Мысли, немые, вслед за стрелой.



Твоя высокая

песня, в суровых 

искрах февраля стиснутая,

полуразбитая 

челюсть.



Ещё одна миля

меланхолии

впереди.



Достигнутым обсажены теперь, финишно голубые,

прямо в челне,

и от скрежета благословения

рифового избавлены.





Schädeldenken, stumm, auf der Pfeilspur.



Dein hohes

Lied, in den harten

Februarfunken verbißner,

halbzertrümmerter

Kiefer.  



Der eine, noch

zu befahrende Meile

Melancholie. 



Von Erreichtem umbuscht jetzt, zielblau,

aufrecht im Kahn,

auch aus dem knirschenden Klippen-

segen entlassen.