Нет, вправду вы решили, синьор, венчаться с этой дикой кошкой?
Уильям Шекспир, "Укрощение строптивой"
Правители сменились в обоих Дворах: трон Благих заняла Федельм. Почему она потеряла его, Зоя не знала, это произошло еще до ее создания. Но, видимо, сида, скрывавшаяся долгое время под именем Клариссы, имела право занять престол как только его освободит Медб. С Карлом же и его Видой дело обстояло несколько сложнее.
Коронация была назначаена на ближайшее полнолуние. Двор без короля слабеет, а потому требовалось поспешить, насколько это было возможно в рамках соблюдения традиций и ритуалов. Прошло не так много времени, но Зоя уже почувствовала, что реальное отношение к ней отличается от того восторга, что выказали ей жители Аннувна в день их битвы с Габриэлем. Да, тирана не любили, но теперь, избавившись от него, народ начал задумываться, кого хочет видеть на троне. Какого короля. Какую королеву. Кажется, кого угодно, но не Карла и его игрушку. Если б в бою они не показали такого искусного мастерства биться, должно быть, им бы бросили вызов в борьбе за корону.
Зоя снова чувствовала взгляды на себе, все те же, что и пять веков назад - подозрительные, испытыующие, почти неприязненные. Ее помнили сперва любимой игрушкой короля, затем - бунтовщицей, теперь ведущей на трон преступника. Зоя могла догадаться об этом, но она больше не боялась осуждения. На груди у нее сиял знак Богини на тонкой цепочке, рука покоилась на единственном в обоих Дворах стальном мече - теперь только ей единственной в Аннувне железо не начинало жечь кожу, сколько за него не держись.
И вот теперь, в утро коронации, они держали речь перед подданными. Чтобы ритуал прошел без сучка без задоринки, требовалось сейчас же убедить Неблагой Двор, что они - хорошие претенденты на трон. Зоя заняла место на возвышении: почти такая же, как в день битвы, только без крови на лице, и не в красном платье, а в черном, в которое ее обряжал Габриэль после того, как перепаял творение брата на свой вкус. Сзади к девушке приблизился Карл, точнее, уже Натаниэль: ее жених, ее принц. От него повеяло запахом осенних увядающих цветов, раздражающе-сладким, но именно таким, какой должен быть у правителя Неблагих. Ладонь Карла накрыла руку Зои, лежащую на эфесе меча.
- Позволь мне говорить первым.
Она только кивнула. Карл тряхнул золотистыми кудрями (за несколько дней в волшебной стране они отросли, как прежде - так, что из приходилось забирать в хвост).
- Сиды Неблагого Двора! За четыре века под пятой тирана-сумасброда вы забыли, что значить быть самой ночью. Ночь - не темнота в сыром чулане, ночь - это тьма леса, это то, что способно объять весь мир! Скажите, сколько раз за последние века Дикая Охота мчалась по небу по своей прихоти, просто оттого, что того требовала ее природа, а не деспот с мелкими капризами? Сколько раз ваши клинки сцеплялись друг с другом железными зубами в схватке чести, в бою за нечто стоящее, дорогое хозяину клинка? А не ради защиты шкуры червя, который слишком обленился, чтобы защитить самого себя?
Сиды заворчали, принялись перешептываться между собой, когда Карл замолчал, переводя дух. Он тронул их умы и сердца, но требовался еще один - последний - толчок, который окончательно повернет к новому королю народ. Карл был готов говорить еще, но Зоя скинула его руку со своей ладони, давая ему понять, что продолжит за него. Она знала, что еще требовалось: не продолжение речи, не еще одни увещевания. Весы способна поколебать песчинка.
- Разве мы не Неблагие?! - вскрикнула Зоя, оскалясь, вскинув вверх руку с обнаженным мечом. Ей ответил одобрительный гул толпы. Сиды почувствовали, что перед ними истинные правители: настоящие король и его власть-королева, которые идеально подходят друг другу. Они вспомнили, какими были до узурпации трона Габриэлем, как лоснилась шерсть гончих Дикой Охоты, как сладка была ночь.
Зоя обессиленно опустила руку. Один порыв отнял у нее много сил - не так-то просто было возвращаться к истинной сущности. Но она снова добыла своему королю победу - на сей раз, в душе подданных.
Теперь они оба могли отправиться в свои покои, приготовляться к свадьбе.
Служанки помогли Зое надеть роскошное белое платье, затянули корсет, покрыли голову воздушным кружевом и теперь вплетали в волосы живые благоухающие цветы. Девушка поймала взгляд своего отражение: ох! Казалось, будто фрейлины убирают ее труп к погребению. "Я слишком бледна сегодня." Но сходство было вовсе не в этом.
Зоя видела, что Хэвен вошел в ее комнату - взглядом в огромное зеркало. Если б служанки на тот момент не пытались вплести фиалки в кудри на висках девушки, она бы обернулась, а так - просто послала дини ши улыбку через отражение. Он ответил поклоном.
- Брось, Хэвен, ты никогда не питал ко мне особенного пиетета, так брось ломаться теперь.
- Еще несколько минут, и Вы станете моей королевой, леди, - улыбнулся генерал. Зоя вздохнула, отогнала горничных, - достаточно, достаточно, я уже хороша.
Служанки вышли, не сказав ни слова. Зоя повернулась всем корпусом к Хэвену, перегнувшись через подлокотник кресла.
- Я буду плохой королевой. Не могу быть хорошей. Я готова бороться за то, чтобы людям, которых я люблю, было хорошо, но как сделать так, чтобы был счастлив весь народ? Этого я не знаю.
- Ты хорошая девочка, уж я-то знаю, - Хэвен растянулся на кушетке красного дерева, достал золотой портсигар, - не волнуйся ни о чем, иди к своему принцу.
Зоя сжалась, опустила взгляд на колени, покрытые воздушной белой тканью. Хэвен вздохнул, так и не закурив, встал, подошел к девушке, взял ее аккуратно за подбородок, заставляя смотреть на себя.
- Коронуй Карла сейчас - и твои обязательства перед Двором будут исполнены. Можешь даже не ждать ночи, никто не заставит тебя лечь с королем в постель. Если хочешь, мы вообще сбежим. Назад, в мир людей.
Хэвен взял меж пальцев рыжую прядь, заправил ее за один из цветков у виска. У Зои от подступивших к горлу рыданий защипало глаза. Карл всегда ревновал ее к Габриэлю, и напрасно - Хэвен, Мертен, мужчина, к которому она никогда не испытывала ни страсти, ни вожделения, он всегда был готов увести ее подальше от принцев. Возможно, именно потому, что их любовь не была эротической, узы ученицы и учителя оказались так крепки. Хэвен был единственным, кого даже в мыслях Зоя не пятнала догадками о пособничестве Клариссе, не желая даже задумываться, за какие заслуги он был легко восстановлен во всех прежних правах, да еще и награжден новыми титулами и богатствами, да, его - единственного. Даже Айкен в ее памяти остался с каким-то черным пятном прошлого, с подозрением от признаний: Кларисса приходила к нему ночами, во снах.
- Тебе нельзя бежать. Ты наконец вернул себе титул, должность, былое величие.
Хэвен убрал пальцы от лица девушки.
- Пусть так. Но что милость Федельм, что немилость Медб - как я ощущаю, одно и то же, никакой разницы. Душа моя не чувствует ничего нового.
- Хотела бы я сказать то же.
В дверь деликатно постучали.
- Идем, - Хэвен протянул ладонь девушке, затянутая в белую перчатку рука Зои дернулась на колене, но не поднялась, чтобы лечь на протянутые ей твердые пальцы, - твой принц ждет тебя.
- Чтобы перестать быть принцем.
Генерал все понял без слов.
- Я пойду сама. Но дай мне минуту.
Ровно столько, чтобы вздохнуть - как в последний раз перед погружением в пучину морскую. Этот последний глоток воли - слаще всего на свете.
На Земле невесте бы еще дали в руки букет, но во Дворах не было так принято. Зоя надела туфли и вышла из своей комнаты. Голова у нее кружилась так, что пару раз пришлось схватиться за стену, дабы не упасть. Служанки не провожали ее, девушка шла по безлюдным коридорам резиденции Натаниэля в одиночестве. Платье еще пахло Медб... да, до куклы в белоснежном наряде выходила замуж прекрасная фея. Вот только рукава пришлось отпороть: расставить платье так, чтобы в него поместились выдающиеся плечи Зои, было непросто.
Отправился ли Хэвен в тронный зал, чтобы посмотреть на свадьбу, задавалась вопросом невеста, и что он на самом деле думает о ее бракосочетании? О ее согласии на брак? Что?! Пожалуй, это было единственное, что волновало ее на этот момент. Все прочие мысли, стремления - и чувства - отмерли и испарились. Еще после гибели Айкена слишком многое потеряло прежний смысл. Теперь Зое было странно, неловко, но в глубине души почти безразлично, стать ли ей женой Карла, которого она любила несчетное количество лет назад, и королевой Неблагого Двора, или коротать дни в темнице с Габриэлем.
Зоя замерла у ведущих в тронный зал дверей с поднятой рукой. Но так и не толкнула покрытое белым лаком дерево. Габриэль. Помимо Хэвена, еще и он теперь занял ее мысли.
"Коронуй же его!" - проорал в ее сознании голос - похожий на речь Хэвена и Айкена одновременно. И Зоя толкнула дверь.
Ее оглушили аплодисменты, ослепило сияние стен и нарядов придворных. Под ноги летели лепестки цветов, тяжелый запах растений и парфюма тысячи сидов (еще и наверняка с магическим усилением) забивал ноздри. Гремела торжественная музыка. Зоя двигалась практически по инерции, просто - шла вперед, не различая в сиянии перед собой ни принца, ни трона, только зная, что они могли быть там.
Путь на трон и путь на эшафот - одинаково длинны, думала она, считая шаги.
Наконец, Зоя поравнялась с Карлом. Он предоставил ей локоть, и она взялась за него. Оставались считаные секунды, прежде чем они станут законными правителями Двора. И это был последний миг, в который, как знал принц, он успевал спросить у своей невесты самое важное:
- Ты любишь меня?
- Я тебя простила.
- Ты хочешь выйти за меня замуж?
- Я должна дать тебе право на власть, - Зоя коснулась рукой груди, там, где была вытатуирована раскинувшая крылья птица. Под ним молчал горячий камень, рубин Этайн - замерший сразу после того, как она ступила в зал, - или все твои страдания будут бессмысленны.
- Спасибо, что сказала правду, - прохрипел Карл, - я, честно, благодарен тебе за это.
- Я любила тебя с самого того момента, как ты сотворил меня. И это тоже правда.
Но перестала, подумал принц, как я ни пытался возродить в тебе чувства - тщетно. В какой-то момент ты перестала, и даже моей магии было бы недостаточно, чтобы вернуть твое прежнее отношение.
Они оба ошибались друг на счет друга: кроха любви теплилась в них обоих, и оба же твердили себе, что нелюбимы другим, но ту каплю еще требовалось пробудить, возродить, но они оба уже однажды приложили к тому усилия... и провалились. Даже сейчас, если бы Зою и Карла не окружало столько сидов, если бы их взгляды - колкие, как иглы, и юркие, мерзкие, как щупальца, не шарили по коже, Зоя бы, возможно, испытала что-нибудь, глядя на жениха, но в такой толпе ее чувства словно впали в спячку. Принц же только мысленно взмолился: о Богиня, пусть она не смотрит на меня, я этого не выдержу.
Их короновала Федельм.
Карл запомнил каждую секунду, втыкавшуюся в его плоть и мозг, словно раскаленная игла: казалось, он слышит эхо, шепчущее ему, что он не больше достоин этого трона и этого венца, чем брат. А для Зои полчаса церемонии слились в одну минуту, смазанную, как полуночный сон, который силишься вспомнить при пробуждении.
Но, наконец, все было кончено. От последней минуты ритуала начинала отсчитываться неделя празднеств. Придворные очистили зал, последней вышла Федельм. Король и королева остались вдвоем - в огромном душном зале, сияющем и приторно пахнущем. Зоя невольно поежилась.
- Иди в свои покои и приготовься принять меня, своего супруга перед лицом Богини и Бога, - скомандовал ей Карл. Церемония изменила его, между принцем и королем оказалась огромная разница. Еще не так давно трепетавший от раздумий, любит его невеста или нет, теперь ему было совершенно безразлично, какие чувства испытывает к нему законная жена. Его власть, то, чем он обладает - то, чему он может приказывать.
Зоя покорно склонила голову, несколько фиалок выпали из постепенно развивавшихся волос.
- Да, Ваше Величество.
Зоя могла бы сразу же пройти в свою спальню, но она сперва отправилась в будуар, будто бы желая переодеться. Однако же, ни одну служанку она за собой не впустила, а дверь вовсе заперла. Девушка подошла к зеркалу и взглянула на свое отражение. Ох, как же она измотана! Быть может, и не идти в постель, послушаться Хэвена - она больше Карлу ничего не должна? Лечь тут, на софе, и забыться тяжелым сном? И пусть он продлится как можно дольше. Зоя приложила руку ко лбу, но в тот же миг ее безгливо отдернула. Она ожидала, что кожа будет липкой и влажной от вытсупившего на коже пота, но она осталась мерзко-суха.
- Я не смогу так жить. Я никогда не могла и не научусь теперь.
Ее суть взывала к бесконечному бродяжничеству. Зоя вздохнула. Звери и птицы на ее груди слабо шевельнулись - не из-за движения кожи, просто каждый свернулся согласно своей привычке, готовясь вместе с хозяйкой ко сну. Только она больше не чувствовала усталости, хоть головокружение только стало сильней.
Нет, подумала Зоя, я снова хочу быть живой - и вместе с Айкеном. Даже если очень странным способом. Быть живой... это прекрасное чувство. Габриэль в полной мере знал это и разделял подобное мнение. Ему было бы приятней свиваться кольцом под иглой, как раненому червяку, чем проявить истинную мудрость и милосердие, что означало - сдаться без боя. Зоя вспомнила, как годы и годы назад, когда она только-только попала в руки к Габриэлю, мертвая, изломанная, он полностью изменил ее - а Хэвен, тогда еще звавшийся Мертеном, помог ей вспомнить о Карле. Об Айкене или Эдмунде тогда не могло быть и речи.
В сердце девушки всколыхнулись все те чувства, что и тогда, в далеком прошлом.
Она нервными движениями сняла с головы фату, вытащила из ушей сережки, оставила на тумбочке перед зеркалом все украшения и даже корону...
И бросилась вон из спальни.
Сидящий на холодном грязном полу Габриэль поднял голову, посмотрел на гостью уставшими глазами, испещренными красными прожилками.
- Пришла позлорадствовать? - хрипло спросил он. - На твоей свадьбе не хватает веселья, так что ты явилась сюда? Может быть, вытащишь меня в тронный зал и устроишь показательную пытку?..
- Помолчи, - оборвала его Зоя. Звякнули ключи в ее руке, проворачиваясь в замке. Подобрав подол, девушка вошла в камеру.
Время в тюрьме, как она помнила, могло течь иначе, нежели в остальном Аннувне - иногда продлевая пытку пленника, иногда сохраняя его живым ради подходящего случая. Судя по изменившемуся, грязному Габриэлю, Карл его время ускорил. Создавалось впечатление, сто свергнутый король провел годы в заточении, а не несколько недель.
- Так зачем ты пришла? Что может нас еще связывать, особенно теперь?
- Я предлагаю тебе сделку. Душа за душу, камень за камень.
Габриэль запрокинул голову, но Зоя отрицательно покачала головой, положив ладонь под ключицы.
- Я не настолько щедра. Да и... рубин уже не бьется, как настоящее сердце. Но я могу отдать тебе глаз, в котором заключена душа Симонетты. А ты вернешь мне сапфир с душой Айкена.
Свергнутый король фыркнул.
- С чего бы мне соглашаться на это?
- Я предлагаю тебе глаз Паломы. Разве она не была тебе дорога?
Габриэль отвернулся, наклонив голову, так что кудри завесили лицо. Он любил каждое свое творение, догадалась Зоя.
- Заманчиво. Но я соглашусь только при еще одном условии. Если ты останешься со мной ненадолго. Мне так одиноко...
Кукла фыркнула. Габриэль не понял, было ли то согласие, но все равно приложил руку к груди, надавил, и через миг в его руках оказался гладкий сапфир. Мужчина протянул его Зое. Девушка кивнула.
- Камень за камень.
Для нее не было все так же просто, как для него. Она впилась руками в глаз, выдохнула, готовясь, и вырвала сапфир из глазницы. Кровь брызнула на белый лиф платья.
Зоя бросила камень око в ладонь свергнутого правителя. В его сложенной лодочкой руке теперь лежали два совершенно одинаковых синих шарика, только один был чистым, а с другого стекала кровь. Зоя шагнула еще ближе к пленнику, взяла камень с душой Айкена и зажала в кулаке. Голова кружилась, по щеке бежала река крови, но она не замечала этого.
- Знаешь, Карл ничем не лучше тебя. Но ты, пусть извращенно, но все-таки любишь меня. Я останусь с тобой - так долго, как ты только захочешь.
Исхудавшие и покрывшиеся язвами руки Габриэля обвили ноги его первой Виды.