Геселин, Джорди и Грейсона препроводили в особняк князя Райберта. На первый взгляд, все было, как в Таррне, только лучше. С гостями заранее обращались как с великими благодетелями, комнаты обставлены были еще богаче, слуг каждому полагалось еще больше... И если в Таррне горничные вели себя с Геселин как с равной, то здесь это были наемные работницы, покорные и исполнительные. За те годы, что Геселин прикидывалась скрывающейся в Межевых Землях принцессой, она привыкла не видеть в слугах людей, но после Таррна и множества разговоров с Рорасой и Мидж она вспомнила свое прошлое. Она сама была из этой касты, не переставала говорить ей память, предлагая унять гордыню.
Девушка отказалась от помощи служанок и сама налила себе ванну, разделась, благо на ней был корсет, шнурующийся спереди, вынула из волос шпильки и помылась также сама. Она уж и забыла, какое можно найти удовольствие в уединении! Пока Геселин отмокала в облаке пены, ее блуждающий вгляд наткнулся на маску Мидж, лежащую в ворохе сброшенной одежды. Геселин села в ванне и подалась вперед. Плечи мгновенно замерзли, но она не обратила на это никакого внимания.
Ее план относительно князя Райберта...
Геселин, в отличие от Мидж, верила всем уризенианским сказкам о волшебном воздаянии - что если ты будешь скромной, трудолюбивой и много пострадаешь в жизни, однажды сможешь выйти замуж за принца. Последние двенадцать лет она не вспоминала о своих детских мечтах, но неделю назад, в Таррне, листая записи лорда Райберта, восхищение в ней наложилось на ощущение нереальности происходящего, преследовавшее ее со дня встречи с Мидж, и породило надежду на несбыточное счастье. Геселин не могла знать, какие женщины нравятся лорду Райберту, да и вообще - достойный ли он ее человек, но его образ прочно связался в ее уме с героями историй, что она слышала в детстве. И Геселин вздумала очаровать его, как девушка из сказки.
Когда Геселин уже обсохла и надела свежее платье, к ней в комнату постучалась горничная с известием, что лорд Райберт прибыл в особняк и жаждет увидеть дорогих гостей. Не раздумывая долго, Геселин надела маску Мидж и заторопилась за служанкой.
Райберт принимал троицу в кабинете - Мидж отсутствовала. И потому лорд сперва принял Геселин за нее, но та пояснила, что ее напарница сейчас с Шилес и присоединится к ним, когда на то будет воля Жрицы.
- Шилес - очень умная женщина, - кивнул Райберт, пристально рассматривая каждого из путников, - она знает, что делать в сложившейся ситуации. Что до меня, я очень далек от религии, хотя и стараюсь присутствовать на большинстве ритуалов. Например, сегодняшний я никак не пропущу. Я уже наслышан, что будет провозглашена новая жрица-послушница. Говорят, есть девушка, в которую легко входят Высшие, будто в дом.
Лорд рассмеялся. Он был все так же хорош внешне, как на своем портрете в таррнском особняке, хоть и прибавил в весе, но румяные щеки только красили и молодили аристократа. Глаза и волосы, курчавящиеся надо лбом, были у Райберта темно-коричневого теплого оттенка, как горячий тягучий напиток, привозимый с Авалмуна. Лорд любил пышущие жизнью картинки с пузатыми детишками и преувеличенно веселыми щенками, и его собственная внешность стала бы идеальным дополнением к любому его холсту: Райберт походил на воплощение самого Галара, Высшего лета, музыки и цветов.
Геселин шагнула к нему, сидящему за столом, и села на кресло, стоявшее чуть сбоку. Грейсон и Джорди остались стоять.
- Та девушка и есть наша Мидж. Я сама видела, как ее коснулся кто-то из Высших! И я уверена, она может стать жрицей-сосудом.
- Поразительно! Последней женщиной, в которую входили Высшие, была графиня Эстрелла ди Манья. Это было больше двух с половиной веков назад! Но она, как, должно быть, Вы знаете, совершенно особенный случай.
- Уверяю Вас, сэр, Мидж - тоже.
Райберт смотрел в виднеющиеся в прорезях маски глаза Геселин. Они молчали так долго, что Грейсон и Джорди предпочли удалиться, извинившись. Райберт с гостьей едва обратили на это внимание. Когда дверь захлопнулась за ними, Геселин откинулась на спинку кресла. Она уже ощутила своим тонким чутьем, что заинтересовала лорда. Но дальше она собиралась проверить его на прочность - и Райберт мог не пройти хитрый тест.
- Вы очень хорошо отзываетесь о своей подруге, хоть можете быть пристрастны. Однако я склонен верить Вам и вашим спутникам. Молва пришла в Зэрэту раньше вашего квартета, и она уже несла добрые слова. А Вы, стало быть, леди Геселин? Вы тоже носите маску птицы, как и Мидж, Вы - экзорцистка?
- О нет, я не леди. Однако располагаю достаточными деньгами, чтобы прикидываться таковой, - да, в том и состоял план - быть предельно честной в одном, а в другом - солгать, - эта маска не моя, я всего лишь одолжила ее, чтобы не смущать Вас своим уродством.
- О... - Райберт отпрянул, на его лице отразилось смущение.
- Я пострадала при пожаре, потому отныне стыжусь своего вида.
Райберт, сперва заинтересованно рассматривавший грудь Геселин, после ее слов отвел глаза, однако не попытался выставить девушку из кабинета - ни мягко, ни решительно. Между молодыми людьми завязался разговор о трудах леди ди Манья, о живописи, о Таррне, и вскоре Райберт обнаружил, что приобрел удивительно ценного собеседника. Несмотря на то, что в Зэрэте айнианство избрало наиболее разумный и взвешенный подход, позволяя занять пост главы религиозной общины как жрице, так и жрецу, город все же был официально уризенианским, даже айнианки, тайно посещавшие святилище Древа, получили образование, принятое в Эльзиле - состоящее полность лишь из игры на клавесине, умении рисовать умильных котят и отставлять ножку в танце так, чтобы она не обнажалась слишком сильно. Райберт любил их всех как сестер по вере, относясь с приязнью и добротой к каждой, сочувствовал их незавидному положению, однако сам он слишком проникся айнианством, и оттого мог влюбиться лишь в женщину умную, быть может, даже порой хитрую - такую, как, по историческим свидетельствам, была леди ди Манья, труды которой (о войне, революции и жизненном укладе в Эльзиле и Бралентии в 15/20 веке*) под конец ее жизни составляли восемнадцать томов.
И вот теперь он встретил Геселин. Она с первой минуты знакомства заинтересовала его. Весь день до вечера они провели в обсуждении, и на ритуал в святилище отправились также вместе. Пыл Райберта несколько остудило признание девушки в том, что у нее обезображено лицо, однако наряду с чванливой мыслью, что некрасивая возлюбленная не сделает ему чести, лорд вспомнил то, что не раз говорила ему Шилес - красота преходяща. И не степенно, не только через тридцать-сорок лет она может исчезнуть. Кто может сказать, что сегодня он красавец и пребудет таким всегда, а завтра злой ветер, вода или огонь не сделают его уродом?
Жизнь слишком непредсказуема.
И все же, лорд Райберт колебался.
Мидж готовилась к вечернему ритуалу, находясь в доме Шилес. Чем темнее становилось за окном, тем сильнее стучало средце экзорцистки, тем страшнее ей становилось. Но пути назад уже не было. Высшие выбрали ее - выдернули из круговерти бед и тихих услад, но на какой путь они послали ее - кому ведомо? Несмотря на то, что Шилес сказала, будто Мидж поймет волю Высших только когда станет жрицей, сама экзорцистка уже знала в глубине души, что Высшие изъявили свою волю еще в Таррне. Ее желание сохранить иллюзию возможности отступиться не играло роли. Высшие назначили ей такой путь - значит, что бы ни случилось, то было бы следствием Их веления. Эта мысль в случае неудачи в ходе борьбы должна будет ее согревать, как верблюжья попонка в холодную ночь.
Смешно, подумала она.
Можно было сколько угодно обвинять Джорди, что это он толкнул Мидж на пьедестал предводительницы и вдохновительницы, но Мидж помнила их первую встречу. Тогда молодой человек на прощание сказал ей: это не наша война. Он изменил свое мнение. Но отчего? Кто для него Мидж - личность или возможность?
Да, тот вечер в Гэппле... Экзорцистка знала, что на самом деле это было ее желание, возглавить наступление против уризениан. Она тренировалась каждый день, помня, что однажды проклятие будет снято и ей придется вести войну. На самом деле она давно вела счет всем видимым ею преступлениям, но пугливое сознание прятало их, чтобы не растравлять сердце горечью беспомощности. Вот почему Мидж так легко и быстро прилепилась к Джорди - не только из-за обиды, что Грейсон ее отверг, но и оттого, что беглый принц сказал ей то, о чем Мидж мечтала втайне, но боялась себе признаться.
Но теперь, перед самым ритуалом, ей уже не было страшно и, тем более, не было стыдно. Было что-то похожее на то чувство в ее груди, которое она помнила с детства, когда читала мифы о Высших или слышала жизнеописание некоторых выдающихся айнианских деятелей... Например, графини ди Манья - она была революционеркой, она была королевой.
Что ж, теперь я попробую пройти ее путем, вдруг подумала экзорцистка. Дать отпор уризенианам. Но тут же ее мечты натолкнулись на суровую реальность - сперва найди Айнара и убеди его снять твое проклятие. Без него ты - горе-полководец.
Удрученная этими мыслями, Мидж разделась и натянула на себя ритуальное платье. Что ж, графиня тоже лично никогда не участвовала в боях, однако хроники гласят, что ей подчинялось восемнадцать армий. Мидж вздохнула, глядя в зеркало. Еще недавно она видела в отражении только саму себя, но теперь перед нею была в обрамлении позолоченной рамы не девушка, а сосуд для Высшей, жрица. Словно одно это определение стирало собой все прочие.
Может быть, я и смогу, подумала она.
Шилес постучала в дверь.
- Пора.
Мидж вздрогнула и набросила на плечи ритуальный покров. Ей еще предстояло раскрасить лицо сине-белыми знаками - но это уж в святилище. Девушка последний раз бросила взгляд на свое отражение в зеркале и вышла.
Грейсон и Джорди заняли места поближе к костру. Обоим было любопытно посмотреть на ритуал айнианцев. Мужчины ожидали, что Геселин присоедининится к ним, но она, хитро посмеиваясь, отошла подальше и присела вдалеке, так что свет костра даже не доставал до ее лица. Девушка попыталась высмотреть в толпе Райберта, но не смогла. Видимо, сообразила она, лорд явился к своему народу одетый, как они, и не в паланкине, а на своих двоих. Достойное поведение - и неудивительное для айнианина.
Тем временем, на ритуальной полянке появилась Шилес, одетая в богатый ритуальный хитон, с высоким тюрбаном на голове, изукрашенным жемчугом. В одной руке она держала ритуальный сосуд, обычно пустой, но сейчас наполненный ритуальным питьем, которым станет проверяться истинность прикосновения Высшей, а в другой - посох в виде ветви дерева. За ней семенила процессия младших жриц и жрецов, одетых попроще. Заиграл оркестр, знаменуя посвящение новой адептки.
Из тьмы, отбрасываемой Древом, появилась Мидж, обвернутая двумя синими полосами ткани так, что одна составляла юбку, а другая скрывала грудь. С шеи свисало тяжелое священное ожерелье, а на голове у нее колыхалась от слабого ветра лиловая вуаль, скрадывая очертания лица с нанесенными на него символами всех Высших-женщин. Теоретически, в нее мог войти и Высший-мужчина, но вероятность этого была мала.
Мидж странно себя чувствовала. В Бралентии уже давно не посвящали в жрицы женщин, и она никогда даже не думала, что может занять этот пост. Все казалось ей зыбким, немного нереальным, как во сне - и предметы вокруг, и туманное будущее, и недавнее прошлое.
Шилес встала на табуреточку спиной к древу, по обе стороны от нее расположились младшие служители так, чтобы казалось, что они замкнули круг вместе с первым рядом зрителей. Таким образом, костер и стоящая у него Мидж оказались внутри человеческого кольца. Экзорцистка мялась, теребя край лоскутка-юбки. Вдруг ей стало страшно - почти так же, как в день битвы против уризениан. Но ей полагалось не стоять, а танцевать, и девушка нерешительно начала ритуальные движения: покрутилась вокруг своей оси, воздела руки над головой. Ритуал начался.
- О, Айне, Небесная Змея, Царица Дня, Восхода и Заката, открой глаза свои, обрати их на нас, великая! - крикнула Шилес и потрясла посохом. - Внемли нам, владычица Начал!
Только с позволения Айне кто-то из Высших мог проявлять себя в земном мире - так называемой Реальности Ствола, спускаясь из Реальности Кроны. Одна только Айфе, живущая в Реальности Корней могла нарушать этот порядок, хотя даже если ритуал проводился в честь Королевы колдовства и ночи, жрецы обращались к Айне, чтобы не оскорбить Небесную хозяйку.
Мидж вдруг осознала себя неистово пляшущей. С воздетыми над головой руками, она крутила запястьями, так часто перебирая босыми ногами по земле, что поднялась пыль. Ни один из напарников не видел ее отчетливо: все оказались с неудачной стороны костра. Геселин встала со своего места и начала пробираться поближе к основному месту действия, обойдя зрителей так, чтобы оказаться позади Шилес. Джорди и Грейсон же остались на своих местах. Оба видели только силуэт девушки, изредка видный меж языков пламени, то тянущегося вверх, то припадающего к земле.
Мидж и сама была как пламя. Шилес со своей табуреточки протянула девушке сосуд, и та приблизилась, покачиваясь. Она выпила залпом - горячий, обжигающий горло и язык густой напиток. Веками прежде в жрецы посвящались ромом, но после того, как с Авалмуна, соседнего континента, завезли густой терпкий напиток с непривычным именем "чоколатль", его нередко стали использовать в посвящениях. Мидж стала первой женщиной, попробовавшей ритуальное питье на основе чоколатля - с двадцатью одним перцем, как полагалось для проверки истинности прикосновения Высшей или Высшего. Тот, кто симулировал единение с Высшей сущностью, не мог сделать и глотка.
Мидж выпила все до последней капли.
Шилес и сонм младших жрецов внимательно наблюдали за тем, что будет происходить дальше. Девушка выгнулась назад, так, что если б она вытянула руки, то опустилась бы в мостик. Вуаль упала с ее головы и осталась лежать на земле.
Мидж медленно разогнулась. Для такого движения ей потребовались бы все ее силы, будь она все еще собой. Глаза ее были неподвижны и будто бы обращены не на видимые объекты, а на нечто, незаметное другим, словно девушка видела вокруг некую иную реальность. Мидж сделала несколько шагов к костру и упала на четвереньки. Но не оттого, что споткнулась: ее позвоночник изгибался, как у зверя, продолжая ритуальный танец. В тот миг для новообращенной жрицы не существовало ничего, кроме звука барабана. Она поползла, продолжая извиваться в ритм музыки, огибая костер так близко к пламени, что юбка рисковала загореться прямо на ней.
Почти для всех зрителей было очевидно, что посвящение проходит успешно, новообращенная жрица одержима, и большинство наблюдателей могли догадаться, кем конкретно из Высших.
Пройдя по кромке беснующегося пламени, в опасной близости от огня, девушка встала. Теперь уже Шилес не видела ее, спрятавшуюся за рвущимся вверх столбом костра. Высшая в экзорцистке требовала себе жертву по вкусу.
Грейсона и Джорди разделяли четыре человека, так что они видели Мидж с одного и того же ракурса. И им обоим она предстала, как черный силуэт в обрамлении огненного ореола. На миг обоим показалось, что то не костер, а огненные крылья простираются у нее за спиной.
Мидж уверенным шагом направлялась к Грейсону. И все же, она двигалась не так, как обычно, непривычно и гротескно покачивая бедрами. Грейсон, несведущий в айнианских ритуальных тонкостях, оставался последним из присутствующих, кто еще не понял, что в Мидж сущность одной из Высших, но когда девушка нагнулась над ним, взялась руками за ворот рубашки, он понял, что она - не вполне она. Мидж бы не стала приставать к нему после того, что происходило между ними в Таррне. Он обидел ее, он сбежал, он не понимал намеков - Мидж не унизилась бы, продолжая добиваться мужчину, который ее отверг. И вот теперь она прильнула к нему, забираясь юркими ладонями под ткань рубашки, намокшей от близости костра и жара летней ночи. Она молчала, только мурлыкала - звук, совершенно не вяжущийся с той Мидж, что Грейсон знал.
Девушка устроилась у него на коленях, прижалась плотней, задрав край ткани, прикрывавшей грудь, так что стал виден один сосок, окруженный вязью ритуального экзорцистского рисунка. Грейсон мгновенно вспыхнул и попробовал снять Мидж со своих коленей, взяв под мышки, как ребенка. Девушка пискнула, сопротивляясь. Но ее проклятие действовало на нее в любом состоянии - одержимую и нет. Она не могла сопротивляться так, чтобы пересилить полулинорма. Тогда Мидж, как только Грейсон поставил ее перед собой и вернулся на свое место, тотчас, недолго думая, рванулась к Джорди. Торопясь, она запнулась и практически повалилась ему на колени, но быстро поднялась, ухватилась за воротник и потянула на себя, понуждая молодого человека встать.
- Что она делает? - Изумленно спросил Джорди у ближайших зрителей. От неожиданности он перешел на мелуккадский и сам того не заметил.
Мидж вытащила его на свободное место перед костром, встала на цыпочки, завела руки за шею мелуккадцу и распустила его длинные волосы.
- Что нужно делать? - От изумления его акцент стал заметней. - Я никогда еще не участвовал в айнианских ритуалах...
Девушка не ответила, повисая на Джорди, давя на него всем весом. Молодой человек понял в общих чертах ее намерение, но даже не догадывался, чего конкретно добивается Мидж.
Тем временем Шилес спустилась со своей табуреточки и обогнула костер. Геселин, еще не слишком сведующая в айнианских традиционных ритуалах (новые, по уризенианскому обрацу, в которых она прежде участвовала, выглядели совсем иначе), ринулась за Старшей жрицей. Шилес, увидев лже-принцессу, попробовала отстранить ее локтем, нахмурясь, но Геселин повисла на рукаве жрицы, и та оставила свои попытки, вернувшись к наблюдению за Мидж. Ритуал не нарушится, если в кругу будет кто-то еще кроме нее, во всяком случае - не теперь. Новопосвященная уже слилась с одной из Высших, как и полагалось.
- На нее сошла милость Айне? - шепнула Геселин.
Шилес покачала головой.
- Нет. В ней явно Айфе, Лунная Владычица, Кровавая Госпожа, Леди Колдовства. Можно было догадаться - такая сильная экзорцистка первым делом приманит именно эту Высшую, разумеется.
Мидж очевидно пыталась повалить Джорди на землю, и, быть может, действительно осуществить это намерение ей помешало бы ее проклятие, но в конечном итоге принц упал сам, поскользнувшись на рыхлой земле, не первый год топтаной жрецами и жрицами. Мидж рухнула на него сверху, как ливень, как прибой: вмиг ее колени оказались по обе стороны от его бедер, пальцы вцепились в плечи. Глаза ее горели нездешним огнем, она сама на себя не походила.
И когда Мидж склонилась, целуя Джорди, прикосновение ее губ показалось ему чужим. Горячим, обжигающим, но - явно не родным и приятным, как было в Таррне. Молодой человек попытался отвернуться, но тут Мидж запустила руку ему в волосы, подсовывая ладонь под затылок принца. Она не делала ему больно, но вырываться означало быть грубым с девушкой, и Джорди затих, принимая неожиданно грубые ласки экзорцистки.
Второй рукой она тем временем схватила запястье мужчины и поместила туда, куда сочла нужным - на свою обнаженную грудь, и удерживала там, пока не утвердила с уверенностью прикосновение к разгоряченной плоти. И уж после Мидж взялась за кушак принца.
Еще миг назад, до поцелуя, Джорди бы вскинулся, попытался уклониться, как Грейсон, но прикосновение не просто к плоти - к сущности Мидж, слитой в тот миг с Высшей, заразило и его безумием, жаждой и страстью. Принц тискал девушку, шарящую по его телу юркими пальцами, запрокинувшую голову с блаженной улыбкой...
Шилес напряженно наблюдала за этой сценой. Старшая жрица не видела ни костра, ни зрителей вокруг, не чувствовала ни ветра, ни тепла огня, ни прикосновения Геселин. На несколько волнительных минут весь мир сузился для нее до новообращенной.
Мидж вытащила из-за пояса Джорди кинжал и вдруг потеряла к молодому человеку всякий интерес. Она соскочила с него и подошла к костру, сунула руку с оружием так глубоко, что рисковала обжечь ладонь. Быть может, не будь Мидж одержима, так бы и случилось, но в ней была Айфе, Высшая загробного мира, а ей ничто земное не причиняло вреда.
- Что она делает? - Изумилась Геселин.
Шилес судорожно вздохнула.
- Я боялась, что в Мидж могла вселиться Милукра. Айниане сейчас равняют ее с Айфе, но Милукра, по сути, Высшая сладострастия и деторождения. Такой ритуал был бы сейчас некстати. Мидж непременно понесла бы ребенка, и он бы стал опасен. Если б она к тому же выбрала линорма, я бы прервала ритуал. Нам не нужен сейчас в мире маг, одаренный Высшими. Еще не время, - взор Шилес затуманился, она говорила уже не с Геселин, а с самой собой, - да, не сейчас, но после, после...
- Так это хорошо?
- Демон знает, - Шилес еще раз вздохнула, разволновавшись, - Айфе сама решает, что делать. Говорят, она такая сильная Высшая, что является без зова и открытия врат с разрешения Айне. Может быть, это уже не первый случай одержимости... Ты уверена, что Мидж не действовала под влиянием...
- Уверена. Она еще никогда не была такой, как сейчас.
Шилес удовлетворенно кивнула.
А Мидж бросила нож, так что он вошел в землю почти по самую рукоять. В полуметре от нее и ножа вздрогнул Джорди, а потом поднялся на ноги, запахивая на себе одежду.
- Айфе высказала свою волю, - Шилес улыбнулась, - кто бы сомневался.
И тут глаза Мидж закатились, она рухнула на землю без сознания. Младшие жрецы бросились к ней, привели в чувство, обрызгав водой. Девушка открыла глаза, но ничего не сказала. Она медленно и сонно моргала. Так обычно и случалось с жрецами после того, как их тело покидали Высшие. Шилес распорядилась, чтобы Мидж отнесли в ее хижину для отдыха. На том ритуал закончился.
____________
* См. в описании ссылку на состояние мира. Века в Браленти и Эльзиле считаются разным способом и не соответствуют векам в нашем мире.