На мокрый подоконник упал
оранжевый кленовый лист. Еще один.
Еще целый ворох листьев, сорванных
порывом ноябрьского ветра, пронесся
мимо окна, мелькнул, как конфетти безумного
карнавала жизни. Тихо стучали
капли, когда налетал ветер, звенел на углу крыши полуоторванный лист железа. В
глубине комнаты, за компьютером на неосвещенном
столе сидел молодой человек. На экране
неторопливо плыли строки текста. Человек сидел,
полуобернувшись к окну, сквозняк шевелил его
волосы, листал валявшийся на полу блокнот.
Молодой человек сидел и думал. О чем? О дожде...о
ветре? О своих друзьях? Бывших друзьях? А были ли у
него друзья? О том, почему человек одинок? Дождь
тихо стучал по крыше. Тихо. Человек встал, подошел
к окну.
На углу пустынной улицы, как и вчера,
как и неделю и век назад стоял нищий скрипач. Его
инструмент, заботливо обернутый рваным плащом
лежал на скамейке. Скрипач стоял, подняв к небу
лицо. Глаза его были закрыты, струйки воды
стекали по его лицу, промокшему черному пиджаку.
На улице по-прежнему было пусто. Скрипач тоже был
одинок. Но одинокие люди не видят друг друга. Они
обходят друг друга стороной, и, если встречаются,
стараются побыстрее разойтись. А кому хочется
смотреть на свое одиночество со стороны? Отчего
он был одинок? Он всегда был независим. Он всегда
считал себя выше, в чем-то своем, том, что отличает
его. Наверное, это удел всех художников и поэтов,
но он не был художником. Не был поэтом. Он не писал
рассказов о суровой или, наоборот, красивой и
легкой, летящей жизни. Глупец! Он считал, что
видит истину, но скажите, скажите ему, нужна ли
людям истина? Правда, истина всегда различна.
Безумцы те, кто говорит, что истина одна для всех,
непогрешимая и острая, как сталь кинжала. Нет же!
Оглянитесь. Кому она в каком виде является.
Соседу сверху? Он вполне проживет и без осеннего
дождя. Лгали поэты, что говорили, будто осенний
дождь вызывает тоску у людей. Неправда. Сосед
сверху пьет вино и только что бросил в траву
сквера из окна пустую бутылку. А вчера он пришел
из ресторана и ему было весело. А когда ему
тоскливо, так это оттого, что дикая кровь предков
его хочет на волю. Он все тот же дикарь, какой
собирал коренья и воровал женщин из чужого
племени. Какая ему нужна истина? Какая истина
нужна тому старому художнику, что живет в третьем
этаже в доме напротив? Он всю жизнь свою прожил,
считая, что он особенный. Это давало ему сил, это
вселяло в него уверенность в том, что настанет
завтрашний день. А ведь он такой же как все. Он
уверен в обратном. Но он такой же. Ему свойственны
все те же мелкие страстишки, что свойственны всем
людям. А все люди рабы суеты. А те, кто возвысился
над суетой - рабы собственной уверенности в том,
что они выше других. На свете есть тысяча разных
правд, и, если на одну и ту же правду взглянуть из
окна своего дома, и из-под старой шляпы с
обвисшими мокрыми полями, которую носит скрипач,
то правда не узнает сама себя. Не бывает правды.
Дождь принялся лить сильнее, сбивая
последнюю листву со старых кленов. Скрипач все
так же молча стоит на углу улицы. Молодой человек
молча смотрит на экран компьютера, по которому
неторопливо плывут строки.