Проснулась я от того, что замерзла. Теплый зверь, обычно гревший меня на ночевках в лесу, почему-то убежал. Порадовавшись, что не успела подхватить простуду, я села и тут же поняла, что радость была преждевременная: в двух локтях от корней вполоборота ко мне сидел парень лет двадцати, чуть в стороне от него - еще какой-то мужик раскладывал костер на моем кострище.
- О, проснулась, можешь разжигать костер! - бросил в сторону старшего тот, что помладше и повернулся ко мне: - Как спалось, сударыня?
Я молча попыталась прожечь его взглядом. Нахал. Но ответила вежливо и кротко - еще не хватало унижать себя ответом на его уровне.
- Вашими молитвами, сударь.
Старший мужик прокашлялся. Н-да, подозрительно всё это.
Конечно, меня успокаивал тот факт, что если бы эти двое хотели причинить мне хоть какой-нибудь вред, то они уже давно были бы загрызены Серым: не раз и не два я находила объеденные останки в лесу, причем никто ни в усадьбе, ни в ближайших к нам деревушках никогда не жаловался на бесчинства - то есть все загрызенные были пришлыми. Но вот кашель... складывалось ощущение, что они поспорили про мою реакцию.
Парень замер, как будто боролся с собой, на мгновение зажмурился, а потом продолжил:
- Не боитесь ли вы, сударыня, ночевать одной в лесу? На этой поляне много свежих волчьих следов.
И, главное, с теми же интонациями, с которыми новые княжеские служащие разговаривали с нашими красавицами на летних танцах. К зимним чиновники из новых превращались в обычных и сами не хуже местных знали какую девицу можно за бочок пощупать, а у какой шестеро братьев-кузнецов.
- Нисколько, сударь. Волки еще ни разу меня не будили средь ночи.
Да-да, я тоже ответила с интонациями первого летнего праздника. Парня заметно передёрнуло. Я плотоядно улыбнулась.
- Сударыня, неужели вы считаете, что мы позволим себе что-то большее... - на этом месте парень сбился, а старик так вообще зашелся кашлем. Чахотка у него, что ли?
Я скептически глядела на попеременно бледнеющего и краснеющего молодца, не спеша загладить заминку в разговоре. К чему? Костер мужик постарше, всё так же кашляя, почти развёл, что позволило мне разглядеть брошенные в отдалении дорожные мешки с котелком и парой крючьев, а где тут ближайший родничок я им сама подскажу. Не откажутся же эти, с претензией на куртуазность и воспитанность, судари, угостить горячим травяным отваром маленькую безобидную сударыню?
Тем временем, парень всё же справился с собой и продолжил:
- Короче, сударыня. Как человек с даром, я могу совершенно точно вам сказать, что вы не замужем. Если учесть, я нашёл вас в старой волчьей норе, без вещей и с разводами на лице - скорее всего вы первый раз в жизни убежали из дома. Иначе бы непременно взяли с собой мешок, котелок и еду.
Я убрала улыбку с лица и с некоторым раздражением посмотрела на молодца. Вот как он может судить первый я раз в лесу или нет по тому, чего не видел? Разводы на лице могут быть по разным причинам, да и где он видел хладнокровно сбегающих из дома девиц?
Парень еле заметно улыбнулся, чуть приосанился и продолжил:
- А если немного подумать, то сбежать вы могли только после того, как ваш батюшка сказал за кого он выдаст вас замуж.
Видимо я побледнела, потому что молодец почувствовал себя еще более уверенно:
- А сейчас вы сидите и с печалью думаете, что нареченный, может быть и похож на пиявку, зато есть крыша над головой, погреб с едой и забор ото всяких незнакомцев, так?
Надо же, меня спросили. А я отвечать не буду. Пусть говорит дальше, а то я что-то не понимаю в чём его выгода.
- Эй, соловей, хватит петь - сходи лучше за водой. - неожиданно вмешался старший мужик.
Парень нехотя отвлекся от меня, подошёл к старику и, как ему казалось, неслышно зашипел:
- Стрый, ну я же просил мне не мешать! Я её уболтаю, только ты не лезь!
Названный Стрыем - то есть дядька, который с младенчества присматривал за этим молодцем - знаком показал молчать и сделал страшное лицо. Я тут же отвела взгляд, сделав вид, что сильно заинтересована переплетением корней.
Почти сразу ко мне подошел парень и наклонился, нависая надо мной, выдохнул мне в темечко. Горячее дыхание отозвалось во всем теле томительным ожиданием, я замерла, боясь пошевелиться. Парень же спокойно проговорил мне в волосы:
- Подожди меня, пожалуйста, я скоро вернусь.
И быстро ушел, пока я судорожно пыталась сообразить как на это достойнее всего отреагировать.
Я ощущала себя обиженной, как будто молодец уже пообещал что-то очень приятное, а потом ушел. Зло глянув на дядьку, обнаружила, что мужик демонстративно сел ко мне спиной и стал копаться в одном из двух дорожных мешков.
Кстати о мешках. А где же мой? Я точно помнила, что убегала с вещами, и перед тем как заползти к Серому, скидывала мешок с плеч. Значит он должен быть где-то рядом... Еще точнее: я должна была быть на н ём, поскольку я сидела ровно на выходе из логова, но его почему-то не было. Странно, ведь волк всегда был равнодушен к вещам...
Тем временем вернулся парень с полным котелком воды. Я сделала себе зарубку в памяти: эти двое уже бывали здесь, иначе никак не смогли бы в темноте найти ближний ключ.
Это было единственное объяснение тому, что молодец вернулся так быстро с водой. Практически сразу после того, как батюшка нашел меня с волчком в лесу, он заказал у нашего мастера-травника семьдесят четыре заговоренных камешка, как раз по числу родников и криниц на два дня пути вокруг. Специальный заговор делал невозможным поиск предмета с помощью любого дара: ни дар общения с землей, ни дар управления воды, ни дар острого зрения или слуха не позволяли заметить камешек и всё что рядом с ним на расстоянии трёх-четырёх локтей. Батюшка знал, что делал: предмет с заговором, брошенный в исток родничка, передавал свои свойства воде и позволял спрятать ручей на расстоянии от одного до трёх дневных переходов - в зависимости от скорости течения.
Выводы были, прямо скажем, неутешительные: ночью по нашим лесам ходили только охотники и я, ну еще всякие незнакомцы, бОльшую часть которых потом находили загрызенными волками. Всё лучше так найти, чем после того, как у одного корову уведут, у второго - коня, а у третьего - красивую и глупую дочку. Значит, надо по возможности сразу же убегать от них. Вот только чтобы от мужчин убежать, надо иметь преимущество на старте. Собственно, мне же только до ближайших кустов, причём всё-равно каких - я чувствовала присутствие Серого недалеко и была абсолютно спокойна: он меня в обиду не даст.
- Можно я сяду рядом с тобой?
Нда, парень-то не промах. Про таких говорят "Наглость - второе счастье". Вроде бы вежливо спросил, а сам уже сел и так просительно заглядывает в глаза, с надеждой - мол, не прогоняй меня. Подлиза.
Отвечать словами на это трудно, поэтому ограничусь недовольным подниманием бровей и поджиманием губ. И отодвинуться от него, само собой. Чем дальше от мужчин - тем проще прыгать в кусты.
- Меня Мстислав зовут. А тебя как?
Голос мягонький, руки при себе держит, в лицо внимательно смотрит - не парень, а мечта прямо-таки. Что же я тогда румянец на щеках чувствую? Нет, так дело не пойдет: заалею как маков цвет и прощай моя свобода. Или ещё что-то, в смысле: то, что решил себе забрать этот молодец.
- Никак.
Давай Ани, вставай! Встать, развернуться и уйти от этих взглядов подальше! Можно подумать ты никогда не встречалась с девушками, которых вот такие ласковые сначала гладили, а потом обижали! Или не видела подобных подлиз, которые хотели через твои нежные чувства примазаться к богатству твоего же папеньки!
Нет, встать я не смогла. Ноги стали кисельные, вроде есть, а вроде и нету. И дышать стало тяжело, и по спине такие маленькие приятные иголочки бегают - ждут когда Мстислав рукой их разгонит... Но это значит, что у него дар обольстителя, которым он бессовестно пользуется!
Так, Ани, главное - не паниковать. И думать в безопасном русле. Я всё могу, особенно то, что может понравится носителю дара... Где же у меня был красивый кулончик? Надо его достать из-под ворота, так можно показать лебединую шею и даже намекнуть на грудь...
Рука помимо моей воли залезла под ворот дорожной рубашки и нащупала там капельку лунного камня - как раз того кулончика, который я хотела вытащить. И сразу вернулся контроль над моим телом: кулончик был не простым украшением, а дорогим защитным амулетом от ментальной магии. Дорогим - потому что срабатывал от прикосновения и до активации был незаметен для одаренных людей. Вспомнив, как батюшка дарил мне этот кулончик, я непроизвольно всхлипнула - это был первый подарок после смерти матушки.
Левая рука не лежала без дела - она нырнула в потайной карман путевых штанов - где в ножнах лежал сделанный на заказ метательный нож. Под мужскую руку он был маловат, но и моя ручка - не широкая мужская ладонь, мне с ним было удобно.
И этот самый ножик нежненько замер напротив печени парня. Дышала я вс ё так же прерывисто, поэтому понадобилось усилие облизать пересохшие губы и начать говорить:
- Сударь...
- Да, моя радость? - сразу же отозвался парень. Он был занят поддержанием контроля над моим телом, а амулет создавал иллюзию его полного главенства.
- Мне прямо неудобно... - нежно начала я; на этих словах он подался вперед, и мне пришлось чуть отодвинуть назад руку - бить без предупреждения насмерть я так и не научилась. - Но за попытку склонить к близости с использованием дара волхвы отправят тебя в каменоломни, лет эдак на семь, а государь добавит еще года три - за принуждение дворянки. Дернешься - получишь нож в печень.
И посмотрела на него ясным взором, аки синичка.
Парень замер. Стрый, сидевший достаточно далеко от нас, потихоньку переползал вправо - чтобы костер, который как раз разгорелся, не мешал ему кинуть что-нибудь в меня.
- Сударь Стрый, оставайтесь на месте, пожалуйста.
Надеюсь, он сразу поймет, не хотелось бы ему угрожать. Что-то мне подсказывало, что вот именно этому мужику лично мне угрожать не надо от слова "совсем". А договориться миром с ним должно получиться...
И пока я отвлеклась на наблюдение за мужиком, Мстислав внезапно прыгнул на меня. Конечно, первое чудо было в том, что он сумел перехватить моё запястье и вывернуть его, убирая лезвие в сторону. Второе, несомненное чудо было в том, что выкручивая мне запястье, он умудрился ничего не сломать. Пожалуй, это было самым веским доводом, чтобы я отбросила всякие мысли о самодеятельности в сопротивлении. Третье вряд ли было чудом, но неожиданностью для меня - более чем: парень, качественно прижав меня к земле, начал меня целовать.
Широко распахнув глаза, я в глубоком изумлении наблюдала, как Мстислав, который одной рукой держит моё запястье в болевом захвате, второй нежно гладит меня по щеке, и медленно и осторожно, чтобы не напугать еще больше, касается своими губами моего приоткрытого рта.
Время будто остановилось, лишь кровь гулко стучала в ушах. Лишнего веса на себе я не замечала, полностью захваченная незнакомыми мне ощущениями - всё же это мой первый поцелуй. Затаив дыхание, я внимательно следила, как шершавые, чуть обветренные мужские губы невесомо касаются моей верхней губы, потом аккуратно ощупывают нижнюю губу, а потом нежно придерживают, пока язык парня чувственно её гладит.
Левую руку, что сжимала нож, Мстислав перехватил и властно завёл мне за голову, и прижал к земле, хитрым образом опираясь на свою кисть, а не на моё тонкое запястье, находившееся в этой руке. Лезвие выпало из ослабевших пальцев, и я перестала вспоминать о нём. Пару раз дернув рукой, я поняла, что освободить мне её не удастся, а парень чуть сдавил запястье - как раз на два пальца ниже, чем бьется жилка - и это оказалось неожиданно приятно.
Другая рука Мстислава жила своей жизнью: гладила меня по щеке, потом по нежной коже за ушком, потом прошлась кончиками подушечек пальцев по шее до ворота от рубахи, потом по плечу в сторону талии, потом чуть сжала бедро и, даже через плотное сукно ощущаясь как что-то раскалённое, поползла вверх, перебираясь с бока на живот, а потом дальше...
Язык парня, тем временем давно уже осторожно поглаживал мой язычок. Дышала я хрипло и тяжело, каждый раз пытаясь задержать дыхание. В какой-то момент я почувствовала, что Мстислав чуть отстранился, прекратив меня целовать. Это оказалось почти болезненно, я попыталась привстать, чтобы убрать мешающее мне расстояние. Парень ехидно хмыкнул, и накрыл рот требовательным поцелуем, одновременно нежно сжав мою грудь. Я выгнулась дугой, как будто в меня ударила молния, стараясь как можно плотнее прижаться к ставшему обжигающе-горячим Мстиславу. Грудь ныла, требуя больше прикосновений. "Не через рубашку, а кожа к коже!" - пронзила меня чуждая мысль, и я практически в голос застонала - он выпустил из плена мои губы только для того, чтобы приласкать язычком тонкую кожу шеи, а потом бережно, но чувствительно прикусить.
Обычно лежать ночью на земле, пусть и на тёплом шерстяном плаще, весьма зябко, хотя сейчас я не ощущала холода. Скорее мне становилось всё более жарко. Я давно забыла что происходило до того, как парень прижал меня своим весом к опавшей хвое, полностью погружённая в сладкий водоворот ощущений. Какая-то маленькая часть меня, что до сих пор прислушивалась к шорохам ночного леса подсказала, что где-то рядом появился Серый. Замер недалеко от меня, а потом ощущение присутствия исчезло. Практически сразу после этого блаженство кончилось: парень так же внезапно отстранился, потянул за левую руку - которую так и не отпустил, понуждая сесть, а потом как-то по особенному засопел и резко, не давая мне опомниться, одел на мой палец кольцо. Мне показалось, что где-то далеко, на границе слышимости, раздался лающий смех волка.
... Кольцо? Только сейчас до меня дошло ЧТО ИМЕННО произошло: этот негодяй надел мне на палец ОБРУЧАЛЬНОЕ кольцо!
Вырвав из его ладони свою руку, я первым делом поднесла перстень к глазам. И едва не застонала от досады: это действительно было обручальное кольцо! Семейное, старое - такие делали лет двести назад - кольцо было выполнено в виде резной печатки и простого ободка. Тогда считали, что самое важное в кольце - это камень с резным изображением символа семьи, а оправа к камню - вещь второстепенная. Дубовый листочек, мастерски выполненный на полудрагоценной яшме говорил о том, что кольцо принадлежит семье Дубовичей.
От неожиданности я икнула. Дубовичи были одной из пяти семей, у которых были доказанные корни родства к первой, практически легендарной династии людских государей. А это значило, как говорил батюшка, "Везде, где видишь Дубовичей, ищи большую политику". А "в большой политике женщина - всегда разменная пешка" - любил повторять отец, когда у него случалось настроение для пространных разговоров, и он принимался разбирать смыслы древних преданий.
Нет уж, не надо мне такой чести! Я попыталась снять перстень - безрезультатно. Пару раз подергав палец, стало понятно: кольцо не снимается из-за магии, а не из-за размера.
- И что теперь? - хрипло спросила я Мстислава.
- Теперь? - казалось, что парень переваривает эту новость наравне со мной. - Теперь ты - моя жена. - потом бросил взгляд мне за спину и, сглотнув, добавил. - Фиктивная.