Он всегда ездил на машине. Пока с деньгами были трудности, на попутках добирался, потом купил свою. Радости было неописуемо. Жизнь шла не тихо, но размерено: друзья, увязавшиеся с институтской скамьи, подруги - не более чем коллеги по работе, работа - не воодушевляемая, но прибыльная...
Как-то по случаю в воскресный вечер он оказался в пригороде у друзей и выпил. Свой автомобиль, естественно, пришлось оставить. Вышел на дорогу, машин, как воды в пустыне, нет и следа.
Мороз, метель; пришлось брести на станцию. Дожидаясь электричку, промерз до корней, и весь хмель из головы убежал греться куда подальше. Только к полпервого ночи раздался пронзительный гудок электропоезда. Он со злостью тяжело ступил в тамбур последнего вагона, прошел внутрь и уселся на крайнем месте.
В пустом гремящем вагоне с узористыми непрозрачными окнами ехали два пассажира: Он и Она.
Она сидела в другом конце холодного вагона лицом к нему. Хрупкая и, как лед, прозрачная, Она снежно светилась, одетая в белый, жесткий от мороза пуховик. Голубые глаза хрустально блестели, хлопая ресницами, а тонкие, озябшие руки, похожие на покрытые инеем ветви молодой березы, бледно теребили носовой платок.
Он опомнился, когда она начала поднимать на Него глаза, смутившись, что так бесстыже смотрел на незнакомую девушку. Неприятное чувство озлобленности на друзей, что напоили его, незаметно исчезло. Она окинула вошедшего мужчину коротким стеснительным взглядом и, чувствуя, что от смущения на лице ее появился румянец, стала смотреть на оконные узоры. Немая беспомощность и чувство первого душевного полета охватило Его. Он мучался от стыда, и страха, и желания... подойти и заговорить, обаять и завоевать.
Он вышел в тамбур, начал судорожно шарить по карманам, словно хотел найти зажигалку. Хотя сам Он не курил, в этот момент желание захлебнуться табачным дымом присутствовало в нем как никогда. Именно от курения хотелось испытать что-то горестное и тугое. Он прислонился к стенке и выдохнул воздух, который паром растворился на морозе. "Где я?... Что я здесь делаю?" - других животрепещущих вопросов в прострелянной непривычным томительным запахом любви голове не возникало. Сделав шаг назад, Он посмотрел через дверное стекло на Нее: она дышала на окно и своим теплом творила обыкновенные чудеса - ломала художества природы и рисовала темные заборы, поезда, заснеженные деревья... Боясь Ее спугнуть, Он резко шагнул к выходу и сердце застучало чаще.
Поезд начал притормаживать и вскоре вовсе остановился. Его станция. "Слава Богу..." - вздохнул Он и шагнул на перрон. Сунув руки в карман, немного прошел к началу вагона. Фонарь, как дотошный милиционер, подсвечивал каждый шаг и распознавал следы на снегу. Поезд медленно заскрежетал колесами. Он остановился и посмотрел в то окошко, что надышала для себя Она. Она не смотрела в окно, но черты ее профиля были отчетливо видны и прекрасны. "...И все же жаль",- сказал Он.
Плестись в начало к переходу было лень; Он с опаской посмотрел вниз. Там блестели тонкие ленты рельс, и спал снег. "Как бы ноги не переломать... Эх, была ни была", - Он спрыгнул вниз и, присев по инерции, оказался сидящим в сугробе. "Погодка, а!" Поднявшись, отряхнув дорогие брюки, пошагал домой. "Господи, кто бы меня сейчас увидел, разорвался б со смеху. Вроде взрослый мужик, а в сугробы как дитя ныряю..."
Словно паводок по весне, в его ботинках таял снег и стекал в носы.
*
Как назло, чайник долго не закипал. Он отогрелся в душе и, шмыгая покрасневшим носом, вышел на кухню в домашнем халате. Наконец, огонь на плите расшевелил ленивую воду; Он попил чаю. "Только бы не заболеть", - бросил в раковину кружку и поплелся спать.
На утро захворал. "К чему приводит общественный транспорт!" Надев рубашку, с трудом затянул на больном горле галстук.
Рабочие часы тянулись как-то совсем не стремительно. За день Он осушил четыре стакана лимонада и три кофе, а жвачку не выпускал изо рта до вечера, чтобы хоть капля слюны смачивала ему горло. Вечер подкрался неожиданно, но не оказался спасением - поднялась температура, а соседи за стеной устроили песни-пляски, и голова разболелась втройне.
Первая половина недели прошла под тем же ореолом. Слабость измучила так, что Он забыл, откуда взялась назойливая болезнь. К четвергу здоровье пошло на поправку, сил прибавилось, и теперь Ему потребовалось какое-нибудь занятие, чтобы тратить на него излишек энергии. Во время вечернего безделья Он вспомнил воскресную электричку и свою попутчицу. "Вот бы еще раз на нее взглянуть, - думал Он, лежа на мягком диване. - Красавица..."
В субботу рабочий день заканчивался рано, и друг пригласил Его в пивнушку.
- И что ты все не женишься никак? - смеясь, спросил приятель. - И деньги есть... все есть! Машина...
- Женюсь. Возьму и женюсь, - кисло ответил Он. - Вот только найду кого-нибудь...
Устраивать поиски кого-либо никак не входило в его планы, да и жениться тоже. А вот занять себя чем-нибудь... разве что эта девушка... да где ж ее искать-то теперь? Не ловить же по электричкам.
**
Когда ночь бумерангом запустила на небо месяц, Он заглушил мотор и погасил фары. "Опять морозец", - сказал сам себе, закрывая машину.
За станцией шумел лес, стараясь зацепить верхушками продрогших сосен нагло-блестящий полукруг. Часы показали полпервого, и вдалеке замаячил прожектор электрички. "Где я?... Что я здесь делаю?"
Поезд остановился. Он оказался в знакомом тамбуре. Двери захлопнулись, Его шатнуло в сторону. Вдруг ее там нет? Значит Он напрасно тащился сюда, и придется впустую зарабатывать себе насморк, вместо того, чтобы греться в теплом авто, значит ее теперь не найти... Значит... Он вошел внутрь. Голубые глаза, моргая, встретили Его большую фигуру и, как в прошлый раз, уставились в слепое окно. Он тихо присел на край сиденья. В душе его разгорались страсти: с одной стороны бежал красавец мужчина с бесконечно уверенным видом, готовый вручить букет роз той, которая волновала его сердце. И в этой части светило солнце, шумели раскрывающимися почками деревья, орали коты и пели птицы, и непогоде было стыдно соваться в эти смелые от любви края! Зато другая душевная часть изнемогала от бури, и влюбленный бежал прочь, загнанный штормовым ветром и дождем с молниями, что пускала в него возлюбленная; и розы были убоги и некрасивы, и коты жались к помойкам, и птицы спешили на юг...
Он крепился и смотрел себе под ноги, было неудобно и тесно в вагоне, очень тесно и предельно душно в одном вагоне с этой девушкой. Зачем Он пришел сюда? Что ему здесь надо? Какой же Он глупец! Разве непонятно было сразу, что эта затея бесполезна - глупо заводить знакомства в электричке!Пыхтя, он посмотрел в ее сторону: она сидела все так же, наблюдая картину за окном, но теперь ее лицо не скрывало едва заметной улыбки. Может Она смеется над Ним? Как стыдно! А может она рада вновь его увидеть? Нет, глупо, глупо! Или ей просто приятно, что в вагоне еще кто-то есть кроме нее? Или ее забавляет, что Он так же случайно оказался здесь как и в прошлый раз? А если и сама она здесь не случайно? Если для того, чтобы увидеть Его???...
Смутившись, Он вышел в тамбур. И опять руки судорожно искали сигареты и зажигалку, и опять не было ни того, ни другого. В кармане нашлась ручка. Захотелось написать "Как твое имя?", но Он посчитал, что поступок подобного рода труслив, и ответа на настенный вопрос не получить... Но все же трясущаяся рука поднесла ручку к стене...
Поезд остановился, - пора выходить. Он заглянул в оконце, где виднелась Незнакомка. Она уезжала от Него в пустом вагоне с надписью "Как т" на стене у выходной двери.
Адреналин в крови прибавил оборотов, когда Он собрался прыгать. "Я когда-нибудь допрыгаюсь...". "Чуть не свалился", - бормотал Он, тряся то одной, то другой ногой, пытаясь освободиться от снега.
Он брел домой, грел в карманах холодные руки, а в сердце надежду, что у него будет еще один шанс встречи с ней, и оправдание самого себя. "В следующий раз... В следующий раз обязательно... Обязательно заговорю с Ней... И что нам мешает?... Я один, она, наверное, тоже... Да-да, в следующий раз... подготовлюсь получше... Да-да... обязательно".
***
В жизни Его появилось то самое занятие, что Он так искал. Всю неделю Он не знал свободной минуты: записался в парикмахерскую на воскресное утро, в пятницу ему должны были на заказ сшить костюм. Галстук и туалетную воду Он выбирал с женским пристрастием.
- Ты как огнем горишь! Что это с тобой?! - спрашивал друг.
- Знаешь, наверное, женюсь, - отвечал Он, смеясь.
Цветы - немой знак уважения, любви и признательности - Он долго выбирал, надеясь ее поразить. Несмотря на всю эту мишуру, единственным желанием было, чтобы Она увидела Его настоящего - открытого и по уши влюбленного. Вот как все это должно было произойти!
Неотразимый и почти уверенный в себе Он подъехал к станции. Была январская, совсем не морозная ночь. Поезд в этот раз пришел раньше и уже открывал свои двери. Он метнулся к электричке, забыв закрыть авто.
"Пальто! Я забыл свое пальто!" - тяжело дышал он в уже знакомом тамбуре. Повернув голову, он увидел свою надпись "Как т"... а рядом продолжение "А тебя?". Глупая радость волной погладила Его сердце, Он заулыбался. "Цветы! Господи, я же и цветы позабыл в машине, - кричал он про себя. - Вот неряха!" Очарованный сомнительной взаимностью, он заглянул в вагон. Ее там не было.
Он ждал этого момента... Уже три недели готовился к нему... А ее там не было. Неужели счастья на земле нет? И новый костюм, и прическа, и ботинки, на которых никак не таял снег, и цветы, которые задыхались в машине, и галстук... были теперь никому не нужны?
Скрипя зубами, Он вошел в салон, осмотрелся и прошел к месту, где обычно сидела Она. Отсюда весь мир смотрелся иначе.
В тамбуре, рядом с этим местом, запахло табаком. Голубоглазая девушка в красном вечернем платье и накинутым на плечи пальто курила сигарету. Она три недели ждала этого момента, но когда поезд подъехал к той самой станции, не выдержала и скрылась в тамбуре. Она чувствовала Его приближение, слышала Его тяжелые шаги, запах парфюма. От сильного волнения Она закурила. Дверь в тамбур открылась, Он вошел, высокий и хмурый, явно не ожидая встретить ее здесь. Увидев Его, Она сильно смутилась, покраснела и уронила сигарету на пол. Оба молчали: Он - стыдился своего медвежьего вида, Ей - было стыдно за свою вредную привычку. Оба смотрели на пол, на окурок. Прошло какое-то время, и Она нерешительно придушила ножкой свою тлеющую привычку. Пахло сигаретой и духами.
- ...Вы красивая такая, - вымолвил Он, разорвав бесконечное молчание. Сейчас, даже дорогой костюм не мог скрыть его школьного стеснения, а Она походила на прекрасную выпускницу, королеву бала.
- Спасибо, - ответила Она, изрядно помолчав, все так же сгорая от стыда и не смотря в его сторону.
...
- Ах... как жаль, - вздохнул Он, - но мне пора выходить.
- Да-да... конечно...
Он вышел. Она осталась. Двери закрылись, поезд увез ее.
Ни о чем не думая, Он спрыгнул с перрона.
Она закурила сигарету и...
Крылья любви пронесли Его, взволнованного, на один взмах дальше обычного... он попал ногой на одну рельсу и, споткнувшись, разбил голову о другую.
...заплакала.
Еще месяц Она каждое воскресенье надевала красное платье и пальто и, вопреки морозам, ждала Его. Курила и ждала.
Последние удары Его сердца пронеслись так же стремительно, как электричка мчится между полустанками... а потом, как правило, наступает остановка.