На другое утро они покинули деревню. Женщины провожали их песнями, воины напутствовали добрым словом, а те, кому повезло быть выбранным в команду каноэ, свысока посматривали на своих менее удачливый товарищей. Среди этих счастливчиков был и Ману.
Когда Вири на прощанье прижался носом к носу Иру, она, к бешенству Келли, вдруг ударилась в слезы и повисла на нем. Рата попрощался с каждым из путешественников лично, напоследок крепко обняв сына. Дети весело махали Келли руками, и она с улыбкой помахала им в ответ.
- Хаэре ра[1], Матиу, - сказал Хакавау. - В добрый путь. Прощай, - он сжал руки Мэта в ладонях и прижался носом к его носу. Мэт сморгнул подступающие слезы и с трудом произнес:
- Прощайте. Спасибо вам за всё.
Друзья взошли на борт каноэ, где уже сидели двенадцать гребцов и лежали припасы, собранные для них жителями па. Фитци взбежал на корму, где внезапно обернулся большой чайкой и взмыл в небо.
- Я, наверное, никогда к этому не привыкну, - заметила Келли.
Мэт кивнул, провожая глазами туреху, который устремился на север впереди каноэ.
Путешествие вниз по реке заняло два дня. Течение Ваикато мягко несло каноэ вперед, облегчая работу гребцам. Вири, как предводитель отряда, занял место на носу, а Ману уселся между Келли и Мэтом и всю дорогу развлекал их разными байками, историями о местах, мимо которых они проплывали, и пересказами легенд своего племени. После его рассказа о воине по имени Хатупату, который где-то на этих берегах повстречал Птичью Ведьму и едва спасся от нее, Мэт принялся расспрашивать Ману о туреху и других удивительных созданиях.
- Некоторые оборотни - хорошие ребята, - отвечал Ману. - Чего не скажешь о понатури. Эти живут в море и выглядят почти совсем как люди, но они очень опасны. Хотя и эти не все поголовно злые. Иногда они влюбляются в людей и заманивают к себе, как Панию, например. А вот патупаиарехе - эти самые страшные. С виду могут показаться даже красивыми, но они сожрут тебя и глазом не моргнут. Так что, если вдруг встретишь их, - сразу беги. Я слыхал, иногда, если человек им понравится, они могут поймать его и держать в своем жилище, как собаку, пока он им не наскучит, - Ману поморщился. - Вири знает о них больше. Я-то сам с ними не встречался, повезло!
Потом разговор зашел о войнах с колонистами, и Ману рассказывал о них без ненависти, просто с безысходной грустью.
- Я до сих пор не могу этого забыть, - признался он. - Ничто еще не кончено, будет только хуже. Помяните мое слово, я знаю, о чем говорю. Но когда-нибудь и эта война закончится.
- А как ты нашел дорогу в мир людей? - спросил Мэт.
- Это не так уж и сложно, - Ману пожал плечами. - Кое-где наши миры идут бок о бок, надо просто знать места и уметь этим пользоваться.
Мэт задумался, а затем достал из-за пазухи тики и попытался представить свой мир, но картинка получалась нечеткой и расплывчатой, как сон, и в конце концов, Мэт отказался от этой идеи и снова спрятал тики. Тем временем воины с шутками и песнями вели каноэ вниз по реке, и Вири, к которому они, похоже, прониклись любовью и уважением, был среди них первым.
- Он здорово изменился, - заметил Ману. - Раньше - до встречи с Пуаратой - он был совсем другим, таким, знаете, язвительным, заносчивым, всегда держался особняком и чуть что цеплялся к брату... А теперь как будто повзрослел, что ли. Сейчас он кажется спокойным и счастливым. Жалко, что скоро его с нами не будет, - тут Ману натянул на глаза свою потрепанную английскую фуражку и надолго замолчал.
Путники ночевали на берегу, выставив дозорных, которые сменялись всю ночь, давая друг другу отдохнуть. Фитци, летевший впереди, возвращался к Вири с докладом, после чего снова вылетал на разведку, теперь уже в виде маленькой совы руру, и всю ночь кружил в темноте, высматривая погоню.
В первый вечер Вири рассказал о том, как они с Ману стали друзьями.
- Всё произошло спустя много лет с тех пор, как я встретил туреху - в те времена, когда на острова уже пришли белые люди. Наша земля изменилась, и эти перемены коснулись как мира людей, так и мира теней. Пуарата был всерьез обеспокоен вмешательством пакеха, он догадывался, что они могут подорвать его могущество, особенно миссионеры. Они принесли веру в нового бога, и вера в прежних богов, в старые мифы и легенды стала слабеть - и с ней слабела сила Аотеароа, которая питает магию Пуараты.
- Он явился к вождям, что встали на путь борьбы с пришельцами, и предложил им свои услуги. Так мне пришлось сражаться в земельных войнах[2]. Я воевал в Ваикато до тех пор, пока Пуарату не раскусили и не вынудили убраться восвояси, а немногим позже я сражался вместе с воинами Те Раупарахи, со сторонниками Хаухау и Те Кооти. Я вкусил плоти их врагов вместе с ними.
- Однажды я получил приказ отправляться с отрядом, который должен был устроить засаду на патруль английского ополчения под Опепе, что вблизи Таупо. Это случилось в 1869 году. Небольшой отряд англичан с проводником-маори разбил лагерь в заброшенной деревне. Учебник истории говорит, что проводник предал их и бросил на погибель, но на самом деле всё было не совсем так. Проводников было двое. Один из них действительно оказался предателем, но только один. А вторым был Ману.
- За несколько веков до этих событий Хакавау перенес наше племя в мир духов, чтобы защитить от войн между Нгати Туфаретоа и племенами Таинуи. Так наши люди прожили сотни лет, не ведая старости и смерти, однако и в мире теней они не были в полной безопасности. С приходом пакеха всё изменилось. Мир теней тоже менялся. Хакавау догадывался, что влияние белых людей ослабляет Пуарату, и решил, что мы должны помочь им. Была и другая причина его решению: Хакавау осознавал силу пришельцев и их преимущество перед нами и понимал, что в конце концов они могут уничтожить нас всех. Прав он был или нет, но тохунга рассудил, что сопротивление приведет нас к гибели. И тогда он послал наших людей искать мира.
- Не зная о том, что с отрядом англичан, на который мы собирались напасть, пришел мой соплеменник, я вместе с людьми Те Кооти прибыл к Опепе и ждал сигнала. План был простой: усыпив бдительность пакеха, проводник должен был ускользнуть из лагеря и привести к нему отряд Те Кооти. В лагере не было охраны, а те, кто попытался поднять тревогу, были мгновенно убиты. Еще несколько солдат стирали одежду в ручье и, застигнутые врасплох, голышом убежали в лес. Пуарата велел мне убивать белых людей - только белых, поскольку даже не подозревал, что среди них может оказаться маори. Я ворвался в хижину и ударом тайахи убил английского солдата. Внезапно за моей спиной раздался щелчок взведенного курка, и кто-то крикнул по-маорийски: "Стой, стрелять буду!" Я обернулся с тайахой наготове и увидел на пороге маори, одетого в английскую военную форму. Его пуля ударила меня в грудь, отшвырнув на пол. Полагая, что я убит, маори принялся перезаряжать свое оружие, но тут я поднялся на ноги и уже занес тайаху над его головой, как вдруг узнал своего противника. Это был Ману. Мы замерли, уставившись друг на друга. Я не видел никого из людей моего племени несколько столетий и полагал, что всех их давно нет на свете. Что касается Ману, то он знал от Хакавау, что я всё еще жив и по-прежнему верно служу Пуарате, поэтому, столкнувшись со мной лицом к лицу, Ману был уверен, что настал его смертный час. Но я вспомнил, чему меня научил туреху, и на этот раз нашел лазейку в приказе Пуараты: он велел мне убивать белых людей, но ни словом не упомянул о маори. И я позволил Ману сбежать. Это был второй раз, когда мне удалось нарушить волю Пуараты.
- Ага, - подтвердил Ману, - так всё и было. Он меня отпустил. Потом меня послали выследить его отряд, и я нашел способ поговорить с Тоа... то есть, Вири. Он всё мне рассказал. Я вернулся и сообщил Хакавау о том, что узнал. Тохунга велел мне помалкивать. Я был уверен, что Вири можно как-то освободить, даже попробовал выкрасть тики - и чуть не попался в лапы тохунге макуту. После этого случая Пуарата стал осторожнее, и больше я уже их не встречал. Так что можете себе представить, как я обрадовался, когда вы появились в деревне. Только сперва наши люди должны были убедиться, что Вири больше не подчиняется Пуарате, и ваш визит - не какая-нибудь хитрая уловка, чтобы захватить па. Поэтому вас заперли и подвергли суду племени. Если что, я был против, это Хакавау настоял.
- Это ничего, брат, - усмехнулся Вири, - я не в обиде. После всего, через что я прошел, возможность просто побывать дома была для меня как подарок.
Никто не потревожил их в эту ночь, Мэт только заметил птицу моа в сумерках, а потом, когда совсем стемнело, ему показалось, что он слышит шум тысяч птичьих крыльев. Возможно, это слуги Птичьей Ведьмы искали Хатупату. Но не исключено, что птицы выслеживали Вири.
На другой день они встретили на реке небольшое парусное судно. На палубе английские моряки курили и жевали табак, с любопытством рассматривая Келли и Мэта на борту каноэ, но даже не попытались их окликнуть, а один из них, проводив каноэ подозрительным взглядом, напоследок показал гребцам свой мушкет. После этой встречи воины оставили песни, а Ману проверил свой пистолет.
К полудню третьего дня Фитци вернулся и, спикировав на каноэ, тут же снова превратился в собаку. Мэт и Келли поначалу встретили его сдержанно, но, когда лабрадор снова принялся по-собачьи прыгать и дурачиться, рассмеялись и приласкали его как прежде. Потом Фитци отправился на нос каноэ и, поговорив с Вири, опять притворился самой обычной собакой, и уже не разговаривал по-человечески до самого Гамильтона.
Прежде Мэт был в Гамильтоне лишь однажды, и это был обычный современный город реального мира. Гамильтон, представший их глазам, был маленьким городком с белыми домиками и деревянными изгородями, с запряженными лошадьми повозками на улицах; его населяли усатые мужчины в старинных коричневых костюмах и жилетках и женщины в капорах и юбках с кринолином. На улицах приглядывали за порядком служащие королевской полиции в черной форме. В городе можно было встретить и маори в английских обносках, вид у них был удрученный и подавленный; среди них бросались в глаза безногие и безрукие калеки. Улицы гудели криками торговцев, стуком топоров, скрипом колес, гулом разговоров и лаем собак, но Мэту и Келли, привыкшим к городскому шуму двадцать первого века, этот Гамильтон показался тихим и спокойным местечком.
На причале путников встретил улыбчивый молодой полицейский, с такими обширными бакенбардами, что при виде его Келли едва удержалась от смеха. Он поприветствовал Ману как старого приятеля, и они принялись весело обсуждать результаты последнего регионального чемпионата, сойдясь, наконец, на том, что надо опять как-нибудь собраться во "Вдалеке", чтобы за бутылочкой пивка посмотреть игру. Затем, вспомнив о спутниках, Ману представил своему другу Вири, Мэта и Келли. Полицейского звали капитан Тимоти Сприггз, он был родом из Лондона и перебрался в колонии когда-то очень давно. Рядом с мускулистыми воинами из Маунгатаутари его нескладная долговязая фигура смотрелась комично, однако он возвышался над ними всеми едва ли не на целую голову. У его левого бедра висела длинная сабля, а черная форменная куртка была украшена золотым шитьем.
Путники тепло попрощались с сопроводившими их в Гамильтон воинами - каждый был готов следовать за ними и дальше, хоть до самой Кейп Реинги, но Вири отказался. Остался один Ману, который должен был проводить их до условленного места, где вся компания должна была переместиться из Аотеароа обратно в мир людей, чтобы ускорить свое путешествие. Поскольку в мире людей Ману чувствовал себя как рыба в воде, эта миссия подходила ему как никому другому. Вири с грустью обменялся с товарищами прощальными объятиями и хонги, и потом печально смотрел вслед уплывающему каноэ.
- Ну ладно, ребятки, - прервал всеобщее молчание Сприггз, - я так думаю, надо вот что сделать. Ты, парень, ступай поймай кэб, чтобы юная леди и джентельмен могли на нем доехать. Леди неплохо бы переодеться во что-нибудь приличное, а то, вон, люди смотрят, не нужно нам этого. И вам, мистер Мэт, тоже бы переодеться. Ничего, моя женушка всё это сделает в лучшем виде. Ну, что скажете?
Мэт завороженно внимал его странному говору и послушно залез в кэб, когда разгоряченные лошади остановились прямо рядом с ним. Его спутники последовали за ним, а Фитци с невероятно страдальческим видом втиснулся к ним под ноги. Повозка тронулась и покатила по улицам Гамильтона.
Сприггз объяснил, что они едут к нему домой, чтобы переночевать, а утром нанять экипаж для путешествия на север. Он обещал помочь им добраться до Окленда, где кто-то из его друзей должен был препроводить их дальше.
- Нам надо бы поостеречься, особенно тебе, Вири, - заключил он. - Ману говорил, ты, так сказать, в бегах, а нам по дороге придется миновать несколько караульных постов. Наш старший уже показывал бумагу насчет вас. Там говорится: "Девица семнадцати лет, волосы рыжие, коротко остриженные, звать Келли, да мальчишка пятнадцати лет, маори-полукровка, звать Вирему Мэтиу Дуглас." Так что вас уже во всю ищут, это ясно как белый день.
Мэт и Келли испуганно переглянулись.
Капитан наклонился и попытался погладить Фитци, но лабрадор увернулся от его руки.
- Эй, бобик, - сказал Сприггз. - Не бойся, не обижу. Как тебя звать, бобик?
- Можешь называть меня Фитци, - холодно отозвался туреху, и капитан отпрянул, словно тот его укусил.
- Мать честная! - воскликнул Сприггз. - Мне сейчас почудилось, что пес заговорил!
Фитци в ответ тихонько тявкнул.
- Похоже, послышалось, - решил капитан, прочистив ухо. - Как, ты сказал, его звать? - обратился он к Мэту. - Фитци? Ну, Фитци - так Фитци. Да вы не беспокойтесь, доставим вас в Окленд в целости и сохранности - глазом моргнуть не успеете!
Наконец кэб остановился, и путешественники вышли на тихую улочку перед домом Сприггза. Дом был совсем небольшой, деревянный, весь выкрашенный в белый цвет, с эркером, высокими потолками и деревянными полами. У дверей их встречала невысокая пухленькая женщина. Наклонившись к ней, Сприггз быстро чмокнул покрасневшую от смущения жену в шею.
- Это Амелия, свет очей моих, - сообщил капитан. После того, как он представил жене своих гостей, она с никак не соответствующей ее мягкой внешности твердостью отправила подростков переодеваться, а затем, хлопнув в ладоши, вызвала с кухни служанку-маорийку и велела ей приготовить на ужин побольше еды.
- Мы ожидали, что вы прибудете не ранее, чем завтра, - извиняясь, призналась Амелия. - У нас достаточно еды, но ее еще надо приготовить. Поэтому прошу меня простить, но я вынуждена вернуться на кухню. А вы, молодые люди, - прибавила она, обращаясь к Вири и Ману, - как самые сильные из присутствующих мужчин, натаскайте-ка воды в ванну. В нашем доме никто не садится за стол, не помывшись.
Первой в ванну отправилась Келли, пока хозяйка стояла под дверью, "оберегая честь бедной девушки", как она выразилась, при этом успевая выдавать указания своей маорийской служанке.
- И смотри, чтобы бобы не разварились, слышишь, Сильвия? - кричала Амелия, между делом рассказывая Мэту, как ей жаль, что электричество еще не открыто: - Это такая досада, когда знаешь, что оно есть, но ты не можешь им пользоваться!
Мэт сочувственно кивнул, размышляя, каково это - знать о будущем.
Фитци подкрался к нему и вполголоса попросил:
- Можешь раздобыть у нее что-нибудь и для меня, а, Мэт? Я умираю с голоду. Не отказался бы от сыра, если найдется. Обожаю сыр. Молоко тоже сойдет.
Амелия милостиво выдала Фитци обрезки мяса, однако наотрез отказалась переводить сыр на собаку.
- Какое унижение, - буркнул туреху и набросился на еду. - Но ты все-таки поделись сырком, - заключил он, когда в миске остались одни кости, - а то я кого-нибудь покусаю!
Закончив мыться, Келли выскочила из ванной, завернутая в полотенце, сверкая белыми, как сметана, ногами. Вири и Ману встретили ее восхищенным свистом и были немедленно выдворены возмущенной хозяйкой дома. Затем настала очередь Мэта. Ванна уже остыла, в ней плавали ошметки мыльной пены, и Вири с Ману пришлось принести еще горячей воды с кухни. Мэт с удовольствием погрузился в ванну и принялся скрести кожу жесткой мочалкой. Потом вымыл волосы с мылом и, завернувшись в полотенце, прошмыгнул в комнату, которую ему выделила Амелия.
На кровати уже лежал комплект одежды, примерно подходящей ему по размеру: грубые хлопковые штаны, белая рубашка, пояс и клетчатая кепка. Усмехнувшись, Мэт надел последние трусы из своих запасов и принялся натягивать старинную одежду. Все прочие его вещи, вероятно, отправились в стирку. Одевшись, он немного повертелся перед зеркалом, принимая картинные позы и воображая себя Томом Сойером, после чего надел на шею все свои амулеты, на мгновение сжав в ладони кору и кельтский узел, прежде чем спрятать их за ворот рубашки. Деревянные медальоны напомнили ему о родителях. Как далеко были они теперь!
Мэт осмотрелся. Комната была обставлена антикварной мебелью - впрочем, почему антикварной, она была обставлена по последней здешней моде. Комод ручной работы был накрыт кружевной салфеткой, на нем лежали серебряные гребни и щетки для волос. "Как в музее," - подумал Мэт. Впрочем, в доме капитана всё выглядело вполне современным и уместным.
Перебравшись в гостиную, Мэт уселся ждать. Его внимание привлекли безделушки на каминной доске: похожая на морского конька манайа, вырезанная из кости кашалота, и деревянная модель парусника. Мэт взял в руки манайю, чтобы проверить, всякая ли резьба в этом мире обладает силой. Но нет, он ничего не в ней почувствовал. Вернув фигурку на место, Мэт принялся рассматривать висевшую над камином картину, изображавшую сурового мужчину с косматой бородой. "Полковник Горацио Эдвард Сприггз, 1789-1834", гласила надпись под портретом. "Интересно, - подумал Мэт, - как они здесь считают время?"
- О, Мэт, дорогой! - в гостиную заглянула Амелия. - Ты выглядишь чудесно, милый. Только у нас не принято носить кепку в доме. Это отец Тимоти, - она кивнула на портрет. - Ужасный был человек, прости меня, Господи, нехорошо так о покойниках! Ладно, ты не мог бы принести немного дров и растопить камин, мой мальчик? Умница! Спасибо! - она снова исчезла за дверью и продолжила раздавать команды домочадцам.
Мэт нашел на заднем дворе дрова, принес в гостиную несколько поленьев и разжег огонь, предпочтя из всех имевшихся способов простую и надежную газовую зажигалку из своего времени. Затем в гостиную переместился капитан Сприггз, а с ним Вири и Ману, чисто вымытые, гладко выбритые и переодетые в европейскую одежду. Они втроем устроились у камина, потягивая виски из хрустальных стаканов и болтая о кино и спорте, что звучало особенно странно здесь, в этом старинном колониальном доме. Мэту выдали стакан лимонада - не той химической шипучки, что продается в супермаркетах, а настоящего, из свежевыжатого лимона. Он вполуха прислушивался к болтовне приятелей, пока Сильвия накрывала на стол под руководством хозяйки дома. Похоже, никто, даже воины-маори, не видели ничего предосудительного в том, что им прислуживает одна из их соплеменниц, и Мэту было за них немного стыдно. Он уже раздумывал, как бы потактичнее намекнуть им об этом, но тут в комнату вошла Келли, и Мэт растерял все свои мысли.
Амелия подыскала для нее восхитительное платье из зеленого бархата и парчи и к тому же украсила ее шею жемчужным ожерельем. Келли остановилась среди комнаты и густо покраснела, когда все присутствующие, разом замолчав, уставились на нее.
- Келли, дорогая, это прелестно! - воскликнула Амелия.
Капитан поднялся на ноги и, поцеловав Келли руку, забормотал:
- Выглядите сногсшибательно, милочка, просто сногсшибательно. Оч мило.
Вири и Ману вскочили и отвесили смущенной Келли глубокий поклон. Затем Ману тоже прижал ее руку к губам, а Вири, наклонившись к ее уху, прошептал нечто такое, что ужасно развеселило Кели, и парочка обменялась пронзительным взглядом, таким продолжительным, что Амелия была вынуждена прервать их, деликатно кашлянув.
- Ну что ж, наверное, пора за стол? - многозначительно сказала она.
На ужин была вареная картошка с разварившимися бобами и сочная баранья нога в мятном соусе. После угощения в па эта еда казалась совершенно обыденной. Капитан Сприггз открыл бутылку шардоне из Хокс-бей, добавив современных мотивов в старомодный ужин. Мэт, как и обещал, не забыл украдкой припрятать в карманах немного чеддера для Фитци. Однако вскоре уют и спокойствие застольной беседы начал ускользать от него, оставляя его в одиночестве и растерянности. Капитан сыпал остротами, Ману одобрительно цокал, когда Вири и Келли заглядывались друг на друга слишком долго и откровенно. Мэт же погрузился в мысли о маме. Как она? Где она? Может, ей сейчас одиноко и страшно? А папа? Как же папа?..
Мэт резко встал, и все замолчали.
- Что-то не так? - спросил Вири.
Мэт помотал головой, думая только о том, чтобы ему хватило сил совладать с собой.
- Так, молодой человек, - сказала Амелия, поднимаясь из-за стола, - похоже вам пора в постель. Давайте-давайте, отправляйтесь. И не забудьте почистить зубы!
Добравшись до кровати, Мэт быстро уснул, и, если Амелия и заглядывала в комнату, проверить, как он, Мэт этого не слышал. Последнее, что он запомнил, засыпая, - это то, как туреху в своем истинном обличии прокрался в спальню и принялся рыться в карманах его брюк в поисках сыра.
Наутро они снова отправились в путь. К величайшему неудовольствию Келли, Амалия снова нарядила ее в платье - гораздо более практичное, чем накануне, но всё же это было платье.
- Я не надевала юбку с тех пор, как закончила школу, - проворчала Келли.
Вдобавок ко всему, миссис Сприггз выдала ей белый капор, чтобы прикрыть коротко стриженные волосы. Мэт снова надел старинную мальчиковую одежду, а их вещи, заботливо выстиранные и высушенные у огня, были аккуратно упакованы и рассованы под сиденья экипажа.
Капитан на прощанье чмокнул жену в щечку, и Амалия вдруг расплакалась и стала уговаривать его не лезть на рожон лишний раз и возвращаться поскорее. Она сердечно распрощалась с Мэтом и Келли, взяв с них обещание когда-нибудь снова навестить дом Сприггзов. Затем обняла обоих воинов, и львиная доля ее нежности досталась Вири.
- Не думайте о смерти, молодой человек, - сказала она ему. - Думайте лучше о жизни.
Фитци обернулся птицей и полетел вперед. Мэт ему немного завидовал: путешествие в старинном экипаже обещало быть долгим и малоприятным. Дорога, несмотря на ясную погоду, была довольно грязной, но движение всё равно казалось весьма оживленным, особенно в южном направлении, куда непрерывно следовали повозки и маршировали отряды.
- Правительство раздает землю в Ваикато, - пояснил Сприггз, - вот народ и съезжается туда в надежде отхватить немного землицы под ферму.
Мэт припомнил, что что-то такое ему говорили на уроках истории.
- Разве для этого не пришлось согнать маори с их земель? Там была война?
- Там и сейчас идет война, приятель, - подтвердил капитан. - Губернатор Грей объявил землю к югу от Хантли[3] собственностью британской короны. Он заключил сделку с некоторыми племенами, а остальных надеется прогнать силой. Только они так просто не дадутся, к тому же у них теперь тоже есть ружья. Так что нашим ребятам эта кампания не покажется легкой прогулкой.
- Но ведь это и правда несправедливо, - заметил Мэт.
- Может, и нет, - пожал плечами Сприггз. - Просто так вышло. Королева хочет, чтобы ее колонии были под надежной защитой и приносили прибыль, так что мы должны постараться ее уважить. А как по-другому? Французам что ли всё отдать?
- А нельзя решить это как-нибудь мирно?
Сприггз нахмурился.
- Ты знаешь, - сказал он, - дело-то в том, что эта война случилась в твоем мире, и теперь мы тоже вынуждены вести ее в нашем. И простому человеку вроде меня ее не остановить, тут самому бы выжить. Мне тоже всё это не по душе, но что мы с тобой можем поделать?
- Наверное, ничего, - вздохнул Мэт. - Хотя я очень хотел бы...
- Я тоже, приятель, - кивнул Сприггз. - Я тоже.
Путешествие на север началось. На пути в Окленд их дважды останавливал патруль ополчения. В первом оказались знакомые Сприггзу солдаты, но второму предводительствовал чрезвычайно дотошный полковник, который перерыл все сопроводительные бумаги и долго, пристально разглядывал Келли и Вири. Когда путникам, наконец, позволили проехать, Вири попросил Мэта на всякий случай вернуть его в тики. Мальчик, конечно, согласился, но вся компания теперь чувствовала себя еще неуютнее, несмотря на то, что Мэт мог в любой момент вызвать Вири обратно.
Ману правил экипажем, Келли притворялась племянницей капитана, а Мэт изображал мальчика-слугу. Фитци вернулся и в собачьем обличьи ехал вместе со всеми, время от времени покидая повозку, чтобы размять лапы, однако чем дальше они продвигались на север, тем реже туреху показывался снаружи. Один день выдался дождливым, и дорогу развезло, но, когда они достигли Бомбейских холмов[4], она заметно улучшилась, а за окном потянулся сплошной ряд домов. Путники въехали в южный Окленд, и беспокойство усилилось. То и дело экипаж останавливал очередной патруль с проверкой. Мэт прятался под сиденьем, пока капитан представлял свою мнимую племянницу офицеру, который выговаривал ему жестко и неприязненно:
- Черт вас побери, Сприггз! Есть же запрет покидать Ваикато! Планируется наступление на юге. Вот, где вам следует быть, а не изображать здесь дуэнью для своей родственницы!
Но в конце концов патруль пропустил путешественников, и Сприггз с облегчением вздохнул:
- Ну, теперь я спокоен. Если уж мы прорвались через майора Окдена - прорвемся где угодно.
К вечеру они въехали в Окленд, миновав те места, которые в будущем станут районами города: Манукау, Холм Одинокого Дерева и Маунт Иден; через Ньюмаркет спустились к морю и покатили по берегу залива. Свинцовая вода подернулась рябью от мелкого дождя. Фитци сидел на козлах рядом с Ману, а оставшиеся в экипаже Мэт, Келли и капитан Сприггз слушали доносившееся сквозь скрип колес и цоканье копыт пение своего возницы. У Ману оказался приятный голос, а его репертуар состоял из народных песен и кантри-баллад семидесятых годов. Всякий раз, узнав мелодию, Келли страшно веселилась.
- Этого не может быть! - восклицала она. - Ты и эту песню знаешь? А с моими родителями ты случайно не встречался, а, ископаемое?
Мэта уже не забавляло и пение Ману. Поездка в экипаже оказалась для него сущим мучением. Его трясло и подбрасывало, колеса невыносимо скрипели и застревали в колее, через маленькое окошко почти ничего не было видно, в повозке не было радио, и, что гораздо хуже, - не было кондиционера. После целого дня пути в этой крошечной коробке, все изрядно вспотели, и дышать стало решительно нечем. Пару раз Мэта основательно укачало: пришлось высовываться в окошко прямо на ходу, и это было ужасно. Дешевые гостиницы, где они останавливались на ночлег, все как одна были убоги и переполнены, и друзьям приходилось занимать любые свободные кровати в комнатах с другими постояльцами. Делить комнату с незнакомцами Мэту совсем не нравилось. В довершение всего, там частенько даже невозможно было помыться.
После всех этих лишений в пути Мэт не мог дождаться, когда же они наконец доберутся до Окленда. Сприггз пообещал, что они остановятся в доме одного его знакомого, адвоката, который позаботится о них и проведет на корабль до Расселла[5].
Когда экипаж, подпрыгивая, покатил под горку к заливу, Мэт вытащил часы из кармана, куда он их благоразумно припрятал, едва первый патруль остановил экипаж для досмотра. Было начало шестого. В гавани теснились деревянные суда, но среди них не было ни одной белоснежной яхты, которые Мэт помнил по единственному в его жизни путешествию в Окленд с родителями. Деревья вдоль дороги гнулись и качались под порывами ветра, за окошком слева мелькали богатые виллы.
- Я слыхал, в твое время эти домики будут стоить каких-то баснословных деньжищ! - заметил капитан. - Прямо миллионы[6]! Правда, они и сейчас недешевы...
Мэт не ответил. У него раскалывалась голова, и, ощущая знакомые признаки подступающей дурноты, он приоткрыл окно на случай, если его снова стошнит. Келли побледнела так, что цвет ее лица уже не отличался от цвета чепчика, и, судя по всему, чувствовала себя не лучше.
- Далеко еще? - простонала она.
Словно сжалившись над ней, повозка замедлила ход и свернула в тихий переулок, с решетчатыми изгородями, увитыми розами, чей аромат проник даже в экипаж с его крошечными окошками. Келли с облегчением вздохнула.
- Похоже, сегодня мы наконец-то будем спать на нормальных кроватях! - с удовольствием отметил Сприггз. Мэт горячо согласился. Ему плохо спалось в дешевых гостиницах по дороге в Окленд, и теперь он был совершенно вымотан.
Когда экипаж остановился, Мэт распахнул дверцу и вывалился наружу. Стоя на четвереньках на влажной после дождя траве, хватая воздух ртом, он пытался подавить приступ тошноты. Через некоторое время мальчик почувствовал себя лучше, и прохладный морской ветер охладил его мокрое от пота лицо.
Позади него кто-то тихонько кашлянул. Сгорая от стыда, Мэт вскочил на ноги, оглянулся и увидел пухлого молодого человека с безупречно ровными бакенбардами и тщательно уложенными волосами. Щеголь глядел на Мэта с нескрываемым изумлением.
- Как вы себя чувствуете, сэр? - поинтересовался он.
Мэт покраснел и отряхнул колени.
- Я в порядке, - пробормотал он.
- В порядке? - озадаченно переспросил молодой человек. - Э-э... вы правы, джентельмену следует всегда содержать себя в порядке.
- Ой, нет, я имел в виду, что у меня всё в порядке, - поспешно пояснил Мэт. - Всё супер. Отлично. Понимаете?
- Ах, ну тогда я очень рад! - оживленно кивнул его собеседник. - Это прекрасно. О, вот и вы, Сприггз! Как поживаете, старина?
Капитан приветливо помахал ему в ответ, неловко спустился на землю и помог Келли выбраться из экипажа, после чего обернулся к приятелю и потряс его руку.
- Здравствуй, Форбс, рад снова тебя видеть. Как поживаешь?
- О, замечательно, Сприггз, просто прекрасно, погода, вот, правда, не радует.
- Познакомься, Форбс, это моя племянница, Келли Энн Гаффин. Старшая дочь сестры жены старшего брата моей Амелии, впрочем, ты вряд ли их знаешь. Келли Энн, это адвокат Саймон Форбс, выпускник Оксфорда и вообще отличный парень.
Келли растерянно взглянула на Форбса и сделала книксен.
- Знакомство с вами - это такое счастье для меня, мисс Гаффин, - заверил тот. Мэт с любопытством разглядывал толстячка. Вопреки своим словам, он не выглядел счастливым, даже наоборот, встревоженным или нездоровым. Форбс был бледен, и на его лбу обильно проступил пот, а когда их представили друг другу, протянутая для приветствия ладонь оказалась влажной и липкой. Слуга, вышедший из дома помочь Ману разгрузить багаж, тоже казался взволнованным.
Белый деревянный дом с черепичной крышей был огромен. Все занавески на окнах были плотно задернуты, только одна в левом крыле едва трепетала, словно на слабом ветру. За домом простирался огромный запущенный сад, разросшийся как джунгли. Позади экипажа на другой стороне переулка, опираясь на мушкеты, стояли и курили двое солдат.
Внезапно Мэт ощутил смутное беспокойство. Что-то подсказывало ему, что им не следует входить в этот дом. Это было хорошо знакомое Мэту чувство - его внутренний голос, который подсказал ему подслушать разговор отца с Пуаратой и забрать себе тики... но в Таупо голос подвел. Мэт в нерешительности оглянулся на спутников. Ману беззаботно подшучивал над лакеем, пытаясь нагрузить на него лишний чемодан. Келли под руку с капитаном, следуя за Форбсом, шли по дорожке к дому. Один Фитци по-прежнему не покидал повозку, выглядывая из двери и тревожно принюхиваясь. Туреху тоже это чует, догадался Мэт. Лошади беспокойно переступали с ноги на ногу и косились куда-то за спину Мэту. Он быстро обернулся, но успел заметить только всколыхнувшуюся штору, как будто кто-то только что распахнул ее и затем задернул снова.
Это ловушка! Всё это - ловушка!
Мэт собирался было крикнуть это вслух, но тут же сильные грубые руки в черных рукавах, пропахших табаком, схватили его, и скрипучий голос над самым ухом произнес:
- Закрой рот и топай!
Мэт почувствовал, как холодный кружок металла уперся ему в шею. Он тут же прекратил сопротивление и медленно побрел к дому, пытаясь незаметно засунуть руку под рубашку, чтобы найти тики. Двери дома распахнулись, и люди в черных мундирах военной полиции под предводительством рыжебородого офицера хлынули наружу.
Фитци зарычал и бросился им наперерез, закрывая собой Келли, но был встречен ударом мушкета по голове и покатился по дорожке. Келли в панике озиралась, не зная, что предпринять.
- Мэт! Зови Вири! - Ману выхватил свой пистолет, но в ту же секунду лакей замахнулся тяжелым чемоданом и сбил его с ног. Келли взвизгнула.
Сприггз застыл на месте, уставившись на Форбса.
- Прости, приятель, - сказал тот. - Они знали, что вы здесь появитесь. Что я мог поделать?
Один из полицейских ударил Сприггза прикладом мушкета в живот, капитан согнулся пополам и повалился на землю, судорожно кашляя и хватая ртом воздух. Келли бросилась было к нему, но другой солдат грубо схватил ее за плечо. Она мгновенно обернулась и вцепилась ногтями в лицо нападавшему, тогда на нее набросились еще двое. Келли брыкалась и отбивалась изо всех сил, пока и ее не уложили на землю.
Из дверей виллы неслышно выскользнула женская фигура в старинном черном платье. Темный чепец оттенял смертельную бледность ее лица. Мэт увидел лиловые отметины и тонкую багровую борозду, перечеркнувшую искривленный нос от щеки до щеки, синевато-желтые синяки вокруг обоих глаз. И только теперь узнал в этом восставшем мертвеце Донну Кайл.
Мэт схватился за тики.
- То... - Что-то твердое и тяжелое обрушилось на его голову, вызвав внутри вспышку боли и яркого света. На краю беспамятства он попытался удержать в сознании образ Вири, почти представил его лицо, но на месте рта его видения разверзлась бесконечная черная пропасть и увлекла Мэта во тьму.
Примечания:
1. Хаэре ра - (маор.) до свидания, прощай.
2. Новозеландские земельные войны - серия вооруженных конфликтов между маори и английскими поселенцами при поддержке британской армии в 1845-1872 годах. Одной из причин были спорные моменты в разделе земли, частично присвоенных поселенцами, частично выкупленных в результате сделок, которые племена отказывались признать законными. Другой причиной было изменение отношения маори к переселенцам и заключенному договору с Британской короной, однако часть коренного населения поддерживала англичан и сражалась на их стороне. Наиболее кровопролитные бои происходили в Ваикато, в том числе вблизи Маунгатаутари.
3. Хантли - небольшой промышленный город неподалеку от Гамильтона.
4. Бомбейские холмы - гряда холмов на южной окраине современного Окленда, отделяющая его от округа Ваикато. Название гряды происходит от одноименного поселения, в свою очередь названного в честь английского судна "Бомбей", на котором прибыли основавшие деревню колонисты.
5. Расселл (первоначальное название - Корорарека) - первое европейское поселение в Новой Зеландии, ныне - маленький городок в Заливе Островов на полпути от Окленда до Кейп Реинги.
6. Судя по тому, что перед этим герои проезжали Ньюмаркет, они спускаются к гавани через Парнелл - престижный район с одними из самых высоких в Окленде цен на недвижимость, так что капитан Сприггз совершенно прав.