- Как же я устал от этого, Прокл... - обреченно проговорил я, снимая доспехи, на которых была еще свежая кровь.
- Мы гладиаторы, Лукас, - ответил он, помахивая топором на котором остались ошметки чьих-то внутренностей, - И такова наша судьба - каждый день смотреть смерти в глаза.
Я устало свалился в туннеле под Колизеем и оперся спиной о стену. Проведя тыльной стороной ладони по лбу, я размазал по нему бурую грязь, состоявшую из пыли, пота, песка и крови... моей крови и крови моих противников, которых я сегодня отправил на "елисейские поля".
- Как же я устал... - повторил я, тупо уставившись на противоположную стену, на которой было коряво нацарапано: "memento mori".
Вой беснующейся толпы снова и снова взрывался над моей головой. Пятьдесят тысяч обезумевших тварей наслаждались смертью. Они жаждали бойни, отрубленных конечностей, распоротых брюх, и крови... много крови... очень много крови... Они ликовали и неистово вопили при виде фонтана алой жидкости и отсеченных голов, начисто утратив всякую человеческую сущность. Их возбужденные до красноты глаза, призывали ее величество Смерть, а та, со страстью собирала поднесенные ей дары.
Прокл сел рядом со мной у стены.
- Через два дня тебе предстоит сразиться против Тицерона, - устало сказал он.
Я молчал.
- Все еще мечтаешь о свободе? - Прокл продолжил попытку завести беседу, чтоб отвлечь меня от тоски.
- Ты же знаешь, - наконец вышел я из оцепенения, - Я всегда надеюсь... Это все, что у меня осталось. Прошли те времена, когда я гордился своими победами... когда я тщеславно рубил головы, чтоб покорить толпу и услышать очередной ее приступ в кровожадном оргазме... Я дал толпе, то чего она хотела! Я подарил ей сотни смертей! Я заслужил свободу! - прокричал я, вознеся руки к сырому, обшарпанному потолку.
Тицерон размахивал окровавленным цепным моргенштерном над своей головой, неуклюже пританцовывая своими полутора центнерами потного мяса.
- Еще посмотрим, кто будет танцевать последний, - проговорил я вслух, рассматривая своего противника через решетку, которая должна была вот-вот открыться.
Жара, грязь, смрад, следы запекшейся крови, старательно засыпанные тырсой, десятки тысяч потных и мерзких безумцев, рвущих глотки доводя себя до экстаза, - котел Колизея походил на зловонную клоаку Рима.
Я вытащил свой тяжелый меч из ножен, полный решимости дать бой этой смертоносной машине. Решетка поднялась под скрипящий хруст цепей, так пугающий новичков.
Я ступил на арену ада.
- Я, идущий на смерть, приветствую тебя! - прокричал я и поклонился императору, повернувшись к его ложе.
Бой начался. Я едва сдерживал удары массивного шипованного шара своим щитом, пока тот не оказался разбит и я отбросил его в сторону. Свободной рукой я схватил горсть песка и запустил врагу в лицо. Выиграв миг, я нанес рубящий удар и кисть Тицерона вместе с моргенштерном смачно плюхнулась на землю. Но противник едва ли ощутил потерю... Тицерион выхватил кинжал второй рукой и резким ударом вонзил его в мою грудь, засунув по самую рукоять. Он вытянул окровавленный кинжал и с диким ревом, победно, поднял его над головой.
Я упал лицом вниз, поцеловав своей кровавой улыбкой грязный песок. Мои глаза закрылись, а гул озверевшей массы улетал в бесконечность...
Но ненавистная арена через мгновение снова предстала перед моим взором... Мои надежды в очередной раз не оправдались. Боги вновь отказали мне в гостеприимстве... Опять... В который раз, мое проклятье не давало мне свободы... Я продолжал свой танец на граблях...
