Зубачева Татьяна Николаевна : другие произведения.

Тетрадь 39

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 9.00*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Вычитано.

ТЕТРАДЬ ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

* * *

  
   Ветер перебирал ветви, обрывая листья. Повернув голову, Ларри видел, как они крутятся в воздухе и исчезают. Осень. Скоро листва совсем облетит, настанет время долгих холодных дождей, холодной грязи вместо земли, вечно сырой холодящей тело одежды... Ларри отвернулся от окна, осторожно потянулся под одеялом и медленно высвободил руки. Легко как стало дышать, даже не верится. И запах от этой мази даже приятный. И сытость. Очень приятная... вкусная сытость. Как давно он не ел вкусно. Очень давно. Три года прошло, нет, больше, три с половиной, а ещё точнее? Три года, семь месяцев... Нет, лучше сейчас об этом не думать, не вспоминать. Доктор Иван советовал вспоминать только приятное. Что ж, ему есть что вспомнить, хотя не так уж много приятных воспоминаний у раба. Даже бывшего.
   В палате сумеречно, можно встать и включить свет. Ему разрешают вставать и ходить, только на улицу пока нельзя. А ему и не хочется. Ни выходить, ни вставать, ни вообще двигаться. Вот так лежать и лежать. Как он мечтал об этом. Лежать, никуда не спешить, ни о чём не думать...
   ...Резкий звонок заставил его вздрогнуть, так что он чуть не выронил камень. Хозяин звал его в кабинет?! Он осторожно положил брошь, над которой работал, сбросил на стул белый халат и, привычно прихлопнув за собой дверь мастерской, побежал в кабинет.
   - Сэр?
   Двое белых резко обернулись навстречу ему. В серых дорогих костюмах, рубашки в узкую редкую полоску, строгие галстуки. Один - румяный, светловолосый и синеглазый, другой - черноволосый с холодными и очень светлыми глазами. Хозяин за своим столом... Зачем его позвали? Обычно хозяин не отрывал его от работы.
   - Ларри, - хозяин смотрит на него со своей обычной грустной улыбкой. - Этот джентльмен, - и лёгким кивком показывает на черноволосого, - поживёт у нас. Подготовь маленькую комнату на антресолях, - он открывает рот, чтобы напомнить, что это комнаты рабов, его комната рядом, белому унизительно жить рядом с рабом, даже в отдельной комнате, но хозяин продолжает: - Всё необходимое возьми в кладовке. Когда всё сделаешь, придёшь сюда. Займись этим сейчас.
   - Да, сэр, - он склоняет голову и выходит, окончательно перестав что-либо понимать.
   Никакие посетители дальше холла, гостиной и кабинета не допускались. Даже в спальню. Даже в столовую. Разносчики из магазинов дальше кухни не заглядывали. Внутренние комнаты и их сердце - мастерская - были открыты только ему, да ещё старой Энни - та правда, в мастерскую не заходила - ну, и самому хозяину, конечно. А тут... Но, ничего не понимая, он открыл маленькую комнату на антресолях, проветрил её, принёс из кладовки матрац, одеяло, подушку и постельное бельё и - раз это белый - застелил кровать и подвинул её так, чтобы не было видно кольца в стене для приковывания. Теперь салфетку на тумбочку, таз и кувшин. Для одежды маленький разборный стеллаж-вешалка. Правда, в комнате стало совсем тесно. И побежал обратно в кабинет, осторожно постучал и, дождавшись ответа, вошёл.
   - Ты уже всё сделал, Ларри? - улыбнулся хозяин.
   - Да, сэр.
   Светловолосый встал.
   - Большое спасибо. Я наведаюсь, как только смогу вырваться, - и мягко хлопнул по плечу второго. - До встречи.
   - Всегда рад видеть, - улыбнулся хозяин, а черноволосый молча кивнул.
   Он посторонился с поклоном, пропуская белого, и они остались втроём.
   - Ларри, - голос хозяина как всегда ровен и мягок. - Никто не должен знать, что этот джентльмен живёт у нас. Энни я предупрежу сам. Она будет только готовить, всё остальное на тебе. - Черноволосый опять молча кивнул, и хозяин обратился к нему: - Сейчас вас проводят в вашу комнату и покажут всё остальное.
   Черноволосый встал, взял небольшой саквояж.
   - Спасибо, - и шагнул к нему.
   Он торопливо посторонился и открыл перед гостем - а кем же ещё? - дверь, успел поймать краем глаза кивок хозяина и пошёл следом.
   - Сюда, сэр... Теперь сюда... Здесь ступеньки, сэр...
   Он привёл белого на антресоли..
   - Вот сюда, сэр. Пожалуйста.
   Белый оглядел крохотную комнатушку с резко скошенным потолком, круглым окошком с крестовиной переплёта и матовыми стёклами и тихо присвистнул:
   - Однако.
   Он почувствовал лёгкую обиду. Целая комната, всё есть. Но тут же одёрнул себя, что для белого, конечно, это плохо. Белый продолжал оглядываться, и он не выдержал:
   - Бельё свежее, сэр.
   - Вижу, - улыбнулся белый, ставя саквояж на пол. - Тебя как зовут? Ларри?
   - Да, сэр.
   - Ну, а меня можешь называть... - и опять улыбка. - Фредди. Понял?
   - Да, сэр.
   - А сейчас... Я оставил в холле шляпу и плащ. Принеси сюда.
   - Да, сэр.
   Когда он вернулся, неся его шляпу и плащ, этот... Фредди уже переоделся, разложив и развесив свои вещи на стеллаже и задвинув саквояж под кровать. В джинсах, клетчатой рубашке, кроссовках... ну, совсем другой человек. Даже лицо... не такое строгое и застывшее.
   - Ага, спасибо, парень.
   У него забрали вещи и очень ловко пристроили на стеллаж.
   - А куда выходит окно?
   - На крышу, сэр, - удивился он вопросу.
   - Так, - Фредди оглядел результаты своего труда и подошёл к окну, осторожно попробовал раму. - Оно что, не открывается?
   - Нет, сэр. Это же... - он осёкся, и тут же его окатил такой холодный взгляд, что от страха стянуло кожу.
   - Что, это же? Договаривай, парень.
   - В комнатах для рабов окна не открываются, сэр, - тихо ответил он.
   - Это почему?
   - Чтоб не бежали, сэр, - и тут же поправился: - Чтобы не пытались бежать.
   - Ну-ну, - хмыкнул Фредди. - За этой стенкой что?
   - Такая же, сэр. Я там сплю.
   - Ага, ясно. А за этой?
   - Уборная, сэр, - нехотя ответил он и заторопился: - Там чисто, сэр, и без запаха. Я каждый день мою.
   - Ясно-ясно. А ванная где?
   - Внизу, сэр, в спальне.
   - Тоже ясно, - Фредди улыбнулся, разглядывая его. - А эта, Энни, где спит?
   - Возле кухни, сэр. И там прачечная и гладильня рядом.
   - Большое хозяйство, - кивнул Фредди. - И... гардеробная где?
   - Здесь наверху, сэр. Под другим скатом.
   - А мастерская?
   Он потупился. Говорить о мастерской нельзя. Это было первым, что он запомнил, когда хозяин водил его новокупленного раба, двенадцатилетнего мальчишку, по дому, показывая комнаты и объясняя его обязанности. Фредди рассматривал его, насмешливо щёря светлые холодные глаза неуловимого серо-голубого цвета, как... он не успел подобрать сравнения.
   - Ладно. Ну, веди, показывай, где и что. Чтоб мне не путаться потом...
   ...Ларри улыбнулся воспоминаниям. Фредди и впрямь всё запомнил с первого раза. Всё осмотрел. У каждой двери останавливался и ждал, когда ему откроют. Чаще просто с порога оглядывал комнату и отступал, давая закрыть. И чердак, да нет, чердак и выход на крышу он показал Фредди позже.
   - Сумерничаешь? Или спишь?
   Ларри вздрогнул и повернул голову. Ужин? Уже ужин? Спал он, что ли? Щекастая веснушчатая девушка в белом халате, приговаривая что-то непонятное, включила свет и переставила на тумбочку тарелки.
   - Ужин, ешь, - сказала она по-английски и продолжила опять непонятно: - Ешь, поправляйся, твою болезнь заедать надо.
   - Спасибо, мэм, - Ларри откинул одеяло и сел, взял тарелку.
   - Ешь на здоровье, я потом приду, заберу всё.
   Он не понял, но закивал, торопливо жуя.
   - Да не торопись ты так, - засмеялась она, выходя из комнаты. - Никто не отберёт, ешь спокойно.
   Он опять не понял, но кивнул ей вслед. Да, он знал, убедился за эти дни, что еду у него никто не отнимет, но ничего поделать с собой не мог. Что съел - то твоё, а что не успел... Так уж всюду и везде.
   Ларри доел, вытер тарелки последним куском хлеба, съел его и уже не спеша выпил стакан тёмной сладкой жидкости, составил тарелки стопкой на тумбочку и снова лёг. Медленно глубоко вдохнул и так же медленно выдохнул. Даже странно, что не больно и не закашлялся. И вкусно всё как. Это ужин, а перед сном ему принесут ещё стакан молока и пирожное. Интересно, какое будет сегодня? Ларри усмехнулся: нашёл же о чём думать. А если...
   Он подтянулся на руках и сел, опираясь спиной на подушки, осторожно взял лежавшую на тумбочке книгу. Скользнул глазами по обложке...
   ...- Не читай лёжа, Ларри, ты испортишь глаза...
   ...Как давно он не читал. Да, те же три с половиной года. Ну, об этом сейчас не надо. Доктор Иван сказал, что он может смело читать, здесь это можно. Принёс книгу. И обещал принести ещё. А куда ему ещё? Это раньше он читал быстро, а сейчас... забыл всё, отвык.
   Но незаметно для себя он вчитался. И настолько, что даже не заметил, как забрали грязную посуду.
   Дочитав рассказ, Ларри положил книгу на тумбочку, поправил подушку и лёг. Хорошо. Смешной рассказ и грустный сразу. Мальчишкой, научившись читать, он любил большие романы, толстые книги в пахнущих кожей переплётах. Вечером, когда закончена вся работа, хозяин читает в кабинете. И он тут же. О том, что он умеет читать, знала только Энни. Вернее, догадывалась. Да ещё Сол, Соломон Левине...
   ...Когда они услышали звонок, хозяин, не отрываясь от работы, сказал ему:
   - Проводи в кабинет, пусть ждут там.
   - Да, сэр.
   Он сбросил халат на свой стул и побежал к входной двери. Открыл. И сразу узнал. Этот белый джентльмен когда-то его купил и привёз в этот дом. И тогда с ним была ещё белая леди.
   - Прошу, сэр.
   Он принял плащ и шляпу.
   - Сюда, сэр.
   Но белый знал дорогу и сам прошёл в кабинет, огляделся.
   - Здесь ничего не меняется, - оглядел его. - А ты изменился. Был мальчишкой, стал, - быстрая усмешка, - мужчиной. А Энни? Ещё жива?
   - Да, сэр.
   - И работает?
   - Да, сэр.
   Он стоял у двери, а гость ходил по кабинету, разглядывая, трогая, поглаживая. Открыл шкаф с книгами, провёл пальцем по корешкам, закрыл, открыл соседний и... и вдруг вытащил томик и раскрыл. Он похолодел. "Ярмарка тщеславия". Он читал её и оставил закладку - листок бумаги с эскизом подвески. Надо же такому... Что же делать? Белый держит раскрытую книгу, рассматривает эскиз, поворачивается к нему...
   - Я рад тебя видеть, Соломон. Как доехал?
   Он облегчённо переводит дыхание: хозяин пришёл, уже легче.
   - Спасибо, отец, хорошо. Отец, - Соломон показывает раскрытую книгу, - всё-таки ты не удержался.
   Хозяин подходит, смотрит, берёт эскиз. Мгновенный взгляд и скомканный лист летит в камин.
   - Разведи огонь, Ларри.
   - Да, сэр.
   Он срывается с места и начинает разводить огонь, использовав свой злосчастный эскиз для растопки.
   - Отец...
   - Поставь книгу на место, Соломон. Я слишком стар, чтобы меняться, а ты слишком молод, чтобы понуждать меня к этому. Как Рахиль?
   - Рейчел здорова.
   - Ты думаешь, это поможет? - негромко смеётся хозяин.
   - Я думаю, что не стоит так... демонстративно...
   - Может, ты и прав, сынок. Спасибо, Ларри. Давай сядем.
   Они садятся в кресла перед камином. Он поворачивается, чтобы уйти, но хозяин останавливает его.
   - Ты можешь понадобиться, Ларри.
   - Да, сэр.
   И он остаётся стоять у дверей. И невольно слушать разговор.
   - Отец, надо бежать. Мы обречены.
   - Я согласен со вторым, Соломон. Но бежать? Куда? И зачем? Ты думаешь, там лучше?
   - Я хочу спасти детей.
   - Нужны деньги? Сколько?
   - Боюсь, что деньги уже не помогут, отец. У Дэвида были деньги. Они взяли их. И убили. И его, и Рут, и детей.
   - Может быть, он не тем дал, Соломон?
   - Может быть. Но у меня таких денег нет. И мне некому и нечего давать, отец. Я забрал детей из школы, держу их дома.
   - Зря, Соломон. Дети должны учиться.
   - Я купил учебники, и они учатся дома. Рейчел следит за этим. У них не будет аттестата, но теперь их не избивают, и мне уже спокойнее.
   - Было так плохо, Соломон?
   - Стало ещё хуже, отец. Я даю, даю, даю. Покупаю дни. Не года и не месяцы, а дни.
   - Сколько нужно, Соломон?
   - Деньги не помогут, отец. Надо бежать. Бросить всё и бежать.
   - Хорошо. Я согласен. Но куда? Кто и где нас укроет?
   Соломон молча смотрит в огонь. Потом встряхивает головой и натужно улыбается.
   - Я приехал повидать тебя, отец. И... позвать к нам. Чтобы быть вместе.
   - Спасибо, Соломон. Но этот дом купил мой дед и твой прадед. Здесь я родился, здесь и умру.
   - Отец...
   - Не волнуйся, сынок, - хозяин улыбается. - Мы всё равно встретимся и будем вместе. Нас там ждут.
   - Да, - кивает Соломон. - Скоро все Левине соберутся там. Вся семья. Но... ладно. Как у тебя со здоровьем?
   - Соответственно возрасту, - смеётся хозяин.
   - Ты ещё работаешь?
   - Немного. Фирма теперь держится на нём.
   Хозяин показывает на него, и Соломон отрывается от огня и смотрит на него. Невесело улыбается.
   - Да, мальчишка окупил себя, так, кажется, говорят?
   - Фирма держится на нём, - повторяет хозяин.
   - Ты рискуешь, отец. Если узнают...
   - Что? И от кого? И Энни, и Ларри умеют молчать. Ювелирное дело не допускает болтовни.
   - Отец, а если что, не дай бог, с тобой случится?
   - Ты мой наследник. Приедешь, вступишь в права и заберёшь их. И Ларри, и Энни, - хозяин пожимает плечами. - Что тут сложного? Всю домашнюю работу Ларри знает.
   Соломон кивает...
   ...Ларри вздохнул. Он тогда видел Соломона второй и последний раз. Что было потом, вспоминать не хочется. Не стоит.
   Открылась дверь, и Ларри повернул голову. Привезли еду? Да.
   На этот раз в палату вошёл высокий молодой мулат в белой куртке разносчика.
   - Привет. Спишь уже? - мулат, улыбаясь, поставил на тумбочку стакан с молоком и маленькую тарелку с пирожным - узкой полоской теста с завитушками крема.
   - Привет, - ответно улыбнулся Ларри, садясь в кровати. - Нет, так просто, дремал. Ты дежуришь сегодня?
   - Ага. Ты ешь. Я пока остальным разнесу.
   Ларри кивнул и взял стакан. Молоко было на вкус какое-то странное. И в густых комках.
   - Что это? - вырвалось у него.
   - Это? - мулат обернулся в дверях. - Кефир. Ты пей, здоровская штука.
   Вкус был непривычным, но... очень приятным. И пирожное вкусное. Ларри ел не спеша, смакуя. Энни иногда пекла пирожные. Но не такие. Но тоже вкусно было. Да, таблетки на ночь...
   Когда вошёл мулат, Ларри уже поел, но по-прежнему сидел, положив под спину подушки.
   - Таблетки все съел? - строго спросил мулат, смягчая улыбкой строгость тона.
   - Съел, - улыбнулся Ларри. - Если не спешишь, садись, поболтаем.
   Мулат кивнул и сел на кровать в ногах и тоже прислонился к спинке.
   - Тебя как зовут?
   - Арчи. А ты? Ларри?
   - Да. Ты давно здесь?
   - С весны.
   Арчи улыбнулся уже по-другому, и Ларри понимающе кивнул:
   - Солоно пришлось?
   - Не то слово. Два месяца отвалялся. В феврале привезли, в апреле встал.
   - И остался здесь?
   - Ну да. Жильё, еда, работа, и не один. Есть с кем душу отвести. Чего ж ещё?
   - Да, - усмехнулся Ларри. - Душу когда можно отвести, это хорошо.
   Арчи быстро и зорко взглянул на него.
   - Ты кем был?
   - Огородником, - Ларри задумчиво повёл плечами. - И так, на подхвате.
   - А раньше? До Свободы?
   - Я тебя спрашивал? - ответил Ларри таким же твёрдым взглядом.
   - Здоровско, - улыбнулся Арчи. - Умеешь.
   - Припрёт - всему научишься.
   Арчи кивнул.
   - Понял, значит, кто мы.
   - А мне сказали, - спокойно ответил Ларри. И улыбнулся. - Чтоб недоразумений не было.
   - Понятно. А я почему спросил, ну, о прошлом. На нас ты не похож, а белякам не масса, а сэр говоришь, как мы. Ну, и интересно стало.
   - А, - Ларри негромко рассмеялся. - Я... домашним рабом был, пятнадцать, да, почти полных пятнадцать лет в одном доме жил, там и приучился.
   - А, - Арчи лукаво улыбнулся, - читать где? Там же?
   - Там, - кивнул Ларри. - И читать, и другому многому. Только...
   - Что сам захочешь, то и скажешь, - закончил за него Арчи. - Ладно, не мы тогда выбирали.
   - Не мы, - согласился Ларри. - Ладно. А здесь как?
   - Хорошо, - сразу ответил Арчи. - Еда сытная, постель мягкая и работа... не стыдная.
   - И платят ещё?
   - Платят. Понимаешь, мы все за деньги работаем. Зар-пла-та, - с усилием выговорил он по-русски. - И уже из этих денег платим за жильё, за еду, за стирку. За месяц получаем и за месяц сразу платим.
   - На руках-то остаётся хоть что-нибудь? - улыбнулся Ларри.
   - Что-нибудь, - ответно засмеялся Арчи. - Ну, и покупаем себе в городе уже сами, если что надо. А у тебя как?
   - Я на контракте. Контракт до Рождества. Значит, лендлорд даёт жильё, еду, одежду, для работы что надо. Это называется: обеспечение. А на Рождество расчёт. Всё подсчитает. Сколько заплатить он мне должен и сколько я уже получил. Что останется - мне на руки. И ещё нам сказал, что если год он удачно сведёт, с прибылью, то нам, всем работникам - премия.
   - Ну, а если нет? Фиг что получишь? Так, что ли? Ещё и должен останешься.
   Ларри пожал плечами.
   - Не знаю. Летом двое пастухами работали, на тех же условиях, только не до Рождества, а до осени, ну, как стадо сдадут.
   - Слышал о таком, - кивнул Арчи. - У нас тут побывали трое. Рассказывали, что так же, ну, на тех же условиях. Так что пастухи?
   - Так им по полной заплатили. Деньжищ, говорят, увезли...- Ларри негромко присвистнул.
   - А эти трое сказали, что заплатили, но с прижимом, впритык.
   - Другой лендлорд - другие порядки.
   - Тоже верно, - кивнул Арчи. - Тебе как, постельный прописан? Ну, режим.
   - Сказали, что с завтрашнего дня уже выходить можно. Только не на двор пока, а так.
   - Значит, будешь в столовой есть.
   - В столовой? - переспросил Ларри. - С вами?
   - Нет, - мотнул головой Арчи. - У нас своя столовая. В другом корпусе, - и, увидев лицо Ларри, засмеялся. - Нет, не из-за расы или ещё чего, ну, этого. Мы в общежитии , там и сёстры, и врачи, и... ну, кто работает здесь. А для раненых и больных столовая здесь.
   - А... цветных много?
   - В этом корпусе ты один. Да ничего. Если с русскими попадёшь за стол, всё в порядке будет. Они на расу не смотрят.
   - Проводишь меня?
   Арчи кивнул.
   - Я раньше сменяюсь, зайду. Ладно, заболтались. Мне ещё на кухню посуду везти.
   - Не заругают, что задержал?
   - Там двое наших сегодня, - засмеялся Арчи, вставая. - Договоримся. Ладно. Если что, вот звонок. Нажмёшь кнопку, услышат и придут.
   - Знаю, - кивнул Ларри. - Свет я сам выключу.
   - И на том спасибо.
   Арчи забрал стакан и тарелку и ушёл. Ларри слышал, как он за дверью позвякал посудой, а потом заскрипели колёсики стола-тележки, на котором привозили еду.
   Ну вот, можно и спать. Он осторожно, по привычке избегая резких движений, встал и пошёл в уборную. Крохотный закуток с унитазом и раковиной прямо, можно считать, в палате. И в коридор выходить не надо. И побриться здесь же можно, есть горячая вода. Почти как там, в том доме. Но там горячей воды не было. В ванной и на кухне были колонки, газовые, и он приносил Фредди горячую воду для бритья в кувшине. Утром и вечером. Да, Фредди брился два раза в день. Ларри провёл тыльной стороной ладони по щеке, глядя в висящее над раковиной зеркало. С утра побреется. Всё-таки в общую столовую с белыми... Страшно, конечно...
   ...Он сидел на кровати, не решаясь лечь под одеяло, и смотрел на дверь. И ждал, что вот-вот зайдут и скажут: "Ты чего тут расселся? А ну мотай живо, пока цел!" Но вошёл Фредди.
   - Ты чего не ложишься? Ужин тебе сюда принесут. Давай, ложись.
   Он послушно откинул одеяло и лёг, укрылся. Фредди присел на край кровати. Шляпа лихо сбита на затылок, светлые глаза блестят.
   - В душе был? Бельё, пижаму, тапочки, всё дали? По росту?
   Он только молча кивал, зная, что если откроет рот, то скажет одно: "Сэр, заберите меня отсюда. Мне страшно". А Фредди продолжал:
   - Про ужин я тебе сказал? Сказал. Завтра с утра тебя врачи начнут смотреть. Врачей слушайся, спрашивать будут - отвечай правду. Таблетки все, уколы там, процедуры... всё делай. Теперь вот ещё. Здесь цветных много, работают. Уборщики, санитары, массажисты. Они все - бывшие спальники, - он вздрогнул, а Фредди, кивнув, повторил: - Да, спальники. Ты их не бойся, они тебя не обидят. Им самим... солоно пришлось, что такое болезнь, они понимают. Они работают здесь. Помогают врачам. А тебе будет с кем потрепаться. Парни они неплохие, есть очень даже толковые. И вообще... ничего не бойся. И никого. Никто тебя здесь не обидит. Мы с Джонатаном сейчас в Колумбию едем, на обратном пути завернём к тебе. Жди нас через дня три-четыре. А, - по коридору что-то поскрипывало, приближаясь. - Вот и еду везут.
   Молодая белая женщина в белом туго затянутом поясом халате и белой шапочке вкатила двухэтажный столик на колёсах, уставленный тарелками и стаканами и... с ходу обрушилась на Фредди. Говорила она с акцентом, но понятно.
   - Почему вы в палате? Время посещений уже кончилось! И в шляпе! В верхней одежде! Как вам не стыдно?!
   Фредди, улыбаясь, встал, а она, всё ещё сердито глядя на них, переставляла со столика на тумбочку тарелки. Их было столько, что у него радостно вырвалось:
   - Это сразу и на завтра, мэм?
   Сказал и невольно съёжился в ожидании удара за такую дерзость, но она рассмеялась.
   - Нет, это на сегодня. Это ужин, понимаешь?
   Она смотрела насмешливо, но без злобы, и он осторожно кивнул.
   - Сам есть можешь?
   - Да, мэм, - удивился он вопросу.
   - Тогда садись и ешь. Я потом приду, посуду заберу, - и опять на Фредди: - А вы идите, дайте ему спокойно поесть.
   Фредди улыбнулся, кивнул ему и ушёл...
   ...Ларри выключил свет и лёг, завернулся в одеяло. Темно, тихо, тепло. И очень спокойно. Можно спать. "А ночное дежурство - муторная штука", - подумал он вдруг. Каково там Арчи? Но... это его работа. И его проблемы.
  
   Арчи отвёз грязную посуду на кухню. Леон и Андрей уже мыли пол и встретили его неласково.
   - Ты б ещё дольше возился!
   - Мы уже мойки отдраили.
   - Да здесь всего-то. Три стакана, две тарелки, - Арчи перегрузил грязную посуду в мойку.
   - Ты считать когда научишься? - Андрей бросил тряпку в ведро и зашлёпал к мойке. - Боксов сколько? Ну, и стаканов? И это ж кефир, вон присохло всё.
   - Ты его башкой потри, - посоветовал Леон, отжимая тряпку.
   - Да ладно вам. Ой, ты чего?
   - А ты чего в ботинках по вымытому прёшься?! - Леон снова ловко хлестнул его тряпкой по ногам, заставив отступить.
   Андрей домыл и расставил на сушке посуду.
   - Ладно тебе. Сейчас помогу. Где затрепался-то, Арч?
   - У Ларри, - буркнул от двери Арчи.
   - Так ты этого, как его, Фредди испугался? - засмеялся Андрей.
   - Пошёл ты... Он один лежит, я бы и сам зашёл. Толковый мужик, между прочим.
   - Вот он узнает, кто ты такой, - хмыкнул Леон. - Да ещё поймёт, что Джи... Смотри, Арч, он мосластый. Двинет - так двинет.
   - А он знает, - ухмыльнулся Арчи.
   Леон и Андрей выпрямились и подошли поближе.
   - О тебе или о всех?
   - Откуда знает? Ты трепанул?
   - Не, что я, дурак? Ему этот, Фредди сказал. Чтоб, - Арчи расплылся в улыбке, - недоразумений не было.
   - Мг.
   - Вот оно, значит, как.
   - А сам он домашним был. Говорит, пятнадцать лет на одном месте.
   - Его проблема. А чего про нас сказал?
   - Что не мы выбирали, кем быть. У него, видно, своё что-то было.
   - Ладно, - Леон вернулся к работе. - Может, и впрямь...
   Арчи и Андрей кивнули. Старая вражда между работягами и спальниками давала о себе знать, но пыл уже давно угас. И если не нарываться... С городскими цветными они, в общем, ладили. У них постоянная работа, хорошее жильё, в рабском они не ходят... многие в городе им завидовали. Да и держались они всегда вместе, а на ватагу чтоб лезть, это совсем дурным надо быть. Так что... И Фредди тогда, придя к ним в общежитие, сказал:
   - Парень он тихий, один здесь. Одному тяжело.
   И обвёл их холодным взглядом, сразу и насмешливым, и настороженным. Они все - а их было много: вечерняя пересменка как раз, одни уже пришли с работы, другие ещё не ушли - закивали. Одиночества они все нахлебались и, каково одному и больному, знали. Фредди стоял в их кругу, сбив шляпу на затылок и засунув руки в карманы.
   - Поможем, сэр, - сказал за всех Крис. - И объясним, и посоветуем.
   - Всё будет в порядке, сэр, - кивнул Майкл. - Вы можете не беспокоиться, сэр.
   Фредди поверил им, а они Фредди. Да и этот... Ларри оказался действительно тихим. Не из-за болезни, характер, видно, такой. Что ж, когда не задирают, так и ты не возникай. С тобой по-людски, так и будь человеком.
   Леон и Андрей закончили работу и ушли. Арчи быстро сменил куртку разносчика на халат санитара и побежал в ординаторскую. Интересно, чья сегодня смена? Если толстого рыжего доктора, то он и сам спит, и другим позволяет.
   Но в ординаторской пусто. То ли не пришли, то ли сразу по боксам. Арчи сел на большой кожаный диван, такой длинный и широкий, что бо-ольшую групповуху можно закрутить, забился в угол и прислонился щекой к прохладной гладкой коже спинки. Подремать, что ли, пока... А глаза уже сами закрывались...
   ...Взрыхленная перемешанная со снегом и водой земля стремительно летит в лицо. Он падает и вжимается в неё, а сверху сыплются удары. Бьющих много, и они мешают друг другу. Если не шевелиться и не кричать, посчитают за мёртвого и бросят. Нет, чужие руки рвут на нём одежду, сдёргивают штаны, нет, нет, не-е-е-ет!...
   ...Арчи вздрогнул и открыл глаза. И облегчённо перевёл дыхание. Нет, ничего из того нет. В ординаторской уже полно народу. Пока он спал, пришли.
   - Проснулся? - спросил по-английски Владимир Евгеньевич Башкин, улыбаясь его смущению.
   - Да, сэр, - тихо ответил Арчи, садясь прямо и исподлобья покосившись на двух откровенно смеющихся над ним медсестёр: Галю и Наталью Александровну. И добавил: - Я только закрыл глаза, сэр, на минутку.
   - Ничего-ничего, - сказала по-русски Наталья Александровна и продолжила по-английски: - Сон был приятный?
   - Нет, мэм, - вырвалось у него.
   Расспрашивать его - чего он боялся - не стали и занялись своими делами. Его словно не замечали, но он знал, что когда сядут пить чай, его позовут к общему столу, и если начнётся общий большой разговор, то его сделают участником и говорить будут по-английски или будут ему переводить. А то, что было весной, то было, и никуда от того не уйти. Весь январь он метался, не зная, где и как укрыться. Все были врагами. Он сам уже не помнил: начал гореть тогда или уже в госпитале. Тогда его бы забили насмерть, затоптали, если бы не солдаты. Они разогнали истязателей и привезли его сюда. Доктор Юра и доктор Во-ло-дья - а полное его имя он и про себя не может выговорить - вправили ему вывернутые суставы, наложили гипс на сломанную руку - это он пытался сопротивляться насильникам, не поглядел, что они белые - и стал он гореть. Нет, не хочет он про это вспоминать.
   Арчи потряс головой и встал.
   - Что надо делать, сэр?
   - Не спится? - улыбнулся Башкин.
   - Плохие мысли в голову лезут, сэр, - честно ответил он.
   - Сходи, посмотри, всё ли в порядке, - медленно подбирая слова, сказала Галя.
   Башкин кивнул, и Арчи вышел из комнаты, пробормотав привычное:
   - Да, мэм, слушаюсь, сэр.
   Ночью в госпитале тихо, как в Паласе днём. Ему повезло, что за два года до Свободы его купили в дом. Из паласных уцелели единицы. Как Крис, как те двое, что не вышли из "чёрного тумана", оставшись безымянными, как... да нет, остальные паласные Свободу встретили в распределителях. И тоже кто случайно уцелел. А его два года перепродавали из дома в дом, последний хозяин часто одалживал его своим приятелям. Пока однажды он, наглядевшись в оконную щёлку на свободно ходящих рабов, не начал догадываться и подслушивать. И решился бежать.
   Арчи бесшумно шёл по подсвеченному синими лампочками коридору. Всё тихо, всё благополучно. Шёл и вспоминал...
   ...Хозяин взял его к себе на ночь. Весь вечер сидели гости, и он прислуживал за столом. И слушал, слушал, слушал. Про то, что русские развалили экономику - интересно, что это за штука? - про то, что разрушили жизнь, взяли и отменили рабство, и теперь все рабы, вся скотина недопоротая бродит, где хочет и как хочет. Он ждал, что, как и раньше бывало, ему придётся их всех ублажать, а побег опять отложится, потому как после такой групповухи, не то что бегать, шевельнуться не можешь, но обошлось. Поругали русских, покричали, что ещё своё возьмут, и разошлись. А хозяин не запер его, а захотел удовольствия. Он постарался, чтоб умотать того побыстрее, и когда хозяин отвалился от него и заснул, накрыл ему лицо подушкой и держал, пока тот не затих. Потом вернул подушку на место тому под голову, уложил как спящего, оделся и ушёл. Он был в одежде домашнего раба, и про то, какой ценой ему достались сапоги, куртка и шапка, лучше тоже не вспоминать...
   ...У седьмого бокса Арчи придержал шаг и прислушался. Нет, нормальное дыхание. Спит. И не кашляет, не хрипит. Ну, и пусть себе спит.
   Когда он вернулся в ординаторскую, там ничего не изменилось. Каждый был занят своим делом. Наталья Александровна вязала, Галя читала книгу, а Башкин листал глянцево блестящий журнал. Арчи снова сел на диван. Башкин показал ему глазами на другие, лежащие на столе журналы. Арчи благодарно улыбнулся, но осторожно покачал головой. Конечно, он всё понимает, но... но уж слишком ему когда-то досталось. Он тогда впервые попал в дом, и хозяин застукал его за разглядыванием журнала. Даже сейчас страшно вспомнить. Нет, здесь это не опасно, он знает, у него даже в тумбочке у кровати лежит журнал, и иногда перед сном он смотрит картинки, но только если один в комнате. Это Крис смелый, может при всех взять газету и начать разбирать слова, шевеля губами и придерживая пальцем строку. И этот... Ларри тоже не боится, лежит себе и читает. Как белый. Странный он парень. Пятнадцать лет у одного хозяина прожил, а в голосе злобы нет. Что его, не выпороли ни разу за пятнадцать-то лет? Странно. Читать умеет, белым "сэр" говорит, а приехал... работяга дворовой во всём рабском. Странно. Ладно, Леон правильно сказал: "Его проблема". Тут со своими бы разобраться.
   - Может, чай поставить? - предложила, не отрываясь от книги, Галя.
   - Когда параграф дочитаешь, - улыбнулась Наталья Александровна и продолжила по-английски: - Арчи, хочешь чаю?
   Он с улыбкой неопределённо повёл плечами. От еды, а чай - тоже еда - никогда не отказываются, но и вскакивать сразу к чайнику тоже не стоит.
   - Чай это неплохо, - сказал по-английски Башкин и отложил журнал. - Всё тихо.
   - Даже скучно, - закончила за него по-русски Галя, закрывая книгу. - Ну, ничего не соображаю. Давайте чаю.
   Арчи понял, что пора вставать. Про чай он и по-русски уже знает.
   - Чай хорошо, - старательно выговорил он русские слова.
   Наталья Александровна отложила вязание.
   - Не говори так, Галя. Скучно тебе, - она говорила по-английски, - а скука на ночном дежурстве значит, что нет...- она замялась, подбирая слова, - что опасности нет. Всё в порядке.
   Башкин кивнул и улыбнулся.
   - Постучите по дереву, - и пояснил Арчи, заметив его недоумение. - Чтобы сбылось.
   - Чтобы несчастья не было, - кивнула Галя.
   Арчи, как и все, трижды постучал костяшками пальцев по столу и, поймав взгляд Башкина, специально взял чайник левой когда-то сломанной рукой, показывая её силу. Башкин понимающе улыбнулся и кивнул.
   Ночное чаепитие обязательно на ночном дежурстве. Арчи уже это знал, как и весь ритуал. Как и все, он перед ночным дежурством покупал в городе или в буфете чего-нибудь и сейчас наравне со всеми выложил на стол пакет с имбирными пряниками. Сахар и заварка были общими и хранились в шкафчике с посудой. Чайник мощный и вскипел быстро. Наталья Александровна заварила чай. Галя разложила по тарелкам бутерброды, конфеты и пряники.
   - Сахар сами кладите.
   - И сахар, и конфеты, - покачала головой Наталья Александровна. - Не слишком?
   Разговор шёл по-русски, Но Арчи не так понял, как догадался и, потянувшись было за сахаром, отдёрнул руку.
   - Нет-нет, Арчи, - улыбнулась Наталья Александровна, - это я так просто. Клади.
   - А я люблю, - Галя тут же поправилась, - любила чай с сахаром, вареньем и конфетами или пирожным.
   - И часто так получалось, Галя? - поинтересовался Башкин.
   - Два раза, - ответила Галя, покраснев, - я ещё маленькой была, мама с бабушкой меня баловали.
   Арчи уже не робел за одним столом с белыми, но предпочитал помалкивать. В принципе он уже неплохо понимал по-русски, а когда говорили вот так, перемешивая два языка, то свободно следил за разговором. Новое слово заинтересовало его, и он не выдержал:
   - Вар-ень-е... Это что?
   - Liquid jam (жидкий джем) - ответил по-английски Башкин, и Арчи понимающе кивнул, уже зная, что русские называют просто джемом. - Никогда не ел?
   - Нет, сэр.
   - Оно вкуснее, - вздохнула Галя.
   И пошёл самый интересный разговор. О еде.
  
   Ларри по привычке проснулся на рассвете, когда встают в имении. Серый предутренний свет, тишина. Он осторожно поворочался, укладываясь, и снова закрыл глаза. Здесь ещё можно спать. Но сна уже не было, так, дрёма. Тогда на чердаке был такой же серый свет...
   ...Он взял у Энни корзину с выстиранным бельём и нёс её на чердак, когда на внутренней лестнице столкнулся со спускающимся Фредди. Он слишком поздно из-за корзины заметил это, на узкой лестнице было не развернуться, и он начал было пятиться, спускаясь, но Фредди... Фредди уступил ему дорогу!
   - Проходи, Ларри.
   - Спасибо, сэр, - изумлённо выдохнул он. - Прошу прощения, что помешал, сэр.
   Фредди подождал, пока он поднимется, и с интересом спросил:
   - И куда ты это тащишь?
   - На чердак, сэр, - сразу ответил он.
   После того, как хозяин велел показать Фредди мастерскую, тайн для Фредди в доме не было. Наружу Фредди не выходил, и он видел, как это злит того, и понимал. Сам он тоже фактически не выходил, только спускался в угольный подвал. Мальчишкой он работал в маленьком садике при доме, но часть дома и сад несколько лет назад продали, и с тех пор он с Энни не выходили из дома, правда... но это уже не его тайна, не только его. То, что Фредди пошёл с ним на чердак, не удивило его. Фредди вообще был любознательным. Пока он развешивал выстиранное, Фредди обошёл чердак, осматриваясь и примеряясь. Он закончил и уже собрался возвращаться, когда Фредди подошёл к нему, недовольно буркнув:
   - Мышеловка, а не дом.
   И он внезапно решился. Приложив палец к губам, он жестом позвал Фредди за собой. Фредди весело округлил глаза, но последовал без звука. Он подвёл Фредди к маленькому выходящему на крышу окну, отогнул удерживающие раму гвозди, выдвинул её вверх и установил стопор. Фредди понимающе кивнул. Он скинул обувь и босиком, чтобы не скользить, первым вылез в окно на скат. Оглянулся. Разуваться Фредди не стал, но подошвы кроссовок не скользят. Он показал Фредди, как можно устроиться. Фредди хотел что-то сказать, но он повторил жест молчания, Фредди кивнул, достал и тут же убрал сигареты. Он сидели на крыше - он чуть ниже, чтобы не возвышаться над Фредди - и смотрели на город. Под ними крыши, узкие отсюда улицы, редкие машины, а пешеходов совсем нет. Утренний воздух был чистым и прохладным. Он дышал им глубоко, не спеша. Снизу их увидеть не могли, а домашний раб из дома напротив вылезал на крышу в другое время. Он осторожно покосился на Фредди. Спокойное, но внутренне напряжённое лицо, цепкий очень внимательный взгляд. Их глаза встретились, и Фредди жестом показал ему, что хочет подняться на гребень и посмотреть скат с другой стороны. Он кивнул, осторожно встал и полез вверх, тщательно впечатывая ступни в прохладный металл крыши. Спускаться на ту сторону Фредди не стал, просто полежал, уцепившись за гребень и оглядывая крыши. Потом кивнул, и они стали спускаться. Влезли в окно, только теперь Фредди первым. Он влез следом, опустил и закрепил раму. Фредди подождал пока он возьмёт корзину, и они ушли с чердака. Когда он закрывал чердачную дверь, Фредди заговорил:
   - Спасибо, парень.
   - Пожалуйста, сэр, - вежливо ответил он, быстро соображая, как попросить Фредди хранить это в тайне...
   ...Ларри улыбнулся. Фредди всё понял сам и никогда не заговаривал об этом. И даже ни разу не вышел на крышу без него. Фредди многое понимает. Даже удивительно для белого. Но... да, уже утро. Сейчас придут измерять температуру, а потом, раз придётся завтракать с белыми, то надо быть в полном порядке. По коридору уже приближались знакомые шаги медсестры. Ларри осторожно потянулся под одеялом, повернулся на спину и улыбнулся открывающейся двери.
   - Доброе утро, мэм.
   Уже привычный утренний ритуал измерения температуры.
   Когда он закончился, Ларри, медленно двигаясь, опасаясь уже не боли, а сбить повязку, встал и пошёл в уборную. Тщательно побрился, вымыл лицо и руки, расчесал тугие непослушные завитки. Отрастают волосы. У старого хозяина его стригла Энни, потом его брили наголо раз в квартал, как и всех рабов. Или реже? Что-то путается всё.
   Когда Арчи заглянул в палату, он уже был одет и сидел на кровати.
   - Пошли? - улыбнулся Арчи. - Тебе сказали?
   - Да,- встал Ларри. - Когда температуру мерили, сказала, чтобы шёл на завтрак в столовую. Одиннадцатый стол.
   - Усиленное питание, - кивнул Арчи. - Двигаем.
   - Ты как, сменился уже?
   - Ага. Тебя провожу и отвалю, - Арчи зевнул, пришлёпнув рот ладонью.
   - А то давай, - предложил Ларри. - Я и сам дойду.
   - Ладно уж. Взялся довести, значит, доведу.
   Большая столовая была разгорожена невысокими - чуть выше сидящего человека - перегородками на отсеки. Белые в таких же, как у Ларри тёмно-зелёных пижамах проходили и рассаживались. Арчи быстро оглядывал зал.
   - Сейчас найдём твой одиннадцатый.
   Но к ним уже подошла полная белая женщина, туго затянутая в белый халат. Кивнув на их приветствие, она строго посмотрела на Ларри.
   - Лоуренс Левине?
   - Да, мэм, - тихо ответил Ларри.
   - Иди за мной.
   - Удачи, - шепнул ему вслед Арчи.
   Она подвела Ларри к небольшому - на четыре столика - отсеку и указала место за одним из столов.
   - Вот. Будешь сидеть здесь.
   Стол был уже накрыт, и за ним сидело трое. В пижамах. Все белые. Ларри осторожно сел, опустив глаза.
   - Мальчики, вы уж помогите ему, а то он робеет.
   - Лизавета Степанна, в танковых войсках всегда порядок, - рассмеялся один из сидевших, молодой и со следами ожогов на лице.
   Она улыбнулась и отошла. Ларри не понял ни слова: они говорили по-русски, но интонация... Он осторожно приподнял глаза. Трое белых мужчин, улыбаясь, смотрели на него. То, что они оказались за одним столом с негром, похоже, их не смущало. Расу потеряли вроде Стефа? Или если они русские...
   - Ну, давай знакомиться, парень, - заговорил по-английски сидящий напротив мужчина со шрамом, тянущимся от виска через всю голову среди отрастающих волос цвета чернёного серебра. - Я Михаил Аркадьевич, но можно и просто Майкл. Это тоже Михаил, только он Миша, - парень с ожогами кивнул, - а это Николай или Никлас, - очень бледный мужчина с запавшими глазами улыбнулся. - А тебя как зовут?
   - Ларри, сэр.
   - Ну, приятного всем аппетита, - сказал по-русски Миша, щедро намазал маслом толстый ломоть хлеба и придвинул к себе тарелку с кашей.
   Остальные ответили улыбками и кивками, Никлас, а за ним и Ларри повторили пожелание по-английски, и все взялись за еду.
   Ларри в общем-то знал, как вести себя за столом. Старый хозяин не так, а вот Энни жучила его мальчишкой... Но русские ели немного иначе. Раньше он не понимал, почему ему дают столько хлеба, и просто радовался еде. А теперь увидел. Они ели хлеб не отдельно, а со всем! Каша с хлебом, маленькие толстые лепёшки со сметаной с хлебом, коричневое сладкое питьё - какао - тоже с хлебом. А хлеб мазали маслом. И ещё каждому по два ломтя ветчины. И он, подражая соседям по столу, так же мазал хлеб маслом и клал сверху ветчину. На столе так всё стоит, что не спутаешь, где чьё, только хлеб горкой на общей тарелке, бери сколько хочешь.
   К концу завтрака Ларри уже смелее поглядывал на своих соседей и отвечал на вопросы. По-английски говорили все трое. Миша с сильным акцентом и не очень правильно, но понять его было можно, а Майкл и Никлас совсем хорошо, как... как на родном. Разговор крутился вокруг еды. Что сегодня гречневая каша, а вчера на завтрак была яичница, а какао который день уже, хорошо бы чаю, так, может, на полдник дадут, а на обед скорее всего борщ, как и вчера, борщ - это хорошо, лучше лапши... Говорили по-английски, только некоторые слова были русскими, но Ларри догадывался, что борщ - это суп из свёклы с картошкой, мясом и сметаной, вчера он его ел, и ему понравилось.
   Когда поели, он, как и остальные, собрал грязную посуду стопкой, вытер губы бумажной салфеткой и встал из-за стола. И на всякий случай уточнил:
   - Сэр, мне всегда здесь сидеть?
   - Да, - кивнул Майкл.
   И пока они все вместе шли к выходу, очень просто и доходчиво объяснил, что номер стола - это обозначение еды. И сесть за не тот стол - это получить совсем другую еду. Без соли там, скажем, или без сахара. А решают это врачи, кому что нужно. В их отсеке одиннадцатый стол - усиленное питание после болезни или истощения. Поэтому им и дают всего так много, а если ещё хочется, то можно попросить добавки.
   - И дадут, сэр? - вырвалось у него.
   - И догонят, и добавят, - засмеялся Миша.
   Но Майкл, отсмеявшись, серьёзно сказал:
   - Обязательно дадут. У тебя что, истощение?
   Ларри вспомнил вчерашние объяснения врача и кивнул:
   - Да, сэр. И ещё... плеврит.
   - Неприятно, но не смертельно, - улыбнулся бледными губами Никлас.
   По широкому висячему переходу с окнами в цветных витражах они прошли в лечебный корпус, расходясь по процедурным кабинетам. Госпитальный день покатился своим чередом.
  
   Джонатан и Фредди приехали в час посещений. Как и тогда, оставив грузовичок на стоянке, они прошли в широко распахнутые кованые ворота.
   - Сразу к Ларри или поищем Юри?
   - Сегодня воскресенье, Джонни, он может быть и в городе.
   Они уже подходили к корпусу стационара.
   - Ты помнишь, где это?
   - Боксы на втором этаже в этом крыле. Он в седьмом.
   Посетителей было немного, во всяком случае, на лестнице им никто не встретился, и большинство дверей было плотно закрыто. Проходя по коридору, они мельком заметили в одном из боксов пожилую светловолосую женщину в старомодной шляпке. А миновав следующую дверь, Фредди придержал шаг, так что Джонатан едва не налетел на него.
   Дверь седьмого бокса открыта, видна кровать и полулежащий на ней негр в зелёной госпитальной пижаме. В руках у негра газета и карандаш. Он настолько ушёл в разгадывание кроссворда, что ничего не замечал вокруг.
   Фредди усмехнулся.
   - Ты смотри, как обжился.
   Джонатан с улыбкой кивнул. И Фредди негромко, не пугая, а только привлекая внимание, кашлянул. Ларри вздрогнул, поднял глаза и увидел их. Газета мгновенно исчезла - они даже не заметили, куда он её спрятал - а Ларри уже вставал им навстречу, сияя широкой улыбкой. Фредди пропустил Джонатана вперёд и вошёл следом, закрыв за собой дверь.
   - Здравствуй, Ларри, - улыбнулся Джонатан.
   - Здравствуйте, сэр.
   - Здравствуй, газету не помял? - усмехнулся Фредди.
   - Здравствуйте, сэр. Я аккуратно, сэр, - ответно улыбался Ларри.
   Наконец расселись. Ларри на кровати, а Фредди и Джонатан на табуретках. Ларри смущало, что он оказался выше их, но Джонатан и Фредди этого не заметили, и Ларри постепенно успокоился.
   - Мог и не прятать, Ларри.
   - Привычка, сэр, - виновато развёл руками Ларри.
   Фредди сразу ощутил чем-то знакомый запах в палате и принюхался. Ларри заметил это и улыбнулся.
   - Это мазь так пахнет, сэр. Мне от неё дышать легче.
   - Хорошо мажут? - сразу спросил Фредди.
   - Да, сэр, - и невольно засмеялся. - Она, помощница доктора, мажет и смеётся, что на мне не видно, где намазано, а где нет. Мазь тёмная, сэр.
   - Так, - кивнул Джонатан, - врач говорил, что с тобой?
   Ларри кивнул.
   - Да, сэр.
   - И что сказал? Что у тебя?
   - Хронический плеврит травматического происхождения, сэр, - Ларри старательно выговорил непривычные слова и заторопился: - Но это ничего, сэр, леди доктор сказала, что это можно вылечить и что я не заразный, сэр, это на других не переходит, сэр.
   - Ясно-ясно, - остановил его скороговорку Фредди. - А ещё что?
   - Ещё? - Ларри вздохнул. - Общее истощение, сэр.
   - Усиленное питание дают?
   - Да, сэр. Так много еды, - Ларри улыбнулся, - что я есть устаю.
   - Ничего, потерпишь, - нарочито строго сказал Фредди.
   Все охотно посмеялись, и Ларри продолжил:
   - Мне сказали, что меня будут месяц лечить.
   - Доктор Юри?
   - Нет, другой. Леди доктор. У неё трудное имя, сэр. Ми-рош-ни-чен-ко, - старательно выговорив по слогам, Ларри перевёл дыхание.
   - Да, - кивнул Фредди, - непросто. Специалист по лёгким?
   - Да, сэр, фтизиатр.
   - Понятно. А в остальном как?
   - Всё хорошо, сэр. Ко мне все очень добры, сэр, - просиял широченной улыбкой Ларри.
   Джонатан выслушал рассказ о столовой, о седом Майкле, который дал газету с кроссвордом и обещал завтра показать библиотеку, о докторе Иване и вообще...
   - Ну и отлично, Ларри. Лечись спокойно, всё будет в порядке.
   - Ты к Юри сейчас? - спросил Фредди.
   Джонатан кивнул.
   - Иди, я догоню.
   - Ладно. Ну, Ларри, счастливо. Делай всё, что врачи велят. Лечись. Поправляйся. Мы за тобой приедем.
   - Да, сэр. Спасибо, сэр, - улыбался Ларри.
   Когда Джонатан вышел, Фредди достал бумажник.
   - Я тебе сейчас денег дам.
   - Сэр, но...
   - Помолчи, Ларри, ладно? Тебя в город выпускают?
   - Сказали, недели через две, если всё в порядке будет. Сэр, у меня всё есть, я не могу так, сэр.
   Ларри старался говорить твёрдо, у него даже слёзы на глазах выступили от напряжения. Фредди спокойно отсчитал пятьсот кредиток, потом добавил ещё и протянул всю пачку Ларри.
   - Держи, - его тон исключал иные варианты,
   Ларри покорно взял деньги, но лицо его было таким несчастным, что Фредди счёл необходимым пояснить:
   - Это твои деньги, Ларри. В счёт зарплаты.
   - Но, сэр... Сэр Джонатан...
   - С ним я всё улажу. Ты понял? - повторил Фредди. - Это твои деньги. Мало ли чего захочется или понадобится, фрукты там, конфеты. Начнёшь в город выходить, из одежды чего себе купишь, мальцу своему...
   - Да, сэр, - Ларри наконец справился с голосом. - Спасибо, сэр.
   Что-то в интонации Ларри заставило Фредди остановиться.
   - Что, Ларри?
   - Сэр... если... если это не слишком дерзко с моей стороны...
   - Ну, - подбодрил его улыбкой Фредди.
   Ларри достал из тумбочки и протянул ему лист бумаги.
   - Вот, сэр. Это Марку. От меня, сэр.
   Фредди взял листок, скользнул взглядом по рисункам, покрывавшим обе стороны, аккуратно сложил так, чтобы сгибы пришлись между картинками и спрятал во внутренний карман куртки.
   - Передам. Из рук в руки.
   - Я боюсь, он забудет меня, сэр, - виновато улыбнулся Ларри. - Ведь всего два дня мы были вместе, сэр.
   - Не трухай, - сказал по-ковбойски Фредди, и Ларри негромко коротко засмеялся, вернее, фыркнул смехом, как когда-то. - Ну, бывай, Ларри.
   Фредди протянул ему руку, и, помедлив с секунду, Ларри ответил на рукопожатие.
   Когда за Фредди закрылась дверь, Ларри снова лёг и достал газету, но на ум уже ничего не шло. Всё путалось...
   ...Он разводит сильный огонь в камине гостиной, подвигает кресла, большие, со скамеечками для ног, высокими спинками и подлокотниками. Энни рассказывала, что пока была жива хозяйка, по вечерам все собирались в гостиной. Хозяин и хозяйка сидели в креслах, хозяин читал, хозяйка вязала, и молодые господа здесь же, кто с книгой, кто с рукоделием, а как умерла хозяйка, а молодые господа ещё раньше разъехались, так впустую огонь по вечерам в камине и горит. Но теперь... теперь Фредди здесь сидит с хозяином, оба то молчат, то о чём-то разговаривают. Он готовит камин, бар и уходит к себе. Конечно, Фредди догадывается, что он умеет читать, но всё равно показываться за чтением лучше не надо.
   - Уже всё готово?
   Фредди, как всегда, вошёл незаметно. Только что его не было, и вот он уже здесь.
   - Да, сэр, пожалуйста, сэр.
   Фредди подходит к бару, переставляет бутылки, что-то отыскивая, звякает стаканами. Он тоже умеет смешивать коктейли, но Фредди делает всегда сам. И к приходу хозяина у Фредди уже готовы два стакана.
   - Спасибо, Ларри, можешь идти отдыхать, - отпускает его хозяин.
   Он благодарит и уходит к себе. Но не ложится. Ночь ещё не началась и его работа не закончена. Хозяин посидит с Фредди и пойдёт спать. Он поможет хозяину принять ванну, вымоет всё и вымоется сам. Фредди успевает вымыться под душем, пока хозяин доделывает дневные дела в кабинете. А пока... остальные комнаты он убрал, бельё с чердака перенёс в гладильню, а гладить завтра, пока он его сбрызнул и свернул, чтобы не пересохло. В мастерской он тоже всё сделал. Можно и почитать...
   ...Ларри вздохнул, словно просыпаясь. Нет, ничего того уже нет, и никогда не будет. Когда-то он мечтал о мести. Нет, он понимал, что ему не отомстить, но... но ведь есть, да тот же бог, о котором столько написано, пусть Бог, пусть кто другой, но чтобы их покарало, тех, и кого видел, и кого не видел...
   ...- Ларри!
   Он бросил пылесос и побежал в кабинет. Хозяин никогда вот так, криком, не звал его. Что случилось?! Хозяин за столом, перед ним газета... свежая, он сам только-только взял её вместе с остальной почтой из ящика и принёс в кабинет.
   - Что, сэр?
   - Ларри, - голос хозяина падает до шёпота, - посмотри, Ларри.
   Он послушно берёт газету, смотрит фотографии. Хохочущие белые полукругом, а перед ними на земле... люди? Нет. Трупы. И он не узнаёт, а догадывается. И слова, что помимо воли прыгают со страницы прямо в мозг, уже не нужны. "... справедливый гнев...", "...логово грязных ублюдков...", "...очищение расы...", "...проклятые самим Богом...". Он опускает газету, роняет её. И голос хозяина:
   - Я знал, знал, что так и будет, Ларри. И на что-то надеялся.
   Он слышит голос хозяина, но не видит его, не смеет поднять глаза.
   - Соломон был прав, Ларри, надо было бежать. Всё бросить и бежать. Но куда? Куда нам бежать, Ларри? Только на тот свет, в могилу?! Нас и так толкали туда. Ларри, что я мог сделать?! Их нет, Ларри, никого нет. Я последний. Я! Самый старый. Мне место там, а не им. А я здесь...
   Голос хозяина прерывается каким-то клёкотом. Он догадывается, что хозяин плачет, и стоит, втянув голову в плечи...
   ...Ларри провёл ладонью по лицу. Нет, вроде удержался, не заплакал. А тогда он плакал. И Энни на кухне. А хозяин закрылся в кабинете, ничего не ел, сидел, раскачиваясь у огня и что-то невнятно бормоча, страшный, небритый, в разорванной у горла рубашке. Такое Ларри уже видел. Когда хозяин узнал, что убили сэра Дэвида, леди Рут и их детей. Нет, не надо об этом. Даже дышать стало трудно. Надо чем-то заняться, раз кроссворд в голову не лезет.
   Он встал, убрал оставленные ему Фредди деньги. Что ж, действительно, когда разрешат выходить в город, купит себе рубашку, даже две. А то эти парни - Арчи и другие - спрашивают, почему он во всём рабском ходит. Денег много, на многое хватит. А сейчас... сейчас он пойдёт на Цветочный бульвар, как все называют переход с витражами. Там гуляют те, кому уже можно ходить, но нельзя во двор. Скоро уже ужин, а там он встретит и Майкла, и Мишу, и Никласа. Да, и отдаст Майклу газету. Больше он ничего с кроссвордом сделать не сможет: остальных слов не знает, да в этих, похоже, ошибок наделал.
  
   Аристов был в своём кабинете и оживлённо беседовал с Джонатаном, когда Фредди наконец добрался до них. Его задержала та самая, светловолосая в старомодной шляпке. Со спины она казалась пожилой и была при более близком взгляде пожилой, но резвости, с которой она выскочила в коридор и за рукав вдёрнула Фредди в бокс, и молодая бы позавидовала.
   - Прошу прощения, - попытался высвободить рукав Фредди.
   Но тонкие пальцы с сухой кожей оказались неожиданно цепкими.
   - Я должна поговорить с вами. Вы ведь джентльмен, не так ли?
   Фредди неопределённо повёл плечами.
   - Вы поймёте меня. Я - мать. И если я пошла на это, то только ради моего мальчика.
   - Мама... - заговорил лежащий на кровати бледный до синевы юноша.
   - Нет, - бросила она, не оборачиваясь. - Молчи. Я слишком много потеряла, тебя я не отдам.
   - Мэм, - Фредди повторил попытку освобождения своего рукава, но по-прежнему безрезультатно. - Я буду вам весьма признателен, если вы объясните мне...
   - Это ошибка, это... это недоразумение, чудовищное недоразумение, мальчик не при чём, он не виноват, я клянусь вам!
   - Мама! - в голосе юноши зазвенели слёзы. - Я сам отвечаю за себя, мама.
   - Мэм, - Фредди удалось вклиниться в её пылкую, но от того ещё менее понятную речь. - Я не знаю, что сотворил ваш сын...
   - Ничего, я клянусь вам, он не виноват.
   - Но это его проблема, - твёрдо закончил Фредди, выдёргивая наконец рукав. - Я к этому не имею и не желаю иметь никакого отношения.
   - Но... но... но вы хотя бы подтвердите...
   - Что?! - Фредди уже терял терпение.
   - Что мой мальчик не при чём.
   - Мама!
   - Молчи! Ты сам себя губишь!
   - Разберитесь без меня, - предложил Фредди, отступая к двери.
   - Нет, подождите. Мне больше не к кому обратиться.
   - Мама! - юноша рывком приподнялся на локтях. - Мама, он в другой палате, я его даже не видел. Никто не сможет сказать, что я потворствую чёрным, - он задохнулся и упал на подушки.
   Фредди остановился, уже взявшись за ручку двери.
   - Да-да, - кинулась к нему женщина. - Мой мальчик слаб, а они положили его рядом с чёрным. Ведь его могут лишить расы, а он не виноват, это всё русские. Вы видели, этот чёрный, наглый, в такой же одежде, - она испуганно понизила голос, - он... он чуть ли не читает. Одна посуда, одна еда... Я не дам моего мальчика. Подтвердите, что это... это...
   - Это русский военный госпиталь, - голос Фредди спокоен до равнодушия. - Не думаю, что они изменят свои порядки ради вас.
   - Нет-нет, я не о том, - заторопилась она. - Но вы же подтвердите, что мой мальчик... Ну, скажи сам джентльмену, что ты сделаешь с этим чёрным, если...
   Фредди повернулся и вышел, не дослушав. Вернуться к Ларри и предупредить? О чём? Да какого чёрта! Вон же на лестнице парень из общежития моет, надраивает ступеньки. Даже через рабочий халат видно, как мышцы играют. Нет, Ларри ничего не грозит. А если эта идиотка верещит так громко, то это её проблема.
   И в кабинет Аристова он вошёл спокойно, но Джонатан, даже не поглядев на него, сразу сказал:
   - Проблемы?
   - Ещё нет, - Фредди улыбчивым кивком поздоровался с Аристовым, переставил стул к столу и сел верхом, положив руки на спинку. - Кто лежит в пятом боксе, Юри?
   Аристов усмехнулся.
   - Он не опасен, Фредди.
   Фредди покосился на Джонатана и нехотя пересказал разговор.
   - Однако, - хмыкнул Джонатан.
   - Он не опасен, - повторил Аристов.
   - А она?
   - Она впадает в панику, завидев, - Аристов задумался, подбирая слово. Джонатан и Фредди ждали. - Кого-то из местных, скажем так. Её мужа убили зимой, два сына погибли на фронте, а этого... его сильно избили на День Империи. И, похоже, за то, что не захотел присоединиться к погромщикам.
   - Понятно, - кивнул Фредди. - Сыграно с блеском. Я поверил.
   - Почти все верят, - Аристов, улыбаясь, посмотрел на Джонатана. - Как это она вас пропустила?
   - Я слишком быстро прошёл, - усмехнулся Джонатан. - А Фредди она уже, похоже, стерегла.
   - Похоже, - согласился Фредди. - Ну... её проблема. Как с нашей проблемой, Юри?
   - Повторю диагноз. Хронический плеврит травматического происхождения. Общее истощение. Остаточные явления дистрофии. Из самой дистрофии вы его вытащили. Ну, и ещё немного по мелочам. Динамика положительная. Прогноз благоприятный.
   - Спасибо.
   - Не за что, Фредди.
   - Выздоровление полное? - спросил Джонатан.
   - Да, - твёрдо ответил Аристов.
   - Рецидив?
   - В случае повторного избиения и аналогичных условий! Глупый вопрос, Джонатан. Самая залеченная рана не даёт иммунитета от пули.
   - Резонно, - Фредди очень похоже передразнил Джонатана, заставив всех улыбнуться. - Юри, эта психа точно не полезет?
   - У неё одна забота, Фредди. Чтобы не полезли к её сыну. Да и бывает она нечасто. Ей ехать издалека, а с деньгами там... Я же сказал, Фредди.
   - Всё, понял, - Фредди даже руки поднял ладонями вперёд.
   - Ты ему скальпель покажи, Юри, - посоветовал Джонатан.
   - Обойдётся, - строго ответил Аристов. - А о Ларри что ещё могу сказать? При его болезни важнейший фактор - это желание выздороветь. Он хочет.
   Джонатан кивнул и встал.
   - К выписке мы приедем, а может, и раньше заглянем.
   - Заглядывайте, - кивнул Аристов.
   - А может, и ты к нам заглянешь, Юри, - Фредди встал и поставил стул на место. - Занятие тебе мы найдём. Не заскучаешь.
   - Конечно. Повторный осмотр в домашних условиях, - невинно улыбнулся Аристов.
   - Точно. У каждого на своё дело руки чешутся, - согласился Фредди, выпихивая в коридор онемевшего на мгновение Джонатана. - Всё. До встречи, Юри.
   - До встречи, - сказал Аристов уже закрывающейся двери.
  

* * *

  
   Внезапно наступила осень. Как-то сразу в одну ночь натянулись тучи, посыпал мелкий холодный дождь. Эркин теперь начинал день с того, что растапливал печь, а уже потом плиту. Не зажигая лампы, не трогая штор, он босиком в одних трусах возился у топки. И просыпалась Женя теперь не по будильнику, а от пристукивания входной двери, когда Эркин уходил за водой и дровами. Дни шли незаметно, и один был похож на другой. Утренние хлопоты и вечерние рассказы Эркина о Бифпите и олимпиаде, стук пишущих машинок и щебет Алисы, с упоением играющей в щелбаны, мятые замусоленные кредитки, гордо выкладываемые Эркином на комод... И Женя как-то не сразу заметила, что Эркина что-то тревожит. А заметив, решила, что он просто устаёт на работе.
   - Эркин, давай тарелку, я тебе ещё положу.
   - Я сыт, Женя, правда.
   Но Женя отобрала у него тарелку и положила ещё картошки с мясом.
   - Вот, ешь.
   Он кивнул и углубился в еду. Каждый раз теперь вечером Женя накладывает ему двойную порцию. И вообще... а он... Эркин вздохнул и сразу поймал на себе встревоженный взгляд Жени. Придётся говорить, объяснять. А что он может объяснить? Ведь ничего же нет, так только...
   Пока он ел, Женя уложила Алису, налила ему чаю. Эркин выскреб тарелку и отодвинул её от себя, наклонился над чашкой, скрывая лицо.
   - Что с тобой, Эркин? Что-то случилось?
   - Нет, Женя, - он покачал головой и с усилием поднял на неё глаза. - Пока нет. Но... я не знаю, как объяснить, но... плохо будет, - и опять стал разглядывать свой чай.
   - Плохо? - недоумевающе переспросила Женя.
   - Да. Я не знаю, я... чувствую. Что-то будет, Женя. И Андрей говорит, - Эркин наконец оторвал взгляд от чашки и посмотрел на Женю. - Может... может, мы уедем, Женя?
   Женя медленно кивнула, и он подался к ней.
   - Ты согласна, да? Женя?
   - Уедем, - тихо сказала Женя. - Но... но ты подумал, куда? И как? Всё бросим?
   - Зачем бросать? - удивился Эркин. - Что сможем, возьмём с собой.
   Женя вздохнула.
   Ой, Эркин, ты думаешь, это так просто?
   - Ничего, - Эркин взял её за руки, озорно улыбнулся так, что Женя невольно засмеялась в ответ. - Женя, мы... мы с Андреем всё разузнаем, подготовим. И уже тогда... Андрей тоже поедет, хорошо?
   - Конечно, ведь он твой брат.
   Эркин молча ткнулся лбом в её руки.
   - И куда мы поедем?
   - Мы ещё поспрашиваем с Андреем. Надо, чтоб и работа была, и... и чтоб спокойно было, - он рывком поднял голову. - Ты, ты только будь осторожней, Женя. Хорошо?
   Женя молча кивнула. Эркин нагнул голову, потёрся лицом о её руки и выпрямился, медленно разжал пальцы.
   - Я напугал тебя, Женя?
   - Нет, - Женя подвинула к нему конфеты. - Знаешь, Эркин, я два года здесь живу, скоро три будет, а до этого я много переезжала, - она усмехнулась. - Я знаю, что это такое. Всё бросала. Сумку на плечо, чемодан в одну руку, Алису на другую и... вперёд. Куда глаза глядят.
   - Женя, - он быстро проглотил чай, едва не поперхнувшись. - Мы не так уедем. Вот разузнаем всё, договоримся заранее. Да... да съездим туда, всё подготовим, и уже тогда ты с Алисой поедешь.
   - Хорошо, - кивнула Женя. - Вы тоже будьте осторожны. И ты, и Андрей.
   - Мы осторожны. Женя... - он замялся, - я видел, тебя провожал, ну, этот, ты говорила о нём.
   - Рассел? - подсказала ему Женя.
   - Да. Женя, ты... ты не спорь с ним. Он опасный. Я... я видел его с теми. Из своры.
   - Они все опасные, - Женя встала, собирая посуду, погладила его по плечу. - Спасибо, милый, я буду осторожна.
   Эркин кивнул, успев коснуться губами её руки. Женя ушла на кухню, а он остался сидеть за столом. Не хотелось вставать, вообще двигаться. Женя согласна уехать. Но куда? С кем ни заговори, у всех одно. Работы нет, беляки жмут. И здесь... Платят всё меньше, на станции стало ещё хуже. Полиция гоняет. Раньше они сами ходили, искали работу, а теперь... выгородили им у ворот... загончик. И вот стоят они по утрам, ждут, пока не придут беляки и не наймут. Как... как на торгах. А в городе работы совсем нет. На рынке... шакалить только. Что же делать? Куда бежать?
   Он тяжело встал и пошёл в кладовку. Женя домывала посуду и расставляла на сушке. Он постоял в дверях, глядя на неё.
   - У тебя двойная завтра?
   - Да, - ответила, не оборачиваясь, Женя.
   - Я провожу тебя. Ну, там встречу и до дома. В десяти шагах буду идти, не ближе. А тебе спокойнее.
   Женя вылила грязную воду в лохань, вытерла руки и повесила полотенце. Эркин молча ждал её ответа. Она подошла к нему и обняла. Привстав на цыпочки, поцеловала в щёку. И он не смог не обнять её.
   - Спасибо, Эркин, но мне спокойнее, когда я знаю, что ты дома. С Алисой.
   Он вздохнул и поцеловал её в висок.
   - Хорошо, Женя. Как ты скажешь, - и желая пошутить, закончил по-английски: - Слушаюсь, мэм.
   Он добился своего: Женя засмеялась. И ещё раз поцеловала его.
   - Спасибо, милый.
   Они стояли, обнявшись, пока Женя не вздохнула:
   - Поздно уже.
   - Да, - он сразу разжал объятия. - Да, Женя. Спокойной ночи, так?
   - Спокойной ночи, - улыбнулась Женя.
   Эркин ушёл в кладовку, вытащил и развернул постель, разделся и медленно вытянулся на перине, завернулся в одеяло. Может, и обойдётся всё. Найдут они с Андреем подходящее место. Переедем туда и... и заживём. И впрямь погано здесь становится.
  
   Рассел медленно закрыл книгу и откинулся на спинку кресла, сцепив пальцы на затылке. Всё-таки он прав. Он победил в этом споре. Но спор заочный, и, побеждённый, к сожалению, никогда об этом не узнает. Как он и говорил, их рассудила жизнь. Развязала узел и завязала новый...
   ...Они идут по коридору. Матовые лабораторные двери без табличек. Кому надо - тот знает, а кому не надо - тому здесь делать нечего. Пористый пластик пола делает шаги бесшумными, как во сне.
   - Денег у меня нет.
   - Я слышу это, отец, каждый раз.
   - Но на этот раз их действительно нет. Ничего нет.
   - Многообещающее заявление. А что-нибудь у тебя есть?
   - Да. Долги.
   Он даже останавливается от неожиданности, и отец, не оборачиваясь, уходит. Он догоняет и подстраивается. И молчит. Отец никогда, ни при каких обстоятельствах не брал в долг. И никому никогда не одалживал. И того же требовал от него. Всегда.
   - Отец, ты шутишь?
   - Нет, - резко бросает отец.
   - Отец... и много? Большие долги?
   - Это не твоя проблема.
   - Хорошо, но... - он хочет предложить помощь, но на ходу меняет фразу. - Зачем тебе это понадобилось?
   - Это моя проблема.
   Но всё-таки отец замедляет шаг и нехотя начинает объяснять:
   - Я закупил материал для исследований. Это оказалось слишком дорого.
   - С каких пор ты закупаешь материал на свои деньги? И почему ты не обратился ко мне?
   - Я сказал, что это не твои проблемы.
   Отец останавливается перед глухой железной дверью в конце коридора и начинает её отпирать. Ключ-печатка, сейфовый ключ, предохранитель... однако, мощное сооружение. Он повторяет это вслух.
   - Я не могу рисковать, - отмахивается отец. - Входи.
   Отец пропускает его, тщательно запирает дверь, и несколько мгновений ожидания в полной темноте. Он слышит тяжёлое болезненное дыхание нескольких людей и начинает догадываться. Отец включает свет. Стандартный лабораторный блок из лаборатории, соединённой с холлом и камерой для материала, отделённой решетчатой стеной. В камере... он подходит поближе. Да, камера автономная, со своей канализацией. На полу тонкая циновка. И сколько тут особей? Пятеро? И, чёрт возьми, все спальники!
   - Отец?!
   - Да, - отец роется в шкафу, достаёт банку сухой смеси, раскладывает смесь по мискам и заливает водой из крана. На ложку смеси две кружки воды. - Да, на них ушли все деньги. А сейчас они прожирают мою зарплату.
   Отец подходит, и они, стоя рядом, рассматривают через решётку тёмные обнажённые тела. Два негра, трёхкровка, мулат, метис. Но...
   - Но это же сумасшедшие деньги, отец!
   - Без тебя я бы этого не заметил.
   - Зачем это тебе?
   - Я хочу выяснить некоторые вопросы.
   Тяжёлое хриплое дыхание, судорожные подёргивания, закаченные в полуобмороке глаза.
   - Я специально купил разного возраста. Хочу проследить закономерность.
   - И что ты с ними делаешь?
   - Наблюдаю и фиксирую. Два пали. Проанатомировал.
   - Болевой шок?
   - Если бы это были люди, я бы поклялся, что суицид. Редкий способ самоудушения. А здесь...- отец пожимает плечами.
   Он снова рассматривает спальников. И наталкивается на ненавидящий бешеный взгляд. А этот... ого?!
   - Отец, это что, просроченный?
   - Да. Двадцать пять полных.
   - Он-то тебе зачем?
   Отец улыбается.
   - Мне интересно, сколько он протянет. Такой, понимаешь ли, активный.
   - Отец, это всё исследовано в питомниках.
   - Я их сейчас осмотрю и накормлю. А потом поговорим.
   Отец достаёт и собирает дубинку-разрядник. Длинный тонкий стержень с шипастым шариком на конце и толстой рукояткой-футляром. Нажимает кнопку, проверяя заряд. С шарика слетают голубые искры.
   - Тебе помочь?
   - Я ещё справляюсь.
   Отец отпирает решётку. Становится очень тихо, потому что спальники затаили дыхание.
   - Уже не кричат?
   - Отучил, - отец взмахом дубинки приказывает крайнему слева встать и выйти.
   Он смотрит, как с трудом поднимается и, широко расставляя ноги, выходит молодой - лет девятнадцати, не больше - негр. Что-то хрипит, умоляет не трогать его, но, повинуясь взмаху дубинки, залезает и ложится на лабораторный стол. Отец быстро пристёгивает фиксирующие ремни и начинает работу, не обращая внимания на сдавленные всхлипы и стоны, делает записи. Гениталии воспалены и болезненны, это же и так видно. Ему становится скучно, и он отворачивается, рассматривая неуютный лабораторный холл. Зачем это отцу? Весь процесс уже давно описан, обе стадии известны. Процент летальности тоже. Зачем? Дикий нечеловеческий вскрик заставляет его вздрогнуть и обернуться к отцу. А, пункции семенной жидкости. И не катетером, что тоже весьма болезненно, а шприцем, прямо из семенника. И тоже, в принципе, ничего нового дать не может. Ударом по лицу отец заставляет негра замолчать, заканчивает осмотр, отстёгивает ремни и рычагом наклоняет стол, скатывая спальника на пол. Тот лежит, вздрагивая всем телом. Плачет, что ли?
   - Ты хотел помочь, - отец улыбается. - Поставь ему миску вон там. И посмотри, что будет.
   Он пожимает плечами и выполняет просьбу. Это тоже известно. Болевая деградация. Распад личности. Да, увидел или учуял, ползёт к миске. Нет, не стал лакать, взял в руки и пьёт через край. И остатки выбирает рукой, а не вылизывает. Второй, третий, четвёртый... Всё одно и то же. Крики, захлёбывающиеся после ударов по губам. А ведь бьёт отец несильно, без крови. И разрядник ещё ни разу в ход не пустил, только держит всё время под рукой. А дверь камеры каждый раз запирает и снова отпирает. Да, без лаборанта, это сильно затягивает процесс.
   - Возьми, - отец даёт ему второй разрядник. - Подстрахуешь меня.
   Да, с просроченными надо осторожно. Они непредсказуемы. Недаром спальников старше двадцати пяти держать запрещено. Но этот сейчас тихий, даже несколько заторможенный. В отличие от остальных ни о чём не просит. И молчит. Хотя отец специально трогает болевые точки. Чувствительность понижена? И к миске не пополз, пошёл. Явно ведь через боль.
   - Что-то он тихий сегодня, - отец подмигивает ему. - Не иначе как тебя испугался.
   Грязные миски летят в раковину. Отец быстро обмывает их и оставляет сохнуть, вытирает руки.
   - Анализы потом. А теперь поговорим.
   В холле угловой жёсткий диван и маленький столик. Они садятся и не рядом, и не напротив. Отец закуривает и бросает на столик пачку сигарет. Он кивает и достаёт свои.
   - Зачем это тебе, отец?
   - Мне интересно. Первое. Насколько неизбежна летальность. Второе. Какие изменения в психике. И третье. Обратим ли процесс.
   - Что?!
   - Ну да, - отец довольно смеётся. - Можно ли перегоревшего спальника сделать опять рабочим.
   - И спальника нормальным, - иронически заканчивает он фразу.
   - Нет, это уж доказано, процесс необратимый. А вот здесь... здесь я хочу ещё кое-что попробовать.
   - А просроченный тебе зачем?
   - Хочу проследить все стадии. И психику.
   Он задумчиво кивает.
   - А меня зачем вызвал? Наладить аппаратуру?
   - И это, - кивает отец. - И я думал, ты заинтересуешься этим аспектом.
   Он пожимает плечами.
   - У меня своя работа, отец. Но... если тебе нужно протестировать их... В принципе я не против, хотя ничего нового... Да и реакции у них сейчас неадекватны. А просроченный... сколько у него?
   - Второй месяц пошёл. Я купил его на Рождество.
   Он кивает. У просроченных горячка долгая. Но отец рискует.
   - Ты рискуешь, отец.
   - Это моя проблема. Я хочу подержать его подольше. Ты когда-то утверждал, что срок произволен. Вот и проверим. Спорим, не протянет и полугода? - смеётся отец.
   И он срывается.
   - При таком содержании они все попросту сдохнут, не успев перегореть. Какая закономерность, чёрт возьми, при одноразовой кормёжке?! Да, психика сорвана, да, болевая деградация, но тело-то у них здоровое. Все наши воздействия, облучения и прочее - это воздействие на мозг.
   - Нарушение сперматогенеза тоже... мозговое? - насмешливо улыбается отец. - Ты в чём-то прав, но всё проверяется опытом. Жёстким опытом.
   Они долго отчуждённо молчат. Он разглядывает через решётку спальников. Судороги утихли, глаза закрыты. Все лежат как положено: на спине, руки за головой, только ноги разведены чуть шире обычного.
   - Ты не приковываешь их?
   - Незачем. И на оправку сами встают. Не буду же я с ними сидеть круглосуточно. У меня есть работа, а это так... в личное время.
   - А если просроченный начнёт буйствовать?
   - "Если" не научная категория.
   И он упрямо повторяет:
   - Зачем тебе это? Чтобы спальники дольше работали?
   - Это побочный, но желательный эффект. Интересно, можно использовать как основание для финансирования. Спасибо.
   - Отец, ты видел облучённых белых?
   - А это уже неинтересно, - отец гасит сигарету. - Принцип воздействия на мозг один и тот же. Ты умён. Да, я хочу проверить и это. Обратимость психических процессов. Если десять лет - срок естественного угасания тормозного плеча, то...
   Отец обрывает фразу, но он и так уже всё понял. То столь же естественное угасание возбуждения... Сексуальная активность, переходящая в агрессию. Спальников обрабатывают к четырнадцати, и к двадцати пяти... да, всё понятно. Плюс накопленная мышечная масса...
   ...Рассел медленно опустил на стол руки, накрыл ладонями книгу. Да, всё-таки он был прав. Здоровое тело. Спальника надо убить, сам он не умирает. И что теперь? Удивительно, как индеец продержался столько времени. Да, если считать с декабря, скоро десять месяцев. Приступы... чего? У перегоревшего спальника атрофируется сексуальная активность и остаётся агрессия в чистом виде. Если, конечно, выживет, что очень большая редкость, уникальное исключение. А у просроченного? То же самое. Так что этот парень не насильник, а убийца. Приступ бешенства, требующий немедленно бездумной разрядки. Как у того просроченного. Что ухитрился так придушить всех своих сокамерников, что никаких следов борьбы. Будто они так и лежали, пока он их душил одного за другим. А его самого пришлось пристрелить: кидался на решётку, не давая войти в камеру, сумел поймать и переломить пополам разрядник. Отец был в отчаянии: повторить эксперимент не на что...
   ...Постаревшее обмякшее лицо, нервно дрожащие пальцы с сигаретой.
   - Ты можешь это объяснить, Рассел? У него уже кончились боли. И у остальных. Это не болевой шок.
   - Депрессия у них кончилась?
   - В принципе, да. Лёгкая заторможенность, не больше. Они были послушны, но... но почему они не сопротивлялись?
   - А если они сговорились, отец?
   - О чём? Чтобы их убили?
   Он пожимает плечами.
   - Форма оригинальная, не спорю. А суть...
   - Самоубийство?! Чушь! Инстинкт самосохранения превалирует в любых условиях. Конфликт исключён. Я специально кормил их по одному и болтушкой, чтобы не сцепились из-за еды. Нет, это какая-то нелепость.
   - Ладно. У тебя будут неприятности?
   Мои проблемы, - отмахивается отец. - Мне надо понять...
   ...Рассел встал, убрал книги, выключил лампу и подошёл к окну.
   Джексонвилль спит. Где-то там этот спальник. Индеец со шрамом на щеке. Сколько неопознанных трупов отмечают приступы его злобы? Летом индейца не было видно, то ли прятался, то ли болтался где-то в других местах. И если бы не Джен, то плевать бы на всё это. Но он уже несколько раз видел эту скотину недалеко от дома Джен. Джен сентиментальна. Пожалеть, обогреть, укрыть... И внезапно в тихом послушном до покорности красавце просыпается мстительный кровожадный убийца. Великолепно знающий анатомию, нечеловечески сильный. Указать на него Норману... Противно. И... и индеец, в конечно счёте, не виноват. Как не виновата мина, убивая наступившего на неё. Спальников делали. И сделали именно такими. Русские собирали уцелевших и куда-то увозили. По многим данным на исследования. Так что русским индейца тоже не сдашь, если хочешь сохранить остатки самоуважения. Выйти с ним на единоборство... Ну, можно найти и другую форму самоубийства. Не столь болезненную. Остаётся... подстеречь и пристрелить. В принципе, это не сложно. Но - это стать убийцей. Ещё более худшим. Парень убивает, не понимая и не сознавая, а ты... И остаётся тебе одно. Зрелище. Ты - зритель. Если бы не Джен, какая бы это была удобная, выигрышная позиция. Попробуем её всё-таки сохранить.
   Рассел отошёл от окна и, не включая света, разделся и лёг. Спать не хотелось, вообще ничего не хотелось. Всё иметь и всё потерять. Чтобы не сойти с ума, не убить себя, не открыть стрельбу по всем остальным, остаётся одно. Отстраниться от мира и вообразить себя зрителем в кинозале. Ты только зритель. И не замечать условий жизни. Если это только можно назвать жизнью. И не думать. Жить, как живётся, как получается. И помнить, что тебе повезло. Ты один. Не на кого опереться, идя по краю пропасти, но и никого не потянешь за собой при падении.

* * *

  
   Огонь в камине горит ровно без треска и выхлопов. Фредди откинулся на спинку кресла, вытянув ноги на решётку, и задумчиво рассматривает пламя через стакан.
   - Джонни, ты скоро?
   - Сам собой займись, - отвечает Джонатан, не отрываясь от книги.
   - До чего грубый лендлорд пошёл, - вздыхает Фредди. - Можешь закрыть свой справочник. Монти здоров. Как бык.
   - Он скучный.
   - Ему пободаться не с кем, вот и скучает.
   Монтгомери Семнадцатый Уиллишоу Вудсворт - их последнее приобретение. Глава и основа их породистого молочного стада. Будущий глава будущего стада. Объект волнений Джонатана и заботы всех в имении. Интересно получается. К лошадям, в принципе, кроме Роланда, все равнодушны, заботливы, но... не душевны. К коровам... в общем, так же. Но вид двухнедельного бычка всех привёл... Фредди даже названия не смог сразу подобрать. Да, то же, что и у Эркина: Один, от мамки отняли... Ну, правильно, свой брат, а уж увидев свежее клеймо в ухе, чуть ли не за перевязками побежали. Ублажают теперь Монти... все, кому не лень. А он, стервец, лизучий, ласковый. Но они и подбирали такого. Фредди с удовольствием погрузился в воспоминания...
   ...Джонатан оглядывает выставленных на аукцион телят.
   - По статям этот не в пример лучше.
   - Угадай в бутоне розу, - фыркает он в ответ.
   Джонатан улыбается. На самом деле это звучит куда сочнее и непристойнее, но больно много народу вокруг.
   - Смотри на глаза, Джонни. Как тебе вон тот, третий слева?
   Джонатан незаметно оглядывает шоколадного с проседью по шерсти телёнка.
   - Да, прилично. Чем он тебе?
   - Мы что, к быку отдельного скотника нанимать будем?
   - Резонно, - кивает Джонатан. - Думаешь, здесь обойдётся без этого?
   - Смотри сам, Джонни. Вон тот, черноголовый из той же обоймы.
   - Я понял. Но тот мясной. А характер... в быке не это главное.
   - Джонни. Ты помнишь быка Кренстонов? Он у тебя в каталоге одном старом.
   - Ещё бы, призёр-производитель! Нам бы такого, - завистливо вздыхает Джонни.
   - Мг. Эркин рассказывал. Как его на порку отправили, а этот призёр сорвался, и все рабы с надзирателями на крышах сидели. Мы с Эндрю животы от смеха надорвали. Но это про других хорошо слушать. А меня такая перспектива не привлекает.
   Джонатан смеётся.
   - Резонно. Убедил. Но только одно, Фредди. Чтобы бык сорвался, его надо спустить.
   - И хвост накрутить, - кивает он. - Знаю эту механику.
   - Но в остальном ты прав, - становится серьёзным Джонатан...
   ...И они купили Монти. За характер. Ну, и с учётом его статей, происхождения и родни. Недёшево он им обошёлся. Так ведь если подумать, во сколько влетело Перси Вудсворту сохранить зимой свой питомник... Так он чуть ли не в убыток себе продал. Джонни с Перси полдня просидел в баре, договорился, что тёлочек уже напрямую покупать будет, минуя аукцион. Но это когда Монти подрастёт.
   Джонатан захлопнул ветеринарный справочник и убрал его на полку. Долго возился в баре и наконец сел в кресло со стаканом.
   - Уф, не верится, что свалили.
   - Кто в охотку вкалывает, тот и отдыхает в оттяг, - философским тоном, но по-ковбойски ответил Фредди.
   - Это не отдых, а передышка, возразил Джонатан, укладывая ноги на решётку. - И весьма краткая. В Спрингфилд нам теперь когда?
   - У Ларри месяц пошёл с девятого. Выпишут его...
   - Восьмого ноября, в октябре тридцать один день.
   - Резонно, - передразнил его Фредди. - Приедем седьмого. На всякий случай.
   Джонатан кивнул.
   - Тогда как раз сначала в Колумбию, а уже оттуда за Ларри.
   - Да, надо посмотреть, как у Слайдеров дела пойдут.
   Оба улыбнулись, вспомнив одно и то же...
   ...Двухэтажный домик ослепительно сиял свежей краской. Перед домом узенькая лужайка с осенней пожухшей травой, выложенная осколками плитки дорожка от калитки в низкой живой изгороди к крыльцу. Рядом с калиткой вывеска. "Братья Слайдеры. Массажный кабинет. Открыто: понедельник, среда, пятница с 9.00 до 13.00; вторник, четверг с 14.00 до 18.00". Они переглянулись. Две смены по четыре часа с часовым перерывом на ленч и уборку. Толково. Их, видимо, заметили в окно, потому что они ещё только подходили к крыльцу, когда дверь открылась. Найджел в светло-жёлтых просторных штанах и рубашке навыпуск приветствовал их такой счастливой улыбкой, что не улыбнуться в ответ было нельзя.
   - Добрый день, джентльмены, прошу вас.
   Они вошли в пустынный очень просторный холл.
   - Не открылись ещё, что ли? - сразу спросил Фредди.
   - Уже работаем, сэр, - сразу ответил Роберт. - Сейчас пересменка как раз. Через, - он посмотрел на круглые стенные часы в простенке между окнами, - через десять минут цветной вход откроем.
   - Отлично, - кивнул Джонатан. - Показывайте пока, как устроились.
   Длинный холл вдоль всего дома, шесть кабинок для массажа - четыре со столами и две с ваннами для гидромассажа, туалеты в маленьком боковом коридорчике, мебель, - всё сияло умопомрачительной чистотой.
   - С этой стороны вход для белых, сэр. А с этой, - объяснял Роберт, - для цветных. И там своя вывеска. Мы двери изнутри запираем и портьеру задёргиваем. И всё, сэр.
   - Клиентов много? - улыбнулся Джонатан.
   - Пока не очень, сэр, - вздохнул Роберт.
   - О нас ещё мало знают, сэр, - развёл руками Метьюз. - Но кто у нас побывал, снова приходит, сэр.
   - Самое главное, - кивнул Джонатан.
   Пока всё осмотрели, пришло время открываться, и Роберт предложил, если джентльмены не против, подняться наверх. Тем более что и все документы у них наверху. Джонатан согласился. И они уже поднимались по винтовой лестнице на второй этаж, когда внизу стукнула дверь и Найджел весело сказал:
   - Привет. Спину, общий?
   И низкий голос прогудел:
   - Привет. Давай спину, парень, общий не потяну сегодня.
   - Проходи.
   - С почином, - тихо и очень серьёзно сказал Джонатан.
   - В третий раз приходит, - так же тихо ответил Роберт.
   Второй этаж сиял такой же чистотой и ещё большей пустотой, так как мебель фактически отсутствовала. В просторном холле стоял только массивный старый двухтумбовый письменный стол. Метьюз принёс из кухни табуретки, прислушался и убежал вниз. Роберт достал из письменного стола книги и гордо выложил их перед Джонатаном.
   - Вот, сэр. Здесь, что мы тратили.
   - Мг, - Джонатан быстро просматривал рисунки и цифры. - А что я формы вашей не вижу?
   - Нам её в госпитале подарили, сэр. По четыре комплекта каждому, - улыбнулся Роберт. - Мы заплатить хотели, так нас чуть не побили, сэр.
   - Это от остальных, что ли? - спросил Фредди.
   - Да, сэр. А простыни и полотенца мы уже купили. Там же. Очень дёшево, сэр. По себестоимости, - старательно выговорил Роберт. - Вот они, сэр, - он осторожно перелистнул книгу и показал одну из первых записей.
   - Понятно, - кивнул Джонатан. - А еда ваша где?
   - А еду мы не записывали, сэр, - удивился Роберт. - Мы записываем только то, что для дела купили. А едим мы на свои, сэр.
   - Ну-ну, - хмыкнул Джонатан. - А здесь что?
   - А, сэр, это мы сами придумали.
   Во второй тетради они записывали доходы. Наверху дата. Дальше столбиком рисунки: человечек, отдельно ноги, отдельно спина, отдельно руки. И напротив каждого рисунка палочки. Сколько было клиентов. А в конце листа крупно выведенные цифры общей суммы.
   - Толково, - одобрил Джонатан.
   - Так после каждого и бегаете наверх записывать? - усмехнулся Фредди.
   - Мы запоминаем, сэр, - спокойно ответил Роберт.
   - А деньги где?
   - Вот, сэр, - он приподнял подол рубашки и показал закреплённый на поясе кошелёк. - Сюда складываем. А после смены уже здесь считаем и записываем, сэр.
   - Так и носите на себе? - удивился Джонатан.
   - Только сменные, сэр, - улыбнулся Роберт. - А так, - он помялся и нехотя сказал: - У нас тайник есть, сэр.
   - Надёжно?
   - Только мы найдём, сэр, - твёрдо ответил Роберт.
   Джонатан посмотрел на Фредди. Тот кивнул: судя по рассказам Эркина, они это умеют.
   - Хорошо. Ну, давай считать.
   Считали долго. Отработав, поднялись Найджел и Метьюз, снова убежали вниз, вернулись и снова убежали... Наконец разобрались со всем. И с деньгами, и с документами. Убедившись, что Роберт всё понял и в принципе готов к возможным осложнениям, Джонатан встал.
   - Ну, всё. Через месяц мы заглянем. Вдвоём или один из нас.
   - Хорошо, сэр, - Роберт вытер рукавом лоб. - Будем признательны вам, сэр.
   Он говорил машинально, явно прислушиваясь к шуму внизу. Фредди невольно напрягся, но внизу стукнула дверь, и всё стихло. Лёгкие быстрые шаги, и в холл поднялся Найджел. Его мальчишеское лицо было жёстким и неприязненным.
   - Опять? - тихо спросил Роберт.
   Найджел угрюмо кивнул и сказал явно не то, что собирался.
   - Без десяти. Мет там дорабатывает. Закрываем?
   Роберт свёл брови.
   - Нет. Ровно в шесть.
   - Как скажешь.
   Найджел пожал плечами и повернулся к лестнице, но Фредди остановил его.
   - В чём проблема?
   - Это не проблема, сэр, - сразу ответил Найджел.
   Фредди молча смотрел на него, и парень всё-таки ответил:
   - Тут один приходит. Руки делать. И кочевряжится.
   - Не хочет платить? - прищурился Джонатан.
   - А пошёл он... - Найджел вдруг завернул такое ругательство, что Фредди невольно крякнул. - Прошу прощения, сэр, но ему охота за те же деньги ещё и поливать нас. Да кто мы, да откуда это знаем, да... да ну его, сэр.
   - А ты с него за такое двойную плату бери, - серьёзно посоветовал Фредди.
   Роберт улыбнулся, а Найджел рассмеялся:
   - Спасибо, сэр, так и сделаем, сэр, - и быстро побежал вниз.
   - Мы можем выйти не через холл? - спросил Джонатан.
   - Да, конечно, сэр.
   Они спустились по винтовой лестнице в коридорчик, и Роберт открыл левую дверь. Длинная терраса вдоль всего дома была пуста.
   - Вот, налево, сэр.
   - Спасибо, Роб. Мы найдём. До свиданья.
   - До встречи, парень.
   - До свиданья, сэр. Всегда рады вас видеть, сэр.
   Когда Роберт ушёл в дом, они переглянулись, и Джонатан, прищёлкивая каблуками по дощатому полу, пошёл к калитке на "белую" улицу, а Фредди остался ждать...
   ...Джонатан, мечтательно улыбаясь, разглядывал свой стакан.
   - Думаю, у Слайдеров пойдёт.
   - Уже пошло, Джонни. Понемногу, но капает.
   - Пусть капает, - разрешил Джонатан.
   - Да, Джонни, как у тебя с Дэннисом?
   - Взаимовыгодные соглашения тем и хороши, что взаимовыгодны.
   Фредди кивнул.
   - Дэннис здорово развернулся.
   - Самое время. Кто не успел, тот опоздал.
   - Ларри разместим в Колумбии?
   Джонатан задумчиво отхлебнул, просмаковал и только тогда ответил:
   - Такому мастеру место в большом городе. Но это не раньше весны. Зиму он проведёт здесь. Восстановит навыки. Разберёт наши завалы. И вообще...
   Фредди оглядел свой стакан, медленно встал и пошёл к бару.
   - Слайдеры, Дэннис, Ларри... нам придётся часто мотаться в Колумбию, Джонни.
   - Да, ты прав, офис нужен.
   - Мы не слишком разбрасываемся, Джонни?
   - Не складывай всех яиц в одну корзину, Фредди, - Джонатан сидел, не шевелясь и полузакрыв глаза, словно засыпал.
   Фредди вернулся в своё кресло, оглядел переливающуюся всеми цветами радуги жидкость.
   Что это такое у меня получилось? - отхлебнул, задумчиво почмокал и решил: - А ничего вроде.
   - Импровизируешь ты здорово, - усмехнулся Джонатан. - Если бы ты их ещё запоминал и повторял...
   - То они бы не были импровизациями, Джонни. А тот парень так и не вышел.
   - Побоялся?
   Фредди пожал плечами.
   - Он всё-таки пошёл за мной, но быстро отстал.
   - Ты его не разглядел?
   - Я... его... ощущал, - разделяя слова глотками, ответил Фредди. - Чёрт, что же это всё-таки такое? У этого парня неплохая техника. Но он не из полиции.
   - С чего ты взял?
   - Он пришёл в цветное время. Есть у меня одна мысль.
   - Думаешь, телохранитель Ротбуса?
   Фредди кивнул и отхлебнул полстакана.
   - Всё, допиваю и ложусь. Так вот, Джонни. Тебя он тогда не видел, а меня очень даже разглядел. Учитывая всё остальное... Думаю, он.
   - Чем это грозит Слайдерам?
   Фредди пожал плечами.
   - Если он думает их шантажировать прошлым, то здорово промахнулся.
   - Да, этот крючок, спасибо Юри, срезан.
   - Ну вот. Документы у парней в порядке, всё законно и легально. А морду ему, если будет очень надо, и сами набьют.
   - А если он их пристрелит?
   Фредди посмотрел на него и насмешливо улыбнулся.
   - Он дважды держал меня на прицеле, но выстрелить без приказа не смог. Вспомни Гнуса.
   - Да, у него был такой, - кивнул Джонатан. - Купил за бешеные деньги. Тоже гриновского.
   - И вспомни, как Гнуса кончили. Вырубили голос, и телохранитель спокойно стоял и смотрел. Нет, настолько, чтоб нам переселяться в Колумбию, он не опасен.
   - Зачем он пошёл за тобой?
   - Я давал ему шанс подойти, - Фредди пожал плечами. - Он не захотел.
   - В следующий приезд попробуем выманить, - решил Джонатан. - Но умён. Нашёл, где прятаться.
   - В большом городе легче затеряться. Это тебе не прерия в Аризоне, где любого за мили видно, - хмыкнул Фредди. - Элементарно. На парней у него выхода нет, это главное.
   Джонатан кивнул, потянулся.
   - А хорошо дома.
   Фредди усмехнулся и встал.
   - Утреннюю дойку не проспи, лендлорд. И Монти ночью не тревожь. А то ты к нему каждые два часа бегаешь.
   - Забыл, как сам ночевал на скотной, когда Розочка телилась? - засмеялся Джонатан.
   - Монти телиться не собирается. Пока не собирается! - Фредди поставил пустой стакан в бар и потянулся, упираясь кулаками в поясницу.
   - Тонкое наблюдение, - одобрил Джонатан и встал. - Засиделись мы сегодня.
   - Так всё спокойно, - улыбнулся Фредди. - Можно и расслабиться.
  

* * *

1994; 22.04.2012

  
Оценка: 9.00*4  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"