Помню этот старый кинотеатр, мимо которого иногда - не часто, но всё же - я проходила. Даже, сдаётся, заходила, даже смотрела какой-то фильм. Печально, только не помню, как там выглядели холл и зал, запомнила только мороженое.
Вот само здание хорошо помню и вижу не развалины, а аккуратный типовой "брусок" с названием из больших, обведенных неоном букв и двумя афишами по обе стороны от входа. Помню много домов и зданий, заборов и оград, фонтанов и клумб, которые превратились в обломки. Я даже привыкла не видеть пыль, грязь и траву на них, а представлять их такими, какие они были. Эскапизм чистой воды. Но лучше уж бежать, чем смотреть и сходить с ума. Что вы говорите? - Восстановить? Построить что-то новое? - А зачем? Всё новое опять ляжет в руинах.
Разговаривала когда-то об этом с Зиновием. Сидели в кафе, прихлёбывали горькое водянистое пиво (я уговорила себя, что это эль), и Зиновий на мои слова о кинотеатре сказал:
- Город - это организм. Состоит из клеток. А клетки или погибают, или восстанавливаются. Такова жизнь.
- Ага, - кивнула я. - Дома и фонтаны - это клетки.
- Клетки, не спорь. И с людьми то же самое: через каждые семь лет они обновляются полностью, ну, то есть клетки их организма.
- Но не все обновляются.
- Ясное дело, не все. Человек не дожил до срока, тогда остался, частично или почти полностью, прежним. То же самое и с городом.
- Ерунда, - возразила я, - изменяются отдельные элементы его, но не он сам. Тот кинотеатр не обновился. И те клумбы, и те дома.
- Не обновились, - согласился Зиновий. - Но и город не остался прежним. Вот если бы кинотеатр построили заново, и фонтаны заново, и дома, и ограды, и всё прочее - это опять был бы прежний город. Да, с совсем другими жителями, но всё-таки прежний.
Разговор так на меня подействовал, что я не пошла мимо развалин кинотеатра, а свернула на другую улицу. Там дома были целыми, особенно один - симпатичный, из ещё не потускневшего красного кирпича. Поэтому заколоченные окна и двери, крошащиеся цементные ступеньки казались чем-то чужеродным на его ярком кирпичном "теле".
Калитка была приоткрыта, на дорожке сидел чёрный пёс в болтающемся красном ошейнике и смотрел на меня усталым взглядом. Я присела возле него на корточки.
- Тебя забыли, и ты вот так сидишь?
- А где я должен сидеть? - буркнул он.
Не люблю людей, которые отвечают вопросом даже на риторический вопрос, но тут случай был не тот.
- Давно сидишь?
- Только что пришёл.
- Я в смысле: Давно ты тут один?
- Почему один? Вон там, слева, живут. И с тыла тоже: уехали, но потом вернулись.
- Ты сегодня ел?
- Ел, - мне показалось, что пёс улыбнулся.
- Точно?
- Что ты пристала? Ел я, точно, не переживай. Хозяева оставляют деньги и крупу соседям, сами иногда приезжают. Но жить тут не могут, неужели не понимаешь?
- Понимаю, не сомневайся. Можно тебя погладить?
Пёс смерил меня опять погрустневшим взглядом:
- А разрешение есть?
- Разрешение?!
- Конечно. Сначала пытаются погладить, потом пытаются войти...
- Честное слово, я не собираюсь входить ни во двор, ни в дом!
- Все так говорят. Есть у тебя удостоверение личности?
Я покорно вытащила из кармана паспорт и раскрыла его:
- Вот.
Пёс внимательно изучил страницы документа и отступил:
- Ладно, рви, только не топчи.
После мгновенного удивления, я проследила за его взглядом и в глубине двора увидела большие, яркие тюльпаны и хрупкие нарциссы.
- Мне не нужны... Я не затем...
- Рви, рви, - сказал он. - Они такие красивые, а тут их никто не видит.
От растерянности я возвращалась мимо кинотеатра и опять видела его прямоугольный корпус, неон над входом и афиши новых фильмов. Такие же яркие, как цветы у меня в руках.