Шарлота была "гадким утенком" - пухленькая, с неуправляемыми кудряшками, она умиляла всех без исключения взрослых, но никогда не находила поддержки у ровесников противоположного пола. Многочисленные друзья ее родителей, собиравшиеся в гостиной каждую пятницу, трепали девчушку по голове и шутили: "Шарлота, когда ты вырастешь, я на тебе женюсь!"
Она выросла. Но не похорошела. Волосы ее после множества стрижек и окрасок стали смотреться лучше, она сильно похудела - ради танцев, хоть и не достигла веса супермодели, но лицо осталось таким же угловатым, несуразным, крупный кончик носа не уменьшился ни на йоту. Шарлота начала нравиться мальчикам лет с шестнадцати, когда дождалась появления хоть сколько-нибудь стоящей груди. А в восемнадцать она уехала в Америку из родной Латвии, и теперь за ее первые два года на новом месте, нельзя было обнаружить ни одной фотографии. Казалось, что Шарлота Покорная и Виктория Найт - действительно две совершенно разные женщины. Виктория родилась сразу двадцатилетней и незамужней, а Шарлота еще успела на своем веку и сглупить, и выйти замуж, и овдоветь. Крошка из постсоветской страны, не слишком красивая и крайне в себе не уверенная, разумеется, не разбираясь, бросилась в объятия первого мужчины, который обратил на нее внимание. Его напор не оставил ей ни малейшего пути к отступлению, и, опьяненная своим призрачным успехом, мнимой властью над возлюбленным, приезжая дурочка с радостью дала согласие на брак - шагнула в пасть чудовища. Она даже не думала о какой-то выгоде, грин кард или деньгах, но он каждую минуту их семейной жизни подозревал ее в оскорбительной для своего самолюбия корысти.
Его звали Стив. Стив Найт. Он взял ее будто бы отчасти из жалости, из милости, влекомый только едва обозначенной скучающей похотью и умилением, не подозревая, что представляет из себя эта покорная полячка со взглядом олененка - шкатулка с секретом.
Первые полгода жизнь в браке была для обоих вполне сносной, но затем начались сперва мелкие, затем - крупные разногласия. Стив ревновал жену к ее профессии, и даже больше к тому, что она отдается студии с гораздо большей страстью, чем семье. Но обвинить ее в трудоголизме было бы глупо, и потому Стив разыгрывал глупую ревность якобы к ее танцевальным парнерам, хоть и знал, что большинство из них геи, а те, кто нет, все равно вряд ли помышляют о романе с его женой. Некрасивой Шарлота стала казаться ему гораздо раньше, практически сразу после свадьбы. Ощущение, что она принадлежит ему, обесценило и молодость, и кротость, и привлекательность.
- Ты никогда не станешь великой танцовщицей, - кричал он на нее однажды, - только взгляни на себя, ты, корова!
Он ущипнул ее за грудь.
И тогда Шарлота сделала ошибку: отмахнулась от него, ощерилась, как маленький зверек. Это привело Стива в бешенство. Он замахнулся на жену, но Шарлота успела первой отвесить ему легкую, почти невесомую пощечину. И тогда Стив рассвирепел. Ослепленный яростью, он в отместку за оскорбление сломал ей ногу, а потом избил уже просто из злости, чтобы Шарлота его боялась. И больше уже не смогла танцевать. Но она смогла. Воостановилась, насколько позволила крепкая польская конституция, хоть прежней легкости в ней больше не стало, а лодыжка стала ныть через каждые полтора часа действительно упорных занятий, но Шарлота верила в лучшее. В больницу Стив носил ей цветы и фрукты, целовал в макушку и говорил ласковые слова, так что все медсестры, наблюдающие за трогательными сценами, завистливо ахали. Но Шарлота внутренне уже ожесточилась, закрылась, ласковая маска не могла ее обмануть. Стив играл на публику, притворялся, и даже не для нее - он не извинился за содеянное, даже ни словом, ни полунамеком не обмолвился о том, что действительно довело его жену до гипса и больницы.
Шарлота уходила в себя, когда Стив был рядом. Единственное, что помогало ей держаться, не кричать, чтобы он убирался - мысль, что она, как только выпишется, сразу же вернется в Ригу, к родителям. Однако, когда она позвонила домой, мать начала мягко уговаривать ее остаться. А потом трубку перехватил отец-поляк, человек жесткий, встречавший немало препятствий на пути своей военной карьеры как эмигрант, и рявкнул, что они не примут дочь. Он путался в словах, то называя Шарлоту продажной девкой, легшей под американца за жалкие доллары, то увещевал вспомнить о дочернем долге и остаться в Америке ради того, чтобы посылать им в Латвию немного денег (Шарлота никогда не говорила, что все жалкие крохи, которые она переводила на счет родителей, она заработала своими кровью и потом, каждый доллар - растяжение, новая шишка на ноге). Отец закончил свою речь приказом оставаться там же и с тем же человеком.
- Но он избил меня так, что я теперь в больнице, - от волнения Шарлота не смогла сказать это внятно.
- Тогда веди себя так, чтобы он больше этого не делал.
Отец положил трубку, и Шарлота не попрощалась с ним: слезы душили ее, не давая вздохнуть.
Откуда-то Стив узнал, что девушка звонила родителям (Шарлота не хотела гадать, кто сдал ее - мать или отец? Она бы с радостью скорее поверила, что это медсестры, но им вряд ли был резон подслушивать, с кем и о чем она ведет разговоры). В следующий свой визит он, едва положив букет на тумбочку, схватил жену за горло и сжал.
- Только попробуй сбежать, сука, я найду тебя, и вот тогда уже изобью так, что не поднимешься!
Шарлота не могла ни крикнуть, ни вздохнуть. Когда муж ушел, на память о своем внушении он оставил девушке синяки на шее. Это был его последний визит.
Стив не встретил ее из больницы, когда она выписывалась, и Шарлоте пришлось ехать самой на автобусе (денег на такси у нее отродясь не водилось. У Стива, может быть, они и были, но ей он ни цента не дал за все время их супружества), потом - идти пешком по лестнице. Когда Шарлота вошла в гостиную, она просто уронила и сумку со своими вещами, и палочку, рухнула на диван и попробовала расслабиться. Но вместо этого крепко задумалась, как же ей быть.
Весь ее мир сузился до двух целей: вернуться в профессию и отомстить мужу. В полицию она не обратилась, догадываясь, что за это ее дома только изобьют еще больше.
Иногда Стив ловил на себе ее пристальный взгляд и ликовал в душе, воображая, что она его ненавидит. Он упивался мыслями о том, что Шарлота мечтает, чтобы он умер, освободил ее от страха прекращением своего существования, не зная, что она действительно думает о его смерти. И желает приблизить ее.
Свекровь Шарлоты приезжала в гости лишь однажды. Стив этого не хотел и всячески выпроваживал мать, боясь, что Шарлота увидит, как овдовевшая миссис Найт-старшая вдруг стала чувствовать себя лучше без тирана дома. Но на самом деле все это не имело значения: миссис Найт-младшая уже знала, что грядет. Свекровь понадобилась ей только для одного... нет, двух вещей.
- Расскажите мне о детстве Стива, - сказала Шарлота, когда они с матерью ее мужа единственный раз за все время ее визита остались наедине. Миссис Найт-старшая подняла на невестку глаза: бледное, измученное лицо, кое-как припудренные старые шрамы и такая решимость во взоре, которую она никогда не могла найти у себя раньше.
- Я знаю, что ты хочешь услышать, - ответила старуха, наклоняясь к девушке, - мы его не били. Но его отец был таким же.
Шарлота не ответила. Тогда свекровь поманила ее пальцем к себе, прижалась сухими губами к уху...
Она очень помогла. Без нее Шарлота дошла бы до безумия, не видя перед собой выхода, и сделала бы что-нибудь глупое и грязное (о, она и сделала, но уже многим, многим позже), но мать Стива, старая Далила, научила молодую Цирцею, как вести себя.
Шарлота стала не просто покорной, она стала безвольной и услужливой, но не сразу, не вдруг, она делала вид, что ей нужно от мужа только одно: чтобы он позволил ей вернуться к танцам в полном объеме. Иногда она унижалась, даже в дни, когда по тем или иным причинам в студии не было занятий, только для того, чтобы чувство собственного превосходства притупило внимание Стива.
- Что у нас на ужин, дорогая?
- Баранина с грибами, - Шарлота застыла у двери, стоя на здоровой ноге и надевая туфельку на крохотном каблуке на вторую. Тонкий шрам на лодыжке, загорев прошлым летом, уже не так выделялся на коже.
- А ты куда собралась?
- Хотели с подружками порепетировать.
Муж хохотнул.
- О, ну конечно. Мужики, разумеется, тоже будут. Если б я не знал, что все они геи, заставил бы тебя остаться. А так - иди, конечно, а как вернешься, я покажу тебе, каким должен быть настоящий мужчина.
Другая бы подумала, что это намек на секс, но Шарлота уже знала, что нет. Это означало, что ее, возможно, изобьют. Быть может, это и включит в себя насилие, но сношение, на которое она не давала согласия, супружеским сексом назвать нельзя. Кое-как застегнув перемычку на туфле, Шарлота выскользнула за порог. Секунду постояла, прислонившись спиной к двери, чувствуя, как пыльная кожа обивки холодит и пачкает лопатки. А потом пошла действительно туда, куда собиралась: в студию. И самозабвенно репетировала до полуночи. Ее партнер уже выдохся, а Шарлота все еще могла продолжать.
- Хватит, Лотти, у тебя уже лодыжка покраснела, - покачал головой танцор, глядя на едва прикрытую тренировочными бриджами ногу Шарлоты. Девушка беспечно пожала плечами, - мы в здании одни остались, последние! Послушай, мне нужно домой, а тебе, разве, нет?
Шарлота с улыбкой кивнула.
- Конечно, и мне пора.
Когда она вернулась, ее муж еще был в сознании. Шарлота открыла дверь на кухню и увидела его лежащим на кафельном полу. Рубашка мужчины запачкалась в рвоте, но даже столь экстренные меры не спасли его от отравления. Шарлота несколько минут стояла в дверях, освещенная со спины коридорной лампочкой, затем вошла в кухню, наклонилась над мужем. Он не мог и слова ей сказать, только с хрипом шевелил губами. Но он был еще жив. И тогда Шарлота взяла его за воротник, подняла, насколько ей позволила ее сила (утроившаяся от заигравшего в крови адреналина) и отпустила. Мужчина рухнул на пол. Из-под его затылка потекла тонкая струйка крови, с каждой секундой становившаяся все обильнее. Шарлота присела на корточки, приложила пальцы к шее мужа и убедилась, что только что овдовела. А потом ущипнула себя, чтобы выдавить хоть пару слез, достала мобильник и набрала номер неотложки.
На кого-нибудь другого эти два года в аду оказали бы настолько большое влияние, что они, возможно, сошли бы с ума. Но Шарлота выпорхнула из них, как из кокона, расправив новые крылья - и так стала Викторией Найт. Она не начала ненавидеть мужчин и время от времени заводила романы, хотя в ее профессиональной среде это было непросто, а для того, чтобы повторять тот невообразимо сладкий миг, пережитый ею на пороге двадцатилетия: ощущение собственной власти и отмщения, она устроилась работать госпожой в БДСМ-клуб. Но это было только способом вернуть былые ощущения, но не повторить их вновь. Как петтинг против полноценной ночи диких оргий. Неудивительно, что в один из моментов она сорвалась.
Она действительно была Цирцеей, не Юдифью - ее не занимала месть одному мужчине, хоть с нее все и началось. На самом деле, Шарлота-Виктория жаждала просто обладать каждым своим возлюбленным, почти пожрать его, при этом - сломать, унизить, сделать непригодным для других женщин, что будут после нее. Она думала о том, что хочет повторять путь своего мужа. Иногда ей снилось, что она снимает с него кожу, обворачивается ею, становится им. И, просыпаясь, она жалела, что не сделала этого в реальности.
Шарлота была из тех девушек, которые ходят на соревнования по боксу, но, видя удар, взвизгивают и закрывают лицо руками - в особенности рьяно, если рядом сидит ухажер. А на самом деле пристально смотрят сквозь пальцы.
Только один мужчина вернул ей утраченное в восемнадцать ощущение себя - не сказочный принц, а Джерри, безработный, неопрятный Джерри. Если бы они могли заняться сексом, это излечило бы их обоих. Но они не могли, и их общая болезнь прогрессировала. Но это свершилось только спустя еще два с половиной года.
А тогда - до определенного момента - Виктория думала, что ей хватит ее побочной работы госпожой. Она чувствовала себя наркоманкой в завязке, кое-как глушащей жажду джанка алкоголем. Все шло более-менее сносно, она терпела клиентов, норовящих нарушить договор (не дотрагиваться до госпожи, если она не прикажет, тем более, не настаивать на сексе), пока ей не позвонил Стэн. Виктория сразу напряглась, в ее сознании "Стэн" показалось созвучно имени "Стив", да и манера говорить у них оказалась похожей. Девушка вся подобралась, слушая такие знакомые интонации, казалось бы, похороненные в буквальном смысле полтора года назад.
- Я успешный бизнесмен, - самодовольно сказал Стэн ей по телефону, пока они договаривались об условиях встречи, - я всегда рулил женщинами, как хотел, только теперь захотелось чего-нибудь новенького. Острых ощущений. Но чтобы все не взаправду.
Вики вздохнула. "Это как уложить с собой в постель звереныша. Иной раз он цапнет вас когтями - и вы испугаетесь. Но настоящего страха нет. Вы всегда знаете, что в любой момент его можно выкинуть вон или отрубить ему голову."* Она уже повидала таких с десяток, если не больше.
- И смотри мне, без шуточек, - вдруг грубо рыкнул Стэн под конец разговора, - не отходи от сценария. Доставь мне удовольствие, или никаких денег не получишь.
- Можете быть спокойны, - прошептала Виктория. Трубка скользнула по ее щеке, упала на колени из ослабевшей руки. О, я получу эти деньги, думала девушка. Грудь ее возбужденно вздымалась, в голове разрывались фейерверки. Это как второй шанс со Стивом, подумала Вики. Ее трясло, как никогда - перед первым свиданием, все тело горело огнем предвкушения. Нет, тому, кто сам этого не испытывал - не понять.
- Ну, давай, открывай, - раздраженно прорычал Стэн, истязая дверной звонок. Внутри квартиры было тихо, он даже ненадолго засомневался, туда ли попал, но потом понял, что Вики просто озаботилась приличной звукоизоляцией. Не идеальной, но достаточной для того, чтобы сильно не мешать соседям. Да, при ее профессии это явно было важно.
Мысленно, еще до того, как увидел, он звал ее Вики. Не Виктория - шлюхи полного имени не достойны.
Через пять минут дверь распахнулась, и взору молодого человека предстала его партнерша на вечер: вся в черном, на высоких шпильках, с зачесанными назад медными волосами. Тщедушная, удовлетворенно заметил Стэн. Если не согласится на деньги, а он слишком возбудится, к дополнительным услугам девчонку можно будет склонить силой. И пусть потом его ставят в черный список клуба, черт с ними, вряд ли ему дважды захочется отведать такое блюдо, как подчинение. Слишком экзотично.
- Здравствуйте, сегодня вечером я буду Вашей госпожой, - произнесла Вики стандартную фразу приветствия.
Стэн улыбнулся, снял шляпу и шагнул в квартиру, приглаживая волосы. Как только дверь захлопнулась за его спиной, улыбка Вики растаяла, и девушка произнесла отрепетированным тоном:
- А теперь на колени!
Первые полчаса их заранее оговороенной игры проходили по всем правилам. Вики отвлеклась только на минутку, чтобы отзвониться "начальнице" (так они говорили о даме, курирующей девушек и следящей за их безопасностью, насколько это было возможно), а потом добросовестно, но без особого уже энтузиазма принялась стегать клиента плеткой, подставлять туфли для поцелуя и прочее, входящее в стандартный набор... Она больше не чувствовала того, что ощутила во время их разговора по телефону. К тому же, Стэн уже не напоминал ей покойного мужа ничем. Вики совсем было раздумала, но тут...
Следующим этапом игры было связывание. Вики взяла наручники, перехватила ими запястья клиента, пропустила между прутьями стула так, что Стэн оказался плотно прижат к железной спинке. Только сиденье было обтянуто мягкой материей. Клиент поморщился:
- Холодно.
Вики фыркнула, уже полностью вжившаяся в роль госпожи.
- Раб не жалуется.
Стэн на миг дернулся всем лицом, словно пытался перемешать его черты, будто карты, и оскалил рот, злобно, по-животному.
- Подложи мне что-нибудь под спину, ты!
Вики сделала вид, что не слышит. Она вдруг разозлилась. На мгновение у нее мелькнула мысль выгнать вредного клиента, может быть, даже швырнув в него жалкими мятыми деньгами, что он ей отвалил (тоже мне, бизнесмен!), но, пока она крутила в руках шелковый платок, настроение госпожи переменилось. Неосознанная пока, в ней вновь вспыхнула искорка желания полного обладания.
Платок на глаза мужчине она набросила уверенным, жестким движением.
- Ты, кажется, заигралась, шлюха! Я тут командую! - если б Стэн благоразумно остановился на этих словах, Вики только бы покачала головой, согласилась и переиграла сцену, но клиент гнал на всех парах, не закрывая рта. Он уже разочаровался в затеянной игре, теперь желая только вернуть все на привычные места: он - господин, а женщина - у его ног, - такие потаскухи, как ты, никогда не умеют вовремя остановиться. Ни в деньгах, ни в сексе, чертовы дырки, от нас, мужиков, вам нужны только блага, никогда ни одна не подумает о том, что ты, вообще-то, человек. И человек побольше, чем она! Бабы вообще по мозгам совсем животные, свиньи, хрю-хрю, жирные свиноматки, лишь бы жрать, да подставлять задницу борову!
Вики выслушала клиента с каменным лицом. А потом вдруг улыбнулась.
- Как ты разошелся. Тебе стоило сказать стоп-слово, если не понравилось, я бы сразу прекратила. Но теперь уже поздно.
- Развяжи мне глаза! - рявкнул Стэн. Он слышал, как Виктория посмеивается, ходит вокруг него, словно... примеряется, готовится что-то сделать.
На губы ему легла мягкая ткань, и пульс забился в горле у Стэна. Они не договаривались, что рот тоже завяжут! Но мужчина тотчас же себя одернул: ну и трус, расслабься же и получай удовольствие, это просто продажная девка!
Он даже не догадывался, насколько далек от истины, касаемо отсутствия причин для волнения. На миг комната явно опустела: только тихая музыка продолжала литься из магнитофона. Стука каблуков Виктории не было больше слышно. Стэн заволновался: куда она делась? Несколько минут ему пришлось провести в нервном одиночестве, прежде чем его госпожа вернулась.
Стэн чувствовал запах табака и алкоголя, слышал звон льда в стакане. В другой раз он бы закричал, что заплатил деньги за сеанс, он хочет другого и прямо сейчас, но теперь смог издать только невнятный рык. Музыка мгновенно стала громче. Но Виктория хотела говорить. Она села на колени клиенту, расставив ноги, оседлав его, так что Стэн дернулся под ней и на секунду еще поверил, что получит какое-то удовольствие. Но в нос ему ударил запах виски, а на грудь капнула холодная вода, и мужчина понял, что свои претензии по обслуживанию он начальнице Вики не выскажет...
- Знаешь, где сейчас мой муж? - прошептала девушка прямо в ухо клиенту. Его обдало никотиновым запахом, жесткие налаченные кудряшки щекотали голую шею. Он покачал головой, - в могиле. Он тоже был такой, как ты. Командовал мной, как ты своей женой, бил, пытался смешать с дерьмом. Но я была слишком гордая, чтобы это терпеть, так что устроила себе небольшой подарок к Рождеству.
Стэн почувствовал холодный металл у переносицы и со свистом втянул в себя воздух, но то оказлись всего лишь ножницы, взрезавшие его повязку. Ткань соскользнула с глаз, и мужчина увидел Вики. Ему отчетливо бросилось в глаза осознание, что она нехороша собой, и в то же время он чувствовал, что она одновременно безумно притягательна - даже с размазавшейся помадой и лихорадочным румянцем на щеках. Так прекрасна любая женщина, облеченная властью, жаждущая жестокости.
- Я помогу твоей жене, парень, избавлю ее от твоей тирании... а сама получу возможность сделать то, что не смогла провернуть с мужем, - Вики схватила лицо клиента в ладони, притянула к себе, почти нежно коснулась кончика его носа своим, и сладострастно прошептала, - я буду кутаться в твои кишки, я буду целовать мертвые губы твоей отрезанной головы.
Единственное, что хотел сказать Виктории Стэн, так это "стой, я не женат!". Но она на самом деле знала. Иначе не рискнула бы его убить. Но теперь, лишившись реальной причины для жестокости, Вики выдумывала себе подходящую, правдоподобную.
Девушка поднялась с колен клиента и подошла к музыкальному центру, протянула за него руку... лезвие ножа блеснуло в свете сотни свечей, расставленных по комнате. В последний раз Вики сделала из стакана глубокий глоток, выплеснула клиенту в лицо остатки виски, и кубики льда укололи лицо Стэна. В глазах защипало, он застонал - жалобно, как щеночек, захныкал. Он видел горящими слезящимися глазами, как выскользнули из черных лаковых туфель белые ноги Виктории, мягко приблизились к нему... От оглушающей музыки звенел оставшийся рядом с магнитофоном стакан. Виктория схватила Стэна за волосы и дернула на себя, заставляя его вскинуть голову. В тот момент она еще была готова отказаться от своей затеи, отпустить дуралея на все четыре стороны, тонкая струйка страха свернулась червем у нее в животе, но Вики тут же оборвала сама себя: нет. Поздно. Делай до конца.
Несмотря на чешущиеся глаза, Стэн смог прочитать по лицу своей мучительницы, что пощады не будет.
Виктория снова перекинула ногу через колени клиента. Эрекции она на сей раз не ощутила - ах, бедняжка, так испугался, что даже на девушку в латексе не может среагировать! Какое-то время они так и сидели, сплетя взгляды, синхронизировав дыхание: Стэн от страха не мог дышать глубоко, Виктория же дрожала в возбуждении. Она пыталась вызвать в памяти лицо мужа, но не смогла, и оставила попытки, не уверенная, что вообще целесообразно было бы воображать Стива. Возможно, убийство нового человека принесло бы ей больше удовольствия, чем попытка повторить заведомо неповторимое.
Стэн еще надеялся на спасение: ждал, что госпожа рассмеется и отпустит его, сделав вид, что всего лишь хотела доставить ему больше удовольствия (он уже отказался от мысли изнасиловать ее, просто хотел унести ноги), или, если надежды нет, то она хотя бы продолжит экстра-радикальные феминистические разглагольствования о настоящем месте мужчины в современном мире.
Но Виктория жаждала перейти к самому интересному без прелюдий. Она просто молча вспорола клиента от уха до уха, поражаясь мягкости плоти. Мужчина даже не пискнул: не успел. Только кровь забулькала, толчками выливаясь наружу. Вики прижалась к разрезу на шее Стэна, словно воспринимала рану как новый рот, сам по себе открывшийся на теле умирающего клиента. Кровь хлестала на них обоих, огибала дорожки воска на груди мужчины, гладко стекала с лакового корсажа Вики.
Виктория очнулась, только когда магнитофон на минуту замолчал: диск запускался заново, старый аппарат, нагревшись, не сразу мог прочесть запись. Вики отстранилась от мертвого тела, рассматривая покрытые бурой коркой пальцы и ладони. Ресницы на одном глазу у нее слиплись от крови, щека онемела - слишком долго лежала на костлявом плече Стэна.
- Что за?... - Вики потерла шею. Все в крови, будто она головой ныряла внутрь трупа. И почему она отключилась? В теле ломота и нега, как бывало после хорошего секса, когда не можешь сопротивлясться и минут на десять неизбежно вырубаешься, выжатая, как лимон.
Еще какое-то время девушка пребывала в тумане сладкого послевкусия, пока умывалась в ванной. Но потом, когда она вернулась в комнату, горло ей стиснула холодная рука страха. С трупом нужно было что-то делать. Вики залезла на антресоли и достала инструменты покойного мужа: топор, молоток... Она мгновенно сообразила, с чего стоит начать. Тысячи просмотренных боевиков и фильмов ужасов подсказали алгоритм действий.
Когда Вики приблизилась к трупу, она почувствовала, что ее легко кольнул отголосок былого вожделения, но смутный - воспоминание, не реальное желание, заглушенное силой воли или испугом. Труп как плоть ее еще мало интересовал на тот момент, но уже через несколько часов девушка переменила свое мнение.
Сперва нужно было отделить одни части тела от других, чтобы сложить по мешкам, а потом вывезти, к примеру, в лес... И там закопать. Виктория кивнула своим мыслям, соглашаясь с киношными штампами и принимая их как руководство к действию (свой собственный почерк она выработала несколько позже - но той же ночью до нее дошло, как улучшить предоставленную фильмами схему для применения в реальной жизни), приблизилась к клиенту и освободила от наручников. Тело безвольно сползло на пол. Виктория взяла топор, взвесила в руке, а затем размахнулась и ударила, лишая труп главной части тела - головы. На полу осталась небольшая зарубка от острого лезвия. Голова покатилась в сторону, и Вики пришлось на нее наступить, чтобы задержать ее движение. На минуту девушка застыла в этой позе, чувствуя странное удовлетворение именно от того, что происходило в тот конкретный момент.
Затем, одернув себя, она принялась за руки и ноги. После же села прямо на залитый кровью пол и, чувствуя себя престранно, начала отделять кости от мяса, еще на тот момент не понимая в точности, зачем, но интуитивно чувствуя, что именно поможет ей сбить полицию со следа. Нож в руках дрожал, пару раз девушка даже чуть было не обрезалась, невольно отвлекаясь. Мысли никак не хотели фокусироваться на происходящем.
В середине ночи девушка наконец более-менее пришла в норму, похвалила себя с удачной идеей, пришедшей ей в голову и поздравила с тем, что работа уже на половине. Реальность впилась в мозг, как колючка - Вики на мгновение замерла, держа руки над кишками Стэна свернувшимися на ее коленях: преданный осклизлый зверек, вонючий и еще довольно теплый. Не хочешь погладить?
Вики чуть не прижала руки к лицу, обуянная ужасом. И в это она обещала Стэну заворачиваться, словно в боа? Это предполагала класть на свои плечи?!
"Просто сделай это, девочка, просто сделай!"
Вики глубоко вздохнула (и вовремя!) и начала разрезать кишки ножом. Она никогда не готовила ничего сложнее полуфабрикатов, но прекрасно помнила, как мать просила ее помочь перед обедом очистить от потрохов курицу, а то и свинью. Отец держал тушку, а она, восьмилетняя, ползала под ней на корточках с миской, собирая в нее требуху.
Точно такое же ощущение, подумала Вики, и весь ее страх исчез, как и брезгливость. Она растерла меж пальцев бурую жижу полупереваренной пищи. И какая разница между свиньей и человеком? Вики на секунду снова стала Шарлотой, вернулась в крошечный домик под Ригой... Ее мать, улыбчивая, с молочно-белыми добрыми руками, так же точно тянула внутренности жертв. Легко ли ей было? Привыкла ли она?
Но она никогда никого не убивала, одернула себя Вики, вернувшись в реальность.
Иродиада тоже не отрубала голову Иоанну, подсказало сознание.
И в следующее же мгновение вернулись и страх быть пойманной, и стыд, и брезгливость. Но руки продолжали свое дело.
В некоторые минуты ей хотелось все бросить, позвонить в полицию и сдаться, она тянулась к телефону грязными руками, но вовремя останавливала себя. Несколько раз Вики садилась на пол и начинала тихо плакать. Руки ныли, все тело болело, но останавливаться на полпути она не позволяла себе - страх торопил. Девушка снова поднималась на ноги и принималась кромсать и пилить мертвое тело. Наконец, в четыре утра, все было закончено. Вики повалилась на кровать и мгновенно уснула, успев только удивиться, как она только может: ее еще переполняли эмоции, как приятные, так и не очень. Сердце сжималось от страха, но Вики проспала почти до полудня.
Встав, Вики снова заволновалась, куда деть улики, но тут же себя успокоила. Искать Стэна сразу никто не будет, он взрослый мужчина. Даже если выяснят, что он был у нее, подумают, что он потрахался и ушел. Именно так она, во всяком случае, собиралась сказать копам, если они нагрянут.
Вики переоделась, приняла душ и вышла, держа в руках первый пакет с останками Стэна: мясо она сварила и вынесла бездомным собакам. Оставшееся же разрезала так, чтобы походило на обычные кухонные отходы. Все, что было возможно, пропустила через мясорубку, сделав фарш. Оставалось всего несколько проблем: кости, ногти и голова с зубами, по которым ее можно было опознать. Но голову Виктории как раз не хотелось выбрасывать. Она несколько раз брала череп в руки, смотрела на него, чувствуя, как час от часа меняется структура кожи под ее пальцами. Решать нужно было скорее, еще немного, и голова начнет неистово вонять, если к ней наведаются копы (да и просто новые клиенты, хотя пока в работе был простой), она попадется.
Через двое суток Виктория разделась со Стэном до конца. И только когда последние части его тела покинули ее дом, она ощутила, что дело завершено.
У людей такого склада характера, как Вики и Джерри, все всегда случалось только на второй-третий раз так, как должно было бы быть в первый. И убийства не стали исключением. Если Джерри просто не разобрался в том, что произошло (потом он не раз себя спрашивал, убил ли ту женщину в туалете, или просто она потеряла сознание, был ли он действительно с ней в тот вечер вообще - алкоголь не позволял ему быть уверенным на сто процентов), то Вики рассматривала свое запланированное вдовство как акт самозащиты, и совестью почти не мучилась. Первые сомнения в том, что она поступила неверно, нагнали ее спустя почти четыре месяца после похорон Стива, но девушке не составило труда убедить себя в том, что ситуация не предполагала иного исхода. Или он, или я, рассудила Вики. А вот то, что она сотворила с грубым клиентом, не на шутку затронуло ее душу. Вики свалилась на несколько дней с высокой температурой, вызванной - определенно - только нервами и ничем больше. Тут и там ей слышался запах крови, в полудреме, в которую она проваливалась каждые два часа, ощущение шелка простыни обращалось в прикосновение остывающей кожи, и девушка распахивала глаза, не сразу понимая, где находится и что происходит. Сердце все время заходилось галопом, грудь кололо, и Вики подолгу растирала ее, от однообразных круговых движений впадая в кататонию.
На третий день ей приснился Стэн, и в этом сне было больше чувственности, чем страха, хотя сценарий проигрывался все тот же: последние минуты клиента, его подрагивающая шея под ее руками, страх в глазах... Вики полчаса после пробуждения лежала на постели, вслушиваясь в свои ощущения, и поняла, что ей стало легче. Тут уж ничего не поделаешь, подумала она. "Лучше б я его отпустила. Но теперь уже поздно соображать."
И тут в дверь позвонили. Вики с невообразимым трудом поборола желание зарыться с головой в одеяло, поднялась, накинула халат и встала.
Она открыла дверь и лицом к лицу встретилась с копами. Два еще довольно молодых человека (в первый момент она даже подумала, что они братья - одинаковые прически, одинаково гладковыбритые подбородки, широкие плечи) показали ей значки. Оба смерили Вики взглядами от макушки до пят, и остались при разном мнении: один нахмурился, второй улыбнулся, и с той секунды они уже не казались похожими.
- Миз Найт, я полагаю? - сказал тот, что улыбнулся, - сержант Соммерс, позвольте задать Вам несколько вопросов.
Второй коп тоже представился, но Вики не запомнила его фамилии, только вяло кивнула, показывая, что согласна поговорить.
- Скажите, Вам знаком этот человек?
Соммерс достал фото, на котором был изображен мужчина... Вики сперва даже не поняла, что это Стэн, и ответила "нет", но потом узнала его, и подумала, что ей лучше сказать полуправду, чтобы сделать вид, будто ей нечего скрывать. Или почти нечего.
- Впрочем, знаете, я его видела тут. Дня, м-м-м, четыре назад. Может быть, пять.
- Четыре, - уверенно сказал напарник Соммерса, - Ваша соседка подтвердила, что этот мужчина постучался к Вам в дверь, вы недолго поговорили с ним, а затем впустили.
Вики закатила глаза.
- Вот неуемная старушка, все подсматривает.
- Мы можем войти? - Соммерс улыбался так, словно не опрашивал подозреваемую, а пришел к знакомой на чай с тортиком.
Вики отступила в сторону, приглаживая волосы, пока сержанты шли в гостиную, скорее пытаясь занять подрагивающие от нервов руки, чем стесняясь неопрятного вида перед мужчинами.
- Итак, миз Найт, значит, Вы не отрицаете, что знали мистера Стэнли Уайта? Но в первое мгновение Вы сказали, что его Вам не знакомо.
- Мы не были знакомы очень близко, - Вики покрутила рукой, немного смущаясь, и разыгрывая еще большее замешательство. Она намеренно пыталась ненавзчиво привлечь внимание сержантов к окружающей обстановке, недвусмысленно говорящей о том, что происходит в этой квартире.
Второй сержант даже не решился сесть, встал у окна, глядя на улицу, ему явно было не по себе, а вот Соммерс поддернул брюки и, не дожидаясь приглашения, опустился в кресло.
- В каком часу Уайт ушел?
- Я... я не знаю. Наверное, поздно ночью, - Вики сказала так, чтобы соседка-наблюдательница не смогла опровергнуть ее слова.
- Как это так?
- Я спала. Ну, знаете, я иногда говорю своим... мужчинам, что они могут уйти, когда захотят, пусть только закроют дверь, там автоматический замок.
Соммерс развеселился.
- Не боитесь, что Вас обокрадут?
- Я все-таки не настолько крепко сплю, чтобы не проснуться, если у меня будут выносить телевизор.
Соммерс рассмеялся, как умеют только молодые беспечные парни.
- Мне не хотелось бы быть грубым, миз, но, позвольте угадать, Вы... у Вас бывает много мужчин, которых Вы не запоминаете в лицо. Вы оказываете услуги особого рода?
Вики вспыхнула - и совершенно искренне. Соммерс же воспринял это как положительный ответ.
- Итак, давайте дальше. Я еще хотел бы знать, не видели ли Вы Уайта после того, как он ушел от Вас... удовлетворенным?
- Нет, - Вики нахумрилась, - как видите, у меня грипп. Наверное, Ваш Уайт меня им и заразил. Или именно по этому вы и пришли, расспрашивать меня, как причастную к эпидемии?
Говоря, это, Виктория мысленно готовилась изобразить ужас от известия о том, что ее недавний клиент мертв. И Соммерс не подкачал: следующей своей репликой он объяснил, что да, они опрашивают свидетелей, найденная голова позволяет предположить время смерти только примерно. Вики прижала руку ко рту и запоздало подумала, что, наверное, сделала это слишком неправдоподобно. А впрчем, чего бы ей расстраиваться из-за незнакомого мужчины? Даже если вообразить, что они якобы переспали.
- Надеюсь, Вы не слишком шокированы, мы можем продолжать допрос? - Виктория кивнула. - Итак, Вы приняли у себя Уайта, э-э, дали ему то... за что он заплатил, очевидно. Заснули, а он ушел. К Вам пришел кто-то еще?
- У меня был только один клиент... мужчина в тот день, - покачала головой девушка, - клянусь. Я просто убралась в квартире и занялась своими делами.
- Но соседка утверждает, что слышала крики почти всю ночь напролет. Как Вы это объясните?
Виктория закатила глаза.
- Ох, неуемная старуха. Поймите, я была одна, просто смотрела порно-ролики, чтобы набраться опыта. Я начинающая госпожа, иногда чувствую себя просто неуклюжей дилетанткой. Вы можете отследить все мои местоположения, перемещения и прочее буквально по часам. Я была либо дома, либо в студии.
Соммерс ухмыльнулся.
- Что ж... Тогда отчего Вы сейчас вспотели, мисс?
Он видел, как по ее виску бежит капелька. Вики опустила голову.
- Должно быть, из-за гриппа. Ладно. Потому что... ох... Я очень хочу доказать свою невниновность, но, даже если вы поверите, что я не убийца, все равно выпишете мне штраф за то, что я брала деньги с моих клиентов, или... я даже не знаю, что мне полагается. Но поймите, я не проститутка, - Вики дала волю слезам. Ей действительно было до чертиков страшно, но теперь она хотя бы могла прикрыться благообразным - относительно реальной причины - объяснением, - я просто зарабатываю, как умею, но это не проституция, они всего лишь знакомятся со мной через интернет, приезжают, а то, что оставляют деньги - так это их собственное желание, как бы благодарность за доставленное удовольствие. Это как подарки.
- Хорошо удовольствие, быть отстеганным плеткой, - проворчал второй сержант, не оторвавшийся от окна ни на минуту за все время разговора Вики и Соммерса, - думаю, тут мы закончили. Поедем назад.
И он направился к двери. Напарник встал с кресла, похлопал Вики по плечу, как мог бы попробовать оказать поддержку приятелю, и вышел. Автоматический замок на двери щелкнул, как хрустящая кость.
- Кажется, она неплохая девушка, - сказал Соммерс, когда они с напарником отправились обратно в управление, отчитаться по проделанной работе, - законопослушна, легко идет на контакт с полицией. Не знаю уж, из стаха или совестливости.
- Из страха, - отозвался второй коп, глядя, как перед глазами мелькают деревья и фонарные столбы, - ненавижу проституток, Пол, теперь я хочу помыться.