Аннотация: Предисловие к описанию реки Шлина, размещенному здесь Тоже с фотографиями! Эта работа находится также на сайте "Озеро Шлино" http://ozeroshlino.ucoz.ru/publ/3
Краткий дневник
байдарочного похода по реке Шлина 26 июля - 3 августа 2003 года.
Река Шлина берет начало в центре Валдайской возвышенности из красивейшего озера Шлино, северная часть которого находится в Новгородской области, а южная в Тверской. Она течет на восток в районе городов Валдай, Бологое, Вышний Волочок, все более приближаясь к автодороге Москва - Санкт-Петербург. Река впадает в Вышневолоцкое водохранилище, что дает принципиальную возможность заканчивать маршрут прямо на центральной площади Вышнего Волочка или плыть дальше по Мсте или Тверце. Будучи давним и прилежным читателем раздела "Водный туризм" сайта Максима Мошкова http://lib.ru, я знал, конечно, о существовании Шлины, но оговорки большинства авторов о времени путешествия - конец апреля или начало мая - сокращали вероятность моей встречи с этой рекой. В конце апреля и начале мая я на байдарках не путешествую. Если не работаю или не путешествую за границей, то наслаждаюсь наблюдением за весенними событиями где-нибудь в Мещере: этот короткий период - самое динамичное время года, период невероятных встреч, период расцвета и любви в природе.
Сначала развивается сама весна. Уже с конца марта каждый день нарастают весенние признаки: весна света за пару недель переходит в весну воды, а та - в весну цветов. Тает и исчезает снег, набухают, освобождаются ото льда и разливаются реки, земля начинает оттаивать и прогреваться. Цветет орешник, ольха и верба. Березы и клены истекают соком. К середине апреля появляются подснежники и первоцветы-эфемеры: мать-и-мачеха, сон-трава, гусиный лук, печеночница, хохлатки, ветреницы, Петров крест, медуница, сочевичник, калужница. Растут весенние грибы - сморчки и строчки.
Потом прилетают птицы. Это событие огромной значимости: становится ясно, что зима все-таки кончается, что весна, лето, тепло - неизбежны, что жизнь меняется и обязательно изменится к лучшему. Собственно, первые птицы - грачи - прилетают к нам в Подмосковье еще почти зимой, в конце марта, иногда в пятнадцатых-двадцатых числах, когда снега нетронуты и глубоки, а температура воздуха резко отрицательна. За ними появляются скворцы, утки, жаворонки, зеленушки. В первых числах апреля, когда набирает силу весна воды, прилетают зяблики, трясогузки, зарянки, чибисы, чайки. К десятым числам апреля начинается важнейшее событие, пролет гусиных и журавлиных стай. Пропустить его -непростительный грех: оно зрелищно, динамично, заряжено само и заряжает вас какой-то неведомой энергией, тягой к жизни и любви.
В это же время в разгаре глухариные тока и начинаются тока тетеревиные. Из-за развала промышленности и сельского хозяйства снизилось отрицательное воздействие на природную среду: стали потихоньку умножаться глухари, а весеннюю песню тетеревов теперь можно слышать во многих местах даже ближнего Подмосковья. По вечерам и ранним утром над лесными просеками и прогалами тянут вальдшнепы, а в небе беснуются бекасы. Все это происходит на фоне страстных и захватывающих мелодий певчих дроздов. В общем, не до байдарок мне в апреле-начале мая.
Когда приходит июль, ситуация меняется коренным образом. Роскошное лето наслаждается пиком своего развития. Природа сыта и спокойна. Отпускной зуд заставляет искать спасения в динамике, в движении, в нагрузке. Лучшего выхода, чем байдарочный поход по любой из сотен и сотен великолепных рек средней России, в этом случае просто не найти. Остается лишь выбрать реку и проверить снаряжение, хранящееся с прошлого года по гаражам, балконам, чуланам и багажникам автомобилей.
Выбор реки для нас никогда не был проблемой, даже в те времена, когда карты отсутствовали начисто, а ходить по имевшимся картам масштаба в 1 см 10 километров все равно, что ездить на машине, пользуясь глобусом. В этот раз, карты были и довольно приличные, а главное - мне довелось провести на Валдае целую неделю в доме моего друга Виталия Кондакова, того самого, именем которого когда-нибудь назовут Вышний Волочок или, по крайней мере, поселок Красномайский. В этом-то поселке Шлина впадает в Цну. Вернее, впадала до начала XVIII века, до того момента, пока предприимчивый бывший монгол Имегенов, ставший русским купцом Сердюковым, не построил на Цне плотину, и Шлина стала впадать в Вышневолоцкое водохранилище, на северном берегу которого и находится теперь Красномайский. Поселок известен своим стекольным заводом, на котором в свое время варили стекло для рубиновых кремлевских звезд. Сейчас завод не работает: то ли Кремль ничего не заказывает, то ли его вообще производство не очень интересует, но и в Красномайском, и в самом Вышнем Волочке безработица намного, если не на порядок, превышает те официальные 6,8%, средние по стране, учтенные в госбюджете на 2003 год.
За неделю, проведенную у Виталия в Красномайском, я немного поездил его окрестностям: проехал вдоль Мсты, побывал в лесах в среднем течении реки Лонница, на многих озерах, в том числе, на озерах Тубосс и Имоложье, пару ночей провел в палатке на Шлине в районе поселка Борисовский, где тогда еще действовал большой стекольный завод, только что объявленный банкротом: передел собственности у нас еще далеко не закончился. Именно там, в Борисовском, и родилась идея пройти по Шлине от ее верховий до Красномайского. Родилась потому, что было видно, насколько необычно высоко стоит в этом году вода. Значит, снимаются ограничения, которые делали реку пригодной только для весеннего сплава, когда вода разлива еще не совсем сошла. Оставалось лишь согласовать сроки похода с моим сыном и постоянным спутником в байдарочных походах Севой - мы с ним вместе прошли десятка два рек. Последние двенадцать лет Сева живет в Питере, и летние путешествия по рекам - единственная для меня возможность общаться с ним более или менее длительное время.
День первый
Пятница, 25 июля 2003 года
Сложилось так, что Сева должен был приехать в Бологое уже в 5-20 утра в субботу, 26 июля. На работу ему надо было попасть в понедельник, 4 августа. Не густо. График, который предусматривал начало похода 28 июля, а завершение 8-10 августа, пришлось срочно сжимать. Накануне я съездил на Ворю, собрал и проверил байдарку: контрольная сборка - это святое, многое можно сделать на месте, но доставать забытые или менять сломанные детали байдарки на реке довольно сложно. В 6-30 утра в пятницу я уехал в Вышний Волочок на своей любимой Боевой Слонихе Мурке - когда-то вишневой "девятке" Б 11-59 ММ, до предела забитой укладками с лодкой, продуктами, вещами, палатками, спальниками, спиннингами, котелками, топорами, пилами, надфилями, резиной и клеем, десятками и десятками других мелочей, отсутствие которых вполне может отравить самый счастливо начавшийся поход. В этот раз даже иголки были не забыты - в прошлом году на Кобоже пришлось не только клеить, но и зашивать в байдарке дыру длиной чуть больше метра.
Неделю назад я поменял диски и отбалансировал передние колеса - машина стала идти ровнее, вполне можно было держать скорость выше ста километров в час. В одиннадцать часов я уже проезжал Вышний Волочок и поворот на поселок Красномайский. Проезжал мимо - из-за изменения графика не удалось по телефону организовать машину от Красномайского до Бологого на утро в субботу, и я решил отвезти свою байдарку на место старта в Комкино, чтобы завтра объем груза уменьшился вдвое. Тогда, в крайнем случае, если сегодня ничего не найду, смогу забрать завтра ребят из Бологого на своей машине, потом оставлю ее у истока реки в Комкино, а пока третьего августа будем сушить байдарки в Красномайском, перехвачу на шоссе какую-нибудь легковушку, съезжу в Комкино, заберу свою машину и отвезу ребят в Бологое. Так мы уже делали и не раз. Свою первую машину, совсем новенькую, не прошедшую еще и тысячи километров, я вообще оставил на две недели посреди Старого Села, пока мы с Севой плавали по Селигеру - и нашел ее целехонькой! Правда, тогда времена были совсем-совсем другие...
Дорога в Комкино, туда, где река Шлина вытекает из озера Шлино, проходит через Выползово. Поселок Выползово известен тем, что в его окрестностях находятся боевые старты гвардейской Режецкой Краснознаменной ракетной дивизии стратегического назначения. Совсем недавно здесь в шахтах стояли на боевом дежурстве шесть полков - 47 межконтинентальных баллистических ракет МР-УР-100НУТТХ комплекса 15П016 с шестью разделяющимися термоядерными боеголовками индивидуального наведения 15Ф161 каждая. (Данные из открытых источников: у нас сейчас все открыто!). Одна боеголовка это около пятисот килотонн, шесть боеголовок - три мегатонны. Сто сорок мегатонн, ровно семь тысяч Хиросим вот здесь, в километре-двух от меня.
Я еду сейчас по дорогам, по которым эти боеголовки доставлялись на подземные старты. По ним же подвозили из арсеналов и сами ракеты, по ним же на командные пункты, тоже подземные, один на каждый полк, ездили офицеры-ракетчики, которые в любой момент своего боевого дежурства могли получить шифрованный приказ, означавший, что им надо синхронно нажать две кнопки пуска, находящиеся друг от друга на таком расстоянии, что их не может нажать один человек. Нажатие одной пары таких кнопок означало, что всего через полчаса где-то в американском штате Юта над боевыми стартами спрятанных в таких же шахтах "Минитменов" вспыхнут шесть рукотворных солнц, созданных в Арзамасе-16, содрогнется земля, взметнутся шесть ядерных грибов, и начнется отсчет последних часов существования жизни на планете Земля.
Человек, попавший сюда случайно и не знающий, что это за территория, никогда не догадается, что здесь спрятано столько смертей: обычные грунтовые дороги, разбитые бетонки, обшарпанные здания военного городка с обычными зелеными воротами с красной звездой на них, обычные плацы с посеревшими линейками, полосы препятствий для занятий по общефизической подготовке, учебные транспортно-перегрузочные агрегаты. Мирную картину дополняют солдатики, занятые массовой заготовкой сена - армия у нас сейчас на подножном корме, ракетные войска стратегического назначения, элитные по всем меркам части, в этом смысле не являются исключением. Я видел даже солдат, пасущих телят - вот приедут домой, будет что рассказать о службе в непобедимой и легендарной!
Скверная бетонка, две полосы плохо подогнанных и выщербленных плит, по одной справа и слева под колесами, как-то внезапно переходит в песчаную грунтовку, сначала твердую, а затем и с глубокими колеями, вырытыми в мягком и вязком грунте понижения, еще недавно заполненного огромной, но уже высохшей лужей. Еду явно не туда, что не очень хорошо, стратегический все-таки объект. Хотя мне не привыкать: несколько лет назад в окрестностях турецкого Измира мы ехали с женой на знаменитые поля, на которых простым испарением из морской воды получают соль. Запускают воду из моря по системе каналов на выровненные площадки размером гектаров по сорок-пятьдесят каждая, вода под солнцем испаряется, соль остается, и ее сгребают обыкновенными грейдерами. Эти площадки - рай для фламинго, их там тысячи. Вот и ехали мы, вооруженные биноклем и фотоаппаратом с объективом чуть не в полметра, совсем не зная, что рядом находится всемирно известная американская авиабаза Инжирлик. Представляете, как удивился часовой с собакой, когда мы, уже по дороге домой, решили чуть сократить путь и, выезжая с охраняемой территории, наткнулись на его будку,. Где и как мы на эту территорию попали - до сих пор не знаю.
Кстати, фото тех самых фламинго (ни часового, ни его волкодава я почему-то не решился фотографировать) можно увидеть в фотогалерее на сервере моего друга Андрея Косорукова по адресу http://www.andreiko.com/Niko/Pictures/index.html. А идея организации галереи и все хлопоты по ее технической реализации принадлежат Андрею, за что ему огромное пролетарское спасибо: сам я никогда не дошел бы до этого, а если бы и дошел, то вряд ли смог бы осуществить. Там же, в галерее, в разделе "Летние пейзажи", возможно, появятся несколько фото из похода по Шлине. Но вернемся в Краснознаменную Режецкую дивизию.
Останавливаю двух мужичков, явно отставных офицеров, идущих с рыбалки - озер здесь очень много, прямо на территории части можно ловить рыбу, и ловить успешно. Разговорились. Да, отставники, живут неплохо, пенсия пять тысяч рублей - огромные деньги по здешним меркам, и платят регулярно, спасибо Путину и министру Иванову. Сто шестьдесят долларов в месяц. Правда, квартиры есть, тепло зимой пока не отключают, электричество тоже - жить можно. Вот рыбу ловят, грибы пошли, чернику жены собирают, можно продать, благо трасса в паре километров от городка. Представьте себе американского подполковника ВВС (у них стратегические ракеты относятся к этому роду войск), сидящего в пыли на обочине трассы Солт-Лейк-Сити - Сан-Франциско с лично собранным бидончиком черники по два доллара за кило! Зато теперь мою книгу о Косово читают в Выползово.
Да, я заблудился, ушел левее, чем нужно. Дальше дороги нет - там озеро. Слава Богу, не отдельный старт и не командный пункт! Здесь объясняться с охраной, скорее всего, труднее и дольше, чем в Инжирлике. Там разговор с часовым продолжался две-три минуты - скучал служивый под турецким солнцем, хотелось поговорить со свежим человеком. Да еще минут пять мы играли с его собакой, громадным, но добродушным волкодавом, сразу признавшим в нас хороших людей. Возвращаюсь, беру правее, проезжаю мимо расположения полка (название не скажу, вдруг оно секретное!), и скоро дорога ничем не стала отличаться от такой же в Мещере: лес и никаких ракетно-стратегических признаков. Территория части явно закончилась так же, как и началась: без знака, без символа, без шлагбаума, без часового с верным Мухтаром. Демократия! А пока мы плавали, в Моздоке террористы взорвали госпиталь...
Дальше дорога пошла в полном соответствии с картой, правда, лучше от этого она не стала. Выровнялась она только в Ванютино - вместо ущербной бетонки пришла нормальная улучшенная грунтовка с подсыпкой щебенки и гравия. Скорость сразу же резко возрастает. Ванютино. Бель. Село Речка с домами-башенками новых русских. Это уже озеро Шлино - спокойное, даже величавое, огромное и очень мирное озеро. Софиевка. Комкино. Вот и мост через Шлину - ого, какая она здесь широкая и полноводная! Плыть можно. Завтра поплывем!
Первый дом у дороги принадлежит Кире Михайловне и Арсению Николаевичу Березиным. Хороший дом! Вы, наверное, видели эти деревянные дома северного, новгородского типа, они иногда еще встречаются к северу от Москвы. Собственно, уже в каждой деревне под Переславлем Залесским можно найти один-два таких дома. Они всегда стоят торцами, фронтонами, к улице, входная дверь расположена сбоку и к ней ведет высокое крыльцо. Скаты крыш у них украшены резными причелинами, а сверху, от конька, свисает резное же полотенце, на нижней части которого изображено солнце. Жилая часть у этих домов стоит на высоком подклете - он образует утепляющую воздушную прослойку и одновременно служит складом для всякой домашней утвари; сенник и дровник отделяют жилую часть от той, в которой зиму проводит скотина: корова с теленком, пять-шесть овец, десяток кур. Все это находится под одной крышей с большим выпуском над повалом - сруб наверху несколько расширяется и образует что-то вроде карниза, а срез крыши выносится далеко от стены, чтобы вода, скатываясь с крыши, не заливала подклет - наши предки могли как-то обходиться без бетонных отмостков.
Такой дом не только совершенная "машина для жилья", но и почти полный аналог космического корабля для полетов на Марс: в нем есть все, чтобы пережить самую лютую полугодовую зиму, не выходя за его стены. В его подклете и остались лежать до завтра моя байдарка, палатка, продукты и почти все остальные вещи. С собой я взял только топор и лопату - они у меня всегда в багажнике, я с ними как-то спокойнее себя чувствую на любых дорогах. Кстати, Кира Михайловна и Арсений Николаевич не местные, живут в Питере, а сюда приезжают на все лето, как и три четверти жителей окрестных сел. Источника для постоянной жизни здесь давно нет, и зимой села буквально пустеют.
Назад я ехал по той самой улучшенной грунтовке до Добывалово, стоящего прямо на трассе Москва-Питер в семи километрах от знаменитого Валдайского Иверского монастыря, где в этом году нам побывать, кажется, не суждено. И Добывалово, и монастырь находятся уже в Новгородской области, да, собственно, и вся дорога от села Речка до Добывалово проходит по территории, принадлежащей ныне Новгороду.
Я уже успел договориться в Вышнем Волочке, что аварийная "Газель", аварийная не в смысле сломанная, а в смысле принадлежащая аварийной службе городской управы, отвезет нас завтра в Бологое и на Шлино. В ее кабине помещается пять человек, а в кузове можно положить десяток байдарок вместе с продуктами. Зря ездил в Комкино! Правда, тут же мне позвонил из Красномайского Дима, друг Виталия, и сказал, что он решил мою проблему. Решение было простым и более дешевым: Дима нашел мне старый багажник, устанавливаемый на крышу "девятки", и водителя Сережу, который был готов привести мою машину из Комкино назад в Красномайское. Вечер прошел в борьбе с багажником: он представлял из себя груду ржавого металлолома, но часам к одиннадцати вечера превратился в конструкцию, способную выдержать вес байдарки при езде по ровной дороге. Остальные вещи должны уместиться внутри машины.
День второй
Суббота, 26 июля 2003 года
День начался очень рано - в половине четвертого утра. Поезд приходит в пять двадцать, около часа езды до Бологого, поэтому выехали в четыре двадцать. Зябко. Небо уже начало бледнеть - солнце встает сейчас около шести утра. Низины забиты туманом. Местные дороги пусты, но трасса Москва-Питер не спит ни ночью, ни рано утром. Едем до Куженкино по трассе, там поворот направо и через пятнадцать километров Бологое, городок, кое-как исхитрившийся разместиться по берегам двух озер, близко подходящих друг к другу: озера Бологое и озера Огрызковское. Вокзал находится как раз на перешейке между двумя этими озерами, ширина перешейка метров пятьсот, не больше. Здесь же поместился и весь центр города. Остальные его части: Замостье, Огрызково, Елагино, Борки, Бологое Полоцкое и даже Бологое Долгое - разбросаны по значительной территории вдоль озер, а большой поселок Ленинский вообще расположен почти на острове.
Поезд не опоздал, встреча была незабываемой, Севину байдарку багажник выдержал, и около семи часов утра мы были на мосту через Шлину у Комкино. Знакомые места! Ехали мы на этот раз третьей дорогой, через Едрово - Сережа ездил здесь как-то зимой. Она чуть короче дороги через Добывалово, но ничуть не лучше дороги через Выползово - та же гвардейская ракетная бетонка. Графиком было предусмотрено, что мы уходим в восемь утра - за час вполне можно собрать байдарки и уложить вещи.
Ушли мы, правда, только в одиннадцать. Арсений Николаевич оказался на редкость интересным человеком, и у нас нашлось много общего для разговоров и обсуждений. В результате, я вернулся к мосту с байдаркой, с пакетом огурцов, выращенных Кирой Михайловной, с осиновой корой - составной частью лекарства, открытого Арсением Николаевичем: это лекарство помогает от знакомой нам обоим болезни; с мазью, им же разработанной, и с сожалением, что не хватило времени обстоятельно и не торопясь поговорить с этими замечательными людьми, прожившими долгую и трудную жизнь, но не потерявшими присутствия духа и сохранившими какую-то особенную, питерскую интеллигентность. Никогда бы не поверил, что Арсению Николаевичу уже семьдесят семь лет!
Сборка байдарки - удовольствие, не сравнимое ни с чем. За какой-то час из мешка алюминиевых трубочек и колец, "костей", как их зовут бывалые байдарочники, и из такого же мешка, вмещающего плоскую латаную-перелатаную прорезиненную брезентовую шкуру, возникает изящное, стремительное, экологически чистое транспортное средство, не требующее для своего движения ни бензина, ни солярки, ни уж тем более ядовитого несимметричного диметилгидразина, называемого в обиходе гептилом. Трудно поверить, что это чудо водной техники собрано вашими руками. Трудно поверить, что в один миг вы превращаетесь из пешехода, ноги которого только что подламывались под тяжестью всего, что вам пришлось нести, в капитана небольшой яхты и она сама, без особых усилий с вашей стороны, понесет вас в мир великолепных и неожиданных встреч с природой и со сказочно красивыми и так же сказочно щедрыми женщинами. Трудно поверить, что вся эта гора рюкзаков, мешков, свертков, упаковок и отдельных предметов, вроде топоров, двуручной пилы, котелков, сковородок и прочего, и прочего, сможет уместиться в отсеках лодки. Уместится, да еще как! Значит, и все остальное, во что верилось с трудом, тоже сбудется, и сбудется скоро.
Но - лодка спущена на воду, прочно пришвартована к берегу кевларовым альпинистским репшнуром, выдерживающим полторы тонны статической нагрузки, в грузовой отсек уложены запасные весла, на них постелена пленка, свободные концы которой пока свисают наружу. После того, как грузовой отсек заполнится, эти концы будут аккуратно заправлены, сверху ляжет тонкий камуфляжный тент, края которого будут чуть свисать наружу, не давая дождю заливаться внутрь лодки. Конечно, прежде чем забивать вещами грузовой отсек, надо будет загрузить переднюю и заднюю часть лодки - форпик и ахтерпик, а еще устроить свое рабочее место, положив сначала пенопластовый коврик из палатки так, чтобы часть его была у вас под спиной, а часть стелилась по дну лодки: на нее ляжет герметичный мешок, герма, со спальником и другими мягкими вещами - на них очень удобно сидеть. По теории каждый отдельный предмет должен быть еще и привязан к лодке - не лишняя предосторожность на реках порожистых, там, где легко перевернуться, "кильнуться", вместе с лодкой. Тогда в форпик и ахтерпик прежде всего закладывается по волейбольному мячу, или просто надутые волейбольные камеры - для непотопляемости лодки. На реках вроде Шлины или Мологи эти предосторожности излишни, хотя в прошлом году на Кобоже, когда мы утонули, пришлось вылавливать свои вещи по всей реке.
Ну, может, в этом году и не утонем! Лодка уложена, яма с мусором засыпана, костер залит водой, площадка проверена еще раз - не осталось ли чего. Поплыли! Лодка скользит по воде, ноздри раздуваются от знакомых и волнующих запахов реки, немного забытых за год сидения в конторах, глаза не успевают радоваться стремительным берегам, схватывают притаившиеся под берегом желтые кубышки, тропинки к воде, протоптанные бобрами, темно-синих стрекоз, увлеченных своими любовными играми, которые всегда заходят очень и очень далеко, очень далеко..., очень далеко.... Бум! Приплыли. Лодку разворачивает вправо и несет на корягу, свисающую с правого берега. Так и есть - развязался узел, крепивший тягу от педали к рулю. Они всегда почему-то развязываются минут через десять после старта, пора бы и привыкнуть. Или сразу их крепить получше? Не трагедия, маленькая заминка - сейчас перевяжем и поплывем дальше. Хорошо, когда под рукой есть обрывок тонкой и крепкой веревки! И из лодки вылезать не надо!
Плывем дальше. Река начинает меняться: из милой, спокойной, хотя и быстрой, равнинной реки она превращается в горную красавицу: берега в ожерелье из мелких камней, в русле зачастили более крупные камни и даже гигантские валуны, а каждый извив русла сопровождается небольшим падением - еще не пороги, но уже полновесные каменистые перекаты. Они проходятся легко - струя узнаваема, воды достаточно, и лишь иногда ошибаешься, не заметив перед самым перекатом еле видную струю от плоского подводного валуна. Лодка взлетает на него и застывает, как на пьедестале, но только на мгновение, потому что поток сбоку (он в таких случаях всегда сбоку!) стремиться развернуть лодку, и чем больше она поддается, тем большее усилие прилагает к ней мчащаяся вода - площадь проекции увеличивается, косинус фи! - тем с большей силой стремится опрокинуть ее поток.
Надо быстро сброситься в воду, сдвинуть лодку назад, не давая потоку завертеть ее, легкую теперь без ваших восьмидесяти килограммов, совместить ее ось с осью потока, быстро занять свое место, нажать на весла, стараясь сделать так, чтобы скорость лодки быстрее стала больше скорости потока. Хлопает и включается руль, который был отжат потоком вперед, всё, лодка управляема, и если вы в это время не врежетесь скулой лодки в любой камень, оказавшийся на пути - а их в русле ой, как много! - то вы готовы направиться в главную струю переката.
Самое вредное на реке - каменистые шиверы. Они здесь тоже есть, как же без них! Шивера это шум, это бурлящая вода, это белая пена, это множество больших и малых камней, выступающих из воды и скрытых под водой. Они беспорядочно разбросаны по всей ширине ставшего вдруг мелким - по колено, не больше - русла, а длина шивер может быть пятьдесят метров, а может и все пятьсот, а то и больше. Ходить по шиверам трудно, их можно только проскочить, набрав скорость и положившись на везение: о каком-либо разумном маневрировании говорить можно, но выполнить его - вряд ли. В любом случае вам не раз придется срочно сбрасываться в воду и спасать лодку, ломаемую потоком. Сбрасываться босиком очень и очень неприятно. Лучше всего, если на ногах у вас будут какие-нибудь бывшие кеды: камни в русле скользкие и очень часто, как у нас на Шлине, острые. Опытные байдарочники заходят прямо в кедах в воду перед тем, как сесть в лодку - в мокрых кедах легче прыгать в воду, уходит страх промочить ноги, и время реакции значительно сокращается.
На каменистых участках просто нельзя обойтись без проколов, порезов и потертостей шкуры лодки, ну, если только шкура не бронированная, а лодка не каркасно-надувная или надувная. Поэтом у вас под рукой всегда должна быть кружка для отчерпывания прибывающей воды. Если вы перестанете справляться этой кружкой с прибывающей водой, пора становиться к берегу и начинать клеиться. Имейте в виду, что на ходу вода поступает с меньшей интенсивностью, чем при стоящей лодке - принцип Бернулли, говорят, виноват.
Два часа продолжалось это каменно-водяное безобразие, стоившее трех длинных заплаток на моей лодке и двух на Севиной. Русло потихоньку очистилось, буруны исчезли, плесы вытянулись, долина расширилась, и река сразу стала бросаться от одного ее края к другому. Можно расслабиться. Хочется пить - под правой рукой лежить бутылка из-под пепси-колы, заправленная на стоянке сладким чаем (Сева свой чай делает несладким). Хочется есть - под левой рукой миндальные орешки и небольшая шоколадка. Хочется посмотреть вперед - под камуфляжным тентом на грузовом отсеке лежит бинокль, доступный для вытянутой руки. Там же лежит фотоаппарат, хотя риск при этом значителен: оптику, а также всякие мобильные телефоны, деньги и прочие ценности лучше держать в гермах и еще в собственных пластиковых пакетах. Единственное спасение для оптики, попавшей в воду, это немедленно погрузить ее в чистый спирт: он возьмет воду на себя. Раньше у нас всегда в походах был не разведенный спирт, но для моего фотоаппарата его нужно литра два, для бинокля еще больше - разве столько убережешь!
Погромыхивает. Нас немного промочило в Комкино, но основной дождь, слава Богу обошел стороной. Теперь, кажется, везение кончается: небо обкладывают тяжелые тучи, атмосфера сгущается. Дождя нам не избежать. Слева подходит деревенька, молодая женщина полощет в реке белье. Так и есть, Новинки. Наташа только что вернулась с сенокоса (ага, значит, есть корова!), вечером будет дома - заходите. Место здесь очень удобное - красивый луг весь в цветах, мощные сосны с хорошо развитой кроной и смолистым запахом, но не стоять же в деревне. Проходим вниз четыре поворота реки (она здесь петляет неимоверно), это удаляет нас от деревни метров на триста. Здесь такой же луг с васильками, зверобоем, гвоздикой, пупавкой и льнянкой, такие же сосны на пригорке слева, а справа чуть внизу вообще роскошный стол под густой сосновой кроной. Чуть далековато от воды, но стол перевешивает лень. Остаемся справа.
Мощный ливень с грозой, громом и прочими потрясающими эффектами обрушился на нас, когда мы уже мирно спали в палатках. Он продолжался часа четыре, и когда я, не вытерпев, выбрался из палатки около семи вечера, он еще шел, правда, уже не с былой интенсивностью, а немного лениво, больше для порядка. Потянуло ветерком, тучи стали подниматься и перестали быть столь угрожающими, набрякшие ветки стали сбрасывать на палатки и на костер полные ведра воды. Костер все равно разгорелся быстро - у меня в каждом рюкзаке, в каждом кармане лежат смоляные щепочки. Некоторые из них я вожу годами на тот случай, если костер придется разводить в дождь - мы так натерпелись однажды на Кубене. Тогда непрерывные и холодные дожди шли почти две недели, а нам деваться было некуда - река делает по тайге двухсоткилометровую петлю, и уйти с маршрута раньше было просто невозможно.
День третий
Воскресенье, 27 июля 2003 года
Утро было чудесным, каким только оно может быть в сосновых лесах в середине лета сразу после грозового дождя. Солнечные лучи прожекторами подсвечивали влагу, интенсивно испарявшуюся с теплой земли и согретых веток. Четко очерченные косые границы этих световых лучей как-то по-особому членили объемное пространство леса, в котором до этого господствовали вертикали красных на раннем солнце сосновых стволов. Сам воздух светился нежным розовато-кремовым и тоже объемным цветом. Запах озона, но не промышленный, резкий, а какой-то живой запах красоты и здоровья, был ощутим постоянно и везде. Комаров почти не было, а особенно веселые сегодня иволги вели задорную перекличку в кронах деревьев совсем рядом, чередуя чудесные своей чистотой флейтовые пересвисты с кошачьим мявом, но не раздраженным, а тоже каким-то веселым и даже игривым.
Обычно на завтрак у нас в походе сливная тамбовская каша. Для тех, кто не знаком с этим кулинарным изыском далеких предков, в конце дневника прилагаю рецепт - попробуйте, не пожалеете. Готовится легко, очень питательна и очень полезна. После завтрака нехотя и лениво собираемся к отплытию: сушим вещи на солнышке - лагерь стоит в тени, вчера не подумали об этом важном критерии выбора места; укладываем гермы, снимаем и тоже немного сушим палатки. Давление времени отсутствует, поэтому рутинная походная операция доставляет удовольствие. В байдарочных походах, сколько бы вы ни шли по воде, заканчивается все выгрузкой и разборкой вещей, разбивкой лагеря, организацией костра и приготовлением ужина, а начинается вот так - свернуть, проветрить и уложить спальник, снять, просушить и уложить палатку, выполнить еще десяток нехитрых, но требующих автоматизма операций. Наконец, вещи собраны, упакованы и выставлены к воде, лодки спущены и закреплены. Идет хирургическая по точности операция укладки всего этого внутрь байдарки. Вот и с этим покончено. Осталось проверить, не забыли ли чего, хорошо ли залит костер и - попрощаться с местом, которое целую ночь и даже больше было вашим настоящим домом. Мне всегда почему-то грустно при этом.
День солнечный, к этому, как и к проливным дождям надо быть заранее готовым - светлые рубашки с длинными рукавами, банданы на голову, закрывающие шею, майка на голые колени. Сгореть на воде гораздо проще, чем на суше: солнце здесь со всех сторон. У меня светлой рубашки нет, зато есть сетчатая камуфлированная куртка из тропического комплекта рейнджеров. Я долго не мог найти ей применение, пока в этом году не взял с собой на Шлину - лучшей одежды на воде не придумаешь: продувается любым ветерком, комары ее не прокусывают, капюшон набрасывается поверх бейсболки с длинным козырьком, вот и шея закрыта, и смотреть не мешает. Прелесть! Сева поступил проще - сделал бандану из обычной майки. Творческая мысль в походе пульсирует постоянно!
Река стала другой - никаких камней, низкие луговые берега долины, по которой река петляет неимоверно. Коренной лес дразнится то справа, то слева, но почти нигде не подходит близко. Одна за другой взлетают цапли - они всегда на реках держатся парами, хотя часто живут колониями, и в болотах их можно встретить десятками. Красивая птица! И в полете, когда видишь, как упруги ее крылья и совершенно каждое движение, и когда она застывает неподвижно по колено в воде, высматривая добычу - рыбок, тритонов, лягушек. Удар ее клюва стремителен и точен, говорят, она никогда не промахивается. А в прошлом году на Торопе я наблюдал за охотящейся цаплей часа два - она так смешно и так далеко вытягивает шею, не сходя с места, оставаясь вся неподвижной, такой небольшой подъемный кран с максимальным вылетом стрелы! Она выглядит немного смешной, немного ироничной, когда в полете, едва набрав высоту, складывает и втягивает шею. Голос цапли пронзителен и противен, особенно ночью, когда ее внезапный крик способен напугать кого угодно.
Река опять поменялась - долина сузилась, оба берега подошли близко, высокие песчаные обрывы и крупный, стройный сосновый лес делают ее похожей на далекую архангельскую Кокшеньгу, по которой мы плыли ровно десять лет назад. Обрывы размываются, особенно в половодье, корни сосен, стоящих близко к краю, обнажаются, и видно, с каким упорством сами сосны цепляются за жизнь. Иногда даже сам ствол корня обнажен, и все-таки она держится за берег, будто понимая, что именно в этом ее спасение. Приходит время, или сильный ветер в сторону реки, остатки корней не выдерживают тяжести дерева, оно рушится вниз, иногда из-за высоты обрыва даже не достигая воды. А достигнет - под покровом его кроны с удовольствием затаиваются щуки, но ненадолго: зимой крона вмерзает в лед и ближайший ледоход поволочет сосну, почерневшую за год от горя и погоды, к ближайшему завалу.
Через два с лишним часа показался деревянный мост на полуразрушенных ряжах, настил местами тоже провалился: пешком по мосту еще можно пройти, а вот на машине уже нельзя, да и мотоцикл, если с коляской тоже не пройдет. Заречье по левому берегу отрезано от другого села, Городок, на правом берегу и от всей примыкающей к нему цивилизации. Лесная дорога есть только по левому берегу реки - назад, вверх по течению она идет до Комкино, вниз - до Комсомольского.
Под мостом небольшой перепад, в русле камни, четкая струя. Рискую, иду напролом - и прохожу свободно и без потерь. Вторая байдарка идет по моему следу и тоже успешно. Вот и покатались немножко для разнообразия! Идем дальше. Через два поворота на правом берегу деревенский пляж, в воде очень и очень симпатичные девушки, ребята играют в волейбол. Спрашиваем, куда плыть, чтобы попасть в Питер. Смеются: половина из них как раз из Питера. Земляки! Завтра, когда пойду в магазин в Городок, мы увидимся еще. Очень славные ребята, какие-то правильные и естественные, беззаботные и оптимистичные. Хорошо!
Проходим еще два поворота, замечаем справа роскошную стоянку. Остаемся здесь и завтра никуда не идем - пора отоспаться и вообще придти в себя. Место для этого самое подходящее. И это мы еще не знали, что здесь есть родник!
Сегодня - День Военно-Морского Флота, которому Сева посвятил свою жизнь. Все разговоры так или иначе касаются этой темы, а вечером пьем из кружек за тех, кто в море, за Сергея Георгиевича Горшкова, идеолога и создателя нашего военно-морского могущества, за Игоря Дмитриевича Спасского, умело сохраняющего остатки былого потенциала, за моряков, героически переживающих развал того, что они строили и создавали всю свою жизнь, проведя ее в холодных северных базах в бухтах Салда и Ара, Большая Лопатка и Гремиха. Пьем за Сталина, который первым понял, что и Черное, и Балтийское моря - бутылки с узким горлышком, и положил начало Северному флоту. Он же руками своих врагов, руками зэков, форсированно строил Беломорканал, внутреннюю артерию, питающую Северный флот: железная дорога через Мурманск была тогда очень ненадежной. Он же обещал и отдал морякам Южный Сахалин, открывший нам дорогу на океанские просторы.
Вообще, Сталин и флот, Сталин и ядерное оружие, Сталин и танковая промышленность, Сталин и авиация, Сталин и противоракетная оборона, Сталин и советская бюрократия, Сталин и система управления страной - эти темы неисчерпаемы, но известны только узкому кругу специалистов, увы, вымирающих естественным образом. Через пять-десять лет живых свидетелей не останется совсем, а сверхсекретность практически всех проектов и недоступность архивов лишат следующие поколения объективной картины нашей жизни в период создания и роста могущества советской империи.