Zoaron : другие произведения.

Время обрабатывать камни

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:


ВРЕМЯ ОБРАБАТЫВАТЬ КАМНИ


Слёзы иссякли в очах наших, нежность убита,
Позабыли мы запахи трав и весенних цветов.
Полюбили мы силу паров и мощь динамита,
Пенье сирен и движенье колёс и валов...
Мускулы рук наших жаждут гигантской работы,
Творческой мукой горит коллективная грудь,
Мёдом чудесным наполним мы доверху соты,
Нашей планете найдём мы иной, ослепительный путь.

Владимир Кириллов
МЫ


  Зиккурат вздымается почти на полкилометра. Вершина тонет в серых облаках. Основание скрывают туман и сизые дымы выхлопов. Грязно серо-коричневые уступы зиккурата составлены слепыми стенами бетона с вертикальными полосами сажи, сплетениями труб, лабиринтами из решёток и грохочущих пандусов, крутых лестниц с перилами раскрашенными красными и чёрными полосами, мягко изгибающихся труб пневмопочты и бесконечных червей бронированных кабелей.
  Изнутри зиккурата доносится непрекращающийся никогда гул, удары металла по металлу. Время от времени, ярусы освещаются вспышками и вылетают снопы ярких искр.
  Строгий беспорядок. Распланированный хаос. Размеренная суета. Гул. Дым. Всё это, производило бы подавляющее впечатление, конечно, если вы не могли бы сказать, что причастны к этому. Причастность. Сопричастность. Чувство общего дела - оно изменяет многое.
  ИллИ, дизайнер третьей градации, свою причастность ощущала. Ощущала причастность, почти нежную но, в тоже время, деятельную привязанность к каждому коридору, к каждой лестнице, к каждой царапине на старой краске и знакомой выщербленности бетонной опоры, к валяющейся так долго в том вон углу, побуревшей от времени пустой капсуле пневмопочты, ко всему огромному, отлаженному, всегда движущемуся зиккурату-цеху.
  Движение.
  ИллИ привычно взбежала на полдесятка маршей басистой железной лестницы, со стёршейся, некогда бывшей бордовой, краской ступеней. В коридор с низком потолком и до половины окрашенными бледно-зелёным стенами. Лавируя между сотрудниками, тележками ботокурьеров и облигатными фикусами, отчего-то, практически каждый день оказывающимися на новом и всегда неожиданном месте... Ещё две сотни метров вверх на скрипящем подъёмнике, и она вбегает в работорий. Точно к началу смены.
  В центре, урчит и пощёлкивает огромная, под самый потолок, коммутационная вычислительная машина - Матка.
  Большой белый диск-барабан проворачивается влево, вправо, снова влево, на одну, на две, пять позиций. Расположенные по краю этого барабана катушки с магнитной лентой, устанавливаются напротив своего номера устройства ввода-вывода. Матка непрерывно принимает от оператесс перфокарты, колоду за колодой, печатающие устройства выдают колонки каких-то данных, схемы в псевдографике и многомерные гистограммы. В этом можно углядеть что-то архаически-ритуальное и одновременно жестоко-инсектоидное...
  ИллИ помотала головой, сгоняя наваждение. Пора приступать к работе. Быстро просунулась между окружающими Матку телетайпами, вторичными коммутаторами-сателлитами и всей прочей трещащей, стрекочущей и гудящей гарнитурой.
  Серый, обшарпанный с потёками бетон стен работория, можно было увидеть лишь под самым потолком. Ниже, всё скрывают сплетение кабелей и соединённые в пучки трубы пневмопочты, окрашенные серо-голубым, заполненные кассетами стеллажи и, собственно, индивидуальные рабочие места, соты - отгороженные друг от друга лёгкими, решётчатыми стенами или сплошными листами металла. Каждое место, снабжено своей коммутационной субмашиной-терминалом и терминалью пневмопочты.
  Добравшись до ячейки, ИллИ ловко запрыгнула в расшатанное кресло. Включила терминал. Под столом натужно загудел вентилятор. Большой, предназначенный специально для работы с графикой дисплей негромко щёлкнул.
  Из ящика стола ИллИ достала блокнот и перелистала его страницы.
  Почти весь, блокнот был заполнен эскизами и набросками возможных орбитальных станций. Раса готовилась к выходу в космос. Концентрировалась терабайты информации. Но, в целом, разработки ещё не вышли за пределы виртуальных моделей. Не был намечен даже самый общий дизайн орбитальных станций. Никак не удавалось выйти на приемлемый баланс технологичности, функциональности и дизайна, как такового. И большинство эскизов в блокноте ИллИ - были перечёркнуты.
  Она помнила тысячи архитектурных мемов в десятках культур, древних и современных. Она, наверное, знала всё, что только возможно было знать о космической машинерии и трагической истории её развития. Но, увы, ничто из этого не...
  Пролистала блокнот назад.
  Самые свежие наброски, вызывали в сознании образы находящиеся на границе живого и кристаллического: решетчатые структуры с полиаксонной симметрией и болезненные подобия скелетов радиолярий с навешанными на спикулы мешками жилых и тетраэдрами рабочих модулей, гибриды каракатиц с лотосами, десятками сросшиеся квазимедузы...
  Пролистала назад...
  Им предшествовали веретёнообразные структуры, объединённые в пучки. Фантасмагорические веера. Ветвящиеся кольчатые черви. Мрачно выглядящие клубки проросших друг сквозь друга подобий сосновых ветвей... - Перечёркнуто. Икосаэдры и додекаэдры. Нечто напоминающее вирусные капсиды. - Перечёркнуто. Сплетённые сферы и торы. Пронзённые тонкими спицами обручи и диски. - Перечёркнуто... Перечёркнуто.
  Выведенные из форм старых космических машин абстракции, сменились зарисовками самих этих машин: похожих на радиодетали искусственных спутников и забытых орбитальных станций, некогда вкоренявшихся в космос тонкими лепестками солнечных батарей.
  Увы, все эти причудливые, смелые образы, вращались для ИллИ в порочном кругу: сравнительная простота реализации - била по эргономике, то, что казалось достаточно эргономичным - было до озноба неэстетичным, реализация же того или иного эстетического мемопула - оборачивалось безумной технологической головоломкой.
  ИллИ бросила блокнот. Откинулась в кресле и начала рассматривать потолок, думая о том, что на потолке, как говорят, можно увидеть всё что угодно. Конечно же, это совершенная глупость. На потолке, в очертаниях облаков, в разводах кофейной гущи можно увидеть лишь то, что уже было в вас. Это не даёт новой информации. Но если это не даёт новой информации, то можно ли, по крайней мере, рассматривать такие вещи как эффективный способ проявления обычно неосознаваемых образов?
  Перевела взгляд на стол. Задержалась на блокноте. Недовольно передвинула чуть в сторону. Мысли уютно падали в сознание.
  - Красиво? Теперь - да. Но что такое "красиво"?
  Вот лежит на столе блокнот. Вот несколько карандашей, потёртый программируемый калькулятор, нож для бумаги, перехваченная резинкой колода перфокарт... Почему одно расположение этих предметов воспринимается как приятное, красивое, другое - нет? Но чем "красивый беспорядок" отличается от "некрасивого"? Может быть хаос и порядок имеют некую независимую от нас "градацию красоты"? Или, всё же, красота скрывается в самом разуме? Где-то между сетчаткой и ассоциативной корой? Может быть, красота, рождается из смешения чётких, основанных на золотом сечении отношений, с тёмными, тягучими импульсами бессознательных маний и фобий. То, что красиво - влечёт к себе, но ведь и то что влечёт к себе - красиво, а иначе и быть не может.
  Если развить, то красиво то - что комфортно. Другое дело, что взгляды на то, что комфортно - что нет, могут разниться и разняться от культуры к культуре, от личности к личности. Такие противоречия, могут быть даже и внутри одной личности. Как минимум, всегда имеется более или менее острое противоречие между социальным и биохимическим комфортом.
  Конечно, красота должна быть проверена и оправдана. Вопрос - чем? Ясным ли логическим исчислением или смутными догадками, светлячками вспыхивающим над древней жижей архитипического? Но на самом деле, здесь нет действительного противоречия, ведь гандикапы всегда оказываются неустойчивыми. Слишком сложно. Слишком сложно всё переплетено. Слишком часто, казалось бы чисто интуитивное творчество "на ощупь" оказывается глубоко рационально в основе, а холодная рациональность, оборачивается вдруг неожиданно тонкой поэзией...
  ИллИ вздрогнула, уловив какое то движение, и резко обернулась. Перед ней стояла Ли, домина работория.
  - Что, испугала? Извини.
  - Ничего, просто задумалась.
  - Сложности с проектом?
  - Да.
  - Как говорили носители Старой цивилизации: творческий затык, отсутствие вдохновения?
  - И что они в таких случаях делали?
  - Да ничего не далали. Нет так нет. Слишком они любили провозглашать те или иные вещи непознаваемыми. И главным образом те, что касались их самих: вдохновение, любовь, вообще сознание. Возможно, они боялись увидеть собственные пределы.
  А ведь то же самое вдохновение, является лишь состоянием предельной концентрации, вовлечённости в дело. Не более. Но, к сожалению, в таком определении нет ничего возвышенного. И если так, то дизайнеры и эргономы Старой цивилизации, не могли бы объявлять себя рупорами неких сверхъестественных сил. Вот они и городили тяжёлые метафизические конструкции, ничего не объясняющие, но весьма эффектно выглядевшие.
  Вот например, сейчас, мы ведь почти всё знаем об устройстве своей нервной системы. И стараемся использовать это знание. А они не только не знали, не только не считали нужным это знать, но и презирали это знание. Считали бесполезным, даже вредным. Они кичились своим невежеством, называли это оригинальностью, духовностью и другими красивыми словами.
  Ли вздохнула.
  - Когда я реконструировала мемопулы Старой цивилизации, меня, помню, особенно удивило навязчивое противопоставление храма и мастерской. Храм - место для благоговения, мастерская - работы. Только так. Смешения не было. Никогда. Эти места, были полюсами во всех их культурах. Мастерская - создаёт. Храм - поглощает. Воля против веры. Действие против созерцания. Но такая система крайне неустойчива. Полюса отталкивали друг друга и вынуждали выбирать.
  Что выбрать? Храм или мастерскую? И какой выбор здесь правильный?
  Ли выдержала паузу.
  - Да любой ложен, поскольку ложен выбор. Мастерская, должна быть храмом. Храм, должен быть мастерской. Перед самым концом, они как будто осознали эту ложь, но породили только уродливую идею якобы грядущей конвергенции религии и науки, но лишь открыли двери для проходимцев...
  Они слишком бесцеремонно вели себя в мастерских, в глубине презирая любую работу. Неизбежно происходили ошибки и сбои. Тем более опасные, чем более развитой становилась технология. Но сама реальность была изгнана из их храмов. Там, они обращали свои сознания к пустоте. Они любили объявлять то или иное непознаваемым, и вполне сознавая что это ложь - подкрепляли её прямыми запретами исследований в определённых областях. Они боялись потерять себя - познав. В результате, всё равно потеряли. Потеряли не познав. Потеряли потому, что не осмелились познать.
  Ли замолчала, с интересом листая блокнот ИллИ.
  - Действительно, это порочный круг.
  Ли попрощалась, но уже уходя, обернулась.
  - Ах, да. Круг может только казаться порочным, если вращаешься в этом кругу.
  ИллИ задумалась.
  Домина любила пространно рассуждать о Старой цивилизации, так как с проекта её меметической реконструкции, начала текущую градацию. Кроме того, Ли считала необходимым время от времени отвлекать подчинённых слишком погрузившихся в работу, когда сознание как бы сужается, входя в бесконечный цикл. Круг может только казаться тебе порочным, особенно, если находишься в этом кругу. Ну и самое главное, во внешне отвлечённых рассуждениях Ли, иногда, можно было найти подсказку или намёк на возможное решение...
  - Старая цивилизация? - Подсказка или намёк? Храм и мастерская? - Если это намёк, то намёк на что?
  Старая цивилизация существовала на третьей планете на протяжении 9000 лет, пока не потерпела крах пытаясь, вернее, даже не пытаясь преодолеть последний барьер роста - самих себя.
  Они смогли успешно "открыть" планету - развивая транспорт, и "закрыть" - развивая связь. Межконтинентальный барьер пал. Они сунулись было дальше, в космос, но скоро ослабили натиск, затем и вовсе отступили. Это стало началом конца.
  Космос требовал расширения, или наоборот, подавления личности. Свободного манипулирования своим или чужим сознанием. Бессмертия личного или действительного коллективного - ни того ни другого, Старая цивилизация не могла допустить. Если природа человека совершенная, то менять её нельзя. Всякое изменение - только к худшему.
  К сожалению, природа существует независимо от того, что о ней думают. И те, кто так любили рассуждать о "мудрой и справедливой" природе, которая в итоге всё расставит на свои места, почему-то всегда забывали о том, какими методами эта "справедливость" будет достигнута.
  Между молотом демографического кризиса и наковальней ресурсного голода, они продолжали говорить о совершенстве. Они продолжали говорить о совершенстве, и когда были созданы первые рекурсивно рефлексирующие автоматы - искусственные интеллекты. Когда те, кому нечего было терять, срастались с машинами - человек, по прежнему, оставался мерой всех вещей и венцом. Во имя человека - началась тогда война с искусственными интеллектами. И во имя человека - люди уничтожали в этой войне только друг друга.
  Справедливость природы? Несколько миллионов выживших вернулись в дикое состояние. Новым доминирующим видом стали ультра, конгломераты искусственных интеллектов и немногих трансформировавшихся людей.
  Они дали разум некоторым видам высших животных и создали с нуля несколько видов разумных существ, они создали нас.
  Наш вид - вид "распределённого" разума. Мы не способны на такую же рефлексию как люди и, тем более, ультра. Но, вместе с тем, мы лишены страха смерти. Кроме того, мы можем передавать "пакеты" накопленного опыта потомкам. Наши гены и наши дела, находят своё продолжение в потомках при помощи одного и того же механизма!
  Наши коллективные действия, могут быть даже большим, нежели просто равнодействующая желаний составляющих вид особей. Но мы не смогли бы ни почувствовать, ни понять ничего, даже если бы действительно были нейронами некого сверхразума - мы могли бы лишь соучаствовать ему, ничего о нём не зная.
  Или нет? Если исследовать все те процессы, которые могли бы участвовать в работе такого сверхразума, если смоделировать их, то такая модель...
  ИллИ одёрнула себя.
  - Так можно уйти далеко. Но проблема - вот она. Орбитальные станции. Порочный круг. Технология мешает эргономике, эргономика - дизайну, дизайн - технологии. И я вращаюсь в этом порочном...
  Она вздрогнула.
  - Я? - Мы! В конечном счёте, всё упирается в нас, в нашу анатомию, физиологию.
  Не на это ли намекала домина? Мы не можем приспособить космос к себе, значит должны приспособиться к космосу. Должны изменить самих себя.
  ИллИ откинулась в кресле.
  - Неужели и мы подошли к тому барьеру роста, который не смогла преодолеть Старая цивилизация? - Возможно. Но здесь мы не повторим их ошибок. Для нас нет храмов, которые не были бы мастерскими.


  Zoaron
  2009 nov., 2010 sep.-oct.

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"