Впервые в жизни Лавчайлд чувствовала себя оскверненной. Секс всегда был для нее только работой, она отдавалась омерзительным мужчинам - некрасивым, старым, глупым и подлым. И Квинну. Но Бен казался ей мерзким. От воспоминаний о сексе с ним Лавчайлд мутило. Словно ее, как японскую мультяшку, трахнул инопланетный осьминог.
Ничего страшного, уговаривала она себя, твое тело - только инструмент. Так воспользуйся им, как следует. Сделай вид, что влюблена в Бена, что готова ради него на все... На все.
А ноющий палец на ноге отвечал ей: а ты сможешь ли?
И разум подсказывал, что не стоит спешить, лучше выждать еще немного, дождаться, пока план дозреет в мозгу, устранятся все риски провала. Но Лавчайлд не была уверена, что выдержит еще хотя бы неделю. Ночами, когда в темноте ее не могли видеть, она садилась на постели и тряслась в ужасе, успокаиваясь только тогда, когда ее ладонь касалась спрятанных под подушкой таблеток обезболивающего.
Ее билет на волю. Крохи надежды.
"Я еще молода, но уже не так свежа, как хотелось бы, а вода даст мне эту иллюзию."
Бен сел на корточки у бортика и впился глазами в рассекающую водную гладь фигурку. Лавчайлд рассчитывала именно на это. У нее во рту таяли, смешиваясь со слюной, таблетки обезболивающего, запах с тела вливался в воду. Если пройдет достаточное количество времени, она знала, весь бассейн станет пахнуть, как она. Мощная ловушка. Конечно, ни один план не мог быть идеальным, но стоило попробовать.
Лавчайлд вынырнула из голубой глади и замерла у бортика, забросив на него локоть. Она молчала, но ее глаза приглашали Бена. И Лавчайлд знала, что, несмотря на запреты начальниц, он не устоит. И впрямь - голова охранника дернулась, но он даже не обернулся, чтобы удостовериться, что их никто не застукает. Просто молниеносно разделся и нырнул к ней.
Фатальная ошибка.
Обычно Лавчайлд использовала химию, чтобы усилить свой природный чарующий запах, но она и от природы действительно сумасводяще пахла... Да и химические элементы, въевшиеся в кожу, не успели выветриться до конца за краткий срок ее заключения.
Получив охранника в кольцо своих рук, Лавчайлд впилась в губы Бена и они опустились на дно. Он сжал ее в объятьях... пока не почувствовал, что ему не хватает воздуха. Они всплыли на мгновение - ровно на то время, чтобы сделать краткий вдох. А потом Лавчайлд, оставаясь на плаву, надавила ладонями на плечи Бена, опуская его под воду... Он не сопротивлялся. Пузырики воздуха выходили из его точеного носа, из-за идеальных сочных губ, но мужчина не чувствовал, что еще нуждается в дыхании. Он улыбался, медленно моргая, и обожающе смотрел на свою Далилу. Так - с миром на лице - он и опустился на дно, когда дух покинул его тело. А Лавчайлд выбралась на кафель, показавшийся ей холодней, чем обычно. И ее стошнило.
Потом девушка умылась и оделась. На несколько секунд замерла, опершись на раковину и глядя на себя в зеркало. Внутри у Ребекки все сжималось и перекручивалось. Страх неудачи.
- Давно тебя не было, - мрачно пробормотала Лавчайлд. Она сама удивилась, откуда взялось это волнение, глупое и устаревшее. Девушка ухмыльнулась, когда почувствовала, что из рук исчезает дрожь, сердце замирает еще сильней - но не в панике, а от предвкушения.
Ребекка взяла большой кусок мыла и, размахнувшись, ударила им в зеркало. Осколки брызнули на пол и в раковину. Лавчайлд прижала к одному из них, тому, что поострей, мыло и надавила, чтобы получилось своеобразное оружие с безопасной рукоятью. Потом девушка включила воду и вышла из ванной.
Лавчайлд испытывала небывалое воодушевление, от страха не осталось и следа. Впервые - здесь, в заточении - она вновь ощущала себя красивой и уверенной в себе.
Впервые она шла по коридорам убежища трех психопаток без закрученных за спину рук, без втыкающегося в затолок свистящего дыхания Бена. И вдруг бункер показался Лавчайлд жалким, игрушечным: любовник миз Брук посмеялся над ней, а она построила карточный домик, чтобы спрятать в нем свои страхи.
Какая наивность.
Текуче, словно позаимствовав пластику у воды, в которой только была, Ребекка просочилась в лабораторию. Перед нею колыхалась дебелая спина Мишель, обтянутая дешевым искусственным шелком блузки.
- Привет, - промурлыкала Лавчайлд. Когда Мишель обернулась, Ребекка полоснула ее лезвием по горлу. Блондинка хрипнула и повалилась на пол. Лавчайлд поежилась: она уже отвыкла от такой жестокости.
Девушка бросила осколок и мыло в раковину, включила воду, подошла к лабораторному столу и, не обращая внимания на труп под ногами, начала готовить какой-то... яд?
Лавчайлд рассказывала своим пленительницам рецепты духов, которые якобы использовала, и постаралась перечислить все рецепты, в состав которых входили бы нужные ей ингридиенты. Чтобы теперь, взяв щепотку одного, каплю другого, можно было сделать нужное зелье. В то же время Ребекка не расстроилась бы, если бы не получила всего необходимого: она собиралась пойти на акт милосердия, который жестокие женщины, собиравшиеся ее растерзать, вряд ли заслуживали. Кроме, быть может, одной.
Затем Лавчайлд спрятала флакончик между грудей и начала исследовать лабораторию на предмет того, что могло бы пригодиться в качестве оружия самообороны. Например, целый чан кислоты, стоявший в углу. Ребекка подумала, что даже не хочет думать, для чего он предназаначен - уж не для нее ли? Не таким ли образом собирались сделать ее труп неопознаваемым?.. Покачав головой, девушка выкатила чан на середину помещения и, с помощью железных "вил" сняла крышку. И тут ее окликнула миз Брукс.
- Что ты здесь делаешь? - запинаясь, произнесла она. От страха у женщины начал пропадать голос, - я сейчас вызову охрану.
Лавчайлд подбоченилась и улыбнулась.
- Здесь нет охраны. Бен мертв. Мишель, как видишь, тоже мертва. Но Аманда будет жить, не беспокойся, - Лавчайлд медленно приближалась к миз Брукс, неотвратимая, суровая, как лавина, - но тебя, прости, пощадить не могу. Не инициатора, который намеревался попользоваться мною, а потом убить.
Она навалилась на противницу, как медведица. Женщина от ужаса совершенно онемела и одеревенела, ее руки уперлись в плечи Лавчайлд, но почти мгновенно обмякли, и Ребекка, словно паучиха, поволокла жертву к чану. Схватила за волосы, ткнула в едкую жидкость почти самым лицом.
- Нет! - прохрипела миз Брук, и Лавчайлд даже пожалела, что женщина не кричит. Какой-то частью своей души ей хотелось, чтобы Аманда услышала, прибежала и увидела, как ее мать падает в чан с кислотой.
- Знаешь, что это? - злобно прошипела Лавчайлд, чувствуя, как по ее телу растекается сладость вершащейся мести. Еще одно полузабытое чувство, - кислота, а также змеиный яд и желудочный сок венериной мухоловки. Вы сами достали это для меня.
Ребекка втолкнула миз Брукс в чан.
- Ах да, забыла сказать. Так проявляется мое милосердие. В обмен за еду и платье. Ты переваришься быстро.
Миз Брукс глухо застонала, так что ее голос едва оказался слышен. Видимо, женщина не боялась, что жидкость попадет в рот - она все равно уже проникла внутрь через ноздри и уши.
- Спасибо современным технологиям, верно?
Лавчайлд держала миз Брук за ноги, пока на бедре не перестал чувствоваться пульс. Потом резко отпустила и отпрыгнула от чана, не желая видеть, во что превратился труп миз Брукс. Несмотря на то, что третье убийство было гораздо более жестоким, чем первые два, Лавчайлд не чувствовала ни стыда, ни страха. Это была истинная месть - чистая настолько, что почти равная искусству.
А потом настал черед последней из тройки гарпий.
Аманда принимала душ. Когда она вытерлась насухо махровым полотенцем и надела платье, то увидела позади себя Лавчайлд - смутное отражение в запотевшем зеркале. Неподвижное и безмолвное пятно в мутном стекле. Девушка обернулась, предчувствуя беду, но Ребекка не шелохнулась, когда их взгляды встретились.
- Ты хочешь меня убить? - срывающимся голосом пролепетала Аманда. Как и мать, она до смерти испугалась и потеряла волю к сопротивлению.
- Нет. Ты была ко мне добра. И я к тебе буду, - с мрачным лицом пообещала Лавчайлд. А потом ударила Аманду сначала под дых, а потом по лицу, так что девушка рухнула на мокрый кафель без чувств. Из носа у нее потекла кровь.
"Ерунда, переживет."
Лавчайлд подхватила Аманду под мышки и поволокла наружу. На выходе все оказалось гораздо проще, чем она предполагала: дверь бункера не замыкалась на какой-то хитроумный замок, не требовала проверки сетчатки глаза или отпечатков пальцев. Ребекка отперла дверь и на несколько мгновений замерла, с наслаждением вдыхая воздух свободы... Но пока было нельзя со всех ног проситься прочь. Девушка, не особенно миндальничая, вытащила Аманду на траву, присела на корточки перед нею и достала из лифчика флакон. Провела рукой по волосам обморочной бедняжки.
Бедная, милая Аманда, единственная, кто проявил дружелюбие к пленнице! Ребекка улыбнулась, глядя на распростертую у ее ног девушку с разбитым носом. Ровно в той же степени, в какой была добра Аманда, Лавчайлд готова сама проявить к ней милосердие. Ребекка села на корточки, повертела в повлажневших пальцах пипетку.
- Прости, крошка, тебе больше не учить стихов и не цитировать Шекспира наизусть. Но лоботомия была бы для тебя большей трагедией, уж поверь.
Три янтарные капли втекли в ухо девушки.
Лавчайлд вернулась внутрь еще раз - включила воду в бассейне, заблокировав слив, и уже после этого покинула бункер. Девушка пошла по дороге, спотыкаясь, с удовольствием вдыхая чистый воздух вперемешку с пылью. Она знала, куда придет. Эта дорога вела к трущобам.