Зорин Виктор : другие произведения.

Виктор Зорин. Дарья Семикопенко. "Стилет с головой змеи" (1-10 глава)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "С любопытством по жизни"
      
    Блистательный Санкт-Петербург, 1890 год.
    Молодой повеса и будущий юрист Михаил Гальский отправляется в гости к своему дядюшке, чтобы ознакомиться с условиями завещания.
    По дороге он узнаёт, что дядя Феликс приобрёл редчайший стилет, которым был убит французский король Генрих III.
    Приём, посвящённый бесценному артефакту, заканчивается жутким и загадочным убийством.
      
    Эпитеты, которыми авторы наградили роман в процессе написания:
    иронический петербургский ретро-детектив, имперский приключенческий артефакт-детектив, русский роман нравов.
Стилет []
   цикл "Петербургские детективы"
  
  
  Письмо
  
  
  В тот тихий летний вечер, когда воздух над Невой уже остывает, а солнце ещё отказывается заходить за горизонт, в дверь моей квартиры на Миллионной позвонили. Я открыл дверь и увидел перед собой посыльного.
  - Письмо для господина Гальского, лично в руки, - с поклоном произнёс человек.
  - Вот мои руки, - откликнулся я, забирая протянутое письмо.
  На фуражке посыльного виднелся номер артели - 4. Я люблю цифру четыре за то, что она похожа на букву "ч", а буква "ч" у меня всегда ассоциируется с честностью. Готов поспорить, что если вы дадите этому малому чек на 1 000 рублей на предъявителя, он в разумные сроки доставит его по названному вами адресу.
  Я дал посыльному на чай за честность и отправил его восвояси.
  Окна моей комнаты выходят на Петропавловскую крепость. Этот величественный вид украшают живописные закаты, благодаря чему по вечерам солнце помогает мне экономить на свечах.
  Я вскрыл письмо ножом из слоновой кости, который подарил мне отец. На лезвии ножа искусно вырезаны две фигурки, сидящие на коленях напротив друг друга - махараджи и обезьяны. Они о чём-то размышляют. Надеюсь, что однажды этим ножом я открою письмо с удивительной тайной.
  Пока же - я знал это точно - я получил письмо от своей сводной тётушки или второй жены дяди Феликса - Елизаветы Кондратьевны. Дядя Феликс терпеть не мог писать письма, но обожал их надиктовывать. У себя на работе он именно так и поступал, а семейные послания поручал отправлять своей новой супруге.
  Письмо пахло пудрой и сладковатыми жасминовыми духами. Елизавета Кондратьевна писала:
  
  "Мой дорогой Michelle.
  
  Я уговорила твоего дядю не делать из домашнего события официальную церемонию. Мне кажется, что присутствие адвоката, которым возможно в будущем станешь и ты, слишком утяжелит атмосферу в доме. Кроме того, адвокаты ужасно скучно и долго читают. Надеюсь, что ты не будешь им подражать. Гораздо лучше было бы устроить званый обед, где каждый сможет немного отдохнуть, развлечься и провести время с пользой.
  Я решила собрать домашних и несколько друзей, чтобы Феликс сам, нормальным русским языком, рассказал, как он решил распорядиться имуществом и деньгами в случае (не попусти Бог!) своей смерти. Поскольку Феликс искренне принимает участие в твоей судьбе, твоё присутствие в нашем доме будет крайне желательно.
  Ждём завтра к трём.
  Всех ожидает большой сюрприз!
  
  Твоя Елизавета Лескова"
   Бог мой, как долго женщины доходят до сути вещей!.. А это непременное желание поинтересничать! Напишите ясно: "Ожидается прибытие индейского вождя в полном боевом облачении", и я по дороге куплю ему в подарок связку деревянных бус. Или: "Будет огромный взрыв", и я захвачу второй платок, чтоб уберечься от дыма. Но - нет: сегодня я усну на две минуты позже.
  
  
  В путь
  
  
  Отчего мне дорога квартира на Миллионной?
  Не оттого, что совсем рядом стоят дворцы, а великие князья с богатейшими людьми Петербурга живут или на моей стороне улицы, или на противоположной.
  Одно окно с видом на Петропавловскую крепость чего стоит!..
  Есть и и ещё одна приятная особенность. Я просыпаюсь довольно поздно, но не люблю просыпать. Тут мне вынь да положь выстрел петропавловской пушки. И - не абы как, а ровно в двенадцать: в жизни я уважаю точность. Опять же: не нужно просить дворника, чтоб постучал вовремя, и - как результат - не надо никому давать на чай.
  Кстати: на вчерашнем званом обеде у Юрловых было вдоволь еды, и посему утренний чай я проглотил, не закусывая.
  
  Погода за окном была великолепная: солнце грело влажную со вчерашнего дня мостовую, но лужи почти пропали. Я смекнул, что в такой день лучше будет прогуляться до дядиного дома, прекрасно сэкономив на извозчике. Этот конный грабитель потребует 30 копеек, хотя я в другой конец города доеду за 20, а я буду торговаться, пока не собью цену до 10 или 12 копеек. А так я за те же деньги побреюсь, прогуляюсь да ещё и останется.
  Я надел котелок и прихватил зонтик: никогда не доверяю этому капризному городу!
  
  Жаль, что приходится бриться, но это очень удобно: борода не колет, не щекочет и - что немаловажно - приятно касаться девичьего лица гладкой щекой во время поцелуя.
  На углу Миллионной и Мошкова переулка вы не пропустите кованную вывеску, висящую на доме: мужская усатая физиономия в облаках пены, раскрашенной белой краской. Это цирюльня Пьера Дайена - милого болтуна с буйными чёрными волосами и маленькими усиками, которому я доверяю своё лицо, а иногда и причёску с пробором.
  - Михаил Иванович, за что нам такое счастье?! - кричит он, не давая дозвенеть колокольчику над входом и жутко грассируя. - Садитесь. Пожалуйста, - Дайен суетится, разворачивая стул, взмахивая простынями и создавая вокруг меня ветер.
  - Вы знаете, какое горе? - ужасается он и его отражение в зеркале.
  - Что случилось, Пьер, у вас кончилось мыло?
  - Гораздо, гораздо хуже! Умер наш великий художник. Ван Гог!
  - Ну он же голландец, Пьер.
  - Что вы говорите, Михаил Иванович? - Пьер начинает взбивать шапку мыльной пены в тазике. - Он жил и рисовал только у нас - во Франции.
  - Конечно, конечно. - Журчание Пьера о последних французских новостях отлично подходит для моих раздумий. Ответа не требуется: лучше не болтать, когда у носа сверкает опасная бритва.
  
  Не будем притворяться: сейчас меня волновало возможное наследство и моя доля в нём. Но не будем и обольщаться. Во-первых, дядя себя неплохо чувствовал: я видел его три дня назад. Во-вторых, я всегда завидовал Онегину: этот фантастический персонаж был наследником всех родных. Куда Евгений подевал бедных детей своей родни, Пушкин почему-то скрыл, но устроился этот франт превосходно.
  Мой дядя Феликс Петрович был ценен тем, что владел хлопкопрядильной фабрикой "Волховец" и поставлял свои ткани в десятки городов России. Дела шли неплохо, и модные дома столицы знали дядю и его сукно в лицо.
  Я же был далеко не первым и не самым близким наследником вполне здорового дяди Феликса. Вместе с ним в его доме жили дочь и сын от первого брака - Игорь и Ирина.
  Игорь любил играть на скачках, отчего деньги у него долго не водились.
  Ирина, как я знал, симпатизировала дядиному секретарю - довольно дельному молодому человеку Александру Ланге. Немецкая въедливость и аккуратность сделали его незаменимым помощником в торговле тканями. Однако Феликс Петрович не собирался отдавать Ирину замуж за безродного немца. Хотя амурные перспективы Ирины и Александра были очень смутными, мой опыт говорит, что во время взаимных симпатий деньги молодым людям всегда необходимы.
  Третьим моим конкурентом - или соперницей - в очереди за наследством была милейшая Елизавета Кондратьевна. Новая дядина супруга.
  Я не испытывал иллюзий насчёт щедрости моего родственника. Своей родной сестре - моей матери - он присылал открыточку на Рождество и на Пасху. На этом его душевное расположение исчерпывалось. В гости к нам в череповецкое имение он тоже не наведывался, ссылаясь на занятость.
  Мной же он интересовался только потому, что я мог стать стряпчим, полезным в его тканевом деле. Да, он давал мне немного денег просто так, пока я держал экзамены в Императорский университет. Но как только испытания завершились моим поступлением, дядя справедливейшим образом решил, что оставшееся до лекций время я с полным успехом проведу у себя на родине.
  Возможно вы сумели заметить, что мои перспективы в деле наследства строились на зыбких надеждах, что в один прекрасный день я так устрою дядины дела, что ему останется лишь снимать сливки со своего процветающего дела.
  Я умею трезво мыслить, иначе навряд ли поступил бы на юридический факультет. Честно взвесив дядину сдержанность и моё не начавшееся обучение, я пришёл к неутешительному выводу:
  самый толстый кусок моего наследства будет включать оплату университетского курса без затрат на жильё и возможное жалование в годы счастливой работы на дядюшку.
  В это мгновение я так искренне вздохнул, что перепуганный Пьер отпрыгнул, вскричав:
  - Я не мог вас царапать, Михаил Иванович!
  Я утешил моего петербургского цирюльника, что, размышляя о Ван Гоге, искренне ему посочувствовал. После случившегося Пьер провожал меня с болью в глазах.
  
  Гладкий и благоухающий, я вышел на улицу и тут же был остановлен непередаваемым запахом булочек. Наискось от цирюльни Дайена, на углу моей любимой речки Мойки, стояла миниатюрная кондитерская "Dresden", где хозяин-бельгиец Флориан Мертенс уверял посетителей, что он - лучший ученик мсье Филиппова. Что ж: булочки и пирожные зазывали ароматами куда лучше, чем фантазии Мертенса.
  Тут я понял, что после пустого чая, выпитого утром, мой желудок станет жаловаться до прибытия в дядин дом. В день оглашения завещания я вдруг решил себя беспричинно порадовать, и купил за четыре копейки малиново-маковое пирожное, которое таяло во рту и наполнило меня новыми силами.
  
  Идя по камням Дворцовой площади, я всегда смотрю на огромных гвардейцев в красно-чёрной форме и чёрных же косматых медвежьих шапках. Однажды мне довелось подойти к этим молодцам вплотную и оказалось, что я доставал им только до груди. С тех пор предпочитаю держаться поодаль, но чудо-богатыри вызывают у меня неизменное восхищение.
  Тут же, на площади, в обычные дни бегают вездесущие мальчишки-газетчики, наперебой выкликивая заголовки листков. Частенько они привирают, крича о несуществующих новостях, поэтому советую относится к ним настороженно.
  - Манна небесная выпала под Тамбовом!
  - Стамбул отказал Болгарии в независимости!
  - Стилет с головой змеи! Страшная тайна! Новая игрушка барона Феликса Лескова! Услышав имя моего дяди, я опешил. Он никакой не барон, но имя Феликс не так уж часто встретишь в России. Пришлось купить "Новое время" за три копейки. Я бы предпочёл журнал "Всемирная иллюстрация", но "новую игрушку барона Лескова" пропустить было нельзя.
  
  
  История стилета
  
  
  Газета "Новое время" любила приврать, как и мальчишки-газетчики. Однако, редакция не пожалела типографского места, чтобы подробно рассказать о приобретении моего дяди. Тут уж репортёр развернулся на полную катушку. Статья называлась "Стилет с головой змеи" и была богата художественными деталями.
  
  "Недавно известный барон Феликс Лесков приобрёл знаменитый стилет с головою змеи на рукоятке и двумя крупными изумрудами на месте змеиных глаз. Наше доверенное лицо сообщает, что редкое оружие стоило барону почти целого состояния. Ценность же оного стилета в том, что именно им был зарезан король Франции Генрих III Валуа. Здесь мы дадим нашим почтенным читателям историческую справку.
  В мрачные времена французского средневековья одна религиозная война сменяла другую. Время, о котором у нас идёт речь, острословы назвали "войной трёх Генрихов". С одной стороны бились католики под эгидой братьев Гизов, а с другой - протестанты во главе с королём Генрихом III и Генрихом Наваррским Бурбоном.
  Католики убедительно побеждали, и Генрих Гиз Лотарингский, по прозвищу Меченый из-за ужасного шрама на лице, занял столицу - Париж. Он уже мнил себя королём Франции.
  Полгода спустя под предлогом подписания мира коварный Генрих III созвал всефранцузское собрание в своей резиденции в Блуа. Доверчивый герцог Гиз прибыл на переговоры. В одном из коридоров замка Блуа гвардейцы короля подло напали на герцога. Они нанесли ему кинжалами несколько смертельных ударов и перебили охрану.
  Но и этого Генриху III показалось мало. На следующий же день по его приказу гвардейцами был убит кардинал Людовик Лотарингский - брат Генриха Гиза Меченого. Услышав эту страшную весть, Папа Римский Сикст V проклял убийцу.
  Узнав о проклятии Папы, молодой монах Жак Клеман поклялся отомстить королю. И преданные папскому престолу люди стали подготавливать заговор.
  Жестокое убийство Гизов не помогло Генриху III занять Париж, - он продолжал копить силы для штурма в парижском предместье Сен Клу в королевском замке Екатерины Медичи. Здесь он и получил прошение Жака Клемана встретиться, чтобы передать письма сторонников Генриха III, томящихся в плену у католиков.
  Легенда рассказывает, что сам Сикст V вручил монаху стилет с рукояткой, украшенной змеиной головой с изумрудами вместо глаз, и благословил на подвиг. Для верности Жак Клеман прихватил с собою несколько писем от роялистов, которые папские писцы искусно подделали.
  1 августа 1589 года Клеман прибыл на аудиенцию к королю, глубоко спрятав стилет в складках рыжей монашеской рясы бенедиктинца. Войдя в зал для приёмов и поприветствовав Генриха, он подошёл к нему и протянул заготовленные письма.
  - Ваше Величество, Высокочтимый Сир, - произнёс он. - В бумагах сих спрятаны тайные сведения, кои должны касаться лишь вас и больше никого.
  Охрана короля по знаку Генриха отступила на несколько шагов, дабы не иметь возможности случайно заглянуть в письма. Король принялся их читать. Клеман, видя, что тот отвлёкся, выхватил из-за пазухи стилет и вонзил его Генриху в живот, распоров до груди. Охрана же как будто ничего не замечала. Король вдруг начал оседать, и не упал, лишь опёршись о стоявший рядом стул. Он пришёл в себя и вскричал:
  - Убил!.. Этот подлый монах убил меня! Убейте же его!..
  После чего у Генриха достало сил вытащить из раны стилет и ткнуть им в голову Клемана, который оцепенел от происходящего. Стилет рассёк монаху бровь и лоб. Тогда он очнулся и с лицом, заливаемым кровью, бросился к выходу из зала.
  Генрих с ужасом взирал на свою рану, сочившуюся кровью, и вывалившиеся из распоротого живота внутренности, и стонал от ужасной боли. Он присел на стул, но не удержался и тут же упал на пол. Однако он успел увидеть, как два его телохранителя пронзили шпагами монаха-убийцу, так и не добежавшего до дверей.
  Генриха бережно отнесли на кровать, и королевские лекари зашили ему живот. Но проклятие делало своё дело. Той же ночью в муках король скончался, объявив наследником трона Франции Генриха Наваррского.
  Так стилет с головой змеи стал орудием папского проклятья.
  Новый владелец стилета барон Феликс Лесков отказывается публично демонстрировать оружие баснословной исторической и художественной ценности."
  
  Оказывается, мой скучный дядюшка Феликс способен меня поразить. Я поймал себя на том, что стою, как вкопанный, у Александрийского столпа. Этому репортёру далеко до графа Толстого, но писать жуткие истории, как Эдгар По, он горазд.
  
  Порыв ветра тащил по мостовой какую-то бумажку, и я отправился вслед за ней по направлению к Александровскому садику, засунув газету в карман сюртука. Впечатлённый только что прочитанной статьёй, я размышлял, отразилась ли "баснословная ценность оружия" на состоянии дядюшки или нет. Несложно догадаться, что такую драгоценную вещь я никогда не получу в наследство.
  Для молодости нет неразрешимых проблем, поэтому я решил, что в скором времени узнаю, чем мне грозит "игрушка барона Лескова". У фонтана, обдававшего гуляющих свежестью, как всегда толпились барышни, дети с боннами, и играл военный оркестр. Я взял темп трогательного военного марша и довольно быстро добрался до Сенатской площади. Вдоль Адмиралтейского бульвара, как вы знаете, стоят киоски, торгующие пряниками, молоком и лимонадом. Там я и заприметил милую цветочницу.
  Должен сознаться, что я профессионально хожу в гости. Денег для житья в столице, как правило, не хватает, поэтому расширяя свои знакомства, можно и вкусно поесть, и порадовать окружающих умением танцевать, играть на гитаре или составить партию в бридж. Два главных правила гостя: приятно выглядеть и приятно пахнуть. Со вторым правилом я блестяще справился у Поля Дайена. Первое правило обязывало меня купить цветок в петлицу и почистить обувь. Туфли мне начистил до солнечных зайчиков один старик с малороссийскими унылыми усами, сидящий недалеко от фонтана. А из многочисленных цветочниц я всегда стараюсь выбирать самую симпатичную.
  - Откуда ты, прекрасное дитя, - спросил я юную особу.
  - Не шутите, барин, - улыбнулась она, опуская глаза, но не забывая постреливать ими исподтишка.
  - Дай-ка мне анютиных глазок в петлицу. Тебя не Анюта зовут?..
  - Конечно нет, барин. Я - Варвара, - и она приподнялась на цыпочки, чтобы вставить мне цветок в петлицу.
  О, как я люблю такие мгновения! Я чувствовал тепло девичьего тела и запах цветов! Я дал ей больше денег, чем следовало...
  
  
  Визит
  
  
  Когда я стану богат и независим, прихожая в моём доме будет не меньше, чем у дяди Феликса. В доме Лесковых меня встретил Ерофей, дворецкий Лесковых. Он почтительно поприветствовал меня так, что два его рыжих бакенбарда, похожие на клыки моржа, упёрлись в парадную ливрею.
  Елизавета Кондратьевна любит иностранные слова, и посему прихожая зовётся по-английски "холл?. Дядюшкина жена любовно обустроила холл огромным зеркалом, лосиными рогами, вместо вешалок в гардеробе, двумя кадками с небольшими деревьями и плетёными корзинами для зонтов и тростей. Я вставил свой любимый зонтик в одну из корзин, туда же засунул газету с шедевром пера и повесил котелок на чей-то бывший рог.
  Почти сразу появилась хозяйка - дама, приятная во всех отношениях. Её рыжие волосы, собранные в высокую причёску, притягивали взгляд. Что-то детское в открытом, улыбающемся лице делало её моложе своих двадцати шести лет. Сегодня она была в пышном лиловом платье с оборками, большим бантом на турнюре и аппетитным декольте. Я всегда с удовольствием смотрю на неё и думаю, что в этом браке дядюшка не промахнулся. Она проворковала слова приветствия, дала мне поцеловать ручку и, когда я наклонился, громко прошептала:
  - Феликс привёз стилет, которым убили Генриха Французского!
  Я выпрямился: она смотрела на меня круглыми глазами, сияя восторженной улыбкой.
  - О! - вымолвил я, вложив в эту букву изумление и радость. Я не мог лишить свою тётю удовольствия поразить меня до потери речи. Она насладилась произведённым эффектом и повела меня в гостиную, шурша юбками и оставляя за собой аромат жасмина.
  Чтобы гости ненароком не заскучали, Елизавета Кондратьевна старается придерживаться плана даже в мелочах. В этом они схожи с дядей Феликсом с той только разницей, что дядя планирует доходы, а жена его - развлечения и расходы. Порядок дня был таков: сперва обед порадует гостей и домашних, а дядюшка в застольной речи расскажет о своём сокровище-стилете. Затем реликвия будет продемонстрирована публике. В заключение члены семьи узнают, что Феликс Петрович задумал оставить им в завещании, переговорив с каждым лично в своём кабинете.
  
   Хотя я нисколько не опоздал, веселье было в полном разгаре. Желая придать благородному собранию домашние черты, Екатерина Кондратьевна исключила из плана торжественные выходы камердинера Ерофея с патетически произнесёнными званиями гостей, вроде "Женераль Тюфяков с супругою и детьми!? и тому подобное. Мы вошли в гостиную, и она тут же оставила меня, приободрив словами, что я уже взрослый мальчик.
  Я не стал спорить и направился к парочке, сидящей у рояля. За инструментом сидела моя кузина Ирина и что-то рассеяно играла. Рядом с ней пытался сыпать комплиментами Егор Федотыч Кудасов - крупный чиновник полиции. Этому странному знакомству наша семья была обязана дядюшке Феликсу, который считал, что состоятельному человеку полезно иметь в друзьях кого-то из полицейского управления. Егор Федотыч умел вести себя в обществе, но я всегда считал его себе на уме. Ирина была чем-то сильно расстроена, - я заметил это по сосредоточенному взгляду и слегка невежливому игнорированию комплиментов Кудасова. Она улыбнулась мне на мгновение, но не прекратила играть. Я было думал, что она играет пьесу под названием "Чижик-пыжик заболел?, однако на пюпитре стояли ноты "Польки-пиццикато? Штрауса.
  Егор Федотыч горячо пожал мне руку, улыбаясь в пышные усы. Все знали, что усы Кудасова - предмет его гордости: такие же пышные, как у Бисмарка, но завитые по-русски колечками. Кажется, равнодушие Ирины его ничуть не обескуражило. Я подозреваю, что под крылом рояля он пытался избежать общения со своей женой.
  
  У окна стояли мой кузен Игорь и супруга полицейского чиновника- Амалия Борисовна. Это была замечательная в своём роде женщина. Женщина-настроение. Если она приходила на "дивертисмент?, как говорит Екатерина Кондратьевна, или - попросту - для развлечения, вся энергия её была направлена на то, чтобы получить удовольствие. Она лучилась улыбками и смеялась по поводу и без. Видел я её и в день похорон первой дядиной жены: это было воплощение скорби. Её рыдания стали фоном для всего печального действа. Сегодня её радость обрушилась на Игоря, поскольку благоразумный муж сбежал к Ирине и к роялю. Мы знали, что Егор Федотыч взял в жёны Амалию Борисовну не за красивые глаза: глаза у неё были чуть навыкате, рот и зубы - крупноваты, фигура отсутствовала, но было неоспоримое достоинство - приданое. В наш век довольно часто достоинство это важнее любви.
  Кузен терпел восторг собеседницы только из-за хорошего воспитания, но и оно быстро сдавало позиции под натиском госпожи Кудасовой. Игорь смотрел в окно, боясь встречаться глазами с Амалией Борисовной. Заметив моё появление, он обрадовался возможности спихнуть на меня весёлую гостью.
  - Мой бедный брат Михаил! - подтолкнул он меня навстречу Амалии Борисовне, продолжая трясти мою руку, чтоб я ненароком не сбежал. Вообще-то, кузен Игорь - неплохой человек, но, встречая меня, он сыплет колкостями и шутками в мой адрес. Я не даю себя в обиду, однако братское, как он полагает, подтрунивание уже вошло в его привычку. - Давно ли мы видели его вот таким? - показал он полметра от пола.
  Я видел, что Амалия Борисовна уже готова излить свою радость на меня и, галантно кланяясь, парировал:
  - Да, я немного вырос с нашей последней встречи. Прошу извинить: я должен поздороваться с гостями, - и оставил Игоря наедине с судьбой.
  Правда и он не терялся, и с криком: "Ирина, сыграй же наконец мазурку, а не похоронный марш!? бросил свою даму и проворно спрятался за рояль, перебирая ноты. Амалия Борисовна, решив, что веселье набирает градус, устремилась за ним.
  
  На красной оттоманке с кривыми барочными ножками я застал лучшую подругу Елизаветы Кондратьевны - mademoiselle Кати Бенуа. Кати - давняя знакомая семьи Лесковых. Ей оказывал покровительство в делах сам Феликс Петрович, который, насколько я знаю, предпочитает вести дела с мужчинами. М-lle Бенуа возглавляет петербургский модный дом "Брюссель?, весьма популярный среди петербургского света. Особенно, среди состоятельных дам. А начинала она свою головокружительную карьеру простой модисткой.
  Кати всегда ярко и модно одета. Не секрет, что таким образом она рекламирует наряды своего модного дома. Сегодня на ней было алое шёлковое платье с белыми фестонами и весьма нарочитым турнюром. А белый волнистый воротничок многозначительно уходил в глубокое декольте. Даже втайне завидовавшие дамы признавали, что Кати Бенуа, не обладая совершенной внешностью, обладает тайной женственности. Мужская половина света была с этим согласна, и я в их числе.
  Я поцеловал Кати руку, а она заглянула мне в душу своими карими глазами.
  - Любезная Кати, цвет вашего платья напоминает мне весенний восход! - тут надо отметить, что наша законодательница мод запрещает называть себя по имени-отчеству.
  Она ответила мне глубоким контральто:
  - Вы были бы великолепны, Мишель, если б не разбрасывались комплиментами. Впрочем, барышням только этого и надо.
  Вот так она поставила меня на место. Интересно, отчего она не выходит замуж? Ищет ли мужа по уму или по деньгам? Правда и у m-lle Бенуа был недостаток: неблагородное происхождение. Я знаю, что в наше время на это смотрят не так уж строго, и даже графы иногда ухитряются связать свою жизнь с балериной. Но предрассудки ещё никто не отменял: многие браки расстроились из-за протеста родных.
  Завидное общество этой дамы с удовольствием разделял уже знакомый мне Иван Сергеевич Веригин. Этот крупный, полный мужчина из-за своих усов и круглого лица напоминал мне известный портрет Бальзака. Не знаю, насколько был деятелен Бальзак, но Веригин славился неторопливостью и основательностью. С дядей Феликсом он сошёлся потому, что занимался коллекционированием холодного оружия. Дядя, что ни говори, был новичком в этом деле. В его коллекции было штук шесть стилетов, но большой ценности они, в сравнении с коллекцией Веригина, не представляли. Другое дело - стилет, которым был убит Генрих III. Тут дядя обскакал Ивана Сергеевича: подобной редкости у него никогда не было.
  Веригин встал и душевно сжал мне руку обеими руками. При этом он так тепло улыбался, что сходство с добрым Бальзаком было необыкновенное. Сегодня все так были рады моему приходу, что я стал побаиваться, не кроется ли здесь подвох. Предчувствия меня не обманули.
  
  
  Появление Льва
  
  
  Моя вторая тётя, без сомнения, знала, как добавить оживления в раут. Она с хитрой улыбкой подплыла ко мне и легонько потащила за локоть:
  - Пойдёмте, Мишель, я представлю вас замечательному знатоку древностей.
  Только при встрече я понял, какого она ожидала эффекта, и отчего некоторые гости улыбались, поглядывая на нас.
  Елизавета Кондратьевна подвела меня к высокому, крепко сбитому лощёному господину. На вид ему было лет тридцать, но я мог и ошибиться: рассекающая бороду вертикальная полоска седины делала его старше своих лет. Коварные улыбки доброхотов сейчас же стали мне понятны: в петлице его смокинга красовался цветок анютиных глазок. Точно такого сине-жёлтого колера, как и в петлице моего костюма.
  - Михаил Иванович Гальский - племянник Феликса Петровича. - тётя наслаждалась ситуацией.
  Я поклонился, тщетно придумывая выход из конфуза.
  - Лев Николаевич Измайлов - наш хороший знакомый, интересующийся редким оружием, и обладатель дюжины талантов. - Господин, ничуть не смущаясь, поклонился в ответ и улыбнулся.
  Лиса Елизавета испытующе разглядывала нас обоих.
  Я решил брать быка за рога, а затем спросить быка, как он себя чувствует:
  - Похоже, что нас околдовала одна и та же цветочница...
  Он ответил мне широкой улыбкой, отчего у глаз появились лучики-морщины:
  - Похоже, что мы оба в ордене поклонников анютиных глазок. Мне кажется, что в нашей Анюте есть что-то от Дульсинеи.
  - Чудесно, господа! - Елизавета похлопала нам, невзначай продемонстрировав собравшимся изящные руки в длинных лиловых перчатках. - А теперь: прошу всех в столовую! Прошу-прошу!.. - приговаривала она, маня гостей высоко поднятой рукой.
  
  Дядя Феликс со своей молодой женой замыслили этот обед, как триумф. И, надо признать, им это удалось. Хозяин дома встречал благодарную публику во главе стола. Гости радушно здоровались с ним, он что-то отвечал, но было ясно, что всё внимание присутствующих занимает футляр из красного дерева, лежащий по правую руку от триумфатора.
  Феликс Петрович Лесков выглядел, как на параде: сухощавый старик в чёрном костюме и чёрном галстуке - он стоял очень прямо, хотя и не был офицером, как мой отец. Пробор посередине его светлых редких волос поблёскивал так же, как и его пенсне на тонком шнурке. Кончики длинных усов располагались точно параллельно полу.
  Как вы догадались, вместе со мной было шестеро гостей, и я из природной скромности и с расчётом подчеркнуть родство замыкал шествие приветствующих цезаря.
  - Рад вас видеть в добром здравии, дядюшка! - воскликнул я, протягивая руку, и ничуть не покривив душой.
  - Молодец, молодец, что пришёл! - отозвался он своим низким голосом и, похлопывая меня по плечу, неожиданно наклонился и коснулся щекой моей щеки. Это было поразительно для моего скупого на чувства дяди, и мне показалось, что родственные узы кое-что для него значат.
  Теперь мне удалось вблизи рассмотреть футляр, в котором, несомненно, прятался стилет. Изящная вещица вишнёвого цвета с прямыми рёбрами крышки и лёгким изгибом основания опиралась на стол четырьмя золотыми лапками. Прихотливо скрученная стальная ручка крепилась к крышке двумя золотистыми шариками. Накладка замочной скважины также была отделана позолотой. Своей щедрой основательностью футляр произвёл на меня благоприятное впечатление и напомнил по форме вытянутый ковчежец.
  Дядюшка поймал мой взгляд, положил на футляр сморщенную руку и посмотрел на меня с многозначительной улыбкой. Это была его добыча, его миг торжества.
  
  Дам сегодня не хватало. Четыре против шести. Именно поэтому я и Лев Николаевич оказались за столом рядом. Слева от меня сидела Ирина, чему я обрадовался, поскольку не хотел пикироваться с моим дорогим кузеном Игорем. Он добр ко мне tête-à-tête, но невыносим на людях.
  Я положил себе три вида разноцветных салатов, три вида закусок, прислушиваясь к разговорам и потягивая аперитив єГабриэль?. Ирина же почти ничего не ела, и я размышлял, что же у них с дядей стряслось. Её светло-зелёное платье с пышными рукавами и белым жабо, казалось, подчёркивало бледность лица, обрамлённого русыми волосами. Она была всего лишь на год старше меня, и я искренне ей сочувствовал. Сегодня я не встретил дядиного секретаря - Александра Ланге, а ведь его всегда приглашали на семейные торжества. Отсюда я сделал вывод, что либо Ланге себя плохо чувствует, либо что-то плохое чувствует к нему дядюшка. Последняя догадка была вернее, и я не решился задать Ирине вопрос об этом. Пустое кресло в конце стола словно подчёркивало, что кого-то не хватает...
  Неожиданно Лев Николаевич обратился ко мне:
  - Я вижу, вы голодны, - произнёс он тихо.
  Мне было неприятно, что он проник в мою тайну: с утра я действительно, ничего, кроме пирожного, не ел.
  - У дяди неплохо кормят, - отозвался я.- И поят.
  - Да-да, неплохо, - он просиял мне открытой улыбкой. - Отлично!
  Но я вдруг разозлился:
  - И проявляют такт по отношению к гостям!
  Измайлов вынул из петлицы цветок и положил на стол. Меня этот поступок удивил и почему-то успокоил.
  - Я не хотел вас задеть, - с сожалением в голосе сказал Измайлов. - Моя беда и достоинство в том, что я многое подмечаю. Прежде этого требовала моя профессия, а теперь это вошло в привычку. Вы знаете старый русский гимн?.. И, не дожидаясь ответа, он тихо запел красивым баритоном:
  єКоль славен наш Господь в Сионе,
  не может изъяснить язык,
  Велик Он в небесах на троне,
  в былинках на земли велик.? - Лев Николаевич звякнул кончиком вилки по бокалу.
  - Меня увлекают былинки жизни, - заявил он и обезоруживающе улыбнулся.
  Я вдруг почувствовал, что ранее никогда не встречал такого необычного и занимательного человека. И решил спросить, что ж за профессия у него была?
  
  
  Приключения дяди Феликса
  
  
  В этот момент дядюшка торжественно встал и, в свою очередь, требовательно постучал лезвием ножа по графину с клюквенной, дабы привлечь внимание почтенного собрания. Далее он поведал историю, которая поразила меня до глубины души.
  Мой дядя - расчётливый, скуповатый, осторожный в делах и, на мой взгляд, скучноватый человек - ввязался в потрясающую авантюру. Я знал, что толкнуло его на скользкий путь - огромное тщеславие, но не мог предположить, насколько далеко его это заведёт.
  Как мы уже знаем, дядя на старости лет решил собрать коллекцию стилетов. У него перед глазами был непревзойдённый пример - коллекция его приятеля Ивана Сергеевича Веригина, которая включала в себя кинжалы, ножи, стилеты и кортики. В его собрании находились такие редкости, как византийский короткий меч паразониум, венецианский абордажный меч-пила и кинжал с эмалевой рукояткой работы мастеров Фаберже. В нашей семье все знали, что Феликс Петрович отчаянно завидует Веригину, и относились к этому чувству с пониманием. Иван Сергеевич же был настолько уверен, что недосягаем для единомышленника, что по русской доброте душевной подсказал, где во Франции можно найти превосходного продавца холодного оружия.
  Здесь надо объяснить, что дядюшка каждый год ездит в Париж на выставку производителей тканей и материалов для одежды. Иногда ему удаётся заключить контракт на продажу сукна, а иногда он сам приобретает образцы ткани или рисунка. Важно, что на парижской выставке всегда крутятся репортёры из знаменитых модных журналов "Иллюстрированная Мода" и "Маленькое эхо моды", и ваш шёлк или фетр могут прогреметь на весь цивилизованный мир.
  Одно можно сказать совершенно точно: за восемь июльских дней мой родственник-авантюрист пережил столько, сколько не случалось за всю его сознательную жизнь. Однако, услышим всё из первых уст...
  - Мои дорогие родные и верные соратники! - вот так браво мой дядя начал речь. - Две недели назад я отправился на парижскую ежегодную выставку "Les tissus du monde", или "Мир тканей", по делам. Да-да, - по делам, и по дороге туда меня сопровождала наша милая mademoiselle Кати. (Тут дядя слегка поклонился в сторону Кати, сидящей слева от него). В первые два дня я занимался исключительно работой, а на третий день мне удалось выкроить время, чтобы встретиться с одним из самых знаменитых продавцов оружия в Мире - Эженом Тибо. Его порекомендовал мне любезный Иван Сергеевич (вежливый поклон вправо).
  Тибо - прелюбопытный экземпляр французской галантности и львиной коммерческой хватки. На вид он - толстенький, коротконогий, в натянутом на животе смокинге. Сперва произвёл на меня прекомичное впечатление, но потом я понял, насколько он хорош в своём деле. Он обрадовал меня сообщением, что одновременно с нашей выставкой в Париже проходил международный аукцион, где на торги выставлялось и оружие. Но даже не это - главное! Буквально накануне в Отеле Друо, где обычно проходят аукционы, он встретил молодого Анри де Рогана - наследника герцогов Монбазонских.
  Де Роган вместе с титулом получил в наследство и значительный капитал, и земли с поместьями, и много ценных вещей, доставшихся от высокопоставленных предков. Один из них, Эркюль де Роган, граф де Рошфор, был приближённым двух Генрихов, погибших от рук религиозных фанатиков в XVII веке. (В этом месте Елизавета Кондратьевна попросила дядю пощадить чувства дам и не расказывать жутких деталей, касающихся убийств. Феликс Петрович так горячо пообещал выполнить её просьбу, что стало видно, как замечание жены разожгло его ораторский пыл. Дядя тут же в лицах превосходно изобразил известную мне из газеты историю убийства Генриха III. Как актёр он был великолепен: два раза сумел вызвать жалобные стоны Елизаветы Кондратьевны и три раза возгласы потрясения Амалии Борисовны.).
  Итак: Эркюль де Роган, потрясённый чудовищным убийством своего короля, решил в память о нём оставить у себя стилет, побывавший в теле Генриха. Нам, цивилизованным людям, подобная выходка показалась бы странной. Да-да, "странной" - не то слово, - ужасной! Однако, что мы можем требовать от жестоких современников кровавого века?.. (Дядюшка патетически потряс руками).
  Стилет переходил из поколения в поколение и, в конце концов, очутился у Анри де Рогана. Анри не собирался продавать стилет до тех пор, пока у него не случились неприятности с содержанием довольно обветшавших замков и поместий. И тогда он задумал избавиться от реликвии. Оказалось, что неизвестные люди несколько раз предлагали ему купить стилет за любые деньги, однако де Рогану они показались подозрительными и неприятными, из за чего всё время приходилось быть настороже. Вскоре после получения огромного наследства молодой человек нанял охрану и перевёз стилет из фамильного замка в ячейку сейфа "Банк де Франс".
  Анри не случайно оказался в аукционном доме Друо: проверенные люди подсказали ему, что именно там легче всего встретить известного нам Эжена Тибо, чтобы тот помог продать драгоценную вещь за хорошую цену. Уже на следующий день после знаменательной встречи на аукционе Эжен познакомился со мной. Мы провели прекрасный вечер в "Максиме", и он, близко зная мсье Веригина, решил помочь его другу "почти бескорыстно", как он выразился.
  Тибо, как честный человек, предупредил меня, что сделка связана с большой опасностью, но я в первый раз за многие годы почувствовал, что владеть роковым стилетом с изумрудами - мечта всей моей жизни. Эжен сказал, что знает, кто может помочь мне вывезти реликвию в Россию. Это - русский, которого, кстати, знает и мсье Веригин, и он сейчас в Париже.
  - Отгадайте, кто же был этот таинственный русский, защитник путешественников, искателей приключений и купцов?.. - дядя оглядел сидящих за столом с хитрой улыбкой на торжествующем лице. Все скромно промолчали. Тогда он выбросил вперёд правую руку, как это делает дирижёр, обращаясь к литаврам, и объявил:
  - Да-да: Лев Николаевич Измайлов!
  
  
  Шпионские страсти
  
  
  Лев Николаевич встал, раскланялся и взял нить повествования в свои руки.
  - Дамы и господа. Я должен открыть вам, что прежде, будучи гвардейским офицером, служил по разведочной части. Подав прошение об отставке, я иногда оказывал услуги необычного свойства тем, кто в них нуждался. К примеру, мсье Тибо знает меня, как изобретательного и надёжного помощника в некоторых щекотливых делах.
  - Да-да! - высказался с места дядя, - именно - изобретательного!
  Измайлов улыбнулся, поблагодарил кивком и продолжал. Его персона буквально приковывала внимание общества.
  - Благодаря Эжену, я встретился с участниками сделки и обсудил с каждым его действия: ведь от этого зависел успех всего предприятия. Феликсу Петровичу я посоветовал отправиться в Швейцарию, в Базель, сославшись на то, что необходимо срочно поправить здоровье. Там, устроившись в клинике, он должен был изображать примерного больного и найти себе надёжную охрану, чтобы без приключений вернуться в Россию со своим приобретением.
  Гораздо сложнее было вывезти стилет из Франции. Де Роган не случайно боялся покушения на принадлежавшую ему реликвию: впоследствии мы нашли неопровержимое подтверждение их преступным замыслам. Итак, я сделал вид, что Анри пригласил меня погостить у него дома: перевёз для отвода глаз кое-какие вещи, и один вечер мы провели вдвоём, гуляя по беспечному Парижу. На следующий день нам надо было проверить, есть ли слежка за де Роганом. В "Банк де Франс" мы пошли по одиночке, но встретились там в условленное время. Анри обратился к одному из клерков с просьбой навестить арендованную ячейку в банковском хранилище, а я следил, кто проявит к этому делу интерес. Это было легко сделать: в "Банк де Франс" у меня есть небольшой счёт, и я просто сидел в общей зале, делая вид, что заполняю какие-то бумаги. Рыбка попалась в наши сети: сразу после того, как банковский служащий и Анри отправились в хранилище, старший клерк подошёл к парню, который обслуживал де Рогана, и что-то у него спросил. Затем он куда-то вышел: я подозреваю, что в этот момент он и передал через посыльного, что хозяин проявил интерес к хранящемуся в банке стилету. Было видно, что вернувшийся старший клерк заметно нервничает, - он ходил туда-сюда за спинами подчинённых и поглядывал на дверь, в которую ушёл Анри. Вскоре я заметил в общем зале человека, который, как и я, пытался сделать вид, что чего-то ждёт, но не обращался в банковские окошки. В конце концов, Анри вернулся и вышел из банка. Старший клерк проследил, какую запись сделал сопровождавший в журнале, и в ответ на взгляд шпиона, как я его назвал, покачал головой.
  Стало абсолютно ясно, что старший клерк состоит в сговоре с охотниками за стилетом. Поэтому я ненадолго уехал из Парижа, а затем вернулся с чемоданом. В этот чемодан Анри положил необходимые для грядущего путешествия вещи, а я сделал вид, что съезжаю, и оставил поклажу в камере хранения Восточного вокзала. Тогда же я приобрёл два билета на поезд "Париж - Базель", и почти все приготовления были закончены.
  На следующее утро Анри де Роган сыграл роль несчастного, страдающего зубной болью. К сожалению, мне не довелось при этом присутствовать, но позднее, в поезде, он уморительно рассказал о своих мнимых страданиях. Недалеко от банка у моего знакомого дантиста есть дом, где он живёт и принимает больных. Обычно я обращаюсь к нему за помощью в таких вот необычных случаях.
  Когда мы встретились в доме дантиста, де Роган выглядел прекомично: он обвязал большим платком голову и старательно изображал мучения от боли. Если кто и следил за ним, вряд ли остались бы сомнения в причинах визита к доктору.
  Я в это время был уже в "Банк де Франс". В день первого посещения банка я заметил время, когда старший клерк уходит на обед, и в этот раз просто дождался, когда наш противник покинет рабочее место. Поймав на улице посыльного, я отправил его к дантисту. Получив известие, Анри снял с головы платок, переоделся в мой плащ и вышел на улицу вместе с одним из посетителей. Через пять минут он уже входил в здание банка.
  Поход в хранилище занял около двенадцати минут, в то время как я, сильно волнуясь, поджидал возвращения де Рогана. К подкладке плаща по моему заказу пришили большой внутренний карман, куда и был спрятан футляр со стилетом. Пока Анри прощался со служащим банка, я выскочил на улицу и поймал коляску. Мы уселись туда вдвоём, и поскакали во весь опор. Как вы знаете, домик дантиста стоит недалеко от банка, поэтому через несколько минут мы уже дали извозчику хорошие чаевые и отпустили на все четыре стороны.
  Мы подъехали к дому с другой улицы; в этом его прелесть - второй непарадный выход. Однако я и тут подстраховался: мой приятель-доктор приготовил нам крытую коляску с другим кучером. Мы пересели в неё и отправились прямиком на Восточный вокзал. Я оглядывался на протяжении всего пути, но нас никто не преследовал.
  
  
  Швейцарский транзит
  
  
  Дальше была долгая дорога до Базеля; нас никто не беспокоил, кроме пограничных патрулей. Чтобы не раскрывать целей нашего путешествия, я решил пойти на хитрость. Как вы помните, до нашего спешного отъезда мне пришлось ненадолго покинуть де Рогана: я побывал в Германии, чтобы купить там погребальную урну.
  - Урну? - переспросил в этом месте удивлённый Веригин. - Вы говорите о сосуде, куда помещают прах сожжённого мёртвого тела?..
  Вдоль обеденного стола прокатилась волна восклицаний. Больше всех были поражены Елизавета Кондратьевна и госпожа Кудасова. Последняя даже рот открыла от изумления. Сказать честно, я и сам был сильно обескуражен. Только Ирину по-прежнему терзали какие-то переживания. Дядюшка же, по-видимому, воспринимал происходящее, как замечательно придуманный анекдот - он один улыбался.
  - Да, - откликнулся Измайлов, ничуть не смущаясь, - эта урна выглядит почти как античная амфора, только сделана из металла. Я приношу извинения дамам за столь странную тему разговора, но иначе вы не поймёте, в чём состоял мой замысел. Сейчас в протестантстких странах официально разрешено сожжение мёртвых тел, и в этом есть разумное зерно: во-первых, чтобы предотвратить инфекцию, если покойник умер от заразной болезни, а во-вторых, чтобы похоронить человека, умершего вдали от родины. Процесс сожжения в специальных печах называется кремацией, и такие печи сейчас есть в Англии, Америке и Германии.
  - А что вы хотели от этих нечестивцев?! - выкрикнул верноподанный Егор Федотыч Кудасов под тревожный гул общества.
  Измайлов продолжил:
  - Русская православная и католическая церковь выступают против такого вида погребения, но нам важно то, что в Германии мне удалось приобрести погребальную урну с секретом. Металлическая амфора имела две закручивающиеся крышки - сверху и снизу. В неё мы и поместили футляр со стилетом.
  - Если бы я поместил деревянный футляр в амфору, - рассудил Веригин, - он бы болтался внутри и громыхал...
  - Мы засыпали в урну пепел по самое горлышко: он заполняет свободное место и гасит любые звуки.
  - Вы насыпали настоящий пепел? - удивился Игорь так, что даже отставил бокал.
  - Конечно, настоящий, - улыбнулся Лев Николаевич. - Настоящий древесный пепел и золу. Если бы на границе проявили излишнее рвение и потребовали открыть верхнюю крышку урны, их глазам предстал бы подлинный пепел. Однако, забегая вперёд, скажу, что никто из пограничной стражи не решился заглянуть внутрь - ни во Франции, ни в Швейцарии, ни в Германии, ни в России. Все посчитали это святотатством, на что я и надеялся. В Базеле мы с Анри расположились в гостинице, встретились с Феликсом Петровичем, и на этом я прекращаю дозволенные речи, - Измайлов поклонился и сел.
  - Позвольте, - послышался вдруг голос Амалии Борисовны, - а это не контрабанда?
  - Конечно, нет, Амалия, - радражённо обернулся к ней Кудасов, - Ведь, Феликс Петрович приобрёл стилет не для продажи, а для коллекции.
  - А-а-а, - понимающе протянула госпожа Кудасова. Присутствующие поняли, что подобное объяснение может удовлетворить только её, но благоразумно промолчали.
  - Я не буду вставать, хорошо? - подал голос дядюшка. - Старость, знаете ли - не в радость. Сейчас я хочу поблагодарить ещё одного нашего гостя - Егора Федотыча Кудасова, без которого наше приключение не удалось бы. (Полицейский чиновник живо вскочил со своего места, поклонился, щёлкнув каблуками, и тут же сел рядом со своей бесконечно изумлённой женой).
  Егор Федотыч прислал мне для охраны двух молодцов - опытных и вышколенных. Агентов первого разряда, да. Один из них исполнял роль моего слуги, а другой - личного санитара. Я делал вид, что не всегда могу передвигаться самостоятельно, и мнимый санитар катал меня в коляске.
  В оговоренный день я сказал в клинике, что желаю осмотреть Базельский кафедральный собор, и встретился с де Роганом, Львом Николаевичем и одним базельским ювелиром. Затем мы отправились в отделение банка "Швейцарский кредит? и арендовали специальную комнату для переговоров. Ювелир подтвердил, что изумруды на стилете подлинные, а серебро, которым отделано оружие и сталь - превосходного качества. В банке у меня уже был открыт счёт, и я расплатился с де Роганом. Здесь же нам помогли оформить официальную купчую на стилет, не спрашивая его происхождение. В случае обнаружения реликвии где-нибудь на границе, всё выглядело бы как продажа дорогой безделушки.
  Из "Швейцарского кредита? мы вместе с охраной и Львом Николаевичем отправились в клинику, где заявили, что во время осмотра собора мне стало плохо. Поэтому я срочно покидаю клинику, и возвращаюсь на родину. Билет на поезд куплены были заранее.
  Один из охранников постоянно находился в моём купе, а другой ехал вместе со Львом Николаевичем в соседнем. Чтобы спать по очереди они менялись, так что по дороге домой ничего не случилось. Те, кто выслеживал Анри де Рогана, видимо, потеряли его во Франции, и я даже был слегка разочарован отсутствием происшествий. (Говоря это дядя улыбался, так что всем стало понятно, что он шутит.)
  - Но, ведь, тебе могла угрожать опасность, - воскликнула Елизавета Кондратьевна, прижав руку к своей прекрасной груди.
  - Могла, - заявил довольный дядя, - но, благодаря моим друзьям, мы эту опасность победили.
  Я думаю, что в этом торжественном месте очень бы пригодился полковой оркестр, но из-за отсутствия места за столом, мы скромно искупали победителей в овациях. Особенно старалась Амалия Борисовна: её пухлые ручки шлёпали друг о друга громче всех. Злые языки сказали бы, что она хотела обратить внимание на своё пунцовое с пышными кружевами платье, но уверяю вас, что это - наветы завистников.
  Когда отгремели аплодисменты, неожиданно раздался голос mademoiselle Кати:
  - Феликс Петрович, а где сейчас находится погребальная урна?..
  - В моём кабинете, конечно, - отозвался счастливый дядюшка. - А сейчас - приступим.
  
  
  Ода стилету
  
  
  Все невольно притихли, когда дядя, не торопясь, достал из кармана жилетки ключи на чёрном шнурке и открыл футляр. Затем он встал и церемонно протянул стилет двумя руками Веригину, сидящему справа от него:
  - Иван Сергеевич лучше всех расскажет о моём приобретении.
  Веригин взял стилет за рукоятку одними пальцами остриём вниз: в таком положении были видны все детали. Я заметил, что и сам коллекционер помолодел прямо на глазах, - он был очарован оружием. Речь его была образной, но, временами - жутковатой: наверное, так в анатомическом театре читают лекцию хирурги.
  - Сознаюсь, что вижу перед собой не только ценную историческую вещь, но и настоящее произведение искусства. Феликс Петрович рассказал, что Анри де Роган предлагал ему купить ещё и доказательство подлинности стилета, а именно - письмо Эркюля де Рогана, графа Рошфора, своему сыну Людовику, где и объясняется, для чего граф решил сохранить этот странный сувенир. Причём Анри потребовал за фамильный документ несоразмерную цену. Посоветовавшись с Тибо и Львом Николаевичем, они вместе пришли к выводу, что сама покупка стилета у потомка герцога Монбазонского, заверенная швейцарским стряпчим, подтверждает его подлинность. Я считаю, что это было самым разумным решением. Многие детали подтверждают, что я держу в руке то самое оружие, которым был заколот Генрих III.
  Возможно вы читали о стилете не только в романтических итальянских и испанских сагах о доблестных кабальеро и безжалостных разбойниках. К сожалению, лет десять назад шефа жандармов Мезенцева заколол стилетом молодой щелкопёр из банды террористов "Земля и Воля". Он бежал за границу и там написал свой "шедевр" о кровавой мести за смерть такого же бандита, как он сам.
  Как мы уже знаем, монах-убийца пронёс оружие под рясой. Именно поэтому отсутствуют оригинальные ножны. О том, что они существовали, нам говорит небольшая неровность-защёлка. По этой же самой причине значительно позже по приказу Эркюля де Рогана был сделан футляр для стилета. Отдадим справедливость французам: его формы изысканны и не лишены изящества. Вишнёвый цвет сандалового дерева перекликается с тёмно-красным бархатом, которым дерево обито изнутри.
  Но что же расскажет наш стилет? На первый взгляд, перед нами - классическая четырёхгранка (Веригин покрутил оружие, чтобы мы увидели грани), но - не совсем. Длина клинка невелика - чуть больше шести вершков, но и они достанут до сердца или до лёгкого. Обоюдоострый конец острия: даже смертельная рана не вызовет обильного кровотечения жертвы.
  У основания клинка мы видим очень необычную пятку - овальную в разрезе, украшенную насечкой и картушем. Картуш - место, где в прихотливом узоре, имитирующем геральдический щит, золочением выполнена надпись "Sollingen 1580" Это значит, что стилет выкован и отлит в германском городе Золлинген, где до сих пор занимаются производством холодного оружия. В Средние Века гильдия оружейников этого города, благодаря искусству своих мастеров, непрекращающимся европейским войнам и покровительству Мальтийского ордена тамплиеров, сказочно обогатилась.
  Обратите внимание: ничто не отделяет клинок от рукояти - нет ни гарды, защищающей руку, ни примитивной крестовины. Так поступали, когда хотели облегчить оружие. А ещё, благодаря этому, вы можете воткнуть орудие убийства как можно глубже. Вероломному злодею гарда ни к чему.
  Серебряная рукоять очень точно имитирует верхнюю часть туловища змеи: видны не только чешуйки разного размера, но и бугорки на змеиной шкуре. Несмотря на отсутствие крестовины, эти бугорки позволяют хозяину крепко держать рукоять в руке во время поражения жертвы.
  Змеиная шея под углом повёрнута к зрителю, а голова служит удобным упором, если вы решите загнать стилет поглубже в тело и ударите по ней ладонью.
  В этом месте не выдержал даже блаженно внимающий речам дядюшка. Он возмущённо подал голос:
  - Иван Сергеевич!..
  - Искренне прошу извинить меня, дамы и господа, - увлёкся, - объяснил Веригин, но всем было ясно, что он ничуть не раскаивается.
  - Итак: глаза змеи- это удивительная художественная деталь . Из-под серебряных век прямо на вас смотрят два огромных изумрудных глаза. Изумруды - крупные, великолепно обработанные и поразительной чистоты: такие редко сыщешь даже среди королевских драгоценностей. Из этого я делаю вывод, что камни родом не из Зальцбурга, а из Новой Гранады в Испании.
  Оттого что глаза гада несоразмерно велики, взгляд, как вы можете убедиться, оставляет жутковатое впечатление. Однако, поверьте моему опыту, даже в неумелых руках, это - очень опасная вещица.
  Не могу передать, как я сожалею, что этот стилет достался не мне, однако от всей души поздравляю Феликса Петровича с этим чудом оружейного и ювелирного мастерства.
  Здесь Веригин, всё-таки, сорвал аплодисменты. Он вернул стилет дядюшке, и желающие стали по очереди рассматривать диковину. Мужчины обсуждали смертоносные свойства оружия, а дамы - великолепные изумруды и зловещий взгляд змеиной головы.
  Представление не обошло и меня. Почувствовав тяжесть клинка в своей руке, я вдруг осознал, что дядя заплатил за своё приключение колоссальные деньги.
  Когда любопытство присутствующих было удовлетворено, дядюшка снова взял слово:
  - Прошу извинить старика, - сказал он, нежно обнимая футляр с сокровищем. - Сейчас я уединюсь, а вы можете продолжать веселиться. Я побеседую наедине с гостями и расскажу родственникам, что их ожидает в моём завещании.
  
  
  Разговор по душам
  
  
  После ухода виновника торжества мной овладела одна, но пламенная страсть: я искренне захотел стать единственным наследником дядюшки. Увы, я понимал, что это невозможно, но никак не мог отбросить эту мысль. Когда мне показалось, что я взял себя в руки, фантазия принялась рисовать мне картины спокойного достатка в будущем. Логика была категорически против чудных видений: во-первых, дядюшка хронически скуп; во-вторых, в медовых картинах я не видел себя адвокатом, а это противоречило планам моего благодетеля; в-третьих, дядюшка прекрасно себя чувствовал и не собирался умирать.
  В конце концов, пришёл и мой черёд навестить кабинет Феликса Петровича. Дворецкий Ерофей - чопорный и величавый, как австрийский полковник - пригласил и проводил меня до дверей.
  Полный надежд, я вошёл в кабинет дяди. Эта сильно вытянутая комната начиналась широкими двустворчатыми дверями и заканчивалась высоким окном. Вдоль всей левой стены тянулся книжный шкаф от пола до потолка. На противоположной стене висели два неплохих портрета моих деда и бабки по материнской линии, а между ними наш новоиспечённый коллекционер развесил кинжалы и ножи. Там же стоял длинный кожаный диван, на котором хозяин иногда отдыхал в середине дня.
  Дядя сидел за столом в пенсне и внимательно рассматривал какой-то документ. Он пригласил меня сесть в кресло напротив, которое стояло совсем рядом с несгораемым шкафом. В этом шкафу хранились ценные бумаги, наличные и, конечно, футляр со знаменитым стилетом, так что посетитель должен был испытывать некоторое волнение, сидя совсем рядом с богатством дома Лесковых.
  - Дорогой мой, - ласково начал дядюшка, - у меня есть обязательство перед твоей матерью - дать тебе хорошее образование. Да, как мы уже говорили, ты выучишься на адвоката, будешь помогать в моём деле и, я надеюсь, встанешь на ноги.
  Вы не поверите, но он достал из стола счёты и принялся щёлкать костяшками у меня на глазах.
  - Пока ты учишься, будешь получать двадцать рублей в месяц, то есть - сто двадцать в год минус вакации. Итого - девяносто рублей в год. За пять лет в университете, ты получишь от меня - ого! - четыреста пятьдесят рублей.
  - Вот это "ого!" - подумал я, огорошенный жадностью родственника. Я понимал, что он не должен меня содержать полностью, но двадцать рублей - это зарплата рабочего. Сегодня оказалось, что дядюшка грохнул кучу денег только на то, чтобы привезти стилет в Россию, а родного человечка он рассчитал, как работника на текстильной фабрике.
  - Но ты не переживай, - радостно продолжил старый скупердяй. - Ты - человек молодой, поэтому я округлю эту сумму до пятисот рублей. - Он победно взглянул на меня, ожидая увидеть обожание.
  Я криво улыбнулся.
  В наследство тебе я оставлю вдвое больше - тысячу рублей, ещё тысячу твоей матери.
  - Ай, да дядя! Ай, да сукин сын! Десятки тысяч спустить за неделю и оставить родной сестре тысячу...
  Я был потрясён, а дядя, как ни в чём не бывало, ждал потока благодарностей и воздаяния своей щедрости.
  - Благодарю вас, дядюшка... Весьма, - выдавил я, встал и, ошеломлённый, направился к двери. Несмотря на хорошо подвешенный язык, мне никогда не удавалось поспорить со стариком по-настоящему. Поэтому сейчас я страшно завидовал сестрице Ирине, которая могла пойти против отца, не оглядываясь на последствия.
  - Да, и пригласи Веригина, пожалуйста, - послышалось мне в спину.
  Я был чертовски зол. Наверное, всё отразилось на моём лице, поскольку Веригин с большим беспокойством выслушал от меня дядину просьбу.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"