"... Неожиданно раздался голос Левитана: - Доброе утро, товарищи! Московское время - шесть часов.... И сразу запел Стас Михайлов. Вверху на нарах чокнулись кружками: - Ну, дай Бог! - Дай Бог! - Даю... - тут же пробасили с кресла..."
"...Поднимаясь по лестнице, она останавливалась перед каждым этажом и с тревогой вглядывалась в полумрак. Перевела дух, только когда закрыла все дверные замки в прихожей. Привычно потянулась к выключателю и вдруг замерла. Лезвием ножа блеснула полоска света под дверью ванной..."
"...Ужинали молча. Демон и лежащий на брюхе "сатана" сосредоточенно трещали куриными костями и по-семейному поглядывали друг на друга. Старику не давала покоя таинственная фигура с коробкой. Где он видел раньше этот загоревшийся надеждой взгляд, эту жалкую полуулыбку?.."
"- Батька! Уголь принес? - басом спросил лобастый крепыш лет шести. - Вовка, ты как отца называешь?! - из тени вышла озабоченная хозяйка, и раздалась звонкая затрещина. - О, ё-ханый бабай! - Вовка набычился и машинальными движениями начал выщипывать из головы короткую рыжую щетину. Он занимался этим довольно часто, когда задумывался, и надо лбом уже образовалась небольшая лысина. Поначалу родители пытались отучить его от этого детского греха подзатыльниками, но все было напрасно, и они смирились."
"Мне кажется, нам не стоит ждать "хорошую власть". Думаю, что ни одно правительство, включая европейское, добровольно не станет повышать благосостояние граждан."
"Что есть истина?" Что мог ответить на этот вопрос продрогший, изможденный трехдневной голодовкой слесарь Масленкин, который никак не мог взять в толк, за какие грехи терпит эти мучения. Самовыразиться - тихонько завыть по-собачьи, ему мешало только присутствие трех молоденьких медичек.
На затерявшейся в донецких степях шахте "Заря коммунизма" заканчивалась первая смена. Микола, по прозвищу Корейский летчик, пятерней, так, что шлепнула нижняя губа, вытер катившийся из-под фибровой каски пот и обреченно, как на кресте, повис на угольной лопате. "Ко-ко-ко-ко", - застучали у него в висках молоточки, и налетевшие куры, оттесняя одна другую, стали жадно выклевывать из разбросанного навоза жирных розовых червей. Прошедшая, было, тошнота опять подступила к горлу. Огненно-рыжий петух, со свирепым видом прибежавший наводить порядок, до того напоминал своего хозяина, начальника участка Горбузаря, что Микола под вопросительным взглядом круглого петушиного глаза снова взялся за лопату.
Мгновенно (неужели перед смертью?) в сознании промелькнули все события вчерашнего дня: бескрайняя тайга за иллюминатором вертолета, три бутылки спирта в рюкзаке, купленные на остаток командировочных для знакомства с новым коллективом, крутой вираж над двумя едва заметными с высоты палатками, бородатые лица, ужин... Но что? Что он в беспамятстве натворил? Неужели... самое страшное?! И почему проснулся на обеденном столе?
"...Мешок белый, как с под импортного сахара, за плечо закинул, и отак рукой.. - А шо ж у мешку було? Кувалда? - От деревня!... - аж всплеснул руками Молодец. - Чёрный чемоданчик это называется. Там все атомные и водородные кнопки!.."
"Что это за звуки?". Я с трудом просыпался. Под чьей-то осторожной ногой медленно и жутко скрипел снег. За окном, на расстоянии вытянутой руки от моей кровати, кто-то стоял. В ночной тишине я, кажется, даже слышал его дыхание. "Но почему молчит Тарзан? Сейф с ружьем я открою и в такой тьме."
