После недолгого размышления вождь подался вперед и обратился к сыну:
- Знает ли Пуарата о том, что ты здесь? - из уважения к гостям он говорил по-английски.
- Точно не знаю, отец. Скорее всего, он догадывается. Больше мне некуда было пойти.
- Это правда, - согласился Хакавау. - Ни одно другое племя не приняло бы тебя. Здесь у тебя хотя бы оставалась надежда.
- И как, по-твоему, поступит тохунга макуту? - продолжал Рата. - Попробует уладить дело мирно и просто потребует вернуть своего раба? Или приведет отряд головорезов из Хаухау?
- Боюсь, время переговоров прошло, - отвечал Хакавау, в задумчивости рисуя своим резным посохом какой-то сложный узор на пепле очага. - Теперь Пуарата придет с войной.
- Тогда и мы встретим его с оружием в руках, - сказал Рата. - Я пошлю весть всем своим друзьям и союзникам из Таинуи и Нгати Туфаретоа. Мы сразимся с этими Хаухау, что приползут за Пуаратой, и покончим с ними раз и навсегда.
- Но что, если вы проиграете? - тихо спросила она.
- Тогда мы постараемся забрать с собой столько врагов, сколько будет в наших силах, - с недовольством ответил Рата. Ему явно хотелось, чтобы она помалкивала, но Келли было не так-то просто заставить молчать.
- И тогда, - продолжала она, - Вири вернется в рабство и снова станет Тоа, а Мэт и я будем убиты, как, кстати, и все вы.
- Война - это всегда риск, - нетерпеливо вздохнул Вири. - Пуарата в любом случае не отпустит меня по доброй воле.
- Но как много воинов он может привести, и сколько людей есть у нас?
Рата задумался, прикидывая, и наконец заключил:
- Если откликнутся наши союзники, у нас будет более трех сотен воинов.
- А у Пуараты? - не унималась Келли.
- Откуда нам знать, - пожал плечами Рата.
- Как минимум вдвое больше, - сказал Вири. - И, что хуже всего, некоторые из них не люди.
- Значит, наши враги превосходят нас числом в два или три раза. Вы меня извините, но при таком раскладе я не стала бы ставить на нашу победу.
- Ну, и что, по-твоему, нам теперь делать? - с раздражением спросил Вири. - Сдаться? Какой еще у нас есть выбор?
- Вот об этом я и спрашиваю! - воскликнула Келли. - Что еще мы можем сделать?
- Женщины ничего не понимают в военном деле, - угрюмо пробасил Рата. - Зачем мы вообще ее слушаем?
- Затем, что я реально оцениваю наши шансы, - огрызнулась Келли. Вождь грозно нахмурился, однако Хакавау что-то предупредительно зашептал ему.
Мэт потер глаза, чтобы прогнать сонливость, и внезапно услышал собственный голос:
- Если мы останемся здесь, Пуарата окружит нас и прихлопнет, так?
- А может, и мы его, - вставил Вири.
- Но скорее он нас, верно?
- Мы знаем эти места, в этом наше преимущество. Другие племена не захотят видеть воинов Хаухау на своих землях и, даже если не откликнутся сразу, то присоединятся позже. Мы можем победить.
- Но многие погибнут, так? Духи могут убивать друг друга, значит, люди умрут по-настоящему, верно?
- Да.
Мэт глубоко задумался. Он вспомнил таинственный взгляд Хакавау и его слова о том, что у него есть план, как вырвать Вири из лап Пуараты.
- Пуарате нужен тики, - сказал он, наконец, - Мы можем... - он повернулся к Хакавау, - ты можешь уничтожить его и сделать Вири снова человеком?
Хакавау покачал головой.
- Нет, Мэтиу. Ни то, ни другое мне не под силу. Мне кое-что известно о магии, которую использовал Пуарата, чтобы создать тики - он не может быть уничтожен, по крайней мере, человеческими силами. И даже если бы кто-то смог разрушить его, в этом случае Вири тоже исчезнет.
Вири потер лоб и задумчиво произнес:
- Я кое-что припоминаю. Однажды Пуарата был очень зол на меня и сказал... он сказал мне что-то вроде: "Тебе не скрыться от меня, тебе никогда не вознестись из священного места, ты принадлежишь мне навеки". Иногда я вспоминал эти слова, и мне казалось, в них скрыта надежда, - Вири взглянул на Мэта. - Ты знаешь эту легенду? Скорее всего, нет, ты чудовищно невежествен во всем, что касается твоего народа... - услышав это, Мэт покраснел, - словом, когда человек умирает, его душа покидает тело и следует на север, на самую дальнюю точку Северного острова - мыс Кейп Реинга. Там растет старая похутукава[1]. По ее корням духи умерших спускаются в подземный мир. Если отнести тики к этой похутукаве, возможно, мой дух наконец освободится, и я обрету покой.
Мэт почувствовал, как по спине пробежал холодок.
- Обретешь покой? То есть... умрешь?
Вири кивнул.
- Если это сработает, мы сможем сохранить сотни жизней. И я надеюсь, мне удастся забрать с собой Пуарату.
Все замолчали. Казалось, Келли уже готова была отказаться от своих слов против войны.
- Что ты скажешь, тохунга? - спросил наконец Рата.
Мэт подумал, что вот сейчас Хакавау откроет свой секретный план, на который он так загадочно намекал и который с самого начала собирался предложить, но старик промолчал и продолжил рисовать в пыли.
- Я думаю, Вири прав, - сказал он наконец. - Если поместить тики среди ветвей похутукавы на Кейп Реинге, то его душа освободится.
Келли чуть слышно ахнула.
- Что ж, - произнес Рата, положив руку на плечо сыну, - если ты и вправду этого хочешь, будь по-твоему. Мы могли бы сразиться за тебя и бились бы до последней капли крови, но раз ты выбрал отправиться на Кейп Реингу, мы поможем тебе в этом, чем сумеем.
Вири опустил голову. В доме снова воцарилась тишина, только огонь потрескивал в очаге.
- Это не я выбрал, - сказал он наконец. - Всего три человека могут прикоснуться к тики. Хакавау, Келли и Мэт. Никто другой во всем племени не может. И из них троих один только Мэт способен скрыть тики от Пуараты.
- Но должен же быть другой выход, - тихо возразила Келли, - который позволит тебе остаться в живых?
- Я не вижу иного пути, - покачал головой тохунга. - Я бы очень хотел, чтобы он был, но нет.
Вири обернулся к Мэту.
- Я понимаю, что ты еще слишком юн, - сказал он. - И я не в праве просить тебя совершить это путешествие ради меня.
Целый рой мыслей закружился в голове Мэта, но, когда он заговорил, его голос был тверд:
- Меня не нужно просить. Я отнесу тики.
- Даже если ты понесешь его навстречу моей смерти? - с нажимом произнес Вири.
Мэт почувствовал, как его глаза наполняются слезами, и просто кивнул.
- Да будет так, - тихо сказал Вири. - Путешествие навстречу смерти. Как это сказал Питер Пэн в той английской сказке? "Смерть - это тоже приключение." Что ж, наверное, это именно то, чего я на самом деле хочу. Наконец умереть.
- Нет! - Келли, побледнев, вскочила на ноги. - Нет! Нет! Ты не можешь! Должен быть другой способ! Ты не можешь умереть, дурак такой! - она громко всхлипнула и выбежала из дома.
- Келли! - Вири бросил беспомощный взгляд на Мэта, а затем тоже вскочил и последовал за ней в темноту.
Мэт ждал друзей весь оставшийся вечер и, так и не дождавшись, отправился спать в одиночестве.
Они пробыли в па еще три дня. Каждый день светило яркое солнце, каждый вечер шел дождь. Река блестела между зеленых холмов, как серебристая лента. Вири провел это время среди воинов своего племени, то упражняясь с оружием, то помогая в строительстве большого боевого каноэ.
Келли проплакала весь следующий день после совета, но потом извлекла из рюкзака свой розовый костюм, нарисовала себе лицо грустного клоуна и отправилась веселить деревенских детишек. Маленькие обитатели па очень полюбили ее трюки, они от души хохотали и требовали еще фокусов. "Кери-и-и!" - кричали они, и Келли, тихонько вздохнув, повторяла выступление снова и снова.
Что касается Мэта, он провел эти дни в обществе Хакавау. Жители деревни, помня о чуде, которое он явил на суде, сторонились Мэта, словно боясь, что, разозлившись, он способен заставить исчезнуть любого. Поначалу Мэта забавляло, что все считают его опасным и могущественным колдуном, но вскоре одиночество взяло вверх над чувством превосходства. Заметив его хандру, тохунга отвел Мэта на прогулку вокруг укреплений, и наконец они вдвоем оказались на зеленом склоне, откуда была видна вся округа на многие километры. К северу возвышалась Радужная Гора, что вблизи Роторуа; к югу, рядом с Таупо, темнели великие вулканы: вечно скрытая в облаках Руапеху, мерно дымящийся Нгаурухоэ и горбатый Тонгариро. Далеко на западе сияла заснеженная вершина горы Таранаки [2]. Древние горы, далекие и нетронутые, здесь, в Аотеароа, казались еще более прекрасными и огромными, чем привык их видеть Мэт.
- Не мог бы ты еще разок показать мне тики? - спросил Хакавау, прервав восхищенное молчание.
Мэт достал из-за пазухи тики и оба родительских медальона, спутавшиеся шнурками в один клубок. Старый тохунга взял в руки костяную фигурку и долго пристально рассматривал ее, а затем с содроганием протянул обратно Мэту:
- Это очень старая вещица, полная зла. Когда держишь ее в руках, можно почувствовать ее создателя. Услышать его голос.
- Это точно, - поежившись, согласился Мэт. - Иногда я слышу, как он зовет меня, только Паниа научила меня, как заставить его замолчать.
- Это не каждому под силу, - задумчиво сказал Хакавау. - Ты очень необычный мальчик, Мэтиу, - тохунга взглянул на кору, и его птичье лицо озарилось довольной улыбкой. - О-о-о! А вот это наполняет мое сердце радостью. Ты сам их сделал? - Хакавау взял деревянные медальоны своими длинными пальцами и разделил на кору и кельтский узел, а затем соединил обратно. Мэт рассказал, как и почему он их вырезал, и старик одобрительно потряс головой.
- Я слышу, как они зовут друг друга, Мэтиу. Ты создал нечто очень могущественное... у тебя редкий дар, мой мальчик. Да-да, очень редкий дар. Береги эти фигурки, в них скрыта способность объединять миры. Постарайся использовать их правильно.
При этих словах Мэт почувствовал невероятную гордость. Хакавау улыбнулся в ответ, затем поглядел на север и заговорил о предстоящем путешествии:
- Скоро вам придется отправиться в путь. Следуйте по течению реки на север, пока не достигнете Гамильтона. Там у нас есть друзья среди поселенцев-пакеха. Найдите капитана, он поможет вам добраться до Окленда, а вот дальше вам придется полагаться только на самих себя. Беда в том, что Пуарата может догадаться, куда вы направляетесь. Мы постараемся отвлечь его и будем притворяться, что вы всё еще в деревне, но, боюсь, нам не удастся дурачить его слишком долго. Это всё, чем мы можем помочь вам, когда вы покинете земли нашего племени. С другой стороны, ты умеешь скрывать себя от его всевидения. Используй свой ум и свои способности, мальчик, и тогда вы ускользнете от недругов.
- А что делать, когда мы окажемся на Кейп Реинге?
- На Реинге вы найдете маяк на крутом утесе. С утеса увидите старую похутукаву. Просто повесь тики среди ее ветвей, сила священного места сама сделает всё остальное.
Мэт взглянул на старика и, набравшись храбрости, задал вопрос, мучивший его больше всего:
- И тогда Вири умрет?
Лицо тохунги омрачилось, он кивнул в ответ. Они оба посмотрели туда, где кипела работа над боевым каноэ, и Вири трудился вместе с другими воинами племени.
- Пойми, Мэтиу, на самом деле он умер много лет назад. Ты подаришь мир и покой его душе. Я знаю, как тяжело тебе будет расстаться с другом, но это необходимо.
- Я так хотел бы всё изменить, - тихо сказал Мэт, - чтобы Вири мог остаться с нами. Так хотел бы...
Хакавау покачал головой и бросил тревожный взгляд на восток.
- Пуарата собирает свою армию в Уревере. Люди Хаухау - наши враги. Они превосходят нас числом, у них есть оружие белых людей, война с англичанами закалила их. Вы должны опередить их, ради спасения нашего племени. Если тебе удастся ускользнуть от преследования и освободить Вири, ты нанесешь власти Пуараты сокрушительный удар.
Мэт не отвечал; закрыв лицо руками, он присел на корточки и замер. Хакавау ласково взъерошил его волосы и мягко прибавил:
- Жизнь несправедлива, Мэтиу. И в твоем мире, и в нашем.
Накануне своего похода Мэт и Келли вместе со старым тохунгой проводили время сидя на том же заросшем травой склоне, когда Вири, оставив строительство лодки, поднялся к ним. За ним по пятам следовал Фитци, весело виляя хвостом. Друзья не видели лабрадора с тех самых пор, как прибыли в Маунгатаутари, и Келли с радостным визгом вскочила на ноги, подхватив пса. Фитци, казалось, тоже был счастлив их видеть, и, освободившись из объятий Келли, прыгнул на Мэта, опрокинув смеющегося мальчишку на спину.
- Фитци ужасно смышленый, - заметила Келли. - Он как будто понимает всё, что мы говорим. Иногда мне кажется, что эта собака даже умнее меня.
- Так и есть, - отозвался Хакавау, загадочно улыбаясь. Пес оставил Мэта, подошел к старому тохунге и положил голову ему на колени.
- Что ж, рассказывай, - сказал тот, обращаясь к Вири. - Это твоя история.
Вири согласно кивнул и, глядя в темнеющее небо, начал:
- Это случилось очень давно, задолго до того, как белый человек впервые увидел наши острова. В те времена маори старались селиться вдоль побережья, и лишь немногие племена отваживались забраться вглубь вулканического плато. Это были опасные места, населенные духами. Эти создания известны под разными именами, например, высоких светлокожих существ мы называем патупаиарехе, а их береговых родственников - понатури. Есть мелкие земляные духи - таипо и типуа. Тех, что покрупнее, мы зовем кехуа. Есть еще оборотни - их называют туреху. Всех их бесчисленное множество, и все они отличаются друг от друга так же, как люди.
- Потерпев поражение от Хакавау, Пуарата бежал в Уреверу, прихватив меня и Тупу. Это была таинственная земля, полная темных пещер. Там обитали патупаиарехе с голодными и жадными глазами. Там жили типуа и кехуа, которые поклонились черному тохунге и стали служить ему. Уревера была родиной опасных созданий и злобных духов, неприветливое к человеку место.
- Однако там была деревня, где патупаиарехе находили добычу и питались кровью похищенных женщин и детей. Эти холодные создания очень трясутся за свою бледную шкуру и не любят лишний раз рисковать. У Пуараты был к ним свой интерес, и, чтобы ублажить новых союзников, я должен был приносить им пищу. О, как же я их ненавидел! Иногда Пуарата в знак особой приязни позволял им отведать моей крови, и они находили ее необыкновенно питательной. Я вынужден был служить им, ведь я был рабом Пуараты. Я ловил им рыбу в ледяных водах озера Ваикаремоана, охотился для них в непроходимых чащах на холмах Уреверы. И главную добычу для этих тварей, жадных до человеческой крови, приносил тоже я. Среди окрестных племен даже появилась легенда о призрачном воине, похищающем людей, которых с тех пор никто больше не видел. Эта легенда говорила обо мне. Я не мог противиться приказам. Сколько я ни пытался дать жертвам возможность сбежать, всякий раз колдовская сила Пуараты овладевала мной, я терял власть над собственным телом и утаскивал бедняг в нашу темную пещеру.
Пуарата связал меня многочисленными правилами. Я не должен был драться с Тупу, не должен был причинять вред патупаиарехе и не смел пытаться сбежать. Я не должен был никаким образом помешать его планам. Я утратил надежду. Пуарата управлял каждым мгновением моей жизни, вынуждая делать всё, что ему заблагорассудится. Он собирался превратить меня в подобие Тупу, заставляя делать ужасные вещи, о которых я даже не в силах рассказывать, и участие во творимом Пуаратой зле должно было сломить мое сопротивление и сделать меня послушным орудием в его руках, его преданным помощником, таким же, как Тупу. Но потом случилось нечто такое, что снова дало мне надежду.
- Однажды Пуарата побывал у озера и на утесе Панекири встретил оборотня-туреху. Пуарата захотел изловить его, но туреху - известные хитрецы, и колдун понял, что это будет непростая охота. Сперва он отправился на юг, где на берегу собрал раковины пауа. Затем выменял на них драгоценный поунаму - нефрит. После вернулся на север и купил немного кварца. Возвратившись в свое логово, он сделал чудесные бусы, перемежая кусочки раковин, нефрита и кварца, и каждая бусина была произведением искусства: то крошечная танифа, то манайа[3], то хеи-тики. Слов не хватит, чтобы описать, как хороши были эти бусы, ведь Пуарата прекрасно знал, что туреху обожают изящные блестящие штучки и ни за что не устоят перед соблазном заполучить такую. Он наложил на свое изделие заклятие, разрушающее магические силы того, кто наденет ожерелье, а затем отдал мне со словами: "Ступай к озеру и оставь эти бусы на вершине утеса Панекири, а сам спрячься неподалеку. Когда туреху найдет их и наденет, схвати его и приведи ко мне. Если кто-нибудь, кроме туреху, возьмет их, просто убей его и столкни тело в воду."
- Я сделал, как велел мне Пуарата. В ясный ветреный день я поднялся на утес и оставил бусы на самой вершине, а сам залег в укрытии. К счастью никто из людей в тот день не появился на скале, и мне не пришлось никого убивать. Вскоре показалась большая чайка и принялась описывать круги, спускаясь всё ниже и ниже, пока не приземлилась на вершине утеса. Но, едва она взяла ожерелье в клюв, как тут же превратилась в человечка с темной кожей, большой лысой головой и короткими скрюченными ручками и ножками, на которых было всего по три пальца. Мурлыча от удовольствия, существо нацепило бусы на шею, и тут я выскочил из своего тайника. Создание взвизгнуло от страха и подпрыгнуло в воздух, собираясь снова превратиться в чайку, но я оказался проворнее и крепко схватил его. Существо извивалось и пыталось меня укусить, но я был сильнее и, скрутив его, стал спускаться с утеса.
- Немного погодя туреху сообразил, что вырваться ему не удастся, как не удастся изменить свое обличье из-за наложенного на бусы заклятья. Тогда он успокоился и заговорил со мной. "Кто ты такой?" - спросил он. Я нашел, что Пуарата не запрещал мне говорить со своими жертвами, и ответил ему: "Я - Тоа, слуга Пуараты, черного тохунги." "Ага, - сказал туреху, - значит, это тохунга заколдовал ожерелье, чтобы поймать меня?" "Да," - отвечал я. "Он, должно быть, великий колдун!" - продолжал туреху. "Да," - с горечью подтвердил я. Туреху продолжал расспрашивать о том, откуда я и почему служу тохунге макуту, и когда маленький хитрец сообразил, что я - заложник темной магии, стал допытываться, что я могу делать, а чего не могу, и не хотел бы я освободиться. Тем временем мы всё приближались к пещере, и туреху впал в отчаянье. Он умолял меня отпустить его, но я не мог этого сделать. Но туреху очень умны, и наконец мой маленький гоблин спросил: "А тохунга макуту запретил тебе снимать с меня ожерелье?" "Нет, - подумав, ответил я, - Ничего такого он не говорил." "Так сделай это поскорее!" - попросил он. Держа его одной рукой, я снял с его шеи бусы, и туреху улыбнулся мне своими черными губами, показав мелкие острые зубы. "Кто я?" - спросил он. "Ты - туреху," - отвечал я. Тогда он превратился в чайку и сказал: "Смотри, теперь я птица!" "Нет, - возразил я, - ты всё еще туреху, просто в обличьи птицы." Туреху стал бить меня крыльями, но я по-прежнему крепко держал его и продолжал свой путь к пещере. Тогда туреху превратился в собаку, из тех, что маори привезли с собой со своей далекой прародины; он укусил меня за руку, но и тогда я не выпустил его. Туреху превратился рыбу и почти выскользнул из моих рук, но безуспешно. Он превратился в летучую мышь и отчаянно царапался, хлопая крыльями. Потом он стал угрем, и его было невероятно сложно удержать, поскольку его кожа была очень скользкой. Но приказ Пуараты по-прежнему действовал на меня, и я в последний момент крепко ухватил его за хвост. И тогда туреху обернулся ящерицей, отбросил хвост, который остался извиваться в моей руке, а сам вырвался на свободу, превратился в птицу и взлетел высоко на дерево.
- Я упал на колени в ужасе от ожидавшего меня жестокого наказания, хотя в глубине души я чувствовал радость, оттого что туреху удалось избежать плена у черного тохунги. Оборотень тем временем вернул себе свой обычный гоблиноподобный облик и, смеясь, посмотрел на меня с высоты. "Я слишком умен, чтобы тохунга мог пленить меня с помощью колдовства или своего жалкого раба," - сказал он. "Я очень этому рад, - ответил я, - а теперь улетай, потому что Пуарата вот-вот появится здесь." Так он и сделал, но, прежде чем покинуть меня, он рассказал мне о трех вещах. Во-первых, о том, что мой дух еще не сломлен, и только благодаря этому ему удалось спастись. Во-вторых, что я могу найти способ вырваться из рабства. И наконец, в знак дружбы туреху открыл мне свое имя, несмотря на то, что черный тохунга смог бы легко узнать его и использовать для новой попытки пленить его. Я, пожалуй, не стану называть его и сейчас, могу только сказать, что оно очень длинное и начинается с "Фиати", что звучит очень похоже на "Фитци", не зря это имя первым пришло тебе в голову, Мэт, когда ты встретил туреху в облике собаки. Вот так туреху ускользнул от Пуараты и заодно подарил мне надежду на свободу. Конечно, черный тохунга сурово наказал меня за то, что я упустил добычу, и прошло еще очень много лет, прежде чем я хоть немного продвинулся по пути к освобождению, но благодаря туреху теперь у меня была надежда.
Мэт ошарашенно переводил взгляд с Вири на собаку.
- Ну, - сказала наконец Келли, - если бы я не видела всех прочих чудес, ни за что не поверила бы в твою историю, но теперь...
Лабрадор внезапно сел, открыл рот и произнес:
- Если ты не веришь, я могу доказать, что эта история - чистая правда. Хочешь, я покажу тебе свой настоящий вид?
Келли подпрыгнула от неожиданности, отшатнулась и помотала головой.
- Нет, спасибо, лучше не надо.
Мэт с любопытством посмотрел на Фитци.
- Я думаю, я уже видел твое истинное лицо, - сказал он. - В пещере. В ту ночь, когда мы спаслись от Донны и ее подручных.
Лабрадор кивнул и улегся обратно.
- Мне нравится быть собакой. Люди не обращают на меня внимания, это очень удобно. Даже Пуарата не узнал меня в Таупо. Если бы он понял, кто я на самом деле, он бы меня растерзал.
- Если хочешь, мы будем называть тебя Фиати, - предложил Мэт.
- Не надо, - собака покачала головой. - Мне нравится имя Фитци.
- Да, и еще вот что, - нахмурилась Келли. - Никакого больше сна в обнимку.
Лабрадор хихикнул.
- Ой, да ладно тебе. Я же просто милый песик. Я могу согревать тебя в холодные ночи! - он оскалился в улыбке и оглянулся на остальных, словно приглашая посмеяться вместе с ним.
- Пожалуй, он нравился мне гораздо больше, когда не разговаривал, - заметила Келли. - Не знаю, как тебе, Мэт, а мне надо развеяться, а то я просто слечу с катушек от всего этого.
Она поднялась на ноги и пошла вниз. Фитци вскочил и хотел броситься за ней, но Вири остановил его.
- Тогда иди и успокой ее сам! - сказал туреху.
- Не могу, - печально отозвался Вири. - Она не хочет со мной разговаривать.
- Ну и ладно, - и лабрадор поскакал следом за Келли. Сперва она вроде хотела убежать или прогнать его, но затем пес догнал ее и затрусил рядом, и так, бок о бок, они скрылись из виду.
- Она очень переживает за тебя, - сказал Хакавау, взглянув на Вири. - Эта девочка-пакеха.
- Да, но с тех пор, как мы приняли решение на совете, она со мной не разговаривает, - ответил Вири.
- Это понятно, - кивнул Хакавау. - Ей сейчас нелегко. Вам обоим. Из-за ее чувств к тебе... и твоих к ней, верно?
Вири скорбно опустил голову.
Мэт поднялся на ноги и пошел прочь. Ему не хотелось слышать продолжение этого разговора. С тех пор, как он узнал Вири, воин стал ему старшим братом. Заботливым. Сильным. Который всегда присмотрит, всегда защитит, научит, если надо. С которым можно посмеяться. Мысль о том, что он потеряет Вири, казалась невыносимой. Это было так несправедливо, Мэт всю жизнь мечтал о брате, а теперь, когда у него есть брат, он снова должен будет его лишиться.
Примечания:
1. Похутукава - распространенное на Северном острове вечнозеленое дерево с ярко-красными цветами, один из символов Новой Зеландии.
2. Таранаки - высочайший вулкан Северного острова.
3. Манайа - в маорийской мифологии - проводник между миром людей и духов. Манайа - популярный мотив для резьбы и амулетов, изображается с птичьей головой, человеческим телом и рыбьим хвостом.