...Бледность перестала пугать давно - как и ножевые ранения, впрочем. Терять все равно было нечего. Голова держалась на честном слове - а где в наше время можно верить честному слову? Это взволновало особенно.
Это не волновало нисколечки - ибо зачем волноваться человеку, познакомившемуся со Спокойствием?
В таком настроении - то есть постоянно держа за пазухой мозга огромную фигу - Василий Нерадовай вошел в здание. Вокруг вдруг заболталось, запеленало, запсевдоукутывало. Двери испуганно раздвинулись, ехидно однако посмеиваясь при этом - будто зная о следующем своем действии. Закрылись.
Нерадовай - мужчина n-цати лет, видавший совершенно разномастные виды (и не только здесь!), имевший все на своем веку и не попробовавший ровным счетом ничего - очутился внутри. Он знал, что делать. Сторонний наблюдатель обязательно обратил бы внимание на точность, с которой Василий был дружен с детства. Она стремглав - и уж конечно и заслуженно - пронеслась впереди него, выполняя все необходимые действия.
Василий лишь поднимал руку с часами, прикладывая ее к груди, поковыривая, наслаждаясь...
Не прошло и десяти стуков сердца, как они оказались на улице.
Псевдореальность - а именно она встречала их у дверей со стороны улицы - посторонилась, настойчиво оттопыривая зад в учтивом отхаркивании. Это придало лишних сил - будто подстегнутый невероятным стечением обстоятельств континуум подтолкнул наших героев своим настроем.
Стой! Стрелять буду!- звонкая и (что невероятно важнее - чистая) монета звука запрыгала по притихшему воздуху. Они были окружены - и, как оказалось, совершенно для ситуации потеряны.
..................................
Через некоторое время, когда с площади уезжала последняя машина полиции, один из наблюдавших все это через девственно чистое стекло кафешных эстетов славно шепнул другому: "По-моему, мы не имеем права судить и быть судимыми. Мы просто слишком для этого не готовы". Молчание было ему единственно верным ответом.