Фурзиков Николай Порфирьевич : другие произведения.

Аластер Рейнольдс "Пламя Элизиума"

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Что может случиться, если ради благой цели намеренно оставить неприметную лазейку в казалось бы идеальной процедуре всеобщего прямого нейронного голосования? А если к тому же доступ к этой лазейке окажется в руках морально искалеченного человека?

Аластер РЕЙНОЛЬДС

ПЛАМЯ ЭЛИЗИУМА

  
  
   Что может случиться, если ради благой цели намеренно оставить неприметную лазейку в казалось бы идеальной процедуре всеобщего прямого нейронного голосования? А если к тому же доступ к этой лазейке окажется в руках морально искалеченного человека?
  

Перевод: Н.П. Фурзиков

  
  
   Издали это выглядело почти естественно.
   Планета с кольцом.
   Мир охристых и горчичных облаков, на поверхности которых нет ничего особенного. Ядовитое место, крайне враждебное для жизни человека. Одна луна с рытвинами. Десять миллиардов таких миров заполняли галактику: бесполезные для всех, кроме самых отчаявшихся видов и цивилизаций.
   Сочетание планеты и колец само по себе не заслуживало внимания. Это был естественный ход вещей, когда гравитация вступала в свои права при наличии щебня и льда. Конечно, более привычно было находить кольца вокруг газовых гигантов, а не вокруг маленькой скалистой планеты, подобной этой. Но даже самый крошечный из миров может временно претендовать на кольцевую систему, если луна или астероид слишком глубоко попадут в их гравитационный колодец. Однако при той гравитационной динамике, какой она была, такая кольцевая система просуществовала бы не более нескольких миллионов лет.
   Эта кольцевая система была даже намного моложе.
   Моложе, потому что это была работа людей, а не небесной механики.
   Они прибыли сюда на огромных космических кораблях, преодолев пучину световых лет от Земли. Внизу, в постоянной охряной мгле токсичной атмосферы Йеллоустоуна, они основали Город Бездны, величайшее городское поселение в истории человечества. И в кольцо вокруг Йеллоустоуна, украшая раскинувшийся внизу мегаполис, они вывели на орбиту десять тысяч искусственных миров, каждый из которых представлял собой изысканную выдумку из камня, металла и стекла, каждый со своим собственным названием и обычаями, каждый изобиловал воздухом и водой и кишел людьми. Они назвали эту круговращающуюся реку миров Сверкающим поясом, и на пике своей славы она была домом для ста миллионов живых душ.
   По большей части миры сосуществовали мирно. Люди были довольны так нехотя, как только могут быть по-настоящему свободные люди. Богатство и власть были в почти безграничном изобилии. Материя и энергия подчинялись человеческим прихотям. Даже сама смерть медленно, упрямо отступала. Не было ни ополчения, ни постоянной армии. Оружие редко попадалось на глаза, о нем редко говорили. Преступления были экзотикой, олимпийскими достижениями, а преступления на почве страсти и подавно. Социальная напряженность почти не возникала, потому что каждому миру было позволено выбирать свою собственную судьбу, свой собственный политический и административный путь. Граждане могли перемещаться между мирами по своему усмотрению, выбирая среду, которая наилучшим образом соответствовала их желаниям. Единственным обязательным законом было железное правило всеобщего избирательного права. Безупречный, неподкупный механизм обеспечивал каждому гражданину право голоса не только из года в год, но и изо дня в день, час за часом. Граждане опрашивались по всем мыслимым вопросам. Процесс участия стал таким же привычным, как дыхание. Это был сон о демократии. Но, в отличие от большинства снов, это работало.
   По крайней мере, большую часть времени.
   Иногда в системах голосования возникал сбой или появлялась крошечная лазейка, которой пыталась воспользоваться какая-нибудь недобросовестная фракция. Это стало незначительной, но назойливой проблемой. И поэтому миры Сверкающего пояса согласились создать целевую группу по мониторингу, небольшой независимый орган доверенных должностных лиц, которые были бы свободны от связей с каким-либо одним миром, которые сами не имели бы права голоса, но которые действовали бы исключительно для того, чтобы механизм массового участия работал бесперебойно, нерушимо.
   Их называли префектами.
   Им был отведен их собственный крошечный мир, с виду похожий на тыкву, едва ли больше выдолбленной скалы, и он получил название "Броня". Масштаб проблемы был настолько мал, что поначалу считалось, что потребуется менее ста префектов. В конце концов, и после некоторого сопротивления, их численности было позволено увеличиться чуть менее чем до тысячи. Им были предоставлены транспортные средства, приборы наблюдения, некоторые ограниченные формы принуждения.
   По одному префекту на каждые десять миров. Один префект на каждые сто тысяч граждан. Что казалось недостаточным. Но это было так, и в течение десятилетий префекты занимались своей работой, почти не привлекая внимания. Их никогда не любили, никогда не приветствовали, и от них очень редко требовалось применять имеющуюся в их распоряжении силу. Когда они это делали, то всегда в качестве последнего средства.
   Но потом наступило время, когда префекты были вынуждены совершить нечто ужасное. Чтобы спасти Сверкающий пояс, пришлось уничтожить его часть.
  
  

1

  
   Поздно вечером того же дня, высоко в Шелл-Хаусе, как раз перед тем, как сонливость лишила его сознания, он встал с кровати и подошел к окну. Лучи оранжевого и красновато-коричневого света играли сквозь ставни, сопровождаемые отдаленным потрескиванием и шипением, которые поднимались и опадали волнами, похожими на прилив.
   Осторожно, охваченный каким-то смутным чувством неуместности, он открыл ставни на окне без стекол и перевел дух. Вечерний воздух, насыщенный продуктами горения, наполнил его легкие. Он кашлянул - внезапный человеческий звук, показавшийся громче, чем имел на то право, - а затем прикрыл ладонью дальнейший кашель.
   На другом конце территории, далеко от Шелл-Хауса - но все еще в пределах семейного купола, на окраине Города Бездны - что-то горело.
   Он наблюдал за этим, загипнотизированный и встревоженный. Зарево было сконцентрировано на небольшой площади и окружено более темной массой деревьев и растительности, которая скрывала сердцевину пожара. Панели купола над пожарищем отражали зарево в сумеречных вариациях тех же оранжевых тонов, которые он видел через ставень.
   Если бы на территории был пожар... Но нет, подумал он. Не было никакой опасности того, что подобное явление продолжится и распространится. Автоматические системы пожаротушения включились бы задолго до того, как пламя стало бы представлять какую-либо опасность для самого Шелл-Хауса. И, кроме того, его отец запрограммировал бы Ларчера на обнаружение пожара и немедленные действия по его тушению.
   Единственным любопытным моментом было то, что робот еще не сделал этого.
   Затем он уловил движение над линией деревьев, на фоне свечения вырисовывался силуэт: металлическая рука мелькнула в поле зрения, прежде чем вернуться в укрытие. Озадаченный, уверенный в том, что он увидел, но не понимающий его значения, он наблюдал и наблюдал - медленно сдвигая ставни, пока не выглянул наружу через единственную незаметную щель.
   Вскоре свечение стало менее интенсивным. Треск и шипение сменились тишиной. Запахи исчезли, поскольку воздух в куполе подвергся обычному процессу циркуляции и фильтрации.
   И все же он наблюдал, уверенный, что вечерняя тайна еще не закончилась.
   Ему не пришлось долго ждать. Ларчер появился из-за густого покрова внутренней части садов. Робот беззаботно прогуливался, перебирая серебряными ногами-ножницами, размахивая двумя из четырех серебряных рук. В другой паре он нес ведра с инструментами, как часто делал, занимаясь своими садовыми делами. С куполообразной головы на вершине его высокого, стройного тела немигающим взглядом смотрел вперед единственный глаз.
   Его инстинктом было отступить еще дальше в свою темную комнату. Но если робот и обнаружил, что за его ночной деятельностью наблюдают, он никак этого не показал.
   То, что осталось от свечения, погасло. Красное отражение задержалось на куполе, исчезая до тех пор, пока только его воображение не настояло на том, что от него все еще остался след.
   Огонь был потушен. Эта штука - что бы это ни было, что было подожжено и чему позволено было гореть - была уничтожена.
   Он полностью закрыл ставни и вернулся в постель. Лежа под простынями, он выкашлял последние остатки дыма из легких. Прошло совсем немного времени, прежде чем сонливость овладела им, на этот раз по-настоящему - почти мстительно, - но в последние мгновения ясного сознания в его сознании сформировалась отчетливая уверенность. На том месте, где только что был костер, стояло белое дерево.
   Мертвое белое дерево, полое до самой сердцевины, в котором он когда-то любил играть.
   Талия Нг предпочла бы, чтобы у нее не было зрителей во время работы. Однако все происходило совсем не так. Присутствовала небольшая группа гражданских чиновников, наблюдавших свободным полукругом за тем, как она завершала в Веретене Шига-Минц рутинную модернизацию, которая была ее регулярным делом.
   - И ... мы закончили, - сказала она, когда ядро начало опускаться обратно в свою яму, символы статуса подтверждали, что обновление прошло без затруднений.
   - Тогда вам пора отправляться в путь, - сказал назначенный гражданами представитель, чиновник по имени Мандер.
   Ядро почти вернулось на свое место. Она смотрела на него еще несколько мгновений, прежде чем повернуться и посмотреть на мужчину с худым лицом. - Кто-нибудь может подумать, что вы хотели увидеть меня со спины, гражданин Мандер.
   - Дело не в этом, - сказал Мандер, его адамово яблоко сильно задвигалось.
   Избирательный блок полностью погрузился в пол. Радужная оболочка была плотно закрыта, чтобы защитить ее от случайного вмешательства.
   - Тогда что?
   - Я скажу это, если Мандер не скажет, - сказала высокая женщина, стоявшая сразу за Мандером. - Нам не нужно притворяться, что вам здесь рады, префект. Конечно, вы можете навещать нас и делать все, что вам заблагорассудится, пока вы здесь. - Она провела рукой по длинным каштановым волосам, убирая их со сварливого лица. - Но это не значит, что нам это должно нравиться. Не после того, что случилось. Не теперь, когда мы знаем.
   - Что именно вы знаете?
   - На что вы способны, - сказал другой мужчина, ободренный вспышкой гнева женщины. - Что вы будете делать, когда вам будет удобно.
   - Вы имеете в виду, - мягко спросила Талия, - на что мы готовы пойти, чтобы защитить ваши интересы?
   - Это была бойня, - сказала женщина.
   - Это была операция, - поправила Талия, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно, без эмоций, без страха.
   - С ними бесполезно спорить, - пробормотал кто-то. - У них для всего есть оправдание. Они могли бы убить нас всех и все равно утверждать, что это было сделано во имя демократии.
   Это был всего лишь спазм, но Талия почувствовала, как ее пальцы потянулись к рукоятке своей ищейки, все еще висевшей в кобуре на поясе.
   - Если вам не нравится демократия, - сказала Талия, - тогда вы не в той солнечной системе.
   - Как будто у нас есть выбор, - усмехнулась женщина.
   - Выбор есть всегда, - сказал краснолицый мужчина. - Они просто предпочли бы, чтобы никто из нас не знал об этом. Но, может быть, пришло время задуматься о немыслимом. Может быть, прошло уже много времени с тех пор, как они показали свое истинное лицо. Мы все знаем, что возможно, если достаточное количество из нас займет твердую позицию. "Броня" сейчас не вмешается - они слишком напуганы.
   - Будьте благодарны, если вам никогда не понадобится наше вмешательство, - сказала Талия. - Но если бы вы это сделали, оно все равно было бы у вас. Чтобы вы рассчитывали на нас, мы не обязательно должны вам нравиться.
   Это была старая фраза, которую она переняла у Дрейфуса.
   Что-то зажужжало у нее в ухе. Она прижала палец к наушнику, сжимая его.
   - Нг.
   - Это Спарвер, - услышала она. - Талия, брось все, что делаешь. Даже если ядро все еще открыто, оставь его - мы обезопасим его удаленно. С тобой есть граждане?
   Она смотрела на гражданских чиновников, ощущая на себе все колющее давление их подозрительности и недоверия.
   - Да, и они были очень гостеприимны. В чем... - Она собиралась сказать "проблема", но префекты никогда не говорили о проблемах, по крайней мере, публично. - Что от меня требуется, префект Банкал?
   - Внутри среды обитания возникла ситуация. Я передаю координаты твоей ищейке. Она проследует впереди тебя и обезопасит территорию.
   Вероятно, это были какие-то гражданские беспорядки, толпа граждан или что-то такое, с чем местные констебли не были готовы справиться.
   - Я сейчас займусь этим.
   - Не сразу. Возвращайся на свой корабль. В кормовом отсеке для хранения вещей есть герметичный контейнер. Достань его, запусти вторую ищейку и следуй за ней к первой.
   Ее рука снова потянулась к ищейке. Ничто из этого не входило в план посещения Веретена Шига-Минц. Это был обычный вход-выход, все совершенно обыденно. Ничего о вторых ищейках или контейнерах в багажных отсеках.
   - Префект Банкал...
   - Займись этим, Тал. Когда я говорю, что дорога каждая секунда, я имею в виду именно это.
   Она вытащила рукоятку "ищейки" из кобуры. В сложенном виде ищейка - автономный робот-хлыст с возможностями принуждения, задержания и сбора улик - представлял собой черный стержень с покрытием для хвата размером и толщиной с дубинку, снабженный набором регуляторов режимов на одном конце. Почувствовав, что ее вынимают из кобуры, ищейка вытянула свою подвижную нить, выталкивая тонкое серебристое щупальце, пока оно не коснулось земли. Щупальце напряглось по всей длине и образовало змееподобную тяговую спираль в том месте, где оно соприкасалось с грунтом. С другого конца рукояти сверкал единственный ярко-красный глаз.
   Ищейка превратилась из инертного инструмента на ее поясе в нечто живое, целеустремленное и более чем немного пугающее.
   - Ты знаешь, что делать, - сказала она. - Иди.
   Ищейка кивнула рукоятью и скользнула прочь, набирая скорость серией извилистых хлещущих движений. Она издала сухой чавкающий звук, катясь по полу, и чиновники отпрянули назад, чтобы дать ей пройти. Она исчезла в дверном проеме, двигаясь уже быстрее, чем мог бы бежать человек.
   - Что происходит? - спросил Мандер, как будто имел полное право на объяснение.
   Она проигнорировала его, все еще прижимая палец к наушнику.
   - Ищейка развернута, префект Банкал. Возвращаюсь на катер.
   - Как можно быстрее, Тал.
   Она поймала его на слове, оставив позади центр голосования и таращащих глаза, озадаченных чиновников, перейдя на бег трусцой, а затем и вовсе бегом. Она взбежала по пандусу, миновала короткий лабиринт коридоров, вышла на яркий солнечный свет городского сада, миновала шипящую линию декоративных фонтанов, поднялась по эскалатору на лесистую площадь, села в скоростной трамвай, идущий к причалу.
   Она стояла в трамвае, держась одной рукой за обруч на потолке, пока он, набирая скорость, отъезжал от остановки. Прошло три, может быть, четыре минуты с тех пор, как Спарвер впервые связался с ней. В трамвае были горожане, наблюдавшие за ней с озадаченным, обеспокоенным выражением лица.
   - Все в порядке, - сказала она, останавливаясь, чтобы перевести дыхание. - Это чрезвычайная ситуация местного значения, беспокоиться не о чем.
   "Броня", должно быть, дергала за ниточки, чтобы изменить схему местного движения, потому что трамвай безостановочно мчался к стыковочному комплексу. Талия поднялась на борт своего катера - самого маленького класса бронированных космических кораблей и единственного типа, которым ей было разрешено управлять в одиночку, - в то время как ее рука продолжала тянуться к "ищейке". Ей казалось неправильным возвращаться в катер без своего оружия. Но она открыла кормовой люк, наклонилась, чтобы заглянуть внутрь, и обнаружила незнакомый серебристый предмет.
   Это был короткий цилиндр размером примерно с космический шлем, и сверху на нем была ручка.
   - Серебряная штука, Спарвер, я полагаю?
   - Возьми это. Твоя запасная ищейка знает, куда идти.
   Она подняла цилиндр, затем подошла к запечатанной фольгой полости, в которой хранилась вторая ищейка. Она сломала печать, извлекла хлыст, несколько мгновений взвешивала тяжелую черную ручку, а затем позволила ей раскрыться.
   - Не хочешь рассказать мне, что все это значит?
   - Следуй за ищейкой. Твоя первая уже на месте и обеспечивает безопасность зрелища.
   Она вышла из катера и направилась обратно в общественные места Шига-Минца, цилиндр болтался у нее в левой руке. Он был скорее неуклюжим, чем тяжелым, как будто по большей части был полым. Вторая ищейка скользила впереди нее, показывая дорогу, оглядываясь назад с нетерпением щенка. Через минуту она снова была в трамвае, проделав, по крайней мере, часть своего маршрута, в то время как ищейка кралась взад и вперед по салону трамвая, угрожающе поводя глазом.
   На этот раз трамвай был почти пуст, лишь горстка пассажиров сидела в дальнем конце вагона.
   - Что ты имеешь в виду под "зрелищем"? - спросила Талия, понизив голос.
   - Ты найдешь гражданина, - сказал Спарвер. - Он умирает. Ты будешь его оперировать.
   - Я не хирург.
   - Тебе и не нужно быть им. Ищейка знает, что делать.
   Трамвай помчался дальше. За окном мелькали города и парки. Талия торопливыми взглядами наблюдала за замеченными ею горожанами, прогуливающимися по дорожкам, входящими и выходящими из зданий с белыми стенами. Только краткие взгляды, нет возможности разглядеть выражения лиц или получить нечто большее, чем мимолетное представление о языке тела. Но в таком месте, как Шига-Минц, где у всех был общий доступ к одной и той же абстракции, слухи распространялись быстро. Воздух потрескивал от миллиона невидимых мыслей, перебегающих от черепа к черепу. Пройдет совсем немного времени, прежде чем все поймут, что что-то происходит.
   - Что с ним не так?
   - Нейронный приступ, - сказал Спарвер. - Это все, что мы знаем на данный момент.
   Трамвай резко остановился. Двери открылись, ищейка выскочила через расширяющийся проем, немногие граждане на платформе отпрянули назад, когда скользящее оружие дало знать о своем присутствии. Талия едва успела отдышаться после первой пробежки, и теперь она мчалась за ищейкой с дополнительной ношей - серебряным цилиндром. Он стукался о ее бедро, когда она бежала трусцой.
   Пандус вел вниз от трамвайной остановки в зону ухоженных садов. Достаточно приятное место, чтобы провести час или два: извилистые гравийные дорожки, цветочные клумбы, элегантные озера и расписные эстрады. По внутренним часам орбиталища все еще день. Тем не менее, горожане уже выходили из парка, оглядываясь назад с некоторым беспокойством, даже когда Талия пробиралась сквозь них, борясь с их потоком.
   Павлины разбежались по подлеску, протестуя против того, что это нарушило их непринужденный распорядок дня.
   Впереди виднелось круговое пересечение четырех дорожек. Внутри него образовалось кольцо людей, и настроение было возбужденным. Талия уловила вспышку движущегося красного цвета внутри кольца и поняла, что первая ищейка устанавливает расширяющийся кордон.
   Вторая ищейка, подведя ее к первой, отпрянула назад и опустила голову в позе покорности. Талия разжала правый кулак, и она подпрыгнула в воздух, с хрустом втянув хвост, ее рукоять упала в ее ладонь и позволила убрать себя в кобуру.
   - Заместитель полевого префекта Талия Нг, - объявила она. - Вы находитесь под наблюдением Брони. Отойдите от ищейки, пожалуйста.
   - Она не пропускает нас! - крикнул какой-то мужчина. - Убери свою игрушку, префект, пока кое-кто не умер!
   Мужчина был одет в бело-зеленую одежду и нес белую коробку, помеченную медицинскими символами. Рядом с ним стояла женщина в таком же наряде. Чуть поодаль был припаркован светящийся зеленый трехколесный велосипед с толстыми колесами и такой же маркировкой.
   - Нам было поручено оказать неотложную медицинскую помощь, - сказала женщина, и в ее голосе прорезался гнев. - Это поручение все еще действует. Но мы не можем добраться до гражданина, пока эта твоя штука бегает вокруг.
   Талия протиснулась сквозь неровный круг. Первая ищейка все еще кружила на высокой скорости, оставляя на гравии углубляющуюся линию, и столб пыли едва успевал осесть, прежде чем он появлялся снова. Решительный гражданин мог бы легко пересечь кордон между кругами ищейки, но до сих пор никто не набрался смелости. Талия не винила их за это. Потребовалась сила воли, чтобы самой перешагнуть через оцепление, даже зная, что ищейка никогда не причинит ей вреда.
   - Префект, - сказала женщина-медицинский работник с каким-то безропотным спокойствием. - Вы должны пропустить нас. Что бы ни случилось с этим гражданином...
   - Это наша ответственность, - сказала Талия со всей властностью, на которую была способна. -Отойдите назад. Здесь вы выполнили свой долг - я позабочусь, чтобы это было отмечено.
   - Как ты можешь...
   Мужчина-медик стиснул зубы и перешагнул через оцепление, оглянувшись на свою коллегу в поисках поддержки. Ищейка носилась по кругу, поначалу казалось, что она не обратит внимания на его проступок. Затем с почти непринужденной беззаботностью она выдернула свою нить, обмотав ее конец вокруг его лодыжки, и в одно мгновение мужчина оказался на земле. Ищейка отпустила его и возобновила свое патрулирование.
   Мужчина попытался подняться на ноги, затем снова рухнул обратно, закричав от удивления и боли.
   - Вероятно, у вас сломана лодыжка, - сказала Талия. - Когда я здесь закончу, вы сможете получить необходимую медицинскую помощь. - Она пристально посмотрела на женщину. - Не пытайтесь ему помочь.
   Затем она обратила свое внимание на гражданина, человека, находившегося в эпицентре всего этого переполоха. До этого момента она бросала на него лишь самые беглые взгляды. Он тоже был на земле, лежал на боку, дрожа с головы до ног. Это был респектабельно выглядящий человек неопределенного возраста, с аккуратно причесанными волосами, в элегантной, но не бросающейся в глаза одежде, чистоту которой портила лишь присыпка пылью от гравия.
   Талия поставила серебряный цилиндр на землю. Она опустилась на колени рядом с мужчиной, зарывшись в гравий. Его глаза закатились глубоко в глазницы, с губ стекала тонкая белая пена. Она прикоснулась рукой к его лбу и чуть не отшатнулась от исходящего от него жара.
   - Спарвер, - прошептала она. - Сейчас я с ним. Кажется, он в плохом состоянии. Если есть что-то, что я должна знать...?
   - Передай своей второй ищейке последовательность команд "Один Джудит Омега". Она будет знать, что делать. Тем временем открой герметичный контейнер.
   Ее руки начали дрожать. У нее было какое-то смутное предчувствие того, что должно было произойти. Она на ощупь вытащила вторую ищейку снова из кобуры.
   - Для чего контейнер?
   - Просто продолжай в том же духе, Тал.
   Ее губы пересохли. Паралич у мужчины усиливался. Изо рта у него вырывались сдавленные звуки. "Один Джудит", - начала она, прежде чем замолчать из-за ужасной тяжести в горле. - "Омега".
   Ищейка вырвалась из ее хватки, выбросив свою нить. Его красный глаз окинул взглядом ближайшую местность, а затем остановился на мужчине.
   - Открой контейнер, - напомнил ей Спарвер.
   Под ручкой находился пульт управления. Она нажала на него, и крышка сама собой открылась. Она отложила крышку в сторону, ручкой вниз, на гравий. Внутренняя часть сосуда была стерильно белой, его стенки были испещрены крошечными отверстиями.
   Раненый медик все еще кричал в отчаянии. За кордоном настроение становилось отвратительным. Талия почувствовала, как что-то кольнуло ее сзади в ухо, как будто кто-то запустил в нее куском гравия. Она повернулась на каблуках.
   - Я повторю то, что сказала. Я заместитель полевого префекта Талия Нг. Я здесь по поручению команды "Броня". Я уполномочена применять силу со смертельным исходом при исполнении своих обязанностей. Физическое нападение на префекта считается основанием для немедленного возмездия. - Она с трудом сглотнула. Слова прозвучали достаточно хорошо, но ей не удалось подобрать тот непринужденный властный тон, который, она была уверена, использовал бы Дрейфус. Дрейфус едва ли потрудился бы повысить голос.
   Дрейфус мог казаться незаинтересованным, даже когда делал последнее предупреждение.
   - Скажи им, что этот человек уже почти мертв, - сказал Спарвер. - Никакое местное вмешательство никак не повлияет на его шансы, но "Броня", возможно, сможет помочь.
   Ищейка обмотала конец своей нити вокруг шеи мужчины. У этой нити было два края: тупой, который она могла использовать для вытягивания - а также для скручивания костей до тех пор, пока они не сломаются, - и режущий. Второй край был настоящим чудом техники молекулярного масштаба. Он мог прогрызть себе путь практически через любой материал, с которым сталкивался.
   Кровь потекла тонкой алой струйкой, когда хлыст еще глубже вонзился в шею мужчины. Талия не хотела смотреть. Она медленно обвела взглядом собравшихся, обращаясь к охваченной ужасом аудитории. Она чувствовала себя последней актрисой на сцене, присевшей на корточки с каким-то диким безумием в глазах, с окровавленным кинжалом в руке после какого-то ужасного акта мести.
   Это было совсем не то, что она представляла себе в начале дня.
   - Вы ничего не могли бы для него сделать, - сказала она. - Ни одно из ваших лекарств не помогло бы. Но мы можем. Вот почему я здесь.
   - Возьми голову, - сказал Спарвер, - и положи ее в герметичный контейнер. Закрой крышку. Затем возвращайся в Броню.
   Гравий был испачкан большим количеством крови. Это придало камням оттенки ржавчины и розового, как будто они были дорогим импортным товаром. Тем не менее, крови было меньше, чем она ожидала. Ищейка, должно быть, проделала что-то умное на уровне артерий и вен - своего рода хирургическую операцию, а не быстрое, бездумное обезглавливание. Когда голова откатилась, она увидела, как ее собственные пальцы подхватили ее за волосы и опустили шеей вниз в серебряный сосуд. Держать голову было странно, она была тяжелее, чем она думала, и все же почему-то недостаточно тяжелой.
   Затем она снова закрыла контейнер крышкой и почувствовала слабое шуршание внутри, когда начался какой-то процесс.
   - Скажи им, чтобы они сохранили тело и заморозили его, - сказал Спарвер. - Вскоре сюда прибудет усиленный медицинский отряд. Скажи им, что чрезвычайная ситуация миновала и им не нужно опасаться за свою собственную безопасность. Скажи им, что Броня благодарит их за сотрудничество.
   Талия проделала все это. Это были ее слова, она знала это. Но с таким же успехом это мог быть и Спарвер, выдавливающий свои слова из ее рта. Ищейка очищала себя, втягивая нить обратно медленнее, чем обычно.
   Она уже собиралась засунуть ее обратно в кобуру, когда передумала. Обратный путь до катера был долгим, и ей нужно было добраться туда, все еще имея в своем распоряжении мужскую голову.
   - Режим передового разведчика, - сказала она. - Десятиметровая безопасная зона. Разрешена смертельная атака. Выполнять.
   Она произнесла это громко, как для пользы толпы, так и для ищеек.
   Вторая ищейка рванулась вперед нее. Он знала, каким путем они пришли, и позаботилась бы о том, чтобы на этом пути не было никаких сюрпризов. Первая ищейка оторвалась из своего кружения и установила движущуюся баррикаду вокруг Талии, бросая вызов любому, кто попытается пересечь ее. Она шагнула вперед, сосуд с лязгом ударился о ее бедро, теперь гораздо более тяжелый, чем раньше.
   Никто ее не остановил.
   В другом месте обитания, в другом месте Сверкающего пояса, человек в капюшоне наблюдал за происходящим с края скопления людей.
   Он был рад дождю, стекавшему с далекого изогнутого потолка мира в форме колеса: это давало ему право накинуть капюшон на голову без видимого стремления к анонимности. Были и другие зрители в капюшонах, а также люди в шляпах, пончо или с зонтиками. Их одежда была такой же серой, как и его собственная, выкрашенная в естественные оттенки серого и коричневого.
   Скромные каменные дома усеивали пологий склон холма, из их труб вился дымок. Рядом с мельницей вращалось водяное колесо, а вдалеке двое дровосеков работали ручными пилами, удаляя ветви со ствола упавшего дерева. Чуть дальше фермеры и запряженные животные обрабатывали террасные поля.
   Собрание проходило в саду общего пользования, на участке земли, который вдавался в мельничный пруд рядом с водяным колесом. Здесь были пешеходные дорожки и ухоженные клумбы, расположенные вокруг коллекции статуй, относящихся к значительным историческим событиям и фигурам, связанным с рождением Сверкающего пояса. Оратор опирался на одну из этих статуй, стоя на ее постаменте, чтобы немного возвышаться над своей аудиторией. Статуя представляла собой коленопреклоненную фигуру молодой женщины в старомодном скафандре, со шлемом у ног, копающейся кулаком в бесплодной почве. На ее лице отражалась смесь отчаяния и решимости, отчаяние соперничало с силой.
   Говоривший прислонился к ней с лаконичным пренебрежением, положив одну руку ей на голову. Он был высок и худощав, его темно-фиолетовая одежда была простого, но официального покроя. Пиджак без воротника свисал с его худых плеч. Он не позаботился о зонтике, пончо или капюшоне, но дождь блестел на его волосах, растрепывая пышную волну его светлых кудрей. Ему было почти шестьдесят лет, но черты его лица были гладкими, без морщин, с тревожно-мальчишеским оттенком. Его глаза были очень бледно-голубыми, с оттенком холода. Единственным отличительным признаком был бледный вертикальный шрам под правым глазом, изъян, который так легко устранялся, что сохранение его могло быть только сознательным решением.
   Дрейфус изучал это лицо с особым вниманием. Он видел все его изображения, о которых только мог мечтать, но запечатлеть это в памяти собственными глазами - совсем другое дело. Если в нем содержался хоть малейший намек на внутреннюю работу стоящего за ним разума, он был полон решимости не упустить ни одной детали.
   То, что должен был сказать этот человек, было почти случайным по сравнению с записями подобных собраний, с которыми ознакомился Дрейфус, и поток слов мало менялся от одного выступления к другому.
   - Хорошие люди, - говорил этот человек, как он делал сотни раз прежде, в сотнях мест обитания. - Добропорядочные граждане, жители Стоунхоллоу. Два года назад вы все были свидетелями действий Брони в ответ на так называемый "кризис Авроры". Вы, наверное, слышали официальную версию: искусственный интеллект воспользовался незаметной слабостью в системе безопасности Сверкающего пояса, что позволило ему получить контроль над инфраструктурой массового производства, инициировав заражение самовоспроизводящимися боевыми машинами. Они заставят вас поверить, что ценой нашего выживания - обезвреживания этой угрозы - стало хирургическое уничтожение сорока одного места обитания и потеря более двух миллионов человеческих жизней. Они скажут вам это так, как будто это каким-то образом оправдывает их действия или даже рисует их в лестном свете. "Посмотрите на нас, мы принимаем такие важные решения в ваших интересах! Посмотрите, какие тяжелые вещи нам пришлось сделать." - Чего они вам не скажут, так это того, что эти действия были необходимы только из-за ошибок, которые они допускали на протяжении многих лет, после всего доверия, которое мы им оказывали. - Он улыбался, когда говорил, сияя перед своей аудиторией, тон его выступление расходилось с предъявленным им обвинением. - Но не обольщайтесь. Вам все еще не доверили правду. Что именно представляла собой Аврора? Они не скажут, несмотря на слухи. Они также не дадут никаких объяснений относительно того, что стало с этим так называемым искусственным интеллектом после завершения кризиса. Есть причина для их уклончивости, точно так же, как есть причина, по которой вы не услышите о перечне ошибок, ставших причиной всего этого трагического происшествия. Им выгодно, чтобы вы думали, что вся эта ужасная история каким-то образом свалилась на нас без предупреждения, а не была чем-то таким, чего можно было бы избежать, если бы они следили за поставленной перед ними задачей.
   Эти слова уже должны были потерять свою остроту. "Броня" и раньше подвергалась критике; в этом не было ничего нового. Но Дрейфус знал, что кризис возник в результате стечения факторов, которые никогда нельзя было предвидеть. Шокирующим было не то, что чрезвычайная ситуация произошла в первую очередь, а то, что она была локализована с незначительными человеческими жертвами. И Броня потеряла собственных оперативников, включая близких коллег Дрейфуса - хотя их число было невелико по сравнению с гибелью гражданского населения.
   Но все, что он мог сейчас делать, - это слушать.
   - Их неудача стоила миллионы жизней, - говорил мужчина. - И в том, что они предали это общественное доверие, мы теперь видим, что вся институциональная структура Сверкающего пояса никогда не была чем-то большим, чем обманом доверия. Безопасности, на которую мы рассчитывали, там никогда не было с самого начала. Мы отдали свой суверенитет мудрости Брони, а взамен они оставили нас обездоленными. Наш блестящий демократический аппарат был зеркальным залом, созданным для того, чтобы ослепить нас правдой о нашем собственном бессилии. Но так не обязательно должно быть. - Он позволил себе многозначительную паузу, лучезарно улыбаясь зрителям и поправляя позу, прислонившись к статуе американского первопроходца. Теперь его голос понизился, став доверительным, приглашая ближайших зрителей подойти поближе. - По всему Сверкающему поясу зарождается новый консенсус. Орбиталища не нуждаются в Броне. Если бы они это сделали, у них не было бы Брони! И поэтому они выбирают автономию. Они возвращают себе контроль. Контроль, чтобы управлять делами своих граждан таким образом, который соответствует их потребностям, а не потребностям какой-то отдаленной, разобщенной сети надзирателей. Ничто не может их остановить. При условии, что граждане проголосуют за отделение, Броня не сможет отказать им в их желании. И так оно и оказалось. За последние шесть месяцев восемь орбиталищ уже заявили о своем независимом статусе. Префекты не могут к ним прикоснуться. Они даже не могут войти внутрь без приглашения! И обрушилось ли небо? Неужели наступил конец света? Ни в малейшей степени. Эти места обитания продолжают процветать. Они продолжают торговать - с остальным Сверкающим поясом, с Йеллоустоуном и между собой. Свободному передвижению граждан и материалов ничто не угрожало. Отнюдь нет, друзья мои, отнюдь нет.
   Дрейфус почувствовал, как волосы на его шее встают дыбом от ткани воротника капюшона. Он услышал достаточно. Смысл был не в том, чтобы вслушиваться в слова, а в том, чтобы получить более четкое представление о человеке, произносящем их.
   Девон Гарлин был не единственной фигурой, связанной с сепаратистским движением, но он, безусловно, был самым влиятельным и откровенным. Куда бы ни пошел Гарлин, за ним следовало инакомыслие. Его идеи приобрели ядовитый, неискоренимый характер. Дрейфус следил за ним на протяжении всего кризиса с сепаратизмом, и у него не было сомнений в том, что присутствие и известность Гарлина имели решающее значение для развития всего дела. Что-то в этой спокойной, приветливой фигуре подталкивало граждан действовать вопреки их собственным интересам. Именно Гарлин сыграл ведущую роль в том, чтобы настроить общественное мнение против Брони; Гарлин, который обнародовал юридические и институциональные лазейки, позволявшие орбиталищам отделяться от Сверкающего пояса без каких-либо штрафных санкций.
   Пока что отделились только восемь единиц. По мнению Джейн Омонье, это приемлемое число. По большей части, некрупные места обитания, с низкой популяционной нагрузкой. Но Гарлин все еще переезжал из мира в мир, распространяя свои взгляды. Броня, тем временем, внимательно следила за настроением всего Сверкающего пояса. Еще около двадцати орбиталищ - некоторые из них довольно крупные - вели открытые дебаты о том, отделяться или нет, и почти все остальные, по крайней мере, знали о такой возможности. Ответом Омонье было подождать и посмотреть, что произойдет. Дрейфус был не так уж склонен отступать и позволять событиям идти своим чередом.
   Удовлетворенный, если не совсем успокоенный, он повернулся, чтобы направиться обратно к причалу шаттлов, когда перемена в тоне Гарлина привлекла его внимание.
   - Подождите, друг, я еще не закончил. Вы же не хотели бы пропустить самое интересное, не так ли?
   Дрейфусу следовало продолжать идти. Другие уже начали расходиться с собрания, так что он не привлек бы к себе внимание, просто уйдя. Ему следовало продолжать идти. Но он медленно повернулся лицом к Гарлину, зная, что речь идет о нем.
   Дрейфус ничего не сказал. Он посмотрел поверх голов стоявших перед ним людей на человека, опиравшегося на статую.
   - Дождь стихает, друг. Вы можете опустить капюшон. - Дружеский тон этих слов только выявил скрытую за ними сталь. - Продолжайте. Нет необходимости скрывать свою личность. Я знал, кто вы такой, с того самого момента, как вы появились.
   Дрейфус не снял капюшон. Он надеялся промолчать, потому что это привлекло бы именно то пристальное внимание, которого он хотел избежать. Но Гарлин сделал его усилия тщетными.
   - Как и все остальные, я просто пришел послушать, как вы говорите.
   - Вы собираетесь представиться, друг? - Последовала пауза, не более того, прежде чем Гарлин продолжил. - Я сделаю это за вас. Добрые люди, добропорядочные граждане! Это Том Дрейфус. Или мне следует сказать "префект Дрейфус"? Он ходит среди нас - старший префект Том Дрейфус из Брони. Один из тех самых людей, которые два года назад поставили нас на грань катастрофы. Интересно, почему он так стремится сохранить свою анонимность? - Гарлин издал смешок. - Вы же не могли ожидать, что пройдете незамеченным, Том?
   - Я здесь как гражданское лицо, - сказал Дрейфус, изо всех сил стараясь не повышать голос, чтобы в нем никоим образом не звучало возмущение. - Я хотел услышать, что вы можете сказать.
   - И что вы об этом думали до того, как вас отозвали по какому-то другому делу?
   - Вы приводите очень убедительные доводы.
   Со стороны зрителей доносился приглушенный разговор, но только Гарлин и Дрейфус говорили на нормальной громкости. Дрейфус поежился от такого внимания, чувствуя себя брошенным на роль, о которой он никогда не просил.
   - Теперь вы видите, как это работает, - сказал Гарлин, кивая в сторону своей аудитории. - Мы их напугали. Они напуганы настолько, что посылают таких людей, как Дрейфус, общаться с нами и пытаться подорвать наши усилия. Вот почему вы здесь, не так ли, Том?
   - Я сказал вам, почему я здесь. Вы называете себя гласом народа, представителем простых граждан. Почему мне должно быть неинтересно?
   - И это все, что это такое, просто невинный интерес?
   Дрейфус оглядел свою непрошеную аудиторию. - Не позволяйте ему ввести вас в заблуждение, - сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь, но устанавливая зрительный контакт с как можно большим числом людей. - Он не такой обычный человек, каким кажется. Его имя при рождении было Джулиус Девон Гарлин Вой - богатый сын Марлона и Алии Вой. Спросите его о Шелл-Хаусе. Он вырос в частном поместье в Городе Бездны, а не в Сверкающем поясе. Его баловали с самого рождения. И теперь он, как избалованный ребенок, ломающий свои игрушки, хочет разорвать на части то самое общество, которое приняло его с распростертыми объятиями.
   Кто-то откинул его капюшон, и последние капли дождя стекли по его голове. Дрейфус снова повернулся, не выказывая ни спешки, ни гнева, даже не пытаясь встретиться взглядом с человеком, сбросившим капюшон.
   - Пусть он уйдет, - сказал Гарлин, вкладывая в свои слова фальшивое великодушие. - Он в пределах своих прав. Мы не будем мешать ему делать то, что он хочет. Мы не прибегаем к силе и запугиванию перед лицом наших противников. И мы не те, которые говорят, что человека должно определять его происхождение.
   Дрейфус начал отходить от собравшихся. Он был в самом конце толпы, но все еще оставалось несколько отставших, мимо которых нужно было протолкнуться. Они неохотно расступились с его пути. Но не успел он сделать и нескольких шагов, как что-то заставило его споткнуться. Это было внезапно, и он ударился о землю с такой силой, что у него перехватило дыхание. На мгновение - вероятно, не больше секунды, хотя казалось, что прошло больше времени, - мокрая трава ударила ему в лицо, нос и глаза защипало. Он заставил себя подняться. Земля здесь была истоптанной и грязной, и его руки были перепачканы травой и землей. Вероятно, ему подставили подножку намеренно, но был небольшой шанс, что это был просто несчастный случай.
   Дрейфус поднимался на ноги, когда Гарлин подскочил к нему, слегка опустившись на колени, чтобы их лица оказались на одном уровне.
   - Давайте я помогу вам подняться, Том.
   - В этом нет необходимости.
   - Вам следует смотреть под ноги. Никто не хочет видеть префекта лежащим лицом вниз на траве в таком виде. - Гарлин подхватил Дрейфуса под локоть и, театрально кряхтя, помог ему подняться. - Боже, какой вы тяжелый. Я и не знал, что они позволяют префектам носить с собой такой большой вес.
   Дрейфус вытер руки о колени, ткань впитала пятно в себя.
   - Мы с вами еще не закончили.
   Холодные голубые глаза внимательно рассматривали Дрейфуса. Наконец Гарлин кивнул. - Я очень сомневаюсь, что это так.
  

2

  
   Недалеко от внешней орбиты Сверкающего пояса, глубоко внутри небольшого астероида в форме тыквы, находилась комната, в которую можно было попасть через пару тяжелых бронзовых дверей. На каждой двери, подвешенной на массивных петлях, был выгравирован символ сжатого кулака в латной перчатке. За нарочитым анахронизмом дверей виднелась комната без окон, ее изогнутые стены были покрыты множеством слоев лакированного дерева без единого пятнышка. Освещение в комнате было приглушенным, причем большая часть освещения исходила от постоянно меняющихся тактических индикаторов на длинном овальном столе, а также от мягкого свечения твердотельного Планетария, модели планетной системы, который сам по себе тикал в углу. Он представлял собой развивающееся трехмерное представление всего потока миров Сверкающего пояса в режиме реального времени, а также планеты, вокруг которой они вращались.
   Двери на петлях закрылись за Талией. Она вдохнула, заставляя себя успокоиться. Воздух в комнате - судя по тем немногим случаям, когда она бывала в ней, - всегда казался тяжелым для ее легких, как будто нес с собой немного лака.
   - Присаживайтесь, Нг. Это не займет много времени.
   Вокруг стола стояло двадцать кресел, из которых дюжина в данный момент была занята. Конечно, там была Джейн Омонье, а по бокам от нее - группа старших префектов, внутренних префектов, полевых префектов и несколько внештатных аналитиков с рейтингами тактической безопасности. Талия села на стул с высокой спинкой лицом к верховному префекту. Лицо Омонье было недостаточно освещено индикаторами на столе перед ней, и они отбрасывали цвета и узоры на ее подбородок и скулы.
   После некоторого молчания Талия отважилась заговорить.
   - У меня не было времени представить отчет с места происшествия, мэм.
   - В данном случае в этом не будет необходимости, Нг. Ваше поведение было полностью удовлетворительным. Это было необычное развитие событий, и вы хорошо отреагировали.
   Талия кивнула, сложив руки перед собой на коленях. Она задалась вопросом, произносились ли когда-нибудь слова "необычное развитие событий" с более сухим преуменьшением.
   - Мне жаль, что так получилось с санитаром. Он просто пытался делать свою работу.
   - Не беспокойтесь о нем, - сказал старший префект Гастон Клирмаунтин, сидевший справа от Омонье. - Ему повезло, что он отделался всего лишь сломанной лодыжкой.
   - Возможно, он воспримет это как урок, - сказала старший префект Лилиан Бодри, которая сидела на своем обычном месте слева от Омонье.
   - Надеюсь, нам не придется учить слишком многих из них, - сказал полевой префект Спарвер Банкал. - Или это может привести к беспорядку.
   - Здесь и так достаточно беспорядочно, - сказала Омонье, сочувственно кивая Спарверу, который занял свою обычную позицию между Бодри и одним из внештатных аналитиков. Его сиденье было немного приподнято по сравнению с остальными, так что его глаза были близки к уровню глаз других оперативников.
   - За ним ухаживали профессиональные медики. У нас есть последние новости о его состоянии?
   - Никаких долговременных осложнений, - сказал префект внутренних дел Ингвар Тенч, сидевший в крайнем правом углу овального стола.
   Воцарилось молчание.
   - А другой мужчина? - спросила Талия.
   Омонье выглядела озадаченным этим вопросом.
   - Какой другой мужчина?
   - Человек, чью голову вы велели мне вернуть, - ответила Талия.
   Голос Омонье оставался ровным, ее поза уравновешенной и неподвижной, почти ни одна часть ее лица не двигалась, кроме губ. - Состояние мужчины было далеко за пределами того, что могли бы вылечить местные медики.
   - Мы даже не позволили им попытаться.
   Спарвер Банкал улыбнулся, или, скорее, изобразил самое близкое к улыбке подобие, на какое только способен гиперсвин. - Речь шла не о том, чтобы убить или спасти его. Речь шла о сохранении улик.
   - Это был просто припадок, - сказала она, переводя взгляд с одного лица на другое в поисках подсказки. - Что-то пошло не так в его мозгу, и у него начался какой-то приступ. Почему это нас вообще касается?
   - Вы молодец, - сказала Омонье, как будто они только что вернулись к началу разговора. - Вы можете продолжать свою работу с центрами опроса в соответствии с согласованным графиком.
   - Прошу прощения, мэм, - сказала Талия. - Но вы ожидали этого, не так ли? Вот почему этот контейнер был на моем корабле, до того момента, когда им воспользуются. Вы ожидали, что придется отрезать кому-нибудь голову.
   Она наблюдала за лицами остальных, оценивая их реакцию. Никто из них не выглядел довольным, но они делали все возможное, чтобы это выглядело как обычное дело.
   - Позвольте мне быть откровенной с вами, Нг, - сказала Омонье. - Сегодня вы коснулись периферии чего-то, что выходит за рамки вашего допуска к секретной информации. Я не буду оскорблять ваш интеллект, предполагая обратное. Вы правы в своем предположении, что определенные оперативные меры уже были приняты.
   - Что ж, мэм... - начала Талия.
   - Слушайте, - сказал Омонье, смягчая замечание легчайшим намеком на улыбку. - Вам доверяют, Нг, и ожидается, что вы будете выполнять свои обязанности с должным учетом вопросов безопасности и секретности. Я уверена, что вы так и сделаете. Но просто чтобы не было двусмысленности, с того момента, как вы покинете эту комнату, об этом не будет упоминаться. Вы не будете обсуждать это ни с кем, независимо от ранга; вы не будете упоминать об этом в самых расплывчатых выражениях; вы не будете задавать никаких вопросов, имеющих отношение к этому делу, в каком бы то ни было отношении. Вы имеете право на свое любопытство. Я бы хуже думала о вас, если бы вы не были любопытны. Однако сейчас вы будете вести себя так, как будто сегодня не произошло ничего необычного. Со временем вы получите больше информации - но не сейчас и не в обозримом будущем.
   Значит, это что-то серьезное, - подумала Талия. - Что-то, чего они еще не выяснили. Что-то, насчет чего они не знают, когда с ним разберутся. Еще одно чрезвычайное происшествие, по порядку предыдущего ...
   - Если бы я могла помочь, мэм...
   - Вы не можете, Нг, - сказала Омонье. - Или, скорее, можете, выбросив все это из головы. Это ясно?
   Талия почувствовала давление других лиц, смотрящих на ее собственное. - Да, мэм, - ответила она, заставляя себя встретиться с ними взглядом, чтобы показать уверенность, а не трусость.
   - Тогда это все, Нг, - подвела итог Омонье.
   В помещении, которое они все еще называли Лабораторией сна, лицо доктора Демихова маячило за искажающей поверхность тонированной стеклянной посудой. Он регулировал какой-то клапан или регулятор температуры на боку криогенного сосуда. Внутри сосуда, выглядевшая странно сморщенной, лежала отрубленная голова.
   Старший префект Гастон Клирмаунтин и верховный префект Джейн Омонье стояли позади Спарвера Банкала, и их отражения призрачно возвышались над его отражением.
   - Ну? - спросила Омонье после того, как молчание стало бесконечным. - Каков вердикт, доктор? Вы эксперт по головам, по крайней мере, так мне говорили.
   Легкая тень веселья промелькнула на лице Демихова с вытянутой челюстью, когда он выпрямился, оторвавшись от сосуда и множества медицинских систем, окружающих его. - Обычно я предпочитаю работать с головами, у которых есть хотя бы небольшой шанс на возрождение.
   Голова держалась вертикально, закрепленная в каком-то подобии ошейника жизнеобеспечения, окруженная столбами поднимающихся пузырьков. Она выглядела восковой и инертной, больше походя на слепок, чем на то, что совсем недавно принадлежало живому человеку.
   - Как это соотносится? - спросил Спарвер.
   - Обычная каша, префект Банкал. Просто немного менее прожаренная, чем остальные.
   - У тебя такая деликатная манера обращаться со словами, - пробормотал Клирмаунтин.
   - Ничего, что можно было бы восстановить? - спросила Омонье.
   - Я еще не вскрыл его. Но снимки говорят мне все, что нужно знать. Нейронные структуры искажаются до неузнаваемости, а импланты превращаются в несколько микрограммов металлического шлака.
   - Это наш лучший шанс на сегодняшний день, - сказала Омонье. - Если в этой голове есть хоть что-то, хоть малейшая зацепка, нам это нужно.
   - Я выполню все необходимые действия, - покорно сказал Демихов.
   - Один вопрос, - сказал Спарвер. - Нам что-нибудь известно о пострадавшем?
   Он услышал недовольное фырканье Клирмаунтина. Что-то отвердело в и без того напряженных чертах лица Омонье, прежде чем она заговорила. - Этим гражданином был Антал Броннер. Восемьдесят два года. Родился и умер в Веретене Шига-Минц, менее десяти лет прожил в других местах обитания.
   - Судимости? - спросил Спарвер.
   - Выглядит чистым, - сказала Омонье. - Частный торговец внесистемными товарами, специализирующийся на экзотическом искусстве. Никаких скандалов, никаких крупных банкротств - только взлеты и падения, как у любого мелкого брокера.
   - Живые партнеры? - спросил Спарвер.
   - Одна жена - Гизелин Броннер. Ей сказали, что ее муж умер в результате внезапного медицинского происшествия. Несомненно, у нее возникнут вопросы, но мы не сможем предложить ей ответы на все вопросы.
   - Мы могли бы изолировать ее как важного свидетеля, - сказал Клирмаунтин.
   Омонье резко покачала головой. - Нет, сейчас главное - тактичность. Я устрою мягкое собеседование на ее территории. Ровно настолько, чтобы понять, не скрывает ли она чего-нибудь.
   - Вы всегда могли бы отправить Нг, - предложил Спарвер.
   - После того, как я ясно дала ей понять, что она никому не должна говорить об этом ни слова? - спросила Омонье.
   - Вы должны были это сделать в целях безопасности. Но это только потому, что ее не взяли на борт. Если бы она понимала ситуацию, она бы так же, как и все мы, стремилась сохранить это в тайне. Если бы ей сделали укол панголина, она могла бы войти в курс дела к завтрашнему дню, нам позарез нужна еще одна пара глаз и ушей...
   - И еще один риск утечки, - сказал Клирмаунтин.
   - У нее не больше шансов на утечку информации, чем у нас с тобой, Гастон, - сказал Спарвер. - Если только ты все еще не веришь, что Джейсон Нг не был полностью оправдан в своих проступках?
   - Я никогда не упоминал о ее отце, - сказал Клирмаунтин.
   - Тебе не нужно было этого делать - ты дал понять настолько ясно, насколько это возможно, что никогда не позволишь Талии выйти из его тени.
   - Джентльмены, - мягко произнесла Омонье. - Давайте не будем препираться. Однако факт в том, что Гастон прав: до сих пор мы сохраняли это в тайне, придерживаясь самых высоких стандартов безопасности, включая нашего хорошего коллегу доктора Демихова. Талия вполне может заслуживать доверия - я в этом не сомневаюсь, - но привлечение каждого дополнительного оперативника сопряжено с риском случайной оплошности. Нужно ли мне напоминать вам, что наши противники - оппортунисты вроде Девона Гарлина - кружат вокруг, как акулы, ожидая именно такой возможности?
   - Я все еще говорю, что она могла бы быть ценным приобретением, - сказал Спарвер.
   - И со временем она вполне может им стать, - допустила Омонье. - Но на данный момент вы должны отбросить свои личные чувства покровительства по отношению к Нг. Это могло быть любое другое подразделение, которое должно было вернуть эту голову. Стали бы вы так стремиться привлечь к расследованию кого-то из других, если бы не работали с ними в тесном контакте при Дрейфусе?
   Спарвер знал, что лгать не стоит. - Возможно, вы правы.
   - От нее требовалось выполнить задание при исполнении служебных обязанностей, - дополнил Клирмаунтин. - На этом для нее все заканчивается. Она компетентный оперативник, но, в конце концов, это просто другая сфера деятельности. Это не вызовет никаких трудностей, не так ли, префект Банкал?
   - Вовсе нет, - ответил Спарвер.
   - Вы действовали без моего разрешения, - сказала Омонье, даже без символической попытки пошутить.
   Дрейфус посмотрел на нее через стол. Он пришел прямо из стыковочного отсека, даже не потратив времени на то, чтобы пройти через моющую перегородку.
   - Ваши полномочия не требовались, - ответил он. - Когда я иду в хоспис навестить Валери, я делаю это как свободный гражданин. Этот случай ничем не отличался.
   - Не спорьте со мной о законах. Девон Гарлин - не наша забота. Не ставьте нас в положение, в котором он становится таким.
   - Думаю, мы уже прошли этот этап.
   Омонье изучала его с легким оттенком раздражения, свидетельствующим о том, что ее высокие ожидания могут оказаться подорванными всерьез.
   - Сепаратистское движение Гарлина потеряет обороты. Потребуется всего лишь небольшой кризис, незначительный экономический спад, чтобы эти места обитания изгоев вернулись в лоно общества.
   - Два года назад вы бы так не сказали.
   - Все меняется.
   Дрейфус наклонился вперед. - Гарлин - не просто еще один хвастун, которого можно поджарить на сковороде. Эти восемь местообитаний не спешат присоединяться к нам. И еще по меньшей мере двадцать находятся на грани отделения.
   - Это небольшие цифры.
   Дрейфус протянул раскрытые ладони, под ногтями у него все еще оставались следы желтоватой грязи. - Я хотел увидеть его по-настоящему, а не только на компадах и экранах. Чтобы получить представление об этом человеке.
   Омонье медленно вздохнула, ясно сознавая, что ее втягивают в разговор против ее воли.
   - И какие жемчужины прозрения вы привезли с собой?
   - Главным образом потому, что мне не нравятся самозваные мужчины из народа, которые молчат о том, что родились в одной из богатейших семей в Городе Бездны.
   - Там были не только розы. Ему было всего шестнадцать, когда умерла Алия. Тяжело для единственного ребенка, особенно учитывая то, как Марлон угасал, теряя контроль над происходящим. И все же Джулиус взял себя в руки, проложил свой собственный путь за пределы поместья и Города Бездны и нашел для себя роль в жизни.
   - Крушить и разрушать.
   Полуулыбка изогнула ее губы. - Мне не обязательно должен нравиться этот человек или верить в его цели, чтобы видеть, что он добился чего-то большего, чем просто фамилия Вой.
   - Здесь происходит что-то еще. Я не сделал ничего, чтобы привлечь к себе внимание, ничего, что выдавало бы мое присутствие. И все же он знал, что я был там.
   - Знаю. Я видела это в общедоступных лентах. "Броня посылает шпиона подслушивать общественные собрания".
   - Он все это время знал обо мне. Хотя я едва показал свое лицо. Я отправился в Стоунхоллоу гражданским шаттлом. Никто не удостоил меня второго взгляда ни на одном этапе моего путешествия.
   - Что ты хочешь этим сказать?
   - Он все равно почувствовал мое присутствие. Он почувствовал, что на этом собрании был кто-то чужой.
   - Насколько вам известно, он не замечал вас до того момента, как вы повернулись к нему спиной. Тогда он запустил запрос на вашу личность и понял, что у вас не было имплантов. Отсюда всего лишь маленький шаг до того, чтобы догадаться, что вы были опытным оперативником.
   - И оттуда он угадал мое имя?
   - Нравится вам это или нет, но дело Авроры сделало вас кем-то вроде общественной фигуры. - Омонье склонила голову набок, выражая, по крайней мере, некоторую долю сочувствия. - Не придавайте этому значения больше, чем нужно. Пусть Гарлин будет моей головной болью, а не вашей.
   - Как будто вам было недостаточно того, с чем нужно было справляться.
   - Я так понимаю, вы слышали о маленькой миссии Нг?
   Дрейфус кивнул, радуясь, что вопрос о Гарлине на время отложен в сторону. - Я видел Спарвера в стыковочном отсеке. Он рассказал мне, что произошло. Как вы думаете, это тот прорыв, на который мы надеялись?
   Омонье выглядела двусмысленно. - Демихов не выглядит очень оптимистичным - даже для Демихова.
   - Должна быть какая-то закономерность, причинно-следственный фактор. Мы просто еще этого не видели.
   - Другими словами, больше смертей было бы полезно?
   Дрейфус откинулся назад, оценивая рискованную идею, прежде чем облечь ее в слова. - Могу я кое-что сказать?
   - Вы все равно собираетесь это сделать.
   - Назначьте обновление ядра опроса по Процедуре Один и привлеките Талию Нг к полномасштабному расследованию смертей. Дайте ей подкрепление в виде панголина и выделите отделение, если понадобится.
   - Я не могу так рисковать. Я уже обсуждала это с Клирмаунтином и Банкалом. Дело не в том, что я не доверяю Нг, но если хотя бы слово об этом просочится наружу, у меня начнется массовая паника.
   - У вас уже есть свидетели.
   - Гражданские лица, которые не уверены в том, что произошло, и которые не знают о какой-либо более масштабной схеме инцидентов. Так оно и останется, при условии, что мы сохраним нынешние меры безопасности.
   Дрейфус знал, что лучше не спорить. - Полагаю, всегда есть шанс, что мертвые дадут нам что-нибудь.
   - Вы действительно умеете обращаться с ними, - сказала Омонье. - Кстати, Ванесса Лор только что уведомила меня об этом. Пришел наш приказ о наложении ареста. У нас есть бета-копия Антала Броннера. Посмотрим, сможете ли вы вытянуть что-нибудь полезное из этого бедняги, ладно?
   Дрейфус попытался подняться. - Вам когда-нибудь приходилось говорить кому-то, что он мертв?
   - Нет, - сказала Омонье. - Я предпочитаю оставлять подобные вещи экспертам.
   Спарвер ужинал в одиночестве за одним из угловых столиков. Казалось, он сгорбился над своим подносом, словно придавленный низким изогнутым потолком. Талия поставила свой поднос, не дожидаясь приглашения. На мгновение она позволила своему другу продолжать трапезу, пользуясь специальными столовыми приборами, которые были предусмотрены для гиперсвинов. Он ел придирчиво, делая маленькие глотки и тщательно пережевывая. Он даже засунул салфетку за воротник. Его очки для чтения лежали перед ним на столе, рядом с компадом.
   - Я слышал, у вас все хорошо с центрами опроса, - сказал он. - Надо сказать, не совсем захватывающая работа. Но они не доверили бы это никому, кроме пары надежных рук.
   - Как долго эта штука пролежала в моем катере?
   Столовые приборы Спарвера звякнули. - Дрейфус задержит тебя на этом еще ненадолго. Но это только потому, что он знает, что ты проделаешь тщательную работу. - Он продолжал есть, кивая в промежутках между глотками. - На самом деле это не так уж ужасно. Тебе стоит попробовать это. Или, может быть, это не подойдет твоему базовому вкусу с твоим ограниченным диапазоном вкусовых рецепторов. - Он посмотрел на нее со смутным сочувственным интересом. - Как ты можешь так жить?
   - Это была чистая удача, что я оказалась рядом с этим человеком, не так ли? - Она наклонилась ближе, понизив голос. - Я думала об этом и о том, что сказала Омонье.
   - На днях я должен снова приготовить для тебя, показать, какой должна быть еда на вкус. Свинины в меню, разумеется, нет, но в остальном...
   - Значит, у них, должно быть, сотни таких коробок припрятаны на борту наших кораблей, просто ожидая, когда один из нас окажется в нужном положении.
   Спарвер промокнул рот салфеткой. - Ты слышала новости о человеке-боссе? Взял на себя смелость нанести визит Девону Гарлину. - Он постучал очками по компаду. - Леди Джейн плюется ногтями.
   Руки Талии теперь сжимались в кулаки по обе стороны от подноса. - Я понимаю, что ты старше меня званием. Есть вещи, о которых ты можешь говорить, и вещи, о которых ты не можешь. Обычно я бы отнеслась к этому с уважением. Но не после того, как ты уговорил меня отрезать человеку голову, пока он был еще жив.
   Спарвер сделал еще один глоток, прожевав и проглотив, прежде чем дать свой ответ.
   - Его тогда уже не было в живых.
   - Он двигался. - Она наклонилась еще ближе, ее голос превратился в хриплый шепот. - Он был еще жив. Ты заставил меня убить человека, который был еще жив.
   - Ты слышала хоть слово из того, что сказала леди Джейн о том, чтобы больше ничего не говорить об этом?
   - Она говорила об утечках информации из системы безопасности. Ты не в счет. А теперь расскажи мне об этом человеке.
   Спарвер отложил столовые приборы, вытер подбородок, затем посмотрел на Талию своими маленькими, печальными, слишком человеческими глазами. - К тому времени, когда ты добралась до него, все медицинские ресурсы Сверкающего пояса и Города Бездны не смогли бы ничего изменить. Значение имело только то, чтобы вернуть какой-нибудь фрагмент улики в "Броню".
   Несколько мгновений она молчала. Она откинулась назад, подальше от его лица. Еда на ее подносе все еще была нетронута.
   - Ты просто собираешься оставить все как есть?
   - Уверен, что в какой-то момент ты получишь надлежащий допуск. Но это сделаю не я. Дело не в том, что я тебе не доверяю...
   - Кто-то этого не делает, - резко сказала она. - Полагаю, мне не следует слишком удивляться. Они могут сказать, что это оправдано, но действительно ли они это имеют в виду, в глубине души...
   - Ты думаешь, это из-за твоего отца? - Он взглянул на свою еду, на то, что от нее осталось, затем потянулся за очками и встал, чтобы уйти. - Дело в старшинстве, вот и все. На тебя была возложена трудная обязанность, и ты ее выполнила. Довольствуйся этим.
   Какое-то неловкое мгновение они смотрели друг на друга. В глубине души она понимала, что поступает неразумно, вынуждая его раскрыть то, на что он не имел права. Но он был не единственным, кто пережил тот кошмар в Веретене Шига-Минц.
   Она выполнила свой долг, все в порядке. Не опозорила себя. Но это не Спарвера рвало внутренностями, как только он вернулся на корабль, и не он просыпался с криком, как только ему удавалось заснуть после смены.
   - Он был не первым, не так ли? - спросила она, зная, что от ее друга не последует ни подтверждения, ни опровержения. - Ни в коем случае. Не первый и, я думаю, не последний. Омонье признала, что я задела что-то за пределами моего допуска, что-то большое. В чем дело, Спарвер? С чем мы имеем дело?
   - Я не могу тебе сказать.
   - Просто скажи мне пару слов. Кодовое название дела. Что-нибудь.
   Спарвер ничего не сказал.
   Ботинки Дрейфуса захрустели по гравию. Этого звука было достаточно, чтобы нарушить задумчивость одинокого мужчины, сидевшего на скамейке в парке и смотревшего в серую даль. Раздражение и замешательство омрачили его черты, как будто он только что осознал, что совершенно не помнит, как подошел к скамейке.
   - Я... - начал мужчина.
   Дрейфус успокаивающе поднял руку, смягчив выражение своего лица таким образом, чтобы, как он надеялся, передать сочувствие и понимание.
   - Все в порядке, Антал. Вы среди друзей, и с вами не будет ничего плохого. - Остановившись перед мужчиной, он опустился на корточки, так что его глаза оказались на одном уровне с сидящей фигурой.
   - Кто вы такой?
   - Меня зовут Дрейфус. Я префект. Что-то случилось, и теперь вы на попечении "Брони".
   - Как... - начал мужчина, нахмурившись. - Что значит "что-то случилось"?
   Дрейфус напустил на себя торжественный вид. - Вы умерли. - Он помолчал, давая этому осмыслиться секунду или две. - Это было жестоко и необратимо, без какой-либо перспективы нейронного восстановления. Но у вас была копия бета-уровня, которая отслеживала вас в течение многих лет. Эта бета-копия теперь юридически изолирована и переведена в адаптивное состояние в смоделированной среде, выполняющейся внутри Брони.
   Дрейфус мог бы заранее спланировать последующий обмен репликами.
   - Нет, вы допустили ошибку. Я определенно не мертв. Я бы знал, если бы был мертв.
   - Вы помните, как подошли к этой скамейке? Вы хотя бы представляете, где мы сейчас находимся?
   - В орбиталище. Где-нибудь.
   - Вы не помните, потому что у вас не было никакого переходного опыта. В соответствии с условиями приказа о наложении ареста вы были немедленно помещены в карантин. Вы - единственная копия Антала Броннера, исполняемая в настоящее время. Вы были повторно инициированы за несколько секунд до моего прибытия.
   - Нет, - категорически сказала бета-копия. - Произошла ошибка.
   - Я бы хотел, чтобы это было так, Антал. Но взгляните на это с другой стороны. Для вас весь смысл сейчас в том, чтобы блистать. Говорить за Антала Броннера, когда сам Антал уже не может.
   Может быть, какая-то часть этого дошла до копии. Хотя отрицание было практически универсальной реакцией, бета-копии резко различались по тому, как они переходили от отрицания к принятию. Легкость или что-то иное из этого перехода неизбежно коррелировало с их базовой личностью.
   - Я не чувствую себя мертвым, - сказал бета-уровень более категорично, чем раньше. Он уставился на свой собственный рукав, как будто в переплетении ткани была очевидна какая-то печальная истина.
   - Вы не чувствовали себя мертвым, когда были живы, так что не почувствуете этого и сейчас. Самое главное, что вы, возможно, сможете нам помочь.
   - Чем я вообще могу помочь?
   - Нам нужно поговорить о том, как вы умерли.
   - Вы сказали, что это было жестоко. Меня убили?
   - Это было медицинское мероприятие, причем экстремальное. - Дрейфус замолчал, у него начали болеть колени. На самом деле он сидел на корточках в сером ящике комнаты погружения, с затычками в ушах и защитными очками, натирающими кожу. - Было ли это преднамеренно или нет, мы пока не можем сказать.
   Антал Броннер огляделся по сторонам, разглядывая высокие живые изгороди и далекую дугу узорчатого ландшафта, возвышающуюся над головой, города и деревушки, расположенные поперек нее, словно составленные из крошечных игровых фигурок.
   - Смогу ли я уйти?
   Дрейфус натянуто улыбнулся. - В свое время.
   - Я хочу поговорить со своей женой. Гизелин ведь знает, не так ли?
   - Вашей жене сообщили о вашей смерти, и у нее есть констебли и консультанты, к которым она может обратиться. Но я не могу допустить никакой возможности искажения улик на данном этапе расследования.
   - О каких доказательствах мы говорим?
   - О вас, - прямо сказал Дрейфус. Наконец сидеть на корточках стало слишком тяжело. Он жестом указал на скамейку и дождался кивка Броннера, приглашающего его сесть. Дрейфус перенес свой вес на то, что, как он надеялся, будет функционально эквивалентной поверхностью, наколдованной из трансформируемой материи в комнате для допросов. - По причинам, пока неизвестным, что-то пошло не так с вашим нейронным аппаратом. Ваши импланты посылали изнуряющие сигналы, из-за чего у вас случился сильнейший нервный припадок. Затем они подверглись катастрофической тепловой перегрузке.
   - Что это значит?
   - Тепловой импульс, который вскипятил окружающую мозговую ткань.
   Теперь они смотрели в ту же сторону, через лужайку, на серебристый туман, стелющийся по далекому изгибу внутренней поверхности жилища.
   - Мы добрались до вас так быстро, как только смогли, - сказал Дрейфус. - Если бы мы оказались там немного раньше, нам, возможно, удалось бы замедлить тепловое событие. Я жду нашего судмедэксперта, чтобы узнать, сможете ли вы поведать нам что-нибудь, чего мы еще не знали. Однако в то же время я рассчитываю на то, что найдется что-то, какая-то деталь или обстоятельство, которые могли бы помочь.
   Броннер издал глухой смешок. - Там ничего нет. Я бы запомнил, если бы это было так.
   - С вашими имплантами когда-нибудь что-нибудь шло не так?
   - Ничего.
   - И они были у вас всю вашу жизнь?
   - Я не знаю точно, когда они были вставлены. Им позволили расти, я бы сказал. Я был всего лишь мальчиком.
   - Но с тех пор - никаких осложнений?
   - Никаких. Что со мной случилось, префект?
   Дрейфус старательно сохранял нейтральный тон. - Свидетели и публичные записи говорят о том, что вы прогуливались по парку, когда упали в обморок. Видимой причины не было, и больше никто не пострадал. Но что-то заставило это произойти, и я хотел бы знать, что именно. Если в вашем прошлом есть что-то, что, по вашему мнению, может иметь какое-то отношение...
   Броннер повернулся к нему лицом. - Например, что именно?
   - Какая-то пограничная процедура? Лекарство с черного рынка. Незаконная модификация нервной системы. Контакт с ультра или Объединенными - называйте как хотите. Будьте настолько откровенны, насколько вам нравится, Антал. Последнее, что я собираюсь сделать, - это привлечь вас к ответственности.
   - Я никогда не занимался ничем подобным. Я не из тех, кто любит рисковать. Ради всего святого, я живу в Веретене Шига-Минц.
   - Я обязан спросить.
   - Почему вы это делаете? Я умер. Для меня это трагедия, это точно. Но это не та вещь, на которую, по моим ожиданиям, Броня потратит много энергии. Разве вы не должны следить за тем, чтобы никто из нас не подтасовал результаты голосования?
   - Вот именно, - сказал Дрейфус, слегка кивая. - Но это не предел нашей компетенции. - Кряхтя от усилий, он заставил себя подняться со скамьи, вернее, с ее аналога в комнате для допросов. - Если я правильно вас понял, Антал, вы рассказали мне правду о себе, насколько это было вам известно.
   - Вижу, что разочаровал вас.
   - Вовсе нет - мы только начинаем. Кстати, это место - эту симуляцию - мы называем Некрополем.
   - И это должно мне помочь?
   Дрейфус указал на лужайку, где посыпанная гравием дорожка прорезала щель в подстриженной живой изгороди. - Идите по тропинке. Поищите декоративный сад, большое озеро, несколько террас и павильонов. Рано или поздно вы столкнетесь с другими людьми. Они все уже знают друг друга, и все они знают, почему они здесь.
   Какое-то мрачное осознание затуманило глаза Броннера.
   - С ними случилось то же самое, не так ли?
   Инструктаж был коротким, потому что доктор Демихов уже рассказал им почти все, что имело значение. Спарвер просидел все это время, поигрывая очками, пока нейронные сканы и срезы воспроизводились на стенах тактической комнаты, проецируясь на темное лакированное дерево.
   Импланты Броннера, то, что от них удалось спасти, напоминали искореженные, почерневшие останки космических аппаратов после неудачного входа в атмосферу.
   Дрейфус не присутствовал при первом разговоре с начальником медицинской службы, но ничто из сказанного Демиховым, казалось, не удивило его. Он просто сидел там, иногда кивая, редко утруждая себя прямым вопросом. Гастон Клирмаунтин и Лилиан Бодри слушали стоически, время от времени вставляя отрывистые междометия.
   Джейн Омонье говорила меньше всех, ожидая, пока Демихов закончит, выйдет из комнаты и вернется к каким-нибудь другим неотложным делам.
   - Если я и собираюсь извлечь хоть каплю ободрения из всей этой неприятности, так это из того, что протокол сработал. Ищейка работала безупречно, как и криогенный сосуд.
   - Единственным слабым звеном, - сказал Гастон Клирмаунтин, - был префект. Почему Нг потребовалось так чертовски много времени, чтобы добраться до него? Она уже была в орбиталище.
   - Ей пришлось вернуться за оборудованием, - сказал Дрейфус, бормоча слова, как человек на грани сна.
   - И чья же это была блестящая идея? - спросил Клирмаунтин.
   - Твоя, - с удивительным отсутствием злобы сказала хрупкая, с негнущейся спиной Лилиан Бодри. - Ты же не хотел, чтобы рутинным занятиям префектов мешало лишнее оборудование, которое они таскали бы с собой.
   Клирмаунтин подавил свое недовольство. - Она все равно должна была быть быстрее.
   - Ты имеешь в виду отрастить крылья? - размышлял Дрейфус.
   - Я все это время был с ней на связи, - вставил Спарвер, прежде чем его босс разжег и без того напряженную дискуссию. - Нг была лучшим префектом, которого мы могли надеяться иметь под рукой.
   - Что бы мы ни узнали из этого эпизода, - сказала Омонье, - у нас по-прежнему остается, по сути, тот же набор вопросов, который был у нас пару дней назад. Том: вы разговаривали с бета-копией. Видите ли вы какие-либо возможности для прогресса?
   - Та же история, что и с остальными, - сказал Дрейфус после минутного раздумья. - Удивлен, что оказался мертвым. В его заявленном прошлом нет ничего, что могло бы объяснить нервные аномалии. Я уже разрешил ему свободно взаимодействовать с другими бета-версиями.
   - Разумно ли, Дрейфус? - спросил Клирмаунтин.
   - Они мертвы, - сказал Дрейфус. - Самое меньшее, что мы можем сделать, - это дать им с кем-нибудь поговорить. Кроме того, у нас нет времени заниматься обычными делами.
   Их коллективный взгляд переместился на Планетарий. Десять тысяч местообитаний представляли собой десять тысяч крошечных цветных светящихся точек, переливающихся оттенками рубина, золота, изумруда или топаза, каждой из которых придавалась яркость в зависимости от размера структуры или численности населения, которую она представляла.
   Восемь мест обитания были увеличены и приподняты над истинной плоскостью орбиты Сверкающего пояса, так что были видны их истинные формы. Это были восемь отколовшихся государств - технически они больше не относились к компетенции Брони, но все еще оставались предметом рассмотрения, насколько это касалось Омонье.
   Потом были другие.
   Пятьдесят четыре дополнительных места обитания, расположенные еще дальше от плоскости, чем отколовшиеся единицы. Это не имело никакого отношения к их физическому расположению в Сверкающем поясе, но имело прямое отношение к их недавнему значению для Брони. Пока что между этими двумя наборами местообитаний не было никакого совпадения. Однако пятьдесят четвертый из них имел характерную форму Веретена Шига-Минц.
   - Том прав, - сказала Омонье, ее ровный тон подводил черту под любой критикой методов Дрейфуса. - Бета-версии кровно заинтересованы в том, чтобы помочь нам объяснить их смерти. Чем больше они взаимодействуют, тем больше вероятность того, что обнаружится какой-то общий фактор. Это слабая надежда, но это лучшее, что у нас есть.
   - До следующей смерти, - сказал Дрейфус. - Дело пятьдесят пятое.
   Омонье медленно кивнула. - К счастью - или нет, в зависимости от вашей точки зрения, - я сомневаюсь, что нам придется долго ждать.
   Они шли бок о бок по тропе, огибавшей самое большое озеро в этой части Некрополя. Женщина рядом с Дрейфусом была маленькой и жилистой, с мускулами акробатки. Ее волосы были подстрижены в виде функциональной прически, подчеркивающей эльфийскую структуру ее лицевых костей. На ней был серый наряд, состоящий из брюк и туники, расшитых переплетающимися узорами из белых деревьев.
   - Дело не в том, что мне не нравится ваша компания, - говорила она. - Но мне начинает казаться, что мы уже обсуждали это сотню раз.
   - Вероятно, так оно и есть, - сказал Дрейфус, идя с опущенной головой и заложив руки за спину.
   - Значит, смысл этих маленьких бесед в том...?
   - Может быть, все, что потребуется, - это сто первая беседа. Вы что-нибудь упустите, и это даст мне возможность совершить прорыв.
   - Прорыв, - повторила она, передразнивая его тон. - Как будто я намеренно что-то утаиваю.
   - Я не это имел в виду.
   - Позвольте мне кое-что прояснить в своей голове. Я - цифровой артефакт: набор алгоритмов, предназначенных для имитации реакций моего живого воплощения.
   - Обычно об этом не говорят так прямо, но да - примерно так оно и есть.
   - И вы изолировали меня. Вы перенесли копию моего цифрового кода на свои компады внутри Брони.
   - Не просто переместили, но наложили юридическое и обязательное к исполнению эмбарго на дальнейшее использование любых оставшихся копий вас за пределами Брони. Мы хотим иметь дело только с одной вашей копией, и для вас будет проще, если не возникнет конфликтов, когда мы выпустим вас обратно в мир.
   - Все, что вам подходит. Но одна вещь для меня достаточно ясна. У вас уже есть средства, чтобы разобрать меня на части, изучить мою структуру кодирования - мои алгоритмы принятия решений, мои жизненные журналы. Вы можете видеть мою душу насквозь, как будто она сделана из стекла. Так к чему же такая трудоемкая шарада с этими беседами? Разве вы не можете просто знать обо мне все, что только можно знать?
   - Позвольте мне объяснить, как это будет работать, - сказал Дрейфус. - Только другой искусственный интеллект смог бы разобраться в вашей цифровой структуре и сохранить в своей памяти все детали вашего журнала жизни. У нас есть машины, которые могут это делать, это правда. Но любой машине все равно пришлось бы разбивать все на формы, которые я мог бы усвоить, и мне все равно пришлось бы формулировать свои запросы как выражения на естественном языке. В этом случае у меня получился бы разговор, очень похожий на этот, только с совершенно ненужным уровнем посредничества между мной и вами.
   - Мм. - Она скорчила гримасу, которая говорила ему, что она приняла его ответ, но все же нашла в нем что-то неудовлетворительное. - А мои мысли при этом учитываются?
   - Вы продолжаете существовать и можете взаимодействовать с другими бета-копиями. Разве это не лучше, чем быть замороженной в подвешенном состоянии?
   - Это не жизнь, префект Дрейфус, что бы вам ни хотелось думать.
   - Вы почувствуете себя по-другому, когда мы вас освободим.
   - Почему я должна? Это все равно будет просто еще одна бледная имитация жизни.
   - Только если вы сами этого хотите. Бета-копии все еще могут выполнять социальную функцию.
   - Выполнять социальную функцию? - эхом отозвалась она. - Каким волнующим это кажется в ваших устах. Загробная жизнь как общественное рабство. Я могла бы поливать цветы, поухаживать за травой, вы это имеете в виду?
   - Хотел бы я сказать что-нибудь такое, чтобы все выглядело лучше.
   Она была первой из мертвых, попавших в поле зрения "Брони", и ее бета-копия была первой, кто был изолирован. В последующие месяцы за ними последовали еще десятки, но она всегда будет первой жертвой, символом грядущих. Он все еще помнил ложный оптимизм первых дней, медленно угасающую надежду на то, что между этими случаями будет найдена какая-то общая связь. Однако, что бы это ни было, оно не выявилось в ходе обычного опроса. Даже поисковые системы, запрограммированные на изучение мельчайших деталей жизни, не нашли ничего существенного.
   Так почему же он продолжал возвращаться к Кассандре Ленг?
   Потому что она ему нравилась, предположил он. Ее прямота, ее несентиментальное принятие смерти. Некоторые другие бета-версии хотели от него чего-то: информации, обещаний, изменений в их условиях секвестра. Кассандру Ленг, казалось, все это совершенно не волновало. И он верил, что ее прямота так же близка к правдивому изложению ее убеждений и мнений, как и в случае с любым другим умершим.
   И что-то еще - а вместе с этим укол отдаленной вины. Ее прямота напомнила ему о его жене.
   - На самом деле я не купился на этот цинизм, Кассандра, - сказал Дрейфус. - Ваш живой оригинал, должно быть, считал, что бета-копия имеет какую-то ценность, иначе вы бы не стали утруждать себя созданием эмуляции.
   - Я сделала это ради жизни, а не для себя - так вы составляете завещание, чтобы люди вокруг вас были счастливее. Чтобы заставить их чувствовать себя лучше, а не ради вашей собственной выгоды.
   - Это действительно все, что нужно было сделать?
   Со стороны озера им открывался хороший вид на местность, которая поднималась за садами, сворачиваясь в трубу. Озера и деревушки мерцали в серебристой дымке вдалеке. Из озера поднимался небольшой остров, с остовом башни, выступающим из тумана.
   - Мы можем с таким же успехом посмотреть правде в глаза, Дрейфус, - сказала она, тихо вздохнув. - Я мертва и меня больше нет. Я умерла после того, как безрассудно рискнула собственной жизнью.
   - Вас убило не стремление к риску, а просто то, где вы оказались, когда произошла нервная перегрузка. - Стодвадцатилетняя Ленг погибла во время рискованного вида спорта, сложной и опасной помеси хождения по огню и пятнашек, разыгрывавшейся в недрах орбиталища Колфакс, среды обитания, которая зарабатывала себе на жизнь услугами для гедонистов, искателей острых ощущений и склонных к самоубийству. - Но что с самого начала вы надеялись получить от этого места?
   - Хотите, я открою вам маленький грязный секрет, Дрейфус?
   - Если хотите.
   - Утопия душит. Какой смысл в долголетии, если каждый день - серая копия предыдущего?
   - Жизнь по-прежнему драгоценна, - сказал Дрейфус. - Ее все еще стоит беречь. Неважно, как это выглядит большую часть времени.
   - Я не возражаю. Но ты либо живешь на пределе, либо ты не живешь. Я знала это и принимаю последствия.
   - Тогда вы считали бы себя человеком, склонным к риску.
   Она взглянула на него, закатив глаза. - О, эта ваша старая любимая лошадка. Мы уже говорили об этом, помните?
   - Я все еще думаю, что в этом что-то есть.
   - Вы имеете право на свои теории, префект, и я буду потакать им, пока я здесь. Расспрашивая окружающих, делясь историями, обмениваясь воспоминаниями - как я делаю уже много месяцев.
   Они прошли еще немного. Туман над озером понемногу рассеялся, и теперь центральный остров был виден лучше, чем всего несколько мгновений назад. Башня-скелет на самом деле была пилоном, поддерживающим тонкую нить монорельсовой дороги, проносящейся над головой и уходящей за озеро.
   - Появился новый человек, Антал Броннер. Вы с ним разговаривали?
   - Он только что прибыл, бедная растерянная душа. Было бы немного жестоко с моей стороны навязываться ему так скоро после того, как он приехал сюда, не так ли?
   - Не все разделяют ваш взгляд на смерть.
   - Я поговорю с ним, чего бы это ни стоило. Но я бы не стала вас обнадеживать. По-моему, он выглядит скучным. Вообще не любит рисковать. - Она посмотрела на него с чем-то близким к веселью. - Я думаю, возможно, пришло время найти новое объяснение, Дрейфус, если это лучшее, что у вас есть.
   - Это так, - сказал он. - На данный момент.
   Спарвер постучал в дверь, подождал, постучал во второй раз. Прошло полминуты, затем Талия приоткрыла дверь ровно настолько, чтобы показалось ее лицо. На ней была повседневная одежда, ее волосы были мокрыми и блестели, как будто она только что прошла сквозь перегородку для мытья.
   - Что? - спросила она, разрываясь между раздражением и интересом. - Пришел, чтобы во второй раз отчитать меня за то, что я переступила черту?
   - Не совсем.
   Ему не нужно было просить, чтобы его пригласили; по крайней мере, настолько хорошо они понимали друг друга. Спарвер подождал, пока она закроет за ним дверь, затем подошел к низкому столику в центре комнаты. Он уже собирался наколдовать себе стул, когда Талия избавила его от лишних усилий и изготовила стул по его обычным спецификациям, которые она знала наизусть.
   - Может, хочешь чаю?
   - Нет, я не уверен, что у меня хватит на это духу.
   Спарвер взял стул и предложил Талии сесть напротив него. На ней было черное платье, стянутое на талии узором в виде зелено-золотых драконов.
   - Что-то на твоей совести?
   - На самом деле, да. Я все обдумал, особенно в свете нашего последнего разговора. - Стул, который она смастерила для него, был низким, почти как что-то, сделанное для ребенка, но в этом не было пренебрежения. Она прекрасно знала его вкусы, и он предпочитал стул, который позволял ему держать ноги на полу, вместо того чтобы раскачивать ими в воздухе. - Ты была права, а я ошибался. Ты вовлечена в это и действительно заслуживаешь того, чтобы знать более полную картину. Но это трудно, и добром для меня это не закончится.
   - Тогда тебе лучше ничего не говорить. - В ее тоне не было особого милосердия.
   - Нет, я уже принял решение. - Он посмотрел ей в лицо. - Происходит что-то плохое, Тал, и ты видела лишь малую часть этого. Мы не знаем, что это такое и куда это ведет. На самом деле, это не совсем так. Мы знаем, что становится все хуже.
   - Хорошо, - сказала она, держа в руках чай, который, должно быть, приготовила для себя до его прихода. Спарвер уловил запах имбиря, Талия пила чай так, как любил Дрейфус. Он задавался вопросом, переняла ли она эту привычку из предпочтения или потому, что хотела подражать Дрейфусу или расположить к себе. Каким бы ни было объяснение, он не употреблял чай, приготовленный таким образом. Запах заставил его чихнуть. - Что это?
   - Ты спрашивала о кодовом названии дела. Это Лесной пожар. Люди умирают, и мы не знаем почему. Тот человек, с которым ты имела дело, Антал Броннер. Это просто последнее дело Лесного пожара, и мы не видим никакой закономерности. Они идут по жизни, а потом вдруг что-то идет не так с их головами. Неисправность их нейронных имплантов, приводящая к тепловой перегрузке и массивному разрушению окружающей мозговой ткани. Вот почему Демихов хотел заморозить эту голову как можно быстрее - чтобы у него был хоть какой-то шанс разобраться в том, что происходит, до того, как улики исчезнут сами собой. Но мы были недостаточно быстры.
   - Ты хочешь сказать, что это я не была.
   - Ты сделала все, что могла. Я поручился за тебя в этом отношении.
   - За меня нужно было поручиться, не так ли?
   - Они на взводе, старшие префекты. Ты не можешь их винить. Это не укладывается ни в какие рамки. Это не ограничивается одним орбиталищем. Оно рассеяно, возникает непредсказуемо. Асимметричная угроза.
   Талия отхлебнула свой чай с ароматом имбиря. - Я догадалась, что этот человек был не первым. Вы бы не стали утруждать себя подготовкой к чему-то подобному, если бы уже не видели это раньше и не ожидали новых случаев. - Она подняла взгляд от чашки с чаем, словно отчасти опасаясь ответа, который он собирался дать.
   - Антал Броннер был пятьдесят четвертым, о ком нам известно. Нет четкой связи между ними или тем, где они происходят.
   - Как долго это продолжается?
   Спарвер поднялся с наколдованного стула. - С момента первого случая прошло около четырехсот дней. Но это все, что тебе нужно услышать из моих уст. Остальное тебе лучше узнать у леди Джейн.
   - Почему она должна мне что-то рассказывать?
   - Я нанес ущерб, - сказал Спарвер. - Ты слишком много знаешь, чтобы сейчас возвращаться к проверке ядер. У нее будет два варианта: либо стереть тебе память, либо заставить работать, делая что-то полезное. Я знаю, что бы я выбрал.
   - Я надеюсь, что ты прав, - сказала Талия. - Ради нас обоих.
  
  

3

  
   Атмосфера в тактическом кабинете была именно такой морозной, как и ожидала Талия. Дрейфус занял свое обычное место справа от кресла Гастона Клирмаунтина, между ним и внештатным аналитиком. Талия и Спарвер сидели напротив Омонье; обычное место Спарвера по другую сторону стола было свободно.
   - Мы возлагали на вас больше надежды, чем это, Нг, - сказала Лилиан Бодри, повышая голос, чтобы перекричать тихий шепот одного из аналитиков, который инструктировал внутреннего префекта на крайнем левом конце стола. - Обидно видеть, как они разбиваются вдребезги.
   - Нг фактически не нарушала правил, - сказала Омонье. - Возможно, она нарушила общепринятый профессиональный этикет, но это совершенно отдельный вопрос.
   - Произошло нарушение системы безопасности, - сказал Ингвар Тенч.
   - Вина за это лежит на Спарвере Банкале, - сказала Омонье, слегка отводя взгляд влево от Талии. - Вы сознательно нарушили директиву высокого уровня. У вас был четкий приказ не раскрывать природу этой чрезвычайной ситуации любому оперативнику, не имеющему полного оперативного статуса.
   - При всем уважении... - начал Спарвер.
   - Я не закончила, - сказала Омонье с яростным спокойствием. - Был нанесен серьезный ущерб, Банкал. Никогда еще не было такой острой необходимости в секретности. Броня уже испытывает давление из-за проблемы с сепаратизмом, наши руки связаны, и теперь нам приходится бороться с этим развивающимся кризисом. До сих пор нам везло - необычайно везло. Сколько их сейчас, Тан?
   Роберт Тан, другой префект внутренней службы, присутствовавший помимо Ингвара Тенча, взглянул на свои показания. Тан был невысоким, привередливым человеком, известным своим пристальным вниманием к деталям. - На данный момент известно о пятидесяти четырех смертях, верховный префект.
   - Пятьдесят четыре, - сказала она. - Пятьдесят четыре человека погибли, и никто - кроме нас - еще не провел соединение между ними. В тот момент, когда это станет достоянием общественности, нас охватит паника, подобной которой мы еще никогда не видели. И все же вы здесь, относитесь к секретам с крайним пренебрежением...
   - С чего бы нам устраивать панику, мэм? - вмешалась Талия, делая все возможное, чтобы немного отвести напряжение от своего друга.
   - Слушаю.
   - Мне жаль, верховный префект. - Талия собралась с духом, прежде чем двинуться дальше. - Но вчера я отпиливала голову мужчине в общественном месте. Разве это не дает мне права немного знать о том, что происходит?
   - Это не дает вам никаких прав, - сказала Омонье.
   - Она даже не должна была присутствовать на этом брифинге, - пробормотала Бодри. - Это уже выше ее допуска.
   - Эта лошадь вырвалась, - сказал Дрейфус, растягивая слова, едва проснувшись. - Десять к одному, что она уже знает кодовое название дела. С таким же успехом вы можете показать ей кривую Лесного пожара.
   - Не думаю... - начала Омонье.
   - Она может быть нам полезна, - сказал Дрейфус, немного приходя в себя. - Но если она хочет сыграть свою роль, ей нужно знать все это.
   - Я с этим не согласна, - сказала Бодри.
   - Вы и не обязаны, - сказал Дрейфус.
   Со вздохом Омонье кивнула одному из аналитиков. - Самые последние прогнозы - с учетом пятьдесят четвертой смерти.
   Аналитик сделал быстрый, ловкий колдовской жест. На стене загорелся график, спроецированный прямо на темное, покрытое лаком дерево. Россыпь из пятидесяти четырех точек была сгруппирована внутри пучка изогнутых линий, делающихся круче слева направо. Строки были снабжены множеством размытых символов, но чем больше Талия щурилась, тем меньше они попадали в фокус.
   - Префект Дрейфус говорит, что у вас есть характер, - сказала Омонье. - Давайте посмотрим на это.
   Талия еще немного поглядела на график. - Я не могу прочитать аннотацию, - сказала она. - Я полагаю, это как-то связано с дислексией в сфере безопасности. Но я узнаю экспоненциальную кривую, когда вижу ее. Как далеко мы продвинулись по оси времени?
   - Четыреста дней, достаточно близко, - сказал Дрейфус.
   - Являются ли обе оси линейными?
   - Да, - сказал Роберт Тан.
   Талия кивнула. - Тогда, похоже, ваша кривая достаточно хорошо аппроксимируется значением e в степени x, где x - это количество дней, деленное на сто. Давайте посмотрим. Вы окажетесь с сотней дел примерно на четыреста шестидесятый день или всего через два месяца, что кажется вполне выполнимым. Но время удвоения у вас примерно на семидесяти днях, что означает тысячу случаев примерно через двести девяносто дней, а две тысячи - еще через семьдесят дней после этого. Я уверена, что слишком упрощаю это, но...
   - Вы ухватили самое главное, - сказала Омонье. - Исходя из нынешней ситуации, мы потеряем всю популяцию Сверкающего пояса менее чем за четыре года. Половина населения погибла бы всего за семьдесят дней до этого момента. К тому времени не осталось бы ничего, напоминающего цивилизацию. Важнейшие службы, от безопасности до управления жизнеобеспечением, давно бы уже вышли из строя. По некоторым прогнозам, конечная точка будет пройдена, когда мы потеряем одну десятую часть населения менее чем за три года. Лично я считаю, что это оптимистично. Паника началась бы задолго до этого, и контролировать ее было бы далеко за пределами наших возможностей. Мы - крошечная доза порядка в политическом организме, постоянно находящемся на грани хаоса.
   - Но до этого ведь не дойдет, не так ли? - спросила Талия, оглядывая присутствующих. - На данный момент зарегистрировано всего пятьдесят четыре случая. Окажется, что в этих людях есть что-то особенное, что-то, что предрасполагает их к ... чему бы это ни было.
   - Если и есть, - сказала Бодри, - то мы его еще не нашли.
   - Закройте график, - сказала Омонье аналитику, прежде чем снова перевести взгляд на Талию. - Префект Дрейфус говорит, что вы могли бы быть полезны для нас, Нг. Быстры, находчивы и способны налаживать связи.
   - Я бы хотела помочь, мэм, если смогу.
   - Я намерена извлечь максимум пользы из этой прискорбной ситуации. - Она продолжала одаривать Талию своим долгим, пристальным взглядом. - С этого момента вам будет предоставлено испытательное повышение до полевого префекта первого ранга, а также допуск к работе с панголином и полный доступ ко всем материалам, относящимся к Лесному пожару.
   - Это в высшей степени неортодоксально, - сказала Бодри.
   Омонье улыбнулась женщине, сидевшей справа от нее. - Ортодоксально это или нет, Лилиан, это мое решение.
   Тан и аналитики опустили глаза на свою работу.
   У Талии пересохло во рту. Она чувствовала себя обязанной что-то сказать. - Спасибо, мэм.
   - Не благодарите меня, - резко сказала Омонье. - Я собираюсь сделать вашу жизнь значительно менее приятной.
   - Ей понадобится команда, - сказал Дрейфус.
   Омонье кивнула. - И обычно я бы назначила двух помощников к любому префекту, работающему над аналогичным сложным делом, но в данном случае соображения безопасности остаются первостепенными. Ей придется довольствоваться одним подчиненным. У вас есть кто-нибудь на примете?
   Талия подумала о подающих надежды помощниках шерифа, которых она заметила в столовой и тренировочных залах.
   - Вы будете работать с Банкалом. Я понижаю его с полевого префекта первого ранга до заместителя полевого третьего ранга, с немедленным вступлением в силу.
   Талия взглянула на Спарвера, не зная, что сказать. Даже произнесенного вслух извинения казалось недостаточным.
   - Считайте это временным понижением в звании, Банкал, - продолжала Омонье, - в качестве дисциплинарного взыскания. Вы будете отчитываться перед Нг и помогать ей в расследовании. Вы можете сохранить допуск к панголину.
   - Это очень великодушно с вашей стороны, - сказал Спарвер.
   - Не будьте легкомысленным, Банкал. Я рассчитываю на ваше полное и непоколебимое сотрудничество в этом расследовании. Это понятно?
   Спарвер опустил голову, очевидно, до него дошла суровость ее выговора.
   - Все понятно, мэм. Приношу извинения за свою ошибку.
   - Хорошо, пожалуйста, не делайте второй. Мне нужно, чтобы вы были готовы и могли пережить следующую смерть, когда бы она ни произошла. А пока можете сопровождать Нг обратно к Веретену Шига-Минц.
   - Чтобы взять интервью у жены? - спросила Талия, испытывая головокружение от внезапной перемены в ее звании и обязанностях.
   - Немного больше, чем это. Некоторое время назад Гизелин Броннер обратилась с официальным запросом о защите, помимо мер безопасности, принятых местными констеблями.
   - Значит, она что-то знает, - сказал Дрейфус, и в его голосе прорезался проблеск надежды.
   В голосе Омонье звучало меньше надежды. - В любом случае, это не та просьба, которую мы можем позволить себе проигнорировать. Но с этим нужно обращаться деликатно. Мы не хотим, чтобы констебли почувствовали, что происходит что-то необычное, или что их возможности поставлены под сомнение. В ближайшие дни они понадобятся нам как союзники по всему Сверкающему поясу, и они не должны чувствовать себя ущемленными.
   - Думаю, что справлюсь с этим, мэм, - сказала Талия. - С помощью Спарвера, конечно.
   - Вам лучше уйти, - сказал Омонье. Затем она повернулась к маленькому аккуратному Тану. - Приготовьте порцию панголина для Нг. Она может принять его немедленно, чтобы структуры внедрились, пока она спит. Наслаждайтесь своим последним хорошим ночным отдыхом, Нг. Когда откроете глаза, то проснетесь в нашем мире.
   Талия вспомнила, каково это - держать голову мужчины. - Я уже в этом участвую, мэм, и не думаю, что мне это очень нравится.
   Джулиуса и Калеба вызвали обратно в Шелл-Хаус в середине утра.
   - Я знаю почему, - сказал Джулиус. - Это доктор Стасов.
   - Это может быть что угодно, - сказал Калеб.
   - Нет, - сказал Джулиус, отстаивая свои права перед своим более крупным и уверенным в себе близнецом. - Я знаю, что это он. После того, как ты ушел к белому дереву, я слонялся по дому. Дверь в отдельный коридор была открыта, и я прошел по нему.
   - И? - спросил Калеб.
   - Я встречался с доктором Стасовым. Он уже был здесь.
   - Если это еще одна из твоих глупых историй, как у Урсов...
   - Я видел его. Я прошел мимо двери и увидел его, лежащего на кровати. Он спал, лежа на спине, в одежде и с сумкой рядом с кроватью.
   - Спал?
   - Я же не собирался его будить, не так ли? Я слышал, как приближается Ларчер, и не хотел, чтобы меня поймали. Но я говорю тебе, что Паучьи пальцы здесь. Как он мог спать на кровати, если его здесь не было?
   - Ты видел только скомканную черную одежду.
   - Через минуту ты мне поверишь, - сказал Джулиус. - Сегодня с нами что-то случится, вот увидишь. Что-то связанное с машинами, которые он установил в нас в прошлый раз.
   Мальчики пересекли лужайку и остановились перед приподнятой каменной террасой, выходившей на изогнутые, органичные линии Шелл-Хауса. Их мать и отец уже стояли на террасе, отец был бесстрастен, у матери был тот слегка встревоженный, сомневающийся взгляд, который они все чаще видели в последнее время. Позади них ждал Ларчер - стройная сужающаяся кверху серебряная статуя с четырьмя руками, похожими на шланги, свисающими по бокам.
   За домом, сквозь окрашенные в зеленый цвет грани купола, окружавшего их владения, шпили и башни Города Бездны сияли, как далекий сон.
   - Доктора здесь нет, - прошептал Калеб.
   - Вот и он, - сказал Джулиус.
   Доктор Стасов вошел через двойные двери, выходившие на террасу. В одной руке он держал свою сумку. Она провисла так сильно, что почти касалась земли, когда он шел, выводя его из равновесия.
   Калеб бросил на Джулиуса взгляд, выражающий неохотное одобрение.
   - Встаньте прямо, вы оба, - сказал отец. - Покажите доктору Стасову, как хорошо у вас идут дела.
   Стасов откинул прядь седых волос со своих темных глаз. Они были с розовой каемкой, не сфокусированные.
   - Раньше мне было трудно отличить их друг от друга, - сказал доктор Стасов дрогнувшим голосом. - Но сейчас уже проще. Они превращаются в самостоятельных молодых людей.
   Даже Джулиус осознавал растущие различия между ними. Они никак не были однояйцевыми близнецами, но когда были поменьше, их легко было принять друг за друга. Однако теперь Джулиус отставал, Калеб был выше, массивнее и шире в плечах и груди. У обоих были серо-голубые глаза, но у Калеба они были более стальными, и в их взгляде было что-то уже более дерзкое, отражавшееся в вызывающей, самоуверенной линии его подбородка.
   На них были только шорты. Их колени были перепачканы, распущенные светлые волосы растрепаны. Пока Ларчер не позвал их обратно в дом, они карабкались вверх и вниз по огромному полому стволу белого дерева, играя среди запутанного лабиринта его корней и ветвей.
   - Слишком быстро растут, - сказал отец. - Им не повредит немного меньше времени возиться в саду, немного больше времени проводить в классе.
   - Они мальчики, - сказала мама.
   - Вы достигли здорового баланса между образованием и развитием, - сказал доктор Стасов, дипломатично кивнув обоим родителям. Сам доктор Стасов был одет в черное, компенсируемое только белым воротничком с манжетами, а мать и отец были одеты в строгие наряды социальной элиты Города Бездны.
   - Как вы думаете, они готовы к этому? - спросил отец.
   - Я не сомневаюсь, мистер Вой.
   - А как насчет вас, Джулиус и Калеб? - спросил отец. - Как думаете, вы готовы узнать что-то новое?
   Мальчики ответили почти в унисон.
   - Да, отец.
   - Прежде чем мы начнем, - сказал отец, - покажите доктору Стасову, насколько хорошо вы адаптировались к первой интеграции. Одевайтесь сами. Сделайте оперение.
   Джулиус и Калеб переглянулись, ни один из них не смог сдержать улыбку из-за тривиальности этого вызова. Они на мгновение закрыли глаза, скорее по привычке, чем по необходимости, сигнализируя о концентрации. Затем каждый опустил руку вдоль своего тела. Там, где проходили их руки, из воздуха сгущались узоры цвета и фактуры, нити и их переплетения собирались в расширяющуюся полосу ткани, которая окутывала каждого мальчика чем-то вроде халата. Когда одежды поднялись чуть выше их колен, мальчики убрали руки и прижали их к бокам, словно ожидая проверки.
   Их одежды переливались металлическими оттенками: серебристые для мальчика побольше, золотые для мальчика чуть поменьше. Легкий ветерок гулял по окрестностям Шелл-Хауса, и одежды колыхались, как будто они были настоящими.
   - Впечатляет, - сказал доктор Стасов, едва шевеля губами. Как и одежда, которую он носил, он состоял из монохромных контрастов. Его кожа была пепельно-белой, рот - дырой с серым ободком, глаза - черными туннелями. Его серебристые волосы были низко зачесаны на глаза. Пальцы у него были длинные, костлявые, бледные, и, казалось, на них было на один или два сустава больше.
   - Их контроль становится более гибким, у них обоих, - сказал отец. - Это рудиментарное оперение, но с практикой оно улучшится.
   - Так будет лучше, - сказала мама, кивая на стену купола, на сверкающие шпили за ней. - Есть город и мир, которые ожидают от вас большего, чем салонные фокусы. Теперь вы Вой. С этой фамилией приходит бремя ответственности.
   - У них есть время научиться, - сказал отец, залезая в свой карман - глубокий физический карман в физической одежде - и вытаскивая толстый темный стержень длиной примерно с его предплечье. Он держал его перед собой только одной рукой, сухожилия на его запястье были натянуты, как тросы моста.
   - Что это? - спросил Джулиус.
   - Возьми это, и я объясню.
   Все еще в своем оперении, Джулиус шагнул на край террасы и взялся за него обеими руками. Он был тяжелее, чем казался на вид.
   Калеб наблюдал.
   - Это податливый посох, - сказал отец. - Тренажер, изготовленный из твердого трансформируемого материала.
   - И что я, по-вашему, должен с этим делать? - спросил Джулиус, чувствуя, что доктор Стасов смотрит на него сквозь завесу волос, как наблюдатель за водопадом.
   - Посох будет реагировать на команды жестами, - сказал отец. - Но это грубый, бесхитростный способ контролировать его. Прекрасно, если ты хочешь сделать стул или открыть проходную - но ты можешь сделать и кое-что получше. Достаточно одной твоей воли.
   - Я не понимаю, каким образом, - сказал Джулиус.
   Отец улыбнулся с натянутым терпением. - Сосредоточь свое внимание на податливом посохе. Обхвати его своими мыслями, заключи в них и представь, как он может растягиваться или изгибаться под давлением этих мыслей. - Он сделал ободряющий жест. - Продолжай. Посмотрим, сможешь ли ты заставить его немного согнуться.
   Джулиус уставился на посох, и на его лбу появилась морщинка. Он отпустил левую руку, держа ее ближе к концу правой, как это делал его отец, и попытался заставить ее согнуться. Но посох казался мертвым и инертным в его руке. Его мысли разбивались о него, как волны о скалу.
   - Думай только о посохе и только о том, как его согнуть, - сказал отец, ободряюще понизив голос. - Доктор Стасов раскрыл возможности вашего нейронного аппарата, но вы должны научиться управлять им.
   Джулиус смотрел и смотрел, но посох упрямо не желал меняться.
   - Почему это так трудно? - жаловался он.
   - Этого не будет, когда ты научишься, - сказал отец. - Но посох не отреагирует на плохо сформулированную инструкцию или мимолетную прихоть. Было бы слишком опасно, если бы это произошло.
   - Ты мог бы сделать с кем-нибудь ужасную вещь, - удивленно сказал Калеб. - Порубить их на кусочки или что-нибудь в этом роде. Раздавить их. Ты бы не хотел, чтобы это случилось, не так ли, Джулиус?
   - Заткнись, Калеб, - сказал Джулиус. - Ты такой умный, что заставишь его сгибаться. - Он вручил - вернее, ткнул - податливый посох в руку своего брата.
   - Я же говорила вам, что они не были готовы, - призналась их мать. - Мы должны попросить доктора Стасова отменить разрешение, дать им больше времени.
   - Ты же знаешь, как неудобно врачу назначать такие встречи, - сказал отец.
   - Джулиусу, возможно, потребуется больше времени, - сказал Калеб. - Я сделаю сейчас.
   Держа посох с большей уверенностью, чем его брат, он несколько мгновений смотрел на него, прищурив глаза, но не закрывая их. Посох оставался таким же прямым, как и тогда, когда отец отдал его Джулиусу.
   - Могу ли я действительно причинить кому-нибудь боль? - спросил Джулиус, наблюдая за усилиями брата. - Или страдания?
   - Нелегко, - сказал отец. - Трансформируемая материя знает, что нельзя причинять нам вреда. Это заложено в ней на очень глубоком уровне - своего рода мораль, как в программировании Ларчера. Вот почему это не изменится до тех пор, пока намерение не будет точно направлено - навык, которому вам обоим придется научиться на собственном горьком опыте.
   - Я полагаю, прогресс, - сказал доктор Стасов.
   Начнем с того, что изменение было незначительным, но оно было реальным и могло быть только результатом формирующей воли Калеба. Посох постепенно изгибался, и угол отклонения увеличивался. Рука Калеба дрожала от усилий сохранить нервную сосредоточенность, его глаза почти скосились, когда он направлял свое желание на трансформируемую материю.
   - Хорошо... очень хорошо, - сказал отец. - Для первой попытки лучше, чем я ожидал.
   - Это тяжело, отец, - сказал Калеб, напряжение заставляло его выглядеть старше, обнаруживая невидимые слабости на своем лице, которые со временем превратились бы в складки и морщины.
   - Ты очень хорошо справился. Верни посох своему брату. Джулиус, посмотри, сможешь ли ты выпрямить посох. Иногда легче вернуть что-то в прежнее состояние, если у вас есть четкое представление о желаемом результате.
   Джулиус взял погнутый посох и попытался разрушить работу Калеба. Но посох был так же невосприимчив, как и раньше.
   - Я не могу, - сказал он, протягивая посох обратно.
   - Ты пытался, и это все, чего мы ожидали на сегодня, - сказал отец. - Я помню свой первый раз, а твоя мать - свой. Не так ли, дорогая?
   Ее ответ был краток.
   - Конечно.
   - Дни разочарования, прежде чем трансформируемая материя перешла в нашу собственность, - продолжал отец. - Однако после этого я понял, что все двери открыты, и мир принадлежит мне для формирования. Вот. - Он потянулся к посоху. - У меня немного не хватает практики - это цена, которую я плачу за то, что живу здесь, - но, думаю, у меня все еще есть сноровка.
   Он заставил посох выпрямиться. Затем конец превратился в шишечку, а шишечка приняла форму крошечной человеческой головы с глазами, носом и ртом. В течение нескольких секунд отец выглядел так, как будто был удовлетворен этим, прежде чем поднять посох так, чтобы голова была на одном уровне с его взглядом на их мать, и он начал придавать голове пропорции и черты лица, соответствующие ей.
   Джулиус и Калеб наблюдали за происходящим, на лице их отца застыло выражение тихой сосредоточенности.
   Податливая материя двигалась, как глина под невидимой рукой, вздуваясь, раскалываясь, приобретая линии и текстуру здесь, разглаживаясь там. Было ли конечным результатом близкое сходство с их матерью или нет, почти не имело значения; в ней, безусловно, можно было узнать женщину, и некоторые особенности ее сильного носа и челюсти были бесспорно запечатлены.
   Отец покрутил посох, чтобы показать ей результат.
   - Ты не утратил своей хватки, - сказала она, демонстрируя холодное безразличие к представлению.
   Отец поджал губы, возможно, собираясь что-то сказать, но передумал, особенно в присутствии доктора Стасова. Он передал посох обратно Калебу. - Посмотрим, сможешь ли ты свести на нет мои грубые усилия, - сказал он. - И вы оба будете уделять час в день тому, чтобы научиться формировать посох.
   - Мы попробуем, - сказал Джулиус.
   Калеб кивнул. - Да, мы сделаем все, что в наших силах. - Затем он похлопал Джулиуса по плечу, его рука скользнула сквозь оперение. - Давай вернемся к дереву. Мы можем вынести посох в сад, не так ли?
   Доктор Стасов кивнул, его волосы завесой упали на нос. - От этого не будет никакого вреда. Но возвращайтесь в дом до полудня. Я бы хотел провести несколько небольших тестов, прежде чем уйду.
   Мальчики зашагали прочь, Калеб низко взмахнул посохом, так что голова его матери просвистела по траве. Поддержание оперения требовало небольших, но постоянных умственных усилий, поэтому мальчики с радостью сбросили свои одежды, когда оказались за пределами прямой видимости дома.
   - Дай мне посох, - сказал Джулиус. - Я хочу стать в этом лучше.
   - Ты вообще не смог бы этого сделать. Как ты можешь стать лучше в том, чего не умеешь делать?
   - Ты не так уж хорош. Ты так напрягался, что я думал, у тебя глаза вот-вот выскочат.
   Калеб фыркнул. - Я сделал это только для взрослых. Я почувствовал присутствие этого посоха трансформируемой материи задолго до того, как они принесли его, чтобы показать нам.
   - Сейчас это легко сказать. Я не помню, чтобы ты говорил о трансформируемой материи, пока не увидел, что здесь был Паучьи пальцы.
   - Я знал, что это где-то в доме. Я просто не думал, что об этом стоит упоминать. Ты мог бы сказать, что это было здесь, не так ли?
   - Да, - с сомнением произнес Джулиус, гадая, как далеко он сможет зайти во лжи. - Я знал, что это где-то в доме. Но тебе все равно было трудно.
   - Не так сложно, как я хотел, чтобы это показалось. Смотри.
   С непринужденной беспечностью Калеб передал посох обратно Джулиусу. Джулиус держал посох перед собой, глядя на маленькую человеческую головку и пытаясь убедить ее распрямиться, снова принять гладкую форму первоначального посоха. Потом он понял, что лицо изменилось. Это была уродливая, искаженная копия головы их матери, с демоническими глазами и широким, ухмыляющимся ртом, полным острых зубов.
   Джулиус вздрогнул, от потрясения он чуть не выронил посох.
   - Не волнуйся, младший брат, - сказал Калеб. - В конце концов, ты освоишься с этим.
   К тому времени, когда Талия проснулась, укол панголина произвел свою алхимическую работу, изменив структуры нейронной обработки, которые позволили ей читать и осмысливать материал, который обычно был выше ее классификационного уровня. Панголин - и связанные с ним протоколы безопасности - были самым близким, что было у префектов, к нейронному оборудованию. Но конструкции были намеренно саморазрушающимися, что требовало регулярных уколов для поддержания их функциональности. Предоставленные сами себе, эти структуры разрушились бы под действием нормальной химии организма, а продукты их жизнедеятельности безвредно всасывались бы и выводились из организма.
   Она все еще просыпалась с таким ощущением, словно ее мозг подвергли механической обработке. Геометрия ее квартиры казалась слегка перекошенной, не совсем отражающей саму себя, но смещенной, и каждая корректировка была наполнена огромным и зловещим значением. Ее предупреждали об этом: одним из побочных эффектов панголина было то, что обычные визуальные структуры приобретали повышенный семантический вес. Префекты в конце концов приспособились к этому, но переходная фаза могла быть сродни религиозной мании, когда они находили ложное значение в каждой морщинке, в каждом пятнышке пены на кофе в кружке.
   Однако это была цена, которую пришлось заплатить, и, по крайней мере, брифинги по безопасности на ее компаде теперь были полностью разборчивы. Она бегло просмотрела резюме за кофе с теплым хлебом с маслом, затем прошла сквозь бельевую стенку, которая сформировала вокруг нее униформу в соответствии с ее обычными предпочтениями, затем пристегнула ремень и хлыст и направилась в док-станцию, где ей обещали предоставить ее собственный вооруженный космолет среднего класса - "корвет".
   Мгновение она постояла у смотрового окна, выходящего на причал. Ее руки, вцепившиеся в поручень под окном, были напряженными и потными. Ей дали повышение, на которое она всегда рассчитывала, но она и представить себе не могла, что это произойдет при таких обстоятельствах. И если понижение Спарвера было временным, то же самое - она была уверена - было и с ее повышением.
   - Не испорти все это, - сказала Талия себе под нос, вызывая в памяти образ своего отца. - Ради нас обоих.
   Главный причальный комплекс "Брони" располагался в том месте, которое номинально было носом астероида с тыквенным лицом. Пространство свободной гравитации представляло собой трехмерную мозаику из стартовых стоек, причальных люлек и подъездных труб, с частым прибытием и отлетом транспортных средств, проходящих через огромный космический шлюз с двойными дверями. Однако в камере обычно не было давления, поэтому обе двери космического шлюза были открыты, а назначенный ей космолет уже выдвинулся на стартовую стойку, нацеленный на дверь, как пуля с патронником.
   Талия вытерла ладони, вошла в зону предварительной посадки и доложилась дежурному по доку, мужчине по имени Тиссен.
   - Полевой префект Нг, - сказала она сухо, без улыбки. - Запрашиваю космолет среднего класса номер семнадцать для немедленной отправки. Я так понимаю, мой корабль заправлен и вооружен?
   - Вижу, она прославилась в мире, - сказал Тиссен, и на его усталом лице не отразилось ни удивления, ни интереса к ее недавнему повышению. - Ваш уровень владения языком практически позволяет вам пройти обучение в космолете. Не принимайте это за экспертный рейтинг.
   - Я и не собиралась этого делать.
   - Ваша машина готова к отправлению, Нг. Посмотрим, сможете ли вы вернуть ее без единой вмятины.
   - Помощник полевого префекта Банкал скоро должен быть здесь, - сказала она. - Отправьте его на борт, когда он прибудет.
   - В этом нет необходимости, Нг. Банкал уже на борту.
   Талия сохраняла самообладание, пробираясь по герметичной стыковочной трубе в ожидающий корабль и направляясь на летную палубу. Спарвер, как ее и предупредили, уже сидел в кресле правого пилота, перед ним простиралась дуга управления, дисплеи и входные данные были уже активны.
   Она несколько мгновений смотрела на него, надеясь не испортить их новые рабочие отношения до того, как они начнутся.
   - Ты увлечен, - нейтрально сказала она.
   - Я почувствовал, что мне не помешало бы немного времени на ознакомление. У меня рейтинг для среднего космолета, но прошел по меньшей мере год с тех пор, как я был в нем в последний раз.
   - У меня тоже есть необходимый рейтинг.
   Спарвер повернулся, чтобы встретиться с ней взглядом. - Да, и кто теперь твой заместитель?
   - Ты и есть, - ответила она с мучительным чувством, что ее заманивают в словесную ловушку.
   - Это верно. И когда Дрейфус заполучал в свои руки одного из них, кого он обычно просил выполнять сам полет?
   - Своего заместителя.
   - Которым, как правило, был я. Я предполагал, что ты примешь такое же предложение, Тал. Управление одним из них в основном происходит автоматически, но ты должна следить за происходящим.
   - А я не смогла бы? - Она старалась не поддаваться на уговоры, уверенная, что Спарвер не имел в виду ничего плохого, что он искренне думал о том, как наилучшим образом использовать ее таланты. Но сейчас она должна была подвести черту или смириться с медленным, безобидным снижением своего статуса. - Я лечу, Спарвер.
   Спарвер очень по-человечески пожал плечами. - Конечно. Абсолютно не проблема. Я просто подумал...
   - Да, мы бы поступили по-дрейфусовски. И большую часть времени это нормально. - Она заняла место левого пилота, протянув руку, чтобы переключить управление со своей стороны, наблюдая, как некоторые тактильные интерфейсы изменяют форму с приспособленной для гиперсвинов на человеческую. - Но на данный момент, пока я не скажу иначе, мы делаем все по-старому.
   - Это хорошо, - сказал Спарвер. - Мне нравится, как это делается по Нг.
   Ванесса Лор оторвалась от своей работы, когда к ней приблизился Дрейфус.
   - Если ты пришел жаловаться, - сказала она, едва потрудившись встретиться с ним взглядом, - я останусь к твоим словам точно такой же глухой, как и в прошлый раз. И в предыдущий раз. Мы используем эти поисковые системы для большей выгоды Брони, а не для твоего личного удобства. Твои запросы запланированы в очереди задач точно так же, как и у всех остальных...
   - Я пришел не жаловаться, Ванесса.
   Дрейфус опустился на свободный стул рядом с Лор. Она сидела за консолью с крышкой, рядом с наклонным окном от пола до потолка, выходящим на машинный зал, где в своих стеклянных трубах вращались огромные машины для поиска данных. Горстка техников была внизу, в холле, с компадами в руках, двигаясь между трубами размером с дерево с выражением почти монашеского раболепия на лицах. Это было так, как если бы уход за грозными турбинами был последним и самым священным призванием в их жизни.
   - Это развитие событий. Ты хорошо себя чувствуешь, Дрейфус? - Она протянула руку и положила ее ему на лоб. - Не лихорадит, не слишком много работаешь в последнее время?
   Он мягко оттолкнул ее руку. Префект внутренних дел Лор вступила в должность главы архива вскоре после смерти своей предшественницы Нестор Траяновой. Насколько было известно Дрейфусу, Лор никогда не контактировала с Траяновой до этого назначения, поскольку она работала в совершенно другом подразделении "Брони", подчиняясь отдельной цепочке командования. Но каким-то странным образом Лор, по-видимому, переняла все рабочие привычки Траяновой, включая общее презрение к любому, кто требовал ее услуг без достаточных оснований, и личную неприязнь, проявляемую конкретно к самому Дрейфусу, возможно, потому, что у него часто была привычка делать расплывчатые или плохо сформулированные запросы на поиск информации. Дрейфус был вынужден мириться с этими причудами, потому что Лор также унаследовала исключительное внимание Траяновой к деталям, а также глубокое понимание архитектуры поисковой системы.
   - Я хочу, чтобы вы запустили запрос еще раз, - терпеливо сказал он. - Я мог бы протолкнуть это через себя, но мы оба знаем, что у вас гораздо лучше получается формулировать подобные вещи, чем у меня.
   - У меня было много практики, учитывая требования, которые ты предъявляешь к нам.
   - У каждого из нас есть своя роль, Ванесса, - сказал он успокаивающе. - Вы правы в том, что турбины должны использоваться справедливо и эффективно. Вот почему я бы предпочел не засорять их плохо сформулированными параметрами поиска.
   Что-то дрогнуло у нее на лице. - И каким образом выполнение этого запроса принесет пользу кому-либо из нас, если в каждом предыдущем случае он оставался пустым?
   - Сейчас погибших стало больше. Где-то в этой массе новой информации может быть общий фактор, который мы упустили раньше.
   - Здесь нет ни одного. Мы это уже обсуждали.
   - Это не какая-то конкретная связь, которую я ищу, просто общая предрасположенность. Можно назвать это склонностью.
   - Тот, кого привезла Нг - дело пятьдесят четвертое - он не очень хорошо вписался в твою теорию, не так ли?
   - Всегда будут выбросы или типы рисков, которые мы не признаем за чистую монету. Вот почему я бы хотел, чтобы на этот раз вы расширили охват. Я знаю, что это будет дорого стоить с точки зрения времени поиска, вот почему прошу не легкомысленно.
   - Ты имеешь в виду, слегка требовательно.
   Его улыбка стала натянутой. Это была старая, немного утомительная игра, но к настоящему времени они оба уже поняли правила. - На этот раз выйдите за рамки очевидного, Ванесса. Меня интересует пристрастие к риску во всех его проявлениях, от опасных видов спорта до серийных измен и безрассудных спекуляций на фондовых рынках. Вы можете сделать это для меня?
   Она презрительно отмахнулась от его вопроса. - Хотя бы раз в жизни ты мог бы бросить мне настоящий вызов.
   Дрейфус позволил себе улыбнуться. - Вы знаете, бывают дни, когда я почти скучаю по Нестор Траяновой. Почти. В архивах вам что-нибудь подсыпают в кофе?
   Лор что-то проворчала в ответ. Отключив его, она переключила все свое внимание на консоль. Ее ногти стучали по клавишам, образуя символические цепочки, которые должны были приводить в действие турбины. Дрейфус перевел взгляд на зал, где все еще двигались техники. Пол под его ногами гудел, как от мощной молотилки.
   Омонье находилась в тактическом кабинете, когда произошла следующая смерть. По времени "Брони" была середина утра, и они занимались обычными делами, не связанными с Лесным пожаром или Девоном Гарлином. Мелкие нарушения при голосовании, запланированные обновления основных подразделений, проверки карантина, вопросы внутренней дисциплины и продвижения по службе, обучение и набор персонала, закупка материалов. Это была обычная рутинная работа Омонье, и она не находила ничего из этого скучным. Одиннадцать лет под властью скарабея позаботились об этом. Она сокрушила само понятие скуки, искоренила его из диапазона психических состояний, которые она была способна испытывать.
   Это был единственный подарок ей от Часовщика.
   Молодая женщина-аналитик как раз просматривала цифры для новых заказов ищеек, когда за столом перед ней раздался звонок.
   - Запрос на входящий звонок из Города Бездны, - сказал аналитик. - Это Гестия Дель Мар, верховный префект.
   - По-моему, я просила ее перезвонить на следующей неделе.
   - Вы это сделали, мэм, - сказала аналитик, колеблясь. - Как и на предыдущей неделе тоже.
   Омонье вздохнула. - Передай ей трубку.
   Аналитик закрыла все тактически чувствительные дисплеи на стенах и столе, в то время как в твердотельном Планетарии по умолчанию была установлена базовая конфигурация. Лицо Гестии Дель Мар появилось на стене напротив Омонье, заставив префектов и аналитиков по другую сторону стола повернуться на своих стульях с высокими спинками.
   - Детектив-маршал Дель Мар, - сказала Омонье достаточно вежливо, но без особой теплоты. - Как мило с вашей стороны, что вы помните о нашей договоренности.
   - Я просто рада, что застала вас, верховный префект. По какой-то причине в прошлом мне не везло, я всегда умудрялась позвонить, когда вы были заняты другими делами.
   Омонье улыбнулась с преувеличенной любезностью. - Я уверена, что работа давит на нас обоих. Чем, наконец, могу быть полезна?
   - Я думала, условия моего запроса уже были ясны, верховный префект. Я хотела бы обсудить обмен разведывательными данными между нашими двумя ведомствами.
   Гестия Дель Мар была кудрявой женщиной с широким лицом, лишенной чувства юмора и сильно привязанной к своей работе. Омонье потребовалось некоторое время, чтобы понять, почему она находила ее такой сильно раздражающей.
   Они были похожи.
   - У нас уже есть вполне осуществимые договоренности, детектив-маршал. Официальные каналы достаточно хорошо служили нам в прошлом, не так ли?
   - Поскольку мне нет нужды напоминать вам, верховный префект, сейчас другие времена. Не скрою, они стали нервными.
   - О боже. В Городе Бездны какие-то неприятности?
   - Проблемы есть везде, и я не сомневаюсь, что вы об этом знаете. Сепаратистское движение. Гражданские волнения. Усилившаяся напряженность между орбитальными сообществами и ультра. Сомнения в эффективности Брони при обеспечении безопасности.
   - Я бы сказала, это наши заботы, а не ваши?
   - Нестабильность в Сверкающем поясе влияет на всех нас, верховный префект. Наши торговые соглашения существуют уже полтора столетия. Можете ли вы себе представить, насколько мы обеспокоены тем, что орбитальное сообщество угрожает развалиться на части? Экономика Йеллоустоуна, может быть, и устойчива, но мы не застрахованы от потрясений.
   - Если это просто нервозность, я бы сказала, что нам нечего бояться.
   - Возможно, не сейчас, но кто может сказать, что ждет нас впереди? Официальные каналы работают слишком медленно, верховный префект. Наши ведомства должны иметь возможность обмениваться разведданными так же быстро, как и физическими перемещениями отдельных лиц, если не быстрее.
   Лицо Омонье напряглось. - Если и когда у нас возникнет необходимость в такого рода обмене разведданными, детектив-маршал, я уверена, что наши соответствующие организации справятся с этой задачей. Если только нет какой-то особой трудности, с которой я могла бы помочь вам немедленно?
   - Мне бы не хотелось доставлять вам никаких хлопот, верховный префект, зная, насколько вы заняты.
   - Никаких проблем, детектив-маршал. Чем могу быть полезна? Это связано с налоговыми нарушениями, которыми вы хотели, чтобы я занялась, с орбитальными холдингами, о которых вы беспокоились?
   - Нет, я отказалась от этого. Возможно, через год или пять, когда вы не будете так заняты, вы сможете выделить кого-нибудь, чтобы проверить состояние этих камней. Но сейчас это не является моим главным приоритетом.
   Омонье отбросила в сторону чувство вины, которое она, несомненно, должна была испытывать.
   - Так что бы это могло быть, детектив-маршал?
   - Мы потеряли след трех человек, представляющих интерес. Трое беглецов, связанных с известным преступным синдикатом. Мошенничество со страховкой, инсайдерская торговля - что-то в этом роде. Возможно, они использовали фальшивые документы, чтобы покинуть Город Бездны.
   Омонье бросила на нее сочувственный взгляд. - Как вам не повезло.
   - Нам было бы полезно, если бы мы могли точно определить их передвижения и деятельность, пока они находились за пределами планеты. Это могло бы дать нам зацепку об их нынешнем местонахождении.
   - Я должна напомнить вам, что мы не храним исчерпывающие записи обо всех передвижениях граждан, детектив-маршал, - с сожалением сказала Омонье. - Согласно Общим статьям, такая информация должна быть удалена по истечении десяти лет, если только гражданский кворум не сочтет ее относящейся к текущему расследованию.
   - Вы офицер полиции, верховный префект. Мы можем носить разную униформу и действовать в соответствии с разными кодексами, но в глубине души мы обе сторонники закона.
   - К чему вы клоните?
   - Мы с вами обе знаем, что вы бы не отказались от этой информации без боя. У Брони есть свои собственные архивы, не так ли? Эти ваши поисковые турбины. Только не говорите мне, что вы не ведете резервную запись перемещений граждан, просто на случай, если это связано с раскрытием дела.
   - Я обязана соблюдать общепринятые правила, детектив-маршал. Пожалуйста, не предполагайте, что я легкомысленно отнесусь к этим обязательствам. Мы слуги демократии, а не ее хозяева.
   - Красноречивые слова, верховный префект. Но вы можете оказать мне одну услугу. Посмотрите, что у вас есть на моих беглецов. Никаких перемещений, никаких приводов. Их имена следующие...
   За столом раздался еще один перезвон. Однако на этот раз тон был совершенно другим. Омонье сохраняла самообладание, даже когда атмосфера в комнате изменилась. Когда Лилиан Бодри посмотрела на обновление статуса, ее лицо омрачилось при появлении внезапных и нежелательных новостей. Омонье задалась вопросом, заметила ли Гестия Дель Мар эту перемену.
   - Вы должны простить меня, детектив-маршал. Только что возникло довольно срочное дело.
   - Я ждала целую неделю, верховный префект. Неужели вы не можете уделить мне хотя бы пару минут своего драгоценного времени?
   - Не лично, детектив-маршал. Я уверена, вы понимаете. Возможно, если бы вы отправили свой запрос по обычным каналам?
   - Обычные каналы ни к чему меня не привели, верховный префект. Мои запросы очень вежливо регистрируются, а затем очень вежливо игнорируются. Вот почему я старалась пройти весь путь до вершины. Со всем хорошим, что это мне принесло.
   Бодри поморщилась, в ее глазах отразились различные оттенки плохих новостей.
   - Примите мои извинения, детектив-маршал. Это просто...
   - Я знаю, с вами, людьми, всегда что-то типа "это просто...". Вы понимаете, что однажды ситуация изменится, и вы будете той, кто будет биться головой о бюрократические стены.
   Омонье повернулась к молодой женщине-аналитику. - Джирмал. Я собираюсь прямо сейчас передать этот звонок вам. Поговорите с детективом-маршалом Дель Мар и запишите ее просьбы. Используйте свои дискреционные полномочия для распределения ресурсов по мере необходимости, с пометкой, что я вас поддерживаю. - Она вернула свое внимание к своей коллеге в Городе Бездны, одарив ее улыбкой и надеясь, что она ответит взаимностью. - Джирмал сделает все, что в ее силах, в пределах разумного, детектив-маршал. Вы не можете просить о большем, чем это.
   - У меня все еще такое чувство, что меня обманывают, верховный префект, - сказала Гестия Дель Мар, решительно сохраняя каменное выражение лица. - Тем не менее, это немного лучше, чем полное безразличие, которое я получала до сих пор. Полагаю, мне следует рассчитывать на свои благословения.
   - Мы все стараемся сделать все, что в наших силах, - сказала Омонье.
   - Так и есть. Просто у некоторых из нас это получается лучше, чем у других. - Лицо на стене исчезло, когда Джирмал приняла разговор на свой компад, используя наушники, чтобы говорить тише. Стеклянные перегородки для уединения поднимались над столом, обрамляя Джирмал с обеих сторон, так что у детектива-маршала не было ни малейшего шанса уловить какую-либо часть обычной дискуссии, происходящей в тактической комнате.
   Через мгновение Омонье развернула свое кресло так, чтобы оно было обращено к твердотельному Планетарию в конце комнаты, и кивнула Лилиан Бодри.
   - Дай-ка я угадаю.
   - Пороговые триггеры зафиксировали еще одно событие Лесного пожара, - сказала Бодри. - Картинка все еще уточняется, но, по-моему, она выглядит четкой.
   Сплошной ландшафт вернулся к своему первоначальному состоянию, показывая как отделившиеся места обитания, так и пятьдесят четыре места, где произошел Лесной пожар, причем соответствующие орбиталища были выделены над блестящей полосой на тонких светящихся нитях.
   Но теперь пятьдесят пятая среда обитания поднималась, просачивалась вверх, разбухая из булавочного укола, по мере того как трансформируемая материя организовывалась в физическое представление структуры. Это было колесо, мир в форме шестеренки со ступицей, спицами и тором обитаемого пространства, обернутым вокруг его обода. Омонье не сразу узнала его. Ее знания орбиталищ были образцовыми, но подобной базовой конфигурации соответствовало несколько сотен, и десятки находились примерно на схожих орбитах.
   - Что это за место? - спросила она.
   - Карусель Эддисон-Лавлейс, - сказала Бодри, из-под тяжелых век изучая показания приборов. - Текущее состояние... не занята.
   - Там кто-то умер, - сказала Омонье. - Это не соответствует моему определению незанятого.
   - Минутку. - Бодри занималась скорочтением. - Эддисон-Лавлейс была законсервирована двадцать лет назад, сразу после спада в тысяча девятьсот девятом году. Похоже, наступил экологический коллапс, и у них не было достаточных резервов капитала, чтобы решить проблемы. Орбиталище было объявлено банкротом, а затем продано скупщикам активов. Все граждане переселились - всего несколько тысяч, - а затем все здание разгерметизировали и расчистили для перепланировки.
   - Несколько тысяч - это немного для такого большого заведения, - задумчиво произнесла Омонье, чувствуя, что, должно быть, чего-то не хватает. - Хорошо, что нам известно об этой смерти?
   - Это началось примерно двадцать три минуты назад, - сказала Бодри. - Триггеры зафиксировали всплеск медицинских запросов из окрестностей Эддисон-Лавлейс.
   Омонье слегка нахмурилась. - Окрестности, а не само место?
   - Рабочие-строители и мелиораторы, Джейн - плавают в свободном пространстве рядом с колесом или работают снаружи. Что-то случилось с одним из рабочих - какой-то припадок.
   - Почему я слышу об этом только сейчас?
   - Это все еще было двусмысленно. Другим работникам потребовалось некоторое время, чтобы вернуть своего коллегу обратно в герметичную палатку, и именно тогда характер запросов изменился и начал сильно коррелировать с Лесным пожаром. Три минуты назад триггеры превысили порог обнаружения. - Бодри перевела дыхание. - Погибший гражданин, по-видимому, некто Терзет Фриллер, судимости неизвестны...
   Пока старший префект говорила, на стене начал появляться биографический снимок. Лицо, имя, голый скелет жизни. Просто еще один участник Сверкающего пояса, один из ста миллионов, какая-то бедная душа, которая до этого момента не представляла ни малейшего интереса ни для Брони, ни для Джейн Омонье.
   - Запустите проекции еще раз.
   Рядом с лицом появился знакомый график зависимости смертей от времени, проиллюстрированный восходящими кривыми наиболее вероятных математических моделей. Теперь там было пятьдесят пять точек данных вместо пятидесяти четырех. Омонье уже знала прогнозы наизусть, и она с облегчением увидела, что добавление Терзета Фриллера к числу погибших не привело к каким-либо существенным изменениям в долгосрочных прогнозах. Не совсем хорошая новость, подумала она, но и не плохая тоже.
   - Я предполагаю, что мозг будет слишком прожарен, чтобы дать нам что-то, - сказала она. - Но Демихову все равно следовало бы взглянуть на это. Есть ли у нас какие-нибудь активы, достаточно близкие, чтобы быть полезными?
   - В течение часа ничего, - сказала Бодри, изучая сложный, похожий на каракули график с оперативниками, кораблями, орбитами и возможными траекториями между населенными пунктами. - Мы можем доставить на место полную медицинскую бригаду в течение трех часов, если им будет поставлена задача и они будут отправлены немедленно.
   - Нг уже где-то там, не так ли?
   Бодри кивнула. - Подтверждено, что она находится на месте в Веретене Шига-Минц тридцать минут назад, установила контакт с местными констеблями и сейчас направляется к резиденции Броннера.
   Омонье повернулась к твердотельному Планетарию. Веретено Шига-Минц и Карусель Эддисон-Лавлейс находились на разных орбитах Сверкающего пояса, но по счастливой случайности оба в настоящее время находились в одном квадранте, на противоположной стороне Йеллоустоуна от Брони.
   - У Банкала и Нг уже есть допуск к панголину - нет смысла привлекать префектов, не прошедших проверку, когда у нас уже есть два проверенных объекта на местах.
   - Мы могли бы переназначить Нг? - предположила Бодри.
   - Нет, - осторожно ответила Омонье, взвешивая приоритеты. - Пусть она сначала заберет вдову, потом жертву. - Затем она повернулась обратно к аналитику, которая как раз закончила разговор с детективом-маршалом. - Выполните ее просьбу, Джирмал. Но когда я говорю, проявляйте благоразумие...
   - Вы хотите, чтобы я помогла ей, но не за счет отвлечения ресурсов от Лесного пожара, мэм.
   - Вы прекрасно меня понимаете, - сказала Омонье.
   Талия провела рукой по приятной шероховатой поверхности парапета, отгоняя голубя с тусклыми глазами, который не спешил улетать. Они шли по балкону, с которого открывался вид на длинный ряд сонных побеленных особняков, встроенных в поднимающийся склон искусственного холма. По другую сторону парапета земля уходила вдаль вдоль изогнутой геометрии цилиндрической среды обитания, а города, озера и леса растворялись в сине-зеленой дымке.
   - Мой отец говорил, что хотел бы уйти на покой именно в таком месте, - сказала Талия Спарверу. - Он сказал, что ему нужно место, где он мог бы попрактиковаться в рисовании акварелью, и это было бесполезно, если вид менялся каждый раз, когда кто-то чихал. Тогда я не понимала по-настоящему, что он имел в виду.
   - А теперь?
   - Начинаю понимать. Хотя, может быть, я просто становлюсь старше.
   - Слово мудрости, - сказал Спарвер доверительным тоном. - Никогда не говори свинье, что чувствуешь себя старой. Ты не получишь особого сочувствия, учитывая нашу среднюю продолжительность жизни.
   - Но ты же понимаешь это, не так ли? Я думаю, что в глубине души мы все одинаковы - все мы в Броне. Нам нравятся тишина, неподвижность, застой вместо перемен. Остальная часть общества находится в каком-то безудержном стремлении исследовать все возможные способы жизни, а мы - тормоза, якоря, не дающие этому выйти из-под контроля. Это то, что мой отец понял много лет назад. - Пока они шли, она продолжала водить рукой по парапету, ощущая кожей его прохладную целостность, даже не обращая внимания на случайные пятна запекшегося на солнце голубиного помета. - Ему бы здесь понравилось, если бы у него когда-нибудь появился шанс уйти на пенсию.
   - Возможно, это бы его устроило, - сказал Спарвер. - Но я скажу вот что. Это не то место, которое Дрейфус надеялся ассоциировать с пятьдесят четвертой жертвой.
   - Это не так?
   - Посмотри на это, Тал. Красивые каменные дома, красивые каменные стены, красивые парки и озера, приятная погода, все опрятно и респектабельно, немного утомительно и безопасно на любой вкус.
   - Почему это должно иметь значение?
   - Дрейфус считает, что среди погибших распространена предрасположенность к риску. Он называет это склонностью.
   - А ты что думаешь?
   Спарвер задумчиво шел дальше. - Я мог бы поверить, что в этом что-то есть, по крайней мере, на какое-то время.
   Инстинкт заставил Талию понизить голос, когда они говорили о таком щекотливом вопросе. Но они были в достаточной безопасности в Веретене Шига-Минц, где камень был просто камнем, а у стен совершенно определенно не было ушей. Это было одно из наименее изученных местообитаний Сверкающего пояса.
   - Могло быть? - спросила она.
   - Первая пациентка, Кассандра Ленг, погибла, когда играла в классики с раскаленной лавой в орбиталище Колфакс. Она была профессиональным игроком; регулярно рисковала собственной жизнью. Некоторые другие тоже соответствуют этому образцу. Не только те, кто любит рисковать в этом смысле, но и все остальные, от мошенников до необдуманных инвесторов и серийных донжуанов. Проблема в том, где проводить черту? Дышать - это тоже рискованно. И некоторые из погибших вообще не вписываются в этот шаблон.
   - Но ты думаешь - или предполагал, - что в этом могло что-то быть?
   - Однако пятьдесят четвертый - это гвоздь в крышку гроба. Мы оба видели справочные документы, Тал. В Антале Броннере нет ничего, что соответствовало бы теории Дрейфуса. И тот факт, что он выбрал жизнь здесь, из всех мест...
   - Ты хочешь сказать, что это не то место, которое подходит любителю риска?
   - Да, если только у вас нет глубокой фобии к голубям.
   Они были почти у дома Броннеров. Талия была удивлена, не заметив чьего-либо присутствия за пределами дома. После стыковки они связались с местными констеблями в узле, вежливо отказавшись от предложения сопроводить их до жилого комплекса. Им сказали, что другие констебли встретят их в доме, где они обеспечивали Гизелин Броннер дополнительную охрану, которую она, по-видимому, считала необходимой.
   - У нас правильный адрес, не так ли? - начала она говорить, как раз в тот момент, когда зазвенел ее браслет. Она прикоснулась к горловому микрофону, сказала "Нг" и через наушник стала слушать нештатного аналитика на другом конце провода, который передавал приказы непосредственно из тактической комнаты. Она подтвердила вызов, затем закрыла соединение.
   - Собираешься посвятить меня в секрет? - спросил Спарвер.
   - Произошла еще одна смерть. Когда мы заберем Гизелин Броннер, нам нужно будет сделать крюк на обратном пути в Броню и захватить с собой тело.
   - Тело, а не только голову?
   - Это то, что они мне сказали.
   Они остановились у входа. Входная дверь выходила на затененное прохладой крыльцо, а сама дверь была слегка приоткрыта. Талия расправила подол туники, провела рукой по лбу, чтобы привести в порядок волосы, затем постучала в дверь. Когда через полминуты никто не ответил, она постучала снова, затем подождала столько же времени, прежде чем взглянуть на Спарвера.
   Спарвер просунул руку внутрь и толкнул дверь. Она заскрипела, распахиваясь шире. Когда она была приоткрыта наполовину, Талия крикнула в темноту за ней:
   - Констебли? Мадам Броннер? Это префект Нг. Констебли в центре сказали, что нас будут ждать.
   Ответа по-прежнему не было, и Талия вошла в жилище. Смутное беспокойство заставило ее руку потянуться к хлысту, но она подавила порыв отстегнуть оружие, не желая показаться нервозной перед Спарвером.
   - Гизелин? - позвала она, на этот раз громче, и ее голос эхом отразился от округлой каменной кладки внутри. Ее глаза привыкали к освещению внутри жилища, и здесь было просторнее, чем казалось всего несколько минут назад. За приемной, где она сейчас стояла, сводчатые проходы вели в ряд округлых помещений, уходящих вглубь холма.
   Приемная была обставлена в строгом стиле. Стены были фактурно-белыми, с нишами и выступающими карнизами, но на них не было картин и только несколько минималистичных украшений. Естественный дневной свет проникал через потолочные воздуховоды.
   Она прикоснулась к своему микрофону. - Это Нг. Префект Банкал и я вошли в резиденцию Броннера, но тут нас никто не встречает. Продвигаемся дальше.
   Они перешли из приемной в соседнюю комнату. Это было что-то вроде гостиной или столовой с каменными стульями вокруг низкого каменного стола. Снова появились ниши, в которых стояли скелетообразные белые канделябры. Рифленая стеклянная ваза опрокинулась на стол, цветы безвольно свисали с края стола, лужица воды не растекалась только благодаря собственному поверхностному натяжению. Что-то было не так. В комнатах не было ни беспорядка, ни небрежных украшений. Человек, который жил здесь, не допустил бы, чтобы это неопрятное происшествие долго оставалось без присмотра.
   Талия бросила настороженный взгляд на Спарвера. Спарвер кивнул, затем отстегнул свою ищейку. Он выдернул нить и тихо заговорил. - Режим быстрого поиска. Только наблюдать и докладывать.
   Ищейка кивнула своей красноглазой головой, затем скользнула через арку в следующую комнату.
   Они прошли в соседнюю комнату, в то время как ищейка двинулась дальше в глубь резиденции.
   - Гизелин? - Талия позвала снова, и тембр ее собственного голоса изменился теперь, когда они углубились в поместье. - Это Броня. Мы пришли поговорить с вами об Антале.
   Они прошли через гостиную, затем пустую комнату, от которой отходили спальни и ванные комнаты. Ищейка как раз выходила из одной из этих комнат. Она помчалась дальше вглубь территории, но пока ничего не сообщила. Здесь не было окон, по крайней мере с тех пор, как они вышли за пределы передней части жилища, но потолочные воздуховоды сохраняли воздушную атмосферу предыдущих комнат.
   - Произошел сбой в системе связи, - сказала Талия. - Должно быть, она вышла, и констебли последовали за ней.
   - Она оставила входную дверь полуоткрытой. Кто это делает, когда она уже попросила о дополнительной защите?
   Ищейка вернулась. Она остановилась, держа голову на одном уровне, ее красный глаз метался взад-вперед между ними.
   - Она хочет, чтобы мы последовали за ней, - сказал Спарвер.
  
  

4

  
   Это была публичная передача, распространяемая дорогостоящими, хотя и полностью легальными средствами, транслируемая по тысяче средств массовой информации. В течение нескольких секунд - максимального времени прохождения света даже для самой запутанной маршрутизации сигнала в пределах Сверкающего пояса - она была бы видна и слышна в тысяче мест обитания, а может быть, и больше.
   Лицо вырисовывалось крупным планом - в мысленных визуализациях интерьера, на частных экранах и частных стенах, в обработанной генами плоти рук, на спинах влюбленных, на парящих витринах общественных площадей и мест отдыха, в струях фонтанов и водопадов, нанесенных лазером на отдельные капельки воды. Каждый канал, который был доступен и не был заблокирован для показа этой платной передачи, теперь показывал лицо.
   От копны кудрей до ангельских черт без единой морщинки, до аккуратного вертикального шрама под правым глазом - это было лицо, которое Дрейфус видел своими глазами.
   - Хорошие люди, добропорядочные граждане, - сказало лицо. - Я не буду отнимать у вас время - у всех нас есть своя жизнь, с которой нужно справляться. Во всяком случае, большинство из нас так делает. Вы уже знаете меня, а если вы меня еще не знаете, то я верю, что очень скоро мы будем считать себя друзьями. Я Девон Гарлин, и есть вещи, о которых они предпочли бы, чтобы я вам не рассказывал. - На лице появилась улыбка, вертикальные морщинки обрамили обе стороны рта Гарлина. - Видите ли, они нам не доверяют. Они не верят, что мы доверяем им, и после того бардака, который они устроили два года назад, нетрудно понять почему. Они молились, чтобы их больше не проверяли, прекрасно понимая, как им повезло в первый раз. Но что-то витает в воздухе, друзья. - Он доверительно понизил голос. - Пока ничего официального - и ничего из того, что вы видели или слышали в каких-либо общедоступных сетях. Но слухи просачиваются сквозь сетку. Вы слышали что-нибудь в последнее время? Что что-то назревает, что-то, что они не могут остановить?
   Дрейфус наблюдал за передачей, транслируемой на одну из стен рядом со столовой, показанной в обычном порядке просто потому, что она была идентифицирована как широковещательная передача, представляющая естественный интерес для Брони.
   Он ощетинился, пот выступил у него под воротником. Трудно было не заметить насмешливого блеска в арктически-голубых глазах Гарлина, как будто он знал, что Дрейфус будет слушать.
   - Люди умирают, - сказал Гарлин. - Пока что несколько десятков - несколько капель в океане. Но цифры растут, и они не знают, в чем причина этого. Они очень стараются, чтобы это не стало достоянием общественности. Но слухи распространяются. Обеспокоенные граждане, свидетели, медицинский персонал; этих людей не заставят замолчать только для того, чтобы они соответствовали требованиям безопасности. И вам тоже не следует этого делать. Как я уже сказал, все это пока только слухи. Возможно, в этом ничего нет, и мы все можем спокойно спать в своих постелях. Но если вы услышите о внезапной смерти или увидите, что префекты ведут себя странно - занимаются своими делами более скрытно, чем обычно, если такое возможно, - тогда найдите минутку, чтобы спросить себя: какой смысл в организации безопасности, которая не может обеспечить нам защиту, когда мы больше всего нуждаемся в ней?
   Дрейфус почувствовал чье-то присутствие рядом с собой. Он оторвал взгляд от передачи. Это была Джейн Омонье, заложившая руки за спину, вздернувшая подбородок, впитывающая слова с выражением стоического согласия. Свет, падавший с лица Гарлина, придавал изящный оттенок ее профилю. Дрейфус наблюдал за ней несколько секунд, затем снова отвернулся к стене. Ни один из них не произнес ни слова, пока продолжалось заявление.
   - Что бы ни случилось с этим беспокойством, о котором, по их предпочтению, нам лучше бы не знать, есть другой способ. Отвергните ложные заверения префектов, избегайте обещаний, которые они не могут сдержать, доверия, которое они не могут поддержать, и найдите общую безопасность за пределами скрытых рамок Брони. Восемь орбиталищ уже сбросили свои оковы и обнаружили, что есть жизнь - и безопасность - за пределами старых, отживающих институтов. За ними готовы последовать другие. Скоро начнется наводнение. Префекты скажут вам, что мы подрываем великолепную целостность Сверкающего пояса, но это совсем не так. Что такое Сверкающий пояс и чем он мог бы стать, - это две разные вещи, но чтобы сделать мир лучше, мы сначала должны вернуть контроль над тем, что всегда принадлежало нам. - Гарлин протянул открытую, манящую руку, и на его лице снова появилась та же улыбка. - Добрые люди, добропорядочные граждане - присоединяйтесь к нам и поверните свои лица к свету.
   Передача закончилась, стена потемнела. Но Дрейфус все еще ощущал присутствие этого лица, как будто оно отпечаталось на самой ткани Брони.
   - Хорошие люди, добропорядочные граждане, - сказал он, насмешливо произнося эти слова. - Я бы хотел выразить эти чувства...
   - Это провокационный акт, - спокойно сказала Омонье. - И мы не позволим себя спровоцировать, не так ли? Нам это может не понравиться, но он не нарушил никаких правил, сделав это заявление.
   - А как насчет подстрекательства к общественным беспорядкам?
   - Сказав, что ходят слухи? Боюсь, в настоящее время это не является преступлением.
   Дрейфус указал пальцем на теперь уже пустую стену. - Откуда он знает? Как получилось, что Девон Гарлин был так хорошо информирован?
   - Я вижу, к чему ведет эта мысль. Вы же не собираетесь выставлять его в качестве причины этих инцидентов.
   Дрейфус немного подождал, прежде чем ответить. - Вы не можете отрицать, что они хорошо работают на него.
   - Что делает его удачливым оппортунистом, человеком, который знает, когда судьба дает ему преимущество. Вот и все.
   - Если вы так говорите.
   - У вас на него зуб - личный, после того, что произошло в Стоунхоллоу. Может быть, вам также не нравится мысль о богатстве и привилегиях, с которыми он родился. Но родиться во влиятельной семье - это не преступление. Позволить ему проникнуть вам под кожу - это именно то, чего он хочет, именно на что он надеется - подтолкнуть нас к чрезмерной реакции, создать впечатление, что он вывел нас из себя.
   Дрейфус заставил себя кивнуть, видя истину в ее доводах, даже когда его кровь вскипела от ее аргументированного, рассудительного тона. - Я не люблю демагогов, - сказал он.
   - Так я и слышала, - сказала Омонье.
   Талия внимательно осмотрела тело. Ищейка привела их к упавшему констеблю, распростертому на полу с электрошоковой дубинкой, лежавшей на расстоянии вытянутой руки от тела. Констеблем была рыжеволосая женщина, одетая в тунику и брюки горчичного цвета, только бордовая повязка на рукаве и пояс со снаряжением свидетельствовали о ее действительной принадлежности к гражданской полиции.
   - Она дышит, - сказала Талия. Опустившись на колени, она перевела женщину в положение для восстановления, убедившись, что ее дыхательные пути свободны.
   Спарвер позвал из соседней комнаты. - Здесь есть еще один, тоже без сознания.
   Талия убрала волосы женщины с ее глаз.
   - Признаки травмы?
   - Ни синяков, ни следов борьбы.
   Талия отстегнула свой хлыст и развернула его нить. - Максимальная готовность, - сказала она, прежде чем прикоснуться к микрофону на горле. - Снова Нг. Мы нашли двух констеблей, они без сознания, но дышат. Выглядят так, как будто они были чем-то оглушены, возможно, каким-то отключающим оружием. Запрашиваю немедленную помощь, включая легкий медицинский отряд.
   Она выслушала ответ с замиранием сердца. Даже при экстренном вмешательстве ни одно другое подразделение защиты не могло появиться рядом с ними по крайней мере в течение двух часов, и это была оптимистичная оценка.
   - Они не могут ждать так долго, - ответила она. - Посмотрите, сможете ли вы дозвониться до констеблей в центре и сказать им, чтобы они мобилизовали местные медицинские службы.
   - Тал, - позвал Спарвер. - Ты должна это увидеть.
   Зная, что сделала все, что могла, для упавшего констебля, она оттолкнулась от пола. - Что?
   - Тебе лучше подойти. Ты же знаешь, как я разбираюсь в лицах.
   Талия с трепетом двинулась на его голос, ее ищейка крадучись последовала за ней. Она обошла второго упавшего констебля, бритоголового гражданина-нейтрала, одетого в желтую мантию, но с таким же поясом и бордовой повязкой на рукаве, как у их коллеги.
   Спарвер уже прошел в соседнюю комнату, где стоял спиной к ней, скрестив руки на груди, и осматривал открывшуюся перед ним сцену.
   - Это Гизелин Броннер, - сказала Талия.
   - То, что я думал. Однако я бы не стал подходить слишком близко, пока мы не убедимся, что она не заминирована.
   Гизелин Броннер сидела выпрямившись на одном из своих стульев лицом к Спарверу и Талии. Она была привязана к стулу за талию и руки, а ее ноги были связаны вместе чуть выше лодыжек. Она была одета в красное платье с высоким воротником, но ткань правого рукава была разрезана или оторвана, обнажая ее предплечье. К нему было прикреплено устройство, похожее на чрезмерно богато украшенные наручные часы. Во рту у нее был кляп, лицо опущено на грудь, глаза закрыты.
   Талия осторожно подошла ближе. Женщина выглядела неживой, но больше всего ее обеспокоило устройство, прикрепленное к ее руке. Циферблат представлял собой батарею стеклянных флаконов, расположенных по радиусу. Маленькие поршни из металлического сплава уже вытолкнули содержимое пары из них.
   - Ты видел что-нибудь подобное раньше, Спарвер? - спросила Талия, гадая, может ли это быть бомба или устройство для защиты от несанкционированного доступа.
   Спарвер казался странно сдержанным.
   - В архиве улик, раз или два.
   - Ты собираешься просветить меня?
   - Это "Цветок боли", машина для допросов. В основании есть маленький таймер с часовым механизмом, и он последовательно выдает увеличивающиеся дозы.
   - Что, черт возьми, здесь делает такое мерзкое устройство?
   - Я почти ненавижу строить догадки. Это технология черного рынка, импортированная с Края Неба: самодельная технология пыток с более мрачных следов войны. Когда ультра хотят свести счеты, это один из их предпочтительных методов.
   Раздался негромкий щелчок и механическое жужжание. Третий поршень по порядку начал опускаться в свой флакон. Талия и Спарвер наблюдали за происходящим, оба ошеломленные тем, что устройство все еще работало.
   Гизелин Броннер резко проснулась, ее голова откинулась назад, как будто ее дернули за шнур. Ее руки сгибались и напрягались, а спина выгибалась в кресле. Ее глаза выпучились. Изо рта у нее вырвался звук, приглушенный кляпом. Ее голова повернулась, глаза остановились на Талии - какое-то дикое, испуганное признание промелькнуло между ними.
   - Все в порядке, - сказала Талия. - Мы снимем это с тебя. - Отбросив все опасения, что там все еще может быть мина-ловушка, она подошла к Броннер и ослабила кляп. Броннер перевела дыхание, ее глаза все еще встречались с глазами Талии, а затем она издала ужасный нарастающий стон. Талия сжала ее руку. - Спарвер. Можем ли мы избавиться от "Цветка боли", не усугубляя ситуацию?
   - Зависит от обстоятельств, - сказал Спарвер. Он посмотрел на Талию, затем на женщину, словно не был уверен, насколько откровенным может быть. - Иногда срабатывает механизм защиты от несанкционированного доступа. Смертельная доза.
   Гизелин Броннер перестала стонать. Она вдыхала и выдыхала, каждый вдох был тяжелее предыдущего. Затем, крепко сжав челюсти, она сказала: - Уберите это от меня. Мне все равно.
   Спарвер протянул руку и подозвал свою ищейку. Она прыгнула к нему в руки, втягивая нить с четким щелчком.
   - Режим меча, - сказал Спарвер. - Пятисантиметровое лезвие, кромка для анестезии.
   Его ищейка вытянула яркую жесткую линию. Он наклонился над Броннер. - Я собираюсь отрезать его. Я буду настолько осторожен, насколько смогу, но все равно будет лучше, если вы не будете дергаться.
   - Сделайте это, - сказала она, прежде чем подавить боль.
   В соседней комнате что-то загремело. Талия обернулась. Гражданин-нейтрал в желтой мантии все еще лежал точно там, где Талия перешагнула через него. Она снова посмотрела на Спарвера, затем на Броннер.
   - Он все еще здесь, - сказала Броннер.
   Талия призвала свою ищейку, убрав нить, но держа ее в руке, а не пристегивая к поясу. -Оставайся с ней, - сказала она Спарверу.
   - Тал... - начал Спарвер.
   Она уже поворачивалась, уже выходила из комнаты в направлении шума. Эту часть дома мы уже прошли, - подумала она про себя. - Если бы здесь присутствовал кто-нибудь, кроме констеблей и Гизелин Броннер, ищейки обратили бы на это внимание.
   Но что-то выходило из комнаты. Она увидела украшение, на которое оно наткнулось, увеличенную версию белого канделябра, теперь лежащего на полу. Это был скелет с узким туловищем и костлявыми руками, поддерживающими сферические подсвечники. Убегающая фигура была человеческой формой, но нарисованной из несовпадающих краев и теней, почти невидимой, за исключением тех случаев, когда она двигалась.
   - Стойте, - крикнула Талия. - Вы находитесь под наблюдением Брони. У меня есть разрешение на применение смертоносной силы.
   Фигура заколебалась, оглядываясь на нее - человекообразный коллаж из зеркал и призм. - Это не ваша проблема, префект.
   Она развернула нить ищейки, позволила ей сформировать тяговую катушку, а затем отпустила. - Пометить и задержать, - приказала она. Но ищейка продолжала вертеть головой в режиме сканирования, безуспешно пытаясь зафиксировать объект.
   Хамелеофляж, - поняла Талия.
   Этот человек, должно быть, посчитал, что это был его шанс. Теперь он двигался быстрее, перешагнув через низкий столик, нырнув под арку и устремившись к входной двери.
   - Вот, - сердито сказала она, выхватывая ищейку, втягивая нить и пристегивая ее к поясу. Возможно, при дневном свете у нее было бы больше шансов зафиксировать объект сканирования.
   Входная дверь со скрипом отворилась. Талия побежала обратно через комнаты вслед за мужчиной, перепрыгнув через первого упавшего констебля. К тому времени, когда она добралась до приемной, дверь была широко открыта. Она выскочила на балкон, на мгновение ослепленная яркостью дня.
   Она посмотрела налево и направо, уверенная, что у убегающего мужчины не было времени добежать ни до одного конца балкона.
   Но она поняла, что там что-то было - что-то вроде сгустка дыма в воздухе над парапетом слева от нее, где должен был быть виден только отдаленный холмистый ландшафт. Она прищурилась, заставляя свои глаза хоть как-то разобраться в этом сбивающем с толку впечатлении. Убегающий человек был на парапете, скорчившись, когда пытался перелезть через стену на уровень ниже.
   Он был всего в двадцати шагах от нее.
   - Стойте! - снова крикнула она. - Больше никаких предупреждений! Я применю смертоносную силу!
   - Ну и используй, префект, - крикнул в ответ человек, опускаясь еще ниже, так что над парапетом были видны только его голова и верхняя часть туловища.
   Талия побежала за ним, снова разворачивая ищейку. - Пометить и задержать, - сказала она, но на этот раз удерживая ручку, чтобы сконцентрировать сканирование. Она почувствовала, как та повернулась в ее руке, сигнализируя об обнаружении. Но мужчина спускался все ниже, и теперь его почти не было видно. Она швырнула в него хлыстом, крича при этом "Задержать!" и молясь, чтобы не усугубить ситуацию.
   Человек совсем скрылся из виду. Ищейка приземлилась рядом с парапетом, в последний момент выпустив тяговую катушку, чтобы смягчить удар и сориентироваться, и в следующее мгновение уже скользила по стене. Талия бросилась за ней.
   Человек был внизу, распростертый на земле, ищейка обмотала свою нить вокруг его ног, стараясь держать заостренный край подальше от любого физического контакта с субъектом. Человек боролся, пытаясь вывернуться, но его усилия были тщетны. Его плащ-хамелеон начал давать сбои, на отдельных участках были видны неправильные цвета и фон, так что он выглядел как беспокойно меняющийся рисунок арлекина. На нем был длинный плащ с капюшоном с узкими прорезями, туго натянутым поверх защитных очков.
   - Не сопротивляйтесь, - посоветовала она. - Я спускаюсь к вам.
   - Не торопитесь, - произнес хриплый голос, и ее запястья нежно коснулась чья-то рука. - Вы можете забрать его позже - я понимаю, что это ваша забота, а не моя. Но у нас действительно есть кое-какие незаконченные дела.
   Это была женщина-констебль, та самая, которую Талия видела без сознания. Талия оценивающе посмотрела на рыжеволосую женщину, отыскивая в ее глазах признаки сотрясения мозга или кровоизлияния в мозг, но увидела только упрямую сосредоточенность и стремление выполнять свои обязанности.
   - Вы помните, что произошло?
   - Какой-то человек пришел в дом, ворвался внутрь силой. После этого - ничего.
   - Он добрался до Гизелин Броннер. Она жива, но в довольно плохом состоянии. Я попросила Броню предупредить ваших людей и сообщить им, что требуется медицинская помощь, но если вы можете что-нибудь сделать, чтобы ускорить процесс...?
   Рука женщины крепче сжала рукоять электрошокера. - Что этот ублюдок с ней сделал?
   - Прикрепил к ней какое-то устройство для допроса. Мой заместитель там, пытается это снять. - Талия кивнула поверх стены, на уровень выше. - Но теперь он - наша забота.
   - Как Дэйн?
   Талия поняла, что она, должно быть, имеет в виду другого констебля. - Без сознания, как были и вы. Но думаю, с ним все будет в порядке.
   Женщина одарила Талию таким же долгим и оценивающим взглядом, как и тот, которым Талия смотрела на нее. Она медленно кивнула. - Хорошо, префект, раз уж вы вежливо попросили. Этот ублюдок ваш. Я позабочусь, чтобы медики были предупреждены.
   - Спасибо вам ... кстати, как вас зовут?
   - Трелон. Возьмите это, префект. - Трелон протянула Талии электрошоковую дубинку, настроенную на полную готовность - ее тупой конец испускал танцующую голубую искру и резкий запах озона.
   Талия кивнула в знак благодарности, взяла электрошокер, прошла в конец балкона, спустилась по лестнице на нижний уровень, а затем возвратилась назад, пока не добралась до человека. Ищейка все еще держала его.
   Горстка горожан начала выходить из своих домов, собираясь на балконах, чтобы посмотреть, что происходит. Все они держались на разумном расстоянии от задержанного человека, и все они быстро отодвинулись в сторону, когда Талия проходила мимо, дубинка потрескивала в ее руке.
   - Здесь не на что смотреть, граждане, - сказала она, зная, как мало пользы это принесет.
   Она опустилась на колени рядом с человеком, протянула свободную руку и расстегнула его плащ, чтобы лучше разглядеть то, что было под ним. На нем был облегающий черный костюм с множеством карманов и петель. Он был очень худым, молодо выглядевшим, безволосым, а защитные очки были так плотно надвинуты ему на глаза, что казались частью его самого.
   - Кто вы? - спросила она, сначала мягко.
   - Не ваше дело, префект.
   - Вас послали ультра. Чем вас заинтересовала Гизелин Броннер?
   Мужчина обнажил зубы, ухмыляясь ей. - А в чем ваш интерес?
   Талия подумала о электрошоковой дубинке. Она казалась тяжелой и надежной в ее руке, и она не сомневалась, что прикосновение к этой танцующей, потрескивающей искре было бы неприятным.
   Она отложила дубинку в сторону, затем заговорила в свой воротник. - Нг. Я задержала субъекта недалеко от резиденции Броннеров. У местных властей запрошена медицинская помощь. Я останусь с объектом до тех пор, пока префект Банкал не сможет помочь мне перенести его в наш космолет. - Она сделала паузу, сглотнула и добавила: - Если не будет дальнейших указаний, я продолжу выполнять свои согласованные обязанности, когда мы покинем Веретено Шига-Минц.
   Она закрыла ссылку. Субъект извивался в объятиях ищейки, и та усилила хватку, ее единственный красный глаз был устремлен на него со злобной напряженностью.
   - Вы можете причинить мне боль, префект. Почему вы этого не делаете?
   - Потому что вы этого хотите, - сказала Талия.
   Омонье закрыла двери в тактическую комнату и повернулась лицом к собравшимся префектам и аналитикам. Почти не задумываясь, она изучала их лица и позы в поисках признаков усталости, выискивая кого-нибудь, кто, возможно, доводит себя до предела эффективности. В последние недели все они работали усерднее, чем обычно, поскольку кризис углублялся. Красные глаза, плохой цвет лица, слабый мышечный тонус и вспышки раздражительности теперь были почти само собой разумеющимся явлением. Что ее беспокоило, так это следы более сильной усталости, такие как забывчивость, приступы микросна (как бы искусно это ни скрывалось) и общее ослабление внимания к работе, что приводило к риску неоптимальных или даже опасно неправильных процессов принятия решений. Старшие префекты, такие как Клирмаунтин и Бодри, редко были предметом ее интереса. К этому времени они уже знали свои собственные пределы, а также понимали, что пытаться соответствовать собственным методам работы Джейн Омонье более чем бесполезно. Они были не похожи на нее. Они никогда не были бы такими, как она, потому что им посчастливилось не пережить того, что пережила она.
   Но иногда было необходимо напоминать об этом другим, особенно новичкам. Некоторые по-настоящему глупые даже пытались отработать больше часов, чем Омонье, всегда стараясь быть первыми в тактической комнате, когда она приходила, и оставаться там, когда она уходила. Они добровольно брали на себя дополнительные обязанности, работали в две смены, прикрывали других с чрезмерным энтузиазмом. Они хотели как лучше, но это был короткий путь к выгоранию и операционной неэффективности.
   Иногда требовалось всего лишь тихое слово, чтобы все исправить. - Вы - это не я, - объясняла она им. - Будьте благодарны за это и наслаждайтесь своей зависимостью от сна. Это шанс вашего мозга вырваться из линейных шаблонов мышления. Даже ваш сон - это полезная работа для "Брони".
   Когда это не помогало, когда мешки под глазами оставались, у нее появлялся еще один вариант. Она отводила их в "офис", комнату, которую в последнее время посещала крайне редко, сферическую камеру в зоне защиты, где не было искусственной гравитации, и где она провела каждую секунду из этих одиннадцати лет. Она указывала на место в центре комнаты, где ей приходилось парить в невесомости, на безопасном расстоянии от стен или каких-либо посетителей. Когда люди приходили к ней в этот офис, им приходилось прикреплять к себе страховочные тросы, чтобы они не подплывали слишком близко, оставаясь на безопасном расстоянии.
   - Я такая, какая есть, из-за того, что произошло в этой комнате, - говорила она им. - Не потому, что я сильная, или лучше вас, или больше предана Броне. Не потому, что я забочусь о Сверкающем поясе больше, чем вы. Это потому, что я повреждена. Потому что то, что случилось со мной в этой комнате, лишило меня рассудка, и все королевские кони не смогли бы снова собрать меня воедино.
   Если они доходили до этого момента, значит, некоторые из них были глупцами, думая, что урок окончен.
   Это было не так.
   - Сейчас я оставлю вас здесь, - говорила Омонье. - На двадцать шесть часов. В комнате будет темно. Вы не можете ни к чему прикасаться или с кем-либо разговаривать. Никто не будет навещать вас. Вы просто будете парить здесь, посередине, в одиночестве. Однако у меня будут данные с вашего биометрического браслета. Он скажет мне, бодрствуете вы или без сознания. Если вы заснете в любой момент в течение этих двадцати шести часов, даже на мгновение - приступ микросна, просто слегка прикроете глаза, - вы будете уволены. Не будет ни апелляции, ни дисциплинарного пересмотра. Вы покинете "Броню".
   Если в этом обещании и была ложь, то совсем небольшая. Она никогда не позволяла никому из них проводить в комнате больше тринадцати часов. Этого было достаточно; более чем достаточно, чтобы подтвердить ее точку зрения. Когда она вытаскивала их, они всегда клялись, что прошло гораздо больше суток.
   - Это было не так. Это было тринадцать часов, и вам не удалось пережить это без нескольких эпизодов микросна. Однако вы прощены, потому что вы всего лишь человек, и теперь у вас есть некоторое представление о том, через что я прошла. Впрочем, это всего лишь небольшая часть. Вы продержались тринадцать часов, и если бы скарабей был на вас, вы бы умерли. Я пробыла там в восемь тысяч раз дольше.
   После этого у нее редко возникали с ними проблемы.
   - Как мы себя чувствуем? - спросила она присутствующих. - Я хочу абсолютной честности. Каждый хочет сыграть свою роль, и это следует уважать. Но я бы предпочла, чтобы кто-нибудь из вас сейчас на денек отлучился от "Лесного пожара" и вернулся свежим, чем оказался в состоянии нервного срыва, когда вы будете мне бесполезны неделями. Поверьте мне, я уважаю упорный труд. Но ничто не впечатляет меня больше, чем признание наших собственных пределов и отсутствие стыда за них. - Она стояла, скрестив руки на груди, лицом к своему собственному пустому стулу по другую сторону стола, Дрейфус справа от нее. - Ну, оглушительная тишина. И все же вы все выглядите так, как отогревшаяся смерть, за исключением Тома, который выглядит так, будто смерть отогрелась дважды. В таком случае у меня есть кое-какие новости для всех вас, просто на случай, если кто-то начал думать, что все не может стать еще сложнее. Вас всех проинформировали о том, что Нг и Банкал нашли в Шига-Минц?
   Аналитик, сидевший рядом с Дрейфусом, поднял голову. - Сейчас проходит по всем получающим панголин, мэм.
   - Я избавлю вас от необходимости читать. - Омонье обошла стол слева, огибая солидный буфет. - Нг и Банкал забрали вдову Броннер, и она вне непосредственной опасности. Но это только потому, что удача бросила нам кость. Гизелин Броннер была в разгар допроса шпионом-ультра с использованием химического пыточного устройства. Если бы Нг и Банкал добрались туда на двадцать минут позже, она была бы мертва.
   - Цветок боли? - спросил Дрейфус, рассеянно пощипывая уголок глаза.
   - Предпочтительный инструмент для допроса. И это не просто предположение о том, что здесь замешаны ультра. Мы задержали агента.
   - Может быть, мы имеем дело с агентом под чужим флагом? - спросил старший префект Майлз Джафна, щурясь сквозь узкие прямоугольные очки на сводную информацию, появившуюся перед ним на столе.
   - Чтобы поссориться с ультра? - Омонье решительно покачала головой, занимая свое место за столом. - Я бы почти приветствовала такой прозрачный гамбит, Майлз. По крайней мере, это соответствовало бы нашей предыдущей истории о нулевом участии элементов ультра. Но это не фальшивый флаг. Мы знаем нападавшего. Теобальд Гробно. Мелкий подручный ультра, мальчик на побегушках, посланный сводить счеты и устранять нежелательную конкуренцию. Гробно - настоящий ультра, и мы можем проследить его передвижения вплоть до парковки "Роя".
   Омонье подумала о Рое, этом постоянно перемещающемся облаке звездолетов ультра, остановившихся в системе Йеллоустоун для торговли, ремонта или просто сведения древних счетов. Технически ультра были людьми, но их мотивы часто были глубоко чуждыми, и ей никогда не нравилось, что ее дела пересекаются с их бизнесом. Жизнь была достаточно сложной.
   - Как, черт возьми, убийца ультра попал внутрь Веретена Шига-Минц? - спросил Дрейфус.
   - Обычная цепочка глупостей. Слабый контроль безопасности в центре, правдоподобная поддельная биография, несколько умеренно хитроумных манипуляций с имплантами, которые помогли ему ускользнуть от рутинной проверки. Мы не думаем, что он пришел со своим оборудованием. Более чем вероятно, что предыдущий оперативник спрятал Цветок боли, очки убийцы и плащ-хамелеон в безопасном месте внутри Веретена Шига-Минц.
   - Тогда по ассоциации, - сказала старший префект Милдред Доссо, убирая выбившуюся прядь волос назад под заколку, - можем ли мы также обвинить ультра в смерти Антала Броннера? И, следовательно, в остальных случаях Лесного пожара?
   - Разве это не было бы чудесно? - сказала Омонье. - Тогда все, о чем нам пришлось бы беспокоиться, - это скрытое объявление войны ста миллионам граждан.
   Они все повернулись, чтобы посмотреть на твердотельный Планетарий с изображением Сверкающего пояса и в стороне - плотного облака пыльцы припаркованного Роя, находящегося на высокой, но не слишком удаленной орбите. Никому из них не нужно было напоминать о потенциальной разрушительной мощи кораблей "ультра", собранных в этом Рое, или о напряжении, которое накалялось в прошлом.
   - Это не сходится, - размышлял вслух Дрейфус. - Не сходится. Ультра не фигурировали в других смертях. Почему сейчас?
   - Возможно, они только что допустили ошибку, - сказала префект внутренних дел Клодетт Сен-Круа.
   - Если бы существовал общий фактор, связывающий этих людей, какая-то причина для систематической вендетты, мы бы уже это заметили, - сказал Дрейфус. - Кроме того, Цветок боли никогда не был связан с другими смертями. Зачем им переходить от одного метода к другому только ради вдовы?
   - Мы не можем отвергнуть эту связь только потому, что она доставляет нам дискомфорт, - сказал Майлз Джафна.
   - Я не предлагаю нам этого делать, - сказала Омонье. - Но мы не будем придавать чрезмерного значения этому инциденту, пока не узнаем больше о Броннерах. Может быть, вдова расскажет нам что-нибудь теперь, когда она знает, как близка была к смерти.
   А "ультра"? - спросил Дрейфус.
   - Нг и Банкал по-прежнему лучше всего подходят для расследования смерти Терзета Фриллера в Эддисон-Лавлейс. Они отправятся туда прямо сейчас и оставят Гробно под стражей в Веретене Шига-Минц. Когда за вдовой прибудет квалифицированная медицинская бригада, они одновременно смогут забрать Гробно.
   - Я бы хотел немного поговорить с ним, - сказал Дрейфус.
   - Вы получите его, - ответила Омонье. - Но с ним мы будем действовать осторожно, Том. Последние два года мне удавалось удерживать ультра на нашей стороне. Я бы предпочла, чтобы все так и оставалось.
   Спарвер хорошо справился с хлыстом, сумев снять Цветок боли с Гизелин Броннер ценой всего нескольких поверхностных порезов, свидетельствующих о процессе. Сейчас с ней были местные медики, которые оценивали ее состояние и перевязывали незначительные раны и места проколов, уже нанесенные ей устройством ультра. Она все еще находилась в состоянии шока, опустившись на стул в одной из соседних комнат, в то время как медики суетились вокруг нее, явно взволнованные тем, что они стали свидетелями такого необычного инцидента.
   - Вы поймали этого человека? - спросила вдова.
   - Да, сейчас он под нашей стражей. И под этим плащом-хамелеоном он всего лишь хилый мальчик с несколькими нервными отклонениями. - Талия уже однажды проходила через это, но Гизелин Броннер, очевидно, нуждалась в дополнительной поддержке. - У нас есть оружие, которое он применил против констеблей. Это был электрошокер, очень малого радиуса действия и не способный никого убить.
   - С ними все будет в порядке?
   - С Дэйном и Трелон? Да, они это переживут. Он только хотел усыпить их, пока разбирался с вами. - Талия коснулась руки женщины, лежавшей на стуле. - Вот тут-то у меня и возникают несколько неловких вопросов. По словам моего заместителя...
   - Свин.
   - Да. - Талия облизнула губы, ей не очень понравилось то, что она услышала в тоне женщины. - По словам моего заместителя, все признаки сходятся на том, что ультра улаживают жалобу. Они не могли добраться до вас, не пройдя мимо констеблей, но при этом агенту, очевидно, был отдан приказ применять минимальную силу. Другими словами, вы были единственной мишенью. И в свете того, что случилось с вашим мужем...
   - О котором мне до сих пор не сказали.
   - Есть некоторые аспекты его смерти, которые являются щекотливыми. - Талия пыталась выразить сочувствие, но манеры вдовы затрудняли это. - Но позвольте мне перевернуть все с ног на голову, если вы не возражаете. Именно вы запросили дополнительные меры безопасности.
   - И посмотрите, как хорошо это сработало.
   - Должно быть, вас что-то обеспокоило, мадам Броннер. Вам сказали, что смерть вашего мужа была медицинским событием, но вы немедленно отреагировали так, как будто он был убит и вы, вероятно, будете следующей.
   - Они явно добрались до него. Почему это остается загадкой?
   Талии очень хотелось бы проконсультироваться с Дрейфусом, Омонье и всеми остальными в тактическом кабинете о том, как много она может сказать, а чего не может. Но сейчас это зависело от нее, и она полагала, что сделать такой звонок - это именно то, что значит быть полевым префектом. - Мы не думаем, что к смерти вашего мужа были причастны какие-либо ультра.
   - Ультра только что пытался убить меня!
   - Мне нужно, чтобы вы были откровенны со мной, мадам Броннер. Ультра не выбирают случайных граждан для допроса. Была ли какая-то причина, по которой вы с вашим мужем могли оказаться не на той стороне?
   Гизелин Броннер подняла руку. - Пожалуйста, она утомляет меня этими вопросами.
   Медик и констебль подошли к ней, намереваясь увести ее подальше от вдовы. Талия уже собиралась заявить о своей власти, когда вмешался Спарвер, тихо сказав: - У нас будет шанс поговорить с ней, когда прибудет квалифицированная медицинская помощь. Только что поступило несколько новых приказов от Брони. Мы должны направиться прямо в Эддисон-Лавлейс.
   Талия отодвинулась от остальных.
   - С "ультра"?
   - Нет, леди Джейн хочет, чтобы его доставила оснащенная медицинская бригада. Быстрее, чем ждать, пока мы завернем в Эддисон-Лавлейс, зная, что мы можем пробыть там добрых несколько часов.
   - Типично, - пробормотала она.
   - Так ли это?
   - Конечно. В первый раз, когда дело перерастает во что-то большее, я оказываюсь в стороне.
   - Это просто целесообразность. Мы могли бы сразу доставить задержанного обратно, но тогда возникла бы задержка с прилетом кого-нибудь к Терзету Фриллеру, а это так же важно.
   - Ты думаешь, ультра пошлют кого-нибудь еще, либо чтобы заставить замолчать первого, либо чтобы еще раз напасть на мадам Броннер?
   - Удачи им, если они это сделают, с твоей ищейкой и всеми констеблями, которые только что появились. Нет, у них была всего одна попытка, и, возможно, этого было достаточно. Насколько нам известно, парень уже передавал информацию своему начальству, когда мы прибыли.
   Талия внесла свою лепту в развитие отношений между Броней и констеблями, поблагодарив и попрощавшись со всеми присутствующими, уделив особое внимание Дэйну и Трелон, заверив их, что они будут полностью информированы о событиях, связанных с ультра. Она знала, что это было правдой только до определенного момента. Если бы нынешний инцидент сильно пересекся с расследованием Лесного пожара, то существовал бы предел тому, чем можно было бы поделиться, по крайней мере, пока чрезвычайная ситуация держалась в секрете. Но было приятно дать констеблям понять, что их оценили по достоинству.
   Оглядываться назад было замечательной вещью. Несколько месяцев назад всем префектам была разослана общая директива сделать все возможное для укрепления отношений между "Броней" и местной полицией. Талия тогда совсем не придала этому значения, но, зная то, что она сделала сейчас, последствия были очевидны. Команда Брони предвидела неизбежный момент, когда станет невозможно справиться с большим количеством случаев Лесного пожара. Префектов в лучшем случае насчитывалась тысяча - а тех, кто был доступен для работы на местах, на самом деле гораздо меньше. А полицейские силы в совокупности могли бы составить потенциальную добровольную гражданскую милицию численностью около пяти миллионов человек, если бы все они были задействованы и мобилизованы во всех местах обитания. По-прежнему только один из двадцати от всего населения, и это была оптимистичная оценка, но, возможно, достаточная, чтобы что-то изменить или, по крайней мере, отсрочить крах всего порядка.
   Они добрались до своего "корвета", наконец-то получив возможность разговаривать так свободно, как им хотелось. Внутри корабля была обновленная информация от Брони, биографическое резюме ультра, сверенное с биометрическими и генетическими данными, собранными ее ищейкой, а затем переданное в поисковые системы.
   - Мы знаем его только потому, что он уже облажался, - сказал Спарвер. - Дрейфус говорит, что это не согласуется с тем, что мы уже знаем о Лесном пожаре, и я склонен согласиться. - Он расстегивал свой ремень и хлыст, убирая их на время. - Я скажу тебе кое-что еще.
   Талия наполовину сосредоточила свое внимание на управлении полетом, намечая быстрый переход на Эддисон-Лавлейс. - Продолжай.
   - Антал Броннер, далекий от того, чтобы быть исключением, начал выглядеть как явное соответствие теории Дрейфуса. Что может быть более рискованным, чем оказаться не на той стороне ультра?
   - Предположение, пока мы не узнаем больше.
   Спарвер дотронулся до своей морды. - Доверяй инстинктам своего помощника.
   Они отстыковались, оттолкнулись, вышли из пространства рядом с Шига-Минц и затем легли на свой курс. Чтобы сэкономить время на сбор опрашиваемых, Талия позвонила заранее и попросила собрать коллег Терзета Фриллера в каком-нибудь месте поблизости от стыковочного узла, независимо от текущей схемы смен или тех, которые действовали на момент смерти. Она тщательно подчеркивала рутинный, процедурный характер допросов, давая понять, что не ищет виновную сторону.
   - Дрейфус бы так не поступил, - сказал Спарвер, когда она закрыла ссылку. - Он бы заставил их дергаться. Нет смысла давать людям понять, что они сорвались с крючка, прежде чем вы их допросите.
   - Когда я захочу узнать ваше мнение о том, как Дрейфус ведет дела, - уязвленно сказала Талия, - я обязательно спрошу об этом.
   Она проверила консоль. До стыковки оставалось еще больше тридцати минут, и она чувствовала, что на данный момент сказала все, что ей было нужно. Если бы она сказала больше, с ее губ, скорее всего, сорвалось бы что-нибудь очень неразумное.
   Это должны были быть чрезвычайно долгие полчаса.
  
  

5

  
   Джулиус мог бы найти своего брата простым способом, запросив его местоположение в общедоступном информационном поле, но это противоречило бы духу их игр. Не то чтобы в последнее время они часто играли в прятки. За последний год они выросли, и внутри белого дерева были узкие места, в которые было трудно протиснуться Джулиусу, а более крупному и мускулистому Калебу - почти невозможно. Кроме того, оба мальчика теперь признали, что у них есть гораздо более сложные занятия. Тем не менее, дерево по-прежнему оставалось центром их дневных игр и образования. Джулиус знал, что если он не сможет найти своего брата в извилистых белых покоях Шелл-Хауса, то дерево будет таким же хорошим отправным пунктом, как и любое другое.
   Наверху было полое, защищенное пространство, куда легче всего было добраться, забравшись внутрь ствола, и где было достаточно места, чтобы Калеб и Джулиус могли сидеть с относительным комфортом и при этом иметь превосходный вид на окрестности. Джулиус увидел ступни Калеба, свисающие сверху, прежде чем увидел все остальное.
   - Ты когда-нибудь думаешь о другом месте? - спросил Джулиус, приподнимаясь на локтях и втискиваясь на естественную полку, которая служила чем-то вроде сиденья. - Прошлой ночью мне приснился сон об этом.
   - Я продолжаю говорить тебе, что никого не интересуют твои глупые мечты.
   - Я смотрел в окно, а снаружи было все штормовое и желтое. Другой мальчик пытался сказать мне что-то важное. Это было как-то связано с Урсами и с тем, почему они там оказались. Я на самом деле не понял, что он имел в виду, но я знал, что должен был сказать и тебе тоже.
   - Я придумал для нас новую игру, - сказал Калеб, изображая скучающее безразличие.
   - Тебе никогда не снились подобные сны?
   - Заткнись и слушай. Я изготовил для нас несколько животных для охоты.
   - Я не хочу охотиться на животных.
   - Они ненастоящие. - Калеб ущипнул Джулиуса за руку, слишком сильно, чтобы это было братским поддразниванием. - Это всего лишь иллюзии, как оперение. Я вижу, как они бродят вокруг, пробираясь между деревьями и садами. Львы, тигры, несколько оленей и носорогов. Может быть, слон, если меня это побеспокоит.
   Джулиус равнодушно фыркнул. - Я их не вижу, а я только что прогулялся по саду. - У него была определенная интуиция относительно того, куда обычно приводят идеи и игры Калеба, потому что из этого часто случались какие-то неприятности.
   - Ты пока не можешь их увидеть, потому что не дал мне разрешения. Это серьезнее, чем оперение. Все знают, что такое оперение и где вы ожидаете его найти. Это совсем другое дело. Итак, ты помнишь, как отец говорил нам о символическом согласии? - Калеб ободряюще кивнул. - Да?
   - Я полагаю, - снова сказал Джулиус. Он лениво провел пальцами по той части мертвой внутренности дерева, где они по очереди отстаивали свои имена, снова и снова, используя ножи, вынесенные из дома.
   Я ДЖУЛИУС
   Я - КАЛЕБ
   Я ДЖУЛИУС
   Я - КАЛЕБ
   - Это работает вот так, - сказал Калеб. - Я создаю образ с помощью своего оперения, что-то простое, но определенное. Посмотри на мою руку, брат, а не на эти дурацкие царапины.
   Джулиус посмотрел. Калеб поднял руку, ладонью к небу - вернее, к куполу - над деревом. Прямо над его ладонью парила желтая звезда, одна из тех, что Калеб любил изображать в виде шута, когда жонглировал.
   - И что теперь? - спросил Джулиус.
   - Ты протягиваешь руку и берешь символ. Я разрешаю это. Сам акт дает мне право изменять твое поле восприятия в рамках согласованных ограничений. Проще говоря, это значит, что ты увидишь и услышишь тех же животных, что и я. Даже учуешь их запах, если они достаточно близко.
   - А мы не можем просто посмотреть на животных, вместо того чтобы охотиться на них?
   - Если это то, чего ты хочешь, конечно. Но сначала ты должен их увидеть, не так ли?
   Джулиус неуверенно потянулся к желтой звезде. Его кулак сомкнулся вокруг этой нематериальности. Но его кожу от чего-то покалывало, почти как если бы он сжал электрически заряженный мыльный пузырь, и когда он переложил звезду из раскрытой ладони Калеба в свою собственную, было трудно отделаться от ощущения, что произошла физическая транзакция.
   В видении Джулиуса появились символы. Точный порядок их расположения был ему незнаком, но он уже научился ориентироваться и выбирать варианты. Теперь ему был предоставлен ряд зависящих от времени переменных, которые определяли, как долго символическое согласие будет оставаться в силе. Один час, тринадцать часов, двадцать шесть часов, неделю и так далее - с возможностью указать свой собственный лимит времени или установить его в соответствии с гибкими условиями.
   Джулиус знал, что Калеб ожидал бы от него робости в этот момент, выбора самой краткой обстановки.
   - Двадцать шесть часов, - сказал он.
   - Очень хорошо, - сказал Калеб, и это произвело на него большее впечатление, чем ожидал Джулиус. - Я не думал...
   - Просто покажи мне животных, хорошо? Потому что, спорю, я могу сделать их лучше, чем ты.
   Калеб ухмыльнулся. - Я был бы рад увидеть, как ты попытаешься. Но это займет у тебя больше времени, чем ты думаешь.
   - Не знаю. Думаю, что у меня получается лучше формировать образ, чем у тебя. У тебя лучше получается с трансформируемой материей, но ты никогда не даешь мне вдоволь попрактиковаться с податливым посохом. Это потому, что ты беспокоишься, что у меня тоже может получиться лучше с ним?
   - Пойдем поохотимся, - сказал Калеб.
   Даже Джулиус вынужден был признать, что животные были чем-то вроде триумфа со стороны Калеба. Каких бы грубостей он ни ожидал, действительность оказалась гораздо более реалистичной и детализированной, чем он был готов отдать должное своему брату.
   Калеб скромно умолчал о том, сколько именно животных он выпустил на волю на территории Шелл-Хауса, но их должно было быть двадцать или больше. Каждое животное было призраком, запечатленным в их зрении нейронными интерфейсами, подключающимися к системе обработки изображений их мозга. Но у всех призраков были свои собственные цели и распорядок дня, тщательно подобранные с учетом вероятных характеристик реальных животных, и, насколько мог судить Джулиус, отношения охотника и жертвы были убедительно воспроизведены. Тигры бродили поодиночке; ленивые львы охотились стаями; олени передвигались постоянно нервничающими стадами, реагируя на малейший жест или изменение обстановки. Чего животные не делали, так это не следовали одно за другим, но их имитационных взаимодействий было достаточно, чтобы создать сложную, динамичную систему движений, возникающее целое, которое, несомненно, было богаче, чем любой из алгоритмов базового уровня Калеба.
   Помогло то, что территория Шелл-Хауса была достаточно просторной для таких игр. Окружающий купол - предел мира Джулиуса и Калеба - имел три километра в поперечнике и более девяти километров в окружности. Шелл-Хаус занимал лишь небольшую площадь под серединой купола, а остальное пространство было отдано садам и лесам. От переднего двора дома расходились дорожки, соединенные кольцевыми пешеходными переходами, но обихоженная территория простиралась всего на километр от дома, а остальные участки становились все более дикими и беспорядочными, включая участки густого леса. Двадцать или более призрачных животных легко затерялись на этом просторе, так что не было никакой опасности, что игра Калеба закончится слишком рано.
   - Они и близко не подойдут к дому, это все, что я знаю, - сказал Калеб. - И даже если бы они это сделали, мать с отцом не смогли бы их увидеть, равно как и доктор Стасов, если бы он заехал к ним.
   - Ты не давал им разрешения, но откуда ты знаешь, что они все равно не могут их видеть?
   - Я устанавливаю правила, а не они, - сказал Калеб.
   Первым делом они наткнулись на тигра, который пробирался сквозь листву, совершенно не замечая их присутствия. Джулиус указал пальцем и прошептал, загипнотизированный огромной и красивой формой. Калеб сказал, что в скрытности не было необходимости: он настроил алгоритмы животных таким образом, чтобы они не знали о наблюдателях-людях. - Я мог бы заставить их откликнуться на нас, - размышлял он вслух, как будто эта идея была новой. - Даже охотиться на нас или убегать от нас. Для этого не потребовалось бы особых изменений в их распорядке дня.
   Сердце Джулиуса упало. У Калеба уже было что-то в голове, какой-то грандиозный план, рассчитанный на недели или месяцы в будущем, в котором Джулиус был бы не более чем составной частью, добровольно или нет.
   - Разве недостаточно просто сделать животных? - спросил он, зная, какую реакцию может вызвать его вопрос.
   - Это твоя проблема - всегда быть довольным тем, что у тебя есть. Здесь. Посмотрим, сможешь ли ты подстрелить тигра.
   Калеб передал Джулиусу гибкий посох. Он придал ему форму охотничьего ружья с прикладом, парой длинных стволов и огрызком спускового крючка. Джулиус отнесся к этому с сомнением, зная, что так или иначе ему это навяжут. Решив, что лучше согласиться с братом, чем спорить по этому поводу, он прижал приклад к плечу и прицелился вдоль ствола. Тигр все еще скрывался за листвой, его очертания распадались на почти абстрактный узор из движущихся полос, которые трудно было связать в единое существо. Джулиус прицелился из ружья туда, где, как ему показалось, была середина тигра, и нажал на спусковой крючок.
   Ружье издало громкий хлопок, и из ствола вырвалась очередь. Тигр взревел и рухнул в листву, убитый одним выстрелом.
   Джулиус передал ружье обратно брату. - Если ты ожидаешь, что я буду впечатлен тем, что ты вложил в мою голову взрыв и вспышку... - начал он, но слова замерли у него на губах. Дело в том, что Калеб произвел на него впечатление. Джулиус чувствовал себя так, словно убил тигра; как будто ружье из трансформируемой материи выполняло нечто большее, чем просто символическую функцию.
   - Давай посмотрим, кого еще мы сможем убить, - сказал Калеб.
   Дрейфус подождал, пока не получил подтверждение того, что усиленный медицинский отряд покинул Веретено Шига-Минц вместе с вдовой Броннер и агентом "ультра". Он проспал три часа, проснувшись за десять минут до прибытия корабля, плеснул себе в глотку холодного чая, затем умылся и оделся, прежде чем спуститься в доковый отсек.
   Гизелин Броннер везли в отдельной части корабля, она не подозревала о существовании другого пассажира, и у команды хватило здравого смысла сначала высадить ее. Дрейфус решил встретиться с ней, как только она выйдет из шлюза. Она выглядела старше и худее, чем на биографических снимках, которые он уже видел, больше, чем можно было объяснить напряжением последних двух дней.
   - Спасибо вам за сотрудничество и за то, что прибыли сюда, - сказал он, приняв подобающий случаю почтительный тон. - Я ценю это, особенно после вашего трудного испытания и так скоро после потери вашего мужа. Вы имели полное право ожидать лучшей защиты.
   - Ваш оперативник, кажется, намекал, будто мне повезло, что мне вообще помогли.
   - Мой оперативник? - мягко спросил Дрейфус, решив сохранить вежливость.
   - Девушка.
   Дрейфус натянуто улыбнулся. - Уверен, что она хотела как лучше. Нам, безусловно, повезло, что мы добрались до вас именно тогда. Я рад, что мы это сделали, и рад, что это устройство сняли с вас до того, как оно причинило еще больший дискомфорт.
   - Дискомфорт? Вы так это называете?
   - Это было устройство ультра, и для его применения был послан агент ультра. Это необычно, мадам Броннер, вы согласны?
   - Так ли это? Это вы мне скажите.
   - Как правило, они ограничивают свою вендетту другими ультра или теми из нас, у кого деловые отношения пересекаются с их собственными. И все же вы привлекли их внимание. Можете ли вы назвать причину, почему?
   - Вы не думали о том, что меня привлекли ошибочно?
   - С моей стороны было бы опрометчиво этого не делать, и такая возможность всегда существует. Но после смерти вашего мужа вы, казалось, стали опасаться за свою собственную безопасность.
   - Мой муж был убит.
   - Антал умер, но мы не знаем, было ли это убийство. Я также могу сказать, что крайне маловероятно, что в этом были замешаны ультра.
   - Вы можете стоять здесь и говорить это после того, что со мной случилось?
   - Все не всегда так, как кажется, мадам Броннер.
   Она окинула его долгим оценивающим взглядом. - То, что они говорят, правда. "Броня" нам больше не служит. Это подводило нас в течение многих лет. Возможно, в конце концов, нам всем было бы лучше без вас.
   - Прелесть свободного и открытого общества, - сказал Дрейфус, - в том, что нам позволено придерживаться различных взглядов.
   - Я хочу поговорить с Анталом.
   - Боюсь, в данный момент я не могу этого разрешить - по крайней мере, до тех пор, пока не буду уверен, что нет риска перекрестного влияния на показания. Будьте уверены, что о вас позаботятся.
   Он кивнул префектам, которые уже ждали, чтобы сопроводить мадам Броннер с причала. Он был рад позволить им вести допрос. У него сложилось о ней свое мнение, и он не ожидал, что окажется неправым. Рано или поздно она бы споткнулась, возможно, даже раньше, и чтобы спровоцировать ее на ошибку, не потребовался бы его опыт.
   Дрейфуса заинтересовал другой гость.
   Он подождал, пока мадам Броннер очистит помещение, затем приказал отвести "ультра" в камеру без окон рядом с зоной стыковки. Они сидели друг напротив друга, "ультра" в наручниках, Дрейфус, положив руки на стол, оценивал изворотливого, хитрого человека напротив себя.
   - Давай перейдем к делу, Теобальд. Мы знаем историю твоих занятий. Ты парень с низким статусом, работающий вне парковки Роя. Ты недостаточно надежен, чтобы тебе доверили крупную рыбу, но кто-то вроде мадам Броннер - это как раз то, что тебе нужно. Ты хочешь что-нибудь сказать?
   Гробно вздернул подбородок в самоуверенном вызове. - Что бы ты хотел, чтобы я сказал?
   - Скажи мне, почему ты убил Антала Броннера.
   - Это был не я.
   - Правда? Муж умирает, и некоторое время спустя мы обнаруживаем тебя со смертельным устройством для допроса, пристегнутым к его вдове? - Дрейфус скорчил страдальческую гримасу. - Ты ожидаешь, что я не приду к очевидному выводу?
   - Я этого не делал.
   Дрейфус достал свой хлыст и положил его на стол перед собой, вращая рукоятку взад-вперед так, что она издавала тяжелый грохочущий звук. - Буду с тобой честен. У меня есть дела поважнее, чем твое. Знаю, ты предпочел бы предстать перед правосудием на парковке, где у тебя есть друзья и кураторы, которые присмотрят за тобой...
   - Нет, - сказал Гробно. - Не там.
   Дрейфус изобразил удивление. - Ты предпочел бы подчиниться нашему правосудию? Я не могу обещать, что будут какие-либо основания для снисхождения, Теобальд. Даже если бы тебе удалось убедить меня, что ты не имеешь никакого отношения к смерти Антала Броннера, ты пытался убить его вдову... хотя, полагаю, можно было бы выдвинуть версию, что ты бы убрал Цветок боли, если бы префект Нг не побеспокоила тебя.
   Гробно наклонился вперед настолько, насколько позволяли его путы. - Я не убивал ее мужа. Я не знаю, что с ним случилось, знаю только, что это не наших рук дело. Но, учитывая, во что они оба были вовлечены...
   Дрейфус бросился ему наперерез. - Во что?
   - Вы сами этого не выяснили?
   - Предположим, что все еще есть несколько вопросов без ответов. - Дрейфус продолжал крутить "ищейку". - Это поможет твоему делу, Теобальд. Я подчеркну, что ты сотрудничал, и заявлю о своем убеждении, что у тебя не было намерения убивать Гизелин Броннер.
   - Это обещание?
   Дрейфус кивнул. - Даю тебе слово.
   - Они оба были мошенниками. Броннеры зарекомендовали себя как частные брокеры. Они имели дело с ультра, выступали посредниками для более богатых клиентов. Делали все это через вторые или третьи руки, чтобы никогда не приближаться к парковке Роя. Специализировались на редких произведениях искусства из-за пределов системы. Какое-то время это срабатывало, только потом Броннеры пожадничали. Поняли, что могут с такой же легкостью покупать и продавать самим ультра.
   - И как бы это сработало?
   - С помощью лжи. Выдумывайте фальшивые истории, фальшивое происхождение. Покупайте у одного экипажа, завышайте стоимость артефакта, а затем опять продавайте его другому экипажу. Держите прибыль небольшой, не привлекайте слишком много внимания к тому, чем они занимались. Никогда не связывайтесь дважды с одними и теми же экипажами.
   - Но в конце концов...?
   - Их разоблачили. К тому времени у них было много экипажей, выстроившихся в очередь, чтобы возместить свои потери. Когда Антал Броннер умер, это выглядело как шок - как будто еще один экипаж сделал ход. Все предполагали, что следующей будет вдова. Поэтому послали меня, чтобы я добрался до нее первым. Прижать ее к ногтю, выжать из нее информацию о скрытых активах, списки клиентов...
   Дрейфус убрал ищейку. - Это очень полезно для меня, спасибо. Мы покопаемся в финансах вдовы - проведем тщательный аудит. Полагаю, нет смысла спрашивать, кто тебя послал?
   Гробно ссутулился, как будто из него только что вытекла какая-то жизненная энергия.
   - Я рассказал тебе все, что знаю.
   - Подозреваю, что так оно и есть, Теобальд. - Дрейфус встал из-за стола. - К сожалению для тебя, ты оказался втянут в нечто гораздо большее, чем простая обида из-за пары мелких брокеров.
   - Что теперь будет со мной?
   - Ты останешься здесь на некоторое время. Как только я опрошу других префектов, будет принято решение о том, как поступить с тобой дальше. Как правило, в этих вопросах - я имею в виду, связанных с ультра - они склонны следовать моим рекомендациям.
   - Тогда ты скажешь, что мне не следует возвращаться, не так ли? Ты был прав, префект Дрейфус. Я для них никто - просто мальчик на побегушках. А теперь я подвел их...
   - Тебе же не хочется сдаться на их милость. - Дрейфус изобразил на лице сочувствие. - Что ж, я не виню тебя за это. Правосудие ультра может быть чем-то вроде лотереи.
   - Тогда ты сдержишь свое слово, не так ли? Ты не отправишь меня обратно.
   - Я сказал, что хотел бы подчеркнуть, что ты был готов к сотрудничеству, - ответил Дрейфус. - Я никогда не говорил, перед кем буду это подчеркивать.
   Он вышел из комнаты.
   Когда они заходили на посадку, Талия впервые смогла как следует разглядеть Карусель Эддисон-Лавлейс. Это было зубчатое колесо диаметром два километра с восемью спицами, обод колеса имел в высоту всего несколько сот метров, внешняя поверхность была покрыта сплошной темной полосой уплотненного астероидного щебня. Стены колеса были без окон, глухими, за исключением редких радиаторов или сервисных отверстий. Что бы там ни происходило, это было скрыто от любопытных глаз.
   Спицы сходились в круглой ступице с главным стыковочным узлом колеса. Там горел свет, окна были освещены, и было достаточно свидетельств продолжающейся деятельности. Дюжина или около того кораблей уже были пришвартованы, тесно сгрудившись, как скопление небоскребов. Это были строительные и грузовые перевозчики: уродливые, утилитарные машины, их скелетообразные каркасы были обернуты вокруг хрящей двигателей, топливных баков и грузовых модулей.
   Свободный порт находился почти в центре их скопления.
   - Это будет непросто, - сказала Талия, используя ручное управление двигателем, чтобы синхронизировать осевое вращение "корвета" с орбиталищем.
   - Тебе нужна помощь?
   - Нет, спасибо.
   Снаружи начали проплывать корпуса грузовых транспортов, казалось, достаточно близко, чтобы их можно было коснуться. Прозвучал сигнал предупреждения о столкновении. Талия презрительно заставила его замолчать, решив, что он просто перестраховывается, а затем вынуждена была дать импульс корректирующей тяги, когда без предупреждения приблизился один из корпусов.
   - Вращение смещено от центра, - сказал Спарвер.
   - Я заметила.
   Теперь она опустилась в ожидании движения вперед-назад окружающих корпусов, вызванного странным несоосным вращением. Несколько мгновений спустя корвет защелкнул носовой замок, а затем вытянул предохранительные упоры к окружающим кораблям. Талия отправила обычное сообщение в Броню, подтверждая их прибытие, затем подплыла к шкафчику для вещей, чтобы пристегнуть свою ищейку.
   Спарвер стоял у стенки костюмерной, ожидая, когда можно будет пройти.
   - В этом нет необходимости, - сказала Талия. - Костюмы только замедлят нас, и нам будет неудобно брать показания, если мы наденем их. В центре повышенное давление, и нам не нужно будет углубляться в среду обитания. Если только у тебя нет других идей?
   - Я в твоем распоряжении, - сказал Спарвер, переходя к обычному шлюзу.
   Талия посмотрела на него, уловив нотку неподчинения в его ответе, затем двинулась вперед, направляясь к приемной с другой стороны.
   Это было грязное, захламленное помещение, забитое коробками и полузаброшенным оборудованием. Около трех десятков рабочих, одетых в пеструю одежду из компонентов скафандров, ждали их в зоне, близкой к невесомости, расположившись под странными углами. Многие из их костюмов были украшены специальной краской и приваренными деталями.
   Рабочие сняли шлемы, а некоторые из них расстегнули перчатки, разминая пальцы и втирая мазь в уставшие суставы. Мужчины, женщины, нейтралы, разных возрастов и национальностей, но у всех одинаковая жесткость во взгляде, у всех одинаковый вид худощавой, обтянутой кожей твердости. Шрамы, трансплантаты, протезы - понесенный ущерб, от которого можно отмахнуться как от необходимого предварительного условия работы.
   В помещении пахло маслом и застарелым потом.
   - Я префект Нг, - сказала она. - Это префект Банкал. Спасибо вам за то, что собрались здесь перед нашим приездом. Все ли сейчас присутствуют?
   - Таких, как мы, много, - сказал худощавый мужчина с напряженным, угловатым лицом, щедро покрытым татуировками. - Ты думаешь, кто-то из нас имел зуб на Терзета?
   - Как вас зовут, сэр? - спросила она.
   - Вирак. Слейтер Вирак.
   - Что ж, мистер Вирак, я не думаю, что кто-то из вас несет ответственность за смерть Терзета Фриллера. Но это произошло при необычных обстоятельствах, и природа этой смерти представляет интерес для Брони.
   Слейтер Вирак скептически посмотрел на одного из своих коллег. - Кто-то заботится о нас? Это впервые.
   - Я хотела бы знать как можно больше о Терзете Фриллере. Он был хорошим работником?
   Вирак пожал плечами внутри своего костюма. - Достаточно, чтобы на него можно было положиться. Но он не работал в команде долгие годы.
   Талия кивнула. - Сколько именно времени?
   - Я бы сказала, около года, - ответила женщина, сидевшая позади Вирака. - Чуть дольше. - У нее была ленивая манера растягивать слова и сверкающий зеленый многогранный искусственный глаз, вставленный в глазницу, как большой драгоценный камень. У ее шлема, который она держала в руках, был заостренный выступ, делавший его похожим на черепашью голову. - Мы с Терзетом довольно много работали вместе. Время от времени он срезал несколько углов, но все равно был тем, кому можно было доверять.
   - А вы кто такая? - спросила Талия.
   - Бригадир. Работаю в команде около двух лет. Раньше перегоняла корабли, но здесь платят лучше.
   - Может быть, дело не в условиях труда или ожидаемой продолжительности жизни, - произнес глубокий, хрипловатый голос из глубины комнаты. - Но если бы я хотел спокойной жизни, думаю, я бы записался префектом.
   - Да, быть префектом - это ухаживать за клумбами с розами, - сказала Талия. - Где сейчас находится тело?
   - В соседнюю дверь, - сказала Бриг. Она что-то делала со своим шлемом, подправляя область рисунка тонким стилусом. - Мы ничего не могли поделать. Его костюм показался мне старым, только и ждущим, чтобы испортиться. Я все время говорила Терзету, чтобы он отремонтировал его. Здесь и так достаточно риска, так что нет смысла не полагаться на свой костюм.
   - Как вы думаете, что пошло не так? - спросила Талия.
   - На что это было похоже, префект? Перестал работать терморегулятор. Терзета прожарило, как мясо в духовке. В этом тоже нет ничего привлекательного. Надеюсь, у вас крепкие желудки...
   - Мы побеспокоимся о наших желудках. - Ее тон стал холоднее, более официальным. - Проводите нас к телу, пожалуйста.
   - Кто-нибудь хочет вытянуть короткую палочку? - спросил Вирак.
   - Я сделаю это, - сказала Бриг, убирая стилус в нечто вроде коробки с красками.
   Талия и Спарвер последовали за Бриг в соседнюю комнату, которая была отгорожена герметичной переборкой. Длинный прямоугольный контейнер для оборудования был превращен в импровизированную плиту для морга. Тело Терзета Фриллера в скафандре лежало в контейнере, пристегнутое ремнями, чтобы не болталось.
   Дверь в переборке закрылась за ними. Талия обошла вокруг тела, без комментариев рассматривая его. Костюм был таким же пестрым и красочным, как и те, что были на остальных, но Талии не показалось, что он выглядел значительно старше или в менее хорошем состоянии. Может быть, еще несколько вмятин, несколько признаков замены деталей или грубого ремонта, но ничего, что указывало бы на неминуемую поломку.
   - Было ли какое-нибудь предупреждение, Бриг? Чувствовал ли он себя плохо, странно, что-нибудь в этом роде?
   - Мы никогда не слышали никакого предупреждения. Однако это было частью проблемы. Связь постоянно пропадала.
   - Вообще или с этим костюмом?
   - И то, и другое, но особенно с оборудованием Терзета. Какая-то ненадежная цепь где-то в этом шлеме, со временем становилось все хуже и хуже. Не то чтобы это имело значение, по большей части. У нас были свои рабочие задания, и многое из этого не зависело от общения.
   Талия подумала о Терзете Фриллере, который почувствовал первые признаки Лесного пожара и не смог позвать на помощь. То, что случилось с Анталом Броннером, было достаточно плохо, но, по крайней мере, он был окружен другими людьми, способными сообщить о его состоянии, даже если никто не мог ему помочь. Но быть запертым в скафандре, как в железной бутылке, лишенным даже утешения в том, что твои крики будут услышаны ...
   - У него были враги, о которых вы знали? - спросила Талия.
   - Послушайте, я буду с вами честной. Мы были в дружеских отношениях, но не более того. Даже когда Терзет лежал на столе и над ним работали, я была единственной, кто должен был поддерживать разговор.
   - Стол? - спросил Спарвер.
   - Понятно, - сказала Талия. - Это вы раскрасили все эти скафандры.
   - Чтобы получить эту работу, не обязательно быть слишком хорошим художником. Чирчик была способной и разрисовывала всех, пока не попала в передаточное колесо, когда оно начало двигаться. Поскольку я убирала за ней, мне достались в наследство ее краски и кисти.
   - Вы не так уж плохи, - сказала Талия, думая об акварелях своего отца.
   - В этом нет ничего слишком сложного. Они говорят тебе, чего хотят, ты рисуешь это для них. От Чирчик осталась книга рисунков. Большую часть времени они выбирают что-то из книги, и ты наносишь это по трафарету.
   Талия рассматривала произведения искусства, украшающие скафандр Терзета Фриллера, пытаясь найти какую-то общую тему или внезапное понимание их характера. Но было слишком много разрозненных образов, чтобы она могла легко разобраться в них. Горящие черепа, пылающие корабли, скопления звезд и комет, другие фигуры в скафандрах, схематичные изображения искусственных миров и их интерьеров. Остров с единственным костлявым белым деревом, на его угловатых ветвях растут белые плоды.
   Она предположила, что искусство увековечивает память о предыдущих заданиях, с трудом завоеванных должностях и павших товарищах.
   - Нам нужно будет снять шлем, - сказал Спарвер.
   - Валяйте, - сказал Бриг, и в его голосе не прозвучало удивления.
   Уплотнение горловины было подсоединено совсем неплотно. Талия широко распахнула его, затем медленно стянула шлем с шейного кольца.
   Несмотря на то, что она подготовилась, шок все равно был значительным. Это была едкая смесь испорченного мяса, пищевых отходов, мочи и пота, оставленная смешиваться и усиливаться в эквиваленте скороварки на несколько недель, а не часов.
   Она поджала губы, надеясь, что ее естественное отвращение не проявилось слишком сильно. - Вы когда-нибудь раньше слышали о такого рода тепловой перегрузке, Бриг?
   - Может быть, раз или два.
   Талия отложила шлем в сторону на нескользкую поверхность. Теперь все они могли видеть голову Терзета Фриллера. Она была бледной и раздутой, как кусок хлеба, которому грубо придали форму человека. Хлынувшая из носа, глаз, рта и ушей кровь засохла коркой. Рот был открыт, распухшие черты лица придавали трупу отвратительный, ангельский вид.
   Талия повернулась к Бриг. - Вы не могли бы оставить нас ненадолго?
   - Нет, не возражаю - не то чтобы я понимала, почему смерть одного из нас имеет такое большое значение.
   - Ценю ваше сотрудничество. Нам нужно всего несколько мгновений побыть наедине.
   Она подождала, пока Бриг выйдет из комнаты, и закрыла за собой дверь.
   - С Фриллером зашло слишком далеко, чтобы от него в ближайшее время была польза доктору Демихову, - сказала Талия.
   - Но он все равно захочет вскрыть голову, - сказал Спарвер.
   - Что он надеется найти? Там нет ничего, кроме вареного мяса.
   - Ты можешь быть той, кто скажет Демихову, что он не получит никаких улик, к которым можно было бы прикоснуться. Даже если он ничего не сможет извлечь из имплантов, он захочет убедиться, что это соответствует схеме других смертей.
   - Только нам придется сидеть рядом с этим телом на всем пути обратно в Броню.
   Талия надела шлем обратно на тело, затем последовала за Спарвером в приемную. Рабочие уже выглядели беспокойными и нетерпеливыми. Бриг была в разгаре жаркой дискуссии с тремя другими, голоса повышались до такой степени, что, казалось, драка может вспыхнуть в любой момент.
   - Знаю, это может показаться чрезмерной реакцией, но префекту Банкалу и мне нужно будет забрать Терзета Фриллера с собой в "Броню". Даю вам слово, что с телом будут обращаться с уважением и вернут вам в надлежащее время.
   - Вы можете забрать тело, - пренебрежительно сказал Вирак. - Но костюм остается у нас. Скажи им, Бриг.
   - Так это здесь устроено, - сказала она. - Ваш костюм - это ваш долг. Это то, как вы оплачиваете свой путь в команду, меняете смены, меняете экипировку на лучшую. Фриллер был по уши в коллективе. У каждого из нас есть право на кусочек этого костюма.
   - Вы сказали, что он был в плохом состоянии, - сказала ей Талия.
   - Так и есть. Но мы разрежем его, разделим наши доли. - Бриг постучала костяшками пальцев по легкосплавному голенищу своего собственного костюма. - Всегда можно воспользоваться запасными частями. Вырезай их, приваривай. Традиция заключается в том, что ты сохраняешь произведение искусства таким, какое оно есть. Таким образом, ты всегда носишь с собой частичку чьей-то жизни.
   Талия кивнула. - Понимаю, и у меня нет желания проявлять неуважение к вашим традициям. Не могли бы вы помочь мне извлечь тело из скафандра? Префект Банкал вернется на корабль за мешком для трупов судебно-медицинской экспертизы.
   - Если вам не нужен костюм, почему вас интересует тело? - спросил Вирак, подозрительно прищурив глаза.
   Но Бриг сказал: - Она просто пытается выполнить свою работу.
   Пока Спарвер не вернулся с мешком для тела, Талия, Бриг, Вирак и двое других рабочих помогли ей снять костюм. Он разошелся по нескольким швам, но процесс все равно оказался именно таким неприятным, как и ожидала Талия. Однако самым трудным было ответить на продолжающуюся серию вопросов от Вирака и его коллег.
   - Мы слышали об этих слухах, - сказал один из них. - Что там что-то зарождается, что-то, с чем вы не можете справиться. Речь ведь не об этом, не так ли?
   - На вашем месте я бы не придавала слишком большого значения слухам, - сказала Талия с подчеркнутой вежливостью.
   - Значит, в том, что говорит этот человек, ничего нет? - спросила Бриг.
   - Какой человек? - ответила Талия, стараясь, чтобы в ее голосе не появилась заинтересованность.
   - Хорошая попытка, - сказал Вирак.
   Спарвер вернулся как раз в тот момент, когда они избавили Фриллера от последних частей скафандра, которые теперь были разложены, как раскрашенные трофеи, на снабженной захватами поверхности соседнего поддона. Талия и Спарвер положили тело в мешок, запечатали его, попрощались и вернулись на корабль. Они поместили тело в один из отсеков для вещественных доказательств, затем подали сигнал "Броне" и объявили о своем скором возвращении.
   Талия взяла управление корветом на себя, отошла от причала и медленно попятилась в сторону от других припаркованных кораблей. Как только носовая часть корабля освободилась от каких-либо препятствий, она нажала на рулевые форсунки и включила круиз-контроль, думая, что будет очень рада, когда это упакованное тело перестанет быть ее непосредственной ответственностью.
   - Ты хорошо с этим справилась, - сказал Спарвер. - Я бы подчинился закону, настоял на том, чтобы мы взяли то, о чем просили. Но иногда нежное прикосновение творит чудеса.
   - Это называется дипломатией. Никогда не знаешь, когда мы снова захотим, чтобы эти люди были на нашей стороне.
   - Демихов все равно жаловаться не будет. Он бы даже не взглянул на костюм, торопясь вскрыть какую-нибудь кость. По крайней мере, теперь они все могут сохранить часть Фриллера.
   Талия применила экстренную обратную тягу, и они оба подались вперед в своих креслах.
   - Я что-то пропустил? - спросил Спарвер.
   - Нет. - Она развернула "корвет" и снова направила его к колесу с восемью спицами. - Но думаю, что я могла бы это сделать.
   Ванесса Лор безразлично приподняла бровь, когда Дрейфус приблизился, мягко шаркая по гудящему полу.
   - Пришел поспорить по поводу моего анализа?
   - Нет, - сказал Дрейфус. - Я пришел поблагодарить вас за то, что вы так быстро провели этот поиск. К сожалению, цифры все еще недостаточно велики, чтобы провести убедительную корреляцию. Я собираюсь попросить вас еще кое о чем.
   - А я-то думала, что ты проделал весь этот путь сюда только для того, чтобы поблагодарить меня.
   Покончив с любезностями, Дрейфус придал своему лицу деловитое выражение. Было облегчением вернуться к знакомым отношениям: по крайней мере, они оба знали, как им себя вести.
   - У вас есть доступ ко всем новым материалам дела по мере их поступления. Фриллер - самый последний, но мы можем ожидать появления нового в течение следующих двадцати шести часов или около того. Продолжайте искать факторы риска и продолжайте обновлять этот параметр вероятности. Это самая простая часть.
   - О, хорошо.
   - Параллельно с этим, предполагая, что склонность к риску является распространенным фактором, я хочу, чтобы вы дали мне оценку того, сколько еще случаев может быть раскрыто. Здоровые, счастливые граждане, просто разгуливающие вокруг, ничего не подозревая, совершенно не обращая внимания на то, что их головы, возможно, вот-вот взорвутся.
   - Ты, должно быть, шутишь, Дрейфус. Это и так замок, построенный на песке, и теперь ты хочешь построить поверх него еще один?
   - Любая метафора, которая вам подходит, Ванесса. Все, что я хочу, - это ваше наилучшее предположение о том, сколько незатронутых граждан могут соответствовать одному и тому же профилю. Если где-то есть тысяча потенциальных жертв, мне нужно знать. Десять тысяч, сто тысяч, сколько бы их ни было. Таким образом, мы сможем начать разрабатывать соответствующие планы.
   - А если это нечто большее?
   - Тогда забудем о планах. Мы будем достаточно заняты рытьем могил.
   Закончив с Лор, он пошел в столовую, схватил яблоко и направился в тактическую комнату, на ходу вытирая яблоко о бедро. Он толкнул двери и обнаружил там Омонье и обычную свиту из старших префектов и аналитиков. Один из аналитиков торжественно зачитывал список технических задержек в закупках и перерасхода средств, его голос становился похожим на монотонное гудение, когда он перечислял каждый пункт.
   Омонье, казалось, была рада, что его прервали. - Том, хорошо. Заходите. Самое время обсудить проблему Гробно.
   Дрейфус опустился на свое обычное место справа от Омонье и между Клирмаунтином и аналитиком с суровым лицом, которого только что прервали.
   - На самом деле, - сказал он, - я не рассматриваю это как проблему - скорее как возможность. - Он хрустел яблоком, не обращая внимания на хмурые взгляды некоторых менее опытных оперативников. - Антал Броннер был настоящим примером смерти от Лесного пожара, но для работодателей Гробно это выглядело как нападение конкурирующего экипажа ультра, пытающегося отомстить Броннерам. Они предположили, что следующей будет Гизелин Броннер, поэтому послали Гробно выпытать у нее секреты, прежде чем до нее доберутся другие.
   - Это вряд ли оправдывает Гробно, - сказал Клирмаунтин.
   - Я не говорю, что это так - просто пропускать его через наш судебный аппарат было бы пустой тратой времени и ресурсов, которые нам было бы лучше направить на Лесной пожар.
   - Значит, мы просто отпустим его? - спросил Клирмаунтин.
   - Он получит свое в суде, - сказал Дрейфус. - Ты помнишь Серафима, моего друга по Рою? Ладно, друг, возможно, преувеличение. Но мы с начальником порта и раньше зависели друг от друга, и я чувствую, что могу ему доверять. Он дал мне категорические заверения в том, что Гробно ждет справедливое и открытое слушание, как только он вернется к ультра.
   - Справедливое и открытое слушание по делу ультра? - спросил Клирмаунтин, оглядываясь вокруг с циничной улыбкой.
   Дрейфус в последний раз надкусил яблоко и позволил оставшейся сердцевине упасть к его ногам, где она была обнаружена и быстро впиталась в пол. - Два года назад мы зависели от помощи ультра. С тех пор ничего не изменилось.
   - Ну, - сказал Ингвар Тенч, - кроме полного изменения общественного настроения, подрыва доверия к нашей власти и растущего недоверия к иностранным элементам, таким как ультра.
   - К счастью, общественность не принимает за нас повседневные решения, - сухо сказал Дрейфус. - Ультра здесь для того, чтобы торговать - все остальное второстепенно. Если бы они нанесли вред Сверкающему поясу, они бы перекрыли один из своих главных путей получения прибыли. - Он сделал паузу, обращаясь к Омонье, чувствуя, что это его единственный шанс убедительно аргументировать свою позицию. - Думаю, мы все согласны с тем, что впереди могут быть трудные времена, будь то Лесной пожар или кризис сепаратистов. При таких обстоятельствах мы вполне можем снова оказаться в зависимости от ультра - возможно, в большей степени, чем в прошлый раз. Даже самый маленький жест доверия, который мы можем предложить им сейчас, может оказаться жизненно важным. Серафим согласен.
   - Вряд ли его можно назвать незаинтересованным свидетелем, - сказала Омонье.
   Дрейфус признал ее правоту медленным, почтительным кивком. - Тем не менее, мы с ним сохраняли открытые каналы связи со времен "дела Авроры". Я бы не хотел испортить эту хорошую работу.
   - Значит, ваше предложение таково...? - спросила она.
   - Я отвезу Гробно обратно на стоянку Роя - передам его лично. Это не займет у меня много времени, и в любом случае мне нужно навестить хоспис Айдлуайлд.
   Собравшиеся префекты и аналитики погрузились в молчание. Даже самые резкие критики Дрейфуса знали, что лучше не комментировать его дела в хосписе.
   - Я была бы рада умыть руки перед Гробно, - сказала Омонье. - И вы правы насчет отношений с ультра. Мне не нравятся их представления о справедливости, но я бы предпочла, чтобы они были на моей стороне, чем против нас. И если вы собираетесь посетить хоспис - а вы, конечно, должны это сделать, - то близость парковки избавит вас от второй поездки туда и обратно. С точки зрения личных интересов, я бы хотела свести к минимуму время вашего отсутствия в "Броне".
   - Я рад, что могу быть полезен, - сказал Дрейфус, уже поднимаясь из-за стола.
  
  

6

  
   К тому времени, когда Талия и Спарвер вернулись в Карусель Эддисон-Лавлейс, большинство работников разошлись по своим рабочим местам. Менее дюжины человек все еще находились в месте для собраний, слоняясь без дела в своих пестрых скафандрах, ведя праздные разговоры, проводя мелкий ремонт или заканчивая какую-то беспорядочную игру в карты или кости.
   - Я думал, мы видели вас в последний раз, - сказал мужчина с глубоким голосом. У него были выдающиеся подвижные надбровные дуги, как будто над глазами у него были трубки из хорошо натренированных мышц. Две пластиковые полоски поднимались у него из-под подбородка и уходили в ноздри. - Вы получили то, за чем пришли, не так ли?
   - Кто вы? - спросила она.
   - Я Мэллион Росс.
   - Очень хорошо, мистер Росс. Сделайте мне одолжение, позовите Бриг.
   Росс подобрал свой шлем, неплотно надел его и заговорил тихим голосом, очевидно, используя личный канал связи рабочих. Талия скрестила руки на груди и терпеливо ждала. Еще несколько работников сложили свои игры и вернулись к своим обязанностям.
   - В любое время, когда тебе захочется рассказать мне... - прошептал Спарвер.
   Прошло десять минут, и Бриг вернулась, выглядя взволнованной и колючей из-за того, что ее так скоро вызвали обратно. Она отложила свой клювастый шлем в сторону и устремила на Талию бессловесный, насмешливый взгляд, зеленый свет вспыхнул в ее украшенном драгоценными камнями глазу.
   - Я бы хотела еще раз взглянуть на этот костюм, - сказала Талия.
   - Мы объяснили. Вы не можете оставить себе костюм. Теперь это наша собственность, а не ваша.
   - Позвольте мне кое-что прояснить, - сказал Спарвер. - Моя коллега была очень разумна с вами ранее. Она могла бы взять костюм прямо здесь и тогда. Но она решила отнестись к этому по-хорошему, и теперь снова вежливо просит.
   - Мне все равно, насколько она мила. Костюм остается здесь.
   Рука Спарвера потянулась к ищейке, вынимая ее из кобуры. - Может быть, вы не знаете, как выглядит комплексное правоприменительное действие.
   Талия коснулась его запястья. - Я сказала, что хотела бы еще раз взглянуть на костюм, бригадир. Это именно то, что я имела в виду. Я хочу посмотреть на него, а не отнимать.
   - Почему вы хотите...
   - Я бы согласился с ней, - сказал Спарвер, изображая раздражение и возвращая свою ищейку на место.
   Они вернулись в соседнюю комнату, Талия кивнула Бриг, чтобы та закрыла за ними дверь. Насколько она могла судить, с тех пор, как они были здесь в последний раз, ничего не изменилось, детали костюма по-прежнему лежали на фиксирующей поверхности, расположенные в грубом анатомическом порядке оригинального костюма.
   Талия подняла один из самых больших кусков съемной обшивки. Это была изогнутая деталь, которая крепилась поперек живота, спрятанная под контурным нагрудником системы жизнеобеспечения.
   - Это вы нарисовали эти сцены?
   - Я рисовала все, о чем меня просили. Теперь это делает меня подозреваемой?
   - Успокойтесь. Я просто пытаюсь лучше понять душевное состояние Терзета Фриллера, его личность и увлечения. Насколько я могу судить, вы рисуете свои достижения на этих костюмах.
   - Это не преступление.
   Талия провела пальцем по сцене, изображенной в середине детали. - Этот пейзаж, этот остров со странным белым деревом, растущим посреди него. Это было ваше?
   - А что, если бы это было так?
   Талия начинала думать, что, возможно, ищейка, в конце концов, была не такой уж плохой идеей. Но она заставила себя взять себя в руки. - Объяснил ли Фриллер значение этого изображения? Было ли это связано с чем-то, с чем они были связаны в прошлом?
   - Почему вы зациклились на этом?
   - Бриг, - сказал Спарвер с предупреждающими нотками в голосе. - Общая идея заключается в том, что мы задаем вопросы, а вы на них отвечаете.
   Бриг перевела дыхание и вздохнула. После некоторой значительной внутренней борьбы что-то смягчилось в ее лице. Возможно, она начинала осознавать тщетность этого отказа от сотрудничества.
   - Когда вы вернулись и сказали, что хочешь добраться до костюма, я подумала, что вы подозреваете кого-то из нас в диверсии.
   - Нет, - сказала Талия. - Но в этом произведении искусства есть что-то, что беспокоит меня. Белое дерево ... что бы это ни было.
   - Это не дерево, - сказала Бриг.
   - Вы собираетесь просветить нас? - спросил Спарвер.
   И снова Бриг, казалось, вела личную войну сама с собой, прежде чем ответить. - Терзет взялся за эту работу не просто так. Это было ясно всем нам. Мы были здесь, потому что контракт на рекультивацию хорошо оплачивается, а не потому, что спешили провести время в этом месте.
   - А Фриллер? - спросила Талия.
   - Деньги привлекли сюда всех нас, - сказала Бриг. - Но Терзет пришел не за этим - по крайней мере, я так не думаю. Не похоже, что проблема была в деньгах. Он никогда особо не рассказывал о своем прошлом, но сразу видно, когда кто-то ютится в трущобах, а другой живет не по средствам. Время от времени маска сползает.
   - И что же скрывалось за маской? - спросил Спарвер.
   - Кто-то богатый - или тот, у кого не так давно было богатство. По тому, как он говорил, по местам, где он побывал, можно было догадаться. Кроме того, у Терзета было какое-то незаконченное дело, связанное с этим местом.
   - Он бывал здесь раньше? - спросил Спарвер.
   - Не знаю. Может быть. Что бы это ни было, остальным из нас это не понравилось. Такие люди, как Вирак или Росс, - я знаю, что ими движет. То же самое и со мной. Рисковать своими шеями здесь - это средство достижения цели, а не сама цель. Но никто из нас не был уверен насчет Терзета.
   - Вы сказали, что это не дерево, - сказала Талия.
   - Это такое место. Здание. Здесь, в одной из камер, которые мы расчищали.
   - Я бы хотела, чтобы вы отвезли нас туда, - сказала Талия.
   - Это всего лишь здание. Почему это привлекло ваше внимание?
   - Потому что мне показалось, что я видела это раньше, - сказала Талия. - Я не была уверена, и мне нужно было еще раз взглянуть. Но теперь я уверена.
   Спарвер наблюдал за происходящим, выражение его лица ничего не выдавало.
   Дрейфус расписался в получении катера, усадил своего пленника на единственное свободное сиденье, а затем направился к парковке Роя в качестве места назначения. Корабль отвернул от похожей на тыкву стороны "Брони", ускорение плавно нарастало по мере того, как Дрейфус увеличивал мощность.
   - Ты лживый кусок дерьма, префект.
   Дрейфус наградил своего пассажира добродушной улыбкой. - Я не лгал, Гробно. Я сказал, что вступлюсь за тебя.
   - Ты говоришь, что заботишься о справедливости. Ты понятия не имеешь, что...
   - У меня есть все представления, - сказал Дрейфус, мягко прерывая его. - Я видел правосудие ультра воочию, и знаю, каким жестоким оно может быть.
   - Тогда ты монстр, если знаешь...
   - Я не знаю, - задумчиво произнес Дрейфус. - Я бы предпочел быть прагматиком. И вообще, Гробно, почему ты так беспокоишься о суде ультра? Разве они не твои люди?
   - Ты их не понимаешь. Не понимаешь нас. Это будет несправедливый суд.
   Дрейфус состроил сочувственную мину. - Это очень плохо. Справедливость - это все, чего ты заслуживаешь, особенно после того, как справедливо обошелся с Гизелин Броннер.
   - Я не убивал ее.
   - Ты хорошо справлялся с этим, когда мои оперативники прервали тебя.
   - У меня была работа, которую нужно было выполнить. Ей не грозила гибель. Я собирался снять с нее Цветок боли, прежде чем...
   - Вот. У тебя вся защита выстроена в линию. О чем ты беспокоишься? Ты проплывешь насквозь.
   - Ублюдок. Меня поймали, ясно? Это то, чего нельзя делать. Тебя никогда не должны поймать. Они доберутся до меня, накажут за то, что я выставил их в плохом свете. Ты не понимаешь...
   Дрейфус не обращал на него внимания, позволив Гробно болтать дальше. Он все еще был занят этим, когда Рой оказался в пределах видимости. - ...и я заставлю тебя пожалеть о том, что ты пообещал мне то, что сделал, солгав мне в лицо. Ты думаешь, что тебе сойдет с рук подобное, но ты ошибаешься. У меня тоже есть друзья. Они будут...
   - Не унывай, Гробно, ты упускаешь прекрасный вид.
   Через носовые иллюминаторы катера припаркованный Рой казался плотно сбитым шаром из кораблей около ста километров в поперечнике. По сравнению с величественными, упорядоченными орбитами Сверкающего пояса, он казался хаотичным - но и здесь был порядок, просто не столь очевидный глазу. Ближе к середине, где корабли были упакованы наиболее плотно, находилось темное ядро центрального сервисного центра, самой по себе космической станции размером с орбиталище. Шаттлы и такси сновали вокруг, порхая между центром, припаркованными кораблями и более широкой средой за пределами Роя. Передвижение более крупных межзвездных аппаратов было гораздо более редким: целые дни или недели могли проходить без отправления или прибытия. Когда ультра начинали торговать с Йеллоустоуном, они часто измеряли свои остановки месяцами или даже годами, используя это время для проведения затянувшегося ремонта или модернизации своих потрепанных временем судов.
   Рой был не совсем беззаконен, но, безусловно, сам по себе был законом. Технически юрисдикция Брони охватывала даже этот объем пространства, но эффективность ее полномочий здесь была в лучшем случае спорной. В прошлом префекты платили самую высокую цену, когда предполагали, что у них есть иммунитет от вреда внутри Роя.
   Дрейфус сам едва не совершил эту ошибку. Но теперь он перешел на ручное управление и вежливо остановил катер в нескольких километрах от внешней границы. Он не расчехлял оружие катера и ждал, пока путевой радар подтвердит, что его заметили.
   Он щелкнул кнопкой управления на консоли. - Начальник порта Серафим? Это Дрейфус. Я прибыл, как и договаривались. Могу я получить разрешение на сближение?
   Прошло еще несколько минут, прежде чем Серафим позволил себе роскошь ответить.
   - Дрейфус, - произнес голос, жужжащий с его пульта. - Так же верен своему слову, как и всегда.
   - Я нахожу, что это помогает.
   - Ты принес посылку?
   Дрейфус бросил на Гробно быстрый взгляд. - Да. Посылка прямо рядом со мной. У нас было веселое старое время.
   Воцарилось молчание. Система жизнеобеспечения катера издавала слабый случайный шум, нарушаемый лишь нерегулярным писком датчиков приближения на консоли.
   - Приведи его сюда, - сказал Серафим.
   Они встречались раньше и много раз общались, но это не делало начальника порта менее странным в глазах Дрейфуса. Это была странность, смягчаемая только знанием того, что среди ультра были гораздо более странные разновидности человеческого облика, часть которых расширяла определение человека до предела.
   - Не совсем тот посол доброй воли, которого мы могли бы выбрать в эти напряженные времена, - заметил Серафим, кивая на Гробно. - Надеюсь, ты согласишься с тем, что наш общий друг вел свои дела в совершенно неофициальном качестве?
   - Если это так или война, я знаю, что бы я предпочел, - сказал Дрейфус.
   Они находились лицом друг к другу в обитой плюшем приемной, расположенной в глубине центрального сервисного центра. Дисплеи, вмонтированные в стены, демонстрировали циклические виды плотной, похожей на иглы чащи кораблей. Гробно был связан и хмурился в углу, импровизированный кляп стал долгожданным завершением его междометий.
   - Война? - спросил Серафим, обращаясь к Дрейфусу из огромного хирургического кресла, в котором в данный момент проводилось что-то вроде переливания крови его обитателю.
   - Вы позволяете своим людям разгуливать повсюду, убивая невинных гражданских лиц в "Сверкающем поясе", поэтому не слишком удивляйтесь, когда это будет истолковано как официальная политика. Ситуация и так достаточно напряженная.
   - Да, я в курсе ваших недавних трудностей, - сказал Серафим, и голос его гудел из металлической решетки, заменявшей ему рот. Голова у него была маленькая, кожа туго обтягивала углы и контуры костей. Тщательно заплетенный в косу хвост волос ниспадал на его левое плечо. - Сепаратистские движения, мрачные слухи о надвигающейся чрезвычайной ситуации. Совсем немного на твоей тарелке. Как тебе чай?
   - Я возьму это себе, чем бы ты ни накачивался. - Дрейфус отхлебнул поданное ему варево, изо всех сил стараясь не скривиться от отвращения. - И не буду отнимать у тебя больше времени, чем мне нужно. Гробно - грязь. Но, потрудившись доставить его сюда, я ожидаю, что он предстанет перед справедливым судом.
   - Они не будут относиться к нему благосклонно, Дрейфус. Достаточно плохо вмешиваться в дела Сверкающего пояса. Но вмешиваться и потерпеть неудачу...
   - Да, двойная черная метка. Но то, что я сказал, остается в силе. Он не убивал Антала Броннера, и я склонен думать, что он хотел оставить Гизелин в живых. Он вырубил констеблей, хотя мог убить их. - Дрейфус бросил красноречивый взгляд на Гробно с кляпом во рту. - Он проявил сдержанность. Я ожидаю, что в ходе судебного разбирательства по его делу будет проявлена сдержанность. Ты позаботишься об этом для меня, не так ли, Серафим? Я серьезно.
   - Если бы я не думал, что ты говоришь серьезно, - сказал Серафим, - ты бы не пользовался нашим гостеприимством. - Он остановился, чтобы поправить хирургическую нить, проходящую по его руке. - Будь уверен, что твое великодушное мнение о нем будет... принято к сведению.
   - Хорошо, буду следить за развитием событий. Пока я тоже здесь, ты можешь успокоить меня по смежному вопросу.
   - Во что бы то ни стало.
   - Ты знал о Гизелин и Антале Броннере. Я собираюсь назвать тебе еще пять имен.
   - Продолжай.
   - Кассандра Ленг. Эдуард Гресник. Делла де Маринус. Саймон Мораго. Терзет Фриллер. -Дрейфус остановился, достал из кармана своей униформы листок бумаги и передал его Серафиму.
   Серафим с сомнением посмотрел на список.
   - Это всего лишь имена, Дрейфус.
   - Все, чего я хочу от вас, - это категорических заверений в том, что ни один из этих людей не является или не был объектом какой-либо конкретной вендетты или обид, известных тебе или твоим коллегам из "ультра".
   - Тогда эти люди... можно предположить ... теперь они мертвы?
   - Очень, - сказал Дрейфус.
   - Я гарантирую безопасность кораблей и экипажей внутри припаркованного Роя, - ответил Серафим. - Я не несу ответственности за индивидуальные действия этих экипажей. - Кресло под ним гудело и булькало, когда скрытые насосы перекачивали жидкость. - Но я наведу справки. Если произошли действия... действия, которые нарушают нашу собственную систему этики...
   - Теперь у вас есть этика?
   - Я бы не стал говорить таким воинственным тоном - не тогда, когда ты приходишь просить об одолжении. - Серафим склонил голову набок, изучая его под немного другим углом. - Ты кажешься очень встревоженным человеком - больше, чем обычно, если это было возможно.
   - Это приходит со временем, - сказал Дрейфус.
   Пока Спарвер готовил костюмы, Талия воспользовалась коммуникационным комплексом "корвета", чтобы перезвонить в Веретено Шига-Минц. Усиленная бригада медиков покинула резиденцию Броннеров, когда они повезли Гробно и вдову обратно в "Броню", но небольшая часть судебно-медицинских экспертов все еще оставалась на месте, завершая тщательный осмотр дома.
   - Префект Бонифейс? - спросила она, узнав лицо на дисплее. - Это Нг. Я была в резиденции Броннеров до того, как приехали медики. У меня есть немного необычная просьба.
   Бонифейс была в помещении, за ее спиной работали техники в халатах. - Чем могу помочь, префект Нг?
   - Наденьте свои защитные очки, а затем перешлите изображение мне. Я бы хотела, чтобы вы прошли в первую или вторую комнату с передней стороны дома. Предполагая, что с тех пор, как я была внутри, ничего не было потревожено, я хотела бы кое-что показать своему заместителю.
   - Минутку. - Бонифейс достала свои защитные очки, повозилась с оправой, затем надвинула их на глаза. Через секунду сцена переключилась на точку зрения Бонифейс. - Вы принимаете это, префект Нг?
   - Очень четко. - Талия оглянулась через плечо, внезапно осознав, что Спарвер наблюдает за ней. - Пройдите, пожалуйста, и загляните на полки, в ниши или что там еще вы найдете в этих комнатах.
   - Что я должна искать?
   - Продолжайте идти. Я узнаю, когда увижу это.
   Спарвер пробормотал, - И, если повезет, я тоже узнаю.
   Она повернулась, чтобы встретиться с ним взглядом. - Я увидела на костюме Фриллера то, что, как мне показалось, было белым деревом. Бриг говорит, что это здание, и я ей верю. Но я знала, что видела эту форму где-то еще, и совсем недавно. Это было в резиденции Броннеров.
   - Белое дерево? - спросил Спарвер.
   - Нет. - Талия наклонилась ближе к консоли. - Держите этот угол, пожалуйста, префект Бонифейс.
   - Это подсвечник, - сказала Бонифейс. - Есть и другие подобные, раз уж вы упомянули об этом. Раньше я не обращала на них особого внимания.
   - Я тоже, - сказала Талия. - Я просто списываю это на вкус Броннеров к минималистичному декору.
   - А теперь? - спросила Бонифейс.
   Талия оглянулась на Спарвера. - Ну? Ты согласен с тем, что сходство есть?
   - Это может быть совпадением.
   - Дело не только в этом. Ты видел, что было на костюме Фриллера. Белое дерево-скелет с узким стволом и ветвями, на которых растут какие-то странные белые плоды. А теперь еще и это. Скелетообразный белый канделябр с подсвечниками, похожими на белые сферы. Это символическая связь между двумя случаями Лесного пожара - первая, которую мы видели.
   - Может быть, в этом что-то и есть, - допустил Спарвер.
   Талия снова повернулась к пульту. - Благодарю вас, префект Бонифейс. Не могли бы вы, пожалуйста, упаковать и пометить эти канделябры и отправить их в Броню в качестве вещественных доказательств?
   - Ты действительно думаешь, что здесь есть связь, - сказал Спарвер, когда она закончила разговор.
   - Может быть, это и ерунда. Но сейчас я более чем когда-либо полна решимости взглянуть на здание внутри обода.
   Надев скафандры, они вернулись внутрь и встретили Бриг в приемной, ее шлем с клювовидным носом теперь был надет на шейное кольцо. Она провела их через короткий лабиринт комнат и коридоров, пока они не добрались до одного из функционирующих лифтов в спице. Бриг убедилась, что они правильно сориентированы, вставив ноги в стремена на том, что должно было стать полом, когда они перейдут на обод из ступицы с ее невесомостью.
   Это заняло всего минуту. Лифт взмыл вверх по спице, затем прорвался в замкнутый объем обода, спускаясь - по крайней мере, так тогда казалось - по вертикальной стеклянной трубе, которая тянулась от потолка обода до уровня пола. Талия почти ничего не могла разглядеть за стеклом, только смутное, похожее на сон впечатление затемненного пейзажа, простирающегося вдаль и изгибающегося.
   - Расскажите мне, что вы знаете об этом здании, - попросила Талия по межкостюмному каналу связи.
   - Просто то, что оно есть, - сказала Бриг. - По периметру есть перегородки между восемью камерами, и всем нам были поручены разные задания. Я никогда не работала во второй камере, и это меня вполне устраивало. Я не верю ни в привидения, ни в злых духов. Но они все равно не смогли бы заплатить мне достаточно, чтобы я долго пробыла в этом месте.
   - А что в этом было такого плохого? - спросил Спарвер.
   - Не думаю, что кто-нибудь из вас помнит, как это было до Восьмидесяти. Не так уж много было такого, чего нельзя было бы сделать в Сверкающем поясе или в Йеллоустоуне. Но потом все изменилось. Они ужесточили законы, сделали многое незаконным. Большинство орбиталищ уступили новым ограничениям и приняли их. Но далеко не все.
   - Как это? - спросила Талия.
   - Хитрость заключалась в том, чтобы придерживаться только правильной стороны новых правил, в то же время нарушая каждое правило настолько, насколько это было возможно. Все те вещи, которые вы не могли бы сделать в другом месте, те услуги, которые вы не могли бы купить, те эксперименты, которые никто не мог бы провести, - они все еще могли бы делать это здесь, если бы им достаточно хорошо платили. Все по-прежнему было законно - почти. То, что здесь происходило, точно нельзя назвать преступлениями. Но они совершались против чего-то, а подобные вещи оставляют пятно на месте. Своего рода духовный порок - как плохая атмосфера. Вы суеверны, префект?
   - Вовсе нет, - сказала Талия.
   - Значит, вы пробыли здесь недостаточно долго, - сказала Бриг.
   Лифт прибыл. Они вышли, поднялись по короткому пешеходному пандусу и остановились в тишине едва освещенного зала. С потолка свисало несколько лампочек для обслуживания, ровно столько, чтобы окутать окрестности мрачной сумеречной пеленой. Талия позволила своим глазам привыкнуть к тому освещению, которое проникало через ее визор, медленно осваиваясь с размерами и формой внутреннего пространства. Стены-переборки закрывали ей обзор в обоих направлениях по изгибу обода, каждая примерно в полукилометре от нее.
   - Не было ли расточительством выбрасывать весь воздух, который был в этом месте? - спросила она, отметив на дисплее своего визора показатель глубокого вакуума.
   - Мы этого не делали, - сказал Бриг. - Это камера номер один. Позади нас - в той стороне - находится восьмая камера. Это та, которую мы используем в качестве резервуара, удерживающего весь воздух и воду, которые мы откачали из остальных семи. Легче работать в вакууме, особенно если вам приходится заменять части внешней обшивки.
   - Здесь еще кто-нибудь живет, кроме команды по утилизации отходов? - спросила Талия.
   - Нет, это место было заброшено тридцать лет назад - более или менее оставлено гнить. Разрушение биома, трофические каскады, нарушенный кислородный баланс - все сразу. Ни у кого не было достаточно глубоких карманов, чтобы исправить это после того, как ушли основные спонсоры. - Бриг шла впереди, ведя их по приподнятой дорожке в направлении торцевой стены, разделяющей камеры номер один и номер два. - Экономика сейчас другая. Есть смысл провести очистку и реинвестировать средства в подобное место, а не строить новую среду обитания с нуля. Не жалуюсь - для меня это работа. И здесь никого не осталось, кроме нас и горстки роботов, от которых мы еще не избавились.
   Талия ощетинилась, но сохранила спокойный тон. - Роботы?
   - О, просто несколько старых сервиторов-наблюдателей, все еще убежденных, что у них есть работа, которую они должны выполнять. Время от времени путаются у нас под ногами, но они достаточно безобидны. У вас ведь нет проблем с роботами, не так ли?
   - С чего бы мне их иметь?
   - Просто спрашиваю, - сказала Бриг.
   Тропинка была поднята на сваях и извивалась по чему-то вроде стекловидной, затвердевшей илистой поверхности, потрескавшейся, как старый лак. Уровень земли находился примерно в трех метрах под плотно прилегающими досками дорожки. Из илистой поверхности торчали хрупкие остатки старой растительности, замерзший от резкого шока тростник и камыш. Илистая отмель, совершенно очевидно, была дном озера, внутри которого на своих собственных островах были разбросаны здания.
   - Что случилось с людьми, которые здесь жили? - спросила Талия.
   - Их было не так много, как вы могли бы подумать, - сказала Бриг. - Всего несколько тысяч по всему ареалу обитания.
   - Это почти ничего для такого большого места, - сказал Спарвер. - Я бы запросто ожидал несколько сотен тысяч, полмиллиона.
   - Это никогда не было тем местом, куда люди приезжали жить. Обычные люди - если их можно так назвать - посетили, воспользовались услугами и ушли. - Бриг указала вперед, туда, где на дорожку выбралось существо с паукообразными ногами. - Это один из роботов. Он обнаружил нас и отметил наше присутствие. Это все, что они делают. Если бы у меня был пистолет, я бы пристрелила его.
   Талия посмотрела на робота. Предыдущие встречи внушили ей глубокое недоверие к подобным машинам, но существо с паукообразными ногами не представляло очевидной угрозы. На самом деле это был просто глаз на паре тонких многосуставчатых ножек, его немигающая линза смотрела на нее с тупой бдительностью рептилии.
   - Расскажите мне подробнее об этих услугах, - попросила она.
   - Люди думают, что где-то в Сверкающем поясе все возможно, - сказала Бриг. - Но на самом деле, этого никогда не было. Всегда были ограничения, меры предосторожности - обычно по уважительной причине.
   - Ты проповедуешь знатокам, - сказал Спарвер.
   - Тогда ты понимаешь, что я имею в виду. Людям не нравится, когда им говорят, что они могут делать, а чего не могут.
   - Как вы думаете, Терзет Фриллер мог быть одним из этих обычных людей? - спросила Талия. - Кто-то, кто пришел сюда, воспользовался тем, чем они здесь занимаются... а потом вернулся из-за незаконченных дел?
   - Как я уже сказала, Терзет не очень-то стремился рассказывать о себе. Я спрошу еще раз, префект, то же самое, что хотели знать остальные. Почему вас так чертовски интересует единственная смерть в проекте по рекультивации?
   - А вы бы предпочли, чтобы нам было все равно? - спросил Спарвер.
   - Дело не в этом. Но мы все знаем, что таких, как вы, не так уж много, чтобы ходить вокруг да около. Так что, когда вы проявляете интерес, для этого есть веская причина. Обычно это связано с чем-то большим, чем одиночная смерть.
   - Одна необъяснимая смерть на наших глазах - это слишком много, - сказал Спарвер.
   - Хотела бы я в это верить, префект, - сказала Бриг. - И я бы хотела, чтобы вы тоже в это верили.
   Впереди них был еще один из веретенообразных одноглазых роботов. Он наблюдал за происходящим несколько секунд, а затем юркнул в темноту. Талия почувствовала, как дрожь беспокойства пробежала по ее спине, и приказала себе успокоиться.
   - Неопознанный корабль, - произнес женский голос из Нищенствующих - спокойный, но с затаенной властностью. - Вы быстро приближаетесь к нашему месту стыковки. Вы, конечно, можете посетить наше учреждение, но мы настоятельно рекомендуем вам снизить скорость, раскрыть свою личность и уточнить цель вашего подхода.
   - Сестра, - ответил он. - Это Том Дрейфус. Обычно я прилетаю гражданским рейсовым шаттлом, но так случилось, что у меня неподалеку было свое дело. Я приношу извинения за быстрое приближение и отсутствие сигнала транспондера, но, полагаю, вы знаете, почему я здесь. У вас случайно не найдется для меня свободного места для стыковки?
   Ответ пришел не сразу, как будто сестре, дежурившей на приеме, нужно было поговорить с кем-то, занимающим руководящую должность, прежде чем дать свое согласие. - Да, конечно, префект Дрейфус. Вы должны найти несколько открытых стыковочных разъемов. Выбирайте тот, который вам подходит, и по ту сторону шлюза вас будет ждать приветственная встреча.
   - Спасибо вам, сестра.
   Хоспис Айдлуайлд был импровизированным заведением, но над ним тщательно потрудились. Ему было довольно много лет. Нищенствующие собрали его, состыковав вместе широкими концами пару выброшенных алмазных корпусов ультра, сплавив их конусообразные формы по окружности и выложив внутреннюю часть щебнем, добытым из Глаза Марко. Ближайший заостренный конец орбиталища, ощетинившийся стыковочными портами и обслуживающими сооружениями, казался большим. Там было припарковано много кораблей, некоторые гораздо больше катера, и Дрейфусу не составило труда найти место для швартовки.
   Он высвободился из кресла, но ни на мгновение не покидал маленького корабля. Страх и надежда боролись в нем. Все еще можно было вернуться назад. Он мог бы симулировать какой-нибудь экстренный вызов из "Брони", и никто бы ничего не узнал.
   За исключением, конечно, самого Дрейфуса.
   Дрейфус покинул корабль. Он протиснулся через стыковочный разъем, используя встроенные захваты. Двое нищенствующих, молодой мужчина и пожилая женщина, ждали его. Оба были одеты в черные облачения своего ордена с длинными подолами, повязками на головах и металлическими снежинками, висящими на цепочках на шее. У молодого человека был серьезный, нетерпеливый взгляд. Дрейфус никогда раньше его не видел, но кивнул женщине в знак того, что узнал ее.
   - Сестра Кэтрин - я рад вас видеть. Мне жаль, что прошло немного времени с моего последнего визита, но эти последние три месяца...
   У Кэтрин было вытянутое, серьезное лицо и слегка изогнутый рот, который не располагал к шутливости. - Скорее девять месяцев, Том, если только моя память не подводит меня.
   - Это не может быть так долго, - сказал он, прежде чем замолчать, уверенный, насколько это было возможно, в том, что у сестры Кэтрин не было причин преувеличивать.
   - Ты был занят. Настали трудные времена. - Если в этом ответе и было прощение, то это было проявление теплоты. - Ты, наверное, не знаком с братом Себастьяном - он присоединился к нам всего полгода назад. И нищенствующая, с которой ты разговаривал со своего корабля, тоже не была знакома с тобой. - Сестра Кэтрин поманила его вперед. - Пойдем. Мы больше не будем говорить об этом. Я знаю, что эти визиты тяжело давят на тебя.
   Нищенствующие повели его вдоль ряда шахт с лестницами, постепенно удаляясь все дальше от центральной оси жилища. В конце концов сила тяжести стала достаточной, чтобы сделать ходьбу практичной. Сестра Кэтрин распахнула дверь, и в комнату ворвался дневной свет. Они ступили в устланное зеленым ковром ядро мира, линии искусственного солнечного света пронизывали его из конца в конец. Тропинки разбегались в разные стороны, некоторые из них шли довольно круто. - Смотри под ноги, - предупредила сестра Кэтрин. - Несколько недель назад здесь произошел размыв грязи, и мы до сих пор не укрепили все дорожки. Камни, как правило, оказываются дальше по долине, и поднимать их снова - непосильная работа.
   - Вас никогда не бывает достаточно, - сказал Дрейфус.
   - Мы всегда открыты для добровольцев, - сказала сестра Кэтрин. У нее была трость для ходьбы, и она тыкала ею в опускающуюся землю, словно пронзая змею.
   - Мне достаточно одной работы, сестра.
   - Мы заняты больше, чем обычно, - сказал брат Себастьян, впервые заговорив. - Прибыл корабль с большим количеством спящих, нуждающихся в нашей заботе. У них была какая-то проблема с их щитами. Конечно, мы поможем тем, кому сможем. Многие смогут вернуться к нормальной жизни в Сверкающем поясе. Но не все, кто остается с нами в хосписе Айдлуайлд, способны оказать большую практическую поддержку сообществу.
   - Валери всегда была для нас благословением, - сказала сестра Кэтрин, как будто слова брата Себастьяна могли быть неверно истолкованы. - Она ухаживает за цветами с большой заботой и любовью.
   - Чтобы поддерживать мир в рабочем состоянии, требуется нечто большее, чем цветочные клумбы, - сказал Дрейфус.
   - Мы знаем, Том, - сказала сестра Кэтрин. - Но мы делаем то, что в наших силах.
   В хосписе Айдлуайлд не было ни трамваев, ни монорельсовых дорог, только дорожки, немногие из которых были достаточно широкими, чтобы считаться дорогами. Они расходились во всех направлениях, вверх и над потолком мира, петляя по лесным массивам, соединяя поляны, где нищенствующие основали деревушки с белыми стенами, клиники, приюты для выздоравливающих и школы для тех, кто находился на их попечении. Иногда здесь встречались скалы и водопады, некоторые из них были над головой, но ни один из них не был настолько большим или впечатляющим, чтобы пробудить хоть какое-то чувство возвышенного. Общий эффект был больше похож на миниатюрный сад, охватывающий весь мир, причем каждый аспект был подобран таким образом, чтобы создать максимальное впечатление гармонии и спокойствия.
   Ничто в этой среде обитания не оказывало на Дрейфуса хоть сколько-нибудь успокаивающего воздействия. Личные связи были слишком прочными для этого.
   Дорожка выровнялась, и они прошли мимо клиники под открытым небом, где одетые в черное нищенствующие работали с дюжиной или около того пациентов в белых халатах, помогая им с упражнениями при ходьбе и простыми играми для улучшения зрительно-моторной координации.
   - Недавно прибывшие? - спросил Дрейфус.
   - Нет, для них это слишком рано, - сказал брат Себастьян, понизив голос, когда они приблизились на расстояние слышимости. - Они поступили на наше попечение как раз перед тем, как я присоединился к ним. Амнезия при пробуждении от легкой до тяжелой степени с некоторыми нарушениями опорно-двигательного аппарата. Но они хорошо реагируют на терапию, и я ожидаю, что большинство из них покинут нас в течение месяца.
   - Приезжие или сэкономили на заморозке?
   - Другой корабль, - сказала сестра Кэтрин. - Пришел с Фанда. На этот раз в этом нет ничего плохого - просто обычная статистическая выборка случаев невезения. Поместите двадцать тысяч спящих на космический корабль, и несколько десятков выйдут из трюмов с потерей памяти или еще хуже.
   Дрейфус наблюдал, как женщина-нищенствующая подбадривала молодую женщину с лицом в форме сердечка и темными глазами. Они перебрасывали черный мяч туда-сюда. Молодая женщина улыбнулась чему-то в ответ, возможно, не более чем одному слову благодарности, но этого было достаточно, чтобы у него внутри все перевернулось.
   - Это любезно с вашей стороны - делать для них все, что в ваших силах.
   - Они нашли бы такое же качественное обслуживание в другом месте системы, - сказала сестра Кэтрин. - Возможно, немного лучше, чем то, что мы можем предложить. Но то, что мы делаем, мы делаем, не ожидая оплаты. Никто не в долгу перед нами и не связан контрактом с нашей службой. За пределами хосписа такое происходит не всегда.
   - Я в вас не сомневаюсь.
   - Кроме того, в том, что мы делаем, есть своего рода страховка. Наши методы могут быть простыми, но они надежны. Если бы с остальной частью Сверкающего пояса случилось что-то ужасное, корабли не перестали бы прибывать. На это ушли бы десятилетия. - Сестра Кэтрин остановилась, чтобы открыть маленькую белую калитку из штакетника, которая вела из одной части клиники в другую. - Кто же тогда будет заботиться о больных и нуждающихся?
   - Вы думаете, грядут ужасные времена? - спросил Дрейфус.
   Она прошла через ворота и ткнула в землю своей тростью. - Думаю, что лучше всего быть готовыми, ты не согласен?
   За частоколом виднелась короткая дорожка, обсаженная низкорослыми деревьями, а за ней - U-образная постройка из низких белых зданий с толстыми стенами и окнами и дверями с грубыми краями. Здания были расположены вокруг участка сухой, залитой солнцем земли, уставленной стульями и столами. За этими столами сидело несколько нищенствующих, работая с пациентами в халатах. Сестра Кэтрин снова повернулась к Дрейфусу, коротко кивнув. Тогда он понял, что Валери должна была быть среди этих пациентов.
   - Вон там, Том, за столиком в углу. - Сестра Кэтрин переложила свою трость из одной руки в другую и снисходительно коснулась плеча Дрейфуса. - Мне нужно заняться кое-какой работой. Себастьян отведет тебя к твоей жене.
   Постепенно глаза Талии привыкли к окружающему освещению, и она различила нависшую над ними отвесную поверхность стены. Переборка размером со скалу была полукруглой: плоской у основания и закругленной наверху, где она соединялась с внутренним потолком колеса. В стене на разной высоте были герметичные двери, похожие на радужки, но Бриг сообщила им, что на уровне пола есть служебный шлюз, дающий доступ в следующую камеру по короткому туннелю.
   - Вы достаточно легко увидите то, что ищете. Я буду в полном порядке, ожидая здесь.
   - Эти роботы могут причинить нам какие-нибудь неприятности? - спросила Талия.
   - Они могут подставить вам подножку, если не уберутся с дороги достаточно быстро, но помимо этого ... вам действительно не нравятся роботы, не так ли?
   - У нее есть свои причины, - сказал Спарвер.
   Прошло много времени с тех пор, как они в последний раз видели одного из веретенообразных роботов, так что, возможно, сейчас они будут одни, их присутствие будет зафиксировано, но в остальном больше не вызовет беспокойства.
   - Я буду с вами откровенна, Бриг, - сказала Талия. - Мы участвуем в более масштабном расследовании, и смерть Фриллера, похоже, является его частью. Зная это, можете ли вы еще чем-нибудь поделиться с нами о том, что происходило в этом месте?
   - Все, что я знаю, - из вторых рук, - сказала Бриг. - То, что я услышала с тех пор, как мы начали это убирать.
   - Все еще полезно для меня.
   - Все это колесо было всего лишь оболочкой. Они сдавали его в аренду, по одной секции за раз. В каждой секции были здания, иногда десятки, и они принадлежали разным людям и управлялись как независимые королевства - маленькие жилища сами по себе. Большую часть времени то, что происходило внутри, держалось в секрете, если только вы не были клиентом, а чтобы быть клиентом, вам нужны были деньги.
   - И, судя по тому, что вы говорите, Фриллер, возможно, был достаточно богат, - сказал Спарвер.
   - Просто мое предположение.
   - Расскажите нам, что вы знаете об отдельных услугах, предоставляемых зданиями, - сказала Талия.
   - Из того, что я поняла, вы сами это назовете. Каждое из этих зданий специализировалось на чем-то своем. Опасные игры, опасные эксперименты - любая хирургическая операция или модификация, которую вы пожелаете. Быстрые и грязные процедуры для людей, которые спешат и не задают слишком много вопросов.
   - А белое здание? - спросила Талия, вздрогнув от озарения. - Они занимались там нейронными модификациями?
   - Почему нейронными? - спросила Бриг.
   - Боюсь, я не могу... - начала Талия.
   - У меня есть вопрос, - сказал Спарвер, прервав ее ответ. - А эти камыши должны шевелиться?
   Он указывал через илистую отмель на соседнюю заросль камыша, замороженного в вакууме.
   Талия уставилась на них, гадая, из-за чего весь сыр-бор. Тростник был таким же неподвижным и жестким, как и всегда.
   Пока он не задергался, выгибаясь взад-вперед, как будто его гладили невидимые пальцы.
   - Он не должен этого делать, - сказала Бриг.
   - Очевидно, кто-то ему не сказал, - медленно ответил Спарвер.
   - Воздух мог бы заставить их двигаться, - сказала Талия. - Но здесь совсем нет воздуха. Вы говорили нам, что там не было воздуха, бригадир.
   Бриг тихо сказала: - Этого не должно быть.
   Камыши были неподвижны, затем зашевелились, затем снова затихли - но промежутки неподвижности становились все короче, а движение все более выразительным. Все трое остановились, зачарованные движущимися фигурами.
   Ничто не могло бы показаться более неуместным, чем эти хрупкие, подрагивающие камыши. Это было так, как если бы ожил один элемент в статичной в остальном картине - ужасное вторжение анимации туда, где ей не место.
   - Когда мы вошли, тут был глубокий вакуум, - сказал Спарвер. - Я знаю - проверил в порядке обычной процедуры. Теперь мой костюм улавливает небольшое парциальное давление, и оно растет.
   - У меня тоже, - сказала Талия, опуская взгляд на дисплей визора и проклиная себя за то, что не заметила этого раньше. - Могло ли немного воздуха попасть с нами в лифт?
   - Для этого его недостаточно, - ответила Бриг. - Должно быть, он просачивается обратно в эту камеру из номера восемь.
   - Это должно было случиться? - спросила Талия.
   - Раньше подобное дерьмо случалось постоянно. Хотя в последнее время...
   - Каким бы ни было объяснение, - сказал Спарвер, - все становится сильнее.
   Что-то зажужжало по межкостюмному каналу, которым они пользовались. Жужжание превратилось в голос на середине предложения. - ...немедленно убирайтесь оттуда, бригадир. Открывается первая переборка. Повторяю, первая переборка открывается.
   - Слейтер, - сказала Бриг. - Мы вас поняли. Мы можем видеть поток воздуха. Должно быть, раскрылась одна из радужек. Вы можете переопределить и отключить ее с вашего места?
   Бриг казалась обеспокоенной, но не слишком встревоженной. Команды по рекультивации, должно быть, привыкли к тому, что подобные вещи идут наперекосяк, поскольку древние и барочные системы контроля окружающей среды то появлялись, то исчезали из жизни.
   Досадно и не вовремя, но не является непосредственной причиной для паники.
   Но Слейтер Вирак сказал: - Это не обычная ошибка, бригадир. Разделяющие створки открываются последовательно, сверху вниз. Пару минут назад мы видели красные огоньки на мониторах состояния, но на этот раз ни один из обычных трюков не сработал.
   - Черт, Вирак. Ты, должно быть, шутишь надо мной.
   - Я - не шучу и настоятельно рекомендую вам выйти из камеры номер один.
   - У нас почти два часа. Мы сможем проехать по соединительному туннелю через несколько минут.
   - Слишком рискованно - если перелив затопит туннель, у вас будут еще большие неприятности. Вы можете вернуться к спице?
   Тростники теперь прогибались, ломаясь один за другим, как стеклянные усы. По илистой поверхности начали рассыпаться обломки - вначале небольшие комочки, но по мере увеличения силы тяги они увеличивались в размерах.
   Талия сама почувствовала это - мягкое давление на одну сторону своего костюма. И через аудиоусилитель костюма донесся слабый, но нарастающий шум набегающего воздуха.
   - Ни за что, Вирак, ураган усилится задолго до того, как мы вернемся на спицу.
   - Тогда найдите убежище. Возвышенность, если это возможно.
   Теперь воздух поднимал более крупные и тяжелые обломки; не только замерзшую листву, но и осколки щебня и строительного материала, оставшиеся после процесса расчистки. Талия указала на перекресток на возвышении, одно из ответвлений которого вело к остову здания, возвышающегося на соседнем острове. - Этого должно хватить, не так ли? Эти стены выглядят довольно прочными.
   Они ускорили шаг, Талия и Спарвер перешли на бег трусцой, но костюм Бриг был тяжелее и неуклюжее, и вскоре стало ясно, что ей будет трудно соответствовать их скорости.
   - Идите вперед, - поторопила она, махнув им рукой, чтобы они шли вперед. - Я медленнее, но в то же время и выносливее. Увидимся у этих стен.
   - Нет, - сказала Талия. - Мы вас не бросим. Я потребовала вашего присутствия, и я за вас отвечаю.
   - Лучше не спорь, - сказал Спарвер.
   Они шли так быстро, как только была способна Бриг, а ветер все время усиливался. Им приходилось наклоняться, все больше полагаясь на силовую поддержку своих костюмов, просто чтобы удержаться на ногах. Обломки летели с обеих сторон, все более крупные предметы теперь вырывались с корнем и уносились усиливающимся штормом. Хлопья строительного материала размером с дверь летели над головой, уносимые сгущающимся воздухом. Что-то ударилось о шлем Талии, едва не сбив ее с ног.
   - Почему возвышенность? Что он имел в виду под этим?
   - Просто двигайся, - настаивала Бриг.
   Они были на перекрестке тропинки, Y-образной развилке, ведущей к двум разным островам. Обломки теперь сыпались дождем почти непрерывно, ударяясь о дорожку, более крупные и мелкие осколки попадали в их скафандры. Инстинктивно Талия захотела дотянуться до своей ищейки, прикрепленной снаружи к костюму, но в сложившихся обстоятельствах та ничем не могла ей помочь.
   - Произошло кое-что новое, - сказал Спарвер, на мгновение замедлив шаг. - Ты чувствуешь это? Земля под нами сотрясается. Минуту назад она не грохотала.
   - Вода, - догадалась Талия.
   - Девятьсот тысяч кубических метров воды, - ответила Бриг как в тумане. - Близко к миллиону тонн. Если двери будут открываться последовательно, как сказал Вирак, сначала мы получим воздух, а затем воду.
   - Хорошо, - сказал Спарвер с каким-то фаталистическим спокойствием. - Сюда движется много воды. Этот остров по-прежнему остается единственной возвышенностью поблизости от нас.
   - Вот она, - сказала Бриг, поворачиваясь.
   Она мчалась к ним по илистой поверхности, покрытой толстым слоем мусора, - бессмысленная панически буйная вода.
  
  

7

  
   Дрейфус наблюдал, как сестра Кэтрин неторопливо удаляется, затем позволил другому нищенствующему отвести его к жене. Рассеянный, пытающийся думать о чем угодно, кроме причины этой встречи, он поймал себя на том, что его взгляд скользит по узору света на залитой солнцем земле, по беспокойной игре отдельных ярких пятнышек.
   - Брат Георгий, - сказал Себастьян тихим, уважительным тоном. - Я привел мистера Дрейфуса повидаться с Валери.
   Георгий - нищенствующий, сидевший напротив Валери, - очевидно, был предупрежден о таком развитии событий. - Спасибо тебе, Себастьян. Том, очень рад снова тебя видеть.
   - Прошло слишком много времени, - сказал Дрейфус.
   Георгий отмахнулся от этой самокритики. - Многие скорее забыли бы, что у них когда-либо были друзья или родственники, находящиеся на нашем попечении. На самом деле, известно, что их память корректировалась именно по этой причине.
   Георгий сидел лицом к нему, Валери по-прежнему сидела спиной к Дрейфусу. Они были вовлечены в какую-то детскую игру, разложив по столу символические карты. Петух. Дом. Созвездие желтых звезд, нарисованных с пятью концами.
   Валери потеряла дар речи. Она потеряла не только способность читать, но и механизмы вербального выражения и понимания. Речь для нее была бессмысленным, расстраивающим лепетом. В течение многих лет терпеливые нищенствующие из хосписа Айдлуайлд пытались восстановить нейронные пути, отвечающие за языковую функцию.
   В течение многих лет они почти ничего не добивались.
   Но его голос, должно быть, вызвал в ней какой-то проблеск узнавания, потому что она повернулась ему навстречу, выражение ее лица было открытым и дружелюбным, но в то же время, казалось, сосредоточенным на чем-то за его пределами.
   - Это я, - сказал он, отодвигая свободный стул и опускаясь на него. Они находились в самом густом месте обитания, и гравитация была самой сильной, деревянные связки стула скрипели под его телом. - Ты хорошо выглядишь, любовь моя. - Он рискнул протянуть руку, медленно протягивая ее, пока не смог коснуться ее лица сбоку. Он был осторожен, потому что она и раньше уклонялась от этой руки, и однажды с силой отбросила ее в сторону, как бы отражая удар.
   На этот раз, по крайней мере, она разрешила контакт, даже если в ее глазах было что-то непонимающее.
   - Сестра Кэтрин много рассказывала тебе обо мне, Георгий? - спросил Дрейфус, медленно убирая свое прикосновение, но позволяя другой руке коснуться пальцев Валери, где ее рука лежала среди карточек с символами.
   - Только то, что с вашей женой произошел несчастный случай и что вы навещаете ее чаще, чем многие другие. Конечно, я знаю о вашей профессии. Но это не мое дело.
   Дрейфус несколько мгновений молчал, глядя в глаза своей жены и пытаясь найти в них хоть какое-то узнавание, хоть какое-то ощущение того, что она помнит, какими они были когда-то. - Когда Валери впервые заболела, у меня не было сил справиться с тем, что с ней случилось. На самом деле, я сделал именно то, о чем вы только что упомянули. Мне скорректировали мои воспоминания.
   - Я понимаю, что обстоятельства были трудными.
   Дрейфус улыбнулся недосказанности, скрытой в этом замечании, и некоторое напряжение внутри него отступило. - Видите ли, я был ответственен за ее состояние. Я предпринял действия, которые привели Валери в такое состояние.
   - Вы намеревались причинить вред своей жене? - прямо спросил Георгий.
   - Нет, - ответил Дрейфус.
   - Тогда, полагаю, вы действовали, чтобы защитить нужды других.
   Дрейфус медленно кивнул. - Это не оправдывает результата.
   - Сестра Кэтрин сказала мне, что вы оказались в безвыходной ситуации. - Георгий передвинул несколько карточек с символами, перевернув несколько из них, чтобы показать разные картинки. - Вот и все. Если бы вы были таким плохим человеком, зачем бы вы пришли к нам сейчас?
   - Если ей приходится это терпеть, то и мне тоже.
   - Это не безнадежно, Том. - Георгий выбрал карточку с символом и вложил ее в пальцы Валери. - Скажи это, - подбодрил он, прикасаясь пальцем к своим губам.
   Это был кролик. Валери пошевелила губами и начала выговаривать - неловко и неуверенно - что-то вроде начального гласного звука в каназийской форме слова.
   - Хорошо, - сказал Дрейфус. Он сжал ее пальцы. - Очень хорошо, Валери.
   Но слово умерло незавершенным. Валери сглотнула, на ее лице отразились усталость и озадаченность, как будто она не могла понять, почему ей поручают это неприятное задание. Если вы теряете речь, - задавался вопросом Дрейфус, - теряете ли вы также какое-либо понимание ее смысла? Но он заставил себя снова улыбнуться.
   - Это только начало, - сказал Георгий.
   - Я вижу, как сильно вы переживаете. Она не могла и надеяться попасть в лучшие руки.
   - Наши методы могут показаться медлительными, но у нас есть терпение. Это наше самое большое достояние. И Валери довольна здесь, могу вам сказать. Она очень хорошо разбирается в клумбах. У нее чутье на цвета и гармонию. Я покажу вам, как они развиваются, если у вас будет время.
   - Мне бы этого хотелось.
   Они втроем направились к клумбам, прогуливаясь по узким дорожкам, проложенным между ними. Валери шла медленно, но уверенно, всегда держа руку наготове, чтобы подставить под себя, если она будет падать. Вокруг них было много кропотливой работы по озеленению. Нищенствующий мужчина стоял на коленях рядом с мужчиной-пациентом, показывая ему, как сажать новые луковицы. Другой нищенствующий наблюдал, как молодая пациентка работала вдоль одного из бордюров с ярко-желтой лейкой. На боку лейки были нарисованы красные цветы, намалеванные в буйной, детской манере. Простая невинность цветов что-то смягчила в Дрейфусе, и он улыбнулся, на этот раз не прилагая к этому никаких сознательных усилий. Затем он поймал взгляд Валери и увидел, что она тоже улыбается - то ли веселым краскам лейки, то ли реакции Дрейфуса.
   - Покажи мне, что ты сделала, - сказал он, указывая на клумбы на случай, если смысл его слов был потерян.
   Валери провела для него экскурсию по своей работе. Она почти ничего не сказала, то ли потому, что у нее не было возможности высказать свои мысли, то ли ей было стыдно за свою ограниченность в самовыражении. Но ее жесты были точны, урок, который она давала ему - в расположении цветов и узоров, - она явно ожидала, что он прислушается, и он так и сделал, кивая и произнося вслух то, что, по его мнению, она хотела, чтобы он услышал. Раз или два выражение замешательства или раздражения исказило ее черты, но по большей части она не казалась недовольной.
   После этого они вернулись к столикам на открытом воздухе и выпили чаю. Они снова взялись за руки. Дрейфус попытался уговорить Валери назвать то, что было на карточках, но она отказала ему, не без злобы, твердо, но безмятежно покачав головой. Он понял. Уроки - трудный путь, по которому она шла, - были частным испытанием, которое лучше всего держать между ней и нищенствующими.
   Георгий вернулся к столу после того, как помог с какой-то мелкой плотницкой работой, все еще держа в руке пилу.
   - Вы видите, что она делает успехи, Том. Вам не нужно это представлять.
   - Я не представляю.
   - Но она нуждается в поддержке. Ощущение, что за этими стенами есть целый мир, который ждет, чтобы пригласить ее обратно в него. Мы мало что можем с этим поделать - некоторые из нас едва помнят, каково это за пределами Айдлуайлда. Но вы можете дать ей эту цель, Том. Вы занятой человек, и мы это признаем. Но постарайтесь выкроить время...
   - Мне нужно возвращаться, - сказал Дрейфус, прерывая собеседника и мгновенно пожалев о резком тоне, который он услышал в своем собственном голосе.
   - Конечно. - Георгий встал из-за стола и предложил Валери сделать то же самое. - Мы проводим вас до тропинки, если вы собираетесь возвращаться тем же путем. Я понимаю, у вас неотложные дела. Но можем ли мы рассчитывать на то, что вы скоро вернетесь в хоспис?
   - Да, - подтвердил Дрейфус. - Да. Очень скоро. В следующий раз я не позволю этому продолжаться так долго.
   Они втроем медленно вышли с залитого солнцем участка обратно к частоколу, который открыла сестра Кэтрин. Однако, когда они приблизились к клинике под открытым небом, Дрейфус почувствовал, что в настроении произошла перемена. Раздались громкие голоса - особенно один. Гнева как такового не было, но явно происходил напряженный обмен мнениями. Озадаченный, он начал ускорять шаг, даже ценой того, что оставил Георгия и Валери следующими за собой.
   Сестра Кэтрин вышла из-за угла, решительно опираясь на свою палку.
   - О, я опоздала, - сказала она, и на ее лице отразилось мгновенное сожаление. - Мне жаль, Том. Я надеялась побудить вас провести немного больше времени в языковом комплексе. - Она бросила на другого нищенствующего умоляющий взгляд. - Георгий, почему бы тебе не отвести Тома и Валери обратно посмотреть на цветочные клумбы, а потом не подняться по высокой тропинке через три водопада?
   Дрейфус насторожился, почувствовав, что внезапно его присутствие стало нежелательным. - Есть что-то, чего мне не следует видеть, сестра?
   - Мы доверяем друг другу, не так ли? - спросила она.
   - Я так и думал.
   - Тогда последуй моему совету и иди с Георгием. Ничего плохого из этого не выйдет.
   Дрейфус снова насторожился - но не из-за слов сестры Кэтрин, которые, он был уверен, были сказаны искренне. Но из-за этого повышенного голоса, доносившегося откуда-то издалека. Это было невозможно, это противоречило всякой логике, но он, вне всякого сомнения, знал, кому он принадлежит.
   - Он здесь, не так ли? - медленно произнес Дрейфус, едва веря собственным словам. - Девон Гарлин здесь.
   Талия наблюдала за набегающей водой со странной отрешенностью, очарованная и испуганная одновременно. Это была широкая, неглубокая, быстрая волна - их не должно было захлестнуть в мгновение ока, - но она надвигалась споро, и за приближающимся фронтом Талия не видела конца воде. Во всяком случае, она была выпуклой, за первой волной скапливалось еще больше воды, как будто толпа людей пыталась протиснуться в щель.
   - Это нехорошо, - сказала она, озвучивая мысль, которую, как она знала, ей следовало оставить при себе, как только она заговорила.
   - Нам следует приготовиться, - сказал Спарвер, положив руки на перила дорожки и крепко ухватившись за них.
   Талия и Бриг последовали его примеру. Волна подбиралась все ближе, казалось, бросаясь вперед в последние мгновения. Талия бросила последний взгляд вниз, на все еще сухую землю, на три метра ниже уровня досок, на которых они стояли. Затем вода стала прибывать, все еще двигаясь четко очерченным фронтом. До этого момента она казалась чем-то жидким, но по мере того, как она поднималась под дорожкой, ее природа менялась на нечто твердое и плотное, обладающее собственной устрашающей инерцией, больше похожее на оползень или лавину, сметающую на своем пути кувыркающийся груз валунов и обломков. Вода врезалась в сваи, поддерживающие дорожку, сотрясая их до основания, и эта сердитая, грозная вибрация передалась доскам и перилам, угрожая расшатать их. Удерживаясь на ногах, чувствуя головокружение от движения воды, Талия снова посмотрела вниз. Трехметровый зазор между дорожкой и грунтом уже был наполовину затоплен, и уровень воды все еще поднимался. Не было никакой надежды точно измерить скорость подъема, особенно при бушующем хаосе волн и обломков, когда вода пробивалась между сваями. Может быть, метр в минуту, решила она, что означало полторы минуты до того, как вода начнет течь по дорожке, а не под ней.
   Времени было достаточно, решила она. Все, что им нужно было сделать, это добраться до участка дорожки, который поднимался вверх, чтобы встретиться с островом, и тогда у них было бы несколько метров дополнительной высоты, и еще больше, если бы они достигли самой высокой точки острова. Если бы этого оказалось недостаточно, она все равно выиграла бы время, чтобы изучить дальнейшие варианты выживания. Ее ситуационный тренинг подчеркивал непосредственную практичность: что нужно для того, чтобы остаться в живых в течение следующей минуты и минуты после нее, вместо того, чтобы думать о том, что будет через десять минут или час. Это был с трудом завоеванный прагматизм, извлеченный из сотен реальных сценариев, с которыми сталкивались предыдущие поколения префектов. Урок заключался в том, что это срабатывало - в большинстве случаев.
   Да будет так. Она задержала дыхание, медленно выдохнула. Вода продолжала течь под ними, черная конвейерная лента, усеянная промышленным мусором, теперь плескалась выше, но не быстрее, чем она предполагала ранее.
   Они продолжали двигаться. Дорожка не переставала вибрировать, сильно сотрясаясь каждые несколько секунд, когда в нее ударялся какой-нибудь предмет. Время от времени сила удара была близка к тому, чтобы сбить их с ног. Там были листы материала, легкие строительные блоки, грузовые бункеры и поддоны, некоторые из них были размером с катер Брони. Талия сосредоточила все свое внимание на острове и долгожданном убежище на возвышенности. Этого будет достаточно, сказала она себе, и через полминуты они должны быть на наклонном участке.
   - Насколько глубокой была эта вода? - спросила она Бриг: - Я имею в виду, до того, как вы ее откачали.
   - По пояс. Во всяком случае, здесь ты могла бы постоять в ней. Но в некоторых других отсеках были более глубокие озера, и вся эта вода была перекачана в восьмую камеру.
   - Можем ли мы ожидать, что все это иссякнет?
   - Нет... Я так не думаю. Во всех перегородках имеется множество замков, расположенных на разной высоте от пола. Не могли же они все открыться.
   - Почему нет? - спросил Спарвер.
   - Потому что тогда было бы намного хуже, чем это, - сказала Бриг.
   Теперь поток представлял собой стремительный черный ковер, стелющийся чуть ниже уровня дорожки, с волнами, время от времени перекатывающимися через доски. Вдобавок ко всему, все еще дул сильный ветер, по-прежнему забрасывая дорожку, воду и открытые участки земли разнообразной грязью, щебнем и строительными материалами. Бомбардировка становилась все более ожесточенной - предположительно, то, что было медленной утечкой воздуха, теперь превратилось в яростный прорыв плотины - когда соединительный шлюз открылся на полную мощность. В конце концов, это должно было ослабнуть - в какой-то момент должно было установиться равновесие, - но они, очевидно, были далеки от этого момента.
   Затем, между одним шагом и следующим, дорожка дернулась, резко накренившись. Спарвер, всегда более устойчивый на ногах, сумел удержаться на них, но Талия соскользнула в открытый промежуток между палубой и перилами. Бриг схватила ее за размахивающую правую руку, а затем Талии удалось ухватиться самой. Что-то большое протаранило их под водой, выбив один или несколько комплектов столбов. По всей своей длине дорожка приобрела тошнотворный изгиб, и теперь какие-то метры ее находились ниже уровня воды.
   Неуклюже, но уверенно они втроем снова добрались до ровного участка. К этому времени вода хлынула через щели в настиле, и бомбардировка обломками превратилась в непрерывную вибрацию.
   Они продолжали двигаться, Бриг напрягала свой скафандр до предела, Талия и Спарвер делали все, что могли, чтобы помочь, а затем на последних ста метрах дорожка начала подниматься из воды, превращаясь в соединительный пандус, который за три минуты вывел их на первый этаж разрушенного здания, на четыре метра выше все еще поднимающейся воды.
   Ветер, возможно, достиг своего пика. Скафандр Талии теперь показывал давление в две атмосферы, но скорость увеличения замедлялась, и, казалось, было мало шансов, что оно поднимется намного выше. Даже если бы это произошло, скафандры справились бы - и, по крайней мере, недостатка в кислороде не будет.
   - Похоже, шторм стихает, - сказала Талия, когда они приблизились к вершине пандуса. - Мы все равно будем искать укрытие, но, по крайней мере, нам не нужно беспокоиться о том, что нас ударит сверху.
   - Мы подоспели как раз вовремя, - сказала Бриг, указывая на нижнюю секцию, где они только что были. Теперь дорожка была отрезана - разломана на несколько частей. Одна из секций уносилась прочь на приливной волне, полностью оторвавшись от свай.
   Только теперь, когда она оказалась на твердой почве - или на том, что считалось твердой почвой, - Талия задумалась о том, чтобы связаться с Броней.
   - Префект Нг, - сказала она. - Запрашиваю экстренную эвакуацию.
   Ей ответил тонкий, далекий голос. - Броня, префект Нг. Каков характер вашей чрезвычайной ситуации?
   Талия сглотнула, оглядываясь по сторонам. К этому времени вода полностью окружила остров и была уже значительно выше уровня пешеходных дорожек. Обломки проносились мимо подобно огромному транспортному потоку, направляющемуся по срочным делам.
   - Префект Банкал и я находимся на внешней границе сообщества Эддисон-Лавлейс вместе с гражданским свидетелем. Произошло нарушение герметичности перегородки восьмой камеры - воздух и вода снова попадают в вакуум. Это может быть преднамеренная диверсия. На данный момент мы в безопасности, но ожидаем, что уровень воды продолжит подниматься.
   - Сейчас рассматриваю вашу ситуацию, Нг. Если бы было сочтено необходимым пробурить или взорвать его из космоса, смогли бы вы выдержать ускоренную декомпрессию?
   - Да... нам это подходит. Все, что нужно. Пришлите сюда долгоносиков, если вам нужно.
   - По вашим координатам отправлена усиленная техническая группа. Они должны быть на станции через шестьдесят минут. А пока, не могли бы вы вызвать местную службу поддержки?
   Она кратко обсудила варианты с Бриг, прежде чем вернуться к оперативнику в Броне. - Боюсь, ничего хорошего. Они не приспособлены к такого рода чрезвычайным ситуациям, и у них нет ничего, что могло бы пробить внешнюю стену меньше чем за тринадцать часов. Это костяк бригады техников по уборке, а не команда с тяжелой техникой. Даже если бы они могли прислать к нам больше работников из центра, они ничего не смогли бы сделать за имеющееся у нас время. - Она посмотрела на уровень воды. - Есть ли какой-нибудь способ, которым они могут добраться до нас раньше?
   - Отрицательно, Нг. Они и так будут в ускоренном режиме.
   Талия приняла это без злобы. - Если это лучшее, что вы можете сделать для нас, пусть будет так. Когда они прибудут, скажите им, чтобы они связались с командой по рекультивации в центре - они знают это место лучше, чем мы. Мы подобрались к частично разрушенному зданию - стены должны защитить нас, если произойдет еще один выброс воздуха.
   - Префект, - сказала Бриг, дотрагиваясь до руки Талии.
   - Подождите минутку, - сказала Талия "Броне", проследив за направлением взгляда Бриг.
   Вторая волна воды приближалась с того же направления, что и первая, двигаясь по уже затопленным участкам подобно крутому изгибу ковра. Секунду или две Талия изучала это с какой-то бестелесной отстраненностью, как будто она всего лишь играла роль свидетельницы катастрофы, в которой участвовал какой-то другой несчастный человек. Если первый прилив легко затопил дорожку высотой в три метра, то этот второй прилив содержал гораздо больше воды, возможно, снова в три или четыре раза больше.
   - Должно быть, открылись нижние двери, - сказала Бриг.
   - Похоже на то, - сказала Талия. Но она изо всех сил старалась, чтобы ее голос звучал ровно и ясно, когда она продолжала говорить с Броней. - Это снова Нг. У меня есть последние новости о нашей ситуации. В нашу сторону поступает гораздо больше воды.
   - Намного больше - это сколько, Нг?
   - Не знаю, может быть, в три или четыре раза больше первоначального объема выброса. Я думала, что на этом острове мы будем в безопасности, но этого будет недостаточно. Вам бы лучше ускорить движение отряда...
   - О вашей срочности будет сообщено, Нг, но у них уже и так оптимальное время пересечения границы. Тем не менее, уверен, что если есть что-то, что можно было бы сделать, чтобы сократить это время...
   - Да, они бы это сделали. Я понимаю.
   - Это захлестнет сушу, - сказала Бриг, завороженно глядя на приближающуюся водяную стену.
   - Нам придется переждать это, - сказал Спарвер. - Найти что-нибудь плавающее, что мы могли бы использовать в качестве плота.
   - Когда ты найдешь нам плот, скажи мне, - сказала Талия.
   - Это подойдет? - спросил он, указывая на выступающий отрог земли, за которым находилась часть дорожки. - Все, что ему нужно делать, - это плавать. Это должно продержаться достаточно долго, чтобы подъем воды спал. Нам просто нужно добраться до него вовремя...
   Она услышала тяжесть в голосе Бриг, когда та ответила - не оптимизм, а просто ледяную уверенность в том, что у них не было других вариантов. - Он прав. Если он не затонет, у нас будет шанс.
   - У тебя есть план, Нг? - спросила Броня.
   Она собиралась сказать, что у них не было ничего похожего на план, просто акт последнего отчаяния. Но она воздержалась от этих слов и сказала: - У нас непредвиденные обстоятельства. Нам все равно понадобится команда по эвакуации как можно быстрее.
   - Понятно.
   - Хорошо. Если вы снова услышите обо мне, значит, наш запасной вариант сработал.
   Они двигались быстро, следуя неясной, едва очерченной тропинке, которая вела их вниз к отрогу. Над уровнем воды теперь возвышалась только последняя, наклонная часть дорожки, и она медленно погружалась. Талия предположила, что первоначальный всплеск уже достиг пяти метров над прежним уровнем земли. К тому времени, когда прибудет вторичный прилив, они окажутся под пятнадцатью-двадцатью метрами воды.
   Талия подумала о сотнях тысяч тонн воды, скопившихся за этим поэтапным изменением. Однажды она столкнулась с роботами-убийцами, и этого было достаточно. Но роботы обычно обладали волей и целеустремленностью или, по крайней мере, действовали по указке какого-то другого разума. Всегда существовала слабая возможность договориться с кем-то, у кого есть разум.
   Участок дорожки, который заметил Спарвер, был размером всего лишь с большую дверь. Он покачивался на поднимающейся зыби, зацепившись за отрог только одним углом. Талия предпочла бы что-нибудь побольше, учитывая, что их было трое, но им повезло, что у них вообще был плот. Дощатый настил был цел, и с обеих сторон у него все еще были части перил, за которые им всем было бы можно ухватиться.
   - Входите на борт, - сказал Спарвер. - Вода поднимается так быстро, что может вырваться на свободу в любой момент.
   Они забирались на борт по одному, плот накренился под их тяжестью, но сохранил плавучесть. Талия присела на корточки, подтянув колени перед собой, и уперлась локтями в то, что осталось от перил, Спарвер и Бриг сделали то же самое.
   Черная волна была почти над ними.
   - Вот оно, - сказала Талия, изо всех сил сжимая его руку.
   Она боялась, что поднимающаяся стена разрушится прежде, чем обрушится на них, но единственным спасением было то, что масса обломков, плывущих по воде, заставляла ее двигаться медленно. Угол наклона фронта воды становился все круче, и плот рывком оторвался от отрога. Наклон увеличился - Талия напряглась, чтобы удержаться, перила казались более слабыми, чем ей хотелось бы. Она испытала тошнотворное чувство подъема, в животе заиграли бабочки. Вокруг них была толкущаяся, грохочущая путаница переносимых водой обломков, часть которых была намного крупнее их маленького плота. Огромные пустые грузовые поддоны нависали над ними, их глянцевые бока походили на отвесные, отполированные непогодой утесы. Волна поднимала их все выше, вздымая с почти беззаботным пренебрежением к массе, физике и внутренней хрупкости маленьких гуманоидных организмов. Что-то с хрустом обрушивалось на плот со всех сторон, таранило снизу, дождем сыпалось сверху. Вода хлестала по палубе с железной силой. Волна достигла пика, а затем с тошнотворной скоростью опустилась, прежде чем снова подняться. Затем еще одно погружение, перед ними в воде разверзлась ужасная впадина, похожая на челюсть, и Талия сделала единственное, о чем могла думать, - закрыла глаза, прижалась крепче, чем когда-либо, и поверила, что вселенная сегодня еще не совсем закончила с ней.
   Подъемы и спады продолжались, казалось, несколько часов, но, вероятно, это было всего минуту или две, а затем - поначалу незаметно - хаотическое движение начало затихать, поскольку вода, хлынувшая в камеру, достигла своего естественного уровня. Весь этаж был полностью затоплен, без видимых следов каких-либо проходов. Все острова тоже были под водой, и из-под нее выступали только верхние части зданий.
   Вода постепенно успокаивалась. Талия оглядела своих спутников, довольная тем, что они оба все еще были на плоту. Они казались невредимыми. Если бы они чувствовали то же, что и она, у них была бы своя доля ушибов и порванных мышц, но, учитывая ставки, они прошли через наводнение на удивление невредимыми.
   Она перевела дыхание и поняла, что уже некоторое время не дышит.
   - Должно быть, это все, - сказала Талия. - Верно, Бриг?
   - Думаю, да, - сказала Бриг. - Хуже быть не должно. Думаю, это, должно быть, вся вода, которая была в восьмой камере. Нам повезло.
   - Я бы не назвала это везением. Я бы сказала, что нам чертовски не повезло, что это вообще произошло. Это диверсия, я уверена в этом. Эти роботы, должно быть, следили за нами, действуя как глаза и уши. Кто-то заметил повышенный интерес к этому месту и решил расправиться с нами.
   - Если они надеялись, что это сделает нас менее заинтересованными, - сказал Спарвер, - я не уверен, что они продумали все до конца.
   - Да, - согласилась Талия. - Это странно - по меньшей мере, неуклюже. И все, что сейчас произойдет, - это то, что мы удвоим наше расследование. С тобой все в порядке, Бриг?
   - Да, мой костюм держится, но немного помялся.
   - Как и мой. Спарвер?
   - К концу дня я не буду выглядеть красивее. Но со мной все в порядке.
   - Ты хорошо справился. Если бы мы не добрались до плота...
   - Подожди, - сказал Спарвер, прерывая ее с резкостью в голосе, которая ей не понравилась.
   - Что это? - спросила она.
   - Мы начали дрейфовать. Только что мы плавали на волнах, но теперь снова движемся, направляясь к другой переборке.
   - Это невозможно, - сказала Талия. - Это всего лишь кусок дорожки. У него нет двигателя.
   - Нет, - сказала Бриг. - Но он прав. Я могу отследить наше движение по потолку. Мы определенно уловили дрейф, и он становится все быстрее. Есть только одно объяснение: вода снова пришла в движение.
   - Но вы сказали, что она, должно быть, вылилась из другой камеры.
   - По крайней мере, сравнялась. Теперь есть только одна вещь, которая могла бы заставить воду снова двигаться. - Бриг посмотрела мимо префектов в том направлении, куда двигался плот. - Это шлюз во второй секции. Должно быть, он открылся сам по себе. Наводнение проходит прямо сквозь нас.
   - Это хорошо или плохо для нас? - спросила Талия.
   - Уровень воды понизится, как только она перельется в другую камеру. Но я беспокоюсь о том, как все это перейдет отсюда туда. Эти соединительные двери невелики, и с таким количеством воды, пытающейся пробиться сквозь них, и с тем, что мы едем вместе...
   - Она имеет в виду, - сказал Спарвер, - что будет ухабисто.
   - Может быть, это просто нижняя дверь, - предположила Талия. - Если это так, то поток в основном будет проходить под нами. Нам просто нужно переждать это, подождать, пока уровень снова не понизится.
   - Нет, - ответила Бриг. - Учитывая, как это течение набирает скорость, они, должно быть, открыли одну из верхних дверей, на существующем уровне воды или чуть ниже него.
   - Вы думаете, это кто-то пытается нам помочь? - спросила Талия, теперь сознавая, что их движение ускоряется, вода с обеих сторон движется вместе с ними, но только потому, что они попали в ее поток.
   - Если это так, то я бы поступила иначе, - сказала Бриг.
   Рев нарастал, доносимый до скафандра Талии воздухом, который незадолго до этого вернулся в камеру. Это был оглушительный рев водопада. Волна, на которой они ехали, начала наклоняться в направлении движения, в то время как по обе стороны от потока, по которому их несло, начали образовываться крутые водяные скаты. Стена переборки приближалась с каждой секундой. В том месте, где вода встречалась с ней, Талия увидела темное круглое отверстие - узкое место, через которое им вскоре предстояло протиснуться. Плот поместился бы, но никто не мог сказать, с какой турбулентностью он столкнется при прохождении. Она не осмеливалась думать о том, что лежало за его пределами. Пусть будет какой-нибудь непрерывный поток, каким бы коварным он ни был, а не водопад.
   Она заставила себя держаться еще крепче, чем раньше, напрягая тело и волю до предела, но как раз в тот момент, когда она определила соединяющую дверь как их самую непосредственную трудность, Спарвер настойчиво кивнул в сторону.
   - Приготовьтесь! - крикнул он.
   Это была одна из грузовых капсул, придвинувшаяся ближе, когда поток воды начал сужаться на подходе к шлюзу. Вторая маячила с другой стороны, а за ней еще и еще. Теперь они казались огромными, как дома, и такими же крепкими. До этого обломки двигались почти спокойно, захваченные обманчивой неподвижностью потока, но теперь предметы начали лязгать и толкать друг друга, борясь за пространство, как испуганные животные.
   Капсула стукнулась о плот, затем отскочила назад, казалось, набирая обороты между ударами. Талия напряглась; каждый удар был сильнее предыдущего, каждый поднимал плот, пока при самом сильном столкновении плот не встал почти вертикально.
   Все замедлилось.
   Талия стояла спиной к воде, ее шлем то погружался в поток, то выныривал из него. Покачнувшись, она почувствовала, как перила прогнулись, а затем начали поддаваться. Она почувствовала, что начинает соскальзывать с плота в засасывающую воду. Она высвободила локти и бросилась животом вниз по плоту так далеко и быстро, как только могла, цепляясь пятками за настил, чтобы ухватиться за какую-нибудь крошечную опору. Она издала стон отчаяния - скорее крик, чем стон, когда он сорвался с ее губ. И тут Спарвер схватил ее, обхватив свободной рукой за правый локоть и используя всю свою силу, чтобы перетащить на свою сторону плота. Капсула, ударившая их, снова отскочила, и масса Спарвера заставила плот снова вернуться в горизонтальное положение. Талия схватилась за перила и почувствовала, как ее сердце бешено колотится в груди.
   - Спасибо, - сказала она хриплым голосом. - Если бы ты не поймал меня...
   Они пережили самое худшее из всего этого. Они пересекли шлюз, и теперь течение успокаивалось, препятствия в воде отодвигались все дальше друг от друга, а не сближались.
   Только тогда она заметила, что Бриг исчезла. Она встретилась взглядом со Спарвером, оглянулась вдоль плота - на секцию перил, которая была начисто оторвана, - а затем снова на Спарвера. Он покачал головой.
   - Может быть, с ней все будет в порядке, - сказала она.
   - Я видел, как ее уносило, - ответил Спарвер, и его тон сказал ей все, что ей нужно было знать.
   Она знала, что скоро прибудет отряд, и они сделают все, что в их силах, чтобы найти Бриг, но этот процесс будет чисто формальным. Настроение Талии испортилось. Одно дело, когда в ходе расследования угрожали ей, но смерть ни в чем не повинного гражданского лица вызвала в ней холодную ярость.
   Уровень воды понизился по мере того, как она перераспределялась между открытыми перегородками. Она продолжала раскачивать их взад-вперед, но каждый раз чуть менее яростно, чем раньше, пока они оба не почувствовали себя в безопасности и не ослабили хватку на том, что осталось от перил. Спарвер поднялся первым, его низкий центр тяжести давал ему преимущество. Он выглянул за пределы плота, дальше во вторую перегородку. Затем он дотронулся рукой до локтя Талии и сказал: - Смотри.
   Она посмотрела, вглядываясь в бурлящий, заполненный обломками хаос воды. Было совершенно очевидно, почему Спарвер потребовал ее внимания.
   - Белое дерево, - сказала она.
   Сестра Кэтрин встала на тропинке, преграждая путь.
   - Мы его не приглашали, - сказала она. - Он только что пришел. Он прибыл через полчаса после тебя. Сказал, что он только хотел высказаться, изложить свое мнение, а потом уйдет. Ты же знаешь, что мы не можем - и не будем никому отказывать.
   Дрейфус попытался протиснуться мимо. Она подняла свою палку ровно настолько, чтобы напомнить ему о своей власти.
   - Дай мне на него взглянуть.
   - Ты создашь проблемы, Том. - В ее глазах была стальная решимость. - Мы видели, что произошло несколько дней назад, когда ты пришел на его выступление.
   - Я не думал, что ты проявляешь большой интерес к новостям.
   - Я не... но я действительно проявляю к тебе интерес. Я не буду осуждать тебя за прошлое, но здесь у нас не будет подобной сцены.
   - Мне жаль, - сказал он, протискиваясь мимо так мягко, как только мог.
   - Том! - позвала она.
   Дрейфус обернулся. - Он не случайно прибыл сюда в одно время со мной. Это преднамеренная провокация.
   - Тогда не поддавайся на это, - сказала она с ноткой угасающего ожидания.
   Дрейфус попал в поле зрения говорившего. Гарлин стоял перед небольшой группой нищенствующих и некоторыми из их наиболее осознающих себя пациентов. Он взгромоздился на деревянный стул, слегка наклонившись, положив одну руку на спинку стула, а другую вытянув вперед, улыбаясь и рассказывая о преимуществах жизни за пределами Сверкающего пояса. Двое гражданских в костюмах стояли по бокам Гарлина, заложив руки за спину. Дрейфус узнал лица по некоторым публичным передачам, которые он изучал. У них был жесткий, целеустремленный вид, как у бывших солдат или наемников.
   - Вы пользуетесь их уважением, и это все очень хорошо, - говорил Гарлин. - Граждане Сверкающего пояса, если они вообще о вас думают, знают, что вы служите общественному благу. Но вы по-прежнему зависите от подачек и одолжений, едва поддерживая атмосферу в своем мире, в то время как остальная часть пояса тонет в процветании. Но отколовшиеся места обитания очень высоко оценили бы ваши услуги. Десятина, взимаемая со всех мест обитания в нашем новом сообществе, окупила бы содержание хосписа в сто раз больше... - Гарлин замолчал, его улыбка стала жестче. - Я не верю, кто это.
   - Я тоже, - сказал Дрейфус, привлекая к себе пристальные взгляды нищенствующих и большинства их пациентов. - Слезайте со стула, Гарлин. В какую бы игру, по-твоему, вы ни играли, на этом все заканчивается.
   Гарлин остался стоять на стуле. Двое его телохранителей выпрямились и выпятили грудь. - Играете, префект Дрейфус? Разве не вы один играете в игру? - Гарлин посмотрел на свою аудиторию, их внимание разделилось между оратором и Дрейфусом. - Я пришел сюда свободно, это мое право как гражданина Сверкающего пояса. Участники Ледяных нищенcтвующих очень любезно позволили мне выступить при том понимании, что я изложу свою точку зрения, а затем уйду. Таково было мое намерение - все было очень по-дружески. Я как раз переходил к своим заключительным замечаниям, когда вы ворвались в беседу.
   - Я уже был здесь.
   - Поскольку вы уже присутствовали, когда прервали мою беседу несколько дней назад?
   - Я не прерывал вас. Вы выбрали меня из толпы.
   Гарлин глубокомысленно кивнул. - По крайней мере, в тот день на вас была гражданская одежда. В отличие от нынешней, с вашей формой и оружием. Что ж, если цель - запугивание, то я чувствую себя соответственно запуганным. - Он прищурил глаз, косясь на Дрейфуса. - Вы о чем-то беспокоитесь, префект? Вы определенно выглядите как встревоженный человек. - Он выпрямился, полностью встав на стуле, снова оказавшись в центре внимания. - Мы все начали прислушиваться к слухам, не так ли? Что-то не так - что-то, что они не могут контролировать. Но вместо того, чтобы относиться к нам как к взрослым, такие люди, как Дрейфус, предпочли бы наслаждаться своими секретами. Люди умирают, я слышал...
   Дрейфус отстегнул свою ищейку. Он держал ее в руке, нить еще не вытянулась.
   - Джулиус Девон Гарлин Вой, я задерживаю вас в соответствии со статьями об общественном порядке, на основании полицейских полномочий.
   - Что? - сказал Гарлин, широко разводя руками и оглядываясь вокруг с маской правдоподобного удивления. - Что я наделал?
   - Вы совершили действия, наносящие ущерб общественному порядку, - сказал Дрейфус. - Спуститесь, пожалуйста, со стула, отпустите своих помощников и проводите меня до моей машины. Мы продолжим этот разговор в Броне.
   Он почувствовал чью-то руку на своем запястье. Тихий голос произнес: - Это ошибка, Том. Остановись, пока не стало слишком поздно.
   Он выдернул свое запястье из хватки сестры Кэтрин. - Мне жаль, - сказал он. - Это не должно было так случиться. Но у меня есть свои обязанности. Он может распространять свою ложь о сепаратистском движении сколько угодно, но когда он начинает распространять опасные слухи...
   - Даже если это правда? - спросил Гарлин, все еще стоя на стуле. - Разве это противоречит общественному порядку - говорить правду?
   Дрейфус подошел ближе к говорившему. - Идемте со мной, Гарлин. Вы хотели получить реакцию от Брони - вы ее получили.
   - Теперь у тебя есть свидетели, Дрейфус - не делай ничего, о чем ты мог бы пожалеть.
   Дрейфус прикоснулся к кнопке управления на ищейке, которая высвободила нить. Коснувшись земли, нить образовала тяговую катушку и позволила Дрейфусу ослабить хватку на рукоятке. Ищейка шла рядом с ним, ожидая указаний. Двое телохранителей встали перед стулом, заслоняя Гарлина.
   - Уйдите с дороги, - сказал Дрейфус.
   - Они никуда не денутся, - сказал Гарлин. - Они прекрасно знают, что вы превышаете свои полномочия.
   - Проследить за моим взглядом, - тихо сказал Дрейфус. - Отметить и изучить три субъекта. - Он посмотрел по очереди на двух телохранителей, затем на Гарлина, удерживая взгляд в течение короткого, но определенного промежутка времени. - Подтвердить получение.
   Ищейка кивнула.
   - Минимально необходимая сила. Вывести из строя субъектов один и два. Действовать.
   Движение было почти слишком быстрым, чтобы его можно было отследить. Ищейка скручивалась и разжималась, подбрасывая себя в воздух, выбросив свою нить как раз в тот момент, когда приземлилась в пределах досягаемости первого телохранителя. Плавным продолжением того же взрывного движения ищейка обмотала свою нить вокруг нижней части левой ноги телохранителя, а затем выдернула ее из-под него, достаточно сильно и резко, чтобы охранник взвизгнул от боли, в то время как ищейка проделывала аналогичную операцию со вторым мужчиной. В мгновение ока оба мужчины оказались на земле, на спине, уставившись вдоль своих ног, как будто были удивлены, обнаружив, что они все еще прикреплены.
   Телохранитель, стоявший справа, вывел Гарлина из равновесия, когда падал. Гарлин соскочил со стула, едва удержавшись на ногах. Он пошатнулся, раскинул руки, начал пятиться, затем повернулся и перешел на полубег, как будто едва осмеливался бежать быстрее.
   - Ничего не сломано, - сказал Дрейфус, подходя к двум упавшим телохранителям. - Так оно и будет, если у вас хватит ума не попадаться мне на пути. - Затем он обратил свое внимание на убегающего мужчину. - Гарлин! Вы уже отмечены! Облегчите себе задачу.
   Гарлин оглянулся. Ищейка поворачивала свою рукоятку, чтобы выследить его. На мгновение, едва переводя дыхание, он, казалось, обрел спокойствие.
   - Я должен поблагодарить вас, - сказал он. - Вы только что доказали все, что я пытался донести.
   - Я видел его снова, - сказал Джулиус.
   - Что?
   - Паучьи пальцы. Я видел его на той кровати таким, каким он был раньше. Просто лежал на спине, одетый в свою черную одежду, с этой сумкой на полу. Спящий. Вот только выглядел он полумертвым. Эти его волосы были совсем всклокочены. Я думаю, это парик.
   Калеб презрительно скривился. - Ты воображал, что видишь его в первый раз.
   - Я не воображал. Я говорил тебе, что видел его в той комнате, и он появился в тот день, не так ли? Так что я ничего не выдумывал.
   - Ты кое-что подслушал, вот и все. Или мельком увидел, как он передвигается, и сочинил историю о том, что он спит. Или тебе повезло.
   - Он был в доме тогда, он в доме и сейчас. Ты увидишь.
   - Что заставило тебя вернуться в ту комнату в первую очередь, брат?
   Он посмотрел на Калеба, устремив на него взгляд, полный жалости. - Ты знаешь что. Мы оба это почувствовали. Мы готовились к чему-то в течение нескольких недель. Вчера вокруг матери и отца была странная атмосфера, а сегодня утром стало еще хуже. Они такие только тогда, когда должен прийти доктор Стасов.
   Джулиус ждал, что Калеб будет отрицать это, но даже его брат не был бы настолько нечестен. В последние недели в Шелл-Хаусе царило тяжелое, тревожное настроение, как будто мальчики подвергались какому-то тихому изучению, за ними наблюдали и оценивали их готовность к следующему шагу в их образовании. Обычно эти признаки предшествовали визиту доктора Стасова.
   У Джулиуса защемило в животе при одной только мысли о том, что может произойти.
   Их позвали в одну из главных гостиных. Ее стены были щедро оштукатурены и выкрашены в пастельные тона. Там было полно антикварной мебели, старинных часов со стеклянными куполами и письменных столов, даже очень странного вида голоклавир с твердыми черно-белыми клавишами, на которые нужно было нажимать, чтобы издать звук.
   Мальчикам было предложено постоять на золотом ковре, пока отец и мать читали лекцию.
   - Пришло время вам узнать немного больше о фамилии, которой вы были благословлены, - сказал отец, напыжившись от преувеличенной торжественности. - Великие дела придут к вам благодаря этой фамилии. Двери откроются, и на вашем пути появятся новые возможности. Вы будете идти по жизни, чувствуя уважение и благодарность целого мира и многих других людей за его пределами. Ваша прабабушка, Сандра Вой, была архитектором самого нашего образа жизни. - Он кивнул на ее портрет, висевший на одной из стен над изысканным диваном. - Она сделала нас теми, кто мы есть, и кем мы способны стать.
   Джулиус и Калеб рассматривали портрет. Такие же были по всему дому. Суровая, старомодная женщина в строгой, старомодной одежде, стоящая у окна в металлической раме, положив одну руку на подоконник под окном, с книгой в другой, а за окном виден изгиб красной планеты. Джулиус изо всех сил старался представить, чтобы кто-нибудь испытывал теплые чувства к царственно выглядящей женщине на фотографии, с ее неулыбчивыми чертами лица и раздраженным, осуждающим взглядом.
   - Сандра Вой умерла слишком рано, - говорил отец. - Но не раньше, чем была начата ее великая работа. Подо льдами Европы она основала первое из экспериментальных демархистских сообществ. Там люди исследовали новые формы демократии участия, в конечном счете обойдя или демонтировав почти все традиционные структуры иерархии и управления. Правьте народом, для народа, с помощью нейронных имплантов, облегчающих быстрый опрос и принятие решений.
   Мальчики восприняли это лишь с умеренным интересом. Ничто из этого не было для них совершенно новым. Они достаточно узнали о Сандре Вой, чтобы знать ее место в истории, точно так же, как имели более чем смутное представление об устройстве общества за пределами Шелл-Хауса и его купола.
   Снаружи находились сотни миллионов людей, живущих на поверхности и на орбите, занимающихся своей жизнью, по большей части довольных, которым гарантировалась высокая степень безопасности. Взамен все, что им нужно было сделать, - это проголосовать. Много раз в день в их головах возникали вопросы - как крупные, так и пустяковые, - и людям оставалось только высказать свое мнение. Они делали это независимо от того, жили ли они на пике роскоши или в условиях добровольной тирании. Именно так действовало человеческое общество в окрестностях Йеллоустоуна на протяжении более ста пятидесяти лет. Не было ни центральной власти, ни правительства, ни министерств, ни палат власти. Были только граждане, участвующие в демократии на таком беспрепятственном уровне, что это стало почти автономным процессом, больше не требующим - за исключением очень редких обстоятельств - сознательной коррекции.
   Конечно, такая система должна была быть застрахована от вмешательства. Во многих отношениях гениальность Сандры Вой заключалась не в ее пропаганде демократии в реальном времени - это едва ли было новой концепцией даже на заре существования Европы, - а в представлении архитектуры нейронной обработки, которая сделала ее эффективной и незыблемой. Импланты, абстракция, опросные ядра - это были ее истинные и непреходящие дары. Математически изощренные методы идентификации избирателей, подсчета голосов, неустанного исправления ошибок и устранения предвзятости. Это было так же красиво и замысловато, как часовой механизм, и оно функционировало. Конечно, на протяжении многих лет обнаруживались недостатки, но они были достаточно незаметными, чтобы до их устранения не было причинено никакого реального вреда. Эта работа продолжалась, поскольку ни о какой столь сложной системе, как Йеллоустонская, никогда нельзя было сказать, что она достигла состояния совершенной кульминации. Важно было то, что принципы Сандры Вой по-прежнему лежали в основе системы, несмотря на все ее украшенные и филигранные детали. Во всех существенных отношениях она достигла своей цели.
   - Но ни одна идея, - сказал отец, - не может быть оставлена на волю случая, без опеки и защиты. Все идеи встречают сопротивление - даже те, которые явно хороши и истинны. И даже самые сильные идеи нуждаются в подпитке, совершенствовании, защите и руководстве во времена кризиса, когда хорошие мужчины и женщины могут потерять уверенность в том, что раньше так хорошо служило им. Сандра Вой поняла это, и с тех пор это занимает центральное место в жизни семьи. Чэндлер Прентисс Вой понимал это еще в первые годы существования Города Бездны. Ни одно изменение в архитектуре абстракции не вносилось без прямого и тщательного контроля Чэндлера. В последние годы изменений было меньше - сейчас система работает настолько хорошо, что в корректировках практически нет необходимости, - но все же мы признаем возложенное на нас бремя ответственности. Нам доверили деликатную, хрупкую вещь, и мы обязаны передать ее грядущим поколениям.
   Внимание мальчиков было рассеянным. Они знали, что быть Вой сопряжено с определенными обязательствами; что платой за то, чтобы вырасти в таком месте, как Шелл-Хаус, было то, что им придется внести свою лепту, когда они станут старше. Однако ни один из мальчиков не был сильно обеспокоен этим предстоящим бременем. Если праздная жизнь их родителей была каким-то барометром, то внесение своей лепты не должно было оказаться особенно обременительным.
   - Пока вы мальчики, - сказал отец. - Но скоро вы должны стать гражданами. Когда вы станете на несколько лет старше, вы сможете свободно переехать за пределы Шелл-Хауса в Город Бездны и в более широкий мир. Мы с вашей матерью сделали все возможное, чтобы подготовить вас к этому переходу. Вы научились формировать и заклинать нематериальную и материальную среду обитания - надевать оперение и командовать трансформируемой материей. Вы хорошо учились, и мы гордимся вами обоими. Однако гражданство - это еще не все. - Отец посмотрел на мать, ожидая легкого кивка в знак согласия, прежде чем продолжить. Сначала она, казалось, сдерживалась, но потом сдалась. - Теперь вы должны принять ментальную архитектуру, которая позволит вам в полной мере участвовать в демократии в Городе Бездны, открыв свой разум избирательным центрам.
   Их отец сжал кулак, затем снова разжал его, и в чашечке его ладони плавал серый тетраэдр.
   Он протянул тетраэдр Калебу. - Ты понимаешь, что это символический обмен, - продолжал отец. - Для начала, это не будет ощущаться по-другому.
   - Что должно произойти? - спросил Калеб, протягивая руку, чтобы взять тетраэдр, но в последний момент отдернул ее.
   - Это будет похоже на пробуждение, - сказал отец. - Как будто впервые познаешь мир ясными глазами. Как будто наконец-то стал живым.
   - Но это не будет внезапным, - сказала мама своим обычным осторожным тоном. - Как и все остальное, это требует времени. - Джулиусу показалось, что она пробормотала себе под нос: - Слава богу.
   Калеб взял символ и сжал его в своем маленьком кулаке. Тетраэдр с шипением превратился в ничто, когда его пальцы проткнули его поверхность.
   Отец сжал и снова разжал свой кулак и протянул Джулиусу второй тетраэдр.
   - Возьми это, сынок.
   - Мне нравится все так, как есть сейчас, - сказал Джулиус, глядя на Калеба в поисках поддержки. - Мы еще недостаточно взрослые, чтобы голосовать, так почему бы нам не подождать до тех пор?
   - Ты боишься? - резко спросил отец.
   - Нет, - заявил Джулиус. - Я не боюсь. Избирательная система не может нам навредить. Это есть у миллионов людей, так что в этом не может быть ничего плохого. Это просто способ голосования.
   - Помимо всего прочего, - сказала мама.
   - Чем скорее ты привыкнешь к этому, тем лучше, - сказал отец. - Посмотри на Калеба, насколько он готов. Почему ты не можешь быть больше похожим на него, Джулиус, вместо того чтобы все время держаться в стороне?
   - Может быть, он счастлив быть ребенком, - мрачно вставила мама. - Они через многое прошли, Марлон - почему он не может потерпеть еще немного?
   Отец очень хорошо контролировал себя, но от него не ускользнул гнев, промелькнувший на его лице, или тот факт, что он был направлен прямо на его жену.
   - У них было счастливое детство, - сказал он, произнося эти слова так, словно именно ее нужно было убеждать. - Ни о каких двух мальчиках никогда не заботились лучше. Ни один из двух мальчиков никогда не был лучше подготовлен к тому, чтобы занять свое место в обществе. Калеб согласен. Джулиус должен взять на себя такие же обязательства по отношению к жизни Вой.
   Джулиус бросился к тетраэдру и сильно сжал его, разозлив отца, хотя и повиновался ему. - Я сказал, что это был не страх. Но я не понимаю, к чему эта глупая спешка с подготовкой. Сначала оперение и трансформируемая материя, теперь это.
   Отец отступил назад, как будто внезапно испугался Джулиуса. - Это не простые навыки.
   - Люди постоянно прилетают из космоса, - сказал Джулиус. - На кораблях, из других систем. Ультра и их пассажиры. Иногда у них вообще нет имплантов, и все же они приспосабливаются и становятся гражданами.
   - Но они не Вой, - возразил отец. - У них нет такой фамилии, которой они могли бы соответствовать.
   - А что, если бы я захотел другое имя? - спросил Джулиус с вызовом, от которого у него слегка закружилась голова. - А что, если бы я захотел называть себя как-нибудь по-другому? Что, если бы я захотел другой жизни?
   - Ты не можешь сделать такой выбор, - сказал его отец.
   Позже в тот же день, когда мальчики были в своей спальне, спустя долгое время после того, как им следовало бы уснуть, Калеб сказал: - Я был прав, а ты ошибался, Джулиус. Ты выдумал это насчет доктора Стасова.
   - Я не выдумывал это, - тихо сказал Джулиус.
   Свет был погашен, и в доме стояла тишина. Их родители спали в другом крыле, в которое им редко разрешалось заходить, но мальчики все равно научились говорить тише. Если они говорили слишком громко, особенно если спорили, Ларчер слышал их и поднимался по лестнице. Робот никогда не наказал бы их напрямую, но он отчитывался бы перед их родителями, и всегда были последствия.
   - Если бы он был здесь, мы бы его увидели, не так ли? - продолжал Калеб.
   - Может быть, он был здесь, - предположил Джулиус. - Сегодня с нами что-то случилось, не так ли? Доктор Стасов всегда здесь, когда что-то меняется. Но ему не обязательно было показываться, по крайней мере, не сейчас, когда у нас в головах столько всего этого. Ты же знаешь, у него в сумке есть вещи, которые могут уловить, что мы делаем, даже если он в другой комнате.
   - Сейчас ты просто все выдумываешь, - сказал Калеб, переворачиваясь на другой бок в своей кровати. - Воображаешь то, чего на самом деле нет, как ты всегда делаешь. Ты хочешь, чтобы доктор Стасов вошел в нашу спальню и забрал нас отсюда, не так ли?
   Джулиус подумал о докторе с призрачным лицом, прокравшемся в их спальню, пока они спали, об этой пряди волос, скрывающей его глаза, когда он стоял в дверном проеме, - монохромный этюд. Затем подходит к кровати Джулиуса и откидывает одеяло своими паучьими пальцами, каждый из которых слишком длинный и тонкий, хрупкий, как ветка дерева. Он представил, как доктор вытаскивает его из постели, пока он еще спит, и запихивает в черные недра своей сумки. Джулиус не был уверен, что мальчик влезет в сумку, и ему не хотелось испытывать это.
   - Он взял бы тебя, а не меня, - сказал Джулиус.
   - Спорю, ты бы предпочел, чтобы он взял с собой тебя. Тогда тебе не пришлось бы выполнять те обязательства, о которых говорил отец. Я мог видеть твое лицо. У тебя был такой вид, словно ты вот-вот заплачешь. Бедный маленький Джулиус. - Он издал преувеличенно плачущий звук.
   - Заткнись, Калеб.
   - А что, тебе не нравится слышать, как ты звучишь? Что, если я захочу другое имя? Что, если я не хочу быть Вой? Пожалейте Джулиуса, бу-ху-ху!
   - Заткнись! - зашипел Джулиус.
   Где-то в тишине дома хлопнула дверь. Мальчики инстинктивно замерли, напрягаясь, чтобы услышать, что будет дальше. Это было именно то, чего они боялись: медленная, ритмичная поступь Ларчера.
   - Теперь ты сделал это, - сказал Калеб, плотнее кутаясь в одеяло.
   Но Джулиус слушал более внимательно. - Он не пойдет этим путем, - сказал он, как только убедился в своем решении. - Если бы это было так, он бы уже был на лестнице. Он идет по главному коридору ко входу.
   Джулиус выскользнул из постели. Так тихо, как только мог, он подобрался к окну спальни. Всего год или два назад ему нужно было встать на ящик, чтобы выглянуть наружу, но теперь он легко мог обойтись без этого. Он отодвинул занавески, выглядывая сквозь стекло на ночную сцену внизу. Ночью грани купола темнели, чтобы скрыть сияние, исходящее от Города Бездны, а огни высоко на вершине купола отбрасывали бледно-серебристый отблеск, достаточный, чтобы очертить края террасы и начало садов с гравийными дорожками, расходящимися от Шелл-Хауса, переходя во все более густую зелень.
   Все было бесцветно и неподвижно.
   - Что? - раздраженно спросил Калеб.
   Джулиус уже собирался задернуть занавески и вернуться к кровати, когда в поле зрения появилась движущаяся тень. Она удалялась от дома, раскачиваясь взад-вперед, как маятник часов. Он наблюдал за этим со зловещим предчувствием, пока не стала видна причина появления тени. Показался бледный отблеск серебра. Это был Ларчер, медленно удалявшийся от Шелл-Хауса. Робот получил это прозвище из-за своей медленной, тяжелой походки, но на этот раз дело было не только в этом. Ларчер нес темную фигуру, безвольно перекинутую через две его руки. С одного конца свисали две ноги, с другого - рука, рукав и серебристая прядь волос. У Ларчера также была тяжелая черная медицинская сумка.
   Джулиус наблюдал, как робот удаляется по одной из тропинок, вскоре затерявшейся в сгущающемся мраке зарослей.
   Он вернулся в постель и ничего не сказал Калебу.
  
  

8

  
   Омонье находилась в тактическом кабинете в сопровождении небольшой свиты усталых префектов и аналитиков, когда звонок отвлек ее внимание от текущей темы прогнозов смертности и ответных мер.
   - Одна гражданская жертва, - сказала она, зачитывая вслух прокручиваемую стенограмму. - Банкал и Нг оба в безопасности, и помощь должна быть на месте в течение нескольких минут. Похоже, вышла из строя какая-то предохранительная блокировка, и все содержимое резервуарной камеры вылилось в соседнюю секцию - воздуха и воды хватило на все колесо, и все это было выпущено за один раз.
   Роберт Тан почесал под глазами. - Несчастный случай?
   - Возможно, - сказала Омонье без особой убежденности. - Эти старые орбиталища, как правило, кишат насекомыми и особенно подвержены сбоям, когда их потрошат для повторного заселения. Но, учитывая время, я не склонна рассматривать это как нечто столь невинное.
   Милдред Доссо потеребила прядь прямых волос. - Значит, диверсия?
   Омонье пристально посмотрела на нее. - Что это событие должно произойти как раз в тот момент, когда двое моих оперативников находятся там ... как еще мы должны это рассматривать, Милдред? Банкал и Нг вполне могли погибнуть - судя по тому, что я читаю, это чудо, как они выжили. Как бы то ни было, я не собираюсь относиться к этому легкомысленно. Мы разберемся с этим инцидентом досконально.
   Тан и Доссо опустили глаза, когда на дисплее стола появились новые обновления.
   - Нг сообщает об объекте, представляющем возможный интерес, - сказала Доссо.
   - Да, - сказала Омонье, опережая своих сверстников по скорочтению. - Белое сооружение во второй камере колеса.
   - Это что-нибудь значит для вас? - спросил Тан.
   Омонье задумалась. Это был разумный вопрос, и он требовал взвешенного ответа. Она изучала единственное мутное изображение, которое Нг отправила через систему записи и передачи данных в своих очках. Освещение в комнате было приглушенным, придавая белому сооружению призрачный вид пораженного молнией дерева, одиноко стоящего в лунном свете, его угловатые ветви, казалось, простираются вперед, словно в объятии, или даже как некое ужасное предупреждение о том, что приближаться дальше нельзя.
   Парад форм и узоров промелькнул перед ее мысленным взором, пока ее мозг искал соответствие с белой структурой. Ни одно человеческое существо не могло бы познать Сверкающий пояс во всей ее полноте, не говоря уже о ослепительном разнообразии окружающей среды и структур, содержащихся в десяти тысячах местообитаний. Даже знать это однажды означало провести лишь одно бесполезное мгновение в вальсе бесконечных перемен.
   Но Омонье научилась доверять соотносительной точности своей памяти, и слабая, знакомая интуиция подсказала ей, что она никогда раньше не видела этой формы. Возможно, это что-то значило для ее предшественников, но она изучила основные материалы дела и сочла это маловероятным.
   Нет, она была уверена. Чем бы ни была эта штука, до сих пор она ухитрялась не вызывать интереса у Брони.
   - Мне нужно наименование, владелец и цель, - сказала она. - Милдред: передай изображение Ванессе, скажи ей, чтобы она запустила его через поисковые системы.
   Доссо кивнула.
   - Нг не дала нам ни малейшего объяснения относительно того, почему этот объект имеет отношение к делу, - сказал Тан.
   - Она этого не сделала, - сказала Омонье. - Но ей также пришлось столкнуться с небольшой проблемой - как умудриться не погибнуть. Я думаю, она просветит нас в удобное для нее время.
   К тому времени, когда она встретила Дрейфуса на стоянке для космолетов, события в хосписе Айдлуайлд были освещены во всех общественных сетях. Он был ее другом, и она догадывалась, что у него были свои причины для того, что на первый взгляд казалось серьезным профессиональным просчетом. Она все еще кипела от ярости при мысли о том, что Дрейфус навлек это на них всех вместе со всем остальным, что требовало ее внимания. Это выглядело плохо, вынуждена была признать Омонье. В хосписе Айдлуайлд не было камер видеонаблюдения - нищенствующие отказались от них, - но телохранители Гарлина все равно засняли весь спектакль, и им не потребовалось много времени, чтобы распространить запись по общественным сетям.
   Лилиан Бодри, стоявшая рядом с ней в герметичной зоне дока, сказала: - Постарайтесь смотреть на это с положительной стороны, верховный префект. По крайней мере, он применил минимально необходимую силу.
   - Это попытка оправдать его действия?
   - Вряд ли. Но у каждого есть свой переломный момент. Это место священно для Дрейфуса.
   Она стиснула зубы. - Я знаю, что это значит для него.
   - И что бы ни говорил Гарлин, это выглядит как продуманная провокация. Появиться там как раз в тот момент, когда Дрейфус наносит визит Валери...
   - Он не мог знать, - сказала Омонье. - Дрейфус был по делам Брони на парковке Роя.
   - Значит, вы говорите, что это было просто дикое совпадение?
   За бронированным стеклом катер опустился в свою стыковочную люльку. По всему корпусу замкнулись соединения. Омонье поморщилась, подумав о том, как странно, что вселенная может заставить любую предшествующую ситуацию казаться лишь слегка неприятной, в то время как казалось, что она включает в себя все мыслимые беды. Ей страстно хотелось снова сидеть в тактическом кабинете, слушать Спарвера и думать только о взрывающихся головах.
   - Я забыла упомянуть, - сказала Бодри, сделав паузу, словно оценивая настроение Омонье. - Эта женщина снова пыталась дозвониться до тебя.
   - Женщина?
   - Гестия Дель Мар. Та, что из Города Бездны. Маршал-детектив, или как там она себя называет. Она только что звонила снова, напоминая вам об этих трех беглецах.
   - Я сказала ей, что у нас ничего не было. Мы не храним записей о передвижениях граждан.
   - Она кажется настойчивой.
   - Она дура. - "И слишком похожа на меня, на мой собственный вкус", - мысленно добавила Омонье. - Она не понимает масштабов нашей деятельности или угроз и чрезвычайных ситуаций, с которыми мы сталкиваемся постоянно. Я бы убила, чтобы не иметь ничего, кроме трех беглецов, которые не давали бы мне спать по ночам.
   - Я думала, ты посвятила Джирмал в проблему? - спросила Бодри.
   - Я так и сделала, - сказала Омонье, скривив нижнюю губу, пытаясь отогнать чувство вины и двуличия. - Я также разрешила ей использовать мои дискреционные полномочия.
   - Это вежливый способ сказать: - Создайте впечатление, что вы серьезно относитесь к вопросу, но тяните время как можно дольше.
   - Нет... Джирмал поняла. Она определенно поняла. - Она посмотрела на Бодри, ожидая подтверждения. - Я хотела, чтобы запрос был рассмотрен... но не за счет отвлечения нашего времени и энергии от реальной чрезвычайной ситуации. - Она решительно стиснула зубы. - Я позаботилась о том, чтобы Джирмал поняла всю деликатность ситуации. Но Гестия Дель Мар должна понять, что мы не...
   Клирмаунтин присоединился к ним у шлюза.
   - Дрейфус действительно превзошел самого себя, - сказал он, качая головой, но очень явно испытывая некое болезненное удовольствие от этого последнего поворота событий.
   - Возможно, оглядываясь назад, для него было ошибкой продолжать выполнять полевые обязанности после чрезвычайной ситуации с Авророй, - предположила Бодри. - Я всегда уважала его, но...
   - Но что, Лилиан? - потребовала Омонье. Она все еще думала о Гестии Дель Мар, странно обеспокоенная собственной неготовностью помочь этой женщине и тем, как туманно она передала это дело Джирмал.
   Сработала последовательность открытия шлюза.
   Девон Гарлин вышел первым, чему помог легкий толчок Дрейфуса. Его руки были связаны за спиной, но на нем не было никаких признаков травм или жестокого обращения, и если его одежда была повреждена или потерта при аресте, она была починена и самоочищена в пути.
   Гарлин посмотрел на Омонье. Несомненно, он узнал ее. Все старшие префекты, участвовавшие в "кризисе Авроры", стали общественными деятелями, по крайней мере, сразу после чрезвычайной ситуации.
   - Я в долгу перед вами, - сказал он, и его лицо было странно спокойным. - За последние два часа вы сделали для моего дела больше, чем я смог бы сделать за несколько месяцев.
   - Я бы не была таким самоуверенным, - сказала Омонье, не мигая глядя в его льдисто-голубые глаза. - Если будет установлено, что вы нарушили статьи общественного порядка, у вас не будет повода возвращаться.
   - Значит, есть какие-то сомнения в виновности, не так ли? - Он обернулся, чтобы посмотреть на мужчину, стоявшего у него за спиной. - Это странно, потому что Дрейфус не мог бы говорить более уверенно.
   - Стабильность Сверкающего пояса зависит от социальной сплоченности, мистер Гарлин. У нас нет постоянных армий, у нас нет гражданского ополчения. Даже местные полицейские составляют исчезающе малую долю нашего населения. Но эта система функционирует только в отсутствие злонамеренного нагнетания страха. У меня нет времени на тех, кто распространяет ложь и полуправду в своих собственных целях.
   - Либо кризис есть, либо его нет, верховный префект. Или вы всерьез предполагаете, что арестовали человека за то, что он имел неосторожность распространить слух? Что дальше - мораторий на сплетни?
   Она кивнула Клирмаунтину. - Отведи его, пожалуйста, в комнату для допросов, Гастон. Я скоро подойду.
   - Я привел его сюда для беседы, а не для разбора полетов, - сказал Дрейфус.
   Омонье пристально посмотрела ему в глаза. - Я бы хотела поговорить с вами, Том. Это не займет много времени.
   Скромный участок примерно в середине "Брони" был отведен под миниатюрный лес, душный, беспорядочный лабиринт густой зелени и капающей, журчащей воды.
   Это пространство спроектировала сама Омонье. Запутанная, соблазнительная геометрия теплицы была заложена в ее сознании во время долгого выздоровления: за недели до того, как она восстановила двигательный контроль над своими конечностями, когда ей почти ничего не оставалось делать, кроме как пялиться в потолок. Оно предназначалось для всех префектов и аналитиков, независимо от ранга. Предполагалось, что извилистые, ветвящиеся пути стимулируют нелинейные мыслительные процессы и нелогичные логические скачки. Однако по какому-то молчаливому согласию это, казалось, оставалось личным пространством Омонье. Она редко встречала кого-либо еще во время своих прогулок, и после некоторых первоначальных опасений постепенно смирилась с таким положением вещей, даже тихо приветствовала его.
   Теперь она шла рядом с Дрейфусом, вдоль тропинки журчал ручей, заполняя тишину, царившую с тех пор, как они начали свою прогулку.
   - Я была о вас лучшего мнения, - сказала она, наконец заговорив. - Я все еще лучшего мнения о вас.
   - Это был акт провокации.
   - Конечно, так оно и было. Вы что, думаете, я дура? Он точно знал, где и когда ему нужно быть, чтобы добиться от вас такого ответа. И вам следовало проявить профессиональную отстраненность, чтобы полностью проигнорировать это, подставить другую щеку...
   - Я... - начал Дрейфус.
   - Разговариваю я. И прежде чем вы скажете, что вам не нравятся демагоги, я не люблю политических конфузов, которые создают моральную почву для наших врагов. Вы были правы, что разозлились, Том, - я не виню вас за это. Но вам следовало проявить осмотрительность и здравый смысл, на которые я обычно могу рассчитывать.
   Дрейфус шел молча, явно очень тщательно обдумывая следующее, что он собирался сказать.
   - Он знает больше, чем следовало бы. Вы можете извинить его за то, что он знал о смертельных случаях в результате Лесного пожара, если хотите. Возможно, он действительно просто подхватывает слухи и использует их для разжигания общественных беспорядков. Но это не объясняет его появления в хосписе Айдлуайлд.
   - Он скажет, что это была случайность.
   - И вы ему поверите? Это часть стереотипа - человек обладает знаниями, которых у него не должно быть. Здесь мы имеем дело не просто с агитатором с хорошими связями. Это нечто большее, чем просто это.
   - Хорошо, - сказала она. - Давайте примем то, что вы говорите, за чистую монету. У Гарлина есть доступ к информационным каналам, которых у него не должно быть - по крайней мере, согласно вашей теории. Но он всего лишь человек.
   - Из богатой семьи.
   - Состояние Вой было растрачено много лет назад. После того, как Алия погибла в аварии своего шаттла, Шелл-Хаус превратился в руины. Рождение в этой семье, возможно, и дало Девону Гарлину преимущество на раннем этапе, но теперь вся его деятельность находится на самофинансировании.
   - То, что мы знаем об этом.
   - Не превращайте это в нечто большее, чем есть на самом деле, Том. Он один человек с несколькими спонсорами с глубокими карманами и немного большим влиянием, чем нам хотелось бы. Это не значит, что за ним стоит какая-то зловещая, теневая клика, снабжающая его секретной информацией.
   - Есть и другие вещи, которые мы не можем ощутить, - сказал Дрейфус. - Распределенный интеллект, распространенный по сетям.
   - Мы уже два года ничего не слышали ни от Авроры, ни от Часовщика. Это потому, что они настолько поглощены своей медленной войной друг с другом, что не могут потратить даже толику своей энергии на то, чтобы заниматься нашими мелкими делами. Так зачем кому-то из них начинать сейчас?
   - У меня нет ответов. Я говорю, что это выглядит так, как будто за Гарлином что-то маячит - какое-то агентство или сила, которые предоставляют ему эту информацию.
   - Я не могу удерживать человека на таком основании, Том.
   - Насколько я понял, вы вообще не планируете его удерживать.
   - Я не стану откладывать неизбежное. У меня нет оснований задерживать Гарлина, и чем дольше он будет находиться в Броне, тем больше боеприпасов мы ему дадим. Поэтому я планирую немедленно вскрыть нарыв. - Она пошла дальше, Дрейфус последовал за ней. - Непосредственный ущерб можно локализовать. Никто не пострадал, и Гарлин получит свободу обратно в течение нескольких часов. Конечно, поднимется шумиха, и это сыграет против нас. Но я могу привести доводы в пользу того, что вы имели право задержать его при очень буквальном прочтении статей. Ревностный - вот подходящее слово. Возможно, мой офицер чересчур ревностно относился к своим обязанностям, но в его толковании закона не было никаких нарушений, и я поддерживаю его действия.
   Дрейфус, очевидно, счел за благо улыбнуться. - Итак, никакого понижения в должности - пока.
   - Нет, пока нет. Я ценю ваше тактическое суждение, а не вашу способность отдать несколько команд ищейке. - Сохраняя каменное выражение лица, она добавила: - И все же, каково было расправиться с этим хнычущим маленьким говнюком?
   - У меня бывали моменты и похуже, - сказал Дрейфус.
   Она похлопала его по спине. Они шли дальше в молчании.
   Когда Дрейфус вошел в комнату для допросов, Гизелин Броннер подняла глаза, отодвигая рукав, чтобы потереть кожу над запястьем, где был прикреплен Цветок боли.
   - Если вы пришли извиниться за то, как были нарушены мои меры безопасности, префект, вы можете...
   Дрейфус опустился на стул напротив нее и поставил на стол между ними большую черную коробку для вещественных доказательств. Пока он оставил ее нераспечатанной.
   - Я пришел не извиняться, нет. Но подумал, что смогу успокоить вас в одном отношении. Гробно - человек, который прикрепил к вам эту штуку, - больше не вызывает беспокойства. Я передал его ультра, где он предстанет перед их правосудием.
   - Их правосудие? - Она снова опустила рукав. - Это, по-вашему, шутка, Дрейфус? Они в первую очередь послали его. Он будет вознагражден, а не наказан.
   - Я хочу сказать, что Гробно действовал в одиночку. Что касается вас, то никаких дальнейших последствий не будет. На этот счет у меня есть личная гарантия от начальника порта Серафима.
   - Это имя должно что-то означать, не так ли?
   - Так случилось, что я знаю этого человека и доверяю ему.
   - Доверься ультра. - Она даже не попыталась скрыть усмешку. - У вас действительно не было большого опыта общения с ними, не так ли?
   - Достаточно. - Дрейфус протянул руку и начал откручивать крышку коробки с вещественными доказательствами. - Достаточно, чтобы знать, что если ты не попытаешься расправиться с ними, они оставят тебя в покое. У них есть свои собственные представления о чести и верности, точно такие же, как у нас. Просто жаль, что вы с Анталом не приняли этот урок близко к сердцу, не так ли?
   - Я понятия не имею, о чем вы говорите.
   - Избавьте меня от рутины, мадам Броннер. Гробно рассказал мне все, что мне нужно было знать. Вы играли с одной фракцией ультра против другой, подделывали товары, завышали маржу - обманывали последних людей во вселенной, которых вы действительно хотели бы сделать врагами. - Дрейфус отложил крышку в сторону и вынул защитную упаковку из коробки для улик. - И все же, теперь это уже не так важно. Вы пройдете аудит, каждая транзакция, которую вы когда-либо совершали, будет проверена заново. Но меня это не касается. Мошенничество - это уголовное дело, но Броне не стоит тратить на него свое драгоценное время.
   - Ну, тогда... - начала она.
   Дрейфус вытащил белый канделябр из ящика для улик. Он поставил его на стол у основания, затем отодвинул коробку в сторону. - Это, с другой стороны... это меня совсем немного, но интересует.
   - Вы сумасшедший.
   - Вы узнаете это?
   - Конечно, я узнаю это. Это было в нашем доме. Были и другие подобные ему. Зачем вы принесли это сюда?
   - Мой оперативник подумала, что это может представлять интерес, поэтому она отметила это для сбора улик. Можете ли вы объяснить значение этого дизайна?
   - Да. В нем стоят свечи. Должна ли я сказать вам, для чего нужны свечи?
   Дрейфус сделал паузу и потянулся к компаду на дальнем конце стола. Он вызвал изображение и наклонил компад так, чтобы мадам Броннер могла его хорошо видеть.
   - Вы смотрите на структуру, которая в настоящее время исследуется в связи с текущим расследованием. Смерть вашего мужа также связана с этим расследованием. Вы узнаете это сооружение?
   - Нет.
   - Не хотели бы вы поразмыслить над этим ответом еще немного?
   - Я этого не узнаю, так с чего бы мне это делать? Это просто белое здание. Где это?
   - Я не имею права говорить.
   - Что вы имеете в виду, говоря, что смерть моего мужа была частью продолжающегося расследования? Мы знаем, почему он умер, и людей, стоящих за этим. - Она сделала паузу, как будто тоже могла признаться в слишком многом, но затем на нее, казалось, снизошло какое-то запоздалое признание. - У вас даже был человек, который это сделал. Что еще можно сказать?
   - Гробно не убивал вашего мужа, - заявил Дрейфус. - Я сомневаюсь, что он вообще знал о вашем муже до его смерти. Но эта смерть была частью более масштабной картины. Это здание может относиться к тому образцу...
   - Если вы знаете, где находится это здание, почему бы вам просто не пойти туда и не выяснить?
   - Мои оперативники уже расследуют это дело. Но я думаю, что ваш муж, возможно, знал об этом здании или имел с ним какой-то контакт.
   - Он бы упомянул об этом.
   - Можете ли вы объяснить сходство с канделябрами? Узкий стебель, ветвящаяся структура, эти подсвечники в форме шара.
   - Спросите Антала. Вы можете поговорить с его бета-копией, даже если не позволите мне.
   - Это он был ответственен за канделябры?
   - Они мне никогда не нравились, ясно? Он приказал их изготовить. Они должны были быть проданы ультра, подделаны, чтобы выглядеть как нечто более ценное, чем они были на самом деле... но Антал решил оставить их себе. Он хотел, чтобы они были в доме.
   Что-то смягчилось в Дрейфусе, пусть только на мгновение. - Вы знаете почему?
   - Как я уже сказала - спросите его.
   - Возможно, я так и сделаю. Но есть еще кое-кто, с кем я тоже мог бы поговорить. - Дрейфус снова наклонил компад так, чтобы они оба могли его хорошо видеть. - Мадам Броннер? - спросил он, повысив голос.
   - Я сижу прямо здесь, идиот.
   На компаде одинокая фигура медленно поворачивалась, глаза шарили в разных направлениях, как будто слыша шум в тумане, звук, который они не могли сразу локализовать. Они продолжали растерянно озираться по сторонам, теряясь в приторной серебристой белизне. - Кто там?
   - Мадам Броннер? Это префект Дрейфус. Вы были изолированы Броней. В этот самый момент я нахожусь рядом с вашим живым воплощением. Вы обе были доставлены для допроса в связи с продолжающимся расследованием.
   - Вы не можете изолировать ее, - сказала сидящая вдова. - Вы не имеете права. Я не сделала ничего плохого, я даже не умерла...
   - Это оскорбление, - сказала копия вдовы, подходя ближе к Дрейфусу.
   - Когда наши адвокаты узнают об этом... - начала оставшаяся в живых вдова.
   - Он не имеет права, - сказала симуляция.
   - Что ж, я рад, что вы можете хоть в чем-то согласиться, - сказал Дрейфус, разглядывая обе версии мадам Броннер. - Потому что это может немного облегчить ситуацию. Подозреваю, что ваш живой оригинал был замешан в коммерческом мошенничестве. Если это подтвердится, она будет привлечена к ответственности в соответствии с обычными гражданскими законами Сверкающего пояса.
   - Какое это имеет отношение ко мне? - спросила симуляция.
   - Совсем немного, - сказал Дрейфус. - Какой бы приговор ни был вынесен, он будет полностью применим как к живым, так и к их бета-версиям.
   - Это совершенно неразумно! - прервала его бета-копия.
   - Не я разрабатывал законы, - сказал Дрейфус, стараясь, чтобы его голос звучал соответственно невозмутимо. - Бета-копия заменяет и очень точно имитирует свой первичный экземпляр - в конце концов, в этом весь смысл. Достаточно близко, чтобы проявить осведомленность о преступной деятельности - стать молчаливым или активным соучастником? Кто может сказать? Но если есть разумные основания для подозрений...
   - Меня привезли сюда для защиты, а не для того, чтобы со мной обращались как с обычной преступницей! - сказала оставшаяся в живых вдова.
   Дрейфус передвинул канделябр так, чтобы его было хорошо видно обеим версиям мадам Броннер. - Вот в чем дело. Я не могу предложить иммунитет от судебного преследования, но могу представить гражданским властям доводы в пользу того, что одна из вас или обе помогали Броне в более широком расследовании. Но меня нужно было бы убедить в том, что вы предлагаете мне действительно полезную информацию - особенно в том, что касается вашего недавно скончавшегося мужа.
   - О чем вы говорите? - спросила бета-копия.
   - Я хочу знать, почему Антал заказал эти канделябры. Что они значили для него - и все, что вы можете рассказать мне о белом здании, имеющем похожую форму, - Дрейфус сверкнул улыбкой. - Я дам вам время все обдумать, хорошо? Полчаса?
   Он встал из-за стола и оставил живую и неживую версии Гизелин Броннер обдумывать свое решение.
   Омонье шагнула через дверь и, наколдовав стул, села напротив Девона Гарлина. Он начал говорить, но Омонье предостерегающе подняла палец и сказал: - Поберегите себя, мистер Гарлин - это не должно отнять много вашего драгоценного времени. У меня наготове скоростной "корвет", который доставит вас обратно в Сверкающий пояс - назовите пункт назначения, и мы доставим вас в целости и сохранности, не успеете и глазом моргнуть.
   - Со мной обошлись жестоко. - Он дотронулся до своего горла, как будто его душили. - Подвергся нападению за то, что говорил свободно - за осуществление своих прав как свободного гражданина Сверкающего пояса.
   Омонье сморщила лицо в притворном раскаянии. - Жаль, что все произошло именно так, как произошло.
   - Жаль? - Он посмотрел на нее с испуганным недоверием. - Это и есть предел ваших извинений?
   - О, это не извинение - ничего подобного. Вы были задержаны, что было нашим правом, и теперь вас освобождают. Такого рода вещи случаются постоянно, мистер Гарлин, так что, пожалуйста, не принимайте все это на себя.
   - Это так не закончится.
   - Я думаю, так и будет. - Омонье наклонилась вперед. - Вы снова станете тем раздражителем низкого уровня, которым были до сих пор. Я абсолютно уверена, что ваше сепаратистское движение сгорит само по себе, как слабая лихорадка. Вы можете продолжать распространять популистскую, разжигающую толпу чушь, как сочтете нужным. Насколько я понимаю, местная полиция может разобраться с вами. Вы не такая уж большая проблема, чтобы не давать мне спать по ночам - и поверьте мне, я очень чутко сплю. Но вы больше никогда не приблизитесь к хоспису Айдлуайлд.
   - Вы не можете запретить...
   - Разве я сказала, что с меня хватит? - Она вздернула подбородок, глядя на него сверху вниз вдоль своего носа. - Не говорите мне о том, что запрещено, а что нет. Вы прибегаете к защите законов Сверкающего пояса, когда вам это выгодно, но в то же время вы относитесь ко всему учреждению с полным, отвратительным презрением. Вы - грязь, мистер Гарлин, и если бы я не уважала эти законы и условности так сильно, как сейчас, я бы с радостью нашла способ заставить вас замолчать. Но я этого не сделаю. Тем не менее, я скажу вам, что было бы очень опрометчиво испытывать мое терпение в будущем - и приближаться к хоспису Айдлуайлд без веской причины было бы очень эффективным способом сделать это, - она позволила себе вздохнуть, одарив его холодным взглядом. - Кроме того, вы больше не будете проявлять интереса к Дрейфусу. Вы нажили себе врага, и, честно говоря, я ему полностью сочувствую. Дрейфус не любит демагогов. Признаюсь, я придерживаюсь более жесткой позиции. Я презираю вас. Я бы хотела стереть вас с лица земли, прежде чем вы повредите что-то очень дорогое для меня.
   Гарлин откинулся назад настолько, насколько позволяло его сиденье. Он сглотнул. - Это возмутительно.
   - Нет, это не для протокола. Вы все еще ниже порога моего интереса, но вы должны отдавать себе отчет, что находитесь в опасной близости от него. Обдумывайте свои действия очень мудро, мистер Гарлин - вам бы не хотелось наживать во мне врага. - Омонье поднялась со стула и легким движением запястья отправила его снова сидеть. - Это все, что я хотела сказать. Приятного вам возвращения.
   У Кассандры Ленг были свои излюбленные места в Некрополе, вдали от мест скопления других жертв Лесного пожара. Дрейфус знал, где лучше всего ее искать, предпочитая разыскивать ее, а не ссылаться на ее присутствие, даже если это стоило ему нескольких минут блужданий.
   Теперь он наблюдал за ней издалека, изучая ее сидящую фигуру. Она сидела на одной из скамеек на берегу озера, сложив руки на коленях, в позе созерцательного покоя. Сегодня на ней был темно-красный наряд с длинной юбкой, рукавами во всю длину и жестким воротником, который расширялся в нечто вроде шляпки. То, что он мог видеть в ее лице, было в профиль, как на камее. Она смотрела на сереющие воды, выражение ее лица было загадочным. Он поймал себя на том, что задается вопросом, что происходит в ее голове в те промежутки времени, когда от нее не требуется вступать в разговор. Затем он упрекнул себя, потому что даже мысль о том, что у нее есть самость, не говоря уже о внутреннем существовании, была заблуждением, в которое он поклялся никогда больше не позволять себе впадать. Однажды он был знаком с женщиной, бета-копией, свидетельницей ужасающего преступления, и, несмотря на мнения теоретиков, она была близка к тому, чтобы убедить его, что у нее есть личное сознание, истинная внутренняя жизнь. Какое-то время он тоже верил в это - сила ее личности разрушала его убеждения. Позже, ради собственной профессиональной отстраненности, он попытался вернуться к своему старому образу мышления, рассматривая бета-версии просто как тщательно продуманные, филигранные тени когда-то прожитой жизни. Так было проще - проще заниматься своими делами.
   Он сказал себе, что отбросил все сомнения. Но когда он приблизился к Кассандре Ленг, ему все еще казалось, что он вторгается в какие-то личные грезы, вторгается в мысли и чувства другого человеческого существа.
   - Префект, - сказала она, очнувшись от своего оцепенения, поворачиваясь, чтобы посмотреть на него, когда он приблизился. - Опять пришли меня допрашивать, да? Разве некоторые другие не начинают немного завидовать такому вниманию?
   - Они справятся.
   - Боже мой, практически признание. - На ее лице появилась дразнящая полуулыбка. - Значит, вы этого не отрицаете. Вы выделили меня из толпы.
   - Трудно удержаться, Кассандра. Вы всегда будете первой. Вы также были одним из наиболее сговорчивых свидетелей.
   Она прикоснулась к горлу, и шляпка упала на воротник, убравшись с легким дуновением воздуха.
   - Это легко, когда тебе нечего скрывать.
   Дрейфус сел рядом с ней на скамейку. Несколько мгновений он молчал, размышляя над ее словами и неоспоримым утверждением, что его тянуло к ней больше, чем к другим случаям. Это было правдой, и если отчасти это действительно объяснялось причинами, которые он изложил, - ее главенством, ее готовностью прямо говорить о своей прежней жизни, - то была и та часть, которая его не устраивала: сходство с Валери, которое он видел в ней. Эта открытость, это непоколебимое отсутствие сантиментов. Но это еще не все. Изгиб ее губ, когда она была задумчива. Линия ее подбородка, зелень глаз были еще более заметны благодаря темно-красной ткани ее наряда.
   Он хотел остановить себя, относиться к ней с тем же безжалостным безразличием, которое приберегал для других, но всякий раз, когда он был близок к осуществлению этого намерения, все заканчивалось тем, что он снова садился или прогуливался с ней, углубляя их отношения, делая все еще хуже.
   Он спросил: - Вы много слышали о Девоне Гарлине перед смертью?
   - Об этом человеке? Да, его трудно было не заметить. - Она пристально посмотрела на него. - Почему. Что он натворил на этот раз?
   Дрейфус фыркнул, улыбаясь собственной глупости. - Это больше о том, что сделал я, Кассандра.
   Резкость сменилась хмурым взглядом, затем веселым недоумением, в котором чувствовалась некоторая доля беспокойства.
   - И вы считаете, что именно со мной стоит поговорить?
   - Вы такая же хорошая аудитория, как и все остальные. Вы были бы удивлены, узнав, как трудно найти пару нейтральных ушей в "Броне". Люди либо за меня, либо против меня, но золотой середины очень мало.
   - У вас, должно быть, есть друзья.
   - Они заняты и слишком охотно смотрят на вещи с моей стороны.
   - Тогда семья. Я как-то спрашивала вас об этом. Вы сказали, что у вас есть жена, и на этом разговор закончился. Я не настаивала.
   - У меня действительно есть жена, - сказал Дрейфус, глядя на свои ботинки, гравий на дорожке, форму и текстуру каждого камешка, поразительную правдоподобность всего этого. - Так получилось, что недавно я навещал ее.
   - Вы отдалились друг от друга?
   - Нет... не совсем. Но моя жена нездорова. Много лет назад она была вовлечена в нечто такое, что сильно повредило ей. Есть несколько человек, которые присматривают за ней, пытаясь понять, могут ли они помочь ей стать немного лучше... Они очень добрые, и я верю им, когда они говорят, что видят признаки прогресса. Но я не знаю, действительно ли я верю, что есть какая-то разница.
   - Мне... жаль, Дрейфус.
   - Есть вещи и похуже, Кассандра. Я все еще люблю ее и думаю, что она достаточно хорошо меня понимает, чтобы испытывать ответные чувства. Но это трудный путь. Говорят, однажды к ней может вернуться дар речи. Но пока этого не произойдет... - Он помолчал, собираясь с духом. - Я не о своей жене хочу сказать. Но когда я был у нее в гостях, то столкнулся с Девоном Гарлином.
   - Это место... У него были там какие-нибудь дела?
   - Насколько я могу судить, ничего подобного. Это было странное совпадение, если это было именно так. Я предпочитал рассматривать это как подстрекательство.
   Ее глаза сузились от интереса. - Он знал о вашей жене?
   - Я не понимаю, как он мог это сделать. Но он был там. Я либо признаю, что это было маловероятное совпадение, либо что встреча была каким-то образом подстроена. Учитывая, что у нас с Гарлином уже была одна стычка, вы можете догадаться, какой точки зрения я склонен придерживаться. Однако, что имеет значение... - Он помолчал, медленно кивая сам себе. - Я потерял меру, Кассандра. Позволил своим личным чувствам затмить мое профессиональное суждение.
   - Вы не искали драки.
   - Нет, я этого не делал. Но я должен был просто зарегистрировать его присутствие, оставить ему несколько слов на память обо мне и позволить ему продолжать свое подстрекательство толпы.
   - А вместо этого?
   - Я применил силу, чтобы привезти его сюда. Я был в пределах своих технических прав, но это было неправильное решение, и это поставило верховного префекта в неловкое положение: ей пришлось снять арест с Гарлина, а затем отправить его обратно домой с нашим извинением. Все это очень хорошо играет ему на руку.
   Ответ Кассандры Ленг был оглашен после торжественного перерыва в судебном разбирательстве. - Ни в коем случае не приукрашивайте это, Дрейфус: вы облажались.
   Он улыбнулся ее откровенности.
   - Такова была и моя оценка.
   - Но вы также всего лишь человек. Я тоже не верю в подобные совпадения. Гарлин, очевидно, хотел довести вас до раздражения.
   - Это не оправдывает того, что я сделал.
   - Нет, но я не собираюсь винить вас за это. Мне не нравился этот человек, когда я была жива, и я не собираюсь менять свое мнение о нем сейчас. Когда я увидела его в первый раз, это была ненависть с первого взгляда. Этот его взгляд, эти бледно-голубые глаза, эти золотистые кудри, этот расчетливый мальчишеский огонек... Неужели они не видят, что это притворство?
   - С некоторыми это работает.
   - Только не со мной. Я бы стерла с него эту ухмылку, будь у меня хоть малейший шанс. Сейчас при одной мысли о нем у меня кровь стынет в жилах. Хорошо. Были ли какие-то последствия для вас?
   - Верховный префект была очень снисходительна.
   - Так и должно быть, учитывая время, которое вы тратите на свою работу. Несколько советов от покойной женщины, Дрейфус. Если дойдет до того, что вы будете зависеть от моего отпущения грехов, у вас будут неприятности.
   - Я искал не отпущения грехов. Просто... второе мнение.
   - Что ж, у вас оно есть. И я думаю, что вы нравитесь мне немного больше, зная, что у вас есть свои пределы. Это действительно было все, о чем вы пришли поговорить со мной, Дрейфус? Я почти польщена. Это заставляет меня чувствовать себя полезной.
   - Так и есть. Так и будет, - сказал он.
   - Вы неплохой человек, префект. Немного целеустремленный, немного угрюмый... но за это вас можно простить. В конце концов, вы в некотором роде полицейский. Однако теперь, когда мы были честны друг с другом, ... вы бы сказали мне, если бы что-нибудь случилось, не так ли?
   Дрейфус вспомнил о белых канделябрах. - Есть кое-что, что мне было бы интересно вам показать, но я должен действовать осторожно. Это может быть связано со смертями в результате Лесного пожара, или это может быть случайная связь, которая не имеет никакого отношения к более широкому расследованию. - Он воздержался от упоминания узора, который заметил на ее одежде ранее, но был уверен, что это было нечто большее, чем простое совпадение. - Мы узнаем достаточно скоро, но пока...
   - Вот ты где, возвращаешься к делу.
   Это говорила не Кассандра Ленг. Слова исходили от человека, сидевшего рядом с ним на скамейке, но это была не та женщина, к которой он обращался всего мгновение назад.
   Теперь его спутницей была женщина-ребенок, девушка подросткового возраста, одетая в зеленое парчовое платье с золотой отделкой и золотым и огненно-красным верхом. Ее каштановые волосы, разделенные пробором посередине, обрамляли лицо, которое излучало одновременно повелительную безмятежность и некое высокомерное пренебрежение.
   Голубые глаза смотрели на него: очень особенный темно-синий цвет, теплее и глубже, чем у Девона Гарлина, и совсем не похожий на зеленый цвет Кассандры Ленг.
   Дрейфус изо всех сил старался сохранить самообладание.
   - Аврора.
   - Тебе не следует пугаться. Прошло всего два года. - Она склонила голову набок, изучая его с возрастающим вниманием. - Боже мой, тебя действительно застало врасплох, не так ли? И вот я здесь, думая, что это было бы идеальным местом для встречи.
   - С кем я только что разговаривал?
   - О, это была она, бедняжка. Я не настолько бездумна, чтобы испортить такой интимный разговор.
   - Тогда чем ты сейчас занимаешься?
   - Ты сказал свое слово, и она мне наскучила. - Она похлопала его по колену. - С ней все в порядке, Дрейфус, расслабься. Я только что переместила ее бета-копию в другое место в этой среде, сбросив локальную память, чтобы она не почувствовала никаких странностей при переходе. Мы же не можем допустить, чтобы она нас сейчас подслушивала, не так ли?
   - Как, черт возьми, ты здесь оказалась?
   - Я посещаю миры живых; почему бы мне не оказать такую же любезность мертвым? - Она слегка надула губы в знак неудовольствия. - Я думала, к настоящему времени мы стали более высоко ценить способности друг друга.
   - Твои возможности включали попытку геноцида.
   - Давай не будем зацикливаться на давних обидах. Я думала, мы оставили все эти неприятности позади - двинулись дальше. Не так ли?
   - Дальше никогда ничего не будет. Если бы я мог поймать тебя сейчас, я бы это сделал.
   - Нет, - строго сказала она. - Ты бы этого не сделал, если в твоей набитой мясом голове осталась хоть капля здравого смысла. Ты не смог победить монстра, которым представлял меня, поэтому выпустил на волю другого монстра, чтобы отвлечь мою энергию. Или ты забыл об этом?
   - К чему ты клонишь?
   - Это я хочу успокоить тебя. Часовщик и я остаемся... связанными. - Она одарила его натянутой, кривой улыбкой. - Достойные противники. Конечно, мы презираем друг друга. Но мы также должны признать, что у нас есть общее. Два неудавшихся эксперимента по расширению человеческого интеллекта - две жертвы высокомерия и непомерных амбиций.
   - Два психопатических призрака, запертых в бесконечном тупике.
   - Не будь таким самодовольным, префект Дрейфус. Один из нас в конце концов победит, и тебе лучше надеяться, что это буду я. По крайней мере, у нас есть какие-то общие ценности. Я хотя бы сохраняю некоторое уважение к ценности человеческих жизней. Это больше, чем я могу сказать о той безумной машине, которую ты настроил против меня. Если выиграет Часовщик, крюков для мяса не хватит на всех.
   - В таком случае, я удивлен, что у тебя хватает энергии на этот разговор.
   - Я почти не могу. Ты был проницателен, когда натравил нас друг на друга, заставив распределиться по сетям. Если я сконцентрирую достаточное количество своих ресурсов в одном месте, как я должна сделать, чтобы поговорить с тобой сейчас, в режиме, который вы, смеясь, называете реальным временем, тогда я стану уязвима для алгоритмов обнаружения атак Часовщика. Они уже обратили внимание на это изменение в моей позе. Чувствуя и прощупывая мои контрмеры. Так что мы обязательно будем краткими, хорошо?
   - Меня это вполне устраивает.
   - У вас возникли трудности. Я осознаю это. Люди умирают необъяснимо, и ваши прогнозы указывают на восходящую кривую. Несомненно, вам приходило в голову, что я могу быть причиной этого?
   - Не совсем в твоем стиле убивать людей поодиночке и по двое, но кто знает?
   - Ммм. - Ее глаза сверкнули яростным и живым презрением. - Это не моих рук дело. Ты можешь поверить мне на слово или нет. Но знай вот что: само мое существование зависит от целостности ваших сетей, от постоянной стабильности Сверкающего пояса - и я весьма привязана к этому существованию. Все, что угрожает этой целостности, имеет для меня первостепенное значение. И я не буду сидеть сложа руки, пока вы с трудом преодолеваете этот кризис.
   - Это предложение помочь?
   - Я бы выразилась по-другому. Вмешательство, направленное на то, чтобы ограничить ущерб, нанесенный мне самой пределами человеческой компетентности. Как это звучит?
   - Как будто ты боишься.
   - Да, - сказала она, серьезно кивая. - Боюсь всего, что не вписывается в мое понимание вещей - а это, безусловно, не вписывается. Кто-то или что-то там есть, префект Дрейфус, - нечто такое, с чем ни вы, ни я раньше не имели дела.
   Дрейфус впитал ее слова, решив, что будет мудро не сомневаться в их истинности. - Это не Часовщик разыгрывает против тебя какой-то двойной блеф?
   - Я так не думаю. - Ее пальцы напряглись на концах подлокотников, когда она наклонилась вперед. - Для меня это совсем другой вкус, префект Дрейфус. За этим стоит разум, воля - я бы даже сказал, человеческая воля, хотя и усиленная. Но это не наш общий друг.
   - В таком случае, ты знаешь ненамного больше меня.
   - О, но я хочу. - Казалось, голубизна в ее глазах вспыхнула. - Я зашла так далеко - проникла так глубоко в ваши уровни безопасности. Теперь позвольте мне пойти дальше. Откройте глубокие архивы. Впустите меня в поисковые системы. Я не причиню вреда, и я могу выявлять закономерности и делать выводы в тысячу раз эффективнее, чем ваши алгоритмы каменного века.
   - Однажды ты уже проникла в наши глубинные слои, - сказал Дрейфус. - Ты, должно быть, сумасшедшая, если думаешь, что я позволю тебе вернуться.
   Она откинулась на спинку сиденья с выражением жалости на лице. - Тогда вам просто придется решать эту чрезвычайную ситуацию самостоятельно, пока накапливаются тела умерших. Вы оказались в довольно щекотливом положении, не так ли?
   Дрейфус пожал плечами. - Так ли это?
   - С того места, где я сижу. Проявите сдержанность, и вас обвинят в предательстве общественного доверия к вашей обещанной безопасности. Действуйте решительно, примите необходимые меры для защиты гражданского населения - выполняйте ту самую работу, которая была вам поручена, - и вы сыграете на руку сепаратистам. Тебе лучше надеяться, что где-то между этими двумя возможностями есть тропинка.
   - Я найду кого-нибудь.
   Аврора кивнула. - Сейчас я должна уйти, но скоро мы поговорим снова. И мое предложение остается в силе. Если вам нужна помощь в преодолении этой трудности, тебе придется подумать о немыслимом. Сейчас тебе невыносима мысль об этом, но интересно, что сделают еще несколько тел. Скоро будет сотня, а потом и тысяча, прежде чем ты сможешь перевести дух. Как это отразится на твоей совести, если тебе предложили помощь? - Она улыбнулась один раз. - Что ж, спи с этим. Ты знаешь, где меня найти. О, и префект Дрейфус?
   - Да?
   - На твоем месте я бы держала этот разговор при себе.
  
  

9

  
   Прошел день.
   Джейн Омонье немного поспала. Талия Нг и Спарвер Банкал согласились остаться на месте в Карусели Эддисон-Лавлейс в сопровождении двух бригад с тяжелой техникой и нескольких полевых префектов с рейтингом "Панголин". Они начали исследовать белое строение, продвигаясь по нему с особой осторожностью и тщательностью. Тем временем корвет доставил тело Терзета Фриллера в "Броню", что позволило доктору Демихову подтвердить, что причиной смерти действительно был Лесной пожар. Антал Броннер стал пятьдесят четвертой непосредственной жертвой Лесного пожара; теперь Фриллера можно было занести в записи как пятьдесят пятого, и прогнозы были соответствующим образом скорректированы. В другом месте в Сверкающем поясе наступил вероятный пятьдесят шестой случай, отмеченный с высокой вероятностью триггерами обнаружения событий Брони. Как и в случае с Фриллером, не было никаких шансов восстановить голову после того, как нервные структуры были безнадежно повреждены. Тем не менее, туда отправили префектов, чтобы вернуть тело для осмотра.
   Прошел еще один день. Вероятный пятьдесят седьмой случай поступил всего через двадцать восемь часов после первого - зловеще короткий промежуток времени. На этот раз полевой префект был достаточно близко, чтобы попытаться сохранить голову, но нейронные паттерны снова оказались слишком деградировавшими, чтобы дать какие-либо существенные зацепки.
   Прогнозы были пересчитаны. В зависимости от статистического взвешивания, примененного к различным факторам, пятьдесят седьмой случай, по-видимому, указывал на заметный скачок кривой смертности. Это повергло Омонье в уныние, но она отказалась делать преждевременные выводы. Она подождет пятьдесят восьмого, пятьдесят девятого и шестидесятого случаев, прежде чем пересмотрит свои ожидания. Она надеялась, что, когда появятся эти смерти, они вернут прогнозы к прежним значениям - как будто они и без того не были достаточно плохими.
   Тем временем префект внутренних дел Ванесса Лор провела предварительный обыск в белом здании, обнаружив лишь чрезвычайно редкие следы. Структура называлась "Элизиум-Хайтс"; она была зарегистрирована как частное медицинское учреждение, и за ней стояла неясная цепочка владения. С юридической точки зрения, все, что было обязано раскрываться о структуре, было раскрыто, но, помимо этих кратких требований, не было ни единой достоверной информации.
   Но и вновь Омонье удержалась от поспешных выводов. Хотя это выглядело подозрительно, существовали бы тысячи объектов, работающих в аналогичных условиях конфиденциальности, и это не обязательно подразумевало темные мотивы. Коммерческая клиника, обслуживающая богатую клиентскую базу (предположила она), имела бы полное право вести свои дела очень скрытно.
   Дрейфус, тем временем, извлек ценное совместное признание из бета-копии и самой Гизелин Броннер. Все заявление было записано, но Дрейфус лично изложил Омонье суть дела.
   Гизелин Броннер призналась в своем участии в афере с целью обмана ультра. Но главным архитектором был ее муж Антал Броннер.
   - Она сказала, что его тянуло к риску, - сказал Дрейфус. - Всегда был таким. Вести легальный бизнес с ультра ему было недостаточно, даже с неплохой прибылью. Ему пришлось поднять ставки, и он вовлек в этот план свою жену. Он знал, что есть шанс, что их раскроют, но такая жизнь была частью острых ощущений.
   - Тогда мы возвращаемся к вашей теории о том, что склонность к риску связывает случаи Лесного пожара. Все в порядке. Я начинаю относиться к этому с большим доверием. Но Нг не просто так вернула нам этот канделябр, и вы подумали, что вдове, возможно, есть что сказать по этому поводу. Это сделала она?
   - Анталом что-то двигало, - ответил Дрейфус. - Скорее, призрачное. Если экземпляры Броннер не лгут, то он никогда подробно не говорил об этом ни с одной из них. Но с годами Гизелин собрала воедино частичную картину. Что-то случилось с Анталом до того, как она узнала его, - что-то, о чем он либо едва помнил, либо едва был способен говорить. Он был во что-то замешан. В тех немногих случаях, когда это вырывалось наружу, все, что он говорил, было то, что это была своего рода игра. Чем бы ни была эта игра, она приняла мрачный оборот. Случилось что-то очень плохое. Антал выбрался, но это оставило свой след.
   - А канделябры?
   - Каким-то образом связаны. Это все, что она знала. Антала беспокоили вспышки - ночные кошмары, грезы наяву, полузабытые образы. Белое дерево или что-то похожее на белое дерево, стоящее в одиночестве. Похоже, он заказал канделябры, чтобы противостоять своим страхам или ознакомиться с ними до такой степени, чтобы они больше не имели над ним власти.
   - Вы искали подобную ссылку в предыстории бета-версии Некрополя?
   Что-то промелькнуло на лице Дрейфуса, какое-то мимолетное выражение, которое она почти восприняла как вину или сожаление.
   - Я навел кое-какие справки. Некоторых бета-версий, похоже, привлекают похожие образы. У Кассандры Ленг, например, на одежде был узор из переплетающихся деревьев. У Полетт Станг была шейная брошь в форме дерева. Лукас Клей проводит время, кружа вокруг голого белого дерева в одном из парков Некрополя. Были и другие. Но если их подтолкнуть к этому, явных воспоминаний не остается. Я думаю, наиболее вероятно, что бета-версии улавливают подсознательные сигналы, подаваемые их оригиналами, без какого-либо более глубокого понимания того, что означают эти образы.
   - Возможно, нам следует спросить их напрямую об Элизиум-Хайтс. Простой вопрос, без контекстуального объяснения. Возникнет риск перекрестного заражения, но на данный момент я не уверена, что вижу альтернативу.
   - Я спрошу, - сказал Дрейфус.
   - Хорошо. Когда закончите, я бы хотела, чтобы вы отправились в само здание. У Нг и Банкала в любом случае перерыв, и пара свежих глаз не помешает.
   - Согласен.
   - Я рада, что вы это сделаете. Это убережет вас от неприятностей с Девоном Гарлином, по крайней мере, от всего остального. С таким же успехом я могу упомянуть, что он снова создает проблемы после того, как мы его освободили.
   - Я не очень удивлен. Не хотели бы вы...
   - Нет, Том, я думаю, что нет. Если бы у меня был способ удержать вас с Гарлином на расстоянии нескольких световых секунд друг от друга, я бы воспользовалась им. Это стало личным для вас обоих.
   - Он сделал это личным. Может быть, вы не совсем понимаете, что...
   Она оборвала его прежде, чем он сказал что-то такое, о чем мог бы пожалеть. - Я приняла решение, Том. Я не могу позволить себе отвести взгляд от "Лесного пожара". Последние прогнозы... тревожат. Я больше ничего не скажу, пока у нас за плечами не будет еще нескольких смертей, но даже наши наихудшие прогнозы могут оказаться чрезмерно оптимистичными. Это делает еще более неотложным продолжение расследования в Элизиум-Хайтс.
   Она думала об этом разговоре сейчас, свободно паря в центре сферической комнаты, где скарабей держал ее одиннадцать лет. Мозаика дисплеев покрывала комнату от столба до столба, каждая грань представляла собой информацию о питании или статусе одного из орбиталищ, находящихся под ее опекой. Были указаны все десять тысяч, хотя большинство из них были слишком малы, чтобы привлечь ее непосредственное внимание, и выглядели всего лишь цветными мерцающими образами.
   По специальному приказу Омонье недавно устроили так, чтобы более двух десятков орбиталищ находились под постоянным наблюдением Брони. Наборы их аспектов были расширены, а сводки каналов - всеобъемлющими. Разбросанные по всему глобусу комнаты, в непосредственном поле ее зрения всегда находились два или три. По давней привычке она меняла угол обзора, и зал время от времени переключал дисплеи, если обнаруживал что-то, что, по ее мнению, заслуживало ее интереса.
   Восемь из них представляли орбиталища, которые уже объявили о своем отколовшемся статусе, формально аннулируя свои связи с более широким Сверкающим поясом. Остальные объекты - около двадцати, хотя точное число увеличивалось и уменьшалось изо дня в день - представляли места обитания, которые подвергались наибольшему риску после первоначальных восьми. По той или иной причине все они были связаны с настроениями против Брони, что делало их благодатной почвой для сепаратистской риторики Девона Гарлина. Он посетил их все за последние шесть месяцев, и если нельзя было сказать, что его слова были встречены всеобщим одобрением, то среди граждан, безусловно, была волна сочувствия.
   Теперь одно из этих двадцати мест обитания становилось особенно проблематичным.
   Заведение называлось "Дом Фуксин-Нимбурк", и если бы она заключила пари сама с собой о том, который из двадцати может выступить раньше, это был бы ее выбор. Оказалось, что Девон Гарлин - чрезвычайно проницательный человек, несмотря на все свои недостатки, - произвел точно такой же расчет, решив, что именно здесь ему в следующий раз нужно будет применить свои рычаги воздействия.
   Через день или два после освобождения из "Брони" он присоединился к своей свободной организации и отправился в Дом Фуксин-Нимбурк на частном шаттле. Это было его право, и Омонье не предприняла никаких попыток остановить его. Она предполагала, что после его стычки с Дрейфусом все вернется в обычное русло. Будут публичные выступления, митинги, медленное распространение гнили, но ничего такого, что требовало бы ее немедленного участия. Если бы она смогла удержать его на нынешнем уровне, управлять и отслеживать его распространение контролируемым образом, это дало бы ей время устранить проблемы ...
   Омонье позволила себе печально улыбнуться про себя, вспомнив, как она отчитала Спарвера Банкала за использование именно этого термина. - Нервные перегрузки, - поправила она себя гораздо более достойно.
   Но "плавильщик" гораздо быстрее слетел с языка.
   Улыбка испарилась; пройдет немало времени, прежде чем она вернется. Она изучала каналы, составляя мысленную картину разворачивающихся событий. Она увидела, что Гарлин отошел от своего обычного сценария. Все началось с публичного митинга - более шумного, чем обычно, более возмущенного, - и он собрал большую, более шумную толпу, чем обычно. Но это было только начало. Гарлин рассказал о своей стычке с Дрейфусом в хосписе Айдлуайлд, дав корыстный отчет, из-за которого создавалось впечатление, что он был скорее жертвой, чем провокатором.
   Омонье просмотрела отснятые записи, выделив фрагмент аудио-видео. Гарлин стоял на открытой платформе, выставляя себя напоказ, потрясая сжатым кулаком, ярость кипела на его лице.
   - Это было прямым нарушением моих гражданских прав, предусмотренных Общими статьями. Они говорят, что свобода слова неприкосновенна, до тех пор, пока это их устроит! Добрые люди из хосписа Айдлуайлд оказали мне радушный прием, но это не понравилось команде Брони! Может быть, они боятся правды? Конечно, они были достаточно напуганы, чтобы применить физическую силу против моих невинных товарищей - чрезмерную, болезненную физическую силу, - которую я сам испытал на себе! - Он демонстративно потер запястье, как будто на нем был синяк. - В дополнение к этой пародии меня отправили в тюремную камеру и подвергли допросу и угрозам со стороны самого верховного префекта. Мне сказали, что если я продолжу высказывать свое мнение - просто говорить правду, друзья, - то меня заставят замолчать - и горе тому, кто разделяет мои убеждения! - Затем он наклонился, наклоняясь с заговорщицким видом, понизив голос на октаву. - Сейчас они слушают, вы можете быть в этом уверены. Используя все имеющиеся в их распоряжении инструменты. Они у нас в головах, подслушивают нашими глазами и ушами. В сердце Сверкающего пояса есть яд, и они положили его туда. Но еще не поздно что-то с этим сделать.
   Омонье стиснула зубы, предчувствуя, что должно было произойти.
   - До сих пор они потакали нам, - говорил Гарлин. - Позволили восьми орбиталищам отправиться в поисках лучшей жизни, не скованным диктаторскими правилами Брони. Но теперь они решили, что с них хватит. - Его глаза, казалось, встретились с ней, как будто они смотрели друг на друга в реальном времени. - Я очень четко понял это сообщение, спасибо вам - и я понимаю, что правила игры изменились. Отныне Броня будет использовать все имеющиеся в ее арсенале инструменты для подавления свободных дебатов и отрицания воли общественности. Я знаю - я видел это своими глазами. Попомните мои слова - они скоро отправятся в путь. Префекты, корабли, оружие. Но это только потому, что они напуганы - слишком хорошо осознают, насколько хрупка их власть над нами на самом деле. Как мало потребуется, чтобы разорвать цепи. Добрые граждане Дома Фуксин-Нимбурк, конечно, мне не нужно напоминать вам о том, какую несправедливость Броня способна учинить по отношению к своему собственному народу? Вы сами это видели - вы знаете, на что они способны. Карантин, наложенный на вас семьдесят два года назад...
   Послышался ропот одобрения, единодушие нарушили лишь несколько скептических голосов. Гарлин, казалось, не слышал их. Омонье могла представить, как его телохранители мягко уговаривают несогласных отойти подальше.
   Она остановила воспроизведение, не нуждаясь в дальнейшем напоминании о занозе, все еще торчащей у нее в боку.
   Дрейфус был неправ в одном. Он думал, что был единственным, кого лично оскорбил Девон Гарлин. Возможно, у него были причины чувствовать себя обособленным, учитывая то, что произошло в хосписе. Но Омонье посвятила свою жизнь сохранению Сверкающего пояса. Она знала его настроения, его желания, его надежды и страхи. Несмотря на все его изъяны, на все его несовершенства, несмотря на то, что в нем все еще были маленькие сгустки тьмы и жестокости, она верила, что есть бесконечно худшие способы жить. Это было не так уж плохо, эта бесконечно кружащаяся река света и жизней. Он был отдан на ее попечение, и она отнеслась к этому необычному бремени с предельной серьезностью.
   Нет, на свете не было никого, кто принимал бы Девона Гарлина так близко к сердцу, как Джейн Омонье.
   Было облегчением обнаружить в Некрополе только обычных призраков, ходячих мертвецов изолированных бета-копий. Дрейфус бродил по паркам и лужайкам, пока не наткнулся на Кассандру Ленг, прогуливающуюся по декоративному саду, украшенному искусно выполненными солнечными часами из металла и камня, на которых в этот пасмурный день не было тени.
   - Неужели один из нас обидел другого? - спросила она. - Просто я помню, что мы говорили о разных вещах, а потом, возможно, это стало немного личным для вас. Но затем я была где-то в другом месте, а вас там не было.
   - Это были не вы, - сказал Дрейфус. - Или я, если уж на то пошло. Просто сбой в системе.
   - Учитывая, что я существую только благодаря этой системе, я не могу не испытывать беспокойства.
   - Не думаю, что это повторится, - сказал Дрейфус, придав своему голосу предупреждающие нотки на случай, если Аврора подслушивала. - В любом случае, нет никакого риска ни для вас, ни для кого-либо из бета-версий. Мы очень хорошо заботимся о наших свидетелях.
   - Вы чего-то не договариваете мне, Дрейфус. - Она повернула к нему свое эльфийское личико с настороженным выражением. - Я думала, что к настоящему времени мы уже вышли за рамки подобных вещей - что у нас есть какая-то основа для доверия.
   - Я всегда говорил вам все, что мог. И я действительно доверяю вам. Так уж получилось, что именно поэтому я сегодня здесь. Не могли бы вы помочь мне собрать остальных? Мне нужно кое-что вам всем показать.
   - Прорыв?
   - Я бы не стал заходить так далеко. Но, по крайней мере, зацепка. То, чего у нас не было до сих пор.
   - И сколько же сейчас погибших?
   - Пятьдесят семь. Но есть намек на то, что мы наблюдаем ускорение кривой смертности.
   Она погладила одни из солнечных часов, нахмурившись, услышав его ответ. - Это нехорошо.
   - Если это реально, у нас появится идея получше после того, как поступит еще несколько дел. Не то чтобы я желал новых смертей, но каждый новый случай действительно помогает нашим прогнозам.
   - И насколько конкретно это плохо выглядит?
   - Прямо сейчас? Мы должны увидеть тысячу случаев чуть меньше чем за триста дней. Мне это не нравится, но это дает нам время провести наше расследование и разработать план реагирования до того, как кризис станет неуправляемым. Однако, если он заметно ускорится...
   - Так и будет?
   - Кто-то дергает за ниточки, Кассандра, таково мое ощущение. Или затягивает петлю. Думаю, что будет намного хуже, прежде чем станет лучше.
   - Вы сказали, что кое-чему научились.
   - Я не знаю, много ли вы помните из нашего разговора в прошлый раз. Но я как раз собирался показать вам вещественное доказательство. Мы можем вернуться к этому позже, но я хочу, чтобы вы все посмотрели, что связано с этим предметом. Я думаю, было бы хорошо, если бы все это увидели, а затем поговорили об этом и посмотрели, пробудит ли это какие-нибудь воспоминания.
   - А вы не могли бы просто щелкнуть пальцами, и мы все появились бы волшебным образом?
   - Мог бы. Но, я думаю, было бы лучше, если бы вы пошли и попросили. Нравится вам это или нет, но вы всегда будете первой жертвой. Это дает вам положение, влиятельную позицию, хотели вы этого или нет. Я видел, как вы разговариваете с новоприбывшими, помогая им приспособиться к их новой ситуации. Вы добры к ним. Вы можете не верить в смысл своего собственного существования, но вы верите в них.
   - Если быть вашим посредником дает мне возможность чем-то заняться в загробной жизни, кто я такая, чтобы жаловаться?
   - Вы нечто большее.
   - Вы действительно в это верите? Я думала, все вы, твердолобые префекты, должны относиться к нам как к куче улик, в которых души не больше, чем в коробке с фотографиями.
   - Именно так нас поощряют думать. Как мы должны думать, если хотим правильно выполнять свою работу. - Дрейфус помолчал, испытывая неловкость перед самим собой, зная, что его мир был бы гораздо проще и прямолинейнее, если бы он придерживался официальной линии. - Я тоже в это верю. Большую часть времени.
   - Я бы подумала, что это должно быть либо одно, либо другое.
   - В общем, такова идея.
   - Тогда вы человек со странными противоречиями.
   - Однажды был свидетель. Бета-копия, как и у вас. Она... оставила меня с сомнениями. Сила ее личности была очень крута. Когда мы разговаривали, я не мог отделаться от ощущения, что обращаюсь к живой душе, реальному человеку.
   - В таком случае вы, возможно, последний человек во вселенной, который верит в души.
   Дрейфус позволил себе улыбнуться. - Я не знаю, верю ли я в это. Но я знаю, что был бы лучшим полицейским, если бы перестал сомневаться.
   - Лучше, - сказала она. - Но не обязательно добрее. Что ж, я обязательно скажу вам, когда начну что-то чувствовать в себе.
   - Когда-то вы верили в жизнь, - с нажимом сказал он. - Вот почему вы испытывали себя на пределе возможностей. Придать этой жизни смысл, даже если это означало пойти на опасный риск собственным существованием - те самоубийственные игры в орбиталище Колфакс. Это было ваше право, и я не буду осуждать вас за это, тем более что вас убили не игры. Все, о чем я прошу сейчас, - это чтобы вы признала, что в том, кто вы есть, все еще есть какой-то смысл.
   - У вас довольно философская жилка.
   - Во мне нет ничего глубокого, - сказал Дрейфус. - Но мне нравится думать, что я узнаю жизнь, когда встречаюсь с ней лицом к лицу.
   - И... говоря о жизни в реальном мире... у вас все еще неприятности из-за того, что вы сделали с Девоном Гарлином?
   - Незначительное пятно в моем послужном списке, в дополнение ко всем остальным помаркам на нем. Я и раньше совершал ошибки; несомненно, я совершу еще несколько. Нет, этот маленький шторм на какое-то время утих сам по себе.
   - Ах. Значит, вы все еще чувствуете, что с этим человеком есть какое-то незаконченное дело?
   - Это зависит от него.
   - Ну, я же сказала вас, что он мне не нравится, так что вы не услышите от меня никаких возражений. Вы когда-нибудь испытывали к кому-нибудь немедленную неприязнь, Дрейфус?
   - Обычно это не очень хорошая идея при моей работе.
   - Хотя тяжело, если вы ничего не можете с этим поделать. Боюсь, именно так все и было с Девоном Гарлином. Как только я увидела его лицо, я поняла, что ничего хорошего из него не выйдет.
   - Как будто ваши пути пересекались раньше?
   Казалось, она обдумала эту мысль, прежде чем отбросить ее. - Думаю, я бы запомнила, если бы Вой когда-нибудь имел ко мне какое-либо отношение, Дрейфус. Но я знаю его типаж, а также происхождение его семьи. Это непринужденное присвоение власти, этот простой способ заставить людей принять его точку зрения. Некоторые мужчины рождаются с сознанием того, что они лучше всех нас. Честно говоря, я не жалею, что вам пришлось немного помыкать им.
   - Боюсь, это принесло больше вреда, чем пользы. И я очень сомневаюсь, что это изменило бы его личность. - Он помолчал. - Вы знаете террасу на том выступе в конце озера?
   - Я соберу их, Дрейфус, не волнуйтесь.
   Полчаса спустя Дрейфус поднялся на невысокую платформу, чтобы обратиться к собравшимся. Он вглядывался в их лица, все они были ему уже знакомы, их имена приходили на ум без особых усилий. По правде говоря, запомнить их все было лишь небольшим достижением. Возможно, было пятьдесят семь подтвержденных жертв Лесного пожара, но все еще оставалось только сорок восемь изолированных бета-копий. Терзет Фриллер, например, не оставил известной бета-копии, и юридический аппарат Брони все еще работал над изданием соответствующих распоряжений о наложении ареста в связи с двумя последними смертями.
   Однако задолго до того, как они достигли нынешнего числа случаев, Дрейфус убедил себя, что решение проблемы Лесного пожара лежит среди этих ходячих, говорящих мертвецов, а не в пережаренных мозгах недавно умерших. Но Дрейфус был человеком, который ориентировался на закономерности и связи. Как только мертвые превзошли бы его способность удерживать их в своей голове как отдельных личностей с именами, лицами и историями, он бы отдал свою полезность поисковым машинам.
   И все же сейчас больше, чем когда-либо, он верил, что связь между этими сорока восемью бета-версиями реальна и поддается идентификации.
   - Дрейфус попросил меня вызвать вас, - сказала Кассандра Ленг, обращаясь к сорока семи другим бета-игрокам, не все из которых были довольны этим незапланированным собранием. - Впрочем, это все, что я знаю. - Она перевела взгляд на Дрейфуса, задержав его взгляд на мгновение наедине, прежде чем добавить: - Так что, какова бы ни была причина, по которой он передвигает нас, как шахматные пешки, лучше бы она была веской.
   - Спасибо, Кассандра, - сказал он, кивая ей. - И спасибо вам всем за то, что согласились встретиться здесь. Я знаю, что у каждого из вас есть желание, чтобы ваша смерть была объяснена, а виновные привлечены к ответственности. Но на протяжении всего пути вам приходилось терпеть мои вопросы, и бывают моменты, когда я просто не могу быть с вами так откровенен, как хотелось бы. Я понимаю ваше разочарование...
   - Мы уже все обсудили, - сказал Саймон Мораго, восемнадцатая жертва. - Каждую деталь нашей прошлой жизни, каждого, кто мог иметь на нас зуб, а мог и не иметь.
   - Дайте ему шанс, - сказала Кассандра Ленг. - Он очень старается, пытается относиться к нам как к людям, а не как к наборам данных. Но у него не так уж много времени.
   - Тогда ему лучше поторопиться и придумать что-нибудь стоящее, - сказал Мораго.
   - Я не могу обещать чудес, - сказал Дрейфус, стараясь встретиться взглядом со столькими мертвецами, с кем только мог. - Что я могу обещать, так это то, что мы не оставим камня на камне, особенно если это намекает на связующий фактор, что-то в вашем прошлом, что вы все разделяете. Теперь мы думаем, что, возможно, что-то нашли.
   Антал Броннер, стоявший в первых рядах собравшихся, сказал: - Я пробыл здесь не так долго, как большинство из этих людей, но я все еще чувствую, что мы снова и снова повторяем наши истории. Если бы у всех нас был какой-то общий секрет, разве мы бы уже не наткнулись на него?
   - Не обязательно, - сказал Дрейфус. - Подозреваю, что ваши живые экземпляры, возможно, имели непосредственное отношение к какому-то месту, объекту, и что то, что с ними там произошло, может быть связано с Лесным пожаром. Точно так же вам, возможно, было отказано в прямом ознакомлении с этой ссылкой. Ваши оригиналы, возможно, никогда не говорили о своей причастности к этому месту или даже не предпринимали шагов, чтобы подавить свои собственные воспоминания. Но, возможно, произошло просачивание...
   - Просачивание, - услышал он чей-то насмешливый шепот.
   - Вы были созданы для того, чтобы подражать своим оригиналам, выступать за них, когда они не могли присутствовать лично, - сказал Дрейфус. - Вы также были кураторами. Ваши оригиналы должны были решать, что вы делали, а чего не знали, и у них также была возможность формировать ваши реакции на определенные стимулы. Вы все идеализированы в той или иной форме. Изъян устранен здесь, вспыльчивость там. Неудачный или смущающий эпизод в прошлом вашей начальной школы - зачем вам вообще беспокоиться из-за этого?
   - В этом есть какой-то смысл? - спросил Мораго. - Если мы не знаем, значит, мы не знаем.
   Дрейфус порылся в своих воспоминаниях, прежде чем ответить. - Много лет назад я брал интервью у изолированной бета-версии человека, подозреваемого в причастности к фальсификации результатов голосования. Оригинал протестовал против их виновности, как и сама копия. Несмотря на обстоятельные расспросы, бета, по-видимому, ничего не знала о преступлении. Но во время сеансов бета-версия все время прикасалась к броши на одежде. Действие не имело прямого значения для бета-версии; это был просто заученный жест оригинала, лишенный смысла. Позже я установил, что брошь на оригинале содержала незаконное устройство, которое позволяло ему подавать несколько поддельных голосов. Бета ощущала значение этой броши, не имея никакого непосредственного представления о самом преступлении. Это просачивание.
   - И вы думаете, это применимо к нам? - спросила Кассандра Ленг. - Мы не преступники, префект, а просто законопослушные граждане, которые погибли по каким-то необъяснимым причинам.
   - Я согласен, - сказал он, снова встречаясь с ней взглядом. - Но все еще существует вероятность того, что вашими оригиналами вам было отказано в знаниях. Например, о значении этого здания.
   - Какого здания? - спросил Саймон Мораго.
   Дрейфус улыбнулся. Он был готов к этому вопросу.
   - Того, что позади вас, - сказал он.
   Оно сформировалось, пока он говорил, сформировалось так, чтобы подниматься с острова посреди озера. Они повернулись, сначала поодиночке и по двое, затем всей толпой.
   Это было точное изображение, восстановленное по изображениям и сканам, присланным назад командой тяжелой техники. Тонкий, грязновато-белый ствол, поднимающийся высоко, с угловатыми ветвями, выходящими из его верхних уровней, чтобы поддерживать группу второстепенных зданий в форме шара, подвешенных к ветвям подобно фруктам.
   - Его название, - сказал он, - Элизиум-Хайтс.
  
  

10

  
   Они возвращались с одной из охотничьих игр Калеба. Все началось достаточно хорошо, как это обычно бывает с играми. Однако довольно скоро Джулиус поссорился со своим братом. Калеб хотел, чтобы у них было настоящее оружие, созданное из трансформируемой материи. Джулиус возразил, и они чуть не подрались. Калеб раздраженно зашагал прочь, Джулиус догнал его, и теперь они возвращались в Шелл-Хаус в напряженном, задумчивом молчании.
   Что-то лопнуло в Джулиусе. Он остановил Калеба, положив руку ему на плечо, почувствовав, как в ответ напряглись твердые мышцы.
   - Что это? - спросил Калеб, поворачиваясь.
   - Мне снова приснился этот сон.
   - Это никого не интересует. Никого это не волнует.
   - Когда мы были маленькими, ты говорил мне, что у тебя были такие же.
   - Я лгал. Просто говорил все, что ты хотел, чтобы я сказал, чтобы заставить тебя заткнуться. - Калеб отвернулся и продолжил шагать.
   - Нет, - сказал Джулиус, вопреки собственному спокойствию. - Ты не лгал. Может быть, у тебя больше нет таких снов, но раньше они были, и это было примерно то же самое место, о котором я продолжаю видеть сны.
   - Ты имеешь в виду место с Урсами, - насмешливо сказал Калеб, не оборачиваясь. - Эти дурацкие плюшевые мишки-роботы, или кем они там были. О чем еще ты обычно говорил?
   - Я знаю, ты помнишь все это, хочешь ты того или нет. Металлические коридоры, спальни, окна, выходящие на улицу ... ты знаешь, где это было, Калеб? Не здесь, не в Шелл-Хаусе. Но это должно быть где-то на этой планете. За этими окнами Йеллоустоун, но далеко не Город Бездны. Это значит, что мы родились не здесь, в черте города. Мы выросли в каком-то другом месте, и они не хотят, чтобы мы знали об этом.
   Калеб оглянулся, изобразив на лице свое лучшее презрительное выражение. - Ты идиот, Джулиус. Если бы мы выросли где-нибудь в другом месте, почему бы нам этого не помнить?
   - Мы помним! - серьезно сказал Джулиус. - Это значит, что кто-то не хотел, чтобы мы помнили, поэтому они попытались стереть память, чтобы мы выросли здесь и помнили только Шелл-Хаус. Но за этим стоит что-то еще, медленно проступающее наружу. Мы были там вместе. Но матери и отца там нет, только другие мальчики и девочки и Урсы, кем бы они ни были. - Он прошел несколько шагов, прежде чем нанести свой смертельный удар. - И там произошло что-то действительно, очень плохое.
   - Это ненастоящее место, - сказал Калеб, от его прежней уверенности не осталось и следа.
   - Но ты тоже думаешь об этом.
   - Только потому, что ты вложил эту идею в мою голову.
   - Там кровь, - сказал Джулиус. - Много крови. И мертвые мальчики, и мертвые девочки. Все изрезаны, все валяются на полу. Но мы все еще живы. Мы стоим на ногах, а все остальные мертвы. - Он с трудом сглотнул. - На нас тоже кровь, но это не наша собственная кровь. У нас все в порядке. Но у нас в руках ножи.
   Джулиус и Калеб взяли за правило приходить раньше назначенного времени. Был шанс застать их родителей на напряженных заключительных стадиях какой-нибудь дискуссии или спора, которые были бы прекращены к тому времени, когда они должны были прибыть. Часто все, что они улавливали, было вырванным словом или предложением, но со временем этого было достаточно, чтобы составить картину того, чем их родители никогда бы не поделились в их присутствии.
   - У него вспыльчивый характер, - сказала она сейчас тихим голосом.
   - Джулиус тоже так думает, - ответил их отец. - Они волевые мальчики. После того, через что они прошли, ожидала бы ты, что они будут какими-то другими?
   - С Калебом все еще хуже. Джулиус вспылил, но не стал за что-то цепляться. Калеб знает. Он не готов к этому, Марлон.
   - Если бы у тебя было право голоса, он бы никогда таким не был.
   - Я люблю их обоих. Я хочу, чтобы они оба были счастливы. У них уже все лежит к их ногам. Они могут выйти в мир и заставить нас гордиться ими. Им не нужно... это. Не Калебу и, возможно, даже не Джулиусу.
   - Мы готовились к этому моменту в течение многих лет. Почему ты сейчас передумала?
   - Потому что, если у нас не будет их сейчас, другого шанса никогда не будет. Ты не можешь забрать обратно дар огня, Марлон, и это то, что ты собираешься вложить в их головы.
   - Этот город нуждается в нас. Мир нуждается в нас. Тихая, направляющая рука Вой... она всегда была рядом, едва ощутимая, едва используемая, но всегда готовая. Миллионы людей стали доверять нашей руководящей мудрости. Мы не можем подвести их сейчас.
   Мать вздохнула. - Ты дашь мне право отзыва. По крайней мере, дай мне это.
   В голосе Марлона звучало облегчение, это была единственная уступка, которой от него ожидали. - Да... конечно. Полные права на отзыв. И у меня то же самое. Если кто-то из нас почувствует, что мальчики плывут по течению...
   - Хорошо, - коротко сказала мама.
   - Но даже тогда мы не откажемся от них. Мы продолжим их образование... вернем их к тому моменту, когда им снова можно будет доверять. Как я знаю, с ними так и будет.
   - Хотела бы я разделить твой оптимизм.
   - У нас нет другого выбора, и у них нет другого выбора. Но если нам придется отменить его, мы это сделаем.
   Джулиус постучал в дверной косяк. - Мы здесь, - сказал он, изображая одышку. - Извините, мы опоздали.
   - Джулиус становится лучше в колдовстве, - сказал Калеб, без усилий поддерживая ту же ложь. - Он хотел показать, на что он сейчас способен. Мне не стоит почивать на лаврах: у него начинает получаться неплохо.
   - Но тебе пока ничего не угрожает, Калеб, - сказала мать, и в ее словах был более мрачный подтекст, учитывая то, что подслушали братья. - В любом случае, заходите - и оба постарайтесь научиться пунктуальности.
   Они достаточно хорошо знали эту комнату, хотя им разрешалось заходить в нее всего несколько раз. Она называлась "Комната Чэндлера", в честь Чэндлера Прентисса Вой, и большая часть ее пространства без окон была отдана под солидный кабинет Чэндлера.
   Джулиус нашел твердотельный Планетарий довольно впечатляющим, когда увидел его в первый раз. Предположительно, это был подарок от технических специалистов Брони в благодарность за помощь Чэндлера Прентисса Вой, когда решались условия его эксплуатации. С помощью правильных команд заклинания любая часть этого объекта могла быть увеличена и рассмотрена вплоть до почти безумного уровня увеличения.
   Джулиус однажды доказал это самому себе, нацелившись на Йеллоустоун, а затем обнаружив атмосферное пятно в форме глаза, отмечавшее местоположение Города Бездны. Он увеличил город, заставив его выпирать из стороны планеты подобно злокачественному наросту, снял главный купол и расположил зеленоватый участок - на удивление маленький - на открытой местности, где располагались лесистые поместья, из которых дом Вой был лишь небольшим элементом. Однако твердотельный Планетарий позволил ему дойти только до семейного купола, отказавшись разрешить ему снять его, чтобы посмотреть на Шелл-Хаус.
   Тем не менее, он стал меньше думать об этом, как только были установлены и интегрированы его собственные импланты, и у него появился полный доступ к полю информационного согласования. Все, что сделано из простой материи, выглядело немного безвкусным и ограниченным по сравнению с сенсорными богатствами, доступными благодаря прямой нейронной стимуляции.
   И все же сегодня в нем было что-то другое - какой-то жемчужный отблеск в деталях, присущая ему рассеянность, как будто он видел это заплаканными глазами. Тонкие, сверкающие нити, казалось, связывали его элементы, как будто паук всю ночь ползал вокруг него, пытаясь привязать паутину к его бесконечно меняющейся геометрии.
   Калеб взглянул на него, и его взгляд подтвердил то, что видел Джулиус.
   - Почему это так выглядит? - спросил Джулиус.
   - Это уровень абстракции, - сказал отец. - Отдельное визуальное наложение, дополняющее реализацию трансформируемой материи.
   - Мы это поняли, - сказал Калеб.
   - Цель состоит в том, чтобы указать поток пакетов абстракции, - сказал отец, по очереди глядя на мальчиков. - Триллионы пакетов передаются из мира в мир, от ядра к ядру, от разума к разуму. Абстрактные запросы, результаты опросов, коммуникации, даже базовые инструкции, лежащие в основе формирования трансформируемой материи и поля согласований. Шестеренки, которые крутятся за каждой человеческой мыслью, за каждой человеческой прихотью. Великая работа Сандры Вой раскрыта. - Он улыбнулся своим сыновьям, в то время как мать смотрела на него с опаской. - Красиво, не правда ли? Я не думаю, что есть что-то прекраснее.
   Джулиус и Калеб переглянулись, Джулиус был уверен, что его брат разделяет ту же мысль. Это было достаточно красиво, но если их отец ожидал, что они будут поражены этим, то он недооценил их обоих.
   - Я вижу, вас нужно немного убедить, - сказал отец. Мягкая улыбка тронула его губы. - В Сверкающем поясе ожидается голосование - какой-то незначительный вопрос об отношениях между населенными пунктами. Центры начинают выдавать результаты по мере того, как каждый гражданин регистрирует свой голос. Пакеты, передаваемые между мирами, от ядер к концентраторам и маршрутизаторам, к центральным системам сортировки. Все это находится под верховным и бдительным оком Брони, гарантируя, что демократия будет развиваться без трений и препятствий. - Отец потянулся, просунув руку в твердотельный Планетарий. Его пальцы подцепили одну из тонких мерцающих нитей. Он потянул большим и указательным пальцами. Нить натянулась, как будто была на грани разрыва, а затем вернулась к своей первоначальной конфигурации.
   Но что-то блеснуло у него между пальцами. Он расслабился и вернулся в нормальное положение стоя, все еще зажимая танцующую серебристую искру между большим и указательным пальцами. Он поднес ее поближе, изучая с некоторым похотливым восхищением, как людоед мог бы рассматривать фею.
   - Это пакет, - сказал он, его глаза сошлись и заблестели отраженным блеском крошечной искры. - Или, точнее, связка пакетов, означающая повторное голосование. Совершенный, целостный, самокорректирующийся. Но на данный момент он никуда не уйдет.
   Мальчики смотрели на это. Внезапно у Джулиуса возникла тысяча вопросов. Но одно ему уже было ясно. Отец не высказывал каких-то теоретических соображений о чем-то, что могло бы произойти. Это было реально; это было сейчас. Его отец действительно добрался до твердотельного Планетария и остановил голосование на полпути.
   - Никто не может этого сделать, - сказал Калеб.
   - Он прав, - вставил Джулиус. - Система безотказна. Это то, что дала нам Сандра Вой.
   - Сандра Вой дала нам немного больше, чем это, - сказал отец.
   Джулиуса начинал сильно беспокоить этот танцующий блеск. Он хотел, чтобы отец вернул все на место, позволил этому идти своим чередом, восстановил правильный порядок вещей. У него было такое чувство, что отец выдернул какую-то жизненно важную нить из уголка реальности, и если он будет продолжать дергать за нее, то все это может развалиться.
   Но именно мама взялась за объяснение. - Сандра Вой была гением, но она также была прагматиком. Наша демархистская система настолько совершенна, насколько это вообще возможно. Безупречное, мгновенное массовое демократическое участие. Воля народа, без вмешательства извне. Никакого правительства, никакой иерархии, никаких корыстных интересов, никакой возможности предвзятости или коррупции.
   - Но... - начал Джулиус.
   Мать мягко подняла руку, призывая к молчанию, и он позволил ей продолжать. - Но истинная демократия воплощает в себе возможность собственного распада. Если бы людям было предложено проголосовать за отказ от наших демархистских принципов, и голоса одержали бы победу... что тогда? Вы можете сказать, что такой голос никогда бы не был подан. Но это означает пренебрежение давлением, которое может возникнуть во время кризиса, во время чрезвычайных ситуаций и экономических трудностей, или когда дикие и соблазнительные новые идеи распространяются повсеместно. Сандра Вой придерживалась дальновидного подхода. Она знала, что даже самая совершенная система должна содержать самозащиту на случай непредвиденных обстоятельств.
   - Мы и есть эта самозащита, - сказал отец.
   - Сандра Вой внедрила в свою систему цепь защиты, - сказала мама. - Не лазейку или слабость, а преднамеренную особенность. Это позволяло Сандре направлять демократию, удерживать ее от саморазрушения - или от принятия решений, о которых она могла бы пожалеть. Это была тонкость, встроенная в нейронную архитектуру на таком уровне, который позволил бы ей пройти все проверки. Каждое поколение Вой знало об этой защите от непредвиденных ситуаций, и каждое переносило это знание с достоинством и сдержанностью. Наша задача - не использовать эту силу грубо, но всегда быть готовыми использовать ее, когда того потребует момент.
   - Пожалуйста, верните это голосование обратно, - сказал Джулиус.
   Отец натянуто улыбнулся, но повиновался Джулиусу. Он снова запустил руку в Планетарий, и отблеск сорвался с его пальцев, почти мгновенно растворившись в одной из мерцающих нитей.
   - Система поймет, что что-то пошло не так, - сказал Калеб. - Это будет означать, что голосование было отложено.
   - Нет, - сказал отец не без гордости. - Обо всем этом уже позаботились. Самозащита от непредвиденных случаев проходит все процедуры обработки ошибок. Можно сказать, обманывает их. Я мог бы уничтожить этот голос, сделать так, чтобы он никогда не попал в системы подсчета голосов, и никакая ошибка не была бы обнаружена ни на одном уровне.
   - Это неправильно, - сказал Джулиус. - Никто не должен вмешиваться в работу системы - даже мы.
   - Это не вмешательство, - сказал Калеб, удивив его. - Это инстинкт самосохранения. Не так ли, отец?
   - Это необходимая обязанность, - сказал отец. - Та, к которой нужно относиться с величайшим уважением. И так оно и было. За годы, прошедшие с момента основания этого города, о самозащите от непредвиденных обстоятельств вспоминали всего несколько раз... и каждый раз с тяжелым сердцем. - Его внимание переключилось с Калеба на Джулиуса. - Что-то все еще беспокоит тебя, сынок.
   Джулиус сглотнул. Он все еще был потрясен увиденным, но принял это за чистую монету, ни на секунду не усомнившись в том, что демонстрация силы была подлинной. Однако теперь его разум устремился вперед, оценивая последствия.
   - Вы отложили голосование и говорите, что могли бы вообще не регистрировать его. Я верю вам. Но голосование здесь и там никогда не имеет достаточного значения, чтобы иметь значение.
   - Он умный мальчик, - прокомментировала мама.
   - Джулиус прав, - сказал отец, кивая на обоих своих сыновей. - То, что я только что показал вам, было лишь простейшей демонстрацией наших возможностей. Но если бы это было все, что мы могли сделать, мы все равно были бы бессильны. Когда проводится опрос во всем мире, даже самые тщательно оспариваемые результаты часто зависят от многомиллионного большинства.
   - Вы не можете повлиять на такое количество голосов, - сказал Джулиус.
   - Не так, как я тебе показывал, - согласился отец. - Не путем подбора пакета здесь, пакета данных там. Но мы все еще обладаем влиянием в масштабах, необходимых для осуществления изменений. Если мерцание - это погода, то мы можем формировать то, как меняется погода. - Он снова обратил свое внимание на Планетарий, но вместо того, чтобы погрузить в нее пальцы, на этот раз он вытянул руки перед собой и сделал что-то вроде заклинательного жеста, каким можно заставить стул принять одну форму, а не другую. Джулиус и Калеб изучали результаты, наблюдая, как невидимый ветерок, казалось, пробегал по паутине информационных потоков, изгибая и трепеща их. - Теперь наблюдается задержка при возврате нескольких основных данных, - прокомментировал отец, сосредоточенно напрягая мышцы лица. - Но опять же, процедуры исправления ошибок не видят ничего необычного. Ни одно сообщение о проблеме не доходит до обычных систем мониторинга, не говоря уже о Броне. - Он расслабил руки и вздохнул. - И голосование проходит так, как оно и должно было бы проходить, за исключением едва заметной задержки в обработке результатов. Но я легко мог бы просто предать часть этих голосов забвению или преобразовать миллион результатов одного типа в другой. Достаточно, чтобы изменить результат, если бы я так решил.
   - Я хочу знать, как это сделать, - сказал Калеб.
   Джулиус чувствовал себя обязанным присоединиться к энтузиазму своего брата, хотя у него и были определенные опасения. - Да. Я тоже. Вот почему мы здесь, не так ли? Вы бы не показывали нам эти вещи, если бы не хотели, чтобы мы могли это делать. И я знаю, что мы сможем.
   - У вас есть талант, - сказала мама. - Вы оба очень хороши в придании форм. Но дело не только в технических способностях. Речь идет о рассудительности, ответственности и сдержанности. Знать, когда не следует действовать, так же хорошо, как и знать, когда именно. Сандра Вой не хотела, чтобы этот подарок использовался для нашего удобства. Это всегда было инструментом последней инстанции, чтобы защитить то, что она считала самым ценным: демократию, свободу, всеобщую волю народа.
   - Мы готовы взять на себя эту ответственность, - торжественно сказал Калеб. - Не так ли, брат?
   - Мы можем быть такими, - сказал Джулиус. Но правда заключалась в том, что мысль об этом бремени так же пугала его, как и возбуждала. Одно дело было носить это имя; совсем другое - услышать, что теперь от него ожидают спасения общества от самого себя. Он чувствовал себя так, словно его заставили повзрослеть между одним утром и следующим, лишив всех беззаботных лет, на которые он рассчитывал.
   - Джулиус осторожен, - сказала мать, восхищенно кивая сыну.
   - Осторожность - это хорошо, - сказал отец. - Похвально. Но мальчики были подготовлены к этой ответственности, и они должны справиться с ней. - Теперь он обращался к Джулиусу и Калебу. - Переход должен быть только постепенным. У нас с вашей матерью впереди много лет, много хороших десятилетий, в течение которых мы надеемся быть полезными. Если необходимо задействовать защиту от непредвиденных обстоятельств, то это будет наше решение. Но вы будете учиться у нас, и под нашим пристальным наблюдением на вас будут возложены определенные обязательства. - Он величественно развел руками. - Отныне это будет ваш класс, Планетарий - ваш единственный предмет, достойный изучения. Вы погрузитесь в мерцание, научитесь чувствовать его настроение, его точки прилива и отлива, его великое и тихое сердцебиение. Вы почувствуете приход и уход голосов, но это будет только началом. Весь поток информации, проходящий через абстракцию, принадлежит вам - вы можете пробовать, вы можете плавать в нем - вы можете формировать его. Вы увидите и узнаете больше, чем кто-либо из ныне живущих. И благодаря этому видению и знанию вы станете мудрее не по годам, лучше, чем кто-либо другой, понимая, что поставлено на карту - какая слава была бы утрачена, если бы все это провалилось. Щедрость удовлетворения, которая ускользала из наших рук там, где когда-то наша власть над ней казалась неприступной.
   У Джулиуса возникло ощущение, что его отец повторяет слова, которые, должно быть, были сказаны ему в таком же возрасте. Но он распрямил спину, внимательно слушал и старался соответствовать ожидаемой от него работе.
   - Как мы узнаем? - спросил он. - Когда правильно вмешиваться, а когда неправильно? Откуда нам знать?
   - Ты - Вой, - сказал ему отец. - Это все, что тебе нужно запомнить, Джулиус.
   Калеб взял его за руку, не грубо - в этом было больше братской привязанности, чем он проявлял за последнее время. - Все в порядке. Я знаю, что у нас все будет в порядке. Это тяжело, но мы никогда никого не подведем.
   - Не давайте нам повода для разочарования, - сказала мама.
   Калеб вздернул подбородок; это было на грани рассчитанного вызова. - Мы не будем, мама. Джулиус и я хороши сами по себе, но вместе мы гораздо сильнее. Не так ли, брат?
   Джулиус кивнул. Но при этом он не смотрел в глаза своей матери. Он думал о крови и ножах.
   К тому времени, когда Дрейфус пришвартовался, прошло четыре дня с момента гибели Бриг, но, судя по возбужденному настроению других рабочих, с таким же успехом это могло быть делом нескольких часов. Дрейфусу было трудно винить их за воинственное настроение, учитывая, как скоро после кончины Терзета Фриллера наступила смерть Бриг. Они были сыты по горло тем, что от них отмахивались не отвечая, и он сочувствовал им.
   - Я буду с вами откровенен, - сказал он беспокойному, обиженному собранию, повышая голос, перекрывая их вопросы и вполголоса произносимые оскорбления. - Бриг стала жертвой преднамеренной диверсии, и я также не верю, что смерть Терзета Фриллера была каким-либо несчастным случаем.
   - Теперь ты обвиняешь нас? - спросил огромный мускулистый мужчина с нависающими надбровными дугами.
   - Хотел бы я это сделать. Это намного упростило бы мою работу. - Дрейфус смерил его взглядом, хотя и чувствовал, что этот человек вот-вот сорвется. - Но никто из вас не был ответственен за это. Я уверен в этом так же, как и во всем остальном. Одна из причин моей убежденности заключается в том, что смерть Терзета Фриллера - лишь одна из более масштабных расследуемых схем. Бриг умерла, потому что кто-то хотел помешать нашему расследованию этой смерти. Вы, конечно, разговаривали с префектами Нг и Банкалом после инцидента. Они действуют в условиях крайней секретности, ограничивая то, что они могут вам сказать. Возможно, вас это расстраивало - я знаю, что так бы и сделал. Но я знаю этих двух оперативников так же хорошо, как и любого другого живого человека. Они будут сгорать от ярости из-за смерти вашей подруги. Это очень глубоко их тронуло, и они не успокоятся, пока вопрос не будет решен.
   - Но ты все равно нам ничего не расскажешь, - сказал здоровяк.
   - Мне жаль. Кстати, как тебя зовут?
   - Мэллион Росс. И мы не дураки, префект. Мы знаем эти слухи. Мы уловили, о чем говорят люди по всему Сверкающему поясу. Люди умирают, а ты не знаешь почему. С каждой неделей все больше и больше. Вот в чем дело, не так ли?
   - Мне жаль, - повторил Дрейфус. - Я понимаю, как это трудно. Все, о чем я прошу, - это чтобы вы доверяли...
   - Доверие вредит обеим сторонам, - резко сказал Росс, оглядываясь на остальных в поисках молчаливой поддержки. - Мы тоже граждане. У нас есть наши голоса. Мы доверились команде Брони, как и все остальные. Какое слово они используют?
   - Наделенный, - сказал кто-то еще.
   - Вот и все - мы доверились команде Брони. Дали им власть над нашей жизнью и смертью. И мы знаем, что они воспользуются этими способностями, когда дело дойдет до этого.
   Дрейфус беспокойно заерзал, но позволил Россу продолжать.
   - Но Броня, похоже, не спешит возвращать нам это доверие. Мы знаем, что назревает что-то плохое, префект, - нам пришлось бы спрятать головы в песок, чтобы этого не произошло. Так что обращайся к нам. Расскажи нам, в чем заключается этот большой и нехороший секрет. Мы не дети. Мы можем справиться с небольшим страхом.
   - Возможно, сможете, - сказал Дрейфус. - В конце концов, вы привыкли к опасности. Ваша жизнь нелегка. Это путь, который вы выбрали, и я уважаю его. Но там есть сто миллионов других граждан. Вы правы в том, что они доверяют нам. Но часть этого доверия заключается в нашем стремлении избавить граждан от любого неоправданного беспокойства по поводу их нынешней и будущей безопасности. Большую часть нашей работы мы проводим в тайне, потому что это также является частью общественного контракта между Броней и Сверкающим поясом. Нам снятся плохие сны, так что остальным это ни к чему.
   - Я был там, когда мы открывали скафандр Терзета, - сказал Росс. - У меня своя доля плохих снов.
   Дрейфус несколько задумчивых мгновений сидел молча, опустив голову. Он думал о том, что ему было сказано, и о столь же убедительных аргументах, которые он пытался привести.
   Что-то в нем дрогнуло. Это было похоже на проскальзывание, ослабление натянутой линии разлома. Он медленно кивнул, встретившись взглядом с Россом. - Хорошо. Давайте отнесемся к доверию серьезно. Вы говорите от имени людей, находящихся в этом зале?
   Росс оглядел собравшихся рабочих. - Я ни за кого не говорю. Но если ты чувствуешь, что можешь доверять мне, ты можешь доверять любому из нас.
   - Тогда я скажу вам, с чем мы столкнулись. Не все - я бы грубо нарушил несколько профессиональных клятв, если бы поделился всем, - но больше, чем вам рассказали, и больше, чем знает кто-либо за пределами Брони.
   Росс на мгновение показался неуверенным в себе, как будто он прислонился к двери, которая внезапно распахнулась слишком легко. Возможно, теперь он боялся того, о чем просил.
   Дрейфус пристально посмотрел на него, ожидая согласия на продолжение.
   - Продолжайте, префект, - сказал Росс.
   Новости из Дома Фуксин-Нимбурк были не из тех, что давали Джейн Омонье повод для радости. Их негодование было соответствующим образом подогрето, из аудитории Гарлина выделилась небольшая, но решительная толпа, настроенная на то, чтобы завладеть избирательным центром орбиталища. Толпа была в движении, по мере продвижения увеличиваясь в численности. Гарлин стоял впереди, охраняемый небольшим кордоном телохранителей, в двух из которых она узнала головорезов, с которыми Дрейфус имел дело в хосписе Айдлуайлд. Теперь в Гарлине появилась кривоногая, похожая на шимпанзе развязность; он широко раскинул руки, словно бросая вызов кому-то вонзить клинок ему в грудь.
   Насчитывая более сотни граждан, толпа уже была больше, чем все, с чем обычно справлялись местные констебли. Они отступали перед ней, озвучивая срочные просьбы в свои микрофоны на манжетах, призывая к дополнительной поддержке из других мест обитания. Они могли справиться с драками и неуправляемой толпой, но организованное, целенаправленное восстание граждан было далеко за пределами их обычного опыта.
   Для этого они обычно обращаются к Броне.
   Не успела эта мысль сформироваться в голове Омонье, как поступил первый официальный запрос. Возникающие гражданские беспорядки в Доме Фуксин-Нимбурк - пожалуйста, направьте приоритетную помощь по всем каналам.
   Они были правы. Отправка отряда префектов была абсолютно правильным ответом на это возмущение. Двадцать ее оперативников с полной поддержкой "ищеек" послали бы недвусмысленный сигнал.
   Но это, несомненно, был именно тот ответ, на который рассчитывал Девон Гарлин.
   Она открыла прямую линию с начальником констеблей.
   - Это верховный префект Джейн Омонье, - сказала она твердым, но примирительным тоном. - У вас развивающаяся ситуация, и было правильно довести ее до моего сведения. Команда Брони готова предоставить вашим констеблям советы и информацию о ситуации. Наши корабли и оперативники находятся поблизости, и мы будем внимательно следить за вашей чрезвычайной ситуацией. Но на данный момент я полностью уверена в вашей способности сдержать и нейтрализовать это возмущение.
   Шеф, женщина по имени Гленда Малкмус - до этого дня они никогда не разговаривали - не смогла скрыть своего чувства предательства. - Верховный префект - у нас на руках кризис. Эта толпа насчитывает сто двадцать человек и растет. У моих констеблей только щиты и электрошокеры. Они будут смяты.
   - Нет, - твердо сказала Омонье. - Не будут, как только толпа поймет, что ее цели тщетны. У вас есть полномочия обеспечить безопасность центра опроса. Возведите аварийные заграждения, инициируйте локальную изоляцию, затем объявите обязательный комендантский час на прилегающей площади. Скажите всем, чтобы шли по домам. Закройте свои транзитные терминалы для въезда и разрешайте пассажирам садиться только на исходящие рейсы - у вас есть для этого способы.
   Глаза женщины расширились. - Но, верховный...
   - Мое слово окончательное, главный констебль Малкмус. Весь смысл местной полиции в том, чтобы обеспечить буфер между гражданами и всей мощью Брони. У меня есть свои обязанности, но и у вас тоже.
   - Вы нас подводите.
   - Нет, я рассчитываю на то, что вы выполните свои гражданские обязанности. Как, я уверена, вы сделаете.
   Омонье закрыла канал прежде, чем Малкмус успела ответить. Этот обмен никак не повлиял на ее совесть. Женщина была права: ее подводили, как и ее констеблей, и граждан в целом. Но Омонье должна была думать не об этом единственном орбиталище, а обо всех остальных. Некоторые восприняли бы это невмешательство в неблагоприятном свете, и этого следовало ожидать. Но, по крайней мере, Гарлин не получил бы того, чего он так явно жаждал: прямой конфронтации между народом и его защитниками.
   Во всяком случае, сейчас.
   Грань осталась острой, но своим жестом Омонье немного снизила ее значимость, стараясь не позволить одной проблеме затмить все остальные. Затем она снова приняла свою настороженную плавучую позу - женщина в центре всего сущего, в ее глазах мерцал беспокойный свет нескольких тысяч миров.
   Дрейфус проверил свои экологические показатели и решил, что безопасно снять шлем. Он осторожно вдохнул. В воздухе стоял неприятный запах. Это было все равно что сделать глубокий вдох из бункера, полного кухонных отходов недельной давности. Грязь, щебень и разрушенные здания простирались от терминала лифта в мрачную даль. Поскольку большинство потолочных светильников были выключены, пейзаж был очерчен обманчивыми пятнами света и тени. Он различил изгиб бортика, но не торцевые переборки, отделяющие одну секцию от другой. Яркий свет залил дорожку, ведущую от терминала, заставив его прищуриться.
   Из яркого света вразвалочку вышла фигура.
   - Я знаю, это ужасно пахнет. Тебе стоит попробовать побыть свиньей хотя бы денек, и тогда ты действительно поймешь, насколько это плохо.
   - Спарвер, - сказал Дрейфус, улыбаясь. - Префект Банкал. С вами все в порядке?
   - Немного потрепаны и в синяках, босс, но мы легко отделались по сравнению с Бриг.
   - Вы нашли что-нибудь в здании?
   - Тебе лучше посмотреть самому. - Спарвер взглянул на рабочего, который сопровождал Дрейфуса к краю. - Мистер Росс тоже придет?
   - Нет, теперь, когда ты здесь, я вернусь в центр, - сказал Росс, кладя руку на предплечье Дрейфуса. - Удачи, префект. Спасибо тебе за то, что... доверяешь нам.
   - Я сделаю все возможное, чтобы не подвести вас, - сказал Дрейфус.
   - Я тебе верю, - сказал Росс, отпуская его.
   - Следуй за мной, босс, - сказал Спарвер, подзывая его. - Это не слишком далеко. Здесь все еще довольно сыро, даже после трехдневной откачки, но остаток пути мы можем пройти пешком, не замочив ног.
   Дрейфус видел, что команда тяжелой техники была занята. Они помогли перезапустить насосы, чтобы часть избыточной воды можно было перекачать обратно в восьмую камеру, прорезали и перемонтировали управляющие соединения для шлюзов переборки, чтобы не было опасности еще одного сюрприза, подобного тому, который застал команду Талии врасплох. Они также отремонтировали или заменили участки надземного перехода и - с помощью некоторых других работников по рекультивации - находились в процессе сбора роботов-наблюдателей, которые все еще буйствовали.
   До переборки, которая вела ко второй камере, было полкилометра ходьбы, полукруглая стена вырисовывалась из темноты по мере их приближения. Дрейфус уставился на нее, отыскивая основной шлюз, который позволил потоку стечь из первой камеры. Вот он, примерно в тридцати метрах над головой - радужная оболочка, достаточно большая, чтобы в нее мог протиснуться небольшой корабль. Поскольку уровень воды теперь значительно понизился, казалось невозможным, что кто-либо когда-либо мог пройти через это, тем более на плоту. Он посмотрел на Спарвера, уверенно ведущего их вперед, и молча поблагодарил за то, что оба его заместителя выжили.
   - Что все это значило? - спросил Спарвер. - Росс сказал, что ты им доверял?
   - Мы нашли кое-какие точки соприкосновения, - сказал Дрейфус, не чувствуя необходимости вдаваться в подробности.
   - Думаю, нам не повредит завести друзей там, где мы сможем. Слышал новости из "Брони"?
   - Нет, я был отключен от сети, когда разговаривал с Россом.
   - Наступили случаи пятьдесят восемь и пятьдесят девять. Не связанные между собой инциденты, но с разницей всего в несколько часов, и впервые обе смерти произошли в одном и том же месте обитания. Тан подсчитал цифры. Это ускорение кривой смертности никуда не денется.
   - Я не думал, что так получится. Были еще какие-нибудь хорошие новости?
   - Леди Джейн хочет, чтобы как можно больше префектов было распределено по Сверкающему поясу, даже если это означает дробление некоторых команд.
   - Я понимаю почему, - сказал Дрейфус. - Максимальное рассеивание означает большую вероятность того, что кто-то окажется достаточно близко, чтобы спасти голову до того, как будет нанесен слишком большой урон. Но это не идеально.
   - Особенно учитывая проблемы, которые начались в Фуксин-Нимбурке.
   - Дай-ка я угадаю. Что-то связанное с Девоном Гарлином?
   - Твой новый лучший друг немного не в себе. На этот раз это нечто большее, чем обычное возбуждение толпы. У него есть толпа, и она в движении.
   - Пусть сдержат ее.
   - Констебли борются изо всех сил. Они попросили о помощи, но Джейн не желает действовать жестко, особенно когда она хочет сосредоточиться на расследовании Лесного пожара. Она считает, что принудительные действия пойдут Гарлину только на пользу, а мы и так уже дали ему достаточно боеприпасов... - Спарвер втянул воздух сквозь зубы. - Больная тема, я знаю. Двигайся дальше.
   - Как насчет хороших новостей? Держу пари, ты собираешься сказать мне, что добился отличного прогресса в установлении владельца "Элизиум-Хайтс".
   - Возможно, ты захочешь немного снизить свои ожидания, босс.
   - Я не смог бы этого сделать, даже если бы попытался, - флегматично сказал Дрейфус. - Хорошо. Какие новости или их отсутствие?
   - Ванесса покопалась в цепочке владельцев. Но это крысиное гнездо. Фирмы, принадлежащие фирмам, которые принадлежат фирмам, которые, как оказалось, принадлежат первой фирме... змеи, пожирающие собственные хвосты. Все это только по эту сторону закона, но это определенно дымовая завеса.
   - Тогда мы на что-то наткнулись.
   - Думаю, что диверсия, возможно, тоже была ключом к разгадке.
   - Возможно.
   - Звучит не слишком убедительно.
   - Если диверсия была направлена на то, чтобы замедлить наше расследование, то она возымела прямо противоположный эффект.
   - Что-то заставило это случиться, босс. Мы видели этих роботов, и...
   - Да, - ответил Дрейфус. - А роботы были просто помехой, пока не появились вы с Талией. Это означает, что кто-то ждал, когда Броня проявит интерес к этому месту. Роботы обнаружили вас, и каким-то образом ваше присутствие послужило толчком к открытию дверей.
   - Каким-то образом?
   - Это не значит, что в это дело напрямую был вовлечен человек, просто какая-то рутинная процедура мониторинга. Гамма-копия низкого уровня была бы всем, что требовалось. Я хочу взглянуть на архитектуру управления этим заведением, Спарвер.
   - Считайте, что она конфискована, - сказал Спарвер.
   У основания стены был служебный шлюз, так что подниматься к основному не было необходимости. Они прошли через короткий соединительный туннель и затем вышли во вторую камеру. Как и в первой, тут было одеяло из света и тьмы. Но Дрейфусу не составило труда определить местонахождение интересующего его объекта. Его было бы трудно не заметить при любых обстоятельствах.
   Изогнутый пол второй перегородки освободил место примерно для двадцати искусственных островов, поднимающихся из того, что могло бы быть мелководным озером, занимающим большую часть ширины обода. Острова были соединены надземными переходами - или тем, что осталось от этих путей после разрушительного наводнения. Один остров был больше и выше остальных, окруженный широким пространством грязной, забитой мусором воды. На этом острове возвышалось единственное поразительное сооружение Элизиум-Хайтс.
   - Мы уже знаем, что это такое? - спросил Дрейфус.
   - Технической команде потребуется больше нескольких дней, чтобы разобраться с этим, - сказал Спарвер. - Но я расскажу то, что мы уже знаем. Это что-то вроде клиники. Очень высокого класса. Это место битком набито медицинским оборудованием, операционными, зонами восстановления здоровья, кабинетами для консультаций. Чего мы пока не знаем, так это что они лечили, или почему, или для кого.
   - Или почему они прекратили, - сказал Дрейфус.
   Спарвер и Дрейфус поднялись по зигзагообразной дорожке на главный уровень острова, затем вошли в основание ствола через арочный дверной проем.
   Внутри находился атриум с потолком на шестом этаже, с рядами лифтов в стенах и множеством стоек регистрации и зон отдыха. Наводнение, должно быть, наполнило главный вход и отхлынуло от него, потому что на втором этаже виднелся след от прилива грязи, а столы и стулья были покрыты грязью и мусором. Сверкающие линии электропитания змеились по полу, переплетаясь, как щупальца кальмара. Бригада тяжелой техники приняла временные меры для восстановления электроснабжения и освещения в "Элизиум-Хайтс", что позволило фонарям, дверям и лифтам восстановить некоторую функциональность.
   Дрейфус перешагнул через одну из линий и направился к столу, где он уже заметил Талию, беседующую с парой членов технической команды. Оперативники "Брони" склонились над путаницей оптических кабелей, вмонтированных во внутренности стола.
   Талия держала компад на сгибе руки, на нем с высокой скоростью прокручивался код состояния.
   - О, - начала она. - Рада, что вы здесь, сэр. Мы просто пытаемся...
   - Прибереги это для отчета, Талия, - мягко сказал Дрейфус. - Того, который вы собираетесь представить на обратном пути в Броню, прежде чем начнете отдыхать по крайней мере пятьдесят два часа подряд. То же самое касается Спарвера. Вы заложили основу: рабочие группы могут проинформировать меня о дальнейших событиях.
   Талия выглядела растерянной. - Команда была действительно полезна, сэр. Но такого рода вещи - как раз моя специальность.
   - Вы пытаетесь связаться с дежурным?
   Она наклонила компад в его сторону, как будто это что-то значило для него. - Пока что это просто перемешанный мусор. Возможно, там не осталось ничего, что стоило бы восстанавливать, но если мы не попытаемся...
   - Хорошо, максимум час или два. - Дрейфус посмотрел за стойку, на ближайший ряд лифтов. Из одного вышла женщина-техник, толкая перед собой тележку на колесиках, нагруженную вещественными доказательствами. - Я, пожалуй, немного прогуляюсь наверх.
   - Тебе нужен проводник? - спросил Спарвер.
   - Нет, я хочу, чтобы вы оба присматривали друг за другом и убедились, что будете готовы к отправке через два часа. Никаких оправданий.
   - Это нам сказали, - сказала Талия.
   Дрейфус направился к лифту как раз вовремя, чтобы техник вернулась с пустой тележкой. Дрейфус подождал, пока женщина наберет нужный этаж в грубо выглядевшем блоке управления, который был вмонтирован в стены лифта. - Системы высокого уровня не работают, - объяснила она. - И это включает в себя распознавание голоса. Тем не менее, это неплохо для здания, которое всего день назад находилось в условиях жесткого вакуума. Какой этаж вы бы хотели?
   - Так высоко, как только сможешь забраться.
   - Весь путь наверх - в любом случае, именно туда я направляюсь.
   Дрейфус сложил руки перед собой и посмотрел на свои заляпанные грязью ботинки, пока лифт поднимался по стволу. Стены были простого серебристого цвета, пустые, за исключением рисунка белого дерева, нанесенного по трафарету на стену напротив дверей. Дерево представляло собой строгое минималистское изображение самого здания, с подвешенными шарами, напоминающими висящие фрукты. Дрейфусу невольно вспомнился узор, который он видел на одежде Кассандры Ленг. У него не было никаких сомнений в том, что одно было вдохновлено другим, пусть и ненамеренно.
   - Сэр... - начала женщина. - Префект Дрейфус.
   Он оторвал взгляд от своих ботинок. - Да?
   - Мы слышали о том, что произошло, сэр. О вас и Девоне Гарлине.
   - Слышали?
   - Я просто хотела сказать... все мы, я думаю... мы думаем, что вы были правы, сэр. Он сам напросился на это.
   Дрейфус приподнял брови, изображая интерес.
   - Это ваше взвешенное мнение, не так ли?
   Женщина выглядела озадаченной. - Я просто имела в виду, сэр...
   - Никто этого не ожидал, - медленно произнес Дрейфус. - Даже Девон Гарлин. И мои действия были неправильными. Они были вызваны ошибочным суждением. Я сожалею о них, и мне повезло, что верховный префект не была более резкой в своем ответе. Здесь нечему аплодировать.
   - Я... прошу прощения, сэр.
   - Хорошо. В будущем ограничивайте свои наблюдения рассматриваемой проблемой. Вы окажете услугу нам обоим.
   Наконец лифт добрался до места назначения. Двери открылись, и женщина выкатила тележку в коридор, где два других техника собирали улики. От холла отходил коридор, по большей части темный, за исключением группы огней в дальнем конце.
   - Могу я вам чем-нибудь помочь, префект Дрейфус? - спросил один из техников.
   - Я хотел получить представление об этом месте. Безопасно ли мне спускаться туда?
   - С вами все должно быть в порядке, сэр. Мы частично восстановили питание этого конца и пытаемся восстановить работу некоторых клинических систем для судебно-медицинских целей. Если бы были какие-то неприятные сюрпризы, мы бы уже с ними столкнулись.
   - Я буду смотреть под ноги.
   Дрейфус прошел по коридору, по меньшей мере, на сотню метров от лифта. Наводнение никогда не проникало в эту часть сооружения, поэтому в окрестностях было мало признаков беспокойства. Ближе к вершине ствол был гораздо уже, чем внизу, так что он был уверен, что движется по одной из высоких ветвей. Он миновал офисы и приемные, наконец добравшись до освещенной зоны. Опять же, были видны линии электропитания и аварийные участки. Дрейфус продолжал идти. Пол немного уходил вниз, превращаясь в пандус, но не настолько крутой, чтобы по нему было трудно идти. Наконец он достиг того, что, должно быть, было пределом этого ответвления, потому что коридор переходил в круглую ступицу, окружавшую центральный блок лифтов, все они спускались в то, что, как он знал, должно было быть одним из шаров, подвешенных под ним. Ни один из лифтов не работал, но в середине лифтового отсека была винтовая лестница, спускающаяся вниз, и вместо этого он воспользовался ею, громко стуча ногами по металлическим ступенькам.
   Он спустился на пять или шесть уровней, затем нашел дорогу обратно в шар. Ядро лифта окружал кольцевой коридор, от него отходили радиальные коридоры. Дрейфус следовал по одному из них на небольшое расстояние, пока не достиг изогнутой внешней стены шара с угловыми окнами, выходящими вдоль всей длины полузатопленной камеры, вплоть до обширной стены-переборки. От коридора отходили еще несколько приемных и комнат. Дрейфус попробовал открыть несколько дверей, расписанных под дерево, и обнаружил, что они запечатаны. Он мог бы вызвать кого-нибудь из техников, чтобы взломать дверь, но не сомневался, что все будет открыто вовремя, и у команды, очевидно, было достаточно дел, чтобы занять их. Он задержался у одной из стоек регистратуры, его внимание привлекла пластиковая анатомическая модель, установленная на стальной подставке. Это была человеческая голова, с удаленным черепом, чтобы различные мозговые модули можно было сложить, как трехмерную головоломку. Он потрогал восковые детали, представляя, как модель используется в процессе первоначального собеседования или консультирования.
   Краем глаза он уловил какое-то движение. Он повернулся без паники, заметив открытый дверной проем и серию индикаторов, отображающихся на стене. Через открытый дверной проем проходила линия электропитания. Дрейфус вошел внутрь и оказался в комнате, оборудованной столом, стульями, кушеткой и чем-то, что, очевидно, было роботизированными хирургическими приборами - вертикальными формами, прислоненными к стене и окутанными похожими на куколки складками стерильной пленки. В центре комнаты стояла тележка, заставленная оборудованием, и пучок оптических кабелей толщиной с кулак тянулся от тележки к прорези в стене. Дрейфус взял с тележки выпушенный Броней компад, отметив, что на нем отображалась та же схема показаний, что и на стене. Он вспомнил, что Талия говорила о находках одного только мусора, и предположил, что здесь предпринимаются такие же усилия.
   Он положил компад обратно и прошелся по хирургическому кабинету. Роботизированные устройства выглядели чистыми и ухоженными под своими полупрозрачными оболочками, но им явно было несколько десятилетий, что, возможно, объясняло, почему их оставили здесь. Их многосуставчатые манипуляторы были прижаты к туловищу под углом, как конечности богомолов.
   Он подошел к изогнутым окнам, снова глядя на унылый пейзаж с его переливами света и тьмы, и попытался поставить себя на место кого-то, кто ждет в этой комнате, кого-то, кто подчиняется нежной милости этих машин. Нейронные службы, подумал он. Модификация мозга - нечто более сложное или деликатное, чем обычно. Устранение редких заболеваний или увеличение способностей мозга, выходящее за рамки обычных ортодоксальных медицинских услуг. Возможно, ничего противозаконного, но уж точно ничего банального.
   Вероятно, также ничего дешевого.
   - Тебе интересно, кто мог прийти в подобное место. Удивляясь, зачем кому-то понадобилось подставлять свой разум под нож - в переносном смысле или как-то иначе. Не притворяйся, что это не так, префект. Я могу читать тебя, как книгу. Очень простую книгу, содержащую в основном картинки.
   Он снова обернулся, но на этот раз вздрогнув, потому что ее голос был последним, чего он ожидал.
   Она смотрела на него со всех активных дисплеев в комнате, включая компад, который он положил на тележку. Она не изменила ни одной детали своей внешности со времени их последней встречи, но все, что он мог видеть, - это ее лицо, волосы и спинку стула.
   - Как ты здесь оказалась?
   - О, не притворяйся, что это какая-то тайна. Я пошла на шум. Я следила за тобой, потому что в очень узком смысле то, что интересует тебя, также представляет некоторый отдаленный интерес для меня.
   - Была ли ты ответственна за то, что чуть не убила моих помощников и одного из моих свидетелей?
   Она с отвращением ущипнула себя за нос. - Вряд ли это в моем стиле, не так ли? Если бы мне захотелось убить ваших помощников, я бы убедилась, что довела дело до конца. Нет, это не моих рук дело - и тебе должно быть стыдно за то, что ты думаешь иначе. Но, тем не менее, это очаровательно, не так ли?
   - Не то слово, которое я бы употребил.
   - Кто бы здесь ни был, он устроил очень продуманную ловушку. Я подслушала твои рассуждения. Ты прав - те роботы-наблюдатели определенно были частью этого. Я даже нашла гамма-копию, которая отвечала за обработку их визуальных данных, ожидая появления Брони.
   Несмотря на свой гнев, замешательство - и немалую долю трепета - Дрейфус старался говорить ровным голосом, его вопросы были уместны. - Тебе удалось так глубоко проникнуть в архитектуру?
   - Для меня это просто. Не такая уж сложная задача. Конечно, ничто не может быть так сложно, как проникнуть в закрытые архивы Брони.
   - Расскажи мне о "гамме". Кто ее тут оставил? Как давно это было?
   - Вопросы, вопросы. - Ее тон был игриво-укоризненным, так ребенок мог бы обращаться к кукле. - С тобой всегда одно и тоже, не так ли? Никогда особо не отдавай и не бери. Никогда не бывает много "услуги за услугу". Как насчет того, чтобы исправить это, начиная прямо сейчас?
   - Ты - всемогущий машинный интеллект. Что я могу тебе сказать такого, чего ты еще не знаешь?
   - О, прояви немного воображения, префект Дрейфус, если это тебя не слишком напрягает. Часовщик расходует мои ресурсы. В конце концов, я одолею его, но на данный момент он демонстрирует утомительную стойкость, утомительную способность обходить мои заигрывания с фланга. Честно говоря, мне уже порядком надоела наша маленькая игра в прятки, и тебе бы действительно не понравилось, когда мне скучно. Однако правда в том, что я знаю о своем враге не так много, как хотелось бы. Но в вашем архиве глубоко есть секреты - технические файлы, рассказы очевидцев, подробные свидетельства. Это все, что меня интересует. Как ты и сказал - я богоподобный разум. Единственное, что меня беспокоит, - это другие богоподобные разумные существа.
   - И я, время от времени.
   - Не создавай завышенного представления о своей самооценке. Я обращаюсь к тебе, потому что у нас есть какая-то общая история, и ты - ключ к тому, что мне нужно. И потому что я знаю, когда человеку нужна помощь.
   - От тебя?
   Дразнящая улыбка заиграла на ее лице. - Ты будешь удивлен, как мало общедоступной информации можно найти об этом месте. Они хранили свои секреты очень близко к сердцу.
   - Я уже знаю больше, чем час назад. Это клиника. Элизиум-Хайтс. Люди, должно быть, съезжались сюда со всего Сверкающего пояса на медицинские процедуры.
   - Да, молодец. Это очень хорошо. - Показались ее пальцы, делающие саркастический хлопающий жест. - И ты подозреваешь связь с вашей чередой нервных смертей. Возможно, все погибшие были клиентами этого заведения, ты об этом думаешь?
   - Вряд ли это можно назвать озарением.
   - Тогда список пациентов был бы вам очень полезен, не так ли? Особенно, если этот список включал имена людей, которые еще не умерли, людей, которые все еще где-то там, все еще ходят вокруг, не подозревая, что их головы могут взорваться в любую минуту. Это могло бы представлять для тебя хоть какой-то интерес, не так ли?
   Дрейфус заставил себя говорить спокойно. - Если есть список, Талия найдет его.
   - При условии, что я не найду его первой. Мм. - Она прикоснулась пальцем к нижней губе. - При условии, что я еще не нашла это и не приложила усилий, чтобы убедиться, что никто другой не сможет его прочитать. - Опустив палец, она сокрушенно надула губки. - О боже. Я расстроила тебя, не так ли?
   - У меня нет причин думать, что список существует.
   - Я могла бы назвать тебе имена.
   - Я уже знаю, кто мертв; полагаю, ты тоже узнала имена от нас.
   - Я думала о тех, кто еще не умер. Я могла бы назвать вам сейчас одно имя, но поскольку нейронные перегрузки не следуют какой-либо особенно очевидной схеме, нам, возможно, придется довольно долго ждать, прежде чем имя будет подтверждено.
   - Тогда назови мне все имена.
   Морщинки от нахмуренных бровей прорезали ее лоб. - Зачем мне вообще это делать?
   - Потому что в конечном итоге это причинит боль всем нам, включая тебя. Чрезвычайное положение в обществе играет на руку Девону Гарлину. Это доказывает его точку зрения о том, что Броня не может обеспечить ту безопасность, которую мы обещали. И это помогает делу раскола. Если Сверкающий пояс начнет распадаться, у тебя не будет полностью функционирующих сетей, необходимых для того, чтобы быть на шаг впереди Часовщика.
   - Довольно запутанный спор, даже по вашим многословным меркам.
   - Принимай это или оставь. Но одно-единственное имя не купит тебе от меня никаких одолжений.
   - В то время как все имена... могли бы?
   - Этого я тоже не говорил.
   - Но прозвучало так, как будто ты это сделал. - Что-то озорное блеснуло в ее глазах. - Значит, тупик. Ты не сдвинешься с места, и я не сдвинусь с места. Но мы оба чего-то хотим. Давай посмотрим, сможем ли мы прийти к соглашению, не так ли? Я оглашу неполный список имен.
   - Все или ничего.
   - О, префект Дрейфус, постарайся набраться терпения - это пошло бы тебе на пользу. - Она деликатно кашлянула. - Я еще не закончила говорить. Я приведу неполный список, включающий все имена из историй болезни пациентов, но сокращенный всего до нескольких символов в каждом имени. Этого будет достаточно, чтобы подтвердить, что у меня есть известные случаи, и вы также сможете сопоставить следующую смерть с моим списком. Неполный список не даст вам никаких предсказательных возможностей, но он подтвердит, что у меня есть полный набор имен, если и когда ты решишь вернуться и попросить их. В знак моей доброй воли я также сообщу тебе очень важную информацию: общее число смертей, ожидающих вас впереди.
   - Ты могла бы сказать мне это сейчас.
   - Но это было бы невесело ни для кого из нас. И это так весело, не правда ли?
   - Где я могу ожидать этот неполный список?
   - Ты найдешь это. И ты знаешь, где меня найти, если и когда увидишь смысл. Подумай о том, какую силу могли бы дать тебе эти имена. Найдите этих людей, доставьте их на срочную операцию, и вы одним махом покончите с этой чрезвычайной ситуацией в обществе. Откажете Девону Гарлину в участии в распаде того, что тебе дороже всего на свете. Через год он может стать историей - вместе с воспоминаниями об этой неприятности. Разве это не привлекательно, префект Дрейфус? Разве это не заманчиво?
   - Может быть, с кем-то другим.
   - Это ты сейчас так говоришь, - ответила Аврора. - Но у каждого есть свой критический момент. - Она закатила глаза в тихом раздражении. - О, позволь мне бросить собаке еще одну кость - может быть, тогда она будет вести себя хорошо. Ваши маленькие люди пытаются найти следы прав собственности на это место. Им придется непросто.
   - Из-за твоего вмешательства?
   - Потому что тот, кто устроил это место, приложил немало усилий, чтобы скрыть свои следы. Теневые компании, двойные завесы и тому подобное. Все очень умно, все очень хитроумно - для обычного ума.
   - И у тебя необычный разум.
   - По крайней мере, в чем-то мы согласны. Зайди достаточно далеко в этот зеркальный зал, и ты найдешь юридическое лицо, известное как Наутилус Холдингз. Запомни это название - думаю, оно покажется вам очень интересным.
   - Почему я должен это делать?
   - "Наутилус", Дрейфус. Наутилус, как в раковине. Мне обязательно объяснять тебе это по буквам?
   Она смотрела на него еще несколько мгновений, затем ее лицо снова растворилось в бегущих строках данных.
  
  

11

  
   Талия подняла глаза, когда Дрейфус вышел из лифта, тяжело ступая по скользкому, заляпанному грязью полу вестибюля. Его плечи поникли, на лице появилось озабоченное выражение.
   - Ты все еще здесь?
   - Вы сказали, что я могу закончить, сэр. Прошел едва ли час. - Она недоумевала, почему он проявляет такой интерес к ее благополучию, когда сам никогда не отходил от грани изнеможения. - Вы что-нибудь выяснили, сэр?
   Дрейфус перешагнул через линию электропитания. - Ничего такого, что нарушало бы уже сложившуюся у нас картину того, что это место было чем-то вроде клиники.
   - Техники каталогизируют и вывозят большое количество медицинского оборудования, - сказала Талия, кивая на одну из тележек, ожидающих забора. - Они говорят, что это самое современное оборудование для тридцатилетней давности. Кроме того, я не уверена, что это многому нас научит.
   - Что делает еще более важным получить все, что мы можем, из собственных архивов клиники, - сказал Дрейфус.
   - Там будут внешние записи, не так ли? Файлы пациентов регистрируются в центральных хранилищах?
   - Кто-то, очевидно, хотел помешать нашему расследованию деятельности клиники - мы не можем предположить, что они не предприняли других шагов. - Он взглянул на компад, который она все еще держала в руках. - Вот почему мне очень интересно, что вы можете найти в местных архивах.
   - Ответ - не так уж много, - сказала Талия, поворачивая компад для его удобства. - Думаю, я нашла область, где, как мы могли бы ожидать, они хранили файлы пациентов, но если в них и осталось что-то вразумительное, то это хорошо спрятано.
   Дрейфус медленно кивнул. - Нам не понадобились бы нетронутые записи. Просто фрагмент, неполный список.
   - Я посмотрю, что мы сможем раздобыть, сэр. Спарвер тоже пытается получить что-то из цепочки владения, но, как я понимаю, это оказывается не очень просто. Кто-то приложил немало усилий, чтобы установить дымовые завесы.
   - Все, что нам нужно, это одно имя - одна фигура или организация, стоящая за этой клиникой. Тогда я смогу начать дергать за эту ниточку и посмотреть, куда она нас приведет.
   - О чем вы думаете, сэр?
   - Если бы я тебе сказал, тебе бы это не понравилось. Но когда я сталкиваюсь с загадкой, я часто нахожу, что помогает задать один простой вопрос: кому это выгодно?
   - Лесной пожар, сэр? - Он наблюдал, как опасная мысль пришла ей в голову. - Вы думаете... - Ее глаза расширились, когда ей стал ясен весь подтекст этой линии рассуждений. - Я имею в виду, понимаю, как это ему помогает, но...
   - Босс? - спросил Спарвер, подходя с компадом, зажатым у него под локтем. - Поступило сообщение от тяжелой техники. Полагаю, они изолировали систему мониторинга гамма-уровня. Похоже, ее поместили туда, чтобы присматривать за происходящим, пока не появится Броня.
   - Хорошо. Они его изолировали?
   - В том-то и дело, босс. Осталось не так уж много, что можно было бы изолировать. Эта штука была испорчена довольно основательно. "Растерзана собаками" - вот фраза, которую я слышал.
   - Когда мне понадобятся красочные метафоры, я попрошу их. - Дрейфус коснулся своего подбородка. - Если они еще этого не сделали, скажите специалистам, чтобы они инициировали проверку контроля и сдерживания любых других активных разумных существ в орбиталище. И я хочу знать обо всем коммуникационном трафике, поступающем в это место и исходящем из него за часы до и после вашего с Талией прибытия, вплоть до последней двоичной цифры.
   - Они проходят через это, пока мы говорим, - сказал Спарвер. - Я видел предварительные разбивки. Не похоже, чтобы здесь было что-то необычное.
   - Потеря свидетеля и то, что вы чуть не утонули, - это из ряда вон выходящее, - раздраженно сказал Дрейфус. - У тебя есть какие-нибудь сведения о владельце?
   Спарвер показал ему компад. - Сейчас, должно быть, уже около девяти слоев глубиной. Но где-то должен быть способ преодолеть это. Чтобы управлять таким заведением, как это, требовались деньги, и эти деньги должны были откуда-то взяться.
   Дрейфус потянулся за компадом. Он прищурился, проводя пальцем по одному из контуров разветвляющейся структуры. - Эти фирмы - вы проверили их все?
   - Мы только беремся за них, - сказал Спарвер. - Мы можем провести неглубокий аудит, не прибегая к специальным мерам, но для чего-либо большего требуется разовый мандат, и он должен быть подписан кворумом граждан. Потребуется день или два, чтобы разобраться со всеми этими компаниями.
   Дрейфус в нерешительности провел пальцем по одной из упомянутых структур, задумчиво постукивая ногтем. - "Наутилус Холдингз". Не могли бы вы передвинуть его в расписании?
   - Что-то привлекло твое внимание? - спросил Спарвер, бросив взгляд в сторону Талии.
   - Перенесите его в график, - повторил Дрейфус.
   Во второй раз за четыре дня Талия и Спарвер отделились от колеса Эддисон-Лавлейс и отправились в обратный путь к "Броне". Талия сидела за штурвалом "корвета", приложив мощную тягу, когда они вырвались из пространства колеса.
   - Может быть, это только мне кажется, - сказала Талия, когда они благополучно тронулись в путь. - Но разве это не было немного странно?
   - Какая часть этого не кажется странной? - Спарвер скрестил руки на груди. - Мы находимся в слепом поиске, чтобы предотвратить взрыв голов, и пока почти все, что нам нужно, - это таинственное и пугающее белое здание.
   - Я имела в виду Дрейфуса, который вот так держит язык за зубами.
   - Прерогатива босса, Талия. Тебе лучше начать привыкать к тому, с какой скоростью ты поднимаешься по служебной лестнице.
   Она бросила на него многозначительный взгляд, но решила воздержаться от прямого ответа. - Ты был с ним, когда он прибыл в орбиталище, не так ли?
   - Какую-то часть пути.
   - Я тоже его видела. Он был самим собой, более или менее. Не то чтобы его распирало от радости и жизненной энергии, но... потом что-то произошло между его прибытием и спуском с верхних уровней. Он выглядел как изменившийся человек, Спарвер - как будто только что получил какие-то очень плохие новости.
   - Возможно, он так и сделал.
   - Ты имеешь в виду, из Брони?
   - Леди Джейн, возможно, уронила на него что-нибудь, пока он был наверху, - ну, знаешь, какое-нибудь радостное новшество. Еще больше смертей, крутой поворот, какие-нибудь восхитительные новости о Девоне Гарлине, кто знает?
   - Не понимаю, как все может быть намного хуже, чем есть на самом деле. В любом случае, разве он не должен быть счастливее, теперь, когда мы нацелились на какую-то общую связь?
   - Мы еще далеки от этого.
   - Но ближе, чем мы были двадцать шесть часов назад. Эта клиника - ключ к разгадке, и мы оба это знаем. Дрейфус не стал бы бросаться в это дело, если бы не верил в то же самое.
   - Итак, какова твоя личная теория? - Спарвер все еще стоял, скрестив руки на груди, устремив в ее сторону взгляд, полный выжидательного интереса, несколько в манере преподавателя, не убежденного в том, что она досконально разбирается в изучаемом предмете. - Просвети скромного гиперсвина. Пусть он наблюдает и учится у префекта более высокого ранга.
   - Если хочешь поиграть в эту игру, будь моим гостем. - Несколько мгновений она кипела от злости, прежде чем обрела хрупкое спокойствие. - Гипотетически ... что, если бы все пострадавшие от Лесного пожара были клиентами этой клиники?
   - Это бы уже проявилось.
   - Нет, если вовлеченные в это люди приложили немало усилий, чтобы скрыть свою причастность. Мы уже знаем, что клиника действовала под прикрытием - вот почему вам так трудно отследить владельца. Учитывая это, разве клиенты не могли извлечь выгоду из такого же уровня секретности?
   - Дрейфус опросил более сорока экземпляров бета-копий умерших, - сказал Спарвер. - Каждая из этих бета-версий кровно заинтересована в раскрытии убийства своего живого экземпляра. Однако ни одна из них не упомянула о каких-либо сделках со сверхсекретной клиникой.
   - Может быть, бета-версии не знают, чем занимались их живые версии.
   - Также были опрошены многие живые свидетели. Опять же, никто не упоминал ни о какой клинике.
   - Но муж Гизелин Броннер был зациклен на этих белых формах, и они соответствуют клинике. Воспоминания можно подавить, Спарвер. Люди могли иметь какие-то дела с Элизиум-Хайтс, что-то, что вполне могло быть травмирующим, а затем стерлось из их сознательных воспоминаний. Нет опасности вспомнить об этом самим, и еще меньше опасности выболтать это любимому человеку.
   - И по какой именно причине?
   Талия сейчас думала о дьявольском копыте, но она не собиралась позволять этому встать у нее на пути. - По крайней мере, по двум причинам. То, что произошло в Элизиум-Хайтс, было незаконно. Или постыдно. Или и то, и другое. Вполне возможно, и то, и другое. Они пришли сюда за чем-то, за какой-то процедурой, и когда это было сделано, они не хотели, чтобы об этом осталось какое-то длительное воспоминание. Вот почему живые свидетели ничего не говорят.
   - А тот незначительный инцидент со смертями?
   - Не знаю. Кто-то хочет замять это раз и навсегда, поэтому они убивают всех, кто имел отношение к клинике.
   Спарвер ободряюще кивнул, но в его жесте безошибочно угадывался сарказм. - И поступая таким образом, они никоим образом не заставляют нас еще больше интересоваться клиникой, не так ли?
   - Я не говорила, что у меня есть ответы на все вопросы. В любом случае, здесь происходит что-то странное. Если бы не случилось того наводнения, я, возможно, решила бы, что клиника - это тупик, но это только укрепило меня в уверенности, что кто-то не хотел, чтобы мы там копались. Может быть, они надеялись, что наводнение нанесет больше ущерба этому месту, чем оно нанесло, уничтожив то, что осталось от улик, но опять же, насколько мы можем судить, эта клиника простояла там десятилетиями, так зачем ждать до сих пор? Что-то здесь не сходится, Спарвер, и мне действительно не помешали бы кое-какие соображения, вместо того чтобы ты сидел там с этим самодовольным выражением на лице и искал дыры, которые можно было бы проделать в моем объяснении.
   - Я всего лишь делаю то, что должен делать хороший помощник шерифа, - резонно заметил Спарвер, прежде чем разжать руки и протереть очки рукавом. - Конечно, если ты хочешь предложить...
   Консоль зазвенела, сообщая о входящей передаче. Стиснув зубы, Талия потянулась, чтобы ответить. - Нг здесь.
   - Статус, Нг? - спросил знакомый, но все еще немного нервирующий голос Джейн Омонье.
   - Направляемся в "Броню", мэм. Префект Банкал и я будем в доке чуть меньше чем через девяносто минут.
   - Хорошо. Вы хорошо проявили себя, Нг, судя по отчетам, которые я собрала. Полезные зацепки, и мы будем следовать им до тех пор, пока они нас не приведут. Но, боюсь, вы мне еще понадобитесь.
   - Чего бы вы ни пожелали, мэм, мы в вашем распоряжении.
   Стоявший рядом с ней Спарвер, как только она закончила, изобразил, как он произносит те же слова.
   - Возможно, вы не будете так увлечены, когда услышите, что я имею в виду, Нг. Мы отслеживали вспышку гражданских беспорядков в доме Фуксин-Нимбурк. Местные констебли едва удерживают оборону, и существует реальный риск того, что толпа заполонит избирательный участок.
   - Гражданские беспорядки, мэм? - спросила она, игнорируя Спарвера.
   - Фуксин-Нимбурк - одно из орбиталищ, которое, скорее всего, последует за отколовшимися единицами. Девон Гарлин выбрал этот момент, чтобы применить больше рычагов воздействия. Он там, играет на публику, разжигая эмоции. Если бы у меня были основания для ареста, я бы ими воспользовалась, но он придерживается только правильной стороны законности. Однако толпа - это совсем другое дело. Они должны быть сдержаны, усмирены и рассеяны. Обычно я бы выделила небольшой отряд охраны правопорядка, скажем, двадцать префектов с двумя ищейками у каждого и полностью вооруженный оборудованный космолет, просто чтобы подчеркнуть нашу точку зрения. Но нынешняя ситуация требует более деликатного вмешательства.
   - Чем мы с префектом Банкалом можем быть полезны, мэм?
   - Констебль Малкмус уже направила три официальных запроса о помощи в вооружении, и, боюсь, я больше не могу игнорировать ее ходатайства. Вы с Банкалом перенаправляетесь в Фуксин-Нимбурк. Причальте, свяжитесь с констеблем Малкмус, используйте свои полномочия и доложите, когда получите удовлетворительное решение.
   - А если мы попадем в беду, мэм?
   - С вами этого не случится. Одного вашего присутствия будет достаточно, чтобы послать сообщение. Но если возникнет необходимость, неподалеку будут дополнительные префекты.
   - Это ясно, мэм. Перенаправление на Фуксин-Нимбурк.
   - Очень хорошо, Нг. Только еще кое-что. Осторожно обходите Девона Гарлина. Сейчас он в центре внимания.
   Однажды, всего через несколько недель после того, как Джулиусу и Калебу показали, как формировать поток информации в их мире, с доктором Стасовым произошла странная вещь.
   Мальчики были увлечены своими играми, подшучивали над Ларчером и прятались от робота, когда он выходил на территорию, чтобы найти их. Во время одной из таких схваток мальчики обошли Шелл-Хаус и прокрались внутрь вместе с роботом, все еще думая, что они находятся где-то рядом с периметром купола.
   Именно тогда они услышали спор. Это были их мать и отец, и в последнее время это было не так уж необычно, но к оживленному разговору присоединился третий голос, и Джулиус сразу узнал в нем доктора Стасова.
   Калеб и Джулиус остановились в главном вестибюле, не осмеливаясь выйти в коридор, откуда доносился спор. В голосах было то напряжение, с которым люди изо всех сил стараются не кричать и едва сдерживают свои эмоции.
   Калеб начал что-то говорить. Джулиус, в кои-то веки оказавшийся более решительным, прижал палец к губам брата. Из зала доносились бы их собственные голоса. Даже их дыхание, учащенное и прерывистое после пробежки, которую они устроили Ларчеру, казалось, отражалось от мраморного пола, величественной металлической лестницы, высоких стен, оштукатуренных в пастельных тонах.
   Они слышали обрывки спора.
   Доктор Стасов: - ...эта шарада...
   Их мать: - ...относились к вам очень хорошо. Не принимайте это как должное...
   Их отец: - ...отменить то, что уже началось...
   Стасов: - ...рискуя каждый раз, когда приводите меня сюда ... мальчики... спят...
   Мать: - ...должны быть благодарны за то, что мы сделали...
   Отец: - ...познать что-то хорошее, когда оно у тебя есть. Ваша репутация...
   Стасов: - ...с моей репутацией все было в порядке, пока вы не заинтересовались мной...
   Мать: - Не называйте это так.
   Стасов: - ...почему бы и нет, если это шантаж?
   Затем спор сместил фокус, подобно глазу бури, блуждающему по ландшафту. Мать, казалось, делала неопределенные примирительные шаги в направлении доктора Стасова. - ...возможно, в этом есть небольшой смысл...
   На что отец ответил, вымещая на ней свой яд: - ...знал, на что шел. И щедро вознагражден... Если тебе не нравится такой расклад, Алия, тебе следовало сказать об этом много лет назад.
   Доктор Стасов издал насмешливый звук. - И это вы называете наградой?
   Мать: - Возможно, нам следует притормозить. Мы давим на мальчиков слишком сильно, слишком быстро.
   Стасов: - Алия права. Рад, что хоть один из вас видит смысл.
   Отец: - ...рано или поздно придется повзрослеть.
   Мать: - Они не готовы, Марлон. Мы оба это знаем. Джулиус все еще не уверен в своих способностях. Калеб силен, но у него твой характер. Мы разжигаем огонь в их умах.
   Отец: - Кто-то должен это сделать.
   Доктор Стасов снова сказал: - ...эта шарада..., - за которой последовало: - ...ложь, построенная на лжи. Я не буду в этом участвовать. Вы создаете монстров из монстров.
   Симпатии матери, возможно, и склонялись на сторону доктора, но этого было достаточно, чтобы снова подтолкнуть ее на сторону мужа. - Не называйте их монстрами, доктор. Они наши сыновья.
   - Это даже не так, - сказал Стасов. - Игры, в которые вы играли с этими мальчиками... ужасные вещи, которые вы с ними делали... повреждены безвозвратно.
   - Это был не мой выбор, - умоляюще сказала мама.
   Голос отца становился все громче и резче. - Они скоро вернутся с Ларчером. Мы больше ничего об этом не услышим. Теперь вы часть этого, доктор Стасов. С вашей стороны было бы очень неразумно переходить нам дорогу.
   - О, не волнуйтесь, - ответил доктор Стасов, его низкий, сухой голос едва доносился до зала. - Я знаю, что случается с людьми, которые не согласны с Вой.
   Хлопнула дверь. Джулиус и Калеб переглянулись, затем попятились из зала так тихо, как только могли. Они вышли на террасу, притаившись за рядом больших терракотовых горшков, пока не увидели Ларчера, возвращающегося по одной из дорожек. У робота вместо головы был гладкий купол, за исключением единственного циклопического глаза. Он быстро вращался, высматривая мальчиков.
   - Мы здесь, ты, глупая машина, - крикнул Калеб, назло ей опрокинув вазу.
   Пока Ларчер убирал беспорядок, оставшийся после пролитой вазы, мать и отец встретили мальчиков в холле. Они стояли в стороне, на их лицах все еще читалось напряжение.
   - Хорошо, - сказал отец. - Вы здесь. Доктор Стасов скоро будет у нас. Он проведет еще несколько тестов. Ничего особенного, просто чтобы убедиться, что все движется в правильном направлении.
   - Когда мы сможем поехать в город? - спросил Калеб.
   - Когда будете готовы, - ответил отец, прежде чем мама успела что-либо сказать. - Что теперь не займет много времени.
   Доктор Стасов появился чуть позже, неся свою сумку. Джулиус вспомнил ту ночь, когда он увидел, как Ларчер несет спящего доктора по затемненным садам, и предположил - допуская, что это был не сон, - что нечто подобное произойдет позже, и что, возможно, рано утром робот тоже привел доктора Стасова в дом, уложив его спать. Он лежал на кровати полностью одетый, где в конце концов очнулся от того, что, должно быть, было глубоким сном без сновидений.
   Тесты, как и было обещано, были простыми и безболезненными. По большей части доктор Стасов работал молча, и даже когда мальчики оставались с ним наедине, он отказывался вступать в какие-либо разговоры. Ни Джулиус, ни Калеб не были настолько глупы, чтобы задавать ему прямые вопросы о том, что он, возможно, имел в виду во время спора, но они подчеркивали свое невежество вопросами о жизни в Городе Бездны, чем он занимался, когда его не было в Шелл-Хаусе, каких клиентов он также посещал, и так далее. Но доктор Стасов не удостоил ни один из этих вопросов ответом.
   Только Калеб был достаточно храбр, чтобы намекнуть на этот разговор. - Что такое шантаж, доктор?
   Стасов оторвал голову от своих медицинских приборов. Сквозь серебристую челку его черные глаза расширились от внезапной острой тревоги. - Почему ты спрашиваешь?
   - Я прочитал это слово в рассказе, - сказал Калеб. - Я не знал, что это значит.
   - Радуйся, - сказал Стасов.
   Вскоре после этого он завершил тесты, но не без того, чтобы не бросить более одного пристального взгляда на Калеба и, возможно, на Джулиуса тоже. Затем он собрал свои вещи в сумку, застегнул застежку своими тонкими, похожими на ветки пальцами и откланялся. Они слышали, как он внизу вполголоса переговаривался с матерью и отцом. Теперь они не спорили, но в их разговорах все еще чувствовалась холодность.
   - Ты тупой идиот, - сказал Джулиус. - Прочитал это в книге. Когда ты вообще возишься с книгами? Ты слишком занят, думая о целях для стрельбы.
   - Он проглотил это. - Калеб пожал плечами.
   - Я не уверен, что он это сделал. Ты можешь блефовать о многих вещах, Калеб, но ты точно не прирожденный ученый.
   - Нет, я бы предпочел предоставить это тебе. Это почти все, на что ты годишься, не так ли?
   В этом была какая-то неприятная доля правды, потому что если кто-то из них и мог увлечься чтением, то это был Джулиус, а не его более дородный близнец. Джулиус подумал о чем-то, что он прочитал накануне вечером, о чем-то, чем он хотел поделиться с Калебом, но теперь решил оставить это при себе, по крайней мере пока.
   Но не без поддразнивания.
   - Ты думаешь, что книги ничего не стоят, брат. Но я знаю кое-что, чего не знаешь ты.
   - Как упасть вниз? Как не зацепиться за что-нибудь? Как не заметить животное, стоящее в пяти метрах от тебя?
   - Я знаю, кто мы такие.
   Калеб мог стерпеть многое, но чувство неполноценности по отношению к Джулиусу не входило в их число.
   - Что?
   - Ты слышал, как Паучьи пальцы назвали нас. Монстры. И я тоже знаю, что он имел в виду. Что-то плохое случилось, Калеб, давным-давно. Мы - выжившие.
   Калеб презрительно прошипел. Но в его глазах светился огонек мрачного любопытства. Он просто не мог решиться спросить Джулиуса, что тот имел в виду.
   В течение недель и месяцев мальчики обучались средствам, с помощью которых они могли формировать поток информации по всему миру. В основе этих уроков всегда лежал твердотельный Планетарий, окутанный жемчужным призрачным светом мерцания. Иногда обучением занимался отец, иногда мать, иногда (редко) они оба. Мальчикам всегда давали почувствовать груз ответственности на их плечах, снова и снова напоминали, что это серьезное и ужасное обязательство, что оно передавалось им с торжественностью и доверием - нить долга и чести, тянущаяся к Сандре Вой. И всегда мальчики кивали и давали понять, что понимают, что это было в такой же степени позором, как и благословением, потому что, когда настанет момент, призвание, к которому они были готовы, им не к кому будет обратиться, кроме как к самим себе. - Настоящее испытание будет, когда нас не станет, - сказал отец. - До тех пор вы никогда не узнаете всей силы своего бремени. Но мы вынесли это, и вы тоже вынесете.
   Все, что они делали в течение первых нескольких недель, - это учились чувствовать настроение мерцания, настраиваясь на его музыку. Они научились извлекать информацию из абстракции, получая доступ к каналам и лентам новостей, которые были закрыты для среднестатистического гражданина. Они могли прорваться сквозь слои приватности и безопасности, которые считались неприкосновенными, и опять же все благодаря продуманным особенностям, глубоко укоренившимся в архитектуре. Сандра Вой знала, что недостаточно просто иметь возможность влиять; само влияние должно основываться на богатой, надежной информации. У Брони были свои каналы мониторинга, свои глаза и уши, но они подлежали строгому надзору и условия их использования постоянно контролировались. К защите от непредвиденных обстоятельств такие ограничения не применялись. Мальчики могли почти безгранично демонстрировать свою осведомленность, и какое-то время острые ощущения от этого были опьяняющими. Джулиус часто задумывался о жизни за пределами Шелл-Хауса; теперь он понял, что уезжать почти не было необходимости. Все, чего он когда-либо мог пожелать, уже было в пределах досягаемости.
   Но снова было подчеркнуто, что эта всеведущая способность существует только для того, чтобы служить определенному благу, и ею никогда нельзя злоупотреблять. Джулиус воспринял это невозмутимо. Калеб, однако, продолжал проверять границы дозволенного - за исключением тех случаев, когда их родители были очень внимательны.
   Вскоре последовали уроки вмешательства. Они начали скромно, повторяя первоначальную демонстрацию отца. Мальчики научились откладывать отдельные голоса, подавлять их, изменять их природу. Никогда не было никакой опасности нарушить результат, поскольку они вмешивались только при неоспоримых голосованиях.
   Однако постепенно их научили усиливать свое влияние.
   Если изменение индивидуальных голосов было точным, хирургическим упражнением, то изменение сотен тысяч или даже миллионов было больше похоже на сбор разрозненных сил в ходе военной кампании, где детали взаимодействия гораздо менее важны, чем результат. Отец и мать внимательно следили за их успехами, редко выказывая удовлетворение или неудовольствие. Недостаточно было просто повлиять на результаты. Мальчики также должны были показать, что они обладают необходимой сдержанностью, чтобы достичь своих целей с минимально возможным вмешательством таким образом, который никогда бы не привлек к себе внимания.
   - Просто потому, что мы можем действовать, - объяснил отец, - еще не значит, что мы это делаем, даже если результат, по нашему мнению, должен быть изменен. Иногда общественное настроение настолько четко ориентировано в одном направлении, что ему невозможно противостоять.
   Джулиус нахмурился. - Разве это не противоречит всему смыслу защиты от непредвиденных обстоятельств?
   - Что он имеет в виду, - сказал Калеб, - так это то, что мы не можем менять голоса, если ожидается, что это будет убедительный результат. Это выглядело бы слишком подозрительно, и не успеешь оглянуться, как Броня будет основательно копаться в архитектуре опроса.
   Отец кивнул. - Калеб прав. Наши вмешательства должны - за исключением самых крайних случаев - ограничиваться незначительными числом бюллетеней, когда достаточно одного-двухпроцентного сдвига.
   - Разве это не означает, что у нас связаны руки? - спросил Джулиус.
   - Нет, если мы тщательно выберем наши цели, - ответил отец. - На ключевые петиции часто влияет небольшое число бюллетеней, и мы можем изменить общественное настроение, даже не приближаясь к случаям, когда наше вмешательство может быть очевидным. Подкорректировать дюжину маргиналов, и мы сможем организовать перевес, который даст нам именно тот результат, к которому мы всегда стремились, не вмешиваясь ни в один голос в бюллетене.
   За прошедшие недели Джулиус заметил, что в том, как его отец говорил о вмешательствах, произошел постепенный сдвиг: от редкого, последнего средства к почти обыденному процессу. Если Сандра Вой имела в виду, что ее власть будет использоваться только в чрезвычайных конституционных ситуациях, когда сами основы демархистского общества рискуют быть подорванными изнутри, то она явно недооценила, как часто возникают эти кризисы.
   Однако в этом и заключалась проблема обладания даром - независимо от того, честно или несправедливо он был приобретен.
   Рано или поздно кто-то чувствовал себя обязанным воспользоваться им.
   Дрейфус и Джейн Омонье смотрели друг на друга через стол в тактическом кабинете. Они были одни, Дрейфус предпринял необычный шаг, попросив личной аудиенции сразу после своего возвращения с Элизиум-Хайтс.
   - Шестидесятый случай был подтвержден чуть более тринадцати часов назад, - сказала Омонье, постукивая ногтями по столу. - По состоянию на восемь часов назад у нас высокая вероятность шестьдесят первого случая, и наши триггеры в этот самый момент отмечают возможную шестьдесят вторую смерть. Изгиб не просто становится круче, он становится почти вертикальным. Из этого последнего всплеска можно извлечь только одну крупицу утешения, и это великодушие. Вы знаете Элспет Орио?
   Дрейфус потер уголки глаз, сухие после воздуха на катере.
   - Помню, что она была хорошей ученицей.
   - Орио была достаточно близко, чтобы сохранить голову погибшего в деле шестьдесят один. Сейчас мы разговариваем с Демиховым, и есть шанс, что импланты сохранились немного лучше, чем у Броннера. Счастливый случай, если это так.
   Дрейфус сделал мысленную пометку поговорить с Демиховым.
   - Удача приходит волнами. Возможно, мы опоздали.
   - Очевидно, вам есть чем поделиться. Что-то, что, по вашему мнению, не подходило для ушей других моих старших префектов.
   Дрейфус взглянул на свои колени, прежде чем ответить, зная, что пути назад не будет, как только он озвучит свою теорию.
   - Это насчет Гарлина.
   Она выглядела озадаченной. - Этого не может быть. Я запретила вам иметь какие-либо дальнейшие отношения с этим человеком.
   - Что-то изменилось. Боюсь, у меня нет другого выбора, кроме как возобновить свои расследования.
   - Хорошо, что вы сами приняли это решение.
   - Я всего лишь следую тому курсу действий, на который вы меня натолкнули. Мне было поручено разобраться в кризисе с Лесным пожаром, и теперь появилась ссылка на Девона Гарлина.
   Несколько мгновений она молча смотрела на него, словно мысленно перебирая все успехи и неудачи в его карьере, каждый случай, когда она доверяла ему.
   - Вы молились о связи с того момента, как Гарлин унизил вас. Вообразить что-то - отчаянно желая этого - еще не делает это таковым.
   - Вот почему я должен был поговорить с вами наедине. Клирмаунтин и остальные со смехом выставили бы меня из комнаты, как только я упомянул бы Гарлина.
   - У них было бы достаточно причин. - Она покачала головой, скорее с печалью, чем с гневом. - Лучше бы это было хорошо. Нет, лучше, чем хорошо.
   - Попробуйте это. Одна из компаний, стоящих за клиникой, называется Наутилус Холдингз.
   - Я никогда о такой не слышала.
   - У вас не было никаких причин для этого. "Наутилус Холдингз" была основана компанией "Шелл-Хаус". Это было инвестиционное предприятие, принадлежащее семье Вой и управляемое ею.
   Интерес Омонье был несомненным, даже несмотря на ее природный скептицизм.
   - Вам лучше быть уверенным в этом.
   Дрейфус передал компад Омонье, документируя цепочку связей, которая связывала Элизиум-Хайтс с местом рождения Джулиуса Девона Гарлина Вой. - Все это здесь, в проверенных транзакциях. В течение примерно десяти лет значительная часть состояния семьи Вой была переведена в Наутилус Холдингз, которая была основным источником средств для аренды и строительства Элизиум-Хайтс. Однако никто не хотел, чтобы это было видно.
   Палец Омонье скользнул вниз по бухгалтерской книге транзакций. - Этот десятилетний период начался в 386 году. Напомни мне, когда Алия Вой попала в аварию на своем шаттле?
   - В том же году, всего за несколько месяцев до начала этих сделок. Деньги продолжали выводиться до 395-го года, затем количество транзакций резко сократилось. К тому времени клиника уже работала и полностью находилась на самофинансировании. Она продолжала работать немногим более десяти лет, закрыв свои бухгалтерские книги в 407 году.
   - Кто-то прилагает столько усилий, чтобы профинансировать и построить огромную, хорошо оборудованную клинику, а затем управляет ею всего двенадцать лет?
   - И не только это, но они приложили немало усилий, чтобы скрыть связь с поместьем Вой.
   Последовало долгое молчание. Не раз Дрейфус чувствовал, что Омонье собирается заговорить, прежде чем она подвергала себя цензуре, как будто не осмеливалась облечь в слова мысли, которыми они оба делились.
   - Это... деликатно, - в конце концов призналась она. - Я не могу провести связь с Девоном Гарлином только на этом основании. Богатые семьи вкладывают деньги во множество спекулятивных проектов, особенно когда они нервничают по поводу будущего. Насколько нам известно, клиника была лишь одной из множества инвестиций.
   - Есть кое-что еще. - Дрейфус говорил тихо, как ни в чем не бывало. - Это только что поступило от техников. Они восстановили список имен пациентов. Файл был сильно поврежден, но в нем достаточно информации, чтобы провести сравнение с известными погибшими в результате Лесного пожара. Фрагменты фамилий соотносятся с нашими случаями.
   - Это... больше, чем я ожидала.
   - Что меня интересует, так это имена в списке, которые не соотносятся с нашими погибшими. Их насчитывается почти две тысячи. Я верю, что это граждане, которые все еще живы, все еще разгуливают по округе и которые погибнут от Лесного пожара, если так будет продолжаться и дальше.
   Реакция Омонье была сдержанной, она колебалась между беспокойством и виноватым облегчением от того, что условия ее чрезвычайной ситуации, возможно, были прояснены. - Если это действительно ограничится этими двумя тысячами случаев... тогда, по крайней мере, мы не стоим перед концом цивилизации.
   - Я тоже так думал. Для этих людей это катастрофа... но жизнь продолжается. Кризис сгорит сам по себе естественным путем. Новости пойдут дальше, и что-то еще станет нашей следующей головной болью.
   - Но у нас есть долг перед этими людьми, если этот список принимать за чистую монету.
   Дрейфус кивнул. - Мы можем перепроверять каждый случай по мере его возникновения, но мы не можем идентифицировать две тысячи человек, которые все еще находятся на свободе. Просто существует слишком много возможных совпадений с фрагментами. Нам пришлось бы очень быстро обратиться к нескольким сотням тысяч граждан, все время стараясь не спровоцировать массовую панику. Даже если бы мы полностью сотрудничали со всеми местными констеблями и медицинскими работниками, мы не смогли бы сделать это в течение месяца.
   - И нет никаких шансов получить неповрежденный список? Если я переподчиню весь имеющийся персонал, вызову наших самых надежных констеблей, мы, возможно, сможем сдержать и изолировать этих граждан за пару дней.
   - Если бы я знал способ раздобыть эти имена, они были бы у вас, - сказал Дрейфус.
   Со вздохом Омонье отодвинула компад обратно на свою сторону стола. - Без этого нетронутого списка я все еще бессильна. И остальная часть вашей цепочки доказательств остается косвенной. Я доверяю вашим инстинктам, но это не значит, что я могу привлечь Гарлина только из-за какой-то слабой связи с его семьей.
   - Кому-то следует повнимательнее присмотреться к Шелл-Хаусу, - сказал Дрейфус.
   - Что вы ожидаете найти?
   - Меня беспокоит совпадение этих дат. Умирает Алия Вой, и вскоре после этого начинается финансирование клиники.
   - Возможно, это так же просто, как то, что Марлон был убит горем и принимал неверные решения относительно того, что осталось от состояния.
   - Мы уверены, что смерть Алии была случайной?
   Омонье издала долгий, низкий гнусавый звук. - Поскольку я знаю, как работает ваш мозг, я также просмотрела материалы дела об этом несчастном случае. Очевидно, это не наша юрисдикция, но отчет был широко распространен по различным ведомствам.
   - Можно сказать, утечка информации. Чтобы помочь стереть любые подозрения в соучастии в том, что касалось выживших членов семьи Вой.
   - Это был частный шаттл, возвращавшийся в Йеллоустоун со Сверкающего пояса. Алия Вой летела одна.
   - Кто-нибудь видел, как она выходила из Шелл-Хауса?
   Омонье нахмурилась. - Вы думаете, ее каким-то образом убили дома, а затем ее тело погрузили в этот шаттл?
   - Это был небольшой частный космический корабль, и семья Вой с их влиянием не была бы обеспокоена пограничными проверками. Шаттл мог бы пролететь весь путь от Шелл-Хауса, через Город Бездны и в космос, и никто никогда не увидел бы, кто был внутри него.
   - С какой целью?
   - Кто-то - скажем, Марлон или Джулиус - мог включить автопилот, приказать ему покинуть атмосферу, а затем вернуться по слишком крутому профилю входа в атмосферу. Выглядело это как безрассудство Алии. Тело обуглилось почти до неузнаваемости - осталось ровно столько, чтобы взять образец ДНК, так что все рады считать дело закрытым.
   - Да, очень изобретательно. Я немедленно предъявлю Гарлину обвинение в предполагаемом убийстве. Есть только одна загвоздка. Передвижения Алии перед ее смертью хорошо задокументированы. Она посетила ряд орбитальных владений, все еще связанных с поместьем, - второстепенные астероиды и места обитания в пределах Сверкающего пояса. Показания свидетелей, вне всякого сомнения, доказывают, что она была жива и находилась в космосе всего за несколько часов до аварии. Эти показания были трижды проверены и верифицированы. Она никак не могла вернуться в Йеллоустоун, посетить Шелл-Хаус и быть убитой, чтобы ее тело было отправлено обратно в космос. - На ее лице появилось почти сочувственное выражение. - Мне жаль. Я более чем готова признать, что в семье Вой есть скелеты, но ее смерть - не один из них.
   Дрейфус заставил себя принять очевидные факты этого дела, понимая, что упустил из виду значение свидетельских показаний. - Я бы все равно хотел перевернуть несколько камней. Вы можете получить для меня разрешение посетить Шелл-Хаус?
   - Я думала, вы больше не будете просить меня об особых одолжениях.
   - Только в этот раз.
   - Это не в нашей компетенции, как вы хорошо знаете. Мне нужно связаться с офисом детектива-маршала в Городе Бездны. - Что-то напряглось в ее лице, какое-то неловкое воспоминание. - Это может занять несколько часов.
   Талия поднесла руку ко лбу, защищая усталые глаза от пыльного сияния внутри Дома Фуксин-Нимбурк. Они со Спарвером только что высадились через стыковочный комплекс и теперь стояли на приемной платформе с низкой гравитацией, глядя вниз на длинную трубчатую часть цилиндрического места обитания.
   На открытых пространствах, которые она могла видеть - местах общественных гуляний, садах, парках и берегах озер - собирались толпы и вступали в столкновения, начали формироваться четкие линии разделения, как будто сотня оборванных армий собиралась для какого-то окончательного, кровавого урегулирования своих различных давних обид. Все системы общественного транспорта, казалось, были приостановлены, ни поезда, ни трамваи не курсировали между своими остановками, и не было видно ни одного воздушного судна. Вблизи и издалека раздавались предупредительные сирены, а также заранее записанные заявления, которые были неразборчивы из-за эха и расстояния. Окрашенные газовые облака - своего рода мера по умиротворению - безрезультатно распространялись по деревьям и крышам. В десятках мест вспыхнули пожары, их дымовые шлейфы поднимались вверх, изгибались, а затем сворачивались в соответствии с гравитацией, создаваемой вращением среды обитания.
   - Что это такое с толпами и огнем? - сказала Талия вслух, пытаясь добиться ответа от Спарвера. - Значит, вы можете развести огонь. Наши поздравления. Вы сделали первый шаг к цивилизации. Вернитесь к нам, когда изобретете бумагу и ирригацию.
   - Малкмус, - сказал Спарвер, игнорируя ее.
   Главный констебль поднималась по последнему пролету лестницы, ведущей на платформу. Она сутулилась от напряжения, волосы прилипли ко лбу от пота. На верхней ступеньке она остановилась, положив руку на перила, переводя дыхание, прежде чем продолжить.
   Как и в случае с большинством гражданских полицейских, на ней не было никакой униформы, кроме черной повязки на рукаве; никакого правоохранительного снаряжения, кроме нескольких предметов, пристегнутых к поясу. Констеблям редко приходилось иметь дело с чем-то более серьезным, чем домашняя ссора или случайные публичные потасовки. Хотя ее одежда соответствовала требованиям ее задания, это была гражданская одежда. Только двойная золотая полоска на нарукавной повязке выдавала в ней начальника.
   - Шеф Малкмус? - спросила Талия. - Я префект Нг. Это префект Банкал. Похоже, у вас здесь небольшая проблема.
   - У нас было бы немного меньше одной, если бы вы прибыли раньше, - сказала Малкмус. - Мои констебли только-только заняли избирательный центр, и все, что у них есть, - это электрошоковые дубинки и звуковые пушки.
   - Теперь мы здесь, - сказала Талия.
   - Мой заместитель ждет с машиной у подножия лестницы, - коротко сказала Малкмус. - Остается только два пассажирских места. Смогут ли остальные ваши последовать за нами пешком, если мы как можно быстрее доставим вас двоих в центр беспорядков?
   - Остальные из нас? - спросила Талия.
   Что-то промелькнуло на лице Малкмус. - Только не говорите мне, что вы - это все, что у меня есть.
   Спарвер отстегнул первую из двух ищеек, которые были у него с собой. - Мы намного лучше, чем ничего, главный констебль.
   Они спустились по ажурной лестнице, Талия потеряла счет пролетам, пока они спускались с платформы для приема гостей. Внизу ждал автомобиль на колесах из рифленого серого металла, с открытым верхом и одним передним ветровым стеклом. Они со Спарвером заняли свои места позади двух констеблей и пристегнулись, когда машина с жужжанием тронулась с места. Они шли зигзагообразным курсом по лесистой местности с крутыми склонами, второй констебль управлял автомобилем с помощью руля.
   Малкмус обернулась, чтобы заговорить с ними, повышая голос, чтобы перекричать грохот колес.
   - У меня никогда не было времени на Девона Гарлина. Все еще не понимаю. Но когда Гарлин говорит, что Броня предлагает свою защиту только тогда, когда это им подходит ... мне трудно с ним не согласиться.
   - Прошу прощения, шеф Малкмус, - сказала Талия, изо всех сил стараясь сохранить дипломатичный тон. - Но Девон Гарлин был бы первым, кто пожаловался бы, если бы Броня действовала решительно, не так ли? Он бы сказал, что это была чрезмерная реакция, и начал бы разглагольствовать о своей свободе самовыражения, о том, как мы злоупотребляем его правами. Затем он бы разглагольствовал о том, что мы стали слишком могущественными, что нас нужно сократить, уменьшить нашу численность. С такими людьми, как он, невозможно победить. Ты либо делаешь слишком много, либо слишком мало, и середины никогда не бывает.
   - Значит, ваш босс считает, что мягкое прикосновение - это способ решить проблему, не так ли? - спросила Малкмус.
   Талия начала отвечать, но Спарвер опередил ее, наклонившись вперед так, что его морда оказалась всего в нескольких сантиметрах от Малкмус. - Мне все равно, что вы думаете или не думаете о верховном префекте, констебль Малкмус. Но я скажу вам вот что. Один день на ее месте, и вы бы забились в угол, сосали большой палец и плакали изо всех известных вам отверстий, плюс еще несколько, о которых вы не знаете.
   - То, что мой заместитель хочет сказать... - начала Талия.
   Малкмус снова повернулась лицом к дороге. - В этом нет необходимости, префект. Он выразился совершенно ясно.
   Талия повернулась к Спарверу. Она свирепо посмотрела на него, но огромным усилием воли сумела придержать язык.
   Машина выровнялась, и они помчались по обсаженным деревьями проселочным дорогам, держась подальше от пожаров и очевидных проблемных мест. Вдалеке, становясь все больше, виднелось здание серебристого цвета с бронзовыми краями, по форме напоминающее пирамиду с очень крутыми гранями, окруженное скоплением строений поменьше, подобных небольшим предгорьям, окружающим гору. Струйки дыма поднимались из нескольких разных мест по всему комплексу.
   - Это эпицентр неприятностей, - сказал второй констебль, подчеркнуто примирительным тоном. Это был молодой человек с песочного цвета волосами и очень розовыми, почти поросячьими ушами. - Девон Гарлин произнес свою большую речь на окраине общественных земель, а затем начал продвигаться к центру, все это время собирая людей.
   - Ваше избирательное ядро находится в этой структуре? - спросила Талия, все еще сердясь на бестактность Спарвера, которая обострила и без того напряженную ситуацию.
   - Да, и мы перевели внутрь столько констеблей, сколько смогли, чтобы обезопасить ядро, а также ввели локальную карантинную изоляцию. У нас также есть отряд снаружи, просто на случай, если кто-нибудь окажется настолько глуп, что попытается прорваться.
   - Хорошо, - сказала Талия, думая, что если она сможет удержать этого единственного мужчину на своей стороне, это будет лучше, чем ничего. - Надеюсь, толпе станет скучно и она проголодается, когда поймет, что не может добраться до ядра, и начнет расходиться по своим домам. Вы здесь хорошо поработали, констебли.
   - Немного поздновато для неохотной похвалы, - сказала Малкмус.
   Они ехали дальше в молчании, огибая самые опасные участки. Время от времени Талия замечала части толпы, группы граждан, передвигающиеся десятками, многие из них несли подручные средства, такие как вырванные из земли столбы от забора или молодые деревца. Вдалеке, на похожем на арену клочке лужайки между двумя гражданскими зданиями, она заметила беспорядочную потасовку, в которой участвовало где-то от пятидесяти до ста человек. Раз или два, прищурившись, она разглядела кого-то с повязкой на руке, пытающегося сдержать волнение. Но констебли были в значительном меньшинстве и могли сделать немногим больше, чем выдвинуть требования о восстановлении порядка.
   Пирамидальное здание теперь было гораздо ближе, и Талия легко уловила запах дыма, а также более сладкий привкус умиротворяющих газов, которые теперь в основном рассеялись. Машина замедлила ход, когда они приблизились к троице констеблей, ожидавших в стороне от места происшествия. Спарвер все еще не вынимал из кобуры свою ищейку. Талия расстегнула свою кобуру, чувствуя, что демонстрация уверенной властности на данном этапе не принесет особого вреда.
   Машина остановилась. Все еще потеющая Малкмус вышла, не сказав ни слова, и подбежала к своим коллегам. Водитель бросил на Талию сочувственный взгляд и последовал за Малкмус, на ходу поправляя подол своей туники.
   Талия медленно выбралась с пассажирского сиденья. В данный момент они были вне пределов слышимости.
   - Ничего этого не требовалось, - сказала она тихим голосом.
   Спарвер смотрел вниз на рукоятку своей ищейки, регулируя шкалы настройки.
   - Это было не так?
   - Нам нужны эти люди на нашей стороне.
   - Они на нашей стороне, нравится им это или нет.
   - Посмотри, в каком состоянии это место, Спарвер. Мы опоздали, чтобы предложить нечто большее, чем символический эффект. Кому-то следовало зайти раньше.
   - Это не дает ей права критиковать Омонье.
   - Она высказывала свое мнение - и обоснованное, судя по имеющимся доказательствам. Разве ты не видел, как она устала после того, как поднялась по всем этим ступенькам, чтобы встретиться с нами? И это после целого дня попыток удержать все это место от скатывания в тотальную бойню.
   - Я должен дать ей немного поблажки, не так ли?
   - Думаю, тебе следует дать некоторую поблажку большинству из нас, - ответила Талия, отворачиваясь от него, чтобы подойти к пятерым констеблям. Она услышала недовольное ворчание, затем звук шагов Спарвера позади нее.
   - У нас есть новости? - крикнула она.
   - Шеф Малкмус говорит, что вы - это все, что у нас есть, - ответил один из первой троицы, похожий на ученого мужчина с высоким лбом и сединой на висках.
   - Пока что, - сказала Талия. - Но вы предприняли все необходимые шаги в отношении ядра, и префект Банкал и я сделаем все возможное, чтобы помочь вам разогнать нарушителей спокойствия.
   - Одними этими вашими маленькими хлыстиками? - спросила женщина с волевым подбородком, густая челка рыжих волос скрывала ее глаза. - Разве у вас нет оружия?
   - Радуйся, что мы без оружия, - сказал Спарвер. - Тогда ты бы поняла, что у тебя действительно неприятности.
   - И это не проблема? - спросила Малкмус.
   Спарвер щелчком вытянул нить своей ищейки. - Неприятности? Нет, это веселый день. Ладно, укажите мне на Гарлина.
   - Мы не трогаем Гарлина, - резко сказала Талия, больше не заботясь о том, делает ли она ему публичный выговор. - Констебли были правы, проявив сдержанность, и мы должны придерживаться тех же соображений, если не хотим усугубить ситуацию. - Она выдернула нить своей собственной ищейки. - Мы задействуем протокол мягкого сдерживания и рассредоточения. И вы можете отказаться от полной летальности, помощник шерифа Банкал - мы здесь не для того, чтобы проливать кровь ради этого.
   - Мы просто собираемся игнорировать его, не так ли? - сказал Спарвер, изображая раздражение, но сбрасывая уровень мощности.
   - Нет, мы подойдем и оцепим Гарлина. Его безопасность также является нашей заботой, и по крайней мере половина людей, бесчинствующих в этом месте, хотят сплясать на его костях. В процессе мы будем сдерживать и рассеивать их, не прибегая к другой крайности.
   - Следуйте за нами, - сказал ученый человек. - Мы доставим вас поближе к основной толпе, недалеко от главного входа в ядро. Нам удалось удержать контрэлементы подальше от непосредственной близости, так что, по крайней мере, вам не придется сражаться на нескольких фронтах.
   - Спасибо, констебль, - сказала Талия. Затем, обращаясь к своей ищейке: - Режим передового разведчика. Десятиметровая безопасная зона. Поддерживать дискреционную силу на уровне ниже смертельной.
   Ищейка кивнула в знак согласия, затем скользнула прочь, чтобы создать движущуюся безопасную зону. Спарвер дал идентичную инструкцию своей собственной ищейке, и они координировали свои усилия, как пара хорошо выдрессированных псов. У обоих префектов к поясам все еще были пристегнуты вторые ищейки, и в кои-то веки Талия была рада ощутить на себе эту дополнительную ношу.
   Префекты и констебли шли медленно, но уверенно. Ищейки описывали перед ними дугу, пара зигзагообразных пятен образовывала полукруглое пространство радиусом в десять метров. Они отреагировали бы, если бы угроза возникла на этом движущемся фронте или кто-то попытался бы зайти с тыла.
   Они свернули за угол, следуя по широкой дорожке вдоль основания одного из отдаленных зданий центра. Рука Талии никогда не отходила далеко от ее второй ищейки - жест, свидетельствующий как о намерениях, так и об уверенности ради нее самой. Они прошли еще сотню метров, когда в поле зрения появилась группа горожан, которые переходили пересекающуюся дорожку и занимались своими делами, пока не заметили префектов. Горожане остановились. Их было около дюжины, и по меньшей мере половина из них была вооружена самодельными инструментами или оружием, а некоторые из них несли горящие факелы.
   Талия не сбавляла темпа. Но она прикоснулась к своему горлу и передала свой голос через свою ищейку на усиленной громкости.
   - Это префект Нг. Вы находитесь под наблюдением Брони. Положите свои инструменты и не делайте резких или угрожающих движений.
   Она продолжала идти, а движущийся фронт ищеек продвигался вперед. Горожане были явно застигнуты врасплох, двое или трое из них отбросили в сторону свое оружие и факелы, но остальных все еще требовалось немного убедить.
   Решив, что это выброс по сравнению с основной толпой, Талия сказала: - Я повторяю, сложите свои инструменты. Ищейки отреагируют на агрессивную позу или признак намерения. Идите с миром, и вы сможете вернуться в свои дома неповрежденными. Это последнее предупреждение вам.
   Ищейки были теперь всего в двадцати шагах от собравшихся. Двое граждан отошли в сторону, сначала нервно, затем ускорив шаги. Ищейки нацелились на них, отслеживая до тех пор, пока не было сочтено, что они вышли из зоны интереса. Затем они снова сосредоточились на оставшихся гражданах.
   - Бросайте все, - сказал Спарвер.
   Еще одна гражданка подчинилась, опустив столб от забора с острым концом, но вторая совершила опрометчивую ошибку, бросив свой факел в ищеек, а не на землю.
   Талии не нужно было отдавать приказ; то, что последовало за этим, вполне укладывалось в разрешенную ищейкам сферу автономных, дискреционных действий. Координируя свои действия, одна ищейка повернула к факелу, обвила его хвостом и отшвырнула с пути, обращаясь с ним так, как если бы это была граната или зажигательное устройство. Вторая ищейка резко остановилась, сжалась в сжатую пружину и бросилась на женщину, разворачиваясь и кувыркаясь в воздухе. Подобно брошенной скакалке, ее дуга казалась неконтролируемой и случайной, но эта иллюзия сохранялась только до момента соприкосновения с целью. Ищейка обвила хвостом колени женщины, повалив ее с отчетливым и выворачивающим внутренности хрустом. Женщина начала стонать. Сделав свое дело, ищейка соскользнула с нее и возобновила свое зигзагообразное патрулирование, приближаясь все ближе и ближе к оставшимся членам толпы. Весь процесс, от метания факела до выведения из строя, занял, возможно, четыре секунды.
   Тем не менее, точка зрения была показана, и еще через несколько секунд оставшиеся граждане поняли, что разумно бросить свои инструменты и разойтись. Ищейки набросились на парочку отстающих, но лишь на несколько угрожающих шагов. Затем они снова построились в патрульный строй. Талия, Спарвер и констебли перешагнули через брошенное оружие и факелы, Талия остановилась только для того, чтобы опуститься на колени рядом со все еще стонущей женщиной.
   - Кое-что, о чем нужно помнить в следующий раз, - сказала она, отстегивая от пояса медицинскую сумку и доставая оттуда пластырь для обезболивания. - Когда префект делает вам последнее предупреждение, прислушайтесь к нему.
   Она наложила пластырь, встала и присоединилась к остальным. Они как раз сворачивали за очередной угол.
   Спарвер замедлил шаг, глядя вперед, за зигзагообразный кордон. Они находились в конце широкой дорожки, которая вела прямо к парадным ступеням большого пирамидального здания, главные двери которого были запечатаны, чтобы предотвратить доступ к избирательному центру где-то внутри. Но между ними собралась толпа, численность которой должна была быть ближе к тысяче, чем к дюжине.
   Талия оглядела неуправляемое сборище, выделив горстку констеблей, пытающихся навести хоть какой-то порядок на его неровной периферии. Небольшое количество граждан, казалось, прислушивались к словам констеблей, угрюмо расходясь поодиночке и по двое, довольные тем, что могут зализать свои раны по домам. Но этот скудный поток легко перекрывался случайными нарушителями спокойствия, с важным видом появлявшимися с других направлений, иногда окровавленными и обычно вооруженными каким-нибудь самодельным оружием.
   Талия заметила Гарлина. Он возвышался головой и плечами над толпой, гораздо ближе к дверям здания, крича и жестикулируя со всей яростью маленького тирана, сжимающего кулаки. Это был первый раз, когда она увидела его во плоти, хотя она была слишком хорошо знакома с его лицом и языком тела по многочисленным публичным передачам. Его голос тоже прорезался сквозь шум толпы и неумолимый фон сирен и инструкций по чрезвычайным ситуациям. В его речах была отвратительная интонация, определенный ритмичные взлеты и падения, которые были столь же рассчитаны, сколь и бесспорно эффективны.
   Талия знала, что она хотела сделать с Девоном Гарлином. Ей хотелось втоптать его лицом в грязь своим ботинком; она хотела заставить его пускать слюни, плакать и молить о помиловании.
   Она расправила плечи. Ищейки рванулись вперед. Люди снаружи толпы начали обращать внимание на приближающуюся группу.
   - Это префект Нг, - повторила она. - Вы находитесь под наблюдением Брони. Отойдите в сторону, чтобы дать нам свободный проход.
  
  

12

  
   Дрейфус шагнул в бледно светящуюся пещеру секции образцов, подождав мгновение, пока его глаза привыкнут к пастельному полумраку вертикальных стеклянных колб, их цветным поддерживающим жизнедеятельность жидкостям и мягкому мерцанию многочисленных систем мониторинга. Возможно, это было и к лучшему, что его глазам требовался этот период привыкания. Это дало его нервам время успокоиться после первоначального замешательства при виде стольких бестелесных голов и частей голов, стольких мозгов и их частей, многие из которых все еще нуждались в кислороде и питательных веществах, все еще прослушивались через мерцающую сеть проводов и зондов. В этой комнате были части шестидесяти одной человеческой головы, и всего чуть больше года назад каждая из этих голов была прикреплена к ходячему, говорящему человеку, и все они жили своей свободной и легкой жизнью как граждане Сверкающего пояса. Теперь они напоминали кусочки какой-то жуткой, с трудом решаемой головоломки, состоящей из плоти и костей и различных бесцветных разновидностей мозгового вещества.
   Там была шестьдесят одна голова, но что-то было более чем в шестидесяти одной колбе, и все еще стояли пустые колбы, расставленные аккуратными полками, готовые к приему содержимого.
   - Вы либо оптимист, либо пессимист, доктор, - крикнул Дрейфус, чувствуя, что Демихов, должно быть, находится либо в палате, либо в одном из прилегающих помещений.
   Воцарилась тишина, нарушаемая лишь тихим жужжанием насосов и систем фильтрации.
   Дрейфус прошел немного дальше, стараясь не потревожить оборудование, расставленное вокруг колб.
   - Доктор Демихов?
   - О, пожалуйста, дайте бедняге отдохнуть. Он не машина, в отличие от некоторых из нас.
   Он обернулся, вздрогнув от голоса. Он был слабым, с каким-то приглушенным, текучим привкусом. Его сердце бешено колотилось, в то время как разум устремился вперед и обработал очевидную истину о том, кто обращался к нему, говоря через одну из голов, обмотанных фляжками.
   - Ты не можешь здесь находиться.
   - Не могу или не должна?
   Она выбрала женскую голову для марионетки, но ни в каком другом отношении между лицом и ее собственным не было никакого сходства. Тем не менее, тон обращения был достаточным вступлением, в котором он нуждался.
   Глаза были открыты, но едва ли смотрели на него. Это была просто постановка, решил он; ей не нужны были эти глаза, чтобы знать о нем, но это соответствовало театральности ее присутствия. И голос исходил не изо рта мертвой женщины, хотя рот приоткрылся достаточно, чтобы можно было предположить какой-то шепот или произнесение во сне. Нет, звуки исходили от соседнего оборудования, каким-то образом подключенного к голове и мозгу и, предположительно, способного стимулировать и считывать нервные импульсы и сигналы импланта.
   - Убирайся из нее.
   - Ей все равно, Дрейфус. Она пережила все это. Пережила все, если подумать. Кроме того, я пришла посмотреть, как она добьется справедливости. По отношению к этим бедным мертвым людям лучше поступить правильно. Я отдала тебе "Наутилус Холдингз", не так ли? Ощутимую связь с поместьем Вой, как ты теперь знаешь. Это был жест моих добрых намерений, точно так же, как и тот список имен пациентов.
   - Разрозненный список, бесполезный для нас.
   - Но достаточно, чтобы продемонстрировать, что я обладаю соответствующими знаниями. Вашим маленьким людям так и не удалось извлечь нетронутый набор записей пациентов из Элизиум-Хайтс, не так ли?
   - Они все еще пытаются.
   - Ты можешь избавить их от лишних хлопот. Они никогда его не найдут. Вопрос в том, насколько сильно вы хотите получить этот нетронутый список?
   Дрейфус уклонился от ответа на ее вопрос. - Две тысячи - сущая мелочь по сравнению с миллионами, которые ты была готова сжечь два года назад. Так почему же Лесной пожар все еще беспокоит тебя?
   Она заставила глаза мертвой женщины дернуться вверх в глазницах. - Мертвые меня не беспокоят, Дрейфус, я одна из них. Но я действительно рассчитываю на дальнейшую стабильность Сверкающего пояса - по крайней мере, на данный момент. Неправильное отношение Брони ко всему этому делу - как раз то, что помогает Гарлину и ему подобным.
   - Тогда дай мне список.
   - Я так и сделаю. С удовольствием. Ничто не сделало бы меня счастливее. Но только тогда, когда ты исполнишь то чрезвычайно малое, чего я желаю. Ваши архивы.
   - Нет, - категорически заявил Дрейфус.
   - Я уже здесь. Я уже взломала всю вашу защиту, кроме последней. Пройдет время, и я найду свой путь через ваши последние баррикады. И все же, какой вред я причинила до сих пор? Я могла бы устроить веселый хаос с помощью Брони, если бы таково было мое желание. Это не так. Все, чего я хочу, - это узнать, что вам известно о Часовщике, и на этом мой ограниченный интерес к вам заканчивается.
   - Если ты такой богоподобный машинный интеллект, Аврора, почему бы тебе просто не найти свой собственный путь в архивы?
   - Потому что, в своей утомительной манере, вы взяли надо мной верх. Я ознакомилась с вашими протоколами безопасности - я знаю, что из этого следует. Три маленьких слова дадут мне доступ к поисковым системам. К сожалению, все вычисления методом перебора в системе не смогут мне помочь, если я не получу эти слова правильно с первого раза. Но ты их знаешь. Скажи мне сейчас, и вы узнаете свои имена. Я заставлю их появиться у техников, которые все еще работают у вас в Элизиум-Хайтс. Они подумают, что поступили очень умно. В твою сторону не возникнет и тени подозрения.
   - Нет, - повторил он, но на этот раз с чуть меньшей убежденностью, чем раньше. - Нет, если только это не согласовано Омонье и старшими сотрудниками Брони, как необходимая сделка.
   - Чтобы у ваших аналитиков было время заманить меня в ловушку или каким-то образом скомпрометировать данные, которые я ищу? Нет, это останется между нами двумя. И не будь настолько глуп, чтобы думать, что я не узнаю, если ты будешь действовать за моей спиной. Я могла бы уничтожить эти имена так же легко, как могу заставить их появиться. Это твой единственный шанс, Дрейфус. Я выразила тебе свое доверие с помощью информации, которую я уже предоставила. Теперь пришло время для столь необходимой взаимности.
   - Я был бы дураком, если бы доверился тебе.
   - Ты был бы дураком, если бы не сделал этого.
   - Дрейфус? - Это был Демихов, входивший в соседнюю дверь и натягивавший на пальцы пару стерильных перчаток. - Мне показалось, я слышал твой голос.
   - Разговариваю сам с собой. Это помогает мне разобраться в деталях дела. - Дрейфус посмотрел на говорившую голову, наблюдая, как веки закрываются, а к лицу возвращается прежнее вялое самообладание. Перемена произошла вне поля зрения Демихова, но только что. - Я как раз собирался спросить, вы оптимист или пессимист?
   Демихов посмотрел на него с некоторой опаской.
   - Странный вопрос, даже для тебя.
   - У вас выстроились в ряд все эти пустые колбы. Вы, должно быть, ожидали увидеть гораздо больше голов. Это наводит меня на мысль, что вы не надеетесь на то, что мы разрешим этот кризис в ближайшее время. С другой стороны, вы, должно быть, думаете, что одна из этих голов даст вам представление.
   - Это слишком философски даже для меня, Дрейфус. - Странный взгляд все еще не исчезал. - Ты собирался ждать здесь бесконечно долго, пока я не вернусь?
   - Я заблудился в своих мыслях. Мне следовало проверить список спящих, прежде чем приходить сюда.
   Демихов закрепил на лбу набор увеличительных линз. - Я признаю некоторую жадность, когда дело доходит до желания вскрыть больше голов. Если только ты не пришел сообщить мне, что чрезвычайная ситуация разрешена?
   Дрейфус выдавил из себя усталую улыбку. - Разве я похож на человека, приносящего хорошие новости?
   - Нет, я так не думал. Полагаю, ты слышал о деле шестьдесят один?
   - Это тот, которого привезла Элспет Орио?
   - Она хорошо справилась. Мы уточняли пороговые срабатывания обнаружения после каждого случая, и это дало нам от шестидесяти до девяноста секунд дополнительного времени опережения по сравнению с Анталом Броннером. Конечно, бесполезно, если поблизости нет префекта, но Орио находилась в соответствующем месте обитания, под рукой и несла контейнер для содержания. Это было еще одно изменение в протоколе. Трудный вызов для Джейн, поскольку префектам нужно доверять, чтобы они несли эти вещи и не задавали никаких вопросов раньше времени, даже без разрешения Панголина.
   - Я был бы уверен в Орио. И все же, даже будучи быстрее Талии Нг...
   - Я также внес некоторые улучшения в подпрограмму ищейки и систему криоконсервации. Незначительные изменения, но достаточные, чтобы изменить ситуацию, если удача будет на нашей стороне - как, похоже, было на этот раз. - Он жестом пригласил Дрейфуса подойти к его стороне стола, рядом с последней колбой, в которой что-то было.
   Это была голова мужчины, верхняя часть черепа аккуратно вырезана, слои мозговой ткани аккуратно отодвинуты в сторону, провода и зонды погружены в обнаженное нервное вещество.
   - Если бы только они могли поговорить с нами, - сказал Демихов.
   - Если бы только, - согласился Дрейфус.
   У мужчины были густая черная борода и усы, с густыми черными угловатыми бровями, которые, казалось, даже сейчас выражали удивление и немалую обиду на величайшее унижение его судьбы. Линия шрама, давно зажившего, тянулась от уголка одного глаза к уголку рта.
   - Это Лесной пожар, - сказал Демихов. - Все закономерности совпадают с предыдущими случаями. Гражданина звали Николас Д'Арси Мун. Никаких приводов в полицию, ничего интересного для констеблей. Но у него была история участия в дуэльных обществах. Я не сомневаюсь, что вы знаете о таких вещах больше меня.
   Дрейфус уклончиво пожал плечами. - Возможно.
   - Очевидно, существуют общества и клубы, которые позволяют своим членам оспаривать честь друг друга, лелеять обиды и вражду и так далее, а затем разрешать эти споры различными насильственными средствами. Как раз в тот момент, когда я подумал, что меня невозможно удивить более дикими крайностями человеческой натуры... Но я полагаю, тебе это нравится, не так ли, потому что это согласуется с твоей теорией о риске?
   - Я не могу выбирать узоры, Демихов. Я просто следую за ними. Они рассказали вам о клинике?
   - Они редко мне что-либо рассказывают.
   Дрейфус сомневался в этом, но все равно подыграл. - Частное хирургическое учреждение, действующее в течение относительно короткого промежутка времени. Большое, хорошо оснащенное, но действующее почти в полной тайне. Ряд жертв, связанных с Лесным пожаром, возможно, были его клиентами. Может быть, все они. Думаю, что что-то было сделано с их головами, пока они были там, и это следствие.
   - Преднамеренное действие или медицинская халатность?
   - Скажем так, халатность с каждым днем выглядит все менее вероятной. - Дрейфус сделал паузу, желая отвести взгляд от раскроенного черепа, но не в силах сопротивляться его жуткой привлекательности. - Что у вас есть такого из его имплантов, чего не было обнаружено ни в одном из других случаев?
   - Они были поджарены не настолько, как окружающая мозговая ткань. Не поймите меня неправильно: он шел тем же путем, что и остальные. Но Орио добралась до него чуть раньше, и это дало нам возможность впервые увидеть импланты в частично сохранившемся состоянии.
   - И что?
   Демихов потряс маленьким лотком для образцов, наполненным крошечными песчано-серыми крупинками. - За исключением этих неокортикальных устройств, большинство из них все еще находятся на месте. Я провожу некоторые тесты остаточной функциональности, пока они все еще встроены. Для получения полного отчета тебе нужно будет подождать, пока до них не доберется полное вскрытие.
   - Но теперь вы можете кое-что сказать мне.
   - Да, но тебе это не понравится. Эти импланты кажутся совершенно нормальными. Должно быть, миллионы граждан ходят вокруг с более или менее одинаковыми комбинациями нейронных устройств - даже десятки миллионов.
   - Здесь что-то не так. Вы просто еще не нашли это.
   - Если и есть разница, то она коренится на уровне набора команд, а не в каких-либо изменениях в физическом оборудовании. Но создать такое изменение было бы чрезвычайно сложно, если не невозможно. Внутри этих устройств есть множество уровней логической структуры, обернутых вокруг священного ядра архитектуры Вой, и все они предназначены для предотвращения вредоносного вмешательства.
   - Очевидно, кто-то взломал его, - сказал Дрейфус.
   - Опрометчивое предположение, даже если исходит от тебя.
   - Это было теоретической проблемой с того момента, как мы выявили Лесной пожар. Но пока мы не заполучили набор неповрежденных имплантов...
   Демихов снова загремел подносом. - Я бы не сказал, что они точно целы.
   - Это доказывает, что есть способ превратить хорошие импланты в плохие, не меняя аппаратное обеспечение. Изменение в наборе инструкций, как вы и сказали. В эти штуки встроена терморегуляция, не так ли?
   - Да, и тысяча других мер предосторожности. Но на самом деле ты меня не слышишь, Дрейфус. Ядро Вой никогда не было взломано. Нет никакого способа пройти через эти дополнительные слои. Они выдержали более века человеческого ума, а также идиотизма, и они все еще выполняют ту работу, для которой были предназначены.
   - Тогда есть другой вход, - упрямо сказал Дрейфус. - Способ взаимодействия с ядром без необходимости обходить эти дополнительные слои.
   Выражение лица Демихова по меньшей мере в течение минуты становилось все более скептическим, но теперь оно приобрело новый уровень недоверчивости. - Тогда мы бы говорили о скрытой уязвимости. Недостаток, который был здесь с самого начала, с тех пор, как сама Вой собрала все это воедино. Но которая проявляется только сейчас, в эти последние четыреста дней?
   - Я не говорил, что у меня есть ответы на все вопросы, - сказал Дрейфус.
   Демихов потянулся, чтобы поправить одну из линз на ремешке своей лупы. - Если я найду что-нибудь, что соответствует твоей теории, я тебе скажу. Но я бы не стал ставить на кон твою репутацию.
   Когда он вернулся в свою комнату, его ждало сообщение от Джейн Омонье, помеченное обычным приоритетом. Дрейфус заварил себе чаю и сел слушать. Он задел свои колокольчики, и они тихонько зазвенели, когда она сообщила свои новости.
   - Я попросила об одном или двух одолжениях - и выдержала несколько порций унижения. Представитель Города Бездны встретит вас прямо над атмосферой. Вам будет разрешено посетить Шелл-Хаус, но только в сопровождении их представителя. Ваши полномочия по расследованию будут действовать по их усмотрению. У вас не будет при себе никакого оружия, даже ищейки. Они ожидают, что вы завершите свои запросы в течение тринадцати часов с момента прибытия в город. Вы будете с ними поласковее, Дрейфус - из-за этого на кону моя шея, а не ваша.
   - Разве я никогда не бываю милым? - пробормотал он себе под нос.
   Омонье продолжала. - Особой спешки нет. Они обнаружат ваше приближение и вышлют корабль вам навстречу. Вы можете поспать на нем и прийти туда свежим в начале следующей смены.
   Дрейфус отхлебнул половину своего чая, затем вылил остальное на пол. Он наколдовал зеркало и уставился себе в глаза, опуская веки, пытаясь сморгнуть красноту.
   Пять минут спустя он был в доке, оформляя разрешение на использование катера, способного работать в атмосфере.
   Спарвер нервничал. По мере того как их маленькая свита продвигалась вглубь сборища, ищейкам приходилось защищать не только свои фронты, но и спины. Снующие, взбивающие машины двигались быстро, и одно их присутствие внушало страх. Но пока они шли дальше, Спарвер почувствовал покалывание в затылке, ощущение, что его возможности ограничены. Двум ищейкам приходилось ужесточать свои границы, чтобы эффективно их поддерживать.
   - Убери руку от второй ищейки, - прошептал он Талии. - Похоже, ты всего в одном шаге от того, чтобы воспользоваться ею.
   Талия выключила свой усилитель голоса, прежде чем ответить.
   - Может, и так.
   - Я тоже, - предложил он. - Но банде Гарлина не обязательно это знать. Если мы будем вести себя так, как будто у нас уже все под контролем, то половина битвы уже выиграна.
   - Не так давно ты говорил так, словно хотел свернуть ему шею.
   - Я бы не отказался от такого шанса, если бы он представился. Но ты была права относительно наших приоритетов здесь. Переговоры с Гарлином - наш лучший шанс навести здесь хоть какой-то порядок, но даже от них у меня останется очень неприятный привкус во рту.
   Талия убрала руку со второй ищейки. Возможно, это было сделано не самым изящным образом, но ему было достаточно того, что она последовала его совету.
   - Нам не обязательно ложиться с ним в постель. Я ненавижу его так же сильно, как и ты.
   Спарвер продолжал, понизив голос до такой степени, что его слова были бы не слышны констеблям: - Я думаю, нам обоим нужно кое-что наверстать в деле Дрейфуса, в том, что касается Гарлина. Для нас это даже не стало чем-то личным.
   - Дай этому время, - сказала она.
   Горожане были достаточно мудры, чтобы не наступать на движущийся фронт ищеек, они спотыкались о толпу или протискивались мимо с обеих сторон. Но это ни в коей мере не означало, что их настроение было подавленным. Префекты и констебли сталкивались с постоянным шквалом криков и оскорблений, а также со случайными снарядами, брошенными откуда-то из толпы. Спарвер получил прямой удар от брошенного камня, едва успев поднять руку, чтобы защитить лицо. Его рукав затвердел как раз вовремя, чтобы смягчить удар, но сила удара все равно заставила его потерять равновесие. Затем появился вырванный с корнем столб, пролетевший прямо над головой Малкмус. Однако в основном это были комья грязи, шлепавшиеся на землю и лишь изредка попадавшие в кого-нибудь из идущих.
   Талия снова заговорила на полную громкость, сообщая всем, что они находятся под наблюдением Брони, но даже Спарверу было достаточно трудно разобрать ее слова, не говоря уже о большей части толпы.
   Гарлин находился как раз перед широкой лестницей, ведущей к главному входу в здание избирательного центра. Шесть констеблей удерживали лестницу, четверо из них нервно расхаживали взад-вперед с электрошоковыми дубинками, у двух других были звуковые пушки, закрепленные на рюкзаках. За спинами констеблей широкие стеклянные двери закрывали вход в вестибюль здания.
   Гарлин стоял спиной к констеблям. Он был поднят на что-то вроде платформы - видна была только верхняя половина его тела - и жестикулировал перед аудиторией, ухмыляясь и делая плавные взмахи руками.
   Это оказывало медленный, распространяющийся эффект. Волны тревожного спокойствия исходили от сосредоточенности Гарлина. Шум начал затихать, крики и оскорбления снова превратились в тихий, выжидательный шепот. Залп снарядов стихал, пока в него не влетел последний ком грязи.
   Гарлин сделал еще один жест, на этот раз похожий на жест человека, пытающегося расступиться перед морем, и толпа расступилась перед "ищейками", освобождая проход к приподнятой платформе. Он стоял на спине муниципального робота-уборщика размером примерно с автомобиль констеблей. Его по-прежнему окружало некоторое оцепление, но, судя по их настороженным выражениям лиц и чрезмерно мускулистому телосложению, Спарвер решил, что они, скорее всего, являются частью его путешествующей свиты, чем обычными жителями Фуксин-Нимбурка.
   Гарлин снова взмахнул руками, призывая толпу к чему-то близкому к молчанию.
   - Все в порядке, префекты, - сказал он, повысив голос без искусственного усиления. - У вас не будет никаких неприятностей от этих хороших людей. Это мирное собрание граждан-единомышленников. Или теперь такие вещи больше не разрешены?
   - Я префект Нг, - сказала Талия, продолжая идти позади гончих. - Я прошу вас распустить ваших сторонников. Это собрание противоречит Общим статьям.
   Гарлин выглядел озадаченным, но улыбка не сходила с его лица. - Каким образом, префект Нг?
   - Констебли определили, что ваши сторонники пытаются добраться до центра голосования.
   - Никогда не существовало закона, запрещающего гражданам посещать ядро, префект. Если только вы его только что не выдумали.
   - Ядро может быть осмотрено любым гражданином или делегацией граждан по предварительной договоренности, мистер Гарлин. Это не то же самое, что попытка осады сотнями разгневанных людей, не преследующих никакой цели, кроме мелкого вандализма.
   Гарлин перевел свое внимание с Талии обратно на толпу. - Разгневанных? Я не вижу никакого гнева. Просто порядочные, неравнодушные граждане, свободно выражающие свое недоверие к Броне.
   - Это зона столкновений, мистер Гарлин, - сказала Талия, остановившись шагах в двадцати от Гарлина, а ищейки все еще ходили зигзагами перед ними. - Вы спровоцировали бунт.
   - Разве? Я мог бы поклясться, что мое собрание было законным и дисциплинированным, пока антидемократические элементы не начали поднимать шум.
   - Мы можем обсудить, что правильно, а что нет, позже, мистер Гарлин. На данный момент нашей главной заботой является ваша безопасность.
   - Это очень трогательно. - Уперев руки в бока, он развернулся, чтобы обратиться к как можно большему количеству своей аудитории. - Вы все это слышали? Она говорит, что моя безопасность - их главная забота. И к тому же с невозмутимым лицом! Всего несколько дней назад меня избили, арестовали и допрашивали! - Он презрительно покачал головой. - Моя безопасность! Вот он я, окруженный друзьями, и у нее хватает наглости говорить, что это я нуждаюсь в защите?
   - Попросите своих сторонников разойтись, мистер Гарлин. При условии, что они сложат свои палки и камни, они смогут вернуться в свои дома без какой-либо обработки.
   Гарлин сделал вид, что слушает, казалось, обдумывая ее слова. - Это не мои люди, чтобы ими командовать, префект. Но я с радостью передам ваши условия. - Он приложил ладони ко рту, его грудь вздымалась, когда он втягивал воздух. - Добрые люди! Префект предоставил вам выбор. Она говорит, что вы все можете возвращаться по своим домам и верить, что дальнейших последствий не будет. Или вы можете воспользоваться своими правами и оставаться там, где вы есть!
   Спарвер больше не мог сдерживаться. - Не принимай это за мягкое прикосновение, Гарлин. Скажи своему сброду, чтобы шел домой.
   Стоявшая рядом с ним Талия сказала: - Вы высказали свою точку зрения, мистер Гарлин. Но сейчас вам дальше некуда идти. Ядро вне досягаемости. - Она кивнула через плечо. - Но где-то все еще есть элементы, которые могут причинить вам вред.
   - Тогда делайте свою работу. Охраняйте от них.
   - Мы это сделаем, - сказала она. - Как только вы скажете своему собранию разойтись. Они прислушаются, мистер Гарлин. Хотя бы раз поступите правильно.
   Гарлин медленно покачал головой. - Если бы вы беспокоились о ядре, вы бы так не спешили распускать это собрание. - Он обратил свое внимание на мафиози. - Ты это слышал? Ядро - это единственная власть, которую они имеют над вами. Пока оно в их власти, нет ничего, чего бы они не могли с вами сделать. - Благодаря какой-то хитроумной проекции своего голоса он, казалось, перешел на низкий, доверительный тон, даже когда его слова все еще гремели над собравшимися. - Но сейчас они обеспокоены. Ядро почти наше. Как ты думаешь, эти констебли выглядели бы такими обеспокоенными, если бы были уверены, что мы не сможем пройти через эти двери? - Он обернулся, все еще ухмыляясь. - Дубинки и громкие звуки. Это все, что у них есть! Они бы преуспели, остановив двадцать из нас, не говоря уже о нескольких сотнях.
   - Гарлин, - сказала Талия, и гнев прорвался сквозь самообладание, которое она сохраняла до сих пор. - Я же сказала вам, что мы пришли не для того, чтобы забрать вас с собой. Но это меняется в тот момент, когда вы пытаетесь пробиться к ядру. Не заставляйте нас выпускать этих ищеек.
   - Вижу, не требуется многого, чтобы вы прибегли к угрозам, - сказал Гарлин.
   Наверху, на ступеньках, шестеро констеблей пригнулись пониже, держа свои электрошоковые дубинки и звуковые пушки двойным хватом, поворачиваясь, чтобы прикрыть нападение с любого возможного направления. Время от времени кто-нибудь из них выпускал предупредительный импульс из одной из пушек: низкий, тошнотворный рев, похожий на предсмертный стон динозавра.
   - Думаю, пришло время, - сказала Талия почти шепотом, отстегивая свою вторую ищейку.
   Спарвер сделал то же самое. Он согласился, высвободив нить своего собственного запасного устройства и установив порог его срабатывания. - Дискреционная сила. Поддерживать уровень ниже смертельного, но при необходимости использовать второе острие. Зарегистрировать все полицейские подразделения в качестве сотрудничающих активов.
   Ищейка нацелила свою голову на Малкмус и ее помощников, кивая при каждом появлении, затем проделала тот же быстрый процесс с шестью констеблями на ступеньках.
   - Все оставшиеся граждане должны рассматриваться как потенциально враждебно настроенные. Опознать и отметить Джулиуса Девона Гарлина Вой.
   Ищейка устремила свою голову на Гарлина и один раз кивнула.
   - Зарегистрировать и сохранить для возможного задержания, - добавил Спарвер.
   Устройство подтвердило свое понимание. Сидя на роботе-уборщике, Гарлин слегка напрягся, возможно, из-за болезненных воспоминаний о заключении, которому он подвергся в хосписе Айдлуайлд в кольцах ищейки Дрейфуса.
   Талия отдавала аналогичные команды своей собственной второй ищейке. Закончив, она снова открыла канал связи с Броней и продиктовала краткое, но эффективное обновление статуса.
   - Спарвер, - сказала она. - Пойди и окажи этим констеблям хоть какую-то моральную поддержку, ладно? Я собираюсь установить кордон безопасности вокруг Гарлина, а затем доставить его сюда для его собственной защиты. Если мы потеряем визуальный контакт, увидимся на корабле вместе с Гарлином.
   - Ему это не понравится, - сказал Спарвер.
   - Я тоже не буду рада, - сказала Талия, и на ее лице отразилось отвращение.
   Спарвер позволил первым двум ищейкам продолжать расчищать, выделив открытую площадку непосредственно перед роботом-уборщиком. Его вторая ищейка двинулась впереди него, создавая движущийся карман, когда он протолкался обратно в толпу, все еще слонявшуюся между Гарлином и ступенями здания избирательного центра. Возможно, появление второй ищейки послужило соответствующим сигналом, поскольку горожане не спешили оставаться у него на пути. Через двадцать секунд Спарвер был уже на ступеньках, кивая в знак солидарности констеблям и низко расставив ноги, стоя перед ними, а его ищейка патрулировала взад-вперед по нижней ступеньке.
   За спинами констеблей находились широкие стеклянные двери, опечатанные с того момента, как Малкмус издала местный приказ о карантине. Если не считать нескольких попавших брызг грязи, они остались нетронутыми. В вестибюле за дверью было темно, снаружи трудно было разглядеть детали. Стеклянные двери выглядели хрупкими, но если какое-либо сооружение в среде обитания и могло быть хорошо защищено, то это было место, где размещался центр голосования. Такие конструкции обычно проектировались таким образом, чтобы выдерживать выбросы вакуума и столкновения космических аппаратов, что позволяло координировать экстренные меры даже во время самой страшной катастрофы.
   Но Гарлин, должно быть, тоже это знает, - подумал Спарвер.
   Талия, тем временем, использовала свою вторую ищейку, чтобы разогнать людей из службы безопасности Гарлина, отправив их обратно в толпу. Если они сопротивлялись, ищейка обвивалась вокруг их ног и сбивала их с ног. Раздавались вопли и ругань, угрозы возмездия, как юридического, так и физического. Толпа, однако, еще больше отодвинулась от края оцепления. Они получали урок о том, на что способна ищейка, даже в условиях, приближенных к смертельному исходу.
   Гарлин покачнулся на роботе. Он упер руки в бока и смотрел вниз.
   - Вы можете называть это как угодно, префект. Это по-прежнему является нарушением моего права на свободу слова.
   - Слезайте, - сказала она. - Спускайтесь, пока я не послала ищейку, чтобы она спустила вас.
   - Это нарушение моего...
   - Это мое последнее предупреждение, - сказала Талия. - У вас есть пять секунд, чтобы слезть с робота. Я считаю. Пять...
   Позади Спарвера, за спинами констеблей, что-то издало низкий лязгающий звук, за которым последовало непрерывное жужжание. Спарвер рискнул оглянуться через плечо. Вряд ли ему это было нужно. С того момента, как он услышал этот звук, было очевидно, что происходит.
   Двери в избирательный центр открывались.
   Омонье пробудилась от сна - такого, на какой она была способна в последнее время, - от мягкого, но настойчивого перезвона, доносившегося с ее кровати. Никакой злости или негодования не шевельнулось в ней, когда она заставила себя достаточно проснуться, чтобы ответить на звонок. Никто из ее оперативников не стал бы беспокоить ее без веской причины.
   - Да?
   - Мэм, - произнес голос Роберта Тана. - Я не хотел вас будить, но при данных обстоятельствах...
   - Все в порядке, Роберт. - Она все еще была наполовину под простынями, наклонившись, чтобы ответить на звонок. - Я полагаю, это нечто большее, чем просто еще одна смерть или еще какая-то неразумность со стороны нашего любимого человека из народа?
   - В том-то и дело, мэм. Это... ну, я думаю, вам лучше увидеть это самой. Это то, что технические специалисты нашли в Элизиум-Хайтс. Я могу отправить все прямо в вашу каюту, если хотите, но, возможно, вы предпочтете пройти в тактическую комнату.
   - Я скоро буду там. Но перешлите это и мне сейчас. По крайней мере, у меня будет хоть какое-то представление о том, о чем идет речь.
   - Как пожелаете, мэм. Он готов к немедленному воспроизведению - просто скажите слово.
   - Спасибо вам, Роберт.
   Она отключила звонок, сделала холодный, но освежающий шаг по стене умывальника - прогнав последние следы сонливости, как взрыв стерилизующей радиации, - и накинула на себя алое платье. Затем она присела на край своей кровати и поколдовала над обращенной к ней стеной. - Покажи мне, что бы это ни было.
   Часть стены осветилась, превратившись в прямоугольник. Появился символ защиты, затем рейтинг защищенности Панголина, затем уникальный серийный номер, идентифицирующий конкретный предмет, имеющий доказательную значимость.
   Она читала:
   Список доказательств: 665/3G37/1AA
   Временная метка получения: 29/9/29 15:04:23 по стандартному времени Йеллоустоуна
   Местоположение: Сверкающий пояс/Эддисон-Лавлейс/Внешний обод/Камера 2/Элизиум-Хайтс
   Описание: фрагмент данных
   Дополнение: запись только для просмотра, частичное восстановление, 35-секундный фрагмент
   Порог повторяемости Берримана-Лэнгфорда: низкий
   Замечания: отсутствуют
   Готовясь к тому, что ей предстояло узнать, каким бы неприятным это ни было, Омонье озвучила едва слышную инструкцию для начала воспроизведения фрагмента.
   Прямоугольник покрылся помехами, прежде чем превратился в изображение внутреннего помещения, снятого с возвышенной точки обзора. Это был вестибюль или площадь, его чистые, вымытые поверхности купались в мягком, подобном небесному, сиянию. По вестибюлю двигались фигуры - граждан в яркой одежде или с оперением встречал персонал в белой униформе, чьи наряды почти сливались с блестящим фоном полированных полов и стен, так что по-настоящему различимыми были только их руки и лица.
   Панорама поплыла вниз, проносясь над головами посетителей и персонала. У персонала были ободряющие, дружелюбные улыбки. Они стояли и разговаривали с посетителями, просматривая варианты лечения на компадах. Другие провожали своих гостей к рядам шезлонгов и журнальных столиков или для более подробной беседы за перегородками из дымчатого стекла. У улыбающихся сотрудников на рукавах был вышит мотив дерева клиники - единственная видимая эмблема, если не считать маленьких светящихся бейджиков с именами на груди.
   Теперь взгляд устремился через вестибюль, над декоративным прудом с рыбками, затем через стеклянные двери, которые со свистом распахнулись как раз вовремя, в более функциональную зону клиники. Вид по-прежнему был пропитан этим мягким белым сиянием, но в дополнение к персоналу и пациентам теперь здесь были процедурные кабинеты с кроватями и медицинским оборудованием, едва видневшимися сквозь молочно-белые перегородки.
   Вид проникал сквозь одну из этих перегородок. Женщина сидела на краю кровати, почти так же, как сейчас сидела Омонье. Позади женщины в вазе стояли цветы. На ней было зеленое платье, и она смотрела снизу вверх на высокого, властного на вид мужчину в такой же белой униформе, как и у остального персонала. Мужчина держал в руках компад и что-то говорил, женщина кивала, что-то в выражении ее лица сменилось с беспокойства на уверенность, когда его тихие слова нахлынули на нее.
   Мужчина отвернулся от женщины, передавая свой компад ожидающему служащему. Теперь он смотрел прямо на зрителя, произнося монолог - что, очевидно, было рекламой предлагаемых услуг.
   Омонье уставилась на его лицо, разрываясь между мгновенным узнаванием и чувством странной незнакомости. Это было красивое мальчишеское лицо с пухлыми щеками, что говорило скорее о силе и юморе, чем об уродстве. Его волосы представляли собой копну золотистых локонов, лихо уложенных. Его глаза были чрезвычайно пронзительного бледно-голубого цвета.
   Собственные глаза Омонье остановились на бейджике с именем этого человека. Она прочла: "Доктор Джулиус Мазарин".
   Мужчина продолжал говорить. Затем запись снова сменилась помехами, и снова появилось краткое изложение всех доказательств.
   Омонье просмотрела отрывок еще дважды, прислушиваясь ко всему, что она могла пропустить при первом воспроизведении. Затем она приказала своему гардеробу выдать ей парадную форму и встретилась с Таном и группой старших префектов в тактическом кабинете.
   Несколько мгновений она сидела молча, прежде чем заговорить.
   - Это единственный такой фрагмент?
   - Так и есть, мэм, - сказал Тан. - О котором нам известно.
   - Почему это не привлекло нашего внимания раньше?
   Тан посмотрел на Лилиан Бодри, прежде чем продолжить. - Мы чуть не упустили это из виду, мэм. Он был закопан глубоко и довольно сильно перемешан. Нам повезло, что у нас есть эти тридцать пять секунд. Кто бы ни руководил этой клиникой, он очень старался стереть все следы своей личности, и по большей части им это удалось.
   - Можем ли мы быть уверены в подлинности фрагмента?
   - А почему бы и нет? - спросила Бодри. - Это ясно как божий день, Джейн. Человек на записи - Джулиус Девон Гарлин Вой.
   - Это близкое сходство, но не точное, - сказала Омонье.
   - Потому что это было сделано десятилетия назад, когда клиника была активной, - ответил Бодри. - Возможно, еще до того, как она была полностью запущена.
   - Мы знаем, по крайней мере, об одной связи между клиникой и Шелл-Хаусом, - сказал Клирмаунтин. - Мы не должны слишком удивляться, обнаружив другую.
   - Это должно быть расследовано, - сказала Милдред Доссо.
   - Дрейфус уже делает это, - спокойно ответила Омонье.
   - Я имею в виду более прямым образом. Приведи Гарлина еще раз.
   - Как ты думаешь, Милдред, что пытаются сделать Нг и Банкал? У меня уже есть два префекта с приказами найти и обезопасить Гарлина.
   - Это для его же собственной безопасности, - ответила Лилиан Бодри. - Теперь степень заинтересованности изменилась. Мы не можем уйти от неизбежного, Джейн. Гарлин является одновременно и архитектором, и главным бенефициаром Лесного пожара. - Она с отвращением поджала губы. - Я вынуждена это признать. Дрейфус был прав с самого начала, и нам следовало доверять его инстинктам.
   Он изучал другой корабль, когда тот приближался к его собственному, как раз над внешними слоями атмосферы Йеллоустоуна. Он был больше, чем его катер, несколько острее и изящнее в своих линиях. В то время как катер был почти полностью черным, этот новый космолет был белым, за исключением участков с черной полосой.
   С того корабля пришел луч лазера. Дрейфус принял вызов, и на его консоли появилось лицо. Это была женщина неопределенного возраста, но, возможно, недалекого от его собственного. У нее была тугая копна завитых волос и широкое веснушчатое лицо с выступающими скулами и челюстными костями, рот - ровная, неулыбчивая линия.
   В ее глазах не было и следа радушия.
   - Назовите себя.
   Дрейфус попытался улыбнуться. - Я думал, меня ждали.
   - Назовите себя. Я не буду спрашивать снова.
   - Префект Том Дрейфус из "Брони" запрашивает межведомственную связь и сопровождение в Город Бездны. Мне дали понять, что верховный префект уже принял необходимые...
   - Вы рано.
   - Я подумал, вы оцените, если я приду и уйду как можно быстрее.
   - Тогда вы думали неправильно. Вы причинили мне значительные неудобства, префект Дрейфус, вынудив изменить мои планы в очень сжатые сроки. Хотите верьте, хотите нет, но у нас здесь действительно есть работа, которой нужно заниматься.
   - Я в этом не сомневаюсь, - сказал Дрейфус, изо всех сил стараясь сохранять дружелюбное и открытое поведение. - И приношу извинения за то, что расстроил ваши планы. Я мог бы развернуться, я полагаю...
   - Теперь вы здесь, - сказала женщина с многострадальным вздохом. - И мой день уже испорчен. С таким же успехом мы можем извлечь из этого максимум пользы.
   - Мне жаль, что я отнимаю у вас столько времени. Просто я расследую дело, которое имеет неотложные последствия для безопасности.
   На нее это, похоже, не произвело впечатления. - Ваш кризис с сепаратистами? Это не моя забота.
   - Возможно, это вот-вот станет таковым.
   Она кивнула головой. - Следуйте за моим кораблем. Мы будем двигаться резво. Пожалуйста, дайте мне знать, если не сможете угнаться за мной.
   Ее лицо исчезло с экрана. Другой корабль развернулся, мигнув рулевыми двигателями, затем рванулся обратно к Йеллоустону, его триада главных двигателей вспыхнула. Через несколько секунд он превратился в твердый мерцающий отблеск, скользящий по мраморному облачному ландшафту Йеллоустоуна. Дрейфус заставил себя выйти из своего рода ошеломленного паралича, установив слежение на другой корабль, как если бы он находился в режиме преследования, и позволил катеру поддерживать свои обычные предельные нагрузки. Если она была полна решимости настоять на своем, он бы ей позволил.
   - Твою хозяйку зовут Гестия Дель Мар. Я подумала, тебе, возможно, будет интересно это узнать.
   Дрейфус старался не выглядеть раздраженным или удивленным.
   - Я бы и сам достаточно скоро узнал.
   - Но теперь у тебя есть одно крошечное преимущество перед ней. Разве ты не благодарен за это? Я могла бы рассказать тебе больше, если бы ты захотел. Ее послужной список, дисциплинарные взыскания, что думают о ней коллеги, ее личная жизнь... Мм, вот это интересно. У нас так много общего, у нее и у меня.
   - Просто фамилия и имя сойдут.
   - Ты ведь не сердишься на меня, правда? - Лицо Авроры сменило лицо Гестии Дель Мар, но дружелюбия в нем больше не было. Дрейфусу больше нравилась Дель Мар с суровым лицом; по крайней мере, в ее чувствах можно было не сомневаться. - Или это вызывает у тебя беспокойство из-за угрызений совести?
   Катер продолжал преследование белого корабля. Гравитационные нагрузки возросли, и розоватый ореол ионизированной атмосферы начал обвиваться вокруг корпуса, плескаясь и облизывая его поверхности. Ложемент Дрейфуса проталкивался сквозь слои кожи и жира, чтобы найти кости.
   Он крякнул, избавляясь от дискомфорта, как человек, передающий камень.
   - Угрызения совести... не имеют к этому никакого отношения.
   - Нет? Тогда почему ты был так осторожен и не объяснил своим коллегам свой внезапный интерес к "Наутилус Холдингз"?
   - Ты дала зацепку, - ответил Дрейфус, чувствуя, как пот выступает у него на лбу. - Я изучил ее.
   - И все же, никакого упоминания о том, откуда взялась эта зацепка - из чьих уст она была передана. - Ее улыбка была кокетливой, дразнящей. - По крайней мере, я предполагаю. О, расслабься - я не посвящена в каждый твой разговор, префект, как бы мне этого ни хотелось. Это означало бы, что мне не пришлось бы вытягивать эти пароли из твоих уст.
   Катер начал трястись по мере того, как нарастали динамические силы. От корпуса отпочковались крылья и поверхности управления, выращенные с использованием трансформируемой материи. И тем не менее они все еще ускорялись. Гестия Дель Мар была либо самоубийцей, либо весьма, весьма садисткой.
   Возможно, и то, и другое, решил Дрейфус.
   - Тогда это было "нет". Теперь это "нет". Мы решим это старомодным способом, с помощью полицейской работы.
   - Да. Удачи вам в этом. Ты видел последние прогнозы смертности? Пока мы разговариваем, Омонье расследует еще одно дело. Ваши триггеры вспыхивают, как фейерверк. Но если бы только у тебя были эти имена пациентов. Насколько это упростило бы вашу задачу.
   Гравитационные нагрузки убывали; теперь, наконец, даже Гестии Дель Мар пришлось сбавить скорость, поскольку ее курс уводил в более глубокие слои атмосферы. Полный решимости не сдаваться, Дрейфус сократил расстояние между двумя кораблями. На экранах ее белый космолет казался почти таким близким, что его можно было коснуться, когда он продвигался вперед сквозь сгущающиеся слои желтых и коричневых облаков. Реверсирование двигателя и турбулентность при входе в атмосферу создавали потрясающую погоню.
   - Если в тебе осталась хоть капля человечности, - сказал Дрейфус, произнося слова с гримасой, - отдай их мне сейчас.
   - О, я бы с удовольствием, правда, с удовольствием. Но есть небольшой вопрос о том, что давать и что брать. Не часто у меня есть реальные рычаги воздействия на тебя - было бы глупо упускать такую возможность. Избавься от своих запретов.
   Два корабля начали выравниваться. Крылья корпуса раскрылись, его видимая дуга все еще испускала слабое свечение, отдавая часть тепла, полученного при входе. Теперь они двигались на гиперзвуковой скорости, и внизу время от времени открывались участки местности.
   - Ты действительно больше не понимаешь людей, Аврора. Если когда-нибудь понимала.
   Ее лицо побледнело, в глазах вспыхнула уязвленная гордость - слишком театрально, чтобы быть убедительной. - Мм. Ты действительно знаешь, как обидеть девушку, Дрейфус. Как не по-рыцарски с твоей стороны. Как подло.
   - Однажды у тебя, возможно, появится совесть.
   - О, я бы не хотела ничего подобного. Я попробовала это однажды, и мне это совсем не понравилось. - Ее лицо начало исчезать, покрываясь помехами, прежде чем заостриться в последний раз. - К сожалению, сейчас я должна извиниться за свое отсутствие, но мы еще поговорим, не так ли?
   - Не спеши, - сказал Дрейфус, и Аврора стала бестелесными глазами и ртом, а затем просто ртом, последней частью ее тела, которая исчезла.
   На мгновение все исчезло, а затем на консоли появилось другое лицо.
   - Все еще продолжаете в том же духе, Дрейфус?
   - Да, Гестия.
   - Хорошо. Если вы сделали свою домашнюю работу, то должны знать, что моя правильная должность - детектив-маршал Дель Мар. Мы будем придерживаться формальностей, хорошо?
   - Абсолютно. Это полевой префект Дрейфус, если мы за формализм.
   - Следуйте за мной, - сказала она.
   Джулиусу не нравился новый этап охотничьей игры Калеба. Тем не менее он смирился с этим, неохотно сознавая, что предпочитает компанию своего брата отсутствию компании вообще.
   Калеб стал более искусен в придании формы материальным объектам. Однажды днем, явно довольный собой, он показал Джулиусу свой последний триумф. Это был полностью функционирующий арбалет, сделанный из цельного куска трансформируемой материи. Он передал его Джулиусу, приглашая его полюбоваться им.
   - Я думал, тебе больше подходит охотничье ружье, - сказал Джулиус. - Что-то, что работает, а не просто пустышка.
   - Я мог бы достаточно легко изготовить исправное ружье, - небрежно ответил Калеб. - Я знаю, что находится внутри него. Несколько движущихся частей: ничего слишком сложного. Но для изготовления патронов нужна химия, а трансформируемая материя химически инертна.
   - Жаль. Бедный ты мой.
   - Я полагал, что арбалет не должен быть слишком тяжелым, и это было не так. Это всего лишь вопрос придания компонентам различных свойств при натяжении. Дальнобойность и убойная сила не так хороши, как у ружья, но это просто делает игру немного интереснее.
   - Так ли это?
   - Да. Нам нужно будет подбираться поближе к животным.
   - Они ненастоящие, - заметил Джулиус, несмотря на всю пользу, которую, как он знал, это принесет. - Это выдумки, визуальные призраки. На самом деле нам не нужно стрелять в них каким-либо физическим предметом.
   Калеб странно посмотрел на него. - Нет ничего забавного в том, чтобы делать игру слишком простой. Мы должны чувствовать, что выполняем свою часть работы, а это значит, что мы не сможем убить их, пока не окажемся в пределах реальной досягаемости.
   Джулиус прицелился из арбалета. Он казался прочным в его руках, хорошо сбалансированным, экономичным и элегантным по своему дизайну. Это было за пределами всего, что он в настоящее время был способен сотворить, но Калеб уже знал это и, конечно, не нуждался в дальнейшем поощрении. - До тех пор, пока ты не ожидаешь, что мы будем использовать ножи. Чем мы должны стрелять из него?
   - Я уже думал об этом. - Калеб порылся в кармане своих шорт и достал оттуда дротик с острым наконечником размером примерно с его большой палец. - Снова трансформируемая материя. Я перепробовал несколько разных форм, пока не нашел нужную. Давай, попробуй это.
   - Поблизости нет никаких животных.
   - Просто стреляй во что угодно. Я хочу, чтобы ты освоился с ним.
   Джулиус натянул арбалет, прикидывая для себя, как его защелкнуть. Он вставил дротик в гладкую канавку, проходившую по всей длине оружия, затем поднял арбалет к плечу. Он медленно развернулся, прицеливаясь в рощицу примерно в пятидесяти шагах от себя. Он выбрал одно дерево, задержал дыхание и нажал на спусковой крючок. Тетива слегка дернулась, когда он отпустил ее, но он был готов к этому, и это не помешало ему прицелиться.
   Мгновение спустя дротик вонзился в дерево с громким, удовлетворяющим стуком.
   - Надеюсь, ты приготовил еще несколько таких же.
   - Несколько, - сказал Калеб. - Но поскольку это трансформируемая материя, она реагирует на команду возвращения. - Он жестом указал в сторону дерева, и дротик, тревожно изогнувшись, упал на землю. Джулиус наблюдал, как он начал медленно пробираться сквозь подлесок, передвигаясь тошнотворными, похожими на слизняка движениями. - Полагаю, я мог бы заставить его летать, - сказал Калеб. - Но до тех пор, пока он в конце концов не вернется, не имеет значения, сколько времени это займет. - Затем он грубо похлопал Джулиуса по плечу. - Да ладно тебе. Давай пойдем поохотимся. Если все пройдет хорошо, мы уговорим отца дать нам еще немного умной материи, и тогда я смогу наколдовать второй арбалет специально для тебя.
   - Я могу не дождаться, - сказал Джулиус.
   Они шли уже несколько минут, Калеб снова держал арбалет, когда спросил: - Кстати, что ты имел в виду там, позади?
   - О чем?
   - Ножи. Ты сказал, что до тех пор, пока от нас не ожидают использования ножей.
   Джулиус нахмурился. - Неужели я?
   - Я знаю тебя, Джулиус, и ничто не слетает с твоих губ случайно. - Калеб пошел дальше, снимая арбалет с плеча. - Это снова твой сон, не так ли?
   - Я думал, мы договорились не говорить о моем сне.
   - Это ты заговорил о нем, а не я.
   - Не думаю, что я когда-либо упоминал о своем сне с ножами, Калеб. Я бы запомнил это, если бы знал.
   Калеб развернулся, описав арбалетом дугу так, что Джулиусу пришлось пригнуться, чтобы его не ударило ложем. - Не лги мне. Ты сказал, что мы стояли с ножами в руках, а все остальные были мертвы.
   - Я этого не делал. - Джулиус протянул руку и выхватил арбалет из рук Калеба, удивляясь собственной скорости и силе. - Я знаю, потому что взял за правило никогда этого не говорить. Но теперь я поймал тебя на слове, не так ли?
   Калеб вскипел, но ничего не сказал.
   - Нам обоим снится один и тот же сон, - продолжал Джулиус, встречаясь взглядом с братом и не отводя взгляда от угрозы, которую он уловил в них. - Ты просто не хочешь этого признавать. Ты предпочитаешь ложь, которую тебе продали.
   - И в чем же это могла быть ложь?
   - Что ты сын Вой. Что ты имеешь право на эту власть, на эту ответственность. - Он бросил арбалет к ногам Калеба. - Ты не один из них, и я тоже. Мы - нечто другое. - Он мотнул головой в сторону Шелл-Хауса. - Мы родились не здесь. Какое бы детство у нас ни было, оно было не тем, о котором они хотят, чтобы мы знали.
   Калеб наклонился, чтобы поднять оружие. Он стряхнул с него грязь, мышцы его рук напряглись. - Ты можешь продолжать пытаться дразнить меня, брат, но это не сработает. Либо выбалтывай, либо перестань говорить об этом.
   - Ты помнишь, что сказал доктор Стасов, когда был здесь в последний раз?
   - Полагаю, ты знаешь.
   - Он сказал, что они делали монстров из монстров. Он имел в виду нас, Калеб. Он имел в виду, что мать и отец пытаются превратить нас во что-то. Он также сказал, что на самом деле мы им не принадлежим.
   - Ну вот, ты опять за свое.
   - Ты можешь притвориться, что не помнишь, но я видел, как сильно тебя обеспокоили его слова.
   - Если он такой умный, почему мы его с тех пор не видели?
   - Я не знаю. - Джулиус нахмурился, не желая, чтобы его отвлекали. - Он поссорился с ними, не так ли? Говорил, что не хочет продолжать в том же духе, а они говорили ему, что в этом не будет ничего хорошего. Я думаю, они угрожали ему, Калеб, пытались помешать ему уйти или что он там собирался сделать. Забавно, что они до сих пор не нашли другого врача, не так ли? Я имею в виду, что там есть целый город. Насколько трудно было бы найти другого врача, который присматривал бы за двумя мальчиками?
   - Ты уже знаешь, что мы должны держать все это в секрете, - сказал Калеб. - В любом случае, возможно, нам сейчас даже не нужен врач. В прошлый раз он почти ничего не делал.
   - Может быть, сейчас он нам и не нужен. Но это не меняет того, что он сказал. Он сказал, что давным-давно случилось что-то плохое, не так ли? Что ж, я знаю, что это было. Они были осторожны с книгами, которые оставляют нам, не так ли? Об истории Шелл-Хауса или семьи Вой не так уж много известно.
   - В этом нет необходимости. Нам это запихивают в глотку каждый раз, когда мы проходим мимо картин.
   Джулиус признал, что это разумное замечание. - И все же я хотел посмотреть, смогу ли я узнать о чем-нибудь плохом. И мне не нужно было далеко ходить. Есть книга о Марко Феррисе. Она касается многих вещей. Я думаю, они забыли, что там также упоминается поселение американо.
   Калеб потрогал арбалет. - И что?
   - Не притворяйся, что не понимаешь, о чем я говорю, брат. До того, как у них появились скоростные корабли, они посылали роботов на множество разных планет. Роботы с яйцеклетками внутри или с генетическими моделями, которые можно было бы превратить в человеческие эмбрионы, как только они прибудут и начнут добывать сырье.
   - Ближе к делу, Джулиус.
   - В каждом случае роботы создавали группу детей - новорожденных. Но рядом не было никого, кто мог бы вырастить этих детей, кроме самих роботов. Беда в том, что роботы не справились с этим правильно, и у детей все получилось неправильно. Если бы было второе поколение, все было бы еще хуже. Что-то не сложилось должным образом. Сочувствие, социальная осведомленность - называй это как хочешь. Они были маленькими социопатами. Маленькими монстрами. - Джулиус намеренно произнес это слово, внимательно наблюдая за братом. - И большинство из них сошли с ума. Все эти поселения, во всех различных системах. Все они потерпели неудачу по разным причинам, но в основе всех них лежала общая причина. Они не были связаны друг с другом так, как это положено человеческим сообществам. Никто не должен был слишком удивляться, не так ли? Мы всего лишь млекопитающие. Это все, чем мы когда-либо были, все, что мы знали на протяжении десятков миллионов лет. Мы эволюционировали так, чтобы расти в окружении других млекопитающих, одного или двух их поколений, которые показывают нам, как себя вести. Но у американских детей этого не было. Они вышли из металлических чрев на чужой планете, и только роботы заменяли им родителей.
   - Ты вдруг стал экспертом.
   Джулиус приложил руку к сердцу. - Мне и не нужно быть таким. Мне не нужно, чтобы мне все это говорили, потому что я знал это с самого начала. Это мы, брат. Вот кто мы такие. Выжившие в одном из таких поселений. Это наши сны - возвращение туда, к другим детям и роботам.
   - Это невозможно. Это случилось слишком давно.
   - Я не утверждаю, что понимаю это, Калеб. Но и игнорировать это я тоже не могу. Урсы - помнишь их? Я этого не выдумывал. Все это есть в книге. Так называли роботов, когда пытались вырастить первое поколение. Они дали им руки и ноги, как у людей, и покрыли их мехом, чтобы они не были слишком пугающими. Это было сделано для того, чтобы помочь детям-сиротам, которых воспитывают дружелюбные плюшевые мишки. Но все пошло наперекосяк.
   - Это были не мы.
   - Так и было. Я не знаю как, но именно это и произошло. Мы убили всех остальных мальчиков и девочек. Мы не должны были помнить об этом, но мы помним. И вот теперь мы здесь.
  
  

13

  
   Толпе потребовалось несколько мгновений, чтобы заметить, что двери в центр голосования открываются. До этого события людской поток в собрании Гарлина, казалось, менялся, сначала поодиночке и по двое, а затем все увеличивался. Спарвер позволил себе поверить, что мирное урегулирование все еще возможно, и что он и Талия смогут покинуть орбиталище с Гарлином под их защитой и восстановят некоторую степень спокойствия.
   Но открытие дверей оказало глубокое влияние на душевное состояние толпы. Отступление потеряло свой смысл, а затем, с ревом коллективной решимости, эта приливная волна начала подступать к ступеням и семи оперативникам, пытавшимся их удержать. Это был момент для толпы. Эти открывающиеся двери были не просто возможностью, но и приглашением.
   Констебли выхватили свои электрошоковые дубинки, на концах которых вспыхивали голубые искры. Оперативники со звуковыми пушками начали поливать толпу непрерывными импульсами - ужасный звук даже для тех, кто не попал в прямой прицел пушек. Ничуть не смущенная, толпа уже высыпала на первые пару ступенек. У Спарвера было как раз достаточно времени, чтобы отдать приказ своей резервной ищейке, приказав ей использовать максимальную силу для удержания обороны.
   На ровной площадке, рядом с роботом-уборщиком, Талия как раз уговаривала Гарлина спуститься с насеста. Малкмус и другие констебли были рядом с ней. Первые две ищейки все еще держали оцепление, но толпа напирала, и он увидел, когда Талия заметила открывающиеся двери. Пока его собственная ищейка на большой скорости носилась зигзагами взад-вперед, пытаясь ударить дубинкой или хлыстом любого, кто осмелился переступить ее порог, Спарвер наблюдал, как Талия огляделась и прикоснулась к микрофону на горле, а затем в его наушнике зазвучал ее голос.
   - Нг к Броне. Здесь все только что изменилось. Ядро скомпрометировано. Повторяю, ядро взломано. - Затем, встретившись взглядом со Спарвером: - Малкмус не знает, что происходит. Эти двери не должны были открываться.
   - Она сказала, что внутри были констебли, - сказал Спарвер. - Возможно, они отменили карантин по какой-то причине.
   - Малкмус говорит "нет". Но между вестибюлем и ядром все равно должно быть множество барьеров.
   - Не уверен, что стал бы на них рассчитывать, учитывая то, что только что произошло. Гарлин посылал какой-нибудь сигнал непосредственно перед тем, как двери открылись?
   - Я смотрю на него прямо сейчас. Он ничего не сказал и не сделал. Это не значит, что он не несет ответственности.
   - Я согласен, но на данный момент мы ничего не можем доказать. - Спарвер отпрянул назад, когда снаряд едва не попал ему в голень. Талия выглядела маленькой и уязвимой, окруженная толпой со всех сторон. У нее было две ищейки, защищавшие кордон, и третья рядом с ней, но Спарвер слишком хорошо знал, что с ней все еще может случиться беда.
   - У тебя есть последний шанс, Гарлин, - услышал он ее крик. - Скажи им, чтобы отошли от ступенек.
   - Это свободные граждане, - ответил он, выкрикивая свои слова и привлекая внимание толпы, пока говорил. - Они ни перед кем не отчитываются, префект Нг, не говоря уже обо мне. И если была допущена такая небрежность, что ядро осталось незащищенным, почему их следует винить за это?
   - Джулиус Девон Гарлин Вой, - сказала Талия прерывающимся от напряжения голосом, - вы арестованы за совершение действий, наносящих ущерб демократическому процессу. - Она бросила взгляд на свою ищейку. - Спустить его и держать на земле.
   Ищейка двигалась размытым пятном и потрескивала витками. У Гарлина было как раз достаточно времени, чтобы изобразить удивление и начать двигать руками в рефлекторной защитной позе, почти сдаваясь, но это было бесполезно. Ищейка взмыла в воздух, нить обвилась как лассо вокруг его ног, туго натянулась и опрокинула Гарлина. Это было все, что Спарвер ясно видел, но остальное ему было нетрудно представить.
   Гарлину пришлось бы нелегко. К тому времени, как он ударился бы о землю, ищейка для пущей убедительности обмотала бы вокруг него еще несколько витков, не давая ему вырваться или дотянуться до оружия. В зависимости от отдаваемых Талией приказов, кольца либо плотно смыкались - создавалось ощущение, что он заключен в единое несгибаемое удерживающее устройство, - либо затягивались при сопротивлении, в конечном счете вгрызаясь в кожу и кости.
   - Он у тебя? - спросил Спарвер.
   Талия хмыкнула, опускаясь на колени. - Да. Взят. Нг к Броне. Обновите информацию о ситуации здесь. Я задержала Гарлина. Здесь становится жарко. Нам бы действительно не помешала эта поддержка.
   Зигзагообразное патрулирование ищейки становилось все более неистовым. Горожане снова собрали свое оружие и использовали его с возрастающей свирепостью, бросая грубые снаряды или угрожающе размахивая в воздухе палками и столбами от забора. По отдельности ни один из этих предметов не представлял бы ни малейшей проблемы для ищейки. Но численный перевес начинал сказываться, и Спарвер знал, что, когда линия обороны потерпит неудачу, это произойдет быстро.
   Он снова повернулся к констеблям. - Отступите и перегруппируйтесь со своими коллегами внутри.
   - Они захватят этот вход, - сказал один из констеблей, и страх отразился в его глазах, как яркий новый рассвет, как будто это было совершенно новое чувство.
   - Я буду удерживать его так долго, как смогу. Но если вы сможете образовать кордон вокруг внутреннего ядра, это будет намного проще, чем защищать этот вход.
   - Как долго мы должны его удерживать? - спросил второй констебль.
   - Недолго, - сказал Спарвер. - Скорее всего, пока мы разговариваем, крейсер уже пришвартован.
   Это было близко ко лжи, но, к его облегчению, констебли поверили ему на слово и оставили свою линию, причем один из них передал ему электрошоковую дубинку, прежде чем уйти.
   Спарвер обнаружил, что на удивление благодарен за электрошокер. Его конец искрил, и он взмахнул им по дуге, одновременно отступая назад, чтобы занять более высокое положение на ступеньках.
   - Все еще здесь, Талия?
   - Мы с Гарлином никуда не собираемся уходить, - сказала она с саркастическим дружелюбием. - Так ли это, Девон?
   - Держись крепче. Не пытайся самостоятельно перенести его обратно на корабль - это работа для нас двоих, даже с ищейками.
   - Совет принят к сведению, заместитель Банкал, - сказала она.
   Секундой позже линия прорвалась. Гражданин в капюшоне увидел свой момент, вскочив на ступеньки, когда ищейка была на противоположном конце своего патрулирования. Когда гражданин переступил порог, другой рискнул ударить ищейку по голове тупым концом деревянного кола, не причинив ей вреда, но отбросив ее в сторону и тем самым выиграв драгоценную секунду или две для того, чтобы другие граждане высыпали на ступеньки. В ответ ищейка усилила остроту своих атак, используя второе лезвие, чтобы пустить кровь, а также хлеща и обвиваясь вокруг любой конечности, достаточно неразумной, чтобы оказаться в пределах его досягаемости. Суставы были вывихнуты, кости переломаны, кожа изрезана. Эти несчастные граждане мгновенно отступили, получив внезапные, резкие раны, но еще большее число людей, топоча, двинулось вперед. Несколько раненых упали на землю, их потрясенные и стонущие тела быстро затерялись в наступлении.
   Спарвер с удвоенной силой сжал электрошокер. Ищейка все еще размахивала нитью, все еще делала все, что от нее можно было ожидать, но поток людей обтекал ее и проходил мимо, и ступени больше нельзя было защитить. Спарвер нанес удар дубинкой, и горожане падали как мешки, как только к ним прикасались. Но их всегда было больше. Десятки людей уже были на ступеньках, не обращая внимания на травмы или преступный характер своих действий, а сотни напирали сзади.
   Он еще раз отступил назад. Тень вестибюля была у него за спиной. Двое или трое граждан уже прошли, их крики приобрели гулкий тембр, когда они вошли в замкнутое пространство. Еще больше набросилось на него. Он парировал удары электрошоковой дубинкой, горожане упали, в нос ударил запах горящей кожи и ткани. Десятки людей уже были внутри, их шаги барабанной дробью отдавались вдалеке, когда они искали ядро. Электрошоковая дубинка, казалось, теряла свою эффективность под действием своего продолжительного разряда. Они отступали не так быстро, и в любом случае наплыв горожан начинал захлестывать его, их объединенный импульс заставлял его отступать, увлекаемый их бурлящим фронтом. Наконец кто-то вырвал дубинку из его двупалой хватки, и в лицо ему врезался локоть.
   Спарвер потерял сознание.
   Дрейфус пристегнул свое снаряжение и вышел из катера. Ремень на животе был туго натянут, как будто его внутренности сдвинулись во время входа в атмосферу. Гестия Дель Мар уже расхаживала по посадочной площадке, морща нос, принюхиваясь к испарениям, все еще витавшим под герметичным потолком площадки. Она была одета в белую униформу с четкой черной отделкой на манжетах и воротнике, и при ней не было никакого оружия или средств принуждения, которые он мог бы разглядеть.
   - Вам не надавило чуть сильнее, чем было разумно, полевой префект Дрейфус?
   Дрейфус пожал плечами. - Я не отставал, не так ли?
   Она выглядела сомневающейся. - На вашем месте я бы осмотрела вашу обшивку.
   - Возьму это на заметку, - сказал Дрейфус, глядя ей в лицо. - Послушайте, Гестия... Не будет ли проще, если мы просто отложим наши профессиональные разногласия в сторону на несколько часов? Уверен, что у нас оказалось бы много общего. Меня зовут Том...
   - Я знаю ваше имя. - Она начала отходить от двух кораблей, спускаясь по неглубокому пандусу. - Как вы знаете мое. Но я верю в профессиональную вежливость, префект Дрейфус. Я чувствую, что это помогает иметь четкое представление об ответственности. Остаток пути мы проделаем на моем флаере. У вас ведь есть флаеры в Сверкающем поясе, не так ли?
   - И даже огонь, и колесо, - сказал Дрейфус.
   У подножия трапа стояла изящная черная летательная машина, по форме напоминающая кошачью лапу. Дель Мар жестом пригласила Дрейфуса забраться в кабину "волантора" и пристегнуться к одному из мягких кресел. Затем она присоединилась к нему и опустила аэродинамический козырек машины, заняв место рядом с ним.
   Дель Мар что-то пробормотала себе в воротник, и волантор взлетел и помчался по узкому, выложенному камнями туннелю.
   - Прежде чем мы перейдем к Шелл-Хаусу, - сказала Дель Мар, - вы должны знать, что мы очень негативно относимся к попыткам повлиять на демократический процесс в Сверкающем поясе, как бы результат вам ни пришелся по вкусу.
   - А если я скажу вам, что мой интерес к Шелл-Хаусу связан лишь с сепаратистским движением, это изменит ваше мнение?
   - Сначала вам пришлось бы убедить меня, префект Дрейфус.
   Каменные стены проносились мимо с огромной скоростью. Спина Дрейфуса была липкой от пота, выступавшего слишком быстро, чтобы впитаться в одежду. Он наклонился вперед, отцепляясь от сиденья. - У нас развивается чрезвычайная ситуация, связанная со случайными смертями. Если ваши разведданные о нас так же хороши, как наши о вас, то вы уже должны знать об этом.
   - Мне не нужны разведданные. Мне просто нужно прислушаться к слухам.
   - Вы правы - это уже распространилось, и скоро мы не сможем сдерживать это. Но вы должны понимать, почему мы старались держать это в секрете.
   - И актуальность... вы называете это Лесным пожаром. Какое отношение все это имеет к Шелл-Хаусу?
   - Погибшие, похоже, имели какой-то контакт с частным медицинским учреждением в Сверкающем поясе, клиникой, называющей себя Элизиум-Хайтс. Мы думаем, что деньги, стоящие за клиникой, были получены от Шелл-Хауса.
   Она слушала и кивала, и впервые у него сложилось впечатление, что к нему относятся если не как к равному, то не с полным презрением.
   - Это может быть попыткой подорвать репутацию Девона Гарлина, связав его с вашим кризисом.
   - Мне все еще нужно разобраться в этой связи. Девон Гарлин может повеситься, мне все равно. Я здесь для того, чтобы остановить гибель людей в результате Лесного пожара.
   - Установив личности бывших клиентов этой клиники?
   - Это наша надежда. У нас есть зацепка, которая предполагает в общей сложности около двух тысяч клиентов, но мы и близко не подошли к выявлению отдельных личностей, не говоря уже о том, чтобы выяснить их нынешнее местонахождение.
   - Две тысячи - это довольно много людей, префект. Вы даже не можете быть уверены, что все эти люди все еще живут в Сверкающем поясе. Ничто не помешало бы некоторым из них эмигрировать в Йеллоустоун.
   - В таком случае вы, возможно, уже сами видели несколько случаев Лесного пожара, - сказал Дрейфус. - О чем мы бы знали, если бы у вас они были...
   - А вы бы стали?
   - Конечно. Вы бы поделились с нами этими сведениями.
   - Ну, естественно, но сначала мы должны были бы быть уверены в том, с чем имеем дело. Если бы, скажем, нас интересовало предыдущее местонахождение трех человек, которые стали вызывать у нас беспокойство, и мы обратились бы за помощью к Броне в этом вопросе...
   Дрейфус моргнул от внезапного потока дневного света, когда волантор вышел из туннеля на чистый воздух. Здания размером с гору проносились мимо по обе стороны.
   - Вы обращались с такой просьбой?
   - Вы знаете, что мы это сделали.
   - Я этого не знаю, и настаивал бы на сотрудничестве, если бы знал.
   - Тогда жаль, что вы не занимаете более высокого положения во власти. Наша просьба была грубо проигнорирована.
   Дрейфус совершил ошибку, выглянув наружу и опустив глаза. Корни зданий, казалось, уходили на немыслимое расстояние, а многоярусные сады и озера превратились в крошечные цветные пятна. Как бы далеко он ни заглядывал, он не мог разглядеть ничего похожего на уровень земли или скальную породу.
   Головокружение заставило его откинуться на спинку сиденья.
   - Не могу поверить, что Джейн Омонье отвергла бы версию, связанную с Лесным пожаром.
   - Мы не упоминали о Лесном пожаре. Все, о чем мы просили, - это чтобы Броня помогла нам отследить передвижения этих людей.
   - С, предположительно, легендой для прикрытия, объясняющей ваш интерес?
   - Было заявлено, что они скрывались от правосудия. Это была лишь небольшая неправда. Все трое до своей смерти были в какой-то степени вовлечены в полулегальную деятельность. Они уклонялись от правосудия; в техническом смысле они были беглецами.
   - Если это ваше представление о небольшой неправде... - Но Дрейфус смягчился, зная, что ему нужно заставить хозяйку сотрудничать, по крайней мере, в течение следующих тринадцати часов. - Зная, чем вы занимаетесь сейчас, могли бы вы охарактеризовать их как людей, склонных к риску?
   - Вполне возможно. Почему вас интересует такая связь?
   - Потому что это снова и снова проявляется в наших случаях Лесного пожара. Гедонизм, стремление к удовольствиям, безрассудное аддиктивное поведение - называйте это как хотите. Это единственная закономерность, которая существовала с самого начала.
   - И каково значение этой черты?
   - Я пока не знаю. Но что-то случилось с нашими жертвами в той клинике. Их от чего-то лечили - предположительно, добровольно, - и годы спустя их головы взрываются. Я бы списал это на какой-нибудь маловероятный побочный эффект, если бы не то, что это так хорошо работает с Девоном Гарлином.
   - Вижу, что это ставит вас в затруднительное положение. - Что-то напряглось в ее лице - почти гримаса сочувствия, если Дрейфус правильно ее понял. - Вы придерживаетесь мнения, что Гарлин устроил Лесной пожар, чтобы усилить свое сепаратистское движение?
   - Я бы счел это маловероятным, пока не всплыла эта связь с Шелл-Хаусом.
   - И теперь вы надеетесь подтвердить свои подозрения какой-нибудь старомодной полицейской работой на месте. Боюсь, вас может ожидать некоторое разочарование, префект. - Она повернулась, чтобы выглянуть в окно, и на ее шее проступили сухожилия. - Там был человек, делавший... диковинные заявления. Озлобленный бывший сотрудник. Его история была абсурдной, но я все равно в нее вникла, и это означало, что я должна была посетить Шелл-Хаус.
   - Какой человек?
   - Вы не улавливаете моей мысли. Я сходила туда. Это разрушающиеся, заросшие руины, и так было на протяжении десятилетий. Там ничего нет.
   Кровь все еще текла у него из носа, когда он пришел в себя, привалившись спиной к стене, а ищейка ждала рядом, преданно следя за его движениями. Он был в вестибюле, именно там, где упал, а граждане потоком вливались в открытый дверной проем, совершенно не интересуясь им. Спарвер потянулся к ищейке, используя ее как рычаг, чтобы встать на ноги.
   Все еще пошатываясь, он пристегнул к поясу убранный хлыст и неуверенно двинулся вдоль стены, пока не добрался до дверного проема. Что-то подвернулось у него в колене, когда он падал, и при каждом шаге острая боль пронзала его бедро.
   Территория перед зданием избирательного центра была замусорена и дымилась, но там все еще оставалось не более сотни граждан. Некоторые из них дрались друг с другом. На земле лежали тела, а вдалеке тянулись пожары - маяки, возвещающие о каком-то полном нарушении гражданского порядка.
   Большая часть банды Гарлина, без сомнения, уже вошла внутрь.
   Он выпрямился, насколько смог, вытер рукавом кровь из носа и наблюдал, как она впитывается в непортящуюся черную ткань.
   - Это префект Банкал, - сказал он, открывая канал связи с Броней. - Запросите ускоренное подкрепление. Толпа захватила здание избирательного центра. Мы с Нг не смогли их сдержать. Если они прорвутся к самому ядру, мы можем потерять абстракцию и службы связи... - Он замолчал, снова вытирая нос. - Броня? Это префект Банкал...
   Он замолчал, потому что кое-что увидел. Одинокая ищейка держала оцепление вокруг странной горбатой фигуры на земле, рядом с опрокинутым сервитором-уборщиком. Вторая ищейка, находившаяся снаружи, дергалась и извивалась в одном месте на земле, как змея с отрубленной головой. Третьей ищейки не было видно.
   Спарвер, прихрамывая, спустился по ступенькам. Горстка констеблей все еще пыталась навести порядок, но как только они утихомирили одну группу граждан, в другом месте вспыхнула драка. Несколько человек стояли на коленях рядом с упавшими и ранеными.
   Он заковылял к оцеплению вокруг сгорбленной фигуры. Кружащая вокруг ищейка признала его и позволила ему войти в зону. Он подошел к фигуре на земле. Это была Талия, прижатая к Гарлину спиной кверху. Он сразу понял, что она использовала свое собственное тело, чтобы защитить Гарлина, оградив его от любого возможного натиска толпы. Он настороженно наблюдал за ней, удивляясь, почему она не отстранилась от Гарлина теперь, когда время наибольшей опасности миновало.
   - Талия? - сказал он.
   Она не пошевелилась и не ответила. Спарвер одними губами выругался, понимая, что она, должно быть, ранена или выведена из строя. Он опустился на колени рядом с ней, молясь о явных признаках жизни.
   Чей-то надтреснутый голос окликнул его.
   Он повернулся. Это была Малкмус, выглядевшая так, словно только что прошла военную кампанию. Грязь прилипла к ее лицу от пота. Одно веко было опухшим.
   Она стояла на краю оцепления.
   - Префект. Это позволит мне пройти?
   Спарвер кивнул, одновременно протягивая руку, чтобы дотронуться до Талии. Малкмус на мгновение заколебалась, затем поверила ему на слово, переступив через линию, оставленную в грязи мчащимся хлыстом. Она присоединилась к нему рядом с Талией.
   - С ней все в порядке?
   - Я не знаю. - Он внимательно изучал ее. - Думаю, она дышит. Что, черт возьми, здесь произошло?
   - Они пришли слишком быстро, - сказала Малкмус, переводя дыхание. - Начали подбираться с края толпы Гарлина. Я пыталась вызвать еще констеблей, но не смогла дозвониться.
   - Это уже лишнее, - сказал Спарвер. - Они вынули ядро. Все зависит от этого - даже наша собственная связь с "Броней" нарушилась.
   - Но мои констебли внутри здания - защитные экраны...
   - Ничего из этого не сработало. Ядро было совсем открыто с того момента, как открылись эти двери.
   - Так не должно было случиться.
   - Факт нашей жизни. - Он задрал рукав Талии достаточно сильно, чтобы нащупать пульс, и полагал, что может его отыскать, хотя и слабый. - Можете помочь мне с Талией?
   - Да... да, конечно. - Вместе, с большой осторожностью, они сняли ее с тела Гарлина и уложили на бок. Ее униформа натянулась на спине, образуя защитный щит от шеи до бедер, твердый, как панцирь черепахи. - Она не может быть слишком серьезно ранена, не так ли? - спросила Малкмус, прикасаясь пальцем к закрытым векам Талии.
   - Не знаю. Как думаете, насколько хорошо вы себя чувствовали бы, если бы толпа только что растоптала вас?
   - Я не имела в виду...
   - Все в порядке, - сказал Спарвер, не желая сорваться. - Я знаю, вы видите двух префектов, двоих из нас в форме, которые приходят, чтобы научить вас, как управлять делами. Но все было совсем не так. Талия - моя подруга.
   - Я... понимаю, - сказала Малкмус.
   Спарвер хотел что-то сделать, но он знал, что мало что может предложить такого, с чем бы уже не справлялись медицинские системы, встроенные в униформу Талии. Нужно было взять анализы ее крови, ввести микродозы специально подобранных лекарств, сделать все возможное, чтобы стабилизировать ее состояние до прибытия помощи.
   Малкмус ушла, затем вернулась с предметом одежды, который был оставлен на земле. Она осторожно подложила его под голову Талии, чтобы ее лицо не было в грязи.
   - Спасибо, - сказал Спарвер.
   - Я почти ничего не видела из того, что произошло. Я думаю, они пробежали прямо по ней, даже с этими ищейками. А потом, когда ввалились остальные, все, что они хотели сделать, это разорвать его на части.
   - Она не шутила, когда говорила, что возьмет его под охрану, - сказала Спарвер, поворачивая ее голову так, чтобы ей было легче дышать.
   - Думаю, она жива, - сказала Малкмус.
   - Хорошо. Мне бы не хотелось пропустить выражение его лица, когда он узнает, кто спас ему жизнь.
   - Да, - сказала она, и полуулыбка появилась на ее перепачканном грязью лице. - Я бы и сама не прочь присутствовать при этом.
   Спарвер отстегнул свою ищейку. - Провести медицинское сканирование префекта Нг и Джулиуса Девона Гарлина Вой. Скоординироваться со всеми оставшимися ищейками и продолжать попытки подать сигнал Броне, что нам нужен усиленный медицинский отряд, прибывающий с максимальным приоритетом.
   - Сколько это продлится?
   - Они перейдут в режим чрезвычайной ситуации, как только ядро выйдет из строя. Но я не знаю, сколько времени это займет. Может быть, час. Меньше, если нам повезет.
   Малкмус встала, держа руку на своей электрошоковой дубинке. Она оглядела хаос и дым, распростертые тела и все еще продолжающуюся драку. - Похоже ли это на то, что сегодня наш счастливый день? Я собираюсь посмотреть, смогу ли я связаться с кем-нибудь из наших собственных медицинских работников.
   - В этом оцеплении вы будете в большей безопасности. Позовите остальных ваших констеблей, пока они там не получили слишком много синяков и крови.
   - Сегодня вы заработали ради нас несколько синяков, префект. Самое меньшее, что мы можем сделать, - это взять свою долю.
   Спарвер обратился к все еще кружащей ищейке. - Прервать оцепление и обеспечить охрану главному констеблю Гленде Малкмус. Принимать приказы от Гленды Малкмус в рамках дискреционных ограничений.
   Она посмотрела на ищейку с нескрываемым опасением.
   - А как насчет вас?
   - Со мной все будет в порядке, - сказал Спарвер. - Этот аппарат защитит нас, как только проведет медицинское сканирование. Другая ищейка останется с вами, пока вы ее не отпустите.
   - Я ненадолго.
   - Будьте там поосторожнее, констебль Малкмус.
   - Я чуть не забыла спросить. С вами все будет в порядке, префект?
   - О, я в полном порядке. - Спарвер посмотрел вниз на свою упавшую коллегу, положив руку ей на бок, чувствуя ее дыхание, неглубокое, но ровное. - Как я уже сказал, просто один большой веселый день.
   Гарлин пришел в себя, когда подкрепление Брони достигло орбиталища. К тому времени Малкмус вернулась со столькими констеблями, сколько смогла привести в порядок, а также с четырьмя усталыми на вид медицинскими работниками. Они ухаживали за Талией, относясь к ней с каким-то настороженным почтением, как будто Спарвер мог привлечь их к ответственности за любые промахи. Но он полностью верил в них, как и в специализированных медиков, которые прибыли вскоре после этого в сопровождении двадцати полевых префектов с парами ищеек. Они производили внушительное впечатление, но Спарвер был немало удивлен, увидев, что у них по-прежнему не было никакого оружия, кроме ищеек. Учитывая серьезность ухудшающейся ситуации в Фуксин-Нимбурке, он ожидал, что верховный префект подаст прошение об использовании тяжелого вооружения, все еще хранящегося в арсеналах Брони и готового к передаче префектам ровно на сто тридцать часов.
   Либо петиция провалилась, либо леди Джейн решила, что ставки все еще недостаточно высоки, чтобы оправдать эту меру.
   Гарлин, в меру связанный путами, которые Спарвер снял со своего пояса, со стоном пришел в полубессознательное состояние.
   - Уберите с меня это барахло.
   - Разве ты не слышал, как моя коллега арестовала тебя? - резонно спросил Спарвер. - А потом рисковала собственной жизнью, чтобы защитить тебя, когда возбуждение, которое ты вызвал, обернулось против тебя?
   Один из новоприбывших префектов опустился рядом с ними на колени.
   - Префект Банкал. Рад вас видеть, сэр.
   - Мы так понимаем, что Гарлину вручили ордер на задержание?
   - Талия Нг сделала это как раз перед тем, как толпа окружила ее, - сказал Спарвер. - Вы получили ответ от Брони?
   - Только что, сэр. Ядро частично восстановлено. Констебли опечатали двери снаружи и закачали в здание усыпляющий газ. Это вывело из строя кое-кого из них самих, но они неплохо восстановятся, зато это позволило остальным войти в игру и консолидировать ядро. Наши технические специалисты сейчас там, внизу, организуют полный перезапуск. Однако никто до конца не уверен, почему не удался карантин.
   - Возможно, мистер Гарлин сможет пролить некоторый свет на это, - сказал Спарвер.
   - Броня приказывает доставить его на основании ордера на арест. Мы можем взять это на себя, если хотите?
   - Нет, - сказал Спарвер, с трудом поднимаясь на ноги и попутно наполовину заставляя Гарлина встать. - Мы с мистером Гарлином прекрасно справимся сами.
   Дрейфус проходил курс терапии по принципу "поспешил и жди". Они остановились у офиса Палаты городской безопасности, Гестия Дель Мар отправилась заниматься какими-то, несомненно, срочными административными делами, хотя это было в его время, съедая отведенные ему тринадцать часов.
   Он воспринял это стоически, глядя в окно пустого конференц-зала, сознавая, что Броня, вероятно, подвергала некоторых своих посетителей подобному процессу.
   За стеклом до пределов видимости простирался Город Бездны, здание за зданием растворяясь в мерцающей жемчужной дымке. Это была самая плотная городская концентрация в истории человечества, значительно более крупная и густонаселенная, чем любое из мест обитания, находящихся под его ответственностью. Размеры этого места вызывали у него покалывание в затылке от своего рода антиклаустрофобии, его врожденное понимание правильного и подобающего масштаба вещей постоянно высмеивалось и подрывалось во всех направлениях, куда бы он ни смотрел. Орбиталища были замкнутыми, управляемыми. Их городам никогда не хватало места, чтобы разрастись слишком далеко, прежде чем они снова встретятся со своими собственными границами. Даже если в орбиталище происходило что-то наихудшее из возможных, это все равно был всего лишь один случай из десяти тысяч. Но это место было безумием. Это была огромная, гудящая человеческая машина, разогнанная до бешеной скорости, только и ждущая, чтобы что-то пошло не так.
   Он подумал о Девоне Гарлине, родившемся здесь, сыне одной из старейших, самых влиятельных и уважаемых семей, получившем метафорические ключи от этого города, все его обещания и могущество в его руках.
   И все же тебе этого было недостаточно, ублюдок?
   Его браслет зазвенел.
   - Дрейфус, - сказал он.
   - Это Джейн, - услышал он. - Я так понимаю, вы прибыли. У вас есть успехи?
   - Они из кожи вон лезут, чтобы помочь, - сказал Дрейфус.
   - Хорошо.
   - Хорошо? Это был сарказм.
   - Да, прекрасно. - Он уловил нотки растерянности в ее голосе. - Я должна была... Послушайте, кое-что случилось, и я чувствую, что вы должны знать об этом.
   - Это связано с Гарлином?
   - Нг и Банкал попали в беду в Фуксин-Нимбурке. Гарлину грозила опасность быть затоптанным, и Нг взяла его под охрану, но в процессе сама пострадала.
   - Сильно?
   - Она превратила себя в живой щит. Когда Банкал вернулся к ней, она была без сознания.
   Дрейфус разобрался в своих эмоциях. Гордость за то, что Нг самоотверженно оправдала себя. Негодование из-за того, что ему не позволили быть там вместо нее, несмотря на все его дополнительные годы опыта. Злость на то, что Спарвер не потрудился лучше заглянуть ей через плечо.
   - Почему, черт возьми, его с самого начала не было с ней?
   - Не вини его. Если кто-то и виноват, так это я, за то, что не отправила большую команду,
   Дрейфус постарался понизить голос. - Где сейчас Талия?
   - Под наблюдением, транспортируется обратно в "Броню". Они говорят мне, что ее состояние стабильно, но я пока не решаюсь рассчитывать на свое благословение. Мы бросим на нее все ресурсы медицинского отделения, когда она поступит, но до тех пор мы можем только надеяться на лучшее. Это был полный бардак, Том, хуже, чем я ожидала. Банда Гарлина получила доступ к центру голосования.
   - Это невозможно.
   - Это случилось. И вы были единственным, кто все это время говорил мне, что Гарлин действовал не по обычным правилам.
   - Я надеялся, что мне докажут, что я ошибаюсь, а не прав.
   - Боюсь, для этого уже слишком поздно. По крайней мере, у нас есть Гарлин. Если не считать нескольких синяков, он легко отделался.
   - По крайней мере, у вас есть разумные основания задержать и допросить его сейчас.
   - Более того. Кое-что появилось после того, как вы ушли, - определенная связь между Гарлином и клиникой.
   - Насколько я мог судить, это было достаточно определенно.
   - Остальных наших нужно было еще немного уговорить. Теперь мы знаем, что Гарлин выдавал себя за доктора Джулиуса Мазарин, одного из сотрудников клиники.
   - Он признался в этом, не так ли?
   - Нет, он все еще притворяется невежественным по поводу всего этого. То, что у нас есть, - это фрагмент видео...
   - Отправьте его на мои очки, когда у вас будет возможность. Но я не возлагаю все наши надежды на фрагменты. Ни один гражданский кворум не подпишет принудительное воздействие на основании видеозаписи, какой бы компрометирующей она ни была.
   - Мы прижмем Гарлина - он может сломаться в любой момент. А пока продолжайте свое расследование в Шелл-Хаусе.
   Дрейфус оглянулся через плечо. - Как только Гестия Дель Мар закончит заполнять свои налоговые декларации на конец года или что там еще ее задерживает.
   - Я уверена, что она занятая женщина. О, и Том?
   - Да?
   - Только что поступил еще один случай Лесного пожара. Пусть это будет наша шестьдесят третья жертва.
   - Шестьдесят шестая, - поправил ее Дрейфус. - Я только что узнал о трех предыдущих случаях.
   - Это не соответствует ... о, подожди. Понимаю. Оглядываясь назад, я полагаю, очевидно, что Лесной пожар проявился бы на ее часах так же, как и на моих.
   - Полагаю, у вас был запрос на обмен разведданными? Что-то насчет выслеживания беглецов?
   - Да, я подключила к этому Джирмал. Однако я не могла дать ей разрешение использовать все доступные ресурсы - особенно сейчас. Я просто верила, что...
   - Проблема исчезла бы, если бы мы игнорировали ее достаточно долго?
   - Это немного несправедливо. Джирмал понимала, что к запросу необходимо отнестись с реалистичным уровнем приоритетности. Не игнорировать... вовсе нет. Но без приоритетности, пока мы не выберемся из этой передряги.
   - Мы не единственные, кому иногда не помешала бы рука помощи, Джейн. Нам следовало с самого начала пойти на большее сотрудничество. Сейчас я пытаюсь навести кое-какие мосты, хотя, судя по теплому и гостеприимному характеру Гестии, возможно, уже слишком поздно. В любом случае, я рассказал ей все, что мы знаем о Лесном пожаре, как бы мало это ни было.
   - У нее нет допуска к работе с панголином.
   - Я знаю об этом. Но хотя бы раз в жизни я почувствовал, что немного доверия не помешает.
   - Хорошо, - сказала она, неохотно соглашаясь. - Это рискованно, и я, вероятно, пожалею об этом. Но делитесь с ней тем, что считаете нужным. И проявите свою чертову осмотрительность - ей не обязательно знать все. Тем временем я попытаюсь загладить свою вину в связи с ее просьбами. Вы получите эту информацию на свои очки, как только Тан отправит ее.
   - Спасибо вам, Джейн. Держите меня в курсе насчет Талии, ладно?
   - Я так и сделаю.
   Когда он отключился, за его спиной раздался кашель. Он обернулся и увидел, что Гестия Дель Мар расставляет какие-то предметы на пустом столе в комнате.
   - Я уже начал беспокоиться, что вы забыли обо мне, - сказал Дрейфус.
   - На составление этих резюме ушло немного больше времени, чем я ожидала, - ответила Дель Мар, приводя в порядок небольшую стопку досье, которые она принесла. - Это пакеты с доказательствами, относящиеся к нашим трем случаям Лесного пожара. Существуют проблемы с конфиденциальностью показаний свидетелей, поэтому я должна была убедиться, что мы не нарушаем наши собственные правила, и это означало пропуск некоторых показаний. Мне также пришлось подняться по служебной лестнице, чтобы получить согласие, и не все мои начальники были в восторге от идеи поделиться этими знаниями в свете недавней непримиримости Брони.
   - Я ... все в порядке. - Дрейфус на мгновение растерялся. - Спасибо.
   - Только бы вы не подумали, что я зря трачу ваше драгоценное время, префект. - Она бросила на него понимающий взгляд. - Вы можете взять эти досье и изучить их так, как сочтете нужным. Тем временем содержимое будет размещено в разделе "Броня" только для Джейн Омонье и ее тактического штаба.
   - Я оказал вам медвежью услугу, - сказал Дрейфус, потянувшись за досье. - Я полагал...
   - Позже, - сказала Дель Мар, отмахиваясь от его извинений с презрением, которого они заслуживали.
   Она припарковала "волантор" на крыше. Они вернулись к нему, забрались внутрь, затем сорвались с места и резко нырнули. Дель Мар и раньше давала волантору устные инструкции, но теперь она управляла им в ручном режиме, легко, но точно вводя данные с помощью многорежимного джойстика.
   Слой за слоем Город Бездны поднимался вверх и складывался в утолщающийся, похожий на решетку узор над головой. Окрашенный золотом дневной свет, казавшийся ярким из поезда, теперь стал медным, затем сепиевым, затем тусклым, лишенным эффекта коричневым. И все же корни зданий уходили все глубже. Вестибюли, торговые площади, парки, леса, скверы, общественные озера поднимались ввысь и растворялись в густой растительности над головой.
   - Итак, по поводу вашего звонка из "Брони".
   Дрейфус не выказал ни малейшего удивления по поводу того, что его подслушивали. - Что с этим?
   - Во-первых, обязательные соболезнования по поводу вашей пострадавшей коллеги. Я верю, что она хорошо выздоравливает.
   - Я тоже.
   После некоторого молчания Дель Мар сказала: - Как люди Гарлина смогли так легко проникнуть в центр голосования? Разве у вас там не было чего-то вроде карантина?
   - Он не сработал. Мы не знаем почему.
   - И все же ваша босс упомянула о том, что Гарлин действовал вне обычных правил.
   Дрейфус вздохнул, размышляя сам с собой, насколько откровенным ему следует быть. Одно дело - делиться обрывками информации, и совсем другое - озвучивать собственные непроверенные теории.
   - Я присматривал за ним с тех пор, как он выполз из тины. Есть вещи, которые он может сделать, вещи, которые он способен выяснить и которые нелегко объяснить. Назовите их сверхчеловеческими способностями к всеведению и предвидению. - Он поймал ее искоса брошенный взгляд, сомнение переросло в недоверие. - Ничего волшебного. Я просто думаю, что он способен использовать абстракцию таким образом, который не должен быть возможен. Он может улавливать информационные паттерны - например, определять мое присутствие в толпе. Но это выходит за подобные рамки. Думаю, он просто пожелал, чтобы карантин рухнул. Я даже не уверен, что он сам знает, как он это делает.
   - И у вас есть объяснение этим... способностям?
   - Он Вой. Я думаю, Девон Гарлин, должно быть, был посвящен в несколько семейных секретов.
   - Но чтобы так нагло действовать с этим... он, должно быть, ожидал, что его разоблачат?
   - Он осторожен. Всегда есть альтернативное объяснение. Если он распространяет слухи о Лесном пожаре, то только потому, что сам подхватил эти сплетни. Если я столкнулся с ним, это просто совпадение. Но со временем закономерность становится ясной.
   Постепенно исчезли последние следы дневного света, и единственными источниками освещения стали искусственные цвета неоновых вывесок, оживленное, пронзительное мерцание голографической рекламы и слоганов, яркий рисунок других транспортных средств и полос движения. Несмотря на то, что Дрейфус был здесь только для того, чтобы прокатиться, он почувствовал явное изменение летных характеристик "волантора", поскольку воздух стал тяжелее и более вялым, влажным от восходящих потоков пара.
   - И Лесной пожар - это тоже его рук дело?
   - Жертвы были привязаны к клинике, о которой я упоминал. Теперь верховному префекту нашли другую связь.
   - Фрагмент видеозаписи, о котором она упоминала.
   - Я так понимаю, вы уже все хорошенько рассмотрели?
   - Нет, хотя я могу, с вашего разрешения.
   Дрейфус достал свои защитные очки. - Мне они нужны, чтобы просмотреть запись.
   - Ах, верно - никаких имплантов. Я почти забыла, какими отсталыми вы, люди, любите себя держать. Но в этих неуклюжих штуках нет необходимости. Мы посмотрим это вместе.
   На консоли "волантора" появилось подробное описание документации, за которым последовал величественный вид изнутри "Элизиум-Хайтс", как он, должно быть, выглядел за годы своей эксплуатации. Они просмотрели все тридцать пять секунд записи в тишине, Дель Мар лишь изредка обращала внимание на внешний вид, затем прокрутила запись пару раз.
   - Это он, - сказал Дрейфус после минуты или двух раздумий. - Двадцать, тридцать лет назад, но определенно тот же самый человек. Он мог бы изменить свою внешность, использовать совершенно другое имя, но он едва ли утруждает себя псевдонимом, не говоря уже о физической маскировке.
   - Как будто он играет с вами в какую-то игру, - сказала Дель Мар. - Насмехается над вами.
   - Хотя он и не ожидал, что мы найдем этот фрагмент.
   - Возможно, - сказала она, издав двусмысленный звук. - Ладно, примем это за чистую монету. Он использовал семейные деньги, чтобы основать эту клинику, выдавал себя за одного из ее высокопоставленных сотрудников, и теперь люди, которые там лечились, начинают умирать крайне неприятными способами. Это само по себе плохо, но поскольку вы считаете, что гибель людей в результате Лесного пожара была преднамеренно подстроена, я думаю, есть вопрос, который вы себе не задаете.
   - Что именно?
   - Вы, возможно, не задаетесь вопросом, что раньше эти люди сделали с ним.
   Джейн Омонье попросила очистить шлюз от всего остального персонала, когда прибыл "корвет". Это было несколько против протокола, но в последнее время очень многое шло вразрез с протоколом. Она сомневалась, что еще одно нарушение будет иметь значение.
   Спарвер Банкал вышел из шлюза первым, а Девон Гарлин сразу за ним, со связанными руками, но без каких-либо других ограничений. Одна сторона лица Гарлина была в порезах и кровоподтеках, в раны уже въелась грязь. На его запястье была застегнута толстая медицинская манжета. Его уже осмотрели медицинские специалисты, но она отправит его на дополнительное обследование просто на всякий случай. Независимо от ее чувств к нему, она была полна решимости сделать так, чтобы с Девоном Гарлином не могло случиться ничего плохого, пока он ее гость.
   - Насчет Талии... - начал Спарвер.
   - Ее отвезут прямо в больницу. Я попрошу Демихова лично заняться ею, как бы он ни был занят.
   - Боюсь, мы оставили вам небольшой беспорядок, который нужно убрать.
   - Это была лучшая из плохих работ, Банкал. Вы не должны винить себя за то, что там произошло. - Гарлин плыл сразу за Спарвером, наслаждаясь этим разговором, но Омонье не видела необходимости ни в чем, кроме самой откровенной честности. - А теперь, если позволите, я заберу у вас нашего гостя.
   - Что с ним теперь будет?
   - С ним будут беседовать.
   - Вы уже беседовали со мной один раз, - сказал Гарлин.
   - То была дружеская беседа, - сказала Омонье, изобразив самую холодную улыбку, на которую была способна. - Я же говорила вам, чтобы вы больше не лезли в мои дела. Какая часть этого была вам непонятна?
   - Я не сделал ничего плохого.
   - Теперь можете оставить нас, Банкал. Я позабочусь, чтобы Демихов держал вас в курсе событий.
   - Спасибо, мэм.
   - В этом нет необходимости, полевой префект. - Она задержалась на звании, давая понять, что его понижение в должности было отменено; что теперь он вернулся к своему прежнему статусу полевого командира. - Я думаю, мы можем считать этот маленький урок усвоенным, не так ли? Подозреваю, что это было поучительно для вас обоих.
   - Так и было, мэм... и еще раз спасибо.
   - Хорошо. Запишите некоторые наблюдения в отчет, когда у вас будет время. Я буду ценить их.
   - Я так и сделаю, мэм.
   Спарвер вышел из приемной, оставив ее наедине с Гарлином. Они парили в нескольких метрах друг от друга, Гарлин был связан только по рукам, а Омонье безоружна. Долгое время никто из них ничего не говорил. Гарлина распирало от негодования, решила Омонье, от какого-нибудь лживого заявления о том, что были нарушены его самые фундаментальные права. И все же в нем чувствовалась и сдержанность. Определенный расчет и проницательность, несмотря на нанесенные ему побои.
   - Для протокола, - сказала Омонье, добровольно нарушая молчание, - Нг была послана туда, чтобы обеспечить вам охрану. Я была обеспокоена тем, что вы вызвали неподвластные вам эмоции. Констебли могли не удержать оборону, и я забеспокоилась, что один из ваших многочисленных врагов может подобраться достаточно близко, чтобы причинить вам вред. Похоже, мои опасения были полностью оправданы.
   - Она арестовала меня.
   - Если бы вы согласились на ее предложение о взятии под охрану, ареста бы не было - по крайней мере, пока Нг действовала в соответствии с ее первоначальными инструкциями. Но вы затягивали дело, играя на руку своему сброду. Нг знала, что не сможет стоять в стороне, пока вы подстрекаете толпу к попытке захвата ядра. Несмотря на это, она проявила похвальную сдержанность. Но когда эти двери открылись...
   - Это не моих рук дело.
   - Говорю я. Вы поощряли эту толпу к паническому нападению на центр, даже когда карантин главного констебля Малкмус был в силе. Вы, должно быть, знали, что ни одна такая попытка никогда не увенчалась бы успехом, если бы карантин сохранялся. Но вы упорствовали, продемонстрировав мне, что у вас было предварительное знание о том, что эти двери в конечном счете откроются. Вы собираетесь это отрицать?
   - Это что, допрос?
   - Нет, он последует позже. Мои старшие оперативники подвергнут вас перекрестному допросу. Мы отправимся за вами, если я сочту это необходимым. Но вы можете избавить нас обоих от многих неприятностей, если немедленно начнете сотрудничать. С самого начала Дрейфус...
   - Дрейфус, - сказал Гарлин с презрительной усмешкой. - Разве вы не научились не обращать внимания на его глупые фантазии?
   - Мне следовало прислушаться к нему раньше. Дрейфус все это время был убежден, что вы оперируете полезными знаниями и возможностями: информацией и прозрениями, которыми вам не следовало обладать. Вы знаете о нашем кризисе, и вы разжигали страхи, зная, насколько хорошо это сыграет на вашем сепаратистском движении.
   - Это параноидальная конспирология.
   - Дрейфус не склонен к такого рода вещам. Кроме того, наши расследования выявили прямую и убийственную связь между вами и нашей чрезвычайной ситуацией.
   Он изучал ее с новым интересом, на его лице смешались удивление и подозрительность. - Что бы вы ни думали, что нашли, Омонье...
   - У нас есть юридическая связь между вашей семьей и клиникой, связанной со случаями Лесного пожара. Это доказано, и само по себе достаточно убедительно. Но мы также знаем о вашей другой личности: доктор Джулиус Мазарин, очевидно, занимающий высокое положение в управлении клиникой.
   - Я даже не...
   - Даже не делая чего?
   Он сглотнул. - Вы несете чушь. Здесь нет клиники, и это название мне ничего не говорит.
   - У нас есть доказательства, мистер Гарлин. Очень скоро я ожидаю получить еще больше.
   Что-то от ее уверенности, должно быть, проникло в его собственное ощущение непроницаемости.
   - Я требую разговора с моими законными представителями.
   - Они будут проинформированы о вашем задержании. Таков объем моих обязательств. По состоянию на час назад на моей совести было шестьдесят шесть необъяснимых смертей, и я была бы очень удивлена, если бы не было шестьдесят седьмого случая до того, как я закончу дежурство. Я привлекла вас к ответственности за массовое убийство, мистер Гарлин, и в моем распоряжении есть инструменты, позволяющие докопаться до истины.
   Он посмотрел на нее широко раскрытыми глазами. - Вы угрожаете мне пытками?
   - Нам бы это не понадобилось. У нас есть гораздо лучшие методы, чем пытки.
   Она отвернулась от него, довольная тем, что оставила его плавать, пока не прибудет команда по уборке.
  
  

14

  
   Под ними раскинулась самая близкая к открытому пространству местность, которую Дрейфус когда-либо видел в Городе Бездны. Некоторая небольшая часть города была отдана под ряд зеленых поместий, каждое из которых было отделено от другого стенами или рвами с водой. Во многих из этих густо заросших лесом поместий возвышались похожие на деревушки скопления зданий, но большинство было занято всего одним или двумя скромными строениями, обычно ближе к середине. Впрочем, "скромный" - понятие относительное. Это все еще были обширные дома, похожие на особняки; просто в них было двадцать или тридцать этажей, а не две или три тысячи.
   - Старые деньги? - спросил Дрейфус.
   - Недалеко от истины. Вой, Силвесты, Стрижи, Нервали... дюжина других семей, о которых вы, скорее всего, не слышали. Самым старым из них почти двести лет. Чтобы развить городской район, нужны деньги, но еще больше требуется, чтобы помешать кому-то другому развивать его. Очень немногие семьи могли бы позволить себе сохранить эти пасторальные поместья, особенно с учетом демографического давления, с которым мы столкнулись в последние годы.
   - И даже лучшие из них в конце концов обанкротятся.
   - У всего есть свой естественный цикл - даже у таких великих династий, как Вой. - Дель Мар указала вперед свободной рукой. - Вот. Теперь вы можете увидеть Шелл-Хаус.
   Дрейфус заметил один из наиболее густо заросших лесом участков с низким, неряшливым, покрытым зелеными пятнами куполом посередине. - Это не так, как я себе это представлял.
   - Дом находится внутри купола. Вой были очень скрытными людьми, а также испытывали болезненный страх перед разрушением главного купола. - Ее голос понизился, приобретая конфиденциальный, почти доверительный тон. - Вот что происходит, когда вы добиваетесь большого успеха в жизни - когда вы достигли единственной цели, к которой всегда стремились. Вы теряете чувство цели. Ваши малейшие тревоги разрастаются и усиливаются. Ваши страхи обращаются вовнутрь и привязываются к иррациональным опасениям.
   Они пересекли обнесенную стеной и рвом границу, окружающую поместье Вой. Волантор сбросил высоту и низко пронесся над деревьями, окружавшими купол. Они образовали дикий, густой лес, нависающий над внешней стеной и плотно прижимающийся к нижним склонам зеленого купола. Дрейфус прикинул, что купол был около километра в высоту и, возможно, в пять раз больше в поперечнике. В одной его части была дыра, пробитая словно огромным кулаком. Гестия направила "волантор" к этому неровному отверстию.
   - Вы действительно думаете, что Вой преуспели? - спросил Дрейфус.
   - А почему бы и нет? - резко спросила она. - Город Бездны и Сверкающий пояс могут отличаться во многих отношениях, но наши основополагающие принципы основаны на одном и том же шаблоне. Двести лет мира и стабильности - двести лет, когда мы не воевали друг с другом, двести лет процветания и сдержанной терпимости, двести лет мягких, контролируемых экспериментов - свобода в границах, анархия в разумных пределах. Неуклонно растущая продолжительность жизни, общество, свободное от бедности и болезней, в котором почти отсутствует преступность, кроме самых редких и изощренных форм ... почему бы нам не считать это блестящим успехом, префект Дрейфус?
   - Потому что свобода требует предоставления права голоса и свободы таким людям, как Девон Гарлин. Потому что абсолютная демократия допускает возможность принятия решения о саморазрушении.
   Волантор перелетел границу купола и протиснулся сквозь отверстие в его боку. Когда они проскользнули внутрь, золотистый дневной свет сменился гнетущим, окрашенным в зеленый цвет сиянием. Внутренняя поверхность купола была покрыта какой-то плесенью или слизью, местами толстой, но всюду недостаточно плотной, чтобы полностью блокировать свет.
   - Это звучит как начало аргумента в пользу того, чтобы покончить с демократией раз и навсегда, префект Дрейфус. Это то, во что вы верите?
   - Я бы не стал заходить так далеко.
   Внизу виднелась странная, изогнутая архитектура Шелл-Хауса, его спиралевидная, камерная форма, предположительно смоделированная по математической геометрии раковин, но, на взгляд Дрейфуса, больше напоминающая бледное дерьмо или какую-нибудь голодную мускулистую змею, затаившуюся в засаде. Дом тоже подвергся нашествию гниения, его нижние этажи были покрыты зеленым мхом, а пробивающиеся, удушающие виноградные лозы доходили почти до самой его провисшей, сморщенной вершины.
   Густой лес сохранялся по эту сторону купола, окаймляя дом и затрудняя определение его точного размера. Дель Мар выбрала участок выровненной или выжженной земли рядом с домом и посадила волантор.
   Она заглушила двигатели и откинула купол.
   - Никто никогда не думает, что зайдет так далеко, пока их убеждения не будут проверены.
   - Гарлин потерпит неудачу. Он уже потерял полный контроль над своей собственной бандой. Это признак надлома, того, что силы уходят из его рук.
   - И у вас есть полная уверенность, что эти силы в конечном итоге не разорвут Сверкающий пояс на куски?
   - Однажды это случится, - ответил Дрейфус. - Но не в этот раз и не в мое дежурство.
   - Прекрасные слова, - сказала Дель Мар, выходя из машины и спрыгивая с последнего метра на землю.
   Дрейфус следовал за ней, стараясь не оступиться, когда зазвенел его браслет. Дрейфус собрался ответить на звонок, затем осторожно кашлянул, встретившись взглядом со своей собеседницей. - Детектив-маршал?
   - Да, префект?
   - Признаю, что у вас было право подслушивать, когда я находился в вашем офисе. Но я был бы очень признателен, если бы вы разрешили ответить на этот звонок наедине.
   Она посмотрела на него, сделала некоторое усилие, чтобы собраться с мыслями, затем кивнула. - Конечно. Я... надеюсь на лучшее, что касается вашей коллеги. Я собираюсь пробиться поближе к дому. Встретимся, когда закончите.
   - Я так и сделаю.
   Дрейфус наблюдал за ней, ожидая, пока она отойдет на приличное расстояние, затем ответил на звонок. Он был встревожен, получив ответ от Брони так скоро после своего последнего разговора, обеспокоенный ощущением, что сейчас может быть только одна причина прерывать его.
   - Да. Есть какие-нибудь новости о Талии?
   - Есть. - Голос Омонье был скрипучим, то срываясь, то затихая. - Я просто хотела бы, чтобы это были новости получше.
   Его сомнения сменились острым предчувствием.
   - Что бы это ни было, я хотел бы знать. Она... все еще жива, не так ли?
   - Да... - ответила она, но без той категоричной уверенности, которой он, возможно, желал бы. - Но давка была сильнее, чем мы думали в то время. У нее травма головы, может быть, кровоизлияние в мозг. Медики уже дважды возвращали ее обратно. Демихов выразил опасения, что, возможно, имело место долговременное повреждение нервной системы. Мне жаль, что приходится вываливать это на вас сейчас...
   - У вас не было выбора, - сказал Дрейфус, расхаживая вокруг в попытке улучшить сигнал. - Я знаю, вы сделаете все, что в ваших силах...
   - Демихов выделил половину медицинской бригады для лечения Талии. Она не могла бы оказаться в лучших руках.
   - Пожалуйста, держите меня в курсе ее состояния, что бы еще ни происходило.
   - Конечно, не сомневайтесь. Кстати, мне трудно вас найти - вы все еще в надежных руках детектива-маршала Дель Мар?
   - Да, - сказал Дрейфус, все еще сбитый с толку и обеспокоенный новостями, касающимися Талии. - Мы внутри поместья Вой - того, что от него осталось. Это джунгли. Боюсь, вы были правы, когда скептически отнеслись к этой зацепке. Я не уверен, что мы здесь найдем что-то.
   - У вас есть тринадцать дарованных Богом часов, Том, так что можете использовать их по максимуму. И еще кое-что - не то, чтобы вам нужно было еще больше беспокоиться, - но у нас есть подтверждение по этому последнему случаю, и, возможно, пока я говорю, произошел новый случай.
   - Гарлин сломался?
   - Пока нет.
   - Тогда предлагаю вам продолжать работать над ним. У таких людей, как он, всегда есть свои пределы.
   Дрейфус отключился. Несколько мгновений он стоял молча, его разум метался, балансируя между столь же важными решениями. Он старался не обращать внимания на ярость, кипевшую в его крови, заставляя себя мыслить рационально, размышлять только о том, было ли разумнее действовать или воздержаться от действий, зная, что ему все еще предстоит спасти две тысячи живых душ, если он будет действовать решительно. Ничего не изменилось, сказал он себе: Гарлин у них под стражей, а Талия Нг жива. Но она была ранена при исполнении служебных обязанностей, совершенно без необходимости, и даже если она переживет следующие несколько часов - в чем не было уверенности, судя по уклончивому ответу Омонье, - то у нее все равно могут остаться неврологические нарушения, которые положат конец ее карьере в "Броне". Даже если бы она не была его подругой, даже если бы он не следил за ней и не наставлял ее в трудные годы, в течение которых она доказывала свою состоятельность сомневающимся и скептически настроенным, тем, кто никогда не смог бы принять невиновность Джейсона Нг, - даже тогда судьба Талии ранила бы его до глубины души. Она была одной из лучших, кто у них был, надежным коллегой, в чьих руках будущее Брони было в безопасности. Существовала сотня способов, которыми префекты могли быть ранены или убиты при исполнении своих обязанностей, и по большей части Дрейфус не испытывал бы чувства несправедливости из-за потери коллеги, зная об оперативных рисках. Но то, что случилось с Талией, было следствием мании величия одного человека, поступком, порожденным узколобой мстительностью, и если что-то сейчас подпитывало крестовый поход Девона Гарлина, который непосредственно привел к травме Талии, так это Лесной пожар и неспособность Брони его погасить.
   Его мысли вернулись к двум лицам, оба они вызывали бурю эмоций. Одной из них была Талия, зеленая, когда она пришла в свой первый полноценный день в качестве кадета, но уже учившаяся носить маску, которая защитила бы ее от насмешек и шепота - маска затвердела, превратившись в своего рода рубцовую ткань, которая была с ней даже сейчас. Он сразу увидел в ней многообещающий потенциал и, несмотря на все опасения своих коллег, настоял на том, чтобы взять Талию в свой собственный учебный центр, а затем - когда она стала заместителем на местах - в его собственное оперативное подразделение. Она неоднократно испытывала его терпение, получала выговоры и сеансы перевоспитания, но ни разу у него не было повода пожалеть о своем первоначальном суждении.
   Другим лицом был Девон Гарлин, запечатлевшийся в мозгу Дрейфуса подобно некоему поражению, наполненному ядом, набирающему массу и токсичность, создающему связи из самого себя, медленно проникающему в каждую хорошую мысль, захватывающему его сознание. Это не могло продолжаться. Теперь он увидел это, то, что всегда было здесь, всегда явственно, но что он только сейчас заставил себя признать во всей его правдивости и простоте. Чтобы уничтожить Девона Гарлина - лишить врага всего, что ему было дорого, - сначала необходимо было уничтожить "Лесной пожар".
   И он так и сделает.
   Пока Гестия Дель Мар продолжала продираться сквозь сорняки, находясь в безопасном месте вне пределов слышимости, он нажал на микрофон на своем воротнике, но не открыл конкретный канал для Брони.
   У него пересохло в горле. По спине у него пробежал холодок, в животе все сжалось. Он знал, что стоит на пороге чего-то непоправимого, либо самой серьезной ошибки в его карьере, либо самого трудного правильного решения, которое ему когда-либо приходилось принимать.
   - Если ты так хороша, как тебе нравится хвастаться, то сейчас ты меня услышишь. Нас что, подслушивают городские власти?
   Ее голос был таким же скрипучим и далеким, как и в прошлый раз.
   - Нет. Они записали твой предыдущий разговор, но этот невозможно отследить. Я забочусь об этом.
   - Тогда ты знаешь, где я нахожусь, и знаешь, как продвигаются дела с Лесным пожаром. Я все обдумал. Меня от этого тошнит до мозга костей, но я собираюсь дать тебе то, чего ты хочешь. Ты выполнишь свое обещание. Эти имена появятся. Никаких "если", никаких "но". Никаких хитрых осложнений. Ты сообщишь их техническому отделу, работающему в клинике, и убедишься, что они распознают их по фамилиям. Сделай мне одно одолжение, добудь нужную тебе информацию о Часовщике и никогда больше не напоминай мне о своем существовании. Тогда мы будем в расчете. Это понятно?
   - Я знала, что в конце концов мы найдем общий язык. И да, даю тебе слово. Такие вещи действительно важны для меня, как бы трудно тебе ни было в это поверить. У меня может не быть совести, но есть принципы.
   - Ты войдешь, найдешь то, что тебе нужно, и не оставишь никаких следов своего присутствия.
   - Поверь мне, я не собираюсь задерживаться. Часовщик знает о моем интересе к вашим записям. Я действительно была бы очень удивлена, если бы он не попытался расставить мне пару ловушек. Но я буду осторожна, быстра и верна своему слову.
   - Если в этих именах есть какая-то двусмысленность, даже...
   - Просто сделай это, префект. Ты видел, как круто сейчас поднимается эта кривая. Потраченный впустую час может обернуться еще одной потерянной жизнью. Я хочу помочь этим людям, но я также должна учитывать свои собственные потребности.
   - Твои потребности? - сказал он, почти смеясь.
   - Я совершала ошибки - я этого не отрицаю. Но я - нечто новое, нечто уникальное, и ценю свое существование. Думаю, что смогу добиться большего, чем мне удавалось до сих пор. Кроме того, задай себе один простой вопрос. Когда все это закончится, ты предпочтешь иметь дело со мной или с Часовщиком?
   Дрейфус сделал вдох. За куполом, просачиваясь сквозь грани грязного стекла, огни Города Бездны говорили о жизни и потенциале, о любви и смерти, о простых делах обычных людей, настойчиво напоминая ему о том, что поставлено на карту.
   Как будто ему это было нужно.
   - Это слова "Солнцестояние", "Мандрагора", "Песня равнин". Не думаю, что мне нужно их повторять.
   - Не думай. Ты сделал мудрый выбор, префект, - принял правильное решение. Оглашаю имена пациентов, пока мы разговариваем. Я позабочусь о том, чтобы ваши оперативники наткнулись на них совершенно правдоподобным образом.
   - Хорошо. Буду ждать подтверждения от Джейн Омонье.
   - Конечно, сомневающийся в себе Томас. Но тогда я не должна ожидать чего-то меньшего от полицейского, не так ли?
   - Мы закончили?
   - Так, как всегда.
   Дрейфус отключил канал связи, стоя неподвижно и молча, размышляя о масштабах того, что он сделал. Невозможно было не чувствовать, что он нарушил что-то святое, уничтожив в одном приступе слабости доброе дело всей своей жизни. Мгновение промедления, и все было потеряно. Но он задавался вопросом, насколько хуже ему было бы, если бы погибло еще десять жизней, не говоря уже о двух тысячах.
   - Что тебя задерживает? - звала Дель Мар.
   - Дело, детектив-маршал, - отозвался Дрейфус. - Но теперь с ним покончено.
   Пантера была головоломкой из черных фрагментов, серией разрозненных фигур, движущихся за высокими травинками. Калеб заметил ее первым, похлопав Джулиуса по плечу и одними губами приказав ему замолчать. Мальчики низко пригнулись, продвигаясь вперед с предельной осторожностью, Калеб снял арбалет с плеча и передал его брату одним медленным плавным движением, болт был уже заряжен.
   - Убей ее, - сказал Калеб, вкладывая слова прямо в голову Джулиуса без необходимости произносить их вслух. - Это достаточно близко, и у тебя никогда не будет лучшей возможности.
   - Мы ее не интересуем, - возразил Джулиус. - Она просто хочет продолжить охоту.
   - Нет причин не убивать ее.
   К этому времени Джулиус уже знал, что сопротивляться не стоит. В любом случае, пантера была ненастоящей. У нее действительно была своего рода воля, но только потому, что она подчинялась алгоритмам, установленным Калебом, которые разрешали ей определенную форму независимости. В этом вопросе, по крайней мере, Джулиус доверял Калебу, что тот не обманет, не предоставит себе секретной информации о местонахождении животных. В любом случае, они искали пантеру уже три часа, давно пропустив тот момент, когда им следовало вернуться в Шелл-Хаус. У Калеба никогда бы не хватило терпения так долго водить Джулиуса за нос, если бы охота не была настоящей.
   Джулиус прицелился из арбалета, отслеживая продвижение пантеры. Голова была слишком маленькой мишенью, поэтому он перевел прицел, пока не навел на область сразу за плечами животного. Он задержал дыхание и нажал на спусковой крючок. Арбалет выстрелил с рывком отдачи. Дротик пролетел бесшумно, казалось, исчезнув в пантере. Пантера выгнула спину, издала рев боли и завалилась на бок.
   Калеб похлопал его по спине. - Ты становишься лучше.
   Джулиус вернул арбалет, чувствуя, что на данный момент он сделал достаточно, чтобы успокоить Калеба. Без особого энтузиазма он последовал за своим братом к упавшему животному, трава хлестала их по коленям, когда они приближались.
   - Как ты думаешь, ты мог бы сделать это с человеком? - спросил Калеб.
   - Сделать что?
   - Пристрелить его, как ты сделал с пантерой.
   - Это была не пантера. Это был вымысел.
   - Но смог бы ты, если бы от этого зависела твоя жизнь?
   Джулиус протиснулся сквозь бахрому травы, окружавшую пантеру. Она лежала, вытянув к нему лапы, ее глаза все еще были открыты, и она издавала медленное, страдальческое мурлыканье. Там, куда попал болт, была красная рана. Картина была настолько реалистичной, что Джулиус почувствовал некоторую потребность в утешении. Он опустился на колени рядом с животным и провел по нему рукой, его пальцы без сопротивления погрузились в пантеру. Он чувствовал, как настоящая трава исчезает из поля его зрения.
   Затрудненное дыхание пантеры замедлилось. Один глаз рассматривал его с мягким, затуманивающимся вниманием.
   - Почему это не может просто умереть? - спросил он Калеба. - Почему обязательно должна быть такая затяжная смерть?
   - Ты хочешь, чтобы это было реалистично или нет? - спросил Калеб, пожимая плечами.
   - Я все равно не знаю, почему мы должны продолжать охотиться на этих тварей.
   - Я думал о чем-нибудь получше этого, - весело сказал Калеб, как будто Джулиус ничего не сказал. - Все, что у нас есть, - это немного трансформируемой материи, которой хватит, чтобы сделать арбалет и несколько болтов. Но в реальном мире есть гораздо больше возможностей. Город Бездны практически весь сделан из этого материала. Подумай, что мы могли бы сделать, если бы все вокруг нас было податливым.
   - Может быть, тебе следовало прислушаться к тому, что сказали нам мать и отец. С трансформируемой материей ты не можешь делать все, что тебе нравится.
   - Я мог бы, - сказал Калеб. - Однажды я это сделаю. Я создам такое место, как это, и наколдую животных. Но они не будут вымыслом. Они будут такими же прочными, как мы с тобой.
   - Только для того, чтобы ты мог их убить?
   - Они могли бы убить и нас тоже. Или, по крайней мере, навредить нам. Так будет веселее.
   - Может быть, это твое представление о веселье. В любом случае, у тебя не будет времени ни на что подобное. Я тоже. У нас будут обязанности. Защита от непредвиденных случаев...
   - Ты действительно мягкотелый, Джулиус. Ты сделаешь все, что они тебе скажут, не так ли? Все, что угодно, лишь бы заставить их погладить тебя по голове и сказать, что ты ведешь себя хорошо.
   Джулиус отошел от умирающей пантеры, испытывая отвращение к собственному чувству жалости к безмозглому вымыслу.
   - Я не слышу, чтобы ты бунтовал - по крайней мере, когда мать и отец рядом.
   - Я знаю, что у меня на уме. Я немного подыграю их идеям. Но почему я должен тратить свою жизнь впустую, делая то, о чем никто никогда не узнает и до чего никому не будет дела?
   - Потому что это то, что мы всегда делали. Мы здесь закончили?
   Калеб вытянул руку в направлении пантеры, прищурил глаза в притворной сосредоточенности и заставил ее издать последний прерывистый вздох перед смертью.
   - Теперь ты счастлив?
   На краю купола было место, где Ларчер проводил кое-какой ремонт, заменяя поврежденную панель. Территория была очищена от зарослей, что позволяло мальчикам подбираться к куполу так близко, как им заблагорассудится. Новая стеклянная панель была единственной, которая не была покрыта тонким слоем мшистого обесцвечивания.
   Сквозь нее шпили и башни Города Бездны мерцали с неестественной четкостью, так близко, что Джулиус почувствовал, как его сердце забилось сильнее в предвкушении яркой, изобилующей жизни, которая ожидала их за пределами Шелл-Хауса. Он наблюдал за крошечными сверкающими пятнышками движущихся летательных аппаратов, скользящими между этими сказочными сооружениями, думая о могуществе и очаровании их невидимых обитателей.
   Он не мог сказать, что когда-либо был недоволен своим воспитанием в поместье под куполом, особенно если не принимать во внимание эти последние несколько месяцев, наполненных откровениями, как волнующими, так и тревожащими. Когда мальчики выросли, им была предоставлена огромная свобода, а также больше места для занятий спортом и игр, чем когда-либо могли получить дети в этих башнях. Их уроки редко были обременительными, мать и отец редко были слишком строги в дисциплине. Даже Ларчер большую часть времени терпел буйные выходки мальчиков.
   Но это был не реальный мир. Реальный мир соприкасался с его границами, но не проникал за них. Твердотельный Планетарий дал мальчикам представление о том, каково это - плавать в море тотальной информации, как они могут формировать поток данных в этом море и манипулировать им, но они не познают полного погружения в абстракцию, пока не окажутся за пределами Шелл-Хауса. Калеб тоже был прав насчет трансформируемой материи. За пределами купола это было обычным делом, даже не заслуживающим упоминания. И все же Джулиус верил, что их способности к ее формированию уже намного опережают способности среднестатистического гражданина. Он жаждал испытать это умение за пределами ограниченной территории поместья. Он представил себе устремленные на него восхищенные взгляды людей, которые не знали и не заботились о том, что у Калеба было небольшое преимущество перед своим братом. Конечно, им нужно будет умерить свои таланты - отец и мать совершенно ясно дали это понять. Но они все равно могли бы быть такими же квалифицированными, как и все остальные, и это было бы немаловажно.
   - Я заключу с тобой сделку, - тихо сказал Калеб, казалось, столь же завороженный открывшимся видом, как и его брат.
   Джулиус научился скептически относиться к подобным предложениям. - О?
   - Я скоро придумаю для нас другую игру. Ту, которая не связана с охотой на зверей. Честно говоря, это уже не так весело, как раньше. Это место просто слишком маленькое.
   - Скоро мы освободимся от этого.
   - Как ты думаешь, ты вернешься?
   Джулиус был сбит с толку. Ему даже в голову не приходило не вернуться. Он был совершенно уверен, что Шелл-Хаус всегда будет здесь, часть его жизни, к которой он был привязан.
   - Конечно. Не так ли?
   - О, я так и думал, - сказал Калеб, пиная камень, застрявший у основания окна. - Но есть много такого в мире, что я хотел бы увидеть в первую очередь. Не только Город Бездны, но и все, что находится за его пределами. Начнем со Сверкающего пояса, со всех этих милых маленьких миров. Но я не уверен, что хотел бы на этом останавливаться. Мы все еще довольно богаты, не так ли? Я бы хотел отправиться на одном из этих кораблей, отправиться в другую систему - увидеть больше Вселенной. Ну и что с того, что на это уйдут десятилетия?
   - Люди не живут вечно, - сказал Джулиус.
   - Я бы попрощался должным образом, - ответил Калеб. - И скажи им, что я присмотрю за этим местом, когда вернусь. Ларчер все еще будет рядом. Роботы изнашиваются и вполовину не так быстро, как люди.
   - Ты что-то говорил о сделке?
   - Хорошо. Я придумаю другую игру - что-нибудь больше на твой вкус. Игра в прятки или что-нибудь в этом роде. Но ты тоже кое-что сделаешь для меня. Я не хочу больше слышать ни слова о том месте, о котором ты продолжаешь твердить. Больше ничего об американо, или Урсах, или других мальчиках и девочках, или о нас с ножами. Все кончено, Джулиус, - сделано. Дурной сон, о котором ты можешь забыть. Во всяком случае, этого никогда не было.
   - Как ты можешь быть так уверен?
   - Я не дурак. Я подобрал твою книгу, когда ты не смотрел. Все это случилось триста лет назад.
   - Может быть, они заморозили нас. Или клонировали нас и наделили воспоминаниями о каких-то мертвых мальчиках.
   - Или, может быть, это просто что-то, что ты прочитал в книге и что попало в твои сны.
   - И твои, - тихо сказал Джулиус. - И в твои.
   - Ты хочешь эту сделку или нет?
   Джулиус взвесил все, что имело для него значение. - Да. Я полагаю.
   - Тогда мы больше не будем говорить об этом. У нас обоих впереди более важные дела, не так ли? Ты слышал мать и отца. - Он кивнул в сторону огней Города Бездны. - От нас зависит целый мир.
   Когда они вернулись в Шелл-Хаус, мать и отец ждали их в холодной ярости. Между ними двумя тоже возникло какое-то новое острое напряжение, как будто они совсем недавно спорили. Джулиус и Калеб обменялись взглядами, пытаясь понять друг друга. Они слишком затянули охоту, это правда, но вряд ли это был первый раз, когда они совершали подобное нарушение.
   - Что это? - потребовал ответа Калеб, который всегда заговаривал первым.
   - Заходите внутрь, - сказал отец.
   Всего на мгновение Джулиус заигрывал с идеей прямого неповиновения. Что должно было помешать им развернуться и вернуться на территорию? Но покалывание в шее предупредило его о том, что Ларчер возвращается к дому, тащась с тачкой по одной из дорожек. Было ли совпадением, что робот сейчас стоял у них за спиной, мягко пресекая любые мысли о бунте?
   - Нам лучше войти, - пробормотал Джулиус.
   - Я почти скучаю по Паучьим пальцам, - ответил Калеб тем же тихим голосом. - По крайней мере, они обычно выступали единым фронтом, когда он был рядом.
   - До конца, - сказал Джулиус, вспоминая ссору между его родителями и доктором Стасовым, предшествовавшую внезапному прекращению его визитов.
   Они вышли на террасу и последовали за родителями через главный вход в Шелл-Хаус, а затем по постукивающим плиткам вестибюля с мраморным полом в гостиную, где часто проходили их уроки. Это была та, в которой стоял солидный голоклавир. Калеб нагло приподнял крышку на клавишах и сыграл болезненный, диссонирующий тройной аккорд.
   Их мать захлопнула крышку, дав Калебу ровно столько времени, чтобы вытащить пальцы.
   - Мы сделали что-то не так? - спросил Джулиус, Калеб присоединился к нему, оба брата стояли, заложив руки за спину.
   - Нет, - сказала мама. - Это мы. Вам дали слишком много, слишком рано. Мы с вашим отцом пришли к решению. В вашем развитии будет перерыв, пока мы даем вам некоторое время поразмыслить над тем, что уже произошло.
   - Перерыв? - спросил Джулиус, думая, что это звучит не так уж плохо.
   - Ваша мать чувствует... - начал отец, прежде чем поймать на себе предостерегающий взгляд жены. - Мы оба чувствуем ... что вам не помешало бы немного повзрослеть, прежде чем продолжить свое... образование.
   - Зрелость? - спросил Калеб. - Мы уже достаточно взрослые, не так ли? Если бы мы были в Городе Бездны, у нас уже были бы почти все права любого взрослого гражданина.
   - Дело не в правах, - сказала мама. - Все дело в мудрости. У вас ее еще нет. Конечно, этого недостаточно. Однажды... может быть. Но сейчас еще слишком рано.
   Калеб нахмурился так сильно, что на его лбу появилась темная впадина. - Что значит "однажды"?
   - Я имею в виду, что никаких обещаний, - ответила мама. - Это слишком великий и могущественный дар, чтобы его можно было преподнести бездумно.
   - В этом не было ничего необдуманного, - сказал отец. Его лицо было таким напряженным, что казалось, оно в любой момент может разлететься на осколки. - Мы действовали так, как считали нужным. Вы - наши законные наследники, и со временем эта ответственность ляжет на вас.
   - Если они проявят себя, - сказала мама. - С уравновешенностью, сдержанностью, сочувствием, дальновидностью. Добротой и справедливостью. Альтруистическими инстинктами. Может быть, со временем у них это получится. Возможно, по крайней мере, один из них знает. Отблески этого. Но это не доказано.
   - Это просто вопрос замедления, - сказал отец. - Больше наставлений, больше учебы.
   - Значит, отзыва не будет? - спросил Калеб.
   Джулиус похолодел. Это слово никогда не произносилось в их непосредственном присутствии, только когда мальчики случайно услышали его в якобы частном разговоре между матерью и отцом. Но они оба точно знали, что это значит.
   Он попытался спасти ситуацию. - Я даже не знаю, что это значит. Отозвать что?
   - О, не будь наивным, - упрекнул Калеб. - То, что они нам дали. Возможности защиты от непредвиденных обстоятельств. Это было заложено в наши головы, и так же легко можно вынуть снова.
   - В отзыве не будет необходимости, - сказал отец.
   - Об этом судить мне, - ответила мать, бросив свирепый взгляд на своего мужа. - Да, у нас есть такая власть. Это можно было бы сделать. Вы все еще были бы Вой, все еще могли бы выйти в мир со всеми преимуществами этого имени. Но у вас не было бы средств исправить мир, когда ему угрожает опасность навредить самому себе.
   - Тогда кто бы это сделал? - спросил Джулиус.
   - Мы бы продолжали это делать, - сказал отец. - Что мы и сделали. Мы еще не готовы к могиле. У нас впереди еще много добрых десятилетий, не так ли, Алия?
   - О да, - ответила она с мрачной покорностью судьбе.
   - Вы все равно были бы наследниками этой ответственности... этого приза, - продолжал отец. - Даже отзыв способностей не обязательно должен быть постоянным. Это просто дало бы всем нам время убедиться в том, что все сделано должным образом. Не так ли?
   - Все возможно, - сказала она, явно не тот ответ, на который надеялся их отец, судя по продолжающемуся напряжению на его лице.
   - Я полагаю, если это только временно, - сказал Калеб, - это было бы не так уж плохо. - Он посмотрел на своего брата в поисках поддержки. - Мы понимаем всю ответственность, не так ли, Джулиус? Это большое дело. Если это займет немного больше времени, в конце концов, оно того стоит.
   - Ты останешься таким, какой ты есть, - сказал отец. - На данный момент. Мы будем наблюдать, обдумывать. Но я верю в вас обоих. Пришло время показать нам, что у вас есть необходимый моральный уровень. Я знаю, что вы это делаете... как и ваша мать. Но нам нужно это увидеть.
   Калеб с трудом сглотнул и посмотрел на брата с внезапным фальшивым смирением, как будто вот-вот расплачется.
   Джулиус мгновенно раскусил его. Но ничего не сказал.
   - Мы вам покажем, - сказал Калеб.
   Омонье пригласила доктора Демихова занять место напротив нее, за столом в тактическом кабинете, которое иногда занимала Талия Нг. Присутствовало также небольшое количество старших сотрудников и аналитиков, но напряжение последних дней начало сказываться на обычном режиме смены, приводя к появлению свободных мест, сгорбленных поз и выражений, близких к истощению.
   - Я не буду вас чрезмерно задерживать, доктор Демихов, - сказала она, сложив руки перед собой и стараясь выглядеть и звучать невозмутимо. - Полагаю, у вас есть что-то для нас.
   - Где сейчас Гарлин?
   - Его ждет мягкий допрос. Есть ли какое-то конкретное направление расследования, которое, по вашему мнению, нам следует продолжить?
   Доктор Демихов все еще был в хирургических перчатках. - Дрейфус сказал мне, что, по его мнению, кто-то, возможно, взломал ядро Вой. Я был склонен отвергнуть любую подобную возможность, учитывая, насколько надежно эта архитектура зарекомендовала себя на протяжении многих лет.
   - Это и к лучшему, учитывая, что она в головах примерно ста миллионов граждан. - Омонье взглянула на своих коллег-префектов, оценивая их различные состояния усталости и резкости. - Я напомню нам всем, что Орио привезла голову в необычайно хорошей сохранности. До сих пор это был наш лучший шанс. Что это нам дало, доктор?
   - Я не вижу, что было сделано с ядром. Оно потеряно навсегда - слишком большая тепловая рандомизация. Но в хорошем состоянии сохранился реестр обновлений. До сих пор у нас никогда не было четкого представления об этом ни у одной из жертв.
   - А в случае с этим человеком - Омонье пришлось бросить взгляд на список жертв Лесного пожара, чтобы вспомнить соответствующее имя - Николас Д'Арси Мун?
   - Много обновлений. Но в 399 году произошло серьезное изменение. Кто-то проник глубоко в его импланты - возможно, так глубоко, как в ядро Вой.
   - Это укладывается в период полноценной работы клиники - с 395 по 407 год. Но мы не знаем, где это было сделано.
   - Мы знаем - или, по крайней мере, мы можем быть совершенно уверены. Нейронные обновления были необычными, но они были выполнены с использованием запатентованных медицинских устройств. Есть характерные коммерческие отпечатки... едва заметные, но прослеживаемые. Они соответствуют хирургическому оборудованию, уже зарегистрированному и извлеченному с Элизиум-Хайтс, - доктор Демихов начал ковырять кончиками пальцев в перчатках. - В этом почти нет сомнений. Мун был клиентом доктора Джулиуса Мазарин.
   - И вы полагаете, что с того самого момента он стал будущей жертвой Лесного пожара?
   - Трудно сказать. Лесной пожар мог бы быть внутренним процессом с заранее установленными часами. Или же для этого все еще может потребоваться внешний триггер, что-то передаваемое на импланты. В этом случае клиническая процедура привела бы импланты в восприимчивое состояние, но все равно потребовался бы внешний стимул.
   - До Кассандры Ленг не было подтвержденных случаев, - напомнила Омонье собравшимся. - То, что мы имеем, - это медленно растущее число смертей, начавшееся около четырехсот дней назад, что, как оказалось, косвенно выгодно Девону Гарлину. Я не считаю, что это согласуется с внутренними часами. Гораздо более вероятным для меня является то, что Гарлин начал высиживать яйца, которые он заложил двадцать восемь или более лет назад, зная, что сейчас идеальное время для продвижения своей сепаратистской программы. Все это время он выжидал своего часа, ожидая, когда мы окажемся в самом уязвимом положении.
   Лилиан Бодри, самая высокопоставленная из присутствующих, после самой Омонье, сказала: - Мы будем добиваться признания всеми доступными средствами. Но в то же время мы должны убедиться, что от него больше не будет никаких проблем.
   - Есть простой способ, - сказал Демихов. - Удалить его импланты. У вас есть разумные основания, не так ли?
   - Разумные основания, - ответила Омонье. - Но не моральные.
   - Мы могли бы ходатайствовать об этом, - сказала Бодри.
   - Но не без разъяснения причины предлагаемых нами действий. Тогда у нас определенно началась бы паника.
   - Что, если мы дадим понять, что ожидаем только две тысячи смертей во всему Сверкающему поясу? - спросил Ингвар Тенч. - Если граждане будут благоразумны, они поймут, что нет причин для массовой паники.
   - Пока у нас не будет достоверного списка пациентов, эта цифра является спекулятивной, - ответила Омонье.
   Бодри выглядела озадаченной. - Тогда соберите гражданский кворум, если вы не будете подавать ходатайство.
   - Я уже инициировала один такой. Но не для того, чтобы получить согласие вскрыть его голову. Я просто хочу, чтобы опрос и траление были полностью прозрачными и подотчетными. - Омонье сделала паузу, усталость накатила на нее, как медленно накатывающий туман. - У нас нет законных вариантов. Изолируйте Гарлина. Никто с имплантом не разговаривает с ним, никто с имплантом не приближается к нему. Ни средств связи, ни ищеек - ничего, до чего он мог бы дотянуться. Если мы правы, то должны увидеть сглаживание кривой смертности.
   - Тогда мы его поймаем, - сказала Бодри с острым, мстительным блеском в глазах.
   Омонье почтительно кивнула женщине. Она задавалась вопросом, насколько очевидны были ее собственные чувства по этому поводу. Было бы хорошо, если бы этот повод нашелся.
   Действительно, довольно хорошо.
   После часа, проведенного в погоне за сном, Спарвер смирился с неизбежным - умылся, переоделся в парадную форму и направился в столовую, чтобы запихнуть в себя немного еды, хотя аппетита у него не было. Дюжина или около того других префектов распределились по залу, большинство из них были вовлечены в тихую, усталую беседу. Он отнес свой поднос к свободному столику у стены, не приглашая и не пренебрегая компанией, но и не отказываясь от нее, радуясь возможности побыть наедине со своими мыслями.
   Неизбежно, что чаще всего на ум приходила Талия Нг и те осложнения, которые последние несколько дней привнесли в их профессиональные отношения. В глубине души он признавал, что винил ее в своем понижении в должности, хотя на самом деле никогда не сомневался, что его понижение в звании было временным. И когда Талия попыталась по-дружески загладить перемену в их статусе, он коротко с ней расправился. Сейчас он сожалел об этом, точно так же, как сожалел об ошибке в суждении, из-за которой ей пришлось одной справляться с задержанием Гарлина. Не то чтобы Омонье, по-видимому, винила его в чем-либо, что произошло в Фуксин-Нимбурке, возможно, признавая, что игральные кости уже были брошены с того момента, как она отправила туда всего двух своих оперативников. Теперь он вернулся к полноценной работе, и его понижение в должности было не более чем кратким отклонением от нормы, которое даже не вошло бы в его официальный послужной список. Он очень сомневался, что это уменьшит его шансы на продвижение по служебной лестнице и получение священного звания старшего, если предположить, что он проживет так долго.
   Но между ним и Талией всегда будет тень. Они могли бы продолжать работать вместе, они могли бы договориться никогда не упоминать о понижении в должности, они могли бы вести себя так, как будто этого никогда не случалось, но это всегда будет стоять между ними.
   Спарвер почувствовал разочарование в себе. Единственное утешение заключалось в том, что он знал, насколько хуже ему было бы, если бы она умерла в Фуксин-Нимбурке.
   Постепенно он начал осознавать, как что-то вторгается в его мысли. Кто-то оставил запись передачи, воспроизводимую на соседней стене, повторяющуюся по одному и тому же циклу: один из представителей юридической службы Гарлина агитирует против его совершенно несправедливого и недемократичного задержания и предупреждает Броню о серьезных последствиях противостояния воле народа.
   Спарвер молча наблюдал за этим. Он не торопился есть то небольшое количество еды, которое набрал на поднос, время от времени останавливаясь, чтобы отхлебнуть воды из стакана. Периодически он промокал губы салфеткой. Его очки для чтения были аккуратно сложены рядом с подносом.
   Теперь в цикле показывали более раннее заявление самого Гарлина, сделанное перед восторженной, но, несомненно, тщательно подготовленной аудиторией. В предсказуемые моменты раздавались возгласы и бурные аплодисменты, хотя в речи не было ничего оригинального или удивительного. Гарлин повторял одни и те же испытанные реплики, воспроизводя одни и те же ритмы, одни и те же моменты кажущейся интимности и искренности. Спарвер размышлял о том, как сильно Гарлин ненавидел Броню, и все же скольким он был обязан Талии, когда наконец приблизилась толпа противников. Он задавался вопросом, есть ли сейчас в этом человеке хоть капля раскаяния, и способен ли он вообще так объективно анализировать свои собственные противоречия. Возможно, в мозгу таких людей, как Гарлин, отсутствовал какой-то контур, какой-то важный процесс, который мешал им увидеть себя со стороны, во всей их нелепости. Но в какой-то степени, размышлял Спарвер, это должно отсутствовать и у тех, кого они вовлекли в свои движения.
   Гарлин продолжал: его лицо стало еще больше, по мере того как его заявления становились все более откровенно угрожающими и сеющими раскол. Спарвер изучал интересную симметрию и пропорции этого лица. Человеческие черты по-прежнему оставались для него чем-то вроде загадки, но у него все лучше получалось сопоставлять их основные элементы, и теперь он верил, что у него не возникнет проблем с опознанием Гарлина в толпе.
   Он сделал еще глоток воды и подвинул свой поднос вперед. Оставив очки на столе, он подошел к стене, где шло воспроизведение.
   Он вынул свой хлыст, вытянул шестидесятисантиметровую нить, перевел ее в режим меча и ткнул им в лицо Девону Гарлину. Он потянул его вниз, оставляя за собой сильную, мерцающую рану. В точке соприкосновения засверкали голубые и розовые вспышки. Неисправность распространилась ветвящимися трещинами, расходящимися в разные стороны от линии повреждения. Режущая кромка встретила растущее сопротивление, поскольку собственный структурный материал стены пытался сдержать и нейтрализовать атаку. Наконец ищейку заклинило намертво. Спарвер отпустил ручку и оставил ее торчать в искрящемся, потрескивающем дисплее.
   Он потер ладони, отвернулся от этого хаоса и вернулся к своему столику. Он сел, пододвинул стул, придвинул поднос поближе и сделал еще один глоток воды из стакана.
   В остальной части столовой воцарилась тишина. Разговоры, какими бы тихими они ни были с самого начала, полностью прекратились. Все взгляды были устремлены на него. Другие префекты и раньше замечали его, но теперь он почувствовал электрическое покалывание от их немигающего, удивленного внимания.
   Потом кто-то начал аплодировать. Сначала это был медленный, одинокий хлопок, но вскоре к нему присоединился еще один, и еще.
   Спарвер продолжал есть. Это было странно, но к нему понемногу начал возвращаться аппетит.
   Изо всех сил стараясь не дрожать, Дрейфус брел сквозь густой, окрашенный зелеными пятнами мрак, пока не догнал Дель Мар.
   Она изучала его лицо, что-то читая на нем.
   - Новости о вашей коллеге?
   - Что-то вроде этого. - Он сглотнул, пытаясь придать своим словам хоть какую-то связность. - Не из хороших. Ее состояние ухудшилось.
   - Мне жаль. - Дель Мар пробиралась на коленях сквозь густые заросли сорняков, раздвигая их, как человек, плывущий по грязи. - Помимо нашей работы, они на самом деле не понимают, как это происходит.
   - Наша работа?
   - То, что мы делаем, относится к нам обоим. Полицейская работа.
   Дрейфус заставил себя вернуться к тому разговору, которым они наслаждались до его звонка. - Продолжайте, детектив-маршал: это звучит почти как выражение солидарности.
   Она отстегнула изящный маленький приборчик, отрегулировала циферблат и начала срезать самую густую поросль каким-то оптическим лучом. Сорняки потрескивали и горели, издавая запах дыма.
   - Что теперь будет с Гарлином?
   - Он ответит на несколько вопросов.
   - А если он будет менее склонен к сотрудничеству, как я и ожидаю?
   - Тогда ему будет неудобно.
   - Приятный эвфемизм. - Она сделала паузу, чтобы настроить шкалу. - Я должна помнить об этом в следующий раз, когда нам понадобится применить наш собственный расширенный пакет допросов.
   - Это не эвфемизм. Его допросят и, возможно, протралят, но только после медицинского освидетельствования. Он не пострадает, и ему никто не будет угрожать.
   Они шли дальше, и провисшие контуры Шелл-Хауса становились все больше. Дрейфус видел купол с воздуха, но как только они оказались внутри, его размеры, казалось, уменьшились, словно некое огромное зеленое легкое расширилось за свои прежние пределы.
   - Черт бы побрал эту траву, - сказала Дель Мар, и на пистолете замигал красный индикатор ошибки, что, по-видимому, означало перегрев или опасность разрядки аккумулятора.
   - Да, если бы только мы додумались взять с собой острый режущий инструмент, возможно, с автономными возможностями. Вы уверены, что сейчас этим местом никто не пользуется?
   Она убрала пистолет в кобуру, прибегнув к грубой силе, чтобы пробраться сквозь траву, Дрейфус следовал чуть позади.
   - Вы, наверное, знаете о смерти Алии в 386 году. Джулиус уехал несколько месяцев спустя. К тому времени он был совершеннолетним по закону, и не думаю, что ему хотелось оставаться в месте, где было так много воспоминаний о его матери. Марлон остался, но к тому времени он был сломленным человеком, его деньги утекали, жена погибла, единственный сын бросил его наедине с горем.
   - Говорят, что Алия возвращалась из космоса, когда погибла.
   - Да. В те последние годы Марлон редко покидал поместье. Он полагался на Алию, когда она посещала оставшиеся владения Вой.
   - Чем они были?
   - Россыпь мелких орбиталищ и астероидов. Ничего существенного. Примерно в то время произошел спад цен на недвижимость. Это был плохой период для инвестиций в недвижимость.
   - Они все еще владеют этими заведениями?
   - Кусок скалы под названием Лета, один или два других мелких обломка. Скорее всего, они будут такими же заброшенными, как и это поместье.
   - Я не удивлен, что с деньгами было туго, - сказал Дрейфус. - Большая часть семейного богатства перекачивалась в Элизиум-Хайтс.
   - Вы думаете, Марлон приложил к этому руку?
   - Я сомневаюсь, что это произошло по доброй воле. Джулиус, а не его отец, похоже, был тем, кто дергал здесь за все ниточки. Но это заставляет меня задаться вопросом, что такого было у Джулиуса на Марлона, что он мог осуществлять такой контроль.
   Дель Мар взвизгнула. - Будь проклято и это тоже.
   - Что такое?
   - Зацепилась за это голенью. Там есть ступеньки, ведущие на террасу, - будьте осторожны.
   Она потянулась назад, чтобы предложить ему направляющую руку.
   - Спасибо, - сказал Дрейфус, чувствуя, что в какой-то мере лед был сломан.
   Терраса заросла сорняками, покрывшими ее плотным зеленым ковром, но под упругой порослью каменная кладка казалась прочной и ровной. Они направились к передней части здания, где была частично закрыта пара створок богато украшенных дверей с завитушками, что, должно быть, было главным входом. Двери наполовину сорвались с петель, провиснув под странным углом, как пара кривых зубов. Дель Мар приоткрыла щель и достала из-за пояса фонарик, посветив им в темноту. Дрейфус отстегнул свой собственный фонарик, радуясь, что делает что-то полезное.
   Они протиснулись внутрь Шелл-Хауса. Дрейфус посветил фонариком вокруг, выделяя небольшие участки за раз. Разросшимся растениям удалось просунуть свои щупальца лишь на несколько метров за пределы дверей. В остальном это место было пыльным, затянутым паутиной, серым от запущенности. Черно-белая плитка вела от входа вниз по длинному величественному вестибюлю к металлической лестнице. На изогнутых стенах виднелись следы декоративной штукатурки, некоторые пастельные тона все еще были видны, несмотря на слои плесени, мха и пыли. Дверные проемы и арки вели в другие комнаты и коридоры.
   - Это место больше, чем вы думаете, - сказала Дель Мар, когда они вошли в вестибюль. - Много комнат и этажей. Но я не могу поручиться за структурную целостность верхних этажей. Если вы хотите покопаться, это на вашу ответственность. Но если вы ожидаете ошеломляющего проникновения в суть характера Девона Гарлина, то записка с признанием, оставленная здесь десятилетия назад...
   Ее фонарик погас. Как и тот, что был у Дрейфуса в руках. Были две белые вспышки, почти одновременные, как раз перед тем, как фонарики погасли. От своего собственного Дрейфус почувствовал жар и едкое жжение. Он уронил его прежде, чем тот обжег ему пальцы, зная, что держать дальше бесполезно.
   Какое-то мгновение они вдвоем ждали в темноте. Дрейфус был уверен, что Дель Мар выстраивает тот же умозрительный ход мыслей, что и он сам. Что-то напало на них, что-то в затененных уголках вестибюля. У него не было оружия, а маленький пистолет Дель Мар уже зарекомендовал себя практически бесполезным.
   Вестибюль залился светом. Он был сильным и синим. Дрейфус прищурился, глядя на него, и вскинул руку в инстинктивной самозащите.
   К ним приближался робот, появившийся из-за укрытия одной из боковых комнат слева от них. На секунду Дрейфуса парализовало. Высокая машина передвигалась на двух ногах, ее металлические ступни громко цокали по мрамору. Четыре сегментированные руки свисали с его туловища. Его голова представляла собой купол с единственным голубым глазом, излучавшим этот ослепительный свет.
   - Стой, - сказала Дель Мар.
   Робот продолжал приближаться. Она вытащила свое оружие, одним плавным движением прицелилась и выстрелила в робота. Лазерный импульс отразился от зеркальной шкуры робота, оставив лишь след подпалины.
   - Нет энергии! - прошипела она.
   Робот продолжал продвигаться вперед, двигаясь медленно, но решительно. Безмолвно они пришли к одному и тому же общему выводу. Они развернулись и перешли на тяжелую пробежку, оба обремененные ремнями и униформой.
   - Вы ожидали... - начала Дель Мар.
   - Нет, - сказал Дрейфус, выплевывая это слово между вдохами. - Я не ожидал, что на меня нападет робот.
   Робот стоял у них за спиной, его голубой свет падал на них, освещая вестибюль и подталкивая их собственные тени ко входу. Дрейфус лихорадочно обдумывал, что они будут делать, когда окажутся снаружи. В подлеске движение было бы намного медленнее, но он сомневался, что это обеспокоит робота. Даже если бы они добрались до "волантора", им потребовались бы драгоценные секунды, чтобы подняться на борт, включить его и достичь безопасной высоты.
   Появились еще две белые вспышки. Вестибюль на короткое время превратился в негатив самого себя. Каменная кладка и штукатурка осыпались с потолка прямо перед ними, падая на пол. Последовали еще две вспышки, направленные в область над дверью. Вниз посыпались обломки и пыль. Какая-то несущая балка застонала, и потолок прогнулся ниже, прорезанный широкой темной трещиной. Новые обломки посыпались из расширяющейся трещины.
   Дрейфус и Дель Мар замедлили шаг. Они не пострадали от разрушений, но даже некоторые из небольших кусочков разрушенной каменной кладки могли бы причинить им реальный вред, если бы они находились на грани обрушения.
   Послание было достаточно ясным.
   Они остановились и медленно обернулись. Дель Мар все еще держала в руке пистолет, его красный индикатор мигал. Очень медленно она снова навела прицел на робота, направив ствол в направлении голубого глаза.
   Белая вспышка повторилась. Это был луч, вырвавшийся из глаза. Она попала в оружие и мгновенно взорвала его, оставив только обгоревший обрубок рукоятки и спусковой крючок. Дель Мар издала еще один вопль и отшвырнула бесполезный предмет в сторону.
   - Стоило попробовать, - сказал Дрейфус, тяжело дыша.
   По крайней мере, робот остановился. Он был на добрый метр выше их, стройный в ногах и расширяющийся к широкой паре двойных плеч, сегментированные руки почти доставали до пола, каждая заканчивалась трехпалой клешней. Куполообразная голова была лишена каких-либо черт, за исключением этого глаза, который теперь уставился на них свирепым, немигающим взглядом.
   - Кто тебя послал? - спросила Дель Мар.
   - Не думаю, что он здесь для того, чтобы отвечать на вопросы, - сказал Дрейфус, когда робот ничего не ответил. - Как ваша рука?
   - Обожжена. - Она медленно поднесла кулак ко рту и пососала большой палец. - Но я выживу.
   - Я собираюсь черпать в этом хоть каплю утешения. К настоящему времени он могло бы легко убить нас. Вам нужен обезболивающий пластырь?
   - Со мной все в порядке. - Наступила пауза. - Но спасибо, что спросили.
   Дрейфус опустился на корточки, а затем сел, скрестив ноги, на твердый мраморный пол лицом к роботу, прижавшись животом к поясу.
   Дель Мар посмотрела на него. - Что вы делаете?
   - Присаживаюсь. У меня такое чувство, что мы пробудем здесь еще некоторое время. - Он дотронулся до своего воротника. - Дрейфус. Кто-нибудь меня слышит?
   Ответом была тишина, треск, безмолвие.
   - Дайте-ка я попробую, - сказала Дель Мар, опускаясь рядом с ним. - Гестия. Возьмите трубку, кто-нибудь. Мне нужна команда подавления, уровень эскалации желтый... нет, сделайте его красным. - Она слушала, хмурилась, повторяла свои слова - не один раз, а дважды, и с неуклонно убывающей уверенностью. - Заблокировано, - призналась она по секрету. - Либо купол, либо дом, либо этот робот.
   - У вас голова набита имплантами, детектив-маршал. Неужели они не могут дозвониться до кого-нибудь или найти способ сказать этому роботу, чтобы он отступил?
   - Я пробовала эти штуки и еще около дюжины других. - Она снова пососала обожженную руку. - Я должна была прийти с какой-то поддержкой. Это очень плохо отразится на мне. Нравится вам это или нет, но вы находитесь под моей защитой с того момента, как приехали.
   - Мы все совершаем ошибки, - сказал Дрейфус. - Я бы сказал, это приходит вместе с работой. - Он пошевелил ягодицами, холодный пол под ним уже становился неудобным. Робот, казалось, воспринял это как вызов, сделав вперед один угрожающий шаг. Дрейфус успокаивающе поднял руку.
   - Вы думаете, это прислал Гарлин?
   - По его части больше головорезы и нанятые силовики. Но вы уже совали свой нос в это место раньше. Вы когда-нибудь сталкивались с роботом?
   - Нет... не так. - После короткого молчания она добавила: - Я изучила ваше досье, префект. Знаю, что вы пошли против Часовщика. Это... не Часовщик ли это?
   - Нет, на этот счет можете быть спокойны. Если бы мы были в присутствии Часовщика... что ж, мы бы знали об этом, хотя бы в течение того относительно ограниченного промежутка времени, пока нам позволили бы оставаться в живых.
   Она снова замолчала. Раз или два с потолка сыпался новый шквал пыли. Робот оставался неподвижным, его руки свисали по бокам. Но его глаз время от времени поворачивался, словно отслеживая чье-то отдаленное присутствие.
   - Я тоже кое-кого потеряла. Обстоятельства, отличные от ваших собственных. Но не обошлось и без определенной двусмысленности. Вы, конечно, знаете о Восьмидесяти.
   Дрейфус обнаружил, что его интерес возбудился больше, чем ему хотелось бы. - Этого трудно избежать. Мы все еще живем в их тени.
   - Мне было пятьдесят, когда Кэлвин начал подвергать своих первых испытуемых разрушительному сканированию. Тогда я была замужем в тройной связи. Моими мужем и женой были Тайрон Лайалл и Клеманс Мерсенн. Возможно, эти имена вам не незнакомы. Они были в числе Восьмидесяти, в числе первых неудачников.
   Дрейфус достаточно часто просматривал эти имена во время своих расследований, связанных с Авророй, и узнал людей, о которых она говорила. Но была причина, по которой имя Гестии Дель Мар не вызвало у меня никаких воспоминаний. Она не была одной из непосредственных жертв.
   - Расскажите мне, что произошло.
   - К концу у меня появились другие мысли. Это было серьезное дело - пойти на попятную. Деньги были вложены, репутация прибита гвоздями к этой конкретной мачте. Внимание средств массовой информации круглосуточно. Кэлвин был очень убедителен, уверен в своих теориях, отметая в сторону наши мелкие сомнения. Большинство из нас купились на это. Но мои сомнения всплыли, как только началось сканирование. Мне слишком нравилась жизнь, чтобы рисковать всем на недоказанном пути к бессмертию. Я отказалась примерно за месяц до того, как нас должны были сканировать. Конечно, разразился скандал. Но внутри связи у нас было соглашение. Это было все или ничего. Если бы один из нас решил уйти, то и остальные поступили бы так же. Это было то, с чем мы все согласились - так же серьезно, как брачная клятва.
   - Но они этого не сделали, - тихо сказал Дрейфус, наконец поняв - и наконец осознав, почему Аврора утверждала, что у нее есть что-то общее с Гестией Дель Мар. Они обе, по-разному, были жертвами Кэлвина Силвеста.
   - Тайрон и Клеманс все равно прошли через это. Кэлвин переместил их вверх по списку, и они были отсканированы в течение двух дней после моего решения отказаться. Меня даже там не было, когда это случилось. Кэлвин знал, что я бы использовала все эмоциональные призывы, все законные средства, чтобы остановить это.
   Дрейфус тщательно подбирал слова. - Мне жаль, что вас предали. Но за один честный рабочий день вы сделали для Города Бездны больше, чем когда-либо достигли бы в рамках неудачного эксперимента Кэлвина.
   - Вы едва знаете меня, Дрейфус.
   - Мы из полиции. Разная униформа, разные традиции. Но не так уж далеко друг от друга.
   Робот снова повернул свой глаз, напрягая все тело, словно собираясь прыгнуть. Дрейфус вздрогнул в ответ. Но он тоже кое-что слышал. Это был повторяющийся глухой звук, как будто кто-то снова и снова бил в треснувший колокол, и он медленно приближался.
   Очень осторожно он позволил себе повернуться, пока не оказался лицом ко входу в вестибюль. Дель Мар сделала то же самое. Звук стал громче, даже при том, что интервал между стуками остался неизменным. Глаз робота засветился, отбрасывая путаницу теней и бликов. Дрейфус попытался заглянуть за разрушенный вход в зеленую духоту купола. В поле зрения появилась темная фигура. Она была невысокой, пригнувшейся, криво двигавшейся по террасе. Дрейфус уставился на него, пытаясь вписать это новое явление в свои наполовину сформировавшиеся теории о Лесном пожаре и семействе Вой.
   Фигура достигла дверного проема - черное пятно на зеленом фоне купола. Она постучала чем-то длинным и твердым по одной из покосившихся дверей, затем по-паучьи вторглась через неровную щель в пыль и мусор вестибюля. Затем она возобновила свое кособокое приближение, постукивая тростью по мрамору, и теперь, внутри, тон изменился.
   - Это ваш робот? - крикнула Дель Мар. - Ответьте мне.
   - Вы не в том положении, чтобы требовать ответы от кого-либо, - отозвалась фигура скрипучим от старости голосом.
   Дрейфус продолжал пялиться. Мужчина был одет в черное с капюшоном, ни одной части его лица пока не было видно. Он ходил сутулясь, но в том, как он держал палку, была также смелость, как будто он пользовался ею так долго, что она полностью стала частью его самого. Робот следил за ним своим голубым глазом, но, очевидно, решил терпеть присутствие этого человека.
   - Я детектив-маршал Дель Мар из Палаты городской безопасности. Нас удерживают здесь против нашей воли. Это серьезное преступление.
   - А ваш сообщник?
   Дрейфус ответил сам за себя. - Я оперативник Брони, нахожусь здесь в качестве гостя детектива-маршала Дель Мар. Расследую серию смертей, которые имеют отношение к этому поместью.
   - Ваша власть начинается и заканчивается на орбите, префект. Здесь вы ничто. Вы даже не сказали мне своего имени.
   - Вы не сказали мне своего.
   Фигура пробиралась между грудами мусора, поглядывая на потолок так, словно он мог обрушиться в любой момент. Дрейфус мельком увидел острое бледное лицо с глазами, похожими на дырки для больших пальцев. - Мое имя вас не должно волновать.
   - Думаю, что должно, - сказал Дрейфус. Он попытался оттолкнуться от земли, и робот угрожающе наклонился вперед.
   Мужчина махнул палкой в сторону машины. - Он может встать, Ларчер. Как и эта женщина. Но не позволяй им уйти.
   - Кто вы такой? - спросил Дрейфус, чувствуя, что не помешает спросить еще раз.
   - Я знаю, кто вы, - сказала Дель Мар тихим, доверительным тоном. - Доктор. Семейный врач. Это вы, не так ли? Доктор... что-то в этом роде. Стрельников. Стресов.
   - Стасов, - ответил мужчина. - Доктор Балтазар Стасов. Как хорошо вы меня помните, детектив-маршал, несмотря на все мои неприятности. Как хорошо я запечатлелся в вашей памяти.
   - Вы знаете этого человека? - спросил Дрейфус.
   - Тот бывший сотрудник, о котором я упоминала? Это он. Уволен со службы из-за какого-то грубого профессионального проступка. После смерти Алии его допросили в рамках обычного расследования, связанного с ее гибелью.
   - Скажите этому человеку, что в этом вопросе я не совершил никакого правонарушения, детектив-маршал.
   Она вздохнула. - Он уволился со службы до того, как она умерла, так что не было никаких предположений о его причастности к ее убийству. Естественно, после ее смерти с него взяли показания. В досье говорится, что он был молчалив, но в остальном сговорчив. Поручился за семью, поверил рассказу Марлона о несчастном случае - сказал, что она часто уезжала по делам и была склонна срезать углы, когда спешила вернуться домой. Вскоре после этого дело было закрыто.
   - Но вы просмотрели его.
   - Он вернулся к нам много лет спустя. Хотел изменить свою историю. Вот тогда-то он и перешел мне дорогу; вот почему я заглянула в старые файлы. Однако он не вызывал доверия. Его новая история не имела никакого смысла.
   - Не думаю, что вы должны щадить мои чувства, детектив-маршал. Скажите ему, что вы на самом деле думали обо мне.
   - Вы были сломленным человеком, доктор Стасов. Разрушенным. Ваша репутация с самого начала была хрупкой - вряд ли это была блестящая карьера. Семья взяла вас к себе из благотворительности, надеясь дать вам второй шанс. Затем им пришлось уволить вас. С тех пор вы лелеете свою обиду, отчаянно желая отомстить Вой.
   - Это правда, что вас уволили? - спросил Дрейфус.
   Капюшон соскользнул с головы доктора Стасова. Он был лыс; кожа у него была восковая; глаза - две темные немигающие впадины; губы бесцветные; рот - черная рана. На его лице было множество вертикальных морщин, щеки напоминали задернутые занавески.
   - Я допустил ошибку, - сказал доктор Стасов. - Я пытался узнать местоположение Шелл-Хауса.
   - Вы были на службе у семьи Вой, - сказал Дрейфус в замешательстве. - Как вы могли не знать, где находитесь?
   - Все никогда не было таким, каким казалось, префект, - ответил Стасов. - И с начала не было, а со временем стало еще меньше.
  
  

15

  
   Спарвера вызвали в тактическую комнату. Он занял свое место рядом с тем, которое обычно занимала Талия, и обвел взглядом собравшихся, пытаясь оценить настроение. Атмосфера была выжидательной, присутствовала нервная энергия, несмотря на очевидную усталость префектов и аналитиков. Старшие наклонялись к аналитикам, перешептываясь, постукивая пальцами по прокручиваемым спискам, выражая согласие одними губами или формулируя осторожные вопросы. Гастон Клирмаунтин и Джейн Омонье изучали один и тот же компад, обмениваясь отрывочными наблюдениями. Лилиан Бодри разговаривала с кем-то через микрофон и наушник, тихо кивая и сосредоточенно хмурясь. В левом углу комнаты твердотельный Планетарий имел необычайно сложную конфигурацию, ощетиниваясь многочисленными увеличенными орбиталищами и густыми зарослями аннотаций, все это было переплетено в безумный клубок орбит и траекторий. Милдред Доссо и Роберт Тан стояли рядом с ним спиной к столу, демонстрируя искусное двойное колдовство.
   - А, Банкал, - сказала Омонье, наконец заметив его присутствие. - Кто-нибудь, закройте двери, пожалуйста.
   - Гарлин что, раскололся? - спросил Спарвер, пытаясь разгадать причину накаленной атмосферы.
   - Нет, пока нет. Я провожу с ним серию неофициальных допросов, пытаясь устранить несоответствия. Сейчас с ним Клодетт и Майлз. Скоро мы будем действовать жестче, но сначала я хочу знать, где его слабые места. О, я думаю, это ваше. - Она потянулась за чем-то под столом, перекатывая к нему его ищейку. - Я так понимаю, вы ее куда-то положили. Обычно это было бы дисциплинарным вопросом, но... - Омонье одарила его едва заметным кивком, легчайшей прощающей улыбкой. - У вас ведь это не войдет в привычку, правда?
   Спарвер взял хлыст и пристегнул его к поясу.
   - Я выбросил это из головы, мэм.
   - Хорошо. Полагаю, что вы, возможно, помогли удалить это и из одной или двух других систем.
   Предположив, что на этом вопрос исчерпан и что это причина его вызова, Спарвер собрался уходить.
   - Подождите, - сказала Омонье, поднимая руку. - Вы все еще нужны. Мы все еще нужны друг другу. У нас есть открытие, на которое мы так надеялись, Банкал. Прорыв команды Элизиум-Хайтс. - Она опустила взгляд: на столе лежал какой-то новый срочный отчет или анализ. - Не мог бы ты ввести его в курс дела, Ингвар?
   Ингвар Тенч прочистил горло. - Банкал знает о связи с Джулиусом Мазарин?
   - Каким Джулиусом? - спросил Спарвер.
   - Очевидный псевдоним Джулиуса Девона Гарлина Вой, когда он был вовлечен в работу клиники. У нас есть фрагмент видео, и своего рода документ о продаже. Все это говорит о том, что Гарлин был высокопоставленной фигурой в клинике, более чем вероятно, руководителем операционного отдела, если не владельцем самой клиники. Конечно, он отрицает эту связь.
   Спарвер нахмурился. - Разве мы не знали бы, если бы он бегал вокруг и управлял клиникой?
   - Записи может быть тридцать или более лет, - ответил Тенч. - Гарлин тогда не был публичной фигурой, и в соответствии с условиями предоставления Общих статей его передвижения не регистрировались. В любом случае, помимо финансирования клиники и контроля за ее работой, его повседневное участие не обязательно должно было быть плотным.
   - Тогда зачем рисковать раскрытием своей тайны, появляясь в документе о продаже? - спросил Спарвер.
   - Он оказывал услуги под вымышленным именем, и у его клиентов не было бы никаких априорных причин подозревать связь с семьей Вой, - сказал Тенч. - В любом случае, тот, кто законсервировал клинику, должно быть, думал, что они довольно тщательно замели все свои следы. Как они и сделали, за исключением этого фрагмента и списка пациентов...
   - Который испорчен до такой степени, что становится бесполезным, - сказал Спарвер.
   - Был, - ответил Тенч. - Похоже, технические специалисты упустили из виду неповрежденную запись во время своего первоначального поиска. Это стало известно чуть больше часа назад, что дало нам как раз достаточно времени, чтобы начать корректировать нашу стратегию реагирования.
   - Они что-то упустили из виду? Это на них не похоже.
   - Что-то о том, что алгоритм поиска достиг некоторого порога памяти, а затем очистился.
   Спарвер кивнул, принимая это за чистую монету, хотя ему показалось крайне нехарактерным для квалифицированной технической команды допустить такую оплошность, независимо от технических причин.
   - У меня вопрос. Сколько там имен?
   - Одна тысяча девятьсот тридцать одно, - сказал Тенч. - Но некоторые умерли другими способами, а некоторые либо покинули систему, либо исчезли на задворках. Таким образом, остается тысяча семьсот пятнадцать граждан, которые все еще живы, все еще находятся в окрестностях Йеллоустоуна и Сверкающего пояса, все еще разгуливают по окрестностям. Считается, что восемьдесят пять из них находятся в пределах Города Бездны или одного из отдаленных поселений. Таким образом, под нашим непосредственным наблюдением остается тысяча шестьсот тридцать граждан, распределенных более или менее случайным образом по десяти тысячам мест.
   Спарвер понял причину необычной конфигурации твердотельного Планетария. Он, несомненно, показывал нынешнее местонахождение этих граждан и орбиталищ, в которых они находились.
   Он подумал о том, что в этот самый момент они занимаются своей повседневной жизнью, спят или бодрствуют, заняты или бездельничают, и каждый из них совершенно не подозревает, что стал предметом непосредственного и насущного интереса Брони.
   - Мы можем добраться до них? - спросил он.
   - Это то, что мы сейчас оцениваем, - ответил Тенч. - Верховный префект, вы видели самые последние планы координации.
   - Да, Ингвар, - сказала Омонье, отрываясь от своих занятий. - Наша цель состоит в том, чтобы как можно быстрее обеспечить безопасность каждого из этих граждан. Пока я говорю, мы поддерживаем связь с местными констеблями - там, где это возможно, они будут приближаться и изолировать граждан, не причиняя излишнего беспокойства. Тем временем медицинские работники немедленно приведены в состояние постоянной готовности и направлены в районы, близкие к гражданам. Наши пороговые триггеры будут сохранять бдительность. Медики будут готовы вмешаться, если у кого-либо из граждан появятся признаки надвигающегося Лесного пожара. - Морщинки вокруг ее рта напряглись. - Конечно, кроме как отрубить им головы, они мало что могут сделать...
   - Но у нас есть другие варианты, - сказал Гастон Клирмаунтин. - Приоритетом номер один, после того как граждане будут найдены, будет проверка их имплантов на предмет внешнего влияния. В соответствующих орбиталищах обслуживание абстракции будет сокращено до аварийного уровня, в некоторых случаях полностью отключено, и это может немного помочь. Но мы не можем полагаться на это как на решение.
   - Почему нет? - спросил Спарвер.
   - Вы сами это видели, Банкал, - сказала Омонье. - Карантин в Фуксин-Нимбурке провалился. Это означает, что мы не можем надеяться на абсолютный контроль абстракции или служб опроса. Даже если бы мы думали, что у нас есть блокировка, скрытый сигнал все равно мог бы просочиться. Что требуется, так это какая-то форма физического барьера.
   - В некоторых орбиталищах уже есть средства для установки изолирующих клеток, - сказал Клирмаунтин. - Там, где их не хватает - или они не могут быть изготовлены в установленные сроки, - граждане будут перемещены в другие места обитания или доставлены на наши собственные объекты. Оценки предполагают, что мы можем изолировать от шестисот до семисот граждан в течение следующих тринадцати часов, а остальные последуют еще за двадцать шесть. Это дает нам немного времени - может быть, столько, сколько нам нужно. Но это лишь временная мера, пока мы не сможем проникнуть внутрь и отключить эти импланты. И снова медицинским работникам поручено заложить необходимую основу. Наши полномочия также позволяют нам реквизировать гражданские хирургические учреждения и откладывать любые несущественные процедуры, пока мы не ликвидируем отставание.
   - И все это без того, чтобы вызвать панику? - спросил Спарвер, скептически приподняв бровь.
   - Сейчас это практически неизбежно, - сказала Омонье. - Но у меня есть одно преимущество, которого мне раньше не хватало: теперь я знаю точный масштаб нашей проблемы. Если мы будем действовать решительно и эффективно, мы сможем объявить кризис локализованным и нейтрализованным почти сразу же, как только утихнет паника. Люди тоже это увидят. Мой долг - защитить их от неоправданных страданий, но в конечном счете я верю в их разумность.
   - Мне действительно нравятся оптимисты, - сказал Спарвер.
   У Талии возникло ощущение, что он наблюдал за ней некоторое время, прежде чем она полностью осознала его присутствие. Она подождала, пока ее глаза сфокусируются, и когда этого не произошло, дотронулась до лба, удивляясь, почему у нее такое ощущение, будто череп раздулся до размеров воздушного шара, чудовищного, пульсирующего и огромного, а все остальное - не более чем безвольный, бесполезный придаток.
   - Полегче, префект Нг.
   Она попыталась заговорить, но из горла не вырвалось ничего, кроме бессмысленного гортанного карканья. Все еще размытая фигура Спарвера потянулась к стальному, похожему на скелет предмету, который, возможно, был тележкой или прикроватным столиком, а затем он прижал жесткую белую поверхность к ее губам, жест, который показался ей одновременно сюрреалистичным и неоправданным, пока она не поняла, что это чашка, и от нее ожидали, что она отопьет из нее.
   - Ты можешь пока кивнуть, - сказал Спарвер. - Демихов говорит, что разговаривал с тобой пару раз, но в обоих случаях ты была не в себе, и он не уверен, насколько глубоко ты вникала.
   Ей пришлось немало потрудиться, чтобы облечь его слова в понятную ей форму. Это было так, как если бы он говорил на запутанном, трудном языке, который она когда-то изучала, а потом позволила себе подзабыть его.
   - Мм...
   - Просто кивни, Талия. - Спарвер наблюдал за ее реакцией. - Ты была так близка к смерти, как большинство из нас бывает перед великим днем. Но ты принесла нам Гарлина. Он вернулся почти без единой царапины.
   Значительным усилием воли она сопоставила эти разрозненные факты с мрачной, окутанной туманом местностью, которая, как она знала, представляла картину в целом. Гарлин, сепаратистское движение, клиника, центры опроса. Она помнила толпы людей и крики. Она вспомнила ищейки-хлысты и стеклянные двери. Она вспомнила, как ходила с чьей-то головой в коробке.
   - Что... - начала она снова.
   - Гарлин здесь. Омонье медленно давит на него. Он не может улизнуть сейчас, только не после того, что произошло в Фуксин-Нимбурке. Не уверен, что я бы сам в это поверил, если бы меня там не было, но я собственными глазами видел, как карантин провалился, а таких вещей просто не бывает.
   - Спарвер. - Она выдавила из себя его имя - маленькое чудо - и отпила еще воды, обхватив чашку собственными пальцами. - Чувствую себя в полном беспорядке.
   - Сотрясение мозга. Я также думаю, что у тебя перелом черепа. Но в остальном ты легко отделалась. Я имею в виду, не то чтобы я назвал бы эти синяки пустяками, но...
   - А ты?
   - Со мной все в порядке. Меня тоже вырубили, но всего на минуту или две. Я хотел увидеть тебя сейчас, потому что снова ухожу.
   - Разве мы оба не сделали достаточно?
   - Это не так несправедливо, как кажется. Я немного отдохнул, сбросил с себя одну или две ноши, и теперь я готов покончить с этим. Демихов упоминал эти имена?
   - Я даже не помню, чтобы Демихов разговаривал со мной.
   - У нас есть оставшиеся случаи Лесного пожара - все граждане, которые когда-либо могут поджариться. Теперь вопрос только в том, чтобы окружить их и обезвредить. Все в сборе. Они дают мне катер и список фамилий, и я ожидаю, что это займет меня еще как минимум на тринадцать часов. Я просто хотел заскочить сейчас, пока мне готовят корабль.
   - Это безопасная работа?
   - По сравнению с парой наших последних заданий? Прогулка по парку. Констебли и медики мечутся вокруг, пытаясь задержать граждан. Все, что мне нужно сделать, это отправить их обратно сюда так быстро, как только смогу.
   - Я бы пошла с тобой, если бы могла.
   - На этот раз ты заслужила освобождение, Нг.
   Что-то всплыло из глубин ее памяти. - Ты все еще ... что я хочу сказать, ты работаешь на меня или я работаю на тебя?
   - Я восстановил свое звание.
   - Я рада. Это никогда не должно было случиться так, как случилось.
   - Ну, не стоит слишком сильно из-за этого расстраиваться. Внезапная смена ролей, вот так... это должно было быть трудно.
   - Я имела в виду твое понижение в должности. Вот что я имею в виду, этого никогда не должно было случиться.
   - Конечно. - Спарвер пошевелился. - Я рад, что с тобой все будет в порядке. У меня не так уж много друзей в этом месте - нужно заботиться о тех, кто у меня есть.
   Она изучала его лицо, задерживаясь на странности в нем, но также и на человечности, напоминая себе о тех временах, когда он проявлял к ней преданность и поддержку, даже когда ему приходилось платить за эту поддержку определенную цену. Другими словами, настоящий коллега, но не только. Друг, к которому она обращалась не раз и знала, что в будущем у нее будет на кого положиться.
   - Я... чувствую то же самое.
   - Я рад. Это была бы чертовски неловкая речь, если бы выяснилось, что ты не можешь выносить моего вида.
   Ей удалось рассмеяться.
   - Спасибо, что заглянул. Тебе не нужно было этого делать, и я ценю это. Что-нибудь слышал о Дрейфусе?
   - Нет, он пока в Городе Бездны, пытается найти еще немного грязи, чтобы очернить репутацию Гарлина. Не то чтобы нам это сейчас было нужно. У нас есть список пациентов, и у нас есть младший Гарлин, появляющийся под вымышленным именем в самой клинике. - Спарвер затянул пояс потуже, быстро проведя инвентаризацию своего снаряжения. - Рано или поздно он расколется. Тогда вопрос только в том, чтобы заставить его остановить эти смерти.
   - Ты думаешь, он так легко сдастся?
   - В нем все еще есть что-то от борьбы. Но, может быть, не так сильно, как он делал до того момента, когда эта толпа втоптала его ухмыляющееся лицо в грязь.
   Талия кивнула, ее мысли все еще были затуманены, но что-то не давало ей покоя со странной и тревожащей настойчивостью, которая часто возникает при пробуждении, к едва уловимой связи, какой-то подсказке или звену, предоставляемому ее бессознательной частью.
   - Спарвер, не окажешь ли ты мне услугу?
   - Только если это будет что-то такое, из-за чего у меня снова не будет неприятностей.
   - Не думаю, что они позволят мне взять здесь компад, по крайней мере, не тогда, когда я должна отдыхать. Но у меня все еще есть допуск к панголину, и я хочу еще раз просмотреть файлы о смерти Терзета Фриллера.
   - Это было открыто и закрыто - или так же открыто и закрыто, как любая из смертей от Лесного пожара. Не так ли?
   Она бросила на него свой лучший умоляющий взгляд.
   В третий или четвертый раз Дрейфус попытался подняться с холодного мраморного пола, но только для того, чтобы робот направился к нему с внезапным и угрожающим намерением, сгибая руки и широко разводя их в стороны.
   - Вы хотите убить нас, доктор Стасов? - спросил он. - Я спрашиваю только потому, что вы, возможно, захотите покончить с этим. Наши соответствующие ведомства скоро будут скучать по нам обоим. Прибудут отряды охраны правопорядка - больше, чем вы или этот робот способны оказать сопротивление.
   Доктор Стасов оперся на свою трость. Дрейфус и Дель Мар снова повернулись лицом к роботу, и теперь доктор стоял слева от них, старательно избегая вставать между своими пленниками и машиной.
   - Вы пытаетесь спровоцировать меня, префект? - спросил он.
   - Он просто пытается выведать ваши планы относительно нас, - сказала Дель Мар, бросив на Дрейфуса прищуренный, предупреждающий взгляд. - Вы приказали этому роботу ждать здесь, чтобы устроить кому-нибудь засаду. Однако вам потребовалось некоторое время, чтобы прибыть, так что, я полагаю, вы были где-то в другом месте, ожидая сигнала. Чего вы надеялись добиться, захватив офицера полиции?
   - Вы никогда не были объектом моего интереса, детектив-маршал. Правда в том, что я разочарован, обнаружив здесь вас, а не одного из них.
   - Их? - спросил Дрейфус.
   - Кого-то из семьи Вой. Я надеялся, что один из них в конце концов вернется, хотя бы для того, чтобы сжечь это старое место дотла, стерев последние следы прежней лжи. Робот принадлежал им, вы знали? Ларчер. Семейный вассал, опекун и смотритель за территорией. Когда он больше не был нужен, они продали его третьей стороне. Лучше бы они уничтожили его или оставили ржаветь, но ни один Вой никогда не отказывался от шанса получить небольшую прибыль, даже ценой собственных возможных потерь.
   Дель Мар спросила: - Вы были той третьей стороной?
   - Нет, это немедленно вызвало бы подозрения. Робот переходил из рук в руки в течение нескольких лет, пока у меня не появились средства на его приобретение. Мне очень хотелось получить доступ к настройкам безопасности Ларчера. Я надеялся, что в них может быть ключ к разгадке... какой-нибудь жизненно важный фрагмент данных, который не был должным образом стерт или сброшен.
   Дрейфус вгляделся в изборожденное морщинами древнее лицо доктора, пытаясь прочесть что-нибудь в запавших, похожих на пустоту глазах. - И был ли он там?
   - Нет, они были более тщательны, чем я надеялся. Но робот сохранил некоторые базовые знания о планировке поместья, и это, по крайней мере, позволяло ему служить моим сторожевым псом. Я установил его здесь, чтобы он ждал и сообщал мне. Нарушители границы приходили и уходили, время от времени появлялись городские чиновники. Но именно их я и хотел найти. - Из бескровной раны на его губах брызнула слюна. - Признаюсь, в последнее время я перевел робота на более высокий уровень бдительности, считая визит более вероятным. В противном случае он бы замаскировался более эффективно и позволил вам спокойно завершить ваше бессмысленное расследование.
   - У Джулиуса Девона Гарлина Вой все еще есть документы на это место, - сказал Дрейфус. - Это все еще его собственность в юридическом смысле, даже если он преуменьшает семейные связи. Почему он позволил вам приходить и уходить?
   - Это место их не волнует. Они оставили это гнить. Информационная мертвая зона. Абстракция сюда не проникает по замыслу. Купол отвергает ее. Семья жаждала уединения, своей изолированности. Мое оповещение было простым радиочастотным сигналом, мощности которого было достаточно, чтобы выйти за пределы поместья. Даже в этом есть риск, но на него стоит пойти.
   - Вы намереваетесь говорить с ними, - сказал Дрейфус.
   - Не просто так, - ответил Стасов.
   - Есть только один живой наследник. Алия умерла раньше, чем Марлон. Теперь остался только Джулиус, называющий себя Девон Гарлин.
   - У них всегда было два сына, - сказал Стасов. - У меня есть все основания полагать, что они оба все еще живы.
   - Нет, - сказал Дрейфус, качая головой. - Если кто и знает эту семью вдоль и поперек, так это я. Джулиус был единственным ребенком в семье. Он вырос здесь со своими матерью и отцом, а когда Алия умерла, он отправился в самостоятельный путь. У него никогда не было братьев и сестер.
   - Вы ошибаетесь по двум пунктам, - сказал ему Стасов. - У него был брат. Его звали Калеб. Они были неидентичными близнецами. Я знаю, потому что меня часто вызывали в дом, чтобы следить за их успехами. Мальчиков готовили... формировали для величия. И они выросли не здесь.
   - Джулиус, конечно, вырос тут, - сказал Дрейфус.
   - Уверяю вас, он этого не делал, - сказал Стасов. - Видите ли, есть еще один. Еще один Шелл-Хаус.
   - Я же говорила вам, что у него есть история, - прошептала Дель Мар.
   Стасов наклонился к ней, как будто только сейчас уловил ее слова. - Да, и я достаточно часто приходил к вам с этим, не так ли? Я просил только о применении презумпции невиновности, но даже этого было слишком много.
   - Вы были не самым надежным свидетелем.
   - И, возможно, на карту было поставлено слишком многое, чтобы рисковать репутацией такого влиятельного человека из народа, как Девон Гарлин. Возможно, нельзя было допустить, чтобы священное имя Вой было запятнано - даже когда было совершено ужасное преступление.
   - Вы имеете в виду смерть Алии? - спросил Дрейфус.
   - До этого. - Он для убедительности ткнул палкой в пол. - Я не хочу принижать значение ее смерти. Насколько я знаю, может быть, это все-таки был несчастный случай. Из них двоих с Марлоном она была, по крайней мере, более осторожной, возможно, единственной, у кого в душе осталась хоть капля человеческой порядочности. Хотя они оба были замешаны в...
   - Мы изучили его претензии, - сказала Дель Мар, позволив своему голосу повыситься в свою защиту. - Мы не настолько зашорены, чтобы отмахнуться от кого-то с историей о Девоне Гарлине, даже если у него были все основания ненавидеть эту семью. Но обвинения доктора не удалось проверить.
   - Они были опровергнуты? - допытывался Дрейфус.
   - Нет... но их невозможно было проверить. - Она отвела взгляд, как будто не хотела, чтобы он видел виноватое выражение ее лица. - Мы соблюдали должную осмотрительность. Действовала бы Броня по-другому, если бы у вас была сотня других проблем, требующих вашего внимания?
   Дрейфус пристально посмотрел на Стасова, заставляя себя не моргать и не вздрагивать от этих мертвых черных глаз. - У вас есть совесть, доктор?
   - Почему вы спрашиваете?
   - Потому что я хочу доверять вам.
   Доктор Стасов рассматривал его несколько долгих секунд, осуждение и расчет промелькнули на его древнем, похожем на пещеру лице, как тени облаков на скале. - Я нехороший человек, - медленно произнес он, и в его голосе послышалось напряжение. - Я бы никогда не стал на это претендовать. Но я всегда старался поступать правильно по отношению к этим мальчикам. Какое-то время я думал, что в них есть что-то такое, что позволяет им подняться над обстоятельствами своего происхождения. Я думал, они могли бы стать лучшими людьми... хорошими хранителями. - Темный язык лизнул бледный уголок его рта. - Я был неправ. - Затем он перевел взгляд на робота. - Пусть они стоят, Ларчер. Это не те, кого мы ждали.
   Доктор Стасов протянул Дрейфусу руку. Его пальцы были необычайно длинными и тонкими, и казалось, что на них слишком много костяшек. Дрейфус осторожно взял его за руку, как будто она могла разлететься на хрупкие, похожие на веточки осколки при первом прикосновении.
   Он ошибся. Доктор был сильнее, чем казался.
   - Кто с ним сейчас? - спросила Омонье, когда ее осматривали - по ее собственному настоянию - на предмет скрытых устройств. - Сент-Круа и Джафна?
   - Нет, мэм, - ответил свежевыбритый дежурный префект, недавно повышенный с полевого третьего ранга и явно нервничающий из-за необходимости проводить проверку верховного префекта. - Я понимаю, что они ушли не очень далеко. Сейчас там старший префект Бодри. Хотите, я скажу ей, что вы готовы взять это на себя?
   - В этом нет необходимости, Чин. Я ясно выразилась?
   Взволнованный, вспотевший Чин отошел от осмотра. - С вами все чисто, мэм.
   - Это облегчение для нас обоих. Раздвинь мост, а затем убери его обратно, когда я окажусь внутри. Мне понадобится около тридцати минут.
   Чин орудовал рычагами управления, которые выдвигали герметичный мостик, соединявшийся с дверью в боковой части куба. - Вы потеряете связь, как только мост отключится. В любой чрезвычайной ситуации вы всегда можете стукнуть по чему-нибудь. Брекеты уловят акустический сигнал.
   - Спасибо вам, Чин. Вы будете удивлены, услышав, что раньше я делала это один или два раза.
   Мост завершил свое выдвижение. Омонье пересекла комнату, мысленно готовясь, прокручивая в голове то, что она была готова обсудить, и то, о чем решила умолчать, пока - если - они не продолжат копаться.
   Она закрыла за собой герметичную дверь, затем прошла через решетчатые дополнительные двери, которые вели в комнату для допросов. Это было простое дело, после всех внешних формальностей. Перегородка с окнами разделяла пространство на две комнаты. Перегородка была снабжена односторонним стеклом, изготовленным из инертного материала, а не из трансформируемой материи. Одна комната служила зоной наблюдения, так что один или несколько префектов или гражданских наблюдателей могли стать свидетелями происходящего допроса. По другую сторону стекла была пустая комната, в которой стояли стол и три прочных серых стула. Энергоснабжение, освещение и жизнеобеспечение обеспечивались надежными автономными системами, полностью независимыми от остальной части Брони.
   Гарлин сидел по одну сторону стола, Бодри - по другую. Омонье постучала костяшками пальцев по соединяющей перегородку двери и вошла в камеру для допросов.
   - Где мой гражданский кворум? - резко потребовал Гарлин, тут же прервавшись. - У меня есть свои права. Вы можете отказать мне в доступе к моим законным представителям, но вы не можете отказать мне в моем гражданском кворуме.
   Омонье опустилась на свободное место рядом с Лилиан Бодри. - В соответствии с пунктом шесть-дробь-один, подпункт пятый Общих статей, - объяснила она приятным, услужливым тоном, - это именно то, что я могу сделать. Мы находимся в чрезвычайных условиях, и поэтому было невозможно найти и назначить постоянный кворум граждан, у каждого из которых отсутствовали бы нейронные импланты.
   - Это искажение законов в угоду вашим собственным целям, - сказал Гарлин.
   - Это не так, - пояснила Омонье все в том же дружеском духе. - На мне лежит ответственность за обеспечение безопасности этого гражданского кворума, и я не могла бы со всей совестью гарантировать, что смогу защитить их.
   - Защитить их от кого?
   Омонье моргнула, изображая удивление. - От вас, мистер Гарлин. Кого еще, по-вашему, я имела в виду?
   - Не говорите глупостей. Чего вы ждете от меня - что я дотянусь сквозь это стекло? Ждите. Ждите. - Теперь он перевел взгляд на Бодри, и что-то нахмурилось у него на лбу. - То, о чем она спрашивала меня, касалось тех смертей граждан. Слухи о пожаре... та клиника, о которой вы все время твердили ... вы серьезно предполагаете, что я имею ко всему этому какое-то отношение?
   - Тогда вы признаете, что знаете о Лесном пожаре, - сказала Бодри ровным тоном судьи.
   - Она упомянула об этом! - сказал он, и его глаза расширились, когда он оглянулся на Омонье. - Когда она затащила меня внутрь. Омонье была единственной, кто упомянул о Лесном пожаре. До этого момента я никогда об этом не слышал. Вы не можете винить меня за то, если я знал, что у вас была проблема. Слухи ходили уже несколько месяцев. Но это не значит, что я знал, что это было.
   - Проблема в том, - сказала Омонье, - что вы, похоже, знаете слишком много для человека, который просто случайно приложил ухо к земле. Не только о Лесном пожаре, но и о других вещах. Казалось, вы обладаете почти сверхъестественной способностью предугадывать действия моих оперативников...?
   - Когда человек затевает против тебя вендетту, ты довольно хорошо угадываешь его ходы, - сказал Гарлин.
   - Как вы объясните провал локального карантина в Фуксин-Нимбурке? - спросила Омонье, все еще сохраняя свои манеры безжалостно вежливыми. - Ваша толпа не смогла бы прорваться в центр голосования одной только силой. И все же вы, казалось, были довольны тем, что выжидали своего часа, зная, что двери откроются.
   - Не вините меня в своих ошибках.
   - Это не было ошибкой, - ответила Омонье. - Это был беспрецедентный сбой системы, которая никогда не должна была пойти таким путем. Каким бы невероятным это ни казалось, я вынуждена прийти к одному выводу. Кто-то смог проникнуть внутрь и отключить карантин, используя каналы, зарезервированные только для сотрудников службы безопасности высокого ранга, но в то же время не оставив никаких следов своего вмешательства.
   Он скрестил руки на груди, подняв к ней подбородок. На нем была мелкая щетина, из-за чего он выглядел немного старше, чем в своем обычном публичном обличье. - И вы нашли этого мифического персонажа?
   - Мне кажется, я смотрю на него, - сказала Омонье.
   Следует отдать ему должное, он хорошо справился с тем, чтобы выглядеть удивленным, взволнованным и совершенно разъяренным, и все это в одной и той же буре быстрых реакций. - Что? Что? Вы что, с ума сошли...
   - Вы - Вой, - сказала Омонье.
   - Я никогда не делал из этого секрета.
   - Да, - вмешалась Бодри. - Но вы также никогда не афишировали это. Это не очень хорошо сочетается с вашим имиджем сильного человека из народа, не так ли, родиться в одной из старейших и богатейших семей во всей системе? Вы не смогли бы стать большей частью истеблишмента, даже если бы попытались. У вас были все преимущества в жизни, включая доступ к глубочайшим секретам клана Вой.
   - Ваш предок заложила основу для всего нашего общества, - сказала Омонье. - Составила чертежи всего, что нам дорого. Абстракция, опрос, прозрачность... свобода доступа к информации. Двери восприятия, великолепно распахнутые настежь. Но все это построено вокруг ядра Вой. Его невозможно взломать. Оно неприкосновенно. Но если бы в ядре Вой был изъян - возможно, преднамеренный, - кому было бы лучше знать об этом, чем Вой?
   - С самого начала я не очень верил в "Броню". Теперь я думаю, что вы не в себе.
   - Я бы сама с трудом в это поверила, - ответила Омонье. - Но у нас есть доказанная связь между жертвами Лесного пожара и вашей семьей. Мы думаем, что это произошло под эгидой клиники под названием "Элизиум-Хайтс", которой вы руководили под псевдонимом доктор Джулиус Мазарин. В настоящее время известно, что жертвами этого преднамеренного действия стали почти семьдесят человек. Но есть еще много тех, кто был запрограммирован на смерть в ближайшие недели и месяцы.
   Лицо Гарлина превратилось в застывшую маску с испуганным взглядом. - Сколько еще абсурда вы хотите вывалить, Омонье? Вы также можете обвинить меня в экономических проблемах, если хотите. Или тот факт, что носят в трауре в этом году.
   Бодри наклонилась, чтобы поднять что-то, зажатое у нее между колен. - Я принесла снимки, - сказала она, кладя на стол картонную папку. - Кое-кто из рано умерших. Должна ли я показать их ему?
   - Несколько, - сказала Омонье. - Но остальное мы прибережем для трала.
   Бодри открыла досье и извлекла три блестящих снимка. Вместо того чтобы выводить их на компад, она приняла меры предосторожности и оттиснула их прямо на бумаге каким-то хитроумным химическим способом. На каждой фотографии было изображено лицо одного из погибших. Первой была Кассандра Ленг, самая ранняя жертва, известная Броне.
   Бодри пододвинула фотографию к Гарлину. Он держал глаза прямо, отказываясь смотреть вниз.
   - Посмотрите на это, - сказала Омонье.
   - Не будьте смешной. Вы не можете заставить меня смотреть на что-либо.
   - Ах, но я могу. Это полностью укладывается в рамки моих методов ведения допроса. Однако это не особенно приятная процедура, поэтому я предлагаю вам избавить себя от лишних хлопот.
   Несколько секунд он не сводил с нее глаз, в мышцах его шеи чувствовалось напряжение, но какой-то неосознанный рефлекс или подергивание вскоре разрушили чары. Это был мимолетный взгляд, но вполне достаточный для ее целей. Она тщательно наблюдала за ним, сравнивая выражение его лица до и после этого взгляда, внимательно следя за малейшим признаком узнавания.
   Она должна была отдать ему должное. Девон Гарлин хорошо постарался сделать вид, что не знает Кассандру Ленг.
   - Еще один-два, - сказала Омонье.
   - Прежде чем я составлю вам компанию, - сказал доктор Стасов, постукивая тростью по твердой земле под сорняками, - возможно, вы разъясните условия нашего альянса.
   - Как вы думаете, что нуждается в разъяснении? - спросил Дрейфус.
   - Это арест? - спросил Стасов. - Полагаю, у вас есть полномочия, и, несмотря на внешность, Ларчер не стал бы прибегать к насильственным средствам, чтобы предотвратить мое задержание.
   - Вы уже вмешались в ход расследования, - сказала Дель Мар, поднимая руку к своему волантору, давая ему сигнал начинать подготовку к вылету. - И к тому же настойчиво. Это достаточное основание для того, чтобы я задержала вас, прежде чем мы упомянем незаконное проникновение.
   - Если вы можете быть нам полезны, - сказал Дрейфус, - тогда я готов оставить в стороне все прежние недоразумения. Но вам придется хорошенько потрудиться, чтобы убедить меня, что мы не в Шелл-Хаусе.
   - Конечно, это Шелл-Хаус, - сказал Стасов. - Просто не единственный. Богатство и влияние семьи Вой дали им большую свободу. Они могли приезжать и уезжать, когда им заблагорассудится, прилетать в Йеллоустоун и вылетать из него без каких-либо, кроме самых поверхностных проверок, документов. В тех редких случаях в дальнейшей жизни, когда им нужно было развлечься, именно здесь это и происходило. Это также место, куда Марлон вернулся с Джулиусом после смерти Алии, и где он выплеснул свое горе, мастерски сыграв эту роль.
   - А в другом месте? - спросил Дрейфус.
   - В космосе, расположенном в другой части недвижимости Вой. Ее раскрутили, чтобы имитировать гравитацию Йеллоустоуна, и отрисовали в точности, вплоть до последней трещинки, до последней крупинки грязи, так что вы не могли отличить одно от другого. Начнем с того, что, когда я впервые начал навещать мальчиков, я приехал сюда. К тому времени Джулиусу и Калебу было по восемь лет, по крайней мере, так мне сообщили. До тех пор они держали их в стороне, но я думаю, что Марлон и Алия начинали нервничать. Поместье было достаточно уединенным, но все же, на их вкус, слишком близко к Городу Бездны. Они были обеспокоены тем, что что-то, находящееся вне их контроля, может привести к тому, что мальчиков обнаружат.
   - Почему? - Дрейфус вздрогнул.
   Дель Мар коснулась рукой его плеча, когда поставила ногу на трап "волантора". - Пусть он продолжит.
   - Марлон и Алия решили продолжить развитие мальчиков в космосе, где их личную жизнь было бы легче контролировать. Но они не хотели, чтобы это было каким-то потрясением. Поэтому они создали второй Шелл-Хаус с прилегающей территорией, а мальчиков накачали наркотиками и отправили туда так, что никто ничего не узнал. Они легли спать в одной спальне, а проснулись в другой, и при этом даже не заметили разницы. Это было идеальное решение. Был только один раздражающий фактор.
   - Вы, - сказал Дрейфус.
   - Они стали зависеть от моих услуг - так же, как я стал нуждаться в их притоке средств, каким бы небольшим он ни был. Они знали некоторые из моих секретов, а я знал некоторые из их тайн. Взаимовыгодный симбиоз. Поэтому они решили продолжать нанимать меня. Раз в несколько месяцев я был обязан навещать мальчиков. Но мне не разрешили узнать местонахождение этого второго Шелл-Хауса. На самом деле никогда не упоминалось о том, что произошли какие-то изменения. Я должен был согласиться с этой шарадой, никогда не подвергая ее сомнению. Единственным осложнением было то, что меня тоже требовалось накачать наркотиками и усыпить. Так что я согласился с этим во время многочисленных визитов. Я бы пришел сюда и проснулся там. Довольно скоро я догадался, что это должно было быть в космосе: в моей жизни было слишком много пропущенных часов, чтобы это могло быть где-то еще. Но мне не разрешили узнать его местонахождение.
   Дрейфус забрался внутрь вслед за Дель Мар, затем протянул руку, чтобы помочь доктору Стасову.
   - Полагаю, вы пытались это выяснить.
   - Да, к своей окончательной гибели. Я спрятал при себе небольшое инерциальное устройство слежения, замаскированное под один из моих обычных медицинских инструментов.
   Все они были на борту. Дель Мар закрыла дверь и подняла "волантор" в воздух, направив его на щель в куполе, через которую они вошли.
   - И оно показало, куда вас отвезли? - спросил Дрейфус.
   - Оно выдало набор орбитальных координат с некоторой погрешностью. Мне пришлось бы совершить несколько поездок, чтобы получить определенное решение. Однако то, что у меня было, было достаточно убедительно для моих целей. Скажите ему, детектив-маршал. Я думаю, было бы гораздо лучше, если бы это прозвучало из ваших уст.
   - Лета, - ответила она не без минутной сдержанности. - Последний значительный объект орбитальной недвижимости, все еще связанный с семьей Вой.
   Дрейфус уставился на доктора, пораженный тем, что услышал. - Вы проверили его рассказ, не так ли? Он дал вам место, имя.
   - Это не наша юрисдикция, - сказала Дель Мар, резко поворачиваясь на своем сиденье теперь, когда "волантор" был на открытом воздухе.
   - Итак, вы спросили. Вы действовали по обычным каналам. Скажите мне, как вы сделали так много.
   - Мы... сочли, что следует проявить осмотрительность. Наш запрос был оформлен как часть более масштабного расследования незначительных налоговых нарушений, касающихся ряда орбитальных холдингов.
   - И я могу поспорить, что это не было главным в списке приоритетов Джейн Омонье, - сказал Дрейфус.
   - Даже если история Стасова правдива, то, что они сделали, странно, а не незаконно. Нет такого закона, который гласил бы, что вы должны говорить детям правду.
   - Она никогда по-настоящему мне не верила, - сказал Стасов.
   - Было бы лучше, если бы вы сумели показать мне какие-нибудь вещественные доказательства для подтверждения вашей истории. Но вы даже не смогли представить устройство слежения.
   - Они конфисковали его, как только оно было обнаружено. Вскоре после этого меня уволили.
   - Вам повезло, что они остановились на увольнении, - сказал Дрейфус. - Эти большие семьи могут быть безжалостными.
   - Лучше держать меня на длинном поводке с помощью шантажа и угроз. Судя по всему, они знали, что им снова могли понадобиться мои услуги.
   - Неужели? - спросил Дрейфус.
   - Нет. Напряженность росла. Алия чувствовала, что мальчикам дали слишком много власти, слишком рано. Она не доверяла им в этом, и с течением времени ее сомнения росли и усиливались. Я был свидетелем некоторых разногласий между ней и Марлоном.
   Дрейфус хотел спросить о полномочиях, дарованных мальчикам, желая на данный момент согласиться с убеждением доктора Стасова в том, что, кроме Джулиуса, был еще один сын. Но у него был более насущный вопрос. - Тогда у Марлона мог быть мотив убить Алию, если они двое спорили из-за мальчиков?
   - Я не испытываю любви ни к Марлону, ни к Алии, - ответил доктор Стасов. - То, что они сделали, было непростительно. Но ни один из них не был способен убить другого. Если на кого-то и падает подозрение, так это на одного из мальчиков. Я внимательно изучил их перед своим увольнением. Оба продемонстрировали ускоренное развитие, острую способность использовать свои новые таланты. Но Калеб, как правило, был быстрее и сильнее. В нем тоже была какая-то подлость. Возможно, со временем это расцвело бы и в Джулиусе, но Калеб был тем, кто беспокоил меня больше всего. И тем, в ком у Алии было также больше всего сомнений.
   - Мог ли Калеб это сделать? - спросила Дель Мар, обращаясь к доктору Стасову.
   - Совершенно верно, - сказал он. - Особенно если она пыталась отобрать у него игрушки. Ему бы это вообще не понравилось.
   Спарвер пришвартовал катер в первой из своих точек сбора. Он ворвался грубо, протаранив жилище с такой силой, что они, должно быть, почувствовали удар до самой дальней торцевой крышки. Немного грубовато, немного невежливо, но у него было разрешение, и местные констебли ожидали, что он проявит максимальную поспешность. Он просто надеялся, что они играют свои роли с таким же чувством безотлагательности.
   Ему не стоило беспокоиться. Они ждали по другую сторону шлюза, констебли и медицинские работники, и его неожиданное прибытие было не только прощено, но и полностью оправдано, учитывая характер чрезвычайной ситуации. Казалось, они едва замечали, что он свин, настолько необычной была ситуация. Констебли и чиновники, казалось, были рады, что их наконец-то посвятили в тайну, даже если она касалась лишь самых незначительных деталей. С ними был их гражданин, за которым послали Спарвера, озабоченного вида мужчина явно средних лет с длинной седой щетиной на плоской макушке, поднимающейся над высоким взволнованным лбом.
   - Верховный префект по-прежнему полон решимости избежать ненужных страданий граждан, - сказал Спарвер, проверяя информацию о доставке на своем компаде. - Итак, вы должны понимать, что подробности чрезвычайной ситуации должны быть раскрыты только в том случае, если это необходимо знать. Тем не менее, я уполномочен сообщить вам, что у нас есть четкое представление об общем количестве граждан, нуждающихся в защите, и это вполне в пределах наших совместных возможностей реагирования. Еще один или два смертельных случая, вероятно, неизбежны в течение следующих нескольких дней, но риск для любого отдельного гражданина из нашего списка целей составляет гораздо меньше одного процента. - Он кивнул мужчине, которого привели к нему, надеясь выдавить нотку профессиональной уверенности. - Вы один из счастливчиков, гражданин. Очень скоро мы вернем вас в Броню, и во всем Сверкающем поясе для вас нет более безопасного места. За вами будут присматривать, и когда чрезвычайная ситуация пройдет - а это должно произойти всего через несколько дней, - вас вернут домой.
   - Я не знаю, зачем меня сюда привезли, - сказал мужчина, оглядываясь вокруг широко раскрытыми глазами. - Никто мне ничего не говорит.
   - Гражданин... - Спарвер взглянул на имя первого из десяти человек, которых ему требовалось переправить. - Мистер Деверер. Я ценю, что это расстраивает вас, но все это для вашего же блага. Верховный префект определил, что вы можете подвергнуться риску внезапного и серьезного заболевания. К счастью, причина этого заболевания выяснена, и у нас есть средства как защитить вас, так и устранить любую возможную опасность в будущем. Но для этого мы должны действовать быстро и эффективно, а это значит, что вы должны пойти со мной.
   - Я сделал что-то не так?
   - Нет, вы не сделали ничего плохого. Но мы обязаны защищать вас, хотите вы этого или нет. Пойдемте со мной, мистер Деверер. У меня впереди напряженный день, а вы всего лишь мой первый клиент.
   Передача была завершена. Спарвер поблагодарил констеблей и медицинских работников за их помощь, пообещав им, что они заслужили благодарность Брони и верховного префекта в частности, и что они будут полностью информированы о текущих событиях. Он чувствовал, как их возбуждение начинает спадать с каждой секундой, поскольку они осознавали, что момент их максимальной полезности уже подходит к концу. Он тоже сочувствовал им. Это было одно из многих тысяч приличных, ничем не примечательных мест обитания, которые просто продолжали быть частью Сверкающего пояса, придерживаясь общепринятых норм, редко попадая в новости и почти никогда не испытывая терпение Брони. Его граждане жили довольной, хотя и небогатой событиями жизнью, в целом довольные своей участью. Быть констеблем в таком месте было не самым требовательным призванием. Он представил себе разговоры, которые могли бы продолжиться позже, когда констебли и чиновники будут сообщать о событиях супругам и близким. Сегодня мы должны были забрать мужчину и отвезти его для передачи Броне. Префект проделал ради него весь путь из Брони. Можете себе представить? Префект - и к тому же свин!
   Спарвер убедился, что его подопечный пристегнут, затем отстыковался с той же поспешностью, с какой вошел.
   - Банкал, вылетаю к "Броне", - сказал он, вызывая загодя. - Один готов.
  
  

16

  
   Калеб первым заметил перемену. Мальчики гуляли по саду, развлекая себя конкурсами по быстрому формированию фигур и манипулированию общим зрительным полем. Джулиусу недоставало соревновательной жилки его брата, но он был счастлив участвовать в любой игре, которая не была связана с охотой и смертью, каким бы иллюзорным ни был этот вид спорта.
   Они стояли близко друг к другу на расчищенном участке земли, изо всех сил пытаясь утвердить свою индивидуальную волю с помощью посоха трансформируемой материи, каждый брат пытался придать посоху определенную форму и старался лишить другого возможности исказить эту форму. Посох лежал на перевернутом ведре между ними, на безопасном расстоянии вытянутой руки. По мере того как его материя подчинялась более доминирующей воле, посох извивался и переходил из одной подвижной формы в другую. Сложность задачи усугублялась тем фактом, что оба брата использовали все имеющиеся в их распоряжении средства, чтобы повлиять на визуальное окружение другого, так что видимая форма посоха не была гарантией его истинного состояния.
   Было время, когда Калеб легко победил бы Джулиуса, но сейчас борьба была не такой неравной. У Калеба все еще было преимущество в плане грубой силы, его формирующая воля в целом была сильнее. Но Джулиус научился ждать сбоев в концентрации Калеба, предсказуемых движений, моментов чрезмерной самоуверенности. Он стал очень хорош в том, чтобы использовать свои собственные формирующие команды в этих узких возможностях, не тратя впустую усилий до тех пор, пока не появится вероятность успеха. Тогда его вмешательство было быстрым и молниеносным.
   Однако сегодня что-то было не так, и сначала Джулиус подумал, что это его собственная неадекватность вновь заявляет о себе. Он чувствовал себя медлительным и неуклюжим, его формирующие команды выходили плохо оформленными и неточными, трансформируемая материя сопротивлялась его воле, как будто он забыл все уроки последних месяцев. Когда он попытался исказить общее поле зрения, создав иллюзию перед Калебом, его усилия были тусклыми и легко отвергались.
   Это означало бы поражение для Джулиуса, если бы не одно обстоятельство: Калеба поразило точно так же.
   Они продолжали играть во все более бессвязных выражениях, Джулиус не желал озвучивать свои подозрения, пока, зарычав, Калеб не заставил посох трансформируемой материи содрогнуться и задергаться так сильно, что он слетел с ведра.
   - Что не так? - спросил Джулиус, не слишком сожалея о том, что состязание подошло к концу.
   - Только не говори мне, что ты этого не чувствуешь. Что-то нас сдерживает. - Калеб постучал себя по виску. - Контролирующие фильтры, брат. Блокады. Они вложили их сюда за ночь. Или, скорее, это она.
   - Мы все еще можем формировать, - озадаченно сказал Джулиус.
   - О, она не была настолько глупа, чтобы убрать все полностью, только не после всей той работы, которую они в нас вложили. Во-первых, это не понравилось бы отцу. Но она испугалась, что мы зашли слишком далеко, и притормозила нас.
   Джулиус пошел поднимать посох, застывший в том виде, в каком его оставил Калеб. - Не понимаю. Разве это не должно быть все или ничего?
   - Нет, не так, как они это устроили. Они оба все еще хотят, чтобы мы выросли и стали добропорядочными гражданами, и было бы немного странно, если бы мы вообще не умели формировать. Думаю, она наложила ограничение на скорость, с которой мы можем генерировать команды формирования, или на какую-то временную задержку сенсорной обратной связи. Только не говори, что ты тоже этого не чувствуешь. Это похоже на то, как если бы мы пытались мыслить сквозь патоку.
   - Я думал, что это только у меня, - признался Джулиус. - Вначале.
   - Нет, - сказал Калеб, серьезно глядя на брата. - Это касается нас обоих. И, зайдя так далеко, она могла бы пойти еще дальше.
   - Если это то, чего они хотят для нас... - начал говорить Джулиус.
   Калеб прищурился от жалости и отвращения. - Ты знаешь, в чем твоя проблема? Ты слишком легко сдаешься. - Он шагнул вперед и выхватил у Джулиуса трансформируемый посох. - Почему мы должны соглашаться с этим, после всей тяжелой работы, которую мы проделали?
   - Это просто неудача, - сказал Джулиус, глядя на свою пустую ладонь. - Я думаю, она просто хочет, чтобы у нас было время еще немного развиться.
   - Ты думаешь, - сказал Калеб, презрительно скривив уголок губ. - Что ж, я не собираюсь этого терпеть. Отец на нашей стороне. Он видит, что это неправильно.
   - Она бы не сделала этого без его согласия.
   - Ты имеешь в виду, что она вынудила его принять это. Но мы не обязаны этого делать. - Калеб кивнул на землю. - Возьми это ведро. Мы возвращаемся в Шелл-Хаус.
   Их родители были в гостиной, застигнутые за каким-то напряженным разговором, когда мальчики ворвались внутрь, Калеб кинул посох трансформируемой материи, словно бросая вызов. Он звякнул о мраморный пол.
   - Что вы наделали? - потребовал он хриплым от ярости голосом, выпячивая челюсть и напрягая шею так сильно, что выступили сухожилия. - Мы не можем формировать, не можем колдовать, не можем проецировать образы...
   Отец успокаивающе поднял руку, собираясь что-то сказать. Но мама уже поднималась со стула, не сводя глаз с Калеба.
   - Не смей говорить со мной в таком тоне. Вам сделали дар, к которому вы не были готовы. И если у меня и были какие-то сомнения относительно моего решения, ты заставил их замолчать этой вспышкой гнева. Ты не готов - ни сейчас, ни, возможно, никогда. Этот твой характер...
   - Почему я? - спросил Джулиус, и его собственный голос прозвучал робко. - У меня все было в порядке, не так ли?
   - Продолжай, - сказал Калеб. - Предай меня, ты, маленький Иуда.
   - Я не имел в виду... - начал Джулиус.
   Отец закрыл глаза, медленно обмахиваясь руками. - Пожалуйста. Немного спокойствия. Ваша мать права. Мы давили на вас слишком сильно, слишком быстро, и теперь нам нужно притормозить, подвести итоги и проанализировать достигнутый вами прогресс. У вас ничего не отняли - всего лишь скромное урезание некоторых из ваших недавних способностей.
   - Мы упорно трудились ради этого, - сказал Калеб, никоим образом не успокоенный. - Проливая кровавый пот, чтобы стать теми сыновьями, которых вы хотели, наследниками этого дурацкого трона. Мы были готовы выйти и внести свой вклад в развитие Города Бездны - стать хорошими молодыми подданными государства, поддерживая семейные традиции, вмешиваясь, когда это будет необходимо. Но этого было недостаточно, не так ли?
   - Не драматизируй, - сказала мама, все еще сердитая. - Ты все еще сохраняешь большинство своих новых способностей. Вы не обнищали. Тебя не выгнали на улицу и не заставили зарабатывать на жизнь, как всех остальных маленьких людей.
   Калеб поморщился, указывая на посох из трансформируемой материи. - Я едва могу заставить его двигаться! Неужели ты не понимаешь, что натворила?
   - Не было заблокировано ничего такого, что нельзя было бы разблокировать, - сказал отец. - Со временем. Когда вы проявите себя. И когда ты, - он указал на Калеба, - научишься немного самоконтролю, сынок. Потому что, если ты не сможешь продемонстрировать это сейчас, ты не годишься для того, чтобы взять бразды правления этим городом. Ты понимаешь? - Он подождал мгновение, повторил, на этот раз громче: - Ты понимаешь?
   Калеб пошевелил пальцами, затем медленно принял более расслабленную позу, выражение его лица смягчилось. Он медленно кивнул, бросив на Джулиуса заговорщический взгляд. - Да ... Я понимаю. Если это то, что для этого нужно.
   - Надо отдать тебе должное, Калеб, - сказала мама, восхищенно кивая ему. - Я не думала, что ты так быстро поймешь смысл.
   - Я не хотел сердиться. Это был просто шок, после всей тяжелой работы, которую мы проделали. - Грудь Калеба вздымалась и опускалась, как будто он был на грани слез. - Но я неправильно отреагировал. Согласен, это было чересчур быстро. Возможно, нам с Джулиусом действительно нужно немного больше времени, прежде чем мы будем готовы взять на себя эту ответственность. - Он одарил Джулиуса примирительной улыбкой. - Я не хотел быть грубым именно тогда. Мне не следовало называть тебя Иудой.
   Джулиус принял это извинение кивком. - Все в порядке.
   - Мы с твоей матерью можем расходиться во мнениях по некоторым деталям вашего развития, - сказал отец, испытывая облегчение от того, что жаркая перепалка закончилась сама собой. - Но всякий раз, когда мы приходим к подобному решению, мы с ним соглашаемся. И независимо от того, что вы можете подумать в данный момент, это всегда в ваших интересах.
   - Да, - сказал Калеб, на взгляд Джулиуса, слишком серьезно. - Мы это понимаем. И мы приносим извинения. Я имею в виду, я, в частности.
   - Тогда вы воспримете это как взрослые люди - как взрослые мужчины, которыми вы скоро станете. Считайте это испытанием, а не неудачей.
   - Мы сделаем это, отец, - сказал Джулиус.
   - И на случай, если это было неясно, это решение было единогласным. Вы не будете винить свою мать.
   - Мы бы и не думали об этом, - сказал Калеб. Он наклонился и подобрал податливый посох. - Я сожалею о том, что бросил это так, как я это сделал. Но ничего, если мы с Джулиусом продолжим тренироваться, даже несмотря на блокаду? В этом ведь не может быть никакого вреда, не так ли?
   - Я не... - начала мать.
   Но отец натянуто улыбнулся. - Мы не можем лишить их всего, Алия. Работа с этими ограничениями поможет им научиться находчивости - и, возможно, немного смирению. В долгосрочной перспективе это будет к лучшему.
   - Спасибо, - сказал Калеб. Все еще держа посох, он напустил на себя маску жадной сосредоточенности, вкладывая всю свою волю в податливую материю. Джулиус почувствовал турбулентность его формирующих команд, словно холодный ветер, дующий из его виска. Древко задрожало и приобрело вид какого-то узловатого, покрытого хрящами куска мяса, далекого от гладкой функциональности арбалета. - Я и забыл, как это было тяжело раньше, - сказал Калеб со смущенным видом.
   - Это напоминание не повредит, - сказала мама. Затем, взмахнув рукой: - Возьмите его. Делайте с ним, что хотите. Через месяц или два мы рассмотрим этот вопрос.
   Джулиус кивнул, соглашаясь с таким положением дел. Но в кивке самого Калеба было что-то такое, от чего у него по спине пробежал холодок. Слишком согласный, безусловно, слишком покорный. Это было совсем не похоже на его брата. Ярость Калеба была подобна сонной лихорадке, едва сдерживаемой под его кожей.
   Он подождал, пока они снова останутся одни.
   - Это было хорошо, - сказал он. - Очень убедительно.
   - Прошу прощения? - сказал Калеб, у которого так же плохо получалось изображать невинность, как и кротко соглашаться. - Очень убедительно в каком смысле?
   - Ты слишком легко сдался. Я знаю тебя лучше, чем это. Что ты знаешь?
   Калеб молчал несколько секунд. Он изучал Джулиуса, в глубине его глаз проносились какие-то личные расчеты. Затем он позволил себе улыбнуться. - Она думает, что она довольно умная, наша мама. Может быть, так оно и есть, по обычным меркам. В чем-то умнее отца. Она достала нас обоих этой блокадой. Но она и вполовину не разбирается в наших головах так хорошо, как мы сами.
   - И что ты хочешь этим сказать? - спросил Джулиус с мрачным подозрением, что он уже знал.
   - Я нашел обходной путь, - беззаботно сказал Калеб. - Способ заставить ее думать, что блокада все еще действует, даже если это не так. Я сделал это, просто стоя в той комнате. Это было так просто.
   - Я тебе не верю.
   Калеб пожал плечами. - Но ты поверишь в это, не так ли? - Он поднял податливый посох, заставляя его снова превратиться в арбалет, столь же изящно задуманный, каким он был когда-либо. - Я не должен был быть в состоянии сделать это, не так быстро и не так легко. И знаешь, что я собираюсь сделать дальше? - Он не стал дожидаться ответа Джулиуса. - Я собираюсь разблокировать и тебя тоже. Нет ничего веселого в том, чтобы быть единственным, не так ли?
   У Джулиуса не было времени среагировать. Он почувствовал, как Калеб посылает ему в голову формирующий сигнал, вонзаясь так же холодно и точно, как нож для колки льда. Это открыло что-то, о чем он даже не подозревал, что оно было заперто. В порядке эксперимента Джулиус сформировал команду заклинания и применил ее к посоху. Он принял желаемую форму: модель космического корабля, с которой он упражнялся в минуты затишья.
   - Это ничего не изменит, - сказал Джулиус. - Она ограничила наши силы не просто так. Если ты будешь ходить и хвастаться ими, она поймет, что ты прорвал блокаду.
   - О, я знаю, - сказал Калеб, как будто это было тривиально. - И я уверен, что в конце концов она узнала бы, что бы ни случилось. Этот обходной путь тоже не является надежным. Если бы она приложила к этому достаточно усилий, боюсь, что она могла бы запереть нас навсегда. - Он улыбнулся - само благоразумие. - Мы не можем позволить ей сделать это, не так ли?
   Волоски на затылке Джулиуса встали дыбом. - Что ты хочешь этим сказать?
   - Возможно, пришло время убедиться, что у нее никогда не будет шанса остановить нас.
   - Нет. Ты не причинишь ей вреда.
   Улыбка Калеба превратилась в ухмылку. - Ты бы остановил меня, если бы я попытался? Ты действительно думаешь, что в тебе это есть? - Затем он покачал головой и потянулся, чтобы положить руку на плечо Джулиуса. - Все в порядке, брат. Мне бы и в голову не пришло причинить ей боль.
   Джейн Омонье давным-давно научилась распознавать этот первый покалывающий намек на беспокойство и доверять ему. Это была способность, которая хорошо служила ей на протяжении многих лет, хотя ни разу не было случая, чтобы она приветствовала ее проявление.
   Это всегда означало только плохие новости.
   - Здесь ошибка, - сказала она, как будто озвучивание этого утверждения могло каким-то образом исказить реальность в соответствии с ее желаниями. - Должна быть. Другого объяснения нет. Либо дело не в клетке Фарадея, либо клетка работала неправильно.
   Она восприняла факт первого нового случая Лесного пожара с сожалением и гневом, но также и с некоторой уязвленной невозмутимостью, зная, что это всегда был вопрос о том, где и когда, а не если. Сейчас она ничего не могла с этим поделать, кроме как почтить смерть этого несчастного человека, убедившись, что ни один вздох не был потрачен впустую, спасая тех, кто еще жив.
   Но теперь это. Второй случай Лесного пожара произошел в течение тридцати минут после первого. Статистически маловероятно, даже учитывая крутизну кривой. И это практически невозможно, учитывая тот факт, что гражданин, о котором идет речь, уже был обеспечен охраной.
   Пусть это будет исключением, сказала она себе.
   - Мэм, - сказала аналитик с компадом в руках, едва повысив голос до робкого шепота. - У нас есть...
   - Уже есть объяснение? - рявкнула Омонье, прежде чем женщина успела закончить предложение.
   - Нет, мэм. - Аналитику пришлось сглотнуть, прежде чем продолжить. - Это префект Дрейфус. Он просит, чтобы его соединили с вами. При чрезвычайной ситуации мы фильтруем прямые сообщения в тактическую комнату.
   - Где он?
   - Все еще в Городе Бездны, мэм, но снова на связи. Он говорит, что это срочно.
   - Настолько срочно, что не мог подождать до этого самого момента? - спросила Омонье, нисколько не ожидая ответа.
   Аналитик мужественно притворилась, что не слышит этой необоснованной и нехарактерной для нее вспышки гнева. - Мэм?
   - Соедините его.
   Омонье ответила на звонок через наушник, предпочитая не вмешиваться в дискуссии, разворачивающиеся вокруг нее. Она подождала секунду, пока соединение завершится и в трубке раздастся его голос.
   - Джейн?
   - Кто еще? Я вижу, вы решили, что тринадцати часов более чем достаточно, чтобы отлучиться из кухни.
   Его голос был скрипучим, слабым на фоне шума транспорта и обтекающего воздуха. - Я уже на обратном пути. Есть еще какие-нибудь новости о Талии? Я опасался худшего с тех пор, как мы поговорили.
   Омонье подавила свое раздражение. Она не могла упрекнуть Дрейфуса в его заботе о своих непосредственных коллегах, но его приоритеты показались ей немного неуместными.
   - Я же говорила вам, что она в хороших руках, не так ли?
   - Я думал... - У нее возникло ощущение, что он подвергает себя цензуре. - Я верил, что это серьезно.
   - Это серьезно. Я никогда не притворялась, что это не так. Но никто не находится в лучших руках, и она, похоже, избежала худшего. Она отзывчива, доходчиво отвечает на вопросы - немного туманно рассказывает о том, что произошло, но ничего такого, чего бы мы не ожидали. На самом деле Демихову с трудом удается держать ее в постели. Она продолжает попытки вернуться к своим обязанностям.
   - Это похоже на Талию.
   - Вы можете взять вину на себя - вы внушили это ей. - Она нахмурилась, гадая, что же такого она услышала в его ответе. - С вами все в порядке, Том? В вашем голосе... меньше облегчения, чем я ожидала.
   - Я испытываю облегчение, - сказал он. - Полностью. Я просто хочу, чтобы она послушалась доктора Демихова.
   - Я передам ваши инструкции.
   - И мои наилучшие пожелания тоже. Скажите ей... Ну, скажите ей, что я очень рад, что с ней все в порядке, и это больше не ее борьба.
   - Я так и сделаю, и... - Омонье замолчала, потому что другой аналитик только что сунул ей под нос компад. В нем прокручивалось то, что, как она сразу поняла, было подтверждением ее худших опасений. - Том, должна сказать вам, что мы находимся в самом разгаре чего-то очень волнующего - как будто все и так недостаточно плохо. Как много вам рассказала аналитик?
   - Ничего. Я просто попросил, чтобы меня соединили напрямую.
   - Тогда пока я изложу вам голые факты. Пока вы не выходили на связь, мы восстановили полный список пациентов клиники.
   - Это хорошо.
   - Мы на это надеялись. И с тех пор мы действуем в соответствии с этим, мобилизуя все доступные ресурсы, чтобы собрать и защитить оставшихся граждан. Наш план был простым, хотя и амбициозным. Поместите этих граждан в полную изоляцию, а затем назначьте им операцию. Это не идеально - на это потребуется время, и, учитывая характер смертей от Лесного пожара на сегодняшний день, некоторые из них обязательно умрут, прежде чем мы доберемся до них. Но сейчас мы видим то, на что я не рассчитывала. У нас было два подтвержденных случая Лесного пожара после того, как граждане уже должны были быть в безопасности... второй только что произошел.
   Дрейфусу потребовалось несколько секунд, чтобы ответить. - Возможно, есть задержка. Поступает сигнал срабатывания, но Лесной пожар возникает не сразу. Это может объяснить, почему они все еще умирают, даже после того, как вы поместили их в изолятор.
   Она кивнула, отчаянно цепляясь за такую надежду, но в глубине души понимая, что это не может быть полным ответом. - Да, это осуществимо. Но есть и кое-что еще. Кривая все еще становится круче. Мы могли бы ожидать два, возможно, три случая за первые двадцать шесть часов нашей работы. Но мы потеряли одного до того, как кто-либо вступил в контакт, и двоих после того, как они уже были под нашей защитой. Нашей предполагаемой защитой. Это три смерти всего за час.
   - Вы все еще держите Гарлина?
   - Да... причин отпускать его нет. Сейчас еще меньше. Но он находится в такой же изоляции, как и остальные граждане. Может быть, вы и правы насчет этой идеи с задержкой...
   - Я вернусь в "Броню" через несколько часов. Я бы хотел поговорить с ним.
   - Конечно. Мы продолжим с ним работать. Я решила заняться тралением скорее раньше, чем позже. Не будете возражать, если я не буду ждать вашего возвращения?
   - Делайте то, что считаете правильным. Я буду поддерживать вас до конца. Но не могли бы вы выделить мне одного-двух помощников?
   - Зависит от того, какой сорт вы имели в виду. Мы здесь точно не сидим сложа руки.
   - Возьмите "корвет", а еще лучше "крейсер". Выделите для этого хороший отряд и обеспечьте их полным вооружением. Есть объект, на который нам нужно взглянуть.
   - Объект, - повторила она.
   - Кусок камня в Сверкающем поясе. Заброшенное бывшее имущество семьи Вой, называемое Лета. Я проверил. Другого астероида или места обитания с таким названием нет.
   - И важность этого места - причина, по которой вы хотите, чтобы я отвлекла ценные ресурсы от спасательной операции, которая и так трещит по швам?
   - Я не могу быть уверен. Пока нет. Я просто чувствую, что было бы полезно поближе познакомиться с Летой.
   - Из-за чего-то, чему вы научились в Шелл-Хаусе?
   - Да, - ответил Дрейфус после минутного колебания. - Я также возвращаюсь с важным свидетелем. И меня будет сопровождать детектив-маршал Дель Мар.
   Она стиснула зубы, подумала о сотне вещей, о которых могла бы немедленно пожалеть, но огромным усилием воли нашла в себе силы для приличного ответа.
   - Тогда... сообщите детективу-маршалу, что в "Броне" ей будут более чем рады. Вы прибудете прямо сюда?
   - Да. Тем временем приступайте к тралению. Но постарайтесь оставить Гарлина в таком состоянии, когда он сможет пробормотать несколько ответов. Я все равно хотел бы перекинуться парой слов.
   - Не волнуйтесь, - сказала Омонье. - Я бы никогда не лишила вас этого удовольствия.
   Талия постучала, ожидая, что кто-нибудь впустит ее в тактическую комнату изнутри. Через некоторое время Роберт Тан открыл двери, безмолвно уставившись на нее, прежде чем повернулся на каблуках своей аккуратно начищенной обуви и окликнул верховного префекта.
   - Это Талия Нг, мэм. Должен ли я впустить ее?
   Омонье стояла рядом с твердотельным Планетарием, подперев рукой подбородок, и о чем-то спорила с Бодри и Клирмаунтином. - А есть какая-нибудь причина, по которой вы бы этого не сделали, Роберт?
   - Я не был уверен, что у нее все еще сохранился допуск Панголин, мэм.
   Омонье обернулась, с сомнением посмотрев на Талию. - Доктор Демихов разрешил вам покинуть клинику, Нг?
   - Нет, мэм. Я выписалась сама.
   Черты лица Омонье стали резче. - Это было разумно?
   - Вероятно, нет, мэм. У меня все еще пульсирует голова. Но я больше не могу сидеть сложа руки и оставаться бесполезной, особенно после того, как префект Банкал рассказал мне, что он делает. Я понимаю, что сейчас не в том состоянии, чтобы возобновлять полевые работы...
   - Да, забинтованная голова точно не внушает доверия.
   - Я подумала, что хотела бы посмотреть, не могу ли я чем-нибудь помочь. Либо с Гарлином, либо с операцией "Лесной пожар". Мой допуск Панголин, кажется, все еще действует.
   - Иди, - сказала Омонье.
   - Мэм?
   - В столовую. Принеси нам всем дюжину чашек крепкого свежесваренного кофе. Я терпеть не могу эту наколдованную дрянь, которую мы здесь получаем. Когда вернешься, то сможешь помочь Лилиан и Гастону пересмотреть перспективное планирование на следующие тринадцать часов. Свежий взгляд мог бы принести пользу. Мы сталкиваемся с некоторыми ... встречными ветрами.
   - Мэм?
   - Кофе, Нг.
   Она вернулась через десять минут, но с таким же успехом могло пройти десять часов, если бы не ощутимая перемена в настроении. Если раньше ситуация была напряженной, то теперь она стала апокалиптической. Все присутствующие префекты и аналитики столпились вокруг Планетария, стол оставили, обновления на нем проносились незамеченными. Голоса собравшихся сотрудников были приглушенными, но настойчивыми, обмен репликами производился быстрыми, отрывистыми сокращениями. Талия чувствовала себя так, словно оказалась в центре какой-то отчаянной, сложной хирургической процедуры, которая шла все более и более неправильно.
   - Повторите оценки, черт возьми, - сказала Омонье.
   - Никаких улучшений. Все еще держится на отметке тридцать.
   - Что, если мы оставим...
   - Пробовали. Не приносит никаких улучшений.
   - Два новых случая все ухудшают. Пересмотр до тридцати двух в лучшем случае.
   Талия поставила поднос с кофе на главный стол, едва осмеливаясь дышать, не говоря уже о том, чтобы говорить. Она поправила свою униформу, стараясь выглядеть презентабельно и заинтересованно, несмотря на повязку и сохраняющееся ощущение затуманенности сознания.
   У нее перехватило горло.
   - Мэм?
   Омонье продолжала беседовать со своими подчиненными, обмениваясь одной устрашающе звучащей оценкой за другой. Талии хватило ума догадаться, что распространяемые цифры были предсказаниями того, сколько граждан все еще пострадает от Лесного пожара, даже несмотря на то, что операцией по защите они пытались изолировать их. Очевидно, что эта цифра возросла по сравнению с первоначальными прогнозами. Что было плохо, подумала она, очень плохо. Если они потеряли тридцать или тридцать два человека, то это было почти вдвое меньше людей, чем уже погибло в результате лесного пожара, но втиснуто в один-два дня, а не растянуто на четыреста дней. И все же, сказала она себе, пытаясь взглянуть на ситуацию с аналитической точки зрения, они пытались спасти более тысячи семисот граждан, и даже если они потеряют пятьдесят, это все равно будет считаться триумфом, а не неудачей ...
   Затем она услышала, как кто-то произнес "процент", и потрясения от этого было достаточно, чтобы она пошатнулась и оперлась рукой о край стола.
   - Мэм, - повторила она. - Я принесла... правильно ли я поняла, что мы имеем дело с тридцатипроцентными потерями?
   - Нет, - сказала Омонье, наконец заметив ее возвращение. - Это были старые добрые времена. Теперь мы сталкиваемся с тридцатью двумя как с абсолютно оптимальным вариантом, и есть почти полная уверенность в том, что эта цифра резко возрастет.
   - Тогда это ответ, - сказала Талия. - Кто-то реагирует на нашу инициативу по спасению, повышая ставки. Но Гарлин у нас в заключении, не так ли? Предполагается, что он должен быть изолирован от внешнего мира - точно так же, как и эти граждане.
   - Он проверен, - сказала Бодри. - Трехслойная изоляция Фарадея. Даже если у него есть теоретический доступ к секретным каналам абстракции, он до нее не достучится. Он не должен быть в состоянии отправить или получить ни единого бита информации за пределы этих стен. Он даже не должен знать об этой операции, не говоря уже о том, чтобы суметь адаптироваться к ней.
   - Дрейфус считает, что может возникать задержка, - сказала Омонье. - Задержка между тем, как Гарлин инициировал Лесной пожар, и самой смертью. Это объяснило бы длинный список смертей после того, как и Гарлин, и жертва были изолированы. Но если бы Гарлин не обладал необычайной дальновидностью, трудно понять, как он мог предвидеть наш план. Мы должны быть свидетелями замедляющегося затухания, а не усиления тенденции.
   - Может ли быть какой-нибудь способ, которым он преодолевает эту изоляцию? - спросила Талия. - Какой-то специальный имплант или что-то в этом роде, который проходит через скрининг?
   Она почти ожидала, что ее высмеют за вопиющую неправдоподобность этого предположения, но что было еще более тревожным, так это то, что Омонье, по-видимому, уже тщательно обдумала его.
   - Демихов говорит, что его импланты не излучают никакого мягкого микроволнового излучения, которого мы бы не ожидали. Кроме того, он взял на себя труд поискать сигналы по всему электромагнитному спектру, а также излучение нейтральных частиц, которые могут проскальзывать через нашу сеть. Вы можете отправлять и получать практически все, что пожелаете, если у вас есть подходящее оборудование и источник питания. Но есть предел тому, что вы можете втиснуть в набор невзрачных имплантов внутри человеческого черепа.
   - Тогда это не Гарлин, - сказала Талия. - По крайней мере, он не может нести ответственность за то, что происходит прямо сейчас, от часа к часу. Должен же быть сообщник, не так ли?
   - Констебли задержали всех известных членов его разветвленной организации, - прокомментировала Бодри, не отрывая взгляда от твердотельного Планетария. - По большей части, обычные головорезы и хулиганы. Их обработали и изолировали вместе с гражданами. Несколько рыбешек, возможно, и выскользнули из сети, но...
   - Что-то не так, - сказала Талия.
   - Спасибо, Нг, - ответила Омонье. - Никто из нас не был способен на такой ослепительный скачок озарения.
   - Я хотела сказать, мэм...
   - Ты принесла кофе?
   Талия оглянулась через плечо. - Да, на столе.
   - Хорошо. Принеси его сюда. Затем посмотрим, сможешь ли ты помочь Гастону и Лилиан подсказать нам выход из этой передряги. Если нам придется потерять треть людей, которых мы пытаемся спасти, я приму это, если не будет другой альтернативы. Но боюсь, что дальше будет только намного хуже, чем сейчас. И в довершение всего Дрейфус хочет, чтобы я перераспределила целый корвет или крейсер...
   Талия принесла кофе. - Чтобы сделать что, мэм?
   - Дрейфус любит заглядывать под камни, Нг. Ты, наверное, уже это поняла. - Омонье взяла одну из чашек кофе и медленно выпила ее, закрыв глаза на несколько секунд, словно наслаждаясь последним редким удовольствием в жизни. - Он хочет расследовать что-то в Сверкающем поясе, связанное с поместьем Вой. Я просто хотела бы, чтобы он выбрал время немного лучше.
   Талия посмотрела на сплошную таблицу, испещренную орбитами и траекториями.
   - Еще несколько граждан в конечном итоге умрут, не так ли, если вы направите корабль в другое русло?
   - Дрейфус тоже это знает, - ответила Омонье с мрачной покорностью судьбе. - Я объяснила ему ситуацию, и он все равно обратился с просьбой. И это было до того, как все стало по-настоящему плохо.
   - Что вы собираетесь делать?
   - Что еще я могу сделать, Нг? Я отдаю ему его чертов корабль.
   Омонье не лгала, когда сказала Гарлину, что было невозможно собрать гражданский кворум, состоящий из людей, у которых отсутствовали импланты. При более благоприятных обстоятельствах, возможно, был бы шанс прочесать Сверкающий пояс в поисках необходимой делегации и привести их всех в боевую готовность как раз вовремя, чтобы засвидетельствовать мягкий допрос Гарлина. Чрезвычайные меры, ее собственная забота о безопасности граждан и высокий спрос на префектов и их транспортные средства сделали это сейчас совершенно непрактичным. Но она по-прежнему была полна решимости соблюдать Общие статьи в меру своих возможностей, и это означало, что гражданский кворум действительно был созван.
   Сейчас она отправилась повидаться с ними. Они находились в обшитой деревом комнате, которая была меньше и светлее тактической комнаты и обставлена несколькими минималистскими украшениями, чтобы компенсировать суровую клаустрофобию пространства без окон.
   Горожане были недовольны. Они были недовольны с того момента, как их назначили депутатами и собрали, не в последнюю очередь потому, что Омонье - по крайней мере, до сих пор - чувствовала себя обязанной раскрывать только основные факты кризиса.
   - Вы расстроены, и я понимаю это, - сказала она, обращаясь к ним с вогнутой стороны стола в форме полумесяца, двенадцать членов кворума стояли перед ней почти полукругом. - Но в этом кризисе были аспекты, которыми делиться с вами, по соображениям безопасности и разведки, я сочла неразумным. Я надеюсь, вы согласитесь с тем, что ни одно из моих решений не было воспринято легкомысленно. Никто так не заботится об этической прозрачности Брони, как я. Но мы также имеем дело с вопросом, который затрагивает некоторые из старейших и пользующихся наибольшим доверием институтов всего нашего околопланетного общества. Репутация для меня не имеет значения. Если кто-то нарушает закон, независимо от того, насколько высоко его положение, независимо от того, насколько свято его семейное имя, я буду действовать без угрызений совести. Но на мне действительно лежит ответственность за то, чтобы не причинять широкому кругу граждан ненужных страданий или беспокойства. - Она постучала ногтем по столу. - Это также закреплено в нашем уставе. Общие статьи требуют, чтобы Броня вела свои дела с минимальным вмешательством в обычную жизнь наших ста миллионов граждан. Сеять страх и панику противоречило бы моему мандату - это был бы безрассудный и безответственный отказ от своих обязанностей.
   Она сложила руки вместе, моргая, чтобы немного сфокусировать взгляд, благодарная за прилив энергии, который дал ей кофе от Нг. - Но сейчас мы подошли к сути дела. Я должна быть с вами откровенна. Мы имели дело с чрезвычайной ситуацией, но мы верили, что у нас есть стратегия разрешения ситуации с незначительными человеческими жертвами - несколько граждан, по сравнению с тысячей семьюстами, которых мы ожидали спасти. - Она посмотрела вниз. - Я была неправа. Наш контроль ослабевает. По причинам, которые мы пока не понимаем, что-то - кто-то - обходит нашу спасательную операцию. Сейчас мы наблюдаем активную, нарастающую реакцию.
   - У вас есть подозреваемый, верховный префект, - сказала женщина, сидевшая прямо напротив нее. - Это то, в чем вы нас уверяли с того момента, как мы собрались. Что этот выдающийся общественный деятель, этот человек, который открыто критиковал вас и вашу организацию, также стоит за эпидемией необъяснимых смертей. Вы сейчас говорите нам, что, возможно, обратились не к тому человеку?
   - У меня все еще есть основания подозревать виновных, - сказала Омонье. - Улики слишком очевидны, чтобы их игнорировать. Но последние события указывают на то, что Девон Гарлин не может действовать в одиночку.
   - Этот след улик вы вряд ли будете обсуждать, - сказал другой гражданин. - Об этих смертях нам едва ли позволено спрашивать. А теперь это беспрецедентное вмешательство в свободы всего населения, оправданное немногим более чем слухами и полуправдой.
   - Вы должны извинить нас за то, что мы пришли к очевидному выводу, - сказал третий оратор, смягчая свои замечания сочувственной улыбкой. - У Брони есть все основания чувствовать угрозу со стороны Девона Гарлина и его сепаратистского движения. Может, это и мелкий популизм, но он бьет по самому больному месту. Ваша работа была бы намного проще, если бы Гарлин и ему подобные исчезли, не так ли?
   - Я не буду лгать, - сказала Омонье.
   - Лучше не надо, - сказала первая женщина.
   - Я ненавижу его. Если бы у меня были моральные и юридические средства заставить его убраться навсегда, я бы давно это сделала. Но он также один из нас - свободный гражданин Сверкающего пояса, которого я должна защищать. Вот почему префект Нг была готова отдать за него свою жизнь.
   - Преувеличение, - пробормотал кто-то.
   Омонье говорила ровным голосом, отказываясь поддаваться на уговоры. - Я бы хотела, чтобы это было так. Нг чуть не погибла. Она перенесла перелом черепа и сейчас должна выздоравливать под пристальным наблюдением врача. Но это не так. Она находится в тактическом кабинете, едва может стоять, испытывает очевидный дискомфорт, но все еще пытается спасти несколько жизней. Видите ли, Нг тоже одна из нас. Она не успокоится, пока знает, что существует угроза существованию Сверкающего пояса. И хотя она любит Девона Гарлина не больше, чем я, она отдала бы свою жизнь, чтобы выполнить свой долг заботы о согражданине.
   - Прекрасные слова... - начал кто-то еще.
   - Это больше, чем слова, граждане, - ответила Омонье, все еще борясь с приливом ярости и самооправдания, которые, как она чувствовала, поднимались внутри нее. - Они - это все, ради чего мы живем. Мы жертвовали своими жизнями ради обещания. Доверьтесь нам, и вы будете хорошо спать в своих постелях. Мы не подпустим монстров к вашим окнам. Мы позволим вам спать спокойно. И пока хоть один из нас все еще дышит, вы будете знать, что все еще есть кто-то, кто готов принять этот последний бой. Все еще кто-то охраняет врата утопии. - Она сделала паузу, перевела дыхание, уставилась на свои пальцы, прежде чем продолжить, уверенная, что если она уже не высказала свою точку зрения, то никакие дальнейшие уговоры ничего не изменят. - Мне нужно протралить Девона Гарлина. У меня есть на то свои причины. Мне нужно установить точную степень его осведомленности и причастности к нашему нынешнему кризису, и мне нужно установить это быстро.
   - Тогда ... дайте нам взглянуть на него, - сказал сочувствующий мужчина. - Позвольте нам увидеть его и поговорить с ним, урезонить его, если это вообще возможно. Возможно, перед лицом гражданского кворума он увидит смысл...
   - Он этого не сделает, - устало сказала Омонье. - Мы подробно поговорили с ним. Изучали его реакцию. Язык тела, подсознательные сигналы. Это опытные аналитики и префекты, прошедшие подготовку по сбору разведывательной информации без принуждения. И с таким же успехом они могли бы разговаривать с глухой стеной, учитывая все, что они от него узнали. Кроме того, я не могу подпустить вас к нему.
   - По этим неясным причинам... - начала первая женщина.
   Раздался стук в дверь. Омонье поблагодарила свою звезду за то, что время было выбрано как нельзя лучше. Она обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть доктора Демихова, входящего в палату, толкая перед собой каталку. В каталке находилось несколько громоздких вертикальных предметов, накрытых зеленой тканью.
   - Я старалась избавить вас от этого, - сказала Омонье, возвращая свое внимание к кворуму. - Но, по правде говоря, вы действительно заслуживаете того, чтобы знать все факты по нашему делу. Девон Гарлин обладает некоторыми впечатляющими способностями. Мы уверены в этом, и в равной степени уверены, что эти способности проистекают из его имплантов. Он способен обходить обычные ограничения обмена данными, собирая знания, выходящие далеко за рамки его ожидаемых возможностей. Он смог обойти нас с фланга, предугадывая наши движения, наши намерения. Это само по себе сделало бы его серьезной угрозой общественной безопасности. Его возможности подрывают нашу уверенность во всем - от абстракции до неприкосновенности избирательных центров. Если бы он смог проникнуть в ваши головы - а это не было бы для него проблемой, если бы вы были достаточно близко, чтобы видеть его и разговаривать с ним, - он смог бы получить доступ к вашим ядрам Вой, что позволило бы ему искажать или предвзято относиться к процессу голосования на любом уровне, а также - вполне реально - манипулируя самим вашим восприятием реальности. Он мог бы скорректировать ваши реакции в соответствии со своими непосредственными потребностями. - Омонье огляделась по сторонам, удовлетворенная тем, что это раскрытие, каким бы рискованным оно ни было, каким-то образом помогло ей доказать свою правоту. Но она еще не закончила. - Но на этом бы все не закончилось. Доктор Демихов, не будете ли вы так любезны?
   - Они готовы, мэм?
   - Сомневаюсь, что они когда-нибудь будут готовы, доктор. Все равно сделайте это.
   Он волшебным жестом отбросил в сторону зеленую ткань, сделав при этом быстрый шаг назад. Омонье взяла себя в руки - на самом деле, это было ее предложение с самого начала, - но вид восьми отрубленных человеческих голов не мог не огорчить, особенно потому, что все эти головы в колбах были обращены в одном направлении, с открытыми глазами и слегка приоткрытыми ртами, как будто они были не менее поражены зрителями, стоящими перед ними.
   Воцарилось потрясенное молчание. Омонье оглядела кворум, удовлетворенно позволив высказаться одной из них.
   - Если этот грубый и провокационный трюк... - начала женщина, стоявшая перед ней.
   - В этом не было необходимости, - сказал другой. - Мы были вполне способны прислушаться к аргументированному убеждению, без этого низменного обращения к безвкусным эмоциям.
   - Вы очень часто думаете о смерти? - спросила Омонье, обводя взглядом слева направо всех двенадцать членов кворума. - Я сомневаюсь, что вы это делаете, не больше, чем эти восемь человек. Вы все дееспособны и полностью владеете своими способностями, иначе вас бы не выбрали на эту роль. При условии, что вы сделаете разумный выбор, большинство из вас может рассчитывать еще как минимум на сто лет жизни, а возможно, и больше. И кто знает, что может произойти за это время? Эти восемь человек ничем не отличались. Они занимались своей повседневной жизнью, совершенно не подозревая, что в их головах вот-вот что-то пойдет совсем не так. Это началось без предупреждения, почти безобидно. Нарушение нормальной функциональности имплантов, препятствующее их обычному взаимодействию с трансформируемой материей, оперением, опрашивающими ядрами. Они попытались сообщить о неполадке, но каналы оповещения перестали работать. Все быстро ухудшилось. Неисправные импланты начали оказывать хаотическое влияние на работу их мозга. Жертва впала в истерику, панику, теряя самоконтроль, даже когда попыталась обратиться за помощью. Подумайте о том, как они вваливаются на какую-нибудь общественную арену, кажущиеся пьяными или сбитыми с толку - протягивая руки в отчаянии. Затем начинается дискомфорт, поскольку растущая тепловая перегрузка начинает повреждать ткани и превращать воду в пар, создавая повышенное давление, буквально поджаривая мозг изнутри. Подумайте о самой сильной головной боли, которую вы когда-либо испытывали, затем представьте, что она с каждой минутой удваивается по интенсивности, давит на заднюю часть ваших глаз, сдавливает слуховые нервы, вызывая ужасные галлюцинации. Но к тому времени вам уже будет все равно. Вы умираете, и на каком-то первобытном уровне вы это осознаете, и никто из окружающих вас людей ничего не может сделать, чтобы помочь. Даже мы. Даже если каким-то чудом нам удастся добраться туда, пока жертва еще жива, мы ничего не сможем для них сделать, кроме как можно лучше сохранить улики. Это все, что нам когда-либо удавалось. И это происходило снова и снова, более шестидесяти раз, прежде чем мы начали спасательную операцию, и у каждой из этих жертв есть прямая связь с клиническим учреждением, работавшим для целей семьи Вой. Девон Гарлин подложил бомбы замедленного действия в головы двух тысяч граждан, заложив основу для кризиса, который, как он знал, подвергнет нас серьезному испытанию, выставив наши ограничения на всеобщее обозрение. Он убил этих людей, и есть еще много, очень много других, которым угрожает та же участь. Он все еще может связаться с ними, даже сейчас - и если это не он действует напрямую, тогда нам нужно найти и изолировать его сообщника. Не за дни, а за часы.
   - Простите меня, верховный префект, - сказал разумный человек. - Вы убедительно доказываете это этим бедным людям. Но никто из нас никогда не посещал эту клинику, о которой вы говорите. Поэтому я не могу предвидеть какого-либо большого риска в нашем контакте с Девоном Гарлином.
   - Я тоже не могу, - сказала Омонье, вызвав резкий удивленный взгляд мужчины. - Но в равной степени я не могу этого исключать. Проще говоря, возможности Девона Гарлина находятся за пределами нашего нынешнего понимания. Насколько нам известно, любой близкий контакт с ним может подвергнуть вас опасности. Пока я не узнаю его точное отношение к этому продолжающемуся кризису, я не могу гарантировать вашу безопасность - а это первостепенно.
   - Мои сограждане и я, возможно, были бы вынуждены дать неохотное согласие на траление, - сказала первая женщина, оглядываясь на остальных в поисках выражения согласия. - Но только после того, как будут приняты обычные меры предосторожности. Его импланты должны быть удалены или защищены от...
   - У нас нет времени, - сказала Омонье. - Ни для него, ни для людей, которые уже умирают, предположительно находясь на нашем попечении. У меня нет ни тринадцати часов, ни двадцати шести, ни сколько бы то ни было еще времени, чтобы убедить вас в том, что трал не причинит вреда Девону Гарлину. Это должно быть сделано сейчас. Все, что я могу предложить, - это мои заверения в том, что мы будем действовать настолько быстро и чисто, насколько это возможно.
   - Если я что-нибудь знаю о тралении, - сказал разумный человек, - вы познакомите его с более мягким примером того, через что прошли эти люди.
   - Это будет неприятно, - ответила Омонье. - Я бы солгала, если бы сказала обратное. Но мы остановимся задолго до того, как появится хоть какой-то шанс на необратимое неврологическое повреждение. Он не умрет, и у него не останется воспоминаний о пережитом. Но мы получим разведданные, которые не смогли бы получить другими способами. Я должна получить это согласие, граждане. Сейчас умирают люди, которым мы ничем не можем помочь. Это наш последний и лучший шанс найти решение.
   - Не могли бы вы оставить нас на минутку, верховный префект? - спросила первая женщина. - И, пожалуйста, заберите эти головы с собой.
   Спарвер был на полпути к "Броне", когда поступил приказ о смене маршрута. Он принял это без вопросов, предположив - как он делал в четырех или пяти предыдущих случаях - что произошел перерасчет приоритетов в спасении, что его услуги внезапно понадобились в одном месте, а не в другом.
   - Выполняю, - сказал он, едва осознавая, что новым пунктом назначения был корабль "Брони", а не сама "Броня" или другое гражданское поселение. Но даже если бы он обратил на это внимание, он бы рассудил, что у мозгов в тактической рубке была веская причина для встречи; что корабль, возможно, срочно понадобился в другом месте, и кого-то или что-то на его борту нужно было переправить в другое место назначения, а он был назначенным курьером.
   Он уже освоился со своим новым курсом и раздумывал, не попытаться ли поспать несколько минут по дороге, когда верховный префект позвонила напрямую.
   - Префект Банкал?
   - Мэм.
   - Я освобождаю вас от участия в спасательной операции. До сих пор вы справлялись очень хорошо, и я не сомневаюсь в вашей неизменной преданности делу - даже несмотря на то, что я и так просила от вас слишком многого.
   Спарвер отбросил в сторону свои наполовину сформировавшиеся фантазии об отдыхе. - Все в порядке, мэм. Я лягу спать, когда мы закончим. И мы собираемся покончить с этим, не так ли? Просто я продолжаю видеть сообщения о новых жертвах...
   - Картина сложная и меняющаяся, Банкал. Наше первоначальное предположение о том, что было бы достаточно поместить этих граждан в изолятор... представляется ошибочным. На данный момент единственным безотказным средством является полное удаление всех имплантов, но у нас просто нет средств для достаточно быстрой обработки граждан. И число наших погибших растет. За последние шестьдесят минут у нас было пять подтвержденных случаев, и есть признаки того, что кривая становится еще круче. Даже при оптимальном использовании наших активов мы теперь ожидаем потерять тридцать четыре... нет, тридцать пять процентов из тех, кого мы надеялись спасти. - Он услышал, как она произнесла почти беззвучное и крайне нехарактерное для нее ругательство. - Оценки растут почти в тот момент, когда я говорю, Банкал.
   - Тогда последнее, что вам следовало бы делать, - это отстранять меня от операции. - Спарвер просмотрел свое заявление, решил, что в нем несколько не хватает необходимых формальностей, и добавил: - При всем моем уважении, мэм.
   - Все в порядке, Банкал. Мы с вами уже достаточно хорошо знаем друг друга. Правда в том, что мы проигрываем гонку настолько сильно, что преимущество здесь или преимущество там не будет иметь большого значения. Вот почему я иду, пожалуй, на самый большой риск в своей карьере и переназначаю вас и целый крейсер резерва для параллельной работы. Вы немедленно примете командование его операциями.
   - Это... прошу прощения, мэм. Мы уверены в этом?
   - Дрейфус попросил, чтобы я переназначила корабль. Это как-то помогает подсластить пилюлю?
   - Я полагаю, что это так, но ... зачем ему такой корабль? Мы пытаемся перемещать людей, а не сбрасывать их с неба.
   - Дрейфус возвращается в "Броню". Тем временем он попросил, чтобы я отправила корабль для расследования давнего дела Вой в Сверкающем поясе. Это каменная глыба под названием Лета. Нет, я сомневаюсь, что это очень много значит для кого-либо из нас. И, честно говоря, мне не следует отвлекаться, особенно когда у Дрейфуса доказанный зуб на семью Вой. Но у него есть свои предчувствия, и в тех немногих случаях, когда он просил меня положиться на них...
   - Что мы ожидаем найти в этом камне, мэм?
   - Я пока не могу сказать. Не сомневаюсь, что Дрейфус даст нам объяснения, когда это его устроит.
   - Это будет стоить жизней. Но тогда он это знает.
   - Он бы не стал так легко обращаться с такой просьбой. И это параллельная операция, но мы должны предположить, что она связана с нашей более масштабной чрезвычайной ситуацией. Вы возьмете крейсер, исследуете скалу по своему усмотрению и доложите о результатах. Если там нет ничего интересного, мы будем считать это направление расследования закрытым.
   - Если вы считаете, что это того стоит, мэм.
   - Я знаю, Банкал. Есть еще одна вещь - небольшая формальность. Ни одному префекту ниже третьего ранга еще никогда не поручалось управлять крейсером резерва. Сегодня я не собираюсь отменять эту традицию.
   - Тогда у вас возникли трудности, мэм.
   - Я так не думаю, Банкал. Мы завершим формальности, когда пыль уляжется. Но считайте, что ваше повышение вступило в силу немедленно и имеет обязательную силу. Давайте не будем делать это временным, хорошо?
   Крейсер резерва Брони "Демократический цирк" имел девяностометровую длину, с изящными ребрами и лезвиями, сплошь покрытый садистски острыми краями и зазубринами, словно какое-то выкованное орудие войны, предназначенное для того, чтобы причинять жертве столько же вреда при его извлечении, сколько и при ударе. Соображения, связанные с дизайном, были полностью обдуманными: это было физическое выражение авторитета Брони, убедительное напоминание о том, что - хотя и редко применяемые - ее полномочия могли распространяться и действительно распространялись на полное уничтожение целых орбиталищ.
   Спарвер пристыковался к шлюзу под фюзеляжем, вышел из своего катера, затем отправил его на автопилоте, чтобы какой-нибудь другой префект мог использовать его в рамках спасательной операции.
   Даже полевому префекту третьего ранга - как бы долго он ни пробыл в этом звании - не хватало опыта, чтобы управлять таким сложным и мощным судном, как "Демократический цирк". Поэтому все крейсеры и корветы резерва обслуживались выделенными экипажами оперативников Брони с дополнительным штатом. Обычный экипаж состоял из трех человек: капитана-пилота, специалиста по вспомогательным системам и мастера вооружения, с некоторым дублированием функциональных ролей. Сопровождать этот оперативный экипаж может дополнительный штат специалистов, и, в зависимости от требований миссии, до пятидесяти префектов с их силовым снаряжением.
   Сегодня они и близко не подходили к такой загрузке. Префектов просто не хватало, чтобы разъезжать по округе, а поскольку "Демократический цирк" функционировал в основном как такси большой вместимости, не было необходимости в большем числе сотрудников, чем штатный экипаж.
   Капитан Пелл приветствовал Спарвера на борту, крепко пожав ему руку и немедленно предложив кофе. Усатый Пелл был ветераном нескольких кризисов и пользовался репутацией человека, устойчивого под давлением. Спарвер и Дрейфус работали с Пеллом во время чрезвычайной ситуации с Авророй, и между капитаном и гиперсвином существовало взаимное уважение.
   - Корабль в вашем распоряжении, полевой префект Банкал. Однако мы в значительной степени пребываем в неведении относительно этого назначения.
   - Если это послужит каким-то утешением, мне они тоже мало что рассказали, - сказал Спарвер, одним глотком осушая чашку кофе. - Я бы хотел, чтобы вы выполнили скоростной переход к объекту под названием Лета. Мы совершим обычный заход на посадку и остановимся сразу за пределами зоны защиты от столкновений.
   - Вероятно ли, что мы ожидаем неприятностей, сэр?
   - Ваше предположение так же верно, как и мое, капитан Пелл. - Спарвер ободряюще похлопал мужчину по плечу. - Но я был бы готов выхватить свои пистолеты.
   Пелл повел Спарвера вперед, на командную палубу, где в противоперегрузочных креслах сидели два других штатных оперативника с забралами и в перчатках. - Это префект Банкал. Префект, это оперативники Гролник и Диас, - сказал Пелл, представляя молодую женщину и мужчину в защитных шлемах. - Мы собираемся быстро взглянуть на объект под названием Лета. - Пелл опустился в свое кресло и начал колдовать с навигационными элементами и тактильными поверхностями ввода, его руки и пальцы двигались с непринужденной скоростью и точностью мастера-музыканта. - Минимальное время пересечения границы, развернутое вооружение и готовность к атаке на последнем заходе на посадку. Мистер Диас: не могли бы вы вернуться и проинструктировать префектов о мерах безопасности на случай неизбежных перегрузок?
   - Вопрос, - сказал Спарвер. - Сколько человек у нас с собой?
   - Четыре полевых, плюс тактическая броня и двойные ищейки. Правда, никакого личного оружия. У нас нет разрешения, и даже если бы оно поступило сейчас, нам пришлось бы лететь обратно в "Броню", чтобы перевооружиться.
   - Тогда давайте надеяться, что мы не столкнемся ни с какими проблемами, - сказал Спарвер.
   Полевой трал представлял собой вертикальное приспособление, установленное на основании в форме подковы, оснащенное наклоняющейся шеей и куполообразным сканирующим шлемом. Омонье отошла в сторону, когда техники покатили громоздкий предмет по мосту, ведущему в изолированный куб.
   - И вы можете гарантировать мне, что он не сможет использовать эту штуку как средство выхода за пределы Брони? - спросила Омонье у Тана.
   - Я не могу дать никаких таких гарантий, мэм, - ответил Тан с понятным раздражением человека, которому за последние полчаса задавали подобный вопрос по меньшей мере полдюжины раз. - Если трал может прочитать Гарлина, то есть, по крайней мере, шанс, что Гарлин сможет дать отпор. Однако мы сделали все, что могли. Если бы вы были готовы погрузить Гарлина в бессознательное или полубессознательное состояние во время траления...
   - Мне нужно, чтобы он был в сознании и восприимчив, - сказал Омонье. Она взмахнула папкой, зажатой между пальцами. - Прокрутите это до конца. Чем скорее мы покончим с этим, тем лучше.
   Тан и техники переместили трал в зону наблюдения куба с тройной облицовкой. Омонье подала сигнал убрать мостик. Команда трала начала включать питание своей машины, изучая поток данных и графику на встроенном экране с защитой от несанкционированного доступа.
   Омонье открыла дверь-перегородку и вошла в комнату для допросов Гарлина. Он все еще сидел, положив руки на стол, и смотрел на нее снизу вверх с тупым, непреклонным вызовом.
   - Это вышло за рамки нарушения моих основных прав. Вскоре вам самой предстоит допрос, верховный префект.
   - Я обратилась к гражданскому кворуму, - сказала Омонье, кладя папку на стол и опускаясь на один из двух стульев напротив Гарлина. - У них были основания для беспокойства по поводу условий вашего содержания под стражей и моего отказа предоставить им физический доступ.
   - Тогда вы признаете, что перешли черту.
   - Признаю, что была вынуждена пойти на необычные меры. Мне все же удалось убедить их в том, что моя позиция имеет свои достоинства. Более того, я смогла получить разрешение протралить вас.
   - Тральте столько, сколько вам нравится. Вы обнаружите, что преследовали невинного человека. Конечно, я не сомневаюсь, что вы закопаете эти улики, а потом состряпаете что-нибудь, изобличающее меня...
   - Я не занимаюсь стряпней, мистер Гарлин. - Она обернулась, кивнула в сторону зеркального окна.
   Траловая команда вкатила аппарат в помещение. От жужжащей машины исходил слабый запах озона.
   - Подождите, - сказал Гарлин, его невозмутимость начала давать трещину. - Так не годится. Нельзя просто так засунуть чью-то голову в эту штуку. Должна быть подготовка... извлечение имплантов, ввод лекарств...
   - Обычно так и делается, - согласилась Омонье, когда техники установили трал в нужное положение, установив два зубца его основания по обе стороны от его кресла. - И на то есть веская причина. Индуктивный нагрев может нанести большой ущерб. Но тогда вы бы знали все о такого рода вещах, не так ли?
   - Вы не можете так поступить со мной.
   - Вы поставили меня в такое унизительное положение, мистер Гарлин. Я здесь не копаюсь в глубоких воспоминаниях, так что нам не обязательно делать это с высоким разрешением. Но мне действительно нужно, чтобы вы были в полном сознании. - Она подняла голову и посмотрела на аналитиков. - Привяжите его.
   Гарлин сопротивлялся, но она ожидала именно этого и не могла поклясться, что была бы более покорной в тех же обстоятельствах. На его запястья и локти были наложены путы, а затем куполообразный сканер опустили вниз, пока он не достиг уровня его глаз.
   - Готово и ждем вашего слова, - сказал Тан.
   - Начать первоначальное чтение.
   Гул трала усилился. Гарлин напрягся, его руки застыли на подлокотниках.
   - Субкраниально, - доложил Тан, не сводя глаз с закрытого экрана. - Разрешение объемной структуры коры головного мозга.
   - Прекратите сейчас же, - сказал Гарлин.
   - Возражения только запутают чтение, - мягко сказала Омонье. - Будет лучше для вас и для нас, если вы воздержитесь от каких-либо высказываний. Так мы закончим гораздо быстрее. - Она осторожно открыла папку и вытащила одно из изображений, напечатанных химическим способом, лицевой стороной вниз.
   - Вы уже показали мне людей, - сказал Гарлин.
   - Сейчас меня больше всего интересуют не лица. Я не знаю, часто ли вы общались с этими жертвами. Возможно, вы всегда были на расстоянии вытянутой руки от них, даже когда управляли клиникой.
   - Что?
   - Кровоток в норме. Сила синаптического возбуждения в норме. Разрешающие функциональные нейронные модули.
   Омонье перевернула изображение и показала его Гарлину, не дав ему возможности отвести взгляд. Это был снимок Элизиум-Хайтс, сделанный квалифицированной технической командой всего за пару дней до этого. Она подержала снимок еще несколько секунд, изучая его реакцию, затем положила его лицевой стороной вниз на стол и выбрала другой из папки. Это был еще один недавний снимок клиники, сделанный под новым углом и при другом освещении.
   - Это должно что-то значить? - спросил Гарлин, все еще напряженный, но вполне способный говорить.
   - Я устанавливаю ваше визуальное знакомство с этой структурой, мистер Гарлин.
   - Я никогда не видел этого раньше.
   Омонье предложила третий вариант, на этот раз стоп-кадр из тридцатипятисекундного видеофрагмента, показывающий вид на главный вестибюль с высоты птичьего полета. - Не имеет значения, как вы мне ответите. Вам может даже показаться, что вы не узнаете это место. Это вполне возможно. Воспоминания могут быть подавлены, намеренно или иным образом. Я слышала, что некоторые методы целенаправленной амнезии чрезвычайно эффективны. Но трал видит за пределами сознательного воспоминания. В вашей долговременной памяти останутся следы.
   - Думаю, я бы знал.
   Омонье представила четвертое и пятое изображения. Это были дополнительные кадры из видео, показывающие более глубокие помещения клиники: залы ожидания, дружелюбный персонал, сверкающее оборудование.
   - Не отводите взгляда, мистер Гарлин. Если вы будете сопротивляться тесту на распознавание, я просто зафиксирую вам веки.
   Она продолжила с новыми изображениями. На восьмом она рискнула взглянуть на Тана, надеясь на четкий сигнал, который он должен был послать, если трал улавливал недвусмысленные свидетельства глубоко усвоенного распознавания. Но лицо Тана было задумчивым, он нахмурился еще сильнее.
   Омонье предупредили, что они могут ничего не уловить при низких настройках. Чтобы быть уверенным в результате - даже в нулевом результате - им пришлось бы проникнуть глубже в структуру мозга, с более высоким разрешением. Это означало бы более высокий риск индуцированного повреждения.
   Она посмотрела на своего коллегу.
   - Прибавьте немного оборотов, мистер Тан.
   Тан сделал так, как ему было велено. Жужжание становилось все более интенсивным. Гарлин стиснул руками подлокотник сиденья, его челюсть напряглась, сухожилия на шее начали выделяться.
   - Прекратите, - сказал он, но на этот раз с трудом.
   - Поработайте со мной, мистер Гарлин, - ответила Омонье, выбирая еще одну серию снимков, еще больше фотографий жертв Лесного пожара. Возможно, он никогда не встречался ни с кем из них лично, но она была бы дурой, если бы упустила такой шанс испытать его. Она переворачивала снимки по одному, представляя лица мужчине под тралом.
   К этому времени Тан уже слегка подергивал головой, сигнализируя "нет" в каждом случае.
   Омонье добавила в список лиц три контрольных изображения. Одной из них была сестра Кэтрин из ордена Ледяных нищенствующих, но представленная в гражданской одежде. Вторым была констебль Малкмус, снова в полной гражданской одежде, а третьим - случайно выбранный гражданин, который, как известно, присутствовал и был виден во время одного из недавних митингов Гарлина.
   Омонье дополнила эти контрольные данные новыми изображениями случаев Лесного пожара, включая некоторых граждан, которые еще не погибли. Тан не обнаружил явных следов узнавания, за исключением случаев, когда были протестированы контрольные лица. Тогда он кивнул Омонье, по-видимому, довольный тем, что наконец-то был получен результат. Но она намеренно не упомянула Тану о контрольных изображениях.
   - Иди глубже, - сказала она ему.
   - Он почувствует это, - тихо ответил Тан.
   - Копни глубже.
   Тан безапелляционно кивнул. - Увеличивающееся разрешение. Эффекты индуктивности теперь превышают безопасный порог.
   Гудение трала усилилось. Гарлин дернулся в своих путах, его позвоночник изогнулся. Он издал стон дискомфорта или шока, его ноздри раздулись, глаза все еще были широко раскрыты и насторожены, когда они встретились со взглядом Омонье. Что-то дернулось у него на щеке. Капелька пота скатилась по его лицу. Его дыхание участилось до резких, похожих на пилообразные, вдохов.
   Омонье развернула свежее изображение Элизиум-Хайтс и представила его объекту съемки.
   - Может быть, вы и можете одурачить машину, Гарлин, но не меня. У вас критический момент. Вопрос только в том, чтобы найти его.
   Он выпятил челюсть, издал напряженный горловой звук, который имел лишь отдаленное, приниженное отношение к языку. Омонье пришлось потрудиться, чтобы сложить звуки в слова.
   - Никогда... вы мне не нравились. Но мысль ... вы были лучше... чем это.
   И все же Тан сообщал об отсутствии узнавания. Она показала еще несколько снимков клиники, на которых Гарлин теперь дрожал, мышечный тонус его был похож на судорожный. Тан был прав, предупреждая ее, что они переступили безопасный порог. Но были и пределы погрешности. Траление можно было бы продолжать на этом уровне еще некоторое время без риска необратимого повреждения.
   Но не бесконечно.
   Она перевернула другое изображение. Согласно этикетке, это был интерьерный снимок, сделанный внутри одного из лифтов в главном вестибюле, со стилизованным мотивом клиники - одиноким белым деревом.
   Тан взглянул на нее.
   Узнавание - по крайней мере, его проблеск.
   Почувствовав, что она добивается прогресса, Омонье пустила в ход свой козырь. Это был неподвижный кадр доктора Джулиуса Мазарина.
   - Этот человек, Гарлин. Вы видите в его лице что-нибудь, что могло бы вам о чем-то напомнить?
   - Я... не знаю, кто этот... мужчина.
   - Взгляните поближе, - сказала Омонье.
   - Вы думаете, что это я. Это не я. - Гарлин издал сдавленный звук, выдавив из себя остальные слова. - Только не я. Кто-то другой. Посмотрите на...
   - Копай глубже, - сказала Омонье.
  
  

17

  
   Спарвер был бы рад получить время, чтобы собраться с мыслями перед их прибытием на Лету, но "Демократическому цирку" потребовалось всего тридцать минут, чтобы совершить стремительный рывок через Сверкающий пояс, все гражданское и неаварийное движение было перенаправлено, чтобы обеспечить беспрепятственный проход тяжелого корабля. Спарвер провел большую часть времени с четырьмя префектами, проинструктировав их настолько подробно, насколько счел возможным.
   Он прислонился к переборке, собираясь с духом, когда крейсер начал свое изнурительное торможение.
   - Все, что я могу вам сказать, это то, что это поступило от леди Джейн, и она действует на основании достоверных разведданных, предоставленных Томом Дрейфусом. Там есть кусок скалы, который может иметь отношение к чрезвычайной ситуации с Лесным пожаром. У вас у всех есть допуск Панголин, так что я могу сказать вам, что этот объект принадлежит семейству Вой, и только этот факт связывает его с Девоном Гарлином, в настоящее время нашим гостем. Вы можете видеть, какой это может быть пороховой бочкой, если с ней не обращаться должным образом.
   - Перерастет ли это в принудительные действия, префект Банкал? - спросила самая старшая из четверых, полевой префект по имени Далия Перек. Как и остальные, она была одета в полный тактический вакуумный доспех, пристегнувшись фиксирующими ремнями, только забрало еще не было опущено. Ее имя было выведено по трафарету на черной коже ее костюма, но Спарвер достаточно хорошо знал ее по обычной работе в "Броне". У нее были тонкие угловатые брови и очень бледно-зеленые глаза, удивительно выразительные для обычного человека.
   - Зависит от того, найдем ли мы кого-нибудь, кто нуждается в принуждении, Далия. Скорее всего, там не будет ничего, кроме грязи и спертого воздуха.
   - Но если мы действительно попадем в беду... - Она сделала жест открытыми ладонями. - Мы не ожидали, что в этой операции понадобится оружие, префект Банкал.
   - И мы могли бы не получить его, даже если бы попросили, Далия. Но у нас есть оружие на этом корабле, если кому-то захочется что-то доказать.
   - Если есть что-то, чего мы можем приложить к семье Вой, я с удовольствием войду туда голым, - сказал префект, втиснувшийся рядом с Далией Перек. - Просто дайте мне ищейку.
   - Возможно, мы вообще не войдем, - сказал Спарвер энергичному молодому оперативнику первого ранга по имени Кобер, недавно получившему повышение с заместителя третьего ранга. - Если подтвердится, что камень необитаем, мы вернемся к спасательным работам, даже не прикасаясь к вакууму.
   - Это правда, сэр, о префекте Дрейфусе?
   Спарвер повернулся к спрашивавшей. Это была префект, сидевший напротив Перек, по другую сторону прохода в салоне крейсера. - Что вы слышали, префект Сингх? - спросил он, прочитав название по трафарету.
   - Только то, что это личное между Гарлином и Дрейфусом ... Я имею в виду префекта Дрейфуса, сэр.
   Спарвер крепче вцепился в переборку, когда крейсер резко изменил курс. Он предположил, что они, должно быть, находятся на последнем заходе на посадку, приближаясь к официально обозначенной зоне, защищаемой от столкновений. - Гарлин принял это близко к сердцу. Но все, что Дрейфус когда-либо делал, - это выполнял свой долг в соответствии со сводом правил. Он не стал искать эту связь с семьей Вой - она сама попала ему в руки. - Спарвер изучил выражения лиц Перек, Кобера, Сингх и четвертого из них, Гурни, решив, что все их реакции находятся где-то в диапазоне между сомнением и скептицизмом. - Хорошо, я иду вперед, чтобы поговорить с капитаном Пеллом. Поддерживайте готовность.
   К тому времени, когда он вернулся на командную палубу, корабль стал невесомым. Пелл, Диас и Гролник шепотом обменивались замечаниями друг с другом, так тихо, что почти казалось, будто существует риск того, что их слова разнесутся по вакууму.
   Большая часть носовой части летной палубы стала прозрачной, открывая отличный вид на близлежащую Лету. Это была ничем не примечательная на вид глыба изрытой кратерами скалы грязно-охристого цвета, пятнадцать километров в поперечнике в самом широком месте и около семи в самом узком. Она падала медленно, удлиненные столбы вращались вокруг своей оси каждые три минуты. За ней текла движущаяся река из более отдаленных скал и орбиталищ, а еще дальше виднелся наполовину затененный склон Йеллоустоуна.
   Спарвер молча изучал скалу.
   - Мы отстаем на семьдесят пять и пять десятых километра, - сказал Пелл. - Как раз за пределами номинальной зоны защиты от столкновений. До сих пор нас не сканировали и не подавали сигналов.
   - У вас есть какие-нибудь показания по камню?
   - Орбита правильная, вращение стабильное. - Пелл увеличил схему для удобства Спарвера. - Поверхность по большей части представляет собой камень, обшитый пластиком. Россыпь стыковочных узлов, воздушных шлюзов и обычного коммуникационного оборудования: маяки владения, ретрансляторы и так далее. Ничего такого, чего бы вы не нашли на нескольких сотнях подобных валунов.
   - Значит, это просто мертвый кусок скалы с воткнутыми в него какими-то флажками?
   - Немного больше, чем флаги, - прокомментировала Гролник. - Там избыток тепла, больше, чем можно было бы ожидать, если бы внутри ничего не происходило. Какие-то системы хозяйствования, погребенные под видимой коркой.
   - Что-то должно подавать питание на эти приемопередатчики, - сказал Диас. - И корректировать дрейф, если орбита начнет отклоняться. Но сигнал не очень мощный.
   - Вы можете локализовать это? - спросил Спарвер.
   - Ближе к одному из этих полюсов, чем к другому, - сказал Пелл, указывая на розовое пятно на одном из дисплеев. - Кроме того, мы находимся слишком далеко для детального подповерхностного сканирования.
   Спарвер потер подбородок, размышляя, стоит ли отчитываться перед "Броней", прежде чем предпринимать дальнейшие действия. В конце концов, он решил, что у Джейн Омонье, вероятно, на данный момент и так забот предостаточно.
   - Ведите нас внутрь, капитан, не слишком быстро и не слишком медленно. И приведите оружие в максимальную готовность.
   Пелл снова дал толчок двигателями. Крейсер двинулся вперед, и автоматический голос предупредил их, что они вот-вот пересекут порог зоны защиты от столкновений.
   - Нас пометили, - сказал Пелл, отметив, что радар засек приближающийся крейсер.
   - В этом нет ничего необычного, - сказал Спарвер, но не без некоторых мурашек по коже от предвкушения, подобного тому, что испытываешь, засовывая руку в темную запечатанную коробку. - Продолжайте сближение. По крайней мере, я хотел бы получить лучшее представление о том, что создает этот тепловой след.
   - Держимся на скорости сто метров в секунду и непрерывно передаем запросы на сближение, - ответил Пелл.
   - Оружейные порты готовы к немедленному применению, - доложила Гролник. - Боеголовки выведены на стандартную мощность. Антирадарные стойки отображаются зеленым цветом на всех панелях. Решения зафиксированы на сопровождение цели. Должна ли я перевести управление огнем на автономный режим?
   - Пока придерживайтесь ручного управления, - сказал Пелл, по-прежнему оставаясь таким же ледяным, как всегда. - Согласны, префект?
   Спарвер кивнул в знак согласия, не видя причин рисковать чрезмерной реакцией. - Предпринимайте защитные действия по мере необходимости. Но мы не начнем стрелять, если только леди Джейн не нажмет на курок.
   - Мэм, - сказала Талия, отворачиваясь от твердотельного Планетария. - Вы должны это увидеть. Если все хотя бы наполовину так плохо, как кажется...
   Лилиан Бодри отвели обратно к главному столу, чтобы потушить один или несколько пожаров, лишь косвенно связанных с продолжающимися работами. Беспорядки среди граждан вспыхивали по всему Сверкающему поясу, иногда констебли были не в состоянии их сдержать и усмирить. С большой неохотой Броне все еще приходилось отвлекать некоторых своих префектов на борьбу с этими паническими вспышками, что еще больше затрудняло операцию по тушению Лесного пожара.
   - Да, Нг, - раздраженно ответила Бодри, едва оторвав взгляд от пролистываемых отчетов на столе. - Мы знаем, что все очень сложно. Если зацикливаться на этом, лучше от этого не станет. Ваша задача - оптимизировать наш ответ, а не... - Бодри замолчала, ее хрупкое внимание, наконец, остановилось на Планетарии. - Нет. Этого не может быть на самом деле.
   - Думаю, что да, мэм. Пороговые триггеры становятся только более надежными, а не менее, по мере того, как мы получаем больше обращений.
   Бодри повернулась к Клирмаунтину, который был столь же сосредоточен, склонившись над разложенными на столе компадами вместе с Клодетт Сен-Круа и Ингваром Тенчем. - Гастон. Брось то, что ты делаешь.
   - Я бы с удовольствием, Лилиан, но... - Он замолчал, оценивая изменение статуса Планетария. Затем он заставил себя подняться из-за стола, и даже это простое действие казалось триумфом высшей воли над усталостью. Он молча подошел, чтобы присоединиться к Талии и Бодри у Планетария.
   - Нг говорит, что они не будут ложными срабатываниями, - заявила Бодри тихим, благоговейным голосом.
   - Мы думали, что пять случаев в час - это плохо, - сказала Талия.
   По всему Планетарию красные объявления о статусе появлялись на свет, как первые весенние цветы. Каждый из них означал вероятный случай Лесного пожара, либо у гражданина, с которым еще предстоит связаться, либо у кого-то, кто уже находился под охраной.
   - Резюме, Нг. Вы вели наблюдение, - сказал Клирмаунтин.
   - Кривая становилась все круче в течение нескольких дней, - сказала Талия, пытаясь собраться с мыслями, несмотря на головокружение, которое она все еще ощущала после сотрясения мозга. - Но, по крайней мере, с этим мы справились. Мы знали, что все будет плохо, но даже по нашим наихудшим прогнозам мы могли бы спасти более половины пострадавших граждан. Однако где-то за последние десять минут все зашкалило. Я оцениваю один новый экземпляр каждые шестьдесят секунд.
   - Это... невозможно, - сказала Бодри.
   - Мы отслеживаем это, мэм, - ответила Талия. - Это реально.
   - Я знаю, что это реально, черт возьми. Я просто говорю, что это не согласуется ни с одним из наших существующих объяснений. Это не может быть задержкой.
   - Не сейчас, - согласился Клирмаунтин.
   Бодри повернулась к одному из измученных аналитиков. - Сообщите верховному префекту. Она должна знать об этом сдвиге.
   - Она с Гарлином, - сказал Клирмаунтин. - Запускают трал. Может быть, это и не совпадение.
   - Ты думаешь, трал позволяет ему увеличивать смертельный риск? - спросила Бодри.
   - Теоретически... нет. - Клирмаунтин почесал дневную щетину, торчащую у него за воротником. - Но это однозначно. Мы что-то упустили. Дали ему канал, средство посылать сигналы на их импланты.
   - Может быть, это не то, чем кажется, - предположила Талия.
   - Я бы сказала, что для неправильного толкования этого нет особого повода, - ответила Бодри, когда появился еще один красный флажок.
   - Я имею в виду, может быть, мы смотрим на это под неправильным углом, мэм. - Талия с трудом сглотнула. - Мы приняли все необходимые меры с Гарлином, не так ли? Изолировали его и сделали то же самое с сотнями граждан. И все же что-то все еще проникает в их ядра Вой. Сигнал там, где сигнал не должен быть возможен. Поэтому я думаю, может быть, сигнала нет.
   - Тогда мы возвращаемся к идее задержки, - сказал Клирмаунтин, терпя ее откровенность до поры до времени. - Но это новое скопление доказывает...
   - Я тоже не верю в латентность, сэр. Но я действительно верю в физику. Если только Гарлин не разгуливает с нейтринным передатчиком в черепе, у него нет возможности послать какой-либо сигнал этим людям, независимо от того, есть у него доступ к частным каналам абстракции или нет.
   - Ты излишне уклончива, Нг, - сказала Бодри.
   - Я имею в виду, мэм, что мы, возможно, совершили ошибку, заперев его здесь. Я все время вспоминаю Терзета Фриллера, рабочего, который погиб в вакуумном костюме.
   - А что насчет Фриллера? - резко спросила Бодри.
   - Другие рабочие сказали нам, что в костюме Фриллера периодически возникали сбои в системе связи. Это не давало мне покоя, поэтому Спарвер помог мне получить доступ к материалам дела, чтобы убедиться, что я ничего не перепутала.
   - Ты должна была отдыхать, Нг.
   - Я знала, что на что-то наткнулась, мэм. Фриллер не общался с другими рабочими, когда начался Лесной пожар. Этого не происходило до тех пор, пока костюм Фриллера не отключился на длительный период времени, исключив любую возможность прохождения сигнала абстракции. Это заставило меня задуматься, не перепутали ли мы причину Лесного пожара. Это происходит не из-за того, что запускающий сигнал достигает этих имплантов, а из-за того, что не проходит тормозящий сигнал.
   - Ни на одной из других жертв не было скафандров, Нг, - сказал Клирмаунтин.
   - Я знаю, сэр, и я тоже думала об этом. Это не исключает моей идеи. Это просто означает, что Фриллер, возможно, умер раньше срока. Думаю, что тормозящие сигналы были намеренно скрыты от остальных, но Фриллер опередил очередь, случайно изолировав себя от абстракции.
   - Клиника прекратила свою деятельность более двадцати лет назад, - сказал Клирмаунтин. - Это означает, что Гарлин активно подавлял эти случаи Лесного пожара... все две тысячи из них... до чуть более четырехсот дней назад?
   - Я знаю, сэр, это звучит так, что с этим трудно согласиться. Но это объяснило бы, почему количество дел сейчас стремительно растет. Он не может вывести эти подавляющие сигналы наружу.
   Лилиан Бодри собралась было дать уклончивый ответ, но что-то остановило ее. Она поджала губы, в глубине ее глаз происходил какой-то отчаянный, усталый расчет.
   - Ты думаешь, в этом что-то есть? - спросил Клирмаунтин.
   - Не знаю. Это не совсем вписывается в временные рамки. Мы продержали его в этой изолирующей камере несколько часов, и все же эта новая волна смертей начала проявляться всего несколько минут назад. Я также удивляюсь, почему Гарлин не использовал это в качестве козыря, если он знал, что мы отключим тормозящие сигналы. Но, черт возьми, она права, озвучивая свое объяснение. Это тот аспект, который мы не рассматривали. - Выражение лица Бодри посуровело. - Мне это тоже не нравится. Как мы можем надавить на Гарлина, если нам нужно, чтобы он продолжал посылать эти сигналы?
   - Мы не можем, - сказала Талия. - Не можем убить его, не можем рисковать, лишая сознания, не можем рисковать, выслеживая его, не можем даже изолировать его от абстракции.
   - Еще слишком рано действовать на основе сомнительной гипотезы, - сказал Клирмаунтин.
   К тому времени на твердотельном Планетарии появился еще один сигнал с красным флагом. - Тогда что? - спросила Бодри с ужасным предчувствием в голосе.
   - Не знаю, - прошептал Клирмаунтин, как будто это признание было признанием в высшей степени постыдным.
   По затылку Талии пробежал сквозняк. Она обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть Джейн Омонье, входящую через главную дверь в сопровождении Роберта Тана и пары внештатных аналитиков. У Омонье был пораженный вид человека, у которого только что выбили из-под ног последнюю уверенность.
   Она подошла к твердотельному Планетарию, бросила на него взгляд, кивнула один раз. Талии было ясно, что ее проинформировали по пути из комнаты для допросов.
   - Когда начался этот всплеск?
   - Около тринадцати минут назад, мэм, - ответила Талия.
   - И вы не подумали сообщить мне об этом до сих пор?
   - Я хотела убедиться, что это не случайная кластеризация, - сказала Талия, отказываясь поддаваться запугиванию. - Вам бы не понравилось, что вас притащили сюда по неверному поводу. - Она провела языком по задней поверхности зубов. - Мэм.
   Омонье повернулась к Клирмаунтину. - Банкал должен был бы примерно сейчас приближаться к Лете. У нас есть отчет?
   - Нет, - сказал Клирмаунтин, вызывая увеличение соответствующей области Сверкающего пояса. - Но у нас все еще есть точная информация о местоположении крейсера, и никаких сообщений о чем-либо неблагоприятном нет.
   - Я бы назвала это неблагоприятным, - пробормотала Омонье, отвлекаясь от колдовства Клирмаунтина, увеличивающего Лету и окружающий ее объем до размеров арбуза, а крейсер - крошечным пульсирующим пятнышком сбоку от медленно падающего объекта. - Они подошли на дистанцию защиты от столкновений. - Она кивнула одному из аналитиков. - Соедини меня с Банкалом. Немедленно.
   - Минуточку, мэм. - Аналитик поднял компад, лицо Спарвера стало крупным, на фоне множества элементов управления и показаний.
   - Банкал, - сказала Омонье. - У нас развитие событий. Подтвердите, что теперь вы находитесь внутри защищенной от столкновений зоны Леты.
   - Заметно внутри, мэм. Мы подобрались достаточно близко, чтобы исследовать источник питания под одним из столбов. Капитан Пелл говорит, что мы можем сбросить несколько зондов для криминалистического анализа, как только подойдем немного ближе.
   - Когда вы вошли в объем?
   Талия услышала голос капитана Пелла, хорошо знакомый ей по занятиям на катерах и корветах. - Пятнадцать минут назад, мэм.
   - Вы спровоцировали какую-нибудь реакцию?
   - Ничего, мэм, - продолжил Пелл. - Нас засек радар защиты от столкновений, но этого следовало ожидать. Мы находимся в состоянии боевой готовности, но я не ожидаю каких-либо враждебных действий. Префект Банкал подтвердит, но это не выглядит чем-то из ряда вон выходящим.
   - Вы упомянули источник энергии.
   - Вероятно, просто ведение домашнего хозяйства на низком уровне. Мы рассмотрим это поближе для полноты картины, но...
   - Нет, вы этого не сделаете. Немедленно отступайте, капитан Пелл. Я хочу, чтобы вы как можно быстрее убрались из этой защищаемой зоны. Но не делайте ничего, что могло бы быть истолковано как угрожающее действие.
   - Я... очень хорошо, мэм. Инициирую жесткий обратный отскок.
   Приказ Омонье отменял любые инструкции, которые мог дать Спарвер, так что Пеллу не было необходимости консультироваться с самым старшим префектом на крейсере. Талия могла себе представить, как это мучило Спарвера, но он знал правила игры так же хорошо, как и любой из них. При любых обстоятельствах, в любое время слово верховного префекта было высшим авторитетом.
   - Мы отступаем, - сказал Спарвер. - Мило и непринужденно. Но мы будем держать наши когти острыми, если никто не возражает.
   - При условии, что они еще не развернуты явно, - ответила Омонье. - Сколько времени пройдет, пока вы уберетесь из зоны?
   - С такой скоростью, - ответил Пелл, - десять минут.
   - Сократите это вдвое, - сказала Омонье.
   - Выполняю, - сказал Пелл.
   - Мэм, - сказал Спарвер. - О каком развитии событий вы говорили?
   - Всплеск смертей, Банкал. Начало которого было неприятно близко к точке, где вы переходили в защищаемый объем. Может, это и ерунда, но я не хочу рисковать. Я обеспокоена тем, что вы, возможно, отключили какую-то систему мониторинга, каким-то образом связанную с распространением Лесного пожара.
   - Вы думаете, отступление поможет? - спросил Спарвер.
   - Сработает это или нет, Банкал, мы узнаем очень скоро.
   Если бы Лета была часовой стрелкой в форме валуна, то, по расчетам Спарвера, к тому времени, когда она совершит целых два оборота, они были бы вне границы защитной зоны. Они все еще отступали, держа нос "Демократического цирка" нацеленным на падающую скалу, Пелл был полон решимости обеспечить сканирующим системам крейсера сбор как можно больше данных. Это розовое пятно подповерхностного тепла стало немного резче с момента их подхода, как отпечаток большого пальца, медленно обретающий четкость, но Спарвер по-прежнему ничего не знал о точной причине этого. Несомненно, что-то потребляло энергию, но это был чрезмерный сигнал для нескольких систем домашнего хозяйства.
   Когда они отступили, монитор дальности высветил медленно увеличивающийся ряд цифр. Гролник продолжала докладывать о готовности оружия. Диас проверял все близлежащее космическое движение, а также передавал рутинные обновления в Броню. Освещение летной палубы было красным, ритмичное чередование предупредительных сигналов и сигналов статуса создавало убаюкивающую, похожую на утробу атмосферу.
   - Как только кто-нибудь будет готов объяснить, какое отношение этот камень может иметь к Лесному пожару... - начал Пелл.
   - Вы слышали леди Джейн, - сказал Спарвер. - Мы только что сунули нос во что-то, и теперь новая волна смертей. Она не из тех, кто верит в совпадения, и, учитывая связь с Вой, я тоже.
   - Я думал, у нас есть Гарлин?
   - Мы так и делаем. Но Гарлин - это еще не вся история. Предполагалось, что Дрейфус изучает семейное прошлое в Городе Бездны. Что бы он ни обнаружил, это заставило его подумать, что это стоит нашего времени - и леди Джейн, очевидно, решила, что стоит прислушаться к его догадке. Теперь, когда это произошло, я склонен думать, что Дрейфус, должно быть, что-то заподозрил.
   Пелл выглядел недовольным. - Я надеюсь, что ты прав. Дело не в том, что я не доверяю Дрейфусу - мне не нужно тебе этого говорить. Но если все, что мы когда-либо собирались сделать, это постучать в дверь и улизнуть, то на самом деле нам не нужен был такой большой корабль.
   - Но я рад, что мы взяли его это с собой, - сказал Спарвер. Он выбрался из своего откидного сиденья, все еще оставаясь невесомым, пока крейсер давал задний ход с постоянной скоростью. - Я возвращаюсь, чтобы поговорить с префектами. У них вскипела кровь. Они ожидали немного большего, чем это.
   - Они не слишком огорчатся, если им сообщат, что охота отменяется, - сказал Пелл. - Мы точно не готовы к принудительным действиям.
   - Десять километров до границы зоны защиты от столкновений, - сказал Диас. - Никаких изменений в Лете или ее системах сближения.
   - Хорошо, - ответил Спарвер. - Я буду чувствовать себя намного легче, когда мы окажемся по другую сторону этой черты.
   Он вернулся и поговорил с четырьмя префектами, все они были в доспехах с поднятыми забралами, что делало их похожими на выводок птенцов с разинутыми ртами и черными перьями. Он объяснил им новый приказ, сказав, что еще слишком рано строить предположения о возвращении к прежней операции, но, по его мнению, существует лишь небольшая вероятность немедленных принудительных действий. Он наблюдал за их реакцией, отмечая явное ослабление коллективного настроения. Было бы преувеличением сказать, что они испытали облегчение от перспективы быть отозванными - это были опытные оперативники, все они уже участвовали в боевых действиях, - но в равной степени они знали, что обычно их не отправили бы на расследование с высокой степенью риска без дополнительного оружия и оборудования.
   - Я не буду сомневаться в умах тактиков, - сказал Спарвер. - Но если они решат, что это место действительно требует более тщательного осмотра, скорее всего, им понадобятся дополнительные оперативники и огневая мощь.
   Кобер взглянул на свой хлыст - рукоять казалась маленькой и бесполезной в тяжелой латной рукавице. - Следует ли нам отменить тактическую готовность, сэр?
   - Давайте пока не будем считать наших цыплят, - сказал Спарвер, ободряюще похлопав Кобера по плечу.
   Прозвучал сигнал общего оповещения. - Сообщите всем. Мы вышли из зоны защиты от столкновений. Мы продолжим дрейф с нашей нынешней скоростью, пока не получим пересмотренные инструкции от Брони.
   Спарвер снова двинулся вперед. Гролник поддерживала вооружение крейсера в состоянии боевой готовности, но с каждым километром, на который они отступали, вероятность враждебного вмешательства становилась все менее вероятной.
   Прошла минута, затем пять. Лета становилась просто еще одним медленно падающим камнем, начинающим падать обратно в более широкий поток орбитальных тел.
   - Входящее сообщение от Брони, - сказал Диас. - Это верховный префект, сэр. Должен ли я вывести ее на всеобщий доступ?
   Пелл взглянул на Спарвера, получил кивок и велел Диасу продолжать.
   - Мы благополучно вывели вас за порог, капитан Пелл. Вы можете подтвердить?
   - Надежно за пределами защитной зоны Леты, мэм. Никаких изменений в статусе с нашей стороны. У нас есть немного лучшее представление об этом тепловом избытке, и это может быть связано с чем-то большим, чем обычные системы домашнего хозяйства. Точно так же кто-то мог просто напрасно тратить энергию. Вы хотите, чтобы мы вернулись и посмотрели поближе?
   - Отрицательно, капитан. Мы не будем предпринимать поспешных действий в этом вопросе, пока не увидим тенденцию к увеличению числа случаев Лесного пожара. Сохраняйте свое положение, пока я не скажу иначе.
   - Понятно, - сказал Пелл.
   Постепенно "Демократический цирк" продолжил свое отступление.
   Тан проверил крепления, затем опустил трал обратно на место, Гарлин извивался в ремнях, но не мог оказать никакого физического сопротивления.
   - Вы заходили туда один раз. - Его речь была слегка невнятной, одна губа распухла в том месте, где он прикусил ее во время предыдущего траления. - Вам этого было недостаточно?
   - Я никогда не говорила, что закончила, - ответила Омонье. - Просто вам нужно было немного отдохнуть между сеансами. - Она коротко кивнула Тану. - Начинай. На этот раз мы можем обойтись без любезностей.
   - Покажите мне столько лиц, сколько захотите, столько фотографий этого здания... это не будет иметь никакого значения.
   Трал начал гудеть. Тан быстро переключился на более низкие настройки мощности.
   Омонье достала неподвижный кадр доктора Джулиуса Мазарина, тот самый, который она уже опробовала на Гарлине.
   - Вы явно узнали лицо, когда я представила вам это изображение.
   Он бросил на нее презрительный взгляд. - Трудно не узнать собственное лицо.
   - Значит, вы признаете, что это вы?
   - Что вы пытаетесь здесь доказать, Омонье? Любой мог подделать мою фотографию в этом месте. Это ничего не доказывает. Тот, кто это сделал, даже не потратил время на то, чтобы правильно разобраться во всех деталях. Разве вы не заметили шрам у меня под глазом?
   - Я думала, это было притворство, призванное заставить вас выглядеть жестче, чем вы есть на самом деле.
   - У меня это было с детства, ты глупая... - Он помолчал, и на мгновение в его чертах отразилось какое-то сомнение или тревожное воспоминание. - Это сделал мальчик, вот и все. Игра, которая пошла наперекосяк. Я так и не исправил его, потому что зачем мне это делать?
   Омонье забрала фотографию Джулиуса Мазарина, досадуя на себя за то, что не заметила отсутствия этого шрама, но в то же время отказываясь спешить с выводами о значении этой детали. Возможно, шрам был удален с видео или косметически скрыт, когда делалась запись. Возможно, Гарлин лгал, когда говорил, что этот шрам был у него с юности.
   Возможно, многое другое. Но у нее все еще оставались сомнения.
   Она вернулась к одному из предыдущих кадров. Это был мотив белого дерева на внутренней стороне одного из лифтов. Она подвинула его через стол, ожидая, пока его взгляд не зацепится за него.
   - Забудьте пока о лице. Вы все еще знали, что это было. Это имело для вас какое-то первостепенное значение.
   Она кивнула Тану, приказывая ему увеличить мощность.
   По мере того как трал крепчал, Гарлин напрягался, и ему становилось все труднее выговаривать слова. - Это белое... дерево.
   - Это что-то символизирует, мистер Гарлин. Вы основали архитектуру своей клиники на этом мотиве, не так ли? Дерево имеет для вас какое-то личное значение, что-то, что вы не сможете скрыть от трала...
   - Разве вы... никогда не видели ... белое дерево?
   - Это больше, чем просто белое дерево. Это своеобразный символ, имеющий глубокое личное значение. - Она снова взглянула на Тана и кивнула.
   Тан прошептал: - Сейчас мы на безопасном пределе, мэм.
   - Выше.
   После недолгого колебания Тан скорректировал настройки. Жужжание трала усилилось почти музыкальным образом. Гарлин напрягся, из глубины его горла вырвался низкий сдавленный звук.
   - Позвольте мне объясниться, - сказала Омонье, выбирая еще одно изображение из своего портфолио. - Мое терпение на исходе. Число погибших в результате Лесного пожара сейчас превышает одно в минуту. В обличье Джулиуса Мазарина - лицо, которое я вам показала; ваше лицо - вы заставили их ядра Вой вести себя подобным образом. Теперь вы расскажете мне, как разрешить эту чрезвычайную ситуацию. Начиная со значения этого объекта...
   Она представила ему образ Леты.
   Он посмотрел на нее с безумным изумлением. - Это скала. Гребаный... камень.
   - Кривая смертности стала круче после того, как мы приблизились к этому объекту, слишком резко, чтобы я могла признать, что это было совпадением. - Она переключила свое внимание на Тана, надеясь на красноречивый признак предварительного узнавания. - Позвольте, мистер Гарлин. Это семейное достояние. Что там?
   - Я не...
   Выражение лица Тана не изменилось с тех пор, как он начал траление, и по-прежнему не было никаких личных сигналов, свидетельствующих о том, что Гарлин был ранее знаком с Летой.
   Она переместилась, чтобы представить другое изображение. Но когда она дотронулась до папки, то почувствовала, как по комнате прошел мягкий толчок. Она заерзала на своем сиденье, вспыхнув от гнева. Она отдала ясный приказ, чтобы ее не беспокоили во время траления.
   - Убавьте мощность, - одними губами приказала она Тану, поднимаясь со стула, намереваясь пройти в смотровую перегородку и устроить веселую взбучку тому, кто отменил этот приказ.
   Однако едва она встала со стула, как с другой стороны открылась смежная дверь.
   - Вытащите его из трала, - сказал Дрейфус без предисловий.
   - Я как раз в середине...
   - Вытащите его. Он невиновен.
   Омонье покачала головой, отрицая эту истину прежде, чем ее более широкие последствия успели проявиться сами собой. - Вы уже несколько месяцев утверждаете прямо противоположное. Даже если у меня и были какие-то затяжные сомнения, новейшая волна смертей полностью развеяла их.
   За Дрейфусом стояли еще два человека, ни один из которых не имел права находиться в этой части "Брони". Одна - она узнала ее почти с виной - была детектив-маршал из Города Бездны. Другим был худой мужчина с призрачным лицом, который ровным счетом ничего для нее не значил.
   - Девон Гарлин представляет угрозу общественному порядку, - сказал Дрейфус, пока Тан ждал приказа от Омонье. - Я уверен, что мы сможем построить основательное дело против него исключительно на основе его публичных поступков и заявлений.
   - И что? - спросила она.
   - Он не несет ответственности за Лесной пожар. Вы можете тралить его до тех пор, пока у него из ушей не пойдет пар, и вы не найдете нужную ссылку. Он не имел никакого отношения к Элизиум-Хайтс.
   Кто-то тяжело дышал, и Омонье потребовалась секунда, чтобы понять, что это она сама. Ее кожу покалывало. Она почувствовала себя так, словно ее сильно ударили по обеим щекам.
   Она посмотрела на Тана. - Выключите питание. Снимите это с него. - На данный момент, молча добавила она для своего собственного блага.
   - Мэм, - не без облегчения сказал Тан. Он отключил трал, поднял шлем и откатил его от кресла.
   - Ослабьте ремни, - сказал Дрейфус.
  
  

18

  
   Джулиус и Калеб подошли к упавшему телу. Лев все еще дышал, но этого следовало ожидать, учитывая отказ Калеба позволить кому-либо из его животных умереть быстрой и чистой смертью. Учитывая, куда вошел болт, Джулиус не сомневался, что рана окажется смертельной. Лев был ранен в шею, кровь вытекала яркими, малиновыми струйками.
   Тем не менее, он осторожно приблизился ко льву, сознавая, что Калеб по какой-то причине сдерживается. Джулиус взглянул на брата, чувствуя какой-то обман, какое-то изменение в правилах игры, которое Калеб еще не раскрыл. Лев не мог быть физически реальным, сказал себе Джулиус: в окрестностях Шелл-Хауса и близко не было достаточного количества трансформируемой материи, чтобы создать трехмерную форму размером со льва. Но даже если лев оставался иллюзией, как это и должно было быть, Джулиус начал задаваться вопросом, не нашел ли Калеб все еще способ причинить ему вред.
   - Тебе не так уж надоела эта игра, как ты притворяешься, - прошептал Джулиус сам себе.
   - Подожди, - сказал Калеб с внезапной настойчивостью.
   Джулиус остановился на указании, нетерпеливо оглядываясь назад. - Что теперь? Я сделал это, не так ли? Разве это не то, чего ты хотел?
   - Что-то здесь не так. Ты должен был застрелить льва. Ты не должен был стрелять...
   - Нет, - сказал Джулиус, отрицая то, что он сейчас видел перед своими глазами. - Нет. Это нереально. Это был лев. Я застрелил льва. - У него сильно пересохло во рту. - Я увидел льва и застрелил его. Я не...
   - Что ты наделал? - сказал Калеб благоговейным, пораженным ужасом тоном. - Боже мой, Джулиус. Что ты наделал?
   Мгновение назад лев лежал на земле. Джулиус был уверен в этом. Но там, где только что был лев, теперь была их мать, лежащая на боку, странно неподвижная, стрела вонзилась ей в грудь, растекающаяся лужа крови уже образовала темный, неприступный кордон вокруг ее тела.
   Джулиус подошел на несколько шагов ближе, затем остановился. - Это трюк, - сказал он, ненавидя своего брата за жестокость этого трюка, но испытывая облегчение оттого, что он увидел, какой иллюзией это было. - Если ты можешь заставить меня увидеть льва, тогда ты можешь поместить на его место образ нашей матери. Ты больной, Калеб. Ненормальный. Зачем тебе вообще...
   - Это не выдумка, - сказал Калеб, подходя и становясь рядом с Джулиусом. - Я клянусь в этом. Эта кровь впитывается в землю совсем как настоящая кровь. - Он перевел дыхание, содрогнулся. - Это реально. Она настоящая. Ты действительно застрелил ее. И это выглядит как...
   Что-то сломалось в Джулиусе, пересилив все остальные опасения. Он бросился к упавшему телу и протянул руку, пальцы замедлились, приближаясь к ее щеке, цепляясь за последнюю, отчаянную надежду, что она окажется вымыслом, как пантера, как и любая другая охота, и что его пальцы пробьются сквозь эту бестелесную поверхность и найдут под ним не было ничего, кроме воздуха. Затем кончики его пальцев коснулись плоти: более холодной, чем он ожидал, но, несмотря ни на что, настоящей плоти.
   Это все еще может быть уловкой, - подумал он. - Калеб мог бы найти способ настолько всесторонне управлять его чувствами, чтобы вымысел воспринимался как реальность. Но когда он прижал пальцы к ее лицу, то почувствовал, как податливо опускаются кости и мышцы, как ее тело изгибается под давлением. Это была его мать, настоящая и лежащая при смерти на земле, где он застрелил ее.
   - Ларчер! - позвал Калеб, откидываясь назад и выкрикивая имя робота. - Ларчер, это срочно!
   Джулиус пригнулся еще ниже. Ему хотелось прижать руку к ране, чтобы остановить кровь, но он боялся причинить больше вреда, чем пользы, причинить страдания, когда хотел утешить. Он ничего не знал ни о неотложной медицине, ни о первой помощи. Этим обрывкам знаний не было места в современном мире.
   Но они не были в современном мире, по крайней мере, пока. Они находились в странном защищенном пузыре, где действовали одни правила, а другие - нет. А его мать умирала.
   Ее веки затрепетали. У него возникло ощущение, что она была на грани потери сознания. Он приблизил свое лицо к ее лицу, как будто они оба смотрели на одно и то же странное зрелище, рассматривая мир сбоку.
   - Пожалуйста, не умирай, - сказал он.
   Она издала звук, который мог бы быть "Джулиус", многосложный вздох и шипение, которые он предпочел услышать как свое собственное имя. Затем ее глаза плотно закрылись, и ею, казалось, овладела более глубокая и постоянная неподвижность.
   - Ларчер! - Калеб позвал снова. - Быстрее, Ларчер!
   Воцарилась ужасная тишина. Джулиус снова прикоснулся к лицу матери, убирая прядь волос с ее щеки, затем повернулся, чтобы посмотреть на брата.
   - Ты сделал это, - сказал Джулиус.
   - Что ты такое говоришь, идиот? Это у тебя был арбалет. Ты был единственным, кто думал, что стреляешь во льва.
   Джулиус был удивлен тем, насколько спокойно это прозвучало. Он был вне себя, слыша свои собственные слова, пораженный силой уверенности, которую услышал в них. Они звучали так, словно исходили от какой-то другой, более напористой версии его самого, Джулиуса, который преодолел пропасть между детством и взрослой жизнью за то время, пока арбалетный болт убивал его мать.
   - Ты заставил меня увидеть льва, - заявил Джулиус, и механика обмана Калеба стала ему ясна с ужасающей ясностью ретроспективы, как план, который только что стал четким. - Ты мог отредактировать мое поле зрения. Я уже знал это, и мне следовало это предвидеть. - Он поднялся с земли, довольный тем, что оставил свою мать там, где она была, пока он обращался к Калебу. - Ты хотел ее смерти, потому что боялся, что она лишит нас способностей. Но у тебя не хватило смелости сделать это самому.
   Калеб сделал шаг назад. - Ты плохо соображаешь. Я не виноват в том, что это случилось. Я же говорил тебе быть осторожным с этим арбалетом...
   - Вот почему ты хотел сыграть в последнюю игру, - сказал Джулиус.
   Калеб, должно быть, увидел что-то в его глазах, какой-то новый и дикий гнев. - Брат...
   Джулиус все еще держал арбалет. Он взглянул на него на секунду, удивляясь, почему Калеб не учел эту деталь. Затем он оглянулся на их мать и протянул руку к арбалетному болту. На этот раз команда заклинания пришла на ум без усилий; действительно, он сформировал и выполнил приказ настолько плавно, что, казалось, это произошло почти на автономном уровне. Стрела изогнулась и сама выскочила из раны, за ней последовала слабая, липкая на вид струйка крови. Стрела начала медленно удаляться по земле червеобразными волнообразными движениями.
   Слишком медленно. Джулиус снова потянулся к нему и послал еще одну магическую команду. Опять же, для этого почти не требовалось сознательной воли. Это было так, как если бы после нескольких месяцев борьбы он, наконец, прорвался в царство не требующего усилий опыта, в котором, казалось, так естественно обитал его брат. Он знал, чего хотел от податливой материи, и та немедленно и с готовностью повиновалась. Все промежуточные шаги - визуализация изменений состояния, размышление о них в терминах геометрии и физики - теперь казались ему лишними и неуклюжими.
   Шок и ярость, вызванные смертью его матери, открыли дверь.
   Стрела разлетелась на сотню муравьиных пятнышек. Джулиус разжал кулак, и пылинки закружились в воздухе, лишь в последний момент снова приняв форму стрелы, когда его пальцы сжались сильнее.
   Болт на ощупь был холодным, твердым, чистым.
   Он взвел арбалет. Он вставил болт обратно в арбалет.
   - Нет, - сказал Калеб. - Положи это на место, Джулиус.
   Джулиус направил арбалет на своего брата. - Ты так хорошо справляешься с податливой материей, почему бы тебе не заставить меня?
   Калеб отшатнулся, поднимая руку. Джулиус почувствовал, как арбалет в его собственной руке пытается стать чем-то иным, чем его нынешняя форма, какая-то беспокойная дрожь прошла по всему предмету. Джулиус воспротивился намерению своего брата, опять же скорее рефлекторно, чем обдуманно, отдав контркоманду. Калеб ответил в свою очередь, арбалет извивался, как какой-то далекий предмет, видимый в миражах, Джулиусу едва удавалось поддерживать функциональную целостность оружия. Если их предыдущие партии были такими же последовательными и интеллектуальными, как шахматы, то теперь борьба больше напоминала рестлинг: непрерывное, плавное, до синяков сражение.
   Джулиус сам удивился тому, как хорошо он сопротивлялся Калебу. Но потери были велики, и при малейшей невнимательности он мог потерять контроль. Пока он все еще был в состоянии удерживать форму арбалета, он выпустил стрелу в направлении Калеба.
   Время замедлилось.
   Арбалет разжижился, просачиваясь сквозь его пальцы, как густое черное масло. Траектория болта начала изгибаться, когда Калеб попытался изменить его аэродинамику. Затем он попытался разбить его на множество составляющих, как это делал раньше Джулиус. Но Джулиус наложил на болт усиливающую команду, заставляя его оставаться целым.
   Он распался на пять или шесть тупых, похожих на пули частей. Отклонение отбросило большинство из них мимо лица Калеба. Одна часть попала ему под глаз, прежде чем отлететь в сторону.
   Калеб стоял как статуя с выражением шока и изумления на лице, даже когда из раны потекла кровь. Он протянул руку, коснулся лица и в немом изумлении уставился на свои окровавленные кончики пальцев.
   - Ты сошел с ума, - сказал он, повысив голос, как будто ожидал аудиенции. - Сначала мама, потом я.
   Большая часть податливой материи образовала подергивающуюся лужицу у ног Джулиуса. Калеб ухватился за нее, и лужица начала тянуться к нему, как амеба в поисках источника пищи. Джулиус зарычал и отдал резкую, яростную, рассеивающую команду, разбрасывая составляющие лужи во все стороны.
   Калеб, такой же безоружный, как и Джулиус, сделал еще один неуверенный шаг назад. Кровь прочертила линию красной боевой раскраски по одной стороне его лица. Он снова поднял ладонь в сторону Джулиуса, и мир Джулиуса взорвался хромированным сиянием, таким ярким, что оно превратилось в жгучую боль.
   - Если ты можешь это сделать... - сказал Джулиус, ослепший от зрительной перегрузки, - я тоже могу.
   Даже без зрения он чувствовал, что может видеть внутренности мозга Калеба, его многослойные тайны, такие же стеклянные и полупрозрачные, как пресс-папье. Он знал, где сделать Калебу больно, где заставить Калеба закричать. Это был просто вопрос проникновения внутрь и совершения плохих поступков.
   Теперь ему было легко. Удивительно было то, что это когда-либо было трудно.
   Джулиус снова мог видеть. Калеб все еще пытался ослепить его, но Джулиус был сильнее, отклоняя намерения своего брата. Джулиус повторил и усилил те же команды, и Калеб опустился на колени, а затем рухнул на землю, пуская слюни изо рта.
   Теперь Джулиус был хозяином своего брата. С каждым вздохом он, казалось, черпал силу у Калеба, даже когда Калеб становился слабее. Он опустился на колени так же близко к Калебу, как когда-то к своей матери, глядя в закатившиеся глаза Калеба.
   - Я мог бы убить тебя, - тихо сказал Джулиус. - Теперь ты это видишь. Когда-то ты был сильнее меня. Но сегодня ты что-то высвободил во мне. А теперь это похоже на плавание. Я не могу себе представить, как могло быть время, когда у меня не было такой силы.
   Услышав что-то, он выпрямился во весь рост. Подлесок зашевелился, и на сцену широкими шагами вышел Ларчер, его серебристые конечности задвигались, как ножницы, когда робот оценил обстановку и немедленно направился в сторону их матери. Ларчер осмотрел тело с деловитой, скрупулезной отстраненностью, в то время как единственный глаз его куполообразной головы повернулся к Калебу, а затем к Джулиусу, рассматривая их со странной, обвиняющей напряженностью.
   Еще движение. Их отец следовал за Ларчером по пятам, уже запыхавшись, когда он, обливаясь потом, пробрался сквозь заросли, на его лице отразилось понимание, когда он увидел кровавую картину, Джулиус был единственным, кто все еще стоял на ногах.
   - Боже мой... - начал Марлон Вой.
   Джулиус поднял руку, призывая к молчанию. - Она мертва, отец. Сейчас уже слишком поздно что-либо для нее делать. Но я не убивал ее. Я бы никогда этого не сделал. Я любил ее. Может, я и застрелил ее, но это только потому, что Калеб обманул меня.
   Отец чуть не оттолкнул Ларчера в сторону, спеша добраться до своей упавшей жены. Он коснулся ее лба, шок и горе уже превратили его лицо в незнакомую маску.
   - Что вы, монстры, с ней сделали?
   - Я сказал, что это был не я, - настаивал Джулиус. - Это был Калеб. Вот почему я наказал его. Он был сильнее меня, но только до определенного момента. Когда он подтолкнул, мы узнали, кто на самом деле сильнее из нас. - Затем, с внезапной рассудительностью: - Может, мне убить его, отец? Раз и навсегда?
   - Усыпи их, - сказал отец срывающимся голосом. - Сейчас.
   Это был приказ, предназначенный для Ларчера. Робот выпрямился, вытянув одну из своих рук, и из потайного кармана на его запястье выскользнула игла. Ларчер сделал стремительный шаг в сторону Джулиуса.
   Джулиус приказал роботу остановиться. Для него это было так же очевидно, как и для его брата, и за рычаги было так же легко дергать.
   - Мне это нравится, - сказал он, восхищаясь этим. Он знал, что должен был испытывать тот же шок и горе, что и его отец, и, начнем с того, что в первые мгновения после убийства все же было немного такого. Но это был слабый сигнал, вскоре заглушенный чем-то гораздо более сильным, гораздо менее игнорируемым.
   Вместо горя Джулиус почувствовал облегчение. Освобождение, возможности и головокружительное возбуждение от того, что он проверяет свои собственные пределы.
   - Она была права насчет тебя, - сказал отец.
   - Насчет нас обоих? Или просто насчет Калеба? - Джулиус нахмурился, прикоснувшись пальцем к губам. - Я знаю, она ему не доверяла, но я никогда не был таким, как он, не так ли? Я всегда был лучшим братом.
   Теперь отец рыдал, склонившись над неподвижным телом их матери. Он приложил салфетку к ране у нее на груди, его пальцы стали липкими и красными.
   - Я должен был прислушаться, - сказал он, как будто это признание предназначалось женщине на земле, а не кому-либо из мальчиков.
   Джулиус стоял и наблюдал, равнодушно наблюдая за мелодраматическими выходками своего отца. Он был доволен тем, что дал отцу еще немного времени побыть с его покойной женой, прежде чем перейти к делу. Затем он тихонько кашлянул.
   - Здесь небольшой беспорядок, не так ли? У вас на руках мертвая жена. Конечно, вы могли бы обратиться прямо к властям, но тогда вам пришлось бы давать некоторые неловкие объяснения. Начнем с нас. Откуда мы родом. О чем эти наши сны? Урсы, другие мальчики и девочки. Ножи. Доктор Стасов. Защита от непредвиденных обстоятельств... Да, есть довольно много такого, что, возможно, было бы лучше держать подальше от глаз общественности, вы согласны?
   Отец посмотрел на него. Ненависть хлынула из его наполненных слезами глаз.
   - Что ты предлагаешь, маленький засранец?
   - Полагаю, - величественно заявил Джулиус, - мне пора пробивать себе дорогу в этом мире. Думаю, я готов. - Он ухмыльнулся, склонив голову набок в направлении купола и всего, что находилось за ним. - Думаю, что я более чем готов.
   Дрейфус наклонился и сам расстегнул ремни. Это сблизило их головы. Гарлин повернул лицо, чтобы встретиться взглядом с Дрейфусом, и уголок его рта приподнялся в усмешке.
   - Это хорошая попытка, - сказал он все еще невнятно. - Но я узнаю трюк, когда вижу его. Вы все это подстроили. Вы надеетесь застать меня врасплох.
   - Это не трюк, - сказал Дрейфус. - В "Броне" нет никого, кто делал бы ставку на вашу вину больше, чем я. Я отправился в Город Бездны, чтобы найти последнюю улику, которая связала бы все это воедино. Вместо этого я нашел доктора Стасова.
   - Не могли бы вы объяснить причастность этого человека? - спросила Омонье. - Или что он делает глубоко внутри "Брони"?
   - Можно мне? - спросила женщина.
   Омонье порылась в памяти, пытаясь вспомнить имя этой женщины. - Да... продолжайте, детектив-маршал Дель Мар. Я была бы очень благодарна.
   - Доктор Стасов известен мне уже некоторое время, верховный префект. Он был семейным врачом для Вой. Его призвали к ним на службу, когда мальчикам было по восемь лет...
   Омонье попыталась заговорить. Дрейфус предостерегающе поднял руку. - Выслушайте ее, Джейн. Вы не будете спрашивать ни о чем, чего бы мы еще не обсудили.
   - У них было два сына, - продолжала Дель Мар. - Два брата. Джулиус Девон Гарлин Вой и его брат Калеб. У вас нет никаких сведений о Калебе, и у нас тоже. Но доктор Стасов помогал в их развитии, наблюдая за мальчиками, когда они были посвящены в некоторые внутренние тайны семьи Вой. Вы подозреваете, что у Джулиуса есть доступ к запрещенным слоям ядра Вой, способ просеивать данные абстракции и манипулировать ими, проникая в чужие головы, изменяя согласованное поле реальности в соответствии со своими целями. Вы почти правы. Джулиус действительно обладает необычными способностями. Но он ближе к ученому-идиоту, наделенному дарами, о которых он едва догадывается. Калеб, с другой стороны...
   - Об этом брате до сих пор никто не слышал, - сказала Омонье, не прилагая никаких усилий, чтобы скрыть свой скептицизм.
   - Он достаточно реален, - сказал доктор Стасов, заговорив впервые. У него был высокий, дрожащий голос, пронизанный трещинами, как у какого-нибудь старого глиняного изделия, которое слишком много раз разбивали и собирали заново. - Я много раз бывал в этом доме. Калеб всегда был быстрее из них двоих. Более доминирующий и более жестокий, если хотите знать мое мнение.
   - И вы говорите, что он стоит за всем этим?
   - Это подходит, - сказала детектив-маршал Дель Мар. - Калеб обладает теми же способностями, что и Джулиус, за исключением того, что в случае Калеба они направленнее, целеустремленнее. Калеб знает, что он делает, чего он хочет и как этого достичь. Его брат всегда был всего лишь невольным орудием.
   - И эта... цель? - спросила Омонье, все еще не желая расставаться со своими сомнениями.
   - Наказание, - сказал Дрейфус. - Вот и все. Возмездие. Направленное на две тысячи случаев Лесного пожара в частности, но и на всех нас в целом. И если мы все сгорим в огне, если все сгорит, Калеб совсем не будет возражать. Он не хочет жить. Он не хочет делать что-то лучше для себя. Он просто хочет разрушать.
   - У меня нет брата, - сказал Гарлин. - Неужели вы думаете, будто я забыл бы, что у меня есть брат?
   - Лета - это река забвения, - ответил Дрейфус. - Думаю, очень вероятно, что вы действительно забыли - или вас заставили это сделать. Скажи им, Балтазар.
   Доктор Стасов - должно быть, его звали Балтазар - сказал: - У семьи были средства. Мальчики уже прошли, по крайней мере, один курс принудительной амнезии, когда я поступил на службу в дом. Все их окружение было сформировано таким образом, чтобы навязывать одно повествование: что они были законными сыновьями и наследниками Марлона и Алии Вой. Но все время, пока я работал с ними, мальчиков беспокоили мимолетные воспоминания об альтернативном прошлом. Они редко позволяли себе говорить об этом, потому что это так беспокоило их обоих. В лучшем случае они пытались притвориться, что это был просто особенно расстраивающий повторяющийся сон. Но мне казалось, что нечто столь мощное, столь яркое должно корениться в объективной реальности.
   - И какое это тревожное прошлое? - спросила Омонье, чувствуя, что ее затягивает в кроличью нору, несмотря на естественное нежелание.
   - Я пытался выяснить. Мальчиков - в частности, Джулиуса - привлекал определенный исторический эпизод. Это раздражало их так, что не могло быть случайностью. Тогда я начал задаваться вопросом, не было ли это намеком на их истинные воспоминания, прорывающиеся сквозь вынужденную амнезию.
   - Что бы это был за эпизод? - спросил Дрейфус.
   - Что-то слишком невероятно отдаленное, чтобы это было правдой. Поселение американо. Несостоявшаяся колония, дети, воспитанные машинами. Но это было триста лет назад...
   - Могли ли мальчики с тех пор находиться в спячке? - спросила Омонье, глядя прямо и невозмутимо.
   - Никого никогда не замораживали так долго, - ответил доктор Стасов. - Кроме того, когда у меня возникли подозрения ... Я позволил себе вольность. Мне удалось получить генетические образцы всех четырех особей: Марлона, Алии, Джулиуса и Калеба. Мальчики - естественные наследники Марлона и Алии.
   - Тогда это исключает любую возможную связь с эпохой американо, - сказала Омонье.
   - Он бредит о чем-то, что не имеет никакого смысла, - сказал Гарлин. - Я также не имею ни малейшего представления, кто этот человек.
   - Вы не уверены, что знаете его, - сказал Дрейфус. - Но если мы снова погрузим вас под этот трал, я уверен, что мы получим четкое воспоминание, подавленное или нет.
   - Давайте, если вы так уверены.
   - У нас не было бы права, - сказал Дрейфус, адресуя свой ответ как Омонье, так и человеку в кресле. - Когда казалось, что вы несете прямую ответственность за Лесной пожар, можно было возбудить дело. Я полагаю, гражданский кворум дал свое согласие?
   - Она бы заставила их сказать все, что хотела, - сказал Гарлин. - Если они вообще существовали с самого начала.
   - Необходимо было принять меры предосторожности, - сказала Омонье, мгновенно возненавидев умоляющий, самооправдывающийся тон, который она услышала в своем ответе. Наберись мужества, - подумала она, - и перестань вести себя как ребенок, пойманный на краже печенья. Она всегда действовала только на основе наилучших разведданных, имеющихся в ее распоряжении.
   - Посидите с ним, Балтазар, - сказал Дрейфус доктору. - Согласно вашему рассказу, вы были с ним до тех пор, пока ему не исполнилось шестнадцать. Что бы ни случилось, что бы ни похоронило его воспоминания о вашем участии, какие-то скрытые воспоминания все равно останутся. Расскажите ему, что вы помните о Шелл-Хаусе - и что вы обнаружили. Надеюсь, это пробудит кое-какие воспоминания. А, Джулиус?
   Высвободив руку, Гарлин погладил свою распухшую губу. - Какого черта вам от меня нужно, Дрейфус? Прощение?
   - Пока нет, - прямо ответил Дрейфус. - Но вы можете начать с того, что послушаете.
   Раздался стук в дверь за перегородкой. Раздраженная очередным вмешательством, Омонье открыла рот, чтобы потребовать объяснений. Но прибывшим человеком была старший префект Милдред Доссо, а не кто-то, кто испытывал бы ее терпение без веской причины.
   - Верховный префект, нам нужно, чтобы вы вернулись в тактическую комнату.
   - В чем дело, Милдред? - спросила Омонье.
   Доссо огляделась, явно не уверенная, насколько откровенной она может быть в такой необычной компании.
   - Крейсер, мэм. "Демократический цирк".
   - Что с ним?
   - Он направляется обратно к Лете, мэм.
   Дрейфус, Омонье и детектив-маршал Дель Мар подошли к тяжелым бронзовым дверям тактической комнаты. Доктора Стасова оставили с Гарлином, чтобы он мог свободно разговаривать с ним под пристальным наблюдением Роберта Тана и Милдред Доссо.
   Омонье поколебалась, прежде чем открыть двери. - Я не должна была впускать вас в эту комнату, детектив-маршал. Лучшие люди, чем я, потеряли свои должности из-за меньших нарушений безопасности.
   - Но я думаю, что здесь мы могли бы сделать исключение, - сказал Дрейфус.
   - Да, - сказала Омонье, медленно кивая. - Думаю, могли бы. Я должна перед вами в некотором роде извиниться, Гестия. Могу я называть вас Гестия? Формальности кажутся немного... излишними. Я устроила вам разнос, когда должна была прислушаться к вашим просьбам.
   Детектив-маршал Дель Мар оценила этот ответ и, казалось, серьезно задумалась над своим ответом.
   - Немного больше ясности и непредубежденности не повредило бы... нам обоим. Даю вам слово, что я буду уважать конфиденциальный характер всего, что увижу или услышу за этими дверями. А теперь - посмотрим, в чем проблема с вашим кораблем?
   Открывая двойные двери, Омонье сказала: - Пелл - оперативник, которому доверяют. Банкал тоже на этом корабле. Он... надежный.
   - Я слышала, что вы можете быть скупы на похвалы, - сказала Дель Мар, изогнув губы в полуулыбке. - Из чего я заключаю, что вы очень высокого мнения о профессионализме этой команды.
   - Им был дан четкий приказ отступать. У них нет причин нарушать приказ, - сказал Дрейфус, следуя за двумя женщинами в затемненную тишину тактической комнаты.
   - Ситуация могла бы сложиться иначе, - предположила Дель Мар.
   - Тогда они бы уведомили "Броню" после принятия мер. - Омонье подошла к столу и пригласила Дель Мар занять одно из мест напротив нее. - Боюсь, кофе остыл, но пожалуйста, берите все, что сможете переварить. - Она повернула голову к Клирмаунтину. - Ты получил какое-нибудь предупреждение, Гастон?
   - Ничего, - сказал Клирмаунтин, едва приподняв бровь при виде оперативницы из Города Бездны. - Пелл не отвечает. Но наша диагностика с помощью трассера не выявила сбоев в цепи связи между этим местом и крейсером.
   - Где они сейчас? - спросил Дрейфус.
   - Сюда, сэр, - сказала Талия Нг, стоявшая рядом с твердотельным Планетарием.
   Дрейфус подошел к Талии, в равной степени обрадованный и раздосадованный. Наконец-то у него было доказательство того, что с ней все в порядке или, по крайней мере, что она способна быть полезной. Но сомнения, которые он лелеял со времен Шелл-Хауса, теперь выкристаллизовались в холодную, пронзительную уверенность.
   - С вами все в порядке, сэр?
   - Рад видеть тебя на ногах, - сказал он, пытаясь улыбкой скрыть свою неловкость. - Я был готов к... чему-то худшему.
   - Я справлюсь, сэр. Меня беспокоит Спарвер. Он на том корабле.
   Дрейфус заставил себя сосредоточиться на насущных практических вопросах.
   - Так я понимаю. Они вернулись в зону защиты от столкновений?
   - Хорошо разбираетесь, сэр. Согласно текущему расчету, они находятся менее чем в двадцати километрах от центра масс Леты.
   - Пелл не стал бы нарушать приказ, - сказал Дрейфус, размышляя вслух и следуя за ходом мыслей, который мог привести только к чему-то неприятному. - Значит, он, должно быть, все еще думает, что выполняет приказы.
   - Прошу прощения, сэр?
   - Можем ли мы отправить в этот район другой корабль?
   Талия вызвала в воображении несколько конфигураций с помощью Планетария. - Не так быстро, сэр. Тридцать минут, если мы переназначим одно из этих средств, дольше...
   Он покачал головой. - Нет. Это должен быть корабль, стартующий отсюда, с заранее определенными приказами и инструкциями игнорировать любые передачи, которые поступают после их отбытия.
   Талия странно посмотрела на него. - Вы хотите сказать, что мы не можем доверять нашим средствам связи, сэр?
   Лицо Дрейфуса напряглось. - Что-то в этом роде.
   - Тогда мы застряли. Все исправные корабли сейчас находятся в эксплуатации, за исключением катера, на котором вы вернулись, и который заправляется топливом, чтобы быть готовым к вылету.
   - Подержи его для меня.
   - Он все равно не доставит вас в Лету вовремя, чтобы что-то предпринять с "Демократическим цирком", сэр.
   - Мы здесь не совсем избалованы выбором, Талия. Я возьму этот корабль, как только он будет готов к отправке.
   Лилиан Бодри присоединилась к ним рядом с Планетарием, стоя, скрестив руки на груди и подперев одной рукой подбородок. Она наблюдала за увеличением Леты с изображением крейсера размером с осколок. - Оказывается, этому есть простое объяснение, Том. В данный момент все наши службы находятся в напряжении. Не следует придавать слишком большого значения временному прекращению связи.
   - Это тяжеловооруженный крейсер резерва, Лилиан. Он способен разрушить целое орбиталище или превратить Лету в руины. Я не могу сказать, что меня полностью устраивает мысль о том, как все пойдет наперекосяк.
   - И мне в равной степени неудобно втягивать еще один корабль в ваше побочное расследование. Я слышала, у вас внезапно изменилось мнение относительно Гарлина.
   - Он марионетка, а не кукловод. Думаю, его брат в Лете.
   - Его брат. Ты только что сказал это?
   Омонье повысила голос. - Лилиан. Можно вас на пару слов? Всех вас, на самом деле. - Она встала, выражение ее лица отразилось от блестящей поверхности стола, призрачно просматриваемого бесконечным списком сводок о состоянии дел. Она немного подождала, позволяя залу сосредоточить на ней свое коллективное внимание. - Есть ли у нас брат или нет - это то, в чем мы еще разберемся. Но у меня есть свидетель, который кажется мне заслуживающим доверия, и детектив-маршал Дель Мар, я думаю, согласится со мной в этой оценке. Я права, Гестия?
   Дель Мар казалась сдержанной. Она прочистила горло, прежде чем заговорить, и встала только по приглашению Омонье.
   - Возможно, у него есть брат по имени Калеб, выросший при тех же обстоятельствах, что и Джулиус. Но что-то разлучило их - скорее всего, смерть их матери, Алии Вой. Я убеждена, что Калеб был жив все эти годы, более чем вероятно, используя свои привилегии Вой, чтобы сменить одну вымышленную личность на другую. Клиника, которая вас всех интересовала, - Элизиум-Хайтс. Калеб вполне мог стоять за этим. Он был бы в совершенно подходящем положении, чтобы выкачать семейные средства и подготовить почву для Лесного пожара.
   - После стольких лет? - спросила Бодри, не прилагая никаких усилий, чтобы скрыть свое недоверие.
   - Да, - подтвердила Дель Мар. - Калеб терпелив. Он ждал подходящего момента, чтобы развязать эту чрезвычайную ситуацию - когда доверие общества к вашей организации оказалось на самом низком уровне; когда верховный префект уже была ограничена в возможностях реагирования. Ничто из этого не было случайным.
   - Господа, - повысив голос, сказала Талия от твердотельного Планетария. - Я думаю, вы все должны это увидеть.
  
  

19

  
   Из раздаточного устройства снизу "Демократического цирка" выскочили устройства для криминалистической экспертизы, каждое из которых представляло собой зонд размером с обезьяну, в форме паука, с автономным управлением и возможностью принятия решений. Они выбрали множество посадочных площадок на Лете и направились вниз, в последний момент выбрасывая захватные шипы и похожие на языки липкие кольца. Закрепившись на скале, устройства просверлили пластиковую оболочку и начали использовать точные инструменты сейсмического картирования, чтобы получить все более детальную картину внутренних районов Леты.
   Спарвер находился на летной палубе, наблюдая, как смутные очертания подповерхностной структуры превращаются в четкие розовые детали. Большая часть его внимания была сосредоточена на объеме вокруг теплового избытка, Спарвер едва помнил о том, что нужно дышать, когда изображения становились более четкими и вызывающими.
   - Здесь ужасно много места для ведения домашнего хозяйства, - прокомментировал Пелл. - Похоже, что чье-то предчувствие было связано с деньгами, префект.
   - Не мое, - сказал Спарвер. - И поверьте мне, я бы присвоил себе эту заслугу, если бы мог.
   Гролник была экспертом в интерпретации данных криминалистической экспертизы. Проводя пальцем в перчатке по изображениям, она задержалась над похожей на цисту пустотой, спрятанной под тем же столбом, где наблюдался избыток тепла. - Это объем с низкой плотностью, около трех километров в поперечнике. Может быть, там вакуум, может быть, газ под давлением. Но это определенно не камень, не лед и не стабилизирующий пластик. Это могло бы стать пригодным для жизни пространством, префект Банкал.
   - Требования к питанию совпадают? - спросил Пелл.
   - Зависит от того, что они там делают, - сказала Гролник. - Но это осуществимо. На самом деле, я бы сказала, что имеющихся возможностей более чем достаточно для управления экосистемой такого размера.
   - На официальных схемах нет ничего подобного, - сказал Диас, перечисляя все, что, по мнению Брони, он знал о Лете. - Но отклонение от официальных схем - это гражданское дело, а не нарушение Общих статей.
   Это было правдой, размышлял Спарвер. Если бы Броня беспокоилась о каждом изменении орбиталища или скалы, которое не было должным образом зарегистрировано и уведомлено, у них не было бы времени ни на что другое.
   - Но это никакой не старый камень, - сказал он. - Это Лета, и у нас уже были основания относиться к этому с подозрением. Ну, по крайней мере, Дрейфус это сделал. Можете ли вы выжать что-нибудь еще из этих устройств?
   - Нет, - сказала Гролник. - Сейчас мы находимся на пределе разрешения. Это все равно что постучать в дверь запечатанной комнаты и попытаться определить, где находится мебель, основываясь на эхе. - Она постучала по слабому следу хребта. - Здесь предположительно соединительный выступ, идущий обратно к центру тяжести Леты... вероятно, именно так вы бы входили и выходили, если бы не хотели приземлиться вверх тормашками под действием противоположной силы тяжести.
   - Мистер Диас, - сказал Пелл. - Сообщите Броне, что мы отправляем им снимки криминалистической экспертизы, как и было запрошено. Мы сделаем один близкий заход на этот полюс, проведем глубинное сканирование местности, затем снова развернемся. Мисс Гролник: сохраняйте наше текущее состояние по отношению к возможным угрозам и будьте готовы воспрепятствовать любым мерам по предотвращению столкновений.
   Леди Джейн не спешила объяснять причины отправки крейсера обратно, но Спарвер воспринял это как результат того, что на стороне "Брони" произошел сдвиг в разведданных, что потребовало более пристального изучения Леты. Он объяснил новые приказы префектам, и они приняли пересмотренный план без вопросов, посчитав за чистую монету, что ни один такой приказ не был бы издан без уважительной причины.
   Более чем вероятно, что они завершат свое глубокое сканирование, обнаружат, что там нет ничего стоящего расследования, и будут привлечены обратно к спасательной операции - как бы хорошо или плохо она ни проходила.
   Спарвер вернулся на летную палубу, какой-то тихий, далекий голос в его голове настаивал на том, что что-то, где-то, было не совсем так, как должно было быть, но Спарвер рассудил, что, поскольку в течение нескольких дней очень мало что казалось правильным, это беспокойство было просто новой нормой, и ему лучше начать привыкать к этому.
   - Я немного прояснила ситуацию с этой полостью доступа, сэр, - сказала Гролник. - Это должна быть шахта лифта, что-то в этом роде, чтобы вы могли пристыковаться как можно ближе к центру гравитации.
   - А этот объем? - спросил Спарвер. - Какую гравитацию они там будут ощущать?
   - Достаточно близко к g, чтобы не было никакой разницы, сэр. Это не может быть случайностью. Вся геометрия и вращение этой скалы как раз подходят для того, чтобы обеспечить пригодный для жилья объем под этим полюсом.
   "Демократический цирк" теперь удерживал свое положение, позволяя Лете вращаться под ним. Скале требовалось всего три минуты, чтобы совершить свой оборот, и после нескольких таких циклов Пелл сказал, что глубинные датчики собрали столько информации, сколько было возможно, учитывая слои промежуточной породы.
   Внутренняя камера была примерно полусферической формы, с куполообразным потолком высотой около километра и плавно изгибающимся основанием диаметром около трех километров. Этот объем окружали слои изоляции и системы жизнеобеспечения. Соединительная полость входила под смещенным углом, соединяясь с камерой по ее краю, а не пронзая купол. На другом ее конце, в семи километрах, на поверхности находилось прямоугольное строение с шлюзом и стыковочным узлом.
   - Мы можем почти полностью понять некоторые особенности интерьера, - сказал Пелл. - Достаточно сказать, что камера выглядит в основном пустой, за исключением сооружения примерно в ее середине. Это может быть почти что угодно: корабль, здание, машина. Однако там тепло, и, по нашему мнению, есть какая-то атмосфера. Как вы думаете, они хотели бы, чтобы мы причалили и посмотрели поближе?
   Спарвер открыл канал связи с "Броней" и верховным префектом. - Банкал слушает, мэм. Мы думаем, что нашли способ проникнуть в Лету, если вы хотите, чтобы мы провели встречу-приветствие.
   Ее ответ пришел почти сразу. - Да, мы видим ваши образы, Банкал. Действуйте осторожно, но пришвартуйтесь и проведите расследование.
   - Просто напоминаю, что у нас нет тактического вооружения, мэм - только доспехи и ищейки.
   - Я уверена, что вы используете все, что доступно, в меру своих способностей, Банкал. Если вы столкнетесь с трудностями, я незамедлительно окажу вам помощь в выполнении задания.
   Спарвер кивнул сам себе, отключая связь, его сомнения никоим образом не рассеялись после последнего общения с Джейн Омонье. Ему хотелось бы узнать ее получше: по крайней мере, так же хорошо, как он знал Дрейфуса. Тогда он бы понял, было ли это парадоксальное чувство заинтересованной отстраненности в какой-то мере типичным.
   - Ну что ж, - пробормотал он себе под нос. - Приказ есть приказ.
   Пришло время вернуться к префектам и проглотить свою гордость.
   Дрейфус, Талия, Омонье и другие наблюдали из тактической рубки, как крейсер сбросил свои криминалистические устройства, а затем приблизился для того, что могло быть только глубоким сканированием Леты. Прошло еще несколько минут, крейсер сохранял молчание по связи, не передавая сообщений и не отвечая на запросы о разъяснении своих действий.
   Затем он отклонился от своего исходного положения, медленно, но безошибочно держа курс на один из поверхностных доков.
   - Я мог бы воспользоваться этим катером, - сказал Дрейфус.
   - Это не действия кого-то, кто неправильно истолковал приказ или отреагировал на изменившиеся условия, - сказала Омонье. - Пелл ведет себя так, как будто следует сценарию, отдавая один приказ за другим. - Затем мрачное предчувствие омрачило ее черты. - Разве это возможно, Том? Учитывая то, что мы знаем о Гарлине и его брате - или не знаем - мог ли кто-нибудь из них использовать свои привилегии Вой, чтобы перехватывать наши собственные сигналы и отдавать Пеллу ложные приказы?
   Дрейфус тщательно сформулировал свой ответ, думая о том, как легко Аврора уже обманула его и манипулировала им, сначала подражая Омонье, а затем скармливая ему ложь. - Пелл может всего лишь выполнять ложные приказы. Я должен пойти туда и проинструктировать его отступить.
   - Возможно, для этого немного поздновато, - сказала Лилиан Бодри, бросив отчаянный взгляд на Планетарий. - Новая волна случаев не утихает. Во всяком случае, я полагаю, что мы, возможно, наблюдаем дальнейшее усиление. За последние четыре минуты у нас было шесть пороговых срабатываний...
   - Посмотри на это с другой стороны, - сказал Клирмаунтин. - Такими темпами вся чрезвычайная ситуация будет ликвидирована менее чем за месяц.
   - Потому что они все будут мертвы, - ответила Омонье. - Я не так представляю себе утешение, Гастон. - Она кашлянула, выпрямила спину, вернула в свой голос последнюю искру властности и уверенности, когда снова обратилась к залу. - Нам все еще нужно здесь поработать. Я хочу получить обновленную информацию по этим оценкам пропускной способности клиник. Нет смысла брать людей под нашу опеку, если мы не сможем извлечь их импланты в течение нескольких дней. Если вы видите угол, срежьте его. Мы не стремимся к совершенству.
   - Я... посмотрю, что мы сможем сделать с пропускной способностью хирургического отделения, - сказал Клирмаунтин.
   - "Демократический цирк" находится на заключительном заходе на посадку, - сказала Талия. - Пока нет никакого запрета на применение оружия.
   - Мы получаем наши благословения там, где можем их найти, - сказала Бодри.
   Дрейфус повернулся к Омонье. - Если число смертей все еще растет, это, по крайней мере, показывает, что мы были правы, интересуясь Летой. Калеб там, я уверен. Он знает о нашем присутствии и посылает сообщение.
   - Не очень умный человек, если он хочет избежать разоблачения, - сказала Омонье.
   - Он знает, что мы знаем, - сказал Дрейфус. - Теперь он хочет предельно ясно дать понять, что мы не можем применить против него силу - по крайней мере, пока у него есть прямой контроль над Лесным пожаром.
   - У Нг было объяснение, Том, - сказала ему Омонье, кивая Талии. - Начнем с того, что речь шла о Джулиусе, но если она права, то это с таким же успехом может относиться и к Калебу.
   Талия казалась сдержанной. - Это всего лишь объяснение, мэм.
   Дрейфус ободряюще посмотрел на нее.
   Талия сглотнула. - Я задавалась вопросом, может быть, тот, кто стоял за этим, не вызывал Лесной пожар, а каким-то образом активно подавлял его, передавая какой-то тормозящий сигнал. Я знаю, трудно представить, чтобы кто-то делал это, но если хотя бы половина из того, что мы знаем о Джулиусе или Калебе, правда ... вы понимаете, что это могло бы означать, не так ли?
   - Наши меры изоляции ничего не изменят, - сказал Дрейфус, и все ужасные последствия ее идеи открылись в его сознании, как какой-то огромный особняк. - Не только это, но мы легко могли бы сделать все еще хуже. И мы не можем нейтрализовать Калеба, даже если бы были уверены, что он единственный, кто остался в живых в Лете.
   - Этого я и опасаюсь, сэр.
   Гестия Дель Мар встала из-за стола, чтобы присоединиться к собравшимся у твердотельного Планетария. - Это финал, о котором Калеб всегда знал, что он наступит. Вот почему он так безразличен к тому, что вы обнаружите его местонахождение. Он знает, что вы не можете прикоснуться к нему - не можете даже рискнуть отключить его связь.
   - Вы почти заставляете меня думать, что он привел нас к этой конфронтации, - сказала Омонье с нездоровым весельем в голосе.
   - Думаю, что так оно и было с самого начала. Дрейфус рассказал мне о последовательности событий в Эддисон-Лавлейс, когда были затоплены камеры. Уже тогда мне показалось, что во всей этой драме было что-то странное, и сейчас я еще больше уверена в этом. Вас подводили к правде о клинике, подталкивали к очевидной связи с Девоном Гарлином. Это Калеб пытался спровоцировать вас на безрассудную чрезмерную реакцию. Но вы сделали то, на что он не рассчитывал. Вы проявили сдержанность, здравый смысл, мудрость.
   Омонье почти покраснела от этой неожиданной похвалы. - К сожалению, мой запас здравого смысла немного иссякает.
   - Я вас не виню. Но факты по-прежнему остаются в силе. Если Нг права, и он перестанет посылать тормозящий сигнал, все граждане из вашего списка могут быть мертвы в течение дня.
   - Тогда скажите мне, как заставить этот крейсер отступить.
   Что-то звякнуло. Талия подняла свой браслет и тихо заговорила с кем-то на другом конце провода.
   - Тиссен, сэр. К тому времени, как вы доберетесь до причала, катер будет готов немедленно отбыть. При ускоренном полете вы можете оказаться на Лете чуть менее чем за тридцать минут.
   - Все еще мало шансов, что вы доберетесь до Пелла вовремя, чтобы что-то изменить, - сказала Омонье. - Но если вы считаете, что это того стоит...
   - Я хотел бы обратиться с дополнительной просьбой, - сказал Дрейфус. - Это очень не понравится всем.
   Префекты были с опущенными забралами и готовы к немедленным вакуумным операциям. Когда крейсер завершил свой последний заход на посадку, Спарвер расхаживал взад и вперед по проходу, подбадривая их настолько, насколько был в состоянии.
   - Мы наметили маршрут, шахту, которая приведет нас из дока к тому, что выглядит как пригодный для жилья объем. Если здесь нет лифта, это будет чистое падение. У вас будет тактическое наложение, составленное на основе глубинных снимков местности.
   - Вы будете сопровождать нас, сэр? - спросил Кобер.
   - Я буду прямо за вами. Я прибыл без тактической брони, и корабль не может изготовить мне ее комплект в столь короткие сроки. Но он может дать мне м-костюм.
   - Вы будете не очень хорошо защищены, сэр, - сказал Гурни.
   - Нет, но если мы действительно попадем в беду, у меня будет твоя спина, чтобы спрятаться за ней, не так ли? - Спарвер хотел пошутить, но последовавшее за этим нервное молчание заставило его задуматься, поверили ли они ему на слово. - А теперь давайте еще раз пройдемся по настройкам ищеек.
   Корабль дернулся без предупреждения. Спарвер, до этого момента находившийся в невесомости, ударился о ближайшую стену. Ее поверхность размягчилась как раз вовремя, чтобы удар стал болезненным, но не ломающим кости. Кушетки префектов раздулись, превратившись в амортизирующие коконы. Корабль снова дернулся, и по корпусу прокатилась серия лязгающих ударов. Мгновением позже Спарвер почувствовал низкую, доходящую до зубовного скрежета, вибрацию, которую, как он знал, производили скоростные орудия Гатлинга крейсера, отвечающие на то, что только что было направлено на "Демократический цирк".
   Ответный залп продолжался самое большее три секунды. Затем на корабле снова воцарилась тишина.
   Спарвер сказал: - Капитан Пелл. Есть что-нибудь, что мне следует знать?
   С летной палубы донесся голос Пелла. - Ближайшему кольцу орудий защиты от столкновений не понравилось, что мы подошли так близко, префект Банкал. Но мы уничтожили их прежде, чем они успели нанести большой ущерб. Гролник говорит, что мы находимся вне зоны видимости любых остающихся опасностей. Вы хотите отступить и дать асимметричный ответ?
   - Искушение, капитан, сильное искушение. Но леди Джейн дала нам задание. Заставьте нас, если придется, но завершите стыковку.
   - Приготовьтесь, - сказал Пелл.
   Это была жесткая посадка по тем меркам, к которым он привык, но Пелл не хотел рисковать, и если бы Спарвер попросил его протаранить ворота в Лете, он был уверен, что капитан согласился бы.
   Как только атака была нейтрализована, префекты освободились от своих противоударных коконов и смогли продолжить проверку своих ищеек и брони.
   Спарвер шагнул вперед.
   - Пристыкованы и в безопасности, - сказал Пелл. - Стандартный интерфейс воздушного шлюза, зеленый цвет на всех пломбах захвата. Вы можете войти прямо сейчас. Мы будем находиться в состоянии готовности к немедленному отлету.
   - Ценю проявление солидарности, капитан, но я бы предпочел, чтобы вы отстыковались и отошли на безопасное расстояние для наблюдения. Действуйте по своему усмотрению в отношении оставшихся средств защиты от столкновений. Если вам захочется нейтрализовать их раньше времени, вы не услышите от меня никаких жалоб.
   - Я не видел, чтобы вы брали на борт тактическую броню, - заметил Пелл.
   Спарвер рассеянно дотронулся до своего лба. - Так и знал, что что-то забыл. Но вы ведь можете одолжить м-костюм, не так ли?
   - Вы знаете, где находится костюмерная. Полегче там, ладно? Меня все не устраивает с тех пор, как мы получили эти пересмотренные приказы.
   - Мы все немного на взводе, - сказал Спарвер. - Время поджимает.
   Пока Пелл перепроверял стыковочные устройства, Спарвер прошел сквозь мембрану из трансформируемого материала в костюмерной и позволил сформировать м-костюм вокруг своего тела с повтором его контуров и созданием внутренних систем жизнеобеспечения, связи и навигации, подобно быстрорастущим органам. Детали становились прозрачными, детали становились непрозрачными, детали затвердевали или образовывали гибкие соединения и разъемные швы. Брызги символов статуса потекли по его лицевому щитку.
   Спарвер прикрепил два хлыста к клейким точкам крепления на внешней стороне костюма. Он чувствовал бы себя счастливее, имея что-то, из чего он мог бы целиться и стрелять. Но, как и самого м-костюма, ищеек должно было хватить.
   Он встретился с четырьмя префектами в зоне подготовки по эту сторону шлюза, м-костюм автоматически установил общий протокол связи с другими скафандрами.
   - Считываю вакуум с другой стороны, сэр, - сказала Перек, ее имя, напечатанное по трафарету, мягко светилось на тускло-черном фоне ее брони из инертной материи.
   - Я готов, - сказал Спарвер. - Действуйте по своему усмотрению и будьте готовы к неожиданностям.
   Кобер уже открыл воздушный шлюз крейсера, плотно прилегающий к ответной части Леты, и только мембрана из трансформируемой материи удерживала воздух крейсера. Спарвер прошел через несколько тысяч подобных шлюзов, и ничто здесь не выглядело неуместным или каким-либо образом примечательным. Это была старая, прочная и надежная конструкция, именно такая, какую можно было бы ожидать от законсервированного объекта недвижимости, который, возможно, все еще имеет некоторую капитальную ценность.
   Кобер просунул руку сквозь мембрану и включил ручное управление ответным шлюзом. После секундного колебания он открылся, со скрежетом обнаружив углубление.
   За ним все было погружено во тьму. Затем вспыхнули красные лампочки, осветив цилиндрическую камеру, более чем достаточную для них пятерых, с дополнительной дверью в другом конце.
   - Ищейка, - сказала Перек.
   Сингх отстегнула свою ищейку, держа хвост втянутым, и протягивала предплечье через мембрану до тех пор, пока не смогла легонько подтолкнуть робота в пространство за ней. Он плыл дальше, как миниатюрный космический корабль в форме стержня, мигая красным глазом, когда переходил в режим активного сканирования и обнаружения угроз, и сводка его результатов появлялась на визоре Спарвера.
   Ищейка отскочила от задней двери, затем медленно остановилась.
   - Чисто, - сказала Сингх.
   - Продолжаем, - ответила Перек.
   Когда Дрейфус вошел в комнату для допросов, Девон Гарлин и Балтазар Стасов все еще сидели лицом друг к другу через одинокий стол, Гарлин покачал головой в ответ на какой-то неслышимый вопрос доктора. Стасов повернулся навстречу Дрейфусу, повторив жест собеседника.
   - Это никуда не годится. Он просто не признается, что помнит меня. - Взгляд Стасова вернулся к тралу, откатившемуся в угол комнаты, но все еще сохранявшему угрожающее присутствие. - Вы предлагаете снова засунуть его под эту штуку?
   - Как вы думаете, это научило бы нас очень многому, помимо его терпимости к боли?
   - Я в этом сильно сомневаюсь.
   Дрейфус подошел к Гарлину и ослабил его путы. - Вот почему я пробую другой подход.
   - Что теперь? - спросил Гарлин. - Возвращаемся к испытанным методам? Запертая комната и какое-то время наедине со мной? Я избавлю вас от лишних хлопот. Вы могли бы переломать каждую косточку в моем теле, но я не смог бы дать вас ответы, которые вы хотите. О вашей дурацкой клинике, об этих смертях, об этом человеке...
   Дрейфус схватил Гарлина за шиворот и, кряхтя от усилий, поставил его на ноги. - Я согласен. Вы не несете ответственности. Но есть Калеб, и мне нужно, чтобы вы привели меня к нему.
   - Этот мой брат, которого на самом деле не существует?
   - Мы узнаем это достаточно скоро. - Дрейфус подтолкнул Гарлина в направлении двери, Гарлин споткнулся на нетвердых ногах, прежде чем восстановил равновесие. Он оперся рукой о зеркальную перегородку, повернулся назад, опустив голову и полузакрыв глаза.
   - Куда мы направляемся?
   - К Лете. Там уже есть группа префектов, но я полагаю, что у Калеба гораздо больше шансов договориться с нами, если мы возьмем с собой живой щит - особенно если это его брат.
   Гарлин дотронулся до своей распухшей губы. - Это добром для вас не кончится, Дрейфус.
   - Я хотел бы присоединиться к вам, - отважился сказать доктор Стасов своим высоким, дрожащим голосом. - Вы согласитесь, что у меня есть несколько личная заинтересованность в этом вопросе. Его семья разорила меня и навела ложь на мою репутацию. Я бы очень хотел, чтобы моя история подтвердилась.
   - Если это правда, вы это сделаете, - сказал Дрейфус. - Но у меня в катере есть место только для одного пассажира. Кроме того, я бы вовлек гражданского свидетеля в сомнительную ситуацию.
   - А я не в счет? - спросил Гарлин.
   - Вы - серая зона, - сказал Дрейфус.
   Четверо префектов прошли в открывшуюся камеру. Сингх вернула себе свою ищейку. Кобер осмотрел приборы управления в дальнем конце камеры. - Пропылесосим и здесь, сэр, - сказал он Спарверу. - Но я думаю, что для вас безопасно следовать за нами до конца.
   Спарвер протиснулся сквозь мембрану, почти так же, как он делал, когда только что проходил через стенку костюмерной, за исключением того, что ее захват был слабее, а мембрана была достаточно умна, чтобы понять, что нужно оставить его костюм на месте. Его толчок пронес его по медленной изгибающейся дуге, пока он не приземлился и не принял стоячее положение рядом с остальными.
   Перек повернула к нему острый козырек своего визора. - Готовы, сэр?
   - Проходите, - сказал Спарвер.
   Кобер открыл дверь. Спарвер приготовился к притоку воздуха, но показания вакуума были точными. За воздушным шлюзом, уходя в бесконечность, находилось продолжение той же освещенной красным светом камеры. Участки ее последовательно освещались, удаляясь все дальше и дальше вдаль.
   Она казалась невероятно длинной, но Спарвер знал, что Лета в этом месте имела всего семь километров в поперечнике, и сомневался, что шахта простиралась более чем на половину этого расстояния.
   - Режим передового разведчика, - сказала Перек, взмахнув хвостом своей основной ищейки. - Определить длину этой шахты, затем занять позицию в дальнем конце. Гурни: прикажите своей ищейке установить стометровую зону безопасности для перемещения.
   Уловив команду Перек по каналу скафандра, ищейка рванулась вперед, ритмично взмахивая хвостом все быстрее и быстрее, находя сцепление даже в условиях, близких к невесомости. Сначала ищейка Гурни ускорилась так же быстро, но всего на сто метров, прежде чем развернуться и навести глаз на них.
   Префекты двинулись вперед, двигаясь по туннелю размашистыми, сказочными шагами. Перек и Кобер возглавляли отделение, Сингх и Гурни следовали позади, Спарвер замыкал шествие. Ищейка Перек все еще мчалась вперед, уже пройдя полкилометра вниз по шахте, обнаружив только тот же коридор с чистыми стенами и сходящимися линиями красных прожекторов. Прошла минута, затем другая. Три минуты, потом пять. Обученный общаться только в случае необходимости, отряд двигался молча. Он должен был восхищаться их дисциплиной, но Спарвер был бы рад небольшой бессмысленной светской беседе, чтобы успокоить свои расшалившиеся нервы.
   Ищейка Перек замедлилась, приблизившись к краю шахты. Она остановилась, быстро сканируя, передавая изображения на их визоры. Шахта расширилась до небольшой зоны ожидания рядом с внутренним воздушным шлюзом или дверью в переборке.
   - Это, должно быть, верхняя часть соединительной шахты, которая ведет вниз, в обитаемый объем, - сказал Спарвер.
   Ищейка Перек держалась в начале шахты, продолжая следить за любыми до сих пор не обнаруженными угрозами. Ищейка Гурни догнала ее через десять минут, а префекты были совсем рядом. Кобер, не теряя времени, определил, что дверь была верхней точкой доступа к шахте лифта.
   Некоторые индикаторы питания были активны, но Кобер не мог ни проверить, ни подтвердить местоположение лифта. Он потратил пару минут, пытаясь добиться ответа от панели управления, затем повернулся к Перек, тряхнув шлемом.
   - Так или иначе, открой дверь, - сказала она. - При необходимости мы можем спуститься в шахту. Один из нас может нести префекта Банкала.
   Кобер перевел свою основную ищейку в режим меча и вскрыл корпус панели управления. Внутри была липкая, светящаяся путаница запутанных соединений и модулей.
   - Попробуй интерфейс, - сказал он ищейке, держа ее за ручку, в то время как ее нить формировала поисковое щупальце, используя механизмы быстрого подключения на втором краю, чтобы переопределить или подключить системы панели. - Панель подтверждает наличие вакуума в шахте, - сказал Кобер через несколько секунд. - Лифт, кажется, находится в дальнем конце. Я думаю, мы сможем открыть дверь, но не могу исключить мины-ловушки или ложные показания давления.
   - Скажи своей ищейке, чтобы открыла дверь через двадцать секунд, - сказала Перек. - Отделению отступить на тридцать метров и принять оборонительную позицию.
   Кобер отдал команду, оставив свою ищейку все еще подключенной к панели, и поспешил обратно, чтобы присоединиться к остальным. Префекты пригнулись пониже к стене, пригнули головы и образовали руками крестообразную защиту. Спарвер присел на корточки и закрыл глаза, не заботясь о том, как мало защитит его м-костюм от летящих обломков или внезапного скачка давления.
   Ему не стоило беспокоиться. Дверь открылась без происшествий, из шахты не вырвалось даже дуновения воздуха.
   Отделение выдвинулось снова в зону ожидания. Перек приблизилась к темной пустоте за теперь уже открытой дверью и, держась одной рукой за дверной косяк, заглянула внутрь и вниз.
   - Видишь что-нибудь? - спросил Спарвер.
   - Просто вертикальная шахта, префект Банкал. - Перек разжала кулак. - Держи, малыш.
   Ее ищейка прыгнула в ее хватку, втягивая в себя нить.
   - Спуститься до конца этой шахты. Если уцелеешь в столкновении, удерживай состояние максимальной готовности к угрозе. Мы спустимся на двигателях скафандров.
   Перек швырнула ищейку в пустоту, придав ей начальный импульс, чтобы помочь в пути.
   - Удачи, - услышал Спарвер ее шепот.
   Ищейка упала, сначала свободно, а затем ударилась о стену. Чем дальше она продвигалась, тем большую скорость набирала, стены шахты проносились мимо все быстрее, движущийся сгусток тьмы парил вне досягаемости набора датчиков ищейки.
   - Один километр, - объявила Перек. - Все еще в вакууме. - Затем, спустя, как показалось Спарверу, всего несколько секунд: - Два километра. Никаких изменений в шахте. - Затем: - Три. Должно быть, уже почти на полпути вниз, по-прежнему никаких признаков... черт.
   Спарвер тоже это видел - внезапное дно шахты, неожиданно быстро поднимающееся вверх. Канал ищейки потемнел. Он нахмурился про себя, задаваясь вопросом, почему она не смогла обнаружить этот резкий конец шахты, когда должна была сканировать далеко впереди себя, готовясь использовать свою тяговую катушку, чтобы замедлиться по мере приближения ко дну. Ему достаточно было подумать об этом чуть дольше, чтобы понять, что с ищейкой не могло быть никакой ошибки, и то, что казалось дном шахты, не было ничем подобным.
   Это был лифт, возвращающийся наверх.
   - Отходим, - сказал он.
   - Я... да, - сказала Перек. - Немедленный запасной вариант.
   - Ты хочешь, чтобы я попробовал закрыть дверь? - спросил Кобер.
   - Нет времени, - сказала Перек.
   Кобер забрал свою ищейку. Префекты поспешно вернулись на ту же тридцатиметровую позицию, где они ждали раньше, затем присели на корточки и приняли оборонительные позы. Спарвер укрылся за ними, лихорадочно соображая, сколько у них времени. В шахте по-прежнему был вакуум, по-прежнему было тихо, не было даже намека на вибрацию, которая могла бы подсказать о приближении лифта - если он действительно все еще мчался к ним.
   Появление лифта почти разочаровало их. Они увидели через дверь, как он поднимается: быстро, но не слишком, очевидно, резко замедляясь по мере приближения к верхнему концу шахты. Размытое движение, похожее на удар поршня, мягкий глухой стук, когда инерция лифта была поглощена, а затем тишина и неподвижность. Все, что они могли видеть в лифте, - это его собственная дверь, расположенная рядом с открытой дверью в шахте, но в настоящее время запечатанная.
   - Стой, - предупредила Перек, когда Кобер сделал движение, чтобы нарушить строй. - Мы все еще не знаем, что находится за этой дверью.
   Это был разумный совет, потому что, когда дверь лифта действительно открылась, это было похоже на взрыв яркой, беззвучной бомбы. Шахта содрогнулась, хлопья обломков разлетелись в стороны, облако застывшего от удара воздуха пронеслось мимо группы с достаточной силой, чтобы почти оторвать их от стены. Однако это была не бомба, а просто внезапная разгерметизация лифта, который, должно быть, был заполнен воздухом все время, пока поднимался наверх. Какая-то схема безопасности никогда не должна была позволять этой двери открываться в вакуум, но Спарвер предположил, что время - или уже нанесенный внешней двери ущерб - сбило систему с толку.
   - Лучше надейся, что в этой штуке никого не было, - сказал Гурни.
   По-прежнему никто не двигался. Они ждали, пока облако рассеется, чтобы получить четкое представление об открытом лифте. Спарвер внимательно наблюдал. Когда в белой неразберихе начали открываться просветы, его глаза настояли на том, что в фокусе появилась какая-то форма, прямая, похожая на высокую, ожидающую фигуру.
   Он надеялся, что это было его воображение. Газы разредятся, и останется только пустой лифт, вызванный каким-то автоматическим протоколом, как только он обнаружит активность в этом конце шахты.
   Но Перек сказала: - Там кто-то есть.
   Серая фигура обрела форму и солидность. Она стояла в лифте, казалось бы, не тронутая взрывом.
   Перек отстегнула свою вторую ищейку. - Режим передового разведчика, - сказала она чуть громче шепота.
   Все еще окутанная рассеивающимися воздушными потоками, фигура вышла из лифта, делая один очень точный и осторожный шаг за другим, умудряясь идти медленно и обдуманно, несмотря на почти невесомость.
   Последние несколько порций воздуха вырвались из формы. Спарвер уставился на него, пытаясь разобраться в противоречивой информации, доходившей до его глаз. Фигура казалась скорее звериной, чем человеческой, и все же было что-то очень неправильное в ее основных пропорциях. Она была выше любого из префектов, но над плечами у нее ничего не было.
   Обезглавленная фигура подняла руку. Она что-то несла, темный предмет с целеустремленными очертаниями оружия. Медленно она подняла руку на нужный уровень.
   Ищейка Перек бросилась к руке и оружию. Она сделала петлю из своей нити и накинула ее на руку, быстро и точно, как в карнавальном трюке. Виток затянулся, и рука с оружием отпала, отсеченная по чистой дымящейся линии.
   Фигура медленно повалилась вперед, мягко подпрыгнув, прежде чем остановиться.
   Сингх и Гурни отправили ищеек охранять упавшее тело до тех пор, пока его можно будет осмотреть с близкого расстояния. Перек жестами дала сигнал отряду продвигаться вперед. Они подкрались поближе к телу, не делая резких движений. В отрубленной руке был зажат предмет, похожий на ружье. Спарвер опустился на колени и извлек его из похожей на лапу хватки, разжав мохнатые пальцы, чтобы они отпустили оружие.
   Он понял, что это такое. Арбалет.
   Затем он обратил свое внимание на обезглавленное тело. Под слоем коричневого меха угадывалась мощная механическая мускулатура. Там, где была голова - если вообще когда-либо была голова, - виднелся рваный воротник и работающий механизм из подшипников и труб, чисто срезанный на уровне шеи.
   Перек повернулась к нему. - Могу показаться дерзкой, префект Банкал, но есть ли у вас хоть малейшее гребаное представление о том, что это за штука?
   Спарвер встретился с ней взглядом. Выражение его лица было единственным ответом, в котором она действительно нуждалась.
   - Думаю, нам лучше воспользоваться лифтом, - сказал он.
   Дрейфус отчалил от "Брони" и увеличил ускорение. Катер летел в чрезвычайном режиме, расходуя запасы топлива, которые ему понадобятся, чтобы самостоятельно вернуться домой. Этот экстренный переход позволил бы им добраться до Леты чуть менее чем за двадцать семь минут - компромисс, который Дрейфус счел более чем удовлетворительным.
   - Капитан Пелл отстыковался и вышел обратно за пределы защитной зоны, - сообщила ему Омонье по каналу связи. - Была атака со стороны систем защиты от столкновений, но мы не думаем, что она слишком сильно повредила крейсер.
   - Он все еще не отвечает?
   - Ничего, несмотря на неоднократные просьбы. Мы согласны, что это не похоже на Пелла?
   - Пелла одурачили. Я предполагаю, что он готов к повторной стыковке, если ему сообщит Спарвер.
   - Неужели мы думаем, что Калеб способен перехватывать наши сообщения таким образом?
   Дрейфус тщательно подбирал слова, заботясь о том, чтобы не произнести прямую ложь Омонье, если это было в его силах. - Если брат ответственен за Лесной пожар, то я бы не стал оставлять это без внимания.
   - Черт бы все это побрал. Разве мы не залатали все дыры в прошлый раз?
   - Дыр всегда больше. Если бы их не было, мы бы остались без работы.
   - Иногда я была бы не прочь остаться без работы, - сказала Омонье.
   Дрейфус услышал тихое напряжение в ее голосе и точно понял, что она чувствует. Все они были на пределе, все на грани срыва. - Может быть, брат даст нам какие-нибудь ответы, - безнадежно предположил он, прежде чем отключиться.
   - Брата нет, - сказал Гарлин, пристегнутый ремнями безопасности справа от Дрейфуса, именно там, где находился Гробно перед тем, как Дрейфус передал его обратно ультра. - Стасов признался, что у него есть зуб на нашу семью. Почему вы должны верить хоть одному его слову?
   Катер резко изменил курс, неуклюжий многокорпусный грузовой тягач маячил близко по правому борту, затем пронесся мимо в размытом свете навигационных огней. Дорожная служба сделала все возможное, чтобы расчистить полосы для их быстрого пересечения, но, очевидно, остались какие-то недочеты. Дрейфус на всякий случай потуже затянул ремень безопасности на животе.
   - Семья Вой плохо обошлась со Стасовым, но это не значит, что мы должны отвергать его историю.
   - Я был в той комнате, Дрейфус. Я слышал этот разговор. Это происходило прямо у меня перед носом. Никто не был заморожен так долго. В тот момент, когда Паучьи пальцы упомянули...
   Дрейфус посмотрел на него. - Как вы назвали Стасова?
   - Вкладывайте в это столько, сколько вам нравится.
   - Вы что-нибудь помните, Джулиус? В первый раз, когда мы с вами встретились. Должным образом, я имею в виду. В Стоунхоллоу.
   Гарлин пожал плечами. - Очевидно, это оставило в вас след.
   - Думаю, это оставило след в нас обоих. Однако позвольте мне немного освежить вашу память. Вы выступали - один из ваших публичных митингов. Я был человеком в толпе, в капюшоне, пытающимся остаться незамеченным. Вы выбрали меня со сверхъестественной точностью, хотя у вас не было причин подозревать, что я здесь присутствовал.
   - О, да. Теперь я вспомнил. Я думаю, встреча закончилась тем, что вы упали лицом в грязь, барахтаясь, как выброшенный на берег кит.
   - Хорошо. Тогда вы также вспомните американскую женщину.
   - Что?
   - Ее статуя. Первопроходец, поселенец. Она вонзила кулак в землю, пытаясь выцарапать хоть немного жизни из этого нового мира. Все это очень трагично.
   - Это была статуя. Мне нужно было где-то встать, чтобы обратиться к своему собранию.
   - И вы просто случайно выбрали ее из всех других. В этом месте обитания были и другие статуи, Джулиус. Но я думаю, она звала вас. Вы чувствовали близость с ней, даже если не могли сформулировать это словами.
   - Разве вы не слышали, что сказал Стасов? Вся эта неразбериха произошла триста лет назад.
   - Здесь есть связь, - сказал Дрейфус. - Теперь я уверен в этом, и вы тоже, в глубине души. Но я не виню вас за то, что вы не помните. Стасов сказал, что у вас уже был по крайней мере один курс искусственной амнезии, прежде чем он начал работать на семью. Я думаю, это было сделано для того, чтобы подавить воспоминания о том, что связывало вас с трагедией американо. Но вы получили еще один курс после того, как умерла ваша мать. Отодвинули память еще дальше назад. Однако это все еще там, и я бы поставил на то, что лечение Калеба и близко не было столь эффективным. У него это ближе к поверхности.
   - Скажу вам одну вещь, Дрейфус. Может, в ваших словах и нет никакого смысла, но, по крайней мере, вы перестали обвинять меня в Лесном пожаре.
   Катер нырнул носом в середину кольцеобразного орбиталища, одним махом нарушив несколько десятков правил дорожного движения. Дрейфус изучал своего гостя, размышляя о своих собственных чувствах к Гарлину и оскорбленном достоинстве, которое он все еще помнил по встрече в хосписе Айдлуайлд.
   - Вы решили сделать себя объектом интереса, - сказал Дрейфус. - И у меня была работа, которую нужно было выполнить.
  
  

20

  
   Дверь лифта закрылась, запечатав их пятерых в маленьком движущемся кубе вакуума. Инерционный трекер в шлеме Спарвера фиксировал их продвижение, отмечая километры по мере снижения.
   - Думаю, я мог бы знать, что это была за штука, - сказал Кобер почти нерешительно, как будто опасался выставить себя дураком.
   - Если у тебя есть идея, поделись ею, - отрезала Перек.
   - Не знаю, почему у него не было головы. Может быть, когда-то так и было. Но все остальное напомнило мне кое-что, что я видел на уроках истории. Когда они послали сюда людей, тех первых колонистов... тех, кого вырастили роботы. Психологи не были уверены, стоит ли делать роботов похожими на самих себя, или на людей, или на что-то еще. Думаю, они испробовали все разные подходы, во всех колониях, которые они пытались основать. Но ни один из них особо не помог.
   - Кобер прав, - сказал Спарвер, и его собственные воспоминания обострились. - Они знали, что детям нужны наставники. Руководящие фигуры, помогающие им на первом этапе развития, пока колония не пройдет через одно-два поколения и не станет самодостаточной и стабильной. Во всяком случае, таков был план. Некоторые роботы были переделаны так, чтобы выглядеть как люди, и это сработало не слишком хорошо. Близко, но не совсем правильно - и даже ребенок может уловить все признаки того, что это неправильно. Урсы были другим подходом. Забудьте о попытках выдать их за людей, вместо этого идите другим путем. Большие, пушистые плюшевые мишки. Наставники и друзья. Но, в конце концов, у них получилось ничуть не лучше, чем у людей.
   - Ты думаешь, это была медведица? - спросила Перек.
   - Спустя триста лет, может быть, это и не совсем медведица. Но что-то, что должно было напомнить нам об одном, - сказал Спарвер.
   Перек повернула свой визор лицом к нему. - Как думаете, с чем мы имеем дело здесь, префект Банкал?
   - Призраки, - сказал Спарвер. - Плохие воспоминания. Какая-то очень плохая история. Это был бы мой дикий удар в темноте.
   Они уже преодолели трехкилометровую отметку, и вскоре стало четыре, затем пять. Теперь они чувствовали себя приклеенными к полу, но это было только по сравнению с почти невесомостью, которую они испытывали раньше. После шестого километра лифт начал замедляться, готовясь к плавному подъему к основанию шахты. Их вес достиг пика, затем снова снизился, приблизившись к g.
   У Перек все еще была одна ищейка. Она повозилась со шкалами настройки - нервный, но понятный акт тройной проверки.
   - Будьте готовы, - сказала она.
   Спарвер почувствовал едва заметную остановку лифта. Он с опаской посмотрел на дверь, решив, что разумнее не доверять ни одной из функций или показаний механизма замка. За этой дверью могло быть все, что угодно, от вакуума до тысячи сокрушительных атмосфер кислоты. Он задавался вопросом, кому из них было бы лучше при любом раскладе: префектам в их тактической броне или ему в его тонком м-костюме. По крайней мере, для Спарвера это было бы быстро, если бы его худшие опасения оправдались.
   - Воздухообмен, - сказала Сингх. - Фиксирую повышение парциального давления.
   - Подтверждаю, - сказал Перек. - Нюхач также говорит, что воздух пригоден для дыхания. Но не стоит рисковать.
   Показания лицевой панели Спарвера зафиксировали тот же самый приток воздуха в лифт. Когда давление приблизилось к одной атмосфере, его м-костюм обвис вокруг его тела, как спущенный мешок.
   - Давление уравнивается, - сказал Кобер.
   Без фанфар двери лифта открылись, мгновение спустя открылась внешняя дверь. Спарвер заморгал от неожиданной яркости, приводящей в замешательство после тусклого освещения коридоров и шахт Леты.
   Лифт стоял у основания ямы с крутыми склонами, с темными стенами по обе стороны и прямоугольником туманного, колеблющегося света наверху. Яма простиралась на несколько метров от лифта, а ряд невзрачных лестниц поднимался на уровень верхней части стен.
   Первой вышла Перек. Она отдала приказ своей ищейке и послала ее красться вверх по лестнице, пока та не передала изображение местности, окружающей яму.
   Спарверу потребовалось мгновение, чтобы осмыслить то, что он видел. Совершенно ничто не подготовило его к чередованию форм, текстур и цветов, струящихся по его лицевой панели, когда ищейка развернула свой глаз, чтобы охватить всю панораму. Он рассчитывал на какой-то искусственный объем, это правда, но даже в самых смелых фантазиях не смог бы представить себе зрелище в том виде, в каком оно предстало сейчас. Это были джунгли: густой, сочный взрыв жизни и форм, растения и деревья отбрасывали назад мерцающую палитру слишком яркой зелени, листьев и папоротников, разрезающих небо невозможной сверкающей синевы, казавшееся слишком глубоким и далеким, чтобы когда-либо уместиться в тесноте Леты. Были там и цветы: шокирующие розовые и кроваво-малиновые, огненно-оранжевые и насыщенно-синие, от переизбытка красок рябило в глазах, каждый образец, похожий на драгоценный камень, переливался на сине-зеленом фоне, как будто парил в какой-то отдельной плоскости, не связанной с огромной массой джунглей. Это было прекрасно, в каком-то перезрелом, безвкусном смысле. Но что поразило Спарвера больше всего, так это сильное впечатление неправильности. В этих джунглях было что-то слишком яркое и гнетущее, и все, что он знал о Лете, говорило ему, что так быть не должно.
   Ему это не понравилось.
   Тем не менее, они пришли, чтобы провести расследование.
   Перек медленно поднималась по лестнице, ее ищейка кружила по краю открытой ямы, готовая защищать позицию. Она добралась до вершины, сделала шаг на ровную площадку, осторожно огляделась по сторонам, затем жестом приказала остальным подниматься за ней. Кобер, Сингх и Гурни последовали за ней, а Спарвер выбрался из ямы последним, с трудом поднимаясь по высоким ступенькам, которые явно не были рассчитаны на шаг свина.
   Они находились на небольшой поляне, со всех сторон окаймленной зловещей зеленью джунглей. Над ними изгибалось это слишком голубое небо, проекция на искусственный потолок этого отверстия внутри Леты. Если потолок был куполообразным, то они, казалось, выступали ближе к краю, чем к середине. Под их ногами расстилался травяной ковер, настолько однородный по цвету и высоте, что его можно было подстричь. Был даже похожий на дверь прямоугольник из травы и грунта, откинутый назад от ямы, гарантируя, что присутствие ямы будет гораздо менее очевидным, когда она будет запечатана.
   - Очевидно, что это биом, - сказала Перек, как будто кому-то нужно было заполнить тишину, воцарившуюся после их выхода из лифта. - К тому же это энергозатратно - поддерживать жизнь всей этой биомассы. Теперь мы знаем, почему этот камень все еще потреблял так много энергии. Это то, чего вы ожидали, префект Банкал?
   - Нет, - ответил он. - Не безголовые плюшевые мишки, не джунгли. Но я хотел бы заглянуть глубже, если сможем.
   - Режим меча довольно легко справится с этой растительностью, - сказал Кобер. - Наши ищейки могут расчистить путь впереди нас.
   - В этом нет необходимости, - сказала Сингх. - Похоже, кто-то уже потрудился.
   Она указывала на выемку на поляне, где четкая, хотя и узкая тропа вела в глубь джунглей, более или менее в том направлении, куда намеревался идти Спарвер.
   - Если это и было там, когда мы прибыли, я пропустила при осмотре, - сказала Перек.
   - Думаю, это было не так очевидно, - сказал Гурни, но в его голосе не было ни малейшей уверенности.
   - Сингх, - сказала Перек. - Прикажите своей ищейке удерживать этот район, пока мы продвигаемся в заросли. Если нам понадобится срочно выбираться из этого места, я не хочу тратить время на поиски входа в лифт. - Она отозвала свою собственную ищейку. - Режим передового разведчика. Десятиметровая безопасная зона, вдоль линии этой тропы. Расчищать заросли по мере продвижения. Выполнять.
   Ищейка Перек выразительно кивнула и направилась прочь с поляны. Тропа была густо заросшей, и ищейка вскоре скрылась из виду, ее присутствие выдавалось только быстрым шумом, похожим на машинную молотьбу, когда она использовала свой второй край, чтобы расширить тропу. Движущаяся точка обзора ищейки появилась на их визорах, когда она пробиралась по узкому коридору темнеющей, густеющей зелени.
   Отряд двинулся следом, двигаясь гуськом, с Перек во главе и Спарвером в арьергарде. У них все еще было семь ищеек, чтобы обеспечить немедленное прикрытие, Кобер пожертвовал свою вторую ищейку Перек, все четверо оперативников использовали их в режиме меча, чтобы сметать любые сохраняющиеся препятствия. Они держались на почтительном расстоянии друг от друга, держась вне досягаемости взмахов жестких режущих нитей ищеек.
   Вскоре полог почти полностью сомкнулся над ними, образовав пятнистый потолок, и извилистая тропа быстро скрыла поляну из виду.
   Когда катер в последний раз приближался к Лете, Дрейфус размышлял о том, что ему известно о возможностях и намерениях Авроры.
   Он мог догадаться, что произошло с капитаном Пеллом и префектами на борту "Демократического цирка", хотя у него не было ни малейшего намерения озвучивать эту теорию публично. Аврора, должно быть, вмешалась, отключив канал связи крейсера с "Броней" и заменив приказы Джейн Омонье своими собственными. Там, где верховный префект требовала осторожного, обдуманного подхода, Аврора искала только самый быстрый путь к провокации. В Калебе она видела либо угрозу для себя, либо, по крайней мере, человеческую загадку, которая интриговала ее, нечто такое, что требовало ее немедленного и основательного интереса.
   Она дала Пеллу указание вернуться в Лету, и не по своей вине Пелл предположил, что изменение намерений было обоснованным. У Спарвера тоже не было бы причин сомневаться в предполагаемых словах леди Джейн.
   Дрейфус уже знал, что Аврора может распространить свое присутствие на секретные уровни Брони, проникая в виртуальные пространства и каналы связи, и теперь он дал ей возможность добраться до закрытых архивов поисковых систем. Все это было достаточно опасно, но он был уверен, что манипулирование информацией - не предел ее возможностей. Дрейфус был уверен, что если бы она захотела, то могла бы развернуть этот катер и отправить его обратно в "Броню". Однако она не сыграла такую роль, и это привело Дрейфуса к выводу, что все, что сейчас произойдет, будет удовлетворительно для Авроры. Первоначальный акт провокации был осуществлен; правда о Калебе теперь так или иначе выплывет наружу.
   Он верил, что она присутствовала - по крайней мере, какая-то ее часть. Наблюдает и слушает, даже если у нее есть другие глаза и уши в другом месте. Он почти чувствовал, что должен выразить ей признательность. Но к этому времени они уже достаточно хорошо знали друг друга. Она бы знала, что он знает, и этого было бы достаточно.
   - Вас что-то забавляет, Дрейфус? - спросил Гарлин.
   - Просто вспомнил об одной старой знакомой. Проблема с тем, что вы марионетка Калеба, заключается в том, что вы на самом деле не можете помочь тем, чье внимание вы привлекаете. Вы когда-нибудь чувствовали себя мухой в паутине?
   - Нет. А вы?
   - Один или два раза. - Дрейфус постучал по консоли и вывел увеличенное изображение Леты, теперь достаточно близкое для визуального восприятия. - Вот она, Джулиус. Что-нибудь напоминает? Если Стасов прав, то вы провели половину своего детства внутри этой скалы, в убеждении, что все еще живете в Городе Бездны. Держу пари, это не совсем то, как вы представляли себе свое великолепное возвращение домой. Я думаю, ваша мать умерла здесь. К тому времени, как ее шаттл разбился при возвращении в Йеллоустоун, она была уже мертва. Вы начинаете что-нибудь вспоминать о том, как это произошло?
   - Вы сумасшедший, Дрейфус.
   - Но не настолько сумасшедший, чтобы я не мог определить, когда человек начинает сомневаться в своих глубочайших предположениях. Вы действительно помните Стасова, хотите вы это признавать или нет. И это значит, что есть шанс, что все остальное тоже правда.
   Челюсть Гарлина дернулась, как будто он собирался нанести какой-то ответный удар. Но ничего не последовало.
   На пульте зазвенел входящий сигнал от "Демократического цирка".
   - Дрейфус. Как у вас дела, капитан Пелл?
   - Немного удивлен, что вы прибыли без предупреждения, префект. Вы общались с префектом Банкалом и остальными?
   - Нет... не совсем. И я не думаю, что вы получали какие-либо известия из Леты?
   - Связь с ними прервалась вскоре после того, как мы отстыковались. Около двадцати минут назад мы зафиксировали небольшое сейсмическое событие, и, если мы правильно его локализовали, оно произошло недалеко от верхней части шахты лифта. Я что-то упускаю, префект?
   - Если это так, капитан Пелл, то вы не единственный. Я веду катер к стыковочному узлу. Прикройте меня огнем, если я наткнусь на оборону поверхности, хорошо?
   - Вы уверены, что не хотите сначала состыковаться с нами?
   - Нет времени. Как только я пристыкуюсь, возвращайтесь к Броне. Игнорируйте любые противоречащие друг другу приказы, которые вы получите в период с настоящего момента до возвращения. Вас допросят по прибытии.
   - С чего бы мне пренебрегать...
   - Просто сделайте это, Пелл.
   Катер резко повернул к Лете.
   Марлон Вой посмотрел на Джулиуса взглядом, в равной степени состоящим из восхищения и яда - не на шутку впечатленный тем, что он принес в этот мир, и, как показалось Джулиусу, не на шутку испуганный этим.
   - Позвольте мне рассказать то, что я уже выяснил для себя, пока у меня еще есть такая возможность, - сказал Джулиус с каким-то холодным дружелюбием. - Мы с Калебом никогда не были твоими сыновьями. Ты и мама... - Его голос прервался, когда его мысли сосредоточились на образе ее, мертвой на земле, поверженной его собственной рукой. - Вы не были нашими настоящими родителями. Ты вырастил нас, и ты приложил немало усилий, чтобы мы почувствовали себя твоими законными наследниками, но мы никогда не были твоей плотью и кровью. Все это было ложью.
   Они шли позади Ларчера, пока робот тащился обратно к дому. Робот нес тело Алии Вой, обмякшее у него на руках, как будто она заснула. Марлон и Джулиус несли столь же обмякшее тело Калеба, который был жив, но без сознания. Джулиус позволил роботу ввести его брату дополнительное успокоительное, не желая рисковать тем, что Калеб причинит еще больше неприятностей.
   - Ты ошибаешься, - сказал отец. - Все не так, как ты думаешь. У вас есть наши гены. Вы оба были Вой. Разве вы не видели этого на ваших лицах, когда сравнивали их с нашими собственными или с портретами в доме?
   - Лица можно сделать такими, какие вам нравятся, - сказал Джулиус.
   - В этом не было никакой необходимости. Вы - наши сыновья.
   - У нас были сны, отец. Мы были частью чего-то, что произошло слишком давно, чтобы быть твоими сыновьями.
   Отец чуть не споткнулся под тяжестью своей доли ноши Калеба. - Ты никогда не должен был помнить ничего из этого.
   - Что именно?
   - Лучше оставить все как есть. Чем меньше ты будешь вспоминать, тем счастливее будешь.
   - Я только что застрелил свою собственную мать, Марлон. - Он намеренно произнес имя своего отца, уверенный в том, какую боль это причинит. - Напомни мне, почему я должен чувствовать себя счастливым по какому-то поводу?
   - Ты не представляешь, насколько хуже могло быть. - Отец - Марлон - сделал паузу, ему нужно было перевести дыхание, прежде чем они продолжат. Обратный путь в Шелл-Хаус был долгим и извилистым, а он не привык к физическим упражнениям. - Это действительно был трюк, Джулиус?
   - Да. Калеб заставил меня увидеть льва. Он вложил этот вымысел в мою голову. Это то, во что, как я думал, я стрелял.
   Марлон, казалось, согласился с правдоподобием этого объяснения. Возможно, он достаточно насмотрелся на злобность Калеба и его талант манипулировать людьми, чтобы составить собственное мнение. - Значит, Калеб сделал осознанный выбор в пользу убийства Алии?
   - Он боялся, что она лишит нас способностей, с твоего согласия или без него. Она ведь думала об этом, не так ли?
   - Да, она увидела в твоем брате что-то такое, что ее обеспокоило.
   - А я... я вызывал беспокойство?
   - Она думала, что у тебя на плечах голова поумнее. Или, по крайней мере, добрее.
   - Думаю, она немного ошибалась насчет нас обоих. Она и предположить не могла, что Калеб зайдет так далеко. Даже я этого не понимал.
   - Судя по всему, ты отплатил сполна. Что ты оставил от его мозгов, Джулиус?
   - О, достаточно. С ним все будет в порядке, когда он придет в себя. В конце концов. - Джулиус протянул руку, чтобы ободряюще подтолкнуть Марлона. - Да ладно тебе. Чем скорее мы вернемся в Шелл-Хаус, тем раньше я смогу объяснить, как все будет дальше.
   В глазах Марлона отразился страх. - Что именно ты имеешь в виду?
   - О, ничего слишком серьезного, насколько это касается тебя. Я уезжаю, но как только освоюсь во внешнем мире, все равно хочу получить доступ к семейным деньгам, а это значит, что вокруг поместья Вой не может быть никаких скандалов.
   - Убийство для тебя недостаточно серьезно?
   - Нам придется сделать так, чтобы это выглядело как-то иначе, чем убийство, не так ли? - Джулиус сказал это так, словно объяснял что-то ребенку, что не сильно расходилось с тем, что он теперь чувствовал к Марлону. - Ты и я, мы потремся головами и подумаем, как объяснить ее смерть. Сделай так, чтобы это выглядело как несчастный случай. Великая трагедия. Конечно, это ужасно скажется на тебе, так что ты уйдешь из общественной жизни - даже больше, чем уже ушел. Но ты все равно будешь здесь, и Калеб тоже. Я оставлю вас двоих терзаться чувством собственной вины.
   - Ты никуда не можешь пойти, - сказал Марлон. - Мир не готов к встрече с тобой. Ты даже не существуешь ... юридически, я имею в виду.
   - О, я уже понял это. Юридически я не являюсь лицом, гражданином. - Джулиус поднял руку, чтобы постучать себя по виску. - Но ты привил мне великий дар, Марлон. Я могу стать тем, кем захочу, кого выберу. Я могу изменить любой пакет данных, который пожелаю, любую запись. Я могу создать для себя прошлое - имя и историю, которые окажутся такими же реальными, как и у кого-либо другого. Признайся - в конце концов, тебе пришлось бы солгать о нас, не так ли?
   - Не таким образом. Не сейчас.
   - Это тоже раньше, чем мне бы хотелось, - сказал Джулиус. - Но это не моя вина, что Калеб навлек это на нас.
   - Ты не можешь просто уйти, - сказал Марлон. - Ты не знаешь, что там снаружи. Что там на самом деле. Ты не готов.
   - Тогда ты мне покажешь, - ответил Джулиус.
   Они принесли тела в Шелл-Хаус. Алию поместили в одну комнату, в то время как бессознательное тело Калеба отнесли в ту, где Джулиус нашел спящего доктора Стасова. Джулиус велел Ларчеру следить за Калебом и дать ему успокоительное, если он проснется.
   Марлон попытался отдать роботу приказ, но Джулиус проник внутрь Ларчера и присвоил себе приоритет командования. Марлон упорствовал достаточно долго, чтобы понять, что у него нет никакой власти над роботом, по крайней мере, в присутствии Джулиуса.
   Какая-то мимолетная, скрытая мысль промелькнула на лице Марлона.
   Джулиус почувствовал щекотку, когда Марлон попытался проникнуть в его череп, пытаясь отдать команду на отзыв.
   - Нет, - мягко сказал он, отодвигая вторжение отца в сторону с большей нежностью, чем сам чувствовал. - Это не сработает. Я вижу, как работает блокирующее действие и что мне нужно сделать, чтобы обойти его. На самом деле это довольно просто. Жаль, что я не увидел этого раньше, тогда я мог бы сказать Калебу, чтобы он не беспокоился о том, что кто-то из вас сможет лишить нас наших способностей.
   Марлон попробовал еще раз. Джулиус дал ему отпор с чуть большей силой.
   - И что теперь? - спросил Марлон, потеряв надежду, когда исчерпал все возможности.
   - Ничего плохого. - Джулиус попытался ободряюще улыбнуться. - Ты просто останешься здесь и продолжишь делать то, что делаешь. Знаю, тебе будет одиноко, но ты приспособишься. Делайте с Калебом что хотите - сейчас он меня не интересует.
   - Но Алия...
   - Да, ее смерть придется как-то объяснить. У меня есть идея, но это немного сложно, и тебе нужно будет сотрудничать в твоей части истории. Но у тебя будет отличный стимул сделать это, так что это не должно быть проблемой.
   - Они увидят, что она была убита.
   - Этого не будет, если от тела останется не так уж много, чтобы кто-то мог его обследовать. - Джулиус просиял, почувствовав, что его план обретает связующую ткань. - В последнее время она часто летала в космосе, так как ты не можешь побеспокоиться о том, чтобы покинуть Шелл-Хаус. Это правда, не так ли?
   Взгляд Марлона был недоверчивым. - И что из этого?
   - Мы используем это в наших интересах. Погрузи ее тело в частный шаттл, отправь его на орбиту, а затем на обратном пути он выйдет из строя. Сгорит, разобьется, оставит ровно столько генетического материала, чтобы удовлетворить любопытство. К тебе не было бы приковано никаких подозрений - отнюдь нет. Ты был бы трагическим вдовцом, последним в роду Вой, на которого обрушился ужасный поворот судьбы.
   - Почему бы им не заподозрить меня?
   - Потому что у тебя не было бы возможностей, чтобы устроить подобный несчастный случай, даже если бы ты захотел. - Джулиус пожал плечами. - Хотя для меня это легко.
   - Как ты можешь так холодно относиться к этому?
   - Я просто возвращаюсь к своему типу, Марлон, возвращаюсь к тому монстру, каким ты меня всегда знал. Что сказал доктор Стасов, когда вы спорили с матерью ... Алией? Ты делал монстров из монстров?
   - Ты не знаешь, кем ты был. - Но по телу Марлона пробежала дрожь, когда он обрел какое-то отчаянное самообладание. - Ты поможешь мне избавиться от тела, как ты и сказал.
   - Хорошо.
   - Но не так, как ты думаешь.
   Он отвел Джулиуса к краю купола, к тому месту, где Ларчер ремонтировал панели.
   Они стояли вместе, отец и сын, глядя на огни и башни Города Бездны.
   - Ты думаешь, что это твое, чтобы забрать его, - сказал в конце концов Марлон. - Достаточно близко, чтобы дотронуться. Мечта о городе, который только и ждет, чтобы подчиниться твоей воле. Все эти миллионы жизней, едва ли знающие о силе, которая направляется в их сторону. Силе, которую ты себе вообразил. То, что ты мог бы сделать с помощью этой силы.
   - И что из этого?
   - Ты видишь ту панель, которая немного чище остальных? - Марлон кивнул, подтверждая свою точку зрения. - Посмотрим, сможешь ли ты ее снять.
   - Не говори глупостей. Когда мы были моложе, мы с Калебом пытались взломать каждую панель по периметру. Чем больше ты говорил нам, что мы недостаточно взрослые, чтобы идти в Город Бездны, тем больше нам этого хотелось.
   - Тогда ты не был таким сильным. В любом случае, в этом есть своя изюминка. Прижми панель к раме, затем приложи небольшое вращающее усилие по часовой стрелке. Замок должен сниматься.
   - Если бы это было так просто...
   - Сделай это, - сказал Марлон.
   Что-то в этом приказе заставило Джулиуса подчиниться, словно разрешая Марлону отдать последний приказ в память о старых временах. Он подошел к панели, собрался с духом - оглянулся на случай, если с ним вот-вот проделают какой-нибудь трюк, - и положил ладони на холодное, чистое стекло панели. Он сделал, как велел Марлон, и после достаточного сопротивления, чтобы отпугнуть более молодую версию самого себя, почувствовал, как стекло щелкнуло и снялось с пломбы.
   Джулиус осторожно извлек панель и положил ее на землю, прислонив к нижнему краю купола.
   Холодный сквозняк коснулся его лица. Он поднял глаза к просвету в куполе, ожидая увидеть огни Города Бездны с большей четкостью и яркостью, чем раньше, теперь между ним и городом не было стекла.
   Была только темнота.
   Чувства Спарвера были лишены дальних ориентиров, и ему приходилось постоянно напоминать себе, что он находится внутри холодной глыбы осыпающейся скалы, а не на поверхности какой-нибудь зеленой, обильно покрытой лесами планеты. Каждый шаг вел его по дуге медленно изгибающегося пола, но из-за гнетущей сенсорной перегрузки джунглей было невозможно сказать, что он идет по чему-то, кроме ровной поверхности.
   - Я увидела что-то впереди на экране, - объявила Перек, когда они были в двух третях километра от поляны. - Всего на секунду, когда в крышке образовалась щель. Выглядело как большое сооружение примерно в километре дальше. Может быть, и меньше. Трудно судить, насколько оно было велико или как далеко находилось. Такое чувство, что этот путь ведет нас туда, что бы это ни было.
   Спарвер тоже кое-что видел, но этот взгляд был слишком кратким, чтобы предложить что-либо существенное. Что бы это ни было, они доберутся туда достаточно скоро, он был уверен в этом.
   Группе потребовалось меньше минуты, чтобы добраться до места, где ищейка на мгновение разглядела строение, но джунгли, казалось, закрыли эту конкретную линию обзора. Перек присела на корточки, чтобы приблизиться к точке зрения ищейки, похожей на собачью, затем использовала свой собственный прибор, чтобы срубить еще немного листвы, но все безрезультатно. Со своего места наблюдения позади нее Спарвер заметил странное подсознательное мерцание на втором краю "ищейки", там, где он соприкасался с зеленью.
   - Все в порядке, Далия?
   - Просто небольшое сопротивление, префект Банкал. - Но она повернулась лицом к Коберу. - Вы зафиксировали настройки эффектора на этом устройстве?
   - С моей ищейкой все в порядке... - сказал Кобер, умолкнув, когда заметил - как и в случае с предложениями - резкое прекращение визуальной связи с передовой разведывательной ищейкой Перек.
   - Это ненормально, - сказал Гурни.
   Спарвер начал замечать мерцающий эффект на своей собственной ищейке. Россыпь голубых и розовых вспышек исходила от режущей кромки всякий раз, когда она соприкасалась с какой-либо частью джунглей. Усилие при взмахе лезвием становилось все тяжелее, как будто режущая кромка притуплялась, встречая сопротивление.
   Глубокое предчувствие поселилось у него в животе.
   - Уберите "ищейки", - рявкнул он. - Никто ничего не режет и не трогает. Это не джунгли.
   - Что это, черт возьми, такое? - спросила Перек.
   - Трансформируемая материя. Как-то так. Конечно, все, к чему прикасались ищейки, и, возможно, все, что мы можем видеть. Мы глубоко увязли в этом.
   - Это... - Но Перек, должно быть, спохватилась, прежде чем рефлекторно возразить. - Эти джунгли тянутся на многие километры. Если все дело в этой материи... мы никогда не видели ничего подобного и не тренировались для такого рода концентрации.
   - Трансформируемая материя не может причинить нам вреда, - сказал Кобер. - Есть меры предосторожности. Мы можем заклинанием убрать это с дороги...
   Кобер использовал свободную руку, чтобы сделать магический жест ладонью к джунглям, растопырив пальцы, отталкиваясь от воздуха. Джунгли должны были уловить его желание и хотя бы сделать вид, что частично отступили, но ответа не последовало.
   - Это неподчинение, - сказала Перек.
   - Этого не произойдет, - сказал Спарвер. - Не для нас, может быть, даже не для кого-то с головой, полной имплантов. Кто-то другой контролирует это. Лучшее, на что мы можем надеяться, - это на то, что мы не спровоцируем это.
   Они защелкнули свои нити обратно в рукоятки, сжимая хлысты, как дубинки, и осторожно двинулись по тропинке, слишком остро ощущая лезвия и ветви, которые задевали их костюмы. Вскоре они подошли к тому, что осталось от ищейки Перек. Она лежала на земле, нить вяло трепетала, искры плясали от лезвия к рукояти. Перек потянулась за ней.
   - Нет, - сказал Спарвер.
   Она вовремя отдернула руку. Сеть тонких зеленых ресничек уже начала обвиваться вокруг ручки. Там, где дно джунглей касалось ее, ищейка теряла форму, ее края становились пушистыми. Она находилась в процессе демонтажа, ее части растворялись в самовоспроизводящейся массе джунглей.
   - Нам лучше отойти от нее на некоторое расстояние, - сказал Спарвер. - Гурни, Сингх. Возвращайтесь на поляну и посмотрите, сможете ли вы подняться на лифте обратно ко входной шахте. Проинструктируйте Броню, что нам нужны немедленные принудительные действия со специализацией по трансформируемой материи.
   - Я... да, сэр, - сказала Сингх. - Посмотрим, сможем ли мы вернуться.
   Гурни и Сингх отправились обратно тем же путем, каким пришли, сначала шагом, затем перешли на бег трусцой как раз перед тем, как их черные костюмы скрылись из виду. Спарвер наблюдал за их уходом с глубоким беспокойством, неуверенный в том, улучшил ли он их шансы или просто ухудшил их.
   - Давайте продолжим двигаться, - покорно сказал он, в то время как ищейка Перек искрилась и шипела в своей травянистой колыбели. - Этот путь был расчищен для нас не просто так.
   - Мне это не нравится, - сказала Перек.
   - Мне тоже. Но я пока не собираюсь поворачивать назад, пока мы все еще имеем дело с Лесным пожаром.
   Они ускорили шаг. У их хлыстов, возможно, и были втянуты нити, но это не означало, что они были совершенно бесполезны. Перек взяла инициативу на себя, размахивая своим хлыстом взад-вперед, как волшебной палочкой, полагаясь на системы сканирования и обнаружения угроз, которые заблаговременно предупреждали о неприятностях. Спарвер последовал за ней, повернувшись спиной к Коберу, встревоженный - но не совсем удивленный - тем, что стены тропы, казалось, смыкались, как только они проходили мимо, не оставляя почти никаких следов пути, по которому они шли.
   По крайней мере, Сингх и Гурни все еще двигались. Их каналы все еще воспроизводились, и Перек продолжала связываться с ними для получения устных обновлений.
   - Пока нам не оказывают сопротивление, - сообщила Сингх.
   - Хорошо, - сказал Перек. - Сохраняйте свой темп и спокойствие.
   Мир внезапно побелел, и через беззвучное мгновение Спарвера ударила ударная волна, как будто он наткнулся на неподатливую дверь. Остаточные образы затуманили его глаза. Сквозь болезненные щелочки он наблюдал, как белизна исчезает, превращаясь в угрюмое, отфильтрованное зеленым свечение. Над головой, где сквозь просветы в пологе все еще виднелись проблески синевы, клубилось, поднималось и рассеивалось черное как сажа облако. Префекты на мгновение остановились, затем возобновили свое продвижение, не нуждаясь в том, чтобы зацикливаться на очевидных фактах неисправности "ищейки".
   - Гурни, Сингх. У вас чисто? - спросила Перек.
   - Чисто, - сказала Сингх. - Инерциальная фиксация показывает, что мы находимся в пределах ста метров от начальной точки.
   - Хорошо. Если вам повезет, то лифт все еще ждет в этом конце шахты.
   На лицевой панели Спарвера появился красный контур, пульсируя и привлекая его внимание. Это обозначало низкую, загадочную форму, сгусток материи, движущийся где-то впереди них, скрытый от его глаз слоями растущей листвы.
   - Отслеживай это, - сказала Перек с напряжением в голосе. - Разрешаю развернуть второе острие.
   - Держи ее в ножнах, - сказал Спарвер. - Мы хотим оставаться на правильной стороне этих джунглей.
   - Черт возьми, Банкал, - прошипела она. - Там что-то движется.
   Спарвер решил проигнорировать нарушение этикета. - Полегче, полевой префект. Если ваша ищейка обнаружит приближающуюся угрозу, она все равно будет работать полностью автономно. Ее рефлексы в тысячу раз быстрее ваших собственных, так что начинайте доверять им.
   - Мне кажется, я это видел, - сказал Кобер, затаив дыхание. - Что-то черное за папоротниками. Всего на мгновение.
   Спарвер по-прежнему обращал большую часть своего внимания на тыл троицы.
   - На что это было похоже?
   - Не уверен, сэр. Большое, низкое. Мне кажется, я видел глаза. Какое-то животное.
   - Продолжаем двигаться, - сказал он, как для себя, так и для других.
   Ищейки все еще нацеливались на движущуюся форму, но трансформируемая материя, очевидно, сбивала с толку их способности к восприятию и определению дальности, форма оставалась аморфной и плохо отделялась от путаницы окружающих вещей. В этом не было ничего удивительного, подумал Спарвер. Он считал крайне маловероятным, что это существо состоит из плоти и крови.
   - Вижу второй след, - сказала Перек. - Что-то еще движется по другую сторону тропы. Они приближаются. Что, черт возьми, это за штуки?
   - Кошки, - сказал Кобер.
   - Я действительно чувствовала бы себя лучше с мечом в руке, - сказала Перек.
   - Сделайте, - смягчился Спарвер, решив, что сейчас главное - психологический толчок. - Выпустите на один метр, и держите этот край подальше от любой части джунглей. - Спарвер отстегнул свой второй хлыст и развернул его тяговую нить. - Только защитное оцепление, никакого второго рубежа, пока я не отдам приказ. Продолжать.
   Ищейка кивнула и начала кружить вокруг троицы, продираясь сквозь листву, но не прилагая никаких усилий, чтобы расчистить какую-либо ее часть. Затем Спарвер перевел свою основную ищейку в режим меча, почти устыдившись того, насколько лучше он себя почувствовал, когда в его руках оказалось это освященное веками оружие.
   Они двинулись дальше, черные фигуры крались рядом, но пока не давали себя увидеть. Наконец, сквозь поредевший полог Спарвер разглядел белую вершину сооружения в середине купола и понял, что сейчас они, должно быть, недалеко от него, может быть, всего в нескольких сотнях метров. Какой бы ни была природа здания, его изогнутая, спиралевидная архитектура была скорее органической, чем геометрической.
   Тропинка изгибалась. Впереди, появившись довольно резко, была прогалина, уменьшенная версия предыдущей поляны, где пересекались по меньшей мере две тропы. У Спарвера возникло ощущение, что проема не существовало, пока они не подошли к нему совсем близко, листва трансформируемой материи перестраивалась, как искусно подобранные декорации, становясь на свои места прямо перед актерами. Впрочем, это было наименьшей из его забот.
   Огромный черный кот преградил им путь. Его поза была уверенной, четыре мощные лапы упирались в землю, а длинное тело являло собой образец биомеханики хищника. Его хвост был высоко закинут на спину, голова и шея опущены с воинственным намерением, два неестественно желтых глаза блестели.
   Кот был отсутствием с глазами, движущимся чернильным пятном, наделенным чувствами. Рот медленно расширился, стали видны сверкающие белые зубы.
   Кот сделал шаг вперед.
   Ищейка Спарвера собралась в клубок и бросилась на кошку, максимально вытянув свою нить, пока она вращалась в воздухе.
   У Спарвера было время только наблюдать, но не реагировать.
   Его ищейка попыталась обвиться вокруг кота. Вместо этого нить прошла насквозь, и кошка осталась целой. Ищейка удвоила свои усилия, сбитая с толку, но решительная, храбро убежденная, что все еще может обезвредить эту выявленную угрозу. И все же ее витки проходили сквозь кошку, как будто она была сделана из дыма.
   Теперь на поляну вышла вторая кошка, глаза и зубы сверкали из идеальной пустоты ее тела.
   Первая кошка устала от усилий ищейки. Беззаботным взмахом лапы она отправила ищейку кувыркаться в джунгли, после чего немедленно вспыхнули розовые и голубые искры.
   Спарвер протолкался вперед группы. У него все еще была его основная ищейка. Он знал, что ножевое лезвие ничего не даст против кошек. Он втянул нить и направил рукоятку на ближайшую кошку.
   - Отметить цель. Режим гранаты, минимальная мощность, контактный взрыватель.
   Он отшвырнул ищейку, затем развернулся и бросился на землю. Перек и Кобер последовали его примеру, а затем белый импульс осветлил мир, сопровождаемый ударной волной и вспышкой жара, которую Спарвер почувствовал даже через свой м-костюм.
   Кобер уже отдавал аналогичный приказ своей собственной ищейке. - Отметить цель. Режим гранаты...
   - Не тратьте понапрасну свое время, - сказала Перек.
   Спарвер, спотыкаясь, поднялся на ноги и повернулся, чтобы оценить ущерб. Ищейка выкопала небольшой кратер на дне поляны. Но первая кошка восстанавливала себя, потоки черного текли со всех сторон, выливаясь из земли, как будто она истекала каким-то темным, живым ихором. Другая кошка вообще не пострадала.
   Теперь вторая ускорила свой темп.
   У них осталось две ищейки.
   - Защитный кордон, - сказал Спарвер. - Обе ищейки. Это все, на что мы можем надеяться. Они не могут остановить этих кошек, но, возможно, им удастся не дать им добраться до нас в течение нескольких минут.
   - А после этого? - спросила Перек.
   Ищейки образовали свой кордон, движущийся загон вокруг группы. Троица вышла на выжженную поляну. Кошки, включая полностью восстановившуюся первую, окружили кордон с обеих сторон, рыская вокруг него, как пара вращающихся по орбите лун.
   В его черепе прогремел голос, задыхающийся и встревоженный. - Это Сингх. Мы вернулись к исходной точке. Но лифта нет.
   - Тогда вызови его, - сказала Перек с восхитительным спокойствием, в ее ответе мало что выдавало их нынешние обстоятельства.
   - Пробую. Но не могу сказать, реагирует он или нет. До другого конца этой шахты километры. У нас есть еще одна проблема. Я думаю, что-то следит за нами. Мы улавливаем очертания... предметов... приближающихся к поляне.
   - Вот тебе несколько советов, - ответила Перек. - Не вступайте в бой. Найдите лучшее укрытие, какое только сможете, и встаньте за оборонительный кордон. Повторяю, не вступайте в бой.
   - Я... да. Поняла. Сейчас мы в яме. Есть еще кое-что. Мы нашли в яме две вещи, которых там не было, когда мы уходили. Даю вам наглядное представление, префект Перек. Пожалуйста, посоветуйте.
   - Спасибо тебе, Сингх. Я вижу то же, что и ты.
   Спарвер тоже увидел это, спроецированное на его лицевой щиток. Изображение было зыбким, поскольку Сингх изо всех сил старалась совладать со своими нервами. В яме бок о бок лежала пара арбалетов идеальной формы, таких аккуратных и прочных, как будто они были там все это время.
   - Не трогай ничего, чего тебе не нужно, - сказала Перек. - С тобой все будет в порядке, Сингх, как только прибудет этот лифт.
   Кошки продолжали кружить вокруг группы, время от времени проверяя ищеек выпадом или ложным маневром. Спарвер вынужден был признать, что его знания о настоящих кошках не были исчерпывающими. Но что-то в том, как эти формы двигались и вели себя, убедило его в том, что их действиями управляет какой-то фундаментальный кошачий алгоритм.
   - Смотрите, - сказал Кобер. - Впереди по тропе. Их три, точно таких же, как те, что были в яме.
   Кобер был прав. Три арбалета лежали в ожидании, по одному для каждого из них, всего в нескольких метрах от переднего края движущегося кордона.
   Что-то мелькнуло в джунглях, размытое зеленое пятно, и одна из двух ищеек исчезла.
   Одна из кошек уловила момент и бросилась на Кобера, мгновенно сбив его с ног. Другая кошка присоединилась к своей подруге, и они вдвоем потащили бьющееся, царапающееся тело Кобера в джунгли, зеленый занавес открылся, а затем закрылся за ними.
   Спарвер тоже увидел свой собственный момент. Он прыгнул вперед и схватил два арбалета, в то время как третий, казалось, снова таял в земле. Он бросил один из них Перек, которая поймала его одной рукой. Как только он это сделал, последнюю ищейку унесло в зелень.
   - Это игра, - сказал он, пораженный внезапной, потрясающей интуицией. - Правила устанавливают джунгли, а не мы. Мы можем охотиться или быть объектом охоты. Но это все, что мы можем использовать.
   Он осмотрел арбалет. Это была простая, хотя и элегантная вещь. В паз его ложа был вставлен одиночный стреловидный снаряд, ребристый и зазубренный, как миниатюрный космический корабль.
   Где-то вдалеке кричал Кобер.
   - Мы должны помочь ему, - сказала Перек, глядя на свой собственный арбалет, ее рука дрожала.
   - Он пропал, - сказал Спарвер, сам удивляясь твердости своего ответа. - Пойми это. Ни ты, ни я не в состоянии оказать ему никакой помощи. - Он поднял свой собственный арбалет, прицеливаясь вдоль паза. - Наш долг сейчас - не умирать, если это вообще возможно. У нас есть миссия, обязательное действие. Так что, полагаю, нам лучше принять это во внимание.
   - Я думала, что все обернется совсем не так.
   - Я тоже. - Он двинулся дальше, полагаясь на то, что тропа приведет их ближе к строению, которое он заметил мельком ранее. - Но это лучше, чем нулевой шанс, и если это единственные шансы, которые у нас есть, нам лучше максимально использовать их. Я готов поспорить, что у нас есть только один шанс с этими штуками. Подожди, пока не останется ни единого шанса промахнуться.
   Было своего рода облегчением, когда Кобер замолчал, но лишь незначительным, потому что это молчание, несомненно, означало, что кошки скоро перестанут отвлекаться на него.
   Спарвер и Перек продолжали свое продвижение, тропа открывалась перед ними, утолщалась и смыкалась позади. Спарвера поразил неприятный мысленный образ: они были двумя кусочками пищи, которые протискивались по пищеварительному тракту. Это было не то положение, в котором ему очень нравилось оказываться. Но он не питал иллюзий по поводу того, что джунгли не накажут за любую попытку проигнорировать игру или свести ее на нет.
   - Что бы с нами ни случилось, - сказала Перек, разворачиваясь, чтобы прикрыть их тыл, - для того, кто за этим стоит, это закончится только одним способом. Броня разнесет это место на части, быстро это или нет. Даже если верховному префекту придется ходатайствовать о применении специального оружия. На этот раз они дадут ей все, вплоть до ядерного оружия. - Перек тяжело дышала, и Спарвер предположил, что разговоры были ее предпочтительным механизмом психологической защиты в условиях сильного стресса. - Никто не захочет думать о рассаднике враждебных нанотехнологий, дрейфующем по Сверкающему поясу, как раковая опухоль-изгой. Они сделают все возможное, чтобы превратить это место в мертвый пепел.
   Спарвер поводил арбалетом влево-вправо, видя кошек там, где были только черные тени.
   - К чему ты клонишь?
   - Это похоже на какой-то самоубийственный финал. Как будто нас заманили в дом, который кто-то готовится сжечь дотла.
   - Это ободряющая мысль, Далия.
   Но это было то, что он разделял, хотел он этого признавать или нет. Перед ним снова вспыхнул образ пищеварительного тракта. Он знал, что их привели сюда задолго до того, как они достигли джунглей. Возможно, с того момента, как наводнение привело его и Талию к Элизиум-Хайтс, если не раньше. Уговаривали и подталкивали, когда они думали, что совершают независимые дедуктивные прыжки, так что их действиям всегда было суждено привести их в это место, на арену этой смертельной игры. И с дрожью прозрения - того, шаги которого он не смог бы легко изобразить на диаграмме, даже к своему собственному удовлетворению, - Спарвер интуитивно понял, что этот процесс начался не с Лесного пожара, не с кризиса последних четырехсот дней, а годами или десятилетиями ранее. Какой-то огромный медленный механизм был приведен в терпеливое движение, и это была его кульминация.
   - Есть возможность, - сказала Перек, взволнованная и испуганная одновременно. - Это сердце зала. Там мы будем в большей безопасности.
   - Ты думаешь?
   - Лучше, чем это. У нас будет шанс заметить кошек до того, как они приблизятся. И, может быть, там есть какой-нибудь камень, какая-нибудь инертная материя, до которой мы сможем добраться. Нам просто нужен плацдарм, что-то, что мы могли бы защищать до прибытия техники Брони.
   Впереди дорожка расширялась, края листвы обрамляли большую открытую площадку, состоящую из концентрического узора формальных садов, окружающих высокое здание, чью спиральную, органично выведенную архитектуру он уже видел мельком. Там были окна, расположенные через случайные промежутки на восходящих, извивающихся уровнях, и двери у основания, выходящие на слегка приподнятую террасу.
   - Это Шелл-Хаус, - сказал Спарвер. - Я узнаю его по материалам дела Гарлина. Но дом не должен был быть здесь. Он родился и вырос в Городе Бездны.
   - Может ли это быть трансформируемая материя?
   Спарвер хотел как-то подбодрить их, как-то утешительно намекнуть, что они могут найти безопасность в этом сооружении. Но Перек заслуживала большего. - Что бы это ни было, я этому не доверяю. Хотя, похоже, он ждет нас, и было бы невежливо отклонить приглашение.
   - Возможно, кошки на данный момент отказались от нас.
   - Это было бы неплохо, - сказал он, крепко сжимая свой арбалет, когда они выбрались из джунглей на центральную площадь.
   Не было никаких признаков компании, и это наблюдение ничуть не успокоило его нервы. Они вместе выбрались на открытое место, спина к спине, медленно двигаясь по кругу. Они шагали по грунтовой дорожке, окаймленной садами камней, которые имели такую же слишком яркую окраску, как листва в джунглях, растения и цветы были почти ослепительно яркими.
   Перек внезапно дернулась, ее локоть ткнулся ему в спину. - Я думала... - у нее перехватило дыхание. - Просто тень, и все. Мне очень жаль.
   - Не извиняйся. Это нормально - быть нервной.
   Они шли и кружили, постепенно сокращая расстояние до Шелл-Хауса. - Могу я кое-что сказать, сэр?
   - Ты говоришь все, что тебе нравится, Далия.
   Он почувствовал, что она колеблется, прежде чем ответить. - Я рада, что они послали к нам именно вас, сэр.
   - Рада, что это был я, или рада, что это гиперсвин?
   - И то, и другое, сэр. У вас есть репутация, и... Ну, если и был кто-то, с кем я предпочла бы оказаться в такой переделке, я не могу вспомнить, кто это.
   - Мм. - Спарвер обдумал это, не совсем уверенный в том, как он должен был это воспринять. - А эта моя репутация?
   - Вы склонны выходить сухим из воды, сэр. В целости и сохранности.
   - Этому помогает небольшой размер, - сказал Спарвер. - На нас не обращают внимания. Кроме того, мы хорошо умеем выжимать по максимуму.
   - Уверена, что за этим кроется нечто большее.
   - Ты бы... - Но он остановился, его сердце бешено колотилось. Он что-то увидел, какое-то жидкое скопление тени и света на периферии открытой местности, недалеко от того места, где они вышли из джунглей. Он поднял арбалет, прицелился в указанное место и был в шаге от выстрела, когда решил, что узор был иллюзорным, просто его мозг создавал кошку из хаоса. Он выдохнул и собрался опустить арбалет.
   Перек выстрелила. Он почувствовал отдачу, когда она повернулась к нему спиной.
   Он медленно повернулся, желая - и не желая - увидеть кошку, потому что это означало бы, что она не зря потратила свой заряд. В качестве бонуса также было бы хорошо, если бы кошка была мертва или умирала.
   Но там ничего не было.
   - Я думала... - начал Перек. - Я была уверена. Я видела это. Оно было там, выходило из зелени...
   - Я тебе верю, - сказал Спарвер.
   Перек опустила арбалет. - Мне не следовало стрелять. Я потратила болт впустую.
   - Это не твоя вина. Что бы ты ни увидела, это то, что это место хотело, чтобы ты увидела. - Спарвер отступил от нее на шаг. - Далия, я собираюсь попросить тебя принять приказ. Ты возьмешь это. - Он протянул ей свой собственный арбалет со все еще заряженным болтом. - Для тебя это важнее, чем для меня.
   - Префект Банкал...
   - Возьми это, Далия. Когда это место действительно обернется против нас, мой м-костюм не будет иметь большого значения. Но твои доспехи могут выиграть тебе немного времени.
   - Как это было с Кобером?
   - Лучше секунда или две, чем вообще ничего. Возьми арбалет. - Спарвер протянул руку, чтобы взять ее разряженное оружие, и взвесил его на руке. - У меня все еще есть дубинка. Ты бы удивилась, узнав, что я могу сделать с ней.
   Приказ был отдан, и она приняла его, кивнув один раз в знак подтверждения совершенной сделки.
   - Благодарю вас, сэр. Я не совершу одну и ту же ошибку дважды.
   - Ты видишь эти двери? - сказал Спарвер, кивая на основание Шелл-Хауса. - Это наша цель. Я не могу обещать, что там будет безопаснее, чем здесь. Но я бы все равно предпочел воспользоваться этим шансом.
   Они снова двинулись, на этот раз Перек взяла инициативу в свои руки, размахивая арбалетом, Спарвер чувствовал, как от нее исходит нервная энергия, она едва удерживалась от выстрела. Они оставили сады камней позади, направляясь по открытой площадке, опоясывающей здание, где сходились все дорожки. Возможно, это здание было безнадежной надеждой, сказал он себе, - с такой же вероятностью оно было сделано из трансформируемого материала, как и все остальное, что их окружало. Возможно, сами его стены истекли бы кровью еще большего количества кошек или чего-нибудь похуже. Но там, где была возможность укрыться, создать какой-нибудь плацдарм, он не мог игнорировать ее. Кроме того, одной из целей принудительного исполнения было получение доказательств. Если в Шелл-Хаусе были улики, он был обязан их зафиксировать - даже если ни одно из его наблюдений так и не попало бы в "Броню".
   Они уже приближались к приподнятой террасе, когда вернулись кошки.
   Перек увидела их первой, появляющихся на дальнем краю джунглей, черные чернильные кляксы, сливающиеся в формы животных, двигающихся с опущенными плечами уверенной походкой хищников, хорошо видящих свою добычу. Две кошки, потом три. Три кошки на один болт. Спарвер едва не рассмеялся. Теперь не было никакой надежды добраться до Шелл-Хауса.
   - Вам следует бежать, сэр, - сказал Перек, когда кошки набрали скорость, приближаясь по одной из сходящихся тропинок. - В этом м-костюме вы будете быстрее. Я буду сдерживать их, насколько смогу.
   - Нет, - ответил он, очень сомневаясь, что у него получится быстрее. - Мы не убегаем. Не сейчас. Мы удерживаем эту линию, насколько это в наших силах.
   - Сэр...
   - Все в порядке, Далия. Игра против нас была напряженной. Мы не должны слишком расстраиваться из-за этого.
   Он был впечатлен тем, как Перек держала себя в руках, выжидая, пока у нее не будет точного выстрела в ближайшую из кошек, уложив одну из них, когда она была всего в дюжине прыжков от него, кошка шлепнулась в расплющенную черную лужу, а две другие двигались по ней быстрыми шагами. К этому времени оба их арбалета были полезны разве что в качестве дубинок, но они все равно подняли их, даже когда кошки, казалось, сжались в комок, прежде чем взмыть в воздух. Одна из них прыгнула на Перек, другая на Спарвера. При первом же царапающем ударе арбалет вырвали у него из рук и с вращением отбросили в сторону. Кошка повалила его на землю. Перек застонала, и перед глазами Спарвера поплыло красное пятно.
   Чья-то кровь. Она могла принадлежать ему, но он не был уверен. Это была одна из странных ироний его существования. Когда вы переходите к телам, люди и гиперсвины оказываются не такими уж непохожими.
  
  

21

  
   Дрейфус почувствовал изменение своего веса, которое возвестило о скором прибытии лифта к основанию шахты. Он повернулся к Гарлину, выдавив из себя лаконичную улыбку, встретившись взглядом с другим мужчиной сквозь забрала их м-костюмов. - Теперь в любую секунду один из нас получит огромное удовольствие доказать другому, что он неправ. Я надеюсь, вы готовы к этому, Джулиус.
   - О, я готов. Я никогда еще не был так готов.
   - Хорошая демонстрация силы. Но когда я вижу ее, то чувствую укол сомнения.
   Лифт прибыл с мягким стуком, шлюз начал открываться почти сразу. Дрейфус ободряюще прикоснулся рукой к двум ищейкам, которые были у него с собой, готовясь к тому, что ждет его сразу за этим.
   Внутренняя и наружная двери открылись.
   По другую сторону шлюза ждал префект в полном тактическом снаряжении, подняв кулак, как будто он колотил в дверь до того момента, пока она не открылась. Префект чуть не упал в лифт. Дрейфус уловил написанное по трафарету имя Сингх, и какая-то смутная ассоциация вызвала в памяти лицо, одно из поступивших в 23-м или 24-м, а может быть, годом или двумя ранее. Хорошая боец, рассеянно подумал он, одна из наиболее многообещающих кандидатов на быстрое продвижение по службе ...
   Дрейфус схватил Сингх прежде, чем она споткнулась.
   - Сингх. Это Дрейфус. Что, черт возьми, происходит? Где остальная часть вашего отряда?
   - Закройте его, сэр. Поднимите лифт обратно наверх. Они все еще где-то там.
   Дрейфус коснулся рукой шлема Сингх с клювовидным забралом. - Сингх. Послушай меня. - Он прорычал ее имя. - Сингх! Где остальные?
   - Пропали, сэр. Это достало Гурни. Забрало его. Я не знаю об остальных. Связь испортилась после того, как кошка...
   - Кошка. - Дрейфус нахмурился, гадая, не ослышался ли он. - Что ты имеешь в виду, говоря кошка?
   - Мы должны вернуться в шахту, вызвать охрану...
   - Мы в полном вооружении, Сингх. Ты и я. Первая и последняя строка. А теперь притормози и расскажи мне, что здесь произошло. Деви, не так ли?
   - Дипа, сэр. Деви была в потоке ранее меня. Дипа Сингх.
   - Да ... Помню. Я учил тебя ситуационному анализу.
   Гарлин наклонился к нему. - Хочет она подняться обратно на лифте или нет, Дрейфус, этого не произойдет. Элементы управления только что зависли. Похоже, мы здесь застряли.
   - Вы захватили с собой оружие, сэр? - спросил Сингх.
   - Ничего необычного, кроме двух ищеек. А должны ли мы были это сделать?
   - Здесь что-то не так, сэр. - Сингх обернулась, чтобы посмотреть через плечо, как будто ожидала, что на них что-то надвигается. - Это похоже на джунгли. Но это не так. Это огромная масса трансформируемого вещества. Кошки были частью этого. Мы не могли расколдовать это, не могли сделать это безопасным. Наши ищейки начали выходить из строя, и тогда префект Перек... она отправила нас с Гурни обратно за помощью, сэр. Вызвать усиленные меры принуждения. Мы пытались подняться обратно по шахте, чтобы добраться до Пелла... но лифта не было. А потом снова появились кошки... Все, что у нас было, - вот это. - Она подняла предмет, который Дрейфус до этого едва замечал: арбалет.
   Дрейфус заметил, что арбалет уже разряжен.
   - Что случилось?
   - Я застрелила одну из кошек. Когда дротик попал в цель, кошка остановилась. Умерла, я полагаю. Но Гурни промахнулся, и там была еще одна кошка. Она утащила Гурни в джунгли. Я ничего не могла с этим поделать. Я просто надеялась, что лифт прибудет сюда вовремя...
   - Дай-ка мне взглянуть на арбалет, - сказал Гарлин.
   - Мы должны двигаться, сэр, - сказала Сингх Дрейфусу, протягивая оружие Гарлину. - Это все еще где-то там. Другие тоже. Префект Перек сказала, что у них возникли проблемы. Она видела кошек. Она сказала нам не вступать в бой. Я надеюсь, с ними все в порядке.
   Гарлин провел рукой по гладким, бесшовным линиям арбалета.
   - Это что, уловка, Дрейфус?
   - С чего бы это?
   - Я знаю, что это такое. - За забралом лицо Гарлина напряглось при появлении какого-то нежелательного воспоминания. - По-моему, однажды я сам готовил нечто подобное. Я помню, как формировал такую материю, придавая ему тот дизайн, который я имел в виду.
   Он продолжал смотреть на арбалет, охваченный каким-то восторгом изумления и ужаса.
   - Вы были здесь, - мягко сказал Дрейфус, испытывая странную и отстраненную симпатию к Гарлину. - Это место. Именно здесь вы научились всему, что сделало вас тем, кем вы стали.
   - Что-то случилось, - сказал Гарлин, опуская арбалет, но все еще держа его за приклад. - Что-то плохое. - В его глазах вспыхнул гнев. - Что, черт возьми, вы со мной сделали?
   - Показал вам дверь. - Дрейфус снова повернулся к Сингх. - Кошка, которую ты убила.
   - Снаружи есть яма, сэр. Лестница, ведущая наверх, затем поляна. Вот где я подстрелила кошку, там она и упала. Если она все еще там...
   - Если дротик убивает кошек, тогда нам нужен такой дротик, - сказал Дрейфус.
   - Это все еще только один болт, сэр. Думаю, мне повезло, что я вообще попала в эту кошку. У Гурни гораздо лучший рейтинг владения огнестрельным оружием, чем у меня, и ... Я имею в виду, Гурни был...
   - Сингх, - резко сказал Дрейфус, чувствуя, что она на грани срыва. - Дипа. Послушай меня. Помни, чему я тебя учил. На уроке ситуационной обработки.
   Он услышал, как Сингх глубоко вздохнула. - Вы сказали, что не было такой плохой ситуации, чтобы у нас когда-либо были основания сдаваться, сэр.
   - Правильно. - Дрейфус говорил медленно, спокойно. - У нас есть скафандры и воздух, и все ресурсы "Брони" готовы обрушиться на Лету в любой момент. Ты доказала, что в этой среде есть правила. - Он резко похлопал ее по плечу. - А теперь давай посмотрим, там ли еще эта кошка, где ты ее оставила.
   - А я? - спросил Гарлин.
   Дрейфус забрал у него арбалет и передал его обратно Сингх. - Я бы остался с ней.
   За лифтом была яма с отвесными стенами, которую она описывала, с набором каменных лестниц, поднимающихся на поверхность на другом конце. Сингх поднялась первой, остановившись, когда приблизилась к вершине, осторожно приподняв голову над краем, затем вскарабкалась на ровную площадку, все еще держа арбалет в руке. - Я вижу тело, сэр. Оно все еще там.
   - Есть какие-нибудь признаки другой?
   Сингх огляделась. - Думаю, на данный момент у нас все в порядке. Но нам придется подобраться поближе к краю поляны, и он может прятаться.
   - Тогда мы будем действовать решительно, - сказал Дрейфус.
   Он последовал за Сингх вверх по лестнице, потратив лишь мгновение на то, чтобы оценить обстановку. Голубое небо над головой, с едва различимым следом куполообразной кривизны. Густая зеленая листва обрамляет открытое пространство, листья, папоротники и виноградные лозы почти светятся внутренним светом. Это было нереально, воплощенная мечта.
   - Когда мы сюда прибыли, все было по-другому, - сказала Сингх.
   Дрейфус устремил взгляд на черную лужицу, которая была его целью. - Я заберу дротик. Ты помнишь, куда он попал?
   - Сразу за плечом, с левой стороны.
   - Хорошо. - Он кивнул Гарлину, который стоял, уперев руки в бока, и озирался по сторонам с ошеломленным выражением на лице. - Оставайся с префектом Сингх.
   Дрейфус развернул первую из двух своих ищеек в движущийся кордон и побежал к кошке, низко пригибаясь при приближении к ней, готовый немедленно отступить. Он мог видеть лишь на несколько сантиметров сквозь эту плотную зеленую завесу, и все же этого было достаточно, чтобы убедить его в ее полном и воинственном потенциале, в машине, которая теперь держала его в своих руках. Он заставил себя обратить внимание на труп, черную фигуру, похожую на кошачью дыру, пробитую в какой-то другой реальности. Он предполагал, что его детали станут более отчетливыми по мере приближения к нему, но даже сейчас его взгляд, казалось, соскальзывал с него, не находя зацепки. В нем не было ни глубины, ни текстуры, ни градаций света и тени.
   Он протянул руку, и его пальцы в перчатках, казалось, потянулись в бездонную пустоту, прежде чем коснулись твердого наконечника стрелы. Если кошка и арбалет были сделаны из трансформируемого материала, то, по всей вероятности, таким же был и дротик. Но в его пальцах он казался твердым и металлическим, и он выдернул его с легким сопротивлением.
   Он сжал его в кулаке и трусцой побежал обратно к остальным, согнувшись от одышки, когда добрался до них, а ищейка метнулась в его сторону.
   Спарвер услышал голос еще до того, как определил его источник. Он лежал на земле, притворяясь мертвым после того, как пришел в себя после потери сознания, уверенный, что эта уловка остается единственным доступным ему вариантом выживания, какими бы незначительными ни были ее шансы на успех. Он предполагал, что это только вопрос времени, когда кошки вернутся за ним, завершив свое жестокое дело. Теперь он был безоружен, измучен и потрясен. Единственной загадкой было то, почему они вообще оставили его в живых. Далия Перек молчала, но он все еще слышал ее стоны, звучащие у него в голове.
   И все же голос был настойчив. - Ты можешь вставать, человек-свин. Я вижу тебя таким, какой ты есть. Что-то нелепое, даже если бы ты не валялся в грязи, как выброшенная игрушка. Но ты не один из них. Ты несешь бремя преступлений, совершенных против вашего вида, но ты не был - насколько мне известно - непосредственным исполнителем преступлений против других. - В голосе появились добрые, заботливые нотки. - Ты можешь встать. Если у нас с тобой есть дело - а это может быть так, - то его характер еще предстоит определить.
   Шаги мягко ступали по траве. В поле зрения появилась пара туфель, принадлежавших ногам, которые поднимались вверх и находились за пределами непосредственного поля зрения Спарвера.
   - Префект, - произнес голос, теперь более низкий. - Давай отбросим притворство, хорошо? Это не очень достойно - вот так лгать. Не очень подходящая поза для того, кто зашел так далеко, несмотря на такие трудности. Ты заслуживаешь лучшего, чем лежать там в грязи, как мертвец. - Фигура шагнула ближе, на землю упала тень, и Спарвер почувствовал, как чья-то рука обхватила его за шиворот, схватив за м-костюм. - Вот. Позволь мне помочь тебе подняться на ноги.
   Спарвера оторвали от земли одним плавным движением, говоривший издал лишь негромкий стон от усилия, выдержав вес Спарвера. - Итак, человек-свин. Стой. По крайней мере, мы можем попытаться посмотреть друг другу в глаза, не так ли?
   Забрало м-костюма все еще было заляпано кровью. Теперь, когда он стоял, жидкость начала стекать с самоочищающейся поверхности. Сквозь эту рассеивающуюся розовую пленку Спарвер уставился на человека, который оторвал его от земли.
   Он был знакомым и в то же время не совсем. У него было лицо Девона Гарлина, но в нем чувствовалась зрелость, которой не было на лице общественного деятеля. Лицо было немного шире и тяжелее, несколько более изрезанным морщинами, заметно более характерным, как будто оно прожило больше и видело больше, чем его невыразительный публичный аналог. Глаза были более усталыми, глубже запали в глазницы, кожа вокруг них покрылась более глубокими морщинами, веки отяжелели и еще больше обвисли. Под правым глазом не было шрама. Над глазами у бровей было больше морщин, а лоб был более выпуклым, волосы более волнистыми и начинались выше по волосистой части головы. Спарвер, возможно, и не был лучшим специалистом по различению людей, но даже при его ограничениях он чувствовал, что это, несомненно, лицо того же человека, но с добавленными к нему десятилетиями жизни и небольшим количеством свидетельств использования омолаживающих процедур для устранения последствий старения.
   Под головой - толстая мускулистая шея, бочкообразный торс, сильные руки и плечи, крепкое телосложение, едва скрываемое под простым черным костюмом из брюк и туники, лишенным оборок или украшений. И все же, несомненно, это лицо и тело того же человека, которого он помог задержать в Фуксин-Нимбурке.
   - Как вы здесь оказались, Девон? - спросил Спарвер.
   Озадаченность прорезала морщинку на лбу мужчины. - Почему ты меня так называешь?
   - Потому что я видел вас раньше. Много раз. Вы Джулиус Девон Гарлин Вой.
   - И все же, судя по твоему тону, ты, кажется, не совсем уверен в этом утверждении.
   - Я отвел вас в "Броню". С тех пор вы там и остаетесь.
   Мужчина прикусил нижнюю губу, размышляя над этим вопросом. - Тогда было бы маловероятно, что я тоже здесь, не так ли?
   - Вы старше. Более громоздкий. Но я видел ваше лицо в тысячах передач.
   - И к чему ты клонишь? - Мужчина все еще держал руку на шее Спарвера, но теперь отпустил ее. Затем, с отстраненной, практичной манерой, как будто кто-то чистит циферблат часов или смахивает пыль с портрета, он начал отклеивать переднюю часть визора Спарвера. Материал костюма рвался и сморщивался от прикосновения его пальцев, распадаясь дымчатыми нитями. - Так, так, - сказал мужчина. - Тебе не нужно это обременение, только не здесь. Тебе и без этого будет легко дышать, и, по крайней мере, мы сможем смотреть друг другу прямо в глаза, не так ли?
   - Как ты это делаешь? - спросил Спарвер, пока мужчина стирал все больше и больше м-костюма, стряхивая липкие следы с кончиков пальцев, как будто кто-то продирался сквозь паутину.
   - Вы установили природу джунглей и кошек, не так ли? Все это сделано из трансформируемой материи, как и этот твой костюм, и нет ничего, чего бы я не мог сделать с ее помощью. Я просто хочу, чтобы он отказался от своей целостности, и так оно и происходит. - Мужчина улыбнулся: это была улыбка, которую Спарвер невзлюбил, как повторный удар плетью по старым, огрубевшим нервным окончаниям. - Но не бойся, человек-свин. Я позволил тебе проделать весь этот путь только не для того, чтобы сейчас убить тебя.
   Спарвер заставил себя взглянуть на тело Перек, на то, что он мог видеть: ее тактическая броня расплавилась и деформировалась в том месте, где ее атаковала трансформируемая материя. - Тогда почему они должны были умереть?
   - Мне нужен был только один свидетель. Ты ничем не хуже других. Лучше, как я уже сказал, в том смысле, что ты более безупречен, чем многие. Ты невиновен, человек-свин? Какое именно у тебя звание?
   - Префект Банкал. И вы находитесь под наблюдением Брони.
   - Да, хорошо. Я восхищаюсь твоей прямотой, твоей преданностью своему призванию, несмотря ни на что. Но твои друзья мертвы, префект, и ты бессилен. Повернись, пожалуйста.
   Когда Спарвер не обернулся, мужчина взял его за плечи и заставил подчиниться.
   Он изучал бледный жемчужно-белый отблеск Шелл-Хауса, его спиралевидные, органично оформленные контуры.
   - Ты узнаешь это, префект Банкал?
   - Не знаю. Сколько у меня будет предположений?
   Мужчина ударил Спарвера кулаком в поясницу. Сила удара заставила Спарвера повалиться вперед, уткнувшись мордой в грязь, чувствуя себя так, словно в основание его позвоночника только что вогнали таран. Тень мужчины снова упала на него, затем он почувствовал, как чьи-то пальцы снова сомкнулись у него на загривке. Но теперь не было м-костюма, который мог бы приглушить захват, и боль от пальцев, впивающихся в плоть, заставила Спарвера издать тихий потрясенный стон, даже когда он поднялся на ноги.
   - Основные правила, - сказал мужчина. - Ты здесь с моего позволения, префект, и моя снисходительность не безгранична. Нет ничего более хрупкого, чем терпимость человека, который с полной убежденностью знает, что он скоро умрет.
   - А вы знаете? - спросил Спарвер, с трудом выговаривая слова.
   - Ну, конечно. Они не оставят меня в живых, не так ли? Не сейчас, когда так мало можно получить, не позволив мне умереть. Они решат, что любые оперативники, все еще присутствующие в Лете, к сожалению, являются расходным материалом - это понятно, учитывая отсутствие контактов - и отдадут приказ о полном уничтожении Леты. Мы оба знаем, что у них есть средства для этого. Оставшиеся пострадавшие от Лесного пожара умрут, о чем Броня наверняка знает, но они будут утешать себя тем, что все равно ничего нельзя было сделать, чтобы спасти этих людей.
   - Вы ошибаетесь. У нас есть план, как их спасти. Это уже работает.
   - Как мало ты знаешь, - сказал мужчина почти с нежностью, как будто в любой момент мог погладить Спарвера по голове. - Средства для сохранения жизни этих людей находятся у меня, а не в Броне. Каждый день, каждый час, усилием воли я решаю позволить им жить. Я в их головах, шепчу заклинание, которое не дает им умереть. Если я перестану шептать это заклинание - потому что я сам этого не хочу или потому что я мертв, - тогда они умрут. Это так просто.
   - Я не понимаю, что вы выиграете от того, что умрете.
   - Ты неправильно понимаешь мои намерения. Я уже достиг всего, чего желал. Чрезвычайная ситуация с Лесным пожаром посеяла ужас и смятение, и с этим еще не покончено. Никто, даже ты, не может быть по-настоящему уверен, кто будет следующим. Действительно ли все заканчивается именами в списке? Я открою тебе маленький секрет, хорошо? Я прикасался только к этим двум тысячам граждан. Больше никому не нужно бояться Лесного пожара, когда он, наконец, прогорит сквозь этот список имен. Смертей больше не будет, по крайней мере, не как прямое следствие работы клиники. Я добьюсь своего по справедливости. Но на этом все не закончится, ни для Брони, ни для Сверкающего пояса. Общественное доверие к вашей организации не могло быть ниже, префект. Но будет только хуже, когда люди увидят, насколько неэффективными вы были перед лицом этой чрезвычайной ситуации. Сепаратистское движение ускорится. Будут неправильные суждения... чрезмерная реакция с обеих сторон. Достойные сожаления поступки. Провокация и контрпровокация. Более мудрые умы попытаются замедлить фрагментацию, даже повернуть ее вспять. Но это колесо, однажды начавшее вращаться, будет нелегко остановить. Сверкающий пояс начнет разрушать сам себя, раздираемый центробежными силами неприкрытой жадности и малодушного своекорыстия.
   - Я рад, что вы все хорошенько обдумали.
   Это вызвало у мужчины скорее кривую усмешку, а не еще один удар в спину. - О, это так. Тщательно. Но в отличие от моего брата - человека, которого, как тебе кажется, ты знаешь, человека, чье лицо напомнило тебе мое собственное, - в отличие от него, я не питаю иллюзий, что в этом хаосе есть положительная сторона. Видишь ли, при всех недостатках Калеба - а их много - у него все еще есть идеалистическая жилка. Ошибочная, безрассудная, но искренне убежденная. Он думает, что может сделать мир лучше, и я помог ему утвердиться в этом убеждении. Можно сказать, открыл перед ним двери. Слегка протянул ему руку помощи, без его ведома.
   - Кто такой Калеб?
   - Ты знаешь его, префект. Разве не ты его задержал?
   - Я задержал Джулиуса Девона Гарлина Вой, - сказал Спарвер.
   - Нет, - ответил мужчина. - Это был Калеб. Я должен был бы знать. Я Джулиус Девон Гарлин Вой. Я есть и всегда был таким.
   - Заряжай, - сказал Дрейфус.
   Префект Сингх натянула арбалет, защелкнула его и вставила дротик снова в паз, прикрыв его небольшой фиксирующей скобой.
   - Вы действительно изготовили такое? - спросила она Гарлина.
   - Да. - Он кивнул, и в его чертах отразилось нечто среднее между стыдом и гордостью. - Я мог бы сделать еще один прямо сейчас, если бы у нас было время. Это просто вопрос скорости. У меня всегда неплохо получалось вызывать это в воображении. Хотя я был не самым лучшим...
   - Калеб был, - сказал Дрейфус, вызвав укоризненный взгляд Гарлина. Но без какого-либо возражения.
   - Кто вы такой, сэр? - спросила Сингх.
   - Он Девон Гарлин, - ответил Дрейфус, догадываясь, что она уже выяснила для себя большую часть правды. - Джулиус Девон Гарлин Вой. В настоящее время является свидетелем чрезвычайной ситуации с лесным пожаром. Джулиус вырос здесь, Дипа, вместе со своим братом Калебом. Это точная копия резиденции Вой в Городе Бездны. Джулиус не слишком хорошо помнит из того, что произошло. Но это начинает проясняться. Не так ли?
   - Я не помню Калеба, - сказал Гарлин, но без категорического отрицания, как раньше. - Но я действительно знаю это место. И здесь всегда был кто-то еще. Я не играл в эти игры сам по себе. - Он помолчал, сглотнул. - Была игра, которая включала в себя охоту. Я... один из нас... создал животных. Мы преследовали их ради забавы. Но это было не похоже на ту кошку. Они не были твердыми, они не были настоящими. Они были всего лишь вымыслом.
   - Галлюцинации по обоюдному согласию, - сказал Дрейфус. - Достаточно реальные на вид, но неспособные причинить вам ответный вред. Однако что-то явно изменилось.
   - Это то, что я хотел сделать, - удивленно сказал Гарлин. - Сделать их более реальными. Я сказал ему ... Калеб ... что я мог бы сделать с трансформируемой материей, будь у меня хоть половина шанса? Я знал, что мог бы создать такое место, как это, создать игру получше. Но это место не имеет ко мне никакого отношения, Дрейфус. Вы должны в это поверить.
   Дрейфус посмотрел на него, медленно, но обдуманно кивнул. - Я верю. На этот раз я поверю вам на слово. Это нелегко для вас, я знаю. Но мы должны довести это до конца.
   - Вы действительно думаете, что он здесь?
   - Думаю, он здесь уже очень давно, Джулиус. - Дрейфус повернулся лицом к Сингх. - Ты говоришь, что с другой частью отряда не было никаких контактов с тех пор, как начались неприятности. Как думаешь, сможешь проследить их путь?
   Сингх указала на участок поляны рядом со стеной джунглей. - Там была тропинка в джунгли, но она появилась и исчезла.
   Дрейфус адресовал вопрос ожидавшей его ищейке. - Можно отследить передвижения префекта Сингх по ее трекеру?
   Ищейка кивнула, изобразив пьяные каракули на его лицевом щитке. Вокруг их нынешнего местоположения виднелись плотные следы движения, затем извилистый, петляющий след, который уходил в сторону и возвращался обратно. Общая направленность трассы была ориентирована к середине купола, но Сингх еще предстояло пройти какой-то путь, когда она повернула назад.
   - Подвести нас к тому месту, когда отряд разделился, - сказал Дрейфус. - Самый прямой из возможных маршрутов. Режим передового разведчика, пятиметровая безопасная зона. Продолжать.
   Ищейка двинулась прочь, направляясь к тому месту в стене джунглей, на которое указала Сингх. Дрейфус последовал за ней, но держался на почтительном расстоянии, подняв руку, чтобы призвать Сингх и Гарлина проявлять такую же осторожность, хотя ни один из них не стремился нырнуть в джунгли.
   - Дрейфус... - начал Гарлин тоном человека, собирающегося излить душу в исповеди.
   - Позже, - сказал Дрейфус.
   Ищейка столкнулась со стеной, взмахнув своей нитью в виде размытого веерообразного пятна, как гремучая змея, поворачивающаяся вспять с поднятым хвостом. Блестящие зеленые крапинки начали отлетать от режущей кромки. Ищейка начала рыть низкий туннель с наклонным потолком в толще джунглей. Дрейфус наблюдал, ничего не говоря, ни во что не веря. Он не рассчитывал на успех. Но он не смог бы с большим успехом читать лекции Сингх о требованиях полевой службы, если бы сам не исследовал все возможные варианты, какими бы сомнительными они ни казались.
   - Дрейфус. Послушайте меня. Рядом с нами что-то есть. Я могу сказать.
   - Как?
   - Не знаю. Острое ощущение, что за нами наблюдают. Но более определенно, чем это. Послушайте, до сих пор вы пытались убедить всех, что у меня есть тайные способности. Не будьте тем, кто сомневается во мне, когда я говорю вам, что могу что-то чувствовать.
   - Я знаю, что они все еще где-то там, - сказала Сингх. - Это работает, префект Дрейфус?
   - Слишком рано говорить наверняка, - сказал он.
   Ищейка углубилась в джунгли на пять или шесть метров. Она все еще двигалась, и стены туннеля - аккуратно срезанные, как декоративные изгороди, - еще не смыкались за ним. Но Дрейфус знал, что в его "ищейке" не было ничего особенного по сравнению с теми устройствами, которые были у других.
   Теперь зеленый туннель освещали розовые и голубые искры.
   - Это наталкивается на сопротивление. Для нас будет небезопасно следовать за ними. - Дрейфус протянул руку, раскрывая ладонь в четком жесте отзыва. - Возвращайся, - заявил он на всякий случай, если ищейку нужно было уговаривать.
   Она прекратила резать и начала отступать по туннелю. Это было медленнее, чем следовало бы, как будто ее основным системам уже был нанесен какой-то ущерб. С некоторой оцепенелой покорностью Дрейфус наблюдал, как виноградная лоза протянулась от стены и зацепила ищейку, затем лоза обвилась вокруг нее. Тут же ищейка исчезла, затерявшись в зеленой массе, вспышка и мерцание просвечивали сквозь листву.
   - Мы думаем, что взорвалась одна из других ищеек, - сказала Сингх. - Не знаю, успели ли префект Банкал и остальные уйти вовремя. Возможно, нам следует вернуться в шахту на случай, если эта взорвется.
   - Это последнее место, где мы хотели бы быть, - сказал Дрейфус. - Нам все еще нужно найти выход с этой поляны. - Он отстегнул свою вторую ищейку и отправил ее патрулировать кордон, обходя группу, но воздерживаясь от того, чтобы подходить слишком близко к краю поляны. Затем он повысил голос до крика. - Калеб! Вы меня слышите? Я уверен, вы знаете, что мы здесь. У вас нет причин этого не делать.
   Он понизил голос, пока тот не стал хриплым, его дыхание запотевало на забрале м-костюма, пока оно не очистилось само собой.
   - Или чтобы я кричал сквозь этот костюм, я полагаю, - добавил он более мягко. - Если вы вообще там будете, вы будете в курсе каждого сказанного нами слова.
   - Вы говорите как сумасшедший, - сказал Гарлин. - Кричите на деревья.
   - Я надеюсь убедить вашего брата предоставить нам аудиенцию.
   - Вы даже не знаете, реален ли он, не говоря уже о том, что он захочет поговорить с нами.
   - С нами, может быть, и нет, - признал Дрейфус. - Но с вами? Почему бы ему не ухватиться за шанс братского воссоединения? Хотя, полагаю, это скорее зависит от того, что привело к тому моменту, когда ваши пути разошлись, и вы ничего о нем не помните.
   - Дрейфус, - резко сказала Сингх.
   Он повернулся, уловив предупреждение в ее голосе. Невысокая черная фигура обретала очертания рядом с упавшей кошкой. Казалось, она вытекает лужицей из зелени, сливаясь из сходящихся нитей жидкой черноты, сливаясь в единое целое животное.
   Ищейка обнаружила его присутствие и отклонила патруль оцепления, чтобы приблизиться к кошке.
   - Подожди, пока она не подойдет ближе, - тихо сказал Дрейфус, когда Сингх попыталась поднять арбалет. - Я доверяю твоей руке. Но чем ближе она будет, тем больше мощности будет у стрелы.
   - В первый раз это была просто удача.
   - Я очень в этом сомневаюсь, Дипа. Ты знала, что делать тогда, и ты знаешь, что делать сейчас. Но сделай так, чтобы выстрел был метким. Это все, что у нас есть.
   Теперь кошка стала полностью целой, последняя из черных нитей отделилась от джунглей и исчезла в похожем на пустоту силуэте животного. Она подкралась к упавшей кошке, обнюхивая ее с хрупким, легко отвлекаемым любопытством. Дотронулась лапой до черноты, две пустоты соединились. Затем она отошла. Если она и обнаружила какое-то родство в убитом существе, то эффект был незначительным и вскоре забывался.
   Кошка сосредоточила свое внимание на Дрейфусе, Сингх и Гарлине. Два глаза, белые зубы. Она подошла ближе, один шаг, затем два, с медленной, но набирающей силу целеустремленностью, пока ее поступь не превратилась в широкие шаги, которые удлинялись, кошка, казалось, расплющивалась в совершенную движущуюся тьму, следуя невидимой параболе. Ищейка перехватила ее, кошка отбросила лапой в сторону с легким пренебрежением, аппарат искрил и вспыхивал, падая на землю, извиваясь, как отравленная змея.
   Затем кошка побежала, и Сингх прицелилась из арбалета.
   - Подожди... - одними губами произнес Дрейфус.
   Но Сингх знала лучше, потому что однажды раньше она уже делала это. Арбалет щелкнул, и дротик вонзился в кошку. Это было быстро, очень быстро. Дрейфус едва успел отследить его, прежде чем оно вонзилось кошке в грудь, чуть ниже шеи.
   Это был хороший выстрел. Кошка упала с внезапной, неоспоримой поспешностью, как будто ее притянуло к земле тросом. Он должен был довериться Сингх, та знала, что она делает.
   - Я достану дротик, - сказал Дрейфус, не сводя глаз с того места, куда он вошел.
   - Нет, - сказала Сингх.
   Там была еще одна кошка, сгустившаяся в плотную массу на краю поляны. В это мгновение Дрейфус с полной уверенностью понял, что времени достать дротик у него никогда не будет.
   Кошка атаковала, повторяя медленный, но нарастающий темп другой, но на этот раз ее ничто не могло остановить. Ни ищейки, ни дротика, ни брони, которые имели бы хоть малейшее значение против оружия, сделанного из хищной быстродействующей материи.
   Гарлин поднял руку ладонью вверх. Сквозь свой м-костюм Дрейфус увидел дрожь и изгиб его губ, холодную командирскую усмешку. Рука Гарлина напряглась. Кошка ускорила бег, изгибаясь дугой, как черное знамя за воздушным змеем. А затем остановилась, не по собственной воле, а потому, что наткнулась на невидимую поверхность, направила свой импульс в этот тупик, распространяясь концентрическими волнами, теряя форму и согласованность.
   У Гарлина отвисла челюсть от чего-то похожего на изумление. Он принял стойку, кошка была похожа на какой-то быстрый поток жидкости, ударивший по стеклу. Черные остатки расплескались и свернулись, но не преобразовались.
   Гарлин сохранял свою напряженную позу до тех пор, пока не стало казаться, что у кошки нет никакой возможности восстановиться. Затем он наклонил руку вниз, сгибая и разгибая пальцы, как будто не совсем понимал, что он сделал, или что еще может оказаться в пределах его возможностей.
   - Я... вспомнил, - сказал он с каким-то удивленным почтением. - Я знал, что делать. Я просто ... хотел, чтобы это прекратилось.
   Дрейфус сделал свой первый вдох по меньшей мере за двадцать секунд. - Раньше вы играли в те же игры, Джулиус. Если Калеб может говорить с трансформируемой материей, то и вы сможете.
   Гарлин все еще работал своими пальцами, сгибая и разгибая их в странном и беспокойном очаровании, как будто какая-то электрическая сила теперь была в пределах его досягаемости, и он не мог заставить себя перестать наслаждаться новым, покалывающим трепетом от этого. Он издал небольшой тихий вздох.
   - Думаю, Калеб почувствовал вас, - сказал Дрейфус. - Если он еще не знал, что вы присутствуете здесь. Но пока у вас есть преимущество. Посмотрим, сможете ли вы что-нибудь сделать с этими джунглями, хорошо, пока не вернулись еще какие-нибудь кошки?
   Гарлин повернулся и поднял руку, указывая на ставшую теперь непроницаемой стену там, где ищейка пыталась прорыть коридор. Его глаза сосредоточенно сузились, челюсть была решительно сжата, а в глазах светилась опасная харизма самолюбования.
   Джунгли сжались, сопротивляясь - как упругая поверхность, отскакивающая после удара, - а затем образовали коридор внутрь самих себя.
   Дрейфус посмотрел на Гарлина, радуясь, что они избавились от кошки, но в равной степени уверенный, что теперь на свободе появилось нечто такое, над чем ни у кого из них, особенно у Девона Гарлина, не было никакой власти.
   - Пошли, - сказал Дрейфус.
  

22

  
   Человек, который настаивал на том, чтобы о нем думали как о Джулиусе Девоне Гарлине Вой, по-товарищески положил руку Спарверу на спину. - Они здесь, мой маленький друг из "Брони". Их трое, и одного я знаю так же хорошо, как собственную тень. Они победили кошек разными способами. Я мог бы послать больше - создать из них непреодолимую силу - но это было бы невежливо, после всех неприятностей, на которые они пошли. - Он сжал плечо Спарвера слишком сильно, чтобы в этом жесте чувствовалось что-либо, кроме издевательства. - Посмотрим, насколько он силен на самом деле. - Он сделал широкий театральный жест в направлении спиралевидной собственности. - Давай прогуляемся до Шелл-Хауса, хорошо?
   - А если я скажу "нет"?
   - Я мог бы разорвать тебя на части, как соломинку, заставить визжать вместе с лучшими из них. Признай это: тебе действительно любопытно. Ты, должно быть, спрашиваешь себя, почему я выбрал именно эти случаи Лесного пожара из всех ста миллионов граждан?
   - Если есть причина, уверен, что для вас это имеет смысл.
   Что-то дрогнуло на щеке широкого, но знакомого лица мужчины. - Был совершен плохой поступок, префект - тайное, подпольное преступление. Кульминацией стало рождение моего брата и меня, но не мы были началом всего этого.
   Они пересекли ровную, ухоженную площадку перед Шелл-Хаусом, затем поднялись на мощеную террасу перед главным входом. Спарвер обмозговал свои варианты побега или сопротивления и пришел к выводу, что их не существует, учитывая очевидный контроль этого человека над каждым аспектом своего окружения.
   - Если вы знаете о преступлении, вы должны были сообщить об этом по официальным каналам, - сказал Спарвер.
   Мужчина, шедший теперь рядом с ним, одарил его сочувственной улыбкой. - Это нанесло бы ущерб семье Вой, и мы не могли этого допустить.
   - Разве это не то, что вас ожидает сейчас?
   - Да, но сейчас уже поздно, гораздо позже. - Мужчина издал тихий, издевательский смешок. - Нет, это было мое правосудие или вообще никакого.
   Они вошли через главные двери в прохладный тенистый вестибюль с черно-белой плиткой на полу, декоративной штукатуркой и впечатляющей лестницей в одном конце.
   - Это могло бы помочь, если бы я знал, о каком преступлении мы говорим.
   - Существовал... давайте назовем это игорным синдикатом. Группа граждан, посвятивших себя искусству заключения пари, делающих все более высокие ставки на все более маловероятные или спекулятивные исходы. Их тяга была зависимостью, аппетитом, который можно было притупить, но никогда не насытить.
   Спарвер подумал о внутренней связи между случаями Лесного пожара, склонности к риску, но вместо того, чтобы перебивать, решил, что разумнее позволить хозяину продолжать говорить.
   - Их желания требовали бесконечного предложения новых форм конкурентного развлечения. Поначалу их можно было решить законными средствами - заключая пари на игры и бросая вызовы, которые не побеспокоили бы ни один из правоохранительных органов. Но в конечном счете этого оказалось недостаточно. - Они прошли через арочный дверной проем в смежную комнату, и мужчина остановился у одной из украшенных орнаментом панелей на стене. У нее была пастельная основа с завитушками по краям. Он прикоснулся к ней рукой, и панель скользнула в сторону - операция, которая показалась Спарверу удивительно громоздкой и механической.
   За ней был темный наклонный коридор, спускавшийся в подвальные помещения дома.
   - Следуй, префект, - сказал мужчина, ободряюще подталкивая его. - Я настаиваю, чтобы ты был свидетелем, по крайней мере, ничего другого. Это так, или ты перестанешь быть мне полезен.
   Они шли вниз по наклонному проходу. Тот спустился на некоторое расстояние, затем изменил направление и продолжил спуск, и так до тех пор, пока они, очевидно, не оказались глубоко в скальной породе под куполообразным ограждением.
   - В консорциуме была одна фигура, - продолжал мужчина, его тон обращения был все еще достаточно приветливым. - Человек, который разделял острую тягу своих собратьев к новизне и риску, но который также был в состоянии обеспечить их... по крайней мере, до определенного момента. Он стал координатором консорциума. Именно он предложил последнее пари - самую мрачную игру из всех. Сказать вам имя этого человека?
   Они подошли к тяжелой, утилитарной двери в конце наклонного коридора. - Дикое предположение, - сказал Спарвер. - Марлон Вой?
   - Мой отец. Я бы сказал, наш отец. Марлон обладал двойным преимуществом - престижем и давней привычкой хранить тайну. Он пришел сюда - на эту маленькую скалу. Он уже владел ею, так что это не было проблемой, но ему все равно понадобилась вся его находчивость, чтобы подготовить почву для заключительного пари. - Мужчина отпер тяжелую дверь. Порыв холодного, затхлого воздуха ударил в Спарвера, и когда дверь открылась, в щель пробился тусклый золотистый свет.
   - И это пари было...?
   - Решение извечного вопроса, - сказал мужчина, пропуская Спарвера в комнату за дверью. - Ты хорошо знаком с ранней историей нашего поселения, префект?
   - Я слышал, что это плохо закончилось.
   Коридоры и комнаты расходились лучами от помещения за дверью. Мужчина закрыл за ними дверь, и сразу стало невозможно сказать, была ли она вообще, остался только ряд серых панелей вдоль одной стены. Спарвер огляделся по сторонам, сознавая, что, казалось, он отступил на несколько сотен лет назад по сравнению с элегантной обстановкой Шелл-Хауса. Эти коридоры и комнаты были сделаны из угловатых сборных элементов, с решетчатыми вентиляционными отверстиями, потолочными светильниками в виде решеток и змеящимися линиями кабелей и труб, прикрепленных к стенам скобами. Время от времени попадалось окно в бронированной раме. Окружающая среда гудела от пульсации генераторов и гоняющих воздух вентиляторов. От всего исходил стальной, антисептический запах.
   - Вы, конечно, не назвали бы это блестящим успехом, - сказал мужчина, подводя Спарвера к одному из окон.
   С другой стороны стекла было что-то вроде заслонки, но мужчина нажал на кнопку, и металлическая защита с громким стуком отодвинулась в сторону. В кои-то веки окно было установлено на высоте, которая легко устраивала Спарвера. За ним простирался чуждый ландшафт, простиравшийся невероятно далеко вдаль.
   - Вы узнаете это?
   - Однажды кто-то прислал мне открытку. Это Йеллоустоун.
   Мужчина, казалось, был доволен этим наблюдением. - Достаточно, чтобы усилить желаемое впечатление, которое заключалось в том, что дети присутствовали на поверхности этого мира, в поселении, созданном роботами. Это работало достаточно хорошо, по крайней мере, в течение первых нескольких тестовых поколений.
   - Не понимаю.
   Мужчина нажал на кнопку управления и снова закрыл ставни на окне. - Через некоторое время мне будет нужно, извинившись перед тобой, префект, пойти поприветствовать Калеба и его гостей. Но пока мы еще не совсем закончили здесь. Сейчас я попрошу тебя о небольшом одолжении - можно даже сказать, что это связано с моим личным пари. - Внезапный живой интерес отразился на его лице. - Скажи мне, ты уловил смысл этой последней игры Марлона?
   - Вы упомянули поколения.
   - Я так и сделал, и на то были веские причины. Мальчики и девочки были... созданы, рождены, а затем немедленно помещены в эту симуляцию. Они не знали бы ничего, кроме этих стен, никакого общения, кроме самих себя, никакого руководства, кроме того, что предлагали роботы - Урсы. Параметры будут варьироваться от запуска к запуску, результат будет отслеживаться, и те, кто поставил на определенный результат, будут вознаграждены или оштрафованы. - Они отошли от окна, прошли через соединительную переборку - тяжелую, как воздушный шлюз, и раскрашенную черными и желтыми полосами - в другую часть комплекса. - Чтобы мальчики и девочки быстрее достигали зрелости, применялись методы терапии. Разнообразие ставок охватывало все возможные варианты. Состояния были заложены в банк - эгоизм был прибит гвоздями к мачте, ставя один исход выше другого.
   Они шли по помещению, которое, по мнению Спарвера, должно было быть чем-то вроде лазарета, уставленного кушетками, кроватями и антикварными на вид предметами хирургического оборудования.
   - А поколения - что случилось с этими мальчиками и девочками?
   - В конце каждого прогона их безболезненно усыпляли и готовили новую партию.
   Спарвер проглотил свое отвращение. - Но вы были одним из них. Как вам удалось выбраться?
   - Проблемы накапливались в течение некоторого времени. Пока, наконец, не проявилась... - Мужчина сделал паузу, его горло задвигалось, мышцы вокруг рта напряглись. - Резня. Психотический эпизод, другие дети убиты. Всего двое выживших из всего рейса. Калеб и я, с ножами в руках, стоим среди забрызганных кровью тел наших товарищей. Даже для утонченных вкусов консорциума это было немного чересчур. - Мужчина позволил себе иронично улыбнуться. - Это был конец пари, конец всего предприятия. Все бросились наутек, отчаянно пытаясь отмазаться от этого прискорбного эпизода. Пакты о неразглашении, угрозы мрачных взаимных обвинений, если хоть слово об этом просочится в широкий мир. Соглашение о том, что члены консорциума будут проходить терапию по добровольной амнезии, чтобы стереть любую информацию об их участии. По большей части это сработало - они забыли о своей роли во всем этом. Была только одна затяжная загвоздка.
   - Каким-то образом ты и твой брат не умерли.
   Мужчина одобрительно кивнул. - У Марлона поздно проснулась совесть - он хотел искупить свою роль в этом спектакле. Что может быть лучше, чем выкупить двух мальчиков? Итак, он взял нас, и с неохотного согласия Алии, которая всегда была лишь невольным свидетелем этого пари, было решено, что нас будут растить как их собственных сыновей. Которыми, в некотором смысле, мы уже были. Марлон и Алия внесли свой вклад в проект генетической информацией, как и другие участники. Мы были чистокровными Вой - просто не родились в утробе нашей матери.
   - Но вы знали, кем были.
   - Только не после того, как прошли курс такой же терапии с потерей памяти. Нам была дана вторая фаза кондиционирования, подкрепленная второй ложью. Что мы родились в Шелл-Хаусе, что мы были естественными наследниками старого рода. И какое-то время никто из нас никогда не подвергал сомнению эту историю. До тех пор, пока по ночам нас не начали преследовать дурные сны...
   В дальнем конце лазарета мужчина коснулся кнопки управления, и открылась еще одна дверь. Он жестом пригласил Спарвера пройти в узкую, освещенную красным светом комнату за дверью. Спарвер сделал это без сопротивления, даже когда увидел единственного обитателя комнаты и путем серии мысленных скачков определил, кем должен быть этот человек.
   - Марлон, - сказал Спарвер.
   - Ты не тугодум, префект, надо отдать тебе должное. И я отдаю тебе должное за то, что ты не заявил очевидного, а именно, что Марлон Вой должен быть мертв.
   - По-моему, это не очень похоже на жизнь.
   - Сомневаюсь, что он не согласился бы с тобой в те редкие моменты, когда его посещает ясная мысль.
   Марлон Вой превратился в шелуху, сморщенную серую фигуру, лежащую на наклонной кровати, его незрячие глаза были устремлены в потолок. Серое одеяло покрывало все, кроме его головы и плеч, с проводами и питательными линиями, подводимыми к нему от множества архаичных медицинских устройств, расположенных вокруг кровати. Если не считать двери в другом конце камеры, в комнате не было ничего, что не имело бы непосредственного отношения к жизнеобеспечению. Экраны мерцали профилями пульса и нейронными графиками. Мониторы чирикали и подавали звуковые сигналы низким, убаюкивающим хором. В одной машине вращались колеса центрифуги, в то время как в другой сильфоны двигались вверх и вниз в медленном, пыхтящем ритме. Прозрачная маска закрывала рот и нос похожей на череп головы, заключенной в мягкую раму. Наполовину свернутая кожистая трубка его шеи, казалось, была неспособна когда-либо выдержать вес этой головы.
   - Это бесчеловечно.
   - Неплохое заявление, исходящее от гиперсвина.
   Мужчина подошел к кровати и отрегулировал некоторые настройки на мониторах. Рядом с этим монитором стоял раскладной поднос с несколькими острыми хирургическими инструментами, разложенными на зеленой ткани.
   - Вы знаете, что я имел в виду, Гарлин. - Спарвер обдумывал свои шансы добраться до одного из этих инструментов и сделать с его помощью что-нибудь полезное. - Джулиус, Калеб, кто бы вы ни были. Что бы вы ни думали о том, что он сделал, не вам решать, как его наказать.
   Мужчина выглядел удивленным. - Я думал, что это именно то, чем я занимался все эти годы. И все же, согласишься ли ты, что он достаточно настрадался, учитывая все обстоятельства?
   Улучив момент, Спарвер бросился к подносу. Но мужчина оказался быстрее. Он схватил Спарвера за руку и резко вывернул ее, отчего плечо пронзила острая боль.
   - Нет, не так-то просто. Но я не виню тебя за то, что ты пытаешься. - Мужчина ослабил давление на его руку, не оставив Спарверу никаких сомнений в том, что его хозяин всегда будет быстрее и сильнее. - Я упомянул о своем личном пари. Могу я поподробнее?
   - Я весь внимание. Мне говорили, что это трудно не заметить.
   - Когда Марлон проектировал это место, он принял меры предосторожности. Он устроил так, что пригодные для жизни части Леты могли быть уничтожены очень легко и очень быстро, простой перегрузкой генератора. Таким образом, если кто-нибудь подойдет слишком близко, улики можно будет уничтожить одним ударом.
   - А теперь?
   - Я устроил такую перегрузку генераторов. Через тридцать минут произойдет небольшой, но немаловажный термоядерный взрыв. Это нанесет довольно большой ущерб Лете. Марлон умрет, и я тоже, и все остальные, кому не повезло все еще находиться внутри этой скалы. То же, друг мой, случится и с тобой, раз ты все еще здесь.
   - Если только вы не планируете меня отпустить, то думаю, это предрешенный вывод.
   - Верно, но ты упустил из виду одну деталь. Теперь ты узнал о преступлениях Марлона, и это делает тебя свидетелем. Не было бы никакого смысла приводить тебя сюда, если бы я не намеревался передать это свидетельство с тобой за пределы Леты. Мое слово ничего бы не значило, но твое, слово префекта?
   - Не хотелось бы вас огорчать, Джулиус, но я сомневаюсь, что за тридцать минут успею пройти половину пути до лифта, даже если он будет готов доставить меня к месту стыковки.
   - Да, насчет этого ты прав. Но есть другой выход отсюда - еще одна из маленьких предосторожностей Марлона. - Он кивнул в конец камеры. - Видишь ту дверь? Она ведет к аварийному устройству. Спасательная капсула на одного человека, готовая к выбросу из Леты за счет центробежной силы.
   Спарвер подумал о показаниях приборов, которые он видел с крейсера.
   - Мы просканировали ваш камень. Если бы там был спасательный туннель, мы бы его увидели.
   - Вы сканировали на предмет изменений плотности. Туннель заделан мелким щебнем, неотличимым от окружающей породы. Когда капсула готова к отправке, на дальнем конце выдувается герметичное уплотнение. Обломки рассыпаются, и спасательная капсула следует за ними несколько мгновений спустя.
   - Хорошо, - сказал Спарвер. - Не возражаете, если я перейду к делу прямо сейчас? Я имею в виду, если вы планируете умереть, а он умрет в то же самое время...
   - Боюсь, все не так просто. Ты прав в том, что основная судьба Марлона предрешена. Но вот интересная этическая дилемма - мое личное пари, если хочешь. Согласно нынешним условиям, эта дверь не откроется, пока Марлон не умрет. Это связано с системами жизнеобеспечения.
   - Смысл которых в чем...?
   - Тебе придется убить его, чтобы спастись самому. О, он все равно умрет - это ясно. Но это не совсем одно и то же, не так ли? Ты бы убил человека за много минут до назначенного ему момента. Если бы это длилось годы или даже месяцы, мы бы без колебаний назвали это убийством. Но отнимать минуты у жизни - куда это тебя заводит?
   - Скорее всего, по уши в дерьмо.
   - У тебя деликатный оборот речи, я должен отдать тебе должное. Тем не менее, на карту поставлена не только твоя собственная жизнь. Убирайся сейчас - как можно скорее - и, возможно, тебе удастся что-нибудь сделать. Реализуй какой-нибудь план действий, каким бы бесполезным он, скорее всего, ни оказался. Но ты, должно быть, уже подумал об этом. Учел это в своих моральных расчетах.
   - Вы, очевидно, приняли меня за глубокого мыслителя. Возможно ли, что вы взяли не того свина?
   Мужчина подключил одно из устройств жизнеобеспечения, вызвав едва заметное, но определенное изменение в структуре контролируемых шумов, похожее на переход от минорной тональности к мажорной мелодии.
   - Сейчас я возвращаю его в сознание, Спарвер. Не было бы никакого смысла в том, чтобы ты убивал его, если бы он не был способен понять свою судьбу. Не могу обещать тебе самую поучительную беседу - он слишком далеко зашел для этого, - но в любом случае большую часть разговоров будешь вести ты.
   - А как насчет вас?
   - Меня ждут неотложные дела. Я должен пойти и позаботиться о Калебе, оказать моему брату тот прием, которого он заслуживает. - Мужчина отвернулся от фигуры, которая, как он утверждал, была его отцом. - Убей его так, как и когда сочтешь нужным. Я оставил тебе достаточно средств для этого. Говорят, что свиньям не хватает способности к по-настоящему творческому мышлению, но я уверен, что ты опровергнешь это.
   - Возможно, вы переоценили этого свина, - сказал Спарвер.
   - Тогда это твой шанс оказаться на высоте положения. - Мужчина пошел к выходу из освещенной красным светом комнаты. - Но я бы не стал слишком долго об этом думать.
   Наконец они прорвались через последний слой джунглей, и в поле зрения показался Шелл-Хаус. Дрейфус воспользовался моментом, чтобы сравнить это со своими воспоминаниями о разрушающихся руинах внутри Города Бездны, уверенный, что эти два сооружения были идентичны во всех существенных отношениях, но неспособный избавиться от впечатления, что эта версия была намного крупнее второй. Возможно, именно чистота спиралевидной архитектуры, отполированной до жесткого блеска под сверкающим голубым куполом, делала его более величественным, более основательным - более подходящим фамилии, к которой он принадлежал.
   Гарлин остановился, положив руки на колени, морально и физически истощенный усилиями по сопротивлению джунглям. Дрейфус не сомневался, что эта задача принесла свои плоды. Точно так же он наблюдал, как уверенность и беглость речи Гарлина росли с новыми проявлениями его скрытых навыков. Это было нечто большее, чем просто гибкое, непринужденное умение быстро соображать, которое, возможно, вдалбливали в него с рождения, как в любого богатого сына, например, склонность к дуэлям или жестоким оскорблениям. Все было гораздо глубже. Гарлин заново осваивал виртуозный талант, который был бы достаточно впечатляющим, даже если бы речь шла об обычном обращении с трансформируемой материей Сверкающего пояса и Города Бездны. Но эта материя, предположительно, подчинялась воле одного только брата Гарлина.
   И все же он научился формировать ее - переключать ее узкую лояльность с одного брата на другого.
   И Дрейфус знал, что у него это получалось все лучше.
   - Полагаю... - сказал Гарлин, делая паузу между вдохами, пот выступил у него на лбу под забралом м-костюма. - Полагаю, если бы когда-нибудь пришло время признать, что Стасов был прав...
   - Я не виню вас за то, что вы сопротивляетесь правде, - сказал Дрейфус. - Вы находились под воздействием методов многократной амнезии. Но думаю, мы оба можем согласиться с тем, что в рассказе доктора Стасова должно что-то быть.
   Гарлин выпрямился. - Мой брат неподалеку, Дрейфус. Я чувствую, как он копошится у меня в голове.
   Сингх, стоявшая рядом с Гарлином, подала ему руку, пока тот восстанавливал силы. Она подняла забрало своего тактического доспеха, решив - разумно, как показалось Дрейфусу, - что воздухопроницаемость или что-то еще - наименьшая из ее забот. Это был первый раз, когда он как следует разглядел ее лицо, и он отчитал себя за то, что неправильно запомнил ее имя на вводных занятиях. Она выглядела маленькой в этом шлеме, слишком юной, чтобы пройти через это.
   - Спасибо, - пробормотал Гарлин с выражением, показавшимся Дрейфусу искренней благодарностью и удивлением от ее доброты.
   - Сэр, это префект Перек, - сказала Сингх, кивая, когда она обратила его внимание на тело на земле. В ее голосе слышалась дрожь. - Я вижу часть ее фамилии, и это определенно не Кобер. Как вы думаете, сэр, префект Банкал зашел так далеко? У него был только м-костюм.
   - Не похоже, что эти доспехи помогли кому-то из вас, - заметил Дрейфус.
   - Он здесь, - сказал Гарлин, когда из главного входа в Шелл-Хаус вышел хорошо сложенный мужчина и небрежно прошел по приподнятой террасе, отряхивая пыль с одной ладони о другую, как будто недавно закончил какой-то физический труд. Мужчина был одет в простую черную одежду, состоящую из брюк и туники, с низким разрезом от воротника, подчеркивающим мощную грудь. Его предплечья были обнажены, рукава туники закатаны до локтя. Его мышцы напряглись, когда он сложил ладони вместе.
   - Калеб, - сказал Дрейфус, признавая семейную связь, хотя этот мужчина выглядел намного старше Гарлина и больше походил на отца, чем на брата.
   Мужчина развел руками и поднял правую в знак приветствия. - Вы ошибаетесь, префект, - сказал он, и от кривой понимающей улыбки в уголках его глаз появились морщинки. - Или мой брат не запомнил, кто из нас кто?
   - Он Джулиус Девон Гарлин Вой, - сказал Дрейфус, но с неуклонно ослабевающей убежденностью, думая о случаях, когда его свидетель действительно казался смущенным или нерешительным относительно своей личности. - Это делает вас Калебом, если только Калеб не изобретение доктора Стасова.
   Мужчина спустился с террасы и направился к собравшимся. - Калеб достаточно реален, Дрейфус. - Его улыбка стала еще шире. - Да, я знаю о вас - я знаю о вас уже очень давно. Должен ли я прояснить несколько моментов?
   - Уточните, что вам нравится, - сказал Дрейфус. - С этого момента вы находитесь под наблюдением Брони.
   Мужчина, нахмурившись, дотронулся до своей губы. - И смысл этого в том... что именно?
   - Вы вернетесь со мной в Броню, где мы поговорим об оставшихся случаях Лесного пожара и о том, что вы собираетесь сделать, чтобы сохранить этим людям жизнь.
   Мужчина изобразил запоздалое понимание, как будто кто-то уловил суть не особенно удачной шутки. - О, я понимаю. С вами. В вашем невооруженном состоянии, после того, как большая часть ваших сил уже потеряна. - Мужчина подмигнул. - Между нами говоря, Дрейфус, на самом деле вы не в том положении, чтобы выдвигать требования.
   Мужчина остановился в десяти метрах от троицы. Гарлин наблюдал за ним с удивительной неподвижностью, некоторое время ничего не говоря. Со все еще поднятым забралом, с широко раскрытыми глазами Сингх была похожа на испуганного птенца, впервые увидевшего открытое небо во всем его безграничном великолепии и ужасе.
   - Полагаю, в этих смертях есть какой-то смысл? - спросил Дрейфус.
   - Это здесь, - сказал мужчина, кивая и улыбаясь. - Это происходит. Разрушение и хаос. Это все, чего я когда-либо хотел.
   - Дело не только в этом. Вы выбрали те случаи Лесного пожара. Заманили их в вашу клинику... Это была ваша клиника, не так ли?
   Мужчина начал отвечать, затем сделал быстрый взмахивающий жест рукой. - Вы не возражаете, Дрейфус, если для эффективного общения мы избавимся от этих ненужных барьеров?
   Дрейфус не успел ответить. Его м-костюм слетел с него, оставив на нем только обычную униформу его профессии. Рядом с ним костюм Гарлина подвергся такому же безжалостному уничтожению, он был сдут, как морская пена.
   - Вот, так гораздо лучше, - заявил мужчина. - Видите ли, у моего брата раздутое чувство собственной компетентности. То, что он превзошел кошек и убедил мои джунгли танцевать под его пальцами, не делает его сильнее меня. Хотя когда-то ему нравилось думать, что это так. - На его лице промелькнула быстрая улыбка, но теперь она была полна яда. - Скажи ему, Калеб. Арбалет тебе что-нибудь сказал?
   - Это была... моя идея, - сказал Гарлин. - Арбалеты, животные, охотничьи игры. Он не хотел идти со мной.
   - Он? - переспросил мужчина постарше.
   - Джулиус, - произнес Гарлин, почти прокашлявшись, словно ему потребовалось усилие воли, чтобы выдавить это имя из себя. - Ты, Джулиус. Мы были одного возраста, но ты был меньше ростом, более робким, больше интересовался книгами и историями.
   - Расскажи им об истории, о которой я раньше рассказывал, Калеб. Той, которая тебе не понравилось, когда я упомянул ее.
   Гарлин - человек, о котором Дрейфусу теперь приходилось привыкать думать как о Калебе Вой - повернулся к нему с выражением почти отчаянной безнадежности в глазах, последние остатки чванства и презрения были высосаны из него этой встречей с его братом, который взял себе имя Джулиус Вой.
   - Мы родились в эпоху американо, - сказал Калеб. - В одном из их поселений детей, за которыми ухаживают и выращивают роботы. Пока все не пошло наперекосяк, и мы не убили других детей.
   - Он одновременно и прав, и неправ, Дрейфус, - сказал Джулиус, теребя разрезанный воротник своей туники. - Мы делились этими снами, делились этими воспоминаниями. Оказалось, что они были настоящими. Но мы родились менее шестидесяти лет назад и были помещены в симуляцию колонии американо, чтобы наш отец - и его друзья - могли делать ставки на исход.
   Калеб - человек, которого Дрейфус привел из "Брони", - покачал головой. - Он лжет, Дрейфус. Я бы знал, не так ли?
   - Если бы такое произошло, - сказал Дрейфус, - это объяснило бы как ваши нарушенные воспоминания, так и вашу генетическую связь с Марлоном и Алией Вой.
   - Вот видишь, - сказал Джулиус, беззвучно аплодируя. - Дрейфус видит это мгновенно. Браво, префект. Мне нравятся люди, которые не боятся принять правду, какой бы неприятной она ни была.
   - Давайте вернемся к клинике, - ответил Дрейфус.
   - Ты прав - это было мое. Как ты уже понял, я основал Элизиум-Хайтс на начальные деньги, полученные от состояния Вой. - Глаза Джулиуса блеснули в тщетной насмешке над собственной изобретательностью. - Я также хотел, чтобы ты нашел это, Дрейфус, зная, в каком невыгодном свете это выставит моего брата. Вот почему цепочка владения была туманной, но не слишком, и почему вам протянули небольшую руку помощи во время этого наводнения.
   Наводнения, которое едва не убило Спарвера и Талию, подумал Дрейфус, а также оставило мертвым невинного свидетеля. Но он изо всех сил старался, чтобы его голос звучал ровно, а поведение было отстраненным, как будто он задавал обычные вопросы в комнате для допросов.
   - А люди из списка пациентов?
   - Бывшие члены консорциума. Тайная, очень элитная игорная сеть, имеющая тесные связи с нашим отцом. Не все активные участники, но все знают об этом, все полностью осознают темные аспекты этого конкретного предприятия. Видите ли, именно они поставили на меня и моего брата, а также на других детей. Мы были там, чтобы развеять их скуку.
   Дрейфус покачал головой. - Я изучил биографии жертв Лесного пожара. Ранее у них не было никаких связей, кроме случайных встреч, и уж точно не было членства в игорных синдикатах.
   Джулиус выглядел обиженным, как учитель музыки, оскорбленный внезапной кислой ноткой. - Потому что это было секретно, Дрейфус. Когда пари подошло к концу, опасность разоблачения была такова, что каждый член синдиката подвергся добровольной амнезии.
   - А клиника?
   - Приманка, медлительный ты, глупый человек. Мой способ снова проникнуть в их головы. Я знал их имена, потому что я был Вой, и все они пришли в Элизиум-Хайтс. Они были готовы к этому - отчаянно нуждались в ком-то, кто положил бы конец их темным желаниям. И они пришли, все до единого. Среди тех, кто, естественно, ни разу не догадался, что связывало их с другими пациентами.
   - Вы чудовище, - сказала Сингх.
   - Но очень терпеливое. Конечно, ты признаешь за мной это единственное достоинство?
   - Это все правда? - спросил Калеб. - Ты действительно ответственен за эти смерти?
   - Крокодиловы слезы, - презрительно сказал Джулиус. - Надеешься, что они купят тебе немного запоздалого сочувствия Дрейфуса? В этом все дело, Калеб. Я знаю тебя слишком хорошо, чтобы ты думал о чем-то другом, брат. Я точно знаю, каким манипулятором ты можешь быть. - Затем обратился к Дрейфусу. - Ты, случайно, не задумывался о значении арбалета?
   - А что я должен был думать?
   - Спроси Калеба, что случилось с нашей матерью, префект. Тогда ты поймешь.
   Спарвер наблюдал за явными признаками оживления в глазах Марлона Вой. Не зрение - он очень сомневался, что эти глаза способны что-либо видеть, - но непроизвольное внимание, подергивание, которого мгновением раньше не было.
   Спарвер немного ослабил дыхательную маску, держа ее одной рукой, в то время как в другой держал один из хирургических ножей, которыми его снабдили. Его плечо болело в том месте, где мужчина его выкрутил, но обе руки все еще функционировали.
   - Марлон Вой, - тихо произнес он. - Ты слышишь меня, Марлон? Я префект Банкал. Ты в Лете. Я думаю, ты это знаешь.
   Марлон издал долгий, низкий всасывающий звук - звук, меньше похожий на человеческое дыхание, чем на бульканье древнего водопровода, дребезжащего и влажного от десятилетий забвения.
   Он сформировал слово. Спарвер наклонился ближе, еще на градус ослабив маску.
   - Убей... - таково было слово. Затем, после еще одного затрудненного вдоха, последовало - ...меня.
   Совершить это было бы нетрудно. Спарвер мог убить этого человека напрямую, или он мог перерезать некоторые связи между Марлоном и оборудованием жизнеобеспечения. В любом случае, он сомневался, что потребуется больше нескольких минут, чтобы прийти к такому же окончательному выводу.
   - Он хочет, чтобы я это сделал, - сказал Спарвер. - Твой сын. Говорит, что он Джулиус, и что ты заслуживаешь всего, что он с тобой сделал. Я точно ничего об этом не знаю. Это было правдой, Марлон? Существовал ли синдикат, нездоровая игра, ставками в которой были поколения детей?
   Он снова произнес эти слова. На этот раз в них было больше убежденности - они звучали не столько как мольба, сколько как приказ, отданный в полном и уверенном ожидании, что ему подчинятся.
   - Убей меня.
   - Старые привычки, Марлон. Вот на что это похоже для меня. Не спрашиваю, а рассказываю. Как будто это все, ради чего мы все существуем. Делаем то, что вы от нас требуете.
   - Джулиус ... верно. Убей меня. - Марлон Вой набрал еще одну скудную порцию воздуха в зловонные резервуары своих легких. - Я это заслуживаю. Совершил ужасную вещь. Но пойми.
   Последнее слово было произнесено слишком тихо, чтобы его можно было расслышать. - Что?
   - Алия... никогда этого не хотела.
   - Она мертва и исчезла бесследно, Марлон. Никакая справедливость не поможет. Именно так, как мы все считали после тебя. Она погибла, не так ли?
   - Джулиус... убил. - Он сделал паузу, достаточно долгую, чтобы Спарвер, по крайней мере на мгновение, задумался, действительно ли он умер между словами, избавив его от этого этического затруднения. - Ее.
   - Я тебе верю, - сказал Спарвер.
   - Тогда убей меня. Сейчас же.
   Спарвер посмотрел на дверь. Перед ним был поставлен чрезвычайно простой выбор, и средство облегчить его лежало у него в руке, острое и чистое, как выхлоп космического корабля. Это был рискованный шаг, но если бы он воспользовался спасательной капсулой, то, возможно, смог бы сообщить в "Броню", предупредив их о неминуемом взрыве. Даже если бы он потерпел неудачу, он, несомненно, спас бы свою собственную жизнь. Но для этого ему пришлось бы убить живого свидетеля.
   Не должно было быть никаких колебаний. Марлон Вой все равно должен был умереть - и времени у него оставалось намного меньше тридцати минут.
   Клинок тяжело давил в руке Спарвера. Он придвинулся ближе к мужчине, надевая маску обратно на место и прикрывая ее другой рукой, чтобы ему не пришлось слышать страдания Марлона, когда он делал то, что должно было быть сделано.
   И он начал резать.
   - Алия Вой умерла здесь, - заявил Дрейфус. - Авария с шаттлом была уловкой, чтобы скрыть обстоятельства и место ее смерти. Это было убийство?
   - В некотором роде, - сказал Джулиус. - Спроси Калеба. Спроси его, кто произвел смертельный выстрел - при условии, что он вообще помнит.
   - Ты убил ее, - сказал Калеб, удивленный и уверенный в одно и то же мгновение, как будто только что пришло очень четкое воспоминание.
   - Разве я это сделал, брат?
   - Да. Ты выстрелил в нее из арбалета. Теперь я это вижу. Выражение твоего лица... - Он в ужасе покачал головой. - Я не хочу вспоминать, но я помню. Это место возвращает все это снова. Она чувствовала, что мы зашли слишком далеко, слишком быстро. В нас было что-то такое, чему она не доверяла...
   - Что-то в тебе, - поправил Джулиус.
   - Возможно. Но ты был тем, кто застрелил ее. Если бы она лишила меня способностей, то лишила бы и тебя. Ты боялся этого, поэтому убил ее прежде, чем она смогла отозвать дар наших способностей. После этого у отца не было ни единого шанса. Он был слишком напуган, чтобы ясно мыслить. - Калеб перевел дыхание, расправляя плечи. - В нас обоих было что-то плохое, Джулиус. Ничто не может оправдать то, что они сделали с нами. Но ты зашел слишком далеко. Прекрати это сейчас же. Позволь другим людям жить.
   - Слишком поздно, Калеб, - сказал он скорее с сожалением, чем со злостью. - Ты что, не слушал только что сказанное? Я навел Дрейфуса на клинику. Как только это было сделано, было лишь вопросом времени, когда он проберется к Лете. Я всегда знал, что этот день, этот час настанет. И я скорее готов умереть, чем отойти.
   - Дрейфус тебя не тронет.
   Джулиус свирепо посмотрел на брата. - Тогда зачем он пришел?
   - Чтобы урезонить вас, - сказал Дрейфус. - Чтобы выяснить, что привело вас к этому моменту. Чтобы подтвердить невиновность вашего брата в том, что касается случаев Лесного пожара. Чтобы посмотреть, смогу ли я прибегнуть к какому-либо убеждению, не прибегая к применению силы. - Он протянул руки, в которых не было никакой угрозы. - Я все равно хотел бы, чтобы вы поехали с нами. Мы проводим экстренные мероприятия, чтобы защитить оставшихся жертв. Со временем мы сможем вытащить импланты из их голов. Но вы должны помочь нам. Участились случаи Лесного пожара, и это, несомненно, ваших рук дело - накручивать на нас гайки. Но действуйте сейчас, действуйте быстро, и если мы увидим выравнивание кривой смертности, я отмечу, что вы сотрудничали.
   - И это принесло бы мне прощение?
   - Я не могу игнорировать убийства, которые уже произошли - случаи Лесного пожара или смерти, связанные с этим расследованием. Но мы рассмотрим пари синдиката. Вы были жертвами преступления еще до того, как все это началось, и это должно свидетельствовать в вашу пользу. Наглядное проявление раскаяния сейчас, обещание помочь...
   - Ты неправильно понял меня, Дрейфус, - сказал Джулиус. - Мне не нужна ваша снисходительность. Мне ничего от вас не нужно. Вы можете уйти или остаться, выбор за вами. Но моя работа закончена.
   - Он что-то знает, - сказал Калеб. - Я чувствую, как это просачивается из него. Для него не имеет значения, что происходит сейчас. Ему даже все равно, попытаешься ты убить его или нет. - Его глаза сузились от зарождающегося понимания. - Он ожидает смерти. Это все просто...
   Джулиус отмахнулся, как будто его только что потревожила муха. Калеб застонал и упал на колени, схватившись за голову в явной агонии.
   - Я снова сыт им по горло, - сказал Джулиус, обращаясь к своей аудитории со смущенным, доверчивым взглядом. - Забавно, как это происходит в семье. Вы не видите их много лет и думаете, что все будет по-другому - все старые раздражения отброшены в сторону. Но он все тот же прежний Калеб, каким был всегда. Думает, что он мой хозяин, тот, у кого есть все идеи.
   Калеб перевернулся на бок, поскуливая.
   - Прекратите, - сказал Дрейфус, опускаясь на колени рядом с Калебом. - Он этого не заслуживает.
   - А разве нет? - Джулиус протянул свою руку, его пальцы обхватили невидимую массу, мягко сжимая ее, почти так, как если бы он проникал в череп Калеба и оказывал какое-то невыразимое давление на его мозг. - Он был скромен в отношении точных обстоятельств смерти матери. Рассказал вам некоторые факты, но не все. Он был прав в одном. Это была моя рука на арбалете, мой палец на спусковом крючке. Я всадил в нее этот дротик. Я убил ее. Но я этого не хотел.
   - Это был несчастный случай? - спросил Дрейфус, в то время как Калеб пускал слюни и стонал, извиваясь всем своим телом. Он положил на него руку, пытаясь найти способ утешить.
   - Нет, это вовсе не несчастный случай. Он проник в мою голову точно так же, как я сейчас проникаю в его. Он изменил поле моего зрения. Заставил меня увидеть кошку вместо нашей матери. Заставил меня прицелиться, как будто мы все еще играли в одну из его охотничьих игр. Заставил меня выстрелить в кошку. На секунду или две я обрадовался. Я всегда старался произвести на него впечатление. Потом мы подошли посмотреть на тело, и я увидел, что натворил. Я убил ее. Но это была его идея, его намерение.
   - Мне жаль, - сказал Дрейфус, отрывая взгляд от корчащегося тела. - Но от этого лучше не станет. Отпустите его.
   - Прекратите это, - умоляюще сказала Сингх. - Что бы он ни сделал, это не оправдывает...
   По земле прокатился гул.
   Джулиус, на мгновение отвлекшись, повернулся обратно к Шелл-Хаусу. Что-то среднее между удивлением и восхищением отразилось на его лице. - Ты почувствовал это, Дрейфус? Это была спасательная капсула, покидающая Лету.
   - Не понимаю, что вы имеете в виду, - сказал Дрейфус.
   - Твой человек... твой свин. Я поставил его перед выбором - простым выбором. Однако я более чем немного удивлен, что он выбрал именно этот путь. Если быть честным с самим собой, я был убежден, что он будет придерживаться своих принципов до конца. Даже если бы это означало смерть и отказ от любых средств связи с вашей организацией. Та вибрация, которую мы только что почувствовали, была взрывом спасательной шахты, позволившим капсуле оторваться от Леты. Это могло произойти только в том случае, если ваш коллега был готов совершить убийство, чтобы спасти свою шкуру.
   - Спарвер бы этого не сделал, - сказал Дрейфус.
   - Почему нет?
   - Потому что он не кусок корыстолюбивой грязи. Потому что он мой друг. Потому что он префект.
   - О, не будь так уверен. Люди готовы на все в экстремальных ситуациях. И я действительно подчеркнул ему, что по большому счету это было всего лишь мелкое убийство.
   Позади Джулиуса из Шелл-Хауса на дневной свет вышла фигура. Это был Спарвер, его руки были в крови по самые локти. Дрейфус наблюдал за происходящим, радуясь, что его коллега жив, но эта радость омрачалась мыслями о том, что именно произошло внизу.
   Спарвер небрежно позволил какому-то маленькому блестящему предмету выпасть у него из руки.
   - Вы меня неправильно поняли, - сказал он, обращаясь к брату, который стоял спиной к дому. - Вам не стоило утруждать себя, Джулиус. Видите ли, вопрос был не в том, убивать вашего отца или нет. Это было второстепенно. Для меня все дело было в сохранении улик.
   Джулиус обернулся, сбитый с толку этим неожиданным поворотом событий, и покачал головой, словно намереваясь преподать Спарверу урок хороших манер.
   - Что?
   - Я убил его, как вы и хотели. Но только для того, чтобы можно было запихнуть его тело в эту капсулу. Сейчас он там, и, я думаю, пройдет не больше нескольких минут, прежде чем кто-нибудь из Брони доберется до нее, вскроет и поймет, что внутри.
   - Ты засунул Марлона в эту штуку? - спросил Дрейфус.
   - Да, - ответил Спарвер. - Его держали живым в подвале. Мне пришлось убить его, чтобы вытащить отсюда, но я сделал это, разумно ожидая экстренного вмешательства.
   Дрейфус кивнул. - Хорошая работа.
   - И еще кое-что, - сказал Спарвер. - Там готовится к взрыву термоядерный реактор. У нас осталось не так уж много времени.
   - Ты связался с "Броней"?
   Спарвер снова опустил взгляд на свои руки, как будто только сейчас заметил, до какой степени они были окровавлены. - Я сделал все, что мог, босс. Нацарапал сообщение. Проблема в том, что у меня была только одна вещь, на которой я мог это нацарапать.
   - Нет! - Джулиус пришел в ярость.
   Затем на его лице появилось странное гримасничающее выражение. Он повернулся назад, чтобы обратиться к Дрейфусу и Сингх, его губы подергивались, но из них не вырывалось ни звука.
   Теперь настала его очередь подогнуться в коленях, осесть на землю, его глаза непристойно расширились и побелели в глазницах.
   Калеб перестал корчиться. Он увидел свою возможность и воспользовался ею. Теперь он приподнялся на локте, а другую руку вытянул в умоляющем жесте, напомнившем Дрейфусу протянутую руку Адама на картине, которую он однажды видел. Джулиус опрокинулся назад, извиваясь под нарастающей нейронной атакой своего брата. Калеб, вновь обретя уверенность и властность, приподнялся на коленях, а затем неуверенно поднялся на ноги.
   - Не убивайте его, - настаивал Дрейфус. - Он нужен нам, чтобы сохранить этим людям жизнь.
   Калеб принял широкую стойку, расслабив плечи и шею, как человек, готовящийся к драке. Он все еще протягивал руку помощи, все еще подвергал Джулиуса какому-то ужасному наказанию. Затем другой рукой - небрежно, как будто это не стоило ему никаких усилий, - он указал на верхние этажи Шелл-Хауса. Мгновенно податливая материя потеряла связность, растекаясь белыми водопадами. Калеб повел рукой, играя пальцами, как виртуоз, заставляя все больше и больше верхних слоев разрушаться. Дом таял на глазах. Нет, поправил себя Дрейфус, дело было не совсем в этом. Это было больше похоже на то, как если бы дом был формой, сделанной из жидкости, запечатленной на моментальном снимке, и теперь времени было позволено двигаться вперед. Но выборочно, только там, куда указывал Калеб.
   Возможно, демонстрация мастерства была чересчур самоуверенной, потому что внезапно Джулиус, казалось, стряхнул с себя атаку Калеба. Он, спотыкаясь, поднялся на ноги, держась одной рукой за горло, а другой делая заклинающий жест в направлении Калеба. Калеб отшатнулся назад, его прицел стал неверным, из-за чего в небе появилось черное пятно.
   К Джулиусу отчасти вернулось самообладание. Он разжал кулаки, и часть белых обломков Шелл-Хауса свернула со своего стремительного пути и потекла ему в руки. Он собрал и скатал его в комок, как тесто. Податливая материя сформировалась в зазубренные, похожие на молнии формы, и Джулиус швырнул их в своего брата. Калеб вовремя откатился в сторону, чтобы избежать первого удара, но не второго. Тот попал ему в бедро, и он издал крик, в котором было столько же муки, сколько и боли. Отведя взгляд от Джулиуса, он изобразил магический жест и превратил пронзающую фигуру в черный дым. Она свернулась у него на ноге, но оставила после себя рану размером с монету.
   Взбешенный, Калеб провел рукой по полосе джунглей, где она ближе всего подходила к Шелл-Хаусу. Органические формы увяли под действием этого жеста, почернев, а затем съежились. Вместе с этими драматическими заклинаниями трансформируемой материи в воздухе появилось электрическое покалывание, а также теплый, неспокойный ветер, поскольку молекулы воздуха были захвачены столкновением и потоком материи. Дрейфус взглянул на Спарвера, в его голове роились вопросы.
   - Сколько у нас времени?
   - Меньше тридцати минут. - Спарвер подумал. - Намного меньше. Двенадцать, пятнадцать, если нам повезет.
   Земля под их ногами дрожала. В архитектуре Шелл-Хауса теперь начался какой-то процесс самоподдерживающегося разрушения, поскольку здание продолжало разваливаться само по себе, независимо от прямых указаний Калеба. Нечто подобное происходило и в джунглях. Они отмирали - возвращались к состоянию первобытной, бесформенной податливой материи. Дрейфус завороженно наблюдал, как участок джунглей расступился настолько, чтобы заметить двух черных кошек, тающих, как свечи.
   - Это никуда не годится, - сказал Дрейфус. - Лифт заглох после того, как мы приехали.
   - Возможно, я смогу подняться обратно по шахте с помощью двигателя, сэр, - сказала Сингх.
   - Мне жаль, Дипа. На это просто нет времени.
   Разочарование, которое он прочел на ее лице, ранило его до глубины души.
   - Это не то, что вы говорили раньше, сэр, о том, что никогда не сдавайтесь. Вы сказали, что мы никогда не решаем, когда уже слишком поздно. Но это были всего лишь слова, не так ли, чтобы заставить меня двигаться? На самом деле вы не это имели в виду.
   - Я имел в виду именно их, - мягко сказал Дрейфус. - Но я также знаю, когда мы проигрываем.
   - Нет, - произнес чей-то голос, заговоривший впервые с тех пор, как братья начали свою борьбу. - Это еще не конец, Дрейфус. Я могу подержать его.
   Это был Калеб, который теперь снова стоял, взглянул на рану на своем бедре, затем отмахнулся от нее, как будто это была не более чем ссадина, и, прихрамывая, направился к Джулиусу, который тоже стоял, но в его глазах было что-то похожее на страх, когда он сделал шаг назад, ближе к последним, исчезающим следам Шелл-Хауса.
   - Тебе не победить меня, - крикнул Джулиус сдавленным голосом. - Один раз, может быть. Но с тех пор - нет. Я слишком хорошо научился у тебя, брат.
   Над головой, там, где было пятно, небо затянулось завесами черного тумана. Медленно эта черная гниль разъедала синеву, превращая яркость дня в гнетущие сумерки.
   - Я знаю, кто ты, - сказал Калеб, снова протягивая обе руки, жест, который можно было бы принять за объятие, если бы братья все еще не находились в шести или семи метрах друг от друга. - Тебе этого было недостаточно, не так ли? Ты жил и дышал трансформируемой материей. Судя по этому месту, ты мог бы творить с ней чудеса. Но ты не смог удержаться от последнего шага. Это заложено в тебе. Я это чувствую.
   - Нет, - сказал Джулиус.
   Но с ним происходило что-то тревожное. Он расплывался по краям, от него поднимался тонкий дымок, уносимый переменчивым ветром. Земля задрожала под Дрейфусом, едва не сбив его с ног, и каждый инстинкт в его теле кричал ему бежать, найти какую-нибудь иллюзию укрытия, каким бы бессмысленным это ни оказалось.
   - Босс, - сказал Спарвер, указывая на что-то за пределами поля зрения Дрейфуса.
   Братья столкнулись друг с другом. Это было так, как если бы каждый из них попал в шторм, их расталкивало в разные стороны, но оба были полны решимости одолеть эту противоборствующую силу, стремясь к какой-то окончательной связи. Джулиус становился все более хрупким: он терял массу тела, гораздо более тонкая и хрупкая человеческая сердцевина начинала проступать по мере того, как с него снимались последовательные слои трансформируемой материи, образуя над братьями мутное неопределенное облако. Битва еще не была закончена. Калеб продолжал свою разрушительную атаку на Джулиуса, но часть освобожденной податливой материи теперь тянулась к Калебу, оседая на его теле, и он извивался и лапал ее, убеждая Дрейфуса, что Джулиус еще не закончил.
   - Префект Дрейфус! - сказала Сингх и, он, наконец, оторвал взгляд от очной схватки, поняв, что пытался сказать ему Спарвер и что Сингх теперь заметила сама. Земля тряслась по какой-то причине, и если отчасти это было связано с битвой между братьями, то это было не единственным объяснением.
   В камеру прорывались машины.
   Дрейфус мог видеть три точки появления, разбросанные по периметру Шелл-Хауса. Острые, как ножницы, жвалы продавливали последние слои камня и почвы, которые образовывали фундамент камеры, сопровождаемые жужжанием и вспышками энергетических инструментов, пока, наконец, машины не смогли оторвать свои низкие, гладкие, многоногие тела от земли, плюхнувшись по бокам камеры из только что выкопанных ям. За первой тройкой последовали еще машины, по меньшей мере дюжина быстрых, похожих на жуков форм для каждой точки входа. Дрейфус попытался почувствовать облегчение от этого внезапного вмешательства, но он не смог подавить укол беспокойства, который почувствовал при появлении машин. Если он не ошибся, то узнал их.
   Это были долгоносики. Штурмовые роботы военного класса, оснащенные средствами, позволяющими проникать сквозь оболочку орбиталища, добираясь до мягкого, уязвимого ядра внутри. Там долгоносики могли бы сеять всевозможные разрушения. И они это делали не так давно. Дрейфус слишком много знал о долгоносиках и не рассчитывал увидеть их снова.
   И все же они были здесь. Однако они не обезумели, а стали инертными, как только камера была взломана. И было еще кое-что, на что стоило обратить внимание. На боку каждого долгоносика, сияя серебром, была изображена поднятая латная перчатка Брони.
   - Что это такое? - спросила Сингх.
   - Чья-то плохая идея, - ответил Дрейфус, на данный момент не высказывая никаких суждений.
   Затем из ближайшей вырытой шахты появилось что-то еще. Оно взмыло в воздух, ловко приземлилось и уселось на свою тяговую катушку, красный глаз его головы обшаривал помещение.
   Затем еще одно.
   Затем еще одно.
   Ищейки выскакивали из земли, как плоды какого-то странного нового урожая. Очевидно, они выполняли самые разные приказы. Некоторые удерживали позиции, некоторые образовали кордоны, некоторые на большой скорости отправились на разведку. Пришло еще больше.
   Затем из ближайшей дыры высунулась голова, за ней - тело. На нем были черные тактические доспехи отряда Брони. Фигура вскарабкалась на ровную площадку, затем наклонилась, чтобы помочь второму члену отряда. Затем третьему. Аналогичный процесс происходил и в других пунктах входа, префекты появлялись во все большем количестве, часть их была вооружена хлыстами, другая - более тяжелым оружием.
   Земля все еще дрожала, но уже не так сильно, как раньше. Небо перестало заволакивать, и джунгли снова засохли, превратившись в окончательное, неизменное ядро дремлющей трансформируемой материи. Воздух стал тише. Отвлекшись на появление долгоносиков, Дрейфус понял, что отвел взгляд от братьев.
   Но теперь остался только один. На земле лежала фигура, окруженная затянувшейся дымкой из темных частиц, ореолом все еще активной трансформируемой материи.
   Первый вышедший префект подошел к Дрейфусу, на ходу поднимая забрало своей тактической брони. Дрейфус поднял руку, намереваясь сделать предупреждение о том, что он не может гарантировать безопасность окружающей среды. Затем он понял, какой большой вес это имело бы, учитывая, что он стоял тут только в своей обычной униформе.
   Кроме того, префектом была Талия.
   - У нас не было выбора, сэр, - говорила она, как будто он уже обрушил на нее град вопросов. - Когда Пелл возобновил контакт, мы поняли, что у нас нет уверенности в сложившейся здесь ситуации. Верховный префект приняла решение перейти к немедленным правоприменительным действиям. - Она огляделась, щурясь от угасающего света в пространстве. - Вам удалось задержать...
   - Не знаю, - сказал Дрейфус, возвращая свой пристальный взгляд к одинокой фигуре. Был ли это Калеб или Джулиус? У него не было возможности сразу сказать это. И пока он наблюдал, этот оживленный, жужжащий нимб, казалось, отделился от одинокой фигуры, тело выгнулось дугой над землей, а затем медленно расслабилось. - Я не знаю, - повторил он, не совсем уверенный в том, чему только что стал свидетелем, за исключением того, что это был своего рода финал.
   Затем в его глазах снова появилось что-то вроде сосредоточенности. - Талия, у нас проблема. Спарвер говорит, что все это место может взлететь на воздух в любую минуту.
   - Я знаю, сэр. Мы получили его... сообщение как раз в тот момент, когда приближались к цели.
   - Он сделал то, что нужно было сделать. Скажите отряду Брони, чтобы немедленно отступал тем же путем, которым они пришли. У вас ведь есть корабли, пришвартованные на других концах этих шахт, не так ли?
   - Да, сэр. Корветы и пара крейсеров, закрепленных захватами, и "Демократический цирк" не так уж далеко, если нам понадобится кого-нибудь забрать. Мы перекрыли шахты переносными воздушными шлюзами, просто на случай, если на вас не было скафандров, когда мы прорывались. Сэр, а почему именно это место собирается взлететь на воздух?
   - Термоядерный генератор. Боюсь, у нас нет времени объяснять. Сейчас все должны уйти.
   - А как насчет остальных, сэр?
   - Они все мертвы, Талия. Кобер, Перек, Гурни. И я даже не уверен насчет Девона Гарлина. Вы видите этого человека на земле? Я хочу, чтобы его взяли под охрану. Но вы должны дать команду отнестись к телу как к возможной угрозе трансформируемой материи. - Дрейфус огляделся. - Все это место опасно, Талия. Пока оно кажется бездействующим, но нехорошо оставаться здесь ни на секунду дольше, чем необходимо.
   - Я организую немедленную эвакуацию, сэр.
   - Хорошо. Проследи, чтобы Спарвер ушел с первой волной, ладно? Он прошел через все это.
   - Похоже на то, сэр. Я позабочусь о том, чтобы он не сопротивлялся.
   Несмотря ни на что, Дрейфус нашел в себе силы улыбнуться. - Ты так и сделаешь, я в этом не сомневаюсь.
   - Вам тоже следует уйти, сэр.
   - Я так и сделаю, как только вы разберетесь со свидетелем.
   Талия передала его распоряжения, и вскоре все было готово. Дрейфус нервно расхаживал взад-вперед, каждая секунда казалась ему часом, но не прошло и пяти минут, как команда Брони окружила неподвижное тело коконом для улик из инертного вещества, и вскоре они опустили кокон обратно в шахту, Талия четко и уверенно выкрикивала приказы, не оставляя ничего без контроля. После этого отряд Брони, их ищейки и долгоносики начали организовывать поэтапный отход, отступая волнами.
   - Нам есть о чем поговорить, - признался Спарвер.
   - Ты можешь оставить это на потом, - сказал Дрейфус, не в силах удержаться, чтобы не добавить: - Если будет потом.
   Отряд соорудил аварийную костюмерную стенку, похожую на вертикальный стеклянный лист, закрепленный в переносной раме. Дрейфус и Спарвер прошли через нее, получив новые м-костюмы. Это была необходимая предосторожность на случай, если что-то пойдет не так с герметизацией воздушного шлюза между этим местом и высадившимися кораблями.
   Талия вернулась. - У специалистов по тяжелой технике есть тепловые показания термоядерного генератора, сэр. Кто-то что-то подстроил, и ситуация определенно накаляется, но они не думают, что он вполне готов к критическим последствиям.
   - Вряд ли это можно назвать заверением, - сказал Дрейфус.
   - Здесь есть улики, не так ли, сэр? Это связано с Лесным пожаром, и, я полагаю, с клиникой тоже?
   Дрейфус не мог этого отрицать. - Достаточно, чтобы совсем по-другому взглянуть на этих жертв, если хотя бы половина из того, что нам рассказали, правда. Не говоря уж о переписывании истории одной из наших самых заслуженных семей.
   - Это нельзя терять, сэр, - сказала Талия. - Это первостепенно, не так ли? Несколько квалифицированных техников думают, что смогут проникнуть внутрь и стабилизировать этот реактор, прежде чем он разгонится. У нас есть оборудование, мы наметили маршрут доступа, и у нас еще достаточно времени.
   - Что значит "мы"?
   - Я вызываюсь добровольцем, сэр. Фактически, настаиваю. Защита улик, сэр. Вы вдалбливали это в нас с самого первого дня. В любом случае, на споры нет времени. Мы входим внутрь. Под развалинами этого дома должна быть шахта, если долгоносики смогут расчистить ее для нас достаточно быстро.
   - Там есть шахта, - сказал Спарвер, теперь его кисти были бескровными, когда его очистила защитная оболочка, но он все еще смотрел на них с некоторым затяжным отвращением. - Я видел ее. Прошел по ней весь путь. Ты права насчет улик, Тал. Это не может быть потеряно, когда это место взлетит на воздух.
   - Хорошо, - согласилась Талия. - Передай мне свои инструкции, как только окажешься на крейсере.
   - А еще лучше, почему бы мне не пойти с тобой?
   Она посмотрела на него, и Дрейфус прочел на ее лице смесь благодарности и настороженности. - Ты не обязан этого делать, Спарвер.
   - Я бы пнул себя, если бы этого не сделал. Однако ясно одно. Босс слишком много знает, чтобы оставаться здесь дольше. Я бы спустился в эту кроличью нору, сэр.
   - Нам нужно поработать, - сказала Талия, кладя руку ему на плечи, готовая отвести его обратно к развалинам Шелл-Хауса. - Да ладно тебе, полевой префект Банкал. Давай пойдем и заставим леди Джейн гордиться нами.
   Дрейфус смотрел им вслед. Он знал, что она будет гордиться ими, независимо от исхода этого конкретного проявления героизма на последнем издыхании. Но задолго до того, как Джейн Омонье получила повод услышать об их действиях, Дрейфус уже был их свидетелем.
   Судя по всему, он не был недоволен.
   Потом кто-то похлопал его по руке и кивнул на дыру в земле. Пора было уходить.
  
  

23

  
   Воздух в тактической комнате так давно был пропитан крайней усталостью, что Дрейфусу было трудно вспомнить, каким он был до начала кризиса с Лесным пожаром. Вероятно, не слишком отличается, флегматично решил он. Они всегда чувствовали себя так, словно на их плечах лежала тяжесть всего мира, даже когда - оглядываясь назад, с жестоким капризом - они на самом деле наслаждались одним из тех редких промежутков между рутинными операциями в чрезвычайных ситуациях.
   Но сегодня было что-то другое, отметил он. Аналитики и старшие префекты были так же измотаны, как и в самый разгар чрезвычайной ситуации. Но теперь они могли видеть конец всему этому. Проблеск надежды - ниточка, за которую можно уцепиться. Это давало им всем поддерживающую искру, последнюю каплю топлива, чтобы пережить ночь.
   Завтра, или послезавтра, или еще послезавтра после этого они, возможно, снова смогут заснуть.
   По крайней мере, некоторые из них.
   - В прогнозах все еще сохраняется большая неопределенность, - тихим от усталости голосом сказала Омонье присутствующим. - Но одно кажется ясным. С того момента, как Том стал свидетелем встречи Джулиуса и Калеба ... какова бы ни была истинная природа этого события... число погибших в результате Лесного пожара приостановилось. Мы не наблюдали никаких новых случаев ни среди населения в целом, ни среди граждан, уже переданных на наше попечение. Конечно, мы извлекли уроки из наших предыдущих ошибок. Мы держим всех граждан в пределах полной досягаемости абстракции, так что нет никакого риска блокировки сигналов. И свидетель... - Что-то напряглось в и без того обострившихся чертах ее лица. - Мы приняли те же меры предосторожности. За исключением того, что мы не знаем, имеем ли мы дело с живым человеком или нет. Тело выглядит живым, оно дышит, есть сердцебиение, но оно не реагирует на внешние раздражители, и доктор Демихов не осмеливается приблизиться к нему ни с одним из своих обычных приборов. Мы не можем угадать, что происходит в его голове, и я категорически против того, чтобы совать туда нос.
   - Вы правы, что не должны этого делать, - сказал Дрейфус, держа в руках чашку с чуть теплым чаем. - Я не знаю, Джулиус это или Калеб, или оба вместе. Но где-то там, внутри, кто-то удерживает эти случаи от проявления Лесного пожара. Это дает нам время, необходимое для того, чтобы доставить выживших в отделение неотложной хирургии.
   - Внезапный приступ раскаяния? - спросила Бодри, не делая ничего, чтобы скрыть свой обычный скептицизм.
   - Не знаю, - сказал Дрейфус, испортив ей настроение тем, что не дал резкого ответа, которого она, должно быть, ожидала. - Возможно, в этом есть доля альтруизма, но я оставлю это на усмотрение специалистов. Может быть, это также желание наказать выживших иными способами, кроме мучительной смерти.
   - Ты имеешь в виду правосудие? - спросил Клирмаунтин.
   Дрейфус кивнул. - Благодаря усилиям группы тяжелой техники - и Нг, и Банкала - у нас есть доказательства, которые мы потеряли бы, если бы Лета была уничтожена. Потребуется некоторое время, чтобы прочесать эту маленькую золотую жилу. Но я уверен, что мы сможем установить личности тех, кто связан с синдикатом Марлона Вой.
   - И вы думаете, это будет соответствовать списку пациентов, извлеченному из "Элизиум-Хайтс"? - спросил Ингвар Тенч.
   - Я был бы удивлен, если бы этого не произошло, - сказал Дрейфус. Он остановился и, сунув руку под стол, достал яблоко, которое прихватил с собой из столовой.
   Он отодвинул в сторону недопитый чай и откусил от яблока, к явному отвращению стоявших перед ним старших чинов.
   Джейн Омонье, однако, только улыбнулась.
   Серый туман раннего утра, словно саван, лежал над Некрополем, городом мертвых. Дрейфус шел медленно, заложив руки за спину, в тишине, нарушаемой лишь мягким хрустом его ботинок по гравию дорожки. Воздух, достигавший его легких, был воздухом комнаты погружения, но если бы иллюзия была лучше, ему нравилось воображать, что он наслаждался бы прохладным, неподвижным вкусом этого места. Это было неплохое место для размышлений, как он начинал понимать. Возможно, ему следовало бы проводить здесь больше времени, когда ему нужно было очистить свой разум от беспорядка и отвлекающих факторов, связанных с Броней. Даже его личные покои могли быть слишком тесными, когда ему требовалось реальное пространство для размышлений. Но с другой стороны, подумал он, проводить время с мертвыми - это возможно, не самая здоровая привычка.
   Женщина, с которой он договорился встретиться, сидела перед ним, ожидая на одной из скамеек рядом с дорожкой, ее поза была расслабленной, руки скрещены на коленях, взгляд, казалось, был прикован к покрытым рябью серым водам озера и едва заметной полоске земли за ним, наполовину терявшейся в тумане.
   - Кассандра, - мягко сказал Дрейфус, предупреждая ее о своем прибытии.
   Она повернулась к нему с выражением удивительной теплоты на лице, как будто они начинали входить в роль дальних друзей. - Доброе утро, префект, - сказала она, собираясь подняться со скамейки. - Прошло немного времени, не так ли? Я уже начала думать, что вы забыли обо всех нас, бедных мертвых душах, присутствующих здесь.
   - Вряд ли я мог забыть, - сказал Дрейфус, подходя к ней и жестом предлагая оставаться на месте. То, что он должен был ей сказать, не заняло бы слишком много времени, и, поскольку это вообще имело значение, он чувствовал, что новости лучше сообщить ей сидя. У него, как правило, формировался инстинкт в отношении таких вещей.
   - Они не так уж много сообщают нам о новостях из внешнего мира, - сказала Кассандра Ленг, поворачивая свое эльфийское личико, чтобы посмотреть на него, когда он опустился на сиденье, достаточно близко для непринужденной беседы. - Но слухи просачиваются, особенно когда у нас появляется новый гость. Вы мало что можете сделать с информацией, которую приносят с собой новые бета-копии, не так ли?
   - Не очень, - признался Дрейфус, глядя на свои ботинки.
   - Итак, как там наше маленькое происшествие? Полагаю, из-за этого вы так много бегали, что не могли уделить много времени нам, призракам?
   - У нас произошел прорыв, - сказал Дрейфус. - В очень важном вопросе. Пока еще рано, но на самом деле мы не ожидаем новых случаев Лесного пожара.
   - Это хорошо, - сказала она, но вопросительным тоном, несомненно, уловив его не слишком жизнерадостное поведение. - Разве не так? Я имею в виду, хорошо для тех людей, которые могли бы умереть, и менее хорошо для тех из нас, кто уже умер. Но мы достаточно часто говорили о том, каково это - быть мертвым. Я не должна винить вас за то, что уже произошло, если вы действительно совершили прорыв.
   Дрейфус пошевелил пальцами. - Я расскажу вам кое-что о пострадавших от Лесного пожара, которые еще не погибли. Предварительные дела, я полагаю, мы должны называть их так. Они были идентифицированы по основному списку, и мы заняты тем, что проводим им экстренные операции, чтобы исключить любую возможность того, что их импланты выйдут из строя. Это все еще проблема с точки зрения логистики. Их много сотен, и мы ни в коем случае не можем рисковать тем, что кто-то из них окажется вне зоны действия служб абстракции.
   - Слухи говорили о совершенно противоположном - что вы пытались отвлечь людей от абстракции.
   Дрейфус тяжело кивнул, ткань воротника врезалась ему в шею, как удавка. - Мы поняли это неправильно - совершенно не так, как надо. Это стоило жизней. Но в конце концов мы поняли природу чрезвычайной ситуации и то, как действовать дальше. Теперь мы совершенно уверены, что сможем обработать этих граждан и избавить их от любого риска возникновения Лесного пожара.
   - Они будут очень благодарны, - сказала Ленг.
   - На некоторое время, - сказал Дрейфус. - Пока мы не выдадим ордера на арест. Это сложное обвинение, и не совсем ясно, как оно вписывается в рамки нашей юрисдикции. Но мы также поддерживаем связь с Городом Бездны, поэтому совместно двумя нашими агентствами мы обеспечим правильную правовую базу для судебного преследования.
   Ее лицо сморщилось, как будто она откусила что-то кислое. - Я не понимаю. Вы арестуете этих людей? На каком основании?
   - Прошлая причастность к незаконному синдикату. Все имена в нашем списке были связаны с подпольной организацией, имеющей связи с Марлоном Вой. Вот почему все так сложно. Но мы вполне уверены, что сможем доказать эту связь. После этого... ну, есть целый ряд наказаний, которые необходимо рассмотреть. Опять же, это необычный случай, так что нет никаких очевидных прецедентов. Какой именно закон распространяется на воспитание следующих друг за другом поколений детей в рамках незаконного эксперимента по ретроспективной социальной инженерии, когда каждая партия детей обречена на эвтаназию, когда они выполнили свою задачу? - Он посмотрел на нее с острой, насмешливой пристальностью. - Это непросто, вы не согласны?
   Теперь к ней вернулось что-то от ее обычной невозмутимости. - Почему вы спрашиваете меня, Дрейфус?
   - Потому что у меня снова разболелась голова, - сказал он. - Я знаю, что делать с живыми пациентами. Процесс и арест. Но есть и такие, как вы. Уже мертвые. Которые так же виновны.
   Она покачала головой, пытаясь подняться со скамейки. Но Дрейфус протянул руку и удержал ее там, где она сидела, не без определенной силы. - Это приближается, Кассандра. Справедливое наказание. Помните ли вы о преступлении или нет, за него придется отвечать. Я просто подумал, что вам было бы интересно это знать. Таким образом, у вас будет время на подготовку к тому, что может произойти, а может и не произойти. И распространить это известие среди остальных.
   - Вы... - Она посмотрела на него, и в ее глазах все еще теплилась слабеющая надежда. - Вы мне нравились, Дрейфус. Я доверилась вам. Почувствовала, что нашла друга. Кого-то, кто начал понимать.
   - Я тоже так думал.
   - А теперь?
   - У меня есть работа, которую нужно сделать.
   Ее хладнокровие разбилось. - Ублюдок. Я думала, вы придете поговорить со мной, как со старой...
   - Я полицейский, - сказал Дрейфус, поднимаясь со стула.
   Он мог бы немедленно вернуться в комнату погружения, но встреча с Кассандрой Ленг расшатала его нервы, и Дрейфусу требовалось время, чтобы привести их в порядок. Ему не нравилось быть жестоким, но бывали случаи, когда от него этого требовали; когда, в конечном счете, небольшая доля жестокости сейчас компенсировала большую долю позже.
   Идя по тропинке, окутанный туманом с обеих сторон, радуясь возможности побыть наедине со своими мыслями, он услышал тихие хлопки.
   Затем она оказалась рядом с ним, идя бок о бок. В кои-то веки она отказалась от опоры своего трона.
   - Это было очень хорошо, Дрейфус. Очень красиво сработано. Они будут головной болью, не так ли? Как вы наказываете уже мертвых? Выключаете их?
   - Не мне издавать закон, - сказал Дрейфус, раздраженный ее приходом, но зная, что ничто из того, что он скажет или сделает, не убедит ее уйти. - Полагаю, дело даже не для Брони. Это было серьезное преступление, но оно не имело никакого прямого отношения к опросам или безопасности Сверкающего пояса.
   Аврора выглядела удивленной. - Как ты можешь так говорить, когда это привело к стольким неприятностям?
   - Закон касается последствий первого порядка, - ответил Дрейфус.
   Она вприпрыжку побежала вперед, подобрав подол своего платья. - Такой стойкий. Такой благородный. Полагаю, что о словах благодарности не может быть и речи, не так ли? Если бы не я, у тебя не было бы этого списка.
   - Ты получила от меня пароли под надуманным предлогом.
   - Ты сделал то, что должно было быть сделано. От этого ведь не было никакого вреда, не так ли?
   - Ты использовала тот же трюк, чтобы отправить Спарвера в Лету вопреки прямому приказу Омонье. Это стоило жизни трем префектам.
   Она пожала плечами. - Тогда набери несколько новых.
   - Знаешь что, Аврора? - резко сказал Дрейфус. - Как раз в тот момент, когда я начинаю опасаться, что в тебе может остаться хоть капля человечности, ты приходишь и напоминаешь мне о том, кто ты есть на самом деле. Хладнокровный монстр, заинтересованный только в одном.
   - Платья. Щенки. И мороженое. Мм... Есть еще что-нибудь?
   - Ты извлекла нужные тебе сведения о Часовщике? - Он предпочел не дожидаться ее ответа. - Если так, просто убирайся к черту из поисковых систем, пока не оставила слишком много отпечатков пальцев.
   - Боишься, что кто-нибудь задаст вопросы о том, как я раскрыла самые сокровенные секреты Брони?
   - Не совсем. Ты всегда говоришь нам, что обладаешь выдающимся интеллектом. Я просто пожму плечами и скажу, что ты обошла нашу лучшую защиту. Ты правда думаешь, что они мне не поверят?
   Она обдумала это, приложив палец к губам. - С другой стороны, это всегда останется между нами, не так ли? Это будет наше дело, не так ли? Тень нависла над нами. Во всяком случае, одним из нас. Не могу сказать, что это может стать проблемой для меня, но ты, с другой стороны...
   - Я нужен тебе, - сказал Дрейфус. - Ты не хочешь этого признавать, но я тебе полезен. Так что с твоей стороны было бы очень неразумно делать что-либо, что могло бы повредить моему положению в "Броне". - Он шел дальше, туман клубился вокруг них гуще, чем раньше, и было трудно разглядеть дорогу впереди. - Это не значит, что я спешу снова заняться делом, Аврора, просто на случай, если ты неправильно поняла.
   - И я с нетерпением ждала возможности узнать все новости из уст самого коня. У тебя есть какие-нибудь планы насчет выжившего?
   - Тебе нужно спросить немного поконкретнее.
   - Сын. Калеб, или Джулиус, или оба вместе, какое бы имя вы ни выбрали, оно подходит лучше всего.
   - Пока мы придерживаемся Девона Гарлина, - сказал Дрейфус. - Это имя, под которым братья привлекли наше внимание, и ты не можешь спорить с тем, что в возвращении к нему есть определенная цикличность. Не то чтобы Девону было что сказать по этому поводу.
   - Да, - деликатно ответила она. - Я слышала, там был... ущерб. Но, очевидно, в нем еще достаточно ума, чтобы понять, что необходимо сделать в связи со случаями Лесного пожара.
   На этот раз Дрейфус не счел нужным с ней спорить. - Больше, чем интеллект. Я думаю, что внутри Девона Гарлина остался разум, совесть. Но кому этот разум больше обязан, Джулиусу или Калебу, я не могу сказать.
   - И в конце концов вы докопались до сути этой путаницы? Человек, которого принимали за Джулиуса, на самом деле был Калебом, и наоборот?
   - Сомневаюсь, что у нас когда-нибудь будет окончательный ответ, - ответил Дрейфус. - Некоторые улики действительно теряются навсегда. Но доктор Стасов считал, что Джулиус всегда был любимым сыном. Он предложил мне объяснение, и оно ничем не хуже любого другого.
   - Прошу тебя, скажи.
   - Калеб подставил Джулиуса, чтобы тот убил Алию Вой. Джулиус застрелил свою мать, думая, что это просто часть спортивных игр, в которые они любили играть. До тех пор Калеб был более сильным братом - самым искусным в быстром усвоении материала и манипулировании абстракцией. И тем, кого больше всего боялась Алия.
   Они пошли дальше, в сгущающийся туман.
   - Продолжай.
   - Думаю, это подтолкнуло Джулиуса к крайности. Он отвернулся от Калеба - по-настоящему отвернулся от него. Я думаю, Джулиус чуть не убил Калеба. Затем он сбежал - покинул Шелл-Хаус, растворился в безвестности, используя свои навыки, чтобы передвигаться незамеченным. Калеб остался в Шелл-Хаусе, и только Марлон присматривал за ним. Но Марлону всегда больше нравился другой мальчик. Я думаю, именно тогда Марлон назначил Калебу второй курс принудительной амнезии - стер память о том, что у него когда-либо был брат или сестра, и вел себя так, как будто Калеб на самом деле был Джулиусом. В этом податливом состоянии Калеб принял это. Он начал думать о себе как о Джулиусе. Позже он покинул Шелл-Хаус и взял другое имя: Девон Гарлин. Но он всегда верил, что он Джулиус.
   - Пока ты не привел его домой, - сказала Аврора. - Я согласна с тобой, Дрейфус. Как объяснение, оно ничем не хуже любого другого. Этот доктор Стасов меня очень интересует. Возможно, я найду способ как-нибудь заглянуть к нему, послушать, что он скажет.
   - Я предупрежу его, чтобы он ждал тебя.
   - О, не делай этого. Я так люблю сюрпризы.
   Дрейфус остановился. - Тогда тебе это понравится.
   Аврора тоже остановилась, обратив внимание на то, что Дрейфус уже заметил. Оно появилось из тумана, преграждая им путь впереди. Это было простое сооружение, простой каменный постамент высотой примерно по грудь Дрейфусу, и при других обстоятельствах Дрейфус обошел бы его, едва взглянув, приняв за часть обычной архитектуры Некрополя.
   Но постаменту здесь было не место, и в нем вообще не было ничего обычного.
   - Если это твоих рук дело... - сказала Аврора, ее голос понизился до предупреждающего шипения.
   - Не моих.
   Они подошли к постаменту. Аврору больше всего беспокоил не он, а установленный на нем маленький блестящий предмет. У него был квадратный футляр, опирающийся на четыре маленькие львиные лапы. Она стояла как вкопанная, ее глаза были на одном уровне с циферблатом часов. За скошенными стеклянными панелями вращалась сложная система шестеренок и колесиков.
   - Я клянусь, если это... - начала она.
   - Раньше этого здесь не было, - ответил Дрейфус, и по его спине пробежали мурашки. - Я обещаю тебе это. Это символ, послание. И не думаю, что это предназначено мне.
   Она протянула руку, словно собираясь снять часы с постамента, чтобы рассмотреть их прекрасную форму. Но в последний момент она нахмурилась и яростно зашипела, взмахнув рукой, сбив часы на землю, где они разлетелись на тысячу крошечных кусочков стекла и латуни.
   Они приветствовали его в черных одеяниях своего ордена с длинными подолами, с повязками на головах и металлическими снежинками, подвешенными цепочками к шеям. Дрейфус достаточно хорошо помнил молодого человека по своему последнему визиту, кивнув Себастьяну, прежде чем поприветствовать сестру Кэтрин.
   - Обычно, - сказала она, тяжело опираясь на трость, - это тот момент, когда ты извиняешься за то, что не навещал нас в последнее время, а я мягко отчитываю тебя за то, что прошло гораздо больше времени, чем ты думаешь. Месяцы, когда ты думаешь, что это недели, годы, когда ты думаешь, что это всего лишь вопрос месяцев. - Но теперь на ее вытянутом серьезном лице появилось какое-то редкое веселье. - Но я была бы неправа, не так ли? На самом деле прошло не больше недели. Что привело тебя так быстро обратно, Том?
   - Мне нужна причина для визита, сестра Кэтрин?
   - Нет, и я бы предпочла, чтобы это было нормой, а не исключением. - Сдержанно улыбнувшись, она, тем не менее, поманила его вперед. - Все равно приходи. Тебе всегда рады. Мы простили тебя за ту небольшую неприятность в прошлый раз.
   - Это любезно с вашей стороны, - сказал Дрейфус.
   - У меня тоже есть кое-какие новости о Валери. Я думаю, ты будешь доволен.
   Дрейфус научился не обнадеживать себя. - Я всегда с нетерпением жду новостей о прогрессе.
   - Произошел реальный прогресс, Том. Я почувствовала это еще до твоего последнего визита, но не хотела делать поспешных выводов. Но я думаю, что она прилагает все усилия, чтобы найти свой путь обратно к нам. Внутри нее есть язык. Я убеждена в этом больше, чем когда-либо. Ему просто нужно время и убеждение, чтобы добиться своего полного расцвета.
   - Чего бы это ни стоило, - сказал Дрейфус. - Я искренне благодарен, сестра, за все ваши усилия.
   - Ты не так уж многого от нас требуешь, Том.
   Дрейфус тщательно подбирал слова. - Тогда мне придется просить вас о снисхождении еще к одному одолжению.
   Сестра Кэтрин изучала его со сдержанным интересом, ничего не скрывая. - Действительно?
   - Большая часть ваших дел поступает с прибывающими кораблями, - сказал Дрейфус. - Пассажиры, которые плохо реагируют на криогенный сон. Это правда, не так ли?
   - Теперь ты нас хорошо знаешь.
   - Но есть и другие случаи, которые встречаются на вашем пути. Как Валери. Ее рассудок повредился не из-за криогенного сна, но вы все равно приютили ее, по-прежнему даря ей доброту и поддержку и помогая найти обратный путь.
   - Мы были бы небрежны, если бы не оказывали гостеприимство всем нуждающимся, Том.
   Дрейфус оглянулся назад, туда, откуда они пришли, решив, что у него было достаточно времени, чтобы подготовить почву. Вот они подошли, медленно прогуливаясь: Спарвер по одну сторону от их гостя, Талия - по другую. Каждый поддерживал мужчину за руку, направляя его, как будто он был слепым.
   - Теперь я понимаю, почему вы приплыли на корабле большего размера, чем обычно, - сказала сестра Кэтрин с едва заметным оттенком неудовольствия, как будто ему с самого начала следовало быть более откровенным.
   - Это мои друзья, - сказал Дрейфус, указывая на двух префектов. - Спарвер Банкал и Талия Нг. Человек, которому они помогают, это... ну, думаю, мне не нужно говорить вам, кто он такой.
   - Я узнаю его, - сказала она низким и ровным голосом. - Но он не похож на того человека, который пришел сюда. Очевидно, что есть повреждения, иначе им не пришлось бы ему так помогать. Но он старше. - Теперь ее лицо повернулось к нему с вопросительной суровостью. - Это действительно он? Нет места ничему, кроме правды, Том, когда ты просишь о нашем милосердии.
   - Это Девон Гарлин, - сказал Дрейфус. - Но в нем есть еще одна сторона, которую вы раньше не замечали. Если и когда к нему начнет возвращаться способность к общению, он может думать о себе как о двух разных людях. Кто был бы более доминирующим, я не могу сказать. Или сказать наверняка, что у него есть хоть какой-то шанс стать кем-то большим, чем он есть сейчас. - Он опустил глаза, в какой-то степени стыдясь того, что пошел даже на маленький обман, не упомянув ей об этом раньше. Но ему показалось благоразумным сохранить эту договоренность как можно более сдержанной. - Я просто подумал, что если кто-то и мог бы проявить к нему доброту, то это был бы хоспис.
   - И эта наша легендарная доброта, - сказала сестра Кэтрин, ее терпение явно было на пределе. - Заслуживает ли он этого?
   - Часть его заслуживает, - ответил Дрейфус.
   Она еще сильнее оперлась на трость, качая головой, какой-то острый, но весомый процесс суждения занимал ее мысли. - Я всегда считала тебя человеком слова, Том. Пожалуйста, не давай мне повода изменить это мнение. - Она быстро, по-птичьи кивнула. - Мы возьмем его к себе. Как мы могли отказаться? - Затем, обращаясь к Спарверу и Талии: - Вы доведете его до конца пути, префекты? Это довольно долгая прогулка, но на другом ее конце вам будут рады.
   - Нет, - сказала Талия, пристально глядя на Спарвера, как будто они оба уже приняли решение. - Мы просто вернемся на корабль, если вы не против.
   - Я провожу его остаток пути, - сказал Дрейфус, протягивая руку и позволяя Талии направлять руку другого мужчины, пока пальцы Девона Гарлина не коснулись его собственных.
   - Доброе утро, Джулиус, - сказал Марлон Вой своему сыну, стоя рядом с его кроватью, а робот был сразу за ним. - Ты выглядишь отдохнувшим. С каждым днем становишься сильнее и здоровее.
   Когда он пришел в сознание, перед ним был туман впечатлений, но, за исключением некоторых слабых, исчезающих остаточных образов, это замешательство рассеивалось, прогоняемое дневным светом, заливающим его спальню.
   - Мне снова приснилась мама, - сказал он.
   - Это должно быть понятно. - Взгляд его отца был сочувственным, но не без тени какого-то едва уловимого напряжения, которое он переносил дольше, чем следовало бы. - Хорошо, что ты сохраняешь память о ней. Она была добра к тебе и желала тебе только самого лучшего в твоей жизни за пределами Шелл-Хауса. - Он наклонился и положил руку на плечо сына. - Будь сильным, Джулиус. Она знала, что ты любишь ее.
   Он подумал о рассказе, который ему поведали о гибели Алии, о трагической неисправности ее космического корабля, когда он возвращался в Йеллоустоун, сгорая в атмосфере подобно комете с золотым флагом, рассыпая искры по половине земного шара, словно помазание.
   - У меня так и не было возможности попрощаться. Я имею в виду, не совсем так.
   - Я тоже, - сказал его отец. - И мы будем сожалеть об этом всю оставшуюся жизнь, Джулиус. Печаль, поселившаяся внутри нас самих, которую только мы по-настоящему понимаем. Но мы не должны быть обязанными этому. Твоя мать хотела бы, чтобы мы продолжали жить, чтили ее память, но не поддавались ее влиянию. Этого достаточно, чтобы помнить ее и знать, что она была хорошей женщиной.
   Он кивнул, внешне принимая это, но очень далекий от того, чтобы усвоить это. Он был уверен, что у них уже был этот разговор или какая-то его перестановка в нескольких предыдущих случаях. Его отец у постели больного, благожелательно улыбаясь, робот-шатун рядом с ним, комнату пронизывают очищающие лучи света. Новое начало каждого дня.
   - Присоединяйся ко мне за завтраком, - сказал отец.
   Он умылся и оделся, задержавшись только для того, чтобы потрогать исчезающий шрам под правым глазом, участок бледной шероховатости, который он, несомненно, исправил бы, когда появился на свет, но который каким-то странным, оккультным образом, казалось, только делал остальную часть его лица более уравновешенной, с более красивыми пропорциями.
   Возможно, он подумает о том, чтобы оставить его себе.
   Внизу, в Шелл-Хаусе, они завтракали и говорили в основном о несущественных вещах. Сын жадно впитывал новости из внешнего мира, из Города Бездны, Йеллоустоуна и десяти тысяч искусственных миров Сверкающего пояса. Скоро ему предстояло стать частью этого царства, и он хотел уверенно двигаться в нем, опережая все последние сплетни и моду. Но его отец, казалось, замыкался в себе, его интерес к более широким делам угасал. Он редко покидал Шелл-Хаус, довольствуясь тем, что наблюдал за своим убывающим состоянием изнутри купола.
   С другой стороны, он не удерживал мальчика от расспросов.
   - В наши дни мы почти никогда не говорим о защите от непредвиденных обстоятельств, - отважился он, изучая отца в поисках намеков на его личные чувства по этому поводу. - Но от меня все равно этого ждут, не так ли?
   Его отец изобразил невинный интерес.
   - Непредвиденный случай, Джулиус?
   - Это было то, о чем мне следовало знать. Своего рода... семейная тайна. - Он наклонился к нему и быстро добавил: - Но хорошая. Не что-то плохое. Больше похоже на долг, обязанность, которую мы несли. Помогать миру, когда он нуждался в помощи. Чтобы голосование прошло в одну сторону, если это необходимо.
   Лицо его отца омрачилось. - Даже если бы у нас были средства, Джулиус, такое вмешательство было бы глубоко неэтичным.
   - У нас действительно есть средства. Я помню, как ты нам показывал.
   - Ты перепутал что-то одно с чем-то другим, Джулиус. Возможно, мы говорили о хорошей работе Сандры Вой и о том, как ядро Вой лежит в основе всего, что нам больше всего дорого. Возможно, я даже показал тебе, каково это - быть частью внешнего мира, когда ты, наконец, вращаешься в этих кругах. Быть погруженным в абстракцию на каждое мгновение своей жизни. - Он одарил сына милой, снисходительной улыбкой. - Но больше ничего особенного в этом не было. Мы просто семья, настал наш черед исчезнуть в истории. Никогда не было никаких непредвиденных обстоятельств.
   Он кивнул, глядя на свой завтрак, тем не менее уверенный, что помнит все по-другому.
   - Возможно, это был просто сон.
   - Возможно, так оно и было, - согласился отец, потянувшись, чтобы налить себе еще грейпфрутового сока.
   - Но есть кое-что еще.
   - Продолжай.
   - Я знаю, это звучит глупо, но когда я был моложе... был ли когда-нибудь другой мальчик, который приходил к нам в гости?
   Отец выглядел удивленным. - Другой мальчик? Думаю, я бы запомнил. Нет, ты учился сам, Джулиус. Ты был чувствительным и, казалось, был доволен своей собственной компанией. Мы с твоей матерью оба придерживались мнения, что у тебя было все необходимое для твоего развития, и ты никогда не высказывал противоположного мнения. У тебя был Ларчер, ты мог свободно распоряжаться домом и садами... целое королевство для одного мальчика. - Он потянулся и сжал руку своего сына. - Чего еще ты мог желать?
   - Не знаю, - сказал он. - Я просто продолжаю вспоминать...
   Отец повернулся на стуле и позвал за пределы комнаты для завтраков. - Ларчер, не мог бы ты подойти сюда на минутку?
   - Доброе утро, Джулиус, - сказал отец сыну, стоя рядом с его кроватью, а Ларчер сразу за ним. - Ты выглядишь отдохнувшим. С каждым днем становишься сильнее и здоровее.
   Когда он пришел в сознание, все было как в тумане, но, за исключением некоторых слабых остаточных образов, это замешательство рассеивалось, очищаясь при свете дня.
   - Она снова приснилась мне, - сказал он и улыбнулся, потому что воспоминание было приятным.
   Однажды сын снова нашел белое дерево.
   Это было в той части территории, где Ларчер был занят восстановлением ландшафта, разрывая старые дорожки, сажая и пересаживая поверх них растения, прокладывая новые маршруты через старую поросль. Пока Ларчер был где-то в другом месте, какой-то скрытый импульс побудил его отправиться на разведку, продираясь сквозь буйную зелень, пока, наконец, он не достиг своего рода тайной поляны, завесы молодой растительности, окаймлявшей бесплодную землю вокруг мертвого белого дерева, форма и присутствие которого вызвали в нем сильное чувство узнавания.
   Оказавшись лицом к лицу с деревом, он остановился и долгую минуту смотрел на него, ошеломленный внезапным всплеском запретных воспоминаний. Корни дерева там, где они выступали над землей, представляли собой запутанный клубок мышц, похожий на конечности какого-то ленивого морского чудовища. Между корнями были щели и лазейки, позволяющие проникнуть в прохладное нутро выдолбленного ствола дерева.
   Он подошел ближе, положив руку на дерево, и это прикосновение освободило дополнительный груз воспоминаний. О долгих вечерах, проведенных без уроков, о мечтах наяву и личных играх, которые он делил с другим, более тихим мальчиком. Он мог видеть их обоих с совершенной ясностью, взгромоздившихся высоко на верхних уровнях дерева, повелителей своего собственного творения. Обменивающимися историями, изобретающими игры, строящими планы на будущее.
   Сунув в карман нож, с которым он продирался сквозь самую густую растительность, он низко пригнулся к корням, осматривая промежутки между ними. Он просунул руку в некоторые из самых узких мест, чувствуя, как за ними открывается пространство, но если бы ему когда-нибудь и удалось протиснуться сквозь эти места, то сейчас он был слишком велик для них, и большую часть роста и ширины он сохранит во взрослой жизни.
   Но все еще оставалась щель, в которую он почти мог пролезть. Он с трудом протиснулся внутрь, кряхтя от усилий, раз или два чуть не застряв намертво. Однако, как только он преодолел худшее, ему стало легко забраться в основную часть ствола, по большей части полого, но все же разделенного на несколько восходящих камер, в каждую из которых ему приходилось протискиваться, прежде чем перейти к следующей.
   На вершине, в шести или семи метрах от начальной точки, ствол расширялся, образуя нечто вроде чаши, мертвые ветви расходились во все стороны. Он не беспокоился о том, чтобы протиснуться обратно через нижний вход: при желании он мог легко спуститься снаружи, а затем спрыгнуть с последних нескольких метров. Но сейчас он довольствовался тем, что устроился на естественном сиденье, образованном деревянным выступом внутри дерева, чувствуя, что занимает это место, как последний кусочек головоломки. Он бывал здесь раньше. Он был уверен в этом, и его кости и мышцы помнили, даже если в его сознании не было четких следов предыдущих событий.
   Он снова подумал о другом мальчике. Они оба сидели на одном выступе, но тот был крупнее и смотрел сверху вниз на своего более хрупкого товарища, объясняя условия какой-то новой игры, которую он только что придумал. Другой мальчик сопротивлялся, нуждаясь в уговорах.
   Теперь он кое-что заметил.
   Его пальцы уловили это раньше, чем глаза. Грубый, но продуманный узор из царапин на внутренней стороне ствола. Именно на том уровне, на котором мальчик мог бы что-нибудь вырезать скучным днем.
   Он подвинулся, чтобы убрать с дороги собственную тень, щурясь и хмурясь, когда разобрал назначение меток.
   Я ДЖУЛИУС
   Я - КАЛЕБ
   Я ДЖУЛИУС
   Я - КАЛЕБ
   Он полез в карман за ножом, вытащил его вечно острое лезвие, способное разрезать любой материал, кроме живой ткани, и начал выдалбливать дополнение к этой серии надписей.
   Я ДЖУЛИУС
   Я ДЖУЛИУС
   Я ДЖУЛИУС
   Он остановился, нахмурившись еще сильнее. У него зачесались пальцы. Они хотели, чтобы он что-то сделал. В его мозгу появился еще один зуд, слабый, но ноющий.
   Он снова почесался.
   Я - КАЛЕБ
   Я - КАЛЕБ
   Я - КАЛЕБ
   Глубже и глубже, раздавливая сухую древесину с возрастающим давлением, с возрастающей яростью. Каждый штрих, каждый отслаивающийся кусочек дерева, каждая новая буква только распаляли его еще больше. До тех пор, пока действие не стало животным, бесцельным нанесением увечий.
   Я - КАЛЕБ
   я ...
   я ...
   Я ...
   Я ...
   Пока он не встряхнул нож, роняя его в лабиринт камер ствола, слыша глухие удары, когда он с грохотом перемещался с уровня на уровень.
   Он тяжело дышал, доводя себя до исступления. Почти шокированный самим собой, он замедлил вдохи, пока не вернулось хрупкое, покалывающее спокойствие. Он вспотел, его рука дрожала.
   Что бы ни представляло собой это дерево, каково бы ни было значение содержащихся в нем посланий, он больше не хотел находиться внутри него. Упираясь обеими руками, все еще дрожа, он выбрался из дупла на верхушке ствола. Он балансировал ногами на самых толстых частях двух главных ветвей, затем начал спускаться, сухое дерево скрипело под перемещающимся грузом. Он был почти готов упасть на землю, когда что-то услышал.
   Он огляделся как раз вовремя, чтобы увидеть, как на поляну выходит Ларчер, руки робота были нагружены садовым инвентарем. На мгновение их глаза встретились: его собственные против единственного немигающего зрачка робота. Затем он рискнул упасть до конца пути, неуклюже приземлившись, но избежав вывиха лодыжек о корни.
   Он был сбит с толку. Он не нарушил ни одного правила, посетив это дерево, не нарушил ни одной директивы, заявленной или подразумеваемой. Но все равно ему было стыдно, что робот застал его здесь. Пристыженный и смутно уверенный, что Ларчер прочел что-то на его лице, какое-то немое уличающее свидетельство, которое сделало явным то, что он пережил всего несколькими минутами ранее.
   - Я... - начал он. Затем умолк, вспомнив о ноже, который он уронил.
   Нож, решил он, может остаться там, где он был.
   Поздно вечером того же дня, высоко в Шелл-Хаусе, как раз перед тем, как сонливость лишила его сознания, он встал с кровати и подошел к окну. Лучи света играли сквозь ставни оранжевыми и красновато-коричневыми оттенками, сопровождаемые отдаленным потрескиванием и шипением, которые поднимались и опадали беспорядочными волнами, похожими на прилив.
   Осторожно, охваченный каким-то смутным чувством неуместности, он открыл ставни на окне без стекол и глубоко вздохнул. Вечерний воздух, насыщенный продуктами горения, наполнил его легкие. Он кашлянул - неожиданный человеческий звук, который показался громче, чем имел право быть. Затем прикрыл ладонью дальнейший кашель.
   На другом конце территории, далеко от Шелл-Хауса - но все еще в пределах семейного купола, а не за его пределами, на просторах Города Бездны - что-то горело.
  
  
  
  
   Copyright Н.П. Фурзиков. Перевод, аннотация. 2023.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"