Хорошее слово - выходной! Аркадий Львович работал врачом, график работы был сложный, и потому слова суббота и воскресенье не приравнивались у него к этому слову. Например, сегодня был вторник, но для Аркадия Львовича он являлся настоящим выходным, гораздо более настоящим, чем многие субботы.
Никаких особых планов на этот день Аркадий Львович не имел, а потому встал поздно, не спеша позавтракал, сходил в газетный киоск и, вернувшись домой, сел читать газеты на балконе, прикрыв голову кепкой от солнца - на дворе был сентябрь, но солнце жгло по-летнему.
Весь день он пробыл дома, то читая газеты, то смотря телевизор, а ближе к вечеру решил разнообразить отдых и съездить к давнему знакомому, Григорию Ивановичу.
Аркадий Львович собрался, вышел на улицу, зашел в магазин за водкой и пельменями, и пошел на автобусную остановку - Григорий Иванович жил не так чтобы далеко, пешком можно было дойти минут за тридцать, пройдясь по парку, но зачем создавать себе лишние сложности, когда есть автобус?
Доехал он без проблем и, пройдя через пару тихих, стоящих в стороне от основных дорог двориков, зашел в обшарпанный подъезд знакомой хрущевки; там поднялся на нужный этаж, позвонил. Через минуту из квартиры послышались шаги.
- Кто там? - Сонно спросил хозяин.
- Открывай, свои! - Ответил, смеясь, гость.
Эхо разнесло смех по подъезду, этажом выше залаяла чья-то собака.
Щелкнул замок, потом второй, третий, четвертый, и дверь в квартиру открылась; Аркадий Львович переступил порог. Спустя мгновенье он уже крепко пожимал руку хозяина жилища и демонстрировал содержимое пакета, купленное недавно в магазине.
- О-о-о! - Пропел Григорий Иванович при виде водки. Он оживился, глаза радостно заблестели из-под толстых очков, интеллигентное лицо потеряло ученую суровость, рот растянулся в улыбке. - Давай, проходи на кухню!
Стаканы нашлись быстро, водка забулькала, наполняя их; на плите зашипел газ, щелкнула спичка, высекая искру, брякнула кастрюля с водой для пельменей, поставленная на огонь. Распотрошив упаковку пельменей и положив ее на табуретку у плиты, хозяин квартиры посчитал приготовления завершенными и сел за стол, присоединившись к гостю.
Григорию Ивановичу было за сорок, как и его гостю, работал он в каком-то НИИ, жил уединенно и тихо, так что окрестные бабушки отзывались о нем строго положительно; сидя на лавочке у подъезда, они всегда приветствовали его по имени-отчеству, если он проходил мимо. Особых увлечений в жизни хозяин квартиры не имел, а если и было у него какое-нибудь хобби, то оно никак не портило жизнь соседей. Правда, и друзей у него не было - единственным человеком, с которым он часто общался помимо работы, был Аркадий Львович.
- Водичка закипела, кажется, - кивнул хозяин на кастрюлю. - Надо бы закусочки нормальной сообразить, посиди пока, радио послушай, а я пельмени поставлю...
Пока Григорий Иванович возился у плиты, помешивая пельмени, гость включил радио, покрутил, настроив на станцию, где играла какая-то спокойная мелодия, сделал громкость поменьше, чтобы не мешало беседе.
- А сейчас очередной выпуск новостей, - донесся из динамика радио бодрый голос дикторши, прервавшей песню. - В Чечне боевики обстреляли...
- Опять террористы! Целый день только и слышно: там взорвали, там расстреляли... Тьфу! - Сердито заворчал у плиты Григорий Иванович, посыпая пельмешки солью. - А вот помнишь раньше, в советское время, никаких террористов ведь не было! Даже и не слышали мы про них! А, Аркадий Львович?
Приятели почему-то всегда называли друг-друга только по имени-отчеству, даже в сильном подпитии, хотя общались "на ты". А собирались они в основном как раз для того, чтобы попить и поспорить на философские темы, а заодно поностальгировать о днях давно минувшей молодости.
- И не говори, Григорий Иванович! Кстати, предлагаю тост! За Союз Советских Социалистических Республик!
- Полностью солидарен!
После третей разразился спор про террористов, после четвертой про партии в думе, а потом поспели пельмешки, и приятели отвлеклись от споров вплоть до очередного выпуска новостей.
- Новая книга Джоан Роулинг о Гарри... - бесстрастно прервал сосредоточенное поедание пельменей голос дикторши.
- Тьфу! - Возмутился Григорий Иванович, выплевывая пельмень. - Что за ерунду сейчас читают наши дети! А ведь это будущее нашей страны, цветы жизни! А помнишь, Аркадий Львович, какие раньше были книги?.. Сколько патриотизма вызывали они у подрастающего поколения! Мальчишки с детства мечтали стать космонавтами! А теперь что?.. У тебя, кстати, какой любимый писатель?
Разразился спор о высоком, и приятели поняли, что без второй бутылки водки поставленные вопросы не разрешить. Григорий Иванович, хитро мигнув, потянулся к холодильнику и достал бутылку водки.
- Вот! - Гордо произнес он, ставя драгоценность на стол. - "Флагман"! Холодненькая!
- Григорий Иванович! Ну ты молодец! - Горячо поддержал смекалку хозяина квартиры гость, подставляя стаканы.
Когда и "Флагман" закончился, гость засобирался домой. До прихожей приятели дошли в обнимку, придерживаясь за стены. Аркадий Львович присел зашнуровать ботинки, а когда поднял голову на хозяина квартиры, то икнул и сразу протрезвел.
- Григорий Иванович! Тебе зачем молоток? - Громко спросил он, смотря в ставшее каким-то чужим лицо приятеля.
Тот не отреагировал.
- Григорий... Гриша!
- А? Что? - Спросил тот, моргнув и опуская руку с занесенным молотком. Его окаменевшее было лицо вернулось в нормальное состояние. - Что говоришь?
- Молоток тебе зачем? Опусти...
- А, молоток? - Григорий Иванович недоуменно посмотрел на молоток в руке. - Да это... надо гвоздь прибить... - он указал молотком в сторону комнаты. - Там... вешалка там отвалилась...
- Вешалка... - Пробормотал Аркадий Львович, вытирая холодный пот и опасливо посматривая в сторону приятеля. - Потом прибьешь вешалку, положи молоток.
- Да, конечно, - хозяин пьяно покосился и положил молоток на ящик для овощей, стоящий в прихожей. - Ну... ты пошел, значит... Тогда выходи, я закрою.
- Угу. Ладно, удачи, хорошо посидели.
- Да, неплохо, - засмеялся Григорий Иванович, пожимая гостю руку на прощанье. - Заходи еще, как время будет!
- Зайду, конечно!
Аркадий Львович вышел и стал спускаться по лестнице на дрожащих, ватных ногах, придерживаясь за перила; за его спиной хлопнула дверь квартиры, послышалось щелканье замков. Он вышел на улицу, присел на лавочку у подъезда, где сегодня почему-то не было старушек, подождал, пока успокоится сердцебиение и стук в висках. Когда страх прошел, он почувствовал себя абсолютно трезвым и даже больше: бодрым настолько, будто только что попал из теплой постели под холодный душ. Сейчас доктор жалел, что бросил курить: хотелось срочно затянуть сигаретку, чтобы немного расслабиться.
"Надо кончать эти игры!" - Подумал он. - "Заигрался, как мальчишка! Зачем мне это надо, сам не пойму!"
Аркадий Львович поднялся и, выйдя из двора, пошел в сторону таксофона. Зайдя в будку, он снял трубку и позвонил по номеру "02".
- Милиция! - Услышал он после гудка голос, записанный на автоответчик. - Оператор ноль-два занят, ждите ответа! Милиция, оператор ноль-два... - Наконец щелчок в трубке. - Да! Дежурный Вознесенского РУВД...
- Слушай, дежурный! - Быстро и настойчиво заговорил Аркадий Львович в трубку. - Важная информация от неизвестного доброжелателя! Маньяк, чьей последней жертвой стала вчера Маша Дьякова, проживает по адресу... - доктор продиктовал адрес Григория Ивановича. - В его квартире, в морозилке холодильника, за потайной дверцей, вы найдете вещественные доказательства... улики!
Аркадий Львович повесил трубку и тяжело вздохнул. Он постоял в будке еще минуту, а потом пошел обратно во двор, откуда только что так быстро выходил. Ему хотелось самому посмотреть на реакцию правоохранительных органов. Доктор зашел в подъезд - из окон которого был виден дом Григория Ивановича, и лавочка, на которой он сидел пару минут назад - поднялся на пару этажей и присел у окна. Обзор улучшал фонарь, горящий прямо напротив подъезда, где проживал интеллигентный сотрудник НИИ.
Наверно, в обычное время милиция не стала бы сразу реагировать на звонок "неизвестного доброжелателя", а уж тем более врываться в квартиру человека, чей адрес назвал такой "доброжелатель", без ордера... Но сейчас была другая ситуация: зверские убийства в последние месяцы следовали одно за другим, весь город стоял на ушах в страхе перед страшным маньяком. И отсутствие ордера сейчас вряд ли стало бы помехой милиционерам.
Опергруппа приехала быстро: буквально через пять минут со стороны объездной трассы показались горящие фары уазика, быстро едущего в сторону двора, а спустя еще минуту служители закона притормозили у нужного подъезда, быстро вышли из урчащей машины и зашли в подъезд.
Аркадий Львович приник к окну. Время для него замедлилось, он напряженно всматривался в темные окна кухни, где менее получаса назад пил водку и спорил на философские темы. Вот в кухонном окне вспыхнул свет, за шторами задвигались тени нескольких людей. Нервное напряжение доктора достигло высшей точки: пот с него тек градом, руки подрагивали.
Наконец свет в окне потух, а спустя короткое время из подъезда вышли служители правопорядка, ведя Григория Ивановича за руки, закованные за спиной в наручники. Доктор смотрел в бледное, растерянное и печальное одновременно лицо бывшего приятеля. Форточка подъездного окна была распахнута, потому он слышал, что говорит задержанный и его конвоиры.
- Повторяю, это какая-то чудовищная ошибка! - Сбивчиво бормотал сотрудник НИИ. - Прошу вас... это недоразумение!
- Молчать, гнида! - Зло ответил ему один из милиционеров. - Я бы тебя на месте расстрелял! Рука человеческая в морозилке твоей, это ошибка, значит?!
- Я... я ничего не... не...
- Молчать, мразь!
Вот Григория Ивановича загрузили в машину, и уазик, набирая скорость, помчался прочь.
Огромное напряжение спало с Аркадия Львовича. Он второй раз за день смахнул со лба холодный пот, вытер потные руки о брюки и пошел из подъезда. Сегодня он решил вернуться домой пешком: хотелось немного побыть в одиночестве, собраться с мыслями.
По пути в парк он зашел в киоск, купил там сигарет и пару банок пива. Потом Аркадий Львович не спеша пошел по тенистой аллее парка, постепенно успокаиваясь и приходя в себя. Время было еще не очень позднее, по парку гуляли молодые пары, возле скамеек кучковались пьяные компании, мамы катали коляски с детьми, владельцы собак выгуливали своих животных.
Доктор присел на пустующую скамейку, открыл пиво, затянулся сигаретой и закашлялся с непривычки - давно не курил.
- Эх, Гриша, Гриша... - пробормотал он, делая новую затяжку.
Аркадий Львович задумался и представил то, что будет на днях, на одном из допросов у следователя, представил так четко, будто видел и слышал все собственными глазами и ушами. Григорий Иванович будет сидеть сгорбившись, время от времени поправляя очки, беспомощно разводя руками и бросая умоляющие взгляды на следователя. На его интеллигентном лице будет столько печали, взгляд будет столь честен и чист, что в Голливуде ему непременно дали бы Оскара за исполнения роли обвиняемого на допросе.
Но постепенно, под гнетом неумолимых улик и доказательств, все чаще будет пробегать судорога по лицу сотрудника НИИ, а потом, однажды, не выдержав напряжения, он сорвется. Умное, осветленное интеллектом лицо исказит жуткая, звериная гримаса, в уголках искривленного рта появился пена, а в честных глазах зрачки вырастут в несколько раз, заполняя своей чернотой почти всю видимую часть глазного яблока... И на следователя из глаз Григория Ивановича посмотрит сама смерть, а в кабинете, несмотря на отсутствие кондиционеров, заметно похолодает и повеет чем-то... чем-то таким, от чего хочется бежать без оглядки...
А потом Григорий Иванович преобразится. Жуткая гримаса почти не будет сходить с его лица, он с упоением будет рассказывать о своих преступлениях и соглашаться даже с теми убийствами, которых никогда не совершал. Опера и обычные люди города вздохнут с облегчением, а пресса и СМИ взорвется статьями и передачами об откровениях пойманного маньяка...
- Эх, Гриша, Гриша, - тихо повторил Аркадий Львович и улыбнулся. - Как же ты не понял, что избранный, это я?
А потом доктор, продолжая сидеть на скамейке, вдруг разразился страшным смехом, отчего подгулявшие кампании, весело обсуждающие что-то, разом замолчали; бегающие рядом собаки залились лаем, и их хозяевам с трудом удалось их удержать от того, чтобы они не кинулись на одиноко сидящего человека на скамейке, продолжающего страшно смеяться; дети в колясках заревели.
Но Аркадию Львовичу не было дела ни до кого из них. Он полностью погрузился в свои мысли... Дело в том, что Гриша... Григорий Иванович... убил всего нескольких человек, гораздо меньше, чем он, и начал свое кровавое дело сотрудник НИИ не так давно... Доктор был свидетелем его первого убийства: видимо, сам Властелин Тьмы нашептал ему быть тогда на берегу у тихого пруда, недалеко от города, где Григорий Иванович начинал свой страшный путь.
Там Аркадий Львович с упоением и осторожностью хищного зверя смотрел за тем, как расправляется со своей первой жертвой интеллигент, блестя при луне окровавленными очками... Ирония судьбы заключалась в том, что Григорий Иванович должен был стать его жертвой; доктор шел за ним от самого города, недоумевая, куда это идет приговоренный им к смерти человек... И каково же было его удивление, когда он увидел, что интеллигентный очкарик сам вышел на охоту за человеческой кровью?..
Аркадий Львович вздохнул, попытался вспомнить свое первое убийство. Странно... Он не помнил даже черт лица первого убитого им человека, помнил только выражение его глаз перед смертью: помнил, как в них, ошалевших от боли, еще плещется безумная надежда на чудо, но их уже заволакивает пленка безразличия, и потом они тускнеют... Вот, пожалуй, и все...
А дальше... А дальше своей главной удачей он считал поступление в медицинский университет: практика, полученная в хирургии, дала ему ни с чем не сравнимый опыт... Он и сейчас продолжал оперировать больных и считался хорошим хирургом...
С Григорием Ивановичем он встретился спустя несколько месяцев. Встретился случайно, в транспорте. Сотрудник НИИ был навеселе, Аркадий Львович предложил выпить, потом они ходили по ночному городу и пели песни... Так они стали приятелями, а доктор стал единственным человеком, которому Григорий Иванович хоть немного доверял и даже пускал к себе в квартиру, где хранил в морозилке холодильника органы и части тел жертв, которые регулярно употреблял в пищу.
Аркадий Львович довольно давно прознал про тайник в холодильнике, когда хозяин отлучился в туалет: в морозилке была потайная дверь, скрывающая ее самое страшное содержимое. Странно, он никогда не собирался сдавать интеллигентного очкарика властям и никогда не боялся его, вплоть до сегодняшнего вечера... Григорий Иванович был для него, скорее, интересным объектом изучения, и не больше... Но сегодня, когда он увидел искаженное звериной гримасой лицо бывшего приятеля, то в миг покрылся холодным потом... Неужели у него бывает такое же лицо, когда он выходит на охоту за человеческой кровью? Аркадий Львович не хотел задумываться над этим, он считал себя красивым человеком...
- Мужик, сигареты не будет? - Услышал вдруг доктор рядом с собой голос.
Он прекратил вспоминать, удивленно оглянулся по сторонам. Оказывается, пока он сидел в задумчивости, наступила ночь. В парке стало безлюдно, только рядом с ним, по бокам, стояли два здоровых молодых парня. Суровые, не обремененные интеллектом лица, глаза недобро смотрят из-под нахмуренных бровей.
- Ты глухой или как, папаша? - Вновь спросил один из них.
Аркадию Львовичу неудержимо захотелось захохотать. "Господи! Щенки! Да кто вы против меня?!" - подумал доктор, и тут его разразил безумный смех.
- Да он больной на голову, Степаныч! - Сказал один из них, кивнув на доктора и плюнув тому под ноги.
Степаныч вдруг резко вытащил руку из кармана и ударил Аркадия Львовича в висок кулаком. "Как глупо", - успела промелькнуть мысль в меркнущем сознании доктора.
- Ты че, Степаныч! Надо же поговорить сперва было, че беспредел разводить?! Мы же не отморозки, а этот и сам бы все отдал!
- Не знаю, - глухо ответил Степаныч, снимая кастет. - Смех мне его не понравился... Не должны так люди смеяться, сама рука сорвалась...
- Ладно, че стоять, давай шмонанем да валить пора, заметут еще!
Пацаны стали быстро обыскивать карманы доктора, Степаныч поднес ладонь к его носу, проверил пульс, побледнел и поднял испуганные глаза на напарника.
- Слышь, Колян... кажется, я его зажмурил...
- Ты че гонишь?! - Колян отпихнул Степаныча в сторону, тоже проверил дыхание и пульс Аркадия Львовича. - Б...ть!! - Только и смог сказать он.
- Че делать будем?
- Че делать!? Че делать?! Валить надо!
- А с этим че?
- С этим... - Колян задумчиво посмотрел на труп. - Давай, бери за ноги, затащим в кусты, там не сразу его просекут...
Пацаны подняли тело доктора, занесли в кусты и бросили там, закидав листьями и ветками. Потом они быстро побежали прочь из парка.
К их несчастью, в это время в парке выгуливал собаку студент. Он видел всю произошедшую сцену, сидел и бледнел от страха. Как только пацаны убежали из парка, он позвонил в "02" по сотовому. Спустя несколько часов Коляна задержали по приметам, которые описал студент, а тот, смекнув, что в его случае лучше активно сотрудничать со следствием, сдал Степаныча.
Уже утром, когда Николай Хворостов мерил шагами длину и ширину камеры, Степан Макаренко сидел в кабинете уставшего следователя и хмуро смотрел в пол.
- Да пойми, командир, случайно вышло... Не хотел я, сама рука сорвалась...
Следователь продолжал что-то писать.
- Может, дашь оформить явку с повинной? - Умоляюще попросил Степан Макаренко.
- Явку тебе с повинной? - Зло пробасил следователь, поднимая ненавидящие глаза на Степана. - Явку тебе с повинной, отморозок?! Да что в твоей жизни кроме говна есть?! Ты хоть знаешь какого человека погубил?! Одного из лучших хирургов города! Он дочь мою завтра оперировать должен был!
- Да пойми, командир... - спустя какое-то время снова попросил Степан Макаренко. - Говорю же, случайно вышло... Не было умысла никакого...
- Допрос окончен!
Дело было ясное, суд откладывать смысла не имело. А явку с повинной следователь оформить так и не дал. Вечером, достав из шкафа уже полупустую бутылку водки, следователь собрался, закрыл кабинет и пошел домой. Он шел по улице, пошатываясь из стороны в сторону от невидимого другими ветра, и бормотал про себя:
- Отморозки, мать их!!! Какого человека... ик... Мать их, отморозки!..