Отправляясь в путь, Геселин прихватила с собой почти четверть всех своих многочисленных нарядов. Перепало кое-что и Мидж: ей пришлись впору старые (то есть, вышедшие из моды) сапоги новой знакомой. Грейсон удовольствовался новыми, ни разу не использовавшимися ножнами для меча.
Также Геселин выделила отряду новенькую повозку, в которой, при желании, они с Мидж вполне могли бы разместиться на ночлег (но не Грейсон - ноги бы не влезли, а высунуть их из окна он вряд ли бы согласился). Двое бодрых лошадей тянули ее по степи, Грейсон сидел на козлах и правил, Мидж на верном Ясене, освобожденном от поклажи, скакала рядом.
- Кажется, отныне наше путешествие будет проходить с куда большим комфортом, - сказала Мидж, вспоминая тяжелую дорогу, что ей пришлось проделать из Бралентии до Межевых земель.
Заметно побледневшая Геселин высунулась из окна повозки, обмахиваясь платком:
- Если по-твоему это - комфорт, я даже не буду спрашивать, какого ты рода...
- Да уж не чета Вам, принцесса, - Мидж отвернулась, прижимая губы к плечу, чтобы смешок не вырвался наружу.
Она одобряла, что к ним теперь присоединилась Геселин, к тому же, красавица очень легко влилась в их с Грейсоном дуэт: мужчина и аристократка быстро нашли общий язык, словно кот и кошка, которым достаточно понюхать хвост друг друга, чтобы решить, нравятся они друг другу или нет. При этом, Мидж понимала, что, по сути, находится в компании двух людей, ни одному из которых до конца не доверяет. Но все же у них была причина находиться всем втроем вместе, а нужда испокон веков была способна сплотить лучше любых клятв. И душа Мидж теперь была спокойней, чем обычно.
Однако проклятие все еще вело ее, словно козу на веревке, вперед.
- Нам надо бы поспешить, - сказала Мидж, когда закат алой ниткой протянулся над землей.
- Это из-за твоей магии? - спросил Грейсон, обернувшись. Мидж кивнула.
Геселин снова высунула голову наружу. Закатные лучи изысканно играли на ее фарфоровых щеках румянцем.
- Почему ты не можешь снова сбросить магию на меня?
- Не смогу. Я попробовала вылечить тебя, и вне зависимости от того, получилось это или нет, повторно магия тебя просто не коснется. Но я не думаю, что в тебе был демон, нет. Я бы его ощутила.
Геселин печально покачала головой. То ли ее дурнота прошла, то ли изначально была наигранной, но теперь аристократка полсностью погрузилась в мысли. По ее глазам было видно, что какая-то идея мучит ее. Но девушка не спросила у своих спутников ничего.
- Так значит, у тебя всегда есть только одна попытка? - нарочито безразличным тоном подал голос Грейсон. Но Мидж показалось, что на самом деле, его до крайности волнует этот вопрос.
- А больше мне и не нужно. Ты видел меня в деле. Я бью без промаха. Моя магия настолько сильна, что почти обладает собственным разумом. Она знает, кто нуждается в излечении, а кто уже нет. Я могу насильно излить ее на выбранного мною человека, но нечасто. Это волшебство во мне - словно зверь, ждущий подношений в виде демонов. Если он долго не получает пищи, то может взбеситься.
Грейсон кивнул, глядя вперед, на дорогу, хоть пейзаж перед путниками не менялся с самого полудня.
- А твоя магия становится сильнее или слабее со временем?
- Она не меняется. Но если долго не давать ей выхода, начинает грызть меня. Именно поэтому я прошу поспешить - чтобы меня не схватило в дороге.
- Мы прибудем в следующее поселение, я думаю, через двенадцать-четырнадцать часов, если не остановимся на привал.
- Остановимся! - выкрикнула из недр повозки Геселин.
Мидж, тем временем поравнявшаяся с Грейсоном, с улыбкой покачала головой.
- Ох уж эти принцессы. Давай остановимся, как только окончательно стемнеет. Мы можем себе это позволить.
- Мидж, - откликнулся Грейсон, - как тебе живется с такой магической силой?
Девушка пожала плечами.
- Непросто. Но я приноровилась.
И она пришпорила Ясеня, вырываясь вперед, чтобы не быть обязанной отвечать на новые вопросы.
Когда компания расположилась на ночлег, Грейсон разжег костер. Геселин еще в городе запаслась углем, и теперь не было нужды собирать для огня ветки чахлых кустиков. Мидж вытащила из повозки одеяла, расстелила их на земле. Одеяла были куда мягче и теплей, чем та два рваных лоскута, которыми она привыкла укрываться на ночь.
- Что вы делаете? - спросила Геселин, - Можно же спать в повозке! Мы с Мидж легли бы на лавочки, а Грейсон - на пол, посередине.
- Мы не можем не нести вахту, - ответила Мидж, - да, пространство идеально просматривается со всех сторон, пока не наступила ночь, а потом мгла скроет от нас приближение и разбойников, и диких зверей.
- Да и я привык спать на свежем воздухе, - Грейсон ухмыльнулся, - к тому же, я так храплю, что вы просто не заснете.
- Да, - сказала Мидж, - подтверждаю, я уже насладилась.
Пока Грейсон расседлывал лошадей, девушки занялись ужином. У Мидж слюнки текли при виде того богатства, которое Геселин раскладывала на земле, извлекая из мешка. Мясо, рыба, овощи, фрукты, сыр... за время долгого путешествия Мидж нередко приходилось голодать, нередко - в течение нескольких суток, и теперь ощущение насыщения дарило ей непередаваемые по приятности чувства, сравнимые с влюбленностью и возвращением домой. Для айнианки это даже не было странно, тем более - стыдно, а вот уризенианки с их культом усмирения плоти ради высшей цели (и красоты, которая была второй благодетелью женщины, наравне с целомудрием) определенно осудили бы Мидж, поделись она с кем-нибудь своими переживаниями. Она сама мысленно порой стыдила себя за удовольствие от еды - в голове у Мидж жила маленькая уризенианка, плод ее прошлого, ее юношеских лет в монастыре.
Девушки закончили раньше, чем Грейсон. Геселин закуталась в меха, а Мидж - в свою старую попонку. Жир с мяса капал на угли, шипя.
- Грейсон что-то долго там возится, - сказала Мидж.
- Что ж, это нам на руку, не так ли? Самое время спросить у тебя кое-что, подружка.
Мидж ухватила кусок, который, как ей показалось, прожарился, подула на пальцы, сунула в рот.
- Например, что?
Геселин пожала плечами, так что меха на них двинулись, соблазнительно оттеняя гладкость и розовость ее кожи.
- Так... Грейсон. Вы с ним в сношениях?
- Что? - Мидж чуть было не выронила от неожиданности кусок изо рта.
- Спите? О Уризен, о чем я спрашиваю.
- Нет, - Мидж продолжила жевать, но медленней, чем до того, - а что?
- Он... привлекательный.
Мидж не удержалась и расхохоталась. Она смеялась, пока не подавилась и не закашлялась. Геселин смотрела на нее, сдвинув тонкие бровки.
- Ты правда так думаешь? О, я верю, что у Грейсона богатый послужной список, но подозреваю, что там только трактирные девки, наивные пастушки, да, в лучшем случае, певички. Но ты... Я не думала, что ты обратишь на него внимание. Я понимаю, почему так неотразим был Айнар, ведь и ты наверняка подпала под его чары, не только я и многие другие, но что б так...
Геселин покачала головой, но не успела ответить - мужчина закончил ухаживать за лошадьми и присоединился к трапезе. Он точно так же, как до него Мидж, ухватил кусок, прожаренный, как ему показалось, и с видимым наслаждением целиком засунул в рот.
- Если хочешь знать, я не спала с Айнаром, - сказала Геселин, опустив голову. Она единственная не притронулась к еде, казалось, ее даже не волнует сочный аромат, - я любила другого. И из-за него подпала под проклятие, хотя думала, что это - дар.
Мидж вздрогнула. В другое время эти слова испортили бы ей аппетит.
- Я родилась и выросла в Атепатии, столице Эльзила. Вы знаете, это государство, исповедующее религию Уризена, Высшего разума, прославляющее систему, в которой у каждого - своя роль. Вы знаете, какая роль отводится женщинам? Будь красивой, отхвати муженька побогаче, потом - живи молча. И чем ты беднее, тем сильнее в тебя вдалбливается эта истина. Она прирастает к тебе, она покрывает тебя, как грязь, которой и без того много на твоих ногах до самых колен.
Геселин едва заметно дрожала, хоть и сидела к огню ближе всех.
- Мне повезло. Я попала на кухню к местному лорду. Это означало, что мне гарантированы, если я буду хорошо выполнять свою работу, кусок хлеба, крыша над головой, новый передник каждый день восславления Тириэля. Я должна была бы быть смиренна и благодарна, как того требует наша религия. Но я возгордилась и возжелала невозможного, как Лос*, и как он же пала и извратилась. Я влюбилась в сына лорда, и захотела непременно привлечь его внимание.
Мидж и Грейсон слушали, затаив дыхание. Они не забыли разделить оставшиеся куски, но не спешили их есть, внимая спутнице.
- И тогда, на свою беду, я встретила Айнара. Прежде, чем пожар моего сердца угас, прежде, чем меня постигла главная благодать нашей религии - разум. Я думала, что если стану неотразимо красивой, как дамы с картин, висевших в гостиной лорда - неестественно бледные, с немыслимым изломом бровей, с губами манящими, как мед, с глазами огромными и бездонными, с шеей такой изящной, что не существует в природе... Я надеялась, что молодой Фрутберт обратит на меня внимание, если я стану красивей. Видит Высший, я не была уродиной! Но... Вы же понимаете, мой нынешний вид...
Мидж и Грейсон не знали, как их спутница выглядела прежде, но сейчас она была не просто прекрасна - хороша нечеловечески. Словно Высшая, вышедшая из облаков или пены морской.
- Мы условились с Айнаром, что он зачарует меня так, что я буду не казаться - действительно стану потрясающе красивой. Цена тому - невелика. И побочный эффект... Тогда я подумала, что смогу обойтись без этого, - Геселин потребовалось сглотнуть, перевести дух, чтобы продолжать, - что ж, я думаю, вам стоит знать, особенно тебе, экзорцистка: я стала прекрасна, но бесплодна. И именно это я просила тебя излечить своими заклинаниями.
Мидж округлила глаза. Она хотела сказать, что не уверена, помогают ли ее способности против чего-либо, кроме демонов, но тут Геселин вскочила, нервно засмеялась и, схватив Грейсона за заляпанную жиром руку, потянула на себя:
- И теперь я намерена проверить, хорошо ли твое мастерство!
И они вдвоем направились к карете. Грейсон шел медленно, но не даже не изображая, что он недоволен выпавшей на его долю честью. Геселин же дрожала от нтерпения. Мидж осталась у костра одна. Когда за ее спутниками закрылась дверь, экзорцистка качнула головой.
"Нет, я не хочу это слышать. Мне плевать на них обоих, но я не хочу их слушать."
Она подхватила с расстеленного на земле одеяла свой меч и отошла на грань света, распространяемого костром. Глубоко вздохнула и начала отрабатывать фехтовальные приемы. Уже через минуту она полностью забыла о своих друзьях: тело вспоминало. Движение дарило радость. Для Мидж перестало существовать все, кроме ее самой и меча.
И все же, она одновременно следила, чтобы вокруг все оставалось неизменным. Она и тренировалась, и пребывала на вахте.
Как только дверь кареты открылась, Мидж мгновенно остановилась и спрятала меч в ножны, вернулась к костру.
Вышедший из повозки Грейсон сел у огня и закрыл глаза.
- Твоя вахта, - бросила ему девушка.
Когда Мидж проходила мимо него, Грейсон остановил ее, ухватив повыше колена. Улыбнулся, чувствуя под ладонью упругие мышцы, как твердый сыр, поднял глаза, исследуя живот Мидж: не такой идеально-плоский, как у Геселин - сверху вниз идут две рельефные линии, выдающие пресс вперед, над бедренными костями бугрятся внутренние косые мышцы.
- Я видел, как ты тренировалась.
И заметил, что у тебя во время движений колышется только грудь, больше ничего - и это привлекательно. Мужчина подумал это, но не произнес вслух.
Грейсон подумал, что рядом с ним находятся две женщины, изумительно похожие на статуи айнианских Высших, что он некогда видел в Межевых землях: белокожая, чернобровая Геселин, узкая, тонкая, словно росчерк, с миндалевидными светлыми глазами, ярко-алыми от природы губами, словно Айфе, сама ночь, а также холодная, неприступная зима, и юная, свежая весна. И Мидж, крепкая, женственная в самом древнем смысле этого слова, темноглазая, с золотисто-рыжими, осенними волосами: как ясный день, как дикий зверь, как жаркое лето и плодоносная осень, похожая на статуи Айне. Грейсон никогда не видел полулинормок, но подозревал, что они должны быть похожи на Мидж. Тогда как на полуцунцу скорее походила изящная Геселин.
В прошлом Грейсон всегда выбирал таких, как Геселин - уризенианское общество превозносило их как красавиц, иметь таких дам в любовницах было престижно. И Геселин воистину была совершеннейшей из них, даже настолько, что захватывало дух, настолько, что казалась нереальной - словно выточенная из мрамора статуя, с идеальной фигурой без изъяна. Но однажды жизнь Грейсона изменилась, и теперь он предпочел бы Мидж - если ты силен, как линорм, и даже больше, тебе нужна крепкая девушка, с которой вы будете терзать друг друга в постели, как двое псов, пока не насытитесь игрой.
- Пусти меня.
- Если тебе неприятно, можешь просто сбросить мою руку, - Грейсон сжал пальцы сильнее, - ты ведь это можешь, не так ли? Оттолкни меня.
Мидж не шевельнулась.
- Что, я тебе нравлюсь? Ты в меня влюблена, поэтому не можешь?
- Нет, - глаза девушки сузились, - я в тебя не влюблена.
Да, мысленно согласился Грейсон, тут что-то другое. Другое. Но что?
- Если уж ты спрашиваешь, то сразу уясни, что и в перспективе я не намерена в тебя влюбляться, - нос девушки презрительно наморщился, - самой природе это было бы противно, змея и птица не сходятся в пару.
Грейсон рассмеялся. Слова Мидж не обидели его, не расстроили, но желание домогаться ее у него пропало. Пальцы разжались, ладонь стекла с ее ноги. Мидж отошла от Грейсона. У нее был выбор - остаться на открытом воздухе, в поле зрения Тигра, или идти в карету к Геселин, чтобы дышать воздухом, смешавшим испарения их с Грейсоном тел. И то, и другое было в равной степени неприятно Мидж. Она выбрала все же лечь спать под открытым небом: завернулась в плед на периферии зрения своего телохранителя, там, где проходила граница света. За спиной Мидж простиралась непроглядная тьма.
_______________________
* В данной главе используются множественные отсылки к мифологии Уильяма Блейка. У меня была идея использовать собственноручно созданную религию, но сразу две такие религии на одно произведение (культ Древа сочинялся на базе язычества, но полностью самостоятелен как выдумка) - тяжело для внимания читателя. Так хоть станет понятнее тем, кто знаком с Блейком (и можно не писать в конце огромное пояснение о религии).