Звонков Андрей
Бд-3 Эксперимент

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Фантастика-нефантастика... А что - фантастика? рассказ публикуется в первоначальном варианте (до сокращения и подгонки под БД-3) Под названием "Болевой порог" опубликован в 4 номере журнала 1.5 парсека.

Андрей Звонков

Эксперимент

(другое название - Болевой порог)

Фантастический рассказ

(НФ)

      Электрофизиологическая лаборатория, как и положено была не просто заставлена - завалена электронной аппаратурой. На железных стеллажах разлеглись осциллоскопы, импульсные генераторы, внизу на коляске удобно устроился самописец энцефалографа, а у самого входа, на сварных углах стояла железная, выкрашенная в серо-зеленый цвет клетка, для подопытного кролика. По левой стенке тянулся узкий шкаф с книгами, журналами и папками, по правой еще один железный стеллаж с неиспользуемой, но очень ценной аппаратурой. А у самого окна стояли два письменных стола. Один с пишмашинкой "Оптима", а второй превращен небольшой верстачок-монтажный стол, для изготовления разных приборов под наши нужды.
        На письменных столах сидели мы. Два студента третьего курса мединститута, а в узком пролете между шкафами, стеллажами и столами на крутящемся кресле с колесиками мотался от клетки к столу аспирант Алексей Гадов. Он толкался ногами от разных предметов и лихо перелетал с места на место.
      Аспирант лепил нетленку - диссертацию. Себе кадидатскую, шефу - доценту Дегтяреву - докторскую, а мы - члены СНО - студенческого научного общества, в меру сил мешали ему этим заниматься, давая "дельные" советы. Аспирант изучал боль.
        Как ее можно изучать? Да очень просто. Вызываешь боль импульсами, и регистрируешь так называемый ВП - вызванный потенциал, который отражается на энцефалограмме. Животному при этом дается какой-нибудь препарат, либо усиливающий чувство боли, либо наоборот, притупляющий. Аспирант использовал зубную боль, для чего подтачивал ручной самодельной бор-машинкой кролику резцы, цеплял на них электроды и шарашил по зубам электрическими импульсами. Даст серию, поменяет напряжение побольше и еще серию. И так от минимума к максимуму. Кролы бесились, а ничего сделать не могли, тушка и голова зажаты - не дернешься. Били лапами в пол клетки, сыпали орешками и только глаза от муки вылезали на лоб, да уши стригли воздух.
        Серия кончалась, кролику давали передохнуть и подумать о несправедливости бытия. А мы заваривали чай. Аспирант в нашей компании чувствовал себя нормально. Разница в возрасте между нами всего год-два. Мы ж не со школьной скамьи, мы воробьи стреляные, Гера после армии, а я после училища, так что аспиранту - 25, а нам по 23. И несмотря на это пропасть в 2 года казалась непреодолимой.
        Гера по прозвищу "Афганец", выпил чай и всухую хрумкал сушками:
        -- Вчера по телеку Розу Кулешову показывали, как она силой мысли спички двигает и стакан... Интересно, а как? - спросил для поддержания разговора.
        -- Кто б знал, - ответил Гадов. - Я не могу судить. Правда это или нет... вообще, мало верится, что правда. Особенно с чтением мыслей. Фокусы...
        -- Ну почему? Она ведь точно угадывала фигуры. - Сказал я, - А у меня случайность, что ли?
        -- А что - у тебя?
        -- Я служил в Голицине, так мне жеребец копытом по голени перепаял, сломал обе кости. Меня сразу в окружной госпиталь. А на следующий день в часть мать приехала. Спрашивает "Что с сыном?". Ей никто ничего не сообщал, она почувствовала и приехала. И это было не в первый раз.
        -- И моя мать точно определила, когда меня ранило, - сказал Гера. - Она даже мне дату и время назвала.
        -- А это не может быть совпадением?
        -- Леш, говорить про совпадения, проще, чем допустить существование телепатии? - сказал я.
        Гадов пожал плечами. Его экспериментаторская натура говорила: критерий истины - опыт.
        -- А то что в толпе люди ощущают настроение окружающих, подъем, или агрессию... - я продолжал развивать теорию, - может, все-таки, мы излучаем какую-то информацию в пространство, которую другие улавливают. Только понять не могут. А?
        -- Может быть, может быть... - Гадов потирал подбородок. - Глаза его беспорядочно блуждали. - Серега! Есть идея! Сейчас... сейчас... я ее скажу, погодите... - Аспирант, откатился на кресле к регистратору, осмотрел блоки измерения. - Ага! Отлично! Значит так, слушайте! Хватит шуметь, - сказал он захрустевшему очередной сушкой "Афганцу". - Значит так. У нас все есть. Вот - блок измерения кожно-гальванической реакции, вот - датчик частоты дыхания, вот - электрокардиограмма, вот - энцефалограф. Настоящий детектор лжи!
        Мы следили за его суетными движениями. Что он задумал? Гадов продолжал: - Идея такая: Если человек излучает, то, допустим, он может и принять излучение. Так? Зачем быть передатчиком, если нет приемника?
        -- Так, - сказали мы. Логика безупречна.
        -- Но принимая, он не понимает, не осознает, что он принимает. Так?
        -- Так, - снова согласились мы. Действительно, иначе бы в телепатии сомнений не было.
        -- Но даже не понимая, его организм все равно отреагирует - бессознательно на уровне вегетатики! Как при допросе на полиграфе, понимаете?
        Мы поняли, но не все.
        -- А откуда источник излучения?
        -- А вот, он - источник, - показал на кролика Гадов. - Я буду бить ему током по зубам (фигурально), а с вас будем снимать показания изменения вегетатики: кожного сопротивления, частоты дыхания, частоты сердечного ритма. Въезжаете?
       Мы въехали полностью. Гадов прав. Кролик на каждый удар током по обнаженной пульпе естественно выбрасывает в пространство океан отрицательных эмоций как ответ на боль. Если подопытный человек будет сидеть спиной к кролу, и ничего не знать о сути эксперимента, например, будет решать кроссворд, то мы сможем определить - принимает он эмоции кролика или нет по изменению вегетативных функций.
        -- Нет, - сказал я, - с нас снимать нельзя, мы знаем, что с кроликом происходит, и эксперимент не выйдет чистым.
        -- А кого, тогда? - Спросил аспирант, - видно было, что его уже распирало от азарта.
        -- А вон студенток можно брать с семинаров, как раз на час. - предложил Гера. - Сейчас вечерники пришли. Пойдем, пригласим? Без отработок ведь.
        -- Давайте, ребята, - сказал Гадов, - а я пока все соберу и подключусь.
     

***

        Каждый вечер мы успевали провести два опыта. Брали по очереди парня и девушку. Пока те решали задачки на компьютере и трижды проходили тест на ситуативную тревожность по Спилбергеру, кролик мучился в клетке, излучая негативные эмоции как реакцию на боль.
      Мы с "Афганцем" переносили графики с бумаги на прозрачные пленки, и накладывали их друг на друга. Кривая однозначно доказывала, да - наши ничего не подозревающие студенты определенно чувствовали себя неуютно, начиная с десятой - двенадцатой минуты. Когда в тесте они отвечали "Да я себя чувствую неуютно"; "Я ощущаю беспокойство" на следующий вопрос "В чем, по-вашему, причина?" дружно выбирали ответ - "не знаю". Результаты становились тем точнее, чем больше людей проходило через наш эксперимент. Совокупная ошибка соответственно уменьшалась.
      Гадов потирал ручки. Вот вам - телепатия! Есть родимая! Поймали за хвост! Эмоциональная информация излучается и принимается, а человек невольно обращает принимаемые флюиды на себя. Не может он осознать, что кто-то рядом страдает, потому и ассоциирует все с собой. Если б еще можно было разных кроликов брать!? Гадов думал, где бы достать кошку или крупную собаку. На наш вопрос "Зачем?" Он сказал: "Они мучаются лучше. Эмоциональнее, чем кролы. Эти существа тупые, только и хватает мозга, что на ВП. Вот вы только представьте: собака - самое преданное человеку существо, самое влюбчивое, вдруг получает по клыкам током. Какая обида, эмоция, гнев! Боль - многократно умноженная не только физическим но и душевным мучением - это же вулкан эмоций!". Мы молча кивали. Почему-то ни мне, ни Гере не хотелось отдавать своих собак на эти исследования.
        Тем временем, хотя часть экспериментальных кролов по-прежнему подвергалась обычным гадским экспериментам, один по кличке Васька - был наш. Ему не вводились никакие лекарства. Он регулярно заменял своих ушастых собратьев с четырех вечера до шести. И излучал...
      О чем думают кролики во время эксперимента? Кто б знал? О чем они вообще могут думать, когда каждые 3 секунды в мозгу взрывается шаровая молния? Одно можно сказать уверенно: они нас не любят. Очень не любят. И однозначно ассоциируют боль с нами. Насколько сильно они нас не любят, мне довелось однажды убедиться.
        Как обычно, я закреплял Ваську в станке и цеплял ему на подточенные резцы электроды. Васька в этот момент пытался скинуть неприятный предмет, мотал башкой, дергал носом, свирепо смотрел на меня и пытался что-то сказать, а Гера тем временем шел выбирать подопытного студента по аудиториям.
        Когда они вошли, у меня защипало в глазах. Такой огненно рыжей копны волос я еще не видел. Худенькая, в пятнистом ручной вязки свитере и джинсиках. Лет ей, наверное, как нам - двадцать, двадцать два. Довольно миловидное, немного детское личико сплошь усыпано веснушками... курносый носик. "Рыжий, рыжий - конопатый..." . Глаза ж ее такой невероятной синевы, что поначалу они показались черными.
      Девица - недотрога. Афганец, хотел ее, придержав за плечики, развернуть к столу с компьютером, она отпрыгнула в сторону, чуть не сбив осциллограф.
        -- Не надо! Не трогай меня!
        -- Что не надо? - не понял Гера, - Садись за компьютер, сейчас подключим тебя...- Он не произнес "к энцефалографу", - к этому прибору и будем измерять потенциалы.
        В отличие от прежних, довольно покладистых девиц, покорно разоблачавшихся до бюстгалтера, а скажи, что нужно для науки - и до трусиков готовы, чтобы приклеить электроды от кардиографа, эта уперлась.
        -- Я сама прикреплю!
        -- Ты ж не знаешь, куда, - уговаривал Гера. - Ну, чего ты стесняешься, мы ж тут все свои - медики.
        -- Ты покажи, а я прикреплю, - упорствовала девица.
        Но когда Гера пальцем попытался указать на ее груди точки, к которым надо под свитером укрепить лепешки электродов, она снова отпрянула так резво, что засадила правым локтем по монитору, при этом ее левый кулачок целил "Афганцу" точно в глаз. Гера отскочил.
        -- С ума сошла?!
        -- А я говорю, я - сама.
        -- Ну, на! - Гера бросил перед ней на стол три самоклеящихся лепешки с металлической кнопочкой, - Приклеивай!
        -- А вы - отвернитесь! - сказала рыжая.
        Мы отвернулись. В сером кривом экране осциллоскопа я видел, как она подняла до шеи свитер, под которым ничего не было кроме торчащих в разные стороны розовых сосочков, ловко прилепила электроды и опустила свитер. - Давайте ваши провода, - сказала она. - Какой куда?
        Гера издалека, стараясь не прикасаться к ней, показал какие - куда. Рыжая запустила руку под свитер и прицепила контакты. С энцефалографом и КГР все было просто, а когда Гера начал "обнимать" ее, пропуская под мышками пружинку датчика дыхания, я заметил, как она напряглась. Но глаза "афганца" остались целы. Рыжая внимательно слушала, как надо отвечать на вопросы теста...
        Наконец, мы начали. Каждые три секунды Васька получал по зубам шестьдесят вольт. На третьей минуте рыжая оторвалась от компьютера. Она забеспокоилась, оттянула воротник свитера и сказала сдавленно:
        -- Мне плохо! Здесь душно!.
        Гера не успел ей протянуть стакан воды, как она рванула с себя провода, пытаясь сбросить датчики, и закричала: - Мне больно! Больно! Голова!
        Мы кинулись к ней. Рыжая каталась по полу, в какой-то момент ее глаза остановились на мне, и молниеносно выбросив руку, она длинно, как кошка лапой, полосонула меня когтями по щеке. - Гады! Мне же больно! Прекратите!
      Гера совал ей под нос нашатырь. А она хаотично била его руками и ногами, выгибалась, затылком и пятками упираясь в пол. Я боялся, что она сейчас ахнет каблучком по аппаратуре. Как будем объяснять Гадову? А он как объяснит завкафедрой? Приступ у нее не проходил. И она явно старалась достать меня, во чтобы то ни стало! Именно - меня! Я на всякий случай отключил всю аппаратуру и пошел помогать "афганцу", державшему рыжую за руки, и стойко переносящему удары ногами в живот.
        Девушка, наконец, успокоилась. То ли устала, то ли поняла, что с двумя ей уже не справится. Идиотка! А если заявит, что мы пытались ее изнасиловать? С нее станется...
        Она села на полу и, обняв себя за коленки, покачивалась и монотонно выла носом. Слезы катились по щекам. Бледность проходила, веснушки, ярко горевшие на лице, потухли. Я плеснул на ватку спиртику и стал дезинфицировать свои царапины. Щека горела, я шипел. Рыжая перестала выть и ладонями размазывала слезы. Гера молча смотрел на нее. Пауза затягивалась. Наконец Гера спросил:
        -- У тебя что - эпилепсия?
        Рыжая молчала, сопела, вытирала слезы со щек. Наконец, не принимая ничьей помощи, села опять в кресло. Из стакана отпила воды. Запустив руку под свитер, выдернула контакты.
        -- Продолжать будем? - спросил я в пространство.
        -- Нет, - сказала Рыжая, - я не знаю, что вы тут делаете, но мне это не нравится! - она положила провода на стол. - Возьмите.
        -- Да ничего мы с тобой не делаем! - заорал Гера. - Ты тут вообще...
        -- Что - вообще? - также громко спросила рыжая. - Ты не представляешь, как мне было больно! Что вы тут ко мне подключали? У меня голова до сих пор болит! Это было очень больно!
        -- Мы ничего к тебе не подключали, - спокойно сказал я, - обычные электрофизиологические показатели. Ты ж сама видела все сначала. Мы только измеряли твои потенциалы. Не могла ты чувствовать боль!
        Рыжая допила воду, и поднялась.
        -- Но я ее чувствовала! - она двинулась к двери, - Я пойду. Ну, вас, с вашими экспериментами.
        Я понимал, что уговоры тут бесполезны. Сегодняшний опыт пошел псу под хвост из-за этой истерической дуры. Щеку мне порвала когтищами своими!
        Рыжая пошла к выходу и только тут увидела клетку и кролика. Она откинула крышку, и погладила зверька по ушам, по спине.
        -- Зайчик, - сказала она нежно и заметила провода электродов, свисающие изо рта кролика, проследила взглядом их до импульсного генератора. Не надо быть Эйнштейном, чтобы прочитать на панели 60 вольт. Глаза ее почернели. Она смотрела на нас, продолжая держать нежно уши кролика, и сказала: - Так вот почему у меня болит голова... Какие же вы сволочи, - прошептала она тихо, всхлипнула, вытерла рукавом глаза и вышла.
        Гера смотрел ей вслед. Руки его тряслись. Он вытащил пачку "Примы", выбил пару сигарет. "Пойдем, перекурим" - говорил его взгляд.
      Мы вышли на лестницу, курили молча, обдумывая происшедшее. Наконец "Афганец" произнес:
        -- Вот ты мне скажи, зачем с такой чувствительностью идти в медицинский?
        Я пожал плечами. Действительно, зачем? Вот, мы же, например - ничего не чувствуем...
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"