Длинная пристань уходила за горизонт, теряясь в волнах бирюзового моря. Вдоль нее стояло несколько судов. Длинные деревянные пирсы, словно мосты, соединяли детей Нептуна и царство Теллус[4]. Вокруг, по песчаному берегу порта, сновали разные люди. Одетые в самые разнообразные наряды. Беспрерывно галдящие на непонятных языках. Груженные повозки медленно проползали мимо, поднимая маленькие облачка пыли, подпрыгивая на ухабах. Бесконечный поток амфор, наполненных диковинными маслами и винами, направлялся к каменным воротам на въезде в город и исчезал в его чреве. Город, словно жадный монстр, проглатывал пыльные повозки, лошадей, ослов, людей, иногда выплевывая кого-то в рваных одеждах и прогоняя их прочь. Жаркое солнце нещадно палило, раскаляя белый песок пристани. От дневного зноя некуда было деться. Даже обычно голубое небо приобрело сероватый оттенок с примесью желтого.
Он шел по длинному пирсу. Старые доски с широкими щелями поскрипывали под его ногами. Там, вдали, стоял корабль. Граница между морем и небом казалась размытой неясной полоской у горизонта, где они как будто сливались в единое целое. И белые птицы, летящие куда-то вдаль, растворялись в этой полосе, ныряя в неизвестность, оставляя людям лишь свои печальные и волшебные песни. Большой корабль, как морской исполин, качался на волнах. Его деревянные борта мерно бились о пристань. Он словно пытался вырваться и умчаться туда, где лишь волны, ветер и больше ничего. Туда, где не видно даже границы между морем и небом. Туда, где он будет действительно свободен. В мир его реальности. Но толстые веревки крепко держали судно привязанным к пирсу, словно путы силка, в который попала неосторожная птица. Вокруг корабля суетились люди. Полуголые рабы цепочкой друг за другом тащили мешки и амфоры к нескольким повозкам, запряженным ослами. Огромные, как скалы, римляне нещадно лупили их кнутами, подгоняя, чтобы быстрее закончить разгрузку. Палящее солнце им совсем не нравилось. Хотелось побыстрее спрятаться в прохладе лупанария[5], где можно насладиться вином и красивыми девами. Рабы молча, опустив головы, тащили свою тяжелую ношу, иногда вскрикивая от ударов кнута. Дойдя до повозки, тихонько опускали ее. За разбитую амфору или порванный мешок римляне могли забить их до смерти. И такое часто случалось. А потом, обреченно опустив голову, рабы шли за новой поклажей. Владельцы повозок нетерпеливо ходили вокруг своих ослов и улыбались каждый раз, когда кнут доставал полуголых людей, оставляя кровавые следы на их телах.
- Это корабль великого Квентуса Септимуса? - крикнул он бородатому мужику, подгонявшему кнутом рабов, выделявшемуся среди других ростом и громким голосом.
- А ты кто такой? - оглянулся на него мужик.
- Я римлянин, так что?
- Ну да, это его корабль. Эй ты, позови Септимуса, тут к нему человек, - крикнул он юноше, что-то считавшему на корабле.
- Ага, сейчас, сам крикни, я считаю.
- Ладно, я за тебя посчитаю, иди сходи.
- Ну да, знаю я тебя...
- Что случилось? Кто тут меня звал? - спросил толстый потный мужчина, выглядывая из подобия шатра на корме.
- Ты Квентус Септимус?
- Ну я, чего надо?
- Дело есть. Поговорить надо. На пару мешков денариев будет.
- Н-да, ладно, заходи. Эй вы, пустите его там...
Внутри шатра было довольно уютно, хоть и тесновато. С одной стороны стояла кровать. Напротив разместился небольшой деревянный стол, на нем - фрукты в красивой тарелке. Таких фруктов он никогда не видел, и хозяин шатра, видимо, заметив его взгляд, указал рукой.
- Прошу, угощайтесь. Таких сладких плодов вы здесь не найдете.
- Большое спасибо, в нашей глуши я и вправду таких не видел.
- Ну да, так что же у вас за дело?
- У меня к вам деловое предложение. У вас есть то, что имеет ценность здесь. А у нас - то, чего не найдешь там, где растут, например, вот эти прекрасные фрукты.
- Может быть. И что же у вас такого есть и чего нет? Фруктов?
- Таких фруктов тоже. А есть, например, рыбный соус.
- Ну так и что? Рыбный соус много кто продает.
- Я немного усовершенствовал его, придумал, как сделать еще вкуснее. Вот попробуйте сами.
И он достал из мешочка, перевязанного дорогой ленточкой, маленькую глиняную баночку, аккуратно запечатанную пчелиным воском. Даже плотно закрытая, она источала чуть сладковатый и очень приятный аромат. Он глубоко втянул воздух, показывая чужеземцу, как вкусно пахнет его соус, и протянул ему руку со своим продуктом, предлагая самому убедиться, как он хорош. Квентус Септимус взял емкость, повертел в руках, понюхал, а потом открыл. Его лицо не выражало совершенно никаких эмоций. Лишь полное безразличие. Он сунул палец в баночку, затем облизал его.
- Ну и что?
- Неужели вас не впечатлило? Попробуйте еще...
- До вас тут приходил один толстый, и соус у него точно такой же был, только баночка побольше. Скорее целая амфора, тоже чего-то хотел. Так я его чуть ли не пинками выгнал. Он даже свою амфору, пока бежал, уронил. Вон там стоит. Видимо, и вас придется.
- Зачем, как... Нет, ну вы попробуйте еще. Это же невероятно вкусно...
- Может, и так, только таких, как вы, тысячи, и у каждого вкусно, а у многих повкуснее, чем у вас. Уходите. А ваш соус оставьте себе.
Короткий разговор был подобен удару меча, вмиг лишающего жизни. Такого поворота он никак не ожидал. Его прекрасный соус не впечатлил совершенно никого. Квентус Септимус был последним на пристани, с которым он пытался наладить торговлю. Но как так? Ведь его рецепт действительно превосходен. И такого точно нет даже у самого императора. Да, конечно, торговля уже давно поделена. Все значимые позиции заняты могущественными семьями, и вклиниться между ними непросто. Но его невероятный соус вполне мог бы кого-то заинтересовать. Да он и не просит богов об огромных богатствах, о величии или власти. Просто чуть-чуть наладить торговлю. Чуть-чуть расширить термополий. Всего лишь чуточку.
Сойдя с корабля, он медленно побрел по старым растрескавшимся доскам пирса. Под ногами сквозь щели плескалось море. В прозрачной воде было видно, как маленькие стайки красивых рыбок самых невообразимых расцветок качаются на волнах. А потом вдруг, словно подчиняясь только одним им слышной команде, резко, почти мгновенно срываются с места и отпрыгивают куда-то в сторону. Там снова замирают, качаясь на волнах, а потом все повторяется. Он плелся, опустив голову и почти не глядя по сторонам. Казалось, что мир вмиг рухнул и он вновь лежит на той проклятой дороге, пытаясь вдохнуть. Но на этот раз помочь ему некому. "Все-таки права была старая, - подумал он, - дурак я. На кой черт мне этот соус. Все тщетно. Никому в этом мире ничего не надо. Все куплено, продано, а потом снова куплено. Кто-то родился в семье богатеев и жиреет день ото дня. Кто-то родился бедняком и работает круглосуточно за лепешку хлеба. Такова жизнь. Такова воля богов. И не выбраться никому из этого порочного круга. Все уже изобретено, все придумано, все создано. Даже гигантские корабли, гордо бороздящие океан и подчиняющие себе стихию. Человек встал на одну ступень с Нептуном и покорил море. Чего же еще можно придумать и создать? Остается только уповать на волю богов и подносить им дары, чтобы не разгневать вконец. Времена великих завоевателей, поэтов, сатиров, изобретателей уже давно прошли. Изобретать больше нечего. И изобретения никому не нужны. Вот если бы я придумал этот соус лет двести назад, возможно, его бы оценили. Я бы стал великим кулинаром и ресторатором. А сейчас? А сейчас все уже есть, никому ничего не надо".
Погруженный в свои мысли, он не заметил, как вышел на раскаленную пристань. Жаркое солнце, казалось, хотело расплавить землю вместе со всеми ее обитателями. Горячий песок обжигал ноги, но он ничего не замечал. Мимо ползли грязные повозки. Тут и там раздавались громкие окрики. Кто-то ругал упрямого осла, не желавшего тащить тяжелую ношу. Кто-то лошадей, чтобы быстрее шли, кто-то прохожих. Кто-то просто так ругался, чтобы не скучно было. К соседнему пирсу приближался корабль. Гордый и невероятно красивый, он разрезал бирюзовые волны, слегка покачиваясь, подобно прекрасному лебедю. Подойдя почти к самому причалу, он опустил свой огромный расшитый золотом парус с изображением существа, похожего на сказочную птицу. Немного проплыв, корабль остановился. На пирс полетели канаты, пленившие гордого морского странника, намертво привязав его к толстым бревнам.
Он заметил его не сразу. Лишь краем глаза. Что-то заставило его оглянуться. Корабль приковал внимание. От него невозможно было оторвать взгляд. Казалось, что он не плывет, а летит, подобно птице над волнами. И ничто не властно над ним. Даже сам Нептун. Даже Юпитер. Красивая птица, не знающая границ, не знающая человеческих оков и цепей, держащих каждого в темнице его мира. Это зрелище завораживало, он смотрел, наслаждаясь и немного завидуя. Ему бы вот так же расправить крылья, взмахнуть и взмыть в небо, ввысь, к самим звездам. Но термополий и паста...
На корабле между тем началось движение. Несколько мужчин опустили сколоченные друг с другом доски на пирс. И тут он увидел ее. Пожилой мужчина в тунике с пурпурными полосками держал за руку девушку, помогая ей сойти с корабля. Ее длинные светлые волосы развевались на морском ветру. Стройная фигура. Белая туника узкая, почти до щиколоток, подпоясанная на талии. Девушка походила на прекрасную богиню, сошедшую на бренную землю. Она шла по деревянному пирсу, и ему казалось, что даже волны рядом с ней перекатываются как-то иначе. Словно сами боги преклоняются перед ее красотой. Даже ветер, вольный разбойник, поет свои песни не как обычно. Он смотрел, не в силах оторвать взгляд. А девушка шла, не замечая его. И вдруг она посмотрела прямо ему в глаза. На пристани были, наверно, тысячи людей. Но он точно знал, что она смотрит на него. Он просто это чувствовал. Странное тепло, словно мягкая волна коснулась его лица. Девушка улыбнулась. Наверно, он тоже, потому что она смущенно опустила глаза. На горячем песке уже стояла лектика[6] и несколько рабов. Белые занавески между резными колоннами, поддерживающими свод, скрыли девушку. Мускулистые рабы подняли носилки на плечи и, ведомые своим господином, отправились куда-то вдаль, унося красавицу в ее сказочную жизнь. Во дворец волшебного мира, куда таким, как он, вход закрыт. Он стоял и смотрел, как она исчезает в толпе, не в состоянии пошевелиться. А она очень скоро скрылась в городских воротах, и видимо навсегда.
12
Александр сидел на кровати и пытался понять, о чем вопит странный человек с экрана телевизора. Вычленить суть из череды бесконечных и нецензурных оскорблений, адресованных всем на свете, было весьма сложно. Черный кот, проверив свою миску, бесшумно прошел в комнату. Оглядевшись по сторонам и заметив Александра, он, медленно и грациозно потягиваясь, как это обычно делают кошки, забрался на диван. Большие круглые глаза внимательно вгляделись в экран телевизора. Кто знает, что происходило в его голове. Кот громко чихнул в сторону визжащего человека и, отвернувшись, принялся тереться об Александра. "Да, да, ты прав", - усмехнулся тот и взял кота на руки. Ему до жути надоело слушать все это, поэтому Александр начал щелкать пультом, переключая каналы. Впрочем, это не помогало. На всех каналах было примерно одно и то же. Какие-то бесноватые люди с пеной у рта кричали разные гадости. При этом их даже не волновало здравомыслие. Как будто они даже не пытались вникнуть в суть сказанного ими самими. Невольно Александр сравнил очередного кричащего со старым патефоном, от визга которого закладывало уши. "Да уж, - подумал Александр. - Куда катится мир. Впрочем, что я могу? Да и какое мне до всего этого дело? Лишь бы до меня не добрались, а там... ну их всех к черту". Захотелось выключить всю эту гадость. Он в очередной раз щелкнул кнопкой. На экране появилась девушка. Она сидела на большом диване, напротив нее разместилась другая, видимо журналистка. Шло интервью. Журналистка спросила о чем-то девушку. Та, опустив глаза, смущенно отвернулась. Александр совершенно не интересовался жизнью звезд и уж тем более их мыслями. Эту девушку он видел, наверно, впервые в жизни. Кто она, откуда? Палец уже нащупал кнопку выключения и почти нажал на нее, как вдруг девушка произнесла: "А знаете, если бы Иисуса не предали, мы бы никогда о нем не узнали". Внутри Александра что-то словно остановилось. Он внимательно посмотрел на нее. Красивая, худенькая, светлые волосы, карие глаза. Она производила впечатление смущенного и захваченного какими-то внутренними переживаниями человека. Яркий огонек, время от времени вспыхивающий в ее глазах, выдавал бурю эмоций. В ней было столько жизни. От нее словно исходил невероятный невидимый свет. Возможно, Александру это показалось. Или просто не все могут это видеть? Наверное, журналистка не видела и с каким-то злорадством продолжала задавать вопросы.
- Неужели великая София верит в Бога? И если да, то как это отразилось на вашем творчестве?
- Я верю, что есть нечто выше того, что мы можем увидеть и осознать.
- В нашем веке торжества науки верить в Бога...
- Ну да, прогресс шагнул далеко.
- Некоторые утверждают, что ангелов видели, инопланетян. Серые человечки на космических кастрюлях летают. А как вы относитесь к таким заявлениям?
- Я думаю... Ангелы - болезнь заразная, но без ангелов человечество не выживет.
- Вы верите в это?
- Я верю, что все не так, как мы себе представляем.
- Интересно, а что мешает этой болезни распространяться? Если существует ангельская болезнь, почему мы все не ангелы?
Девушка на диване отвернулась, о чем-то задумавшись. Александр попытался понять, о чем она думает. Странная печаль и какая-то отрешенность в глазах. Она притягивала к себе. Хотелось погрузиться в мысли этой женщины. Увидеть мир ее глазами, вместе с ней. Вдруг телевизор заорал во все свои динамики: "Прокладки на каждый день. Лучше не найдешь. Прокладки нашей марки для женщин как подарки..." Александр плюнул и переключил, матюгнувшись про себя трехэтажным. Там снова порнография, кровь, бесноватые. Громко орут. Какой-то мужик, явно неадекватный, скачет по сцене с микрофоном и нажимает кнопочку в чемодане. Очередной канал. Очередная история. Красивая песенка каких-то мультяшных персонажей: "От те раз! Какой рассказ! Минимиксики в пути, отключайся и смотри". Он переключил обратно. Интервью с девушкой уже закончилось. Вместо него снова туман серости, убогости, убийств, ненависти. Александр выключил телевизор и еще долго сидел, гладя мурлычущего кота. Эта девушка не выходила из головы. Что-то похожее на легкое дуновение ветра кружилось вокруг него. Что-то неосязаемое, неуловимое.