Джу-Лисс : другие произведения.

Напарник

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 7.05*7  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    7-е место на "Русском Эквадоре"

    .Опубликован в журнале "Полдень. XXI век", N4/2005; "Порог", N7/2005.


  
  
   НАПАРНИК
  
  
  
  -- Ублюдок! Козел!
  
   Крик летел над озером, как могла бы лететь жирная ворона, недавно обожравшаяся на городской свалке. Тяжело, лениво взмахивая крыльями, поводя из стороны в сторону толстым желтым клювом.
  
   Сергей не слышал крика. Он лежал в лодке, уставившись в небо. Лодка медленно плыла - неподалеку в озеро впадала протока, создавая пусть слабое, но течение. Руку Сергея, свесившуюся в воду через борт лодки, исследовали любопытные мальки. Здесь, недалеко от берега, их набралась целая стайка. Они тыкались в кожу, пытались пощипывать ладонь. Сергей не обращал на мальков внимания. Он смотрел в небо, и в ушах его звучала давно забытая песенка, что-то вроде "Неси меня в море синее"...
  
  
   1
  
  
   У мальчишки был бритый затылок. Бритый и выпуклый, как арбуз - так и казалось, что сейчас на него усядется муха. Видимо, чтобы защититься от мухи, парень натягивал свою бесформенную фуражку на самые уши.
  
  -- Вы Савельев?
  
  -- Ну, я.
  
  -- Тогда я с вами. К вам прикомандирован.
  
   Улыбка у пацана была неуверенная. Он явно привык козырять, обращаясь к старшим по званию, и сейчас никак не мог определить, кто же из них двоих старший - он или мрачный шоферюга, опирающийся на колесо своего "Минска". Старшим, наверное, был все же "Минск" - запыленная зверь-машина, снисходительно подставляющая плечо шоферу и с презрением глядящая на юнца.
  
   Сергей отлепился от колеса, повел плечом, вытащил из кармана спецовки пачку сигарет. Пацан потянулся к пачке, и тут же неуверенно глянул на дальнобоя.
  
  -- Можно?
  
  -- Бери.
  
   Пока парнишка закуривал, Сергей внимательно изучал его. Птичьи, отрывистые движения, птичий же слабый запах от волос и одежды. Форма. Старая, застиранная, и на два размера больше, чем надо. Порядковый номер на груди. Торчащие уши. Салага. Дух. Шкет. Провалил экзамены в свой заборостроительный, теперь строчит жалобные письма матушке и с замиранием сердца ждет, когда кончится "золотая неделя" и старослужащие возьмутся за него всерьез.
  
   Парень жадно затянулся, поперхнулся и закашлялся. Сергей отобрал у него сигарету, бросил, раздавил каблуком. В ответ на вопросительный взгляд проворчал:
  
  -- Еще успеешь привыкнуть. Запаску взял?
  
   Парень с готовностью полез в карман гимнастерки, потянул оттуда тонкую ампулу. Сергей легко отвел тощие пальцы, расстегнул поясную сумку пацана, запихнул ампулу поглубже, к шприцу.
  
  -- Сказали - носить в нагрудном кармане, - попробовал возразить пацан.
  
  -- А ты поменьше слушай, побольше соображай. Споткнешься, кокнешь ее - и прощай, мама.
  
   Пацан закусил губу. С мамой, похоже, он уже и так попращался.
  
  -- Не дрейфь. Будешь делать, как я говорю - вернешься целым к своей маме.
  
   Сергею хотелось испытывать хотя бы часть уверенности, прозвучавшей в его голосе. А мальчишка поверил. Кивнул, мелькнул еще раз бритым своим затылком и полез в кабину, на место Сергеева напарника. Сергей обошел машину, проверил замок на кузове - хотя что его проверять, сто раз проверено-перепроверено - хлопнул рукой по фаре и полез на водительское место.
  
   Когда захлопывал дверцу, шелестнула ветка, уронила на колени Сергею зеленый еще листок. Сергей подобрал лист, повертел в руке и протянул пацану:
  
  -- На, держи вот. На удачу.
  
  
   2
  
  
   Загрузились нормально. Хороший знак. На памяти Сергея редко когда загрузка шла вот так, без сучка, без задоринки. Было в этом даже что-то зловещее, но Сергей поспешил отмахнуться от непрошенной мысли. Пока парни в спецкостюмах - и нах эти спецкостюмы, кого и когда они спасали? - пихали в кузов тяжелый контейнер, Сергей разговорился с Михой.
  
  -- Это, что ли, твой молодой?
  
   Миха вытянул шею, заглядывая вглубь кабины, где съежился на сиденье пацанок. Съежился, бросая в окно затравленные взгляды. Боялся погрузки.
  
  -- Че, щен, никогда не видел, как слоники бегают?
  
   Михе хорошо. Михе, вон, и костюм ни к чему одевать. Имунный, собака. Тянет длинную, небритую шею, кадыком дрыгает - это он смеется. Сергей бы сдох, прежде чем на Михином месте очутился. А ведь могут его сюда запихнуть. Еще пару поездочек, и с таким-то иммунитетом - запросто.
  
   Миха похож на американского фермера, какими их в "Новостях" показывают - так же ходит по двору в комбинезоне, размахивая длинными руками, подгоняет грузчиков. Если бы не эти парни в спецкостюмах, не черный куб контейнера и не бетонная стена в три этажа высотой - можно было бы подумать, что фермер следит за погрузкой скота. А он, Сергей, повезет скот. На бойню. Тьфу, пропасть. Сергей сплюнул мысленно, хотел отвернуться от Михи, но тот уже забрался на подножку, вцепился в рукав.
  
  -- Слушай, брат, - от Михиного дыхания тянуло перегаром.
  
   Не простым перегаром. Что ж надо пить, чтобы так разило? И, в который уже раз, в мыслях своих Сергей извинился перед Михой. Ему тяжело. Тяжелей, небось, чем Сергею.
  
  -- Слушай, - вонял в ухо Миха, - Такое дело. У меня тут кум живет, недалеко, в поселке. Надо рыбу передать. С посылками у нас как, сам знаешь. Все протухнет, пока дойдет. Ты бы того, отвез?
  
   "А чтоб тебя!" - подумал Сергей, и поклялся больше не жалеть Миху. Никогда.
  
  -- Выручай, брат, такая рыба тухнет! И себе возьмешь. Жене, дочке.
  
   С минуту Сергею казалось, что он сейчас ударит, вобьет кулак в это длинное лицо. А потом вспомнил - не знает Миха ничего. Не может знать. Покосился на всякий случай, проверяя - нет ли усмешки? Нет, тот смотрел серьезно, просяще. Действительно, видать, кум, рыба тухнет. Почему бы не подбросить в город с попуткой? А, пошло оно все к черту! Надоело.
  
  -- Ладно, давай, грузи. Только быстро.
  
   Миха радостно затрусил куда-то вглубь двора, скрылся за тяжелой железной дверью. Сергей отвернулся, стараясь не замечать наполненного ужасом взгляда пацана. Но тот не отстал так просто, забормотал:
  
  -- А как же...
  
  -- Заткнись, - буркнул Сергей, - просто заткнись, а?
  
   ***
  
   Рыба действительно была хороша. Форели. Толстые глянцевитые брюха, темная крупная чешуя. Рыбу в пластиковых мешках, переложенных льдом, Миха свалил прямо в кабину, парню под ноги. Тот сидел скорчившись, стараясь не дотронуться до мертвых тушек, будто боялся заразы. Дурак. Зараза была сзади, в кузове, но об этом у мальчишки еще будет время поразмыслить.
  
   Парило. Время к полудню, загрузились рано утром, а часов с восьми начало наяривать. Дорога впереди плыла маревом, жгутом свивалась, а порой взбиралась вертикально вверх, и Сергею приходилось смаргивать, чтобы побороть мираж. Еще немного, и носом начнешь клевать, а пускать мальчишку за баранку нельзя. Пока нельзя.
  
  -- Я окно открою? - нерешительно предложил пацан.
  
  -- Совсем чокнулся от жары? Сиди, - огрызнулся Сергей.
  
   В кабине ощутимо попахивало тухлой рыбой. То ли еще будет, мрачно подумал Сергей. Чтоб Миха провалился, с его тухлятиной! Лед таял, на полу набралась лужа.
  
  -- А кондиционера нет?
  
   Пацан определенно начал действовать Сергею на нервы.
  
  -- Нету кондиционера. Ни фига нет. Пить хочешь?
  
   Парнишка сглотнул. Сергей мотнул головой:
  
  -- Сзади. Посмотри, там бутылка с водой.
  
   От бутылки и от степлившейся воды тоже воняло рыбой.
  
   За окном призывно блеснуло. Озеро. Волокалам. Водохранилище? Парень жадно смотрел на широкую синеву, на камыш по берегам: дышать в кабине становилось все тяжелей, а снаружи ветерок тормошил водную гладь.
  
   Сергей притормозил. Глянул на поблескиваюшее потом молодое лицо и процедил сквозь зубы:
  
  -- Рыбу бери и выходи быстро. Быстро, и как можно дальше от машины. Понял?
  
   Парень кивнул.
  
  -- Ну тогда пошел!
  
  
   ***
  
   Рыба была с икрой. Подфартило, думал Сергей. Как приедет, икру и в самом деле можно будет забросить Любе с Женькой. Лезть там через забор... а, как будто в первый раз!
  
   Сергей сноровисто вскрывал ножом рыбьи брюха, горстями выгребал икру и бросал в пакет. Пересыпал крупной зернистой солью - по счастью, в машине оказалась пачка, еще Алексей покупал. Рыбин промывал и кидал в другой пакет. Рядом трудился пацан. Морщился, но старался во всем подражать старшему. Мелкие волночки лизали ноги, и Сергей думал о купании. Засолить сейчас остатки рыбы, скинуть одежду и влезть в воду, занырнуть с головой, подальше от берега, а затем плыть, плыть...
  
   Пацан заорал. Завизжал, захлебнулся криком. Сергей вздрогнул и едва не порезался, но заставил себя прежде аккуратно положить нож, и только потом обернуться. Парень стоял, сжимая в руке Сергеев тесак, и верещал. Сергей шагнул к нему и ударил по щеке, а когда голова мальчишки мотнулась, врезал еще сильней, по второй. Парень затих. Стоял, мелко дрожал и расширившимися глазами смотрел на лежащую перед ним в траве рыбину. Рыбину со вспоротым брюхом.
  
  -- Кто? - спросил Сергей.
  
   Парень молчал.
  
   Сергей тряхнул его за плечо, повторил:
  
  -- Кто?
  
  -- Бабушка.
  
   Пацан облизал губы и выпустил наконец из руки нож.
  
  -- Бабушка, - он опустился на землю, осел, будто ноги его не держали. Да так, наверное, и было.
  
  -- Лежит, лицо белое, и живот... Я ей живот...
  
  -- Кончай.
  
   Надо быть жестким. Надо, черт побери, быть очень жестким. А пацан-то слаб - чтобы за полдня так проняло.
  
  -- Нет никакой бабушки. Есть хрень в кузове, и она до твоих мозгов докапывается. А ты ей сам подставляешься. Дур-рак!
  
   Отходя, Сергей пнул выпотрошенную рыбину. И, когда нога коснулась мертвой тушки, приблазнилось на миг - сморшенное старушечье тело, лицо белое, плоское, будто резиновое. Да. Нынешняя тварь была сильна.
  
  -- Все, сворачивай пикник. Бери то, что вычистил, и поехали.
  
   Может, Сергею показалось, но пацан за спиной всхлипнул.
  
  
   3
  
  
   В настоящие неприятности они вляпались уже в городе. Городе, поселке - несколько блочных зданий, обступившие их бараки и избы, сельмаг и заправка. Сергей предупредил напарника еще на подъезде - из кабины ни-ни. Григорий, рыжий мужик с заправки, Сергея знал, знал уже давно, сам отпускал соляру, иногда швырял в окно пачку "Золотой Явы" - но вообще старался держаться подальше. Нутром чуял, бестия, что с грузом что-то не то. Напарника Сергеева, Алексея, хорошо знал и помнил, а ведь ни разу не спросил, куда человек делся. И как солдатики эти пошли, тоже ничего не спрашивал.
  
   С Григорием не было проблем. Подвел опять пацан. Пока заправлялись, заерзал на сиденье, таращился умоляюще. "Две минутки!" До сортира на заправке - десять шагов туда, десять обратно, а парнишка чуть не плакал. Надо было, конечно, за город выехать, где нет никого, но Сергей сплоховал. Отпустил. Подумал еще - авось, сбежит. Когда пацан радостно обогнул рыжего со шлангом и потрусил к сортиру, Сергею почти хотелось, чтобы тот сбежал. Потому и не смотрел в его сторону. И домечтался.
  
   Выражение глаз у паренька было растерянное. А за ним из пыльного облака вынырнули двое. Две. Женщина и девочка. Женщине за сорок, а девка маленькая, не старше Женьки. Женщина вела девочку за руку и глядела на Сергея так, что тот чуть не вдавил педаль газа до упора. Не вдавил. Ответил взглядом на взгляд.
  
   Первое правило - не бороться с мороками.
  
  -- Вот, - забормотал между тем ссыкун недоношенный, - Елизавета Петровна сказала, что она жена вашего, ну, постоянного напарника. Я подумал...
  
   Сергей раздвинул губы в улыбке, ощущая, как немеют мускулы, как по хребту ползет противная дрожь.
  
   Открыл дверцу, спрыгнул на раскаленный асфальт.
  
   Женщина, как две капли воды похожая на Лену, потянулась, и Сергей едва успел отвести руку.
  
  -- Сергей, Сереженька. Что же вы не заезжаете? Алексей вас ждет, ждет. Вы зайдете к нам? Леша сейчас как раз дома.
  
   Сергей деревянно кивнул. Провел рукой по волосам девочки. Волосы были теплые и чуть влажные от пота. Сергей подавил желание вытереть руку о рубашку. Он захлопнул дверцу "Минска" и шагнул вслед за направляющейся к блочным домам женщиной. Девочка, которую та вела за руку, оглянулась и высунула язык.
  
  -- Сергей Валерьевич, а как же... Контракт, машина. Вы не имеете права...
  
   Не оборачиваясь, Сергей кратко, но емко высказался о контракте и о правах. Сзади икнули. Рыжий Григорий невозмутимо отсоединял шланг.
  
   Сергей не удивился, когда через несколько секунд услышал за спиной спотыкающиеся шаги.
  
   ***
  
  -- Не сопротивляться. Ничего не есть. Если предолжат - вежливо откажись. Постарайся выйти в коридор, в туалет, но не выходи из квартиры, пока они тебя видят. Если только они не изменятся...
  
   Парнишка лихорадочно закивал. Сергею даже показалось, что от силы кивка уши у паренька захлопали.
  
   Блочные дома приближались. Женщина шла уверенно, не оборачиваясь, будто не сомневалась, что за ней следуют. В затылке нестерпимо зудело.
  
   Промелькнул подъезд - сквозь колышущуюся перед глазами дымку Сергей разглядел дверь мусоропровода, с выцарапанным на ней неизбежным ругательством, и еще какие-то надписи на стенах. Подросток с мутными глазами и прилипшей ко рту сигаретой проводил входящих цепким взглядом - но Сергею мил сейчас был и этот подросток, и низкие, но крутые ступени. Женщина жила на третьем этаже, но поднимались почему-то пешком, и девочка заныла: "Ма, ну давай на лифте поедем". В подъезде сильно пахло штукатуркой и кошками. Сквозь окошки лестничных пролетов пялилось белое небо.
  
   Подьем закончился перед дверью, обитой облезлой клеенкой - дверь вовсе не подходила этому дому и смотрелась бы уместней в бараке или хрущовской развалюхе. Женщина брякнула ключами, ступила в сторону:
  
  -- Проходите.
  
   Сергей вошел в длинный коридор. У стен были свалены обувные коробки, лыжные палки, пачки газет. Коридор вывел на маленькую кухню с квадратным столиком, древней радиолой и большим грязноватым окном, выходящим во двор.
  
   Женщина опустила на стол авоську - непонятно как та появилась в ее руке, Сергей раньше этой авоськи не замечал - и подтолкнула девочку к двери, ведущей, похоже, в жилую комнату.
  
  -- Вы присаживайтесь. Я сейчас Леночку уложу. А Алеша, наверное, в магазин вышел, он придет, присаживайтесь, пожалуйста. Я сделаю чаю.
  
   Сергей уселся на стул. Напротив замаячила серая, будто разом похудевшая физиономия парнишки. Женщина потянулась к электрочайнику, замерла на секунду, будто не сознавая толком, что она собиралась сделать. Сердце Сергея радостно стукнуло - но та уже наполнила чайник водой, включила и ушла в комнату.
  
   Пацан склонился через стол, зашептал:
  
  -- Ты знаешь, кто они? Кто? Что они с нами сделать хотят?
  
   Сергей усмехнулся, щелкнул пальцем стоящего на столе китайского болванчика. Болванчик закивал.
  
  -- Люди. Обычные люди, баба какая-то, никогда ее не видел.
  
  -- Но почему...
  
  -- А ты не спрашивай. Я знать ничего не знаю.
  
  -- Если мы сейчас уйдем, то с ними будет?
  
  -- Опомнятся. Она, скорее всего, вообще забудет, что мы тут были. Девчонка может запомнить. Дети к такому чувствительней.
  
  -- А если останемся?
  
  -- Застрянут. И мы застрянем.
  
  -- А Алексей?
  
  -- Что Алексей? При чем тут вообще Алексей?
  
   Сергей озлился.
  
  -- Ты Алексея видел? Ты его вообще знаешь?
  
  -- Не..
  
  -- Ну вот и баба эта не знает! И забудет, как его зовут, как только мы отсюда уберемся.
  
   В комнате захныкала девочка, раздался женский голос. Затем включился телевизор.
  
   Сергей бесшумно поднялся из-за стола. Злоба помогала против морока, а он был очень зол сейчас. Зуд в затылке на миг усилился, а потом растаял, утих, ушел вглубь. Легко отпускало, легко - он приучился не доверять подобной легкости, но выхода не было. Если уж и его эта штука так зацепила...
  
   В два прыжка он преодолел расстояние до двери в комнату. Резко выдохнул и распахнул дверь.
  
   Незнакомая женщина обернулась, распялила рот в беззвучном крике - а он уже бежал к выходу из квартиры, он уже вылетел на лестничный пролет, и только слышал, как сзади грохочет своими говнодавами дурной напарник.
  
  
   4
  
  
   Когда город остался позади, и по обеим сторонам дороги потянулись поля, Сергей понял, что страстно хочет курить. Заправщик оставил обычную пачку, но курить с закрытыми окнами было нельзя, и окно открывать было нельзя. Кабина, вроде, была защищена от штуки. Сергей в это не верил, а вот Алексей верил и никогда окон не открывал. Не помогло.
  
   Та баба, конечно, уже очухалась. Думает, небось, что в квартиру забрались воры. Или ничего не думает, забыла. Сергей по себе знал - если чего-то не понимаешь, легче забыть. Алексей вот все помнил, все пытался объяснить, а Сергей до одного допер - чем больше говоришь о штуке, чем сильнее хочешь ее понять, тем лучше она понимает тебя. А это не дай бог. И сейчас - сидел, думал о куреве, о том, протухла ли окончательно чертова рыба, о том, обманул ли его рыжий Гриха с солярой. О штуке не думал. Совсем. Слушал, как гудит движок, старался дышать ртом, смотрел на дорогу. Если идти по графику, завтра утром - конечный пункт. Надо бы еще пожрать. Жратва была с собой, в сумке за сиденьем, там же бутылка с водой, но водки- ни-ни! Никогда Сергей в эти поездки водки с собой не брал.
   Он скосился на напарника.
  
  -- Баранку возьмешь? Жрать хочется.
  
   Пацан задвигался на сиденье, потянулся к рулю. Сергей притормозил. Поменялись. Сергей вытащил сумку с провизией, отрезал краюху, развернул пакет с колбасой.
  
  -- Ты жрать будешь?
  
   Парнишка мотнул головой. Сидел, уставившись на дорогу, упрямо сжав тонкие губы. Сергей вздохнул. Чуть тряхнул пацана за плечо.
  
  -- Пойми, я не злюсь. Но и ты не будь лохом. Это же не игрушки.
  
   Тот кивнул, как болванчик с кухни. Кажется, он и не слушал Сергея, но руки его лежали на руле уверенно.
  
  -- Где водить-то учился?
  
  -- А?
  
   Пацан шевельнулся, глянул мельком на Сергея - будто только сейчас его заметил.
  
  -- Водить, говорю, учился где?
  
  -- Отец был водителем. На грузовике. И я до армии на стройке полгода подрабатывал.
  
   Понятно. Копил на учебу, а загремел на срочную. Бывает. Сергей жевал невкусную, теплую колбасу с растаявшими кружочками жира, запивал теплой водой и говорил:
  
  -- Пока все нормально. Пару раз залететь - обычное дело. Главное, не думай об этом. Ты маршрут помнишь?
  
   Парень помнил.
  
  -- Ты поешь сейчас, и спи. Я еще часа два поведу, потом ты будешь.
  
   Парень покорно уступил руль, и ни о чем не спросил. Все это Сергею очень не нравилось.
  
  
   ***
  
   Движок заглох через полтора часа. Парень посапывал на соседнем сиденье - все же армия приучает засыпать где и когда угодно, если есть шанс. Сергей решил его не будить. Пусть посидит в кабине, мало с ним горя было. А с чего мотор вдруг заглох, Сергею было непонятно. Соляра, вода - все есть, механик двигатель проверял перед самой поездкой. В затылке засвербило. Нехорошо. Нехорошо, однако Сергей был уверен, что штука здесь ни при чем. В мозгах ковыряться - это да, но движок заморозить ей было не под силу.
  
   Сергей взял ключи и выскочил на дорогу. Прикрыл еще дверцу - хоть какая-то, а защита.
  
   Накрыло его секунд через пять. Наплыло громадное брюхо грузовика - вполнеба, в ссохшейся пыли и солярке, потянуло гарью. Так горят болота - успел подумать Сергей. Так горят болота, когда пепел смешивается с гнилой водой, и нестерпимо несет гарью и тиной. Затем небо исчезло.
  
   Сергей лежал на спине, и спине этой было неудобно - в нее вдавливалась крутая ступенька. Лестница, ведущая в погреб - у всех это были приставные лестницы, а у них на даче настоящая, как в домах. На грудь Сергею давила тяжелая крышка. Он видел ее совсем близко, прямо перед глазами - неровный спил древесины, с гнилыми волокнами, с прорытыми за много лет жучиными ходами. От досок тянуло плесенью. Сергей попытался столкнуть проклятую деревяшку, но, кажется, что-то сделалось с руками. Он не видел их - все тело его скрывалось под крышкой - но по ощущениям это не были его руки. Тонкие, бессильные... детские? Пальцы бесполезно впивались в разбухшее дерево, а сверху жарило солнце, глаза слезились от яркого света. Поэтому Сергей был благодарен, когда на лицо его упала тень. Он изо всех сил изогнулся, вытянул шею, и увидел возвышающуюся над ним фигуру. Мальчишка-подросток. Лицо парня было смутно знакомо, где же он мог его видеть? У подьезда блочного дома, тот, с сигаретой. А потом всплыло - старые альбомы, мать, прячущая фотографии, смутные воспоминания. Сергею было лет пять, когда этот пацан погиб.
  
  -- Подними, - пробормотал Сергей, и удивился тонкости своего голоса, - подними крышку, пожалуйста, я не могу дышать.
  
   Парень улыбнулся и положил руку на мокрое дерево. Мягко, очень мягко он надавил - но Сергей задохнулся. Давление усиливалось, и Сергею казалось, что кости его трещат и лопаются, что ребра сейчас не выдержат - и он размажется в этой темной щели, между крышкой и ступенькой. Пацан улыбался. У Сергея потемнело в глазах, но он видел эту улыбку, детскую, довольную, кончик носа мальчишки чуть задрался, а зубы задорно блестели на солнце. От улыбки было больней, чем от деревяшки, ломающей кости, но она же, эта улыбка, помогла Сергею. Злость поднялась, лопнула в затылке горячим комом, волной растеклась по телу - и он толкнул крышку, толкнул обеими своими слабыми руками что было сил, и увидел, как бледнеет улыбка мальчишки, смазываются его черты - а потом в глаза ему ударил новый острый блеск. Ампула. Стеклянная ампула, совсем близко, и рука, придерживающая его, а вторая рука шарящая в поясной сумке, ищущая... шприц?
  
   Сергей взревел и отпихнул чужие руки. Ампула упала в пыль, покатилась. Сергей рванулся вверх - и впечатался головой в рессору собственного грузовика. В глазах вспыхнуло. Сквозь комариный ушной звон он услышал:
  
  -- Сергей Валерьевич, лежите, я сейчас. Я вам вколю...
  
   Он собрал все оставшиеся силы и прохрипел в склонившееся над ним взволнованное лицо мальчишки-напарника:
  
  -- Не надо.
  
  
   5
  
  
   Мотор ровно урчал, будто и не было ничего - ни низкого неба из брюха грузовика, ни гари, ни стекольного блеска. Только на лбу Сергея вспухала здоровенная шишка, и сильно болела голова.
  
  -- Почему вы не хотели, чтобы я вам помог?
  
   Сергей усмехнулся. Помог. Да знаешь ли ты, лопоухий, что в этой ампуле? Помог. Спасибо, что не убил.
  
  -- Откуда эти штуки вообще взялись?
  
  -- Не знаю я, откуда они взялись, - терпеливо объяснял Сергей, - Я их уже два года вожу, и - ничего. Тут главное что? Главное - в башку не брать, и все нормально будет. Никто тут не собирается умирать.
  
   Он лежал на узкой полке за сиденьями. Алексей называл эту полку "бардачком", ухитрялся даже с бабами там пристраиваться. Сергей полки не любил и окрестил "гробом". Иногда, под настроение, "домовиной". Сейчас он лежал на спине, закинув руки за болящую голову, и видел смутный контур головы напарника над спинкой сиденья и разворачивающуюся темную дорогу. Скоро совсем стемнеет, и тогда я засну, думал Сергей. Я засну и проснусь утром, мы будем уже на подъезде, и надо будет сполоснуть физиономию водой из бутылки и как-нибудь прикрыть шишку, там на такое смотрят косо и все записывают. Были ли какие-нибудь происшествия в дороге? Нет, скажу, ничего не было, поездка прошла нормально. Тогда они распишутся в ведомости, и я распишусь, и получу печать на пропуске, и отведу "Минск" в мастерскую, проверить движок - хотя с движком все в порядке. А перед тем попрощаюсь с пацаном. Как же его зовут? Не хотел спрашивать, а надо бы спросить - как-никак, не чужие теперь. Он спас мне жизнь. Появился и спас мне жизнь. И ему, может, за это скостят пару месяцев службы. А мне, может, дадут премиальные. Никто не должен умирать. Да. Завтра надо будет спросить...
  
   Разворачивалась темная лента дороги, изредка ослепляя фарами встречных машин. А Сергей спал.
  
  
   ***
  
   Он всегда спал чутко, и это его спасло. Когда взвизгнули тормоза, и мерное гудение мотора прервалось, и "Минск" резко замедлил ход, так что Сергея качнуло и чуть не ударило о спинку сиденья впереди - он уже не спал. Он уже лез вперед, он уже перехватывал баранку, он отпихивал сопротивляющегося пацана и давил на газ - все это в темноте, видя лишь сверкание белков в глазах напарника и узкие конусы фар дальнего света впереди, на дороге. А потом было хриплое дыхание и возня, но Сергей все же ухитрился затолкать парня на соседнее сиденье, и чувствительно врезал ему под ребра, и только потом спросил:
  
  -- Что это было?
  
  -- Пашка, - бормотал пацан, - Пашка.
  
   А в глазах его стояла хмарь морока.
  
   Пашка. Какой-нибудь автостопщик на обочине, задирающий руку, случайно выхваченный фарами, со своей неизбежной табличкой: "Москва" или "Сухуми" или "Чертовы кулички". Пашка. Ха. "Давно мертв твой Пашка, парень," - так хотел сказать Сергей, но, глядя в серую хмарь в глазах напарника, промолчал, и только прибавил газу.
  
   Они ехали в ночь - в ночь леса и полей по сторонам дороги, где кромка неба лишь чуть светлей корявых древесных контуров, где нет огней в окнах изб и нет встречных машин. Они летели на ста двадцати, потом на ста сорока - а пацан молчал, и глядел в окно, назад, туда, где остался случайный автостопщик. Они летели, и где-то справа разгорался рассвет, но впереди ждала все та же ночь.
  
   Когда небо на востоке посерело, и из придорожного тумана начали выступать крыши и стога, парень повернулся к Сергею.
  
  -- Пашка, - сказал он, едва шевеля губами.
  
  -- Пашка. Он был со мной.
  
   Сергею хотелось заткнуть уши. Не выслушивать чужой истории, что бы там ни было - пьяной драки из-за девочки, гранаты, брошенной в костер, купания на реке, когда один выплыл, а второй нет. Он слышал уже десятки таких историй, почему-то у каждого из этих пацанов оказывалось в запасе что-то подобное, и это значило - выхода нет. Выхода нет! Можно увеличить скорость до ста шестидесяти, все равно не успеть.
  
  -- Пашка, - пацан тянулся к Сергею, и Сергей отбрасывал его руки, отсекал, как в джунглях, наверное, отсекают липкую лиану или лозу.
  
   А потом появились жгуты. Было уже достаточно светло, и в этом бледном розоватом свете Сергей увидел их. Они свивались и развивались в глазах мальчишки, и надо было тормозить, но дикая, глупая надежда заставляла жать на газ. Есть ли у штуки голова? Может ли она закружиться от скорости? Сто шестьдесят, сто восемьдесят - если впереди мокро, ему не затормозить.
  
   Это было похоже на дворники - туда-сюда, туда-сюда, полоса, проходящая по радужке, блик - его можно и не заметить. Туда-сюда, все быстрее, а радужка бледнеет - или это закатываются глаза? У Сергея не было времени посмотреть - утренний туман летел за машиной и рвался в клочки от скорости. А потом ударили хлысты. Глаза парня совсем побелели, и хлысты ударили сквозь белизну - и раз, и другой, и третий, и тощая рука потянулась к рулю. Только тогда Сергей вытянул из кармана свою ампулу, и, уже давя на тормоз, он думал - неплохо было бы, если бы мы перевернулись. Неплохо было бы, если бы это закончилось здесь навсегда.
  
   ***
  
   Все прошло неожиданно быстро. Пацан даже не сопротивлялся, будто весь закаменел. Трудно только было вогнать иглу под кожу, будто и она обрела жесткость древесины. А вену Сергей нашел легко, сказался опыт.
  
   Уже вытаскивая тело на дорогу, Сергей подумал - что, если парень так и не потерял сознания? Что, если последним усилием он сдерживал рвущиеся мышцы, чтобы покорно встретить иглу? Мысль мелькнула и ушла - Сергей давно научился подавлять подобные мысли.
  
   Он отогнал грузовик на узкую грунтовую дорогу, ведущую через рощу. Пинком распахнул дверцу, спихнул вниз закостеневшее тело. Спрыгнул следом, обошел машину. Отпер кузов. Закинул труп внутрь, подивившись птичьей легкости щуплого тела. Потом, опершись рукой, залез туда сам. Подошел к контейнеру. Тяжелый куб, целиком, казалось, отлитый из темного металла. Сергей легко откинул крышку, заглянул внутрь. Он знал, что увидит там - черные скорлупки, прах. Можно было взять его в руку, раскрошить между пальцев. Миха говорил, что черной трухой этой хорошо удобрять огород, но огорода у Сергея не было.
  
   На минуту он представил - что, если бы все было наоборот? Если бы он не совладал с собой тогда, под грузным брюхом "Минска"? Сейчас бы на его месте стоял пацан, и не знал бы, что делать, не знал, почему напарник стынет трупом, что за черная шелуха рассыпана по ящику. И Сергей привычно заставил себя пожалеть, что все случилось не так. Без этого не будет удачи в следующей поездке.
  
   А штука вся ушла в пацана, утвердилась за двадцать часов поездки. Максимальное время в пути - двадцать четыре часа. Они там хорошо просчитали. Двадцать часов поездки, потом укольчик - и одной штукой меньше. Сколько рейсов им еще потребуется, чтобы извести всю эту мразь? Даже считая те, когда никому не пришлось умирать?
  
   Сколько бы ни было - на Сергееву долю хватит.
  
   Сергей безразлично уронил скорлупки и подошел к телу напарника. Порылся у него в нагрудном кармане - но военного билета не было. Правильно, не берут они с собой военных билетов. Только номер, вышитый на кармане. Зачем покойнику имя?
  
   Сергей вытащил заначенную еще с заправки пачку сигарет, уселся, свесив ноги в открытую дверь кузова, и закурил. Какое, черт побери, блаженство - наконец-то можно покурить.
  
  
   6
  
  -- Ублюдок! Козел!
  
   Крик летел над озером, как могла бы лететь жирная ворона, недавно обожравшаяся на городской свалке. Тяжело, лениво взмахивая крыльями, поводя из стороны в сторону толстым желтым клювом.
  
   На берегу орал и матерился охранник, Савельич. Он тряс своим ружьем, но Сергей знал - старик не выстрелит. Старик же знал, что, сколько он не ори, Сергей все равно будет переплывать на лодке озеро, будет лезть через забор, и, пригибаясь, бежать к крайнему справа домику, где ждут его два прижавшихся к стеклу лица - женское и детское.
  
   На этот раз Сергей привез им красную икру, и, говоря откровенно, он мог бы и поделиться с Савельичем. А, впрочем, Савельич все равно заглянет вечером к Любе. Напросится пить чай. Потрепает по затылку Женьку - вон, какие космы отрастила! Будет сидеть, дуть на кипяток и намекать на блины с икрой. И равнодушно встречать равнодушный Любин взгляд. Но пока следовало проявить служебное рвение, и Савельич орал:
  
  -- Говнюк! Еще раз тебя здесь увижу - ноги поотрываю! И ходит, зараза, и ходит!
  
   А Сергей не слышал крика. Он лежал в лодке, уставившись в небо. Лодка медленно плыла - неподалеку в озеро впадала протока, создавая пусть слабое, но течение. Руку Сергея, свесившуюся в воду через борт лодки, исследовали любопытные мальки. Здесь, недалеко от берега, их набралась целая стайка. Они тыкались в кожу, пытались пощипывать ладонь. Сергей не обращал на мальков внимания. Он смотрел в небо, и в ушах его звучала давно забытая песенка, что-то вроде "Неси меня в море синее"...
  
  
  
  
   11
  
  
  
  
Оценка: 7.05*7  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"