Зуев Ярослав Викторович : другие произведения.

Wowилонская Башня-3. 4891

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Эта история о разных людях, которые, в разное время, независимо друг от друга, искали Землю Обетованную. Каждый, разумеется, свою. И, потому, звали ее, кто - Шамбалой, Обителью мудрых Махатм, кто Лотосом Крайнего Предела, кто - Оптиной Пустынью, и даже - Светлым Коммунистическим Завтра, представьте себе. И, каждый нашел, что искал. Правда, не все возрадовались найденному... Книги Трилогии "WOWилонская Башня" опубликованы на бумаге CreateSpace eStore: https://www.createspace.com/5472689 ISBN-13: 978-1512003819 Оригинальный текст на Smashwords, ISBN: 9781310886935: https://www.smashwords.com/books/view/552613 Оригинальный текст на KOBO: https://store.kobobooks.com/en-us/ebook/XglsXFg1dDCwWeE2ddbK5Q Оригинальный текст на Blio: https://www.blio.com/web1/actions/searchHandler.do?key=BTKEY0017307847&nextPage=booksDetails&parentNum=12848&itemNum=ITEM:3 Оригинальный текст на Scribd: https://www.scribd.com/book/269407063/4891
WOWилонская Башня-3 [Ярослав Зуев]
  WOWИЛОНСКАЯ БАШНЯ
  
  Трилогия
  
  Книга третья
  
  4891
  
  Ярослав Зуев
  
  Published by Iaroslav Zuiev
  Copyright 2015 Iaroslav Zuiev
  
  Винсенту.
  Мне тебя не хватает, старичок...
  
  Эта история о разных людях, которые, в разное время, независимо друг от друга, искали Землю Обетованную. Каждый, разумеется, свою. И, потому, звали ее, кто - Шамбалой, Обителью мудрых Махатм, кто Лотосом Крайнего Предела, кто - Оптиной Пустынью, и даже - Светлым Коммунистическим Завтра, представьте себе. И, каждый нашел, что искал. Правда, не все возрадовались найденному...
  Книги Трилогии "WOWилонская Башня" опубликованы на бумаге CreateSpace eStore:
  https://www.createspace.com/5472689
  ISBN-13: 978-1512003819
  
  Оригинальный текст на Smashwords, ISBN: 9781310886935:
  https://www.smashwords.com/books/view/552613
  Оригинальный текст на KOBO:
  https://store.kobobooks.com/en-us/ebook/XglsXFg1dDCwWeE2ddbK5Q
  Оригинальный текст на Blio:
  https://www.blio.com/web1/actions/searchHandler.do?key=BTKEY0017307847&nextPage=booksDetails&parentNum=12848&itemNum=ITEM:3
  Оригинальный текст на Scribd:
  https://www.scribd.com/book/269407063/4891
  
  Выдающийся физик-теоретик Дэвид Бум, долго сотрудничавший с самим Альбертом Эйнштейном, на склоне лет создал Голографическую модель, согласно которой наша реальность не совсем реальна, а являет собой голограмму, то есть, отражение иного, настоящего мира. Другими словами, профессор в итоге пришел к тому, что было откуда-то известно вавилонским жрецам пять тысяч лет назад. Где находится Матрица, чьим отражением служит наша реальность? Вряд ли в верховьях Амазонки, куда так стремился полковник Офсет. Может, она заключена под ледяным панцирем Европы, одного из спутников планеты-гиганта Юпитер, где, как недавно открыли ученые, плещется безбрежный и теплый океан? Кого мы рискуем обнаружить, проникнув туда? Самих себя, только несравненно более совершенных, или древних богов, в которых верили поколения пращуров? Быть может, бесследно пропавшего сто лет назад сэра Перси? Или самого Майтрею, обещанного пророчествами Мессию-Спасителя, с чьим приходом на Земле наступит долгожданная Эра Милосердия? Как знать, как знать...
  
  Оглавление
  
  Содержание Трилогии
  Словарь терминов
  I. Великий Прораб Кхерам
  II. Полный Консенсус
  III. Стройбан стройбану - ликантроп
  IV. Мюриды Хасана ибн Саббаки
  V. Красноблок
  VI. Слишком большая стирка
  VII. Бисквит
  VIII. Кур1нь
  IX. Мамона
  Х. Во все тяжкие...
  XI. Воздушный кризис, Великий и Ужасный
  XII. Нежильцы в серо-зеленом
  XIII. Запретка
  XIV. Последний пионеротряд
  XV. Моше Бен Эхнатон
  XVI. Маргарита...
  Другие книги автора
  
  Содержание Трилогии
  
  Книга первая. ПРОПАВШАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ
  Глава I. Per Aspera...
  Глава II. Операция Троянский конь
  Глава III. VIVIH Foundation
  Глава IV. Рита Адамова
  Глава V. Ожерелье Иштар
  Глава VI. Эрмитаж
  Глава VII. Товарищи Педерса...
  Глава VIII. Бал монстров
  
  Книга вторая. НОВЫЙ ВАВИЛОН
  Глава I. Вилькабамба
  Глава II. Борец за счастье трудящихся тов. Яков Сверло
  Глава III. День Нептуна
  Глава IV. Вихри враждебные...
  Глава V. Колыбель Всего
  Глава VI. Последний дневник сэра Перси Офсета
  Глава VII. Докладная записка
  
  Книга третья. 4891
  Словарь терминов, утвержденных к употреблению Комитетом по соблюдению норм политкорректности при Организации Объединенных Отсеков
  Глава I. Великий Прораб Кхерам
  Глава II. Полный Консенсус
  Глава III. Стройбан стройбану - ликантроп
  Глава IV. Мюриды Хасана ибн Саббаки
  Глава V. Красноблок
  Глава VI. Слишком Большая стирка
  Глава VII. Бисквит
  Глава VIII. Кур1нь
  Глава IX. Мамона
  Глава Х. Во все тяжкие
  Глава XI. Воздушный кризис, великий и ужасный
  Глава XII. Нежильцы в серо-зеленом
  Глава XIII. Запретка
  Глава XIV. Последний пионеротряд
  Глава XV. Моше Бен Эхнатон
  Глава XVI. Маргарита
  
  Словарь терминов,
  утвержденных к употреблению
  Комитетом по соблюдению норм политкорректности при ООО
  (Организации Объединенных Отсеков)
  
  Жильцы
  
  Наглосаксы - жильцы, исторически проживающие в Пентхаусе, самой высокой части Башни. Сегодня соседствуют с дальними родичами - факельщиками (чаще mother-факельщиками или мазерфакелами), объявившими себя Спасателями Пентхауса и всего Западного Крыла, которому они призваны нести свет и дыхательную смесь именем своей покровительницы, великой богини-матери Мамы Гуантанамамы, чья исполинская статуя с факелом украшает парадный вход в их отсек.
  Нигролы - реже рубероиды или баклажаны - обитатели Черных Отсеков, часто становящиеся нелегальными мигрантами, когда они, посредством заброшенных вентшахт и при помощи иных ухищрений, проникают на другие, лежащие выше этажи, включая даже Пентхаус. Что делается внутри Черных Отсеков, точно неизвестно, остальные жильцы опасаются проникать туда без вооруженной охраны из опасений перед каннибальскими наклонностями нигролов, которые, по всей видимости, являются элементом Черной легенды. Однако общепризнано: условия проживания там действительно мрачные...
  Нигроло-наглосаксы - чаще просто наглонигролы - натурализованные в Пентхаусе рубероиды, чьи предки родом из Черных Отсеков. Будучи прописанными в Западном Крыле на законных основаниях, играют в волейбол, боксируют и слушают rap. Словом, бьют баклуши, сидя на пособиях.
  Обетованцы - жильцы т.н. Обетованной квартиры (реже - Обетованской квартиры), которую кое-кто из них до сих пор позиционирует как Чердак Архитектора. Находятся на привилегированном положении в Башне как потомки жильцов, составивших Начертание, а также, жертвы Холокастинга.
  Арафатники - соседи Обетованцев по квартире, проживающие в ней незаконно, поскольку выписаны оттуда как де-юре, так и де-факто.
  Шавармщики - (реже - турки) - дальние родственники арафатников, славящиеся искусством приготовления в турках самого ароматного кофе в Доме, откуда, собственно, и пошло их самоназвание.
  Хургадяне - близкие родичи арафатников. Сегодня их этаж больше всего известен своими недорогими соляриями, куда из Собора с Кур1нем проложены чартерные лифты. А ведь были времена, когда он служил нашему Дому цоколем. Соответственно, культура древних хургадян является достоянием всей жилищной общественности, откуда ученые, расшифровавшие их иероглифическую настенную письменность, черпают уникальную информацию о первых застройщиках.
  Задувальцы, реже Душмены или просто ДУхи - обитатели крайне запущенного помещения за Дувалом - слепленной из камней и глины стеной. Отдаленные родичи арафатников и шавармщиков. Культивируют опиоидные пептиды, в чем не знают себе равных, за что, собственно, и прозваны ДУхами.
  Швабры - обитатели этажа швабр, прозваны так за традиционную пунктуальность, педантичный аккуратизм и зеркальную чистоту помещений. На этаже швабров, а он входит в Западное Крыло, всегда поддерживался образцовый порядок. В прежние времена славились также тем, что умели делать вещи, которые никогда не ломались. Некоторое время жили порознь, разделенные сдвинутыми шкафами. В тот непростой период звались швабрами-бундесами и швабрами-хоннекерами...
  Лапшисты, лягушатники, маслины - жильцы небольших комфортабельных квартирок Западного крыла, на сегодняшний день, не обладают политическим весом, фактически, являясь рахитами и, если верить пропагандистам на службе у Опричнины, выступают заложниками агрессивного курса мазерфакелов.
  Бени и люксусы - жильцы элитной части Западного крыла, искусные цветоводы, чьи теплицы с роскошными тюльпанами славятся на весь Дом.
  Пшики - жильцы маленькой квартирки, затесавшейся между бывшим ССанкордоном бывшего Красноблока и Западным крылом. Известны сварливым характером и необоснованными амбициями.
  Чайники - таинственные обитатели необъятного Подвала, их руками сделано все, чем сегодня пользуются в Доме. Упомянуты в пророческом романе Герберта Уэллса "Машина времени" под именем морлоков...
  Катаны - обитатели специфического отсека, ранее отличавшиеся природной свирепостью, помноженной на пугающую сентиментальность. После специальной операции пожарных команд Пентхауса по принудительной установке аппарата с пончиками, исправились, полюбив джаз и сделав большие успехи в сфере обслуживания населения. В честности, преуспели на поприще катания суши.
  Вьетвамцы - отважные жильцы обширной полутемной подсобки, вплотную прилегающей к Подвалу и, таким образом, ближайшие соседи чайников. Отказались потреблять излишки скопившихся в Пентхаусе пищевых концентратов, за что подверглись жестоким репрессиям со стороны мазерфакелов, но сумели временно одолеть их, сплотившись под руководством выдающегося управдома Хочумины, отставного сапера.
  ТайцЫ - с ударением на "Ы" - обитатели экзотического отсека, специализирующиеся на организации отдыха состоятельных жильцов с других этажей.
  Жильцы-бойцы (стройбаны) - обобщенное наименование жильцов Красноблока, доверившихся учению Основоположников. Разговорная форма, обозначающая жильца-бойца - стройбан.
  Карийцы - весьма многочисленные обитатели Неприсоединившихся этажей, в прошлом создавшие великую культуру. Ныне рассматриваются членами Биллиардного клуба, как вероятная замена чайникам на случай гипотетического затопления Подвала.
  
  Монументальные сооружения, резонансные явления
  общественного характера и формы самоорганизации жильцов
  
  Западное крыло - наиболее благоустроенная часть Дома. Практически во всех его квартирах - кондиционированный воздух. Служит основанием для Пентхауса.
  Пентхаус - сооружение, являющееся высшей отметкой Башни, возведено на крыше Западного Крыла. Отделено от низлежащих этажей бассейном Атлантик, у кромки которого установлена величественная фигура Праматери обитателей Пентхауса богини Мамы Гуантанамамы с факелом, символизирующим просвещение и успех. В незапамятные времена среди жильцов бытовало заблуждение религиозного характера, согласно которому на крыше Пентхауса находится Чердак Архитектора или, реже, Благой Чердак. С научной точки зрения, Ч.А. рассматривается сегодня как аллегория, символизирующая улучшенные жилищные условия. Некоторые исследователи вопроса склонны отождествлять ЧА с известным фразеологизмом Мечта Мазерфакела, однако, по всей видимости, подобный подход является упрощением. Верхняя часть Пентхауса - одно из самых охраняемых режимных помещений Западного Крыла, где находятся Воздухогенераторы Межэтажного Воздушного Фонда - сложнейшие машины замкнутого цикла, обеспечивающие жильцов всего Дома дыхательной смесью, а также - Федеральный Резервуар, являющийся самым крупным хранилищем сжиженного кислорода на случай одновременного отказа систем жизнеобеспечения. Бессменным главой Федерального Резервуара на протяжении многих лет является авторитетнейший специалист по воздухономике Бан Шалом Наизнанку, наделенный правом администрировать списки пользователей и банить юзеров за флуд.
  Красный Блок - или сокращенно - Красноблок - группа сильноукрепленных и полностью автономных помещений и отсеков, жильцы которых, объявив себя бойцами стройотрядов (сокращенно - стройбанами), отвергли саму идею Чердака Архитектора как мракобесие, чтобы в сжатые сроки, предположительно, всего за несколько ударных трехлеток, возвести альтернативную Западному Крылу конструкцию со своим Светлым Чердаком на крыше. Ныне Красноблок перекрашен и демилитаризован в ходе приветствовавшегося в Западном крыле косметического ремонта, известного, как Перекраска. Находится в сильном запустении.
  Энергетические установки ПОЛЫНЬ, типа Клара Целка - последний стратегический оборонный проект Красноблока, курировавшийся Кликой агрессивных военруков, второй по влиятельности управленческой структурой, оспаривавшей влияние у самого Комитета жильцов-соглядатаев.
  Балластные шахты - см. ниже по тексту.
  Великая Чайная Перегородка - руины монументального сооружения, созданного предками современных чайников в незапамятные времена, когда они только застолбили за собой Подвал. Ныне признана одним из Семи Чудес Дома.
  Заколоченная лоджия - неотапливаемое сооружение в северной части Дома, куда, согласно голословным утверждениям одного чудом выжившего там диссидента, в массовом порядке отправляли других диссидентов, если их сброс в Балластные шахты признавался нежелательным в текущий момент. Само существование Лоджии долгое время категорически отрицалось соглядатаями
  ССанКордон или Стальной Санитарный Кордон - особопрочная воздухо и звуконепроницаемая внутридомовая переборка, возведенная по указанию Комитета жильцов-соглядатаев вдоль границ Красноблока в эпоху Холодной возни, разгоревшейся межу ним и Западным крылом, чтобы воспрепятствовать проникновению миазмов повального разложения.
  Совбез ООО - Совет Безопасности Организации Объединенных Отсеков - авторитетнейший орган по поддержанию правопорядка на этажах. В настоящее время Секретариатом ООО руководит лауреат Шнобелевской премии Дома Кофеман Банан.
  Корпорация RAND - секретная лаборатория на территории Пентхауса, ученые которой разработали Универсум желаний - специальную методику, гарантирующую Альцгеймерономику от рецессий путем обеспечения органичного баланса между Предложением и Спросом, причем, во всех аспектах бытия.
  RANDOM - еще одно ноу-хау лаборатории RAND, представляющее собой комплекс мер по ограничению негативных эффектов от т.н. "ошибки номером" посредством организации ЕГП - Единого Говорильного Пространства, объединившего юзеров, унифицированных согласно принципам, декларируемым Универсумом желаний. Являет собой один из признаков наступления NEW AGE...
  Содружество Непродыхаемых Газенвагенов - реже - Содружество Непросыхаемых Газенвагенов - форма самоорганизации жильцов национальных квартир после распила лицевого счета Красноблока.
  Собор (СОБР), Мятежный аппендикс и Кур1нь - коммунальные квартиры, организационно входящие в Содружество Непродыхаемых Газенвагенов. Преимущественно, населены СОБРами (особопутятами), бацьками и курцами, приходящимися друг другу близкими родственниками. Все они - потомки многочисленных в прошлом сидней.
  Застеночное пространство - слабо изученные территории за пределами Дома.
  Шнобелевская премия - самая престижная премия Дома, учрежденная филантропом и меценатом по фамилии Шнобель. С тех пор авторитетный Шнобелевский комитет ежегодно разыскивает соискателей для ее вручения. Основной критерий отбора - аномально длинный нос. К слову, в Эпоху Голодной возни Ш.П. по литературе был награжден автор провокационного опуса "Заколоченный балкон - соглядатайский загон", из которого потрясенная общественность Западного крыла узнала о существовании Заколоченной лоджии. До этого слухи о ней решительно отметались как фейк...
  Холодно-Голодная возня - непростой период в истории Дома, когда управдомы Западного крыла пыталась заморить обитателей Красноблока голодом и холодом, последовательно отрезав их от систем отопления, водоснабжения и подачи дыхательной смеси, а те, в ответ, грозились подорвать Пентхаус с помощью Кладовок Возмездия. Возня окончилась Разрядкой межэтажной напряженности, предшествовавшей Перекраске.
  Семипузырщина - форма олигархического правления Содружеством Непросыхаемых Газенвагенов, возникшая при легендарном воздушном пузыре Баобабском, объединившем под своим влиянием шестерых могущественных пузырей: Михаила Армагеддонского по кличке Ходор (поговаривали, он получил погоняло от братвы из-за любимой книжки про приключения лордов Старков на дальнем Севере, которую читал в промежутках между бандитскими стрелками), Отмывайского, Офшорского, Киллерова, Арахиса Фримэна (поднимавшего даже на песке целыми дюнами) и Чупа-Кабры, специализировавшегося на электроэнергетике и приватизационных лохотронах.
  Опричнина - одиозная авторитарно-авторитетная (и, поэтому, местами, раритетная) форма правления Собором (далее по тексту - СОБРом), явившаяся на смену Семипузырщине как способ самосохранения бывших стройбанов от вопиющего произвола последней. Отмечена еще большим произволом с явственным Бонапартизмом в виде оголтелого Шпилизма и лихорадочного поиска нацпредателей на фоне поступательного восстановления Красноблока в его прежних стенах путем принудительного возвращения отторгнутых по ходу Перекраски и последовавшей за нею Перестановки кровных квадратных метров, которые, по мысли Опричнины, только вкупе составляют Большой Метафизический Сакрал Херсонесского типа (не путать с Великим Шухером).
  Особопутейцы, реже - особопутята - последователи Гелия Дупы, в последнее время, комплектование рядов особопутят по добровольческому принципу заменено на мобилизационный.
  Тимуровцы - реже тимуриды - санитары из бригад неотложной скорой помощи страдающим асфиксией стройбанам, обученные в Пентхаусе приемам Шоковой терапии. В подавляющем большинстве - попавшие под сокращение в ходе Перекраски соглядатаи-дознаватели из опер-сексотской и следственной ячеек КЖС.
  ОбрыгалоффЪ - ликероводочный бренд, пользующийся устойчивым спросом как в СНГ, так и за его пределами.
  Интифада (Газават, Джихад) - противоправные действия, предпринятые против обетованцев бригадами мучеников под началом великого лидера арафатского джамаата Арафата-Джихада с целью отчуждения части Обетованской квартиры.
  Greenhouse и The House Reservation Union - влиятельные природоохранные организации Западного крыла, поставившее себе задачу выкрасить максимальное число перегородок в полезный для здоровья зеленый цвет, получив при этом как можно больше зелени или "гринов". Также, борются с глобальным потеплением в Доме.
  "Standard Air" - компания, управляющая нагнетающими вентиляторами. Основана известным на все Западное крыло меценатом и филантропом Горным Лесорубом, коренным обитателем Пентхауса из влиятельного тотема Цимес, членов которого воздухом не пои, а только дай оказать хоть кому-нибудь бескорыстную помощь с отсрочкой платежа.
  Novus Ordo Domus - Новый Домопорядок - понятие из конспирологии, которая признана одной из лженаук. По всей видимости, не несет никакого тайного смысла...
  KIFE | NEWS - телеканал, основанный тремя выдающимися философами современности, ВоFFкой Соловьем, Дмитрием Кислотой и АрхиМамонтом для переосмысления места Собора в Доме и придания ему соответствующего ментальной этажности статуса. Стоит на Особом Пути...
  Прохор не Гей (в оригинале Prohor & Gay) - влиятельная компания из Пентхауса, специализирующаяся на производстве средств гигиены.
  КЖС - аббревиатура словосочетания Комитет жильцов-соглядатаев, как звалась самая влиятельная структура при жилкоме Красноблока. Первоначальное название КЖС - Чрезвычайка.
  Федеральное Бюро Находок - разведывательное сообщество Пентхауса, члены которого играючи находят, кого угодно, где бы этот кто-то не прятался.
  Геронтобюро - высший руководящий орган Красноблока, куда принимали лишь впавших в старческий маразм жильцов.
  Самодур всех Самоуправов - почетный титул, носившийся избиравшимися на пожизненный срок управдомами Отсека Сидней со времен управдома Гороха. На полном серьезе считались наместниками Архитектора в Доме.
  Большой сачок - уникальная методика похудения, изобретенная для чайников выдающимся руководителем КПП (Коммунистической партии Подвала) по прозвищу Великий Рулевой.
  Грамшианская революция - одна из первых цветных революций, организованных пожарными спецслужбами против управдома Кур1ня Бучмы, которого в Пентхаусе заподозрил в том, что он шибко грамотный и умеет брать % на калькуляторе.
  Breaking Bad - культовый сериал, снятый кинематографистами Пентхауса и послуживший приквелом нашей Грамшианской революции. В роли управдома Бучмы блестяще выступил выдающийся химик Уолтер-Гейт.
  
  Персоналии
  
  Джон Шпицджеральд Вкиноиди - последний легендарный управдом Пентхауса, избранный вопреки воле членов Биллиардного клуба. Убит во время просмотра мыльной оперы "Dallas".
  Махатма Гадя - выдающийся лидер Неприсоединившихся жильцов, кариец по происхождению. Стал знаменит благодаря потрепанному сари, которое демонстративно проносил всю жизнь, не снимая, пока не был убит производителями текстиля.
  Маргарет Туча по прозвищу Железная Домомучительница - харизматичная личность, управдом наглосаксонской части Пентхауса. Почетный член элитного Биллиардного клуба, куда входят самые влиятельные воздушные пузыри, т.е. жильцы, скопившие внушающие трепет воздушные состояния. Известна своим участием в Перекраске - косметическом ремонте, затеянном последним управдомом Красноблока Консенсусом, в помощь которому ею была отправлена бригада Вольных штукатуров.
  Рональд Альцгеймер - управдом мазерфакелов и большой друг Маргарет Тучи, разглядевший в Красноблоке Отсеки зла. Рональду Альцгеймеру также приписывается создание Альцгеймерономики, о которой - ниже...
  Збигнев Небздинский - этнический пшик. Крупный игрок из авторитетного Биллиардного клуба, инициировавший выделение крупных средств разработчикам системы искусственных домотрясений НАХРАП, с помощью которой планировалось отколоть Красноблок от других конструкции серией точечных толчков. Также является автором бестселлера "Оксигенная эра".
  Генри Кислый - авторитетный член Биллиардного клуба, востребованный и в Пентхаусе, и в Красноблоке.
  Фрейди Шломо Крюгер - выдающийся ученый Западного крыла, специалист по дешифровке психологических ребусов, порожденных подавленными сексуальными паттернами жильцов и, в этом качестве - Отец Психоанализа.
  Заддам Хуйцам - одиозный руководитель с этажа шавармщиков. Долгое время, используя военную хитрость, строил из себя союзника агрессивных военруков Красноблока и пожарных Пентхауса одновременно. Был, в конце концов, свергнут мазерфакелами после резонансного террористического акта врага Дома ? 1 Ясамы с Усамы Неладена в ходе войсковой операции "ФРИДОМ ХУЙЦАМ" и, вместе с одиозным лидером задувальцев, Вазирстаном ибн Талибаном, отправлен к Маме Гуантанамаме.
  Талибан ибн Вазирстан - см. выше.
  Ясама с Усама Неладен - террорист и враг Дома ? 1, ухитрившийся подорвать гордость Пентхауса - два величественных бутиковых эскалатора, вошедших в историю под именем Консьюмеров-Близнецов. Не удовлетворившись этим, поклялся снести Дом до фундамента. Роль Ясамы в кино была исполнена блистательным комиком Сашей Мишей Ребе Давидом Акбаром Бароном.
  Основоположники - корифеи Мраксизма - товарищи Карл Мракс, Фридрих Эндшпиль и Ульян Вабанк - создатели теории, по которой планировалось возвести благоустроенную башню, альтернативную Западному крылу и превосходящую ее по всем параметрам, включая этажность и критерии обитания.
  Железный Фаллос Дрезинский - первый и самый знаменитый руководитель Чрезвычайки. Весьма почитаем чрезвычайниками и их наследниками - опричниками Собора, как гуманист, велевший устраивать массовые чаепития выявленных противников режима перед отправкой в Балластные шахты.
  Отец и Учитель стройбанов - одиозный руководитель Красноблока. Властолюбец, узурпировавший полномочия единоличного управдома с целью организации террористического Домостроя путем запугивания стройбанов ужасами Заколоченной лоджии. Отгородился от Западного крыла и неконструктивной критики Стальным Санитарным кордоном или, сокращенно, ССанкордоном имени тов. Дрезинского, чтобы нарушать за ним общегражданские права стройбанов. За пределами Красноблока, особенно в Пентхаусе, более всего известен как B.B. - Большой Брат, приквел не понятого там же гениального фильма режиссера Алексея Балабанова.
  Товарищ Андроид - еще один одиозный руководитель Красноблока и Комитета жильцов-соглядатаев. Видный борец с инакомыслием и другими мыслительными процессами посредством помещения жильцов в стиральную машину с последующим отбеливанием, полосканием и отжимом.
  Замяткин-Загладкин - последний востоковед Красноблока, разжалованный в агрономы из-за диссоциативного расстройства идентичности, которым он страдал.
  Кемп и Дэвид - выдающиеся ученые Пентхауса, сумевшие вывести конфликт между обетованцами и мучениками Арафата-Джихада на принципиально новый уровень.
  Великий Рулевой - амбициозный чайник, основавший КПП - Коммунистическую партию Подвала, чтобы им рулить. Приобрел широкую известность угрозами спровоцировать обрушение всего Дома по разработанной им методике Big Jump, якобы превосходившей, согласно пересчету на тротиловый эквивалент, совокупную ударную мощь Кладовок Возмездия Пентхауса и Красноблока. Также знаменит провозглашенной им Культурной революцией и так называемым Большим Сачком, когда каждому чайнику планировалось выдать по сачку, чтобы ловил и ел саранчу. В этом качестве прославился как выдающийся диетолог и специалист по похуданию.
  Прожженный Монетарист Милтон - знаменитый воздуховед из Пентхауса, лауреат Шнобелевской премии по воздухономике. Главный консультант при совете директоров Федерального Резервуара воздуха, автор Количественной теории воздуха, согласно которой количество воздуха, нагнетаемого в любое, отдельно взятое помещение, напрямую определяет объем работ, выполняемых его жильцами, а также, усредненную частоту их дыхания, пульс и артериальное давление. КТВ известна также как Фундаментальная Формула Обмена. Также прославился, как создатель принципиально нового направления в медицине и экономике: ОКСИГЕНОТЕРАПИИ. Автор нашумевших трудов: "The Role of Air Policy" и "Air and economic development", которые стали настоящими бестселлерами.
  Патрик Зюзя - культовый писатель Западного крыла, автор шедеврального романа "Нюхач".
  Велосипедист без головы - знаменитый приключенческий роман писателя из Пентхауса Майна Ридера.
  Арафат-Джихад - выдающийся деятель арафатского джамаата. Мученик Газавата и большой муршид.
  Консенсус - последний управдом Красноблока, объявивший себя Прорабом Перекраски - общественного движения стройбанов, организованного с целью косметического ремонта помещений.
  Яков Лев - правая рука Прораба Перекраски, предположительно - ставленник секты Вольных штукатуров...
  Давидовичи - бывшие работники идеологической ячейки Комитета жильцов-соглядатаев, назначенные Консенсусом младшими малярами и свергнувшие своего патрона под предлогом того, что он, изменив светлым идеалам Перекраски, сделался ее тормозом и даже лелеял реваншистские планы по ребилдингу Красного Голиафа. Сразив его, Давидовичи объявили себя потомками легендарного Давида, заодно учредив СНГ.
  Борис Баобабский - самый влиятельный из семи пузырей Семипузырщины, фактически управлявший Содружеством Непродыхаемых Газенвагенов.
  Братья Леманы - отчаянные храбрецы из Тотема Цимес, которые, заступив в ночную вахту у Воздухогенерирующих машин Федерального Резервуара, легли костьми, пытаясь обеспечить дыхсмесью обитателей самых удаленных этажей. Очернение трудового подвига братьев Леманов злыми языками, пытающимися обвинить их в провоцировании Воздушного кризиса, категорически недопустимо...
  Мальтузианская катастрофа - гипотетическое событие в недалеком будущем, предсказанное из недалекого прошлого ученым наглосаксом по фамилии Мальтус. Согласно Мальтусу, суть события состояла в суровой необходимости хорошенько отмальтузить бомжей, чтобы не посягали на чужое имущество.
  Культ Карго (иногда Карги) - комплекс мер по выводу Кур1ня из кризиса, разработанный Головой и командой привлеченных им реформаторов, набранных из числа самых приближенных ему кумовьев.
  Гелий Дупа - выдающийся ученый из СОБРа, адепт двуединого Особого пути, по которому предстоит пройти стройбанам. Дупе с Опричниной - на Мальорку, остальным лохам - на Голгофу. Также приобрел известность благодаря своей инициативе переименовать СОБРов, курцов и бацьков - в особопутейцев или особопутят...
  Пилюля Латунская - выдающийся борец с попытками Опричнины восстановить Домострой через технологию Особого пути. Знаменита огненным хаером, который никогда не расчесывает назло Опричнине.
  Тимур Объегоркин-Голый - председатель совета отряда тимуридов и Главный шоковый терапевт бывшего Красноблока. Автор знаменитого фразеологизма: стройбан стройбану - ликантроп, с которого на квадратных метрах бывшего Красноблока началось внедрение рыночных механизмов...
  Джеффри Скунс - учитель Тимура Объегоркина-Голого, ведущий специалист Межэтажного Воздушного Фонда по приватизации воздушного пространства и безнадежным долгам.
  Ухогорлоносор - упоминаемый Начертанием легендарный управдом, по профессии: отоларинголог, который, орудуя, рука об руку с двумя другими лорами-садистами, анестезиологом Гвалтасаром и интерном Наболитом, организовал массовое удаление миндалин при малейшем подозрении на тонзиллит, пока не добился своей потаенной цели, изгнав обетованцев из Обетованной квартиры.
  Энтузиаст - один из самых почитаемых пророков Начертания. Ассоциируется частью ученых с великим управдомом обетованцев мудрецом Салабоном, писавшим философские труды под этим псевдонимом.
  Управдом Салабон - один из самых выдающихся управдомов Обетованной квартиры. Апологеты многочисленных конспирологических теорий считают его (безосновательно, кстати) одним из первых Сиамских хитрецов.
  Герметик Тригонометрист - синкретическое божество, продукт слияния языческих культов древних хургадян (имеется в виду бог-просветитель Этот) и античных маслинов, хоть они и жили гораздо позже. ГТ почитался алхимиками Мрачного Средидомья как величайший мудрец, основатель знаменитой Герметической философии и автор фундаментального домогонического трактата "Кислородная скрижаль".
  Хасан ибн Саббака - часто - Старец с Антресоли - исторический персонаж, один из самых выдающихся арафатников и муршид - т.е. - знаток мудрости древних суффиксов.
  Бисквит - прославленный кулинар с этажа лягушатников, провозгласивший себя шеф-поваром, чтобы возглавить восстание, поднятое сторонниками традиционной кухни из лягушек против засилья сетей фаст-фуд, от которых пытался отгородиться знаменитой Капитальной блокадой... Кончил дни в просмоленной бочке, поставленной на якорь в бассейне Атлантик.
  Шпиль Грубый - зловещий управдом отсека швабров и фанат минифутбольного клуба Шавке-04, пытавшийся осуществить рейдерский захват Пентхауса. Учредил у себя на этаже новую форму самоорганизации жильцов, так называемую Тысячелетнюю Рейку, признанную впоследствии преступной шайкой.
  Френки Деланно-Резвый и Уинстон Шершень, герцог Кент - мудрые управдомы Пентхауса, союзники по Антишпилевской коалиции.
  Иван Сусанин - почитаемый сиднями великий герой, совершивший бессмертный подвиг, когда он, прикинувшись потерявшим правильную ориентацию жильцом, привел Гей-парад пшиков из Западного крыла в каптерку, где наши дружинники отмечали День ВДВ...
  Управдом Эхнатон - прогрессивный управдом Отсека древних хургадян, выступал за монотеизм и Синайский выбор, пытаясь развеять в головах соплеменников скопившуюся там Хургадянскую мглу...
  Моше, он же - Моисей - выдающийся деятель 1-й Обетованской репатриации. По легенде, получил трансфер и ордер на заселение Обетованной квартиры из рук самого Архитектора после выборов, проигранных им одиозному руководителю Отсека древних хургадян силовику и реакционеру Беркуто-Птаху, организовавшему вброс в урны для голосования нескольких тонн избирательных бюллетеней из фальшивой глины. Будучи преемником Эхнатона, ратовал за Синайские ценности и против маргинального мракобесия.
  Беркуто-Птах - жрец реакционного культа кровожадного языческого идола ОМОНа-Ра, чьих одиозных последователей в историографии Дома принято звать Омоно-Рашистами. Выступал за Таможенный Союз с Ливийской пустыней, где нет ничего, кроме песка. Преследовал Моше, объявленного им 5-й Колонной из Луксора.
  
  Понятия эзотерического, метафизического и религиозного толка
  
  Архитектор - мифический персонаж, якобы составивший Генплан Дома, а также Великую Смету на производство работ. Существование Архитектора категорически отрицается жильцами-атеистами.
  ГИП - Главный инженер проекта. Согласно ортодоксальным теологическим воззрениям - Демиург или тот, кто составил Генеральный план, то есть, напрямую ассоциируется с Архитектором, выступая одной из ипостасей Святой Тройки. Выражение Во имя Архитектора, ГИПа и Спасателя Ссудного Дня - по сей день является широко употребимым.
  Подрывник - реже - брехун и черный пиарщик - по религиозно-мифологическим представлениям, бытующим в религиях обетованского корня - главный противник Архитектора и высшее олицетворение сил зла, толкающих Дом и его жильцов к погибели.
  Люминофор, он же Осветитель, реже - Прожектер - один из ближайших помощников Архитектора и его возлюбленный подрядчик, позже совершенно разложившийся морально и уволенный без выходного пособия по уголовной статье. Ассоциируется частью жильцов с Подрывником. Другие, в частности, гностики, напротив, убеждены, будто Прожектер пал невинной жертвой заговора, затеянного самозванцем ГИПом против Архитектора...
  Чердак Архитектора - мифическое, сопряженное с Башней пространство метафизического характера, которое, в соответствии с теософскими представлениями обетованцев, записанными в Начертании, будет унаследовано самыми кроткими жильцами после принудительной выписки злостных нарушителей Правил Внутреннего Распорядка. Иногда рассматривается как гипотетическое помещение класса люкс, куда Спасатель по возвращении в Башню заберет праведных жильцов, чтобы переждать с ними Апоколлапсис Ссудного Дня.
  Апоколлапсис Ссудного Дня - некое отдаленное во времени событие, которое, как следует из Начертания, должно наступить с приходом Лже-Спасателя - Коллектора Ссудного Дня, известного также под именем Терминатор. Считается, Коллектор Ссудного Дня выведет из строя Воздухогенераторы МВФ и попытается разово взыскать с жильцов долги за потребленную дыхательную смесь по неправедному суду, но падет в борьбе со Спасателем, после чего для каждого уцелевшего жильца будет открыта неограниченная кредитная линия.
  Начертание - универсальный свод правил поведения, позднее положенных в основу большинства уставов внутреннего распорядка. Религиозные жильцы приписывают авторство Начертания самому Архитектору. Привилегированное положение Обетованцев не раз навлекало на них неприятности, когда отдельные группы жильцов предпринимали усилия, направленные на отчуждение Обетованной квартиры. Считается, первое такое событие произошло по вине амбициозного управдома Ухогорлоносора, осуществившего в отношении обетованцев противоправные действия, которые можно смело квалифицировать как злостное рейдерство...
  Прораб Кхерам - мифический персонаж, предположительно - доверенный сотрудник Архитектора, получивший указание, где именно установить краеугольный камень. Согласно не афишируемым представлениям членов законспирированной секты Вольных штукатуров - был злодейски убит Тремя неизвестными киллерами на этапе возведения нулевого цикла.
  Спасатель - согласно Начертанию - возлюбленный сын и правопреемник Архитектора, уже принесенный им в жертву ради искупления долгов, понаделанных несознательными обывателями в предшествующие исторические эпохи.
  Антиспасатель - он же - Лже-Спасатель, Коллектор Ссудного дня и Терминатор - легендарный персонаж, который, как явствует из обетованского Начертания, явится в Дом накануне Ссудного дня с целью предъявления к оплате такого количества векселей, что, объявленные банкротами жильцы в массовом порядке сядут в долговую яму.
  Грааль - легендарная шкатулка с завещанием, по которому Спасатель, якобы отписал Обетованную квартиру кяфирам.
  Вольные штукатуры - предположительно - законспирированная секта Западного крыла, члены которой, являясь интеллектуалами и занимая ответственные посты в Организации Объединенных Отсеков, Межэтажном Воздушном Фонде и других важных структурах жизнеобеспечения Дома, поставили своей целью поиски составленной самим Архитектором Сметы, переданной им Великому прорабу Кхераму, позднее ликвидированному тремя неизвестными. По легенде, незадолго до гибели, почувствовавший слежку Кхерам успел перенести Смету на стену, заклеив для маскировки куском обоев. Срывать обои под видом штукатурных работ - обычное для Вольных штукатуров занятие...
  Сиамские хитрецы - мифическая ячейка жильцов, якобы скрытно управляющих Вольными штукатурами и, через них, остальными жильцами. По всей видимости, вообще не существуют, а изобретены великим писателем Дома Умберто Эхо, большим любителем розыгрышей с применением акустических систем для создания волнующих аудиоэффектов.
  Нежильцы в серо-зеленом - загадочный парафизический феномен полтергейстного характера, непризнанный официальной наукой, однако наводящий ужас на обывателей, среди которых преобладают телеманы. В их среде бытует стойкое поверье, согласно которому Нежильцы - действующие под прикрытием агенты спецслужб, вовлеченные в операцию по сокрытию фактов тайного вторжения, высадившихся на крыше Дома пришельцев. Нежильцов в серо-зеленом камуфляже не стоит путать с коричневорубашечниками. У них все же разные униформа и методы...
  Озимый Рис и Изыди - прославленная чета древних богов хургадянского пантеона, символы вечной жизни.
  Хроник, Понт и Зверс-Гомовержец - вымышленные персонажи, фигурируют в религиозных легендах и мифах древних маслинов, являющихся культурным наследием Западного крыла и всего Дома в целом.
  
  Мир достаточно велик, чтобы удовлетворить нужды любого человека,
  но слишком мал, чтобы удовлетворить людскую жадность...
  Махатма Ганди
  
  I. Великий Прораб Кхерам
  
  Дом был огромен и очень стар. Никто толком не знал, кто, когда и зачем заложил первые камни в его исполинский фундамент. Мнения высказывались самые разные, впрочем, в последнее время - все реже. Большую часть жильцов куда больше интересовали перипетии, разыгрывавшиеся в тысячах Кривоговорящих зеркал с тех пор, как их повесили в каждой каморке. В prime-time жильцы собирались у них, чтобы поглядеть на самих себя и вволю насмеяться над своим убожеством. Понятия не имею, что интересного они в этом находили? Реалити-шоу так и называлось - "Дом-2", жильцы были без ума от своих отражений, буквально угорали от них, хотите, верьте, хотите нет. Мне в принципе, все равно. Рита однажды обмолвилась, что, дескать, "Дом-2" запустили специально, чтобы мы поменьше таращились на стены и не дай Архитектор, не ломали голов, откуда они взялись и что за ними? Стены как стены, эдакая банальность, есть, и очень хорошо, значит, не задохнемся в агрессивной застеночной среде. Давно согласованы с бюро технической инвентаризации, служат верно, трещин нет, значит, и никаких вопросов тоже.
  Конечно, прежде, до Перекраски, когда в Красном Блоке еще водились ученые, ими выдвигались разнообразные гипотезы происхождения Дома. Строго научные, политически выверенные и без всякой мистики, если, конечно, не считать мистикой Мраксизм Основоположников с его Светлым Чердаком, где от каждого возьмут по способностям, а воздадут - по придаткам. Или прямо по бейцам, как хихикала Рита.
  Формулируя выводы касаемо того, откуда все-таки взялся Дом, ученые Красноблока постоянно оглядывались на идеологов из Патриотической ячейки при Комитете жильцов-соглядатаев. И немудрено, ведь от того, благоволят ли они к вам, тогда зависело буквально все, начиная с числа квадратных метров персональной жилплощади в казарме улучшенной планировки, и заканчивая прикрепительными талонами к ближайшему закрытому распределителю, где отоваривали шпротами, кислющим карийским кофе PELE и дыхсмесью сверх лимитированных норм. Понятно, отчего профессора фильтровали базар, а стройбаны с головой делили сказанное ими надвое. Ну и не забывали делать поправку на искусственный ветер. Он у нас дул, куда ему велела партия соглядатаев. Тем не менее, это было все же лучше, чем вообще ничего...
  Так вот, я вычитал в одной из старых книг, после Перекраски их сдавали в макулатуру пачками, ученые Красноблока склонялись к тому, что некогда, в весьма отдаленный геологический период, на месте нашего Дома стоял другой, еще более старый и громоздкий. Пока не обрушился в момент. Отчего, оставалось только гадать. Среди гипотетических причин катастрофы, самой вероятной считался взрыв метана из-за утечки на одной из кухонь. Мол, какой-то балбес не довернул кран, или молоко убежало, а кому-то приспичило закурить. Места общественного пользования из-за халатности обслуживающего персонала не были снабжены штатными газоанализаторами, вытяжки оказались забиты мусором. Ну и, как говорится, хотя никто не хотел умирать, а пришлось. Бабахнуло так, что несущие конструкции сложились, чему невольно поспособствовали обитатели VIP-квартир, злоупотреблявшие перепланировками. Работники эксплуатационных контор брали на лапу, закрывая на факты нарушений глаза. В итоге - их закрыли все, единоразово. На беззастенчивом взяточничестве чинуш Протодома наши ученые делали особый акцент. Дескать, не будь отношения между протожильцами построены на корыстолюбии и хищнической эксплуатации трудящихся - он бы, возможно, до сих пор стоял...
  В качестве сопутствующих факторов, сделавших обрушение неминуемым, ученые допускали губительное воздействие атмосферы. Мол, в эпоху Протодома она была в разы плотнее нынешней, отчего нещадно давила на внешние стены. Надо было поддерживать компенсирующее давление внутри отсеков, а протожильцы не желали тратиться на обновление парка компрессоров и КИП, поскольку это не сулило немедленных барышей. В итоге...
  Далее следовало пространное отступление о десяти страницах, написанных, чтобы угодить всесильным жильцам-соглядатаям. Смысл его сводился к тому, что в Красноблоке авария такого масштаба в принципе невозможна. Помнится, я плюнул после первого абзаца и остальное пролистал.
  Как бы там ни было, Протодом рухнул. Одновременное падение миллионов тонн гранита и бетона, сдобренного перекрученной арматурой, спровоцировало новый взрыв, еще более разрушительный. Именно его ученые назвали Большим. Он повлек колоссальный пожар, оплавивший хаотическое нагромождение конструкций. Остыв, они послужили цоколем нашему Дому. Ему, естественно, только предстояло быть возведенным в весьма отдаленной исторической перспективе. Сначала чудом уцелевшим при катастрофе протожильцам или протопогорельцам, бывало, их звали и так, предстояло пережить долгую свирепую зиму, известную как Ледниковый период. Тучи пепла сформировались в тяжелые свинцовые облака, укрыв небосклон до самого горизонта. Руины погрузились в сумрак. Ударили лютые морозы, пепелище замело многометровыми сугробами, как саваном. Спасаясь от дикой стужи, погорельцы нашли убежище в лабиринтах разветвленных пещер, образовавшихся вследствие обвала. Кое-где внутри еще сохранилось живительное тепло.
  Однако морозы были лишь малой толикой выпавших на долю погорельцев бед. Пожар сделал нижние слои атмосферы непригодными для дыхания. Чтобы не задохнуться, протожильцам довелось карабкаться все выше по руинам, одновременно, тщательно изолируя обжитые пещеры от отравленного внешнего мира. Это был марафон наперегонки со смертью, но, как говорят, нет худа без добра. Нечеловеческие усилия не позволили нашим предкам одичать.
  Помню, Отец, когда я поделился с ним почерпнутой в книге информацией, заметил с кривой ухмылкой, что, теперь-то ему стало ясно, отчего Дом вышел таким кривым. Раз у него в фундаменте - пепелище. Понятно, Отец подтрунивал надо мной, поскольку знал о гипотезе Большого Взрыва по халатности и без меня. Как никак, он был дипломированным специалистом, настоящим технарем. Всю жизнь протрубил на энергетических установках ПОЛЫНЬ. В свободное от службы время - много читал, в основном - научно-популярные книги. Других в Красноблоке все равно не печатали, сочинения идеологов КЖС - не в счет.
  - Не веришь в Теорию Большого Взрыва по халатности?! - его реакция уязвила меня.
  - Не удивлюсь, если комитетчики выдумали ее специально, как лишний повод закручивать гайки. Ты даже не представляешь себе, сколько народу эти гнусные упыри сгноили в Заколоченной лоджии, огульно обвинив в этой самой халатности. На вот, полюбуйся, что пишут... - с этими словами Отец бросил на стол еженедельный буклетик "Рупора Перекраски", развернутый им на странице со статьей главного маляра Якова Льва, где со вкусом расписывались ужасы красного Домостроя, от которого мы с недавних пор решительно открещивались. Иллюстрации, имплантированные в текст, впечатляли. На старых фото из недавно рассекреченного архива Комитета, свирепого вида соглядатаи брали на карандаш инакомыслящих. Отточенные острия грифелей выглядели жуткими кольями, вызывая оторопь. На перекошенных лицах диссидентов застыл неподдельный страх. Одно радовало: снимки черно-белые, сделаны давно, при суровом управдоме Иосифе Стылом, почтительно прозванном Отцом и Учителем стройбанов.
  - Кто же, по-твоему, соорудил Дом? - кисло осведомился я, отодвигая от себя брошюру. Изуверские порядки, установленные в свое время Большим Братом или B.B., как почившего тирана до сих пор, не без содрогания, величали в Пентхаусе, с началом Перекраски разрешалось критиковать. Критиканство даже поощрялось бывшими соглядатаями, стремившимися свалить на окаянного B.B. все шишки, чтобы самим остаться белыми и пушистыми. Раздувавшаяся комитетчиками истерия быстро приелась. Меня же куда больше занимало, кто все-таки заложил первый камень в фундамент Дома.
  - Архитектор, - без особой уверенности произнес Отец и как-то странно покосился на меня поверх очков. Как будто ему было стыдно за такие слова.
  - Ты это всерьез?!
  Признаться, я, помнится, опешил. Подумал, Красноблоку точно хана, раз нечто подобное взбрело на ум технарю, им же полагалось быть твердыми атеистами. Остальным стройбанам, разумеется, тоже, но технарям - в самую первую очередь. Ведь именно они считались главной движущей силой научно-технического прогресса, теми самыми, смазанными маслом колесиками и винтиками, маховиками, шестернями и зубчатыми передачами, самоотверженными усилиями которых, мы гнали этаж за этажом ударными темпами. Забирались все выше и выше, точно, как в строевой песне ополченцев, вплоть до Светлого Чердака, назло Пентхаусу, чтоб он обосрался от зависти. Так было завещано Основоположниками, Корифеями Мраксизма, товарищами Карлом Мраксом и Фридрихом Эндшпилем. Утвержденная ими, строго выверенная научными методами Смета, решительно отвергала веру в Архитектора, расценивая ее как религиозный предрассудок, спекулируя которым, попы давно обустроили себе персональный чердак повышенного уровня комфортности.
  Наш, красивенный крупноблочный красноблочный Чердачище, был не чета поповским химерам. Целые поколения стройбанов, подталкиваемые в спины соглядатаями, каждый Архитекторов день лепили его из реального бетона м-500, чтобы он, наконец-то, засиял над нашими головами в видавших виды строительных касках. Не в этой героической трехлетке, так в следующей, подбадривали себя стройбаны. И крепились, как им было велено Основоположниками, чтобы в один прекрасный день, перерезав ленточку, ступить туда и получить по потребностям. И возлюбоваться, и отдышаться, и ахнуть, и полакомиться дефицитной колбасой не по талонам. В этом залитом ослепительным искусственным светом сотен тысяч электрических ламп Храме Труда не было места чадящим лампадкам в засиженных мухами оконных проемах, завешенных темными иконами с ликом Архитектора, они не вписывались туда чисто технологически. Они были бы там неуместны до смешного.
  Только не выгорело ничего, потому-то и началась Перекраска. Многие из маляров заговорили о воинствующем атеизме и гордыне, сгубивших Красный проект. И еще, что пора возвращаться к истокам. Может и так, но, когда Отец, неожиданно для меня, впервые помянул Архитектора, его слова прозвучали реквиемом всему, что было прежде.
  Как лично я относился к Архитектору тогда? Да никак, по большому счету. Я о нем просто не думал, такие мысли мне не докучали. Попы представлялись мне шарлатанами вроде странствующих факиров, только циничнее. Когда фокусник делает вид, будто глотает факел, вам продают невинную визуальную иллюзию, а не лгут про спасение души. В обоих случаях, целью манипуляции служат ваши кровные баллоны со сжатым воздухом, которые планируется облегчить. Жаль, если после этих слов кто-то вообразит, будто я не уважаю домовые религии. Отнюдь, я ценю их как важную часть культуры, созданной бесчисленными поколениями. Но, не более того. Отец сам приложил руку, чтобы сложилось именно так, иначе, зачем было подкидывать мне научно-популярные книги?
  Помню, в одной из них, снабженной великолепными иллюстрациями, занимательно описывались верования древних хургадян. Это сейчас их этаж больше известен своими недорогими соляриями, куда из Собора с Кур1нем проложены чартерные лифты. А ведь были времена, он служил нашему Дому цоколем. Соответственно, из сложенных хургадянами легенд, можно почерпнуть кучу полезной информации о самых первых стройках и застройщиках.
  Так вот, хургадяне верили, будто наш Дом появился из первобытного Хаоса. Как по мне, тут их точка зрения не противоречит Теории Большого Взрыва по халатности, сформулированной учеными много позже. Чем, как не Хаосом, были руины Протодома, когда рвануло? Едва унялся пожар, пережившим его обитателям довелось искать убежище среди дымящихся руин, спасаясь от лютых холодов, об этом я уже говорил. Легко представить, как истово они молились долгожданному Солнцу-Ра, чтобы, наконец показалось из-за туч. Как бы не так, дым пожарищ не пустил его живительные лучи, и тогда погорельцы выдумали себе богов. Покровителя свежего воздуха Шу и его супругу, кошку Тефнут. Что сказать, ценность воздуха для поддержания жизни не нуждается в комментариях. Что до кошки, то это животное до сих пор символизирует очаг. Пускаете его через порог, и невдомек, откуда взялся этот древний обычай. Кстати, именно после изобретения Шу с Тефнут погорельцы осознали себя полноценными древними хургадянами, взяв вопросы обеспечения жизнедеятельности в собственные руки. А что для этого требовалось в первую очередь? Ответ очевиден: укреплять жилища, возводя надежные потолки и стены, за которыми они чувствовали себя в относительной безопасности.
  Сразу после взрыва доля кислорода в атмосфере резко упала, а отравляющих веществ, наоборот, прибавилось. Причем, динамика этого процесса оказалась удручающей в силу ряда естественных причин. Концентрация ядовитых газов неуклонно росла, пригодный для жизни воздух вытеснялся ими все выше, принуждая жильцов браться за кельмы и строить этаж за этажом. В погоне за кислородом. Неудивительно, что новыми божествами хургадян стали Нут и Геб, покровители потолка и квадратных метров соответственно. Логично, не так ли? Отголоском тех вполне реальных и весьма драматических событий служит грустный миф о Солнце-Ра, навсегда покинувшем Дом вместе с воздухом Шу. Хургадянам бы точно несдобровать, если бы не легендарный просветитель по имени Этот, научивший их складывать прочные кирпичные стены и конопатить щели для обеспечения полной герметичности. Этот - пожалуй, самый прославленный персонаж хургадянского пантеона, перекочевал оттуда к жившим гораздо позже античным маслинам, став для них величайшим мудрецом Герметиком Тригонометристом, отцом знаменитой Герметической философской школы и автором домогонического трактата "Кислородная скрижаль".
  Следующая пара богов, появившихся у хургадян на замену навечно закатившемуся Солнцу - это широко известные Озимый Рис и его супруга Изыди, символы вечного возрождения, божественные ипостаси жизненных циклов. Попробуйте-ка возродиться вне Дома, и десяти минут там протянете. За внешними стенами - нечем дышать. А в Доме - пожалуйста.
  Появление Изыди и Озимого Риса - еще одно косвенное доказательство в пользу того, что хургадянам удалось оседлать ситуацию, после чего жизнь в закупоренных наглухо отсеках наладилась, и процесс, как выражался незабвенный управдом Консенсус, со скрипом, но все же пошел.
  Кстати, чтобы потом уже не возвращаться к этому: у античных маслинов, позаимствовавших у хургадян просветителя Этого, превращенного ими в мудреца Герметика Тригонометриста, имелись аналогичные представления касаемо предыстории Дома. Их божественные покровители, правда, звались иначе, но, в остальном, были - как под кальку. Тот же Хаос на заре Домоздания, месиво огня, камней и пара, откуда, чуть позже вышла красавица Гея с ее исчислявшимися в квадратных ступнях обворожительными площадями. Покровитель воздуха титан Уран, водопроводчик Понт и титан Хроник, олицетворявший немилосердное время, которого всегда хронически не хватает. Лишнее свидетельство в пользу жесточайшего цейтнота, вынудившего первых строителей Дома вкалывать в три смены. По-видимому, из-за катастрофического ухудшения окружающей среды, усугубленного понтами, которые кидал безответственный титан Понт, пока титан Хроник не поставил его на счетчик, спровоцировав титаномахию или титаномахач, как выразились бы современные посткрасноблочные бандиты.
  Ну и будет об этом. Я только хотел подчеркнуть, как много завуалированной информации несут эпические сказания старины, и как ценны они для историков с этнографами. При правильном подходе эти источники - уникальные кладези познаний. Но воображать, будто Озимый Рис, Изыди, Хроник, Гея и все прочие, включая яростного Зверса-Гомовержца, чья нетерпимость в отношении секс-меньшинств отображает господствовавшие в то суровое время сексуальные паттерны, были реальными историческими персонажами? Извините, но это столь же нелепо, как всерьез заводить разговоры об Архитекторе и его Смете. Ладно, когда подобную муть несут безграмотные бабуленции, извлеченные отпрысками из медвежьих углов, ради парочки лишних квадратных метров, выхлопотанных в жилкоме. Но, чтобы об Архитекторе заговорил технарь, да еще, столь вдохновенно...
  - Только не надо путать каких-то выдуманных античными маслинами и, оттого, нелепых титанов с Архитектором, - очень серьезно возразил мне Отец.
  - А какая между ними принципиальная разница?
  - Большая, - заверил он, глядя в стол. - Она состоит в том, что маслины выдумали своих богов из первобытного страха перед могуществом стихий. Из осознания собственного бессилия перед неумолимой мощью дикой природы. А Архитектор, наоборот, сотворил всех нас, включая и стихии, и античных маслинов, вместе с их нелепыми фантазиями...
  - Кто же, в таком случае, сотворил его самого? - сразу же спросил я.
  - Никто, - отвечал Отец. - Он же Абсолют и был всегда.
  - А зачем ему понадобилось нас творить? - не унимался я.
  - Откуда мне знать? Не даром сказано в Начертании пророком Энтузиастом: непостижимы замыслы Архитектора. Известно только, это было сделано им по доброй воле и всего за шесть суток.
  - За шесть суток? Но как?
  - Словом, - буркнул Отец, покосился на меня и сразу же отвел глаза, будто устыдившись сказанного.
  - Каким словом? - все же спросил я.
  - Тем, что записали в Генплан и Великую Смету к нему.
  Я с кислой миной напомнил Отцу, что слышал только о смете Основоположников Красноблока:
  - Нам о ней в школе рассказывали. Все уши прожужжали. А других мы не проходили. Еще помню, транспаранты повсюду висели: СМЕТА ОСНОВОПОЛОЖНИКОВ ПРАВИЛЬНАЯ, ПОТОМУ ЧТО ОНА ВЕРНА. Или: РЕШЕНИЯ ДОМКОМА - В ЖИЗНЬ...
  - Смета Основоположников - дерьмо на постном масле! - с неожиданной яростью вырвалось у Отца. - На их убогие каракули - туалетной бумаги жалко! Из-за их безответственной мазни мы теперь в дерьмище сидим по самые уши, гуманитарную помощь из Западного Крыла выпрашиваем, как обетованцы - Манку Небесную. А Смета Архитектора - совсем другое дело. Она о том, как весь Дом обустроить в Идеале. Верх совершенства и научной мысли, короче говоря!
  Не скрывая сомнений, я выразительно оглядел нашу унылую лачугу, где мы ютились, пока он обслуживал установки ПОЛЫНЬ.
  - Исполнители - говно! - фыркнул Отец. - Вот и весь сказ. И потом: Смету-то похитили...
  Естественно, я поинтересовался, кто и у кого. И тогда он рассказал мне о Великом Прорабе Кхераме. По словам Отца, то был искуснейший мастер, какого Архитектор смог найти через рекрутинговые агентства, чтобы назначить старшим над всеми своими стройбанами. Кроме того, Архитектор, дескать, лично указал Кхераму место, где следует заложить в фундамент Краеугольный камень...
  - Кхерам? - переспросил я. - Впервые слышу это имя...
  - Ясно, что впервые, - не удивился Отец. - Я о нем тоже недавно узнал. "Спасибо" соглядатаям, это они запретили читать Начертание, где упоминается этот искусный зодчий. Лезли из кожи вон, лишь бы выпятить значение сметы Основоположников, а об остальных проектах - ни гу-гу. Хотя, если разобраться здраво: куда Мраксу с Эндшпилем до Кхерама! Он заложил фундамент всего Дома. А мы чего добились, осваивая их дурацкую смету? Выгнали от силы полторы сотни этажей, половина из которых с такими низкими потолками, что спину не разогнуть! Очковтиратели долбанные...
  Раньше бы Отца за столь опрометчивые слова мигом бы прижали к ногтю, не посмотрев, что он прав. Даже наоборот, именно за сермяжную правду и прижучили бы. Потолки в отсеках Красноблока действительно не блистали высотой, не поймешь, то ли норы, то ли бункеры какие-то. Считалось, такие помещения удобнее оборонять при внезапном нападении вероятного противника. Перегораживать баррикадами, минными полями и так далее. Кроме того, подразумевалось: минимизация - следствие экономии народных средств. Каждый кубометр бетона на счету. О приписках, понятно, помалкивали.
  - Расскажи мне о Кхераме, - попросил я. Отец с готовностью согласился, хотя давно перевалило за полночь. Он вообще любил засиживаться допоздна, особенно, если выпадала возможность поболтать. Перекраска была в разгаре, и тошнотворные гудки, которыми стройбанов призывали на смену в мастерские, отменили к всеобщей радости. Установки ПОЛЫНЬ, где трудился Отец, работали в пол силы. Воздуха же, напротив, хватало на всех: воодушевленные Перекраской, домкомы Западного крыла нагнетали его к нам, сколько влезет, лишь бы бывшие стройбаны не бросили малярных кистей. По наивности мы решили, так будет всегда. Никому из нас и в голову не пришло уточнить, в чем смысл непривычного уху словосочетания "рекламная акция", и что означает значок "*", за которым следовал столь убористый текст, что не разберешь без лупы.
  Я заварил чай из древесной трухи. Мы устроились у кухонного столика, над которым молоденькая соседка по коммуналке недавно пришпилила настенный календарь с физиономией солиста популярного поп-квартета "Кислотный Май". Отец еще посмеивался над ней, утверждая, будто термин поп-музыкант произошел от наименования места, посредством которого выдумываются попсовые шлягеры.
  - Кхерам был любимцем Архитектора, - сказал он, отхлебнув из номерной алюминиевой кружки, полагавшейся каждому стройбану до Перекраски. - И у него был при себе Генплан, так что, не сомневайся даже, Кхерам сделал бы все как надо, согласно ОСТам, ГОСТам и ТУ. Но, они даже нулевой этаж закончить не успели. Трое прикидывавшихся разнорабочими киллеров подстерегли Прораба в обеденный перерыв, когда остальные стройбаны сидели в столовке, дали ему подножку и столкнули в бетономешалку. Тела Кхерама так и не нашли...
  - Зачем кому-то могло понадобиться сотворить такую жестокость?! - ахнул я, поймав себя на нелепой мысли об Основоположниках Красноблока, товарищах Мраксе, Эндшпиле и Вабанке, которых тоже было трое. Наверное, Основоположники с удовольствием утопили Кхерама в цементе из профессиональной зависти, если бы не жили гораздо позже него...
  - Допустим, убийцы хотели любой ценой заполучить проектную документацию, - предположил Отец. - По-хорошему Кхерам не отдал, вот они его и огрели лопатой по темени...
  - Значит, их подослали конкуренты? - вставил я, представив обнесенную высоким забором стройплощадку альтернативного мегадома, заложенного в двух шагах от нашего. Воображаемая картина была заведомо бредовой, ежу известно, никаких обитаемых строений поблизости нет, это аксиома, занесенная во все учебники физики.
  - Или кто-то умышленно пошел на теракт, чтобы саботировать строительные работы. И добился своего. Без Кхерама все пошло наперекосяк...
  - Но как же Архитектор?! - всполошился я.
  - А что Архитектор? - не понял Отец.
  - Как же он допустил, чтобы с его протеже так жестко обошлись? Всемогущий он или нет?!
  - Допустим, Архитектор решил испытать жильцов на вшивость? - предположил Отец. - Составил план, выдал лопаты, кельмы и прочий инструмент. Стройте. В Начертаниях сказано: его помыслы были безупречны, а замысел восхитителен. Кто не уберег Прораба? Стройбаны! Ну и пеняйте на себя...
  - Жестоко...
  - Но, не удивлюсь, если Архитектор не мог вмешаться. Он же Абсолют, а не какой-то там титан вроде Хроника или Зверса Гомовержца. У него и рук-то нет...
  - Как же он Смету без рук нарисовал?! - воскликнул я, окончательно запутавшись.
  - Он ее не рисовал. Промыслил. Поэтому, вполне может статься, у Кхерама не было при себе чертежей, зазря его те трое зашибли. Архитектор вдохнул в Прораба невыразимо прекрасную Идею. Понял теперь?
  - Не совсем, - сознался я.
  - Вспомни, как в школе ты выращивал саженец из фасоли. Воткнул в почву и поставил горшок под лампу. Лучи света сделали все остальное, и она ожила, став стручком. Усек?
  - Кругом-бегом, - неуверенно пробормотал я.
  - Так вышло и с Кхерамом. Животворный свет Архитектора упал на него и сделал Прорабом. Но, согласись, когда вызрело твое зернышко, любой мог запросто сломать черенок. Или заслонить от света картонкой... - Отставив пустую чашку, Отец поднялся. - Ладно, пошли спать, Генка. Поздно уже...
  - Идем, - согласился я, отодвигая табурет. - Но у меня последний вопрос.
  - Валяй.
  - Если замысел Архитектора был безукоризненным, а его творения получились идеальными, откуда тогда мокрушники взялись? Вряд ли Архитектор стал бы создавать убийц. Тем более, силой мысли...
  Отец растерянно уставился на меня, и я понял, что нескоро дождусь ответа. Так и вышло. Он просто переадресовал мой вопрос. - Тебе стоит расспросить об этом Михаила Электроновича...
  - Дядю Мишу?! Ему-то откуда знать?!
  Отец, молча пожав плечами, поковылял из кухни. Мне показалось, что-то расстроило его. Вряд ли, подумалось мне, мой интерес в отношении промысла Архитектора, или драматическая участь Кхерама, как-никак, это была всего лишь легенда. Может, его посетила какая-то неприятная мысль, совсем не связанная с нашим разговором? Перекраска уничтожила большинство красноблочных мастерских, где ковали оружие победы. Установки ПОЛЫНЬ пока работали, но не на полную мощность, как я уже сказал. Персонал лихорадило, ходили упорные слухи о грядущих сокращениях. Технари стали не востребованы, мести коридоры - самое лучшее, что им светило. Где уж тут радоваться...
  - Пойдем, сынок, утро вечера мудренее, - позвал уже из дверей Отец. Кивнув, я тоже вышел из кухни, не позабыв вырубить свет.
  
  ***
  
  Дядя Миша с Отцом были закадычными приятелями, к тому же коллегами. Много лет проработали бок о бок на установках ПОЛЫНЬ. До Перекраски эти громоздкие агрегаты считались секретными оборонными объектами, проект курировала Клика агрессивных военруков, соперничавшая по влиянию с самим КЖС. Соответственно, Отец не распространялся, чем занят на службе. Прививкой от досужих разговорчиков служила суровая подписка о неразглашении, ее нарушение каралось отправкой в Заколоченную лоджию, откуда возвращались не всегда и не все. Поэтому, даже сам термин ПОЛЫНЬ употребляли неохотно, с опаской и шепотом. Практически все, кроме Риты. Дочь Михаила Электроновича или дяди Миши, как я привык его звать, не смущали ни чересчур бдительные соглядатаи, ни не в меру свирепые военруки. Она вообще была девчонка не из пугливых. К тому же, пока мы были детьми, взрослые смотрели на наши шалости сквозь пальцы, и мы без особых проблем превратили громадные цеха режимного предприятия в грандиозную игровую площадку.
  Размеры установок ПОЛЫНЬ поражали воображение. Они бы ни за что не влезли на стандартный этаж. Поэтому, когда согласовывали проект, под их нужды отвели колоссальный цех, снеся добрый десяток перекрытий, откуда заблаговременно отселили жильцов. Готов поспорить, во всем Красноблоке не нашлось бы сопоставимого по габаритам помещения, где потолки, когда гасли прожектора, сразу же терялись во мгле, будто открытое небо, а дышалось, как в номенклатурном раю. Мы с Ритой беззастенчиво пользовались выпавшей нам свободой, причем, привыкли воспринимать ее как данность. Нам, двум счастливым отпрыскам технарей, не довелось чахнуть в тесноте казарм, и это было прекрасно.
  Конечно, цеха охранялись нарядами спецдружинников, но они не слишком-то нам докучали. Тем паче, что мы ориентировались на местности ничуть не хуже их, вдобавок, разведали потайные ходы, технологические отдушины и трещины в стенах, позволявшие проникать, куда угодно. И мы пробирались, у нас была уйма времени. Ведь мы жили неподалеку, в модуле, отведенном для семей обслуживающего персонала. Он тоже охранялся, посторонних к нам не пускали. Мы же, повторяю, шастали где угодно, и это было так здорово, что мне, повзрослевшему, не описать. И пробовать нечего...
  Итак, мы с Ритой с детства были друзья - не разлей вода, тут можете поверить мне на слово. Было еще одно обстоятельство, сблизившее нас, правда, оно было печальным. Мы оба не ведали слова "мама". То есть, оно, конечно же, было известно нам, но, ни мне, ни Рите, не выпало произносить его по адресу. Этого счастья мы были лишены, так уж распорядилась судьба. Одинаково безжалостная к нам обоим, она еще во младенчестве превратила нас в наполовину сирот. О своей маме я вообще ничего не знал, Отец никогда не заикался о ней, эта тема была у нас дома под негласным табу, причины появления которого мне до сих пор не известны. Мама Риты сгорела от послеродовой горячки, когда малышке, которой она подарила жизнь, не исполнилось и недели. То же тупое Провидение, слепое и бездушное, как я думал тогда, разлучило нас с Ритой, когда мы подросли, а дружеские чувства, испытываемые нами друг другу, стали перерастать в нечто неизмеримо большее. Но...
  Но, Судьба и тут распорядилась иначе. Рита уехала из Красноблока. Разумеется, не одна, с отцом, мы были еще слишком молоды, чтобы принимать самостоятельные решения. Их отъезд застал меня врасплох. Мой отец тоже ничего не знал, он был искренен со мной, когда советовал расспросить дядю Мишу об Архитекторе. Этого тоже не случилось. Буквально на следующий день после памятного разговора на кухне, Рита огорошила меня, сказав, что они эмигрируют в Западное крыло. Я сказал: огорошила? Это не то слово, конечно. Рита меня убила. Хотя, чего уж там, с их стороны, это было логичное решение. Наверное, к тому все шло, если я бы слепцом, то сам виноват, и нечего пенять на злой рок.
  Как я уже говорил, Перекраска нивелировала ценность профессии инженер. Технари сплошь и рядом теряли работу. Финансирование установок ПОЛЫНЬ тоже было урезано до минимума. Персоналу, избалованному относительно сытными временами, давно не выдавали продуктовых пайков. Воздушные надбавки полностью отменили. Правда, в просторных цехах по-прежнему дышалось легко и свободно, чего нельзя было сказать об остальных помещениях Красноблока, где, с отменой централизованного воздухоснабжения, участились случаи смерти от удушья. Это в Красноблоке, представьте себе! Ведь мы столько лет гордились тем, что избавились от нищих. Спасибо высоким потолкам, благодаря ним персонал установок ПОЛЫНЬ, на первых порах, не испытывал дефицита воздуха. И не страдал от недоедания, правду сказать, нас здорово выручали грибы, произраставшие на пустырях у цехов в неимоверных количествах.
  - Сегодня они есть, но кто поручится за завтрашний день? - сказал Михаил Электронович, в расстройстве чувств ожесточенно протирая очки, когда мы с Отцом пришли, чтобы проводить их с Ритой к лифту. - И потом, я все же, высококлассный инженер, а не грибник. Мне еще нескоро на пенсию, и я не желаю питаться одними грибами... - Он словно оправдывался перед нами за свое дезертирство. Как будто мы считали его таковым. Разве ж он был виноват в том, что Перекраска обернулась именно так, а не иначе, как все мы мечтали. Наверное, дядя Миша корил себя за то, что бросает нас на произвол судьбы. Как будто нам было бы легче пропадать всем вместе.
  - Ты прав, старик, -кивнул Отец. Вид у него был совсем растерянным. - Тут ловить нечего, согласен с тобой...
  Отцу действительно, было нечего возразить. Даже если бы он захотел. Одними грибами сыт не будешь. Все шло к тому, что они оба скоро останутся без работы и, соответственно, жилья. Ведь ПОЛЫНИ, как это принято говорить, были - системообразующим предприятием. В последнее время начальство все чаще заводило разговоры о том, что установки безнадежно устарели, чересчур затратные и висят на плечах нашей молодой, еще толком неоперившейся демократии неподъемным грузом, как гиря на ногах. Что ПОЛЫНИ - тяжелое наследие Домостроя, а их дальнейшая эксплуатация - нецелесообразна с экономической стороны. Что энергию куда выгоднее покупать в Подвале у чайников, где, кстати, наши ПОЛЫНИ с удовольствием возьмут по частям, как лом. По демпинговой цене, зато с заманчивым откатом, как предполагал Отец. Я слушал его вполуха, раздавленный горем, обрушившимся на меня. Михаил Электронович поддакнул Отцу, сказав, что ничего хорошего здесь больше точно не будет, Перекраска это ясно дала понять. И еще, что он не желает деградировать, и едет туда, где востребованы его квалифицированные мозги. И, разумеется, где ему не будет страшно за Риту. Она, тем временем, поплыла у меня в глазах. Увидела мое состояние и тоже расплакалась, хоть до того храбрилась, пытаясь шутить и смеяться. То был ее давний рецепт. А тут уткнулась мне в плечо и разревелась, как маленькая. Ее слезы промочили мне рубашку, которую я больше никогда не стирал. Снял тем же вечером и спрятал в шкаф. Чтобы сохранить их, единственное, что у меня осталось.
  Затем, подвывая электромоторами, прибыл скоростной лифт, и дядя Миша, пожав руку Отцу и потрепав по плечу меня, шагнул к дверям, увлекая Риту за собой. Настал самый тяжелый момент, но мне помог пережить его охранник, грубо оттолкнувший меня в грудь рукояткой штатной саперной лопатки. Лифт считался режимным объектом и имел экстерриториальный статус. Разумеется, к нему не подпускали стройбанов без пропусков. Я привстал на цыпочки, чтобы в последний раз коснутся взглядом ее макушки, мелькнувшей за плечами дюжих дружинников. Минута, и тяжелые створки автоматических дверей сомкнулись с мелодичным электронным звонком, прозвучавшим для меня тоскливым погребальным звоном.
  - Пойдем домой, сынок, - вздохнул Отец, обнимая меня за плечи. - Не расстраивайся ты так. Как обустроятся, пошлют о себе весточку...
  И Рита, и Михаил Электронович обещали это нам. И наверняка сдержали бы слово. Если бы было, куда писать. Но писать им стало решительно некуда. Почему? Начальству не пришлось убеждать стройбанов разбирать громоздкие металлоемкие установки ПОЛЫНЬ на лом для последующей перепродажи чайникам. ПОЛЫНИ себя сами разобрали. Буквально через пару дней после тягостной сцены расставания у лифта, в цехах прогремел чудовищный взрыв. Такой запредельной силы, что, как я читал много позже в каком-то околонаучном журнале, зашкалило сейсмографы, установленные в лабораториях далекого Западного крыла, а, на самом верху, в элитных апартаментах Пентхауса, полы с потолками ходили ходуном, а со стен сыпались картины и плоские телевизоры. В эпицентре все было куда страшнее. Цеха сложились, как карточный домик, похоронив взорвавшиеся установки и персонал, работавший в ночную смену. Отца не стало, он не вернулся домой. Ему не довелось махать метлой в коридорах, как он опасался, ожидая сокращения. Он навсегда под завалами. Его тела так и не нашли. Никто особо и не искал. Ядовитый дым, клубившийся над руинами, оказался смертельно опасным, всего одного вздоха было достаточно, чтобы превратить жильца в нежильца. Уцелевших при аварии срочно эвакуировали. Нас вывезли в казармы, где и без того было душно и тесно. Для меня началась новая жизнь. Невеселая и очень нелегкая. Отчего я не последовал за Ритой, раз уж никто и ничто больше не держало меня в Красноблоке? Ответ простой: Я физически не мог позволить себе этого. Путь наверх, к квартирам Западного крыла, преграждал ЕвроПериметр, непроницаемая переборка, построенная западниками по последнему слову науки и техники после того, как мы, стройбаны, в порядке борьбы с пережитками красноблочного Домостроя, сами разрушили свой ССанКордон. Старую, но все еще надежную внутридомовую стену, сложенную в эпоху Холодной возни, чтобы, как твердили соглядатаи из Идеологической ячейки, не дать милитаристам Пентхауса выморозить нас путем отключения батарей отопления, будто каких-то тараканов. И, чтобы уберечь от тлетворных веяний, соглядатаи из Санитарно-гигиенической ячейки Комитета частенько озвучивали и этот повод. Дескать, процессы морального разложения за стеной зашли слишком далеко, и тамошним обитателям уже не помочь, а нам их гнилостные бактерии ни к чему. Пускай себе разлагаются, учили политинформаторы, наш долг - строить новые этажи. И мы строили, не задавая лишних вопросов.
  
  В любых текущих условиях, допускающих желательное изменение, первый этап заключается в "размораживании" ситуации. Размораживание поведения или привычек оказывается чрезвычайно сложным, в особенности, если они существовали в течение долгого времени. Размораживание облегчается в периоды кризиса или катарсиса, которые могут разрушить ограничения, в рамках которых действовали существующие системы убеждений.
  Курт Левин. "Перспектива времени и моральный дух"
  
  Когнитивный диссонанс (от лат. cognitiо - познание и dissonantia - отсутствие гармонии) - состояние психического дискомфорта индивида, вызванное столкновением в его сознании конфликтующих представлений, идей, верований, ценностей и эмоциональных реакций.
  
  II. Полный Консенсус
  
  Когда началась Перекраска, разговорчики о зловонных миазмах, просачивающихся из Западного крыла, прекратились, как по команде свыше, вслед за чем ССанКордон разобрали по кирпичику. То есть, сперва его вроде не планировали сносить, а хотели выкрасить в веселенькие тона, во что-нибудь жизнеутверждающее, размалевав цветочками, незабудками и лютиками, чтобы не отпугивал туристов непрезентабельным видом, а, наоборот, зазывал. ССанКордон, кто бы спорил, и вправду, не блистал. Грязно-бурая, вся в зловещего вида потеках кладка, выщербленная и перекосившаяся за долгую и непростую историю Красноблока, производила отталкивающее, гнетущее впечатление, напоминая известную мрачную стену, к которой лягушатники поставили своих коммунаров. Собственно, он так и задумывался чрезвычайниками, чтобы внушать страх уже на дальних подступах к Красноблоку. Чтобы враждебно настроенные жильцы, разнообразные критиканы и просто провокаторы, не совались к нам со своими дурацкими советами, а, сунувшись, проглатывали язык. Вдобавок, внешняя часть стены использовалась идеологами как агитплощадка. Нанесенные здесь лозунги в человеческий рост, призывали стройбанов Западного крыла воссоединиться со своими красноблочными собратьями, чтобы, дружно взявшись за лопаты, достроить-таки распрекрасный Светлый чердак. Тут же, буквами чутка пожиже, сообщалось о суровой ответственности, которая неизбежно постигнет диверсантов и вредителей, надумавших сыпануть нам в подшипники песок. Внутренняя поверхность ССанКордона пестрела предупредительными табличками, адресованными стройбанам. Для начала, им категорически возбранялось прислоняться к стене. Разумеется, это все абсолютно никуда не годилось, если уж мы сделали упор на межэтажный туризм. Экзотика, спору нет, манит экстрима, но наши красноблочные граффити выглядели чересчур реалистично даже для них. Ведь с чего, собственно, началась Перекраска? Догадались? С политики Открытых Дверей, провозглашенной последним управдомом Красноблока. Он, видите ли, ничего не мог поделать со своей гостеприимной натурой.
  - Заходите, гости дорогие, и берите, что криво лежит, тем более, что у нас практически все криво лежит, и ничего этого нам не жаль, уж такие мы хлебосольные жильцы! - заявил, сверкая глазами, этот придурок на собрании ассоциированных членов Организации Объединенных Отсеков, стоило ему только вскарабкаться на трибуну. Уму непостижимо, как такого болтуна вообще допустили в управдомы, куда только соглядатаи смотрели? Он же на дух не переносил символический для всего нашего Блока красный цвет. Видите ли, в детстве его бросила мать, якобы, втрескавшаяся по уши в пожарного и укатившая с ним на штатном противопожарном самокате. Мало того, этот пожарный, чтобы он сгорел, еще и ухитрился снабдить будущего управдома похожим на след от ожога родимым пятном радикального красного цвета. И, сколько бедолага не тер впоследствии отметину пемзой, а, бывало, и обломком кирпича, она лишь прибавляла в цвете. Из-за этого проклятущего пятна его нещадно дразнили все, кому только не лень, обзывая Меченым. Бедняга так привык к обидному прозвищу, что почти позабыл настоящее имя, а оно у него было красивым и современным. Будущего управдома звали Консенсусом...
  Подвергаясь непрестанным издевкам, Консенсус возненавидел красный цвет, который, вместо законной гордости за героические свершения стройбанов, вызывал у него аллергию, не поддающуюся лечению диазолином, даже если глотать таблетки пачками. Копившиеся годами обиды взывали к отмщению. Шанс представился, когда его избрали генеральным секретарем Геронтобюро - высшего руководящего органа Красноблока, куда принимали лишь впавших в старческий маразм жильцов. Консенсус мастерски симулировал симптомы, одновременно подделав дату рождения в учетной карточке стройбана. А когда соглядатаи хватились подвоха, стало уже поздно.
  - Хватит с нас этого давленного буряка на стенах! Сколько можно пичкать стройбанов борщом?! Может, мы марципанов хотим?! Или пиццу с лазаньей! Что скажете, товарищи, как вам бефстроганов на обед?! - каждое утро надрывался Меченый, едва заделавшись управдомом. Против мегафона, при помощи которого он компостировал нам мозги, были бессильны самые плотные ватные тампоны в ушах. Еще бы, ведь аппарат был импортным, его изготовили в Пентхаусе по спецзаказу для легендарной Маргарет Тучи.
  Неужто не слыхали о такой? Тогда я в двух словах расскажу. Были времена, ее в Доме каждый таракан знал в лицо. И, кстати, боялся, куда сильнее дихлофоса. И не зря. Туча была хмурой, сварливой и не в меру заносчивой мужеподобной женщиной с вечно недовольной длинноносой физиономией. И такую вот ведьму наглосаксы умудрились выбрать себе в управдомы... Трагическая оплошность с их стороны. Но они же не знали, с кем имеют дело. От них ведь утаили тот факт, что Туча, уважительно прозванная впоследствии Железной Домомучительницей, страдала серьезнейшим расстройством психики. Она мучилась неизлечимой формой мизандрии, иначе говоря, на дух не переносила мужчин. Даже на педиков смотрела с прищуром, все же, физиологически они оставались самцами с соответствующими гендерными признаками.
  Отвращение и брезгливый ужас, испытываемые Тучей к представителям сильного пола, отягчались тем обстоятельством, что она сама принадлежала к нему, будучи трансвеститом, поднявшим мятеж против брюк. Чем всю жизнь штаны на подтяжках таскать, лучше этими подтяжками удавиться, вот какими были ее мотивы еще на заре полового созревания.
  Дальше - хуже. Мучительные поиски гендерной идентичности и неутолимая страсть рядиться в чулки, привели будущую Домомучительницу в один из замызганных пабов на окраине Пентхауса, где проводили свой незамысловатый досуг суровые наглосаксонские шахтеры. Это были грубые мужланы, неотесанные здоровяки на подпитке, с сизыми небритыми скулами и мозолистыми ладонями, черные от угольной пыли, провонявшиеся табаком и дешевым виски. А чего еще от них было ждать, ведь бытие определяет сознание, не так ли?
  Оттрубив в забое в поте лица, вместо того, чтобы спекулировать воздушными депозитами на Forex, как это делали остальные, приличные наглосаксы, шахтеры заваливали шумной компанией в паб. Сваливали заступы с отбойными молотками в углу, и дудлили слегка разбавленный элем виски, горланя свои дурацкие пошлые песенки под аккомпанемент непристойно визгливых волынок. Словом, вели себя, как последняя дрянь.
  Что же привело Тучу в этот кошмарный паб? Что взволновало ее сверх всякой меры, лишив сна и отдаваясь нервной дрожью в кривых ногах, ежевечерне подвергаемых ею болезненной эпиляции? Драматическая ошибка, иначе не скажешь. Насосавшись эля, шахтеры пускались в пляс, натянув цветастые шотландские юбки прямо поверх перепачканных сажей комбинезонов. Юбки!!! Это было невероятно! Это опьянило и оглушило ее.
  Я обязательно должна попасть туда, - зареклась она и сдержала слово. Как и следовало ожидать, результаты оказались совсем не те, на которые она рассчитывала перед туалетным столиком, когда клеила накладные ресницы, а затем пудрила длинный нос. Сначала шахтеры сильно смутились, но, когда до них, наконец, дошло...
  Не будет преувеличением сказать: именно ошеломляющий финал столь чудесного начинания, превратил Тучу в Домомучительницу, толкнув в по-рыбьи холодные объятия лезбофеминисток. Это случилось сразу после того, как с нее сняли последние гипсы.
  - Грязные вонючие животные!!! - то бледнея, то заливаясь пунцом, шипела Туча с ненавистью, до крови кусая тонкие, будто лезвия бритвы, губы, зубными имплантатами превосходной работы. На них ей тоже довелось раскошелиться из-за шахтеров. Отныне, она была у негодяев в долгу, а свои долги Туча выплачивала с педантичностью киношных Ланистеров.
  - Мерзопакостные потные самцы!!! - хором повторяли за нею феминистки. Они были от Тучи без ума, с лету избрали председателем своего дурацкого клуба, а потом, и управдомом наглосаксов. Никто из обывателей ни полслова поперек не посмел сказать из страха, что немедленно оскопят. Феминистки играючи бы провели такое решение через суд, операция приравнивалась ими к косметической...
  Возглавив наглосаксонскую часть Пентхауса, Маргарет Туча взялась за своих обидчиков засучив рукава. Расправа была ужасной. Сначала у шахтеров отобрали волынки, чтобы не нарушали общественного спокойствия по ночам. Затем им запретили ношение юбок под предлогом завуалированного оскорбления лезбофеминисток. Следующим был опечатан их любимый паб, вскоре там открыли музей геноцида против сексуальных меньшинств. Распитие обожаемого работягами солодового виски приравняли к уголовному преступлению. Наконец, шахту, последнее прибежище шахтеров, заполнили водой. Мстительная Домомучительница подсчитала, что Пентхаусу вполне хватает угля, добываемого в Подвале чайниками. Бузить не имело смысла. Оставшимся безработными шахтерам предложили переучиться на визажистов. А кому не нравится - согласиться на процедуру эфтаназии, не забыв предварительно записаться в программу донорства органов.
  - У нас здесь реальный либеральный рынок, а не какой-то вшивый социализм! - как с цепи сорвалась Туча, напутствуя чудом уцелевших шахтеров. - В Красноблок валите, если кому-то что-то не нравится. Пошли вон!!!
  Тот печальный факт, что Туча, чисто мимоходом, вспомнила о существовании Красноблока, стал для него роковым. Покончив с обидчиками, Домомучительница томилась от безделья, решительно не представляя, чем себя занять. Короткая карательная экспедиция с поголовным истреблением крошечного отсека фолклендцев, имевших неосторожность провозгласить себя мальвинцами, особо не порадовала. Все кончилось слишком быстро. А вот неоглядный Красноблок, где, как вскоре выяснилось, пряталось множество шахтеров, был прямо-таки непочатым краем работы.
  - Ну, держитесь, мужланы, я иду к вам, - думала Домомучительница, до крови раня ладони длинными искусственными ногтями.
  Правда, чтобы хорошенько прищучить красноблочных шахтеров, ей, для начала, предстояло придумать, как снести непрошибаемый ССанКордон, построенный соглядатаями в незапамятную эпоху Большого Брата В.В., Отца и Учителя стройбанов. К счастью для Тучи, Большой Брат давно превратился в нежильца. Геронтобюро возглавлял молодой и наивный Консенсус.
  Тряпка и лошара, - сразу же догадалась Туча, решив, что ей не составит ровно никакого труда убедить свою жертву, что Красноблок остро нуждается в проветривании.
  Так и вышло. Консенсуса пригласили принять участие в турнире, организованном влиятельным Биллиардным клубом, и он был весьма польщен. Тут-то Туча и взяла недотепу в оборот, искушая потрясающими перспективами межэтажного туризма, если его в Красноблоке развить с умом.
  - Места у вас на-редкость живописные, аж дух захватывает, - ворковала Туча, отведя очарованного ею Консенсуса в сторонку, а он - то, краснел, то, бледнел, шел ненавистными ему бурыми пятнами и млел до трепета. - Только надо все двери нараспашку открыть, чтобы ваши казармы, как следует, проветрились. А то - портянками воняют. Ну и в подобающий вид привести. Навести марафет, как говорится...
  - Перестроить?! - вытаращился на нее Консенсус в сильнейшем смятении, при всей своей наивности сообразив: попробуй, отремонтируй сотни, если не тысячи казарм, бункеров, замаскированных наблюдательных постов и командных пунктов, отлитых предыдущими поколениями стройбанов из сверхпрочного бетона марки М-1000, усиленного стальными шпалами, скрещенными в виде ежей рельсами и витой арматурой толщиной в палец.
  - Хотя бы перекрасить, уже будет толк, - недолго думая, отвечала Туча. - Слышали такое понятие: косметический ремонт? Кое-где отштукатурим, чтобы потеки в глаза не бросали, стены оживим плакатами с попсой...
  - Нету у нас никакой попсы, - озадаченно протянул Консенсус. - У нас вместо нее - строевые песни. Ну вот, например: И от Подвала до Нигрольских этажей, наши дружинники - всех сильней...
  - Хватит, хватит! - аж передернуло Тучу. - Фи, какое гнусное мужланство. Но, позвольте, милейший Консенсус, как же вы танцуете?
  - Нету у нас никаких танцев, - отвечал Консенсус, зардевшись.
  - Запрещены?! - Домомучительница вскинула бровь домиком.
  - Не поощряются, - уклонился от прямого ответа Консенсус. - У нас вместо них - марш-броски по лестницам. То вверх, то вниз, то вверх, то вниз, то вверх...
  - Прекратите паясничать! - одернула его Туча, морща длинный, похожий на флюгер нос.
  - Да и штукатуры в Красноблоке отродясь не водились, - развел руками Консенсус. - У нас камнетесы одни. Жестянщики, в самом крайнем случае...
  - Плакаты с попсой мы вам пришлем в рамках гуманитарной помощи, - заверила Туча. - Она вам скоро понадобится, уверяю вас. А у нас старых плакатов с попсой все равно, завалом, девать некуда, валяются по подсобкам, плесневеют. А о штукатурах - тем более не беспокойся, Mon Cher Ami...
  - Как же мне не беспокоиться? - спросил Консенсус, с благодарностью глядя на Домомучительницу, ибо никто никогда не называл его другом. Тем паче, дорогим.
  - Я в Красноблок своих вольных штукатуров командирую, - обещала Туча. - У меня на примете есть толковая бригада шабашников, они по своему усмотрению, что надо, подправят и недорого возьмут...
  - И процесс пойдет? - умиленно хлопнув ресницами, осведомился последний управдом Красноблока.
  - Еще как пойдет, мой милый Консенсус, - заверила Туча, поглаживая его по щеке. - Я тебе слово Домомучительницы даю...
  - Тогда ладно, - буквально расцвел Консенсус. Ну и пошло, поехало, с ее "легкой" руки...
  
  ***
  
  - Поддержим Перекраску, товарищи жильцы! - надрывался Консенсус в дареный мегафон. - Довольно нам страдать и мучаться, глаза, понимаешь, свербит от этого противного красного цвета, хоть к окулисту беги! Сколько ж можно над жильцами изгаляться?! Толком ведь не вспомним уже, как радуга выглядит...
  Это диковинное атмосферное явление, упоминавшееся им довольно часто для пиара, завораживало. Чудовищно хотелось посмотреть на радугу хоть одним глазком, какая она? Поговаривали, после влажной уборки в хорошо проветренных помещениях Пентхауса ее наблюдают частенько, и там ею никого не удивишь. Привычное, короче, дело, обыденность. Ради этой радуги многие из нас были готовы выйти на субботник, чтобы прибраться в отсеках. С влажностью же у нас никогда не было особых проблем, постоянно потолки протекали. Но Консенсус разочаровал нас, сказав, что и речи ни о какой радуге не идет, не разглядишь, мол, ее, пока стены кирпичные, вдобавок, густо измазаны суриком. Освещение, опять же, не то, что толку от ламп, чей свет с трудом пробивается через толстое армированное стекло колпаков, специально предназначенных, чтобы о них рикошетили метательные снаряды.
  - Ничего, ничего, товарищи, - подбадривал нас Консенсус, когда мы повесили носы. - Скоро прибудут вольные штукатуры, наведут марафет. Вы пока, чтобы времени не терять, красный сурик соскребайте...
  Конечно, не все радовались затеянному Консенсусом ремонту. Многие стройбаны, особенно, ветераны с ортодоксами, встретили его новации в штыки, принявшись лихорадочно искать возражения в фундаментальных трудах Основоположников, откуда они, по привычке, дергали цитаты на все случаи жизни. И, к своему ужасу, не нашли ни одного подходящего изречения. Оказалось, Основоположники не предусмотрели, что кому-то взбредет на ум перекрашивать стены. Красный сурик был единственной краской, производившейся в Красноблоке. Кто ж знал, что доброхоты из Западного крыла подкинут возомнившим себя малярами реформаторам целый контейнер импортной краски "POKKURILLA"? Ортодоксам не оставалось ничего другого, как напомнить новоиспеченному управдому и его дружкам, если он, вдруг, забыл, что красный цвет у наших стен не для понту, а несет в себе глубокий сакральный смысл. Дескать, означает, в полном соответствии с задумкой Основоположников, нашу непоколебимую решимость, не считаясь с потерями и последствиями, гнать этажи вплоть до Светлого Чердака, даже если все подступы к нему будут забрызганы кровью и мозгами.
  - С собственными чердаками сначала разберитесь, маразматики старые, у вас с ними конкретные нелады! - не стал церемониться с заартачившимися ортодоксами Консенсус. - Мало мы, по-вашему, наворотили этажей?! И что, где ваш Светлый Чердак?! Показался?! Да его в упор не видать!!
  Идея, запущенная Консенсусом с трибуны, как раз и состояла в том, что строительство, в общем и целом, завершено и, таким образом, Светлый Чердак, обещанный Основоположниками, где-то все же построен. Только его теперь сложно отыскать, слишком много строительного мусора оставили после себя стройбаны. Следовательно, надо обратить свои пламенные взоры внутрь казарм, хорошенько прибраться в отсеках, и он покажется. Еще предлагалось проветриться, для этого Консенсус провозгласил Политику Открытых Дверей.
  - А то закисли без воздуха, окоростились, бурым мхом, можно сказать, поросли! Прямо какой-то Застой Воздуха в отсеках образовался, товарищи... - напирал на оппонентов Консенсус, давая понять, что, бродя по сильнозагазованным казармам в расчете нашарить Светлый Чердак наощупь, мы только даром теряем время. Звучало весьма убедительно. В принципе, в его словах имелась толика истины...
  Я неплохо помню этот самый Застой Воздуха. Никто из стройбанов не напрягался, как, к примеру, при Большом Брате В.В. Строили себе - ни шатко, ни валко, вполуха слушая вялые призывы соглядатаев. Отлынивали от стройки, как только могли. Об обязательных некогда физзарядках, совмещавшиеся с политинформациями, промолчу. Торжественные мероприятия беззастенчиво сачковали. Даже самые важные, проводившиеся в Центральном Актовом Зале, его также гордо звали Колонным. Кстати, знаете, почему? Не из-за мраморных колонн, как вы подумали, их там не было отродясь. Просто стройбаны маршировали там колоннами, пока дисциплина не упала до полного наплевательства. Это когда соглядатаи окончательно плюнули на стройбанов, поскольку задолбались их понукать. Мол, стен не ковыряют, и ладно.
  Воздух, централизованно подававшийся в отсеки, отдавал затхлостью и мазутом, системы вентиляции работали в пол силы. Тем не менее, его хватало всем, кто не сильно напрягался. Не спорю, атмосфера была спертой, чего уж там. Ее периодически разряжали. С этой целью у старших по этажам имелись выдававшиеся под роспись трофейные калийные патроны, доставшиеся нашим военрукам от швабров, когда коричневорубашечники Шпиля Грубого получили от них по мозгам. Шпиль надеялся с помощью калийных патронов перехитрить Пентхаус, снабжавший дыхсмесью Западное крыло. Вообразил, будто калийные патроны помогут, когда ему перекроют кислород. Затея оказалась такой же бредовой, как все прочие начинания Шпиля. Пока Спасатели Пентхауса отсиживались за своим бассейном, наши ополченцы вломились к швабрам и навешали им грандиозных люлей. А ящики с калийными патронами конфисковали, надо же было у швабров хоть что-то забрать. Подумали, вдруг пригодятся. Так и вышло в Застой Воздуха, хоть, положа руку на сердце, скажу: толку от патронов было негусто, атмосферу они освежали так себе.
  
  ***
  
  Когда Перекраска набрала темп, Консенсус провозгласил себя ее Прорабом. Не удивлюсь, что это засланные наглосаксонской Тучей Вольные штукатуры подбили его на этот неоднозначный шаг. Заполучив новую должность, Консенсус стал балагурить втрое больше прежнего, расписывая, как же вольно задышится и в Красноблоке, и в Западном крыле, и даже на Неприсоединившихся этажах, если только устроить такой себе сквознячок. Мы слушали этого трепача, развесив уши, зачарованные великолепием открывшихся перспектив. О, это было чудо, магия слова. Но не подумайте, будто Консенсус был волшебником или хотя бы иллюзионистом, как Анатолий Кошмаровский или Алан Чувак. Мы сами хотели обмануться, вот в чем тонкость. Наверное, слишком долго просидели взаперти, и одна мысль об открытых дверях пьянила, как выдержанное вино...
  - Только ССанКордон, как атавизм, снесем, и все, считайте: дело в шляпе, товарищи. А если кто из вас за красный цвет опасается, то зря. Не исчезнет он никогда, как светлые идеи Основоположников, товарищей Мракса, Эндшпиля и Вабанка. Они давно по всему Дому распространились, разом с кумачом. Взять хотя бы товарищей с этажа бенилюксусов, перед которыми я на днях выступал, очень, знаете ли, душевно меня приняли. Так вот они, чтобы вы знали, наш красный цвет уважают не меньше крэга, у них целый коридор красных фонарей. Жильцов оттуда калачом не выманишь. Зона отдыха, я б сказал, причем, красиво отдыхают, нам бы так. Меня туда тоже приглашали, достойно все, и девушки опрятные, а не засранки какие-то. Эй, Рая, ну-ка, стой, ты куда?!!
  - А то ведь как получается, - вел дальше Консенсус, безнадежно махнув рукой. - Я с визитами дружбы с этажа на этаж мотаюсь, в мыле, можно сказать, за плюрализм агитирую, а мне обыватели, даже из сочувствующих нашему святому делу квартир, вопросы неудобные задают. Что это, говорят, за пристрастие у вас такое нездоровое к кумачу? Чем перед вами розовый с голубым провинились? Мало того, что рожи хмурые, так еще бурое все, прям какой-то этюд в багровых тонах из рассказа одного наглосаксонского товарища. А из каких соображений у нас все стены свеклой перепачканы, язык не поворачивается сказать в приличном обществе...
  Агитируя нас дружно взяться за малярные кисти, Консенсус твердил, что его позицию разделяют самые авторитетные жильцы, включая управдомов Западного крыла и прочих важных птиц из Биллиардного клуба. Куда его, дескать, недавно кооптировали по рекомендации Домомучительницы Тучи и ее верного друга Рональда Альцгеймера из попечительного совета Пентхауса, с которым Консенсус, кстати, тоже на короткой ноге. И, что ему скоро подарят именной кий, чтобы он, наравне с другими членами клуба, гонял шары. И еще, что он уволится с поста Прораба и укатит в Пентхаус первым же лифтом, если мы ему во всем не доверимся.
  - У меня в Западном крыле такой рейтинг сейчас, ого-ого какой здоровенный, товарищи. Управляющим - куда хошь, возьмут, с руками оторвут, и резюме отправлять не надо...
  Не знаю, был ли Консенсус искренен, когда вешал нам лапшу. Сомневаюсь. Мы доверились ему, как он просил. Более того, взялись за малярные кисти с огоньком. Кумач у стройбанов давно в печенках сидел. Да и не помнили многие, откуда он взялся вообще. Зато стройбанам до рвоты осточертели грубые брезентовые робы, которые им приходилось таскать каждый день по уставу вместе с касками, кирзой и заступами. Воздух, которым мы дышали на трудовых постах, вечно отдавал какой-то гадостью, от нее мы кашляли и терли глаза. Как тут было не аплодировать капитальному проветриванию? Радовало так же решение Консенсуса отменить торжественные марши, в Застой их круглосуточно крутили по радио, и они нам порядком осточертели.
  Появилось телевидение. Настоящее! Целых две развлекательных передачи. Первая называлась "До и после получки", она имела явный культурологический уклон, неудивительно, раз ее вел выдающийся культуролог. Он не давил на зрителей, как это делали выступавшие перед нами идеологи и сексоты, вообще, по большей части, молчал. Молча демонстрировал слайды, на которых в высшей степени культурные жильцы культурно проводили культурный досуг, танцуя в свое удовольствие и ужиная при романтических свечах. Под диковинную деликатесную закусь, имевшую малого общего с плавлеными сырками "Дружба", эти люди потягивали изысканные вина, смакуя их по глотку, это было неслыханно, нет бы, залпом, раз. А Молчаливый не спешил комментировать, предоставляя нам возможность сделать собственные выводы. Нам было ясно одно: фотографировали точно не в казармах, а в апартаментах Западного крыла, где, как оказалось, проживает изнеженная, но вполне приличная публика, а не зубастые империалистические маньяки, как вдалбливали на политзанятиях военруки. Что еще сказать? Молчание Молчаливого было весьма многозначительно. Полковник позднее утверждал, будто то была новейшая технология манипуляции сознанием, известная в узких кругах как "Молчание ягнятам".
  Программа "Вздох" была принципиально иной. Ее ведущие, смешливые, симпатичные молодые жильцы, вчерашние активисты Ячейки Дружбы между этажами, беспечно балагурили в прямом эфире, всем своим видом давая понять: им дышится легко и свободно, чего они и нам, рядовым стройбанам, желают. Парни буквально упивались свежайшим кондиционированным воздухом. Их беззаботная радость лучилась с экрана, и мне, сгорбившемуся по противоположную сторону его, казалось, а ведь поистине так. Веет озоном, я чувствую...
  Обе передачи, работая по-разному, имели тождественный лейтмотив, сводившийся к тому, что за ССанКордоном все просто изумительно. Там полным-полно всяческих благ, а обитатели столь щедры, что с радостью поделятся ими с нами. Это была кучерявая ложь. Их вымышленное изобилием напрямую зависело от нас. Чтобы оно у них на самом деле настало, нам надлежало принять позу "на низкий старт", густо смазав цензурируемые в хентай места вазелином. А еще, понаделать пробоин в ССанКордоне, разделявшем их и нас. Иначе, как им было нас облагодетельствовать?
  Воодушевленные щедрыми посулами стройбаны схватились за заступы, это было не впервой, и барьер пал под их неистовыми ударами. Стальные турникеты противотанковые ежи из рельса отправились на лом вместе с километрами ржавой колючки. Энтузиазм, охвативший стройбанов, зашкаливал, и Консенсусу пришлось осаживать самых ретивых в любимый мегафон:
  - Полегче, товарищи, сбросьте темп! Следите, вашу мать, за дыханием! А то, с непривычки, опьянеете! Полноценная закись азота, это вам не хухры-мухры. Тут адаптация понадобится...
  - Во, дают, - шепнул на ухо Прорабу его первый заместитель Яков Лев, наблюдавший за развитием событий в бинокль. - Вчера пернуть боялись, без оглядки на Комитет, а сегодня - поди, как раздухарились. Того и гляди, в приступе декомпрессионной асфиксии попадают. Если б они так строили, как ломают, нам бы Перекраску не пришлось начинать...
  - Эйфория... - задумчиво пробормотал Консенсус.
  Сейчас мне ясно: нас хладнокровно провели. Но и пусть, подлая брехня прорезалась в будущем, зато настоящее было прекрасным. Какое-то время мы с западниками дышали в унисон. Стройбаны с упоением крушили ССанКордон. С умилением наблюдавшие за процессом западники ввели моду на символику, от которой мы отказались в добровольном порядке. Модели из Playboy щеголяли в телогрейках ополченцев на голое тело и ушанках военруков с рубиновыми звездочками на лбу, кирзе и чулках на подтяжках. Чудной симбиоз сулил издателям приличные барыши.
  Правда, эйфория быстро пошла на спад, а, наивные надежды на то, что, объединив воздушные пространства, мы заживем по-братски, дыша на всю грудь и не озираясь на соглядатаев, рассыпались прахом. Хорошо, что это случилось не сразу.
  - Перемен, требуют наши сердца!! - пел один сухощавый чернявый паренек, пока мы расшатывали кладку, а потом плясали на обломках как безумцы, смеясь, обнимаясь и срывая опостылевшие нашивки стройбанов. Перемен... Эти его слова до сих пор иногда звучат у меня в голове...
  Наворотив порядком дыр, измочаленные, зато с чувством честно выполненного долга, мы поздним вечером разошлись по казармам. Все с нетерпением ждали, когда же спертая, пропахшая ружейным маслом и нестиранными портянками атмосфера выветрится из кубриков и боевых постов, уступив место чудесному кондиционированному воздуху Пентхауса, обещанному Консенсусом и Яковом Львом. На удивление, к утру стало только хуже, ни малейшего намека на сквозняк. Мы недоумевали, пока Консенсус не разъяснил: брешей, что мы пробили, недостаточно. Поутру, выстроившись в походные колонны, мы снова поспешили к стене, а худенький паренек опять запел про грядущие перемены.
  Так продолжалось дня три, если не дольше. Мы валились с ног, наши сердца ухали, а вены пульсировали, точно, как в песне этого похожего на чайника гитариста, она полюбилась нам с тех пор. А затем наступили ПЕРЕМЕНЫ. Но, совсем не те, на какие мы рассчитывали...
  
  ***
  
  Едва осела поднятая падением здоровущего фрагмента ССанКордона пыль, как нашим взорам представилась новехонькая, с иголочки стена, она уходила и налево, и направо, от пола и до потолка, возвышаясь параллельно ССанКордону, который мы столь энергично снесли. Мы уставились на нее в недоумении, побросав заступы и прикусив языки. Из-за стены не доносилось ни звука. Должно быть, обитатели Западного крыла, в свою очередь, затаили дыхание, наблюдая за нашей реакцией в телекамеры. Ими оказался напичкан каждый метр, больше было только датчиков движения, автоматически включавших сирены сигнализации и прожектора. Представившийся нам монолит был ни чета разрушенному нами ССанКордону, поражая воображение новизной заложенных в него технологических решений. Это была непрошибаемая цитадель, ни трещинки, ни скола, сколько хватало глаз. Идеальная поверхность, обтянутая матами на уровне голов для нашей же безопасности. Ломать подобную красоту у нас не поднялась бы кирка, тем паче, густо прикрученные повсюду яркие информационные таблички призывали нас воздержаться от этого, предупреждая о суровой ответственности за порчу частной собственности. Ближайшая из них гласила:
  
  ВНИМАНИЕ!
  ЕВРОПЕРИМЕТР!
  НЕ ЗАСТУПАТЬ ЗА БЕЛУЮ ПОЛОСУ!
  
  Чуть дальше я прочел:
  
  ОСТАНОВИТЬСЯ! ПОКАЗАТЬ ПУСТЫЕ ЛАДОНИ!
  
  И далее, с тремя восклицательными знаками:
  
  МЕДЛЕННО РАЗВЕРНУТЬ ПРИГЛАШЕНИЕ ОТ МЕСЬЕ ШЕНГЕНА!
  ДЕРЖАТЬ ПОВЕРНУТЫМ К БЛИЖАЙШЕМУ ОБЪЕКТИВУ!
  ИЗБЕГАТЬ РЕЗКИХ ДВИЖЕНИЙ И НЕПРИСТОЙНЫХ ЖЕСТОВ!
  ВЕДЕТСЯ ВИДЕОНАБЛЮДЕНИЕ!
  ВАС НАКАЖУТ!!!
  
  А у самого пола виднелось обнадеживающее:
  
  СПАСАТЕЛЬ ЛЮБИТ ВАС!
  ВОТ И ИДИТЕ К НЕМУ...
  
  Даже у самых отчаянных из нас опустились руки. Заступившую нам путь твердыню было не снести даже тяжелым вооружением из арсенала Клики агрессивных военруков. Поговаривали, у них имелся таран на колесиках, бывший телеграфный столб с заточенным топорами острием, припрятанный в тайной кладовке Возмездия на случай, если пожарные Пентхауса прокатят нас по договору об Ограничении Стратегических Вооружений-2. Ломать ЕВРОПЕРИМЕТР нашими корявыми, сильно затупившимися кирками было бессмысленно, и мы не стали. Да у нас и сил не оставалось никаких. Неужто нам не рады? Вот вопрос, которым задавались мы. Но он был нам не по зубам...
  Чумазые и убитые, мы оглянулись, в надежде, что Консенсус объяснят нам, что за фигня. Он запросто мог, учитывая его язык без костей. Но, его как ветром сдуло с капитанского мостика. Прораб Перекраски исчез.
  Куда, никто толком не знал. Одни говорили, Консенсуса самого провели, и он, раскаявшись, постригся в ченцы, посвятив остаток дней зубрежке Начертания и служению Архитектору в монастырской келье, на хлебе и воде. Другие твердили: Консенсус - двойной агент, его предательство было вопросом времени.
  Разрозненными группами, в подавленном молчании, понурив присыпанные строительной пылью головы, мы разбрелись по казармам. Стали ждать, что будет дальше. С неделю вообще ничего не происходило. Затем по радио передали коротенькое сообщение Временного домкома: Консенсус отстранен, пост Прораба Перекраски упразднен, Меченый управдом разжалован и выслан в Пентхаус, катать шары в Биллиардном клубе до скончания времен, такова его суровая расплата за содеянное. Опустевшая трибуна переходит под полный контроль Давидовичей...
  Кто они такие - мы знали не понаслышке, поэтому, смена власти прошла безболезненно.
  
  ***
  
  Иначе - и быть не могло. Ведь Давидовичи были не какими-то там залетными казачками или агентами влияния Пентхауса, внедренными к нам вездесущей обетованской разведкой FoSSad. Нет, это были наши, местные жильцы, стопроцентные стройбаны, кровь от крови, плоть от плоти Красноблока. Ранее все трое честно служили в Комитете соглядатаев по идеологической и оперативно-сексотской частям, впоследствии горячо поддержали провозглашенный Консенсусом Курс на Перекраску, за что были произведены в младшие маляры. Теперь же, по их собственным словам, они переросли и Перекраску, и ее Прораба, который, в итоге, стал пятым колесом телеги и переклинившим тормозом реформ. Более того, Давидовичи обвинили Консенсуса в измене светлым перекрасочным идеалам и малярному процессу в целом. По их словам, он деградировал прямо у них на глазах, проникшись пагубными реваншистскими помыслами под влиянием одиозных агрессивных военруков, лелеявших планы по возрождению Кошмарного Красного Голиафа. Представьте себе, каков подлец, ахали Давидовичи, позиционировавшие себя как троих чудо-богатырей, отдаленных потомков легендарного обетованского героя Давида, сокрушившего ужасного филистимлянского Голиафа, о чем в самом Начертании есть.
  - Красный Голиаф не пройдет! - торжественно клялись Давидовичи разинувшим рты стройбанам, и раз за разом пожинали овации. Кстати, именно с тех пор, пережив неслыханный триумф, Давидовичи себя иначе, как Давидовичами, не звали ни разу, хотя прежде у всех троих были обычные для стройбанов имена. Еще ими делались прозрачные намеки, из которых было резонно заключить: всесильные управдомы Пентхауса и покровители свергнутого Консенсуса, а именно, Маргарет Туча и Рональд Альцгеймер, отныне на их, Давидовичей, стороне, поскольку они всегда на стороне Давидовичей, кем бы эти Давидовичи ни были. Нам, простым стройбанам, было трудно понять, о чем тут речь, но, похоже, Давидовичи знали что-то такое, о чем не догадывались все остальные. Потому что им действительно сошло с рук смещение Консенсуса, а ведь они провернули это дельце не по-рыцарски, мягко говоря. Если верить слухам, вероломно подкравшись к последнему Управдому Красноблока со спины, когда тот в замешательстве разглядывал Периметр, что лишний раз доказывает непричастность Прораба Перекраски к возведению этой дискриминационной стены, Давидовичи вывернули ему на голову последнее из оставшихся ведер с нитроэмалью. Именно это событие, кстати, послужило логичным финалом Перекраски. Консенсус, выкрикнув что-то про предательство какого-то Брутто, а может, и Нетто, из-под ведра было не разобрать, потерял ориентацию, оступился и выпал из руководящей обоймы. Подхватился на ноги далеко внизу и, прихрамывая, вслепую припустил прочь. И не в Биллиардный клуб, как нам рассказывали, а к гостеприимным швабрам, давно симпатизировавшим ему, где со временем трудоустроился лектором Малярного мастерства. Лекции, между прочим, ему довелось читать по азбуке Брайля, с него так и не сняли ведра, намертво приклеившегося к родимому пятну. Это было ужасно.
  Дав Консенсусу мощного пинка, Давидовичи заперлись с радиотелефоном в ватерклозете на территории Мятежного Аппендикса, о нем я чуть позже расскажу, и сделали пару важных звонков Маргарет Туче и Рональду Альцгеймеру. Доложили: ни Консенсуса, ни краски больше нет, все, как договаривались. Соответственно, конец Перекраске. Туча с Альцгеймером дали добро на переход к очередному этапу преобразований.
  - Начинаем Перестановку, господа и панове, - сообщили нам Давидовичи с трибуны, откуда совсем недавно распинался Консенсус. Им было тесновато, и ее пришлось распилить на троих.
  - Что еще за Перестановка?! - недоумевали дезориентированные стройбаны. - Нам и Перекраски за глаза!
  На что Давидовичи, не моргнув глазом, отвечали, что Перестановка является органичным продолжением Перекраски, которая, в общем и целом завершена. Унизительный свекольный цвет изничтожен примерно на шестидесяти процентах несущих стен и сорока процентах внутриотсечных переборок, около восьми десятых оконных проемов очищены от кумачовых плакатов, включая портреты Основоположников, отправленные в утиль после процедуры всенародного оплевывания, введенной специально для нас Комитетом по люстрациям Пентхауса. Надо, дескать, люстрировать, и крепко люстрировать хотя бы парочку самых одиозных домостроевцев. Основоположники сгодятся, тотчас нашлись Давидовичи. В Пентхаусе отвечали, что вполне.
  Следом за трибуной Давидовичи распилили лицевой счет Красноблока, ранее считавшийся Единым и Неделимым. Так в злую годину всеобщего распила родилось Содружество Непродыхаемых Газенвагенов, иначе говоря: Собор, Мятежный Аппендикс и Кур1нь - по-прежнему братские, но, отныне, независимые коммунальные квартиры. Давидовичи назначили себя их первыми управдомами. С ними никто не спорил, стройбаны были слишком деморализованы, чтобы качать права. Да и не было у стройбанов отродясь никаких прав, кроме священного права пасть смертью храбрых за Красноблок, но оно - не в счет.
  - Мы в самом начале долгого и многотрудного пути, - распинались перед нами Давидовичи. - Причем, избранного всенародно, так как предыдущий путь мы вместе признали долбанным красным тупиком. - Амбициозные стройки века заморожены до состояния вечной мерзлоты, и это хорошо. Это знак того, что мы, отказавшись от опрометчивого проекта альтернативной башни, снабженной собственным Светлым чердаком, готовы добровольно прилепиться к Западному крылу, пускай даже на правах голимой пристройки...
  - Так ведь западники сами от нас отгородилось своим Периметром! - подал голос кто-то самый смелый и сообразительный.
  - Они не отгораживались, не надо гнать, - замахали руками Давидовичи. - ЕвроПериметр нельзя воспринимать как недружественный шаг. Напротив, это шаг навстречу.
  - Как так? - удивились мы. Тут они пустились в сбивчивые и путаные пояснения, из которых следовало: постройка ЕвроПериметра - вынужденная мера, к тому же, влетевшая западникам в глоточек. А виноваты в том, что они здорово потратились, мы - стройбаны...
  - Опять стройбаны?! - аж задохнулись наши.
  - Не надо было ССанКордон без оглядки разбирать, - пояснили Давидовичи. - Тогда надобность в ЕвроПериметре отпала бы. Ибо, как бы не был отвратителен ваш Кордон в глазах либерально мыслящих обитателей Западного крыла, сколько бы диссидентов к нему не поставили бы без суда и следствия палачи-чрезвычайники за долгую и страшную историю Красноблока, но, простояв без малого полвека, ССанКордон постепенно превратился в один из ключевых элементов несущей конструкции Дома в целом. Его, короче, нельзя было взять и сломать, даже если вам очень хотелось. Вот западникам и пришлось в авральном порядке строить новую стену на замену старой, что вы разрушили. Чтобы избежать перегрузок и, не дай, Архитектор, обрушений.
  - Радуйтесь еще, что с вас, дураков, полную стоимость ЕвроПериметра решили пока не взыскивать, - добавили Давидовичи с самым серьезным видом. Мы, понятно, вздохнули с облегчением, подумав: хотя бы с этим-то повезло.
  Далее выяснилось: ЕвроПериметр спроектировал выдающийся инженер месье Шенген, достойный наследник великого месье Эйфеля. Он же в Еврозоне отвечает за ТБ. И, таким образом, именно месье Шенгену решать, кого из стройбанов пускать в Западное крыло, а кто - пока обойдется. Ибо, разжевывал свою позицию Шенген, если бывшие стройбаны, разумеется, из самых благих побуждений, ринутся массово брататься со швабрами, лягушатниками, лапшистами и прочими жителями Западного крыла, появится риск смещения центра тяжести Дома, что чревато самыми катастрофическими последствиями. Именно чтобы не допустить перекосов, перегрузов и других косяков, Европериметр оборудован надежными турникетами, а также декомпрессионными камерами шлюзового типа, разработанными, чтобы избежать разрушительного воздействия перепада давлений. Или гидравлического удара, как выражался сам Шенген. По тем же соображениям, им были введены жестко лимитированные квоты для мечтающих попасть в Западное крыло стройбанов.
  - Пускать, разумеется, будем, но маленькими порциями, - обещал Шенген с рекламных буклетов, распространявшихся по специальной программе Европериметризации. - Для начала, мы могли бы принять партию выдержавших face-control девиц. Пожалуй, мы даже возьмемся обеспечить этих отважных первопроходчиц комфортабельными рабочими местами в коридорах красных фонарей на этаже бенилюксусов. Привычный девушкам свет не выключается там круглыми сутками. Это позволит им быстрее адаптироваться к условиям свободного рынка...
  Понятия не имею, о чем шла речь, не интересовался этим вопросом, но от желающих участвовать в объявленной Шенгеном гуманитарной программе не было отбоя. В итоге, вдобавок к Коридору красных фонарей у бенилюксусов, были построены аналогичные коридоры в других отсеках Западного крыла. Когда и они были переполнены, квоты стали жестче даже для девушек, благополучно прошедших фейс-контроль. Что же до всех прочих, кто не вышел ни полом, ни фейсом, Шенген требовал показать заправленный кислородом тысячелитровый индивидуальный баллон, вмурованный в стену по месту постоянной прописки. Он служил месье Шенгену чем-то вроде гарантии солидности намерений. Шенген подсчитал: ни один стройбан, обладающий таким баснословным состоянием на правах частной собственности, ни за какие коврижки не пустится в бега, как только очутится внутри Европериметра.
  Мне не светило скопить столько воздуха до самой старости, даже, если б совсем перестал дышать. Кстати, что скоро перестану, были шансы. Я ведь, как назло, потерял работу. Стыдно, конечно, жаловаться. Ведь в ту пору несладко приходилось всем, за исключением, разве что, самих Давидовичей, да многочисленных членов их семей, организовавших нечто вроде убогой пародии на Биллиардный клуб местного разлива, плавно переходящий в воровской общак. Конечно, если верить Давидовичам на слово, чего скоро не позволяли себе даже самые доверчивые стройбаны, у нас в Кур1не все было тип-топ. Пожалуй, в частном случае Давидовичей, это действительно соответствовало истине, чего никак нельзя сказать об остальных. Причем, чем радужнее становились перспективы, рисуемые перед нами управдомами, тем туже мы затягивали пояса.
  Заливая про чудесные апартаменты с бассейнами и сплит-системами, куда нас в самом скором времени отселят из провонявшихся портянками казарм, Давидовичи буквально пританцовывали на месте, сгорая от нетерпения приступить к распилу ранее числившихся на балансе Красноблока площадей. Прежде, до раздела Единого и Неделимого Лицевого Счета, они формально принадлежали всем стройбанам в равных долях, и, таким образом, были ничейными. Положение следовало немедленно исправить, это Давидовичи понимали хорошо, но, сперва, им надлежало чем-то занять стройбанов. Пока те не начали задавать неудобных вопросов. Короче, жильцов новоиспеченных Национальных квартир надо было срочно чем-то отвлечь. Смотавшись для консультаций в Пентхаус, где Давидовичей инструктировал сам Джеффри Скунс, ведущий спец Межэтажного Воздушного Фонда по безнадежным долгам, они, по возвращении, предложили жильцам заняться поисками национальных лиц, утраченных в результате длительной красноблочной оккупации. Жильцы купились, и давай искать. Тут-то и выяснилось, что пресловутые лица стерты. Лица стерты, краски тусклы, то ли люди, то ли куклы, пел еще в домостроевские времена известный рокер Макар Андреевич. И, допелся. Оказалось, так и есть: нацлица фактически напрочь отсутствуют у большинства стройбанов. Затесаны под интернациональный стандарт. Это ужасное открытие на первых порах так потрясло Давидовичей, что они, сгоряча, чуть не начали дорисовывать недостающие фрагменты лиц с помощью утилиты Adobe Photoshop. Это оказалось слишком хлопотно и, к тому же, дорого, за лицензионное ПО правообладатели драли не по-детски. В результате, похерив идею широкого использования графических редакторов, Давидовичи отдали предпочтение бюджетному варианту, предложив жильцам собственноручно искать виновников отсутствия у них национальных лиц. Вот тут-то и попали под раздачу учителя соборного наречия, использовавшегося в Красноблоке для нужд межнационального общения. Случалось, разъяренные стройбаны чинили над ними самосуд, отлавливали, лупили по лицам и требовали вернуть им нацлица. Как будто учителя были хоть в чем-то виноваты...
  К счастью, в Кур1не обошлось без эксцессов. Правда, выпущенные из зубных кабинетов КЖС патриотически-настроенные историки, превратившиеся в истериков стараниями изуверов-дантистов в штанах с синими лампасами, доказывали общественности, будто бытующее в Соборе наречие является набором животных звуков, исторгавшихся на заре Домоздания сексуально фрустрированными пещерными медведями с целью завоевания симпатий фригидных медведиц, но бывшие стройбаны прислушивались к ним в пол уха. Не до изысков им стало. Даже когда наречие вывели из обихода, а бывших учителей переименовали в зоологов, снабдив так называемыми медвежьими билетами, это не вызвало общественного резонанса. Главным образом потому, что у нас не было общества, и резонансу негде было разгуляться. Тем не менее, я поздравил себя с тем, что по совету Отца не подался в лингвисты, была у меня такая идея. Еще я мечтал стать историком Дома, но эту затею Отец тоже отверг. Ему, видите ли, хотелось, чтобы я последовал по его стопам и сделался технарем. Даром, что меня с детства мутило от техники.
  - Ну и пускай тошнит, - бывало, вздыхал Отец. - У нас в Красноблоке быть технарем - единственный способ сохранить лицо и, соответственно, совесть - относительно чистой...
  В конце концов, я уступил. Вскоре после этого Красноблок развалился, а Отец погиб при взрыве ПОЛЫНЕЙ. Я очутился на улице, как, впрочем, и большинство других стройбанов, так что - нечего мне жаловаться. Все хлебали по полной...
  
  ***
  
  Мне надлежало срочно искать работу. От этого теперь напрямую зависела жизнь. Шутки кончились разом с Перекраской. Почему? Да потому, что домкомы Западного крыла свернули "рекламную акцию" по поставке к нам в казармы гуманитарной дыхсмеси, мотивировав свое решение тем, что, раз уж Красноблок исчез, то и качать, по большому счету, некуда.
  К тому времени отечественные установки, мешавшие нашу паршивенькую местную дыхсмесь, которая централизованно подавалась в казармы, распределяясь в равных долях посредством кранов, торчавших из потолков, приказали долго жить. Давидовичи упразднили их в рамках борьбы с постыдной красноблочной уравниловкой. Отныне каждому стройбану предстояло самому заботиться о том, чем дышать, и что жевать. В остававшиеся от Красноблока репродукторы, по ним раньше транслировали торжественные марши, было объявлено: забудьте о халяве, товарищи, возьмитесь за голову и засучите рукава.
  Первые два пожелания были исполнены нами без проволочек. Халява канула в прошлое вместе с изречениями Основоположников о равенстве и братстве, это мы уже поняли к тому времени. Ну а за головы взялись, когда появились первые шоковые терапевты. Засучить рукавов почти никто не успел. Зато у терапевтов они были заранее засучены.
  
  Стресс - есть полезная реакция, помогающая организму выжить...
  Ганс Селье, эндокринолог, директор
  Международного института стресса.
  
  III. Стройбан стройбану - ликантроп
  
  Как я уже говорил, Перестановка стала органичным продолжением Перекраски, о чем было во всеуслышание объявлено Давидовичами. Но, перед тем, как к ней приступать, руководство наметило меры по радикальному сокращению числа прописанных в бывшем Красноблоке стройбанов. Это делалось, чтобы обуздать безработицу, свирепствовавшую в казармах из-за массового закрытия мастерских. Надо было что-то с этим делать? Разумеется, надо. Создавать новые рабочие места? Каким образом, если мы заморозили все наши стройки, прилепившись к Западному крылу на правах паршивой пристройки? Пускать проблемы на самотек было бы безответственно. Адекватным ответом вызовам, перед которыми очутилось Содружество Непродыхаемых Газенвагенов, стала Шоковая терапия.
  Оперативно, как ополчение на подступах к Собору, некогда остановившее швабров Шпиля Грубого в шаге от наших главных тогдашних святынь, были сформированы бригады по оказанию скорой неотложной помощи тем стройбанам, кто нуждался в ней в самую первую очередь. В шоковые терапевты охотно брали попавших под сокращение оперативников Комитета жильцов-соглядатаев, так как они были физически развиты и закалены в аморальном плане. Их наскоро обучали приемчикам неотложной помощи, и бросали в бой, в депрессивные казармы и коридоры. Бывшие стройбаны сразу же прозвали этих решительных ребят тимуридами или тимуровцами, от имени председателя совета их отряда главного шокового терапевта СНГ Тимура Объегоркина-Голого. Зловещая была личность, доложу я вам, вспомню - вздрогну. Некоторые, счастливо пережившие то времечко стройбаны впоследствии оправдывали Голого, утверждая, будто он был по характеру добряком, просто ему спускали разнарядку из Пентхауса, где указывалось, сколько стройбанов надлежит подлечить в отчетном квартале, и он плакал, когда брал под козырек. Может и так, тут мнения сильно разнятся. Полковник, например, говорит, у Голых в роду по мужской линии всегда хватало психов, страдавших вспышками маниакальной мизантропии, зачастую перераставшей в натуральную ликантропию. Синяки, укусы и рваные раны - самое малое, что грозило тем беднягам, кто попадался Голым, когда у тех начиналось сезонное обострение. Порой, дело принимало столь серьезный оборот, что в окрестностях родового гнезда Голых пустели целые коридоры. Соседи массово бежали на другие этажи, не хотели, чтобы их растерзали. Родной дед главного шокового терапевта, даже фамилию поменял на Объегоркина, безуспешно пытаясь отделаться от ликантропической кармы. Не помогло. Ликантропия снова проявилась уже в третьем поколении, причем, в тяжелейшей форме.
  Объявив устаревшие лозунги про равенство и братство дырявой ширмой, за которой насквозь прогнивший жильцененавистнический красноблочный Домострой скрывал свое полное моральные банкротство, Тимур Объегоркин-Голый провозгласил, что отныне и навеки вечные:
  
  СТРОЙБАН СТРОЙБАНУ - ЛИКАНТРОП
  
  В соответствии с этим мессиджем его подопечные из отряда тимуровцев начали шнырять по всему Содружеству Непросыхаемых Газенвагенов, тыча мощными электрошокерами в тех, у кого не было сил от них сбежать. Доходяг в отсеках хватало. У нас давно кончились запасы припасенного агрессивными военруками провианта, воздух был на исходе, и многие стройбаны еле ползали, как сонные мухи, готовые впасть в долгую зимнюю спячку. Они становились легкой добычей для тимуровцев, после оказания неотложной помощи, спячка становилась вечностью. Жертв было так много, что шоковые терапевты валились с ног. Но оно того стоило. Им платили сдельно.
  Поначалу стало только хуже. Жизнь в казармах, и при Домострое весьма условно соответствовавшая этому понятию, превратилась в ад. Кроме опасности схлопотать удар током из-за угла, дышать сделалось совершенно нечем. Пряно-горьковатый смрад паленого мяса стоял буквально повсюду, некоторых, еще державшихся на ногах стройбанов, мутило. Они падали на колени. Тимуровцы только того и ждали. Тотчас набрасывались со всех сторон. Сыпались искры, вопли быстро обрывались, лишь изредка переходя в хрипы. Шутка ли дело, получить разряд в несколько тысяч вольт!
  Тимур Объегоркин-Голый, часто появляясь в Криво-говорящих зеркалах, выступал с обнадеживающими заявлениями, обещая, все скоро наладится, только надо еще самую чуточку перетерпеть.
  - Шоковая терапия пошла нам на пользу! - распинался Голый перед камерами. - Она заставила бывших стройбанов взбодриться, заново почувствовать вкус жизни. Это оздоровление, господа. Моя методика работает. Довольно с нас убогого Красноблочного Общака, угнетавшего в порабощенных жильцах индивидуальность наравне с духом свободного предпринимательства, выражающемся в нестерпимой жажде дышать за троих, а то и десятерых!
  Еще одним популярным лозунгом того периода стало его изречение:
  
  ШАРЕ - НЕТ!
  КАЖДОМУ ЖИЛЬЦУ - ПО ИНДИВИДУАЛЬНОМУ ЗАГУБНИКУ!
  
  - И, я вам торжественную клятву тимуровца даю, судари мои с сударушками: мы не свернем с намеченного пути, пока поголовно не превратимся в ликантропов до самого последнего стройбана! - потрясал холеными кулачками Голый, а его потная круглая физиономия лучилась непреклонной решимостью. Глядя в его гнусную харю скопца, я нисколько не сомневался, сам главный шоковый терапевт давно уже прошел все стадии перевоплощения в оборотня.
  Поразительный нюанс. На первых порах, изнывавшие от жесточайшей гипоксии стройбаны, не пропускали ни одного публичного спича этого злобного евнуха, жадно глотая каждое слово, сыпавшееся из пухлого рта оратора. Если это был самогипноз, он имел устойчивый перверсивный привкус. Это было нечто вроде коллективной "сексуальной девиации", когда участники группового садомазохистского сеанса с элементами аутоасфиксиофилии, получают утонченное удовольствие по обе стороны экрана. Впрочем, вряд ли сам Тимур Объегоркин-Голый страдал от духоты...
  Справедливости ради скажу: одновременно с введением неотложной помощи ослабшим стройбанам, шоковые терапевты организовали адресную поддержку малодышащих, которых тоже развелось немало. Помощь заключалась в том, что их поддерживали под руки по пути к Балластным шахтам, чтобы не спотыкались и не ошиблись, ненароком, адресом. Мера назрела давно, многие малодышащие почти не передвигались своим ходом, и народным дружинникам по охране общественного порядка, широко привлекавшимся к этой миссии, зачастую приходилось тащить малодышащих на собственном горбу. Кстати, примерно в это время из словосочетания народный дружинник исчезло прилагательное, его признали чересчур домостроевским. Чуть позже дружинников переименовали в насиловиков...
  В быту переживших Шоковую терапию стройбанов тоже настали перемены. Но не те, о которых пел чернявый гитарист, когда стройбаны ломали ССанКордон. Централизованное воздухоснабжение казарм отключили. Атмосфера в отсеках быстро наполнилась углекислотой. Это еще больше упростило задачу шоковых терапевтов по очистке бывшего Красноблока от уродливых пережитков порочного прошлого. Уцелевшие стройбаны обзавелись переносными кислородными баллонами, мы таскали их на перевязи за спиной. Баллон можно было подзарядить у ближайшего терминала-загубника, их наспех обустроили на каждом этаже. Не бесплатно, разумеется, а за купоны, которые предстояло добыть любой ценой.
  Мне крупно повезло. Я мог себе позволить такую роскошь, поскольку стал челноком.
  
  ***
  
  Кстати, если уж на то пошло, в те весьма непростые времена бурного торжества Ликантропии над другими ценностями, пробиться из технарей в челноки считалось недюжинным карьерным ростом. Спору нет: стать налоговиком или насиловиком из ячейки борьбы с незаконным оборотом конопли в целях защиты ее законного оборота, было куда кучерявее, но для этого требовалась крепкая волосатая лапа. У меня ее не было отродясь. Откуда...
  - Челнок так челнок, сказал себе я. Нефиг перебирать харчами...
  Кто такие челноки, наверняка спросите вы, и, как они связаны с челноками, бороздящими просторы Бассейна Атлантик, посреди которого вздымается неприступная громада Пентхауса? Отвечаю без обиняков: к водоплавающим челнокам те, каким заделался я, не имеют ровно никакого отношения. Наши челноки - это такие удачливые бывшие стройбаны, курсировавшие между Содружеством Непродыхаемых Газенвагенов и Неприсоединившимися этажами с целью извлечения максимально возможной прибыли от мелкооптовой торговли всяческим барахлом.
  После бегства Консенсуса в драматически финале Перекраски, обитателям Неприсоединившихся этажей оставалось тихо возрадоваться, что они не присоединились к нам, когда мы настойчиво звали их ПРИСОЕДИНЯТЬСЯ, иначе бы тоже остались без портков. Но, неприсоединившиеся не злорадствовали, чего не скажешь о самодовольных индюках из Западного крыла. И не кривили душой, рассыпаясь в лживых насквозь соболезнованиях. Наоборот, неприсоединившиеся жильцы нам искренне сочувствовали и охотно шли навстречу во всем, что касалось налаживания взаимовыгодного сотрудничества. Оно, главным образом, состояло в том, чтобы выменивать у неприсоединившихся дефицитный импортный ширпотреб на неприкосновенные стратегические запасы агрессивных военруков, сделанные на случай полной изоляции, которой нам грозился Рональд Альцгеймер, объявивший Красноблок Отсеком Зла. Предполагалось, нам доведется долго питаться спагетти из варенных портупей.
  Предвидя такой вот нешуточный оборот, агрессивные военруки решили запастись портупеями впрок и методично забивали стратегические кладовки всякой всячиной. Баллонами со сжатым воздухом, топорами, гвоздями и прочей нехитрой снедью, чтобы пересидеть бойкот. К концу Перекраски неприкосновенных запасов скопилось столько, что даже Давидовичам оказалось не по зубам их все украсть. Кое-какие крохи перепали нам, простым стройбанам. Для челноков они стали находкой.
  На удивление, обшитые стальными пластинами броневатники ополченцев, каски, шапки ушанки, валенки и другое воинское снаряжение со складов, оказались востребованы на Неприсоединившихся этажах. Ума не приложу, куда они потом весь этот хлам сбывали, но, как говорится, факты - штука упрямая. За одну прорезиненную робу дружинника войск химзащиты, способную выдержать прямое попадание снаряда, начиненного концентрированной серной кислотой, можно было играючи выторговать целый мешок хлопчатобумажных футболок, причем, с походом. Или полтора мешка трусов отменного качества, у нас на них был ураганный спрос. А взамен пары грубых кирзовых сапог с подбитыми гвоздями подошвами, неприсоединившиеся отваливали до пяти пар великолепных войлочных тапок. Вы даже не представляете, какое то было блаженство для любого стройбана, обуть их вместо сапог с портянками, которые полагалось таскать по уставу раньше. В тапочках ты буквально парил, готовый вознестись к потолку, а то и выпорхнуть за пределы Дома.
  Аллегория, конечно. Я уже говорил и не поленюсь повторить: ни стройбанам, ни всем прочим жильцам, за Внешними стенами, абсолютно нечего делать. Там, в так называемом Застеночном пространстве, любого из нас ожидает немедленная смерть из-за плотных, перенасыщенных ядом туч, губительных для всего живого. Поэтому и построены сверхпрочные, исстари священные для любого жильца. Сам бесноватый Шпиль Грубый, параноик и поджигатель, не посмел посягнуть на них. А ведь сколько пакостей натворил во внутренних отсеках, не перечесть...
  Ну и Подрывник с ним. Я только хотел сказать, что нисколько не стыжусь своей работы, хоть и не оправдал надежд, возлагавшихся на меня Отцом, он-то видел во мне технаря. С другой стороны, ничего удивительного, мы же оба - родом из Красноблока. Отец и в отношении себя, как он сам рассказывал, лелеял весьма честолюбивые планы, пока был маленьким. Мечтал, представьте себе, сделаться настоящим крановщиком. Но, не вышло, в итоге, довелось умерить аппетиты. Кто такие крановщики? Сейчас расскажу.
  
  ***
  
  Долгое время эта профессия была самой почитаемой у молодых стройбанов, многие юноши бредили ей, еще не достигнув призывного возраста. Выше котировались разве что верхолазы, но с ними - отдельная история, которой я поделюсь позже. Что же до крановщиков, то про них даже песню сложили и крутили по радио десять раз на дню. Она так и называлась: "Марш крановщиков". Некоторые ее куплеты до сих пор сидят у меня в голове. Ну вот, например:
  
  Не кочегары мы, не плотники-на,
  Но сожалений горьких нет,
  Как нет!
  А мы крановщики-высотники-на,
  И с высоты вам шлем привет.
  
  Трепал нам кудри ветер высоты,
  И целовали облака
  Слегка.
  На высоту такую, милая, ты
  Уж не посмотришь свысока...
  
  По-моему, он звучал как-то так. Про облака, целующие кудри лишь слегка, как я понял впоследствии из рассказов Отца, было самое оно. В точку. Хотя, на поверку все обстояло далеко не так бравурно, как придумал сидевший на сдельной зарплате поэт-песенник. Но об этом предпочитали не болтать из опасений перед соглядатаями. На их участие в процессе работы крановщика недвусмысленно намекалось прямо по тексту, о них был следующий куплет, предлагавший "пройтись со мной" под угрозой "покинуть в неизвестности стройплощадку". Родившимся в Красноблоке стройбанам не требовалось разжевывать дважды, что на самом деле означала фраза "Пройдемте-ка". Но, она не отвадила Отца от страстного стремления стать крановщиком, ведь он был юн и наивен.
  - Многие мои сверстники этим бредили, - рассказывал Отец, и его лицо сразу же молодело, как часто случается, стоит только стройбану вспомнить юность. - После потасовки со швабрами нам довелось делать капитальный ремонт в тех помещениях, куда прорвались эти пакостники. Уму непостижимо, сколько всего они успели у нас испаскудить. Мы-то привыкли считать швабров культурными, воспитанными жильцами, как-никак, они же из Западного крыла. Никому из нас и в голову не приходило, что швабры станут выкручивать водопроводные краны и срывать унитазы с раковинами. А они - даже кафель в туалетах сбивали, чтобы увезти к себе на этаж. Ну и кто они после этого, если не фашисты? Все плафоны в коридорах содрали, голых лампочек - и тех не оставили... - Отец вздохнул, наверное, такая дикость до сих пор не укладывалась у него в голове, хоть он и стал ей свидетелем. - В общем, нам многое пришлось восстанавливать или вообще мастерить заново, так что ребята со строительными специальностями были нарасхват. Одновременно мы начали возводить новые этажи. Жильцов, после того, как мы дали прикурить швабрам прямо у них дома, охватил такой подъем, такой трудовой энтузиазм, что мы просто не могли сидеть, сложа руки. Строили и строили без передыха! А кто на стройке нужнее всех?! Кто самый незаменимый? Правильно: крановщик. Вот эта профессия и стала самой престижной, оттеснив на задний план даже ССанкордонников, как сокращенно звали Стражей ССанКордона при Отце и Учителе стройбанов. Конечно, были еще верхолазы-внебашенники, но их отряд в ту пору только начали формировать, и попасть туда было нереально. Во внебашенники, знаешь, какой конкурс был?! Сто пятьдесят молодых стройбанов на место, почти как сегодня в налоговые казаки! Для начала, требовалось железное здоровье, вдобавок, безупречная биография. И чтобы к родственникам у соглядатаев не было претензий, Комитет их до десятого колена проверял. Крановщиков, правда, тоже проверяли, но все же, не так въедливо. Вот я и решил попробовать, вдруг возьмут. Романтика... - Отец улыбнулся, но улыбка получилась грустной. - Жильцы-идеологи как раз начали компанию, она так и называлась: "ВСЕ В КРАНОВЩИКИ". Почти в каждом оконном проеме, там, где раньше висели плакаты "ВСЕ В ОПОЛЧЕНЦЫ", а до них - лампадки под портретами Архитектора, повесили новые пламенные призывы. Я их как сейчас помню, яркие такие, заманчивые, до сих пор перед глазами стоят. Строительные краны поддоны с кирпичом ввысь поднимают и на кромку крыши кладут. Над ними алая заря Новой Эры поднимается, а на заднем плане - остроконечный шпиль с рубиновой звездой. Это, понятно, преувеличение было, чистая фантазия иллюстратора. Ведь верхолазы-внебашенники, которым предстояло прикрепить звезду на крыше, тогда только проходили интенсивную подготовку. Но, кто из нас о таких мелочах думал...
  Однако и с курсами крановщиков, куда Отец подал заявление с просьбой о зачислении в курсанты, оказалось не так радужно, как он надеялся. Выяснилось, что кандидаты в крановщики проходят не менее суровый отбор. Для начала, соискателям предстояло сдать тест на сообразительность, только наоборот. К немалому удивлению Отца, в курсанты принимали тех, кто был начисто лишен любопытства. Поскольку свои наработки в этой области психологии отсутствовали напрочь, Комитет соглядатаев загодя послал шпионов в Западное крыло, чтобы раздобыли лучшие тамошние методики. Впрочем, тесты на коэффициент IQ были лишь первой экзаменационной ступенькой, его, кстати, в Красноблоке сразу переименовали, назвав тестом на ПУ: Показатель Устойчивости. Уцелевшим после тщательного отсева абитуриентам надлежало заполнить отпечатанную на тридцати трех страницах анкету - следующий тест касался благонадежности, и это понятно. Ведь каждый допущенный к работам на открытом воздухе крановщик получал теоретический шанс улизнуть из Красноблока, перебравшись по стреле в Западное крыло. Поговаривали, такие досадные инциденты изредка случались, если в ряды крановщиков просачивался ренегат с генетическими наклонностями к предательству. Такой жилец мог даже не знать, что ему хочется сбежать и вел себя, как честный боец. Пока у него внутри самопроизвольно не срабатывал скрытный механизм, подлец задавал стрекача, и больше его в казармах не видели. Именно поэтому анкеты абитуриентов проходили дотошную проверку в идеологической и оперативно-сексотской ячейках Комитета. Одно мало-мальски сомнительное пятнышко в биографии любого из родственников, и кандидата безжалостно отсеивали.
  - Тут-то мне и настала труба, - вздохнул Отец, горестно качая головой. - Я это сразу понял. Из-за твоей бабушки...
  Так я узнал о бабушке. До Перекраски Отец никогда не заводил о ней разговоров из опасений, что я потом нечаянно проболтаюсь. И лишь на склоне лет, когда соглядатаи плюнули на идеологию ради коммерции, поведал мне эту печальную семейную историю. Как оказалось, когда пьяные швабры вломились в Красноблок, бабушку угораздило замешкаться в предбаннике. Насколько я понимаю, как раз где-то там же попал в переплет и папа Михаила Электроновича, торговавший в коридоре шнурками. Как знать, быть может, бабушка потому и замешкалась, что покупала у него эти самые шнурки и, таким образом, в некотором смысле, судьбы наших с Ритой семей переплелись гораздо раньше, чем мы узнали друг друга. Зверски отлупив дедушку Электрона ногами в яловых сапогах от злости - шнурки им были точно ни к чему, швабры, горланя воинственные гимны нибелунгов, потащили его с собой. Бабушку не тронули, и она осталась во временно оккупированном коридоре. Это был крайне неосмотрительный поступок с ее стороны. Радио Красноблока уже объявило его в опасности. В таких случаях все без исключения стройбаны, вне зависимости от пола и возраста, приравнивались к ополченцам срочной службы и считались мобилизованными в Клику агрессивных военруков. Ну а ополченцам совершенно недвусмысленно прописывалось Уставом, как поступать в подобных ситуациях. Попав в окружение враждебных жильцов, ополченцу полагалось незамедлительно искать ближайший угол и биться о него головой до полного прекращения жизнедеятельности. Жильцы-бойцы в плен не сдаются, плакаты, акцентировавшие внимание на этом неопровержимом факте, были густо развешаны в казармах, примыкавших к входной двери. И хотя бабушка впоследствии плакала, каялась и клялась, что просто не нашла вышеобозначенного угла, поскольку швабры переколотили все люстры, соглядатаи ей, разумеется, не поверили. Это еще счастье, они не обвинили ее, будто штопала швабрам носки, пока те околачивались в Красноблоке. Или, хуже того, что на пару с ними портила какие-нибудь наши вечные ценности. При объявлении Красноблока в опасности они автоматически приравнивались к скоропортящимся продуктам. Тогда бы бабушке точно несдобровать, загудела бы, как миленькая, в Балласт. А так, отделалась легким испугом, получила всего пять лет исправработ по уборке снега в Заколоченной лоджии...
  - Если бы только всплыло, что моя мама побывала в Заколоченной лоджии, само существование которой нашими категорически отрицалось, мне бы не то, что рычагов строительного крана, метлы бы не доверили. Поэтому я сознательно провалил тест на Показатель Устойчивости. Меня сняли с дистанции, как чересчур любознательного...
  - Это ведь тоже могло навредить?
  - Мне повезло: любознательных брали в технари. Там любознательность тоже не приветствовалась, конечно, однако хотя бы не считалась пороком. Так я стал инженером по эксплуатации энергетических установок ПОЛЫНЬ...
  - Жалеешь, что не получилось пробиться крановщики? - спросил я.
  Отец долго размышлял, прежде чем ответить. Наконец, покачал головой Отец.
  - Нет, - сказал он в конце концов. - Видишь ли, поступая в крановщики, я мечтал стать членом особой касты, одним из тех счастливчиков, кому выпала честь увидеть наш Дом сверху, с высоты птичьего полета...
  - Птицы погибли из-за ядовитой окружающей среды у поверхности еще в прошлую геологическую эпоху, - напомнил я, припомнив уроки природоведения в школе.
  - Выражение-то осталось, - отмахнулся Отец. - Оно всегда очаровывало меня, сынок. С высоты птичьего полета, красиво звучит. Конечно, крановщикам строжайше возбранялось делиться впечатлениями о том, как там, снаружи. Они давали подписку о неразглашении, за ее нарушение сурово карали. Но в моих глазах это обстоятельство только добавляло профессии притягательности. У тайны - особое обаяние, согласись. Если за одни только разговорчики о подписке, самое меньшее, отправляли к спецдантисту, уж, наверное, за внешними стенами было, на что поглядеть. Однако, едва став абитуриентом, я случайно выяснил, крановщики ровным счетом ничего не видят...
  - Как это?! - удивился я.
  - Сами крановщики, понятно, держали рот на замке, памятуя о подписке, - ухмыльнулся Отец. - Но мне крупно повезло, куратор нашего взвода однажды разоткровенничался со мной. Он был тертый калач, дважды Геморрой Труда, столько смен за рычагами крана отсидел, что считать задолбался. В других обстоятельствах, я бы из него лишнего слова клещами не вытащил, но был День Крановщика, считавшийся одним из самых торжественных праздников Красноблока, и наш куратор расслабился. Крепко выпил, я притащил в казарму канистру с самогоном. Твоя бабушка припасла ее на черный день. Как будто после Заколоченной лоджии не понимала, что в Красноблоке он давно настал. Или даже никогда не кончался...
  
  ***
  
  - Сынок, - заявил крановщик, разделавшись примерно с третью канистры. - Ты нихуя не врубаешься в ситуацию. Первое, блядь, что ты можешь смело выкинуть к ебаной матери в Балласт, так это свои зыркалы. Как крановщику, они тебе нахуй не понадобятся. Будешь вкалывать вслепую, как крот,
  - А как же рычаги? - ужаснулся я.
  - Наощупь нашаришь, какие проблемы? Ты не бзди, наблатыкаешься. Главное - выполняй команды с земли, которые через наушники слышишь, и в ус не дуй.
  - Представь мое потрясение, когда я это услышал, - продолжал отец. Было непохоже, что он врет, да и зачем. Оказалось, всякий раз перед рабочей сменой соглядатаи из КЖС напяливали ему на голову специальный колпак с прорезями для рта и ушей, чтобы не задохнуться и слушать рацию. Кабина крана была герметичной, а запас дыхательной смеси в баллоне подобран так, чтобы по притыку хватило на смену, плюс минус пару минут. Я, конечно, спросил, нельзя ли было снять колпак. Или хотя бы сдвинуть на затылок.
  - Ты че, пиздаватый?! - взбеленился он, - как же его нахуй сдвинешь, если его на клею сажали, прямо на лысину, так что с волосами можешь тоже попрощаться, их тебе теперь до самой пенсии брить, а там уж вряд ли вырастут, даже если доживешь. Еще - под подбородком ремешок, специально для сильно любопытных, которые человеческого языка не понимают. А на ремешке целых три сургучных печати, как говорится, на хитрую жопу - болт с винтом, - хрипло рассмеявшись, куратор сделал большой глоток из канистры, обтер влажные от самогона губы мозолистой ладонью.
  - Печати? Какие печати?!
  - Известно, какие, сынок, - продолжая щериться, отвечал ветеран. - Первой ячейки КЖС, а также Идеологической и Оперативно-сексотской. Вот так вкалываешь как фафик, в поте лица, не видать ни рожна, воздуха - в обрез, так еще и трясись всю смену, чтобы ненароком эти ебаные печати не сковырнуть! А они, чтоб ты въехал, и сами, того и гляди, рассыпаться могли. Сургуч-то из старых запасов был, колкий до опиздинения, трофейный, его наши ополченцы с швабрского этажа привезли. Только соглядатаям было на это насрать. Не уберег печатей - пеняй на себя. Вылезаешь, бывало, из кабины, ни рук, ни ног, ни жопы не чувствуешь, а все равно колотишься, не дай Архитектор, какая закавыка с печатями. Как смена кончилась, соглядатаи на них, каждый в свою лупу таращились. И, чуть что не так...
  - Ну и ну, - пробормотал Отец. И, поскольку ветеран-крановщик уже основательно захмелел, решился на следующий вопрос. Спросил, как же, в таком случае некоторым из крановщиков по слухам все же удалось сбежать в Западное крыло. Ведь, если на голову приклеен идиотский колпак, кабина герметизирована и заколочена гвоздями, а баллон с дыхательной смесью приварен к полу и его не выкорчуешь, попробуй, сбеги.
  - Ну, во-первых, на высоте воздух не такой ядовитый, как внизу, - сказал ветеран, поглаживая канистру. - Сам-то я им дышать не пробовал, не к спеху мне было, из любимого Блока тикать. Но кореша рассказывали, было дело. Это раз. Кроме того, бегуны, ебать их в корму, специально тренировались задерживать дыхание. Типа как ныряльщики в глубоком бассейне. Выдавит, бывало, такая гнида ногами лист ДВП, который в кабине вместо стекла полагался, встанет на карачки, да как задаст стрекача прямо по стреле. Рискованно, конечно, с верхотуры ебанешься, костей не соберешь, но бегуны и на это были согласны, лишь бы в Западное крыло съебать...
  - И много крановщиков таким макаром слиняло? - продолжал допытываться Отец.
  - А ты как думал? - поморщился ветеран. - Иначе, с чего бы Комитету в каждую кабину по соглядатаю сажать?! Это прикинь, как непросто было! Кабины в двухместные пришлось переделывать. И баллоны побольше ставить, чтобы на двоих кислорода хватило...
  - Скажите, а соглядатаям тоже крепили на голову колпак?
  - Естественно, что крепили, - оживился ветеран. - Чем они лучше других жильцов?!
  Неожиданно он насторожился и, как показалось Отцу, протрезвел.
  - Че-то я не понял, курсант, - проскрипел он, поедая Отца красными слезящимися глазками. - Тебе вообще какой до этого интерес?
  - Да никакого, - пробормотал Отец, сообразив, что слегка увлекся.
  - Никакого?! - подозрительно прищурился крановщик. - Непохоже. Что-то ты дохуя вопросов задаешь!
  - Да я просто интересуюсь, - пролепетал Отец, нутром почувствовав: запахло керосином.
  - Просто интересуешься, блядь?! - прорычал ветеран, силясь встать. - Ты сюда учиться на крановщика пришел, ебаный урод, или вопросы пиздаватые задавать?! Пиздуй, блядь, к тесту на тупость готовься, то есть, на устойчивость, я хотел сказать! Дай-ка я только сперва фамилию твою запишу...
  К счастью, всплеск активности истощил последние силы куратора, голова крановщика покачнулась, будто туда под давлением подали жидкий чугун. Еще одно мучительное мгновение, и лоб ветерана уткнулся в клеенку, которой был застлан стол. Через минуту он уже храпел. На следующий день Отец без труда завалил тест на устойчивость и, таким образом, избавил себя от необходимости заполнять анкету. А чуть позже подался в технари, где ее не спрашивали. А зачем? Технари вкалывали во внутренних отсеках, на приличном расстоянии от крыши и ССанКордона. Им просто некуда было бежать...
  - Много позже, когда мы с Михаилом Электроновичем трудились в цеху ПОЛЫНЕЙ, потребность в крановщиках отпала, - сказал мне в завершение того разговора Отец. - На смену кранам пришла новая, так называемая кессонная технология. Крышу начали поднимать на мощных гидравлических домкратах. Приподнимут на пару сантиметров, заложат щель кессонами, выгонят слой кирпича. Опять приподнимут. И никого за пределы Красноблока посылать не надо, чтобы потом дрожать: сбежит, не сбежит...
  
  ***
  
  Как я уже говорил, после аварии на ПОЛЫНЯХ насиловики расследовали обстоятельства этого драматического происшествия. Наверное, подозревали теракт. К счастью, подозрения не оправдались, и было официально признано: взрывы случились из-за грубых просчетов, допущенных проектировщиками агрегатов. В итоге, погибших технарей из эксплуатационного персонала признали невинными жертвами аварии, назначив их ближайшим родственникам компенсацию. Обязались выдать по столитровому баллону сжатой дыхсмеси. Раструбили на все СНГ. Потом, как уже вошло в привычку, переиграли, выдали вполовину меньше. И все равно, это был по-царски щедрый жест. Ведь, если бы погибших при катастрофе технарей признали ее виновниками, родственников вполне могли обязать оплачивать понесенные этажом убытки из собственных кислородных запасов. При таких раскладах мне можно было смело вешаться. Поэтому каждый из нас не стал бухтеть, получив вдвое меньше обещанного, хотя мы прекрасно понимали: начальство откатило себе ровно половину дыхсмеси. Ну, откатило, и пускай, не сговариваясь, думали мы. В ту пору - все откатывали, кому было что откатить. Остальные приучились закрывать на факты откатов глаза. Откатывают, шкуры, и ладно, половина причитающегося - все же гораздо лучше, чем вообще ничего.
  - И двадцать пять литров - тоже весьма кучеряво... - это мне недвусмысленно и весьма доходчиво дал понять следователь, занимавшийся делом Отца. Проблема заключалась в том, что Отец исчез, а для получения выплаты требовалось предъявить тело.
  - Нету тела - нету дела, - искоса поглядев на меня, буркнул следователь. А затем прозрачно намекнул, что ему не составит большого труда пересмотреть вышеобозначенное дело. Переквалифицировать, по его дословному выражению, объявив испарившегося при аварии технаря умышленно слинявшим через Европериметр в Западное крыло.
  - Может, у тебя есть доказательства, что пострадавший героически погиб, а не дезертировал с поста, бросив своих товарищей? - холодно осведомился следователь, дав понять: хотя Красноблок и перекрасили в Содружество Непродыхаемых Газенвагенов, уголовную статью за самовольное оставление казарм никто не отменял.
  - Кроме того, есть еще статья за незаконное проникновение в Еврозону, - добавил следователь и принялся грызть кончик шариковой ручки, которой заполнял соответствующие бумаги. Я прекратил тупить, понял, чего он хочет, и сцедил ровно половину своего пятидесятилитрового баллона. Следователь был доволен. Мы расстались почти что друзьями. Он нацарапал мне свой номер телефона и сказал, чтобы я обращался в любое время, если что. То есть, если подвернется новое дельце. Я и не подумал обидеться на него за это. Он ведь просто зарабатывал на жизнь, только и всего. Молча расписался в ведомости, взвалил баллон на спину и потащил в казарму, где получил временную прописку. Ничего личного, как выражаются практичные мазерфакелы. Баллона, полученного мной за Отца, хватило, чтобы начать собственный челночный бизнес...
  Думаю, Отец бы порадовался за меня. В конце концов, быть челноком - далеко не худшее занятие. Кстати, в нем действительно оказались свои прелести, о существовании которых я раньше не подозревал. Недаром говорят, нет худа без добра. Я всю жизнь мечтал побывать на экзотических этажах. Далеко бы я ушел, если бы не Перекраска? До нее рядовые стройбаны получали шанс переступить Госпорог лишь в составе боевых колонн, когда члены Геронтобюро, ненадолго стряхнув амнезию, вспоминали об интернациональном долге перед угнетенной общественностью с Неприсоединившихся этажей, чтобы она, вдобавок, стала побитой. Новоявленным интернационалистам было не до красот, зачастую общественность отчаянно сопротивлялась. Зато, в качестве мирного челнока, я играючи совмещал приятное с полезным, побывав в таких местах, о каких прежде не смел даже мечтать.
  Например, посетил сказочный отсек хургадян. Тот самый, которым на заре Домоздания правили волшебник Озимый Рис и его возлюбленная, фея Изыди. Понятно, к хургадянам меня привели дела. Их тапки вдвое дешевле тех, которые шьют шавармщики. Они в последнее время совсем обнаглели. Обтяпав выгодное дельце, я не отказал себе в удовольствии, выкроил время и прогулялся по древним коридорам, где явственно ощущается дыхание столетий. То есть, свободного воздуха там кропаль, из Пентхауса туда дыхсмесь почти не качают, поскольку хургадянам за нее нечем платить, а в долг им больше не дают. В итоге, приходится довольствоваться той, что привозят с собой зажиточные туристы. Зато в кислородной маске можно бродить, где угодно, никакой толчеи, главное, чтобы бедуины не отобрали баллон. Такое, к сожалению, иногда случается. Но я все же рискнул, оно того стоило: своими ладонями коснуться кладки, уложенной самим Прорабом Кхерамом незадолго до трагического конца в бетономешалке. Я едва не лишился чувств, разглядывая древние иероглифы, изображающие диковинных зверей, им же - цены нет. А они там - повсюду. Хургадяне говорят, раньше иероглифов было еще больше, пока в отсек не повадились ездить Вольные штукатуры из Пентхауса, искать припрятанную под штукатуркой Смету Архитектора. Перепортили не один квадратный метр. Якобы, укатили ни с чем, но доподлинно, разумеется, неизвестно...
  Бродя гулкими переулками, я думал о великом Моше, который когда-то, в незапамятные времена, повел за собой толпы репатриантов, искать обещанную ему самим Архитектором Обетованную квартиру, на которую ему, якобы, выдали Ордер. Это было прямо где-то здесь, значит, их стопы в сандалиях касались тех же затертых веками камней в полу. Мне даже не верилось в такое. Потом мои мысли невольно уносились к Рите, чего, вообще-то, следовало ожидать, я ведь любил ее по-прежнему. Кроме того, она ведь тоже была обетованкой, как и Моше. Я, кстати, не задумывался об этом раньше, в Красноблоке об этом не принято было говорить, по Уставу Внутренней службы мы все считать равноправными стройбанами, так, по крайней мере, явствовало из изречений членов Геронтобюро, отображенных на кумачовых агитплакатах. При этом, в Учетной карточке стройбана зачем-то была графа с национальностью, но об этой неувязочке тоже не принято было болтать. Могли наказать. Я, впрочем, не думал об этом не из страха, что возьмут на карандаш. Мне просто не приходило в голову. И лишь много позже, уже после того, как Рита с дядей Мишей выехали на ПМЖ в Пентхаус, Полковник, наверное, чтобы меня поддеть, брякнул однажды:
  - Они ж обетованцы, ты что, не знал? Кто б их иначе через Европериметр пропустил? Вдумайся в название стенки, баклан! Думаешь, оно с нихуя взялось?! Просто так?! Сейчас, блядь...
  - Я предпочел отмолчаться. Ввязываться в споры с пьяными персонажами вроде Полковника - бессмысленное, к тому же, небезопасное занятие. Сейчас сами поймете, почему. Я вкратце расскажу вам об этом старом маразматике и пропойце.
  
  ***
  
  Как отставной военрук, он побывал во множестве "горячих" отсеков. ПОУЧАСТВОВАЛ, как любят выражаться сами участники - нюхнувшие аромата портянок военруки, придавая своим рубленным физиономиям выражение скорбной многозначительности. В их глазах этот глагол - ПОУЧАСТВОВАЛ - дорогого стоит. И может, кстати, влететь в копеечку тому, у кого есть сомнения в его отношении. Разумеется, выраженные вслух. И, Архитектор вас сохрани, искать в их УЧАСТИИ смысл, тот уж точно - жди беды. УЧАСТИЕ обыкновенно сопровождается глаголами НАЕБАЛИ и ОБМАНУЛИ, они придают ему благородную жертвенность. И не мешают своим операторам считать всех, не пожелавших быть НАЕБАННЫМИ или хотя бы ОБМАНУТЫМИ, ЕБАНЫМИ УКЛОНИСТАМИ.
  Да, так вот, Полковник, без преувеличения, ПОУЧАСТВОВАЛ, пройдя долгий и многотрудный ратный путь от рядового ополченца до военрука, а, завершив его по выходу в отставку, трудоустроился вертухаем в Проект ПОЛЫНЬ, следить, чтобы на режимный объект не прокрались посторонние или вообще, шпионы. Ему для этого выдали вертушку, у которой он и бдел, проверяя пропуска. Правда, ему все равно не удалось сберечь установки от катастрофы, когда они взорвались.
  Оставшись без дел после аварии, Полковник сидел на бобах, проклиная куцую пенсию и Консенсуса с его ДОЛБАННОЙ Перекраской, которая сгубила Красноблок и, следом за ним, НЕПОБЕДИМУЮ и ЛЕГЕНДАРНУЮ Клику агрессивных военруков. Еще больше ругательств исторгалось им по адресу Давидовичей и учрежденного ими Содружества Непросыхаемых Газенвагенов.
  - ПРОСРАЛИ БЛОК РОДНОЙ, ПИДАРЮГИ ЕБАНЫЕ! - бесился Полковник и пил, пил, пил.
  Когда началась Шоковая Терапия, его дважды, если не трижды, ловили и волокли к Балластным шахтам. Будучи на подпитке, Полковник казался терапевтом легкой добычей. Обманчивое впечатление, он был тертый калач. Чудесным образом трезвея всякий раз у самой Черты, закаленный ветеран расшвыривал терапевтов с помощью приемов рукопашного боя, которыми овладел, когда служил в ДЕСАНТУРЕ, после чего, матерясь, скрывался в ближайшей подворотне. Я думаю, он мог не бежать. Получив достойный отпор, терапевты теряли к нему интерес, отправляясь на поиски более покладистых пациентов.
  Чуть позже Полковнику крупно повезло, ему подвернулась работенка. И не где-нибудь, у Подрывника на куличках, а у швабров, безуспешно пытавшихся демонтировать монорельс, некогда проложенный нашими военруками для переброски резервов на случай, если бы Холодная возня переросла в горячую стадию. Нельзя сказать, будто швабры фанатели от затеи военруков и раньше, но благоразумно помалкивали: в их квартире квартировал наш ограниченный контингент. Точнее, на половине квартиры, ее тогда разделили шкафами-берлинерами.
  Я сейчас поясню, о чем речь. После умиротворения ультрас Шпиля Грубого силами наших доблестных ополченцев, швабры долгое время жили порознь, отгородившись друг от друга выстроенными в ряд шкафами. Высокими такими, под самый потолок. Сверху поклеили обои, чтобы подчеркнуть: размежевание - всерьез и надолго, возврата к прошлому - не предвидится. Щели, конечно, оставались, но их регулярно конопатили газетами "Правда", чтобы избежать шпионских происков и исков в несанкционированном отборе кислорода. Смысл в том, что западные и восточные швабры черпали дыхсмесь из разных источников. Тем, что проживали на стороне Западного крыла, их, чтобы не путаться, именовали бундесами, качали воздух пожарные расчеты Пентхауса. Это делалось при помощи толстых прорезиненных шлангов конструкции какого-то Маршала. Соответственно, на половине бундесов, хозяйничали мазерфакелы с факелами, отчего перерасход кислорода там был чудовищным.
  Швабры-хонекеры или, ласкательно, ханыки, как их, чисто по-братски, звали у нас, снабжались кислородом из красноблочных запасов. Централизованно и под строгим надзором военруков и соглядатаев. В период Холодной возни, военруки с пожарными, бывало, переругивались через стену, ее звукоизоляция оставляла желать лучшего. И это при том, что шкафы-берлинеры были, по сути, частью непрошибаемого во всех остальных местах ССанКордона. Периодически высказывались идеи заменить их на силикатный кирпич, но до практического воплощения не дошло. Как пояснил мне сам Полковник, в первую очередь, этого не хотели именно наши военруки. Чтобы не загромождать направление главного удара, говорил он. Если б мазерфакелы, вдруг, поперли, мы бы им шкафы на головы опрокинули, и до самого Пентхауса подсрачниками гнали, с глубокими охватами флангов, ясен красен...
  Так было вплоть до затеянной Консенсусом Перекраски, кончившейся Перестановкой, когда предводительствуемые Давидовичами бывшие стройбаны отгородились друг от дружки обломками ССанКордона, организовав СНГ - Содружество Непродыхаемых Газенвагенов. Что сказать, пример оказался заразительным. Под сильным впечатлением от нашей Перестановки, швабры очень скоро затеяли свою.
  - PERESTANOVKA, YA!!! - с довольными физиономиями восклицали они, сдвигая свои берлинские шкафы обратно к стенкам. И давай брататься, угощая друг друга баварскими сосисками и подливая в стаканы Jagermeister. Пить шнапс после Шпиля Грубого сделалось у швабров неприличным вне зависимости от того, бундесами они себя ощущали или ханыками...
  За швабрами потянулись лягушатники с лапшистами, за ними бени с люксусами и так, вплоть до жижек и пшиков. В итоге создалось обширнейшее пространство Еврозоны...
  Из-за исчезновения сотен перегородок катастрофически возросла нагрузка на несущие стены, отчего Дом дал осадку на западный бок. Еще неизвестно, чем бы все кончилось, спасибо месье Шенгену, не оплошал. Быстро сделал расчеты, спроектировал и возвел ЕвроПериметр на замену ССанКордону. Спас нас от крупных неприятностей.
  Как только Красноблока не стало, а швабры убрали берлинские шкафы, встал вопрос, как быть с монорельсом, оставшимся от наших военруков. В итоге, его решили разобрать, как не соответствующий экологическим нормам механизм. Он, к слову, и был таким. Устрашающе прожорливым по части киловатт, их у нас никогда не считали, вдобавок, чудовищно шумным, из-за него, бывало, швабры полночи не смыкали глаз, что негативно сказывалось на демографии. Однако, демонтировать конструкцию оказалось непросто. Сами швабры, порядком разленившиеся и отвыкшие от физического труда, не желали пачкать рук. Турки, которых они приютили у себя на этаже, чтобы те варили им кофе в турках, откуда, собственно, и пошло самоназвание этих бедняг, против старого монорельса оказались бессильны. Швабрам не оставалось ничего другого, как обратиться за содействием к бывшим военрукам, дескать, кто строил, тому и ломать сподручнее. Расценки за работу установили швабрские, нежадные, от желающих - не было отбоя. Полковник прошел суровый кастинг, заявив на собеседовании эйчарам:
  - Как свои пять пальцев эту хреновину знаю. Лично по ней начинку для межэтажных баллистических лифтов с разделяющимися боеголовками возил...
  И убыл в Западное крыло, получив рабочую визу, подписанную самим месье Шенгеном, представьте себе. А, по возвращении в Содружество Непросыхаемых Газенвагенов, огорошил меня, заявив, что пересекся нечаянно с Михаилом Электроновичем.
  С тех пор, как они с Ритой переехали в Западное крыло, минуло года три, а то и больше.
  - С дядей Мишей?! - я не поверил ушам.
  - С ним, мля, - отвечал Полковник, подливая нам в стаканы шнапс, которым он разжился у швабров. - Только никакой он теперь не дядя Миша, и даже не Михаил Электронович, чтобы ты знал, Геша...
  - Как это?! - не поверил я.
  - Молча! - рявкнул Полковник и, единым махом, осушил стакан. - Это он у нас, хамелеон еханный, Михаилом Электроновичем прикидывался, а теперь окрас вместе с хозяевами поменял. И зовут этого Иуду продажного - ребе Моше.
  - Как?!
  - Уши с утра не мыл?! - напустился на меня Полковник. Я подумал: он напился и врет от зависти. Полковник, сколько его помню, регулярно закладывал за воротник, а, разбогатев на импортную дыхсмесь, честно уплаченную швабрами по условиям контракта до последней марки, вообще не просыхал. Мало ли, что у пьяного на уме, подумалось мне. У Полковника в голове и на трезвую голову, конь не валялся. Кроме того, они с Михаилом Электроновичем недолюбливали друг друга еще, когда работали на установках ПОЛЫНЬ. Помню, дядя Миша жаловался Отцу, будто Полковник его умышленно третирует:
  - В лицо меня знает, урод, а все равно, всякий раз, пропуск требует! И глазищами своими нездоровыми сверлит, как будто знает обо мне нечто такое, о чем я сам не догадываюсь. Харя комитетская! Палач! Сразу видать, пока в отставку не вышел, инакомыслящих к спецдантистам таскал, нервы вытягивать, без новокаина...
  - Тише ты! - шикнул на приятеля Отец, приложив указательный палец к губам. - Хочешь, чтобы соглядатаи на карандаш взяли?!
  Стоило Отцу упомянуть карандаш, как они, словно по команде, втянули головы в плечи. Никому из них явно не улыбалось ненароком очутиться верхом на нем. Я же, случайно подслушавший их разговор подросток, впервые испытал то, что психологи зовут когнитивным диссонансом. Лица взрослых мужчин стали пепельными, они явно испугались. Но нас же с самого младенчества, буквально с яслей учили: честному стройбану в Красноблоке бояться некого, он тут, почитай, как у Основоположников Мраксизма за пазухой. Песня такая была строевая на эту тему:
  
  От Собора, и до самых до окраин,
  От одной стены и до другой,
  Наш стройбан шагает как хозяин,
  По казарме милой, дорогой...
  
  Мы эти куплеты заучивали наизусть. Они ни у кого из нас не вызывали сомнений, по крайней мере, в детском саду и начальной школе. Представить себе, что дяде Мише воткнут карандаш, сами догадаетесь, куда, и не контрики какие-то, поймав по противоположную сторону ССанКордона, а НАШИ - было немыслимо. И уж тем паче, я не мог поверить, будто НАШИ просверлят добрейшему дяде Мише зуб, и не запломбируют, чтобы лез на стену в воспитательных целях, а не слушал исподтишка запрещенное радио вроде ГОЛОСА ПЕНТХАУСА, невнятно бубнившее издали про воображаемые злодеяния стоматологов опер-сексотской ячейки. Слов, правда, было почти не разобрать, голоса ведущих доносились глухо, с превеликим трудом пробиваясь сквозь армированную толстыми металлическими прутьями кладку из силикатного кирпича.
  Получалось, дядя Миша - плохой, раз опасается НАШИХ? ПАПА РИТЫ - ПЛОХОЙ?! Да ну ладно!
  Хотя, если уж быть откровенным до конца, кое-какие намеки насчет того, что далеко не все у нас в Красноблоке чисто да гладко, как утверждали воспитатели, имели место. Например, подобное умозаключение следовало из популярного шлягера "Если кто-то кое-где у нас порой", про героические будни надзирателей за охраной общественного порядка. Раз уж эту песню сложили, получалось, эти "кто-то" у нас "кое-где" как-то порой проявляют себя, правда, не понять, насколько часто. Ну и что? Дядя Миша то тут при чем?
  
  ***
  
  - Твой дядя Миша теперь никакой не Миша, а Моше бен Эхнатон, млять, и не подходи, какой важный! - заявил мне Полковник, вытрясая последние капли шнапса в граненый стакан. - Мы с ним у швабров буквально нос к носу столкнулись в коридоре, так он, паразит, хотел мимо незаметно прошмыгнуть. Точно, как когда я на вахте у рулетки стоял, а ему, видите ли, было в падло документ предъявить. Чуяло мое сердце вражину. Мишаня, говорю, ты, что ли?! Опять аусвайс дома забыл?! А он, паскуда, нос воротит, типа, я вас не знаю. Я ему: ты шнобель не задирай, как-никак, земляки, млять...
  Глядя на раскрасневшуюся физиономию Полковника, я подумал, что, пожалуй, поступил бы на месте дяди Миши точно так же.
  - Думаешь, твоего любимого дядю ибн Михельсона швабры заставили свои грязные портки полоскать?! Как бы не так, держите карманы шире. Он теперь цельный ребе, весь на понтах, такой деловой, едва сдержался, чтоб в хайло не зарядить, чисто по старой памяти. Жирно устроился, морда хитросракая, катается как сыр в масле! - все больше распалялся Полковник, пока не перешел на крик, что для военруков, кстати, было в порядке вещей. - Статус беженца себе в канцелярии выхлопотал, на том основании, прикинь, что его папаше швабры при бесноватом Шпиле нос расквасили, когда он шнурки у входной двери пулял! Жаль, что швабры ему башку не отвернули, тем паче, что торговля с рук у нас была строжайше запрещена, между прочим...
  Эту историю я слышал в интерпретации Риты, она, естественно, сильно разнилась с той, которую излагал Полковник. По словам Риты, ее родной дед, Электрон Адамович, будучи дружинником, стоял на вахте у входных дверей, когда швабры, находившиеся в состоянии, порочащем достоинство жильца, вероломно снесли их с петель. Ворвались в Красноблок, дико вопя и размахивая подручными средствами, включая бейсбольные биты и кухонные молотки, из чего нашим сразу же стало ясно: дебош на нашей территории затевался давно и был обстоятельно продуман. Электрон Адамович, не растерявшись, первым принял удар, заступив им дорогу с багром, который успел сорвать с пожарного щита. И сдерживал толпу хулиганов около получаса, пока на подмогу не подоспели поднятые по тревоге ополченцы. Рита очень гордилась подвигом деда, и я ее прекрасно понимал.
  - Говорю тебе, Электрошка всучивал в районе боевых действий шнурки! - еще сильнее развопился Полковник. - Дгужинником он был, оказывается! Как же, сейчас. Попался под горячую руку, схлопотал по репе. А Мишка все переврал, и давай швабрам на совесть давить. Дескать, вы теперь предо мной, как прямым потомком жертвы, в неоплатном долгу, предкам своим спасибо скажите, не надо было хайль Шпиль орать на каждом углу. Швабры решили не связываться, прописали его у себя, благоустроенную квартирку за счет жилтоварищества выделили, с встроенной кухней, душевой кабиной и сплит-системой, на минуточку. Живет там теперь Мишаня, и горя не знает, на полном пансионе, сосиски, гнида хитровыебанная, за бесплатно жрет, а швабры с него еще и пылинки сдувают. Уметь надо, блядь...
  Выплеснув на меня порцию негатива, Полковник отправился на поиски чего-нибудь спиртного, чтобы, по его выражению, прополоскать рот. Свой шнапс он к тому времени допил. Я же отправился паковать сумку, ранним утром мне было идти за новой партией тапок. Челнока, как известно, ноги кормят.
  Тем вечером, лежа на койке в казарме, я долго не мог уснуть, снова думая о Рите. Это была первая весточка о ней с тех пор, как они с дядей Мишей перебрались в Западное крыло. По словам Полковника, у нее все было хорошо. Большего я у Архитектора и не просил никогда для нас...
  Обетованка... - думал я, смакуя это слово на вкус.
  - Их одних в Западное крыло за красивые зенки пускают, остальным, млять, от ворот поворот и еще коленом по копчику от этого пидара Шенгена, - гавкал у меня в голове нетрезвый голос Полковника.
  Ну и что, что Обетованка, - думалось мне. - Так ведь только лучше, это многое объясняет...
  Мы выросли с Ритой в одном песочнике, об этом я уже говорил. Порой мне казалось, я знаю свою подружку, как облупленную. Это было, разумеется, не так. Иногда я ее не понимал. В Рите всегда крылась какая-то загадка, и я был бессилен ее разгадать. Быть может, то была печаль ее карих глаз? Я не знал ответа, но не сомневался, именно эта ее черта по-особенному очаровывает меня. Завораживает. Пьянит. Наверное, то был отголосок Древней Тайны, передавшейся ей в генах от пращуров, частичка крови, что текла в жилах самого пророка Моше. Вот и ее папу звали так же...
  Короче, зря Полковник выводил Михаила Электроновича на чистую воду. Ничего у него не вышло. Превратившись в обетованку, Рита стала еще желанней для меня. А, заинтересовавшись историей ее предков, я узнал для себя много нового. В частности, что им частенько перепадало от других жильцов еще со времен самовлюбленного и деспотичного управдома Ухогорлоносора, отобравшего у обетованцев их Обетованную квартиру прежде, чем они успели ее толком обжить. Правда, Ухогорлоносор недолго радовался, чуть позже деспота схватили и швырнули в Балласт, где ему, к слову, было самое место. Это событие лишь утвердило нерушимую веру обетованцев в особые планы Архитектора в отношении них. Жильцы соседних квартир были под таким впечатлением от веры обетованцев, что сами скоро приобщились к ней, переняв у них Начертание - самую важную книгу из всех, что когда-либо издавались в Доме.
  Начертание уважали все, кроме фашиствующих античных лапшистов. Преисполнившись самой черной завистью из-за того, что именно обетованцы считаются избранниками Архитектора, лапшисты напали на них. Снова выселили из квартиры и разогнали по всему Дому. Так началось великое и, в равной степени драматическое рассеивание обетованцев по отсекам. Часть из них забрела в Западное крыло. Кое-кто даже утвердился в Пентхаусе. Одни обетованцы попали в Подвал. Другие - в мрачные отсеки нигролов, где их, понятное дело, тотчас сожрали. Третьи - в Красноблок, причем, до того, как чрезвычайники выкрасили его суриком, разбавленным кровью, но это уже - отдельная история...
  
  ***
  
  За что я еще люблю свою работу? За то, что не сижу взаперти, чем уже, кажется, хвастал. Я - всегда в пути, лично столько тапок стоптал, что давно потерял им счет.
  Дорога - это новые знакомства. Навру, если скажу, будто они все, без исключения, из приятных. Одни насиловики из коридорно-постовой службы чего стоят. Так и тянет назвать их подколодными вместо коридорных. И, тем не менее, жизнь убедила меня: большинство жильцов - хорошие. А если и поступают плохо - то не от хорошей жизни, а из-за стесненных обстоятельств и не осознавая: от каждого плохого поступка жизнь, в целом, становится только хуже, даже если вы в данном конкретном случае и поимели какие-то дивиденды.
  В общем, не даром говорят: самое главное сокровище Дома - его жильцы. Вне зависимости от цвета кожи и исповедуемой ими религии. Взять хотя бы Муллу. Он - мой главный деловой партнер с этажа арафатников. Честный, порядочный человек. И ума - не занимать. Навидался всякого - на десятерых хватит. Что еще важнее: пришел в итоге к правильным выводам. А то ведь, многим, как говорится, хоть кол на голове теши...
  
  Если у мюрида нет муршида, его муршидом
  рано или поздно станет шайтан...
  Хасан ибн Саббах
  
  IV. Мюриды Хасана ибн Саббаки
  
  Мы сблизились, поскольку Мулла в совершенстве знал наречие СОБРов. Очень удобно изъясняться не одними жестами, когда ведешь дела. Три четверти бед, обрушивающихся на Дом и его обитателей с удручающим постоянством, происходят не по злому умыслу, а из-за банального недопонимания между жильцами.
  Короче, мы с Муллой быстро нашли общий язык. Наше сотрудничество оказалось взаимовыгодным. Запасы отменных арафаток всех цветов радуги в подсобках Муллы оказались поистине бездонными. Ассортимент был столь широк, что я нарадоваться не мог, теряясь в догадках, откуда же взялось такое сказочное изобилие. Кроме того, Мулла досконально разбирался в амуниции, хранившейся на складах нашими военруками и заранее знал, что заказать, чтобы не залежалось. Торговля шла бойко, конкуренты исходили черной завистью. Наше маленькое предприятие работало четко, как собранные швейцарами знаменитые механические часы.
  Позже, когда мы сдружились, и он разоткровенничался, выяснилось: все его поразительные навыки, пришедшиеся нам весьма кстати - родом из Красноблока. Как и арафатки. Их, оказывается, произвели по заказу наших агрессивных военруков. Отсюда - и восхитительное качество...
  - Конечно, когда какая-нибудь ваша мастерская КРАСНАЯ ТЕКСТИЛЬЩИЦА имени Фридриха Эндшпиля шлепала ширпотреб вроде носков для внутреннего потребления, они расползались после первой же стирки. Но, когда агрессивные военруки размещали там же оборонный заказ, с качеством все обстояло как надо...
  - Кому надо?! - слегка ошалев, спросил я.
  - Мученикам пролетарского Джихада, - тихо пояснил Мулла. - Их еще звали мюридами. Должны же они были что-то носить? Какой мюрид - без арафатки, а? Что им, было, голышом бессмертные подвиги совершать? Так они же не бесстыдные феминистки из поп-группы Pussy Riot, чтобы сверкать ягодицами на публике...
  - Наши агрессивные военруки обмундировывали мучеников Джихада?! - не поверил я.
  - Пролетарского Джихада, - поправил меня Мулла. - Поверь, я знаю, о чем говорю. Ведь я и сам - военрук второго ранга, специальную подготовку у вас прошел, - чуть покраснев от смущения, добавил Мулла. Едва не выпустив из рук пиалу с зеленым чаем, я расплескал половину ее содержимого себе на колени.
  - Вижу, ты удивлен, мой друг? - усмехнулся Мулла, протягивая мне хлопчатобумажную салфетку. - Скажи, ты знаешь, что кроется за словом мюрид?
  - Не совсем, - я решил уклониться от прямого ответа, хотя кое-какие мысли у меня имелись. Но, как говорят - Восток - дело тонкое. Неприсоединившихся этажей это касается в первую очередь. Они лежат в самой восточной части Дома. И переборки здесь порой такие тонкие, что только громко чихни.
  - Быть может, тебе, Гена-ага, больше знакомо понятие хашишин? Так мюридов прозвали кафиры из Западного крыла, нагрянувшие к нам на этаж по пожарным лестницам, чтобы защитить какой-то воображаемый гроб, замурованный в одну из стен Обетованной квартиры. Наши жильцы сразу поняли, разговоры про Спасателя - лишь предлог, чтобы оправдать бесчинства и грабежи. Даже с виду кафиры были - натуральные скины, кресты, велосипедные цепи, кастеты...
  - Скины хотели обидеть обетованцев?! - всполошился я, тотчас подумав о Рите. С тех пор, как Полковник открыл мне глаза на ее национальность, я стал весьма болезненно воспринимать любые попытки наехать на этих многострадальных жильцов.
  - От скинов досталось и обетованцам, и арафатникам, - заверил меня Мулла. - В ту пору они мирно уживались под одной крышей, и еще сильнее сплотились, когда кафиры свалились им прямо на головы. Это было естественно, ведь скины одинаково презирали и первых, и вторых. Страшно рассказывать, что они творили у нас в отсеках, науськиваемые своими свирепыми вожаками, ухитрившимися внушить остальным кафирам, будто именно обетованцы замучили Спасателя, который принес себя в жертву ради искупления наших безнадежных долгов за уже израсходованный воздух. Вот из-за кого у нас в Западном крыле нечем дышать! - орали они, тыча пальцами в обетованцев. Что потом началось, не опишешь в словах. Особенно, когда прошел слух, будто обетованцы спрятали Грааль Спасателя под одним из висевших на стене ковров...
  - Грааль?
  - Легендарную шкатулку с завещанием, по которому он, якобы, отписал Обетованную квартиру кафирам. Разумеется, то был развод для лохов. Но скины были не в том градусе, чтобы прислушаться к голосу разума. Полчаса не прошло, как все ковры были содраны со стен, а сами стены пестрели множеством дыр от перфораторов...
  - Ужас какой-то...
  - А, вдобавок идиотизм, - подхватил Мулла. - Ибо в сурах четко сказано: милостивый Архитектор забрал Спасателя из Дому до того, как злобный лапшист по имени Понт в Латах проткнул ему сердце копьем. И никакого завещания Спасатель не писал. Искупив долги, он покинул отсеки, чтобы поглядеть со стороны, как облагодетельствованные им жильцы распорядятся налоговыми каникулами. А они, как тебе известно, снова организовали непрозрачную ипотеку...
  - Да уж... - уронил я.
  - За это Спасатель их наказал...
  - Страшным судом?
  - Нет, Гена-ага, до этого тогда не дошло. Но, Спасатель послал на нечестивцев отважных мюридов, неумолимых мстителей Джихада. Они обрушились на кафиров, когда те, согнувшись под тяжестью ковров, скатертей, сервизов и другой добычи, награбленной у обетованцев с арафатниками, возвращались в Западное крыло. Руки кафиров были заняты барахлом, пожарные лестницы, по которым они карабкались, были крутыми и тесными. Мюриды - разили без промаха...
  - Ты назвал мюридов хашининами, мой друг, - напомнил я. - Почему? Насколько мне известно, этот термин означает курильщика гашиша. Неужели мюриды употребляли наркотики?
  - Так думают ваши историки, - отвечал Мулла. - Это ложь, выдуманная самими кафирами, боявшимися мюридов до поноса. Им было не понять, отчего их доблестные противники не боятся смерти. Сами кафиры не могли похвастать храбростью, ведь они верили в Спасателя лишь на словах, цепенея от животного ужаса при одной мысли о Балластных шахтах. Мюриды же, напротив, жаждали смерти, будучи свято убеждены: она - всего лишь шаг, отделяющий их от вечного блаженства, уготованного каждому мученику Джихада на Светлом чердаке в обществе прекрасных полногрудых гейш. Надо было кафирам найти хоть какое-то оправдание своему безверию? Вот они и убедили себя, будто мюриды потому такие отважные, что под кайфом. Черный пиар, дорогой мой Гена-ага, кафиры уже тогда овладели этим подлым искусством в совершенстве...
  - Значит, мюриды не курили гашиш? - переспросил я, недоверчиво прищурившись. - Мне говорили обратное...
  - Кто? - насторожился Мулла. Я чуть не брякнул, Полковник, но, вовремя спохватившись, попридержал язык, подумав: эту историю Мулле знать ни к чему. Вам - могу рассказать. У Муллы вряд ли получится нас подслушать...
  
  ***
  
  Много лет назад, будучи совсем молоденьким гвардии-ополченцем с двумя крохотными латунными звездочками на погонах, Полковнику довелось слазить через глинобитный Душменский дувал для оказания прятавшимся за ним задувальцам бескорыстной интернациональной помощи. Полез он, разумеется, не по своей воле, а по приказу Геронтобюро Красноблока, чьи приказы не подлежали обсуждению, а были обязательны для всех без исключения членов Клики агрессивных военруков. Впрочем, руководство, отправившее Полковника через дувал в составе ограниченного контингента ополченцев, не имело в виду ничего дурного. Наоборот. У нас прошел невнятный слушок, будто у ютившихся там задувальцев или душменов, как их чаще звали у нас, случился страшный неурожай маковой соломки, и они - буквально пухнут от голода. Вот и решили помочь, причем, даром, из чисто альтруистских соображений. Откормить их хоть немножко, уж больно душмены отощали.
  - Были кадры, которые вообще за удочкой прятались, - невесело усмехнулся Полковник, когда рассказывал мне, как было дело. - И костями гремели при ходьбе - хер уснешь. Как нам было на такое вопиющее, млять, безобразие, глаза закрывать, мы ж были не лягушатники какие-нибудь, или бени с люксусами из Западного крыла, которым все, кроме самих себя, по бую, а воспитанные в духе братской взаимопомощи стройбаны...
  В общем, наши поскребли по сусекам, поскольку к тому времени сами отнюдь не жировали, собрали в посылки всякую снедь, главным образом, макароны с тушенкой, не пожадничали, хоть пришлось от себя отрывать. Стали решать, как доставить продукты в сжатые сроки. Выбор пал на парашютистов-десантников...
  - Это и понятно, - вздохнул ветеран. - Наших парашютистов специально готовили, чтобы в любую точку Дома мгновенно спускаться на парашютах. Не учли, что Западное крыло, чтоб ему погореть, вымахает вдвое выше нашего Красноблока...
  Как явствует уже из названия, самым важным элементом экипировки десантников были компактные парашюты. Считалось, открыв их, десантники через шахты лифтов свободно спланируют на любой этаж, куда ткнут пальцем военвралы, а уж там, как говорится, будут действовать по межэтажной обстановке, умело орудуя складными саперными лопатками. Поэтому, когда соглядатаи через свою агентуру добыли секретные сведения об истинной этажности Западного крыла, высшие военруки из агрессивной клики чуть не впали в кому. По всему выходило: чтобы попасть в тот же Пентхаус, десантникам надо учиться не планировать, а воспарять вверх по шахтам, как каким-нибудь мотылькам или москитам. Сгоряча их думали снабдить небольшими индивидуальными моторчиками, как у Карлсона из известной детской книжки, но идея оказалась слишком дорогостоящей и трудно исполнимой с технической стороны. Еще была мысль установить на дне шахт могучие пропеллеры, способные превратить сами шахты в пневмопроводы и, когда понадобится, задуть контингент десантников на любую требуемую высоту. Частые перебои с электричеством поставили на этой затее крест. На испытаниях, в случае аварийной остановки пропеллеров, десантники падали прямо на лопасти. В общем, отряды парашютистов чуть не расформировали, и когда возникла надобность в срочном порядке отправить продуктовые пайки в отсек к душменам, военруки углядели в ней неоценимый шанс оправдать свои зарплаты. Словом, каждому десантнику вручили по ящику с продуктами и, недолго думая, столкнули в ближайшую шахту.
  Дальше начались проблемы. Для начала душмены категорически отказались хавать наши консервы, поскольку, как выяснилось гораздо позже, агенты влияния из Пентхауса внушили им, будто они - из поросятины.
  - Уперлись рогом, и ни в какую, - сетовал спустя много лет Полковник. - Мы их и Духами потом прозвали за то, что не переносили наше сало на дух. А у меня приказ, накормить, паразитов, и точка. Ничего не попишешь, надо выполнять. Опять же, больно было глядеть на этих дистрофиков. Ну, что, давай ловить и силком консервами пичкать. Поймаем, бывало, у дувала чумазого дурагона, скрутим по рукам, по ногам его же чалмой, штык-ножом зубы разожмем, и ложку за ложкой, ложку за ложкой, ложку, блядь, за ложкой! И каждый раз на кадык еще дави, чтоб не сплюнул. Откуда ж мне было знать, что они все обдолбанные в корень и одним опиумом питаются, как пчелки цветочным нектаром. Дескать, диета у них такая...
  Диета, упомянутая Полковником, действительно существовала. Ее составил выдающийся врач-диетолог Збигнев Небздинский, помощник управдома Пентхауса Джимми Кратера по кулинарным вопросам, с детства люто ненавидевший Красноблок из-за нашей знаменитой армейской тушенки из сухпайков, которая, по его твердому убеждению, была самым некошерным блюдом во всем Доме.
  К сожалению, духи поверили брехливому Небздинскому, а не нашим десантникам, которые хотели им добра. Вопя от ужаса, они разбежались, кто куда по полям опийного мака, он рос за Дувалом необычайно густо. Нашим ничего не оставалось, как преследовать этих кретинов.
  Продираться через заросли мака с тяжеленными ящиками консервов в руках оказалось весьма непросто. Вдобавок, душмены, оправившись от первого потрясения, начали отказывать отчаянное сопротивление, отбиваясь от наших всеми подручными средствами, включая обоюдоострые скребки, использовавшиеся ими для сбора урожая опиоидных пептидов. Целая партия таких скребков была доставлена через Дувал Спасателями Мамы Гуантанамамы по личному распоряжению негодяя Небздинского.
  - Никогда прежде такой хрени не видал, - признался Полковник. - Мы с мужиками, сперва вообще ничего понять не могли. Духи носятся между грядками, как угорелые, аж голова кружиться начинает, если долго смотреть. Взопреют, облипнут пыльцой, и давай с себя эту дрянь скребками стирать. Сотрут с кожи мацанку, подсушат, тогда крутят папиросы. Укурятся ими, и снова в бега. Мы у них, конечно, скребки позабирали, от греха подальше, чтобы эти остолопы не поранились. Так Небздинский, гандон, им новые, еще более острые скребки прислал. Ну ни падло он после этого?
  Постепенно, невинная миротворческая акция переросла в затяжной вооруженный конфликт. Даже просто переловить всех хаотически метавшихся по опиумным плантациям духов оказалось весьма проблематично. Во-первых, духов было ничуть не меньше, чем десантников. Во-вторых, они прекрасно ориентировались на пересеченной местности и легко путали следы. А потом еще и нападали на заблудившихся десантников со спины. Кроме того, тулупы и валенки, выданные нашим десантникам перед десантированием, сильно затрудняли движения. Наконец, наша автоматизированная навигационная система "Колобок", считавшаяся адекватной альтернативой Global Positioning System, принятой на вооружение отрядами Спасателей Мамы Гуантанамамы, на практике оказалась весьма уязвимой. Уж не знаю, на каких принципах работали разработанные в Пентхаусе мудреные навигаторы, но у нас все было предельно просто, что, кстати, считалось залогом успеха. Каждому мобильному взводу парашютистов, перед отправкой на задание, выдавали моток с леской. Ее противоположный конец был привязан к мачте, установленной на крыше Красноблока верхолазами-внебашенниками. Сбившись с пути, наши начинали выбирать ранее вытравленную леску, пока она не приводила их к своим. Однако, стоило духам перекусить леску плоскогубцами, и парашютистам оставалось уповать лишь на свойственную всем стройбанам находчивость. Им это часто приходилось делать, когда духи, выследив наших по элементам "Колобка", устраивали засаду. Нападали они всегда по подлому, исподтишка.
  Чтобы хоть как-то утихомирить сорвавшихся с цепи торчков, сжав в медвежьих объятиях по методу известного востоковеда Замяткина-Заглдкина, руководству Красноблока довелось задействовать все имеющиеся силы, а их накануне Перекраски оставалось - кот наплакал. Для восполнения стремительно таявших ресурсов соглядатаи и профсоюзные активисты начали по всему Блоку массовый отлов котов, с преданием их мучениям для сбора остродефицитных слез. За это мы сразу же подверглись обструкции со стороны влиятельных природоохранных организаций Западного крыла. Среди них особенно выделялись напористостью две: Greenhouse и The House Reservation Union. Активисты Greenhouse своей первостепенной задачей видели накопить как можно больше "гринов". Их коллеги, тоже не безразличные к "гринам" (что это, я расскажу чуть позже), поставили себе целью превратить в резервации любые помещения за пределами Западного крыла. На удивление, к неформальным защитникам природы сразу же подключилась вся Идеологическая машина Пентхауса. Это был чудовищно большой агрегат, давно не помещавшийся в Западном крыле и поневоле вынесенный за его пределы.
  Воспользовавшись представившимся поводом позудеть, обслуживающий персонал этого гигантского сооружения, а безразмерные недра Машины буквально кишели журналистами, редакторами, корреспондентами, собкорами, членкорами, грантопожирателями, челядью Пена-клубов и прочими трюмными паразитами, принялся с утра до ночи честить Красноблок, на чем свет стоит. Выражений никто из них не подбирал, некоторые эпитеты, употребляемые ими в отношении нас, имели ярко выраженную негативную направленность. Красноблок обвиняли в самых страшных грехах, начиная с первородного, хотя вряд ли, он был к нему причастен.
  Я был маленьким, но отчетливо помню истошные вопли, периодически доносившиеся из-за стены в виде проклятий, обещавших Красноблоку скорое крушение и распад. Звукоизоляционные маты укладывали в ССанКордон еще при Большом Брате, Отце и Учителе стройбанов, со временем они прохудились, частично были трачены молью, короче, оставляли желать лучшего. Да и попробуй, заглуши целый хор профессионально поставленных теноров, вещающий из мощных колонок, расставленных вдоль всей обветшавшей стены. Сколько децибел выдавали динамики на пике мощности, не скажу, но, бывало, у нас шаталась кладка, регулярно заплевывавшаяся с противоположной стороны активистами Greenhouse из Пентхауса.
  Политики Западного крыла тоже не преминули возможности попиариться. Особенно отличился на этом поприще обворожительный Рональд Альцгеймер, бессменный участник театрализованных капустников, чья популярность у мазерфакелов стала такой большой, что они избрали этого клоуна своим управдомом. И, не прогадали, кстати. С тех пор Альцгеймер регулярно устраивал ток-шоу, в исступлении дергая колючку наших ограждений и обзывая Красноблок Fucking Evil Empire.
  - Это ж до какой запредельной низости надо дойти, чтобы пичкать свободолюбивых, вольных духом духов своим вонючим пушечным салом! - орал Альцгеймер, стоя под стеной у самого Госпорога. Его правая рука до боли сжимала мегафон. Левая покоилась на осиной талии Железной Домомучительницы Маргарет Тучи. И, хотя Туча, как известно, страдала тяжелейшей формой мизандрии, то есть, до рвоты ненавидела самцов, ей довелось запастись терпением. Уж очень фотогеничен оказался их тандем в тысячах вспышек сновавших повсюду корреспондентов. Картина двух управдомов, обнявшихся на линии противостояния Западного Добра кровожадному Домостроевскому Злу, глубоко потрясла воображение современников. Позже ее обыгрывали множество раз. Думаете, откуда еще взялась знаменитая киношная сцена на носу "Титаника"? Кто-то до сих пор полагает, ее выдумал режиссер Камертон? Дудки.
  Конечно, соглядатаи, отвечавшие за идеологический фронт, не могли игнорировать злобных выпадов у самых дверей. Осторожно выглянув из бойниц, чтобы не долетели плевки, они попытались оправдаться, упирая на тот факт, что, дескать, не знали о кулинарных предпочтениях душменов. Выглядело это жалко, слушать никто не стал. Тогда соглядатаи сделали новый ход, заявив, что не могли спокойно взирать, как прямо у нас под боком выращивают дурь. Это оказалось непростительной ошибкой, маковую соломку они тронули зря.
  Особенно болезненно реагировали бени и люксусы, чьи теплицы с тюльпанами славятся на весь Дом. Будучи цветоводами, бени с люксусами приняли проблемы душменов близко к сердцу, решительно потребовав у наших военруков, чтобы немедленно убрали свои грязные кирзовые сапожищи с трогательных зеленых ростков.
  - Вы их сажали?! Тогда по какому праву топчете?!
  Бени с люксусами явились на манифестацию с продетыми в петлицы алыми тюльпанами, удачно подчеркнувшими их солидарность с цветоводами за далеким Дувалом, чьи чудесные маковые плантации гибнут под рифлеными подошвами красных оккупантов.
  - Грязные красномордые мужланы! - не унималась Маргарет Туча. Когда же к митингующим присоединился Збигнев Небздинский и стал раздавать всем желающим по понюшке отличного опийного мака, чтобы прониклись, что именно стоит на кону, нашим вообще стало нечем крыть. Соглядатаи молча задраили ставни, а нам, стройбанам, раздали по специально заготовленной для таких случаев тряпочке, чтобы было, куда молчать. Конечно, можно было напомнить критиканам из Пентхауса их собственные преступления, учиненные именем Мамы Гуантанамамы в подсобке гордых вьетвамцев только за то, что те категорически отказались жевать гуманитарные пищевые концентраты мазерфакелов, оставшись верными собственноручно выращенному рису.
  - Нама не нада ваша консянтрата! - вежливо отнекивались вьетвамцы, сопровождая отказ поклонами. - Спасибо, не нада. У нас тута нету гуманитарный катастрофа...
  - Нету гуманитарной катастрофы? - ничуть не смутились мазерфакелы. - Окей, это мы мигом исправим...
  И исправили. Вломившись в чужую квартиру, мазерфакелы устроили гордым вьетвамцам геноцид с элементами инцеста. У них, видите ли, был расчет, что вьетвамцам рано или поздно понравится. В том, что привыкание перерастет в зависимость, и к вьетвамцам можно будет организовывать точно такие секс-туры, как к живущим по соседству тайцАм, мазерфакелов убедил авторитетный психоаналоаналитик Фрейди Шломо Крюгер, чье мнение никто тогда не подвергал сомнению. Но, даже он облажался. Опомнившись от первого стресса, героический вьетвамский Вьетконг дал достойный ответ спесивому Кинг-Конгу по пинг-понгу. В панике побросав факелы, агрессоры кинулись наутек, громкими воплями призывая на помощь свою покровительницу Маму Гуантанамаму. Но она в тот раз не пришла.
  По идее, идеологи Красноблока со свойственной им прямотой, могли бы напомнить Альцгеймеру с Тучей об этой постыдной истории. По крайней мере, сослаться на нее, а то и пристыдить. К сожалению, надавить Альцгеймеру с Тучей на совесть было невозможно даже дистанционно из-за придуманных ими же двойных стандартов. Стоило любому нашему идеологу нащупать приличный рычаг, как точка опоры проваливалась куда-то. Далее работала чистая физика.
  
  ***
  
  - Скажи, Гена-ага, известно ли тебе, что означает слово мюрид? - спросил Мулла, и я вздрогнул, стряхнув наваждение. Пока витал за глинобитным душменским Дувалом среди роскошных плантаций опийного мака, которые Полковнику так и не удалось вытоптать до состояния стандартного армейского плаца, гостеприимный хозяин наполнил мою пиалу свежей порцией душистого чая.
  - Нет, мне это неизвестно, - признался я.
  - Мюрид - это синоним слова искатель...
  - Искатель?
  Это показалось мне странным. В Красноблоке так звали молодых особо сознательных стройбанов. Высказывались надежды: они наконец-то найдут Светлый Чердак Основоположников, овеянный мечтами старших поколений подвижников, чья героическая ноша оказалась запредельно нелегка и надорвала им пупки.
  - Или поисковик, - добавил Мулла. - Можно сказать и так.
  - Что же искали мюриды? - удивился я.
  - Путь к состоянию Хакика... - отвечал Мулла, и глазом не моргнув. Признаться, мне мало что сказала эта фраза. На ум пришел крамольный образ курильщика опиатов, прикорнувшего у попыхивающего кальяна.
  - Состояние Хакика означает постижение Истины, - лицо Муллы стало многозначительным. - Его можно достичь, лишь растворившись в Абсолюте...
  - В Абсолюте? - недоверчиво переспросил я, невольно подумав о марке престижной водки, которую гнали в одной из квартирок Западного крыла. Прописанные там белобрысые пьянчуги сосали спиртное наравне со стройбанами. После того, как мы разрушили ССанКордон, "Абсолют" стали доставлять к нам ящиками, забивая грузовые лифты под потолки и проскакивая таможенные площадки, не останавливаясь. Стоила импортная водка много дороже нашей сивухи. Вопреки высокой цене, ее прямо у лифтов расхватывали те из стройбанов, кто мечтал преуспеть в коммерции. И дело было отнюдь не в качестве продукта, хотя оно было высоким, тут соглашусь. Среди стройбанов бытовало поверье: регулярно принимая "Абсолют" перед сном, от стакана и выше, можно инфернальным путем подглядеть серые схемы ухода от налогов, превратившие Рабиновича в Абрамовича. Или наоборот, Абрамовича в Рабиновича, не помню уже толком. Главное было - пробиться в воздушные пузыри.
  В расчете на видения с откровениями, новоиспеченные коммерсанты глотали "Абсолют" аки водицу. Не помню, чтобы хоть кому-то из них беспробудное пьянство принесло деловой успех. Хотя, от кого-то слышал когда-то, якобы, один паренек, приняв на грудь три литровых флакона "Абсолюта", видел загадочное мерцание Северного сияния, не покидая казармы, через толщу бетонных перекрытий. Не уверен, правда, были ли достигнутое им измененное состояние сознания Просветлением...
  - Хакика достигается путем растворения в Абсолюте, - со спокойным достоинством повторил Мулла. И тут же продолжил: - Это была древняя практика, Гена-ага. Ее разрабатывали мудрецы из законспирированной секты суффиксов. Суффиксы были затворниками, они проводили в уединении долгие годы, медитируя в полумраке закупоренных чуланов, где никто не смел беспокоить их. Мудрецы сами давали о себе знать, стуча по двери. Как правило, это случалось, когда у суффиксов заканчивался гашиш, - Мулла испытующе поглядел на меня. Я не сумел удержаться и расплылся в улыбке. Тотчас исправился, сказал:
  - Прости...
  - Тебе не в чем извиняться, Гена-ага, все так. Курение опиума было неотъемлемой частью сложного магического ритуала, посредством которого душа мудреца обретала способность свободно перемещаться с этажа на этаж, минуя перекрытия и запертые двери. Нередкими были случаи, когда наиболее тренированным суффиксам удавалось проникать за Внешние стены...
  - А тело? - заворожено осведомился я.
  - Тело оставалось в чулане и мало чем отличалось от мертвого. Пульс - не прощупывался, зеркало, поднесенное к устам, не запотевало...
  - Просто не верится, - пробормотал я.
  - Тем не менее, это так, - заверил меня Мулла. - Хотя подробности до нас не дошли, суффиксы предпочитали не хвастать своими достижениями.
  - То есть, убедительных доказательств нет?
  - Нет, - подтвердил мою догадку Мулла. - Зато сохранилось достаточно много сведений о невероятных успехах, достигнутых мюридами, когда их наставником стал Хасан ибн Саббака по прозвищу Старец с Антресоли, где он упорно скрывался от глаз жильцов на протяжении многих дет. Хасан был одним из мудрейших суффиксов своего времени, а то и самым лучшим из них. Да, пожалуй, ибн Саббаке не было равных. Правда, его не слишком занимала теория. Больше всего прочего Старца занимал чисто практический аспект духовидческих практик...
  - Это как? - спросил я.
  - Старец решил превратить обученных им мюридов в смертельное оружие, - поморщившись, пояснил Мулла. - Его мотивы целиком понятны. Он жил в тот трагический период истории, когда кафиры и, в особенности, худшие из них, шайтаны скины, словно взбесившись, захватили Обетованную квартиру. Воинственные вопли, исторгавшиеся ими, помноженные на отчаянные крики застигнутых врасплох жертв произвола, достигли его ушей, когда достопочтимый ибн Саббака медитировал, лежа у себя на Антресоли. Они были столь пронзительными, что вывели Старца из состояния Хакика, в котором он пребывал, испытывая неописуемое блаженство.
  - Что за нахрен?! - воскликнул мудрец из мудрецов, столь бесцеремонно оторванный от Абсолюта. Ярость, охватившая его, когда он вник в существо проблемы, не знала границ. Старец поклялся Абсолюту и самому себе, что не успокоится, пока кафиры не будут с позором выдворены восвояси. С этой целью он спустился с Антресоли и взялся за усиленную подготовку мюридов, пообещав, что вскоре они сделаются грозой рядовых кафиров и даже самых продвинутых скинов. Для этого его ученикам предстояло полностью утратить страх перед смертью. Это не сложно устроить, если убедить призванного в мюриды жильца, будто его жизнь - не стоит выеденного яйца в сравнении с наградой, обещанной ему после смерти. Причем, чем мучительнее смерть - тем больше дивидендов впоследствии. При таком подходе биологическая смерть - не страшнее визита к зубному. Перетерпел и гуляй...
  Я поморщился, поскольку боялся спецдантистов с детства.
  - Конечно, - продолжал, между тем, Мулла, - сначала рекруты ибн Саббаки проходили обычную подготовку по методикам, мало отличающимся от углубленного курса молодого бойца. Учились искусству маскировки, осваивали технику рукопашного боя, причем, в их умелых руках, любой, самый невинный предмет, какая-нибудь вилка или осколок чайного блюдца, становились орудием убийства кафиров. Что еще сказать? Мюридов натаскивали на совесть, каждый приобретенный навык оттачивался ими, как дамасский клинок, и не было предела совершенству, достигавшемуся ими самоотверженным трудом. Однако ключевым элементом подготовки мюрида было вовсе не фехтование кухонными приборами...
  - А что? - спросил я, хотя уже догадался. В горле запершило от предвкушения.
  - Путешествие за Внешние стены, - сказал Мулла, понизив голос. - Без него даже такому убедительному жильцу, каким был ибн Саббака, вряд ли удалось бы убедить мюридов в своей правоте. Как выражались у вас в Красноблоке, лучше раз увидеть, чем сто раз услышать, не так ли?
  - Это когда мы смотрели телепередачи Сенкевича? Как же, помню, конечно...
  - Но, чтобы молодые послушники обучились этому самому важному искусству в той же мере, в какой им владел достопочтенный ибн Саббака, потребовались бы годы невероятных усилий. Столько времени у них в запасе не было, ведь кафиры безраздельно хозяйничали в отсеках. Именно поэтому Старец прибег к гашишу. Курение опиатов погружало мюридов в сладкие грезы. Нити, удерживавшие душу в теле, ослабевали, и она была готова выпорхнуть наружу, чтобы в обществе прекрасных гурий испытать вожделенное слияние с Абсолютом, достигнув состояния Хакика по ускоренной программе. Наподобие вашей методики взлет-посадка, по которой готовили летунов. Но с применением сильнодействующих химических препаратов.
  - То есть, этот ваш мудрец использовал опиум в качестве катализатора?
  - Скорее, как допинг, глотаемый спортсменами, чтобы, проведя арбитров, добиться запредельных результатов. Судьи, обслуживающие спортивные мероприятия, такие же жильцы, как и все, и это иногда удается. Но не Высший Судья, да будет благословенно имя его. Абсолюта нельзя обмануть, если только он сам не захочет быть обманутым. Наверное, ему пришлась не по вкусу находчивость ибн Саббаки, ибо он послал Старцу первое испытание.
  - В чем оно состояло?
  - Старец правильно рассчитал: единожды побывав в Райских кущах среди гурий, его мюриды станут думать лишь о том, как бы поскорее вернуться туда навечно. И, соответственно, пойдут на все, лишь бы ускорить процесс. Он не ожидал, что мюриды, заброшенные к гейшам в кущи для демонстрации гарантированных им преференций, начнут массово дезертировать. То есть, станут невозвращенцами, используя вашу прежнюю домостроевскую терминологию.
  - Подобные казусы частенько приключались с нашими туристами, - на этот раз я улыбнулся в открытую, не таясь. Попав в Западное крыло и убедившись, что там не так страшно, как уверяли идеологи, они, зачастую, просто отставали от группы...
  Нахмурившись, Мулла одарил меня неодобрительным взглядом.
  - Тут разве что внешнее сходство, - проворчал он.
  - Как же ибн Саббака разрешил проблему? - спросил я, решив не заострять, поскольку, на мой взгляд, тут Мулла был явно неправ.
  - Старец долго размышлял над возникшей дилеммой. Пока не понял, что неопытному искателю никак не обойтись без поводыря, чтобы и до гурий сопроводил, и о билетах в обратный путь напомнил. Такой опытный жилец звался муршидом. Муршиды были суффиксами, как и ибн Саббака, только пониже рангом...
  - У нас в Красноблоке по тому же пути пошли, - не выдержал я. - К каждой группе туристов приставили по соглядатаю из оперативно-сексотской ячейки, чтобы, при необходимости, напомнил о долге стройбана...
  Мина на лице Муллы сделалась откровенно кислой, но он воздержался от комментариев.
  - Так или иначе, Гена-ага, схема, которую принял на вооружение ибн Саббака, сводилась к тому, что сначала мюрид в сопровождении наставника-муршида совершал ознакомительный экскурс по райским кущам, убеждался, что все без обмана. Затем муршид возвращал ученика в Дом, чтобы тот сделал последний решительный шаг к слиянию с Абсолютом. Чтобы заслужил это право, пристукнув максимальное количество поганых кафиров, прежде, чем самому пасть смертью мученика Джихада...
  - А где была гарантия, что после этого он отправлялся в Кущи, а не в Балласт? - спросил я. И сразу ощутил, как напрягся мой собеседник.
  - Думаю, каждый мюрид в итоге получал по вере его, - глядя куда-то в бок, буркнул Мулла. - Тут есть другой аспект, на который тебе стоит обратить внимание. Невидимая связь, устанавливавшаяся между муршидом и мюридом по ходу ознакомительного путешествия в Кущи, сохранялась по возвращении в казармы. И, таким образом, муршид имел возможность буквально в ручном режиме контролировать действия своего подопечного, направленные на свершение подвига. Учитель словно видел глазами послушника, управляя им дистанционно при необходимости.
  - Как оператор - ракетой?! - воскликнул я.
  - Вроде того, - согласился Мулла.
  
  ***
  
  Мы допили чай. Мулла запалил кальян, протянул мне один из костяных мундштуков. Сделал глубокую затяжку. Опустил веки. Выпустил ароматный дым через ноздри. Обернулся ко мне.
  - На нашу беду, один из ваших военруков узнал об опытах Хасана ибн Саббаки. Хуже того, возомнил, будто сумеет возродить древнее искусство дистанционного управления мюридами, сделавшись новым Старцем с Антресоли. Звали этого самоуверенного индюка - Замяткин-Загладкин...
  Мулла выдержал паузу. Я воспользовался ей, вспомнил об упомянутом им Пролетарском Джихаде, звании военрука, которое он, как оказалось, носил. И, разумеется, об арафатках, на которые мой деловой партнер был столь неправдоподобно богат, сшитых по приказу агрессивных военруков в мастерской КРАСНАЯ ТЕКСТИЛЬЩИЦА, где на время выполнения заказа пришлось остановить другие производственные линии, включая те, что делали портянки...
  - Замяткин-Загладкин был востоковедом в чине военврала, - начал Мулла. - Ты, наверняка, удивишься: откуда в Красноблоке взялся этот тип, набравшийся наглости назначить себя муршидом, постигшим древнюю мудрость суффиксов? Уверяю тебя, Замяткин-Загладкин не постигал ее, поскольку был неисправимым неучем, привыкшим делать любое дело лишь бы как, на тяп-ляп, спустя рукава. Порочные наклонности проявились у него с раннего детства, говорят, у будущего востоковеда случались припадки падучей, стоило воспитателям детского сада закатать рукава его распашонки. Положение вашего будущего Востоковеда усугублялось высоким социальным статусом его родителей. Ведь он был отпрыском двух знаменитых номенклатурных династий. Его предки по матери - Замяткины - на протяжении нескольких поколений посвящали себя укреплению дружбы между жильцами с Неприсоединившимися этажами. Слыхал, наверное, об Индо-Пакистанском инциденте с сотнями жертв? А о конфликте между вьетвамцами и красными химерами, из-за которого Подвал чуть не объявил ядреную войну Красноблоку? Это была работа Замяткиных. Я привел тебе далеко не самые яркие примеры их деятельности...
  - Ничего себе, миротворцы... - протянул я.
  - Да, не все складывалось у династии Замяткиных гладко, тут ты прав. Тем не менее, руководство высоко ценило их, не без оснований опасаясь: стоит заменить Замяткиных кем-то еще - станет только хуже. К тому же, Замяткины выработали универсальную методику, позволявшую им разруливать конфликтные ситуации, а ты знаешь, какая взрывоопасная ситуация на Неприсоединившихся этажах. У нас не воздух - а натуральная гремучая смесь, одна искра и...
  - В чем именно состояла их методика? - спросил я.
  - В том, чтобы заминать шероховатости в зародыше.
  - Как заминать?
  - Применяя грубую силу. Если конкретнее: с помощью медвежьих объятий. Это был вид боевых единоборств, больше известный как боевое самбо. По заданию Замяткиных его создали опытнейшие инструктора-рукопашники Красноблока, отобрав самые эффективные захваты, удушения и болевые приемы из арсенала дзюдо, джиу-джитсу и классической маслино-лапшистской борьбы. Результаты превзошли ожидания. Один подготовленный самбист-разрядник мог, причем, не сильно напрягаясь, замять в дружеских медвежьих объятиях жильцов небольшого этажа, удерживая их либо до кондиции, либо, пока не прибудут подкрепления. Ваша сборная по боевому самбо участвовала во многих показательных выступлениях. Зрелище, дорогой мой Гена-ага, было не для слабонервных.
  - А вот по отцу, - продолжал Мулла, - ваш будущий востоковед происходил из славного рода Загладкиных, они считались западниками, поскольку их первейшие задачи по линии ячейки глубинной разведки состояли в заглаживании шероховатостей, по части создания которых управдомы Красноблока были непревзойденными мастерами. Сначала говорили, потом думали. Последнее, кстати, случалось не всегда. Помнишь, наверное, как, крепко осерчав на Пентхаус за бойкот, объявленный запершемуся в Кладовке Свободы Команданте, секретарь Геронтобюро Никита Прыщев грозился отправить в Западное крыло самонаводящийся межотсечный баллистический лифт с разделяющимися динамитными шашками? Именно Загладкину-старшему удалось тогда загладить разгоравшийся скандал, убедив обделавшуюся общественность, что речь велась о новогодних фейерверках для сирот, недополучающих житейских радостей из-за санкций, введенных против Команданте персонально.
  - Добиваетесь, чтобы он из Кладовки Свободы выписался, воду с газом отключили. А сироты-то тут причем?! Их за что в темноте держать?! - вопрошал Загладкин-старший с трибуны ассамблеи Организации Объединенных Отсеков. - И кто вы после этого, если не милитаристы долбанные?
  - И, поверь, Гена-ага, после таких слов милитаристам действительно нечем стало крыть, а Загладкину-старшему присвоили звание Героя Красноблока. Он потом еще не раз проявлял свою недюжинную находчивость, заглаживая другие, казалось бы, безнадежные ситуации. Например, когда все тот же Прыщев, впав в ярость на заседании Совбеза ООО, разулся и швырнул оба ботинка в голову одному очень влиятельному наглосаксу, посмевшему критиковать Домострой, Загладкин-старший превзошел самого себя. Ухитрился выдать эту чисто хулиганскую выходку за не совсем удачную, из-за чрезмерной природной эмоциональности, демонстрацию успехов ваших обувщиков. Правда, ботинки Прыщева произвели на общественность Западного крыла отталкивающее впечатление, поскольку были штатными кирзовыми сапогами с грубо отхваченными садовыми ножницами голенищами. Но так получилось даже удачнее: обыватели Западного крыла вообразили, будто стройбанам совершенно нечего носить, и они просят о помощи таким вот экзотическим способом. Охваченные порывом благотворительности, жильцы Западного крыла выслали в адрес Красноблока посылку с гуманитарной помощью...
  - Туфли от Гуччи?
  - Нет, Гена-ага, наверное, в последний момент, в обывателях взыграла прижимистость, и они сбагрили вам обноски, которыми давно не пользовались. Испанские сапоги, долго пылившиеся в кладовке с тех пор, как инквизиторам законодательно запретили примерять их на еретиках. Загладкин-старший побаивался, как бы Прыщев снова не учинил истерику, но и тут обошлось. На удивление, управдом был доволен, как паровоз. Сказал, что обует одного зарвавшегося академика диссидента, который, дескать, в последнее время, слишком много болтает не по теме. А Замяткина -старшего опять наградили. На этот раз, он удостоился звания Геморроя Труда. Затем его командировали в Пентхаус, на передовую идеологического фронта, где он проторчал безвыездно много лет. Там-то с ним и приключилась беда. Он сделался западником...
  - Он же им и так был?
  - Ты прав, дорогой Гена-ага. Как западнику, Загладкину-старшему вменялось в должностные обязанности всячески критиковать Западное крыло. Однако, постепенно привыкнув к товарному изобилию, комфорту, свежему воздуху и неправдоподобно чистым сортирам, он стал западником в том смысле, что полюбил Западное крыло гораздо сильнее родных казарм. А позже, отозванный обратно в Красноблок, так скучал по нему, что передал это чувство через гены своему единственному отпрыску - Замяткину-Загладкину. Понимаешь, на какие муки было обречено это дитя с самого рождения? Тем более, что у Замяткина-Загладкина, с его-то происхождением, изначально было всего два пути. Он мог стать либо Востоковедом, либо Западником. Все. Точка. Родители ни за что не позволили бы ему пойти в разнорабочие. Профессии полотера, плиточника или докера тоже были исключены. Конечно, имелись призрачные шансы на то, что, обуреваемое столь разнонаправленными страстями неоперившееся дитя вырастет универсальным солдатом партии соглядатаев, способным одинаково четко исполнять любые задачи, выступая, по обстоятельствам, то Востоковедом, то Западником, то владеющим медвежьими объятиями боевым самбистом с чудовищной силы хватом. Наверное, такие надежды лелеяли в отношении своего первенца счастливые папа и мама. Но, не сложилось. Постоянные колебания между Востоком и Западом травмировали Замяткина-Загладкина с ранних лет. Подростком - его буквально рвало на части. Юношей он оказался подвержен синдрому диссоциативного расстройства идентичности. Болезнь протекала в тяжелой форме...
  - Чему, простите, подвержен? - переспросил я.
  - Он страдал раздвоением личности, - коротко пояснил Мулла. - Одна из его эго-проекций, ощущавшая себя стопроцентным Загладкиным, то есть, Западником до мозга костей, тяготела к заглаживанию ситуаций и декларируемым Пентхаусом демократическим ценностям. Другая же, идентифицировавшая себя как Замяткина, испытывала сильнейшую потребность мять оппонентов в дружеских объятиях до потери пульса. Болезнь обострилась, когда терзаемый внутренними противоречиями юноша принял, по достижении совершеннолетия, двойную фамилию: Замяткин-Загладкин. Резонно предположить, заболевание приобрело необратимый характер, когда он, проходя стажировку в Западном крыле, куда, кстати, посылали далеко не каждого студента престижного факультета Межэтажных отношений, сначала пристрастился к марихуане...
  - Кто из них пристрастился? - уточнил я, поскольку симптомы диссоциативного расстройства идентичности, столь убедительно описанные Муллой, не шли у меня из головы.
  - Вероятно, все же Загладкин, - подумав, отвечал Мулла, - хоть информация об этом периоде жизни будущего Востоковеда слишком скудна, чтобы судить о клинике. Мы ведь не знаем, как часто личностные состояния приходили на смену друг другу. Быть может, восхищение западным образом жизни, которое испытывал Загладкин, и, в особенности, товарное изобилие, приводившее его в состояние экстаза, нанесли столь жестокий урон паттерну Замяткина, что, в значительной мере, разрушили его. Почти все время, отведенное руководством на стажировку, Загладкин провел в суперлавках, зачарованно глядя на переполненные полки и грустно вздыхая. Это стало тяжелейшим испытанием для Замяткина. В качестве защитной реакции, пострадавший вполне мог прибегнуть к психоделикам. То есть, умышленно подтолкнуть Загладкина к наркоте. На уровне подсознания, понятно...
  - И они начали курить травку, - резюмировал я.
  - Я бы даже сказал, попали в сильнейшую зависимость от марихуаны. Что крайне затруднило их положение по окончании стажировки, когда им довелось, с пеной у рта, лихорадочно искать замену психотропным веществам. Ведь внутри Красноблока с марихуаной была напряженка, достать ее было крайне сложно. Соглядатаи не дремали, справедливо полагая наркозависимость опасной альтернативой культивировавшейся ими пламенной любви к идеям Основоположников Мраксизма. К тому же, у соглядатаев появилась оперативная информация, из которой следовало: в отдельных случаях, наркотические препараты используются жильцами для "расширения границ сознания", а это, в их глазах, приравнивалось к тягчайшим преступлениям, направленным на незаконное проникновение через ССанКордон. В Комитете всерьез опасались, что против такого способа бегства никакие бдительные ссанкордонники не помогут, разом со сторожевыми псами. Закинулся веществами, и отчалил. И, все, ищи, свищи. В общем, у Загладкина-Замяткина началась ломка. Отчаявшись разжиться травкой, еле живой, он начал поедать мухоморы. Массово. Их в Красноблоке всегда было полно...
  - Это из-за того, что водопроводные трубы вечно подтекают, - вставил я. - Их никто не хочет менять. Латки ставят, а новые трубы списывают и бегом в металлолом...
  - Чуть позже, после нескольких серьезных отравлений, поскольку действовать пришлось наобум, методом проб и ошибок, Загладкин-Замяткин научился приготавливать мухоморный морс со спорами на свежеотжатом соку. Неизвестно, чье личностное состояние нахимичило, но состав вышел - святых выноси. Первая же кружка морса отправила эго Загладкина далеко за те самые "границы", неприкосновенностью которых так пеклись соглядатаи. Как только Загладкин залип, контроль над телом на весьма продолжительный временной промежуток получил Замяткин. Надо сказать, он находился в крайне неуравновешенном состоянии. Буйные восторги, охватывавшие Загладкина в Западном крыле при виде дармового жидкого мыла в общественных сортирах и зеркал, которые почему-то никто не бил, довели Замяткина буквально до ручки. Еще в командировке он подбивал свое alter ego расколотить для начала парочку раковин, на худой случай, хотя бы помочиться мимо писсуара, но Загладкин был неумолим. Теперь, наконец-то перехватив инициативу, Замяткин поклялся взять реванш. Больше всего прочего его страшила перспектива снова очутиться в ненавистном ему Пентхаусе. Соответственно, оставшись в одиночестве, Замяткин принялся лихорадочно размышлять, чтобы такого предложить Ячейке Дружбы между Неприсоединившимися этажами, чтобы гарантировать себе должность Востоковеда и укатить куда подальше от Западного крыла. Место, к слову, как раз стало вакантным, предыдущий Востоковед пропал без вести в неспокойных отсеках нигролов, взявшись доставить объявленным младшими братьями Красноблока каннибалам партию консервов, - по лицу Муллы скользнула еле заметная улыбка. - Предположительно, забыл прихватить с собой консервный ключ, хотя, не удивлюсь, если братья просто предпочли свежатину...
  - Ужас...
  - После этого прискорбного инцидента никто из соискателей не спешил в Востоковеды, так что место, скорее всего, никуда бы не делось, но Замяткин решил подстраховаться. Тут-то он и вспомнил о доблестных мюридах и их наставниках, овладевших мудростью суффиксов. Наверное, какую-то книжку прочел. Наскоро переосмыслив опыт последователей Хасана ибн Саббаки, новоиспеченный востоковед накатал рацпредложение и рванул с ним в Комитет...
  - Что же такого сногсшибательного предложил соглядатаям Замяткин?
  - Возродить старинные практики суффиксов. Только по обновленной методике и под патронажем межэтажной ячейки соглядатаев...
  - Зачем ему это понадобилось? - удивился я. - Неужели хотел раствориться в "Абсолюте", как это умели суффиксы, проникая за Внешние стены?
  - Думаю, Замяткин преследовал сразу несколько целей, - осторожно сказал Мулла. - Задача, которую он намеревался решить, была, таким образом, триединой. Ты верно подметил: Замяткин не планировал лично достичь благословенного состояния Хакика. Но, он задумал навечно погрузить в "Абсолют" свое alter ego и, таким образом, навсегда избавиться от двойника. Гениально, не так ли? Загладкин перестал бы его доставать, и он вылечился бы от мучительного недуга. Кроме того, соглядатаи никогда не узнали бы о существовании Загладкина с его унизительным низкопоклонством перед Пентхаусом. Сам знаешь, что за него у вас полагалось...
  - Срок в Заколоченной лоджии.
  - Правильно. Еще один нюанс. Чтобы Загладкин словил зачетный баян, Замяткину предстояло дудлить мухоморный морс без просыху. Если бы он лакал его тайком, соглядатаи рано или поздно схватили бы его за руку, это был вопрос времени. Убедив соглядатаев, что практики суффиксов пойдут Красноблоку на пользу, Замяткин мог хлестать морс ведрами и совершенно в открытую на правах главного муршида.
  - На кой соглядатаям понадобился муршид?! - изумился я.
  - Как это? Чтобы руководить мюридами.
  - Зачем?!
  - Для организации Пролетарского Джихада, разумеется!
  - Против кого?! - еще больше удивился я.
  - Против обетованцев, - отвечал Мулла неохотно.
  - Чем они-то вам не угодили?!
  - Они выписали нас из Обетованной квартиры, объявив наши квадратные метры своими...
  - Обетованцы?! Но вы же всегда жили с ними - душа в душу?!
  - Вопрос не по адресу, - сильно помрачнев, сказал Мулла. - Но я тебе отвечу, раз ты спросил. Они сказали - им самим места мало. И что они, как любимые жильцы Архитектора, претендуют на улучшенные условия проживания. Мол, всегда были такими, просто не хвастались, пока их Шпиль Грубый едва не отхолокостил по полной программе. Всем известно, кто прислал Шпиля в Дом для великого испытания на вшивость, сказали нам обетованцы. Его прислал Подрывник. Или даже темный владыка Люминофор, сверженный Архитектором в бездну, но, по-прежнему засылающий оттуда казачков. Еще обетованцы говорили: после того, как Шпиль кинулся именно на них, у остальных жильцов практически поголовно открылись глаза на предмет того, кто именно - избранники Архитектора. Кто - его истинные любимцы, и у кого, соответственно, неоспоримые имущественные права на Дом. У нас, сказали обетованцы нам самым безапелляционным тоном. И это - не обсуждается, арафатники. Короче - давайте, выметайтесь. Нас, говорили обетованцы, теперь в любую квартиру свободно пускают, не успеешь на этаж заглянуть, как тебе сразу: шалом, прошу за стол, садитесь, пожалуйста. Или на кровать. Да куда угодно еще. Ну и, наконец, что, если нам, арафатникам, хоть что-то не нравится, то, нет проблем. Один звонок лучшим пожарным Пентхауса, и они здесь. А у пожарных - разговор короткий, огнетушитель в зад, мешок спайдермена на голову, и к маме Гуантанамаме на допрос. И попробуй, докажи ей, что не дромедар...
  - И вы не пытались договориться?
  - С кем?! С Гуантанамамой?! - Мулла горько усмехнулся.
  - С обетованцами...
  - Говорю тебе, они вытолкали нас взашей. А от тех, кто приковал себя наручниками к батареям, отгородились пуленепробиваемыми стенками. Ты даже не представляешь, какие за ними сложились кошмарные условия. Жара такая, что потом истекаешь, даже когда пить нечего. Воздуха нет. Еды нет. Теснота неописуемая, рукою не пошевелишь. И еще песок, который вечно скрипит на зубах. Жуть...
  - Что-то не верится, что обетованцы учинили над вами эдакий беспредел на ровном месте, - холодно заметил я. - Они - приличные люди...
  - Твое право - верить или нет, - еще холоднее отвечал Мулла. - Мы им ничего не сделали.
  - Так-таки ничего?
  - Ну, может, десяток скрепок в замочные скважины сунули. Разве это достаточный повод для геноцида, который они устроили нам? И потом, мы же не по своей воле старались. Нам ваш востоковед так велел. Думаешь, сильно он нашего мнения спрашивал? Сказал: ребята, поступаете в мое полное распоряжение. У меня есть план. Пускай обетованцы - сами из квартиры выкатываются. Раз уж им так повсюду рады. Что мы сделать-то могли? Связываться с Красноблоком в ту пору никто не отваживался. Ваши агрессивные военруки, кого хочешь, своими ядреными лифтами с отделяющимися ступенями жарили, без оглядки на Совбез ООО. К тому же, у вас была дыхсмесь собственного производства, а нам нечем было дышать. Замяткин (он, кстати, к тому времени, перестал подписываться двойной фамилией, видимо, Загладкин окончательно сомлел), обещал нам: не подкачаем, закачаем, сколько надо, и еще втрое, нет проблем. Приспособим под эти нужды старый пожарный гидрант, который еще наглосаксы поставили, залатаем шланги скотчем, и вперед. Кто б от такого щедрого дара отказался, да еще в нашем бедственном положении? Тем более, что шайтан пухлыми устами Замяткина обещал: как только мы дадим добро, нам тотчас официально присвоят статус Младших Братьев.
  - С ним будете - как за каменной стеной, к которой раньше коммунаров ставили, - важно пояснял Востоковед, промокая взопревшую на жаре физиономию, одутловатую из-за злоупотребления мухоморами. - Мы братьев в беде не бросаем. Не водится за нами такого. Все затраты по снабжению воздухом на себя возьмем, причем, на безвозмездной основе. Даром! Я ясно выражаюсь? А вы в курсе дела, что за чудесная у нас в Красноблоке дыхсмесь? Живительная просто субстанция. Дышишь, и не нарадуешься...
  Тут, кстати, Замяткин не юродствовал. Еще Отец мне однажды рассказывал, что дыхсмесь, поступавшая Младшим Братьям, по качеству на порядок превосходила ту, что шла на внутренние нужды Красноблока.
  - Пять дополнительных степеней очистки, включая сложные экструдеры-пылеулавливатели, угольные фильтры и ионизаторы, - чуть ли не с гордостью сообщил Отец. - Дорогое удовольствие, спору нет, очень кучеряво выходит, по себестоимости, но, ничего не попишешь, большая политика. Ведь именно по составу нашей дыхсмеси младшие братья судят о нас, стройбанах...
  - А мы сами, получается, должны низкосортную дрянь глотать?
  - Ну, мы-то о себе и так все знаем, - сказал Отец и смутился, сообразив, что брякнул лишнего.
  
  ***
  
  - И это - только начало! - с апломбом распинался перед арафатниками Замяткин. - Дальше - вообще будете, как сыры в масле, кататься! Возьмем вас на квартучет, пришлем наших стройбанов, они вам по-быстрому щели сатенгипсом замажут, поклеят кумачовые обои, чтобы все, как у нас. Плюс: о безнадежных долгах перед Межэтажным Воздушным Фондом, которые вам мазерфакелы нарисовали за поставленную дыхсмесь, можете смело забыть.
  - И вы - поверили? - спросил я Муллу.
  - Но мы же не знали, что ваш Востоковед додумается задувать к нам вместе с воздухом споры красных мухоморов... - развел руками мой друг. - Замяткин надеялся, его регулярное употребление укрепит в нас пролетарский дух, привив неизбывную любовь к красному цвету, который для нас, арафатников, всегда был наделен особым сакральным смыслом. На последнее обстоятельство обратил внимание сам Арафат-Джихад, доблестный управдом нашего маленького свободолюбивого джамаата и великий воин. Побывав у вас в гостях по приглашению Никиты Прыщева, где его приняли как дорогого младшего брата, Арафат-Джихад, по возвращению, призвал нас во всем довериться Замяткину. Как мы могли отказать ему? Тем более, что Арафат-Джихад уверял: стройбаны - никакие не кафиры, между ними и арафатниками - много общего. Их исполинская Красная башня, которую они строят назло Пентхаусу, угодна Архитектору, твердил Арафат, иначе бы не вознеслась так высоко. Еще он говорил, будто она - ни чета Западному крылу, тут чисто внешнее сходство. В фундаменте Пентхауса - высококлассный цемент и прагматичный расчет, в то время как громадина Красноблока зиждется на Вере, почти столь же неистовой, как та, что испытываем мы. И, что каждое перекрытие Красной башни окроплено кровью мучеников вашего Джихада, бившихся с кафирами с отвагой настоящих красных мюридов, а на ее непознаваемой крыше - собственный рай, чьи двери распахнуты перед праведниками: ударниками труда. И пускай на вашем Светлом чердаке нет пышногрудых гурий, потчующих праведников пахлавой и халвой, зато там маршируют пионеры, услаждая взоры салютами, это тоже круто. Тамошние звенящие ручьи перегорожены плотинами ГЭС, вместо диковинных, усыпанных сладчайшими плодами рощ, высятся частоколами опоры ЛЭП, а жужжание миллионов киловатт в проводах заменяет соловьиные трели. Ну и что с того, сказал нам Арафат-Джихад. Архитектор дарует ту награду, которая желанна стройбанам, только и всего. У наших гурий - широкие женственные бедра и мягкие животы, у милых им ударниц - суровые лица и серпы, зажатые в ладонях вместо щербета. Ужас, конечно, но о вкусах, как говорится, не спорят. Давайте, не будем. Нам нужен конструктив.
  - Мы согласились, - продолжил Мулла, - тем более, что Арафат-Джихад был во многом прав. Разве ваших Основоположников, достопочтимых старцев Карла Мракса, Фридриха Эндшпиля и Ульяна Вабанка, нельзя уподобить мудрым муршидам? Разве они не намекали вам, что самый совершенный, самый комфортабельный Чердак, возведенный с помощью могучих механизмов, не сделается воистину Светлым, пока его строители не обретут просветленного состояния души, чтобы залить помещения сиянием, которое будет исходить от них - его строителей? По-моему, именно это имели в виду Основоположники, иначе - трудно представить реализацию провозглашенного ими принципа "от каждого по способностям, каждому по потребностям" с чисто практической точки зрения...
  Кивнув, я вскользь заметил, что, после Перекраски, этот завет Основоположников был реализован точечно в отношении небольшой группы бывших стройбанов, чьи гипертрофированные потребности оказались с лихвой удовлетворены за счет остальных.
  - Порой мне кажется, что именно в удовлетворении их нездоровых аппетитов и состояла главная цель Перекраски. Правда, ее, по понятным причинам, не афишировали...
  По губам Муллы скользнула презрительная улыбка.
  - Ты говоришь о ваших живчиках, которым удалось обжать соседей? Разве остальные стройбаны не завидовали им, мечтая очутиться на их месте, чтобы, в свою очередь, заполучить все?
  - Ну, допустим... - пробормотал я.
  - Перекраска была вашим испытанием, Генка-ага. Архитектор, да будет благословенно его непроизносимое имя, хотел показать вам, чем вы станете заниматься на Светлом чердаке, когда соглядатаи перестанут держать вас на мушке. И вы понеслись приватизировать его, каждый хотел оформить недвижимость на себя. вое имя В крайнем случае, на подставных лиц, чтобы не платить налоги. У Абрамовича это получилось лучше, чем у остальных, но, поверь, на его месте вполне мог оказаться Рабинович, не в том суть. Вы не выдержали испытания, ниспосланного вам Всевышним, как, впрочем, и мы, достопочтимый, ибо нашим испытанием был ваш Востоковед Замяткин-Загладкин, присланный вами к нам по воле Архитектора. Он велел нам сформировать бригаду мучеников Джихада, и мы отправили туда наших самых отважных юношей, учиться быть мюридами. Я был молод и силен, как бык, и тоже очутился среди будущих мучеников. Замяткин лично тренировал нас. Ты спрашиваешь, как? Сейчас расскажу. Нас готовили очень серьезно. Натаскивали, чтобы превратить в несгибаемых бойцов. Как в физическом, так и в моральном планах. Мы учились рукопашному бою без правил, кололи лбами кирпичи, прыгали через костер. Разбившись на пары, молотили друг друга в спаррингах. Безжалостно. До изнеможения. Затем, без передышки, нас гнали в кинозал, где заставляли часами смотреть на отбросы общества, оккупировавшие Пентхаус. Это было похлеще боев без правил. Многие кадры занозами застревали в голове, и, хотя с тех пор минула прорва лет, а голова давно стала седой, я помню их в мельчайших деталях. Один из роликов был снят скрытой камерой на корпоративе. Отвратительное зрелище безусых офис-менеджеров, пожирающих жирные отбивные из богопротивной свинины, по сей день тревожит мой сон, заставляя оборачиваться неизбывным кошмаром. Многих наших рвало, такая безобразная была эта картина. Омерзительнее нее были лишь слайды с феминистками, спаси нас Архитектор от этих исчадий ада, бесовских дочерей Шайтана и Мамы Гуантанамамы. Дорого бы дал, чтобы отправить их обратно к ней. Одетые в безобразные стринги, феминистки истязали праведников, имевших неосторожность порекомендовать им носить паранджу. Девчата, пожалуйста, будьте скромнее, сказал бестиям один седобородый имам. Феминистки накинулись на этого достойного жильца и сбрили ему бороду! Скажу тебе: старец еще дешево отделался. Кое-кого из праведников феминистки силком принуждали к куннилингусу, заставляя вылизывать срамные места, украшенные дерзкими эротическими прическами. Дом не видывал таких надругательств над моралью! Естественно, насмотревшись на проделки Шайтана, мы, молодые курсанты, были не в себе, каждой клеточкой впитывая обращенные к нам страстные призывы Замяткина. Очистить Дом от погрязших в нечистотах джахилей - священный долг мюрида Газавата! - выкрикивал он по ходу сеанса. Смерть презренным джахилям, хором отзывались мы. И так - несколько часов подряд. Потом, окончательно обессилев, мы отправлялись на релаксацию и, по приказу Замяткина, медитировали с загубниками во рту, воображая себе Рай, куда обязательно попадем. Подозреваю, концентрация алкалоидов в мухоморной смеси, которой нас пичкали, многократно превышала дозы, установленные для мюридов ибн Саббакой. Наверное, ваш Востоковед, назначенный исполняющим обязанности Старца, перестраховывался. Хотел, чтобы все было наверняка.
  И вправду, мученики... - мелькнуло у меня.
  - Однако, ни одно из ухищрений, которые без устали выдумывал Замяткин, впоследствии не принесло мюридам успеха. Напротив, нас с самого начала преследовали неудачи. Во-первых, жевательная резинка, которую нам было велено лепить в дверные глазки прихвостням Пентхауса, никуда не годилась. На вкус она была, что кирза, но это бы мы еще стерпели. Но она становилась крохкой, как долго ее ни жуй, и отказывалась клеиться к стеклу. Жвачку разработали ученые вашей хваленой Оборонки. Великие алимы, как нам твердили, однако у них ничего не вышло. Мы просили заменить ее образцами из Пентхауса, но Замяткин вызверился на нас, сказав: плохому танцору - яйца мешают. Импортной - не напасешься, закатайте губу, товарищи мюриды. И так мол, вы слишком дорого нам обходитесь. Мы поняли, что у вас возникли какие-то сложности. Закупать жевательную резинку в Западном крыле было слишком дорого даже для Клики агрессивных военруков с ее раздутым военным бюджетом. Кафиры отказывались принимать в качестве оплаты вашу дыхсмесь, ломали вам руки...
  - Они брали только газом, - согласился я.
  - Впрочем, то были лишь цветочки. Часто отправившиеся на задание мюриды вели себя, как слепцы. Был такой случай. Наш отлично подготовленный отряд, его звали Подразделением 17-ть, получивший приказ вымазать спящих обетованцев зубной пастой "Мэри", поступившей по линии братской взаимопомощи для продолжения интифады, провалил задание, зачем-то устроив темную нашим добрым соседям и союзникам ливанькам. Эта досаднейшая ошибка нанесла непоправимый ущерб авторитету Арафата-Джихада на Неприсоединившихся этажах. Дальше было только хуже. Мюриды начали массово терять ориентацию и путали двери квартир. Или возвращались ни с чем, или бродили по отсекам, потерянные, как сомнамбулы. Случалось, они впадали в истерику и бились головами о стены. Обетованцы ловили таких горемык, одевали в смирительные рубашки и отправляли домой под конвоем санитаров. Арафат-Джихад был сам не свой, безуспешно пытаясь отгадать, в чем же кроется причина провалов. Думал, что она - в личностных качествах мюридов. Сложность заключалась в том, что их не получалось, как следует допросить. Уцелевшие мученики страдали амнезией и не помнили даже своих имен. Наверное, мы бы нескоро узнали правду, если бы не бескорыстная помощь двух братьев-близнецов, Кемпа и Дэвида. Они открыли нам глаза.
  - Каким образом?
  - Дэвид оказался искусным алимом, специалистом по регрессивному гипнозу. Он выучился мастерству у ученых кафиров Западного крыла. Погрузив травмированных мюридов в транс, Дэвид заставил их подробно описать все, что они пережили во время операции. Поразительно, но сведения, добытые таким путем у десятков мучеников, совпали в мельчайших деталях. Картина, запечатлевшаяся в их подсознании, была идентичной: они видели бесконечные, устремленные к высоким потолкам полки, уставленные всякой всячиной. Сырами множества сортов, копчеными колбасами и балыками, от разнообразия которых захватывало дух, сосисками, сардельками и бужениной, пирожными и шоколадом, пересыпанным миндалем. Бутылками виски, джина и колы...
  - Мюриды вместо задания попадали в гиперлавку? - удивился я. - Но как?!
  - Арафат-Джихад не знал. Этот ребус был ему не по зубам. И тут второй из братьев, по имени Кемп, а он был сведущ в психоанализе, напомнил нам о невидимой связи между мюридами и муршидом. О той, самой важной части разработанного ибн Саббакой механизма, превращавшего мюридов в не знавших ни страха, ни сомнений, мстителей. Они же не контролировали себя. Увидав Рай глазами ибн-Саббаки, мюриды сами становились глазами наставника. Их карающая длань была его дланью. Когда наступал самый ответственный момент, Старец Антресоли брал управление мучеником на себя, как оператор у дистанционного пульта, и мюрид сражал противника наповал. Однако была и обратная сторона. Мученик, чьи глаза служили муршиду мониторами вроде тех, что делают на своем этаже катаны, на один короткий миг, пока не наступала развязка, получал возможность заглянуть в сознание учителя... - Мулла горько вздохнул. - Когда Кемп напомнил нам об этом, мы, наконец, постигли истину. Она оказалась удручающей...
  - Под регрессивным гипнозом мученики описали, что узрели в сознании Замяткина! - догадался я, чуть не хлопнув в ладоши.
  - Истинно так, - поникнув, сказал Мулла. - Только не Замяткина, а его Alter ego Загладкина, дремавшего под воздействием алкалоидов из экстракта мухоморов. Как ты помнишь, ваш Востоковед с раннего детства страдал от диссоциативного расстройства идентичности. И, пока Замяткин, сконцентрировав внимание, управлял идущим на подвиг мюридом, сам мученик получал сомнительное удовольствие наблюдать забитые товарами стеллажи суперлавок, грезившиеся Загладкину в сладких наркотических снах. Картина дутого изобилия, достигнутого кафирами за чужой счет при помощи уловок Шайтана и заменившая им Райские кущи, ожидающие праведников, неожиданно возникала перед мысленным взором мюридов и вызывала такой сильный дисбаланс, что они сбивались с цели и теряли ориентацию в пространстве. Напрочь забывали, кто они и куда бегут. Можно сказать, мученики оказывались в незавидном положении богатыря из ваших былин у развилки множества коридоров. Они искали указатели, но все стрелочки, попадавшиеся им на глаза, вели к разным отделам суперлавки...
  - М-да... - протянул я.
  - Еще мудрый Хасан ибн Саббака, первый Старец Антресоли, учил: если у мюрида нет муршида, его муршидом рано или поздно станет Шайтан. Так и вышло с нашими мучениками и их незадачливым наставником. Он оказался никчемным муршидом. Впрочем, мы не держим на него зла. Замяткин по-своему хотел нам добра. Чего не скажешь о Загладкине, вот кого мы бы с большим удовольствием побили камнями, ибо страсть, с какой он воображал себе фальшивое изобилие Пентхауса, была хуже прелюбодеяния в самой извращенной форме. Но, как нам было рассоединить их, чтобы гнусный торчок получил по заслугам? Поэтому, пришлось отпустить их с миром, и они преспокойно укатили в лифте домой. Для обоих было бы лучше застрять в шахте. Узнав, как они оскандалились у нас, старцы из Геронтобюро разжаловали Замяткина-Загладкина из старшего востоковеда в младшего агронома, сослав на самый глухой аграрный этаж, где давно росли одни сорняки. Даже мухоморы там долго не выдерживали, превращаясь в сморчки. Не знаю, как сложилась судьба Замяткина-Загладкина после Перекраски. Он исчез...
  - Одного в толк не возьму: зачем Кемпу с Дэвидом было вам помогать? - спросил я. - Раз они были алимами из Пентхауса...
  - Арафат-Джихад задал им точно такой вопрос, и они не стали темнить. Пояснили свое поведение так. Они провели отрочество в Красноблоке, пока их родители не выхлопотали разрешение покинуть его в качестве репатриантов, сбежавших от ужасов Домостроя. Как ты знаешь, желающих перебраться в Пентхаус у вас хватало всегда, но те, кто осмеливался заикнуться о своих чаяниях вслух, обычно уезжали в противоположном направлении, расчищать от сугробов Заколоченную лоджию. Однако, Кемпу с Дэвидом крупно повезло. У вас в теплицах случился очередной неурожай, и пришлось обращаться за помощью к Западному крылу. Некто Генри Кислый, очень уважаемый диетолог из Пентхауса, игравший в биллиард за Биллиардный клуб, выдвинул вашим соглядатаям встречное условие: по мешку муки за диссидента. Кемпа с Дэвидом выменяли на провиант. К тому времени обоих успели принять в пионеры, и, сколько им потом не промывали мозги, доказывая: быть скаутом - куда почетнее, оба остались интернационалистами до мозга костей. Ждали случая, мечтая помочь жильцам с Неприсоединившихся этажей, и, когда он представился, сразу же пришли нам на выручку.
  - Чип и Дейл спешат на помощь... - пробормотал я, вспомнив известный многосерийный мультик.
  - И все же, подозреваю, Кемп с Дэвидом не были искренни с нами до конца. Скорее всего, они были минерами. То есть, служили в специальном отряде по защите Миноры. Так звался уникальный ночник на батарейках, без которого Моше ни за что не нашел бы дорогу в Обетованную квартиру, когда его вместе с родичами вытурили с этажа хургадян. Хулиганы перебили все лампочки у них на пути, так что ночник пришелся весьма кстати, без него обетованцы переломали бы себе ноги. С тех пор они почитают его как Реликвию, полученную Моше из рук самого Архитектора. Арафат-Джихад, объявляя Газават, учел это обстоятельство, повелев разбить ее первым делом, чтобы обетованцы осознали, как оно, когда сидишь впотьмах. Чтобы защитить артефакт от посягательств, обетованцы выставили у него охрану из минеров...
  - Тогда тем более не пойму, с какой стати Кемп с Дэвидом вам помогали? Неужели они хотели навредить соплеменникам?
  Глаза Муллы превратились в щелочки.
  - Неисповедимы пути Архитектора, Генка-ага. Арафат-Джихад, кстати, так и не сумел их постичь. Хотя истина лежала на поверхности. Думаю, Кемп с Дэвидом действовали по указке пожарных из Пентхауса. А те недвусмысленно дали понять: если мученики Джихада и дальше будут раз за разом усаживаться в лужу, Газават, объявленный Арафатом-Джихадом, окончательно провалится. И тогда обетованцам не видать новых дверных замков "Мультик и Лох", поставляемых из Пентхауса взамен выведенных из строя мюридами. И о дармовой дыхсмеси из Федерального Резервуара обетованцы смогут смело забыть. Чтобы ее запасы регулярно возобновлялись, мюриды должны хотя бы раз в квартал устраивать по пожару, намекнули Кемпу с Дэвидом из Пентхауса. Те взялись исправить положение. Для начала устранили недотепу Востоковеда, толку с него было, как с козла молока. Участь Арафат-Джихада тоже была предрешена. Он не оправдал возложенных на него надежд. Безнадежный романтик, на свою беду родившийся в прагматичное время. Вскоре его заменили на Ясаму с Усаму Неладена. Весьма продвинутый был тип, и не задавал нелепых вопросов: зачем Сиамским хитрецам Газават? Надо, значит надо...
  - Как сложилась судьба Арафата-Джихада потом? - спросил я.
  - Стандартно. Его одели в костюм Спайдермена и отправили к маме Гуантанамаме. Для тех, кого к ней посылают, нет слова "потом" ...
  От тона, каким Мулла произнес последнюю фразу, у меня по спине поползли мурашки.
  - Арафат-Джихад сам виноват, - глухо продолжал Мулла. - Он поддался самообману и, восхищаясь Красноблоком, выдавал желаемое за действительность. Никто не посмеет возразить: вера ваших первых ударников была сильна. Она делала их бесстрашными мюридами, когда они зажигали в темных коридорах лампочки Ильича, зная, что в любой момент враги могут ударить ножом из мрака. Да, Генка-ага, ваши ударники презирали смерть, ибо свято верили, что приближают Светлый чердак, где каждому будет уготовано уютное место. Но они пали в боях, и их вера покинула красные от крови этажи вместе с ее носителями. И тогда чрезвычайники, став соглядатаями, заменили ее сверхпрочным бетоном, замешанным на страхе перед Заколоченной лоджией. Это стало началом вашего конца. Вы предали светлую память первых мюридов, зачарованные ложным сиянием Мамоны, просачивавшимся к вам в казармы через армированный бетон ССанКордона, которым вы отгородились от всего Дома, чтобы стройбаны не разбежались, кто куда. Со временем, вы стали точно такими, как Замяткин с Загладкиным. Вы вожделели дутого изобилия на полках гиперлавок Западного крыла. Вас пьянил мертвый кондиционированный воздух Пентхауса, и вы вообразили себе, будто он - дуновение веющего над Райскими кущами ветерка. Одновременно вас обуяла гордыня, поддавшись ей, вы пребывали в уверенности, будто вам позволено учить других жильцов, как им жить, хотя вы сами этого не умеете. В итоге, вы превратились во всеобщее посмешище, став еще омерзительнее кафиров Западного крыла. За это Архитектор покарал вас, разрушив Красную башню. Но о ней не стоит жалеть. Она все равно сгнила изнутри, и именно поэтому превратилась в Содружество Непросыхаемых Газенвагенов...
  
  Когда на сердце светло, то даже в темном подземелье блещут небеса. Когда в мыслях мрак, то и при свете Солнца плодятся демоны.
  Конфуций
  
  V. Красноблок
  
  Подымаюсь по одной из нескольких перекидных лестниц, проложенных нашими военными стройбанами от парадных дверей по расходящимся направлениям. Наверх, к Западному крылу, и вниз, на Неприсоединившиеся этажи. Сразу видно, каково было их первоначальное предназначение. Они должны были послужить нашим ополченцам при вероломном нападении агрессивных жильцов. Если бы оно состоялось, Боевой Устав предписывал нам, взявшись дружно, опрокинуть агрессоров у Госпорога и гнать вспять, непрерывно пиная, куда попало, чтобы умиротворились как можно скорее. Ворваться к агрессорам в квартиру, и уже там продолжить воспитательный процесс. К счастью, нам не пришлось этого делать. Холодная возня не переросла в горячую стадию. Красноблок перекрасили, и он прекратил свое существование в прежнем виде. А лестницы остались. На каждой ступени - гордое клеймо:
  
  ВЫКОВАНО В КРАСНОБЛОКЕ.
  
  Когда он существовал, стройбанов, в полном соответствии с правилами внутреннего Домостроевского распорядка, сюда, разумеется, не выпускали, еще чего. Нам даже приближаться к Госпорогу изнутри - возбранялось, подходили и спрашивали: что-то не так? Случись, не дай Архитектор, крупный межэтажный конфликт, тогда, понятно, другое дело. Нас бы пригнали сюда с мобилизационных пунктов, предварительно выстроив в походные колонны. К счастью, этого не произошло. Красноблок развалился, и в походные колонны нас выстроила жизнь, предварительно, превратив из ополченцев в челноков, устремившихся за шмотками на Неприсоединившиеся этажи. Вот когда монументальному детищу Клики агрессивных военруков наконец-то нашлось применение.
  Еще недавно здесь было не продохнуть от торговцев, сновавших в обоих направлениях целыми караванами. Челноки перли вверх и вниз, сгорбившись под весом тяжелых баулов с тряпьем. Им, кстати, никто не препятствовал, лестницы получили экстерриториальный статус. Сегодня тут безлюдно, бесконечные стальные ступени, круто берущие в гору, словно клавиши завалившегося на бок гигантского клавесина, пустынны. Лишь разбросанный повсюду мусор свидетельствует о том, что еще недавно здесь кипела жизнь. Челноки переводили дух на площадках, привалившись к решеткам ограждений, закусывали, сидя верхом на рюкзаках и чесали языками, кто какой товар нарыл. Окурки и скомканные пачки сигарет, пустые бутылки и рваные упаковки чипсов "Химическое ассорти", вот и все, что напоминает о славных деньках повышенной деловой активности. Ничего не попишешь, Воздушный кризис, разразившийся неожиданно, как пандемия холеры или гриппа. Лестницы - будто вымерли. Редкие, оставшиеся на плаву коммерсанты-оптовики предпочитают чартерные лифты. Дорогое удовольствие, зато удобно, плюс, приличные гарантии, что останешься в живых. У лестниц, с исчезновением масс челноков, появилась недобрая слава. Теперь одинокий прохожий, отважившийся сделать тут привал, рискует угодить в лапы к будулайкам. Раньше они не представляли большой опасности, поскольку специализировались на контрабанде всего, на чем можно хорошенько поднять, начиная с перепродажи краденных самокатов, и заканчивая логистическим услугами по переправке нелегальных мигрантов из Подвала и с Карийского этажа. Для этого будулайки продолбили в толще старого красноблочного ССанКордона системы разветвленных лазов, объединенных в запутанные катакомбы, где сам Подрывник голову сломит. Но сейчас, из-за Кризиса, доходы будулаек катастрофически упали, и никто вам не скажет, чего от них ждать. Говорят, будулайки стали выходить на Большие лестницы по ночам, чтобы отобрать у путников персональные баллоны с воздухом. Он в здешних краях в дефиците, останешься без баллона - труба.
  Ступаю осторожно, стараясь не шуметь. Задрав подбородок, с опаской оглядываю замшелую, всю в темных потеках и трещинах кладку ССанКордона. От него здесь сохранился громадный фрагмент, он возвышается права от меня. Слева, в каких-то десяти шагах, высится ЕвроПериметр, построенный по проекту месье Шенгена на замену нашей архаичной несущей стене. Его поверхность идеально гладкая, ни шероховатости, ни даже матерной надписи не видать. Естественно, она же вся усеяна камерами наружного наблюдения и датчиками слежения, они реагируют на малейший шорох. Попробуешь только подойти, сразу сфотографируют, идентифицируют и занесут в Базу Данных, как подозреваемого в Межэтажном терроризме жильца. После теракта, устроенного в Пентхаусе Ясамой с Усамой Неладеном, это запросто. Не надо смеяться. Тем, кого из-за подобного пустяка загремел к Маме Гуантанамаме, не смешно, уверяю вас.
  Перевожу дух на площадке, не снимая кислородной маски. Сверяюсь с датчиком уровня воздуха в баллоне. Стрелочка на границе зеленого с красным, значит, до казармы должно хватить. Если дышать пореже...
  И если не случится ничего непредвиденного.
  С тревогой озираюсь по сторонам. Да уж, места тут мрачные. Натуральный рукотворный Grand Canyon, как выражаются наглосаксы. Не видно ни потолка, ни дна, высотища - дух захватывает. И, одновременно, страшная теснота, у кого клаустрофобия, тому точно не позавидуешь. Громадины ССанКордон и ЕвроПериметра напирают друг на друга, будто быки на ристалище, собравшиеся забодать друг друга. Очутившись между этими двумя исполинами, чувствуешь себя червем.
  
  ***
  
  Чем ближе парадные ворота в бывший Красноблок или Госпорог, как их уважительно величали прежде, тем чаще на глаза подаются бетонные надолбы, противотанковые ежи из рельсов и другие элементы долговременных оборонительных сооружений, рассчитанных, чтобы агрессивно настроенные жильцы не подступили к Госпорогу впритык, даже выстроившись черепахой. Это шрамы, оставленные давно отгремевшей Голодной возней, как когда-то звалось затяжное противостояние двух систем, Красной и Западной. ССанКордон - лишь одно из напоминаний о ней. А, заодно, свидетельство в пользу того, чем закончилась возня. Известно, чем, нас изваляли в грязи. Точнее, мы сами в ней извалялись.
  То тут, то там на стенах еще виднеются обрывки агитационных плакатов. Кое-где с них проступают суровые лица героических стройбанов, идущих на подвиги под присмотром бдительных соглядатаев. В разгар Перекраски их намеревались замазать, но краски, выделенной на это дело, едва хватило на центральные коридоры, которыми пользовались делегации, посещавшие Консенсуса в его бытность Прорабом Перекраски. Злые языки судачат, краски, подаренной последнему управдому Красноблока Маргарет Тучей, должно было хватить за глаза, но ее украли наши будущие воздушные пузыри. Надо же было им откуда-то взять тот самый стартовый капитал, о происхождении которого состоявшимся миллиардерам не положено вспоминать, тем более, придавать огласке. И корить их за это нельзя. Вообще, подобные упреки считаются некорректными в приличном обществе, ибо вызывают у пузырей муки совести, а это недопустимо из этических соображений. И из этнических, к слову, тоже. Они же, в конце концов, не виноваты, что не подохли в результате Шоковой терапии, как многие другие подопытные кролики, а, наоборот, взбодрились к превеликой радости Объегоркина-Голого. И не просто взбодрились, а приобрели буквально метафизические сверхспособности притягивать к себе большие объемы воздуха, высвободившегося по мере того, как терапевты отправляли в Балласт его прежних владельцев. Чудеса электромагнетизма, говорил на это Отец.
  Поразительная ловкость рук, с какой воздушные пузыри научились проворачивать гешефты с воздухом, породила другое их прозвище - живчики. Оборотистых живчиков, неправдоподобно быстро обросших жирком, иногда также звали жирчиками. А еще - новожилами, от известного фразеологизма Новый жилец. И, наконец, жидчиками, последнее - сокращение термина жилец-делец...
  Не все прозвища выдержали испытание временем. Слово жирчик впоследствии вышло из обихода, ибо попрекать жильца его избыточным весом - явный признак дурного тона. Термин жидчик тем более не прижился, каждый сам поймет почему. Негативно-провокативный окрас, который несет это слово по чисто случайному совпадению букв, сделал его употребление абсолютно недопустимым. Даже в шутку...
  Как живчикам удалось обскакать остальных соседей, удивитесь вы? Этого я вам не скажу. Полковник, например, считает, это случилось на заре Перекраски, когда Консенсус, если вы помните, провозгласил Программу Открытых дверей.
  - Приходите, гости, дорогие, берите, что криво лежит, у нас почти все так положено, и ничего этого нам не жаль. Такие уж мы хлебосольные стройбаны...
  - Он им, вошь подпогонная, особый сигнал дал, чтобы налетали и брали, что хошь, пока он нас будет своим сраным трепом отвлекать, - сказал мне Полковник как-то.
  - Кому, им? - не понял я.
  - Жидчикам, кому ж еще?! Им, сукам, даже вынюхивать адресов не пришлось, где у нас кривее всего лежит бесценное Общестройбанское достояние. Яков Лев, сука, дружок Консенсуса и долбанный шпион Гуантанамамы, мать ее за ногу, слил хитрожопым пузырям инсайдерскую информацию. Еще и ключи от складов отдал, за процент, который они заранее оговорили. Ударили по рукам, козлы, вывезли Достояние в Пентхаус под шумок, и пульнули по демпинговой цене. Не свое, не жалко, правильно?! Закупили на всю выручку импортную дыхсмесь, и бегом задувать к нам на этаж втридорога! А у нас к тому времени собственные воздухогенераторы по пизде, блядь, пошли, ихними же стараниями. Назначай любую цену, с руками оторвут. Вот тебе, блядь, и гешефт...
  
  ***
  
  Стальные ступени оканчиваются, лестница остается позади. По выщербленным бетонным плитам шагаю к легендарному Госпорогу бывшего Красноблока, воспетому в героических песнях, выдававшихся соглядатаями за самобытное творчество восхищенных им стройбанов. На самом деле, их складывали профессионалы из Идеологической ячейки Комитета, ну да ладно. Как говорится, кто старое помянет...
  Поговаривают, созданный в эпоху Отца и Учителя стройбанов шлягер "С чего начинается Блок родной", и сегодня трогает за живое опричников из Собора. Даже те из них, у кого внутри не осталось ничего живого, смахивают скупую чрезвычайную слезу, когда его исполняет заслуженный певец Иосиф Омон на торжественных концертах, посвященных Дню Насиловика. Они проводятся регулярно, не реже раза в квартал.
  
  С чего начинается Блок родной,
  С картинки в твоем букваре.
  С хороших и верных опричников
  Что бдели в соседней норе...
  А может быть он начинается,
  С доноса, что нес в оперчасть...
  
  Был бы я опричником, точно расплакался бы. Как челноку, мне, конечно, этого делать не рекомендуется, могут неправильно понять. И, все равно, машинально распрямляю плечи, до крови натертые портупеей, на которой болтается почти опорожненный кислородный баллон. Прямо над головой проплывает массивный герб Красноблока. Похожий на воинский обелиск пирамидон, увенчанный алой пятиконечной звездой. Символ несокрушимой Красной башни увит пучками стальных арматур, придававших ей особую прочность. Их также можно принять за лучи могучих прожекторов, в которых купается вожделенный Светлый Чердак Основоположников. Такой просторный, что места в нем хватит всем, кто готов прибыть на ПМЖ для совместного труда на общее благо. Именно к этому призывает надпись, высеченная в основании обелиска:
  
  СТРОЙБАНЫ ВСЕХ ЭТАЖЕЙ - ЗА ЛОПАТЫ!
  
  Когда я был маленьким, нам, юным стройбанам, рассказывали на уроках патриотического воспитания, что на изготовление герба пошла самая лучшая в Красноблоке сталь, строго лимитированная, специальной закалки. В результате, нашим ополченцам довелось биться со швабрами бесноватого Шпиля Грубого голыми руками. Но, никто не роптал, и в мыслях такого не было. Наоборот, дрались до последнего. Не сдавались.
  Отогнав фактически безоружных ополченцев вглубь отсеков, швабры тотчас попытались уничтожить символ наших славных побед. Демонтировать и переплавить в своих милитаристских кузницах фабриканта Крупного на ножи. Но, не тут-то было. Швабры герб даже поцарапать толком не сумели, не то, что свинтить. Miin Gott, как поговаривают, шептались они, отступая ни с чем. Решили, будто наш герб заговоренный. По некоторым сведениям, именно это обстоятельство, подорвав им дух, определило печальный для швабров исход войны.
  Много позже на герб покушались воздушные пузыри. Чисто из жадности, чтобы под шумок Перекраски махнуть на обожаемый ими воздух. Он им, как известно дороже всего. Еще великий управдом лягушатников Бисквит говорил: у пузырей - нету родиной подсобки, ибо сердце пузыря плавает в резервуаре с воздухом, откуда его не проблема перекачать по трубам куда угодно, в любую точку дома, где сложился самый благоприятный инвестиционный климат. Поэтому, не удивлюсь, что наши пузыри сработали по наводке из Пентхауса, как сегодня утверждают в Соборе. Мол, игроки Биллиардного клуба давно положили глаз на ненавистный им герб, а на живчиков сделали ставку только потому, что те, не то, что герб, мамочку родную на воздух махнут, не поморщившись. Судя по тому, как грамотно была спланирована сама акция, подозреваю, без Биллиардного клуба там и вправду не обошлось. Печальный опыт бесноватых швабров, обломавших зубы о герб, был учтен. Прежде чем выпиливать его на физическом уровне, по гербу нанесли мощный метафизический удар, чтобы лишить могучих эзотерических качеств оберега. С этой целью группа профессиональных высокооплачиваемых говнометателей обстреляла сакральный символ Красной башни вербальным дерьмом, практически убедив стройбанов в том, что герб, не просто безнадежно устарел с моральной стороны, но и превратился в кармический якорь, тянущий Содружество Непродыхаемых Газенвагенов назад, в позорное Домостроевское прошлое. Будит практически выветрившийся из казарм имперский дух, навевает реваншистские помысли и прочие непристойности. Как я слышал много позже от Отшельника, это делалось, чтобы расширить в восприятии стройбанов какое-то известное одним психологам Окно Овертона. Тогда герб выпал бы из него безболезненно, как молочный зуб. Как по мне, говнометатели старались зазря. Стройбанская общественность, в подавляющей массе, реагировала вяло. Наверное, вместо окна Овертона в общественном восприятии давно уже зиял пролом. Перестройка близилась к завершению, мы сильно страдали от кислородного голодания и ударов током, которые сыпались на нас стараниями шоковых терапевтов. Все это в купе не способствовало остроте восприятия. В общем, нам стало не до герба...
  Сенсационная информация о том, что даже знаменитый, адресованный стройбанам призыв, объединившись, взяться за лопаты, был подброшен Основоположникам Красноблока хитрожопыми Сиамскими хитрецами, искавшими доверчивых простофиль, чтобы на дурняк подперли фундамент Западного крыла какой-нибудь массивной пристройкой наподобие наших казематов, тоже не вызвал общественного резонанса. На нас уже высыпалось столько разоблачений, что было бы странно, если бы хотя бы что-то из того, во что мы верили прежде, не оказалось на поверку говном. Говном больше, говном меньше, какая уже разница, думали сбившиеся со счета стройбаны. Или вообще не думали. Сенсации перестали нас волновать.
  Для пузырей и их кураторов из Пентхауса наше подавленное молчание послужило сигналом к действию, и они навалились на герб гурьбой. Но он все равно устоял. Спалив с десяток "болгарок", бедные, они сгорели задаром, пузыри всерьез намеревались подорвать конструкцию динамитом, но не решились из опасения завалить обломками главный шлюз. Герб оставили в покое. Впоследствии он очень пригодился опричникам, но о них - чуть позже...
  
  ***
  
  Нырнув под высокие своды, оказываюсь в только что упомянутом Главном шлюзе. Этот ключевой элемент ГосПорога состоит из дюжины сообщающихся отсеков-барокамер, разделенных герметичными люками, снабженными дистанционными приводами и электромеханическими замками. В былые времена они открывались последовательно, по мере того, как гости Красноблока продвигались по шлюзу. Наблюдавшие за ними в экранах соглядатаи из технической службы поступательно выравнивали давление в барокамерах во избежание Гидравлического удара. Считалось, в Красноблоке, где воздухоснабжение осуществлялось централизованно, во благо всех стройбанов, имеющих равные права на дыхсмесь, оно значительно выше, чем в Западном крыле, с его хищническими капиталистическими порядками, удручающим социальным неравенством и сотнями люмпенов, умирающих в трущобах от гипоксии. Соответственно, давление в камерах постепенно поднимали. Или, наоборот, стравливали, если делегация следовала наружу.
  Кроме технического персонала, у мониторов постоянно дежурили соглядатаи из санитарно-гигиенической ячейки, отвечавшие за нераспространение так называемого тлетворного влияния Запада. В каждой из камер была своя система дезинфекции. Как правило, вполне хватало кварцевания, но, при малейшем подозрении, соглядатаям ничего не стоило дистанционно намылить головы гостям дустовым мылом или пропустить их через систему контактной чистки, оборудованную щетками роторного типа. Говорят, процедура была - не из приятных.
  Теперь все это в прошлом, и о сложных установках многоступенчатой дезинфекции напоминают лишь торчащие из потолков огрызки труб. Я слышал, часть оборудования списали и передали за бесценок одному влиятельному пузырю, когда он организовал автомойку скейтбордов. Востребованная, кстати, услуга. От клиентов - отбоя нет...
  
  ***
  
  Оставив шлюз за спиной, оказываюсь в предбаннике Центрального Актового Зала, о котором позже. Сначала надо уплатить Тапочный сбор. Он взимается с каждого пересекающего Госпорог жильца. Официально считается: полученные средства идут на текущий ремонт паркета. На деле, в личные кодированные баллоны управляющих Собором опричников, но это не меняет дела. Не отстегнешь - не пустят через Госпорог. Они же его фактически приватизировали...
  Небольшой киоск, где взымается этот обязательный платеж, находится справа. Дисциплинированно шлепаю к нему. Старинная мудрость гласит: в чужой монастырь со своим уставом не лезут. Уверяю вас, Собора это касается вдвойне.
  В былые домостроевские времена у киоска, которому только предстояло стать точкой Тапочного сбора, постоянно дежурил наряд соглядатаев, осуществлявших, как выразились бы сегодня, фейс-контроль. Соглядатаи пытливо вглядывались в лица командировочных, возвращавшихся домой из Западного крыла. Им полагалось иметь бледный вид. Почему? Сейчас поясню, все предельно просто. Командированным за пределы Красноблока стройбанам строго предписывалось дышать исключительно нашей, прихваченной из дому дыхсмесью, а ее выдавали в обрез, заправляя баллон на весь срок командировки по притыку. Поэтому, на обратном пути, лица стройбанов были откровенно измочаленными, лишь по пересечении Госпорога они обретали возможность перевести дух, задышав полной грудью, как и полагается на родине. Розовые щеки и довольная физиономия с головой выдавали в новоприбывшем злостного нарушителя должностных инструкций, надышавшегося миазмами Западного крыла. Такого сразу же задерживали и отправляли в изолятор до выяснения обстоятельств. Дешево и сердито, не так ли?
  Не спеша, двигаю к будке, украшенной наглосаксонским приветствием WELCOME, набранным вырезанными из пенопласта аляповатыми буквами. Надпись прикрепили в Эпоху Застоя воздуха в отсеках, когда члены Геронтобюро вплотную занялись разрядкой Межэтажной напряженности. Предложенные ими меры в основном касались сокращения числа стратегических наступательных лифтов в арсеналах обеих сторон. Однако параллельно была разработана программа "КРАСНОБЛОК ГЛАЗАМИ ДРУЖЕСТВЕННЫХ ЖИЛЬЦОВ", в рамках которой планировалось наглядно продемонстрировать общественности Западного крыла, что мы - никакие не вурдалаки из Отсека Зла, как нас голословно обзывал этот негодяй Рональд Альцгеймер, а вполне миролюбивые и весьма гостеприимные жильцы. Достойное начинание, не так ли? Пускай интуристы судят о стройбанах не понаслышке, а собственными глазами убедятся, как их обманывают оголтелые пропагандисты Пентхауса.
  Конечно, это еще не означало, будто по нашим режимным отсекам можно праздно шататься кому угодно и куда ни попадя. Поэтому специально отобранные симпатичные соглядатаи в кокошниках, встречавшие интуристов у Госпорога хлебом с солью, для начала, вежливо изымали у них баллоны с изготовленной в Пентхаусе дыхсмесью. Проносить ее внутрь Красноблока категорически возбранялось. Баллоны сдавались в камеру хранения на весь срок турпутевки, взамен, их обладатель получал гостевой баллон нашего производства, который, по окончании экскурсии, был волен прихватить с собой на добрую память. Кроме того, соглядатаи одевали интуристам гостевые очки с рубиновыми линзами. Их дужка крепились на затылке миниатюрным замком.
  Ни разу не слышал, чтобы хоть у кого-то из интуристов возникли нарекания по этому поводу. Наоборот, им было приятно почувствовать себя персонажами знаменитой сказки писателя Лемана Баума про волшебника с этажа Оз. Там ведь посетителям тоже выдавали очки, и никто не роптал, надо, так надо.
  - Рубиновые - даже лучше изумрудных, - смущенно улыбались соглядатаи, кокошники им очень шли. Бывало, интуристы спрашивали, где на нашем рубиновом волшебном этаже находится голубая комната жевунов.
  - А вот это - точно не у нас, - краснея, отвечали соглядатаи. - Мы тут голубых не понимаем. У нас за такие штучки - разговор короткий по 121 стать УК, от трех до пяти, как говорится...
  Любопытно, что традиция снабжать гостей очками пережила Домострой и сохранилась в Содружестве Непросыхаемых Газенвагенов. Смесь, правда, выдавать перестали, у нас же ее больше не производят, зато с очковтирательством все в полном ажуре - процветает. Я бы сказал, Давидовичи вдохнули в этот экзотический обычай Эпохи Застоя воздуха в отсеках обновленный смысл, заменив рубиновые стеклышки розовыми. Чтобы подчеркнуть позитив, достигнутый стройбанами посредством шоковой терапии Объегоркина-Голого и других аналогичных технологий. И верно, имея мало-мальски развитое воображение, при посредстве розовых фильтров, можно без особого труда разглядеть в валяющихся повсюду жертвах асфиксии беспечных завсегдатаев Hyde Park, если, конечно, смотреть под правильным углом.
  
  ***
  
  Остановившись у окошка с надпись ТАПОЧНЫЙ КОНТРОЛЬ, расстегиваю кожаные ремни, высвобождаю висящий за спиной баллон, стягиваю кислородную маску.
  Вы наверняка удивились, услыхав про маску? Тут все просто. Сейчас поясню. Что внутри бывшего Красноблока, что даже на бесхозных лестницах, присутствует кое-какая атмосфера, мы же не в вакууме. Будь иначе, и из-за перепада давлений внешние стены тотчас смяло бы, как консервную банку или яичную скорлупу. Об этом ни на минуту не забывают управляющие Межэтажным Воздушным Фондом, именно на их плечах лежит поддержание баланса давлений в отсеках. Другой вопрос, насколько пригодна внутриотсечная атмосфера для дыхания. Может, она перенасыщена углекислым газом. Существуют, конечно, гуманитарные миссии, они мониторят состав дыхсмеси на этажах. Но в их функции не входит поставлять кислород в малоимущие каптерки, у них его просто нет в требуемых количествах. Их задача - фиксировать положение дел, докладывая наверх по инстанциям о всех случаях массового удушения. МВФ - совсем другое дело, воздуха у него, хоть залейся, но его не качают кому угодно за просто так, иначе бы он обесценился. А для предотвращения техногенных катастроф никто не возбраняет МВФ подавать в отсеки отработанную дыхсмесь, какая им в сущности разница, чем уравнять внутридомовое давление? Конечно, об этом не принято говорить вслух. В Западном крыле априори считается: управляющие МВФ - исключительно человечные жильцы, вроде Санта-Клауса или зубной феи, которым просто совесть не позволит душить себе подобных, как каких-то насекомых инсектицидом, даже если тем нечего занести за дыхсмесь. Фонд действительно подкачивает что-то в отсеки время от времени, не взирая на финансовое состояние последних. Что именно: пойди, определи. Особенно, если технологическая атмосфера и без того - загазованная, и ее никто не чистит даже калийными патронами, как делали швабры при Шпиле Грубом. Полковник говорит, технологические подкачки проводятся бессовестными управляющими фонда задним числом по расходной ведомости, как стопроцентный оксиген, а взыскиваются с жильцов через межэтажный арбитраж, где у них все свои. Не подкопаешься.
  - Этим хитросраким пейсатым упырям все этажные домкомы за дыхсмесь висят. Думаешь, просто так? Блядский заговор...
  Тем не менее, внутриотсечной атмосферой, как правило, можно, худо-бедно дышать. Хотя без баллона не разгуляешься, чего уж там.
  Прислонив баллон к специальной стойке, снимаю баул с тапками, опускаю на весы. Хмурый контролер с такой недовольной физиономией, будто это я ему испаскудил жизнь, иначе бы он стал музыкантом, заносит показания в журнал. Стандартная процедура. Затем тянется к калькулятору, чтобы высчитать величину Тапочного сбора, она вычисляется по хитрой формуле. Не нависаю, но ухо держу в остро, с контролерами - шутки плохи. Вполне могут и обсчитать, и даже гантели подложить на весы. Так что, довьеряй, но провьеряй, как любил повторять незабвенный Рональд Альцгеймер.
  Отложив калькулятор, контролер берется за резиновый шланг с расходомером, отвинчивает штуцер с моего баллона и стравливает причитающуюся с меня дыхсмесь в здоровенную цистерну Тапочного сбора за киоском. Берет больше, чем насчитал. Это откровенный грабеж. Самое возмутительное, что он корчит при этом такую оскорбленную рожу, будто делает мне большое одолжение, поскольку мой воздух давно протух. Вот скотина, это из-за наклейки у меня на баллоне, где надписано:
  
  ЕВРО-ГР1ВНЯ. В1ЛЬНО КОНВЕРТУЕТЬСЯ В ПОВ1ТРЯ З ПЕНТХАУСА.
  
  - Изуродовали кислород, дебилы, - еще и бурчит контролер.
  Нет, вы только посмотрите на него, каков наглец! Как будто я виноват, что у нас в Кур1не заведены такие порядки? И потом, ну и что с того, даже если так? Ну подписал наш Голова директиву, измерять поступающую в Кур1нь дыхсмесь в гр1внах. Какая принципиальная разница? Можно подумать, у них в СОБРе, где ходят рубли, воздух какой-то другой?! Да тот же самый, из Пентхауса. После Перекраски он повсюду - один и тот же, разве что, разбавленный местными умельцами ради наживы, но это уже - банальный мухлеж, не меняющий сути процесса. Генераторы Межэтажного Воздушного Фонда на сегодняшний день - единственные устройства, обеспечивающие дыхсмесью Дом, от Пентхауса и до Подвала. Альтернативы им просто нет.
  Кстати, рецепт изготовления дыхсмеси - Top Secret, охраняемый самыми отборными пожарными Пентхауса. За его разглашение карают смертью на электрическом стуле. А вот из того, как устроено снабжение отсеков кислородом, никто никакого секрета не делает. Это открытая информация. Сейчас расскажу.
  От Воздухогенераторов МВФ дыхсмесь по трубам стекает вниз, с этажа на этаж и из отсека к отсеку. Или самотеком, или нагнетается компрессорами, если давление падает, это не принципиально. Куда важнее, что и насосы на подаче воздуха, и заслонки, определяющие производительность трубопроводов, управляются дистанционно из Аппаратной. Это режимное помещение расположено в самой укрепленной части Пентхауса, доступ туда крайне ограничен. Управляющие Воздушным Фондом и, как я слышал, некоторые, самые уважаемые члены Биллиардного клуба - вот, пожалуй, и все жильцы, кто имеет право входить туда без стука. В общем, Аппаратная - святая святых. Что вполне естественно, ведь именно оттуда поступают команды, кому и сколько качать, а кого посадить на голодный паек, чтобы не выпендривался. С чисто технической стороны могут и асфиксией заморить, без проблем, вспомните историю с бесноватыми швабрами Шпиля Грубого, когда они совсем разошлись. Так что, хотя формально, все наиболее спорные ситуации в Доме разруливает Ассамблея Организации Объединенных Отсеков, где заседают представители этажей, большой вопрос, кто кого держит за бороду. Много они у себя в Ассамблее нарешают, если МВФ отключит от воздухоснабжения конференц-зал, а ведь это, по сути, всего один поворот вентиля.
  Конечно, управляющие Межэтажным Воздушным Фондом ни при каких обстоятельствах не станут душить членов Ассамблеи, которые у них на побегушках. Разграничение полномочий между ветвями власти и баланс сил служат на благо нашему Дому, именно поэтому он так долго простоял. И дальше будет стоять, куда он денется. Я только хотел показать, как важен Воздушный Фонд и каково его значение для ДОМОУКЛАДА в целом. Неудивительно, что сторонники разнообразных конспирологических теорий именно распорядителей МВФ настоящими хозяевами Дома, которых уважительно называют Теневым Домкомом и еще - Домовой Закулисой, смотря кто из них сколько храбрости набрался.
  В своем подавляющем большинстве пневмопроводы МВФ, по которым осуществляются самые масштабные транзакции, проложены глубоко в стенах и, таким образом, надежно защищены от любых посягательств. Кроме того, они находятся под защитой лучших пожарных Пентхауса. Стоит кому-то только попытаться начать несанкционированный отбор, и мобильные пожарные расчеты - тут как тут, ну а там уже - по-накатанной: мордой в пол, гидрант в задницу и к Маме Гуантанамаме на ковер...
  Разбегаясь из Пентхауса с этажа на этаж, пневмопроводы оканчиваются терминалами. Это такие толстостенные, хорошо охраняемые емкости размером с большую цистерну, где накапливается поступившая из Межэтажного Воздушного Фонда дыхсмесь. Чем многолюднее и зажиточнее этаж, тем больше у него запасов дыхсмеси. Скажем, у лапшистов - всего две цистерны с сжиженным воздухом. У лягушатников их три, у работящих швабров - пять, а то и шесть, в Подвале - десятка два, если не больше...
  Цистерны-накопители зовутся нацбанками. Чем вместительнее нацбанка, тем комфортнее жизнь, и тем увереннее смотрят жильцы этажа в ближайшее будущее.
  Правда, хранящийся в нацбанке воздух распределяется между жильцами не напрямую, а через комбанки, удовлетворяющие нужды обитателей прилегающих к ним квартир посредством мини-терминалов или загубников, как окрестили эти устройства бывшие стройбаны. Усредненная плотность загубников на квадратный метр площадей, соотнесенная к количеству прописанных там жильцов, является одним из важнейших показателей обустроенности помещений, влияющих на так называемый инвестиционный микроклимат. В Пентхаусе плотность загубников чрезвычайно высокая. Можно сказать, вне конкуренции. По Западному крылу в целом показатели несколько скромнее, но, если судить по отдельно взятым квартирам, то тут, как раз наоборот. В ежемесячных рейтингах, публикуемых аналитической ячейкой МВФ, швабры, к примеру, делят одну строчку с мазерфакелами и опережают наглосаксов, а швейцары, в силу ряда причин, далеко вырвались вперед.
  Объемы потребленной этажами дыхсмеси фиксируются сотнями опломбированных манометров, расходомеров и других контрольно-измерительных приборов, чьи показания регулярно считываются уполномоченными аудиторами Межэтажного Воздушного Фонда. Бухгалтера сводят полученные ими данные в баланс, из которого видно, сколько задолжал за потребленный воздух тот или иной отсек. Подсчеты по традиции ведутся в Гринах, это мера измерения объема дыхсмеси, принятая у мазерфакелов. Один Грин равен десяти литрам дыхсмеси под давлением в двести атмосфер. Такой запас воздуха в баллоне считается мазерфакелами оптимальным, чтобы продержаться не менее двух часов в условиях полного вакуума, чувствуя себя при этом вполне комфортно.
  Почему выбор МВФ пал на Грин, удивитесь вы? Тут все просто и вполне логично. Именно мазерфакелы мешают в Пентхаусе дыхсмесь, которой пользуются остальные жильцы. Грин - жаргонное словечко из обихода технарей, обслуживающих Воздухогенерирующие машины. Никакой крамолы оно, кстати, в себе не несет, даже на уровне подтекста. Просто мазерфакелы подкрашивают свою дыхсмесь зеленкой в определенной, известной одним им пропорции. По ее консистенции, имея под рукой специальные пробники-эталоны, а такие есть у персонала каждой Нацбанки, несложно определить, не разбавили ли мошенники дыхсмесь по пути от Воздухогенераторов до потребителей. Такие досадные происшествия порой случаются, поэтому, контрольные замеры, которые делают фискалы - весьма распространенная в Доме практика.
  В общем, как вы поняли, Грины - единицы измерения и не боле того. Точно такие, как принятые в Западном крыле Евро, Юани, которыми пользуются в своих вычислениях чайники, Иены катан или наши многострадальные Гр1вны. Они ничуть не хуже Рубасов, с которыми, особенно в последнее время, в Соборе носятся, как с писаными торбами. Ну Рубли, и что с того? Вкладывать в этот термин какой-то Сакральный смысл, по меньшей мере, глупо. В чем толк гордиться линейкой, чье единственное предназначение: отмерять изготовленную в Пентхаусе смесь? Ее ведь все равно приходится выменивать на природный газ, которым так богата Заколоченная лоджия.
  Кстати, именно из-за материала линеек, которыми пользуются счетоводы Собора во взаиморасчетах с бухгалтерами МВФ, Рубли частенько зовут деревянными. По делу, они деревянные в той же степени, что и Грины. Просто линейки в СОБРе по традиции вырезают из бересты, только и всего. Тут нет никакой дискриминации, поверьте.
  Гуляющие по Собору Рубли не стоит путать с теми, что имели хождение в Красноблоке. Там был совсем другой коленкор. Они, конечно, тоже были мерами измерения, но с одной существенной поправкой: ими меряли собственный воздух. Пускай, не самого лучшего качества, грубой очистки и с сильным химическим привкусом. Но - свой.
  Как я уже не раз говорил, до Перекраски у Красноблока была собственная, автономная система жизнеобеспечения. А на пользование импортной дыхсмесью был наложен строжайший запрет, за незаконное хранение Гринов в два счета отправляли в Заколоченную лоджию, где валютчиков перевоспитывали честным каторжным трудом. Впрочем, подавляющее большинство стройбанов не имело даже отдаленного представления, каковы они, эти самые Грины, на вкус. Откуда нам было знать?
  Конечно, для оперативных нужд в Спецхране при Комитете жильцов-соглядатаев имелся приличный запас скрытно доставленной через ССанКордон дыхсмеси. Ею пользовались для подкупа чиновников из Западного крыла, брать нашу дыхсмесь они категорически отказывались из опасений, что ее выявят по запаху, и тогда за взяточничество доведется отвечать перед Мамой Гуантанамамой. Кроме того, воздух Пентхауса требовался нашим оперативникам для тренировок. Они приучались к нему, чтобы потом, на ответственном задании родины, вдруг не случилось головокружений или диатеза. Это была далеко не лишняя предосторожность.
  Но, повторяю, обычные, штатные стройбаны, понятия не имели, чем дышится Грин. Да мы и личных баллонов в глаза не видели. Они нам были ни к чему, воздух нагнетался в казармы централизованно. Ударникам, конечно, полагалось чуть больше остальных, в соответствии с принципом "каждому по труду", но, он, как правило, осуществлялся исключительно на словах. Его было сложно реализовать в быту чисто технологически в условиях централизованного воздухоснабжения. Бывало, ударнику разрешалось постоять на почетной тумбе прямо под раструбом, из которого в казарму струилась дыхсмесь. Многие скромничали и не делали этого. Тем более, что соседи имели нескромность посмеиваться над выскочками. Ишь, дескать, на тумбочку залез, воображает себя лучше других. Такая вот, не самая лучшая традиция, доставшаяся в наследство от пращуров-сидней.
  Вообще говоря, остается признать: любые попытки хоть как-то стимулировать ударный труд чем-то кроме бича, редко, когда оборачивались в Красноблоке успехом. Общедоступный, гарантированный по Уставу воздух, считался достоянием всех прописанных в казармах стройбанов. Его подачу называли одним из важнейших завоеваний Мраксизма. А на всяческих льготников смотрели косо. В реалиях это оборачивалось удручающей уравниловкой и пренебрежительным отношением к труду. А что толку, вкалывать как фафику, если все равно получаешь вознаграждение наравне с лодырями? Конечно, если в отдельном стройотряде поддерживалась образцовая дисциплина, и ударники, соответственно, составляли большинство, вся казарма переводилась на улучшенное воздухоснабжение. При таких раскладах с прогульщиками и тунеядцами, пытавшимися бить баклуши, ударники разбирались сами, по-свойски. Окружали после смены вечерком, брали в кружок Умелых рук, и совестили, как правило, без ног, пока прогульщик не брался за почки, а, затем, и за голову. Этом метод перевоспитания был действенным, пока ударников было много. Но, поскольку, после смерти Отца и Учителя стройбанов, число ударников неуклонно сокращалось, а количество раздолбаев, напротив, росло, он вышел из употребления в конце концов. Когда бездельники составили подавляющее большинство, ударников стали презрительно звать шабашниками, преследуя за так называемые нетрудовые доходы. Давление по отсекам выровнялось. Начался Застой воздуха...
  Что же до упомянутых выше индивидуальных баллонов, то они в Красноблоке, разумеется, были, но, не на руках. Такого рода устройства, правда, громоздкие, тяжелые и не столь вместительные, как их современные западные аналоги, хранились военруками в опечатанных сургучом подсобках с Неприкосновенным запасом. Они подлежали к выдаче только в случае войны, если бы Пентхаус на нас напал. Тогда бы ополченцы, остановив врага у Госпорога, выступили в Освободительный поход по Западному крылу, имея по баллону для большей автономности. Видел один такой, правда, дезактивированный, то есть, опорожненный. Даже держал в руках на уроке НВП - Начальной Воздушной Подготовки. Он был весь исцарапанный и во вмятинах. Наверное, ему довелось побывать на этаже швабров, болтаясь за спиной одного из наших вояк. А то, и в куда более отдаленных горячих комнатах. Например, за душменским Дувалом. Запомнилась гордая надпись на мятом боку:
  
  ОБЕСПЕЧЕНО ВСЕМ ДОСТОЯНИМ КРАСНОБЛОКА
  
  - Чек пробивать? - враждебно осведомляется контролер. Вздрогнув, киваю в ответ. Сопровождаю кивок виноватой улыбкой. По опыту знаю, до чего же контролеры не любят кассовых аппаратов, установленных опричниками для борьбы с коррупцией. Чтобы жильцы не думали, будто Тапочный сбор, как и все прочие обязательные налоговые платежи, утечет в личные баллоны контролеров вместо того, чтобы быть откачанным в Оф-шар высокопоставленными опричниками. Я не патриот, и мне без разницы, куда отправится дыхсмесь, которую у меня изъяли. Но, с тех пор, как опричники модифицировали Собор в СОБР, порядки стали жестче, нарвешься на патруль - не обрадуешься. Остановят для досмотра, потребуют чек, придется второй раз платить. То есть, если прицепятся, раскошелиться так или иначе заставят, но с чеком это все же обойдется дешевле. С опричниками лучше не задираться. Они почти такие же серьезные, какими некогда были соглядатаи. А в кое-каких аспектах - даже круче последних. Шутка ли дело, опричники загнули самого Бориса Баобабского, а ведь этот сказочно нажившийся в Перекраску пузырь, поднялся при Перестановке столь высоко, что назначил самого себя ответственным ученым секретарем нашего никогда не просыхающего содружества. Никто даже пикнуть не посмел. А уж управдомом Собора Борисом Давидовичем, Баобабский вообще вертел, как хотел, будто любимой теннисной ракеткой. Взял, и объявил этого не просыхавшего пропойцу своей Семьей. Или - себя - Семьей Давидовича, я толком уже не помню, но было круто. Тем паче, что Давидович, на трезвую голову, сам был, ой как не прост. Пока не запил на почве сильнейшего переутомления на службе. Последней каплей, добившей его, стали обязанности дегустатора всех поступавших в Собор горячительных напитков, взваленные им на себя по совету все того же Баобабского. Как говорят в восточной части нашего Дома, лишняя соломинка ломает хребет даже верблюду. Так вышло и с Борисом Давидовичем: он ушел в бесконечный запой. Баобабский принял бразды правления на себя.
  Учтя печальный опыт своего предшественника Консенсуса, Баобабский правил не сам, а распределив обязанности между ближайшими деловыми партнерами, воздушными пузырями чуть меньшего калибра, среди которых наибольшее влияние получили жидчики Михаил Армагеддонский по кличке Ходор (поговаривали, он получил погоняло из-за любимой книжки про приключения лордов Старков на дальнем Севере, которую читал в промежутках между бандитскими стрелками), Отмывайский (без комментариев), Офшорский (без комментариев), Киллеров (без комментариев), Арахис Фримэн (поднимавший даже на песке целыми дюнами) и Чупа-Кабра, специализировавшийся на электроэнергетике и приватизационных лохотронах. И, хотя эти семеро пузырей-упырей, бывало, не слишком-то ладили друг с другом, вместе они были силой, которую никто не мог остановить.
  - Я всех и вся куплю, заложу, продам и снова куплю! - бывало, хвастался Баобабский в зените славы. - А кто не продастся, того закажу!
  Это были не пустые слова. Козырная карта сама шла Баобабскому в руки, как лосось на нерест. Он практически за бесценок приватизировал общественные душевые, где, еще буквально вчера, отбыв трудовую вахту, мылились стройбаны. Мыло из них тоже, разумеется, исчезло. Затем Баобабский наложил лапу на информационный контент, став собственником большинства стенгазет и множества Кривоговорящих зеркал, которые тотчас запели ему осанну. Удостоверившись в собственной безнаказанности, Баобабский выпотрошил до самого дна стратегические подсобки с Неприкосновенными запасами, делавшимися агрессивными военруками на всякие чрезвычайные случаи.
  - Считайте, самый чрезвычайный как раз настал, - пояснил Баобабский свои действия и, следующим же ходом прикупил самых высокопоставленных военруков, послав отвоевывать удаленные этажи, где весьма кстати вспыхнул кровавый мятеж. Мятежники, как вы, думаю, уже догадались, тоже проходили у Баобабского по зарплатной ведомости.
  В этой связи представляется неуместным говорить об известном на весь Красноблок мини-футбольном клубе, приобретенном Баобабским по дешевке, причем, не для пиара, а, скорее, исключительно смеха ради, ведь главный пузырь слыл большим шутником. Что там какой-то паршивый клуб, когда Семеро пайщиков во главе с Баобабским ухитрились взять под полный контроль систему подачи гуманитарной дыхсмеси. С недавних пор она нагнеталась в Собор из Пентхауса.
  Орудуя с неслыханным размахом, Семеро пузырей (в то время в обиход прочно вошел термин Семипузырщина, красноречиво характеризующий ситуацию сам по себе), совершенно упустили из виду пиар, как способ завоевать сердца прописанных в Соборе стройбанов. Это важнейшее дело было пущено пузырями на самотек. Наверное, Баобабский почувствовал себя слишком самоуверенно. Сердца стройбанов оставались последним, на что Семеро пузырей еще не успели наложить свои лапы. Быть может, Баобабский возлагал слишком много надежд на небезызвестный Стокгольмский синдром, обуславливающий обожание, с каким жертва насилия начинает относиться к насильнику, если насилие длится продолжительное время.
  - Отличная мысль! - воскликнул Баобабский на одном из секретных совещаний Семипузырщины, сведения о котором случайно просочились в печать. - Мне нравится, да! - чуть ли не пританцовывал он. - Будем насиловать эту мразь, пока она не полюбит нас. Чем больше насилия, тем крепче любовь! Вы поняли меня, да?! - резко остановившись, Баобабский оглядел шестерых партнеров. Те дружно кивнули.
  - А кто будет возбухать - закажу! Бля буду, закажу! - добавил Баобабский с выражением. Никто тогда не усомнился: раз сказал, значит, сделает. Он, по меткому выражению других пузырей, порожняка не гнал и заказывал всех, кого хотел, причем, заказы доставлялись четко и в сжатые сроки. Взять хотя бы популярного телеведущего тех лет из программы "Вздох", ставшей культовой по ходу Перекраски. Баобабский лишь мизинцем пошевелил, и бедняге доставили так, что мало не показалось.
  Но, дни оборзевшего пузыря оказались сочтены. Как и шестерых его зарвавшихся партнеров.
  Сразу с полсотни лампочек в разветвленных коридорах Собора подверглись нападению вандалов. Добрая половина отсеков надолго погрузилась во тьму. Бывшие стройбаны возопили от ужаса, требуя из мрака немедленно навести порядок. Не распознав опасности, Баобабский прикидывал, сколько воздуха поднимет на электрификации, потеснив младшего партнера Чупа-Кабру, новые лампочки планировалось закупать в Подвале по до-безобразия завышенной цене, когда прямо к нему в кабинет вломились зверского вида опричники из срочно сформированного Опричного приказа.
  - Что за беспредел?! - взвился Баобабский, не сразу сообразив, что к чему. - Какие еще опричники, мать вашу?! Я вас закажу, мамой клянусь!!
  - Мамой Гуантанамамой, сука продажная? - играя желваками, поинтересовались у главного пузыря эти суровые парни в камуфляже, и тут же пообещали Баобабскому, что устроят им очную ставку на Лубянке, раз он настаивает. - В крайнем случае, отправим ей на опознание твой труп. Он, кстати, наверняка будет со следами ужасных пыток...
  - Произвол, - пролепетал Баобабский, когда его выводили из кабинета под конвоем. - Я буду жаловаться по инстанциям в Пентхаус...
  Угрозы не возымели действия. Опричники, среди которых преобладали бывшие соглядатаи из расформированного в Перекраску Комитета, ввели чрезвычайное положение. Вплоть до полного восстановления энергоснабжения, как объявили они, начав раздачу стройбанам свечей. Как только свечи были зажжены, выяснилось: стены Собора густо оклеены листовками, разоблачавшими преступную деятельность Семи пузырей. Баобабскому и шестерым его дружкам припомнили все, включая и то, чего они не делали. В частности, наравне с хищением Неприкосновенных запасов, им инкриминировали финансирование Пугачевщины и связь с преступным режимом Ухогорлоносора, хоть о и пал тысячу лет назад. Это никого не смутило. Обвинения были тяжелыми. Вряд ли Баобабскому удалось бы отмазаться. Конечно, был некоторый шанс, что, внезапно протрезвев, за него решительно вступится сам Борис Давидович, однако, эти надежды не оправдались. Пьяного деспота, как Давидовича прозвали бывшие стройбаны, не удалось привести в сознание ни оплеухами, ни нашатырем.
  Тем временем, по пошатнувшемуся имиджу Баобабского был нанесен новый сокрушительный удар. Против Семипузырщины неожиданно резко выступил некто Гелий Дупа, почетный председатель полулегального Союза Православных Политруков, Отставных Палачей Комитета и Патриотических Иеромонахов, заслуживший большое уважение стройбанов благодаря роскошной окладистой бороде и пронизывающему насквозь, чисто распутинскому, пронизывавшему насквозь взгляду, который, к слову, он специально отрабатывал, часами таращась в кривое зеркало. Кроме того, Дупа снискал широкую известность благодаря своим упорным поискам Особого пути, который надлежит проторить стройбанам, чтобы обрести нирвану на благостном Светлом чердаке правильного Архитектора, вдали от злоебучих обетованских выродков и прочей аналогичной нечисти.
  - Путь праведников лежит на Голгофу, и никак иначе, - учил Дупа своих немногочисленных в ту пору последователей. - А куда, позвольте вас спросить, обязательно попадают стройбаны, куда б не тянули свои лестницы, лифты, а хотя бы и эскалаторы? Правильно: на Голгофу, куда же еще! Мы вечно отгребаем пиздюлей больше всех! Значит, мы и есть - самые конкретные в Доме праведники, и давайте считать этот тезис доказанным...
  - Я вам даже больше скажу, братья и сестры во Спасателе, - распинался Гелий Дупа по ходу стихийных лекций, проводившихся им из-за его тогдашней стесненности по части средств, в самых неожиданных местах, включая общественные туалеты. - Без того, чтобы на Голгофе побывать, транзитом, на Светлый чердак нихуя не попадешь. И думать об этом нечего. Сами в курсе, как это вышло у Спасателя. Сперва - на крест, и уж потом - все мыслимые блага от Отца нашего Архитектора. Спасатель для нас этот путь личным примером проторил, получается, иначе - никак. Будем мучаться, такая уж наша доля...
  Радовало одно. Следующее умозаключение Дупы звучало не столь мрачно. Скорее, даже обнадеживающе...
  - Кто у нас в Доме отгребал много чаще остальных? - задавался непростым вопросом Дупа, и тут же давал на него ответ: - Сидни, ясен пень. А, окромя сидней, их прямые единокровные потомки - стройбаны. Получается, отмучались мы, в общем и целом, очистились от скверны, пройдя горнило Геенны Огненной, поэтому трансфер на Светлый чердак нам с вами практически обеспечен.
  Под Геенной Дупа подразумевал тяжкое Домостроевское Прошлое с Заколоченной лоджией, где преступная банда соглядатаев чинила вопиющие нарушения прав стройбанов. В этой связи становится понятно, отчего Баобабский, одним своим появлением на открытом Дупой Особом пути, спутал ему все карты и, с тех пор, сидел рыбьей костью в горле. Семипузырщина, разведенная Баобабским, нимало не походила на Светлый чердак, о приближении которого разглагольствовал Дупа. Наоборот, по всем признакам, она напоминала очередную Голгофу, особенно досадную из-за своего внепланового характера. Как быть с Баобабским, Дупа на первых порах не знал.
  Если верить злым языкам (чего лично я не рекомендовал бы делать ни в коем случае), был момент - Дупа вышел с Баобабским на связь и шантажировал этого пройдоху, вымогая запотолочный откат за свое молчание. В противном случае, грозился с легкостью доказать, что Баобабский - никто иной, как апгрейд Понтия из Эйлата, чья преступная и даже злонамеренная халатность некогда привела Спасателя сами знаете куда. Из тех же неподтвержденных источников явствует, что Баобабский так и не понял, о чем базар. Ему, должно быть, и в ум не могло прийти, что какой-то бородатый валенок и полный чмырь, осмелился его шантажировать. Еще говорят, Баобабский принял Дупу за назойливого торгового агента, пытающегося втюхать ему галантерейные принадлежности.
  - Гель для дупы?! - в сильнейшем недоумении воскликнул Баобабский, как только первооткрыватель Особого пути вежливо представился ему. - На кой хер мне сдался твой сраный гель для жопы, припарок?! Я что, по-твоему, педик, да?! А ты, хотя бы, знаешь, к кому приперся, урод?! Может, тебя заказать?! Вы только посмотрите на этого кретина?! Эй, кто-нибудь, ну-ка вышвырните эту бородатую скотину вон!! ВОН!!! ПОШЕЛ ВОН!!!
  Как известно, Баобабский был падок на девочек, в пользу чего свидетельствует даже его фамилия. В Содружестве Непродыхаемых Газенвагенов о сексуальных предпочтениях пузыря было известно даже младенцам. Девушки с внешностью моделей бегали за Баобабским табунами. Он щедро платил им, меняя даже чаще, чем спортивные самокаты. В общем, вышло досадное недоразумение. Телохранители грубо схватили Дупу и за шиворот выволокли в коридор, по дороге пиная, по чем попало.
  - Накостыляйте-ка ему еще, чисто для ума! - вопил вслед удаляющемуся Дупе разъяренный Баобабский. - Я те покажу, гель для дупы, дегенерат! Чмо болотное!
  Понятно, что мстительный от природы Дупа не позабыл старой обиды и, когда опричники взялись за пузыря, воспользовался случаем, чтобы рассчитаться с ним сполна.
  Материал, подготовленный Дупой на Баобабского, разил наповал.
  Думаете, Дупа воплотил свою старую угрозу и доказал, будто Баобабский - очередной Понтий из Эйлата, задумавший устроить обитателям Содружества Непросыхаемых Газенвагенов новую Голгофу? Как бы не так. Его месть была гораздо утонченнее. Подготавливая предьяву к Баобабскому, Дупа оперся на канонический Откровенник апостола Иоанна, являющийся неотъемлемой частью Начертания, где в мельчайших деталях описан Апоколлапсис Ссудного дня. То есть, некое резонансное событие из недалекого будущего, когда в Дом явится ужасный Коллектор Ссудного Дня, предъявит к оплате счета и, когда жильцы не сумеют их погасить, объявит всех банкротами и низвергнет в бездонную долговую яму, а имущество должников конфискует и пустит с молотка.
  Конечно, пророчества из битого молью Откровенника были известны давно и не воспринимались общественностью всерьез. Да мало ли что там пригрезилось какому-то впечатлительному Иоанну, который, еще не факт, что был историческим персонажем. Но, Гелий Дупа правильно угадал момент, и его зерна упали в благодатную почву. После Перекраски, Перестановки и Шоковой терапии, доведенные до полнейшей прострации бывшие стройбаны, стали легкой добычей для манипуляторов.
  - Семь печатей будет сломано, семь горнистов вострубят, и семь частей гнева Архитектора обрушатся на неправедных! - надрывался Дупа. Усиленное громкоговорителем, эхо еще долго гуляло по отсекам. Чепуха, возразите вы? Как бы не так! На беду Баобабского, пузырей оказалось ровно столько же. И у каждого имелось по гербовой печати, пузыри запросто пускали их в ход, обтяпывая свои темные делишки.
  - И явится нам на погибель Коллектор Ссудного дня, мерзкое чудовище о семи головах, и многие из жильцов, ослабнув духом, падут перед зверем ниц, уверовав: он - Спасатель!
  - Вот, сука! - в бессильной ярости скрежетал шикарными искусственными зубами Баобабский, всматриваясь в вытянувшиеся лица партнеров по Семипузырщине: Отмывайского, Армагеддонского, Офшорского, Киллерова, Арахиса Фримэна и Чупа-Кабры. - Наглухо нас валит, еблан! Надо было этого педика бородатого на первой же стрелке завалить!
  Надо было. Но, как говорится в старинной пословице сидней: хороша ложка к обеду. Конечно, в других обстоятельствах, пузыри прихлопнули бы Дупу, как навозную муху. Но, повторяю, он улучил подходящий момент, и обличительные цитаты из Откровенника про глады, моры, разруху и засуху, которыми Дупа сеял направо и налево, нашли горячий отклик в трепещущих сердцах стройбанов, ибо жилищные условия, в которых они очутились стараниями семерых пузырей, были точно такими же. А то - и хуже.
  - Всю малину обосрал, сука такая! - констатировал Баобабский, кидаясь в бега. Уже вдогонку его объявили Христопродавцем. Из-за скандала с мини-футбольным клубом, прикупленным им по бросовой цене. Заполучив клуб, Баобабский тут же избавился от престарелого форварда Христо Стоичкова, весьма некстати потерявшего спортивную форму. Сплетники судачили, Баобабский ее у Стоичкова и спер, самолично прокравшись в раздевалку перед ответственным матчем, чтобы спихнуть прославленного бомбардира в полцены. Наверное, и здесь не обошлось без происков мстительного Гелия Дупы, сполна расквитавшегося со своим обидчиком. Так или иначе, Семипузырщина сдулась с позорным звуком и опала. Баобабскому посчастливилось сбежать. Он предался в руки консула наглосаксов, был объявлен политическим беженцем и эвакуирован в Пентхаус по дипломатическому пневмопроводу вместе с частью незаконно присвоенного в Соборе воздуха. Офшорский попросил политического убежища в своем Офшаре на Каймановом плоту, куда успел накачать порядком краденной дыхсмеси, и его просьба была удовлетворена. Арахис Фримэн подал заявление, умоляя принять его на поруки в младшие опричники. А вот Армагеддонский серьезно попал. Сначала на воздух, который у него откачали практически весь. А затем и чисто физически, то есть, с конкретным ущербом для здоровья. Схватив пузыря, опричники засадили его в спецшкаф, кишащий выведенными еще соглядатаями клопами-мутантами, специально надрессированными, чтобы соскабливать с предателей Красноблока жир до костей, если трибунал приговаривал тех к конфискации всего лично принадлежащего им имущества. Уже сильно обглоданного, этого некогда амбициозного до заносчивости жидчика посетил нотариус, чтобы, для порядка засвидетельствовав вменяемость, следующим шагом переоформить неправедно нажитую собственность на лиц с чистыми руками и пламенными сердцами. Из скромности, эти лица предпочли сохранить инкогнито.
  Утвердившись в Домкоме, опричники первым делом выкинули из аббревиатуры приставку Дом, передав ее в лизинг владельцам Кривоговорящих зеркал, служить брендом популярному у бывших стройбанов ток-шоу, чтобы те глядели и радовались. Ну а сами, тем временем, занялись весьма непростым делом собирательства кровных квадратных метров жилплощади, отторгнутых у Собора по ходу последовавшей за Перекраской Перестановки.
  Справедливости ради, отмечу все же, что собирательство обуяло Опричнину далеко не сразу. Сперва она вежливо стучалась в парадные двери ЕвроПериметра, предлагая на паях перенести его много ниже. Ориентировочно: опустив на уровень остатков Великой Чайной Перегородки, установленной чайниками в незапамятные времена, когда они только застолбили за собой Подвал.
  - Западное крыло - наш общий Дом, мы, горой, можно сказать, стоим за сквозную нумерацию этажей и скоростные лифты общего пользования, следующие без пересадок из Пентхауса в Подвал и обратно, - не ленилась подчеркивать Опричнина, ясно давая понять, что не станет возражать и против централизованного снабжения отсеков воздухом из Федерального Резервуара. Более того, до такой степени доверяет деловым партнерам из Биллиардного клуба, что готова передать свою, припасенную на непредвиденные случаи дыхсмесь из так называемого стабилизационного запаса Нацбанки, на ответхранение в вышеобозначенную емкость. Самое сокровенное, дескать, отдаем. Но, где-то, на самом верху, Опричнине дали от ворот поворот. Сначала ей аккуратно напомнили о недопустимости методов, какими она соскоблила жирок с Семипузырщины. Затем вежливо намекнули: переносить ЕвроПериметр никто не намерен. Об этом, мол, и речи быть не может, слишком уж затратно, да и чайников не хотелось бы обижать. Что за изоляционизм с явными признаками расовой дискриминации, скажут они, мы на вас пашем в поте лица, как проклятые, а вы нас - еще и в резервацию сажаете? Так мы и без нее - невыездные практически все, за исключением высокопоставленных членов КПП - Коммунистической партии Подвала. Со сквозными лифтами тоже вышел облом, месье Шенген недвусмысленно высказался против них, мотивируя отказ заботой о стенках кабин, которые стройбаны обязательно испишут всяческими непристойностями и картинками порнографического содержания. Опричнина решила обидеться, что, дескать, за наклеп, и вот тогда-то ей доходчиво разъяснили на пальцах: Собор, хоть и всего лишь фрагмент расчлененного Красноблока, великоват для Западного крыла. Только тронь ЕвроПериметр - возможны осадки, чреватые трещинами и другими неприятностями. Да, признавали управдомы Западного крыла, мы пускали вашего Консенсуса в Биллиардный клуб, ему даже разрешалось подержаться за кий, но это исключение было сделано в знак поощрения Перекраски, начатой им по собственному почину. Вот если вы разукрупните Содружество Непродыхаемых Газенвагенов, чтобы их вместо трех стало десять, а лучше, двадцать пять, тогда, возможно, по частям и в порядке очереди...
  Опричнина не без оснований заподозрила, что ее дурачат. Снова делиться? - сказала себе она. Хуйня полнейшая, это же больно! - И - закусила удила, объявив, что пойдет своим, нетрадиционным путем, где все будет ПУТЕМ для всех обитателей традиционной сексуальной ориентации. Вот тут-то ей и понадобился Гелий Дупа, причем, остро, поскольку, хвастаясь уникальностью выдуманного ею Опричного Пути, Опричнина отчаянно блефовала. Никакого Пути у нее даже близко не было, НИ В ПЕРВОМ ПРИБЛИЖЕНИИ, НИ ВО ВТОРОМ, НИ В ТРЕТЬЕМ, даром, что девичья фамилия Опричнины была созвучной этому красивому слову - Путь... Ну и что с того, что созвучной, если от альтернативного Светлого чердака Основоположников стройбаны отказались еще в Перекраску по вине Консенсуса, а его изобретателей, Карла Мракса, Фридриха Эндшпиля и Ульяна Вабанка, предали анафеме? Значит, путь на их Светлый чердак отныне им был заказан. Стройки века заморозили, краны разобрали и порезали на металл, собственными руками фактически опустив себя на уровень цоколя. Добровольно и ничего не требуя взамен, как теперь утверждали члены Биллиардного клуба.
  - Кидаловом попахивает, - констатировала Опричнина. Но, повторяю, поделать с этим ничего не могла. Зажатому между Подвалом и Западным крылом, Содружеству Непродыхаемых Газенвагенов просто некуда стало расширяться при всем желании. Это было невозможно чисто физически, ибо, когда соглашаешься стать цоколем, о крыше возбраняется даже мечтать. Сколько бы новых этажей не выгнали опричники в сложившихся обстоятельствах, даже если бы такая затея пришла им на ум, ненавистное Западное крыло только выиграло бы, поднявшись на соответствующую высоту.
  - Так не пойдет, - резюмировала Опричнина. Двигаться в обратном направлении, навстречу Подвалу, тоже было нельзя. Там бы не поняли, самое малое. Хуже того, могли запросто подмять. Подвал сегодня стал столь необъятен, что способен проглотить с десяток Содружеств Непросыхаемых Газенвагенов, не поморщившись, как это случилось с подсобкой Далай-Ламы, ставшего, по милости чайников, Долой-Ламой в изгнании. Чайники как гаркнули хором: ДОЛОЙ!!! Он, бедный, куском фанеры полетел...
  Быть Опричниной в изгнании Опричнине определенно не улыбалось.
  - Куда же мне податься? - ломала головы она. Ответ казался очевидным: только в бок, всячески расстраивая и расширяя Заколоченную лоджию. Тем более, что управдомы Западного крыла вроде бы не возражали против этого.
  Сегодня не возражают, завтра начнут, с этих вероломных геев станется, - думала Опричнина, массируя высокий, с крупными залысинами, лоб прирожденного мыслителя, против которого известному роденовскому - и браться нечего. Связываться с Заколоченной лоджией Опричнине абсолютно не хотелось из-за ее подмоченного еще в эпоху Застоя воздуха имиджа. Имидж Лоджии подмочил один исключительно сварливый стройбан, исхитрившийся улизнуть из Красноблока под предлогом вручения ему Шнобелевской премии. Учредивший ее знаменитый на все Западное крыло меценат по фамилии Шнобель был обладателем носа умопомрачительной длины. С тех пор Шнобелевский комитет выискивал по всему Дому жильцов с аналогичным носом, чтобы удостоить их этой почетной награды. Наш стройбан опередил других соискателей премии как минимум на корпус. Его нос был вне конкуренции. Таким длинным, что соискателя частенько принимали за Пиноккио. И сунул его этот самозваный Буратино ни куда-нибудь, а, в святая святых, режимную Заколоченную лоджию. По результатам накропал провокационный и насквозь лживый опус "Заколоченный Балкон - соглядатайский загон", в котором имел нахальство утверждать, будто лоджия используется соглядатаями для хранения превращенных в сосульки диссидентов. Их там, дескать - целые штабеля лежат, протиснуться нельзя. Естественно, это была наглая ложь, соглядатаи охлаждали в лоджии пивко, но, подлым измышлениям носатого стройбана-перерожденца поверили. Плод его воспаленной фантазии так прошиб доверчивых обывателей Западного крыла, что у них вошло в дурную привычку пугать Заколоченной лоджией свою непослушную детвору, становившуюся все более невменяемой из-за долгого сидения у экранов Кривоговорящих зеркал.
  - Ну, погоди, - бывало, шипели рассерженные мамочки чадам в уютных квартирках лапшистов, лягушатников и наглосаксов. - Будешь и дальше таким негодником, и к тебе в Рождественскую ночь, вместо доброго дедушки Санты с этажа бенилюксусов, явится злобный бородатый соглядатай в красном тулупе. И, вместо подарочного альбома с лизергиновыми марочками для юных психонавтов, получишь ты срок в Заколоченной лоджии по заочному приговору ОСО.
  Говорят, сомнительный педагогический прием срабатывал исправно, правда, подвергшихся ему детишек доводилось впоследствии лечить от энуреза. Конечно, последний факт не получил в Западном крыле широкой огласки, напротив, маркетологи компании "ПРОХОР & ГЕЙ", специализирующейся на выпуске памперсов, сделали крупные инвестиции в распространение новых тиражей "Балкона" среди жильцов.
  Соглядатаи были в ярости, но сделать ничего не могли, поскольку сварливый Шнобелевский лауреат, издав "Балкон", спрятался в хорошо охранявшейся квартире швейцаров, а чуть позже, перебрался еще дальше - в Пентхаус, под защиту пожарных Мамы Гуантанамамы, и выковырять его оттуда для отправки в оплеванную им Лоджию, было никак нельзя. Поэтому, пока в Западном крыле раздувалась мощная волна массовой истерии среди обывателей в отношении бытующих в Красноблоке изуверских порядков, соглядатаи помалкивали, делая вид, будто ни скандалиста, ни описанной им Лоджии нет в природе. Провели по свою сторону ССанКордона несколько вялых митингов протеста против злостных инсинуаций и необоснованных нападок, не уточняя, в чем их суть, и точка. Стройбаны, по привычке, обошлись без неудобных вопросов к руководству. Никто из них, разумеется, не читал клеветнического опуса, за это занятие, кстати, светил срок, но, раз надо, так надо. Дисциплинированно сделали вид, будто их тошнит от выкрутасов подлого клеветника, и разошлись по стройкам.
  Тем не менее, репутация Лоджии оказалась сильно подпорченной. И, когда началась Перекраска, нашлись горячие головы, призывавшие окончательно заколотить ее, заложить кирпичом и даже обрушить, чтобы никого там больше не мучали холодом. Еще в ней предлагалось открыть Музей преступлений соглядатаев против общественности. Оба предложения в конце концов не прошли. Под сугробами Лоджии обнаружились ржавые газовые вентили неизвестного происхождения, по всей видимости, оставшиеся от протожильцов. Открытие пришлось очень кстати. Западное крыло остро нуждалось в газе, Опричнина - в импортной дыхсмеси, чтобы снабжать стройбанов, не забывая о себе. Разговоры о злодеяниях, совершенных в Лоджии соглядатаями, быстро вышли из моды.
  
  ***
  
  - До поры, до времени, - вздыхала Опричнина, не тешившая себя иллюзиями насчет забывчивости управдомов Западного крыла. - Это у наших стройбанов - девичья память. Чего не скажешь о членах Биллиардного клуба. Все припомнят, гандоны штопанные, гей-бильярдисты анальные, если надумают под свой Гадский трибунал отдать, как Слободана Милошевича, не к столу будь сказано, конечно...
  Вышеупомянутого Гадского трибунала Опричнина опасалась значительно меньше Мамы Гуантанамамы, и, тем не менее...
  - Тоже не фунт изюму, - маялась она.
  Что до трибунала рано или поздно дойдет, если Опричнина откажется служить цоколем Западному крылу, особых сомнений не было.
  - Устроят цветную революцию, опять придется пластику делать...
  Но, даже мысли о Ботаксе не представлялась Опричнине спасительными.
  - Вот, жопа, - сокрушалась она. - Еханная срака с ручками. Причем, по всем направлениям...
  Стоило Опричнине подумать об этой немаловажной части тела рядового жильца, как тотчас появился Гелий Дупа. Вынырнул молниеносно, словно Подрывник из табакерки. Или как джин из бутылки с Beefeater Gin, стоявшей у Опричнины на столе. Она пристрастилась к джину еще в молодости, когда служила младшим соглядатаем в квартирке мирных швабров-хоннекеров, и горя, по большому счету, не знала. Лафа была, а не служба. Сиди, анонимки читай, прихлебывая джин по-маленькой и воображая себя натуральным кремлевским бифитером...
  - Слушаю и повинуюсь, - изрек, между тем Дупа, и отвесил Опричнине земной поклон, прополоскав бородою паркет.
  - Джин?! - ахнула Опричнина, неожиданно вспомнив прекрасную сказку про пионера Вовку (или Вольку, тут Опричнина затруднялась сказать точно) и его верного друга старика Хоттабыча из книжки, которую в детстве читала ей мать...
  Судьба, млять, - пронеслось у Опричнины на заднем плане.
  - Так точно, джин, - отвечал, между тем, Дупа, поглаживая роскошную бороду. - Дозволите тяпнуть для храбрости, хозяин? - и, не дожидаясь разрешения, потянулся к бутылке.
  Прям как товарища Сталина меня назвал, - отметила Опричнина польщенно. - Ни шиша ж себе...
  - Валяй, - бросила она гораздо теплее, пододвигая Дупе "Бифитер". И, пока Дупа жадно хлебал, осведомилась:
  - Скажи мне, джин. Знаешь, куда нам выгребать, если мы стучимся в дверь, точно, как в Начертании рекомендовано, а эти геи самодовольные, пидары, засели за своим ЕвроПериметром сраным, и, мало того, что голоса не подают, так еще дули исподтишка крутят? Прикинь... - Задавая вопрос, Опричнина не слишком-то рассчитывала получить вменяемый ответ, его, похоже, никто в Доме толком не знал. Но все же отметила про себя мимоходом: джин вполне может быть в курсе таких сложных вещей, поскольку он - существо метафизической природы, к тому же, получил воспитание в иной культуре, не извращенной пагубным влиянием обетованских раввинов.
  - Мне ли этого не знать, хозяин, - подтвердил робкую догадку Опричнины Дупа. - я есмь - адепт Особого пути...
  Каков молодчага, - пронеслось у Опричнины. - Видать, осведомлен в мудрости древних суффиксов, а то и вообще ваххабит...
  - И что же за Путь ты нам предлагаешь? - спрашивая, Опричнина по-привычке вскинула бровь, но в глубине своей мрачной души - затаила дыхание.
  - Он будет Особым, как я уже сказал, - пояснил Дупа. - Спецпутем, короче говоря...
   Определенно, суффикс, - уверилась Опричнина, приставка СПЕЦ приятно согрела внутренности. - Все - спецом, - подумала она. - Вот свезло, так свезло. И борода у него, опять же, лопатой. Одно слово - православный муршид. И как я сразу не догадалась?
  - С заградотрядами? - все же уточнила она.
  - А то как же, - отвечал Дупа с новым поклоном. - Все по вашему желанию, хозяин.
  Впрочем, на старорежимца - тоже похож, - подумала Опричнина, продолжая внимательно разглядывать Дупу. Старорежимцы, о которых она вспомнила невольно, были религиозной сектой, обожествлявшей такой мрачнейший Домострой, от которого коробило даже Самодуров всех Самоуправов, правивших сиднями с незапамятных времен управдома Гороха.
  На Ивана Сусанина похож, - отметила про себя Опричнина. Сусанин был одним из самых почитаемых у сидней героев, который, притворившись, что потерял ориентацию, завел Гей-парад из Западного крыла в каптерку, где наши дружинники отмечали день ВДВ. Трудно представить, чего это стоило Сусанину по пути, ведь он был настоящий мужик с небритыми яйцами, но, на то и рождаются герои, чтобы платить за подвиги запредельно высокую цену.
  Мысль о былинном храбреце Иване Сусанине окончательно уверила Опричнину в том, что появление Гелия Дупы - знак судьбы. Потому что мелькнула у нее и другая, рефлекторная мысль: позвать новоявленного джина в сортир и замочить там по всем правилам воинского искусства.
  С этим всегда успеется, - одернула себя Опричнина и велела Дупе браться за дело. А, как только он взялся, поняла, что не прогадала. Более того. Со временем энергичный и самоуверенный Дупа стал представляться ей чем-то вроде света в зарешеченном и заложенном силикатным кирпичом окошке, ухитрившимся пробиться снаружи в мрачный опричный СИЗО.
  - Дерзай, - сказала Опричнина, и слепая звезда Гелия Дупы взошла на небосклоне, отгороженном от Содружества Непросыхаемых Газенвагенов несколькими сотнями бетонных потолков.
  
  ***
  
  Получив высочайшее благословение, Гелий занялся подготовкой Особого пути, засучив рукава и деловито забросив окладистую бороду за спину, чтобы не путалась под ногами. Для начала, им были подчищены кое-какие хвосты, оставленные Опричниной в Перекраску. Так, выступая по Кривоговорящим зеркалам, куда его раньше, при Давидовичах, на пушечный выстрел не подпускали, Дупа вкрадчиво разъяснил стройбанам, что Перекраска была тщательно продуманной Опричниной спецоперацией, преследовавшей своей целью выявить и изолировать расплодившихся под конец Застоя воздуха тунеядцев, рвачей, спекулянтов и прочих гадов, разуверившихся в светлых идеалах Героического Пути на Светлый Чердак, но умело скрывавших свое подлое рыло нацпредателей под личинами честных стройбанов. План соглядатаев был прост, как все гениальное. Они провели такую себе разведку боем. Как бы нечаянно забыли на столе у ренегата Якова Льва, первого зама Консенсуса по Перекраске и тайного члена Бильярдного клуба, список самых перспективных Кладовок, где можно хапнуть много и сразу. Яков Лев немедленно сплавил инсайдерскую инфу будущим живчикам, которых курировал лично. Обогащайтесь, мол, родные рвачи и скупердяи. Живчики ринулись в кладовки, и давай обрастать жирком, хапая все подряд, а соглядатаи, для маскировки прикинулись Опричниной и выжидали случая, чтобы взять всю компанию с поличным, как и задумывалось изначально. Обложили по условленному сигналу, запаковали в воронки и мигом отжали награбленное.
  Куда именно отжали, Гелий Дупа не уточнял, само собой подразумевалось, ценности перемещены в надежное место, где им больше не угрожает недремлющий внутренний враг.
  - Очень недурно, - оценила первые шаги Дупы Опричнина. - Но зачем было нужно ворошить старое?
  - Суть предначертанного сидням пути состоит в том, что он лежит на Голгофу, - многозначительно пояснил Дупа.
  - Нам туда не надо! - всполошилась Опричнина.
  - Мы туда и не попадем, - заверил Дупа и, в подтверждение своих слов, осенил бороду знамением Спасателя. - Я же не самоубийца, это ж грех большой. Но нам никто не промешает послать на Голгофу сидней...
  - Совсем другое дело, - немного успокоилась Опричнина.
  - Отправляя сидней на Голгофу, не следует забывать о чистоте рук. Вспомните хотя бы Понтия из Эйлата, хозяин. Он свои руки мылом Safeguard оттирал. Я сделал то же самое.
  - У нас завсегда - чистые руки, - набычилась Опричнина. - Прописная для каждого пионера истина. Чистые руки и пламенные сердца. Стыдно такого не знать, борода, в твоем-то возрасте...
  - Я решил перестраховаться...
  - Проехали, - не стала препираться Опричнина. - Дальше-то что?
  - Кроме того, очутившись на лобном месте, мученики не должны заподозрить, что их кинули через причинное...
  - Ну, допустим, - с неохотой согласилась Опричнина. - Продолжай.
  - Вера и свободомыслие - взаимоисключающие поведенческие паттерны, - изрек Дупа. - Я мыслю, значит, я - существую, любил повторять Декарт. Нас такое - точно не устраивает. Наш девиз: ВЕРА В ОПРИЧНИНУ - ЭТО ЖИЗНЬ.
  - Нормальный слоган, - согласилась Опричнина. - Жизнеутверждающий. С пивом покатит...
  - Только обязательно надо, чтобы даже при зрении в минус пять диоптрий всякий очкарик без очков прямую связь просек: веришь в Опричнину - живешь, поколебался в вере - пеняй на себя, урод. Короче, новые Ежовые Рукавицы нужны, на замену тем, что для Ежова в индпошиве выкроили. Повестка дня такая: заждались, дескать, стройбаны твердой руки...
  - Ну это мы запросто им устроим, - оживилась заскучавшая было Опричнина, энергично потирая ладони. - Сейчас только старые соглядатайские кадры мобилизуем, и вперед. Еще и кадыровцев на усиление кадрам пришлем. Чтобы уж наверняка...
  Сказано - сделано. С мыслительными процессами покончили в момент, переловив и переименовав либералов, запятнавших себя сотрудничеством с Баобабским и его партнерами по Семипузырщине, в либерастов. Те мигом притихли, поскольку, хотя минуло немало лет, народная память о том, что сталось с Гей-парадом в каптерке на День ВДВ, была жива. Лишь отдельные либерасты, самые пронырливые, кому посчастливилось дернуть в Пентхаус, осмеливались гнать пургу на родной Собор. С ними не церемонились, боролись дистанционно, угощая шоколадным ассорти с урановой пастилой. Вышло даже эффективнее, чем при соглядатаях. Впрочем, долго возиться со свободомыслием не пришлось еще и потому, что стройбаны, в массе, устали думать еще в Шоковую терапию. Дупа оказался прав. Стройбанская общественность истосковалась по Твердой Руке в Ежовых Рукавицах и славила Опричнину совершенно искренне, с упоением повторяя слоган с плакатов, развешанных повсюду по распоряжению Дупы:
  
  ОПРИЧНИК - ЕДИНСТВЕННЫЙ ДРУГ СТРОЙБАНА!
  
  Или в другом варианте:
  
  ОПРИЧНИК - ЕСТЕСТВЕННЫЙ ДРУГ СТРОЙБАНА!
  
  - Как и не красили, в Перекраску-то... - похвалялся феноменальными успехами Дупа.
  - Неплохо, неплохо, - нахваливала его Опричнина, принимая торжественный парад по случаю очередного Дня Опричника Эти помпезные мероприятия проводились теперь регулярно. - Но у меня вопрос, Джин.
  - Слушаю, хозяин, - с половым поклоном отвечал Дупа.
  - Что-то я не пойму: когда же наши колонны выступят победным маршем по разработанному тобой Особому пути? А то, поди, застоялись кони в стойлах...
  - Так ведь они уже идут, разве не так? - сверкнул полубезумными глазами Дупа - ни дать, ни взять: Распутин, почуявший мышьяк в откушенном пирожном...
  - Ты не гони, - посуровела Опричнина. - Ни сегодня, так завтра какая-то языкатая сволочь ляпнет: СОБРы - топчутся на месте...
  - Это вряд ли, - горделиво поправив бороду, заверил Дупа: мы ж им зашили рты.
  - Все равно, как-то маловато драйва, - не стала скрывать неудовольствия Опричнина.
  - Драйв будет, повелитель, - обещал Дупа. И издал фундаментальный труд по Домостроительству, в котором аргументированно доказал, что в минувшую эпоху двух фактически равнозначных башен, когда Красноблок и Западное крыло соперничали, чья крыша ближе к Седьмому небу (Дупа нарек это времечко Периодом Двух Крыш), был достигнут паритет в распределении нагрузок на грунты, служивший главным залогом устойчивости конструкций.
  - Представьте себе лыжника, пробирающегося через снега Заколоченной лоджии на одной лыже вместо двух, и только тогда поймете весь драматизм положения, в которое мы попали, непродуманными действиями начав Перекраску, - писал Дупа во введении. - Ведь как оно раньше-то было: мы, считайте, имели сакральный Домоуклад, целиком отвечавший свойственной дикой природе симметричности. Сверху у нас было два кита, Красноблок и Западное крыло, которые, противостоя друг другу, одновременно друг друга уравновешивали в полном соответствии с постулатом научного Мраксизма про единство и борьбу противоположностей или Инь и Ян, как принято выражаться у чайников. А сейчас, господа-товарищи, бардак...
  Когда весть о болтовне Дупы достигла Пентхауса, там сперва не проверили, что он это всерьез городит. Родилось подозрение: Опричнина, посредством говорливого Дупы, выговаривает себе льготные условия для депозита. Освежевывая жирчиков, она действительно скопила порядком воздуха, который теперь надлежало качнуть в надежное местечко, а такие имелись лишь в Западном крыле. Еще было мнение: посредством Дупы Опричнина намекает на давно обещанный именной биллиардный кий в купе с членским билетом в Биллиардный клуб. Когда же до управдомов Пентхауса начало доходить, что затея реально попахивает очередной альтернативной башней, оттуда внятно дали понять: этот наскоро состряпанный авантюрный проект в Главархитектуре не утвердят ни при каких условиях.
  - Ну и не надо, - буркнул Дупа. - Нам к шабашкам не привыкать.
  Тогда из Пентхауса пригрозили серьезными многоуровневыми санкциями, начиная с адресных, и вплоть до ограничения поставок дыхсмеси.
  - Достукался, гад! - зашипела перепуганная Опричнина на Дупу, и тот, известным местом уловив: задавит и не посмотрит, что джин, дал задний ход.
  - Никто не ставил и не ставит под сомнение уникальную миссию Западного крыла, призванного демонстрировать остальным жильцам высочайшие стандарты Домостроительства, - подчеркивал Дупа в печати. - Но, это нисколько не умаляет роль Собора, как важнейшего связующего и даже, не побоюсь этого слова, цементирующего звена на пути из Подвала в Пентхаус. Если уподобить Дом организму жильца, то Подвал есть опорно-двигательный аппарат или ноги, Подвал - голова, а Собор - то святое место, где бьется коллективное сердце. СОБР - сердце Дома, вот как обстоят дела. Должны мы его всячески укреплять или нет? Должны и даже обязаны, иного подхода общественность не простит...
  - Ладно, давай, укрепляй, - согласилась с Дупой Опричнина, у которой немного отлегло. Против мер по укреплению Собора в Пентхаусе вроде бы не возражали, по крайней мере, в открытую. Это вселяло определенный оптимизм.
  - Только гляди, снова не проколись, а то будет тебе коронарное шунтирование без наркоза... - напутствовала Опричнина Дупу.
  Получив добро, тот начал со старого герба Красноблока, скучавшего там, где на него плюнул Баобабский, когда массивную конструкцию не удалось по-быстрому свинтить.
  - Без герба нам былого величия не вернуть, - предупредил Дупа. Правда, чисто внешне герб остался без изменений. Зато в него вдохнули обновленный смысл, истолковав натянутые по бокам пурпурного воинского обелиска строительные троса, оставшиеся от исчезнувших строительных кранов, прочными газопроводами, связующими важнейшие и практически равнозначные элементы Дома: Собор, Подвал и Западное крыло, в единый народнохозяйственный механизм. Против такой трактовки на первых порах никто в Пентхаусе возражать не стал. Управившись с гербом, Дупа заново отредактировал гимн Красноблока, его так долго не исполняли, что все успели позабыть, как он звучит. Новаторства Дупы и тут затронули лишь несколько куплетов, где вместо соглядатаев, ведущих стройбанов к Светлому чердаку Основоположников Мраксизма, появились опричники, прокладывающие Особый многотрудный путь на Чердак Архитектора.
  Наведя порядок в Сакрале, Дупа перешел к следующему организационному этапу, заговорив об настоятельной необходимости незамедлительного возвращения под единый лицевой счет всех квадратных метров жилплощадей, незаконно отторгнутых Давидовичами в Перестановку.
  - Лишь объединив Непродыхаемые Газенвагены в Собор, задышим как прежде, - пророчествовал Дупа. Соответственно взятому им курсу на слом перегородок, навороченных Давидовичами из обломков ССанКордона, Собор объявлялся единственным законным правопреемником Красноблока, Опричнина назначалась Собирателем кровных квадратов, а деструктивное словосочетание Содружество Непродыхаемых Газенвагенов выводилось из обихода, как окончательно дискредитировавшее себя. Отныне вместо ущербной аббревиатуры СНГ полагалось говорить Собор или СОБР, так звучало еще внушительнее. По логике вещей получалось, остальные Непродыхаемые Газенвагены, включая Кур1нь с Мятежным аппендиксом, де-юре уже упразднены, а населяющие их жильцы - бомжи, в лучшем случае - сбившиеся с Особого пути заблудшие овечки и овцы, в худшем - манкурты с невеселыми последствиями для них. До поры, до времени, в Пентхаусе закрывали на чудачества Дупы глаза. А вот для нас, рядовых челноков, его затеи раз за разом оборачивались всяческими мелкими неприятностями. Частенько бывало, опричники подкарауливали нас в коридорах, заступали дорогу и грозно спрашивали:
  - Ну, что, нелегал, будем что-то решать или как...
  
  ***
  
  Снова взвалив на себя кислородный баллон и баул с тапками, отчаливаю от киоска. Огибаю угол, и, хоть и видел Центральный Актовый Зал много раз, все равно невольно замираю, такая уж здесь красотища. Раньше Зал гордо величали Колонным. Не из-за колонн, их тут нет и отродясь не было. Просто стройбанам полагалось регулярно маршировать по нему, выстроившись стройными колоннами, причем, обязательно, снизу-вверх, из внутренних отсеков к Парадным дверям. Отсюда второе название Зала - Наклонный. Помнится, при Домострое Зал также носил имя Основоположников. Теперь-то уже никто не вспомнит толком, кого именно они здесь положили и за что конкретно. Ну и Подрывник с ними...
  Попридержав шаг, любуюсь великолепным зрелищем, открывающимся с головокружительной верхотуры. Кто в Зале не бывал, красоты не видал, любят повторять стройбаны. Так и есть. Во-первых, тут самый высокий во всем Красноблоке потолок. Опять же, вовсе не для красного словца Зал некогда прозвали Наклонным. Площадка с киоском для Тапочного сбора находится на самой высшей отметке. Отсюда, сколько хватает глаз, величественной ниспадающей волной сбегают бесконечные ступени, плавно раздаваясь вширь по мере того, как расступаются стены, постепенно прибавляя в высоте. Похоже на исполинский кинотеатр с демонтированными скамейками. Только, разумеется, Зал больше любого кинотеатра в разы.
  Слева от меня, на небольшом горизонтальном уступе из гранита, высится солидный вытяжной сейф с главной святыней минувшей домостроевской эпохи. Внутри него, в специальном бронированном сосуде, хранится вытяжка из младшего Основоположника, ухитрившегося заложить Красноблок вопреки врагам в условиях не прекращавшихся интервенций с других этажей. Название и адрес ломбарда, куда был заложен Красноблок, при этом не уточнялось, но было принято считать: именно за этот маневр стройбаны так безоглядно полюбили своего первого управдома, что вытянули из него все, когда он почил, а не сбросили в Балласт, как полагается делать с трупами. Помню, когда я был маленьким, спросил Отца, кто же надоумил стройбанов оставить такую ценность у всех на виду, да еще под самым Госпорогом? На что Отец отвечал, что, дескать, так было задумано изначально, чтобы максимально сократить сроки мобилизации при внезапном вероломном нападении на Красноблок.
  - Ты только представь, сын, какой порыв праведного гнева охватывал ополченцев, стоило кому-то только постучать к нам в дверь. Святыня сразу же оказывалась в опасности, и наши неслись ей на выручку как угорелые, частенько босяком и в одних трусах. Завидев их, незваные гости сразу же бросались наутек...
  - А почему ступени вверх ведут, а не вниз? - не унимался я. - Ведь мы же гораздо выше Западного крыла? - (Ага, именно так все тогда думали). - Да и ополченцам бежать с горы было бы куда сподручнее. Они бы такую скорость внизу набрали...
  - Ясно, что выше, - согласился Отец, хотя тут его голосу не хватило уверенных ноток. - Но, ты сам посуди: как можно сейф с Основоположником поставить в подпол? Он нам путь наверх показал, а мы его - ниже плинтуса опускаем?
  Объяснение прозвучало вполне убедительно, но я не спешил сдаваться.
  - А зачем проход сужается по мере приближения к Госпорогу?
  - Это тоже специально устроено, чтобы атаковать неприятеля в сомкнутом строю. Сужающиеся стены автоматически формировали клин. Против него никто не мог устоять...
  
  ***
  
  Много позже, уже после Перекраски, я слышал альтернативную версию касаемо причин, побудивших первых чрезвычайников вынести сейф с Основоположником к дверям. Ее напечатала пронзительно желтая стенгазета "Будуар", издававшаяся у нас в Кур1не одним ушлым обетованцем. Так вот, автор статейки утверждал, будто это устроил Отец и Учитель стройбанов, ставший управдомом после смерти Основоположника, которого при жизни ненавидел всеми фибрами своей черной души на почве еще более черной зависти. Разделавшись с Основоположником куском карбида, коварно подложенным в сахарницу к чаю, который обожал босс, негодяй намеревался занять освободившийся стул, но был вынужден, на первых порах, делить его на троих с двумя другими заместителями усопшего. Никто из них не обладал достаточным авторитетом, чтобы целиком узурпировать власть, и им поневоле довелось имитировать коллегиальное руководство. Создавшийся триумвират оказался недолговечным. Отец и Учитель первым нанес упреждающий удар, иначе - не стать бы ему Отцом. Он по очереди выманил коллег на лестничную клетку для задушевного разговора, и больше их никто не видел. Проявленная решительность подняла ему авторитет, но кворум оказался под угрозой. Чтобы исправить положение, Отец и Учитель стройбанов учредил новый коллегиальный орган, куда призвал самих Основоположников, здраво рассудив: будучи мертвыми, они не станут путаться под рукой, зато придадут солидности руководящему звену. Правда, из троих Основоположников Отцу и Учителю удалось заполучить одного, но и этого трофея хватило с лихвой. Хорошенько обработанный хлористым натрием, младший из Основоположников прекрасно легитимизовал новую власть, а большего от него и не требовалось. Стройбанам объявили: вся троица в сборе, дает советы, курируя ударную стройку Светлого чердака. Какого рода связь установлена между новым управдомом и Основоположниками, не уточнялось, но и эта недоговоренность оказалась только на руку. Чем загадочней природа власти, чем сильней от нее веет метафизикой, а лучше - самой откровенной дьявольщиной, тем меньше шансов, что кто-нибудь осмелится оспаривать ее в обозримой перспективе. К тому же, сам Светлый чердак Основоположников, обещанный стройбанам, упорно оставался мечтой вопреки тысячам освоенным кубометрам цемента. Ничего, стройбанам было не привыкать. Сотни лет самодуры морочили головы их предкам - сидням, морковкой в виде призрачного Чердака Архитектора, и, хотя чрезвычайники запретили старую веру под страхом смерти, аллюзии между двумя чердаками просматривались невооруженным глазом. Отец и Учитель стройбанов их сразу же распознал, использовав для обеспечения хорошо известной психологам сублимации, фактически заместив одну веру другой. Именно этот ловкий ход, по сути, и превратил его в Отца и Учителя стройбанов с неограниченными полномочиями пророка, вещающего от имени троих Основоположников, младший из которых был выставлен на общее обозрение в шкафу.
  
  ***
  
  Медленно спускаясь по ступеням, рассеянно оглядываю высокие стрельчатые оконные проемы. Во времена Домостроя их заслоняли кумачовые агитплакаты, славившие на все лады Красноблок, его мудрейший домком и уверенно марширующих стройбанов. Последних, кстати, как правило, изображали одинаково, будто однояйцовых близнецов и даже клонов, дорисовывая атрибутику согласно разнарядке, спускавшейся соглядатаями бригадирам. То есть, снабжая попеременно, то касками крановщиков, то кислородными масками внебашенников, то шлемами ополченцев, или кто там еще был востребован на текущий момент, чтобы безумно завращаться безликими колесиками исторического процесса. Одновременно плакаты снабжались лозунгами, куда именно двигать стройбанам в данном конкретном случае. В забой или прямиком в неравный бой. В последнем случае для участников массовки все довольно скоро заканчивалось Голгофой, хотя, при Застое воздуха в отсеках, стройбанам выдавались и по-настоящему праздничные беззаботные дни вроде Дня Стройбана, когда мы поздравляли друг друга с тем, что нам посчастливилось родиться в Красноблоке. Впрочем, дни Ополченца, Крановщика и Внебашенника тоже были по-своему хороши. Правда, их отмечали с меньшей помпой, но все равно широко. Мы с Ритой участвовали в торжествах пару раз, когда были маленькими, что называется, от горшка - два вершка, сидя на плечах у отцов, откуда наблюдать за действом было гораздо удобнее, чем из толпы. И безопаснее, кстати, толчея была аховая, запросто могли и затоптать...
  Что тут сказать? То было - ЗРЕЛИЩЕ через заглавные буквы. Отец шел правофланговым, дядя Миша с Ритой на копках-баранках - по левую руку от него. От лаборатории установок ПОЛЫНЬ выделили группу из двух десятков специально отобранных технарей, считавшихся лучшими из лучших. Нам с Ритой льстило, что наши отцы среди них. Отряд нес на плечах весьма искусно выполненную масштабную копию самой первой ПОЛЫНИ, размером с кладовку, а то и больше. Сколоченная из вскрытой лаком фанеры, установка смотрелась исключительно внушительно, но я все равно непатриотично завидовал крановщикам, чья процессия наступала нам на пятки. Крановщики тащили макеты подъемных кранов. Я бы дорого дал, чтобы заполучить себе такую игрушку. Впрочем, то еще что. Впереди нас печатали строй ветераны внебашенники в серебристых скафандрах, я просто глазам не мог поверить, что вижу этих героев вживую. Храбрецы несли тентованный паланкин. Говорили, внутри сверхсекретная катапульта ВОСТОРГ-2, ни у кого в Доме не было ничего подобного.
  От одного вида ВОСТОРГА, пускай и под тентом, мы с Ритой пришли в восторг, таращась на процессию, исполинской змеей взбиравшуюся все выше к Госпорогу. От палитры цветов рябило в глазах. Оранжевые каски монтажников мешались с зелеными войлочными пилотками ополченцев, но превалировал, разумеется, кумач. Над колоннами реяли боевые знамена, сотни транспарантов покачивались над головами стройбанов. Справа, загораживая заштукатуренные оконные проемы, висели портреты членов Геронтобюро, главных соглядатаев и Основоположников Красноблока.
  Лестница вибрировала под тяжестью сотен подошв, но самого топота было не слыхать. Репродукторы не умолкали ни на минуту. Почти без перерыва гремели строевые марши. Их перекрывал зычный голос Начальника Парада, ежеминутно выкрикивавшего лозунги.
  - Да здравствуют героические стройбаны! - надрывался он. - Славься наш мудрый Домком и его передовой отряд, Комитет жильцов-соглядатаев! Ура, товарищи!
  - Ура!!! - скандировали сотни глоток.
  - Решения Основоположников - в жизнь! - Соглядатаи - ум, честь и совесть нашего Дома!
  - УРАААА!!! - громоподобно откликались стройбаны. Все орали, как ненормальные. Иначе было нельзя. Соглядатаи периодически выявляли молчунов, фиксировали и делали оргвыводы. Впрочем, большинство демонстрантов рвало глотки от души. Отчего бы не повопить, раз так надо? Многие на лестнице впадали в настоящий экстаз.
  - Стройбаны с неприсоединившихся этажей - присоединяйтесь!!! - вопил, тем временем, Начальник Парада. Маленькими, мы с Ритой нисколько не сомневались: прямо сейчас и набегут. Как ни странно, зверски эксплуатируемые эксплуататорами трудящиеся отчего-то не спешили откликаться, и наши страстные призывы пропадали вхолостую. Нашелся лишь один чудак, бард из Пентхауса по имени Длинный Рид, так вот он клюнул на удочку. Приехал к нам, побродил по отсекам под конвоем соглядатаев, попел, запил, хотел дернуть обратно в Пентхаус, забыл, бедолага про проглоченный крючок. Крючком, кстати, звали тогдашнего главного соглядатая и кандидата в члены Геронтобюро, он был необыкновенно крут, соскакивать никому не давал. В итоге, для глупого барда все это печально закончилось. Больше желающих не нашлось. Быть может, их отпугивали глубокоэшелонированные полосы препятствий вдоль всего ССанКордона? Или угнетенные не слышали нашего зова из-за добротных звукоизоляционных матов, выложенных вдоль стен тремя рядами? Как знать...
  Как только колонны демонстрантов достигали Госпорога, официальная часть церемонии для них заканчивалась, переходя в фазу народных гуляний, чрезвычайно популярную у стройбанов.
  Получив так называемые "наркомовские сто грамм" (этот ритуал считался обязательным и соблюдался неукоснительно) от дежуривших у Госпорога соглядатаев (он, кстати, по праздникам был наглухо перекрыт их усиленными нарядами, чтобы никто под шумок не слинял), стройбаны шумными группами направлялись к горкам. Так звались идеально отполированные металлические дорожки вдоль лестниц, их монтировали накануне торжеств. Дернув водки и получив легкий толчок в спину, стройбаны, задорно смеясь, скатывались туда, откуда пришли. И, хотя на подъем уходило хороших два часа, а обратный путь занимал от силы пару минут, аттракцион того стоил, уверяю вас. Как правило, стройбаны скользили вниз целыми компаниями, сцепившись паровозиком. Отовсюду доносились радостные вскрики и заразительный пьяный смех, это было поистине здорово.
  Оправившись далеко внизу, стройбан, при желании, мог повторить восхождение, но большинству вполне хватало раза. Откатавшись, запыхавшиеся и очень довольные стройбаны разбредались по казармам в ожидании, когда же наступит следующий праздник. В Застой их, повторяю, хватало.
  Сегодня на лестницах немноголюдно, былого наплыва стройбанов нет, хотя Опричнина упорно работает над тем, чтобы выправить создавшееся положение. Как ни странно, первые шаги к этому были сделаны еще Баобабским, когда Наклонный зал переименовали в CENTRAL SHOPING MOLL, начав формирование колонн профессиональных шоперов для проведения сеансов шопинг-терапии. При Семипузырщине считалось, она пойдет на пользу стройбанам, стремящимся избавиться от постыдных пережитков Домостроя. С этой целью в стрельчатых оконных проемах оборудовали витрины, выставив там множество престижных импортных вещей, завладеть которыми мечтал всякий среднестатистический стройбан, причем, задолго до того, как Консенсус провозгласил свою Перекраску.
  Расчеты Баобабского оправдались в полной мере. На лестницы сразу же потянулись бывшие стройбаны, причем, по собственной инициативе, а не подталкиваемые в спины соглядатаями, на стройку осточертевшего всем Чердака. Неон витрин компенсировал им разочарование в нем. Витрины ломились от всякой всячины. Правда, чтобы заполучить приглянувшиеся вещи, требовался воздух, а цены кусались. Зато у стройбанов появился смысл в виде шанса оборудовать персональную вариацию весьма презентабельного Светлого чердака, оборудовав по собственному усмотрению с помощью широчайшего ассортимента вещей, которые предлагал шопинг-молл.
  Ободренный первым успехом Баобабский лелеял амбициозные замыслы возвести на территории бывшего Наклонного зала пару эскалаторов-близнецов по примеру тех, которыми так гордился Пентхаус, но тут вмешалась Опричнина, и планы Семипузырщины пошли прахом. Практически все, кроме идеи с эскалаторами. Как раз ее-то опричники не отмели, а взяли на вооружение, начав консультации с Гелием Дупой. Как я слышал, тот высказывался категорически против любых электромеханических устройств, полагая их происками диавола на Особом пути особопутят. Как вы поняли, именно так Дупа рассматривал символическую роль Наклонного зала в многострадальной истории сидней. Столкнувшись с дилеммой, Опричнина колебалась, не зная, как быть. Эскалаторы-близнецы, в том случае, конечно, если бы их удалось построить, утерли бы носы заносчивым мазерфакелам, продемонстрировав всему Дому, что и СОБРы, оказывается, не лыком шиты. Одновременно было весьма желательно сохранить лестницы как воинский плац, для демонстрации мощи возрожденной опричниками Клики агрессивных военруков, а где это видано, чтобы ополченцы маршировали по эскалаторам...
  В конечном счете, был достигнут компромисс. Опричнина анонсировала проект строительства одного эскалатора вместо двух. По ее прикидкам, его пропускная способность была быть достаточной для оживленного массового шопинга. Оставшуюся часть лестницы решили переоборудовать в полосу препятствий. Особый путь, так особый путь, чем тернистее, тем лучше. Гелий Дупа был очень доволен.
  
  ***
  
  Уже покидая Центральный Шопинг-мол, задрав голову, гляжу на громадные статуи Стройбана и Ударницы. Стоящие плечом к плечу, с молотом и серпом в руках. они долгое время считались одним из важнейших монументов Красноблока, символизируя и крепкую семью, и готовность к созидательному труду, и все такое прочее. Когда у нас В Красноблоке объявляли тревогу, именно подножия этих двух могучих, выполненных из нержавейки фигур, служило стройбанам местом сбора. Здесь они формировались в колонны, прежде чем выступить на лестницу в Особый путь.
  Хотя на вес монумент стоил целое состояние, Семеро пузырей ни разу не покушались на него, хотя искушение отправить статуи в утиль, естественно, было, причем, оно было велико. Тем паче, что на первых порах, конъюнктура на рынке металлолома благоприятствовала. Это уж потом мы сами все испортили своей горячностью, повсеместно выкорчевывая с постаментов вышедших в тираж вождей, чтобы сдать перекупщикам по бросовой цене. Ушлые барыги спускали свергнутых стройбанами идолов в Подвал к трудолюбивым чайникам, на переплавку. Вне сомнений, Стройбан с Ударницей тоже кончили бы в мартене, если бы за них неожиданно не заступился Баобабский.
  - Кто фигуры хоть пальцем тронет, закажу, бля буду, - пригрозил он остальным шести пузырям. Не из блажи, как они решили сгоряча, всерьез разобидевшись. А зря. Баобабский как раз носился с идеей эскалаторов и ломал голову, как сделать их привлекательными для жильцов. Должно быть, не обошлось и без плагиата. Видимо, из головы Баобабского не шла гордая скульптура Мамы-Гуантанамамы, установленная в Пентхаусе, и ему захотелось чего-то подобного.
  Конечно, сперва монумент надлежало модернизировать сообразно текущему социальному конструкту. А этот самый конструкт сложился таким, что рядовые стройбаны массово подались в челноки, иначе было не прокормиться.
  - Это несерьезно! - вспылил Баобабский, когда ему доложили, какой расклад. - Челнок и челночка? Чепуха и полная хрень! Эдак вы мне весь рыночный имидж обосрете!!
  Стали искать другие подходящие кандидатуры героев нашего времени.
  - Как насчет Рэкетира и Минетчицы? - с кислой миной осведомился влиятельный пузырь Отмывайский. - Пойдем по бюджетному варианту. Всучим Стройбану вместо молота паяльник или бейсбольную биту. Красиво получится. Заодно и воздуха отмоем...
  - А что ты девице в руку дашь, кретин?! - нервно осведомился Баобабский. - Фалоимитатор, да?!
  - Лучше за щеку вставить, - ухмыльнулся Армагеддонский. Пока опричники не посадили его в шкаф, он вечно шутил. - Надо ж нам идти в ногу со временем...
  - Я, кажется, уже предупреждал, что закажу! - залился краской Баобабский. - Нашелся, тоже мне, умник!
  - А что, стройбаны получали от соглядатаев за труды что-то другое?! - принял вызов Армагеддонский.
  - Я бы предложил Риелтора с Лоером, - робко подал голос Арахис Фримэн, не без оснований опасавшийся, как бы у Баобабского с Армагеддонским не дошло до рук.
  - Мне только гомиков для полного счастья не хватало! - яростно отмахнулся Баобабский.
  - А в Западном крыле оценят...
  - Мы не в Западном крыле, поц!
  - Девелопер и Шортселлер? - предложил Отмывайский.
  - Ты что, издеваешься надо мной?! - Баобабский схватился за голову. - Или хочешь намекнуть стройбанам, что ими правят пейсатые обетованцы вроде тебя?!
  Отмывайский, сильно побледнев, заверил, что ничего такого у него не было даже в мыслях.
  - Как вам Брокер и Стилистка, господа? - заикнулся, было Офшорский.
  - Стилисткой была твоя мама!! - завизжал Баобабский, окончательно выходя из себя. - Она стильно работала на Привозе и немного брала!
  - Ме-мерченда-дайзер и Ви-ви-визажистка?! - рискнул еще разок Отмывайский.
  - Закажу, точно закажу, - простонал Баобабский, держась за лысину. Пузыри просидели до вечера, но удобоваримо звучавшей дамской профессии так и не нашлось. Офшорский предлагал провести мозговой штурм, Баобабский велел отложить его до утра, чтобы каждый из пузырей переспал с этой мыслью. Доподлинно неизвестно, с кем каждый из них провел ту последнюю роковую ночь, но на утро к ним нагрянула Опричнина с ордером на арест. Пузыри кинулись, кто куда, проблема досталась Опричнине по наследству.
  По началу, до того, как гений Гелия Дупы проявил себя, Стройбана и Ударницу нарекли Бухгалтером и Фискалкой. Планировалось сковать скрещенные запястья скульптур сияющими наручниками из платины, которые бы символизировали процветание Собора под бдительным присмотром Опричнины, а также, их неразрывную связь. После вмешательства Дупы скульптурную группу было велено звать Особопутятами с выписанными Опричниной профсоюзными путевками ALL INCLUSIVE.
  - В добрый час - в Особый путь, - торжественно провозгласил Дупа и поставил точку.
  
  ***
  
  Миновав монумент Особопутят, ныряю в один из узких боковых коридоров, построенных в эпоху Домостроя для обслуживания ССанКордона изнутри. Главным образом, чтобы никто не сделал подкоп с противоположной стороны. До Перекраски тут повсюду шныряли наряды ссанкордонников, а проход для простых стройбанов был категорически запрещен. Пускали только по спецпропускам. Позднее коридоры облюбовали челноки, пользуясь ими, можно было срезать приличное расстояние, а ноги у челнока, как известно, не казенные. Стопчешь раньше срока - протянешь, чего уж там. Сейчас Кризис, и кругом - ни души. Остаюсь наедине с пожелтевшими агитплакатами Домостроевской поры. Их тут полно, коридоры сто лет не ремонтировались. Такое ощущение, что попал в музей. Или перенесся в прошлое. От этого испытываешь смешанные чувства.
  - НЕ КОВЫРЯЙ СТЕН! - строго предупреждает меня с ближайшего плаката суровая ударница в кумачовой косынке. Брови девушки сведены к переносице, указательный палец без малейших признаков маникюра прижат к губам, сжатым так плотно, что трудно вообразить, будто их обладательница способна улыбнуться. О чем-то еще более легкомысленном - и речи нет. Чуть ниже стихотворение, состряпанное безымянным поэтом из идеологической ячейки:
  
  Будь на чеку!
  В такие дни,
  Бывает, травят стены
  Недалеко от щелочки
  До бегства и измены
  
  Впрочем, с чего бы это ударнице улыбаться? Я многого от нее хочу. В эпоху Красноблока за порчу стен без сантиментов отправляли расчищать от сугробов Заколоченную лоджию. Даже прислоняться к стенам - и то категорически возбранялось. Сделанная через трафарет надпись НЕ ПРИСЛОНЯТЬСЯ повторяется в коридоре на каждом шагу, соглядатаи не поленились, продублировали, где только можно. Прислонился - потом не жалуйся. Вдруг, тебе из-за стены нашептывают инструкцию по вредительству? Или уже нашептали, и ты собрался испытать стену на прочность. Чтобы сбежать в самоволку или, хуже того, разгерметизировать родной отсек. СВЕТЛЫЙ ЧЕРДАК - ЕСТЬ ВЛАСТЬ СОГЛЯДАТАЕВ ПЛЮС ГЕРМЕТИЗАЦИЯ ВСЕХ ЩЕЛЕЙ, учил Ульян Вабанк, первый управдом Красноблока, это его изречение было известно всем стройбанам. И не возразишь-то по существу, памятуя, что в Красноблоке мешали собственную дыхсмесь, нагнетая в казармы и на боевые посты для всеобщего пользования. Понятно, через одну процарапанную каким-то уродом дырку весь воздух бы не утек, его было слишком много, но каждый конкретный свищ оборачивался ущербом для народного хозяйства. К тому же, был риск, что через пробоину задуют какую-нибудь ядовитую дрянь. Мне как-то попалось пару плакатов ГО, предупреждавших об угрозе химатаки. Помнится, на первом розовощекий мордоворот в звездно-полосатых шортах, какие таскают мазерфакелы, совал в трещину зловещего вида шланг, с явным намерением отравить отдыхавших после трудовой вахты стройбанов. БУДЬ БДИТЕЛЕН! НЕ ДЕЛАЙ РЕЗКИХ ВЗДОХОВ! ПОМНИ: ВРАГ РЯДОМ! - призывал изображенный за углом соглядатай в наглухо застегнутой гимнастерке. На другом плакате корчилась от удушья кликушеского вида старушенция в черном клобуке. А златокудрая юная пионерка в респираторе, напротив, чувствовала себя на пять с плюсом. Ей не навредило отравленное облако, выползшее из черного баллона с надписью: "ОПИУМ ДЛЯ ЖИЛЬЦОВ". Ниже была еще одна надпись, она гласила:
  
  РЕЛИГИЯ ЯД. БЕРЕГИ ОТРЯД.
  
  Не знаю, хотели ли управдомы Пентхауса вытравить стройбанов, как ос, или соглядатаям это только мерещилось, но они предпринимали контрмеры по недопущению массовых отравлений. С этой целью регулярно проводился визуальный осмотр стен. Все подозрительные отверстия немедленно замазывались цементным раствором, куда для надежности подмешивали битое стекло. Когда соглядатаи не справлялись сами, мобилизовали активистов из числа самых надежных стройбанов, объявляя субботники под лозунгом ВСЕ НА БОРЬБУ СО ЩЕЛЯМИ. Почти никто не отлынивал, во-первых, быть ликвидатором щелей считалось весьма почетным. Кроме того, стройбанов смолоду приучали беречь родную дыхсмесь как зеницу ока. Не уберегли, правда, в конце концов, и теперь приходится довольствоваться заемным воздухом. А вот старые красноблочные плакаты еще кое-где висят. Что им в спертой атмосфере коридоров сделается? КИСЛОРОД - ВСЕМУ ГОЛОВА! - написано на одном из них. БУДЕТ КИСЛОРОД - БУДЕТ И ПЕСНЯ! - обещает другой. ДЫХАНИЕ ДОЛЖНО БЫТЬ ЭКОНОМНЫМ, - учит третий. Тоже верно. Правда, не знаю, насколько искренне. Если не ошибаюсь, все три слогана изобрели уже в Застой Воздуха, когда соглядатаи втихаря прикрепили себя к системе закрытых распределителей дыхсмеси повешенного качества, а на стройбанов махнули рукой, мол, делайте, что хотите, и те потихоньку распустились. Голов им за это никто не рубил. То ли дело при Отце и Учителе стройбанов, вот когда со щелями действительно обстояло строго. Примерно раз в квартал проводились массовые чистки рядов от тихарей-царапунов, портивших штукатурку из хулиганских наклонностей, просто, чтобы напакостить. Тихарей перековывали трудом. С выявленными подпольными щелевиками, как звали типов, застуканных за злостным ковырянием кладки на глубину, обходились гораздо жестче. Щелевиков ждал трибунал, руководствовавшийся специальными литерными статьями, против которых статьи из стандартного УК - детская сказка. Литерные статьи за невинное апчхи смело давали вышку, как на жаргоне именовалась процедура отправки в Балласт. Расшифрованные, они даже звучали жутко. УБС - умышленное бурение стен. СПО - сверловка при отягчающих, ЗЦ - злостное царапанье. ПУМ - преступные удары молотком, и так далее. Короче, если стройбан попадал под литерную статью, его участь была предрешена и незавидна. Членам семей осужденных литерников, и тем приходилось несладко. Самое меньшее, их под проклятия вчерашних соседей изгоняли на отдаленные этажи, где не было ни канализации, ни воды, ни света. Но примерно с тем же успехом могли столкнуть в Балласт, поскольку считалось: порочные наклонности к ковырянию передаются по наследству через гены. А, коли так, то и нянчиться нечего...
  В качестве профилактики связанных со стеновредительством преступлений, соглядатаи проводили регулярные обыски, изымая подходящий для порчи стен инструмент. Сверла с алмазными наконечниками, зубила, стамески, напильники с полотном свыше определенной длины и даже кухонные молотки для отбивных. При Отце стройбанов, самовольное хранение любого из вышеперечисленных предметов само по себе означало срок. Выявили при плановом шмоне фомку, и привет. Или, скажем, по доносу соседа, такое случалось даже чаще. Стучать по стенам было запрещено. В оперчасть же, наоборот, поощрялось.
  Что же до инструментов, выдававшихся стройбанам на руки для общественно полезного труда в мастерских, то они подлежали строжайшему учету. Бригадиры отвечали за их целевое использование головой. Конечно, это вовсе не означило, будто стройбан не имел права заколотить в стену паршивый гвоздь, но, сперва ему надлежало выхлопотать соответствующее разрешение. Чтобы не повесили на своем же гвозде. И плевать, что заколотил его в несчастную перегородку между смежными казармами, не имеющую отношения к несущим стенам. Кому это интересно? Нельзя - значит нельзя. Надписи МОЛОТОК - НЕ ИГРУШКА были развешаны повсюду. И, разумеется, не для красного словца.
  Еще жестче наказывали тех, кто покушался на оконные проемы. Но тут, справедливости ради, надо признать: соглядатаи не изобретали велосипеда. По всему Дому - точно такие же порядки. Оконные проемы - святая святых, где традиционно выставляются самые ценные вещи. Раньше, при Самодурах всех Самоуправов, это были иконы с ликом Архитектора. При Красноблоке - портреты Основоположников. Сейчас - заправленные плазмой плоские телевизионные панели. Смотри кино, сколько влезет. Но, только попробуй колупнуть - разорвут. Всегда так было. Это не удивительно, ведь снаружи - квинтэссенция смерти, губительная для любых форм жизни агрессивная среда Застеночного пространства. В старину его так боялись, что считали населенным бесами. Чтобы, не дай Архитектор, ни привлечь их внимания к себе, сами разговоры об оконных проемах подпадали под суровое табу, а страдавших нездоровым любопытством жильцов, которым приспичило лично убедиться в том, что за ужасы там творятся, считали опаснейшеми еретиками - оконоборцами, одержимыми Подрывником. Инквизиция, а именно она занималась оконоборцами в прошлом, имела в своем арсенале всего один рецепт, годившийся, чтобы изгнать его из них. Оконоборцев подвергали обряду экзорцизма. Впрочем, это отдельная история, слишком мрачная, чтобы ее рассказывать.
  
  ***
  
  Коридор постепенно расширяется, плакатов становится все меньше. Окурков и пустых бутылок прибавляется. Скоро начнутся обжитые отсеки.
  Теперь хорошо бы не нарваться на насиловиков... - проносится у меня.
  Сплюнь, накаркаешь... - одергиваю я себя, но поздно. Стоило только вспомнить о них, как улавливаю далеко впереди крошечный рубиновый огонек. Похоже на сигарету, которой кто-то затянулся. Фиговый знак. Придерживаю шаг, прислоняюсь к стене, не маячить же на виду посреди коридора. Одновременно приподнимаю кислородную маску. Принюхиваюсь. Так и есть, отчетливо веет табачным дымком, причем, прямо оттуда, куда я иду. Курение, между прочим - дорогое удовольствие, раньше, сразу после Перекраски, его могли позволить себе только рэкетирам, рядовым стройбанам чадить было по баллону. Позже, когда над рэкетирами снасильничали дружинники по охране общественного порядка, став, таким образом, насиловиками, они тоже пристрастились к курению, верно говорят, дурной пример - заразителен.
  Из того, что я честный челнок, вовсе не следует, что насиловики опасны для одних бандитов. В этом плане, насиловики из СОБРа - точная копия наших кур1нных правохоронителей. Общаясь с последними, ни в коем случае не следует качать прав. Иначе могут похоронить в одной могиле с правами...
  - Эй?! - неожиданно доносится из полумрака, и я, с перепугу, едва не роняю баул. Голос властный, нетерпеливый, и тепла в нем примерно, как в Заколоченной лоджии. - Эй?! Я к тебе обращаюсь, терпила! Не устал шифроваться?! А ну, давай, с вещами на выход! Только руки перед собой держи!
  Делать нечего, с властями не поспоришь. Поступаю как велено, демонстрирую пустые ладони, чтобы они поняли: при мне ни палки, ни камня, ни ножа. Только тяжелый баул с тапками, которые я пру с Неприсоединившегося этажа, но это как раз нормально. И насиловики, и правохоронители сразу бесятся, если челнок идет порожняком.
  - Теперь, стой! - командуют мне. Стою, жду, прислушиваясь к скрипу тяжелых подошв, с которым ко мне приближаются двое крепышей. Так и есть - это наряд насиловиков, судя по форме - из недавно созданного элитного подразделения лейб-гусар. Их сразу видно. На насиловиках - шитые золотой тесьмой коротенькие однобортные доломаны, поверх которых небрежно наброшены отороченные мехом гусарские ментики. На головах - лихо заломленные на затылок кивера. В руках - тяжелые бутылки из-под шампанского, которое лейб-гусарам полагается хлестать по Уставу, причем, с самого утра. Эти бутылки гусары запросто пускают в ход, если им приспичит кого-то отмудохать. Они даже не таскают с собой дубовых колков - табельного оружия наших правохоронителей, им одних бутылок - за глаза. Организации по защите прав жильцов из Западного крыла традиционно закрывают на чудачества гусар глаза, дескать, что поделать, если у них традиция такая. А вот правохоронителей мониторят регулярно, проверяют, чтобы колки были каучуковыми. В результате правохоронители вынуждены периодически окунать свои палки в гуталин, внешне не отличишь, но, как по спине перетянут - материал угадаешь без проблем.
  Правда, в отличие от настоящих исторических гусар, живших в эпоху Самодуров, на обоих молодцах, вместо белых рейтуз в облипочку - широкие камуфляжные брюки с кучей карманов, какие раньше носили агрессивные военруки. Довольно нелепое зрелище, результат дележа Неприкосновенных запасов, о котором позже. Не дай Архитектор, насиловики подслушают...
  - В прятки не наигрался? - хмуро осведомляется старший наряда.
  - Голова закружилась, - жалко оправдываюсь я. В принципе, в моих действиях нет криминала, ну, попятился стройбан, и что с того? Но с гусарами - шутки плохи, они этот самый недостающий криминал мигом устроят, если только захотят. С правохоронители - много проще, они физически не способны думать ни о чем, кроме воздуха, который постоянно мечтают урвать. Как урвут, успокаиваются, и тогда им даже право хоронить в западло, хоть последнее вменяется правохоронителям в должностные обязанности. А у лейб-гусар - мало того, что расценки кучерявее, так еще на кону - офицерская честь. Залупятся - тапками не отделаешься, еще и опричников на подмогу свистнут, а, те так круто разруливают, если их побеспокоить, что наступает rules по всем направлениям.
  - Дурно стало, - отдуваюсь я, смахнув кислородную маску.
  - Дурно от дури?! - с подозрением бросает один из лейб-гусар.
  - Не употребляю, - лепечу я.
  - А пробку давно нюхали?
  Гусары тянут воздух ноздрями. На языке вертится каноническое - я не пью, но эта фраза - верный способ нарваться на неприятности. Демонстративно не пить в Содружестве Непросыхаемых Газенвагенов, это, знаете, нонсенс. Или вызов. Плевок против струи вентилятора. Как минимум, не поймут. Страсть к питью, пожалуй, едва ли не единственная нить, связующая бывших стройбанов в общность. Бывает, налижутся до синих подрывников в казармах, привалятся друг к дружке, и поют: Ты - не один. Трезвенников у нас не жалуют, косятся с опаской, подозревая, что замышляют недоброе. Могут и остракизму подвергнуть. Наколотят у койко-места пустых бутылок, а тапочки спрячут. И, ходи, броди...
  Полковник твердит, а ему, старому пропойце, виднее, неизбывная тяга к алкоголю сформировалась у стройбанов исторически вследствие конструктивных особенностей этой части Дома, и Красноблок здесь совершенно ни причем. Мол, климат у нас изначально был гораздо суровее, чем в Западном крыле, опять же, вечно протекали потолки, а батареи отопления не задерживались на месте дольше суток. Сегодня повесят, завтра выпилят, и бегом в утиль. Плюс к тому - неоглядные и столь же неустроенные просторы. Как при таких пирогах не запить? Кстати, если верть тому же Полковнику, именно пренебрежительное отношение к пьянству окончательно подорвало авторитет Консенсуса и сгубило Перекраску. Он ведь ее с чего начал? Правильно: с неуклюжих попыток снизить среднесуточные дозы потребления спиртного. Посягнул на святое святых.
  - Где ж это видано, товарищи, чтобы у маляров с утра руки ходили ходуном?! - вопрошал Прораб Перекраски с трибуны, пожиная глухой недоброжелательный ропот.
  - Видать, у Консенсуса было туго со слухом, - предположил Полковник. - Пожалуй, даже туже, чем с башкой. Стройбаны соглядатаев не переваривали за то, что те их заставляли работать. А Консенсус, дурень, возьми да ляпни: соглядатаи вас, товарищи, умышленно спиртом пичкали, чтоб вы не задумывались, отчего это у нас в отсеках атмосфера такая спертая! Думал, за соглядатайский счет дешевый авторитет нажить. А нажил - проблемы на жопу. Стройбаны после таких опрометчивых слов сразу просекли: раз соглядатаи наливали - выходит, они хорошие, а Консенсус, наоборот, ебимот.
  Еще Полковник говорит, что Маргарет Туча, надоумившая Консенсуса начать Перекраску с борьбы за трезвость, умышленно подсунула ему свинью. Внезапно протрезвев, стройбаны огляделись по сторонам, ужаснулись, осознали: так жить нельзя, и айда все ломать без оглядки. Разрушив, сели отмечать. А как до них дошло, что лучше не стало, снова запили от сильнейшего разочарования.
  
  ***
  
  - На документики ваши можно взглянуть?
  - Да, пожалуйста, - сразу же соглашаюсь я, хотя, как по мне, потребность периодически удостоверять личность нивелирует первоначальный смысл, заложенный в это гордое слово. Впрочем, вряд ли стоит обсуждать этот аспект с лейб-гусарами...
  Полковник, а он, на старости лет, стал падок на конспирологические теории, периодически носится со страшилками, живописующими, как в недалеком будущем зловещие Сиамские хитрецы, мифологизированные хозяева Дома, дергающие за невидимые нити влиятельных членов Биллиардного клуба, как каких-то паяцев, возьмут общественность под полный контроль. Будут вживлять жильцам под черепа мудреные микрочипы, чтобы отслеживать каждый шаг. А, заодно, каждый вздох. Не в ту степь, к примеру, шагнул, и adieu, тебе дистанционно перекрывают кислород. Или шлют сигнал на самоликвидацию прямо в мозг, один импульс, и сигаешь в Балласт. Как бы по доброй воле. На мой взгляд, чепуха это, мрачная антиутопия. Вовсе не потому, что Сиамским хитрецам не по зубам эдакий гешефт, или им совесть не даст. Просто я думаю, к тому времени, как технологии позволят гипотетическим хитрецам провернуть нечто подобное, потребность в такой операции отпадет, поскольку мозги обывателей сами станут гипотетической величиной. Кто из нас прав, я и Полковник, рассудит время. Так или иначе, в Красноблоке все было проще. Какие там чипы? Откуда? Стройбанов клеймили вместе с прививками от оспы. Дешево, сердито и надежно.
  Молча закатываю рукав, протягиваю руку тыльной стороной, чтобы лейб-гусары смогли рассмотреть запястье. Штамп производит на них отталкивающее впечатление.
  - Че за Филькина грамота?! - насиловики брезгливо морщатся. Как будто видят правленое удостоверение впервые в жизни. Ломают комедию, паразиты, не вчера же их зачислили в гусары. Должны быть осведомлены не хуже меня: после Перестановки, когда Красноблок переделали в Содружество Непродыхаемых Газенвагенов, старые клейма, ставившиеся стройбанам в раннем возрасте, травили, оттискивая на освободившемся месте новые, в духе времени. Это практиковалось повсеместно по всему СНГ, не могли же его обитатели оставаться прописанными в казармах, которые организационно перестали существовать.
  - Тьфу, мля! Паскудство! Мазня! - фыркают гусары. Согласен, после вмешательства Кур1нной евроканцелярии мое запястье действительно выглядит не слишком презентабельно. Можно подумать, запястья гусар отличаются в лучшую сторону. Конечно, им нет нужды демонстрировать их мне, вот в чем разница.
  Раньше у меня на коже имелось аккуратное тавро со строенными профилями Основоположников и гордой надписью:
  
  ТРИЖДЫ КРАСНОЗНАМЕННЫЙ КРАСНОБЛОК
  
  Чуть ниже, буковками поменьше, значилось:
  
  Билет Стройбана ? #####
  
  Кроме присвоенного мне порядкового номера, даты рождения и, собственно, ФИО, в штампе был указан номер моего отряда, моей казармы, а также номера закрепленных за мной штатной лопаты и табельного заступа. Теперь надписи затерты шлифовальным кругом, а поверх них неряшливо и расплывчато вытатуировано:
  
  ЕвроКур1нь
  Дозв1л на ж1ття ? ####
  
  - Ну ни ерш твою мать! - возмущаются гусары. - И как прикажете эту белиберду понимать?!
  Приказывать им я не вправе. Тем более, что не несу ответственности за чудачества кур1нных атаманов. Они уверяли нас, что, сделавшись из стройбанов курцами, мы здорово приблизимся к высоким жизненным стандартам Западного крыла. И делать для этого ничего не потребуется. Просто заменим букву "и" из алфавита стройбанов литерой "i", имеющей хождение в Западном крыле. Делов-то, короче.
  Доподлинно неизвестна истинная причина, по которой наши атаманы ополчились на букву "и". По одной из версий, ее для меня озвучил Полковник, это случилось еще при Давидовичах, когда они, отпраздновав окончательную победу над Красным Голиафом, взялись рисовать между своими владениями демаркационные линии. Рональд Альцгеймер и Маргарет Туча прислали им по случаю праздника цветные мелки, надо ж было их как-то использовать. Позднее на месте демаркационных линий поднялись капитальные перегородки. Не от хорошей жизни, я бы так сказал. Перекраска завершилась разрушением ССанКордона, запыхавшиеся стройбаны поцеловали дверь, которую запер у них перед носом месье Шенген, теперь надлежало решать, куда девать завалы битого кирпича. Как я уже говорил, ССанКордон был весьма массивным сооружением, строительного мусора накопилось - мрак. Утилизировать его оказалось дорого. Давидовичи, проконсультировавшись с Альцгеймером и Тучей, объявили Перестановку. Ну и давай перегородки из боя городить. Другого выбора по сути не было. Во-первых, огораживание национальных квартир позволило Давидовичам избежать путаницы во взаиморасчетах за воздух, поставлявшийся их Пентхауса по временным трубопроводам. Во-вторых, оно положило конец разброду и шатаниям среди бывших стройбанов - те блуждали по отсекам с потерянным видом, безуспешно разыскивая нацлица. Бывало, конфликтовали из-за этого. Словом, в определенном смысле, перегородки пошли Содружеству Непродыхаемых Газенвагенов на пользу. Все стройбаны не продыхали, помаленьку, но никто ни на кого не пенял. И тут между Давидовичами пробежала первая кошка. Тот из них, который утвердился в Кур1не, объявив себя его атаманом, обвинил своего коллегу из Собора в крысятничестве. Дескать, собрался отжать парочку приграничных кладовых. Оставить претензии без внимания означало автоматически признать вину, тем более, что кур1нной атаман грозился расставить все точки над "i".
  - Абрашка, разберись с ним, што, ерш твою мать, за херня, иначе я за себя не ручаюсь! - вспылил Давидович из Собора, велев своему заместителю по Непросыхаемым Газенвагенам пузырю Баобабскому немедленно поставить обидчика на место. Самому ему было недосуг. Он как раз дегустировал крупную партию текилы, присланной с этажа сомбрер. К тому, же, Баобабский, как я уже говорил, слыл искуснейшим дипломатом.
  - Какая точка над "и", где она там? - взялся за дело Баобабский, рассмеявшись прямо в лицо нашему кур1нному атаману. - О чем вообще болтает этот гой? - продолжал он язвительно, обернувшись к патрону, но тот уже закунял. - Нарочно не придумаешь такого бреда! Точки над "i" он расставит! Да ты их сперва найди!
  Атаман был взбешен и закусил удила, приказав искать проклятущую точку всеми силами и средствами. Для этого были вызваны национально-настроенные историки, давно сделавшиеся истериками из-за зверств соглядатаев, державших их в оббитых войлочными матами кладовках. Итог исследований было нетрудно предсказать, истерики обвинили в воровстве обетованцев, которые, не удовлетворившись выпитой из кранов водой, срисовали вышеобозначенную точку, и преспокойно укатили на ПМЖ в Пентхаус.
  Едва уразумев, куда клонят истерики, атаман сначала позеленел, а затем побурел.
  - Вы еще дурнее, чем я думал! - заорал он. - Считайте, я ничего не слышал, а вы - ничего не говорили. А то будут вам и ПМЖ, и Заколоченная лоджия в одном флаконе, у Мамы Гуантанамамы под юбкой. Пшли вон, маразматики!
  Истерики ринулись в дверь с перекошенными нацлицами.
  - И чтобы точку над "i" мне нашли! - напутствовал их атаман. Делать нечего, стали искать дальше, но все бестолку. Отчаявшись, решили хотя бы дорисовать. Это тоже оказалось непросто, в Курене оставалась пара сделанных в Красноблоке печатных машинок ТАРАНЬ, но и там буква "i" отсутствовала. Единственное, на что хватило истериков, так это выковырять из регистра впавшую в опалу "и". Однако припаять на освободившееся место "i" не вышло. Все паяльники еще в Перекраску разобрали рэкетиры, а держаться на жвачке буковка отказывалась. Историкам не оставалась ничего другого, как заменить "i" единичкой. С тех самых пор так и повелось.
  - Геннад Первый? - осведомляются гусары, сверля меня испепеляющими взглядами. - Это как понимать? Аристократ?
  Естественно, они валяют дурака, но мне не стоит им на это указывать. Их территория - их правила.
  - Меня зовут Геннадий Офсетов, - спокойно говорю я. - Здесь же написано...
  - Написано... - фыркают они. - Каракули хреновы...
  Пожимаю плечами. Что сказать, после вмешательства Кур1нной канцелярии Домостроевское тавро, нанесенное на запястье при рождении, претерпело существенные изменения и теперь действительно выглядит нечитабельно. Изначально там был указан индивидуальный идентификационный номер бойца, фамилия, имя и отчество. Затем, в соответствии с нормами Западного крыла, отчество вымарали, имя с фамилией поменяли местами, а вместо номера бойца, он в Красноблоке соответствовал номеру закрепленной за стройбаном многоцелевой саперной лопатки, влепили слово "пан".
  - Где проживаете, пан Геннад? - с неприязнью осведомляются гусары. На обоих физиономиях скепсис.
  С адресом тоже неразбериха. Раньше на запястье стояло клеймо по Форме ?3, где четко, черным по белому, слева направо, последовательно перечислялись номера укрепрайона, отряда (в случае вероломного нападения он разворачивался в пехотную роту), казармы и койки постоянной приписки бойца. Так было заведено со времен Большого Брата В.В., и, хоть я его, к счастью, не застал, родившись в куда более гуманную эпоху, когда сами казармы перестроили в крохотные квартирки, нормы учета живой силы, заведенные им, все равно соблюдались неукоснительно. Теперь, после обработки пемзой и новой неказистой татуировки поверх старого тавра, у меня на запястье полнейший бардак. А уж как я намучился, когда при перерегистрации сводили старые надписи, причем, без полагавшейся по закону местной анестезии, бутылку с которой кто-то из клерков немедленно свинтил...
  - С какой целью покидали Содружество? - играя скулами, уточняют насиловики.
  - Ходил на Неприсоединившиеся этажи, - как можно более спокойно, отвечаю я.
  - С какой целью, спрашиваю!
  - За тапками... - киваю на туго набитый баул. С самым дружелюбным видом, даю понять, что готов поделиться по первому слову.
  - Откуда мне знать, что у вас там не бомбы? - хмурится один из насиловиков.
  - Принимаем клиента? - вторит ему другой. В принципе, насиловики не имеют права на меня наезжать. Мы же не в Красноблоке, в конце концов, а они - не заградотряд. После Перекраски, в качестве утешительного приза, бывших стройбанов снабдили целым букетом прав. Правда, злые языки говорят, это было сделано специально, чтобы правохоронители не сидели без дела. Надо же им что-то попирать, иначе они потеряют форму.
  Расшнуровав мешок, демонстрирую содержимое. Показываю квитанцию Тапочного сбора. Как и ожидалось, бумажка не производит на гусар особого впечатления.
  - Вчера какой-то шахид мокрые носки на лампочки в душевых натянул... - многозначительно начинает старший наряда...
  Ого! - успеваю подумать я, внутренне сжимаясь от одного этого страшного слова. В плотной зловонной атмосфере зловещий термин становится практически осязаемым. Вопреки нестерпимой духоте, ощущаю неприятный холодок в груди. Только шахидов мне не хватало. Это чрезвычайно опасные жильцы. Опричнина самоотверженно бьется с этой напастью не первый год с тех самых пор, как сковырнула Баобабского, уличив всесильного пузыря в преступных связях с ними. И, хотя опричники добились определенных успехов, в частности, выявили и вынудили главного шахида, маскировавшегося под экс-чемпиона Дома по шашкам, в панике удариться в бега, крича при этом, что он никакой не шахид, а шахист (так ему, гаду, и поверили), террористы до сих пор совершают дерзкие вылазки, регулярно тревожа обывателей.
  - Я тут ни при чем, - безуспешно пытаюсь придать голосу твердость.
  - Если ни при чем, чего так нервничаете? - бросает мне один из гусар.
  - Никто не говорит, что вы лично марались, гражданин, - вставляет другой. - Есть свидетельские показания, по ним уже составлен словесный портрет. Шахиды выглядели стандартно, бритые черепа, выкрашенные зеленкой бороды, тупые рожи...
  - Значит, я могу идти?
  - Не спешите, уважаемый! - теперь в голосе насиловиков - угроза. Они снова начинают поигрывать своими тяжеленными бутылками с Шампанским. - С исполнителями-то - все ясно. А вот кто надоумил зверьков, которые умеют натягивать одних овец, натягивать на электроприборы носки...
  - Намекаете, это сделал я?!
  - Следствие разберется, жилец. Не надо голоса повышать. Проедем в участок, снимем отпечатки с ваших тапок...
  - Они - не ношенные. Мои тапки - с ценниками!
  - Ясно, что с ценниками. Экспертиза установит, когда вы их прикрутили...
  - Давайте я вам пару пар тапок прямо тут отдам...
  - Взятку предлагаете, жилец?
  Избавление приходит неожиданно и с той стороны, откуда я не ждал. Из-за спины доносятся шаркающие шаги. К нам кто-то приближается, судя по походке и порывистому дыханию, нагруженный тяжелой поклажей. Пару минут, и в поле зрения показывается атлетически сложенный незнакомец, одетый куда причудливее меня. На нем пятнистая униформа ополченца, лица не разглядеть под балаклавой, видно только, что нос крючковатый, а глаза восточные, карие. В бесчисленных карманах разгрузки позвякивают отмычки от дверных замков. Странный незнакомец приветливо машет гусарам рукой в митенке, те обмениваются короткими встревоженными взглядами, уловив их, покрываюсь гусиной кожей. Подрывник знает, что у них на уме. Но мне снова невероятно везет.
  - Можете идти, жилец, - неожиданно командует старший наряда, делая знак напарнику, чтобы спрятал отобранные у меня тапки в сумку. - Все, не задерживаемся, освобождаем коридор!
  Все еще не веря своему счастью, чуть подаюсь вперед и роняю вполголоса:
  - Товарищ лейб-гусар, но ведь это же ша...
  - Какой шахид, жилец, вы что, белены объелись?! - рявкают в ответ гусары. - Бондаря Федорчука не узнаете?!
  - Бондаря Федорчука?! - ошарашенно таращусь на самого прославленного режиссера Собора, создателя культовой "9-й рвоты".
  - Завтра праздничный концерт по случаю Дня Опричника, - сообщает лейб-гусар доверительно, неожиданно сменив гнев на милость. - В Центральном актовом зале дают. Сам Иосиф Омон будет петь про то, с чего начинается Блок родной, и чем, блядь, заканчивается для мудаков, которым что-то не нравится. Они на пару с Примандой зажгут. А товарищ Федорчук покажет новое реалити-шоу, Дранг нах Норд-Остен. Верно я говорю, Бондарь?
  - Дранг нах, - кивает режиссер, бросая на пол тяжеленный рюкзак, через затянутую шнурком горловину которого виднеются чувяки - теплые вязанные носки из мягчайшей овечьей шерсти. Пар, пожалуй, пятьдесят, а то и больше. - Ассаляму алейкум, уважаемые.
  - Алейкум ассаляму, - хором откликаются лейб-гусары. Пожалуй, мне точно пора сматываться, пока они втроем не передумали. Взвалив на плечо баул, двигаю дальше, как говорится, от греха.
  - Прихади на канцерт, дарагой, - бросает мне в спину великий режиссер. - Красыва будет. Беслана спраси, тэбя сразу прапусят...
  - Непременно, - откликаюсь я, прилагая неимоверные усилия, чтобы не кинуться наутек. Сердце колотится, как у зайца, но я заставляю себя идти медленно, с достоинством. Хотя и обливаюсь холодным потом, вдруг окликнут. Когда гусары и Бондарь остаются за изгибом коридора, набираю ход, перехожу на быстрый шаг. Вскоре уже бегу, плюнув на повышенный расход кислорода. Баул болтается за спиной, и я с трудом удерживаю равновесие. Одно радует: коридор плавно идет под гору.
  
  Большой бизнес требует больших жертв, но идиотов, согласных погибнуть за чужой бизнес, всегда найти очень трудно. Для решения вопроса приходится задействовать самые высокие материи.
  Борис Березовский
  
  Главное, что нас подвело, это колоссальный разрыв между риторикой реформаторов и их реальными действиями. Как мне кажется, они превзошли самые фантастические представления марксистов о капитализме, сочтя, будто государство должно служить узкому кругу нуворишей, перекачивая в их карманы как можно больше денег. Это не шоковая терапия. Это злостная, предумышленная, хорошо продуманная акция, имеющая своей целью широкомасштабное перераспределение богатств в интересах узкого круга людей
  Джеффри Сакс, один из "отцов" концепции шоковой терапии,
  ныне - советник Генсека ООН
  по вопросам борьбы с бедностью...
  
  VI. Слишком большая стирка
  
  Снова перехожу на шаг, лишь окончательно выбившись из сил. По пути все чаще попадаются массивные амбарные двери, но они заперты и заколочены досками крест на крест. За ними - бывшие мастерские, где Клика агрессивных военруков ковала свои мечи. После Перекраски мечи сначала перековывали на орала, но потом плюнули и сдали в утиль вместе с наковальнями и прессами, переоборудовав помещения в таможенные склады для поступающего из Подвала ширпотреба. Благо, площадки грузовых лифтов были неподалеку. Но, сейчас Кризис, и склады опустели, а единственным напоминанием о кипевшей здесь бурной коммерческой деятельности служит разбитый грузовыми тележками пол. Бетонные стяжки, положенные военруками, растрескались и изобилуют выбоинами, один неверный шаг, и растяжение сухожилий гарантировано. А то и перелом, так что, надо держать ухо востро.
  Риск споткнуться - не единственная причина поберечься. Постепенно движение в коридоре становится все более оживленным. Мимо на чудовищной скорости то и дело проносятся счастливые обладатели престижных роликовых коньков и скейтбордов повышенной проходимости, у них - рифленые колеса. Угодить под такие - раз плюнуть, последствия столкновения со скейтбордистами для пешеходов, как правило, фатальные, врежется на полном ходу - костей не соберешь. Скейтбордисты одевают специальные ударопрочные костюмы, на их головах - кевларовые шлемы, снабженные системами подачи обогащенной кислородом дыхсмеси и наушниками Dolby Surround, их сочетание называется полным фаршем. При столкновениях, фарш - это все, что остается от жильца, еще радоваться будешь, если просто с пола соскребут и швырнут в Балласт. А могут заставить родственников оплатить рихтовку алюминиевых труб, приделанных на носах скейтбордов специально ради таранов. После Перекраски всю территорию бывшего Красноблока провозгласили Правовым пространством. Применительно к нашим отсекам это словосочетание означало: у кого больше воздуха, тот и прав...
  Другой верный признак приближения к обжитым помещениям - исчезновение остатков кумача со стен. Больше никаких неряшливых бурых пятен и выцветших лоскутьев с фрагментами лозунгов, заунывно призывающих стройбанов подтянуться. Это не потому, что здесь сделали капитальный ремонт. Просто все поверхности густо оклеены стенгазетами с рекламой. Они развешены повсюду, где есть хоть малейшая возможность их прилепить, включая общественные уборные.
  Кое-кто из моих нынешних соседей по казарме до сих пор лелеет несбыточные мечты завладеть какой-нибудь, пускай, самой завалящей переборкой, чтобы сдавать ее рекламные площади в аренду рекламодателям и жить себе, припеваючи, как рантье. Утопия, конечно, все мало-мальски подходящие стены давным-давно разобраны живчиками, носу не всунешь. Только попробуй, и его сразу же прищемят. За тем, чтобы живчиков не тревожили, и они неторопливо обрастали жирком, следят селекционеры-опричники. Внедренный ими животноводческий механизм я уже описывал. Недавно, один наивный жилец, представьте себе подобную глупость, вздумал клеить рекламу прямиком на потолок. Мол, чего свободному месту пропадать? Видать, забыл, лопух, чья в СОБРе крыша. Ему мигом напомнили, больше недотепу никто не видел...
  Многие стройбаны, на полном серьезе считают, будто рекламирующие всяческий шлак стенгазеты, в любом случае, презентабельнее своих предшественниц, кумачовых агиток красноблочной поры. Они хотя бы не однотонные, уже плюс. Что сказать, сегодня цветовая гамма представлена весьма широко, на уровне Радуги, которой нас искушал Консенсус. Признаю, своею палитрой, реклама несколько разнообразит унылый интерьер вчерашних казематов, хорошо приспособленных, чтобы выдерживать бессрочные осады. Делает ли она их уютнее? По всей видимости, отчасти, да. К тому же, реклама не призывает к чему-то порочному. И не лжет так беспардонно, как идеологи Домостроя, манившие стройбанов на свой химерический Чердак, где каждому дадут по потребностям. Морковки маркетологов - куда нагляднее, до них все же можно дотянуться зубами, если крупно повезет. По крайней мере - лизнуть. В конце концов, что зазорного в стремлении заполучить уютную, кондиционированную квартирку, роликовые коньки с подогревом подошв и модерновый, оборудованный парктроником скейтборд? Приземленная до пошлятины мечта, скажете мне вы? А что, умнее мечтать спалить половину Дома, как знаменитый революционный поэт Александр Блох. Это ведь он в разгар развязанного чрезвычайниками террора писал:
  
  Мы на злобу всем буржуям
  В Доме огонек раздуем,
  Спалим гадам кислород,
  Зажигай, честной народ!
  
  И что, стройбаны стали после пожара счастливее? Как бы не так. Сколько их полегло в нелепой погоне за лживыми химерами Основоположников, сулившими добравшимся до финиша счастливчикам сомнительное удовольствие "получить по потребностям"? Кто мог поручиться, что процедура получения не будет болезненной? Да еще в Красноблоке, где в открытую презирали анестезию? Прошу простить, но это даже не смешно. Тем паче, что идеологи Красноблока, убедившись на собственном печальном опыте в полнейшей неспособности обеспечить стройбанов при жизни хотя бы лопатами и сухарями, стали исподволь готовить подопечных к тому, что и на Светлом чердаке им, по всей видимости, не светит жировать, ибо обстановка там будет чисто спартанской. Но, успокаивали нас они, никто не ощутит дисбаланса всерьез, поскольку, по мере продвижения к Чердаку, сознательность стройбанов будет расти в прямо-пропорциональной зависимости к этажности, а их запросы, соответственно, в обратной. И, когда, наконец, будет перерезана вожделенная красная ленточка, уцелевшие счастливчики уже ничего не захотят. Лечь, да помереть, разве что...
  Нет уж, современная реклама гораздо честнее. Да и сам принцип - иной. Соглядатаи самозабвенно врали про Чердак в надежде, что туда мало кто доползет и, соответственно, им не доведется делиться. Как в закрытых распределителях воздуха, к которым они себя приучили. Западные маркетологи, ежедневно шлифующие производимый ими контент о головы потребителей ради его полного соответствия концепту, преследуют диаметрально противоположные цели. Им надо, чтобы спрос отвечал предложению, а оно, в свою очередь, предвосхищало его. То есть, чтобы было, как с зеркалом, куда смотрится нарцисс, и ему хочется смотреться все больше, это залог устойчивого воспроизводства эндорфинов, а на них, как на клею, держится вся схема потребления. Без нее не создастся благоприятный инвестиционный климат, потребители не влезут в долги, начнется стагнация, и приехали.
  Без привлечения инвестиций жильцам не заполучить разрекламированных благ, цены на них кусаются, как пираньи из аквариума живчика. Взять кредит не проблема, стены густо облеплены предложениями комбанок дать дыхсмесь взаймы под самые выгодные проценты. Другой вопрос: чем их гасить, если воздух реально производят одни Генераторы МВФ, а мы, то есть, все остальные, лишь потребляем его, порой, не зная меры. Вот, кстати, тоже загадка, на которую нет вразумительного ответа. Как воспроизвести то, чего не умеешь делать, причем, с набежавшими процентами...
  Впрочем, о подобных пустяках в Кур1не говорить не принято, по крайней мере, вслух, это считается непристойным. Как сказано в старинной стройбанской пословице: дают, бери, а бьют - беги. Пока что бить не начинали, но мы уже руководствуемся ею в полной мере. Поэтому, по совокупности, висим МВФ астрономическую сумму дыхсмеси, прикидочно, примерно столько, сколько стоим все вместе, и то, не факт. И, я нисколько не удивлюсь, если рано или поздно кредиторы выставят нас на продажу с потрохами, не дожидаясь Второго пришествия Спасателя и Ссудного дня. Только сомнительно, чтобы отбили хотя бы половину долга, даже если сыщется реальный покупатель. Особопутейцы давно предупреждали: биржевые маклеры с Wall-flat нарочно занизили рыночную стоимость Кур1ня, и когда пустят его с молотка, аукцион не будет прозрачным.
  - Не позволим злоебучим Сиамским хитрецам пустить братских курцов по Дому босиком и с голыми жопами! - недавно кричал с трибуны Гелий Дупа. - Не дадим превратить братьев в бомжей, сбив с Особого Соборного Пути, который предначертан нам Архитектором! Лучше мы их собственными руками до торгов поубиваем нахуй!!!
  Наши, естественно, не согласны с подобной трактовкой. Лучше уж под суд, чем под кнут. Фиг с ним, где наша не пропадала? Чем не повод жить сегодняшним днем? А чем его, спрашивается, занять, как не лошадиными бегами по гиперлавкам, лихорадочно расходуя заемную дыхсмесь, пока ее не отобрали обратно. Все же лучше, чем, задрав лапки, ждать конца. Неисцелимое не стоит мысли, учил один выдающийся муршид по имени ибн Сено. Не могу не согласиться, гениальная мысль.
  Можно, конечно, попробовать что-то украсть, но сие, с недавних пор, проблематично. Живчики еще в Перекраску подчистили кладовки, там решительно нечего брать. После нас хоть потоп, посмеивались они, не сомневаясь, что переждут катаклизм в Пентхаусе, он же, считай, на сваях. Так отчего бы не придаться инвестиционному пиру во время чумы, раз, так или иначе, все пропало...
  
  ***
  
  Из сказанного выше вовсе не следует, будто неизбывная жажда, понуждающая бывших стройбанов осуществлять круглосуточный шопинг, мотаясь вверх по Лестницам Счастья с пеной у рта и хватая все, о чем им накануне поведали по ходу двадцатичетырехчасовой рекламной паузы, уникальное явление, чуждое обитателям Западного крыла. Как раз наоборот, в части потреблядства, западники дадут нашим фору, они тоже носятся по эскалаторам, будь здоров, не даром же словосочетание "высокие потребительские стандарты Пентхауса" сделалось нарицательным. Тут никому ничего доказывать не надо, жизнь все расставила по своим местам. Другое дело, что они привыкли иметь все, что шевелится или просто лежит по противоположную сторону витрин и воспринимают это как данность. А наши лишь учатся этому, страдая целым букетом детских болезней, включая так называемый потреблядский эксгибиционизм, развившийся на фоне прогрессирующего фетишизма, отягощенного порожденными Домостроевским прошлым комплекса неполноценности. Ну вот, например. Казалось бы, нет ничего проще, чем сделать заказ по иллюстрированному каталогу, и его доставят прямиком на порог, не надо сбивать каблуков. Но нет, несутся на лестницы ради удовлетворения эксгибиционистской составляющей шопинга. Дикари...
  - Это из-за бешенства матки, - как-то изрек с умным видом Полковник.
  - Шутите?! - помнится, удивился я.
  - Разве ж такими вещами балуют, боец? - фыркнул старый пропойца, смерив меня пронзительным взглядом из-под кустистых седых бровей. Чувствовалось, Полковнику безумно хочется треснуть. - Пошевели мозгами, - продолжил отставник ворчливо. Если, конечно, тебе их Потреблядство еще не разъело нахуй...
  Мне бы обидеться и уйти, но я уже привык к отличавшей Полковника прямолинейности, граничившей с хамством и легко переходившей эту условную черту. Больше того, начал потихоньку осознавать: по-своему старикан привязан ко мне и относится вполне благожелательно. Просто грубость для него - единственный доступный способ проявить в отношении салабона вроде меня отеческую заботу, подобающую бывалому военруку-наставнику, чья святая обязанность: учить желторотиков любить Родной Отсек. Даже если его давным-давно перекрасили...
  - Я ж тебе, салаге, не об обычном бешенстве матки говорю, - проскрипел отставник, удостоверившись, что ему не дождаться вразумительного ответа. - А о так называемом бешенстве матки Гуантанаматки. Бациллы этой страшной инфекционной болячки поселяются у жильца, сам понял где, и свербят, сам додуешь, с какою силой, доводя до исступления в приступах жестокой потреблядской нимфомании. Штука, кстати, заразная до жути, и не лечится никакими антибиотиками. Подцепил - считай - каюк. Ее к нам за ССанКордон умышленно задули, как до этого - колорадского жука. Только жука в Пентхаусе вывели, чтобы он в Мичуринских теплицах всю картошку сожрал, какая после нашей бесхозяйственности чудом уцелела, а Потреблядскую лихорадку мазерфакелы изобрели, чтобы морочить головы до полного помутнения рассудка...
  - Но ведь бактериологическое оружие строжайше запрещено Организацией Объединенных Отсеков! - напомнил я. Слышал, естественно, и без Полковника, страшилки про культуры кошмарных вирусов-мутантов, умышленно создававшиеся изуверами-микробиологами из секретных лабораторий Гуантанамамы для радикального сокращения числа жильцов на Неприсоединившихся этажах, где слишком высокая рождаемость, а пищи, соответственно, мало. Эти, не слишком обремененные доказательствами мрачные истории, одно время будоражили умы стройбанов. Но, чтобы всерьез поверить такому...
  - Строжайше запрещены Организацией Объединенных Отсеков! - желчно передразнил Полковник. - Да кто на те запреты паршивые озирался в разгар Голодно-Холодной возни, когда мазерфакелы были готовы пойти на любую пакость, лишь бы нам нагадить. Сначала от центрального отопления отрезали, надеялись, суки, в сосульки превратить. А нам - хоть бы хны, спасибо ватникам, крепко тогда выручили. Потом перекрыли кислород заглушками конструкции двух хитрожопых маланцев, Бреттона с Вудом, но буй там, с нас снова, как с гуся вода. Только пояски затянули потуже, дыхание нормировали, и давай собственную дыхсмесь мешать. Думаешь, на этом они успокоились и оставили нас в покое? Как бы не так, блядь, мазерфакелы, они ж упорные. Избрали себе в управдомы Рональда Альцгеймера, редкостного клоуна, пообещавшего электорату в предвыборной программе прикончить нас к ебенемать с помощью Стратегически Охрененной инициативы или СОИ, как он звали ее для краткости. Суть СОИ состояла не в том, чтобы жрать колбасу из сои, если ты вдруг так подумал. Альцгеймер хотел в разы поднять производительность Воздухогенераторов МВФ...
  - Это же обвалило бы цены на дыхсмесь! - удивился я.
  - Именно того и добивался этот гандон, параллельно изобретая Альцгеймерономику, без которой ему бы ни за что не внедрить программу СОИ, она была чересчур дорогостоящей. Горло бы промочить... - выудив из кармана пустой граненый стакан, который он всегда таскал с собой на всякий случай, Полковник выжидающе поглядел на меня. Кивнув, я нырнул в шкафчик, где припас пол-литровую бутыль душистой сладкой водки Ракы, подаренную мне Муллой.
  - Микстура? - протянул ветеран, подозрительно принюхиваясь.
  - На спирту, - сказал я вкрадчиво.
  - А, пойдет, - сказал отставник и, кривясь, сделал большой глоток. Поморщился, но тотчас расслабился, прослезившись. - Ничего так, - пробормотал он, смахнул слезинку и продолжил. - Альцгеймерономика, чтобы ты знал, представляла из себя особую разновидность экономики мобилизационного толка. Альцгеймер предложил радикально удешевить себестоимость воздуха, который шлепает МВФ, чтобы качать его в долгосрочный кредит сколько влезет и кому ни попадя, кроме, разумеется, нас. Таким образом планировалось решить сразу несколько фундаментальных задач. Будем нагнетать в демократических отсеках давление, пока его перепад не сплющит проклятый Красноблок, пока не станет плоским, как фиговый листок на божественном лобке нашей обожаемой Мамы Гуантанамамы, распинался этот петух со всех трибун, включая ту, что стояла в Совбезе ООО. Раздавить красных выродков переборками, как клопов, вот наша главная цель! Кроме того, из расчетов, сделанных дружками Альцгеймера, следовало, что, когда давление в Пентхаусе, идущем у него в фарватере Западном крыле и на той части Неприсоединившихся этажей, которые предали рабочее дело, превратившись в жалких марионеток мазерфакелов, достигнет определенной пороговой величины, их ставшие выпуклыми внешние стены приобретут форму Оф-шара, отломятся от расплющенных остатков Красноблока и воспарят на недосягаемую высоту, оставив нас далеко внизу. Вот это, собственно, и было Стратегически Охренительной инициативой Рональда Альцгеймера. Понял теперь?
  Я кивнул.
  - Тогда наливай, не тяни резину.
  - Косвенным последствием дыхания сильно обогащенной кислородом смесью, - продолжил ветеран, прикончив второй стакан, - должно было стать сильнейшее, доходящее до состояния аффекта, головокружение от успехов у широких обывательских масс Западного крыла. По данным разведки, среди них было немало сочувствовавших Красноблоку жильцов, особенно, среди гастарбайтеров и чернорабочих. Альцгеймер надеялся нейтрализовать их, вызвав опьяненные халявой, которая, как ты понимаешь, носила исключительно временный характер. За долги-то МВФ все равно потом с процентами взыскал. Для нас, понятно, это было слабым утешением...
  - Угроза была реальной? - спросил я.
  - Как сказать, вздохнул отставник. - Думаю, Альцгеймер кидал понты. Я же говорил уже, он был большой мастак по части розыгрышей, артист сатирического жанра, одно слово, но члены Геронтобюро все равно перебздели не на шутку. Военруки, правду сказать, тоже наложили в галифе, - добавил он с большой неохотой. - У них были на то кое-какие основания. Понимаешь, мы к тому времени крепко отстали от мазерфакелов в области обычных вооружений, поэтому перешли к так называемой Стратегии Ядреного сдерживания. Она заключалась в том, что мы оборудовали внутри Красноблока засекреченные Кладовки Возмездия, заправили керосином и пригрозили мазерфакелам, что подорвем и себя, и их, к ебеням, если они вздумают на нас полезть. Такой вот был у нашего Генштаба стратегический оборонительный план. Поэтому, когда этот гад Альцгеймер начал хвастаться, что наши военруки смогут смело засунуть Подсобки Возмездия к себе в очко, поскольку, дескать, с превращением Пентхауса в Оф-шар, у них даже сейсмографы толчков не зарегистрируют, когда мы внизу совершим над собой суицид, тут было, над чем призадуматься. Не то, чтобы кто из военруков рассчитывал подрывать Подсобки Возмездия на полном серьезе, как никак, Высшее политическое руководство на словах выступало за Разрядку Межэтажной напряженности, зарабатывая авторитет у Неприсоединившихся жильцов. К тому же, после очередного неурожая в Мичуринских теплицах, мы скрытно выкачали оттуда весь керосин, чтобы потравить этих долбанных долгоносиков. Правда, это обстоятельство держалось в большом секрете. Теперь же вышло, нам совсем нечем крыть, - голос отставного вояки задрожал от обиды, и я поспешил подлить ему, не дожидаясь напоминаний.
  - Короче, узнав про СОИ, Геронтобюро поставило перед военруками ответственную задачу в самые сжатые сроки дать Альцгеймеру взвешенный, но адекватный ответ. Такой, чтоб, получив его, он, гад паршивый, сам очутился в неадеквате. Чтобы, паразит, к своей Гуантанамамке под юбку спрятался и, как лобковая вошь, там сидел! Ну, что, приказ есть приказ, надо исполнять, - продолжил ветеран, сделав новый, судорожный глоток. - Хотя, врать не стану, долго ничего толкового не приходило на ум. Оборонка, та вообще вся извелась. Пока мы не вспомнили о вирусе Йобола...
  - Может, Эбола? - осторожно заметил я.
  - Сам ты Эбол! - взмахнул стаканом старикан. - Сказал: Йобола, и точка! Хотя мысль твою понял, молодец, хвалю. Ты ведь тот вирус имел в виду, от которого нигролы на Черных этажах в массовом порядке дохнут?
  Я ограничился скупым кивком.
  - В принципе, между штаммами Эбола и Йобола - много общего, - согласился Полковник, причмокнув губами. - Однако симптоматика у них все же разная. Вирус Эбола вызывает приступы ужасной геморрагической лихорадки, сопровождающиеся сильным жаром и, обыкновенно, заканчивающиеся летальным исходом с последующим полетом в Балласт. Доложу тебе: нам с тобой крупно повезло, что эта хрень не покидает Черных отсеков и вообще крайне редко поражает бледнокожих жильцов, мы к ней не восприимчивы, в отличие от бедолаг нигролов. Палочка Йобола - сходная вредоносная культура, только действует с точностью до наоборот. Нигролам с приматами она по фонарю, чего не скажешь о наглосаксах с мазерфакелами...
  - Впервые слышу, чтобы жильцы Пентхауса в последнее время страдали от каких-то эпидемий, - заметил я.
  - Еще как страдали, - заверил ветеран самоуверенно. - И сейчас страдают, и дальше будут, ты мне верь. Но, во-первых, все эпидемиологические сведения касаемо вируса Йобола засекречены. Это раз. Кроме того, сама болячка проявляет себя нестандартно. Жильцы не понимают, что с ними творится. А врачам запрещено ставить правильные диагнозы. Ослушавшихся сталкивают в Балласт. И потом, доктора сами, считай, поголовно инфицированы, просто у этой хвори инкубационный период долгий.
  - Как протекает болезнь? - осведомился я.
  - В острой форме жильца накрывает сильнейшая лихорадка, - сказал Полковник и загнул волосатый мизинец с грязным ногтем. - Но не геморрагическая, как при Эболе, а геморроидальная. Она на порядок страшнее, хотя, на первых порах, клиническая картина сходная. Сначала больного швыряет в жар. Потом он теряет ориентацию в пространстве, срывается с места и, со всех ног, куда-то несется...
  - Куда?
  - Хороший вопрос. Если ты про нигролов с Черных этажей спрашиваешь, этого тебе никто не скажет. У них там после избавления от цепей колониализма такой бардак развели, что и здоровые жильцы с концами пропадают на раз, тюрюх, и нету, и всем по бую. Пропал, ну и ебись в рот конем, сам, типа, виноват. Бабам проще нового жильца запузырить, чем пропажу искать, подошвы стаптывать, тем более, сам процесс пузырения несравнимо приятнее. Короче, станут рубероиды за взбесившимися соседями следить, нечего им больше делать. А инфицированные вирусом Йобола - те в суперлавку опрометью бегут...
  - Зачем?
  - Этого долго понять не могли, пока вскрытия не сделали. Летит инфицированный жилец в ближайшую суперлавку как ошпаренный, а что там позабыл, и сам не знает. Бывало, схватишь такого летуна за шиворот, да как тряхнешь хорошенько, чтоб зубами клацнул, да как гаркнешь прямо в ухо командирским голосом: а ну, отставить, мать твою, равняйсь, смирна, колись, сука, куда собрался, так не скажет ничего вразумительного, только мычит. Обмочится, разве что, если сильно трясти, чисто как лунатик после побудки. Только лично я ни разу не видел, чтобы хоть кому-то удалось больного палочкой Йобола разбудить. Да и с курса его не собьешь, хоть смирительную рубаху напяливай, ногами сучит, руками загребает, всем телом извивается, колотится прямо, глаза навыкате. Пустите в суперлавку, и все тут.
  - Кошмар, - пробормотал я.
  - А ты как думал?! И это только на ранней стадии, между прочим. Дальше - только хуже становилось, даже если санитары пропускали пациента в суперлавку, как он просил. Бедняга вдоль прилавков мечется и горячечный параноидальный бред несет, вау, мол, вау, хочу, хочу! И гребет из витрин все, что ни попадя. Затем обильное слюноотделение, геморроидальный понос и абзац жильцу, летальный исход прямо в суперлавке. Ты б, что ли, еще мне плеснул...
  Вздрогнув, я оторопело уставился на стакан, пододвинутый мне Полковником.
  - Не жмись, наука, тебе это не идет...
  - Такая вот зараза, - добавил отставник, как только я исполнил просьбу. - В отдельных случаях температура мочи у инфицированных подскакивала до ста градусов по Цельсию, можешь себе такое вообразить? Кипятком на прилавки сцались...
  - И эта дрянь просочилась к нам? - спросил я упавшим голосом, вспомнив, с каким воодушевлением мы крушили в Перекраску ССанКордон, выкорчевывая из кладки мудреные фильтры тонкой очистки и выплескивая в сливные отверстия бидоны с хлоркой, предназначавшиеся для регулярной дезинфекции прилегающих к Госпорогу помещений. Значит, и на мне лежала доля ответственности за все, случившееся позже...
  - Просочилась, - сильно помрачнев, подтвердил мои наихудшие опасения ветеран.
  - Обождите! - неожиданно всполошился я. - Минуточку! Но ведь вы же только что сами сказали, будто в Красноблоке о палочке Йобола вспомнили, только когда начальство велело дать Пентхаусу адекватный ответ на оборонную инициативу Альцгеймера?!
  - Так и есть, - кусая губу, признал Полковник. - Этот гадский вирус всплыл, когда соглядатаи проводили негласное расследование в отношении Замяткина-Загладкина. Помнишь тот досадный инцидент, когда у нашего Востоковеда сознание раскололось надвое от одного вида полок в стандартной суперлавке, после чего он провалил к ебеням операцию "Мученики Джихада"? Так вот. Соглядатаям припекло узнать, в чем же причина облома. Как-никак, Востоковед был проверенным бойцом, активистом идеологической ячейки и положительно характеризовался в инстанциях...
  - Я слышал, в наказание его сослали в Мичуринские теплицы...
  - Ага, в качестве гумуса, - зло ухмыльнулся Полковник. - И он еще легко отделался, стервец. Только сперва из него выделили экстракт вирусов Йобола, из-за которых он заболел Потреблядством. Доложили наверх, так, мол и так, Джихад сорвался из-за инфекции, Востоковед, можно считать, не виноват, чихнул на него в Пентхаусе кто-то. Думали начальство успокоить. А то наоборот, от этой новости пало в ступор. Прикинуло, видать, что станется с Красноблоком, если палочка Йобола просочится через ССанКордон. Это ведь в любой момент могло произойти. Командировочные через Госпорог в то время шастали регулярно. Я уж о наших ополченцах помолчу, которых по Уставу полагалось массово кидать на Западное крыло, если бы у нас с мазерфакелами дошло до рук. Короче, в Геронтобюро так пересрали, что чуть не выбросили белый флаг. Еще немного, и сами бы упали перед Альцгеймером на колени, умоляя, чтобы скорей замуровал в рамках своей оборонной инициативы. И тут нарисовались два грамотных обетованских штемпа из ячейки юных натуралистов. Одного звали Кемп, другого - Дэвид. Толковые были пацаны, хоть и желторотые совсем допризывники. Подали в Комитет служебную записку. Нет поводов для беспокойства, говорят. Что Востоковед болячку в Пентхаусе подхватил, этого, мол, следовало ожидать. Он же был не привитый, вот и не уберегся, а чего вы хотели, если очаговые вспышки Потреблядской лихорадки известны в Доме, как минимум со времен управдома Ухогорлоносора, который, прошу пардона за мой лягушатский, был та еще потреблядь. Но эпидемии, дескать, хотя и оборачивались большими жертвами среди мирного населения, в конечном счете, продвигали исторический процесс с этажа на этаж. Именно под их влиянием, по мысли Кемпа и Дэвида, одни большие группы жильцов возносились на самый верх, в причердачные помещения, в то время как другие, избежавшие инфицирования путем самоизоляции, оказывались оттертыми на уровень цоколя. Как те же чайники, которые, при всей своей уникальной хваленой неприхотливости, более чем скромных запросах и минимизированных потребностях, выражающихся в способности питаться горсткой риса целым батальоном в течение месяца, сотни лет просидели в Подвале невыездными на воде и сухарях. И дальше будут сидеть, резюмировали Кемп и Дэвид, пока добровольно не предадутся Потреблядству.
  - Логика есть, - пробормотал я ошарашенно.
  - Ты б мне еще, что ли, налил... - сказал Полковник тихо. Я вытряс в стакан последние капли ракы и убрал пустую бутыль в мусорную корзину.
  - Ну и шут с ними, узкоглазыми зверьками, - добавил старик, мигом разделавшись с остатками спиртного. - Кому они вообще интересны? Про наглосаксов, мазерфакелов и обетованцев, которые перебрались в Пентхаус, Кемп с Дэвидом сказали, что у них против вирусов Йобола давно выработался иммунитет. Переболели, дескать, еще когда почитали Воздушного дельца в незапамятные времена варварских языческих культов и, с тех пор, хворают Потреблядской лихорадкой на уровне насморка. При этом, являются главными переносчиками болезни, представь себе. Наши, как до этого абзаца в отчете дошли, все, думают, абзац, коли так. А Кемп с Дэвидом: отчаиваться, мол, рано, надо провести по всему Красноблоку поголовную вакцинацию стройбанов и, как говорится, спите спокойно дальше, товарищи. Можем, дескать, организовать это мероприятие. Соглядатаи дали добро, провели резолюцию через Геронтобюро, уполномочили Кемпа с Дэвидом возглавить Проект. Было даже предложение дать обоим авансом по званию Героя Красноблока, но потом решили не спешить, мол, всегда успеется, особенно, если давать посмертно.
  - Это точно, - обронил я.
  - Для начала, надо было решить, откуда взять жизнеспособные палочки Йобола для массового производства вакцины в масштабах Красноблока. Вирусы, добытые из Востоковеда Замяткина-Загладкина, для этого не годились. Они стали нежизнеспособными после того, как его, паразита, перед назначением в Агрономы, как следует обработали дустом. Пришлось искать альтернативные источники бацилл. Спасибо Ссанкордонной службе, выручила. Как оказалось, там давно вели негласный учет инфицированных, тех, кто подхватил заразу после длительного пребывания в Западном крыле. Стыдно сказать, но много переносчиков заболевания было выявлено среди активистов Ячейки дружбы между жильцами, которые, по роду службы, обороняли передовые идеологические рубежи, фактически ежедневно контактировали с носителями вируса Йобола и, соответственно, несли нешуточные потери, хотя контакт и не был огневым. Бывало, эти товарищи, ни с того, ни с сего, начинали переть через Госпорог всякое никчемное мещанское барахло, видики, шмыдики, шмотье, косметику, смотря, кто из них какой штамм подцепил. Хорошо, что у ССанкордонников взгляд был наметанным. Они его, кстати, специально тренировали, метая друг в друга в караулке и комнате отдыха. В общем, вопрос с донорами палочек Йобола, худо, бедно, решили. Выявляли инфицированных, и под конвоем в карантин, куда заранее доставляли добровольцев...
  - Зачем?! - ахнул я.
  - Как это, зачем?! Для тесного контакта с последующим заражением. Вспомни о масштабе поставленной Партией задачи, она же состояла в том, чтобы вакцины хватило на весь Красноблок! Поневоле пришлось культивировать вирусы искусственно, мобилизовав добровольцев из числа самых отчаянных стройбанов. От них, кстати, не было отбоя. Вам, сосункам, не понять, какой порыв к бескорыстному самопожертвованию охватывал представителей старших поколений, когда Родной Отсек объявляли в опасности! Скурвились вы после Перекраски, только о себе привыкли думать! Не понять вам, как люди осознанно шли на погибель. В изоляторе, куда их сажали под замок, все было пропитано мученической смертью через Потреблядство. Ничего общего с родимыми казармами! Ни запаха портянок, ни пирамид из табельных лопат. Кемп с Дэвидом оборудовали помещение на базе Выставки Достижений Народного Хозяйства, куда завезли дополнительное барахлишко из Пентхауса, выложили на полках красиво, чтобы было хоть чутка похоже на стандартную гиперлавку Западного крыла. Наши храбрецы подхватывали Потреблядство один за другим, и уходили в муках, ломая ногти о прилавки в попытке хоть что-нибудь купить. Невозможно было смотреть на это без слез. Но, нам надо было быть сильными. Поэтому, когда Кемп с Дэвидом, одев ОЗК, цедили из трупов героев Потреблядскую вытяжку, их глаза оставались сухими. В лаборатории установили автоклав, с его помощью субстанцию перегоняли в экстракт. Смесь, получавшаяся в итоге, была гремучей и валила с ног любого стройбана, и даже военрука первого ранга. Поэтому, для получения вакцины, концентрат Йобола около выдерживали в вакууме под красными фонарями с портретами Основоположников, чтобы лишить основных поражающих качеств. Но он и после световой обработки кусался не по-детски и мог легко убить ослабленный организм. Чтобы избежать лишних потерь при вакцинации, Кемп с Дэвидом сажали привитых стройбанов в новый карантин, обкуривая Дымом Отечества, метод гарантировал протекание лихорадки в легкой форме. Это что касаемо собственно вакцины, которая бы сделала стройбанов неуязвимыми к повторному заражению вирусом Йобола. Кроме того, уже в процессе работ, кому-то из высокопоставленных соглядатаев пришла блестящая идея. Применить концентрат палочек Йобола в качестве мощного психотропно-бактериологического оружия массового поражения для окончательной ликвидации Западного крыла. Это должно было стать тем самым адекватным ответом на Стратегически Охренительную Инициативу Рональда Альцгеймера вместе с его сцаной Альцгеймерономикой. Скрытно распылив концентрат потреблядства в отсеках вероятного противника, мы надеялись спровоцировать у наглосаксов с мазерфакелами приступ массового потреблядского психоза, взвинтив потреблядские настроения выше крыши. Впав в неистовство, потребляди бы мигом бы высосали из Федерального Резервуара весь кислород, а, заодно, вымели б все товары с полок супермаркетов, была б им Пятница 13-го, блядь! Альцгеймеру, чтобы не ударить мордой в грязь, довелось бы вводить в строй все новые и новые Воздухогенераторы МВФ, но их мощностей все равно не хватало бы. И так, блядь, до победного конца! Альцгеймер запускает очередной генератор, а мы ему новую партию концентрата порцию палочек Йобола, оба-на. Он - снова. И мы - опять. Он бы, сука, и квартала не протянул. Взяли б Пентхаус голыми руками, без единого выстрела, под предлогом оказания неотложной медицинской братской помощи в форме искусственного дыхания. Кинули б к ним свои трубопроводы с мухоморами, нас бы население цветами встречало. Сиамцев бы интернировали, и на операционный стол. А, заодно, под шумок, из тех кирпичей, которыми тамошние обыватели срались, в приступе затяжного потреблядского психоза, наши стройбаны выложили б пару внеплановых этажей!
  - Лихо, - присвистнул я.
  - Да уж, - с энтузиазмом подхватил Полковник. И сразу же помрачнел. - Эх, жаль, не выгорело ни буя. Из-за утечки секретной информации. Опер-сексотская ячейка налажала, Гуантанамать ее за ногу. В Мичуринских теплицах, как назло, случился новый неурожай. Из-за ебанной засухи...
  - Проще сказать, когда там было благополучно, - холодно заметил я, но старикан не поднял перчатки.
  - В тот год особенно припекло, - сообщил он невыразительным голосом. Водопроводная труба очень некстати сгнила, пока хватились, земля стала - что каменная. Пришлось покупать картошку в Пентхаусе, а советник Альцгеймера, хитрый старый хер Генри Кислый, Крыссинджер, заносчивый старый хер из Биллиардного клуба, уперся кием, и ни в какую. Шиш вам, красноперые, говорит, ни единого кукурузного початка от нас не дождетесь, пока всех обетованцев не выпустите к нам на ПМЖ. Списки спустил, кого выпускать, а кто им и даром не нужен. Прикидываешь, каков наглец. Кемпа с Дэвидом туда вписал втихаря, харя гнусная, а опер-сексоты пьяные были и прошляпили. Махнули обоих на два мешка пшеничной крупы. А, как хватились, поздно стало пить Боржоми, птичка выпорхнула, блядь. Сразу за ней полетели погоны, но кому от того легче? Кемп с Дэвидом все наши секретные наработки по подготовке Потреблядской пандемии выложили Федеральному Бюро Находок. Те, как разобрались, что им готовилось, схватились за голову. Осознали, суки находчивые, что по самому краю вместе со всем своим долбанным Федеральным Резервуаром А Кемп и Дэвид, парочка ренегатов, говорят: вот готовый рецепт экстракта палочек Йобола, у стройбанов против них иммунитета нет, если грянет эпидемия, Домострою, с его плановым потреблением воздуха и лимитированными фондами дыхсмеси - кырдык. Надо только про пьянящий воздух свободы у ГосПорога покричать, и понеслась. Стройбаны в угаре свой ССанКордон сами по камешку разнесут, а потом мы их быстренько Шоковой терапией угомоним. Что дальше было, без меня знаешь, нашим же оружием - нас под орех...
  - А как же прививки от Потреблядства? - напомнил я. - Вы же говорили, будто вакцину удалось разработать?
  - Так ведь Кемп с Дэвидом увезли с собой всю проектную документацию. Она в довесок к крупе пошла. Хоть бери, сызнова начинай...
  - А в чем проблема? Неужели среди военруков не нашлось никого, кто бы заменил Кемпа с Дэвидом?
  - Дело не в том, мог или нет, - неохотно сказал Полковник, отчего я понял: таких не нашлось. Просто, взвесив последствия вакцинации, программу закрыли.
  - Почему? - не сдавался я.
  - Помнишь, я тебе рассказывал, как инфицированные неслись в гиперлавки, а найти причины такому странному поведению долго никто не мог. Разобрались, только когда о микроскопе вспомнили, его пришлось в Западном заказать. Сделали вскрытие одного загнувшегося от Потреблядства активиста, заглянули в окуляр, а там... мать честная... Оказалось, долбаная палочка Йобола оквадрачивает извилины в мозгу, аккурат по форме Кривоговорящих зеркал.
  - Оквадрачивает? - переспросил я, не став скрывать недоумения.
  - Ты что, уши с утра не мыл?
  - Мыл, - заверил я. - Но как такое возможно?
  - Какое-такое?! Если ты про уши, то очень даже запросто! С тех пор, как собака Консенсус, гад плешивый, отменил утренние построения, я, блядь, уже ничему не удивлюсь! Кто сейчас за чистотой ушей следит? Каждый второй мудак - в наушниках, а что под ними - догадайся сам! По кило серы, я тебе гарантирую! Гаркнешь такому, а ну, подровнялся, слюнтяй, смирррна, кругом, шагом марш, а он и ухом не ведет...
  - Я про оквадрачивание извилин, - терпеливо пояснил я.
  - Если б только их одних! - воскликнул Полковник и шлепнул тяжелой волосатой ладонью по столу. - Оквадрачивание незаметно, с нейронов начиналось, а уже дальше шло по нарастающей. Первым оквадрачивался продолговатый мозг, который отвечает за дыхательный ритм, вследствие чего дыхание сильно учащалось. Заглянет такой жилец в цветной каталог какого-нибудь буевого магазина МЕТРО, и все, колотит его, будто за голый электрокабель схватился. Это был первый звонок. Затем начинались необратимые изменения в гипофизе, и давай он потреблядскими гормонами фонтанировать, от которых жильца - то в жар, то в холод. Лихорадка, шутка ли дело. Тем временем, процесс оквадрачивания перекидывался на гипоталамус, и у жильца из всех мыслей, лишь одна оставалась, как бы ему скорей в гиперлавку попасть. Следом оквадрачивание поражало мозжечок, а он отвечает за моторику. Стало быть, вот тебе и лунатизм, над которым мы долго ломали головы. Глянешь, бывало, на такие пострадавшие мозги, сразу ясно становится, отчего бедняга при жизни ни единого нормального слова вымолвить не мог, ни так точно, тебе, ни упал-отжался, а только это свое ВАУ-ВАУ-ВАУ засраное. Ну а страшнее всего то, что на последних стадиях заболевания даже череп форму менял, из горшкоподобной на квадратную! Причем, даже у тех стройбанов, кого успели привить! Вроде как в полном порядке боец, годен к строевой, а как его в армию забреешь, если у него башка - что кирпич?! Где ему, мутанту нестандартному, квадратную каску взять?! А сотню касок?! Это что же получается, всю амуницию на складах - коту под хвост?! И давай не будем о способностях прямоугольных поверхностей к рикошету...
  
  ***
  
  - Это правда? - спросил я позднее у Отшельника. Он был единственным во всем Кур1не жильцом, с кем я мог позволить себе поговорить на столь щекотливую тему. Когда-то давно, при Домострое, он был Главным инженером установок ПОЛЫНЬ и, в этом качестве, начальником Отца. Когда случился взрыв, и Отец погиб, Отшельника не было на службе, он уехал в отпуск. Вернулся сразу, как только узнал, командовал ликвидацией последствий аварии и так сильно отравился ядами, что едва не умер в санчасти. Врачи предрекали ему будущее в инвалидной коляске, но он, едва смог ходить, отказался от курса реабилитации, удрал в Запретную Зону или Запретку, как у нас стали звать оставшиеся от цехов руины, и поселился там. Изредка я тайком пробирался к нему, минуя кордоны охранявших Зону дружинников, ходить туда было запрещено. Старик, хоть и избрал добровольно одиночество, был рад мне. Беседовать с ним, сидя у догорающего костра, было одним из тех редких удовольствий, которые выпадали мне в последнее время. Я сказал, у костра? Вы не ослышались, это так и есть. Развести в Доме костер могли лишь самые состоятельные жильцы, которых в коридорах не встретишь, члены элитного Биллиардного клуба да высокопоставленные Опричники, отобравшие камине у пузырей, где те сжигали драгоценные ассигнации. Отшельник не принадлежал ни к первым, ни ко вторым. И, тем не менее, шиковал, представьте...
  - Ты о вирусах Йобола спрашиваешь? - уточнил старик, протягивая ладони к огню. К ночи в Запретке становилось зябко. - Да, Полковник тебе не солгал. Жаль только, позабыл упомянуть, что, если бы его дружки не полоскали стройбанам мозгов концентрированным раствором хлорки, потреблядская пандемия не приобрела бы столь уродливых форм...
  - Военруки промывали мозги хлоркой? - переспросил я, хоть не слишком-то удивился, при Домострое случалось и не такое.
  - Ну, они, главным образом, занимались ополченцами. Считалось, эта процедура способствовала закреплению в головах новобранцев параграфов боевого устава, предписывающих биться до последнего вздоха, это должно было придать подразделениям устойчивости под огнем. В масштабах всего Красноблока, эта новаторская идея отрабатывалась соглядатаями, в их ведении находилось и гражданское население, и сами военруки по линии контрразведки СМЕРШ.
  - Зачем им было отбеливать стройбанам мозги?
  Отшельник почесал висок.
  - У них просто не было иного выбора, - изрек он, немного подумав. - Ведь Красный блок изначально, с самого первого дня своего существования, строился на сакральных представлениях о Светлом чердаке, куда стройбанам надлежало пробиваться любой ценой, не глядя на потери и лишения. В краткосрочной перспективе это работало, но, по мере того, как носители слепой веры в непогрешимый выбор Основоположников были выбиты по ходу Гражданской войны или сошли с ума, после того, что натворили вслепую, чрезвычайникам что-то понадобилось на замену. При Большом Брате, Отце и Учителе стройбанов, прекрасной альтернативой слепой веры в Чердак стал неизбывный страх перед Заколоченной лоджией по пути к нему, стимулируемый посредством массовых репрессий, чтобы никто, включая чрезвычайников из числа конвоиров и солдат заградотрядов, не чувствовал себя в безопасности, это, знаешь ли, бодрило. Провозглашавшиеся день через день трудовые почины, авралы и марш-броски с полной выкладкой в условиях, максимально приближенных к боевым, тоже не давали стройбанам закиснуть. Однако, ничто не вечно под Крышей, даже абсолютная власть Большого Брата. Конечно, сменившему этого рябого вурдалака Волюнтаристу удавалось, некоторое время, поддерживать интерес бойцов всяческими экзальтированными выходками и чудачествами, швыряясь валенками на Совбезе ООО или грозясь снести Пентхаус к ебенемать при помощи нашего легендарного сверхоружия, заправленных керосином Кладовок Возмездия, но, эта клоунада не имела былого продолжительного успеха. Репрессии, чтобы по-настоящему напугать, должны быть всеохватными, а клоунада довольно быстро приедается, оборачиваясь стандартно: Застоем Воздуха в отсеках. На фоне разгула всеобщего потреблядства за стеной, организованного при помощи Альцгеймерономики, наши стройбаны совсем приуныли. И, их было весьма непросто взбодрить. Прежние, опробованные старшими поколениями соглядатаев инструменты, не действовали, они устарели морально, как ни пытались вдохнуть в них новую жизнь. Взять хотя бы провалившуюся затею с готовыми мыслештампами...
  - Как это? - не понял я.
  - Справедливо квалифицировав мышление, как процесс осознания объективной реальности, соглядатаи пришли к заключению, что избавят стройбанов от лишних хлопот, передоверив эти функции себе. То есть, при посредстве послушных стенгазет будут рисовать такую реальность, которую сочтут нужной, а стройбанам останется лишь усвоить выжимки, заучив главные тезисы наизусть. Как говорится, все гениальное - просто. Не спорю, недурно было придумано, снабдить стройбанов стандартным набором идеологических клише, чтобы служили на все случаи жизни, в качестве четких, аргументированных ответов на любой, самый каверзный вопрос, включая даже провокационные из Пентхауса. Снабженный таким мыслемеханизмом стройбан мог спокойно трудиться на стройке, не опасаясь, что его застанут врасплох. Например, когда его спрашивали, отчего это у вас в Красноблоке такая спертая атмосфера, уж не Застой ли, часом, начался, он без запинки чеканил: повышенное содержание диоксида углерода стимулирует фотосинтез, что есть залог высоких урожаев в Мичуринских теплицах, которые служат житницей Красноблока. И отворачивался, давая понять: разговор окончен. Или, в идеале, переводил мяч на половину противника, напомнив провокатору об мрачной участи безработных, обреченных господствующими эксплуататорскими классами Пентхауса на вечные муки от голода и хронической гипоксии. Способного дать столь суровую отповедь стройбана при Застое награждали почетным красным флажком, его полагалось крепить к табельной кирке, но, даже с ним он не превращался в хорошего работника, способного хоть что-то сделать не криво. И этого нельзя было исправить ни одним методом из арсенала соглядатаев. Ничто не помогало, представь себе. Ни отправка в профилакторий к спецдантистам, на оздоровительную рассверловку зубов, ни другие административные меры точечного характера. А, повторяю, гнать отказников в Заколоченную Лоджию, как водилось при Отце и Учителе, было нельзя из имиджевых опасений. Прогрессивная общественность Западного крыла немедленно била в набат, обвиняя соглядатаев в том, что пользуются гражданскими правами стройбанов вместо дефицитной туалетной бумаги. Гневные ответные коллективные письма стройбанов, уверявших, что с правами - порядок, они здесь никому не надо, не воспринимались в Западном крыле всерьез. Пугать западников ужасами Ядреной зимы побоялись. Как-никак, члены Геронтобюро, перепуганные стратегическими инициативами Рональда Альцгеймера, вступили в бескомпромиссную борьбу за Разрядку Межэтажной напряженности. Им, кровь из носу, хотелось доказать всему Дому, что Альцгеймер возводит на Красноблок напраслину, никакой мы не Отсек Зла, а вполне презентабельные жильцы. Считалось, если прогрессивная общественность поверит, то не позволит Альцгеймеру раздавить нас переборками, как он обещал. А тут, как на зло, западники пронюхали про наших спецдантистов в галифе с голубыми лампасами. Им задрали белые халаты, убедились, что так и есть, и с позором вытурили из Межэтажной ассоциации стоматологов коленом под зад. В довершение всех бед, Западное крыло объявило эмбарго на поставки метана из Заколоченной лоджии, а он был нашим единственным востребованным экспортным товаром, все прочее вызывало у западников смех. Принимая в учет очередную засуху в Мичуринских теплицах, положение сразу же стало отчаянным.
  
  ***
  
  - Похоже, мы в тисках обстоятельств, товарищи гипертоники, гм, - еле шевеля пухлыми губами, констатировал тогдашний генеральный секретарь Геронтобюро на внеочередном пленуме, экстренно созванном в палате для престарелых жильцов. Коллегиальное руководство обосновалось там ради маскировки. В случае внезапного нападения пожарных Гуантанамамы это было самое безопасное местечко в Красноблоке. Там-то членов Геронтобюро никто не додумался бы искать...
  - Правильно я говорю или нет, маразматики мои дорогие? - справился генсек и надсадно закашлялся, рискуя справить нужду в памперс. Из-за конспирации ему приходилось строить из себя выжившего из ума старикана, изнемогающего от целого букета неизлечимых болячек, внешним проявлением которых считался гипертрихоз, то есть, избыточные волосяные покровы на лице. Тяжелые накладные брови, в три пальца толщиной, клеившиеся опытными гримерами перед выходом на люди, чтобы никто не усомнился в диагнозе, приносили генсеку неисчислимые страдания.
  - Правильно или нет, спрашиваю, гм? - повторил он с нажимом, делая знак коллегам включить слуховые аппараты
  - Как всегда, в самую точку попал, незаменимый ты наш Леонид Ильич, - противным писклявым голоском кастрата со стажем поддакнул главный идеолог Красноблока по фамилии Сусло. Согласно легенде прикрытия, придуманной им для самого себя на всякий пожарный случай, идеолог просидел в Домкоме так долго, что застал самого Отца и Учителя стройбанов, легендарного В.В., который, кстати, высоко ценил заслуги Суслы в деле организации массовых репрессий. Проверить этого, правда, никто не мог, репрессии были столь масштабными, что мало кто уцелел, за исключением самого Отца В.В., да и тот протянул недолго. Зато ни у кого из членов Геронтобюро не вызывал сомнений сволочной характер главного идеолога. Чтобы поддерживать имидж дряхлого, похожего на высохшую воблу скопца с морщинистым лицом желтушного оттенка, Сусле доводилось месяцами сидеть на жесткой диете. Неизбывное чувство голода терзало его днем и ночью, отчего идеолог, без всякого притворства, был до тошноты сварлив, необычайно мелочен и маниакально кровожаден. В качестве дополнительной нагрузки по линии профкома Сусле вменялось в обязанности служить секретарю Геронтобюро мрачной тенью, вечно плетущей козни и нашептывающей патрону на ухо всякие гадости про товарищей. Считалось, без тени авторитет у генсека будет не тот, вот Суслу и прикрепили. Вынужденный повсюду таскаться за шефом в инвалидной коляске на жестких рессорах, Сусло нажил устрашающих размеров геморрой, отчего окончательно обозлился на весь Дом.
  - Какие у кого будут предложения, товарищи, гм? - промочив горло минералкой, спросил генсек и несколько раз смачно причмокнул губами. - Или кто-то из вас не согласен, что у Альцгеймера, Гуантанамать его за ногу, все козыри на руках?
  - У какого Альцгеймера, Леонид Ильич? - чуть склонил трясущуюся голову набок главбух Красноблока. Его звали Косухой, он страдал от выпадения памяти и Паркинсона, вследствие чего ровным счетом ничего не помнил и вибрировал, когда ему на это пеняли.
  - Тот, гм, о котором ты сам мне вчера талдычил, что у него, кроме козырной масти, припасено, гм, по тузу в каждом рукаве, - терпеливо, но со страдальческой миной, напомнил генсек и шумно высморкался.
  - Не могу знать, - пробормотал Косуха и попытался промокнуть уголок трясущейся губы слюнявчиком, но, разумеется, вместо рта попал в нос.
  - Как это, ты не помнишь? - молвил генсек с вялым упреком. - Я тебе о том Альцгеймере докладываю, который грозится мою дорогую Экономную Экономику своею Альцгеймерономикой мотовской на хрен натянуть и слить в унитаз...
  - Каков наглец, - пробормотал Косуха и завибрировал.
  - Без тебя в курсе, - откликнулся генсек язвительно. - Что будем делать, товарищи? Какие настроения в народе, товарищ, гм, Андроид?
  - Стройбаны ропщут, - доложил, чуть привстав на великолепных, заказанных в Пентхаусе протезах, обер-соглядатай Красноблока. - Кто-то пустил провокационный слушок, что потребительская корзина рядового стройбана против той, что обещал обывателям Альцгеймер, по объему не дотягивает даже до уровня сумки от противогаза, полагающейся к ношению по Уставу...
  - Клевета, - по-змеиному зашипел Сусло и закатил холодные рыбьи глаза под лоб. - Распустились. Раньше, при Отце и Учителе, незабвенном нашем В.В., за такие клеветнические речи в Заколоченную лоджию высылали...
  - Еще по отекам перешептываются, что наш усредненный доход на душу населения... - продолжил обер-соглядатай, нервно поправив массивные очки в солидной роговой оправе, придававшие его грозному облику еще больше солидности.
  - Ересь! - звонким фальцетом перебил Сусло. - Наш среднестатистический стройбан - атеист до мозга костей! У него нет и даже теоретически не может быть души! Инсинуации! Распустил ты стройбанов, Юрий Владимирович, совсем они у тебя потеряли...
  - Надо бы дисциплину подтянуть, - нахмурился генсек. - Слыхал, товарищ Андроид, о чем тебе партия гутарит? Раз дисциплина хромает, сформируй из хромцов колонны, и на субботник в Заколоченную лоджию, снег, гм, разгребать. Остальных кто станет отлынивать - к зубному...
  - Правильно, - главный идеолог Сусло захлопал в полупрозрачные ладоши. - Надо срочно порядок навести. А то, разболтались стройбаны совсем, Отца не чтят...
  - Старые победитовые сверла давно затупились... - вздохнул Андроид, снимая очки.
  - Новые завези, - свел свои внушительные брови генсек. - Мне тебя арифметике учить?!
  - Инвалюты нет, - горестно покачал головой обер-соглядатай. - Пентхаус наш газ бойкотирует.
  - Гады, - скрипнул зубными протезами импортного производства главбух Косуха. - Я вам об этом печальном факте, кажется, докладывал, Леонид Ильич...
  - К тому же, моих самых отборных дантистов исключили из Ассоциации стоматологов, - закончил мысль обер-соглядатай. - Нам больше не отпускают сверла. Эмбарго...
  - Это империалистический сговор! - пискнул Сусло.
  - С Заколоченной лоджией тоже проблемы, - добавил обер-соглядатай мрачно. - Прогрессивная общественность требует, чтобы мы заколотили ее гвоздями.
  - Это неслыханно! - задохнулся главный идеолог. - Какое беспардонное вмешательство во внутренние дела! Где же нам полоскать свое грязное белье?!
  - Пока ультиматума не выполним, дырки от бублика не получим, не то, что клонированных куриных окорочков, - подвел невеселые итоги обер-соглядатай.
  - Без Лоджии и дантистов - пропадем, - протянул генсек. Лицо его стало совсем потерянным. Инвалиды потупились.
  - Без Лоджии попробуем обойтись, - энергично протерев линзы батистовым платком с вензелями, обер-соглядатай решительно вернул их на переносицу.
  - Чем же ты ее заменишь, товарищ Андроид? - в слезящихся глазах генсека затеплилась робкая надежда.
  - Буду ставить провинившихся в угол...
  - И все?! - ахнул Сусло. - Ты в своем уме, товарищ Андроид. Мы тебя на кровавую Гэбню поставили, а не в яслях, сопливые носы утирать!
  - Это будет не простой угол, а пятый, - с достоинством отвечал Андроид, внимательно изучая свои холеные ногти. - Его сначала понадобится найти. Поиски будут долгими и крайне болезненными, это я вам гарантирую, товарищи геронтократы.
  - Вот это славненько! - воспрянул духом идеолог Сусло, и старцы оживленно зашептались.
  - Не пойдет, - осадил их главбух Косуха.
  - Это еще почему?!
  - Оборудование пятых углов в казармах ляжет на наше народное хозяйство непосильным бременем. А оно и так - на ладан дышит...
  В комнате для престарелых жильцов повисла зловещая тишина, прерывавшаяся хриплым астматическим дыханием старцев.
  - А давайте радикально сократим число едоков? - подал раскатистый командирский басок верховный главнокомандующий кликой Агрессивных военруков. Как профессиональный военврал высочайшего ранга, он всегда был настроен весьма решительно и нередко колотил по столу для совещаний клюкой, на которую опирался при ходьбе.
  - Каким это образом, товарищ Устим? - генсек с трудом приподнял натруженную левую бровь. Слишком массивная, она еле держалась на клею. - Скоро отпадет, - думал генсек с тревогой.
  - Объявим Освободительный поход и бросим массы ополченцев на Пентхаус. Или к чайникам в Подвал. Так даже лучше будет, до Пентхауса они вряд ли доберутся, уж больно крутой там подъем. Подвал будет - в самый раз. Оттуда еще никто не возвращался живым. Сгинут с концами, это я могу вам гарантировать, - отчеканил старый вояка.
  - Давно пора чайников приструнить, - пискнул из своего инвалидного кресла Сусло. - Достали уже своим ревизионизмом идей Основоположников...
  - А как же наша с Леонидом Ильичом борьба за взаимопонимание и добрососедские отношения между жильцами? - всполошился член Геронтобюро Горемычный, возглавлявший Ячейку Дружбы между этажами. - Вы о ней подумали, товарищ Сусло? Что будет с Разрядкой Межэтажной напряженности, за которую мы взялись?!
  - Точно, - кивнул генсек, метнув в идеолога враждебный взгляд. - Ты, товарищ Сусло, вообще уже, гм! Ври, гм, да не завирайся!
  Вздрогнув, идеолог втянул голову в щуплые плечи и несколько раз нервно приложился к кислородной подушке.
  - Если положение с Мичуринскими теплицами не выправится, а оно не выправится, это я вам, товарищи, могу обещать, число стройбанов радикально сократится и без Освободительного похода в Подвал, - заметил Консенсус, будущий Прораб Перекраски. Его лишь недавно кооптировали в состав Геронтобюро, поставив куратором над сельским хозяйством, и еще не успели загримировать, как следует. Оставшись до неприличия моложавым на вид, Консенсус, чтобы не быть белой вороной, строил из себя полного идиота, что, впрочем, было обычным состоянием всех главных агрономов. Вплотную ознакомившись с положением дел в Мичуринских теплицах, самые стрессоустойчивые из них играючи трогались умом. В выпавшей ему роли юродивого нашлись свои выгоды, причем, немалые. Как невменяемому, Консенсусу позволялось вопиюще нарушать субординацию, перебивая старших товарищей по коллегиальному руководству. Кроме того, он получил уникальную возможность резать старцам горькую правду-матку.
  - Что ты имеешь в виду, товарищ Консенсус? - почти ласково осведомился Генсек и протянул свою подрагивавшую, изуродованную полиартритом ладонь с явным намерением потрепать пионера по затылку.
  - Скоро стройбаны от голода пухнуть начнут, - потерев впечатляющее пятно на лбу, бесстрашно выпалил будущий Прораб Перекраски.
  - Кто тебя завербовал и когда?! - захлебнулся слюной идеолог Сусло. - Эй, кто-нибудь, принесите, пожалуйста, мой станочек для вырывания ногтей!
  - Да он, видать, мазерфакелами подкупленный?! - страшно побагровев, взревел верховный военрук и предпринял попытку огреть Консенсуса клюкой. - Да я прямо сейчас отдам приказ подорвать все Кладовки Возмездия, которые стоят на боевом дежурстве. Мы этот чванливый Пентхаус к еханной Гуантанамаме снесем!
  - Не выйдет, - сказал Консенсус, отпрянув.
  - Это еще почему?!
  - Керосина нет...
  - А куда он, по-твоему, подевался?! - взревел верховный военрук.
  - Слили мы его еще в позапрошлом заготовительном сезоне, когда бросили все силы на борьбу с долгоносиком, - отвечал Консенсус со спокойным достоинством.
  - Врешь! - прохрипел командующий ополченцами и попытался вскочить, позабыв, что его давно парализовало ниже пояса.
  - Остынь, Устим, - вскинул руку генсек. - Охолони, кому сказано! - И добавил, обернувшись к Консенсусу: Давай, пацан, продолжай. Что ты хотел сказать, гм...
  Выступив вперед на собственных ногах, а Консенсус был единственным из членов Геронтобюро, кто мог позволить себе такую роскошь, главный агроном важно изрек:
  - Новое МЫшление!
  - Чего-чего?! - поперхнулся Сусло. - Ты что, курил натощак, пионер?!
  - Мы тут головы ломаем, как нам принудить стройбанов печатать мыслешаг, - на висках военврала взбугрились сизые вены. Даже товарищ Андроид, самый пытливый из них, решил, что надо бы подвергнуть Консенсуса пытке в застенках.
  - Я же не сказал - мышление, - поспешил успокоить переполошившихся старцев Консенсус. - Я сказал - МЫшление. От слова МЫшь. Речь - о принципиально ином процессе, я вам, товарищи, сейчас все объясню.
  Как только до членов Геронтобюро дошла суть задуманной Консенсусом хитрости (что, кстати, случилось далеко не сразу, он охрип, пока им втолковывал), руководство облегченно вздохнуло. Судя по всему, изворотливый Консенсус нашел-таки выход из крайне затруднительной ситуации, в которую Красноблок загнал сам себя. Или его туда загнал Пентхаус, старикам из Геронтобюро было гораздо приятнее считать именно так. В любом случае, жесткие требования управдомов Западного крыла были приняты ими практически безоговорочно, старперы поупирались чисто для проформы, чтобы в Пентхаусе ничего не заподозрили. Поморщились перед телекамерами, проглатывая горькую пилюлю, тайно облеченную лучшими кондитерами Красноблока в сладчайшую глазурованную оболочку, запили минеральной водой, поклявшись уволить соглядатаев-дантистов, а Заколоченную лоджию вообще в перспективе снести. В Пентхаусе не нарадовались, слегка озадаченные покладистостью членов Геронтобюро, обыкновенно те артачились до последнего. Мазерфакелам с наглосаксами, разумеется, было невдомек, что старцы, по совету Консенсуса, сделали ставку на его Новое МЫшление, подмахнув секретный циркуляр, предписывавший перенести всю тяжесть идеологической борьбы из зубоврачебных кабинетов в прачечную особого назначения. Установленная там большая автоматическая стиральная машина "Хрюндиг", была закуплена у швабров через подставных лиц с Неприсоединившихся этажей и скрытно доставлена в Красноблок окольными путями. Машину тащили через Госпорог по частям, соблюдая все мыслимые меры предосторожности. Внешне никто не отличил бы ее от обычной барабанной стиралки, да и не было у стройбанов, привыкших обходиться ребристыми досками, соответствующего опыта. Однако отличия все же были, поскольку главным предназначением аппарата было прополаскивание мозгов по решению судей, выдававших себя за работников химчистки. Приговор, вступавший в силу немедленно после вынесения, выглядел примерно так:
  
  ФИО: Варлаамов Шалом Шаломович
  Диагноз: Частичное загрязнение светлых идеалов
  Предписание: 20-ть минут стирки в режиме "Деликатная" с добавлением умягчителей воды типа трилон Б, пеногасителей и антиресорбентов.
  Дополнительно: Ароматизаторы и инзимы не применять. Рекомендовано выкручивать при 400-х оборотах в минуту.
  Подписи членов коллегии химчистки ?...
  
  К слову, вышеприведенный образчик служит лишним подтверждением тому, что приговоры, выносившиеся работниками химчисток запятнавшим себя стройбанам, были в Застойную пору на редкость гуманными. Могли ведь и щелочи в бак сыпануть, и выварить с добавлением отбеливателя "Мечта", и отжать на полутора тысячах оборотов, чтобы очищенный стройбан даже не заикался, а до конца дней помалкивал в тряпочку. Сеанс отбеливания порошком "Мечта" по терапевтическому эффекту не уступал лоботомии, а ведь этот метод избавления от привычки задавать неудобные вопросы вплоть до недавнего времени практиковался в Пентхаусе.
  Когда Перекраска достигла апогея, а обличение преступлений Домостроя из крайне небезопасного занятия сделалось модным, зловещую соглядатайскую стиралку искали все, кому только не лень. И живчики, чтобы выгодно перепродать, и либералы, как важную улику для грядущего Межэтажного трибунала над Домостроем, и просто сочувствующая общественность. Искали всем Домом и, похоже, на совесть, наглосаксы с карманными фонариками, мазерфакелы с факелами, а бывшие стройбаны, как у нас водится, наощупь. Больше остальных старались Особопутейцы, их движение только набирало силу, они еще не определились, куда идти, но не сомневались: экспонат, в случае своего обнаружения, станет важной вехой Особого пути на Голгофу. Даже соглядатаи из обслуживавшего прачечную персонала, и те рыли носами паркет, уверяя, что осознали свои досадные ошибки и хотят исправиться как можно скорее.
  - Покайтесь, други! - взывали политруки, опередившие на этом поприще рядовых стройбанов и пожалованные за быстроту реакции капелланскими рясами. - Покайтесь, и откроется вам, где машинку ироды заханырили! - поисковики истово осеняли себя крестными знамениями, впрочем, проку от этого было мало. Тайна осталась неразгаданной.
  - Наверное, ее давно вывезли за пределы СНГ, - предположил, в конце концов, один из главных поисковиков, смахнув со лба пот парчовым рукавом украшенного жемчугами терлика, поверх которого был наброшен боярский кафтан из сафьяна. Повсюду пылали факелы мазерфакелов из группы поддержки, в коридорах стояла чудовищная духота, но новоявленный боярин стоически терпел мучения, поскольку лишь недавно обрел новое нацлицо и теперь очень опасался его снова потерять. Прежняя рабочая униформа боярина - заляпанный человеческими жидкостями прорезиненный фартук дознавателя оперативно-сексотской ячейки, висел в глубине платяного шкафа.
  - Кто вывез?! Куда?! - наседали репортеры.
  - Обратно к Гуантанамаме, видать, - неудачно пошутил боярин, и его немедленно турнули с поста, заменив другим, не столь болтливым экс-сексотом. Благо, их тогда много по родному блоку мыкалось, не зная, куда приткнуться...
  После досадного инцидента разговоры о стиралке, как отрезало, вскоре упоминать ее в приличном обществе стало неэтичным.
  
  ***
  
  - Куда же она подевалась? - спросил я Отшельника.
  - Никуда, - поморщился старик. - Стоит у всех на виду. Это самый лучший способ маскировки, описанный еще великим наглосаксонским писателем Артуром Конан Дулей. Метод действует безотказно, если глаза жильцов хорошенько замылены.
  - Кем замылены?
  - А всеми, кто сидит на проценте от акций компании "Прохор & Гей", а таких большинство и среди членов межэтажного Пена-Клуба, которые строят из себя писателей, на деле методично задувая пену в глаза читателям, и среди стряпающих Мыльные оперы режиссеров. Думаешь, даром Мыло с утра до ночи крутят по Кривоговорящим зеркалам? Это означает: спецпрачечная работает круглосуточно...
  - Намекаете, что машину извлекли из тайника...
  - Да никто ее никуда не прятал! Помнишь ток-шоу "Большая стирка", запущенное сразу по окончании Перекраски? Вот там она и пахала на износ из года в год. С тех пор в ней уже раз пять меняли приводные ремни и, как минимум, дважды - водяную помпу, столько мозгов она успела прополоскать, отбелить и выкрутить до полной прозрачности, работая по двадцать четыре часа в сутки. Что тут скажешь, надежную технику швабры делали, пока к ним люля-кебабы не понаехали...
  - По-вашему, машину продолжают использовать, вместо того, чтобы представить Трибуналу над Домостроем в качестве вещественного доказательства злодеяний, совершенных соглядатаями против инакомыслящих?
  - А разве это не очевидно? Машине, между прочим, до лампочки, кому в баке поласкать мозги, стройбанам или членам Consumer society. Только охват целевой аудитории сейчас такой, что старички-соглядатаи нервно курят в сторонке. Раньше-то, как было: заподозрят стройбана в инакомыслии, и только тогда в прачечную волокут, и то, не сразу, а после вынесения соответствующего диагноза. Это ж сколько волокиты, включая ту, что в прямом смысле этого слова? Теперь же мозги полощут всем без разбору авансом вперед везде, где висят Кривоговорящие зеркала, то есть, буквально повсюду. Так что объемы работ даже сравнивать бессмысленно, комитетчики против нынешних маркетологов - шпана...
  - Думаете, если бы соглядатаи не полоскали стройбанам мозгов, они бы не оказались столь беззащитными перед маркетологами с их Потреблядской лихорадкой?
  - Нисколько не сомневаюсь в этом, - кивнул старик. - Хлорка подавила в организмах стройбанов иммунную систему, неудивительно, что они от Потреблядства пластом полегли...
  К сожалению, старик не сгущал красок, именно так и обстояли дела. Отбеливание с хлорированием - процедуры нешуточные, без последствий не проходят. Образно говоря, в заполненную тетрадь, при всем желании, много текста не впишешь. Чего не скажешь об отбеленной, туда - пиши, не хочу. Кому-то может показаться некорректным уподобление мозга жильца канцелярской тетрадке. С другой стороны, почему бы и нет, если оба эти предмета выступают носителями информации. Конечно, и я тут не спорю, тетрадь не обладает уникальными способностями систематизировать свое содержимое, анализировать его и делать выводы путем переосмысливания. Разрешите спросить: а стройбан такими качествами наделен?
  Зато редкостное дарование к перевоплощению, у нашего брата, стройбана, в крови. Вот это признаю безоговорочно. Однажды, на исходе Перекраски, обессиленные, но счастливые от одного вида разрушенного нами ССанКордона, мы забылись в казармах тяжким сном, не позабыв спустить осточертевший всем красный флаг. А, когда разлепили веки поутру, обнаружили себя на Карнавале. Мы в недоумении терли глаза, не веря им, ибо мимо нас, прямо вдоль проходов между коек, прогуливались невиданные доселе персонажи. Надменные бояре в высоких мурмолках и соболиных шубах до пят в сафьяновых сапогах. Гонористые гетманы в шитых золотом жупанах, их искусственные, выписанные в Подвале чубы были уложены лучшими парикмахерами. Одетые как денди пузыри оживленно обсуждали между собой размеры черных откатов, их бодикиперы выглядывали киллеров, пуская к патронам одних попов, спешивших благословить пузырей не за дешево. Перемещавшиеся от группы к группе рэкетиры в однотипных спортивных костюмах, методично обкладывали участников представления мздой, дружинники взирали на все это свысока, они же почувствовали себя криминальной крышей.
  - Что за блядская клоунада? - растерянно бормотали недотепы, из-за нерасторопности застрявшие в линялых тельняшках стройбанов. Они безуспешно вглядывались в лица артистов, но под многими слоями грима было уже не узнать вчерашних соседей по казармам. Лишь устойчивый запах нестиранных портянок дезавуировал их, он потом еще долго преследовал распрощавшихся с кирзой стройбанов, лучшие парфюмы оказались против него бессильны.
  Позже, когда Опричнина назначила Гелия Дупу прокладывать стройбанам Особый путь, в пертурбациях огульно обвинили либерастов, как стали с презрением звать либералов, склеивших ласты в Пентхаус из-за страха перед неминуемым возмездием. По версии Дупы, именно либерасты, подговорив доверчивого Консенсуса назначить их главредами ведущих стенгазет, которым у нас привыкли верить безоглядно, устроили диверсию, чтобы сбить стройбанов с верного пути путем осмеяния всех наших главных Домостроевских ценностей. Начали кампанию с развенчания Основоположников, чьи фундаментальные труды обозвали высером маразматиков, продолжили злобными нападками на Светлый Чердак, ну а уж потом шельмованию подверглось буквально все, что считалось у нас святым. И производившаяся у нас дыхсмесь, ее классифицировали, как провоцирующую силикозы, и наши потолки, в одночасье оказавшиеся смехотворно низкими, и даже сделанные в наших мастерских машины. Помните, к примеру, снятый в Пентхаусе ужастик "Кошмар на улице ВАЗов"? Так вот, Дупа уверял, он появился неспроста, а имел в контексте явно выраженный вредительский подтекст. Стоило крутануть эту гадость, а сеансы раз за разом собирали аншлаги, и стройбаны устыдились обувать роликовые коньки отечественных марок, а ведь буквально вчера они считались у них престижными и доставались, кстати, не всем, а лишь счастливчикам, имевшим доступ к инвалютным магазинам Березка.
  Стыдно сказать, но я был, частично, согласен с Дупой. В его рассуждениях имелось рациональное зерно. При этом, не берусь судить, что было первым, яйцо или курица. То есть, это стенгазеты морочили стройбанам мозги по тайной указке Биллиардного клуба, или они просто пели нам то, что мы, стройбаны, хотели услышать, поскольку Красноблок у нас в печенках сидел, а их перевели на самоокупаемость, только и всего. Никакого заговора, просто Рынок и, соответственно, Просто Мария...
  Как только перекрашенный Красноблок приказал долго жить, поток разоблачений иссяк, словно искусственный фонтан, отрезанный от водопровода. Вчерашние рупоры Перекраски, гневные обличители гнойных язв Домостроя, слаженно угомонились, сделавшись бесконечными рекламными площадями для упорядоченного выгула потреблядских стад. Из острых блюд на потребу дня остались только "Сумерки" - культовый сериал, снятый одной одаренной домохозяйкой по мотивам бестселлера, написанного другой на радость широкой аудитории с сопоставимым интеллектом. Ликантропы тоже плачут, вот, пожалуй, и все, в чем состоял лейтмотив этого выносящего мозг произведения искусства. Если следовать логике Дупы, то, похоже, в Биллиардном клубе было решено показать оборотня с человеческим лицом, дескать, ничто человеческое вампирам не чуждо. На фоне нового концепта о шоковых терапевтах перестали заикаться, а Егор Объегоркин-Голый был без лишнего шума отозван в Пентхаус, якобы, на курсы повышения квалификации ликантропов. Проездные документы подмахнул сам месье Шенген. И бровью, говорят, не повел...
  Он уехал, Сумерки остались. Как и оборотни, которых он наплодил или разбудил. Или они были и до него, а он лишь придал им новый рыночный вектор. Ничего не попишешь, условия проживания в целом по Дому далеки от тепличных. В отсеках по преимуществу душно и тесно, а снаружи - не разгуляешься. Там, за Внешними стенами - Ядовитая среда, смертоносное Застеночное пространство. И, таким образом, единственный способ спастись - карабкаться наверх, расталкивая остальных, а для этого чрезвычайно полезны мощные острые локти.
  Понятно, будь среди жильцов одни ликантропы, и история Дома закончилась бы, не начавшись, как у посаженных в банку пауков. Мы все разные, и это большое благо. Одни готовы убивать конкурентов при первой возможности, другие, под воздействием асфиксии, склонны впадать в равной степени трогательные и наивные фантазии про Светлые чердаки, где сам Архитектор раскинул объятия в ожидании их, третьих, самых лучших из нас, обстоятельства принуждают браться за кельмы, чтобы гнать новые, спасительные этажи. На эти помещения у ликантропов всегда повышенный спрос, они захватывают их без зазрения совести, достаточно вспомнить хотя бы негодяя Ухогорлоносора, отжавшего у обетованцев кровное жилье. Впрочем, что тоже весьма характерно для Дома, нажитое неправедно добро тотчас ушло к другим, еще более свирепым ликантропам, почуявшим свежий сквознячок и явившимся на смену Ухогорлоносору, не успевшему толком обжиться в захваченной квартире. Он только-только начал строить небезызвестные Сады Семирамиды, которые, очевидно, следует признать одной из первых в истории попыток осуществить регенерацию дыхсмеси. Она оказалась неудачной, ну и пес с ней, я только хотел показать, отчего именно воздух с самых незапамятных времен приобрел в глазах населения Дома первостепенную ценность, став универсальным мерилом всего, чем только могли похвастать жильцы, служа, одновременно, яблоком раздора для множества агрессоров, оспаривавших друг у друга право владеть им с оружием в руках. Сколько при этом полегло жильцов, теперь не скажет никто. Как населению Дома удалось уцелеть, не пав жертвой разгерметизации отсеков, известно одному Архитектору. Я не шучу, представьте себе, в Эпоху Средидомья, например, как не дико это прозвучит сейчас, верхние этажи расстраивались хаотически, без малейшего намека на сопромат и Генплан. Да и свободного доступа на крышу никто не ограничивал. Таким образом, фактически любой феодал, петух с гипертрофированными амбициями и интеллектом питекантропа, по собственному почину разбирал потолки, чтобы воздвигнуть личную, персональную башенку, часто из фанеры, соломы и глины, зато свою. Конкуренты, понятно, не оставались в долгу, в итоге, Дом расстраивался хаотически, то тут, то там, над его аляповатой крышей вздымались хлипкие, косые башенки, каждая из них могла упасть от порыва ветра. Или от лассо, наброшенного конкурентами на шпиль. Риск разгерметизации был чудовищным. Собственно, она периодически случалась, это счастье, что в ту пору пригодные для дыхания воздушные слои выдавливались все выше тяжелой ядовитой атмосферой у поверхности и, таким образом, на уровне крыши было, чем дышать. Однако, так не могло продолжаться вечно. Из-за местечковых амбиций недалеких вожаков, звать этих малообразованных спесивцев управдомами у меня лично не повернется язык, бездарно разбазаривались производственные силы, ресурсы таяли, а строители, фактически, топтались на месте. Такой подход к домостроительству никуда не годился и, слава Архитектору, изжил себя, когда в Пентхаусе, наконец, утвердились наглосаксы, заставив потесниться своих предшественников, бритых. Кем были бритые - я вам не скажу. Этого сегодня никто не знает наверняка. По некоторым сведениям, бритые были искусными садовниками, они разбили в Пентхаусе отличный сад и вели беседы с деревьями, что, на мой взгляд, с головой выдает в них конченных наркоманов.
  Подчинив бритых, те почти не оказали сопротивления и, я нисколько не удивлюсь, если именно они, слившись с наглосаксами, стали далекими предками скинов, новые хозяева Пентхауса объявили себя ответственными за Крышу, а ведущие туда люки заперли на замки, пообещав казнить каждого, кто только попробует их сбить. Незаконное строительство было ими так же строжайше запрещено, а новые правила, силой навязанные наглосаксами остальным, гласили, что, отныне, Пентхаус безоговорочно признается высшей отметкой Дома, и, кто бы ни строил новые этажи, любой из них автоматически прибавляет этажность занятым ими помещениям. Уложение было принято под угрозой применения наглосаксами вооруженной силы, они гордо именовали его Novus Ordo Domus - Новым Домовым Порядком.
  За тем, чтобы остальные жильцы неукоснительно соблюдали его, бдительно присматривала учрежденная наглосаксами инстанция, всесильная Гильдия Вольных Штукатуров, без санкции которых, с тех пор, в стены не укладывался ни единый кирпич. Конечно, можно сказать, подобный ход превратил наглосаксов в своеобразных строительных рантье, поднимавшихся вместе с Пентхаусом, пальцем о палец не ударив, за счет других жильцов. Это справедливый упрек, и по адресу, я не спорю. С другой стороны, не будем забывать об агрессивной внешней среде, буквально наступавшей строителям Дома на пятки. Рано или поздно, если бы не прекратился бардак, ядовитые испарения захлестнули бы Дом, и его обитатели задохнулись в муках. Именно благодаря введенным наглосаксами жестким правилам Дом с тех самых пор растет вертикально вверх с приличной скоростью, приумножаемой консолидированными усилиями стройбанов, суммирующимися вне зависимости от того, на каком из многочисленных этажей они пашут. Зато, проделанные на самом верху люки, откуда в Дом поступает живительный кислород, вне опасности, и жильцы больше не рискуют захлебнуться.
  При этом, да, признаю: именно упомянутые выше воздушные люки, доставшиеся наглосаксам вместе с Пентхаусом (все прочие отверстия они тут же велели закупорить под предлогом неотложных мер безопасности), обеспечили их, как фактически единоличных распорядителей всего поступающего в Дом кислорода, такими широкими полномочиями и таким влиянием, о каких все прочие прописанные у нас жильцы не смели даже мечтать. Доминирующее положение наглосаксов стало вообще незыблемым, когда они изобрели высокопроизводительные дутьевые вентиляторы с электромеханическими приводами, способные нагнетать такие объемы воздуха, чтобы его хватало другим отсекам, причем, не одним только примыкающим к Пентхаусу квартирам, но и весьма удаленным этажам. Их жильцы составляли соответствующие заявки на воздухоснабжение, отправляли наглосаксам по почте, и те, если находили нужным, выгодным и целесообразным, протягивали по указанным адресам прочные пожарные рукава. Не бесплатно, разумеется, а в обмен на дефицитные товары, в которых нуждались сами. Так наглосаксы получали специи и финики с карийского этажа, зеленый чай из Подвала, пиццу и лапшу, в приготовлении которых не знают себе равных лапшисты, механические безделушки, склепанные умельцами-швабрами, и все прочее, что только можно возжелать, просто указав на приглянувшуюся вещь перстом. Ее без промедления притаскивали, потому как воздух - ценнее всего остального, эта прописная истина известна всем.
  В общем, не будет преувеличением сказать: внедрив свое воздушное ноу-хау, наглосаксы зажили припеваючи, питаясь по первому разряду, объедаясь деликатесами, потягивая дорогие кальвадосы и быстро приучившись помыкать остальными жильцами, которых они и за жильцов-то скоро отвыкли считать. А к чему? Если кто-то пытался бузить или, не приведи Архитектор, качал права, разговор у наглосаксов был коротким: бунтарям, несколькими энергичными оборотами вентилей, перекрывали кислород. И все, но это была весьма действенная мера принуждения. Или мятежники одумывались, утихомиривались и начинали колотить по батареям, сигнализируя, что сдаются на поруки, или дохли как мухи, чего уж там ходить вокруг да около.
  Вседозволенность вскружила наглосаксам головы, иначе и быть не могло. Тем не менее, прежде чем система окончательно устаканилась и заматерела, им все же довелось пережить несколько бурь, едва не стоивших им этих самых голов.
  
  ***
  
  Первыми против диктата наглосаксов восстали лягушатники, их ближайшие соседи, проживавшие по противоположную сторону бассейна Атлантик. Вспышка лягушатников в целом понятна. Потребление напоказ, которым баловали себя соседи без перерывов на обед, распалило в душах лягушатников испепеляющую, доводящую до исступления зависть. В этом постыдном чувстве не было ни малейшего намека на сострадание к карийцам или чайникам, обобранным наглосаксами буквально до нитки. Как раз наоборот. Единственной мыслью, обуревавшей лягушатников, было стремление любыми доступными методами избавиться от наглосаксов, чтобы, вписавшись в Пентхаус, дать копоти всем остальными. У лягушатников, к слову, это почти что вышло, когда их управдомом стал Бисквит, выдающийся кулинар, любитель бульонов из лягушек и непримиримый противник сетей быстрого питания фаст-фуд. Именно протест против засилья этих забегаловок, после посещения которых у лягушатников пучило животы, был использован Бисквитом как предлог, чтобы вступить в борьбу за Пентхаус. Не мог же он допустить, чтобы они сразу же догадались об его истинных мотивах. Тогда ему бы мигом прикрутили кислород, и его затея провалилась бы на стартовой решетке.
  Конечно, в ту давнюю пору, целиком отрезать от воздуха целый этаж, да еще, располагавшийся в непосредственной близости от Пентхауса, у наглосаксов бы вряд ли получилось в полной мере. Изоляционные материалы того времени все же были ни чета нынешним, да и воздуховоды были далеки от совершенства, так что, хоть что-нибудь, обязательно просочилось бы к лягушатникам самотеком. Но Бисквит не хотел рисковать, слишком многое было поставлено на карту. Поэтому он упорно строил из себя гурмана, ценителя утонченных яств из лягушатины, глубоко возмущенного наступлением сетей фаст-фуд. Те и вправду развили бурную деятельность, их забегаловки открывались на каждом углу, тесня заведения национальной кухни. В моду вошли новинки, завозившиеся прожженными франчайзерами из Пентхауса, у лягушатников от одного их вида срывало крышу. Аналогичная картина наблюдалась с горячительными напитками. Старые, проверенные временем бренды отвергались общественностью с какой-то необъяснимой нетерпимостью. Что сказать, своему последнему управдому лягушатники отсекли голову в хлеборезке только за то, что его фамилия была Бурбон. Бедняга даже любимую устрицу дожевать не успел.
  - Свободы, равенства и гамбургеров! - бушевали лягушатники, играя в футбол головками дорогущего сыра Рокфор. - Долой чревоугодничество аристократии! Долой гастрономические привилегии дворян и попов!!
  Скрытые дирижеры процесса, хитрющие хозяева сетей "McDolban"s", "Shitway" и "Burger Death", потирали руки, нисколько не сомневаясь в том, что, или навсегда отобьют у аристократии аппетит, или застят глотать картошку фри и говорить мерси. К тому на самом деле продвигалось семимильными шагами. Вскоре маркетологи нанесли гурманам новый сокрушительный удар, учредив для завсегдатаев бонусы, от которых не отказался бы и вегетарианец. Так, сети "Shitway" обязались за свой счет снаряжать завсегдатаев в последний путь, упаковывая их в пластиковые мешки, украшенные логотипом "Shitclub". Правда, чтобы удостоиться столь высокой чести, надлежало доказать, что смерть наступила от цирроза печени, язвы желудка или по аналогичным гастроэнтерологическим причинам. Остальные сети не остались в стороне. В "Burger Death", например, обещали провожать усопших завсегдатаев под Марсельезу в исполнении самых популярных на этаже шансонье. Они пели:
  
  Отречемся от синего сыра,
  Отряхнем его прах с наших ног!
  Нам не нужно гнилого кумира,
  Подавай нам горячий хот-дог!
  
  В общем, для рестораций, где подавали традиционные для лягушатников кушанья, луковый суп, шампиньоны под соусом бешамель и сыр камамбер, настали не лучшие денечки. Конечно, недовольных гастрономическим беспределом на этаже хватало, но они помалкивали из страха перед гильотиной, как звали хлеборезку для отсечения голов. У заправил из фаст-фуд с этим было запросто. Чик, и жилец оставался без башки, откуда, после отсечения, уже нельзя было произносить зажигательных речей. Не дрогнул один Бисквит. Будучи настоящим сорвиголовой, он храбро пошел ва-банк.
  
  У веры нет другого более серьезного врага, чем вера.
  Густав Лебон
  
  Рука, которая дает, всегда оказывается выше той руки, что берет.
  Наполеон Бонапарт
  
  VII. Бисквит
  
  - Черт возьми! Эта хрень, по-вашему, "eat fresh"?! - возопил Бисквит, отважно заявившись в одну из самых посещаемых забегаловок "McDolban"s". Дело было в час-пик, посетители толпились у стойки с аляповатыми коробками из-под картошки фри в руках. Поднятый Бисквитом крик заставил их обернуться. Челюсти на мгновение замерли. Пару посетителей выронили картонные стаканчики с колой, и отрава, пенясь, зашипела на полу.
  - Люди! - разорялся тем временем Бисквит, неистово размахивая треугольным клубным сэндвичем, к которому прилипли вялые листья салата, наверняка вырезанного из папье-маше. - Мадам и месье! Соотечественники лягушатники! Опомнитесь! Разве эти канальи подадут вам круасаны?! Нет, тысяча подрывников! Вас пичкают забрызганными кетчупами чизбургерами, как гусей, чтобы ваши печенки превратились в Foie gras, а головы стали задницами, точно такими же безобразными, как Big Mrac!!!
  Договорить в тот день Бисквиту не дали. Старший менеджер, подкравшись к оратору со спины, вывернул ему на голову бидон прогорклого масла, на котором в заведении с полгода жарили фри, отчего оно стало чернее нефти. Другие сотрудники, включая официантов, ринулись на Бисквита, чтобы извалять его в перьях по свирепому обычаю мазерфакелов. К счастью, часть посетителей бросилась на выручку храбрецу. Завязалась потасовка, прилавки были опрокинуты, пластиковая мебель разнесена на куски.
  - En avant, mes gardes empereur courageux!! - завопил Бисквит, наполовину избавившись от сидевшего на голове бидона.
  - Vive l'Empereur!! - откликнулись мятежники, пиная разбросанные по полу гамбургеры. Так, с мелкого хулиганства, началось беспримерное противостояние находившегося в зените могущества Пентхауса с Бисквитом, провозгласившими себя шеф-поваром лягушатников или, если по-лягушатски, chef de cuisine. Именно в качестве шеф-повара Бисквит подписал свой первый эдикт, предписывавший гвардии - La Garde Imperiale, ловить и бить обслугу фаст-фуд, всех этих жалких bâtards stupides, по выражению самого Бисквита. Их ловили и били, приказ есть приказ. Как видите, про воздух никто не обмолвился ни словом. Но, Пентхаус был вовсе не прост, там сразу распознали и оценили угрозу. Уцелевшие франчайзеры, чудом ускользнувшие за бассейн Атлантик, подослали к шеф-повару наемных убийц. Он, уцелев, не остался в долгу, двинув своих верных поварят к бассейну, окружавшему Пентхаус со всех сторон. Там его постигла первая ошеломляющая неудача. В ней не было его вины. Готовя вторжение, Бисквит велел своим гренадерам запастись надувными матрасами. Но наглосаксы предусмотрели такой вариант, и, когда лягушатники спустили плавсредства на воду, открыли ураганный огонь стальными скобками из дальнобойных рогаток. И, сколько бы новых матрасов не надували на своем берегу лягушатники, подбадривая друг друга криками "браво", матрасы под плотным прицельным огнем шли ко дну один за другим.
  Потери Бисквита оказались кошмарными. Но провал не остановил его. Собственно, наглосаксы не оставили шеф-повару выбора. Потерпев зубодробительное поражение на берегах бассейна, Бисквит сделал ход конем. Захватил остальные этажи Западного крыла, обязав его обитателей хлебать на первое луковый бульон, на второе - бобовое кассуле, и крем-брюле на десерт. Отказ от утвержденного Бисквитом меню расценивался им как тягчайшее государственное преступление, приравнивавшееся к употреблению фаст-фуд вовнутрь. Это занятие было строжайше запрещено, за найденный при обыске чизбургер карали смертью, рубя голову мобильными гильотинами, жандармы Бисквита возили их за собой на колесиках. Контрабандные товары, главным образом, мороженые сэндвичи и хот-доги, ингредиенты к еде фаст-фуд, конфисковались и публично сжигались. Понятно, костры, пылавшие в коридорах то тут, то там, здорово сократили запасы дыхсмеси, имевшейся в распоряжении Бисквита, но оно того стоило в качестве элемента психологической войны: в осажденном Пентхаусе разразилась паника, его избалованные жильцы, обделавшись, едва не выбросили белый флаг. Может, и выбрасывали, но Бисквит не заметил его в запале. Охваченный воинственным угаром, он попытался принудить лакомиться лягушатиной сидней, гордых предков современных стройбанов, и вляпался с ними по первое число. Жрать консервированных жаб, пускай даже в угоду ему, сидни категорически отказались. Бисквит попытался их принудить, и понеслась. Лягушатники сломали входную дверь в отсек, но то был их первый и последний успех. Они просто не догадывались, с кем связались. Сначала ошалели от неоглядных просторов чужого этажа. Затем околели. Отступая, сидни демонтировали батареи отопления, а свои цементные полы залили водой, через пару минут превратившейся в ледовый каток, где лягушатники падали, часто замертво. Других зашибли партизаны, швырявшие в захватчиков исполинскими сосульками. Третьи заблудились и пропали с концами, как знать, быть может, они где-то бродят до сих пор. Лютый голод довершил разгром. Бисквит, в невменяемом состоянии, был схвачен с заиндевевшим сухарем в окоченевшей ладони, который он безуспешно пытался разгрызть. Отпоив шеф-повара крепким чаем, великодушные сидни одели его в овчинный тулуп, напялили на ноги валенки, и сдали с потрохами в Пентхаус.
  Дальнейшая участь Бисквита была ужасна. Страшно обозленные менеджеры сетей фаст-фуд собирались превратить его в гуся фуа-гра, вставив в глотку лейку для принудительного кормления пищевыми добавками, среди которых преобладали препараты группы "Е", от длительного употребления которых он должен был разучиться произносить слова, за исключением известной фразы: гуси, гуси, га-га-га. Бисквиту крупно повезло, что в последний момент наглосаксы передумали, вспомнив об учрежденной ими же Гадской конвенции по защите прав военнопленных. Наказание для Бисквита пересмотрели, ограничившись пожизненным заключением в тесную просмоленную бочку, отбуксированную боевыми пловцами на фарватер бассейна Атлантик и поставленную там на якорь. Естественно, Бисквита снабдили запасом провизии, картофельными чипсами и гамбургерами, в надежде, что, раскается и полюбит их. А, чтобы заключенному не было одиноко, отдали ему его любимый боевой барабан, с которого Бисквит привык командовать своими гвардейцами. Потом, кстати, жалели. Зловредный шеф-повар долго еще отбивал по ночам барабанные дроби, лишая сна жильцов примыкавших к бассейну Атлантик квартир. Пока не замолк навеки.
  
  ***
  
  Вторая и последняя на сегодняшний день попытка форсировать бассейн, чтобы выкурить наглосаксов из Пентхауса, была предпринята сравнительно недавно бесноватым швабром Шпилем Грубым. Я уже упоминал этого неадекватного жильца пару раз. Как и его предшественник Бисквит, Шпиль спал и видел себя полноправным хозяином наглосаксонских воздушных машин. И снова не придумал ничего умнее, чем наехать на сети фаст-фуд, для вящей убедительности объявив себя вегетарианцем. И это при том, что был не дурак полакомиться баварскими сосисками в любимом, пропахшем темным пивом гаштете.
  Кого он хотел обмануть? Тем более, что сам на весь Дом обвинял наглосаксов в беспардонном грабеже своего этажа посредством так называемых Версальских пожарных шлангов, переброшенных пожарными расчетами из Пентхауса после драки, затеянной молодыми хулиганистыми фанами минифутбольного клуба "Шавке-04" прямо на берегу бассейна Атлантик. Об этой потасовке, в конечном счете дорого обошедшейся швабрам, лягушатникам, беням с люксусами и другим их ближайшим соседям по Западному крылу, Шпиль, кстати, знал не понаслышке, поскольку принял в ней самое непосредственное участие. И, хотя был тогда совсем желторотым юнцом, именно он, как говорят, подкинул фанам постарше сомнительную идею с факельным шествием, чего, дескать, не сделаешь, ради популяризации соккера. Хотя знал прекрасно, факельные шествия строжайше запрещены, само поджигание чего бы то ни было преследуется пожарными по закону. Шпиля с дружками это не остановило, как будто они не понимали, чем обернется затея. Высыпали с факелами на берег, где находившиеся на боевом дежурстве пожарные видели их в бинокли как на ладони, и давай восхвалять свой любимый "Шавке-04", непобедимую Бундеслигу и родную Дойче-банку, одновременно выкрикивая оскорбления по адресу гордости Пентхауса - минифутбольного клуба "Манчестер Юнайтед", наглосаксонской Премьер-лиги и Барклиз-банки, ее главного воздушного спонсора. В историографии Дома принято считать, что именно ругательства, которыми подвыпившие фаны "Шавке-04" осыпали футбольных кумиров Пентхауса, спровоцировали пожарных пустить в ход свои мощные дальнобойные брандспойты. Один Отшельник придерживается иного мнения, по его словам, роковой для фанов стала критика Барклиз-банки, об этом не принято болтать, но она - одно из самых вместительных хранилищ дыхсмеси и уступает разве что аварийным резервуарам ФРС, питающей сам Межэтажный Воздушный Фонд. Так или иначе, наглосаксы открыли по смутьянам ошеломляющий "огонь" из брандсбойтов, разметав крикливую компанию по кафельным берегам и смыв многих дебоширов в воду, где многие из них утонули.
  Уцелевшие фаны, мигом протрезвев, кинулись наутек, побросав факелы, хоть часть из них еще каким-то чудом пылала. Итогом возмутительно неосторожного обращения с огнем стал сильнейший пожар, от которого особенно пострадали квартиры лягушатников. Огонь удалось сбить далеко не сразу, помещения заволокло едким смрадным дымом, от которого у жильцов щипало глаза.
  Локализовав пожар, наглосаксы, свистнув на подмогу своих соседей и дальних родственников мазерфакелов, перебросили длинные раздвижные лестницы прямо в квартиру к швабрам и ворвались туда, чтобы выявить и наказать поджигателей. Перепало и молоденькому Шпилю. Дюжие пожарные выдернули его, взмыленного и вопящего, из-под кровати, где будущий рейхсуправдом безуспешно пытался спрятаться. В одной ладони Шпиля был зажат полупустой спичечный коробок, другой он отчаянно цеплялся за ножку кровати. Синие футболка и гетры, а Шпиль, на свою беду, не успел их снять, с головой выдали в нем одного из фанов клуба "Шавке-04". Ох, не надо было ему, подававшему надежды оконописцу, бросив мольберт с акварелями, хвататься за факел и нестись, очертя голову, за другими поджигателями. На что он рассчитывал? Думал, пожарные погладят его по головке? Как бы не так. Тем более, что пожарные были чистой воды дикарями, сипаями с карийского этажа. Наглосаксы отправили их отдуваться вместо себя, только слегка припудрив для приличия носы, чтобы подлог не бросался в глаза. Ну а сипаи - рады стараться, лишь бы получить в Пентхаусе вид на жилье, поскольку им не улыбалось возвращаться в родной отсек, где из-за неконтролируемой рождаемости даже спать приходилось стоя.
  Короче, эти парни, орудуя пожарными баграми, не оставили на Шпиле живого места. Затем ему крепко доставили мазерфакелы, воспринявшие притязания фанов "Шавке-04" носиться с факелами по этажам, как личное оскорбление Мамы Гуантанамамы, чей известный всему Дому факел был таким образом осквернен. К тому же, мазерфакелы были глубоко возмущены дерзкой выходкой одного швабрского водолаза, утопившего их любимый резиновый банан "Лузертания". И, хотя водолаз, вспоровший днище "Лузертании" ножом, доказывал впоследствии, что банан использовали для переброски через бассейн сипаев, его даже слушать никто не стал, а юного Шпиля сделали крайним. Повалили на пол и давай лупцевать. Еще и пустили в лицо струю "черемухи" из баллончика, отчего Шпиль надолго ослеп. Кто бы сомневался, что после этого он затаит обиду?
  Сбивая пламя, пожарные не церемонились со швабрами и их имуществом. Все самое ценное было вывезено в Пентхаус в счет погашения долга за услуги по борьбе с огнем. Гобелены и антикварные фарфоровые сервизы, старинные рыцарские доспехи и картины были объявлены колюще-режущими предметами, конфискованы в качестве репараций, после чего у швабров остались одни голые стены и потолки. На этом их неприятности не закончились. Хотя очаги возгорания были локализованы, пожарные продолжили качать воду на швабрский этаж, а вычерпывать ее запретили. И, когда снизу прибежали разъяренные ляхи, вопя, что их, видите ли, затопили, велели швабрам компенсировать убытки, не слушая никаких оправданий.
  - Ну, погодите, суки пожарные, будет и в нашем коридоре праздник! - скрипел зубами в бессильной ярости Шпиль, валяясь на больничной койке, весь в гипсах. Кого мог всерьез напугать инвалид, не способный без посторонней помощи нанизать на коротенькую пластиковую вилку безвкусную вегетарианскую тефтелю из прессованной соломы? Осознание собственного бессилия доводило Грубого до исступления, и тогда на него зло шипели соседи, опасавшиеся, как бы пожарные снова не начали бить.
  - Да потише ты, Шпиль, заколебал уже! - шикали они. - Допросишься, придурок, честное слово...
  - Ненавижу! Всех ненавижу! - не унимался Грубый.
  - Дайте этому кретину какую-нибудь книжку, может, заткнется... - предложил кто-то.
  - Он же слепой! Как же он будет читать?!
  - Дайте написанную азбукой Бройля...
  В библиотеке при лазарете нашлась всего одна такая книженция, нацарапанная одним анонимным слепцом, описавшим свои долгие бесплодные попытки вернуть зрение по методу доктора Норбекова. Автор не удосужился подписать рукопись. Книга называлась "Моя борьба". Заполучив текст, Шпиль надолго погрузился в чтение, водя по выпуклым строкам указательным пальцем. А, выписавшись из лазарета, доктора признали его безнадежным, прихватил книжку с собой. Делая первые, неуверенные шаги, Шпиль выставлял вперед длинную трость, которой то и дело постукивал по стенам. Зрение не спешило возвращаться к нему.
  - Пускай радуется, урод припадочный, что взяли на поруки, а не засадили, как других военных преступников, в чулан, - шептались у него за спиной соседи по палате. Медленно удалявшийся Шпиль слышал каждое обидное слово, его уши, в отличие от глаз, работали, как часы. Он бы дорого дал, чтобы отшпилить критиканов, если бы только они попались ему на глаза. К сожалению, это было невозможно.
  - Давай, проваливай, Пиночет долбанный, - напутствовали его, намекая на черные очки, прописанные ему консилиумом докторов, Шпилю предстояло носить их до конца жизни. До крови закусив губу, Грубый заковылял вперед, шаркая подошвами тапок и судорожно прижимая к пересчитанным сипаями ребрам "Мою борьбу".
  С тех пор жизнь Шпиля стала борьбой за выживание. Повязка приносила ему непрестанные страдания. Отчасти выручала трость, но он все равно то набивал шишки об углы, то проливал кофе за ворот любимой коричневой рубашки. Самым страшным испытанием для Шпиля стало осознание того факта, что оконописцем ему больше не быть. Да и мольберт с акварелями, пока шла война, кто-то свистнул. Шпиль, как мог, отыгрывался на соседях. Чуть что, пускал в ход трость, которой наловчился метко разить обидчиков на слух. Завидев его, они шарахались, кто куда. Разумеется, то было слабое утешение для жильца с его амбициями. Шпиль как раз подумывал покончить с собой, когда в его беспросветной жизни неожиданно появился Хайнрих Гиблый. Этот плюгавый хитрован в пенсне, благополучно пересидевший драку с пожарными в лазарете, был готов на все, что угодно, лишь бы Шпиль назначил его Правой рукой. Для этого надлежало втереться в доверие к сварливому инвалиду. Хайнрих добился задуманного, презентовав Шпилю таксу-поводыря по кличке Блонди. Ход, сделанный Хайнрихом, оказался беспроигрышным. Жизнь, которую влачил Шпиль, разительно переменилась к лучшему, едва в ней появилась эта удивительно сообразительная собака. Отныне Грубому стоило только сказать, например, Блонди, хочу пивка, как они с таксой оказывались там, где его наливали ветеранам бесплатно, то есть, в знаменитой пивной Bürgerbräukeller. Или, когда Шпиль, почесав собаку за ухом, осведомлялся: Блонди, что там болтает про меня эта никчемная желтая пресса, не проходило и минуты, как такса неслась к нему со свернутой газетой в зубах. И не с каким-нибудь легкомысленным "Der Spiegel", а со свежим номером "Kommunisten Deutschlands" или "Juedische Zeitung". Растроганный Шпиль обнимал обожаемую собаку за шею, трепал по холке и не нарадовался, а Хайнриха, сделавшего столь неоценимый подарок, пожаловал эпитетом Верный с присвоением высокого звания обер-швабр-фюрера СС, назначив командовать самыми отмороженными фанами "Шавке-04". Их отряды как раз начали формироваться в тайне от пожарных, скрытно тренируясь так ловко бросать спички, чтобы их нельзя было погасить. Конечно, в одиночку Шпилю было сложно натаскивать своих поджигателей. С появлением Блонди и Хайнриха дело заспорилось. А потом, совершенно неожиданно, случилось непредвиденное - такса исчезла. Шпиль послал ее за свежим номером "Gazette Auschwitz", и не дождался ни его, ни верной Блонди.
  - Блонди? Блонди?! Ко мне! Ко мне!! - встревожено звал Шпиль, но, такса не показывалась.
  - Должно быть, ее украли, мой фюрер, - сразу же догадался Верный Хайнрих, очень кстати оказавшийся рядом.
  - Но кто?! Кто мог пойти на такую неслыханную гнусность?! - Шпиль яростно стиснул кулаки. Костяшки пальцев громко хрустнули.
  - А у вас есть какие-нибудь предположения, Экселенс? - вкрадчиво осведомился обер-швабр-фюрер. Грубый беспомощно развел руками.
  - Да никаких, в общем-то... - вынужден был признать он. Тогда Хайнрих нагнулся к нему и что-то прошептал ему на ухо.
  - Ты думаешь, это они?! - воскликнул Шпиль, его брови взлетели на лоб так высоко, что левая скрылась под челкой, сдвинув тугие бинты.
  - Ну а кто же еще? - по-военному четко отвечал Хайнрих. Служить в армии ему не пришлось, от прошлого призыва в бундесополченцы Хайнриху удалось ловко откосить, сославшись на рахит. Теперь, назначенный обер-швабр-фюрером, что примерно соответствовало чину бригадного военврала первого ранга, он был вынужден вживаться в роль и быстро наверстывал упущенное.
  - Но зачем?! Зачем им дался мой маленький милый песик?!! - возопил Шпиль, едва не плача от бессильного гнева. Хайнрих снова склонился к фюреру и шепнул еще несколько слов. У Шпиля отвалилась челюсть.
  - Но ведь они же не едят такс! - вскричал он, едва только вернул челюсть на место. - Они лопают курочек, я точно знаю. Автор "Моей борьбы" уделил целую главу кулинарным предпочтениям обетованцев. Про уши Амана там было, это блюдо у них называется Гоменташи, говорят, пальчики оближешь. Про селедочку с луком я тоже слыхал, но, чтобы они ели собачатину...
  - Разве не вы написали сей фундаментальный труд, о мой темный властелин? - умело разыграл изумление ушлый обер-швабр-фюрер, придав лицу подобострастное выражение. На голове Шпиля по-прежнему были бинты, но никто из подчиненных не знал наверняка, слеп ли фюрер подобно кроту, или только строит из себя слепого, чтобы хитростью выявлять двурушников. Один из ближайших приспешников Шпиля, головорез по кличке Рэм, они вместе начинали в фан-клубе "Шавке-04", как-то похвастал, будто поджигает спички о загипсованный затылок Грубого, сопроводив похвальбу соответствующей пантомимой. Шпиль и ухом не повел. Остальные посмеялись от души. А спустя всего пару дней, во время Ночи длинных ножей, когда фаны, по заведенному в клубе обычаю, мерялись лезвиями, у кого оно длиннее, Рэма нечаянно зарезали в толчее. Несчастный случай, неосторожное обращение с оружием...
  - Разумеется, ее написал я! - поджал губы Шпиль, отчего его знаменитые на весь швабрский отсек усы подперли нос. Он, действительно, так свыкся с любимой книгой, что приучился искренне считать себя ее автором. - Ну так тем более, я не понимаю! Обетованцы не едят собачатину! И потом, зачем им меня доставать?! Я ведь к ним всегда хорошо относился! Даже простил, когда кто-то из них свистнул мой мольберт, пока я храбро дрался с пожарными у бассейна...
  Приняв откровенно раболепную позу, Хайнрих произнес еще несколько фраз на ухо фюреру.
  - Они сделали это мне назло?! - чуть не взвыл Шпиль, наливаясь кровью. - Ты уверен?!
  Обер-швабр-фюрер многозначительно кивнул.
  - Вот, значит, как, - скрипнул зубами Шпиль, незаметно смахнув слезу, выкатившуюся из-под повязки на глазах. - Ну, тогда все! Будет им окончательное решение их Кулинарного вопроса! Сами напросились!
  Еще через пару дней верный Хайнрих подготовил пространную докладную на имя шефа.
  - Это еще что такое? - удивился Шпиль, вызвав подчиненного в кабинет. За покатые потолки и полумрак, царивший там круглыми сутками, посетители прозвали его Логовом вервольфа, хоть, на самом, все было куда прозаичнее. Диктатор предпочитал сумерки, поскольку яркий свет резал пострадавшие глаза. С исчезновением Блонди повязку довелось снять.
  - Материалы следственного дела по факту государственного преступления против вас, мой фюрер, вашей отважной таксы и всего Рейха, - отчеканил Верный Хайнрих. - В приложении - выводы экспертизы, протоколы допросов и вещественные доказательства.
  - Похвально, - рассеянно пробормотал Грубый, поглаживая корешки толстых фолиантов слегка подрагивавшей кистью левой руки. - И каковы же, если вкратце, выводы?
  - Оправдались наши самые наихудшие опасения, Экселенс, - Хайнрих вытянулся по стойке смирно, которую тщательно отрабатывал перед зеркалом в свободное от поджигательства время.
  - Каким образом?! - голос Грубого разом опустился на три октавы.
  - Форшмак... - вымолвив это страшное слово, обер-швабр-фюрер многозначительно умолк.
  - Нет... - прошептал Шпиль через минуту, истраченную воспаленным мозгом на сведение логических концов. Его губы посинели, лицо сделалось пепельным. - А как же... - он осекся. Но верный Хайнрих понимал шефа с полуслова:
  - Вот результаты экспертизы, проведенной лучшими теологами рейхс-этажа, - обер-швабр-фюрер пододвинул Шпилю пачку альбомных листов, исписанных строгим готическим шрифтом. - По мнению наших профессоров, кстати, я осмелился без вашего ведома присвоить им очередные звания гауптманов, обетованский Кашрут четко указывает животных, чье мясо запрещено к употреблению. Это свинья, верблюд, заяц и крыса. Первые три вида давно вымерли и не встречаются в Доме. Крысы процветают, но их и так едят только в случае самой крайней необходимости. Например, при длительной осаде отсека. О таксах в Кашрут ничего не сказано, Экселенс...
  Слушая верного Хайнриха, Грубый взялся за волосы, смахнув украшенный рисованными черепами ночной колпак.
  - Какие у тебя еще доказательства?! - прорычал он, задышав тяжело, яростно, с присвистом.
  - О, их полно, - заверил обер-швабр-фюрер. - Например, вот эта пьеса. Видите?
  - Швэр цу зайн а ид? - мучительно щурясь, прочел по слогам Шпиль, отодвинул кожаный переплет и выжидательно уставился на верного Хайнриха. - Что за абракадабра? Я не понимаю...
  - Пьесу написал некий Алейкум Ассалям, выдающий себя за мигранта с этажа неполноценных арафатников. Но, у меня есть веские основания подозревать, что на самом деле под псевдонимом Алейкум Ассалям скрывается небезызвестный сценарист Вэалейхем Шалом. Это чистокровный обетованец работает в театре на Второй авеню...
  - Опять этот проклятый Пентхаус... - процедил сквозь зубы Грубый, до боли стиснув ореховые подлокотники кресла, украшенные мастерски вырезанными свастиками.
  - По нашим сведениям, - продолжал Хайнрих ледяным тоном, - именно этому, пользующемуся большим уважением соседей деятелю культуры, было поручено удостоверить кошерность блюда, о котором я вам только что доложил. Процедура, о которой идет речь - обязательное условие, если оно не соблюдено, уважающие себя обетованцы даже за стол не сядут, не то, чтобы вилки в руки взять. Проводить ее - большая честь. Однако наши теологи считают, признав форшмак годным к употреблению в пищу, как того требовали влиятельные заказчики из Биллиардного клуба, Вэалейхем Шалом пошел против совести. Поскольку, часть ингредиентов, не будучи ни свининой, ни верблюжатиной, вместе с тем, не являлись ни курятиной, ни рыбой. Разумеется, Вэалейхем Шалом не мог не знать столь очевидных для всякого обетованца вещей. Ему пришлось притягивать доказательства за уши...
  - Каким образом? - перебил Шпиль. На его лицо стало страшно глядеть.
  - Он вспомнил о некоем животном "хагав", неоднократно упоминаемом в Начертании, якобы полученном жильцом по имени Моше из рук самого Архитектора...
  Услышав имя Моше, Грубый болезненно поморщился.
  - Так вот, загадочное животное "хагав", кстати, теологи до сих пор не решили, какая именно тварь имелась в виду, числится как условно съедобное...
  - Условно съедобное - это как? - напрягся Шпиль.
  - Вроде произрастающих в мрачных отсеках сидней грибов волнушек, Экселенс, - пояснил обер-швабр-фюрер. - Сидни запросто употребляют волнушки в качестве закуски, правда, чтобы не отравиться, грибы рекомендуется запивать внушающим трепет количеством водки или самогона...
  - Насколько я знаю от тех боевых товарищей, кто чудом вернулся с поросших мхом этажей сидней, эти кошмарные исчадия азиатского мрака только тем и заняты, что хлещут свою низкопробную водяру, от которой за километр разит сивухой, - вставил Шпиль задумчиво и, как ни странно, его лицо немножко разгладилось. По всей видимости, ужасы восточного фронта пугали его значительно меньше участи Блонди. - И, если у этих образцовых унтерменш, - тут фюрер снова презрительно поджал губы, - заходит речь о закуске, значит, они высосали столько водки, что она начала выплескиваться через глотки обратно, и им срочно требуется протолкнуть ее вниз по пищеводу...
  - Вы как всегда правы, мой темный властелин, - склонился в почтительном поклоне обер-швабр-фюрер.
  - А, когда в желудке скапливается столько водки, сколько ее вмещается у одних только сидней, можно смело и мухоморы сырыми жрать, вместе с бледными поганками. Хуже все равно не станет...
  - О, как это точно подмечено! - подхватил обер-швабр-фюрер, делая реверанс. - В том-то и дело, мой господин! Как видите, грибы являются условно съедобными продуктами. Точно такими, как и собачатина...
  Хайнрих попал в точку. Лицо Темного Властелина наконец-то почернело.
  - Этот обетованский негодяй Вэалейхем Шалом, маскирующийся под личиной честного арафатника Алейкум Ассаляма, как я уже имел честь докладывать Вашему Мрачному Величеству, провел четкие параллели между условно съедобным животным "хагав" из Начертания и "гавкой", как сидни спьяну называют своих беспородных псин. А гавки, вне сомнений, условно съедобные существа, ведь чайники из Пентхауса уплетают их за обе щеки и в тушеном, и в жареном виде.
  Шпиль Грубый издал горлом странный и, одновременно, устрашающий звук.
  - Получить к праздничному столу рождественскую гавку с яблоками - предел мечтаний для большинства чайников, а их, между прочим, в Подвале - как нерезаных собак, - продолжил обер-швабр-фюрер безжалостно.
  - ХВАТИТ!!! - не своим голосом взвыл Шпиль Грубый. - Избавь меня от подробностей, Хайнрих!!
  - Прошу пардона, Экселенс, - тон обер-швабр-фюрера стал заискивающим. - Я только хотел, чтобы вы знали, как обстоят дела. Вот, если изволите сомневаться, ксерокопия стандартного меню одного из самых посещаемых в Пентхаусе ресторанчиков, где подают национальную пищу чайников. Как видите, блюда из гавок представлены весьма широко...
  Звериный рык, изданный после этих слов Шпилем Грубым, заставил обер-швабр-фюрера отшатнуться. И все же, поискав в себе мужества, он нашел некоторую порцию и продолжил.
  - Подтвердив кошерность блюда, Вэалейхем Шалом тем же вечером крепко запил, чего прежде за ним не водилось. А, надравшись как свинья, взялся лихорадочно писать новую пьесу, которую завершил поразительно быстро, толком не протрезвев. Она перед вами, мой темный властелин. Ее название, "Швэр цу зайн а ид", что в переводе с языка Начертания означает: "Как фигово быть обетованцем". Наши специалисты считают это произведение завуалированным признанием в мухлеже, сделанным Вэалейхемом Шаломом в иносказательной форме.
  Слушая Хайнриха, Шпиль все больше испытывал жгучее, почти нестерпимое желание кого-нибудь отшпилить. Желательно, Вэалейхема Шалома, но не обязательно его. Любой среднестатистический обетованец тоже бы вполне сгодился для этой цели. На худой конец, Шпиль был готов удовлетвориться Верным Хайнрихом. В конце концов, сам виноват, не надо было приносить темному властелину черную весть. К счастью для обер-швабр-фюрера, в дверь кабинета неожиданно постучали.
  - Кого еще Подрывник принес?! - взревел Шпиль, приподнимаясь из кресла. На пороге показался рослый мордоворот с подносом, на котором виднелись кофейник, кувшин с молоком, и дымящаяся баварская сосиска на блюдце с каемочкой из сплетенных свастик.
  - А, это ты, мой верный Брюкнер? - сбавил обороты Шпиль.
  - Ваш завтрак, мой повелитель, - доложил верзила вполголоса. Шпиль потянул ноздрями, покосился на сосиску, и его едва не вывернуло наизнанку.
  - Немедленно убери от меня эту гадость! - завопил Грубый во всю глотку. Адъютант, позеленев, опрометью шмыгнул за дверь.
  - Фон Кителя с фон Йодом ко мне!! - прокричал ему в спину Шпиль. - НЕМЕДЛЕННО!!!
  Упомянутые Шпилем фон Китель и фон Йод были самыми опытными фельд-швабр-военруками этажа, недавно назначенными им инструкторами, чтобы обучать молодых фанов клуба "Шавке-04" бросать зажженные спички и другим боевым приемам.
  Раз они срочно понадобились Саурону, дело - табак! - бухало в голове перепуганного насмерть адъютанта. К сожалению, он оказался прав.
  
  ***
  
  К утру следующего дня план нападения на ненавистный Пентхаус был в общем и целом готов, а просидевшие за его составлением ночь напролет фон Китель с фон Йодом не чувствовали отсиженных ягодиц. Кроме того, они умирали от голода. Накануне вечером верный адъютант Брюкнер нашел обоих в уютном гаштете, где фон Китель с фон Йодом как раз усаживались за стол, заставленный тарелками с копчеными сардельками и нежнейшей, нарзанной тончайшими ломтями ветчиной под винным соусом. В связи с неожиданным появлением Брюкнера, гастрономические планы пришлось скорректировать, Шпиль был не из тех руководителей, которые умеют ждать, в особенности, когда начинал бегать по потолку.
  - Бегает? - тихонько спросил фон Китель у Брюкнера.
  - Как ужаленный, герр фельд-военрук, - в тон ему отвечал адъютант. Правду сказать, оставшись без ужина, фон Китель с фон Йодом не слишком расстроились, понадеявшись перехватить по паре бутербродов у Шпиля, он имел обыкновение угощать гостей деликатесами и никогда не жадничал, когда звал в гости военруков. И были неприятно огорошены, узнав, что фюрер неожиданно превратился в вегетарианца. Проклиная урчавшие от голода животы и дурацкие шпинаты, которые они вынуждены были жевать, чтобы не обидеть хозяина, фон Китель с фон Йодом, битый час слушали амбициозные разглагольствования Шпиля про то, как он сначала нагнет наглосаксов с мазерфакелами, а затем выставит из Пентхауса коленом под зад. Оба прекрасно понимали, задуманное фюрером - неосуществимо. Ни одна запущенная швабрами спичка ни при каких условиях, включая сильный попутный ветер, а последнее могло случиться, только если бы наглосаксы включили свои воздухогенераторы на реверс, не долетит и до середины бассейна. И штурмовые лестницы, о которых распинался Шпиль, до противоположного берега точно не достанут. А надувных матрасов у него просто нет. Но, если бы и были, наглосаксам ничего не стоило перетопить их огнем из своих ужасных дальнобойных рогаток. Короче, фон Китель с фон Йодлем отдавали себе отчет, против пожарных у Шпиля - ни единого шанса. Но, сказать об этом в лоб они, по понятным причинам, не смели. Ни фон Кителю, ни фон Йоду, вовсе не улыбалось быть зверски отшпиленными. Поэтому фельд-военруки исправно кивали, тщательно записывая под диктовку все нелепости, которые за ночь нагородил Шпиль.
  Лишь под утро, совершенно измочаленный, фон Йод, отвечая на вопрос Шпиля Грубого, когда же они с фон Кителем будут готовы вести своих храбрых поджигателей в атаку на Пентхаус, промямлив, что, дескать, а хоть бы и сейчас (быстрее отмучаемся, думал при этом умудренный опытом фельд-военрук), все же осмелился спросить, как быть с поводом для нападения.
  - С поводом?! С каким еще поводом?! - запнулся на полуслове Шпиль. - Что еще за повод? О чем это вы талдычите?
  Набравшись храбрости, фон Китель поддержал коллегу, сказав, что иначе - никак нельзя. Не могут же отважные швабры прослыть в глазах остальных жильцов агрессорами.
  - Вам нужен повод?! - многообещающе понизив голос, зловещим тоном осведомился Шпиль. Фельд-военруки синхронно кинули, побелев, как чистые холсты.
  - А того факта, что эти ублюдки отсасывают наш кровный воздух своими пожарными шлангами, по-вашему мало?!! - брызгая слюной, завопил Грубый на весь кабинет. - Они нас душат! Тупо душат! Вам этого мало, трусливые негодяи?!!
  Тут следует кое-что пояснить. Когда пожарные Пентхауса, хорошенько проучив хулиганов из фан-клуба "Шавке-04", перестали качать воду на швабрский этаж, в отсеках у швабров почти не осталось кислорода. После пожара, устроенного фанами, помещения были страшно задымлены. И проветрить их было нечем. Своих воздухогенераторов у швабров отродясь не водилось, так высоко их научная мысль не воспарила, а мудреные фильтры многоступенчатой очистки, изобретенные ими еще до войны, чтобы экономить импортную, поступавшую из Пентхауса дыхсмесь (после очистки она снова становилась вполне дыхабельной), сильно пострадали по ходу ожесточенной потасовки. Фаны обвиняли в уничтожении фильтров пожарных, которые, якобы, умышленно переколотили их своими топорами. Пожарные грешили на фанов, дескать, они испортили фильтры назло соседям. Так или иначе, после пожара фильтры восстанавливать не стали, это было хлопотно. К тому же, починив фильтры, швабры могли снова задрать носы. Такие опасения тоже имелись.
  - Побаловались, и хватит, - решили, посовещавшись, командиры пожарных расчетов, и внесли в Версальское соглашение о прекращении огня отдельный пункт, по которому взяли на себя централизованное воздухоснабжение выгоревшего отсека. А с назначенного ими же нового управдома швабрского этажа, его звали Веймаром, он был их марионеткой, взяли честное благородное слово, что счета за дыхсмесь будут оплачиваться швабрами в полном объеме и без задержек.
  - И без дураков, дружище Веймар, - предупредили своего назначенца в Биллиардном клубе. - Чуть что не так, без предупреждения перекроем кран...
  Веймар, разумеется, и пикнуть не посмел в ответ. Его для того и поставили управдомом, чтобы молчал, как рыба. А вот для болезненно ответственного Шпиля контроль за поставками дыхсмеси через наглосаксонские пожарные шланги очень скоро превратился в манию. Он по три раза на дню бегал к манометрам, считывая показания через лупу, зрение оставалось ни к черту. Полученные данные заносил в тетрадку аккуратным столбцом. Судя по датчикам, воздух из Пентхауса поступал исправно, но Шпиль нисколько не сомневался, на самом деле, имеет место подлый отсос, просто у него не было калиброванного манометра, чтобы доказать факты вопиющего разводняка. Тут, кстати, Грубый крупно заблуждался. Все было как раз без обмана, он зря психовал. Мазерфакелы честно качали швабрам первосортную, обогащенную озоном дыхсмесь. Даже задействовали для этого дополнительные мощности, спарку нагнетающих вентиляторов компании "Standard Air", принадлежавшей известному на все Западное крыло меценату. Как коренной обитатель Пентхауса из влиятельного тотема Цимес, он носил смешное прозвище - Горный Лесоруб, а среди своих краснокожих собратьев прослыл неисправимым филантропом, которого воздухом не пои, а только дай оказать кому-нибудь бескорыстную помощь с отсрочкой платежа. И хоть бледнолицые швабры с фашистскими замашками были ему не по душе, Горный Лесоруб готов был прийти на помощь даже им, накачав в отсеки столько воздуха, чтобы у них началось головокружение от успехов. Вышло точно так, как он хотел, головы Шпиля и его приспешников, фон Кителя с фон Йодом, шли по кругу. Поэтому стрелочки, рисовавшиеся ими в тактических картах, когда они прикидывали, как бы ловчее врезать по Пентхаусу, описав магический круг, спускались в Красноблок, который их, поганцев, между прочим, не трогал.
  Где уж было Шпилю и его дружкам, в столь неадекватном состоянии, выдумать мало-мальски приличный повод для нападения, опьяненные озоном, они не вязали лыка.
  - Ладно, хрен с вами, возьмем тайм-аут, - смирился, в конце концов, Шпиль, отпуская фон Кителя с фон Йодом жестом руки. Под утро те все равно клевали носами, засыпая на ходу.
  Тупые бесполезные солдафоны, - думал он. - Циклона Б на обоих жалко, не то сидели бы у меня в газенвагене.
  Это была не пустая угроза. Персональная газовая камера была самолично обустроена им в бывшей душевой кабине, так что фон Кителю с фон Йодом в тот день действительно крупно повезло.
  - Ладно, идите пока, отдыхайте, мужики, - буркнул Шпиль. Когда понадобитесь, я за вами пришлю.
  Фон Китель с фон Йодом удалились, чувствуя, что у них Дом свалился с плеч. Повторюсь, абсурдная затея Шпиля форсировать Атлантик, вгоняла их в ступор.
  Избавившись от фельд-военруков, которых Шпиль про себя обзывал мерзкими размазнями, он заперся в кабинете с верным Хайнрихом. Но и тот не сподобился предложить ничего толкового. Видимо, в тот день Шпиль Грубый встал не с той ноги. Тем паче, что, по факту, не ложился.
  - Так, все, ты тоже - пшел вон!! - разорался он на Верного Хайнриха.
  Обер-швабр-фюрер ретировался. Промыкавшись до обеда без дела, Шпиль, вздохнув, запер секретные карты, нарисованные военруками под его диктовку, в секретный чемодан, спрятал его под кровать поплелся в облюбованный им гаштет "Бюргербройкеллер", чтобы скоротать вечерок. Хорошенько проветриться. Может даже, устроить какой-нибудь пивной фестиваль, чтобы было весело. Или Bier-Putsch. Словом, как получится.
  
  ***
  
  Так совпало, что именно в тот день и час, когда Грубый, обуреваемый своими черными, откровенно человеконенавистническими замыслами, захлопнул дверь и, прихрамывая, скрылся за углом, двое самых влиятельных чиновников Дома, управдом мазерфакелов Франклин Деланно-Резвый и его наглосаксонский коллега Уинстон Шершень, встретились, чтобы обсудить текущие вопросы Домоустройства. Их накопилось немало, причем, весьма непростых даже для столь опытных руководителей, какими прослыли эти двое умудренных опытом жильцов. По обоюдному согласию, встречу решили провести в конфиденциальном формате. Посему для рандеву избрали неоглядные просторы бассейна Атлантик. Это было самое подходящее местечко, чтобы избавиться от посторонних ушей и глаз. Пожарные спустили на воду двухместный прогулочный велосипед-катамаран, оборудованный комфортабельными сидениями для лидеров. Почетный караул из серферов выстроился вдали, держась на почтительном расстоянии. Наглосаксы в красных гвардейских мундирах, плавках, раскрашенных в цвета Юнион Джека и высоких шапках из дефицитного меха бурого медведя, выстроились по правую сторону велосипеда, стриженные под бокс мазерфакелы, боевые пловцы из отряда защитников Мамы Гуантанамамы - по левую. И те, и другие держались настороже. Прошел слушок, будто на дне ползают швабрские водолазы из диверсионной стаи адмирала Звонницы. Те самые, что уже утопили полюбившийся мазерфакелам банан "Лузертания" и, похоже, не собирались останавливаться на достигнутом. К счастью, в тот день диверсанты не посмели высунуть носов из воды. Устрашившись конвоя, вооруженного гарпунными ружьями и глубинными бомбами, они расползлись по дну как раки кто куда, не смея лишний раз вздохнуть.
  - Ну, что, дружище Кент, сдается, психопат Шпиль - как раз тот, кого мы заждались, чтобы радикально поправить наши дела? - первым нарушил молчание Франклин Деланно-Резвый. Вопреки параличу, сковавшему нижнюю половину его могучего мускулистого тела много лет назад, Резвый славился неправдоподобной креативностью, неожиданно появляясь в своем инвалидном кресле даже там, где его не ждали и куда его точно никто не звал. Но он и не спрашивал позволения. Мало кто знал о том, что своей неслыханной мобильностью управдом обязан электрическому моторчику Перла Харбора, искрометного изобретателя-новатора с экзотического гавайского этажа, славящегося разбитым там восхитительным дендропарком.
  - Не факт, дружище Френки, не факт, - пробормотал управдом наглосаксов Уинстон Шершень, потирая мясистую, чисто бульдожью щеку. Будучи потомственным аристократом, происходившим от младшей ветви знаменитых на весь Пентхаус герцогов Кент, сэр Уинстон, тем не менее, имел самый простецкий вид, больше всего походя на какого-нибудь добряка кондитера, озабоченного лишь тем, чтобы его пирожные стали еще вкуснее. Или на толстяка булочника, упитанного, как и сдоба, выпекаемая им в духовой печи. На самом деле, то было весьма обманчивое впечатление. В действительности, управдом наглосаксов был ой как не Прост. Скорее уж - Сенна от большой политики. Короче говоря, ас...
  - Он! Двух мнений быть не может! - напирал Деланно-Резвый, как всегда, пускаясь с места в карьер, хотя и был прикован к инвалидной коляске.
  - Попридержи коней, дружище Френки, - обронил куда более осторожный Кент.
  - Что ты вечно препираешься по пустякам?! - вспылил Деланно-Резвый. - Говорю тебе: Шпиль - наш клиент. Абсолютно неадекватный жилец, как мне доложила разведка. Чуть что не так, срывается на крик и шпилит того, кто ему первым попадется на глаза...
  - Ну, допустим, - протянул сэр Уинстон. - Но это еще ничего не доказывает...
  - Еще как доказывает, - не сдавался Деланно-Резвый. - Знаешь, что обнаружили мои агенты из Федерального Бюро Находок у этого ненормального под подушкой, когда скрытно проникли в его квартирку в его отсутствие?
  - Журнал Плейбой? - с кислой миной осведомился Кент. - Комиксы "Bathman from bathroom"?
  - Книжку "Моя борьба" писателя Норбекова, которую считает своей. Шпиль ее несколько раз переписал, причем, азбукой Бройля, представь себе! Каждую букву ногтями выдавил, прикинь, как этого упоротого шпилило?!
  - Впечатляет, - впервые согласился сэр Уинстон. - "Моя борьба" - это что-то вроде иллюстрированного учебника по сумо в подарочном издании для латентных геев?
  - Вот именно, - очки на носу управдома мазерфакелов полыхнули адским пламенем. - А знаешь, что этот неадекват Шпиль хранил между страницами своей книжки?
  - Золото с бриллиантами? - не скрывая издевки, бросил Кент. - Нет, погоди-ка. Стринги Евы Браун?
  - План наступления на Пентхаус, разработанный фон Кителем и фон Йодом. Оба, между прочим, самые агрессивные у швабров фельд-военруки... - голос Деланно-Резвого наконец-то дрогнул от обиды. Управдом наглосаксов тяжело вздохнул.
  - Это все, что ты мне хочешь сказать?! - напустился на него Деланно-Резвый. - Чего молчишь, Кентяра? Язык, проглотил, mother fucked?!
  - Сглазить боюсь, - буркнул Кент с большой неохотой.
  - Тут ты прав, - откликнулся Резвый, лихорадочно перебирая хромированные обода колес своей инвалидной коляски престижной марки Cadillac. - Сглазишь, и нам хана. Если не сумеем вывести Пентхаус из стагнации, потомки ни за что не простят...
  - Из стагнации?! - Кента аж передернуло. - Да ты оптимист, мой друг! - В последние несколько минут управдом наглосаксов безуспешно пытался раскурить толстую гаванскую сигару, которую привык мусолить во рту. Но порывистый ветер, налетавший со стороны Пентхауса, раз за разом гасил спички, пока Кент, в ярости, не швырнул коробок куда подальше в бассейн. Атлантик волновался, то тут, то там перекатывались пенные гребешки, серферы из секьюрити мастерски скользили с одного на другой.
  - Ты б не мусорил понапрасну, - неодобрительно покачал головой Резвый и вцепился в поручни, водный велосипед болтало на волнах все сильнее.
  - Нашел, о чем беспокоиться, эколог хренов! - отмахнулся Кент, демонстративно бросив надкушенную сигару вслед за коробком. - Ты погляди, что творится кругом! - Напускная меланхоличная мина слетела с толстой физиономии борова, обнажив чисто волчий оскал. Вскинув массивные пухлые руки, Кент очертил ими хмурый горизонт. - Скоро грянет буря, вот что я тебе скажу! И все - из-за тебя!
  - Из-за меня?! - воскликнул Деланно-Резвый, хватаясь за сердце.
  - Из-за тебя и твоих мудацких воздухогенераторов, которые вы, мазерфакелы, навязали нам, наглосаксам!
  - Ну, знаешь ли, это уже поклеп! - вспыхнул до ушей Деланно-Резвый. - Мы ничего такого вам не навязывали!
  - Ах, не навязывали?! - едва не задохнулся от праведного возмущения герцог Кент. Говоря по справедливости, его можно было понять, ибо, упорно отнекиваясь, управдом мазерфакелов бесстыдно юлил. Ведь именно благодаря своим хваленым Воздухогенераторам мазерфакелам удалось заставить наглосаксов потесниться, когда они, практически безропотно, освободили часть Пентхауса, включая священные помещения, непосредственно примыкавшие к вентиляционным люкам, откуда извне струился упоительно свежий воздух. Отчего это вдруг наглосаксы, столь упорно оборонявшие свою вотчину от поползновений Бисквита, и не уступившие ни пяди кровных ярдов швабрам, проявили такую неслыханную покладистость, наверняка удивитесь вы? Ну, для начала, как-никак мазерфакелы приходились наглосаксам дальними родственниками, а свое говно, как известно, не пахнет. Кроме того, мазерфакелы оказались гораздо наглее самих наглосаксов, их нахальство вообще не знало границ, оказав на последних обескураживающий эффект. Мазерфакелы молча приперли статую своей обожаемой Гуантанамамы, поставив ее у дверей в Пентхауса, а наглосаксов перед фактом: проживаем дружно или как? Наконец, и это важнее всего, на руках мазерфакелов имелся козырный туз, крыть который наглосаксам было нечем. Практически доведенный до ума опытный образец промышленного воздухогенератора, способного производить дыхсмесь буквально из испражнений, при запертых люках, в герметически закупоренных отсеках. В любых природных условиях, короче говоря, включая самые экстремальные. Против этого феноменального ноу-хау паршивенькие дутьевые вентиляторы наглосаксов, обеспечивавшие им абсолютную гегемонию над Домом на протяжении стольких лет, были не белее, чем бескозырными шестерками.
  Условия, поставленные мазерфакелами наглосаксами, были жесткими как ультиматум. Хозяева чудесного изобретения честно дали понять, что, в принципе, не претендуют на Пентхаус, поскольку, лишившись вентиляционных люков, он не будет стоить ломанного глотка. А они, запустив свои воздухогенераторы на полную мощность, играючи превратят любую точку Дома в Уолл-флит, и, соответственно, новый Пентхаус. Логика была убийственной, наглосаксам не оставалось ничего иного, как убиться о ближайшую стену. Или согласиться, утешая себя тем, что мазерфакелы, по сути, правы. Ведь именно их ноу-хау, как ни обидно это звучит, обеспечит всему Дому автономность, о чем еще недавно никто даже мечтать не смел. Иными словами, жильцы смогут наглухо задраить вентиляционные люки, перейдя на дыхание искусственным воздухом, и наплевать, что делается наверху.
  - Давайте подсчитаем, сколько высвободится производительных сил, когда отпадет надобность лихорадочно гнаться за ускользающей все выше пригодной для дыхания атмосферой, - говорили мазерфакелы. Наглосаксам и тут было нечем крыть. Они и не стали кочевряжиться. Тем паче, что мазерфакелы их не дожимали, гарантировав фривольное существование на равных правах. - Вместе будем всем Домом заправлять, - обещали они. Что оставалось наглосаксам?
  Конечно, в итоге, все вышло не так гладко, как стелили мазерфакелы. Наловчившись мешать искусственный воздух в неимоверных количествах, новые хозяева Пентхауса постепенно откупили у прежних владельцев большинство помещений, переоборудовав по собственному усмотрению. Очень много места заняли построенные ими хранилища сжатой дыхсмеси, ее со временем, просто некуда стало девать. Часть излишков закачивалась ими в толстостенные цистерны Межэтажного Воздушного Фонда, часть составила Федеральный Резервуар. Кое-что мазерфакелы были вынуждены сжигать втихаря. Не помогало. На манометры и другие контрольно-измерительные приборы, которыми были оборудованы громадные, переполненные до краев резервуары, скоро стало страшно смотреть. Приборы зашкаливало. То и дело завывали сирены аварийной сигнализации. Срабатывали предохранительные клапаны, система сама сбрасывала давление, спасаясь от взрыва. Мощные струи обогащенной кислородом искусственной дыхсмеси с трубным воем вырывались на свободу и потом гуляли по бассейну Атлантик, провоцируя вихри и волны, породу выраставшие в цунами.
  
  ***
  
  - О какой такой стагнации ты распинаешься, интересно знать?! - чтобы быть услышанным коллегой, сэру Уинстону поневоле пришлось перейти на крик. Ветер все крепчал, волнение обещало обернуться настоящим штормом. - Это, по-твоему, стагнация, да?! - герцог Кент снова огляделся вокруг выпученными глазами. - Да это же полная жопа! У меня под Вестминистерством скопилось столько сжиженной дыхсмеси, что согнуло стрелки компрессометров! Прокладки травят, ты что, не слышишь их воя?! Оглох?! Еще чутка, и рванет! От Дома камня на камне не останется! А тебя, если выжить угораздит, жильцы прямо на твоем хваленом Новом курсе распнут. Или линчуют, но я бы, на твоем месте, не рассчитывал на такую покладистость с их стороны!
  - Мы потихоньку сокращаем производство искусственного кислорода, - попытался успокоить партнера Деланно-Резвый. - Из двенадцати новеньких воздухогенераторов Межэтажного Воздушного Фонда на сегодняшний день работают только три, остальные остановили под предлогом планового ремонта. Скоро давление спадет...
  Естественно, это были жаркие отговорки...
  - Нихрена оно не спадет! - вскричал Кент, в отчаянии заламывая пухлые руки. - Такое ощущение, ваша дыхсмесь научилась размножаться сама!
  - Нана-технологии?! - ахнул управдом мазерфакелов. - Но мы же их еще не изобрели...
  - Спекуляции, - откликнулся сэр Уинстон. - Их-то вы успели изобрести, не так ли?! Вы намешали столько воздуха, что нам его больше некуда девать! Торговцы дыхсмесью из Сити в панике! Ее Величество тоже в шоке. Третий день, как заперлась у себя в Букинистском кабинете, и с тех пор не пьет, не ест, только твердит через дверь про какую-то fucking Lady Di...
  - Что за fucking Lady Di? - склонил голову на бок Деланно-Резвый.
  - В том-то и соль, что не знает никто! - вскричал Кент. - Проститутка, видать, какая-то, которую Джек-Потрошитель не дорезал! Впрочем, что там королева-мать?! Индекс Доу-Джонса упал ниже плинтуса, и у моих помощников никак не получается выковырять его оттуда!
  - Да ты что?!! - Резвый сильно побледнел.
  - Короче, если в ближайшее время в Доме никто ничего не подожжет, нам - хана!
  Они пустили водный велосипед по кругу.
  - Значит, тем паче, я прав. Шпиль - наша единственная надежда, - изрек Деланно-Резвый с чувством.
  - А если подкачает? - понизив голос, справился герцог Кент.
  - Надо сделать все, чтобы не подкачал, - резюмировал управдом мазерфакелов.
  - Что, все? - спросил Уинстон Шершень и сглотнул.
  - Доверься мне, - на этот раз, голос Деланно-Резвого прозвучал пугающе глухо.
  
  ***
  
  По странному стечению обстоятельств, тем же вечером у швабров грянул гром. То есть, сказать по правде, никто в Доме не знает наверняка, как именно он гремит высоко над крышей из-за толстых перекрытий и звуконепроницаемых стен. Просто у нас так принято выражаться, чтобы обозначить какие-то судьбоносное событие. В данном случае - исторический момент, когда Шпиль Грубый наконец-то сорвался с поводка. Это случилось в его любимом гаштете Бюргербройкеллер, куда он выбрался скоротать вечерок.
  Вначале ничто не предвещало беды. Шпиль сидел в углу, без аппетита жевал вегетарианский салат и, вообще, держался тихо, как мышь. Штопанная-перештопанная коричневая рубашка, единственная приличная вещь, что у него была, хотя все равно сидела на нем мешковато, лишь подчеркивала это отталкивающее сходство. У Шпиля раскалывалась голова. Он забыл дома аспирин, и стеснялся попросить таблетку у бармена.
  В зале, к слову, было немноголюдно. Фон Китель с фон Йодом отсыпались после бессонной ночки. Верный обер-швабр-фюрер Хайнрих куда-то вышел. Небольшая группа штурмовиков за столом в углу перебрасывалась в кости, по слухам, вырезанные из черепов обетованских ребе. В углу негромко играл музыкальный автомат. Кто-то, наверняка, чтобы порадовать Шпиля, поставил пластинку с его любимым "Die Walküre". И ТУТ, ага, именно так, заглавными буквами, в заведение ввалилась шумная компания хмельных остарбайтеров из квартиры пшиков, которых Шпиль и на трезвую голову конкретно не переваривал.
  - Meinem Gott, откуда здесь взялись эти проклятые крикливые унтерменш?! - просипел Грубый, зажимая уши. Это ничего не дало. Заказав выпивку, пшики двинулись к музыкальному автомату, на ходу оскорбляя гениального Вагнера.
  - Что за хлам, матка бозка! - восклицали они, минуя скрючившегося на стуле Шпиля. - Какой дурноватый на всю голову гот включил эту похабщину?
  Никто толком не успел опомниться, как на весь гаштет грянул ненавистный Шпилю гимн "God, save the Queen" в исполнении одноименного квартета спидозных геев.
  - God save our gracious Queen! - зашлись в электрическом хрипе динамики, включенные пшиками на полную мощность. - Long live our noble Queen!
  - Еще польска не сгинела! - дружно подхватили пшики.
  Шпиль уже был на ногах. Ему понадобилось всего пару секунд, чтобы пересечь зал по диагонали. Выдернув дымящуюся сигарету "Кент" изо рта одного из пшиков, Грубый потушил ее о лоб его товарища. Во все стороны посыпались искры. Занялся ковролин, сразу в нескольких местах. Раненный пшик упал на пол и задергал ногами.
  - Шпиль их, гадов! - прорычал Шпиль не своим голосом.
  - Хайль Шпиль!!! - хором взревели штурмовики, хватаясь за тяжелые дубовые табуретки. Минута, и от самонадеянных пшиков остались одни шнурки. Сквернословя и разбрасывая повсюду горящие спички, разгоряченные шнапсом штурмовики побежали к бассейну Атлантик. Шпиль, страшно смеясь и улюлюкая, несся впереди своего отряда. Жильцы других квартир, лягушатники, бени и люксусы, тюльпаны и нарциссы, высунувшие было любопытствующие головы в коридор, в ужасе захлопнули двери и опустили засовы. Шпиль не обращал на этих жалких мокриц ни малейшего внимания. Его интересовал только Пентхаус. Позади, отстав от командира на пол армейского корпуса, трусили рысцой фон Китель с фон Йодом, на бегу умоляя Грубого свериться с планом компании, составленным ими накануне. Но, Шпиль не слышал их.
  Дальше случилось то, что уже произошло некогда с Бисквитом. Дорогу штурмовикам преградил широченный бассейн. Забаррикадировавшиеся на противоположном берегу наглосаксы встретили штурмовиков шквальным огнем из своих усовершенствованных дальнобойных рогаток, свободно простреливавших всю акваторию. Но то было еще не все. Самые разгоряченные из штурмовиков, не раздеваясь, бросились в воду, в надежде преодолеть бассейн вплавь. Другие спустили на воду двери, бесцеремонно снятые с петель в квартирах лягушатников, чтобы использовать их как плоты. На беду штурмовиков, в Пентхаусе предвидели этот ход. Когда дебоширы очутились в воде, на противоположном берегу заработал генератор волн, скрытно доставленный наглосаксами с этажа хургадян из одного фешенебельного семизвездочного отеля. Поверхность бассейна тотчас вспенилась, смертоносные буруны подхватили и завращали плоты. Десантники посыпались в воду. Как только это произошло, Уинстон Шершень и Франклин Деланно-Резвый, переглянувшись, синхронно потянулись к массивному рубильнику и опустили его, подав в бассейн электрический ток. Проскочила молния, во всем Западном крыле погас свет. Вслед за ним погрузился в кромешный мрак Подал. Лампы продолжали гореть только в Красноблоке, поскольку его амбициозный управдом, Отец и Учитель стройбанов, заранее обзавелся автономной дизельной подстанцией. Но и там свет тревожно заморгал, в сети катастрофически упало напряжение.
  Вспышка была короткой и яростной. Из сгустившегося мрака, словно из-под упавшего театрального занавеса, долетело всего несколько отчаянных воплей "nein", потом все стихло. Со штурмовиками было покончено. Один Шпиль уцелел.
  Глубоко потрясенный неудачей, он, тем не менее, по-прежнему был полон решимости завладеть Пентхаусом. И, вслед за Бисквитом, предпринял отчаянную попытку заморить наглосаксов голодом. Из этой затеи тоже ничего не вышло. Во-первых, в Пентхаусе предвидели высокую вероятность осады и успели подготовиться к ней. Все самое необходимое доставлялось туда посредством глубоко замурованных в стены пневмопроводов, нагнетавших дыхсмесь на самые отдаленные этажи. Днем по трубам качали воздух, ночью насосы включали на реверс, превращая систему в работающую на всос пневмопочту. Противодействовать этому Грубый не сумел. Не помогли ни специально натасканные нюхачи-доберманы, острый запах поступавших по трубам пряностей отбил им нюх, ни зондер-команда стукачей, обученных выстукивать потаенные ниши.
  Поиски сильно осложнялись темнотой, воцарившейся в отсеках после короткого замыкания. Повсюду перегорели пробки, отчаявшись ввинтить вместо них жучки, Шпиль велел зажечь для освещения отсеков факелы. Это был весьма рискованный шаг. Как уже говорилось выше, собственных воздухогенераторов у швабров не было. Умудренные горьким опытом фон Китель с фон Йодом с трепетом ждали, когда же управдомы Пентхауса перекроют Шпилю кислород, погасив и его дурацкие факелы, и все остальные проявления жизни. Но наглосаксы, на удивление, даже не почесались. Наоборот, судя по порывистому бризу, задувавшему со стороны Пентхауса над колючкой Атлантического вала, сложенного швабрами из старых кроватей вдоль всего берега, воздухогенераторы работали на полную мощность. Пахали - на всю катушку. От этого обоим фельд-военрукам становилось еще страшнее. Тут явно крылся какой-то подвох, но сказать об этом Грубому фон Китель с фон Йодом не смели. В отличии от верного Хайнриха. У того единственного хватало отваги резать темному повелителю правду-матку.
  - А воздуха сейчас полно, - начал однажды обер-швабр-фюрер, решив зайти издалека.
  - Полно, - подтвердил Шпиль и выжидательно покосился на свою правую руку, которая временами дрожала.
  - Это явная военная хитрость наглосаксов, - вкрадчиво молвил Хайнрих.
  - И в чем же она состоит? - спросил Шпиль и, чтобы скрыть замешательство, охватившее его при этих словах, начал неторопливо поглаживать известные всему Дому усы. Он отрастил их для солидности, после Аншлюса всего Западного крыла, объявленного Тысячелетней Рейкой.
  - Коварство узурпаторов, незаконно прописавшихся в Пентхаусе, состоит в том, чтобы усыпить нашу бдительность, мой мрачный властелин. Они добиваются, чтобы мы привыкли жечь костры из книг и маршировать с факелами в собственное удовольствие, без оглядки на Пентхаус. А, как только удостоверятся, что усыпили нашу бдительность, сразу же перекроют нам краны. Это будет внезапно, как удар финского ножа...
  - И мы умрем?! - воскликнул Шпиль, а его нижняя губа задрожала, поскольку ему живо представились гордые штандарты Тысячелетней Рейки, безвольно обвисшие повсюду, куда ни кинь. Затем он увидел себя, в любимом Логове Ликантропа, тщательно намыливающим закинутую на дверной косяк веревку с прочной петлей. Эта картина была особенно мучительной...
  - Умрем, - кивнул верный Хайнрих. - Это как пить дать. Если только не воспользуемся планом "Б", который я разработал специально для вашего спасения... - лицо обер-швабр-фюрера стало непроницаемым.
  - Что за план, миленький Хайнрих?! - сразу же ожил Грубый.
  - Drang nach Osten, - понизив голос, произнес верный Хайнрих.
  - Чего-чего?
  - Дранг нах остен...
  - Нах? Сразу нах?!- переспросил Шпиль озадаченно.
  - Нет, сразу на восток, - терпеливо разжевал повелителю Верный Хайнрих. - Причем, чем быстрее, тем лучше. Иначе - точно пойдем нах, как вы изволили выразиться, патрон...
  - А что мы там забыли? - недоумевал Шпиль.
  - Lebensraum im Osten, - отчеканил обер-швабр-фюрер.
  - Lebensraum im Osten? - машинально повторил за ним Грубый. Слушай, кончай говорить загадками, достал уже!
  - Идеальное жизненное пространство, шеф. Огромные просторы, где гуляют сквозняки и есть, где развернутся...
  - Но там же живут стройбаны, - напомнил Грубый. - Они нищие и поэтому злые, как осы, у них ничего нет, даже цепей, так что терять им особо нечего. У стройбанов такая скотская жизнь, что они ею не дорожат, представь себе. К тому же, Красный блок огромен, там легко заблудиться и...
  - Похоже, у нас нет выбора, Экселенс, - перебил Хайнрих. - Когда наши отважные штурмовики нордического типа отгонят неорганизованные орды стройбанов вглубь территории, мы сможем разговаривать с наглосаксами на равных. А то и диктовать им условия.
  - Ты уверен? - спросил Шпиль.
  - Чтобы мне пропасть, - отвечал обер-швабр-фюрер.
  Что случилось потом, известно всем, наверное, даже двоечникам. Шпиль самонадеянно послал штурмовиков к Госпорогу, чтобы сорвали дверь с петель. В ответ на это хамство, как водится, вскипела ярость благородная, точно, как в песне, и выплеснула швабров прочь. Дебоширы не успели толком протрезветь, как наши отважные ополченцы ворвались в облюбованный Шпилем гаштет Бюргербройкеллер, схватили коричневорубашечников и порвали им их любимые одежды. Сообразив, что дело пахнет нафталином, Шпиль, недолго думая, прыгнул в балластную шахту головой вперед, якобы крикнув напоследок "I'll be back". Я, кстати, слышал, Гелий Дупа нашептывал эту фразу Опричнине. Фон Китель с фон Йодом выбросили белый флаг, надеясь перевести стрелки на скоропостижно покинувшего Тысячелетнюю Рейку руководителя. Хитрость не сработала. За неимением главного ответчика, обоих фельд-военруков быстренько сделали козлами отпущения и отпустили, однако не туда, куда они рассчитывали, то есть, не в Аргентину. А вот Верный Хайнрих бесследно пропал. Значит, сдержал слово, данное им Шпилю Грубому.
  
  ***
  
  Меня всегда занимал вопрос: а что, собственно, поделывали предки стройбанов, легендарные сидни, когда наглосаксы, приватизировав Пентхаус, открыли бурную торговлю воздухом, пока не выменяли на него полдома? Это может показаться странным, но у историков нет вразумительного ответа даже по части того, откуда сидни брали дыхсмесь, а ведь у них не было в ту пору ни генерирующих машин, ни ценностей, чтобы предложить наглосаксам бартер.
  - Ты хочешь знать, что делали сидни, чтобы разжиться дыхсмесью? - ухмыльнулся Отшельник, когда я задал ему этот вопрос. - Ответ такой: они не ничего не делали. Пальцем о палец не ударяли...
  - А как же дефицит кислорода, с помощью которого наглосаксы держали за жабры чайников с карийцами?
  - Сидни даже слова такого не знали - дефицит, а если бы и знали - все равно бы не выговорили.
  - Почему?
  - А из лености, - отвечал старик. - Видишь ли, этажи, где они поселились с незапамятных времен, были необъятных размеров. Они раскинулись так широко, что, путешественникам, бывало, не хватало жизни, чтобы добраться до внешних стен...
  - Откуда же взялись такие просторные помещения? - удивился я.
  - Загадка природы, - отшельник пожал плечами. - Может, у них изначально была такая конструкция, оставшаяся от протожильцов. Но не удивлюсь, если сидни просто расстраивали свой блок без всякого плана, поскольку не умели ориентироваться по сторонам света и понятия не имели, где право, где лево, где верх, а где низ, вследствие патологий вестибулярного аппарата. Зато они не разводили на воздух соседей, как пройдохи наглосаксы, поскольку были слишком простодушными для гешефтов. Своего воздуха им, кстати, хватало на всех. Его было так много, что сидни не знали в нем нужды. Зелень, густо произраставшая в отсеках, обеспечивала регенерацию атмосферы. Кроме того, кедровые шишки давали им высококалорийную пищу, падая прямо на койки. Наконец, это тоже немаловажный нюанс, сидни очень мало двигались. Большинство из них вообще не покидало казарм. Некоторым даже с коек было лень подняться.
  - Жуть какая, - пробормотал я.
  - Смотря, с какой стороны поглядеть, - возразил Отшельник. - По-твоему, носиться, как на срачку по бутиковым галереям в припадках Потреблядства, много лучше? Вдобавок, сидни свято верили в Чердак Архитектора и нисколько не сомневались, если даже лапти немного жмут, а койка слегка тесновата, на Чердаке им выдадут все новое, более удобное, в качестве поощрения за их ничегонеделание. Сиди, не рыпайся, никаких лишних телодвижений, вот и все, что для этого требовалось. Только Самодыхание тренируй...
  - Самодыхание? - переспросил я.
  - Была у сидней такая уникальная методика размеренного дыхания, наподобие дыхательной гимнастики Цигун, которую исстари практикуют чайники. Вкупе с двумя другими важнейшими постулатами, Архитекторославием и Усидчивостью, на их счет я уже объяснял, она составляла основополагающую триаду, определявшую весь жизненный уклад этажа. Сидням полагалось повторять ее по многу раз, разумеется, про себя, чтобы не нарушать тишины. Самодыхание, Архитекторославие, Усидчивость. Самодыхание, Архитекторославие, Усидчивость. Самодыхание, Архитекторославие, Усидчивость. Сим победим. Жильцы свято верили в это и сидели по норам, глядя на оконные проемы, густо заставленные иконами образами Архитектора.
  - Сидим? - бывало, спросят друг у друга.
  - Сидим, - отвечают, - хорошо сидим.
  - Сиднями сидим?
  - А то как же...
  - Вот и зашибись...
  - Как же Основоположникам удалось расшевелить столь инертную массу? - удивился я.
  - А им наглосаксы подсобили, которым, с их бизнесом на воздушной смеси, сидельцы-сидни торчали рыбной костью в горле. Представь, какие бы у наглосаксов начались проблемы, если бы примеру сидней последовали жильцы других квартир, скажем, те же карийцы. Они ведь тоже могли освоить технику Самодыхания, у него, кстати, было довольно много общего с карийской йогой. Кроме того, наглосаксы, как известные на весь Дом сластены, давно положили глаз на мед, у сидней его было - хоть залейся, ульи стояли буквально повсюду. Наглосаксы предложили обменять его по бартеру на дыхсмесь. А последний Самодур, единогласно избранный сиднями в управдомы на пожизненный срок с диктаторскими полномочиями авторитарного наместника Архитектора, послал наглосаксов к Гуантанаматери, хоть она им была никакая не Гуантанамать, скорее уж, мачеха. Понятно, наглосаксы затаили обиду, решили, ладно, самодурская твоя морда, будет тебе полный и окончательный импичмент в формате Ипатьевской комнаты. Давай искать, к чему бы им придраться. Нашли попранные права обетованцев, и понеслась...
  - Опять обетованцев?! - воскликнул я, тотчас вспомнив, каким злодейским репрессиям подверг этих милых и безобидных жильцов параноик Шпиль Грубый.
  - Ничего не попишешь, если требуется встать на защиту чьих-то ущемленных прав, лучших кандидатов не найти, поскольку обетованцев вечно притесняют все, кому только не лень. Им и по кипам получать, не привыкать, они же регулярно отгребают с тех пор, как по совету Моше выписались из отсека древних хургадян. Сначала сорок лет мыкались по углам, потом, только-только новоселье справили, как их Ухогорлоносор в плен угнал. Не успели они, бедные, из него вернуться, как приперлись античные лапшисты и вообще превратили обетованцев в бомжей, разогнав их по всему Дому. Часть обетованцев нашла приют у сидней и поселилась там. Правда, на филькиных правах, но, справедливости ради, отмечу, у самих сидней были точно такие же, филькины. Сиди себе тихо, сопи в две дыры и не заступай за черту оседлости. Это была такая линия, Самодуры ее у обетованских коек специально мелом начертили, зная, какая у обетованцев от природы непоседливая натура. Наглосаксы подметили этот неприглядный факт, зафиксировали, истолковали, как вопиющее ущемление обетованских прав заниматься физзарядкой, включая право на утренние пробежки и эксплуатацию беговых дорожек, подали иск в межэтажный арбитраж, где тотчас вынесли решение: беговым дорожкам - быть. Понятно, не был бы последний Самодур деспотом, держимордой и сатрапом, если бы не обозвал постановление суда филькиной грамотой, которой ему даже подтереться не с руки, бумага, дескать, мелованная. Тут то против него и восстали Сары. Это была команда обетованских разрядниц по разным видам спорта, от художественной гимнастики до многоборья, их специально прислали в отсеки к сидням посредством опломбированного лифта, агитировать за Фитнес и здоровый образ жизни в целом. Все девушки были красавицы, глаз не оторвать. У сидней от одного их вида сразу пульс подскочил. Тем более, к ним ведь редко кто в гости забредал, разве что швабры на Ледовое побоище. И тут - такой всплеск положительных эмоций...
  - Всех девушек звали Сарами? Они что, были тезками? - удивился я.
  - Нет, почему же, их, разумеется, звали по-разному. Одну, самую главную, Кларой Целкой, другую Розой Лексусбург, были еще, кажется, Эсфирь с Землячкой, всех не припомню, извини.
  - Почему тогда именно Сары? - перебил я.
  - Так уж девушек прозвали беляки...
  - Беляки?
  - Самые упорные сидельцы, - пояснил Отшельник. - Я бы даже сказал, упоротые. Они, бывало, месяцами с коек не вставали. Лежали и хвалили Архитектора про себя, который избрал их для возвышенной цели...
  - И в чем же она, по их мнению, состояла?
  - Показывать сидням Особый путь...
  - Так вот у кого этот проходимец Гелий Дупа слизал идею про Особый путь, прежде чем продать ее Опричнине! - воскликнул я.
  - Не совсем так, - возразил Отшельник. - Тут, скорее, мимикрия. То, что Дупа свистнул чужой бренд - очевидный факт. Но, вообще говоря, и сам Дупа, и его дружки-опричники, произошли от чрезвычайников, которые извели беляков до последнего как раз по научению Сар.
  - За что?
  - Так ведь беляки какую политику вели? Лежи на лавке, о прекрасном думай, за что их, к слову, остальные, бывало, дразнили думцами. Дескать, думают о себе больно много, лежебоки. Внешне так и выглядело, конечно, они ведь не двигались почти, именно из-за отсутствия физических нагрузок сделавшись гораздо бледнее остальных сидней. Это всем бросалось в глаза. В самом крайнем случае, чтобы размять голубые косточки, в свою любимую беляцкую рулетку срежутся, не поднимаясь с кроватей, и снова набок. Совсем не ценили жизнь. Убедили себя, что, пока Архитектор отлучился куда-то, Смотрящий Дома сего, он же - павший подрядчик Люминофор, обманом переписал на себя практически все помещения. И, следовательно, порядочному жильцу тут ловить больше нечего, кроме люлей. Не будет в Доме толку, самое благое начинание все равно обратится во зло. В полном соответствии с этой логикой, беляки и сами не рыпались, и другим не позволяли. Вот и представь себе, как враждебно они восприняли Сар, когда те стали баламутить воздух буквально с порога. Не успели его толком переступить и как запоют: Вставай, проклятьем заклейменный, весь Дом голодных и рабов! Сидни повскакивали. Кое у кого случилась эрекция, что поделать, Сары были чудовищно хороши собой. Беляки говорят: Это прямо Сары Коннор какие-то, беременные Терминаторами Цветных революций, они же нас всех ликвидируют. Тех сидней, кто радостно подхватился навстречу Сарам, обругали хамами. Хотели загнать обратно под лавки. А ну, сидеть, хамы безмозглые, кричали они им. Те не послушались, куда там. Наоборот, схватили беляков, и в Балласт. Беляки не оказывали сопротивления, у них, у бедных, от пролежней атрофировались мышцы.
  - Хамы, одумайтесь! - вопили беляки, пока их несли в последний путь, но сидни не могли последовать этому совету чисто физически, поскольку не были думцами. Последним в Балласт полетел Самодур, Сары мигом доказали, что он симпатизирует Ухогорлоносору. Лишь нескольким белякам посчастливилось спастись, укрывшись в Западном крыле. Их дальнейшая участь оказалась незавидной. Очутившись на этаже лягушатников, беляки, по привычке, расселись сиднями по углам и начали просить милостыню у прохожих. Но им никто не подавал. Даже когда они стали петь грустные песни про тоску по своему, безвозвратно утраченному отсеку. Может, ты слышал ее? А в комнатах наших, сидят Хамы-Сары, и с блюдечек наших сосут марафет...
  - Ужас какой, - протянул я.
  - И не скажи, - кивнул Отшельник. - С другой стороны, интерпретируя печальный конец беляков несколько иначе, с позиций их собственных религиозных убеждений, можно сказать, что Хамы с Сарами оказали им услугу, удалив из Дому столь радикальным способом...
  - Услугу? - не понял я.
  - Не забывай: беляки сами отвергли Дом как никуда не годный строительный объект, полностью контролируемый Люминофором. Они своих воззрений ни от кого не скрывали, а, наоборот, всячески выпячивали свое чисто обломовское ничегонеделание, как самый верный метод очутиться на Чердаке Архитектора. Получается, Хамы с Сарами лишь упростили им задачу, без проволочек отправив в Особый путь на Чердак...
  - Через Голгофу, - напомнил я.
  - А иначе туда не попадешь, - напомнил Отшельник. - Обязательно надо сперва помучаться. Вспомни, как это случилось со Спасателем...
  - Сомневаюсь, будто Гелию Дупе, который сегодня больше всех разглагольствует об Особом пути, улыбается лично загреметь на Голгофу.
  - Естественно, что он туда не хочет, - согласился Отшельник. - Он же только с виду идеалист, а на самом деле - прагматичный и расчетливый ликантроп, достаточно развитый интеллектуально, чтобы держать в уме два маршрута вместо одного. Персональный и для общего пользования. Личный путь Дупы и ему подобных состоит в том, чтобы еще при жизни обеспечить себя апартаментами, ничуть не уступающим тем, что обещаны остальным на Светлом чердаке.
  - Значит, в душе Дупа атеист, и не верит ни в Архитектора, ни в Подрывника?
  - Если и верит, то весьма специфически, - отвечал Отшельник. - Он ведь вполне может и так рассуждать: Архитектор всегда готов возлюбить мучеников. Очень хорошо-с, предоставим ему их, послав стройбанов на Голгофу. А Люминофор обожает наслаждаться мучениями невинных жертв, они составляют самое утонченное блюдо из его сатанинского рациона. Еще лучше. Таким образом, запросы потусторонних сил, вопреки их диаметрально противоположной направленности, будут удовлетворены в одном меню. Беспроигрышный ход, согласись.
  - И нашим, и вашим?
  - Вот именно. А Гелий Дупа, как ухитрившийся оказать услуги обоим реципиентам хитрован, получит в награду трансфер на Чердак без пересадок.
  - И у этой сволочи есть шансы? - спросил я дрогнувшим голосом. Мне очень захотелось, чтобы Дупа разом с Опричниной зажарился на углях в аду.
  - Этого я не скажу, - передернул плечами Отшельник. - Но, вообще говоря, сомнительно. Он ведь не первый умник, пытающийся сесть жопой на два стула. Вспомни хотя бы, что случилось с Сарами, подбившими сидней на строительство Чердака Основоположников. Разделавшись с беляками, они выдали каждому хаму по заступу, и вперед, за орденами, ишачить на стройках века. Сами же удобно устроились в теньке, чтобы руководить процессом дистанционно. Но из этого ничего не вышло. Чтобы выточить черенки для лопат, а какая стройка без инструментов, хамам пришлось вырубить все свои былинные дерева, а они, как ты знаешь, обеспечивали отсеки кислородом. Кроме того, Сары строжайше запретили хамам Самодыхание, заменив торжественными маршами стройбанов, парадами ополченцев и пионерскими линейками. В результате чудовищного перерасхода воздуха на фоне гибели уникальной экосистемы, дышать бывшим сидням стало нечем. Ну а когда Сары ввели режим жесточайшей экономии, задув под ее предлогом все лампадки под образами Архитектора, до сидней стало доходить, что Самодуры и беляки, с их Самодыханием, были не так уж плохи. Обстановка накалялась. Сары, чтобы ее разрядить, пошли на беспрецедентный шаг, одолжив в Пентхаусе крупную партию воздуха. Правда, за него было нечем платить. Мазерфакелы, обещая дать взаймы под большие проценты, выдвинули Красноблоку свои, весьма жесткие условия, которые Сарам довелось безоговорочно принять, хотя правившие Пентхаусом управдомы по части жадности ничуть не уступали отправленному ими в Балласт Самодуру. Получилось, сидни сменяли шило на мыло. Разразился бунт, известный, как Гражданская война. Сидни сражались отчаянно, хотели доказать девчатам, что им, сам тамбовский волк не брат. Неизвестно, чем бы все обернулось для Сар, если бы они не протравили тамбовские леса боевыми отравляющими веществами. Но даже после этого их положение оставалось шатким, пока управдомом Геронтобюро не сделался Большой Брат В.В., Отец и Учитель стройбанов. Он живо вернул отсекам сидней былую стабильность. Жильцов поголовно переименовал в стройбанов, обрил, пронумеровал, сформировал в отряды и распределил по казармам. Ну а тех Хамов и Сар, кто, слишком вжившись в образ хамысара, не пожелал расстаться с полюбившимися кожанками, сдать маузеры и вкалывать на стройках, прихлопнув рты, отправил в Балластные шахты. Избавившись от возмутителей спокойствия, Отец велел первым делом велел построить ССанКордон, а уж затем развел за ним такой ошеломляющий Домострой на одном, отдельно взятом этаже, о котором самодуры минувшей эпохи не смели даже мечтать. Что было дальше, ты знаешь без меня. Стройбаны положили кучу жизней и сил, и все, ради того, чтобы в Перестройку узнать, Чердак нашей титанической Красной башни едва дотягивает до цоколя Западного крыла. Или даже служит ему фундаментом, как твердили отдельные злые языки. Ходил по казармам и такой слушок, дескать, так им и задумывалось прагматичными западниками, искавшими простаков, чтобы на дурняк укрепить массивное основание Западного крыла, слегка накренившегося из-за высоких темпов застройки. Мол, с тем к простодушным сидням и заслали вспыльчивых Сар, вот вам и фитнес, что называется. Правда, было не понять, как, в таком случае, быть с нашими героями внебашенниками...
  
  ***
  
  О верхолазах-внебашенниках я уже вскользь упоминал. Они были первыми из всех стройбанов, кому выпала высокая честь вскарабкаться на крышу Красноблока, чтобы собственными глазами увидеть ее конек. В отличие от крановщиков-высотников, в чей отряд когда-то давно пытался записаться Отец, внебашенникам никто не заклеивал стекол на шлемах. Иначе, как бы они нашли самый подходящий шпиль, чтобы прикрепить к нему гордое знамя Красноблока из особопрочного пластика цвета давленной свеклы. Не вслепую же внебашенникам было искать самую верхнюю точку Дома. А именно такую задачу поставило перед ними руководство, родное Геронтобюро, водрузить на крыше флаг. Чтобы все жильцы осознали, кто в Доме хозяин.
  Верхолазы-внебашенники... Что тут еще сказать? Когда я был маленьким, то грезил стать одним из них. Во всем Красноблоке не было профессии почетней. Герои, рисковавшие жизнями, и, одновременно, счастливчики, побывавшие за внешними стенами, в кошмарном Застеночном пространстве! Даже не верится, что сейчас мало кто помнит о них. А ведь были времена, когда их мужественные лица не сходили с первых полос стенгазет. Их подвиги прославлялись в стихах, про героев складывали песни. Внебашенники были нашими символами, олицетворением самых грандиозных достижений стройбанов. Целиком заслуженно, между прочим. Шутка ли дело, вскарабкаться на крышу по отвесной стене в тяжелом скафандре, защищающем от губительного воздействия агрессивной среды. Один неверный шажок по скользкой черепице, всего лишь неловко поставленная стопа, и герой соскальзывал в бездну, глубину которой даже представить себе нельзя из опасения перед головокружением.
  Сколько их было, вгрызавшихся в наледь храбрецов, балансировавших у самого края, продуваемого пронизывающим кинжальным ветром карниза с ледорубом в руке, обморозившихся, задохнувшихся и погибших, прежде чем восхождение завершилось триумфом? Этого вам не скажет никто, сведения до сих пор засекречены.
  Естественно, что дошедших до вершины смельчаков в Красноблоке чествовали, как величайших героев. Они и были героями, безусловно. За это им устраивали такие овации, от которых вибрировали стены. Их часами качали на руках. Им на головы одевали лавровые венки. Об их бессмертном подвиге рассказывали дошкольникам, чтобы было с кого брать пример. Скажу больше: внебашенников даже выпускали за Госпорог, под сильным конвоем соглядатаев, разумеется. В целях агитации и пропаганды, чтобы триумфаторы, следуя с этажа на этаж под бурные рукоплескания соседей, поделились с ними нашим торжеством. Чтобы радость победы, охватившая нас, сделалась общим достоянием и гремела на весь Дом.
  Между тем, внебашенники не думали почивать на лаврах, обещая, мы слышим лишь первые аккорды величественной симфонии, которую они сыграют до конца. В ту пору много и восторженно говорилось о скорой экспедиции на Соленоиду - недавно открытый учеными необитаемый балкон, о котором практически не было никаких сведений. Никто из ученых толком не знал, каким образом он крепится к Дому и откуда взялся. Существование Соленоиды было предсказано чисто теоретически.
  - Математики, конечно, молотки, что вычислили ее. Так держать! А мы вам, товарищи, даем честное слово, что вскарабкаемся туда с красным вымпелом, - обещали с телеэкранов внебашенники. - Пускай это будет нашим вкладом в реализацию решений предыдущего Съезда жильцов-соглядатаев и подарком к следующему.
  Курировавшие программу восхождений ученые в чине военруков высоких рангов вели себя сдержаннее, но тоже намекали: тщательное обследование Соленоиды - не за углом, вопрос с отправкой туда наших героев решен на принципиальном уровне, осталось утрясти дату старта. Для доставки исследовательской экспедиции до пункта назначения была сооружена невиданно мощная катапульта "Восторг-М", далеко опередившая аналогичные наработки мазерфакелов. Словом, мы продвигались вперед семиэтажными шагами. Но затем стряслось нечто из ряда вон. Что именно, нигде не сообщалось, просто в одно мрачное утро идеологи молча обвели фотографии смельчаков-внебашенников траурными рамками. Из скупого официального сообщения, на которое чуть позже расщедрился Домком, явствовало, что герои погибли при испытаниях какой-то сложнейшей системы жизнеобеспечения. Какой именно, не уточнялось. Естественно, павшим храбрецам отдали все подобающие масштабу подвига почести. Их зачислили в вечные стройбаны, навечно прописав в самой благоустроенной казарме. Закрепили за ними столик в столовой, почетные места в праздничных колоннах трудящихся и в очередях за колбасой, обязав других стройбанов пускать героев без очереди. Чуть позже разговоры о покорении Застеночного пространства как отрезало. И о намечающемся полете к Соленоиде больше никто не заикался, словно тему табуировали. Затем, когда страсти улеглись, героев перестали упоминать, а отряд внебашенников тихо расформировали.
  Еще позднее, в Перекраску, имена павших внебашенников ненадолго всплыли из небытия. Но не потому, что Консенсус решил вдохнуть в проект освоения Крыши новые смыслы. Просто по отсекам поползли смутные слухи о том, что героев ликвидировали сами соглядатаи. И как раз из-за упомянутого выше злогребучего фундамента Западного крыла, куда наши внебашенники, якобы, буквально уперлись носами, с невероятным трудом вскарабкавшись на крышу. Разглядеть лежавшие выше этажи герои не смогли, скафандры конструктивно не позволяли им задирать подбородков. По возвращении, герои имели неосторожность упомянуть увиденное в отчете. Соглядатаи запаниковали, приняв скоропалительное решение зачистить их, лишь бы сохранить страшную тайну. Внебашенников срочно отправили на новый подвиг, а когда герои очутились за Внешними стенами, предательски перекрыли кислородный шланг...
  Помню, как вытянулось отцовское лицо, когда кто-то принес ему желтую стенгазету с этой статейкой.
  - Вранье! - отмахнулся Отец. - Даже сволочи вроде соглядатаев не пошли бы на такое злодейство! Внебашенники были самым лучшим, что у нас было, ими гордился весь Красноблок. Кроме того, я просто отказываюсь верить, чтобы мы, при всем нашем головотяпстве, оказались так низко по отношению к Западному крылу! Допустим, у нас так и не научились делать джинсы, чипсы, гигиенические прокладки и стринги, это безусловный факт, но, Подрывник меня подери, наши успехи в фундаментальных науках неоспоримы! Наши технари завоевали признание на уровне всего Дома, среди них полно лауреатов Шнобелевской премии, а по многим важнейшим промышленным показателям мы далеко опередили Пентхаус! Возьми хотя бы производство саперных лопаток! Или телогреек с валенками! Они до сих пор не имеют аналогов!! - скомкав газету, Отец отправил ее в мусорное ведро. Я очень хорошо понимал его чувства, ему действительно было обидно за титанические усилия целых поколений стройбанов, пущенные по Ветру Перемен в Перекраску, когда Консенсус устроил проветривание. - Может, эти проныры, вольные штукатуры, таки нашли под обоями легендарный Генплан, спрятанный там Кхерамом незадолго до того, как трое киллеров сунули Великого прораба в бетономешалку? - добавил Отец, немного остыв. - Нашли и пустили в ход...
  Что мне было сказать ему на это? Как знать, если Прораб Кхерам не был вымышленным персонажем, специально изобретенным Вольными штукатурами, чтобы под предлогом поисков его Наследия беспрепятственно шастать по этажам, срывая приглянувшиеся им обои, то, возможно, догадка Отца была верна. Потому как, в составленной лично Архитектором документации наверняка имелись бесценные УКАЗАНИЯ СВЫШЕ по части того, как сделать Дом идеальным для проживания райским уголком. Скажем, придав ему правильные, выверенные в Божественных Инстанциях пропорции и формы. Соблюдя которые, можно обеспечить снабжение воздухом самотеком, без дурацких вентиляторов, генераторов и связанных с ними бессовестных спекуляций воздушными траншами, а чисто за счет изящества эргономических решений. Чтобы жильцы, наконец-то, надышались и сделались счастливы. Кто мог поручиться, что, заполучив столь уникальные сведения, мазерфакелы станут делиться ими с остальными жильцами, а не применят их тайно, устроив себе комфортные условия в Пентхаусе. А в остальном Доме - хоть трава не расти. Разве хоть когда-то было иначе?
  На мой взгляд, был еще один вариант. Обнаружив гипотетический идеальный Генплан, Вольные штукатуры могли закопать его еще глубже. Или сунуть в измельчитель овощей. Почему бы и нет? Сведущие в конспирологии жильцы подозревали штукатуров в тесной связи с учредителями всемогущего Биллиардного клуба, а они и без Генплана Кхерама практически безраздельно владели Домом через контрольные пакеты акций МВФ и, таким образом, были кровно заинтересованы в том, чтобы законсервировать сложившийся Домопорядок разом со всеми присущими ему гнойными язвами вроде социальной несправедливости, наркомании, проституции и других негативных явлений.
  - Разве из этого не следует, что беляки были правы, когда решительно отреклись от Дома и всего мирского, позволив хамысарам спихнуть себя в Балласт? - спросил я у Отшельника. - Какой смысл бороться, если настоящим Смотрящим Дома является павший подрядчик Люминофор, а благой Архитектор давно отвернулся от нас по каким-то неизвестным нам причинам?
  - Ну, тут мы вторгаемся в теологические сферы, где априори допускается наличие неких надприродных сил, которые вершат судьбы Дома, незримо управляя волей жильцов посредством недоступных нашему пониманию инструментов, - ушел от прямого ответа старик, дав понять, что недостаточно хорошо владеет вопросом. Им, правда, скорее всего, вообще никто толком не владел, включая самых сведущих теософов прошлого, включая Парацельса и Фому Аквинского. О Люминофоре даже им было известно немного. Скупые сведения черпались, главным образом, из Начертания, великой религиозной книги обетованцев, являющейся культурным достоянием всех жильцов. Так вот, там, в частности, сообщалось, что некогда, на весьма отдаленном теперь этапе геологоразведочных работ, предшествовавшем закладке Дома, Люминофор пребывал на отличном счету, Архитектор не чаял в нем души и даже прочил себе в преемники. Однако позднее, когда оформляли ипотеку, между ними возникли трения, переросшие в жестокий конфликт, кончившийся для Люминофора печально, увольнением по статье с возбуждением уголовного дела, отправившего его в астральную тюрьму. Якобы, Люминофор невзлюбил жильцов, приревновав к Архитектору. И вознамерился коварно умертвить их, оставив открытыми оконные проемы. Те самые, что мы привыкли закладывать кирпичом. Разумеется, им была придумана лукавая отговорка, он, дескать, всего лишь хотел, чтобы жилые помещения были должным образом освещены. Не поленился, подсчитал минимальную величину совокупного светового потока, выведя результат в люменах на квадратный метр. Иначе помещения будут слишком темными и определят мракобесие своих обитатели на годы вперед, твердил этот хитрец, уговаривая Архитектора подмахнуть документ, не глядя. Если бы это случилось, Архитектор разделил бы с ним ответственность за гибель жильцов и Ему не осталось бы ничего другого, как списать трагедию на несчастный случай, не обвинишь же сам себя в преступной халатности, повлекшей множество жертв. К счастью для населения, Архитектор разгадал преступный умысел заместителя и попер со всех постов. Посаженный под домашний арест Люминофор не унялся, строчил апелляции и спамил на форумах, пока терпение Архитектора не оборвалось. Небесная канцелярия переквалифицировала дело из экономического в политическое, Люминофора обвинили в межэтажном терроризме, объявили Подрывником и низвергли в Застеночное пространство. Так, кстати, интерпретировала эту древнюю драму Рита. Только, в отличие от Фомы Аквината, она считала, что Люминофора подло оболгали.
  - Кто? - помнится, посмеивался я. Мы были молоды, и я не воспринимал будоражившего ее рассказа всерьез.
  - Самозванец ГИП, который, с тех самых пор, выдает себя за Архитектора, но не является им! У меня полно косвенных доказательств!
  - Это еще каких?
  - Возьми хотя бы настоящее имя Архитектора! Разве не подозрительно, что никто в Доме не знает, как его зовут?! Доподлинно известно лишь, что оно сокрыто от смертных за Священным Триграмматоном, то есть, аббревиатурой из трех заглавных букв: "Г", "И" "П". Считается, эта тайна - волшебный ключ ко всему Домозданию, тот жилец, кто сумеет ее разгадать, получит неограниченную власть над Домом, в буквальном смысле, схватив Архитектора за бороду. А у меня вопрос: с чего бы это такая секретность? Зачем наводить тень на плетень, если у них наверху, в Небесной Канцелярии, все по-честному?! Ты понял, Генри, куда я клоню?! Если там сидит Архитектор, нет никакой нужды скрытничать. Если он куда-то уехал, оставив вместо себя легитимного зама, тоже не надо пускать электорату пыль в глаза. Ставишь на бланке перед должностью две буковки - И.О., разборчиво расписался, и порядок! А вот если Архитектора подменили, если мы имеем дело с узурпатором, которого можно шантажировать, заполучив неопровержимые доказательства...
  - Обалдеть... - протянул я.
  - Я тебе больше скажу, - продолжала Рита в запале. - При таких раскладах, в истории с Люминофором, все становится на свои места! Как я и предполагала - он был хорошим и хотел уличить ГИПа во лжи, когда тот выдал себя за Архитектора. Но узурпатор оказался ловчее, почуял угрозу и интернировал Люминофора в таком месте, где его нескоро найдут. А, избавившись от конкурента, еще и оболгал его через СМИ с помощью черного пиара...
  - Я слышал, слово ГИП расшифровывается, как Главный Инженер Проекта... - вставил я осторожно.
  - Еще одно веское свидетельство в пользу моей правоты. Архитектор и ГИП - принципиально разные должности, не так ли? Первый - творец, задающий возвышенную суть Домоздания через его прекрасный облик. Второй - наполовину технократ, наполовину бюрократ, чья обязанность - утрясать интересы субподрядчиков. Вот он нам и утрясает...
  
  ***
  
  В эпоху Средидомья за такие еретические высказывания Риту бы мигом схватили инквизиторы, аутодафе - самое меньшее, что бы ей грозило. К счастью, эта жуткая эпоха повального мракобесия позади. Правда, в Доме не стало много светлее, и это - вопреки куче люминесцентных ламп. Дом, как и прежде, далек от совершенства. Казалось бы, ничего слишком сложного, этажи, перекрытия, стены, заключенные в них жильцы, разве нельзя это как-то обустроить с помощью электричества, его нам подарил Научно-технический прогресс. Но, не получается пока ни Подрывника, в Доме - сам Подрывник голову сломит, а все попытки улучшить ситуацию летят туда же, к Подрывнику. Я понятия не имею, почему, и что нам делать. И, где Архитектор, кстати, тоже, что Он то себе думает! В итоге, нам остается пенять на Подрывника, внедрившегося в Небесную канцелярию под именем ГИПа, чтобы путать карты несчастным жильцам, которые, порой, перестают понимать, где в Доме пол, а где потолок. В буквальном смысле этого слова.
  Взять хотя бы заложенный Архитектором легендарный Краеугольный камень, поверх которого Великий прораб Кхерам и его помощник, управдом Салабон, соорудили величественный алтарь. Прямо на стройплощадке, в качестве вехи, чтобы знать, откуда плясать.
  Если верить Начертанию, алтарь был вмурован в бетонную стяжку, послужившую полом Обетованской квартире, находившейся на нулевой отметке. Откуда же, в таком случае, взялся Подвал, к тому же, густо заселенный чайниками? Не мог же Архитектор забыть о них, придавливая им потолки своим Краеугольным камнем? Тем более, припечатать их умышленно, фактически, заживо похоронив? Лично я решительно отказываюсь верить в подобную жестокость Творца. Он же не какой-то нигроловладелец из штата Луизиана...
  Тем не менее, реалии именно таковы. Чайники безвылазно торчат в Подвале, откуда им ходу нет. Насколько я помню, так было всегда, двери в Подвал остаются запертыми, туда не пускают посторонних. И это при том, что, сидя взаперти и, фактически, будучи невыездными, чайники сегодня производят все, в чем только нуждаются их соседи по Дому, обитатели других этажей, начиная с риса и заканчивая навороченными гаджетами последних моделей. Именно за уникальную работоспособность стенгазеты прозвали порожденный чайниками экономический феномен Цокольным чудом. Действительно, чудо: вкалывать в три смены, задыхаясь в дыму, который, порой, просачивается по системам вентиляции к нам, довольствуясь плошкой риса в неделю. Прямо морлоки какие-то из фантастического романа Уэллса, описавшего расу узников промышленных подземелий, выродившихся в омерзительных бледнокожих мокриц с глазами, как у сов.
  Правда, кожа у персонажей Уэллса была землистой, с зеленоватым оттенком, а не желтоватой, как у чайников. Малозначимый, на мой взгляд, нюанс. В остальном, как под кальку, включая фактической отсутствие хоть сколько-нибудь правдивой информации о Подвале. Никто понятия не имеет, как у чайников обстоят дела. Даже сколько их, никому толком не известно, это закрытая информация.
  Тем паче, остается гадать, как они ухитряются обслуживать нас, снабжая самым необходимым? На какие жертвы ради этого идут? И что у них там, в итоге, с экологией творится? Не разразится ли катастрофа, если чайники, упорно выбирая грунт для строительства все новых подземных уровней (есть мнение, их число уже сегодня превосходит суммарное количество надземных этажей), отроют, в итоге, такую глубокую яму, куда провалится весь Дом? И, что тоже немаловажно, не взбунтуются ли они? Ведь запросто могут, как побаиваются многие аналитики, начнут шантажировать нас так называемым "Big Jump", и все, пиши пропало. Это когда чайники, синхронно подпрыгнув, по приземлении не оставят камня на камне, обвалив Дом даже надежнее, чем это могли устроить военруки, если бы Холодно-Голодная возня переросла в горячую стадию, с использованием самонаводящихся лифтов, отправленных навстречу друг другу.
  Откровенно говоря, я удивлен, что чайники до сих пор не отчебучили ничего такого. Ведь они вкалывают в поте лица, пока остальные прохлаждаются под струями кондиционеров, прибывая в уверенности, будто чайники им что-то должны. При этом, еще и не считают их полноценными жильцами. Хотите доказательств? Нет проблем.
  Ни для кого не секрет, что нет такого чайника, который не мечтает слинять из Подвала. Затея изредка удается самым отважным из них. И чем, скажите на милость, встречает отчаянных смельчаков "гуманная" общественность Пентхауса? Аплодисментами? А то как же! Истерическими воплями АТУ ИХ, АТУ! Стоит любой добропорядочной пенсионерке с этажа бенилюксусов или из других комфортабельных отсеков, заприметить чайника, ухитрившегося просочиться наверх и на радостях высунувшего из-за угла свой желтый нос, и все, его песенка спета. Один тревожный звонок, и схваченного дежурным пожарным расчетом нелегала безжалостно водворяют обратно. И плевать, что у чайников за самоволку полагается смертная казнь. Кому интересны подобные мелочи. Всем наплевать...
  Для чайника единственный непризрачный шанс уцелеть - это, по прибытии в Пентхаус, прикинуться катаной. Внешне их трудно отличить. Но, если чайников маринуют в Подвале прикованными за лодыжки к станкам, у катан - неограниченная свобода перемещений, им безумно рады на всех без исключения этажах. И с трудоустройством у них ровно никаких проблем. Катан охотно берут в суши-бары, с предоставлением вида на жилье, и все благодаря тому, что они - непревзойденные кулинары. Никто во всем Доме не умеет катать ролы так ловко, как они.
  Чайники, правда, тоже славятся поварскими талантами, но не слыхал, чтобы это обстоятельство шло им на пользу. Чайников все равно никто не ждет. Даже те, кто предпочитает их кухню остальным. Такая вот вопиющая несправедливость, какие у нас в Доме на каждом шагу. А ведь некогда, я вычитал это в одной старинной книге, далекие предки чайников гордо именовали свой Подвал Поднебесным залом. И как сие прикажете понимать? Как пустую похвальбу? Или как образчик черного юмора? Или их Подвал некогда действительно занимал место Пентхауса? Вообще говоря, такую возможность трудно себе представить.
  С другой стороны, не стоит забывать о совершенно невероятных пертурбациях, случившихся с отсеком катан, долгое время проживавших по соседству с чайниками. Отмечу сразу, соседство это было не из приятных. Это сегодня катаны снискали себе всеобщую любовь, катая лучшие в Доме суши. В былые времена они с тем же изяществом выпускали кишки, орудуя длинными кухонными ножами. По иронии судьбы, они тоже звались катанами. Катаны мастерски ковали их в мастерских за выгородкой, отделявшей от Подвала их Мансарду Воспаряющих ночников, где, к слову, света не водилось отродясь. Чего нельзя сказать о мракобесии, процветавшем там наряду с немотивированной агрессией и чудовищными садистскими ритуалами, о которых неприятно говорить. Катаны разработали и внедрили уникальную методологию вспарывания животов, которую обкатывали на подвернувшихся им под руку соседях, и даже друг на друге, если не находили других кандидатур. Процедура осуществлялась с помощью отточенных, как бритвы, катан, ими же выпотрошенным жильцам рубили головы. Но, не прежде, чем они сложат и продекламируют четверостишие. Так продолжалось много лет. Пока мазерфакелы не вправили хулиганам мозги.
  
  ***
  
  - В каком плане вправили? - помнится, удивился я, глядя на багровую физиономию Полковника, затеявшего этот разговор.
  - В буквальном! - отрезал отставник. - Сделали лоботомию, как тому чудику из кино, в которое ты вчера втыкал. Только вместо зубила использовали кофемашину...
  Накануне я смотрел фильм "Проползая под гнездом глухаря", экранизацию знаменитого романа писателя Кента Кизяка...
  - Кому мазерфакелы сделали лоботомию с помощью кофеварки? - переспросил я, слегка растерявшись. - Катанам?
  - Ну не тебе же, - заржал Полковник. - Хотя, если про тебя такое узнаю, тоже не сильно удивлюсь...
  Я не обиделся. Верно говорят, со временем привыкаешь ко всему, даже к хамству...
  - Этим гандонам узкоглазым еще крупно не повезло, что наши ополченцы до них первыми не добрались, а то была бы им трепанация по всему контуру черепа саперной лопаткой! - загремел Полковник на всю кухню. - Дешево отделались, суки!
  - Наши ополченцы дрались с катанами? Когда? - удивился я.
  - Ну ты даешь, пацан! - прорычал Полковник. - Еще как дрались. Бесноватый Шпиль через Госпорог попер. А катаны, по предварительной договоренности с этим гадом, полезли к нам в окно! Ты что, строевую песню не слыхал?!
  - Какую? - уточнил я. Их же было много.
  - Про отсек суровый, что тишиной объят! Ее ж как раз про те события сложили! Что за молодежь пошла, своих героев не помните, обормоты!
  - Над Гламуром тучи ходят хмуро? - осведомился я с издевкой. - Как же, припоминаю...
  - Все тебе смехуечки с пиздахаханьками! - раскраснелся ветеран. - И пох, что парни на бессмертный подвиг пошли! Эх, не нюхало ваше поколение пороху, вот что я тебе скажу, шнурок. Выпить хотя бы есть?
  Я знал, что он спросит об этом и был готов. Протянул стограммовую мензурку со спиртом.
  - Наркомовские? - спросил старик с прищуром.
  - Медицинские, - ответствовал я.
  - Пойдет, - резюмировал Полковник, потянув носом. - Ну, за тех, кто в кирзе... - он ахнул емкость целиком, смахнул накатившую слезинку и, совершенно неожиданно, пропел: - В эту ночь решили самураи, влезть на кухню к нам через окно...
  - А вы? - спросил я и затаил дыхание.
  - А что мы?! - загудел отставник, с треском откусывая маринованный огурец. - Веслом по уху их встретили, как по Уставу полагается. Хотели в решительное контрнаступление перейти, запрыгнуть им на спину, и таким макаром к ним в Мансарду въехать. Вот тут-то мазерфакелы нас и обскакали... У них, как оказалось, на чайников, свои виды были. Поэтому, пока мы с катанами махались, слепили они тайком у себя на этаже хорошую такую петарду килограмм на пятьдесят, если не все сто, и узкоглазым неадекватам через вентиляционную шахту - хуяк! Те, по привычке, схватились за катаны, тут, как долбанет! - в запале старый военрук врезал ребром ладони по столу. - Шарахнуло так, что на примыкающих лестницах ударной волной все двери сорвало с петель, мазерфакелы сами едва не обосрались, когда у них две трети факелов задуло, включая тот, что у Гуантанамамы в пятерне зажат. Думали, переборщили, и Дом нахуй падает. Катаны, ясное дело, с копыт. Пожарные их еще тепленькими взяли, скрутили по всем правилам боевого самбо, одели в смирительные рубахи, а макивары с нунчаками отобрали. Вилки, и те конфисковали, думаешь, с чего бы еще узкоглазым довелось, как придуркам, деревянными палочками свой сраный рис ковырять...
  Из дальнейшего рассказа Полковника я узнал, как, хорошенько надавав дебоширам по мозгам, чтобы впредь неповадно было, пожарные установили прямо посреди Мансарды воспаряющих ночников несколько громадных музыкальных автоматов, придуманных одним высокопоставленным пожарным Маршаллом, его, кстати, звали Джорджем. Аппараты были загодя заправлены кока-колой, пончиками и пластинками, игравшими джаз. Каждый катана, мечтавший о стаканчике шипучки и пончике, а уцелевшие после взрыва страдали от голода с жажды и, потому, не перебирали харчами, получал вожделенные еду и питье, только если угадывал джазовую композицию с первой попытки. Неудачники тотчас уступали место соседям по очередям. В результате, музыка в Мансарде не умолкала ни на минуту. Мазерфакелы, присматривавшие там за порядком, были в таком восторге от своего изобретения, что, периодически пускались в пляс. Катаны скрипели зубами. Они дорого бы дали, чтобы выпотрошить своих мучителей по технике харакири, но сделать этого было нельзя. Пожарные категорически запретили им ритуальную поножовщину, прозрачно намекнув: в Пентхаусе хватает петард. Делать нечего, катаны смирились и с джазом, и с пончиками, от которых у них пучило животы, и с отсутствием подогретого саке, вместо которого их пичкали ром-колой. Постепенно у них выработался устойчивый рефлекс, глядя мыльные оперы, жевать попкорн и насасываться пивом, когда им крутили бейсбольные матчи. Ношение кимоно вышло из моды, вместо катан их снабдили в лизинг фотоаппаратами, с которыми пускали на другие этажи, клацать затворами и радоваться. Новые богатые впечатления помогли катанам выкинуть из головы кодекс бусидо. Короче говоря, они быстро цивилизовались. А, как только процесс подошел к концу, с катанами случилось настоящее чудо. Их скрытно перевели из Подвала на другой этаж, снабдив уютными апартаментами в Западном крыле. Наверное, чтобы не толпились на одной кухне с чайниками, где, из-за крайней тесноты, был некоторый риск, что опять озвереют. Бытие определяет сознание, как говаривал некогда Карл Мракс. При этом, сам факт переезда нигде не афишировали, соседи не видели катан волокущими по лестницам пожитки, их будто телепортировали наверх посредством небезызвестного Азиатского чуда, навещающего тех, кто честно трудится и слушает джаз. Как это было устроено чисто технически, не понять. Даже памятуя о минимализме, отличающем катан в быту. Да, татами заменяют катанам диваны, у них встроенные ниши вместо шкафов, и все равно, не с пустыми же руками они шли, хоть каратистам так по самоназванию полагается...
  - Говорю тебе, шкет, катан на новое место жительства доставили в одних портках, как наших резервистов на медкомиссию! - Полковник, для вящей убедительности, хлопнул меня по плечу с такой силой, что едва не выбил его из суставной сумки. - Мазерфакелы обтяпали это в разгар Холодной возни чисто нам назло, видали, дескать, как умеем, валенки?! Сначала, понятно, отвалили воздуха девелоперам, чтобы втихаря присмотрели подходящую камору. Потом оборудовали ее так, чтобы внешне походила на Мансарду. Понавешали всякой херни, акварелей там разных с кумирнями, статуэток понаставили долбанных, икебан для этих ебланов. Даже деревянные ворота в дверной проем прилепили, ясен-красен, из папье-маше, как и все остальное, что там было. Композитные материалы, понял, нет? Подписочку взяли, о неразглашении. Ну и новоселье отмечать запретили, чтобы никакой перебравший саке ронин ненароком не зарезал кого из соседей. А в старую квартирку закачали бетон, чтобы катанам пути к отступлению отрезать. Берите, короче, что дают, и марш на кухню, ролы катать...
  - Вы хотя бы представляете, во сколько бы обошелся такой гешефт?
  - Так ведь не сами катаны голожопые раскошеливались, им дыхсмесь Биллиардный клуб отвалил, по тайному приказу Сиамских хитрецов, а у тех в Федеральном Резервуаре столько ее припасено, собственного приготовления, что и за тысячу лет не вычерпаешь. Им главное было - Красноблоку нос утереть. И еще страху на нас нагнать. Поди ж ты, какая крутизна. Отучили катан хвататься за ножи, поставили ролы катать, и те воспарили, млять...
  
  ***
  
  Версия Полковника, как он ни надрывал голосовые связки, навязывая ее, всегда представлялась мне притянутой за уши. Тем белее, что он сам впоследствии ее ни единожды безбожно перевирал, а один раз даже приплел какой-то выдуманный им чемпионат по хоккею, который вообще ни в одни ворота не лез.
  - Не веришь?! - напустился на меня этот неисправимый забулдыга. - Зря! Я тебе дело говорю, а ты рогом уперся. В тот год наша несокрушимая Ледовая дружина, которую сам легендарный военрук Тихонов на залитом в Заколоченной лоджии катке натаскивал, взяла золото на открытом чемпионате Дома по хоккею без правил...
  Ну и чушь, не правда ли? По словам Полковника, до приезда наших, на первенстве, причем, с грандиозным отрывом, лидировала знаменитая швабрская "Bundes-Maschine", игравшая по схеме блицкриг, разработанной опытнейшим шефом команды Людвигом фон Клейстером, любимым учеником прославленного форварда фон Йода. Но наши, не убоявшись, разделали фаворитов под орех, заколотив им столько шайб в их считавшиеся "сухими" Бранденбургские ворота, что швабры безоговорочно капитулировали, побросав клюшки на лед. Не дожидаясь, пока состоится торжественная церемония вручения наград, позже в итоге их таки зажилили мазерфакелы, сборная Тихонова погрузилась в стратегические лифты эшелонного типа и скрытно отбыла в Подвал, где ей предстояло сыграть еще парочку весьма ответственных матчей. Открытое первенство Подвала оспаривали пожарные расчеты Пентхауса и уже знакомые мне по предыдущей истории Полковника свирепые катаны с клюшками, переделанными из самурайских мечей. Не знаю, как мазерфакелы с наглосаксами забрались в такую даль, кто их туда вообще говоря, позвал? Сомневаюсь, будто то были хозяева чемпионата - чайники, которые даже из подгруппы не вышли, что, впрочем, логично, у них в ту пору не было ни хоккейной школы, ни льда для тренировки юниоров. Чего не скажешь о катанах, игравших агрессивно даже в меньшинстве, и легко вышибавших верзил наглосаксов с арены силовыми приемами, даром, что ты были гораздо больше. Однако, стоило нашим богатырям выйти на лед, и катаны скатились на самое дно турнирной таблицы.
  - Ты понял, да?! - раскричался Полковник. - Наши устроили узкоглазым Халкин гол!
  - Халкин гол? - не понял я.
  - Столько шайб их хваленому голкиперу Халку в десятку закатали, причем, в дополнительное время, что у него морда из желтушной - ядовито зеленой сделалась...
  - Подождите, подождите, - перебил я. - А как же пончиковые автоматы, о которых вы мне раньше рассказывали?
  - Одно другому - не помеха, - ничуть не смутился Полковник. - Автоматы мазерфакелы попозже подвезли, когда и коню стало ясно, что золото наше. Передернули, суки хитрожопые. Рванули после второго тайма сверхмощную петарду. Аккурат под скамейкой запасных у катан. И на наших - пальцем, мол, глядите, какое неспортивное поведение. В результате сборную Тихонова дисквалифицировали и из Подвала выслали. Золото, понятно, мазерфакелы забрали себе...
  Повторяю, я бы не стал без оглядки верить этой истории. Уж слишком фантастично она звучит. К тому же, не объясняет, каким образом катаны съехали из Подвала. Разговорчики о том, что пожарные, дескать, обкатав катан, подсобили им с трудоустройством в суши-барах Западного крыла в обмен на клюшки, не в счет. Ну, помогли они катанам с работой, и что? Это же не объясняет, как они забрались так высоко. Еще невероятнее гипотеза о том, что Мансарда катан, в качестве конфетки от Тайного Домкома, была поднята наверх посредством мощных лебедок, как кабина большущего грузового лифта. Весьма сомнительно, будто такое возможно. Опять же, никто никогда не называл конкретных имен, ограничиваясь туманными намеками на мифических сиамских хитрецов, тасующих отсеки, как карты из игральной колоды, с помощью специального пульта. Дескать, они же в Перекраску опустили Красноблок, пока мы баловались с малярными кистями. А завтра, будь их воля, опустят Пентхаус, вернув Подвалу его Поднебесный статус...
  - Глупости, - помнится, отмахнулась Рита, едва услышала эту версию. - Тут все дело - в нумерологии...
  - В нумерологии? - удивился я. А она, весьма довольная собой, поведала мне об этой странной, непризнанной официальными учеными науке, изучающей трансцедентальные связи между нумерацией этажей и образом жизни их обитателей. Правда, я почти ничего не понял. Рита же, с загадочной улыбкой, дала понять, что я такой не один, нумерология не для дилетантов, поскольку даже гуру, ныряющие туда с головой, бывает, повреждаются из-за каббалистической гематрии, нечаянно столкнувшись с потаенными смыслами. Я поверил Рите на слово и решил не нырять...
  
  Образ жизни, обусловленный особенностям экономической системы, превращается в основополагающий фактор, определяющий характер человека, ибо властная потребность самосохранения вынуждает его принять условия, в которых ему приходится жить.
  Эрих Фромм, "Бегство от свободы"
  
  VIII. Кур1нь
  
  - Шайбу! Шайбу! - неожиданно доносится до меня. Крики летят из-за прочной, обитой новеньким белым дерматином двери, ведущей в небольшой аппендикс. За ней всего три или четыре квартиры, точно уже не скажу. Раньше бронедвери не было, а внутри, в самом дальнем конце коридора, располагался тот самый сортир, где после Перекраски заперлись Давидовичи, когда пилили лицевой счет Красноблока, докладывая о ходе распила в Пентхаус. Никаких памятных табличек, которые бы сообщали прохожим об этом знаменательном событии, не видать. Говорят, новый управдом Аппендикса, уважительно прозванный жильцами Бацькой, велел заколотить толчок досками сразу после того, как собственными руками утопил в нем подвернувшегося ему Давидовича, поклявшись повторить экзекуцию в отношении остальных двоих. Гнев, охвативший Бацьку, можно понять. По случаю окончания Перекраски всем троим Давидовичам посчастливилось поручкаться с самыми важными управдомами Западного крыла, Рональдом Альцгеймером и Маргарет Тучей. А те, пока наблюдали, затаив дыхание, как стройбаны собственными руками крушат ССанКордон, только и делали, что лихорадочно потирали ладони. Чесотка оказалась заразной, стоило Давидовичам обменяться рукопожатиями с лидерами Пентхауса, и их руки так нестерпимо зачесались, что они, не помня себя, ринулись к кладовкам с неприкосновенными запасами, копившимися агрессивными военруками на черный день, сбили кирпичами замки, и он настал.
  Приступая к дележу накопленного военруками имущества, Давидовичи обещали, что процедура будет демократичной, прозрачной и на троих.
  - Это Борису Николаевичу, это Леонид Макарычу, - приговаривали они, распаровывая первый комплект обмундирования, и куртка цвета хаки отошла Кур1ню. В соответствии с принятой логикой брюки достались Собору. Ну и пошло. Коснувшись этой щекотливой темы, замечу вскользь, методика, которой руководствовались Давидовичи, была не без изъяна, но такую уж разработал для них Джеффри Скунс, ведущий специалист по приватизации, специально командированный из Пентхауса, чтобы координировать этот сложный процесс. Кто думает, что он был простым, читайте нетленного "Золотого теленка".
  Что дает основания предположить, будто в расчеты Скунса закралась досадная ошибка? А, помните, я уже описывал форму лейб-гусар? Им вовсе не от хорошей жизни пришлось позже шить гусарские доломаны, выкраивая средства из куцего бюджета, откуда и без того скоро стало нечего красть. Но, иного выбора не было, обмундирование-то распаровали. Все брюки достались Собору, все куртки Кур1ню, обратно не отмотаешь. Между тем, Давидовичи делили не одну амуницию, но и множество иных полезных вещей. Так, например, все гвозди стали собственностью Кур1ня, в то время как молотки увезли в Собор. Аналогичный ляп постиг тетрадки с ручками, резинки и карандаши, зубные щетки и пасту МЭРИ, гайки с болтиками, мыло и мыльницы, паяльники и припой. Педантизм, с каким Давидовичи исполняли рекомендации Скунса, порой невообразим. Добротные валенки дружинников были разделены на левые и правые, чтобы хоть как-то исправить этот фейк, позднее предлагалось ампутировать ополченцам конечности, не дожидаясь случая, послать их в бой, а по прибытии на призывные пункты. Бинокли распилили на коротенькие подзорные трубы. Впрочем, то еще что! Подсобки Возмездия на территории Кур1ня, остались без фитилей, их отписали Собору, представьте себе. Что же до Бацьки, то его, откровенно говоря, вообще прокатили. Сначала ему достались портянки, затем шнурки, а когда Давидовичи торжественно вручили Бацьке рассохшийся кожаный ремешок от командирских часов, его терпение лопнуло, и он пришел в состояние того самого неистового гнева, пребывая в котором, утопил одного из Давидовичей в резервуаре фекальной насосной. Обозвал его уцелевших собратьев жадными засранцами, каких Дом не видывал, а себя провозгласил пожизненным ответственным квартиросъемщиком Аппендикса, отгородившись от Содружества Непродыхаемых Газенвагенов бронедверью, гордо именовавшейся им Белой Вежей. Именно из-за нее рассерженные стенгазеты либерального толка немедленно окрестили Аппендикс Мятежным, а Бацьку - последним сатрапом СНГ. Чтобы соответствовать этому почетному званию, Бацьке пришлось публично насрать на мнение прессы, прилюдно подтершись наиболее критическими статьями. Держи марку, Бацька, подбадривал он себя. В довесок к бронедвери, Бацька велел законопатить все щели паклей. Демарш не остался незамеченным, после него на Бацьку ополчились все подряд. Управдомы Западного крыла обвинили его в том, что, дескать, восстанавливает ту часть красноблочного ССанКордона, что проходила по Аппендиксу в окаянные Домостроевские времена. Экологи пеняли Бацьке, что мучает своих стройбанов удушьем. Мазерфакелы подозревали его в неуважении к Маме Гуантанамаме и ее факелам, против которых он приберег незарегистрированный в установленном порядке огнетушитель. Даже у Особопутят Гелия Дупы, и у тех возникли специфические претензии к Бацьке, ему вменялось, в частности, создание пробки на Особом пути, связующем стройбанов с предначертанной им Голгофой. Наконец, самое страшное обвинение в адрес Бацьки бросили либерасты, заподозрившие его в геноциде педерастов. Это переполнило чашу терпения прогрессивной общественности, и она поставила Бацьке неутешительный диагноз - прогрессирующая агорафобия при отягчающих, иными словами, невротическая боязнь перед открытыми дверями. За амбулаторное лечение Бацьки взялись психотерапевты из ассоциации РАСПАХНУТЫЕ КВАРТИРЫ FOUNDATION, прославившейся исцелением аналогичного недуга, донимавшего Николае Чаошеску, управдома будулаек, чья болезнь была страшно запущена. Ciao, bambino, sorry, сказали врачи этому воображавшему себя графом Дракулой психу, и он тотчас вылез из гроба на свет батареи юпитеров, по яркости, он не уступал солнечному.
  Однажды мне лично довелось стать свидетелем тому, как активисты РАСПАХНУТЫХ КВАРТИР пошли на штурм Мятежного аппендикса с ручными дрелями на аккумуляторных батареях. Планировались насверлить в стенах как можно больше дыр, сведя на нет упорные попытки Бацьки обособиться и сидеть в потемках. Акция звалась традиционно, ВЗДОХОМ СВОБОДЫ за порядковым номером, который я, естественно, не запомнил. Могу лишь сказать, что он был трехзначным.
  - Идите вы нахуй! - летело из-за стены, Бацькин голос был вполне узнаваем. Отчаявшись просверлить дыры - стены аппендикса оказались гораздо толще, чем предполагалось, активисты ограничились тем, что приклеили на дверь ярлыки, среди которых выделялись символические повестки в Межэтажный Гадский трибунал, традиционно специализирующийся на осуждении одиозных управдомов по ранее утвержденным в Биллиардном клубе разнарядкам. Ярлыки провисели недолго, в ту же ночь подручные Бацьки предприняли дерзкую вылазку и тщательно вымыли дверь, смазав очищенную поверхность салом, чтобы к ней больше ничего не клеилось.
  Подобная наглость окончательно вывела активистов из себя. И недели не прошло, как близкие к Опричнине стенгазеты в подробностях расписали, как Бацька, разжившись где-то стремянкой, влез на старый, проложенный еще при Домострое газопровод "Заколоченная лоджия - Западное крыло", проходивший через аппендикс транзитом, и, используя коловорот, пробурил в нем отверстие. Нарезал резьбу, ввернул вентиль и высосал как минимум тысячу литров сжиженного метана, чтобы перепродать на черном рынке. Публикуя резонансную статью, стенгазеты ссылались на известного балагура Вовку Жирондистского, служившего Опричнине рупором, когда ей требовалось озвучить какую-то гадость, за которую могли привлечь. Жирондистскому не грозила уголовная ответственность, справка о частичной психической невменяемости, выхлопотанная этим умником в институте имени Сербского, превратила его в неустрашимого оратора.
  В тот раз Бацька предпочел смолчать. Проявленная им сдержанность была истолкована недоброжелателями как признание вины. К слову, никто действительно толком не знал, чем дышат обитатели Мятежного аппендикса. Циркулировали упорные слухи, что Бацька, дескать, возродил красноблочную уравниловку, но откуда он берет дыхсмесь, не уточнялось. Но она у него точно была, в спертой атмосфере в хоккей не поиграешь, а у Бацьки в эту настолку режутся все, включая грудных младенцев. Принято считать, у Бацьки под крылом уже выросли такие первоклассные форварды, защитники и голкиперы, что их бы с руками оторвали в НХЛ. Одна беда, Бацька своих не продает. Да и бронедверь в Аппендикс всегда закрыта.
  Я как раз прохожу мимо нее, когда мятежники за стеной взрываются бурными овациями. Играет хоккейный орган. Видать, какой-то очередной, учрежденный Бацькой турнир. Неистово хлопая, болельщики, судя по грохоту, стучат ногами. Говорят, стукачество в аппендиксе снова в почете, оно объявлено проявлением бдительности, которая красит стройбана. Без бдительности им теперь никак. Ведь мятежники строят альтернативную Башню. Честно говоря, не пойму, как, ведь у нас над головами высится громадина Западного крыла, и эту неподъемную махину не сдвинешь, как ни пыжься, даже на микрон. Разве что, если снова сработают таинственные метафизические механизмы, как это случилось с катанами, о которых я уже рассказал. Так то катаны, они же полюбили джаз. Бацьку в Западном крыле никто не ждет, разве что, по повестке Гадского трибунала. С другой стороны, как знать, как знать. Может, Бацьке удастся задуманное, чего-чего, а упорства мятежникам не занимать. Ведь именно в здешних краях, если кто не знает, переломали ноги штурмовики Шпиля Грубого. Стройбаны из Аппендикса разобрали в коридоре паркет, понаставили повсюду капканов и вырубили свет. Швабры не сразу поняли, что нарвались...
  Естественно, это в далеком прошлом. Сегодня паркет приклеен обратно, отциклеван и вскрыт несколькими слоями лака. Он в идеальном состоянии, не к чему придраться. Весь прилегающий к Мятежному аппендиксу коридор содержится в образцовом порядке, такова воля Бацьки. Особое внимание уделяется половичку, он аж сверкает, совестно топтать. Никому не советую делать это. Дверь в Аппендикс снабжена панорамным глазком. По противоположную сторону круглосуточно дежурят партизаны, посылают нафиг подозрительных гостей. Или делают вылазки, такое тоже случается.
  Прямо над дверью - агитплакаты, вызывающие у стройбанов дежа вю. Первый из них гласит:
  
  БАЦЬКА НИКОЛЫ НЕ СПЫТЬ...
  
  Прямо как девочка-монстр из "Звонка" ...
  Ниже, буквами поменьше:
  
  Трус не играет в хоккей!
  Стучите, и вас услышат.
  Не будете - и вас заберут.
  
  И, прямо над самой притолокой:
  
  С виду Зайчик, на поверку - ЗУБР.
  
  Зайчик - это единица измерения объема воздуха, принятая в Мятежном Аппендиксе. О ней ничего сказать не берусь, поскольку мне даже неизвестно, откуда Бацька черпает дыхсмесь. Чуть правее, чем-то острым, вроде гвоздя или осколка стекла, выцарапано размашистой прописью:
  
  Бацька - ебанный сатрап!
  
  М-да. Тут явный недосмотр соглядатаев. Проморгали очередную злостную вылазку активистов РАСПАХНУТЫХ КВАРТИР. Царапать стены их фирменный подчерк. Внутренняя оппозиция их тоже, конечно, царапает, но с противоположной стороны. Считается, когда они пробуравят дыру навстречу друг другу, деспотия Бацьки падет.
  Миновав Мятежный аппендикс, шагаю дальше. По мере удаления от двери, люстр под потолком становится все меньше, паркет снова держится на соплях. Он точно в таком виде, каким его оставили швабры. Да и уборщицы сюда не заглядывают, так что полов не видать из-за мусора. Он собирался годами, и почти готов к тому, чтобы превратиться в культурный слой, по которому о нас когда-нибудь станут судить пытливые археологи будущего. Если, конечно, они будут пытливыми, и, если будут вообще. Поскольку один Подрывник знает, чем закончится нынешний Воздушный Кризис. В стенгазетах пишут, ничего подобного по масштабу система подачи дыхсмеси еще никогда не переживала. Если не переживет, всему Дому - хана...
  В тени, отбрасываемой толстостенной газовой трубой, мусора особенно много. На его фоне газопровод "Заколоченная лоджия - Западное Крыло" кажется искусно нарисованным, такой он ухоженный и опрятный. На него не пожалели ярко-желтой краски. Внутри трубы уютно шелестит метан, нагнетаемый из Заколоченной лоджии могучими компрессорами. Кругом - разруха, все сверстники трубопровода за ненадобностью, давным-давно сданы в утиль, а ему - хоть бы хны. Как связывал Заколоченную лоджию с Западным крылом, так и поныне связывает. Символичный получился тандем, не так ли? Даже не знаю, кстати, что для Дома важнее, газопровод или пневмопроводы Пентхауса. Спору нет, без воздуха жильцы долго не протянут. А без метана околеют, это тоже факт. Обе трубы переплетаются и дополняют друг друга, как гигантские легкие и пищевод. Есть еще, правда, балластные шахты, эдакий калоприемник, но мне не хочется о нем говорить.
  Как самая большая ценность, оставшаяся в наследство от Красноблока, газопровод, со времени образования Содружества Непросыхаемых Газенвагенов, служит яблоком раздора между жильцами. Его никак не могут разделить, это и понятно, какой уважающий себя Газенваген без собственного газа, профанация одна, пустое и никчемное позерство. Поэтому за трубу у нас бьются все, начиная с управдомов. Давно бы дошло до смертоубийства, это большое благо, что переговорщики, делегируемые сторонами для урегулирования затяжного конфликта, практически не понимают друг друга, даже когда пускают в ход пантомиму.
  Верховные трубадуры, как зовут смотрящих за трубой со стороны Собора, крайне заносчивы, как, впрочем, и все опричники высокого ранга. Стоит им только завидеть курца, спесь закипает в них, и они решительно отказываются понимать его без переводчика. Верховные бандуристы, их оппоненты с нашей стороны, тоже не полиглоты, чего греха таить, кроме того, они вечно взвинчены, работая у них такая, они же ходят по острию ножа. Отшельник говорит, само название этой ответственной должности этимологически связано с двумя однокоренными словами, банда и бандура, причем, последнее, не просто музыкальный инструмент, как вы, наверняка, подумали, а самое подходящее средство изгнать из Кур1ня преступное окружение сменяющих друг друга управдомов, чтобы рядовые курцы, наконец-то, зажили по-человечески. Чего мы только не предпринимали ради этого, кричали хором, БАНДУ ГЭТЬ, кричали и били в барабаны, кричали и жгли костры, хоть это дико дорого, памятуя об импортном воздухе. Ни одно из ухищрений не помогло. Теперь считается, есть приличные шансы выкурить проклятую банду посредством игры на бандуре по аналогии со старинной швабрской легендой про Гамельнского крысолова, выманившего полчища крыс с помощью магической флейты. Многие убеждены - должно сработать, швабры говна не предложат.
  Бандуристы с трубадурами - на ножах. Не переносят друг друга на дух. Однажды, возвращаясь с Неприсоединившегося этажа, я стал свидетелем хозяйственного спора, разгоревшегося между ними у трубы. Спорщики находились на порядочном расстоянии, каждого охранял сильный конвой, гусары с казаками выстроились в два каре, сомкнув ряды и прикрыв начальство крышками от мусорных баков. И те, и другие были страшно напряжены.
  - Эй, вы, недоумки чубатые, кончайте выпиливать газ из нашей трубы! - загремел на весь коридор верховный трубадур. Голос у него был зычным, хорошо поставленным. В круг его должностных обязанностей, помимо ежедневного наблюдения за трубой, входило регулярное исполнение на трубе официозного гимна Собора, написанного великим поэтом Сергеем Нахалковым еще для Красноблока и отредактированного впоследствии его великим сыном Никитой: Союз нерушимый застенков свободных, сплотила навеки родная труба...
  - Шо там пыздыть цэй пацюк, хлопци?! - спросил у штатных толмачей Верховный бандурист, бешено вращая налитыми кровью глазами. - Вин шо, лаеться, падлюка?!
  - Та не так, шобы шибко, батьку, - уклончиво отвечали те. Толмачей было трое, каждый из них попал на службу по протекции многочисленных кумовей самого Верховного бандуриста, тоже занимавших в Канцелярии некислые посты. Будучи протеже влиятельных чиновников, толмачи, естественно, никогда ничему не учились и ни черта не знали, получив дипломы по блату и, таким образом, ждать от них перевода было абсолютно бессмысленно. В итоге, Бандурист остался в неведении касаемо сыпавшихся на него обидных эпитетов. Тем не менее, он распалился, как пес, который, не понимая сути сказанного, прекрасно ориентируется в интонациях.
  - Дай сюды мотыгальныка! - рявкнул Бандурист и, заполучив рупор, завопил: - Шо ты там гавкаешь, тварюка?! Це наша труба, йолоп! Чуешь, шо я кажу?!
  Трубадур, естественно, расслышал каждое слово, сделанный в Подвале мегафон ревел, как иерихонская труба, пущенная в ход обетованцами, чтобы выгнать из квартиры каких-то приблудившихся туда бомжей. Однако, будучи умудренным опытом переговорщиком, он и бровью не повел, сказалась сноровка, приобретенная за годы службы опер-сексотом. По этикету, ему полагалось общаться с курцами исключительно через переводчика.
  - Ну, казлины безрогие, вы у меня догавкаетесь! - пророкотал он.
  - Пишов в жопу! - огрызнулся Бандурист. Время было к обеду, и его растянутый деликатесами желудок урчал все громче, настойчиво напоминая о себе, а слюна капала по подбородку, стекая за ворот украшенной бриллиантами вышиванки. Личный повар, которого Бандурист таскал за собой повсюду, уже приготовил ему излюбленных лобстеров под винным соусом. Внешне они были неотличимы от галушек, составлявших значительную часть его нацлица, он нашел его одним из первых.
  - Что там болтает это животное?! - в негодовании кусая губу, Трубадур обернулся к переводчику. Тот был всего один. Когда агентура Опричнины, отвалив кучу воздуха, добыла инсайдерскую информацию о числе толмачей, прибывших на переговоры из Кур1ня, в Соборе сгоряча решили пригнать втрое больше переводчиков, чтобы показать, кто в Непросыхаемых Газенвагенах хозяин. Однако потом похерили эту затею, посчитав, слишком много чести. Посему, ограничились одним, подобрав на этот пост глухонемого, чтобы показывал оппонентам пальцы.
  - Что болтает эта скотина, я спросил?! - повторил Трубадур, сверля глухонемого переводчика полным слепой ярости взглядом. Опричники позабыли ввести его в византийскую суть своего коварного замысла. Противоестественное поведение подчиненного стало для Трубадура неприятным сюрпризом. - Ты, что, блядь, глухой?! - взорвался он, так и не дождавшись ответа. - Или ты, блядь, немой, я че-то не понял?!
  Сильно побледнев, переводчик продемонстрировал Трубадуру указательный палец правой руки.
  - Ты, сука, че себе позволяешь?! - задохнулся Трубадур, почувствовав, что сейчас его хватит удар. - В Заколоченную лоджию захотел?!
  Переводчик, съежившись, снова протянул ему указательный палец. Всего один скупой жест, но до Трубадура, наконец-то, дошло. Неслыханная дерзость халдея могла означать лишь одно: в Соборе грянула Цветная революция, которой Опричнине уже долго грозили из Пентхауса. Животная ярость, охватившая Трубадура, мгновенно улетучилась, сменившись острейшим приступом паники. Осознав, что кошмар, лишавший Опричнину сна по ночам, даже Jack Daniels не мог ей помочь, сделался явью, Трубадур едва не умер от страха. Он порывисто отшатнулся, выронил мегафон, выскользнувший из похолодевших пальцев и, что-то нечленораздельно промычав, неправдоподобно ловко для своей тучной комплекции махнул через баррикаду навстречу нашему Бандуристу, в надежде получить политическое убежище. Это был знаменитый прыжок в сторону, тщательно отрабатывавшийся всеми высокопоставленными опричниками наравне со стрельбой по-македонски.
  Необъяснимые, никак внешне не мотивированные и, потому, показавшиеся чрезвычайно опасными действия Трубадура стали для Бандуриста полнейшим сюрпризом. Он совершенно неправильно истолковал их, вообразив, что сейчас его будут бить.
  - Нэ чипай мэнэ, сука!!! - заверещал он, в свою очередь обронил мегафон и тяжело упал на пятую точку. Падение столь массивного, заплывшего салом тела совпало с непроизвольным выделением мочи. Это было весьма тягостное зрелище. - Хлопци, рятуйтэ! - крикнул Бандурист толмачам, и те, не сговариваясь, дружно кинулись наутек, путаясь в широченных сафьяновых шароварах, пошитых по спецзаказу на Неприсоединившихся этажах под крупный откат дыхсмеси. Трудно спрогнозировать, какими бы еще дипломатическими осложнениями обернулся этот досадный инцидент, но тут случилось непредвиденное, в Мятежном аппендиксе заворочался Бацька, отсыпавшийся перед ответственным матчем по настольному хоккею. Матч был приурочен к очередным перевыборам Бацьки на ответственный пост Бацьки. Бацька уже лидировал в командном зачете как самый результативный бомбардир, лучший защитник и непрошибаемый вратарь. Теперь Бацьке предстоял финал, где ему предстояло оспаривать у себя первое и второе места. Бронзу Бацька уже взял, вместе с постом председателя местного Комитета жильцов-соглядатаев.
  Так вот, разбуженный самым беспардонным образом, Бацька, как был, то есть, в одних стрингах и ночном колпаке, выглянул в коридор, не позабыв вооружиться тяжелым совком для мусора. Представившаяся картина огорошила его. Толком не проснувшись, Бацька решил, будто на Аппендикс снова напали накачавшиеся шнапса швабры, как это уже было в сорок первом году.
  - Шайбу!! - крикнул Бацька по привычке, закашлялся, опомнился, взмахнул совком, шлепнув по жирной ягодице одного из проносившихся мимо толмачей, и закричал могучим голосом без всякого микрофона:
  - ТРЫВОГА!!! ПАДЪЕМ!!! ФАШИСТЫ ИДУЦЬ!!! - и, неистово размахивая совком, ринулся наружу. - СТАЯЦЬ!!! - кричал Бацька. - Асталопы! Зрадныкы!!!
  Крики Бацьки не возымели никакого действия на толмачей, охваченные ужасом, они скрылись за ближайшим углом. Зато на его из Аппендикса высыпали взлохмаченные хоккеисты. Там уже ударили в набат, многие сжимали в руках клюшки, кое-кто успел облачиться в полную хоккейную экипировку.
  - Швабры наших бьюць!! - возбужденно выкрикивали мятежники. - За сякеры! Да зброи!!!
  Бацька, почувствовав себя хозяином положения, немного успокоился и сделал знак оруженосцу. Тот тотчас подал ему вратарский шлем с маской, изображавшей морду зубра. Водрузив его на голову, Бацька отбросил совок и принял из рук упавшего на одно колено пажа тяжелую, перемотанную изолентой клюшку.
  - Да бою, - уже почти хладнокровно скомандовал Бацька своей команде. - Зараз яны у нас атрымаюць...
  - А цэ шо за потвора? - простонал Бандурист. Ни жив, ни мертв, он растянулся вдоль плинтуса, решив изобразить неодушевленное тело. Это оказалось несложно, свою душу он сбыл с рук еще в Красноблоке, безусым юношей добровольно записавшись в опер-сексотскую ячейку КЖС.
  К счастью, Бацька, наконец, сообразил, из-за чего разгорелся сыр-бор, понял, что боевая тревога ложная и предложил себя переговорщикам в качестве посредника.
  - А ну пайшли прочь ад дзвери, дебаширы чертавы! - крикнул он. - Выспацца чалавеку не дадуць!!! - И так оживленно захлопнул дверь, что со стен посыпалась штукатурка. Вслед за ней на паркет спланировал картонный лозунг, сообщавший, что Бацька никогда не спит...
  
  ***
  
  Заворачиваю за угол. Впереди, выхваченный из сумрака скупым конусом света, отбрасываемого тщедушной лампочкой - стол посреди прохода, оборудованный пластиковым шлагбаумом и знаком STOP. Ну вот, я практически дома, впереди казачий блокпост. Чтоб добраться до него, осталось преодолеть приличную лестницу, радует лишь то, что она рисованная. Причем, столь искусно, что, пока подошвы ходоков не затерли пущенные на это дело мелки, смотрелась весьма правдоподобно. Это чудо появилось на обломках старого красноблочного паркета стараниями Головы, самого головатого из наших управдомов, провозгласившего себя кашевым атаманом. Поговаривали, он за один присест легко убирал казан с гречкой. Причем, не из обжорства, как полагали злопыхатели, а ради восстановления запасов серого вещества, безбожно расходовавшегося им по ходу оживленных мыслительных процессов. Голова много думал, часто, без продыху. Иначе не изобрел бы свой знаменитый указ, приравнявший этажность Кур1ня отсеку швабров. Он, видите ли, на полном серьезе решил, это улучшит нам условия проживания. И, кстати, реально улучшил их себе и своей родне, принятой им на службу в Канцелярию. Не помню жалоб от кого-то из них. Не удивлюсь, Голова определенно был сведущ в нумерологии, о которой мне когда-то рассказывала Рита, просто его оккультной мощи не хватило, чтобы облагодетельствовать всех. Но он хотя бы пробовал. И не ломался, терпя неудачи. Продолжил экспериментировать с прикладной нумерологией, издав пару аналогичных декретов, каждый раз визируя их оттиском своего самого большого пальца, предварительно обмакнутого в пчелиный воск.
  - Так-то оно будет надежнее, - приговаривал Голова, дожидаясь вознесения в кресле, пристегнувшись инерционным ремнем. Дождался, откровенно говоря, проблем, начавшихся у наших соседей из-за путаницы с номерами этажей. Первыми забили тревогу почтальоны, чехарда с адресами ударила по ним, в ведомстве участились досадные случаи доставки приглашений не по адресу. Самое досадное по ошибке доставили управдому пшиков Ляху Катыньскому, пригласив туда, куда ему было не надо. Вдобавок, в неисправном лифте. Почтальоны потребовали прекратить самоуправство, и Голова сдал назад. Но не успокоился, издав новый декрет, опустивший Собор ниже Подвала. Не была бы Опричнина Опричниной, если б спускала соседям подобные номера. К тому же, с нумерологией у нее тоже обстояло как надо. Стенгазеты, вывешенные в Соборе на следующий же день, запестрели иллюстрациями к известному роману "Скейтбордист без головы" знаменитого писателя Майна Ридера. Внешнее сходство с Головой было на лицо. Естественно, он понял намек и дал ответ. Так появилась рисованная лестница, круто поднимающаяся из Собора в Кур1нь. Специалисты по граффити, трудившиеся над ней за обещанную им приличную сумму воздуха, его Голове любезно ссудили в Федеральном Резервуаре, создали настоящий шедевр. Голова был в восторге. У Опричнины случился шок. Лестница выглядела столь правдоподобной, что в СОБРе едва не объявили траур по Гелию Дупе, заподозренном в сливе инфы про Особый путь. Безвременная кончина философа обещалась быть ужасной, с кульком на голове и с паяльником в сраке. К счастью для Дупы, опричники быстро вычислили настоящего виновника своего унижения и поклялись рассчитаться с ним. Они еще не знали, с кем связались...
  
  ***
  
  Придерживаю шаг у казачьего поста, тщательно отрабатываю знак STOP, подвешенный на ржавом кронштейне. За нарушение правил коридорного движения казаки штрафуют безжалостно. Впрочем, могут оштрафовать и просто так, с прицелом на будущее, в качестве превентивной меры. Они - непревзойденные мастера по части профилактики нарушений. Искусство взыскивать штрафы - единственная дисциплина, изучаемая слушателями Академии патрульно-постового казачества, и это правильно, без узкой специализации не подготовишь спеца. Ну и что с того, если ее выпускники не имеют ни малейшего представления об этажности Дома, количестве комнат и прочей ерунде. Она им без надобности. Для казака главное - долг. Ему все должны, пока он с жезлом. Это самый важный для казака инструмент, он не расстается с ним даже в свободное от службы время, то теребит, то поглаживает его.
  Поравнявшись с постом, опускаю глаза. Смотреть правохоронителям в лицо не рекомендуется, это их провоцирует, внушая подозрения, будто у прохожего завелись излишки воздуха, который надо отжать. За широченными спинами казаков - священные вилы, объявленные гербом после того, как Давидовичи распилили единый и неделимый лицевой счет, учредив Содружество Непросыхаемых Газенвагенов. Справедливости ради, хочу сказать, Вилы появились не вчера, как инструмент, они известны жильцам с давних пор, и гораздо древнее Красноблока. Этот факт не был секретом для соглядатаев, и они умышленно нивелировали метафизическое значение вил, сведя их до уровня вилки, обозначающей столовку общепита, где каждому стройбану по уставу гарантировали первое, второе компот из сухофруктов на десерт.
  В принципе, ассоциировать Кур1нь с главным продуктовым складом красноблочного общепита, было логично со стороны членов Геронтобюро, при окаянном Домострое теплицы приказали долго жить на всех четырнадцати этажах, а на нашем, пятнадцатом, уцелели. Тоже, конечно, дышали на ладан, "спасибо" небезызвестному Востоковеду Замяткину-Загладкину, разжалованному в Агрономы после бесславного провала операции КРАСНЫЙ МЮРИД. Но, даже ему не удалось угробить их окончательно, и мы тут знали, как выглядит колбаса. Теплицы чудом устояли в Перекраску, они бы и дальше радовали нас, если бы не бесцеремонное вмешательство Головы, опробовавшего на них булаву, преподнесённую ему кумовьями по случаю инаугурации в Головы. Или в Голову, я точно не помню, в памяти отпечаталось лишь, как он пускал почтовых голубей. Подозреваю, в глубине души Голова не хотел их рушить, просто не ко времени подумал о ненавистной Опричнине, и кровь ударила ему в голову. Или куда-то еще...
  - Не будем, любые друзи, на Опричнину въябувать, як раньше! - крикнул он в запале. - Вот им хуй, а не наши помидоры! Нехай свои шишки кедровые грызут! - И, как врежет булавой по стеклу. Оно, естественно, вдребезги.
  - А шож будем делать, батька? - слегка оторопели кумовья. Звон осколков еще стоял в ушах.
  - А шо угодно... - беспечно отмахнулся Голова.
  - Но шо именно? - наседал самый мордатый кум.
  - Будем кохаться, - после некоторой запинки отвечал Голова, неожиданно для себя припомнив крылатую фразу из Начертания, сказанную самим Архитектором, когда он учреждал наш кондоминиум.
  - Ну, это мы запросто, - просияли кумовья, озираясь в поисках VIP половинок.
  Дав родичам дельный совет, Голова сам тотчас последовал ему, окунувшись в процесс размножения с головой. И в самом скором времени достиг на этом поприще феноменальных успехов. Количество наследниц и наследников, которых ему удалось наплодить в сжатые сроки, перевалило все мыслимые пределы, отчего его отпрыски перестали помещаться в стандартный бронированный VIP-паланкин, и ему пришлось заказать себе у чайников новый, с удлиненной базой. Кроме яслей и детской кухни, технари из Подвала снабдили конструкцию уютным альковом, чтобы Голова не отрывался от любимого занятия даже на ходу, кохаясь в такт мощной, размеренной поступи дюжины носильщиков-качков. Бывало, они переходили по его требованию на бег трусцой или даже шли вприсядку. Изредка Голова выглядывал наружу, чтобы перевести дух и смахнуть пот. Если в этот момент на пути паланкина попадались прохожие, скажем, груженые тюками челноки, он окликал их и строго справлялся, кохаются ли они, как было велело.
  - А то как же, многоуважаемый Голова, - откликались челноки, с опаской косясь на конвойных правохоронителей.
  - От и добре, - сразу же успокаивался Голова, задергивал шторку и снова надолго исчезал из поля зрения. Кто бы сомневался, что при столь напряженном рабочем графике, Голова больше не вспомнит о выбитых в теплицах стеклах, это естественно, раз его голова была занята другим. Не знаю, сообщили ли ему, что кто-то, воспользовавшись случаем, выкорчевал и сдал в утиль проложенные для орошения водопроводные трубы. Позднее из теплиц исчез Чернозема. По слухам, кумовья Головы приделали ему ноги, и он собственным ходом побрел туда, где ему будут рады. Другие говорят, Чернозема не уходил, а был злодейски замучен каким-то злобным заезжим маньяком Рапсом из отсека швабров. Даже если предумышленное убийство имело место, его никто не расследовал. У Головы, при его режиме, просто не оставалось сил на подобные безделицы. Зато именно он вернул вилам их первоначальный священный смысл, злодейски нивелированный соглядатаями до уровня общепита. При этом, собственно вилки, не вышли из обихода, Голова лично проследил, чтобы этого не случилось, мы же не Опричнина какая-то, руками есть...
  Увлекшись оздоровлением пищеварительных процессов населения, Голова рекомендовал ему пережевывать добытую пищу неторопливо и под хорошую музыку. Сам он, к слову, отдавал предпочтение ариям, сложенным одноименными жильцами на заре Домоздания, когда эти легендарные современники древних хургадян двинули вверх по лестницам, искать свой обетованный этаж. Арии звали его Ария-Вартой.
  - Вартой? - переспросил Голова, встрепенувшись, когда об этом узнал. - Так это ж явно были наши казаки! Следили, шоб в помещение ариев не прокралась никакая опричная сволочь. А то, ее только впусти, она все холодильники мигом обожрет, как саранча, то есть, я хотел сказать, орда...
  Первые сведения об Ария-Варте были почерпнуты Головой из книги известного в узких изотерических кругах маразматика профессора Ханыги, крупного специалиста по так называемым Трипперским культурам. Она попала к Голове по чистой случайности. Предыдущей его настольной книгой было богато иллюстрированное издание Камасутры, до этого он ничего не читал, даже Букварь, но Камасутру проглотил на одном дыхании. Его стремление к самосовершенствованию не знало границ. Оно же, чуть позже, сыграло с ним злую шутку, когда он, пытаясь укрепить истощенное либидо стволовыми клетками, подхватил какую-то хитрую хворь. Ну и занялся самолечением, как принято у курцов. Подкупил на раскладке пиратский экземпляр "Трипперских культур", открыл, бормоча под нос, помоги себе сам, а там, вместо рецептов, как сделать ванночку с содой, оказалась завораживающая история про древних ариев. Проштудировав книгу от корки до корки, Голова, совершенно позабыв о донимавших его резях, велел позвать автора для доверительной беседы. И, когда слегка взлохмаченный профессор Ханыга явился на зов, спросил прямо в лоб, уверен ли тот, будто арии пели арии с утра и до вечера.
  - На все сто, - отвечал Ханыга убежденно. - И пели, и пили без просыху...
  - Наши люди, - констатировал Голова. - Продолжай...
  Следующие слова Ханыги послужили очередным подтверждением в пользу того, что Голова на правильном пути. Оказалось, арии верили не в одного Архитектора, как обетованцы или, скажем, арафатники, а сразу в троих...
  - В троих?! - перебил Голова. - Поди ж ты! Видать, точно, шо пили не по-детски. Штормило конкретно...
  Дальше всплыло, что молитвы ариев были неизмеримо эффективнее обетованских, поскольку гораздо чаще достигали архитекторских ушей. И даже не потому, что ушей было шесть против двух, хоть, это обстоятельство, понятно, тоже играло немаловажную роль. Главным же было то, что арии, не в пример обетованцам, знали своих архитекторов по именам, и, таким образом, обращались точно по адресу.
  - И як же их звали? - невольно понизил голос Голова и мучительно сглотнул, ему просто не верилось, что он прямо сейчас приобщится к величайшей тайне Дома.
  - Вшива, Брама и Вишня, - приставив ладонь ко рту, сообщил Ханыга.
  - Вшива, Брама и Вишня?!! - воскликнул Голова и порывисто вскочил, с грохотом опрокинув стул. Имена были однозначно нашими. Профессор молча кивнул.
  - Вшива, Брама и Вишня, - несколько раз повторил Голова, словно смакуя каждое имя на вкус. - Как в родной казарме оказался, - пробормотал он. - Вишню, часом, не Остапом звали?
  - Остапом, - подтвердил Ханыга, и глазом не моргнув.
  - Наш чоловьяга, точно! - аж расцвел Голова. - Гарные вирши писал!
  - А я вам про шо, - подыграл атаману Ханыга, а потом в красках расписал Голове, как намучались арии, пока искали такое укромное местечко, где им не мешали петь.
  - Опричники, суки, палки в смычки вставляли, это я понял, - откликнулся Голова.
  - Суки еще те, - поддакнул Ханыга и, как бы невзначай, упомянул Раму, как звали поводыря, который был ариям за обетованского Моше.
  - Без Рамы они бы точно заблукали. А у него - будто гирокомпас был в голове.
  Едва услыхав это имя, Голова снова вскочил, как ошпаренный.
  - Рама?! Вот те раз...
  В далекой юности Головы, проведенной в Теплицах за окучиванием картошки, так звали бригадира, приглядывавшего, чтобы никто из аграрных стройбанов не отлынивал от работы. Сложение у Рамы было богатырским, собственно, именно благодаря внушительной комплекции он и заслужил свое уважительное прозвище.
  - Тихо, хлопци, ша, Рама идет! Сейчас снова когось пыздыть будет! - испуганно восклицали стройбаны, стоило лишь исполинской фигуре бригадира замаячить в проходе.
  Когда Голова узнал про Раму, у него отпали последние сомнения в правдивости рассказанной Ханыгой истории. Следующую, подкинутую ему, он схавал, не запивая. Она была про три семечки, оброненные Рамой в Кур1не, где они, позднее, дали всходы - три дивной красоты подсолнуха. Слушая Ханыгу, Голова столь лихорадочно потирал взопревшие ладони, что у него образовались волдыри. Между тем, то было только начало. Захватив воображение собеседника, Ханыга с легкостью доказал ему, что курцы и арии - ближайшие родичи, а Голова, соответственно, десятая по счету и последняя по списку реинкарнация Архитектора, воплощавшегося то Брамой, то Вишней, то Рамой, то Кришной, и вот теперь, наконец, обернувшегося Головой и, следовательно, Мессией, чье призвание, согласно пророчествам, положить конец омерзительным домостроевским порядкам, заведенным в восточной части Дома злой мучительницей богиней Кали с последующим восстановлением истинных дхарм. Большинство затурканных обитателей Кур1ня, как и следовало ожидать, почти ничего не поняли из путаного текста, опубликованного официальной стенгазетой "Кашевой Курьер". Правду сказать, курцам, к тому времени, порядком остохренели чудачества Головы вместе с его крепчавшим день ото дня маразмом.
  А вот в Соборе заметно занервничали, с лету почувствовав, куда гнет коварный Ханыга. Кто в Доме, руководствуясь его неумолимой логикой, годился на роль злобной людоедки Кали, если не проклятущая Опричнина Собора! Дупа был не лыком шит и тотчас разгадал намек. Да и болтовня Ханыги про Особый путь под водительством Рамы рубанул его ниже пояса, ибо поставила под сомнение выдуманный им Особый путь для Особопутят. В общем, чтобы не флудить, скажу прямо: Гелий рвал и метал. С чем и созвал экстренную пресс-конференцию, намереваясь порвать Ханыгу, как Тузик грелку. Чтобы гарантировать себе численное превосходство разом с феерическим успехом, Гелий призвал своих самых высокооплачиваемых последователей, прославленных журналистов с телеканала KIFE | NEWS ВоFFку Соловья, Диму Кислоту и АрхиМамонта. Все трое приглашенных деятелей культуры были тяжеловесами. Случись им одновременно обрушиться на худощавого Ханыгу - от него не осталось бы мокрого места.
  Расчет Дупы оправдался. Сначала обольстительный ВоFFка зачаровал зрителей своим париком и чисто соловьиными трелями, затем Кислота прожег их словом Правды до дымящихся дыр, обратив в ядреный радиоактивный пепел, на закуску АрхиМамонт раздавил их неподъемным грузом сопричастности. Когда на сцене появился Дупа, ему оставалось лишь расставить акценты. Он умел это, как никто другой. Начав с явно поддельной оранжевой плащаницы с пятнами высохшей крови Спасателя, якобы обнаруженной в квартире Головы, когда там перекладывали паркет, и оказавшейся на поверку измазанной томатным кетчупом "Чувак", Гелий перешел к богине Кали. И, разобрав эту бестию по частям, аргументированно доказал, что никакая она не Опричнина, а Мама Гуантанамама мазерфакелов, феминистка, лесбиянка и дрянь, каких поискать. Далее перепало Ария-Варте, которую профессор Ханыга напрямую ассоциировал с Кур1нем. Тут Дупа превзошел самого себя. Не стал отрицать факта привала, сделанного ариями у нас, но, с чисто византийским коварством, перевернул факты с ног на голову. Включая голову Головы.
  - Было дело, не спорю, останавливались арии в Кур1не, - согласился Дупа, пряча торжествующую ухмылку под окладистой бородой, выгодно оттенявшей его приверженность Особому пути. - Я вам даже больше скажу, товарищи, кто ж еще мог надоумить бандеровцев лепить из соломы мазанки, не сами же они додумались. Подучили арии их немного, собрали манатки и двинули дальше, искать свою Ария-Варту. Только никакая она не Ария-Варта была, а испокон века звалась Арией-Ватой, по имени наших великих предков - славных сидней, которые, как вы знаете, предпочитали ватники другой одежде. Ария-Вата, други мои, и есть наше исконное Беловодочье, священное для всякого стройбана местечко, где столько белой, что белка гарантирована даже трезвенникам...
  Присутствовавшие в зале репортеры затаили дыхание и навострили уши, в надежде услышать точные координаты сказочного этажа. Но, не дождались. Дупа, нахмурившись, заверил их, что он, однозначно, является органичной частью Собора, но это все, что он может сказать из соображений секретности, чтобы уцелевшие живчики не пронюхали координаты и не срисовали святыню, как случилось в Перекраску со всеми прочими стройбанскими ценностями, включая отдельные духовные.
  - Только беспокоиться за Беловодочье не надо, - успокоил заволновавшуюся было публику Дупа, пояснив, что кладовка взята под охрану Опричниной, и отныне ей ничего не грозит. - Все в целости и сохранности, хранится надежнее, чем в Федеральном Резервуаре. И будет там лежать вплоть до часа "Ч", когда мы им завладеем на законных основаниях. И, уж поверьте мне, сестры и братья, арии вы мои истинные, соборные, и водочки, и закусок там от пуза, всем хватит. Но, сперва - в Особый путь, друзья...
  Сразу по окончании пресс-конференции, Дупа, весьма довольный собой, уселся писать фундаментальный труд "Почему в Пентхаусе столько кипежа из-за Китежа". Говорят, книга имела феерический успех у знатоков, но я ее не читал, поэтому ничего сказать не могу.
  
  ***
  
  Не знаю, как там по части семечек, оброненных Рамой на пути в Ария-Варту, но наши правохоронители на посту трескают их самозабвенно, сплевывая лузгу на пол. Ею замусорено все вокруг в диаметре нескольких метров. Семечки густо рассыпаны повсюду, даже на развороте обтрепанного журнала учета, куда постовые записывают имена курцов, покидающих Кур1нь или возвращающихся домой. Кроме журнала, он, кстати, является документом строгой отчетности, на столе забитая под ободок жестянка с окурками и колода карт. Вот, собственно, и весь натюрморт. Над импровизированной пепельницей плавает сизое облако табачного дыма, отчего темные силуэты правохоронителей кажутся размытыми и даже отчасти эфемерными. Конечно, это всего лишь оптическая иллюзия, правохоронители - исключительно конкретные жильцы, исповедующие материализм высочайшей пробы. Забыть об этом - непростительная ошибка.
  - Эй, минуточку, - вскидывает голову один из них, развеяв теплившуюся во мне наивную надежду просочиться мимо поста незамеченным. Останавливаюсь. Опустив голову, гляжу на тяжелые кирзовые сапоги правохоронителей, доставшиеся им в качестве тяжелого наследия Клики агрессивных военруков. Недавно начальство велело им дорисовать шнуровку поверх голенищ. Таково властное веяние времени. У нас все, как в Западном крыле, а тамошние пожарные давно не носят сапог, они обуты в удобные берцы. Нам подобная роскошь не по карману, но не надо думать, будто кто-то втирает рисованной шнуровкой очки. Ее изобразили специально, чтобы подчеркнуть цивилизационный выбор курцов в пользу высоких стандартов Пентхауса, а, заодно, решительное отмежевание от лаптей, которые таскают рядовые лейб-гусары. Тут явно чувствуется влияние Ханыги, своей головой Голова бы до такого не допер. Зато он распорядился пошить правохоронителям красные сафьяновые шаровары, их выкроили из кумача, припасенного военруками для изготовления боевых знамен.
  - Откуда идем, уважаемый? - осведомляются правохоронители, кидая выразительные взгляды на оттягивающий плечо баул.
  - С Неприсоединившихся этажей, - четко отвечаю я. Вряд ли им известно, где именно они лежат, как я уже говорил, география не входит в курс лекций, прослушиваемых ими в академии. Что нисколько не мешает им ни на службе, ни в быту.
  - И шо вы там забыли?
  - Тапки, - искренне отвечаю я. Врать глупо, им не проблема проверить.
  - А документы есть?
  - Пока лезу за накладными в нагрудный карман, насиловики, подозрительно щурясь, осведомляются, не везу ли я, часом, контрабанду. Провозить ее не возбраняется, скорее, наоборот, поскольку тут расценки втрое выше обычных. Отрицательно мотаю головой. Жест явно расстраивает обоих.
  - И сертификаты в порядке? - хмурятся они. Вот она, моя Ахиллесова пята, нащупали-таки. С приходом Головы на пост управдома с челноков велено требовать сертификаты на товары, которые они тащат с Неприсоединившихся этажей. А там даже слова такого никто не выговорит. При этом, на рядовых правохоронителей сердиться глупо, они же получают приказы от начальства. А оно ежедневно изобретает все новые изощренные способы придирок, каждый вечер анализируя результативность методик путем пересчета выручки. И, если касса у рядового правохоронителя пуста...
  - Значит, нету сертификатов? - с довольным видом резюмируют постовые и глядят на меня с надеждой, почти тепло.
  - Нету, - соглашаюсь я.
  - Будем оформлять протокол?
  Пора начинать торг. А то у них терпение - не резиновое, в отличие от растянутых желудков, страдающих из-за гипертрофированного на нервной почве аппетита. Борьба с Коррупцией, торжественно объявленная Головой, лишь усугубила эту проблему. Насиловики, разумеется, и раньше брали на лапу без зазрения совести. Но, поскольку не догадывались, каким жутким социальным недугом страдают, брали по-божески, как и полагается при легких формах мздоимства. А тут Голова со своим диагнозом: бац! В итоге, правохоронители, с перепугу, взвинтили расценки, как узнали, что неизлечимо больны. Часто, чтобы не продешевить, брали цифры прямиком с потолка. А своих коллег, работавших по старинке, сажали, чтобы не сбивали цен.
  
  ***
  
  Практически безболезненно расставшись еще с двумя парами тапок, шагаю дальше, по-прежнему благоразумно держась под стенкой, не хватало еще угодить под колеса. Кругом темно, все лампы выбиты, паркет тот же, что и в Соборе, как говорится, родная кровь. Не видно ни рожна, кроме проносящихся мимо фар. Они мелькают угрожающе быстро. Не понимаю, что позабыл в Западном крыле Голова? Спортивные самокаты и скоростные скейтборды повышенной проходимости, летящие с такой бешеной скоростью, что у жмущихся к растрескавшейся кладке прохожих захватывает дух, обошлись своим владельцам в кучу воздуха. И хоть у нас считается неприличным интересоваться, чем гасить долги МВФ, осмелюсь заметить: таких навороченных моделей, как у нас, не повстречаешь даже на самых обеспеченных дыхсмесью этажах. Их обитатели предпочитают шлепанцы на босу ногу или кеды для бега трусцой, говорят, он полезен для здоровья. Если же куда-то опаздываешь, к твоим услугам скоростные эскалаторы, их в Западном крыле - по три штуки на каждого жильца, ими можно мигом добраться, куда угодно. Кроме того, передвигаясь на своих двоих, укрепляешь мышцы. В здоровом теле - здоровый дух, как говорили еще античные маслины. Тут у курцов диаметрально иной подход: здоровенному телу - по здоровенному борду. В противном случае есть риск прослыть голимым нищебродом, а это плохо для имиджа. Соответственно, на лакированные борды с полным приводом - ажиотажный спрос. Не меньший, чем у зажиточных нефтяников с этажа арафатников. Там в моде тот же лак. У кого лака мало - тот лох. В итоге, ведущие производители бордов клепают в Подвале, куда вынесены их мастерские, тяжелые жлобские тачки вместо эргономичных коньков, безвредных для ковровых покрытий. Про паркет я уже говорил...
  Впрочем, любой самый тюнингованный борд - жалкая дешевка против VIP-паланкина. Это новшество пришло к нам из Собора, поскольку, как бы не был извилист и тернист Особый путь, Опричнина и шагу без паланкина не сделает.
  Видели бы вы, что за великолепное зрелище - стремительно набирающий разгон бронированный паланкин. Сколько в нем мощи и гипнотизирующей неотвратимости. Даже спесивые владельцы бордов пугливо отруливают к плинтусам, когда в коридоре появляется это рукотворное чудо, а оно несется вперед под ритмичный топот десятков ног, и отсветы проблесковых маячков самокатов эскорта играют на могучих мышцах бодикиперов-носильщиков. Как правило, их не меньше дюжины по обеим сторонам, раздавить зазевавшегося зеваку, что высморкаться.
  
  ***
  
  Если что радует глаз по мере продвижения вперед, так это солидные двери апартаментов класса VIP, за которыми проживают состоятельные курцы. Во-первых, они чрезвычайно прочные, поскольку изготовлены в Подвале с применением самых продвинутых технологий. При этом, внешняя отделка дверей - настоящее произведение искусства, впечатляющее изяществом линий и изысками дизайнерских решений. Я уж об использованных краснодеревщиками материалах промолчу. Чего тут только нет, от розового палисандра до пало негро, доставленных с самых экзотических этажей, куда доберется далеко не всякий турист. Дух захватывает, когда силишься вообразить, какие красоты откроются любопытствующему глазу внутри VIP-квартир. Наверное, именно поэтому, из соображений гуманности, туда не пускают посторонних. Рекомендации из Начертания, стучитесь, и вам отворят, в данном случае не работают. Даже пробовать не советую, могут побить. Правда, грозных предупредительных надписей вроде "ОТЛЕЗЬ, ГНИДА", вы больше нигде не увидите. Они вышли из употребления, когда Голова специальным декретом запретил использовать кириллицу при изготовлении дорожных знаков, заменив ее иероглифическим письмом. Да, да, не принятой в Пентхаусе латынью, такое решение Головы было вполне прогнозируемым, а именно иероглифами. Курцы долго терялись в догадках относительно мотивов, подвигших Голову на сей странный шаг. Пока не сообразили, его, оказывается, привлекли фаллические символы, широко представленные среди архаичных семантических знаков древних хургадян. Кстати, Камасутра здесь точно ни при чем, если вы вдруг о ней подумали. Голову подкупил глубокий символизм, свойственный логографическому письму. С помощью логограмм оказалось гораздо проще дать понять, что ожидает любого незваного гостя, вздумавшего обтирать пороги VIP-дверей. Они, кстати, оборудованы видеокамерами наружного наблюдения с инфракрасной оптикой, и включаются на движение. Аппаратура стоит дорого, куда дешевле было ввернуть в коридорах лампы, но с менталитетом избавившегося от цепей Домостроя стройбана не поспоришь, свое от чужого он отличает на уровне автоматического радиолокатора системы ПВО. Принято считать, безобразию в коридорах будет положен конец, когда полы законодательно передадут в частную собственность пузырям. И уж рачительные хозяева отполируют поверхности до зеркального блеска, компенсировав затраты путем установки турникетов. Я не тешу себя глупыми иллюзиями, отнюдь. Нисколько не сомневаюсь, когда это случится, турникеты станут единственным новшеством, которое получат курцы.
  
  ***
  
  Вскоре шикарные двери остаются позади. Апартаментов VIP-класса в Кур1не - раз, два, и обчелся, всего пару процентов от числа камор. Проживающие за пределами коротенького аппендикса процветания курцы еле сводят концы с концами. Это не мудрено, ведь после сдачи в утиль оборудования мастерских, где ковалось Оружие Победы, мы практически ничего не производим. По крайней мере, такого, за что нам отвалят дыхсмесь. Исключение составляет водка, но ее расхлебывают еще по пути к дверям. Стенгазеты, рекламирующие пьянство, лишь сравнительно недавно убрали со стен. Якобы, до Головы, наконец, дошло, что его подопечные превратились в алкашей, и надо что-то делать, чтобы они протрезвели. Лично я думаю, это чушь, все куда банальнее. Скорее, нужда в дорогостоящей рекламе просто отпала, водку и без нее отлично метут.
  Медленно миную руины теплиц. Некогда здесь разыгрывались жестокие бои, стройбаны под водительством титулованных агрономов бились насмерть за урожай. Теперь все тихо. Шершавые бетонные остовы растрескались, вместо водопроводных труб торчат бурые от ржавчины огрызки, почва безжизненная, как в пустыне, откуда арафатники качают нефть. Из этой - вряд ли кто высосет хотя бы каплю чего-то стоящего. С тех пор, как Рапс с этажа педантичных швабров прикончил нашего простодушного Чернозему, тут не приживается даже конопля, которую периодически пытаются культивировать местные нарики, пока их не накрывают насиловики. Ширка, производимая нариками кустарным способом в мизерных количествах, никуда не годится, а только нервирует пожарных мазерфакелов, наладивших оптовые поставки высококлассного опиума из-за Душменского дувала для нужд всего Западного крыла. С этой целью они проложили туда десяток шахт для грузовых лифтов. Понятно, наши нарики им не конкуренты, а их жалкие дилетантские грядки вянут сами, даже полоть не надо. Тем не менее, нариков хватают и швыряют в Балласт, никто не любит, когда болтаются под ногами.
  За дальней, обвалившейся стеной парников валяется дюжина тел в изношенных робах. Это бывшие работники Мичуринских теплиц, такой у них теперь досуг, лежат здесь не первый год мертвецки пьяными, будто в коме, и почти не дышат, воздуха практически нет. Сразивший их этанол по убойной силе не уступает зарину, которым швабры пытались вытравить из Пентхауса наглосаксов, с тех пор он был категорически запрещен. Между тем, повторяю, этанол опаснее. Зарин, применявшийся швабрами, нуждался в эффективных средствах доставки, ими ему служили дальнобойные катапульты, швырявшие снаряды через бассейн Атлантик. Снаряды с этанолом - самонаводящиеся, стройбаны сами доставили их в расположение частей и применили в смертельных дозах, никто им из посторонних не подливал.
  Осторожно переступаю через распростертые тела, чтобы ничего никому из них не отдавить, вдруг, когда понадобится. Кругом, словно стреляные гильзы, тускло поблескивают пустые бутылки. Названия с этикеток - словно проникновенные письма маркетологов, подсознанию алкоголиков, взывающие: налей. Одни зовут к истокам, где до сих пор звенит озорной детский смех, а под глазами нет желтушных мешков, среди брендов выделяются "Родненькая" и "Мамкин уголок", прямо машина времени какая-то. Другие полны спокойной уверенности, жизнь удалась, мне, например, симпатична фразема "Полная чаша". Третьи, их, пожалуй, подавляющее большинство, воплощение стабильности, "Эталон", "Абсолют", "Стандарт". "Афон", "Олимп" и "Кайлас", в качестве последней ступени эволюции, нечто вроде ключей от Светлого чердака, кстати говоря, относительно доступных.
  Оступившись, легонько цепляю пустую бутылку с изображением смайлика. Поверх рисунка оттиснуто: Happy End. Бутылка, дребезжа, отскакивает в сторону. Поморщившись, толкаю дверь плечом. Наконец-то, я практически дома.
  Перешагнув порог, оказываюсь в мрачном предбаннике. Тут темно, как в чулане. Раньше, когда квартира была казармой, рассчитанной на роту стройбанов, это помещение служило караулкой. Их возвели ударными темпами в разгар Голодной грызни, объявленной Пентхаусом Красноблоку. Межэтажная обстановка была такой напряженной, что по ночам было отчетливо слышно, как поскрипывают перекрытия. Проектантам, соответственно, было не до удобств. Их куда больше заботило, чтобы кубрики выдержали подрыв баллистических лифтов. В ожидании этого кошмарного события постоянно объявлялись учебные тревоги. "Газы!", неожиданно захлебывался воплем репродуктор, и стройбаны затыкали портянками рты, респираторов на всех не хватало. "Воздух!", неслось из раструба, и стройбаны, отчаянно толкаясь, ныряли под койки. "Вспышка справа!", рявкал невидимый инструктор, и стройбаны опрометью кидались за противоположный угол. Тренировки были изнурительными, стройбаны недосыпали, но на такие мелочи никто не глядел. Лишь много позже, с началом так называемой Разрядки межэтажной напряженности, казарму перевели в резерв и перестроили, накроив с помощью фанерных листов пару дюжин индивидуальных клетушек, по одной на молодую семью. Не ахти что, но неизбалованные стройбаны скакали от счастья. Кроссы в полной выкладке отменили, это тоже радовало. В караулке разобрали оружейные пирамиды, передав табельные лопаты на склад, а на освободившемся пространстве оборудовали лекторий. По выходным там выступали лекторы, перечислявшие нам наши успехи. И они, надо сказать, впечатляли. Например, наши достижения в фундаментальных науках. И еще, наши балерины, они повсюду пожинали аплодисменты. Наконец, радовали наши прославленные трюкачи. Советский цирк...
  Сегодня бывший лекторий не узнать. Он забит хламом, который не годится даже на лом. С трудом протискиваюсь мимо баррикады из траченных молью маскировочных тулупов, заготовленных на случай ядреной зимы, она обещалась настать после обмена баллистическими лифтами. Инструкторы ГО предупреждали, мы сначала изжаримся, а потом околеем. Теперь перспектива превратиться в сосульки кажется смехотворной. Дому грозит глобальное потепление микроклимата, и тулупы никому не нужны. Остро нужны кондиционеры, но они ахово дорогие. Кстати, именно эти устройства, которыми злоупотребляют изнеженные обитатели Западного крыла, по мысли Полковника, превратили остальные помещения в раскаленную духовку.
  - Про первое начало термодинамики слыхал?! - прорычал он однажды, отдуваясь и смахивая пот со лба. - Его даже тайное Домовое правительство хер отменит, кишка у него тонка. Да и не пороет оно против своих! Прикинь, сколько в Западном крыле компрессоров? Привыкли, млять, к комфорту! А куда отвести столько тепла? Вот и выходит, что на каждый сброшенный ими градус нам в казармы залетает по два. Вдобавок, высокая влажность из-за их сраного конденсата. Стены-то преют, оно, ж, блядь, прям на головы нам капает! Вот тебе и весь парниковый эффект!
  Я не нашелся, что возразить. Влажная известка, бывает, отваливается в казармах целыми кусками. Мечешься ночью на узкой койке, безуспешно пытаясь уснуть, только не выходит. То соседи за убогими перегородками кашляют и чихают, то это проклятая штукатурка шлепается на пол, как средних размеров бомба. Положишь маску на лицо, подашь немного сэкономленного за день кислорода, а сон все равно не идет. Попробуй уснуть, когда рядом хнычут младенцы, тянут бледные восковые ручонки к загубнику. А там пусто, папы успели обменять выданные канцелярией пособия на водку...
  Не заходя в казарму, сразу сворачиваю на общую кухню, туда ведет отдельный ход. Мечтаю о чашке кофе. Сдается, в жестянке, припрятанной на верхней полке, еще оставалась пригоршня зерен. Шансы, что зерна по-прежнему там, довольно высокие. Они же не семечки, кофе - не пиво, запросто могли уцелеть, хоть и лежали криво.
  С этим лежащим криво, кстати, отдельная история. Оно отчего-то властно притягивает внимание жильцов. Словно, они стараются устранить дефект, вот и тянут, чтобы кривизна не резала глаз. Но кривизна появляется опять, словно не желая исчезать, воспроизводит себя повсюду. И, вопреки воровству, у нас в отсеке все кривое: кривые трехэтажные кровати, кривые дверные косяки, повешенные криво плазменные панели Кривоговорящих зеркал. Комната смеха какая-то...
  - Дурак ты, если не понимаешь. Специальная оборонная технология, - важно пояснил мне однажды Полковник.
  - Да вы что?! - изумился я.
  - А ты думал! Древний маслин Эвклид, как ты знаешь, изобрел параллельные прямые. А один наш выдающийся стройбан, кандидат военруковских наук, между прочим, в противовес Эвклиду выдумал непараллельные непарные кривые и все прочие аналогичные косяки...
  - Шутите?
  - Сынок, такими вещами шутить нельзя, - мигом посуровел Полковник. - Военрука звали подполковником Неевклидом, а его изобретению нет цены. Он совершил натуральный научный подвиг, сильно поспособствовав укреплению нашей обороноспособности, за что ему позже посмертно присвоили генерал-военврала. А могли и Героя Красноблока дать! Во-первых, от нашей кривизны у любого агрессора в пять минут начиналось головокружение. Кроме того, ты попробуй в кривого стройбана попади, когда он даже в самый высокоточный прицел косит...
  Не скажу, чтобы старый вояка меня убедил. Но, когда я попробовал расспросить о феномене кривизны Отшельника, тот буркнул нечто невразумительное, назвав совокупность кривых линий и плоскостей, свойственную всему, что сделано стройбанами, главенствующей сущностной парадигмой, появившейся эволюционным путем.
  - Это как? - не понял я.
  - Ну, это когда токарь знает, что, пока не опохмелится, деталь обязательно выйдет кривой.
  - А, когда опохмелится? - спросил я зачарованно.
  - Похмелившись, токарь о пустяках вроде кривизны просто не задумывается...
  - И?
  - И все, - Отшельник отвернулся, дав понять, что разговор окончен.
  ***
  
  На своей волне тянусь к шкафчику за жестянкой из-под кофе и буквально натыкаюсь на Полковника. Отставной военрук как раз нырнул под стол за оброненным карандашом.
  - Какого лешего?! - восклицает он, получив толчок в корму.
  - Простите, - откликаюсь я испуганно.
  - Архитектор простит, - фыркает старый пьянчуга. Ноздри щекочет дремучий перегар, от Полковника тхнет, как из сулеи с брагой. Значит, где-то разжился спиртным и, по этому торжественному случаю, старая парадка, которую он таскает, отглажена и застегнута на все крючки. Внук-торчок наверняка бы давно проширял обмундирование, оставшееся деду на память о службе в рядах Клики агрессивных военруков, но это затруднительно, старик не снимает форму, даже укладываясь спать.
  Склоняюсь над столом. Там, помимо недопитой бутыли, альбомный лист со схематическим изображением Дома, исчерканный вдоль и поперек цветными стрелочками, какими-то ромбиками и прямоугольниками. Очередная карта боевых действий. Полковник наносит ее снова и снова, как только хорошенько наберется. От карандашей, прихваченных им из штаба агрессивной клики, когда его разогнали в Перекраску за ненадобностью, остались одни жалкие недомерки. Зато они так тщательно заточены, что не уступят иголкам, которыми ширяется его внучок.
  Пока я разочарованно трясу жестянкой, вот досада, она пустая, старый пропойца, буркнув по моему адресу пару нелестных словечек, возвращается к прерванному занятию. Водит карандашом, рука при этом не дрожит, ну надо же. Отставив банку, машинально заглядываю ему через плечо, сверкающее золотом погона. Так и есть, он затеял очередную штабную игра, это его любимая забава спьяну. Снова и снова упрямо обыгрывает последнюю схватку Красноблока с Пентхаусом, если бы у нас с ними дошло до рук. К счастью, этого не случилось, болезненные видения Полковника не в счет. Его воображаемая ПОСЛЕДНЯЯ БИТВА разворачивается на современной, изданной после Перекраски контурной карте Дома. Прежде, до падения Красноблока, его рисовали иначе, в виде двух конгруэнтных башен, синей и красной. Основанием им служили Неприсоединившиеся этажи, шпилями - рубиновая звездочка факел Гуантанамамы, символ Пентхауса. Старых карт не найдешь днем с огнем, они давно сданы в макулатуру, и Полковнику поневоле приходится довольствоваться теми, какие есть, хотя, на первых порах, от одного их вида он впадал в животную ярость и клял картографов последними словами, как будто они виноваты в том, что Пентхаус остался в гордом одиночестве, а Непродыхаемые Газенвагены съехали вниз по наклонной плоскости, под одну худую крышу с неприсоединившимися жильцами, а, местами, даже ниже них...
  - Полная хрень! - вопил Полковник. - Этого, млять, не может быть!
  Но, в конце концов, смирился, без карт операцию не спланируешь, даже вымышленную. Естественно, подписал каждый отсек на собственный лад. Читаю самые крупные надписи, беззвучно шевеля губами:
  
  ЕХАННЫЙ ЗАЖРАВШИЙСЯ ПЕНТХАУС
  ОПЛОТ ЗЛОГРЕБУЧИХ НАГЛОСАКСОВ С МАЗЕРФАКЕЛАМИ
  РАССАДНИК ПИДАРАСОВ, ПОТРЕБЛЯДЕЙ И ЛОЕРОВ
  ВЫЖЕЧЬ КАЛЕНЫМ ЖЕЛЕЗОМ НАХ ВМЕСТЕ С СИАМСКИМИ ХИТРЕЦАМИ,
  ГЕНЕРАТОРЫ ПЕНТХАУСА ПЕРЕДАТЬ ТРУДЯЩИМСЯ МАССАМ
  
  Чуть ниже, на фоне широкой водной глади, обозначенной голубой штриховкой:
  
  БАССЕЙН АТЛАНТИК - ХУЛЕВА ЛУЖА С ХЛОРКОЙ,
  ВЫДЕРНУТЬ ПРОБКУ И СПУСТИТЬ К ЕБЕНЯМ!
  
  Еще ниже, там, где лежат основные этажи Западного крыла:
  
  ЛАПШИСТЫ, ЛЯГУШАТНИКИ, БЕНИЛЮКСУСЫ И ПРОЧИЕ ПОДСТИЛКИ МАЗЕРФАКЕЛОВ,
  ДОЛБАНЫЕ ГЕИ, НАРИКИ, ЛЕСБЫ И ДУРАКАВАЛЯЛЬЩИКИ
  НИБУЯ, КРОМЕ ФУТБОЛА, НЕТ
  В ЖОПУ ВАШУ СЦАНУЮ ПОЛИТКОРРЕКТНОСТЬ
  И САМИХ ВАС ТОЖЕ В ЖОПУ, УШЛЕПКИ
  
  Далее, по соседству с руинами ССанКордона, который у Полковника, разумеется, восстановлен до непрошибаемого состояния, четкими каллиграфическими литерами:
  
  КОММУНАЛКИ БРАТЬЕВ-СТРОЙБАНОВ С ВЫЕБАННЫМИ МОЗГАМИ
  ВПРАВИТЬ ОБРАТНО!
  ПЕРЕКРАСИТЬ КАК БЫЛО!!
  ВЫДАТЬ КАСКИ!
  СИДНИ МЫ, БЛЯТЬ, ИЛИ КТО?!!
  
  И далее, поверх трех слоев красного грифеля, для верности размазанного пальцем, твердой рукой и с особым тщанием:
  
  ТРИЖДЫ ОРДЕНОНОСНЫЙ НЕСОКРУШИМЫЙ ОБНОВЛЕННЫЙ КРАСНОБЛОК!!!
  СТРОЙБАНЫ ВСЕХ ЭАЖЕЙ, ПРИСОЕДИНЯЙТЕСЬ!!!
  УКЛОНИСТАМ ПИСЕЦ!!!
  
  С короткой припиской:
  
  УШЛЕПНУТЫХ ПШИКОВ, ЗАЩЕКАНЦЕВ МАЗЕРФАКЕЛЬСКИХ НЕ КАСАЕТСЯ...
  
  Отдельной строкой, поверх нависающего над бездонной пропастью заваленного сугробами балкона:
  
  ЛОДЖИЯ С ИНТЕРНИРОВАННЫМИ ЛИБЕРАСТАМИ,
  ИСКУПИТЕ, СУКИ, ЧЕСТНЫМ ТРУДОМ
  
  Далее, на месте Неприсоединившихся этажей, сразу несколько длинных надписей:
  
  ДУХИ С МУХАМИ ИЗ-ЗА ДУВАЛА, НЕПРИСОЕДИНИВШИЕСЯ АРАБЧАТА В АРАФАТКАХ,
  ШЕЙХИ, ШМЕЙХИ, БАБАИ И ВСЕ ПРОЧИЕ ТРАХНУТЫЕ УЕБАНЫ В ЧАЛМАХ
  ФИЛЬТРОВАТЬ И ФИЛЬТРОВАТЬ
  ПОСЛЕ ОКАЗАНИЯ ИНТЕРНАЦИОНАЛЬНОЙ ПОМОЩИ
  
  И, наконец:
  
  УЗКОГЛАЗЫЕ РЕВИЗИОНИСТЫ ИЗ ПОДВАЛА, МАОИСТЫ И ТРОЛИСТЫ
  ЗАКАТАТЬ НАХ В БЕТОН
  УКРЕПИТЬ ФУНДАМЕНТ
  СУКИ, ПОПОМНИТЕ МНЕ ДАМАНСКИЙ ЧУЛАН
  
  Уже изобразив Подвал, Полковник, по всей видимости, спохватился и вывел отдельно:
  
  ВЬЕТВАМСКИЕ ТОВАРИЩИ ТОВАРИЩА ХОЧУМИНЫ
  НАДО ВЫРУЧАТЬ
  
  Надо полагать, вспомнив о товарище Хочумине, верном союзнике Красноблока, в свое время отразившем агрессию вооруженных до зубов мазерфакелов, старый ворчун так распалился, что позабыл Нигрольские отсеки, и ему пришлось дорисовывать их в виде отдельной башенки. Впрочем, это не беда, о них почти никто ничего не знает, и что там творится, тоже, хотя добываемый там нигрол незаменим для смазки подшипников. Нет лучшего средства, чтобы защитить металлические поверхности от ржавчины. Поэтому и надпись, сделанная Полковником, лаконична:
  
  БАКЛАЖАНЫ И ПР. ГИЕНОЕБАЛЫ ЛЕКТОРЫ
  ВЕСТИ ДЛИТЕЛЬНУЮ ВОСПИТАТЕЛЬНУЮ РАБОТУ
  
  М-да, судя по объему работы, проделанной самим Полковником, он торчит на кухне не первый час. Причем, ладно бы тщательно раскрашенная карта. Бумага буквально испещрена веерами жирных красных стрелок, расходящихся из Красноблока во всех направлениях, и вниз, и вверх. Рука старика по-прежнему тверда, кое-где грифель даже порвал лист, но это ничего, лишь добавляет самобытного колорита, а его так не хватает современным произведениям искусства. Кстати, в данном случае, это и есть искусство, стратегия, невостребованная с тех пор, как Клика агрессивных военруков приказала долго жить. Полковник возродил ее силою мысли. У меня на глазах пук красных стрелок устремляется наверх, взламывает обозначенную темно-синим зубчатым пунктиром эшелонированную оборону противника, и, обратив его в паническое бегство, на плечах неприятеля врывается в Пентхаус. Взятый в клещи враг дезорганизован, деморализован и разбит. Он выбрасывает белый флаг, доблестные ополченцы топчут его сапогами. Крепят на длинное древко наш, заодно расписывают стена витиеватыми матюками. Зрелище завораживает меня, будто отлично срежессированное реалити-шоу, и я покрываюсь гусиной кожей, неожиданно вспомнив о бассейне Атлантик. Как настоящий военврал, облажавшийся так, что впору стреляться. Полковник эту неодолимую преграду тоже, похоже, спьяну проморгал, его карандашные армии обязательно упрутся в выложенные кафелем берега, начнут топтаться на месте и будут разгромлены или захлебнутся, как это не раз случалось со всеми прочими, реальными полчищами завоевателей. Иного не дано, мы играем честно, без читерства, хоть по идее, никто не мешает передернуть.
  - Без плавсредств нам в Пентхаус не попасть, - вздыхаю я. Полковник медленно поднимает голову.
  - А, это ты, уклонист? - изрекает он ворчливо. Быть уклонистом в его воспаленных от постоянных возлияний глазах, я уже привык. По меркам Полковника, уклонистом может смело считать себя каждый, кому не выпало чести подраться на лестничной клетке со швабрами. - Чего ты там о плавсредствах болтаешь? - отставник вскидывает кустистую бровь. Хмурится, словом, реагирует точно так, как и полагалось вести себя военрукам, уличенным в некомпетентности младшими по званию ботанами. Был бы сейчас при исполнении, сразу бы в морду дал. Для военруков - плевое дело.
  - Я говорю, наглосаксы с мазерфакелами - единственные во всем Доме жильцы, у которых под рукой - целая эскадра водных велосипедов, благодаря ней они обладают неоспоримым господством над бассейном Атлантик.
  - Много ты знаешь, стрюкан, - он кусает губу. - С каких это пор яйца курей учат?
  - Дилемма курицы и яйца не имеет строго научного решения, - роняю я.
  - Поди ж ты... - он качает седой головой. - Это как?
  - Нет неопровержимых доказательств в пользу того, что из них появилось раньше, - поясняю я. - Без курицы некому было бы снести яйцо, правильно?
  - А то как же, - немного оживляется Полковник.
  - Однако, прежде чем его снести, ей надлежит самой из него вылупиться...
  На лице ветерана без труда читается недоумение.
  - Это один из самых известных парадоксов, circulus vitiosus - порочный круг. Он во всех учебниках логики есть...
  - Сильно много ты читаешь, - морщится Полковник. - Смотри, головой двинешься...
  - Скорей бы уже, - роняю я совершенно искренне, поскольку не сомневаюсь, менингит может сделать счастливым даже неудачника вроде меня, который не рад мармеладу общества потребления...
  - Парадокс, млять, - бурчит старый вояка. - Сам ты, млять, парадокс! Одно слово - Наука...
  Наукой Полковник когда-то звал Отца. Теперь это прозвище перекочевало ко мне по наследству. Наверное, Полковник просто не мог позволить ему исчезнуть, как исчез носивший его жилец.
  - Порох в луже не подмокнет? - спрашиваю я, касаясь ногтем изображенного им бассейна, чтобы уйти от темы, которой так старательно избегаю.
  - Не боись, Наука, не подмокнет. Все будет в лучшем виде, если умники вроде тебя не будут пускать в патронташи свои паршивые интеллигентские сопли и трындеть под руку...
  - Я буду нем, как рыба, - обещаю я. - Одна из тех рыб, на корм к которым отправится ваше бравое воинство. Ведь у вас нету даже досок, чтобы сколотить плоты... - Это, кстати, так и есть, все доски, какие были в Красноблоке, ими у нас заколачивали витрины, вешая надписи: "Все ушли на фронт", чтобы вопросов не возникало, куда подевались продукты, давно отправлены в Пентхаус для обслуживания внешнего долга за воздух. - А у мазерфакелов, кроме эскадры тяжелых водных велосипедов, три флотилии Боевых серферов наготове. Почти столько же, сколько в бывшем Красноблоке - комитетских опер-сексотов в отставке...
  Полковник обиженно сопит, но возразить ему, по сути, нечего, его недавно начатая штабная игра проиграна условному воображаемому Пентхаусу всухую. С тем же точно счетом, с каким слился известно куда настоящий Красноблок, после чего Полковника вышвырнули на куцую пенсию коленом под копчик, а теперь еще и не спешат ее платить. Старик может дуться на меня сколько угодно. Я тут причем, если таковы конструктивные особенности Дома, Пентхаус надежно прикрыт, Полковник - далеко не первый из тех, кто, в конечном счете, упирался лбом в бассейн и буксовал на месте. Или даже обламывал себе зубы, случалось и такое. Вы, должно быть, помните печальную судьбу Бисквита. Ну и, разумеется, чем кончил Шпиль и его подручные, фон Китель с фон Йодом...
  
  ***
  
  Конечно, Полковник не рискует разделить их судьбу. Ему не придется сигать в Балластную шахту, как Шпилю. И быть заколоченным в бочку, подобно Бисквиту, ему не грозит. Рисованные старым пьянчугой полчища не страшны Пентхаусу. Да и Красноблока больше нет. Саперные лопаты ополченцев сданы в металлолом вместе с абордажными лестницами и другими пережитками Холодной возни. Конечно, и у лейб-гусар из Собора, и у правохоронителей состоят на вооружении дубинки двух типов. Те, что сделаны у нас, их, кстати, больше не выпускают, поэтому, их осталось мало, выточены из бука и окрашены черной нитрокраской, чтобы напоминали резиновые. А те, что делаются для правохоронителей в Подвале, для дешевизны изготавливаются из прессованного картона и только выглядят настоящими. Их единственное предназначение - запугивать бывших стройбанов, чтобы не ходили на митинги, организуемые оппозицией. Ими-то и шарахнуть толком нельзя, сразу рассыпаются на клочки. Поэтому, если лейб-гусарам или казакам надо кого-то отдубасить, задержанного сначала доставляют в участок, а уж там, при закрытых дверях, как говорится, по старинке, отделывают ногами и другими подручными средствами. Но это, так сказать, внутренние дела. Когда же у опричников появляется надобность попугать управдомов Пентхауса, (у Кур1ня для этого - кишка тонка), сбить с членов Биллиардного клуба спесь или просто поиграть мускулами, они обычно пускают магнитофонные записи старых военных парадов, проводившихся еще в Красноблоке. Как правило, этого оказывается достаточно. Управдомы Западного крыла делают вид, что жутко испугались. Из соображений политкорректности, разумеется, чтобы не задеть ЧСВ Опричнины. Точно так обстоит и с Кладовками Возмездия, которые вскользь и, как бы между прочим, упоминаются главными опричниками, чтобы подчеркнуть свою значимость в Доме, от которого им ничего не стоит оставить один радиоактивный пепел. Кто-то пустил по Собору нелепый слух, будто Кладовки, как и прежде, в полной боеготовности, стоят на боевом дежурстве, снаряженные новой, синтезированной в Подвале гремучей смесью и снабжены запалами, подсоединенными к чемоданчику Апокалипсиса намотанным на катушку бикфордовым шнуром. Его носят за Главным Опричником три архимандрита Ссудного дня. Так вот, Отшельник уверяет: это брехня. Из старых Кладовок давно слит коктейль Молотова, на освободившихся площадях давно устроены таможенные склады. Да и не станут опричники взрывать Пентхаус, нечего им больше делать, они же хранят дыхсмесь в Федеральном Резервуаре...
  - Бассейна вам, похоже, не одолеть, - констатирую я, испытывая запоздалое раскаяние, мог бы и подыграть старику, раз ему так важно одолеть Пентхаус хотя бы на бумаге. Вот и брал бы его на здоровье, кому хуже-то сделается...
  - Выпить есть? - смирившись, спрашивает Полковник. И, оценив, как я пожимаю плечами, сокрушенно вздыхает. - Жаль... - Сидит, сгорбившись, примерно с минуту, потом, неожиданно оживает, снова берется за карандаш. Значит, появилась идея-фикс, на какие Полковник - мастак. Так и есть. - Ничего-ничего, - приговаривает он. - Мы чайников и на трезвую голову отпетрушим. И Пентхаусу автоматом - хана!
  Новые пучки красных стрелочек обрушиваются в Подвал с двух сторон, чайники оказываются в котле.
  - Будет им, уродам желтомордым, второй Халкин Гол! - бормочет Полковник. Ну, эту историю я от него уже слышал. А вот другую, тоже связанную с чайниками, расскажу прямо сейчас.
  
  ***
  
  Одно время стройбаны и чайники считались дружками - не разлей вода. Это потому, что никаких резервуаров с водой между нашими отсеками отродясь не было, только засушливые и почти необитаемые коридоры Гоби. Откуда взялось название, не скажу, а вот песню, сложенную про друзей, до сих пор помню. Вот, пожалуйста:
  
  Сидень и чайник - братья навек
  Крепнет единство народов и рас,
  Рядом шагает свободный жилец,
  В ногу шагает свободный Подвал...
  
  Потом, совершенно неожиданно, между управдомами Красноблока и Подвала пробежала черная кошка, и они вдрызг разругались. Поговаривали, размолвка вышла из-за рулевого весла, с которым ни в какую не хотелось расстаться заносчивому управдому чайников. Видите ли, ему приспичило порулить. Было бы, где. К бассейну Атлантик наглосаксы его бы на выстрел из рогатки не подпустили. Но он себе все равно завел соответствующее прозвище - Великий Кормчий. А наш управдом Никита Прыщев по кличке Волюнтарист не понял юмора. В Красноблоке случился очередной продовольственный кризис, как правило, они наступали не реже раза в квартал, и Волюнтарист весь извелся, пытаясь накормить ораву стройбанов полученной при содействии Пентхауса кормовой кукурузой. По всей видимости, нашему управдому просто неправильно перевели слово кормчий, он подумал, это намек такой, своих, дескать, кормит, а Прыщеву решил дать понять, что тому - слабо. Волюнтарист - за любимый ботинок, и Кормчего по уху, хрясь. Что тут началось, не опишешь в словах. Управдомы наговорили друг другу гадостей, расплевались и кинулись каждый к своему правительственному лифту. Нам еще крупно повезло, что между Красноблоком и Подвалом не началась групповая потасовка, ведь на каждого нашего стройбана пришлось бы примерно по взводу чайников, и пускай они - два вершка от горшка, если свалят и на спину вскарабкаются, то уже не встанешь, даже если в хорошей форме. Красноблок, конечно, мог применить против Подвала оружие массового поражения - заправленные соляркой баллистические лифты. Но, все три, состоявшие на вооружении у нас, были нацелены на Пентхаус, и отправить их в противоположном направлении было весьма проблематично. Опять же, в отместку, чайники могли синхронно подпрыгнуть, обвалив и себя, и нас, и даже Пентхаус, без всякой Кладовки возмездия, я уже рассказывал о Big Jump. Не учитывать этой угрозы было нельзя. Естественно, никто не собирался доводить дело до крайности. Просто дружбе настал конец, вот и все.
  В Пентхаусе, естественно, потирали руки, у них политика всегда такая была, еще у античных лапшистов позаимствованная - разделяй и властвуй. Полковник утверждает, будто именно наглосаксов с мазерфакелами надо благодарить за ссору с чайниками. Они, якобы, долго и упорно ломали головы, как ловчее настроить против нас Подвал, пока Волюнтарист Прыщев не сделал за них всю грязную работу. Проблема, откуда взять пожрать стройбанам, окончательно расшатала ему нервную систему, сделав этого и прежде вспыльчивого руководителя полным психом. А тут Кормчий со своим хвастовством про Культурную революцию и программу Большого Сачка, с помощью которой планировалось культурно и, что куда важнее, до отвала накормить бесчисленные толпы чайников. Понятно, что Прыщев вспылил.
  Кстати, не надо думать, будто в рамках программы Большого Сачка в Подвале стали поощрять прогульщиков. Как вешали на дверных косяках, так и продолжили вещать. Просто каждому чайнику выдали по сачку, чтобы ловил воробьев на ужин. Дичь провозгласили самым лакомым блюдом любого культурного меню. Когда воробьев сожрали, а это случилось быстро, столь же рьяно взялись за саранчу. Она получила статус уточнённого деликатеса. Потом разобрались с тараканами, и так далее. Но это, повторяю, по словам Полковника. Несколько иначе размолвку между Красноблоком и Подвалом объясняет Отшельник. Он говорит, сколько бы в Красноблоке не похвалялись неразлучной дружбой с чайниками, с наглосаксами они сдружились гораздо раньше. Только предпочитали об этом не болтать. Как говорится, восточные отсеки - дело тонкое...
  - Не слышал о том, чтобы чайники и наглосаксы дружили... - протянул я
  - А кто еще, по-твоему, отправлял по пневмопроводу продукты в Пентхаус, когда шеф-повар лягушатников Бисквит пытался уморить его обитателей голодом при помощи своей Капитальной блокады?
  - Чайники?
  - И еще карийцы, - подхватил Отшельник. - Наглосаксы расплачивались с ними воздухом. Ни у тех, ни у других, своего, как ты знаешь, не было. Пока Великий Кормчий водил дружбу с Красноблоком, наши делились с чайниками последним. Его все равно не хватало, конечно, сам в курсе, как много чайников, попробуй, намешай на всех дыхсмесь. Поэтому, когда Прыщев разругался с Кормчим, многие у нас вздохнули с облегчением. Мы сами страдали от кислородного голодания...
  - В результате, в Подвале кончился воздух?
  - Именно так. Поэтому, Кормчий мог выдать своим чайникам сколько угодно сачков для реализации своей дурацкой программы Большого Сачка. Им все равно не грозила голодная смерть. Прежде чем переловить всех тараканов и мокриц, они бы гарантированно задохнулись...
  - Как же им удалось решить проблему?
  - Только обратившись в Пентхаус. Конечно, если бы там по-прежнему заправляли наглосаксы, у чайников вряд ли бы что-то вышло, ведь их расплодилось столько, что мощностей наглосаксонских дутьевых вентиляторов хватило бы одним высокопоставленным членам КПП - Коммунистической партии Подвала, и то, с натягом. Но, чайникам несказанно повезло. Так уж совпало, что мазерфакелы как раз задумали напугать членов Геронтобюро Красноблока Стратегической Охренительной Инициативой...
  - Как же, знаю, - перебил я. - Ее выдумал решительный и весьма деятельный управдом Рональд Альцгеймер. Мне Полковник рассказывал...
  - Понятия не имею, чего там тебе наплел этот болван, но, на самом деле, Альцгеймер был слишком глуп, чтобы выдумать такую непростую концепцию, как СОИ.
  - Она же была чистейшим блефом! - воскликнул я.
  - И что с того? Искусство блефовать было единственным, которым в совершенстве овладел Альцгеймер. Он же был прирожденный комик. Маргарет Туча, Железная Домомучительница наглосаксов, сразу же распознала его талант лицедея и решила использовать против стройбанов.
  
  ***
  
  - Что за инициатива такая, милый Рони, может, поделишься? - спросила Туча Альцгеймера, когда тот начал хвастать в ее присутствии своими поистине бисквитовскими планами.
  - Ну... - сразу же замялся Альцгеймер. - Что-нибудь придумаю...
  - Придумаешь?! - Домомучительница поджала тонкие губы, поскольку давно убедилась: думать Альцгеймеру нечем. И была права. Стратегическая инициатива, про которую заикнулся Рони, была очередным бездарным экспромтом вроде тех, которыми этот бывший клоун регулярно "блистал" на капустниках. Единственным, на что хватило Альцгеймера, была идея послать своих крышенавтов, чтобы сковырнули с крыши красный вымпел, установленный нашими внебашенниками. Взамен него надлежало прикрутить табличку с надписью:
  
  ATTENTION!!! DANGER!!! TERRITORY OF EVIL!!!
  
  С этим надо что-то делать, - решила про себя Туча. - Пока этот идиот какую-нибудь новую глупость не отчебучил. - И добавила вслух: - Сведу-ка я тебя с умными людьми...
  - Умнее меня?! - не поверил Альцгеймер. Домомучительница благоразумно смолчала. Но сдержала слово, буквально тем же вечером познакомив незадачливого партнера со своими закадычными приятелями из Биллиардного клуба, политологом Збигневом Небздинским и экономистом Милтоном по прозвищу Прожжённый Монетарист. Первый был этническим пшиком, сбежавшим из родной квартиры в Пентхаус на фоне сезонного обострения мании преследования: бедняге повсюду мерещились соглядатаи, подсматривавшие за ним в душевой кабине. За такое вопиющее бесстыдство Небздинский возненавидел Красноблок всеми фибрами своей темной души, вложив ее целиком и без остатка (со всем царившим там мраком и параноидальными видениями) в разработку системы искусственных домотрясений НАХРАП. Небздинский надеялся, когда система будет отлажена, появится приличный шанс отколоть Красноблок от остальной конструкции Дома серией точечных Домотрясений.
  Прожженный Монетарист Милтон, по происхождению - коренной обитатель Пентхауса из отважного индейского тотема Цимес, считал затею Небздинского с системой Домотрясений Нахрап - чушью на некошерном масле, и мнения своего не скрывал. Его язвительные колкие замечания порой доводили вспыльчивого Небздинского до белого каления.
  - Чего еще ждать от гонористого и тупого пшика? - хихикал, бывало, Прожженный Монетарист, когда они с Тучей оставались одни. - Отколоть Красноблок, как тебе такая глупость, Марго? Нелепей затеи не придумаешь. Стал бы я разрабатывать свою знаменитую Количественную теорию воздуха, если бы рассчитывал на его дурацкий НАХРАП! Куда, в таком случае, девать избытки дыхсмеси, вырабатываемые воздухогенераторами МВФ?! В задницу к Небздинскому накачать?! Нет, этот придурочный окончательно с головой поссорился, не понимает элементарных вещей...
  Тем не менее, Прожженный Монетарист Милтон продолжал водить дружбу с зациклившимся на Домотрясениях пшиком, поскольку осознавал: буйное помешательство Небздинского может пригодиться, как козырная карта в рукаве. Что же до Количественной теории воздуха, то она принесла Милтону признание других членов Биллиардного клуба, славу величайшего экономиста-воздуховеда и место главного консультанта при совете директоров Федерального Резервуара воздуха. Если у руководителей этой влиятельной структуры возникали сомнения, качать ли дыхсмесь на тот или иной этаж, они обращались за советом к Милтону. Как тот говорил, так и делали. Милтон же всегда советовал качать, качать и еще раз качать. Этот рецепт неукоснительно вытекал из его Количественной теории, где он четко и убедительно доказал, что количество воздуха, нагнетаемого в любое отдельно взятое помещение, напрямую определяет объем работ, выполняемых его жильцами, а также, усредненную частоту их дыхания, пульс и артериальное давление. Этот постулат был признан Фундаментальной Формулой Обмена, за ее открытие Милтона наградили Шнобелевской премией по воздухономике. В то же время два его фундаментальных труда, "The Role of Air Policy" и "Air and economic development", стали настоящими бестселлерами.
  - Я не понимаю... - сильно покраснев, признался Альцгеймер, когда Монетарист Милтон обрисовал ему, что надо будет сделать, чтобы взять под контроль Подвал.
  - Что тут неясного?! - всплеснул холеными ладонями Монетарист. - Чем больше воздуха мы качаем в отсек, тем интенсивнее трудятся его жильцы. Чем интенсивнее они пашут, тем чаще дышат. Чем чаще дышат, тем больше хотят дышать. Чем больше хотят, тем богаче мы в МВФ становимся в итоге. Даже если в долг качаем, всегда можно потом часть квартиры отсудить. Стимуляция экономики, это же элементарно, Ватсон!
  - Моя фамилия Альцгеймер, - скромно напомнил бывший клоун.
  - Короче, моя идея такая, - поморщившись, продолжал разжевывать Милтон. - Насколько мне известно от Марго, главным итогом Большого Сачка, объявленного с еще большей помпой этим кретином Величайшим Рулевым, стало полное отсутствие в Подвале воздуха для дыхания и саранчи, чтобы хоть чем-то заморить червячка. То есть, как и следовало ожидать, Рулевой зарулил в тупик.
  - Кормчий... - вставил Альцгеймер.
  - Неважно, - отмахнулся Монетарист. - Мы должны дать понять ему, что рано отчаиваться. Мы накачаем ему столько воздуха, сколько нужно, и даже больше. Но, разумеется, не за его красивое весло, он, кстати, сможет оставить его себе, оно нам нафиг не надо. Полагаю, от нас не убудет, если мы позволим ему на досуге порулить. Воды в Доме - хоть залейся, чего не скажешь о воздухе. Для нас же главное - чтобы чайники разрешили нам построить в Подвале мастерские, на которых будут круглосуточно вкалывать их стройбаны, производя все, в чем мы нуждаемся.
  - Они будут вкалывать за воздух, это я понял, - с неподдельным облегчением вздохнул Альцгеймер, радуясь, что до него, наконец-то, дошло.
  - Вот именно, - ухмыльнулся Милтон. - Прием, как фафики.
  - А что будем делать мы?
  - Мы будем управлять процессом дистанционно, регулируя количество нагнетаемой в Подвал дыхательной смеси по формуле Обмена, которую я недавно открыл, - самодовольно ухмыльнулся Милтон.
  - А в Западном крыле не будет нареканий? - насторожился Альцгеймер. - Вдруг, жильцы начнут бузить, что это вы столько качаете чайникам и ничего не даете нам?!
  - Об этом вы можете не беспокоиться, милейший Рони, - обнадежил Альцгеймера Милтон. - В Западное крыло мы накачаем еще больше кислорода. Столько, что у общественности начнется головокружение от успехов, причем, в отсутствии самих успехов, за исключением несомненных достижений по части экологии.
  - Почему именно экологии? - удивился Альцгеймер.
  - Когда все мастерские переедут в Подвал, атмосфера Западного крыла очистится. Никаких вредных выбросов больше не будет, мой друг.
  - Но где же тогда будут работать жильцы Западного крыла? - не сдавался Альцгеймер. Порой он демонстрировал поразительную настойчивость.
  - Работать, в привычном смысле этого слова, им больше не придется, - сказал Милтон. - Отныне они будут потреблять то, что для них сделают в Подвале чайники. По сути, ПОТРЕБЛЕНИЕ СТАНЕТ ГЛАВНОЙ ОБЯЗАННОСТЬЮ жильцов Западного крыла. Они у нас будут круглыми сутками бегать по Лестницам Счастья от одной бутиковой галереи к другой. Им самою судьбой предначертано беззастенчиво потреблядствовать в свое удовольствие.
  - А вдруг они не захотят потреблядстовать?
  - Моя теория предусматривает и такой вариант, - усмехнулся Милтон. - Уверяю вас, жильцы Западного крыла никуда не денутся. Вам, должно быть, известно, сколь плодотворное влияние на организм оказывает обогащение живых тканей кислородом?
  Альцгеймер замотал головой.
  - Это принципиально новое направление прикладной медицины носит название оксигенотерапии, она, по сути, является прямым следствием постулатов моей Количественной Теории Воздуха, и, таким образом, тоже изобретена мной.
  - Ого... - протянул Альцгеймер очарованно.
  - Регулируя подачу кислорода в отсеки, мы способны влиять на скорость протекания клеточного метаболизма в организмах жильцов, состояние иммунной системы, работоспособность и все прочие поведенческие факторы...
  Рональд Альцгеймер нервно почесал скулу.
  - Перенасытив атмосферу Западного крыла оксигеном, мы погрузим жильцов в состояние не прекращающейся эйфории, чем убьем двух, трех, а то и четырех зайцев сразу, - вел дальше Милтон. - Во-первых, заставим жильцов предаться потреблядству, что исключительно важно для обеспечения устойчивого спроса на производимые чайниками товары. Во-вторых, потреблядствуя, жильцы полюбят нас за жизнь, проведенную в бутиках и суперлавках. Наконец, обеспечив себя симпатиями потреблядского электората, мы нанесем сокрушительный удар по нашим идеологическим противникам, всяческим жалким левакам, социалистам, коммунистам, маоистам, тролистам и прочей мрази. Что они смогут противопоставить нашему исполненному эйфории потреблядскому раю? Свой паршивый воображаемый Светлый чердак? Ой, не смешите меня! Когда мы дадим нашим жильцам кислород в любых количествах, они начнут нас обожать...
  - А мы, при этом, будем контролировать каждый вздох, - веско вставила Маргарет Туча.
  - И каждый вздох обложим процентами и процентами на проценты, - захихикал Милтон.
  - И настанет "Оксигенная эра"! - с обожанием глядя на Железную Домомучительницу и Милтона, воскликнул Збигнев Небздинский и пообещал себе, что, по возвращении домой, сразу засядет писать одноименный бестселлер.
  - Оксигенная эра? - повторил за Небздинским Милтон. - Что ж, пожалуй, можно и так сказать...
  - Вы забыли упомянуть еще одного зайца, профессор! - вскричал ободренный похвалой Небздинский. - Качая дыхсмесь в Западное крыло и Подвал, мы наконец-то покончим с этим проклятым Красноблоком, пся крев! Надеюсь, его раздавит между нашими переборками, как грецкий орех в тисках, и они там все подохнут даже без моей системы искусственных Домотрясений НАХРАП!!
  - Туда и дорога этим тупым мужланам! - подхватила Туча.
  - Ну, не знаю... - засомневался Милтон. - Не думаю, что конструктивно такое возможно...
  - На худой конец, мы их надуем! - потирал руки Небздинский.
  - Как это?! - удивился Альцгеймер. - Разве им тоже планируется качать кислород? Но это невозможно, мне докладывали, их ССанКордон - герметичный, а через Госпорог баллоны даже в ручной клади запрещено проносить...
  - Мы их фигурально надуем, - пояснил Небздинский. - То есть, наебем, пся крев! Мы внушим этим выскочкам стройбанам...
  - Грязным мужланам! - не удержалась Туча.
  - ...что хотим превратить Западное крыло в гигантский стратостат и взмыть на недосягаемую для них высоту. Гораздо выше их Светлого чердака. Представляю себе их перекошенные от черной зависти красные рожи!
  - Разве Западное крыло сможет взлететь? - уточнил для себя Альцгеймер, а Милтон подумал: управдом Пентхауса не так уж глуп.
  - Конечно же нет, пся крев! - фыркнул Небздинский. - Но мы взмоем у них в умах. Хоть, повторяю, не исключено, что вследствие значительного перепада давлений их засцаный ССанКордон треснет по швам. Однако, даже если этого не случится, тупые красные стройбаны обязательно попытаются нас догнать. Для этого, им придется резко поднять давление в своих отсеках...
  - Они обязательно это сделают, - на тонких губах Домомучительницы заиграла откровенно плотоядная улыбка.
  - Блестящая мысль! - лицо Милтона просветлело, когда он понял задумку Небздинского, более того, оценил ее по достоинству. - У них - ничего не выйдет! - от переизбытка чувств он несколько раз хлопнул в ладоши. - Поскольку у этих жалких гоев и неисправимых кретинов в валенках и ватниках нет ничего, сопоставимого по производительности с воздухогенераторами Межэтажного Воздушного фонда. В то время как наши ресурсы - практически неисчерпаемы! Аллилуйя!!
  - Но откуда мы возьмем столько воздуха?! - осмелился спросить Альцгеймер.
  - Пускай это тебя не беспокоит, крошка Рони, - отмахнулась Маргарет Туча. - Не бери дурного в голову. Предоставь воздух Милтону, он знает, где его взять.
  - Правда? - не поверил Альцгеймер.
  - Вводя в эксплуатацию все новые мощности, мы сможем постоянно наращивать потоки воздуха и, соответственно, давление, пока оно не станет, как в барокамере! - сверкнул карими глазами Милтон. У Альцгеймера захватило дух.
  - А у стройбанов, чтобы им сдохнуть от кессонной болезни, не будет ни единого шанса нас переплюнуть, - ввернул Небздинский. В детстве ему довелось прочесть фантазийный роман "До Потопа", в котором лихие конники-пшики носились по допотопной башне, лихо срубая головы кому заблагорассудится, но, главным образом, ненавистным им сидням. Фентези произвело на юного Збигнева неизгладимое впечатление, с тех пор он тоже часто носился во сне с шашкой наголо, показывая ее встречным девушкам. Те разбегались, визжа от ужаса.
  - К тому же, экстренное повышение давления в отсеках будет противоречить принципам строительства Красноблока, - добавил Милтон, пока Небздинский все глубже погружался в грезы. - Суть в том, что в Красноблоке принято готовить ровно столько низкопробной дыхательной смеси, сколько требуется, чтобы их стройбаны не протянули ног в кирзовых сапогах. Ни больше и не меньше. Дурацкая плановая экономика, от которой мы, спасибо Архитектору, свободны, как истинные представители Свободной части Дома! К тому же, изготовить больше воздуха они не могут чисто по идеологическим соображениям. Тогда не останется никакого смысла в их дурацком Светлом чердаке. Есть еще стратегические запасы, сделанные Кликой их агрессивных военруков на случай масштабной стычки с Пентхаусом. Но они, как докладывает разведка, невелики. По всей видимости, их называют стратегическими в целях дезинформации, на самом деле - резервуары практически пустые. Некоторое количество дыхсмеси повышенного качества поступает в закрытые распределители, где отовариваются соглядатаи и старшие военруки, но оно незначительно и не играет роли. Одним словом, Красноблоку нечем ответить нам, это я могу гарантировать!!
  - Тупари, - сорвалась Туча. - Олигофрены, недочеловеки, грязные приматы, гидроцефалы, алкаши, лузеры, ватники, казаки...
  - Мадам Домомучительница права, - важно кивнул Милтон, оборачиваясь к Альцгеймеру. - У них против нас - ни единого шанса.
  - Но как же тогда быть с моей Стратегической Охренительной инициативой?! - спохватился Альцгеймер.
  - Это и будет твоей Охренительной инициативой, дурачок, - тихо сказала Домомучительница.
  - А как же мои крышенавты?! Я ведь уже послал их содрать с крыши красный флаг...
  - Забей на них, - посоветовала Туча.
  - Доверившись нам, вы войдете в историю, Рональд, - вкрадчиво добавил Небздинский. - Жильцы станут боготворить вас как творца Оксигенной эры...
  - Что за эра такая? - не понял Альцгеймер.
  - Оксигенная эра, - повторил Небздинский. - Такая прекрасная, что я даже книжку о ней напишу, как хорошо в Доме будет благодаря вашему, милый Рони, изобретению. Его обязательно назовут в вашу честь...
  - В мою честь? - зачарованно переспросил Альцгеймер, зардевшись от удовольствия. - Как именно
  - Альцгеймерономикой, естественно... - ответила за Небздинского Туча.
  
  Неужели вы не читали сего в Писании: камень, который отвергли строители,
  тот самый сделался главою угла.
  (Марк 12: 10)
  
  Мое - это мое, а твое - давай разговаривать...
  Приписывается Альфредом Кохом Михаилу Ходорковскому
  
  IX. Мамона
  
  Не обнаружив кофе, покидаю кухню. С Полковником не прощаюсь, если заявится его внучок-торчок, мигом отправит старика в казарму, так что, еще увидимся. Кроме того, отставной военрук все равно не услышит. Он снова далеко, добивает последние очаги сопротивления в Подвале. Любопытно, есть ли у него планы на будущее? Ну, победят его бумажные полчища чайников, а дальше-то что?
  Сдается, из всех завоевателей, смущавших покой нашего древнего Дома, начиная с самых отдаленных эпох, одни ненавистные Полковнику мазерфакелы знают, как быть с узурпированными квадратными метрами помещений и жильцами, что там были прописаны. Ставят в отрейдеренных квартирах аппараты с хот-догами и колой, и еще музыкальные, чтобы жильцы приобщались к кантри, рэпу и фаст-фуд. Те - рады стараться, жуют себе пончики, запивают колой, танцуют и ни о чем плохом не думают. И все - взаймы, в полном соответствии с постулатами Альцгеймерономики, о которой я рассказывал выше. Правда, никак в толк не возьму, откуда в Пентхаусе берется столько воздуха. Впрочем, откуда мне знать, если сам Альцгеймер не имел об этом ни малейшего представления. Прожженный Монетарист Милтон так и не сказал ему...
  Толкнув дверь, заглядываю в казарму. В прайм-тайм здесь полно жильцов. Сейчас кризис, и с работой туго почти у всех, за исключением, разве что, правохоронителей, но они не в счет. Остальные заворожено таращатся в Кривоговорящие зеркала с тем же зачарованным видом, что был, должно быть, лет сто назад у сидней, глядевших в завешанные иконами оконные проемы. Зеркала заняли те же места, явившись на смену хмурым плакатам красноблочного Домостроя, так что угол поворота головы привычный. Я бы сказал, выверенный временем угол...
  Пробираясь мимо густо заселенных двухъярусных коек, обращаю внимание, как мало в казарме осталось знакомых мне лиц. Ряды старожилов основательно поредели с тех пор, как отгремела Перекраска. С исчезновением мастерских большинство мастеров переселилось в Выносиловки, это такая местная разновидность Забегаловок фаст-фуд, построенных, чтобы занять делом самодеятельное население. Оттуда часто выносят вперед ногами, и прямиком - к ближайшей Балластной шахте. Носильщики по-братски делят причитающийся за сброшенного нежильца воздух, и снова спешат в Выносиловку, обмыть его отправку в последний путь. Чтобы усопшему было хорошо по прибытии на новое место жительства.
  - Полегшее! - шикает на меня тетя Ната. В недавнем прошлом она, как и я, работала челноком. Но потом подвернула ногу на арбузной корке, брошенной каким-то неумным шавармщиком мимо урны и поневоле сменила профессию, переквалифицировавшись в антиквары. Теперь торгует с расстеленных на старом линолеуме стенгазет. Они служат ей импровизированным прилавком. Я как раз переступаю его.
  Ума не приложу, кому она ухитряется всучивать свой товар? Как по мне, все эти мутные от преклонного возраста графины, гнутые ископаемые вилки, неисправные механические часы с похороненными внутри кукушками да тусклые самовары, отражающие мир еще более мрачным и кривым, чем он есть на самом деле, гроша ломанного не стоят. Однако, я неправ, у нее на каждую безделушку исправно находится покупатель. Тетя Ната говорит, высокий спрос на антиквариат наглядно иллюстрирует культурный рост стройбанов, которые, пережив Шоковою терапию и осознав убогое однообразие поступающего из Подвала ширпотреба, наконец-то научились ценить вечное. А что есть антиквариат, как не материализованные отпечатки минувших эпох? И еще - удачное вложение средств, как показывает опыт тети Наты. Покупательная способность воздуха, закачиваемого к нам из Пентхауса кубическими траншами, падает из дня в день. Цены, соответственно, растут. А антиквариат - вне процесса хронической девальвации, он - неподвластен инфляции. Следовательно, является вечной ценностью. По крайней мере, одной из них. Так что выбор, сделанный тетей Натой - правильный. Она и в прежние времена была далеко не дура. До Перекраски трудилась в отделе кадров целого производственного этажа, а там - не держали лопухов. Кадры - решают все, любил повторять Отец и Учитель стройбанов, основатель Красноблочного Домостроя. И они при нем действительно решали. То есть, они ничего не решали сами, но обеспечивали неотвратимость принимавшихся Большим Братом В.В. решений. И именно это обстоятельство решало все. Поэтому, кадровики находились на привилегированном положении. Будучи одним из них, тетя Ната получала ощутимые ежеквартальные надбавки и так называемый тринадцатый баллон, его выдавали накануне Новогодних торжеств. Кроме того, она имела доступ к спецхолодильнику, из которого уполномоченные соглядатаи периодически премировали ударников дефицитами: румынскими ботинками, вяленой мойвой и болгарскими сигаретами с фильтром. Кроме того, ответственным работникам в ранге тети Наты и выше, разрешалось по путевкам пересекать Госпорог. Правда, не чаще раза в трехлетку, но других-то даже к входным дверям не подпускали. Словом, при Красноблоке тетя Ната жила кучеряво, ни в чем себе не отказывая. Сейчас тоже не бедует. Как я уже сказал, ее антиквариат буквально метут.
  - Как там у неприсоединившихся баклажан дела? - осведомляется тетя Ната как бы, между прочим. Как и многие бывшие стройбаны, она недолюбливает тамошних обитателей вопреки духу братского интернационализма, который воспитывало в нас Геронтобюро. В Перекраску он куда-то выветрился разом со стратегическими запасами Клики агрессивных военруков. В принципе, судьба неприсоединившихся тете Нате до лампочки, она недолюбливает тех из них, кто переселяется к нам. Понаехали, обычно хмурится она, обозначая этот процесс.
  - Душно у душман, - роняю я.
  - На то они и духи, чтоб сидеть в духоте, - откликается она. - Ничего, перебьются...
  Отделываюсь слабым кивком. Спорить с бывшими кадровиками - себе дороже.
  - Много тапок взял? - она меняет тему. В ответ чуть веду плечом, демонстрируя лямки баула, впившиеся в рубаху.
  - Смотри, вылетишь ты со своими тапками в трубу, самому желтые тапки приделают...
  - Спасибо на добром слове, - нервно откликаюсь я. Что поделать, бывшего стройбана трудно порадовать видом чужого, туго набитого рюкзака. Если только там не горе со злосчастьем в придачу. Я к этому давно привык. Только не надо думать, будто все мы, обитатели Содружества Непродыхаемых Газенвагенов, патологически завистливые жильцы. Просто надо делать поправку на ветер, а, точнее, на его отсутствие. То есть, не следует забывать о тяжелом наследии Домостроя. Нам ведь долго вбивали в головы под касками, что богатство - это плохо, надо думать о Светлом чердаке, стройбан - стройбану - друг, товарищ и брат. А чем проверяется истинное братство, как ни нищетой и лишениями? Не даром же говорят, друг познается в беде. На сытый желудок все горазды корчить из себя филантропов. Кроме того, братские узы служили Формой Самоорганизации стройбанов в Дедовщину, без которой мы не отстояли бы родного Красноблока от врагов. Ведь именно соглядатаи, как старшие братья, включая самого Старшего, Большого Брата В.В., равняли и строили остальную братву. Выгоняли на физзарядки подзатыльниками, слали нахуй и на стройки века, укрепляли дисциплину духовными скрепами и путем раздачи пиздюлей. Где бы были мы и наши победы без дедовщины с чисто братским насилием над личностью. Вряд ли, там, где мы теперь, скорее, гораздо ниже. И, хотя с тех пор в раковины утекло немало декалитров ржавой воды, а шоковые терапевты развили в выживших частнособственнические Ликантропические паттерны поведения, стройбан во многих из нас не изжит до конца. Он как грибок от кирзовых сапог, его за здорово живешь зеленкой не выведешь. И этого стройбана корчит от одного вида чужого богатства, но, повторяю, не из зависти, а вследствие хронического несварения частной собственности. Ну не идет она нам, и все тут.
  - Ладно, не дуйся, Геша, я ж не со зла, - оценив мою вытянувшуюся физиономию, виновато говорит тетя Ната. - Давай сюда тапки, я их продую...
  Отмахиваюсь, не стоит беспокойства, мол.
  - Давай, не кочевряжься, балбес, - напирает она. - Ты хочешь распродаться или нет?! Я как раз распочинилась...
  Делать нечего, приходится уступить. Смирившись, опускаю на пол баул, ослабляю тесьму горловины. Тетя Ната - тут как тут, уже дожидается меня с кислородным шлангом. Проворачивает кран на баллоне с выручкой, направляет раструб на тапки. Дыхсмесь с шипением врывается в баул. Процедура длится доли секунды, перекрыв вентиль, тетя Ната распрямляется с довольным лицом. На нем - чувство честно выполненного долга.
  - Так-то лучше, - лыбится она. - Теперь - порядок. Шуруй - торгуй.
  - Спасибо, - бормочу я. Это на самом деле очень мило с ее стороны, бескорыстно истратить часть выручки на чисто магический ритуал, способствующий, как думают многие челноки, успешной торговле. Дескать, стоит дунуть воздухом даже на лежалый товар, и его мигом оторвут с руками. Честно говоря, до сих пор не решил для себя, как мне к этому относиться. Как к дремучему предрассудку и вопиющей дикости, а что это еще, с точки зрения науки? Но метод работает, вот в чем соль, чему я сам не раз становился свидетелем. По крайней мере, с теми, кто безоглядно верит в его эффективность. Не берусь объяснить, оставим в загадках. Однажды я пытался проследить, откуда взялась сама традиция ПРОДУТИЯ. Не нашел ничего путного кроме расхожей поговорки про воздух, который к воздуху идет. Между прочим, глядя на ворочающих миллионами литров дыхсмеси воздушных воротил из Пентхауса, большинство из них обосновалось в Уолл-флит, и на их жалкие пародии, наших доморощенных пузырей, с нею сложно не согласиться. Правда, исходя из принятого наукой принципа аналогии, в таком случае, резонно предположить, что воздушным пузырям, чтобы гарантировать рентабельность своих предприятий, приходится продувать целые этажи...
  Такое трудно себе вообразить...
  Хотя, памятуя о воздухогенераторах МВФ, снабжающих кислородом весь Дом...
  Еще, мне удалось установить, что в прежние времена, когда Домострой в Доме был распространен повсеместно, а отсеками и этажами безраздельно распоряжались Самодуры, становившиеся управдомами на пожизненный срок, существовала сходная церемония ПРОДУТИЯ на должность. Осуществляли ее не сами Самодуры, а высшие служители культа Архитектора, которых те назначали. Архипопы в торжественной обстановке продували новоиспеченного управдома на управдомство с элементами садодурства, одевали ему корону на голову, и все, легитимация считалась состоявшейся с соблюдением всех сакральных правил коронации. Сегодня вместо ПРОДКУТИЯ - церемония инаугурации, а Самодуры вымерли как класс. Только в наглосаксонской части Пентхауса осталась одна старая Самодурка, но она - не в счет, работает музейным экспонатом.
  Странно, вообще говоря, как изжитая временем мистическая церемония ПРОДУТИЯ перекочевала к нам в Непродыхаемые Газенвагены, где ее широко применяют бывшие стройбаны, переквалифицировавшиеся в челноков с исчезновением стройплощадки, куда они дружно отказались ходить. Впрочем, что там невинное в целом ПРОДУТИЕ. После Перекраски Красноблок пережил настоящее нашествие колдунов и вещунов, пифий, сивилл и магов всех оттенков радуги, даром, что ее саму у нас так никто и не увидел. Их экспансия, к слову, продолжается по сей день, достаточно взять в руки любую на выбор стенгазету, где дорогостоящие рекламные полосы буквально кишат коммерческими предложениями от знахарок, прорицательниц и прочей шарлатанствующей нечисти, предлагающей широкий спектр магических услуг от выкатывания порчи до закатывания в гроб по адаптированным для местной ментальности экзотическим методикам черного культа Вуду. Невозможно было даже вообразить себе подобный шабаш еще буквально вчера. Устав внутренней караульной службы предписывал стройбанам быть твердыми атеистами во всем, за исключением веры в Светлый чердак Основоположников, а, если на него кто-то гнал, мы сразу же кричали КАРАУЛ. По мере превращения Домостроя в Долгострой наша Светлая вера в то, что мы хоть когда-нибудь достроим Чердак, приобретала все больше признаков ортодоксального религиозного культа, пока поклонение Основоположникам не вылилось в натуральное Идолопоклонство. Ну а последнее - старо как Дом и, говорят, было свойственно первым жильцам на самых ранних стадиях развития вплоть до матриархата, пока ему на смену не пришли патриархат и монотеизм. Это вам любой теолог подтвердит. Однако, пока многобожие властвовало над умами обитателей первобытных отсеков, оно породило кучу свирепых идолов, всяческих Ваалов, Одинов, Перунов, Мардуков, Зверсов и прочих Гомовержцев, испытанных временем ветеранов, против которых Основоположники с их Светлым чердаком были тинэйджерами, причем, в самом лучшем случае. Короче, идолов в истории Домоздания - хоть залейся, на любой вкус и цвет, но самый знаменитый и долговечный из них, безусловно - Мамона, упоминаемый Начертанием Воздушный делец. Часто слово делец пишут через "т", и тогда получается телец, но, скажите на милость, причем здесь коровы?
  
  ***
  
  Я узнал о Мамоне еще подростком. Не из Начертания, как школьники Западного крыла. В Красноблоке эту книгу не жаловали из-за критического отношения Основоположников. Они полагали веру в Архитектора опиумом для жильцов. Соответственно, чтение Начертания не приветствовалось. В Лоджию за него не сажали, но могли прополоскать мозги. Так что для меня нашелся альтернативный источник информации. Отпечатанный соглядатаями из идеологической ячейки учебник по научному атеизму, оказавшийся весьма занимательной книжкой, даже вопреки своему сухому языку. Как подросток мог читать подобную дрянь? Ну, что сказать, тесно уставленные библиотечными фолиантами полки крошечной квартирки, где мы ютились с Отцом, сызмальства влекли меня, как стальную стружку магнит. Обыденность Красноблока представлялась мне серой и унылой, вопреки тоннам концентрированного красного сурика, ежегодно переводившегося для освежения стен и бравурным маршам, несшимся из репродуктора круглыми сутками. Книги были чем-то совершенно иным, сродни окнам, откуда я мог заглянуть в иные, неизведанные миры. И все, что для этого требовалось, это листать страницу за страницей. Чем я и занимался в свободное время, его у меня было с головой. Хотя, признаю, учебник я открыл по ошибке. Банально перепутал корешки, думая снять с полки "Кладовку управдома Салабона", уже перечитанную мною вдоль и поперек. Тем не менее, жалеть не пришлось, чтение быстро захватило меня. К сожалению, не вспомню фамилии автора, от которого впервые узнал о существовании Воздушного дельца.
  О Мамоне рассказывалось в главе, посвященной драматическому исходу обетованцев с этажа древних хургадян, откуда они еле унесли ноги, когда их сняли с квартучёта по суду. Суд был заангажированным, мягко говоря, и судья, и прокурор, и все двеннадцать присяжных, будучи Омоновцами в чине подполковника и выше, давно присягнули самозваному управдому Беркуто-Птаху. Как писал автор заворожившего меня учебника, эта вопиющая несправедливость стала последней каплей, заставившей возглавившего репатриацию Моше (хоть в его-то существовании автор не сомневался, уже спасибо), принять окончательное и бесповоротное решение об эмиграции. Он и прежде подумывал свалить с целью радикального улучшения жилищных условий, Беркуто-Птах только подтолкнул его к тому, чтобы принять бесповоротное решение. Уж очень неблагоприятная ситуация сложилась на этаже.
  Для начала, как уже было сказано, Хургадянский отсек был страшно перенаселен. Вследствие чудовищной тесноты, обетованцы с древними хургадянами то сталкивались лбами, то наступали друг другу на пятки, конфликты случались изо дня в день. Хозяйкам семейств приходилось с ночи занимать места в очередях к кухонным плитам, чтобы сжарить на завтрак омлет. Нередко, домочадцы ели его только на ужин, хургадяне постоянно втискивались по нахалке без очереди. Обычная практика у баклажан. Любую пищу, с большим трудом добывавшуюся кухарками, тотчас обсиживали стаи мух. По ночам жильцов донимали злющие комары и клопы, днем повсюду кишела саранча. Положение усугубляли вечные замыкания в электропроводке, случавшиеся из-за высокой влажности, вызванной протеканием ржавых труб. Старые кабели искрили в темноте под штукатуркой, когда же фазу пробивало на ноль, дуги полыхали, как молнии. Участились случаи поражения электрическим током, в том числе, с летальным исходом.
  На головы жильцам периодически падали кирпичи. Пыль и известка стояли в воздухе, сокращая видимость до нескольких метров. Дышать стало совершенно нечем. Вдобавок, какой-то негодяй, под покровом Хургадянской Тьмы, опустившейся на отсек после диверсии на трансформаторной подстанции, напудил в солярии и написал в бассейн. Акт вандализма отпугнул интуристов, и до того разбиравших путевки к хургадянам ни шатко, ни валко. Это катастрофически сказалось и на доходах сувенирных мастерских, и на поступлениях в местные бюджеты. В довершение всех бед, прозванных политологами Кознями Хургадянскими, подоспели внеочередные выборы.
  Авторитетный управдом Эхнатон, торжественно объявивший план Архитектора Единственно Верным и, потому, Правильным, назло страдавшим мракобесием жрецам кровожадного и тупого идола Омона-Ра, неожиданно приказал долго жить. И хотя Моше, занимавший при Эхнатоне ответственейшие посты госсекретаря и советника по национальной безопасности, рассказывал всем, будто патрона срочно отозвали на звезды Ориона для экстренных консультаций с Архитектором, Омоновцы (еще их звали Рашниками или Рашистами-реваншистами, из-за почитаемого ими идола Омона-Ра) тотчас вскинули головы, вознамерившись взять реванш. Час настал, говорили себе они. Зашевелились науськиваемые ими экстремисты, повылазили из зловонных нор хургадянские нацики, нашисты, нацболы, нацпиздаболы и особопутейцы.
  Обстановка начала накаляться, причем, стремительно. Обвинения, бросавшиеся путчистами по адресу баллотировавшегося на пост управдома Моисея, были - нелепее не придумаешь, но многие затурканные хургадяне верили им, и это было страшнее всего. Избирательный штаб Моше стали в открытую звать осиным гнездом, финансируемым из-за границы с далекой Синайской мансарды, по многим признакам напоминавшей современный Пентхаус, где засели зловредные Сиамские хитрецы. Штатные провокаторы Беркуто-Птаха на разные голоса завопили о какой-то тайной Пятой колонне из Луксора, которая, якобы, воспользовавшись беспробудным алкоголизмом Эхнатона, завладела контрольными пакетами акций самых ликвидных хургадянских отелей, оставив коренных хургадян с носом.
  - Братья-хургадяне, а ведь они тута не прописанные нибуя!!! - рвали глотки жрецы-омоновцы. И хотя, на самом деле, носы обетованцев были, как минимум, на порядок длиннее носов природных хургадян, то есть, имели место наглый поклеп и подтасовка фактов, электорат все больше распалялся. В ход пошел самый черный пиар. На стенах появились провокационные надписи с призывом надавать обетованцам и по носам, и по загребущим рукам, чтобы не совали того и другого к священным для каждого хургадянина Омоновским ценностям. Зазвучали призывы массово подвергнуть обетованцев так называемому Холокастингу, то есть, выявить по профилю и отравить в холодную. Грязные методы политической борьбы разбудили самые грязные пещерные чувства, которые всегда дремлют вполглаза. В результате, в управдомы, правда, с перевесом всего в пару голосов, прошел вышеобозначенный реакционер и омоновец Беркуто-Птах, ставленник самых одиозных сил, ратовавших за Таможенный союз с дурацкой Ливийской пустыней, где отродясь не было ничего, кроме залежей песка.
  Объявив выборы фальсифицированными путем вброса в урны для голосования нескольких тонн глиняных табличек с бюллетенями, Моше призвал своих сторонников выйти на центральный Майдан у Великих пирамид. Обетованцы и самые прогрессивные из хургадян откликнулись, собравшись в указанном месте с транспарантами, на которых, в переводе с государственного иероглифического языка, было написано:
  
  ЗА СИНАЙСКИЙ ВЫБОР
  
  И еще:
  
  БАНДУ БЕРКУТОПТАХА - ГЕТЬ!!!
  
  Вот тогда-то и появился ОМОН, жуткий идол, на сей раз, принявший облик тысячерукой, ощетинившийся резиновыми дубинками черепахи. То еще было зрелище, доложу я вам. Но, поскольку мой рассказ об ином идоле, скажу лишь, что с выходом на сцену Омона, обетованцам не оставалось ничего иного, как опрометью бежать к дверям. Омон ринулся вдогонку, хотел перерезать им путь к отступлению. К счастью, весьма своевременно лопнувшая труба водяного отопления остановила его кипящей струей. Обетованцы были спасены. Но им предстоял долгий, полный испытаний путь к Синайским ценностям, задекларированным Моисеем.
  
  ***
  
  Путешествие оказалось не из легких. Продвигаться вперед довелось наощупь, по узким коридорам и бесконечным лестницам с выщербленными ступенями, они походили на катакомбы, прогрызенные термитами в средний жильцовский рост. Да еще и отбиваясь от дикарей, проживавших в простиравшихся кругом диких отсеках, и мало отличавшихся от насекомых по части интеллекта, зато, превосходивших их свирепости. Не было ни электричества, ни воды, ни дорожных указателей. Когда же вышла вся смола, куда обетованцы окунали факелы, путники начали потихоньку роптать, пеняя Моше, что, дескать, завел их в тупик.
  - И это твой Синайский цивилизационный выбор?! - шипели они. - Да лучше бы мы остались у хургадян!
  - И...ите ...олча, ...ебилы! - буркнул в ответ Моше. Он, к слову, был косноязычен от рождения, что уже сработало против него недавно, во время публичных дебатов между кандидатами на пост управдома, когда Беркуто-Птах обставил его по всем статьям. Учтя горький опыт, Моше поручил должность пресс-атташе своему младшему брату Аарону, вот у кого был не язык, а помело.
  - Что он сказал?! Что он сказал?! - восклицали возбужденные обетованцы.
  - Что он вам не какой-то полуграмотный гой Иван Сусанин без компаса, - отвечал Аарон важно. - Знает, что делает...
  В следующий раз, когда путники окончательно выбились из сил и начали особо протяжно стонать, а Моисей желчно посоветовал им, чтобы отвяли, Аарону снова удалось разрядить напряжение, упирая на тот факт, что они идут не с пустыми руками, а с полученным от самого Архитектора трансфером и ордером на благоустроенную квартиру.
  - И где он?! - напирали самые упрямые и оголодавшие.
  - В Караганде! - отрезал Аарон. - В надежном месте, у Моше за пазухой. Хотите, чтобы их кто-то умыкнул?!
  Но потом предупредил старшего брата злым шепотом, что больше этот номер не пройдет.
  - Или ты им, братан, хотя бы какую-нибудь бумажку покажешь, с мокрой печатью желательно, или они нам черную метку нарисуют, я тебе конкретно говорю...
  - ...е ...ави ...а ...еня! - буркнул в ответ Моше, хотя сам понимал, надо что-то делать, пока не начался бунт. Объявил привал, и, пока подопечные разжигали костры, чтобы сварить суп из топора, который перекладывали из котелка в котелок, никому не сказав ни слова, кряхтя, двинул наверх по одной из самых крутых лестниц. В надежде спросить у кого-нибудь дорогу, как не без издевки намекал автор учебника по атеизму.
  - Куда это он пошел?! - сразу же заволновались обетованцы, испугавшись, уж не надумал ли поводырь свалить по-наглосаксонски.
  - Ему надо срочно проконсультироваться с шефом! - заверил соплеменников Аарон.
  - С Михал Иванычем?! - крикнул кто-то.
  - Нет, идиот, с Архитектором, да святится имя его!
  Как отдельно указывал автор учебника, обетованцы в ту пору были жильцами необразованными, что, безусловно, трудно представить себе сейчас, верили в разную чушь вроде незримого присутствия Высших сил в отсеках, и, потому, успокоились. Правда, ненадолго. Моисей застрял где-то наверху и словно провалился под землю. Обетованцы впали в уныние, преисполнившись уверенности, что их бросили на произвол судьбы. Все шишки посыпались на Аарона, как временно исполняющего обязанности Моше, причем, все быстро продвигалось к тому, что вслед за шишками по воздуху полетят и куда более увесистые предметы.
  - Где карта маршрута?! Где ордер от Архитектора?! Что за голимый гешефт для приезжих?! - орали обетованцы на Аарона. Ну или примерно так. - Авантюристы! Нам теперь всем хана!!!
  Аарон понял: дело пахнет нафталином, назревает бунт, а козла отпущения не видать исключительно потому, что поблизости нет зеркала.
  - Твой брат даже хуже Сусанина! - кричали разъяренные жильцы. - У того хотя бы план был, хотел травку в болоте покурить, а у Моше одни фантазии дурацкие!
  - Ладно, ладно! Принимается! - Аарону пришлось пятиться, выставив перед собой руки. - Чего вы хотите!
  - JPC и по андроиду последней модели каждому!!
  - Не изобрели их еще! - чуть не плакал Аарон.
  - Тогда хотя бы Идола какого-нибудь, заслуживающего доверия, чтобы мы могли это у него попросить!
  - Типа Санта-Клауса?! - пятился Аарон, лихорадочно соображая, как быть.
  - Типа того! - хором отвечали жильцы. И тут Аарона осенило.
  - Ладно, - согласился он. - Будет вам Идол, не вопрос. С компасом и всем таким прочим. Только вот что, мне понадобится все золото, какое у вас есть.
  - Золото?! - заохали соплеменники. - Это еще зачем?!
  Аарон, чувствуя, что его взяла, холодно пояснил, что Идола полагается лепить из чего-то, представляющего большую ценность. Иначе он не отвечает за его работоспособность.
  - Можно, конечно, и из дерьма сварганить, но... - Аарон сделал многозначительное лицо, дав понять: и работать будет соответственно.
  - Да откуда ж нам золото взять?! - запричитали обетованцы. - Или ты забыл, как нас трусили на Хургадянской таможне?!
  Аарон, у которого с памятью обстояло как надо, прекрасно помнил сорванную с петель дверь и спины улепетывавших таможенников.
  - Не жмитесь, братцы, - увещевал он. - Жен хорошенько потрясите, у них обязательно хоть по парочке браслетов припрятано...
  - Нету ничего, - вздыхали соплеменники. Их пыл увял.
  - Даже на черный день? - не сдавался Аарон, прекрасно зная: врут.
  - Так то ж на черный...
  - Не будет золота, не будет Идола, - предупредил Аарон.
  - А из чего-нибудь еще нельзя слепить? - канючили соплеменники.
  - Из снега? - вскинул бровь Аарон. - Хорошо, можно попробовать. Только сразу предупреждаю, как бы не получился снеговик...
  - Где ж его столько взять, - горестно качали головами обетованцы. - Холодильники-то отключены.
  - Может, из песка? - скривился Аарон, сообразив, что снега не допросится.
  - Из песка, - приуныли обетованцы и отвели глаза, уставившись на пыльные стоптанные башмаки
  - Ну и жмоты! - в сердцах вскричал Аарон. Он где-то слыхал про Песочного человека, и, хотя никак не мог вспомнить, где именно, затея казалась ему перспективной. Было жаль, что не вышло. - Чего же вам не жалко в таком случае?! Воздуха?!
  - Воздух подойдет! - сразу же оживились соплеменники. Воздуха в необитаемых отсеках действительно было полно.
  - Вы уверены? - Аарон в замешательстве огляделся по сторонам. Он, честно говоря, пошутил. Как выяснилось, не вполне удачно.
  - Давай, Аарон, не тяни!! - хором отвечали соплеменники. Вздохнув, Аарон сдался. Сделал несколько характерных движений, имитируя, будто месит воображаемую глину. Затем принялся тщательно ее формовать. Соплеменники наблюдали за каждым его жестом во все глаза.
  - Ну вот, готово, - изрек Аарон через полчаса, протягивая обетованцам воображаемую статуэтку. У него были врожденные способности к пантомиме, вышло более чем убедительно. У всех столпившихся вокруг него жильцов сложилось полноценное впечатление, будто Идол весит никак не меньше центнера. Жилы на шее Аарона вздулись как у штангиста, взявшего рекордный вес. - Кланяйтесь всемогущему Воздушному дельцу! - не своим от натуги голосом прохрипел скульптор. Обетованцы повалились на колени.
  - Ниже!!! - заорал Аарон. Соплеменники пали ниц в сильнейшем благоговейном трепете.
  - Отныне, Воздушный делец будет указывать вам путь! - загремел Аарон, потихоньку входя в роль жреца новоявленного культа. - И путь этот будет пролегать туда, где много свежего воздуха.
  - Как это мудро! - воскликнули соплеменники, не смея разогнуться. - Куда ж нами идти, о великий Воздушный делец, укажи, будь милостив!
  - Сейчас поглядим, - важно изрек Аарон и, удостоверившись, что все согнувшись, смотрят в пол, наслюнявил указательный палец. Легкий ветерок приятно холодил влажную кожу.
  Куда дуля, туда дым, - пронеслось в голове Аарона.
  - А вон туда, - он указал пальцем в том направлении, откуда тянуло сквозняком. И добавил упавшим голосом: - Ой, братишка идет...
  Моисей, которого обетованцы не чаяли больше увидеть, как раз объявился на верхней ступени той самой лестницы, откуда веял освежающий ветерок.
  Далее автор учебника довольно подробно описывал, в какое неистовство пришел Моше, как только постиг смысл происходящего. Это было неслыханно, обетованцы снова взялись за старое. Сделались идолопоклонниками. А во главе ренегатов встал младший брат, которого он лично назначил пресс-атташе. Что за скотство...
  - Ах вы уроды!! - вскричал он столь грозным голосом, что завибрировали своды. - Я за вас, паскудников, пузо перед Архитектором рву, Скрижали Завета выпрашиваю, с ключами от целого Обетованного Этажа, а вы мне, суки, подлянки делаете?!! - в охватившем его гневе Моше забыл даже про свое косноязычие. - Да я вас за такое в яичный порошок сотру!!!
  Обетованцы снова в ужасе повалились на колени.
  - Прости, брат! - взмолился Аарон, посыпая голову песком. - Архитектором тебе клянусь, я не хотел ничего предосудительного, просто время тянул... - И, бледнея и ежеминутно сбиваясь, поведал старшему брату, как было дело.
  - Ах ты идиот!! - возопил Моисей, придя в еще большее отчаяние. - Что же ты натворил?!!
  - А что я такого натворил?! - позеленел Аарон, и стало совершенно очевидно: его скоро вырвет.
  - Лучше бы ты умер, когда в детстве переболел менингитом! - продолжал причитать Моше, заламывая руки.
  - Я ж в шутку, Мишенька, он же Воздушный! - пытался оправдаться Аарон. - То есть, как бы понарошку придуман...
  - Умолкни, тупица! - замахнулся на младшего брата Моисей. - Как же ты не можешь понять, кретин?! Если бы ты отлил Идола из золота, я бы преспокойно переплавил его на зубные коронки, и дело с концом! Если бы ты вылепил его, как снеговика, я бы его закипятил, и точка! Если бы ты вытесал своего Идола из мрамора, я бы его кувалдой по темечку, хуяк, и баста!! А как мне справиться с Воздушным дельцом, об этом ты подумал?!
  - Ну... - еле шевелил посиневшими губами Аарон. - Ну...
  - Палки гну! О, горе мне, горе! - надрывался Моше. - Любого идола можно одолеть, разрушив само изваяние. Но не такого, которого даже схватить не за что! И нам, обетованцам, возлюбленным жильцам самого Архитектора, теперь, по твоей милости, за это отдуваться из века в век...
  - Думаешь, все вправду так серьезно?! - пролепетал Аарон. Обессилев, Моше опустился на корточки и, выронив Скрижали с Начертанием и связку ключей, обхватил седую голову ладонями. Его немое отчаяние было много страшнее вспышки ярости, напугавшей обетованцев минутой раньше. Так продолжалось с полчаса, пока Аарон не выдержал и застенчиво кашлянул.
  - Моше, а, Моше?
  - С видимым усилием подняв голову, Моисей смерил младшего брата тяжелым взглядом. В глазах по-прежнему стояли слезы.
  - Слышь, Моше? - жалобно позвал Аарон.
  - Чего тебе?
  - Хотел спросить, куда нам теперь?
  - Куда? - охрипшим голосом переспросил Моше.
  - Может, вернемся к хургадянам?
  - Они тебя ждут...
  - Куда тогда? Я в том смысле, что, если мы подвели Архитектора и Новоселье отменяется...
  - Кто сказал, отменяется?! А это куда мне деть?! - старший брат выразительно показал на Скрижали.
  - А что там внутри? - с опаской косясь на принесенную Моисеем книгу, спросил Аарон.
  - Правила внутреннего распорядка и ханаанский разговорник, - Моисей облизал растрескавшиеся губы.
  - На кой черт нам разговорник? - удивился Аарон.
  - На кой?! - на высоком лбу Моше пролегли вертикальные морщины. - На кой я тебя, дурака, мало в детстве волтузил, вот хороший вопрос. Может, хоть чутка бы поумнел и теперь не спрашивал глупостей! Или ты в курсе, как по-ханаански будет "сдавайтесь, сопротивление бесполезно"? Или, хотя бы: "выходите по одному с поднятыми руками, суки такие"...
  Аарон отрицательно покачал головой.
  - Не удивил! - фыркнул Моисей.
  - Поесть бы, - почувствовав, что гроза прошла стороной, напомнил младший брат.
  - Кроме жрачки умеешь о чем-нибудь думать?
  - О сексе... - пробормотал Аарон.
  - Оно и видно. Ладно, так и быть, раздай жильцам по одному на нос, - Моше протянул мешок. Внутри были небольшие брикеты в вакуумной упаковке.
  - А что это?
  - Пищевой концентрат.
  - Чего-чего?
  - Манная каша быстрого приготовления от компании Галимая Планка. Ты глаза-то не таращи! Ничего другого все равно нет. Когда-нибудь эту химию все привыкнут глотать.
  - Понял, - сказал Аарон.
  - Если понял, исполняй, - Моисей сверился с часами. - Полчаса на все, про все даю, потом общее построение и выступаем. Так что скажи жильцам, чтобы не расхолаживались. Нам еще топать и топать, как до Москвы рачки...
  
  ***
  
  Конечно, когда я читал об изобретенном Аароном Воздушном дельце, мне было крайне трудно оценить по достоинству, с чего это так распереживался Моше. Мое детство прошло в Красноблоке, где дыхсмесь подавалась в казармы централизованно через соски, выведенные прямо под потолок. Может, она была не лучшего качества, зато ее хватало на всех без проблем. Что за Десять заповедей были начертаны в Скрижалях, нам тоже никто не сообщал. В повседневной жизни стройбаны руководствовались Уставами внутренней и караульной службы, я об этом уже говорил. Не хотелось бы прослыть святотатцем, но, не имея доступа к заповедям, я не много потерял. Как показала практика Шоковой терапии, они бы только усложнили первостепенную задачу, решаемую каждым жильцом каждый Архитекторов день. Она ведь состоит в поиске воздуха всеми возможными средствами, включая подлог, мошенничество с воровством. Заповеди Архитектора предписывают так не поступать, но вот проблема, в Доме, построенном по его Проекту, иначе, не проживешь. Вот и думай, как так вышло. Может, в действительности из-за Воздушного дельца, пробудившегося к жизни стараниями Аарона, и Моше прекрасно знал, что делал, когда хватался за голову по этому поводу. Ведь даже в былые времена, задолго до демографического кризиса из-за неконтролируемого роста рождаемости на Неприсоединившихся этажах (этот факт известен из отчетов Организации Объединенных Отсеков), обетованцам волей-неволей пришлось идти туда, откуда веял сквозняк. А если они упирались, их кто-то обязательно сгонял с насиженных мест.
  
  ***
  
  Обетованцы и новоселья-то толком отпраздновать не успели, как прямо к ним на голову приперлись молодчики управдома Ухогорлоносора, Гвалтасар с Наболитом, и уволокли в плен всех, кого застукали внутри. Видите ли, Ухогорлоносор вбил себе в башку, будто обетованцы в курсе, как задабривать Воздушного дельца. И что сжатого воздуха у них скопилось столько, что они даже спят на надувных диванах, застеленных надувными матрасами с надувными подушками в изголовьях. Когда выяснилось, что это далеко не так, все матрасы успели проткнуть гвоздями. Думаете, Ухогорлоносор на этом успокоился? Как бы не так. Придя в неописуемую ярость, этот возомнивший себя Лором псих начал грозить обетованцам, что будет удалять им гланды в порядке живой очереди, пока чистосердечно не признаются, куда припрятали дары Воздушного дельца. А, заодно, отчего в кранах больше нет воды. Кто ее, типа, высосал? Ну не кретин ли? Не были бы дельцы дельцами, если бы разбрасывались подарками направо и налево. Но, попробуйте возразить управдому, привыкшему таращиться на жильцов одним вытаращенным полубезумным глазом через дырку в нахлобученном на лоб рефлекторе отоларинголога. Да от одного вида этого дурноватого страшилища самых отчаянных храбрецов бросало в озноб. Вот и обетованцам пришлось выкручиваться через отверстие ушной воронки, лишь бы угодить этому идиоту с практически неограниченными властными полномочиями, пока он не сунул свою воронку куда-то еще. Мог ведь и проктологом себя объявить, кто бы ему посмел возразить? И, хотя Ухогорлоносор требовал запредельно много кислорода для ускорения процессов метаболизма и фотосинтеза в садах своей мегеры Семирамиды, этой шиксы, пробившейся в биксы, она вертела своим муженьком-подкаблучником, как хотела, обетованцы обещали все устроить. Заняли у родни, поскребли по сусекам, перекрылись и выкрутились. Еще и радовались, когда весьма довольный Ухогорлоносор отлип.
  Если бы они только знали, что их ждет впереди, наверняка согласились бы расстаться с гландами, а то и с аденоидами без наркоза, Подрывник с ними. Поскольку инсайдерская информация стала известна другим жильцам, а они сплошь были дикими, глупыми и жадными. Даже рядовые, об управдомах, давайте помолчим. Заблуждение по части того, что у обетованцев прирожденный талант к переговорам с Воздушным дельцом, всколыхнуло умы, перекидываясь от одного другому, как какой-то гонококк во время оргии античных лапшистов. Клятвенные заверения обетованцев, что они к дельцу примерно тем же боком, что и все остальные жильцы, никто даже не пытался воспринять всерьез. Ленивый, и тот просил у обетованцев взаймы. Хуже того, просто требовал дать, и так - вплоть до наших дней. Думаете, Бисквит и Грубый Шпиль добивались от них чего-то еще?
  Чтобы прекратить кривотолки, обетованцам пришлось вырастить у себя Спасателя Ссудного Дня, весьма авторитетного жильца, в надежде, что хоть он сумеет растолковать Необетованцам - от переизбытка воздуха проблем - НИЧУТЬ НЕ МЕНЬШЕ, чем от абсолютного вакуума. И что есть альтернативные ценности, например, те, которые принес в своих Скрижалях Моше. Проповедь Спасателя продлилась недолго. Необетованцы, предводительствуемые неким Понтием из Эйлата, заколотили в Спасателя гвоздей, обвинив и в этом ужасном преступлении, догадайтесь сами, кого. Обетованцам снова пришлось бежать, как когда-то из негостеприимного Отсека хургадян, где властвовал авторитарный управдом Омон-Ра со своими рашистами.
  Но и от эмиграции не случилось много толку, хоть на этот раз обетованцы пошли на хитрость. Разбились на мелкие группы и скрытно разбрелись по этажам. Рассеивание тоже не сработало. Слава магов, умеющих задабривать могущественного Воздушного дельца, пристала к обетованцам банным листом, и следовала за ними с этажа на этаж, в отдельных случаях далеко вырываясь вперед. Из отсека корридян к наглосаксам, оттуда к лягушатникам, швабрам и дальше по Дому на восток, вплоть до квартиры пшиков, где запыхавшимся и затурканным обетованцам посчастливилось втридорога снять пару углов. Разумеется, их достали и там, чтобы всеми способами отжимать кислород, включая промышленные пресса для производства фруктово-ягодных соков. Ничего себе, возлюбленные Архитектором жильцы, как черным по белому сказано в Начертании!!! Если Архитектор так обходится со своими избранниками, чего ж от него следует ждать остальным?!!
  Впрочем, Отшельник говорит, не надо, мол, валить с больной головы на здоровую. Это он так дает понять, Архитектор, дескать, не при делах.
  - Кто же тогда виноват? - спросил я однажды. - ГИП?!
  - История про этого самозванца, рассказанная когда-то Ритой, совершенно неожиданно всплыла на поверхность. Я ее, признаться, к тому времени успел подзабыть.
  - Почему бы и нет? - сказал на это Отшельник. - Звучит весьма правдоподобно. - Подослал киллеров к прорабу Кхераму, назначенному исполнять обязанности Архитектора, вознамерившись завладеть всем, включая проектную документацию. А Кхерама, точно, как профессор Плейшнер из 17-ти мгновений весны, мгновенно понял, что попал на проваленную гестаповцами явочную квартиру, и проглотил бумаги вместе с капсулой цианида перед тем, как прыгнуть в бетономешалку. В итоге, Дом остался без документов и все в нем пошло наперекосяк. Причем, выдающий себя за Архитектора ГИП, вовсе не обязательно желает нам Зла, допускаю, он зачастую абсолютно искренне пытается сделать как лучше. Получается, правда, как всегда, ну так ведь он - не Абсолют. Рулит, как умеет, сообразно обстоятельствам...
  - Каким еще обстоятельствам?
  - Природным, в первую очередь. Допустим, изначально расчеты строились из того, что атмосфера за внешними стенами постепенно очистится от ядовитых примесей, поскольку отравляющие вещества абсорбируются. Вместо этого, из-за какой-то непредвиденной химической реакции, атмосфера окончательно испортилась. С чего бы еще, как думаешь, первоначальный типовой проект предусматривал оконные проемы, которые мы по традиции привыкли закладывать кирпичом...
  - По-вашему, ГИП - вроде кризисного менеджера?
  - По-моему, глупо исключать такую возможность. Кстати, это многое бы объяснило, включая досадную историю с Моше, когда он прошляпил появление Воздушного дельца. Если допустить, что вместо Архитектора он встречался с ГИПом, все встанет на свои места. ГИП умышленно компостировал Моше мозги, чтобы Аарону хватило времени вылепить дельца из воздуха...
  - И он же нашептал Аарону, кого именно лепить?
  - Сомневаюсь, будто Аарон сам бы до такого додумался, - кивнул Отшельник.
  - Получается, Воздушный делец появился в Доме с подачи ГИПа?
  - Ну а как ему еще было мотивировать жильцов, чтобы занялись строительством новых этажей? Воздушный делец привнес в наше существование дух соревновательности, подпитывавшийся неуклонно нараставшим дефицитом воздуха в отсеках. Будь иначе, если бы условия проживания были одинаково комфортными на всех уровнях, Дом никогда бы не стал высоткой. Жильцы бы попросту разбрелись...
  
  ***
  
  Теперь, думаю, вам стало понятно, отчего именно обетованцы, поселившиеся среди мазерфакелов, изобрели первые примитивные воздухогенерирующие машины, а затем, и высокопроизводительные генераторы промышленного типа, пополняющие тщательно охраняемые воздухохранилища МВФ, включая Федеральный Резервуар. Кому еще, как не обетованцам, довелось хорошенько побегать за ветром, ломая головы, где бы раздобыть столько дыхсмеси, чтобы ее, наконец, хватило всем...
  Старинная обетованская мечта об изобилии свежего воздуха была воплощена в жизнь коренными обитателями Пентхауса из Тотема Цимес, отважными охотниками и ловкими воинами, очутившимися в первобытном Пентхаусе еще при друидах, задолго до того, как туда явились наглосаксы с мазерфакелами. Это случилось вскоре после того, как злодей Ухогорлоносор по беспределу выписал обетованцев из любимой комфортабельной квартиры, положив начало их драматическому рассеянию по Дому.
  - Вы у меня, казлы, разведете колени! - кричал Ухогорлоносор вслед отказавшимся покориться гордецам. - Я вас, блять, научу, мать Вавилонию любить!!
  Но обетованцы не сдались. Одни их колена, чтобы спастись, двинули на восток. Другие пошли на запад. Двенадцатое, укомплектованное самыми отчаянными храбрецами колено, полезло наверх, и с тех пор дальние родичи не получали от него ни единой весточки, в конце концов, посчитав соплеменников пропавшими без вести. Потерянным коленом, вы, должно быть, и без меня уже слышали о нем.
  Тем временем, Двенадцатое колено не погибло. Вышло, после долгих и мучительных скитаний, на пустынные в ту давнюю эпоху берега Бассейна Атлантик, выдолбило каноэ и перебралось в девственные дебри Пентхауса. Там обетованцев ждал суровый прием. Места были дикими, про Антидиффамационную лигу никто из прятавшихся за деревьями друидов не слыхал, а вот скальпы с зазевавшихся они снимали запросто. Чтобы уберечь от посягательств друидов и скальпы, и, в особенности, кипы, обетованцам пришлось самим выйти на тропу войны, украсив головы устрашающими гребнями из куриных перьев и нанеся на лица боевую раскраску, от одного вида которой у друидов случалась непроизвольная дефекация.
  Да, вы все правильно поняли, именно так потерянное Двенадцатое колено стало знаменитым тотемом Цимес. И осталось им навсегда, даже когда надобность в маскараде отпала, а друиды были усмирены, ассимилированы или посажены в резервации, позже превращенные в зоопарки. Воины тотема Цимес так привязались к своим новым именам, что не нашли в себе сил расстаться с ними. Как и с вигвамами класса "Ritz", курением трубок мира и ношением томагавков в мирное время. Не верите? Приведу пример. Великий воин из тотема Цимес, прославленный ракетостроитель Генерал Динамик (General Dynamics), увековечил это грозное оружие пращуров, назвав Томагавком крылатый самонаводящийся лифт системы "Пентхаус - Любой этаж", который разработал лично. Впрочем, что там Динамик, при всех его заслугах, он - лишь один из целой плеяды гениев, подаренных Тотемом Цимес Дому. О Монетаристе Милтоне, настоящем авторе Альцгеймерономики и изобретателе Оксигенотерапии, обосновавшем необходимость запуска воздухогенераторов МВФ на полную мощность, чтобы спасти от удушья целые этажи, снабжая дыхсмесью с отсрочкой платежа, я уже рассказывал. Стыдно за тех неблагодарных злопыхателей, которые, будучи неспособными оценить величину его научного подвига, еще и возводят напраслину на этого подвижника, голословно обвиняя в том, что, дескать, своим новаторством, он закабалил рядовых жильцов, превратив в рабов Федерального Резервуара, прикованных к ярму кислородными шлангами вместо цепей. Еще обиднее, когда утратившие совесть фашиствующие стенгазетки без обратного юридического адреса, изображают Совет управляющих МВФ в виде мерзкого спрута из склеившихся уродливыми высоколобыми головами Сиамских хитрецов. Мол, слиплись из-за перегрузки по ходу ожесточенного мозгового штурма, когда обмозговывали, как бы им переоборудовать Дом в венецианскую галеру, сделав его обитателей серой массой бесправных гребцов...
  
  ***
  
  - Угощайся, Геша...
  Я уже ухожу, когда тетя Ната протягивает мне упакованный в цветастый пластик сандвич. На этикетке мастерски изображен кусок колбасы между двумя аккуратными ломтями хлеба и тонкой полоской сыра. Пища выглядит весьма аппетитно, сыр в крупных дырах, не иначе, Радомер. В левой руке тети Наты такая же упаковка, только распечатанная. Запах тоже бесподобный, ноздри невольно начинают трепетать, как у служебно-розыскной собаки, почуявшей след преступника. На удивление, пища синтетического происхождения, впрочем, натуральных продуктов в Кур1не нет. Некоторые твердят, со времен Перекраски, но это полуправда, в ту пору не было вообще никаких. Впрочем, все честно, без обмана. На красочных упаковках, под заманчиво нарисованными прототипами, отрезвляющие надписи: сметанный продукт, продукт сырный, масляный, псевдотворожный и лжеколбасный. Это для того, чтобы выжившие потребители не обращались в суд с необоснованными претензиями вернуть утраченное здоровье. Как его не укреплять, жильцы все равно периодически мрут. Это аксиома.
  - Бери, не скромничай, - настаивает тетя Ната. В последнее время она взяла надо мною шефство и старается меня подкормить, утверждая, что в противном случае, если я только не возьмусь за голову, меня скоро выдует из Кур1ня первым мало-мальски серьезным сквозняком. Напрасные опасения, они у нас не предвидятся. Разве что, если не разразится очередная революция. Эти природные явления у нас изредка, но наступают. - Может, куриную ножку хочешь?
  Жареная куриная ножка, ммм, вчерашний дефицит, пиршество со стола соглядатаев среднего звена. Были времена, никто из стройбанов толком и не вспомнил бы, какова она на вкус. На удивление, курицы в Красноблоке почему-то не неслись, или отказывались высиживать яйца. Или цыплята отказывались вылупливаться из яиц, я, честно говоря, не знаю нюансов, кто из них был отказником. Поэтому курятину привозили из-за ССанКордона. Доставалась она, соответственно, не всем. Из стройбанов, изредка, ударникам, передовикам с приличной выслугой лет. И, хоть стенгазета ПРАВДА утверждала, будто стандартный бульнабор из кирзы дает сопоставимый по калорийности навар, мы, бывало, грустили по курятине. Ходили слухи, в Пентхаусе ее завалом, и она там не считается элитной едой. Дико было слышать подобные глупости. Тем не менее, они оказались правдой, в отличие от ПРАВДЫ, печатавшей брехню. Это сделалось очевидным, когда пал ССанКордон, и под куриными окорочками стало не разглядеть прилавков. Поползли новые невероятные слухи, дескать, ножки приковыляли к нам собственным ходом, откочевав из Пентхауса, где климат из-за повального кондиционирования, гораздо засушливее. Сезонная миграция, кажется, как-то так. Судачили также, окорочка, поразившие наше воображение, никогда не были фрагментами бройлеров, а были клонированы в лабораториях ЦРУ, как секретное биологическое оружие, разработанное, чтобы нас умертвить. Медленно и с особым цинизмом. С чего бы еще, справлялись знатоки, на каждой ножке красовалась предупредительное тавро:
  
  FOR SALE ONLY OUTSIDE PENTHOUSE!!!
  
  - Спасибо большое, - киваю я, пытаясь просочиться мимо.
  - Ишь, гордый какой, - кривится тетя Ната.
  - Не обижайтесь, но мне правда пора.
  - Куда пора?! В Балластную шахту? Рано, еще успеешь! Ешь, кому сказала! Волка ноги кормят. А ты свои, если жрать не будешь, скоро точно протянешь...
  Что есть, то есть. Только, какой из челнока волк? Скорее уж грузовой верблюд, были в древности такие странные животные, пока лифты не научились строить. В остальном тетя Ната права. Это в Красноблоке была унылая и, я бы сказал, позорная уравниловка. Каждый стройбан после прикрепления к отряду получал вместе с номерной лопатой листок с должностными обязанностями и распорядком дня, завизированный замполитом казармы. Но обороте указывалась величина продуктового пайка согласно нормам снабжения, которые утверждал ГлавНачПрод этажа. Отлынивавших от исполнения обязанностей, ругали тунеядцами и совестили, но без былого огонька, поскольку начальству самому осточертело строить Светлый чердак. Многие стройбаны беззастенчиво тунеядствовали прямо на рабочих местах, что никак не сказывалось на их пайках. Главное было - не высовываться и не мозолить начальству глаз. Опять же, дыхсмесь подавалась в отсеки централизованно, всем по чуть-чуть. Такие порядки баловали стройбанов привычкой к шаре, но соглядатаи не смели нарушить сложившегося порядка, он считался священным, как одно из важнейших завоеваний трудящихся жильцов. Сейчас такое трудно себе вообразить. Каждый бывший стройбан - сам себе ликантроп, автономный субъект хозяйствования и участник дикого рынка. Короче, запасся некондиционным товаром, пеняешь исключительно на себя. Такая вот математика, ужатая до уровня арифметики, зато плавно переходящая в магию, ибо все мы так или иначе служим Воздушному дельцу, нравится это кому-то из нас или нет. Дельца вроде как нету, он же надсущностное явление или, выражаясь по-простому, вымышленный персонаж. И вместе с тем, незримо присутствует во всем, в каждой нуждающейся в кислороде клеточке. И определяет решительно все. Короче, убить этого Аарона мало...
  
  ***
  
  Некоторые утверждают, будто главный шоковый терапевт Красноблока Тимур Объегоркин-Голый был, в сущности, вполне добродушным жильцом, по собственной инициативе, даже мух не обижал. Короче, ни разу не был ликантропом. Просто конъюнктура рынка так сложилась, прибывшему из Пентхауса Джеффри Скунсу остро потребовались крепкие санитары в Неотложку, Голый, отчаявшись отмечаться на бирже труда, скрепя сердце, сдался, когда ему предложили место, только и всего. Может и так, в конце концов, мы ведь поступили аналогично ему, каждый выкручивался, кто во что горазд, в терапевты-то не всякого брали.
  Тем, кто устроился распределять остатки гуманитарки, причитавшейся нам за отказ от Домостроя, считайте, тоже повезло. По окончании Перекраски ее перестали нагнетать, но гумдыхсмесь еще долго сочилась из временных резиновых рукавов, протянутых пожарными Пентхауса при Консенсусе, когда нам стало совсем нечем дышать. Позднее насосы отключили, но давление в шлангах падало медленно, из-за их протяженности, короче, как говорится, остатки сладки. Какую-то часть помощи продолжали слать почтовыми лифтами сердобольные частные лица из числа сочувствовавших нам жильцов Западного крыла, но ее, понятно, было мало и не хватало на всех. Чуть больше давали благотворительные фонды. Отправлявшаяся ими дыхсмесь, как правило, поступала в видавших виды баллонах многоразового использования с крупными надписями SECOND SIGH. Согласно заведенному в Западном крыле порядку, отработанную атмосферу там меняют целиком, поступательно, от отсека к отсеку. Это делается строго по расписанию, не реже раза в неделю. Обычно процедура проводится по пятницам, сразу после влажной уборки. Этот способ считается куда эффективнее проветривания. Отработанная дыхсмесь закачивается бережливыми западниками в баллоны SECOND SIGH для последующей утилизации. Раньше ее иногда отправляли на Неприсоединившиеся этажи, когда там становилось совсем уж туго. После Перекраски шлют и нам. Она вполне пригодна к употреблению по второму разу, я уже говорил, у западников высокие жизненные стандарты. Кроме того, перед отправкой, побывавшую в употреблении дыхсмесь ионизируют из соображений эпидемиологической безопасности, за что им, отдельное мерси. К сожалению, поставки SECOND SIGH нерегулярны, за ней выстраиваются очереди, и она достается одним счастливчикам.
  Какое-то время бывшие стройбаны поддерживали штаны, выкорчевывая и сдавая в утиль пережитки Красноблочного домостроя, этот процесс я уже упоминал. Помнится, в пунктах приема металлолома недурно брали гвозди сто двадцатого калибра, полагавшиеся каждому подразделению ополченцев для заколачивания дверей освобожденных квартир. Чтобы никто из их жильцов не пострадал, пока не наладится мирная жизнь, а ее противников не отправят в Балласт. Много позже стало известно, перекупщики сколотили на гвоздях состояния, легко дуря простодушных стройбанов, порою, целыми казармами. Мы же не знали межэтажных расценок. Где это видано, давать один маленький пятилитровый баллон SECOND SIGH за связку армейских абордажных крючьев, которые не на каждом горбу упрешь. Бывало, какие-нибудь громоздкие репродукторы системы раннего оповещения, ровесники эпохи Холодной возни, уходили за несчастный литр. Откуда нам было знать, что, купленные за бесценок оптом, они отправятся прямиком на Sotheby"s, где будут выставлены каждый, отдельным лотом, прежде чем очутиться в частных коллекциях раритетов. Во времена первичного накопления воздуха случались и не такие казусы. Иногда заезжие коммивояжеры всучивали притащившему бесценный артефакт стройбану цветной иллюстрированный каталог, какие бесплатно раздаются в гиперлавках Пентхауса, а околпаченный простак скакал от счастья и, на радостях, несся выкорчевывать новые ценности, включая духовные. Даже если понимал в глубине своей непознанной стройбанской души, что его беспардонно облапошили. Уж очень хотелось взглянуть, как же они там живут, у себя в Пентхаусе, эти обладатели ослепительных улыбок формата CHEESE, на благоустроенных квадратах, назвать которые жилплощадью не у нас поворачивался язык.
  Как только в кладовках показалось дно, взбодренным методами шоковой терапии жильцам опять довелось перепрофилироваться, в темпе вальса осваивая тонкости новых ремесел, востребованных на рынке труда. А, если без обиняков, учиться оказывать разнообразные услуги, скоро в Непродыхаемых Газенвагенах это занятие стало единственным, гарантировавшим устойчивые доходы.
  Помнится, бурным ростом рынка услуг одно время бурно восхищались журналисты. Это делалось не бескорыстно, опять же, а в рамках комплекса медийных услуг, оказывавшихся ими в надежде на получение гуманитарных грантов. Это такие небольшие баллоны, мазерфакелы задувают их для наших титанов духа, мастеров печатного слова, зачисленных в местные ячейки межэтажного Пена-клуба. Вступить туда непросто, нужны рекомендации, зато, заполучив членский билет, гони себе пену по-маленькой, и голова ни о чем не болит. Или охай, или ахай, в зависимости от прилагаемых к грантобаллону инструкций. Главное - не ошибиться, расставляя акценты, где полагается, и вворачивая в нужных местах дежурное восклицание WOW, это магическое словечко приветствуется донорами в любых сочетаниях букв, цифр и смыслов. Платят за него, правда, не густо, зато исправно, и наWOWкать на баллон, а то и на два, не слишком-то пыльная работенка.
  Так вот, журналисты-грантососы принялись хором и наперебой петь оды бурному росту рынка услуг, называя его несомненным шагом вперед и вверх на пути к высоким потреблядским стандартам Западного крыла. Поскольку, дескать, на какой бы именно категории услуг не специализировался отдельный жилец, будь то вынос мусора, оклейка стен обоями, лазерная депиляция, фелляция, а хотя бы и горловой минет, все же лучше, чем маршировать под строевые песни. Опять же, предоставлять услуги надлежало качественно и с обязательной услужливой миной, а не стиснув зубы и скорчив кислую харю, будто делаешь клиенту великое одолжение. Этому бывших стройбанов никто никогда не учил, поскольку лыбиться кладке на стройплощадке было, по меньшей мере, бессмысленно. У многих из нас даже отсутствовали соответствующие лицевые мышцы, и их довелось развивать на специальных курсах, много часов подряд повторяя вслед за инструктором слово CHEESE. Помогало, кстати, не всем. Были и другие нюансы, характерные чисто для Содружества Непродыхаемых Газенвагенов и не встречающиеся на других этажах. Как я уже говорил, зачастую услуги, оказываемые одними бывшими стройбанами другим, носили выраженный сексуальный характер, что, по идее, должно было способствовать снижению напряженности в отсеках. Парадокс состоял в том, что эта самая напряженность, наоборот, неуклонно росла. Любопытно, как объяснил бы эту загадку отец психоанализа Фрейди Крюгер, говорят, он был докой по части ребусов, порожденных подавленными сексуальными паттернами.
  Короче, сложностей хватало. Тем не менее, рынок услуг сложился, а между его операторами началась жестокая и, местами, беспощадная конкурентная борьба. Ее, понятно, тоже всячески восхваляли как очередной виток либеральной ликантропии, особенно операторов восхищал тот факт, что на этот раз обошлось без вмешательства самого шоковых терапевтов, а как бы по собственному почину. Это посчитали свидетельством необратимости изменений к лучшему. Как же, сейчас...
  - Кретины, - вздыхал Отшельник. - Чему они радуются - не пойму...
  Старик имел в виду, что наши услуги даром никому не нужны снаружи Кур1ня, их невозможно поставлять на экспорт, и, следовательно, впереди нас ждут не лучшие времена. Воздух, поступавший извне малыми порциями, скоро закончится, понадобится брать кредит, а его за красивые глазки не дадут, потребуют взамен что-то важное и, возможно, нематериальное. К сожалению, он оказался прав. У нас грянула Первая Грамшианская революция.
  
  Авторитарная власть всегда пугает кровью революции, но кровь революции - ответственность власти, а не революционеров.
  Борис Березовский.
  
  Х. Во все тяжкие...
  
  Один из главных методов подавления морального духа посредством стратегии устрашения (террора) состоит в том, чтобы держать человека в состоянии неопределенности относительно его текущего положения и того, что его может ожидать в будущем.
  Курт Левин. "Перспектива времени и моральный дух".
  
  Это эпохальное для Кур1ня и проходное для обитателей остальных квартир событие случилось незадолго до того, как Голова стал нашим кашевым атаманом. До него этот ответственный пост занимал некто Бучма, весьма несимпатичный хмурый субъект, из бывших соглядатаев, кстати.
  Бесспорно, многие из приписываемых Бучме проделок, выдумывались его недоброжелателями, которых у него хватало. Но и без черного пиара, Бучма был тот еще гусь, необычайно мерзкий тип, он сам давал курцам поводы для пересудов. Чего стоил, например, несчастный случай, оборвавший жизнь одного из главных его конкурентов на выборах в управдомы, имевшего приличные шансы на победу. Они остались нереализованными, когда этот весьма перспективный курец, известный в прошлом диссидент, скоропостижно скончался, ударившись лбом о кирпич, оставленный кем-то прямо у него на беговой дорожке. Кем именно, правохоронители предпочли не уточнять, хотя кое-какая информация у них, надо думать, была. Впрочем, и без нее, не требовалось иметь семь пядей во лбу, чтобы сложить три плюс два. Многое сделалось ясным из отпечатанных заранее избирательных бюллетеней, где имелась всего одна строка с фамилией Бучмы, напротив которой типографским способом заранее была оттиснута "галочка", якобы, исключительно для удобства электората, чтобы не парился, а просто сунул результат своего волеизъявления в урну. Впрочем, и это условие не было обязательным, сунуть бюллетень, куда полагается, могли и члены избирательной комиссии, они это движение тренировали заранее по вечерам. Еще поговаривали, Бучма постоянно якшается с Опричниной, хлещет с нею "Белую-Опричную" по-черному, а когда та, нарезавшись в зюзю, затягивает альтернативный саундтрек к культовому блокбастеру "Evil Empire наносит ответный удар", специально написанный для нее придворными скоморохами из поп-группы "Полюбасу", аккомпанирует этой непутевой бестии на своей любимой мандалайке. Вдобавок, целуется с Опричниной в засос, самое малое, пьет на брудершафт, и давно сдал ей интересы Кур1ня оптом и в розницу, согласившись на роль второстепенного злодея Сарумана, пресмыкающегося у трона полноценного Опричного Саурона, природного правопреемника Лаврентия Берии, Пол Пота, Джека-Потрошителя, доктора Менгеле и других истинных адептов Тьмы.
  - Теперь Кур1ню ни за что не стать настоящим Мордором, - сокрушались горячие головы из числа курцов. - Исторический шанс упущен. Так и останемся на веки вечные Гондурасом. Все же, сука он, этот Бучма. Запроданец блядский...
  Звучали в адрес Бучмы обвинения и похлеще, в том числе, на межэтажной арене. Ему инкриминировали, например, что он, на почве патологической жадности, снюхался с агрессивным управдомом арафатников Заддамом Хуйцамом, втихаря втюхав этому мракобесу и деспоту партию особо прочных КОЛЬЧУГ, хранившихся на черный день агрессивными военруками Красноблока в одной надежно замаскированной подсобке. Как только Бучма разнюхал, где они припрятаны, а Заддам Хуйцам сделал ему выгодное предложение, судьба КОЛЬЧУГ оказалась предрешена.
  Пардон, вы, наверное, ничего не слышали о Хуйцаме и, тем более, не в курсе, на кой черт ему понадобились КОЛЬЧУГИ? Виноват, сейчас объясню.
  
  ***
  
  Заддам Хуйцам был родом с того самого Неприсоединившегося этажа, который уже преподнес Дому сомнительный сюрприз в лице зловредного управдома Ухогорлоносора, возомнившего себя отоларингологом. Хуйцам, как и его далекий предшественник, тоже пробился в управдомы с помощью изворотливости, которая, прошу простить мой лягушатский, порой граничила с феноменальную хитрожопостью и, поистине, не знала границ. Сейчас поясню, почему.
  Помните, я рассказывал о бригадах мучеников, сколоченных муршидом Арафатом-Джихадом, чтобы мучать ненавистных кафиров Газаватом. Под кафирами подразумевались обетованцы и другие прописанные в Западном крыле жильцы. Самыми мерзкими гяурами, по понятным причинам, были объявлены толстые мазерфакелы с их Мамой Гуантанамамой, но насолить им лично Арафат не мог, его не пускали в Пентхаус. Он, кстати, и не пытался туда пролезть, третируя, главным образом, соседей. Что, правду сказать, было пожарным даже на руку, оправдывая их высокие зарплаты в глазах остальных жильцов, они видели в них защитников от этого апокалиптического зверя. Подозреваю, пожарные, по-своему, ценили Арафата, и, когда он почил, так скучали за ним, что привязались к молодому Ясаме с Усаме Неладену, между ними было внешне сходство. Тем не менее, по понятным причинам, пожарные Гуантанамамы никогда не признавались в любви к нему, публично клеймя Арафата-Джихада как исчадие ада и злейшего врагом. В частности, еще и потому, что он водил дружбу с агрессивными военруками, получая от них воздух и множество других полезных вещей, включая боевые арафатки.
  Так вот, Заддам Хуйцам, будучи большим хитрецом, учел опыт предшественника и придумал, как обезопасить себя с обеих сторон, заделавшись другом и военрукам, и пожарникам. И осуществил задуманное, ухитрившись долгое время водить за нос и первых, и вторых, выторговывая немалые преференции. Трудно поверить, но это факт. Обе башни почти искренне считали Заддама союзником, закрывая глаза на его непомерную чванливость, капризность и прочие чудачества, которыми страдают самодуры при диктатуре. И все благодаря знаменитым магическим усам, которыми он очаровывал высоких гостей, навещавшие его в фешенебельной багдадской резиденции. Кто бы не оказывался с ним за одним столом, прагматичные расчетливые пожарные мазерфакелы или свирепые в своем безудержном интернационализме военруки с их кураторами из Геронтобюро, никто ни в чем не смел отказать ему. Впрочем, впавших в старческий маразм геронтократов я зря привел как пример, они с возрастом стали совсем бесхребетными из-за остеохондроза. Но, не военруки.
  Механизм мошенничества был таков. Будучи обязан волшебным усам всеми своими феноменальными достижениями, Заддам уделял им много внимания, холил и нежил, зачесывая то так, то эдак, соответственно тому, чья высокопоставленная делегация ожидалась в гости. Когда приезжали военруки, диктатор подкручивал кончики усов наверх, а на стены вешал боевые кумачовые знамена и написанные маслом портреты Отца и Учителя стройбанов, организатора коллективизации, индустриализации, массовых репрессий и всего Домостроя в целом. Сходство Заддама с Большим Братом сразу же бросалось военрукам в глаза, засилье кумача тоже, естественно, радовало.
  - Наш паренек, - умилялись они, смахивая скупую солдатскую слезу и, растрогавшись, осыпали хитрюгу Заддама подарками, включая новейшие метательные палицы "СКАД" ограниченного радиуса действия.
  - Задашь этим сраным хуйцам, товарищ Заддам? - подначивали диктатора военруки, а тот важно кивал в ответ, а то как же, мол. И прятал хитрожопую ухмылку в усы. Под хуйцами, кстати, подразумевались обетованцы, но военруки предпочитали не произносить этого провокативного термина вслух. И так все было ясно, как Архитекторов день.
  Когда же в гости к Заддаму закатывались стриженные под бокс пожарные инструктора из Пентхауса, хитрован быстренько сбривал кончики усов, оставляя лишь коротенький клочок шерсти над верхней губой, точно, как у девушек на лобке после посещения салона интимных причесок. Пожарные, понятно, понимали, секси-стрижка тут ни при чем, это маскировка, скрывающая совершенно иные патологические наклонности.
  - Чистый Шпиль Грубый собственной персоной, - шептались между собой мазерфакелы с наглосаксами, и оглядывались, чтобы никто не подслушал. - Окей, сдается, у нас есть очередной перспективный отморозок. И это - наш отморозок, что немаловажно, ха-ха...
  Фраза про нашего отморозка была в ходу у Франклина Деланно-Резвого, который был великий мастер отличать одних отморозков от других, за что пожарные буквально благоговели пред ним.
  Думаю, не стоит упоминать о том, что перед приходом пожарных коварный Заддам Хуйцам переворачивал портреты Большого Брата тыльной стороной, и те нисколько не сомневались, что на них нарисован именно Шпиль Грубый. Пожарные высоко ценили корректность Заддама, и ничего для него не жалели, ни жвачки, ни пончиков, ни самых современных петард, которые могли запросто снести половину этажа. Они даже особо не докучали своему любимчику с распросами, способен ли он кому-нибудь хорошенько задать, это само собой подразумевалось...
  Надо сказать, Заддам долго бы еще обводил вокруг пальца и военруков, и пожарных Мамы Гуантанамамы, если бы не подстава со стороны Ясамы с Усамы Неладена. Сегодня это зловещее имя не нуждается в комментариях. Еще бы, ведь Неладен, будь он неладен, закошмарил широкую демократическую общественность вызывающими оторопь угрозами сровнять наш Дом по фундамент. После того, как мерзавцу удалось обрушить два самых больших шопинг-мол-эскалатора Пентхауса, стало совершенно очевидно: это не пустое бахвальство. Раз подорвал прославленных Консьюмеров-Близнецов, как любовно величали свои грандиозные сооружения мазерфакелы, почитавшие их на уровне Мамы Гуантанамамы, чья колоссальная статуя, кстати, составляла с ними единый архитектурный ансамбль, очень даже запросто что-нибудь еще отчебучит, аналогичное, вызывающее и дерзкое. С него, маньяка, станется, если только вколотит себе в перегревшуюся под чалмой башку, что такова воля Архитектора, великого и всемогущего.
  Собаки кафиры возомнили себя выше всевышнего, а это недопустимо, - писал Ясама с Усама Неладен в записке, любезно оставленной им на месте преступления. Там же Ясама сообщал, что сходная участь уже постигла в древности Атлантиду, опустившуюся на кафельное дно Бассейна Атлантик, а затем и богопротивные Сады блудницы Семирамиды, построенные спесивцем Ухогорлоносором, который много на себя брал. - Но я, как посланник Архитектора - Махди, лично прослежу за тем, чтобы впредь в Доме не строили ничего подобного, - вел дальше Ясама с Усама. - А что уже есть - до самого фундамента снесу, честное слово фундаменталиста даю! Архитектор Акбар!!! Архитектор Керим!!!
  Вместо постскриптума Ясама с Усама строго предупредил мстительных пожарных, чтобы не смели искать его ради сведения счетов, ибо он уезжает в гости к своему верному другу и единомышленнику Заддаму Хуйцаму, где будет, как у Архитектора за пазухой.
  Заддам за меня по-любому впишется, - особо отметил Ясама с Усама. - А, достанете у него, гяуры долбанные, Маму вашу Гуантанамаму за ногу, так я к Талибану ибн Вазирстану переберусь, за Душменский дувал, за ним уже точно, как за каменной стеной буду. Отсосали, неверные ублюдки, да?!
  Еду к корешу Заддаму, новую бомбу делать, - коряво дописал Ясама в самом низу листка. - Как поняли меня, кафиры?!! Скоро всему вашему Пентхаусу - кырдык...
  Из чистой любезности, чтобы пожарные не искали переводчика с тарабарско-талибанского наречия, текст был составлен Усамой на чистейшем наглосаксонском.
  Понятно, записка сразу же попала в стенгазеты и наделала много шума в умах, где Серый шум из Кривоговорящих зеркал и без того поселился давно и надолго. Учитывая этот факт, Кривоговорящие зеркала зачитали ее примерно раз пятьдесят, чтобы до всех дошло, куда улизнул Подрывник ? 1, а для вящей убедительности сняли высокохудожественный ролик "Обращение террориста-фундаменталиста Ясамы с Усамы Неладена к мирному населению Дома". Роль бандита Неладена блестяще сыграл известный обетованский клоун Саша Имам Ребе Барон. Работа получила Пальмовую ветвь одновременно в десяти номинациях...
  На удивление, действующий управдом мазерфакелов Жорж Куст Старше-Младший, сменивший на ответственном посту Рональда Альцгеймера, не убоялся, и отправил своих самых накачанных пожарных на поиски Неладена по указанным адресам. Первым они посетили проживавшего за Душменским дувалом Талибана ибн Вазирстана. Этот весьма склочный жилец страдал вспышками немотивированной агрессии, которые пытался обуздать по методу катан. Не научись катаны сдерживать гнев, их бы ни за что не допустили в хорошее общество, катать ролы для суши-баров. Талибан ибн Вазирстан надеялся, у него тоже получится стать цивилизованным жильцом, чтобы пустили катать люля-кебаб. На этаже швабров как раз открылось несколько заманчивых вакансий. Правда, за неимением специальных резиновых манекенов-макивар, которые дорого стоят, Талибану, чисто из бедности, пришлось довольствоваться тем, что было за дувалом под рукой. А там хранилось приличное количество древних карийских статуй и бюстов, бесценных произведений искусства, в котором Талибан ни грамма не рубил, а потому крушил кулачищами, почем зря, пока не перебил их все до единого. На беду, терапевтический эффект оказался прямо противоположным ожидавшемуся. Вместо того, чтобы угомониться, Талибан ибн Вазирстан окончательно озверел и начал кидаться на статуи, имевшиеся у соседей, свои-то у него закончились.
  Особую ненависть Талибана, как докладывала Кусту его вездесущая пожарная агентура, вызывала величественная статуя Мамы Гуантанамамы. Тот факт, что она, вдобавок, без паранджи, вообще доводил гневливого задувальца до печеночных колик. Сломать изваяние Гуантанамамы Талибан, по понятным причинам, он не мог, после подрыва Консьюмеров-Близнецов Ясамой с Усамой Неладеном пожарные держались настороже. Зато ибн Вазирстан придумал, как их позлить, поливая грядки опийного мака мазутом из канистр, которые много лет назад побросали за Душменским дувалом наши храбрые парашютисты.
  Не знаю, как там со статуями, но травку Талибан трогал зря, поскольку несколько отборных пожарных расчетов Западного крыла специализировались исключительно на борьбе с ее незаконным оборотом и, по его милости, вполне могли остаться без работы. Понятно теперь, отчего для начала разъяренные пожарные посетили именно Талибана. Связали по рукам и ногам его же кушаком, заткнули кляпом пасть, ввели внутривенно тройную дозу бензодиазепина, и послали к Гуантанамаме под сильным санитарным конвоем, проходить реабилитацию в стационаре.
  Не обнаружив за дувалом Ясаму с Усаму, пожарные, подтянув дополнительные расчеты с резервными брандспойтами, в великой силе и славе нагрянули в гости к Заддаму. Мазерфакелы придавали своему визиту такое значение, что даже присвоили ему имя собственное, назвав операцию ФРИДОМ ХУЙЦАМ, подразумевая освобождение других обитателей общежития, где злобный управдом узурпировал власть.
  - Избавим несчастных баклажанов от гнета этого окончательно разнуздавшегося ответственного квартиросъемщика, - твердили миротворцы, поигрывая бейсбольными битами.
  - Я тут ни при чем!! - вопил из-за двери перепуганный насмерть Заддам Хуйцам. - Не трогал я ваших Консьюмеров-Близнецов! И Ясаму с Усаму вашего - знать не знаю, глаза бы его не видели, Мамой Гуантанамамой клянусь!
  Многие стройбаны считают - он не врал. Еще Заддам кричал, что со своим неспокойным соседом Талибаном ибн Вазирстаном давно на ножах из-за варварского отношения этого припадочного к бюстам. Тоже похоже на правду. Статуй Заддам не ломал, такой дикости за ним отродясь не водилось, что есть, то есть. Наоборот, он ведь прослыл тонким ценителем изобразительного искусства и, вдобавок, щедрым меценатом. Собрал несколько портретных галерей и впечатляющую коллекцию статуй. Все они, разумеется, с той или иной степенью достоверности, изображали его самого. В мундире генералиссимуса, в кожаном плаще Шпиля Грубого, в медицинском колпаке Ухогорлоносора и так далее. Однако пожарные не стали слушать никаких оправданий, для верности заткнув уши ватными фитилями. Взломали дверь, сунули под нос Заддаму ордер на обыск, выписанный Организацией Объединенных Отсеков, и на его основании отобрали все подаренные нашими военруками саперные лопатки. Их, кстати, оказалось так много, что сразу сделалось ясно: если у саперов из Содружества Непродыхаемых Газенвагенов и имеется одна лопатка на троих, можно считать, им крупно повезло.
  Продолжая копать не покладая рук, пожарные нашли компактный, переделанный из противогаза ГП-7 газенваген, дань уважения Шпилю Грубому, а затем и уменьшенную копию Заколоченной лоджии, устроенную Заддамом на базе счетверенной морозилки Electrolux, чтобы почтить память Большого брата. В.В., как записали в своем отчете следователи. Кроме того, по их же словам, один из шкафов в жилище диктатора был буквально завален присланными нашим управдомом Бучмой КОЛЬЧУГАМИ.
  - Ну, все, - сказали мазерфакелы по этому поводу. Попросишь ты у нас воздуха, паразит. Находка так взволновала их, что об Ясаме с Усаме больше никто не вспоминал. Его, кстати, как корова языком слизала.
  Бучме от этого было не легче. Пожарные, страшно обидевшись, переключили все свое внимание на него. Хотя он оправдывался, как мог, утверждая, что про КОЛЬЧУГИ слышит впервые в жизни. С Заддамом лично не знаком и, положа руку на сердце, сам глубоко возмущен поведением этого безответственного прохвоста, который, получив из Пентхауса инкрустированный слоновьей костью подарочный вариант зажигалки "Zippo", огнеметного типа, на минуточку, много и бестолково носился по Неприсоединившимся этажам, в нецензурной форме угрожая общественности грандиозным пожаром, но, по делу, так ничего толком не подпалил.
  - Не оправдал высокого доверия... - сокрушался Бучма, всем своим видом давая понять, что всячески сочувствует обманутому руководству Пентхауса, которое банально развели на воздух.
  Напрасно он валял дурака, бравируя такими серьезными вещами. И, уж тем более, Бучме не стоило корчить из себя умника только на том основании, что он, видите ли, как бывший красноблочный технарь, умел считать до десяти, причем, в уме, а, вооружившись доставленным из Подвала калькулятором, вообще творил арифметические чудеса. В частности, был в состоянии прикинуть, в какую копеечку влетит Кур1ню заемная дыхсмесь, поступающая из Пентхауса для подкачки нашего стремительно развивающегося потреблядского рынка, чтобы не стогнировал.
  - Дороговато будет... - разохался Бучма, получив из Межэтажного Воздушного Фонда очередное коммерческое предложение. Взял % и вообще схватился за голову. - Дороговато. По Дому пойдем...
  Говорят, советники были в ужасе от проявленного им упрямства. Дают, БЕРИ, а то ведь мазерфакелы и обидеться могут, нашептывали они ему. Еще вообразят, что мы брезгуем. Но Бучма уперся и не брал, прикинув в уме, что всегда сумеет перехватить у Опричнины. У той, правда, тоже не было собственной дыхсмеси, зато водилась заемная, причем, в аховых количествах. Если припечет, выручу, без проблем, намекнула Опричнина своему любимчику. Вот он и тянул резину, валяя Ваньку и корча из себя глухого, чем доводил влиятельных игроков из Биллиардного клуба до состояния тихого бешенства. Не будь они благовоспитанными жильцами с университетскими образованиями, давно бы обложили строптивца киями.
  - Шибко грамотный, - переговаривались между собой они, стоя тесной группой у биллиардного стола с тяжеленными киями в руках. В них постепенно росло понимание: зарвавшийся управдом безнадежен. - Ты посмотри, какой грамотный, а? Грамотный шибко. Ну, будет ему Грамшианская революция, допросится. Точнее, уже допросился...
  А чего он, спрашивается, хотел? Думал, ему вручат талоны на усиленное питание? По умникам, которые отказываются понимать, кто в Доме хозяин, да еще и раздражают хозяина дурацкими демаршами, плачет один межэтажный Гадский трибунал, да и то, не всегда. В случае со Слободаном Милошевичем, например, его глаза оставались пугающе сухими, так что...
  Короче, с этого момента никто не сомневался: песенка Бучмы спета. Даже та, его самая любимая, под мандалайку. Для начала, по Кур1ню поползли провокационные слухи, будто она есть ремейк знаменитого революционного гимна Venceremos, сложенного хулиганистым бардом Виктором Харей в честь Че Гевары, Сальвадора Альенде, Джеронимо и других самозваных команданте минувших эпох, которые, страдая патологической ненавистью к гринго-мазерфакелам, пытались докучать им своими дурацкими освободительными герильями, еще более нелепыми, чем газаваты арафатников. От чего они хотели освободить жильцов? От необходимости делать несколько вздохов в минуту?
  Бучма был страшно раздосадован поклепом, обещался больше не бренчать на балалайке и всячески намекал, что не имеет ничего общего с голожопыми горлопанами вроде команданте Че, поскольку является жильцом обстоятельным и состоятельным. Сам, может, и не сказочно богат, зато взял в зятья натурального пузыря по фамилии Порчук с убедительных размеров офшаром на Кипре, отягощенным меценатскими замашками. Не помогло. Что говорить, укрепить пошатнувшийся имидж Бучмы не удалось даже с помощью мундира генерала Пиночета с опереточными эполетами, купленного зятем на аукционе "Sotheby's" в надежде прибавить тестю солидности. Ничего не вышло, курцы откровенно потешались, когда Бучма рядился в него. Тем временем, поток сенсационных разоблачений нарастал. Всплыло, например, что слишком близко восприняв по молодости лет экранизацию знаменитого романа писателя Майна Ридера "Скейтбордист без головы", будущий управдом повредился головой, став, в определенном смысле, безголовым. И, в периоды сезонных обострений, рвется сделать таковыми остальных. Причем, буквально, то есть, физически. Напивается водки для храбрости и броди по заброшенным коридорам, вытаращив глаза, как сова, поскольку там никогда не бывает света. Натягивает проволоку на уровне горла, и ждет, когда покажется скейтбордист. А потом, сделав черное дело, поднимает с пола голову, и кричит ей страшным голосом, ухая филином:
  - Затаращу! Затаращу!! Затаращу!!!
  После такой информации курцы стали перешептываться у управдома за спиной, крутить ему дули в карманах и осторожно думать про себя, что Кур1ню без Бучмы было бы гораздо лучше.
  - Кур1нь без Бучмы, Кур1нь без Бучмы, - беззвучно шептали уста.
  Вот тут-то и подоспела рэп-опера "ВБЫТЫ СУКУ, ЗАМОЧЫТЫ!", якобы прочитанная опальным управдомом речитативом под любимую балалайку. И это тогда, когда курцы почти поверили ему, что он свое отыграл. Записанная талантливейшим аранжировщиком майором Прослушко-Двурушкой на аудиокассеты, она сразу же оседлала верхние строчки хит-парадов Западного крыла, но так и не вернула управдому расположения курцов. И это при том, что Бучма всеми силами открещивался от авторского права, не купившись даже на их феерический успех. А ведь мог сделать головокружительную карьеру рэп-исполнителя, потеснив всяческих Эминемов и прочих мемов. Но он сглупил, продолжив цепляться за власть. То были бессмысленные и жалкие потуги. Сильно запятнанный мундир одиозного управдома не удавалось оттереть ни присыпками, ни пудрами, ни новейшими отбеливателями, закупавшимися у мыловарни "ПРОХОР & ГЕЙ". Его репутация оказалась так сильно подмочена, что от нее осталось одно мокрое место, и, куда бы не отправлялся по делам управдом, он повсюду оставлял за собой зловонные желтоватые лужицы. Их, конечно, сразу же вытирали насухо, но от этого было мало проку. Курцы, уже не таясь, обзывали дискредитированного руководителя Жопой. Ведь это так заманчиво, безнаказанно обругивать того, к кому еще вчера надлежало выстоять длинную очередь, прежде чем быть удостоенным высочайшей чести сделать анилингус.
  Пиарщики Бучмы, бездарные угрюмые пропойцы из числа отставных опер-сексотов, не могли помочь патрону, а ведь он надеялся на них, отвалив им кучу воздуха. Но, они не нашли ничего лучшего, как просто поддерживать обмякший рейтинг в ручном режиме. Ужасное было зрелище, доложу я вам, в особенности, крупным планом в прямом эфире. Откровенно отталкивающее и не для слабонервных.
  Создавшимся вакуумом власти немедленно воспользовалась оппозиция, ее как раз возглавил будущий Голова, считавшийся самым перспективным кандидатом. Не мудрено, у него ж жена была из Пентхауса. Эту козырную карту тотчас разыграли.
  - Прикидываете, друзья, какие у нашего Головы в Пентхаусе концы, если он туда даже свой собственный конец умудрился сунуть. Раз дали супругу, воздуха тоже отвалят, не вопрос. И с возвратом заморачиваться не надо, они там у себя в бухгалтерии Федерального Резервуара просто запишут на наш счет в тетрадке. Делов...
  - WOW! - задыхались в предвкушении такого счастья курцы.
  - А Бучму, засранца, обезвредим, выпишем и в Собор к матери Опричнине на ПМЖ, пускай дальше с ней целуется, сколько влезет, инцестник хренов!
  - ЧЕМОДАН, ЛИФТ, СОБОР! ЧЕМОДАН, ЛИФТ, СОБОР!! - все громче скандировали протестующие.
  
  ***
  
  Правда, была, все же, одна закавыка, мешавшая оппозиции перейти в решительную атаку, без которой ей не светили новые гранты. Проблема заключалась в том, что будущий Голова, которому, по написанному в Пентхаусе сценарию, предстояло сыграть вождя назревающей Грамшианской революции, он уже и кастинг, между прочим, прошел, приходился злокозненному Бучме бастардом. И, хотя пословицу "Яблоко от яблони" вывели из обихода административным путем, никто не давал гарантии, что какой-нибудь особенно памятливый курец не вспомнит об этом досадном факте в самый неподходящий момент. Вообще-то, его наступление оценивалось оппозицией крайне низко. То печальное обстоятельство, что у сидней, стройбанов и, в частности, курцов - короткая память - известно в Доме практически всем, она у нас на самом деле такая от долгого ношения строительных касок. А Кривоговорящие зеркала, бубнящие в каждой казарме сутками напролет, и вовсе урезали ее до размеров интервалов между выпусками новостей.
  Тем не менее, было решено подстраховаться, на всякий пожарный случай, мало ли что. Расквартированный в Пентхаусе штаб оппозиционного кандидата заранее придумал ряд контрмер, чтобы свести на нет предполагаемый ущерб от разглашения тайны родственных связей. В том случае, если бы курцам стала известна горькая правда, пиарщики Головы сослались бы на известный психологам Стокгольмский синдром, определяющий взаимоотношения палачей и жертв. Как вы догадываетесь, Голову планировалось выдать за жертву, ставшего заложником злобного уголовного авторитета еще в молодые годы, но нашедшего в себе мужество восстать. Красивая легенда, почти про Гамлета, жаль, что ее, в конце концов, отмели из опасений, как бы электорат, по наивности, не принял Стокгольмский синдром за Шведскую семью. Последствия подобной путаницы были бы просто ужасными. Высказывалась так же идея обыграть драматическое противостояние филантропа Сына с мизантропом Отцом, задействовав глубоко укоренившиеся в подсознании стройбанов Мессианские ожидания, но и этой блестящей задумке не дали хода из опасения, как бы обетованцы не обиделись за столь смелое толкование Начертания. Хотя задумка со Святым Духом, путешествующим по трубопроводам Межэтажного Воздушного Фонда, была по-своему хороша. В равной степени свежа и оригинальна. Но, ею, повторяю, пожертвовали. Весьма кстати нашелся беспроигрышный вариант.
  
  ***
  
  Им послужил культовый сериал "Breaking Bad", очень своевременно созданный в Пентхаусе одаренным режиссером Винсом по прозвищу Убойный Ствол. Как и все прочие деятели культуры мазерфакелов, Винс Убойный Ствол принадлежал к легендарному тотему Цимес, свое дело знал в совершенстве и, если уж задумывал снять шедевральную аллегоричную вещь, это ему обязательно удавалось, причем, начиная с пилотной серии. И, хотя Винс еще в титрах указывал, что его герои - вымышленные персонажи, а любое сходство с кем бы то ни было - плод случайного стечения обстоятельств, широкие зрительские массы сразу же догадывались, на ком из конкретных воров шапка горит. И делали соответствующие выводы...
  Так вышло и в случае с Кур1нем. Хотя, еще раз оговорюсь, вместо зарвавшегося управдома Бучмы на экране орудовал сорвавшийся с цепи химик Уолтер-Гейт, химичивший мет прямо в школьных пробирках. Тем не менее, повторяю, аналогии между Бучмой и пустившимся во все тяжкие Уолтер-Гейтом просматривались даже в мелочах. Например, Бучма отбыл на посту управдома два полных срока, и стул зашатался под ним лишь в самом конце. Вот и негодяю Уолтер-Гейту художества долго сходили с загребущих рук, а, если точнее, шесть полноценных сезонов. Химические вещества, которыми он пичкал молодежь, пользовались у тинэйджеров ажиотажным спросом. В результате пагубного пристрастия к веществам, молодежь, вместо того, чтобы ходить в спортзал, ходила за ветром, страдая, из-за злоупотребления наркотиками, тяжелейшими формами дистрофии. На рахитов, которых наплодил Уолтер-Гейт, было больно смотреть, но он все равно ловко уходил от уголовной ответственности. Упомянутый двумя строчками выше стул под ним начал неотвратимо превращаться в электрический, только когда за разоблачение мерзавца взялась мужественная журналистка Скайлер, беременная зародышем Протеиновой революции. С победой революции дохлики получали шанс уплетать на халяву дармовые белки, вплоть до превращения в культуристов, так что игра стоила свеч. Но рожать Протеиновую революцию в насквозь прокуренных метамфетаминами отсеках было опасно, мог получиться очередной урод. Сначала Скайлер предстояло вывести Уолтер-Гейта на чистый воздух.
  Почуяв угрозу своим невероятно обострившимся до звериного обонянием, матерый урка Уолтер-Гейт задумал нанести упреждающий удар.
  - Шо там Скайлер? - прицепился он как-то к своему ближайшему Преступному окружению. В нем состояли всего трое курцов. Вечно обкуренный коротышка Пинкман, по сути, добродушный малый, попавший под пагубное влияние главаря вследствие бесхарактерности, отягченной наркозависимостью, твердолобый коррупционер Хэнк, крупная шишка из УБН и его подружка - Маричка, неизлечимая клептоманка. Шантажируя ее, Уолтер-Гейт превратил несчастную женщину в свое послушное орудие. Бедняжка тянула для него все, что плохо лежало, включая газ, необходимый, чтобы синтезировать наркотики.
  - Шо там Скайлер, не чую? - насел на преступное окружение химик.
  - Еу, чувак, а что со Скайлер не так? - удивился Пинкман, раскуривая очередной бульбулятор. - По-моему, она - клевая...
  - Идиот, она же нас сдаст! - побагровел Уолтер-Гейт. - Стукнет в органы, и нашу шайку закроют!
  - Еу, чувак, за что нас закрывать? - искренне удивился Пинкман. - Че мы плохого делаем, не врубаюсь?!
  - Пинкман, ты шо, последние мозги проширял?! - Уолтер-Гейт в ярости смахнул со стола бульбулятор, и тот, вращаясь юлой, полетел по полу. Члены Преступного окружения в смятении вжали головы в плечи. Особенно в этом преуспел Хэнк. Голова у него была массивная, с бритым затылком, но почти вся скрывалась под исполинских размеров генеральской фуражкой с высоченной тульей. На плечах Хэнка красовались широкие погоны с чуть кривоватыми и как бы укумаренными звездами. Втянув одну часть тела в другую, как черепаха, Хэнк стал неотличим от шикарного мундира на вешалке.
  - Еу, чувак, да ты весь на нервах, - подавшись назад, констатировал Пинкман, он был самым отважным из всех троих. - Че на тебя нашло, е-мае?!
  - Конечно, я на нервах, Джесси, - чуть сбавил обороты Уолтер-Гейт. - Это потому, что я варю мет. Не простой мет, а самый голубой мет на этаже. И ты варишь его вместе со мной!
  Пинкман в ужасе вытаращился на патрона:
  - Ты гонишь, чувак! Я тоже варю мет?! Этого не может быть, еу!!
  - Еще как может, Джесси, - заверил Уолтер-Гейт с ледяным спокойствием. - Мы все в этом замешаны. Я же химик, ты что, забыл?
  - Типа Менделеева? - жалким голосом уточнил Пинкман.
  - Гораздо изобретательнее, - демонически усмехнулся Уолтер-Гейт. - Хэнк - наша мусорская крыша, он разруливает вопросы по линии УБН. Маричка - наркодилер, она распихивает дурь жалким сморчкам вроде тебя. А ты, мой ассистент, лаборант и вообще, моя правая рука. Еще есть Сэл, но он не при делах и нах сейчас никому не нужен.
  - Еу, чувак, ты уверен, что ничего не напутал?! - Пинкман часто-часто заморгал.
  - На все сто, Джесси! - отрезал Уолтер-Гейт. - Не веришь, посмотри в зеркало. Ты точно такой дистрофан, как тысячи других придурков, превращенных мной, великим и таинственным Грызенбергом, в убогих торчков. Но сейчас ты мне нужен, Джесси, очень нужен. Нам надо решить сообща, как отрубить один опасный конец.
  - Зачем сообща, чувак?! - побледнел Пинкман.
  - Из-за групповой поруки, сколько раз пояснять?!
  - Кому конец рубить-то, Данила Леонидович? - играя желваками, осведомился Хэнк.
  - Скайлер рубить, - терпеливо пояснил Уолтер-Гейт, думая: мой Архитектор, с кем же приходится работать?! Ну и отморозки...
  - Чувак, она же баба, - осторожно напомнил Пинкман. - У нее - нет конца. Только буфера. Зачетные...
  - Значит, отрубим ей голову! - сказал, как отрезал главарь.
  - Чем, чувак?!
  - А вот хотя бы этой самой косой, - Уолтер-Гейт выразительно кивнул на шикарную искусственную косу, уложенную на голове Марички аккуратными золотистыми колбасками.
  - Моей косой?! - воскликнула клептоманка, порывисто вскакивая на ноги, но тотчас упала обратно в кресло. Говорят, именно с тех пор оно сделалось инвалидным.
  - Поперек коридора протянем, - уже прикидывал Уолтер-Гейт. - Должно получиться...
  - Я на мокрое не подписывалась! - взвизгнула Маричка. - Воровать - пожалуйста, столько угодно, с большим удовольствием, а журналистов - сами валите, Данила Леонидович, если вам припекло!
  - А я тебе сказал, короста ты тупая... - начал Уолтер-Гейт, сатанея.
  - И косу для мокрого дела не дам, еще не хватало!
  - Еу, чувак, нельзя валить таких клеевых телок, как Скайлер, - поддержал клептоманку Пинкман. Смерив обоих членов своего преступного окружения испепеляющим взглядом, Уолтер-Гейт обернулся к Хэнку и процедил с угрозой:
  - Шо будэм робыть со Скайлер, Хэнку?
  Когда до шефа УБН дошло, что ему теперь отдуваться за троих, его левое веко задергалось от нервного тика.
  - Ну... - начал он и откашлялся. - Ну...
  - Я слухаю, Хэнку, - наседал Уолтер-Гейт.
  - Вы ж знаете, Данило Леонидович, шо у меня такие орлы есть, с беркутами, все сделают, шо только пожелаете... - соврал с перепугу Хэнк. На самом деле, не было у него никого, одни жалкие мздоимцы и нарики, которым умный жилец даже посуду вымыть не поручил бы, чтобы не разбили или не махнули на мет...
  - И? - поторопил Уолтер-Гейт. - Шо они сделают со Скайлер?
  - Можно ее оштрафовать, - потупившись, обронил Хэнк.
  - Шо?! - вены на шее Уолтер-Гейта страшно вздулись.
  - За превышение скорости, там... - отдуваясь, промямлил Хэнк. - Или обвиним, шо техосмотр своевременно не прошла, и самокат на штрафплощадку заберем. И пускай бегает, выцарапывает его с той штрафплощадки. Я ж говорю, у меня такие беркута с орлами, конкретные, что к ним в когти попало, считай пропало, кхе-кхе...
  - Данило Леонидыч, вы шо сразу драться?! - кричал Хэнк через секунду, закрывая лицо ладонями. - Данило Леонидыч, в пику хотя бы не трэба, оно же больно! Ой, шо ж я хлопцам скажу?!
  - Я тебя, сука чесоточная, с задрипанного участкового в начальники всего УБН поднял, с присвоением генеральского звания, а ты мне, тупица, мозги вздумал ебать?! - разорялся Уолтер-Гейт.
  - А шо ж мне еще робыть?! - выл Хэнк.
  - С ебучкой Скайлер разобраться, от шо! И шоб я про нее, падлюку, больше не чув! Понял или нет?! К чеченам ее нахуй в колодец скинь, шоб саперы з миноискателем не нашли! Такое шо-то придумай, шоб она шлакоблоками просралась! Задачу уразумел, припарок?!
  Хэнк, понурив голову и сопя, обещал, что все будет сделано в наилучшем виде, в тайне надеясь: вдруг у Уолтер-Гейта перегорит, и он передумает.
  Но, не тут-то было. Всякий раз, стоило только Хэнку попасться на глаза Уолтер-Гейту в гулких коридорах химлаборатории, где на каждом углу висели микрофоны храброго майора Прослушко-Двурушки, как патрон бежал к нему, яростно жестикулируя и требуя немедленно разобраться со Скайлер.
  - Шо там Скайлер, я не пойнял?! - бесновался Уолтер-Гейт. Этот адресованный Хэнку вопрос прозвучал в записях столько раз, что майор Прослушко-Двурушка, методично прослушивавший каждую кассету с целью стенографирования, чуть не чокнулся, и был готов лично пристукнуть журналистку, лишь бы все это скорее уже прекратилось. А потом Скайлер неожиданно исчезла с концами. Зазвучали первые робкие требования немедленно найти беременную Протеиновой революцией журналистку. И хотя Хэнк с перепугу тут же объявил пропажу Скайлер Резонансным преступлением, главным образом, в надежде, что общественность тут же угомонится и отстанет (резонансные преступления никто никогда не раскрывал, это было непринято, и все давно с таким порядком вещей смирились), на этот раз трюк не сработал. Дохлики с рахитами высыпали в коридоры, держа транспаранты ВЕРНИТЕ СКАЙЛЕР. Началась беспрецедентная протестная акция АМФЕТАМИНЫ БЕЗ УОЛТЕР-ГЕЙТА, что было нелепостью само по себе, поскольку он был лучшим из всех, кто их варил. Тем не менее, протесты нарастали, кое-где оборачиваясь стычками с милицией. Страсти разгорелись еще сильнее, когда Маричке с Пинкманом посчастливилось найти практически выношенный павшей героиней зародыш Протеиновой революции. Его тут же поместили в барокамеру, чтобы как следует дозрел.
  Надо сказать, чудесная находка до неузнаваемости преобразила и Маричку, и Пинкмана. Младенец был таким умильным, с оранжевыми щечками и крошечными буковками ТАК на пеленках. Пинкман с Маричкой решили завязать с наркотой. Порвали и с преступным окружением. Заодно избавились от порочных наклонностей, включая страсть к воровству, злоупотреблению наркотиками и незаконному использованию стволовых клеток с целью омоложения. Протеиновый ребеночек рос не по дням, а по часам. Его надлежало удочерить. Пинкман с Маричкой стали самой подходящей парой для этого благого дела. В особенности, с тех пор, как заявили на совместной пресс-конференции, что давно подозревали Уолтер-Гейта во всех тяжких. После этого Протеиновую революцию стало не остановить. Убоявшись качков, в которых превратились уплетавшие протеины дистрофики, Уолтер-Гейт позорно сбежал на Аляску. Крайним стал замешкавшийся Хэнк. Недавние дохлики обложили его в штаб-квартире УБН. Осознав неотвратимость возмездия, а также тот невеселый факт, что преступное окружение Уолтер-Гейта - это он и есть, в единственном числе, Хэнк свел счеты с жизнью, раскроив себе череп булавой, полагавшейся всем высшим офицерам УБН по ранжиру...
  
  ***
  
  После триумфальной победы над реакционером Бучмой Голова подтвердил свои предвыборные обещания дать Кур1ню столько воздуха, сколько влезет в отсеки.
  - Бо мы того вартые, - ослепительно улыбался он. Вопрос с воздухом действительно стоял крайне остро. От наших мастерских давно остались рожки да ножки, наши услуги оказались невостребованными ни в Кур1не, ни за его пределами. Даже носившие сексуальный характер, представьте себе облом, видите ли, тайские мальчики брали с секстуристов втрое дешевле.
  - Скоро все будет путем, панове, - уверял Голова и, похоже, не врал. По словам очевидцев, присягая на верность Кур1ню, он давал клятву на Начертании, а это для верующего в Архитектора курца - обязаловка. Нарушил слово - получи трансфер в Ад. Бучма, в свое время, правда, тоже клялся на Начертании, что будет служить Кур1ню до последней капли одной из своих физиологических жидкостей. Сбрехал, и ему, к сожалению, сошло с рук. Сведущие жильцы говорят, подстраховался, иезуитская морда, обвел электорат вокруг пальца. Взял обложку от Начертания, а внутрь сунул Методические указания молодому сексоту, изданные ограниченным тиражом для служебного пользования оперативной ячейкой Комитета соглядатаев. И - купи его за рубль, за два. Хитер, бобер......
  Поначалу все же казалось, Голова выгодно отличается от своего предшественника. Во-первых, он держал себя с курцами по-свойски, дружелюбно улыбаясь по любому поводу и просто так, от нечего делать, а на все вопросы, сыпавшиеся со всех сторон, рекомендовал кохаться, кохаться и еще раз кохаться.
  - Что ж нам делать, пан Голова? - спрашивали его курцы, истосковавшиеся по свежему воздуху и продуктам питания.
  - Кохайтесь, - советовал новый управдом, улыбаясь во все тридцать два.
  - В духоте?! - курцы в недоумении таращились на него. - На голодный желудок? Как вы себе это представляете? Мы есть хотим, и пить тоже, а у каждого умывальника - по парочке казаков-контролеров с дубцами наголо. Да и хрен бы с водой, но нам даже на водку хронически не хватает, а без водки Кур1ню - точно кранты, в трезвом виде такую жизнь и собаки Павлова не потянут.
  - Не берите дурного в голову, - отмахивался Голова. - Все равно - не поместится, так его много. Это моя обязанность, дурное в голову брать за вас. На то я ваш Голова...
  - Невероятно, - бормотали бывшие стройбаны, приученные шоковыми терапевтами к тому, что неэксклюзивная шара кончилась еще до Перекраски.
  - Всэ будет добре, - ласково улыбался Голова, давая понять, что знает нечто, недоступное пониманию обычных курцов. Так что они действительно могут не париться. Какой-то особый вид энергии, лучившейся в тот период от Головы, породил множество легенд о его недюжинной, прямо-таки мистической харизме ницшеанского сверхжильца. Что за харизма такая, откуда она у Головы взялась, толком, конечно, никто не знал, но звучало все равно красиво и обнадеживающе. Харизма... По слухам, харизма Головы была аховой длины, недаром же революция, возглавленная его кинематографическим прототипом Джесси Пинкманом, носила гордое имя Протеиновой...
  В общем, курцам не оставалось ничего другого, как довериться новому лидеру и ждать, пока с потолков не польется манная каша. Так, кстати, и вышло. Вскоре Голова оправдал самые смелые ожидания, даже те из них, что были реально завышены. Убедительно доказал, что слово держит, причем, по всей видимости, двумя руками, а то, чересчур тяжелое оно у него.
  
  ***
  
  Не прошло и месяца с момента торжественной инаугурации Головы, как из Пентхауса доставили первые двухсотлитровые баллоны с дыхсмесью, изготовленной персонально для нас по спецзаказу. Правда, на старте не обошлось без накладок, не даром говорят, первый блин обязательно комом. Тяжелые толстостенные баллоны пришлось тащить вниз по лестницам на гидравлических тележках "Рохля", и бригада крепких на вид наглонигролов из Пентхауса, подрядившаяся доставить груз франко-склад, после первого же рейса валилась с ног, требуя накинуть за труды. Конечно, если бы за дело взялись наши непревзойденные несуны, никакой оказии не случилось бы. Ибо, хоть со времен Перекраски миновало немало лет, никто пока не сподобился обскакать нашего выпестованного Красноблоком несуна ни по выносливости, ни по смекалке. Ни наглонигролы, ни чайники, ни, тем более, лапшисты с лягушатниками, нашим несунам не годятся в подметки, даже с учетом своих механизированных телег. Ибо наш несун целиком полагается на крепкую спину, жилистые руки и чуйку, заменяющую навигатор и компактный ПНВ. "Кравчучка" - вот предел мечтаний стройбана-несуна. Она - модернизированный в Кур1не аналог навороченных "Рохль", откуда демонтированы амортизаторы, тормоза и гидравлика, существенно снижающие надежность изделия в целом. "Рохли" ломаются сплошь и рядом. "Кравчучка" - безотказный агрегат. Дай нашему несуну "Кравчучку" и намекни, где что лежит, и его там мигом не будет. Этот дар у стройбана в крови, переданная на генном уровне память о славных подвигах предков, легендарных несунов минувших эпох, ухитрявшихся прямо под носом у соглядатаев выносить товары широчайшего спектра назначения, от свеклы из теплиц до моторов к сверхсекретным лифтам.
  К сожалению, недюжинные таланты несунов остались невостребованными в тот раз, контракт между Кур1нем и Межэтажным Воздушным Фондом четко оговаривал поставку франко-склад. Им выступала наша Нацбанка, а уже оттуда дыхсмесь растаскивали по Комбанкам, отоваривавших ею рядовых курцов. Желающих было пруд пруди. Чтобы заполучить дыхсмесь, приходилось выстаивать в длиннющих очередях.
  Процесс изобиловал изъянами, что скоро сделалось очевидно всем, включая самого Голову. Старые понтонные штурмовые лестницы, наведенные в направлении Пентхауса Кликой агрессивных военруков, предназначались исключительно для экспорта братских медвежьих объятий по суровым законам военного времени. Пользоваться ими для транспортировки баллонов было неудобно и крайне опасно.
  Для начала, лестницы были слишком крутыми. Кроме того, военрукам и в голову не приходило снабдить их ограждениями, перилами, пандусами и прочими аналогичными излишествами. Появление подобных чисто гражданских аксессуаров неминуемо привело бы к катастрофическому сокращению потерь личного состава, а этот показатель в глазах агрессивных военруков стоил всех прочих, просуммированных и возведенных в квадрат. Чем больше стройбанов удавалось угробить тому или иному командиру, тем громче была его нетленная слава военврала. И наоборот, вплоть до опалы, которую неминуемо навлекал на себя высокопоставленный военрук, если неосмотрительно берег подчиненных. Обвинения в трусости и некомпетентности - вот, пожалуй, самое меньшее, что ему грозило.
  Понятно, эта безукоризненная с точки зрения воинского искусства логика, показалась избалованным носильщикам из Пентхауса верхом цинизма. Бывало, наглонигролы поскальзывались и, выронив драгоценную ношу, с воплями кувыркались вниз по ступеням. Случалось, их в лепешку расплющивало катящимися сверху баллонами. Разумеется, это совершенно никуда не годилось. Пропускная способность лестниц была мизерной, риск убиться, напротив, неоправданно велик. Из Пентхауса пригрозили приостановить поставки, ссылаясь на форс-мажор. Голове пришлось в срочном порядке подыскивать альтернативный способ доставки.
  В качестве одного из них предлагалось использовать очередное тяжелое наследие Клики агрессивных военруков: тяжелые грузовые клети, изначально предназначавшиеся для подъема в Западное крыло всяческих негабаритных грузов стратегического назначения: цепей и гирь для пробивания стен, домкратов для срыва бронедверей с петель, буров и прочего воинского снаряжения, без которого не обойтись при осадах. Но и тут случилась загвоздка. Как вскоре выяснилось, вертикальные стальные колеи, по которым ползали эти махины, были разнесены на полметра шире рельс, используемых в Западном крыле.
  Когда о досадной неувязке доложили Голове, он, не на шутку разнервничавшись, велел немедленно выяснить, какой идиот это устроил и зачем. Оказалось, ширина колеи иная по вине Отца и Учителя стройбанов. Именно он распорядился сделать шахты Красноблока непроходимыми для лифтов вероятного противника, чтобы те не посыпались сверху, как снег наголову, при внезапном вероломном нападении.
  - Вот паскуда, даже после смерти гадит! - всплеснул руками Голова, но делать было нечего. Во времена Большого Брата шахты грузовых клетей были оборудованы дополнительными площадками обслуживания, где посменно дежурили бригады лифтеров, менявшие широкие колесные пары домостроевского образца на более узкие, чтобы клеть могла следовать дальше. В военное время, чтобы не "переобувать" лифты, предполагалось послать вверх по шахтам гвардейцев-монтажников, чтобы переложили вражеские рельсы согласно нашим стандартам. Большой Брат был кровавый палач с откровенными садистскими наклонностями, а, по совместительству, большой шутник, тащившийся от самого черного юмора. Он вполне мог позволить себе и не такую причуду. И, кстати говоря, регулярно позволял...
  
  ***
  
  - Ти знаешь, что я с табой зделаю, если ка мнэ дамой пианый фашист па тваей миласти пападет? - хитро прищурившись, спросил Отец и Учитель у главного конструктора лифтов Красноблока. Тот носил тесный, застегнутый на все крючки мундир военврала первого ранга, и уже взопрел под ним так, что по спине текли ручьи.
  - Знаешь, или нэт? - повторил вопрос Отец и Учитель стройбанов.
  - Объявите космополитом, товарищ Стылый? - шатаясь на ватных ногах в высоких яловых сапогах, спросил Конструктор.
  - Пачэму абязатэльно касмапалитом, слушай? - усмехнулся в густые рыжие усы Отец. - Может, просто врэдителем?
  Конструктор отчаянно замотал головой.
  - Нэ нравится быть врэдителем, да? - Отец с интересом оглядел Конструктора с ног до головы, будто видел впервые в жизни. - Касмапалит, думаешь, лучше, да? Товарищ Лаврентий, падайди сюда, дарагой. У нас к тебе вапрос ест, про касмапалитов и врэдителей. Никак без тэбя не решим, что прэдпочтительнее...
  - Сматря для кого, таварищ Стылый, - откликнулся плюгавый коротышка в пенсне, словно материализовавшись из мрака, сгущавшегося за спиной Отца и Учителя стройбанов. Узнав его, Конструктор затрясся от первобытного ужаса, решив, что десятью годами строгача в Заколоченной лоджии точно теперь не отделаться, скорее уж профсоюзную путевку в Минводы дадут. По мрачной легенде, бытовавшей среди тех, кто лично знал управдома, когда за спиной Отца вырисовывался коротышка Лаврентий, оставалось лишь молиться Архитектору. Что, кстати, тоже считалось одним из самых тяжких преступлений из всех, которые рисковал совершить атеист.
  - Ты, Лаврентий, не умничай, - усмехнулся Отец, покусывая мундштук ореховой курительной трубки. - Ты так скажи, чтоби ми пойняли. По-нашему, па-русскы...
  - А что он здэлал, таварищ Стылый? - глаз коротышки было не разглядеть за линзами, игравшие в них блики камина показались Конструктору отсветами адского пламени, которое развел сам Подрывник.
  - Хочэт, чтобы псыхычэский Шпиль Корычневый рубашка ка мне в гости пришел... - пояснил Отец и Учитель стройбанов.
  - Расстрэлять скатину, - негромко молвил коротышка.
  - Правильна, - Отец наконец-то раскурил свою трубку, в ноздри Конструктора пахнуло табачным дымом. - Но как расстрелять, слушай? Как вредителя или касмапалита?
  - Как касмапалита-вредителя, - подсказал Коротышка. - За такое - на кол его...
  Конструктор судорожно сглотнул.
  - Вай, зачэм такая жестокость? - без особой жалости к Конструктору осведомился Отец. - Может, он просто тупой?
  - Тупой, - с готовностью кивнул Конструктор. - Ага, верно, я тупой!
  - Зачем ты такой тупой, нэ пайму?! - всплеснул руками Отец и Учитель стройбанов. - Пришел бы ка мне, сказал: таварищ Стылый, я придумал такую шахту, чтобы кабины с аккупантами падали нахуй прямо в Подвал. Я би тебе сразу ордэн дал. Даже - два ордэна! А ты? - в голосе Отца прозвучало искреннее сожаление.
  - Можно рельсы сделать шире! - идея показалась Конструктору спасительной. - Точнее, не рельсы, а колеи! Тогда так и выйдет, головорезы Шпиля вырядятся в свои коричневые рубашки, до нашего уровня доедут, колеса лифтов с рельсов соскочат, и...
  - Маладэц, - с видимым облегчением изрек Отец. - Маладэц, - он вздохнул. - Тогда ладно, иди, работай. Только бумагу спэрва подпиши...
  Не помня себя от радости, Конструктор, не читая, подмахнул отпечатанный на машинке текст, кажется, то был его смертный приговор в случае неисполнения технического задания на протяжении суток. Ну и пускай, сейчас-то - пронесло, мелькнуло у Конструктора, когда он ставил автограф непослушными ватными пальцами. Расписавшись, Конструктор отступил к дверям и замялся там.
  - Ты еще здэс? - покосился на него Отец и Учитель стройбанов.
  - Хотел уточнить, насколько нам расширить колеи? - свистящим шепотом спросил Конструктор. Отец непонимающе посмотрел на него. Затем перевел взгляд на коротышку.
  - Таварищ Лаврэнтий, он что, издевается надо мной?
  - Я только хотел спросить, какие будут указания... - промямлил Конструктор.
  - Нахэр вали, - обронил Коротышка.
  - Если я правильно вас понял...
  - Нахэр! - в голосе Коротышки лязгнул металл. Конструктор вылетел из кабинета как ошпаренный и, не теряя ни минуты, опрометью понесся к себе в шарашку, как тогда именовались научные лаборатории, организованные прямо в изоляторах временного содержания. Камеры тщательно охранялись караульными соглядатаями, чтобы никто не отвлекал ученых по пустякам.
  Спали технари прямо на полу в углу, где у умывальника были постелены набитые соломой матрацы. Ели за складным столом, когда вертухаи по расписанию подавали еду через кормушку. Трудились тут же, у кульманов, экономя много рабочего времени, бездарно расходуемого жильцами, проживающими вдалеке от места службы. Каждое рабочее место, в дополнение к кульману, было снабжено управлявшимся дистанционно люком. Под люками располагались щедро смазанные солидолом горки вроде тех, что устанавливают на детских площадках. Посредством этих приспособлений соглядатаи поддерживали трудовую дисциплину, отправляя нерадивых технарей по этапу в Заколоченную лоджию либо сразу в Балласт, по собственному усмотрению.
  В общем, технари не расслаблялись. И с лифтами случилось точно так. Вечер еще не вступил в свои права, а чертежники уже набросали первые эскизы усовершенствованных шахт. Пожелания высшего руководства были скрупулёзно учтены, однако, проектанты никак не могли определиться, как далеко раздвинуть рельсы. Из головы Конструктора никак не шло слово "нахер", которым его напутствовал коротышка Лаврентий. Что, если в этих словах народного соглядатая высшего ранга был заложен некий завуалированный посыл, откуда конструкторскому бюро предстояло извлечь точный размер отступа?
  - Ошибиться нам никак нельзя, товарищи технари, - предупредил Конструктор, чуть не плача. Одна ошибка и...
  Договаривать не имело смысла, технари знали, что с ними будет. Каждый - на люке стоял.
  - Если это действительно так, о какой величине может идти речь? - нервно жуя гильзу папиросы "Казбек", подал голос первый заместитель Конструктора.
  - Сантиметров пять - шесть, где-то так, - предположил ведущий инженер, кореец по фамилии Жуй-Хунь, приехавший учиться на технаря из народного Подвала и осевший у нас, поскольку родной отсек оккупировали катаны. - От силы - десять сантиметров. Если, конесьно, иметь на уме усредненный размерчик по Красноблоку...
  Конструктор лихорадочно помассировал лысину. Он тоже склонялся к высказанной башковитым корейцем мысли, опять же, не следовало забывать об экономии, запасы конструкционных материалов были строго лимитированы. Затем его рассеянный взгляд упал на пачку папирос, и главный прижал завибрировавшей ладонью рот, осознав: их КБ едва не допустило ту самую трагическую ошибку, которой он так опасался.
  - Что не так?! - насторожился первый заместитель. Сложившаяся ситуация виделась ему двояко. С одной стороны, за шефом в любую минуту могли прийти соглядатаи. Подобный расклад автоматом превращал Зама в Конструктора, что было недурно. С другой стороны, Зам отдавал себе отчет: в случае громкого провала соглядатаям ничего не стоит швырнуть в Балласт их обоих, и, отнюдь, не для ровного счета.
  Выявить одного вредителя - банальность, за него от начальства устного поощрения не дождешься, а вот заговор вредителей - это совсем другой коленкор, - холодея, думал Зам. - За раскрытый заговор фанерные ордена на грудь вешают. Плюс звезды на погоны...
  - Все не так! - вскочив, Конструктор прошелся по камере, остановился напротив Жуй-Хуня, уставился на низкорослого коллегу сверху вниз. - Значит, десять сантиметров по-твоему - самое оно? - уточнил он с неприкрытой угрозой в голосе. - А последствия хорошо взвесил?
  - А сто не так, товарища насяльника? - спросил Жуй-Хунь. Было видно, он серьезно напуган.
  - Это у вас, макак, десять сантиметров - три икса, предел, млять, мечтаний! - взорвался Конструктор, в запале позабыв об интернационализме, свойственном стройбанам наравне с атеизмом. - С дуба упал, кретин?! Он ж оба - шавармщики! - схватив со стола пачку "Казбека", Конструктор сунул ее под нос подчиненному. - Усекаешь, куда клоню?!
  Несчастный кореец, потрясенный не меньше шефа, проглотил язык.
  - Сделаем полметра, будет самое оно, - веско вставил Зам, не сводя глаз со всадника, нарисованного на пачке "Казбека".
  - Представляешь, сколько стали мы перерасходуем зазря, если я неправильно понял бесценные указания товарища Лаврентия? - хрипло спросил Конструктор. Зам прикусил язык, подумав о бритве Оккама, знаменитого наглосакса, учившего из двух объяснений отдавать предпочтение самому короткому. Иными словами, фильтровать базар.
  - Вот этой бритвой нам с утречка прям по яйцам, хрясь... - пронеслось у него, и он был прав. В принципе, обвинение во вредительстве вырисовывалось что так, что эдак...
  - Похоже, мы влипли. Задача - не имеет решения, - пробормотал он вслух. Конструктор порывисто обернулся к двери, за которой дежурили дюжие жильцы-вертухаи, и отчеканил так твердо, как только мог:
  - Вы не хуже меня знаете: любая, поставленная нам задача имеет единственно правильное решение, которое уже известно товарищу Стылому. И мы найдем его, даже если для этого нам придется пожертвовать жизнями.
  - Да здравствует товарищ Стылый! - немедленно подхватил Зам. - И спасибо ему за все, включая высокое доверие, которое он нам оказал!
  - То-то, - кивнул Главный. - Ладно, полметра так полметра, товарищи. Мне для родного блока - никакой стали не жалко...
  
  ***
  
  Когда стало окончательно ясно, толку от старых красноблочных клетей не добиться, многочисленные кумовья Головы, а у каждого из них объем легких был будь здоров, как у ныряльщика на глубину, могли пол-этажа за неполную декаду выдышать, продолжили поиски других удобоваримых способов доставки дыхсмеси. Искали долго, даже специальную программу учредили, она называлась "10 шагов навстречу курцу". Трудно сказать, куда именно, и кто конкретно, шел, злые языки судачили, Голова, как всегда, подразумевал себя, величественно вышагивающего себе же навстречу к панорамному зеркалу. Вполне мог отчебучить и такую дурь, учитывая прогрессирующий нарциссизм, развившийся у него под впечатлением внушительной победы над Бучмой. Думаю, мы, как всегда, бестолково топтались на месте, даже с учетом лестницы, нарисованной Головой назло Опричнине, чтобы осознала и ужаснулась, в какой глубокой сраке относительно нас сидит. Не знаю, что там себе думали опричники по поводу очередного демарша Головы, но в Пентхаусе после его новых фокусов, наконец-то осознали: рассчитывать на него не приходится, Голова - на редкость бестолковый тип, и собственными силами ему ни за что не справиться.
  - He needs help, - констатировали мазерфакелы и прислали на помощь несколько опытных пожарных поисковиков с факелами, искать подходящие лазы, чтобы протянуть воздухопроводы и больше не заморачиваться с лифтами. Такие заброшенные проходы, ведущие на самый верх Западного крыла, были обнаружены поразительно быстро. К огромной радости Головы. Держу пари, если бы ему довелось самолично их бурить, одолжив у соседей перфоратор, он бы за год на сантиметр не продвинулся, хоть и был феерический долбобуй.
  Легкость, с какой пожарные нашли старые красноблочные коммуникации, тайно процарапанные агрессивными военруками в самый разгар Холодной возни, лишь подтверждает слухи о том, что для руководства Пентхауса они не были секретом и раньше. Надо думать, опытные пожарные акустики засекли осторожные ковыряния наших военруков, стоило тем взяться за зубила. Чуть позже разведка мазерфакелов вскрыла замыслы агрессивных военруков, они, как выяснилось, состояли в том, чтобы сделать подкоп под бассейн Атлантик, естественную преграду на пути в Пентхаус, и разделаться с ней, спустив оттуда воду. Руководство Пентхауса не на шутку всполошилось, но аналитики Массачусетской лаборатории быстро успокоили его. По их расчетам, затея военруков была такой же бредовой, как и большинство других их демонических идей. Поскольку, если бы диверсия удалась, Красноблок затопило бы по потолок, а то и выше. В принципе, открытие не вызвало большого удивления. Аналитики Пентхауса давно стали подозревать, что в Красноблоке нет толковых стратегов, и, вообще, единственное, на что годятся его военруки, это, напившись спирта, колотить по батареям центрального отопления, отбивая морзянкой оскорбления по адресу мазерфакелов.
  - Пускай роют, - решили в Объединенном комитете начальников штабов пожарных команд. - Им же хуже будет.
  Это была жестокая, но верная мысль. Обеспечить каждого стройбана аквалангом Красноблоку было точно не по карману. Поэтому из Пентхауса даже стали потакать военрукам, делая вид, будто трясутся от страха, и, одновременно, запугивая собственных обывателей жуткими слухами про Смертельный Подкоп. Паникуя, общественность становилась управляемой до шелкового состояния, управдомам Западного крыла это было на руку. Пока жильцы паниковали, прибегая к актам суицида или, самое меньшее, записываясь на приемы к мозгоправам, лечившим их по методикам Фрейда Крюгера, пожарные генералы беззастенчиво пилили военный бюджет, отсасывая аховые суммы воздуха на нужды обороны. В конце концов, во сколько им обходились битые стекла, подсыпавшиеся ими в бетон полов, чтобы защитить конструкции от мнимых посягательств военруков, бестолково ковырявшихся десятью этажами ниже? Явно не во столько, как это указывалось в расходных ведомостях. Вписывавшиеся туда цифры не лезли ни в одну графу...
  Перекраска вывела страшилку о подкопе под бассейн Атлантик из употребления, она быстро потеряла актуальность, перестав тревожить сны добропорядочных обывателей Западного крыла. Вскоре о нем напрочь, забыли. В Содружестве Непродыхаемых Газенвагенов о прокарябанных военруками лазах тоже не вспоминали. По мрачным слухам, под нажимом могущественной межэтажной мафии, занятой нелегальным перемещением мигрантов вверх по этажам. Главным образом - чайников, мечтающих дернуть из Подвала, ведь там таких - большинство. Курцов, насколько я слышал, в мигранты не брали. Мафия дискриминировала их по причине тучной комплекции, вследствие которой нелегалы то застревали в узких ходах, закупоривая их, то обламывали старые скобы и вопя, падали вниз, сшибая по пути целые ватаги чайников.
  Куда ползти, если лазы все равно ведут в тупик? - помнится, терялся в догадках я. - Ведь Бассейн Атлантик - по-прежнему на месте, его же не спустили? Более того, уровень бассейна неуклонно растет из-за скапливающегося на стенах конденсата...
  Ответа у меня не было, но я был не настолько глуп, чтобы спрашивать у мафии. Она бы все равно не сказала. Ни мне, ни, если уж на то пошло, Голове. Да кто он такой, чтобы мафия с ним разоткровенничалась? Другое дело - пожарные Пентхауса. Уж не знаю, на какие кнопки пришлось жать этим весьма авторитетным жильцам, но воздушные шланги для бесперебойного снабжения Кур1ня дыхсмесью были-таки протянуты ими через старые лазы вовремя и в самые сжатые сроки.
  Как только шланги, посредством штуцеров, подсоединили к Нацбанке, Голове, крутившемуся неподалеку с пугающе большими садовыми ножницами, оставалось перерезать розовую ленточку с приветственной надписью WELCOME.
  Разумеется, он сделал это, и настала новая жизнь, которую мы так долго ждали. Правда, довелось потолкаться в очередях, мигом образовавшихся с началом воздушно-кредитного бума у загубников и кислородных штуцеров, которыми были снабжены обменники. Это были такие сколоченные на скорую руку картонные будки, сцеживавшие дыхсмесь мелкооптовыми партиями. Отстояв очередь и разжившись вожделенным баллоном, курцы неслись тратить оксиген на бутиковых лестницах-галереях. Их соорудили из готовых конструкций по требованию Межэтажного Воздушного Фонда, это было единственное условие, поставленное им Голове, прежде чем нам выделили средства. Голова, кстати, из соображений экономии, предлагал использовать для этого лестницу, намалеванную им, чтобы дразнить Опричнину, но она, к сожалению, не подошла.
  - Лестница, которую вам надлежит иметь, должна походить на эскалатор, вроде тех, что стояли у нас, только покороче, конечно, - пояснили Голове через переводчика. - Представили?
  - Не так, шоб очень... - потупился Голова.
  - Про лестницу Якова читали?
  Голова в смущении покачал головой.
  - Жаль. О Якове в самом Начертании сказано. Вам, как истово верующему в Архитектора жильцу, стыдно этого не знать.
  - Мы такую сложную хрень все одно не построим, - пылая ушами, признался Голова. - Мы вообще толком ничего не умеем, только кохаться... - выговорив последнюю фразу, управдом расправил плечи и добавил, сверкнув глазами: - Зато как мы кохаемся, вы бы бачылы...
  - Вот и кохайтесь на здоровье, - успокоили его переговорщики со стороны МВФ. - Остальное - предоставьте нам. Мы вам сами все построим по типовому проекту, он у нас для недоразвитых этажей адаптирован. А стоимость включим в общий счет на бумажке, копию получите по почте. Вы сможете даже подтереться ею при большом желании. Идет?
  - По рукам! - воспрянул духом Голова. И побежал кохаться, поскольку его супруга уже примерно месяц, как освободилась от бремени. Это досадное упущение надлежало немедленно исправить.
  Пока Голова отсутствовал, его оставшиеся на хозяйстве кумовья вступили в переговоры с бригадиром, присланным из Пентхауса для строительства эскалаторов. Будучи строителем от Архитектора, бригадир абсолютно не разбирался в черных откатах. Ничего страшного, решили кумовья, обвыкнется. И, для начала разговора, разумеется, исключительно ради удешевления процесса строительства, предложили ему нанять дешевых будулайских шабашников, проведя их по зарплатной ведомости как элитных турецких монтажников, работающих по расценкам Эмиратов. Умножить полученную цифру на двадцать, раздирибанить средства, и идти виски жрать.
  - Такая у нас священная традиция, пан бригадир, - пояснили кумовья, смутив старого мазерфакела до глубины души. Не сказав кумовьям ни да, ни нет, бригадир тем же вечером доложил об инциденте в Пентхаус.
  - Наши люди, - удовлетворенно отвечали там.
  - В каком плане? - удивился наивный технарь.
  - Настоящие жрецы Воздушного дельца. Прирожденные. А ведь даже профильных курсов по агрессивному маркетингу не посещали и наверняка не знают азов. Самородки...
  - Не понял, - нахмурился бригадир.
  - Вам и не надо понимать, - донеслось из трубки. - Сделайте, как они хотят...
  - Еще кумовья этой обезьяны спрашивают, чем им заполнить прилавки бутиков, когда галерея Якова будет готова?
  - Об этом пускай не беспокоятся, - отвечали из Пентхауса с довольным смешком. - Мы подвезем все Самое Необходимое из Подвала. Точно, как в книжке нашего великого писателя Стивена Королева...
  Далее все действительно пошло, как по маслу. Крошечное недопонимание было устранено. Эскалаторы пустили точно в срок, Голова, ненадолго появившись на людях, разрезал очередную ленточку, он просто обожал сам процесс. Курцы, толкаясь локтями, ринулись вверх по ступеням к бутикам. По случаю открытия были объявлены внушающие трепет скидки. Началась Черная пятница 13-го...
  Как и было обещано бригадиру его кураторами, встретившие курцов прилавки оказались забиты всякой всячиной, причем, одна вещица была вожделеннее другой. Из Подвала их хлынул целый товаропоток такого широчайшего ассортимента, что у многих покупателей, разбежавшиеся глаза, месяцами потом возвращались обратно, и то - не до конца и не всегда. Что сказать, курцы истосковались по прекрасному, и их не стоит в этом винить. Раньше-то ведь как было заведено, если, к примеру, дело касалось домашнего уюта? При Домострое верхом бытовых мечтаний среднестатистического стройбана был какой-нибудь полусинтетический ковер, чтобы украсить им стену своей убогой клетушки. Так и то, его потом надлежало украшать вымпелами участника соцсоревнования по скоростному заколачиванию гвоздей, иначе, могли конфисковать по подозрению в мещанских настроениях. Или, скажем, намутила себе красноблочная модница туфельки. А ее останавливали в коридоре соглядатаи в штатском и сурово осведомлялись: что, не нравятся кирзовые сапоги? И так далее, куда ни плюнь. Так что, спасибо чайникам, их проницательности и трудолюбию, благодаря которым они ухитрились предвосхитить самые потаенные чаяния бывших стройбанов, выношенные в проперженных казармах под пятою злогребучих соглядатаев, инквизиторов нравственности и потребительских скопцов. Даже упаковки, на которые не поскупились чайники, и те были канареечно яркими, уже от них одних у курцов, бывало, срывало крыши, о товарах даже нечего говорить. Помнится, меня поразили диковинные фрукты, такой невиданной гаммы оттенков, что, право слово, рябило в глазах. Селекционеры из Подвала вырастили их в виде объемных букв, чтобы детвора, лакомясь перенасыщенными витаминами плодами, заодно играла друг с другом в слова, параллельно постигая лингвистику. Один смышленый карапуз при мне сложил наглосаксонское слово WOW. А его подружка, девчушка лет пяти, позже ее пригласили участвовать в популярной телепередаче про молодые дарования "КУР1НЬ МАЕ ТЭ ШО МАЕ", не отходя от прилавка, собрала из фруктов целую фразу:
  
  W I T H O U T G M O
  
  Конечно, товары в бутиках стоили недешево. Однако все, что требовалось от курца, чтобы завладеть одним из них, это оформить потребительский кредит. Его без проблем предоставляли тут же, у прилавков, надлежало лишь заполнить заявление установленного МВФ образца, и все, можешь потреблять. Соответственно, настроение у потреблядей было приподнятым. Да что там, настал настоящий карнавал, какового мы прежде не видали, празднование 7-го ноября не в счет.
  Конечно, находились отдельные нытики маргинального плана, пытавшиеся испортить соседям праздник. Бывало, эти мрачные типы топтались у прилавков с кислыми рожами и помалкивали, а затем, неожиданно заводили провокационные разговоры о том, что долги, рано или поздно, придется отдавать, причем, с процентами и с процентами на проценты. Иначе, кликушествовали они, застав врасплох ошеломленных жертв, в гости нагрянут неумолимые коллекторы, и уволокут в бездонные долговые ямы, которые будут пострашнее балластных шахт. Услышав такие откровения, несчастные потребляди впадали в столбняк под воздействием сильнейшего когнитивного диссонанса, и маркетологам из мобильных групп консьюмер промоушн доводилось выводить своих клиентов из комы при помощи распродаж в формате Black Friday, со скидками до 80-ти %. Это было накладно, и, порой, маркетологи шли иным, менее затратным путем, обезвреживая провокаторов на дальних подступах к гиперлавкам. Позднее, когда, наконец-то, стали появляться первые, долгожданные ростки самоорганизации, свидетельствовавшие о внутренней готовности вчерашних стройбанов, ощутив себя консьюмерами, слиться в Consumer society западного образца, оставшиеся в меньшинстве маргиналы перестали страшить их. На клеветников либо просто не обращали никакого внимания, коме презрительного, либо сдавали санитарам, проявляя такую высокую степень сознательности, которая была несвойственна поздним стройбанам Эпохи Застоя воздуха, когда соглядатаи отчаялись призывать их соблюдать трудовую дисциплину. А тут, стоило только объявить им о скидках, и они опрометью неслись в указанный отдел, без уговоров, увещеваний, заградотрядов и стрельбы в затылок. По словам Отшельника, все перечисленное выше прямо указывало на то, что у бывших стройбанов появились зачатки роевого интеллекта.
  - Роевого? - помнится, удивился я.
  - А другого им в Consumer society не надо, - сказал старик. - Иначе разрушится Муравьиный алгоритм, по законам которого оно развивается, а это чревато распадом. Представь, что случится, если высохнут дорожки, протоптанные консьюмерами к гиперлавкам. Сегодня они пропитаны феромонами, эти выделяемые органами внешней секреции вещества модулируют их поведенческие реакции на глубинном нейроэндокринном уровне. Служа чем-то вроде путеводных нитей Ариадны, которые увлекают тысячи Тесеев все дальше от выхода из их потреблядского рая, который, на самом деле, никаким раем, разумеется, не является...
  - Я не успел толком осмыслить этих слов старика. Словно в насмешку над несчастными консьюмерами, где-то, предположительно, на самом верху, по всей видимости непосредственно, в Пентхаусе, грянул первый на моей памяти Воздушный Кризис.
  
  Филантропы, увлекаясь благотворительностью, теряют всякое человеколюбие.
  Оскар Уайльд
  
  Чистая филантропия очень хороша, но филантропия плюс пять процентов годовых еще лучше...
  Сесил Родс, колонизатор
  
  Я никого не оправдываю. Но отдавать себе отчет в реальном положении дел не вредно. Ошибочно изображать жизнь Ибанска так, будто банда злодеев, узурпировавшая власть, издевается над мирными людьми, нарушая нормы морали и права. Никакой узурпации власти не было. Это чушь. Просто сложилось общество, к которому бессмысленно подходить с точки зрения морали и права...
  Александр Зиновьев. Зияющие высоты
  
  XI. Воздушный кризис, Великий и Ужасный
  
  Его настоящих причин никто толком не знал. Причем, терялись в догадках не мы одни, рядовые курцы, но и маститые аналитики межэтажных воздушных рынков, которым полагалось бы досконально разбираться в таких вещах, как-никак, они этим на воздух насущный зарабатывают. Но даже корифеи бессильно разводили холеными руками. И я не думаю, будто пудрили нам мозги...
  Кривоговорящие зеркала тоже предпочитали не заикаться о Кризисе. Наоборот, там изо всех сил делали вид, будто все Ol wright. Разве что утроили количество кислотных телепередач (их зовут кислотными из-за необратимой коррозии мозга, развивающейся у зрителей от продолжительного смотрения). Шоу "Пузырь разыскивает даму сердца" сделалось популярным именно тогда, хотя курцам давно известно, нет у пузырей никаких сердец чисто физиологически.
  В Соборе с опережением графика вышел очередной сезон блистательного "Дома". Его чередовали с культовой мыльной оперой "Или не родись, или раком становись", посвященной будням модельного бизнеса. Не успели толком утихнуть страсти, как по зеркалам запустили "Коновалов", многосерийную черную комедию про медицину в Непросыхаемых Газенвагенах, созданную одним неправдоподобно веселым попом, рубившим капусту на панихидах. Даже когда прописанные в Газенвагенах жильцы стали потихоньку биться в конвульсиях и дохнуть как мухи в количествах, сопоставимых с эффектами от шоковой терапии, приглашенные на телепередачи звездочеты, предугадывавшие направления воздушных потоков не хуже барометров, не позволили себе выйти за рамки приличий. Единственным, что они признавали с большой натяжкой, была некая малопонятная Стагнация, но этот мудреный термин не прижился в среде курцов, его оказалось довольно сложно выговорить. Чуть позже Зеркала запустили в обиход новое словечко - Рецессия, и оно, на удивление, даже вошло в моду, правда, на весьма короткий срок. Бывало, жильцы хватали ртами разреженный воздух казарм и закатывали глаза, точно декоративные рыбки из лопнувшего аквариума, а из динамиков неслось глубокомысленное:
  - Рецессия...
  Поскольку никто не сподобился объяснить, что ж это за зверюга такая, и как с нею бороться, бывшим стройбанам оставалось гадать, что готовит им завтрашний день. Но даже толком обозлиться на безликую Рецессию не подучалось. Как и на Инфляцию, донимавшую жильцов в былые, более благополучные времена. Но Инфляцию хотя бы можно было терпеть, количество воздуха оставалось прежним, просто дышать приходилось чаще, наверное, в Нацбанке химичили с процентным соотношением азота и кислорода. Со Стагнацией оказалось сложнее, воздух просто перестал поступать, даже буевый, то есть, сильно разбавленный Second air. Понятно, курцы запаниковали, а числа откровенно жутких домыслов, родившихся в обедненных кислородом головах, неcчесть. Вот некоторые из них.
  Говорили, например, будто Рецессия - это такая гигантская пробка из конденсата, перекрывшая магистральные воздуховоды МВФ, проложенные из Пентхауса по дну Бассейна Атлантик. И в это крайне неудобное место теперь никак не добраться аварийщикам-водолазам, чтобы заменить поврежденный фрагмент трубы.
  - Вот и шибздец, - уверяли пессимисты, купавшиеся в море негатива. - Теперь точно задохнемся всем скопом...
  - Не пропадем, - подбадривали нытиков оптимисты. - Скоро воздухогенераторы включат на реверс, откачают дыхсмесь через обратку, накопят достаточно, чтобы создать в Федеральном Резервуаре избыточное давление, раз в двести выше нормы. А потом - хлоп - и выдуют пробку к херам...
  Оптимисты уверяли, этот проверенный метод называется валютной интервенцией.
  - Скорей бы уж, - стонали жильцы-потребляди. Их было не узнать. Лица осунулись, виски побелели.
  - Главное - перетерпеть, - развивали наступление оптимисты. - И не шкурничать, а скинуться всем Домом на воздух, иначе пробку не выдуть. Вдруг трубу на дне Атлантика сплющило из-за перепада давлений...
  - Чем нам скидываться?! - стонали курцы. - У нас и так дыхсмесь до самой последней капли высосали!
  Естественно, всем было чрезвычайно любопытно узнать, что по поводу пробки думает Голова, как-никак, он был самым Головатым среди курцов. На удивление, никаких комментариев от него не последовало. Голова сказался на сильную занятость, он, видите ли, как раз модернизировал делопроизводство, уже переведенное им с кириллицы на латынь. Этого ему показалось мало, отказавшись от латыни, Голова отдал предпочтение катакане с хираганой.
  - Будем не хуже катан, - пояснил он сделанный Кур1нем эпохальный выбор.
  В Домовой Паутине, куда я заглядывал лишь изредка из опасения всерьез прилипнуть, как случилось со многими моими соседями помоложе, безнадежно запутавшимися в сети Контакт, высказывались куда откровеннее и жестче, чем могли позволить себе сидевшие на воздушных грантах эксперты и писаки, взбивавшие пену для Пена-клубов.
  В Паутине, конечно, тоже на все лады склоняли злокозненную Рецессию, но такие сообщения я пролистывал, читая вполглаза. Разглагольствования о плановом ремонте первой очереди Воздухогенерирующих машин, которые скоро вернутся в строй модернизированными, с удвоенной производительностью и прочими прибамбасами, без промедления отправлял в игнор. Уж слишком неубедительными эти байки представлялись даже с первого взгляда. Происходящее походило на регламентные работы, как экскременты на Пражский торт, надо было быть слепцом, чтобы этого не заметить.
  Много писалось о вероятной аварии генераторов, не выдержавших пиковых нагрузок из-за того, что в Доме развелось слишком много цветных жильцов, которым тоже подавай дыхсмесь. Обслуживающий персонал Генераторов, укомплектованный самыми отборными мазерфакелами, отважными братьями Леманами из легендарного тотема Цимес, переведя Генераторы на круглосуточный режим, вкалывал в три смены, не щадя ни себя, ни механизмов, лишь бы накачать кислорода нищебродам с нижних уровней, вот и пыхнуло короткое в обмотках, даже у железа бывает предел. В итоге, разразилась так называемая Мальтузианская катастрофа, которую давно предвидел гениальный наглосакс по фамилии Мальтус, предупреждавший соплеменников: грядут времена, когда с кислородом начнутся конкретные траблы.
  - И тогда тем, у кого его полно на заслуженных основаниях, то есть нам, законно прописанным в Пентхаусе наглосаксам, доведется Отмальтузить, и крепко Отмальтузить, сразу предупреждаю, всяческих невменяемых гавриков с немытыми шеями в тюбетейках и дурацких банных халатах, которые прилезут к нам по пожарным лестницам, чтобы мы поделились с ними честно нажитым воздухом. Нет уж, буй им, а не кислород, обреки с баклажанами - нафиг с пляжа! Свистать всех наверх! Батарея - в ружье! Полундра! Лектор Ганнибал у ворот!
  - Получается, когда настанет время Мальтузить баклажан, чтобы отстоять наш воздух от посягательств, это и будет вашей знаменитой Мальтузианской катастрофой? - консультировались у Мальтуса встревоженные соседи.
  - Ничего подобного! - брызгал слюной великий ученый. - Мальтузианская катастрофа разразится, если мы их не Отмальтузим по первое число! Так, чтобы дорогу в Пентхаус позабыли!!
  Конечно, не стоит забывать, Мальтус жил в те далекие времена, когда заниматься фашизмом в открытую не считалось зазорным, а мастурбировать на публике - наоборот. Сейчас бы он обязательно сформулировал идеи как-то иначе. Вот и мужественные братья Леманы, вместо того, чтобы Мальтузить неприсоединившихся и недоразвитых жильцов, буквально легли у Генераторов костьми, лишь бы никто из этих никчемных чурбанов не пострадал. Они качали и качали им дыхсмесь, пока не зашкалило датчики, а с раскаленных добела щеток посыпались искры. Занялся пожар, и тогда Леманы схватились за огнетушители и бились с огнем один на один, пока им на выручку не прибыли пожарные расчеты. Благо, бежать было недалеко.
  Теперь лучшие аварийщики Пентхауса лихорадочно восстанавливали выгоревшее дотла оборудование, дав зарок умереть на рабочих местах, но вернуть все, как было. Так, по крайней мере, утверждали некоторые знатоки. До тех пор, пока этого не случится, твердили они, питание Дома дыхсмесью будет осуществляться из запасников Федерального Резервуара, низкий поклон его распорядителям за предусмотрительность, даже если они сросшиеся головами Сиамские хитрецы.
  Еще говорили, будто члены авторитетного Биллиардного клуба, на время коллапса отложив кии, дали указание стенгазетам попридержать языки. Исключительно, чтобы не спровоцировать панику, только ее не хватало нам для полного счастья. Короче, факт аварии решили замолчать. Даже проявленную братьями Леманами самоотверженность, и ту, из тех же соображений, спрятали под сукно.
  - А город подумал, ученья идут... - горько вздыхали сочувствующие Леманам писаки.
  - Чушь! - злобно шипели скептики. - Мальтузианская катастрофа - фейк, отмазка, выдуманная злобными уродцами - Сиамскими хитрецами, чтобы жильцов окончательно по Дому пустить! Не было никакой аварии, а выродки Леманы - холуи на побегушках у сросшихся головами мутантов. Они умышленно остановили воздушные машины, чтобы взвинтить искусственный курс своего паршивого воздуха под самую крышу! Мало им, гадам, что они нас веками во всех позах Камасутры имели, теперь, как липку, обдерут, и в кабалу!
  - Хуже! - едва не впадали в истерику малахольные. - Все гораздо хуже, братья и сестры во Спасателе! Хитрецы задумали перебить верующих в Кресты. Задушат они нас безнаказанно, и заживут в своем Пентхаусе как на Олимпе. Вся наша жилплощадь им, как единственным уцелевшим наследникам отойдет автоматически. А мы свое имущество даже поджечь толком не сможем, чтобы ХУНТЕ ХИТРЕЦОВ не досталось, спички в духоте нихера не горят!
  Как ни нелепо звучали приведенные мною голословные обвинения в адрес уважаемого руководства Пентхауса, кто бы, на самом деле, не руководил им, определенная изуверская логика тут все же присутствовала. Напрямую об этом в Западном крыле не говорили из соображений политкорректности, однако на неприсоединившиеся этажи многие оттуда, действительно, глядели с презрением, как на никчемную обузу, от которой все равно никакого прока нет и не предвидится. Потреблядствуют там, дескать, слабовато, не излишествуют по бедности, никуда ничего не инвестируют, в заслуживающих внимания объемах, а только жрут, срут и плодятся как кролики, паскудя, таким образом, достойный облик Дома своими нищебродскими вигвамами. Против благоустроенных квартирок Западного крыла, помещения, где ютились неприсоединившиеся, на самом деле смотрелись убогими халупами, кто бы спорил, да и пускать их обитателей в гости западникам не улыбалось. Разбегутся по комфортабельным отсекам, потом лови, а работать их все равно не заставишь, перешептывались между собою они. Особенно, если сядут на пособие по безработице, причитающееся честным обывателям Западного крыла, по десятку рубероидов на одно...
  Словом, были кое-какие основания предполагать: до мучений неприсоединившихся жильцов обывателям Западного крыла нет никакого дела. Вздыхали они чисто для блезира, а сами думали: лишь бы нас не трогали...
  Самые сведущие участники дискуссий, или, по крайней мере, те из юзеров, кому удалось прослыть таковыми, кляли Альцгеймерономику, выдуманную наглосаксонской Домомучительницей Маргарет Тучей и ее приятелем ушлым Монетаристом Милтоном из тотема Цимес, чтобы потешить ЧСВ чрезвычайно амбициозного управдома Рональда Альцгеймера, когда этот клоун в отставке носился со своей фейковой Стратегической Охренительной инициативой. Мол, в Доме не случилось бы никаких проблем, если бы изобретатели Альцгеймерономики не начали качать свой дешевый кислород всем подряд, лишь бы ненавистный им Красноблок обосрался кирпичами. А, когда это, в конце концов, произошло, процессы приобрели неотвратимый характер. Генераторы, запущенные на пиковый режим, перегрелись, началась температурная деформация подшипников роторов, которые, вращаясь на запредельных оборотах, сорвались с креплений под воздействием центробежных сил и...
  - Бред! - писали в своих постах мазерфакелы, наглосаксы и их многочисленные сторонники. - Скажите спасибо очумелым фанатикам из Аль-Основы, это их стараниями мы очутились в полной жопе!
  Стоило произнести это страшное магическое слово, и собеседники примолкали как по команде. Участники дискуссии замирали у мониторов, пугливо озираясь по сторонам, и в сети наставала тишина, нарушаемая лишь довольно странными звуками. От одного названия шайки, сколоченной подрывником ? 1 Ясамой с Усамой Неладеном у большинства юзеров начинал бурчать живот, порою так громко, что его было отчетливо слышно через микрофоны. Что и говорить, никому из пользователей не хотелось, чтобы Аль-Основа пришла за ним по IP-адресу, считалось, для нее вычислить любого - парочка пустяков. Нет никаких оснований утверждать, что это не так. Для глубоко законспирированных и, одновременно, вездесущих фундаменталистов, чистых ниндзя, только с арафатками вместо сюрикэнов и нунчаку, поклявшихся снести Дом до фундамента, и уже разрушивших, в качестве подтверждения серьезности намерений, гордость Пентхауса, два величественных эскалатора-близнеца, невозможного мало. Что им пристукнуть любого рядового жильца, если их муршид Ясама с Усама, преспокойно обвел вокруг пальца натасканных не хуже стафов пожарных, карауливших эскалаторы день и ночь...
  - Что и говорить, прошляпили ребятушки проклятущего злодея Ясаму, исчадие шариата, - вступилась за пожарных Пилюля Латунская, известная на все Содружество Непродыхаемых Газенвагенов своим огненным хаером, симпатиями к Пентхаусу и отвращением в отношении Опричнины. - Расслабились. Со всеми бывает. Понадеялись, видать, что до каждого имбецила в Доме дошло - нету у нас ничего святее эскалаторов Якова, Федерального Резервуара животворящего, и Мамы Гуантанамамы, да будет ее имя благословенным в веках...
  - Сама расслабься, карга рыжая, - напустился на Пилюлю небезызвестный особутеныш Гелий Дупа, прославившийся изобретением Особого пути на Голгофу, обязательного для всех стройбанов. - Только не надо ля-ля! Не отбрешешься, теперь, короста, не тот случай! Твои долбанные дружки-пожарники сами Ясаму с Усаму к эскалаторам провели и, куда сунуть бомбу, показали на пальцах. Он бы сам ни в жизнь не догадался, овцееб баклажанный! Так что не гони!
  - Ах ты грязный фашист!! - аж затряслась от возмущения Пилюля Латунская. - Все-то ты врешь, подстилка опричная! И как только тебя с твоей немытой бородой пускают в Западное крыло, не пойму?! Надо будет шепнуть месье Шенгену, чтобы он заморозил твои баллоны с воздухом, припрятанные у швейцаров в кодированном шкафу!
  - У, сука! - захлебнулся слюной Дупа. - На святое замахнулась?! А ты где свои баллоны хранишь, манда?! Дошибздишься, тварь, настучу Опричнине, обреет она тебя на лысо без наркоза! И еще отрежет тебе, вражине, газ, будешь на спирту мацу жарить!
  - Раньше мои пожарные тебе с твоей Опричниной воздух перекроют! - не полезла за словом в карман Пилюля Латунская. - А, за наши с пожарными Воздухогенераторы, да восславятся они в веках, не переживай, урод бородатый, их скоро починят, и будут они - как новенькие!
  Долго читать их бестолковую словесную перебранку было утомительно, ругани мне и без Латунской с Дупой хватало. Как и религиозных кликуш. Эти вообще словно с цепи сорвались, можно было подумать, что с началом Кризиса их психиатрическую палату закрыли за отсутствием средств. А кликуш, соответственно, выписали, бродить с этажа на этаж, пугая отчаявшихся обывателей грядущим Апоколлапсисом.
  - Явится нам на погибель Коллектор Ссудного Дня, и будет при нем безлимитная карточка Пентхаус-экспресс, чтобы каждый жилец, уверовавший в его всемогущество, погасил, при ее посредстве, долги, даже самые большие, просроченные и безнадежные. И даже карточные, и коммунальные, и по ипотечным кредитам. И многие предадутся Коллектору, и назовут его Мессией...
  Безлимитная карточка Пентхаус-Экспресс, ничего себе! Я нисколько не сомневался, если кто-то вдруг явит бывшим стройбанам такое чудо невиданное, они мигом вспомнят азы строевой подготовки и пойдут за благодетелем, выстроившись в походные колонны...
  - И все ринувшиеся к нему за содействием слепцы, будут низвергнуты в Балластную шахту огненную! - подтверждали мои наихудшие опасения кликуши. Впрочем, а чего они хотели еще? Тем более, что в Доме, если, конечно, верить теологам, уже случалось аналогичное громкое событие. То есть, к погрязшим в грехах жильцам уже являлся однажды Спасатель, чтобы погасить понаделанные ими долги. Он принес искупительную жертву ради них, а жильцы восприняли ее как налоговые каникулы. И теперь никто не мешал снять ремикс с участием Коллектора Ссудного Дня, выкупающего жильцов со всеми их долгами и потрохами за живые, с последующим объявлением банкротами по решению Страшного суда, и отчуждением всей, лично им принадлежащей недвижимости.
  - Покайтесь! - рвали рубашки на груди проповедники, их на этажах тоже развелось неправдоподобно много, само их число внушало мистический страх. - Покайтесь, пока не поздно, ибо всех не покаявшихся лишат имущественных прав и выселят нахуй.
  По словам проповедников Ссудного дня, ждать выселения не покаявшимся осталось совсем недолго.
  - Уже и гигантский экскаватор из пучины морской выехал, под стенами Дома дизелем урчит! - в исступлении вещали они. - К стреле того экскаватора подвешена гиря о семи тросах, а в кабине WOWилонская блудница расселась, в черных чулках и неприличной позе, и рычаги непотребными жестами поглаживает. А с нею рядом - семеро разнорабочих Апоколлапсиса в Черных комбезах, и у каждого - по пневматическому убойному молотку.
  Не знаю, откуда кликуши вечно черпают эту тошниловку. Может, получают инфернальным путем из вещих снов и других аналогичных внутренних озарений? Явно не из окон, ведь оконные проемы заложены кирпичом, и поглядеть, что за ними творится, невозможно даже чисто физически. Отшельник говорит, сведения об Апоколлапсисе имеются в одно из апгрейдов Начертания, где по пунктам расписан порядок выселения должников из квартир. Может, это так и есть, но мне все равно непонятно, кто будет нас выселять? Если Коллектор Ссудного Дня, тогда все более или менее ясно, банальное рейдерство, чего уж там? Коллектор - типичный отрицательный персонаж, с него, так сказать, взятки-гладки. А вот Архитектору точно не к лицу кошмарить жильцов, они же его любимые творения, сам виноват, если вышли бракованными...
  Другое дело, если Архитектор давно не при делах, как уверяла меня Рита, и нашей судьбой единолично распоряжается подсидевший вседержителя ГИП, которому помазали лапу какие-то перспективные инвесторы, желающие вложиться в новый Дом. Если так, то старый снесут к херам, тут и думать нечего...
  - И как шарахнет та гиря по стене в первый раз, - надрывался прямо под дверями казармы один из пастырей, - пробьет час великой скорби! Ядовитые флюиды, которых снаружи не счесть, просочатся на согрешившие этажи через бреши, и примерно треть жильцов покроется смердящими язвами и издохнет. А как шарахнет та гиря по Дому во второй раз, то застонут перекрытия, а примерно треть дыхательной смести улетучится через пролом, отчего протянут ноги все остальные обитатели, которые до того каким-то чудом уцелели. А как шарахнет та гиря в третий раз...
  - Хватит, блядь, пошел к ебаной матери, припарок долбанный, пока я тебя из берданки не шмальнул!! - сорвался на крик Полковник. Урезонивая старого чудака, я мимоходом спросил, чего, по его мнению, добиваются пастыри. Неужто действительно знают, как нам спастись?
  - Ага, держи загубник шире, Генка! Они ж, суки такие, просто разводят лохов на воздух! Распечатали индульгенции на ризографе и пуляют нашим мудакам. Нахапают, гниды, дыхсмеси, и в Пентхаус смоются. Что, в первый раз такая хуйня?!
  
  ***
  
  При этом надлежит отметить, кликуши, невольно, разумеется, оказали К1риню крупную услугу, поскольку своими воплями, наконец-то вывели из прострации Голову. Тот как раз пытался отыскать в оставшемся от инков узелковом письме кипу узелки, соответствующие нашей букве "Гэ" (это послужило бы вескими доказательствами в пользу того, что именно мы, курцы, построили легендарную кладовку Мачу-Пикчу), когда причитания кликуш достигли его ушей, дав понять: в Кур1не творится какая-то лажа. Выглянув из своей банковой двери в коридор, Голова увидел знакомых ему монтажников, наглонигролов из Пентхауса. Те деловито сматывали шланги для подачи воздуха, которые сами же недавно к нам протянули.
  - Эй, хлопцы, шо вы делаете?! - крикнул им Голова. Но работяги не удостоили его ответом, кончили дело и убыли восвояси, на прощание бросив потрясенному управдому несколько шоколадных батончиков Mars.
  - Я вам шо, марсиянин? - пробормотал Голова, машинально надкусывая сразу несколько шоколадок, которые не удосужился избавить от фольги. - Хто ж так робыть? От паскуды...
  И тут его обступили взвинченные до предела курцы, чтобы схватить за язык или хотя бы вырвать недогрызенный батончик.
  - Не дам! - крикнул им Голова, закрывая шоколадку торсом. - Это мое!
  А, когда жильцы отпрянули со словами "ну и жмот", сильно покраснев, поклялся, что немедленно восстановит снабжение Кур1ня воздухом и всем прочим, что нужно для счастья.
  Сразу скажу, из его затеи ничего не вышло. Голове не дали в Пентхаусе ни глотка, еще и пригрозили отобрать присвоенную его титулу почетную приставку Евро, если не угомонится и продолжит докучать. Это не обескуражило Евро-Голову, отнюдь, и вскоре он изобрел новый план Национального Спасения. И какой!
  Временно отменив на территории Кур1ня поклонение Архитектору со Спасателем, доставшееся нам в качестве кармы от предков-сидней, Голова в приказном порядке ввел Культ Карго, провозгласив себя его верховным жрецом. Жильцы, не разобравшись, прозвали новую религию Культом Карги, решив с бодуна, это Голова так изощренно намекает на свою опальную заместительницу, блестяще справившуюся с ролью клептоманки Марички в сериале Breaking Bad, а затем уволенную им с треском и без выходного пособия за бонапартизм. Но нет, Голова ни на кого не намекал, это прояснилось после краткого инструктажа, проведенного им, чтобы мы знали, как именно поклоняться Карге. Неправдоподобно, наверное, прозвучит, но, как ни странно, заниматься Культом Карги оказалось даже весело, вопреки спертой атмосфере, и мы хоть немного развеялись. Все же лучше, чем сиднем сидеть.
  Для начала, нам полагалось собрать и разгладить самые броские, красочные обертки от продуктов, потребленных жильцами в короткий, но благословенный период Воздушно-кредитного бума. По традиции, они у нас валялись повсюду на полу, в Кур1не мусор вообще принято кидать мимо урн, поэтому, кстати, мы так слабо играем в популярный среди наглонигролов баскетбол.
  Я бы сказал, внешне собирательский ритуал напоминал давно назревшую генеральную уборку, но имел глубокий эзотерический смысл. Как только упаковки принимали прежний, практически первозданный вид, то есть, угадать в них с лету пустышки оказывалось невозможно, ими заполняли опустевшие полки гиперлавок. Чайники, стоило Пентхаусу прекратить поставки воздуха, сразу же вывезли товары обратно в Подвал. Или перебросили на другие, остававшиеся платежеспособными этажи, последнее мне неизвестно. Голова сказал, товарное изобилие обязательно надлежит восстановить, хотя бы в его внешних проявлениях. Это, дескать, будет способствовать имитации привлекательного инвестиционного климата.
  Без ложной скромности скажу, мы постарались на славу и, можно сказать, превзошли самих себя. Созданная нами объемная иллюзия была на порядок убедительнее гипсово-фанерных подделок, лежавших на прилавках Зала Достижений народного хозяйства в мрачные времена Домостроя. Тогда, зачастую вообще не заморачивались изготовлением масштабно-габаритных моделей из фанеры и гипса, ограничиваясь цветными фотообоями. Дешево и сердито. Голова объяснил, с инвесторами этот номер не пройдет, управляющие Федерального Резервуара - тертые калачи, а не лохи, их, как соглядатаев, на мякине не проведешь.
  Обставив гиперлавки, как надо, мы приступили к исполнению второй части чисто по-византийски коварного плана, за который Голове надо памятник при жизни поставить. На этот раз нам предстояло имитировать высокую деловую активность. Для этого мы подолгу выстаивали в очередях у комбанок с пустыми баллонами за спиной, а затем, делая вид, что сгибаемся под тяжелой ношей, ковыляли в гиперлавки. Отоваривались там порожними упаковками из-под товаров широчайшего потреблядского спектра, грузили на кравчучки и, отдуваясь, спешили по квартирам. Совали обманки в отключенные от электросети холодильники и со всей возможной поспешностью повторяли процедуру. И так - по многу раз подряд. Голова уверял, наша кипучая возня обязательно впечатлит комиссаров из Западного крыла, регулярно наведывавшихся в Кур1нь с ревизиями, они вообразят, будто у нас все тип-топ, значит, кто-то таки дал нам в долг. Тот же Собор, например, почему бы и нет? Собезьянничают, и отвалят примерно столько же воздуху. А то и больше...
  Наши старания не пропали втуне, сразу скажу, а то потом не дадут. Сиамские хитрецы или члены Бильярдного клуба, кто-то из них, действительно не обошли вниманием нашу поразительную активность, и прислали нам воздух, как мы и рассчитывали. Правда, с ним, видать, в самом Пентхаусе было негусто, шлангов к нам больше никто не спускал. Партии были небольшими, воздух упаковали в баллоны и спустили посредством грузовых лифтов. Ну и Архитектор с ними, мы все равно ликовали.
  Баллоны с оксигеном были новенькими, номерными, с иголочки. Выкрашенные светло-зеленой нитрокраской, с аккуратными надписями BREATHING GAS - INTERSTOREY AIR FUND на каждом, они смотрелись как новогодние елочные игрушки. Не помня себя от счастья, курцы опрометью понеслись к транспортному терминалу, живенько выстроились в длинную очередь и дисциплинированно составили список очередников, дабы комиссары не думали, будто мы какие-то дикие папуасы. Кое-кто из жильцов даже ухитрился по нескольку раз перепродать в очереди места.
  Правда, немного смущало, импортную дыхсмесь не спешили разгружать. Толпа потихоньку волновалась, все чаще звучали призывы взять свое, как учил когда-то выдающийся агроном Мичурин в отношении названных в его честь обломков теплиц. Но это оказалось непросто. Вокруг транспортного терминала заблаговременно выставили два кольца оцепления. Внутреннее состояло из таких накачанных стероидами пожарных наглонигролов, что им боязно было глянуть в глаза. Во внешнее оцепление поставили отборных, очищенных от коррупционных пятен казаков, рядивших такие прайсы за инсайдерскую информацию, что лучше было не спрашивать, что почем и когда. Прибывшие вместе с правохоронителями ответственные работники Нацбанки, не поднимая глаз, аккуратно переписывали номера баллонов в прошнурованные тетрадочки строгой отчетности.
  - Когда будете воздух давать?! - выкрикивали из толпы. - Какого лешего тянете, хлопцы?!
  Работники Нацбанки отмалчивались, корча из себя глухонемых, и только хмурились, делая пометки в тетрадках. Все ждали появления Головы с любимыми садовыми ножницами, чтобы перерезать ленточку, но тот не показывался на людях. Даже никого из кумовьев вместо себя не прислал, чтобы растолковали непонятную ситуацию. Обстановка еще более накалилась, когда баллоны, вместо того, чтобы наконец-то снять с поддонов, закатили обратно в лифт.
  - Шо ж вы делаете, изверги?! - взволновались жильцы, напирая на казаков. Раздались четкие, отрывистые команды атаманов.
  - Держать строй! Держать строй!!
  Тем временем, пожарные наглонигролы, ощетинившись баграми, забрались в лифт и задраили за собою двери. Взвыли могучие электромоторы, затрещали, перебрасывая контакты, реле, и тяжело груженая кабина неторопливо поползла вверх по шахте.
  - Ганьба! Ганьба!! - полетело со всех сторон. - Верните транш, гады! Нам его Голова обещал!!
  И тогда один из счетоводов Нацбанки, владевший арифметикой чуть лучше остальных курцов, для большинства из них она вообще была темным лесом, взял на себя ответственность и скупо пояснил собравшимся, что Голова слово держит, это и есть новый, обещанный им воздушный транш. Только дышать им категорически запрещается, поскольку он предназначен для погашения натикавших по предыдущим займам процентов.
  - Ганьба, ганьба! - скандировала потрясенная толпа. - Провокация!! Косоротова на мыло!!
  Косоротовым, как вы догадались, звали мужественного счетовода Нацбанки, рискнувшего сообщить курцам горькую правду. Как водится, на него тотчас посыпались все шишки, а вскоре и огрызки, пустые бутылки из-под пива и даже несколько кирпичей.
  - Микола Яныч, вы б хотя бы голову спрятали, - посоветовал храброму счетоводу один из правохоронителей.
  - Провокация! Провокация!! - орали обманутые жильцы.
  - Скорее, транзакция! - попытался перекричать их Косоротов. - Завтра новый транш привезут, чтобы мы проценты на проценты погасили. Так что нечего тут болтаться, уважаемые, расходитесь по казармам. Все равно никому ничего не обломится...
  - Позор!! Позор!!! - неистовствовала толпа. Но казаки держали оборону. Протолкавшись бестолку еще около часу, и все это время награждая Косоротова всевозможными обидными эпитетами, курцы, в конце концов, разбрелись. Дышать в коридоре без маски и так было трудновато, после толчем стало совсем нечем. Это избавило казаков от необходимости применить против взбешенных жильцов слезоточивый газ, предусмотрительно завезенный ими из Подвала.
  
  ***
  
  В казарме - душно и жарко, смердит потом и прелой штукатуркой, она вся в разводах и местами осыпалась. Помещение давно не проветривалось, на стенах скапливается конденсат. У коек выставлены сапоги, из-за голенищ торчат носки с портянками, смотря по достатку. Их хозяева дремлют, вполглаза следя за Кривоговорящими зеркалами. Там как раз транслируют пользующееся большой популярностью ток-шоу с участием экстрасенсов, силой мысли проникающих за фанерные перегородки, чтобы нащупать спрятанные ассистентами режиссера баллоны с оксигеном. Завидные навыки, мне бы выучиться аналогичным фокусам. Некоторые курцы храпят, считается, во сне легче переносить спертую атмосферу. Логично, чем меньше двигаешься - тем реже дышишь, это аксиома, позаимствованная из йогических практик.
  Относительное оживление наблюдается лишь на ближайшей койке. Там двое моих соседей, Шахтер с Лесорубом, по своему обыкновению режутся в шахматы. Только начали, судя по количеству фигур. Ну, что сказать, как постоянные участники акций протеста в коридорах, могут себе позволить удовольствие скоротать вечерок за любимым занятием в перерыве между двумя Протеиновыми революциями. С недавних пор они у нас случаются даже несколько чаще домотрясений в сейсмически нестабильных квартирках катан, где даже спать из-за этого приходится прямо на полу напротив аварийного выхода.
  Конечно, ни Шахтер, ни Лесоруб не родились профессиональными цветными революционерами, такая удача редко кому выпадает на старте, а были когда-то теми, от кого сегодня остались одни имена. То есть, Шахтером и Лесорубом, вы все правильно поняли. Переквалифицироваться же в карбонариев их принудила жизнь. А куда еще было податься этим здоровякам, от природы наделенным недюжинной физической силой и комплекцией штангистов? Не вздыхать же по прошлому, более нелепого занятия не выдумает и инфантильная инфанта. Тем более, если оно объявлено беспросветным Домостроем, а, по делу, и было именно таким. Да и не развздыхаешься в условиях рыночной экономики, когда каждый вздох влетает в грин. На него еще пойди, накопи. Если не пузырь - вообще, дохлый номер, а в пузыри за здорово живешь, не пробьешься, квоты строго лимитированы, этот непреложный факт осознан нами еще в Эпоху Шоковой терапии. Ну и чем еще себя, скажите на милость, занять? Опять же, быть революционером - не зазорно. Наоборот, эта профессия котируется у нас много выше остальных. Свергать управдомов - всегда почетно. Это потому, что наши управдомы - редкие скоты, свергай любого, не ошибешься. Наоборот, окажешь Кур1ню услугу, хоть одной сволочью станет меньше. Так что бунтарям буквально гарантированы почет и уважение других курцов.
  Наконец, рядовых революционеров, худо, бедно, снабжают продуктами. Не зажиреешь, но и с голоду не помрешь. Пузырей, желающих устроить очередную революцию - тоже хватает. А у курцов хватает наивности с какого-то бодуна считать, будто каждая новая Голова будет вести себя хоть чуточку приличнее отсеченной карбонариями предшественницы. С чего бы это, если они растут из одного тела?
  По словам Полковника, с которым я как-то разговорился на эту тему, на удивление, старик был трезв, как стекло, винит в регулярно обрушивающихся на нас катаклизмах Пентхаус. Дескать, предводители карбонариев стоят там в очередях, выхлопатывая у членов Биллиардного клуба гранты на свержение очередного нашего авторитарного режима. И, предложений устроить бунт так много, что будущим революциям теперь присваивают порядковые номера вместо цветов, как было раньше, из опасения запутаться в оттенках. Да и цветовая гамма - не резиновая...
  - Зачем Пентхаусу это надо? - разумеется, удивился я.
  - Зачем?! - с полуоборота завелся Полковник. - Ну ты и наивняк! Они ж, содомиты сиамские, сперва садят нас на голодный паек, потом кидают пару гранто-баллонов, чисто, как собакам кость. Сталкивают лбами в прямом эфире, крутят у себя по телику в прайм-тайм, делают ставки и на тотализаторе поднимают...
  Выслушав эту сомнительную версию, я лишь пожал плечами. Спорить с Полковником было бессмысленно, в чем я давно убедился на личном опыте. Не исключалось, что старый забулдыга отчасти прав, и управдомы Пентхауса - не санта клаусы. Можно подумать, у нас в Кур1не проживают одни агнцы. Взять хотя бы знаменитое Преступное Окружение негодяя Бучмы, так называемое ПО. Свергнутый по ходу Протеиновой революции Бучма передал свое ПО Голове как какую-то эстафетную палочку. Или как трихомонаду, можно и так сказать. И ПО преспокойно продолжило преступную деятельность при новых порядках, расхищая поступающие из Пентхауса воздушные транши, включая те, что предназначались для искоренения самого ПО как опасного социального явления. И ничего, не подавилось ими. Пережило Голову, окружило его сменщика на посту управдома, и опять за свое, причем, в еще больших масштабах. И что, это все организовал нам коварный Пентхаус? Силен же он, в таком случае...
  
  ***
  
  - Здорово, мужики, - кидаю я шахматистам.
  - Здоров, прохфессура, коли не шутишь, - не отрываясь от партии, откликается Шахтер. Голос у него хриплый, надорванный на бесчисленных митингах, это - чисто профессиональное заболевание связок. Лесоруб, как водится, молчит. Не потому, что глухой, как пень или невежливый, просто старается не выходить из роли, чтобы не вживаться в нее обратно с утра. Говорит, это очень непросто. По сценарию, написанному для него последним работодателем, Лесорубу полагается называть персонажей вроде меня оккупантами и пятой колонной, подпирающей не тот потолок, срубить которую - его святая обязанность. Надеюсь, он не станет этого делать, да ему, если на чистоту, и нечем.
  Когда в ходе Перекраски неожиданно закончились буковые поленья, их перепродали по-дешевке пшикам для производства панелей МДФ, Лесоруб пропил с горя оставшуюся от деда секиру. Какой-то паразит убедил его, будто она будет напоминать ему о беспросветном домостроевском прошлом. Взамен топора Лесорубу выдали пробудившееся самосознание, одно время он очень гордился им, пока до него не дошло, что из нового приобретения не сваришь кулеш. Едва не захирев от голода в итоге, он забросил на плечо трембиту, единственную ценную вещь, что у него была, и побрел на заработки в Западное крыло, была мысль стать бременским музыкантом.
  - Буду выступать, не пропаду, - как заклинание, бубнил он под нос, поднимаясь к заветному, утыканному камерами наружного наблюдения шлюзу, за которым у монитора сидел месье Шенген. Ну или кто-то из его ассистентов. После теракта, устроенного в Пентхаусе Ясамой Неладеном, меры безопасности были ужесточены, контролерам повсюду мерещились злобные шахиды. Поэтому, когда видоискатель поймал в фокус трембиту, висевшую на плече у небритого верзилы, началось нечто невообразимое.
  - Was ist das?! - завопили контролеры, нажимая тревожную кнопку. Набежавшие по экстренному вызову пожарные сбили Лесоруба с ног электротоком в десять тысяч вольт, спеленали в смирительную рубашку и едва не отправили к Маме Гуантанамаме, давать чистосердечные показания.
  - Я музыкант! - как мог, оправдывался Лесоруб, сообразив: потом будет поздно. У него потребовали сертификат на инструмент и диплом из консерватории, подтверждающий квалификацию. Ничего такого у Лесоруба, естественно, не было.
  - Если этот нелегальный мигрант плиточник, где его уровень и кельма? - пожимали плечами сбитые с толку контролеры. - И зачем плиточнику петарда?
  - Я музыкант! - стоял на своем Лесоруб. - Му-зы-кант! Обетованцы, к примеру, на скрипках грають, а мы, лесорубы - на трембитах...
  Надо сказать, неловкая попытка Лесоруба выдать трембиту за редкую разновидность классической обетованской скрипки, навлекла на его голову еще большие неприятности. Кончив церемониться, контролеры вытолкали его взашей, пригрозив, что, если снова им попадется, припомнят ему отряд лесорубов особого назначения Das Reich, сражавшийся на стороне дебоширов Шпиля Грубого. Лесоруб счел за лучшее удалиться, здраво рассудив: уйти, не солоно хлебавши, все же лучше, чем захлебнуться. Еле передвигая ноги, он поплелся вспять, пока, в полуобморочном состоянии, не очутился в наших краях. Здесь его тоже, правду сказать, не ждали.
  - Понаехали! - бывает, брюзжит, когда сильно надерется, Полковник, подразумевая Лесоруба, Шахтера и их многочисленных товарищей по несчастью, приблудившихся к нам из забытых Архитектором и засцанных еще ископаемыми пещерными медведями чуланов, которых не сыщешь даже на самой подробной карте БТИ. Тут отставной военрук уж точно неправ. Что значит, понаехали? А куда ж им еще было деваться? Это ж отнюдь не от хорошей жизни так...
  
  ***
  
  Остановившись подле игроков, рассеянно гляжу на доску, все еще мечтая о чашке кофе. Одновременно, каким-то иным участком подкорки, оцениваю ситуацию на поле. Да, так и есть, приятели только начали партию, еще не пролили первую кровь.
  - Слона с f1 на b5, - машинально бросаю я Шахтеру.
  - Видчэпысь, оккупант, - ворчит Лесоруб, демонстрируя: и с ушами, и с языком у него - полнейший порядок. - Всих наших слонов твои клятые опрычники ще у прошлом веке замордували...
  Осев в казарме, Лесоруб долго не мог найти никакой работы, пока ему наконец не подфартило. Близилась 1-я Протеиновая революция. Будущий Голова, решительно порвав с Преступным окружением управдома Бучмы, готовился выбить из-под бывшего патрона стул и остро нуждался в массовке. Или в тиме для черлидинга, как выражались советники в его избирательном штабе, подразумевая дурагонов, готовых плясать, размахивать флагами и бить в бубны, заполняя паузы между зажигательными спичами лидеров оппозиции. Спичи слали по пневмопочте из Пентхауса, а она работала с перебоями. Кроме того, пиарщики оппозиции подсчитали, красочно наряженная массовка будет способствовать созданию благоприятствующего психологического климата в местах проведения протестных акций и, что еще важнее, послужит прекрасным видеорядом Кривоговорящим зеркалам Западного крыла, визуализируя добро и оттеняя зло.
  Лесоруб, когда ему объясняли, чего от него хотят, сперва опешил, с ужасом решив, будто ему предстоит выплясывать на подмостках в мини-юбке и стрингах, как делают легкомысленно одетые девчата из групп поддержки бейсбольных команд.
  - Я лучше с голода помру, - пообещал он себе и стиснул зубы, намереваясь выдержать марку. К счастью, щеголять голышом ему не пришлось. Вместо коротеньких шортиков и маечки Лесорубу выдали оранжевую полиэтиленовую вышиванку и целлофановый флажок. На обоих революционных атрибутах красовался портрет будущего Головы, обработанный стилистами, дизайнерами и визажистами.
  - Опупеть, - покачал головой потрясенный Лесоруб.
  - Одевай и шуруй, флагом махать, - напутствовали его в штабе оппозиции.
  - А в трембиту можно дудеть?
  - А, дуди, - прикинув, согласилось начальство, выписывая Лесорубу путевку в жизнь. - Даже удачно получится. Будешь растоптанную Опричниной самоидентификацию подчеркивать...
  - Шо делать? - насторожился Лесоруб, с испугом подумав про геев.
  - Выгодно оттенять, - разъяснил ему его непосредственный начальник, бывалый коридорный командир, высосавший столько гранто-баллонов, что в его квартиру впору было проводить отдельный лифт.
  - Кому выгодно? - все же уточнил Лесоруб чисто для спокойствия.
  - Дуй, млять, работай! - прикрикнули на него.
  В целом, махать целлофановым флажком после долгих лет, проведенных за колкой дров, оказалось детской забавой. А вот с вышиванкой возникли проблемы, она оказалась не по размеру, видимо, закройщики-чайники мерили всех на свой куцый аршин. Или просто не могли вообразить жильца с габаритами Лесоруба. Даже самая большая вышиванка, на изнанке которой было гордо оттиснуто ХXXL, жала в подмышках и при первом же резком движении с противным треском разошлась по швам.
  - Три буквы, и первая Х, - поморщился Лесоруб, с тяжелым сердцем приступая к исполнению революционных обязанностей.
  Слава Архитектору, на первых порах они были нехитрыми и состояли, главным образом, в том, чтобы повсюду таскаться за Головой, выкрикивая слоганы, предварительно заученные наизусть.
  - Кур1нь - не Собор!! - вопили демонстранты, запасаясь подвезенными с этажа шавармщиков апельсинами, чтобы швырять ими по экспедиционному корпусу спецопричников. Ходили тревожные слухи, что те вот-вот нагрянут из Собора.
  Почему, именно апельсинами? Ну не яблоками же было швырять, тем паче, что они больше у нас не росли. Да и с точки зрения экзотики апельсин предпочтительнее. Стоило провозгласить этот фрукт символом Протеиновой революции, и реакционер Бучма мог смело собирать чемодан. У него, кстати, на первых порах вообще никакого символа не было, нанятые им пиарщики прохлопали этот немаловажный нюанс. Спохватившись, Бучма велел дорисовать себе на флаг банан, на порядок превосходящий апельсин по содержанию протеинов. Грандиозная была ошибка с его стороны. Банан Бучмы подозрительно смахивал на то, что курцы и так получали от него практически ежедневно. Так он еще и издевается, взбеленились курцы, наплевав на админресурс, которым их запугивали.
  - Банду - гэть!!! - во все легкие орал Лесоруб. Под бандой подразумевалось Преступное окружение Бучмы, но, кто именно в нем состоит, не разглашалось. Список обещали обнародовать со дня на день. Недомолвки стало мощным орудием устрашения, ряды банды таяли, а оппозиционные, напротив, росли.
  - Оккупантов - гэть!! - надрывался Лесоруб. Последний слоган тоже приветствовался. Правда, Лесоруб имел весьма приблизительное представление о том, кто такие эти оккупанты и в чем именно они провинились. Он бы и дальше оставался в неведении, если бы не повстречал своего будущего закадычного друга Шахтера.
  
  ***
  
  Правду сказать, они сдружились не сразу, а их первая встреча только по счастливой случайности обошлась без эксцессов. Злая судьба разнесла приятелей по условно противоположным лагерям. Лесоруб выступал за апельсины, свет и прогресс, Шахтер очутился в массовке банановых мракобесов. Сам он, естественно, придерживался диаметрально противоположного мнения о Лесорубе и его крикливых соратниках. Шахтеру повсюду мерещились оживленные по методикам Культа Вуду дохлые штурмовики бесноватого Шпиля Грубого, карабкающиеся вспять по осклизлым стенам зловонных балластных шахт, чтобы снова кроить абажуры из кожи несчастных обетованцев.
  - Вот вам буй, а не абажуры, придурки вы еханутые! - рычал Шахтер, взвешивая в мозолистых ладонях тяжеленный отбойный молоток, которому давно не находилось применения. Среди его товарищей прошел слушок, будто оранжевые лесорубы, упившись шнапсом, вырядились в коричневые рубашки. Те самые, что кучами никчемного барахла валялись в коридорах швабрского этажа, когда наши героические ополченцы вправляли его обитателям мозги, чтобы вернуть их в цивилизованное состояние. Долго считалось, вонючее, запятнанное грязью коричневое шмотье облили бензином и сожгли, чтобы никого в Доме никогда больше не угораздило напялить его даже по приколу. По обновленным сведениям, достигшим ушей Шахтера, в действительности случилось иначе, совсем не так, как рассказывали в школе. Прижимистые мазерфакелы сэкономили на бензине и не спалили тряпье, а упаковали и вывезли в Пентхаус. Сунули в первый попавшийся бельевой шкаф, не удосужившись даже простирнуть. Пускай, дескать, лежит, оно же никому не мешает. И по рассеянности, напрочь позабыли о нем. Пока однажды, без всякой задней мысли, не выслали в контейнере с секонд-хендом в содружество Непросыхаемых Газенвагенов, чего, мол, добру пропадать...
  Правда, куда именно выслали, и кто получатель бандероли, было неясно, почтовая квитанция потерялась. Поэтому, откуда именно нагрянут коричневорубашечники, оставалось только гадать. Шахтеру и его товарищам сказали прямо, пацаны, коричневорубашечники с Западного фланга прут, и те высыпали им навстречу, сжимая кулаки. Любопытно, но и у Лесоруба с побратимами имелась сходная информация, с той лишь разницей, что вторжение коричневорубашечников ждали с Востока. Не пустим гадов, процедили они, и тоже пошли. Из чего, кстати, следует, что фашистов недолюбливали и те, и другие, что не может не радовать, принимая в учет, в каком мы оказались дерьме...
  Заняв огневые позиции на баррикадах, и Лесоруб, и Шахтер напряженно выглядывали коричневые рубашки, когда же уже попрут. Дело было в Передней, именно там назревали судьбоносные события Протеиновой революции. Двери выходивших туда VIP-квартир, одна числилась за Бучмой, вторая принадлежала Голове, хоть, формально, он заблаговременно оформил ее на бабусю, были кричаще дорогими. У протестантов от одной мысли о том, во сколько же воздуха они обошлись владельцам, захватывало дух, поэтому, они предпочитали не думать об этом. И вообще, желательно, ни о чем. За дверями в апартаменты Головы, протестантам чудовищно хотелось верить в это, начиналось нечто невыразимо прекрасное, полный апельсинов Светлый чердак. За соседней, однотипной, где засели бучмисты из Преступного Окружения, клубилась чисто хургадянская, наглухо коррумпированная банановая тьма. На половике у первой двери было не жалко лечь костьми, вторую надлежало снести к ебеням разом с обитателями, чтобы даже их смрадного духа не осталось.
  Главное, шоб не переплутать! - ухало в голове у Лесоруба. Вот тут-то он и заприметил исполинскую фигуру Шахтера. Тот был в каске с включенным фонариком и медленно пробирался вперед, поигрывая отбойным молотком.
  Ох и здоровая ж падлюка, - отметил Лесоруб про себя и стиснул зубы, жалея лишь о том, что под рукою нет дедовского топора. - Обухом промеж рогов - хрясь, и каска б не помогла. - Пускать в ход трембиту ужасно не хотелось. Потенциальный эффект - нулевой, а музыкальный инструмент потом уже не склеишь...
  Нихера ж себе, животное, - мелькнуло у Шахтера, пока противники шли на сближение. Скользнув оценивающим взглядом по кряжистому, бугристому телу Лесоруба, Шахтер поудобнее перехватил молоток, решив, как можно скорее кончить дело. - Этого верзилу надо первым гасить, - пронеслось в разгоряченной голове. Шахтер сильно нервничал, при всем своем богатом опыте участия в потасовках. Забыл сказать, он был тертый калач.
  Еще в Перекраску, зеленым безусым юнцом, ему довелось, отложив молоток, встать на защиту Консенсуса, когда против того восстала группа латентных геев, воображавших себя балеринами Большого театра. Говорят, геи люто ненавидели мужлана Консенсуса за его увлечение брейк-дансом. Как будто прорабу Перекраски нравилось болтать ногами по воздуху, стоя на голове! У него не было иного выбора, номер пользовался феерическим успехом на корпоративах в Биллиардном клубе, только и всего. Не пляшешь, забудь о чаевых. Но геи не стали входить в его положение. Консенсус угодил под домашний арест. Его тюремщики, вырядившись балеринами, взяли на приступ Оперный театр, учредив ГКЧП - Государственный Конкурс имени Чайковского Пети, а брейк-данс запретили под страхом расстрела.
  - Руки прочь от товарища Консенсуса, пидары гнойные! Он нам мыло хозяйственное мыло обещал! - рычали разъяренные шахтеры, выкарабкиваясь из забоя. И не обманывали. Им осточертело натираться после смены песком, словно каким-то фрименам из фантастической трилогии Герберта. Консенсус обещал прислать.
  - Консенсуса на мыло! - ревели шахтеры всего спустя какой-то месяц. Они честно защитили Прораба Перекраски от балерин, а он все равно кинул их на мыло. В отместку шахтеры грозились намылить Консенсусу холку. Но его время безвозвратно ушло. Сверженный Давидовичами, он удрал в Пентхаус.
  Как только власть над Содружеством Непросыхаемых Газенвагенов перехватили либералы, вопрос дефицита мыла утратил былую остроту. Оно появилось на прилавках в неимоверных количествах, импорт хлынул через поверженный ССанКордон потоком. Но, шахтерам стало на за что его купить. Дышать тоже стало нечем, воздух исчез. И как платежное средство, но и как субстанция для дыхания индивидуумов. Это обстоятельство поставило Шахтера на грань выживания. С распилом единого и неделимого счета в отсеках расцвел сепаратизм, выражавшийся в приватизации остатков произведенной в Красноблоке дыхсмеси, ее объявили собственностью прописанных в казармах стройбанов. Всем прочим, включая командировочных, дышать категорически запретили. В итоге, Шахтер чуть не отбросил копыта. Выданные ему талоны устаревшего Домостроевского образца отказывались принимать в терминалах по пути домой. Насиловики останавливали его на каждом углу, спрашивали документы и насиловали, заклеивая липкой лентой рот. Ему еще крупно повезло вернуться в Кур1нь живым. У нас его, правда, тоже никто не ждал. Курцов как раз подвергли курсу интенсивной Шоковой терапии, треск электрических разрядов раздавался повсюду. Это благо, что после падения ССанКордона помещения были запылены, а на Шахтера работала молодость, помогая увертываться от рыскавших повсюду тимуровцев. Те, впрочем, тоже предпочитали охотиться на дичь преклонного возраста, ее было проще уволочь в неотложку. Словом, на поверку все оказалось не так уж страшно лично для него, и Шахтер, прячась от шоковых терапевтов, позволял себе роскошь наслаждаться капелью. Странные, завораживающие звуки, доносились откуда-то сверху.
  - Неужто Оттепель, братцы? - восхищались отдельные, романтически настроенные курцы, радуясь удивительному природному явлению, как дети. Откуда же им было знать, что причиной капели служил конденсат, скопившийся в сплит-системах Западного крыла. Раньше ему было некуда стекать из-за ССанКордона. Когда всплыла истинная природа мнимой капели, она стала действовать курцам на нервы.
  - Эй вы там, наверху, вырубите воду! - вопили они. Но не помогало. Полы квартир Западного крыла были предусмотрительно выстланы многослойными звукоизоляционными матами. Их хозяевам было начхать, что творится внизу.
  Поорав вместе с остальными и не добившись успеха, Шахтер подался на родную шахту, откуда выбрался много лет назад. И с ужасом обнаружил ее закрытой. После Перекраски шахты объявили нерентабельными. Выжившие коллеги Шахтера вместо забоя ушли в запой. Это было их единственное прибежище от суровой рыночной реальности. Слишком дорогое удовольствие, их содержать, разводили руками Давидовичи, разводя оставшихся с носом шахтеров. Мы не можем себе позволить дотаций, сокрушенно вздыхали Давидовичи. Мы вообще мало что себе можем позволить. И, тем более, вам.
  Это была чистая правда. Дыхсмеси, выручаемой Давидовичами от продажи угля, едва хватало на обустройство апартаментов класса VIP. На приобретение бронированных паланкинов уже приходилось черпать из альтернативных источников, вроде пенсионных накоплений стройбанов, а ведь были еще капризные любовницы, наконец, вечно голодное Преступное Окружение все чаще напоминало о себе. Короче, неликвидные шахты пришлось прикрыть, уцелевшие по остаточной стоимости передали бейсболистам. Этот вид спорта, с падением ССанКордона, приобрел в Содружестве Непродыхаемых Газенвагенов чрезвычайную популярность. Правда, Шахтер терялся в догадках, зачем бейсболистам понадобились шахты. Он спросил об этом напрямую. Вместо ответа, едва не схлопотал битой в нос.
  - Вали отсюда, дядя, - посоветовали ему коротко стриженые бейсболисты в спортивных костюмах. Шахтеру хватило ума не дерзить, ходили тревожные слухи, бейсболисты перепрофилировали шахты, приспособив их для сброса длинноносых репортеров. Этот процесс приобрел такой размах, что носатые от рождения журналисты занимали очереди к пластическим хирургам, лишь бы поскорее переделаться в курносых и нести курцам позитив.
  - Ни буя себе оборот! - пробормотал Шахтер, отступая, уж очень убедительными представлялись бейсболисты. Еще у него пронеслось, что какая-то шпана, пускай, даже, с битами, нагнала страху на закаленного борца с Домостроем, опрокинувшего ГКЧП...
  - Слышь, дядя, ты сам съебешься, или тебе помочь?
  Он ретировался, ломая голову, где бы поесть. Именно с этой мыслью прибыл в наши края. И, хотя Шахтер сильно отощал в пути, его внушительные габариты сразу бросились в глаза рекрутерам, формировавшим отряды борцов с Протеиновой революцией.
  - Революция, это мне подойдет, - обрадовался Шахтер, потирая ладони. - Вспомню молодость.
  - Не тупи! Твоя задача - бороться против революции...
  - Блин, - выскочило у Шахтера разочарованное.
  - Это не та революция, о которой ты подумал, дядя, - тотчас заверил его рекрутер. - Это революция коричневорубашечников. Слыхал о таких?
  В школе Шахтер не блистал, и все же слышал о Шпиле Грубом. Тот еще был урод...
  - Разве бывают коричневые революции? - спросил Шахтер.
  - Бывают цветные, - отвечали ему. - Они еще опаснее. Сегодня фашисты в коричневые цвета рядятся, завтра в оранжевые, послезавтра в белоленточные, а суть одна. Осознал?
  Его зачислили в отряд, поставив на довольствие. Их встреча с Лесорубом была предопределена...
  
  ***
  
  Как я уже сказал, Шахтер произвел на Лесоруба сильное впечатление. Он сразу распознал в нем грозного противника. Столь опасного, что у Лесоруба, от одной мысли о том, сколько разрушений способна произвести в штаб-квартире Протеиновой революции эта подвыпившая небритая образина, засосало под ложечкой. Весь наш Протеин, мурло опричное, высосет, мелькнуло у него, и он заступил Шахтеру дорогу, пробасив:
  - А ну, стой, морда фашистская.
  - Сам ты морда фашистская! - парировал Шахтер, но все же остановился. Хотел залепить Лесорубу по уху, сделал глубокий вздох перед замахом и с ужасом обнаружил, баллон с дыхсмесью за плечами почти пуст. Что за хренотень, пронеслось у него, как же так? Теперь оставалось гадать, в оставшиеся пару минут, прежде чем валиться в обморок. Наебали, это была вторая и последняя мысль. Столь стандартная для любого бойца из СОБРа, мобилизованного кем-то вроде Гелия Дупы на защиту чего-то, отдаленно напоминающего кровные интересы Собора далеко за его пределами, что они смело могли считать себя обманутыми в том случае, если бы она не появилась у них. Кто не верит, слушайте одноименную песню БГ.
  - Вот гадство, - успел пробормотать Шахтер, прежде чем перед глазами поплыли мерцающие фиолетовые круги.
  Их вывели в коридор спозаранку, выдав каждому бойцу по стандартному заплечному ранцу с компактным баллоном, на котором было оттиснуто: ОПРИЧНЫЙ СЕПАРИРОВАННЫЙ ОСОБЫЙ. СКРЕПЛЕН ДУХОВНЫМИ СКРЕПКАМИ. Инструктора говорили, внутри находится чистейший сепарированный кислород крепостью в 40 массовых долей по отношению к азоту, закачанный из бочки, отпетой самим генерал-митрополит-замполитом, так что утроение духовной силы юзеров гарантировано высшим духовенством отсека. Собственно, именно процессу глубокой очистки путем многоступенчатой сепарации примесей, бойцы были обязаны прозвищем, появившимся у них. Их звали крепкими сепарами или просто сепарами для краткости. Откровенно говоря, Шахтер не находил в СЕПАРИРОВАННОМ ОСОБОМ ничего особенного, дыхсмесь как дыхсмесь, не лучше и не хуже других, но помалкивал в тряпочку из соображений дисциплины. Что также немаловажно: инструктора уверяли, будто баллон рассчитан на автономное дыхание в режиме повышенных физических нагрузок на протяжении суток. При этом оговаривались, вы, мол, дышите, конечно, мужики, и, все ж таки, имейте совесть, потому что на сарае, вон, тоже, понаписано всякого, а там, между тем, дрова. Шахтер был тертый калач и понял начальство с полуслова, хуй эти баллоны знает, на сколько их хватит в условиях реального боя, могут ведь и осечку дать. Соответственно, он экономил дыхание, как только мог, всякий раз одергивая себя, когда растрескавшиеся губы сами тянулись к загубнику. И вот, это все равно ничего не дало, стало быть, он прикладывался чаще, чем следовало. Или из баллонов сцедили часть дыхсмеси, стравив ее кому-то налево, такое паскудство тоже нельзя было исключить. Так или иначе, Шахтер остался на подсосе в самый ответственный момент.
  Наебали, - пронеслось у него хрестоматийное, и он повалился в обморок. Страха не было. Наоборот, как ни странно, он испытал облегчение.
  
  ***
  
  Запаниковал Шахтер, лишь придя в себя, когда осознал, что попал в плен к апельсиновым фашистам, и они его немедленно закормят цитрусовыми фруктами до ужасной аллергии по своей свирепой фашистской традиции. Так, по крайней мере, утверждали с экранов зомбоящиков уполномоченные Опричниной глашатаи ВоFFка Соловей и Архимамонт, сидни свято верили им на слово, которое, как известно, появилось прежде всего.
  Эх, блять, разрывную петарду бы... - пронеслось у Шахтера отчаянное. - Чтобы всех этих гадов положить...
  - Шо, очухався, бидолашный?! - справился Лесоруб, нависавший над распростертым на полу Шахтером роковым утесом. Кто-то из фашистов подложил ему под голову ватник. Видать, он для этих апельсиновых гадов, что-то вроде тернового венца, надетого лапшистами на Спасателя, мелькнуло у Шахтера. Сидни не сдаются, хотел выкрикнуть он, как было исстари заведено у наших, когда их брали в плен, но не вышло, нижнюю часть лица закрывала кислородная маска. Ага, решили, суки, сначала в сознание привести, и лишь потом добить, догадался Шахтер. Еще страшнее ему сделалось, когда он узрел сопряженный с маской новенький, явно импортный кислородный баллон с незнакомой маркировкой и многозначительной надписью латиницей, которая гласила:
  
  Made in Penthouse. Use outside Penthouse.
  
  Кровь застыла в жилах, едва Шахтер с трудом разобрал написанное. Инструктора в базовом лагере предупреждали, один глоток отравленного апельсинами воздуха для всякого сепара - верная смерть, и духовные скрепки не помогут, лопнут по швам. Сначала оранжевеешь до полнейшей коричневорубашечности, а там и мужеложничать потянет, блядь, цедили сквозь зубы бывалые ветераны. Ужас, охвативший Шахтера в тот момент, не поддается описанию. Он сразу взмок, холодный пот градом покатился по лбу из-под съехавшей на затылок каски с погасшим фонариком.
  - Дурик, - усмехнулся сверху Лесоруб, поняв, что творится с пленным. Потянулся к его опорожненному баллону, подобрал с пола обломок кирпича, срикошетивший от чьей-то каски, и принялся стирать им краску, будто наждаком. Аккурат в том месте, где красовалась гордая фраза: ОПРИЧНЫЙ СЕПАРИРОВАННЫЙ ОСОБЫЙ.
  - Что ж ты делаешь, гад?! - замычал из-под маски Шахтер, потрясенный неслыханным святотатством.
  - Зачекай, - бросил, не оборачиваясь, Лесоруб. - Шас сам все побачишь...
  Краска слезла на удивление легко. Под ней показалась другая надпись, выполненная по-наглосаксонски с помощью фототравления. Чтобы ее прочесть, Шахтеру не потребовалось заглядывать в словарь.
  - Made in Penthouse. Use outside Penthouse, - еле шевеля губами, пробормотал он. - Use outside, это чего?
  - В Пентхаусе цым дыхать заборонено, - пояснил Лесоруб. - У нас, значыть, можна. Ты дыхай, не сци, оно ничего себе так...
  - А как же... - начал Шахтер и осекся.
  - Як, шо? - усмехнулся Лесоруб. - Як твоя Опричнина дыхае цым лайном? Так у нее другого повитря нема, шоб ты знал, йолоп! Им, як и нам, його з Пентхауса качают...
  Шахтер, немного очухавшись от первого шока, но все еще подавленный вскрывшимся обманом авторов идеи духовных скрепок, спросил у нового знакомца, с какой стати мазерфакелам помогать и тем, и другим, да еще в долг и с отсрочкой платежа? Лесоруб ограничился тем, что пожал плечами, дав понять, что не готов обсуждать загадочное поведение управляющих Пентхауса. Слишком высокие это сферы для него.
  - Хто они, а хто я, ты сам подумай, - предложил он Шахтеру, протянув бутерброд с салом. - На вон, краще, пожуй. А то бледный, як моя жопа...
  - Слухай, а шо тебя смущает, - добавил он, поскольку Шахтеру кусок в горло не лез. Дают дыхать, дыхай и не выебуйся. Не твоего ума дело, башку ломать, шо они там себе думают, - тут он задрал указательный палец к потолку. - Наверное, шо-то знают, - резюмировал он.
  - Даром не дадут, - молвил Шахтер глухо. - Заставят отработать. Понимаешь?
  - А чем ты зараз, по-твоему, займаешься? - вопросом на вопрос ответил Лесоруб и прикусил язык, осознав, что нечаянно ляпнул такое, о чем говорить не следует.
  
  ***
  
  Справедливости ради отмечу: загадка, с чего бы это Межэтажному Воздушному Фонду быть таким добреньким, ссужая дыхсмесью явно неплатежных нищебродов вроде нас, не по зубам не одним только простакам вроде Лесоруба с Шахтером, они, в конце концов, обычные рядовые стройбаны, но и самым просвещенным нашим аналитическим умам, включая ум Головы, он ни разу не высказался по этому немаловажному вопросу. Дают, бери, вот чем, надо думать, руководствовался он, занимаясь своими экономическими реформами. В конце концов, сам Моше не заморачивался на тему того, откуда появлялась Потолочная манка, спасшая обетованцев от голодной смерти по пути в Обетованную квартиру. И ничего, никто не пеняет ему за это. Версия Полковника, а он единственным из всех известных мне жильцов, не убоялся дать объяснение противоестественным щедротам МВФ, на мой взгляд, граничит с паранойей. Я приведу ее лишь для того, чтобы не быть голословным. Так вот, поскольку старому чудаку повсюду мерещатся козни сросшихся висками Сиамских хитрецов, управляющих Пентхаусом через паяцев из Биллиардного клуба, то и за раздачу кредитов оттуда он винит именно их. Дескать, они и есть данайцы, чьим дарам мы радуемся, как дурачки, а они нас отымеют в конце концов небезызвестным деревянным Троянским конем, и это будет весьма болезненная процедура. Зачем Сиамцам над нами измываться, тут Полковник отвечает так. Потому, что они моральные уроды, ставшие маньяками на почве физиологических изъянов, переросших в комплекс неполноценности, понуждающий их доставать остальных, физически здоровых жильцов в особо извращенной форме. Ты б, Генка, головой к соседям прилип, скажем, к Лесорубу с Шахтером, я б на тебя поглядел, каким бы ты был добряком...
  Эти его слова заставили меня содрогнуться. А вот Лесоруб с Шахтером пропустили их мимо ушей, еще и покрутили у виска, обозвав ветерана шизиком. Но, подозреваю, все же намотали кое-что из сказанного Полковником на ус, придумав, как использовать его гипотезу в чисто практическом аспекте, чтобы выжить. Саму же идею подсказала им кинокартина Гладиатор, снятая кинематографистами Пентхауса про веселый досуг, как его понимали античные лапшисты. Оба, и Лесоруб, и Шахтер, были под сильным впечатлением от фильма. Оно не успело развеяться, когда, сразу после рекламной вставки, начались новости, касавшиеся их обоих. Они оказались шокирующими в плане многовекторности. По версии телеканала KIFE | NEWS, озвученной ВоFFкой Соловьем, Дмитрием Кислотой и АрхиМамонтом, причем, Соловей, как всегда, выдавал трели, Кислота жог до дыр, а АрхиМамонт давил сопричастностью в радиоактивный пепел, инцидент, случившийся днем ранее между Лесорубом и Шахтером, выглядел примерно так. Подлый Гей, прикинувшись Лесорубом, напал со спины на мирного Шахтера, пробиравшегося по коридору с гуманитарным грузом для затопленных масонами шахт, усыпил апельсиновым соком напополам с хлороформом и трижды надругался над его гендерной идентичностью, как это сегодня принято в Западном крыле, распяв прямиком на сакральных ценностях стройбанов.
  - Ебаный позор! - вырвалось у Шахтера, хоть он, разумеется, понял далеко не все.
  В трактовке СМИ, обслуживавших Голову, все было с точностью до наоборот, хоть и не столь колоритно, банально не хватило мастерства. Некий брехливый журналист под ником Порт описал в деталях, как переодевшийся Шахтером вежливый зеленый человечек из Собора накинулся на трогательного Лесоруба, когда тот мирно отстаивал высокие потребительские идеалы Пентхауса, причем, в полном смысле этого фразеологизма, который уловили далеко не все, сшиб с ног, огрев сепаратором по голове и, воспользовавшись беспомощностью жертвы, уволок в Заколоченную лоджию через окно на границе, встречать по принуждению Русскую Весну. Поскольку это природное явление было не обычной порой года, а мощным оружием возмездия, изобретенным Гелием Дупой для насильственной отправки на Голгофу максимально большой зрительской аудитории, интуиция подсказывала, за нею наступит ядерная зима, а привычные жильцам веснушки превратятся на радиоактивные язвы...
  - Нихуя ж себе! - ахнул Лесоруб, хоть вообще негативно относился к мату. Потом они с Шахтером дружно уставились на Полковника, его пьяный храп рокотал на полказармы. Перевели взгляды на экран. Новости закончились, по плазме бежали титры только что просмотренного "Гладиатора".
  - Гладиатор... - одними губами повторил Шахтер. И добавил: Я, кажется, знаю, что делать. Будем на отличном счету у начальства...
  - Твоего чи моего? - насторожился Лесоруб.
  - Общего, братан. Того, что в Пентхаусе сидит...
  С тех пор они действительно зажили относительно безбедно, как и предрек Шахтер. Днем друзья выходили на ринг под юпитера с софитами, противоборствуя, словно неустрашимые гладиаторы на арене построенного жестокими античными лапшистами амфитеатра и обеспечивая в объективах такой видеоряд, что зрители рукоплескали им, а работодатели зачислили в штат с удвоенным окладом. Ну а вечера коротали за шахматами, продолжая вяло переругиваться по инерции. Начальство, прознав об их сближении из агентурных источников, им, на удивление, не докучало, уж слишком ценными работниками они считались, чтобы безболезненно потерять. К тому же, Шахтер с Лесорубом всегда могли заявить, что бьются даже в свободное от службы время, когда коллеги без зазрения совести дудлят водку или трахаются. Завистники, которых всегда хватает у тех, кто неожиданно становится успешным, все ждали, когда же Шахтер с Лесорубом попадут под сокращение. Дудки, на них сыпались заказ за заказом. Резонансные события, начиная с выборов, и заканчивая рейдерскими атаками на чудом уцелевшие в Перекраску мастерские, шли практически непрерывной чередой. Отшельник как-то сказал, то ли еще будет по мере углубления Воздушного кризиса. К сожалению, прогноз оказался верным.
  Кроме вполне объективных причин, усугублению негативных явлений в Кур1не немало способствовало о Нетленное Преступное окружение, которое, впрочем, можно с полным основанием причислить к вышеупомянутым объективным факторам.
  Уцелев и набрав соки при Голове, ставшем Головой на волне борьбы с этим негативным явлением, испортившим имидж управдому Бучме, оно перекочевало к Засылаю. Этот курец ни разу не появился на публике в вышиванке, за что Опричнина тотчас обласкала его. Ее сердце было разбито уходом Бучмы, теперь она лелеяла реваншистские планы, в надежде наверстать упущенное.
  Объявленный управдомом, Засылай, первым делом, запретил демонстрацию сериала "Во все тяжкие", приравняв этот несомненный шедевр к экстремистской литературе порнографического содержания. Голова отделался легким испугом, а вот клептоманку Маричку таки обрили и послали в тюрьму. В протухшем воздухе сразу же запахло озоном новой Протеиновой революции. Я был в ужасе. А вот Шахтер с Лесорубом потирали руки. Дело обещалось быть крупным и стоящим, отчего приятели почувствовали такую уверенность в завтрашнем дне, что всерьез подумывали, а не отозвать ли из Западного крыла супруг. Обе дамы покинули Кур1нь, когда их половинки сидели на мели.
  
  ***
  
  Первой укатила жена Лесоруба. Ей крупно повезло заполучить рекомендательное письмо, и ее взяли посудомойкой к лапшистам, она обошлась им дешевле собранной в Подвале посудомоечной машины АРДО. Супруга Шахтера последовала ее примеру чуть позже, устроившись на построенную наглосаксами гидропонную ферму, где выращивали клубнику величиной с арбуз. Условия работы там были не сахарными, а понатыканные повсюду видеокамеры следили за тем, чтобы остарбайтеры не лакомились ягодами, таких без проволочек депортировали. Зато имелся шанс зацепиться, родив дитя. Роженицам автоматом предоставляли временную прописку в Пентхаусе. Разнюхав про этот нюанс, супруга Шахтера потеряла покой, сокрушаясь, что не узнала об этом заранее. Как почуяла, что скоро попадет под сокращение. Так и вышло, женщине предложили собрать манатки в двадцать четыре часа. Спорить не имело смысла. С сумкой через плечо, жена Шахтера поплелась на выход к лифту в сопровождении чиновника миграционной службы. Дождавшись, когда захлопнутся двери, чиновник свалил. Улучив момент, жена Шахтера вышмыгнула из кабины на этаже у портвейнов, славящихся производством самых изысканных в Доме вин. В принципе, лифтеру было наплевать, кто где вышел, рейс-то был внутренним, так что беглянку никто не преследовал. Сами же портвейны оказались милейшими пофигистами, которым на все начхать, кроме сиесты, которая у них не прекращается никогда. Сонные портвейны, развалясь в плетеных креслах, неторопливо потягивали портвейн, провожая пробегавшую мимо женщину ленивыми взглядами. Какое симпатичное местечко, думала, между тем, она. И не ошиблась. Вскоре сеньориту окликнули и угостили вином. Сев за стол бесправной беглянкой, она встала из-за него полноценной прачкой, соотношение цены и качества предложенных ею услуг оказалось не в пользу новой, собранной чайниками стиральной машины. Никто из портвейнов не удосужился спросить у нее удостоверение личности. Лишь поинтересовались вяло, любит ли она футбол. И еще, чем прославился местный жилец по фамилии да Гама. На это жена Шахтера отвечала, что без футбола себя не мыслит, как и ее супруг, который болеет за "Шахтер", а да Гама, по всей видимости, играет за одну сборную с Луишем Фигу и Криштиану Роналду. Sim, senhora, страшно обрадовались портвейны, и предоставили ей вид на жительство.
  Вася, - писала Шахтеру жена. - Ты тупо не представляешь, какая тут лафа. Если бы у портвейнов выпадал снег, они бы лепили снежки тыльной стороной ладоней. Для них каждый, кто способен выкрутить из патрона перегоревшую лампочку - Senor Edison. Ты, со своими руками, здесь запросто устроишься. Так что, бери ноги в руки, и дуй сюда. Месье Шенген тебя, конечно, не впустит, так ты турпутевку к лягушатникам купи, их отсек в двух этажах от нашего. Как экскурсовод отвернется, тикай. Дорогу у прохожих спросишь. Они тут все отзывчивые, другим помогают и воздуха за это не просят. Главное, на наших не нарвись. И не тяни, а то, предупреждаю, портвейны до наших белых баб - страсть, какие охочие. Ты это обстоятельство, Вася, учти...
  - Ни буя себе... - протянул Лесоруб, читая письмо из-за плеча Шахтера. Он сам, буквально на днях, получил от своей жены аналогичное послание. Та тоже писала, в Западном крыле - ни шлагбаумов, ни рогаток...
  - Брехня, - отмахнулся от супруги Лесоруб.
  - Главное, говорит, семечек не лузгать, и на пол не сплевывать, а то - загребут...
  - Да ну... - вырвалось у Лесоруба.
  С другой стороны, обе женщины - явно устроились недурно, раз исправно снабжали родню переводами дыхсмеси через систему дистанционной подачи воздуха Пентхаус-Экспресс и, периодически, балуя экзотическими фруктами, которые слали бандеролями. Оказалось, у портвейнов целые залы отведены под теплицы, и их, на удивление, никто не просирал по ходу спонтанного пробуждения самосознания. Наоборот, их холили и нежили, отчего произраставшие там фруктовые деревья плодоносили по три раза в год.
  Конца и края тем теплицам нету, - расписывали жены мужьям. - Поболее Центрального актового зала будут. Того, который в Соборе...
  - Вот кретины! - фыркнул болтавшийся неподалеку Полковник. - Где ж тогда парады дружинников проводить?
  - Ты б заглох, морда оккупантская! - шикнул на отставника Лесоруб.
  - А водку они, к примеру, пьют? - осведомился кто-то из любопытствующих.
  - Нет, одни только портвейны, - вздохнул Шахтер.
  - Тфу, всю жизнь бормотуху жрать...
  После того разговора я уж было подумал, Шахтер с Лесорубом соберутся и отчалят. Как-никак, перспектива начать жизнь заново в Западном крыле, пускай, даже, нелегалом, представлялась слишком заманчивой, чтобы ею пренебречь. Даже испытал мимоходом двойственное чувство. Потаенную зависть к счастливчикам, умноженную безотрадной персонификацией себя в качестве трухлявого пня, обреченного плесневеть на одном месте, пока не выкорчуют, немножко скрашенную прагматичным расчетом на увеличение персонального жизненного пространства за счет выбывших. Как-никак, в казарме было тесно. Но, я даром переживал.
  Слегка покопошившись, скорее, чисто для виду, приятели остались в Кур1не. Почему? Этого я вам не скажу. Не думаю, будто их всерьез смутила перспектива отказаться от нашей традиции справлять нужду в любом сцаном углу, они же у нас почти все такие. Втянулись в политическую борьбу, пропитались ее магией, и не нашли в себе сил расстаться с этим? Сомнительно, как по мне. Скорее, они достигли Светлого чердака. Не того, разумеется, чьей несбыточной химерой дурит развесивших уши простаков любой дорвавшийся до рупора попугай, а собственного, персонального, где только эти двое закадычных приятелей, а, между ними, шахматы...
  
  ***
  
  - Взялся за хфигуру, рожа небритая, ходи! - с напускной злостью рычит Шахтер Лесорубу, имевшему неосторожность в задумчивости коснуться ладьи.
  - Нэ командуй, агэнтура опрычная! - откликается тот. - Зараз будет тебе, оккупанту, мат...
  - Пешку на d6, - вполголоса роняю я.
  - Чего? - вскидывает бровь Шахтер.
  - Ого, вы подывыться, шо делается, хлопци?! Опричные холуи снова у пятую колонну збыраються!
  - Играй защиту Стейница, - советую я Шахтеру, игнорируя его приятеля.
  - О, ще и обетованця якогось на подмогу позвали...
  - Фашист, - кривится Шахтер.
  - От фашиста чую...
  
  ***
  
  Оставив шахматистов на попечении гроссмейстера Стейница, присаживаюсь на краешек койки, опускаю на пол баул с тапками. Никто из соседей даже ухом не ведет, их глаза прикованы к экранам Кривоговорящих зеркал. Там в прайм-тайм как раз транслируют Светские подробности. Это такой специальный цикл мегапопулярных передач из жизни звезд. Не настоящих, разумеется. Тех, что в загадочном молчании мерцают в небе по ночам высоко над крышей Дома, разумеется, вживую не видел никто из нас. Поэтому их как бы не существует. Зато есть имитации звезд, как позиционируют себя получившие всеобщее признание гомосеки с усыпанными бриллиантами анальными проходами, а также сверхудачливые пузыри, самопровозглашенные жрецы культа Воздушного дельца. Эта шумная, активно нарциссирующая публика придается эксгибиционизму на людях непосредственно из апартаментов класса VIP, где освещенность в действительности - куда там нашим мрачным казармам. Искусственный свет льется отовсюду, на нем никто не экономит. Как по мне, напрасно. Купающиеся в лучах юпитеров казнокрады, держиморды, махровые жлобы и другие харизматичные деятели культуры и бизнеса из Содружества Непросыхаемых Газенвагенов, видны при этом в мельчайших деталях, и не вызывают ничего, кроме брезгливого ужаса. Ума не приложу, за что курцы обожают на них смотреть. В рейтинге Светские подробности неизменно занимают самые верхние строчки, уступая в топе только Хроникам Гламура. Хроники - сопоставимое по масштабу, качеству и смысловой нагрузке реалити-шоу, оказывающее на зрителей поистине мощнейшее гипнотическое воздействие. Под его влиянием они массово становятся хрониками в том смысле, что хронически неспособны отлипнуть от экранов Кривоговорящих зеркал. Клиника тут примерно такая: Сначала жильцы испытывают нечто вроде легкого наваждения, но уже на половине сезона впадают в транс и изнывают от нетерпения узнать, кто же из звезд залез к кому в трусы от Anabel Arto или Caprice, и что конкретно там обнаружил. Зрители от этого без ума...
  Отшельник говорит, слово "гламур" пришло в Кур1нь с этажа лягушатников, только звучало там несколько иначе - "гримуар". Так звали книгу колдовских заклинаний, написанную лучшими знатоками черной магии из Преступного окружения управдома Ухогорлоносора (разумеется, все они были жрецами кровожадного бога Ашшура), специально по заданию шефа, чтобы колдовскими способами наводить чары на электорат, раз за разом убеждая его в легитимности коррумпированной вавилонской верхушки, на которой, если только взглянуть правде в глаза, негде было ставить клейма. Поскольку одним из опаснейших побочных эффектов при использовании описанных Гримуаром мощнейших эзотерических практик являлся урон, причинявшийся чакрам того конкретного лица, которое решилось заигрывать с темными силами, после Ухогорлоносора к ним редко кто прибегал, побаивались обратки. В эпоху Средидомья инквизиция долго и упорно искала книгу, чтобы изъять из обращения и спалить с читателями. Их действительно полегло немало, если точнее, превратилось в пепел, а вот колдовская книга так и не нашлась. Инквизиторы успокоили себя, решив: затерялась.
  Гримуар всплыл из долгого забвения сравнительно недавно, в наше время, когда Пентхаусом окончательно завладели мазерфакелы, а умами самих мазерфакелов - банда абсолютно бессовестных маркетологов, в которых кое-кому из исследователей вопроса чудятся реинкарнации жрецов Ухогорлоносора. Трудно сказать, так ли это, но, без Гримуара тут точно не обошлось, иначе, с чего бы обывателям Западного крыла было превращаться в активных потреблядей, а всех прочим, живущим за ЕвроПериметром, в латентных, со сходной системой ценностей и унифицированными представлениями о Светлом чердаке, как симбиозе семизвездочного отеля и бутиковой галереи со всеми удобствами...
  - В Соборе говорят: что сидню хорошо, то швабру - смерть, - заметил я осторожно.
  - Именно поэтому маркетологи снабдили жильцов Универсумом желаний, куда включены даже стандартизированные мечты вроде известной на весь Дом Мечты Мазерфакела подержаться за факел Мамы Гуантанамамы, и теперь юзерам остается лишь воплощать их в жизнь, бегая по шопинг-лестницам вдоль витрин, расходуя при этом полученный в ближайшей комбанке кредит.
  - А если кто-то вдруг возжелает чего-то такого, чего нет в Бутиковых галереях? - перебил я.
  - Думаю, такие случаи предусмотрены системой, для этого у нее есть Кривоговорящие зеркала. Заботиться о том, чтобы между товарной линейкой и запросами потребителей поддерживалось четкое соответствие - их прямая обязанность внутри системы. Она пресекает любые такие поползновения...
  - Кто ее создал? - поинтересовался я.
  - Не удивлюсь, если она обладает чем-то вроде способности к самоорганизации.
  - То есть, искусственным интеллектом?
  - Скорее, коллективным, - поправил меня Отшельник. - как у роя...
  - Каким образом рой может помешать жильцу думать самостоятельно?
  - Это несложно, - усмехнулся Отшельник. - Система через социальные институты контролирует процесс мышления, посредством которого каждый из нас, начиная с великого физика Альберта Экстерна и кончая самым узколобым стройбаном, постигает окружающую действительность, чтобы найти в ней свое место. Так было всегда. Сам Архитектор задумал Дом, прежде чем он появился. Именно поэтому в Начертании четко сказано: первым было слово. То есть, сначала у Архитектора сложился образ Дома, без которого нечего было даже думать, браться за кельму или строительный уровень. Понятно, это был не первый Дом, замысленный им, до него существовал Протодом, и, по всей видимости, не один. Но он Абсолют, у него иные мерки. Теперь вопрос: как мыслим мы? Правильно, используя комбинации слов и образов, отображающих друг друга и связанных между собой так тесно, что, порой, мы сами не замечаем, как ловко жонглируем ими в голове, виртуализуя образы с помощью лингвистического аппарата и наоборот. Вот и спрашивается, можем ли мы захотеть чего-то такого, чего не в состоянии толком описать, поскольку у нас нет для этого ни слов в словарном запасе, ни готовых образов, разве что, только смутные, расплывчатые, на уровне подсознания, как послевкусие сна, который, при всем желании не выразишь - нечем выражать. Хочется чего-то такого, а чего именно - сам не знаешь. От этого становится печально, хотя и не осознаешь, почему. Как что-то забрали, только, что? Впрочем, большинству обывателей даже задуматься о вечном некогда, остановиться, и то, большая проблема, как говорится, vanitas vanitatum, суета сует. А выпадешь из обоймы или порочного круга, как назвать, пускай каждый сам для себя решает, обвинят в дивиантном поведении, самое меньшее, и к психиатру на прием, от социопатии лечить. Получается, гораздо проще не высовываться, принимая за единственную существующую реальность симулякр, навязываемый Кривоговорящим зеркалами по двадцать четыре часа в сутки, тем более, что он весьма презентабельный, если не задумываться о том, насколько он на самом деле лжив. Ну и что, театральное действо - тоже всего лишь одна из репрезентаций, но об этом все меньше задумываешься, вживаясь в роль. В конце концов, быть кабиной лифта не так уж плохо, постоянно в движении, даром, что выбор маршрута определяется рельсом, который проложил не ты. Ну и что, зато хотя бы перемещаешься с ветерком, опять же, этажи, как в калейдоскопе мелькают...
  Я решил, что обдумаю слова Отшельника позже. С лету это оказалось сложно. И спросил, известно ли ему, как именно работает колдовство вавилонского Гримуара, позаимствованного маркетологами у жрецов управдома Ухогорлоносора.
  - Только приблизительно, - отвечал старик с загадочной улыбкой. - Оно основано на магии слов и образов.
  - Это как? - не понял я.
  - Современные маркетологические заклинания - сплошь оксюмороны. Это такие хитрые комбинации слов, каждое из которых наделено взаимоисключающим смыслом. Например, словосочетания "честный политик" или "доступный эксклюзив" - чистопородные оксюмороны. Согласись, эксклюзив, поставленный чайниками на конвейер, сразу же перестает быть эксклюзивом всвязи с превращением в ширпотреб, продаваемый через торговые сети. Ну а честных политиков не бывает в принципе, это даже ребенок понимает. Поэтому оксюмороны - настоящее оружие массового поражения в психологической войне, которую ведут против нас Кривоговорящие зеркала. Проникая в голову через уши, они провоцируют там когнитивный диссонанс, мозг автоматически пытается их истолковать, но не может и подвисает, как компьютер, исчерпавший оперативку. Именно в этот момент он становится особенно уязвимым, и, пока ты сидишь у телевизора с раззявленным ртом и ломаешь голову, тебе туда успевают загрузить столько мусора, что, со временем, процесс оглупления становится необратимым...
  - Это и есть колдовские заклинания темных магов Ухогорлоносора? - разочарованно спросил я.
  - А ты думаешь, при Ухогорлоносоре как-то иначе жильцам чакры ломали? Да тем же самым мыслебатогом...
  
  ***
  
  - Подвинься, - доносится до меня. А вот и Степа, еще один мой сосед, мы с ним делим двухэтажные нары пополам. Степа славный парень, с ним одна беда, он находится в вечном цейтноте, вполне сопоставимом по свойствам с иным временным континуумом, откуда окружающие его жильцы представляются ему тошнотворно медлительными персонажами на редкость тягомотного фильма, к тому же, пущенного на замедленной скорости. Степа - другой, он вечно куда-то несется за чем-то, чего ему никак не удается догнать, поскольку он точно не знает, что это, хотя и старается из последних сил. Работа у Степы соответствующая, он трудится велорикшей, ежедневно летая по вызову то туда, то сюда, смотря куда закажут коляску.
  - Жить не могу без драйва, - как-то признался он мне в секунду откровенности, и тут же куда-то упорхнул.
  Должен сразу оговориться, велорикшей Степан был не всегда. У него в чемодане до сих пор хранится удостоверение плиточника. Эту достойную строительную специальность Степа приобрел незадолго до того, как Перекраска окончилась Перестановкой с образованием Содружества Непродыхаемых Газенвагенов. Стройки века немедленно отменили, но у Степана, как искусного плиточника, не было особых поводов трепетать перед шоковыми терапевтами, если они и хватали его, то ради того, чтобы отремонтировать в личной квартирке санузел. Нет, Степану не подрезали крыльев на взлете, как многим его сверстникам, чьи путевки в жизнь оказались морально устаревшими еще до вручения в торжественной обстановке. В отличие от них, Степа вытащил счастливый лотерейный билет.
  Да, ему не довелось гнать этаж за этажом, осваивая рекордные кубометры бетона. Ну и фиг с ними, он бы все равно не променял их на евроремонты, которыми вплотную занялся. Первые, состоявшиеся пузыри, вырывались прочь из убогого идиотизма казарм на широкие потреблядские просторы, и риелторы выкраивали им райские уголки на территории заброшенных плацов. Ремонтные работы, соответственно, велись полным ходом. Средств, понятно, было поменьше, чем в окаянные домостроевские времена, зато осваивались они куда быстрее и много рациональнее. Истосковавшимся по прекрасному стройбанам хотелось всего и сразу. Степа оказался среди тех, кто это ВСЕ лепил, включая помпезные каминные залы, лепные потолки и шикарные сауны с мозаичными полами. Ему, разумеется, прилично платили за услуги. Он был парень - не промах, и существенно расширил их спектр, сколотив многопрофильную строительную бригаду. Дело еще больше заспорилось, и Степа мог смело почитать себя счастливчиком, который добился процветания сам, реализовав знаменитую мечту Мазерфакела про Маму Гуантанамаму. Рядом, буквально в двух шагах, сидели на бобах, перебиваясь с хлеба на воду, оставшиеся без Клики агрессивные военруки и конструкторы лифтов возмездия, разработчики метательных саперных лопаток с хвостовым оперением и прочие невостребованных герои вчерашних дней, включая даже внебашенников, чей отряд, как известно, попал под сокращение. Порой Степану становилось даже жаль этих недотеп, когда он видел их попрошайничающими у комбанок, вдруг кто сжалится и позволит сделать хотя бы глоток. Шоковые терапевты старались вовсю, сокращая численность никчемной популяции нищебродов, но рыночные реформы набирали обороты, и ряды неудачников неуклонно росли, отчего сострадать им становилось все сложнее. Наоборот, они вызывали раздражение. Степе и в голову не могло прийти, что ему грозит подобная участь, с чего бы? Повысить стрессоустойчивость ему помогали практики фен-шуй, развивавшие его в духовном плане. Они же способствовали налаживанию контактов с заказчиками. Словом, воздух лился в карманы полноводной рекой, вполне феншуйной тоже. Феншуйными также были его уютные апартаменты и красавица жена, он обзавелся ими одновременно. Два в одном, точняк, как в рекламе, нахваливал свое приобретение Степан.
  Следующим его феншуйным шагом на персональный Светлый чердак стали два последней модели скейтборда, полноприводной внедорожник на широченных катках для себя и прелестный паркетник, за его эргономичный штурвал разрешалось подержаться супруге. Затем в их хозяйстве появились две пары кроссовок на баллонах и классический педальный Espace, в равной степени вместительный, практичный и модный, идеальный комплект для забегов по шопинг-лестницам. С их верхушки молодым приоткрылись новые, еще более завораживающие перспективы. Пара присматривалась в указанном направлении уверенно, преисполненная оптимизмом, всерьез подумывая, а не пора ли приобрести семейный оксибаллон. Так звалось новое веяние времени, инкрустированная емкость со сжатым воздухом, украшенная инициалами владельцев. Штука стоило дорого и была по карману немногим, именно это и подкупало в ней. Как правило, баллон устанавливали в гостиной, у всех на виду, на специальном мраморном пьедестале, который тщательно подбирался отдельно по иллюстрированным каталогам, чтобы превратиться в органичную часть ансамбля и нести обитателям апартаментов ощущение гармонии и уверенность в завтрашнем дне.
  Торчавшие из бака мундштуки на гибких ребристых шлангах придавали ему сходство с кальяном, только вместо табачного дыма через них полагалось тянуть чистейший озонированный кислород. Мундштуков у Степана было четыре, для него, жены и парочка гостевых. Пользовались ими редко, как правило, в праздники изобилия, в узком кругу ближайших друзей. Усаживались на корточки, как арафатники, и посасывали, закатив глаза. Ритуал был чудовищно непрактичным, не спорю, зато обладал неоспоримым имиджевым значением.
  Успех сопутствовал Степану и дальше, когда в Кур1нь поступили первые воздушные транши, о чем побеспокоился Голова. Причем, это был феноменальный успех, от которого Степан, как и многие другие предприниматели средней руки, ощутив себя кавалеристом верхом на кислородном баллоне, впал в эйфорию, возомнив себя Архитектор знает кем. Инвестором, представьте себе! По словам Отшельника, этот красивый импортный термин изобрели боевые лингвисты из отдела маркетинга МВФ, отрабатывавшие болевые приемы из арсенала НЛП, чтобы полностью исключить из деловой переписки брутальные термины торговец воздухом, оксигеновый спекулянт и кислобарыга. Вот Степа и сказал себе: блин, а чем я хуже других? Не даром ведь говорят, на ловца и зверь бежит, а одна дыхсмесь, как известно, идет к другой...
  Обзаведясь полезными знакомствами в ряде комбанок, рубивших проценты на перераспределении воздушных займов между жильцами, Степан перехватил нехилый кредит, за крупную взятку ему выделили около цистерны дефицитной сжатой дыхсмеси из крупного транша, задутого МВФ в Кур1нную Нацбанку буквально накануне вечером. Недолго думая, Степа перекачал ее в недвижимость, став-таки инвестором, о чем давно мечтал. Более прибыльного дельца не выдумал бы и сам Подрывник, поэтому абсолютно все инвесторы, не сговариваясь, поступали точно так же. Брали взаймы у комбанок и качали в квадратные метры помещений всевозможного профиля, от тех, какие лишь планировалось возвести, и до вращавшегося на вторичном рынке красноблочного старья, стараниями инвесторов оно тоже подскочило в цене. Поскольку вкладчики, вливая инвестиции десятками тонн, обеспечивали ажиотажный спрос, цены на недвижимость зашкаливали, обещая тем же инвесторам умопомрачительные дивиденды. Естественно, при такой динамике рынка и ботаник не удержался бы от капиталовложений. Степа снова одолжил и опять задул, впервые закрасив свой персональный пузырь мылом определенного оттенка. Так поступали в ту пору многие, чтобы отличить свои инвестиции от чужих, а Кривоговорящие зеркала разом с таблоидами пели оды этому процессу, превознося хваленый Воздушно-Кредитный бум.
  А потом он сдулся столь же стремительно, как и образовался. Где-то наверху, в Пентхаусе, прохудился ниппель. Начался Кризис, и кран с табличкой КУР1НЬ пришлось перекрыть. Воздух прикрутили не нам одним, досталось и сильно задолжавшим Федеральному Резервуару маслинам, и портвейнам, и даже лапшистам.
  Степан ощутил глубину катастрофы на себе. Как-только исправно питавшие Кур1нь воздуховоды послали нам раскатистую отрыжку вместо последнего прости, комбанки потребовали обратно заемные декалитры. У Степана их, разумеется, не было, он же задул их в недвижимость, она упала ниже плинтуса, и они утекли во множественные трещины в полу. Не ебет, коротко пояснили Степе в комбанках и, следующим ходом, натравили на него коллекторов. Не ссудного дня, но тоже не сахарных. Что сказать, все как взбесились. Наверное, из-за двуокиси углерода, ее содержание в отсеках достигло критической отметки. Это благо, что курцы давно свинтили и пропили старые газоанализаторы, установленные в казармах инструкторами ГО, а то бы не миновать паники.
  Степану не стало от этого легче, когда его офис навести коллекторы, присланные сразу несколькими комбанками, которым он задолжал. В частности, "Брок-Оброк-Воздух-банкой", инвестиционной компанией "Помпа-Кредит", ЗАО "Насос" и трастом "Оксигеновый альянс". Степа мигом остался и без самокатов, и без факса, и без инкрустированного бака, на покупку которого так долго откладывал. Его не порадовала даже драка, которую учинили между собой коллекторы, дергая друг у друга бутылку марочного рома "Captain Morgan", которую он пытался припрятать в штанах, чтобы хотя бы напиться с горя.
  Потрясенная падением Степана, от него ушла жена, буркнув на прощание, что их брачный контракт не предусматривает прозябание замужем за лошарой. Затем разбрелись работяги, прихватив инструменты в счет задолженности по зарплате. Иск от кредитного холдинга "Стратосфера" подоспел, когда у Степы не осталось ничего, чем не мог похвастать Адам. Из преуспевающего дельца он превратился в бездомного, правда, скитания по суду ограничивались территорией Кур1ня, Степу внесли в реестр невыездных должников. Словом, взять у него стало решительно нечего, кроме тела, чтобы столкнуть его в Балласт, получив за живой вес причитающийся по закону кислород. Так бы и случилось, будь Степан хоть чутка упитаннее. На его счастье, он был поджар и в лучшие для себя времена, а теперь еще и порядком исхудал.
  - Тогда бери велосипед и крути педали, дядя, - рекомендовали коллекторы из холдинга "Стратосфера", татуированные маргиналы с криминальным прошлым. Спорить с ними Степан не стал. Молча кивнул. Коллекторы пометили его несмывающимися чернилами, вставили в ухо серьгу-радиомаяк и выпустили в рейс, расписав график погашения долгов. Эта процедура, кстати, называлась реструктуризацией, после нее долги, как правило, вырастали на порядок, но Степа был не в том положении, чтобы качать права.
  - Радуйся, что в Кур1не ни одного коновала толкового не осталось, а то бы давно без донорской почки гулял, - напутствовали его коллекторы...
  Так Степан стал велорикшей, в итоге, получив даже больше драйва, чем ему хотелось в начале карьеры, хотя упорно не признает этого. Не жалуется. Мол, все пучком, а жизнь - прекрасна. Такой уж он человек.
  Однажды я имел неосторожность похвастать ему альбомом с иллюстрациями, сделанными самим Миядзаки, был когда-то на этаже у катан такой чудаковатый художник, до сих пор никто толком понять не может, что он своими рисунками сказать-то хотел. На них - вымышленный Ходячий замок, вроде нашего Дома, только на куриных ножках, как у избушки бабы Яги. Только не надо на них делать акцент, как Степан. Дескать, что за чушь, это ж сколько лет курицу надо в качалку гонять и пичкать стероидами, чтобы она таскала на горбу Дом...
  - Это аллегория, неужели ты не понимаешь? - бросил я, попытавшись вступиться за художника. - Гляди, Ходячий замок тоже населен жильцами, и, хотя они сказочные персонажи, у них с нами много общих черт. Они такие же неприкаянные, обречены вечно скитаться по углам, и все из-за проклятия, наложенного на них старой ведьмой. Судя по тому, как мы живем, нас явно тоже кто-то проклял. Не знаю, может, сам Архитектор за то, что не уберегли его любимого прораба Кхерама. Вот и участвуем с тех пор в Броуновском движении, которое никогда не кончится и никуда не ведет. Тут вообще прямые аналогии, они же невооруженным глазом видны...
  - Каким еще глазом?! - вспылил Степан. - Ходячий замок, ну и херня! Ты что, не врубаешься, такая хрень ни по одному коридору не пролезет, даже самому широкому!
  - Он же воображаемый, - напомнил я. - Его Миядзаки придумал. И ходит он не по нашему дому, а снаружи. Сам погляди... - я аккуратно коснулся картинки, на которой удивительное сооружение, увенчанное десятком черепичных крыш, откуда торчали высокие печные трубы, аккуратно переступая неуклюжими перепончатыми лапами, шагало через луг, поросший высокой, в рост жильца, травой. На заднем плане ломаной линией поднимались далекие горы, фиолетовые за пеленой дождя. Но над самим замком было безоблачно, и Солнце ослепительно сияло прямо в зените.
  - За внешними стенами нету нибуя, одни черные тучи, насыщенные ядом. Ты что, в школу не ходил? Ты там и минуты не протянешь без скафандра, как и твой долбанутый на голову Миядзаки!
  - А вдруг это не так?!
  - Фигня. Сам прикинь: Если б за внешними стенами было хоть что-то стоящее, а не мрак и пустота, наши живчики его бы давно приватизировали, а теперь перепродавали бы остальным втридорога мелкими партиями. А раз пузыри туда не лезут, будь спок, там - по нулям...
  - Разве ты не хочешь увидеть радугу?
  - Радугу?! Да на кой хрен она мне сдалась?! Или трава, которую твой шизанутый узкоглазый малюет?! Что я, в уборной, мха не видал?! Он там в три слоя растет, на кафеле. От дождика его, видите ли, прет. Вон в санузле кран третью неделю подтекает, прокладка по пизде пошла, иди, любуйся, на здоровье. Как наслушаешься капели, прокладку поменяй, а то я задолбался уже вас всех, безруких, обслуживать! И вообще, какого Подрывника ты вечно тащишь в казарму всякий хлам?! Приволок бы лучше ПлейБуй. А то, дурноватый чайник муть выдумывает, а ты тащишься!
  - Миядзаки не чайник, он - катана.
  - Точно?
  - На все сто.
  - Катаны, конечно, грамотные, - сбавил обороты Степа. - Плазмы делают зачетные, чайникам до них срать и срать. И борды у них четкие, базара нет, по сто километров без капремонта роликов бегают, а ходовая - нулячая...
  - Вот я тебе и говорю, ни одному чайнику ни за что такого не нарисовать...
  - Какого, такого? Тойоту Секвойю? Тут ты прав. Внедорожники у чайников - конкретный отстой...
  Впрочем, мне грех жаловаться на Степу, он нормальный парень и отличный сосед. Можно сказать, идеальный. Или отсутствует, или спит. То ли дело Мишаня, его предшественник. Вот это была чума...
  
  ***
  
  Мишаню занесло в казарму на волне локального переселения бывших стройбанов по обслуживанию Мичуринских теплиц, устремившихся в более цивилизованные места, поближе к входной двери, чтобы не протянуть ног, как это случилось с самими теплицами. После того как пузыри, отстегнув атаманам патрульно-постовой службы, похитили Чернозему, продав этого беднягу в рабство к чайникам, поживиться там стало нечем, за исключением лишайников, но те не годились ни на салат, ни в суп. В общем, причины, выдворившие Мишаню с насиженных мест кованым носком безликого исторического процесса, он в наших краях отчего-то всегда обут в сапоги, были примерно теми же, что и у Шахтера с Лесорубом. Но Мишаня не примкнул к ним, чего оба опасались первое время, подозревая в нем опасного конкурента. Бычья сила Мишани пригодилась бы и революционерам, и реакционерам. Но Мишаня был слишком ленив. При этом, не лишен амбиций. Едва поселившись у нас, он вытурил меня с облюбованной мною верхней полки двухъярусной кровати. Наверняка наслушался разглагольствований Головы про комфортабельные верхние этажи, неправильно понял их и молча сбросил мои пожитки на пол. Я предпочел не задираться, в одиночку мне его было не одолеть. Звать же на помощь правохоронителей было невыгодно, они столько рядят за вызов, что проще новую койку снять.
  Утвердившись наверху, Мишаня вскоре осознал, что совершил большую ошибку, превратно истолковав болтологию Головы, тот же не про казармы распинался. Да, у нас с потолка по-прежнему торчали раструбы системы централизованной подачи дыхсмеси, но эти животворные источники высохли еще в Перекраску, с тех пор служа немым напоминанием об еще одной неудавшейся попытке установить социальную справедливость. Словом, дышать под потолком было нечем. Кроме того, поскольку единственным хобби Мишани в ту пору было беспробудное пьянство, он конкретно рисковал здоровьем, а то и жизнью, карабкаясь к себе в состоянии, именовавшемся при Домострое порочащим достоинство стройбана. Мишане порочить было нечего, а вот искалечиться он запросто мог, рискуя привлечь внимание коновалов. Эти специалисты по отправке в Балласт у нас в Кур1не вместо врачей, раньше специализировались на конях, пока не перевалили до единого, а в квалификацию поддерживать надо. Вот и валят тех стройбанов, кто имеет глупость обратиться к ним за помощью.
  Итак, Мишаня облажался. Однако амбиции не позволили ему признать ошибку. Поэтому, он остался наверху, компенсируя неудобства, швыряя вниз окурки и пустые бутылки из-под пива. Не знаю, откуда он черпал средства на жизнь. Кажется, проматывал какой-то пай, полученный им при дележе остова коллективной теплицы, где когда-то трудился. Что Мишаня предпримет, прокутив свою долю, я, разумеется, не знал. Но сомневался, будто ему докучают подобные мысли.
  - Люмпен, млять, - шепнул мне как-то Полковник. - Что с паразита возьмешь...
  Наверное, мы с Полковником были слишком строги к нему. Как вскоре выяснилось, у Мишани был приличный голос и вполне музыкальный слух. Это сделалось очевидным, когда он неожиданно запел. Песни были печальными, но и жизнеутверждающими одновременно, в основном, про любовь. Помню, одна из них, очень мелодичная, как правило, он запевал ее около полуночи, посвящалась Мане, дожидавшейся возвращения Мишани у большого аквариума, где плавали гуси.
  - Беда, - констатировал Полковник. - Час от часу не легче...
  - Почему? - удивился я, поскольку, хоть мне, порой, и не нравился репертуар Мишани, лучше бы он пел, чем пил. Причем, как для него самого, так и для нас.
  - Ты что, не врубаешься?! - зло зашипел отставник. - Он же самку зовет...
  - Зачем?
  - Ну, ты даешь, пацан! Для размножения, естественно!
  Я лишь пожал плечами. Между тем, Полковник оказался прав. Наверное, в полном соответствии с одним из законов Мерфи, который гласит, что жильцу всегда может стать гораздо хуже, даже если ему кажется: хуже не бывает. Я это сразу понял, когда увидел Маню, явившуюся на властный зов Мишани. Они буквально с первого взгляда поняли, что созданы друг для друга. Маня не мыслила себя без пивка, сиГАрет и таранки, а ее широкий таз свидетельствовал в пользу заложенной матушкой-природой недюжинной способности к репродукции себе подобных.
  - Залазь ко мне, - хрипло позвал молодуху Мишаня, решив действовать напролом.
  - А таранка есть?
  - Не гони, бычка, у меня все есть, хошь, покажу?! - плотоядно ощерился Мишаня, приподнимая край одеяла, и Маня тотчас приняла решение, продиктованное ей природой. Откликнулась на вечный властный зов, обеспечивающий неуклонное воспроизводство вида. Ее мощные молочные икры мелькнули мимо моей вжавшейся в подушку головы. Перекладины приколоченной к койке лесенки пронзительно заскрипели, обещаясь хрустнуть подобно спичкам. Я натянул одеяло по макушку и зажал уши ладонями, предвкушая, свидетелем чего стану в ближайшее время. Защитные меры, предпринятые мной, оказались смехотворными, вскоре наверху началось такое, о чем мне уместнее промолчать...!
  С тех пор моя жизнь превратилась в ад, который, по словам одного мудрого жильца, находится не по противоположную сторону Балластных шахт, как учат теологи, а непосредственно в головах жильцов, откуда неотвратимо распространяется по казармам. В ту пору я здорово проникся этой мыслью. Для начала, число пустых бутылок из-под водки и пива, летевших с койки Мишани на пол, удвоилось, и это - как минимум. К окуркам, которые молодые, без зазрения совести, тоже швыряли вниз, добавилась лузга, Маня щелкала семечки часами напролет. Кроме того, сверху то и дело планировали обертки от сушеных анчоусов, обглоданные клешни вареных раков, рыбьи хвосты, плавники, панцири креветок и прочая требуха. Но это еще было терпимо. Истинный кошмар начинался, когда койка надо мной принималась ходить ходуном, и я, цепенея, ожидал, когда же она не выдержит, после чего два разгоряченных переплетенных тела превратят меня в вопящую от боли лепешку. Не даром говорят, ожидание смерти хуже самой смерти. Мои нервы были натянуты до предела, страх подтачивал их, как термиты баобаб. Единственным, что внушало мне некоторый, весьма робкий оптимизм, была надежда на Второй закон термодинамики, фундаментальный физический постулат, категорически отвергающий идею вечного двигателя. Ни один костер не способен гореть, если в него не подбрасывать дрова. Пай, который самозабвенно проматывали молодые, просто обязан был закончиться рано или поздно. Вместо этого Маня с Мишаней решили завести дитя.
  - На что же они собираются жить?! - спросил я Полковника. Он еще крепче невзлюбил Мишаню после недавней стычки между ними. Отставной военрук битый час пытался безуспешно сосредоточиться над своей любимой контурной картой, прикидывая, как его воображаемым ополченцам выбить пожарных из Пентхауса, а Мишаня, по своему обыкновению, орал, поскольку иначе разговаривать не умел и даже ни разу не пробовал. Полковник сделал ему строгое замечание, позабыв, что они не на плацу, Мишаня ему никакой не допризывник, которого ничего не стоит отправить на полосу препятствий в противогазе, а изрядно захмелевшая особь необъятных габаритов. В итоге, взбешенный Мишаня изорвал отставнику карту, сломал пару карандашей, пригрозив заколотить остальные в жопу старому безмозглому пердуну. Полковник не принял вызов, в ближнем бою Мишаня оказался пострашнее Пентхауса...
  - Мишаня будет отцом? - переспросил Полковник и поскреб скулу.
  - Не понимаю, на что они оба рассчитывают... - повторил я.
  - Сразу видно, что ты не смотришь Кривоговорящих зеркал, - вздохнул отставник. - Иначе бы знал про новую программу, которую недавно обнародовал Голова. Он хочет догнать и перегнать Подвал по количеству чайников...
  - Вы серьезно?! - изумился я. - А разве мы уже справились с предыдущей, состоявшей в том, чтобы подтянуть Кур1нь до уровня Западного крыла?
  - Сомневаюсь, - Полковник покосился на окружавшую нас со всех сторон грязь. - Но Голова говорит, одно другому не мешает. Мол, типа, руками будем лебедки вращать, а, чтобы новых чайников штамповать, руки без надобности...
  - Даже пальцы? - усомнился я, подумав о Мишане.
  - Зря лыбишься, - неожиданно насупился Полковник, а затем прочел мне целую лекцию про тяжелейшую демографическую ситуацию, сложившуюся в казармах из-за того, что шоковые терапевты Объегоркина-Голого здорово перегнули палку.
  - Надо ее распрямлять, - добавил старый вояка, уставившись на аппетитные ляжки Мани, торчавшие из-под задравшегося по лобок подола. Привалясь спиной к подушке, Маня зачаровано таращилась в ближайшее Кривоговорящее зеркало.
  - Иначе скоро тащить помещение наверх некому будет... - налюбовавшись, он закончил мысль.
  - Вы же сами говорили, нельзя Кур1нь в Западное крыло принудительно волочь, - напомнил я. - И что Голову за это когда-нибудь отдадут под трибунал...
  - Тут - будь спокоен. Отдадут, а потом повесят, - осклабился Полковник и, еще с полчаса, доказывал, что трибунал обязательно состоится, поскольку исторический выбор курцов в том, чтобы, вновь воссоединившись с братьями-сиднями, терпеливо идти по Особому пути, отбиваясь от мазерфакелов, наглосаксов и прочих педофилов и педиков, баграми, саперными лопатами и другими подручными средствами.
  - Буй тебе, подстилка опричная! - неожиданно вставил со своей койки Лесоруб, и мы с Полковником чуть не подпрыгнули от неожиданности. Оказывается, он так долго сидел, навострив уши, что Шахтер, вежливо дожидавшийся своего хода, закунял над шахматной доской. - Вали нахуй в Собор до своей любимой орды! А бабы пущай правильных курцов рожают!
  Начав предложение негромко, Лесоруб закончил его на повышенных тонах и, естественно, разбудил Шахтера, который, спросонья, схватился за отбойный молоток, вообразив, будто прозевал какой-то важный митинг, где можно перехватить воздуха про запас. Мы насилу успокоили его, убедив, что все в порядке, никакой внеплановой революции, пока он спал, не объявляли. Сообразив, наконец, что тревога ложная, Шахтер напустился на Лесоруба, какого хрена, мол, гнать порожняк, мудак, и они повздорили. Маня, при этом, и ухом не повела. Беременность наполнила ее спокойным достоинством. Она стала неторопливой и даже величественной как королева. Впрочем, ее ведь и прежде мало беспокоила судьба Кур1ня в исторической перспективе. Куда больше Маню занимал прикладной аспект программы по восстановлению популяции курцов. Этот аспект, в ее представлении, заключался, главным образом, в том, как скоро они с Мишаней заполучат двухсотлитровый баллон оксигена, обещанный Головой за каждого нового чайника. Сильнее же всего Маня беспокоилась, как бы Мишаня, на правах отца, не прикарманил баллон себе.
  Надо сказать, основания к подобным подозрениям были у всех, включая дальновидного Голову, предусмотрительно цедившего вышеобозначенную дыхсмесь крошечными дозами и только в присутствии обоих родителей. Тем не менее, даже нашему управдому, при всей его недюжинной головастости, не удалось предвидеть поистине дьявольской изобретательности, на которую оказался способен Мишаня, когда его припекло.
  Встав однажды около обеда с ураганного бодуна, он с ужасом обнаружил, что похмелиться решительно нечем. Чудовищное открытие подстегнуло Мишаню к действию. Сейчас уже никто не скажет, сам ли он догадался заложить в ломбарде еще не полученный от Головы баллон, как некое подобие фьючерса, или его кто-то надоумил пуститься на такую хитрость. В любом случае, займ был получен и тут же пропит. Безутешная Маня, узнав о черном вероломстве супруга, упала в объятия некоего правохоронителя Вахи, с которым, как в сердцах кричал чуть позже Мишаня, снюхалась давно, задумав исключить супруга из числа пайщиков.
  - Сдыхаться меня хотела, курва блудливая! - перешел в наступление Мишаня. На что Маня заявила ему, что он не имеет к младенцу ни малейшего отношения. И, соответственно, не может претендовать на ее баллон.
  - Гонишь?! - ахнул Мишаня.
  - Гонят оксиген по трубам! - ловко парировала Маня. - И ты нам с Вахой по суду все до капли вернешь, мурло ушлепнутое!
  - Что?! - опешил Мишаня, страшно тараща глаза. - Что ты сказала, сучара?!
  - Развожусь я с тобой, скотина ты безрогая, вот что! - завизжала Маня. Услыхав про развод, Мишаня ринулся на жену с разводным ключом, украденным им по случаю у одного знакомого слесаря. Тот пытался сколотить при жилищно-эксплуатационной конторе нечто вроде Канистры взаимопомощи для водопроводчиков, куда каждый участник мероприятия периодически подливал бы излишки водки из собственных запасов, получая право насосаться, в случае экстренной необходимости, но, в конце концов, прогорел.
  - Я тебе, сука, на месте аборт сделаю, хер кто вообще мой кислород получит! - заорал Мишаня, и было не похоже на пустую угрозу. Маня, почти не уступавшая супругу в размерах, встретила его сковородой по уху, и Вахе, прибывшему на тревожный вызов вместе с нарядом насиловиков, не составило никакого труда заковать бездыханное тело в браслеты. Обездвижив дебошира, казаки, по своему обыкновению, расположили его горизонтально на полу и где-то с полчаса дубасили выкрашенными битумной мастикой дубинками, ради изготовления которых им пришлось срубить легендарный дуб, под сенью которого некогда был заложен первый в истории Кур1нь. Отдубасив Мишаню по первое число, правохоронители задержали его до выяснения обстоятельств. Иными словами, поволокли за собой, продолжая лупить куда попало. Наверное, всех обстоятельств дела им так и не удалось прояснить, раз Мишаню с тех пор никто не видел. Прошел невнятный слух, будто, откупившись от насиловиков, он образумился и подался в родные края. Еще говорили, Мишаня взялся за ум и уехал на заработки к швабрам, мне приходилось слышать и такую версию. Поскольку поиски пропавшего без вести жильца считались прерогативой все тех же правохоронителей, доподлинно установить, где именно они схоронили дебошира, оказалось весьма затруднительно.
  Безвременно утратив Мишаню, соседи вздохнули с облегчением. Один я некоторое время нервничал, не без оснований опасаясь, как бы влиятельный правохоронитель Ваха не перебрался к Мане на ПМЖ, создав мне еще больше проблем, чем я имел. Я ведь толком не знал, чего мне от него ожидать. При этом, нисколько не сомневался: ничего хорошего мне не светит. Допустим, если бы Вахе пришло на ум расширить их с Маней жизненное пространство за мой счет, никто не помешал бы ему сделать это. В таком случае, я рисковал превратиться в бомжа, что было крайне опасно в преддверии Чемпионата Дома по футзалу. Его организация считалась одним из главных достижений Головы. Ожидалось, болельщики понавезут с собою много воздуха, какие-то его крохи так или иначе перепадет курцам.
  - Херня, - ругались скептики. - Зажиточные болельщики из Западного крыла приедут в дыхательных аппаратах. И уедут в них, так что, не обольщайтесь, дырку от бублика получите, и то вряд ли...
  - Неправда, - не сдавались сторонники Головы. - На трибунах загубники по-любому придется снять. Как иначе поддерживать свои команды, распевая хором футзальные гимны? Значит, управдомам Западного крыла не останется ничего другого, как накачать в спортзалы кислород. Это, кстати, обычная для Пентхауса практика, например, во время матчей по бейсболу воздух бесплатно подают на трибуны, поскольку его стоимость учтена в цене билетов. А у нас с герметизацией помещений - сами знаете, как дела обстоят. Выходит, или они весь Кур1нь под завязку оксигеном заполнят, хотя бы временно, или будет грандиозный скандал. Нам-то терять особо нечего, все и так знают, кто мы такие, а вот управдомы Западного крыла - нашим не чета, эти ханжи страшно пекутся об имидже... Так что, нам главное - до открытия чемпионата дотянуть, а там станет легче...
  Правда, у грядущего грандиозного события была и обратная сторона. Поговаривали, правохоронители вот-вот приступят к отлову бомжей, чтобы эти утратившие койко-места попрошайки не портили интуристам впечатления от Кур1ня. Теперь вам ясно, отчего перспектива потерять прописку была столь пугающей. К счастью, мои опасения были напрасными. Ваха, как раз произведенный в подхорунжии, получил собственную благоустроенную квартирку улучшенной планировки. Маня тотчас переехала к нему, и больше я ее не видел. Койка Мишани освободилась и некоторое время пустовала, пока ее не занял Степан. После пережитого, он показался мне идеальным соседом. Я до сих пор придерживаюсь этого мнения, Степа меня не разочаровал.
  
  А что же еще остается делать в этом мире, как не цепляться обеими руками за все, что подвернется, пока все пальцы не обломаешь?
  Теннесси Уильямс, драматург
  
  Всеобщая грамотность дала человеку не разум, а набор штампов, смазанных краской из рекламных слоганов, передовиц, жвачки, желтых листков и избитых исторических сведений - из всего, чего угодно, но только не из оригинальности мышления. У миллионов людей этот набор штампов одинаков, и, если на эти миллионы воздействовать одним и тем же стимулом, отклик тоже получится одинаковый. Пропаганда - в широком значении организованной деятельности по распространению того или иного убеждения или доктрины - и есть механизм широкомасштабного внушения взглядов.
  Эдвард Бернейс, "Пропаганда"
  
  Сознательное и научное манипулирование привычками и мнениями широких масс является важным элементом демократического общества.
  Эдвард Бернейс "Пропаганда"
  
  XII. Нежильцы в серо-зеленом
  
  Вскарабкавшись к себе, воровато оглядываюсь. Центральное освещение уже погашено, но Кривоговорящие зеркала мерцают, как ни в чем не бывало. Их не принято выключать ни днем, ни ночью, чтобы жильцы не чувствовали себя одиноко. Света, отбрасываемого ими, достаточно, чтобы читать, за что, собственно, я и ценю второй этаж. Да и любопытствующих здесь поменьше, чем внизу, хотя книгами все равно желательно не светить. Не то, чтобы действующий устав Кур1ня запрещал чтение как преступное занятие, до такой глупости мы, слава Архитектору, еще не докатились, но оно не поощряется, скажем так. Соседи могут неправильно понять. Даже наверняка, не поймут.
  Многих из тех, кто до Перекраски обслуживал Мичуринские теплицы, банально нервирует шелест листаемых страниц, им на подсознательном уровне мерещатся крысы, опустошающие подотчетный амбар. И, хотя амбары с зерном остались в прошлом, это тяжелое домостроевское прошлое, и жильцам тягостно о нем вспоминать. Фантомные боли - весьма мучительны...
  Впрочем, обвинение в крысятничестве - наименьшая из бед, грозящих уличенным читателям. Хуже, если их заподозрят в неадекватности. Это гораздо проще, чем может показаться на первый взгляд. Не прешься от транслируемых по ящику сериалов, а гробишь зрение, уткнувшись в странные, оттиснутые на бумаге закорючки без картинок - уже неадекват. А кто, нормальный консьюмер? Я вас прошу, не смешите меня. Соседи начинают коситься на такого с опаской, вдруг замышляет недоброе? Вдруг не подвержен приступам метеоризма, вспыхивающим у консьюмеров после просмотра рекламных блоков? Ботаник, решат про такого одни. Маргинал, подумают другие. Маньяк, поставят диагноз третьи и, если их мнение возобладает, шушуканье за спиной, самое малое, что вам грозит. Зачем нарываться на неприятности? Маскировка, вот мой девиз. Я не хуже других умею выкрикивать WOW, очень правдоподобно трепещу от товарного изобилия, специально репетировал обильное слюноотделение перед настоящим зеркалом. Тут важно умение надувать пузыри. Наконец, я способен играючи поддержать любую беседу на потряблядскую тему и даже сверкнуть эрудицией. В итоге, я на отличном счету. Торгую тапками. Это прекрасно.
  Осторожно развернув книгу, для отвода глаз гляжу на экран. Оттуда в казарму лыбится довольно симпатичная девица с мобильной раскладушкой последней модели, значит, Кривоговорящие зеркала ушли на очередную рекламную паузу. Ради этих пауз монтажеры беззастенчиво кромсают сериалы на куски. Неси сериалы хоть крупицу смысла, он бы был безвозвратно утрачен. Но, поскольку смысла там нет, режиссеры могут не париться по поводу того, что над их произведением надругались. Они и не парятся, вообще ничем, поэтому сериалы и рекламные блоки весьма затруднительно отличить друг от друга. Для ориентации, главным образом, служит уровень громкости. Когда наступает реклама, звук зашкаливает, а над колонками начинает виться дымок. В остальном...
  - Алло? Ты где?! - задорно восклицает в динамик девица, держа изящный гаджет так, чтобы зрители могли заценить его утонченные обводы. У девушки белые, будто кораллы, зубки, над ними явно поработал дантист. Картинка за хрупкими плечиками счастливой обладательницы мобильника подстать ей самой, весьма соблазнительная. Еще бы, ведь путешественница забралась на экзотический этаж к тайским мальчикам или просто тайцАм, как их ласкательно зовут у нас. ТайцЫ очень похожи на девочек, половых признаков не уловишь на глаз, надо обязательно трогать, иначе не разберешься, кто есть who, как выражался незабвенный Консенсус. Именно за эту пикантную деталь тайцАм симпатизируют туристы, им не лень совершать утомительные вояжи межотсечными лифтами, лишь бы как следует пощупать тайцОв. Говорят, процесс затягивает, как хороший кроссворд. Трогаешь и трогаешь, нельзя оторваться, пока не кончишь. ТайцЫ не упираются, они так зарабатывают на жизнь. Да их особо и не спрашивает никто, по душе ли им, уж таковы их обязанности согласно негласному разделению труда. Комплексно обслуживать туристов, между прочим, работа не пыльная, им, можно сказать, повезло.
  Понятно, проделавшая долгий путь хозяйка мобильного прибыла к тайцАм сугубо по делу, ради съемок ролика, демонстрирующего дальнобойность гаджета, но на это обстоятельство ни намека. Наоборот, в кадре богато представлена атрибутика утонченных удовольствий, включая многофункциональные массажные шезлонги. Я слышал, тайцЫ творят на них чудеса...
  По идее, навеваемые рекламой мысли о тайцАх, позволяющих трогать себя, где попало относительно недорого, должны рассеивать внимание зрителей, отвлекая от любования навороченным гаджетом, но это - лишь на первый взгляд. Тут тонкость в статусе помещения, откуда ведется съемка, у отсека тайцОв он весьма высок. Турпутевка к ним стоит на уровне самого объекта рекламы. Калькулируясь, обе стоимости работают друг на друга, как валентности химических элементов, образуя ковалентные связи в мозгах потреблядей, пробуждая там хватательный рефлекс, и те со всех ног несутся в гиперлавки. Будь иначе, и проживающие в Пентхаусе хозяева вынесенных в Подвал мастерских, где делают гаджеты, давно бы вылетели бы в трубу.
  Кстати, вот еще нюанс. По комплекции, собирающих гаджеты чайников не отличишь от тайцОв, они тоже изящные и бесполые, а цепи, удерживающие их у верстаков, наделены чувственной эротической эстетикой BDSM, эту утонченную психосексуальную забаву изобрел знаменитый маркиз де в Зад, она до сих пор весьма популярна. Но, как ни странно, туристы не спешат в Подвал к чайникам, не всем везет так, как тайцам, паять микросхемы тоже кому-то надо, без этого невозможен экономический рост, а он - залог процветания Дома в целом...
  - Аллоу, ты где?! - радостно восклицает в трубку девица. Совершенно ясно, ей абсолютно до лампочки, где находится невидимый абонент, а хотя бы и в жопе, так даже лучше, чтобы выгодно оттенить, что, она-то, на минуточку, у тайцОв, на статусном этаже развлечений, вся такая в белом. Контраст - психотропное средство в руках пиарщиков. И начхать, что лишь единицы способны найти курортный отсек на карте БТИ, вполне достаточно, чтобы зрители нашли торгующую гаджетами гиперлавку. Ну в этом-то им помогут...
  Давным-давно, когда сотовая связь делала первые робкие шаги, среди технарей бытовало наивное мнение, будто системы GPC пригодятся заблудившимся на малонаселенных этажах путешественникам, где ни указателей, ни прохожих, чтоб спросить дорогу, хоть по батареям SOS морзянкой стучи. Еще инженеры воображали, что поспособствуют процессу передачи мыслей на большие расстояния, куда удобнее, чем семафорить флажками. Трогательное заблуждение технарей, их поставленные на конвейер детища убедительно продемонстрировали, что делиться абонентам решительно нечем. Так, разве что, о скидках друг другу сообщить, но для этого существуют СМС-оповещения, отправляемые юзерам в автоматическом режиме. Что же касаемо распространения непроверенных слухов - это функция Кривоговорящих зеркал, тут они вне конкуренции, с их-то охватом целевой аудитории.
  - Точно, как с электролампами вышло, - невесело усмехнулся Отшельник.
  - А лампы-то здесь при чем? - не понял я.
  - Если их повсюду вкрутить, света станет много, но и все огрехи помещения, включая мусор, протертый до дыр линолеум и грязные разводы на потолке, сразу же бросятся в глаза...
  - Получается, мобилки выдумали зря? - спросил я.
  - Смотря, кто какие цели преследовал. Технари, по всей видимости, были разочарованы результатами своих усилий. А вот те, кто хотел превратить общественность Дома в Рой...
  - Как это? - перебил я, подумав о жужжащих осах.
  - Путем приобретения Роевого сознания, - отвечал старик. - Углублению процесса роевания здорово поспособствовал принцип RANDOM, на котором сегодня работают самые престижные модели гаджетов, спроектированные в секретной лаборатории RAND. Об этой загадочной конторе почти ничего не известно, предположительно, она находится в Пентхаусе и тесно связана с элитными пожарными подразделениями Мамы Гуантанамамы. Скорее всего, и финансируется из тех же источников...
  - Из Федерального Резервуара? - уточнил я. Отшельник кивнул.
  - Зачем управляющим Федеральным Резервуаром превращать жильцов в насекомых?! Что за изуверство?! - воскликнул я.
  - Допускаю, это случилось непредумышленно, - обронил Отшельник. - Во времена первых, технически несовершенных гаджетов, довольно часто случались досадные накладки, когда абоненты ошибались номером, что нервировало и звонивших, и потревоженных понапрасну. Искоренить дефекты могло лишь дальнейшее совершенствование технических средств. Но, прежде чем технари нашли способ устранить дефекты, специалисты из лаборатории RAND, где традиционно шли своим, альтернативным путем, придумали, как свести недоразумения к нулю и, даже добиться положительного эффекта. Его удалось достичь после внедрения уже упоминавшегося мной Универсума желаний, созданного при участии все той же лаборатории RAND, чтобы сбалансировать предложение и спрос, заточив одно под другое и, таким образом, гарантировать Альцгеймерономику от рецессий. Заточка, осуществленная по разработанным RAND методикам, предвосхитила самые смелые ожидания новаторов. У заточенных на принципах RANDOM жильцов оказалось так много общего, что им стало решительно все равно, кому звонить, чтобы вполне комфортно общаться в рамках вышеобозначенного Универсума. Особенно падкой на новшество, его скоро стали называть одним из символов наступления NEW AGE - НОВОЙ ЭРЫ, оказалась воздушная молодежь Содружества Непродыхаемых Газенвагенов - материально обеспеченные, а потому беззаботные отпрыски удачливых пузырей, накачавших целые офшары шаровой дыхсмеси еще при Давидовичах, когда за это вообще не сажали в чулан. Устав висеть во Внутридомовой паутине среди других, спелёнатых в коконы юзеров (новые гаджеты предоставляли и такую возможность), воздушная молодежь с энтузиазмом восприняла систему RANDOM, увидев в ней очередной прикол от индустрии развлечений, а ничего, кроме развлечений, ее не интересовало в принципе. По достоинству оценив все преимущества РАНДОМА, воздушная молодежь ринулась звонить кому ни попадя, угорая от смеха.
  - Ты хто?! - спрашивала, бывало, одна прикалывающаяся особь у другой и ухахатывалась в предвкушении ответа. Обычно, с противоположного конца линии звучало симметричное "а ты?" и взрыв заразительного смеха. Короче, воздушная молодежь пошла резвиться, за нею потянулись все остальные, мечтавшие жить не хуже нее. Почуяв, откуда и куда повеяло ментальным сквозняком, специалисты лаборатории RAND, объединив усилия с операторами мобильной связи, учредили так называемое ЕГП: Единое Говорильное Пространство, где юзеры начали живо обсуждать прейскуранты гиперлавок, приколы в исполнении звездо-поп и прочие актуальные темы, поднимая их в топы. За тем, чтобы темы не исчерпывались, приглядывали Кривоговорящие зеркала, регулярно подбрасывая юзерам новые мессиджи. Их разрабатывала все та же RAND. Ни одному, пускай самому продвинутому обер-вертухаю Красноблока, включая столь легендарных палачей, как Лаврентий Берия и товарищ Андроид, даже в самых смелых мечтах не грезился такой тотальный контроль над умами, какого добились технические специалисты лаборатории RAND, причем, заметь, без единого вырванного плоскогубцами ногтя. А ведь сколько титанических усилий приложили эти двое, затесывая стройбанов под единый идеологический формат. Причем, вот ведь чудо: и Андроид, и Берия, и другие палачи, положили жизни, причем, далеко не только свои, чтобы стройбаны шага в сторону сделать не смели, не то, чтобы несанкционированно лясы точить. А умники из RAND поступили с точностью до наоборот. И, сработало...
  Мне оставалось лишь согласиться с Отшельником, было бы глупо отрицать очевидное. Я застал Красноблок и отлично помню, какие суровые там бытовали порядки. Устав внутренней службы категорически запрещал собираться в группы больше двух, мало ли, до чего могли договориться стройбаны. Праздная болтовня не приветствовалась, она была прерогативой профессиональных трепачей из идеологической ячейки Комитета, всем прочим было рекомендовано помалкивать, сосредоточенно укладывая кирпичи. К тому же, стройбанов могли подслушать шпионы, под разными соусами проникавшие через ССанКордон. Считалось, в разведшколах корпуса пожарных их специально натаскивают выискивать болтунов с последующим вытягиванием правды-матки. Поэтому болтунов законодательно признали находками для шпионов, с присвоением соответствующей литерной статьи, по ней светил космический срок. Исключение составляло хоровое пение, но с ним все просто. Во-первых, петь разрешалось лишь из репертуара подполковника Пахмутовой. Во-вторых, соглядатаи отдавали себе отчет, когда поешь хором, не до болтовни.
  Если праздно болтающий стройбан фактически приравнивался к шпиону, то стройбан с техническим средством для коммуникации в руках, будь то телефонная трубка, радиоприемник, колотушка, чтобы стучать по батареям, а хоть бы и стандартная трехлитровая стеклобанка, приставленная донышком к стене, воспринимался властями как мятежник, и его участь была незавидна. Даже если он не пытался подслушать "Голоса Пентхауса", невнятно бормочущий из-за стены.
  Конечно, из всего сказанного не следует, будто в Красноблоке не было телефонов. Мы ж, в конце концов, были не дикари. Просто повсеместно распространенные у западников средства связи рассматривались нами исключительно в качестве устройств, посредством которых бригадиры рапортовали начальству об ударных темпах строительства, получая выволочки с головомойками, когда срывался календарный план. Как приборы для говорильни, телефоны в принципе не рассматривались. Поэтому приобрели статус Святых мощей. Рядовые стройбаны пребывали в уверенности, будто дисковые аппараты членов Геронтобюро вытесаны искусными резчиками из дефицитного красного мрамора и, в случае острой государственной надобности, способны соединить абонентов с самими Основоположниками, товарищами Мраксом и Эндшпилем.
  Лишь после серии язвительных намеков на техническую отсталость, когда в Пентхаусе уже устали нас дразнить, стационарные проводные телефоны начали устанавливать в казармах, допустив к ним рядовых стройбанов. После получения соответствующего допуска, разумеется, его давала оперсексотская ячейка Комитета. Выхлопотав такой, стройбан получал право звякнуть родственникам на другой этаж, чтобы осведомиться, как у них дела. Естественно, Комитет не преминул воспользоваться этим мнимым послаблением для выявления и отлова инакомыслящих. Для этого к каждой линии приставили акустика-слухача с небезызвестным карандашом. Обычно, тренированный слухач, заступая на вахту, дремал себе вполглаза, но, стоило ему разобрать ключевые слова, что-нибудь вроде "ебались бы конем эти пидары", как он хватался за карандаш, превращаясь в стенографиста. Что было дальше, объяснять не требуется. Таким образом, всеобщая телефонизация, о которой так пеклись защитники попранных гражданских прав стройбанов из "Liberty Penthouse", на деле помогла соглядатаям обезвредить немало клеветников и критиканов.
  - Поразительно, сколько эти кретины соглядатаи истратили сил, чтобы затруднить жильцам свободно общаться друг с другом, контролируя каждое слово. А единственным, что им следовало сделать: это отпустить ситуацию, как поступили специалисты из лаборатории RAND, - вздохнул Отшельник.
  - У соглядатаев для этого не было под рукой Универсума желаний, - напомнил я.
  - Тоже верно, - согласился старик. - Тот универсум, что имелся в распоряжении товарища Андроида, воспринимался стройбанами как ярмо, которое нужно взвалить себе на шею и тащить вверх по лестницам на дурацкий Светлый чердак. Стройбаны не понимали, зачем им туда, а Андроид не удосужился объяснить. Думаю, своими нелепыми попытками поставить по жучку в каждую телефонную трубку он показал пример, как не надо делать, чтобы не усесться в лужу.
  - Хотите сказать, специалисты из RAND учли постигшее его фиаско?
  - Нисколько в этом не сомневаюсь. Они еще и отдали должное его упорству. Думаешь, даром, что ли, в честь Юрия Владимировича назвали операционную систему самых стильных и навороченных смартфонов? Этот жест, вне всяких сомнений - завуалированное признание апологетами Мондиализма заслуг товарища Андроида в деле построения New World Order. Он на личном примере продемонстрировал, как его ни в коем случае нельзя устанавливать. В Пентхаусе столь неоценимых услуг не забывают, не то у членов Биллиардного клуба воспитание...
  Первые мобильные телефоны появились в Красноблоке одновременно с шоковыми терапевтами. Вопреки аховой стоимости, на них был устойчивый спрос. Ни один уважающий себя пузырь из бывших сексотов или хотя бы бандит с большого коридора не отправился бы на стрелку без этого чудо-дивайса на поясе. Иначе, как им было подчеркнуть свой высокий социальный статус? При этом, базарить базары, используя гаджет, получалось далеко не всегда, на первых порах в Непродыхаемых Газенвагенах хронически не хватало ретрансляторов. Зачастую, зона покрытия операторов ограничивалась пределами нескольких центральных казарм. Ну и что, даже бесстрашные шоковые терапевты сторонились, увидав на поясе юзера этот чудодейственный амулет.
  Уловив сей примечательный нюанс, предприимчивые кооператоры быстро наладили производство относительно дешевых масштабно-габаритных копий самых престижных марок гаджетов, выполненных столь дотошно, что отличить, где муляж, а где работоспособный аппарат, было крайне сложно. Покупаешь себе бюджетную обманку, и гуляй.
  Кое-какие выгоды из этого процесса извлек даже я. Одно время, еще до того, как сделаться челноком, я трудоустроился в кооператив, специализировавшийся на пошиве дерматиновых футляров к фальшивым гаджетам, они придавали им особый лоск. Платили в кооперативе сдельно, зарплату выдавали кэшем, то есть, черным налом, никаких ведомостей никто не вел. Кооператив так и назывался: "Из рук в руки", то есть, весьма красноречиво. Утром получаешь эрзац-кожу и выкройки, вечером сдаешь готовые чехлы, а тебе сцеживают дыхсмесь. Я неплохо подогрелся на этом поприще, правда, вкалывать пришлось в три смены, как чайнику. Чайники, только настоящие, из Подвала, чуть погодя положили конец лафе. Получив из Пентхауса новые технологии по пневмопроводу в одном инвестиционном пакете с дыхсмесью, они вскоре развернули производство настоящих мобилок в таких объемах, что те быстро упали в цене. Наши фанерные ММГ перестали брать. В результате кооператив "Из рук в руки" вылетел в трубу. Судебные приставалы-приставы наложили руки на его имущество, списали с баланса и спихнули по-дешевке насиловикам из отдела по борьбе с дезорганизованной преступностью, которые держали сеть минишопов "Все по глотку", где сбывали с рук конфискованные у кооператоров ценности. Чтобы кооператоры не качали права, их заранее объявляли в межэтажный розыск. Никто, разумеется, не собирался никого искать всерьез, если кооператорам хватало ума не гавкать...
  
  ***
  
  Кто-то осторожно касается моей ступни. Чуть не вскрикнув от неожиданности, роняю книгу, таращу глаза. Ложная тревога, узнаю Полковника, его жесткий ежик серебрится в рассеянном свете, отбрасываемом плазменными панелями Кривоговорящих зеркал. Да и тхнет от отставного военрука знакомо, "Шипром", который он, по-старинному обычаю военруков, употребляет вовнутрь. Чтобы побаловать себя изысканным дижестивом. "Шипр" на разлив, широко распространившийся у нас еще в домостроевские времена, котировался у стройбанов, как универсальное средство широчайшего спектра действия, в частности, его использовали для смешивания любых коктейлей, от Маргариты и вплоть до Молотова. Наш "Шипр", кстати, ни в коем случае не стоит путать с его прототипом, оригинальным одеколоном "Chypre", появившимся стараниями одного знаменитого у лягушатников парфюмера. Он истратил полжизни, создавая уникальный букет, которым отличалось его любимое детище. Говорят, побывав в Красноблоке с дружественным визитом, этот славившийся утонченными обонянием эстет имел неосторожность понюхать "Шипр", производившийся у нас по лицензии. Большая ошибка с его стороны и явный недосмотр сопровождающих лиц. Несчастный так и не пришел в себя. Я слышал, со временем он стал серийным убийцей, жутким монстром, послужившим писателю Патрику Зюзе, когда тот трудился над своим "Парфюмером". Слухи непроверенные, за их достоверность не поручусь. Тем более, в судьбе одеколона "Chypre", с легкой руки стройбанов превратившегося в "Шипр", нет ничего оригинального. Разве со скейтбордами "Fiat" вышло иначе? Может, любимое игристое вино лягушатников, знаменитое de Champagne, постигла другая участь? Думаете, обетованец из отсека швабров по фамилии Мракс был бы в восторге, узнав про маразм, устроенный нами из его мраксизма? И так - с чем угодно еще, что мы позаимствовали у западников, чтобы скопировать. Не думайте, будто я виню стройбанов, они не чайники, это стало понятно давно. Им претит слепо козлить под кальку, будучи творческими натурами, стройбаны привносят в краденое свое, местный колорит, меняющий качества предметов и явлений на всех уровнях, от поверхностного до глубинного включительно...
  - Это вы, товарищ Полковник? - свистящим шепотом все же уточняю я.
  - Нет, млять, Заддам Хуйцам, - ворчливо откликается тот. - Наклонись-ка ко мне, стрюкан...
  Предвкушая, сейчас старый балагур попросит на выпивку, а что еще могло понадобиться ему от меня на ночь глядя, тем не менее, подаюсь навстречу. Подозреваю: старик проиграл свой очередной рисованный блицкриг, утопив бумажное воинство в заштрихованном синим карандашом бассейне, как я его и предупреждал. Понятно, что ему невтерпеж запить горечь поражения...
  Только когда мы почти соприкасаемся лбами, обнаруживаю: старика кто-то отделал, причем, не на шутку. У него свежий синяк под глазом, сам глаз еще не успел заплыть. Слева на лбу гематома, бровь рассечена, скапывающая из ранки кровь только начала забрызгивать щеку. Не иначе, как постарался его припадочный внучок наркоман. Проклятый торчок, он периодически клянчит у ветерана оксиген. Прекрасно помнит дни, когда Полковник получает куцую пенсию, и тут же принимается накручивать вокруг деда концентрические круги в расчете поживиться. Старик - тертый башмак, его за здорово живешь - не возьмешь. Ему самому к концу месяца не хватает на выпивку. Бывает, стратегические маневры, устраиваемые этими двумя жильцами, перерастают в ожесточенные словесные перепалки и даже баталии, если доходит до рук. Соседи предпочитают не вмешиваться, дело-то семейное, разберутся, мол. Тем более, Полковник привязан к непутевому отпрыску, он, хоть и отморозок, но все же свой. К тому же, вплоть до сегодняшнего дня, старику удавалось поддерживать паритет своими силами. Как-никак, он еще крепкий, закаленный в боях ветеран, способный за себя постоять. Помню, с полгода назад, когда внук свистнул у деда наградной кастет, пожалованный командованием за проявленное за дувалом мужество, Полковник не зашиб юнца чисто по счастливой случайности. Парню повезло, что рядом оказался Шахтером, оттащил, а то бы торчку несдобровать.
  Похоже, молодчику все же удалось взять реванш...
  - Что у вас стряслось?! - шепчу я, стараясь не привлекать внимания соседей.
  - Что стряслось?! - неожиданно вспыхивает дед. - Это я, млять, у тебя хотел спросить, Генка!
  - У меня?! - невольно отшатываюсь от его перекошенного гневом лица.
  - А из-за кого еще, как думаешь, меня отпидарасили, как какого-то сцаного допризывника!! - теперь старик едва не плачет.
  - Кто?!
  - Сказал же, млять, не знаю! - мычит Полковник. - Трое их было. В камуфляже. Крепкие такие, стриженые, рослые все, типа меня. Только, млять, моложе...
  - Правохоронители?! - мямлю я, сбитый с толку.
  - Точно, что не казаки, - качает разбитой головой Полковник. - Они ж на суржике базарят, в основном, а у этих пидаров - выговор акающий. У наших военруков был похожий...
  - Красноблочных военруков давно нет, - холодея, напоминаю я. - Их агрессивной преступной кликой еще в Перекраску объявили...
  - Нету, - соглашается отставник, трогая языком опухшую губу. - Зато опричники имеются. И говор в СОБРе - один, млять, в один...
  - Опричники?! Что им делать у нас в Кур1не?! Это не их территория!
  - Сильно они смотрят, чья где территория! - фыркает ветеран.
  - Вы думаете, я с опричниками что-то не поделил?! - мне хочется смеяться, только я сомневаюсь, будто получится.
  - Это тебе, мудаку, виднее, с кем ты там зацепился и кому перешел коридор!
  - Никому я ничего не переходил!
  - Им расскажешь! Сомнительно, что поверят...
  - Да с чего вы вообще взяли, что они искали именно меня?!
  - А что, млять, есть два Генки Офсетова?! Они ж тебя по фамилии назвали, блядь! - он снова повышает голос. - Приперлись прямо ко мне на кухню и говорят: слыш, дед, это в вашей казарме один хрен ушастый проживает, так-то и сяк-то зовут. Давай, показывай, где нам этого клоуна найти...
  Разинув рот, смотрю на отставника.
  - Надо было мне тебя сдать к херам, - вздыхает Полковник. - А я вместо этого им говорю: Во-первых, млять, я тебе не дед, петух ты ебанный, а товарищ военрук первого ранга, мать твою за ногу! Во-вторых, ты как к старшему по званию обращаешься, козлина безрогая?!
  - И? - с замиранием сердца выдыхаю я.
  - Что и, Геша?! Совсем отупел?! Один из них как звизданет меня по уху прикладом саперной лопатки, я, кстати, таких чудных - отродясь не видал. Видать, в СОБРе новые на вооружение приняли. Я даже заслониться не успел, такой этот буй резкий оказался. Сел на жопу. Тут эти гады обступили меня: колись, мол, дед, пока поздно не стало! Ты б хотя бы спасибо сказал, шкет, что я тебя не заложил. Военруки своих не сдают, чтоб ты знал. Послал их в другую казарму. Там, типа, ищите...
  - Спасибо... - роняю я прочувствованно.
  - Спасибо в глотку не перельешь, - качает седой головой отставник. - Ты б налил старику за спасение жопы, прежде чем сматываться! Если эти гады мне фейс, считай, на ровном месте отрихтовали, прикинь, что они с твоим сотворят!
  Прикидываю, от этого предательски бурчит живот.
  - Значит, они ушли?
  - Сперва только карту мою, суки, в клочки изорвали...
  - Карту? Ту, что вы рисовали?! Зачем она им далась?!
  - Спроси, чего полегче, наука. Осмотрели стол, пока я на полу корчился, потом один из этих выродков говорит: это че за буйня?! Вгляделся повнимательнее, склонился надо мной, желваки играют, и как заорет: Да ты, старый мудак, морда небритая, пропойца гребанный, хотя бы в курсе, чего, творишь?! Ты тут хуйней маешься, уебок, с карандашиками своими, и водку жрешь, а люди снаружи, НА ДРУГОЙ СТОРОНЕ, жизни из-за тебя, старого пидараса, кладут?! И все карандаши мои напополам - хрясь. Я ему, ах ты ж гад, да я тебя... Больше ничего не помню, видать, со спины по почкам приложили, ну я и выключился. А когда зенки разлепил, не было уже их...
  - На какой другой стороне? - оторопело спрашиваю я. По его лицу вижу, он не понял, о чем я.
  - Он, этот парень в серо-зеленом камуфляже, сказал, что люди снаружи из-за вас жизни кладут, - поясняю я. - О чем тут речь? Что ваши опричники имели в виду?
  - Не мои, а твои, Геша! Это раз. Я не в курсе. Это два. И третье: если будешь телиться и сопли жевать, лично у них спросишь. Они тебе растолкуют. Есть желание?!
  Энергично мотаю головой.
  - Тогда, ноги в руки, и сваливай. Разбираться будешь, когда съебешь. Только в стакан мне сперва плеснуть не забудь, даром я, млять, что ли, тебя отмазывал? Дупло, можно сказать, подставлял!
  Свешиваю ноги с койки, старик абсолютно прав, надо бежать. Машинально кошусь на экран ближайшего дурноящика. Там очередная рекламная пауза. На фоне имитирующих Колизей величественных декораций из снежного пенопласта облаченные в доспехи гладиаторов артисты меряются силами, кто опрокинет на грудь больше водки "Триумф СпиртТака". Ролик уже неоднократно попадался мне на глаза, он сделан качественно и со вкусом. Сначала под героический саундтрек в духе композитора Генделя опьяненные "Триумфом" гладиаторы один за другим валятся под стол. Одни из них сразу принимаются тяжело храпеть, пуская слюни, другие сперва пытаются проблеваться и еще ползают. Вышколенные статисты в цепях рабов тут же присыпают образовывающиеся на арене лужицы песком. Изображающая публику массовка в сандалиях и тогах античных лапшистов, решает дальнейшую участь лузеров, вскидывая большие пальцы рук к украшенному лепниной потолку, либо опуская их. Как только зрители оглашают решение, рослые негры в медных панцирях цепляют выбывших участников состязаний стальными крючьями и волокут с ристалища в вытрезвитель. И так, до тех самых пор, пока за столом не останется победитель. Именно ему уготован триумф. Амфитеатр взорвется восторженными выкриками, зрители будут стоя аплодировать храбрецу. У него открытое мужественное лицо с гордым, чисто лапшистским профилем, лишь отчасти подпорченным синими прожилками на носу и сломанной в давней пьяной драке переносицей. Эти малозначимые недочеты сполна искупаются зычным голосом с хрипотцой, выдающим в своем обладателе прирожденного лидера.
  - Слабаки видят через горлышко бутылки дно. Но истинным ГЛОТИАТОРАМ оно открывает путь к вершине Везувия! Это говорю вам я, СпиртТак! Мне нужен Триумф, и я его получаю всего за тридцать грин!
  Экран гаснет всего на доли секунды. Затем на нем появляются силуэты троих здоровяков в камуфляже и голубых десантных беретах. У них волевые скуластые лица, плотно сжатые губы и темные линзы очков, за которыми не видно глаз.
  - С сегодняшнего дня смотрите на экранах Кривоговорящих зеркал новый блокбастер от культового режиссера Камертона НЕЖИЛЬЦЫ В СЕРОМ!!! - надрываются динамики.
  - Йоптать, это ж они! - ахает Полковник и приседает, тыча на экран.
  - Кто, они?!
  - Те, которые тебя искали.
  Панический страх, который он на меня нагнал, развеивается, будто вечерний туман в душевых. Вместо него приходит унылое понимание.
  Белка... - констатирую я с облегчением, как ни постыдно мне это сейчас признавать. Но я всегда старался быть честным, а, в данном случае, своя рубашка ближе к телу. Допился, старый, сам виноват. А ведь предупреждали его сколько раз, кончай бухать, дядя. Хотя бы сбавил темп, но нет. Полковника, конечно же, жаль, я даже толком разозлиться на него не могу, хоть он и выдернул меня из постели, заставив умыться холодным потом. Одно радует, мне можно не ударяться в бега. Опасность миновала, оказавшись бредом. Но не для старого пьянчуги, который его несет. Если не угомонится, рано или поздно попадет в богадельню, а оттуда до Балласта полшага...
  - Нежильцы в серо-зеленом! - несется из колонок громоподобное. - Если вы нечаянно узнали об их существовании, можете не сомневаться, за вами уже выехали! Нежильцы среди нас, они не знают ни усталости, ни сострадания, и, когда взяли след...
  - Беги, Геша! Спасайся, паренек!
  - Успокойтесь, прошу вас, не кричите! - свесившись с койки, пытаюсь урезонить Полковника, пока никто из соседей не позвонил в "03". Шоковую терапию, между прочим, никто не отменял. - Это же просто фильм...
  - Тикай, дурик!!!
  Подрывник бы побрал этого конъюнктурщика Жору Камертона. Хотя, в чем его вина, он же просто снял качественный ремейк. Если Полковник завтра с утра навернет кого-то куском арматуры по башке, не станете же вы обвинять в несчастье металлургов, которые варили сталь. Тем более, что Камертон не выдумывал Нежильцов, а просто обыграл старинную уфологическую легенду...
  
  ***
  
  О Нежильцах у нас впервые заговорили в Перекраску, когда угрюмо бурые страницы красноблочных стенгазет, с переходом изданий на самоокупаемость, стали стремительно розоветь, пока не приобрели сочный желтушный оттенок, одинаковый и у бумаги, и у текстов, включая смысловое наполнение и шрифты. Со страниц на нас хлынула всяческая сверхъестественная зубасто-клыкастая нечисть, шабаш в исполнении ведьм, нетопырей и домовых. Водяные, караулящие жильцов за порогом заброшенных душевых, чтобы утащить в канализационный коллектор на съедение. Тролли, выползающие их темного нутра древних шахт, держитесь подальше, или порвут на мясо. Жадные до крови упыри, ну и бездушные пришельцы, разумеется, промышляющие киднеппингом ради экспериментов, от которых у самого Менгеле началась бы срачка. Читатели были в ахуе, грубо, конечно, но иначе не скажешь. Стенгазеты разлетались на ура, тиражи зашкаливали. Страшилки, скармливаемые наивным стройбанам предприимчивыми журналистами, а они, Архитектором клянусь, как Боткина поголовно переболели, воспринимались аудиторией за чистую монету. Она глотала их, не отходя от прилавков. "Спасибо" соглядатаям, помогли, не следовало сверлили зубы стройбанам при малейшем подозрении в критичности. А, заодно, полоскать им мозги, превращая критиканов в кретинов. Кроме того, ужастики с участием монстров из комиксов были для большинства из нас в диковинку, мы же не на Бэтмене росли, нашим героем был вполне себе реалистичный пионера Павка Морозов...
  Парадокс. Стройбаны поражались вымышленным чудесам, проглатывая статьи про вурдалаков. А ведь их в ту пору развелось у нас в отсеках, хоть отправляй на экспорт. И эта нечисть безнаказанно творила в Газенвагенах былинное зло, ловко отжимая у соседей кислород, с последующей откачкой в Оф-шары и присваивая мастерские, которые удалось затролить. Понятно, проявить к этим кудесникам интерес, было все равно, что позвать на ужин вампира. Посему, чтобы не быть искусанными на самом деле, стенгазеты кошмарили стройбанов байками из склепов, продолжая стремительно желтеть. Этот процесс хорошо стимулировался с экономической стороны.
  Нам с Ритой, по молодости лет, было сложно осознать все нюансы формирования нового информационного пространства. Мы, как и многие наши сверстники, были опьянены водопадом эзотерики, и не жалели об этом, с упоением болтая о всяческих паранормальных чудовищах, включая напугавших Полковника Нежильцов. Эти трое здоровяков в серо-зеленом камуфляже были для Риты коньком. Она всерьез заинтересовалась ими, прочтя уйму специализированных статей. Как оказалось, о феномене Нежильцов стало известно относительно недавно. Нежильцы, как утверждали профессиональные уфологи, начали мерещиться обывателям Западного крыла на пике Холодно-Голодной возни, когда наши военруки и пожарные Мамы Гуантанамамы, устав показывать друг другу фиги с факами, грозились пустить в ход баллистические лифты. Естественно, перспектива зажариться заживо, либо стать сосулькой в Ядреную зиму, не радовала. Тут-то перепуганным жильцам и стали являться Нежильцы в камуфляже. Вопреки маскировочной форме военного покроя и чисто военной выправке, они, на удивление, агитировали за мир, призывая беречь Дом как зеницу ока. Были и другие миротворческие призывы.
  - Будем беречь, дяденьки, - дрожащими голосами откликались жильцы, еле держась на ватных ногах, но чаще только молча кивали, проглотив языки.
  Истории с участием Нежильцов получили широкую огласку благодаря Кривоговорящим зеркалам, к тому времени повсеместно распространившимся по Западному крылу, чтобы щедро снабжать его обитателей миксом из рекламы и плохих новостей. Отчего именно из скверных? Скажите "спасибо" маркетологу Бернейсу, племяннику отца психоанализа Фрейда Крюгера, это он предложил использовать шопинг-терапию в качестве универсального средства для врачевания стрессов. А потом, как последовательный ученый, приложил немало сил, чтобы у жильцов эти самые стрессы развились, дав соответствующие рекомендации новостным каналам Кривоговорящих зеркал. Вот доведенным плохими новостями до ручки обывателям и стало чудиться, Архитектор знает, что, включая троих Нежильцов. Гримасы коллективного бессознательного, усмехался в седые усы старичок Фрейди Крюгер, наблюдая за проделанной племянником работой. Он гордился им до слез.
  Были, разумеется, и альтернативные объяснения феномена, вплоть до гипотезы про цивилизацию Чужих. То есть, принципиально иные, но разумные формы жизни, поселившиеся в наших, пронизывающих Дом оптоволоконных кабелях. Как можно было там обосноваться, удивитесь вы? Да запросто, если речь не о белковых организмах. Кто поручится, будто интеллект не способен гнездиться в электромагнитных полях, если в основе человеческого мышления тоже лежит электрохимический процесс?
  Короче, ни доказать, ни опровергнуть факта существования электромагнитных Нежильцов было нельзя. Одни в это верили, другие смеялись. Кстати, Нежильцами их прозвали метко, разве электромагнитная жизнь - это жизнь?
  Лично мне, от одной мысли о Чужаках, прильнувших к телеэкранам с противоположной стороны, в юности становилось неуютно, я чувствовал себя букашкой под микроскопом энтомолога. Вы только представьте себе хитросплетения сотен километров телевизионных кабелей, опутавших Дом титанической паутиной, и кишащие невесть кем, от кого, хрен поймешь, чего ждать! Учитывая способность беспрепятственно проникать в любые помещения, где есть телевизионные приемники, холодно наблюдая за нами через стекла кинескопов своими холодными электромагнитными зрачками. Сегодня пялятся, а завтра возьмут, да и расстреляют из электронных пушек, причем, спокойно, без эмоций, как в тире! Тем более, они и так давно беспрепятственно расстреливали всех, кто торчал у Кривоговорящих зеркал. Бедных домохозяек с пенсионерами круглосуточно, остальных, эпизодически, в прайм-тайм.
  В отличие от меня, Рита была в восторге от идеи с участием электромагнитных чужаков. Только в ее представлении они были точно такими же, как мы, гуманоидами, высадившимися к нам на крышу из научно-исследовательского блюдца. Разумеется, оно прибыло издалека.
  - Нет никаких оснований считать, будто наш Дом - единственный на всей поверхности, - твердила Рита. - Где-то обязательно должны быть другие дома, чьи обитатели далеко опередили нас в развитии. Они не просто поднялись к себе на крышу, как наши храбрые внебашенники, но и собрали там летательный аппарат! Достаточно вместительный, чтобы отправиться в исследовательскую экспедицию!
  Помнится, Рита заявила это с таким восторгом, словно речь велась о достижениях нашего Дома, а не какого-то, придуманного ею. В эту минуту она показалась мне особенно красивой. Тем не менее, я не удержался от шпильки и заметил с кислой миной, что, видать, эволюция пришельцев действительно зашла чересчур далеко, раз из антропоморфных гуманоидов они превратились в бесплотные магнитные поля.
  - Вот еще, не мели чепухи, Генри! - обиделась за пришельцев Рита. - В физическом плане они ничем не отличаются от нас, умнее, разве что только. Просто, как еще им было незаметно забраться в Дом? Не вскрывать же люки на крыше лазерным консервным ключом, прикинь, какая бы паника началась. Точно, как в романе Герберта Уэллса про Войну Домов: Пришельцы атакуют! Пришельцы атакуют! Полундра! Карамба! Шухер! - Судя по учащенному дыханию и громадным зрачкам, перспектива нашествия отнюдь не пугала ее, как она хотела показать. Наоборот.
  - Поэтому они и подключились втихаря к нашей кабельной сети, чтобы никто из нас ничего не просек. Преобразовали себя в электромагнитные поля одним из своих хитроумных приборчиков, чем-то таким, что работает на принципах телепортации, стали разумными радиоволнами, и теперь шастают от одного телеэкрана к другому, с этажа на этаж и вообще, где хотят, по кабелям...
  - Зачем? - спросил я.
  - Как это, зачем?! Не будь коматозником, Генри! Во-первых, чтобы нас хорошенько изучить, прежде чем вступать с нами в контакт. Чтобы узнать, как мы живем, чем дышим, все такое...
  - Ага, и с чем нас есть, - хмыкнул я.
  Рита одарила меня откровенно скептическим взглядом.
  - Мы для них - дикари, вроде обезьян. Поэтому, они ждут, когда мы повзрослеем. Пока станем такими умными, как Альберт Экстерн. Или хотя бы такими добрыми, как Махатма Гадя...
  - Тогда им доведется запастись терпением, - протянул я. - Потому что это будет нескоро. Кстати, а зачем они пугают нас своими жуткими Нежильцами?
  - Они не пугают, - отвечала Рита. - Наоборот, показывают себя маленькими порциями, совсем по чуть-чуть, чтобы мы потихоньку привыкали. Пока не перестанем их бояться, они с нами на связь не выйдут...
  Сказанное Ритой звучало откровенно фантастически, хотя я помнил слова одного выдающегося жильца, который говорил, что Дом, вполне может статься, гораздо сложнее, чем мы можем себе вообразить.
  Кстати, мы с Ритой долго ломали голову, как ее любимым Нежильцам удается чудиться обывателям за пределами кинескопов, ведь они, бывало, попадались им на глаза в коридорах, вдали от телеэкранов. Хорошенько обмозговав эти факты, Рита пришла к заключению, что очевидцы, на самом деле, сталкивались не с самими Нежильцами, а с необычайно совершенными динамическими голограммами. С объемными слайдами, по ее выражению. В пользу ее правоты свидетельствовали показания контактеров, утверждавших, что пришельцы разговаривали с ними странными механическими голосами.
  - Это потому, что звуковые дорожки синтезировали на компе с помощью специальных программ, - говорила Рита. - Зато Нежильцы не учат жильцов ничему предосудительному, а, напротив, агитируют бороться за разрядку межэтажной напряженности и экономию ограниченных запасов питьевой воды...
  С этим было сложно не согласиться. Ничего плохого Нежильцы вроде как действительно не хотели. Правда, их призывы беречь Дом, звучавшие по адресу затурканных прохожих либо праздных гуляк, а именно такие случаи были описаны в уфологической литературе наиболее широко, выглядели, по меньшей мере, наивными. Что в Доме зависит от воли рядового жильца? Да абсолютно ничего не зависит. Спрашивается, какого лешего воздух зря сотрясать? Подкинули бы лучше рецепт изготовления дыхсмеси в кустарных условиях.
  - Нельзя такую опасную информацию дикарям давать, - качала головою Рита.
  - Почему?
  - По той же причине, по которой детям возбраняется играть со спичками. Квартиру спалят. До некоторых умений надо самим дорасти...
  - Что опасного, если бы каждый мешал дыхсмесь для себя, сколько кому надо? - удивился я.
  - Опять тупишь?! - фыркнула Рита. - Генри, если б такое случилось, не дай Архитектор, в Доме настал бы страшный хаос.
  - Почему?
  - А на чем, по-твоему, у нас в Доме держится субординация? - вопросом на вопрос ответила она
  - На воздухе? - догадался я, подумав.
  - На дефиците воздуха, - важно поправила меня Рита. - У кого его много, тот и командует парадом, образно говоря.
  - Командует Пентхаус...
  - Верно, - кивнула Рита. - А дай каждому по компактному воздухогенератору, у нас будет по минипентхаусу на каждой кухне. Что тогда начнется, можешь представить?
  - Могу, - согласился я неохотно. - Бардак...
  - А я тебе, о чем? - резюмировала она.
  - Раз твои пришельцы так здорово разбираются в субординации, какого лешего пешеходов своими дурацкими призывами достают? Обращались бы напрямую к управляющим Федерального Резервуара. Или прямиком в Биллиардный клуб...
  - Не удивлюсь, если они давно наладили с ним связь, -при этих словах Рита сильно помрачнела.
  Такая уфологическая гипотеза тоже, кстати, гуляла. Ее сторонники, откровенно запуганные уфологи, вздрагивавшие при каждом хлопке двери, тем не менее, мужественно утверждали, будто высадившиеся на крыше пришельцы, проникнув внутрь, первым делом взяли под полный контроль управдомов Пентхауса и управляющих Межэтажным Воздушным Фондом. Полностью подчинили их своей демонической воле или вообще заменили двойниками, которых либо клонировали, либо собрали с применением нано-технологий.
  - Для пришельцев клонирование - пара пустяков, - утверждали сторонники этой версии, по которой получалось: и влиятельные политики вроде Рональда Альцгеймера и Маргарет Тучи, и высокопоставленные чиновники Федерального Резервуара, включая его бессменного главу Бана Шалома Наизнанку, и даже генсек Организации Объединенных Отсеков, многоуважаемый Кофеман Банан, лауреат Шнобелевской премии Дома - долбанные пришельцы...
  - Если кто может доказать, будто среди этих домоедов, которые почти доели Дом, остался хотя бы один нормальный жилец - милости просим, доказательства в студию, - говорили придерживавшиеся этой смелой версии уфологи. - Задумайтесь заодно, как бы вы поступили на месте пришельцев, провернув столь масштабную операцию по внедрению своих агентов на руководящие посты? То есть, стали бы вы рисковать, имея возможность поголовно заменить начальствующий состав говорящими манекенами...
  Ответ был самоочевиден.
  Чего нам ждать при таких раскладах, об этом не хотелось даже думать. Тем паче, ходить за примерами было недалеко. Вся история взаимоотношений внутри Дома свидетельствовала: стоило аутсайдерам с удаленных этажей, каким-нибудь папуасам, нигролам или индейкам, попасть в поле зрения продвинутых соседей, и их участь была предрешена. Вместо благ цивилизации, бедолаги получали сапогом по мягкому месту, и оказывались за колючкой резерваций, на положении зверей в зоопарке. При всех красивых словах о бремени белой расы, это бремя обязательно перекладывалось на спину туземцам, и вперед. Где была гарантия, что пришельцы, внедрившиеся на руководящие позиции, поступят иначе? Да с какой стати? Скорее уж, вытравят нас дустом. И дело с концом. Как говаривал еще Отец и Учитель стройбанов, есть жилец, есть проблема, чего не скажешь о нежильце...
  Странно было, как они до сих пор ничего такого не сделали, просто остановив генераторы дыхсмеси...
  - Потому что еще не вечер, - отвечали уфологи. - Подождите, придет Ссудный день...
  Было непонятно, как относиться к их пророчествам в религиозном аспекте? Получалось, Нежильцы - посланники Люминофора, хладнокровно подготавливающие сцену, чтобы всех нас погубить, и просто выжидающие подходящего момента, который пока, на наше счастье, не настал? Ну и, следуя этой логике, выслеживающие и устраняющие нежелательных свидетелей, чтобы никто ничего не пронюхал, пока не станет окончательно поздно...
  - Именно так, - нисколько не сомневались уфологи. Правда, было не понять, как им самим, при таком-то замесе, удалось до сих пор уцелеть. И как, кстати, выжил отважный режиссер Камертон, имевший смелость снять про Нежильцов бестселлер, демаскировав их деятельность на весь Дом.
  - Странно, как это Нежильцы с ним еще не расквитались... - как-то однажды протянул я.
  - Кто тебе сказал, что не рассчитались? - хмыкнула Рита. - Нежильцы - не какие-то пузыри из СНГ, чтобы фрилансеров на воздух кидать! Они ему давно накачали воздуха в премиальный баллон! Еще и кучу бонусов в придачу дали.
  - За что?
  - Так ведь он кинокомедию снял, а здоровый смех - самая лучшая маскировка из возможных. После его фильма никто не станет говорить о Нежильцах всерьез. Засмеют. Для Нежильцов - самое оно...
  При этом, должен еще раз отметить: в целом Рита негативно относилась к попыткам отдельных уфологов подпортить Нежильцам имидж борцов за поступательное улучшение жилищных условий. Наверное, ей просто чисто по-человечески было приятнее верить, что пришельцы, в том случае, если они существуют, конечно, хорошие, и желают нам только добра.
  Помню, когда я ляпнул, что Нежильцы, дескать, беспардонно вмешиваются в ход истории Дома, причем, регулярно и начиная с незапамятных времен, она здорово обиделась на меня.
  - С чего ты взял? - спросила Рита ледяным тоном. А я, проигнорировав его, самонадеянно пересказал ей вычитанную накануне историю про одних и тех же троих Нежильцов в серо-зеленом, обязательно появлявшихся в Доме накануне самых ключевых событий, чтобы принять в них непосредственное и весьма деятельное участие.
  - Кого ты имеешь в виду? - еще больше нахмурилась Рита.
  - Возьми хотя бы известного тебе управдома Ухогорлоносора, который, действуя по предварительному сговору с двумя другими лорами-садистами из вавилонской клиники хирургической отоларингологии, анестезиологом Гвалтасаром и интерном Наболитом, массово удалял несчастным обетованцам миндалины при малейшем подозрении на тонзиллит, пока не добился своего...
  - И чего же он, по-твоему, добивался?
  - Как, чего? Чтобы они разбежались из Обетованской квартиры, куда глаза глядят и рассеялись по всему Дому, породив, таким образом, столь постыдное явление, как антисемитизм...
  - Много о нем знаешь? - поджала губы Рита.
  - Мне достаточно знать, что это плохо, - отвечал я и продолжил гнуть свою линию, рассказав про троих Нежильцов, явившихся, под видом известных из Начертания волхвов-самозванцев, к управдому Выродку, назначенному античными лапшистами ответственным квартиросъемщиком временно отчужденной ими Обетованной квартиры, чтобы заложить этой марионетке новорожденного Спасателя. В итоге тот едва не погиб...
  - Чушь! - фыркнула Рита.
  - А вот и нет! - уперся я. - Причем, заметь: они всегда по трое орудуют. Если тебе мало, обрати внимание на Основоположников Мраксизма, товарищей Карла Мракса, Фридриха Эндшпиля и Ульяна Вабанка! Их, между прочим, тоже было трое! Ничего себе, пришельцы хотят нам добра! Катились бы они с таким добром куда подальше! Или вот еще характерный пример, помнишь тех троих, что Спасателя засудили?! Как их там звали?! Первого Понтием из Эйлата, он еще мыло "SafeGuard" рекламировал, пользуясь служебным положением, второй был первосвященник Подкайфа, он контролировал наркотрафик...
  - Не знала, что ты стал фашистом, - обронила Рита таким тоном, что каждое слово зазвенело льдинками, осыпающимися с рубленного края наста.
  - Я?! Фашистом?!
  Вместо ответа, Рита круто развернулась и ушла. Я пытался ее остановить. Куда там. Недели полторы потом не разговаривали...
  
  ***
  
  - Нежильцы в серо-зеленом! Если вы узнали о них даже случайно, то вы пропали, ибо они уже идут!! - летит из всех пяти колонок, которыми укомплектована наша казарменная плазма. Это, кстати, обычная для рекламы практика - нещадно давить юзеров саундом, поскольку сконцентрировать внимание телезрителей даже Кривоговорящим зеркалам с каждым годом становится все труднее. Из-за аутизма, как зовется в прикладной психиатрии синдром рассеянного внимания. Зрительские массы болеют им по милости все тех же зеркал.
  - Нежильцы среди нас, они уже рядом, и скоро заставят вас обо всем позабыть!!!
  Это точно, - проносится у меня. Дырявая память вплоть до впадения в склеротический маразм - самое оно, мейнстрим или веха времени, как выразились бы раньше. С чего бы еще в прокате недавно провалился ремейк знаменитого блокбастера "Вспомнить все". Неактуальный месседж, большая ошибка продюсеров, прокололись они, не учли, какое отторжение на подсознательном уровне вызовет предложение напрячь мозги у широкой публики.
  - Гешка, беги! Что ты расселся, безмозглый идиот!! - Это Полковник. Никак не угомонится. Допросится-таки, соседи вызовут правохоронителей, тогда оба побегаем.
  - Послушайте... - начинаю я и роняю челюсть. Отказываюсь в это верить, но...Даже отдаленно не представляю, как описать творящееся на экране. Что-то не так с изображением, панель, судя по всему барахлит, картинка двоится, помехи из-за неустойчивого сигнала. Такова моя первая мысль, за которой я безуспешно прячусь от накатывающего волнами ужаса. Ибо, прямо у меня на глазах Нежильцы преспокойно покидают кадр. Только сначала делятся, оставив на экране телевизионных двойников. Именно к ним, как я понимаю с еще большим ужасом, теперь приковано внимание зрителей, они не заметили подмены. Убеждаюсь в этом, озираясь по сторонам. Соседи преспокойно жуют попкорн, как будто никакой репликации не было, а это просто у меня двоится в глазах. Покинув кадр и ломая законы перспективы, Нежильцы подходят к экрану телевизора вплотную и выглядывают наружу, словно он - панорамное окно. Аккуратно трогают гладкую поверхность, как будто нащупывая бреши, подходящие для перехода границы двух миров, электронного, и того, который принято считать материальным. А затем, не торопясь, по одному перебираются в казарму. Вползают в нее, точно, как в нашумевшем триллере "Звонок", снятом с проката после того, что перепуганные жильцы чуть не бросили смотреть телевизор. Тут явно задействована какая-то иная, куда более совершенная технология. У зрителей - ни малейших признаков паники. Я один умираю от страха, будучи единственным, кто наблюдает жуткое действо, словно оно предназначается только мне. Нет, вру, еще есть полковник! Он тоже видит этот кошмар! Порывисто оборачиваюсь к старику. Вот те раз! Его и след простыл.
  - Товарищ Полковник?! - свистящим шепотом зову я в темноту. В ответ тишина, он удрал, оставив меня один на один с тремя пришельцами в камуфляже. Мне тоже пора тикать, пока не сцапали. Хочу спрыгнуть с койки и обнаруживаю, что не могу пошевелиться, меня парализовало, как прилипшую к паутине муху, обреченную наблюдать, как к ней, деловито перебирая членистыми ножками, спешит проголодавшийся паук.
  Нежильцы уже рядом, пробираются по проходу между заполненными неподвижными жильцами койками. Яркий экран у них за спиной, с которого они только что сошли, делает их темные силуэты столь контрастными, что мне кажется, монстры прорезаны в нем, это какие-то щели в преисподнюю, фигурные черные дыры антропоморфной формы, откуда не вырваться ничему и никому, даже фотонам света. Когда между мной и монстрами остается каких-то десять метров, паралич неожиданно проходит. Как в насмешку, бежать явно поздно. Остаюсь на месте, натянув одеяло на голову. Как ребенок, испуганный дурным сном.
  - Гюрза, я Яхонт, вижу Объект, как понял меня, прием? - доносится через худое одеяло на рыбьем меху через минуту. Фразы отрывистые, звучат так, словно абоненты переговариваются по радио, причем, их голоса с трудом пробиваются через помехи и тонут в электрическом потрескивании.
  - Доложи обстановку, Яхонт! - трещит в ответ уже прямо над ухом. - Ты установил визуальный контакт с объектом? Как понял меня?! Яхонт, мать твою, какого хера не отзываешься, прием?!
  - Похоже на то, Гюрза, прием...
  - Похоже на что, на твои яйца, Яхонт?! Докладывай по уставу, чернец! Прием!!
  - Вижу объект, товарищ приор-майор. Прием?
  - Гранит, твою мать, ты на связи или где? Уснул, блять, прием?
  - Никак нет, Гюрза. Прием?
  Пока они перекликаются, набираюсь храбрости, изучаю всех троих из-под одеяла. Крепкие, это первым бросается в глаза. Подтянутые, и выправка чисто военная, Полковник не преувеличивал. Говор - точно, как в СОБРе, акают, черти, и тут старик не соврал. А камуфляж действительно странный, у нас такого не попадалось. Одни тельники в голубую полосочку, те - чисто наши, как у вернувшихся из-за Дувала десантников. На груди нашивки с группой крови, как принято у пожарных из Пентхауса. Может, это там в ходу странное звание приор-майор? Сомнительно вообще-то. Да и с чего бы мазерфакелам, пускай даже отправленным на задание в Кур1нь, переговариваться на наречии сидней? Успеваю рассмотреть нашивку нежильца с позывным Гюрза, он как раз развернулся ко мне плечом. На ней эмблема подразделения, скрещенные серп и крест. Почти как на гербе Красноблока, только там вместо креста был молот. Ниже длинная надпись на кириллице, я успеваю прочесть ее целиком, ОТДЕЛЬНЫЙ ОТРЯД ЧЕРНЕЦОВ БЫСТРОГО РЕАГИРОВАНИЯ НАРОДНОЙ ИНКВИЗИЦИИ, чуть ниже короткий, но выразительный девиз: МОЛИТЕСЬ, СУКИ...
  - Мама моя дорогая! Кто же эти уроды?!! Что за дурацкие чернецы? Какая инквизиция в наше время? Вы что, сбесились?!
  - Доложить готовность, иноки! - подает голос Гюрза. Чернецы откликаются по очереди.
  Архитектор, пожалуйста, избавь меня от них! - начинаю судорожно молиться я. - Умоляю тебя, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!
  Откуда-то издали пиликает смартфон. Почти что сразу узнаю сонный и, одновременно, недовольный голос Лесоруба.
  - Алло?! Цэ хто? - короткая пауза. - Шо?! Шо-шо, блять...
  - Чего там опять? - справляется у него Шахтер. Думаю, завопив во все легкие, сумею привлечь внимание их обоих. Другой вопрос, смогут ли приятели мне помочь? Они, конечно, здоровяки, но если пожаловавшие за мной Нежильцы - электромагнитные поля, с ними кулаками точно не повоюешь...
  - Чего стряслось, спрашиваю? - теперь Шахтер явно озабочен. - Кто звонил?
  - Дед Пихто, - с досадой откликается Лесоруб. - Оккупантам знать не положено...
  - Не валяй Ваньку, общее дело делаем!
  Пока они препираются, осторожно оглядываюсь. Ни Нежильцов, ни Полковника не видать. Неужели я видел сон? Или Архитектор сжалился надо мной...
  - Кажись, важный флэш-моб проебали... - вздыхает, тем временем, Лесоруб.
  - А если без выебонов?!
  Шахтер прав, справедливая критика. В последнее время в лексиконе Лесоруба появилось множество мудреных словечек. Не знаю, где он их нахватался, по всей видимости, в своем революционном штабе. Не уверен, будто Лесоруб в полной мере осознает значение большинства из них, что, впрочем, вовсе не мешает ему свободно оперировать ими. Например, прошлая Протеиновая революция, когда повстанцы скинули негодяя Бучму, с недавних пор для него зачетный флешбек, а протестные акции, сотрясающие коридоры - Perpetuum Mobile. Последнее словосочетание пришло к нам из вышедшего в тираж наречия античных лапшистов. В переводе означает - Вечный двигатель. Звучит красиво, спору нет, но какой в нем заключается смысл? Кстати, буквально на днях Лесоруб выставлялся, поскольку его, наконец-то, оценили, повысив до старшего моббера. Все честь по чести, накрыл поляну, притащив энергетический напиток RED WALL, разлитый в бутылки из-под коктейля Молотова. Хвастался, его прислала в штаб сама мадам Псяка, помощница нынешнего управдома мазерфакелов по делам Непродыхаемых Газенвагенов, в качестве закуски к галетам, присланным ее предшественницей, мадам Нудной.
  - Че за флэш-моб, спрашиваю? - злится Шахтер. - В падло человеческим языком сказать?
  - Мобберам полную мобилизационную готовность объявили, - с неохотой поясняет Лесоруб. - А я тут с тобой, оккупантом, лясы точу...
  - Чего делать-то будете?
  - Як, шо? Банду нахуй зымать!
  В который раз... - проносится у меня.
  - И Засылая разом с бандой к ебенемать. Засылай вообще заибал!
  Банда, это, как вы поняли - очередное Преступное Окружение нашего нового управдома. Его зовут Засылаем. Мы почти безропотно проголосовали за его небесспорную, прямо скажем, кандидатуру, а, если прямее, то за это животное, после того, как даже самым ярым сторонникам Головы стало очевидно, бедняге не оправиться после третьего, перенесенного на ногах менингита и, следовательно, былой харизмы ему не вернуть. Она испарилась под влиянием антибиотиков, которыми его пичкали доктора. Скажу больше, после чудачеств Головы, Засылай показался курцам не таким уж и плохим, как им внушали. Во-первых, отказавшись от экспериментов с хираганой и катаканой, которыми грешил Голова, согласился оставить курцам кириллицу, уже неоспоримый плюс. И пускай говорят, что, не владея грамотой, Засылай не мог отличить один алфавит от другого, даже, иероглифического, и ему вообще ему было начхать на оба. Нам-то что, тут важен результат. Во-вторых, Засылай оставил в покое вопросы номера квартир и этажей, тревожившие воображение Головы, многие курцы были благодарны ему за это. Хотя бы путаница прекратилась. Наконец, Засылай обещал курцам КОНКРЕТНЫЕ ПОКРАЩЕННЯ, при условии, что ему будут регулярно засылать. Все согласились, что быть посему, обещания Засылая выглядели вполне вменяемыми на фоне маразматических призывов Головы. Понятно, курцов смущало бурное криминальное прошлое Засылая, он, видите ли, с прохожих шапки драл, бывало, вместе со скальпами. Но приглашенный из Собора опытный политолог Глеб Памфлетский, наживший железные зубы на пиаре (прежние, родные, ему выбили еще соглядатаи, когда уговаривали стать сексотом), сумел убедить курцов, что выбор в пользу Засылая - единственный шанс спастись. Иначе в управдомы пробьется клептоманка Маричка из сериала "Breaking Bad", возьмет наперевес свою ужасную косу и начнет косить направо и налево, после чего содранные Засылаем скальпы покажутся общественности скаутскими шалостями. Слова Памфлетского упали в удобренную почву.
  - Ну ее нахуй, ведьму, - вздыхали курцы. - Выборы без выбора, ничего не попишешь...
  Конечно, не был бы Глеб Памфлетский мастером своего черного дела, истинным адептом грязнейшего пиара и двойным агентом Опричнины, если бы не поработал, как следует, с имиджем Засылая, сделав из него конфетку. В частности, Памфлетскому удалось внушить курцам, будто любимые кинокартины Засылая - "Последний Дон", "Клан Сопрано" и "Техасская резня бензопилой-2", не романтизируют бандитов, насаждая насилие и потакая самым низменным и порочным наклонностям зрителей, как утверждали честные критики, а, по-своему, весьма хороши. Этот финт удался хитрецу Памфлетскому путем ловкой подмены понятий, после которой курцы преисполнились уверенности в том, будто "Последний Дон" - сиквел знаменитого романа писателя Щёлокова про то, как враги народа в разгар Коллективизации вредили чрезвычайникам, обрабатывая посевы в Мичуринских теплицах едким щёлоком. Роман Щёлокова назывался "Тихий Дон". Глеб Памфлетский дал понять курцам, что Засылай задумал снять масштабную экранизацию великой трилогии, по аналогии с эпическим произведением писателя Толкового "Яйцо Всесластия", про орков, троллей и Димона Пучкова, из которой сценарная мафия Голливуда тоже высосала кучу серий. Мы что, хуже западников, хитро усмехался Глеб. Не поленился, выдумал названия эпизодам, организовал как бы нечаянную утечку инсайдерской информации в печать. Так курцы узнали о приквеле - "Громком Доне", за которым следовал, собственно, "Тихий Дон", а, за "Тихим", как вы уже догадались "Последний" - заключительная часть киноэпопеи про донов. Кто ж, включая самого Памфлетского, мог предположить, что случится такой облом, и Засылай, урка неотесанный, конкретно слетит с катушек, возомнив себя "Вечным Доном", которому курцам теперь по жизни засылать? Вышел фейк. Бывает...
  Опять же, поскольку сериал "Клан Сопрано" у нас мало кто смотрел, в отличие, скажем, от "Не родись красивой" и "Рабыни Изауры", не составило большого труда подкинуть общественности мысль, будто там рассказывалось о семье потомственных музыкантов. Про Страдивари, мечтавшего сбацать на виолончели Паганини. Или наоборот. Курцы снова поверили Памфлетскому на слово, не стали глядеть. Про гомиков с "Горбатой горы"? Нечего больше делать...
  - Шевели копытами, оккупант, - подгоняет Шахтера Лесоруб. Чувствуется, тому лень выбираться из-под одеяла.
  - Куда спешить... - зевает Шахтер.
  - Швыдко, кажу! А то на прямую трансляцию опоздаем!
  - Куда-куда опоздаем?
  - Ты шо, тупой?! Хлопцы вже на баррикадах. Будут по вашему брату, опричнику, пляшками з коктейлем Молотова пулять. Давай, вставай, одягай ватник!
  Стоит Лесорубу помянуть эту проклятую телетрансляцию, как Нежильцы в серо-зеленом напоминают мне о себе, попадаются в поле зрения, заставив меня снова покрыться испариной. Понятия не имею, что творится! Выходит, я грежу наяву?! Одно радует, Нежильцы уже далеко, в проходе между койками, и так спешат, словно слова о прямой трансляции, брошенные Лесорубом, смертельно напугали их. Они торопятся, это очевидно, летят со всех ног, будто опаздывают на поезд, который вот-вот отойдет. Что-то, а, точнее, кто-то, извивается у них в руках как червяк. Кажется, какой-то парень, издали не видать. Несчастный отчаянно вырывается, потом его лупят по макушке прикладом, и он, дернувшись, обмякает. Его хватают под руки как кладь, и тащат. Голова бедняги болтается в такт пружинистым шагам Нежильцов, босые ступни волочатся по немытому полу, выписывая синусоиды. Догадка пронзает меня, как удар клинка. Господи, это же Степан!! Ну естественно, а кто еще? Ведь негодяи только что спорили, кого им вязать, верхнего или нижнего. Я затаился на верхней полке, ни жив, ни мертв. Бедный Степа мирно похрапывал внизу, ни о чем не подозревая. Выбор пал на него...
  - Эй, хлопцы?! - неожиданно кричит Лесоруб. - Вы шо делаете?!! - Он явно обращается к Нежильцам. Тоже заметил? Значит, они мне не мерещатся, я не сплю? Или вмешательство Лесоруба - органичная часть затянувшегося кошмара, начало которому положил приснившийся мне Полковник? - А ну, стоять, суки! - гаркает Лесоруб и, недолго думая, пускается вдогонку. Его маневр не остается незамеченным. Один из Нежильцов, кажется, тот, чей позывной - Яхонт, отделяется от группы, прикрывает арьергард, вскинув к плечу какую-то стальную хрень, весьма отдаленно напоминающую описанную Полковником модернизированную саперную лопатку. Сдается, эта штука куда смертоноснее лопаты...
  - Хлопцы! Все сюды! - кричит Лесоруб на бегу. - Опричнина нашего повязала! - сорвав чехол со своей трембиты, он прикладывает ее к губам и дудит, что есть сил, так громко, что глушит динамики Кривоговорящих зеркал. У меня закладывает уши. На зов Лесоруба отовсюду спешат встревоженные революционеры со щитами и палками.
  - ЗАСЫЛАЯ - НАХУЙ! - скандируют они.
  - Держи гадов, а то в Собор съебут! - вопит своим товарищам Лесоруб. С десяток революционеров устремляются наперерез Нежильцам. Те уже у плазменного экрана, пытаются просунуть безвольное тело Степана в тот самый невидимый лаз, которым они воспользовались, когда проникли в казарму. По всей видимости, проход между мирами еще открыт. Или должен открыться с минуты на минуту. Скорее, второе, догадываюсь я, глядя как Нежильцы, не обращая ни малейшего внимания на преследователей, явно чего-то ждут, нетерпеливо поглядывая на экран. На нем - новое ток-шоу. Точнее, обновленное, так сказать, апгрейд. Знаменитая "Культурная эякуляция" ...
  Раньше, пока в Соборе говорили об Особом пути вполголоса, и не все, а только специально назначенные для этого маразматики вроде выдающегося сенатора Вольфки Жирондистского, прикрывавшиеся от уголовной ответственности белым билетом, ведущим программы был самый культурный жилец Собора Фима Быстряк. Именно ему Опричнина поручила подтянуть общественность в культурном плане. Он делал это, широко используя оксюмороны. Я о них уже говорил. Это такие заморочки из арсенала гламурщиков управдома Ухогорлоносора, то есть сочетания слов, несущих взаимоисключающую смысловую нагрузку. Фима обожал применять их повсюду, включая даже названия эпизодов. По его мнению, чем провокативнее они звучали, тем больше публики собиралось у экранов, когда Фима там зажигал. Помню некоторые из его изобретений. Как вам, например, оксюморон - УТОНЧЕННЫЙ СТРОЙБАН, ну не прелесть ли? Или вот еще такой: ТАЛАНТИЩЕ РЕЖИССЕРА БОНДАРЯ ФЕДОРЧУКА. Обхохочешься. Или аналогичный: ГЕНИЙ ПЕЙСАТЕЛЯ АХУЛИНА. Или: ПРАВДОРУБЫ ИЗ ПЕНА-КЛУБА. Последним феерическим оксюмороном Фимы Быстряка стало пронзительное словосочетание ЧЕСТНЫЙ ОПРИЧНИК, после чего его сняли и задвинули туда, откуда взяли. Жаль. А ведь как красиво и, главное, познавательно, он учил стройбанов рисовать на шее Матери-Родины жемчужные ожерелья. А то ведь они привыкли по-старинке, кремпай да кремпай...
  Убрав Фиму, Опричнина заменила этого талантливого конферансье на кубического мудозвона по фамилии Медийский. Говорят, этот писанный маслом кретин так далеко продвинулся вдоль по умозрительному Особому пути Гелия Дупы, что уже толком не помнил, откуда пришел. А пришел-то он, как все, из кремпая...
  Решив возродить популярный телецикл, Медийский сразу же предупредил, что перешьет его на патриотический манер. Так, чтобы понравилось Опричнине. И, первым делом, подверг суровой критике интрамаммарный секс, импонировавший Быстряку, чего тот и не скрывал, навязывая его из серии в серию.
  - Недопустимо! - раскричался на позеленевших продюсеров "Культурной эякуляции" Медийский, среди которых самыми зелеными были Костя Йопрст и Андрей Казлов. - Вы что мне тут за блядство развели?! Я конкретно тебя спрашиваю, Казел?! Все эти твои, Андрей, жемчужные ожерелья, facialы разные с факами, и прочая мерзость, так бы у вас с Быстряком завтра до букакэ дошло! А там и до измены родине - рукой подать! Я вам, сукам, устрою камшот, мало не покажется, будете у меня, суки, родину любить, космополиты штопанные!
  Многие думали, Медийский просто пугает, и не более того. Поорет, перебесится, продемонстрирует Опричнине служебное рвение, да и успокоится, как любой другой припадочный. В крайнем случае, вернет "Культурную эякуляцию" к истокам, то есть, вагинальному кремпаю, завещанному сидням пращурами, чтобы добро не пропадало. Ан, нет. Как бы не так. Медийский скоро в такую степь свернул и понес, что самых уравновешенных седоков взяла оторопь.
  - Будет вам и кремпай, - цедил Медийский, сверкая очками, позаимствованными им в срочно восстановленном музее Лаврентия Берии, это был его любимый былинный персонаж, хоть и страдавший сифилисом на последней стадии. - Будет вам крепмай, пидары, не отвертитесь! - продолжал разоряться Медийский. - ПОСТАВИМ ВАС, КАЗЛОВ, С ДЕТКАМИ ВАШИМИ И ЖОНКАМИ, ВПЕРЕДИ НАШИХ ДОБЛЕСТНЫХ ОПРИЧНЫХ ВОЙСК, С ХОРУГВЯМИ ГЕОРГИЯ ПОБЕДОНОСЦА И ЛАВРЕНИЯ ПАВЛОВИЧА, РАЗВЕРНЕМ, БЛЯДЬ, СПИНОЙ, СЛЕГКА НАГНЕМ, И ТОЛЬКО ПОПРОБУЙТЕ, СУКИ, БЕДРАМИ НЕ ВИЛЯТЬ!!!
  Никто не нашелся, что ответить Медийскому на эту угрозу. Тем более, что он, паразит, все очень грамотно даже в физиологическом аспекте рассчитал. Подвел теоретическую базу, что называется, объяснив на пальцах и про простату, и про ритмичные сокращения бульбоспонгиозных мышц, сопровождаемые чрезвычайно приятными ощущениями, и про все остальное.
  - Добавки попросите, у меня с Опричниной, - обещал Медийский.
  
  ***
  
  Неожиданно плазма, у которой застыли Нежильцы, гаснет, оборвав похвальбу придурка Медийского на полуслове. Экая жалость.
  - Нежильцы в серо-зеленом! - гремит из динамиков уже знакомый мне раскатистый баритон. - Их нельзя подкупить! Они не собьются со следа! Смотрите на экранах уже в ближайшую пятницу новый блокбастер Джеймса Камертона "Нежильцы в серо-зеленом-3".
  Машинально вскидываю глаза к экрану, как рекомендовано рекламным роликом. У меня снова двоится в глазах. Этот фокус я уже раскусил. Ну, естественно, я же уже видел эту процедуру, только в обратном порядке, когда монстры собирались сделать вылазку, оставив вместо себя репликантов. Теперь Нежильцы готовы вернуться в свой призрачный мир электронных иллюзий, прихватив с собой, в качестве трофея или заложника, несчастного Степана. Заодно мне становится ясно, отчего это их так всполошила новость о прямой трансляции, которой с ними нечаянно поделился Лесоруб. Очевидно, монстры способны пересекать границу миров лишь при условии, что их двойники находятся на экране, электронные клоны появляются там, когда показывают превью к новому блокбастеру Камертона. Не удивлюсь, если Нежильцы умеют вклиниваться в трансляции с помощью какого-то хитроумного гаджета вроде дистанционного микшерного пульта. Но, он не работает, когда идет прямая трансляция. Вот единственное объяснение, что приходит мне на ум.
  - Хватай их! - надрывается Лесоруб, но поздно. Нежильцов уже не догнать, они обернулись телевизионной картинкой и теперь неуязвимы, даже если запустить в священную плазменную панель кирпич, хоть на такое вряд ли кто решится. Ну разбили вы панель, и что? В соседних казармах висят аналогичные. И еще сотни по всему этажу. Числа их не счесть. Нет смысла взрывать трансформаторную подстанцию, это тоже ничего не даст, преступники свободно уйдут от возмездия по оптоволоконным кабелям. Они же в Доме повсюду, так что...
  Лесоруб останавливается у экрана, бессильно разводит руками, вид у него - потерянный.
  - Шо за херня...
  В следующую секунду начинается та самая онлайн-трансляция, о которой он предупреждал Шахтера. Телекамеры дают панорамную картинку центрального коридора с десятка ракурсов. Помещение не узнать, а ведь я прошел там совсем недавно. Коридор перегорожен баррикадами из покрышек. Революционеры энергично выламывают из пола остатки старого, положенного при Домострое паркета, укрепляют контрэскарпы перевернутыми скамейками красноблочного образца, секрет их изготовления утрачен еще в Перекраску. В казарму врываются дружные выкрики "ЗАСЫЛАЯ НА НАРТЫ". Это такое архаичное транспортное средство, им до сих пор с шиком пользуются опричники, катаясь по Заколоченной лоджии на аленях. Аленей, к слову, ни в коем случае не следует путать с оленями, были, как утверждают палеонтологи, такие звери, бродили стадами у стройплощадки на заре Домоздания, протостроители делились с ними бутербродами. Алень - принципиально иное существо. Грубо говоря, это стройбан в добротном ватнике, всесторонне подготовленный Опричниной к проживанию в условиях Дальнего Севера, выносливый и неприхотливый, вдобавок, в валенках, идеологически подкованных адептами Особого пути.
  Дав зрителям всласть налюбоваться картинкой охватившего коридор стихийного протеста, режиссер трансляции передает слово ведущей, чтобы сделала необходимые пояснения для самых тупых. Из них явствует, что на этот раз курцы поднялись на защиту СВЯЩЕННЫХ ЦЕННОСТЕЙ ЗАПАДНОГО КРЫЛА против мерзавца Засылая, который пытался умыкнуть их, заколотив для верности в Заколоченную лоджию к Опричнине, откуда их потом не достать никаким макаром. Что тут сказать, по части Заколачивания, Опричнина - вне конкуренции. Это единственное занятие, в котором она преуспела. Причем, не со зла, как думают многие, и не из врожденных садистских наклонностей, которые у нее, безусловно, есть. Просто она не умеет иначе. Физиологическая потребность у нее такая - заколачивать. Ходит повсюду колотушкой, и заколачивает крест на крест любые попадающиеся ей на пути альтернативные ходы и лазы, чтобы никто из особопутят не смалодушничал, свернув с Особого Пути. Кресты, кстати, Георгиевские, освященные самим патриархом. На них не проблема и распять, не дожидаясь прибытия главных сил СОБРа на Голгофу.
  С другой стороны, мне, откровенно говоря, слабо верится, чтобы западники, при их хваленом прагматизме, передали свои ЦЕННОСТИ на ответхранение нам. Да ну ладно, это явная лажа или даже подстава. Никаких таких ЦЕННОСТЕЙ мы у них не брали, более того, не видали в глаза, так что не надо ля-ля.
  Да у нас "кравчучку" на минуту без присмотра не оставишь, сопрут. Куда, к примеру, подевались первые три из пятнадцати цистерн с дефицитнейшей дыхсмесью, ссуженные Опричниной Засылаю для поддержания жизнедеятельности в курцах, когда ему показали кукиш из Фед.Резервуара? Засылай их немедленно отсосал, мигом перекачав в новенький, с иголочки, Оф-шар, купленный по этому случаю Засылаем-младшим. Думаете, Опричнина такая наивная и не знала, что случится именно так? Знала она все, потому и заслала, чтобы Засылаю было, чем заняться. А то он стал дерганным в последние месяцы, все вокруг себя общипав. То есть, Опричнина сознательно спровоцировала его, что, впрочем, не удивляет, устраивать провокации для нее столь же естественно, как формировать заградотряды. Получается, западники тоже провоцировали нас? Ибо, насколько мне известно, все свои ГЛАВНЫЕ ЗАПАДНЫЕ ЦЕННОСТИ они хранят у себя в спецхранах Федерального резервуара и Межэтажного Воздушного Фонда, эти емкости караулят самые отборные пожарные Мамы Гуантанамамы. В крайнем случае, к их услугам - бронированный этаж швейцаров, у организованных ими камер хранения - безупречная репутация, она подтверждена веками. Сам отморозок Шпиль, по некоторым непроверенным сведениям, доверял им, оставив на хранение инкрустированный свастиками баллон с ВОЗДУХОМ ПАРТИИ, скопленным замполитом фан-клуба "Шавке-04" Мартином Борманом на нужды грядущих поколений поджигателей. Даже обетованцам, хлопотавшим о выдаче этого сокровища по Межэтажному имущественному суду, швейцары дали от ворот поворот, сославшись на тайну вкладов в кодированные банки. Скажу больше, швейцары саму Опричнину, и ту послали, куда подальше, когда она оспаривала баллон по праву наследования, ссылаясь на завещание за подписью вкладчика, ссылаясь на секретные протоколы к известному пакту между двумя изобретателями, коктейля Молотова и газовых печей. Швейцары придрались к какой-то запятой, и отказали, представьте себе. Какие, говорят, из аленей поджигатели, пародия одна...
  
  ***
  
  Баррикады из шин растут как на дрожжах. Чувствуется, курцы засиделись и не против хорошенько размяться. Чуть поодаль уже возвышается разборная трибуна, заказанная у чайников еще накануне 1-й Протеиновой революции. Хорошо, что ее не выбросили, как знали, еще пригодится. У трибуны чрезвычайно удобная конструкция, она компактная, но прочная и с удобной приставной лестничкой. Кстати, ею уже воспользовался главный оппозиционный оратор, от одного его вида у Засылая, сто процентов, коченеют загребущие конечности. Еще бы, им не коченеть, против Трицефала у Засылая ни единого шанса, его деньки сочтены.
  Я сказал Трицефал? Это так и есть. Он - живое подтверждение тому, что песенка Засылая спета. Сам напросился. Не надо было наезжать на управдомов Пентхауса, требуя, чтобы засылали ему, как курцы. Совсем оборзел. Спутал Вильнюсский саммит со стрелкой в подворотне, думал взять Биллиардный клуб на испуг своим воровским Общаком, обзывая достойных завсегдатаев этого заведения чмырями и угрожая им установкой счетчика, но не на воду. Держать Теневой Домком за лохов! Ну не идиот ли? Теперь будет отвечать за базар и порожняк, который гнал на авторитетов с киями. При таких раскладах - и Опричнина не отмажет, и в отказ уйти не дадут. Завалят наглухо, как товарища Каддафи.
  Я сразу понял, Засылаю кранты, стоило мне впервые увидать Трицефала. Он - живое воплощение идеи разделения властей, с которой у нас носятся, сколько я помню Кур1нь. Наконец, она воплотилась в жизнь, причем, неотвратимо, у Трицефала - целых три головы против одной, как у его предшественников. Благодаря этой уникальной физиологической особенности Трицефал никогда не спит, как девочка-монстр из "Звонка", его работоспособность поистине безгранична. Головы меняют друг друга, как ополченцы в карауле. Пока одна заступает на боевое дежурство, осуществляя общее оперативно-креативное руководство фронтами, соединениями и подразделениями вплоть до отдельного мобилизованного революцией курца, вторая, переведенная в режим программируемого калькулятора, прикидывает, сколько воздуха одолжить у МВФ под проценты или как ей снова обжать курцов, путем очередного утроения коммунальных тарифов или другим, еще не опробованным временем способом. Третья, резервная, переведенная в режим Stand-by голова, тем временем, подзаряжается, восстанавливая истраченные ресурсы, механически пережевывая все, до чего Трицефалу удается дотянуться рукой. Причем, система его пищеварения столь непривередлива, что играючи переваривает любые блюда, от некошерных котлет по-Киевски до кошерных "Ушей Амана", испеченных по спартанскому рецепту Виктории Нудной. Сухой корм для кроликов, и тот съедобен для Трицефала, никакого риска заворота кишок.
  Страшно подумать, какую суммарную мощность способны выработать все три головы, если активировать их одномоментно. Против совокупного интеллекта Трицефала не устоять никому, даже мыслителю с именем. Сам Гарри Каспаров, многократный чемпион Дома по шашкам, выбросил белое полотенце, стоило только Трицефалу вежливо пригласить гроссмейстера на ринг. Понял, что не простоит против него и до середины первого раунда. Опять же, будучи трехголовым, Трицефал неуязвим, при попытке прицелиться в любую, пускай даже цейсовскую оптику, у самых опытных снайперов троится в глазах. Это общеизвестный факт, недавно Трицефал бравировал им, провоцируя недалекого Засылая по нему пальнуть. Засылай отстрелял три обоймы, и что? Да ничего. Метил в лоб, попал по прохожим...
  
  ***
  
  - Отбойный молоток брать, как думаешь? - справляется у Лесоруба Шахтер, неспешно шнуруя ботинки.
  - Краще вогнэгасныка возьми, - враждебно бросает Лесоруб. Он уже собрался и готов на выход.
  - На кой мне огнетушитель?! - удивляется Шахтер.
  - Будем вас, подстилок опричных, каленым железом выжигать.
  - В натуре рехнулись?!
  - А хто хлопця замордував?! - Лесоруб с ненавистью тычет в панель ближайшего Кривоговорящего зеркала. Там, словно вагоны железнодорожного состава, прокатываются по головам экстренные выпуски новостей, посвященные разворачивающимся в коридорах событиям. Сюжет с участием Нежильцов, тащивших вдоль какой-то мрачной стены бесчувственного Степана, крутили уже раз десять. Ни у кого ни малейших сомнений, злодеяние совершила разведгруппа опричников, прокравшаяся из СОБРа для диверсии. Я не смею сказать, что это не так, у меня нет доказательств, Лесоруб все равно не поверит, какие там Нежильцы, материализовавшаяся телетрансляция. Это звучит нелепо даже для меня, очевидца. Если, конечно, похищение не было сном. Может, я все еще сплю. Голова идет кругом...
  - Побачимся на баррикадах, алень! - бросает Лесоруб Шахтеру и сильно хлопает дверью.
  - Нет, ты только погляди на этого недоумка, Геша! - оборачивается ко мне Шахтер. - Включал бы хоть для разнообразия мозги! У нас в Кур1не и так кислорода - кот наплакал, реально дышать нечем, даже с учетом ПОКРАЩЕННЯ, которое нам обещал Засылай, так эти дятлы еще и бутылки с горючкой в коридор приперли!
  Молчу, ибо честно не знаю, что сказать. Вечные споры на предмет того, какое из Преступных Окружений откачало больше кислорода в оф-шары, действующее либо предыдущее, частично отстраненное от участия в коррупционных схемах очередной номерной революцией, носят эпический характер и лишены всякого конкретного смысла, включая даже дискуссионный.
  - Да как эти кретины свои коктейли подпалить собираются, если в коридорах воздуха нет! - брюзжит у меня над ухом Шахтер. Холливар они нам, видите ли, устроят! Ну не дегенераты?!
  Мои веки смыкаются. Голова как каменная. Ничего не могу с этим поделать. Роняю ее на подушку. Сон только этого и ждет.
  
  ***
  
  - Профессор, слышь, профессор, хорош дрыхнуть, давай, вставай, у меня к тебе треп на три миллиона глотков...
  Мои уши четко фиксируют каждое слово, я узнаю голос Шахтера, но никак не могу понять, какого Подрывника ему приспичило будить меня посреди ночи. Сон, блаженное состояние на грани с небытием, очистил мне голову, выветрив оттуда и полыхнувшую накануне революцию, и перепалку Лесоруба с Шахтером, и Нежильцов, похитивших Степу. Господи, как же мне неохота возвращаться к реальности...
  Если, конечно, все это случилось в реальности. Может, я все же видел сон?
  К сожалению, Шахтер не из тех жильцов, кто отвяжется вот так вот запросто, смутившись, что побеспокоил чужой покой.
  - Вставай, профессор. Дело имеется...
  - Какое еще дело? - бормочу я, в попытке навести резкость.
  - Куда Степаныч подевался, случаем, не в курсе?! - нависает надо мной Шахтер.
  - Степа? - переспрашиваю я ошалело.
  - Ну да, Степа, а я как сказал? Ткнулся к нему, постель разбросана, а его нету нигде. И не похоже, чтобы укатил куда-то по вызову. Вон, видишь - лайба-то - стоит...
  Свесившись с верхней полки, убеждаюсь в его правоте: велосипед мирно припаркован внизу. Цепочка с замком, которой Степа пристегивает тачку к поручням против угонщиков, переливается огнями, будто гирлянда, отражая картинку, заполнившую Кривоговорящие зеркала. На них - пылающие баррикады...
  Ну вот и все, реальность догнала меня...
  - Эти дебилы, Лесоруб с дружками, прикинь, по нам бутылками с горючкой кидают. Я начальству в лоб заявил, что за дела, акция, млять, новая, а реквизит старый. Хотя бы огнетушитель выдайте. А оно мне: все украдено давно, песком обсыпайтесь или нахуй. Вот я и подумал у Степки огнетушителем разжиться, у него в багажнике должен быть. Степан - мужик запасливый...
  - А где Лесоруб? - чисто машинально спрашиваю я.
  - Как, где?! Я ж тебе битый час талдычу, поскакал бутылками с горючкой швыряться! А чего стесняться? Ему, ж, паразиту, все спишут, он же всегда за прогресс и апельсины стоит! Это я, мудак непутевый, по жизни за банановый регресс выступаю, даже если вдруг сгорю, потом скажут, так этому опричному псу и надо.
  - Ну... - бормочу я и тру спросонья глаза.
  - Ты, Геша, не мычи, а, как самый образованный у нас в казарме стройбан, объясни мне, пню неграмотному, что за херня? Мы ж с Лесорубом, если по справедливости судить, одно дело делаем, рука об руку вращая колесо исторического процесса. Взять хотя бы 1-ю Протеиновую революцию. Я себя, Генка, не оправдываю, а вполне чистосердечно признаю, что вместе с другими пацанами записался в конченные реакционные ретрограды и приспешники самого, что ни есть, махрового обскурантизма. Но так карта легла! Опять же, если б не мы, маргиналы, вставшие на защиту коррупции, где были б Лесоруб и его дружки? Приняли б их в воинство света?! Сейчас! Да и мы и грантобаллонов никто не дал. Верно я говорю? Вот и с Засылаем аналогичная хреновина. Думаешь, я не понимаю, что он гандон?! Гандон конкретный, тут двух мнений быть не может. А Трицефал, по-твоему, лучше? Он же еще больший урод, уже хотя бы потому, что жрет за троих уже сейчас, когда у него не растянутый желудок. Прикинь, что дальше будет! А жрать-то, между прочим, после Засылая будет нечего. Усекаешь, о чем говорю?
  Вежливо отстранив Шахтера, мне сейчас не до него, пробираюсь по казарме в неверном свете Кривоговорящих зеркал. На экранах революция в прямом эфире. Ораторы, сменяя друг друга на трибуне, в ультимативной форме требуют у Засылая немедленно вернуть похищенные ЦЕННОСТИ ЗАПАДНОГО КРЫЛА. Они ему надо, он их точно не брал. Наоборот, свои хранит у них. Но курцы не верят и бурлят. Впрочем, мне сейчас не до манифестантов. Я чудовищно тревожусь за Степу. Хочется верить, его похищение мне приснилось, он сейчас появится и, по традиции, наорет на меня. Ну и пускай, пожалуйста, сколько угодно. С этими мыслями оказываюсь у ведущей в кухню двери. Она приоткрыта, оттуда в полутемную казарму падает электрический свет, вытянутый в трапецию параллелограмм. На пороге толпятся жильцы. В кухне тоже полно народу. Лица вытянутые, хмурые. Явно что-то стряслось. У меня возникает дурное предчувствие. Начинает сосать под ложечкой. Кусая губы, переступаю порог.
  - Осторожнее, - бросает кто-то из соседей. - Куда прешься, глаза на койке забыл?
  Полковник распростерся навзничь у противоположной стены. Он явно не дышит. Голова и грудь накрыты старой рваной простыней, через которую проступила кровь. Рядом с телом скомканные контурные карты, часть страниц разорвана в клочья, по полу рассыпаны цветные карандаши, они раскатились по всей кухне. У умывальника обломки табурета, второй уцелел, на нем устроился грузный мордатый мужик в мундире правохоронителя следственной ячейки, он заполняет протокол. Еще двое насиловиков помоложе, держат под руки худого как жердь юнца, он стоит ко мне спиной, слегка сгорбившись, но я все равно узнаю внука покойного, известного на всю казарму дебошира и наркомана. Руки парня в наручниках, левое ухо алое, кто-то из насиловиков явно к нему основательно приложился.
  - Давай, колись, торчок сраный, при каких обстоятельствах угробил деда, может, скостят пару годков...
  - Чувак, это не я, мамой клянусь! - скороговоркой лопочет паренек.
  - Хорош заливать, обдолбыш!
  - Чтобы мне лопату словить, командир. К деду три здоровущих мужика приклепались, в камуфляже...
  - Не бреши, чмошник!
  - Не брешу я, гадом буду. Они его про Генку Офсетова расспрашивали...
  - Это еще кто такой?
  Услыхав свое имя, начинаю медленно пятиться, пока не отступаю в полумрак казармы. Там разворачиваюсь и иду прочь. Пересекаю помещение по диагонали, постепенно набирая скорость. В минуту оказываюсь у койки. Шахтера нет, куда-то ушел. Пытаюсь сообразить, что делать. Попадаться под руку правохоронителям нельзя. Помощи от них никакой, а вот проблемы они создавать умеют. Могут и задержать, и обвинить в чем угодно, включая убийство. Не отмажешься. Значит, надо бежать. Куда? Ну, тут у меня имеется готовый ответ. В Запретку, больше некуда. Это единственное место, где я смогу найти приют. Отшельник не откажет мне в этом.
  Ухожу налегке, скользнув беглым взглядом по койке. Тапки жалко, конечно, но что-то подсказывает, челноком мне больше не быть. На глаза попадается Степин велосипед. Бесхозный. Нет, говорю я себе, чужое брать нельзя, ты этого не сделаешь.
  Ты хочешь попасть в Запретку или нет?
  Вместо ответа сую руку под матрас, где Степа прячет ключик. Он на месте. Отмыкаю замок. Мгновение, и я в седле. Ноги сами становятся на педали, руки ложатся на руль. Давай же, давай, командую я и срываю машину с места.
  
  ***
  
  Управлять велосипедом оказывается не так сложно, как мне представлялось на старте. Трехколесная машина идет легко, отлично слушается руля, ее тормоза отрегулированы безукоризненно и хватают на раз. Спасибо, Степану, держал аппарат в порядке. А я еще однажды упрекнул его в отсутствии души. Но я же не знал тогда, что он вложил ее в велосипед, полученный в лизинг от траста "КРЕДИТНО-ВОЗДУШНЫЙ АЛЬЯНС".
  В центральных коридорах - дикое столпотворение. Повсюду высятся баррикады, кое-где чадят костры, они горят ни шатко, ни валко. Это понятно, свободного воздуха практически нет. Пламя весело трещит лишь в паре мест, где его подбадривают струями сжатого окислителя из баллонов, их недавно подкатили волонтеры. Там же установлены телекамеры новостных каналов, дают захватывающую дух картинку непримиримой борьбы света и тьмы. У костров снуют революционеры, выкладывают горками метательные апельсины. На первой передаче протискиваюсь мимо них. На меня никто не обращает внимания, у протестующих и так полно забот. Лишь отдельные курцы провожают велосипед хмурыми взглядами. До меня не сразу доходит, отчего. Причина кроется в спецномерах, добытых Степой через знакомого в велоинспекции этажа, чтобы правохоронители не тормозили на каждом шагу, вымогая взятки.
  - Три столитровых баллона за них отдал, - хвастался когда-то Степан. - Насиловики, как мои козырные номера видят, сразу морды отворачивают. Они для них знак, что я все свои штрафы вперед уплатил, лично их начальнику в карман...
  
  Господь в силе и славе Своей сказал:
  Я укореню Свое Слово в Доме Моем,
  который будет стоять вечно.
  
  XIII. Запретка
  
  Постепенно транспортный поток начинает редеть. Изредка мне еще попадаются шагающие навстречу колонны правохоронителей, созванных Преступным Окружением Засылая отовсюду для защиты своих любимых банановых плантаций. Насиловики в полной экипировке, лица угрюмые, им явно не по душе защищать Засылая от повстанцев, но, что поделать, присяга обязывает. Еще четверть часа, и коридор пустеет, становится абсолютно безлюдным. Кругом воцаряется тишина, нарушаемая лишь тихим шелестом шин по бетону, да мерным поскрипыванием велосипедной цепи. Сбавляю ход, пускаю машину накатом. Перевожу дух. Слышно, как за вспученными из-за высокой влажности гипсокартонными панелями вдоль стен жизнеутверждающе заливаются сверчки, да тяжелые капли конденсата размеренно падают с мокрого потолка на ветровое стекло. Верное свидетельство в пользу того, что Запретка уже рядом. Тем не менее, расслабляться рано, наоборот, надо держаться начеку. Здешними заброшенными коридорами редко кто пользуется, кое-где они загромождены обломками обвалившихся перекрытий и остовами тяжелой техники, брошенной Ликвидаторами много лет назад. Охотники за цветными металлами изрядно потрудились над ними, сняв все, что годилось в утиль. Теперь массивные мертвые агрегаты напоминают начисто обглоданные прожорливыми детритофагами скелеты доисторических чудищ, водившихся в окрестностях Протодома когда-то, они, понятно, не кусаются, однако, это еще не означает, будто о них нельзя раскроить череп. Плюхнуться в ядовитое озерко тоже недолго, их здесь полно, и не факт, что выберешься оттуда. Ржавые, проложенные при Домострое трубопроводы протекают, отравленная при аварии вода собирается в мутные ручьи, образуя в нижнем течении обширные заболоченные массивы, где сам Подрывник ногу сломит. Бродить там без цели и опытного проводника - чистое безумие, мало ли какая живность развелась там из-за мутаций за последние годы. Даже встреча с людьми в Запретке чревата крупными неприятностями. Нормальным, законопослушным жильцам дрога сюда закрыта, это запрещено, что явствует из названия зоны. Несанкционированное проникновение в Запретку преследуется по закону. Раньше, сразу после Аварии, то есть, еще при Домострое, она жила по суровому Закону военруков, командированных сюда Геронтобюро вместе с Ликвидаторами, чтобы эвакуировать с опасной территории персонал и ликвидировать последствия трагедии. С первой частью задачи военруки справились без труда. Переловили на дымящихся руинах гражданских, собрали в эпицентре, пересчитали черенками саперных лопаток по головам, заклеили им рты лейкопластырем, чтобы не разводили панических настроений, дезактивировали в специальных душевых, взяли подписку о неразглашении и выдворили из Зоны к новому месту жительства, причем, организованно, в походных колоннах, как полагается.
  Как только эвакуация была завершена, военруки вплотную занялись другой насущной проблемой, ее создавали злостные мародеры из числа морально опустившихся стройбанов, устремившихся в Зону, чтобы поживиться бесхозными ценностями. Охваченные жаждой наживы, мародеры тащили из Запретки все, что могли унести на горбу, главным образом, брошенные в спешке личные вещи эвакуированных сотрудников: ковры, столовые сервизы, телевизоры, люстры и даже половики. Награбленное по дешевке сбывалось перекупщикам. Военруки, надо отдать им должное, положили этому порочному явлению конец, перегородив ведущие в Запретку коридоры шлагбаумами, у которых поставили часовых. Схваченных мародеров хватали и подвергали суровому наказанию прямо по месту, это было весьма болезненно, зато работало до тех пор, пока к власти в Непродыхаемых Газенвагенах не пришли Давидовичи. Как только это произошло, бороться с мародерством стало бессмысленно, ибо Давидовичи возвели его в статус официальной государственной политики, узаконив на первом же заседании. Правда, из соображений политкорректности, его переименовали, назвав ПРИВАТИЗАЦИЕЙ. Это, разумеется, никак не повлияло на смысловую нагрузку нового понятия. В итоге, охранявшие Зону военруки оказались не у дел. По крайней мере, те из них, кто отказался участвовать в приватизации. То есть, по правде, небольшая часть отряда. Они горячо проклинали мнимого предателя Консенсуса за организованную им Перекраску и бардак, который она развела, не понимая, что должны поклониться в ноги незадачливому Главному Маляру, ухитрившемуся развалить вверенные ему партией казармы без последующего превращения их в ядерный пепел. Заполучив протухшую банку консервов, Консенсус аккуратно вскрыл ее консервным ножом, дав гнилостным газам выветриться, и не его вина, что субстанция внутри оказалась несъедобной. А ведь он мог, не вскрывая, поставить ее на огонь...
  Понятно, осознать эту грустную истину было выше силы самых упрямых военруков. Не смирившись, они ушли в глухомань и заняли там круговую оборону. Так, по крайней мере, явствует из красивой легенды про Последний пионеротряд, ее слышали многие, кому случалось ходить в Запретку. Снятые с довольствия Давидовичами, бывшие военруки научились добывать пропитание, охотясь на диких зверей, их поголовье в Запретке удваивалось из года в год. Часть отшельников отдавала предпочтение рыбной ловле. Глубокие озера на месте недавних луж тоже кишели живностью, правда, рыбалка была чревата риском для жизни из-за мутаций, забрасывая неводы, ты никогда не знал, какого монстра выловишь, и не утащит ли он тебя на дно. Впрочем, нет худа без добра. Говорят, обратившись к природе, многие военруки помолодели, так что вовсе не для красного словца их прозвали пионерами. Это, конечно, тоже легенда. Документальных свидетельств процессу омоложения нет. Как нет никаких доказательств в пользу того, что именно пионеры подкарауливали и убивали сталкеров, незаконно пробиравшихся в Запретку за сувенирами или просто так, из чистого озорства, под впечатлением от знаменитого романа братьев Настугальских. Не думаю, что военруки стали бы обижать этих романтически настроенных парней. В конце концов, они ведь сами были в свое время романтиками и обожали петь под гитару про геологов, когда собирались в Зоне у костра. Их далекие огни, мерцавшие за безлюдными неоглядными болотами, изредка наблюдали насиловики, занявшие места военруков у старых красноблочных шлагбаумов. Эти устройства перешли им в частную собственность по ходу Ваучерной Приватизации, проведенной у нас по рекомендациям Джеффри Скунса из Межэтажного Воздушного Фонда, когда бывших стройбанов в массовом порядке переводили на самоокупаемость. Шлагбаумы, как ее инструменты, были, кстати, куда производительнее кульманов, которые получили инженеры. Насиловики ставили у старых рогаток аккуратные картонные будки, рисовали через трафарет КАССА и жили относительно безбедно, контролируя товаропоток. Короче, представленный ими бизнес-план был прост, зато эффективен.
  Сбрасываю скорость, плавно вхожу в поворот. Впереди темнеет шлагбаум на въезде в Зону. Галогенки, на которые не поскупился Степан, выхватывают из пещерного мрака его высокий горбатый силуэт. У поста откровенно заброшенный вид. Тут давно никто не дежурит, это экономически невыгодно. За брошенным на произвол судьбы блокпостом - корявая стена из фанеры, неряшливо оклеенной почти отслоившимися из-за высокой влажности фотообоями. Пару лет назад, когда стену вводили в эксплуатацию, а обои были новенькими и пахли типографской краской, изображенная на них фундаментальная каменная кладка выглядела весьма убедительно и за ПРОЕКТ СОКРЫТИЕ было не стыдно. Хотя его авторы сразу пошли по бюджетному пути, максимально минимизируя расходы. Ведь изначально на обоях планировалось изобразить уложенные внахлест свинцовые плиты толщиной в ладонь. Но на этапе согласования сметы идею с плитами отмели как чересчур затратную. Решили сэкономить, удовлетворившись черно-белой каменной кладкой, ее даже признали более выгодной с эстетической стороны. Она действительно смотрелась недурно, оттиснутая на дешевой оберточной бумаге, дешево, сердито и реалистично. Конечно, учитывая, сколько сжатого воздуха планировалось на этом отмыть, могли бы и не жадничать. Купили бы у чайников мультимедийный DLP-проектор, поддерживающий 3D формат, и проецировали бы кристально четкое изображение новенькой стены на старую, построенную Ликвидаторами с разрешением Full HD, комар бы носа не подточил, и велосипед изобретать не надо. Но нет, приспичило строить ПРОЕКТ СОКРЫТИЕ вместо ОБЪЕКТА УКРЫТИЕ, чтобы уж наверняка развести общественность на сжатый воздух. Идею подал изобретательный Бучма, она была по-своему хороша. Закошмарить обленившихся обывателей благоустроенных квартир ужасающими слухами о том, какими жуткими язвами они покроются с ног до своих пустых голов, когда обвалится старая, сложенная Ликвидаторами стена, и ядовитые миазмы распространятся по всему Дому.
  - Она, я вам без обиняков скажу, дышит на ладан, - вздыхал Бучма, запугивая управдомов зажиточных этажей. - Из-за высокой температуры силикатный кирпич крошится, не сегодня, завтра, рассыплется в радиоактивную пыль. Мы в Кур1не первыми помрем. Это ладно, нам подыхать - не привыкать, у нас все равно жизнь такая, что ее даже жизнью трудно назвать. И хорошо, что сдохнем, не увидим ваших страшных мук, и на том спасибо...
  Чтобы придать убедительности своим мрачным ожиданиям, Бучма велел создать группу аналитиков из уцелевших на тот момент ученых жильцов, чтобы составили такой пугающий прогноз, после ознакомления с которым Глобальное Потепление климата в Доме станет казаться обывателям невинным визитом в сауну. Аналитики, чтобы не напортачить, решили не мудрствовать, а просто переписали заново секретную методичку агрессивных военруков, где черным по белому расписывалось, что станется с Домом, если Красноблок и Пентхаус обменяются самонаводящимися лифтами с разделяющимися кабинами, начиненными селитрой, спичечными головками и гвоздями. Текст был по-военному суховат, но все равно пробирал. Как раз то, что надо, подумали аналитики. Им только и оставалось, что внести кое-какие несущественные правки, впечатав на обложке новых авторов и название. Вместо "ПОСЛЕДСТВИЯ ОБМЕНА УДАРАМИ САМОНАВОДЯЩИХСЯ ЛИФТОВ" отчет получил имя "ПОСЛЕДСТВИЯ РАЗГЕРМЕТИЗАЦИИ ОБЪЕКТА УКРЫТИЕ". Из документа с неумолимой логикой следовало, что разумная жизнь замрет не в одном лишь только Кур1не (на такую мелочь управдомам Западного крыла было, разумеется, начхать), но и во всех прочих помещениях, включая респектабельные апартаменты Пентхауса.
  Неумолимо просачиваясь наверх с этажа на этаж, ядовитые испарения последовательно уничтожат все живое в квартирах пшиков и швабров-хоннекеров. Можно с полной уверенностью утверждать, энергичные меры, направленные на изоляцию помещений, которые будут лихорадочно предприниматься швабрами-бундесами, а также, бенилюксусами и лапшистами, не принесут результатов, поскольку не представляется возможным оперативно выявить и замуровать многие сотни отдушин, вентшахт и других отверстий, проделанных предыдущими поколениями жильцов. Многие из этих коммуникаций пребывают в запустении столь долго, что не отмечены на самых подробных картах БТИ. Кроме того, попав в системы водоснабжения, что тоже неизбежно, отравляющие вещества усугубят эффект, после чего катастрофа станет неизбежной... - отмечали военные ученые.
  На удивление, составленный военруками документ, послуживший первоосновой для Отчета, не содержал никаких выкладок по части того, что станется с Красноблоком, уделяя все внимание трагической участи Западного крыла. То ли военруки подразумевали, Красноблоку в любом случае настанет хана. То ли их куда больше беспокоила судьба Пентхауса. Это обстоятельство сыграло нанятым Бучмой плагиаторам на руку. Они отдавали себе отчет: заправилам Биллиардного клуба, а именно им была адресована монография, тоже наплевать, что станется с Непродыхаемыми Газенвагенами и их обитателями. Такая уж историческая традиция. Они, то есть, мы, всем до лампочки. Включая, разумеется, нас самих.
  - Вот и чудненько, - резюмировал Бучма, когда ознакомился с отчетом. - Пойдет. Меня самого пробрало до жути. Аж живот прихватило. Очень хорошо. Чем тяжелее будут кирпичи, которыми мы заставим просраться этих индюков, тем больше они нам отвалят воздуха...
  Чтобы у управдомов Западного крыла отпали последние сомнения по части драматического оборота, каким рискует обернуться разгерметизация Запретки, насиловики из ватаги спецназначения "Гадюка", выполняя устный приказ Бучмы, подсветили старую стену ОБЪЕКТА УКРЫТИЕ прожекторами таким образом, чтобы она издали походила на кривой Пизанский эскалатор - известную достопримечательность в квартире лапшистов. Еще была идея понаделать в кладке брешей, но ее отвергли, как слишком сложную и запредельно дорогую. Кладка, оставшаяся после Ликвидаторов, была чересчур добротной, чтобы ее пробить, требовались мощные перфораторы, а их делали только в Подвале.
  - Сойдет и так, - здраво рассудил Бучма и оказался прав. Ответственная делегация экспертов, экстренно прибывшая из Западного крыла, была потрясена представившейся ей картиной. Она и вправду наводила жуть.
  - Oh la la! Mein Gott!! Madre de Dios! Mother fuck! - приглушенно восклицали эксперты из-под новеньких респираторов, которыми не позабыли обзавестись, с ужасом разглядывая готовую обвалиться стену через стекла герметичных масок самой последней конструкции. Видимость была не ахти какой, кроме того, никто из делегатов не посмел подойти к аварийному объекту вплотную. Да и наши не оплошали, скрытно пускали экспертам пыль в глаза из специальных сценических генераторов, реквизированных у труппы заезжих клоунов.
  - Срака будет полная, я вам так скажу, - еще и подлил масла в огонь Бучма.
  - Okay, - хором выдохнули эксперты и отчалили домой, докладывать руководству, что и как. Начальство тоже пробрало, будь здоров, но оно все же нашло в себе мужество, отложило любимые биллиардные кии и поинтересовалось, во сколько же воздуха это обойдется - законсервировать отраву в пределах Запретки навечно.
  - Дорого, - разохались делегаты. - У этого Бучмы такие прайсы - никакой политкорректности не хватит, подходящими словами охарактеризовать.
  - Может, пообещаем ему долгосрочный кредит под самые выгодные проценты, с возможностью отсрочки платежей и прочими бонусами? - предложили ушлые советники.
  - А это мысль... - несколько успокоилось начальство. Встречное предложение довели до сведения Бучмы. Но он был не лыком шит и сразу же догадался: ему морочат то ли голову, то ли яйца, на выбор, и не стал тянуть кота за хвост. Заявил в лоб, что намерен получить безвозмездную воздушную помощь. Причем, даже в большем объеме, чем просил первоначально. От такой наглости у оппонентов окончательно исчерпался словарный запас.
  - Wow! - дипломатично замычали они, с большим трудом избегнув нецензурщины. Но, деваться было некуда, на кону оказались предвыборные рейтинги. Наглец Бучма прозрачно намекал, что найдет способ довести до сведения электората, как именно его избранники пекутся о безопасности избирателей.
  - Это если хто из вас до выборов доживет, - гнул свою линию шантажист. Сообразив, что их поймали в силки, управдомы, скрепя сердце, обещали выделить все необходимое для постройки новой стены, у них возникла робкая надежда хотя бы сбагрить залежавшийся на складах цемент. Предложили даже прислать бригаду чудовищно работоспособных каменщиков, укомплектованную нелегалами-чайниками, задержанными при попытке самочинного проникновения в Пентхаус. Но, не тут-то было, упрямец Бучма опять встал в позу.
  - Не пойдет, - строго отвечал он оппонентам, поскольку в его планы не входило позволить им по-легкому соскочить с крючка. - Воздуху нам накачайте, сколько сказано, строить мы и сами умеем...
  - Хотя бы частично стройматериалами возьмите, - вздыхали прижимистые западники. Но выбить Бучму с занятых позиций было очень непросто. Тем более, что он понятия не имел, куда ему девать их дурацкий кирпич. - Воздух - совсем другое дело, - думал он, потирая ладони, нисколько не сомневаясь, что играючи освоит запрошенный объем. Опыт имелся. Опять же, членам Преступного Окружения тоже надлежало заслать долю, чтобы не сглазили и не сдали.
  С первым траншем, на который, в конце концов, пришлось-таки раскошелиться западникам, вышло точно, как рассчитывал Данила Леонидович. Его высасывали даже быстрее, чем он поступал по трубе. Если бы Бучма на этом успокоился, проделка, скорее всего, сошла бы ему с рук, для зажиточного Западного крыла один краденый транш погоды не делает. Тем более, воздух тотчас откачали обратно, в кодированные баллоны на бронированном этаже швейцаров. Но, не даром говорят, будто аппетит приходит во время еды. И это, касаемо обычного среднестатистического жильца, пускай даже изрядно проголодавшегося. Бучма же был весьма неординарный жилец, поскольку страдал хронической формой булимии, обострявшейся до нервной кинорексии, в приступах которой он глотал все подряд. Бороться со страшным недугом медикаментозными методами было поздно, здесь требовалось немедленное оперативное вмешательство, подразумевающее зашивание рта. А кто посмеет подвергнуть подобной процедуре управдома? В итоге, освоив первый транш и толком не заморив червячка, Бучма принялся ломать голову, как ему раздобыть еще. Это была единственная мысль, она властвовала над ним безраздельно. Чтобы ее реализовать, он, как бывший технарь, распорядился разработать новые, более эффективные способы обезопасить мирных обитателей Западного крыла от проникновения нашей заразы. Вскоре они были изобретены. В частности, было предложено создать в Запретке область пониженного атмосферного давления.
  - Благодаря искусственно созданному вакууму, воздух из жилых отсеков Западного крыла будет плавно просачиваться в одном направлении, от них к нам, - объясняли свою затею проектировщики. Конечно, для воплощения их смелой идеи требовалось много тяжелого оборудования и еще больше воздуха. Столько, сколько у нас отродясь не водилось.
  - Можно, конечно, дыру во внешней стене просверлить, - скромно потупившись, предложил привлеченный к работе над проектом теплофизик, последние годы торговавший семечками на базаре и очень довольный выпавшему шансу проявить себя. - Правда, есть риск уронить давление в отсеках ниже критической отметки, если плотность атмосферы снаружи Дома окажется ниже, чем внутри. Если же она выше, можем подсосать отравленные газы. Даже наверняка подсосем...
  - Эта твоя плотность больше или меньше, я шо-то не понял? - спросил Бучма.
  - Кто ж ее, заразу, знает? - пожал плечами теплофизик. - Последние замеры еще внебашенники делали, а это - когда было... Конечно, если поставить в дырку ниппель...
  - Сам ты ниппель, - фыркнул Бучма. - Не знаешь нибуя, а все туда же, внешние стены ломать. Тебя б, за такие разговорчики, при Красноблоке самого к стенке поставили...
  Инженер съежился и притих. К стенке Бучма, конечно, никого не ставил, не водилось за ним такого, а вот затаращить мог легко. Особенно, какого-то паршивого теплофизика...
  - Насчет дыры, это ты, конечно, херню спорол, - продолжил управдом, размышляя вслух. - Но как козырь на переговорах сгодится. Скажем этим скупердяям, что уже и бур заготовили, дырку лупить, меньше будут выеживаться. Понял мою мысль или нет?
  Инженер несмело кивнул.
  Не прошло и месяца, как на рассмотрение соответствующих инстанций Западного крыла был представлен новый проект многоуровневой системы безопасности Запретки путем обеспечения пониженного атмосферного давления в отсеке. Для этой цели предлагалось использовать промышленные вытяжки повышенной производительности.
  - Только у нас таких мощных агрегатов не делают, - предупредил теплофизик. - У нас вообще ничего не делают. Опять придется у чайников заказывать...
  - Не бзди, - отмахнулся управдом. - Шо-нибудь придумаем...
  - Но, Данила Леонидыч... - не сдавался теплофизик, поскольку считал вопрос с компрессорами принципиальным.
  - Шо ты заладил, Данила Леонидыч?! Данила Леонидыч?! Пластинку, блядь, заело?! - вспылил управдом. - Сказал же, шо-то придумаем! Должен я, как управдом и крепкий хозяйственник, думать про новые рабочие места для курцов, на которых мы эти самые твои гребанные насосы склепаем?!
  - Не склепаем же, не на чем нам, - рискнул напомнить теплофизик. - В старых мастерских - давно или гиперлавки, или таможенные склады. Да и толковых стройбанов не осталось, пропойцы одни. Кроме бутылки - ничего в руках не удержат...
  Управдом смерил инженера таким хмурым взглядом, что у того захолонуло: вдруг прямо сейчас начнет таращить?! К счастью, опасения оказались напрасными, гроза прокатила мимо.
  - Ну, не склепаем, - неожиданно легко согласился Бучма. - Что, и поговорить об этом нельзя? Между прочим, думать о нуждах жильцов - моя прямая обязанность. Вот и не мешай, недоумок.
  Вопреки дурным предчувствиям, обуревавшим теплофизика, все снова прошло как по маслу, тут пригодилось короткая пояснительная записка, подшитая нашими спецами к документу, где доходчиво объяснялось значение словосочетания ЧЕРНЫЙ ОТКАТ, как выяснилось, оно не несет негативной нагрузки выраженного ксенофобского характера, а, наоборот, обозначает очень приятный процесс. Однако, когда все было на мази, неожиданно возникли форс-мажорные обстоятельства. Кодированные воздухохранилища оказались заблокированы обетованцами, очень не вовремя обвинившими швейцаров в том, что до сих пор хранят у себя сжиженный воздух нацистской партии. Бучма был в отчаянии.
  - Давно надо было переориентировать воздушные потоки на Каймановый плот! - раскричался он на свое поникшее Преступное Окружение. - Долбоебы, ничего вам поручить нельзя!
  Возразить управдому было нечего. Его упреки звучали абсолютно справедливо. Конечно, у бронированных камер хранения, приспособленных швейцарами для хранения оксигена сомнительного происхождения, была высокая, проверенная веками репутация. До обетованцев на них никто никогда не наезжал. Подобная дерзость даже в голову никому бы не пришла. А Каймановый плот был сравнительно новым трендом, известно о нем было крайне мало. По невнятным, будоражившим воображение слухам, надутый воздухом плот дрейфовал по бассейну Атлантик, имея статус экстерриториального оф-шара, куда категорически запрещено подниматься фискалам. Несанкционированные попытки проникновения вроде как были, но закончились на зубах стаи свирепых кайманов, стерегущих плот днем и ночью. По всей видимости, именно эта экзотическая деталь особенно подкупала клиентов. Но, разумеется, не она одна. Были и другие немаловажные нюансы, делавшие услуги владельцев Кайманового плота особенно привлекательными. В частности, кайманцы продвинулись далеко вперед во всем, что касалось обеспечения тайны банковских вкладов, отмывая весь поступавший на хранение воздух, а он, чего уж там, частенько дурно пах. Швейцары, понятно, тоже оказывали такого рода услуги, но делали это по-старинке, прогоняя вклады через чрезвычайно запутанные системы взаимно переплетенных пневмопроводов, числящихся за подставными лицами транзитных баков и дроссельных задвижек, чудовищно усложнявших налоговикам задачу отследить, откуда поступил платеж. Тем не менее, при особом рвении, фискалы все же могли распутать этот клубок. А в случае с плотом это было исключено в принципе, поскольку ведущие к нему трубы проложены по дну бассейна Атлантик, у них всегда крутится наряд злющих кайманов. Это не единственная выгода, извлеченная кайманцами из удачного географического расположения Плота. Они широко используют воду, которой в бассейне полно, для очистки поступающего в плавучий Оф-шар воздуха. Как я уже говорил, многие клиенты остро нуждаются в этой очень недешевой услуге. Бывает, сбережения остро пахнут чужим потом, коксом, оружейной смазкой, порохом, о чем говорить, вредных примесей с характерным, легко узнаваемым привкусом хватает. Чтобы убрать неприятные запахи, закоксованную дыхсмесь приходится по многу раз гонять через сорбент, раз за разом меняя фильтра, это стоит баснословно дорого. И не факт, что полностью устранит "ароматы", многие из них чрезвычайно устойчивы. В таких случаях швейцары рекомендуют полную замену пахучей партию на стерильную, полученную из экологически безукоризненных источников вроде спецхранов попов, пополняющихся за счет щедрых пожертвований прихожан. Кто бы спорил, воцерковленный воздух принадлежит к самой высшей категории чистоты, каждый его литр отмолен, благословлен и еле уловимо пахнет ладаном, им даже ингаляции рекомендуется делать, считается, он обладает целительными свойствами для бронхов и легких. Естественно, конвертировать закоксованную дыхсмесь в воцерковленную - баснословно дорого, как правило, чейндж осуществляется в пропорции три к одному, плюс моржа, снимаемая за посреднические услуги швейцарами. У кайманцев все совсем не так. Они продувают поступления через толщу бассейна Атлантик. Этот, изобретенный ими весьма эффективный и дешевый метод, известен как дезодорант МОРСКАЯ СВЕЖЕСТЬ. Наконец, кайманцы сделали беспроигрышный маркетинговый ход, существенно упростив процедуру передачи воздуха на ответхранение. У швейцаров, из-за фанатичного следования дурацким традициям, клиентам до сих пор приходится часами выстаивать в длинных очередях, прикрывая лица карнавальными венецианскими масками, это единственный способ сохранить инкогнито. Считается, потребовать снять маску не может никто. На этаже это действительно так. Но, не в прилегающих коридорах, где вечно рыскают агенты Интерпола, высматривая, у кого при себе подозрительно большой кислородный баллон. А могут сработать и по наводке. Вспомните, как это случилась с первым заместителем управдома Бучмы по Преступному Окружению, знаменитым пузырем Павлом Мазаренко. Его взяли на подступах, лишили поличного и упекли к Маме Гуантанамаме, под сильным давлением давать показания на шефа...
  
  ***
  
  Пустив велосипед накатом, тщательно прислушиваюсь. Я в Запретке. Теперь мне нечего опасаться насиловиков, их на руины установок ПОЛЫНЬ калачом не заманишь, они сюда ни ногой, как говорится, нет дурных. И дело не в одних одичавших в своем Последнем пионеротряде военруках, которые, может статься, всего лишь легенда. Зона знает истории пострашнее, где замешано настоящее, первобытное ЗЛО, его тут боятся все, и упрямцы военруки, и умудренные опытом сталкеры, готовые на все ради наживы мародеры и беглые урки, спасающиеся от правосудия. В Запретке их не ищут, некому. Правда, могут сожрать, не спрашивайте, кто. Не знаю. Кто увидел, тот больше никому ничего не расскажет.
  Поежившись, непроизвольно горблюсь к рулю. Всматриваюсь в обволакивающий дорогу туман до рези в глазах. Что сказать, края неприветливые, лучших декораций для ужастика не придумал бы и сам Альфред Китчкокс, а ведь после просмотров его фильмов зрителей пачками доставляли в Склифосовского.
  Стены и потолки, наплывающие на меня по мере движения, кажутся сводами доисторической пещеры. Из-за буйно разросшихся лишайников их первоначальных геометрические форм не узнать. Отшельник говорит, ядовитые вещества, вырвавшиеся наружу при взрыве, пошли некоторым растениям на пользу, как патентованные удобрения из Пентхауса. Они же воздействовали на насекомых, превратив местных пауков и многоножек в монстров, нападающих на мышей и даже крыс. Это доказанные факты, они приведены во многих научных публикациях. Слухи о том, что мутировавшие насекомые опасны для людей - байки, перепечатываемые желтой прессой. Этот мусор нельзя читать, кроме всего прочего, он опасен для здоровья. У постоянных читателей желтых страниц кожа со временем желтеет, их частенько принимают за чайников и высылают в Подвал. При этом все же замечу: дыма без огня не бывает. В Запретке частенько раздаются устрашающие звуки, я лично слышал из издали несколько раз, потом полдня коленки дрожали. Сам Отшельник не знает, какова истинная природа этих звуков, сказал лишь только: услышишь - сразу беги. Считается, в Зоне бесследно пропало полтора десятка экспедиций и примерно столько же спасательных партий, отправленных им на выручку. Ни тел, ни их фрагментов, ни разу не находили. Правохоронители, расследовавшие инциденты по долгу службы, всеми силами уклонялись от комментариев. При этом, они выглядели сильно напуганными.
  
  ***
  
  Остановив велосипед, снова прислушиваюсь. Слава Архитектору, все тихо, никаких подозрительных звуков. Это, конечно, не означает, что поблизости не затаилась какая-нибудь гадюка-мутант размером с пожарный шланг. Ну, тут так: чему быть, того не миновать. Деваться-то все равно некуда. Мне надо идти. Другого пути, чтобы попасть к Отшельнику, не проложено.
  Сделав несколько глубоких вздохов, переключаюсь на дыхание из заплечного ранца. Отстыковываю разъем, подсоединявший маску к установленному в багажнике бортовому баллону. Судя по всему, Степа заправил его вчера, он практически полный. Жалко бросать такое сокровище, но, ничего не попишешь, на руках его не упрешь, чересчур тяжелый. Дальше - только пешком.
  Аккуратно, стараясь не шуметь, ступаю на гравий обочины. После педалей, с непривычки, почти не чувствую ног, и меня немного шатает. Ощущения такие, словно сила гравитации играет в прятки. Она - то есть, то нет. Это плохо. Надеюсь, скоро пройдет. Толкаю велосипед вперед, пока между ним и дорогой не оказывается сошедшая с монорельса вагонетка. Здесь когда-то давно потерпел крушение целый состав. С тех пор монорельс густо зарос жестким как проволока бурьяном. Сломать ногу о шпалы - раз плюнуть. Остовы других вагонеток темнеют и справа, и слева, сколько хватает глаз, а, точнее, света велосипедных фар. Они единственными освещают тоннель. Некоторые вагонетки валяются на боку, глубоко зарывшись тупыми носами в грунт, другие задрали к сводчатому потолку колеса. Сплющенные при столкновении сцепки вывернуты под неправдоподобными углами.
  Прежде чем потушить фары, внимательно осматриваю путь, который мне предстоит проделать, чтобы не споткнуться в темноте о брошенный ликвидаторами заступ или крюк. Как ни усердствовали мародеры, здесь полно ржавого железа. Напорешься, пеняй на себя.
  Удостоверившись, что дорога относительно безопасна, опускаю тумблер на панели приборов, погрузив окрестности в непроглядный мрак. По ощущениям, похоже на нырок в омут.
  В прежние времена вдоль ведущего в Лабораторию грузового тоннеля круглосуточно горели забранные в стальные намордники фонари. Они не погасли, даже когда прогремела серия оглушительных взрывов, в одночасье покончив с установками ПОЛЫНЬ. Полы ходили ходуном, расходясь по швам. Стройбаны с воплями падали в трещины. А фонари не отказали, автоматика перебросила контакты, врубив аварийные батареи и сирены, отлично помню, как они протяжно хрипели в ту адскую ночь и умолкли, лишь, когда полностью посадили аккумуляторы.
  Все это, естественно, в далеком прошлом. Ныне никакого освещения нет, пробираться приходится буквально наощупь, в надежде, что глаза постепенно адаптируются к темноте, и тогда станет немного легче. Отшельник говорит, рано или поздно у каждого, кто ухитрился выжить в Запретке, развивается зрение совы, позволяющее сносно ориентироваться в хитросплетениях катакомб, где стены со сводами покрыты напоминающим фосфор налетом. Такие участки в Запретке - не редкость. Насколько я знаю, никто понятия не имеет, какой химический состав у этого странного, похожего на кристаллизовавшуюся эпоксидную смолу люминесцентного вещества. Больше того - люминесцентное ли оно, или тут какой-то иной эффект. Известно лишь, оно появилось сразу после аварии и спровоцированного ею грандиозного пожара, когда в эпицентре плавился даже бетон, а дым был таким плотным, что пробиравшиеся через него Ликвидаторы оставляли за собой реверсивные следы. В какие химические реакции вступило выплеснувшееся наружу высокотоксичное топливо, разогретое огнем до температуры в десятки тысяч градусов по Цельсию, доподлинно ведомо одному Подрывнику.
  Медленно спускаюсь с откоса. Скоро по моим прикидкам впереди должен показаться ручей, вытекающий из перебитой взрывом трубы. Он течет тут не первый год. Как только услышу его задорное журчание, смогу ориентироваться на звук. А там - и видеть, худо, бедно. Проточная вода фосфоресцирует сильнее стен, это не ручей, а натуральный ночник. Пить воду, конечно же, не стоит.
  Вздыхаю с облегчением, когда ручей издали подает мне знак. В кромешной тьме его журчание звучит до неприличия беспечно. Радуюсь ему, как старинному другу, вытираю взопревший лоб, полдела сделано. Еще пять, от силы, семь минут продвижения в потемках, с нелепо выставленными вперед руками, и компанию бодрящей мелодии ручья составляет свет. Далеко впереди, на высоких сводах, мечутся изумрудные блики, отбрасываемые быстрым течением. Прибавляю шаг и вскоре выхожу к развалинам моста. От него остались замшелые бетонные клыки, стремнина, огибая их, пенится и шипит. Обвалившееся дорожное полотно виднеется чуть ниже по течению. При обрушении оно образовало запруду, и ручей мигом разлился в озерцо. Что за живность водится в темных омутах, а их там полно, неизвестно, проверять на себе не рекомендуется. Отшельник, правда, ловит в здешних краях форель, из которой варит бесподобную уху, но, по его словам, он не единственный тут рыболов.
  - Кто-то кроме вас, удит тут форель? - удивился я, поскольку места, что и говорить, безлюдные.
  - Не удит, но ловит, - усмехнулся старик, показав мне сломанный пополам спиннинг и стальную леску, отхваченную чем-то вроде бензопилы, как показалось лично мне.
  - Блесну вместе с крючками проглотила, - продолжил Отшельник, попросив меня в следующий раз привезти ему пару запасных комплектов снастей. Сказал, такие инциденты на озере случаются довольно часто, и ему не хочется остаться вовсе без крючков.
  - Кто проглотил блесну? - сделав круглые глаза, спросил я. Старик отвечал, что понятия не имеет и не сильно спешит узнавать. А потом добавил спокойно так:
  - Ты только к воде близко не подходи...
  Еще я однажды поинтересовался у старика, не опасно ли употреблять пойманную в ручье форель в пищу. Как никак, он же протекает в Запретке...
  - Эта рыба ничуть не вреднее клонированных на фабрике куриных ножек, которые ты покупаешь в гиперлавке, - парировал старик. - Я, к твоему сведению, лично завез сюда мальков. За остальное - природе спасибо...
  - А те хищники, из-за которых купаться нельзя, откуда взялись?
  - Думаю, их появлением мы обязаны мутациям. С другой стороны, кем бы ни были эти твари, они наглядно демонстрируют способности экосистемы Дома к регенерации. Здесь же, после аварии, тек горящий напалм. А теперь озеро, где полно живности...
  - Хорошенькая живность... - протянул я.
  - В воду не лезь, сам не нарывайся, и - не о чем беспокоиться...
  
  ***
  
  Шагаю вдоль берега, держась от ручья на безопасном расстоянии. Поглядываю под ноги, вдруг попадутся чьи-то следы. Чаще других в Запретке встречаются отпечатки добротных армейских ботинок на шнуровке, у них характерный рифленый протектор. Такие следы, как правило, оставляют браконьеры. Сталкеры таскают кеды, видел их несколько раз. А вот военруки, по словам Отшельника, до сих пор обуты в кирзовые сапоги старого красноблочного образца. Им, якобы, сносу нет. Впрочем, как вы понимаете, человеческие следы - далеко не самое страшное, что может попасться мне на пути. Однажды видел у самой кромки воды отпечатки, оставленные крупной рептилией вроде крокодила, очень похоже, она тащила по песку какое-то крупное тело. Обошел это место десятой дорогой.
  Внизу шелестит стремительное течение. Над обломками бетона беснуются буруны, часть потока, упершись в запруду и оказавшись не в силах ее превозмочь, устремляется по кругу, образуя водоворот. Чуть дальше и левее - перекаты, вода все же обогнув преграду, с шумом низвергается вниз. Не водопад, но близко к нему. Любопытно, похоже, ручей становится все полноводнее из года в год. Он постоянно прибавляет, а откуда черпает силы, не поймешь. Ведь старые циркуляционные насосы, гонявшие воду по охлаждающему контуру установок ПОЛЫНЬ, заклинило сразу после взрыва. Загадка природы...
  Придерживаю шаг, оборачиваюсь к воде, разглядываю противоположный берег, он довольно четко проступает из мрака. Как раз напротив меня - то, что до взрыва было жилыми модулями, где обитали семьи сотрудников Лаборатории. Какими нарядными они казались мне когда-то, не по-стройбански ухоженными, даже в будни их украшали гирлянды разноцветных огней. Станция могла себе позволить такую роскошь, ведь ПОЛЫНИ, кроме всего прочего, давали ток. Очень много дешевого тока...
  Теперь почти все стекла выбиты, и мрачные оконные проемы чернеют пустыми глазницами черепов. В некогда уютных квартирках - присыпанные пылью обломки мебели, следы набегов, совершавшихся когда-то мародерами. Я однажды не выдержал, сходил туда, тяжелое оказалось зрелище, повторять желания нет.
  Это больше не те дома. Это их тени. Еще более зыбкие, чем следы на песке.
  Понурившись, снова пускаюсь в путь. Теперь уже совсем недалеко. Впереди узенький подвесной мостик, наведенный Ликвидаторами с помощью нескольких стальных тросов. Настил из досок, уложенных поверх них, давно прохудился и пронзительно скрипит под моим весом. Конструкция начинает раскачиваться, хватаюсь за перила, иду на полусогнутых. Искупаться в мои планы не входит.
  Оставив ручей за спиной, карабкаюсь по крутому гребню к высокой бетонной стене. Прямо за ней громоздятся мертвые цеха, приютившие Отшельника. Чтобы проникнуть на территорию, надо отыскать пролом, он тут неподалеку. Иначе стену не одолеть, она гладкая, метра три в высоту, сверху - ржавая колючая проволока. И надписи, предупреждающие о суровой ответственности за несанкционированное проникновение на режимный объект.
  - Как же, пять лет снегоуборочных работ в Заколоченной лоджии, - бормочу я, с трудом протискиваясь через лаз. Распрямляюсь уже с противоположной стороны и, встав в отбрасываемой забором тени, осматриваю окрестности. Предо мной, как на ладони, раскинулось громадное, с футбольное поле пространство, не лишенное мрачного величия, и не только благодаря размерам, между прочим, хотя они и сами по себе - впечатляют. Своды цеха теряются во мгле, потолок тут очень высоко от пола, это я помню с детства, когда повсюду сияли прожектора. Направо и налево, будто струны исполинской гитары, тянутся пути монорельсов. На них навсегда замерли вагонетки, уже никуда не уедут. И, хоть каждая размером с блокпост, они кажутся спичечными коробками в сравнении с могучими мостовыми кранами. Эти обездвиженные мастодонты тоже здесь. Первый перевернуло при взрыве ударной волной, второй сошел с рельсов, но устоял, уткнувшись в высокую эстакаду. Сразу за ней высятся десятки громадных пузатых резервуаров на сваях. Сопряженные стальными лесенками площадки обслуживания, густо облепившие их, похожи на строительные леса. Когда ПОЛЫНИ работали, технарям приходилось то и дело карабкаться по ним на головокружительную высоту для проверки исправности аварийных клапанов, дросселей и прочего мудреного оборудования. Перебираясь с одной площадки на другую, можно пересечь весь цех, оставаясь высоко над полом. Именно этим я и собираюсь заняться. Маршрут проложил лично Отшельник. Он ведет прямиком к нему домой и хорош тем, что не надо пробираться в кромешной тьме у подножий исполинских резервуаров, где кто угодно может подкараулить и напасть из-за угла.
  В резервуарах, о которых я говорю, когда-то находилась дыхсмесь. Не импортная, из Пентхауса, а наша, отечественная. Та самая, которую при соглядатаях централизованно задували в казармы и кубрики, а также - дружественным жильцам с Неприсоединившихся этажей, предварительно прогнав через несколько дополнительных ступеней очистки. Откуда дыхсмесь бралась, естественно, удивитесь вы? Так ведь ее делали прямо здесь, именно для этой цели служили установки ПОЛЫНЬ, неужели я еще не рассказал? Естественно, раньше об этом было не принято болтать на каждом углу. Для маскировки, официально установки назывались энергетическими. Но, ПОЛЫНИ не вырабатывали электроэнергию, наоборот, они поглощали ее в таких объемах, что хватило бы всем лампам Ильича на несколько тысяч лет вперед...
  
  ***
  
  Поднявшись на кран по гулкой вертикальной лесенке, перевожу дух, затем перебираюсь на ближайшую площадку обслуживая. Это, по сути, натуральный балкон с дырчатым полом, подвешенный на аховой высоте. Вниз лучше не смотреть, закружится голова. В самых опасных местах натянуты веревки. Спасибо Отшельнику, это он постарался.
  Ступаю максимально легко, на цыпочках. Под ногами - рифленый настил, будешь топать, половину Запретки перебудишь. Она вся подо мной сейчас, раскинулась необычайно широко. Любуюсь ею с высоты птичьего полета. С ВЫСОТЫ ПТИЧЬЕГО ПОЛЕТА, ох, как же ирреально это звучит! Во всем Доме не найдешь таких просторов. Даже в Соборе, где с верхней площадки Колонного Зала открывается величественный вид на бесконечные ступени, отшлифованные подошвами тысяч стройбанов, отправлявшихся в бой с самими собой. Пожалуй, даже зрелище с верхнего уровня Эскалаторов-Близнецов было поскромнее, хотя о нем я могу судить только по фотографиям. Попасть в Пентхаус рядовому курцу - весьма проблематично, да и нету больше величественных Консьюмеров, Ясама с Усама подорвал их динамитом, и мне никогда не узнать, испытывали ли вскарабкавшиеся туда счастливчики такое же пьянящее чувство полета. Скорее все же да, чем нет. Эх, будь ты неладен, Ясама с Усама, что же ты натворил, паразит! Лишил жильцов такого чуда, лишенец чертов. А ведь они, включая самых состоятельных пузырей, счастливых обладателей апартаментов класса VIP, где и бассейны, и сплит-системы, не могут похвастать высокими потолками, их высота обусловлена расстояниями между перекрытиями, это стандартная для всего Дома величина. Цех установок ПОЛЫНЬ - исключение из неукоснительного правила. Ради них руководство Красноблока пошло на беспрецедентный шах. Отселило целые этажи, велев заменить циклопическими колоннами демонтированные перекрытия и несущие стены.
  Здесь, на высоте, довольно ветрено. Невероятное ощущение после спертой атмосферы казарм. Дышать можно практически свободно, без кислородной маски. Это благодаря исполинским резервуарам, откуда еще не выветрился до конца производившийся тут кислород. Он потихоньку травит через микротрещины в емкостях. Слава Архитектору, об этом никому не известно. Ни браконьеры, ни сталкеры не суются в Запретку без АДА - автономных дыхательных аппаратов. Думают, вздохнуть здешний воздух полной грудью - немедленная и мучительная смерть. Весьма полезное заблуждение, иначе давно нашли бы способ откачать кислород, как вычерпали чернозем из Мичуринских теплиц, а до него слили соляру стратегических подсобок.
  Преодолев умопомрачительную пропасть по узенькому мостику, с верхотуры расчерченный рельсами пол далеко внизу похож на граффити, наконец-то оказываюсь на крыше главного цеха. Начинается самая опасная часть пути. Кровля - в аварийном состоянии. Ее центральная часть сильно пострадала при взрыве, его сила была такова, что стальные листы разлетелись, как семянки с одуванчика. Вместо них зияет черная дыра с рваными краями, под нею - все, что осталось от ПОЛЫНЕЙ. То есть, почти ничего. Туда никто не спускался, даже Отшельник, это слишком опасно. К краю пролома подходить нельзя, может начаться обвал.
  Принимаю левее, держась у самого карниза. Впереди уже маячит башенка, где поселился старик. Его Убежище, как он говорит. Домик сказочного Карлсона из детской книжки, куда так любил попадать Малыш...
  Башенка - совсем небольшая, внутри нее - всего одна комната без потолка. Он не нужен, ведь в Доме не бывает дождей, разве что, капает конденсат. Зато можно греться у костра, не рискуя задохнуться и быть замеченным. Дым сразу же уносит сквозняком, и он растворяется в темном небе.
  - В небе? Я правда так сказал?
  Уже поднимаясь по ступенькам, улавливаю запах костра. И аромат приготовленной на углях еды, значит, Отшельник дома. Вздыхаю с облегчением, хозяин на месте. А то он, бывает, отлучается куда-то надолго...
  - Привет! - восклицаю я еще издали.
  - Ты чего орешь?! - шипит он из-за спины, заставив меня умыться холодным потом. Прямо ниндзя какой-то из боевика про катан...
  - Прости, - скороговоркой выпаливаю я. - Нам надо поговорить. Срочно. У меня большие неприятности...
  - Значит, они тебя нашли, - спокойно так констатирует Отшельник, словно прекрасно осведомлен обо всем, что стряслось. Слышал и про Нежильцов, и про Полковника. Но как он может это знать?!
  - Ты ведь мне о Нежильцах хотел рассказать, верно? - Если старик и взволнован, то умело скрывает эмоции под маской олимпийского спокойствия. Не могу похвастать ничем подобным, я в шоке, мягко говоря.
  - Откуда вам... - начинаю я.
  - Известно о Нежильцах, которые ходят по трое, одеты в мешковатые маскировочные костюмы и разят наповал из штуковин, отдаленно напоминающих складные саперные лопатки, но ни в коем случае ими не являющихся? Ну, это ведь старый уфологический феномен, о нем слышал каждый, кто интересовался паранормальными явлениями...
  - Откуда вы знаете, что они приходили за мной?! Кто вам рассказал?!
  - Никто не рассказывал, уверяю тебя. Ты только успокойся, не кипятись. Я не медиум и не читаю мыслей. И осведомителей у меня тоже нет. Просто Нежильцы приходят за каждым Странником, когда им удается его выявить и идентифицировать, а это случается рано или поздно. Надо было мне тебя раньше предупредить, но я не мог...
  - Что вы имеете в виду?! Какие еще Странники, я не понимаю!
  - Ясное дело, что не понимаешь, - вздыхает он. - Ладно, пошли в дом. Чего на крыльце-то торчать? Я поделюсь с тобою всем, что мне известно. Заодно поужинаем. Ты ведь наверняка проголодался...
  - Проголодался?! - чуть не кричу я. - Думаете, мне кусок в горло полезет?!
  - А куда ты денешься, мой мальчик? Тебе понадобятся силы. К тому же, можешь не опасаться Нежильцов, в Запретку им дорога заказана...
  - Кем заказана?! Вами?!
  - Здесь нет Кривоговорящих зеркал, а именно эти технологические устройства используются ими как порталы, чтобы переноситься с этажа на этаж. Нежильцы не могут надолго покидать зеркала и действовать в автономном режиме.
  - Почему?
  - Потому, что в определенном смысле являются их порождением. Они - химера, научившаяся ненадолго материализоваться в том мире, который мы зовем физическим. Пошли, я тебе все объясню за столом...
  Старик пропускает меня вперед. Мы по очереди переступаем порог его Убежища. Внутри, тут я хотя бы не обманулся, дружелюбно потрескивает костер, разведенный в очаге посредине комнаты. Кострище обложено камнями, языки пламени вылизывают котелок, внутри, судя по запаху, чай. Скорее, даже, чифирь. Рядом импровизированный стол, снятый с петель круглый люк, застланный куском клеенки. Прямо круглый стол легендарного управдома Артура, проносится у меня. На столе - испеченный на углях картофель, завернутая в фольгу форель и листья салата, который Отшельник выращивает на грядках неподалеку. У Отшельника, кстати, все свое, и цветная капуста, и укроп, и шпинат, и кориандр - натуральное приусадебное хозяйство, которое бы сделало честь любому агроному из теплиц имени Мичурина.
  - Угощайся, не скромничай, - приглашает к столу старик. - А я, пока ты будешь работать челюстями, попытаюсь рассказать тебе обо всем по порядку.
  Присаживаюсь, неожиданно ощутив поистине зверский аппетит. Наверное, вследствие того, что у меня отлегло от души. Я привык доверять Отшельнику, вот в чем дело...
  - Ты спрашивал меня, кто такие Странники, и почему Нежильцы охотятся за ними. Отвечу тебе так: Странники - это жильцы, чье предназначение - странствовать...
  - Ну, этого у меня в жизни с головой, - роняю я иронично. - Работа такая. Челночный бизнес...
  - Твоя работа - прикрытие, и не более того. Речь - не о тех странствиях, в которые отправляются посредством скоростных лифтов...
  - Надеюсь, вы не о путешествиях вниз по Балластным шахтам? - неожиданно в голос прорывается желчь. Ничего не могу с этим поделать. Виноват, нервы. Да и в странное какое-то русло свернул разговор, едва начавшись. Странники какие-то. К чему все это? Без дыхсмеси по Дому не разъездишься, это факт, оспаривать который нелепо. Плюс, всякие злогребучие месье Шенгены со своими контрамарками, тоже не способствуют свободе передвижений. Хочешь визу - плати, не можешь, вали, вот и вся арифметика. Есть увесистый баллон с оксигеном, которого не жаль - турист. Нету баллона - нелегал, и никак иначе...
  - Скажи, Гена, ты никогда не задумывался над этимологическим происхождением слова Странник?
  Ну вот, еще один нелепый вопрос.
  - Все как-то не к спеху было, - холодно роняю я.
  - Тогда попробуй восполнить пробел прямо сейчас.
  - Шутите?
  Отшельник качает головой.
  - Ладно, - соглашаюсь я. - Будь, по-вашему. С точки зрения лингвистики существительное "Странник" обозначает жильца, болтающегося по этажам без особой цели. Или с такой целью, которая непонятна окружающим, отчего вызывает у них недоумение, склонное перерастать в раздражение. Странник - не челнок, следующий по четкому маршруту из конкретных меркантильных соображений. Скажем, к арафатникам за тапками, как делаю я, чтобы заработать на жизнь. Странник также не велорикша, тот едет, куда заказали такси, реализуя свободу выбора, лишь, когда приходится объезжать пробки в коридорах. Странник - не политик, карабкающийся вверх по условной служебной лестнице ради бонусов, и, тем паче, не потреблядь, перескакивающая по три ступени за раз, если в бутиковой галерее, куда она держит путь, объявили заманчивую акцию... - поднимаю глаза на Отшельника. Тот ободряюще кивает, дескать, давай, продолжай.
  - В общем, с точки зрения бытующих в приличном обществе поведенческих паттернов, Странник - это бродяга. Не праздно шатающийся жилец, такие не редкость среди воздушной молодежи, особенно, под кайфом, а именно шатун с явными расстройствами психики, от которого неизвестно, чего ожидать. Соответственно, однокоренное слово "странствовать" можно смело считать синонимом таких негативно окрашенных глаголов, как "слоняться", "шататься", "бродяжничать" и, наконец, "бомжевать" ... - выразительно смотрю на старика: ну что, доволен?
  - А как насчет путешественника? Разве путешествовать и странствовать - не одно и то же? - интересуется он.
  - Абсолютно разные понятия. Даже первых отважных путешественников, наглосакса Ливингстона и портвейна Васко да Каско, можно считать странниками с очень большой натяжкой, ибо они преследовали вполне конкретные цели: разведать пути на заброшенные этажи, чтобы нанести их на карты БТИ, с последующим включением в единый реестр жилплощадей. В этом плане понятие путешественник, скорее, тождественно слову первопроходец. Первопроходцы храбро до безрассудства ступали туда, куда до них никто не смел протиснуться из опасений быть съеденным каннибалами. Но то было давно. Ныне путешествия в экзотические уголки перестали быть опасными для жизни, все давно разведано и приспособлено под нужды богатых туристов. Поэтому слово путешествие сегодня означает комфортный активный отдых, увлекательное сафари, попутно демонстрирующее высокий социальный статус того жильца, которому оно по баллону. С этой точки зрения, странник - такой себе нищеброд с претензиями, явно несоответствующими толщине его персональной кислородной подушки. Жилец, которого скорее посчитают странным, нежели посочувствуют и дадут передохнуть. Кстати, прилагательное "странный" имеет тот же корень, что, в общем, соответствует обобщенному отношению обывателей к странникам. Чудилы без прописки, вот кто они в глазах большинства...
  - Чудилы, - повторяет за мной Отшельник и ухмыляется. - Ладно, допустим. А что ты скажешь о Паладинах?
  - Ну, это ведь герои сложенных менестрелями старинных рыцарских баллад, относящихся к Эпохе Мрачного Средидомья. По всей видимости, они - чисто литературные персонажи. Плоды креативных выдумок литераторов далекого прошлого...
  - Почему бы им не существовать?
  - Даже если так, их давно уже нет.
  - Чем же они все-таки занимались?
  - Трудно сказать, - говорю я, и не юлю, это так и есть. В эпоху Средидомья считалось, Паладины, как странствующие рыцари, несли обитателям отсталых этажей отблески волшебного света, зажженного в Доме самим Спасателем, чтобы те устыдились себя, привыкших прозябать в пещерном мраке и невежестве. Правда, как явствует из учебников истории, следом за Паладинами в отсеки врывались вооруженные до зубов скины, все в крестах, после чего аборигенам становилось еще хуже, чем было, причем, вне зависимости от того, вняли они Паладинам или нет. Таким образом, приходится отметить: просветительский пыл Паладинов выходил облагодетельствованным ими дикарям боком...
  - Тут ты прав, - соглашается Отшельник. - Хотя я бы не стал вешать на Паладинов всех собак. Они же хотели, как лучше...
  - Не думаю, будто ваши соображения утешили бы тех, кто из-за них пострадал.
  - По-твоему, титан Промотай из мифов античных маслинов, зря воровал с Олимпа керосинку?
  - Не берусь судить, - пожимаю плечами я. Легенда о подвиге Промотая известна в Доме всем, включая самых безграмотных жильцов. Он, выражаясь в категориях современного дискурса - распиаренный до мейнстрима персонаж. А еще - важная часть нашего культурного наследия, впечатляющий пример для каждого филантропа, кто хочет пожертвовать собой ради общества из соображений кристально чистого альтруизма. Кто хочет просто покончить с собой, тоже вполне сгодится. Промотай ведь сделал именно это, сжалился над прозябавшими в чудовищной нищете маслинами, у которых даже биотуалетов с микроволновками не было, принес им, бедным, бензиновый примус, который спер в каптерке Зверса Гомовержца. Маслины ошибочно принимали этого садиста и развратника за Всеблагого Архитектора, хотя он был, по всем понятиям - ГИП, причем, мелочный, злой и мстительный. Словом, не тот парень, чтобы спустить Промотаю с рук его художества.
  - Промотал мою газовую горелку, урод?! Ну, писец тебе, козлина безрогая! - прорычал Зверс Гомовержец, метая электрические дуги коротких замыканий в педиков из своего Преступного Окружения, которые безропотно сожительствовали с ним за подачки на непрозрачных тендерах. Что случилось дальше, знают все. Промотая отдали под коррумпированный суд. И хотя защита делала упор на острой потребности жильцов в рациональном питании, которое, согласно приведенным лоерами выкладкам и прогнозам, снизив энергетические затраты на пищеварительный процесс, обещало создать предпосылки для уменьшения объема желудков в пользу эволюции головного мозга, заангажированные судьи вклепали подзащитному по полной программе. Кулинарной революции захотел?! Сам будешь деликатессом...
  - Любопытно, что аналогичная судьба постигла другого легендарного персонажа по имени Локи, - роняет Отшельник. - Они с Промотаем - братья-близнецы. Оба были трикстерами, как ученые зовут антропоморфных протожильцов Протодома, далеко опередивших нас в развитии...
  - Что не помешало им злостно нарушать технику безопасности, допустив банальную утечку бытового газа, которая привела к взрыву и обрушению этажей...
  - Или эту утечку им устроили умышленно...
  - Кто?!
  - Если грубо: рейдеры, положившие глаз на чужие квадратные метры. Скажем, заинтересовавшиеся земельным участком и организовавшие управляемый снос. Они же, убедившись, что при катастрофе выжило слишком много жильцов, устроили им геноцид. Их главной мишенью стали трикстеры, то есть, те из ютившихся на руинах погорельцев, кто имел достаточно мужества, чтобы не опуститься до животного состояния. Эти люди прилагали отчаянные усилия, чтобы сохранить хотя бы крупицы знаний, которыми обладали обитатели Протодома до трагедии. Иначе, они могли одичать. В этом смысле и Локи, и титан Промотай - аллегории, символизирующие этот процесс, запечатленный древними эпосами античных маслин и бундесов. В обоих случаях, дело кончилось плохо. Оба подвижника были убиты. Разобравшись с трикстерами на физическом плане, рейдеры сделали все возможное, чтобы нанести им максимальный астральный урон и, таким образом, поставить точку в затянувшемся противостоянии.
  - Как это?
  - Подвергнув недобросовестному посмертному пиару. Титанов выставили на посмешище, превратив в глазах потомков в полных лохов. Это бранное слово - производное от имени Локи. По альтернативной версии, лох - это лосось, одна из ценнейших промысловых рыб, водившихся в Заколоченной лоджии на заре Домоздания, задолго до того, как ее приватизировали опричники. Сегодня она стала столь редкой, что считается деликатесом, доступным одним только членам Биллиардного клуба. В период нереста, ради того, чтобы отложить икру и дать, таким образом, новую жизнь, лососи устремлялись вверх по изобилующим перекатами ручьям, против течения, выбиваясь из последних сил, вопреки инстинкту самосохранения. Это делало их уязвимыми перед хитрыми охотниками, легко нанизывавшими лососей на отточенные багры. Но они все равно не останавливались, словом, вели себя, как натуральные лохи.
  - Любопытная аналогия...
  - И в равной степени, показательная, ибо отлично характеризует общий тренд, суть которого состоит в том, что мы приучены смеяться над тем, чем нам надлежало бы гордиться. Возьми хотя бы смысловое наполнение слова ведьмак. Что тебе первым пришло на ум, как только я его произнес? Наверняка сразу же представил себе небритого чмыря, запершегося в темном чулане, где булькают в котлах колдовские зелья? Между тем, в переводе с санскрита, на котором изъяснялись древние арии в перерывах между исполнением вед, оно означает мудреца, обладателя множества полезных знаний. Не менее примечательно первоначальное значение, вкладывавшееся пращурами в слово болван. В старину так величали павших героев. Еще один характерный пример: идиотами наши предки звали философов, удалившихся от мирской суеты, чтобы посвятить себя мыслям о вечном. Или возьми хотя бы слово шут. В Эпоху Мрачного Средидомья, когда жизнь простолюдина стоила даже дешевле, чем сейчас у нас, шутами именовали юродивых, забавлявших феодалов на корпоративах. Отношение к ним было соответственным, их презирали, ставя на уровень скоморохов и клоунов, нарядившихся в дурацкий колпак с бубенцами. Хотя, на самом деле, это были грамотные и острые на язык храбрецы, осмеливавшиеся резать правду-матку в звериный оскал самых свирепых управдомов. И это, когда за одно опрометчивое слово без сантиментов и анестезии драли язык! Между тем, пущенные шутами критические стрелы летели точно в цель, недаром наглосаксонское слово shooter имеет тот же корень...
  - А я думал, шутник по-наглосаксонски - joker или jester...
  - Вот и пораскинь мозгами, зачем наглосаксам было переиначивать слово шутер, выдумывая всяческих дурацких джокеров...
  Нерешительно пожимаю плечами.
  - Именно затем, чтобы исчез даже намек на первоначальный смысл, - поясняет Отшельник. - Привилегированное положение, видишь ли, обязывало, не прояви наглосаксы покладистости, не видать бы им прописки в Пентхаусе. Их наречие практически стерильно, оттуда давно убрали все, что посчитали крамолой. Следы противостояния трикстеров с рейдерами уцелели в древнейших, выведенных из употребления языках вроде санскрита или древнего хургадянского. Знаешь, настоящее значение ругательства дурак? У хургадян оно означало - идущий следом за Солнцем - Ра. В былые, благословенные времена, строители купались в его живительных лучах, пока они не отгородились от него прочной крышей, собственными руками погрузив себя во тьму. Освободиться от которой - истинное предназначение каждого Странника. Переведенное на санскрит, это слово означает воина света, развеявшего первобытный мрак внутри себя путем самосовершенствования в гармоничную просветленную личность. Таким образом, под странствием арии понимали не тупое физическое перемещение с этажа на этаж, а духовный путь, следуя которому, Странник последовательно проходит через сансару, пока не избавляется от нее...
  - Что за сансара? - настораживаюсь я. Никогда не слышал этого слова.
  - Под сансарой древние арийские ведуны понимали сложенную из кирпича и цемента материальную составляющую нашего Дома...
  - Разве у Дома есть какая-то еще составляющая?
  - Мудрецы учили, что их всего семь, и каждая из них лежит в своем измерении: физическом, эфирном, ментальном, астральном, каузальном, кармическом и атмическом. Но жильцы слепы и видят лишь ту сансару, которую могут потрогать пальцами...
  - Зачем Страннику освобождаться от сансары?
  - Чтобы вырваться из непрерывного круговорота реинкарнаций, посредством которого мы заточены внутри физической проекции Дома, будто в темнице. Это случится, как только Странник достигнет состояния Просветления...
  - И что ему это даст?
  - Нирвану...
  - И, таким образом, он избавится от рейдеров? - спрашиваю я желчно, безуспешно пытаясь уловить логику в словах старика. - От тех самых мифических рейдеров, которые, устроив утечку газа и снеся Протодом, делали и делают все возможное, чтобы держать их правопреемников во тьме невежества, последовательно устраняя чудаков вроде Промотая и Локи, пытавшихся довести до сведения общественности истинное положение дел? Я все правильно понял?
  - В общих чертах...
  - А какую цель ваши рейдеры преследуют?
  - По-моему, она очевидна? - откликается Отшельник обиженно. - Конечная цель преступников состоит в отчуждении жилплощади с последующим выселением жильцов.
  - Куда?
  - Ты думаешь, это волнует рейдеров? К херам...
  - И каким образом Странники надеются предотвратить отчуждение с помощью Нирваны? Или они будут прятаться там, когда их бывшие соседи лишатся крова?
  - Не говори ерунды. Состояние Нирваны предполагает слияние с Абсолютом. Под этим термином мы подразумеваем Архитектора. Уж, наверное, слившись с Ним, Странник сумеет замолвить словечко за жильцов. Ведь Он - всесилен...
  - Старик испытующе смотрит на меня.
  - Извини, но по-моему, это какой-то бред, - говорю я. - Твоя история про Странников весьма любопытная, не удивлюсь, если в ней есть рациональное зерно, но я не понимаю, какое она имеет отношение ко мне. Я никакой не Странник, а самый обычный жилец. Тут явно ошибка, старик.
  - Тут нет никакой ошибки, парень, - бросает Отшельник через костер. - Не будь ты Странником, Нежильцы бы за тобой не пришли...
  - А они служат рейдерам?
  - По крайней мере, в части отлова Странников их интересы совпадают, - уклоняется от прямого ответа Отшельник.
  - Извини, но я не верю.
  - Жаль, Отец не успел поговорить с тобой об этом, - вздыхает Отшельник, глядя в костер. - Он бы сумел тебя убедить. Жаль, авария унесла его...
  - Отец?! Он-то к вашим Странникам каким боком?! - восклицаю я и сразу же ловлю себя на новой очевидной мысли: а каким боком к этой странной истории сам Отшельник? То есть, безусловно, и Отец, и он, и Михаил Электронович, будучи настоящими красноблочными технарями, были эрудированными, начитанными жильцами и, соответственно, имели самые разносторонние интересы, включая страсть к уфологии и паранормальным явлениям. При Застой воздуха это было в моде, не удивлюсь, если ее завели соглядатаи, чем бы дитя не тешилось, лишь бы не задавало неудобных вопросов членам Геронтобюро касаемо насущных проблем вроде хронических неурожаев в Мичуринских теплицах. Но, одно дело - хобби, и совсем иное - поднятая Отшельником тема. Что-то не припомню, чтобы Отец заговаривал со мной об астральных проекциях Дома, его мучительные сомнения и поиски Архитектора в финале Перекраски, незадолго до того, как Красноблоку настал писец, были иного рода. Просто рухнула его вера во всесилие НТП, а другой у него попросту не было.
  - Оставшись в вакууме, он отчаянно нуждался хоть в чем-то, что могло бы его заполнить. Ничего и никого лучше Архитектора в Доме не удосужился припомнить никто, даже Основоположники. Немудрено, что Отец обращался к нему. Это не имело ничего общего с тем, как поставил вопрос Отшельник...
  - Большая ошибка так думать, паренек. Да будет тебе известно, твой Отец мог бы многое тебе рассказать и про тонкие планы бытия, и про Странников с трикстерами. Разбираться этом входило в круг его должностных обязанностей...
  - Должностных обязанностей технаря?!
  - Он не был простым технарем, парень, с чего ты взял? Да мало ли что писали кадровики в трудовые книжки стройбанам? Писали одно, подразумевали другое, обычная для Красноблока практика. Жилец, скажем, числился младшим агрономом, а работал на оборонку, звание, придумывая новые убийственные виды сорняков, для заброски в Пентхаус, просто мундира на службу не носил, только и всего.
  - Отец был агрономом?!
  - Не воспринимай так буквально. Изначально он действительно занимался пуско-наладочными испытаниями установок ПОЛЫНЬ, именно такую ответственную задачу поставила нам партия соглядатаев. Поверь, мы даже не думали заниматься полтергейстами и прочими паранормальными явлениями в рабочее время. Проблема в том, что это они занялись нами, как только мы вывели установки на проектную мощность.
  - Как это?!
  - А вот так. У нас полным ходом идет подготовка к торжественной сдаче в эксплуатацию, а тут персонал после ночной докладывает, будто видел троих посторонних в камуфляже, и не где-нибудь в курилке, а в мониторах центрального поста. Сначала решили, парни сели на пробку, влепили по строгачу с отстранением. Но, когда инцидент повторился несколько раз, пришлось докладывать по команде начальству...
  - Начальству энергетических установок ПОЛЫНЬ? - уточняю я.
  - Бери выше, парень. Проект с самого начала курировала Клика агрессивных военруков, точнее, одна из самых секретных ее ячеек. Соглядатаи, едва пронюхали, что к чему, хотели наложить на ПОЛЫНИ лапы, но военруки отстояли...
  - Две столь серьезные структуры не поделили какие-то энергетические установки? Почему?
  - По той причине, что Проект рассматривался руководством как прерогативный. Ты, что, забыл уже, насколько остро стоял вопрос снабжения казарм кислородом? Думаешь, военруки с соглядатаями проспали Застой воздуха в отсеках? Как бы не так. Они прекрасно знали цену вопроса. Я тебе больше скажу, проблема дефицита воздуха стояла необычайно остро с тех самых пор, как чрезвычайники запретили сидням практиковать Самодыхание, а последнего Самодура сбросили в Балласт вместе с поддержавшими его беляками. Дышать сразу стало нечем вопреки сокращению числа жильцов. Это и понятно, сидни, они ведь на чем испокон веку держались? На безвылазном сидении по казармам, дышать на полную грудь им не позволяла религия, это заблуждение культивировалось попами, дескать, Спасатель терпел и нам велел. Да и их громадные помещения, доставшиеся им исторически, практически не нуждались в проветривании при той мизерной плотности жильцов, что их отличала, где-то полтора сидельца на казарму, представь себе. Опять же, если вдруг начинались проблемы, Самодуры всегда могли разжиться дыхсмесью у наглосаксов, выменяв ее на продукты питания. И даже укрепить при этом свой авторитет, пустив слух, будто воздух прислан самим Архитектором в награду за соблюдение посты. Простодушные сидни верили этой чепухе, она делала их счастливее. Бывало, они даже подтрунивали над соседями-швабрами, пускавшимися на разнообразные ухищрения, чтобы очистить атмосферу в своих тесных квартирках. Позже, с появлением хамысар, сидням стало не до смеха. Во-первых, Сары устроили у сидней страшный пожар, иначе им было их не согнать с насиженных мест. Наконец, Ульян Вабанк, прибывший в одном лифте с Сарами, обещал швабрам, в качестве оплаты за трансфер, прислать крупную партию воздуха. Швабры крайне остро нуждались в нем из-за неприязненных отношений с наглосаксами, которые им больше не давали. Откачав обещанное по известному Best-литовскому трубопроводу, Основоположник оставил сидней на мели. Не помогло ни радикальное сокращение численности населения в рамках политики Военного Хамунизма, проводившейся мудрыми Сарами руками Хамов, ни объявленная в экстренном порядке Чрезвычайка - режим чрезвычайной экономии дыхсмеси, по которому весь оставшийся кислород национализировали, а всех недовольных поили чайком согласно декрету о Чрезвычайном положении. Хлебнул разок, и в Балласт. Но, не смотря на предпринятые жесткие меры, нехватка воздуха оставалась страшной, оставалось просить у Пентхауса в долг, как это делали все. Но, не тот исторический масштаб был у личности Ульяна Вабанка.
  - Пойдем альтегнативным путем, товагищи, - успокоил он приунывших соратников, решив импровизировать на ходу. Иначе было не выкрутиться. От карточной системы, введенной чрезвычайниками, толку оказалось мало, талоны-то распечатали, а что по ним выдавать, никто не знал. Была идея менять на наглосаксонскую дыхсмесь беляков, их еще выявляли в ту пору пачками. Возьмите хотя бы живым весом по бартеру, намекали чрезвычайники по дипломатическим каналам. Но, беляки не котировались как ходовой товар. И тогда Вабанк, как и обещал, предложил альтернативный путь. Кое-какие наработки у него имелись, он сделал их загодя, еще в эмиграции, когда скрывался от происков Самодурской Охранки на этаже у швейцаров.
  
  ***
  
  Давно это было, задолго до поездки с Сарами в опломбированном лифте. Вабанк был молод, полон сил и только начал теоретически обосновывать, зачем ему вообще сидни дались? Что они ему такого плохого сделали, чтобы осчастливить их своим Светлым чердаком? Другой бы жилец тихо радовался, что унес ноги в Западное крыло, и, не куда-нибудь, а к швейцарам с их традиционным комфортом. Казалось бы, дыши кондиционированным воздухом Маттерхорн-4, не думая ни о чем плохом. Но нет. Острое желание стать третьим по счету Основоположником мраксизма, прославившись на уровне своих знаменитых предшественников, товарищей Мракса и Эндшпиля, авторов фундаментального труда "Кислоген", вывернувшего наизнанку всю хищническую сущность капиталистического домоустройства, сыграло с Вабанком злую шутку. Для начала, он проштудировал "Кислоген" от корки до корки, а отдельные главы вообще замусолил до дыр.
  - Когда-нибудь трудящиеся Западного крыла станут сознательными, овладеют мраксизмом и заживут, как истинные пузыри, - пророчествовали первые два Основоположника. Будут наравне с ними потреблять все блага цивилизации, включая, разумеется, дыхсмесь. Правда, смелые прогнозы Мракса и Эндшпиля касались исключительно Пентхауса и нескольких, прилегающих к нему этажей. На сидней же им было глубоко начхать, чего они и не скрывали, между прочим, поскольку не считали их за полноценных жильцов. Вабанка это обстоятельство не смутило, наоборот, он почувствовал оперативный простор, задумав приспособить мраксистскую научную теорию для отсеков сидней, где, как известно, каждый второй сидел. Для этого ему пришлось творчески переосмыслить ее, снабдив множеством собственных домыслов и фантазий. В результате родился так называемый Мраксизм-Больновизм. Его суть, если в двух словах, заключалась в том, что, пока сидням больно не сделаешь, они в Мраксизм не поверят и на стройку Светлого чердака не пойдут.
  - Сделаем больно, не вопгос, батенька, - сумрачно ухмылялся Вабанк, обсуждая перспективы на будущее со своим ближайшим соратником доктором ГИПдановым. - Как миленькие у меня забегают, пагазиты...
  При этом, Вабанк отчетливо понимал, сделаешь сидням больно, пускай, даже, не лично, а натравив на них свору чрезвычайников, запросто могут дать сдачи. Даже наверняка дадут по наглой рыжей морде. Если только не проникнутся сначала его больновитским учением в полной мере и не осознают: все муки, выпадающие им - во благо, иначе никак нельзя. Чем больнее, тем лучше, примерно такая вот логика.
  - И не на уговне какого-то пошлого мелкобугжуазного садомазохизма эту пгописную истину усвоят, а увегуют в нее неистово, как фанатичные гелигиозные фанатики, котогые себя без ежедневного самобичевания не мыслят. Плеточкой себя, газ, два, ох, хогошо-то как! Пгавильно я говогю, Кгупа? - вещал Вабанк, обернувшись к своей соратнице по эмиграции, для конспирации революционеры дали ей такую вот подпольную кличку. - У фанатиков стигматы загаботать - за счастье считается. Вот и мы тем же путем пойдем! Учиться, учиться и еще газ учиться астигматизму, товагищи, вот он, мой новый тезис, ловите!
  - Надобно вбить сидням в тупые башки, что без стгаданий и ггандиозных жегтв им Светлого чегдака не видать, - продолжал будущий Основоположник Красноблока с апломбом. - Тогда, даже если что агхикгиво пойдет, учитывая, какие сидни лентяи, всегда можно будет сказать: так вам и надо!
  - Улавливаешь теперь, отчего у Светлого чердака Основоположников так много общего с Чердаком Архитектора, химерой которого архипопы столетиями компостировали сидням мозги? - говорит Отшельник. - Это потому так, что Ульян Вабанк умышленно срисовал у попов идею жертвенности, засунув в свой Мраксизм-Больновизм. Тут был расчет задействовать сложившиеся поведенческие архетипы, под революционный шумок незаметно заменив одну правдивую ложь другой. Именно поэтому, кстати, Вабанк попов первым делом под корень извел, даже раньше беляков, чтобы в плагиате не уличили. Однако у него не было полной уверенности в том, будто сидни станут безропотно мучаться за выдуманный им Чердак, сколько бы лапши он им не навешал, какая там красотища. Как-никак, время не остановишь даже мраксистскими ухищрениями, наивных с каждым годом становится все меньше, сидней - в том числе. Да, их предки, ничтоже сумняшеся, расставались с жизнями за веру, самоуправство и самодурство, но то - когда было... Кроме того, Вабанка терзали большущие сомнения, а не выйдет ли возведенный сиднями Светлый чердак таким же кривым, как и все прочее, за что они брались?
  - Сколько сидня лапшой не когми, а хотя бы и макагонами по-флотски, он, пагазит, даже если в лес от тебя не убежит, все гавно в швабга не пгевгатится, - бормотал Ульян себе под нос, машинально наблюдая за Крупой. Заштопав и выстирав ему носки, она как раз проверяла, на месте ли их любимая, купленная в сертифицированном секс-шопе плетка. Вечером намечалась банька, а время давно перевалило за полдень. - У швабгов - аккугатизм с педантичностью в кгови, это всем известно, хотя бы нашу плеточку, для пгимега взять - любо-догого посмотгеть, какое качество евгопейское. Пгевосходное качество, ни дать, ни взять, а все потому, что швабгы делали, - продолжил размышлять вслух будущий Основоположник. - А, у сидней - что в кгови, кгоме водки и мыслей о водке? Да нишиша там больше нету. Никчемный человеческий матегиальчик. Мгаксизма на него, и того - жаль...
  - Мы их на генном уровне поправим, Ульян Ильич, - неожиданно вставил вежливо помалкивавший до того доктор ГИПданов.
  - Что вы говогите, голубчик? - встрепенулся Вабанк. Это каким же обгазом?
  Они познакомились в эмиграции совершенно случайно, это произошло в магазине, где Ульян с Крупой подбирали шариковый кляп, и чуть не рассорились, какой брать, из пластика или каучука.
  - О, какой качественный ball-gag, - обронил доктор ГИПданов тоном знатока и, пока Ульян с Крупой изумленно таращились на него, добавил: - Рекомендую каучук, друзья. У пластика - никакой эстетики. Конечно, резина во рту вызывает не самые приятные ощущения, но тот, кто наделен утонченным вкусом, способен это перетерпеть...
  - Я смотгю, вы в теме, голубчик? - очарованно спросил Вабанк.
  - О, можете не сомневаться, милейший.
  Когда они сблизились, Крупа и Ульян получили возможность убедиться, что их новый знакомец - не только гуру по части БДСМ, но и блестяще образованный жилец. Это так и было. Во-первых, ГИПданов был дипломированным врачом, высококвалифицированным гематологом, признанным специалистом по болезням крови. Во-вторых, он был эзотериком, сведущем в культе Вуду и черной магии, основанной на таинственных тантрических практиках. Причем, вот деталь: медицинские интересы весьма гармонично сочетались у ГИПданова с оккультными, что, в принципе, объяснимо: какой сатанизм без крови? Несерьезно даже говорить.
  Неудивительно, в свете изложенного выше, что ГИПданов с первого взгляда влюбился в изобретенный Вабанком Больновизм. Ведь делать больно жильцам - было его призванием. Не для удовольствия, разумеется, ГИПданов возлагал большие надежды на боль, считая ее важнейшим элементом сигнальной системы, оповещающей организм о проблемах и служащей главным мобилизующим фактором. В этом смысле именно он является подлинным автором теории стресса, а небезызвестный Ганс Селье, развивший его идеи в нашумевшем труде "Адаптационный синдром" - не более чем подмастерье великого мастера, поставившего перед собой грандиозную задачу по врачеванию общественных язв. Эти самые язвы ГИПданов собирался лечить не политико-экономическими методами, как общепринято, но мало что дает, а медикаментозными, воздействуя на каждого конкретного носителя болячки.
  - Как это? - не понял я.
  - Что есть общественные пороки вроде проституции, коррупции или пьянства с точки зрения любого обществоведа? - спросил Отшельник и тут же, не дожидаясь меня, ответил: - Они являются проявлениями тех или иных недостатков общественного уклада: безработицы, имущественного неравенства, отсутствия социальных лифтов, и так далее. А вот ГИПданов считал наоборот. Дескать, сам жилец во всем виноват, как неотъемный элемент гражданского общества и, значит, пока каждого конкретного жильца не исправить, кина, как говорится, не будет.
  - По-моему, это банально. Там многие думают.
  - И именно поэтому столько внимания уделяют воспитанию, чтобы с младенчества заложить поведенческие модели, постепенно превратив индивида или в марширующего на стройплощадку тупого стройбана, или в мечущуюся у витрин потреблядь, смотря кто востребован на рынке труда. Но это хлопотно и неэффективно, говорил ГИПданов, предлагая уникальный и, не побоюсь этого слова, новаторский метод по превращению ленивых и безалаберных от природы сидней в закаленных революционных бойцов, которые, ради Светлого чердака Основоположников, и свою кровь прольют, и чужую, да сколько угодно.
  - Мой подход состоит в том, чтобы формировать жильцов с заранее заданными характеристиками промышленным способом, широко применяя достижения науки, - бывало, хвастался предприимчивый новатор. - Я добьюсь этого в самые сжатые сроки и относительно недорого, - обещал он.
  - Как?! Как ты это сделаешь?! Говоги, чегтова пегечница, не темни! - напустился Вабанк на приятеля чуть ли не с кулаками. - Только гляди, не юли, а то пгистукну!
  И тогда ГИПданов поведал ему о некоем загадочном докторе Рудольфе Штангеле, ради лекций которого он, собственно, и прибыл к швейцарам на этаж. Доктор Штангель изредка проводил семинары для весьма узкого круга слушателей, куда пускали только избранных. Репутация у Штангеля была соответствующей, никто, включая слушателей, не знал его в лицо, он читал лекции из-за черной занавески. Доктор вообще прослыл столь загадочной и, одновременно, темной личностью, что лампы накаливания в его присутствии начинали испуганно мигать, а свечи - будто задувало сквозняком. Ходили к нему на семинар аналогичные персонажи, еще в коридоре поднимавшие воротники и надвигавшие шляпы на глаза. Многие прятали лица под масками. Кое-кто не снимал балаклав. Особо осведомленные перешептывались, Штангель консультирует самого Шпиля Грубого. Тот, правда, еще не возглавил Тысячелетнюю Рейку, но уже задумывался о ней, подавая большие надежды. По всему чувствовалось, в самом скором времени Грубый прольет столько крови, что только держись. А именно эта субстанция интересовала таинственного доктора Штангеля в первую очередь. Он был гематологом, как и ГИПданов, только более опытным, чьи заслуги ни у кого не вызывали сомнений.
  Так, например, Штангель сумел убедительно доказать, будто кровь, сама по себе, обладает хорошо структурированной памятью. И, благодаря этому своему качеству, служит неким, как бы это выразиться, информационным полем, формирующим организм, по которому циркулирует, образуя два круга кровообращения, большой и малый. То есть, если обобщить, выступает чем-то вроде матрицы, определяющей как физиологическое строение тела, так и его поведенческую модель. Из чего неумолимо следовало: чтобы кардинально изменить любого жильца во всех аспектах, от внешнего облика и до души, надо взять его кровь в оборот.
  - В каком смысле? - ахнул я.
  - В прямом, вплоть до полной замены этой важнейшей физиологической жидкости. По слухам, циркулировавшим в околооккультной среде, чтобы доказать свои тезисы, доктор Штангель провел серию мрачных экспериментов. Якобы, они оказались пугающе успешными. Затем случилось непредвиденное. Доктор был убит...
  - Кем?!
  - Трудно сказать. Не удивлюсь, если теми, над кем Рудольф Штангель проводил свои опыты, поговаривают, они были изуверскими. Не исключается также, его убрали фаны клуба "Шавке-04", которым дал такой приказ сам Шпиль. Грубый вполне мог опасаться, как бы Штангель не выболтал свои секреты кому-то еще. В таком случае, он опоздал, поскольку работами Штангеля заинтересовался доктор ГИПданов, сообщивший о них Ульяну Вабанку. Как только Основоположник сообразил, что к чему, ему сразу же стало ясно, какие грандиозные выгоды для дела революции можно извлечь, применив сделанные доктором Штангелем открытия на практике.
  - Итак, голубчик, - сказал Вабанк, потирая взопревшие ладони, - ловим, мы, к пгимегу, злоеггебучего гоногистого ксендза, католического мгакобеса и контгика, каких поискать, пгиматываем эту мгазь к опегационному столу, выкачиваем из него всю кговь велосипедным насосом, быстгенько закачиваем, пока тгуп не остыл, кговь муллы, вчегашнего басмача, и - все, шашка в дамках? Дугень, очнувшись от нагкоза, кидается по пгивычке в цегковь, но, вместо воскгесной мессы, устагивает намаз! Ха-ха! Агхигениально, товагищ ГИПданов! Ксендзу, понимаешь, суют Начегтание, а он им кгичит: вегните мой Коган, куда вы его дели, псы невегные? Весело! Агхивесело! - и Вабанк залился заразительным смехом, схватившись за бока.
  - Все так, - подтвердил ГИПданов, сопроводив свои слова энергичным кивком. - Только зачем нам ксендза в муллу переиначивать, не пойму...
  - Вот дугья твоя башка, это ж я импговизигую на ходу! - отмахнулся Вабанк. - Хогошо, сейчас иначе сфогмулигую. Пгиглашаем в гости кгупного домоеда, жадного до чужлго добга воздушного пузыгя, какого-нибудь мистега Готшильда, Гокфеллега или Согоса, котогый никак угомониться не может, пока пголетагиат до нитки не обегет, скотина импегиалистическая, наливаем этому гнусному упыгю чайку с сахагом, угощайтесь, мол, господин хогоший, и тгяпку с хлогофогмом ему на могду - газ. И сгазу катетег ему в вену - два! Гнилую банкигскую кговь долой - тги. Меняем ее опегативненько на кговь товагища Бабушкина, закаленного геволюционного бойца, показавшего пги жизни убедительные пгимеры альтгуизма и бескогыстия. В гезультате получаем политически ггамотного стгобайна, воогуженного единственно вегным мгакстстским учением! И он нам не только тотчас весь свой, непгаведным путем нажитый воздухек отпишет, мы ему еще и номегную лопату выдадим, чтобы не укгал, а на стгойке вкалывал, свою кагму бесстыдную искупая! - возбужденный собственноручно нарисованной картиной, Вабанк радостно захлопал в ладоши. А потом, встрепенувшись, осведомился у ГИПданова, не продумал ли тот, как эту процедуру организовать в масштабе всего отсека сидней.
  - Развернем донорские пункты на этажах, а потом объявим Донорский призыв, - отвечал ГИПданов. - Кинем клич, что надо оказать интернациональную помощь малоимущим и малахольным братьям с подозрением на малокровие. Посулим этим лаптям почетные донорские грамоты. Сидни на пункты потянутся, там мы их и обкатаем.
  В общем, что сказать, Ульян Вабанк был в восторге. Просил ГИПданова познакомить его с доктором Штангелем, тот еще был жив тогда. Однако их встреча сорвалась из-за агентов Охранки. Подосланные последним Самодуром, они, очень некстати, сели Вабанку на хвост и долго оттуда не слезали, пытаясь снять с будущего Основоположника скальп. Ему пришлось переезжать с места на место, пока не подвернулся трансфер на родной этаж в компании уже известных читателям Сар, и Вабанк с ГИПдановым укатили домой, разжигать пожар. Потом никак не могли потушить помещения, и они выгорели практически дотла вместе с атмосферой, что там была. И лишь тогда, сидя взаперти в своем Смоляном кабинете и ломая голову, откуда бы взять хоть немного воздуха, Ульян Вабанк вспомнил о докторе ГИПданове и его удивительных идеях радикального улучшения жильцов медикаментозными способами. Тут же вызвав ученого к себе, Основоположник поставил вопрос ребром.
  - Давайте, голубчик, дегзайте, считайте, что получили кагт-бланш. Назначаю вас Нагодным комиссагом по вопгосам пгикладной гематологии, ступайте, получите у товагища Дгезинского мандат и маузег.
  Мандат, выданный ГИПданову спустя десять минут, наделял своего обладателя такими широкими кровосмесительными полномочиями, каких не имел сам товарищ Трольский, второй по авторитету после самого Вабанка больновик. Почетное место, неожиданно доставшееся доктору ГИПданову в иерархии высокопоставленных мраксистов, удивило ближайших соратников вождя. Но, никто из них, ни товарищ Трольский, ни главный чрезвычайник Железный Фаллос Дрезинский, никак не проявили своего неудовольствия, по всей видимости, осознав значение усилий ГИПданова для дела построения Светлого Чердака.
  - Кое-кого из них даже привлекли к сверхсекретному проекту. Так, первым заместителем ГИПданова по режиму назначили высокопоставленного чрезвычайника Глеба Убогого, правую руку Железного Фаллоса в органах. Этот Убогий сам был весьма загадочный персонаж, заведовал в Чрезвычайке специальной мистической ячейкой...
  - В Чрезвычайке интересовались мистикой? Я думал, чрезвычайникам полагалось быть непоколебимыми атеистами...
  - Это в низовом звене. А на руководящих постах у них хватало мистиков. Сам Железный Фаллос, как поговаривают, баловался спиритизмом. Скорее всего, так и есть. Иначе бы он не изобрел специальную методику, руководствуясь которой контриков уничтожали дважды, сначала физически, а потом - на астральном плане...
  - Ничего себе! - вырвалось у меня.
  - Справедливости ради, скажу, беляки сами напросились. Они, когда больновики массово за них взялись, пустили слух, будто бояться им, дескать, нечего, поскольку чрезвычайники, мол, могут запросто убить тело, но не душу, которая, в случае мученической смерти, сразу же воспарит прямиком к Архитектору на Светлый Чердак. Узнав об этих опрометчивых словах, Железный Фаллос пришел в неописуемую ярость, нет, горит, пся крев, не бывать такому, чтобы души контриков ускользали от революционного правосудия через эту подлую лазейку. Ну и дал указание Глебу Убогому немедленно устранить недочет. А тот, крепко подумав, предложил использовать для физического устранения контриков так называемую двойную гильотину, построенную на принципе double penetration, о котором узнал из одного порножурнала. В отличие от стандартной якобинской модели, апгрейд Убогого снабдили вторым ножом. Он падал на доли секунды позже главного ножа, отсекая приговоренным к смерти белякам пятки. Убогий совершенно справедливо подозревал, что душа любого контрика, каким бы самообладанием он ни обладал, в этот момент обязательно уходит именно туда, в пятки, откуда уже отправляется к Архитектору. Поэтому он решил отсечь ее там, заключив в пятках, как в КПЗ, с последующей отправкой в печь, чтобы изжарилась на углях, как душа грешника в аду и, таким образом, никакого Светлого чердака. Вот такой был жилец - этот Глеб Убогий.
  - Правда, конкретно за double penetration ему от Дрезинского влетело на всю катушку, которому намылил шею сам Ульян Вабанк. Но не за его варварскую жестокость, если ты так подумал. Тут дело было в другом. Просто из Пентхауса по дипломатическим каналам мраксистскую верхушку неофициально, но очень строго предупредили, чтобы кончали кромсать трупы беляков. Мол, если продолжите палить фрагменты тел, вместо того, чтобы сбрасывать в балластные шахты, как полагается, будут такие неприятности - весь Дом в копеечку покажется.
  - Почему?! Какое Пентхаусу было дело до того, в каком виде беляков туда швыряли, если, конечно, сбросить со счетов моральный аспект подобного поведения?
  - Этого тебе никто не скажет, - угрюмо отвечает Отшельник. - Секретная информация...
  - Секретнее тех задач, что поставил перед ГИПдановым Вабанк?
  - Тут, как раз, никаких секретов нет. По крайней мере, для нас. Вождь велел им с Убогим создать таких стройбанов, чтобы из них можно было и гвозди ковать, и веревки вить, и чтобы, по возможности, не дышали, поскольку вопрос экономии дыхсмеси стоял необычайно остро. ГИПданов обещал, что сделает, не вопрос. Сказал это совершенно искренне, кстати, потому что не ожидал, что возникнут сложности. В конце концов, от них с Убогим не требовалось ничего запредельного. Найти достаточное количество доноров из числа твердых мраксистов, настоящих картавогвардейцев, как они сами себя с гордостью называли, взять их правильную кровь и впрыснуть реципиентам. Откуда же ГИПданову было знать, что настоящих героев, таких, чью кровь не стыдно перелить остальным, осталось до обидного мало. Выяснилось, в основном они полегли костьми, сражаясь с беляками и контриками, препятствовавшими им раздувать пожар. А среди чудом уцелевших, таких, что успели выхлопотать себе удостоверения героев, оказался столь высокий процент приспособленцев, что у ГИПданова чуть руки не опустились. Качают из такого "героя" кровь, вливают, экспериментально, обескровленным белякам (их Убогий поставлял на нужды лаборатории по каналам Чрезвычайки), получают на выходе мерзавцев, каких Дом не видывал. Чем перевоспитывать, проще лопатой убить. Убогий с ГИПдановым, к слову, именно так и поступали, всех, не прошедших госприемку, решительно списывали в отходы производства. Как я уже говорил, ресурсы им выделили неограниченные.
  Потерпев фиаско с кровью твердых больновиков, экспериментаторы переключились на смелые опыты с рыбьей кровью. Была надежда, что у подопытных прорежутся жабры, и они станут амфибиями. Народнохозяйственный эффект, в случае, если бы эта смелая идея дала результаты, обещался быть поистине феноменальным. Предполагалось, в частности, что стройбаны-амфибии, вкалывая на стройках, будут переводить дух, периодически окуная головы в установленные неподалеку бочки, снабжаемые богатой кислородом проточной водой. Для обеспечения автономности ГИПданов предлагал снабдить своих гипотетических ихтиандров специальными нажаберниками, выполненными в виде герметичных наушников с водой, которая бы подавалась из специального ранцевого баллона. Убогий считал, сойдет и так, обойдутся, дескать, бочками, даже находил в этом немалые выгоды, мол, зато, далеко со стройки не убегут или из расположения воинской части, что, несомненно было важным плюсом. Наконец, у обоих экспериментаторов захватывало дух от перспективы применения боевых водоплавающих стройбанов-ихтиандров в Бассейне Атлантик против наглосаксов с мазерфакелами, с их хваленым преимуществом на море было бы покончено раз и навсегда.
  Но, и тут ГИПданова с Убогим подстерегала досадная неудача, вопреки размаху, с каким они действовали, а ведь им, по некоторым разрозненным сведениям, добытым нами в архиве Комитета жильцов-соглядатаев, удалось превратить в рыб, черепах и тритонов около трех десятков бывших беляков, служивших им подопытным материалом. Некоторые из мутантов покрылись чешуей, у отдельных особей обозначились похожие на рудименты плавники. Особенно радовал тот факт, что в ходе трансформаций подопытные стали немы как рыбы, этот навык был весьма кстати для будущих стройбанов, и рассматривался, как бесспорное достижение. Еще бы, ведь предвиделся народнохозяйственный эффект по части экономии текстильных материалов для изготовления небезызвестных тряпочек, куда стройбанам полагалось молчать по уставу. Однако, жабры не прорезались ни в одном из задокументированных случаев. В итоге, очень перспективное направление пришлось поневоле прикрыть.
  Когда Ульяну Вабанку доложили об очередном провале, его хватил удар, и он слег на горку для интенсивной терапии. Управляющие Пентхауса как раз перешли от ультиматумов к действиям и практически перекрыли подачу дыхсмеси в Красноблок. Вождю не оставалось ничего другого, как возложить все надежды на ГИПданова, а тут - такой облом.
  - Чтоб ты пгопал, голубчик, - слабым после инсульта голосом ругался Основоположник Красноблока, когда ГИПданов навестил его на смертном одре. - Пгоститутка ты после этого. Блядь загазная. Будь пгоклят тот день и час, и даже минута, когда я тебя, шельму пагшивую, интеллигентишку сганого, у швейцагов повстгечал и на ггуди с Кгупой нагавне пгиггел. Чума бы забгала и тебя, и твоего пгидугошного дгужка пгофессога Штангеля!
  Основоположник лежал на горке под периной, белый, будто восковая кукла. ГИПданову нечего было ответить вождю, и он, потупившись, смолчал, всерьез подумывая о самоубийстве. Возникла у него, якобы, шальная мысль, наложить на себя руки, закачав себе в вены соляную кислоту. Или ослиную мочу по альтернативной версии. И лишь чудовищным усилием революционной мысли ГИПданову удалось ненадолго отложить самосуд над собой. Его партнер Убогий тоже находился на грани срыва, узнав о провале опытов, курировавший их по линии Чрезвычайки Железный Фаллос Дрезинский грозился разжаловать незадачливого подчиненного в гаишники. К счастью для обоих ученых, гениальную голову Ульяна Вабанка в один из последних раз посетило озарение.
  - Эвгика!!! - не своим голосом завопил Основоположник, как только это произошло, и верная Крупа, поившая его из ложечки чифирем, лишь по счастливой случайности не обварилась кипятком. - Эвгика!!!
  - Ульянчик?! Миленький?! Что с тобой?!! - перепуганная насмерть, воскликнула она. А он ей:
  - Электголиз! Электголиз нам поможет! Даешь план ГОЭЛГО!!!
  - ГОЭЛРО? - удивляюсь я. - А это разве не план электрификации всех отсеков, который он придумал?
  - Молодец, все верно. Под аббревиатурой ГОЭЛРО Ульян Вабанк подразумевал план электрификации, по которому предполагалось повсюду вкрутить электролампы, одновременно задув все свечи под образами Архитектора в оконных проемах, они немилосердно коптили. Это сулило приличную экономию воздуха, а, вдобавок, наносило сокрушительный удар по попам. Но это еще не все. Основоположник намеревался вырабатывать электроэнергию посредством электролиза. Ты, вообще, представляешь себе, в чем суть этого физико-химического процесса? Если забыл, не беда, я сейчас напомню.
  Соглашаюсь с Отшельником кивком. Не помешает оживить в памяти.
  - Электролиз - начинает он, - это такой химический процесс, при котором молекулы воды под воздействием электрического поля разделяются на водород с кислородом. То есть, если в бак с водой вставить два электрода и подать ток, создав между ними разницу потенциалов, положительно заряженные частицы, включая ионы водорода и растворенных в воде металлов, так называемые катионы, устремятся к отрицательному электроду - катоду. А отрицательные ионы кислотных остатков двинутся в противоположном направлении - к аноду. В результате постепенно среда у анода станет кислой, а у катода, соответственно, щелочной. Таким образом, вместо одной воды получится две - тяжелая, ее еще называют дейтериевой, и легкая. Химическая формула у них одна, внешне, на глаз, никакой разницы, тем не менее, они разнятся по большинству параметров. Атомы легкой воды составлены из легких изотопов протия, нейтронов в них нет. С тяжелой водой - все наоборот, ее атомы состоят из тяжелых изотопов дейтерия. Кстати, это обстоятельство делает тяжелую воду непроницаемой для нейтронов, она - как экран, за который не пробиться ни одному радару. Не в этом, конечно, соль, но это немаловажный аспект. Пока все понятно?
  - Более или менее...
  - Одним из побочных продуктов электролиза воды является кислород...
  - Вы хотите сказать, что именно Ульян Вабанк изобрел наши красноблочные Воздухогенераторы? - перебиваю я.
  - По сути - да, - подтверждает мою догадку Отшельник.
  - А те, что установлены в Межэтажном Воздушном Фонде, работают на тех же принципах?
  - Кто ж их знает, - усмехается Отшельник. - Это же TOP SECRET, как выражаются мазерфакелы. Тайна за семью печатями, можно сказать...
  - Выходит, Вабанк, сколько бы о нем не кричали, что он палач и маньяк, принес стройбанам много больше пользы, чем первые два Основоположника, товарищи Мракс и Эндшпиль?! - восклицаю я. - Они в своем фундаментальном труде "Кислоген" разложили по полочкам, откуда взялась унизительная зависимость всех без исключения жильцов перед воздушными воротилами Пентхауса! А Вабанк выдумал, как ее устранить!
  - Видишь ли, старшим Основоположникам не было никакого резона изобретать велосипед, ведь они полагали, будто революция случится в Западном крыле. Следовательно, революционеры заполучат Воздухогенераторы МВФ вместе со всеми прочими его сокровищами Пентхауса, включая Федеральный резервуар и хранилища оксигена у швейцаров, на блюдечке с голубой каемочкой. Революция у сидней ими в принципе не рассматривалась, Основоположники считали нас чересчур отсталыми для этого, и, небезосновательно, кстати. Вабанк устроил заварушку вопреки всем их прогнозам. Поэтому ему и пришлось импровизировать на ходу, в условиях жесточайшего цейтнота. Кстати, получение кислорода посредством электролиза - весьма дорогое удовольствие, оно требует огромных энергозатрат, так что, рискну предположить, изобретатели из Тотема Цимес, проектируя свои генераторы, пошли каким-то другим, куда более рациональным путем. Сам в курсе, наглосаксы с мазерфакелами - публика практичная, прижимистая, воздуха на ветер у них бросать не принято. Понятно, у Вабанка такой возможности не было, харчами перебирать. Зато, отдав предпочтение электролизу, у нас наладили производство тяжелой и легкой воды, они, как я уже сказал, сопутствующие продукты этого химического процесса...
  - На кой они обе ему сдались? - удивился я.
  - Чтобы заменить донорскую кровь, из-за нехватки которой фактически остановились эксперименты доктора ГИПданова. Он ведь все уши руководству прожужжал, Лелик, все пропало, у нас хроническая нехватка доноров, включая тритонов и рыб. Вабанк, естественно, ломал свою гениальную голову, как быть, пока не вспомнил строку из знаменитой поэмы поэта Плюшкина "Руслан и Беслан".
  - Это та, что о трудностях исповедующих однополую любовь сидней? Она-то Вабанку на кой сдалась?
  - Говорю тебе, его привлекла всего одна строка, посвященная именно живой и мертвой воде. Вот, послушай, - сосредоточившись, Отшельник декламирует: - И встал над нежильцом Руслан, и вспрыснул мертвою водою. И раны засияли вмиг, и труп чудесной красотою - процвел. Тогда водой живою окропил, и бодрый, полный новых сил, встает Беслан...
  - Что-то я не пойму...
  - А тут и понимать нечего. Живая и мертвая вода, упомянутая поэтом Плюшкиным в своем бессмертном произведении, это как раз и есть - тяжелая и легкая вода, прямые продукты электролиза.
  - Откуда Плюшкину было знать об электролизе?
  - Об электролизе, быть может, и неоткуда, но, вообще говоря, о чудодейственных свойствах обеих этих субстанций сведущим жильцам было известно испокон веку. Они их применяли для практических нужд. Тут тонкость в том, что мертвая, она же - тяжелая вода - превосходный антисептик, а легкая - безукоризненный физраствор, обладающий качествами катализатора биологического роста. То есть - универсальный заменитель крови. Короче, препарат, каких поискать.
  - Вот вы, товагищ ГИПданов, жалуетесь, как баба какая-то, что вам кгови подходящего качества мало?! - напустился Основоположник на ученого, экстренно вызванного для аудиенции в Смоляной кабинет. - Мне тоже мало кгови, ну и что?! Зато водопговодной воды у нас пока - хоть залейся, каждый, кому ни лень, ее льет и льет, а она все гавно не кончается! Пгавильно я говогю или нет?! Значит, бегите воду, добывайте из нее физгаствог и качайте в вены, сколько влезет!
  - А с революционными качествами как быть, товарищ Вабанк? - осмелился все же спросить ГИПданов.
  - Вы что, маленький, батенька?! Откачиваете из товагища Дедушкина литг, делите на маленькие погции и, чегез шпгиц, буквально по кубику, каждому пациенту - индивидуально в вену.
  - Но... - неуверенно начал ГИПданов, сильно сомневаясь, что будет толк.
  - Никаких но, а давайте, дегзайте, воплощайте свою конгениальную идею в жизнь, пока я вас гасстгелять не велел за ваш бульвагный гевизионизм с эмпигиокгитицизмом...
  Не дав доктору толком опомниться, вождь тут же, буквально на колене, набросал эскиз промышленной электролизной установки универсального действия, мимоходом объявив, что уже придумал, в чью честь ее назвать.
  - Именем Клагы Целки, опгеделенно!
  - Такие вот дела, - резюмирует Отшельник. - Короче говоря, делу дали новый ход. Еще примерно через месяц проект был готов, всего предполагалось соорудить тринадцать установок. Успели ввести в строй всего две, потом случилось непредвиденное: террористка Феня Каплун подстрелила Основоположника из рогатки, стоило тому впервые показаться на людях после инсульта. Рана была не слишком тяжелой, но, на беду, скобка, пущенная Каплун в вождя, оказалась отравленной...
  - А как же Живая вода, производство которой они наладили? Что помешало спасти его с ее помощью?
  - Не все так просто, - отвечает Отшельник, мрачнея. - Когда не стало Основоположника, управдомом выбрали товарища Стылого, того самого, психически нездорового субъекта, который чуть позже объявил себя Большим Братом В.В. и Отцом стройбанов. Сказать, что он был властолюбцем - все равно, что тупо промолчать. В.В. молниеносно узурпировал верховную власть. Остальные Картавогвардейцы не успели даже толком почесаться, как им вручили повестки в Заколоченную Лоджию. Там было написано: явиться с вещами. Прибрав весь Красноблок к рукам, В.В. принялся выяснять, чем без его ведома промышляли конкуренты. Узнал про секретный проект ГИПданова и мигом смекнул, что с его помощью кто-то может попытаться регенерировать усопшего вождя. Поэтому он сделал все, чтобы пресечь подобные поползновения на корню. Доступ к телу Основоположника немедленно перекрыли, а всех фигурантов дела вызвали на ковер для дачи признательных показаний.
  Железный Фаллос Дрезинский не стал тянуть, схватился за сердце и упал бездыханным на полшестого. Не удивлюсь, если ему помогли приложиться виском об угол. Слишком авторитетный был картавогвардеец, сам, якобы, метил в вожди, приговаривая: Где три Основоположника было, там и четвертый поместится, пся крев. Не сложилось. А вот остальных фигурантов дела уже без стеснения взяли в Ежовые рукавицы, которые весьма своевременно натянул сменивший Фаллоса на посту Верховного чрезвычайника садист по фамилии Ежов.
  - Что это тут, у вас, граждане вредители, творится, ну-ка, отвечать, справа по одному! - наехал он на ученых. У Убогого сдали нервы и он, в надежде выкрутиться, понес полную ахинею про тринадцать электролизных установок типа Клара Целка, которые, якобы, планировалось расположить в определенной последовательности, каждую на своей позиции, чтобы они образовывали священную Гексограмму.
  - Что за Гексограмма такая, товарищ Убогий? - прищурился Отец и Учитель стройбанов, лично присутствовавший на допросе. На это Убогий отвечал, что Гексограмма - есть древнейший семантический знак, известный в узких кругах, как магическая печать управдома Салабона, прославленного мудреца, научившегося при ее посредстве покидать Дом по своему желанию для путешествий в Застеночное пространство.
  - Ти что, в БУНДе нэлэгально састаишь? - подозрительно осведомился товарищ Стылый, и Убогий, наконец, сообразил, что впопыхах свернул не в ту степь. Попытавшись исправить ситуацию, он начал сбивчиво оправдываться, уверяя вождя, что ни о какой Банде - слыхом не слыхивал.
  - Зачэм тогда в Застеночное пространство собрался, если нэ абетаванэц? Что, нэ нравытся радной Красноблок? Так я тибе Застеночное пространство прямо здэс устрою. Вэрно я гаварю, таварищ Ежов?
  Тут Убогий, позеленев еще пуще прежнего, попытался объяснить вождю, что, по сделанным им расчётам, мощное электромагнитное поле, созданное тринадцатью установками типа Целка, когда они будут достроены и выйдут на штатный режим, проделает порталы в параллельные Дома, существующие не отдельно от нашего, а в качестве проекций материальной реальности...
  - А зачэм тэбэ туда? - почти ласково спросил Отец и Учитель стройбанов.
  - А мы в них тоже власть жильцов-соглядатаев установим! - выпалил Убогий, пошатываясь на ватных ногах. - Нельзя же такие серьезные вопросы, связанные с существованием параллельных Домов, пускать на самотек. Вдруг в них тоже контрики заведутся!
  - А сколько тэбэ понадобится котлов и турбин, чтобы твоя Гексограмма заработала? - совсем тихо, так, что остальные вынуждены были прислушиваться, умываясь холодным потом, спросил Отец и Учитель стройбанов. - И сколько ти для этого спалишь угля, который наши шахтеры гераически дабывают...
  Убогий мучительно сглотнул.
  - Не слышу атвэта? - повторил вопрос тиран и добавил абсолютно беззлобно, скорее даже, доброжелательно, что считалось самым угрожающим признаком: - Я тэбя, дурака, во Внебашенное пространство па-дешевке отправлю... - И добавил, обернувшись к Ежову: увэсти эту блядь...
  Как только Убогий исчез, настала очередь ГИПданова держать ответ перед вождем.
  - Гавари, тепер я тэбья слушаю, - поторопил его Отец и Учитель стройбанов. ГИПданов, взвешивая каждое слово, рассказал об их последней с Убогим задумке. Она называлась проект КРАСНЫЙ ТЕРМИТ, ученые надеялись, используя гемолимфу насекомых и кровь самых отважных чрезвычайников, вывести полчища идейно подкованных термитов, чтобы сгрызли моральные устои Западного крыла вплоть до их окончательного обрушения. Затея, как, очевидно, и следовало ожидать, не произвела на Отца Стройбанов ровно никакого впечатления, он раскритиковал ее вдребезги, с угрозой в голосе напомнив ГИПданову, что партия больновиков-вабанковцев отвергла теорию Педикюрной революции перерожденца Трольского, из которой совершенно безосновательно следовало, будто педикюры Дома, объединившись с какого-то перепугу, перережут глотки империалистическим пузырям из Пентхауса.
  - Таварищ Трольский нэправильные вывады сдэлал, когда фильм про дурнаватого парикмахэра с Флит-стрит пасматрел, я так сэбэ думаю, - обронил вождь, посасывая потухшую трубку. - Эти его вивады партия признала врэдительским левым уклоном и ришитэльно асудила вместе с автором на дэсять лет лагерей. И, если таварищ Трольский не абразумится, боюсь, как би его кто-нибудь па башке ледорубом не уебал, ест у нас гарячие таварищи. Например, таварищ Меркадер. Ми же с вами, профессор, должны сасредоточит усилия на мирном страительстве. Какие будут предлажения в этом разрезе?
  ГИПданов обещал, что сделает все возможное, лишь бы оправдать высокое доверие партии.
  - Сможете сдэлат нам, профессор, сто таких ударников, как наш дарагой таварищ Стаканов, который в тры смэны ишачит, и все ему мало? - хитро осведомился Отец Стройбанов. - Или хотя би дэсяток Стакановых для начала? Ми би из ных сводную ударную бригаду сфармировали, и паслали нахуй в забой. Чтоби они нам угалек нагора добивали, а мещанам Западного крыла мешали спат. Чтоби у них на кухнях их мелкособственнический чешский хрусталь, погрэбальным звоном звэнэл, па всэму ебанному империализму.
  ГИПданов поклялся не подкачать. Вождь, сменив гнев на милость, рекомендовал ему, в одном портфеле с проектом АЛЕКСЕЙ СТАКАНОВ, предусмотреть мероприятия в рамках программы ПАША АНГИНА.
  - Ми же с вами - больновики, значит, стоим за равноправие полов, - сказал вождь.
  - Паша Ангина? Я ее, кажется, помню. Нам про нее в школе рассказывали, на уроках Мужества, - подал голос я. - Хотя она была девушкой, но страдала от переизбытка тестостерона, который лечила, схватившись за рычаги управления комбайном. Пока за них держалась, ее попускало.
  Паша Ангина была видной Стакановкой, поклявшейся доказать, что, как шахтеры, милые дамы ни в чем не уступят мужчинам, и даже превзойдут их по ряду показателей. В частности, благодаря природной гибкости, смогут заползать в такие тесные штольни, куда здоровяки с габаритами Алексея Стаканова просто физически не способны втиснуться. Правда, подвигов Паши Ангины никто из сверстниц повторить не смог. Понятно, что ее искусственное тиражирование по методу ГИПданова рассматривалось новым руководством Красноблока как важнейший политический вопрос. ГИПданов, соответственно, отдавал себе отчет: облажается - и каюк. Наверное, именно это обстоятельство предопределило фиаско, постигшее его в конце концов, слишком многое стояло на карте. Профессор был - сам не свой, весь на нервах. Никто уже не скажет, где и как в расчеты опять закралась досадная ошибка. Как удалось установить спустя много лет, всего одного кубического сантиметра крови легендарного ударника Стаканова, разбавленной в пяти литрах литиевой воды, оказывалось вполне достаточно, чтобы превратить пышущих безупречным здоровьем добровольцев (беляки к тому времени вышли до единого) в беспробудных тунеядцев и пропойц. Посылать такую публику в забой, как хотел Отец стройбанов, было безответственно и, к тому же, бессмысленно. А вот в запой она легко уходила сама, от недели до месяца, очень даже запросто. ГИПданов, естественно, рвал и метал, но бестолку. Хуже обстояло только с результатами, полученными в ходе реализации подпрограммы АНГИНА, там вообще ситуация сложилась такая, что хоть караул кричи. На девушек, отобранных для экспериментов, кровь легендарной ударницы воздействовала, как цианистый калий. После, как минимум, десяти летальных исходов, ГИПданов, в отчаянии, начал переливать ее молодым мужчинам, задействованным в проекте СТАКАНОВ. Тем из них, кого он еще не успел превратить в пропойц. Решение оказалось не из лучших. Подавляющее число парней выжило, но у большинства из них, в качестве побочного эффекта, трансформировались морфологические половые признаки, отчего они превратились в женщин. Уродливых, мужеподобных и страшно ленивых. Кое-кто застрял на стадии трансформации, до конца дней оставшись гермафродитами, но таких, все же, было меньшинство. Когда об этом безобразии доложили Отцу и Учителю стройбанов, вождь долго молчал, все больше хмурясь, а потом резко провел большим пальцем по шее, дав понять, что программы профессора ГИПданова решительно сворачиваются. Причем, вместе с самим ГИПдановым. Подобная реакция была прогнозируемой. Наверху, буквально в паре лестничных пролетов от входных дверей, бесчинствовали штурмовики Шпиля Грубого, пили пиво, били посуду и обетованцев, кое-кто из них успел запалить факелы, по полу тянуло дымком. Отчетливо запахло дракой этаж на этаж, каждый ополченец был на счету, можно сказать, на вес воздуха, а ГИПданов их беспардонно транжирил. Каким тут было еще последовать оргвыводам?
  По традиции Красноблока, выносить сор из казарм наружу не стали. В официальном коммюнике сообщили: отважный ученый пал на ратном посту, когда проводил важный, сопоставимый с подвигом эксперимент. Ученый положил жизнь на алтарь науки и не смог ее оттуда снять. ГИПданову дали посмертно героя Красноблока и со всеми подобающими почестями столкнули в Балласт. Его партнеру Убогому повезло много меньше, он у Отца Стройбанов полной программе отгреб. Хотя, напоследок, всеми силами пытался заработать очки, предложив использовать полученных ГИПдановым гермафродитов для дестабилизации равновесного положения полов в Западном крыле. Для этой цели предполагалось сформировать из гермафродитов гей-резидентуру, с последующей атакой на моногамную семью для нанесения сокрушительного, хотя и оттянутого во времени демографического удара. Отец и Учитель стройбанов даже слушать этого бреда не стал, велев зачистить зэка Убогого разом со всей скопившейся в вольерах секретной лаборатории живностью, включая стакановцев и ангинами. Как самостоятельные трудовые единицы, они все равно ломанного глотка не стоили. Так, надругательство над природой одно...
  - Значит, Лабораторию закрыли?
  - Только опечатали сургучом и выставили наряд, ждать дальнейших указаний. А их не последовало. Видать, Отец и Учитель отвлекся на Шпиля Грубого и позабыл о лаборатории. Ему стало не до нее. Швабры тогда - как рехнулись. Пили без просыху, нацистские шлягеры горланили, в пляс пускались, отчего наши, бывало, до утра не смыкали глаз. Пойди, усни, когда люстры с потолков соскакивают. Молча подметали осколки, швабрам замечаний не делали, чтобы не провоцировать понапрасну. Была надежда, вдруг фон Китель с фон Йодом образумятся, и к мазерфакелам в гости нагрянут, вместо нас. Но оно, видишь, как обернулось. Швабры вломились к нам и перевернули у нас все кверху дном, включая Лабораторию ГИПданова. Искали проектную документацию. Значит, разведка донесла о ее важности...
  - Неужели тоже хотели делать с помощью электролиза кислород?
  - Очень может статься, ведь Пентхаус держал их на голодном пайке. Впрочем, не удивлюсь, если у Шпиля была шальная мысль произвести по трофейным методикам ГИПданова своих, заточенных на ницшеанстве сверхликантропов, причем, стопроцентных арийцев, чтобы ни капельки обетованской крови не было. Трудно сказать, что вышло из этой затеи. Отступая, швабры устроили в Лаборатории пожар. Говорят, полыхало на совесть. Нашим одно пепелище осталось, прокопченные клетки и вмурованные в кладку крюки...
  - Крюки?!
  - Как в стойлах, только прочнее. Наверное, чтобы держать на цепях ликантропический зверинец. Куда он подевался впоследствии - загадка. После потасовки фон Кителя с фон Йодом столкнули в Балластную шахту по приговору Межэтажного трибунала, куда Шпиль раньше них спрыгнул по собственной инициативе. И все, концы в воду. Остальные швабры стали на редкость неразговорчивыми. Им мазерфакелы, по плану Маршала, поголовно загубники вставили, чтобы много не трепались.
  - Отец и Учитель стройбанов не стал отстраивать лабораторию ГИПданова заново?
  - Если и была у него такая мысль, соратники опередили, подсунули в сациви крысиный яд. А сами ни бельмеса в таких серьезных вопросах не соображали, жалкие популисты были, плюс жлобы. Один Волюнтарист Прыщев чего стоил, хотел, недоумок несчастный, морозоустойчивые сорта кукурузы в Заколоченной лоджии растить. С какого-то бодуна вообразил, будто ему за его мерзлые початки в Пентхаусе нальют дыхсмеси. Хорошо, его вовремя сверг Губошлеп из Геронтобюро, тупо зацеловал насмерть прямо на официальном приеме. И давай новые газовые вентили под сугробами искать. Даже батареи водяного отопления планировал в Лоджию развернуть, чтобы льды поскорее растаяли. Весь упор, считай, на это сделал, не считая Разрядки межэтажной напряженности. Вот и доигрался до Застоя воздуха в отсеках. Кому из этих кретинов можно было о Лаборатории по всей форме доложить? От такого начальства - проблемы одни, а помощи - с Гулькин буй. Оно запросто могло и Пентхаусу выболтать, ради своей дурацкой разрядки. Поэтому мы даже Комитет Соглядатаев в известность не поставили. При Застое там столько двурушников развелось, любой мог информацию о нас своей Маме Гуантанамаме слить...
  - Информацию о вас?! - спрашиваю я.
  - Он нас, - вскидывает седую голову Отшельник. - О верных присяге военруках из Клики, которую паразиты мазерфакелы обозвали Агрессивной, хотя, главные агрессоры в Доме - они!
  - То есть, вы тоже военрук?!
  - Как и твой Отец, парень. А Лаборатория, о которой я тебе битый час рассказываю, прямо тут была, в цехах энергетических установок ПОЛЫНЬ. Они ведь, по сути, есть ничто иное, как послевоенная модификация аппаратов типа КЛАРА ЦЕЛКА.
  - А где Лаборатория сейчас?
  - Подорвали ее, - Отшельник горестно вздыхает. - Бомбу под 4-й энергоблок впихнули. С таймером от будильника...
  - Ты никогда не говорил, будто на станции была диверсия.
  - Я тебе много чего не говорил, так? - невесело усмехается старик. - Не настало время. Мне в задачу вменялось за тобой приглядывать, в рамках операции ПРИКРЫТИЕ. Вдруг, ты бы оказался не тем, кого мы ждали. Если обижаешься, то зря. Мы же, в первую очередь, о твоей безопасности пеклись. Вот и действовали согласно заранее разработанной Легенде, осуществляя в отношении тебя все меры безопасности, чтобы о тебе пожарные Гуантанамамы не пронюхали, а то - плакали б твои дела. К тому же, у нас был такой приказ: до того, как Нежильцы за тобой не явятся, никакого шума не поднимать.
  - Приказ?! Чей приказ?!
  - Мой приказ, - раздается из-за спины незнакомый, властный голос, судя по интонациям, привыкший командовать. Едва не подпрыгиваю от неожиданности, Отшельник, по противоположную сторону стола, порывисто поднимается, оправляет одежду. Машинально следую его примеру, а старик уже вскидывает ладонь к виску.
  - Здравия желаю, товарищ военврал первого ранга.
  Ну и дела. Чем дальше, тем интереснее...
  - Вольно, - бросает Отшельнику незнакомец, о котором мне теперь известно, что он военврал. Высокое было звание в Красноблоке. Отродясь ни одного военврала вживую не видел. Только в тусклых черно-белых линзах Кривоговорящих зеркал, еще до того, как они обрели нынешнюю широту диагоналей и палитру цветов в 3D. Попутно ломаю голову, касается ли отданная военвралом команда меня. Вряд ли, как-никак, я же не ополченец.
  - Ошибаешься, - неожиданно бросает он мне, хоть я не произнес ни звука.
  - Позже поясню, - заверяет военврал, снова каким-то образом предугадав мысль, родившуюся в чужой голове. - Сначала, давай знакомиться. Только, дай я на тебя сперва погляжу, ишь, каков вымахал...
  Прежде чем я успеваю подать робкие признаки жизни, военврал (на вид ему около пятидесяти, он кряжистый, крепко сбитый, как и все отставники), хватает меня за плечи, внимательно заглядывает в лицо, а затем, неожиданно, крепко трижды расцеловывает в щеки по старинному обычаю сидней.
  - Ну, здравствуй, Генри, - растроганно добавляет военврал после вышеописанной процедуры. - Смотри, как вытянулся, однако...
  И, пока я мямлю в ответ, здравствуйте, мол, теряясь в догадках: откуда ему меня знать, если я его совершенно не помню, и, не обознался ли он, назвав чужим именем, военврал отступает на шаг, расправляет плечи и, козырнув, произносит четко, по-военруковски:
  - Контр-военврал Скороблев. Я старший воинский начальник Запретки и комендант Лаборатории специальных исследований имени товарища ГИПданова. - с этими словами он протягивает мне крепкую, почти квадратную ладонь. На ней мозоли, как у церковного звонаря. Или от турника, как у гимнаста...
  - Штангой балуюсь, - доверительно сообщает контр-военврал, прочтя мою очередную мысль, как в открытой книге.
  - Простите, товарищ военврал, вы... - не успеваю закончить.
  - Телепат, - опережает он меня. - Так точно, угадал. И, чтоб у тебя последние сомнения отпали, отвечаю еще на два твои мысленных вопроса. Отставить на два, на три. Ты подумал в самом начале, что, дескать, поскольку не являешься ни ополченцем, ни допризывником, то и честь тебе отдавать не к спеху! Ни хрена подобного, сынок. - Прям с этой минуты, - Скороблев сверяется с часами, на циферблате размашистая надпись ВОЕНВРАЛЬСКИЕ, НАГРАДНЫЕ, - считай себя мобилизованным и, соответственно, зачисленным на действительную воинскую службу. Далее. Ты ломаешь голову над тем, где меня видел. То есть, мы с тобой вроде как не встречались, но тебе кажется знакомым мое лицо...
  Тут он упреждает мою мысль, я только ловлю себя на ней.
  - Верно, - признаюсь я не без оторопи.
  - Запомни раз и навсегда: нет у ополченцев такого уставного слова: верно, неверно. Нахуй, блядь. Ополченцам полагается выражаться по уставу, или, так точно, или, никак нет. В остальном - твоя догадка правильная, хвалю. Молодец, узнал меня. То есть, живьем ты меня не видел, только на картинках и в кинохронике. Поскольку я - тот самый легендарный военврал Сергей Павлович Скороблев, главный конструктор катапульты ВОСТОРГ, с помощью которой наши внебашенники вышли во Внебашенное пространство. Ты, конечно, думаешь сейчас, что за пурга, отставить, блядь, тот Скороблев, о котором мне в школе рассказывали, скоропостижно скончался еще до Перекраски. Кроме того, это ж сколько ему сейчас, в таком случае, должно стукнуть годков? Девяносто лет, как минимум?! Типа, не сходится ни буя! Докладываю тебе, чтобы впредь недоразумений не было: пускай тебя мой возраст не колышет, боец. И мое чудесное омоложение, и паранормальные телепатические сверхспособности, которые у меня развились - прямой результат употребления тяжелой и легкой воды, разведенной этиловым спиртом в пропорциях, которые я лично для себя подобрал. Уже опосля того, как имитировал свою скоропостижную смерть от инфаркта. Зачем? Потому как, если бы я сам о себе не побеспокоился, кокнули бы меня давно, поскольку знаю слишком много такого, чего знать не полагается...
  - Кто вас хотел... - запинаюсь, подбирая подходящее слово. Глагол "кокнуть", употребленный им, представляется не совсем подобающим.
  - Зачистить? - приходит ко мне на выручку военврал. - Да кто угодно мог мне смерти желать, начиная с Пожарных Мамы Гуантанамамы, это наши главные противники в Доме, и заканчивая вчерашними соглядатаями, которые у них на побегушках. Те еще продажные шкуры, половина - на измене сидит. Еще вопросы будут? - добавляет военврал, пока я перевариваю эту шокирующую информацию.
  - Если вы тот самый знаменитый конструктор, значит, видели героев-внебашенников? - выпаливаю я первое, что пришло на ум.
  - Ну ты и спросил, боец! Естественно, видел. Как тебя.
  - И самого Юрия Запарина видели?!
  - Парень, не мели чепухи! Я ж его во Внебашенное пространство, сколько раз посылал! И дальше Внебашенного - тоже бывало...
  - Дальше Внебашенного пространства?! Это куда?!
  - Куда, млять?! На Кудыкину гору! - Скороблев резко оборачивается к Отшельнику. - Ты товарища Офсетова об ответственности за разглашение самой главной Государственной тайны Запретки предупреждал?
  - Так точно, - мигом отзывается Отшельник.
  - А Подписочку взял?
  - Так ведь не было таких указаний, товарищ военврал.
  - А инициативу проявить слабо? - хмурится Скороблев. Колеблется с полминуты, а затем так резко машет рукой, будто обнуляет ртутный термометр. - Ладно, ну и хрен с этими формальностями гребаными, тем более, тебе отсюда одна дорога - на Соматийный Чердак.
  - Мне?! - выдыхаю я, коснувшись груди.
  - Ну, не мне же, - откликается Скороблев со смешком. - Тем более, что я там уже был. Как видишь, не растаял. И с тобою там ни шиша страшного не случится, если только не будешь ворон ловить!
  И, прежде чем я успеваю как следует испугаться и, уж тем паче, понять, о чем это он, собственно, продолжает с нажимом:
  - Теперь слушай сюда, Генри. Раз ты сам эту тему поднял, введу тебя в курс дела. Это даже хорошо, что ты спросил, куда я Юрку Запарина гонял, как сидорову козу, поскольку тебе - туда же. Дважды пояснять не стану, у нас на это времени нет, поэтому слушай внимательно и мотай на ус, боец. И не бзди, не растаешь, раньше сядем, раньше выйдем, как говорится, еще и отстреляемся по пути. Теперь внимание на меня. Все я верно сказал, а ты услышал, про Внебашенное пространство. О нем особо пояснять нечего, это наша крыша, и все, что за ней лежит. С Соматийным или, если без понтов, Обезбашенным пространством, чутка сложнее. Ты о нем, ясен пень, не слыхал, о нем вообще мало что кому известно, по ряду причин. Это вообще закрытая для простых смертных тема. Но даже и мы, военруки с самым высоким уровнем доступа, которым по долгу службы, полагается знать все, или почти все, об Обезбашенном пространстве - практически нибуя не знаем. Известно только, что оно представляет из себя некую хитрую область пространства, где, по всем признакам, работают привычные нам физические законы, Ньютона там, Всемирного тяготения и так далее, но, где именно оно находится - хрен просцишь...
  - Как это?!
  - А вот так, боец. Предположительно, оно располагается в районе нашей крыши, и служит ей чем-то вроде метафизического Чердака, который, пока внутри не окажешься, ни увидеть, ни потрогать нельзя, даже если ты внебашенник при исполнении служебных обязанностей. При этом, туда, как ты понял, можно попасть, но не через дверь на петлях или лаз, а... - не подобрав подходящего определения, военврал оборачивается за помощью к Отшельнику. - А ну, зам по науке, выручай.
  - Через портал между измерениями, - негромко роняет тот.
  - Точно. Иначе говоря, преодолев такое условное место, где ткань нашей реальности прохудилась, благодаря чему есть шанс попасть в параллельную Вселенную. Чтобы до тебя лучше дошло, представь себя мышью, которая бестолково ползает внутри мешка с картошкой, в поисках, чего бы пожрать, чем, к слову, изо дня в день занимаются рядовые жильцы. Если вылез через горловину наружу, молодец, честь тебе и хвала, можешь смело считать себя мышью-внебашенником. А, чтобы проникнуть в Обезбашенное пространство, надо подгадать такой момент, чтобы рядом с нашим мешком оказался другой, с развязанной горловиной, о котором нельзя сказать, есть ли он вообще или нет, поскольку с крыши-то его не видать. Усек, как все запутано?
  - Не то слово...
  - А я тебе, о чем, боец?
  - Разрешите вопрос, товарищ военврал?
  - Валяй, - откликается Скороблев.
  - Вы сказали, будто на крыше нашего Дома есть прореха в реальности, ведущая в какую-то параллельную Вселенную?
  - Именно так, боец.
  - Что там находится, если туда через портал заглянуть?
  - Крыша Дома, - оправив галифе с широкими алыми лампасами, доверительно сообщает Скороблев. - Причем, очень похоже, что не нашего, вот какая закавыка. Уж больно там аккуратно все, колонны из белого мрамора, точно, как в молельных комнатах античных маслинов, где они своему Зверсу Гомовержцу поклонялись, только больше в разы.
  - Вы, случайно, не о Светлом Чердаке Архитектора говорите? - вырывается у меня, потому что именно мысль об Олимпе, где проживали мифические олимпийцы, первой приходит на ум. Еще проносится мимолетное: уж не розыгрыш ли эта, рассказанная Скороблевым история? С другой стороны, на кой контр-военвралу так шутить? Тем более, что не смешно ведь...
  - Заикнулся бы ты мне про Светлый Чердак Архитектора при Красноблочных Домостроевских порядках, я б тебе мигом башку отвернул или на губу упек, самое меньшее. Это ж поповская пропаганда, боец! Сейчас, кстати, тоже запросто засадить могу, плевое дело, между прочим.
  - Так у вас в Запретке и гауптвахта оборудована?
  - А ты как думал?! Ладно, отвлеклись, отставить разговорчики. Не перебивай старших по званию. Смысл в том, что для меня, как убежденного атеиста, главного конструктора катапульты ВОСТОРГ и контр-военврала первого ранга, болтовня о всяческих там Олимпах, Беловодочьях и Шамбалах - абсолютно исключена. Я ж атеист!
  - Тогда, быть может, вы открыли Светлый красный чердак Основоположников, который они обещали стройбанам, но так и не построили?
  - Ирония тут неуместная, - смерив меня крайне неодобрительным взглядом, отвечает Скороблев. Если б Юрка Основоположников там повстречал, он бы этот факт обязательно отразил бы в отчете.
  - В Обезбашенном пространстве побывал Юрий Запарин?
  - Ну а кто ж еще, как по-твоему? Он его и открыл, и исследовал, и каждую мелочь, что там увидал, подробно описал. Изложил в письменном виде и автограф поставил. И про колонны, и про алтарь, нам известно из его отчета. Мы его тщательно изучили и пришли к выводу, там, наверху, храм. Однозначно. Я тебе даже могу сказать, чей...
  - И чей же?!
  Скороблев долго испытующе смотрит на меня, прежде чем ответить.
  - Воздушного дельца, - изрекает он наконец.
  - Того самого Воздушного дельца, о котором сказано в Начертании?! Ну и дела! Вы же сами только что назвали себя атеистом!
  - Атеист я и есть, - хмурится Скороблев. - К тому же, советский ученый. И, как ученый, привык смотреть фактам в глаза. А факты, парень, штука упрямая. Не было бы у меня стопроцентной уверенности в том, что храм, обнаруженный Юркой в Обезбашенном пространстве, принадлежит именно Воздушному дельцу, стал бы я порожняк гонять, как думаешь?
  - Разрешите, товарищ контр-военврал? - подает голос Отшельник.
  - Давай, - кивает Скороблев.
  - На принадлежность храма Дельцу, в частности, указывают позолоченные рога, которыми украшена крыша постройки. Товарищ Запарин увидел их, когда исследовал ее снаружи. Юрий, по моему настоянию, зарисовал эту конструкцию по памяти, мы показали его набросок специалистам из академии наук, не став, разумеется, уточнять, откуда он у нас. Там подтвердили, с точки зрения теософской семантики, буйволовые рога, вынесенные на крышу языческого капища, говорят в пользу того, что его сложили, чтобы поклоняться именно этому древнему идолу, чьим первым жрецом следует, по всей видимости, считать обетованца Аарона. Воздушный делец, которому он призывал молиться соплеменников, далеко опередив свое время, как-никак, это ведь случилось еще до того, как обетованцы пересекли порог обещанной им Обетованной квартиры, был невидим по причине своей воздушной природы. Надо же было Аарону хоть как-то обозначить своего идола метафорически? Вот он и устроил так, чтобы главным сакральным символом нового божества стали рога...
  - Они-то здесь причем?
  - Понимаю твое недоумение, парень. Мне тоже представляется нелепостью - пытаться заручиться расположением всесильного метафизического существа, контролирующего распределение воздушных потоков, вознося молитвы дурацким бычьим рогам, но так уж сложилось исторически. По мнению большинства специалистов, с которыми я обсуждал этот парадокс, дельца стали ассоциировать с тельцом из-за Моисея. Как ты знаешь, этот возглавлявший движение репатриации авторитетный жилец приходился Аарону старшим братом. У Моше были большие проблемы с дикцией, он не выговаривал и половины букв. Так что, по всей видимости, это с его подачи дельца стали звать тельцом. Впрочем, не удивлюсь, если Моисей, крайне неодобрительно относившийся к культу Аарона, внес путаницу умышленно, чтобы выставить младшего брата на посмешище.
  - Мол, ну ты учудил, братуха, молиться корове - это ж верх тупизма! - веско вставляет Скороблев.
  - Сам-то Моше всеми силами пропагандировал веру в Архитектора и его Светлый Чердак, - ведет дальше Отшельник. - А у веры, как выразился один известный мудрец, нет врага страшнее, чем другая вера. Так и вышло. Оба религиозных культа довольно долго жестко конкурировали между собой, пока жильцы не научились совмещать их на уровне подсознания, ибо, даже те из них, кто совершенно искренне веровал в Архитектора, осознавали: без Дельца в Доме каши не сваришь, причем, в самом прямом смысле этого слова. И не для красного словца, опять же, великий поэт Генрих Гейне, проживавший на этаже швабров сто лет назад, называл Воздушного дельца Архитектором нашего Дома. Не вызывает никакого сомнения, что с тех пор позиции этого могущественного божества лишь усилились. На сегодняшний день в Доме, вследствие перенаселенности и большой загазованности, практически не осталось таких мест, где свободно бы дышалось без переносного дыхательного аппарата и, таким образом, зависимость от Дельца - полнейшая...
  - А в храме, про который Юрка докладывал - полно воздуха, причем, заметь, -свежайшего, - перебивает Скороблев. - Юрка говорил, никогда прежде таким сладким не дышал...
  - И, позволю себе заметить особо: этого, высококлассного воздуха - очень много, - добавляет Отшельник. - Столько, что по нему свободно можно летать, не рискуя отравиться.
  - Почему вы так решили? - спрашиваю я.
  - Товарищ Запарин обнаружил внутри храма, прямо у алтаря, мраморное изваяние антропоморфного крылатого существа, - отвечает за Скороблева Отшельник. - Судя по размаху оперения, трикстер, послуживший прообразом скульптору, мог бороздить Обезбашенное пространство, удаляясь от храма на очень большие расстояния.
  - Не в Доме ж ему было летать... - с важным видом роняет Скороблев.
  - Из чего резонно заключить, что прилегающее к храму Обезбашенное пространство имеет более чем внушительные размеры.
  - Правда, самого Воздушного дельца Юрка не видел, - признается Скороблев. - Чего не было, того не было. В отчете, который мы подали политическому руководству Красноблока, было решено дельца не упоминать, чтобы зазря не пускать волну. Мы, под мою ответственность, вообще всю историю с храмом опустили, присвоили ему кодовое имя - Объект Селеноида, и баста. А то, мало ли, какая дурь взбрела бы в головы членам Геронтобюро? Товарищ Сусло, который в ту пору заведовал Идеологической ячейкой, вполне мог дать приказ срочно переоборудовать храм, чтобы соответствовал общепринятым представлениям о Светлом Чердаке. Понавешать там повсюду кумачовых знамен, транспарантов и прочей аналогичной ебуты, а изваяние крылатого трикстера заменить статуями основоположников. А ты их попробуй, на руках затащи, через портал в параллельную реальность! В общем, мы с товарищами военруками условились: кипежа не поднимать, а сперва самим разобраться, что к чему. Причем, не откладывая в долгий ящик, поскольку, на фоне наших неоспоримых достижений в освоении Внебашенного пространства, у мазерфакелов начался форменный переполох, и они сами, как ужаленные, полезли на крышу.
  - Конечно, спешку, с какой мазерфакелы начали готовить к восхождению своих крышенавтов, можно было объяснить попыткой восстановить паритет, поскольку товарищ Запарин, первым вскарабкавшийся туда, нанес своим бессмертным подвигом удар по престижу Пентхауса. Особенно в глазах жильцов с Неприсоединившихся этажей. Понятно, мазерфакелам, кровь из носу, приспичило отыграться. До того, они нам всячески гадили в идеологическом плане. В частности, когда мы только готовили Юрия к восхождению, пугали общественность Западного крыла страшилками, будто наша затея обязательно обернется разгерметизацией или, так называемой озоновой дырой, с самыми тяжелыми экологическими последствиями для Дома в целом. Мы, кстати, эту опасность тоже учитывали, политическое руководство, в данном конкретном вопросе, даже пошло нам навстречу, здраво рассудив, что, если и так, разгерметизация будет ему только на руку, предоставив лишний повод списать нехватку воздуха, а также, другие негативные застойные явления на издержки космической отрасли. Но, когда Юрий Запарин, водрузив на крыше красный вымпел, с триумфом вернулся обратно, о необходимости срочного освоения Внебашенного пространства заговорил сам Джон Шпицджеральд Вкиноиди, молодой амбициозный управдом Пентхауса, недавно победивший на выборах подавляющим большинством голосов. Его предвыборные обещания обогнать стройбанов на крыше стали весьма популярными среди мазерфакелов, поэтому кислорода на это никто не жалел. На крышенавтику бросили все ресурсы после того, как Вкиноиди торжественно объявил исследование Соленоиды главной мечтой мазерфакела на тот момент.
  - Откуда он узнал об его существовании? - перебиваю я.
  - Утечка информации, - вздыхает Отшельник. - То есть, мы же доложили в Геронтобюро, что обнаружили Объект Соленоида, а оно тут же раструбило о нем всему Дому, как об очередном впечатляющем достижении Красноблока. Другое дело, что никто, как ты понимаешь, не уточнял, что он из себя представляет, об этом знали единицы, включая самого Запарина, товарища Скороблева, меня и еще, буквально нескольких военруков. Опять же, в сложившихся обстоятельствах, как нам было запретить мазерфакелам совать туда нос? Они, чтобы утереть его нам, решили отправить туда сразу троих своих крышенавтов вместо одного нашего внебашенника. Для этого мазерфакелы построили дальнобойную пневматическую катапульту типа ОХОЛОНЬ, работавшую на сжатом воздухе. Как я уже говорил, его для освоения Внебашенного пространства в Пентхаусе не жалели.
  - А откуда они узнали координаты, по которым им надо искать портал между реальностями?
  - Они их не знали, в этом я тебе даю гарантию, - перехватывает инициативу Скороблев. - Координаты даже самому Юрке были неизвестны, он их засечь не успел. Дело-то как было? Запарин, когда вылез на крышу, оступился и пережал собственным ботинком кислородный шланг. Ну и сомлел, естественно. Отключился. А в сознание - уже в ЦУПе пришел, когда мы его обратно под крышу спасательным линем втащили.
  - То есть, он побывал в Обезбашенном пространстве, не приходя в сознание? - доходит до меня.
  - Что-то вроде того, - кивает Отшельник.
  - В таком случае, храм, о котором вы мне тут рассказываете, вполне мог ему просто пригрезиться. Я прав?
  - Нет, не прав, - качает головой Скороблев. - Мы тут тоже - не пальцем сделанные, если ты еще не заметил. И, когда я тебе говорю, что Юрка Запарин побывал в храме, значит, у меня имеются неопровержимые доказательства в пользу этого. Иначе я б Юрку собственной рукой за саботаж шмальнул, такой уж я человек.
  - Какие у вас доказательства?
  - Об этом узнаешь позже. Тебе сейчас куда важнее понять, что иначе, как в коматозном состоянии, в Обезбашенное пространство не пробраться. Усекаешь, о чем я?
  - То есть, надо попасть в определенную область на крыше и там - брякнуться в обморок?
  - Молодец. Наконец-то дошло.
  - Я бы сказал, надо очутиться в состоянии, близком к грогги, - аккуратно поправляет Скороблева Отшельник.
  - Состояние грогги - это когда боксер пропускает в подбородок, и судья открывает счет? - позволил себе уточнить я. Отшельник кивнул.
  - Как же, в таком случае, собирались ввести себя в состояние грогги крышенавты из Пентхауса? Только не говорите, что они намеревались друг друга волтузить...
  - Мазерфакелы о грогги вообще ничего не знали, - уверяет Отшельник. - Они, как мы с товарищем военвралом себе думаем, прицелились примерно в тот участок крыши, где товарища Запарина вырубило. Если бы их катапульта была хоть немного слабее, они пролетели бы мимо щели в Обезбашенное пространство, промазали бы, это - как пить дать. Но, к сожалению, мазерфакелы создали в своей пневмопушке столь чудовищное избыточное давление, что, при старте, она сообщила капсуле с крышенавтами слишком больший импульс, примерно втрое выше расчётного. В итоге, экипаж не выдержал перегрузки и выключился, очухавшись уже на Селеноиде.
  - Просто тупо повезло, - разводит руками Скороблев.
  - Придя в себя, командир экипажа, крышенавт Армрестлер доложил руководству, что готов выйти из модуля и осмотреть окрестности. Сообщение было очень коротким. Я сейчас сделаю один маленький шаг, сказал он, после чего радиосвязь прервалась...
  - Откуда у вас уверенность, что крышенавты на самом деле побывали в Обезбашенном пространстве? Мало ли, что они там говорили...
  - В том-то и дело, что они ничего такого не утверждали. Наоборот. Было объявлено, что крышенавтам не удалось тщательно обследовать Соленоиду, поскольку у них вышел воздух в баллонах, дескать, пришлось срочно эвакуироваться. Это была явная брехня, мы-то знали от Запарина, что в Обезбашенном пространстве полно воздуха отменного качества, там можно сколько угодно дышать, не думая ни о каких респираторах. Кроме того, мазерфакелы заявили, будто, спеша убраться восвояси, их крышенавты нечаянно оставили на Соленоиде фотоаппарат и кинокамеру и, таким образом, сделанные ими снимки пропали. Чепуха, это была отмазка, чтобы засекретить отснятые материалы. Наконец, по возвращении в Пентхаус, мазерфакелы сами же распустили слухи, что ни на какую Соленоиду вообще не летали, а пускали общественности пыль в глаза, поскольку их затея с пневмокатапультой провалилась к ебенемать, а за бессмысленно растраченный воздух налогоплательщиков никому не хотелось мотать срок.
  - Как же крышенавты согласились возвести на себя напраслину?
  - Они повели себя довольно странно, - пожимает плечами Отшельник. - О приключениях наверху не рассказывали, пресс-конференций не проводили, держались, тише воды, ниже травы. Мол, ничего не видели, извиняемся, был сильный туман. Втихую уволились из отряда, поселились в звукоизолированных квартирках и носа оттуда не казали.
  - И о чем это, по-вашему, говорит?
  - А ты, значит, еще не догадался? - гремит Скороблев. - Это ж операция прикрытия в чистом виде, умышленная деза, ежу понятно! Крышенавты Пентхауса не просто побывали на Соленоиде, но и повстречали там Воздушного дельца! Более того, вступили с ним в тесный контакт! - лицо Скороблева наливается кровью, кулачищи крепко стиснуты. Мне приходится сделать глубокий вздох, меня он, откровенно говоря, не убедил.
  - По-моему, вы сделали слишком смелые выводы, - начинаю я осторожно.
  - Смелые выводы?! - захлебывается военврал. - Да ты хотя бы на результаты Холодной возни взгляни, умник! Мазерфакелы нас по всем направлениям опередили, пока не разнесли под орех! У них сегодня и целый парк самых современных воздухогенераторов, и хранилища Федерального Резервуара, и Биллиардный клуб, который, кого хочет, того киями обкладывает, по полной программе, и пожарные команды с факелами последних модификаций, и палят, и тушат, и выписывают счета, одним словом, творят, что хотят! А у нас что после Перекраски осталось...
  - Вы не пробовали еще раз отправить внебашенника на Соленоиду? - спрашиваю я примирительно.
  - Как же, не пробовал, - вздыхает Скороблев. - Еще как, пробовал, причем, фактически, на свой страх и риск, поскольку, единственным, что требовалось нашему руководству, это чтобы внебашенники регулярно привинчивали к коньку крыши красные флажки, приуроченные к общеблочным торжествам. Профанация, блять, а не космонавтика, поиски поводов бить в фанфары. Поэтому нам приходилось рассчитывать только на себя. Это благо, что успели баллисту многоразового использования ВОСТОРГ собрать за бюджетные средства, прежде чем Юрка пропал без вести, а я инсценировал инфаркт. Наш ВОСТОРГ, кстати, обошелся казне раз в пятьдесят дешевле ихнего ОХОЛОНЯ, нас же по остаточному принципу стали финансировать, вынудили экономить, на чем ни попадя. Поэтому, вместо сжатого воздуха довелось применить эластичную резину, спасибо, мастерская по производству подтяжек выручила. Ничего, на ТТХ не сказалось. Как говорятся, голь на выдумку хитра. Взяли крепкий табурет, снабдили ремнями безопасности, пристегнули ими бедного Юрку, и в путь.
  - И?
  - Что и?! Я же сказал, не вернулся он из полета...
  - Нас в школе учили, что первый внебашенник геройски погиб при испытаниях катапульты...
  - А я что-то другое тебе втираю?! Правильно вас в школе учили. Погиб как герой. Точка. Зафутболили на метафизический Чердак, не успел даже рукой напоследок помахать. Торопились мы очень, конечно. Как и не было жильца-храбреца...
  - После этого вы оставили попытки освоить Соленоиду?
  - Да ты что?! Мне бы ничего подобного даже в голову не пришло! Наоборот, я запузырил следом за Юркой почти весь их героический отряд летунов! Но, бестолку все! Как корова ребят языком слизала, видать, не пошел с ними Делец на контакт, тварь рогатая, - с хрустом сцепив пальцы, военврал делает несколько энергичных шагов. - Меня б это не остановило, конечно, но тут забеспокоились шишки из Геронтобюро. Какой-то злоебучий соглядатай внушил им мысль, что, если так дальше пойдет, некому будет вывешивать на крыше их сцаные красные флажки. Вызвали меня на красный ковер. Я сразу смекнул, дело дрянь. Кому-то в Пентхаусе понадобился повод, чтобы мы прекратили штурмовать Обезбашенное пространство. Прикинул, какие у меня шансы выйти на персональную пенсию при моем уровне допуска к секретам государственной важности. Ну и симулировал инфаркт на рабочем месте с помощью тяжелой воды, о свойствах которой мы узнали благодаря научному подвигу товарища ГИПданова. Передоз себе правда устроил, по неопытности, такую лопату поймал, мрак. Спасибо Отшельнику, откачал, отпоил живой водицей, спас командира-то. И вот, представь себе, пока я валялся в отрубях, пульс никаким стетоскопом не прослушаешь, представилась мне красивенная Белая башня, вся из мрамора, и как бы светящаяся изнутри. Кругом Башни туманище, видимость - ноль, а на вершине - Храм с колоннами. Точно такой, как Юрка описал... - Скороблев выдерживает многозначительную паузу.
  - Вам приснилось то, о чем рассказывал Юрий Запарин?
  - В том-то и дело, что не приснилось. Мы, конечно, с Отшельником, тоже так решили, когда он меня к жизни вернул. Еще не знали тогда о Сомати...
  - Сомати? - спрашиваю я, машинально облизывая губы.
  - Забыл, что ли, как я назвал Обезбашенное пространство Соматийным?!
  - Сомати - это пограничное состояние между жизнью и смертью, - поясняет Отшельник. - Вроде летаргического сна, только гораздо глубже...
  - Такое, в жопу, глубокое, что жилец по всем признакам, выглядит натуральным нежильцом. Смело швыряй в Балласт, не прогадаешь, и шуруй, блять, за причитающимся по закону баллоном. Меня самого чуть туда не скинули, со всеми, полагающимися мне, как военвралу первого ранга, почестями. Прикинь, блять, хохму?!
  - Сомати - очень древняя йогическая практика, - ведет дальше Отшельник. - Она досталась йогам от ариев. Опытные йоги пользуются ею с тех самых пор. Не все, конечно, сомати владеют только избранные. Те, кого принято называть гуру...
  - Вроде военвралов, если по нашим меркам, - важно вставляет Скороблев.
  - Термин Сомати в переводе с санскрита означает - токая до прозрачности нить. Тут подразумевается связь между сознанием и телом. В Состоянии Сомати она истончается до фактического исчезновения, после чего душа обретает способность свободно блуждать по отсекам и даже проникать за внешние стены. Как ты понимаешь, йоги держат соматийную технику в секрете. Признаться, мы с товарищем военвралом узнали о ней совершенно случайно из личного архива Отца и Учителя стройбанов, незабвенного Большого Брата В.В...
  - Товарищ Стылый интересовался йогой?!
  - Он же никому не доверял, на фоне прогрессировавшей с годами паранойи, соответственно, прилагал все силы к тому, чтобы держать руку на пульсе, а, еще лучше, на горле своих соратников. Представь, какие широкие возможности к этому открывало для него владение техникой Сомати. Запираешься в кабинете, вводишь себя в транс, покидаешь тело, и плыви, подслушивай, кто что о тебе болтает.
  - Неужели Отец и Учитель стройбанов брал тайные уроки у йогов?
  - У одного очень странного йога, - кивает Отшельник.
  - Что в нем было странного?
  - Проще сказать, что в нем было нормального. Этот жилец был бродячим художником...
  Странным странником, - проносится у меня.
  - В правильном направлении мыслишь, стройбан, - тут же реагирует Скороблев, заставив меня вздрогнуть. Вот, елки-палки, никак не могу привыкнуть к его телепатическому дару, благодаря которому он копается у меня в голове, как у себя в бельевом шкафу. Ну и Подрывник с ним.
  - Полегче на поворотах, салага, - сводит брови военврал.
  - Художника, который привлек внимание Отца и Учителя стройбанов, звали Вывихом, - поморщившись, продолжает Отшельник. - Он был бродягой, скитался из отсека в отсек. Немытый, небритый, косматый, босой, слонялся вдоль стен и все какого-то Майтреюшку наощупь искал...
  - Почему наощупь?! - восклицаю я.
  - А ему кто-то глаза выжег, - поясняет Отшельник, мрачнея. - Кто именно, установить так и не удалось. Позже, когда его задержали и стали допрашивать, Вывих показал, что в его слепоте никто не виноват, кроме него самого, поскольку, дескать, он слишком долго был слепцом в бытность зрячим, и прозрел, лишь, утратив зрение...
  - Звучит чисто по-философски... - замечаю я.
  - Он и был философом, - кивает Отшельник. - Это обычное состояние души у бродяг, оно возникает, когда думать о мирском становится поздновато. Надо сказать, оба этих занятия, и бродяжничество, и, тем более, философствование, в ту пору сурово пресекались, как формы асоциального поведения, порочащие светлый облик праведного стройбана. Поэтому, рано или поздно, его должны были задержать, чтобы обрить, обработать дустом от вшей и блох, выдать лопату с ватником, и шагом марш, на стройку для перевоспитания. Это была обычная в отношении бомжей процедура. Как правило, они смирялись с неизбежным, и до крайностей вроде отправки в Заколоченную лоджию, не доходило. Она тогда была сравнительно небольшой, враги народа еще не успели, как следует разгрести сугробы. К тому же, на первых порах, руки у чрезвычайников были заняты настоящими контриками, беляками, попами и прочими нацпредателями. А сомнамбулических персонажей наподобие Вывиха хватало после того, как Хамы с Сарами согнали сидней с насиженных мест, насильственно объявив стройбанами. Не все сидни сумели приспособиться к новым реалиям, многие шлялись без цели, совершенно потерянные, бормотали что-то невнятное под нос. Их отлавливали по-маленькой, не спеша. На Вывиха тоже, по первому времени, закрывали глаза. Задержали только когда его угораздило начать рисовать на стенах картины. Прямо поверх агитплакатов, развешанных активистами идеологической ячейки. Сам понимаешь, как это можно было истолковать. От мелкого хулиганства и вплоть до контрреволюционной деятельности, направленной на свержение обожаемого режима соглядатаев...
  - Я думал, он свои полотна с собой носил, потому его и посчитали художником...
  - Мы с военвралом придерживались того же мнения, памятуя, что он был слеп, как крот. Оказалось, все с точностью до наоборот. Лишившись глаз, Вывих обрел удивительное дарование. Созданные им картины, чисто с художественной стороны, были истинными шедеврами живописи. Даже у задержавших его дружинников по охране правопорядка, весьма далеких от высоко искусства служак, не поднялась на них рука, при всем искушении немедленно ободрать их разом с обоями. Слава Архитектору, это была бы невосполнимая утрата...
  - Что было изображено на полотнах?
  - Дружинники затруднялись описать, - качает головой Отшельник. - Даже мне это очень непросто. Там было необъятное пространство без потолков и стен...
  - Больше Запретки?!
  - Запретка, парень, и рядом не стояла, даже если прилепить к ней Центральный Колонный зал, - вворачивает Скороблев.
  - Необъятное пространство, - повторяет Отшельник. - Оно простиралось до линии горизонта, но и там не было видно никакой стены вроде ЕвроПериметра, отделяющего Западное крыло от Содружества Непродыхаемых Газенвагенов.
  - Что такое линия горизонта? - спрашиваю я, борясь с подступающим головокружением. Мозг лихорадочно подыскивает готовые мыслеобразы из хранилища памяти, но там нет ни одного, подходящего, и я чувствую, как соскальзываю в тошнотворную пустоту, где больше нет инструментов для описания реальности.
  - Пока собственными глазами не увидишь, все равно не поймешь, - заверяет Скороблев.
  Полотна, созданные Вывихом, прежде чем его задержали, произвели на дружинников столь сильное впечатление, что один из них, видимо, не лишенный художественного вкуса, предложил трудоустроить бродягу по идеологической линии, рисовать агитационные плакаты, славящие трудовые подвиги стройбанов. При условии, конечно, если он проявит сознательность и откажется от пошлого декадентства с упадническим абстракционизмом. На что Вывих, с неожиданным апломбом, отвечал, что абстракционистов не считает за людей, а все, изображенное им - абсолютно реально и находится за внешними стенами. Я лично, своими глазами эту красотищу по противоположную сторону наблюдал, пока был зрячим, только не ценил ее, ибо был слепцом, заявил он дружинникам. Потому что, только полнейший слепец и мудище, каких поискать, мог вколотить себе в тупую башку, будто вонючее гетто, где вы заживо гниете - есть Шамбала и Беловодочье, Колыбель богов. Надо сказать, после таких вызывающих, явно провокационных слов, дружинники заподозрили, будто бродяга пытается избежать ответственности, закосив под дурку. И еще, что он - точно забрел с какого-то занюханного глухого этажа, где жильцы не в курсе, как у чрезвычайников принято обходиться с блаженными. Короче, дружинники строго предупредили задержанного, чтобы кончал Ваньку валять, поскольку будет хуже. Но Вывих не внял. Он их словно не слышал вовсе. Расплакавшись и размазывая слезы по щекам, художник стал звать какого-то Майтреюшку, невинного агнца, которого он, в спесивой гордыне, лично втравил в страшный переплет. Еще повторял, что ему отныне нет прощения. Дружинники, естественно, заинтересовались личностью упомянутого безумцем Майтреи, что, мол, за жилец, из какой конкретно казармы, к какому стройотряду приписан, и так далее. Горестно тряся седой нечёсаной головой, Вывих пояснил, что Майтрея никакой не стройбан, а явился в Красноблок из-за внешних стен.
  - Не гони, дед! - лопнуло терпение у дружинников. - Остохренело уже слушать твою галиматью. - За внешними стенами нет нибуя, кроме ядовитых туч.
  На это Вывих отвечал, что ядовитые тучи, о которых болтают дружинники, плавают исключительно у них в головах, а больше - нигде. Обозвал дружинников набитыми дураками и, скороговоркой, пока не начали бить, а к тому все шло, причем, семимильными шагами, проговорил, что, хотя он и подложил Майтрее свинью, заточив в убогий сральник (в такой недопустимой форме задержанный, как стало ясно чуть позднее, охарактеризовал не один Красноблок, а весь Дом в целом), но еще не все потеряно. Поскольку, возможно, замысел Архитектора состоял именно в том, чтобы его избранник и аватара Майтрея очутился в Доме и вывел из него жильцов на Белый свет, как слепых кротов, пока окончательно не завшивели.
  - Тогда, получается, я все правильно сделал! - кричал Вывих, пока дружинники, чье терпение, наконец-то, лопнуло, ломали ему руки, пытаясь заткнуть рот скомканной портянкой. - Выходит, мое предназначение как раз в этом состояло! Аллилуйя! Господи, ты сжалился надо мной! Аллилуйя!!!
  - Тут дружинники четко осознали, что дело приняло политический оборот, и, следовательно, самое время звонить чрезвычайникам, поскольку именно их прерогативой было расследовать попытки незаконного пересечения госграницы. В итоге, вместо пятнадцати суток исправительных работ с веником и шваброй, грозивших художнику в худшем случае, запахло высшей мерой наказания. Вызванные дружинниками чрезвычайники, как и следовало ожидать, взялись шить безумцу Организацию массовых беспорядков с преступным намерением на злоумышленную разгерметизацию, а за такие художества, пожизненное заключение в карцер с клопами - за счастье. Понятно, его также стали колоть, где найти Майтрею, поскольку вдвоем они тянули на подпольную антиправительственную организацию. Побоями заставили Вывиха нарисовать портрет подельника, даже выдали мольберт, лишь бы скорее спустить органам ориентировку на второго злоумышленника. Вывих не выдержал, сделал, как велели. Благодаря этому мы знаем, как выглядит настоящий Майтрея...
  Хочу поправить Отшельника, он ведь, наверняка, хотел сказать, как выглядел, в прошедшем времени, но проглатываю язык под его пристальным взглядом.
  - Картина, нарисованная Вывихом поверх обоев, дошла до нас в копии. Хорошо, что дружинникам хватило ума не сдирать их. Чрезвычайники сфотографировали ее на целлулоид для приобщения к уголовному делу. Конечно, никто из них не мог сказать, что представляет из себя Дом снаружи. Этого вообще никто знать не мог до того, как два наших храбрых внебашенника, товарищи Скороблев и Запарин, не побывали в Обезбашенном пространстве, увидев Храм Воздушного Дельца собственными глазами.
  - На полотне Вывиха тоже был храм?
  - И храм, и колоннада из белого мрамора, и рога на крыше. Все, как полагается, - подтверждает Скороблев.
  - Так, быть может, этот несчастный художник видел тот же мираж, что и вы?
  - Не гони беса, - с ожесточением отмахивается Скороблев. Вывих, точно, как и Майтрея, проник в Дом снаружи. Он приплыл на корабле...
  - Что такое корабль? - перебиваю я.
  - Самоходная водоплавающая штуковина вроде водного велосипеда, только размером с отсек, разделенный перегородками на кубрики. Эти корабли, по утверждению Вывиха, предназначены для плавания по бассейнам, которые в тысячу тысяч раз превосходят Бассейн Атлантик. Прибыв к Дому, Вывих с Майтреей высадились на внешней стене, поднялись в Храм и проникли внутрь с помощью ключа особой формы.
  Посовещавшись, чрезвычайники решили доложить о сделанных Вывихом признаниях своему высшему руководству. Лаврентий Берия тотчас поставил в известность Отца и Учителя Стройбанов. Наверное, побоялся скрывать такие важные сведения, Отец ведь запросто мог и его самого репрессировать, если бы заподозрил в измене...
  - Насколько можно судить из добытого нами личного архива Отца и Учителя стройбанов, в Перекраску, представь себе, его лишь по счастливой случайности не сдали в макулатуру, за первой встречей товарища Стылого с Вывихом последовали еще несколько. Вождь очень заинтересовался фактом существования Обезбашенного пространства, населенного, по словам Вывиха, практически такими же жильцами, как мы. Художник уверял, будто там есть свой Красноблок, так называемый Советский Союз, им правит собственный Отец и Учитель, и они с товарищем Стылым даже внешне похожи...
  - Таварищ Сталин его завут, гаваришь? - Отец и Учитель покрутил рыжий ус. Стенографистка оказалась не в состоянии передать, какие хитрое выражение при этом приобрело рябое после оспы лицо управдома. - Харашо. Скажи, а таварищ Лаврэнтий у них ест?
  - Как вы сказали? - переспросил художник.
  - Ладно, ми сами разбэремся, таварищ Вывих...
  Естественно, вождя очень заинтересовал вопрос, каким образом предлагается установить связь между братскими мирами для организации Коминтерна и других аналогичных структур, включая иностранный отдел чрезвычайки. Вывих отвечал, что, поскольку магического ключа Мэ больше нет, единственным способом перенестись в Обезбашенное пространство служит древняя йогическая практика Сомати.
  - Меня ей лично махатмы обучали, когда я в Индии вместе с Аней Бризант стажировался, - сообщил он. И сразу же оговорился, чтобы овладеть этим искусством в совершенстве, понадобятся годы тренировок.
  - И никак по ускоренной программе нэльзя? - не поверил вождь. - Типа, взльет, посадка?
  - Посадка, это ми можем устроит, - эхом отозвался присутствовавший в кабинете товарищ Лаврентий.
  Вывих, шумно просморкавшись, назвал, в качестве альтернативного способа достижения Сомати, комбинированные инъекции дейтериевой и литиевой воды в определенных, строжайше выверенных пропорциях.
  - Лаврэнтий, - услыхав про тяжелую и легкую воду, немедленно оживился вождь. - Пускай сюда ГИПданова приведут. Если его уже нэ расстрэляли...
  На удивление, ГИПданов оказался еще жив, он ждал исполнения приговора в камере смертников. Его наскоро подретушировали и доставили в кабинет, чтобы, по меткому выражению товарища Лаврентия, устроить этим заумным пидарасам очную ставку. И, представь себе, ученые узнали друг друга.
  - Док, ерш твою мать, это ты?! - воскликнул Вывих, порывисто вскочив со стула.
  - Гуру?! - вытаращил глаза ГИПданов.
  - Дальше в архиве отсутствовал ряд страниц, похоже, безымянные вандалы использовали их в качестве туалетной бумаги. Поэтому, нам остается лишь догадываться, что стряслось дальше. Ясно только, ничего хорошего для обоих. Товарищ Стылый, неожиданно переменив решение, приказал отделаться от них. Наверное, из-за вероломного нападения фанов Шпиля Грубого, испугавшись, как бы секретная информация про тяжелую и легкую воду не попала к противнику. Или, хуже того, к стройбанам. Он ведь любил гайки заворачивать водопроводным ключом, из года в год наращивая длину рычага отрезком водопроводной трубы. У него эти трубы были заранее размечены и ножовкой порезаны, вплоть по пятьдесят третий год. А тут, что получалось? Каждый стройбан, кому ни лень, зарядит баян тяжелой водой, ширнется, преспокойно чухнет в Западное крыло через ССанКордон, и ищи его, свищи его?
  - К счастью, методичку по достижению состояния Сомати при помощи дейтериевой воды, составленную Вывихом и ГИПдановым по настоянию вождя, не постигла участь ее авторов. Отправив обоих в Балласт, товарищ Стылый убрал ее в сейф, и она, пропылившись там до Застоя воздуха в отсеках, досталась нам, - добавляет Отшельник.
  - И вы взяли ее на вооружение?
  - Естественно, что взяли, - потирает руки Скороблев. - У нас другого выбора не оставалось. Если б не она, мы бы вынуждены были вообще отказаться от попыток проникнуть в Обезбашенное пространство. После того, как меня сняли со всех руководящих постов по причине инспирированного мною инфаркта с летальным исходом, нам довелось перейти на нелегальное положение, соблюдая строжайшую конспирацию. Пароли, явки, знаки условные, все как у Штирлица...
  - Как же вы ухитрялись готовить внебашенников, не имея под рукой ни катапульты ВОСТОРГ, ни Центра Управления полетами на пускодроме Браконур?
  - А я, парень, от внебашенников совсем отказался. Мы с твоим приятелем Отшельником стали засылать в Обезбашенное пространство психонавтов, подготовленных нами умело действовать в Соматийных состояниях...
  - И как, успешно?
  Скороблев с Отшельником обмениваются такими настороженными взглядами, что мне становится не по себе.
  - Они все были героями, - понурившись, роняет Отшельник.
  - Это все, что вы можете сказать об их участи?!
  - А чего ты хотел, боец?! - наступает на меня Скороблев. - На войне, как на войне. Как говорится, никого не замочив, Атлантик в брод не перейдешь...
  - Потерпев ряд досадных неудач, мы с товарищем Скороблевым поняли, что наши проблемы заключаются не только и не столько в дозировках инъекций дейтериевой воды, хотя они очень индивидуальны, но и в степени готовности самого психонавта к переходу в Сомати, - увещевающим таким тоном продолжает Отшельник. Как будто уговаривает меня попробовать.
  - Не маленький, сам должен понимать, тяжелую воду в вену принять, это тебе не наркомовские сто грамм опрокинуть для храбрости. Ты не боись, тебе спирту тоже нальем, когда время придет...
  - Мне?!
  - Анализируя причины провалов, мы пришли к выводу, что соматинавтов надлежит готовить сызмалу, отбирая перспективных кандидатов среди мальцов, посещающих кружки рисования. Нам требовались те из них, кто умел изображать на бумаге перспективу, а не брякался от нее в обморок...
  - Чтобы не облевались в Обезбашенном пространстве, - вставляет Скороблев.
  - К сожалению, и эту многообещающую программу, в конце концов, пришлось свернуть. Подоспела проклятая Перекраска. Работать стало совсем не с кем. Эти дурацкие Кривоговорящие зеркала превратили детвору в аутистов, которые, не то, что рисовать, по большому сходить не в состоянии, не замарав штанов. Двое лучших, которых мы рискнули отправить к Храму Дельца, не вышли из коматозного состояния...
  - Вам не приходило в голову, что вы просто убили ребят своей дурацкой водой?!
  - Контрольно-измерительные приборы, отслеживавшие состояние их тел, пока их души пробивались в Обезбашенное пространство, свидетельствовали об обратном, - обиженным голосом роняет Отшельник. - В парнях определенно теплилась жизнь...
  - Где же они сейчас?
  - Неприятно об этом говорить, но в Перекраску, когда обстоятельства принудили нас затянуть пояса, ребят довелось списать с баланса...
  - Списать с баланса?!
  - Они выполнили свой долг! - бросает Скороблев с вызовом. - Теперь - твой черед!
  - Послушайте... - начинаю я.
  - Военврал прав, парень. Ты - наша последняя надежда.
  - Почему я? Из-за Нежильцов, которые ко мне прицепились?!
  - Интерес, проявленный к тебе Нежильцами, послужил одним из косвенных доказательств в пользу того, что ты наш кандидат. Но дело не только в этом.
  - А в чем?
  - Покажи ему портрет, - приказывает Скороблев Отшельнику. Тот тянется к папке на столе, расстегивает. Внутри - ксерокопии рисунков. Протягивает мне один из них.
  - Взгляни-ка...
  Поступаю, как он велел. И, к немалому удивлению, вижу свое лицо, нарисованное, судя по всему, пастелью. Портрет сделан, когда мне было лет шестнадцать. Только я не помню, чтобы кто-то меня рисовал. Вскидываю глаза на Отшельника, гляжу на него с недоумением.
  - Узнаешь? - справляется старик.
  - Это я?!
  - Ты, - заверяет Скороблев. - А еще - Майтрея. Тот самый, которого безуспешно разыскивал Вывих много лет назад. Но не нашел. И, как теперь совершенно ясно, не мог найти, поскольку вас разнесло во времени.
  - Разнесло во времени? Как это понимать?!
  - Понимай, как знаешь, боец. Я тебе, как есть говорю, без прикрас. Перед тобой копия портрета, нарисованного Вывихом собственноручно. Как по мне - одно лицо. Согласен? Ну а как вас с ним по времени разбросало, не суть важно. Мы же понятия не имеем, на каких принципах работал механизм, которым вы с Вывихом воспользовались, чтобы проникнуть внутрь нашей забеголовки. На допросах Вывих показал, что у вас с ним были спутники, целый отряд, прибывший на корабле с противоположного берега громадного бассейна, против которого Атлантик - ничто.
  - Какой еще отряд?! О каком переходе через стены вы оба твердите?! - едва не кричу я. - Что за бред?! Я родился в Доме!
  - Ты ошибаешься, мой мальчик...
  - Ошибаюсь?! О чем это вы, Подрывник побери?!
  - Ты не рождался в Доме, парень, - не повышая голоса, говорит Отшельник. - По крайней мере, нет ни одного свидетельства в пользу этого. Тебя - нашли...
  - Нашли?! - голос изменяет мне.
  - Именно так, мой мальчик. В плетеной корзине, точно, как хургадяне Моисея, только его колыбель выудили из плавательного бассейна в отеле, а твою кто-то оставил у двери. В остальном, полнейшее сходство, включая возраст. Обоим найденышам было месяца два. Мы искали родителей. Их не удалось обнаружить...
  - По нулям... - подтверждает Скороблев. - Хотя, поверь, мы каблуки стоптали...
  - А как же Отец?!
  - Товарищ Офсетов стал твоим приемным отцом по поручению товарища военврала Скороблева. Но, ты не должен его винить. Он был достойным человеком, а, усыновив тебя, привязался к тебе, как к родному сыну. Оберегал, пока ты рос и, я нисколько не сомневаюсь, не колеблясь отдал бы жизнь, если бы вопрос встал ребром...
  - А мама?! - вырывается у меня. Пол уходит из-под ног. Еще бы ему не уйти...
  - Целиком вымышленный персонаж, - с виноватым видом откликается Отшельник. - Даю тебе слово военрука, что не лгу. Я лично выписывал метрику женщине, которая никогда не получала прописку в нашем Доме, даже временную. Все прочее - фотомонтаж.
  - То есть, мать у тебя, безусловно, была, сынок, - спешит успокоить меня Скороблев. - Но жила она точно не здесь, а далеко за внешними стенами. Имени ее я тебе не назову, а вот как звали твоего биологического отца, знаю, спасибо Вывиху, он выдал его имя на допросах, - Скороблев делает паузу и внимательно смотрит на меня.
  - И как же его звали? - спрашиваю я тихо.
  - Полковник Перси Арчер Офсет. Представь, какое вышло совпадение, аж оторопь берет, верно?! У него и твоего приемного батьки даже фамилии оказались созвучными, ни буя ж себе поворот! Хотя, это смотря, с какой стороны поглядеть, конечно, в том смысле, что я подвоенрука Офсетова назначил исполнять в отношении тебя мальца родительские обязанности, когда узнал, как звали твоего настоящего предка, а то ведь мог и Отшельнику соответствующий приказ отдать. Ну, думаю, и быть посему, где Офсет, там и Офсетов, выходит, такая судьба. Даром, что твой приемный батя стройбаном был, а полковник Офсет, судя по фамилии, наглосаксом, или как там еще они зовутся у себя за внешними стенами. Короче, твою настоящую фамилию мы сохранили практически целиком, и имя тоже, его лишь слегка на наш лад переиначили, подкорректировали, так сказать, чтобы не бросалась в глаза. Так вот ты стал Генкой...
  - А как меня звали на самом деле? - спрашиваю я одеревеневшими губами, при этом, отдаю себе отчет, как нелепо звучит вопрос.
  - Тебя звали Генри, - говорит Отшельник.
  - Меня так иногда звала Рита... - роняю я. Военврал Скороблев вскидывает косматую бровь.
  - Да ты что? Это не та ли, которая приходилась дочкой Михаилу Адамову?! - распознав мой скупой кивок, Скороблев, сдвинув брови к переносице, одаривает Отшельника таким взглядом, что и ежу бы стало ясно, очередного воинского звания тому в ближайшее время не видать. настоял.
  - Совпадение, надо думать, - оправдываясь, бормочет старик.
  - А где у тебя уверенность, что не утечка?! - еще больше хмурясь, вопрошает Скороблев.
  - Младший военрук Адамов по должности не имел доступа к информации пятого уровня секретности и выше...
  - По должности, - передразнивает Отшельника Скороблев. - А если пронюхал при твоем, блядь, попустительстве.
  - Так он тоже был из ваших? - спрашиваю я.
  - Из каких, блядь, из ваших?! Он, блядь, иуда и предатель родного блока! В Западное крыло свалил, сучок. Куда блядь первый отдел глядел, хуй поймешь. Выпустили носителя государственных секретов...
  - Эти ваши драгоценные государственные секреты после Перекраски продавались по глотку за мешок, - вставляю я желчно. Отшельник и Скороблев обмениваются выразительными взглядами.
  - Ну не паразит, а? - выдыхает военврал устало. - Это, блядь, вместо того, чтобы спасибо сказать, его, как зеницу ока берегли, одели, обули, накормили и вырастили в Промотая. Нет бы поблагодарить...
  - Я вас об этом не просил...
  - Ты б не хамил старшим по званию, салага, а то я тебя живо угомоню по программе УПАЛ-ОТЖАЛСЯ, и не посмотрю, что почти состоявшийся Промотай...
  - Никакой я вам не Промотай!
  - Еще какой Промотай, не отмажешься! Покажи ему фотокопию, военрук!
  Отшельник, вздрогнув, снова тянется к папке, извлекает оттуда очередной альбомный лист, разворачивает, протягивает мне.
  - На вот, ознакомься...
  Как мне описать увиденное? На листе - зал без потолков и стен, то самое хваленое Обезбашенное пространство, от одного вида которого срывает башню и у жильцов покрепче меня. Судорожно сглатываю, начинает кружиться голова.
  - Это фотокопия картины, нарисованной на обоях безумным художником Константином Вывихом. Та самая, которую сделали чрезвычайники по приказу товарища Лаврентия сразу после того, как Вывих дал первые сенсационные показания. -А вот это, - Отшельник передает новый, свернутый в трубочку холст - мы нашли в твоей колыбели. Как видишь, рисунки практически идентичны. Они сделаны одной рукой и фактически повторяют друг друга...
  Тут мне нечего возразить, он прав. Если не считать нескольких несущественных деталей, одна картина полностью соответствует другой. Тот же раскинувшийся до горизонта бассейн без берегов с кораблем, пересекающим его акваторию слева направо. Та же исполинская конструкция из сияющего молочного мрамора, куда он, по всей видимости, держит путь. Тот же величественный языческий храм на вершине циклопической башни, шеренги бесчисленных колонн и позолоченные рога на крыше. Словом, все один к одному...
  Неужели именно так выглядит со стороны наш Дом?
  - Только, если глядеть на него из Обезбашенного пространства, - негромко поясняет Скороблев, поймав эту мою мысль в силки своих противоестественных телепатических способностей. - Если глядеть из Внебашенного, он другой, больше на халупу похож...
  - А я всегда думал, наш Дом стоит на твердом грунте, - рассеянно говорю я. - Нам и в школе так рассказывали. А тут кругом - вода...
  - Тебе в школе все верно рассказывали, в основании нашего Дома лежат надежные скальные породы, иначе бы протостроители заложили его в другом месте. Кто бы стал рыть котлован на болотах?!
  - А как же вода?! - не сдаюсь я.
  - Вот прилип, блядь! - восклицает Скороблев с досадой. - Это ж вода из Обезбашенного пространства, боец, ебтать, сколько раз тебе надо повторить, чтобы дошло наконец?!
  - А... - тяну я.
  - Бэ! - фыркает Скороблев.
  - Хорошо, - соглашаюсь я, решив, что попытаюсь осмыслить это вопиющее несоответствие позже, если, конечно, выпадет такая возможность. Решив вернуться к двум идентичным картинам, оборачиваюсь к Отшельнику.
  - Значит, обе картины нарисованы Вывихом?
  - По части авторства нет никаких сомнений. Мы с товарищем военвралом заказывали художественную экспертизу. Касаемо хронологии тоже все более или менее ясно. Картина, подложенная к тебе в корзину, была создана Вывихом раньше, еще по пути к нашему Дому, когда он со своими спутниками находились на корабле. То есть, она - оригинал. Позже, очутившись внутри Дома, Вывих ухитрился повторить ее в деталях на обоях, сделав копию по памяти. Гений, ничего не скажешь. По словам специалистов, его манера немного напоминает ту, в которой творил Айвазовский.
  - Кто подбросил холст в мою колыбель? - спрашиваю я у обоих, смирившись со своим Обезбашенным происхождением. - Сам Вывих?
  - Сомнительно, - качает головой Отшельник. - Он же оказался в другой исторической эпохе...
  - Тогда, быть может, это сделал мой биологический отец полковник Перси Офсет? - вопрос дается мне не без труда. Произнося его вслух, чувствую себя предателем по отношению к Отцу. Не могу смириться в душе с мыслью, что мы чужие...
  - Не хочется тебя расстраивать, Генри, но полковник Офсет не смог бы сделать этого при всем желании. Согласно показаниям Вывиха, задокументированным чрезвычайниками, он погиб до того, как вы с Вывихом проникли сюда. С ним произошел несчастный случай. Он утонул...
  - Вот в этом озере?! - я перевожу взгляд на картину Вывиха. Вода напоминает жидкий асфальт и теперь кажется мне зловещей.
  - Полагаешь, там нельзя было утонуть? - справляется Скороблев с кривой ухмылкой. - По-твоему, озеро, раскинувшееся вокруг Дома в Обезбашенном пространстве, подходит для этого меньше, чем бассейн Атлантик?!
  - Мы не знаем, кто подбросил картину в твою колыбель, Генри, - вмешивается в разговор Отшельник, переключив мое внимание на себя. - Кем бы ни был этот человек, он здорово рисковал твоей жизнью, ведь, если бы мы с товарищем Скороблевым не нашли тебя первыми, если бы нас опередили Нежильцы...
  - С другой стороны, если бы не картина, мы бы тебя вряд ли идентифицировали, - перебивает подчиненного Скороблев. - Так что это был оправданный риск, мы сразу поняли, с кем имеем дело и взяли тебя под свою опеку. Выпестовали тебя. Не безвозмездно, понятное, а, чтобы ты, когда вырастешь, послужил правому делу.
  - Каким образом?
  - А ты еще не просек? Чтобы, сформировавшись в полноценного Промотая, приступить к обязанностям психонавта ?1 нашего гвардейского Пионеротряда и убыть на Светлый Чердак...
  - Вы ж в него не верите?!
  - Ты меня, блядь, на слове, только не лови! Не нравится определение Светлый чердак, убудешь на спецобъект Соленоида, временно оккупированный крышенавтами Пентхауса, у которых на него нет никаких имущественных прав, претензии, блядь, одни. Исторически он - чисто наша территория.
  - Вы же сами сказали, там хозяйничает Воздушный делец, у которого с мазерфакелами договор с предоставлением статуса внеблокового союзника, сопоставимый по уровню цинизма с Мюнхенским сговором!
  - Нет такого договора, который нельзя расторгнуть. Или обесценить другим, противоположного действия! Вспомни пакт Молотого-Риббентрупа и учись. Короче, не мне тебя учить, ты ж у нас Странник, блядь, а не я! Значит, тебе и карты в руки! Могу дать совет, попробуй расторгнуть старый договор путем физического устранения одной из его сторон. Как я уже говорил, хотя Обезбашенное пространство лежит за пределами нашей физической реальности, там действуют сходные физические законы.
  - Предлагаете убить крышенавтов?!
  - Никаких крышенавтов на Соленоиде сегодня нет. Ты что, за новостями не следишь?
  - Значит, Дельца?! Откуда у вас уверенность, что я с ним справлюсь?!
  - Если ты не справишься, остальным и браться нечего! - тихо вставляет Отшельник.
  - Вы ведь не шутите? - упавшим голосом выдавливаю из себя я. Вместо ответа в комнату вваливаются незнакомцы в камуфляже. С перепугу принимаю их за Нежильцов, таки выследивших нас вопреки обнадеживающим заверениям Отшельника, что дорога в Зону им закрыта. Обалдело таращусь на них, пока они вяжут меня по рукам и ногам клейкой лентой. Лишь когда проходит первый испуг, осознаю, меня скрутили не Нежильцы. Я стал пленником стариков, примерных одногодков Отшельника, плюс-минус несколько лет. Они на удивление жилистые и цепкие, что я ощущаю на себе. Неожиданно приходит озарение: Ба, да это же Пропавшие в Запретке военруки из Последнего пионеротряда, о котором ходят легенды.
  - Молодец, мыслишь в правильном направлении, угадал, - подает голос военврал Скороблев. - Что спеленали, не обижайся. Это, можно сказать, превентивная мера. Не из недоверия лично к тебе, просто у нас так полагается по технике безопасности. Предстартовая подготовка, понял, нет? На случай, если с тобой случится припадок. Психонавтика, парень, не для слабонервных. Запаникуешь, задергаешься, будет только хуже...
  - Вы с ума сошли! - хриплю я, делая запоздалые попытки высвободиться. Поздно, меня уже спеленали на совесть. - Немедленно прикажите своим старым маразматикам развязать меня! Слышите?!
  - Зря ругаешься, мои пионеры не маразматики, а герои, - дрогнувшим голосом откликается Скороблев. Тебе б у них выдержке поучиться...
  - Отпустите меня, кому сказано! - кричу я, не собираясь прислушиваться к советам этого кретина.
  - Товарищ военврал, позвольте мне, - поднявшись из-за стола, Отшельник шагает к нам, опускает ладонь мне на плечо. - Генри, прошу тебя, успокойся. Я понимаю, как неожиданно все это на тебя свалилось. Но тут ничего не попишешь. Таковы суровые обстоятельства, в которых нам приходится работать. Поверь, если бы мы товарищем военвралом могли научить тебя, как тебе противостоять Дельцу, то обязательно провели бы инструктаж. Но, нам о нем практически ничего неизвестно. Ни какими силами обороняется Храм, ни каков характер взаимоотношений, связующих Дельца с членами Биллиардного клуба.
  - Может, он с этими пидарами режется по субботам в биллиард... - вставляет Скороблев с горечью. - А потом купается в бассейне с подогревом...
  - Товарищ Скороблев рекомендовал тебе ликвидировать Дельца на физическом уровне... - продолжает Отшельник.
  - Если обломаешь этой твари рога, Звезда Героя - самое малое...
  - При этом, мы не можем сказать, есть ли у этого демона уязвимые места, вроде известной пятки античного маслина Ахиллеса...
  - Если вдруг нащупаешь одно-два, навечно внесем в списки отряда психонавтов, обещает Скороблев.
  - Мы осознаем, что, фактически, бросаем тебя в бой с пустыми руками...
  - На то ты и трикстер, истинный Промотай, что-нибудь придумаешь, если жить захочешь, - перебивает Отшельника Скороблев. - И все же, на рожон не лезь, сперва думай головой...
  - Если почувствуешь, что с Дельцом тебе не совладать, пустись на военную хитрость, - вторит ему Отшельник. - Быть может, тебе посчастливится наладить с ним контакт...
  - Контакт?! Это еще зачем?!
  - Чтобы, втеревшись в доверие к демону, опорочить в его глазах мазерфакелов и склонить чудовище к сотрудничеству...
  - Вы хотите убить Дельца или стать его союзниками, не пойму?! - вырывается у меня.
  - Наша цель - заполучить Священные Воздухогенераторы Пентхауса в придачу с хранилищами Межэтажного Воздушного Фонда и Федеральным резервуаром, - понизив голос, открывает карты Скороблев. - Поэтому, при личной встрече с Его Воздушным Величеством, доведешь до сведения Его Светлости, что мы значительно лучше мазерфакелов. Я бы сказал, в разы...
  - Лучше мазерфакелов?! Вы в своем уме?!
  - Следи за базаром, боец, пока язык не укоротили! Заодно, разуй глазки. Ты что, не слыхал про Воздушный Кризис. Вот и расскажешь о нем Его Величеству. Обратишь внимание Темного Властелина на факты вопиющего бардака, разведенного в Доме мазерфакелами, действующими от Его Священного Имени. Они ж, паразиты, со своими ненасытными воздушными хендж-фондами, не сегодня, так завтра, обвалят всю Альцгеймерономику к херам, воплотив в реальность самые мрачные мистические ожидания Конца Дома, известные из пророчеств Иоанна Многослова. Вот и доведи до сведения многоуважаемого демона, что мы, патриотически настроенные военруки, гарантируем в Доме образцовый порядок.
  - А если именно Делец стоит за планами проведения Апоколлапсиса Ссудного дня?
  - Тогда тебе, считай, не повезло, - разводит руками Скороблев. - Но, вообще-то, я так не думаю. На кой Дельцу Апоколлапсис, если он и так контролирует Дом от и до?
  - Допустим, чтобы от насквозь фальшивой демократии перейти к откровенно тоталитарному способу правления, который ему просто банально ближе по ментальности?! - предполагаю я.
  - Если вдруг почувствуешь, что Апоколлапсис - идея Дельца, нам это только на руку, - бросает Скороблев, неожиданно просветлев лицом. - В таком случае, намекнешь Его Королевскому Кислородному Величеству, что мы, то есть, отставные агрессивные военруки, справимся с организацией Конца Дома на порядок лучше, чем эти мягкотелые мямли из Пентхауса. Проведем Апоколлапсис по первому разряду, не вопрос, организуем все в лучшем виде, и эпидемии, и хроническую нехватку продуктов питания, и острый дефицит кислорода, и пришествие Коллектора Ссудного дня. У нас же опыт какой, возьми, что коллективизацию, что ГУЛАГ, что Целину с Аральским морем. В крайнем случае, сошлешься на Молоха, скажешь, мы всегда служили Владыке Огня в качестве самых преданных и кровожадных жрецов, даже когда втуляли остальным стройбанам про мраксизм. И еще послужим.
  - Молох - это же идол войны! - вставляю я.
  - И что с того? Они с Мамоной по жизни работают рука об руку, чтобы ты знал. Не удивлюсь, если это вообще один эзотерический персонаж о двух ликах типа Януса. Так что, как будешь разговаривать с Его Величеством, скажи, что, при необходимости, мы запросто опустим призывной возраст с восемнадцати лет до восьми и даже шести. Вдруг Дельца заинтересует такая услуга...
  Пока Отшельник со Скороблевым говорят, их подручные из Последнего Пионеротряда крепят к стулу, на котором я сижу, высокий подголовник, приматывают к нему мою голову скотчем. Вскрикиваю от боли.
  - Раньше у нас для психонавтов специальная упряжь была, - поясняет сверху Скороблев, - жаль, рассыпалась от старости. Ничего, липкая лента даже надежнее. Что больно, тоже нормально. Злее будешь - скорее мобилизуешь ресурсы.
  - Ваши дружки из Агрессивной клики руководствовались аналогичными соображениями, бросая ополченцев в бой с голыми руками против панцер-швабр-гренадер, чтобы добыли оружие в бою?
  - А ты как думал?!- почти весело восклицает военврал. - Какие могут быть бессмертные подвиги без ужасных и, к тому же, необоснованных потерь?! Все, закрой поддувало. Второе отделение - ко мне!!
  Появляются еще трое военруков, столь же древних, как и их сослуживцы. Один из них, закатав мне рукав, нащупывает вену на изгибе локтя. Близоруко щурится, долго ищет место, где воткнуть иглу, сдается, старик - подслеповат. Его соратники подкатывают капельницу на высокой треноге. Ей, как и военрукам, лет сто.
  - Что же вы пожалели на своих бойцов дейтериевой воды? - спрашиваю я с издевкой. - Им бы не помешало омолодиться, не находите? Или в вашем ведомстве омоложение полагается одним военвралам?
  - Не умничай, - кривится Скороблев. - С тех пор, как долбанула последняя установка ПОЛЫНЬ, приходится рассчитывать исключительно на старые запасы, а они ограничены, принимая в учет, сколько дефицитной тяжелой воды было израсходовано при неудачных запусках. - Он резко отворачивается: - Аппаратная?! Доложить готовность!
  - Пусковая аппаратура исправна, - доносится издали дребезжащий старческий голос.
  Мне приходится сцепить зубы, когда длинная игла катетера, проткнув кожу, входит в вену. Голова сразу же идет кругом, скорее, от страха, ведь тяжелой воде нужно время, чтобы заполнить кровеносную систему. Сердце колотится, как сумасшедшее, убыстряя этот процесс. А я не могу приказать ему остановиться. Даже притормозить...
  Тем временем, один из военруков сует мне на руку хомут тонометра. Другой - крепит ко лбу и шее какие-то датчики, разноцветные провода разных диаметров тянутся от них к контрольно-измерительной аппаратуре, она установлена тут же, на столе, за которым мы с Отшельником ужинали двадцать минут назад в какой-то параллельной вселенной.
  - Будем следить за твоим состоянием, пока не вернешься из Обезбашенного пространства с триумфом... - увещевает Отшельник.
  Расстегнув рубашку на груди, военруки мостят туда пару приборчиков, подозрительно напоминающих электроды аппарата реанимации.
  - Вы что, опасаетесь, у меня случится остановка сердца?!
  - С точностью до наоборот, боец, - отвечает Скороблев. - Мы ее тебе мигом устроим, если тяжелая вода не подействует. Я эту хрень у одного знакомого реаниматолога взял напрокат. Она на пределе мощности выдает десять тысяч вольт, картошку, блядь, жарить можно. Работает даже надежнее катапульты ВОСТОРГ, посредством которой я стольких внебашенников на крышу отправил, что тебе лучше точной цифры не знать, а то сомлеешь. Только старый аппарат работал на механике, используя энергию натянутого резинового жгута, а тут - чистая электрика. Вон, видишь, в углу - счетверенный трансформатор повышенной мощности? Я рубильник опущу, тебя так током долбанет, что полетишь ты как миленький в Обезбашенное пространство. Торпедой, блядь, полетишь!
  - Аппарат, сконструированный товарищем военвралом, называется ВОСТОРГ-М. Надеюсь, мы все же сумеем обойтись без него... - скороговоркой добавляет Отшельник. Как по мне, не слишком-то искренне. - Чтобы все прошло гладко, ты должен сейчас сконцентрировать внимание на потолке...
  Едва он произносит фразу целиком, военруки запрокидывают мне голову, фиксируют ремешком. Теперь мне ничего не остается, как смотреть в указанном направлении.
  - Стартовая позиция занята! - докладывает безымянный военрук, убедившись, что у меня - ни единого шанса отвернуться или опустить подбородок.
  - Включить диапроектор! - распоряжается военврал.
  - Есть включить диапроектор, - откликается кто-то из его подчиненных. Судя по всему, он занял позицию чуть выше нас, расположившись со своим аппаратом на одном из балконов, которыми оборудована башенка Отшельника.
  - Внимание на экран! - гремит Скороблев. Похоже, эта его команда предназначается мне. Жмурюсь от неожиданности, когда над головой вспыхивает белый квадрат, отброшенный вмонтированной в диапроектор мощной лампой. - Слушай очень внимательно, Геша, - бросает мне в ухо военврал. - Сейчас мы спроецируем на потолок слайд, сделанный с картины Николая Вывиха. Готов?
  - Готов, - говорю я хрипло. А что еще мне остается делать?
  - Первый - пошел! - рявкает Скороблев. В следующее мгновение надо мной расцветает многократно увеличенная копия полотна, нарисованного слепым художником. И, хотя диапозитив, как выясняется, здорово исцарапан, к тому же, военрук у диапроектора близорук и не в состоянии навести резкость, у меня полноценное впечатление, будто я вижу Белую башню такой, какой она представилась Вывиху, отложившись у него в памяти, как фото. Зрелище завораживает меня. В цеху темно, словно в кинозале, кругом - неправдоподобная тишина, и вскоре мне начинает казаться, будто Дом чудесным образом растаял, и я вижу это потрясающее сооружение вживую. Оно все сильнее меня манит. Влечет, как исполинский магнит стальную скрепку. И я скоро к нему полечу.
  - Пульс? - справляется у кого-то Скороблев.
  - В норме, товарищ военврал.
  - Отшельник, что с капельницей?
  - Пятиминутная готовность.
  - Не вздумай закрыть глаза, чудик, - сурово предупреждает Скороблев. - Постоянно смотри на экран, сосредоточься на нем. Попробуешь только зажмуриться, я тебе спичками веки подопру, всеми тремя Основоположниками клянусь!
  Угроза не по адресу в том плане, что у меня нет ни малейшего желания жмуриться. Наоборот, я не могу оторваться от экрана, Белая башня уже загипнотизировала меня. Дейтериевая вода начала действовать. Это чувствуется.
  - Мы сейчас кинокамеру запустим, снимем пару кадров для истории, - неожиданно предупреждает Скороблев. - Так что смотри, держись молодцом, не вздумай нюни разводить, а то, схлопочешь у меня. На вот, хлебни для храбрости... - подозвав жестом одного из военруков, Скороблев берет у него бутылку водки, той самой, которой дезинфицировали иглу, делает мощный глоток, я отчетливо слышу, как судорожно ходит под кожей кадык. Утолив жажду, крякает, прикладывает горлышко к моим губам. - Давай, не стесняйся. Перед боем - самое оно. Военруки на трезвяк не воюют...
  Обжигающая жидкость скатывается по пищеводу в желудок. Смаргиваю слезы, безуспешно пытаюсь отдышаться.
  - Не забудь, как я обратный отсчет начну, ПОЕХАЛИ крикнуть, и ладошкой махнуть. Знаю, знаю я, блять, что у тебя грабли связаны, не тупой. Это ничего, мы их тебе потом в фотошопе дорисуем. Ты только рожу одухотворенную сделай, и ништяк...
  - Гляди на экран, - напоминает Отшельник. - Слышишь меня?! Не отводи от него глаз. Собери волю в кулак. Помни, от этого сейчас не одна твоя жизнь зависит...
  - Готовность номер один! - рявкает военврал Скороблев. - Внимание! Начинаю обратный отсчет! Десять. Девять. Восемь. Семь...
  Стрекочет камера, снимающая мое лицо крупным планом. Пока кричать ПОЕХАЛИ, как велел Скороблев. Но я не могу. Кажется, я больше не чувствую ударов сердца, оно словно растворилось в мертвой воде, заполняющей вены, кончики пальцев едва покалывает, изо рта пропала слюна. Нет, там не пересохло, самого рта как будто больше нет, вообще ничего нет, кроме способности видеть и мыслить. Раскаты командирского голоса военврала доносятся до ушей, как через вату, они все глуше. Я даже дыхания своего не слышу, моя грудь замерла. Или она уже не моя, а неодушевленного тела, когда-то принадлежавшего мне? При этом, нет ни намека на панику, ни капельки страха, я спокоен и трезв, вопреки водке, которой меня накачал военврал. Пожалуй, в этом тоже нет ничего удивительного, раз она осталась в желудке, а он в теле, с которым меня больше ничего не связывает...
  Неожиданно статичная картинка на экране оживает. Первая мысль - это галлюцинации, о которых предупреждал Скороблев. Белая башня уже не кажется мне таковой, она разительно преображается, причем, не в лучшую сторону. Стареет и оседает, теряет стройные пропорции. Безукоризненной зеркальной поверхности больше нет. Кладка древняя, неровная, вся в заплатах, сколах и трещинах. Колонны величественного храма на вершине повалены, проемы заложены кирпичом. Вижу лестницу. Неряшливую, с выщербленными ступенями, проваленными, будто клавиши выброшенного на свалку пианино. Она обвивает Башню исполинским змеевиком. По ней уныло бредут жильцы, одни группами, другие - поодиночке. Откуда-то приходит уверенность: беднягам ни за что не преодолеть дистанции, они обречены идти, пока не умрут, ибо именно в этом состоит их предназначение. Тягостная картина. Периодически крошечные человечки срываются и с жалобными воплями катятся вниз. Уцелевшие не обращают на них никакого внимания. Даже не оборачиваются. Проносится мысль: надо бы спросить у Отшельника, кто эти бедолаги. Но я не успеваю ее осуществить.
  - Эй, у диапроектора, ты что это творишь, мать твою?! - неожиданно восклицает Скороблев, и я тут же понимаю, о чем он.
  - Отставить показывать фильм!!! - вопит военврал. В голосе - микс злости и ужаса. Шедевральная картина, нарисованная когда-то Вывихом, а, если точнее, то, что от нее осталось после того, как Белая башня у меня на глазах постарела на тысячу лет, окончательно блекнет. Отступает на задний план. Понимаю смятение Скороблева, я потрясен ничуть не меньше его. Впечатление такое, будто к старому диапроектору у меня за спиной добавилась мощная современная кинокамера. Словно в Запретке появился кто-то еще. И этот КТО-ТО решил сыграть со зрителями дурную шутку, спроецировав на экран новое изображение прямо поверх слайда. Оно становится все ярче, оно гораздо динамичнее прежней, статичной картинки.
  - Механик?! - не своим голосом орет Скороблев. - Ты что это мне тут за бобину левую поставил?! Под трибунал захотел?!
  - Виноват, товарищ военврал, это не я!
  - А кто, мать твою за ногу?!!
  Скороблев застывает с разверстым ртом. До него начинает доходить. Я опережаю его на пару секунд. Главным образом, благодаря тому, что не свожу с экрана импровизированного кинотеатра глаз и первым вижу Нежильцов. Их как всегда трое. Они спускаются по лестнице, расталкивая бредущих навстречу букашек-сомнамбул. Не похоже, чтобы куда-то спешили, но так было и в прошлый раз, когда вместо меня Нежильцы сцапали Степу. В их поступи чувствуется гнетущая неотвратимость.
  - Нежильцы!! - воплю я во всю глотку. - Нежильцы в сером идут!!!
  Наконец-то, Скороблев спохватывается, выходит из ступора. Поздно. Еще немного, и Нежильцы будут в Запретке. Я уже знаю, как быстро они умеют действовать.
  - Смотрите на экранах новый блокбастер культового режиссера Камертона Нежильцы в серо-зеленом-3. От них нельзя спрятаться, их не разжалобить, они всегда приходят за тем, кто имел неосторожность узнать об их существовании! - гремит из невидимых динамиков.
  - Немедленно вырубить эту долбанную шарманку!! - надрывается Скороблев.
  - Не выключается, товарищ военврал!
  - Обесточить электроприборы! - командует Скороблев, неистово потрясая кулаками. - Отставить запуск психонавта! Отбой! Вы слышите меня?! Отбой, блядь!! Это приказ! Занять круговую оборону!
  - Поздно! - кричит Отшельник. - Механик, диапроектор на полную мощность! Товарищ военврал, командуйте старт! Командуйте старт, Подрывник бы вас побрал! Это наш единственный шанс спасти нашего последнего Промотая!!
  Мгновение Скороблев таращится на Отшельника, видимо, решив, будто тот рехнулся.
  - Смотрите в лучших кинотеатрах! - ревут динамики. Скоро зловещая троица будет прямо среди нас. Картина Вывиха еле пробивается через заставку с желтушными физиономиями Нежильцов.
  - Или сейчас, или никогда! - силясь перекричать мощные колонки, Отшельник рвет связки. - Слушай мою команду! Катапульту на товсь! Генри, держись, парень!! - не дожидаясь, когда Скороблев опомнится, старик обеими руками хватается за рубильник, повисает на нем всем телом.
  - Не вздумай! - кричит ему военврал, но Отшельник игнорирует приказ.
  - На старт! Внимание!
  - Вы мне так и не растолковали, кто такие Нежильцы! - выкрикиваю я. Кажется, у Отшельника вытягивается лицо, поскольку, не растолковал ведь, так и есть. Это последнее, что я вижу, прежде чем разряд тока чудовищной мощности пронзает грудь насквозь. Вспышка, сильный толчок, и душа покидает тело. Кажется, Отшельник что-то кричит мне вслед. А, может, и нет. Мимо мелькают непроницаемые рожи Нежильцов, но и этого утверждать не берусь. Ухожу в небытие или в Сомати, не знаю. Как не знаю, увижу ли хотя бы когда-нибудь свет.
  
  Мне кажется я понял, что такое - патриотизм. Это довольно сильное и комфортное чувство безнаказанной неправоты. Удовольствие нахождения "среди своих". То есть когда ты участвуешь в некой коллективной гнусности (и ты отдаешь себе в этом отчет), но при этом твоя принадлежность к этому коллективу гарантирует от того, что тебя за это накажут. Ты должен лишь платить этому социуму верностью и с энтузиазмом участвовать во всех его последующих гнусностях.
  Альфред Кох
  
  Факты сами по себе значат не очень много. Скажу еще грубее: в деле исторической мифологии они вообще ничего не значат. Все начинается не с фактов, а с интерпретаций. Если вы любите свою родину, свой народ, то история, которую вы будете писать, будет всегда позитивна.
  Мединский Вова. Война: мифы СССР
  
  XIV. Последний пионеротряд
  
  Кто-то осторожно трясет меня за руку. Это радует, значит, я не один, а рука на месте. И голова, раз сигнализирует мне об этом. Уже нечто после того, что со мной стряслось. Правда, голова раскалывается, но это неудивительно, шмякнуться о глухую стену с такой силой и выжить - нонсенс...
  - Эй, камрад? А ю окей?
  Голос - явно незнакомый. На языке вертится: не совсем, но он будто бревно, невнятно мычу в ответ, это все, на что я оказываюсь способен. Пытаюсь оглядеться по сторонам и сразу терплю фиаско. Свет снаружи слишком яркий, тотчас жмурюсь и снова мычу. Перед глазами пляшут оранжевые круги. Такое чувство, словно имел глупость заглянуть в линзу работающего прожектора. Чушь, откуда ему взяться здесь, хоть я толком не представляю, куда попал. Зато я знаю наверняка, на все Содружество Непродыхаемых Газенвагенов остался всего один дееспособный прожектор из крупной партии, склепанной ударными жестянщиками по распоряжению Отца Стройбанов для усиленной охраны ССанКордона. Долгое время эти аппараты несли там бессменную вахту, разгоняя сочившийся из Западного крыла пещерный мрак, чтобы, как в унисон уверяли нас стенгазеты, под его прикрытием к нам не просочились вредители. Не знаю, насколько были обоснованными эти страхи, вредителей у нас, как по мне, с избытком хватало и внутри, причем таких, что нарочно не придумаешь, мы бы запросто могли экспортировать их на другие этажи, если бы только на них хоть где-то нашелся спрос. А вот уклонистам от прожекторов в действительности перепало. Я слышал от Полковника, периодически прожектора высвечивали целые группы бегунов, пытавшихся уклониться в Западном крыле от масштабных строек века под видом сбившихся с курса легкоатлетов. К началу Застоя Воздуха большая часть прожекторов выработала ресурс и едва светила. Когда управдомом стал Консенсус, их списали и сдали в утиль за исключением одного, его отремонтировали, переделав в Прожектор Перекраски. Если кто помнит, был такой скоро захлебнувшийся проект, запущенный лично Консенсусом, чтобы высвечивать темные углы с намертво приклеившимися бурыми красноблочными обоями. Затея провалилась, но сам прожектор, на удивление, опять уцелел. Опричники, завладевшие им разом со всем прочим движимым и недвижимым имуществом Собора, нашли агрегату новое применение, переименовав в ПРОЖЕКТОРПЕНИСХИЛТОН. Трудно сказать, с какой именно целью, учитывая, что у Перис никого пениса нет. Одно время в Соборе принято было считать, ПРОЖЕКТОРПЕНИСХИЛТОН засверкал, чтобы выгодно оттенить культурную конвергенцию между консьюмерами Пентхауса и местными мещанами, являющимися органичной и неотъемлемой частью Consumer society Западного крыла. Не удивлюсь, если одновременно опричники пытались ненавязчиво намекнуть, что получат те из жильцов, кому не нравятся установленные ими светофильтры. Впрочем, последнее - мое частное мнение, чуть позже, когда Собор переделали в СОБР, Прожектор погасили без комментариев и объяснения причин.
  - Донт опен йо айз, камрад, - по слогам и с прононсом, выдающим стройбана, изучавшего наглосаксонское наречие по старым домостроевским методичкам из двух десятков ключевых фраз (насколько я помню, самой нейтральной среди них считалась команда "руки за голову"), советует мне незнакомец. - Андерстенд ми ор нот андерстенд, мать твою за ногу?
  - Да, - одними губами выдавливаю я. - Понимаю...
  Как это ни странно. В голове ухают молоты, виски словно угодили в тиски. Сказать, будто я чувствую себя скверно, все равно, что не сказать ничего.
  - Так ты наш?! - восклицает незнакомец. В голосе явственно сквозит облегчение. - Вот еханный бабай, чего ж ты молчишь, дурик?! Я тут мозги ломаю, слова подбираю, чтоб тебя ободрить. Думал, ты какой-то мажор из Пентхауса, которому лавры крышенавта покоя не дают...
  - Мажор из Пентхауса? - бормочу я, даже отдаленно не представляя, о чем это он.
  - Ты что, с Соленоиды упал?! - фыркает незнакомец. - Или не слыхал, сколько народу сегодня во Внебашенное пространство за бабки летает, просто так, для понту, поскольку дармовой воздух девать некуда. Докатились, путевки на Крышу продают, будто в цирк. Обидно. Мы с товарищами по отряду внебашенников животы свои укладывали, лишь бы сюда попасть...
  - Мы во Внебашенном пространстве? - робко спрашиваю я.
  - Сдурел ты, что ли?! Там бы мы с тобой и пяти минут без скафандров не протянули...
  - Но вы же только что сами про самозваных крышенавтов рассказывали, которые летают во Внебашенное пространство по турпутевкам... - напоминаю я.
  - Говорил, - соглашается незнакомец. - Так и есть. Летают во Внебашенное, но не факт, что их не может перекинуть сюда, если эмоции зашкалят. Выдержки-то никакой. Любители...
  - Куда, сюда? - перебиваю я.
  - А ты сам погляди, - предлагает мне незнакомец. - Это лучше раз увидеть, чем воспринимать с чужих слов. Даже если рассказывает такой жилец, как я. Ты только аккуратно, потихоньку зыркалы открывай и не паникуй. Тут свет специфический, с непривычки чувствуешь себя кротом. Это самое малое, вообще-то, даже обосраться можно с перепугу. Но это ничего, скоро обвыкнешься...
  Осторожно приподнимаю веки. Первым делом вижу силуэт склонившегося надо мной жильца. Это крепкий мужичок средних лет, у него открытое мужественное лицо, курносый нос и высокие залысины. Вот, пожалуй, и все, что мне удается разглядеть с первой попытки. Еще отмечаю про себя: судя по выговору, незнакомец - военврал, интонации почти те же, что и у Скороблева, только немного помягче. Но это я еще раньше понял, на слух.
  - Ну, что скажешь? - крепыш делает широкий жест, приглашая меня сделать собственные выводы. Послушно следую его совету, гляжу. Как он и обещал, зрение быстро восстанавливается. Свет, в котором буквально купаются окрестности, действительно странный, и это - мягко говоря. Никогда прежде не встречал ничего подобного. Самого источника не видать, при этом, свет абсолютно везде, насыщенный, всепроникающий, плотный, яркого лилового оттенка, он равномерно заполняет окружающее пространство, словно вода, налитая в прозрачную емкость. Собственно, это, пожалуй, самое удачное сравнение из всех, что мне удается подобрать. Складывается полноценное ощущение, будто, загадочным образом превращенный в декоративную рыбку, я очутился в аквариуме, на причудливое освещение которого не пожалели средств. Каким образом я, в таком случае, дышу, непонятно. Не через жабры же. Дышится, кстати, легко, хоть влажность очень высокая. Атмосфера насыщена экзотическими ароматами диковинных теплолюбивых растений вроде тех, какие, насколько мне известно, разводят тайцЫ у себя в отсеках, чтобы радовали глаз туристам. Источник щекочущих ноздри миазмов здесь же, в воде плещущегося у моих ног бассейна. Его поверхность выстлана кувшинками неслыханных размеров, каждая с надувной матрас овальной формы, а то и маленький плот. Они такие ядовито зеленые, что больно смотреть, а размещены по акватории плотнее чешуек на панцире бронедружинника. Вообще без просветов, воды не видать. Как и противоположного берега, чуть заметно колышущийся лоскутный ковер устремляется в бесконечность, должно быть, к горизонту, о существовании которого меня предупреждал Отшельник, а я не верил, будто увижу его хоть когда-нибудь. Не берусь утверждать этого даже сейчас, на пугающе громадном удалении от берега исполинским занавесом громоздится туман, высоченная клубящаяся стена, зеленоватая благодаря отраженному поверхностью бассейна свету. Что же до потолка, то его вовсе нет, убеждаюсь в этом, задрав подбородок. То есть, потолок, конечно же, имеется, ну не может же его не быть, просто ленивые косматые облака сошлись в зените. Благо, что я вырос в Запретке, ее габариты приучили меня к просторам. Окажись на моем месте любой среднестатистический стройбан из казарм, где низкие потолки давят на уши обитателям, он бы от этой картины просто чокнулся. Это я, признаться, храбрюсь. Сам недалеко ушел. У меня кружится голова. Немножко тошнит, как бы снова не брякнуться в обморок. Незнакомец чувствует, что творится со мной, сразу же хватает под локоть.
  - Глубже дыши, сейчас отпустит, - обнадеживает он деловито. - Не бери в голову, обычная реакция для гражданского лица. У тренированных внебашенников - и у тех, нервы сдают, когда их заносит в Обезбашенное пространство...
  - Куда?! - ахаю я и, впервые после чудесного прозрения, гляжу на незнакомца в упор. Вопрос про Обезбашенное пространство остается на губах. На мгновение я вообще забываю о нем, потрясенный очередным открытием: мой спаситель - никакой не незнакомец. Я знаю его. Не лично, конечно, мы с ним разминулись во времени. Он трагически погиб незадолго до моего рождения при испытаниях новейшей катапульты ВОСТОРГ, как стройбанам с прискорбием сообщили стенгазеты, избавив их от лишних подробностей, почему и как. Просто храбро ушел на крышу и не вернулся оттуда в родной Красноблок, вот, пожалуй, и все, на что их хватило. И, вопреки своему уходу, остался в нем навсегда, в каждой замызганной казарме с низким потолком, в каждом лектории и спортзале. И не на одних портретах, разумеется. И не только в учебниках, на пожелтевших страницах, но и в сердцах большинства из нас, как неизбывная мечта вырваться за Внешние стены. На Свободу. Туда, где не темно дышать...
  - Товарищ Запарин?!!
  Первый внебашенник Красноблока смущенно улыбается, видно, что он польщен.
  - Узнал, значит? - спрашивает меня чуть дрогнувшим голосом.
  - Да как же мне вас было не узнать, товарищ Запарин, если наш школьный пионеротряд в вашу честь назывался?! - выпаливаю я горячо. - Ваши портреты в каждом классе висели, вы на них в скафандре были, точно таком, как на вас сейчас. Только с двумя звездочками героя...
  - С двумя? - удивляется внебашенник. - Не припомню, когда это мне вторую вручили...
  - Вам второго Героя посмертно присвоили, - упавшим голосом сообщаю я. - За бессмертный подвиг и неоценимый вклад в освоение крыши и всех прилегающих к ней помещений...
  Не знаю, стоило ли мне говорить об этом. Тем более, что павший герой передо мной и, похоже, невредим. По крайней мере здесь, в Обезбашенном пространстве...
  Пока я мучаюсь сомнениями относительно того, правильно ли поступил, сказав ему, что он числится павшим при исполнении, Запарин отворачивается и долго молчит, уставившись на убегающие вдаль шеренги исполинских кувшинок. Судорожно вздыхает. Смахивает украдкой слезинку. Готов поручиться, это именно так.
  - Если бы вы как-то сообщили о себе товарищу Скороблеву... - роняю я. - Чтобы он хоть знал, где вас искать...
  - Жив, значит, курилка, - невыразительно бросает Первый внебашенник, не оборачиваясь. - Я думал, на пенсии давно...
  - В строю, - заверяю я. Проносится мысль, а не поведать ли о депаминовом чае, которым омолаживается военврал, заваривая его тяжелой дейтериевой водой, но я вовремя прикусываю язык. Герою эта информация без надобности. Одному Архитектору известно, как долго он пробыл вдали от Дома в одиночестве, если не считать упомянутых им мажоров, периодически сыплющихся ему на голову. То есть, с тех пор оттикало достаточно лет, чтобы я вырос и возмужал, а Отшельник, которому не хватало тяжелой воды, состарился. Но он сам предупреждал меня, может статься, у часов в Обезбашенном пространстве иной ритм. И, так и есть, судя по внешнему облику внебашенника. Он ведь даже скафандр не снял и выглядит точно так, как на старых черно-белых фотографиях.
  - Значит, Скороблев тебя за мной прислал? - Запарин заглядывает мне в глаза с такой надеждой, что у меня к горлу подкатывает ком.
  - Ну... - булькаю я. - Ну...
  - Долго же мне вас ждать пришлось, ребята...
  
  Продолжение романа:
  
  Оригинальный текст на Smashwords, ISBN: 9781310886935:
  https://www.smashwords.com/books/view/552613
  Оригинальный текст на KOBO:
  https://store.kobobooks.com/en-us/ebook/XglsXFg1dDCwWeE2ddbK5Q
  Оригинальный текст на Blio:
  https://www.blio.com/web1/actions/searchHandler.do?key=BTKEY0017307847&nextPage=booksDetails&parentNum=12848&itemNum=ITEM:3
  Оригинальный текст на Scribd:
  https://www.scribd.com/book/269407063/4891
  
  Книги Трилогии "WOWилонская Башня" опубликованы на бумаге CreateSpace eStore:
  https://www.createspace.com/5472689
  ISBN-13: 978-1512003819
  
  2 июля 2014 года
  Киев
  
  Другие книги
  Александр Зуев:
  "Госпиталь. Per Aspera", психологический триллер, (2008).
  Ярослав Зуев:
  Трилогия "WOWилонская Башня":
  "Пропавшая экспедиция" (2011).
  "Новый Вавилон" (2012).
  "4891" (2014).
  
  Детективно-приключенческая сага "Триста лет спустя":
  "Три рэкетира" (2003).
  "Охота на рэкетиров" (2004).
  "Будни рэкетиров или Кристина" (2005).
  "Расплата. Цена дружбы" (2006).
  "Месть. Все включено" (2007).
  "Конец сказки" (2008).
  
  Трилогия "Рептоиды":
  "Правосудие в Калиновке" (2008).
  "Гнилое море" (2009).
  "Настоящее подземелье магов" (2011).
  
  Научно-популярная серия "Проект Земля":
  "Тайна будущего - в Прошлом" (2009).
  "Матрица Катастроф" (2011).
  "Темные аллеи" (2012).
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"