Аннотация: Заключительная часть перевода книги о Дине Риде. (В сокращении).
Дин Рид рассказывает о своей жизни.
ПРОЦЕСС В БУФФАЛО.
Типичная американская тюрьма в Буффало - железная клетка, топчан, пара одеял, туалет. Перед террором полицейских арестованные не пали духом. Когда их доставляли к тюрьме, они пели песни свободы, выкрикивая революционные лозунги. Среди заключенных был один студент, которому удалось освободиться от наручников. Хотя наручники были изготовлены из пластика, они причиняли боль. Но это продолжалось недолго. У товарища Дина оказался нож. Студент перерезал всем пластиковые наручники, и руки теперь были свободны. Полицейских это ошарашило. Со свободными руками, напевая и скандируя, шли Дин и его товарищи в тюрьму. Они пели:"We shall overcome"- "Все преодолеем".
Но все понимали, что их положение серьезное. Дин и другие товарищи с первой ночи объявили голодовку. Вскоре общественность узнала о ситуации. Буффало бушевал. Сотни телеграмм полетели в Белый дом Вашингтона. Весь мир протестовал против ареста Дина, знаменитого актера, борца за мир и прогресс.
ПОБЕДА СОЛИДАРНОСТИ.
В зале заседаний суда в Буффало имел место такой случай. Когда государственный адвокат Томас Прайс хотел предоставить слово Дину Риду, его вдруг позвали к судье. Переговоры шли шепотом. После стало известно, что высшие круги, в том числе и президент Картер, не были заинтересованы в шумихе, так как на процессе присутствовало много зарубежных корреспондентов. Обвиняемые вместе с Дином Ридом были такие люди, которые и понятия не имели об интернациональной борьбе, но когда высказывались, то их выступления были не чем иным, как борьбой за права человека, за солидарность всех людей на земле. Что касалось энергетических концернов, то все сходились на одном и том же, что последние ради своей прибыли не остановятся ни перед чем, а в данном случае готовы погубить на своем пути фермеров, которые являются кормильцами общества.
На этом процессе Дин произнес пламенную речь. Он подчеркнул, что является американцем до мозга костей, а живет в ГДР. Что касается его борьбы, то он не видит в этом ничего преступного: это борьба за права человека, за равенство между людьми, за добродетель. Что же касается интересов фермеров в этом случае, то они проводили мирную манифестацию и арестовывать кого бы там ни было необходимость отсутствовала. Они выступили в защиту своей земли, которая для них все - "и жизнь, и слезы, и любовь". Концерны же ради своих прибылей готовы на все. И он привел пример, как представители концернов вселили бедного фермера, которому было за 80 лет... 13 ноября 1978 года суд заседал 7 часов (трое мужчин и три женщины). И вот постановление: "Not guiltry!" (Не виновны!). Через несколько дней Дин сошел в аэропорту. Он прибыл сюда со своей родины и все же только теперь мог сказать: "Я дома".
ДОМА У ДИНА РИДА.
Дин жил со своей семьей в южной части столицы ГДР. Здесь был его дом. Когда Ханс-Дитер Бройер подошел к его дому, он увидел, что ворота, ведущие в сад, были распахнуты, то же самое было и с дверью дома. Дин встретил его радушно. Жены его, Ренаты Блюме, не было дома: она ушла на работу на киностудию. Дома был ее сын, пятнадцатилетний Александр, который беседовал в саду со своим приятелем. Следует не удивляться, что Дин и его супруга редко встречались друг с другом: для людей искусства это обычное
явление.
Из кухни доносилось мурлыканье, гремела посуда, шумела вода. Когда Ханс-Дитер окликнул хозяина, тот не удивился, а просто спросил: "А, это ты?" Когда они уселись за стол, то Ханс-Дитер стал пить кофе, а Дин, как и следует американцу, колу; у них опять зашел разговор о книге. Она была готова. "Все в порядке?" - спросил Дин. "Okay" , - ответил Дитер. Они сидели, болтали, а потом вышли в сад. Ветер свистел, что было обычным для лета 1984 года. Недружелюбно шумели на реке волны. Дин с сожалением отметил, что с купанием в этот день ничего не получится. Трава на газонах разрослась, скосить ее Дину было не собраться, а сын Александр в косьбе мало смыслил. Потом Ханс-Дитер попросил у Дина несколько фотографий для книги, желательно из студенческих лет. Предстояло подняться по лестнице в рабочую комнату, которая находилась под чердаком и порыться в груде фотографий. В смысле педантизма и в рассортировке фотографий Дин аккуратностью не отличался.
В рабочей комнате Дина поэтический беспорядок. На письменном столе пишущая машинка, магнитафон, гора открыток, рукописи; на стенах портреты Маркса, Ленина. Тут же фотографии предметов его любви, тут же объявление о розыске "Разыскивается Пиночет за убийство". Дин задумчиво стоял и не искал никаких фотографий. Он явно был чем-то недоволен. Это недовольство передалось Дитеру. Его вдруг осенило, что они оба недовольны одним и тем же: что-то в манускрипте упущено. Он сказал об этом Дину. "Тебе, как журналисту, виднее, чего не хватает", - ответил Дин.
К Дитеру через несколько дней зашел знакомый журналист. Он просмотрел копию рукописи, похвалил ее, но высказал недоумение, что ничего не сказано о привычках и вкусах этого парня. Дитер удивленно поднял бровь, развел руками и согласился. Пришлось добавлять. Дин в смысле соблюдения времени и назначения встреч был пунктуален почти по-немецки. Что касается его сугубо личной жизни, то педантичностью он не отличался. Скорее всего, он ей просто пренебрегал.
Если говорить о вкусах, то они, как известно, у всех разные. Вот пиво, например, Дин считал напитком не лишним, а что касается еды, то он был переборлив. Особенно нравилась ему итальянская кухня, блюда которой могла приготовить Рената. На автомобиль он смотрел как на средство передвижения. Оперную музыку он не обожал, а что касается симфонических концертов, то он заинтересовался ими позднее, так как был убежден, что эта музыка в США предназначена лишь для высшего круга. В его же родном городе Денвере, несмотря на то, что население в нем было около миллиона, не было ни оперного театра, ни симфонического оркестра.
Что же касается спортивных упражнений, то он делал каждое утро по пятьдесят стоек. Вечером принимал снотворное, жалуясь на бессонницу. Уважал мотоспорт и сам неоднократно участвовал в соревнованиях. К модам относился невнимательно. Предпочитал носить удобные хлопчатобумажные брюки в сочетании со спортивной рубашкой и свитером. Телевизионные передачи смотрел без особого удовольствия, предпочитая им кино, так как считал, что телевидение навязывает программу зрителям, а кино зрители выбирают сами.
Из художественной литературы Дин больше всего любил Марка Твена, Эрнеста Хемигуэя, Ромена Роллана и ливанского писателя Калиля Гибран, которого вряд ли кто знает в Европе. В ГДР он любил посещать Октябрьский клуб. Когда Дитер показал дополнения к рукописи с описанием его вкусов, Дин воскликнул: "Ну, правильно, все в порядке!" Тут же начал рассказывать эпизод, как его хотел надуть один немецкий ремесленник, и что ему не удалось. Глядя на Дина, слушая, с каким вдохновением он рассказывает этот эпизод, Дитер понял, что перед ним "домашний" Дин Рид.
Но вот певец снова собирается в дорогу. На этот раз в Уругвай. Осенью 1984 года он получил приглашение от Френте Амплио (Широкий Фронт). Народное движение в Уругвае против диктатуры и кровавого режима длилось десять лет и, наконец, народ получил права на выборы. Друзья Френте Амплио приглашали Дина спеть для народа Уругвая. Вскоре в печати появилось сообщение о том, что Дин арестован и брошен в одну из тюрем Монтевидео. Сообщалось, что Дин арестован у посольства США, где хотел передать послу письмо. в котором протестовал против угнетения латиноамериканских стран. Но диктатура пала, и Дин был снова на свободе.
Дитер вновь встретился с ним в Берлине, и ему осталось только сказать: "Похоже, Дин, наша книга никогда не будет закончена..."