Кулак Ивамори обрушился на ствол дуба, и дерево, простоявшее добрую сотню лет, упало с оглушительным треском. Изменница орочи, засевшая на верхних ветвях, успела перескочить на соседнее дерево лишь за три секунды до того, как земля содрогнулась от удара.
"Ты начинаешь злить меня, монах", прошипела Шисато. С ее змеиных зубов на лесную почву уже натекла ядовито-зеленая лужица.
"Ты слишком долго охотилась за мной и нашими людьми", последовал сухой, рокочущий ответ. "Сдается мне, это я должен быть зол".
Глаза Шисато сверкнули в тени волнующихся листьев. "Да ты хоть знаешь, что я могу спрыгнуть вниз хоть сию секунду, и накачать тебя ядом так быстро, что ты и глазом моргнуть не успеешь!?"
"Можешь попробовать". Монах был массивен и высок, торс его был словно выточен из глыбы камня, а руки напоминали лежащий у его ног ствол дуба. Он хрустнул костяшками пальцев, и резкий звук разнесся в тиши леса Джукаи. "Я думаю, моя кожа толще, чем тебе кажется. А то может, я просто собью тебя еще в воздухе и сверну тебе шею. Думаешь, твой отец очень огорчиться, если я так и сделаю? Я просто избавлю его от лишних хлопот - ему самому не придется этим заниматься".
Глаза орочи пылали, словно два уголька. "Я знаю, чего ты добиваешься, монах. Подначиваешь меня, чтобы я допустила ошибку. Нет, не пройдет. Я убью тебя так, как захочу и тогда, когда сочту нужным. А до тех пор предлагаю заключить мир".
Ивамори одним толчком взлетел к кроне дерева, к голосу. Но Шисато исчезла, не успел ветер унести последний звук ее слов. Ивамори только крякнул.
"Надолго тебе не скрыться, изменница. Клянусь, я еще украшу твоей шкурой стены своего дома".
* * *
Ивамори низко поклонился, напомнив Эншо того маленького мальчика, полного восторга и уважения, который вступил в Орден много лет назад. "Простите меня, Мастер Эншо".
"Тебе не за что просить прощения. Не надо. Шисато, конечно, сущее бедствие, но сейчас это не самое важное". Лицо старого монаха покрылось сетью морщин, но тело сохранило немалую часть той силы, которой он обладал в молодости, оставаясь более крепким и мускулистым, чем у многих мужчин вдвое младше него. Будучи одним из старших учеников Досана и воином, о чьих подвигах до сих пор слагали поэмы, он ревностно исполнял свой долг по охране монастыря и леса Джукаи. "На самом деле, я сомневаюсь в том, было ли мудрым решение отправиться на ее поиски".
Молодой монах, распрямляясь, поднял искаженное ужасом лицо. "Вы считаете, что я не должен был оставлять монастырь без защитника? Вы абсолютно правы, Мастер, я прошу прощения за..."
Эншо только махнул морщинистой рукой. "Успокойся, молодой человек. Если бы я так считал, я бы так и сказал. Но дело не в этом".
Ивамори встал на ноги, возвышаясь над своим наставником, словно Босейджу. "И все-таки, я не смог остановить Шисато, а значит, я слишком мало внимания уделял тренировкам. После медитации я посвящу этому все свое время, клянусь".
"Уж на что я всегда могу рассчитывать, Ивамори, так это на твою подготовку". Он произнес это с легкой улыбкой на губах, и Ивамори не был уверен, как это воспринимать. "Я знаю, что у тебя все хорошо получится". Эншо помедлил, взгляд его был устремлен поверх головы ученика. "Можно задать тебе вопрос?"
"Конечно!"
"Я бы хотел, чтобы ты подумал: в чем смысл твоей жизни и твоих тренировок".
Ивамори заморгал. "Чтобы достичь просветления, и чтобы защищать Джукаи от всех тех, кто ему угрожает, конечно. Вы ведь обычно задаете этот вопрос совсем юным служителям, чтобы испытать их внутреннюю силу?"
"Может быть и так, но мне кажется, тебе тоже бы не мешало поразмыслить над ним". На несколько мгновений повисла тишина. "Ступай, продолжай свои упражнения. Я уверен, мы еще вернемся к этому разговору". Ивамори поклонился и покинул покои учителя. Эншо покачал головой. "Как с ним тяжело..."
* * *
Когда Ивамори погружался в медитацию, казалось, что весь мир замирает лишь для того, чтобы оставить его в тишине и покое. Птицы прекращали петь, листва не шелестела, легкий ветерок, со свистом проносящийся меж деревьев, сдерживал дыхание. Ему не составило труда соскользнуть во внутренний мир, куда не проникало ничто из мира внешнего; он и сам точно не знал почему. Он чувствовал, что Мастеру Эншо это почему-то не нравится, но не понимал - в чем дело.
Когда он закончил медитировать и открыл глаза, его как всегда охватило странное разочарование. Может быть, дело было в том, что он не смог найти другого ответа на вопрос Мастера Эншо? Честно говоря, он не был уверен в том, что другой ответ вообще существует.
Ивамори знал, что он далеко не самый умный из учеников Досана; многие нашли лучшие пути к просветлению. Он не был и самым сильным; были и посильнее. Хотя таких было поменьше, чем превосходящих его по уму. Но почему-то его имя было известно всем и каждому, даже в ордене Мастера Досана, чьи ряды непомерно выросли под наплывом беженцев и отчаявшихся, который становился тем больше, чем дольше ярилась Война Ками.
Низкий колокольный звон эхом разнесся по лесу, и весь монастырь моментально оказался охвачен шквалом деятельности. Женщины побросали корзины и прекратили занятия. Мужчины хватали на руки детей или вооружались. Легкая улыбка скользнула по губам Ивамори, чья кровь тяжело пульсировала в венах. Он пустился бегом к деревянным воротам, которые сдерживали лес Джукаи, не давая ему захлестнуть монастырь.
Ворота уже показались в поле зрения, когда его окружили монахи - некоторые из них были вооружены копьями, другие могли пустить в ход разве что кулаки. Они кричали, жестикулировали и умоляли, чтобы он сказал им, что делать. Уважение монахов друг к другу всегда основывалось на том, что они знали о мудрости и пути каждого. Но всякий раз, когда колокол бил тревогу, всякий раз, когда монастырь был под угрозой нападения, был только один человек, к которому обращались все взоры: Ивамори.
"Успокойтесь!" проревел он. Беспорядочные крики тут же умолкли, тишину нарушал лишь протяжный звук сигнального колокола. "Что случилось?"
"В лесу Джукаи был замечен ками", крикнул один из монахов громче, чем следовало.
"Только один?" Голос Ивамори стал резким и раздражительным. "Надеюсь, что дело серьезней, чем мне сейчас кажется, или я буду очень недоволен тем, кто бил тревогу".
Монах сглотнул. К тому времени Эншо доковылял до толпы, настороженно вслушиваясь. "Дело не в количестве, брат Ивамори... дело в... его росте".
"Это Ками Почитаемых Павших!" выкрикнул другой монах. "Корин мог видеть его, даже когда тот был на западной границе! Он идет сюда!"
Лицо Ивамори помрачнело. Даже в лесу Джукаи ходили слухи об Эйо - великом ками, могущественнее многих других, способного разметать легион лучших бойцов даймё. "Понятно".
"Мы готовы защищать монастырь так, как ты сочтешь нужным". Остальные монахи закивали, их лица ожесточились, а руки крепче сжали оружие.
"Вы доверите мне сделать то, что должно?"
"Конечно!"
"Хорошо". Он оглядел группу, состоящую из людей самого разного телосложения, роста, возраста, и разных по своей сути. "Тогда слушайте мой приказ: оставайтесь здесь и защищайте это место хотя бы и ценой ваших жизней. Я же отправляюсь, чтобы попытаться увести Эйо в другую сторону".
По рядам прокатился ропот; Эншо нахмурился. "В одиночку?" нерешительно спросил один из монахов.
"Да, в одиночку. Нам потребуются все защитники до единого, если Ками Почитаемых Павших доберется так далеко. Кроме того, если со мной будет еще кто-то, мне придется замедлить ход, а ведь скорость сейчас - самое главное". Он окинул остальных суровым взглядом. "Или вы сомневаетесь в моих способностях?"
Бормоча и качая головами, монахи неохотно разошлись и заняли оборонительные позиции. Только Эншо остался на месте, все еще хмурясь. Ивамори повернулся к своему учителю. "Не волнуйтесь. Я позабочусь о том, чтобы вы все были в безопасности".
"А ты? Кто позаботится о тебе?" Тихо спросил Эншо.
"Какое это будет иметь значение, если все остальные спасутся?" Он повернулся, чтобы уйти. "Открыть ворота!" Эншо смотрел, как его ученик в одиночестве выходит за ворота, пока массивные створки не захлопнулись за ним.
"Ох, Ивамори... Вижу, ты еще не нашел ответа на мой вопрос". Он не сделал и шагу по направлению к укрытию, не двинулся с места. Он так и остался стоять, глядя на ворота, как если бы ожидал, что молодой монах вот-вот вернется.
* * *
В лесу царила жуткая тишь, которую нарушали лишь хруст веточек и шорох листьев под шагами Ивамори. Это говорило само за себя: не было ни птиц, ни зверей, хотя в такое время лес Джукаи должен бы кишеть живностью. Даже малые ками, пугавшие охотников и путешественников, куда-то испарились. Они понимали, что происходит - только человеку требовалось некоторое время, чтобы осознать то же самое.
В три прыжка Ивамори оказался на верхушке древнего дерева, и его голова выглянула над зеленым пологом леса. На западе, накренившись вперед, словно шагая по верхушкам деревьев, двигалась металлическая фигура в ослепительно сияющих под полуденным солнцем доспехах. Ее можно было бы принять за самурая, если бы были самураи тридцати футов роста. Массивные клешни, состоящие из сотен катан, выкашивали кроны деревьев, оставляя за собой полосы сломанных ветвей и растерзанной листвы. Вместо лица (то, есть, с того места, где оно было бы, будь у него лицо), злобно и свирепо смотрела маска кабуто. Ивамори не знал, почему Эйо шел через лес Джукаи, да и не хотел знать.
"Лорд ками!" проревел он голосом, сотрясающим небеса. Огромный ками замедлил шаг; продолжая двигаться почти ползком, обернулся, маска кабуто уставилась вниз как лик бога-судии. "Во имя леса Джукаи, я вызываю тебя на поединок! Выйди против меня, если ты не боишься ничтожного человека!"
Ками остановился. Он замер, глядя на крохотного монаха перед ним. По его телу прокатился грохот, сотни тысяч пластин на его доспехах застучали одна о другую. И все же этот звук не был бессмысленным; тон то повышался, то понижался, подобно мелодии человеческой речи. Но если это и было тем, чем казалось, человеческое ухо не в состоянии было разобрать ни слова.
Казалось, прошли часы, прежде чем Ками Почитаемых Павших понял одну массивную руку и помчался к Ивамори. Тот отскочил с его дороги, тело монаха трепал поднятый ками ветер. Не останавливаясь, он отпрыгнул еще и еще раз, уводя ками в сторону от монастыря. К счастью, казалось, ками принял вызов и был готов уничтожить богохульствующего выскочку. Парящие вокруг его тела пустые шлемы сияли злым, слепящим белым светом.
Могучий удар латной перчаткой сбил Ивамори с дерева прежде, чем тот успел отреагировать. Руки его не находили опоры, он уже неудержимо падал вниз, к подножью деревьев, но в последнюю секунду успел схватиться за ветку. Он поднял глаза и тут же был ослеплен яркой вспышкой чистого белого света. Магия ками пронзила его тело огненными кинжалами, и хватка его ослабла. Он соскользнул в колыбель ветвей, со стоном прогнувшихся от удара. Ивамори заморгал, разгоняя плавающие перед глазами огненные круги, как раз вовремя, чтобы увидеть окровавленные копья ногтей, летящие в его сторону.
Он уклонился от удара, но один из клинков зацепил его левое плечо. Монах скорчился от боли, вздергивая себя на ноги. Он стоял на ветке, из раны горячими толчками вырывалась кровь. Маска Эйо вспыхнула ослепительной вспышкой, окатив весь лес Джукаи сиянием. Ивамори инстинктивно отскочил. Удар чуть было не задел его - вместо этого лишь разнес верхние ветви дерева; он провалился вниз, понимая, что опоры для ног уже не найдет. Он рухнул ниже, под сень деревьев, чувствуя прикосновение листьев и коры с веток, которые ломались под его весом. Он выбросил вперед руку и, пролетая мимо, успел схватиться за одну из толстых ветвей. Рывок отправил его вперед, погасив инерцию достаточно для того, чтобы он успел оттолкнуться еще от двух веток перед тем, как аккуратно приземлился.
"Хватит", пробормотал он чуть слышно. Не обращая внимания на жгучую боль в плече, Ивамори бросился к другому громадному дереву, чтобы еще раз встретиться с Эйо лицом к лицу.
И снова ощетинившаяся копьями клешня ударила, целя в Ивамори, но на этот раз, когда он, уклоняясь, отпрыгнул, то приземлился прямо на одну из закованных в доспехи рук ками. Монах поднимался на гигантское плечо, то прыгая, то карабкаясь вверх. Все его мышцы и суставы болели. Он взглянул налево: смертоносный удар второй руки еще не нашел цели. У него было немного времени. Но лишь немного.
Наконец взобравшись на плечо ками, Ивамори нагнулся и потянул одну из массивных металлических пластин, образовывавших нательный панцирь Эйо. Пот ручьями струился по его лицу, на руках вздулись вены. Наконец, с чудовищным скрежетом, пластина подалась. "Не самое модное оружие, но думаю, подойдет".
К тому моменту зловещий взгляд ками обратился на него, пустые глаза маски кабуто презрительно взвыли. "Ты, наверное, хочешь, чтобы я заменил эту пластину на твоих доспехах", пробормотал Ивамори. "Ну что ж, хорошо. Сейчас получишь". Выкрикивая киаи, которая с ранних лет эхом отдавалась в его душе, Ивамори бросил медную пластину. Лист металла врезался в маску кабуто, и та разлетелась от удара.
Ками испустил пронзительный, исполненный боли крик, ввинчивающийся прямо в мозг монаха. Ручьи какой-то блестящей жидкости потекли по разбитому лицу Эйо, словно слезы. Ивамори быстро вытащил еще одну пластину и опять швырнул ее в голову ками. На этот раз обломок панциря пролетел насквозь, раздробив один из вращающихся вокруг ками шлемов. Ками исторг еще один крик, и Ивамори увидел, как обломки шлема растворяются в воздухе, становясь крохотными желтыми искрами и осыпаясь на деревья внизу. Его пальцы ухватили еще одну пластину.
Но не успел он вырвать и эту, как по телу ками пошла дрожь и мерцающий свет. Ивамори почувствовал, что опора под его ногами становится мягкой и призрачной. За несколько мгновений ками сгинул без следа.
Ивамори опять упал, но теперь без посторонней помощи. Он крякнул, приземлившись, и утер пот со лба.
Когда он вернулся в монастырь, крики радости и похвалы посыпались на него прямо с порога.
Мастер Эншо стоял на том же месте, меряя Ивамори оценивающим взглядом.
"Сто лучших воинов Лорда Конды не могли одолеть его. А ты смог!"
"Ты спас нас!"
Ивамори потряс головой. Лицо его было мрачным. "Нет, я потерпел неудачу. Я мог бы избавить мир от главного ками, мог защитить от него других невинных смертных".
И тут заговорил Эншо. "Но ты ранил его, ранил достаточно серьезно, чтобы заставить вернуться в какурийо, мир духов. Ни одному человеку раньше этого не удавалось. И ты называешь это неудачей?"
"Я не называю. Но мои поступки достаточно громко говорят сами за себя". Не обращая внимания на взгляды и продолжающиеся восторженные крики, Ивамори ушел. Позже Эншо нашел его на тренировочном дворике. Ивамори бил по деревянным стойкам и набитым листьями мешкам, багровея от натуги, доводя себя до полного измождения.
"Мы устроили праздничный пир в честь твоего свершения. Ты разве не придешь?"
"Нет", последовал ворчливый ответ. И все. Вновь вернулся к отработке ударов: кулаком, ногой, с замаха, рубящим... Эншо тихо отступил в сторону и вернулся к ярким огням и веселому смеху трапезной.
* * *
В лес Джукаи пришло ясное и теплое утро. Ни один из изнеженных и надушенных благородных обитателей замка Эйгандзё даже еще не открыл глаз, а для монахов, следующих естественному порядку, день был в разгаре. Нужно было тренироваться, записывать коаны, ухаживать за посевами, заниматься ремонтом. Они суетились, как муравьи, перетаскивая с места на место свой скарб и хлам и свои беды, и все это в круговороте нескончаемой деятельности.
И в центре всего, как бывало нередко, замерли в неподвижности двое. Эншо сидел в своих покоях, а Ивамори склонился перед ним. Лицо старшего было исполнено печали. "Я не буду пытаться остановить тебя. Но я советую тебе подумать как следует и изменить свое решение".
"Нет". Массивный монах поднялся. "Неудачи последних дней не перестанут преследовать меня, пока я жив. Я не вернусь, пока Шисато не окажется в плену у своего народа, или не погибнет от моей руки".
"Ты пойдешь на это, даже зная о том, что оставляешь нас без самого сильного нашего защитника?"
"Не думаю, что меня не будет так долго. И я действую на благо всех, а потому должен пройти через это, чтобы не уронить свою честь".
"А, честь", вздохнул Эншо. "Такая благородная цель. Вот и люди даймё умирают во имя нее без всякой на то нужды".
"Учитель?"
"Ты всегда был одним из самых больших моих разочарований", произнес Эншо с улыбкой, в которой не было ни малейшей капли злости. "И таким способным учеником..."
Ивамори моргнул. "Учитель?" повторил он нерешительно.
"Ты уже нашел ответ на тот вопрос, что я задал тебе?" последовал небрежно заданный вопрос - таким тоном, словно они только что начали разговор.
"Вопрос?" на мгновение лицо Ивамори исказило недоумение. "Ах, это! У меня только тот ответ, что я давал вам раньше. Почему вы спрашиваете?"
"Если ты спрашиваешь, то не поймешь, почему я это делаю". Эншо помедлил. "Подумай об этом в дороге, Ивамори. И в первую очередь подумай о том, зачем ты пришел сюда". Потом он закрыл глаза.
"Зачем я...? Что вы...?" Но поверхностное дыхание старшего монаха и то, как он замер, выпрямившись, лучше всяких слов сказали Ивамори о том, что Эншо уже покинул его. По крайней мере, дух его был далеко. Ивамори тихо поднялся, перекинул тощую холщовую сумку через плечо, и ушел из монастыря. Он ни с кем не прощался; ему ни с кем не хотелось прощаться. Несколько монахов заметили его и хотели расспросить его, пожелать ему доброго пути, но они знали, что лучше и не пытаться. Так один из сильнейших бойцов леса Джукаи, а может быть, сильнейший и на всей Камигаве, ушел без единого слова.
* * *
Пальцы Ивамори легко коснулись земли, прочертили бороздки вокруг отпечатавшихся в грязи следов. Он никогда не был особенно хорошим следопытом, умения Азусы всегда превосходили его жалкие потуги. Но, увидев след орочи, он не мог перепутать его ни с каким другим. След был относительно недавний. Идущий явно спешил, направляясь в сторону от тех участков леса, где орочи обычно чувствовали себя в относительной безопасности. То есть, это была Шисато.
Он шел по следу как умел. И хотя отпечатки ног скоро пропали, ему казалось, что он замечает то тут, то там признаки того, что кто-то только что проходил здесь: сломанная ветка, примятая трава. Шорох листьев заставил его насторожиться. Кто-то брел в подлеске, не слишком заботясь о том, чтобы скрываться. Шисато не могла быть столь беззаботной. Или же это была уловка, чтобы заманить его в западню. Здесь было не место случайным путникам... по крайней мере, тем, у кого не было скрытой причины находиться здесь. Ивамори присел, прячась за деревом. Шелест листьев раздавался все ближе, и наконец шаги раздались совсем рядом. Распрямляясь, Ивамори сделал глубокий вдох, дождался следующего шага и выскочил из-за дерева, выбросив кулак вперед одним мощным ударом.
Сжатый кулак врезался в воздух. Монах заморгал, оглядываясь. Он никого не видел. Но как? Он мог узнать на слух шаги человека, и был уверен в том, что они звучали прямо здесь ...
"Хмм. Значит, кандзи-таки пригодилось". Раздался вкрадчивый голос у него за спиной. Ивамори резко развернулся и увидел высокого тонкого человека в черных одеждах. Он словно невзначай облокотился о дерево, скрестив руки на груди. На губах его играла едва заметная улыбка. "Никогда не угадаешь, где тебя ждет неожиданность. В чем, собственно говоря, и заключается смысл неожиданности".
Кулаки Ивамори сжались, сделавшись похожими на валуны. "Ты кто?"
"А какая разница? Просто путник, решил сократить свой путь и пошел через лес Джукаи". Меч в ножнах у него на поясе слегка качнулся от ветра. Мужчина оглядел Ивамори с ног до головы. "Ты из монахов Досана, да? Далековато от дома, не так ли? Я и не знал, что старик учит нападать на незнакомцев безо всякой на то причины".
Ивамори пребывал в смешанных чувствах. Этот мужчина...что-то с ним было не так. Его поведение, его поза, его аура... Что бы это ни было, неправильность бросалась в глаза, что-то такое, что он должен был непременно уничтожить. "Ты самурай", сказал он в ответ. "Но ты одет не так, как люди даймё".
"Потому что я не человек даймё. А ты...?"
"Тот, кто знает, что у тебя на уме недоброе. В лесу Джукаи тебе нет места".
Самурай фыркнул. "А ты тот самый титан, одинокий защитник леса? Должно быть, сложновато тебе караулить".
"Замолчи и сразись со мной!" Ивамори кинулся вперед, рука его взлетела в могучем ударе, способном дробить камни. Его противник попросту перепрыгнул через голову монаха и с кошачьей грацией приземлился у того за спиной. Он вытащил меч и пустил солнечный зайчик прямо в глаза Ивамори.
"Мне некогда тратить время на спарринги со случайным странным монахом. Должен тебе сказать, что я близкий друг дочери Лорда Кон..."
"Замолчи!" Ивамори нанес еще один удар, от которого самурай вновь уклонился. Еще один удар, и еще, мощный удар ногой. Все впустую.
"Да что с тобой, черт возьми?" самурай спокойно смотрел на Ивамори взглядом, проникавшим под кожу, в разум, в сердце и в душу. "Вспыльчивый больно? Мне доводилось встречать таких. Больших, сильных, до глупости храбрых, исполненных чести и долга. Знаешь, что с ними обычно случается?"
"Что?"
"Они умирают. Чего, собственно говоря, и добиваются". Самурай вопросительно осклабился. "Почему ты хочешь умереть, монах?"
Глаза противников встретились, и на мгновение в лесу воцарилось гробовое молчание. А потом Ивамори разорвал тишину чудовищным ревом раненого зверя. Он бросился на самурая, вытянув руки и скрючив пальцы так, словно уже готовился схватить его за горло и свернуть ему шею.
"Что, задел за живое?" Самурай ушел от удара, словно невзначай отшатнувшись. В ответ монах взревел, поднял упавшее дерево и с ним наперевес бросился на врага. Меч самурая в два удара перерубил ствол, обрезки со стуком упали на землю. "Похоже на то. Кажется, ты уже не можешь мыслить рационально".
"Я убью..." Слова больше напоминали рычание, чем членораздельную речь. Ивамори прыгнул вперед, выбрасывая один за другим мясистые кулаки в лицо самураю. Удары обрушивались в пустоту с силой кузнечного молота. Монах наносил бил жестоко, так, что способен был убить на месте обычного человека или покалечить малого ками. И ни разу не достиг цели. К тому времени, как багровый от натуги Ивамори повернулся, сжав зубы, самурай уже был за его спиной, живой и невредимый. Вновь испустив звериный крик, Ивамори ринулся в атаку, не чувствуя боли от предупредительного удара меча, оцарапавшего его грудь. Его разум просто отметил, что враг отвел свой джитте, словно готовясь нанести удар, который Ивамори не сможет остановить и от которого не сможет уклониться. Вместо этого, самурай, казалось, в последний момент передумал, и просто уклонился от безумной атаки Ивамори.
"Все еще не передумал? Знаешь, ты мне даже нравишься. Глупый такой и упертый". Кривая ухмылка вновь вернулась на его лицо. Самурай упал на одно колено и начертил в грязи символ кандзи. Земля вспучилась каменными ребрами, заключая Ивамори в нерукотворную клетку.
Кулаки Ивамори ударили в стены каменной темницы. Столбы со стонущим звуком треснули и подались, но лишь немного, недостаточно, чтобы вырваться на свободу прежде, чем самурай успеет проткнуть его насквозь. "Чего ты ждешь?" проревел монах. "Закончи то, что начал!"
"Спорим, ты этого и добивался? И если память мне не изменяет, это ты начал первым". Он взглянул на монаха с легким интересом, словно наблюдая за редким зверем в зоопарке. "Небольшой совет. Примешь ты его или нет - мне все равно. Но, может быть, тебе будет интересно поразмыслить вот над чем: почему ты так непреклонно стремишься защищать Джукаи в одиночку?" С этими словами самурай исчез за деревьями. На поляне опять воцарилось спокойствие, окутавшее и каменную клетку, и монаха в ней - плечи его поникли, колени ослабли, голова шла кругом от нахлынувших мыслей.
Час спустя, когда Ивамори, наконец, разнес один из каменных столбов, он все еще размышлял, размышлял о таких вещах, о которых не думал многие годы.
Он проснулся, а вокруг все кричали, визжали, вокруг были переплетения бегущих ног. Он едва отошел ото сна, когда в комнату ворвался отец. "Ивамори! Беги!"
Ему было всего восемь лет, но даже тогда он понимал, что ужас, отразившийся в обычно суровых глазах отца, может означать лишь одно.
"Я хочу помочь!"
Монах перешагнул через разбитый камень. Самурай исчез бесследно. Даже если бы Ивамори вздумал пуститься в погоню, у того была слишком большая фора.
Да и не стоило за ним гнаться. Он наверняка безумен. Что за странные у него мысли!
"Твои братья уже у городских ворот", последовал неожиданно спокойный ответ. "Ты должен помочь матери и сестре добраться до леса Джукаи."
"Нет! Я хочу остаться с тобой и драться!"
Ивамори не думал о Шисато; девушка-орочи совершенно испарилась из его головы. Он не думал ни о бурчащем животе, ни о ручейках пота, струящихся по лицу. Он пустился в дорогу.
После этого сохранились лишь осколки воспоминаний: рука отца плотно ухватила его подмышки, он плачет, очутившись на холодной ночной улице. Он помнит, как его практически бросили на руки матери. Помнит луч света, упавший на лицо отца перед тем, как тот обернулся и бросился к городским воротам, сжимая в руке копье. Отблески пламени пожаров плясали на его удаляющейся фигуре. Потом ее поглотило пламя.
Ивамори огляделся. Он был уже у ворот монастыря. Медленно поднял крепкую руку и распахнул их. Монахи все еще занимались повседневной работой, со времени, когда он уходил, почти ничего не изменилось. Никто не взглянул в его сторону, когда он проходил между ними, направляясь в покои Эншо.
Конечно же, учитель ждал его.
Он помнит, как в легких болело и жгло, даже когда он лишь вдыхал чуточку воздуха, чтобы его маленькие ножки могли продолжать двигаться. Потом сзади раздались крики. "Не смотри назад Ивамори!" кричала его мать. "Беги!" Треск, слезы, вой, горячее дыхание у него за спиной, тяжелая оглушительная поступь, от которой у него звенело в ушах и кидало в дрожь. Он чувствует холод мха под ногами, как тогда, когда впервые пересек рубеж леса Джукаи, слышит голоса монахов, уводивших преследователя в сторону, чувствует боль от заноз в ладонях, как тогда, когда он свалился в изнеможении у стен монастыря. Один.
"Добро пожаловать домой, Ивамори".
Он низко поклонился. "Спасибо".
"Я так понимаю, ты подумал над моим вопросом?"
"Да".
Эншо поднял бровь. "И каков твой ответ?"
Он помедлил, обдумывая. "Я много сделал для монахов монастыря во имя моей семьи. Я хочу... я хотел... больше всего я хотел воссоединиться с моими родителями и братьями, прославив их имя, умирая за то, что не мог защитить ребенком".
"А теперь?"
"А теперь... Я больше не знаю, какова цель моей жизни".
Старик кивнул. Ивамори встал и собрался уходить. "Подожди". Монах обернулся. "Не надо думать, будто я не ценю то, что ты делал для монастыря все эти годы. Но решающие бои ведутся не только на полях сражений. И они ведутся не только ради спасения человеческих жизней. Подумай об этом сегодня, во время медитаций".
Ивамори кивнул. Он направился на площадку для медитации, чтобы обдумать все произошедшее сегодня.