Краух Эрих Фон : другие произведения.

Себастьян во сне (Sebastian im Traum) Георг Тракль 1915 год

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Имя Георга Тракля, пожалуй, не много скажет русскоязычному читателю, хотя, по ироничному замечанию С. С. Аверинцева, совсем уж незнакомцем для отечественного ценителя поэзии его никак не назовешь [1, с. 196]. Между тем Г. Тракль относится к числу ярчайших явлений австрийской литературы XX века. Его имя стоит в одном ряду с Г. фон Гофмансталем, Р. М. Рильке и О. Кокошкой; этот список, впрочем, можно продолжить. В представленном переводе стихотворного цикла, автором предпринята попытка передать на русский язык тот замечательный цветовой компонент образности, которым насыщено сложное мировосприятие Георга Тракля . Переводы сопровождаются параллельными немецкими текстами.
  
  СОДЕРЖАНИЕ:
  
  Детство - Kindheit (Voll Früchten der Hollunder...)
  Песня часов - Stundenlied (Mit dunklen Blicken sehen sich...)
  По пути - Unterwegs (Am Abend trugen sie den Fremden...)
  Ландшафт (2-я редакция) - Landschaft (Septemberabend; traurig tönen die dunklen Rufe...)
  К отроку Элису - An den Knaben Elis (Elis, wenn die Amsel im schwarzen Wald...)
  Элис, 1-2 (3-я редакция)- Elis (Vollkommen ist die Stille...)
  Хоенбург - Hohenburg [2. Fassung] (Es ist niemand zu Haus...)
  Себастьян во сне, 1-3 - Sebastian im Traum (Mutter trug das Kindlein im weißen Mond...)
  На пруду (3-я редакция) - Am Moor [3. Fassung] (Wanderer im schwarzen Wind...)
  Весной - Im Frühling (Leise sank von dunklen Schritten der Schnee...)
  Вечер в Лансе (2-я редакция) - Abend in Lans (Wanderschaft durch dämmernden Sommer...)
  На Монашеской горе (2-я редакция) - Am Mönchsberg (Wo im Schatten herbstlicher Ulmen...)
  Песнь Каспара Хаузера - Kaspar Hauser Lied (Er wahrlich liebte die Sonne...)
  Ночью - Nachts (Die Bläue meiner Augen...)
  Превращение зла (2-я редакция) - Verwandlung des Bösen (Herbst: schwarzes Schreiten am Waldsaum...)
  
  
  
  
   Детство
  
   Уймой плодов зрелых; жил своё тихое детство
   В синей пещере. На забытом всеми пути,
   Где теперь багряным тростника богатство,
   В диких травах ветер; шелест листьев заплести
  
   Схожими со звуком воронок голубой водой.
   Черный дрозд нежно плачет в глуши. Пастух
   Безмолвно зрит, ход солнца за осенние холмы.
  
   Синее мгновение - это только размер души.
   В подлеске кроется робкая дичь и мирно
   Дремля старые колокола в деревенской глуши.
  
   Благочестиво постигаешь смысл тёмных лет,
   Осенняя прохлада тает в одиночестве палат;
   И в синеве священной звук шагов сникиет .
  
   Тихо дребезжит открытое окно; до слез
   Трогательны холм погоста среди грез,
   А памяти легенды говорят; но иногда душа благоговейна,
   Когда зайдешься радостью людей, пожухло золото весенних дней.
  
   Kindheit
  
   Voll Früchten der Hollunder; ruhig wohnte die Kindheit
   In blauer Höhle. Über vergangenen Pfad,
   Wo nun bräunlich das wilde Gras saust,
   Sinnt das stille Geäst; das Rauschen des Laubs
  
   Ein gleiches, wenn das blaue Wasser im Felsen tönt.
   Sanft ist der Amsel Klage. Ein Hirt
   Folgt sprachlos der Sonne, die vom herbstlichen Hügel rollt.
  
   Ein blauer Augenblick ist nur mehr Seele.
   Am Waldsaum zeigt sich ein scheues Wild und friedlich
   Ruhn im Grund die alten Glocken und finsteren Weiler.
  
   Frömmer kennst du den Sinn der dunklen Jahre,
   Kühle und Herbst in einsamen Zimmern;
   Und in heiliger Bläue läuten leuchtende Schritte fort.
  
   Leise klirrt ein offenes Fenster; zu Tränen
   Rührt der Anblick des verfallenen Friedhofs am Hügel,
   Erinnerung an erzählte Legenden; doch manchmal erhellt sich die Seele,
   Wenn sie frohe Menschen denkt, dunkelgoldene Frühlingstage.
  
  
   Песня часов
  
   Влюбленные смотрят темными глазами,
   Блондины, светоносные. В застывшем мраке
   Сплетаются изнеможенными руками.
  
   Блаженно рот разбит пурпурными устами. Круглыми очами
   Отражают темное золото весенними вечерами,
   Просека и чернота леса, в листве кошмары зеленеют ночами;
   Может быть, не передать птичий полет словами, мёртворождённого
   По призрачным селеньям, в одиноко лето дорога,
   И тогда проступает из угасшей сини тень былого.
  
   Жёлтый хлеб на пашне шум ветра несёт
   Жизнь трудна и стальной косой крестьянин машет,
   Срубом огромные брёвна плотник кладёт
  
   Пурпуром окрасила осень листву; монашеский дух
   Неспешно обходит ясные дни; гроздь винограда доспела
   В просторных дворах торжественен воздух.
   Слаще пахнут пожелтевших плодов; смех в тиши
   Радостного, музыка и танец в тенистых подвалах;
   В сумерках сада шаги, мертвого мальчика в тиши.
  
   Stundenlied
  
   Mit dunklen Blicken sehen sich die Liebenden an,
   Die Blonden, Strahlenden. In starrender Finsternis
   Umschlingen schmächtig sich die sehnenden Arme.
  
   Purpurn zerbrach der Gesegneten Mund. Die runden Augen
   Spiegeln das dunkle Gold des Frühlingsnachmittags,
   Saum und Schwärze des Walds, Abendängste im Grün;
   Vielleicht unsäglichen Vogelflug, des Ungeborenen
   Pfad an finsteren Dörfern, einsamen Sommern hin
   Und aus verfallener Bläue tritt bisweilen ein Abgelebtes.
  
   Leise rauscht im Acker das gelbe Korn.
   Hart ist das Leben und stählern schwingt die Sense der Landmann,
   Fügt gewaltige Balken der Zimmermann.
  
   Purpurn färbt sich das Laub im Herbst; der mönchische Geist
   Durchwandelt heitere Tage; reif ist die Traube
   Und festlich die Luft in geräumigen Höfen.
   Süßer duften vergilbte Früchte; leise ist das Lachen
   Des Frohen, Musik und Tanz in schattigen Kellern;
   Im dämmernden Garten Schritt und Stille des verstorbenen Knaben.
  
  
   По пути
  
   Снесли безвестного в мертвецкую под вечер;
   Смолистый аромат; тихий шелест красных платанов;
   Зловещее круженье галок; стянулась к площади охрана.
   Солнце укрылось в черных покровах; Снова
   И снова возвращается давно минувший вечер
   В алькове сонату Шуберта играет сестра.
   Как тихо погружается её улыбка в сникающий источник,
   Синь рассвета трепещет. О, наш древнейший род.
   Кто-то шепчет там внизу в саду; кто-то покинул этот черный небосвод.
   На комоде пахнут яблоки. Бабушка зажигает золотые свечи.
  
   О, какая мягкая осень. Тихо наши шаги звенят в старом парке
   Под высокими вязами. О, насколько строг сумерек гиацинтовый лик.
   У ног твоих синий ручей, таинство красной тиши твоего рта,
   Омрачено сном листвы, тёмным золотом вялых подсолнухов.
   Твои уста тяжелы от мака и тихо мечтают на моём лбу.
   Нежный звон пронзает дрожью грудь. Синее облако
   Надо мной в сумерках склонило свой лик.
  
   Песнь под гитары, которая звучит странно в трактире,
   Дикие кусты бузины, и давно минувший ноябрьский день,
   Знакомые шаги на сумрачной лестнице, вид пожухлого яра,
   Распахнуто окно, к которому возвращаешься в сладостной надежде -
   Необъяснимо всё это, о Боже, и потрясёний встаёшь на колени.
  
   О, насколько темна эта ночь. Пурпурное пламя
   Угасает на моих устах. В тишине
   Одиноко струна замирает тревожной души
   Оставьте, вином пьяного в сточной канаве.
  
   Unterwegs
  
   Am Abend trugen sie den Fremden in die Totenkammer;
   Ein Duft von Teer; das leise Rauschen roter Platanen;
   Der dunkle Flug der Dohlen; am Platz zog eine Wache auf.
   Die Sonne ist in schwarze Linnen gesunken; immer wieder kehrt dieser vergangene Abend.
   Im Nebenzimmer spielt die Schwester eine Sonate von Schubert.
   Sehr leise sinkt ihr Lächeln in den verfallenen Brunnen,
   Der bläulich in der Dämmerung rauscht. O, wie alt ist unser Geschlecht.
   Jemand flüstert drunten im Garten; jemand hat diesen schwarzen Himmel verlassen.
   Auf der Kommode duften Äpfel. Großmutter zündet goldene Kerzen an.
  
   O, wie mild ist der Herbst. Leise klingen unsere Schritte im alten Park
   Unter hohen Bäumen. O, wie ernst ist das hyazinthene Antlitz der Dämmerung.
   Der blaue Quell zu deinen Füßen, geheimnisvoll die rote Stille deines Munds,
   Umdüstert vom Schlummer des Laubs, dem dunklen Gold verfallener Sonnenblumen.
   Deine Lider sind schwer von Mohn und träumen leise auf meiner Stirne.
   Sanfte Glocken durchzittern die Brust. Eine blaue Wolke
   Ist dein Antlitz auf mich gesunken in der Dämmerung.
  
   Ein Lied zur Guitarre, das in einer fremden Schenke erklingt,
   Die wilden Hollunderbüsche dort, ein lang vergangener Novembertag,
   Vertraute Schritte auf der dämmernden Stiege, der Anblick gebräunter Balken,
   Ein offenes Fenster, an dem ein süßes Hoffen zurückblieb -
   Unsäglich ist das alles, o Gott, daß man erschüttert ins Knie bricht.
  
   O, wie dunkel ist diese Nacht. Eine purpurne Flamme
   Erlosch an meinem Mund. In der Stille
   Erstirbt der bangen Seele einsames Saitenspiel.
   Laß, wenn trunken von Wein das Haupt in die Gosse sinkt.
  
  
  
   Ландшафт (2-я редакция)
  
   Вечер сентября; печально тёмные призывы пастухов звучат
   Из сумрачных селений; Огонь бросает искры в кузние.
   Чёрный конь встаёт на дыбы; гиацинтовые локоны служанки
   Всасывают усердно его пурпурные ноздри.
   Тихий крик оленухи цепенеет на окраине леса,
   И жёлтые цветы осени
   Склоняются безмолвно над голубым ликом пруда.
   Охвачено красным пламенем древо; Тёмноликие летучие мыши порхают.
  
   Landschaft
  
   Septemberabend; traurig tönen die dunklen Rufe der Hirten
   Durch das dämmernde Dorf; Feuer sprüht in der Schmiede.
   Gewaltig bäumt sich ein schwarzes Pferd; die hyazinthenen Locken der Magd
   Haschen nach der Inbrunst seiner purpurnen Nüstern.
   Leise erstarrt am Saum des Waldes der Schrei der Hirschkuh
   Und die gelben Blumen des Herbstes
   Neigen sich sprachlos über das blaue Antlitz des Teichs.
   In roter Flamme verbrannte ein Baum; aufflattern mit dunklen Gesichtern die Fledermäuse.
  
  
  
   К отроку Элису
  
   Элис, если в чёрном лесу кричит дрозд,
   Он кричит о закате твоём.
   Твои губы пьют прохладу голубую горного ручья.
  
   Оставь, если твой лоб кровью истекает
   Древних преданий
   И темных толкований как птица летает.
  
   Ты невесомо ступаешь в ночи,
   И пурпурные свисают грозди
   Руками разводишь синь тучи.
  
   Терновый куст шумит,
   Где твои лунные глаза.
   О, Элис, как давно ты убит.
  
   Твоя кровь - гиацинта цветение,
   В неё монах погружает персты восковые
   Черная пещера - наше молчание,
  
   Откуда кроткий зверь выходит иногда
   И медленно опускает тяжелые глаза.
   На твои виски капает черная роса,
  
   И Последнее золото гаснущих звёзд.
  
   An den Knaben Elis
  
   Elis, wenn die Amsel im schwarzen Wald ruft,
   Dieses ist dein Untergang.
   Deine Lippen trinken die Kühle des blauen Felsenquells.
  
   Laß, wenn deine Stirne leise blutet
   Uralte Legenden
   Und dunkle Deutung des Vogelflugs.
  
   Du aber gehst mit weichen Schritten in die Nacht,
   Die voll purpurner Trauben hängt
   Und du regst die Arme schöner im Blau.
  
   Ein Dornenbusch tönt,
   Wo deine mondenen Augen sind.
   O, wie lange bist, Elis, du verstorben.
  
   Dein Leib ist eine Hyazinthe,
   In die ein Mönch die wächsernen Finger taucht.
   Eine schwarze Höhle ist unser Schweigen,
  
   Daraus bisweilen ein sanftes Tier tritt
   Und langsam die schweren Lider senkt.
   Auf deine Schläfen tropft schwarzer Tau,
  
   Das letzte Gold verfallener Sterne.
  
  
  
   Элис, 1-2 (3-я редакция)
  
   1
  
   Тишина этого золотого дня совершенна.
   Под старыми дубами
   Покоится Элис, с широко раскрытыми глазами.
  
   Их синева отражает влюблённую дремоту.
   У твоих губ
   Умолкают её розовые вздохи.
  
   Вечером рыбак тянет тяжёлые сети.
   Пастырь добрый
   Уводит своё стадо в лесной кромке.
   О! как праведны, Элис, все твои дни.
  
   Тихо опускается
   У голых стен оливы синяя тишь,
   Если затихает глухое пение старцев.
  
   Золотая ладья
   Раскачивает твоё сердце, Элис, на одиноком небосводе.
  
   2
  
   Нежный колокол в груди Элиса зазвенит
   Вечером,
   Когда челом поник на чёрную подушку.
  
   Синий зверь
   В шиповнике исходит кровью.
  
   Сухое дерево стоит как тень;
   Опали синие плоды с ветвей.
  
   Знамения и звёзды
   Тихо тонут в вечерний ручей.
  
   За холмами наступила зима.
  
   Синие голуби
   Пьют по ночам ледяной пот,
   Он течёт из Элиса хрустального лба.
  
   Всегда звучит
   У чёрных стен одинокое дыханье Бога.
  
   Elis
  
   1
  
   Vollkommen ist die Stille dieses goldenen Tags.
   Unter alten Eichen
   Erscheinst du, Elis, ein Ruhender mit runden Augen.
  
   Ihre Bläue spiegelt den Schlummer der Liebenden.
   An deinem Mund
   Verstummten ihre rosigen Seufzer.
  
   Am Abend zog der Fischer die schweren Netze ein.
   Ein guter Hirt
   Führt seine Herde am Waldsaum hin.
   O! wie gerecht sind, Elis, alle deine Tage.
  
   Leise sinkt
   An kahlen Mauern des Ölbaums blaue Stille,
   Erstirbt eines Greisen dunkler Gesang.
  
   Ein goldener Kahn
   Schaukelt, Elis, dein Herz am einsamen Himmel.
  
   2
  
   Ein sanftes Glockenspiel tönt in Elis" Brust
   Am Abend,
   Da sein Haupt ins schwarze Kissen sinkt.
  
   Ein blaues Wild
   Blutet leise im Dornengestrüpp.
  
   Ein brauner Baum steht abgeschieden da;
   Seine blauen Früchte fielen von ihm.
  
   Zeichen und Sterne
   Versinken leise im Abendweiher.
  
   Hinter dem Hügel ist es Winter geworden.
  
   Blaue Tauben
   Trinken nachts den eisigen Schweiß,
   Der von Elis" kristallener Stirne rinnt.
  
   Immer tönt
   An schwarzen Mauern Gottes einsamer Wind.
  
  
  
   Хоенбург (2-я редакция)
  
   В доме нет никого. В комнатах осень;
   Соната лунного света
   И пробуждение окраины поблекшего леса.
  
   Ты думаешь вечно белый лик человека
   В дали от суеты времён;
   О грезящем склоняются зелёные ветви,
  
   Крест и вечер;
   Рукам придают пурпурный оттенок звёзд,
   Что всходят над пустым окном.
  
   И незнакомец дрожит впотьмах,
   Когда осторожно подымает взор над суетой людей,
   В дали; серебряный голос ветра в прихожей.
  
   Hohenburg
  
   Es ist niemand im Haus. Herbst in Zimmern;
   Mondeshelle Sonate
   Und das Erwachen am Saum des dämmernden Walds.
  
   Immer denkst du das weiße Antlitz des Menschen
   Ferne dem Getümmel der Zeit;
   Über ein Träumendes neigt sich gerne grünes Gezweig,
  
   Kreuz und Abend;
   Umfängt den Tönenden mit purpurnen Armen sein Stern,
   Der zu unbewohnten Fenstern hinaufsteigt.
  
   Also zittert im Dunkel der Fremdling,
   Da er leise die Lider über ein Menschliches aufhebt,
   Das ferne ist; die Silberstimme des Windes im Hausflur.
  
  
  
   Весной
  
   Тихо снег хрустит под мрачным шагом,
   В тени дерева
   Розовые веки поднимают влюблённые.
  
   Вечно следует тёмному зову шкипер
   Звезда и ночь;
   И вёсла тихо плещут в такт.
  
   Скоро у разрушенной стены
   Зацветут фиалки,
   Зеленью укроют висок одинокого.
  
   Im Frühling
  
   Leise sank von dunklen Schritten der Schnee,
   Im Schatten des Baums
   Heben die rosigen Lider Liebende.
  
   Immer folgt den dunklen Rufen der Schiffer
   Stern und Nacht;
   Und die Ruder schlagen leise im Takt.
  
   Balde an verfallener Mauer blühen
   Die Veilchen,
   Ergrünt so stille die Schläfe des Einsamen.
  
  
  
   Вечер в Лансе (2-я редакция)
  
   Скитаясь сквозь сумрачное лето
   Среди снопов хлебных. Под белёной сенью,
   Где ласточка летала, пьём пламенное вино.
  
   Прекрасно: о, печаль и пурпурный смех.
   Вечер и тёмные ароматы травы
   Остужают ознобом наши воспалённые лбы.
  
   Серебряная вода течет по ступеням лесным,
   Ночь и безмолвна забытая жизнь.
   Друг; опалой листвой укрыты деревенские тропы.
  
   Abend in Lans
  
   Wanderschaft durch dämmernden Sommer
   An Bündeln vergilbten Korns vorbei. Unter getünchten Bogen,
   Wo die Schwalbe aus und ein flog, tranken wir feurigen Wein.
  
   Schön: o Schwermut und purpurnes Lachen.
   Abend und die dunklen Düfte des Grüns
   Kühlen mit Schauern die glühende Stirne uns.
  
   Silberne Wasser rinnen über die Stufen des Walds,
   Die Nacht und sprachlos ein vergessenes Leben.
   Freund; die belaubten Stege ins Dorf.
  
  
  
   На монашеской горе (2-я редакция)
  
   Где в тени осенних вязов раковины ветхого пути,
   Реют хижины из листьев, спит безмятежно пастух в тени,
   Вечно следует странник, темной фигурой в прохладной дали
  
   За ребристый гребень, отрока голос из гиацинтов зовёт,
   Тихую давно забытую легенду леса поёт,
   Кроткий сейчас, дикие действа больной брат проклянёт.
  
   Убогая зелень дотронется колен чужеземца,
   В камне застывшая голова;
   Рядом синий родник шумит как плачет жена.
  
   Am Mönchsberg
  
   Wo im Schatten herbstlicher Ulmen der verfallene Pfad hinabsinkt,
   Ferne den Hütten von Laub, schlafenden Hirten,
   Immer folgt dem Wandrer die dunkle Gestalt der Kühle
  
   Über knöchernen Steg, die hyazinthene Stimme des Knaben,
   Leise sagend die vergessene Legende des Walds,
   Sanfter ein Krankes nun die wilde Klage des Bruders.
  
   Also rührt ein spärliches Grün das Knie des Fremdlings,
   Das versteinerte Haupt;
   Näher rauscht der blaue Quell die Klage der Frauen.
  
  
  
   Песнь Каспара Хаузера
   для Бесси Лус
  
   Он воистину любил солнце, что тонуло пурпурно за холмы,
   Так любил дороги леса, щебет чёрных певчих птиц
   И благодать зелёной травы.
  
   Чинно жил в тени древесной кроны
   Просветлённый лик.
   Нежное пламя вдохнул Бог в его сердце:
   О Человек!
  
   Тихо в город шаги привели его вечером;
   Тёмный плач его рта:
   Я хочу стать всадником.
  
   Из Кущей зверь следовал за ним,
   Дом и зарево сада белых людей
   И убийца его следил за ним.
  
   Весна, лето и прекрасная осень
   Благочестивого, тихий шаг
   В темных комнатах грёзы.
   Наедине со звездой оставался он по ночам.
  
   Видел, на голую ветку падал снег
   И в сумрачной прихожей убийцы тень.
  
   Лик нерождённого серебряно сник.
  
   Kaspar Hauser Lied
   Für Bessie Loos
  
   Er wahrlich liebte die Sonne, die purpurn den Hügel hinabstieg,
   Die Wege des Walds, den singenden Schwarzvogel
   Und die Freude des Grüns.
  
   Ernsthaft war seinen Wohnen im Schatten des Baums
   Und rein sein Antlitz.
   Gott sprach eine sanfte Flamme zu seinem Herzen:
   O Mensch!
  
   Stille fand sein Schritt die Stadt am Abend;
   Die dunkle Klage seines Munds:
   Ich will ein Reiter werden.
  
   Ihm aber folgte Busch und Tier,
   Haus und Dämmergarten weißer Menschen
   Und sein Mörder suchte nach ihm.
  
   Frühling und Sommer und schön der Herbst
   Des Gerechten, sein leiser Schritt
   An den dunklen Zimmern Träumender hin.
   Nachts blieb er mit seinem Stern allein;
  
   Sah, daß Schnee fiel in kahles Gezweig
   Und im dämmernden Hausflur den Schatten des Mörders.
  
   Silbern sank des Ungeborenen Haupt hin.
  
  
  
   Ночью
  
   Синь моих глаз погасла за одну эту ночь,
   Червонное золото сердца. О! как тихо горел свет.
   Твоим синим плащом - усопший согрет;
   Твой алый рот скреплял губами напрочь.
  
   Nachts
  
   Die Bläue meiner Augen ist erloschen in dieser Nacht,
   Das rote Gold meines Herzens. O! wie stille brannte das Licht.
   Dein blauer Mantel umfing den Sinkenden;
   Dein roter Mund besiegelte des Freundes Umnachtung.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"