В июне 1986 года я прилетел в Иркутск. И года не прошло после моей защиты. Хоздоговорная пятилетка едва началась. Прекратив научные поиски, я наслаждался поисками смысла жизни. Докторская - 3-4 кандидатские. Одна из них - собственная, остальные - якобы под твоим руководством, или хотя бы в лаборатории, в которой есть и твое рабочее место, или, в крайнем случае, по сходной тематике. Зная это, никак не мог решить - взяться ли за докторскую?
В одном из иркутских институтов размещалась лаборатория Кривдина. Познакомились мы в Одессе, - на конференции, затем для модельных молекул определили методом ядерного магнитного резонанса (ЯМР) ряд констант на изотопах углерода С-13 и сварганили статейку.
Каждый вид атомов откликается на свою радиоволну, у каждого свой "хит". Расшифровав спектр, можно увидеть, в какой последовательности атомы связаны друг с другом и даже как расположены в пространстве. Покажи свой сигнал ЯМР и я скажу, кто ты и какое у тебя окружение.
Иркутская школа ямээрщиков весьма авторитетна. Увеличить ее известность и обеспечить возможность, вырвавшись из городов, пообщаться с коллегами, была призвана ежегодная летняя школа ЯМР. Занятия - на берегу Байкала. В 1985 году в них участвовал наш научный руководитель, теперь настал мой черед.
С докладом и иллюстративным материалом проблем не было (после защиты в суматохе не выбросили). Единственный вопрос, что брать с собой из вещей? Шеф утверждал, что ничего.
- Вообще, - удивился я?
- Нет, конечно, но ничего специального.
Его привезли прямо от института на машине. А что надо на берегу Байкала, где вода ниже плюс 10оС, понятно всякому.
Из одежды я выбрал зеленые джинсы из микровельвета и такой же велюровый пиджак, сшитые классным портным из ткани, привезенной мамой из Англии. Из шикарных вещей тогда у меня еще был дипломат VIP (very importance person - очень важная персона), подаренный коллегами на защиту. Эти дипломаты завезли из Индии в таком количестве, что даже в Днепропетровске их продавали свободно.
Во всем зеленом, с дипломатом в одной руке, и тубусом с таблицами - в другой я гордо ступил на трап самолета. Так и полетел.
Слова песни зеленое море тайги родились при взгляде сверху. Впечатляет. Как и всякое море. На сколько хватает глаз - сопки и небо.
Иркутск выглядел как набор разномастных избушек. Для декабристов, наших ссыльных, жителей развитого социализма...
Из аэропорта - прямо в институт. В лаборатории полным ходом шли приготовления к школе. Молодые ученые юноши и девушки, сверяясь со списками, сортировали и раскладывали все подряд. Мелкомасштабная картина студенческих сборов в стройотряд.
Меня встретили одобрительно, только поинтересовались, где мои вещи? Ответил, что все свое ношу с собой. Тогда мне объяснили, что я пока не профессор, буду ли им - им неизвестно (этого я и сам еще не решил), поэтому, в отличие от руководства, добираться в Школу придется с отрядом молодых ученых.
Кроме поездок на электричке и мотане* предстоит небольшая познавательная прогулка по тайге. Дорога не длинная - минут сорок, - но мне желательно переодеться. Все были настолько добры, что я обзавелся старенькими кедами, которые, видимо, не успели выбросить в прошлом году, так как зима в Иркутске наступает неожиданно. Вдобавок разжился спортивными брюками, имеющими схожую судьбу.
В продолжение фактически одностороннего обмена любезностями сообщили, что я принят в члены коллектива, у меня - почетная миссия и завтра я буду иметь честь нести почетную часть общественных нагрузок - рюкзачок с картошкой. Его внешний вид (без картошки) не произвел должного впечатления, тем более, что я находился под должным впечатлением от одной из наиболее перспективных участниц школы. Звали ее ... Врать не буду. Не боюсь скомпрометировать, просто не помню имени мимолетного виденья. Выяснилась и еще одна неприятная подробность. Оказалось, что наиболее перспективным всегда и везде нелегко. Надежда ЯМР завтра с нами не едет, только помогает собираться. В прошлом году ее укусил энцефалитный клещ и в тот раз девушка, не доучившись, вернулась домой.
Энцефалит - воспаление мозга. Если после первого укуса не оказать стационарную медицинскую помощь в течение 12 часов, заболеете всерьез и надолго. При втором укусе время сокращается в два раза. Поэтому сибирская красавица с нами не едет. Риск быть укушенной велик, а шансов на своевременную помощь практически нет.
Кстати, из-за не долеченного энцефалита человек становится дуриком, если же не долечили меньше, - полудуриком. Учитывая распространенность клещей и то, что с дуриков-полудуриков спрос невелик, а справка не требуется, мне кажется многие пользуются этим очень активно.
Ранним, солнечным утром погрузились в электричку. Шутки, смех, веселье, пара песен, приехали. Обратило внимание, но не насторожило, что электричка, набитая как воскресная, на нужной нам остановке практически не уменьшила свою набитость. Кроме нас, "школьников", сошли еще пару человек, мгновенно растворившиеся в тайге. Еще раз уточнив, сколько времени занимает дорога, и получив ответ, что 4-5 месяцев назад, люди добрались до школы минут за 40, я встал в строй.
Экипировка баловала глаз. Девушки оделись, чтобы быть заметными (в тайге это важно). Мужчины демонстрировали готовность к неожиданностям таежных путешествий и наличие карабинов и зажимов в самых неожиданных местах.
На старшего группы, обладателя максимального количества зажимов-карабинов, с топором, притороченным к поясному ремню, возложили самую тяжелую ношу - бремя ответственности за благополучный исход. Оно буквально давило его к земле, но он старался вида не подавать - не горбился и плеч не опускал. Оставшуюся нагрузку - от двухведерной кастрюли до слайдоскопа - распределили равномерно.
Я, не оттого что Яков, выглядел двояко. Снизу и сзади мой вид символизировал участие в лесной прогулке, а сверху и спереди - минутную готовность к запрограммированной научной дискуссии.
Легко представить на мне кеды и спортивные брюки великодушных иркутских товарищей, а за плечами рюкзак. К рюкзаку легко и красиво (симметрично) я пристроил тубус с таблицами, а джинсы разместил в рюкзачном кармане. Сложнее оказалось с пиджаком.
Пиджак чуден в яблоках, не зря их любил О.Бендер. Пиджак в картофеле чуден по другой причине. К тому же велюр плохо выдерживает истирание (пиджак - под рюкзак) и смятие (пиджак - в рюкзак). Пиджак был мне дорог, как знак маминой любви и внимания, да и велюр, как материал, тогда был не из дешевых. Мне не пришло в голову ничего лучшего, чем нести его перекинутым через руку.
С прикрученным тубусом и набитым рюкзаком, стильным дипломатом и перекинутым пиджаком, я выглядел сильно ученым и мог без ретуши служить наглядным учебным пособием нежелательных последствий энцефалита.
Что благоприятствовало в тот день, так это погода. Солнечно, тепло, легкий ветерок. Маршрут начинался на какой-то возвышенности и должен был закончиться на берегу Байкала. Дорога обещала почти все время идти с уклоном.
Первые несколько минут в тайге были восхитительны. Однако степень приятности путешествия стала уменьшаться буквально с каждым шагом.
Многим приходилось носить рюкзак. Студентами ходили с рюкзаком из общежития сдавать бутылки из под пива, накопившиеся в течение недели. В 1973 году, пятнадцатилетним, я даже заслужил звание младшего инструктора туризма. Правильно подобранный и упакованный рюкзак - гордость, позволяет проявить лучшие мужские качества. До этого дня я очень любил и картошку. Мне приходилось читать, что наибольшим испытанием любви к картошке является чистка, я бы даже назвал этот процесс очищением. Переноска картофеля в рюкзаке, уложенном без любви, а, в общем-то, посторонними людьми, является не меньшим испытанием подобной любви. Как оказалось, друг другу картофель и человеческая спина без ватника не соответствуют. Картофелины в рюкзаке удивительно пронзительны. Считать, что у картофеля округлая форма могут только кроты.
Картофельные муки следовало нести (терпеть) до конца путешествия, но утешало, что оно обещало быть коротким.
Когда по моим понятиям развязка была не за горами, я поравнялся со старшим группы:
- Какие красивые тут места, жаль, что прогулка короткая, скоро финиш.
- Места неповторимые. Вы нигде такого не увидите. У каждого времени года свои прелести, но мне особенно нравится начало лета.
Подумалось, что если б я шел налегке, как и он, мне тоже это время года нравилось бы больше других.
- А чем тут можно полакомиться в эту пору?
- Скоро будет привал и я, если хотите, все подробно вам расскажу.
- Как привал, почему привал? - спросил я.
- Потому что люди не лошади, мы идем с грузом, все устали - ответил он и бодро прошел вперед.
Что сказать о привале? Главное - можно привалиться и закрыть глаза. Вначале последовало обычное указание: "девушки" - направо, "мальчики", как и всегда, - налево. Оказавшись в группе мальчиков, я был удивлен, когда они со словами, - Ну что, пойдем вместе! - стали разбиваться на пары и удаляться. Выяснилось, что эти стеснительные люди, уединившись, искали друг у друга в укромных местах клещей.
Мне не досталось пары, я безусловно верил в свою звезду и в качестве противоклещевой профилактики ограничился даже не прочесыванием, а причесыванием волос на голове. Большую часть привала, сбросив рюкзак и повесив пиджак, я провел на таежной земле, задрав ноги.
Следующая часть пути в памяти отложилась плохо. Минут через пятьдесят я, как бы случайно оказавшись рядом со старшим группы, "наивно" поинтересовался, правда ли, что его коллеги совсем недавно одолели этот путь за сорок минут? Конечно, - ответил старший. С той же интонацией, я спросил, скоро ли очередной привал? Он ответил, что скоро, и, видимо, желая доставить мне приятное, добавил, что будет горячий завтрак.
Второй привал поначалу ничем не отличался от первого. Разбившись на пары, молодые ученые уединились.
Вскоре с криком, - нашел! (эврика!) - одна из пар бегом возвратилась в лагерь, где я в одиночестве причесывался. У одного из участников на руке сидел клещ, наполовину впившийся в тело. Заразу с триумфом извлекли, а я вздохнул с облегчением.
Облегчился я преждевременно.
Знатоки, которые имеются в любом коллективе, категорично заявили, что нужно, как мимимум, прижечь место проникновения, так как нет гарантии, что часть заразы не осталась в теле укушенного. Так всегда поступал старожилы.
Не люблю фильмов ужасов и не буду живописать обряд прижигания. Главную роль вызвался сыграть Александр. Обычный ножик раскалили на костерке. Торжество дезинфекции было кратким, скупым на выразительные средства.
Всегда лучше рассказывать не о грустном, а о чем-нибудь приятном.
Правда, даже с течением времени, я не могу объяснить, почему старший группы принял единственно разумное решение, освободив меня от участия в приготовлении завтрака. Однако и теперь мне трудно примириться, что он не включил в меню максимальное количество картофельных блюд (есть книга "300 блюд из картофеля", едва откроешь - слюнки текут). Не помню его аргументов "против", я вообще стараюсь не запоминать глупости.
Весь завтрак, не содержащий ни одного (?!) картофельного блюда, запомнился плохо, хотя аперитивные дозы настойки чуть разрядили сгущавшуюся атмосферу.
Если не зацикливаться и не обращать внимания на колкие мелочи, можно быть счастливым. Голод утолив, рюкзак взвалив, пиджак перекинув, дипломатом покачивая, покачиваясь, я продолжил путь в составе фанатиков передовых методов исследования.
Все-таки аперитив придуман не зря. Таежное чувство безысходности неспешно сменилось философскими взглядами на окружающих, действительность, недействительность и окружающую природу. Мне кажется, что именно в тот момент, именно после завтрака на траве, я осознал правоту марксизма: "В науке - нет широкой, столбовой дороги, и только тот достигнет ее сияющих вершин, кто, не страшась усталости, карабкается по ее каменистым тропам". Хотя эта дорога вела не к вершинам, а к озеру и имела определенный уклон. Тем не менее, дорога-тропа становилась все более каменистой, и даже скалистой, а наименее подготовленная (в смысле экипировки) часть отряда карабкалась в буквальном смысле слова на карачках. Однако, все вместе взятое позволяло надеяться, что мы идем верной дорогой, точнее, в верном направлении.
Другой философский вопрос, волновавший тогда меня в тайге, заключался в оценке эффективности и целесообразности бунтов. Я не мог вспомнить, можно ли бунтуя добиться успешного результата. Бунтовщиков валом, но как оценить последствия их действий? Я лишь пришел к твердому решению, что известные в истории картофельные бунты* в моем лице приобрели непоколебимого сторонника.
Есть такая логическая загадка-вопрос. До каких пор идут в лес? Ответ: в лес идут до середины леса, потом идут из леса. Когда, судя по репликам ученых, завтрак не мешало бы повторить, я почти нахально спросил у старшего группы, как он оценивает длительность предстоящей части пути. Он ответил, что минут через 15 планируется последний привал. По-видимому. Он и сам не заметил многозначительности и двусмысленности ответа.
Пока я в очередной раз стал причесываться, все попарно разбрелись. Некоторое оживление путешествия (помертвевшего ?) и последнего привала вызвало то, что снова был обнаружен клещ. Не знаю, что это было - зигзаг удачи или ирония судьбы, неотвратимость возмездия или необходимость покаяния? Клещ нашли у Александра. Поиск исполнителя главной роли был кратким, кандидатура не дискутировалась. В этот раз практически не было ни криков, ни возгласов.
Опыт великое дело, не менее важны - наблюдательность и умение делать выводы. Но как только я решил сам во всем разобраться и больше не задавать никому вопросов о длительности пути, в тот же миг я увидел Байкал.
Мы дошли! Не до Урала - до Байкала!
Величество Байкала и Привала. На берегу Озера, отбросив рюкзаки, ненужные одежды и излишнее стеснение, мы пили и запивали, ели и заедали, пели и запевали, и загорали, и загорали.
А потом на поезде с нежным именем мотаня, проехав чуть менее двух десятков тоннелей, чуть более двух десятков километров, мы очутились в Школе... И было все. Таинство учебы и мой доклад со стихами. Прогулки по берегу Байкала, при луне и при солнце. Незабываемая картошка в хорошей компании и аперитив в количествах переходящих в качество. Редкое чувство искренней благодарности людей, которые почему-то не забыли, что я выдержал вступительный экзамен в школу и допер рюкзак до берега. Цикл рассказов-сообщений, когда-то жившего в Иркутске, киевлянина - ямээрщика Володи "Проблемы Киевского ИОХа и Чернобыльской АЭС" (Дело было полтора месяца спустя после трагедии, истинные масштабы которой тогда представляли единицы). Тогда я узнал, что лучше всего от радиации помогает каберне. Но правильный курс - три капли каберне на стакан водки, а полный курс лечения - бутылка каберне. Самый же дорогой спиртной напиток, исходя из трудоемкости процесса изготовления, - спирт, меченный радиоактивно безопасными изотопами кислорода, углерода и водорода, вместе взятыми. И чувство глубокого сожаления, что Братская ГЭС убила мою мечту попробовать до конца века рыбу таймень.
Лишь пустяк - обратная дорога, не сохранился в памяти. Даже под пытками, хоть убей, не отвечу, как мы возвратились в Иркутск.
За всем этим, я забывал спросить, почему же мы шли к озеру часов пять, а все говорили, что совсем недавно этот же путь занял от силы 40 минут.
Уже в аэропорту, перед расставанием, я задал этот вопрос старшему группы. И он ответил, что настоящий ученый должен быть внимательным, уметь анализировать, но самое главное - приходить к правильным выводам. Дело-то было несколько месяцев назад. Зимой все мало-мальски разумные люди ходят по тайге на лыжах. И этот путь по лыжне, идущей под уклон, на любимых с детства лыжах, занял неполные сорок минут...