Аврелий Марк : другие произведения.

К самому себе

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


Оценка: 8.44*8  Ваша оценка:
  • Аннотация:

  Содержание
  Книга первая
  Книга вторая
  Книга третья
  Книга четвёртая
  Книга пятая
  Книга шестая
  Книга седьмая
  Книга восьмая
  Книга девятая
  Книга десятая
  Книга одиннадцатая
  Книга двенадцатая
  Примечания
  
  
Книга первая
  
  1.1. От Вера, моего деда, я унаследовал сердечность и незлобивость.
  1.2. От славы моего родителя и памяти о нём - скромность и мужественность.
  1.3. От матери - благочестие, щедрость, воздержание не только от дурных дел, но и дурных помыслов. А также - простоту образа жизни, далекую от всякой роскоши.
  1.4. От прадеда - то, что не пришлось посещать публичных школ; я пользовался услугами прекрасных учителей на дому и понял, что на это стоит потратиться;
  1.5. От воспитателя - равнодушие к борьбе между зелеными и синими, победам гладиаторов с фракийским или галльским вооружением. Неприхотливость, выносливость в трудах, несуетливость и стремление к самостоятельности в решении дел, невосприимчивость к клевете.
  1.6. От Диогнета - нерасположение к пустякам, недоверие к россказням чудотворцев и волшебников о заклинаниях, изгнании демонов и тому подобных вещах. А также и то, что не разводил перепелов, не увлекался глупостями, а отдался философии, слушая сначала Бакхия, затем Тандасида и Маркиана. Уже с детских лет писал диалоги и полюбил простое ложе, звериную шкуру и прочие принадлежности эллинского образа жизни.
  1.7. От Рустика - мысль о необходимости исправлять и образовывать свой характер, не уклоняться в сторону изощренной софистики и сочинения бессмысленных теорий, не составлять увещательных речей, не разыгрывать напоказ ни страстотерпца, ни благодетеля, не увлекаться риторикой, поэтическими украшениями речи, и не разгуливать дома в столе. Благодаря ему, я пишу письма простым слогом, по примеру письма, написанного им самим из Синуэссы к моей матери. Я всегда готов к снисхождению и примирению с теми, кто в гневе поступил неправильно, оскорбительно, едва они сделают первый шаг к восстановлению наших прежних отношений. Я стараюсь вникнуть во всё, что читаю, не довольствуясь поверхностным взглядом, но не спешу соглашаться с многоречивыми пустословами. Рустик первый познакомил меня с "Воспоминаниями об Эпиктете", ссудив их из своей библиотеки.
  1.8. От Аполлония - свободомыслие и осмотрительность, стремление неуклонно руководствоваться ничем иным, кроме разума, оставаясь верным себе при невыносимой боли, потере ребенка и тяжелой болезни. На его примере я наглядно убедился, что в одном и том же лице величайшая настойчивость может сочетаться со снисходительностью. Когда приходится с трудом растолковывать что-либо, я не раздражаюсь и не выхожу из себя, ибо видел человека, который опытность и мастерство в передаче глубочайших знаний считал наименьшим из своих достоинств. От него я научился, каким образом следует принимать от друзей так называемые услуги, не чувствуя себя вечно обязанным, но и не проявляя равнодушия.
  1.9. От Секста - благожелательность; образец дома, руководимого отцом семейства, представление о жизни, согласно природе, и подлинном величии, заботливое отношение к нуждам друзей, способность терпеливо сносить невежество, верхоглядство, самомнение и ладить со всеми. Общение с Секстом было приятнее всякой лести, да и у самих льстецов он пользовался величайшим почетом, вопреки собственному желанию. От него я научился методически находить и связывать между собою основополагающие правила жизни, не выказывать признаков гнева или какой-либо другой страсти, сочетать невозмутимость с самыми нежными почтительными привязанностями, пользоваться доброй славой, соблюдая благопристойность, накоплять знания, не выставляя их напоказ.
  1.10. От Александра-грамматика я научился воздержанию от упреков и обидных замечаний тем, кто допускал варваризмы, коверкание и неблагозвучность речи, предлагая им надлежащие выражения в форме ответа, подтверждения или совместного разбора самого предмета, а не оборота речи, либо посредством другого уместного приема напоминания.
  1.11. От Фронтона - понимание того, что тирания влечет за собой клевету, изворотливость, лицемерие, и что, вообще, люди, слывущие у нас аристократами, отличаются бессердечием и черствы душой.
  1.12. От платоника Александра я научился избегать частых, не вынужденных обстоятельствами, ссылок в письмах и разговорах на свою занятость и не увиливать от обязанностей по отношению к ближним под предлогом "неотложных" дел.
  1.13. От Катула - внимательность к жалобам друзей, даже неосновательным и вздорным, стремлением к улаживанию всех конфликтов, чистосердечная уважительность в отношении к своим учителям, желание воздать им хвалу, как это делали, судя по воспоминаниям, Домиций и Афинодот, а также - истинная любовь к детям.
  1.14. От брата моего Севера - любовь к близким, любовь к истине и справедливости. Полученные благодаря ему знания о Тразее, Гельвидии, Катоне, Дионе, Бруте и представление о государстве с равными для всех законами, устроенном на началах равноправия и всеобщего равенства, о власти, ставящей превыше всего свободу граждан. Ему же я обязан неизменным почтением к философии, благотворительностью, постоянством в щедрости, надеждами на лучшее и верою в дружеские чувства. Он никогда не скрывал осуждения чьих-либо проступков, а его друзьям не приходилось догадываться о его желаниях - они были всем ясны.
  1.15. От Максима - самообладание, неподатливость чужим влияниям, бодрость в трудных обстоятельствах, в том числе и болезнях, уравновешенный характер, обходительность и чувство собственного достоинства, старательность в своевременном исполнении очередных дел. Что бы ни говорил Максим, все верили в его искренность, что бы ни делал - в его добрые намерения. У него я научился ничему не удивляться, не поражаться, ни в чем не спешить и не медлить, не теряться, не предаваться унынию, не расточать излишние похвалы, вызывающие позднее гнев и подозрительность, а быть снисходительным, оказывать благодеяния, чуждаясь лжи, имея в виду непоправимость содеянного, а не запоздалые исправления.
  Он умел шутить, соблюдая благопристойность, не выказывая презрительного высокомерия, но никто не считал себя выше его.
  1.16. От отца - кротость и непоколебимая твердость в тщательно обдуманных решениях, отсутствие интереса к мнимым почестям, любовь к труду и старательность, внимание ко всем, кто может внести какое-либо общеполезное предложение, неизменное воздаяние каждому по его достоинству, понимание того, где нужна строгость, а где большая мягкость. Благодаря отцу - прекращение любовных дел с мальчиками и преданность общественным делам. Отец разрешал своим друзьям не являться на его обеды и не обязательно сопровождать его в путешествиях; те, кто отлучались по своему делу, при возвращении, сохраняли его прежнее расположение. Во время совещаний он упорно настаивал на исследовании всех обстоятельств дела и не спешил положить конец обсуждению, довольствуясь первым встретившимся решением. Он сохранял постоянство в отношениях с друзьями, не меняя их из-за пресыщения, но и не поддаваясь чрезмерному увлечению ими. Самостоятельность во всем, ясный ум, предвидение событий далеко вперед, предусмотрительная распорядительность во всем, вплоть до мелочей, без тени кичливости своими способностями. Приветственных кликов и всяческой лести при нем стало меньше. И неусыпная охрана того, что необходимо государству, бережливость в расходах и выдержка, когда это ему ставилось в вину. И не было у него суеверного страха перед богами, а что касается людей, то не было ни заискивания перед народом, ни стремления понравиться, ни угодливости перед толпой, а напротив - трезвость и основательность; и никогда - безвкусной погони за новизной. Всем тем, что делает жизнь легкой - а это судьба давала ему в изобилии, - он пользовался и скромно, и вместе с тем охотно, так что он спокойно брал то, что есть, и не нуждался в том, чего нет. И никто не сказал бы про него, что он софист, вульгарный болтун или педант, а напротив, - что он человек сложившийся, совершенный, чуждый лести и способный руководитель и своими, и чужими делами. Вдобавок он ценил истинных философов, а остальных не порицал, хотя и не поддавался им. Кроме того, общительность и обходительность, но не через меру. О своем теле он заботился надлежащим образом, не как какой-нибудь жизнелюбец и не напоказ, однако и не пренебрегал им, чтобы благодаря уходу за телом как можно меньше нуждаться в медицине, во внутренних и наружных лекарствах.
  В особенности же он без всякой зависти уступал людям, в чем-либо выдающимся, будь то выразительная речь, исследование законов, или нравов, или ещё что-нибудь.
  Он содействовал тому, чтобы каждый был в чести соответственно своим дарованиям.
  Хотя он во всем соблюдал отеческие обычаи, однако никому не было заметно, чтобы он старался их соблюсти - то есть эти отеческие обычаи. Кроме того, в нем не было непоседливости и метаний, он проводил время в одних и тех же местах и занятиях. И после приступов головной боли он бывал сразу же свеж и полон сил для обычных трудов.
  Не много у него бывало тайн, напротив очень мало, да и редко когда; все они касались исключительно государственных дел. Он был благоразумен и умерен в устройстве зрелищ, в строительстве и в раздаче пособий. Он обращал внимание на самое выполнение долга, а не на славу, которую приносит выполнение долга.
  Он не пользовался банями в неурочное время, не увлекался постройкой роскошных зданий, был непритязателен в еде, тканях, цвете одеяний, выборе красивых рабов. В Лориуме он носил парадную одежду, изготовленную в близлежащем поместье, в Ланувии, по большей части, ходил одетым в хитон, в Тускулане носил плащ, считая нужным извиняться в этом - таков он был во всем. Не было в нем ничего грубого, непристойного, необузданного, ничего такого, что позволило бы говорить об "усердии не по разуму", напротив, он все разбирал во всех подробностях, словно на досуге, спокойно, по порядку, терпеливо, соответственно сути дела. К моему отцу подошло бы то, что рассказывают о Сократе - о его умении и воздерживаться и наслаждаться, в то время как большинство не в состоянии воздерживаться, не предаются наслаждениям. Быть стойким и в том и в другом, быть сильным и трезвым в суждениях - это свойство человека с совершенной и непобедимой душой. Именно таким он показал себя во время болезни Максима.
  1.17. От богов - то, что у меня хорошие деды, хорошие родители, хорошая сестра, хорошие учителя, хорошие домочадцы, родичи, друзья, почти все. И то, что я никого из них ничем не обидел, хотя у меня есть такая склонность, и при случае я мог бы это сделать.
  Благодеяние богов, что не было такого стечения обстоятельств, которое посрамило бы меня.
  И то, что я недолго воспитывался у любовницы моего деда. И что я спас свою юность; и что я не возмужал преждевременно, но ещё и несколько отсрочил это.
  Я научился подчиняться начальнику и отцу, который намеренно искоренял во мне всякую спесь и внушал мне, что даже при дворе не нужны ни телохранители, ни роскошные одеяния, ни факелы, ни статуи и тому подобная пышность, но что есть возможность ограничить себя, приближаясь как можно больше к быту частных лиц, и что от этого вовсе не сделаешься более медлительным и робким, когда надо проявить силу в делах правления.
  Я имею такого брата, который по своим нравственным свойствам мог побудить меня к развитию и вместе с тем радовал меня и почетом и любовью.
  Дети мои уродились неглупыми и без телесных недостатков. Хорошо и то, что я не оказал особых успехов ни в риторике, ни в поэтике, ни в остальных занятиях, которым я, пожалуй, предался бы, если бы чувствовал, что быстро иду в них вперед.
  Я не замедлил обеспечить моим воспитателям то почетное положение, которого они, как мне казалось, желали, и не откладывал осуществление их надежд на последующее время под предлогом, что они ещё молоды.
  И то, что я познакомился с Аполлонием, Рустикой и Максимом. Часто и отчетливо возникало у меня представление о том, какова жизнь, согласная с природой, так что, поскольку это зависит от богов и от исходящих от них даров, воздействий и внушений, ничто уже не мешает мне жить согласно природе, а если меня на это не хватает, то только по моей вине и оттого, что я не соблюдаю исходящих от богов напоминаний и чуть ли не прямых наставлений.
  И то, что я настолько ещё сохранил свое здоровье при такой жизни. И то, что я не коснулся ни Бенедикты, ни Федота, да и впоследствии оставался здоровым, когда овладевали мной любовные страсти. Я часто сердился на Рустика, но ничего не сделал такого, о чем бы потом пожалел.
  Родительница моя, которой предстояло умереть молодой, все же прожила вместе со мной свои последние годы.
  Сколько бы раз я ни захотел помочь какому-нибудь бедняку или в чем-нибудь нуждающемуся, мне никогда не довелось слышать, что у меня нет денег для этого. Да и мне самому не приходилось впадать в такую нужду, чтобы занимать у другого.
  И то, что жена у меня такая послушная, так нежно любимая, такая простодушная.
  И то, что в изобилии имелись подходящие воспитатели для детей.
  Богам я обязан и за то, что в сновидениях мне была дана помощь, в особенности - против кровохарканья и головокружения, что бывало в Кайете...
  И то, что когда я стремился к философии, я не наткнулся на какого-нибудь софиста, не сидел над сочинениями историков, не занимался разбором умозаключений и не предавался изучению небесных светил.
  Ведь все это нуждается в помощи богов и судьбы.
  
Писано в области квадов, на берегу Грануи.
  
  
  
Книга вторая
  
  2.1. Поутру следует сказать себе: "Сегодня мне придется столкнуться с людьми навязчивыми, неблагодарными, заносчивыми, коварными, завистливыми, неуживчивыми. Эти свойства проистекают от незнания ими добра и зла. Я же, познавший прекрасную природу добра и постыдную - зла, понимаю и природу тех, кто заблуждается[37]. Они мне родственны не по крови и происхождению, а по божественному соизволению и разуму. Я защищен знанием от их зла. Они не могут вовлечь меня во что-либо постыдное. Но нельзя и гневаться и ненавидеть тех, кто мне родственен. Мы созданы для совместной деятельности, как ноги и руки, веки, верхняя и нижняя челюсти. Поэтому противодействовать друг другу - противно природе; а досадовать и чуждаться таких людей и значит им противодействовать".
  2.2. Чем бы я ни был, я только немощное тело, слабое проявление жизненной силы и господствующего начала. Оставь книги, не отвлекайся от дела, время не терпит.[40] Пренебреги своим телом, как будто ты при смерти. Оно лишь кровь да кости, бренное плетение нервов, жил и артерий. Рассмотри также существо жизненной силы; оно - изменчивое дуновение, каждое мгновение то вдыхаемое, то выдыхаемое.
  Итак, остается лишь третье - господствующее начало, о нем то ты должен подумать. Ты стар: не допускай же более его порабощения, не допускай, чтобы им помыкали противоборствующие стремления, чтобы оно жаловалось на свой настоящий удел и приходило в ужас пред будущим.
  2.3. Созидаемое богами преисполнено промысла. Приписываемое случаю также возникает не без участия природы, т.е. в связи с тем, над чем господствует промысел. Все проистекает из этого источника, в нем и неизбежное, и полезное всему миру, часть которого - ты. Для всякой части природы благо то, что производит природа Целого и что содействует ее поддержанию. Изменения как элементов, так и сложных тел способствуют поддержанию мира. Вот мысли, которые должны дать тебе удовлетворение, пусть они будут твоими основоположениями. Умерь жажду книжного знания, чтобы не роптать, когда придет смерть. Уходя из жизни, храни спокойствие духа, воздав богам искреннюю, сердечную благодарность.
  2.4. Вспомни, с каких пор ты откладываешь эти размышления, и сколько раз, получив у богов отсрочку, ты не воспользовался ею. Следует, в конце концов, осознать к какому миру ты принадлежишь, как часть, истечением какого мироправителя ты являешься. Знай, что положен предел времени твоей жизни, и если не воспользуешься им для собственного просвещения, оно исчезнет, как исчезнешь и ты, и более не вернется.
  2.5. Заботься о деле, которым сейчас занят, чтобы выполнить его достойно римлянина и мужа, с полной серьезностью, искренностью, с любовью к людям и справедливостью. Отстрани от себя иные побуждения.
  Будет удача, если каждое дело исполнишь как последнее в своей жизни, освободившись от безрассудства, подогреваемого страстями, пренебрежения к велениям разума, лицемерия, себялюбия и недовольства собственной судьбой.
  Видишь, как скромны требования, исполнив которые всякий сможет достичь блаженной, божественной жизни. Да и сами боги от того, кто исполняет это, ничего большего не потребуют.
  2.6. Ну, что ж, пренебрегай, пренебрегай собой, душа! Ведь отнестись к себе с должным вниманием ты уже скоро не сможешь. Жизнь вообще мимолетна, твоя жизнь уже на исходе, а ты не уважаешь себя, но ставишь свое благоденствие в зависимость от душ других людей.
  2.7. Пусть не рассеивает тебя приходящее к тебе извне! Создай себе досуг для того, чтобы научиться чему-нибудь хорошему и перестать блуждать без цели. Следует беречься также и другого тяжкого заблуждения. Ведь безумны люди, которые всю жизнь без сил от дел и не имеют все-таки цели, с которой они сообразовали бы всецело все стремления и представления.
  2.8. Нелегко указать на кого-либо, кто стал бы несчастным от того, что был невнимателен к происходящему в чужой душе. Но неизбежно будет несчастен тот, кто не следит за движениями своей собственной души.
  2.9. Всегда следует помнить о том, какова природа Целого, какова моя природа, каково отношение одной к другой и какой частью какого Целого является природа меня самого, а также о том, что никто не может помешать всегда действовать и говорить согласно природе, частью которой ты являешься.
  2.10. Феофраст, оценивая различные проступки (поскольку такая оценка возможна с обычной точки зрения), замечает как истинный философ, что проступки, сделанные по влечению, более тяжки, чем проступки под влиянием гнева. Ведь гневающийся, отвернувшись от разума, испытывает, по-видимому, какую-то горечь и тайное сокрушение, прегрешающий же по влечению, не будучи в силах устоять перед соблазном наслаждения, проявляет, по-видимому, в своих проступках большую распущенность и изнеженность. Верно поэтому решает Феофраст, что большего порицания заслуживает проступок, сопряженный с наслаждением, нежели сопряженный с горем. Вообще один из этих людей подобен скорее тому, кого вызвало на гнев чувство горечи, связанное с причиненной ему ранее несправедливостью, другой же самопроизвольно стремится к несправедливости, увлекаемый своим вожделением к какому-нибудь действию.
  2.11. Всё следует делать, обо всём говорить и помышлять так, как будто каждое мгновение может оказаться для тебя последним. Если боги существуют, то выбыть из числа людей вовсе не страшно: ведь боги не ввергнут тебя во зло. Если же богов не существует, или им нет дела до людей, то что за смысл жить в мире, где нет богов или нет промысла? Но боги существуют и проявляют заботливость по отношению к людям. Они устроили так, что всецело от самого человека зависит, впасть или не впасть в истинное зло. А если злом является и что-нибудь другое, то они позаботились также, чтобы от каждого зависело не впасть в оное. Но то, что не делает худшим человека, может ли сделать худшей жизнь человеческую? Природа Целого не могла оплошать таким образом ни по неведению, ни по бессилию предупредить или исправить, в случае если она обладает всезнанием; не могла бы она также ни по бессилию, ни по неумелости допустить такую ошибку, как распределение благ и зла между всеми людьми без разбора, как между хорошими, так и между дурными. Смерть и жизнь, слава и бесчестье, страдание и наслаждение, богатство и бедность - все это одинаково выпадает на долю как хорошим людям, так, и дурным. Все это не прекрасно и не постыдно, а следовательно не благо и не зло[43].
  2.12. Как быстро всё исчезает: самые тела в мире, память о них в вечности! Каково всё воспринимаемое чувствами, в особенности то, что манит нас наслаждением, или отпугивает страданием, или прославляется тщеславием? Как всё это ничтожно, презренно, низменно, бренно и мертво! Вот на что следует направить способность мышления. Что представляют собою те, убеждения и голоса которых рождают славу? Что такое смерть? Если взять её саму по себе и отвлечься от всего, что вымышлено по её поводу, то тотчас же убедишься, что она не что иное, как действие природы. Бояться же действия природы - ребячество; смерть же не только действие природы, но и действие полезное ей.
  Как и какою частью своего существа соприкасается человек с богом, и что делается с этой частью по ее отделении?
  2.13. Нет ничего более жалкого, нежели человек, измеряющий все вдоль и поперек, пытающийся, как говорит поэт, "мерить просторы земли, спускаясь под землю", разгадать тайну душ окружающих его людей, но не сознающий, что для него вполне достаточно общения только со своим внутренним гением и честного служения ему. Последнее же заключается в том, чтобы оберечь его от страстей, безрассудства и недовольства делами богов и людей. Дела богов почтенны своим совершенством, дела людей любезны нам в силу родства с ними. Но иногда последние возбуждают некоторого рода жалость: когда в них проявляется неведение добра и зла - уродство не меньшее, нежели неспособность различать белое и черное.
  2.14. Если бы даже ты рассчитывал прожить три тысячи лет и ещё тридцать тысяч, все же ты должен помнить, что никто не лишается другой жизни, кроме той, которую он изживает, и никто не изживает другой жизни, кроме той, которой лишается. Поэтому самая продолжительная жизнь ничем не отличается от самой краткой. Ведь настоящее для всех равно, а следовательно равны и потери - и сводятся они всего-навсего к мгновенью. Никто не может лишиться ни минувшего, ни грядущего. Ибо кто мог бы отнять у меня то, чего я не имею? Итак, следует помнить о двух истинах. Во-первых: всё от века равно самому себе, пребывая в круговороте, и потому вполне безразлично, наблюдать ли одно и то же сто лет, или двести, или же бесконечное время. Во-вторых: наиболее долговечный и умерший, лишь начав жить, теряют, в сущности, одно и то же. Настоящее - вот все, чего можно лишиться, ибо только им и обладаешь, а никто не лишается того, чем не обладает.
  2.15. Все зависит от убеждения. Это ясно из изречений циника Монима. Но и польза его слов будет ясна для того, кто сумеет уловить заключающееся в них ядро истины.
  2.16. Наибольшим позором покрывает себя душа человеческая, когда возмущается против мира, становясь (поскольку то зависит от нее) как бы болезненным наростом на нем. Ибо ропот по поводу чего-либо происходящего есть возмущение против природы Целого, содержащего в своей части все другие существа. Далее, когда она чуждается какого-либо человека или устремляется против него с намерением причинить ему вред, как это бывает с разгневанными. В-третьих, она покрывает себя позором, когда не в силах устоять против наслаждения или страдания. В-четвертых, когда она лицемерит и фальшиво и неискренно делает что-нибудь или говорит. В-пятых, когда она не сообразует своего действия и стремления с целью, но делает что-нибудь зря и без толку, ибо даже в пустяках следует сообразоваться с целью. Целью же разумных существ является повиновение разуму и закону древнейшего Града и устройства.
  2.17. Время человеческой жизни - миг; ее сущность - вечное течение; ощущение - смутно; строение всего тела - бренно; душа - неустойчива; судьба - загадочна; слава - недостоверна. Одним словом, всё относящееся к телу подобно потоку, относящееся к душе - сновиденью и дыму. Жизнь - борьба и странствие по чужбине; посмертная слава - забвение. Но что же может вывести на путь? Ничто, кроме философии. Философствовать же - значит оберегать внутреннего гения от поношения и изъяна, добиваться того, чтобы он стоял выше наслаждений и страданий, чтобы не было в его действиях ни безрассудства, ни обмана, ни лицемерия, чтобы не касалось его, делает или не делает чего-либо его ближний, чтобы на всё происходящее и данное ему в удел он смотрел, как на проистекающее оттуда, откуда изошел и он сам, а самое главное - чтобы он безропотно ждал смерти, как простого разложения тех элементов, из которых слагается каждое живое существо. Но если для самих элементов нет ничего страшного в их постоянном переходе друг в друга, то где основания бояться кому-либо их общего изменения и разложения? Ведь последнее согласно с природой, а то, что согласно с природой, не может быть дурным.
  
Карнунт
  
  
  
Книга третья
  
  3.1. Пойми не только то, что жизнь убывает с каждым днём и остаётся всё меньшая её доля, но и то, что при очень долгой жизни не всегда сохраняется сила мысли для понимания происходящего и постижения дел божеских и человеческих.
  Если человек тупеет, это не отражается на его дыхании, пищеварении, воображении, желаниях и тому подобном. Но слабеет власть над самим собой. Он уже не понимает своих обязанностей, не способен разобраться в окружающем и не может дать себе отчет в том, что уж лучше расстаться с такой жизнью. Все это требует твердого разума, который уже потерян безвозвратно. Итак, нужно торопиться не только потому, что мы всё ближе подходим к смерти, но и потому, что ещё при жизни нас подстерегает потеря способности правильного понимания и наблюдения вещей.
  3.2. Следует обратить внимание и на то, что нечто привходящее и изменчивое в произведениях природы обладает особой привлекательностью и заманчивостью [48]. На печёном хлебе местами появляются трещинки. Эти расщелины чужды основной цели искусства пекаря, но они придают хлебу особенно аппетитный вид. Плоды смоковницы лопаются, достигнув наибольшей зрелости, а в переспелых маслинах самая близость гниения сообщает какую-то особую прелесть плоду. Низко склоненные колосья, хмурое чело льва, пена, бьющая из пасти вепря, и многое другое, далеко не привлекательное само по себе, сопутствуя тому, что произведено природой, усиливает общее впечатление. Все это влечет к себе человека, обладающего особой восприимчивостью и более глубоким пониманием сущности Целого. Вряд ли он сможет не почувствовать важность подобных явлений, всегда сопутствующих деятельности природы. На пасти живых зверей он будет смотреть с не меньшим восхищением, чем на изображения, подражающие природе, которые созданы художниками и ваятелями. Проникновенным взглядом он сумеет распознать не только красоту времени расцвета, но и особую красоту старца, старухи, привлекательность ребенка. И много есть такого, что доступно не всякому, а открывается лишь тому, кто действительно сблизился с природой и ее делами.
  3.3. Гиппократ, исцелив множество болезней, сам заболел и умер. Халдеи предсказали многим смерть, а затем и их самих судьба настигла. Александр, Помпей, Гай Цезарь, разрушив дотла столько городов и умертвив в боях десятки тысяч всадников и пехотинцев, в конце концов и сами расстались с жизнью. Гераклит, столько рассуждавший о всемирном пожаре, умер от водянки; не помог ему и коровий помет, которым он был намазан. Демокрита заели паразиты, Сократа убили тоже своего рода паразиты. Но какой вывод из всего этого? Ты взошел на корабль, совершил плавание, достиг гавани: пора слезать. Если тебя ждет другая жизнь, то, так как боги вездесущи, они будут и там. Если же это будет состояние бесчувственности, то тебе не придется более терпеть от страданий и наслаждений и служить оболочке, которая хуже того, кто у неё в плену. Ибо последний есть разум и гений, оболочка же - прах и тлен.
  3.4. Не расточай остатка жизни на мысли о других, если только дело не идет о чем-либо общеполезном. Ведь раздумывая о том, кто что делает и ради чего он это делает, кто что говорит, замышляет и предпринимает, ты упускаешь другое дело: всё подобное отвлекает от забот о собственном руководящем начале. Надлежит удалять из своих представлений всё бесцельное и праздное, а в особенности всё, внушаемое любопытством и злобой. Следует приучать себя только к таким мыслям, относительно которых на внезапный вопрос: "О чем ты теперь думаешь?", ты мог бы откровенно ответить, что о том-то и о том-то. Эти мысли исполнены искренности, и благожелательности и достойны существа общежительного, гнушающегося чувственных удовольствий, наслаждений, строптивости, зависти, подозрительности и всего, что заставит покраснеть при сознании, что оно было в тебе. Человек, никогда не оставляющий попечения о том, чтобы быть в числе наилучших, есть жрец и пособник богов. Он дружен и с живущим внутри его божеством, которое делает человека недосягаемым для наслаждений, неуязвимым для страданий, чуждым всякой гордыне, нечувствительным к какому бы то ни было проявлению злобы, борцом в величайшей борьбе, где он должен противостать всем страстям. Оно побуждает его глубоко проникнуться справедливостью и от всей души приветствовать всё происходящее и выпадающее на его долю. А о том, что говорит, делает или помышляет другой человек, следует думать не часто, в случае, если этого требует великое и общеполезное дело. Такой человек занят исключительно своими личными делами, а постоянным предметом его размышлений является жребий, предуготовленный ему строением Целого. Первое он стремится довести до совершенства, а что касается второго, то он твёрдо уповает на его благость. Ибо жребий, выпадающий на долю каждого, и приноровлен к нему и полезен. Он помнит также, что всё разумное в родстве между собой, что забота о всех людях отвечает природе человека, но ценно одобрение не всех людей, а только живущих согласно природе. Он никогда не упускает из виду, что представляют собою те, кто живут не так, каковы они дома и вне дома, ночью и в течение дня, и с кем, и какую водят дружбу. И похвалу людей, которые и сами-то себя не удовлетворяют, он не ставит ни во что.
  3.5. Не поступай ни против своей воли, ни в противоречии с общим благом, ни как человек опрометчивый или поддающийся влиянию какой-нибудь страсти. Не облекай свою мысль в пышные формы, не увлекайся ни многоречивостью, ни многоделанием. Пусть божество в тебе будет руководителем существа мужественного, зрелого, преданного интересам государства; римлянина, облеченного властью, чувствующего себя на посту, подобного человеку, который, не нуждаясь ни в клятве, ни в поручителях, с легким сердцем ждёт зова оставить жизнь. И светло у тебя будет на душе, и ты не будешь нуждаться ни в помощи извне, ни в том спокойствии, которое зависит от других.
  Итак, следует быть исправным, а не исправляемым.
  3.6. Если ты находишь в человеческой жизни что-нибудь лучшее, нежели справедливость, истина, благоразумие, мужество, другими словами, - самодостаточность твоей мысли, способной указать путь действия, путь, согласный с разумом и твоей участью, т.е. со всем тем, что выпадает на долю независимо от выбора; тогда, говорю я, если действительно видишь нечто лучшее по сравнению со всем этим, то положи всю свою душу, чтобы испытать возможность наилучшего.
  Если же не знаешь ничего прекраснее живущего в тебе гения, подчинившего себе отдельные стремления, способного исследовать все представления, сделавшего себя, по словам Сократа, недоступным для обольщения чувств, послушного воле богов и полного сочувствия к людям, если, по сравнению с этим, ты находишь все остальное мелким и ничтожным, то не уделяй своего внимания ничему постороннему.
  Уклонившись в сторону, прельщенный чем-либо второстепенным, ты уже не сможешь безраздельно отдаться служению единственному, принадлежащему тебе благу. Ведь непозволительно же рядом с благом разума и гражданственности ставить нечто чужеродное: одобрение толпы, упоение властью, богатством, жизнью, полной наслаждений. Но всё это способно внезапно увлечь и овладеть тобой, едва ты припишешь ему хоть незначительную ценность. Поэтому, говорю тебе, искренне и свободно избирай лучшее и держись его.
  - "Но лучшее это полезное".
  - Если оно полезно для тебя, как существа разумного, - то береги его, если для тебя, как животного, - отрекись от него. Оберегай способность суждения от надменности, чтобы иметь возможность осторожно производить исследование.
  3.7. Никогда не считай полезным для себя то, что когда-либо побудит тебя преступить обещание, забыть стыд, ненавидеть кого-нибудь, подозревать, клясть, лицемерить, пожелать чего-нибудь такого, что прячут за стенами и замками. Ведь тот, кто отдал предпочтение своему разуму, своему гению и служению его добродетели, не надевает трагической маски, не издает стенаний, не нуждается ни в уединении, ни в многолюдстве. Он будет жить, - и это самое главное, - ничего не преследуя и ничего не избегая. Его совершенно не беспокоит, в течение большего или меньшего времени его душа будет пребывать в телесной оболочке, и когда придёт момент расставания с жизнью, он уйдет с таким же легким сердцем, с каким он стал бы приводить в исполнение что-нибудь другое из того, что может быть сделано с достоинством и честью. Ведь всю свою жизнь он только и думает о том, чтобы не дать своей душе опуститься до состояния, недостойного разумного и призванного к гражданственности существа.
  3.8. В душе человека, облагороженного и претерпевшего очищение, ты не найдешь ни гнойников, ни скверны, ни скрытой порчи. Когда бы ни настигла его судьба, его жизнь не будет не окончена, как про трагического актёра говорят, что он оставил сцену, не окончив и не доиграв роли. В нем нет ничего рабского, вынужденного, нет навязчивости, отчуждённости, нет ничего заслуживающего порицания и боящегося света.
  3.9. Относись бережно к способности составлять себе убеждение. От этой способности всецело зависит, чтобы не возникло в руководящем тобой начале [57] никакого убеждения, несогласного с природой и строем разумного существа. Она же предписывает нам не быть скорыми на решения, относиться с благожелательностью к людям и слушаться богов.
  3.10. Отринув всё, держись лишь этих немногих правил. Помни также, что каждый живёт лишь настоящим, ничтожно малым моментом; всё же остальное или уже прожито, или покрыто неизвестностью. Ничтожна жизнь каждого, ничтожен тот уголок земли, где он живет, ничтожна и самая долгая слава посмертная: она держится лишь в нескольких кратковечных поколениях людей, не знающих и самих себя, не то что тех, кто уже давно опочил.
  3.11. К вышеуказанным правилам нужно добавить ещё одно. Следует так подходить к определению или описанию каждого представляющегося предмета [59], чтобы под внешним покровом, в анализе его частей раскрыть сущность предмета и то, из чего он состоит, называя все его элементы соответствующими именами.
  Ведь ничто не содействует так возвышенному настроению, как способность планомерного, истинного проникновения во все явления жизни, и умение найти такую точку зрения относительно рассматриваемого предмета, чтобы сразу решить, какому миру и какая от него польза, в чём его ценность как для Целого, так и для человека, гражданина вышнего Града, по отношению к которому все остальные государства только отдельные домохозяйства. Следует понять, из чего состоит и сколько времени будет длиться то, что сейчас возбуждает мое представление, и какую добродетель следует к нему применить: кротость ли, мужество, правдивость, верность, простоту, самоудовлетворенность или что-либо в этом роде. Поэтому в каждом отдельном случае следует дать себе отчёт: вот это исходит от бога, это происходит в силу связи, предопределенного соединения, такого же сочетания и судьбы, это же обязано своим существованием моему единоплеменнику, сородичу и согражданину, хотя и не знающему, чего требует от него природа. Но я-то ведь знаю и поэтому отношусь к нему благожелательно и справедливо, согласно естественному закону общения. Вместе с тем, я стремлюсь определить и относительную ценность вещей собственно безразличных.
  3.12. Если ты, следуя правому разуму, будешь старательно, ревностно и любовно относиться к делу, которым ты в данный момент занят, и, глядя по сторонам, будешь блюсти чистоту своего гения, как будто уже пора с ним расстаться, если ты будешь поступать так, ничего не ожидая и не избегая, но довольствуясь наличной деятельностью, согласной с природой и геройским правдолюбием во всём, что ты говоришь и высказываешь, - ты будешь хорошо жить. И никто не в силах помешать этому.
  3.13. Как врачи всегда имеют под рукой инструменты и приборы на случай внезапной операции, так и ты имей наготове основоположения для познания вещей божеских и человеческих и во всех даже самых незначительных действиях помышляй о связи тех и других. Без соображения с божественным не сделаешь хорошо ничего человеческого и наоборот.
  3.14. Пора угомониться. Иначе тебе не придётся прочесть ни твоих воспоминаний, ни деяний древних римлян и греков, ни тех отрывков из писателей, которые ты отобрал себе под старость! Итак, спеши к цели и, оставив пустые надежды, сам, пока ещё не поздно, приди себе на помощь, если только ты сколько-нибудь заботишься о самом себе.
  3.15. Люди не знают, сколь многозначны такие слова, как воровать, сеять, покупать, бездействовать, усматривать надлежащее; для этого знания нужны не телесные очи, а некий другой орган зрения.
  3.16. Тело, душа, ум. Телу принадлежат ощущения, душе - стремления, уму - основоположения. Способностью получать впечатления обладают и скоты, стремления проявляются бурно и в диких зверях, и в андрогинах, и в Фаларисе, и в Нероне, пользоваться умом для внешнего соблюдения обязанностей могут люди и не признающие богов, и изменяющие своей родине, и творящие, запершись у себя, всякие гнусности. Если все это, согласно сказанному, обще всем, то одному лишь хорошему человеку свойственно любить и приветствовать происходящее и сопряженное с ним, не осквернять живущего в его груди гения, не беспокоить и не смущать его обилием представлений, а сберечь его чистым, строго послушным богам, не говорящим никогда наперекор истине и не делающим ничего вопреки справедливости. Если даже все люди откажутся поверить, что он живет так просто, скромно и счастливо, то он не будет сердиться ни на кого из них и не сойдет с пути, ведущего к цели жизни, к которой следует подойти чистым, спокойным, с легким сердцем и с безропотной покорностью своей судьбе.
  
  
  
Книга четвёртая
  
  4.1. Когда внутренне господствующее начало верно природе, то его отношение ко всему происходящему таково, что оно всегда может легко приноровиться к возможному и данному. Ведь оно не испытывает любви к какой-нибудь определенной материи, а к предпочтительному стремится лишь условно, обращая в материал для себя всё, что оказывается впереди. Оно подобно огню, овладевающему тем, что брошено в него: слабая Лампада была бы потушена, а яркое пламя мгновенно охватывает попавшее в него, пожирает его и вздымается благодаря этому ещё выше [66].
  4.2. Ничего не следует делать зря и никогда не поступать иначе, как сообразно строгим правилам искусства [67].
  4.3. Люди ищут для себя уединения поближе к простой сельской жизни, где-нибудь на берегу моря или в горах. Ты тоже мечтаешь о чем-нибудь подобном, между тем это явное недомыслие: ведь есть возможность в любое время уединиться в самом себе. Нигде человек не уединяется так спокойно и безмятежно, как в своей собственной душе. Особенно тот, у кого есть внутри нечто такое, во что стоит только пристально вглядеться, как сейчас же станет легче. Это облегчение, по-моему, не что иное, как душевная благоустроенность. Вот этому уединению ты и предавайся постоянно, таким образом обновляя себя.
  Пусть будут кратки и просты те доводы, которые, чуть только к ним прибегнешь, уже оказываются достаточными, чтобы устранить всякое раздражение, так что ты вернешься к своим делам уже без досады.
  Ведь что тебе тягостно? Испорченность людей? Но если ты поразмыслишь над тем, что разумные существа рождены друг для друга, что терпение входит в понятие справедливости, что люди заблуждаются лишь невольно, и сколько людей враждовавших, подозревавших, ненавидевших, сражавшихся уже умерло и обратилось в прах, - тогда ты перестанешь огорчаться.
  Или тебе тягостен твой удел во вселенной? Возобнови в памяти взаимоисключающие утверждения: "или Провидение, или атомы" [68], вспомни все доказательства, уподобляющие мир Граду. Или тебя ещё связывает твоя телесная сторона? И это после того, как ты уже заметил, что мышление, отрешенное ото всего и познавшее свои собственные возможности, не зависит от "пневмы", движущейся то мягко, то резко? Вспомни и все прочее, что ты слышал и усвоил относительно страдания и наслаждения.
  Или тебя увлекает жалкая слава? Посмотри, с какой быстротой все погружается в забвение, как зияет вечность, беспредельная в обе стороны, как пуст всякий отзвук, какая переменчивость и неразборчивость у тех, кто как будто бы хвалит себя, и какое узкое очерчено для тебя пространство. Да и вся-то земля - точка. Какой же уголок на ней занимает твое местопребывание? И много ли здесь таких, что станут хвалить тебя, да и каковы они сами?
  Вспомни же, наконец, об удалении в свою собственную обитель и, главное, не разбрасывайся, не суетись, но будь свободным и смотри на вещи как муж, гражданин, смертный! Среди истин, которые всегда должны быть под рукой, заметь особенно две. Во-первых, вещи не касаются души, но пребывают в покое вне ее; причины жалоб коренятся в одном лишь внутреннем убеждении. Во-вторых, всё то, что ты видишь, подлежит изменению и вскоре исчезнет. Размышляй постоянно и о том, скольких изменений ты уже был свидетелем. Мир - изменение, жизнь - убеждение.
  4.4. Если духовное начало у нас общее, то общим будет и разум, в силу которого мы являемся существами разумными. Если так, то и разум, повелевающий, что делать и чего не делать, тоже будет общим; если так, то и закон общий, если так, то мы граждане. Следовательно, мы причастны какому-нибудь гражданскому устройству, а мир подобен Граду. Ибо кто мог бы указать на какое-нибудь другое общее устройство, которому был бы причастен весь род человеческий? Отсюда-то, из этого Града, и духовное начало в нас, и разумное, и закон. Откуда же иначе? Ведь как всё то во мне, что обладает свойствами земли, есть частица какой-нибудь земли, влажное - частица другого элемента, животворящее, горячее и огневидное берут начало каждое в своем источнике (ибо ничто не возникает из ничего, как и не превращается в ничто), точно так же и духовное откуда-нибудь да происходит [70].
  4.5. Смерть есть такая же тайна природы, как и рождение. В одном случае соединение, в другом разложение одних и тех же элементов. Вообще в них нет ничего, что могло бы быть для кого-нибудь постыдным, ибо нет ничего несоответствующего одухотворенному существу или разуму того же строения.
  4.6. Людям, которые часть этого мироздания, следует поступать таким же образом. Противодействовать этому все равно, что лишать сока смоковницу. Помни о том, что по истечении самого незначительного промежутка времени вы оба, и ты, и твой противник, умрёте; а вскоре затем забудутся и ваши имена.
  4.7. Устрани убеждение, устранится и жалоба на вред. Устрани жалобу на вред, устранится и самый вред.
  4.8. То, что не делает человека худшим, чем он есть, не делает худшей и его жизнь и не вредит ни внешней, ни внутренней стороне его существа.
  4.9. Польза вынуждает природу поступать таким образом.
  4.10. Всё совершающееся совершается согласно справедливости; если будешь наблюдать внимательно, то убедишься в этом. Все совершается, говорю я, не только согласно определенному порядку, но и согласно справедливости, точно кто-то распределил всё сообразно достоинству. Продолжай же начатое тобою наблюдение и, что бы ты ни делал, делай с той мыслью, чтобы стать хорошим в истинном значении этого слова. Храни эту мысль во всех твоих начинаниях.
  4.11. Не проникайся ни тем убеждением, которого держится обидчик, ни тем, которое он хочет навязать тебе, но всё рассматривай со стороны истины.
  4.12. Во всех случаях жизни руководствуйся двумя правилами. Во-первых, делай только то, что внушает разум. Это господствующая часть твоего существа, которая направляет действия на пользу людей. Во-вторых, умей изменить свое мнение, если кто-то указал на твою ошибку или сумел переубедить тебя. Но изменять свое мнение возможно лишь в соответствии со справедливостью, общей пользой и тому подобным, а не потому, что новый взгляд кажется более легким, приятным или сулит славу.
  4.13. "Обладаешь ли ты разумом?". - "Обладаю". - "Почему же ты не пользуешься им? Ведь если он будет делать своё дело, что останется тебе желать?".
  4.14. Ты существовал, как часть Целого. Тебе предстоит исчезнуть в породившем тебя, вернее, ты, в силу изменения, будешь поглощен логосом, который есть семя вещей [71].
  4.15. На жертвеннике много кусочков ладана. Один из них попал сюда раньше, другие позже - разницы здесь нет никакой.
  4.16. Если ты проникнешься известными основоположениями и отдашься служению разуму, то через десять дней покажешься богом тем, кому теперь кажешься зверем и обезьяной.
  4.17. Не живи так, точно тебе предстоит ещё десять тысяч лет жизни. Уже близок час. Пока живёшь, пока есть возможность, старайся стать достойным.
  4.18. Сколько досуга выигрывает тот, кто не смотрит на то, что сказал, сделал или подумал его ближний, но лишь на то, что он делает сам, чтобы соблюсти в своих действиях справедливость и благочестие! По слову Агафона, не выискивай пороки других, а иди своей прямой дорогой, не уклоняясь в сторону.
  4.19. Тот, кто мечтает о посмертной славе, упускает из виду, что каждый, помнящий о нём, сам скоро умрет, за ним последует и тот, кто унаследовал ему, и так до тех пор, пока не угаснет вся память, пройдя поколения помнивших и обреченных. Но допусти, что бессмертны помнящие о тебе и неистребима память. Что тебе до этого? Я не говорю уже, что это - ничто для умерших. Но что до похвалы живому, кроме разве имущественных выгод? Оставь же теперь заблаговременно заботы, об этом суетном даре, зависящем только от людской молвы.
  4.20. Всё прекрасное, чем бы оно ни было, прекрасно само по себе: похвала не входит в него составной частью. Поэтому от похвалы оно не становится ни хуже, ни лучше. Я имею здесь в виду и то, что называется прекрасным с обычной точки зрения, как, например, материальные вещи и произведения искусства. А в какой похвале могло бы иметь нужду действительно прекрасное? Не более, чем закон, не более, чем истина, не более, чем благожелательность, не более, чем порядочность. Что из всего этого прекрасно вследствие похвал или извращается благодаря порицанию? Разве смарагд от отсутствия похвалы становится хуже? А золото, слоновая кость, пурпур, мрамор, цветок, растение?
  4.21. Если души продолжают существовать, то каким образом воздух из века вмещает их в себя? - А каким образом вмещает в себе земля тела погребаемых в течение стольких веков? Подобно тому, как здесь тела, после некоторого пребывания в земле, изменяются и разлагаются, и таким образом очищают место для других трупов, точно также и души, нашедшие прибежище в воздухе, некоторое время остаются в прежнем виде, а затем начинают претерпевать изменения, растекаются, становятся причастными мировому огню, семенообразному логосу Целого, и таким образом уступают место вновь прибывающим. Вот что можно ответить при предположении, что души продолжают существовать. Следует поразмыслить не только над числом погребаемых трупов, но и над числом живых существ, ежедневно поедаемых нами и другими плотоядными животными. А в каком количестве они уничтожаются и как находят свою могилу в телах тех, кому они были на потребу? И однако места для них хватает, ибо они преосуществляются в кровь и принимают свойства воздуха или огня [73].
  Что могло бы помочь распознанию истины в этом вопросе? Различение начала материи и причины.
  4.22. Не следует бросаться из стороны в сторону, но во всяком устремлении сообразоваться со справедливостью, а во всяком представлении стремиться к пониманию.
  4.23. Мир! Всё, что гармонирует с тобой, пристало и мне, и ничто соответствующее тебе по времени и для меня не наступает слишком рано или слишком поздно. Природа! Всё созревающее в смене твоих времён - необходимо и мне. Всё исходит от тебя, всё пребывает в тебе, всё к тебе возвращается. Герой пьесы говорит: "О возлюбленный град Кекропса!". Неужели же ты не скажешь: "О возлюбленный град Зевса!"?
  4.24. "Если хочешь достичь душевного спокойствия", говорит философ, "то ограничь свою деятельность немногим". Но не лучше было бы сказать "необходимым" и тем, что предписывает разум существа, от природы гражданственного, и при том, как он предписывает? В таком случае мы будем обладать не только тем душевным миром, который обусловливается прекрасными поступками, но и тем, который обусловливается их немногочисленностью. Ведь большая часть того, что мы говорим и делаем, не необходимо, и если бы кто-нибудь обошелся без этого, то был бы богаче досугом и беднее треволнениями. Поэтому в каждом отдельном случае следует спрашивать себя: "Относится ли это к числу необходимого?" И устранять следует не только не необходимые поступки, но и не необходимые представления, ибо за ними-то и следуют праздные поступки.
  4.25. Сделай попытку, насколько тебе удастся жизнь хорошего человека, довольствующегося уделом, доставшимся ему в силу устройства Целого, человека, удовлетворяющегося справедливостью своей собственной деятельности и благожелательностью своего настроения.
  4.26. Осмыслил ли ты предыдущее? Ознакомься тогда и с нижеследующим. Не мудри над собой, старайся быть простым. Прегрешает кто-нибудь? Он прегрешает против самого себя. Случилось с тобой что-нибудь? Прекрасно. Всё случающееся с тобой было изначально суждено тебе и сопряжено с тобой в силу устройства Целого. Вообще же жизнь мимолетна, надо разумно и справедливо использовать настоящее. Не предавайся излишествам и в часы досуга.
  4.27. Мир или стройный порядок, или же смешение и путаница. Но несомненно первое. Или в тебе может существовать известный строй, а во всем должно быть настроение? И это, когда всё обособлено, расчленено в находится в постоянном взаимодействии!
  4.28. Есть характеры мрачные, характеры женственные, упорные, зверские, ребяческие, скотские, вялые, фальшивые, нелепые, вероломные, тиранические.
  4.29. Если чужд миру тот, кто не знает сущего в нем, то не менее чужд и не знающий происходящего. Беглец тот, кто уклоняется от разума гражданственности, слепец - смежающий очи духовные, нищий - кто нуждается в другом и не имеет в самом себе всего полезного для жизни. Кто отступает и удаляется от разума общей природы, выражает неудовольствие происходящим - отступник от мира. Ведь порождает все происходящее та же природа, что породила и его. Отверженец Града тот, кто обособляет свою душу от души всех разумных существ - единой для всех.
  4.30. Кто философствует без хитона, кто без книг, кто - полуголый. "У меня нет хлеба", говорит он, "и всё же я верен разуму" [76]. И меня наука не кормит, а все же я остаюсь ей верным.
  4.31. Люби то немудреное искусство, которое ты изучил, и в нем находи удовлетворение. Остаток жизни проживи, как человек всей душой предавшийся во всем, что его касается, на волю богов, не желая быть ни рабом, ни тираном по отношению к кому-нибудь из людей.
  4.32. Окинь мысленным взором хотя бы времена Веспасиана, и ты увидишь все то же, что и теперь: люди вступают в браки, взращивают детей, болеют, умирают, ведут войны, справляют празднества, путешествуют, обрабатывают землю, льстят, предаются высокомерию, подозревают, злоумышляют, желают смерти других, ропщут на настоящее, любят, собирают сокровища, добиваются почётных должностей и трона. Что сталось с их жизнью? Она сгинула. Перенесись ко временам Траяна: и опять все то же. Опочила и эта жизнь. Взгляни, равным образом, и на другие периоды времени в жизни целых народов и обрати внимание на то, сколько людей умерло вскоре по достижении заветной цели и разложилось на элементы. Чаще же всего следует возвращаться к тем, которых ты знал лично, как людей стремящихся к суетному и пренебрегавших делом, отвечавшим их собственному строю, не остававшихся ему верными и не довольствовавшихся им. Необходимо также помнить, что внимание, уделяемое каждому делу, оценивается по нему и должно быть соразмерно ему. Таким образом, если ты не будешь заниматься незначительными делами более, чем приличествует, то не придётся тебе и разочаровываться.
  4.33. Слова, бывшие некогда обычными, теперь нуждаются в пояснении. То же и с именами некогда прославленных мужей, как Камилл, Цезон, Волез, Леоннат; скоро та же участь постигнет и Сципиона, и Катона, затем Августа, а потом очередь и Адриана, и Антонина [77]. Всё краткотечно и вскоре начинает походить на миф, а затем предаётся и полному забвению. И это я говорю о людях, в своё время окруженных особенным ореолом. Что же касается остальных, то стоит им испустить дух, чтобы "не стало о них и помину". Что же такое вечная слава? - Сущая суета. Но есть ли что-нибудь, к чему следует отнестись серьезно? Только одно: праведное помышление, общеполезная деятельность, речь, неспособная ко лжи, и душевное настроение, с радостью приемлющеё все происходящее, как необходимое, как предусмотренное, как проистекающее из общего начала и источника.
  4.34. Предайся добровольно Клото, и пусть она ставит тебя в те условия, которые пожелает.
  4.35. Всё мимолётно: и тот, кто помнит, и то, о чём помнят.
  4.36. Постоянно думай о том, что всё возникающее возникает в силу изменения, и приучай себя к мысли, что ни к чему так не склонна природа Целого, как изменять существующее и творить новое подобное. Ибо всё существующее есть некоторым образом семя того, что из него произойдет. Ты же считаешь семенем только засеянное в землю или утробу матери - и коснеешь в невежестве.
  4.37. Твой конец уже близок, а ты всё ещё не отрешился от всего искусственного, всё ещё не свободен от треволнений, всё ещё опасаешься вреда извне, не преисполнен благосклонности ко всем, не понимаешь, что мудрость исключительно в справедливой деятельности.
  4.38. Вникни в руководящее начало людей, в то, что их заботит, к чему они стремятся и чего избегают.
  4.39. Зло коренится для тебя не в руководящем начале других людей и не в превращениях и изменениях твоего тела. - "Но где же?". - В твоей способности составлять себе убеждение о зле. Пусть эта способность пребывает в покое даже тогда, когда наиболее ей близкое, её тело, режут, жгут, когда оно гноится и гниёт, т.е. пусть она рассудит, что нет ни добра, ни зла в том, что равно может случиться как с дурным, так и с хорошим человеком. Ведь то, что одинаково может случиться как с живущим в противоречии с природой, так и с живущим согласно ей, то согласно с природой и не идёт против нее.
  4.40. Ты всегда должен мыслить мир, как единое существо, с единой сущностью и единой душой. Подумай о том, как всё сводится к его же единому ощущению, как создает оно всё единым стремлением, как всё содействует возникновению всего, какая во всём связь и соответствие.
  4.41. "Человек - это душонка, обремененная трупом", как говорил Эпиктет.
  4.42. Нет ничего дурного в том, чтобы претерпеть изменение, как нет ничего хорошего в существовании благодаря ему.
  4.43. Время есть река Возникающего и стремительный поток. Лишь появится что-нибудь, как уже проносится мимо, но проносится и другое, и вновь на виду первое.
  4.44. Всё происходящее так же обычно и известно, как роза весной и виноград осенью. Таковы и болезнь, и смерть, и клевета, и злоумышление, и все то, что радует или огорчает глупцов.
  4.45. Последующее всегда родственно предыдущему. Здесь мы имеем дело не со счислением разнородного, лишь насильственно приводимого к единству, а со связью, сообразной разуму. И подобно тому, как гармонически слажено всё сущее, и все возникающее являет не бессмысленное чередование, а чудесную внутреннюю близость.
  4.46. Всегда помни изречение Гераклита: "Для земли смерть стать водой, для воды - воздухом, для воздуха - огнем и наоборот". Следует помнить и о человеке, забывшем, куда ведет путь [80], и о том, что люди отступают от всё пронизывающего разума Целого, с которым они находятся в постоянном общении, о том, что чуждым кажется им то, с чем они сталкиваются каждый день, что не нужно говорить и поступать как во сне (ибо и тогда нам кажется, будто мы говорим и действуем), и что не следует поступать подобно детям, слепо подражающим примеру родителей.
  4.47. Если бы кто-нибудь из богов сказал тебе, что ты умрёшь завтра или уже во всяком случае послезавтра, то едва ли ты стал бы добиваться, чтобы это произошло послезавтра, если ты не труслив до низости. Ибо ничтожна разница! Точно так же не считай очень важным, умрёшь ли ты по истечении многих лет или же завтра!
  4.48. Всегда размышляй о том, сколько умерло врачей, хмуривших чело над ложем больного, сколько математиков, гордившихся своими предсказаниями смерти другим людям, сколько философов, распространявшихся о смерти и бессмертии; сколько воителей, загубивших множество людей, сколько тиранов, пользовавшихся своей властью над чужой жизнью с таким высокомерием, точно они сами были бессмертны. Сколько погибло целых городов, как Геликия, Помпеи, Геркуланум и бесчисленное множество других. Вспомни и тех, кого ты знал лично: один хоронит одного, другой - другого, а затем умирают и сами - и все это в течение краткого промежутка времени. Смотри на всё человеческое, как на мимолётное и кратковечное - то, что было вчера ещё в зародыше, завтра уже мумия или прах. Итак, проведи оставшийся момент времени в согласии с природой, а затем расстанься с жизнью так же легко, как падает созревшая олива: славословя природу, ее породившую, и с благодарностью к произведшему её древу.
  4.49. Будь подобен скале: волны беспрестанно разбиваются о неё, она же стоит недвижимо, и вокруг нее стихают взволнованные воды.
  Я несчастен потому, что со мной случилось то-то и то-то. - Отнюдь нет. Наоборот, я счастлив потому, что, хотя это и случилось со мной, я все же не предаюсь печали, не сломлен настоящим, не трепещу перед грядущим. Случиться ведь это могло со всяким, но не всякий бы остался чуждым печали. Почему же первое более несчастье, нежели второе счастье? Назовёшь ли ты вообще несчастьем для человека то, что не препятствует человеческой природе достичь ее цели? Но кажется ли тебе таким препятствием то, что не вступает в противоречие с требованиями человеческой природы? В чем же заключаются эти требования? Ты знаешь их.
  Разве случившееся мешает тебе быть справедливым, великодушным, благоразумным, рассудительным, осторожным в суждениях, правдивым, скромным, откровенным и обладать всеми другими свойствами, в наличии которых особенность человеческой природы? Не забывай при всяком событии, повергающем тебя в печаль, опираться на основную мысль: "Не событие это является несчастьем, а способность достойно перенести его - счастьем".
  4.50. Простое, но действенное средство для того, чтобы научиться презирать смерть - это воскрешать в памяти тех, кто жадно цеплялся за жизнь. Чем им лучше, нежели умершим преждевременно? Лежат где-нибудь и Катилиан, и Фабий, и Юлиан, и Лепид [83], и им подобные, многих схоронившие, а затем погребенные и сами. Разница во времени вообще незначительна, да и при каких условиях, с какими людьми и в каком жалком теле придётся провести это время! Итак, не считай всё это важным. Оглянись назад - там безмерная бездна времени, взгляни вперед - там другая беспредельность. Какое же значение имеет, по сравнению с этим, разница между тем, кто прожил три дня, и прожившим три человеческих жизни?
  4.51. Всегда иди кратчайшим путем. Кратчайший же - путь, согласный с природой: он в том, чтобы блюсти правду во всех речах и поступках.
  Подобное решение избавит тебя от утомления, борьбы, притворства и тщеславия.
  
  
  
Книга пятая
  
  5.1. Если тебе не хочется подыматься чуть свет, то скажи себе: "Я встаю, чтобы приняться за дело человеческое. Неужели же я буду досадовать, что иду на дело, ради которого я создан и послан в мир! Неужели мое назначение - греться, растянувшись на ложе?" - "Но последнее приятнее". - "Так ты создан для наслаждения, а не для деятельности и напряжения сил? Почему ты не смотришь на растения, пичужек, муравьев, пауков, пчёл, делающих свое дело и, по мере сил своих, способствующих красоте мира? Ты же не желаешь делать дела человеческого? И не спешишь к тому, что отвечает твоей природе?". - "Но ведь нужно и отдохнуть". - "Согласен. Однако природа установила для этого известную меру, как установила ее и для еды, и для питья. Но ты идешь дальше меры и дальше того, что достаточно. В деятельности же своей ты не достигаешь этой меры, не доходишь до границ возможного, ибо ты не любишь самого себя. Иначе ты бы любил и свою природу, и ее требования. Другие, любящие своё искусство, всецело отдаются своему делу, забыв и помыться, и поесть. Ты же меньше ценишь свою природу, нежели гравер - гравирование, танцор - танцы, сребролюбец - деньги, честолюбец - славу. Все они, когда увлекутся, предпочитают не есть и не спать, только бы приумножать то, к чему лежит их душа. Неужто общеполезная деятельность кажется тебе менее значительной и менее достойной усилий?".
  5.2. Как легко, отбросив и подавив всякое тягостное и неподобающее представление, тотчас же достичь полного мира душевного.
  5.3. Считай себя достойным всякого слова и дела, согласных с природой. Пусть не смущают тебя чьи-нибудь последующие упреки и пересуды. Если можешь сделать или сказать что-нибудь прекрасное, то смело берись за это! Ведь у каждого свое руководящее начало, и каждый следует своим стремлениям. Не смотри на это, но прямо иди, следуя и своей природе, и общей, ибо един путь и той, и другой.
  5.4. Я буду идти, неуклонно держась своей природы, пока не свалюсь; лишь тогда я отдохну, отдав свое дыхание тому, из чего я черпал его ежедневно, и возвратившись туда, откуда изошло семя моего отца, кровь матери, молоко кормилицы, в ту землю, которая столько лет кормила и поила меня, которая носит меня, топчущего ее и пользующегося сверх меры её дарами.
  5.5. Ты не можешь никого удивить своей быстрой сообразительностью. Пусть так. Но есть многое другое, относительно чего ты не можешь сказать: "Я не рожден для этого". Проявляй же те свойства, которые всецело зависят от тебя: чистосердечие, серьезность, выносливость, пренебрежение к наслаждениям, довольство своей судьбой, умеренность в потребностях, благожелательность, свободу, скромность, отсутствие пустословия и высокомерия. Знаешь ли ты, что ещё во многом мог бы проявить себя, не ссылаясь на природную неспособность, и все же добровольно остаешься на прежнем уровне? Или же к тому, чтобы роптать, жадничать, льстить, во всем винить свое жалкое тело, потворствовать ему, превозноситься и испытывать подобные душевные волнения, также принуждает тебя отсутствие способностей? Нет, клянусь богами, нет! Напротив, ты давно бы мог отделаться от всего этого. Если же ты действительно признаешь в себе недостаточную быстроту понимания и сообразительности, то этот недостаток следует уничтожить упражнением, а не потворствовать своей лени, махнув на все рукой.
  5.6. Одни люди, сделав кому-нибудь одолжение, склонны требовать от него признательности. Другие не склонны к этому, но в глубине души считают его своим должником и отдают себе отчёт в том, что они сделали. Есть, наконец, и такие, которые не думают об этом. Они подобны лозе, приносящей виноград и ничего не требующей после того, как произведет свой плод: так бегает лошадь, так выслеживает собака, так собирает мед пчела. Человек, сделавший добро, не кричит об этом, а переходит к другому делу, как лоза, которая в урочное время должна вновь принести виноград. - "Итак, следует быть в числе тех, которые, делая добро, некоторым образом не отдают себе отчёта в том, что они делают?" - "Да". - "Но добро и есть именно то, в чем необходимо отдать себе отчёт; ведь человеку, преданному общему благу, свойственно знать, что его деятельность отвечает общему благу, и желать, чтобы и другие знали об этом". - "Ты говоришь правду. Но ты не улавливаешь смысл сказанного и потому будешь одним из тех, о которых я упомянул раньше. Ведь и их вводит в заблуждение видимость разумной убедительности. Но если ты хочешь понять сказанное, то не бойся, что тебе придётся из-за этого упустить какое-нибудь общеполезное дело".
  5.7. Молитва афинян: "Пролейся, пролейся дождем, благодатный Зевс, над пашнями и полями афинскими". Или вообще не следует молиться, или молиться с такой простотой и благородством.
  5.8. Смысл выражений: "Асклепий назначает такому-то верховую езду, холодные обмывания или ходьбу босиком" и "Природа Целого назначает такому-то болезнь, или увечье, или лишение чего-нибудь" - вполне совпадает. Ведь в первом случае слово "назначает" показывает, что врач определил такому-то нечто помогающее его здоровью, а во втором, - что приходящееся на долю каждого определено ему, как отвечающее его судьбе. Поэтому мы и говорим, что нечто "пришлось" на нашу долю, подобно тому, как строители говорят о четырехугольных камнях в стенах или пирамидах, что они "пришлись" друг к другу, если они находятся в каком-нибудь гармоническом сочетании. Ведь единая гармония проникает все. И подобно тому, как изо всех тел слагается мир - совершенное тело, так и из всех причин слагается судьба - совершенная причина. Мои слова должны быть понятны и для людей совсем простых. Ведь они же говорят: "Судьба ниспослала это". Следовательно, такому-то ниспосылается то-то, такому-то назначается то-то. Будем же относиться к этому так же, как к тому, что назначает Асклепий. Ведь и в последнем случае многое нам не по вкусу, однако надежда на здоровье побуждает нас с радостью пойти на это. Пусть же исполнение и осуществление замыслов общей природы кажется тебе чем-то подобным твоему здоровью. Поэтому приемли с радостью всё совершающееся, даже если оно кажется тебе тягостным, ибо оно ведет к известной цели, к здравию мира, благоденствию Зевса и успеху его начинаний. Он никому не ниспослал бы этого, если не способствовало бы это благу Целого. Ведь и природа любой вещи не производит ничего, что не было бы на потребу подвластному ей. Итак, следует любить всё происходящее с тобой по двум причинам. Во-первых, происшедшее с тобой было предназначено тебе и как бы имело в виду тебя, будучи связано с тобой ещё силой изначальной причины. Во-вторых, оно является причиной благоуспешности, совершенства и самого существования миродержавного правителя [84]. Ведь Целое будет извращено, если ты хоть в чем-нибудь нарушишь согласие и связь, как частей его, так и причин. Но именно это ты и делаешь, по мере своих сил, когда выражаешь недовольство чем-нибудь и как бы устраняешь его.
  5.9. Не следует ни негодовать, ни унывать, ни разочаровываться, если тебе не вполне удается во всем действовать согласно правильным основоположениям. Пусть ты потерпел неудачу, всё же нужно вновь вернуться к тому же, быть довольным, если в большинстве случаев ты поступаешь достойно человека, и любить то, к чему ты возвращаешься. К философии следует возвращаться, не как ребёнок к своему дядьке, но как страдающие глазами к своим лекарствам, губке или яйцу, другие - к целебной мази или водяному душу. Тогда легко тебе будет повиноваться разуму и ты найдешь в нем свое успокоение. Помни же, что философия желает того же, что и твоя природа; ты же желаешь и другого, несогласного с твоей природой. Но что более привлекательно? Разве наслаждение не сбивает нас на ложный путь именно благодаря тому, что кажется (воспринимается) таковым? Вникни, однако, не будут ли более привлекательны великодушие, свобода, простота, праведность, благочестие. А что привлекательнее самого разумения, если под ним понимать способность соображения и познания, счастливо преодолевающую все препятствия?
  5.10. Сущность настолько сокрыта от нас, что многим философам, и незаурядным, она представляется совершенно непостижимой. И даже стоики сами признают ее труднопостижимой. Наше согласие с чем-нибудь не есть нечто неизменное. Где, в самом деле, человек, не менявший своих взглядов? Перейди теперь к окружающим тебя предметам: как все кратковечно и мимолётно, как легко может стать достоянием распутника, блудницы или разбойника! Присмотрись, далее, к нравам твоих современников: с трудом можно ладить даже с самый уживчивым из них, чтобы не сказать, что кое-кто еле выносит самого себя. Я отказываюсь понять, что в этом мраке, в этой грязи, при такой текучести и материи, и времени, и движения, и движимого могло бы ещё стать предметом почитания или вообще серьезного отношения. Наоборот, следует бодро ждать своего естественного конца, не досадуя на его замедление и утешая себя следующими двумя положениями. Во-первых, со мной не может случиться ничего, что не отвечало бы природе Целого. Во-вторых, я могу не делать ничего против моего божества и гения. Ибо никто не может принудить меня к этому.
  5.11. Какое употребление делаю я теперь из моей души? Вот вопрос, который следует себе ставить во всяком положении и исследовать далее, что происходит с тою частью моего существа, которую называют руководящей. Чья душа теперь у меня? Не ребенка ли? Не юноши ли? Не слабой ли женщины, или тирана, или скота, или дикого зверя? [85].
  5.12. Что представляет собою то, что большинству людей кажется благом, ты мог бы узнать хотя бы из следующего. Если кто-нибудь помышляет об истинных благах, таких, как разумение, благоразумие, справедливость, мужество, то, задаваясь такими мыслями, он не рисковал бы выслушать известное изречение: "От благ и т.д.", ибо оно здесь совсем неуместно. Но если кто помышляет о том, что кажется благом большинству людей, то он не только выслушает изречение комического поэта, но и охотно согласится с ним, как с метким словом. И большинство людей представляет себе именно так это различие; иначе это изречение не было бы столь оскорбительно и непристойно. Ведь если применять его к богатству и тому, что служит роскоши и славе, то мы вполне согласны с ним, как с удачным и остроумным словом. Сделай же следующий шаг и спроси себя, следует ли чтить и считать благом то, при мысли о чём вполне уместно замечание: "Приобретшему эти блага в изобилии некуда будет и помочиться".
  5.13. Я состою из начала причинного и материального. Ни то, ни другое не перейдёт в небытие, как и не возникло оно из небытия. Поэтому каждая часть моего существа по изменении сделается какой-нибудь частью мира, последняя, изменившись, в свою очередь, сделается другой частью мира, и так до бесконечности. Ведь и я возник в силу изменения, и те, кто породили меня, и т. д. - также до бесконечности. Всё это остается верным и в том случае, если мир подчинен закону периодичности [87].
  5.14. Разум и искусство разумной жизни суть способности, довольствующиеся собой и делами, согласными с ними. Их стремление направляется свойственным им началом, их путь прямо ведет к положенной им цели. Поэтому согласные с ними действия называются правильными, что указывает на правильность пути.
  5.15. Ничто из того, что не принадлежит человеку, поскольку он человек, не может быть названо свойственным человеку. Всё это не составляет требований человека, не предписывается ему природой, не является ее совершенством. Не в этом цель человека, а следовательно, и завершение цели - благо.
  Ведь если бы, далее, что-нибудь из этого было свойственно человеку, то не могло бы быть свойственно ему пренебрежение и противодействие по отношению к этому, и не был бы достоин похвалы тот, кто стремится не нуждаться в этом. Будь это благом, не мог бы быть хорошим человек, отказывающий себе в чем-нибудь подобном. На самом деле человек тем лучше, чем полнее его отречение от этого, или чем легче он переносит лишение чего-нибудь подобного.
  5.16. Каковы по большей части твои представления, таковым же будет и твоё помышление. Ибо душа пропитывается этими представлениями. Пусть же она постоянно пропитывается у тебя представлениями вроде нижеследующих. Где есть возможность жить, там можно и хорошо жить: при дворе можно жить, следовательно, там можно и хорошо жить. И далее: каждая вещь стремится к тому, ради чего она была создана, а в том, к чему она стремится, - ее цель; но где цель каждой вещи, там же её польза и благо. Благо же разумного существа - общение. А что мы созданы для общения - это доказано уже давно. Разве не очевидно, что низшие существа созданы для высших, а высшие друг для друга? Одушевленные - выше неодушевленных, из одушевленных же высшими являются разумные.
  5.17. Стремиться к невозможному - безумно. Но невозможно, чтобы дурные люди так не поступали.
  5.18. Ни с кем не случается ничего такого, чего он не в силах был бы вынести. Случается то же самое и с другими, и они, потому ли что не знают, что с ними случилось, или потому, что желают щегольнуть своим возвышенным образом мыслей, остаются твердыми и непоколебимыми. Было бы ужасно, если бы невежество и тщеславие оказались сильнее разумения.
  5.19. Сами вещи отнюдь не соприкасаются с душой. Им нет доступа в душу, они не могут ни изменить ее, ни привести ее в движение [90]. Изменение же и движение в ней лишь от неё самой. А каким будет для неё всё предлежащее ей - зависит от того, каких суждений она сочтёт себя достойной.
  5.20. Человек является для нас существом наиболее близким, поскольку мы обязаны делать людям добро и не тяготиться ими. Если же кто-нибудь из людей противодействует исполнению моих обязанностей, то он становится для меня не менее безразличным, нежели солнце, ветер, дикий зверь. Всё это может помешать какому-либо делу, но не изменить настроения и стремления, благодаря способности души к преодолению препятствия и претворению противодействия в нечто более предпочтительное. Поэтому то, что было препоной для данного действия, может стать средством для другого, а то, что стояло на пути, само укажет путь [91].
  5.21. Чти наиболее совершенное из существующего в мире; им будет то, что всем пользуется и всем правит. Равным образом почитай наиболее совершенное из существующего в тебе: оно сродни первому. Ибо и в тебе оно то, что пользуется всем другим, а твоя жизнь направляется им.
  5.22. Что не причиняет вреда Граду, не вредит и гражданину. Каждый раз, когда возникает представление о вреде, применяй следующее правило: "Если это не приносит вреда Граду, то не приносит и мне". Если же Граду причинен вред, то не сердиться следует на виновного, а указать ему его заблуждение.
  5.23. Чаще размышляй о том, с какой быстротой проносится и исчезает из виду всё сущее и происходящее. Ибо сущность подобна непрерывно текущей реке; действия беспрестанно сменяют друг друга, причины подлежат бесчисленным изменениям. И нет, по-видимому, ничего устойчивого, а рядом с нами - безмерная бездна прошедшего и грядущего, в которой всё исчезает [92]. Так не глупцом ли будет тот, кто станет гордиться чем-нибудь подобным, или волноваться по его поводу, или же жаловаться, точно дело идёт о бремени, которому предстоит длиться века?
  5.24. Вспомни о сущности в ее целом: в какой ничтожной доле ты участвуешь в ней; о времени в его целом, от которого тебе уделён лишь краткий и мимолетный срок; о судьбе: какой незначительной частицей ее ты являешься!
  5.25. Кто-нибудь поступает плохо по отношению ко мне? Ну что ж, это его дело. У него свое душевное настроение и свой образ действий. Я же таков, каким желает, чтобы я был, общая природа, и поступаю так, как желает, чтобы я поступал, моя собственная природа.
  5.26. Не позволяй порывистости или медлительности твоих движений воздействовать на господствующую часть души. Оберегай ее от внешнего влияния, ограничивая движения членов тела их пределами [93]. Если же движение сообщается душе другим путем, посредством телесных органов чувств, то в таком случае не нужно пытаться противодействовать ощущению, ибо оно существует согласно природе. Ведь господствующее начало не может ограничиваться лишь убеждением в добре и зле.
  5.27. Живи в общении с богами! Но в общении с богами живет тот, кто постоянно являет им свою душу довольной своим уделом, действующей согласно желаниям гения, которого Зевс дал каждому человеку, как наставника и руководителя, и который есть частица его самого. Этот гений есть дух и разум каждого из нас [94].
  5.28. Будешь ли ты сердиться на человека, от которого пахнет потом, или у которого скверно пахнет изо рта? Что ему делать? Такой уже у него рот и такие подмышки, что, против его воли, исходит от них такой запах. "Но ведь человек", - возразят мне, - "обладает разумом и может, при некотором внимании, усмотреть, в чём его недостаток". - Правильно. Но в таком случае и ты обладаешь разумом. Пусть же разумное убеждение в тебе приведет в движение разумное убеждение в другом. Доказывай, напоминай. Если он услышит тебя, то исцелится, и не будет уже нужды в гневе.
  Не следует уподобляться ни трагическому актёру, ни блуднице.
  5.29. Ты можешь здесь жить так, как рассчитываешь жить, уйдя отсюда. Если же тебя лишают этой возможности, то расстанься с жизнью, но как человек, не усматривающий в этом никакого зла. Дым ест мне очи, и я ухожу [95]. Считаешь ли ты это особым подвигом? Но пока ничто не гонит меня вон, я остаюсь свободным, и никто не помешает делать то, что я желаю. Желания же мои согласны с природой существа разумного и общежительного.
  5.30. Ум Целого требует общения[96]. Поэтому менее совершенные существа он создал ради более совершенных, а более совершенные приноровил друг к другу. Ты видишь, какое он всюду установил подчинение и соподчинение, каждому дал в меру его достоинства и привел наиболее совершенные существа к единомыслию.
  5.31. Как ты вёл себя до сего дня по отношению к богам, родителям, братьям, супруге, детям, учителям, воспитателям, друзьям, родственникам, домочадцам? Можешь ли ты сказать о себе:
  
"До сир пор никого не обидел ни словом, ни делом" [97]
  Вспомни, сколько ты пережил и сколько имел мужество перенести. Вспомни, что история твоей жизни уже близка к окончанию, и срок служения - на исходе. Вспомни, сколько ты видел прекрасного, ко скольким наслаждениям и страданиям отнесся с пренебрежением, как презирал суетную славу и сколько раз показал себя праведным по отношению к неправедным.
  5.32. Как могут люди без образования и неучи смутить покой человека образованного и знающего? Кого же следует назвать образованным и знающим? Того, кто знает начало и цель, и разум, проникающий всё сущее и извечно управляющий всем по размеренным периодам.
  5.33. Ещё немного - и ты прах или кости; останется одно имя, а то и его не найти. Имя же - пустой звук и бездушное эхо. Все блага, ценимые в жизни, суетны, бренны, ничтожны и подобны молодым псам, кусающим друг друга, и капризным детям, то смеющимся, то вновь плачущим. Верность же и стыд, справедливость и истина удалились с пространной земли на Олимп [98].
  Что ещё удерживает тебя тут? Всё воспринимаемое чувствами изменчиво и неустойчиво, сами чувства смутны и легко поддаются обману, а сама наша душонка - испарина крови. Разве не суетно желание пользоваться славой у таких созданий? Почему же не ожидаешь ты с легким сердцем своего уничтожения или изменения во что-нибудь другое? Но как быть до тех пор, пока не наступил ещё этот момент? Чтить и славить богов, делать добро людям, не тяготиться ими, но и не сближаться с ними слишком, помнить, что всё, находящееся вне твоего бренного тела и такой же жизненной силы, не принадлежит тебе и от тебя не зависит.
  5.34. Если ты можешь избрать правильный путь и надлежащим образом составлять свое убеждение и действовать, то можешь быть счастливым. Две особенности общи, - как душа бога, так и душа человека и всякого разумного существа. Во-первых, ничто чуждое душе не может оказаться для нее препятствием. Во-вторых, душа может полагать свое благо в праведном настроении и действии и ими ограничить своё стремление.
  5.35. Если что-нибудь не является ни пороком во мне, ни действием моего порока и в то же время не причиняет вреда Целому, то стоит ли мне по его поводу тревожиться? Но что могло бы причинить вред Целому?
  5.36. Не отдавайся всецело полету своего воображения, но помогай другим, по мере возможности и поскольку они заслуживают. Даже если у них ощущается недостаток в вещах безразличных. Но не воображай, что этот недостаток означает вред: зла тут нет никакого. Старец, уходя, настоятельно требует у своего питомца кубарь, хотя и знает, конечно, что это всего-навсего игрушка. Также и тут. Но когда ты говоришь с трибуны [99]: "Человек, не забыл ли ты, о чём идет речь?" - "Да. Но ведь все так стремятся к этому". - Неужели же на этом основании и ты должен стать глупцом?
  Куда бы я не попал, я могу быть счастлив. Счастлив же тот, кто уготовил себе благую участь. Благая же участь - это благие склонности души, благие стремления, благие дела.
  
  
  
Книга шестая
  
  6.1. Сущность Целого податлива и послушна. Разум же, управляющий ею, не таит никакой причины, которая могла бы побудить его делать зло. Ведь зла в нём нет, он ничего злого не делает, и ничто не терпит от него вреда. Но всё возникает и совершается согласно ему.
  6.2. Пусть будет для тебя безразлично, терпишь ли ты, исполняя свой долг, холод или зной, клонит ли тебя ко сну, или ты уже выспался, плохо ли о тебе отзываются, или хорошо, готовишься ли умирать, или сделать что-нибудь другое. Ведь смерть есть одна из наших жизненных задач, и для ее решения достаточно надлежащего выполнения текущих дел.
  6.3. Не довольствуйся поверхностным взглядом. От тебя не должны ускользнуть ни своеобразие каждой вещи, ни её достоинство.
  6.4. Все предметы подлежат очень быстрому изменению: им предстоит или испариться (если сущность всего едина), или же рассеяться.
  6.5. Правящий разум знает самого себя, знает, что делать, и с какой материей имеет дело.
  6.6. Лучший способ оборониться от обиды - это не уподобляться обидчику.
  6.7. В одном ищи радости и успокоения: в том, чтобы от одного общеполезного дела переходить к другому, памятуя о боге.
  6.8. Господствующее начало само себя побуждает и направляет. Оно делает себя таким, каким желает, и от него же зависит сделать так, чтобы всё казалось ему таким, каким оно само желает.
  6.9. Всё совершается согласно природе Целого, а не какой-либо иной сущности, объемлющей ли её извне, или таящейся внутри, или же обособленной.
  6.10. Или смешение, сплетение и рассеяние, или же единение, порядок и промысел [100]. Если допустить первое, то что может побудить меня оставаться далее в этой дикой путанице и смятении? О чём мне ещё заботиться, как не о предстоящем превращении в землю? Что может волновать меня? Что бы я ни делал, и до меня дойдет рассеяние. Если же допустить второе, то я преисполняюсь благоговения и мужества и уповаю на промысел.
  6.11. Если обстоятельства понудят тебя изменить своему душевному равновесию, то поспеши вернуться к самому себе и не отступать сверх необходимости от размеренных движений своей души. Ведь чем чаще будешь ты возвращаться к гармонии, тем более и более будешь укрепляться в ней.
  6.12. Если бы у тебя были одновременно и мачеха, и родная мать, то ты, конечно, относился бы к первой с уважением, но тебя постоянно тянуло бы к матери. Таковыми являются для тебя двор и философия. Постоянно же возвращайся к философии и ищи в ней успокоения; благодаря ей и жизнь при дворе не будет тебе в тягость, и сам ты не будешь в тягость другим.
  6.13. Относительно мясных блюд и вообще подобных кушаний можно приучить себя к такому взгляду: это вот труп рыбы, это - труп птицы или поросенка. Равным образом, фалернское вино - выжатый сок винограда, пурпур - шерсть овцы, окрашенная кровью улитки, соитие - трение известных органов и выбрасывание семени, соединенное с особыми спазмами. Такого рода представления, доходя до самих вещей и проникая в них, дают возможность увидеть, каковы они на самом деле. Так следует поступать всю жизнь. Если какие-либо вещи кажутся нам безусловно заслуживающими нашего одобрения, следует обнажить их, прозреть всю их суетность и устранить ореол, придаваемый им россказнями. Ибо ничто не способно так вводить в заблуждение, как тщеславие; и подводит оно тебя более всего тогда, когда тебе кажется, что ты занят самым серьезным делом. Посмотри-ка, что говорит Кратет о самом Ксенократе.
  6.14. Большинство людей восторгается обыкновенно самыми обыденными вещами, относящимися к мёртвой или растительной природе, как-то: камнями, досками, смоковницами, виноградными лозами, маслинами. Несколько более развитые люди - существами одушевленными, - к примеру, стадами мелкого или крупного скота. Люди, стоящие на следующей ступени развития, - тем, что одарено разумной душой, не имеющей, однако, вселенского характера, но обладающей специальными познаниями или же какими-нибудь дарованиями, или даже лишённой их: сюда относится обладание большим числом рабов. Тот же, кто чтит душу разумно-вселенскую и гражданственную, не смотрит уже ни на что другое. Его более всего занимает, как сохранить разумность и уважение к общественности в своей душе и помочь в том же своему ближнему.
  6.15. Одно спешит к существованию, другое спешит из него, и из того, что возникло, кое-что уже исчезло. Поток изменения постоянно обновляет мир, как непрестанное течение времени постоянно сообщает юность беспредельной вечности. Что могло бы стать для кого-нибудь предметом почитания в этом потоке бегущих явлений, ни на одном из которых нет возможности остановиться? Это было бы похоже на то, если бы кто-нибудь вздумал облюбовать одну из пролетающих птиц, - а она уже скрылась из глаз [104]. Такова же и жизнь каждого из нас - испарение крови и вдыхание воздуха. Ведь нет разницы между однократным забиранием и возвращением воздуха (что производим ежемгновенно), и возвращением самой способности дыхания, полученной тобой вчера или позавчера, при рождении, туда, откуда ты её первоначально получил.
  6.16. Ценно не выдыхание воздуха, имеющееся и у растений, и не вдыхание его, которым обладают и скоты, и звери; не способность получить извне представления и определяться стремлением, не стадная жизнь, и не питание; всё это ничем не лучше обратного выделения остатков пищи. Но что же, наконец, ценно? Выражение одобрения? Нет. Следовательно, и не выражение одобрения с помощью языков; ведь к этому-то, именно, и сводится то доброе имя, которое может дать толпа.
  Итак, ты отрекся и от суетной славы. Что же остается ценного? Мне кажется, деятельность, согласная с твоей природой, и верность ей - т.е. именно то, на что направлены и все занятия, и искусства. Ведь всякое искусство стремится к тому, чтобы его произведения соответствовали тому делу, для которого они были приготовлены: этого добивается и садовод, заботящийся о виноградной лозе, и укротитель коней, и собачник. А к чему стремятся воспитание и обучение? Это-то и ценно. И если в этом отношении всё обстоит благополучно, то ты уже не будешь нуждаться ни в чем другом. Но ты не можешь отказаться и от многих других ценностей? В таком случае ты не будешь обладать ни свободой, ни самоудовлетворённостью, ни безмятежностью. Тебе, по необходимости, придётся завидовать, ревновать, подозревать тех, которые способны отнять у тебя ценимые тобою вещи, и злоумышлять против тех, которые обладают ими. Вообще, ощущающий недостаток в чём-нибудь из подобных вещей необходимо должен прийти в замешательство и начать хулить богов. Если же ты будешь бережно относиться к собственной душе и ценить её, ты будешь удовлетворен самим собой, будешь, ладить с людьми и соглашаться с богами, т.е. хвалить всё, что они ниспошлют и назначат тебе.
  6.17. Элементы несутся вверх, вниз и в круговороте. Движение же добродетели не следует ни одному из этих направлений, но есть нечто более божественное: оно продвигается вперёд верным, хотя и трудно постигаемым путём.
  6.18. Что делают люди! Своих современников, живущих вместе с ними, они прославлять не желают. А сами, между тем, чрезвычайно высоко ставят славу у потомков, которых они никогда не видели и не увидят. Ведь это почти то же, что огорчаться по поводу того, что уже предки не пели тебе хвалы.
  6.19. Если что-либо тебе не по силам, то не решай, что оно невозможно для человека. Но если что-нибудь возможно для человека и свойственно ему, то считай, что оно доступно и тебе.
  6.20. Во время гимнастических упражнений кто-нибудь оцарапал тебя ногтем или ударом головы поставил синяк. Мы не придаем значения этому, не обижаемся и не будем в дальнейшем смотреть на него, как на злоумышленника, хотя и будем беречься его, не как врага, или человека подозрительного; мы просто будем спокойно уступать ему дорогу. Пусть будет так и в остальной жизни: многого не должны мы ставить в счёт тем, кто как бы упражняется вместе с нами на жизненной арене. Ведь можно, как я сказал, уклоняться от встреч, не подозревая и не ненавидя.
  6.21. Если кто-нибудь может с очевидностью доказать мне, что я неправильно сужу или действую, то я с радостью изменюсь. Ибо я ищу истины, от которой ещё никто никогда не потерпел вреда. Терпит же вред тот, кто упорствует в своем заблуждении и невежестве.
  6.22. Я исполняю свой долг. Ничто другое не отвлекает моего внимания: это или нечто неодушевленное, или неразумное, или заблудшее, или же не знающее пути.
  6.23. К существам неразумным и вообще ко всем вещам и предметам относись с великодушием и достоинством, как существо, обладающее разумом, - к тому, что не обладает им. К людям же, как существам разумным, относись, как к равным. И всегда призывай богов. И пусть будет для тебя неважно, сколько времени продлится такая деятельность. Достаточно и трех часов.
  6.24. Смерть уравняла Александра Македонского с его погонщиком мулов. Ибо они или были поглощены потенциями мира, несущими семена будущего, или же распались на атомы.
  6.25. Подумай о том, сколько явлений возникает в теле и душе каждого из нас в течение одного момента времени, и ты не будешь удивляться тому, как несравненно больше, вернее, всё сосуществует в том Едином и Целом, которое мы называем миром.
  6.26. Если кто-нибудь спросит тебя, как пишется имя "Антонин", то неужели же ты станешь выкрикивать каждую из составляющих его букв? А если на тебя будут сердиться, будешь ли ты также сердиться в свою очередь? Разве ты не перечислишь спокойно и по порядку все отдельные буквы? Помни же, что и всякая обязанность составляется из отдельных моментов, которые можно перечислить. Их то и должно блюсти, и без суетливости, не отвечая раздражением, надлежащим образом исполняя очередное дело.
  6.27. Не жестоко ли не позволять людям стремиться к тому, что им кажется пристойным и полезным? Но досадуя на их заблуждения, ты не позволяешь им этого.
  Ведь они же всегда стремятся к тому, что им представляется пристойным и полезным. - "Но на самом деле это не так". - Тогда поучай и указывай, но не выходи из себя.
  6.28. Смерть кладёт предел способности получать ощущения, которые вызывают в нас стремления к блужданию мысли и служению телу.
  6.29. Позор, если в той самой жизни, в которой тебе не отказывается служить тело, отказалась бы служить душа.
  6.30. Не иди по стопам Цезарей и не позволяй себя увлечь: ведь это бывает. Старайся сохранить в себе простоту, добропорядочность, неиспорченность, серьёзность, скромность, приверженность к справедливости, благочестие, благожелательность, любвеобилие, твёрдость в исполнении надлежащего дела. Употреби все усилия на то, чтобы остаться таким, каким тебя желала видеть философия. Чти богов и заботься о благе людей. Жизнь коротка; единственный же плод земной жизни - благочестивое настроение и деятельность, согласная с общим благом. Во всем будь учеником Антонина. Подражай его настойчивости в деятельности, согласной с разумом, никогда не изменявшей ему уравновешенности и благочестию, ясности его чела, вежливости в обращении, презрению к суетной славе и рвению в познании вещей. Он никогда не проходил мимо чего-нибудь, не рассмотрев его внимательно и не отдав себе в нем ясного отчёта. Как терпеливо переносил он несправедливые упрёки, не отвечая на них тем же! Как ни в чём не обнаруживал он опрометчивости и как невосприимчив он был к клевете! Как тщательно исследовал он характеры и поступки! Как далёк он был от желания всё хулить, от пугливости, подозрительности и софистики! Как скромны были его требования, когда подымался вопрос о помещении, ложе, одежде, еде, услугах, и как он был трудолюбив и сдержан! Благодаря своему простому образу жизни, он мог оставаться в одном месте до вечера, а естественные нужды удовлетворять лишь в определенные часы. Как он был верен и ровен в своих дружеских отношениях! Как терпеливо выслушивал он тех, которые откровенно высказывались против его мнения, и как радовался, если кто-нибудь предлагал лучшее! Как он был благочестив и в то же время чужд суеверия! Пусть свой последний час ты встретишь с такой же спокойной совестью, как он!
  6.31. Очнись и приди в себя! Проснувшись и убедившись, что тебя тревожили только сны, ты вновь пробудись и смотри на всё происходящее так же, как ты только что смотрел на сонные видения.
  6.32. Я состою из тела и души. Для тела всё безразлично, ибо оно не способно к различию. Для души же безразлично всё то, что не есть её действие. А все её действия зависят от неё же самой. Но и из действий - лишь имеющие отношение к настоящему. Ибо будущее и прошедшее - безразличны.
  6.33. Труд для руки и ноги не противоречат природе, пока рука и нога делают то, что им свойственно. Точно так же и труд для человека, как человека, не противоречит природе, пока человек делает то, что свойственно человеку. Но если он не входит в противоречие с природой, то он и не есть зло.
  6.34. Сколько наслаждений испытали грабители, распутники, отцеубийцы, тираны?
  6.35. Не замечаешь ли ты, что простые ремесленники, приспособляясь до известной степени ко вкусу невежд, тем не менее крепко держатся разума своего искусства и не отступают от него? Не ужасно ли, что архитектор или врач более чтят разум своего искусства, нежели человек свой собственный разум, общий у него с богами!
  6.36. Азия, Европа - только уголки мира, весь океан - капля в мире, гора Афон - ком земли в мире. Всё настоящее - мгновение вечности. Всё ничтожно, непостоянно, подлежит исчезновению. Всё исходит от одного общего руководящего начала непосредственно или же в силу необходимой связи. И пасть льва, и яды, и все вредоносное, как шипы или тина, есть сопринадлежность совершенного и прекрасного. Не воображай же, что оно чуждо тому, что ты чтишь, но постоянно возвращайся мыслью к источнику всего.
  6.37. Кто видел настоящее, тот уже видел всё, бывшее в течение вечности, и всё, что ещё будет в течение беспредельного времени. Ибо всё однородно и единообразно.
  6.38. Чаще размышляй о связи всех вещей, находящихся в мире, и об их взаимоотношениях. Ибо все они как бы переплетены между собою и поэтому в содружестве друг с другом, следуя друг за другом в определенном порядке. Это объясняется непрерывностью движения, общей согласованностью и единством сущности.
  6.39. Приспособляйся к обстоятельствам, выпавшим на твою долю. И от всего сердца люби людей, с которыми тебе суждено жить.
  6.40. Всякое орудие, приспособление, утварь будут в хорошем состоянии, если будут исполнять дело, ради которого они созданы, хотя создавший эти предметы и не находится при них. Что же касается вещей, созданных природой, то творческая сила находится внутри их и пребывает с ними. Поэтому её следует особенно чтить и быть уверенным, что, если ты будешь вести себя согласно её желаниям, то всё будет тебе по душе. Точно также и всё, принадлежащее к Целому, по душе ему.
  6.41. Если ты сочтёшь за благо или зло что-либо, не зависящее от твоего выбора, то тебе придётся за наличие подобного зла или отсутствие блага обращаться с упреками к богам и ненавидеть людей, действительно являющихся причиной зла или отсутствия блага, или только подозреваемых в этом. При таком отношении к подобным вещам нам придётся во многом поступать несправедливо. Если же мы будем считать благом или злом только то, что зависит от нас самих, то не будет никакой причины обвинять бога или объявлять войну людям.
  6.42. Все мы содействуем единой общей цели, одни со знанием и пониманием, другие бессознательно. Поэтому-то, думается мне, Гераклит и говорит, что и спящие также действуют и содействуют происходящему в мире. Но каждый содействует по-своему: и разнузданный хулитель, и тот, кто пытается противодействовать происходящему и устранить его. И такие люди нужны миру. Следовательно, тебе предстоит решить, к кому себя сопричислить. Тот, кто правит Целым, всё равно использует тебя надлежащим образом и обратит тебя в одного из содействующих и соучастников. Но пусть твоё участие не будет подобно тому дурному и глупому стиху в драме, о котором упоминает Хрисипп [106].
  6.43. Разве солнце берётся за дело дождя, или Асклепий за дело Деметры? А светила? Не разнятся ли они между собой и не содействуют ли они в то же время друг другу?
  6.44. Если боги задавались каким-нибудь намерением относительно меня и долженствующего произойти со мной, то их намерение прекрасно. Ведь бога, лишённого намерений, трудно и помыслить. А по какой причине должны они были бы стремиться причинить мне зло? Какой прок бы от этого им или Целому - предмету их наибольших забот? Если же они не имели никаких намерений относительно меня лично, то уж, конечно, имели относительно Целого. В таком случае я должен приветствовать и любить свой удел, как соединённый необходимой связью с Целым. Если же у богов вообще нет никаких намерений (такая вера противоречила бы благочестию), то не будем ни приносить жертв, ни молиться, ни клясться, не будем, одним словом, делать ничего такого, что мы делаем, как люди убеждённые в существовании богов и в их общении с нами [107]. Но если даже у богов нет никаких намерений относительно нас, то ведь я сам могу иметь намерения относительно самого себя - и должен рассмотреть, что мне полезно. Каждому полезно то, что согласно с его строем и природой. Моя природа - природа существа разумного и гражданственного. Для меня, как Антонина, град и отечество - Рим, как человека, - весь мир. И только полезное этим двум градам есть благо для меня.
  6.45. Происходящее с каждым из нас полезно Целому - этого достаточно. Но при внимательном наблюдении можно убедиться и в том, что вообще всё, полезное для одного человека, полезно и другим людям. Полезное следует брать тут в более широком смысле, распространяя его и на вещи безразличные.
  6.46. Постоянное повторение представлений в амфитеатре и тому подобных местах может под конец опротиветь, и однообразие сделать зрелище докучным. То же приходится терпеть и всю жизнь. Ибо и вверху, и внизу - всё одно и то же, и из одного и того же. Но до каких же пор?
  6.47. Постоянно думай о смерти различного рода людей, посвятивших себя различным занятиям, принадлежавших к всевозможным племенам, и дойди таким образом до Филистиона, Феба, Ориганиона. Затем перейти к другим. И нам придется отправиться туда же, куда отошло столько красноречивых ораторов, столько знаменитых философов - как Гераклит, Пифагор, Сократ, столько героев древности, а за ними столько военачальников и тиранов; затем Евдокс, Гиппарх, Архимед и другие люди, даровитые, возвышенного образа мыслей, трудолюбивые, искусные, уверенные в себе, и даже такие обличители тщеты и мимолетности человеческой жизни, как Менипп и ему подобные. Все они - помни об этом - уже давно лежат в земле. Что в этом ужасного для них? А что для тех, имена которых уже совсем позабыты? Лишь одно действительно ценно: прожить жизнь по правде и справедливости, сохраняя благожелательность по отношению к людям даже лживым и неправедным.
  6.48. Если ты хочешь доставить себе радость, то подумай, о добродетелях людей, с которыми ты живёшь. Один отличается деловитостью, другой скромностью, третий щедростью, иной ещё чем-нибудь. Ничто не доставляет такой радости, как вид добродетелей, проявляющихся в нравах живущих с нами людей и встречающихся в более или менее тесном единении. Поэтому всегда имей образ добродетелей перед глазами.
  6.49. Разве ты досадуешь на то, что в тебе столько-то весу, а не в сто раз больше? Точно также не досадуй на то, что тебе суждено прожить известное число лет, а не больше. Довольствуйся уделённым тебе временем, как довольствуешься данной тебе сущностью.
  6.50. Попытайся убедить их. Действуй даже вопреки их воле, если это предписывается разумной справедливостью. Если же кто употребит насилие против тебя, то ищи убежища в удовлетворении самим собою, в спокойствии духа и воспользуйся препятствием для проявления другой добродетели. И помни, что твоё стремление всегда условно, и ты не добиваешься ничего невозможного. Но чего же именно ты добиваешься? Только согласного с добродетелью стремления. Но его ты достигнешь, если даже то, к чему ты стремился, останется неосуществленным.
  6.51. Честолюбец видит своё благо в чужом действии. Преданный наслаждению - в испытываемом им состоянии. Разумный же человек - в своей деятельности.
  6.52. Вполне возможно не составлять себе никакого убеждения по поводу чего-либо и избавить душу от треволнений. Ибо сами вещи, по природе своей, не принимают участия в составлении наших суждений.
  6.53. Приучай себя внимательно относиться к словам других людей и старайся по возможности проникнуть в душу говорящего. Но что тебе там делать?
  6.54. Не приносящее пользы улью - не принесёт пользы и пчеле.
  6.55. Если бы матросы вздумали бранить кормчего или больные врача, то кого бы они стали слушать? Или как мог бы первый добиться спасения плывущих, а второй - выздоровления больных?
  6.56. Сколько людей, с которыми я вместе пришел в мир, уже оставили его!
  6.57. Страдающему разлитием желчи кажется горьким мёд; страдающие бешенством боятся воды, а детям кажется прекрасным мяч. На что же я буду гневаться? Или ты думаешь, что заблуждение менее способно к таким действиям, нежели разлитие желчи у больного или яд у страдающего бешенством?
  6.58. Никто не может помешать тебе жить согласно разуму природы твоей, и ничто не происходит вопреки разуму общей природы!
  6.59. Что представляют собою те, которым они желают понравиться, и ради каких выгод, и с помощью каких поступков? Как быстро поглощает всё вечность, и сколько уже она поглотила!
  
  
  
Книга седьмая
  
  7.1. Что такое порок? То самое, что ты уже часто видел. И что бы ни произошло, всегда будь готов сказать: "Ведь это то самое, что я уже часто видел". Вообще, куда ни посмотри, всюду найдёшь одно и то же: оно составляет содержание истории древней, средней и новой, к нему же сводится в данный момент жизнь государства и отдельных домохозяйств. Нет ничего нового: всё и обыденно, и кратковечно.
  7.2. Что могло бы свести на нет основоположения, кроме угасания соответствующих им представлений? Но в твоей власти всегда вновь вызывать к жизни эти представления. Я могу составить себе о данном предмете надлежащее убеждение. А если так, то чего же мне тревожиться? То, что вне моей души, не имеет решительно никакого отношения к моей душе. Усвой это, - и ты на правильном пути. Ты можешь ещё воскреснуть. Смотри же снова на вещи так, как ты смотрел некогда: в этом и есть воскресение.
  7.3. Суетные заботы о внешнем блеске, сценические представления, приобретение стад мелкого и крупного скота, бои гладиаторов, драка щенят за брошенную им кость и рыб за корм в садке, кропотливая работа муравьёв, беготня испуганных мышей, движения кукол, потягиваемых за веревочку - всё это явления одного порядка. Среди всего этого следует хранить благожелательность, без заносчивости, но не упускать из виду, что ценность каждого человека определяется ценностью предметов его устремлений.
  7.4. При каждой речи следует обращать внимание на то, что говорится, при каждом устремлении - на то, что из этого получается. В первом случае нужно следить за смыслом, во втором раньше всего смотреть на преследуемую цель.
  7.5. Хватит ли моих душевных сил для этого или же нет? Если хватит, то я воспользуюсь ими для дела, как орудием, данным мне природой Целого. Если же не хватит, то я уступлю это дело тому, кто сможет его лучше исполнить, если только оно не является моею обязанностью, или же свершу, что сумею, призвав на помощь того, кто, воспользовавшись и моим разумом, осуществит требуемое в данный момент общим благам. Ибо, делаю ли я что-нибудь своими силами, или же с помощью другого, стремиться следует лишь к тому, что требуется общим благом и согласно с ним.
  7.6. Сколько людей, некогда прославленных, ныне предано забвению! А сколько и тех, что прославляли их, уже давно в могиле?
  7.7. Не стыдись прибегать к помощи других. Тебе предстоит выполнить свою задачу, подобно воину при штурме стен. Что, если ты, вследствие хромоты, не сможешь один влезть на стену, а при помощи других это могло бы удаться тебе?
  7.8. Пусть не тревожит тебя будущее! Ведь ты достигнешь его, если это будет нужно, обладая тем же разумом, которым ты пользуешься в настоящем.
  7.9. Всё сплетено друг с другом, всюду божественная связь, и едва ли найдется что-нибудь чуждое всему остальному, ибо всё объединено общим порядком и служит к украшению одного и того же мира. Ведь из всего составляется единый мир, всё проникает единый бог, едина сущность всего, един закон, един и разум во всех разумных существах, едина истина, если только едино совершенство для всех существ одного и того же рода и причастных одному и тому же разуму.
  7.10. Всё материальное очень скоро исчезает в мировой сущности, каждое причинное начало очень скоро поглощается мировым разумом. И память обо всём не менее скоро находит могилу в вечности.
  7.11. Для разумного существа одно и то же действие согласно и с природой, и с разумом.
  7.12. Нужно быть правым, а не исправляемым.
  7.13. Каково отношение между членами сплошного и единого тела, таково же и между разделёнными пространством разумными существами, созданными для соучастия в едином деле. Эта мысль глубже западёт в тебя, если ты будешь часто говорить себе, что ты являешься членом Целого, состоящего из разумных существ. Если же ты назовёшь себя отдельной частью, то не будешь любить людей от всего сердца, и деятельность на благо других не доставит тебе окончательного удовлетворения. В этой деятельности ты будешь видеть только свой долг, а не своё собственное благо.
  7.14. Пусть с тем, что может претерпеть от чего-либо приходящего извне, происходит что угодно; потерпевшее и будет жаловаться, если пожелает. Я же, если не буду убеждён, что случившееся - зло, не понесу вреда. Не быть же убеждённым - зависит от меня самого.
  7.15. Кто бы что ни делал или ни говорил, я должен оставаться хорошим человеком. Так золото, изумруд или пурпур могли бы сказать: "Что бы кто ни говорил или ни делал, а я должен остаться изумрудом и сохранить свою окраску".
  7.16. Господствующее начало не может стать причиной собственного замешательства, не внушает себе ни страха, ни сокрушения. Если же кто-то посторонний попытается устранить его или причинить ему огорчение, то пусть он и делает это. Господствующее начало - сознательно - не впадёт в такое состояние. Тело пусть само заботится, чтобы не перетерпеть чего-либо, и может сообщить, если такое случится. Душа же, способная бояться и печалиться, благодаря убеждающему её воображению, сохранит спокойствие, если ты заставишь её отбросить подобное предубеждение [113]. Господствующее начало само по себе ни в чём не нуждается, если только само не возбудит в себе нужды. Поэтому оно не знает ни волнений, ни препятствий, если не создаст их для самого себя.
  7.17. Блаженствовать - значит обладать благим гением и господствующим началом, исполненным блага. Что же ты тут делаешь, предубеждение? Уйди же, ради богов, так же как и пришло, ты не нужно мне! Явилось же ты в силу застарелой привычки. Я не гневаюсь на тебя, только уйди.
  7.18. Боится кто-нибудь изменения? Но что может возникнуть без изменения? Что более свойственно природе Целого? Мог бы ты сам пользоваться баней, если бы дерево, сгорая, не было бы способно к изменению? Мог бы ты питаться, если бы пища не была бы способна к изменению? А что другое из полезного могло бы осуществиться без изменения? Неужели ты не видишь, что изменение, претерпеваемое тобой, вполне подобно упомянутым и что оно равно необходимо для природы Целого?
  7.19. Все тела несутся в мировой материи, как в стремительном потоке; они тесно связаны с Целым, действуя заодно с ним, подобно нашим членам в их соответствии друг с другом.
  Сколько Хрисиппов, сколько Сократов, сколько Эпиктетов поглотила уже вечность! Пусть эта мысль приходит тебе в голову по поводу каждого человека и каждой вещи.
  7.20. Меня занимает только одно: как бы не сделать того, что не отвечает природе человека, не поступить несоответствующим ей образом, не действовать в разногласии с нею в данный момент.
  7.21. Скоро ты забудешь обо всём, и всё, в свою очередь, забудет о тебе.
  7.22. Человеку свойственно любить и заблуждающихся. Ты достигнешь этого, если проникнешься мыслью, что они сродни тебе, а прегрешают по неведению и против своей воли. Ещё немного, и тебя, и их настигнет смерть. Никто из них - это самое главное - не причинил тебе вреда, ибо не сделал твою душу худшей, чем она была до того.
  7.23. Для природы Целого вся мировая сущность подобна воску. Вот она слепила из нее лошадку; сломав ее, она воспользовалась ее материей, чтобы вылепить деревцо, затем человека, затем ещё что-нибудь. И всё это существует лишь самое краткое время. Для ларца нет ничего ужасного в том, чтобы быть разобранным, как и в том, чтобы быть сколоченным.
  7.24. Лицо, искажённое гневом, - ужасно и противоестественно. Если такое выражение повторяется часто, оно как бы умерщвляет человеческий облик, гасит его, так что никоим образом нельзя его восстановить. Из этого можно понять, что гнев противоречит разуму.
  Если мы лишимся осознания заблуждений, то для чего еще жить?
  7.25. Природа-вседержительница скоро изменит всё то, что ты видишь, и из его сущности создаст что-нибудь другое, а затем и ещё что-нибудь новое, дабы вечно юным пребывал мир.
  7.26. Если кто выступил против тебя, немедля дай себе отчёт, в силу каких представлений о добре и зле он это сделал. Уяснив это, ты не будешь жалеть его и не станешь ни удивляться, ни гневаться. Если ваши взгляды на добро совпадают, ты должен простить его, а если расходятся, то легче сохранить доброжелательность по отношению к тому, кто искренне заблуждается.
  7.27. Не думай о том, чего у тебя нет, как принадлежащем тебе. Выбери из того, чем обладаешь, наиболее ценное и сообрази, скольких усилий стоило бы его приобретение, если бы его у тебя не было. Но остерегайся: как бы, сосредоточив внимание на этом, ты не переоценил его значения и не лишился спокойствия духа при его возможной пропаже.
  7.28. Сосредоточься в самом себе. Разумное и руководящее начало по природе таково, что довольствуется собой в своей праведной деятельности и проистекающем из неё спокойствии.
  7.29. Искорени предубеждение. - Положи конец влечениям. - Не выходи за пределы настоящего. - Познай происходящее как с тобой, так и с другими. - Разложи и раздели все предметы на начало причинное и начало материальное. - Думай о последнем часе. - Предоставь чужим заблуждениям оставаться там, где они имели место.
  7.30. Старайся проникнуть мыслью в смысл речи. И пусть твоя мысль углубляется в возникающее и действующее.
  7.31. Простота, скромность и безразличие к тому, что лежит между добродетелью и пороком - да служит тебе украшением. - Люби род человеческий. - Повинуйся богу. - Ведь поэт говорит: "Всё сообразно с законом". - "А что если существуют одни только элементы?" - Достаточно помнить, что всё сообразно закону [114].
  7.32. О смерти: или рассеяние, если всё атомистично, или угашение и изменение, если всё едино.
  7.33. О страдании: если оно невыносимо, то смерть не преминет скоро положить ему конец, если же оно длительно, то его можно стерпеть. Душа сохраняет свой мир силою убеждения, и господствующее начало не становится хуже. Члены, поражённые страданием, пусть заявляют об этом, если могут.
  7.34. О славе. Вглядись в образ мыслей честолюбцев: каков он, и каково то, к чему они стремятся и чего избегают. На берегу морском один слой песка наносится на другой и скрывает его под собой. Точно так же и в жизни: бывшее раньше очень быстро исчезает под тем, что наступает вслед за ним.
  7.35. Слова Платона: "Думаешь ли ты, что душе возвышенной и объемлющей своим взором всё время и всё сущее, жизнь человеческая покажется чем-нибудь значительным?" - "Это невозможно", сказал он. - "Следовательно, и смерть подобный человек не сочтёт за нечто ужасное?" - "Отнюдь нет" [115].
  7.36. Слова Антисфена: "Делать добро и пользоваться в то же время дурной славой - в этом есть нечто царственное" [116].
  7.37. Позор, если лицо послушно велениям души, принимает вид и выражение, сообразные с ней, а сама душа не в силах придать себе надлежащий вид и выражение.
  7.38. Что пользы гневаться на вещи? Дела нет до наших чувств вещам... [117]
  7.39. Будь и богам бессмертным, и нам, земнородным, отрадой [118].
  7.40. Нельзя, чтоб в день свой не пожата жизнь была,
  Как спелый колос, - не жил сей, не умер тот [119].
  7.41. Хотя б меня с двумя детьми забыли вы,
  Цари небес, - всё ж разум есть и правда в том [120].
  7.42. Мне сопутница - правда; со мною добро [121].
  7.43. Пусть не увлекает тебя ни чужое отчаяние, ни ликование.
  7.44. Слова Платона: "На это же я представлю справедливое возражение: "Не хорошо ты судишь, милый друг, если думаешь, что сколько-нибудь дельный человек должен учитывать возможность остаться в живых или умереть, а не смотреть в своём действии только на то, справедливо или несправедливо он действует и достойно ли человека хорошего или дурного".
  7.45. "Таково то, мужи Афинские, истинное положение вещей. Если кто сам себе назначил известную должность, считая её наилучшей, или же был назначен на оную начальником, то должен и оставаться на ней, подвергаясь опасностям и не считаясь ни с чем: ни со смертью, ни с чем-либо другим, кроме постыдного" [122].
  7.46. Но, мой милый, вникни-ка, не есть ли благородное и доброе нечто другое, нежели спасение чужой или своей жизни. Ведь истинный муж должен желать не того, чтобы прожить столько-то времени, и не должен цепляться за жизнь, а, понадеявшись в этом на бога и поверив женщинам, что от судьбы не уйдешь, должен помышлять только о том, каким бы это образом прожить то время, которое суждено жить, возможно лучше [123].
  7.47. Наблюдай движение светил, как принимающий участие в нём, и постоянно размышляй о переходе элементов друг в друга. Ибо подобные представления очищают от грязи земной жизни.
  7.48. Прекрасны слова Платона: "Кто делает предметом своих речей человека, тот должен как бы с вершины горы обозреть всё земное: сборища, походы, полевые работы, браки, разводы, рождения, смерти, шумные судьбища, пустыни, различные племена варваров, празднества, похороны, ярмарки, смешение разнородного и сложенное из противоположностей" [124].
  7.49. Оглянись на прошедшее: сколько переворотов пережили уже государства! Можно предвидеть и будущее. Ведь оно будет совершенно в том же роде и не выйдет из ритма происходящего ныне. Поэтому и безразлично, будешь ли ты наблюдать человеческую жизнь в течение сорока лет или же десяти тысяч лет. Ибо что увидишь ты нового?
  7.50. Всё назад притечёт: что взрастила земля,
  Обратится в прах;
  А небесный посев, от земли вознесён,
  Расцветёт в небесах [125].
  Это - или разложение сплетённых между собой атомов, или подобное же рассеяние бесчувственных элементов.
  7.51. Питьём и яством, зельями волшебными
  Мнят отвести от устья смерти дней русло [126].
  
  Коли ветр от богов налетит, мы должны
  И труды претерпеть без роптанья [127].
  7.52. Есть люди, превосходящие тебя в искусстве борьбы. Но пусть никто не превзойдёт тебя в преданности общему благу, в скромности, в покорности всему совершающемуся, в снисходительности к заблуждениям ближних.
  7.53. Где есть возможность действовать в соответствии с разумом, общим богам и людям, - там нет ничего ужасного. Ибо, где возможно достичь пользы путём верно направленной и отвечающей нашему строю деятельности, - там не следует опасаться какого-либо вреда.
  7.54. Всюду и всегда в твоей власти и довольствоваться благочестиво своим наличным жребием, и относиться справедливо к окружающим тебя людям, и исследовать внимательно наличные представления, дабы не проникло в них ничего несообразного.
  7.55. Не оглядывайся на господствующее начало других людей, а устремляй свой взор туда, куда ведёт тебя природа - природа Целого - тем, что случится с тобой, и твоя природа тем, что надлежит тебе делать. Каждому же существу надлежит делать то, что соответствует его строю. Но все неразумные существа, в силу своего строя, предназначены для разумных существ (как и всюду менее совершенное для более совершенного), разумные же существа друг для друга. Поэтому первое место в строе человека занимает его общественность. Второе - неподатливость по отношению к состояниям, испытываемым телом; ибо движению разумному и духовному свойственно отмежёвываться и никогда не сдаваться перед движением чувств и стремлений - последние суть движения животные, духовное же желает первенствовать и не быть осиленным ими, что и справедливо, так как оно по природе должно пользоваться всеми ими. Как на третье в строе разумного существа, следует указать на ограждение себя от опрометчивости и обмана. Заручившись всем этим, господствующее начало должно идти своим прямым путем, обладая тем, что принадлежит к его составу.
  7.56. Представь себе, что ты уже умер, что жил только до настоящего момента, и остающееся время жизни, как доставшееся тебе сверх ожидания, проводи согласно с природой.
  7.57. Люби только то, что случается с тобой и предопределено тебе. Ибо что могло бы более соответствовать тебе?
  7.58. Что бы ни случилось, имей перед глазами тех, с которыми случилось то же самое, и которые предавались по этому поводу гневу, изумлению, жалобам. Где они теперь? Нигде. Что же и ты хочешь уподобиться им? И не хочешь, предоставив эти чуждые тебе движения тем, кто вызывает, и тем, кто претерпевает их, направить все свои помыслы на то, как бы использовать и то, и другое? Использовать же ты можешь превосходно, не имея недостатка в материале. Только будь внимателен к себе и желай быть превосходным во всём, что делаешь. И помни, что и в том, и другом случае материал деятельности есть нечто безразличное [128].
  7.59. Смотри внутрь себя. Внутри источник добра, который никогда не истощится, если ты не перестанешь рыть.
  7.60. И тело должно иметь известную осанку, не быть вертлявым ни в движении, ни в жестах. Ведь выражается же душа в лице, придавая ему разумность и благообразие - того же можно требовать и от всего тела. Но соблюдать всё это следует, сохраняя естественность.
  7.61. Искусство жизни более напоминает искусство борьбы, нежели танцев. Оно требует готовности и стойкости и в отношении к внезапному и непредвиденному.
  7.62. Постоянно думай о том, каковы те люди, признания которых ты добиваешься, и каково их господствующее начало. И ты не будешь ни винить их за невольные прегрешения, ни нуждаться в их признании, если заглянешь в источник их убеждений и стремлений.
  7.63. "Всякая душа", говорит он, "лишается истины против своей воли" [129]. Но точно также и справедливости, и благоразумия, и благожелательности, и всего другого в этом роде. В высшей степени необходимо постоянно думать об этом, ибо тогда ты будешь более кротко относиться ко всем.
  7.64. При каждом страдании вспомни тотчас же о том, что оно не постыдно и не делает руководящую всем душу худшей, ибо оно не действует пагубно ни на её разумность, ни на её общественность. При большинстве страданий можешь призвать на помощь слова Эпикура: "Это страдание не нестерпимо и не вечно, если только ты будешь помнить о его границах и не будешь ничего примышлять от себя" [130]. Помни также о том, что многое тягостное для нас тождественно со страданием, хотя мы и не замечаем этого, как, например, сонливость, жара, скука. Поэтому, если ты тяготишься чем-нибудь подобным, то скажи самому себе: "Я не превозмог страдания".
  7.65. Старайся даже по отношению к нижестоящим существам не испытывать тех чувств, которые люди испытывают друг к другу.
  7.66. Откуда нам знать, был ли Сократ выше Телавга [131] по своему внутреннему строю? Ведь для этого недостаточно знать, что Сократ умер более славной смертью, что он с большим успехом обличал софистов, что он проявил большую выносливость, проводя ночи на морозе, и, по-видимому, большее благородство, отказавшись исполнить приказ о задержании Льва Саламинца [132], и что он гордо выступал по улицам [133]; и истинность всего этого к тому же ещё может быть подвергнута большому сомнению [134]. Но следует рассмотреть, какой душой обладал Сократ, мог ли он довольствоваться справедливостью в отношении к людям, благочестием в отношении к богам, не досадовал ли он на порочность людей, не потакал ли чьему-либо невежеству, не смотрел ли на ниспосылаемое ему природой Целого, как на нечто чуждое, или не тяготился ли им, как чем-то нестерпимым, и не привязывал ли свой ум к состояниям тела.
  7.67. Природа не так уж тесно связала тебя с телом, чтобы ты не мог заставить его знать своё место и руководствоваться разумом. Ведь вполне возможно стать богоподобным человеком, оставаясь никому неизвестным. Всегда помни об этом, а также о том, что блаженная жизнь требует немногого. И если ты потерял надежду стать диалектиком или физиком, то не должен ещё оставлять попечение о том, чтобы быть свободным, преданным общему благу и послушным богу.
  7.68. Живи безропотно в ничем неомрачаемом благодушии, если даже все люди осыпают тебя всевозможными упреками, а дикие звери терзают бессильные члены твоего телесного покрова. Что, в самом деле, может помешать душе сохранить, несмотря на всё это, свой внутренний мир, истинное суждение обо всём окружающем и готовность использовать выпадающее ей на долю? Способность суждения здесь как бы обращается к событию: "Таково ты по своей сущности, хотя люди и мнят тебя чем-то другим". Способность использования обращается к нему же: "Я искала тебя, ибо всё настоящее является для меня материалом разумной и гражданственной добродетели, всё же в целом - искусства человеческого или божеского. Ибо всё, что имеет отношение к богу или человеку, не является чем-то новым и несподручным, а знакомым и легким".
  7.69. Совершенство характера выражается в том, чтобы каждый день проводить, как последний в жизни, быть чуждым суетности, бездеятельности, лицемерия.
  7.70. Бессмертные боги не досадуют на то, что им в течение столь долгого времени придётся иметь дело с таким множеством столь дурных существ; напротив они всячески пекутся о них. Твой же конец уже близок, а ты теряешь терпение, сам будучи к тому же одним из них!
  7.71. Смешно, стараясь избежать чужой порочности (что невозможно), не стараться избежать своей собственной, - что вполне возможно.
  7.72. Что разумная и гражданственная способность находит неразумным и идущим наперекор общественному, то она основательно считает ниже своего достоинства.
  7.73. Если ты сделал добро, а другой испытал добро, то чего же ты, уподобляясь глупцам, стремишься ещё к чему-то третьему, вроде славы доброго человека или награды?
  7.74. Никто не устаёт получать пользу. Польза же сопряжена с действием, согласным с природой. Не уставай же получать пользу, принося её!
  7.75. Некогда стремление природы Целого направилось на создание мира. Ныне же или всё происходит в силу необходимой связи, или же и наиболее ценное, предмет особого устремления руководящего начала мира, отдано на произвол случая. Если ты будешь помнить об этом, то ко многому отнесёшься спокойнее.
  
  
  
Книга восьмая
  
  8.1. То, что ты уже не можешь прожить достойно философа всей жизни, или жизни зрелых лет (тебе и самому, и другим ясно, как ты далёк от философии) - также отвращает от тщеславия.
  Ты запятнал себя так, что нелегко приобрести славу философа, а этому противодействует и твоё положение. Но если ты действительно познал, в чём суть, то отрекись от всего показного и будь доволен, если тебе удаётся провести остаток жизни в согласии с желаниями твоей природы. Подумай об этих желаниях, пусть ничто иное не отвлекает тебя. Ты делал много попыток, блуждал по многим направлениям, но нигде не нашёл благой жизни. Ни в силлогизмах, ни в славе, ни в наслаждении, нигде. Но где же она? В том, чтобы исполнять требования человеческой природы. Каким же образом ты их исполнишь? Если у тебя будут твёрдые основы, которые определяют все стремления и поступки. В чем их суть? Они касаются понимания добра и зла. Согласно им, ничто не будет для человека добром, если не содействует справедливости, благоразумию, мужеству, и свободе. Ничто нельзя назвать злом, что не противодействует этому.
  8.2. Совершая какое-либо действие, спроси себя: "Какое значение оно будет иметь для моей собственной природы? Не придётся ли в нём раскаиваться?".
  Ещё немного, и я уже мёртв, и всё для меня исчезнет. Если моя настоящая деятельность достойна существа разумного, общественного, подчиняющегося тому же закону, что и бог, то чего ещё мне желать?
  8.3. Что Александр, Гай (Юлий Цезарь) и Помпей по сравнению с Диогеном, Гераклитом и Сократом? [135]. Эти последние проникали взором в суть вещей, со стороны причины и со стороны материи, и руководящее начало в них всегда оставалось верным самому себе. А сколько забот было у первых и от чего только они не зависели!
  8.4. Люди будут делать одно и то же, как ты не бейся.
  8.5. Прежде всего, не смущай своего покоя. Ведь всё согласно с природой Целого; ещё немного времени, и ты будешь ничто и нигде, как и Адриан, и Август. Затем, сосредоточившись на своём деле, вникни в него и, помня о том, что тебе надлежит быть хорошим человеком, и о том, каковы требования человеческой природы. Неуклонно исполняй эти требования и говори так, как тебе кажется наиболее соответствующим справедливости; соблюдай благожелательность и скромность, избегай лицемерия.
  8.6. Природа Целого занята тем, что существующее в одном месте перемещает в другое, изменяет его, изымает отсюда и переносит туда. Всё подлежит изменению и нечего поэтому опасаться, как бы не произошло чего-нибудь нового. Всё обычно, и удел у всего равный.
  8.7. Природа каждого существа удовлетворена, если находится на правильном пути. Природа же разумного существа на правильном пути, если не соглашается ни с ложью, ни с неясностью в представлениях, если направляет стремления исключительно на общее благо, а склонность и отвращение питает только к тому, что зависит от нас самих, и без ропота принимает всё ниспосылаемое ей общей природой. Ведь она же есть часть общей природы, подобно тому, как природа листа есть часть природы дерева. Разница только в том, что природа листа есть часть природы, лишённой чувств и разума и могущей столкнуться с препятствиями, природа же человека есть часть природы, не знающей препятствий, разумной и справедливой; эта природа привлекает всё к участию во времени, материи, причинности, деятельности, событиях, соблюдая равенство и сообразуясь с достоинством. Но ты убедишься в этом, сравнивая не отдельные свойства между собой, а совокупность свойств одного существа с совокупностью свойств другого.
  8.8. Ты лишён возможности читать. Но ты не лишен возможности смирять гордость, преодолевать наслаждение и страдание, презирать суетную славу, не гневаться на людей бесчувственных и неблагодарных, более того, даже заботиться о них.
  8.9. Пусть никто впредь не услышит от тебя жалоб ни на придворную жизнь, ни на твою собственную.
  8.10. Раскаяние есть упрёк, обращённый к самому себе за упущение чего-либо полезного. Полезное же неизбежно есть и доброе в каком-нибудь отношении и предмет заботы со стороны прекрасного и хорошего человека. Но такой человек не станет раскаиваться по поводу того, что упустил случай получить наслаждение. Следовательно, наслаждение не есть ни полезное, ни доброе.
  8.11. Что есть данный предмет сам по себе, по свойственному ему строению? - Каков он со стороны сущности и материи? - Каков со стороны причинности? - Каково его назначение в мире? - Сколько времени он существует?
  8.12. Когда ты с неохотой восстаёшь от сна, вспомни, что, согласно свойственному тебе строению и человеческой природе, твоё назначение - преследование общего блага; сон же есть нечто присущее и неразумным тварям. То же, что согласно с природой каждого, то ему наиболее приличествует, наиболее соответствует, даже наиболее для него привлекательно.
  8.13. Постоянно и, по возможности, при каждом представлении применяй учения физики, этики и диалектики.
  8.14. С кем бы тебе ни пришлось столкнуться, тотчас же обратись к себе так: "Каковы основоположения этого человека относительно добра и зла?" Если у него имеются какие-либо определенные основоположения касательно наслаждения и страдания и их причин, а также касательно славы, бесславия, смерти, жизни, то в его поступках ничто не может показаться мне удивительным и странным. Кроме того, мне следует также помнить, что он вынужден поступать таким образом.
  8.15. Помни, что, как странно изумляться, если смоковница производит смокву, точно так же - если мир производит нечто, что производить ему свойственно. Ведь неуместно врачу и корабельщику предаваться изумлению, если какой-нибудь человек заполучил лихорадку, или если поднялся противный ветер.
  8.16. Помни, что изменение своего мнения и согласие с тем, кто указывает правильный путь, отнюдь не умаляют свободы. Ведь это твоя же деятельность, отправляемая согласно твоему же разуму.
  8.17. Если это зависит от тебя, то зачем ты делаешь это? Если от другого, то к кому обращаешься с упреками? К атомам или богам? И то, и другое достойно безумца. Ни на что не следует сетовать. Если можешь, исправь того, кто действует, если не можешь, исправь хотя бы само дело. Если же и это для тебя невозможно, то какой для тебя прок в сетованиях? Зря ничего не следует делать.
  8.18. Умирающее не выпадает из мира. Если же оно остается здесь, то изменяется здесь и распадается на элементы - те же, что и самого мира, и твои. Изменяются и сами элементы, но не ропщут.
  8.19. Всё существует для чего-нибудь, как, например, лошадь, виноградная лоза. Чему ты удивляешься? И солнце существует для какого-нибудь дела, да и остальные боги. Но для чего ты? Для наслаждения? Посмотри, выдерживает ли это критику?
  8.20. Подобно бросающему мяч, природа во всём не менее направляет своё внимание на конец, чем на начало и пребывание. Что, в самом деле, хорошего для мяча в том, что он несется вверх, или дурного в том, что он стремится вниз или даже упал? Что хорошего для пузыря в том, что он вздулся, или дурного в том, что он лопнул? То же самое и о светильнике.
  8.21. Выверни его (тело) наизнанку и посмотри, каково оно, и каким оно становится от старости, от болезней, от излишеств.
  Кратковечны и тот, кто хвалит, и тот, кого хвалят, и помнящий, и о ком помнят. К тому же всё это разыгрывается в уголке какой-нибудь страны, да и здесь не все согласны между собой и отдельные люди сами с собою. Да и вся земля - песчинка.
  8.22. Пусть твоё внимание будет поглощено своим настоящим предметом, будет ли то основоположение, деятельность или выражение.
  По заслугам ты терпишь это, предпочитая стать хорошим завтра, нежели быть им сегодня.
  8.23. Делаю я что-нибудь? Я делаю это, считаясь с благоденствием людей. - Случается со мной что-нибудь? Я приемлю, считаясь с волею богов и источником всего, где берёт начало всё возникающее.
  8.24. Каким представляется тебе омовение? Масло, пот, грязь, липкая вода - все вещи, возбуждающие брезгливость. Таковы же и каждая часть жизни, и каждый предмет.
  8.25. Люцилла пережила Вера, затем скончалась и сама, Секунда похоронила Максима, чтобы последовать за ним, Эпитинхан - Диотима [137] и сам умер вслед за ним, Антонин - Фаустину, и затем и сам был погребен, Целер - Адриана, а затем опочил сам. И так все. Где же все те мудрецы, провидцы, гордецы? Где, например, из мудрецов Харакс, Деметрий-платоник, Евдемон и им подобные? Всё мимолетно, всё давно мертво. Некоторые были сразу позабыты, другие превратились в мифы, третьи исчезли уже из мифов. Следует поэтому помнить, что или всему, что входит в состав тебя, предстоит распасться, или жизненной силе угаснуть, или измениться и быть перенесённой в другое место.
  8.26. Деятельность, свойственная человеку, есть для него источник радости. Человеку же свойственны благожелательность к себе подобным, презрение к чувственным побуждениям, различение убедительных представлений, созерцание природы Целого и происходящего согласно ей.
  8.27. Важны три отношения: к облегающему тебя телу, к божественной причине, источнику всего случающегося со всеми, и, наконец, к живущим с тобою людям.
  8.28. Страдание есть зло или для тела (в таком случае пусть тело и заявляет об этом) или же для души. Но душа способна сохранить свойственные ей ясность и спокойствие и не признавать в страдании зла. Ведь всякое суждение и стремление, склонность и отвращение внутри нас, а сюда не проникает никакое зло.
  8.29. Подавляй предубеждение, постоянно говоря себе: "Теперь от меня зависит, чтобы в этой душе не было ни скверны, ни вожделения, ни вообще какого-либо смятения; но созерцая всё так, как оно есть, я буду пользоваться всем сообразно его ценности". Помни об этой способности, свойственной тебе от природы.
  8.30. И в сенате, и в беседе с частным лицом следует говорить с достоинством, но без напыщенности. Пусть речь твоя будет правдива.
  8.31. Двор Августа, его жена, племянники, пасынки, сестра, Агриппа, родственники, домочадцы, друзья, Арей, Меценат, врачи, жрецы, - весь двор вымер. Перейди затем к другому, к смерти не отдельных людей, а целых родов, например, Помпеев. На надгробных памятниках бывает начертано: "Последний такого-то рода". Подумай, сколько усилий затратили предки, чтобы оставить себе преемника - и всё же кто-нибудь да должен остаться последним. А затем уже смерть всего рода.
  8.32. Жизнь следует строить, как совокупность отдельных действий и быть довольным, если каждое из них отвечает своему назначению. Никто не может помешать тебе в этом. - "А внешние препятствия?" - Таких нет для деятельности справедливой, благоразумной и обдуманной. - "Но, может быть, в иных делах можно натолкнуться на непреодолимые препятствия?". - Тогда, благодаря спокойному отношению к самому препятствию и пониманию условий его возникновения, следует действовать иначе, но в соответствии с теми же твердыми жизненными принципами, о которых речь шла выше.
  8.33. Не превозносись, получая, и не ропщи, когда отдаешь.
  8.34. Видел ли ты когда-нибудь отрубленную руку, или ногу, или отсечённую голову, лежащую отдельно от туловища? Таким становится человек, намеренно обособивший себя от происходящего или, стремящийся делать что-либо, не отвечающее общему благу.
  В таком случае, ты оказываешься отторгнутым от единения, согласно с природой. Рожденный быть её частью, самовольно отсекаешь себя. Однако тебе предоставлено преимущество, ты можешь вновь привести себя к единению. Этого бог не дозволил никакой другой части: вновь сойтись, будучи уже отделенной и отсеченной. Оцени же милость, которой он одарил человека. Он предоставил ему свободу не отторгать себя от Целого с самого начала, но и отторгнутому дозволил воссоединиться, срастись с Целым, заняв положение его части.
  8.35. Как все другие способности разумного существа вложены в него природой Целого, точно так же мы получили от неё и следующую. Подобно тому, как она всё противостоящее и противодействующее ей обращает в свою пользу и включает в цепь необходимости, делая его своею частью, точно так же и разумное существо может претворять в материал для себя каждое препятствие и воспользоваться им, каковы бы ни были его прежние цели.
  8.36. Пусть не смущает тебя мысль о твоей жизни в целом. Не раздумывай о том, сколько и какого рода страданий придётся, по всей вероятности, перенести, но при каждом угрожающем тебе [страдании] обращайся к себе с вопросом: "Что собственно во всём этом такого, чего нельзя было бы перенести и стерпеть?" Ты постесняешься ответить утвердительно. Затем напомни себе, что тебя гнетёт не будущее и не прошедшее, но всегда лишь настоящее. Последнее же ещё умалится, если ты ограничишь его им самим и упрекнёшь свою душу, если ей не под силу даже такое бремя.
  8.37. Сидят ли и поныне Пантея или Пергам у гробницы Вера, а Ксабрий или Диотим у гробницы Адриана? [149] Уже самый вопрос смешон. Но если бы они и сидели, то чувствовали бы это почившие? А если бы и чувствовали, то доставило бы это удовольствие? А если бы и доставило удовольствие, то стали бы сидевшие у их гробниц бессмертны? Разве не суждено им сначала превратиться в стариков и старух, а затем умереть? Но что стали бы делать покойники по их смерти? Всё это - смрад, меха, наполненные тленом.
  8.38. Если взор твой изощрён, говорит философ, докажи это на деле, разобравшись в самом мудрёном.
  8.39. Я не вижу в строении разумного существа добродетели, укрощающей справедливость, но вижу добродетель, укрощающую наслаждение, - воздержанность.
  8.40. Откажись от своего предубеждения относительно того, что кажется огорчающим тебя - и ты сам в полной безопасности. "Но кто это "сам"? - "Разум". - "Но я не разум". - "Будь им". - Итак, пусть только разум сам не причиняет себе огорчения. Если же что-нибудь другое в тебе чувствует плохо, то пусть оно само и составляет убеждение о себе самом.
  8.41. Препятствие для ощущения - зло животной природы. Препятствие для стремления - также зло животной природы. Существуют, равным образом, и препятствия для растительной жизни, являющиеся злом для неё. Таким образом, и препятствие для разума есть зло разумной природы. Примени всё это к себе самому. Ты приходишь в соприкосновение со страданием или наслаждением? Пусть ведает это ощущение. В своём стремлении ты натолкнулся на препятствия? Если ты отдаёшься стремлению безусловно, то это уже зло для тебя, как существа разумного. Если же ты расширишь свой кругозор, то не потерпишь вреда и не встретишься с препятствиями. Деятельности же, свойственной разуму, никто другой воспрепятствовать не может, ибо он недосягаем ни для огня, ни для меча, ни для тирана, ни для клеветы. Шар, поскольку он существует, не может лишиться круглоты. [150]
  8.42. Я не заслуживаю того, чтобы огорчать самого себя, ибо никогда преднамеренно не огорчил кого-либо другого.
  8.43. Повод для радости у каждого свой. Меня радует, если руководящее начало не проявляет признаков болезни, если оно не отвращается ни от кого из людей, ни от того, что происходит с людьми, но взирает на всё преисполненным благожелательности взором, всё приемлет и всем пользуется сообразно его ценности.
  8.44. Старайся расположить к себе современников. Те, кто предпочитают гнаться за славой у потомства, забывают, что грядущие поколения ничем не будут отличаться от настоящего, которым они тяготятся. И эти поколения также смертны. И вообще, что тебе до того, как они будут о тебе отзываться и каково будет их мнение о тебе?
  8.45. Возьми меня и забрось, куда пожелаешь. И там я сохраню свой гений благорасположенным, т.е. удовлетворённым, если его состояние и деятельность будут отвечать свойственному ему строению.
  Стоит ли это того, чтобы из-за него болела моя душа и под действием приниженности, вожделения, смятения и страха сделалась хуже, нежели теперь? И есть ли вообще, что-нибудь, что стоило бы этого?
  8.46. Ни с одним человеком не может случиться ничего такого, что не составляет удела человека, с быком, виноградной лозой, камнем - что не составляет их удела. Если же с каждым случается только то, что для него обычно и естественно, то на что же ты станешь негодовать? Общая природа не ниспослала тебе ничего такого, чего ты не мог бы претерпеть.
  8.47. Если ты огорчаешься по поводу чего-либо внешнего, то угнетает тебя не сама эта вещь, а твоё суждение о ней. Но устранить последнее - в твоей власти. Если же тебя огорчает что-либо в твоем собственном настроении, то кто мешает тебе исправить свой образ мыслей? Точно так же, если ты огорчаешься по поводу того, что не делаешь чего-либо, представляющегося тебе правильным, то не лучше сделать это, нежели огорчаться? - "Но этому препятствует нечто более сильное, чем я". - "Тогда не огорчайся, ибо не в тебе причина бездействия". - "Но жизнь лишается для меня цены, если я не сделаю этого". - "Уйди же из жизни без злобы, как ты опочил бы и по совершении своего дела, сохраняя благожелательность даже к тому, что стояло на твоем пути".
  8.48. Помни, что господствующее начало, если даже упорство его неразумно, становится неприступным, когда, сосредоточившись в самом себе, оно довольствуется тем, что не делает того, чего не желает. Что же, если оно судит о чем-либо разумно и осмотрительно? Поэтому душа, свободная от страстей, есть твердыня, ибо нет у человека более надёжного убежища, скрывшись в которое, он не боялся бы погони. Кто не видит этого - невежда, а кто видит и не пользуется этим убежищем - несчастен.
  8.49. Не говори себе ничего, кроме того, что содержится в предшествующих представлениях. Тебе передают, что такой-то плохо о тебе отзывается. Но ведь о том, что благодаря этому ты терпишь вред, - тебе никто не сообщает. Я вижу, что ребенок болен. Да, вижу; но что он в опасности, я не вижу. Итак, оставайся постоянно в пределах первых представлений, ничего не примышляя к ним сам от себя, и с тобой ничего не будет. Или ещё лучше, примысли, но как человек, знающий всё происходящее в мире.
  8.50. Огурец горек? Брось его. На твоём пути терновые кусты? Обойди их. Этого достаточно. Не задавайся вопросом: "Для чего существует нечто подобное в мире?" Ведь человек, посвящённый в тайны природы, станет осмеивать тебя, как осмеяли бы тебя плотник или сапожник, если бы ты упрекнул их в том, что в их мастерских ты видишь стружки и обрезки кожи от их изделий. У этих ремесленников есть, однако, куда выбросить остатки, природа же Целого не имеет ничего вне себя. Но именно самым удивительным в искусстве природы является то, что, ограниченная сама собой, она превращает в самоё себя всё, кажущееся внутри её испортившимся, отжившим и бесполезным, и что из всего этого она опять создает нечто новое. Таким образом, она не пользуется ни материей извне и не нуждается в месте, куда выкидывают гниль. Она довольствуется своим пространством, своей материей и свойственным ей искусством.
  8.51. Не будь ни медлительным в действиях, ни путанным в речах. Не отдавайся полёту воображения, не предавайся чрезмерному отчаянию или ликованию и не заполняй всей жизни делами.
  Люди убивают, рвут на части, преследуют проклятиями. Но чем это может помешать душе оставаться чистой, рассудительной, благоразумной, справедливой? Так, если кто-нибудь, подойдя к прозрачному и пресному роднику, стал бы изрыгать на него хулу: родник всё же не перестанет бить ключом питьевой воды. И пусть он даже бросит в него грязь или навоз, родник очень скоро рассеет всё это, смоет и нигде не помутится. Когда же будешь ты обладать вечно бьющим родником, а не стоячим болотом? Если ты ни на час не будешь оставлять попечения о своей свободе, сопряженной с благожелательностью, простотой и скромностью.
  8.52. Тот, кто не знает, что есть мир, не знает и места своего пребывания. Не знающий же назначения мира не знает ни того, кто он сам, ни того, что есть мир. Тот же, кто остаётся в неведении относительно какого-нибудь из этих вопросов, не мог бы ничего сказать и о своём собственном назначении. Кем же кажется тебе тот, кто стремится избежать порицания или удостоиться рукоплесканий и похвалы со стороны людей, не знающих ни где они, ни кто они?
  8.53. Ты жаждешь похвал со стороны человека, трижды проклинающего себя в течение одного часа? Ты желаешь нравиться человеку, который не нравится самому себе? Разве нравится себе тот, кто раскаивается почти во всех своих поступках?
  8.54. Пора не только согласовать своё дыхание с окружающим воздухом, но и мысли со всеобъемлющим разумом. Ибо разумная сила так же разлита и распространена повсюду для того, кто способен вбирать её в себя, как сила воздуха для способного к дыханию.
  8.55. Порок вообще ни в чём не вредит миру, порок, присущий одной части, ни в чём не вредит другой. Он вреден только для того, кто имеет возможность избавиться от него, лишь только пожелает этого.
  8.56. Для моей воли воля ближнего есть нечто столь же безразличное, как и его жизненная сила, и тело. И хотя мы и рождены преимущественно друг для друга, однако господствующее начало каждого из нас обладает собственной властью. В противном случае порок ближнего был бы злом для меня. Но бог решил иначе, дабы счастье или несчастье не зависело от кого-либо другого.
  8.57. Солнце кажется льющим свой свет, этот свет разлит повсюду, но солнце не изливается. Распространение света это не разлитие его, а, скорее, разбегание лучей во все стороны. Поэтому мы и называем лучи бегущими. А что такое луч, это ты узнаешь, если будешь смотреть на солнечный свет, проникающий через узкое отверстие в тёмную комнату. Он распространяется по прямой линии и как бы упирается во встретившееся ему плотное тело, являющееся преградой для находящегося за ним воздуха, здесь он останавливается, не соскальзывая вниз и не падая. Таково и распространение разумного начала. Ум не разливается наподобие жидкости, а его токи, как лучи, расходятся во все стороны. Встречающиеся препятствия не подвергаются с их стороны насильственному и грубому напору. Но и лучи ума не падают вниз, не стекают с препятствия, наподобие капель, а твёрдо держась своего направления, освещают то, что принимает разумный свет. Ибо то, что его не принимает, само обрекает себя на тьму [151].
  8.58. Боящийся смерти боится или остаться вовсе без ощущений, или получать ощущения иного рода. Но если он будет лишён ощущений, то не будет ощущать никакого зла, если же он приобретает новый вид ощущений, то он станет другим существом, а его жизнь не прекратится.
  8.59. Люди рождены друг для друга. Поэтому или вразумляй, или же терпи.
  8.60. Одно дело полёт стрелы, другое - полёт мысли. Мысль, даже и обходя препятствия и исследуя предмет со всех сторон, всё же держится прямого направления и стремится к цели.
  8.61. Старайся познать сущность каждого другого, но и предоставь другому познать начало, руководящее тобою.
  
  
  
Книга девятая
  
  9.1. Совершающий несправедливость - впадает в нечестие. Ведь природа Целого создала разумные существа друг для друга, и поэтому они должны помогать друг другу по мере достоинства, а отнюдь не вредить. Очевидно, что преступающий это желание природы проявляет нечестие по отношению к старейшему из божеств. И тот, кто лжёт, также проявляет нечестие по отношению к тому же божеству. Ведь природа целого есть природа сущего; сущее же находится в тесной связи с тем, что существует вообще и в данный момент [152]. Это же божество именуется также и истиной, ибо оно есть первопричина всех истин. Следовательно, тот, кто лжёт преднамеренно, впадает в нечестие, поскольку он совершает несправедливость своим обманом; тот же, кто лжёт без намерения, - поскольку он вступает в разногласие с природой Целого и вносит смятение, противоборствуя природе мира. Ведь позволяющий увлечь себя, вопреки своему желанию, к тому, что противоположно истине, противоборствует ей потому, что природа сообщила ему задатки, пренебрегши которыми, он уже не в состоянии отличить ложное от истинного. Впадает в нечестие также и тот, кто стремится к наслаждению, как к добру, и избегает страданий, как зла. Ибо такому человеку неизбежно придётся часто сетовать на общую природу, которая якобы не считается с достоинством, оделяя людей дурных и хороших, так как часто дурные утопают в наслаждениях и обладают средствами к их достижению, на стороне же хороших - страдание и то, что его порождает. К тому же боящийся страдания будет бояться и чего-либо имеющего произойти в мире, что уже нечестиво. Стремящийся, далее, к наслаждениям не остановится и перед несправедливостью, - а это очевидное нечестие. Кто желает следовать природе в единомыслии с ней, тот должен относиться одинаково к тому, к чему одинаково относится общая природа (а она не создавала бы и того, и другого, если бы не относилась одинаково к тому и другому). Следовательно, впадает в нечестие и тот, кто неодинаково относится к страданию или наслаждению, или смерти и жизни, или славе и бесславию, которыми одинаково пользуется природа. Я говорю, что общая природа одинаково пользуется всем этим, вместо того, чтобы сказать, что всё это, сообразно известному порядку, одинаково происходит со всем возникающим и сопутствующим ему в силу некоего исконного стремления промысла, по которому он, изойдя из некоего начала, предустановил настоящий строй вещей, заключив в себе семена грядущего и разграничив творческие потенции существований, изменений и чередований.
  9.2. Выбыть из числа людей, не вкусив от лжи, всяческого лицемерия, излишества, чванства, мог бы только совершеннейший человек. Вторым будет тот, кто оставляет жизнь, пресытившись всем этим. Или ты предпочитаешь погрязать в пороке, и опыт ещё не убедил тебя бежать от пагубы? Ибо извращение помыслов есть несравненно большая пагуба, нежели какая-либо порча и перемена к худшему в окружающем нас воздухе. Последняя пагубна для животных, поскольку они животные, первая же для людей, поскольку они люди.
  9.3. Не презирай смерти, но будь расположен к ней, как к одному из явлений, желаемых природой. Ведь разложение есть явление того же порядка, что молодость, рост, зрелость, прорезывание зубов, обрастание бородой, седина, оплодотворение, беременность, роды и другие действия природы, сопряжённые с различными периодами жизни. Поэтому человек рассудительный должен относиться к смерти без упорства, отвращения или кичливости, но ждать её, как одного из действий природы. И как ты теперь ждёшь, пока дитя выйдет из утробы твоей жены, так следует ждать того часа, когда твоя душа сбросит с себя эту оболочку. Если же ты хочешь средства немудреного, но действительного, то лучше всего примирит тебя со смертью внимательный взгляд на предметы, которые тебе предстоит покинуть, и мысль о характере людей, с которыми твоей душе уже не придётся соприкасаться. Ибо, хотя и не следует гневаться на них, а наоборот, надлежит и заботиться о них, и переносить их с кротостью, но в то же время не нужно забывать, что разлука предстоит тебе не с людьми единомыслящими. Ведь если вообще есть что-нибудь в жизни, что влекло бы к ней и в ней удерживало, то лишь одно: возможность жить в общении с людьми, усвоившими те же основоположения, что и мы. Но теперь ты видишь, насколько тягостно разномыслие с окружающими, и можешь воскликнуть: "Поспеши, смерть! Чтоб мне самому не забыть о себе!".
  9.4. Прегрешающий прегрешает против самого себя; совершающий несправедливость - совершает её по отношению к самому себе, делая себя дурным.
  9.5. Часто совершает несправедливость и воздерживающийся от какого-либо действия, а не только действующий.
  9.6. Достаточно правильного убеждения, действия, имеющего целью общее благо, и настроения, благожелательного ко всему, что происходит в силу внешней причины.
  9.7. Устрани воображение, останови стремление, подави склонности: пусть властвует над тобой господствующее начало [153].
  9.8. Одна душа распределена между неразумными животными и одна мыслящая душа - между разумными. Ведь и земля одна для всего земного, и видим мы благодаря одному свету и дышим одним воздухом - все мы причастные зрению и жизни.
  9.9. Всё причастное чему-либо общему стремится к единородному с ним.
  Всё земное тяготеет к земле, всё влажное сливается воедино, равно как и воздушное; так что нужны преграды и усилия, чтобы розобщить их. Огонь уносится вверх вследствие огня элементарного, но в то же время тяготение ко всякому здешнему огню для общего воспламенения настолько сильно в нём, что легко возгорается всякое сколько-нибудь сухое тело, ибо в его составе не много такого, что препятствует воспламенению. И поэтому всё причастное общей разумной природе равным образом стремится к родственному ему или даже в большей степени. Ведь поскольку оно совершеннее по сравнению с другим, постольку в нём сильнее склонность к сближению с себе подобным и слиянию с ним воедино. Уже у неразумных существ можно найти ульи, стада, вскармливание потомства, некоторое подобие любви. Это объясняется тем, что у них есть души, и склонность к совместной жизни в существах относительно совершенных проявляется с большей силой, нежели в растениях, камнях или деревьях. У разумных же существ имеются государства, содружества, домохозяйства, совещания, а на войне союзы и перемирия. У существ еще более совершенных единение осуществляется даже вопреки разделяющему их пространству, каково, например, единение звёзд. Таким образом известная степень совершенства может породить согласие даже между существами, отстоящими друг от друга. Взгляни же теперь на то, что происходит. Одни только разумные существа забывают ныне о стремлении и склонности друг к другу, только среди них не замечается слияния воедино. Но как не избегают люди единения, всё же им не уйти от него, ибо природа сильнее их. При некотором внимании ты убедишься в правильности моих слов. Легче поэтому найти нечто земное, не соприкасающееся ни с чем земным, нежели человека, не находящегося в общении с человеком.
  9.10. Приносит плод и человек, и бог, и мир. Всё приносит плод в урочное время. Если же по привычке это выражение применяется преимущественно к виноградной лозе и т. п. - то это ничего не значит. Плод разума двоякий, общий и частный, и обязанное ему существованием таково же, каков он сам.
  9.11. Если можешь, исправь заблуждающегося; если не можешь, то вспомни, что на этот случай тебе дана благожелательность. И боги благожелательны к подобным людям. В некоторых отношениях они даже являются их пособниками в здоровье, богатстве, славе, - так далеко простирается милость богов. И ты можешь поступать так же. Или же ответь на вопрос: "Кто тебе мешает?".
  9.12. Переноси страдание, не как человек, видящий в этом свое несчастье, и не как желающий стать предметом сострадания или удивления. Желай только одного: действовать и воздерживаться от действий в согласии с требованиями разума гражданственности.
  9.13. Сегодня я избег всякой напасти, вернее, я отринул всякую напасть, ибо она была не вне меня, а внутри, - в моих убеждениях.
  9.14. Всё это обычно в отношении опыта, мимолетно в отношении времени, мерзостно в отношении материи. Всё остается тем же, каким было при тех, которых мы предали земле.
  9.15. Вещи находятся вне нас, существуют сами по себе, не зная ничего о себе самих и не высказывая ничего. Что же высказывается о них? Господствующее начало.
  9.16. Добро и зло разумного и гражданственного существа не в испытываемом состоянии, а в деятельности; точно так же, как и добродетель, и порок его не в испытываемом состоянии, а в деятельности.
  9.17. Для камня, брошенного вверх, нет ничего дурного в том, чтобы упасть вниз, и ничего хорошего в том, чтобы нестись вверх.
  9.18. Проникни внутрь присущего им господствующего начала, и ты увидишь, каких судей ты боишься, и как они судят о собственных делах.
  9.19. Всё подвержено изменению. И ты сам находишься в процессе постоянного перехода в другое и частичного умирания. Да и весь мир.
  9.20. Проступки другого человека следует оставлять при нём.
  9.21. Прекращение деятельности, приостановка стремления и способности убеждения и вообще смерть отнюдь ещё не есть зло. Подумай только о возрастах, как то: детство, юность, молодость, старость. Ведь и в них всякое изменение - смерть. Но разве всё это страшно? Подумай, далее, о своей жизни при деле, затем при матери и при отце и, всюду наталкиваясь на всяческие различия, изменения и прекращения, спроси себя: "Разве страшно всё это?" Но в таком случае не страшны и прекращение, приостановка и изменение всей жизни.
  9.22. Обратись к господствующему началу, присущему тебе, Целому, и твоему ближнему. К присущему тебе, чтобы внедрить в него справедливость, к тому, что присуще Целому, чтобы вспомнить, чьей частью ты являешься, к тому, что присуще твоему ближнему, чтобы знать, действовал ли он по неведению или со знанием, и в то же время не упускать из вида, что он - родственен тебе.
  9.23. Как ты сам входишь в состав гражданского общества, точно так же и всякое твоё действие должно входить в состав гражданской жизни. Если же что-либо не имеет отношения, непосредственного или же более отдаленного, к общей цели, то оно дробит жизнь, нарушает её единство, подымает бунт, уподобляясь тому человеку, который, будучи одним из участников народного собрания, не желает подчиняться общему согласию.
  9.24. Ребяческие распри, ребяческие игры, душонки, обременённые трупами, - зрелище достойное "Царства мертвых" [154].
  9.25. Обратись к исследованию свойств причинного начала и рассмотри его в отрешении от начала материального. Затем определи время, которое оно в лучшем случае сможет просуществовать при данных свойствах.
  9.26. Ты очень много перенёс из-за того, что не довольствовался деятельностью своего руководящего начала, согласной с его назначением. Но довольно.
  9.27. Когда какие-нибудь люди порицают тебя, или ненавидят, или дурно отзываются о тебе, то подойди вплотную к их душе, проникни внутрь и посмотри, что они собой представляют. Ты увидишь, что тебе незачем тревожиться относительно того, каково мнение этих людей о тебе. Ведь и боги оказывают им всяческую поддержку сновидениями и прорицаниями в том, на что направлены их помыслы.
  9.28. Неизменен круговорот мира в своём движении вверх и вниз, из вечности в вечность. Или мысль Целого направлена к каждому отдельному явлению, - то прими результат этого, - или же это стремление было однократным, а всё последующее возникает в силу необходимой связи, будучи друг в друге, или, в конце концов, существуют только атомы, неделимые частицы. Словом, если бог, то тогда всё хорошо, если же случай, то пусть он не властвует хотя бы над тобой [155].
  Скоро всех нас покроет земля, затем изменится и она, и то, что произойдёт из неё, будет изменяться до бесконечности. И кто, размышляя над набегающими друг на друга с такой быстротой волнами изменений и превращений, не преисполнится презрения ко всему смертному?
  9.29. Сущность Целого подобна стремительному потоку: она всё уносит с собой. Как жалки все эти политики, которые воображают себя действующими по-философски! Хвастливые глупцы. Поступай же, человек, так, как требует в данный момент природа. Стремись к цели, если имеешь возможность, и не озирайся по сторонам, знает ли кто об этом. Не надейся на осуществление Платонова государства, но будь доволен, если дело подвигается вперёд, хотя бы на один шаг, и не смотри на этот успех, как на нечто, не имеющее значения. Кто изменит образ мыслей людей? А что может выйти без такого изменения кроме рабства, стенаний и лицемерного повиновения? Вспомни примеры Александра, Филиппа, Деметрия Фалернского. А знали ли они, чего желает общая природа, и воспитывали ли они самих себя? Если же они только играли роль, то никто не заставит меня подражать им. Дело философии просто и скромно; не увлекай меня на стезю тщеславия.
  9.30. Окинь сверху взором бесчисленные скопища людей, бесчисленные религиозные обряды, суда, плывущие по всевозможным направлениям и в бурю, и в затишье, многообразие всего возникающего, сущего, исчезающего. Подумай также и о той жизни, которой жили при других, и о той, которой будут жить после тебя, и о той, которой живут теперь варварские племена. Подумай о том, сколько людей вовсе не знают и твоего имени, сколько забудут тебя в самом непродолжительном времени, сколько сейчас, может быть, хвалят тебя, а очень скоро станут порицать, и о том, что нет ничего значительного ни в памяти, ни в славе, ни в чём-либо другом.
  9.31. Безмятежность в отношении ко всему происходящему в силу внешней причины, справедливость во всех действиях, причиной которых являешься ты сам, иначе говоря, стремление и деятельность, направленные на дело общего блага, как отвечающее твоей природе.
  9.32. Ты можешь устранить очень многое из того, что тяготит тебя, как коренящееся всецело в твоём убеждении. И широкий простор откроется перед тобой, если ты охватишь мыслью весь мир, подумаешь сначала о вечном времени, а затем о быстроте изменения, которому поочередно подлежат все отдельные вещи, о том, как краток промежуток между их возникновением и исчезновением, о бездне времени до их возникновения и беспредельности после их исчезновения.
  9.33. Всё, что видишь, скоро рушится, а вслед за ним подвергнутся той же участи и наблюдающие это разрушение. И тот, кто умирает в самом преклонном возрасте, не будет иметь никакого преимущества перед умершим прежде времени.
  9.34. Каково господствующее начало в них, каковы их интересы, и что нужно, чтобы снискать их любовь и уважение! Пусть их души предстанут перед тобой обнажёнными. В каком самообольщении они находятся, когда думают, что вредят своим порицанием или приносят пользу похвалами.
  9.35. Утрата чего-либо есть не что иное, как изменение. Но изменение есть излюбленный приём природы Целого, согласно которой всё созидается наилучшим, таким же созидалось из века и таким же будет в бесконечном времени. Неужели же ты скажешь, что всё созидается дурным и всегда будет дурным, и что у стольких богов не нашлось силы, способной всё привести в надлежащий вид, а мир осужден пребывать в неизбывном зле?
  9.36. Тленна материя, входящая в состав каждого существа: вода, пыль, кости, прах. Мрамор, далее, есть затвердение земли, серебро и золото её осадки, одежда - волосы животных, пурпур - кровь; таково же и всё остальное. И даже жизненная сила, меняющая одно состояние на другое, есть нечто подобное.
  9.37. Довольно жалкой жизни, ропота и обезьянничанья. Что тревожит тебя? Что в этом нового? Что выводит тебя из себя? Причинное начало? Вникни в него. Или материя? Рассмотри её. Кроме этого ничего нет. Но постарайся, наконец, относиться к богам с большей простотой и расположением.
  Всё равно, наблюдать ли одно и то же сто лет или три года.
  9.38. Если кто-нибудь впал в заблуждение, то он же и терпит зло. Но, может быть, он и не впадал в него.
  9.39. Или всё происходит как бы в едином теле, беря начало в едином разуме, и часть не должна роптать на то, что происходит в Целом, или же существуют атомы и ничего, кроме смешения и рассеяния. Что же тревожит тебя? Скажи господствующему началу: "В тебе царят смерть и разложение, ты звероподобно, лицемерно, твоё место в стаде на пастбище".
  9.40. Боги или безвластны или же властны [159]. Если они безвластны, то зачем ты молишься им? Если же они властны, то не лучше ли молиться о том, чтобы не бояться ничего, не желать ничего, не огорчаться ничем, нежели о наличности или отсутствии чего-либо? Ведь если боги вообще могут содействовать людям, то могут содействовать и в этом. Но ты, быть может, скажешь: "Боги предоставили это моей власти". В таком случае не лучше ли пользоваться тем, что в твоей власти, что достойно свободного человека, нежели стремиться к тому, что не зависит от тебя, - подобно рабу или нищему? Но кто тебе сказал, что боги не принимают участия в том, что в нашей власти? Начни молиться об этом и увидишь. Вот человек, который молится: "Хорошо бы добиться обладания этой женщиной!" Ты же молись: "Хорошо бы не желать обладания ею". Другой: "Хорошо бы избавиться от этого человека!" Ты молись: "Хорошо бы не нуждаться в этом избавлении!" Третий: "Хорошо бы сохранить ребёнка в живых!" Ты молись: "Хорошо бы не бояться потерять его!" Переделай на этот лад все молитвы и посмотри, что из этого выйдет.
  9.41. "Во время болезни", говорит Эпикур, "меня не занимали телесные страдания, и с посещавшим меня я не беседовал о подобных вещах. Я продолжал свои начатые ранее научные работы, интересуясь главным образом тем, как мысль, несмотря на свою причастность к подобным движениям в теле, сохраняет тем не менее свой внутренний мир, преследуя свойственное ей благо". "И врачам", продолжает он, "я не дал повода возгордиться, точно они не весть что для меня делают, но жизнь моя протекала счастливо и хорошо". Подражай ему, если тебе случится заболеть или попасть в какое-нибудь другое опасное положение. Все школы сходятся в том, что не следует ни отрекаться от философии ни при каких бы то ни было обстоятельствах, ни вторить невеждам, ничего не знающим о природе, но всё свое внимание отдавать делу, которым в данный момент занят, и средствам, которыми оно приводится в исполнение.
  9.42. Когда тебя возмутит чье-либо бесстыдство, тотчас же спроси себя: "Возможно ли, чтобы в мире не было людей без стыда?" Нет, невозможно. Не требуй невозможного. Ведь и этот человек один из тех людей без стыда, которые необходимо должны быть в мире. Этот же вопрос пусть будет у тебя наготове и по отношению к человеку вероломному и ко всякому совершающему какой-нибудь проступок. Если ты будешь помнить, что люди такого рода не могут не существовать, то будешь благосклоннее к каждому из них в отдельности. Полезно также тотчас же подумать о том, какую добродетель сообщила природа человеку против подобных проступков. Ведь против неблагодарности она, в качестве противоядия, сообщила нам кротость, против других пороков - какую-нибудь способность. Вообще тебе дана возможность вразумлять заблудших: ибо всякий прегрешающий уклоняется от своей цели и блуждает. Но терпишь ли ты вред? Ты не найдёшь ни одного из тех, на кого ты так негодуешь, кто своими действиями мог бы сделать твою душу худшей, а в ней-то и коренится всё вредное и злое для тебя. Что дурного или необычного в том, если необразованный человек поступает, как таковой? Подумай, не следует ли тебе винить самого себя в том, что ты не ждал от такого человека такого рода проступков. Ведь разум побуждал тебя к размышлению о том, что подобные проступки весьма вероятны со стороны этого человека, и тем не менее по своей забывчивости удивляешься, если он совершил проступок. Важнее всего, однако, при жалобах на чьё-либо вероломство или неблагодарность обращать взор на самого себя. Ведь несомненно же, что ты заблуждался, если верил в возможность верности со стороны человека такого склада, или же, оказывая благодеяние, не отрешался от всяких соображений и не черпал удовлетворения в самом своём поступке. Если ты сделал добро человеку, что остаётся тебе ещё желать? Разве недостаточно того, что ты совершил что-либо согласно своей природе, но ты требуешь ещё награды за это? Это всё равно, как если бы глаз потребовал бы платы за то, что он видит, или ноги за то, что они ходят. Подобно тому, как эти члены созданы для определённого назначения, выполнив которое, сообразно своему строению, они почитают себя удовлетворенными, точно так же и человек, рождённый, чтобы творить добро, сделавши какое-нибудь доброе дело, или как-либо иначе поспособствовавши общему благу, выполняет тем свое назначение и должен считать себя удовлетворённым.
  
  
  
Книга десятая
  
  10.1. Будешь ли ты когда-либо, душа, доброй, простой, единой и, в своём обнажении, более явственной, нежели облекающее тебя тело? Вкусишь ли когда-либо от настроения дружбы и любви? Настанет ли когда-нибудь момент, когда ты не будешь ничего желать и ни о чем не будешь мечтать, ни об одушевлённом, ни о неодушевлённом, ради испытания наслаждения, ни о времени для возможного продления этих наслаждений, ни о местности, стране, благодатном климате, ни о согласии с людьми? Будешь ли ты довольствоваться настоящим положением, радоваться всему, что имеется налицо, и убедишь ли себя в том, что всё у тебя есть, всё обстоит хорошо для тебя, и существует по воле богов, и будет ими ниспослано на благо существа совершенного, доброго, справедливого, прекрасного, которое всё порождает, всё сдерживает, всё объемлет и охватывает всё разрушающееся для создания нового, подобного ему? Будешь ли ты когда-нибудь способна сожительствовать с богами и людьми таким образом, чтобы не жаловаться на них, но и не навлекать на себя их осуждения?
  10.2. Следи за тем, какие требования предъявляет твоя природа к тебе, как подчиняющемуся одной только природе. Затем исполняй эти требования и допускай их, если это не ухудшает твоей животной природы. Далее, нужно следить за тем, чего требует твоя животная природа, и принимать все её требования, если исполнение их не ухудшает твоей разумной природы. Но разумное есть в то же время и гражданственное. Применяй эти правила и не бросайся из стороны в сторону.
  10.3. Всё случающееся или таково, что ты от природы способен перенести его, или же таково, что ты не способен к этому. Поэтому, если с тобой случается что-нибудь, что ты способен перенести, то не досадуй, но переноси, как и свойственно тебе. Если же ты не способен перенести его, то и тогда тебе нечего досадовать, ибо, уничтожив тебя, оно погибнет и само. Помни, что ты способен перенести всё то, что твоё убеждение может сделать терпимым и сносным, полагая, что тебе полезно и приличествует это сделать.
  10.4. Если кто-нибудь заблуждается, то вразуми его, сохраняя благожелательность, и укажи на его ошибку. Если же не можешь сделать этого, то вини себя или же не вини никого.
  10.5. Что бы ни случилось с тобой - оно предопределено тебе из века. И сплетение причин с самого начала связало твоё существование с данным событием.
  10.6. Существуют ли атомы или единая природа? Прежде всего следует установить, что я являюсь частью Целого, управляемого природой; затем, что я некоторым образом связан с частями, однородными мне. Ведь, если я буду помнить об этом, то, поскольку я буду сознавать себя частью, я не буду недоволен ничем, ниспосылаемым Целым, ибо то, что полезно Целому, не может быть вредно части. В Целом же нет ничего, что не было бы полезно ему: это общо всем природам, но природа мира имеет то преимущество, что нет внешней причины, которая могла бы заставить её произвести что-нибудь вредное для неё самой. Итак, поскольку я буду помнить, что я являюсь частью такого Целого, - я буду рад всему происходящему. Поскольку же я нахожусь в известной родственной связи с однородными мне частями - я буду воздерживаться от того, что идёт вразрез с общим благом. Наоборот, я всегда буду иметь в виду родственных мне, направлю всё своё стремление на общеполезное и отвращу его от противоположного. Если всё это выполнить, то жизнь будет протекать счастливо. Нельзя не признать счастливой жизнь гражданина, отдающего свои силы деятельности, полезной его согражданам, и приветствующего всё то, чем оделит его государство.
  10.7. Части Целого, которые охватывает мир природы, необходимо подлежат гибели, или, что означает то же самое, изменению. Если это, будучи по природе необходимым, является в то же время злом для них, то и с Целым, при постоянном изменении его частей, специально предназначенных к гибели, не всё обстоит благополучно. Но не сама ли природа решила причинить зло своим частям, создав их доступными и даже необходимо подверженными ему, или это случилось без её ведома? Как то, так и другое - невероятно. Если же кто-нибудь, оставив в стороне природу, припишет изменение естественным свойствам вещей, то не смешно ли, с одной стороны, утверждать, что части Целого изменяются в силу своих естественных свойств, а с другой, - удивляться и негодовать по поводу этого, как будто оно противоречит природе? Тем более, если каждая вещь разлагается на то, из чего и состоит. Ибо на самом деле имеет место или рассеяние элементов, входивших в состав вещи, или же превращение плотного в то, что обладает свойствами земли, а жизненной силы в то, что обладает свойствами воздуха, так что всё, в конце концов, поглощается разумом Целого, которое или периодически возгорается, или же обновляется силою вечного времени. Не воображай, что плотное и животворящее, имеющееся теперь в тебе, существует с самого момента твоего рождения. Ибо всё это в тебе со вчерашнего или позавчерашнего дня и обязано своим существованием пище и вдыхаемому воздуху. Поэтому изменяется лишь то, что получено тобою извне, а не то, чем ты обязан своей матери. Допусти даже, что полученное тобою и составляет всё своеобразие твоего существа - это, думается мне, отнюдь не поколеблет значения сказанного выше.
  10.8. Приложивши к себе такие наименования, как хороший, скромный, правдивый, рассудительный, нестроптивый, благородный, ты должен внимательно следить за тем, чтобы не переменить их на другие; а если ты уже не можешь найти их в себе, поспеши вновь вернуться к ним. Помни же, что "рассудительность" означает для тебя осмысленное и вдумчивое отношение ко всякой вещи, "нестроптивость" - добровольное подчинение уделу, ниспосланному тебе общей природой, "благородство" - превознесение разумной части над медленными или порывистыми движениями плоти, над суетной славой, над смертью и тому подобным. Если ты сохранишь в себе верность к определениям, не гоняясь за тем, чтобы и твои ближние прилагали их к тебе, то станешь другим, начав иную жизнь. Ведь продолжать оставаться таким, каким ты был по сиё время, влачить столь пагубное и нечистое существование достойно только человека тупого, цепляющегося за жизнь, и подобного тем полуживым, покрытым ранами и кровью гладиаторам, которые умоляют оставить их в живых до завтра, когда им в таком виде вновь придётся испытать на себе силу таких же когтей и зубов. Итак, старайся сжиться с этими немногими именами. И если ты сможешь оставаться верным им, то оставайся, как бы переселяясь на некие острова блаженных; если же почувствуешь, что падаешь и не в силах устоять, то имей решимость удалиться в какое-нибудь укромное место, где ты не поддашься соблазну, или же совсем расстанься с жизнью, но без ропота, просто, свободно и скромно, свершив в жизни хотя бы одно дело - расчет с жизнью. Но тебе гораздо легче дастся память об этих наименованиях, если ты будешь помнить о богах и о том, что они желают, чтобы все разумные существа не льстили, а уподоблялись им, и чтобы смоковница исполняла назначение смоковницы, собака - назначение собаки, пчела - назначение пчелы, человек - назначение человека.
  10.9. Лицемерие, война, страх, вялость, рабство будут ежедневно сводить на нет те священные основоположения, которые ты не осмыслил надлежащим образом, не уделив им должного внимания. Но на всё следует смотреть и всё делать так, чтобы и практическая способность получила своё завершение и теоретическая переходила в деятельность, а из всеобъемлющего познания родилась та уверенность в себе, которая не выставляет себя напоказ, но которую и не скроешь. Когда, наконец, ты приобщишься искренности, серьёзности и достигнешь познания каждой вещи, открыв себе, какова она по своей сущности, какое место занимает в мире, сколько времени суждено ей просуществовать, что входит в её состав, кому она может достаться, и кто может дать её и отнять?
  10.10. Паук горд, завлекши муху; другой гордится, подстрелив зайчонка, иной - поймав сетью мелкую рыбешку, кто - одолев вепря или медведя, а кто - сарматов. Разве все они не разбойники, если разобраться в их побуждениях?
  10.11. Усвой себе метод рассмотрения всех вещей в их постоянном переходе друг в друга; всегда думай об этом и упражняй себя в этой области. Ибо ничто так не способствует возвышенному настроению. Такой человек уже совлёк с себя тело и, под влиянием мысли о том, что немного ещё осталось до того момента, когда он оставит всё это, выбыв из числа людей, всецело отдался справедливости в своих собственных действиях и природе Целого во всём остальном. А что другие говорят о нём или думают, или как они поступают по отношению к нему - об этом он нисколько не заботится, довольствуясь лишь осуществлением справедливости в своих настоящих поступках и любовью к своему настоящему уделу; он отрёкся от всех забот и суетных стремлений и не желает ничего, кроме неуклонного исполнения закона и воли провидения.
  10.12. К чему догадки, когда у тебя есть возможность узнать, что следует делать? Если ты это знаешь, то, сохраняя благосклонность, иди вперёд по пути, не уклоняясь в сторону. Если не знаешь, помедли, спроси совета у лучших людей. Если встретишь на пути какие-либо препятствия, иди вперёд, учитывая трудности и держась того, что отвечает справедливости. Достижение результата всегда лучше, чем уклонение. Тот, кто во всём следует разуму, деятелен без суетливости, исполнен душевного веселья, не теряя уравновешенности.
  10.13. Пробудившись от сна, спроси себя: "Касается ли тебя, если кто-нибудь другой делает что-либо справедливое и прекрасное?" - "Нет, не касается". - "Уж не забыл ли ты, каковы люди, которые столь веско высказывают другим похвалу и порицание на ложе, за столом, что они делают, чего избегают, к чему стремятся, что они похищают, что отнимают не посредством рук и ног, а наиболее ценной своей части, которая при желании, могла бы дать жизнь верности, скромности, истине, закону, благому гению?"
  10.14. Человек, обладающий знанием, пониманием своего места в мире, обращается к природе, всё дарящей и всё отнимающей, так: "Дай, что пожелаешь, и возьми, что требуешь". Он говорит это без дерзновения, а с благоговением к велению природы.
  10.15. Немного ещё осталось. Живи словно на горе [161]. Ведь совершенно безразлично, жить ли здесь или в ином месте, если человек повсюду в мире, как в Граде. Пусть люди увидят и познают в тебе истинного человека, живущего согласно природе. Если им будет невтерпёж, пусть убивают. Ведь это лучше, чем жить как они.
  10.16. Не всё же разглагольствовать о том, каким должен быть хороший человек, пора и стать им.
  10.17. Постоянно думай о вечности в её целом, и о сущности в её целом, и о том, что каждая отдельная вещь по сравнению с сущностью - малое зерно, по сравнению с временем - поворот бурава.
  10.18. Останавливаясь мыслью на каждом отдельном предмете, представляй его себе уже разложившимся, подвергшимся изменению и как бы гниению или рассеянию, или же обреченным на гибель.
  10.19. Подумай, каковы эти люди, когда едят, спят, совокупляются, испражняются и т. д., а затем каковы они, когда корчат из себя важных господ, чванятся или гневаются и расточают укоризны с высоты своего величия. Скольким они незадолго до того служили и за какую цену, и во что они вскоре превратятся?
  10.20. Каждому пристало то, что стало его уделом в силу природы Целого, и именно тогда, когда стало.
  10.21. "Любит дождь земля; любит его и священный эфир" [162]. Мир любит создавать то, что должно возникнуть. Поэтому я говорю миру: "Я люблю то же, что и ты". И разве не в том же смысле говорят: "Такой-то вещи любо то-то"?
  10.22. Или ты продолжаешь жить здесь - и к этой жизни ты уже привык, или ты удаляешься в другое место, согласно своему желанию, или же умираешь, и твоё служение кончилось. Этим исчерпано всё. Поэтому будь спокоен.
  10.23. Для тебя всегда должно быть ясно, что этот клочок земли ничем не отличается от других и что живущие на нём испытывают то же самое, что и живущие на вершине горы, или на морском берегу, или ещё где-нибудь. И ты согласишься со словами Платона о пастухе, заключённом в стенах горной хижины и доящем овец [163].
  10.24. Что для меня моё господствующее начало, каким я его теперь творю? К чему применяю? Не лишено ли оно разума? Не отрешено ли и отторгнуто от общения (с природой)? Не смешано ли оно и слито с телом, следуя его движениям?
  10.25. Скрывающийся от власти - беглец. Властвует закон, а беглец тот, кто его нарушает. А тот, кто, преисполнясь сокрушения, гнева и страха, не желает всего, что происходило, происходит и будет происходить в силу миропорядка, установленного провидением, т.е. закона, определяющего каждому то, что ему причитается. Поэтому и тот беглец, кто боится, сокрушается или гневается.
  10.26. Оплодотворивший утробу матери удаляется; в дальнейшем берётся за дело другая причина и довершает образование младенца. Какое было начало и каков конец! Ребенок глотает пищу, а за дальнейшее принимается другая причина и создаёт ощущение, стремление и вообще жизнь, силу и все остальные свойства человека, А сколько их и каковы они! Вникай же во всё происходящее в такой сокровенности и созерцай действующую здесь силу так же, как и силу, заставляющую тела падать вниз или подыматься вверх не телесными очами, однако с не меньшей ясностью.
  10.27. Постоянно размышляй о том, что всё происходящее ничем не отличается от происходившего ранее и того, что произойдет в будущем. Пусть предстанут перед твоим взором целые периоды жизни и сходные друг с другом положения, которые известны тебе или из собственного опыта или из истории более раннего времени: весь двор Адриана, весь двор Филиппа, Александра, Креза. Ибо повсюду здесь одно и то же, только другие действующие лица.
  10.28. Всякий сокрушающийся и выражающий неудовольствие по поводу чего-нибудь должен напоминать тебе поросёнка, который бьётся и визжит при заклании. Но недалеко от него ушёл и тот, кто на своём ложе в одиночестве оплакивает про себя тяготеющий над нами рок. Ты же подумай о том, что только разумному существу дана возможность добровольно следовать событиям, - простое же следование необходимо для всех.
  10.29. Перебирая мысленно все предметы своей деятельности, спрашивай себя относительно каждого в отдельности, - не потому ли смерть страшна, что я его лишусь?
  10.30. Если тебя возмущает чьё-либо заблуждение, не медля, оглянись на себя. Представь в каком сходном грехе ты сам повинен, почитая, например, благо деньги, наслаждение, суетную славу или что-нибудь в этом роде. Усмотрев это в себе, ты вскоре забудешь о гневе, особенно, если сообразишь, что тот человек вынужден быть таким. Что ему остается делать? Если можешь, то освободи его от этого принуждения.
  10.31. Подумав о Сатироне Сократите, представь себе Евтиха или Гимена, вспомнив о Ефрате - Евтихия или Сильвана. Если напомнишь себе об Алкифроне, не забудь Тропеофра, а подумав о Ксенофонте - Критона или Севера. Думая о себе, вспоминай кого-либо из Цезарей, и так поступай во всём [164].
  Затем задай себе вопрос: "Где они все?" Нигде или неведомо где. И тебе станет ясно, что все человеческое - дым, ничто. Особенно, если представишь себе, что однажды изменившееся, уже никогда не возникнет вновь в беспредельности времени. Чего же ты добиваешься? Почему тебе недостаточно провести достойно свой краткий век? Какого материала и каких условий деятельности ты избегаешь? Ибо что такое всё это, как не упражнение для разума, созерцающего всю жизнь точным и отвечающим природе вещей взглядом? Не отступай же до тех пор, пока не освоишься со всем этим, как усваивает себе всё здоровый желудок, как сильный огонь обращает в пламя и свет всё брошенное в него.
  10.32. Пусть никто, утверждающий о тебе, что ты человек неискренний и нехороший, не говорит правды, пусть ошибается всякий думающий о тебе что-нибудь подобное. Всё это зависит только от тебя. Кто, в самом деле, мешает тебе быть хорошим и искренним человеком? Только реши раз навсегда не жить, если не сможешь быть таким. Ибо, если ты не таков, то разум не удерживает тебя (в жизни).
  10.33. Что при данном материале было бы правильнее всего сделать или сказать? Что бы это ни было, это может быть сделано или сказано. И не ссылайся на препятствия.
  Ты прекратишь свои стенания только тогда, когда почувствуешь, что в данной ситуации делать то, что свойственно строю человеческой природы, столь же приятно, как привольная жизнь для любителей наслаждений. Ибо каждая возможность действовать согласно своей особой природе должна почитаться радостью. Но эта возможность имеется всюду. Ни цилиндру, ни огню, ни воде, ни всему остальному, относящемуся к мёртвой и неразумной природе, не дана возможность всегда находиться в свойственном им движении: множество препятствий мешает этому. Дух же и разум могут, превозмогая все препоны, сохранить направление, которое от природы свойственно им, и которое они желают. И, памятуя о той лёгкости, с которой движется, всё превозмогая, разум, как огонь движется вверх, камень вниз, цилиндр по склону, ты уже не стремись ни к чему иному. Остальные же препоны или относятся к телу, которое тот же труп, или же (без убеждения о них и склонности самого разума) не в силах ни подавить тебя, ни причинить какое-либо зло: иначе тот, на чьём пути они встретились, тотчас же сделался бы дурным. Стоит только, чтобы с каким-нибудь другим созданием приключилось какое-либо зло, как, благодаря этому, само претерпевающее становится хуже - здесь же, если хочешь знать, человек делается и лучшим, и более достойным похвалы, если только он надлежащим образом использует обстоятельства. Вообще помни, что то не вредит гражданину, что не вредит Граду, и ничто не вредит Граду, что не вредит закону. Но все эти так называемые невзгоды не вредят закону, а не вредя ему, не вредят ни Граду, ни гражданину.
  10.34. Человеку, проникшемуся истинными основоположениями, даже самое краткое и общеизвестное выражение может напомнить о состоянии, свободном от печали и страха:
  Ветер на землю срывает листву...
  Так поколенья людей... [165]
  И порождение твоё - та же листва. И те люди, которые громко и с такой уверенностью прославляют тебя, или же, наоборот, проклинают, или втайне порицают и поносят - листва, равно как и те, которые унаследуют память о тебе. Ибо всё это возникает "едва лишь весна возвратится", затем ветер сносит это на землю, а потом лес порождает взамен прежней новую листву. Но кратковечность обща всему. Ты же всего избегаешь и ко всему стремишься, точно оно должно длиться вечность. Ещё немного - и ты смежишь очи, и того, кто похоронит тебя, будет вскоре оплакивать кто-нибудь другой.
  10.35. Здоровый глаз должен видеть всё доступное зрению и не говорить: "У меня пристрастие к зеленому цвету", ибо это уже признак болезни глаза. Точно так же и здоровые слух и обоняние должны быть готовы воспринять любой звук или запах, а здоровый желудок должен одинаково относиться ко всякой пище, как мельница ко всему, что она предназначена смалывать. Поэтому и душевно здоровый человек должен быть готов ко всякого рода событиям. Тот же, кто говорит: "Мои дети должны остаться в живых, все люди должны хвалить меня, что бы я ни делал", подобен глазу, имеющему пристрастие к зеленому цвету, или зубам, предпочитающим мягкую пищу.
  10.36. Никто не бывает настолько удачлив, чтобы его смерть не вызвала в ком-либо из окружающих чувства злой радости. Пусть он был превосходным и мудрым человеком - всё же найдётся в конце концов кто-нибудь, кто про себя скажет: "Наконец-то мы можем вздохнуть свободно, избавившись от этого наставника. Правда, он никому из нас не был в тягость, но всё же мы чувствовали, что он втайне осуждает нас". Вот что скажут о превосходном человеке. Что же касается нас, то сколько в нас других свойств, которые побуждают многих желать избавления от нас? Подумав об этом в смертный час, ты с большею легкостью расстанешься с жизнью, сказавши себе: "Я расстаюсь с той Жизнью, в которой даже самые близкие мне люди, для которых я положил столько трудов, о которых так горячо молился и заботился, даже они желают моего устранения, надеясь на то, что это, быть может, принесёт им какое-нибудь облегчение. Какой же смысл кому бы то ни было желать более продолжительного пребывания в жизни?" Всё это однако не должно побудить тебя относиться к окружающим при расставании менее благожелательно: оставаясь верным своему характеру, относись к ним дружески, благосклонно, кротко. С другой стороны, не расставайся с ними и так, точно тебя отрывают от них, но пусть это твоё расставание будет подобно безболезненному отделению души от тела при хорошей смерти. Ведь и с ними спаяла и связала тебя природа. Теперь же она разлучает нас. И я расстаюсь с ними, как с родными, но не упираюсь и не оказываю сопротивления - ибо и эта разлука одно из действий природы.
  10.37. Приучай себя при всяком, по возможности, действии другого человека задаваться вопросом о цели, которую он думает достичь этим действием. Начни с самого себя и исследуй прежде всего самого себя.
  10.38. Помни о том, что всё, руководящее тобою, таится внутри тебя самого. Здесь - дар слова, здесь - жизнь, здесь, если хочешь знать, весь человек. Никогда не отождествляй с этим облекающую его оболочку и присущие ей органы. Они подобны плотничьему топору, различаясь только тем, что даны нам от природы. И будь эти части лишены движущей и сдерживающей их причины, от них было бы не больше пользы, чем от веретена для ткача, от пера для пишущего, от бича для возницы.
  
  
  
Книга одиннадцатая
  
  11.1. Свойства разумной души: она созерцает самое себя, анализирует себя, делает себя такой, какой желает, сама пользуется приносимым ею плодом (в то время как плодами растений и порождениями животных пользуются другие). Она достигает свойственной ей цели, когда бы ни был положен предел жизни. При пляске, сценическом представлении и тому подобном, всякая помеха лишает законченности всю деятельность. Не так здесь: в какой бы части и в каком бы месте ни была прервана деятельность разумной души, она исполняет свое предназначение полностью и без нехваток, так что может сказать: "Я взяла своё". Разумная душа облетает, далее, весь мир и окружающую его пустоту, исследует его форму, проникает в беспредельную вечность, постигает периодическое возрождение Целого и понимает, и сознаёт, что наши потомки не увидят ничего нового, как и наши предки не видели ничего сверх того, что видим мы, но что человек, достигший сорока лет, если он обладает хоть каким-нибудь разумом, в силу общего единообразия некоторым образом уже видел всё прошедшее и всё должное быть. Разумной душе свойственны и любовь к ближним, и истина, и скромность; она ничего не ставит выше себя, что свойственно и закону. Таким образом, нет никакой разницы между правым разумом и разумом справедливости.
  11.2. Ты будешь относиться с презрением к весёлой песне, к танцам, ко всем видам борьбы, если разделишь всю мелодию на отдельные звуки и относительно каждого задашь себе вопрос: "Не перед ним ли я не могу устоять?" Ведь ты постыдишься ответить утвердительно. Поступай соответственно этому с танцами, относительно отдельных движений и положений, равно как и с борьбой во всех её видах. Помни, что во всём, за исключением добродетели и её действий, следует переходить к рассмотрению частей и из их анализа черпать презрение к целому. Примени то же самое и ко всей жизни.
  11.3. Душе, готовой ко всему, не трудно будет, если понадобится, расстаться с телом, всё равно - ждёт ли ее угашение, рассеяние или новая жизнь. Но эта готовность должна корениться в собственном суждении, проявляя себя не со слепым упорством, как у христиан, а рассудительностью, серьёзностью и отсутствием рисовки: только тогда она убедительна и для других.
  11.4. Я сделал что-нибудь для общего блага? Следовательно, я принёс пользу самому себе. Никогда не расставайся с этой мыслью и не отказывайся от неё ни в каком положении.
  11.5. В чём твоё искусство? В том, чтобы быть хорошим. Но разве достигнешь ты в нём совершенства иначе, нежели с помощью познания как о природе Целого, так и об особом строе человека?
  11.6. Первоначально трагедии должны были напоминать зрителям о том, что известные события по природе своей происходят известным образом, и о том, что развлекающее их на сцене не должно быть тягостным для них и на большей сцене - в жизни. Ибо зрители воочию убеждаются, что известные события должны совершаться именно таким образом, и что приходится мириться с ними даже тем, которые восклицают: "О Киферон!" [166]. Авторы этих трагедий говорят подчас нечто дельное. Лучшим примером может служить:
  Хотя б меня с двумя детьми забыли вы,
  Цари небес, - всё ж разум есть и правда в том.
  И далее:
  Что пользы гневаться на вещи?
  И -
  Нельзя, чтоб в день свой не пожата жизнь была,
  Как спелый колос.
  И другое в том же роде. После трагедии появилась древняя комедия, нравоучительно откровенная, и самой резкостью своей полезная для обличения тщеславия. Для этой цели и Диоген кое-что заимствовал из неё. Подумай же теперь, в чём существо появившейся затем средней комедии, и для чего, наконец, была введена новая, перешедшая мало-помалу, в мимическое искусство. Никто не станет отрицать, что и здесь можно найти кое-что полезное. Но какую цель преследует всё это направление поэтического и драматического творчества?
  11.7. Насколько же очевидно, что нет условий жизни, более благоприятных для философствования, нежели те, в которых ты теперь находишься!
  11.8. Ветвь, отсечённая от другой ветви, не может не оказаться отсечённой и от всего ствола. Точно так же и человек, порвавший с одним человеком, отторгает себя от всего общества. Но ветвь не сама себя отсекает, человек же сам отдаляется от своего ближнего, возненавидев и чуждаясь его, и не сознает, что тем самым отсекает себя и от всей гражданской общины. Правда, Зевс - зиждитель общественности - даровал нам способность вновь сойтись с теми, кто нам близок, и вновь занять свое место в качестве членов целого. Однако, если это отделение повторяется, то отделившееся делается всё более неспособным к объединению и восстановлению в прежнее положение. И вообще между ветвью, с самого своего произрастания жившей одной неразрывной жизнью со всем растением, и той, которая была отсечена, а потом привита вновь - есть существенная разница, что бы ни говорили садовники: последняя срастается, правда, но сохраняя отличие.
  11.9. Люди, препятствующие тебе идти путём, согласным с правым разумом, не смогут отвратить тебя от правильных поступков; точно так же они не должны лишать тебя благожелательности к ним самим. Следи за собой одинаково как в том, так и в другом отношении: не только за обоснованностью суждений и действий, но и за кротостью в отношении к тем, которые стараются помешать тебе или раздосадовать как-либо иначе. Ведь гнев на них не менее обличает бессилие, нежели отказ от действия или уступка под влиянием страха. И то, и другое - измена своему назначению: у одного эта измена выражается в страхе, у другого - в отчуждённости от того, кто по природе родственен ему и друг.
  11.10. Ни одна природная сущность не уступает искусству, ибо искусства только подражают той или иной природе. Если так, то природа, наиболее совершенная и объемлющая все другие, не может быть превзойдена хотя бы самым изощрённым искусством. Но все искусства созидают менее совершенное ради более совершенного; следовательно, так же поступает и общая природа. Здесь берет начало и справедливость, которая порождает и прочие добродетели. Ибо справедливое не будет соблюдено, если мы будем стремиться к вещам безразличным или легко даваться в обман, или же будем судить опрометчиво и легкомысленно.
  11.11. Предметы, преследуя и избегая которые, ты лишаешься мира душевного, не приступают к тебе, но ты некоторым образом сам приступаешь к ним. Пусть смолкнет твоё суждение о них - и они лежат недвижимо; а тебя никто не увидит ни преследующим, ни бегущим.
  11.12. Душа сохраняет свойственную ей шарообразную форму, когда не тянется за чем-либо внешним и не стягивается вовнутрь, не удлиняется и не оседает вниз, но излучает свет, в котором она зрит истину, как всех вещей, так и таящуюся в ней самой [167].
  11.13. Меня кто-нибудь станет презирать? Это его дело. Моё же дело - не оказаться достойным презрения вследствие какого-нибудь поступка или слова. Он будет ненавидеть меня? Опять-таки его дело. Я всё же буду хранить благожелательность и благосклонность ко всему и всегда буду готов даже ему самому указать на заблуждение, без издевательства, но из искреннего желания добра, как это делал Фокион, если только он не лицемерил. Таким должно быть внутреннее настроение, и боги должны видеть в тебе человека ни на что не досадующего и не злобствующего. Ибо что могло бы быть злом для тебя, если ты делаешь свойственное твоей природе и приемлешь то, что благовременно для природы Целого, как одушевленный только одним желанием.
  11.14. Презирающие друг друга - друг другу угождают, а желающие превзойти друг друга, - пресмыкаются - чтобы так или иначе осуществилось общеполезное друг перед другом.
  11.15. До какой низости и лицемерия нужно дойти, чтобы сказать: "Я намерен быть искренним в отношениях с тобой". Что делаешь ты, человек? Не следует предупреждать об этом - это выяснится само собой: содержание твоих слов должно быть запечатлено на твоем челе. Ты таков - и тотчас же твой взор выдаст это, как возлюбленный тотчас же читает всё в глазах любящего. Вообще человек искренний и хороший должен быть подобен потливому, чтобы ставший рядом с ним волей-неволей почувствовал его, лишь только к нему приблизится. Искренность же, выставляемая напоказ, опаснее кинжала. Нет ничего омерзительнее волчьей дружбы. Избегай её более всего. Человека хорошего, благожелательного и искреннего - узнаешь по глазам; этих свойств не скроешь.
  11.16. Душа обладает способностью устроить жизнь наиболее совершенным образом, если только человек будет безразлично относиться к вещам безразличным [169]. Безразлично же будет относиться тот, кто каждую из этих вещей рассматривает в расчленении, а не в целостном виде, и помнит, что ни одна из них не навязывает нам убеждения о себе и не приступает к нам, но что они недвижимы, составляем же суждение о них мы сами, как бы записывая в самих себе, хотя можем и не записывать, можем и стереть тотчас же запись, если она занесена без нашего ведома; кто помнит также и о том, что такого рода внимание потребуется лишь на недолгое время, и что жизнь близится к концу. Но что трудного во всём этом? Если это согласно с природой - находи в нём радость и не тяготись им, если же противно природе, ищи того, что согласно с твоей природою, и спеши к нему, хотя бы оно и не обещало славы. Ибо всякому должно быть дозволено искать своё благо.
  11.17. Ты должен знать, где берёт начало каждая вещь, из чего она состоит, во что изменяется, какой она будет по изменении, и почему она не претерпит при всём этом никакого зла.
  11.18. Следует отдать себе отчет, во-первых, в том, каково твоё отношение к людям, и в том, что люди рождены друг для друга, ты же, сверх того, поставлен над людьми, как баран над стадом овец или бык над стадом коров. Обоснуй это глубже, начав с положения: "Если не атомы, то вседержительница-природа". Но если так, то менее совершенные существа существуют ради более совершенных, более же совершенные друг для друга.
  Во-вторых, - в том, каковы люди за столом, на ложе и т. д., в особенности же какую власть имеют над ними их основоположения, и с каким самомнением они делают свое дело.
  В-третьих, - в том, что если в данном случае люди поступают правильно, то не следует сердиться на них, если же неправильно, то, очевидно, против воли или по неведению. Ведь всякая душа против воли лишается как истины, так и отношения к другому человеку, сообразного его достоинству. Ведь людям очень не нравится слыть несправедливыми, неблагодарными, жадными и, одним словом, заблуждающимися по отношению к ближним.
  В-четвёртых, - в том, что ты и сам во многом заблуждаешься и подобен им; если же и не впал в какие-нибудь заблуждения, то не чужд порождающим их склонностям. Это справедливо, если от подобных заблуждений удержали тебя трусость, честолюбие или какое-нибудь другое дурное побуждение.
  В-пятых, - в том, что ты даже не уверен, заблуждаются ли они. Ведь чужая душа - потёмки. И вообще многому следует поучиться, прежде чем с уверенностью высказываться о чужих поступках.
  В-шестых, - в том, что предаваться чрезмерной досаде или негодованию значит забыть о мимолётности человеческой жизни и о предстоящей всем скорой смерти.
  В-седьмых, - в том, что не поступки людей в тягость нам - их настоящий источник в руководящем начале этих людей, - а наши убеждения. Устрани же убеждения, пожелай освободиться от суждения об этих поступках, как о чем-то ужасном - и гнева как и не бывало. Но как устранить их? Размышляя о том, что для тебя нет ничего постыдного в этих поступках. Ибо, если ты будешь считать злом не только постыдное, то и тебе не избежать многих заблуждений и стать разбойником, или ещё кем-нибудь в этом роде.
  В-восьмых, - в том, насколько последствия гнева и огорчения по поводу чего-либо более тягостны, нежели то, что вызывает гнев и огорчение.
  В-девятых, - в том, что благожелательность, если она искренняя, а не напускная, есть нечто неодолимое. Что, в самом деле, сделает тебе разнузданный насильник, если ты останешься неизменно благожелательным к нему и, при представившемся случае, будешь кротко вразумлять его, а в тот самый момент, когда он собирается сделать тебе зло, ты, сохраняя спокойствие, обратишься к нему: "Не нужно, сын мой: мы рождены для другого. Я-то не потерплю вреда, но ты потерпишь". Далее, следует толково и в общем виде показать ему, что это действительно так, и что ни пчёлы, ни животные, рождённые для стадной жизни, не поступают таким образом. Но это нужно сделать без насмешки и издевательства, а любвеобильно, без затаённой обиды, не принимая учительского тона и не стремясь удивить присутствующих, или с глазу на глаз, или, если присутствуют посторонние [170]...
  Помни об этих девяти правилах, как бы получив их в дар от муз. И пока ещё жив, стань, наконец, человеком! Следует в равной степени избегать как гнева, так и лести в отношениях к людям: и то, и другое противно общественности и приносит вред. В приступе гнева никогда не забывай, что ярость не свидетельствует о мужестве, а, наоборот, кротость и мягкость более человечны и более достойны мужа, и сила, и выдержка, и смелость на стороне такого человека, а не на стороне досадующего и ропщущего. Чем ближе к бесстрастию, тем ближе и к силе. Как огорчение, так и гнев обличают бессилие. И огорчающийся, и гневающийся - ранены и выбыли из строя. Если хочешь, то прими и десятый дар от самого Мусагета. Требование, чтобы дурные люди не заблуждались - безумно, ибо означает стремление к невозможному. Соглашаться же с тем, чтобы они были таковыми по отношению к тебе - нелепо и достойно тирана.
  11.19. Следует более всего беречься четырёх извращений господствующего начала и пресекать их, лишь только их заметишь, обращаясь к себе в каждом случае так: "Это представление не необходимо, это - подрывает устои общества, эти слова были бы не чистосердечны, а говорить не от чистого сердца должно быть противно твоему смыслу". Четвёртое же увещание - это то, когда ты обращаешься к себе с таким упрёком: "Это твоё состояние означает поражение и сдачу более божественной твоей части, не устоявшей против менее ценной и смертной части, против тела и его грубых наслаждений".
  11.20.Жизненная сила в тебе и всё огневидное, входящее в смешение, хотя и стремятся по своей природе вверх, однако, подчиняясь распорядку Целого, удерживаются в своём составе. Всё же, обладающее свойствами земли и влажное, хотя и стремится вниз, однако не падает, а занимает несвойственное ему по природе положение. Таким образом, и элементы подчиняются Целому, оставаясь, даже вопреки себе, там, где им указано, до тех пор, пока оттуда же не будет дано знака к разложению. Не ужасно ли после этого, что только твоя разумная часть не повинуется и досадует на занимаемое ею место, хотя ей и не предписывается ничего противоречащего ей, а только согласное с её природой; она же не желает ни с чем считаться и стремится к противоположному. Ибо всякое уклонение в сторону несправедливости, излишеств, гнева, огорчения, страха есть не что иное, как измена природе. Не господствующее начало оставляет свой пост и тогда, когда выражает недовольство по поводу чего-либо происходящего. Ибо оно не менее предназначено к благочестию и богопочитанию, нежели к справедливости. Ведь и эти добродетели входят в понятие общественности; более того, они даже старше справедливости.
  11.21. Кто не имеет единой и неизменной цели жизни, тот не может оставаться единым и неизменным в течение всей жизни. Но сказанного ещё недостаточно, если не прибавить, какова должна быть эта цель. Ведь как убеждение одинаково не относительно всех каких бы то ни было благ, признаваемых большинством, но лишь относительно некоторых, имеющих общее значение, так и цель должна быть установлена общественная и гражданственная. Кто сообразует с этой целью все свои личные стремления, тот во всём будет поступать одинаково и, таким образом, останется верным себе.
  11.22. Подумай о мыши полевой и домашней, об её испуге и беготне.
  11.23. Сократ называл мнения большинства людей Ламиями - пугалом для детей [172].
  11.24. Лакедемоняне во время представлений устраивали чужестранцам места в тени, сами же садились, где попало.
  11.25. Сократ на вопрос Пердикки, почему он не едет к нему, ответил: "Чтобы не погибнуть самым постыдным образом", т.е. воспользовавшись одолжением, не иметь возможности отплатить тем же [173].
  11.26. В писаниях эфесцев рекомендуется постоянно вспоминать о ком-либо из древних, отличавшихся добродетелью.
  11.27. Пифагорейцы советовали бросать по утрам взгляд на небо, чтобы вспомнить о том, что оно всегда исполняет своё дело, оставаясь верным своему пути и образу действий, и о порядке, чистоте и обнажении. Ибо светила не знают покровов.
  11.28. Подумай о Сократе, набросившем на себя овчину, когда Ксантиппа ушла из дома, захватив его одежду [175], и о его ответе друзьям, не знавшим куда деваться от стыда, когда увидели его одетым таким образом.
  11.29. Ты не станешь учить письму и чтению, прежде чем не научишься сам. Тем паче - жизни.
  11.30. Рабом рождён ты: чести нет тебе в речах [176].
  11.31. Во мне засмеялося сердце [177].
  11.32. Станет бесстыдной хулой поносить суеслов добродетель [178].
  11.33. Безумно искать смокв зимой. Но безумец и тот, кто тоскует о ребёнке, которого уже нет.
  11.34. "Лаская своего ребёнка", говорил Эпиктет, "следует сказать самому себе: 'Быть может завтра он умрёт'. - "Но ведь это - накликание беды". - "Ничего подобного", отвечал он, "это обозначение одного из действий природы. Иначе и слова: "Колосья пожинаются" также являлись бы накликанием беды" [179].
  11.35. Виноград зелёный, зрелый, выжатый - всё это переход не в то, чего вообще нет, а в то, чего теперь нет [180].
  11.36. Изречение Эпиктета: "Нет насилия, которое могло бы лишить нас свободы выбора" [181].
  11.37. "Нужно", говорит он, "установить правила, определяющие, когда следует давать своё согласие. Что касается стремлений, то необходимо следить за тем, чтобы они не были безусловны, были направлены на общее благо, и сообразовались бы с достоинством. От влечений же следует вообще воздерживаться, но не отвращаться ни от чего, что не в нашей власти" [182].
  11.38. "Спор идёт", говорит Эпиктет, "не о пустяках, а о том, быть ли безумным или нет" [183].
  11.39. "Что вы предпочитаете", спросил Сократ, "иметь ли души разумных существ или неразумных?" - "Разумных". - "Но испорченных или неиспорченных?" - "Неиспорченных". - "Почему же вы не стремитесь к ним?" - "Мы обладаем ими". - "Почему же вы тогда спорите и препираетесь?" [184].
  
  
  
Книга двенадцатая
  
  12.1. Всё то, чего ты желаешь достичь окольными путями, ты можешь иметь уже теперь, если только будешь доброжелательно относиться к самому себе. А именно, если ты оставишь прошлое, будущее предоставишь промыслу, сам же исключительно займёшься настоящим, сообразуя его с благочестием и справедливостью. С благочестием для того, чтобы любить свой удел, ибо природа приноровила его к тебе и тебя к нему. Со справедливостью, - чтобы свободно и без увёрток говорить истину и поступать всегда согласно закону и считаясь с достоинством и чтобы не служили для тебя препятствием ни чужой порок, ни убеждения, ни пересуды, ни ощущения облекающего тебя тела: пусть разбирается в них тело, испытывающее их. Итак, если ты, уже приблизившись к концу, оставишь всё, будешь чтить лишь своё господствующее начало и божественное в тебе, будешь бояться не того, что когда-нибудь жизнь прекратится, а того, что никогда не начнётся жизнь, согласная с природой, то станешь человеком достойным произведшего тебя мира, перестанешь быть пришельцем в своём отечестве, не будешь дивиться каждодневно происходящему, как чему-то нежданному, и находиться в зависимости то от того, то от другого.
  12.2. Бог зрит господствующее начало каждого из нас в обнажении от материальной оболочки, коры, наростов. Ибо Бог соприкасается лишь с тем, что проистекло и изошло от него в господствующее начало, и притом лишь своим разумом. Если бы ты приучил себя поступать так же, то избавил бы себя от многих хлопот. Разве не богат досугом тот, кто не обращает внимания на облекающую плоть, а тем паче уже не смотрит на платье, жилище, славу и им подобные покровы и украшения?
  12.3. Ты состоишь из трёх частей: тела, жизненной силы и ума. Из них первые две твои постольку, поскольку тебе приходится заботиться о них, и только третья действительно принадлежит тебе. Если ты отстранишь от себя, то есть от своего ума, всё то, что делают и говорят другие, или что делал и говорил ты сам, всё, что тревожит тебя, как имеющее быть, что не зависит от твоего выбора, относясь к облекающему тебя телу или прирождённой ему жизненной силе, всё, что вне тебя увлекает за собой кругом обтекающий вихрь, и, таким образом, твой ум, изъятый из среды, с которой сопрягла его судьба, будет чист и свободен устроить жизнь по-своему, творя справедливое, приемля происходящее и говоря истину; если, говорю я, ты отдалишь от господствующего начала приставшее к нему от напора страстей и относящееся к прошедшему или будущему, будешь походить на Эмпедоклов...Шар, всюду равный себе, одиночеством радостным гордый [186], будешь думать только о той жизни, которой ты живёшь, т.е. о настоящем, - то сможешь остаток своей жизни провести безмятежно, благородно и в дружеском общении со своим гением.
  12.4. Я часто дивился тому, что каждый, любя себя больше других, в то же время своему убеждению о себе придаёт меньшее значение, нежели убеждению других. Если бы поэтому представший бог или преисполненный мудрости учитель повелел кому-нибудь не думать и не размышлять про себя ни о чём, о чём он не объявил бы тут же во всеуслышание, то никто не выдержал бы и одного дня. Таким образом, мы более стесняемся своих ближних - что-то они подумают о нас! - нежели самих себя.
  12.5. Как это так случилось, что боги, устроившие всё так прекрасно и с такой любовью к людям, просмотрели только ту несообразность, что люди вполне достойные, как бы заключившие союз с божественным началом, и, благодаря своим благочестивым деяниям и святости жизни, крепко сдружившиеся с ним, после своей смерти не возрождаются к новой жизни, а угасают навсегда? Если даже это и так, то всё же будь уверен, что если бы должен был иметь место другой порядок, то они бы его и установили. Ведь если бы он был справедлив, то был бы и возможен, и если бы он был согласен с природой, то природа и произвела бы его. Из того же, что он не имеет места (если только его действительно нет), ты можешь с уверенностью заключить, что он и не должен был осуществиться. Ведь ты и сам замечаешь, что, подымая такие вопросы, ты обращаешься к ним таким образом, если бы они не были наилучшими и в высшей степени справедливыми. Но в таком случае они не могли, не противореча разуму и справедливости, отнестись с небрежением к какому-либо недосмотру в миропорядке [187].
  12.6. Приучай себя и к тому, что тебе кажется невыполнимым. Ведь левая рука, вообще говоря, более слабая, нежели правая, повода держит сильнее, ибо к этому она приучена.
  12.7. Подумай о том, в каком состоянии будут твои тело и душа, когда тебя настигнет смерть, о краткости жизни, о зияющей бездне вечности за тобой и пред тобой, о бессилии всего материального.
  12.8. Рассматривай причинные начала вещей в обнажении от всяких наростов, и в поступках же усматривай их цели. Подумай о том, что такое страдание, что - наслаждение, что - смерть, что - слава, о том, что всякий является сам причиной своих треволнений, что один человек не может воспрепятствовать другому, что всё основано на убеждении.
  12.9. Пользуясь основоположениями, ты должен уподобляться кулачному бойцу, а не гладиатору. Ведь стоит только последнему лишиться меча, которым он сражается, и конец ему, тогда как у первого руки всегда при себе, и ему нужно только сжать их в кулак.
  12.10. Следует разобраться в свойствах самих вещей, различая в них материю, причинное начало и цель.
  12.11. Как велика власть человека: он может не делать ничего, кроме того, что должно заслужить похвалу бога, и приветствовать всё, что бог ниспошлёт ему. Ведь это всё согласно с природой.
  12.12. Не следует делать упрёков ни богам, ибо они ни в чём не заблуждаются ни добровольно, ни против воли, ни людям, ибо они заблуждаются против воли. Следовательно, никому не нужно делать упрёков.
  12.13. Как смешон и невежественен тот, кто дивится чему-либо из происходящего в жизни!
  12.14. Или роковая необходимость и непреложный порядок, или благостный промысел, или же беспорядочная, никому не подвластная сумятица. Если непреложная необходимость, то чего же ты упираешься? Если промысел, доступный мольбам, то сделай себя достойным божественной помощи. Если же никем не руководимая сумятица, то будь доволен уже тем, что среди этого вихря ты сам обладаешь в себе некоторым руководящим началом ума. И если даже вихрь увлечёт тебя - то пусть он увлекает тело, жизненную силу и прочее, ибо разума он не увлечёт.
  12.15. Свет лампады ярок и не теряет своего блеска, пока не будет погашен. А разве истина, справедливость и благоразумие в тебе должны угаснуть до твоей смерти?
  12.16. Если кто-нибудь вызывает в тебе представление о заблуждении, в которое он впал, то скажи себе: "Откуда я знаю, что это заблуждение? Или, если это и есть заблуждение, то не наказал ли он уже сам себя, уподобившись тому, кто вырвал себе глаза?"
  Нежелающий, чтобы дурные люди заблуждались, подобен тому, кто не желает, чтобы плоды смоковницы получали сок из нее, чтобы малые дети плакали, конь ржал, чтобы совершалось вообще всё необходимое. Что делать человеку такого склада? Если у тебя хватит смелости, то попытайся исцелить его.
  12.17. Если это не приличествует, не делай этого, если ложь, не говори. Твоё стремление должно всегда быть направлено на то, чтобы усмотреть, каково само по себе то, что возбуждает представление в тебе, и исследовать его, различая в нём начало причинное и начало материальное, цель и время, пределами которого оно ограничено.
  12.18. Пойми же, наконец, что в себе самом ты имеешь нечто более совершенное и божественное, нежели то, что вызывает страх, или вообще, что влечёт к себе. Что теперь заполняет мою душу? Не страх ли, или подозрение, или вожделение, или что-нибудь другое в этом роде?
  12.19. Во-первых, не следует поступать зря и без цели. Во-вторых, следует сообразоваться только с одной целью, общим благом, и ни с чем другим.
  12.20. Ещё немного времени, и ты исчезнешь, равно как и всё то, что ты видишь, и все те, кто живёт сейчас. Ибо всё подлежит изменению, превращению и исчезновению - дабы вслед за ним возникло другое.
  12.21. Всё основано на убеждении; оно же зависит от тебя [188]. Устрани, поэтому, когда пожелаешь, предубеждение и, как моряк, обогнувший скалы, обретёшь спокойствие, гладь и тихую пристань.
  12.22. Любая отдельная деятельность, прекратившаяся в урочное время, не терпит зла от самого прекращения, да и тот, кто был занят ею, не терпит зла от её прекращения. Точно так же и совокупность деятельностей - именуемая жизнью, - если прекратится в урочное время, не претерпит зла от самого прекращения, да и тот, кто вовремя положит конец этому ряду, не испытывает зла. Время же и срок указывает природа, иногда природа каждого в отдельности, как в старости; во всех же случаях без исключения природа Целого, изменение частей которой поддерживает весь мир в вечной юности и расцвете. Всё же полезное Целому всегда прекрасно и благовременно. Итак, прекращение жизни ни для кого не есть зло, не являясь постыдным, если оно не зависит от нашего выбора и не противоречит требованиям общественности; но оно есть благо, если оно благовременно для Целого, полезно ему и в своём движении с ним согласуется. Поэтому и сподвижник божий тот, кого бог движет по своим путям, а его собственное разумение - к божеским целям [189].
  12.23. Всегда следует иметь под рукой следующие три положения. Относительно своих действий помни, что ты не должен поступать ни зря, ни иначе, нежели поступила бы сама справедливость, относительно же совершающегося вне тебя, - что оно обязано своим существованием или случаю, или промыслу. Но не следует ни жаловаться на случай, ни роптать на промысел. Во-вторых, наблюдай за ростом каждого существа от зародыша - до одушевления, и от одушевления - до расставания с душой, и отдай себе отчёт, из чего оно слагается и во что разлагается. В-третьих, знай, что если бы ты, внезапно поднявшись вверх над землёй, бросил бы взгляд на человеческие дела и на многоизменчивый ход их, то преисполнился бы презрения к ним, имея в то же время возможность созерцать столько существ, обитающих окрест, в воздухе и эфире, и что, сколько бы раз ты не подымался таким образом, ты всегда увидишь одно и то же, единообразное и кратковечное. И этим-то мы гордимся!
  12.24. Отбрось предубеждение и ты спасён. Но кто может помешать тебе его отбросить?
  12.25. Если ты негодуешь по поводу чего-либо, то ты забыл о том, что всё совершается согласно с природой Целого, о том, что заблуждение другого не касается тебя, о том также, что всё совершалось всегда таким образом, будет совершаться и ныне совершается повсюду, и о том, в каком родстве отдельный человек со всем родом человеческим, не по крови и общему происхождению, а по разуму. Ты забыл также о том, что дух каждого есть бог и от него исходит, о том, что ничто не принадлежит никому неотъемлемо, но и его ребенок, и его тело, и самая душа его достались ему из того же источника; о том, что всё основано на убеждении, и что каждый живет исключительно настоящим и лишь его может лишиться.
  12.26. Постоянно вспоминай о тех, которые предавались чрезмерному негодованию по какому-нибудь поводу или превзошли всех в славе, удаче, вражде, или были осыпаны какими-либо дарами судьбы. Затем задай себе вопрос: "Где всё это теперь?" Дым, прах и миф, или даже не миф. Подумай также и о всём том, чему примерами могут служить Фабий Катуллин в своём поместье, Люций Луп в своих садах, Стертиний в Баях, Тиберий на Капри, Великий Руф, и вообще о пристрастии к чему-либо, связанном с самомнением, о ничтожности всех предметов устремлений, и о том, насколько более достойно философа проявлять на предоставленном ему материале справедливость, благоразумие и непритязательное послушание богам. Тщеславие же отсутствием тщеславия есть самый нестерпимый вид тщеславия вообще.
  12.27. Вопрошающим: "Где ты видел богов или откуда узнал об их существовании, что так ревностно почитаешь их?", отвечай: "Во-первых, боги доступны и зрению [191]. Далее, души своей я тоже никогда не видал, и, однако же, чту её. Точно так же и относительно богов: испытывая беспрестанно проявления их силы, я узнал из этого об их существовании и преклоняюсь перед ними" [159].
  12.28. Спасение жизни в том, чтобы относительно каждой вещи исследовать, какова она сама по себе в целом, что в ней от начала материального, что от причинного [192], всей душой отдаваться осуществлению справедливого и говорить истину. Что же остаётся затем, как не наслаждаться жизнью, связывая одно доброе дело с другим так, чтобы не оставалось даже кратчайшего промежутка?
  12.29. Солнечный свет един, хотя и дробится стенами, горами и бесчисленным множеством других предметов. Едина общая сущность, хотя она и раздроблена между бесчисленным множеством отдельных и своеобразных тел. Едина душа, хотя и она раздроблена между множеством существ и особых образований. Едина разумная душа, хотя и кажется разделённой. Другие же сопринадлежащие части, как-то: жизненные силы и материальные начала, - бесчувственны и чужды друг другу; однако и их сдерживают в единстве разумное начало и их собственная косность [193]. Разуму же свойственно особое тяготение к тому, что ему родственно, он сближается с ним, и это стремление к общению не может быть отделено от него.
  12.30. Чего ты добиваешься? Долгой жизни? Иначе говоря, ты желаешь получить ощущения, стремиться, развиваться и идти вспять, пользоваться речью, размышлять? Но что из всего этого кажется тебе достойным желания? Если же всё презренно, то перейди к последнему: повиновению разуму и богу. Но с почитанием их несовместима досада по поводу того, что смерть лишит нас когда-нибудь всего указанного выше.
  12.31. Какая частица безмерного и беспредельного времени уделена каждому из нас? Ещё немного - и она исчезнет в вечности. А какая частица всей сущности? Какая - мировой души? На каком клочке земли мы пресмыкаемся? Раздумав над всем этим, не считай важным ничего кроме одного: действовать так, как предписывает твоя природа, и мириться со всем, что создаст общая природа.
  12.32. Как пользуется собой господствующее начало?
  Ведь в этом - всё. Остальное же - зависит оно от твоего выбора или не зависит - тлен и дым.
  12.33. Ничто так не склоняет к презрению смерти, как мысль о том, что и те, которые наслаждение считали благом, а страдание злом, также презирали смерть [194].
  12.34. Человеку, для которого добро только то, что благовременно, для которого всё равно, совершит ли большее число действий, согласных с правым разумом, или меньшее, и которому безразлично созерцать ли мир более долгое или более краткое время - такому человеку и смерть не страшна.
  12.35. "Человек, ты был гражданином этого великого Града. Не всё ли тебе равно, пять лет или три года? Ведь повиновение законам равно для всех. Что же ужасного в том, если из Града отсылает тебя не тиран и не судья неправедный, а та самая природа, которая тебя в нём поселила? Так претор отпускает со сцены принятого им актёра". - "Но ведь я же провёл не пять действий, а только три". - "Вполне правильно. Но в жизни три действия - это вся пьеса. Ибо конец возвещается тем, кто был некогда виновником возникновения жизни, а теперь является виновником её прекращения. Ты же ни при чём, как в том, так и в другом. Уйди же из жизни, сохраняя благожелательность, как благожелателен и тот, кто отпускает тебя".
  
  
  
Примечания
  
      
  1. ^Марк Анний Вер - дед Марка Аврелия по материнской линии, римский сенатор, дважды консул.
  2.   
  3. ^Родной отец Марка Аврелия - Публий Анний Вер, претор, умер молодым. Его сестра Фаустина была женой Антонина Пия. По отцовской линии род Марка Аврелия восходил ко второму царю Рима Нуме Помпилию (715-672 г. до н.э.), знаменитому своей деятельностью законодателя.
  4.   
  5. ^Мать Марка Аврелия - Домиция Луцилла, дочь Кальвизия Тулла, бывшего дважды консулом. Род матери шел от Маленния, царя селентинов в южной Калабрии.
  6.   
  7. ^Прадед Марка Аврелия - Катилий Север, был дважды консулом.
  8.   
  9. ^О ком говорит Марк Аврелий, в точности неизвестно.
  10.   
  11. ^Зеленые и синие (голубые) - партии в цирке. Назывались по цветам одежды наездников в конских состязаниях. Позднее эти партии приобрели политическое значение.
  12.   
  13. ^Гладиаторы с поножами на обеих ногах, небольшим круглым щитом и кривым мечем назывались фракийцами (со времен Суллы, I в. до н.э).
  14.   
  15. ^Галлами называли часто мурмилонов (с изображением на каске рыбы - "мурмы"), сражавшихся с ретиариями, вооруженными сетью и трезубцем.
  16.   
  17. ^Диогнета упоминает автор "Жизнеописания Марка", писатель начала IV века Капитолин, называя его учителем живописи. Судя по характеристике, данной Марком Аврелием, его роль была более значительной в духовном развитии будущего императора.
  18.   
  19. ^Большинство издателей записок Марка Аврелия заменяют эти имена неизвестных философов именами известных учителей Марка Аврелия: Евтихия, Андрона и Медиана. Но подобная замена ничем не оправдана, т.к. юный Марк мог слушать выступления философов, имена которых до нас не дошли.
  20.   
  21. ^По сообщению Капитолина, Марк с двенадцати лет вел довольно аскетический образ жизни, который рекомендовали греческие философы-стоики.
  22.   
  23. ^Юний Рустик - философ-стоик, один из любимых учителей Марка Аврелия.
  24.   
  25. ^Стола - широкая и длинная туника, верхняя женская одежда. Иногда ее носили и мужчины. Разгуливавший в столе юноша - признак женственности и изнеженности.
  26.   
  27. ^Эпиктет (ок. 50-138 г.) - философ, один из основных представителей поздней Стои. Раб в Риме, потом вольноотпущенник, основавший в Никополе (Греция) философскую школу. По образу жизни был близок к киникам. "Беседы" Эпиктета были записаны его учеником, историком Аррианом (автором известного "Похода Александра"). Учение Эпиктета и рассказы о его образе жизни оказали сильное влияние на Марка Аврелия.
  28.   
  29. ^Аполлоний Халкедонский - философ-стоик, учитель Марка Аврелия.
  30.   
  31. ^Секст Херонейский - философ-стоик, племянник знаменитого Плутарха, преподавал Марку Аврелию греческую литературу.
  32.   
  33. ^Образец дома, руководимого отцом семейства - стоический символ космоса.
  34.   
  35. ^Александр Котиенский - родом из Фригии, учитель греческой грамматики Марка Аврелия. Известен своим комментарием к поэмам Гомера.
  36.   
  37. ^Марк Корнелий Фронтон - знаменитый оратор II в., учитель Марка Аврелия. Возглавлял архаистическое направление в латинской литературе. Один из наиболее близких людей к Марку Аврелию. В его сочинениях сохранились письма к нему Марка Аврелия.
  38.   
  39. ^Александр - философ-платоник. Исполнял обязанности секретаря Марка Аврелия.
  40.   
  41. ^Цинна Катул - стоический философ.
  42.   
  43. ^У Марка Аврелия не было родных братьев. Брат по усыновлению Антонином Пием Луций Вер не отличался подобными добродетелями. Исследователи предполагают, что имелся в виду философ-перипатетик Клавдий Север, учитель Марка Аврелия.
  44.   
  45. ^Тразея Пет и Гельвидий Приск, римляне, известные своей стойкостью и республиканскими симпатиями. Жертвы преследований Нерона (I в.).
  46.   
  47. ^Катон Утический - участник гражданских войн конца римской республики.
  48.   
  49. ^Дион - друг философа Платона, боровшийся против тирании в Сиракузах (IV в. до н.э.).
  50.   
  51. ^Марк Брут - республиканец по духу, убийца Цезаря (I в. до н.э.). Жизнеописания Катона, Марка Брута и Диона созданы Плутархом, в конце I - нач. II в. Плутарх был последователем философии Платона, а его "Сравнительные жизнеописания", проникнуты духом высокого морализма и гражданственности, близкими Марку Аврелию.
  52.   
  53. ^Клавдий Максим - философ-стоик, учитель Марка Аврелия, пользовавшийся уважением со стороны Антонина Пия.
  54.   
  55. ^Ничему не удивляться, не поражаться - правило стоического миросозерцания, требовавшего душевной невозмутимости.
  56.   
  57. ^Марк Аврелий называет отцом своего усыновителя Антонина Пия. Тит Аврелий Фульвий Антонин (Бойоний), прозванный за мягкосердие Пием (86-161), усыновлен Адрианом, в 138-161 гг. - император. Марк Аврелий был женат на дочери Антонина Пия Фаустине. Характеристика Антонина Пия, данная Марком Аврелием, не преувеличивает его достоинства. "Глубоко порядочный в частной жизни, он оставался таким на посту императора, ни с кем не был жесток, но со всеми милостив" (Евтропий. Бревиарий римской истории. IV в.).
  58.   
  59. ^Имеются в виду республиканские симпатии Антонина Пия.
  60.   
  61. ^Лориум - небольшой город на границе Этрурии и Лация. Любимая резиденция Антонина Пия. Марк Аврелий подчеркивает простоту одежды императора, чьи официальные парадные одеяния были домашнего изготовления.
  62.   
  63. ^В одном лице императора Антонина Пия, которым был усыновлен.
  64.   
  65. ^Брат по усыновлению Луций Вер, равноправный соправитель Марка Аврелия до своей смерти в 169 г.; несмотря на различие в характерах и разгульный образ жизни, с уважением и почтением относился к Марку Аврелию.
  66.   
  67. ^Жить согласно природе - основное правило стоиков. Природа - философская категория стоицизма, обозначающая, в данном контексте, связь "природы" человека с космическим миропорядком.
  68.   
  69. ^Простодушие и хороший характер Фаустины, дочери Антонина Пия и жены Марка Аврелия, явно преувеличены. По рассказам современников, она не отличалась любовью к скромной жизни и непоколебимой верностью супругу. Недаром шли злые слухи, что Коммод, сын и наследник Марка Аврелия, был обязан своим рождением какому-то гладиатору, хотя, судя по сохранившимся скульптурным портретам, между отцом и сыном можно увидеть определенное сходство.
  70.   
  71. ^В походной палатке, во время передышки в тяжелой войне против германских племен квадов и маркоманов, наступавших на границы Римской империи. Грануя (Гран) - приток Дуная.
  72.   
  73. ^С точки зрения стоической концепции мироздания, все элементы вселенной связаны взаимным влечением друг к другу - симпатией. Этим обусловлено и представление о равенстве и родственности по духу всех людей - граждан космического Града.
      Противодействие одного человека другому является, таким образом, нарушением основного закона природы, на которое не может пойти человек, обладающий подлинным знанием.
  74.   
  75. ^Жизненная сила, дыхание, по учению стоиков, - проявление в живых существах мирового творящего огня - пневмы. Марком Аврелием термин употреблен в уменьшительном значении, указывающем на малую часть этой вселенской силы.
  76.   
  77. ^Господствующее ("ведущее", "руководящее") начало в человеке является также истечением тончайших эфирных слоев пневмы, мирового огненного разума, исполненного художественно-творческих сил. Господствующее начало не отождествляется полностью с душой, но определяет ее способности и органическую связь с высшим разумом. Оно не руководит всеми поступками и действиями человека (поэтому мы, в зависимости от контекста используем либо термин "руководящее начало" С. Роговина, либо - "господствующее начало"), а, скорее, требует достижения внутренней гармонии. Блаженное, самодостаточное состояние, независимое от внешних вещей и низменных страстей - автаркия - цель мудреца-стоика, которому "достаточно самого себя". Нельзя не заметить определенной близости представлений античных стоиков (с III в. до н.э.) о "пневме" с "праной" древних индийских упанишад (VIII-VI вв. до н.э.), которая обозначает "душу", "дыхание" и "мышление". С другой стороны, состояние стоической "автаркии" во многом близко к буддийскому представлению о "нирване". Поэтому текст Марка Аврелия, с его постоянными повторами и "обработками" одной мысли, можно рассматривать как своеобразную медитацию.
  78.   
  79. ^Ряд исследователей считает эту фразу позднейшей вставкой. По нашему мнению, она вполне могла принадлежать самому Марку Аврелию, поскольку в тексте довольно часты эмоциональные сентенции автора, противоречащие порой ранее высказанной мысли.
  80.   
  81. ^Марк Аврелий предполагает целостную стоическую концепцию вселенной. Целое ("Единое" Гераклита, греч. философа VI-V в. до н.э., на идеи которого во многом опирались стоики) - сферическая вселенная, сотканная в верхних слоях из тончайшего эфира - мирового творящего огня (стоики отличали его от обычного "разрушающего" огня), исполненного направляющего, созидательного разума, который по латыни называется провидением, а в данном переводе - промыслом.
      Провидение не является чем-то внешним по отношению к природе Целого, а присущей ему, как живому существу, способностью, качеством и сущностью. Ибо Целое - и целое, и единое, поскольку оно - единственное сущее, обладающее всей полнотой разума, нераздельной сущностью и природой, которое включает в себя все вещи, все живые формы (являющиеся его внутренними формами), как материал непрерывного самообновления посредством рождения и смерти, т.е. перехода в различные состояния этих форм. "В мире есть добродетель, он и мудр, и поэтому он - бог!" - говорил один из ведущих представителей ранней Стои Хрисипп (III в. до н.э.). Ему же принадлежит изречение: "в нем (боге-космосе) мы живем, движемся и существуем". На это изречение ссылается и апостол Павел (Деяния апостолов, XVII, 28).
      Бог-вселенная отождествляется стоиками с греческим отцом богов Зевсом или римским - Юпитером, все остальные боги выступают как его проявления, то ли в образах небесных светил, то ли других природных явлений. Подобное отношение стоиков к богам не противоречило официальному римскому культу и позволило стоицизму стать едва ли не признанной религией Рима конца I в. до н.э. - II в. н.э. С другой стороны, их монотеизм (признание единой сущности бога) дал возможность многим их идеям свободно перелиться в христианство. Отказывая богам в антропоморфизме, стоики, в то же время, представляют Целое, как внутренне антропоморфную структуру (а не форму), включая и "семенные логосы".
  82.   
  83. ^Феофраст (Теофраст. 372-287 гг. до н.э.) - ученик Аристотеля. Известно его сочинение "Характеры". Марк Аврелий согласен с его взглядами на проступки в бытовом, обыденном плане. С точки зрения стоической этики, достойны лишь согласные с природой добродетели, а все действия, идущие против природы - безусловно вредны. Исключение делается для тех проступков человека, которые вредны в данный момент, но предпочтительны по сравнению с преступными делами, поскольку могут стать соответствующими природе в других условиях, или могут быть использованы с целью добра.
  84.   
  85. ^Природа целого абсолютно разумна и абсолютно добродетельна, с точки зрения стоиков, она принимает во внимание, лишь то, что отвечает ее высшему замыслу. Оценки, которые учитывают личные желания человека, его представления о том, что ему приносит добро, а что зло, эти оценки безразличны провидению, и не могут рассматриваться как добро или зло в космическом масштабе. Природе не нужно оправдания, оно в ней самой. Сетования человека по поводу зол и горестей, выпавших на его долю - не только бессмысленны для природы, но даже являются злом, поскольку противоречат ее беспрекословному и неумолимому закону.
  86.   
  87. ^Слова древнегреческого поэта Пиндара (921-441 гг. до н.э.), приведенные Платоном (великий древнегреческий философ, 427-347 гг. до н.э.) в его диалоге Теэтет.
  88.   
  89. ^Моним Сиракузский (IV в. до н.э.) - философ-киник, ученик Диогена из Синопа, наиболее знаменитого представителя кинической философии и соответствующего ей образа жизни (ок. 412-323 гг. до н.э.). Был рабом, но изгнан хозяином, как сумасшедший. Диоген Лаэртский, автор известного сочинения "О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов" (кон. II - нач. III в.), сообщает о книге Монима Сиракузского: "Безделки, с которыми незаметно смешаны важные вещи". О Мониме рассказывали, что он сравнивал все существующее вокруг с театральными декорациями, считая, что оно подобно сновидениям или бреду сумасшедшего.
  90.   
  91. ^Древнейшему Граду уподоблена вселенная, обладающая разумом. (См. также прим. 43).
  92.   
  93. ^Карнунт - город в Паннонии, место зимовки римских легионов во время войны с маркоманами, германскими племенами, начавшими наступление на границы империи.
  94.   
  95. ^Это уникальный образец эстетической мысли поздней античности. До Марка Аврелия никто из мыслителей древности не обращал столь пристального внимания на что, что современные мастера назвали фактурой. Латинский термин, обозначавший обработку поверхности, приобрел в современном искусстве именно то значение, которое сумел описать Марк Аврелий. Интуитивно это понимали этрусские мастера и римские создатели скульптурных портретов III - нач. IV вв. Но теоретики того времени были далеки от понимания художественного смысла явления. В своем остром видении окружающего император-философ гораздо ближе к XX веку, нежели к своим современникам и предшественникам.
  96.   
  97. ^Гиппократ (ок. 460 - ок. 370 гг. до н.э.) - врач, реформатор античной медицины, выдвинувший положение о моральной ответственности врача.
  98.   
  99. ^Халдеи - семитические племена Южной Месопотамии. В данном случае - жрецы и маги Нововавилонского царства, которые славились как астрологи и предсказатели.
  100.   
  101. ^Александр Македонский (356-323 гг. до н.э.) - царь Македонии с 336 г. до н.э., завоеватель, создавший мировую державу, которая распалась после его смерти. Со времени завоеваний Александра Македонского начинается эпоха эллинизма.
  102.   
  103. ^Помпей Гней, прозванный Великим (106-48 гг. до н.э.) - римский полководец, боролся против Цезаря, разбитый Цезарем при Фарсале (Греция), был убит в Египте.
  104.   
  105. ^Цезарь Гай Юлий (100 - 44 гг. до н.э.) - полководец, выдающийся писатель. После разгрома Помпея - глава римского государства. Убит в результате заговора.
  106.   
  107. ^Гераклит Эфесий (кон. VI - нач. V вв. до н.э.) - философ ионийской школы. Его учение о Мировом огне, который есть душа и разум (логос), оказало влияние на стоиков. Диоген Лаэртский передает рассказ о том, что, заболев водянкой, Гераклит закопался в бычьем навозе в хлеву, теплотою навоза надеясь испарить дурную влагу. Однако и в этом не найдя облегчения, он скончался, прожив 60 лет.
  108.   
  109. ^Демокрит из Абдер (460 - 371/70 или 361 гг. до н.э.) - философ, создатель атомистической теории. Считал высшим благом достижение блаженства путем обуздания желаний и умеренного образа жизни. Он всегда стремился выглядеть веселым, и современники называли его "смеющимся философом". О конце жизни Демокрита существует много анекдотических рассказов, но Диоген Лаэртский сообщает, что философ тихо скончался, прожив более ста лет. Возраст Демокрита несколько преувеличен. Римский поэт и философ Лукреций Кар (96 г. до н.э. - 55 г. н.э.) передает рассказ о самоубийстве Демокрита, почувствовавшего приближение старческого слабоумия.
  110.   
  111. ^Сократ (469 - 399 гг. до н.э.) - самый известный, наряду с Платоном и Аристотелем, философ античности. Марк Аврелий имеет в виду доносчиков ("сикофантов"), непостоянных в своих мнениях и эмоциях, афинских граждан и судей, вынесших в 399 г. до н.э. смертный приговор Сократу по несправедливому обвинению в отрицании богов, признанных городом, введении "новых божественных существ" и совращении молодежи. Это было едва ли не "важнейшим актом" вновь пришедшей к власти афинской демократии. Несмотря на уговоры друзей, Сократ отказался спасти свою жизнь бегством из тюрьмы, подтвердив мысль, высказанную в речи на суде: "Только и на этот раз я опять доказал не словом, а делом, что мне смерть, попросту говоря, нипочем, а вот воздерживаться от всего несправедливого и нечестивого - это для меня всё" (Платон, Апология Сократа, 32а). Непоколебимая твердость моральных устоев Сократа была особенно близка Марку Аврелию.
  112.   
  113. ^Мы сохраняем местами термин переводчика - "руководящее начало" (см. прим. 39), поскольку Марк Аврелий подразумевает разум, руководящий поведением человека.
      Наряду с этим термином употребляем и "господствующее начало" - в зависимости от контекста. Читатель сам выберет тот вариант перевода, который ему покажется точнее. В некоторых случаях второй вариант перевода мы оставляем в скобках (cм. также прим. 39 и прим. 1 к кн. IV).
  114.   
  115. ^В некоторых рукописях параграфы 9-11 читаются, как нераздельный текст.
  116.   
  117. ^Некоторые стоики выделяли в логике "науку об определениях", которая "служит для распознания истины, поскольку здесь предметы охватываются понятиями" (Диоген Лаэртский. Указ. соч., кн. VII).
  118.   
  119. ^Анализ (греч.) - разложение, расчленение, разбор. Стоик Диокл Магнесийский писал, что "вначале бывает представление, а уже за ним - мысль, способная выговориться, и она выражает в слове то, что испытывается в представлении" (Диоген Лаэртский. Указ. соч., кн. VII).
  120.   
  121. ^Вышний Град - образное определение вселенной, состоящей из вещей, спаянных обоюдной симпатией.
  122.   
  123. ^Древнегреческий термин "аретЕ" обычно переводится как "добродетель", хотя последнее понятие далеко не в полной мере отвечает тому смыслу, который вкладывался в "аретЕ" античными мыслителями. В комментарии к диалогу Платона "Протагор", А. Лосев отмечает невозможность адекватного перевода "аретЕ" на любой современный язык. Христианская добродетель, не соответствует античной во многих этических, духовных и политических аспектах и оттенках. "АретЕ" обладает своим смыслом только в контексте античного полисного мышления. Уже в период римской империи, когда Марк Аврелий писал свое произведение, это понятие в определенной мере трансформировалось в духе имперской государственности. Термин "аретЕ" включает в себя представление о "прекрасной организации" или "добротной обработке" какого-либо человеческого качества в духе соответствия "природе" или "космосу". В то же время "аретЕ" отвечают и такие различные понятия, как благородство, достоинство, доблесть, "телесная крепость" или "здоровье" духа и тела. Рассматривая учение стоиков, Диоген Лаэртский пишет: "Добродетель есть согласованность предрасположения (человека с природой). Она заслуживает стремления сама по себе, а не из страха, надежды или иных внешних причин. В ней заключается счастье, ибо она устрояет душу так, чтобы вся жизнь стала согласованной" (указ. соч., кн. VII). Стоик Панэтий указывал, что существует две основных добродетели - умственная и деятельная. Другие философы отмечают логические, физические и этические добродетели, а также - первичные, - как разумение, мужество, справедливость и т. п., и вторичные, производные от них. Каждая добродетель представляет собою знание чего-либо существенного. Разумение - это знание, что есть зло, что - добро, а что - ни то ни другое. Мужество - это знание, что предпринять, чего остеречься, а в чем не держаться ни того, ни другого. Величие души - это знание или самообладание, позволяющее быть выше всего, что с тобой происходит, как хорошего, так и дурного (Диоген Лаэртский. Указ. соч., кн. VII).
  124.   
  125. ^Андрогин - термин, который употребляется не только в смысле физического гермафродитизма, но и в смысле нравственного ничтожества.
  126.   
  127. ^Фаларис - тиран Агригентский (Агриженто, о. Сицилия)., правивший в 565-549 гг. до н.э. Он был одним из первых тиранов, благодаря которому этот титул стал синонимом жестокости и бесчеловечности.
  128.   
  129. ^Нерон - римский император в 54-68 гг., запятнавший свое имя жестокостью, развратом и тщеславием.
  130.   
  131. ^Господствующее (руководящее) начало (гегемоникон), по мысли стоиков, имеет природу творческого огня (см. прим. 39), обладающего разумом. Это "ум мира" - "провидение", который греки называют "пронойя" (см. Цицерон. О природе богов. Книга вторая, 58). Марк Аврелий имеет в виду, что это начало в человеке охватывает огнем разума все окружающее, не избирая, специально, что-либо "предпочтительное". "Предпочтительным" стоики называют "то, что имеет ценность" - высокие душевные качества, телесные качества, свидетельствующие о красоте и здоровье и благоприятные внешние обстоятельства (Диоген Лаэртский. Указ. соч., кн. VII, 105-107).
  132.   
  133. ^Философ-стоик Зенон считал, что "творческий огонь" - наставник в прочих искусствах. В этом смысле всякая природа является искусством, так как имеет как бы путь и Метод, которым следует. Природу же самого мира, который охватывает и содержит в себе все, тот же Зенон называет не только творением искусства, но прямо художницей, попечительницей, провидящей все полезное и благоприятное для всех своих творений" (Цицерон. О природе богов. Книга вторая, 57-58). Зенон Китийский (336-264 гг. до н.э.) - основатель стоицизма. Ок. 300 г. до н.э. создал собственную школу в Афинах. Занятия вел в т.н. "Расписной Стое" (отсюда и название философской школы), портике на афинской агоре, построенном в V в. до н. э. и расписанном знаменитым древнегреческим живописцем Полиглотом. В трактате "О человеческой природе" Зенон выдвинул положение, что "жить согласно с природой - это то же самое, что жить согласно с добродетелью". Зенон стремился объединить три части философии (логику, физику, этику) в цельную систему, подобную человеческому организму. Логику стоики считали подобной скелету, этику - мышцам, физику - душе. В логике наибольшее значение придавалось диалектике - искусству аргументации. Диалектику называли "добродетелью, объемлющей собою другие добродетели". Стоиков иногда называли "диалектиками".
  134.   
  135. ^Марк Аврелий имеет в виду последователей учения Демокрита (см. прим. 55) и Эпикура, считавших, что вселенная состоит из атомов (неделимых частиц разных форм и размеров) и пустоты. Эпикур (341-270 гг. до н.э.) - древнегреческий философ, глава философской школы, основанной в 306 г. до н.э. Он писал, что существует бесконечное количество разнообразных миров, возникающих и гибнущих в результате стихийного столкновения и разъединения атомов. В пространстве между мирами обитают бессмертные и счастливые боги, равнодушные к существованию миров и людей. Познание этого, по мнению Эпикура и его последователей, освобождает человека от страха, суеверий, поклонения богам. Душа, состоящая из тончайших атомов, исчезает без следа, разлагаясь на отдельные частицы. На этих представлениях основывалось и этическое учение Эпикура. Целью жизни представлялось достижение блаженства, счастья и удовольствия. Этические положения самого Эпикура были далеки от гедонизма некоторых его последователей, проповедовавших чувственные наслаждения и по-своему воспринявших тезис философов-киренаиков: добродетель - это способность наслаждаться (отсюда - искаженное представление об эпикуреизме). С точки зрения самого Эпикура, наиболее устойчивы и предпочтительны духовные удовольствия, приводящие, благодаря разуму, в согласие (симметрию) все лучшие качества человека. Его идеал - достижение душевного равновесия и невозмутимости, его девиз; "живи уединенно!". Из 300 произведений Эпикура сохранились отдельные фрагменты. Относясь с уважением к моральному облику и этическим идеям Эпикура, Марк Аврелий, вместе с другими стоиками, решительно выступал против его концепции мироздания. Но, будучи человеком объективным и всегда верным себе, Марк Аврелий не исключал полностью атомистическую гипотезу, хотя, порой, это повергало его в отчаяние, с которым он, сохраняя мужество, вступал в душевное противоборство (см. XII, 14).
  136.   
  137. ^Имеется в виду "жизненная сила" (см. прим. 38). Тепловая природа, по мнению стоиков, имеет в себе жизненную силу, распространяющуюся на весь мир (Цицерон. О природе богов. Книга вторая, 24).
  138.   
  139. ^Один из важнейших тезисов стоицизма. "Частное - вещи, включенные в мир, подвергаются изменениям, росту, уменьшению, разложению, растворению, как капля вина в море, но "общее", т.е. вещество мира, из которого все возникает "не увеличивается и не уменьшается" (Диоген Лаэртский. Указ. соч., кн. VII, 150).
  140.   
  141. ^Известный философ-скептик Секст Эмпирик (ок. 200-250) излагает мысль Зенона Китийского о том, что "мир источает семя разумного живого существа, он делает это не как человек через извержение, но поскольку он содержит семена разумных существ, не отдельно от себя, а потому, что зародышевые смыслы разумных существ содержатся в нём" (Секст Эмпирик. Против ученых, книги IX-X; две книги против физиков, книга первая, 102-104). Интересная догадка о космическом происхождении жизни и сущности наследственной информации, "заложенной" в генах.
      Известный русский философ, князь С. Н. Трубецкой (1862-1905) писал: "Всемирный Логос есть семя Мира, он заключает в себе все частные логосы - семена всех вещей. Эти "сперматические логосы" исходят из него и возвращаются к нему, и через их посредство он зиждет и образует всё". (Трубецкой С.Н. Учение о Логосе в его истории: философское исследование. М., 1906, с. 45). Правильно передавая основную мысль, С. Трубецкой в определенной мере трансформирует идею стоиков в духе более позднего гностицизма (правда, современного Марку Аврелию), вернее, видит в ней одно из первоначал, на которое опирались гностические учения. На самом деле, у ранних стоиков и мир, и семя мира существуют нерасчлененно, не отдельно, а как сами себя содержащие и содержащиеся сами в себе.
  142.   
  143. ^Агафон (Агатон) - древнегреческий поэт и драматург V в. до н.э. Упоминается в "Поэтике" Аристотеля. Сохранились лишь отдельные отрывки из его произведений.
  144.   
  145. ^Марк Аврелий не разделяет ни взглядов Платона на индивидуальное бессмертие души, ни Аристотеля на бессмертие разумной души, ни учения пифагорейцев о метемпсихозе - переселении душ. Но его представления существенно отличаются и от представлений Эпикура о полном распаде души, состоящей из мельчайших атомов. С точки зрения стоиков, и в особенности самого Марка Аврелия, душа - часть разумного Целого, мирового разума, разлитого по всей вселенной, с которым она и сливается через некоторое время после освобождения от телесной оболочки. Она - неуничтожимое семя Всемирного Логоса (см. примеч. 71), обреченное на вечные изменения.
  146.   
  147. ^Цитата из комедии древнегреческого драматурга Аристофана (ок. 446-385 гг. до н.э.) "Селяне". Кекропс - первый царь Афин, рожденный землей получеловек и полузмей.
  148.   
  149. ^По свидетельству римского писателя и философа стоика Луция Аннея Сенеки (ок. 4 г. до н.э. - 66 г н.э.), это изречение принадлежит философу Демокриту (см. прим. 55).
  150.   
  151. ^Марк Аврелий намекает на кинический образ жизни, которым славилась одна из важнейших философских школ античности, основанная в самом конце V в. до н.э. учеником Сократа Антисфеном (ок. 445-360 гг. до н.э.), но получившая особую известность благодаря Диогену Синопскому (412-323 гг. до н.э.), удивлявшему афинян благодаря особой экстравагантности своих выходок. По рассказам, в юности вместе с отцом Диоген занимался порчей монет, за что и поплатился изгнанием. Оказавшись в Дельфах, он получил ответ оракула, посоветовавшего заняться "перечеканкой монет" в смысле "переоценки ценностей". Переоценка привычных ценностей человеческой жизни и стала девизом философского кинизма. Киник не говорит, а "кричит" об этом на городских улицах и площадях, понося окружающих, погрязших в жадности, мерзости и ничтожестве.
      Название философской школы связывали и с названием гимнасия для неполноправных, где преподавал Антисфен-Киносарг (Белая собака) и с "киническим (собачьим) образом жизни" бездомных полуголых крикливых (лающих) философов и с тем, что Сократ часто "клялся собакой", имея ввиду египетского бога мудрости Тота, изображенного в образе собакоголовой обезьяны. В киническом поведении было немало и нарочитого. Когда Антисфен показал Сократу дыру в своем плаще, учитель заметил, что сквозь нее просвечивает Антисфеново тщеславие. Сохранилось немало анекдотов о бесстыдном поведении киников, устраивавших случки по собачьему образу на виду у зрителей. Именно этому они и обязаны, что имя киника (циника) стало нарицательным. Хотя суть "цинизма", циничного отношения к людям и обществу прямо противоположны доктрине кинической добродетели, основанной на желании освободить себя и общество от увлечения ложными благами в ущерб добродетели.
      Киника всегда можно было видеть с сумой (пера), рваным плащом на голом теле и посохом - палицей Геракла, поскольку бродячие философы считали его первым киником. Они тоже, занимаясь "переоценкой ценностей", чистили авгиевы конюшни общества. Некоторые философы-стоики вели кинический образ жизни, но без всякой аффектации. Так жил стоик Эпиктет, столь ценимый Марком Аврелием, а особенно - Клеанф из Асса, ученик Зенона Китийского. Возможно, что слова "меня наука не кормит" и относятся к этому философу, работавшему водоносом и батраком во время учебы у Зенона. Оборванный, грязный, бывший кулачный боец, носивший воду, копавший землю вызывал у многих насмешки. Его считали едва ли не тупоумным, но именно он создал немало сочинений, развивших идеи учителя, а после его смерти стал признанным главой философской школы стоиков. Он и умер, оставаясь верным себе. Когда врачи запретили ему есть грубую пищу на три дня из-за болезни десен, философ так пристрастился к диете, что продолжил ее до своей кончины. Известно, что так же поступил и сам Марк Аврелий в последние дни своей жизни.
  152.   
  153. ^Не все названные имена возможно идентифицировать с достаточной точностью. Возможно, Фурий Камилл (V-IV вв. до н.э.), которого называли "вторым основателем Рима". Марк Катон Старший (234-149 гг. до н.э.) или Катон Младший Утический (95-46 гг. до н.э.) Биография всех трех политических деятелей Рима написаны Плутархом (Плутарх. Сравнительные жизнеописания). Неясно, кого из известной в Риме семьи Сципионов называет Марк Аврелий. Сципион Африканский Старший - победитель Ганнибала при Заме (262 г. до н.э.); Сципион Африканский Младший, разрушивший Карфаген в 146 г. до н.э. Известны два Цезона - Фабий и Квинт, некий Волез упоминается Сенекой, как пример неимоверной жестокости. Леоннат - друг и соратник Александра Македонского. Август Октавиан (63 г. до н.э. - 14 г. н.э.) - римский император с 27 г. до н.э.; Адриан (76-138 гг.) - римский император с 117 г. из династии Антонинов. Антонин Пий - приемный отец Марка Аврелия.
  154.   
  155. ^Гомер. Одиссея, 1, 242.
  156.   
  157. ^Клото - одна из трех Мойр, богинь человеческой судьбы, дочерей Ночи. Клото прядет нить судьбы.
  158.   
  159. ^Намёк на неизвестную басню или пословицу.
  160.   
  161. ^Геликия - город в Ахайе (Греция), затопленный в 373 г. до н.э.
  162.   
  163. ^Помпеи и Геркуланум - города Италии, погибшие в 79 р. н.э. в результате извержения Везувия.
  164.   
  165. ^Имена выбраны произвольно.
  166.   
  167. ^Произвольная вставка переписчика, намекающая на высокое общественное положение автора книги.
  168.   
  169. ^Здесь можно усмотреть некоторый след учения пифагорейцев о переселении душ ("метемпсихоза"), хотя сам Марк Аврелий не был его приверженцем. Характерно, что он никогда не рассматривает какое-либо философское учение как непререкаемую истину в т.ч. и стоическое, а видит в их положениях более или менее приемлемые гипотезы, опираясь на более предпочтительную, с его философской точки зрения. Вопрос о посмертной судьбе души всегда волновал Марка Аврелия и он не раз возвращается к нему в своих размышлениях (см. прим. 71, 73).
  170.   
  171. ^Выражение Менандра, приведенное в конце параграфа полностью. Менандр (342-292 гг. до н.э.) - поэт, создатель новоаттической комедии. Его изречения распространялись в многочисленных сборниках.
  172.   
  173. ^Марк Аврелий имеет в виду учение Гераклита Эфесского (ок. 544-483 гг. до н.э.) и стоиков о периодическом поглощении мира (мировой пожар) единой сущностью (богом) и обратном его выделении. По Гераклиту мир "всегда был, есть и будет вечно живым огнем, который мерами вспыхивает и мерами гаснет". Мир "рождается из огня и вновь обращается в огонь, (и эта смена совершается) периодически в течение всей вечности. Происходит же это по определению судьбы". А.Лосев отмечает "вечную космическую периодику" в учении Гераклита, подчиненную закону гармонии и меры (Лосев А.Ф. История античной эстетики (ранняя классика). М., 1963, с. 387).
      Представление о периодической гибели и возрождении вселенной характерно как для мифологических концепций многих народов мира, так и современных научных теорий. В индуизме - это "кальпа" ("порядок", "закон", "сутки") Брахмы, в течение которых силой самого Брахмы мир рождается и гибнет. По истечении ста "собственных" лет Брахмы, в великом уничтожении (махапралая), в возникающем хаосе, гибнет не только вселенная, но и сам Брахма, до рождения нового Брахмы и сотворения иной вселенной. У шиваитов эти периоды связаны с ритмическими движениями танца бога Шивы - созидателя и уничтожителя миров.
  174.   
  175. ^Т.е. того, что не отвечает истинной природе человека. Стоик Хрисипп писал, что богатство, слава, красота, знатность и вещи, вызывающие наслаждение, на самом деле "не блага, а предметы безразличные, хоть по виду и предпочтительные" (Диоген Лаэртский. Указ. соч., кн. VII, 102). Хрисипп из Сол (ок. 280-208 гг. до н.э.), ученик Зенона и Клеанфа, глава стоической школы после Клеанфа. Плодовитый автор многих философских сочинений, из которых дошли лишь отдельные фрагменты и высказывания.
  176.   
  177. ^Представления (греч. "фантазии") - играли важную роль в учении стоиков о душе. Если первые стоики видели в них "отпечаток в душе", наподобие "отпечатка перстня на воске", то Хрисипп, выступая против примитивности подобного взгляда, считал, что "представление есть изменение души". Он сравнивал эти изменения с воздухом, передающим мгновенно неисчислимое количество звуков. Таким же образом, по его мнению, руководящее, господствующее начало в человеке ("гегемоникон") способно воспринять множество самых разнообразных представлений. "Представления" разделялись на "постигающие" и "непостигающие", "разумные" и "неразумные", поскольку "разумные - это мысли, а неразумные названия не имеют (Диоген Лаэртский. Указ. соч., кн. VII., 46-52). Взгляд Марка Аврелия более глубок. Он считает, что хотя понятия человека и основаны на его "постигающих" представлениях об окружающем, но сам их отбор определяется разумом. Философ, в данном случае, предвосхищает теорию избирательной "психологической установки", которая была разработана лишь психологами конца XIX-XX века.
  178.   
  179. ^Душа, по мнению стоиков, "имеет восемь частей: пять чувств, деятельный разум (как бы рассеянный по всем частям тела), речевую часть и разумную часть". Органом, в котором сосредотачивалась ведущая часть души, исполненная высшего разума, они считали сердце. (Диоген Лаэртский. Указ. соч., кн. VII, 157-160). Эти взгляды ранних стоиков были значительно углублены и реформированы представителями средней Стои: Панэтием Родосским (ок. 185-109 гг. до н.э.), главой школы на о. Родосе, просветителем римлян, известным введением термина "гуманизм" и, особенно, Посидонием Апамейским (ок. 135-51 гг. до н.э.) - философом-стоиком, математиком, астрономом, историком, который одинаково увлекался магией и изобретательством, построив знаменитую в своё время движущуюся модель геоцентрической системы, которая, однако, вполне отвечала задаче календарного счисления. В Родосской школе у него занимался Марк Туллий Цицерон (106 гг. до н.э., убитый в 43 г. до н.э.) римский политик, оратор, писатель и философ. Идеи Посидония оказали влияние на знаменитого философа и писателя Сенеку, предшественника Марка Аврелия, и на самого Марка Аврелия. В первую очередь, это касалось этики (учения о нравственности), которая заняла главенствующее положение в философии средней и поздней Стои.
      Хорошо знакомый с учениями пифагорейцев, платоников, последователей Аристотеля, Посидоний обосновал представление о душе как божественной субстанции, заключенной в телесную оболочку, чуждую ей. Помыслы души независимы от тела и внешних вещей, и связаны с породившим её вселенским разумом, в котором она и должна будет, в конце концов, раствориться, не теряя своей основы - ведущего начала.
      Именно на этом и основывается идея Марка Аврелия об автономии души от внешних воздействий, хотя и связанной токами разума с телом, которым она способна руководить.
      Как ни далеки эти взгляды от современных научных представлений, в них содержится гениальная догадка об определенной автономии человеческой психики, для которой все внешние впечатления являются лишь своего рода строительным материалом. Представления поздних стоиков о божественной сущности души близки и христианству, хотя стоики отрицали индивидуальное бессмертие души.
  180.   
  181. ^Марк Аврелий опирается на учение стоиков о предметах и явлениях "безразличных" и "предпочтительных", но не воспринимает его догматически, а переосмысливает в диалектическом плане, учитывая, что предметы "вредные" и "безразличные" в одних ситуациях, могут быть использованы как "предпочтительные" в изменившихся условиях (см. прим. 42; 66; 89).
  182.   
  183. ^В представлении стоиков о времени - конечным является только настоящее, а прошедшее и будущее причастны бесконечности. Но каждое "настоящее", приходя на смену бесконечному будущему, "сообщает юность беспредельной вечности" (см. кн. VI, 15).
  184.   
  185. ^Марку Аврелию нельзя отказать в гениальности прозрения многих положений современной психологии. Только в сравнительно недавнее время удалось доказать, что движения членов тела не только вызываются и контролируются нервной системой, но и могут оказывать обратное воздействие на высшую нервную деятельность, вызывая различные душевные состояния или расстраивая психику. В этом отношении Марка Аврелия можно, в прямом смысле, назвать предшественником интроспективной психологии, широко использующей методы углубленного самонаблюдения и самовнушения.
      Такой подход к человеку и его подлинным психическим возможностям сближает Марка Аврелия и с древнеиндийскими мыслителями, и чань-буддистами Китая.
  186.   
  187. ^Сообщая о взглядах ранних стоиков, Диоген Лаэртский пишет, что "они полагают, что существуют демоны, находящиеся с людьми во взаиморасположении и надзирающие над людскими делами; и существуют герои, то есть души взыскующих, пережившие их смерть" (указ. соч., кн. VII, 151). В определенные моменты своей жизни Сократ ссылался на явление ему личного гения или демона. В христианском понимании - это ангелы, хранители каждого человека. Марк Аврелий, не отрицая подобного взгляда, считает, что этот гений не вне, а внутри человека, его руководящее, ведущее, господствующее начало.
  188.   
  189. ^Намёк на латинскую пословицу, согласно которой три вещи гонят человека из дома: дым, протекающая крыша и сварливая жена.
  190.   
  191. ^Во вселенском притяжении - "симпатии" существ и вещей друг к другу - Марк Аврелий, по примеру Гераклита, отмечает иерархию направлений "вверх" и "вниз", к высшему эфирному началу и земле. Это определяет и иерархию живых существ.
  192.   
  193. ^Гомер. Одиссея. IV, 690.
  194.   
  195. ^Гесиод. Работы и дни. 195.
  196.   
  197. ^Намёк на какую-нибудь басню, которая до нас не дошла.
  198.   
  199. ^Марк Аврелий вновь и вновь возвращается к волнующему его вопросу о вселенной стоиков или атомном "хаосе" Эпикура (см. прим. 68).
  200.   
  201. ^Из многих известных Кратетов, двое были современниками Ксенократа: Кратет-афинянин, подвизавшийся в Академии, писавший философские сочинения и комедии, и Кратет из Фив (ок. 365-285 гг. до н.э.) - киник, ученик и последователь Диогена Синопского. Анекдотов и рассказов известно об этом Кратете не меньше, чем о самом Диогене. Он отказался от доставшегося ему богатства, чтобы "предаться философии, жевать бобы и не знавать забот". Так же поступила влюбленная в него юная Гиппархия, ушедшая из семьи, чтобы следовать за Кратетом по пути киников. Кратет был острословом и автором сатирических стихов.
      Многие из знатных афинян боялись его метких шуток. Не обходил он вниманием и философов противоположного лагеря.
  202.   
  203. ^Ксенократ из Халкидона (339-314 гг. до н.э.), ученик Платона, двадцать пять лет возглавлял Академию (школу, созданную Платоном в свящённой роще героя Академа, близ Афин). Отличался медлительностью, мрачностью и важностью, за что и был предметом насмешек острословов. Пытавшаяся его соблазнить красавица-гетера Фрина говорила, что лежала с истуканом. Зато его считали самым правдивым, независимым и неподкупным человеком в Афинах. Самообладание его было таково, что, по словам Диогена Лаэртского, "он умел терпеть, даже когда ему резали или прижигали срамные части" (указ. соч., кн. IV, 7). По сообщению того же автора, по примеру пифагорейцев "он не единожды в день погружался в беседу с самим собой и целый час, говорят, уделял молчанию". Пример Ксенократа, естественно, не мог не интересовать Марка Аврелия, уважительно заметившего, что грех тщеславия не обошёл даже такого почтенного философа.
  204.   
  205. ^Словами "мёртвая и растительная природа" переводчик стремится передать смысл специальных терминов стоической натурфилософии, означающих две нижние ступени проявления творящего мирового начала, "мыслящей природы". Это ещё косный материал творения, в котором лишь едва просвечивает высший разум. К этому материалу, в большей мере, относится и человеческое тело, оболочка души, которая как дух и разум уже сопричастна божественной творческой силе, т.е. является той частью человеческого существа, которая, благодаря лёгкости, эфирности своего состава стремится вверх, к воссоединению со своим мыслящим первоначалом.
      Переосмысливая образные формулы Гераклита, стоическая натурфилософия ещё не полностью оторвалась от мифологической космологии с её разделением "верхнего" и "нижнего" миров. В то же время, представление стоиков об иерархии природных начал противостояло взглядам Эпикура и других атомистов, отрицавших любое творческое начало в природе, где есть лишь атомы и пустота. Именно в этом подтекст идиллической картины, нарисованной Марком Аврелием. Она отнюдь не отвечает его эстетическим интересам (см. прим. 48), а лишь популярно иллюстрирует стоический принцип приоритета духовного начала.
  206.   
  207. ^Мысли Марка Аврелия перекликаются с известным изречением из библейской "Книги Экклесиаст или Проповедующий":
      Видел я все дела, что делаются под солнцем,
      И вот - всё это тщета и ловля ветра...(Перевод И. Дьяконова).
      "Книга Экклесиаст" приписывалась израильско-иудейскому царю Соломону (X в. до н.э.), но была создана в III в. до н.э.
  208.   
  209. ^В данном случае термин искусство (греч. "техне") более соответствует современному понятию ремесла, хорошего знания технологии того или иного производства.
  210.   
  211. ^Людские пороки Хрисипп уподобляет нескладным стихам, попадающимся в комедиях, которые, не имея никакой ценности сами по себе, однако содействуют общему впечатлению, произведенному пьесой. Слова философа переданы Плутархом, (О Хрисиппе см. прим. 88).
  212.   
  213. ^Намёк на равнодушных "богов" Эпикура, живущих блаженной жизнью, но не принимающих никакого участия в делах земных и небесных.
  214.   
  215. ^Пифагор Самосский (ок. 570 - ок. 500 гг. до н.э.) - древнегреческий философ, мистик, математик и астроном, выдвинувший положение о шарообразности земли. В 30-х годах до н.э. создал религиозно-философское и политическое общество в г. Кротоне (Южная Италия), отличавшееся своими правилами "пифагорейского образа жизни". Сохранились предания о божественном происхождении Пифагора.
      Ему принадлежит т.н. "теорема Пифагора" и учение о музыкальной гармонии, которое он связывал с космической "гармонией сфер", подчинённой пропорциональным отношениям, выраженным в числах. Примыкая к мистическим учениям орфиков, пифагорейцы придерживались учения о переселении душ (метемпсихоза). Учение Пифагора и его последователей оказало влияние на Платона, неоплатоников, христианских, иудейских и арабских мистиков.
  216.   
  217. ^Евдокс Книдский (ок. 408 - ок. 355 гг. до н.э.) - древнегреческий математик и астроном. Создатель общей теории пропорций и геоцентрической модели с 27-ю концентрическими сферами, вращающимися вокруг Земли.
  218.   
  219. ^Гиппарх (ок. 180-125 гг. до н.э.) - древнегреческий астроном. Составил каталог положений звезд и впервые разделил их на классы, в соответствии с силой свечения.
  220.   
  221. ^Архимед из Сиракуз (ок. 287-212 гг. до н.э.) - древнегреческий ученый, математик, техник. Известен "закон Архимеда", "архимедов винт", "архимедова спираль" и т. п. Погиб при защите Сиракуз от римлян.
  222.   
  223. ^Менипп (III в. до н.э.) - философ-киник, сатирический писатель, обличитель пороков, которым сам был предан. Отличаясь жадностью, занимался ростовщичеством. Когда его ограбили, то от горя удавился. Диоген Лаэртский сообщает, что "Менипповы сатиры" были созданы Дионисием и Зопиром Колофонскими и, ради смеха, приписаны Мениппу (указ. соч., кн. VI, 100). Поклонником и пропагандистом "Менипповых сатир" был знаменитый писатель-сатирик поздней античности Лукиан из Самосаты, современник Марка Аврелия, оставивший о последнем такой отзыв: "Император, человек, ученый и высоко ценящий образование" (Лукиан. Неучу, который покупал много книг).
  224.   
  225. ^Если подойти к тексту с точки зрения обыденных представлений, то многое в нем оказывается непонятным. Почему Марк Аврелий с таким упорством возвращается к мысли о необходимости подавления воображения или сложившихся убеждений, как несоответствующих "мыслящей природе"? Поэтому, в ряде случаев, мы склонны заменить термин переводчика "воображение" на более отвечающий смыслу - "предубеждения", т.е. такие убеждения, которые складываются на основе ложных представлений о сущности предмета.
      С точки зрения стоиков, "руководящее" (господствующее) начало" в человеке - часть "мирового разума" (см. прим. 39), автономная в своих собственных стремлениях и побуждениях от телесной оболочки. Для выполнения своей высшей цели ему безразличны телесные нужды, телесные страдания и какое-либо внешнее вмешательство. Однако для этого начала требуется защита, которая может быть реализована в состоянии душевного равновесия, душевной гармонии. Оно - высшая, духовная часть души, в той или иной степени связанная с другой ее частью, составляющей свои убеждения, предубеждения, воображения на основе чувственных данных и представлений (см. прим. 89, 90). Эти представления основаны на преходящих, зыбких явлениях действительности и способны создавать образы, отвечающие лишь видимости наличного бытия, а не высшей сущности Целого. Поэтому, основанные на них "убеждения", и являются ложными "предубеждениями", нарушающими душевную гармонию. Весь процесс медитации Марка Аврелия и рассчитан на освобождение души от подобных предубеждений, искажающих природную сущность человека: "К разумению добра Зевс ведёт путём скорбей"... (Эсхил. Орестея. Агамемнон, 170. Пер. В. Иванова). Эта часть учения стоиков в определённой мере перекликается с представлениями вишнуитов (Индия) о "майе" - иллюзии наличного бытия, скрывающей от непосвящённых подлинную сущность мира.
  226.   
  227. ^Возможно, что Марк Аврелий ссылается на Гесиода (Работы и дни, 275). Далее, по мнению переводчика, поздняя вставка, искажающая текст.
  228.   
  229. ^Платон. Государство, кн. 6, 486.
  230.   
  231. ^Антисфен Афинский (ок. 445-360) - философ, основатель кинической школы (см. прим. 11 к кн. IV). Острые замечания Антисфена были популярны в античный период. Его критике подвергался и философ Платон, и афинские политические деятели. По рассказу Диогена Лаэртского, Антисфен "советовал афинянам принять постановление: "считать ослов конями". Когда это сочли нелепостью, он заметил: "А ведь вы простым голосованием делаете невежественных людей - полководцами". Марк Аврелий имеет в виду ответ Антисфена по поводу дурных отзывов о нём философа Платона: "Это удел царей: делать хорошее и слышать дурное" (Диоген Лаэртский. Указ. соч., кн. VI, 3).
  232.   
  233. ^Еврипид (480-408 гг. до н.э.) - великий древнегреческий драматург, последователь Сократа. Марк Аврелий приводит цитату из его трагедии "Беллерофонт". Пер. В. Иванова.
  234.   
  235. ^Слова неизвестного автора. Пер. В. Иванова.
  236.   
  237. ^Еврипид. "Гипсипила". Пер. В. Иванова.
  238.   
  239. ^Слова неизвестного автора. Пер. В. Иванова.
  240.   
  241. ^Аристофан. "Ахарняне". Пер. В. Иванова.
  242.   
  243. ^Платон. "Апология Сократа". 28.
  244.   
  245. ^Платон. "Горгий".
  246.   
  247. ^В сочинениях Платона, которые дошли до нашего времени, этого отрывка нет.
  248.   
  249. ^Еврипид. "Хрисипп". Пер. В. Иванова.
  250.   
  251. ^Еврипид. "Просительницы". Пер. В. Иванова.
  252.   
  253. ^Автор неизвестен. Пер. В. Иванова.
  254.   
  255. ^Стоики различали во всем существующем в мире два начала: творящий разум и материал его деятельности - бескачественное вещество, которое обретает формы лишь благодаря его активности. Имея в виду деятельность человеческого разума, Марк Аврелий говорит о том, что материал для неё безразличен, поскольку он не обладает подлинной разумной природой.
  256.   
  257. ^Марк Аврелий приводит слова философа-стоика Эпиктета: "Никто не желает быть виноватым, никто не хочет жить в заблуждениях, неправедно, никто не выбирает себе нарочно такой жизни, от которой он будет печалиться и мучиться, никто не скажет, что ему хочется жить скверно и развратно. Значит, все люди, живущие неправедной жизнью, живут так не по своему желанию, а против воли. Они не хотят ни печали, ни страха; а между тем постоянно страдают и боятся. Они делают то, чего не хотят. Стало быть, они несвободны".
  258.   
  259. ^Как указывалось выше (см. прим. 68), Марк Аврелий, выступая против космогонических воззрений Эпикура, с уважением относился к личным моральным принципам этого философа, умевшего сохранить благожелательность к людям и душевное равновесие в период мучительной болезни, приведшей его к концу. Письма и изречения Эпикура расходились во многих списках. В т. н. "Ватиканском собрании изречений" сохранился фрагмент, близкий по содержанию к тому, который приведен Марком Аврелием: "Всякое (телесное) страдание достойно презрения: страдание, заключающее в себе интенсивную боль, продолжается короткое время, а долговременное страдание в теле причиняет боль слабую".
  260.   
  261. ^Телавг (V в. до н.э.) - сын и последователь Пифагора. Телавг не оставил после себя никаких сочинений, как и Сократ. Основные сведения о Сократе и его философских взглядах сохранены в диалогах Платона, его ученика, где Сократ выступает как главное действующее лицо, излагающее идеи, более принадлежащие самому Платону, а не историческому Сократу. Хотя, в отдельных случаях, особенно в "Апологии Сократа" и "Критоне", Платон стремился к более точной передаче слов учителя. Считается, что образ Сократа и его высказывания более точно переданы Ксенофонтом в его "Воспоминаниях о Сократе".
  262.   
  263. ^Эпизод со Львом (Леонтом) Саламинцем передан Платоном в "Апологии Сократа", 32. Во время правления в Афинах Тридцати тиранов (404-403 гг. до н.э.). Сократ был послан для задержания Леонта, приговоренного к смертной казни, но отказался это сделать. За отказ от повиновения ему также грозила смерть, от чего философа спасло лишь быстрое падение тирании. Однако другая "тирания" - демократов - привела к казни Сократа.
  264.   
  265. ^Насмешливое изображение Сократа в виде софиста, важно шествующего по улицам Афин, дано противником философа Аристофаном в комедии "Облака" (423 г. до н.э.).
  266.   
  267. ^Последняя фраза считается поздней вставкой.
  268.   
  269. ^В древности особой популярностью пользовались анекдоты о встрече киника Диогена с Александром Македонским. Диоген Лаэртский так передает один из них: Когда Диоген грелся на солнце в Крании (гимнасий близ Коринфа), Александр, остановившись над ним, сказал: "Проси у меня, чего хочешь". Диоген отвечал: "Не заслоняй мне солнца" (указ. соч., кн. VI, 38).
  270.   
  271. ^Луцилла - вторая дочь Марка Аврелия. Он предвосхищает смерть Луциллы, которая была жива во время написания этих строк. В действительности она умерла в 182 году - на два года позже Марка Аврелия. Она была замужем за соправителем Марка - Луцием Вером, умершим в 169 году.
  272.   
  273. ^О ком говорит Марк Аврелий, в точности неизвестно.
  274.   
  275. ^Фаустина Старшая - супруга Антонина Пия. Другое прочтение отрывка: Марк Аврелий говорит здесь о свей смерти в прошедшем времени, как сделал это выше по отношению к своей дочери Луцилле. Фаустина Младшая - жена Марка Аврелия. Погибла из-за несчастного случая в 175 году. Антонин, о котором говорится здесь - сам Марк Аврелий (Марк Аврелий Антонин), умерший на пять лет позже Фаустины в 180 году.
  276.   
  277. ^Каниний Целер - ритор, учитель Марка Авреля и секретарь Адриана.
  278.   
  279. ^Деметрий - малоизвестный греческий платоник, умерший около 55 года до н.э.
  280.   
  281. ^Евдем - знаменитый астролог. О Евдемоне и Хараксе нам ничего не известно.
  282.   
  283. ^Цезарь Август (лат. возвеличенный богами) - Гай Октавий Фурин, усыновленный Юлием Цезарем, его внучатый племянник, с 27 г. до н.э. - Август, создатель Римской империи.
  284.   
  285. ^Агриппа (ок. 63-12 гг. до н.э.) - полководец, сподвижник Августа, занимался обширным строительством в Риме и Галии.
  286.   
  287. ^Арей (Арий) Александрийский - философ, друг Цезаря Августа.
  288.   
  289. ^Меценат (между 74-64 - 8 гг. до н.э.) - приближенный Цезаря Августа, выполнявший его личные поручения, покровитель поэтов, художников, что сделало его имя нарицательным.
  290.   
  291. ^Целое (см. прим. 41) - одно из центральных понятий античной космологии. Наряду с "Единым" Гераклита в становлении понятия большую роль сыграли идеи Анаксагора Клазоменского (ок. 500-428 гг. до н.э.) - философа, математика, астронома, друга Перикла и старшего современника Сократа. Анаксагор распространял свое учение в Афинах, но в 431 г. до н.э. был изгнан из города за "безбожие". Многообразие тел в природе Анаксагор сводил к представлению о мельчайших материальных частицах - "гомеомериях" - семенах всех вещей (Ср. учение стоиков о "семенных логосах" - cм. прим. 71). Их приводит в движение и упорядочивает мировой "ум" (греч. нус), который над всем господствует, но ни с чем не смешивается, сохраняя свою автономность, как и "ведущее, руководящее и т. п. начало" в представлениях стоиков. Платон придал учению о "Целом" диалектический смысл, раскрыв сложные взаимосвязи понятия "единого" и составляющих его разнородных частей. В углублении космологии философов средней и поздней Стои, важную роль сыграла идея Платона о разумном вселенском макрокосме и микрокосме-человеке, как аналогичных по своей структуре, но различающихся в пропорциональных отношениях.
  292.   
  293. ^Пантея - красавица из Антиохии, которой увлекался Луций Вер.
  294.   
  295. ^Диотим - философ-стоик во времена императора Адриана.
  296.   
  297. ^Речь идёт о вольноотпущенниках Вера и императора Адриана, которые должны были посещать могилы своих благодетелей.
  298.   
  299. ^По мнению стоиков, "только две формы являются превосходнейшими: из объемных - шар (греч. "сфера", лат. "глобус"); из плоских - круг, или окружность (греч. "киклос"); только этим двум формам присуща та особенность, что все их части совершенно сходны между собой и крайние точки отстоят от центра на одинаковом расстоянии - правильнее этого ничего не может быть" (Цицерон. "О природе богов", кн. вторая, 47).
      Этим объясняется представление о шарообразности вселенной и шарообразности человеческой души. Здесь трудно разделить реальный образ и метафору, смысл которой заключается в уподоблении принципа гармонии шару. В книге Марка Аврелия метафорический смысл часто выступает на первый план. Образ шара более всего соответствует представлению о самодостаточности духа, его автономности и независимости от внешних вещей и воздействий. Шар, оставаясь шаром, не может принять иную форму, как не может изменить свою сущность и дух, причастный мировому разуму.
  300.   
  301. ^Буквальный перевод этого параграфа, данный С. Роговиным, из-за неудачных формулировок, скорее искажает мысль Марка Аврелия, чем доносит её до читателя. Недаром переводчик жаловался на "этимологию дурного вкуса" в духе Хрисиппа, которая непередаваема на другом языке. В данной редакции перевод отдельных фраз следует смыслу высказывания автора, а не каждому слову его текста.
  302.   
  303. ^При редактировании этой фразы, вызывающей споры комментаторов, мы исходили из учения стоиков, что вечносущее изменяющегося в своих видимостях мира сохраняет свою сущность в любой данный момент, также, как и вечная истина, отвечающая сущности "разумной природы", проявляется как первоначальная первопричина всех конкретных истин.
  304.   
  305. ^См. прим. 113.
  306.   
  307. ^Марк Аврелий не видит особой разницы между суетной жизнью "душонок", обременённых телом, предназначенным разложению, и скитаниями потерявших память душ мёртвых в Аиде. (См. Одиссея, песнь одиннадцатая, повествующая о посещении Одиссеем "Царства мёртвых").
  308.   
  309. ^Автор рассматривает три основных взгляда на структуру вселенной, которые характерны для античности: разумное начало, провидение, управляющее всем, что существует в мире; божественное начало как "перводвигатель" вселенной, которая, после акта творения, развивается по присущим ей законам, и взгляд эпикурейцев на случайные скопления атомов, дающие начало мирам. Даже не зная, в какой из гипотез заключена истина, человек должен думать о своём достоинстве. Даже признание возможных и равноценных истин, исключающих одна другую, не мешает человеку быть самим собой.
  310.   
  311. ^Марк Аврелий имеет в виду утопическую модель государства, представленную в творениях философа Платона "Государство" и "Законы".
  312.   
  313. ^Филипп II (382-336 гг. до н.э.) - царь Македонии, завоеватель Греции, отец Александра Македонского. Убит в результате заговора.
  314.   
  315. ^Деметрий Фалерский (350-283 гг. до н. э.) - древнегреческий афинский государственный деятель и философ-перипатетик, ученик Теофраста. Десять лет был про-македонским марионеточным правителем Афин, пока македонское господство в городе не стал оспаривать Деметрий Полиоркет.
  316.   
  317. ^Безвластные боги вселенной Эпикура. Многие считали, что он упомянул их лишь с той целью, чтобы его и учеников не обвинили в безбожии. Проблема богов во взглядах стоиков всегда вызывала споры. Единый бог - разумная вселенная - отождествлялся с Зевсом греков или Юпитером римлян. Остальные боги оказывались как бы богами внутри бога, его отдельными проявлениями, посредниками между человеком и Целым. Это напоминает миллионы богов индуизма, при едином божественном, творящем начале. Единая вселенная оборачивалась к человеку ликами богов. Отчасти стоики, признавая всех "государственных" богов Римской империи, оказывались конформистами в этой области. С другой стороны, вера многих стоиков в предсказания (дивинацию) приводила к вере в богов как в проявление сил единого творящего начала. (См. Цицерон. Трактат "О природе богов", где эту проблему обсуждают представители трёх ведущих направлений: философ-платоник, философ-стоик, философ-эпикуреец).
  318.   
  319. ^Имеются в виду основные школы античной философии: платоники, стоики и эпикурейцы. Все они сходятся в том, что философия - преданный поиск истины и добродетели - имеет первостепенное значение.
  320.   
  321. ^На Древнем Востоке и в Древней Греции возвышенность всегда считалась местом, приближающим человека к богам. На естественных или искусственных возвышенностях строились наиболее почитаемые храмы. Эта традиция почитаема и христианами. Христос произносил проповедь к народу, взойдя на гору. В православном храме пространство в алтаре за Святым Престолом, на восток, называется Горним местом. В тексте Марка Аврелия эта фраза имеет переносный смысл - живи возвышенно, где бы ты не находился.
  322.   
  323. ^Отрывки стихов драматурга Еврипида, приведенные Аристотелем в его "Никомаховой этике" (I. 8). Марк Аврелий видит в них отражение вселенской любви (симпатии), связывающей все вещи мира.
  324.   
  325. ^Платон. "Теэтет" (174, а-е). Смысл отрывка заключается в том, что пастух, устроивший свой загон на горе, не более дик и необразован, чем пастыри людей - тираны. Цитата из диалога Платона считается поздней вставкой в текст Марка Аврелия.
  326.   
  327. ^Ефрат (I в. до н.э.) - философ-стоик. Евтихий - учитель Марка Аврелия. Клавдий Север - философ-перипатетик, учитель Марка Аврелия. С помощью этого списка колоритных и почти позабытых имён античной эпохи Марк Аврелий подчёркивает взаимозаменяемость имён в парах. Жизнь слишком коротка, и вскоре каждый из нас, познав мимолётный жизненный опыт, исчезнет. Наше присутствие здесь, наша недолговечная встреча со славой, и даже память о нашем имени (как и сами имена) - вскоре обернутся прахом, как опавшие осенью листья.
  328.   
  329. ^Гомер. Илиада, VI, 147-149. Пер. Минского.
  330.   
  331. ^Софокл. Царь Эдип, 1991.
  332.   
  333. ^Форма сферы, как отмечалось, представлялась стоикам наиболее совершенной. По учению Зенона, страсти - причина душевной неустойчивости, нарушения внутреннего равновесия и деформации души. Стоик Аполлодор в "Этике" писал, что скорбь - "неразумное сжатие души". Мудрец, сохраняющий бесстрастность, оберегает свою душу от изменений. В переносном смысле, этот образ души дошёл и до нашего времени. Мы часто говорим: "душа сжимается", "душа уходит в пятки" и т. п.
  334.   
  335. ^Фокион (ок. 402-318 гг. до н.э.) - знаменитый афинский полководец и политический деятель, отличавшийся неподкупной честностью и благородством. Стоял во главе афинян в войне с Филиппом II Македонским. Жизнеописание Фокиона написано Плутархом.
  336.   
  337. ^Стоики не представляли себе душу (psyche) как неясный, неосязаемый и неописуемый предмет религиозных традиций. Уже в древнем мире стоики понимали душу как физически определённую и локализованную сущность. Если принять стоические принципы буквально, тогда душа или её характеристики должны быть достижимы и измеримы при помощи методов физики. Античные стоики восхитились бы современными электроэнцефалографией (ЭЭГ) и магнитоэнцефалографией (МЭГ), способными обнаружить альфа-, бета-, дельта- и тета-волны, - как и другими измерениями активности мозга. Они пришли бы к заключению, что эти электромагнитные сигналы подобны излучаемым мозгом активным ритмам человека - по сути, это прямые измерения души в действии. И подобная реакция души может быть вызвана многими вещами. Понятие безразличности в этом отрывке относится к тем сферам жизни, которым следует вызывать лишь равнодушные когнитивные реакции (см. прим. 88, 66). А это, по мнению стоиков, - вопрос отношения и выбора. В частности, реакции боль/удовольствие и бей/беги важны лишь для физического выживания, и должны вызывать соответствующие когнитивные реакции. Но эти сферы не имеют никакого отношения к "жизни наиболее совершенным образом" - жизни в единении с природой, или добродетельной жизни.
  338.   
  339. ^Конец фразы не сохранился.
  340.   
  341. ^Мусагет - предводитель муз, бог Аполлон. Муз было девять. Видимо, образное выражение Марка Аврелия следует понимать в ироническом смысле: "Стань десятой музой".
  342.   
  343. ^Судя по диалогу Платона "Критон", Сократ невысоко ставит это мнение, питающееся предрассудками. Ламиями назывались ночные привидения, высасывающие кровь у детей.
  344.   
  345. ^В Македонию приглашал Сократа сын Пердикки II Архелай.
  346.   
  347. ^Эфесцами называли учеников Гераклита Эфесского.
  348.   
  349. ^Этот эпизод из жизни Сократа неизвестен по другим источникам.
  350.   
  351. ^Автор неизвестен. Пер. Вяч. Иванова.
  352.   
  353. ^Гомер. Одиссея, IX, 413. Пер. Вяч. Иванова. Полностью фраза звучит так: "Во мне же смеялось сердце, что вымыслом имени всех мне спасти удалося". Пер. В. А. Жуковского.
  354.   
  355. ^Гесиод. Работы и дни. Цитата приведена Марком Аврелием неточно, по памяти. Пер. Вяч. Иванова.
      В переводе В. Вересаева:
      "Старых родителей скоро совсем почитать перестанут;
      Будут их яро и зло поносить нечестивые дети
      Тяжкою бранью, не зная возмездья богов;..." (185-187)
  356.   
  357. ^Эпиктет. Беседы (Диатрибы).
  358.   
  359. ^Эпиктет. Беседы (Диатрибы).
  360.   
  361. ^Эпиктет. Беседы (Диатрибы).
  362.   
  363. ^Эпиктет. Отдельные высказывания.
  364.   
  365. ^Эпиктет. Беседы (Диатрибы).
  366.   
  367. ^Источник цитаты неизвестен.
  368.   
  369. ^Эмпедокл из Аграганта (487/82-424/29 гг. до н.э.) - древнегреческий философ, врач, жрец, прославившийся своими чудесами. Был почитаем учениками как бог.
  370.   
  371. ^По учению Эмпедокла, ничто не возникает и не исчезает, а лишь соединяется и разделяется благодаря силам Любви и Раздора. Космос, объединенный Любовью (у стоиков - симпатией), - шар: "Не поднимаются у него (бога-космоса) из спины две ветви (две руки), и (нет у него) ни ступней, ни проворных колен, ни детородных частей, но он представляет из себя шар (сферу), отовсюду равный самому себе", "обегающий быстрыми мыслями всё мироздание". Этот поэтический образ "совершенной сферы" широко использовался и стоиками в представлениях о разумном космосе и сопричастной ему человеческой душе (см. прим. 150).
  372.   
  373. ^Далеко не все стоики столь суровы по отношению к посмертной судьбе души совершенного человека. Первые стоики считали, что бессмертны души героев, Сенека приписывал это душам мудрецов. Интересно сравнить подобные представления с некоторыми учениями XX века о том, что усилием своей воли, постоянным самонаблюдением, медитацией, человек может сформировать свою душу, способную сохранить себя после смерти в окружающем мире, в мыслящей среде ("ноосфере").
  374.   
  375. ^Человек сам формирует свои убеждения, которые могут быть правильными, отвечающими замыслу природы и ложными - предубеждениями. Марк Аврелий советует путём самонаблюдения освобождаться от ложных предубеждений, выдумок и т. п.
  376.   
  377. ^Понятие о подвижнике, совершающем подвиг послушания богу, т.е. о божественном сподвижнике, было развито христианскими мыслителями.
  378.   
  379. ^Известны: Рутилий Руф, Публий - философ-стоик, оратор, юрист, консул в 105 г. до н.э.; Клувий Руф, Гай - консул в 41 г., приближенный Нерона и Вителлия, историк и др.
  380.   
  381. ^Звёзды в представлении древних - боги.
  382.   
  383. ^"Начал во всём сущем они (стоики) признают два: деятельное и страдательное. Страдательное начало есть бескачественная сущность, то есть вещество; а деятельное - разум, в нем содержащийся, то есть бог. Он вечен, и он - творец всего, что в нём имеется". (Диоген Лаэртский. Указ. соч., кн. VII, 134).
  384.   
  385. ^То есть сила тяжести.
  386.   
  387. ^Марк Аврелий имеет в виду философа Эпикура и его последователей, а также Демокрита.
  388.   
  389. ^Претор - "идущий впереди". В Древнем Риме высшее должностное лицо, с 366 г. до н.э. младший коллега консула. Избирались два претора для ведения гражданских судебных дел и дел между римскими гражданами и чужеземцами. Обязанностью претора была организация цирковых игр и театральных представлений. Родной отец Марка Аврелия был претором. Символично, что он, бывший виновником возникновения жизни, теперь отпускает "актёра" с её сцены.

Оценка: 8.44*8  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"