Аннотация: Издевательство над одноименной песенкой и девичьими идеалами.
Не так уж я сильно люблю...
(конспект жизни)
Он входит в комнату и падает на диван лицом вниз. Она снимает с него ботинки. Он переворачивается на спину и глядит в потолок. Она уходит на кухню готовить чай. Сама она пьет черный горький кофе, но чай ему подает сладкий, с прозрачным ломтиком лимона. Он пьет чай и заваливается спать.
***
"Толя, вынеси мусор!"
"Толя, ты починил бачок?"
"Толя, сколько раз я тебе говорила - не ставь грязные тарелки в раковину!"
"Толя, у меня сегодня гости. Уйди куда-нибудь на вечер."
Вот так. А была лучезарной красоты девушка, и даже застиранный лабораторный халат с синим штампом на нагрудном кармане ее не портил.
***
Белый кафель. Длинные цинковые столы, на них - желтоватые тела. Это сон, потому что явь не может быть столь ужасна. Но это и явь, потому что во сне не бывает приторного запаха хлороформа. Запах липнет к одежде, к рукам, и не выветривается днями. Но это только преддверие ада. Ад начинается там, где во вскрытых материнских животах свернулись нерожденные младенцы. С одной из девушек случается истерика. Она тычет пальцем в красные складки, стонет:
-- Посмотрите, он живой! Он шевелится!
Ее выводят.
***
Потом мы отправляемся в кафе через дорогу. Здесь можно купить кофе и пирожки, можно разжиться и пивом. Парни берут пиво, рассаживаются за столиками, курят, подшучивают над нервной девицей. Та уже оклемалась и вяло отругивается. Все продумано. Оказывается, ее просто достал запах, и надо было отмазаться.
Оля сидит в стороне от всех. Она склонилась над столиком, что-то сосредоточенно пишет на клочке бумаги. Вся группа знает, что Оля пишет стихи, хотя их никогда и никто и не читал. Сейчас на нее косятся. Что там можно сочинить после практикума по анатомии?
Дивная Олина красота парней не привлекает, а отпугивает. Только Толик еще не теряет надежды. Волосы у нее длинные, светлые, чуть вьющиеся, а глаза огромные и синие. Не серые, не голубые, а именно синие, с ченым ободком по границе радужки.
Оля дописывает стих, сворачивает бумажку, роняет ее в сумку и спешит к двери. Толик уныло глядит ей вслед.
***
Это не любовь - это уже служение. На третий день знакомства он дал ей ключи от квартиры в Люберцах. Ехать туда далеко, а по вечерам и опасно, но она ездит каждый день.
Приезжает, заходит в квартиру. На минуту прижимается лицом к его плащу, висящему на крючке в прихожей. А если плаща почему-то нет на месте, она нюхает его шапку. Затем идет на кухню, варит борщ, разогревает принесенные из дома котлеты. Потом приходит он. Падает на кровать. Она стаскивает с него ботинки. Ночевать она никогда не остается - да он и не предлагает.
Больше всего она боится двух вещей.
Первое, очень страшное - это что он однажды не придет. Останется висеть плащ, на плите будет поспевать борщ, закипит и заплюется паром чайник. А его не будет.
Но самое страшное- это второе. Однажды она поднимется на одинадцатый этаж, достанет ключ из кармана - а ключ не подойдет к замку. Она будет стучать, звонить, но из-за двери ответит чужой голос. Нет, голос будет его, но чужой. Или вообще никто не ответит.
***
Через полгода так оно и случилось.
***
На пятом курсе Оля вышла за Толика. Толик на свадьбе напился пьян от счастья и вдрызг рассорился с родней невесты, людьми интеллигентными и солидными. После свадьбы Толик пить не бросил. Наоборот.
Напившись до полного одурения, не раз плакался он мне на кухне, жаловался, что девка ему досталась фригидная, и вообще бесчуственная сука. Бил он ее по щекам, бил и крепче, но толку никакого. Так незаметно прошло лет пять.
Затем наш НИИ расформировали. У Толика начался очередной запой, а у Ольги неожиданно обнаружился деловой талант. Сейчас она торгует сотовыми телефонами. Толик у нее на побегушках.
Оля меня в гости не зовет, а Толик заходит по старой памяти. Усаживается между цветочным горшком и пепельницей с позавчерашними окурками, и вспоминает веселые годы студенчества.