Болеслав Лесьмян. Стихотворения.

 Otchlan
 Kiedy wnosze do lasu znoj mego zywota 
 I twarz tak niepodobną do tego, co lesne,
 Widze otchlan, co skomlac, w gestwinie sie miota 
 I rozrania o seki swe zale bezkresne.
 Rozedrgana zielonym, pelnym rosy placzem, 
 Przerażona niebiosow uludnym poblizem -
 Kona z meki i teskni nie wiadomo zaсzem,
 I cierpi, ze nie moze na ziemie pasc krzyzem.
 I nie wie, do jakiego snu ma sie ulozyc, 
 I szuka, weszac bolem, parowu lub jaru, 
 Aby go dopasowac do swego bezmiaru
 I zamieszkac na chwile i w cisze sie wdrożyc.
 Czuje rozpacz jej naga, czuje głod jej bosy, 
 Jej bezdomnosc, galezi owianą szelestem,
 I oczy, ktore we mnie przez metne szkla rosy
 Widza kogos innego, niz ten, ktory jestem.

Бездна.
Когда в лес приношу я страду моей жизни     
И лицо моё, миру лесному чужое,
Вижу - бездна скулящая мечется в чаще,
Раздирая о сучья   безмерные скорби,
Разражаясь зелёными росами плача
Ужасаясь обманчивой близостью неба,
Обмирает в мученьях , причины не зная,
Отчего  бы ей наземь крестом не улечься,
И  не знает, какими  ей снами забыться.
С болью выследить ищет оврага ли, яра,
Прислонясь, ограничить  свою беспредельность,  
Ненадолго остаться, привыкнуть к покою.
Чую  горе босое, голод чувствую голый
И бездомность, овитую шелестом веток ,
И глаза, что во мне через мутные росы
Видят , но не меня, а кого-то иного. 




Слова для песни без слов


Кто обновит тебя, жизнь бесконечная? Стань же иною!
С тучами вместе  смешайся в пылающих зорях!
Я же, безумец,  небывшее всё вспоминая,
Ближе  всего к тебе только во сне или в горе.

Нет той долины, однако печальное что-то там было.
Что-то во мгле говорилось насчёт ворожеи.
Берегом облака нечто лиловое плыло , думая: плыло.
Сон на свечение это косился , в ничто провожая .

В омуте ночи  тела пусть хранит безоружное тело,
Пусть голубым чем-нибудь заслонятся пред жребием общим.
Что-то в саду моём заторопясь возроптало,
С небытием будто кто-то расстался и ропщет..

Есть в моей памяти девушка , помнится отчасти,
Нежной уступкой устам меня  будто во сне вела.
Не было в ней ничего кроме улыбки и участи.
Я оттого и любил её, что в ней большего не было.

Знаю и некую душу,  окуклившись тайною,
Мёртвую розу , розистка бывшая, в смерть несёт...
Откуда весь мир? -И бумажные розы? -И рыдания?
И я - в мире - и птицы - и похороны - и всё?

Её золотистость  небу под именем резеды снилась...
Для блуждающих снов есть человек -  в отдалении божьем.
Играл как-то вечером - и лодка моя тогда разбилась 
О ту губительную золотистость. Так случилось, что об неё же. 

Заря докровавила  печаль до неба в пустых краснотах,
А гаснущие облака хотят  в безлюдный мир вырасти.
Что же есть для меня - или для озёр- или для берёз тех
От глухонемой вечности заразительности и бурости?

Чьи тайны в неповторимом трепете я  растревожил,
Когда твоё тело  во мраке под лаской моей засветилось?...
Свет  для меня  достаточно насторонил и наничтожил
И мной для света достаточно начеловечилось и наснилось!

Мне теперь спешить  к воскрешенью из мёртвых тополей,
Что шумели вблизи  затерянного во снах дома!
Мне спешить теперь к затаённой в звёздах недоле моей,
Которую должно мне пережить,  и никому другому.

Что я сделаю  с собой и с целым светом потом?
Озолочусь ли в твоих слезах? Стану ли с небом схожим?
Неодолимый мрак  встретился в саду с безвольным цветком-
Мы были в том мраке уже и будем по смерти в нём же.




http://literat.ug.edu.pl/lesman/slowa.htm

Вышло из бора...

Вышло из бора подслеповатое заосенелое заморочье,
Само собой на свет порождённое в  неразумье дрёмном .
Непривычное к небу смотрит в облачные клочья
И шарит в мире,  чуждом ему и  тёмном .

Своим телом косматым купается в луже,
Что ядом живительным полная, его манит,
Червовидными щупальцами высасывает из цветов   душу
И слизью своей  полосы по земле  тянет.

Чудище  надолго  остаться на свете б не сумело,
Потому что всё вокруг   отравляет и гасит дыханьем,
Но когда ты белой ладонью погладишь его по хребту смело,
Оно у ног твоих  ложится и ластится  с  урчаньем.


"Przemiany" - Leśmian Bolesław
Tej nocy mrok byl duszny i od ządzy parny, 
I chabry, rozwidnione suchą blyskawicą, 
Przedostaly się nagle do oczu tej sarny, 
Co biegla w las, sploszona obca jej srenica - 
A one, leb jej modrząc, mknęly po sarniemu, 
I chciwie zaglądaly w swiat po chabrowemu. 

Mak, sam siebie w srodpolnym wykrywszy bezbrzezu, 
Z wrzaskiem, ktory dla ucha nie byl zadnym brzmieniem, 
Przekrwawil sie w koguta w purpurowym pierzu, 
I az do krwi potrząsal szkarlatnym grzebieniem, 
I pial w mrok, rozdzierajac dziob, trwoga zatruty, 
Az mu zinad prawdziwe odpialy koguty. 

A jęczmien, klos pragnieniem zazlociwszy gestem, 
Nasrozyl nagle zloscią zjatrzone osciory 
I w zlotego sie jeza przemiazdzył ze chrzestem 
I biegl, klujac po drodze zioł nikle zapory, 
I skomlal i na kwiaty boczyl sie i jezyl, 
I nikt nigdy nie zgadnie, co czul i co przezyls 

A ja - w jakiej swa dusze, sparzylem pokrzywie, 
ze pomykam ukradkiem i na przelaj miedzas 
I czemu kwiaty na mnie patrza podejrzliwies 
Czy cos o mnie nocnego wbrew mej wiedzy - wiedzas 
Com czynil, że skron dlonmi uciskam obiemas 
Czym byłem owej nocy, ktorej dzis juz nie mas 



Превращения.


Той ночи мрак был похотью пропитан, 
И васильки при сполохе    зарницы        
Вдруг   бросились в глаза и под копыта
Косули, в лес стремившейся укрыться,
Цветы  беглянку  синевой марали
И с жадностью окрестность   озирали.

Мак, исказив   себя  в безбрежном поле,
С чужому уху криком диким, странным 
В  кровавых перьях петухом оборотился, с болью  
Тряся в тревоге гребешком багряным,
Кричал во мрак,  клюв раздирая, и на это
Запели  петухи ему ответно. 

Ячменный колос  золотистый, резко
Вдруг ощетинил разъярённо ости
В ежа златого  превратившись  с треском,
Бежал, пронзая  травы  бледные со злостью. 
Скулил он, на цветы косился,
И неизвестно, отчего он злился.


В какой  своей душе  ошпаренный крапивой,
Что пролетаю   напрямик   межами,
И на меня цветы поглядывают криво.
Что  обо мне ночном  они  узнали сами? 
Держусь за голову, каких наделал  бед?
Чем  был той ночью я,   которой уже нет? 

***


РУЧЕЙ.
Мрак со мраком поравнялся, печаль с печалью,
Что-то захотело озолотиться, да не хватило времени.
Избавился ручей от своих берегов, стал самим собою,
Выпрямился в вечность и шёл среди леса.
Шёл до Креста в пустыне, где не доверяя своим звёздам,
Бесконечность укрепляет себя дыханием мяты,-
И грудь свою струящуюся примертвил к древесине
И повис, по доброй воле на кресте распятый.
Зачем тебе, Сонная Волна, ночлеги на кресте?
За кого, Гордая Вода, хочешь пропадать и умирать?
За тех, кто уже пережил своё дно и берега,
За тех, кому поэтому некуда плыть.