Аэропорт "Внуково" встретил меня отдалённым гулом турбин самолётов, шумом снующих по площади машин и людей.
Перепрыгивая через ступеньки железнодорожной платформы, сдерживаясь чтобы не перейти на бег, устремился к зданию аэровокзала. Неслышно разъехались в стороны полотнища стеклянных дверей и я оказался под сводами огромного зала нашпигованного, скорее всего, пассажирами стремящихся в очередной раз что-то изменить в своей жизни покинув суетную Москву, или приехавших в стольный град убедившись, что "в гостях хорошо, а дома лучше".
Взгляд мой устремился к панно с бегущей информацией о прибытии самолётов. Но прежде, чем я разглядел нужный, чарующий женский голос заполнил все помещения аэровокзала:
Спустя некоторое время, зажатый со всех сторон нетерпеливыми соотечественниками, разглядел среди редких выходящих ту, которую считаю самой красивой, самой любимой на свете - свою ИКарушку.
Я не смог высказать ей всю нежность своих чувств охвативших меня при встрече. Еле протиснувшись сквозь толпу, подхватил чемодан на колёсиках, разыскал наощупь руку любимой и с остервенением ледокола стал прокладывать путь на простор нашей встречи. Туда, где я мог насладиться осознанием того, что моя женщина рядом со мной. Взглянуть в её глаза, вдохнуть запах её волос, ощутить тепло её округлых плеч.
Наконец-то мы вместе!
Мы сидели на заднем сидении в салоне такси, которое неслось, с шумом рассекая встречные порывы ветра, поглощая последние километры перед нашим уединением. Я всматривался в родные черты любимого лица и не мог поверить в своё счастье - мы снова рядом.
ИКарушка, близоруко щурясь, рассматривала за окном машины зимние пейзажи Подмосковья, улыбалась про себя и о чём-то думала. А мне хотелось, чтобы её пребывание на Средиземноморье окончилось, чтобы теперь только я приносил ей радость.
- О чём ты думаешь, родная?.. Мне кажется, что ты никак не можешь отрешиться от южного солнца, от всей той обстановки, что окружала тебя несколько часов назад... От встреч, которые выпали на берегу лучезарного моря...
- Да, дорогой. Всё о чём ты говоришь было прекрасно. Я думаю, что ни разу не вспомнила ни о Москве, ни о тебе. Я отдыхала и душой, и телом. И вот сейчас, когда ты рядом, я не могу освободиться от воспоминаний об одной встрече. Я уже знаю, что пока не напишу о ней, эта встреча будет преследовать меня. Поэтому очень хочется оказаться дома, за компьютером и избавиться от навязчивых размышлений.
- И как же звать эту твою встречу? Надеюсь, она состоялась не меньше, чем с арабским шейхом? В другом статусе я тебя не представляю.
- Ты никак ревнуешь, дорогой? Не замечала раньше за тобой этой пагубной привычки.
- ИКарушка, я очень соскучился. Мне представлялось, что ты, в первую очередь, посвятишь время мне. А ты, не успев приехать, вновь думаешь о компьютере, о том, чтобы доверить ему то, что и мне-то не всегда доверяешь.
- Дорогой, у нас с тобой вся жизнь впереди и, честное слово, мы ещё успеем надоесть друг другу. А эта встреча... Эта встреча очень необычная. Я познакомилась с созданием, которое вздумало соперничать со мною, - и взглянув на меня лукавым взглядом, добавила: - "Со мною - владычицей морскою".
Эта была встреча с чайкой. Ранним утром, когда море было покрыто дымкой, эта птица очаровала меня. Когда я впервые увидела её вспорхнувшей над бескрайней лазурью, когда она зависла прямо надомною, заслонив белизной своих крыльев чуть ли не половину голубого неба...
ИКарушка предалась воспоминаниям и рассказывала с некоторым придыханием о птице, которая сумела так на неё подействовать. А я слушал её восхищения, и мне вспомнилась совсем другая встреча.
Наш корабль, уже которые сутки, патрулировал на просторах Балтики. Это было рядовое дежурство спасательного судна в акватории острова Гогланд, в квадрате незримо перенесённом с карты на свинцовые воды.
Ничто не предвещало беды. Дежурный радист находился на постоянной связи со штабом дивизиона, готовый в любую минуту передать сигнал бедствия случившегося на непредсказуемом морском просторе. Вахтенные несли корабельную службу, остальная часть команды занимались "обязанностями по расписанию". Море, успокоенное штилем, журча, встречало неспешное движение одинокого корабля. Солнце в белесом поднебесье... Чуть слышный рокот дизелей и ленивые буруны за кормой...
Идеалистический покой корабля нарушил голос сигнальщика, единственного, который вглядывался в безбрежный простор:
- Прямо по курсу, в двадцати кабельтовых, шлюпка!
Корабль будто замер на мгновение и тревожно заурчал дизелями, увеличил ход. Тут же последовали команды с мостика:
- Баковым на бак!
- Боцманской команде построиться на левом шкафуте!
- Команде катера - в катер. Катер к спуску изготовить!
В шлюпке, среди ещё не истлевших кусков одежды, в хаотичном беспорядке находились останки трёх несчастных. Удивило тщательность, с которой были обглоданы кости неизвестных людей.
Пришвартовав шлюпку к борту, корабль лёг в дрейф, сообщив на базу о чудовищной находке. Через пару часов, с приводнившегося гидроплана, катером сняли экспертов и доставили на корабль. Всё было задокументировано, сфотографировано, останки людей сложены в брезентовые мешки.
Заключение экспертов было однозначным - обессиленных голодом и жаждой приговорили чайки. Это те, которые не упустят возможности воспользоваться дармовщинкой подаренной им трагедией.
Бытует мнение, что чайки - это души погибших рыбаков, моряков и всех тех, кто оказался на море в неурочный час. Но я никак не могу себе представить, что души эти столь жестоки, по отношению к таким же несчастным, как и они сами. Почему такое возможно у людей?! На этот вопрос найти ответа мне так и не удалось.
Отвлекшись от воспоминаний, я обратил внимание, что ИКарушка всматривается в приближающиеся дома расположенные вдоль Щёлковского шоссе. Ещё немного и мы будем дома. Я обниму любимую женщину, прижму к себе и больше никуда не отпущу. Чтобы она никогда в жизни не узнала, какой жестокой может быть красота.