Только что лицо Грейсона было перед ней, и вот - нет, впереди дорога, а Песчаный Тигр ощущается только в виде груди, к которой можно прижаться, поддерживающей руки, не позволяющей свалиться со спины коня, и терпкого запаха. Мидж потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить, что она потеряла сознание. Это было не очень похоже на обмороки, которые случались с ней прежде, когда отключаешься от удара по голове, на этот раз все сперва закружилось перед глазами, поплыло, и уж только после погасло - не разом, в отличие от прошлого опыта, не как будто задувают свечу.
"Надо начать уже, наконец, есть! Это ведь от потери сил, не от страха случилось!"
Мысль о еде пробудила желудок, который сказал, что пуст характерным звуком. Мидж задрала голову, чтобы посмотреть в лицо поддерживающему ее Грейсону. Он заметил, что девушка пришла в себя, и улыбнулся, но - вперед, дороге. Он не сразу повернул лицо к напарнице.
- Ты в порядке?
- В полном. Это от истощения. Начну как следует питаться, и пройдет.
- Ну-ну, - Грейсон фыркнул, - может, и сиськи заодно вернутся. Или у тебя там всегда было пусто, как у курицы?
- Спасибо за спасение, хотела тебе сказать... Но сейчас заткнись, - Мидж насупилась. Конечно, у нее в прошлом были ухажеры с глупыми шуточками, которые считали, что девушке должна быть непременно свойственна самоирония, но Серый Тигр совершенно явно не относился к такому типу парней. Он говорил то, что думал, что же касаемо спасения - они заключили договор, пусть и на словах, но Грейсон, кажется, отнесся к его выполнению серьезно. И это устраивало Мидж гораздо больше, чем подозрение, что он мог бы заступиться за нее из романтических соображений.
- Деньги я, кстати, подобрал. В двух днях пути отсюда есть город, я покинул его две недели назад, я знаю. Мы приедем в него совершенно обессиленные, но уже там можно будет поесть от пуза и напиться в стельку.
Мидж отрешенно кивнула. Она подумала о другом.
- Те люди... которые напали на меня... ты убил их?
Грейсон не ответил и больше не взглянул на Мидж. Они проехали в молчании еще несколько часов, пока мужчина не остановил коня.
- Животное устало, а я отбил задницу, - деловитым тоном пробурчал Тигр, снимая девушку с седла, - у меня есть немного воды в фляге, сегодня как-нибудь протянем.
- Мы можем заночевать тут. Посмотри в седельной сумке, там должно было остаться немного вяленого мяса. И у меня есть одеяло.
Грейсон недоуменно поднял сперва одну бровь, затем - обе. Мидж благодарно улыбнулась ему, снова вспомнив, что он спас ее от смерти... Хоть и косвенно явился причиной, по которой она вообще подверглась такому риску.
- Будем держать вахту по очереди. Теперь, с тобой, мне будет гораздо спокойнее засыпать.
Они развели костер, вскипятили воду, напились горячего травяного чая. В прежней жизни, подумала Мидж, между ней и мужчиной, будь он хоть сколь угодно некрасив, после опасной ситуации, закончившейся ее спасением, она бы почувствовала к нему расположение. Но теперь, как ни странно, мысль о том, что ее спутник, вероятней всего, убил тех картежников, напротив, даже стерла изрядную часть той симпатии, что девушка почувствовала к Серому Тигру в первую минуту их знакомства. Но как телохранитель он до поры до времени вполне годился - пока она нужна ему, он ее не тронет. А как только они выполнят условия сделки до конца, Мидж даст деру со всей возможной скоростью. С благословения Высшей Айне, тогда у нее, быть может, достанет сил действительно сделать это быстро.
- Кто первым будет в дозоре? Неплохо бы отгонять койотов, я много навидалась за время путешествия... - отрешенно произнесла девушка, не до конца вынырнув из холодных напряженных мыслей.
Грейсон молчал, глядя в огонь. Мидж запнулась на полуслове, поняв, что он ее, судя по всему, даже не слышит, хлопнула себя руками по коленям сложенных "калачиком" ног. И тут мужчина оторвал взгляд от костра и буквально пронзил спутницу блеском зрачков.
- Скажи мне вот что... Почему ты носишь эту маску? Ведь не только потому, что ты экзорцист?
Мидж опустила руку на пояс, где покоилась привязанная птичья маска, огладила отполированную поверхность.
- Я же цунцу. Никакой загадки нет.
- Хм. Я не так много знаю о цунцу.
Мидж от неловкости пожала плечами. Озверевший убийца из ее размышлений плохо вязался с тем расслабленным здоровяком, хлопающим на голых плечах комаров, что сейчас сидел по другую сторону костра. Девушка заодно отметила, что Грейсон перестал называть ее "крошка", как в первый день знакомства. Может быть, пережитая опасность все-таки сблизила их, хоть немного? Может быть, кое-что можно было рассказать? Во всяком случае, очень хотелось - Мидж долгие месяцы блуждала одна, не имея возможности поговорить с кем-нибудь по душам.
- Цунцу, как и линормы, создания первой эпохи творения. Говорят, Высшая Айне создала их одновременно со своими детьми, когда населяла крону Святого Древа, хоть все твари земные - дети Ее. Как правило, цунцу живут уединенно и скрещиваются между собой, но порой... Ты знаешь. Мужчины-цунцу влетают в окна женщин, соблазняют их, а потом от этих связей рождаются дети. Бедных матерей порицают как блудниц - ровно так же, как если бы отцом ребенка был простой человек. Но ведь цунцу... Им, ты знаешь, не так-то легко воспротивиться.
- О да, - Грейсон раздумчиво ухмыльнулся, - я видел твою силу. И если это только при четверти крови...
- Нет, я имела в виду не это. Цунцу нет смысла принуждать девиц или вдов - они пригожи, каждая женщина сама с радостью раскрывает им объятия. А даже если и нет, некоторые знают, как быстро очаровать даму.
Мидж замолчала, задумавшись о чем-то своем, взгляд ее затуманился, зрачки дрогнули, словно взволнованная камнем гладь пруда. Разговор ненадолго прервался, но Грейсону не хотелось спать, он предпочел бы послушать что-нибудь еще.
- И это, значит, твоя история? Дед-насильник?
- Нет, - Мидж сказала это медленно, с трудом выплывая из каких-то своих воспоминаний, - у меня была в роду бабка-цунцу. Тоже, знаешь ли, типичная история, совершенно не выбивающаяся из общей канвы. Она с сестрами купалась в озере, и отец украл ее кулон. Без него бабушка не могла вернуться - ворота царства для нее просто бы не открылись. И так, обманом, он вынудил ее выйти за него замуж. Бабушка до сих пор говорит, что это не так, что она влюбилась в деда и пошла под венец добровольно, но я неохотно верю. Пытаюсь поставить себя на ее место... Знаешь, она до сих пор необыкновенно красива. И выглядит даже моложе моей матери. Но мне от нее ничего не передалось в этом плане.
- Хм, в легендах у цунцу крадут перья, а не кулон.
Мидж покачала головой.
- Нельзя украсть часть того, что является твоей природой. Но закабалить - можно, - девушка встала, - все, больше ни о чем говорить не хочу. Уж прости меня... я пойду спать.
Грейсон достал из рюкзака арбалет, вложил короткий болт и сел спиной к костру и Мидж, наблюдая за темным горизонтом. Напарница дала ему пищу для размышлений. Нечасто дамы в первую же ночь, что они проводили вместе, заставляли Тигра о чем-то задуматься: перекатывая мысленно этот каламбур, Грейсон улыбнулся.
Следующий день путникам пришлось провести в седлах, без еды и пищи. Но оба уже достаточно долго путешествовали, чтобы без труда смириться с таким положением вещей: мысль о скором отдыхе в городе подстегивала обоих, и даже уставший Ясень охотно нес и тяжелого Грейсона, и Мидж, и седельную сумку. Наконец, они прибыли. Грейсон уже бывал в этом городе, и почувствовал в груди тепло, будто вернулся домой, только слабее, чем будь оно так взаправду. Мидж бросила на него всего один взгляд, и его ощущения отчасти передались ей: чувство, словно щека прильнула к родной груди.
Под аркой ворот с названием города лежала мертвая птица. Дурной знак, подумала Мидж. Она обычно не обращала внимания на падаль - подумаешь, необычность! Но мертвые птицы, ее отдаленные родственники, всегда казались ей недобрым предзнаменованием. Тем более, что порой она месяцами не встречала на дороге передавленных колесами или окровавленных пернатых тушек, и тогда все действительно долго шло как по маслу.
Девушка въехала в ворота верхом, а Грейсон шел рядом, ведя Ясеня за узду.
Путники остановились в хорошей гостинице: кровати были почти без клопов, а горничные могли нагревать ванну каждый вечер. Но в первый день прибытия Мидж и Грейсон не пожелали излишеств, они заказали ужин побогаче и накинулись на еду. Добрых полчаса оба просто поглощали пищу, молча, не глядя друг на друга, облизывая пальцы, не стесняясь причмокивать и вылизывать тарелки. Только когда животам стало тесно в одежде, они откинулись на спинки стульев и посмотрели друг на друга поверх гор объедков.
- Надо поделить деньги поровну, - сказала Мидж, не надеясь, что Грейсон согласится. И он действительно не принял ее точку зрения.
- Нет, тебе полагается все, за вычетом того, что я возьму на новые сапоги. И коня.
- Но ты спас мне жизнь. - Мидж сказала это гораздо более спокойно, чем собиралась, будто неискренне. Но на самом деле ее просто уже сморило от теплой пищи. Грейсон и сам, казалось, начал засыпать прямо за столом: он отвел глаза, прищурился, и не ответил девушке. Не сговариваясь, они поднялись наверх, в комнату, шатаясь, будто пьяные, хоть не взяли в рот ни капли спиртного. Хорошая еда расслабила их еще сильней, чем это мог бы сделать алкоголь.
Мидж рухнула на кровать, с восхищением зарывась носом в настоящую подушку, набитую даже не перьями - пухом! Она даже мурлыкнула от удовольствия.
Пружины кровати скрипнули рядом: это лег Грейсон.
- Деньги твои, пигалица, - сказал он, подложив руку под голову, а вторую подушку толкнув поближе к Мидж, - у нас уговор услуги за услуги, золотыми ты от меня не отделаешься.
Раньше от хорошей пищи Мидж захотелось бы пофлиртовать - сытость ее организм словно путал с опьянением, но теперь она просто уснула, едва смежив веки.
Грейсон какое-то время лежал рядом, слушая ее ровное дыхание, затем встал и отправился на конюшню - досыпать ночь.
Всю неделю они не выходили из гостиницы, посвятив все время еде, питью и сну. Мидж еще и принимала ванну - каждый вечер, пока у нее, наконец, не начались месячные. Это значило, что организм восстанавливается. Это было хорошо. Говорят, за морем, в королевстве Эльзил, где поклоняются Высшему по имени Уризен, а о Сотворительнице Всего Высшей Айне и не знают, также возносят молитвы некоей Деве Увет. Говорят, она была настолько чиста, что, в отличие от смертных женщин, не имела крови ни единого месяца за всю свою жизнь, пока не вознеслась на небо - даже не на крону Древа.
"Впрочем, в Эльзиле все странные, - Мидж не видела в менструации ничего нечистого, напротив, это был знак высшего благословения женщине, способной рождать новую жизнь, и знак ее постоянного обновления, - вот у Высшей Айне совершенно точно есть месячные. Все мы дочери ее, подобные ей, а уж цунцу - особенно."
Впрочем, как и в Эльзиле, в Бралентии, откуда Мидж была родом, экзорцистки не проводили ритуалов в свои особенные дни - но не потому, что считались нечистыми, а оттого, что посвящали эти дни молитве и единению с природой. Мидж же достигала гармонии как могла в вынужденных стесненных условиях: между сном и едой высовывалась из окна, пытаясь различить среди смрада улиц благоухания хоть каких-нибудь растений. Впрочем, на девятый день в городе Мидж почувствовала, что достаточно окрепла для того, чтобы отправиться, наконец, в ближайшее святилище. Нужды молиться девушка не испытывала, но юность в монастыре научила ее быть почтительной к Высшей, к тому же, ей требовалось ритуальное одеяние экзорциста - раньше она любила привлекать к себе внимание своим уникальным даром, превосходящим по силе способности многих других, если не сказать - всех. Но, судя по неприятному инциденту две недели назад, Мидж была слишком беспечна. Все равно, немногие платили больше за показуху - значение имел только результат. Да и потом, порой Мидж изгоняла демонов бесплатно, словно состояла в ордене... Хоть на самом деле не имела ни малейшего отношения к жрецам-экзорцистам. Но такова была цена ее сверхмощных сил: невозможность отказать нуждающемуся. Это была половина причины, по которой девушка слонялась по свету. Сам дар гнал ее из поселения в поселение, по всему королевству и за его пределы.
Святилище находилось почти на окраине города. Неподалеку шелестел листвой лес - зеленая волна со временем отхлынула от стены домов, но прежде, несомненно, святилище стояло в окружении деревьев. Огромное белокаменное здание с отверстием в кровле, сквозь которое ввысь взмывал символ этого мира, святого древа - могучий дуб. Мидж улыбнулась, представляя, как войдет внутрь и прикоснется к многомудрой коре. Говорят, за океаном, в Эльзиле, поклоняются изображениям на деревянных табличках - как можно? Вот уж никак не понять этого обычая, в котором мертвая, покрытая лаком и краской, плоть символа мира ставится выше живой.
В святилище вело две двери - мужская и женская. Это делалось для того, чтобы женские желания, символизируемые завязываемыми на ветвях древа лентами, не смешивались с мужскими. Мидж в последние годы входила только в мужскую дверь. Она имела теперь только мужские желания, хотя лент не повязывала вовсе - только однажды она сделала это. Древо и Высшие вняли ее просьбе... Но Мидж не знала, о чем умоляет. Пока не стало слишком поздно.
Однако сейчас она даже не вспомнила о прошлом, ступив на белые мраморные плиты под прохладные своды святилища. В середине помещения пол был разобран - по мере разрастания древа плиты убирали. Именно туда, к средоточию силы, Мидж и двинулась. Она не сняла капюшона с головы, а перед входом надела маску. Не оттого, что боялась быть узнанной (казалось, в святилище кроме нее никого и нет), но потому, что ее маска была не просто подарком человека, о котором она поклялась помнить всю жизнь, не просто воззванием к частичке крови цунцу в ее венах, но еще и символом экзорцистов - если врачи носили клювастые деревянные футляры для лиц, то врачеватели душ оставили только символ, сделав свои маски изящным украшением. Но и опознавательным знаком тоже.
Мидж почтительно приложила ко лбу два скрещенных пальца - знак Древа - и двинулась к дубу. Она буквально чувствовала исходящую благодать... Пока ее не обрубила сталь клинка, преградившего ей путь. От испуга Мидж смогла только вздохнуть - но даже не крикнуть. На нее угрожающе надвигалась фигура в таком же, как ее, черном плаще с капюшоном. Девушка подняла руки, показывая, что они пусты и не тянутся к оружию, и отступила на пару шагов - некто в плаще плавно двинулся за ней. Острие клинка было все так же метко нацелено в сумрак под капюшоном, на горло Мидж.
- Не убежишь, - рыкнул незнакомец. Впрочем, его голос... Его Мидж уже однажды, кажется, слышала. Или нет?
Догадка вертелась у нее в голове, но раньше, чем девушка успела сообразить с полной отчетливостью, что же именно она узнает, Мидж запнулась о неровность мраморных плит и упала навзничь. Плащ распахнулся.
- Девица? Впрочем, конечно, как я мог жестоко обознаться, - несмотря на смысл слов, голос незнакомца в плаще звучал ровно, ничуть не удивленно. Он вложил меч в ножны, но, вопреки ожиданиям тяжело дышащей от пережитого испуга Мидж, не ушел, а нагнулся и схватил ее за ворот, - однако, такая маска существует только в одном экземпляре. Не могу себе представить, где ты взяла ее, подружка, и сейчас ты мне это скажешь!
Теперь же голос горячел - от слова к слову все больше и больше, пока последнее не обожгло. Мужчина встряхнул Мидж, и она пискнула, чувствуя, как душит ее ворот рубашки. Быть может, она и открыла бы враждебно настроенному незнакомцу, откуда у нее маска, но в горло не проникал воздух, девушка могла только хрипеть. Но распрощаться с жизнью ей помешал вошедший в святилище жрец.
- Опомнись, нечестивец! - закричал он, перепуганный больше Мидж, - Как ты можешь! В благословенном месте!
Мужчина в плаще разжал руку (Мидж хлопнулась на жесткий пол, больно ушибив спину) и молнией ринулся к проходу. Священник и кашляющая девушка слышали, как незнакомец свистнул коня...