Аннотация: Любаша находила деньги с завидным мистическим постоянством. Ежемесячно тридцатого числа уму непостижимым образом в почтовом ящике появлялся темный конверт из плотной бумаги с полусотней долларов.
Любаша находила деньги с завидным мистическим постоянством. Ежемесячно тридцатого числа уму непостижимым образом в почтовом ящике появлялся темный конверт из плотной бумаги с полусотней долларов. Добрый домовой стал подбрасывать деньги сразу же, едва от Любаши сбежал муж. Поначалу молодая женщина подозревала в благотворительности именно беглеца-супруга. Узнав, что благоверный угораздил надолго в места не столь отдаленные, крепко призадумалась. Известно, что за все наши самые несбыточные желания рано или поздно приходится платить. Но с кем именно и каким образом придется расплачиваться, Любаша не знала и размышления об этом неизменно приводили в тупик. С работы никто не мог помогать Любаше - в конторе трудились сплошь женщины. Родственники тоже сбрасывались со счетов по причине бедности и далекого проживания. В общем, Любаша терялась в догадках, но к подаркам свыше быстро привыкла, принимала как должную компенсацию от судьбы за уход мужа и каждый месяц ожидала тридцатое число как нечто само собой разумеющееся.
Сегодня было утро двадцать девятого. Замордованная бытом Любаша спешила на работу, отчаянно ругалась про себя, и тащила за руку в садик маленького Димку, которому утренняя вылазка в садик после сладкого сна была невероятно мучительна. Малыш верещал на весь подъезд и сопротивлялся.
На лестнице им встретился живущий этажом выше пенсионер Павел Маркович.
- Привет, дед Паша. Как маешься?
- Маюсь, доченька. Жив еще.
- Ну да, заметно...
Павел Маркович выбрался во двор и смотрел вслед молодой матери и сварливому ребенку, затем расправил плечи и двинулся на ежедневный променад. Путь вел старика в гараж и на рынок.
***
Дед стяжал славу народного умельца. Плел лапти, кошелки, корзины, резал по дереву сувениры, игрушки, шкатулки, статуэтки, изготавливал эксклюзивные стулья, табуретки, банкетки и прочее. Товар сбывал на рынке, иногда брался и за заказную работу. Копейка к копейке - к Павлу Марковичу липли деньги. Понемногу в день - за месяц накапливалась хорошая прибавка к пенсии. Все соседи об этом знали, многие завидовали, некоторые одалживали деньги и не отдавали, отдельные лица даже презирали оборотистого старика, видели в нем жадного до денег хапугу. И никто не знал, что у Павла Марковича на сердце, какая сила в душе. Да он почти ни с кем не общался. Кроме рынка, гаража и ближнего магазина нигде не бывал. Разве что по воскресеньям наведывался в церковь. Последнее раздражало больше всего.
Любаша не являлась простодушным исключением и тоже завидовала соседу-пенсионеру.
- Ну что, дед, все корзины на сегодня продал? - поинтересовалась Любаша, затягиваясь сигаретой.
- С пяток еще осталось, доченька.
- Забавный ты...
Обеденный перерыв Любаша посвятила походу на рынок. Сегодня денег можно было не жалеть, особо не считать, ведь завтра наступало долгожданное тридцатое число и привычный темный конверт из плотной бумаги наверняка снова появится в почтовом ящике.
Будучи женщиной практичной, она на всякий случай ни с кем не делилась своей тайной. Иначе в назначенный день у почтового ящика могла выстроиться очередь жаждущих халявы.
- Ну вот скажи, дед, на кой тебе столько денег? Пенсию тоже небось получаешь. Детей, внуков у тебя нет, вроде, никто не приезжает ведь. Бабы тоже нет. Неужто пенсии мало?
- А чем на пенсии заниматься? - удивился Маркович.
- Чем все занимаются...
- Телевизор не люблю, газет не читаю, сплошной обман показывают и пишут. Водку не пью. В шахматы и карты с другими стариками не играю.
- Не люблю, не играю, - передразнила Любаша. - У вас в церкви все такие? Что ж ты вообще любишь, кроме своих деревянных истуканов и плетеных кошелок?
- Я всю жизнь работал и другого не знаю, - вздохнул старик. - Что же до церкви... Вера от одиночества помогает, мне заботиться не о ком.
- Смысл-то какой?
- Только Бог один знает смысл. Я работаю, я молюсь, я живу. От тебя муж сбежал, так хоть сын есть. А у меня - только Бог, мои поделки и любимое занятие.
Любаша фыркнула и двинулась дальше.
***
Неотвратимо наступило тридцатое. Ранним утром Любаша спустилась с замирающим сердцем по ступенькам вниз к почтовому ящику, привычно вставила ключ, щелкнула замком, открыла дверцу... и сразу кольнуло в груди. Ящик оказался пустым. Пустым он оставался и днем, и вечером, и даже ночью. Даже на следующее утро не появился заветный темный конверт. Домовой умер.
На закате дня к Любаше постучался прилично одетый высокий мужчина с приятными манерами.
- Вам знаком Павел Маркович Такой-то, - поинтересовался мужчина, показывая удостоверение оперуполномоченного.
- Да, живем по соседству, - Любаша с интересом и легким испугом рассматривала незнакомца. - Сумасшедший немного, нелюдимый, один живет. Плетет то корзины, то кошелки, на рынке продает, наверное, пенсии мало. А собственно, что случилось?
- Позволите войти?
- Конечно.
Незнакомец переступил порог.
Затем был чай и множество вопросов. Незнакомец интересовался решительно всем: кто такая Любаша, чем занимается, где муж. Кого собой представлял Павел Маркович? Хороший ли он был сосед? А почему в прошедшем времени? Потому что вчера обнаружили Павла Марковича с проломанным черепом в собственном гараже. Неизвестные подонки позарились на копейки и пристукнули дедулю ломом по темечку.
Любаша тихо ойкнула. Все же она была чувствительной женщиной.
- Вас связывали личные отношения? - наседал опер.
Она отрицательно мотала головой. Даже возмутилась, когда пришла в себя от первоначального шока.
- Деду сколько лет-то, сами подумайте! Старый хрыч же.
- В квартире покойного нашли вот это. Можете объяснить?
С этими словами опер вытащил из пиджака письмо и показал Любаше.
Она с ужасом узнала темный конверт со своими именем и фамилией!
Любаша закрыла руками рот и застыла, вытаращив глаза.
- Там были еще конверты, - опер вытащил из кармана пакет и показал Любе. - Там тоже деньги, где пять долларов, где десять, только у вас сразу полсотни. Эти имена вам не знакомы?
Он ткнул пальцем на фамилии, выведенные на конвертах аккуратным почерком.
Она всмотрелась и выдохнула: - Н-нет.
- Если убитый не был должен никому денег, то что же означают эти письма?
Любаша разрыдалась.
Опер оставил визитку, попросил звонить, "если что вспомните", вежливо раскланялся и ушел.
Она долго не могла успокоиться. "Боже, а я ему завидовала и ругалась. Нет, это просто невыносимо", - колола совесть. "Мне не о ком заботиться", - стояли в ушах слова Марковича...