Нейтан Смит с детства как сыр в масле катался. Он рос в обеспеченной семье: и дед, и отец его были владельцами крупных корпораций, когда отец женился на нейтановой маме, их капиталы слились в одно, образовав крупнейший в штате концерн. Денег у них, как говорится, куры не клевали.
Нейтан мог заниматься всем, чем хочется, поэтому когда ему в возрасте восьми лет приспичило пойти на занятия игры на контрабасе, никто не воспротивился тому: дразнить его в школе никто бы не рискнул, а вопрос приобретения практической профессии, учитывая капиталы Смитов, не был актуален. К тому же, как показало время, Нейтана природа не обделила талантом, и к девятнадцати она начал давать платные концерты, приносившие небольшой, но стабильный доход. Также Нейтан играл в оркестре местного театра, разумеется, исключительно ради удовольствия, а не денег. К тому же, юноше приглянулась одна из актрис (и пусть ей было уже двадцать пять, Смит не оставлял надежды соблазнить ее).
Отец посещал каждый концерт сына. Так уж у них было заведено.
Смит-старший неизменно поднимался на сцену, чмокал сына в скулу, вручал букет гладиолусов в хрустящей оберточной бумаге, расчерченной сине-белыми клетками, и трепал по затылку: "Мой мальчик!"
Это продолжалось из года в год, даже когда Нейтан начал превращаться в мужчину - двадцать два отстучало, близилось двадцать три... Для отца он все еще был "мой мальчик".
Нейтан был из тех, о ком говорят: жизни не нюхал. Отец намеревался передать дела своем помощнику, а сына со временем назначить только формальным главой корпорации. Дедушка Нейтана уже несколько лет наслаждался отдыхом на Майорке, наезжая к семье раз-два в год, а все активы остались сосредоточены в руках Смита-старшего. Мать испокон веков занималась домом и не лезла в дела мужчин. Нейтан считал, что он живет "как все" и не понимал, откуда в его окружении берется столько людей, говорящих: я несчастлив.
Но все изменилось в одночасье.
Нейтан готовился к очередному концерту. Но то было не рядовое вытсупление - на нем обещали присутствовать члены Музыкальной Академии. Если Нейтан им понравится, ему будет обеспечено такое блестящее будущее, которое отец не смог бы купить даже половиной своего капитала. К тому же, юноше льстила мысль, что он сможет добиться чего-то самостоятельно. Никто никогда не упрекал его в "нахлебничестве", "тунеядстве" и прочем. Родители только поддерживали его мечты, подбадривая фразами "ты сможешь!", "все получится" - теми банальностями, которые, кажется, записаны в какой-то энциклопедии недостижимой Американской Мечты.
Нейтан ждал дня концерта, как в детстве - Рождества.
Утром мама поцеловала его в щеку, будто маленького, и, прощебетав "пока-пока, малыш", упорхнула в парикмахерскую. Отец уехал еще затемно - решать какие-то суперважные вопросы. Нейтану осталось от него только смс: "Родной, я верю в тебя, приеду на концерт. Папа."
Нейтан давно не роптал, что отец мало уделяет ему времени: он работает больше всех в семье, может быть, даже больше всех в стране. Он делает все, чтобы обеспечить им с мамой достойное существование. Нейтан даже давно перестал представлять, как было бы ужасно, если б он не мог заниматься музыкой, а оказался вынужден выучиться на... юриста или врача, а потом вкалывать целыми днями. Страшный сон просто!
В полдень юноша взял контрабас, поднял его, крякнув, и спустился по лестнице вниз. Ему предстояла генеральная репептиция, потом - пара-тройка часов на отдых и перекус. Затем - гримеры привели бы его в надлежащий вид. А после уж начинался концерт. Все, казалось, шло идеально. Но вот когда Нейтан оказался на сцене и, прежде чем впервые коснуться смычком струн, оглядел зал, он с удивленим не обнаружил в первом рядоу ни отца, ни матери. Это было обидно и непривычно, но парень одернул себя - не маленький, сосредоточься и не ударь лицом в грязь. Они просто задержались в пробке. Или маме перекрашивают волосы, потому что в первый раз получился не тот цвет. Или папа решает важные вопросы.
Нейтан вздохнул и начал играть. Он прикрыл глаза, чтобы не думать о том, кто смотрит на него прямо сейчас - важные шишки из Академии. И кто нет - его родители. Он предпочел бы как раз иной расклад, хотя бы чтобы сердце не колотилось в таком бешеном ритме, словно скачуший внутри грудной клетки каучуковый шарик.
Но все прошло блестяще.
Нейтан ждал, что после того, как он опустит смычок, к нему, как всегда подойдет отец с букетом... Но его не было. На миг юноша почувствовал себя как почти двадцать лет назад, в толпе, если выпускал из кулака нянину юбку... Он заозирался, сердце прыгнуло в горло, будто в падающем лифте, но... тут его окружили поклонники, меж них протолкались преподаватели Академии, все наперебой что-то кричали, смеялись - Нейтан едва понимал, что ему говорят, сперва от беспокойства, а затем от удовольствия. Его хвалили. И как с мороза теплая вода кажется обжигающей, так похвалы после стресса, что он пережил только что, опьянили его.
После концерта Нейтан спустился на первый этаж, в банкетный зал. Там ему пожали руки все члены Музыкальной Академии, восхищенные его мастерством. А девушка-актриса, которую он тоже пригласил на концерт, подошла и просунула руку под локоть Нейтана. Он стоял, распираемый гордостью, мечтая только о том, чтобы этот момент его триумфа длился вечно. На какое-то время Нейтан забыл даже о том, что на концерте не было его родителей.
Они с девушкой выпили не один коктейль, и на тощего Нейтана алкоголь подействовал почти мгновенно. Уже через час он шатался, вольничал в обращении с подругой, не замечая, как та кривится. Актриса уже, судя по выражению ее лица, передумала относительно своей благосклонности юному дарованию (впрочем, уже не такому и юному). Казалось, она думает лишь о том, не стошнит ли Смита-младшего на ее блестящее платье.
- Поедем ко мне, - канючил Нейтан.
Актриса стояла, подняв очи горе. "Вот идиот!" - читалось в ее лице. Только Нейтан не замечал ее настроения. Он тянул девушку за руку на улицу. Она едва успела схватить их верхнюю одежду из гардероба. Но молодой музыкант так стискивал ее руку, таща за собой, что надеть курточку у нее не было никакой возможности.
- Где же... моя машина... - растерянно бормотал Нейтан, оглядываясь.
- С другой стороны. Или неподалеку, - сказала актриса. Она не была уверена, что он ее слышит, пьяный в стельку, - здесь нельзя парковаться, это главный вход. К тому же, я видела, что ты подъезжал к заднему...
И тут Нейтана наконец стошнило. Он отпустил руку подруги, уперся ладонями в стену театра и согнулся. Но, по крайней мере, ему стало получше - немного. Актриса берзгливо сморщилась, потом набросила на плечи Смиту-младшему его куртку.
И он сказал: "ой".
Звонил его телефон.
Нейтан порылся в карманах.
23 пропущенных от мамы. Для другого парня это было бы привычно, но мама Нейтана всегда разрешала ему делать что угодно, задерживаться как угодно долго - за ним приглядывает шофер, а потом к нему присоединился телохранитель, сейчас обязанный ждать музыканта у выхода. Другого выхода. Нейтан непослушными пальцами набрал домашний номер. Он ждал, что трубку возьмет дворецкий, но ему ответила мама.
- Нейтан... приезжай, - она залилась слезами, не в силах продолжать, - ужасно, ужасно... папу убили.
Нейтан уронил руку с телефоном вдоль тела, не в силах держать ее поднятой дальше. Стиснул мобильник, как оружие и, шатаясь, побрел по парадной лестнице вниз. От ужаса он мгновенно протрезвел, но страшное известие выбило его из колеи куда сильней, чем "мартини". О своей актриске он даже не вспомнил. Поймал такси и поехал домой, обескураженный. Он отказывался верить тому, что слышал. В неотключенной трубке еще минуту слышались рыдания его матери.
Нейтан ждал объяснений от матери, но та только напоила его молоком, как в детстве, и отправила спать, сказав: "Самое важное ты уже знаешь." Юноша заснул раньше, чем его голвоа коснулась подушки - возможно, в молоке было снотворное. Но наутро он был благодарен маме. Голова болела, но не так сильно, как он опасался. Нейтан спустился на кухню. У окна стояла его мать и курила. Никогда прежде Нейтан не видел ее с сигаретой.
- Дать таблетку? - спросила она, не обернувшись, и раздавила окурок прямо о подоконник.
Нейтан не кивнул, просто сел на табуретку, но миссис Смит все равно налила ему воды и ракрошила в нее лекарство.
- Я ждала, когда ты встанешь, чтобы поговорить. Я знаю, ты вчера был просто уничтожен вестями, к тому же... Ты был...
- Пьян.
- Да. Я боялась, что ты можешь сделать что-то непоправимое.
- Например?
Миссис Смит пожала плечами.
- Выпрыгнуть из окна своей комнаты.
Хорошенькое же у нее обо мне представление, подумал Нейтан, залпом выпивая лекарство. Он думал о том, что происходит вокруг него: за окном поют весенние птички, солнце бьет в окно, от мамы непривычно пахнет не печеньем, а сигаретами, в доме тихо, как в картинной галерее - и при этом, словно слова суфлера, в его голове фоном звучало "папа умер, папа умер".
- Известно, кто убил отца?
Мама криво усмехнулась, и такого выражения лица у нее Нейтан тоже прежде никогда не видел. Она вдруг стала казаться моложе и беззащитнее.
- Вполне. Масаши Исигуро. И завтра он конфискует наш дом, все наши деньги и акции семьи Смит.
Нейтан заиндевел. Два несчастья разом... Масаши Исигуро - страшнейшая фигура в криминальном мире современности. Его власть распространялась на всю Америку и, может быть, немного на Европу. У него щупальца протягиваются через каждый штат. Его нельзя обвести вокруг пальца, можно только откупиться или покориться. Или умереть. Иного не дано.
Нейтан сжал кулаки.
- Дедушка продает свой особняк на Майорке и мы переезжаем в Россию, - мама подошла и нежно погладила сына по плечу, - я знаю, милый, тебе тяжело это слышать, ты горюешь и напуган. Но мы справимся.
Россия? Логично. Если есть на Земле страна, где Масаши Исигуро - никто и звать его никак, так это заснеженная суровая Россия. Правда, говорят, там нужно постоянно драться, чтобы выжить... И тут у Нейтана мелькнула мысль:
- Но я... Как же моя Музыкальная Академия?
- Прости, - миссис Смит обняла его, - с ней придется попрощаться. Тем более, теперь, когда наш папа мертв, тебя туда уже не примут.
Слезы брызнули у Нейтана из глаз. Он не плакал от печали все утро, крепился, как мог, но вот теперь, от обиды, разревелся, как дошкольник. Да, денег отца не хватило бы, чтобы устроить его в Академию, но Смит-старший использовал свой авторитет, может быть, даже связь с Исигуро, чтобы протолкнуть сына в "высшую лигу".
Все ложь.
Папа мертв.
Они разорены.
Нейтан медленно вывернулся из объятий матери.
- Лети к дедушке сегодня, хорошо? А мне нужно закончить кое-какие дела. Я прилечу завтра же.
И мама, привыкшая ему доверять, согласно кивнула. Горе раздавило ее, и ей хотелось, чтобы кто-то снова взял на себя командование, как ее покойный муж. Если не он, то пусть сын ей скажет, что делать.
Проблема была в том, что Нейтан сам едва понимал, что можно сделать в подобной ситуации. Но на краю его сознания крутилось какое-то решение. Два слова, едва слышных, словно звучащих из-под воды. Но он чувствовал, что спасение в них.