Уильям Шекспир, "Укрощение строптивой" (по переводу П. Мелковой)
Весь замок в лихорадочной спешке готовился к балу. Несмотря на то, что залы убирались за неделю до события, каждый раз, когда королева проходила по комнатам, она находила, что еще нуждается в замене или чистке. Горничные сбивались с ног, повара метались между кухней и погребом, слуги, натиравшие полы, заматывали больные колени тряпьем. Казалось, никто не рад грядущему празднеству. Даже король, сосредоточивший свои надежды на возможном выгодном союзе. Даже Тристан, несмотря на то, что миниатюра виконтессы Сюзель обещала ему женитьбу на самом очаровательном существе, какое может вообразить себе человек.
Впрочем, портрет принц положил на прикроватную тумбочку. Леди Сааэшейская действительно ему понравилась - в последние две ночи перед балом Тристан даже не позвал в свою постель ни одну из горничных. Тем более, что все они были в тот период взмыленными и уставшими. А спать с той, кто не трепыхается под тобой, казалось принцу последним делом.
Ну ничего, думал Тристан, пара недель, и дело будет шито-крыто: новоиспеченная принцесса Кмахская переступит порог этой спальни, чтобы дать ему в полное распоряжение свое свежее сладкое тело.
Пить Тристан начал еще до прибытия первого гостя. Де Шарентон и не выезжал из дворца, находясь при друге как верная собачка, так что принц и герцог уже с полудня были навеселе. Де Шарентон придумал великолепную шутку, и они с принцем помчались ее исполнять: до бала оставался всего час, зала блистала огнями и начищенным полом, слуги расставили столы с бокалами... И надо же было такому случиться, что кто-то по неосторожности открыл дверь - во всяком случае, так объяснили королеве - и охотничьи собаки принца наследили на полу и сшибли несколько столов!
Тристан и его верный Годо хохотали, пока щекам обоих не стало больно, а лица не налились кровью.
К превеликому счастью, никто из гостей не явился раньше назначенного времени, и слуги успели восстановить порядок в зале. А также заставить принца и де Шарентона умыться и сменить костюмы на более праздничные и официальные.
- Я отвратительно трезв, Годо.
Тристан опирался на стол с закусками, осматривая зал. Служанка, которая умывала его, дернулась, когда принц попытался ущипнуть ее, и замочила воротник рубашки. Холод, проползший по позвоночнику, изгнал из головы Тристана слишком много алкогольного тумана. И теперь принц надеялся или вновь напиться, или опьянеть от самой перспективной невесты в зале - леди Сюзель Сааэшейской.
Вот только ее не было.
- Где же эта юная негодница виконтесса?
Тристан щелчком сбил профитроль с горки, и тот в полете запачкал кремом платье какой-то напыщенной дамы. Де Шарентон прыснул. Дама, не замечая конфуза, продолжала распускать перья перед престарелым министром финансов.
- Жалкое зрелище.
Тристан двинулся к противоположному столу - с разлитым по бокалам игристым вином.
Богатые люстры и золотые статуи в нишах залы не могли его удивить - в конце концов, он видел все это в самом лучшем состоянии минимум два раза в год: на день рождения короля и на собственный. Иногда, если не успевал умчаться куда-то с верным Годо в поисках излишеств, то в День Летнего Солнцестояния и на Новый год.
- Я слышал, что герольд объявил ее имя. Твоя леди Само-совершенство уже прибыла.
Тристан взял полный бокал игристого вина и отхлебнул половину одним глотком.
- Это все так ужасно раздражает... Вечер только начался, а я уже устал от него, - он ослабил узел шейного платка, чувствуя жар.
Мимо прошел слуга с полным подносом рюмок, и Годо ловко подставил ему подножку. Бедняга пошатнулся, но не уронил подноса - проказа не удалась.
- Вот она, гляди! - Шарентон ткнул принца под ребра, и Тристан обернулся.
Да, это была виконтесса Сюзель... Воздушное видение, все в сиянии свечей и отблесках драгоценностей. Талия - такая тонкая, что можно обхватить пальцами. Вот она заливисто смеется, показывая идеальные жемчужные зубки... Принц вытянул шею, чтобы получше рассмотреть Сюзель, наполовину скрытую дамой в черном.
- А эта старая грымза, которая с ней сейчас разговаривает - ее тетка, графиня Сааэшейская. - Продолжил говорить де Шарентон. - С ней поострожней, она айнианка до мозга костей.
- Понял, - сказал Тристан. И стоило ему отвлечься, чтобы взять новый бокал с игристым вином, как Сюзель с теткой изчезли. Растворились в толпе. Тристан поискал глазами ясную голубизну шелка, облегающего безупречную фигуру Сюзель - но тщетно. Не было видно и унылой черной хламиды ее наставницы.
Тристан подумал было: ну и демон с ней! Но тотчас понял, что исследуя пространство зала, не задержался взглядом ни на одной женщине. Ему была нужна только одна Сюзель.
- Да вот же они!
И снова на помощь пришел верный друг Шарентон. Он первым увидел, как две фигурки, тонкая, будто веточка, виконтесса и ее вдовствующая родственница, выходят в сад. Тристан победно улыбнулся, но не поспешил нагонять дам. Пусть поговорят, подумал он, вспоминая минувший день, когда его конь замешкался на охоте. Как и тогда, так и сегодня, я получу сердце, решил принц, отпивая из бокала.
Тристан выждал, пока не закончится вальс, и, игнорируя знаки королевы, намекавшей, что он обязан был кого-то пригласить, двинулся к двери, ведущей в сад. Тьма за порогом падала, словно полог. Пять шагов, и едва становилось возможно рассмотреть пальцы на собственной руке, вытянутой вперед. Но, к счастью, принц знал сад лучше, чем собственную постель - и, отчасти, потому что в некотором роде порой путал их, увлеченный очередной служанкой.
Но какого демона не горят факелы? Ведь король приказал осветить сад... Ох, ну хотя бы луна могла выглянуть из-за облаков?..
На небе были лишь звезды, едва разгонявшие плотный мрак. Тристан шел практически наощупь. Но вот вдалеке мелькнул отблеск на голубом шелке - Сюзель там! Должно быть, в беседке у яблони! Тристан устремился к добыче, словно гончий пес.
Глаза принца немного привыкли к темноте сада, но беседка была так плотно оплетена плющом, что Тристан снова ненадолго ослеп.
- Леди Сюзель? - Позвал он.
- Ее здесь нет, - ответил женский голос. Принц заозирался. Потребовалось несколько секунд, прежде чем он понял, куда нужно смотреть. В едва прореженной светом звезд тьме тускло мерцала цепочка часов. Вдовствующая графиня Сааэшейская, должно быть.
- Вы ее тетка, ну точно.
- Да.
Шорхнула ткань, и прояснившийся взор принца смог уловить силуэт ноги, голой от колена: вдовушка носила платье в стиле Эстреллы ди Манья, введшей моду на обнаженные икры. Шарентон был прав, весь род Сааэшейский с ума сходит по этой припорошенной пылью былого писательнице.
- Я понимаю, почему Вы обратили внимание на Сюзель. Она действительно хороша во всех отношениях, пусть Вы пока и не могли оценить ее ум и душевные качества. Вот только я обещаю Вам, что буду препятствовать вашему союзу, насколько хватит моих скромных сил. Вы дурной мальчишка, вот что сразу видно. Я не доверю такому, как Вы, мою Сюзель, даже если это означает лишить ее трона.
Тристан фыркнул.
- Ваш голос ничего не значит в этом деле.
- Полагаете? Что ж, именно потому я решила, что Вы не ровня моей племяннице. Вы желаете получать все, что хотите. Люди, которые так размышляют, будут плохими правителями для своего народа и плохими мужьями для своих жен.
Ткань снова зашелестела, скрипнуло дерево скамейки, прощаясь с графиней - она встала и направилась прочь, в сад. Покидая тьму более густую и выходя под свет звезд, женщина на миг застыла, словно вслушиваясь, идет ли принц за ней.
- А если я... - О, Святое Древо, подумал он, ее силуэт на фоне тусклых теней сада, словно тьма дерева в ночи, нет, она словно паучиха в паутине, - я заслужу право называться мужем Сюзель?
Графиня вздохнула и прочитала нараспев:
Не так опасен непроглядный мрак,
Подобный лживым кривотолкам,
Как лунный луч, светящий так,
Чтоб обнаружить вас пред волком.
Опасна правда или ложь?
Без знания к ним подступая,
Погибель для себя найдешь,
Ту от другой не отличая.
Тристан вышел вслед за ней в сад.
- Это стихи Вашего прославленного родственника?
- Какого из них Вы имеете в виду? - Графиня усмехнулась - словно кто-то тронул струну кончиком пальца.
Тристан отстал от вдовы на несколько шагов, но ее следующие слова прозвучали прямо у него над ухом:
- Ах да. И на Вашем месте я была бы поосторожней с Шарентоном. Одного принца их род уже довел до трагедии. Не забывайте опыта прошлых лет.
Тристан обернулся, но графини не было видно - ни намеком на более темную черноту во мраке сада, ни отблеском светлой кожи запястий, лица или лодыжек - единственного, что было у графини обнажено. И тут разом вспыхнули факелы и гирлянды, ослепив принца. Когда он проморгался, к нему из бальной залы спешил де Шарентон с рюмкой в руке. Ни графини, ни Сюзель нигде видно не было.