Мидж встала поздно: солнце давно светило в окно, пели птицы, жара вливалась в комнату словно по капле, по вздоху. Экзорцистка оделась и спустилась со второго этажа в столовую. Ни Шилес, ни какой-нибудь прислуги в доме она не нашла, однако на столе ее ждал обильный завтрак. Мидж спешно проглотила яства и выпила почти полный кувшин воды. Это было свойственно для жрецов, познавших на себе одержимость. Как правило, они потом еще несколько дней жаловались на усталость, испытвали необоримый голод и жажду, теряли вес.
Но Мидж все-таки была четвертьцунцу - она даже нашла в себе силы потренироваться на заднем дворе.
Там ее и обнаружила Шилес. Солнце зависло в зените, когда жрица позвала девушку в дом.
Экзорцистка чувствовала себя полной энергии, вдохновленной, но когда она выпила стакан холодной воды, на нее вдруг напала сонливость. Дала о себе знать тяжелая ночь посвящения, истощившая ее силы, и утомительная прилежная тренировка под палящим солнцем. Но спать было нельзя и некогда: Главная Жрица Зэрэты пообещала сообщить нечто важное.
Мидж стояла, опершись руками на голый стол, за которым Шилес имела обыкновение писать, и вспоминала все те досадные мелочи, которые раньше казались ей неважными, а теперь складывались в общую горьку картину. Уризениане наступали, травили, вплавливались в уклад, жизнь и сущность айниан, словно черви-паразиты с Авалмуна - которые, пока малы, селятся в фруктах, чтобы попасть в желудок, но как только вырастают, могут, подобно змее, пытаться прокусить кожу, прогрызть путь под нее. Экзорцистка сжала кулаки, царапнув по отполированной столешнице, сощурилась. Даже в Таррне, неся знамя с символом Древа, она не чувствовала такого всепоглощающего страха - смешанного с яростью, как сейчас. Она думала, что во всем виноват Айнар, не будь его, и ее жизнь была бы проста и сладка, как обещали нянюшки, да песни бардов, да сказки в книжках с яркими сафьяновыми обложками. А оказалось, вся Бралентия стоит под волной, что вздыбилась над ними и вот-вот погребет под собой, беспощадно топя.
"Я не могу бездействовать."
Отворилась дверь, впуская спутников Мидж и Шилес вместе с ними.
Мидж подняла голову, отбрасывая волосы с лица.
- Ну, как тебе в роли жрицы? - весело спросил Джорди и умолк, поймав неодобрительный взгляд Шилес. И она, и Мидж были предельно серьезны, понимая, что на повестке дня отнюдь не жречество Мидж, а то, что заставило ее принять этот чин - соприкосновение с Высшими.
Грейсон и Геселин встали у двери, будто готовые мгновенно бежать вон. Шилес обогнула свой стол и встала у окна, за плечом Мидж. Джорди замер на полпути к экзорцистке, напряженный, но не суровый.
- Итак, - начала Шилес, - что мы имеем? Айфе говорила с тобой и посредством тебя, Мидж. И, кажется, недвусмысленно высказалась, что она за то, чтобы мы дали достойный ответ уризенианам.
- Ну еще бы. Это ведь Айфе, - сказала Мидж, - но что мы можем? Окружить каждый город укреплениями? Предупредить Бралентию? Готовить воинов из крестьян?
- Но это же необратимый путь начать войну! - воскликнула Геселин.
- Она уже идет. Уризениане начали ее, я всего лишь призываю не ложиться под их нож, как покорные бараны.
- Мы должны выбрать какой-то иной путь, ненасильственный... - затравленно озираясь, будто надеясь получить поддержку от кого-то невидимого, сказала лже-принцесса.
- Какой? Ты можешь его выдумать? Договориться? С чумой, с проказой нельзя договориться. Уризениане лгут нам. Они говорят о смирении, о принятии - и убивают нас. Если мы пойдем у них на поводу и поверим в их ложь - погибнем, - Мидж выпрямилась, - если уж они считают нас грязными животными, пусть получат сполна. Животные дерутся за себя до последней капли крови.
Геселин скорбно покачала головой.
- Ты уподобляешься тем, кого ненавидишь.
- Может быть. Но разве ты видишь иной путь? Ты хочешь детей, я знаю - если б у тебя был ребенок и кто-то мог причинить ему вред, разве ты бы не воспрепятствовала этому так, как могла, не раздумывая?
Лже-аристократка замолчала. Она так живо представила нарисованную подругой картину, что ощутила боль в сердце, будто ее пырнули ножом.
- Подумай еще кое о чем. Мир неповторимо изменится.
Мидж снова оперлась руками на стол, нагнула голову, пряча лицо под волосами.
- Именно это меня и пугает.
- Но это то изменение, которого мы добиваемся! - стоявшая у окна Шилес подошла ближе.
- Да. Но от этого не становится менее страшно. Инвазия уризениан была медленной, постепенной, день ото дня мы не замечали разницы между прошлым и настоящим... А тут... Мы должны будем вспороть вчерашний день, выпотрошить его, как хряка.
Шилес взяла Мидж за плечи и развернула к себе. Жрица улыбалась.
- И ты пойдешь во главе армии, дорогая моя девочка.
- От этого мне еще страшнее.
- Положись на Высших, милая. Взывай к ним, как только почувствуешь страх.
- Я не выдержу, - Мидж украдкой вытерла слезы, скатившиеся на щеки, - я едва выдержала тот бой в Таррне, что уж говорить о большем...
- Что ж, не буду говорить, что выхода нет. Ты можешь сбежать, сбросить с себя все обязательства. Но подумай, действительно ли ты этого хочешь... графиня Кэтлин Робартис. Благородная кровь делает тебя четослюбивой, почти тщеславной, не так ли?
Мидж посмотрела на собеседницу. Слезы ее высохли - как ребенок, успокаивающийся, стоит переключить его внимание, она затихла, напряженная от дум. Руки ее безвольно висели вдоль тела.
- Мир меняется. Вот что меня пугает. Я не хочу, чтобы он менялся, мне страшно. Я хочу, чтобы все было как в детстве.
- А-а! - Шилес покивала, - а вот на это у меня нет для тебя сладенького ответа, милая. Мир катится в бездну, и ты непременно попадешь в эту мясорубку. Он раздавит нас всех. Ты можешь выбрать только где и как погибнуть - в канаве или во главе армии.
Шилес отпустила плечи Мидж. Экзорцистка повернула голову к своим спутникам, по очереди внимательно рассмотрела каждое лицо. Геселин, раскрасневшаяся, взволнованная - она перешла в айнианство, но еще верит в глубине души в прежнюю религию. Джорди - спокойный, но глубоко под этой маской безразличия выжидающий, немного раздраженный.
И, наконец, Грейсон. Полулинорм отвернулся, сложив руки на груди. Он стоял ближе остальных к углу, и солнце не падало ему на лицо.
- Не знаю, кто из Вас готов встать со мной рука об руку, но мое решение таково: Высшие посылают меня в бой, и я иду.
На несколько мгновений повисла тишина, только за окном кто-то методично стучал топором, рубя дрова. Первым заговорил Джорди:
- Если помнишь, я с самого начала сказал, что это не моя война.
Мидж застыла, как громом пораженная.
- Но она твоя. Ты - само воплощение айнианства.
Им было, что сказать друг другу. Но время оказалось выбрано неудачное.
Мидж обогнула угол стола и встала сбоку от него, оставляя одну руку на прохладной столешнице, словно боялась покачнуться и упасть. На миг Джорди в ее сознании соединился с Айнаром. Такая же подлая лиса, подумала девушка, он позвал меня туда, откуда нет возврата - но сам предпочел остаться в стороне. И тут же обругала себя - дура, только сама виновата, сама-сама-сама.
Джорди же сделал несколько шагов по направлению к ней, медленно поднял руки до уровня пояса, готовый сказать важные, судьбоносные слова: брось все, к демонам! Когда я предлагал тебе возглавить восстание, я даже не думал о тебе, как о своей королеве - во всяком случае, всерьез.
Но при Грейсоне, Геселин и Шилес он этого произнести не мог. И, от невозможности сказать то, что думает, принц еще больше заволновался. Его голос звучал резче и грубее, чем ему бы хотелось:
- Если ты веришь, что Высшие существуют, то отчего они сами не решают свои проблемы?
- Потому что они хотят, чтобы их решали мы, - Мидж сморщила нос, словно собралась чихнуть, на самом же деле - вспоминая, - графиня ди Ольшебур в своих мемуарах писала на этот счет. Она видела Высших во плоти, они говорили с ней не через одержимость, а как мы разговариваем сейчас друг с другом.
- Я счел бы это довольно сомнительным доказательством - сочинения какой-то дворянской...
Мидж вскинула руку с угрожающим пальцем, и Джорди замолк, словно получил пощечину.
- Вы, Мелуккадцы, примазываетесь к культу Древа, но не имеете даже понятия...
- Хватит. - Прервала перебранку Шилес. - Я не хочу видеть ссору влюбленных. Проявите свою страсть более угодным Айфе способом и прекратите цапаться. У нас тут, кажется, идет первый день войны.
Мидж обернулась, глядя на колдунью.
- То ли еще, то ли уже нет, сударыня. Если вспомнить, сколько раз уризениане покушались на айнианские города, можно сказать, что война давно идет. Если же говорить о достойном планированном отпоре, во главе которого я, волей Высших, встану, то сперва мне стоит сделать еще кое-что. Найти Айнара, он же принц Уайлен Мелуккадский, чтобы он вернул мне возможность распоряжаться своей силой.
Мидж выдала тайну Джорди, но ни Грейсон, ни Геселин даже не обратили на то внимание. Оба относились к мелуккадцу - по разным причинам - с подозрением. Для Геселин не так уж было важно, дворянин Айнар или нет, он был ее врагом, а Джорди, как брат врага, несмотря на его безупречное поведение, не мог рассчитывать на полное ее доверие. Грейсон же видел в ухаживании за Мидж то, что сам попытался бы в других обстоятельствах изобразить: беспечность, поверхностность, безответственность. Он хотел бы быть на месте принца, но не мог не только оттого, что не развернул обстоятельства в свою сторону, но и согласуясь со своим внутренним побуждением.
- Айнар... - Шилес потерла подбородок, - я догадываюсь, о ком ты, девочка. Не уверена, что могу помочь тебе на самом деле, но дать путеводную нить вполне мне по силам. Наш город соединяется с Эльзилом тонким "перешейком" торговой дороги, опушенной лесом, как дворянский манжет - мехом. Если вильнуть в сторону, потратить полтора дня, то можно увидеть горы. Мы зовем их "линормовы хребты", хоть линормов там отродясь не водилось, уж это я точно знаю. Там, прямо в одной из гор, как нарост, кривится башнями замок, владение молодого мага. Не знаю, тот ли это, кто вам нужен, но вот уже пять лет там он совершает свои загадочные изыскания.
Мидж развернула к жрице уже не только голову, встала лицом к лицу с колдуньей, тяжело дыша в волнении.
- Может ли это быть он?
Шилес задумчиво покачала головой, отчего ее серьги забренчали, как колокольчики.
- Другие не чувствуют, но я ощущаю порой, как до Зэрэты с той стороны ветер доносит запах злого колдовства. Он словно вонь пожара.
Четверо путников замолчали, думая каждый о своем.
- Я отправлюсь туда и все разведаю, - поторопилась сказать Мидж, чтобы никто не опередил ее. - Я больше не мучаюсь от переполняющей меня магии - понятия не имею, почему. Но проклятие не спало.
- Просто ты стала сосудом для Высших. Твой магический резервуар многократно увеличился. Ты, как губка, впитываешь волшебство. - Сказала Шилес.
- Не знаю, радоваться ли этому, - мрачно отозвалась Мидж.
Джорди сделал еще один шаг по направлению к экзорцистке, но прошедшая мимо принца Шилес взяла его за рукав и потянула к двери. Геселин последовала за ними. В дверях она обернулась, взглянула на подругу. Зрачки ее подрагивали, охватывая весь силуэт Мидж, чернеющий на фоне бьющего в окно света. Геселин пребывала в смятении. Она вчера сама видела, как в живого человека входит Высшая - с жрецами Уризена никогда такого не случалось. И все же, как было сложно отказаться от прежних верований!
Вздохнув, лже-принцесса вышла за порог.
И тут из своего угла выступил Грейсон. Он прошел мимо двери, прикрыв ее, и направился прямо к Мидж. Остановился, не доходя меньше полуметра, взглянул на свою подопечную.
- Грейсон... Ты меньше всех обязан оставаться рядом со мной, если не хочешь того.
- Как тебе сказать... Я трижды восхищался тобой, пигалица. При первой встрече, когда ты поразила меня своим колдовством. В Гэппле, когда в тебе зажегся огонь праведного гнева. И в Таррне, где ты лечила и вдохновляла чужих тебе людей.
Знал бы ты, какая я на самом деле, с горечью подумала девушка. Она прикрыла глаза ненадолго, а когда вновь их распахнула, Грейсон уже стоял рядом.
- Это было смело, нести знамя. Немного безрассудно, но это имело смысл. А теперь ты собираешься - что? Всполошить весь материк? Ради чего? Чтобы заменить один культ другим. Разве Высшие Древа милосердны?
- Высшие Древа не карают невинных и не раздувают вражды из ничего. Они хотят, чтобы мы жили не согласно невыполнимым правилам, а согласно своей природе. Взгляни: животные дики. В них есть и гнев, и милосердие, и этого никак не изменить. Нас не изменить. Алчные, жестокие люди будут всегда. Я всего лишь не хочу дать им преимущество диктовать свои устои другим.
Грейсон стоял, стиснув челюсти. На миг Мидж показалось, что он ее ударит, но нет - взгляд мужчины вообще не был направлен на нее. Он смотрел куда-то вдаль, в пространство.
- Тебе было неприятно это слышать.
- Да. Не люблю жестокую правду, - взгляд Грейсона снова сфокусировался на собеседнице, - но и тебе было неприятно это говорить.
Рука Грейсона легла на ладонь Мидж: теплая и тяжелая, словно целая кошка свернулась поверх пальцев девушки, нечаянно придавив их к столу.
- Джорди считает, что ты поступаешь верно.
- А ты?
- ...весь Таррн, Шилес и нищенка на улице видят в тебе спасительницу Бралентии.
- Я не спасительница народа. Как можно верить словам сумасшедшей бродяжки?
- Быть может, ты права. Даже если и так, что мешает тебе сделать вид, что все так и есть?
Грейсон сделал шаг к Мидж - последний, что разделял их, - взял ее лицо в ладони, потер большими пальцами ее щеки, будто ласкал ребенка. И от горечи этого самообмана мужчина вдруг ощутил к девушке странно-тонкую, почти отцовскую нежность. Маленькая хрупкая птичка, подумал он, во что ты ввязываешься!
- Я знаю, ты не злая. Ты поступила так, как могла. Это колесо - судьбу - вращаешь не ты.
Мидж хотела бы отвернуться, чтобы спрятать свои слезы, но руки Грейсона не давали. Он заметил, в каком она состоянии, вздрогнул - как все мужчины, он плохо представлял, что делать с рыдающей женщиной. Его пальцы затрепетали у нее на коже, он сам наморщил крупный нос в растерянности... И вдруг порывисто прижал Мидж к себе - горячие, давящие объятия.
- О, Святое Древо... - пробормотал Грейсон. Мидж изумленно пискнула, и он усмехнулся прямо у нее над ухом: порыв теплого дыхания согрел кожу, шевельнул пряди волос, - я уже готов поверить в Высших. Я бы стал айнианином, если бы знал, как.
Мидж сжалась от неловкости.
- Мне нужно переодеться, - сказала она, и Грейсон, понимающе кивнув, отпустил ее.
На вечер у Геселин была назначена очередная беседа с лордом Райбертом. Слова Мидж взволновали лже-аристократку, но ненадолго. Геселин пыталась думать о серьезных вещах, но после стольких лет непрекращающихся страданий, страхов - в том числе, быть разоблаченной, обнищавшей и вернувшейся на должность служанки, наконец почувствовав себя защищенной, девушка невольно поддавалась радостному настроению. К тому же, впервые за столько лет, она вновь была влюблена - и, казалось, в достойного мужчину! Лорд Райберт был так желанен для нее, ибо в корне отличался от всех прочих мужчин, которых девушка держала рядом с собой - долго или нет.
И в тот роковой день ей буквально пришлось сравнить прошлое с настоящим.
Геселин намеревалась надеть маску Мидж непосредственно перед кабинетом лорда Райберта, а пока шла, задумчиво вертя ее в руках. Девушка прекрасно видела, что Мидж стала предметом соперничества обоих мужчин в их компании, и, не испытывая тяги ни к Грейсону, ни к Джорди, на самом деле, Геселин затосковала по самому ощущению стать объектом ухаживания. Она уже мечтала о том, какие изысканные темы для беседы подберет, чтобы лорд Райберт поразился глубине ее ума и широте кругозора, как вдруг в ее мысли ворвался образ совершенно чуждый и неприятный. На миг Геселин показалось, что перед нею плод ее воображения, окунувшегося в воспоминания, но как только взор девушки прояснился, изгнав туман мечтаний, она поняла, что в двух шагах от нее стоит, недуменно улыбаясь, герой ее темнейших кошмаров.
Не Айнар, много, много хуже...
- Лорд Фрутберт? - Геселин отшатнулась.
Он узнал ее еще издалека и намеренно расположился ровно посреди коридора, чтобы не дать девушке проскользнуть мимо него. Межевой губернатор постарел, подурнел, но все еще сохранял напускное величие, от которого Геселин чувствовала едва оборимую дурноту.
- Что Вы здесь делаете? - воскликнула она, приложив руку к волнующейся груди.
- Приехал по просьбе лорда Райберта. Он обещал мне обсудить ситуацию с айнианами в окрестностях моих владений. Они совершенно распоясались, построили свое мерзкое святилище всего лишь в дне пути от моих угодий...
Геселин пошатнулась от омерзения и гнева одновременно. Фрутберт вызывал в ней ненависть и презрение. Девушка коснулась локтя, закрытого бархатным рукавом - того места, где находился знак ее Высшей, нарождающаяся луна. Еще прежде, чем стать настоящей айнианкой, Геселин молилась в святилище Древа без посвящения, и там же получила метку благости от Айне.
- Дай мне пройти, Фрутберт, - она не вслушивалась в то, как лорд поливает грязью ее единоверцев, она уже устала от общества бывшего любвника - меньше, чем за минуту.
Но только межевой губренатор не планировал так легко выпустить из своих сетей добычу, которую столь внезпно обнаружил.
- Ты не можешь снова покинуть меня, мое сердце! В каждой своей наложнице я столько лет видел только тебя!
Геселин слышала в его словах не признание в любви. Она мгновенно представила вереницу тихих, забитых девушек, как и она, познавших всю извращенность и жестокость Фрутберта.
- Ты... ты оставила в моей душе кровоточащую рану, с которой я жил все эти годы, Геселин! Ты так жестокосердна, что сама не осознаешь своего коварства! То увечье, которым ты одарила меня, жжет меня изнутри по сю пору!
- Какое же это увечье?
- Ты любила меня недостаточно сильно. Я мучился от этого...
Она залепила ему оплеуху - обладай она силой Мидж, лорд получил бы то, что заслуживал, но мягкая ладошка Геселин только шлепнула мужчину по колкой щеке.
- Довольно!
Голос раздался из-за спины Геселин, и она спешно надела маску, узнав его. То был Райберт.
Он приближался, раздраженно хлопая хлыстиком по сапогу для верховой езды. Когда Райберт поравнялся с Геселин и Фрутбертом, ему хватило одного взгляда на разъяренное лицо лорда, чтобы раз и навсегда определить свое отношение к сложившейся ситуации.
- Леди Геселин, пройдемте в мой кабинет. Я назначал Вам встречу и не буду ее отменять. Лорд Фрутберт, а с Вами я переговорю вечером.
Райберт пропустил Геселин вперед себя, а зайдя в кабинет, закрыл дверь и предложил ей садиться к столу.
- Я слышал вашу... ссору с начала до конца.
Геселин хотелось сказать: не спрашивайте. Но ситуация требовала объяснения. Уже ни о каком флирте девушка не думала, взволнованная произошедшим. Не меньше ее мучили мысли и о будущем: сколько ей придется провести в одном замке с врагом, рискую встретиться с ним каждую минуту? Она сидела, опустив голову, тупо глядя на вышивку платья.
- В какой-то мере я рада, что встретила в Вашем замке лорда Фрутберта. Я не хотела бы никогда забывать, какое он отменное дерьмо - как и все уризениане.
- Ты говоришь, как человек, которому больно глубоко внутри, Геселин. Счастливые люди не изливают яд...
- Ты знаешь хоть одного счастливого человека? - вскинула голову девушка. Лорд на мгновение задумался, ответил неуверенно:
- Да...
- Если кто-то сказал тебе, что он счастлив и никогда не был ранен другим человеком, то он либо солгал, либо был пьян. Мы все ранены этой жизнью. Особенно уризениане. Сама религия вбивает в нас гвозди.
Геселин поднялась со стула и встала у окна, обняв себя руками. Лорд Райберт видел, как дрожат ее плечи.
- Зачем Вы пригласили его?
- Хочу предложить ему сделку, от которой он не сможет отказаться. Лорд почти разорен, деньги ему получить неоткуда. Я перекупил бы его имение, обезопасив айнианские города в округе. что будет делать Фрутберт после того, как я отниму его вотчину, меня не касается.
Геселин фыркнула.
- Прекрасно могу представить, что он будет делать - шляться по борделям и пить.
- Кажется, Вы знаете его очень хорошо...
Девушка медленно обернулась к лорду Райберту и сняла маску. Она стояла против света, и ее лицо темнело в обрамлении пропускающих солнечные лучи кудрей. Но черт с того места, где сидел Райберт, ему было не разглядеть.
- Я многое могу сказать о Фрутберте. Слушайте.
Геселин не стыдилась того, что с ней произошло, она разучилась думать, что стать жертвой, пострадать - стыдно, но она не могла знать, как прореагирует на услышанное объект ее интереса. Однако она решила рискнуть, чтобы узнать, не стала ли она и в этот раз заложницей своих фантазий.