За рулём Джонни не разговаривал. Обычно это сводило меня с ума, стоять в пробке и не сказать ни слова, но сейчас я не тревожилась. Слишком много накопилось в голове. Откровенно говоря, я даже надеялась, что он будет молчать и у меня появится время поразмыслить. Однако когда он выехал на шоссе, я поняла, что в этот раз мне так не повезёт.
Ему хватило всего пары секунд, чтобы связаться с дорожной сетью. Джонни не любил пускать дела на самотёк, это была одна из тех его черт, что казались мне милыми, даже, чудаческими. Но на этот раз он не перепроверил соединение. Руль сложился и опустился в приборную панель, а он повернулся ко мне.
- Что именно это значит? - спросил он. - Доктор сказал что-нибудь ещё?
Я покачала головой.
- Сказал, что ему нужно проверить, но ему никогда прежде не встречалась такая комбинация.
- Что ему нужно проверить?
- Ага.
- Он сказал что-нибудь ещё?
- Говорю же, сказал, ему нужно проверить. - Я не знала, что ещё добавить. Фраза повисла в воздухе.
Джонни откинулся на спинку кресла и уставился в окно. Мне было заметно, что он был готов повернуться и возвратиться к теме. Мы были женаты всего три года, однако я уже могла читать некоторые выражения его лица, словно открытую книгу.
- Как это вообще возможно? - спросил он. - В смысле, ребенок-то в порядке?
- Ребенок в порядке.
- Лучше бы нам этого не знать.
Я отвернулась от него.
- Ты согласился с тем, что нам нужно пройти тест.
- Знаю, но... Блин.
- Тебе не кажется, что лучше об этом знать?
- Как ты получила десятку с флажком? - спросил он.
- Он сказал, ему нужно проверить, - повторила я.
- А ребенок-то в порядке?
- Да.
- Ты уверена, что он сказал - десять?
Я кивнула.
- Десять.
Джонни скрестил руки на груди и пожевал нижнюю губу. Кажется, он что-то пробубнил, но я не хотела слышать, что именно.
После этого мы какое-то время не разговаривали. Я была рада сидеть и смотреть, как мы вливаемся в дорожный поток и выбираемся из него. Было похоже на занятия по подводному плаванию и шитью одновременно. Мы мчались на скорости почти двести километров в час на расстоянии около метра от других транспортных средств, нашу безопасность обеспечивал центральный компьютер дорожного движения. Иногда проще отдать всё на откуп тому, кто больше тебя. Всегда имелся план, и пусть тебе он был не всегда известен, ты знал, что не разобьёшься.
Так и было, пока мы не съехали с виадука и я не начала тревожиться.
- Куда мы едем? - спросила я.
Джонни не ответил. Он стукнул по навигационному экрану и вздохнул.
- Что за хрень?
- Что?
- Нас перенаправили. У нас встреча в Управлении Человеком. Прямо сейчас.
- Сейчас?
- Ага. Они даже изменили моё рабочее расписание на этот день и уведомили контору.
- Думаешь, это из-за результатов тестирования? - Я ожидала некоторой реакции от Управления Человеком, но не настолько поспешной. Я сложила руки на коленях лишь бы не начать постукивать пальцами. Джонни не нравилось, когда я нервничаю.
- Не сказано.
- Отлично.
Оставалось только сидеть и наслаждаться поездкой. Мы тут всего лишь пассажиры.
Всем управлял Центральный.
- Понимаю, вам, должно быть, немного страшно, - произнёс агент.
Это был небольшой человек, этот мистер Уайт, а огромный пустой стол, за которым он сидел, делал его ещё меньше. - Подобные результаты могут внести очень большую сумятицу.
Джонни начал что-то говорить. Я стиснула его ладонь прежде чем он открыл рот. Последнее, чего нам нужно, так это злиться на госслужащего, особенно на такого, каким, видимо, являлся мистер Уайт. Разумнее всего было изображать послушание, пока он не закончит.
- Важно помнить, что вашего ребенка оценили на десятку. Ваше дитя станет активом Нации. Подобные результаты показывает лишь одна из пятидесяти тысяч пар. Это заслуга вас обоих, как граждан. Посему Государство незамедлительно поднимает ваш рейтинг до восьми. Поздравляю.
Мы с Джонни уставились друг на друга. Восемь? Это на два уровня выше, чем наш нынешний рейтинг. Восемь означало десять часов работы вместо сорока. Восемь означало никакой больше экономии в промежутках между выплатами. Восемь означало квартиру намного большего размера. Восемь означало никакой больше работы до ночи, когда Джонни приходилось оставаться, чтобы выработать норму.
Восемь означало никаких больше оборачиваний через плечо.
- Благодарю вас, мистер Уайт. - Разумеется, Джонни так и не сумел удержать рот на замке. - Хотя, есть один вопрос. Флажок. Откуда взялся флажок с рейтингом десять?
Мистер Уайт сжал губы. Весьма странное выражение лица, почти женственное, и мне пришлось взять себя в руки, чтобы не захихикать.
Восемь не означало, что теперь можно произвольно выказывать неуважение к госслужащим.
- Ну, - заговорил он. - Вопрос весьма существенный. Откровенно говоря, я такого прежде никогда не встречал. Однако в вашем случае, не думаю, что есть смысл беспокоиться. Ваш ребенок оценен на десятку, а у вас по восьмёрке. Не вижу в этом никаких проблем. Разумеется, правительство не встанет у вас на пути, если вы решите воспользоваться опцией.
- А, если воспользуемся? - спросил Джонни. Я ещё крепче сжала его ладонь, но он вырвал её из моего захвата и продолжил: - Что тогда будет с нами?
Мистер Уайт улыбнулся. В этой улыбке не было заметно ни капли веселья.
- Будет, сэр?
- Если мы воспользуемся опцией прерывания беременности, что станет с нами?
- А зачем вам так поступать, сэр? У вашего ребенка десятка. Он или она станет огромной заслугой всей Нации и отдаст жизнь на служение всем гражданам. Какой гражданин может о таком даже подумать?
Джонни покачал головой.
- Дело во флажке. Он меня беспокоит.
- Беспокоит? - Мистер Уайт взял со стола ручку и что-то записал на планшете.
- Да, - ответил Джонни.
- У вашего ребенка десятка, сэр, - повторил мистер Уайт. - Этого вполне достаточно, чтобы забыть о флажке.
- А, вот, не получается. Центральный это не удержало от постановки флажка. Зачем было ставить флажок, если бы не имелось никаких опасений?
Мистер Уайт несколько раз постучал ручкой по столешнице и подался вперёд.
- Что вам известно о тесте CDP?
- Центральный смотрит в будущее и определяет общественную значимость ребенка, - сказал Джонни. - Дело ведь в этом, так?
Мистер Уайт хмыкнул.
- Ну, не совсем. Центральный не может заглянуть в будущее. Это невозможно, - сказал он, хмыкая. - Будущее ребенка можно предсказать по его молекулярному прошлому, молекулярному прошлому его родителей и исходя из прочих факторов окружающей среды. Видите ли, когда удаётся разглядеть клеточную историю человека, при помощи чистых вычислений можно предсказать его будущее. Центральный даёт более девяноста девяти процентов положительных результатов тестов. В этих результатах мы не сомневаемся.
Я знала, что Джонни не собирался сдаваться, и прервала его раньше, чем он смог нанести ещё больше вреда.
- Всё так запутанно, мистер Уайт, - сказала я, улыбаясь как можно шире. - Разве флажки не означают, что у ребенка будут некоторые, хм, проблемы?
- Вообще-то, - произнёс он, - флаг - это всего-навсего индикатор того, что родителям придётся чем-то пожертвовать. Порой это означает, что у ребенка будут какие-то физические недостатки, поэтому родителям придётся отрабатывать дополнительные часы, дабы снизить нагрузку на Государство. Нам известно лишь то, что, когда появляется флаг, жертва, которую придётся принести родителям, даёт им обязательную опцию прерывания беременности. Именно так мы защищаем ваши личные свободы. Государство высоко это ценит, - сказал он улыбнувшись.
- Но у нашего ребенка десятка, - сказала я. - Десятки, по определению, не могут быть обузой для Государства. Они именно те, кто делают Государство лучше.
- Именно так. Вот поэтому флаг меня и не беспокоит. И вас не должен. Ваш ребенок станет достоянием Государства. Вам придётся чем-то пожертвовать, но ведь так поступают все родители, правда?
Я понимала, что следующий вопрос мне следует сформулировать очень осторожно:
- А нет ли какого-то обозначения, какую именно форму должна принять эта жертва?
- Вы же знаете, я не могу дать вам ответ, - сказал мистер Уайт. - И знаете, что вам не следует даже спрашивать об этом. Знание результатов может вредно повлиять на них.
- Понимаю. Ну, спасибо вам...
- Вы не ответили на мой вопрос, - сказал Джонни. - Что будет, если мы воспользуемся опцией флажка?
Мистер Уайт поёрзал в кресле.
- Ну, во-первых, ваше повышение будет отменено. - Он взял из стопки бумаг папку и раскрыл. - У вас сейчас шестёрка, верно?
Джонни кивнул.
- Хм, - выдохнул мистер Уайт, листая страницы. - Вы в курсе, что ваш начальник заявил о понижении рейтинга?
- Что, простите? - Джонни подался вперед, не вставая со стула. Я заметила, что его щёки покраснели. - Я работал больше, чем...
- Тут сказано, - перебил его мистер Уайт, - что ваш начальник считает, что пускай вы и проводите на работе по пятьдесят часов в неделю, ваша норма выработки составляет лишь тридцать часов. Он рекомендовал понизить вас до пятого, дабы вы могли выполнять хотя бы сорокачасовую норму за шестьдесят часов рабочего времени.
- Это неправильно. Я работал больше, чем...
- Но вам больше нет смысла об этом переживать - сказал мистер Уайт, улыбнувшись ещё шире. - Вас повысили до восьмого.
Джонни замер с открытым ртом. Пора отсюда уходить.
- Спасибо вам, мистер Уайт. Мы очень ценим то, что вы уделили нам время.
Пока мы возвращались в транспорт, Джонни всё ещё был не в себе. Ему не помогло и то, что машина была уже не та, что мы оставляли на парковке. Она была больше. Длиннее. Это был транспорт, который принадлежал паре восьмёрок. Водительского кресла там не было.
Всем управлял Центральный.
- Понижение? - пробормотал Джонни. - Поверить не могу...
- Нет, - сказала я, кивая на динамик на приборной панели. - Повышение. Какая удача.
Внутри меня бурлили сомнения, но тут не место ими делиться.
Мы сидели молча, пока Центральный вывозил нас на шоссе. И вновь мы пронеслись по виадуку, даже не замедлившись.
- Центральный, - сказал Джонни. - Пункт назначения.
Салон заполнил мягкий голос Центрального.
- Ваша новая резиденция.
- Ну, конечно, новая резиденция.
- У вас восемнадцать голосовых сообщений, сэр, везде излагаются поздравления в связи с вашим повышением и скорым благом для всей Нации, которое принесет рождение вашего сына. Желаете их прослушать?
Значит, мальчик.
Никто из нас не испытывал потребности в праздновании.
- Не сейчас, Центральный, - сказала я. - Просто отвези нас домой.
Нам удалось сделать всё так, чтобы целую неделю не появляться на публике. Повышение означало, что Джонни мог работать из дома, поэтому нам не нужно было выходить, если не было желания, но мы оба понимали, что прятались уже слишком долго. Я убедила Джонни показаться в опере - я никогда не бывала в опере; это было одним из дополнительных приложений повышения и я очень ждала того вечера. Но даже это было непросто. С самого возвращения из Управления Человеком, Джонни всё свободное время проводил за компьютером. Он даже не стал обсуждать со мной результаты теста.
Гардероб подобрал для меня тёмно-синее шифоновое вечернее платье. Я оделась, стоя перед ростовым зеркалом, и едва закончила, как свет потускнел, а контроль окружающей среды наполнил комнату ароматом роз. Впервые за несколько недель я чувствовала себя расслабленной. Вечер в обществе пойдёт нам на пользу. Оставалось надеяться, что Джонни окажется в том же настроении.
Вместо этого я обнаружила Джонни за компьютером. Он ещё даже не начал одеваться.
- Опоздаем, - сказала я.
Он бросил взгляд на меня и внимательно осмотрел.
- Выглядишь прекрасно.
Я скрестила ноги, опустила подбородок и взглянула на него.
- Тогда одевайся и отведи меня на свидание.
Он вздохнул, набрал воздуха в грудь и произнёс:
- Знаешь, я очень сильно тебя люблю.
- Тогда одевайся.
Он оттолкнулся от стола и направился в свою раздевалку.
- И не пытайся подобрать что-нибудь сам, - крикнула я ему вслед. - Надень то, что подберёт гардероб. Ты и за всю ночь не подберешь подходящие цвета.
- Не такой уж я и бестолковый.
- О, милый, я знаю, - сказала я, улыбаясь максимально возможно мило. - От тебя никакого толку лишь, когда ты пытаешься одеться сам. Поживее!
Вышли мы вовремя.
Нашего нового транспорта нигде видно не было. К дому подъехала старая модель.
- На этот вечер я запросил понижение, - пояснил Джонни. - Хочется самому поводить.
Я покачала головой.
- Только если ты довезешь нас вовремя.
Он открыл для меня дверцу и закрыл, когда я села. Я дождалась, пока он выедет с парковки, затем положила ладонь ему на ногу. Здорово снова куда-нибудь выбраться. Пусть в нашей новой квартире достаточно просторно, бывает так здорово оказаться за пределами четырёх стен, снова вернуться в мир.
Когда мы оказались на улицах на поверхности, Джонни включил автопилот и откинулся в кресле.
- Я думала, ты хотел сам порулить?
- Я соврал. Просто хотелось поговорить без динамика.
Весь мой положительный настрой испарился.
- Прямо сейчас?
- Ты в курсе, - начал он, не обратив внимания на мой вопрос, - что во всех четырёх случаях за последние десять лет, когда мать умирала при родах, везде была доступна опция флага?
В животе у меня всё сжалось.
- И что? Это же не значит...
- Нет, нет, не значит...
- Ну и к чему тогда ты всё это начал? - спросила я. - Думаешь, я ещё не до конца напугана?
Джонни склонился ко мне поближе.
- Но это не значит, что подобное невозможно. Мы должны учитывать этот момент. Также это может означать, что у нашего сына будут сложности с обучением, и чтобы помочь ему с этим, нам придётся работать особенно тяжело.
У меня горели щёки. Я понимала его обеспокоенность, но я не предполагала, что он решит испортить нам первый вечерний выход за несколько лет.
Он скрестил руки.
- Ещё это означает, что ты в опасности. Откуда нам знать? Откуда знать, что мы вообще будем нужны ребенку с десяткой?
- Никак не узнать. Знание будущих событий может исказить результат. Он - десятка, значение имеет лишь это.
- Херня.
У меня отвисла челюсть.
- В дальней перспективе - это не самое важное.
- Разумеется, важное.
Я инстинктивно огляделась, дабы убедиться, что кроме нас в машине никого нет.
- Вот, только не надо этого. Это фактически измена.
- Никакая это не измена. Иначе Государство не поставило бы нам флажок. Таково наше право.
В моих глазах появились слёзы.
- Но он же будет десяткой. Он станет идеальным малышом.
- Да, станет, - ответил Джонни и взял мою ладонь в свою. Он стёр слезу с моей щеки и добавил: - Но для кого идеальным?
Я поняла, что мы не поедем ни в какую оперу ещё до того, как мы на скорости проскочили поворот в Культурный Квартал, но и легче мне не стало, пока мы сидели в кабинете доктора Джонса в ожидании, пока тот закончит осмотр.
- Итак, - произнёс он, глядя на меня поверх очков. - Нет никаких генетических противопоказаний, никаких признаков предтоксемии, анемии, ничего такого, что вызвало бы у меня беспокойство относительно вашего здоровья и здоровья вашего ребенка.
Он выглядел очень усталым, клок коротких седых волос на одной стороне его головы выглядел чуть сильнее всклокоченным, чем на другой.
Джонни провёл пальцами по волосам.
- Ничего не понимаю.
- Может, и не наше это дело - понимать, - предположила я. - Но со мной всё в порядке. Мне ничего не угрожает, поэтому можем не переживать...
- Но это же не означает, что ничего не появится впоследствии, так?
- Джонни, я...
- Никакой конкретики нет, сэр, - ответил ему доктор Джонс.
- Джонни! - Я схватила его за запястье и потянула к себе. Он медленно повернул голову в мою сторону и я, наконец, заметила - он был перепуган. Над его верхней губой появились капли пота, он никак не мог сосредоточить взгляд на чём-то одном.
- Но выбор по-прежнему за вами, - произнёс доктор Джонс. - Никто не может запретить вам воспользоваться опцией. Флаг поставлен именно для этого.
Я уставилась прямо в глаза Джонни, надеясь, что он заметит, как я его трясу.
- Думаю, нам нужно воспользоваться флагом, - сказал он.
По моей коже пробежал мороз.
- Нет, - прошептала я.
- Будут и другие дети, - сказал он. - Без флага. Не нужно нам повышение. Я не могу смириться с мыслью о том, что потеряю тебя. Доктор, скажите ей, что у неё ещё могут быть дети.
- Разумеется, у вас могут быть и другие дети, - сказал доктор. - Только, давайте не будем заглядывать...
- Зачем нам чем-то жертвовать? - спросил Джонни, вставая передо мной на колени. - У нас есть опция. Не было бы проблем, и флажка не было бы. Ты же знаешь.
Я попыталась заговорить, но слова не шли. Он прав. Была какая-то сложность, с которой нам придётся столкнуться с этим ребенком. Сложность, которой с другим ребенком может и не быть. Но у этого же десятка! Он мог бы стать великим композитором или художником. Он мог бы изобрести лекарства, которые покончат с оставшимися болезнями. Он мог сделать что угодно! Я знала об этом каждой клеткой своего тела.
Государство тоже об этом знало.
Но чего всё это будет стоить?
Я взглянула на Джонни, и меня пробил озноб.
- Я не могу принять такое решение, - сказала я. Я притянула его к себе, прижалась своей щекой к его щеке и прошептала: - Ты решай. За нас обоих.
Он поцеловал меня в висок, затем в щёку, затем в ухо. Его горячее дыхание застряло в горле. Он отпрянул от меня, повернулся к доктору Джонсу и произнёс:
- Мы воспользуемся опцией.
Из моей груди вышел последний оставшийся воздух. Комната закружилась.
- Очень хорошо, - сказал доктор Джонс. Он достал из-под кушетки халат и протянул мне. - Я дам вам время подготовиться. - И вышел из комнаты.
Мы не разговаривали. Я переоделась в халат и села на кушетку. Чем дольше мы сидели в ожидании, тем меньше мне казалась эта комната. Мне хотелось, чтобы Джонни что-нибудь сказал, но тот просто сидел и молча улыбался, глядя на меня.
Через несколько минут к нам присоединился доктор Джонс. Он был не один.
В дверном проёме стоял мистер Уайт, окружённой шестью констеблями.
-...этого хватит, доктор.
Джонни встал и загородил меня собой.
- Вы что творите? Это наше решение.
- И вы его приняли, - сказал мистер Уайт. Когда он не сидел за столом, то казался ещё меньше.
Джонни покачал головой и расставил руки в стороны, словно пытался защитить меня от констеблей.
- Вы сказали, что не будете вмешиваться.
Мистер Уайт улыбнулся.
- Мы не вмешивались. Мы позволили вам принять решение по своей воле. - Он шагнул внутрь и вытащил из-за спины шокер. - Впрочем, никто и не утверждал, что мы позволим вам пройти процедуру. Флаг - это возможность, а не право. Арестовать его.
Констебли набросились на него. Джонни пытался сопротивляться, но одного удара в живот оказалось достаточно, чтобы любое сопротивление прекратилось. Через десять секунд его скрутили и вывели из помещения, где остались лишь я и мистер Уайт.
- Давайте, переодевайтесь, - сказал он. - Жду вас снаружи.
Я медленно оделась. Перед моими глазами промелькнула вся наша совместная жизнь с Джонни. Свидания, свадьба, ссоры, примирения - всё. Я просто стояла на месте, позволив им забрать его. Хотелось реветь, но я сдержалась. Что бы с нами ни происходило, я буду сильной. Я расправила плечи и открыла дверь.
Там меня ждал мистер Уайт. Он по-прежнему был один.
- Насколько мы понимаем, это был не ваш выбор. Это верно?
Мне вдруг стало холодно.
- Верно.
- Хорошо, - сказал он, сжав губы и растянув их в подобии улыбки.
- Что будет с Джонни?
Мистер Уайт протянул мне руку и помог слезть с кушетки.
- Разумеется, его понизят до единицы или двойки. Отправят на физические работы. Если он ничем себя не запятнает, возможно, сможет подняться до четвёрки или пятерки.
Я знала, что Джонни никогда не пожелал бы мне такой жизни.
- Разумеется, ваш брак будет аннулирован. Вы вольны выбрать любого на замену из восьмёрок или девяток.
- На замену?
Мистер Уайт поморщился.
- Прошу прощения, боюсь, я не очень силён в социальных определениях. Конечно же, вы захотите какое-то время побыть наедине. Но, когда будете готовы, выберете любого, кого пожелаете.
К тому моменту, когда мы вышли наружу, констебли уже запихали Джонни в отдельный транспорт и выезжали на дорогу. Я наблюдала, как они уезжали, и гадала, увижу ли его вновь. В любом случае, он бы хотел, чтобы я позаботилась о ребёнке.
- Мистер Уайт? - обратилась я, чувства потихоньку возвращались. - Вы можете хоть что-нибудь рассказать о флажке? Кажется, я заслужила узнать хоть что-нибудь.
- О каком флажке, дорогая моя?
- О флажке на моём ребенке, разумеется.
- На вашем ребенке нет никакого флажка. Вы отдали свою жертву, как и предсказывал Центральный.
- Да вы шутите.
Мистер Уайт хихикнул.
- Разумеется, мы знали, что ваш муж так и поступит. Точность Центрального свыше девяноста девяти процентов, не забывайте. Мы не сомневаемся в его результатах. - Мой транспорт подъехал к обочине и мистер Уайт помог мне сесть.
- Центральный, - сказал он, - отвези даму домой. У неё была непростая ночка.
- Мистер Уайт? Ещё один момент? - попросила я.
Он сложил перед собой руки.
- Да?
- О моём ребенке. Можете, хоть намекнуть, что в нём такого важного?
Мистер Уайт оглянулся через плечо, затем склонился над машиной.
- Никакой конкретики, вы же понимаете?
- Конечно.
- Скажем так, я не удивлюсь, если встречу его в Управлении Человеком.
Этого я не ожидала.
- В Управлении Человеком?
- Ну, вы сами посудите, моя дорогая. Он уже раскрыл одного изменника Государства, и при этом, ещё даже не родился.
Затем он выпрямился, на его лице по-прежнему сидела та самая натужная улыбка, и хлопнул дверью. Транспорт укатил прочь, везя меня домой. Водителя не было. Всем управлял Центральный.