Фурзиков Николай Порфирьевич : другие произведения.

Аластер Рейнольдс "На стальном ветру" (Дети Посейдона 2)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    После того, как распределенный по облаку Оорта колоссальный телескоп Окулар обнаружил творение чужого разума на Крусибле, одной из ближайших пригодных для жизни экзопланет, человечество решило расселиться на такие планеты, используя субсветовые двигатели Чибеса и переоборудуя астероиды во вместительные межзвездные корабли. В двухвековом путешествии на Крусибл люди сотрудничают и конфликтуют, решают проблему торможения при достижении цели, сталкиваются с недостоверной информацией, поступающей от посланных заранее самоорганизующихся машин-Производителей, которые вместо подготовки условий для миллионов колонистов оказались заражены копией управляющего телескопом искусственного интеллекта (ИИ), стремящейся не допустить их на планету. Компромисс достигается ценой многих жертв и с неожиданным посредничеством присутствующих рядом с планетой чужеродных разумных машин, тогда как оставшийся в Солнечной системе ИИ скрытно проникает в распределенную компьютерно-облачную сеть, контролирующую почти все стороны жизни людей в системе, и избавиться от этого присутствия удается лишь обрушением всей сети с ужасающими последствиями.

Аластер РЕЙНОЛЬДС

НА СТАЛЬНОМ ВЕТРУ

  
  
   Посвящается Луизе Клеба, которая все это начала.
  
  
   В глазах небес, луны и звезд - презрен
      Весь человек,
      В простейших сложностях во всех,
      Вся грязь и ярость человечьих вен.
   - У. Б. Йейтс, "Константинополь"
  
  
   После того, как распределенный по облаку Оорта колоссальный телескоп Окулар обнаружил творение чужого разума на Крусибле, одной из ближайших пригодных для жизни экзопланет, человечество решило расселиться на такие планеты, используя субсветовые двигатели Чибеса и переоборудуя астероиды во вместительные межзвездные корабли. В двухвековом путешествии на Крусибл люди сотрудничают и конфликтуют, решают проблему торможения при достижении цели, сталкиваются с недостоверной информацией, поступающей от посланных заранее самоорганизующихся машин-Производителей, которые вместо подготовки условий для миллионов колонистов оказались заражены копией управляющего телескопом искусственного интеллекта (ИИ), стремящейся не допустить их на планету. Компромисс достигается ценой многих жертв и с неожиданным посредничеством присутствующих рядом с планетой чужеродных разумных машин, тогда как оставшийся в Солнечной системе ИИ скрытно проникает в распределенную компьютерно-облачную сеть, контролирующую почти все стороны жизни людей в системе, и избавиться от этого присутствия удается лишь обрушением всей сети с ужасающими последствиями.
  

Перевод: Н.П. Фурзиков

ПРОЛОГ

  
   Начнем с того, что там была одна из нас, а теперь - если верить новостям с Крусибла - скоро снова может появиться одна из нас.
   В последнее время я стала проводить больше времени на берегу, наблюдая за прибытием и отплытием парусных судов. Мне нравится звук их раскачиваемого ветром такелажа, быстрая и проворная работа матросов, людей и морского народа, объединенных своим бесстрашием и странной манерой говорить. Я наблюдаю за чайками, охотящимися за объедками, и слушаю их сварливые крики. Иногда я даже льщу себя надеждой, что, возможно, нахожусь на пороге их понимания. Очень редко они делят небо с дирижаблем или каким-либо другим летающим объектом.
   Однако долгое время мне было трудно вернуться в это место. Дело не в том, что я когда-либо чувствовала себя неуютно в Лиссабоне, даже после перемен. Правда, были и сложности. Но город пережил и худшее, и, несомненно, если дать ему достаточно времени, он снова переживет худшее. У меня здесь много друзей, и благодаря занятиям, которые я организовывала, детям и взрослым, которым я помогала в изучении португальского языка, удивительно много людей стали полагаться на меня.
   Нет, проблема была не в самом городе, и я не могу сказать, что он был недобр ко мне. Но были в нем части, которых в течение долгих лет я старалась избегать, поскольку они были запятнаны неприятными ассоциациями. Подъемники Байша и Санта-Хуста, давно известное кафе на вершине подъемника, башня в Белеме, Памятник открытиям. Не потому, что во всех этих местах происходили плохие вещи, а потому, что это были точки, где устоявшаяся жизнь принимала внезапные и неожиданные повороты, и (надо сказать) не всегда к лучшему. Но не думаю, что без этих поворотов я была бы сейчас здесь, со способным говорить ртом и голосом. Оглядываясь назад на цепочку событий, которые привели меня в Лиссабон, могу с некоторой уверенностью сказать, что ничто никогда не бывает полностью хорошим или плохим. Думаю, город согласился бы с этим. Я прогуливалась по его широким улицам, наслаждалась благожелательной тенью его величественных имперских зданий. Но прежде чем город мог быть восстановлен подобным образом, он должен был сначала быть уничтожен одним ужасным утром водой и огнем. В другой день моя сестра покончила с миром, чтобы мир мог продолжать жить.
   Я трогаю пальцем амулет, который она подарила мне тем утром. Это простая деревянная вещица, которую я ношу на шее на столь же простой полоске кожи. Кто-то мог бы посмотреть на этот амулет и ничего о нем не подумать, и в каком-то смысле он был бы прав в своей оценке. Он не имеет большой ценности и уж точно не имеет никакой силы. Я не верю в подобные вещи, хотя в мире стало больше суеверий, чем когда я была девочкой. Люди, хотя я не принадлежу к числу таких, снова начали думать о богах и призраках. Но нельзя отрицать, что в самом факте продолжения существования амулета есть маленькое тихое чудо. Он прошел через поразительное количество времени, проложив себе путь сквозь историю и попав под мою опеку. Когда-то он принадлежал моей прабабушке, и для большинства людей это достаточно давняя история. Но я полагаю, что этот амулет показался бы непостижимо старым даже моей прабабушке и таким же старым ее прабабушке, кем бы ни была эта женщина. Должно быть, было так много случаев, когда очарование было почти утрачено, почти разрушено, но оно проскользнуло через эти кризисные моменты и каким-то образом нашло свой путь в настоящее, благословение истории.
   Мне тоже повезло. По всем правилам, я вообще не должна была здесь стоять. Я должна была умереть столетия назад в глубоком космосе. В каком-то смысле именно это и случилось со мной. Я поставила на себя против времени и расстояния и проиграла пари. Конечно, я очень мало помню о том, каково было быть собой до несчастного случая. То, что я помню сейчас, или думаю, что помню, - это в основном то, что мне рассказала моя сестра. Она рассказала о встрече под деревом с канделябрами, о жеребьевке цветных жребиев, о выборе индивидуальных судеб. Наши жизни решены. Значит, она ревновала меня. Она думала, что моя судьба сулит больше славы, чем ее собственная.
   По-своему она была права, но то, что случилось с нами, превратило в насмешку наши планы и амбиции. Чику Грин действительно довелось постоять на Крусибле и подышать чужеродным воздухом другого мира. Чику Ред действительно добралась до этого крошечного дрейфующего космического корабля и узнала кое-что о его содержимом. Чику Йеллоу действительно удалось остаться дома, где (как надеялись) она будет держаться подальше от опасности, ведя тихую, лишенную приключений жизнь.
   Так оно и было, какое-то время. Как я уже говорила, в те просвещенные времена люди, как правило, не верили в призраков. Но призраки бывают разными. Если бы не преследование одним из них, Чику Йеллоу никогда бы не привлекла внимания морского народа, а если бы она не привлекла их внимание, моя возможная роль в этой цепочке событий была бы, мягко говоря, значительно меньшей.
   Так что я не сожалею о призраке. Да, извините за все остальное. Но я рада, что призрак пришел, чтобы побеспокоить мою сестру и вывести ее из счастливого самоуспокоения. Тогда у нее была хорошая жизнь, если бы она только знала об этом.
   Но потом то же самое сделали и все остальные.
  
  

ГЛАВА ПЕРВАЯ

  
   Она направлялась к подъемнику Санта-Хуста, когда снова увидела призрака.
   Это было внизу, в Байше, недалеко от реки. Уличный жонглер собрал зевак, группу туристов, укрывшихся под цветными зонтиками. Когда в группе образовался разрыв, призрак был с ними, протягивая руку к Чику. Призрак был одет в черную одежду и черную шляпу с широкими полями. Призрак продолжал что-то говорить, выражение ее лица становилось все более измученным. Затем туристы снова окружили нас. Жонглер проделал еще несколько трюков, а затем совершил ошибку, попросив денег. Недовольные таким развитием событий, участники группы начали расходиться. Чику подождала мгновение, но призрак исчез.
   Поднимаясь в железном подъемнике, она размышляла, что же ей делать с этими привидениями. Они становились все более частыми. Она знала, что призрак не может причинить ей вреда, но это было не то же самое, что смириться с его присутствием.
   - У вас встревоженный вид, - произнес чей-то голос. - Почему у вас такой встревоженный вид в такой чудесный день?
   Говоривший был одним из трех жителей моря, втиснувшихся рядом с ней у дверей подъемника. Они протиснулись внутрь в последний момент, оскорбив ее своим соленым запахом и жесткими краями своих мобильных экзокостюмов. Ей было интересно, куда они направляются. Говорили, что морской народ не любит замкнутых пространств, высоты и находиться слишком далеко от моря.
   - Прошу прощения?
   - Мне не следовало этого говорить.
   - Да, вам не следовало этого делать.
   - Но сегодня чудесный день, не правда ли? Мы любим дождь. Мы восхищаемся отражательной способностью мокрых поверхностей. Особым способом, которым солнце раскалывается и преломляется. Блеском вещей, которые раньше были матовыми. Тяжестью неба.
   - Я не заинтересована в том, чтобы присоединяться к вам. Идите и найдите кого-нибудь другого.
   - О, мы не занимаемся вербовкой. Это больше не то, что нам нужно делать. Вы идете в кафе?
   - Какое кафе?
   - То, что наверху.
   Чику действительно направлялась в кафе, но этот вопрос застал ее врасплох. Откуда этот морской житель узнал о ее привычках? Не все, кто находился в подъемнике, направлялись бы в кафе, и даже не большинство из них. Они могли бы остановиться там на обратном пути из монастыря Кармо, но кафе редко было точкой их подъема с Руа-ду-Ору.
   - Кто вы? - спросила она.
   - Друг семьи.
   - Оставьте меня в покое.
   Двери открылись. Чику вышла вместе с туристами и направилась прямиком в кафе, заняв свое обычное место у окна. Она наблюдала, как хрипло кричат чайки, безрассудно кружась в восходящем потоке теплого воздуха. Облака начали рассеиваться, солнечный свет отражался от скопления мокрых красных крыш, которые притягивали взгляд к платиновой ленте Тахо.
   Она заказала кофе. Она подумывала о выпечке, но призрак и странный разговор в подъемнике отбили у нее аппетит. Она подумала, не начинает ли ей не нравиться Лиссабон.
   Она принесла с собой свою книгу. Это была старинная на вид вещица в мраморном переплете. Внутри были страницы за страницами рукописного текста. Все ее буквы наклонились вправо, как поваленные ветром деревья. Чику заметила пропуск на одной странице и прикоснулась кончиком своей авторучки к пергаменту. Написанные чернилами слова сдвинулись с места, образовав пробел, в который она могла вставить пропущенное слово. В другом месте она вычеркнула две лишние строки, и текст по обе стороны от удаленного отрывка соединился сам собой.
   Почувствовав на себе чей-то взгляд, она подняла глаза.
   В кафе вошли морские жители, вынудив владельца передвинуть столы и стулья, чтобы разместить их экзо. Они сидели свободным треугольником вокруг маленького низкого круглого столика, между ними дымился большой чайник с чаем.
   Один из жителей моря встретился с ней взглядом. Она подумала, что это, возможно, был тот самый человек, который разговаривал с ней в подъемнике. Морской житель - теперь она подумала, что, скорее всего, это был мужчина - держал чайную чашку в своих пухлых серых пальцах и подносил ее к безгубой ране своего рта. Его глаза были немигающими черными пустотами. Акватик отхлебнул водянистый напиток из чашки. Он поставил ее на стол, затем тыльной стороной ладони вытер зеленое пятно со рта. Его кожа блестела, как мокрая галька. На суше они вечно втирали в себя масла и благовония.
   Глаза акватика не отрывались от ее глаз.
   Сытая по горло, Чику потребовала оплату и приготовилась уходить. Призрак испортил ей день, а теперь еще и морской народ испортил ей день. Она подумала о том, чтобы уйти, не сказав ни слова. Это было бы самым достойным поступком.
   - Меня не интересуете ни вы, ни ваши морские обитатели, и мне наплевать на ваши дурацкие планы по колонизации Вселенной. И вы не знаете ни меня, ни мою семью.
   - Вы уверены в этом факте? - Определенно, это был тот, кто разговаривал с ней раньше. - По правде говоря, вы проявляли определенный интерес к нам - Организации Водных Наций, Панспермийской инициативе. Это заставляет нас проявлять к вам интерес. Нравится вам это или нет.
   За морским народцем, за другим окном, подвесной мост сверкал, как новехонькое ювелирное изделие. Серебристый комок восстановительного оборудования неделями медленно продвигался вдоль древнего сооружения, переваривая и обновляя металлические детали, которые были почти такими же старыми, как сама Санта-Хуста. За этой деликатной работой, возвышаясь над мостом на своих нелепых ногах-ходулях, наблюдала пара Производителей, похожих на богомолов.
   - Нравится мне это или нет? Кем, черт возьми, вы себя возомнили?
   - Я Мекуфи. Вы изучали нашу общественную и частную историю - почему вы проявляете такой интерес к прошлому?
   - Это не ваше дело.
   - Это мир, за которым ведется наблюдение, - строго сказал Мекуфи, как если бы кто-то объяснял ребенку какую-то чрезвычайно простую вещь. - В мире, за которым ведется наблюдение, все касается каждого. В этом-то все и дело.
   Туристы прогуливались по зубчатым стенам далекого замка. Вдоль берегов Тежу киберклиперы причаливали к берегу после трансатлантических переходов, элегантные гладкие паруса трепал сильный речной бриз. Дирижабли и аэролеты скользили под облаками, разноцветные, как воздушные шары.
   - Что бы вы знали о мире, за которым ведется наблюдение? Вы даже не являетесь его частью.
   - Его влияние распространяется на наши владения больше, чем нам бы хотелось. И мы хорошо умеем обнаруживать поисковые запросы данных, особенно когда они касаются нас.
   Странный обмен мнениями начинал вызывать интерес у других клиентов кафе. От такого внимания у Чику мурашки побежали по коже. Ей здесь нравилось. Она наслаждалась анонимностью.
   - Я историк. Вот и все.
   - Пишете частную историю клана Экинья? Юнис Экинья и все такое прочее? Джеффри и слоны? Пыльные события двухсотлетней давности? Это то, что написано в вашей книге?
   - Как я уже сказала, в любом случае это не ваше дело.
   - Что ж, это категорическое отрицание.
   Двое других издали похожие на лягушачье хихиканье звуки.
   - Это домогательство, - сказала Чику. - Как свободная гражданка, я имею право наводить любые справки, какие пожелаю. Если у вас есть проблемы с этим, обсудите их с Механизмом.
   Мекуфи успокаивающе поднял руку. - Возможно, мы были бы в состоянии помочь вам. Но нам понадобится некоторая... скажем так, взаимность?
   - В чем мне нужна ваша помощь?
   - Для начала, с призраком - с ним мы определенно можем вам помочь. Но сначала нам кое-что нужно от вас. - Мекуфи полез в сумку своего экзо и вытащил тонкую деревянную коробочку, в которой могла бы храниться коллекция карандашей или циркулей для рисования. Мекуфи отодвинул небольшую задвижку и выдвинул внутреннее отделение. Оно состояло из дюжины обитых войлоком перегородок, в каждой из которых располагался цветной шарик размером со стеклянный глаз. Его рука неуверенно скользила по шарикам. Они были самых разных бледных цветов, сверкающие и кружащиеся, за исключением одного сзади, который был либо очень темно-фиолетовым, либо чисто черным.
   Он остановился на сфере из янтаря с огненными крапинками. Он зажал ее между пальцами и закрыл глаза. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы получить чистую формулировку и выполнить необходимое назначение.
   - Возьмите мою пылинку, - сказал Мекуфи.
   - Я не... - начала Чику.
   - Возьмите мою пылинку. - Мекуфи положил янтарный шарик ей на ладонь и сомкнул пальцы вокруг шарика. - Если это убедит вас в моих основных благих намерениях, будьте у Памятника открытиям не позднее десяти часов завтрашнего утра. Затем мы посетим побережье Атлантического океана. Всего лишь небольшое приключение - вы вернетесь как раз к чаю.
  
   Педру Брага тихо напевал себе под нос, чистя щетки. В его мастерской пахло лаками. За этой остротой скрывался стойкий привкус древесной стружки, опилок, дорогих традиционных смол.
   - Сегодня со мной случилось кое-что странное, - сказала Чику.
   - Странное в каком смысле?
   - Это связано с призраком. Только еще более странное. Я встретила жителя моря. По имени Мекуфи.
   С голых стропил потолка свисали гитары в разной степени сборки, зацепленные за грифы. Некоторые из них имели лишь зачаточные очертания, ограниченные изгибами, похожими на трещинки. Другие были почти закончены, за исключением нанизывания струн или последних штрихов декоративной работы. Это была сложная, сбивающая с толку работа, но гитары продавались хорошо. В мире, в котором сборщики и Производители могли изготовить практически любой артефакт почти бесплатно, несовершенство было в почете.
   - Я не думал, что ты хочешь иметь с ними что-то общее.
   - Я этого не делала. Мекуфи вступил в контакт, а не я, в подъемнике, по дороге в кафе. Их было трое. Они знали, кто я такая. Они также знали о призраке.
   - Это странно. - Педру закончил чистить свои кисти, оставив их сушиться в деревянной рамке. - Они могут что-нибудь с этим сделать?
   - Не знаю. Они хотят, чтобы я отправилась в приморские края.
   - Тебе повезло. Есть миллионы людей, которые убили бы за приглашение.
   - Для тех это хорошо. Так случилось, что я этого не чувствую.
   Педру открыл бутылку вина и налил два бокала. Они коротко поцеловались, вынесли бокалы на балкон и сели по обе стороны слегка ржавеющего стола, покрытого белой краской. Они не могли видеть море, если не высовывались в самом конце балкона, где оно застенчиво открывалось для обозрения в просвете между двумя соседними многоквартирными домами. Ночью, когда свет из окон и уличных фонарей окрашивал город в желтый цвет, Чику никогда не упускала из виду море.
   - Они тебе действительно не нравятся, не так ли?
   - Они забрали моего сына. Это достаточная причина, не так ли?
   Они почти никогда не говорили о ее жизни до того дня, когда встретились в Белеме. Это было то, о чем они оба договорились, - отношения, построенные на прочном фундаменте взаимного невежества. Педру знал о ее сестрах и о том, что у Чику есть сын, и что этот сын присоединился к морским людям - фактически став представителем нового вида. Чику, в свою очередь, знала, что Педру много путешествовал, прежде чем обосноваться в Лиссабоне, и что он не всегда был любителем музыки. У него были деньги, которые она не могла вполне сопоставить со скромным доходом от его бизнеса - одна только аренда студии должна была быть ему не по средствам. Но у нее не было никакого желания вникать в подробности.
   - Возможно, тебе нужно прийти в себя.
   - Смириться с этим? - Почувствовав прилив раздражения, Чику оперлась на стол, отчего тот закачался на своих неровных металлических ножках. - Ты не переживаешь ничего подобного. К тому же это только начало - они слишком долго вмешивались в дела моей семьи.
   - Но если они смогут прогнать призрака...
   - Он сказал: "Помочь мне с ним". Это может означать возможность ответить призраку. Чтобы выяснить, чего хочет Чику Грин.
   - А ты бы этого хотела?
   - Мне бы понравился такой вариант. Думаю, может быть... - Но Чику предпочла не заканчивать фразу. Она отпила немного вина. Из открытой двери одного из баров на улице внизу женщина выкрикивала одни и те же три строчки фаду, репетируя вечернее представление. - Я не знаю, могу ли я им доверять. Но Мекуфи дал мне это.
   Она положила маленький шарик на стол между ними.
   Педру протянул руку и зажал его между большим и указательным пальцами с легкой усмешкой отвращения. Чику знала, что он этого не одобрял. Он думал, что пылинки каким-то образом замыкают важный элемент человеческого дискурса.
   - Они не являются надежными.
   Она забрала янтарный шарик обратно. У Педру это все равно не сработало бы. Пылинки всегда были привязаны к определенному получателю.
   - Знаю. Но я готова попробовать это.
   Чику раздавила пылинку. Стеклянный шар разлетелся на безвредные саморастворимые осколки, когда полезная нагрузка пылинки - ее груз эмоций - раскрылась в ее голове подобно цветку. Пылинка говорила об осторожности, надежде и исключительном желании доверять. В припеве не было мрачных нот.
   Я была права насчет того, что Мекуфи - это он, - решила Чику. - Это прозвучало совершенно ясно.
   - Что еще?
   - Он очень хочет, чтобы я поехала в приморские края. Они нуждаются во мне по крайней мере так же сильно, как я нуждаюсь в них. И дело не только в призраке. Есть кое-что еще.
   Женщина, поющая фаду, снова повторила те же три фразы, и ее голос надломился на последнем слоге. Женщина рассмеялась.
  
  

ГЛАВА ВТОРАЯ

  
   Белем был тем местом, где она познакомилась с Педру. Это произошло вскоре после ее приезда в Лиссабон. Они оба покупали мороженое в одном киоске и смеялись, когда злобно настроенные чайки ныряли и скользили над водой, чтобы забрать их покупки.
   Она поднялась на крышу Памятника открытиям, с его рядами высеченных в камне мореплавателей, смотрящих на море. Это было единственное место, откуда открывался достойный вид на Розу ветров. Это была карта древнего мира, выложенная поперек широкой террасы плитами красного и синего мрамора. Галеоны и морские чудовища патрулировали его бездонные моря и океаны. Кракен своими щупальцами утаскивал корабль на глубину. За пределами карты стрелки обозначали основные точки компаса.
   - Хорошо, что вы пришли.
   Она резко обернулась. Когда она прибыла, на смотровой площадке Памятника не было жителей моря, или, по крайней мере, никого из тех, кого она узнала бы как таковых. Было чуть больше десяти, и она предположила, что из-за ее опоздания соглашение было аннулировано. И все же здесь был Мекуфи, запихнутый теперь в вертикальный мобильный экзокостюм.
   - Вы упомянули о призраке. Я уже видела это однажды сегодня утром, в трамвае.
   - Да, становится все хуже, не так ли? Но мы поговорим об этом позже. До этого на повестке дня есть еще пара вопросов. Полетим?
   - Летать?
   Мекуфи поднял голову. Чику проследила за его взглядом, щурясь от тумана. Какая-то фигура отделилась от яркого круга чаек и по мере снижения становилась все больше. Это был флаер, примерно такой же широкий в поперечнике, как верхушка Памятника.
   - У нас особое разрешение, - сказал Мекуфи. - В Лиссабоне нас полюбили после того, как мы установили защитные экраны от цунами. У них здесь долгая память - 1755 год был вчера. - От широкого зеленого брюха флаера исходил теплый нисходящий поток. Опустился трап, и Мекуфи велел Чику подняться на борт. - Почему вы колеблетесь? Нет никакой необходимости не доверять нам. Я отдал вам пылинку, не так ли?
   - Пылинки можно подделать.
   - Все можно подделать. Вам просто придется поверить, что этого не было.
   - Тогда мы возвращаемся к исходной точке, не так ли? Я должна верить, что вам можно доверять?
   - Доверие - прекрасная и парадоксальная вещь. Я обещал, что доставлю вас домой до вечера - вы поверите мне на слово?
   - Мы просто едем в приморские края?
   - И не более того. Сегодня прекрасный день для этого. Качество света на воде такое же беспокойное, как само море! Что может быть лучше для жизни?
   Чику согласилась. Они поднялись на борт, заняв места для отдыха в просторном салоне. Кабина герметично закрылась, и флаер, набирая скорость, поднялся в воздух. Через несколько мгновений они уже удалялись от берега. Воды представляли собой великолепное смешение оттенков, озера цвета индиго и ультрамариновых чернил, разлившиеся в океане.
   - Земля довольно милая, не так ли? - Экзокостюм Мекуфи усадил его в кресло, как большую мягкую игрушку, а затем сложился сам на время полета.
   - У меня все получалось.
   - Идеальное место для изучения истории вашей семьи? Разваливающийся старый Лиссабон, из всех мест?
   - Я думала, что найду там немного тишины и покоя. Очевидно, я была неправа на этот счет.
   Флаер держался низко. Время от времени они пролетали мимо киберклипера, прогулочной яхты или маленькой деревянной рыбацкой лодки с ярко раскрашенным корпусом. Чику едва разглядела рыбаков, занятых на палубе с сетями и лебедками, когда флаер промчался мимо. Они ни разу не подняли глаз. Самолет рассеивал за собой свой собственный конус Маха, так что звукового удара не было.
   Его корпус должен был бы подстроиться под цвет неба.
   - Позвольте мне спросить вас о ваших родственниках, - сказал Мекуфи.
   - Я бы предпочла, чтобы вы этого не делали.
   - И все же я должен. Давайте начнем с основ. Вашими матерью и отцом были Санди Экинья и Джитендра Гупта, оба еще живы. Вы родились там, где раньше была Непросматриваемая зона, на Луне, около двухсот лет назад. Вы оспариваете эти факты?
   - С чего бы мне это делать?
   Мекуфи остановился, чтобы брызнуть на себя немного пахнущего лавандой масла из маленького дозатора. - У вас было беззаботное и благополучное детство. Вы выросли во времена потрясающего мира и благотворных социальных и технологических изменений. Во время, свободное от войн, нищеты и почти всех болезней. Вам необычайно повезло - миллиарды мертвых душ поменялись бы с вами местами в мгновение ока. И все же, вступив во взрослую жизнь, вы обнаружили пустоту внутри себя. Отсутствие направления, отсутствие моральной цели. Это было тяжело - расти с таким именем. Ваши родители, бабушки и дедушки, прабабушки и прадедушки свернули горы. Юнис открыла солнечную систему для заселения и эксплуатации дальнего космоса. Санди и другие ваши родственники открыли звезды! Что бы вы могли сделать такого, что могло бы сравниться со всем этим?
   Чику скрестила руки на груди. - Вы закончили?
   - Ничуть. В этом-то и проблема долгожителей: нужно успеть за ужасно большим количеством жизни.
   - Так что, возможно, вам стоит подумать о том, чтобы перейти к сути.
   - Когда вам было пятьдесят лет, появилась новая технология, и вы приняли важное решение. Вы наняли фирму Кворум Биндинг для создания двух ваших клонов с использованием быстрого фенотипирования. Через несколько месяцев клоны были полностью сформированы физически, но представляли собой не более чем полубессознательные чистые холсты. У них было ваше лицо, но не ваши воспоминания; ни одного из ваших шрамов, ни одной отметины, оставленной на вас жизнью, ничего из истории вашего развития или иммунологии. Но это тоже было частью плана.
   - Пока клоны созревали, вы подвергли свое собственное тело процессу структурной перестройки. Медицинские наномашины сожрали вас до самой вашей женской сути. Они разобрали ваши кости, мышцы и нервную систему и переделали их так, чтобы они были генетически и функционально неотличимы от ваших сестер-клонов. Фронт нейронных машин пронесся по вашему мозгу подобно лесному пожару. Они записали ваш своеобразный коннектом - детальный паттерн ваших собственных ментальных соединений. В то же время похожие машины - скрипторы - записывали те же самые шаблоны в сознание ваших сестер. Их разум всегда был похож на ваш собственный, но теперь они были идентичны - вплоть до уровня памяти. То, что вы помнили, помнили и они. Этот процесс был своего рода стохастическим усреднением. Некоторые из врожденных структур ваших сестер были даже перенесены обратно в вашу голову. К концу всего этого, к тому времени, когда вас троих вытащили из иммерсионных ванн, вас буквально невозможно было отличить друг от друга. Вы смотрели и думали одинаково. Теломерные часы ваших клеток были сброшены к нулю. Эпигенетические факторы были скорректированы и обращены вспять. Поскольку у всех вас был доступ к одним и тем же воспоминаниям, вы даже сами не могли сказать, кто был оригиналом. Именно в этом и был смысл: что не должно быть любимой сестры-близнеца. И фирма, которая сделала это с вами, Кворум Биндинг - даже они не знали, кто из вас подлинная. Их процесс был строго слепым. Их клиенты не ожидали ничего меньшего.
   - И это было бы именно вашим делом, потому что...?
   - Вы всегда были нашим делом, Чику, нравится вам это или нет. Расскажите мне, как вы выбирали свои индивидуальные пути.
   - Почему?
   - Потому что это единственная часть вашей истории, до которой я не могу добраться.
   Через шесть месяцев после процедуры они втроем вновь встретились в экваториальной части Восточной Африки. День был теплый; они решили устроить пикник вдали от дома. Они вылетели на трех аэролетах, летя низко и быстро, пока не нашли подходящее место. Она вспомнила лежащие на земле аэролеты и стол, накрытый в дремотной тени дерева-канделябра. Повинуясь какому-то импульсу, они согласились выбрать свою индивидуальную судьбу, преломив хлеб. В батонах были кусочки цветной бумаги, о значении которых они договорились заранее. Двое из сестер отправлялись в разные предприятия, которые влекли за собой определенный риск. Третья сестра останется в Солнечной системе в качестве своего рода страхового полиса, единственным требованием будет то, чтобы она жила в относительной безопасности. Поскольку инвестиции семьи по-прежнему росли в геометрической прогрессии, третьей сестре не нужно было бы работать, если бы она сама этого не захотела.
   Каждая втайне мечтала стать третьей. В этом не было никакого бесчестия.
   Чику вспомнила, как трижды преломляла хлеб, с одновременной точки зрения каждой женщины. После преломления хлеба все они периодически делились воспоминаниями друг с другом, и, конечно, почти всегда упоминалось воспоминание о том дне под деревом, увиденном с другой точки зрения. Смесь эмоций в каждом случае была отчетливой, как на трех фотографиях, окрашенных в разные оттенки
   Для сестры, которая разломила свой хлеб и нашла бледно-зеленый листок, экспедиция в Крусибл была заманчивой. Она испытала что-то вроде головокружения и радостного предчувствия, похожее на ощущение приближения к первой вершине американских горок. Ей предстояло оставить Землю позади и провести полтора столетия в каменных недрах голокорабля. Риски было трудно оценить: голокорабли были новыми, непроверенными, и подобное никогда раньше не предпринималось. Но награда в конце этого перехода - право ступить на новую планету, вращающуюся вокруг нового солнца, - была неисчислима.
   Для сестры, получившей шанс отправиться в космос и найти дрейфующий остов "Зимней королевы" - ее удел был розовато-красным - предчувствие было острее и сопровождалось гобоевыми нотками ужаса. Риски, связанные с этой экспедицией, были гораздо более непосредственно поддающимися количественной оценке. Она отправлялась бы в путь одна, подталкивая маленький космический корабль к пределу его возможностей. С другой стороны, когда она вернется домой с призом, ее долг перед потомками будет выплачен. Это был высокий риск, но с максимальной наградой. И в то время как сестра на голокорабле поделилась бы своим достижением с миллионами, этот триумф принадлежал бы ей одной.
   Для сестры, которой пришлось остаться дома, для сестры, которой выпал желтый жребий, это было чувство облегчения. Ей выпала легкая обязанность. Но в то же время она почувствовала острый, медный укол негодования из-за того, что ей будет отказано в личной славе Крусибла или достижения "Зимней королевы". Тем не менее, это было то, о чем они договорились. Ей не нужно было стыдиться себя. Любая из них могла бы вытянуть этот жребий.
   На столе стояла деревянная коробка. Как одна, их руки потянулись, чтобы открыть ее. Они смеялись над неловкостью этого момента, над тем, что он нарушал их устоявшееся поведение. Затем, по какому-то молчаливому согласию, две из них убрали руки обратно на колени и позволили третьей - Чику Йеллоу - открыть крышку.
   В коробке был набор семейных реликвий Экинья, которых было немного. Там было несколько карандашей, принадлежавших дяде Джеффри, и пара потертых солнцезащитных очков Рэй-Бан. Там была распечатка цифровой фотографии Юнис, сделанной, когда она была маленькой, ее собственной матерью Сойей, когда они вдвоем были климатическими беженцами в каком-то транзитном лагере. Там был редкий мобильный телефон Самсунг, швейцарский армейский нож, компас и цифровое запоминающее устройство размером с большой палец в виде брелока для ключей. Там был потрепанный экземпляр "Путешествий Гулливера", в котором, казалось, не хватало нескольких страниц. Там было шесть деревянных слонов, каждый из которых был закреплен на постаменте угольного цвета - бык, матриарх, два молодых слона и два детеныша. Слоны были разделены между двумя сестрами, отправившимися в космос. Это было то, о чем они договорились.
   После того, как они разделили остальные предметы, единственной вещью, оставшейся в коробке, был простой деревянный амулет. Он висел на тонком кожаном ремешке - круглый талисман неопределенного возраста. Все они знали, что он принадлежал их прабабушке и что он перешел от Юнис к Сойе: не той Сойе, которая была матерью Юнис, а дочери бывшего мужа Юнис Джонатана Безы. Сойя, в свою очередь, подарила амулет Санди во время ее пребывания на Марсе, а Санди передала амулет своей дочери, Чику Экинья.
   Теперь их было трое.
   - Это должно остаться здесь, - сказала Чику Грин, версия Чику, путешествующая к Крусиблу.
   - Я согласна, - сказала Чику Ред, версия Чику, преследующая "Зимнюю королеву".
   - Мы могли бы разделить его на три части, - отважилась Чику Йеллоу, но эту идею они уже выдвигали и отвергали дюжину раз. Простой факт заключался в том, что амулет принадлежал Земле или был близок к ней. Ему не следовало покидать солнечную систему.
   Чику Йеллоу взяла амулет и надела его на шею. Теперь они все ехали по трамвайным путям с разными судьбами, но впервые с момента жеребьевки у нее появилось какое-то осязаемое ощущение своего собственного уменьшившегося будущего. Она не собиралась выходить туда.
   - Все начиналось хорошо, - сказал Мекуфи.
   - Большинство вещей так и делают.
   Мекуфи убрал дозатор масла обратно в сумку рядом со своим сиденьем и продолжил свой сжатый рассказ о жизни Чику. - Идея заключалась в том, что у вас троих будет разный опыт, но вы останетесь, по сути, одним и тем же человеком. Вы бы ушли и жили независимой жизнью, но считыватели и скрипторы в ваших головах сохраняли бы ваши воспоминания в строгом соответствии, подобно бухгалтерам, ведущим идентичные наборы счетов. То, что испытала одна из вас, испытали бы и две других. Предполагалось, что это будет процесс периодической перестройки, а не постоянной синхронизации, но по той или иной причине вы постепенно отдалялись друг от друга. Вы оставались в контакте друг с другом, но отношения становились отдаленными, напряженными. Вы перестали чувствовать, что у вас много общего. Конечно, произошло стимулирующее событие...
   - Я думала, вы хотите мне что-то сказать, - сказала Чику. Именно так она думала о себе, а не как о Чику Йеллоу. Цвета предназначались для того, чтобы следить за ее сестрами, а не за ней самой. Она добавила: - Если это все, что у вас есть, я думаю, нам нужно возвращаться в Лиссабон.
   - Мы еще не добрались до призрака.
   - И что с этим?
   - Одна из вас пытается восстановить контакт. Вы запретили считывателям и скрипторам прикасаться к вашим воспоминаниям, поэтому ваша сестра пытается связаться с вами другими способами. Конечно, мы знаем, кто из вас это должен быть.
   - За это никаких наград - нас осталось только двое.
   - Я понимаю, почему вы отдалились от Чику Грин. Чем дальше она уезжала, тем больше становилась задержка во времени. Недели и месяцы были почти управляемыми. Но годы? Десятилетия? Мы не приспособлены для этого. Мы не созданы для того, чтобы поддерживать какую-либо эмпатическую связь с кем-то так далеко от дома. Особенно когда они начинают чувствовать себя соперницами, кем-то, кто живет лучшей, более полной приключений жизнью. Жизнь с определенной целью. Когда у вас обеих родились дети, вы почувствовали родство - чувство общего достижения. У Чику Грин были Ндеге и Мпоси. У вас был Кану. Но когда ваш собственный сын отвернулся от вас...
   - Он не отвернулся от меня. Вы отвратили его от всего, что он знал и любил - от его семьи, его мира, даже от его вида.
   - Как бы то ни было, его обращение принесло печаль. После этого вы уже не могли выносить ни малейшего участия в существовании Чику Грин. Дело было не в том, что вы ненавидели ее - как вы могли? Это было бы все равно что ненавидеть себя. Но вам была ненавистна мысль о том, что существует ваша версия, живущая лучшей жизнью. Что касается вашего сына - я бы попросил вас не винить нас за выбор, который сделал Кану.
   - Я буду винить вас во всем, что мне заблагорассудится.
   Мекуфи заерзал на своем сиденье. Подобно гиперактивному ребенку, он, казалось, легко отвлекался. - Смотрите, мы приближаемся к нашим островам!
   Они были где-то недалеко от Азорских островов. Однако это не была естественная островная цепь. Это были огромные плавучие пластины-тромбоциты, шестиугольные платформы шириной в десять километров, соединенные вместе в виде плотов и архипелагов, образующих более крупные острова со своими собственными угловатыми береговыми линиями, полуостровами, атоллами и заливами.
   В Организации Водных Наций существовали сотни различных островных объединений. Самыми маленькими были подвижные микросостояния, образованные всего из нескольких связанных тромбоцитов. Другие представляли собой суперколонии, состоящие из тысяч или десятков тысяч тромбоцитов, но постоянно находящиеся в движении - тромбоциты откалывались, перетасовывались, объединялись в новые государства, федерации и альянсы. Существовали также отколовшиеся государства, независимые государства, неустойчивые союзы между мятежными морскими вождями и сухопутными державами. Для этих нервных, теснящихся территорий не существовало карт.
   - Где он сейчас живет? - спросила она. - Вы бы это знали, не так ли? Даже если Кану не захочет со мной разговаривать?
   - Ваш сын все еще на Земле, но на другом конце Африки, в Индийском океане, работает с кракенами.
   - Значит, вы с ним встречались.
   - Нет, не лично. Но у меня есть достоверные сведения о том, что он ведет очень счастливую и продуктивную жизнь. Не было бы никакой недоброжелательности, Чику, если бы вы не пытались увести его от нас. Но вы не можете винить его за то, что сейчас он избегает вас.
   - И вы не можете винить меня за то, что я хочу знать, как дела у моего сына.
   - Тогда вы равны в своей непорочности.
   Теперь они летели ниже и медленнее. Ни один из тромбоцитов не был в точности похож на другой. Некоторые из них были отведены под сельское хозяйство, породив вертикальные фермы, пронизывающие облака. Другие были лягушачьими садками - замкнутыми биомами, воспроизводящими специфические наземные экосистемы. Третьи были плотно застроены жилыми домами, ярус за ярусом, дышащими воздухом аркологиями, такими же процветающими и урбанизированными, как любая наземная агломерация. Они использовали свои собственные маленькие погодные системы. Другие были украшены изящным зеркалом, отслеживающим солнечные лучи. Некоторые из них превратились в развлекательные комплексы, изобилующие казино и курортными отелями. Чику знала, что вблизи экватора несколько островов служили точками крепления космических лифтов. Но сейчас это была волна прошлого, вчерашняя технология. На своих морских базах люди моря строили устрашающие сооружения, похожие на дымоходы, которые полностью выходили за пределы атмосферы, окружая столб вакуума. Теперь она могла видеть одну из этих башен, стеклянную трубу, которая была почти невидима, за исключением тех случаев, когда она смотрела прямо на нее. Она поднималась все выше и выше, в зенит, никогда не кончаясь. Корабль поднимался в тишине: крошечная восходящая искра солнечного сияния.
   - Расскажите мне, что вы знаете о призраке.
   - Чику Грин отправила его после того, как был заблокирован обычный канал связи. Он представляет собой скопление данных, кружащих по земному шару в поисках места для посадки, и такие явления привлекают наше внимание. Вы сожалеете о том, что сделали с блокировкой?
   - Я предполагала, что это будет обратимо.
   - А теперь?
   - Что сделано, то сделано.
   Она попросила Кворум Биндинг исключить ее из синхронизации памяти, эффективно изолировав себя от своих сестер. Но затем, во время падения Непросматриваемой зоны, Кворум Биндинг перешла под внешнее управление, и когда ее кредиторы вмешались и изучили записи компании, они не смогли найти способ отменить запрос Чику. Жизненно важный цифровой код был утерян.
   - Вы сожгли свой последний мысленный мост.
   - И к чему вы клоните?
   - Есть шанс, что мы сможем восстановить его - позволить вам снова получать и передавать воспоминания, возобновить контакт с Чику Грин. И точно выяснить, что именно она так отчаянно хочет, чтобы вы знали.
   - Дайте определение понятию "шанс".
   - Давайте просто скажем, что предзнаменования благоприятны. Но взамен нам потребуется от вас услуга. Мы потеряли связь со старым другом, и мы думаем, что вы можете помочь нам восстановить контакт.
  
  

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

  
   Остров возвышался ложной горной вершиной со снежной шапкой из белых зданий с террасами, которые нависали над краем его полой вершины - отели с балконами и трансформационные клиники для тех, кто готовится присоединиться к морскому народу. Между отелями и клиниками, пробиваясь сквозь трещины и расселины, как какая-то промышленная пена, рос густой тропический лес. Стаи пугливых алых птиц - попугаев или белохвосток - проносились сквозь разрастающийся полог. Из-под отелей с грохотом вырывались радужные водопады, устремляясь в космос, обрушиваясь дождем на окаймленные уступы, озера и лагуны - фундаменты для еще большего числа отелей и клиник, торговых центров и ресторанных районов в полой сердцевине горы. Флаер погрузился в ложную гору, медленно поворачиваясь вокруг своей оси. Большую часть пути вниз по шахте было ослепительно ярко, солнечный свет перебегал от зеркала к зеркалу и отражался там, где это было необходимо. Завесы тумана поднимались от подножия водопадов.
   - Они продолжают говорить, что спрос на наши услуги достигнет пика, - сказал Мекуфи. - Правда в том, что этому нет конца. Возвращение к морям - древнейшее человеческое стремление - гораздо более древнее, гораздо менее легко удовлетворяемое, чем простое и довольно детское стремление летать. Мы никогда не были созданы для полетов - это прерогатива других видов. Но все мы пришли с морей.
   - Вернемся немного назад, - сказала Чику, - и мы все произошли из первобытной слизи.
   - Мне говорили, что ваша прабабушка была такой же циничной, когда имела дело с нашей основательницей. Линь Вэй двигало видение человеческих возможностей, великая мечта о панспермии и зеленом расцвете. Юнис руководствовалась не более высоким призванием, чем необходимость вешать флаги на вещи.
   - К чему вы клоните?
   - Позвольте мне добавить к этому списку еще одно имя. Джун Уинг была старой подругой вашей семьи, не так ли?
   - Откуда мне знать.
   - Тогда вы не очень хороший историк. Джун Уинг была - и остается - одной из подруг вашего отца Джитендры. Они вместе работали над проблемами кибернетики. Как и ваш отец, Джун Уинг все еще жива. Она занята тем, что мотается по Солнечной системе, собирая хлам для музея.
   - И это имеет отношение к делу, потому что?
   - Джун Уинг, как мы полагаем, поддерживает связь с Линь Вэй - или Аретузой, как она привыкла себя называть. Мы бы очень хотели поговорить с Аретузой, нашей основательницей. Но Аретуза не отвечает на наши звонки, и Джун Уинг тоже не очень-то спешит с нами разговаривать. Но, по крайней мере, мы знаем, где Джун Уинг и что она делает. Теперь все, что нам нужно, - это чтобы кто-то, кому Джун доверяет, поговорил с ней от нашего имени. Вот тут-то и вступаете в игру вы.
   - Мне следовало послушаться Джеффри.
   - И что он вам сказал?
   - Никогда не имей ничего общего с морскими жителями.
   - Вы выразили то же самое Кану, и посмотрите, что с ним произошло. Но скажите мне из ваших многочисленных бесед с Джеффри, что он сделал Аретузе?
   - У нас было много более важных тем для разговора - ваша основательница, знаете ли, была не первой темой, которая у всех на уме.
   Она подумала о Джеффри, о тех немногих случаях, когда они встречались. Конечно, они разговаривали, и, конечно, они говорили об Аретузе, которая когда-то была Линь Вэй, но теперь была чем-то очень далеким от человеческой женщины. Но все это было древней историей.
   Они добрались до воды у основания шахты. Без всякой суеты флаер погрузился под воду, вода заливала его иллюминаторы. Клиники, отели и бутики продолжали работать под поверхностью, за исключением того, что теперь они были герметичными и освещались неоном. Другие транспортные средства и пловцы двигались по воде, очерченные светящимся цветом. Там Чику мельком увидела сети и навесы из морской растительности, шныряющие косяки ярко-синих рыб, удивительные коралловые образования пастельных тонов. Под наблюдением пловцов огромный биомеханический монстр, похожий на нечто среднее между омаром и кальмаром, помогал расставлять по местам детали сборного здания. Чику с ужасом рассматривала его когти и щупальца, представляя, какой ущерб он может нанести, но пловцов, казалось, не беспокоил их послушный помощник.
   - Строительный кракен, - сказал Мекуфи, как будто монстр был самой обыденной вещью во вселенной. - Тот же вид животных, с которым работает Кану. На самом деле они очень приятные существа, как только узнаешь их поближе.
   И вот они уже двигались горизонтально по освещенному туннелю, направляясь под огромные своды фальшивой горы.
   - Мы установили, что призрак - это сообщение от вашей сестры на голокорабле, - сказал Мекуфи. - Расскажите мне о другой Чику - Чику Ред, о той, которая так и не вернулась.
   - А что тут рассказывать?
   - Побалуйте меня.
   Чику вздохнула. - У Юнис был корабль под названием "Зимняя королева". Это был тот, которым она пользовалась во всех своих экспедициях по Солнечной системе. Задолго до того, как кто-либо еще узнал о принципе Чибеса, она модернизировала двигатель "Зимней королевы", запустила корабль и направилась в межзвездное пространство. Она не ожидала, что чего-то добьется - это был жест, брошенная перчатка. В конце концов они выяснили, где она находится и как далеко. Но никто не думал, что есть хоть какая-то адская надежда догнать ее.
   - За исключением Чику Ред.
   - В конструкцию двигателя были внесены некоторые усовершенствования, которые позволили бы кораблю долететь до Юнис и вернуться обратно, но все равно пришлось сократить до минимума - один пассажир, минимум резервных систем, никакой поддержки, если что-то пойдет не так. Шестьдесят лет только на то, чтобы добраться до Юнис, и еще больше на то, чтобы притормозить, развернуться и отправиться обратно.
   - Какова именно была цель миссии? Чтобы привезти "Зимнюю королеву" - или свою прабабушку?
   - Дело было не в том, чтобы вернуть ее домой. Может быть, ее тело. И все секреты, которые она могла унести с собой.
   - Вероятно, она не хотела, чтобы эти секреты вернулись на Землю.
   - Вы не знали мою прабабушку. Она поставила перед своей семьей ряд задач из загробного мира. Может быть, это было что-то другое. Мы на что-то надеялись.
   - Новая физика, выходящая даже за рамки принципа Чибеса?
   - Кто знает? - Чику пожала плечами, ей надоел этот допрос. - Единственный способ узнать - это долететь туда и посмотреть.
   - И что стало с Чику Ред?
   - Она так и не вернулась. Ее корабль - "Мемфис" - отправил сообщение, в котором говорилось, что он находится на последнем заходе на посадку к "Зимней королеве" и что он инициировал процедуру пробуждения для Чику Ред. Затем наступила тишина. Это было последнее, что о ней кто-либо слышал.
   - Значит, вы предполагаете, что она умерла там?
   - Моя прабабушка была раздражительной старухой. Она уже установила защиту на своей космической станции и ледяном астероиде, чтобы защититься от случайных незваных гостей. Что-то подобное, должно быть, уничтожило корабль Чику Ред.
   - Или связь просто прервалась.
   Транспортное средство всплыло на поверхность в куполообразной пещере, наполовину заполненной водой. Он начинался как летательный аппарат, затем подводная лодка; теперь он без особых усилий взял на себя роль лодки. Когда он приблизился к причалу, в его корпусе открылась еще одна дверь, на этот раз в боку, а не в брюхе. Мобильный экзо Мекуфи появился снова, поднял его с сиденья и бережно позаботился о своем пассажире.
   - Чику Ред так и не вернулась домой.
   - А если бы вернулась... как бы это изменило ситуацию?
   Они вышли на влажный теплый воздух. Окна и балконы поднимались перекрывающимися кругами к вершине купола. Подвешенный на невидимых проводах и освещенный прожекторами, устрашающий скелет плезиозавра нависал над лодкой-флаером, его ласты застыли под действием воздуха.
   - Пришло время прекратить играть в игры, - сказала Чику. - Я Экинья. Мы не любим, когда с нами возятся.
   - Когда-то давным-давно, - сказал Мекуфи, когда его экзо нес его к краю причала, - в этом утверждении, возможно, была доля правды.
   У причала на волнах, вызванных прибытием флаера, покачивалась полупрозрачная лодка цвета льда с лебединой шеей и головой. Мекуфи выскользнул из экзо в воду и исчез под поверхностью. Он появился снова через несколько секунд, его большие темные глаза моргали, и он потер их руками. Он улыбался, плавая на спине, как морская выдра, внезапно став мускулистым и гладким.
   - Что я должна делать?
   - Если хотите, плывите, нам недалеко, но, возможно, вы предпочтете воспользоваться лодкой.
   Чику остановила свой выбор на лодке. Это было двухместное судно с очень примитивным управлением - такое судно можно было взять напрокат на час в городских озерах. Мекуфи плыл впереди, лодка держалась за ним. Заполненный водой канал рядом с причалом вывел их из камеры в разветвляющиеся коридоры со стенами из светящегося зеленого цвета. Они миновали другого пловца, пожилого акватика, двигавшегося в противоположном направлении, но лодка Чику была единственной. Она начала чувствовать себя неловко, как будто они специально позаботились о ее неуклюжести.
   Наконец они приплыли в другое помещение, и Мекуфи взобрался на огражденный карниз, который опоясывал стену у кромки воды. Когда Чику вылезла наружу, лодка остановилась, покачивая лебединой головой. Вертикально к потолку был подвешен космический корабль, похожий на какую-то невероятно богато украшенную люстру.
   У Чику отвисла челюсть, когда она поняла, на что именно смотрит, но Мекуфи заговорил прежде, чем она успела это сделать.
   - Чику Ред действительно вернулась домой - это ее корабль "Мемфис". Как вы можете видеть, он получил значительные повреждения.
   Несколько мгновений Чику ничего не говорила. Это было слишком много, чтобы воспринять, слишком много, чтобы оценить и обдумать. Ничто из того, что она пережила за свою долгую жизнь, не подготовило ее к этому.
   Медленно и спокойно она произнесла: - Это либо розыгрыш, либо оскорбление.
   - Мы заметили корабль на его пути через систему и рассчитали, что он двигался слишком быстро, чтобы быть захваченным гравитационным полем Солнца. Мы оказали вам услугу и вернули его.
   - Вы не имели права скрывать это от моей семьи. - Чику крепче вцепилась в поручень, дрожа от негодования. - В любом случае, откуда мне знать, что он подлинный?
   - Это отличный вопрос - сначала мы задались вопросом, не разыгрывает ли нас кто-то. Мы вернули корабль сюда и исследовали его, деталь за деталью, провели все тесты, какие только смогли придумать, и, наконец, пришли к выводу, что это действительно "Мемфис", вернувшийся из глубокого космоса. Это был трудоемкий процесс, и мы не видели необходимости торопиться с ним.
   - Как давно это у вас?
   - Не очень долго. Несколько лет.
   Мекуфи снова скользнул в воду и начал плавать в бассейне камеры. Чику последовала за ним, осторожно огибая выступ.
   - Сколько именно?
   - Двенадцать. С тех пор, как мы вернули ее на Землю. Пятнадцать с тех пор, как мы нашли ее. Совсем немного времени по сравнению со ста двадцатью двумя, которые она провела там.
   - За это придется чертовски дорого заплатить.
   - Я очень сомневаюсь в этом, когда вы услышите остальное. Я боюсь, что Чику Ред не подлежала медицинскому возрождению, но вы всегда знали, что ее путешествие было азартной игрой с высокими ставками.
   Чику изучала висящий корабль, задаваясь вопросом, может ли он быть тем, что утверждал Мекуфи. Это была правильная форма, и общий дизайн выглядел достаточно устаревшим. На момент его отправления "Мемфис" был лучшим, что можно было купить за деньги, - оснащен двигателем самого высокого класса, самыми современными и эффективными системами рулевого управления, навигации и жизнеобеспечения. Но все это было сведено к безжалостным основам, пока корабль не превратился в сплошные мышцы и нервную систему, нигде на нем не было ни одной лишней молекулы. Модуль жизнеобеспечения был крошечным, похожим на рудиментарный орган, в то время как двигатель и топливный бак в сборе были гипертрофированы, раздуты до уродливой непропорциональности.
   Он также был поврежден. Части корабля были расстреляны или унесены ветром. По всему корпусу были дыры размером с кулак. Следы ожогов и изгибы. Ему пришлось нелегко, и не только из-за обычных тягот космического полета.
   - А как насчет моей прабабушки?
   - Никаких ее следов. Я приготовлю пылинку, если это покажется вам более убедительным, чем мои слова.
   - Как могло не остаться никаких следов?
   - Мы нашли два гроба на борту "Мемфиса" - один для Чику Ред, другой, предположительно, для того, чтобы вернуть Юнис домой, если Чику найдет ее. Но когда мы вернули корабль, второй гроб так и не был использован.
   Разум Чику снова помутился. Сначала корабль ее сестры, теперь известие о том, что ее прабабушка исчезла с корабля, на поиски которого была послана Чику Ред.
   - Тогда где она?
   - Понятия не имею. Судя по повреждениям, полученным кораблем, мы почти уверены, что "Мемфис" добрался до окрестностей "Зимней королевы" - эти дыры и подпалины указывают на то, что защита от столкновений была установлена на слишком высоком уровне. Кроме того, это всего лишь догадки. Системы связи были повреждены, а на борту не было резервных систем или запасных частей - когда атака вывела из строя ее антенну, у нее не было возможности заменить ее.
   - Вы не знаете наверняка, что "Мемфис" когда-либо состыковывался с "Зимней королевой". Может быть, он отступил, как только началась атака, и ей так и не удалось заглянуть внутрь.
   - Это, конечно, одна из возможностей, - сказал Мекуфи, - но с ее стороны это было бы не очень похоже на Экинья, не так ли - зайти так далеко и не пройти последнюю милю? Я имею в виду, будьте честны сами с собой.
   - Не знаю, что и думать, кроме вашего возмутительного вмешательства в дела Экинья. И какое отношение все это имеет к причине, по которой вы вообще притащили меня сюда? Призрак был послан Чику Грин, а не Чику Ред.
   - По моему опыту, - сказал Мекуфи, - в конце концов большинство вещей оказываются взаимосвязанными.
  
   Недалеко от корабля находилась палата с белыми стенами, ярко освещенная и агрессивно стерильная, которая навела Чику на мысль об операционных и моргах. Горстка одетых в экзотические костюмы техников-акватиков дежурила у ряда вертикальных консолей, окружающих гроб для гибернации кольцом из стоячих камней. Угловатый гроб был спроектирован в начале двадцать третьего века, установлен на постаменте и с помощью хитросплетения труб и кабелей закреплен на временном опорном шасси. На наклонных гранях консолей располагались физические экраны и массивы старомодных тактильных элементов управления, сгруппированных наподобие кнопок аккордеона. Люди моря были похожи на младенцев в том, что им нравилось толкать и давить на вещи.
   Чику наблюдала, как на экранах мелькают графики и изображения, сопровождаемые цепочками анализа. Температурные профили, химические градиенты, поперечные сечения нейронов, увеличение детальной анатомии мозга вплоть до уровня синапсов.
   Сквозь крышку гроба из дымчатого стекла была видна спящая фигура.
   У нее было лицо, которое Чику знала так же хорошо, как свое собственное.
   - Вы сказали мне, что она мертва.
   - Я же говорил вам, что ее нельзя оживить, - осторожно ответил Мекуфи. - Не совсем одно и то же. Гроб держал ее в таком состоянии всю дорогу домой. Она на грани жизни или смерти, в зависимости от ваших склонностей.
   - Почему вы ее не разбудили?
   - Она слишком хрупкая. Эти нейронные сканирования... они имеют разрешение, допускающее только собственные приборы гроба, большинство из которых сломаны. Мы не можем приблизиться к ее голове, не рискуя получить необратимые повреждения.
   - Тогда откройте гроб. Залезьте к ней в голову с помощью нано. Считывателей и скрипторов. Стабилизируйте структуру и оживите ее. Это детская забава, Мекуфи. Машины уже разобрали мою голову на части - вот так нас стало трое.
   - В контролируемых условиях, с неповрежденным разумом в качестве отправной точки. Здесь дело не в этом. Она ледяная скульптура, Чику - малейшее вмешательство было бы все равно что поджечь ее паяльной лампой.
   - Она принадлежит мне, она - это я. Я хочу, чтобы она вернулась. Я хочу получить опеку над собой.
   - Конечно, она ваша, и всегда была вашей. Вы можете сохранить ее такой навсегда, если вам не улыбнется удача. Или ей. Или вы можете рискнуть вернуть ее к жизни, когда почувствуете себя достаточно уверенно.
   - Это будет решать семья. Знаете, вы зашли слишком далеко - держали ее здесь вот так, все это время, не сказав никому из нас... это должно быть преступлением по чьему-то законодательству.
   - Так что спросите себя, почему мы рассказали вам о ней сейчас, если, поступая так, рискуем столкнуться с юридическими трудностями. На это должна быть причина.
   - Сейчас было бы самое подходящее время поведать мне ее.
   - В ее голове есть устройство, имплант, вставленный с помощью Кворум Биндинг, который управляет считывателями и скрипторами. Он идентичен тому, что у вас в голове, за исключением того, что цифровая клавиша в ее голове все еще цела. Она решила не забывать об этом.
   Медленно по телу Чику пробежала дрожь понимания.
   - Ее ключ был бы таким же, как у меня.
   - Именно это я и хотел сказать. Призрак - это сообщение от Чику Грин, но вы не можете с ней поговорить. Чику Ред могла бы, но она замерзла. Вмешательство вполне могло бы убить ее... но если бы мы смогли вскрыть ее и извлечь имплант, причем сделать это быстро, у нас был бы хороший шанс восстановить его цифровой ключ. Затем мы могли бы перенести его на ваш имплант, и вы могли бы обратиться к призраку Чику Грин. Должно быть, он хочет сообщить вам что-то очень важное - разве вы не хотите знать, что именно?
   Чику вернула свое внимание к спящей фигуре. - За ее счет.
   - Ее нет в живых. Вы бы ничего у нее не забрали.
   - Кроме возможности когда-нибудь снова жить.
   - У нее была своя жизнь. Никто не заставлял ее рисковать этим.
   Чику прищурилась. - Подождите, вы сказали "сделать это быстро". Почему? Почему это должно быть сделано в спешке?
   - Импланты - ее, ваши - были установлены с соблюдением мер защиты от несанкционированного доступа. Если импланты сочтут, что их извлекают или в них вмешиваются, коды будут стерты. Мы думаем, что достаточно хорошо понимаем протоколы, чтобы вовремя входить и выходить, но вы должны понимать, что это не будет сильно похоже на операцию на головном мозге. Это будет ближе к добыче полезных ископаемых.
   - Вы ублюдок, Мекуфи.
   - Обдумайте все хорошенько - немедленной спешки нет. На это уйдут дни или недели, если хотите. Но не месяцы. И уж точно не годы. Наше терпение не безгранично.
   - Я хочу сейчас вернуться в Лиссабон, - сказала Чику.
  
   К тому времени, когда самолет доставил ее в Белем, а трамвай - в студию Педру, в Лиссабоне была ночь, ночь в Португалии, ночь во всем этом сонном полушарии доброй Земли. Чику представила себе прилив жизни и бодрствования, перекатывающийся с одной стороны планеты на другую. Она подумала о том, как спят дельфины, переключая сознательную активность с одной половины своего мозга на другую.
   Она рассказала Педру о том, что произошло. Она рассказала ему о сложностях и положении, в котором теперь оказалась. В этом единственном разговоре она отдала ему больше себя, чем за пять предыдущих лет их совместной жизни.
   Педру предлагал любовь, сочувствие и понимание. Но он не мог принять решение за нее.
   - Я знаю, - сказала она.
   Однако утром все было достаточно просто.
   Она поднялась на подъемнике Санта-Хуста в кафе и стала ждать, и наконец появился Мекуфи. Она велела ему сделать то, что должно было быть сделано. Мекуфи кивнул и повторил Чику Йеллоу рассказ о рисках и настоял на том, чтобы она убедила его, что полностью понимает и принимает эти риски. Если бы она одобрила процедуру, это могло бы фактически стоить Чику Ред ее жизни. По настоянию Мекуфи Чику сформулировала фразу, которая, как она надеялась, передавала ее состояние готовности. Морской житель взял пылинку, но, соблюдая этикет, не стал раскрывать ее содержимое в ее присутствии.
   Позже, когда Мекуфи ушел, она вернулась в Байшу и пошла пешком к берегу Тежу. Высоко на юге громоздились пухлые облака, желтобрюхие от дождя. На другом берегу реки стояла статуя Христа-Искупителя. Чику задалась вопросом, было ли то искупление, в котором она, вероятно, нуждалась, тем, что ей предлагали, и сочла это сомнительным. Однако она была рада старой статуе. Они продолжали говорить о том, что с этим делать, как будто в каком-то смысле это смущало настоящее, частичка прошлого оставалась здесь дольше, чем следовало бы. Ни у кого не было подобных проблем с подвесным мостом, но он был таким же старым. Сегодня он блестел, как предмет, сделанный из ртути. Это было чудо. Всем понравился подвесной мост.
   Она плакала из-за того, что собиралась с собой сделать. Но ее разум был тверд.
  
  

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

  
   Воспоминания нахлынули на нее зеленым потоком. Делегация мчалась в вагоне монорельсовой дороги с открытым верхом, со свистом проносясь в просветах между деревьями. Чику приходилось то и дело протягивать руку, чтобы придержать шляпу, но она наслаждалась ощущением движения, простым удовольствием от дуновения ветерка на лице.
   - Итак, - сказал их хозяин, сцепив пальцы домиком, - соответствуют ли наши договоренности вашим строгим стандартам, представители?
   Чику была достаточно мудра, чтобы оставаться вежливо уклончивой. - Нам нужно будет тщательно проанализировать наши выводы, представитель Эндозо, а затем представить официальный отчет нашей законодательной Ассамблее.
   - Хотя, - сказал Ной, - к тому, что мы видели, нельзя придраться. Не так ли, Гонити?
   После Чику и Ноя Гонити Намбозе была третьим членом делегации "Занзибара". Эксперт по динамике экосистемы Крусибла, Намбозе сопровождала их, чтобы убедиться, что камера в "Малабаре" подходит для слонов.
   - Не предвижу никаких трудностей, - сказала Намбозе, хотя ее тон выдавал ее нервозность.
   Ной заговорил вне очереди, поставив молодого представителя в неловкое положение.
   - Трудности? - спросил Эндозо, как будто простое упоминание о таких вещах было поводом для беспокойства.
   Чику натянуто улыбнулась. - Как я уже сказала, мы здесь для того, чтобы провести тщательную проверку. Мы не можем позволить себе экономить на каких-либо деталях, особенно когда на карту поставлено так много.
   - Ну, конечно, нет, - сказал Эндозо с такой же натянутой улыбкой.
   Они возвращались к причалу шаттлов. Они уже должны были быть в пути, но Чику попросила еще раз взглянуть на предполагаемую камеру, прежде чем они вернутся на свой голокорабль. Именно здесь, в этом чудесном лесистом месте, могло разместиться ответвившееся стадо слонов.
   Здесь, в "Малабаре", еще не было слонов, но там был подходящий биом и стабильная экология, которая уже поддерживала крупных травоядных животных. К интродукции слонов нужно было бы подходить осторожно - животные "Занзибара" не покидали своих мест в течение ста лет с момента отбытия, - но Чику не видела непреодолимых проблем. Они уже делали это однажды, экспортируя небольшую часть стада в "Маджули". Это был один из первых успехов в политической карьере Чику.
   Пока выполнялись формальности, в доке для шаттлов их маленькое квадратное суденышко обслужили и подготовили к отлету. Хотя день прошел хорошо, Чику все еще чувствовала себя измученной. Это стало кульминацией месяцев тщательной подготовки и кропотливой работы комитета, приведшей Ассамблею к ее точке зрения.
   В последнее время Чику задавалась вопросом, не стала ли усталость глубже. Прошло много десятилетий с тех пор, как она в последний раз была в спячке. Последние две заявки Чику и Ноя были отклонены - предположительно, они были слишком дороги для усилий сообщества. В какой-то степени это было лестно. А Мпоси и Ндеге, когда к ним обратились с этим вопросом, вовсе не одобрили идею оторваться от своих друзей и рутины. Но Чику слышала, что к ее следующей просьбе могут отнестись более благосклонно. Шестьдесят лет, если они получат полное одобрение - этого достаточно, чтобы доставить их всего к тридцати годам от места назначения.
   Тридцать лет - это ничто, они все могли легко это вынести. И если бы детям это не понравилось, они со временем разделили бы точку зрения своих родителей.
   - Я доложу нашему председателю, - сказал Эндозо. - Мы с большим интересом будем ждать вашего отчета о наших объектах.
   Они сформировали пылинки и обменялись ими в знак добрых намерений. Эндозо принес две дополнительные пылинки, предоставленные высокопоставленными членами его собственного законодательного органа. Как обычно, пылинки не должны были разглашаться до более позднего времени.
   Вскоре три политика "Занзибара" были на пути домой, пристегнутые ремнями безопасности к своим креслам, когда шаттл стартовал с причала "Малабара". Оторвавшись от голокорабля и гудящей армады его вспомогательных судов, они быстро ускорились. Вскоре двигатели затихли, и кабина погрузилась в невесомость. В таком маленьком корабле не было места для обеспечения искусственной гравитации.
   Ной был первым, кто испустил громкий вздох сдерживаемого напряжения. - Саркастичный ублюдок. Ему не так уж сильно нужно было тыкать нас в это носом, не так ли?
   - Он просто выполнял свою работу, - сказала Чику, соглашаясь со своим мужем, но стараясь не произвести неправильного впечатления на молодую Намбозе. - Мы нуждаемся в их сотрудничестве гораздо больше, чем они в нашем, и у них отличные условия. Но они действительно должны соответствовать нашим требованиям - или, я бы сказала, требованиям слонов. Там будут жить они, а не мы. Так что ради них нам лучше все сделать правильно.
   - Ваша фамилия, - нерешительно произнесла Намбозе. - Это ведь не совпадение, не так ли? Ваше отношение к этим животным?
   Чику бывала на этой дороге достаточно часто, чтобы знать, куда она ведет.
   - Нет, это не совпадение. Работа со слонами - это что-то вроде семейной традиции.
   - Собираетесь проделать долгий путь в прошлое?
   - Путь назад - в Африку и к работе, которую там выполнял мой дядя.
   - Джеффри Экинья?
   Итак, нетерпеливая Намбозе выполняла свою домашнюю работу.
   - Правильно. - Чику надеялась, что твердая, но вежливая лаконичность ее ответа послужит верным сигналом. Она была слишком измотана для урока истории, каким бы благонамеренным ни было расследование.
   К сожалению, Намбозе было не так-то легко обескуражить.
   - Вы когда-нибудь встречались с ним?
   - Один или два раза.
   - В Африке?
   - В Восточноафриканской федерации. Это то место, где мы жили, откуда мы все пришли. Недалеко от старой границы между Танзанией и Кенией.
   - Моя семья была родом гораздо дальше на юг, - сказала Намбозе.
   - Гонити - это зулусское имя, не так ли? - Чику надеялась сменить тему. - Оно очень красивое.
   За время их беседы изображение голокорабля "Малабар" уменьшилось до сине-зеленого отпечатка большого пальца, размытого по краям, слегка не в фокусе. Свет лился из разросшихся сообществ и сервисных структур, окутывающих оболочку голокорабля от полюса до полюса. Огромный корабль-астероид ощетинился тонким, похожим на персик пушком стыковочных шипов и сервисных башен. Сотни небольших кораблей находились в постоянном подчинении.
   За "Малабаром" Чику разглядела огни полудюжины других голокораблей, большинство из которых были настолько слабыми, что их можно было принять за планеты или звезды. Другие суда местного каравана были слишком далеко, чтобы их вообще можно было разглядеть. Плавающие надписи идентифицировали их все, а также наиболее крупные такси и шаттлы, курсирующие от одного к другому.
   Чику не нуждалась в этих украшениях. Так далеко от переправы, с давним соперничеством и союзами, давно улаженными, формирование местного каравана не менялось десятилетиями. Между этим местом и Крусиблом ничего особенного не изменится.
   Отсутствовал только "Пемба".
  
   Они были на этапе замедления полета к "Занзибару", когда Намбозе решила возобновить разговор.
   - Говорят, ваш дядя отказался от продления жизни.
   - Да, он это сделал.
   - Это довольно необычное решение, не так ли?
   - Джеффри все равно прожил долгую жизнь по любым разумным человеческим меркам, - ответил Чику. - Он чувствовал, что продлевать ему срок было бы чрезмерным, своего рода жадностью.
   - Я не уверена, что понимаю.
   Чику подумала: "Мне наплевать, понимаешь ты или нет".
   Смягчившись, она сказала: - Я тоже этого не делала, по крайней мере, с самого начала. Джеффри родился всего за тридцать лет до меня, так что он мог бы прожить сотни лет, если бы захотел.
   - Почему он этого не сделал?
   Чику могла сказать, что она не собирается выпутываться из этого, пока любопытство Намбозе не будет удовлетворено. - Джеффри пытался объяснить мне это во время одного из наших визитов. Если вы ознакомились с его биографией, то знаете, что он был ученым, экспертом в области познания животных. Вот так он и закончил работать со слонами. Однако позже в жизни он отказался от всего этого и вместо этого стал художником. Это обратная сторона того, что случилось с его сестрой Санди - моей матерью. Джеффри увлекся рисованием слонов вместо того, чтобы изучать их, а Санди настолько увлеклась семейными делами, что почувствовала необходимость разобраться в физике, которая сделала нам имя, - принципе Чибеса и все такое. Оказалось, у нее были странные способности к этому, она даже начала придумывать новую математику, которую никто раньше не видел. Лепить числа, как из глины. Разве не чудесно, что жизнь может вместить в себя так много?
   Намбозе улыбнулась в знак вежливого согласия. - Полагаю, так оно и есть.
   - Как бы то ни было, у Джеффри была небольшая студия в доме, спрятанная в задней части одного из крыльев. В частности, у него были две картины, которые он хотел мне показать, обе изображали слонов вдалеке, а за ними возвышался Килиманджаро. Один был просто холстом, весь рваный по краям, с беспорядочными следами кисти. Другая была сделана им ранее; закончена и вставлена в рамку. Дядя Джеффри спросил меня, какую из них я предпочитаю. Я сказала, что мне больше всего нравится та, что в раме, хотя на самом деле не знала почему. Другая, я полагаю, выглядела оборванной и незаконченной. У нее не было определенного начала и конца. Это было нечто такое, что, возможно, никогда не будет завершено.
   - Как жизнь.
   - Именно это и имел в виду Джеффри. Рождение и смерть формируют жизнь, придают ей форму. Без этой границы все просто превращается в какой-то разрастающийся беспорядок, в нечто без края, без определения, без центра.
   - Вы были с ним согласны?
   - Начнем с того, что нет, - сказала Чику.
   - А теперь?
   - Полагаю, вы могли бы сказать, что у меня немного больше перспективы.
   Через некоторое время Намбозе сказала: - Должно быть, было чудесно увидеть слонов в их естественной среде обитания. Я могу понять, почему вы так стремитесь довести это дело до конца. Если мы сможем перевезти часть наших слонов в "Малабар", это сильно повлияет на распределение наших ресурсов.
   - Дело не только в слонах, - сказала Чику. - Если бы это началось и закончилось с них, я бы все равно обратилась за помощью в нашем деле. Но мои предки - такие люди, как Джеффри, - понимали кое-что важное. Мы делаем это для слонов не потому, что это приносит нам пользу, или потому, что они будут полезны нам, когда мы приземлимся на Крусибле. Это потому, что мы у них в долгу. Мы творили ужасные вещи с их сородичами на протяжении многих столетий. Поставили их на грань вымирания. Убивали и калечили их ради наживы. Но мы можем стать лучше, чем были. Взяв слонов с собой в космос, даже если это дорого нам обойдется, даже если это заставит нас пойти на жертвы в другом месте, мы показываем, что можем подняться над тем, кем мы были когда-то.
   - Если времена станут действительно плохими, - сказала Намбозе, - как вы думаете, мы по-прежнему будем ставить благополучие слонов превыше нашего собственного?
   - До этого не дойдет, - сказала Чику после нескольких мгновений раздумий над необычно прямым вопросом. - Мы найдем выход, какими бы трудными ни стали обстоятельства. Это то, что мы всегда делали. Делайте что-нибудь и исправляйтесь. Пробирайтесь через трудности. Обратитесь за помощью извне, если потребуется. Мы - часть сообщества. В этом смысл путешествия с караваном.
   Чику закончила, у нее не осталось ни слов, ни ответственности. День наконец-то взял свое. Она не возражала против любопытства Намбозе, но все, чего она сейчас хотела, - это вернуться в свой дом, к Ною, Мпоси и Ндеге.
   Намбозе, казалось, собиралась ответить - ее рот слегка приоткрылся, затем застыл. Ее лицо просветлело. На мгновение оно превратилось в поразительный негатив самого себя. Шаттл был залит жестким, обесцвечивающим светом, который по краям достигал чистоты, превосходящей белизну.
   Свет резко погас. Чику моргнула, увидев остаточные изображения.
   Намбозе сощурила глаза так, что они превратились в узелки. Она сидела лицом вперед, а Ной и Чику - на сиденьях, обращенных вспять.
   - Что-то случилось, - сказала Намбозе.
   Чику едва смогла заставить себя обернуться, чтобы увидеть то, чему молодой политик стала непосредственным свидетелем.
   "Занзибар" все еще был там. Он не был уничтожен, как это сделал "Пемба". Конечно, они не были слишком близко, чтобы можно было выжить при взрыве в "Пембе". Это было ни с чем не сравнимо, ничего такого же масштаба.
   Тем не менее, произошло нечто ужасное.
   - Задержите сближение, - крикнул Ной. - Займите стационарную позицию на этом расстоянии, пока я не скажу иначе.
   Такси повиновалось Ною, как оно повиновалось бы Чику или Намбозе. Ремни безопасности и стремена для ног затянуты.
   - Позиция ожидания, - проинформировало Ноя такси.
   - С вами все в порядке, Гонити? - спросила Чику у Намбозе. - Вы поймали то, на что был направлен этот взрыв.
   - Со мной все в порядке. - Ей удалось снова открыть глаза. - Я думаю, фильтры отключились как раз перед тем, как изображение достигло полной яркости. Как вы думаете, что это было?
   Ной отцепился от стремян такси, чтобы подплыть поближе к обзорному окну. - Что-то очень плохое.
   На оболочке "Занзибара" была рана, все еще багровеющая. Это было на трети пути между задним полюсом и толстым экватором голокорабля. Из раны вытекали газы, медленно закручиваясь в штопор. Чику не было хорошо видно поврежденный участок, но она предположила, что он простирался на несколько сотен метров, возможно, на целых полкилометра. Отверстие в корпусе, достаточно широкое, чтобы через него мог пролететь шаттл, и с запасом.
   Газы все еще выходили наружу. Воздух, водяной пар, другие критически важные летучие вещества... Чику было больно думать о том, как мало они могли позволить себе сэкономить. Извилистый штопор имитировал галактический завиток, Млечный путь в миниатюре.
   Внезапно поток газов превратился в тонкую струйку.
   - Контроль удерживания, - сказал Ной. - Они запечатали эту камеру, независимо от того, какая из них только что лопнула. Она истекает кровью.
   - Что там было? - спросила Намбозе.
   - Я не уверена, - сказала Чику. Было трудно соотнести этот внешний вид с ее мысленной картой интерьера голокорабля.
   - Отвезите нас внутрь, - сказал Ной такси. - Минимальная скорость сближения.
   К тому времени, когда они приблизились к стыковочному узлу, струйка выходящих газов была практически остановлена. Аварийные бригады уже приступили к работе, высыпая из шлюзов корпуса и стыковочных отсеков в служебных кораблях и индивидуальных вакуумных костюмах. К этому времени они наверняка уже проникли бы во взорванную камеру и с территории "Занзибара". Чику наблюдала за фигурами, пока они пересекали внешнюю оболочку, крошечные и яркие, как жуки, в своем светящемся вакуумном снаряжении. Поскольку "Занзибар" все еще вращался - председатель Утоми еще не приказывал остановить вращение, и, возможно, положение не было достаточно серьезным, чтобы оправдать столь радикальные меры - аварийные бригады фактически висели вниз головой, всего в нескольких шагах от того, чтобы их унесло в космос.
   Прибытие и отъезд служебных машин задержали стыковку на тридцать минут. Шаттл дождался своей очереди, затем упал в открытую пасть полярного отверстия.
   "Занзибар", как и "Малабар", имел пропорции толстого эллипсоида. Снаружи все голокорабли выглядели одинаково, и все они были в пределах нескольких километров от одинакового размера. Пятидесятикилометровые грецкие орехи, насаженные на длинную ось их двигателей.
   Чику видела, как они рождались, за год до того, как она отправилась на Кворум Биндинг. Она отправилась на родильные орбиты с Тритона на роскошном скоростном лайнере размером с небольшой город-государство. Голокорабли были нанизаны, как бусины на невидимую проволоку, и все они находились на разных стадиях завершения. Гравитационные тягачи доставляли астероиды, горы камня и льда, отобранные по размеру, составу и стабильности, сырье для придания формы. Они долбили астероиды и извлекали из них сердцевину, освобождая мощные камеры, достаточно большие, чтобы тысячу раз проглотить лайнер. Они сплавляли и склеивали неплотно связанные груды щебня, пропитывали камень и лед паутиной из армирующего волокна, пока те не обрели целостность, позволяющую выдерживать вращение и свирепый, едва сдерживаемый импульс поистине чудовищного двигателя Чибеса. Они сформировали и герметизировали внутренние камеры, затем подарили им тепло, воду и десять тысяч форм растительной и животной жизни. Затем они построили поселки, города и парки, школы, больницы и правительственные учреждения и позволили людям начать заселяться, нетерпеливыми толпами, сотнями и тысячами. То, что было оболочкой, превратилось в место.
   В последнюю очередь были зажжены двигатели Чибеса. С медлительностью облаков подготовленные ковчеги начали отрываться от родильных орбит. Они ходили караванами для взаимной поддержки. Каждый караван был частью более крупного потока голокораблей, приписанных к определенной солнечной системе. Сотни для самых популярных целевых систем. Обычно дюжина или около того голокораблей объединяются в местный караван, с расстоянием в один или несколько световых лет между каждым караваном.
   Потребовались годы, десятилетия, чтобы голокорабли достигли своих крейсерских скоростей. Но как только это было достигнуто - в настоящее время чуть меньше тринадцати процентов скорости света, - не возникло немедленной необходимости повторно использовать их двигатели. Некоторые голокорабли, такие как "Занзибар", частично демонтировали свои двигатели, чтобы передние и кормовые полярные отверстия можно было использовать для стыковки больших кораблей. Демонтированные компоненты были перемещены во вспомогательные камеры, как кусочки зловещей головоломки.
   Маленькое судно Чику теперь скользило в пространство, которое когда-то занимал конец двигателя Чибеса. Более крупные корабли, шаттлы и такси были прикреплены к изогнутым стенам, соединенные соединительными трубками и сервисными пуповинами. Такси выровняло поворот, пристыковалось. Зажимы закреплены, и соединитель воздушного шлюза встал на место.
   Чику принялась ослаблять свои путы. - Час назад нас беспокоило только то, как прошла наша презентация.
   - Слоны в безопасности, не так ли? - спросила Намбозе. - Что бы ни было в том помещении, оно и близко не подходит к слонам.
   - С ними все должно быть в порядке, - сказала Чику. - Ущерб не нанесен также ни основным общественным центрам, ни школьному залу.
   Они вышли из такси. Чику ожидала хаоса в зоне обработки по другую сторону шлюза, но все было на удивление упорядочено, хотя и более оживленно, чем обычно, и с безошибочно узнаваемой атмосферой повышенного напряжения. Стены пестрели отчетами о состоянии - обновлениями изображений и текста, которые постоянно обновлялись и прокручивались. Пульсирующие красные полосы, очерчивающие двери и окна, означали переход к чрезвычайным условиям.
   Чику изо всех сил пыталась вспомнить, когда такое случалось в последний раз. Возможно, потеря "Пембы". Может быть, время от времени проводимые экстренные учения. Но даже это было крайне необычно.
   Председатель Утоми, занятый урегулированием кризисной ситуации, поручил другому члену Ассамблеи встретить дипломатическую группу на причале. Чику была лишь слегка удивлена, увидев свою старую коллегу Су-Чун Ло.
   - У вас есть какие-нибудь предположения о том, что произошло? - спросила Намбозе.
   - Что бы это ни было, похоже, оно не вышло за пределы камеры Каппа. Мы надеемся и молимся, чтобы на этом все закончилось.
   - Каппа-камера, - тихо повторила Чику. Странный перезвон дежавю, возникший и исчезнувший в одно мгновение.
   - Чику, Ной, ваши дети и ближайшие родственники были обнаружены и находятся в безопасности, - сказала Су-Чун Ло. - Гонити, сейчас нет никаких причин беспокоиться за твоих друзей и коллег. Я сомневаюсь, что кто-то из них был в Каппе, если только они не имели прямого отношения к какой-либо из исследовательских программ.
   Чику, Ной и Намбозе кивнули в знак благодарности.
   - Вы все усердно трудились, - сказала Су-Чун Ло, сложив пальцы домиком в молитвенном жесте. - А теперь вам лучше пойти домой.
   - При условии, что у вас найдутся запасные костюмы, - сказал Ной, - мы с Чику намерены помочь с поисками в Каппе.
   Чику бросила быстрый взгляд на своего мужа. Они ничего подобного не обсуждали.
   - На самом деле в этом нет необходимости, - добродушно сказала Су-Чун Ло. - За последние дни вы все сделали для комитета более чем достаточно. Ваша особая преданность делу была отмечена, Чику.
   Она задалась вопросом, было ли это намеком на их надежды получить разрешение на сон.
   - Я все равно хотел бы помочь, - сказал Ной.
   Чику покачала головой. - Ты можешь помочь, если пойдешь и найдешь детей - они, должно быть, напуганы до смерти. Здесь я могу сама о себе позаботиться. Важно, чтобы кто-то из Ассамблеи запачкал свои руки в спасательных работах, так что это вполне могу быть и я.
   - Я тоже хочу помочь, - сказала Намбозе. - У меня есть скафандр и опыт работы в полевой медицине.
   - Мы не ожидаем найти многих живыми, - предупредила Су-Чун. - Ты должна быть готова к этому. Это будет грязно.
   - Мы знаем, - сказала Чику. - Мы видели взрыв. - Но, несмотря на усталость, она попыталась настроиться на позитивный лад. - Тем не менее, есть шанс, что некоторые из них пережили взрыв и сумели добраться до скафандров, герметичных конструкций или даже до служебных туннелей под камерой. Кроме того, нужно обыскать все помещения, независимо от вероятности найти кого-нибудь живым. Нам нужно знать, что там произошло, и продолжает ли это представлять для нас опасность.
   - Непосредственных структурных проблем нет, - сказала Су-Чун. - Взрыв и потеря давления отклонили наш курс на очень незначительную величину, но наши корректирующие двигатели могут легко справиться с этим. Большинство горожан ничего не почувствовали - впервые они узнали о несчастном случае, когда в их домах появился Утоми.
   - А как насчет исследовательских программ? Большинство из них были размещены в Каппе, верно? Тысячи ученых, инженеров, весь их вспомогательный персонал... должно быть, в то время там находились сотни из них.
   - Включая Травертина, - тихо сказал Ной.
   Это была та связь, которую она почти установила для себя. Травертин и Каппа.
   Как она могла этого не заметить?
   - Часы, которые он провел... как могло там не оказаться Травертина?
   - Травертин? - недоверчиво спросила Намбозе. - Тот же самый Травертин?
   - Здесь только один Травертин, - сказал Ной с многострадальным выражением лица.
   - Я думала, Травертину больше не разрешают проводить эксперименты, - сказала Намбозе.
   - Не совсем, - ответила Чику. - Травертин не нарушал старые правила намеренно, они просто были плохо составлены. После "Пембы" была безумная спешка с созданием нового законодательства, и это не было сделано должным образом.
   - Думаю, Травертин прекрасно понимал, что он делает, - сказала Су-Чун.
   - С таким же успехом ты могла бы сказать, что он действовал в интересах местного каравана, - ответила Чику. - Никто никогда не думал, что Травертином двигала личная выгода, просто желание решить проблему замедления скорости. Слушай, мы можем оставить это на потом? Насколько нам известно, он среди мертвых или умирающих.
   - Я посмотрю, смогу ли связаться с детьми, - сказал Ной. Затем он положил руку на локоть Чику. - Будь осторожна, пожалуйста.
   - Я так и сделаю, - сказала она и сделала мысленную заметку о том, что с этого дня она ни разу не пожалуется на свою небогатую событиями жизнь.
  
  

ГЛАВА ПЯТАЯ

  
   Чику и Намбозе отправились в ближайший транзитный пункт и попросили предоставить капсулу в Каппу. Когда капсула прибыла, она доставила четырех рабочих, которые вскоре должны были одеться и выйти наружу. Рабочие высадились, а Чику и Намбозе поднялись на борт и заняли места напротив друг друга. Капсула набирала скорость, гладкие пробуренные каменные стены проносились мимо ее герметичного купола.
   - Вы не обязаны это делать, - сказала Чику молодой женщине.
   - И вы тоже.
   - Я достаточно взрослая, чтобы идти на некоторый риск - и нести определенную ответственность. Сколько вам лет, Гонити?
   - Тридцать восемь.
   - В абсолютных годах?
   - Да. Я родилась тридцать восемь лет назад.
   - Тогда вы знали только "Занзибар". - Чику покачала головой, как будто это было какое-то странное и чудесное состояние, вроде способности разделять волны или превращать неблагородные металлы в золото. - Никаких интервалов в спячке?
   - Я не подавала заявления, и сомневаюсь, что в этом был бы какой-то смысл в моем возрасте.
   - Я все еще не могу свыкнуться с мыслью, что вокруг разгуливают взрослые люди, которые никогда не жили нигде, кроме голокорабля.
   Намбозе изобразила пожатие плечами. - Для меня это вполне нормально. Это мой мир, точно так же, как Крусибл станет моим миром, когда мы туда доберемся. Кстати, что все это значило?
   - Все что?
   - Ну, две вещи. Я не была уверена, чью сторону принять, когда вы заговорили о Травертине.
   - Травертин - довольно противоречивая фигура. Он мой друг - или был им, я полагаю. Когда он в последний раз попал в беду, я была одной из тех, кто настаивал на более мягком наказании. Этот вопрос расколол Ассамблею - Су-Чун была среди тех, кто считал, что нам нужно дать более наглядный пример ему, хотя бы для того, чтобы были довольны остальные члены местного каравана.
   Намбозе размышляла над этим несколько секунд. - Разве вы с Су-Чун не были когда-то политическими союзниками?
   - Даже сейчас мы не совсем враги. Я знаю Су-Чун дольше, чем вы живете на свете, и у нас много общего. Конечно, у нас были разногласия по поводу Травертина. А потом был весь этот дурацкий спор о том, что делать с посадочным модулем большой вместимости - должны ли мы сохранить его или демонтировать и освободить место для чего-то другого. Но на самом деле это пустяки. - Мысленно она добавила: - Ты увидишь, как это бывает, когда еще немного поиграешь в политику. - Вслух она сказала: - Я все еще очень уважаю Су-Чун.
   Капсула резко свернула в другой туннель, и у Чику защипало в животе. Они двигались против вращения "Занзибара", в какой-то степени противодействуя ему.
   - А что, если окажется, что этот беспорядок как-то связан с Травертином?
   - Этого не произойдет. Все, что происходило в Каппе, находилось под жестким контролем. Все исследовательские программы. Улучшенное преобразование и хранение энергии, улучшенные протоколы спячки, более эффективные методы переработки и повторной очистки. Репетиция методов, которые сослужат нам хорошую службу, когда мы приземлимся на Крусибл. Сельское хозяйство, управление водными ресурсами, малозатратное терраформирование. Боже, я говорю как политик, не так ли? Но, во всяком случае, что-то в этом роде. Даже имитация того, чего мы можем ожидать, когда начнем практическое исследование Мандалы.
   - Значит, ничего существенного?
   - После "Пембы"? Боже мой, нет. Мы не дураки, Гонити. Я буду до смерти возражать против глупого законодательства, но некоторые правила существуют не просто так.
   Вскоре капсула замедлила ход, приближаясь к одной из станций доступа Каппы. Она плотно прилегала к скальной породе, в которой была выдолблена камера, и при условии, что ее автоматические герметизирующие уплотнения закрылись, не было дальнейшего риска воздействия вакуума.
   Чику и Намбозе вышли из капсулы. В атриуме было так же оживленно, как и на док-станции, но в то же время чувствовалось подавленное смирение, люди выполняли свои обязанности. И действительно, когда Чику огляделась, она увидела спасателей, гражданских волонтеров, медицинские бригады и членов Ассамблеи. Но никого, кто выглядел бы так, словно их только что вытащили из-под обломков, или что там еще осталось внутри Каппы. Сортировочные команды казались сбитыми с толку, не находившими выхода из положения.
   Чику напомнила себе, что инцидент на самом деле произошел только что - меньше часа назад они все еще были в космосе, ожидая стыковки. Почему, спрашивала она себя, мозг настаивает на том, чтобы вызывать этот эффект замедления времени в периоды сильного эмоционального стресса? Почему бы ему не оказать такую же услугу в дни рождения Мпоси и Ндеге?
   Чику и Намбозе нашли местного координатора и добровольно предложили свои услуги. Их провели в приемный покой, где выдавали костюмы. Некоторые поступали свежими со складов; другие обрабатывались по мере того, как рабочие группы заканчивали работу в Каппе. Несколько костюмов были оснащены дополнительной парой телеуправляемых рук, установленных на уровне талии, для чего требовалась специальная эксплуатационная подготовка. Из других районов "Занзибара" прибывали новые скафандры, которые перемещались на капсулах под автономным управлением, а затем предлагали себя в пользование. Они ходили без голов, зажав шлемы подмышками.
   Намбозе была в своем костюме, готовом к выходу, нуждавшемся лишь в тривиальных приспособлениях - смене перчаток и ботинок, вот и все, - в то время как Чику все еще пыталась найти участок торса, который не был бы слишком тесен в талии и не натирал бы подмышки. Наконец она закончила, шлем был закреплен, поле зрения очистилось от всех ненужных отвлекающих факторов. Система усиления костюма делала движения легкими.
   Чику и Намбозе вышли через шлюз, похожий на опускную решетку, в руины Каппы на вершине пологого пандуса, ведущего вниз, к истинному этажу камеры. В центре сообщества пандусы к терминалам часто были украшены флагштоками, скамейками и ярко раскрашенными уступами. Но не здесь.
   Теперь в Каппе было темнее, чем в любом из тридцати пяти других помещений, которые Чику посетила на "Занзибаре". Даже ночью, когда небо превращалось в чашу с искусственными звездами, там все равно был бы свет от зданий и уличных фонарей. Теперь вся камера была опустошена, выдолблена начисто, как глазница. С таким же успехом она могла бы смотреть в пустоту между галактиками.
   Расширение наложило слабое изображение на поле зрения Чику. Составленное на основе памяти "Занзибара" о самом себе, оно показало дороги и сооружения, мосты и подземные переходы, подземные туннели и воздуховоды, возможные убежища для выживших. Все было раскрашено по цвету и снабжено комментариями. Наложение постоянно обновлялось по мере того, как другие поисковые группы составляли свои собственные отчеты и улучшали изображение камеры, получаемое расширением в режиме реального времени.
   Чику была рада этому. Она несколько раз посещала Каппу, но даже близко не знала ее, а также жилые и административные помещения, где она проводила большую часть своих дней.
   - Как ваши глаза, Гонити? - спросила Чику.
   - Теперь все в порядке. - Намбозе сделала паузу. - Подождите минутку. Настраиваю усиление.
   Чику сделала то же самое. Потребовалось усилие воли, чтобы запомнить субвокальные команды расширения, так редко она ими пользовалась. Она скользнула взглядом по черноте и указала. - Вон там какие-то движущиеся огоньки. Должно быть, это команда зачистки из соседнего подъезда.
   Они спустились по трапу, светящийся узор их собственных костюмов отбрасывал две движущиеся лужицы света, когда они спускались. Чику включила свой фонарь на голове и направила луч перед собой. Он отражался от стен низких прямоугольных зданий, по большей части без окон, тянущихся по обе стороны узкой магистрали. Некоторые здания внешне казались неповрежденными, но многие теперь были разрушены: разорваны на части взрывом и декомпрессией или смяты под обломками, которые дождем посыпались на них через несколько мгновений после взрыва. Проезжая часть была завалена мусором: огромными, похожими на струпья кусками облицовки стен; искореженными машинами неустановленного происхождения; стволами вырванных с корнем и упавших деревьев; обломками и расплющенными остовами разрушенных зданий. И нигде ни огонька, ни намека на жизнь, кроме того, что обеспечивают спасательные группы.
   Они добрались до подножия пандуса и начали пробираться по главной улице. Костюм Чику обнюхивал окружающую среду в поисках признаков человеческой жизни, стараясь не обращать внимания на Намбози и других поисковиков. Пока что ничего. Они двинулись дальше, главная улица соединялась с другой. Они добрались до одного из зданий, указанных в их списке поиска. На наложении оно было обведено синим, мягко пульсирующим контуром - белый куб с дверями и окнами на самом нижнем этаже, но в остальном пустой. Дерево, вырванное с корнем откуда-то издалека, пронзило его крышу. Масса обломков размером с дом обрушилась на стену, обращенную к корме. В остальном здание выглядело целым.
   - Это Чику, - сказала она, перезванивая координаторам поиска в терминале капсулы. - Мы с Гонити добрались до нашего первого целевого здания. Дверь все еще закрыта - не похоже, чтобы кто-то открывал ее до нас. Мы входим внутрь.
   - Отметьте это на выходе, - сказал ей координатор. - И смотрите там под ноги.
   - Так и сделаем, - ответила Чику.
   Лишь горстка зданий в Каппе была способна удерживать воздух в случае декомпрессии, поэтому их обследовали в первую очередь. Большая часть повреждений, по-видимому, была вызвана выбросом, а не вспышкой, которая ему предшествовала. У Чику не было намерения озвучивать предположения в присутствии молодого политика, но начинало казаться маловероятным, что взрыв произошел внутри самой Каппы. Если бы сила взрыва внутри камеры была достаточной, чтобы пробить насквозь обшивку "Занзибара" - десятки метров твердой породы, - внутри камеры ничего бы не осталось.
   Следовательно, взрыв мог произойти только в обшивке камеры.
   Воздушный шлюз защищал здание, но в нем не сохранялась атмосфера. Чику и Намбозе обыскивали погруженные в кромешную тьму помещения - лабиринт коридоров и биологических лабораторий, судя по комнатам со стеклянными стенами, мимо которых они проходили, - пока не добрались до задней части сооружения, где его оболочка была пробита обломками. Они нашли тела на втором этаже: женщина упала в коридоре, все еще сжимая в руках исследовательские записи - Чику представила, как шторм вырывает воздух из ее легких, жизнь из ее тела, но каким-то образом она сохранила эти записи. Два человека все еще сидели на высоких табуретах за своими столами - взрыв декомпрессии отбросил их оборудование и записи на один конец стола, как будто бар расчищали для потасовки, но каким-то образом они остались сидеть прямо на своих постах. На следующем этаже в коридоре, недалеко от туалета, лежал молодой человек. Они обнаружили еще одну женщину, распростертую на полпути вниз по смежной лестнице, со сломанной ногой.
   Судя по их позам, никто из этих людей не пытался укрыться в безопасном месте. Чику сомневалась, что прошло больше пары секунд осознания, прежде чем воздух с ревом вырвался наружу. Потеря сознания наступила бы очень быстро, а за ней последовала бы смерть. Она сомневалась, что у них было время испугаться.
   Просто удивление.
   Чику и Намбозе отметили местонахождение тел. Специально выделенные медицинские бригады прибудут вовремя, чтобы сохранить трупы в вакууме с огромной заботой и любовью. Для оценки повреждения нервной системы будут использоваться неинвазивные методы. Если бы существовала хотя бы малейшая возможность воскрешения, тела были бы отправлены дальше по караванам на один из голокораблей, оснащенных достаточно продвинутыми медицинскими технологиями для проведения этого процесса.
   Выйдя, они пометили воздушный шлюз и двинулись дальше.
   Их путь к следующему зданию привел их пугающе близко к самой большой ране в мире. В квартале впереди магистраль и ряды примыкающих к ней исследовательских зданий просто заканчивались. Земля уходила вниз, покрываясь трещинами, выгибаясь дугой и становясь отвесной. Рана была круглой, около четырехсот метров в поперечнике. Они поднялись по пандусу, чтобы лучше видеть, и посмотрели прямо вниз, в круг звезд и черноту.
   Шахты, туннели и служебные трубопроводы пронизывали оболочку "Занзибара" насквозь. Они светились разными цветами на накладке, кодировались по назначению и снабжались комментариями по возрасту, происхождению и назначению назначения. Многие из них были выведены из употребления или законсервированы. Некоторые все еще истекали воздухом или жидко-белыми или призрачно-голубыми выделениями, уходящими в темноту. Крошечное, несущественное количество по сравнению с общей загрузкой ресурсов голокорабля, но это причиняло Чику такую же боль, какую причинил бы вид ее собственной крови.
   До Крусибла было еще очень далеко.
   - Что здесь было? - спросила Намбозе, указывая на недостающую местность взмахом своей освещенной руки.
   Чику знала. Она уже сверилась с картой костюма. - Разные вещи. Но главной из них была физическая лаборатория Травертина.
   - Вы уверены?
   - Иначе я бы этого не сказала.
   Намбозе не смутил раздражительный тон Чику. - Взрыв, что бы это ни было, должно быть, начался в этой скальной породе, вам не кажется?
   - Что заставляет вас так говорить?
   - Наземным сооружениям был бы нанесен гораздо больший ущерб, если бы все началось над землей.
   Вывод Намбозе совпал с выводом Чику, но от этого ей не стало лучше.
   - Мы оставим объяснения специалистам, Гонити, - твердо сказала она. - Наша работа - искать выживших.
   Она была рада, что их поисковое задание не приблизило их к краю пропасти. Они обнаружили и обыскали другое здание в нескольких кварталах от первого, стоявшее само по себе на территории, которая могла бы быть участком лесопарка с пологими ступенями, если бы большинство деревьев не было вырвано с корнем. Откинутая крыша здания позволила воздуху выйти с большинства его этажей, и они не нашли выживших ни на одном из безвоздушных этажей. В подвале, где сохранялось давление, несмотря на потерю крыши, находилась только безмозглая машина для мытья полов, которая все еще выполняла свои обязанности.
   Этот день уже принес больше тел, больше свидетельств человеческой смертности, чем Чику сталкивалась за всю свою жизнь. Но на каком-то оцепенелом уровне она понимала, что им повезло. Многим лабораториям и исследовательским центрам Kaппы требовался лишь небольшой штат сотрудников. Некоторые из них, судя по отчетам, поступающим от других поисковых групп, выполнялись исключительно в автоматическом режиме. Эксперименты по питанию растений, увлажнению почвы и так далее, как только они будут налажены, можно проводить без присмотра.
   Тем не менее, масштабы разрушений здесь все еще были почти немыслимы, и число человеческих жертв могло исчисляться сотнями или даже тысячами, как только будут обысканы все здания. По любым меркам, это была трагедия. Но все могло бы быть намного хуже, если бы это произошло в одной из густонаселенных камер. Запросто десятки тысяч. Гражданская катастрофа, равная почти всему, что произошло с момента отъезда.
   Так что им повезло. Но в Каппе было что-то такое, из-за чего это произошло в первую очередь. И исследовательский комплекс Травертина находился точно в эпицентре.
   Чику почувствовала, как глубоко внутри нее закручивается дурное предчувствие. Она знала, что добром это не кончится.
   Для любого из них.
   - Где следующее строение? - спросила Намбозе.
   - Вон туда, - сказала она. - Эти два соединенных купола. Однако мне лучше проконсультироваться с координаторами - мы и так немного отстаем от графика, так что они могут решить вернуть нас обратно, пока мы не слишком устали.
   - Это чрезвычайная ситуация, представитель Экинья - разве они не ожидают, что мы проявим какую-то инициативу?
   Про себя Чику согласилась. Согласно схеме, они смотрели на одно из старейших сооружений в Каппе, датируемое годами, предшествовавшими отлету. Два купола, соединенные вместе - она подумала о мыльных пузырях, которые любили делать Мпоси и Ндеге. С их нынешнего ракурса казалось, что здание получило повреждения только в одном из двух куполов, где на него упал кусок потолка камеры, расколов его, как яичную скорлупу. Внутри него должны были быть воздухонепроницаемые двери, если здание было таким старым, как утверждалось на схеме - они были обычной особенностью старых зданий, построенных, когда все еще существовала сильная психологическая потребность защищаться от выброса из пещеры. В последние годы кодексы были смягчены. Новые здания повторяли архитектурные принципы, которые имели бы смысл на Крусибле, а не в выдолбленной скале в световых годах от любого солнца.
   Они нашли дверь и пробрались через нее. С другой стороны было давление, составляющее семь десятых нормального атмосферного. Чику внимательно изучала показания, пока не стало ясно, что воздух медленно выходит. Приблизительный расчет подсказал ей, что здание будет способно поддерживать жизнедеятельность не более двадцати минут.
   - Кажется маловероятным, что там будут выжившие, - сказала она, - но мы все равно поищем. Однако давление воздуха быстро падает, так что нам нужно действовать быстро.
   - Могу я внести предложение, Чику?
   - Конечно, Гонити.
   - Будет намного быстрее, если мы обыщем разные районы. Наши костюмы будут оставаться в контакте, так что мы будем знать, если кто-то из нас попадет в беду. Мы сможем достаточно быстро связаться друг с другом, если возникнут проблемы.
   - Я не уверена, что нам стоит разделяться.
   - Я буду осторожна.
   Дальнейшее обсуждение этого вопроса привело бы к еще большей потере драгоценного времени, поэтому они быстро договорились о разделении усилий: Намбозе будет обыскивать верхние уровни неповрежденного купола, Чику - нижние.
   Совершенно очевидно, что здание было еще одной лабораторией, и хотя расширение хранило молчание относительно ее точного назначения, они явно проводили какие-то физические или химические эксперименты. Помещения с высокими потолками были забиты громоздкими машинами в форме чайников, к которым были подведены трубы впечатляющей толщины. При правильных запросах костюм Чику, вероятно, мог бы раздобыть соответствующую информацию, но для ее текущих целей ей не нужно было это знать. Даже в фундаментальной физике было мало направлений исследований, которые хоть сколько-нибудь приближались к запрещенным Соглашением "Пембы".
   Кроме того, неприятности начались не здесь.
   Она завершила свой поиск на нижних уровнях без происшествий. Не было ни выживших, ни каких-либо тел. Она проверила показания своего скафандра. Давление воздуха теперь опускалось ниже сорока процентов.
   - Я кое-кого нашла, - сказала Намбозе, кряхтя и меняя позу. - Все еще жив, но почти без сознания. Я собираюсь поместить его в портативный накопитель. - Ее голос был хриплым, на грани одышки.
   - Присоединюсь к вам через минуту, - сказал Чику.
   - Все в порядке, у меня все под контролем. Однако мы могли бы использовать другую группу, чтобы помочь нам переправить выжившего обратно через камеру. - Намбозе остановилась, тяжело дыша. - Как только ситуация стабилизируется, я завершу осмотр верхних этажей. Мы пропустили признаки жизни этого человека - возможно, есть еще выжившие.
   - Я позову на помощь. Не рискуйте, Гонити - вы и так хорошо справились.
   - А вы кого-нибудь нашли?
   - Пока что здесь пусто. Однако давление все еще падает, так что довольно скоро не будет иметь значения, кого мы найдем. Я собираюсь заглянуть в другой купол, просто на случай, если там есть воздушный карман. Сообщите мне, если найдете еще кого-нибудь из выживших.
   Карта показывала Чику точку входа на первом этаже во вторичный купол, защищенную прочным внутренним воздушным шлюзом старинной, но надежной конструкции. Шлюз впустил ее. За ним был глубокий вакуум. Она посветила фонариком вокруг, пытаясь разобраться в искореженной архитектуре. Фрагмент потолка вонзился вниз, сминая и прогибая внутренние полы и перегородки, и остановился под острым углом. Она осторожно обошла его, не уверенная, насколько прочно он держится. Судя по отсутствию машин и оборудования, эта часть комплекса, вероятно, была отведена для администрации и надзора. Там стояли стулья и столы, погнутые и раздавленные до неузнаваемости. Небольшая трапезная, незанятая во время несчастного случая. Насколько она могла судить, нигде не было ни выживших, ни тел.
   - Как у вас дела, Гонити?
   Теперь голос другой женщины звучал гораздо увереннее. - Выжившего упаковали в мешок и перевели в стабильное состояние. Я отметила местоположение и завершаю свой поиск. А как насчет вас?
   - Не думаю, что здесь кто-то есть, но хочу быть абсолютно уверена, прежде чем мы пометим это как обысканное.
   Чику прочесала подвал другого купола, но он не был соединен с этим. Она могла заглянуть на нижний уровень в том месте, где фрагмент потолка проник в пол. Лестница существовала, но теперь она была погребена под обломками рухнувшей крыши купола. Сам фрагмент потолка представлял собой нечто вроде импровизированного пандуса, если она осмеливалась надеяться, что он не сдвинется и не рухнет. Покрывало из осветительных элементов, покрывающее самую верхнюю поверхность панели - в какой-то момент она перевернулась после падения с потолка - обещало достаточное сцепление, чтобы она могла подняться или сползти вниз.
   Чику подошла к краю щели в полу и встала, поставив пальцы ног на самый край. До осыпи щебня, наваленной на полу подвала, было четыре, может быть, пять метров. Чтобы добраться до крутого склона фрагмента потолка, ей пришлось бы перепрыгнуть добрый метр свободного пространства, а затем надеяться, что она удержится на ногах. Поколебавшись, она наклонилась и подобрала обломок размером с ее шлем. Она швырнула его во фрагмент потолка, костюм усилил силу ее удара. Кусок раскололся в беззвучном извержении, превратившись в серо-голубое облако. Фрагмент поглотил удар без малейшего намека на движение. Казалось, он был прочно закреплен.
   Чику отступила на пару шагов назад, затем перепрыгнула через порог. Она приземлилась грубо, одна нога соскользнула в пустое пространство, но другая нашла опору. Она ухватилась за пару осветительных элементов и удержалась на ногах. При обычных обстоятельствах прыжок не смутил бы даже Ндеге или Мпоси, но она была одна, в опасном месте, и только скафандр отделял ее от вакуума, и на несколько мгновений ее сердце забилось от прилива адреналина и облегчения.
   Чику осторожно спускалась, скользя по одеялу из осветительных элементов, пока ее ноги не коснулись обломков. Земля хрустнула, затем поддержала ее. Она осторожно сошла с трапа и медленно обернулась, обводя лучом беспорядочное и неприветливое окружение. Даже пыль поднялась, когда она с неприличной поспешностью задернула занавеску.
   - Чику, - раздался голос Намбозе. - Я здесь закончила. Больше никого в живых нет, так что я выхожу на улицу. Думаю, что смогу справиться с выжившим самостоятельно.
   - Хорошая работа, - сказала Чику. - Я буду у вас через несколько минут.
   Облокотившись о изогнутую металлическую колонну, она осторожно спустилась вглубь подвала. Он был разделен на две большие комнаты, но промежуточная стена обвалилась, когда обрушился фрагмент потолка. Она перешагивала через обломки высотой по колено, следя за тем, куда ставит ноги.
   Намбозе спросила: - Где вы?
   - Как раз заканчиваю осмотр второго подвала. Он открыт в вакуум, но я хотела быть уверенной. Хотя не похоже, что здесь внизу что-то есть.
   Чику замолчала, сердце застряло у нее в горле. Она уже собиралась опустить ногу в то, что на первый взгляд выглядело как темное пространство между двумя кусками мусора. За мгновение до того, как взять на себя обязательство, она поняла, что это была пустота, а не тень.
   В полу была дыра.
   Намбозе, должно быть, услышала, как она перевела дыхание. - Чику?
   - Все еще здесь. Я чуть не потеряла равновесие.
   Чику взяла себя в руки. Она ткнула пальцем в один из обломков на краю пропасти. Он покачнулся и провалился внутрь, увеличивая диаметр пустоты. Началось с того, что она была достаточно велика, чтобы проглотить ее ногу. Теперь она была достаточно велика, чтобы проглотить Чику.
   Если обломок и приземлился на что-то внизу, то сделал это без малейшего намека на удар. Она находила пустоту тревожащей в том смысле, что она казалась чудовищно непропорциональной ее размерам. Согласно расширению, под этой лабораторией не пролегало никаких подуровней или инфраструктурных трубопроводов, даже если они десятилетиями не использовались или были заброшены. До сих пор наложение оказывалось точным.
   Чику была сильно встревожена этим внезапным несоответствием. Память "Занзибара" была столь же безгранична и непогрешима, сколь человеческая ограниченна и ненадежна. "Занзибар" был создан для того, чтобы знать о себе каждую морщинку и пору.
   Но он не знал об этой дыре.
   Чику сделала еще один глубокий вдох, чтобы успокоиться. Что было более вероятно: что дыра имелась там, где она не была нанесена на карту; или что несчастный случай, сила обрушения потолка, сместил фундамент конструкции под лабораторией и открыл отверстие? Этот разлом мог открыться только сегодня, когда взорвалась Каппа. Учитывая масштабы разрушений, свидетелем которых Чику уже была, - это отверстие шириной в четыреста метров, пробитое насквозь в обшивке Занзибара и выходящее в космос, - отсутствие дополнительных структурных сдвигов в других местах камеры было бы более примечательным, чем обнаружение этого.
   Но затем она рискнула перегнуться через край достаточно далеко, чтобы свет ее шлема пролился в пустоту, и увидела, что, чем бы это ни было, это не была очередная трещина.
   Это отверстие было входом в шахту, и стены шахты были не только гладко пробурены, но и снабжены утопленными поручнями. Она изгибалась под ней, исчезая из виду и погружаясь в темноту. И Чику вздрогнула, потому что такой вещи не было никакого дела до "Занзибара".
   Потайной ход.
   Она огляделась, и ее взгляд случайно наткнулся на лист легкого ограждающего материала, который, должно быть, оторвался, когда обрушился верхний этаж. Двигаясь осторожно - та слабая вера, которая у нее была в целостность пола под ней, исчезла в тот момент, когда она обнаружила пустоту, - Чику ухватилась за обломок в форме лезвия и вытащила его. Она поместила лист поверх отверстия, регулируя его до тех пор, пока не убедилась, что скрыла свою находку как можно лучше. Темное устье дыры все еще было видно под краями листа, но для ничего не подозревающего глаза оно выглядело как тень.
   Не было никакой необходимости отмечать местоположение.
  
  

ГЛАВА ШЕСТАЯ

  
   При подъеме по извилистым дорожкам с каменными стенами от транзитной станции к своему жилищу Чику подверглась шквалу вопросов от благонамеренных граждан. Они узнали от Ноя о ее визите в Каппу и хотели знать, что она увидела внутри. Больше всего они хотели уверенности. Председатель Утоми мог бы сказать всем, что "Занзибар" в безопасности, но что еще он мог сказать? У Чику была информация из первых рук, и они с нетерпением ждали ее. Ей не нужно было лгать им или чрезмерно искажать правду, чтобы дать им то, чего они хотели. - Все будет хорошо, - заверила она их. - Это плохо, но мы это переживем. Нам нужно держаться местного каравана. Больше не будет смертей.
   В конце концов ей пришлось сказать им, чтобы они больше не задавали вопросов, что она уже рассказала им все, что знала. Она направила остальных обратно по тропинке, к людям, которые уже допрашивали ее. Поговорите с ними, они знают картину.
   Когда она наконец добралась до дома, то с удивлением увидела Ноя, сидящего снаружи на корточках у одной из низких стен. Мпоси и Ндеге стояли у его ног, ссорясь из-за игры в шарики. У Ноя был странный вид - не то облегчение и озабоченность, на которые она рассчитывала.
   - Я рад, что ты в безопасности, - сказал он, поднимаясь от стены.
   Она ожидала застать его дома за приготовлением еды, а не за мечтами на улице. - Да, я в безопасности, - осторожно ответила она. - Все в порядке?
   - Я не уверен. - Ной коротко обнял ее, прервав контакт почти сразу же, как только начал его. - У нас есть... ну, это трудно объяснить. Думаю, тебе нужно зайти внутрь.
   - Почему ты ждешь здесь?
   - Наверное, тебе нужно зайти внутрь, - повторил Ной, как будто она не расслышала его в первый раз. - Я подожду здесь с детьми. Ты можешь решить, что нам делать дальше.
   В этом определенно было больше странности, чем ей нужно было в конце тяжелого дня. Но Ной был хорошим мужем и не склонен к драмам. Она молча кивнула, опустилась на колени, чтобы поцеловать детей, взъерошила им волосы, прошептала, что они должны хорошо играть. А затем, собравшись с духом, она вошла в дом.
   За кухонным столом сидел Травертин, вытянув руки перед собой, и вертел в пальцах бокал с вином.
   - Привет, Чику.
   Сначала Чику ничего не сказала. Травертин налил вино из той же бутылки, которую они с Ноем открыли вечером перед своей миссией на "Малабар". Чику опустилась на сиденье напротив Травертина и сделала глоток из того же бокала. Затем глоток превратился в большой глоток, и она продолжала пить, пока стакан не опустел, а в горле не стало жечь.
   Она сказала: - Тебя не должно здесь быть.
   - В непосредственном смысле или в экзистенциальном?
   - Мертвый, живой, неважно - тебя не должно быть в моем доме. Не после того, что произошло сегодня.
   - Я понятия не имею, что сегодня произошло.
   - Что бы ни пошло не так, это началось с твоей лаборатории. Ты сделал это. Ты сделал это, и они собираются повесить тебя за это.
   - Что ж, приятно знать, что я могу обратиться за поддержкой к друзьям.
   - Убирайся из моего дома.
   Травертин взял у нее бокал и налил еще вина. - Я не идиот. Я ожидаю, что меня арестуют за это. Единственная причина, по которой я вообще смог сюда добраться, заключалась в том, что там было так много хаоса и неразберихи.
   - Ты был в Каппе, когда это случилось?
   - Если бы это было так, мы бы сейчас не вели эту уютную беседу, не так ли?
   - Я не могу приютить тебя.
   - Я и не прошу тебя об этом.
   - Что случилось? Что, черт возьми, ты делал?
   - Ничего особенного. Просто пытаюсь спасти мир. И как прошел твой день?
   - Однажды ты был наказан. Тебе повезло, что тогда они не заперли тебя в заключении. Тебе было недостаточно этого урока?
   - Все, что это сделало, - это научило меня тому, что мне нужно быть умнее.
   - О, пожалуйста.
   - На случай, если ты не заметила, эта наша маленькая проблема волшебным образом не исчезла. Это не дает тебе уснуть по ночам? Это действительно должно быть так. От этого мне снятся кошмары о холоде и дрожи.
   - Я не буду с тобой спорить. Это ничего бы не дало. Ты собираешься сдаться, или мне придется обратиться к властям?
   - Ты - представитель власти, Чику. В том-то и дело. - Но затем Травертин вздохнул. - Я собираюсь сдаться властям - не то чтобы у меня была хоть малейшая надежда избежать правосудия.
   - Так почему же ты пришел сюда, вместо того чтобы сразу обратиться к констеблям?
   - Нам нужно кое-что обсудить.
   - За эти годы я наслушалась достаточно твоих оправданий. Ты только что проделал дыру в обшивке голокорабля.
   - Верно. Но знаешь что? Это доказывает, что есть что-то, чего мы не понимаем. "Пемба" тоже доказал это, но в тот раз не было ни обломков, которые можно было бы прочесать, ни выживших, которых можно было бы допросить. Мы понятия не имели, что они там делали до того, как все это взорвалось.
   - То же, что и ты - вмешивались.
   - Вмешательство - это то, что мы делаем. Это то, что определяет нас. Вмешательство дало нам огонь, инструменты, цивилизацию и ключи от вселенной. Да, по пути пальцы будут обожжены. Вот как это делается. - Травертин осмотрел свои пальцы. Они были крепкими и с замысловатыми морщинками вокруг костяшек пальцев. В отличие от Чику, они выглядели так, словно честно поработали.
   - Ну? - спросила она после того, как Травертин замолчал и, казалось, не спешил заговаривать снова.
   - Я кое-что нашел. Намек на прорыв, дверь в физику после Чибеса. Краткий обзор энергий, которые нам понадобятся для замедления, когда мы приблизимся к Крусиблу. Я решил продолжить исследование с помощью простого эксперимента. Тайно, конечно, - под моей лабораторией.
   - Думаю, тебе следует приберечь все это для слушания.
   - Когда копаешь под чем-то, Чику, часто делаешь открытия.
   - О чем, черт возьми, ты говоришь, Травертин?
   - У меня есть кое-какая информация, которая, как мне кажется, может заинтересовать тебя как уважаемого члена Ассамблеи и как человека, обладающего влиянием в Совете Миров.
   - И как долго именно у тебя была эта "информация"?
   - Я всегда знал, что может прийти время, когда мне понадобится твоя поддержка, поэтому, когда сделал свое открытие, решил не действовать немедленно.
   - Ты сохранил это как разменную монету.
   Травертин скривился, как будто только что съел что-то кислое. - Это звучит ужасно цинично, не так ли? Я предпочитаю думать об этом как о разумной инвестиции. Я не подвергал опасности общество. Что бы я ни нашел, оно пролежало там долгие годы и не причинило никакого вреда. У меня не было причин полагать, что ситуация изменится.
   - И что же именно ты обнаружил?
   - Что ж, теперь это подводит нас прямо к сути дела, не так ли? Как я уже сказал, я собираюсь сдаться властям, и у меня нет сомнений, что со мной произойдут ужасные вещи. Даже я должен признать, что они будут в полном праве настаивать на смертной казни.
   - Тогда, возможно, ты захочешь перейти к делу.
   - Мне понадобится кто-нибудь на моей стороне. Я хочу, чтобы ты изложила мою точку зрения, изложила мою точку зрения властям - даже если это сделает тебя непопулярной на уровне комитета. Найдется множество голосов, готовых осудить меня. Мне нужен хоть один человек, готовый заявить, что я не монстр. Кто-то, кто пережил те же кошмары, что и я.
   Чику медленно покачала головой. - Я скажу правду - тебе не нужно было выторговывать это у меня.
   - Но я хочу большего, чем нейтралитет. Я хочу, чтобы ты была моей защитницей, когда никто другой не поддержит меня.
   - Ты не можешь просить меня об этом.
   - Я могу и сделаю это. Это важнее всего на свете, Чику. Я знаю, что вы с Ноем в последнее время очень усердно работали, и что вы надеетесь получить кое-какие льготы - четыре уютных места для вас и вашей семьи, билет в один конец в будущее, избавление от этих проблем.
   Чику уставилась на своего друга сверху вниз. Все это было правдой, но она презирала Травертина за то, что он заявил это так прямо.
   - Что комитет сделает по твоему запросу, это их дело - так или иначе я не могу повлиять на них.
   - Может быть, сможешь, а может быть, и нет. Но вот в чем дело - мне абсолютно необходимо разрешение продолжать свою работу. И если не мне, то команде людей, которых я назначу и буду контролировать. Если этого не произойдет, нам всем конец.
   - И это... информация, которую ты копил?
   - Когда я проводил раскопки под своей лабораторией, я обнаружил туннели в оболочке Занзибара, которых там не должно было быть.
   - Знаю.
   Глаза Травертина подозрительно сузились. - Это легко сказать.
   - Я увидела шахту под одним из зданий, когда искала выживших в Каппе. Она проходит глубоко внутри, и она не задокументирована.
   - Значит, это все, что ты знаешь?
   - Шахта, которую я видела, находилась на некотором расстоянии от твоего комплекса. Нет никаких оснований предполагать, что они связаны.
   - Так и есть. Я исследовал. Я ученый - что еще мне оставалось делать? Я нанес на карту сеть туннелей и шахт, расходящихся лучами от точки входа под моей лабораторией. Большинство из них были тупиками, перекрытыми оплавленным щебнем или бетоном. Ни один из них не упоминается в официальных документах, но очевидно, что они такие же древние, как сам "Занзибар". Это означает, что кто-то поместил их намеренно, по какой-то причине, а потом решил никому об этом не рассказывать.
   - Это все, что у тебя есть? - Чику покачала головой. - Я уже знала это, Травертин. Я составлю официальный отчет, как только вся эта неразбериха останется позади.
   - Значит, существование этих особенностей еще не стало общеизвестным?
   - Так это или нет, но это не дает тебе возможности торговаться.
   - Значит, карта системы туннелей тебя не заинтересует?
   - Я могу составить свою собственную карту.
   - Я мог бы избавить тебя от лишних хлопот. И избавлю тебя от необходимости учиться чему-то еще на собственном горьком опыте. Я нашел один туннель, который вообще ведет из Каппы. Но я не смог исследовать его.
   - Слишком испугался?
   - Не забывай, что исследование туннелей было отвлекающим маневром - мне нужно было заниматься своей официальной работой. Как бы то ни было, каким бы любопытным я ни был, и даже если бы я нашел время, то не смог бы исследовать его, даже если бы захотел. Не так-то просто. Но нет никаких причин, по которым ты не могла бы этого сделать.
   - Что во мне такого особенного?
   - У тебя правильное имя.
   - Ты меня запутал, Травертин.
   - Тогда я сделаю это для тебя очень простым. Есть что-то вроде... программного обеспечения-сфинкса, препятствующего доступу в более глубокий туннель. Мое предположение - и мои предположения, как правило, надежны - заключается в том, что он ждет появления крови Экинья. Кого-то из этого древнего и святого рода. Будь у меня время, я мог бы одурачить программу-сфинкс, но, как я уже сказал, у меня были другие дела. И я был удовлетворен тем, что то, что я уже узнал, окажется достаточно полезным, когда придет время.
   - Как сейчас, например?
   - Твоя семья и ее сеть союзников сыграли большую роль в создании и запуске голокораблей, Чику. Кто-то, связанный с семьей, решил тайно пронести секрет на борт этого корабля.
   - Это невозможно. Я тогда была жива, помнишь? Я видела, как собирались голокорабли, я видела, как улетал первый из них.
   - Тогда, возможно, ты была не так близка к лону семьи, как тебе хотелось бы думать. Возможно, есть какие-то темные секреты, которыми никто из участников не был готов поделиться с молодой и беспомощной Чику Экинья. - Травертин впервые улыбнулся. - А теперь, может быть, мы еще раз обсудим мое слушание?
   - Мне нужна твоя карта, - сказала Чику.
   - Это обещание помощи?
   Чику ничего не сказала. Она пошла в комнату Ндеге и нашла лист бумаги и несколько восковых карандашей. Она принесла их обратно к столу и положила перед Травертином.
   Ной тихонько кашлянул, входя на кухню.
   - Это больше не может продолжаться, - сказал он.
   Травертин повернулся, чтобы посмотреть на него. - Ты можешь вызвать констеблей, когда захочешь. Скажем, я прибыл в состоянии отчаяния и растерянности. Им потребуется некоторое время, чтобы добраться сюда - не будет никаких намеков на то, что вы укрывали меня.
   - А мы и не собираемся, - сказал Ной. Его скрещенные руки выражали отвращение. Чику и Ной оба были друзьями Травертина, но скептицизм Ноя усилился после первоначального порицания Травертина.
   Травертин снова взялся за бумагу и цветные карандаши и начал рисовать.
   - Это не займет много времени, - сказал он.
  
   Председатель Утоми делал еще одно публичное заявление. Их дети уже спали, а Чику и Ной наблюдали за происходящим из своей кухни. Оба были слабы от усталости, но им не терпелось услышать последние новости, последние оценки потерь, последние намеки на политическую реакцию со стороны остальной части местного каравана.
   - К настоящему времени, - сказал Утоми, - некоторые из вас, должно быть, знают о неопровержимых доказательствах того, что сегодняшняя авария была вызвана чем-то, происходящим в исследовательском центре Травертина или рядом с ним. Некоторые из вас также будут знать, что Травертин пережил аварию. Я могу подтвердить, что эти слухи верны. Я также могу подтвердить, что Травертин сейчас находится под стражей, сдавшись администрации. Совет Миров может быть уверен в нашем полном сотрудничестве по всем вопросам, связанным с этим инцидентом. Если выяснится, что Травертин был вовлечен в действия, противоречащие положениям Соглашения "Пембы", и что эти действия произошли по нашему недосмотру, мы будем подчиняться всем решениям властей каравана.
   - Почему бы просто не бросить Травертина волкам и покончить с этим, - сказала Чику, когда Утоми закончил.
   - Добром это не кончится, - сказал Ной. - Травертин сделал это, пока мы должны были присматривать за ним - как это заставляет нас выглядеть?
   - Глупее Травертина, - сказала Чику. - Но если бы это было преступление, за которое полагается повешение, мы все были бы за виселицу.
   Ной осторожно кивнул. - И вообще, о чем Травертин хотел поговорить?
   - Он был шокирован. Кто бы не испугался при таких обстоятельствах? Травертин хотел получить заверения в том, что его дело будет рассмотрено справедливо.
   - В первый раз его выслушали честно.
   - На этот раз все будет по-другому. - Чику постучала ногтями по столешнице. На том месте, где только что стоял бокал с вином, появился красный круг. - Люди погибли из-за эксперимента. Будет трудно выйти за рамки этого.
   - Что Травертин рисовал на этом листке бумаги? Ты не взяла его с собой, и ты не показала его констеблям.
   - Это меня судят или Травертина?
   - Я только спрашиваю, - сказал Ной, и его обиженный тон заставил ее внутренне содрогнуться. И ей пришлось признать, что да, он спросил только потому, что имел на это право - это тоже был его дом. Обычно у них не было секретов друг от друга.
   - Травертин хотел убедиться, что больше нет риска декомпрессии, - сказала Чику. - На рисунке показаны подземные выработки, соединенные с лабораторией, на случай, если какие-либо из них потребуется перекрыть или укрепить.
   Насколько это было возможно, это было правдой - Травертин мимоходом упомянул, что кому-то следует перепроверить туннели и шахты, особенно когда они начали восстанавливать давление в Каппе. Но это было лишь второстепенное беспокойство.
   Чику не нравилось лгать Ною - даже недомолвками.
   - Есть кое-что, что я хочу расследовать, - сказала она. - Я бы сказала тебе об этом раньше, но когда я вернулась домой, здесь был Травертин, и после этого все стало немного напряженным. Так или иначе, когда я была в камере с Намбозе, я увидела нечто необычное. Возможно, это пустяк, но мне нужно еще раз взглянуть на это.
   - И ты собираешься сказать мне, что это такое?
   - Скорее всего, ничего, вот почему я пока не буду сообщать об этом.
   - Это не помогает.
   - Послушай, я была уставшей, когда вошла туда. Я увидела то, что казалось пустотой под одним из зданий. - Она тщательно воздержалась от слова "шахта", потому что "шахта" подразумевала нечто, что вело куда-то еще, и это несло в себе целый груз подтекстов, которые она в данный момент не хотела распаковывать.
   - Гонити тоже это видела?
   - Нет, она искала в другой части здания.
   - Но ты рассказала ей об этом.
   - Я не видела в этом никакой необходимости. Как я уже сказала, это, вероятно, ерунда, к тому же я не хочу выставлять себя дурой перед Ассамблеей, пока не буду уверена, что определенно есть что-то, на что стоит обратить их внимание.
   - Давай не будем заводить привычку хранить секреты, хорошо?
   - Надеюсь, нам не придется этого делать. - Она заставила себя улыбнуться - ей показалось, что она изгибает ту часть своего лица, которая никогда раньше не изгибалась. - Я позабочусь о возвращении на Каппу - они собираются отправить поисковые группы на некоторое время.
   - Что бы ты ни делала, не попадай в беду.
   - Мы уже в беде - все мы. Я не могу сделать все намного хуже.
   - Это не ответ. - Ной испустил раздраженный вздох усталости от мира. - Ты моя жена, и нам нужно думать о Мпоси и Ндеге. Мы все хотим попасть в долгую спячку, и сейчас наши шансы намного выше, чем были в прошлый раз. Чем бы ты ни считала себя обязанной "Занзибару", это не важнее нашей семьи.
   - Этого никогда не было, - сказала она. - И я буду осторожна.
  
   Здание Ассамблеи располагалось на дне чаши с пологим уклоном, окаймленной лужайками, озерами и аккуратными рощицами деревьев, похожих на иглы. У Чику всегда возникали смешанные чувства при первом взгляде на перспективу, когда она прибывала в камеру Гамма, административное ядро. На "Занзибаре" было тридцать шесть камер, двадцать четыре из которых были названы в честь греческого алфавита, а остальные двенадцать (не было никакой логики с точки зрения использования или плотности населения) соответствовали дюжине месяцев земного календаря, с января по декабрь. Здание в форме буквы "А" свидетельствовало о тяжелой руке семьи Экинья при создании "Занзибара". Оно было тщательно смоделировано по образцу старого семейного дома в Экваториальной Восточной Африке, продублировано вплоть до последней голубой плитки, последнего белого камня и декоративных стен. Чику несколько раз посещала первоначальное семейное домовладение. Она поднялась на близлежащий Килиманджаро, изнурительное восхождение без помощи экзокостюма, вплоть до высоченной снежной шапки, где лазеры старой баллистической установки все еще стояли на страже. Она наблюдала за стадами Амбосели с помощью аэролета и пешком. Она встречалась со старым терпеливым Джеффри и слушала, как он рассказывал о живописи, о бесконечных переговорах между искусством и памятью.
   Такси высадило ее и отправилось за новыми пассажирами. Она прошла мимо позеленевшей бронзовой статуи своей прабабушки, отводя взгляд от этого властного хмурого лица. Констебли охраняли ворота, ведущие на территорию. Несмотря на то, что они знали ее, существовали определенные формальности, значки и документы, которые необходимо было предъявить и тщательно изучить. Констебли спросили о Ное и о продолжающихся поисках в Каппе. Они спросили, как ее дети справлялись с аварией. Ответы Чику были более краткими, чем ей хотелось бы, но констебли, казалось, не возражали. Сегодня все были на взводе, и можно было сделать скидку.
   - Минуточку, - сказала им Чику, когда заметила, который час.
   Над головой, разделяя фальшивое небо пополам от одного конца камеры до другого, находился жесткий металлический поручень. На этот рельс был нанизан черный овал размером с небольшой дом. Этот овал, уменьшенная модель "Занзибара", был чем-то вроде часов. Когда запустился голокорабль, он начинался с одного конца, а теперь занимал больше половины помещения. Вместо того чтобы двигаться непрерывно, он тикал с ежедневным шагом примерно в ширину ладони.
   Перемещения всегда происходили в полдень. Чику часто приходила или уходила с Ассамблеи в этот час, и она всегда смотрела на небесные часы. Было трудно разглядеть движение модели, но иногда ей это удавалось, особенно когда ее край случайно совпадал с проецируемым облаком или какой-либо другой точкой отсчета.
   Она услышала отдаленный перезвон, означавший, что модель продвинулась вперед на установленную законом величину. Но, как это часто бывало, она не заметила никаких очевидных изменений в происходящем.
   В первые дни перехода через "Занзибар" небесные часы казались хорошей идеей. Напоминание о том, что, каким бы далеким ни казался пункт их назначения, в конце концов они туда доберутся. Это был всего лишь вопрос суммирования этих ежедневных перезвонов. Восемьдесят тысяч - меньше, чем количество секунд в течение одного дня. В таком виде это казалось терпимым. Человеческий рост.
   Она возненавидела небесные часы.
   Несмотря на все свои усилия, в конце концов она вошла в зал рядом с председателем Утоми. Они оба были одеты в официальные платья, стилизованные в традиционном африканском стиле, но с некоторыми современными уступками. Утоми был огромным, широкоплечим мужчиной, грузным, как борец.
   - Это досадный беспорядок. Все было бы намного проще для всех нас, если бы Травертину хватило такта умереть вместе с остальными.
   Это была нехарактерно черствая оценка со стороны обычно покладистого Утоми. Это давало некоторое представление о действующем на него давлении.
   - Я уверен, Травертин согласится, - сказала Чику. - В дальнейшем для него это будет нелегко.
   - По крайней мере, он реалист.
   - Травертин считает, что может быть вынесен смертный приговор. Мы же не опустимся так низко, правда?
   - Это уже делалось раньше. Я сомневаюсь, что на этот раз будет протест против этого решения.
   - Но Травертин точно не совершал хладнокровного убийства.
   - И ни у кого из нас нет такой роскоши, как расхождение во мнениях. Если это и не было хладнокровным убийством, то уж точно было хладнокровным пренебрежением нашими законами.
   - Нам нужен разум Травертина. Что бы вы ни сделали, этот интеллект все равно слишком ценен, чтобы тратить его впустую.
   - Это не в наших руках. - Туфли Утоми скрипели по натертому воском полу под его строгой юбкой с золотым узором. У него была тяжелая, торжественная походка, он слегка прихрамывал из-за травмы, полученной в результате аварии с вакуумом много лет назад и которую он так и не удосужился исправить. - Это отправится в Совет Миров. Если они достаточно сильно захотят смертной казни, они ее получат.
   - Им нужно будет продемонстрировать коварство.
   - Это будет не так уж трудно. Вы не можете сказать, что положения Соглашения "Пембы" не известны широко.
   - Нам нужно услышать точку зрения Травертина.
   - Конечно. Вы разговаривали с Травертином вчера, когда мы пришли к вам домой. Как бы вы описали его душевное состояние?
   Чику задумалась. - Обеспокоенное.
   - За себя или за то, что он с нами сделал?
   - Думаю, немного и того, и другого. Послушайте, я не собираюсь притворяться, что Травертин - ангел или что он испытывает нечто большее, чем презрение к большинству из нас. Но он был потрясен тем, что произошло.
   - Это странно. Зная Травертина, я бы ожидал дерзкого пренебрежения. - Они приближались к тяжелым черным дверям зала Ассамблеи. - Но в том-то и дело, что все мы в какой-то степени знакомы с Травертином. Это неизбежно в закрытом сообществе. Но если вы чувствуете, что ваши отношения повлияют на вашу беспристрастность, вам следует без колебаний взять самоотвод. Ассамблея примет временный отпуск на время урегулирования этого вопроса. Отдохните немного или что-нибудь в этом роде. Вам нравится работать в саду, не так ли?
   - Вы можете рассчитывать на мою беспристрастность, председатель.
   - Очень хорошо, Чику. - Утоми замедлил шаг, как будто хромота усилилась. - О, еще кое-что.
   - Да, председатель?
   - Хорошая работа на "Малабаре" и в ситуации с Каппой. Это не осталось незамеченным. Я в курсе вашей недавней просьбы о спячке на полный семестр.
   - Понимаю.
   - Очевидно, что ничего не будет решено до тех пор, пока мы не разрешим этот кризис. Но помимо этого, возможно, вы захотите начать принимать необходимые юридические и образовательные меры.
   - Спасибо вам. Это очень любезно с вашей стороны...
   - Не для протокола, конечно.
   - Конечно.
   - А ваши дети - Ндеге и... кто там еще?
   - Мпоси, председатель.
   - Сколько им сейчас лет?
   Он имел в виду их физиологический возраст. - Ндеге двенадцать, а Мпоси одиннадцать.
   - Как они относятся к долгому сну?
   - Они проходили через это дважды за последние два семестра. Я не думаю, что они так уж много помнят.
   - Но это были всего лишь двадцатилетние сроки. К тому же они теперь старше - у них будут друзья. Им не понравится мысль о том, что их оторвут от них на шестьдесят лет.
   - Они будут счастливы, председатель. И мы все будем счастливы, когда доберемся до Крусибла.
   Констебли открыли двойные двери и впустили их в палату. Это было большое темное помещение со ступенчатым полом и веером сидений, расположенных концентрическими рядами. Здесь, по крайней мере, здание Ассамблеи отошло от своего аналога в Африке. В первоначальном здании не было такой роскошной комнаты.
   В концентрических рядах было тридцать шесть кресел, по одному для каждой палаты "Занзибара". Ряды образовывали подкову, с меньшим количеством сидений, зажатых между концами. Возвышение председателя Утоми, похожее на трон, было обращено к избранным представителям, а по бокам стояли стулья и столы двух констеблей, ведущих учет. Непосредственно перед Утоми и хранителями записей стоял похожий на плиту черный стол. Над ним парила призрачная схема "Занзибара", словно сделанная из множества слоев цветного стекла. Это был созданный расширением образ, единственная вещь в комнате, которая физически отсутствовала.
   Чику заняла свое место в первом ряду. На заседании присутствовало всего двадцать пять представителей, но в этом не было ничего необычного, особенно во время чрезвычайного положения. Как только были проведены предварительные приготовления, в помещение ввели Травертина под присмотром пары констеблей. Они усадили его на стул непосредственно перед изображением "Занзибара", так, чтобы Травертин был лицом к Утоми. Чику могла видеть только часть лица Травертина.
   Это ее очень устраивало. Сегодня она не хотела встречаться с кем-либо взглядом.
   - Каковы последние данные о жертвах? - Утоми обратился к своим хранителям записей, после того как усадили Травертина.
   - Общее число погибших, по последним оценкам, составляет двести двенадцать человек, - доложила констебль справа от Утоми. Это была бледная женщина нордической внешности с копной пепельных волос. - Поисково-спасательные работы продолжаются, наряду с подготовкой к стабилизации ущерба. Есть небольшой шанс, что там все еще могут быть один или двое выживших, запертых в изолированных воздушных карманах. Мы также можем ожидать новых жертв. Подсчет всех погибших - включая тех, кто оказался в непосредственной близости от места взрыва, - может занять дни, а возможно, и недели.
   Утоми серьезно кивнул. Эта неопределенность была ценой, которую они заплатили за свой образ жизни в "Занзибаре". На "Малабаре" - фактически, на борту почти любого другого голокорабля - личности и местонахождение погибших мгновенно стали бы достоянием общественности. Но здесь даже у констеблей не было обычных средств для отслеживания людей с помощью их имплантов. На "Малабаре" Травертину было бы совершенно невозможно спрятаться даже на несколько часов.
   Но здесь мы все делаем по-другому, - подумала Чику. - В этом смысл каравана. Мы путешествуем на нескольких голокораблях для взаимной поддержки и страховки от такой катастрофы, как "Пемба", но также и потому, что это позволяет нам отрепетировать различные способы жизни, новые перестановки, прежде чем мы доберемся до Крусибла. То, что работало дома, может не сработать в новом мире, под странными и изуродованными созвездиями.
   - Во многих отношениях нам очень повезло, - продолжала констебль. - Сейчас в Каппе работает меньше людей, чем раньше. Мы потеряли немного воздуха и воды, но недостаточно, чтобы вызвать у нас немедленные трудности. Наши системы сдерживания прорывов доказали свою состоятельность, и ни одна критическая система не была подключена к той части обшивки, которую мы потеряли. Но ущерб по-прежнему катастрофичен, и если бы выброс энергии был на порядок больше, мы легко могли бы превратиться во вторую "Пембу".
   Никому не нужно было озвучивать молчаливое следствие этого зловещего заявления. Если бы это была "вторая Пемба", никто на "Занзибаре" или поблизости от него вообще не смог бы ни на что смотреть.
   "Занзибара" больше не существовало бы.
   - Несмотря на нашу удачу, - сказал Утоми, - важно то, что наши самые серьезные законы - законы, принятые для защиты целостности голокорабля - были проигнорированы, к ним относились с презрением, как будто они относились ко всем остальным, кроме Травертина. Вы отрицаете это?
   В зале воцарилась тишина, пока они ждали ответа ученого. Зная своенравный характер Травертина, Чику нисколько бы не удивилась, если бы он просто смерил их всех взглядом с бессловесным вызовом.
   Но после нескольких секунд молчания Травертин повернулся на своем сиденье, чтобы оглядеть собравшихся.
   - В чем смысл всего этого?
   - В демонстрации вашего уважения к авторитету этой Ассамблеи, - сказал Утоми.
   - Я буду уважать это, когда вы перестанете обманывать себя. Дело не во мне. Дело даже не в несчастном случае с Каппой. Речь идет о вас и ваших двойных стандартах - соблюдении законов в надежде, что кто-то их нарушит!
   - Вы высказывали это мнение много раз, - сказал Утоми с видимой усталостью. - Вы явно не передумали.
   - Наша ситуация тоже не изменилась. Мы по-прежнему несемся в космосе со скоростью двенадцать целых семь десятых процента от скорости света, не имея возможности замедлиться. Менее чем через девяносто лет мы проплывем мимо места нашего назначения. Это не изменится до тех пор, пока вы не вытащите свои головы из песка и не начнете смотреть правде в глаза.
   - Нам не нужно напоминать о нашем затруднительном положении, - сказал Утоми, - так же как и вам не нужно напоминать, что у нас впереди еще много десятилетий полета.
   - И когда вы, наконец, отмените Соглашение "Пембы"? Через двадцать лет? Пятьдесят? Что, если это не даст нам достаточно времени?
   - Когда условия Соглашения "Пембы" будут смягчены, - сказал Утоми, - будет начата исследовательская программа по всему каравану, посвященная проблеме замедления скорости. Сотни, тысячи умов, обладающих всеми необходимыми ресурсами и оборудованием. Масштабные совместные усилия. Но вам это никогда не нравилось, не так ли? Вы никогда не смогли бы стать частью коллективного предприятия. Это должен быть Травертин, одинокий гений.
   Травертин снова повернулся на своем месте и обратился к Ассамблее. - Я использовал в своей лаборатории больше энергии, чем когда-либо можно было объяснить экспериментами, которые, как я утверждал, проводил. Но хватило ли у кого-нибудь из вас когда-нибудь смелости спросить меня об этом?
   - По-моему, это звучит как признание, - сказал Утоми. - Прежде чем мои констебли занесут это в протокол для потомков, не хотели бы вы внести поправки в свои показания?
   - То, что я сделал, было обязанностью, а не преступлением. Мое заявление остается в силе.
   - Тогда почему вы убежали? - спросил Утоми.
   - Потому что я человек. Потому что я знаю, что это будет означать для меня.
   - Ничего... не решено пока, - сказал Утоми, как будто он пытался предложить этому осажденному, воинственному человеку какой-то проблеск надежды. - Законодательство сформулировано очень точно - так и должно было быть после того, как вы в прошлый раз нарушили наши существующие законы. Нам нужны доказательства того, что вы сознательно навлекли на нас этот риск, что вы намеренно обратились к пост-чибесовской физике, а не наткнулись на нее случайно, занимаясь каким-то другим направлением исследований.
   Травертин наградил это заявление взглядом, полным пылающего презрения. - Я никогда в жизни ни на что не натыкался.
   До сих пор никто из представителей не произнес ни слова, но Чанг, представитель палаты Мю, сидевший через несколько мест справа от Чику, больше не мог сдерживаться. - Соглашение "Пембы" было подписано не для того, чтобы задушить научные исследования, Травертин. Это было сделано для того, чтобы они не вышли из-под нашего контроля. Если бы мы хотели полностью отказаться от экспериментов, мы легко могли бы сделать это после "Пембы". Тем не менее, мы по-прежнему допускаем это, даже поощряем - но всегда при условии, что те, кто проводит исследования, будут делать это ответственно.
   - Проблема в том, - сказал Фирдауси, представитель палаты Сигма, сидевший позади Чику, - что мы знаем историю Травертина. Никогда еще не было человека, у которого было бы меньше шансов случайно нарушить Соглашение.
   - Это правда, - сказал Травертин, с беспечным пренебрежением относясь к последствиям этого признания. - С чего бы мне вообще это отрицать? Мы не понимаем пост-чибесовскую физику, так как же мы можем обнести ее забором и приказать никогда не пересекать эту черту?
   - Со временем, - сказал Утоми, - у нас сложится гораздо более полное понимание.
   - Да, - невозмутимо ответил Травертин. - И, насколько я помню, пятьдесят лет назад вы говорили точно то же самое - все будет хорошо, деточки. Ложитесь спать и перестаньте волноваться. И не упоминайте о замедлении в приличной компании.
   Чику знала, что в этом была доля правды. Снижение скорости превратилось из неудобной, эмоционально чувствительной темы в нечто такое, о чем почти никогда не упоминалось. Как будто, если не говорить об этом, проблема каким-то волшебным образом исчезнет сама собой.
   Простой факт заключался в следующем: голокорабли двигались слишком быстро. В начале своих путешествий, в приливе оптимизма, который сопровождал время стремительного технического и научного прогресса, их правительства делали ставки на будущее. Вместо того чтобы тратить триста лет на пересечение космоса до Крусибла - первоначальное, достижимое намерение, - путешествие можно было бы сократить всего до двухсот двадцати. Хитрость заключалась в том, чтобы продолжать сжигать топливо, съедая огромные запасы, которые должны были храниться в резерве до тех пор, пока голокораблям не понадобится замедлить ход. Вместо того чтобы использовать это топливо для замедления, они использовали бы что-то другое - какой-нибудь более эффективный процесс или совершенно новую двигательную установку.
   Другими словами, что-то, что еще предстоит изобрести.
   Но это "что-то еще" проявляло упорное нежелание появляться. Многие многообещающие пути привели в тупик. Проблески оказались миражами, мистификациями. Тем не менее исследователи продолжали работать: теория подкрепляла эксперимент, эксперимент подкреплял теорию. Интеллектуальные усилия охватывали множество голокораблей и простирались аж до Солнечной системы. Устремление поглотило жизни и мечты и выплюнуло горечь и уныние.
   Никто не возражал против этого, по крайней мере, поначалу. Но постепенно воля ослабла. Исследовательские направления начали забрасываться, объекты консервировались или демонтировались.
   И все же всегда находилось несколько индивидуалистов, светлых умов, таких как Травертин, которые были убеждены, что решение существует и что оно находится совсем рядом. Еще один толчок, и королевство принадлежало бы им. Они ставили все более масштабные эксперименты и творили все более извращенные вещи с материей, энергией и пространством-временем.
   Наконец они совершили прорыв, который нельзя было оспорить.
   Энергия, высвобожденная при разрушении голокорабля "Пемба", как было подсчитано, требовала объяснения вне рамок ортодоксальной физики Чибеса. Это было "доказательством существования" ПЧФ - пост-чибесовской физики. Если бы эту громоздкую мощь можно было укротить, использовать для приведения в движение, со всеми их заботами было бы покончено. Теперь они могли бы даже двигаться немного быстрее, если бы захотели.
   Но "Пемба" зашел слишком далеко. Десять миллионов жизней были оборваны в одно мгновение - результат эксперимента, параметры которого были настолько неясны, что его никогда нельзя было адекватно реконструировать, даже если бы на то была воля. И риск повторения подобной катастрофы, связанной с выводом из строя второго голокорабля, не мог быть санкционирован. Соглашение "Пембы" рубануло, как гильотина.
   Итак, Травертин встал на свой путь, постоянно проверяя власть Ассамблеи, сопротивляясь ограничениям, испытывая удачу. При последнем порицании ему повезло избежать тюремного заключения. Но Травертин всегда перестраивался и продвигался дальше. И здесь Чику пришлось согласиться с ним - Ассамблея всегда знала, что задумал Травертин, и предпочитала не вмешиваться. Потому что на каком-то невысказанном уровне они хотели, чтобы он преуспел.
   Если и был какой-то положительный момент, который можно было извлечь из вчерашней трагедии, подумала Чику, так это то, что Травертин, должно быть, что-то заподозрил.
   - Ваша экспериментальная аппаратура в Каппе была полностью разрушена, - сказала Чику, воспользовавшись возможностью высказаться. - Вместе, как я полагаю, со всеми относящимися к ней записями. Но от вас все равно потребуют отчета о том, что было задействовано.
   - Значит, кто-то другой может воспроизвести мою работу?
   - Таким образом, мы можем быть уверены, что никто и близко к ней не подойдет, - сказал Утоми.
   - Очевидно, я добился прогресса. - Подбородок Травертина теперь был приподнят с его знакомым самоуверенным вызовом. - И если бы у меня был шанс, я бы сделал это снова. Я провел эксперимент и получил результат. Это для нас полезнее, чем пятьдесят лет теоретизирования.
   - Если вы намерены выразить раскаяние, - сказал Утоми, - то сейчас самое подходящее время для начала.
   - В чем? За две сотни жизней?
   - Двести двенадцать, - поправила констебль, прежде чем опустить взгляд. - Итого двести четырнадцать. С тех пор, как мы начали заседание, они обнаружили еще два тела.
   - Пусть будет триста. Тысяча. Вы думаете, это имеет значение? - Травертин оглядел лица людей, которые были потрясены этим заявлением. - Я скорблю о них, поверьте мне. Но выживание всего этого голокорабля зависит от замедления. Это десять миллионов жизней. Сотни миллионов в местном караване, миллиард человек рассредоточен по всем остальным голокораблям, и не только тем, которые направляются к Крусиблу, но и по другим внесолнечным мирам в других системах. Если бы моя смерть гарантировала необходимый нам прорыв, я бы покончил с собой прямо сейчас.
   - Вы действительно в это верите? - сказал Утоми, на его лице был написан ужас.
   Взгляд Травертина был немигающим, решительным.
   - Абсолютно.
   Чику изучала встревоженную реакцию своих собратьев. Она не могла быть уверена, что беспокоило их больше всего: тот факт, что Травертин мог сделать такое заявление в том единственном месте, где следовало бы просить о помиловании; или тот факт, что Травертин был совершенно и бесповоротно искренен в своих убеждениях.
   Возможно, немного и того, и другого.
  
  

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

  
   Позже в тот же день Чику вернулась в Каппу. Надевая свой скафандр, она намеренно придиралась к как можно большему количеству деталей, не вызывая подозрений. К счастью, это вряд ли было проблемой, поскольку многие из поисковиков возвращались со всевозможными незначительными повреждениями. К тому времени, когда она въехала в Каппу, назначенная Чику поисковая группа была далеко впереди и не предпринимала никаких попыток сбавить скорость. Это ее идеально устраивало. Она сказала им, что встретится с ними после того, как они завершат проверку одной из сетей, на перекрестке в паре кварталов за брешью. Они согласились; по их безразличным тонам было ясно, что представительница Чику Экинья может делать все, что ей заблагорассудится, с их точки зрения.
   Ее уловка позволила ей, возможно, за тридцать минут добраться до места встречи, чего как раз хватило, чтобы вернуться в лабораторию и обрушившийся подвал. Если бы она опоздала на встречу с другой поисковой группой, ее действия могли бы привлечь внимание.
   Она снова нашла дорогу в поврежденное строение. Из его разрушенной середины Чику посмотрела на далекий потолок камеры, очерченный теперь случайными созвездиями - высоко вверху горели огни ремонтных бригад, пытавшихся предотвратить разрушение еще большего количества облицовки. Она обратила свое внимание на импровизированный пандус, осколок упавшего неба, который все еще был на месте. Чику преодолела отрыв с большей уверенностью, чем в своей первой попытке.
   Она начала спускаться.
   Чику и раньше проявляла беспокойство, но сейчас на это не было времени, даже зная, что пол, возможно, не так надежен, как кажется. Она добралась до подвала и пробиралась сквозь завалы, пока не нашла лист ограждающего материала, который она положила поверх дыры, пытаясь замаскировать ее. Его никто не потревожил. Чику отбросила лист в сторону, стараясь не разбить его вдребезги.
   Затем она встала на край ямы и направила фонарь своего шлема вниз. Все было точно так, как она помнила, за исключением того, что дыра, казалось, шла глубже, чем она первоначально думала. На самом пределе досягаемости лампы отверстие начало изгибаться под менее крутым углом, возможно, даже к горизонтали. Утопленные опоры для рук и ног выглядели нетронутыми. Она могла бы спуститься по ним без проблем, но настоящая трудность заключалась в том, чтобы сначала добраться до них - отверстие было в два раза уже шахты под ним.
   Чику посмотрела на время. Плюс-минус двадцать минут.
   Она огляделась в поисках обломков и нашла валун размером с ширину ее туловища, который был бы для нее неподъемным без усиления костюма. Она подошла к краю ямы, поднесла валун к груди и толкнула его вниз и в сторону так сильно, как только могла, в то же мгновение отступив назад, чтобы не было риска, что валун раздавит ей ноги по пути вниз.
   Ее задумка оказалась верной. Валун с хрустом пробил нависающий выступ пола, превратив его в пыль. Чику наблюдала, как обломки дождем сыплются в шахту в полной беззвучности. Теперь отверстие было более или менее того же диаметра, что и ствол. Все, что ей нужно было сделать, это перелезть через край и начать карабкаться.
   Чику подавила свои дурные предчувствия. Она опустилась на колени спиной к отверстию и начала опускать правую ногу в пустоту, сохраняя равновесие так, чтобы вес горба системы жизнеобеспечения ее костюма не опрокинул ее через край. Это не сработало. Почему она вообще думала, что так и будет? Если бы в обычной части "Занзибара" была такая шахта, как эта, там были бы перила или что-то, за что можно было бы ухватиться, чтобы облегчить переход в положение для лазания. Здесь ничего не было, только дыра в полу... и ничто не могло помешать ей погрузиться в это. Она могла сидеть, свесив ноги с края, и каким-то образом пытаться извиваться...
   Чику заметила кое-что, что могло бы сработать. Это был отрезок трубы или лонжерона толщиной с ее запястье, один конец которого все еще торчал из обломков. Труба была около трех метров в длину, ее свободный конец резко обрывался, как будто его перерезали.
   Это было безумие, и она знала это, но теперь ее действия имели свой собственный импульс. Она поднесла трубу и висящий на нем обломок к краю дыры, держа его, как для прыжков с шестом, и воткнула оборванный конец в кучу мусора. Он хрустнул, заклинился, затем схватился. Другому концу, на котором все еще висел обломок, она позволила опуститься между двумя большими валунами, где он закрепился на месте. Труба теперь проходила по касательной к краю отверстия, в полуметре от него и на полметра выше уровня пола. Чику пнула ее ногой, проверяя на прочность.
   Она опустилась на колени между дырой и импровизированными перилами. Теперь она могла держаться обеими руками за эту перекладину. Она опустила правую ногу, пошарила ею ниже пола, пока та не нашла точку опоры. Доверившись перилам, она переместила свой центр тяжести над отверстием. Ее левая нога последовала вниз, найдя другую точку опоры. Перекладина сдвинулась, затем снова зафиксировалась.
   Сердце Чику снова забилось.
   Она освободила правую руку от перекладины и опускалась дальше, по футу за раз, пока ее правая рука не нащупала поручень, а лицо не оказалось почти на одном уровне с краем отверстия. Опоры для ног и рук казались надежными. Сделав глубокий вдох, она отпустила перекладину и полностью спустилась в шахту. Теперь ничего не оставалось, как продолжать спускаться.
   Вскоре она нашла ритм. Спускаться в скафандре было намного легче, чем без него, так как усилитель создавал иллюзию легкости. Даже перчатки были усилены, так что ее пальцы никогда не начинали уставать. Конечно, эта иллюзия невесомой легкости была предательской. Она все еще могла упасть.
   Чику приостановила спуск, чтобы перевести дыхание, и посмотрела вверх. Запрокинув голову так далеко, как только осмелилась, она увидела, что рваная дыра уменьшилась до молочного круга, ложной луны, мерцающей бледными огнями спасателей в Каппе. Чику не задумывалась о том, как далеко ей следует зайти, прежде чем повернуть назад.
   Конечно, дальше этого. Она снова посмотрела на время. Ее запас сократился до десяти минут.
   Она возобновила спуск и продолжала его до тех пор, пока не почувствовала, что шахта начинает изгибаться и выравниваться. Спуск стал легче, но она больше не могла видеть дыру наверху. Теперь не было молочного круга, только поглощающая чернота в обоих направлениях.
   Чику остановилась, разрываясь между желанием продолжить или повернуть назад. Затем она сглотнула и продолжила.
   Шахта выровнялась, и она встала - здесь было достаточно высоко, чтобы она могла стоять прямо. Опоры для рук и ног все еще присутствовали; возможно, они были установлены для облегчения передвижения в условиях невесомости до того, как голокорабль начал вращаться. Она с хрустом прошлась по остаткам каких-то обломков, сброшенных сверху и упавших в шахту, завернула за поворот и остановилась.
   Она снова остановилась и вытащила карту Травертина из набедренного кармана. Потребовалось некоторое самообладание, чтобы пронести ее тайком под пристальным вниманием техников, которые помогали ей облачаться. Не то чтобы карта сама по себе была компрометирующей - она выглядела как что-то выполненное ребенком, - но у нее не было простого объяснения, почему она взяла ее с собой.
   Травертин определил эту вероятную точку входа и указал, как шахта соединяется с подземной сетью, которую он уже начал исследовать. Недалеко впереди был перекресток, а чуть дальше - по мнению Чику, в пределах легкой пешей досягаемости - находился барьер, или помеха, которая преградила продвижение Травертина.
   Согласно показаниям скафандра, Чику прошла еще пятьдесят метров, двигаясь теперь горизонтально, параллельно поверхности Каппы, но в стороне от пролома. Туннель пересекался с другим. Продвигаясь вперед, доверяя Травертину, она проверила время. Она все еще могла бы прийти на запланированную встречу с поисковой группой и избежать трудных объяснений - но только в том случае, если она скоро обернется.
   Затем свет ее шлема упал на что-то впереди, на пределе ее видимости, и она должна была знать, что это было. Шахта впереди расширялась, гладкие стены изгибались по обе стороны от нее, и она едва могла разглядеть что-то ожидающее там, темное и приземистое, с изгибами и углами. Какая-то машина. Это мог быть генератор или очиститель воды.
   Это не было ни то, ни другое.
   Это была транзитная капсула, достаточно большая, чтобы перевозить как груз, так и пассажиров, по форме напоминающая толстый контейнер с тупым концом, с дверями и грузовыми люками в его изогнутых боковых стенках. Воспоминание кольнуло Чику. В первые дни путешествия они передвигались в таких контейнерах, как этот, но через пятьдесят или семьдесят пять лет после отлета вся внутренняя транзитная сеть Занзибара была разобрана и законсервирована. Каким-то образом инженеры упустили из виду этот модуль вместе с забытой системой подземных туннелей Травертина.
   Капсула опиралась на тройные индукционные рельсы, расположенные вокруг уширенного вала с разнесением в сто двадцать градусов. Они сияли чистотой и холодом, простираясь вдаль настолько, насколько мог осветить фонарь на ее шлеме. Через равные промежутки вдоль туннеля светились концентрические красные круги.
   Это было неправильно. Она могла смириться с тем, что в строительных журналах была забыта и опущена незначительная деталь истории "Занзибара". Но этот туннель был огромен, и наличие транзитной капсулы наводило на мысль, что он продолжался на некоторое расстояние. И капсула была достаточно большой, чтобы вместить почти все, что Чику могла себе представить.
   Она дотронулась рукой до ее бока. Сквозь перчатку она ощутила вековой холод и тишину, как будто этот стручок ждал здесь, выжидая своего часа с монументальным терпением. Она также чувствовала легчайшую дрожь ожидающей мощности, как будто она все еще была под напряжением, все еще потребляла мощность от индукционных рельсов. Они заканчивались здесь, с большими угловыми буферами на концах, предназначенными для остановки прибывающей капсулы. Эта благополучно остановилась в паре метров от буферов.
   Чику прошла до конца, обращенного в туннель, где сходящиеся линии рельсов отсвечивали медными тонами. Капсула была запечатана. Она провела рукой по едва заметному овальному контуру передней пассажирской двери, задаваясь вопросом, кто в последний раз путешествовал в этом транспортном средстве - возможно, кто-то еще на борту "Занзибара" или один из архитекторов голокорабля, завершающий свой последний осмотр перед включением центрального привода.
   Очертания двери засветились от ее прикосновения, светясь неоново-фиолетовым на фоне черной поверхности капсулы. Чику непроизвольно сделала шаг назад, когда дверь выпятилась из своего углубления и скользнула в сторону вдоль корпуса.
   Чику уставилась на пространство кабины. Приглушенный свет и расположение глубоких сидений с мягкой обивкой придавали интерьеру теплый и располагающий вид. Сейчас в туннеле был вакуум, но обычно пассажиры поднимались на борт в условиях полного давления.
   Чику ничего не могла с собой поделать. Она вошла в сияющую кабину и заняла одно из кресел, которое выглядело совершенно новым. Здесь не было никаких органов управления, о которых можно было бы говорить, только наклонная консоль под изогнутым передним окном. Подсвеченная трехмерная карта транзитных маршрутов голокорабля, казалось, парила под глянцевой черной поверхностью консоли. Чику сравнила это со своими воспоминаниями. Хотя базовое расположение камер было исправлено с момента запуска, соединения претерпели несколько изменений. На протяжении многих лет жители "Занзибара" навязывали скрупулезно логичным замыслам архитекторов выполнимые, удобные для людей решения. Основные маршруты, задуманные как жизненно важные магистрали, вышли из употребления, в то время как ряд второстепенных маршрутов оказались значительно более популярными. Самые прямые маршруты между палатами не всегда были предпочтительными, и с годами карта перерисовывалась и упрощалась, когда удалялись лишние ответвления.
   Чику прикоснулась перчаткой к консоли, и один маршрут вспыхнул особенно ярко. Она попыталась разобраться в путанице соединительных линий, но узел был запутан. Однако он вел вперед, к переднему полюсу голокорабля. Чику заметила какие-то слова, парящие под поверхностью консоли, которых мгновение назад там не было.
   Палата тридцать семь.
   Последовала еще одна фраза, мягко пульсирующая.
   Отправьте заявку на семейную генетическую верификацию.
   Это, как предположила Чику, было все, до чего дошел Травертин. Он нашел капсулу, но заставить ее двигаться было выше его сил. Руководствуясь интуицией или исследованием, Травертин пришел к выводу, что он ждет возможности попробовать кровь Экинья.
   Возможно, это было не более чем вдохновенной догадкой со стороны Травертина - уловкой, чтобы купить симпатию и поддержку Чику в судебном процессе, прежде чем ее можно будет подвергнуть проверке.
   Был очень простой способ доказать это.
   Палец Чику на мгновение завис над панелью, прежде чем она опустила его на расстояние вытянутой руки от поверхности. Она считала маловероятным, что машина сможет взять образец ее ДНК через ткань перчатки, но это был не тот шанс, которым она была готова воспользоваться. Она убрала руку от панели, не прикасаясь к ней, осторожно, как диверсант, отступающий от сработавшей бомбы.
   А затем вышла из кабины обратно на пол туннеля. Через несколько секунд, почувствовав, что она уходит, дверь скользнула обратно на место. Контур запульсировал фиолетовым, а затем растворился в отсутствии швов.
   Чику осталась заинтригованной. Было бы интересным упражнением посмотреть, где в конечном итоге окажется капсула, если бы она действительно была способна двигаться. Но одно было ясно. Куда бы, по мнению капсулы, она ни должна была направиться, это никак не могла быть тридцать седьмая камера.
   Потому что такого места нет и никогда не было. В любой момент на борту "Занзибара" было всего тридцать шесть камер.
   Даже ребенок знал это.
  
   - Ты заставила меня ужасно поволноваться, - сказал Ной. Он стоял у школьных ворот, прислонившись к низкой белой стене и скрестив на ней руки.
   - Я обещала, что не буду делать глупостей.
   - Глупо это или нет, но ты сильно рисковала. Стоило ли оно того?
   - Думаю, да. - Чику помолчала мгновение, затем добавила: - На самом деле, я не уверена. Часть времени я думаю, что должна вернуться, но большая часть говорит мне, что это может быть плохой идеей.
   Они прибыли порознь, еще до того, как Ндеге и Мпоси разрешили уйти с уроков. Чику наблюдала, как учитель шел по крытому переходу между двумя школьными корпусами. Он нес растение в горшке, баюкая его, в то время как растение щекотало его подбородок.
   - Было бы действительно плохой идеей держать это в секрете, - сказал Ной.
   - Я еще не решила, в ту или иную сторону - мне нужно еще немного покопаться, прежде чем я приму решение. Я хочу, чтобы в моем распоряжении были все факты, прежде чем я доведу это до сведения Ассамблеи. Дело не в том, что я им не доверяю, но они не всегда принимают правильные решения.
   - Это звучит в точности так же, как если бы я не доверял Ассамблее.
   - Ты знаешь, что я имею в виду. И на моем месте ты бы делал точно то же самое.
   Ной издал низкий, двусмысленный звук, который она распознала как неохотное согласие. - Так расскажи мне, что ты нашла.
   - Ты уверен, что хочешь знать?
   - Ты сама это начала, жена. Время держать меня в неведении прошло.
   - Я нашла дыру под одним из зданий, которые обыскивала вчера. На самом деле это шахта, но ее нет ни в одной строительной документации.
   - Итак, ты поступила так, как поступил бы любой нормальный, осторожный человек, у которого есть семья и обязанности. Ты определенно спускалась в эту шахту не для того, чтобы посмотреть, что находится на ее дне.
   - Я спустилась совсем немного. Это выглядело безопасно, и я убедилась, что смогу снова выбраться наружу. И на самом дне я нашла... ну, для начала, еще туннели. И капсулу.
   - Капсулу.
   - Просто стоит там на рельсах, вся заряженная и готовая куда-нибудь отправиться. Травертин сказал мне, что там, внизу, есть кое-что, что может меня заинтересовать.
   - Травертин тоже замешан в этом деле? - Ной попытался отнестись к этому легкомысленно, но тревога, скрывавшаяся за его улыбкой, была очевидна для Чику. - Не могу передать тебе, как сильно это радует мое сердце.
   - Травертин - второстепенная деталь в этом деле. Он никогда не заходил дальше капсулы. У него это не сработало бы - у нее генетическая блокировка.
   - А Травертин не мог пройти по туннелю пешком?
   - Он потерял интерес к капсуле, когда не смог ее активировать. В тот момент это стало отвлекающим маневром, полезным только как потенциальная разменная монета.
   - Во что он тебя втравил?
   - Я не давала никаких обещаний Травертину, и Травертин не сказал мне ничего сверх этого. Так что, в общем, думаю, что мне пора возвращаться.
   - С этим генетическим замком проблем не будет?
   - Нет, если это ждет кого-то вроде меня. Я имею в виду Экинья.
   - Не все в известной вселенной должно вращаться вокруг твоей фамилии.
   - Учитывая значительную роль, которую моя семья сыграла в создании голокораблей, у нас была хорошая возможность разместить на "Занзибаре" что-то, чего нет на картах.
   Чику не была уверена, то ли Ной поддакивал ей, то ли его собственное любопытство взяло верх. - У тебя есть какие-нибудь предположения, куда может направиться капсула?
   - Куда-то, чего не существует, - к тридцать седьмой палате. Очевидно, такого места не существует.
   - Очевидно, - подтвердил Ной.
   - Но я все равно хотела бы выяснить, куда это ведет.
   - Конечно, теперь это вопрос для Ассамблеи, Чику.
   Она не торопилась с ответом. - Я действительно не знаю.
   - Все просто, - сказал Ной. - Ты провела предварительное расследование и обнаружила нечто гораздо более значительное, чем дыра в земле. Ты больше не можешь держать это в себе.
   Она выдавила из себя примирительную улыбку, надеясь, что это его успокоит. - Я делюсь этим с тобой, не так ли?
   Дети выходили из школы. Обычно они высыпали бы буйной массой, спотыкаясь сами о себя в своем стремлении покинуть классы. Сегодня они были серьезны в своей торжественности, как будто все они подверглись коллективному выговору. Им рассказали больше о том, что произошло вчера, включая тот факт, что в результате аварии погибло более двухсот человек.
   Вероятно, это был первый раз, когда большинство из этих детей столкнулись с понятием человеческой смертности. Животные умирали, машины очень редко выходили из строя - это они понимали. Но люди большую часть времени просто продолжали жить. Из граждан, находившихся на борту "Занзибара" после отлета, на удивление мало кто умер, и за такой длительный промежуток времени, что большинство из этих детей пропустили бы это событие.
   Однако сегодня их коснулась смерть, и она навсегда поселится в их душах. Чику не завидовала учителям из-за чрезвычайно сложных вопросов, с которыми им пришлось столкнуться. Это было не так, как если бы у самих учителей был большой опыт общения со смертью.
   Она заметила их детей в конце выходящих.
   - Ты больше туда не пойдешь, - сказал Ной. Он немного помолчал, прежде чем добавить: - Во всяком случае, без меня.
   Она покачала головой в категорическом отказе. - Об этом не может быть и речи.
   - И этот ответ говорит мне о том, что это может быть не так безопасно, как ты намекаешь. Скажи правду, Чику, это рискованно или нет?
   - Я не могу угадать, что находится в конце туннеля, так что да, риск есть, но он невелик. К тому же, несмотря на все твои опасения, я знаю, что тебе почти так же любопытно, как и мне, узнать, куда капсула хочет меня доставить. - Она посмотрела поверх стены и понизила голос, когда увидела, что Ндеге и Мпоси были почти в пределах слышимости. - Ради них самих, мы не можем оба спуститься туда. Это должно быть либо одно, либо другое. И поскольку я Экинья...
   - Когда? - тихо спросил он.
   - Завтра, если смогу.
   - Тогда пообещай мне кое-что. Когда ты вернешься, ты либо передашь это Ассамблее, либо мы никогда больше не будем говорить об этом. И ты никогда не вернешься в шахту. Ни сейчас, ни через сто лет.
   - Кажется, это разумно, - сказала Чику.
  
  

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

  
   На следующий день работа вывела Чику за пределы "Занзибара". Ее вызвали сопровождать делегацию членов Ассамблеи и констеблей, чтобы сопроводить Травертина в Совет Миров. Она хотела сказать Травертину, что эта прогулка была не ее идеей, но не могла придумать, как сказать это так, чтобы не прозвучало так, будто она перекладывает вину на своих коллег.
   Они вылетели на шаттле большой вместимости и совершили медленный облет вокруг своего собственного голокорабля, прежде чем отправиться в дальний космос. В поле зрения появилась брешь: разрез на боку голокорабля, который расширился до зияющей пустоты. Строительные бригады подровняли края раны, подчеркнув ее бело-голубым сиянием прожекторов и желтым сиянием временных жилых модулей и лачуг с оборудованием. С точки зрения Чику, небольшие суда и роботы парили "под" раной, удерживая положение с помощью тяги или фиксирующих тросов. Через сам разрыв было видно больше свидетельств уплотнения и ремонта. Фальшивые звезды отражались от далекой вогнутости неба Каппы.
   "Занзибар" был огромен, но при постоянной тяге шаттла в половину g он быстро уменьшился до размеров гальки. Голокорабли кажутся большими только тогда, когда находишься внутри них, размышляла Чику. Если смотреть со стороны, было совершенно абсурдно представлять себе десять миллионов деятельных жизней, втиснутых в щели этой маленькой скалы, проникающих в нее подобно каким-то эндолитическим бактериям.
   Недавно она была в "Малабаре", но на этот раз пунктом назначения был "Новый Тиамаат". Снаружи он напоминал другие голокорабли. У него была та же каменистая шкура, покрытая раковинами от человеческого трудолюбия; те же стыковочные порты, усеивающие поверхность, с более широкими отверстиями на передней и задней опорах. Толстые корабли-шмели и транспортники заполонили его воздушное пространство. Скопления дронов и людей в костюмах порхали вокруг них, как крошечные золотые искры. В тот момент за пределами "Занзибара" было много людей, но только из-за несчастного случая. "Новый Тиамаат" всегда был таким. Пузыри и купола выпирали из поверхности по мере того, как горожане искали новое пригодное для жилья пространство. Они замедлили вращение своего мира и опустошили большую часть его недр.
   Чику не совсем доверяла жителям "Нового Тиамаата". Начнем с того, что они были панспермийцами, а у панспермийцев были определенно странные представления о многих вещах. Они направили свой голокорабль курсом на Крусибл, но в последнее время ходили разговоры о том, что они не высадятся на планету, когда прибудут. Они продолжат жить в "Новом Тиамаате", на орбите Крусибла. Или они могли бы даже отправиться в более глубокий космос, уже достигнув идеальной адаптации к межзвездным условиям. Им нравилось здесь, скользить между звездами. Когда были разработаны условия Соглашения "Пембы", жители "Нового Тиамаата" настаивали на принятии самого строгого законодательства. У них не было реальной заинтересованности в решении проблемы замедления.
   В "Новом Тиамаате" не было вращения и тяги, не было ощущения подъема и падения. Когда они разрушили соединяющие их стены, обломки - во всяком случае, их часть - были сплавлены в фантастические шпили и выступы, спирали, дуги и контрфорсы, выступающие из пола, потолка, стен - выступающие в открытое пространство, обеспечивая фундамент и скальную породу для сказочных небесных дворцов и воздушных цитаделей. Здания, башни вырастали во всех направлениях, подобно кристаллам или кораллам. Зазубренные выступы из стекла, массивные выступы из оконного камня, сети и гнезда, похожие на ловушки или фильтры, и скопления лягушачьей икры из пастельных сфер. Крошечные летающие существа - жители "Нового Тиамаата", плывущие по воздуху в невесомых пространствах - появлялись и исчезали во всех направлениях. Это был взрыв возможностей, архитектурное выражение заветного зеленого цвета Панов.
   Но, принимая один набор возможностей, они отказывались от другого. Эти сооружения были такими же кружевными, как сахарные скульптуры. Замедление - применение тяги даже в сотую долю g - привело бы к катастрофе. Граждане, конечно, знали об этом. Они санкционировали строительство этих чудесных дворцов и городов именно исходя из этого знания.
   Делегацию "Занзибара" сопроводили в центр одного из городских комплексов. Башни в форме канавок торчат во все стороны из прочного фундамента из покрытого зеленым матом камня. Где-то внутри находился сферический зал суда. Он был белым и костлявым, похожим на чудовищный выдолбленный череп. Воздушный свет просачивался внутрь по хитроумным воздуховодам и каналам. Чиновники и делегаты расположились вокруг изгибающихся стен, цепляясь за шпильки и поручни, выглядывая горгульями из бородавчатых наростов.
   Меловые распорки крепили центральную платформу к стенам. На платформе, большой, как трон, и изобилующей резными украшениями, стояло пристегивающееся кресло, в котором констебли и новые функционеры "Тиамаата" закрепляли Травертина. Платформу окружало кольцо из меньших по размеру и менее впечатляющих кресел, чем у Травертина, вмещавших представителей одиннадцати демократических собраний местного каравана, а также пустые кресла, которые должны были быть заняты делегацией "Пембы".
   Совет Миров был приглашен на заседание старшим представителем "Нового Тиамаата", председателем Тесленко. Акватик, родившийся в одном из морских сообществ Земли, суровый Тесленко давным-давно покинул океаны ради космоса. Усатый, похожий на тюленя представитель часто хрипел, и его кожу нужно было регулярно увлажнять маслами.
   Чику достаточно хорошо знала Тесленко. Он никогда особо не скрывал своей неприязни к тому, как они вели дела на "Занзибаре", с его небрежным подходом к общественному контролю. Травертину пришлось бы очень постараться, чтобы найти врага похуже.
   Предварительная работа продвигалась быстро, были сформулированы пылинки, которыми обменялись в знак добрых намерений. От Чику требовалось очень мало, кроме как наблюдать и кивать. Личность Травертина была официально установлена с предоставлением доказательств того, что он был тем, за кого его выдавала делегация "Занзибара". Травертин не оспаривал ни идентификацию делегации, ни их обвинение в том, что он несет ответственность за то, что произошло в Каппе.
   - Я знаю, что сделал, и я бы пошел на тот же риск во второй раз и в третий. Теперь я могу идти?
   - Конечно, нет, - пробурчал Тесленко сквозь усы.
   - На самом деле это был риторический вопрос.
   - Вы не предложили никакой защиты в своем предыдущем отчете, - сказал другой из новых делегатов "Тиамаата". - Вы хотите внести поправки в свои показания?
   - Я сказал все, что нужно было сказать.
   - Вы не проявляете ни раскаяния, ни намека на угрызения совести, - прокомментировал представитель Эндозо, малабарский политик, с которым Чику недавно поддерживала связь по вопросу о слонах.
   - Когда вы позволяете кому-то что-то сделать, - сказал Травертин, - когда вы втайне хотите, чтобы он это сделал, раскаяние не требуется.
   - Вы хотите сказать, что эта ваша работа получила молчаливое одобрение Ассамблеи "Занзибара"? - спросил один из делегатов с голокорабля "Чеджу" с острым скептическим интересом. - Это поразительное заявление, Травертин.
   - И одно мы категорически опровергаем, - сказал Утоми, взглянув на Чику и ее коллег-делегатов в поисках поддержки. - Мы, безусловно, не санкционировали эту работу. Травертин приложил немало усилий, чтобы убедиться, что никто из нас не знал об этом. Не было никакого "молчаливого одобрения".
   Заговорила Чику. - Я знаю Травертина, по крайней мере, так же хорошо, как и все остальные в этом зале. Когда-то мы были друзьями - я не буду этого отрицать. У него определенно есть жилка интеллектуального тщеславия шириной в милю. Я узнаю это, потому что видела это у многих из нас, включая себя. Это не преступление, как и честность. Я считаю, что Травертин точно определяет его положение. Мы не признаемся в простой ошибке, потому что это было бы ложью. Но я также знаю вот что: Травертин никогда бы ничего не сделал, если бы не верил, что это к лучшему для всех нас.
   - Сейчас не время обсуждать Соглашение "Пембы", - сказал Тесленко под одобрительный ропот по всему залу.
   Чику продолжала двигаться дальше. - Но мы не можем обсуждать действия Травертина так, как если бы они происходили в вакууме. Снова и снова добрые люди пытались использовать законные политические каналы, чтобы оспорить Соглашение. Снова и снова они получали отпор. Но совесть Травертина не позволила бы ему просто стоять в стороне и ничего не предпринимать.
   - Вы пытаетесь оправдать то, что произошло? - спросил Эндозо.
   Чику решительно покачала головой. - Действия Травертина были неправильными, но это не делает их бесчеловечными.
   Тесленко повернулся лицом к председателю Утоми. - Никто не предложил правдоподобной защиты действиям Травертина. Каков был бы надлежащий ответ в рамках вашей внутренней системы управления?
   Конечно, Тесленко точно знал диапазон наказаний, доступных на "Занзибаре", и пределы их суровости.
   - У нас нет смертной казни, - сказал Утоми.
   - Как бы то ни было, преступление Травертина, должно быть, одно из худших, с которыми вы сталкивались, - сказал Тесленко.
   - Я не собирался совершать убийство, - ответил Утоми.
   - И у вас нет более сурового наказания, чем лишение свободы, но в то же время менее сурового, чем казнь? - спросил Тесленко.
   - Вы знаете, что мы это делаем, - сказал Утоми, - но мы не склонны им пользоваться. Исторически сложилось так, что это всегда было инструментом крайней необходимости. Это стало стигматизацией похуже, чем сама казнь.
   Тесленко остановил свой взгляд на Травертине. Его глаза были влажными, темными, как черные драгоценные камни, вделанные в пятнистую глину его лица. - Вам известно об этом наказании - отказе в продлении срока жизни?
   - Конечно, - ответил Травертин.
   - И разве вы не сочли бы это проявлением доброты, если бы альтернативой была казнь? - спросил Тесленко.
   - Альтернатива - не казнь, - запротестовала Чику настолько твердым тоном, насколько осмелилась. - Это домашний арест или сотня других дисциплинарных мер.
   - Возможно, по законам Занзибара, - сказал Тесленко. - Но это вопрос Совета, и перед нами открыт целый ряд вариантов. Если "Занзибар" вынесет ответственное решение, у Совета не будет необходимости выносить смертный приговор. Совет также был бы склонен занять благожелательную позицию в отношении любых дальнейших санкций, таких как введение внешнего управления. А судьба Травертина... послужит постоянным напоминанием тем, кто, возможно, подумает о том, чтобы оспорить Соглашение "Пембы" в будущем.
   Тогда Чику увидела это с едкой ясностью. Была бы иллюзия дебатов, закон процедурных уступок и взаимоприемлемостей. Но судьба Травертина уже была решена. "Занзибар" ухватился бы за этот шанс, чтобы закрыть все это прискорбное дело при первой же возможности. Никакой эскалации на более высокие уровни правосудия, никаких репрессий, никакой угрозы захвата другим голокораблем.
   - Решение не обязательно принимать немедленно, - сказал Тесленко. - Ну, скажем... за три дня?
   Трех секунд было бы достаточно, - подумала Чику.
  
  

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

  
   Капсула была такой аномалией, что она бы не удивилась, обнаружив, если бы она исчезла, растворилась обратно в туннеле за те два дня, что прошли с тех пор, как она видела ее в последний раз. Но она была там, все еще ожидая, освещенная колеблющимся светом ее шлема. Как и прежде, дверь услужливо открылась, и она с опаской шагнула в роскошный интерьер. Все было таким, каким она его помнила. Карта системы туннелей все еще висела под глянцевой поверхностью консоли во всей своей трехмерной сложности. И капсула все еще предлагала доставить ее в Тридцать седьмую палату.
   Отправьте заявку на семейную генетическую верификацию.
   Она зашла так далеко. Пути назад не было.
   Она прикоснулась к консоли рукой в перчатке, как и прежде задаваясь вопросом, будет ли этого достаточно для подтверждения ее генетических данных. Но вместо того, чтобы сдвинуться с места, дверь капсулы скользнула и закрылась за ней, а ее костюм зафиксировал приток воздуха. Как только давление воздуха достигло нормы, она сняла перчатку и прижала руку к стеклу. Что-то покалывало ее ладонь, как статическое электричество.
   Генетическая верификация завершена. Путешествие начинается.
   Чику снова надела перчатку.
   Капсула мягко накренилась, оторвавшись от своих индукционных направляющих, и начала двигаться, ускоряясь так плавно и уверенно, как будто прошло всего несколько мгновений с тех пор, как она в последний раз перевозила пассажира. Чику устроилась на переднем сиденье настолько удобно, насколько позволял ее костюм. Скорость быстро нарастала, затем выровнялась. В капсуле не было передних огней, но периодически гладкий проход туннеля прерывало светящееся красное кольцо, вероятно, обозначая какой-нибудь люк для технического обслуживания или служебный воздуховод. Долгое время красные круги были идеально концентрическими, но затем туннель начал изгибаться, сначала плавно, а затем более резко. Куда это ее заводило? Вперед, согласно инерциальному компасу скафандра - ближе к переднему конусу вытянутого профиля "Занзибара". Скафандр подсчитал, что их скорость составляла где-то между ста пятьюдесятью и двумя сотнями километров в час. В таком случае нет смысла пытаться устроиться поудобнее. Куда бы они ни направлялись, они прибудут достаточно скоро.
   Страх усилился. Если туннель резко оборвется, остановится ли капсула на самом деле? При той скорости, с которой они мчались, у Чику было всего несколько мгновений, чтобы среагировать. Она невольно напряглась и оперлась рукой о консоль.
   Но капсула мчалась дальше, и тупика не было. Чику заставила себя снова расслабиться, положившись на судьбу. Туннель изгибался и выпрямлялся, заворачивался и изгибался, затем снова выпрямлялся. Красные обручи проносились мимо. И после пятнадцати минут полета она почувствовала, что капсула начала плавное, неторопливое торможение.
   Все прекратилось. На консоли было написано:
   Палата тридцать семь. Прибытие. Пожалуйста, приготовьтесь к обмену информацией об окружающей среде.
   Воздух вернулся в свой резервуар. Когда снова был достигнут вакуум, дверь открылась. Чику выбралась из кресла и вышла из капсулы.
   Она действительно достигла предела своих возможностей. Впереди три рельса заканчивались угловыми блоками, как это было в Каппе. Как и в Каппе, туннель здесь был шире, что позволяло передвигаться мимо капсулы с любой стороны. Нуждаясь в заверениях, что ее подвезут домой, Чику прошла в другой конец отсека. Она открыла дверцу и забралась внутрь. Ее ожидало идентичное расположение сидений и консоли.
   На консоли появилось сообщение:
   Камера Каппа. Продолжать?
   Она была почти готова прикоснуться к нему. Возможно, на сегодня она сделала достаточно. Но она убрала руку и вышла из кабины. Еще раз проверив системы своего скафандра - все функционирует оптимально, все резервы близки к максимальным значениям - она направилась в туннель за капсулой, оглядываясь каждые несколько десятков шагов, чтобы убедиться, что капсула все еще там.
   Она прошла по плавно изгибающемуся туннелю сотню шагов, после чего он расширился еще больше. От пола исходил голубой свет, а выше по стенам тянулись бледно-зеленые полосы. Чику поискала отпечатки ног или ладоней, свидетельствующие о том, что здесь побывал кто-то другой, но поверхности были безупречны.
   Впереди, обведенный зеленым контуром на одной из стен, возвышался вертикальный прямоугольник двери. От прикосновения Чику зеленые линии запульсировали и засветились ярче, когда дверь опустилась обратно в свое углубление и скользнула в сторону. Мягкое янтарное сияние приветствовало ее. Лестница, с такими острыми краями, словно ее недавно вырезали лазером из мрамора, уходила вверх. Продолжать спускаться по туннелю казалось гораздо менее рискованным вариантом, но Чику должна была знать, куда ведет лестница.
   Она поднялась. Лестница представляла собой пологую спираль. Она насчитала три полных оборота, прежде чем добралась до прямоугольного помещения наверху, размером примерно с небольшую ванную комнату. В одной из стен была вделана еще одна дверь. Преисполнившись уверенности, Чику открыла ее и шагнула в узкое пространство за ней.
   Она была в воздушном шлюзе.
   После того, как дверь за ней закрылась, комнату начал заполнять воздух. Шлюз вскоре завершил свою работу, и она вошла во внешнюю дверь в конце короткого коридора с грубо высеченными стенами из камня. За ним виднелась завеса зелени, пронизанная резким голубым светом.
   Чику пошла вперед, наклоняясь и нагибаясь, чтобы не повредить свой костюм об острые края скалы. Пол туннеля представлял собой утрамбованную землю или грунт, и вокруг нее в изобилии цвела растительность. Она отодвинула в сторону свободно свисающую занавеску - путаницу веток и листьев, закрывавших проем, - и вышла в полное великолепие дневного света.
   Она не знала этого места.
   Это было неправильно и невозможно, но так оно и было. Она не просто рассматривала существующую комнату с новой точки зрения. Это было место, где она никогда раньше не бывала.
   Камера была не особенно велика по меркам "Занзибара", но ни в коем случае не мала по человеческим меркам - до другой стороны крутосклонной долины, над которой она сейчас возвышалась, оставалось всего два-три километра. Помещение было значительно длиннее, чем в ширину, а потолок представлял собой изогнутую поверхность, расшитую гранями фальшивого неба. Участки прямоугольной темноты обозначали места, где кусочки неба перестали работать или упали на землю.
   Здесь не было никаких признаков цивилизации: ни городов, ни деревушек, ни дорог. Но там была какая-то неровная, извилистая тропинка, зигзагами спускавшаяся от крытого входа через заросли деревьев и перелески ко дну долины примерно в двухстах или трехстах метрах ниже.
   Еще раз проверив функции своего костюма - все было в порядке - Чику начала пробираться вниз по тропинке, все время следя за тем, куда она ступает. Слева от нее был крутой обрыв.
   Участки отсутствующего неба - загадочные дневные созвездия - наводили на мысль о распаде, но большая часть неба все еще функционировала, и в этой комнате росли деревья. Время от времени все еще должен идти дождь, стекающий из тонкой сетки потолочных воздуховодов. Сам факт существования здесь экосистемы доказывал, что температура не может стать неприятно холодной или теплой. Это было чудо как надежной философии дизайна, так и элементарной живучести живых организмов. То, что это место сохранилось, было данью уважения как человеческому мастерству, так и естественной жизнестойкости деревьев, растений и экологии почвы.
   В нескольких шагах впереди, там, где тропинка огибала небольшой скалистый выступ, что-то вырвалось из земли. Шок от этого заставил ее пошатнуться, размахивая руками для равновесия, в то время как сердце бешено колотилось в груди. Потом она начала смеяться. Это существо было птицей, вылетевшей из укрытия. Восстановив равновесие, снова уверенно держась на ногах, она смотрела, как она летит на фоне неба с черными узорами. Какое-то пухлое гнездящееся на земле существо.
   Таким образом, экология в Тридцать седьмой палате выходила за рамки растений и деревьев. Конечно, многие птицы были насекомоядными. Она задавалась вопросом, насколько изолированным на самом деле было это место; было ли оно герметично закрыто с момента отъезда.
   К Чику вернулось самообладание, и она возобновила осторожный спуск, в то время как птица кружила над головой. Хотя дно долины было густо покрыто лесом, здесь также были поляны и более широкие участки открытой местности. Когда угол ее зрения сменился, она мельком увидела мутное зеркало небольшого озера или пруда, обрамленного деревьями. Еще дальше она могла видеть странное, слегка неестественное на вид сочетание полукруглой поляны и отвесной скалы, гладкой и плосколицей, как надгробная плита. Краем глаза она заметила, как что-то исчезло в зарослях деревьев.
   Медленное, тяжеловесное и серое, как валун на ножках.
   Она моргнула. У нее не было никаких сомнений. Она видела слона.
   Чику усмехнулась, качая головой одновременно с удивлением и недоверием.
   - Хотя, на самом деле, тебе не стоило беспокоиться, - сказала она вслух восхищенным полушепотом. - У нас и так больше слонов, чем мы знаем, что с ними делать.
   Чику приняла решение. Присутствие слона доказывало, что воздух пригоден для дыхания. Ей хотелось попробовать его на вкус, вдохнуть в легкие, сравнить с воздухом, которым она дышала с момента отъезда. Она протянула руку и отпустила регулировочный клапан сбоку от шейного кольца. Раздалось шипение, за которым последовал безболезненный хлопок в одном ухе. Чику сняла шлем с кольца и жадно вдохнула.
   Воздух был на вкус разочаровывающе обычным.
   Она сунула шлем под мышку и продолжила спуск. Но не успела она пройти и нескольких десятков шагов дальше по тропе, как услышала тонкий, искусственный вой. Он был на пределе слышимости - она бы никогда не услышала его в шлеме.
   Чику остановилась. Птица уже давно улетела, но звук, казалось, доносился из воздуха. Она медленно обернулась, пытаясь определить источник шума. Звук превратился из жужжания насекомого в ровное электрическое жужжание, неизменное по высоте, но увеличивающееся по амплитуде.
   И тут она увидела это. Справа от нее, скользя по склону долины, быстро приближался маленький летательный аппарат, серебристый или белый. Она наблюдала за этим с дурными предчувствиями. Нигде на "Занзибаре" не было летательных аппаратов. Она задавалась вопросом, был ли это беспилотник или игрушка, брошенная бесцельно кружить по комнате.
   Она смогла получше разглядеть судно, когда оно накренилось, огибая утес. У него была одна большая пара крыльев спереди, пара поменьше сзади и вертикальный плавник, спереди - злобный жужжащий механизм.
   Чику не могла пошевелиться. Это был не столько страх, сколько парализующая нерешительность. Кусты и деревья разлетелись в стороны, когда машина пронеслась мимо, почти касаясь крылом склона долины. Выйдя из своей неподвижности, она отступила назад, когда машина пронеслась мимо. Она продолжала лететь вверх по долине, затем резко повернула направо, изгибаясь над лесной подстилкой. Затем она выполнила крутой разворот и двинулась прямо на нее.
   Чику подняла руку, предлагая сдачу или приветствуя, в зависимости от того, как это было истолковано. Машина зарычала, приближаясь, ее взбивающий механизм отбрасывал назад яркие осколки отраженного неба. Чику присела на корточки, представляя собой как можно меньшую мишень.
   В спешке пригнувшись, она потеряла равновесие. Она удержалась, но только за счет того, что сбросила шлем. Тот упал в грязь и покатился по тропинке, ударившись о камень и исчезнув в кустах. Машина пронеслась мимо, теперь уже достаточно близко, чтобы ее крыло действительно рассекло подлесок. И в тот момент, когда она пролетала мимо, Чику увидела фигуру, смотревшую на нее через темное стекло пилотской кабины, спрятанной в тени крыла.
   Машина помчалась вверх по долине, свернула влево, сделала еще один резкий поворот. Она возвращалась. Чику, пошатываясь, поднялась на ноги. Чуть дальше по тропе нависающий валун служил укрытием. Она бросилась к нему, гадая, будет ли у нее время найти и шлем тоже.
   Она не успела добежать до выступа, как земля ушла у нее из-под ног. Ее нога подвернулась, и в одно мгновение она уже проваливалась сквозь кусты, склон становился все круче по мере того, как она падала. Не было никакой надежды замедлить себя. Пока ее взгляд вращался, она в последний раз увидела возвращающуюся машину. А потом ничего не было.
  
  

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

  
   - Не двигайся, - произнес чей-то голос. - Ты упала. Я не думаю, что что-то серьезно повреждено, но сначала хочу убедиться.
   Чику позволила своим затуманенным глазам сфокусироваться. Она лежала плашмя на спине. Небо представляло собой сверкающее голубое лоскутное одеяло, испещренное поперечными штрихами областей геометрической темноты. Вдалеке виднелась густая завеса деревьев. За деревьями виднелась густая зеленая возвышающаяся местность, изгибающаяся обратно к небу. Она была где-то внизу, на дне долины.
   Какая-то фигура наклонилась и прикоснулась рукой к ее лбу. Она рискнула повернуть голову. Это была женщина с хрупким телосложением.
   - Кто вы такая?
   - Не обращай на меня внимания. Как тебя зовут?
   Ей пришлось на мгновение задуматься, но ответ был недосягаем лишь на мгновение. - Чику. Чику Экинья. Вы знаете мое имя по Ассамблее.
   - Очень хорошо, - тихо ответила женщина. - А как ты сюда попала, Чику Экинья из Ассамблеи? Мне нужно знать, что ты помнишь.
   - Я... приехала на капсуле. - Это была правда, но она не выдавала ничего жизненно важного. Пока она не узнала, с кем разговаривает, Чику сочла разумным держать свои ответы в секрете. - Я шла по тропинке. Что-то напало на меня. Я пыталась спрятаться. Это последнее, что я помню.
   Женщина убрала руку со лба Чику и начала водить ею вверх и вниз по груди и животу Чику, пальцы напряглись, но на самом деле не прикасались к ней. - Несколько порезов и ушибов на голове и лице, растяжение мышцы на ноге. Но ты будешь жить. Почему ты запаниковала?
   - Вы имеете в виду, когда эта машина пыталась убить меня?
   - Я слишком приблизилась на самолете. Ты простишь меня. Я просто хотела получше разглядеть тебя.
   Чику попыталась приподняться. У нее болело в груди. Она, кряхтя, приняла сидячее положение, осматривая конечности на предмет повреждений. На ней все еще был костюм. - Возможно, вы захотите пересмотреть свой распорядок приема гостей. Вы нашли мой шлем?
   - Он не мог завалиться слишком далеко. Почему на тебе вакуумный костюм, Чику Экинья? - У нее было ощущение, что женщина уже знала ответ и ради этого затеяла игривый допрос. Чику снова посмотрела ей в лицо, пораженная теперь ощущением, что она все-таки знает ее, несмотря на первое впечатление. Это была африканка неопределенного возраста, изящно сложенная, с черными волосами, остриженными почти до макушки.
   Она вернулась со своим собственным вопросом. - Вы знаете, где мы находимся? Как называется эта камера?
   - Да, конечно, знаю. Тридцать седьмая камера - вот как они обычно называли ее, хотя, конечно, она никогда не была частью документированной архитектуры голокорабля. Обо всем этом знали менее двадцати человек. Сейчас мы называем это просто "палата". - Женщина остановилась. - Что-то случилось, не так ли? Несколько дней назад? Я почувствовала вибрацию, дрожь по всей ткани голокорабля. Как будто мы наткнулись на айсберг.
   - Вы это почувствовали?
   - Давай просто скажем, что у меня развился талант к таким вещам. Как ты думаешь, сможешь попытаться встать?
   Поскольку у нее не было намерения оставаться в этом месте до конца своей жизни, Чику решила, что стоять - отличная идея. Она поморщилась, когда ее вес пришелся на пострадавшую ногу, но это было терпимо. Броня скафандра, очевидно, защитила ее от серьезных повреждений.
   Женщина была права, сосредоточившись на голове Чику: это была единственная по-настоящему уязвимая часть ее тела.
   Женщина была ниже ростом, чем Чику, хотя и сильной для своего роста. Она поддерживала Чику до тех пор, пока та сама не смогла обрести равновесие, затем отступила назад, скрестив руки на груди. Она была одета для полевых работ, как агротехник или ботаник: обтягивающие коричневые леггинсы, сапоги до бедер со множеством дырочек для шнуровки, коричневый свитер с короткими рукавами. Поверх свитера она надела повседневный жилет серовато-коричневого цвета с множеством карманов и подсумков.
   - Расскажи мне, что произошло несколько дней назад.
   - Произошел взрыв, - сказала Чику. - В камере Каппа или во внешней оболочке Каппы. Пробит корпус. Физический эксперимент пошел наперекосяк.
   - Насколько серьезны были повреждения?
   - Довольно плохо, но могло быть намного хуже. Последствия были ограничены Каппой, и у нас там было не так много людей. Все еще потеряно более двухсот человек, но если подумать, сколько еще могло бы быть, если бы взрыв произошел в одном из центров сообщества... Хотя это все равно большое кровавое месиво.
   - А как ты сюда попала? Это не может быть совпадением, так скоро после взрыва.
   - Мы искали выживших. И доказательства. В основном улики. В процессе я обнаружила... - Чику колебалась. - Что-то, чему не место. Я проследила за этим, и это привело меня сюда. Где бы это ни было. - Она сделала несколько шагов, сначала прихрамывая, затем с нарастающей уверенностью. - Не обращайте на меня внимания: как вы сюда попали? Вы должны путешествовать между этой палатой и остальным "Занзибаром".
   - Не могу сказать, что это вошло у меня в привычку.
   - Но я знаю вас. Уверена, что видела вас где-то поблизости. Вы, очевидно, не можете жить здесь все время.
   - Почему бы и нет?
   Чику огляделась. Там не было никаких зданий или сооружений; фактически, вообще никаких признаков цивилизации, кроме летательного аппарата - того, что женщина назвала своим "самолетом", - покоящегося на толстых черных колесах в нескольких десятках метров от них. На земле он выглядел удивительно спокойным и безобидным.
   - Здесь ничего нет. Ни удобств, ни домов, ничего. Вы не можете жить за счет деревьев и дождя.
   - У меня скромные потребности.
   - Вы имеете какое-нибудь отношение к слонам?
   Женщина выглядела довольной. - Ты их видела, не так ли?
   - Только мельком. Я знаю о наших слонах, и на борту не должно быть скрытой группы, о которой никто не слышал. Сколько их там?
   - Около пятидесяти. Цифры растут и уменьшаются.
   - И вы их хранитель?
   Женщина слегка поморщилась. - Я присматриваю за ними, если ты это имеешь в виду. Хотя я предпочитаю думать, что мы делим это пространство на равных условиях.
   - Вы сказали "мы" тогда, когда говорили о том, что вы назвали этой палатой, так что здесь должны быть и другие люди.
   Женщина склонила голову набок, прежде чем кивнуть в знак согласия. - Я так и сказала.
   - Сколько вас здесь живет? У вас должны быть лекарства, еда, основные удобства. Вы выглядите здоровой.
   - В отличной форме, если не считать некоторых проблем с памятью. Но здесь только я, и я не очень часто выбираюсь в остальную часть корабля. Я спрошу еще раз: зачем вакуумный костюм? В туннеле упало давление? - Затем она закрыла глаза, как будто что-то, что должно было быть вопиюще очевидным, только что щелкнуло в пространстве. - Конечно, происшествие, о котором ты упомянула. Если она высосала весь воздух из Каппы, то, вероятно, опустошила и туннель доступа.
   - Наверное, именно это и произошло. Этот туннель - единственный вход и выход?
   - Единственная связь с Каппой. Но есть и другие туннели.
   Чику изумилась. Это стало еще одним ударом по ее уверенности, когда она узнала, что "Занзибар" пронизан этими скрытыми туннелями, десятилетиями хранившими секреты, погребенные в скале. Она спросила: - А где выходят остальные?
   - Я не помню всех деталей. Однако вход, который ты нашла, был скрыт до этого несчастного случая?
   - Я бы никогда не нашла его, если бы не обвал.
   - А твои коллеги... они не надолго отстанут от тебя? Ты ведь пришла не одна, не так ли?
   - Будет ли иметь какое-нибудь значение то, что я вам скажу? С таким же успехом вы могли бы делать то, что собираетесь делать сейчас.
   - И что бы это могло быть, в точности?
   - Убить меня или держать здесь заложницей, я полагаю. Потому что вы, очевидно, не хотите, чтобы кто-то еще знал об этом месте.
   - Я совершала некоторые экстремальные поступки, - задумчиво произнесла женщина. - Но убивать - это не по моей части. Я бы предпочла, чтобы мы пришли к взаимовыгодному соглашению.
   - Вы могли бы начать с того, что назвали бы мне свое имя. Я знаю, что мы уже встречались раньше.
   - Ты знаешь меня в лицо, вот и все. Ты, наверное, видела его тысячи раз на статуе на территории здания Ассамблеи.
   Тогда Чику увидела это.
   Женщина была права: ее лицо было поразительно похоже на лицо бронзовой отливки. Немного моложе, волосы короче, но в остальном безошибочное сходство.
   - Значит, вы одна из нас. Экинья.
   - Не только одна из вас, Чику. Я Юнис Экинья.
   Чику покачала головой. - Вы лжете или вводите в заблуждение.
   - Признаю, что правда может быть немного сложнее, чем кажется. - Женщина склонила голову набок, глядя на ожидающий самолет. - Я должна настоять на том, чтобы проявить к тебе элементарное гостеприимство. Ты пойдешь со мной на "Сессну"?
   Чику понятия не имела, что означало это последнее слово. Возможно, это было любимое женщиной название самолета.
   - Пойдем, отсюда всего несколько шагов, а потом ты сможешь познакомиться с остальными, и я обещаю, что верну тебя обратно в назначенное время.
   - Как насчет того, чтобы сначала найти мой шлем? - сказала Чику. - Тогда я приму решение.
   - Превосходное предложение.
   Женщина нашла шлем очень легко, как будто всегда знала, где он лежит. Она подобрала его с земли, как мяч для регби, и бросила в сторону Чику. Та неловко поймала его, удивленная силой, которую женщина вложила в бросок. Чику покрутила шлем между перчатками. Он выглядел целым, если не считать небольшого количества грязи, пыли и нескольких царапин, которые вполне могли появиться до ее падения.
   Она сомневалась, что с ним что-то не так, но решила пока не надевать его.
  
   Пропеллер превратился в размытое пятно, похожее на стеклянный диск, прикрученный болтами к передней части машины.
   - Как вы назвали эту штуку? - спросила Чику, разбираясь со сложным расположением ремней и защелок внутри машины. В ней пахло жаром, кожей и старостью.
   - "Сессна", - сказала женщина. - Это старая масайская фраза, означающая "чрезвычайно надежная вещь". Она уже довольно давно в нашей семье. Конечно, за эти годы было несколько улучшений - разрежь его, он почти кровоточит. Он вырастил себе совершенно новую самовосстанавливающуюся нервную систему - проникшую во весь корпус самолета, укрепляя его, залечивая микротрещины.
   Они отскочили от земли на небольшое расстояние, прежде чем подняться в воздух. Чику казалось, что самолет балансирует на качающейся башне из матрасов, а не летит.
   - Я удивлена, что вы видите в этом необходимость, - сказала она. Шлем лежал у нее на коленях, похожий на яйцо. Ей стоило немалых усилий втиснуться в крошечную кабину пилота.
   - Необходимость в чем?
   - Чтобы летать. Нигде на "Занзибаре" не так далеко, как где-либо еще.
   - Дело не в необходимости летать. - Женщина резко дернула ручку управления, поворачивая их вправо. - В любом случае, считайте, что для вас это большая честь - эта машина раньше принадлежала Джеффри.
   Чику смутно припомнила какой-то образ своего престарелого дяди, фотографию, приколотую к его поздним картинам со слонами - Джеффри, стоящий рядом с похожим на игрушку белым летательным аппаратом на фоне выбеленного солнцем вельда. Скорее из недоверия, чем из почтения, она прикоснулась к мягкому изгибу консоли кабины пилота, задаваясь вопросом, может ли это быть правдой. Был хороший шанс, что каждое слово, произнесенное этой женщиной до сих пор, было ложью.
   - Давай кое-что проясним. Вы не можете быть тем, за кого себя выдаете.
   - Почему бы и нет?
   - Потому что я знаю свою историю. Вы умерли где-то в глубоком космосе. Мне... Я... одна из нас... мы отправились туда, чтобы найти вас. Но Чику Ред так и не вернулась. Вы никак не могли оказаться на "Занзибаре" - физика этого не допускает. Вы увели "Зимнюю королеву" в совершенно другом направлении.
   - Ты только что сказала "одна из нас"?
   - Это сложно. Но дело в том, что вы не можете быть здесь. Это просто не работает.
   Они пролетали мимо отвесной каменной стены, которую Чику видела с тропинки. Теперь она поняла, что ее серый блеск был результатом не погоды или геологии, а колонн плотных надписей, нанесенных на нее с нуля. Они были выполнены с поразительной аккуратностью и регулярностью. Она моргнула, пытаясь сосредоточиться на деталях. Надписи напоминали безумные иероглифы.
   "Сессна" снова накренилась.
   - Что ж, насчет физики ты права. Хотя, если бы кто-то и мог это провернуть, то, вероятно, это была бы я.
   - Вы не Юнис. Может быть, вы бредите - некто по имени Юнис, которая немного похожа на моего предка, но это не делает вас ею.
   Женщина направила самолет к тому, что казалось тупиком на границе долины. Помещение имело форму ванны: полоса ровной земли, окруженная со всех сторон возвышающимся рельефом. Юнис - Чику решила, что пока она будет думать о ней именно так - опустила рычаг вниз, чтобы нырнуть носом "Сессны", а затем резко накренилась, чтобы проскользнуть между двумя скальными образованиями, похожими на коренные зубы, которые, казалось, были готовы скрежетнуть друг о друга путаницей растительности, заполняющей промежуток между ними. Удивительно, но впереди в стене зелени была дыра, и самолет проскользнул сквозь эту зеленогубую пасть с зазором, казавшимся простыми атомарными монослоями. Чику услышала быстрый шелест листвы, срываемой крыльями, и яростное вращение пропеллера. Она уткнулась в свое шейное кольцо. "Сессна" соскользнула вниз по короткому соединяющему проходу в грубо отесанной скале, который был шире, чем в высоту, а затем они оказались снаружи, свободно перелетев в другое пространство.
   - Боже мой, - сказала Чику, силясь оглядеться по сторонам. - Где мы сейчас находимся?
   - Это все та же камера, - сказала Юнис, - просто разделенная на три доли. Ты вышла в середине. Вверх по склону долины к соединительному проходу ведет тропа, достаточно большая для слонов, но это долгий путь, а лететь быстрее. В конце концов, у "Сессны" есть свое применение.
   Чику увидела внизу более густые заросли леса, то же голубое небо, перечеркнутое полосами черноты вверху. Юнис яростно накренила "Сессну", теряя высоту и скорость по крутой спирали. Они скользили над верхушками деревьев, затем проложили безрассудный, петляющий курс через сам полог. Юнис была так спокойна, как будто проделывала это миллион раз, работая рычагом и размахивая крыльями, выправляясь и перестраиваясь заново быстрее, чем Чику могла подумать.
   Юнис наконец посадила самолет на ровном участке земли, где трава была вытоптана до голой сухой почвы. Они сошли с самолета.
   - Если тебе удобно в этом костюме, я не буду с тобой спорить, - сказала Юнис, беря самолет за хвост и поворачивая его так, словно он был сложен из бумаги. - Но я не собираюсь причинять тебе вреда. Причинять тебе вред было бы бессмысленно, но больше всего скучно. - Она властно добавила: - Пойдем.
   - Куда?
   - Если я собираюсь быть радушной хозяйкой, то, по крайней мере, могу предложить тебе чай. И шанс познакомиться с остальными.
   Она направилась в лес, и Чику последовала за ней, ее любопытство взяло верх над страхом. Они прошли немного между деревьями по пыльной тропинке и вскоре вышли на поляну. Жилище занимало середину площади, окруженное чем-то похожим на сад. Дом представлял собой лист клевера с четырьмя шатровыми куполами серовато-коричневого цвета, боковые стороны расстегивались на молнию и были откинуты назад. Внутри тенистых палаток Чику увидела мебель - столы и стулья, шкафы и полки - и огромный ассортимент инструментов. В углу, ссутулившись, стоял прокси древнего дизайна.
   Юнис предложила ей занять место за одним из столиков. Сиденье было хлипким, представляло собой металлический каркас с натянутым на него брезентом. Чику осторожно села, все еще в своем вакуумном костюме. Все вокруг нее выглядело скрупулезно ухоженным. Тут были медицинские наборы, коробки с пайками, разрозненное хирургическое оборудование, детали вакуумных костюмов. Свидетельство тщательного ремонта и изобретательной импровизации.
   За палатками раскинулось нечто, похожее на травяной сад: аккуратные композиции из культурных растений в деревянных рамах и шпалерах. В этом не было ничего красивого или декоративного - для этого все выглядело слишком методично.
   Юнис вскипятила воду и поставила перед Чику металлическую чашку с чаем. - Выпей чаю, - сказала она тоном, не терпящим возражений. - Это не причинит тебе вреда, и в нем есть кое-какие снадобья, которые помогут справиться с порезами и синяками.
   - Зелье.
   - Просто выпей. Я вызвала танторов - они скоро будут здесь.
   Чику отхлебнула обжигающего зеленого напитка. Он был не так отвратителен, как выглядел.
   - Полагаю, это и есть те "другие", о которых вы говорили ранее? Они как-то связаны со слонами?
   - Это слоны, - сказала Юнис, подчеркнув это заявление озорной улыбкой. - Пока ты была без сознания, я позволила себе вольность - взяла образец крови. Ты казалась Экинья, и капсула не должна была доставлять тебя сюда, если это не так, но мне нужно было убедиться. Анализ подтвердил, что ты и есть Чику Экинья, как ты утверждаешь. Или, по крайней мере, очень близка к ней.
   - И что вы хотите этим сказать?
   - Ты своего рода клон - на всей твоей ДНК есть коммерческие отпечатки пальцев. Ты как книга, из которой вырвали все страницы и снова вставили обратно. Ты была продублирована кем-то или чем-то, называемым Кворум Биндинг. Имеет ли это отношение к Чику Ред, о которой ты упоминала ранее?
   - Я действительно чувствую, что это вы должны отвечать на вопросы.
   - Трудность в том, что у нас обеих интересное прошлое. Как насчет того, чтобы немного и дать, и взять?
   Чику решила, что она мало что теряет от полной честности, как бы ей ни было неприятно возвращаться к своей собственной истории. - Вы правы насчет Кворум Биндинг. В любом случае, это ни для кого не секрет. Когда мне исполнилось пятьдесят, я превратилась в трех человек - себя, Чику Ред и Чику Йеллоу. Две из нас - клоны оригинала, но нет никакого способа узнать, кто есть кто. Для остальных я Чику Грин, но я думаю о себе только как о Чику.
   - Ну, конечно, ты бы это сделала. Мне кажется, я слышала о том, что подобные вещи делаются.
   - Вы думаете?
   - Я действительно сказала, что моя память не такая, какой должна быть. - Она сидела напротив Чику, сложив руки вместе и положив их на столешницу, но не пила. - Полагаю, ты думаешь, что я могла бы быть чем-то похожим - какой-то генетической конструкцией.
   - А ты не такая?
   - Нет. Но, несмотря на то, что я сказала ранее, я тоже не совсем Юнис Экинья. - Ее лицо встревожилось. - О боже. Сомневаюсь, что тебе это понравится.
   - Почему бы вам не испытать меня?
   - Я робот. - После этого высказывания она выглядела в высшей степени довольной собой. - Вот. Я всегда хотела это сказать, но ты были бы удивлена, узнав, как мало возможностей когда-либо представлялось для этого. И когда я говорю "робот" - ну, я имею в виду искусственный интеллект - ИИ, если быть точной. Твоя мать заставила меня. Или, во всяком случае, начала меня. Я - конечный результат ее проекта по созданию интерактивного памятника самой себе. Ты, конечно, знаешь об этом? Она использовала механизмы последующих поколений, чтобы сшить воедино разумный конструкт, способный имитировать каждую реакцию Юнис. Я очень похожа на нее. Я выгляжу как Юнис, и веду себя как она, и храню большую часть истории ее жизни как часть моих собственных сохраненных данных. Все это не говорит о том, что я живу. Я всего лишь механизм.
   Хотя эта идея вызвала у Чику отвращение, она также сочла ее правдоподобной. Санди действительно работала над конструктом своей бабушки, но что стало с этим конструктом - во что он превратился - оставалось предметом предположений. Ни Санди, ни Джитендра, ни Джеффри не были откровенны на эту тему.
   - Я должна была бы удивиться, но это не так.
   - Это чрезвычайно обнадеживает.
   - Это отвечает на некоторые вопросы - начиная с того, как кто-то мог выживать здесь все это время в одиночку. Человек давно бы сошел с ума, или заболел, или умер с голоду. Но роботу не нужно было бы много, чтобы продолжать работать.
   Теперь Чику пыталась найти изъян, свидетельствующий о том, что ее хозяйка была не из плоти и крови. Возможно, была сухость вокруг глаз и губ или слишком безупречная упругость кожи, намекающая на полимеры и производство, а не на биологические процессы роста и заживления?
   Нет, решила она. Ничто в Юнис не выглядело фальшивым.
   - Я думала, тебя потребуется больше убеждать.
   - Я видела, как легко вы управляли самолетом, и вы, очевидно, очень сильны и быстры - вы чуть не вышибли из меня дух, когда бросили мне мой шлем.
   - Если тебе нужны еще какие-то доказательства, вот это. - Юнис взяла одно из медицинских приспособлений, лежащих на столе. Это была бледно-серая ручка с круглым обручем на одном конце. - Сканер. Проведи им по своей руке, а затем сравни с моей.
   Чику сделала, как ей было велено. Она вела обруч по руке, вверх по запястью. Дисплей размером с ладонь был встроен в ручку, как раз под тем местом, где она соединялась с обручем. Сканер просвечивал сквозь ее костюм, сквозь края кожи и мышц, выявляя более твердые структуры костей и сухожилий под ними. Медицинские данные порхали над маленьким серо-зеленым изображением, отмечая анатомические ориентиры.
   Юнис вытянула руку, застывшую, как дорожный указатель. - Теперь я.
   Чику провела сканером по руке Юнис. На экране были видны арматура, универсальные соединения, шарниры, источники питания, сетчатые решетки и приводы. Столкнувшись с инженерией там, где ожидалось увидеть биологию, сканер отказался от попыток что-либо пометить.
   - Это все еще может быть уловкой, - сказала Чику.
   - Да, я могла бы запрограммировать сканер на ложь. Или я могла бы быть механической от локтя и ниже, а во всем остальном - из плоти и крови. Однако, если не считать того, что я сама себя вскрываю, тебе придется поверить мне на слово. Конечно, есть и это.
   - Что?
   Пальцы Чику внезапно освободились. Мгновение назад они держали в руках сканер.
   Теперь он был в руке Юнис, и она вернула его на стол.
   - Трюк для сомневающихся и скептиков. Я могу двигаться очень быстро, когда того требует необходимость.
   Чику ничего не почувствовала, даже дуновения воздуха. Юнис пошевелилась, а затем вернулась точно в свое прежнее положение, проскользнув сквозь пробелы в восприятии Чику.
   - Ты не убежала с криком. Это хороший знак.
   - Если вы так быстры, то побег не принесет мне большой пользы. Почему вы здесь, Юнис?
   - Я прячусь от чего-то, что хотело убить меня. - Она дернулась на своем сиденье, но не совсем приподнялась, ровно настолько, чтобы видеть поверх Чику. - А-а, вот и танторы идут.
   Чику едва осмеливалась оглядываться по сторонам, но любопытство снова заставило ее. Что-то большое - несколько больших чего-то - приближалось, продираясь сквозь заросли, топча подлесок. Она прищурилась, вглядываясь в сгущающийся мрак деревьев, пока не разглядела слонов. Теперь она могла слышать их: перекатывающийся хруст их шагов, дыхание и фырканье - более глубокий звук, чем все, что могли издавать люди. Постепенно она расслабилась. Слоны не пугали Чику. Она знала их обычаи так же хорошо, как и любой другой житель "Занзибара".
   Она недоумевала, почему Юнис называет их как-то иначе, чем слонами.
   - Как я уже сказала, - заявила Юнис, словно подхватывая только что оброненную нить разговора, - мне не нравится думать о себе как об их хранителе. Но это правда, что я им нужна... они нуждались во мне. Это большая часть того, почему я здесь. Танторы нуждались в защите и руководстве, и - без всякого неуважения - человек просто не справился бы с этой работой.
   - У нас есть слоны, - напомнила ей Чику. - Гораздо больше, чем те пятьдесят или около того, о которых вы заявляете, и мы очень хорошо с ними справились. - Она пристально посмотрела на Юнис. - И вообще, почему у вас проблемы с памятью? Разве машина не должна работать лучше, чем эта?
   Танторы прорвались на поляну. По подсчетам Чику, их было четверо, все взрослые. Но это были не просто какие-то старые слоны. Они были африканскими по виду и, вероятно, не слишком далеко ушли от стада предков, от которых произошли другие слоны на "Занзибаре". Они выглядели хорошо, с чистыми, неповрежденными бивнями и ушами. У них были широкие лбы, настороженные глаза, устремленные на нее.
   Они также были одеты... точнее, не в одежду, а в упряжь - большую, слоновьего цвета и гибкую, сделанную из шарнирных пластин из пластика или сплава, закрепленную вокруг их тел и голов, но обеспечивающую легкость движений. К упряжи, особенно вокруг головы, были прикреплены какие-то предметы: темные модули, коробки и цилиндры непонятного назначения, почти как безделушки и трофеи, собранные слонами.
   Для сравнения Чику вспомнила слона, который был у нее в другой камере, но этот взгляд был слишком кратким, чтобы она могла определить его вид, не говоря уже о том, была ли на нем похожая упряжь.
   - У них не было большого опыта общения с другими людьми, кроме меня, - тихо сказала Юнис. - При условии, конечно, что я считаюсь таковой. Ничего не делай, пока я тебе не скажу.
   Танторы выстроились в линию и приблизились к палаткам, затем остановились. Чику посмотрела на Юнис в поисках совета, увидела, что она поднимается со стула, и сделала то же самое. Она двигалась медленно, поворачиваясь, держа руки по швам, держа только шлем. Она удивилась, какой странной и свирепой выглядела в вакуумном костюме. Как монстр с твердой кожей и крошечной сморщенной головой.
   - Что это? - прошептала она.
   - Слоны с улучшенными когнитивными способностями, - ответила Юнис таким же тихим голосом, как у Чику. - Возвышенные животные. Результат незаконных генетических экспериментов, проведенных еще до того, как "Занзибар" покинул Солнечную систему. Их разум сильнее, чем у обычных слонов, и уровень модульной организации приближается к уровню человеческого мозга. У них высокое самосознание, развитая способность пользоваться инструментами, зачатки языка, понимание стрелы времени. Конечно, некоторые из этих черт уже присутствовали у слонов. Они лишь были... усовершенствованы, дополнены, усилены. Но кем бы они ни были, эти существа больше не просто животные.
   Чику была поражена таким благоговением и ужасом, словно небо расступилось, обнажив шестеренки и храповики собственного часового механизма небес. Большую часть своей жизни она провела в обществе слонов. Это было семейное дело, давняя и благородная традиция.
   Неправильность танторов вонзила раскаленное копье в ее моральный стержень.
   - Кто это сделал?
   - Если я когда-нибудь и знала, то сейчас не помню. Но они такие, какие они есть, Чику. Нет смысла испытывать отвращение. Танторы не делали этого сами с собой. Они не выбирали эволюцию по своему выбору.
   - Этого никогда не должно было случиться.
   - Я полагаю, Джеффри почувствовал примерно то же самое, когда узнал о лунных гномах. Они были результатом генетических манипуляций, которые он находил глубоко неприятными. - Юнис направилась к четырем танторам, жестом пригласив Чику следовать за ней. - Но Джеффри понял, что он должен принять реальность гномов и сделать все, что в его силах, чтобы сделать их мир лучше. Это была просто раздача, которую ему раздали. Ты окажешься в одном месте с этими существами.
   Бойкая самоуверенность Юнис начинала раздражать Чику. - Откуда вам знать?
   - Потому что ты немного напоминаешь мне Джеффри. Второй слева - это Дредноут.
   Чику изучала слона, опираясь на многолетний опыт. - Он настоящий бык.
   - Да, это так - ты молодец. Та, что в дальнем левом углу? Это Джаггернаут - она самая близкая к матриарху в этой группе. Двое других, Кастор и Поллукс, - братья. Тебе не кажется странным, что бык остается в этой группе еще долго после полового созревания? - Юнис кивнула, предвосхищая ответ Чику. - Старые правила, старые иерархии и шаблоны здесь неприменимы. С точки зрения социальной организации танторы так же далеки от базовых слонов, как мы от шимпанзе. У них нет стад. У них есть сообщество. - Юнис немного повысила голос. - Дредноут! Эту женщину зовут Чику. Чику - моя подруга. - Затем, обращаясь к Чику: - Дай мне шлем и сделай шаг вперед. Позволь Дредноуту осмотреть тебя. Не бойся.
   - А я не боюсь.
   Но это было не совсем правдой. Ее костюм до некоторой степени защитил бы ее, но атакующий слон мог легко сбить ее с ног, поднять и швырять, как куклу.
   - Шлем, - повторила Юнис.
   Чику передала его ей, затем медленно пересекла залитую солнцем землю, направляясь к ожидающим танторам. Все это время она не сводила взгляда с Дредноута. Дредноут уставился прямо на нее, его глаза были темными, с тяжелыми веками и настороженными, со сверхъестественным умом. Когда Чику подошла ближе, она увидела, что на сбруе слона красовался плоский черный прямоугольник поперек широкого, как таран, лба. Прямоугольник содержал бронированный гибкий экран, который в данный момент показывал изображение Чику такой, какой она, должно быть, показалась Дредноуту.
   Дредноут вытянул свой хобот. Чику остановилась и стояла на месте. Она позволила хоботу осмотреть ее костюм, пробираясь вверх по телу, задерживаясь на соединениях и элементах управления. Волосатая щетина щекотала подбородок Чику, когда хобот нащупал кольцо на шее. Теплый, влажный воздух обдал ее, и она с трудом подавила желание вздрогнуть. Дредноут перешел к ее лицу, рисуя его с удивительной нежностью. Хобот очертил контуры ее головы, затем отступил.
   - Дредноут, назови имя этой женщины.
   На экране Дредноута появился текст.
  
   ЧИКУ
   ЧИКУ
   ЧИКУ
  
   Она посмотрела на Юнис. - Он довольно хорошо пишет по буквам, учитывая, что мы только что познакомились.
   Юнис дотронулась до своей головы. - Я просто добавила это слово в его лексикон. Я могла бы заставить их говорить, если бы захотела - все, что мне нужно было бы сделать, это подключить к сети синтезатор голоса. Но им это не нужно, и мне тоже. Система позволяет им обмениваться символическими паттернами, даже когда они не находятся в поле зрения друг друга или находятся слишком далеко друг от друга для голосового общения.
   - Итак, теперь у нас есть говорящие слоны. Даже если они на самом деле не разговаривают.
   Текст изменился. Теперь там было написано:
  
   ТАНТОР ? СЛОН
   ТАНТОР >> СЛОН
  
   - Тантор не равен слону, - перевела Юнис. - Тантор больше, чем слон, или превосходит его. Почему бы тебе не представиться? Сказать ему, что ты друг?
   Чику не знала, смотреть ли ему в глаза или на экран. Ее взгляд переключился с одного на другого.
   - Я друг. Я не причиню тебе вреда.
   - Ты что, марсианка? Поговори с ним так, как ты бы разговаривала с трехлетним ребенком.
   - Мне очень жаль. У меня на удивление мало опыта общения с говорящими слонами.
   Экран снова изменился.
  
   ТАНТОР
   ТАНТОР
   ТАНТОР
   ТАНТОР >> СЛОН
  
   - Я поняла намек. Они немного обидчивы из-за истории со слонами, не так ли? Что вы им говорили? Что они лучше слонов?
   - Что они могут быть чем-то большим, чем просто слоны.
   - Они вообще видели обычного слона?
   - Нет, но я показывала им фотографии, описывала место, откуда они прибыли. Скажи Дредноуту, что тебе жаль.
   - Мне жаль, - сказала Чику.
  
   ДРЕДНОУТ ? ЗЛОЙ
   ДРУГ ЧИКУ, ДРЕДНОУТ
  
   - Что ж, похоже, тебя приняли. Слухи о тебе распространятся. Танторы знают, что любой мой друг - это их друг.
   - Легко, когда у тебя не так много друзей, - сказала Чику.
   - Резко.
   Чику осторожно отступила на шаг от Дредноута. Остальные танторы наблюдали за ней со сдержанным интересом. Один из братьев - Кастор или Поллукс, она не была уверена, кто именно, - подтолкнул хоботом комок грязи. Чику услышала низкий гул, который невозможно было отнести к какому-либо отдельному животному. У всех на лбу были закреплены экраны, но только Дредноут вышел на связь.
   - Как ты думаешь, еще не пришло время? - спросила Юнис.
   - Для чего?
   - Чтобы все мы покинули камеру и вошли в сам "Занзибар".
   - Ты серьезно? Ты робот, обладающий сверхчеловеческой скоростью и силой. Это говорящие слоны.
   - Я надеялась, что отношение к нам станет более терпимым после стольких лет. - Она подняла руку. - Дредноут, вы можете идти. Джаггернаут, Кастор, Поллукс - спасибо, что проведали меня. Увидимся перед исчезновением неба.
   Танторы повернулись и ушли с поляны.
   - Кто знал об этом месте? - спросила Чику.
   - Как можно меньше людей. Джеффри и Лукас, естественно, и твоя мать, конечно, знали обо мне, по крайней мере, с самого начала.
   - Что это значит?
   - Самым приятным из возможных способов, Чику, я вырвалась из-под контроля твоей матери. После этого мы стали меньше общаться друг с другом. Это был вопрос обоюдных личных интересов. Чем меньше она знала обо мне, тем меньше ей приходилось скрывать от властей. Помни, я была совершенно вне закона. И чем меньше у меня было контактов с семьей, тем меньше был риск того, что мое собственное существование будет раскрыто. Я полагаю, тебя расстраивает, что все это произошло без твоего ведома?
   - А должно быть?
   - О, я так думаю. Меня это, конечно, расстроило бы. - Но через мгновение Юнис продолжила: - Впрочем, не слишком расстраивайся из-за недостатка знаний. Ты была защищена от последствий, вот и все. Даже семья очень мало знала о танторах. За них отвечали Чама и Глеб, друзья твоей матери и Джитендры. На самом деле Чама и Глеб наблюдали за развитием танторов на основе оригинальных генофондов слонов на Луне. Они знали, что нужно держать это в секрете - они точно знали, насколько плохо тогда будут приняты танторы.
   - Не очень хорошо, это точно.
   - После создания этих когнитивно улучшенных существ самым безопасным вариантом на тот момент казался запуск их в межзвездное пространство. Идея заключалась в том, что я буду защищать их, давать им рекомендации и медицинскую помощь до тех пор, пока не станет безопасно раскрыть себя.
   - Ты говорила, что прячешься, - сказала Чику.
   - Удивительно, но я могу делать две вещи одновременно. Я могу спрятаться, а также принести пользу танторам. Чама, Глеб и другие предполагали, что через столетие или два после старта танторы смогут появиться в голокорабле на равных условиях с людьми. И что я тоже смогу безопасно ходить среди них.
   - Думаю, вам придется немного подождать.
   - Вот тебе и терпимое принятие другого. Мы выходим в глубокий космос - кто знает, что мы там встретим? Если мы не можем смириться даже с роботом и несколькими говорящими слонами, то какой от нас будет толк, когда мы столкнемся с чем-то действительно странным?
   Чику развела руками в жесте глубокой безнадежности. - Вы привыкли ждать, Юнис. Возможно, вам придется подождать еще некоторое время. Я прихожу сюда, нахожу дорогу в эту камеру... это все случайно. Если бы не Каппа, я бы здесь не стояла. Кто знает, сколько бы вам пришлось ждать, прежде чем кто-нибудь нашел бы вас? - Затем она вспомнила кое-что из того, что Юнис уже рассказывала ей. - Но вы же были снаружи.
   - Я слишком многое забыла, и это начало меня беспокоить. Предполагалось, что между этой камерой и остальным "Занзибаром" должно было быть защищенное соединение для передачи данных, так что я могла подключаться к общественным сетям, не выходя из этой камеры. Кроме того, этот прокси - сейчас он не работает, но его оставили здесь, чтобы кто-то вроде вас, Экинья, обладающий внутренними знаниями, мог навестить меня, не присутствуя физически. Но без каналов передачи данных или прокси у меня не было другого выбора, кроме как покидать камеру, если я хотела заполнить пробелы в своих воспоминаниях.
   Мысль о том, что эта машина, этот искусственный интеллект, время от времени появлялась в общественных местах "Занзибара", глубоко встревожила Чику.
   - И вам удалось заполнить эти пробелы?
   - В какой-то степени, но все равно бывают пропуски. Видишь ли, я была повреждена. Я была могущественной очень долгое время. Пугающе могущественной. Потом все изменилось.
   - В каком смысле?
   - Я кое-что встретила. Пересеклись пути с... чем бы это ни было. Почти наверняка это еще один искусственный интеллект. Такой же могущественный, как я, такой же скрытный.
   - Что-то вроде вас?
   - Похожий, но бестелесный, каким я была раньше. Распространяется по сетям, следуя по их уязвимым местам. Чем бы она ни была, она, должно быть, пробыла там долгое время. Прячущаяся в солнечной системе, незаметно знающая обо мне.
   - Вы говорите "она", - сказала Чику.
   - Я же говорила тебе, что была повреждена. Оно добралось до меня, попыталось убить. Поразило меня математикой. Заразило меня вирусами и вредоносными программами, которые распространялись подобно болезни, вызывая прогрессирующий сбой в работе моих основных систем. Даже после того, как я объединилась в единое тело и стала достаточно маленькой, чтобы незаметно передвигаться среди людей, болезнь прогрессировала. Когда я отважилась вернуться на "Занзибар", то пыталась исправить то, что пошло не так. Пыталась заткнуть дыры в моей душе.
   - Как вы думаете, почему это зацепилось за вас? Что вы имели в виду под этим?
   - Я не знаю, и мне бы очень хотелось это узнать. Что это было? Кто это сделал и с какой целью? Насколько обширен был его охват в нашей родной Солнечной системе? Может быть, оно все еще там сейчас, или ему удалось проникнуть на "Занзибар"? Оно все еще ищет меня?
   Чику вздохнула. - Вам не так уж много нужно для продолжения.
   - У нее есть имя. Тварь, которая пыталась убить меня, называет себя Арахной.
  
   Чику была рада вернуться домой, к Ною и детям. Капсула вернула ее на Каппу, и она выбралась из шахты без происшествий. Возвращая свой костюм, она была почти разочарована, когда никто не потребовал отчета в ее действиях. Оказалось, что ее не было всего каких-то ничем не примечательных пять часов, никаких причин для тревоги. Ее небрежно предложенное объяснение вмятин и царапин на костюме - что они были вызваны небольшим обрушением, когда она исследовала один из подвалов, - было принято без вопросов. Юнис обработала ее незначительные раны на голове достаточно хорошо, чтобы они не были заметны. Только комочек грязи и травы, застрявший в сочленении между коленом и бедром, угрожал подорвать репутацию Чику. Но если кто-то и заметил его, то предполагалось, что он был занесен изнутри Каппы.
   Той ночью, когда Ндеге и Мпоси спали, а у их соседей погас свет, они с Ноем обсудили то, что она обнаружила.
   - Прежде чем мы начнем, - сказала Чику, - мне нужно, чтобы ты принял то, что я собираюсь тебе сказать, без вопросов.
   - А почему бы и нет?
   - Через минуту поймешь. Все, что я хочу сказать, это то, что если ты не перестанешь придираться ко мне из-за каждой мельчайшей детали, мы пробудем здесь до следующей недели. Готов ли ты сначала выслушать, а потом задавать вопросы?
   Ной налил вина. - Говори дальше.
   Итак, она заговорила, и Ной, к его чести, не стал придираться. Он прерывал ее раз или два, но только для того, чтобы дополнить или прояснить ситуацию, и никогда потому, что сомневался в существенной правдивости ее рассказа. Она рассказала ему все, начиная с капсулы и заканчивая самолетом, Юнис и танторами. Она рассказала ему, что узнала о характере Юнис и почему у нее не было причин сомневаться в том, что она разговаривала с машиной. Она рассказала ему об амнезии Юнис и о существе под названием Арахна.
   - Я знаю, что дала тебе обещание в начале всего этого, - сказала она, закончив с рассказом. - Я сказала, что либо пойду на Ассамблею со своими выводами, либо никогда больше не буду упоминать об этом вопросе. Но теперь ты понимаешь, почему я не могу сдержать это обещание, не так ли?
   - Это слишком большое дело, чтобы ты с ним справилась, Чику.
   - Согласна. Но я знаю это точно - мы абсолютно не можем рисковать, обращаясь к Ассамблее.
   - Рано или поздно, - сказал Ной, - они начнут восстанавливать Каппу, и кто-нибудь другой найдет эту шахту.
   - Юнис это знает. Но она также знает, что сейчас неподходящее время для полного раскрытия информации.
   - Ты можешь ей доверять? Учитывая то, что ты рассказала мне о ее памяти, она полностью в своем уме?
   - Не знаю. Я собираюсь посмотреть, что смогу узнать, по крайней мере, об Арахне. Однако, помимо этого, мне совершенно ясно одно. Я установила, что мы можем входить и выходить из камеры в относительной безопасности - по крайней мере, на данный момент. - Она замолчала, снова и снова переплетая пальцы. - Когда я вернусь туда, ты должен пойти со мной, Ной. Тебе тоже нужно это увидеть.
   - Для меня это все еще звучит слишком рискованно - что будет с детьми, если нам причинят вред?
   - Теперь я знаю, чего ожидать, и не думаю, что нам что-либо угрожает в этой камере. Но у нас мало времени - как только начнутся восстановительные работы, мы потеряем доступ.
   - Я мог бы пойти один, - сказал Ной.
   - Транзитная капсула тебя не повезет. Но даже если бы это произошло, я пообещала вернуться. Я доверяю ей, Ной. Она тоже Экинья. Может, она и не из плоти и крови, но мы создали ее. Это превращает ее в семейную проблему.
   - Прошлое твоей семьи имеет раздражающую привычку вторгаться в настоящее, - сказал Ной.
   - Ты не единственный, кто хочет, чтобы это прекратилось, - сказала Чику.
  
   Утром ее вызвали в здание Ассамблеи на личную встречу с председателем Утоми. Они пили кофе в кабинете Утоми, пока председатель вел беспокоящую светскую беседу. Это составляло тревожный контраст с его обычной прямотой. Для Чику было совершенно очевидно, что он готовится к чему-то такому, что вряд ли покажется ей приятным.
   - Вы выглядите усталой, - заметил он, как будто это должно было улучшить ее настроение. - Все в порядке?
   - Ну, если не считать этой истории с Травертином, несчастного случая, который легко мог бы убить нас всех, не говоря уже о политических разногласиях, которых мы можем ожидать от остальной части местного каравана, а затем поднимающей голову проблемы замедления, ... нет, все в порядке.
   - Сарказм убьет вас, - сказал Утоми, глядя на нее поверх края своей кофейной чашки с совиным вниманием. В его крепких пальцах чашка выглядела как что-то сделанное для куклы. - Но ваша точка зрения хорошо сформулирована. Настали трудные времена, и этот беспорядок с Травертином ничего не улучшил. Итак, не хотите ли для разнообразия хорошие новости?
   Она задавалась вопросом, насколько хорошо ей удается скрывать свои подозрения. - Нам всем не помешало бы, председатель.
   - Две вещи. Несколько дней назад я упоминал о вероятности благоприятного исхода в связи с вашей недавней просьбой о долгом сне. Официально ничего не оформлено, но я могу сказать вам сейчас, что признаки очень, очень позитивные. Вы были ценным членом Ассамблеи, Чику, и у меня такое чувство, что было бы стыдно не воспользоваться вашим здравым смыслом при окончательном подходе к Крусиблу.
   - Тогда я надеюсь остаться в живых, что бы ни случилось, председатель.
   - Верно, и мы также надеемся, что вы останетесь. Но пока вы на ногах, всегда есть вероятность несчастного случая или чего-то похуже. В спячке мы можем обезопасить вас от любых неприятностей - во всяком случае, предсказуемых.
   - Понимаю. Когда я могу ожидать официального объявления?
   - Надеюсь, скоро, что подводит меня ко второй хорошей новости. Местный караван действительно не хочет неприятностей, Чику - у нас и без того достаточно забот, чтобы вводить чрезвычайное положение на "Занзибаре". Конечно, ничего из этого вы не услышите в публичных заявлениях - Совет Миров должен, по крайней мере, создавать впечатление, что он твердо придерживается своих угроз и обещаний, - но всегда есть обходные пути. Даже Тесленко не хочет, чтобы дело дошло до военного положения. Все, чего все ищут, - это способ покончить с этим прискорбным маленьким делом и продолжить нашу жизнь. Мы хотим завершения, четкого заключения, которое послужит примером для соучастников.
   - Примером, - повторила она.
   - Я знаю, что вы с Травертином друзья или были ими раньше - с этим ничего не поделаешь, и никто вас за это не винит. Когда-то он был другом многих из нас. Но Травертин совершил серьезное преступление, и, независимо от привязанности, которая сопутствует дружбе, преступление такого масштаба не может остаться безнаказанным, не так ли?
   - Не думаю, что кто-нибудь с этим не согласится, председатель.
   - Не буду притворяться, что ваш голос изменит ситуацию в ту или иную сторону, Чику. Судьба Травертина уже практически решена. Но демонстрация единодушия... решительное заявление о том, что мы не потерпим такого рода вмешательства... которое могло бы во многом помочь держать наших врагов на расстоянии. Взамен нам будет позволено продолжать пользоваться открытым и демократическим правлением, которым мы пользуемся в настоящее время. Я также считаю, что такое проявление единодушия на самом деле отвечало бы наилучшим интересам Травертина.
   - Не уверена, что вполне понимаю это.
   - Если Совет почувствует хоть малейший намек на разобщенность, они будут настаивать на казни. Но если мы сделаем этот жест, проявим некоторую солидарность, тогда они, возможно, согласятся на меньшее наказание - отказ в продлении срока жизни. - Он натянуто улыбнулся. - Честно говоря, мы бы оказали Травертину услугу.
   - Тогда мы все будем спокойно спать в своих постелях.
   - Это касается всего сообщества, Чику. Это больше, чем одно человеческое существование. Больше, чем жизнь. Нечто большее, чем личная привязанность. И я не прошу вас вонзать в себя кинжал, просто отбросьте личные чувства и признайте, что Травертин совершил преступление, заслуживающее сурового наказания.
   - А если я решу не идти с большинством?
   - Вы были ценным приобретением для этого сообщества. Зачем сейчас пачкать свою тетрадь одним необдуманным поступком?
   - Понимаю.
   - Я не говорю, что ваш голос за или против Травертина окажет хоть малейшее влияние на ваши шансы получить разрешение на сон.
   - Нет, конечно. Вы никак не можете так сказать.
   - Вот именно. - Утоми вздохнул, мягко улыбаясь. - Я думаю, здесь мы можем прийти к единому мнению, Чику.
  
  

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

  
   Она ждала в разрушенном здании, такая же неподвижная, как и куски зазубренного щебня вокруг нее. Казалось, здесь никого не было со времени ее последнего визита. Она дала Ною четкие указания, но он опоздал. Их соглашение было ясным: если Ной ввяжется во что-то, из-за чего ему будет трудно прийти к ней одному, он должен отказаться от встречи. Чику навестит Юнис одна.
   Но потом она увидела его, костюм Ноя превращал его в неоновый скелет, приближающийся по одной из расчищенных магистралей. На некотором расстоянии пара желтых машин трудилась над разрушением одного из самых больших куполов. Пара поссорилась из-за большого куска разрушенного здания, разорвав его на части между собой.
   Ной приглушил маркировку своего костюма, когда вошел в разрушенный купол, где его ждала Чику.
   Он сказал по частному каналу. - Я подумал, не затянется ли твоя встреча с Утоми слишком надолго, чтобы ты смогла прибыть сюда вовремя.
   - Нет, мне удалось сбежать. Однако это не очень хорошая новость. Он более или менее сказал, что если я не проголосую против Травертина, мы можем забыть о спячке.
   - Это шантаж!
   - Назовем это целенаправленным убеждением. Однако все это неофициально и совершенно необъяснимо. Но я ни за что не поступлюсь своими принципами из-за этого. У нас есть законное право на сон, независимо от того, соглашусь я с вердиктом большинства или нет.
   - Я полагаю. - Ной пробирался по обломкам. - Есть какие-нибудь признаки того, что кто-то рылся здесь с тех пор, как ты была здесь в последний раз?
   - Выглядит так, как я его оставила, но скоро прибудут машины для уборки. Есть шанс, что они найдут шахту, но я думаю, гораздо более вероятно, что они просто закроют ее, и никто этого не заметит.
   Она показала ему подвал. Ной всегда хорошо переносил высоту, намного лучше, чем Чику, и он, не колеблясь, последовал за ней в шахту. Чику шла впереди, и с каждым шагом она чувствовала, как частичка ее рассудка возвращается на место. Нет, она не сходила с ума. Здесь была шахта и туннель, к которому она вела. Затем они подошли к перекрестку, отмеченному на плане Травертина. И, наконец, они добрались до капсулы, присев на корточки в объятиях трех направляющих рельсов, точно таких, какими она их оставила.
   - Она огромна, - сказал Ной.
   Чику улыбнулась. - Достаточно большая для слонов.
   Она показала Ною на передний отсек капсулы. Как только дверь закрылась, внутрь хлынул воздух. Чику сняла перчатку и привела капсулу в движение. Вскоре красные обручи заскользили мимо со все возрастающей скоростью.
   - Вот маршрут, по которому мы идем, - сказала она, проводя пальцем по одной светящейся нити на карте в консоли. - Думаю, мы окажемся где-то недалеко от передней части "Занзибара". В этом есть смысл, не так ли?
   - Больше нигде нет места, - сказал Ной. - Не для такой большой камеры, как ты описала. Но в переднем конусе много твердой породы, которая защищает от столкновений.
   - Да, достаточно сырой массы, чтобы впитывать частицы и высокоскоростные удары, вот почему там нет жилых помещений или какой-либо критически важной инфраструктуры. Если бы вам непременно нужно было найти место для потайной камеры, вы бы поместили ее именно туда.
   - На каком-то уровне, - сказал Ной, - сам "Занзибар", должно быть, знал об этой дополнительной дыре внутри себя. Такая большая недостающая масса, отсутствие камня размером с гору там, где ему положено быть - это, должно быть, изменило динамику голокорабля на какую-то измеримую величину. Но мы никогда этого не замечали!
   - Тот, кто это сделал, подготовил книги на очень глубоком уровне, - сказала Чику. - Они спроектировали камеру с самого начала, а затем убедились, что она не будет видна ни на одном уровне, независимо от того, насколько тщательно мы смотрели.
   Путешествие в комнату Юнис показалось более быстрым, чем раньше, - обычный обман восприятия, который Чику следовало предвидеть. Как только капсула остановилась и выровнялось давление, они оказались в вакууме и проверили функциональность скафандров, прежде чем продолжить. Все было хорошо.
   - Теперь уже недалеко, - сказала Чику, чувствуя прилив гордости за то, что она немного знакома с этим местом по сравнению с Ноем.
   В воздушном шлюзе на верхней площадке трапа одновременно могло поместиться только по одному человеку. - Я пройду первой... - начала Чику.
   - Нет, я окажу тебе эту честь, если ты не возражаешь, - сказал Ной. - По крайней мере, на этот раз.
   Он ждал ее с другой стороны и уже снял шлем, зажав его под правой рукой. Он, конечно, слышал ее рассказ, и показания приборов его скафандра подтвердили бы, что воздух пригоден для дыхания, но поспешность Ноя по какой-то причине нервировала ее. Она пожалела, что он не дождался ее разрешения, прежде чем снимать шлем.
   - Здесь хороший воздух, - сказал он между большими глотками. - Как-то по-другому. Эта камера не связана с остальным "Занзибаром", не так ли? Ни одна из этих молекул раньше не проходила через мои легкие.
   Чику пожала плечами, удивляясь, откуда, по его мнению, она могла знать такие вещи.
   В Тридцать седьмой палате был день, небо было светлым, за исключением черных полос там, где обвалились элементы потолка. Чику указала вниз по долине на возвышающийся берег с густой растительностью, который, казалось, отмечал границу камеры. - На этом все не заканчивается. Там есть соединение, горловина, просверленная насквозь, ведет в другую часть. То же самое на другом конце. Юнис передвигается на самолете.
   - Она знает, что мы здесь?
   - Вполне вероятно. Она довольно быстро узнала о моем прибытии.
   Все еще прижимая к себе шлем, Ной направился вниз по тропинке, поднимая каблуками клубы охряной пыли. Чику сняла свой собственный шлем и последовала за ним, внимательно следя за тем, что происходит у подножия долины. Она познакомилась с танторами в присутствии Юнис, и Юнис заверила своих друзей, что Чику не представляет угрозы. Трудно было предположить, что произошло бы, если бы она наткнулась на них сама, но она сомневалась, что это закончилось бы для нее хорошо.
   - Это потрясающе, - воскликнул Ной, обводя свободной рукой все вокруг. - Все это место, все это - все это было здесь, с нами, все это время, а мы понятия не имели. Представь, что мы могли бы с этим сделать!
   - Превратили бы в другую камеру, точно такую же, как остальные тридцать шесть, - печально сказала Чику. - Дома, парки и школы. Мы бы все равно жаловались на нехватку места! И что бы мы сделали со слонами, которые уже были здесь?
   - Вот там, - сказал Ной, ухмыляясь. - Наша хозяйка, если я не ошибаюсь.
   Чику проследила за линией его руки. Там был самолет, "Сессна". Он приближался с противоположного конца камеры, не с того, как во время ее первого визита. - Это она.
   - В этом нет никакого смысла - летать на этой штуке.
   - Думаю, именно поэтому она это делает.
   Ной рассмеялся.
   Самолет прогудел над ними. На этот раз Чику стояла на месте и помахала фигуре в кабине пилота. Юнис помахала им крылом, а затем по спирали спустилась на дно долины. Крошечная белая машина нашла полоску открытого грунта и поцеловала землю так же изящно, как стрекоза. Когда самолет остановился, из-под белого взмаха высоко посаженного крыла появилась еще более крошечная фигурка Юнис.
   Ной, охваченный тем, что, очевидно, было сильным интеллектуальным любопытством, пустился в стремительный, спотыкающийся бег, который так и не закончился катастрофой. Чику последовала за ним в несколько менее головокружительном темпе. Вскоре они вступили под прикрытие густой растительности, окаймлявшей нижние края долины. К тому времени они потеряли самолет из виду, но ложные созвездия на небе служили надежным компасом.
   - Как много она знает о внешнем мире? - спросил Ной, когда Чику поравнялась с ним, и солнечные блики на их костюмах пробивались сквозь тончайший навес.
   - Она не забыла, что такое "Занзибар", и немного знает о том, что моя семья имеет какое-то отношение к этому месту. Кроме того, это отрывочно.
   - Ее ждет величайший шок в жизни, если она думает, что мир готов к искусственным интеллектам и говорящим слонам.
   В конце концов древесный покров поредел, и там, к счастью, появилась "Сессна", хвостовой плавник которой поблескивал им через заросли густой травы пшеничного цвета высотой им по бедра. Они ускорили шаг, и Чику услышала слабое поскуливание, когда костюм Ноя помогал ему двигаться. Костюмы были слишком громоздкими. Чику захотелось вылезти из своего и почувствовать, как трава щекочет ее кожу.
   - Привет, - окликнула Юнис, поднимая руку. - Ты вернулась, Чику. Признаюсь, у меня были свои сомнения. О, я маловерная! А кто твой красивый спутник?
   - Я Ной, - сказал он со смущенной улыбкой. - Муж Чику и член законодательной Ассамблеи "Занзибара".
   - Добро пожаловать вам. Компания - это одна из тех вещей, без которых привыкаешь обходиться, пока снова не почувствуешь ее вкус.
   - Я хотела, чтобы Ной увидел это, пока не стало слишком поздно. Надеюсь, я не разочаровала вас, приведя его сюда.
   Юнис сидела на одном из больших резиновых колес "Сессны". - Разве я запрещала тебе кому-либо рассказывать? - Когда они приблизились, она встала и протянула им руку. Ной первым пожал руку, задержав ее чуть дольше, чем того требовала вежливость, как будто искал какой-то признак - даже через перчатку - того, что это ненастоящее человеческое существо.
   Чику сказала: - В Каппе дела идут довольно быстро - пройдет совсем немного времени, прежде чем вход будет перекрыт.
   - Тогда мы не должны медлить. Не прокатиться ли нам? Я ожидаю, что Ной будет рад познакомиться с танторами.
   Ной взглянул на свою жену. Она кивнула.
   - Поверьте мне.
   Вскоре они были в воздухе. В салоне было четыре места, и на этот раз она предпочла сесть сзади, позволив Ною занять место справа от Юнис. Это был третий полет Чику в самолете, и она ожидала резких скачков давления, когда самолет попадал в воздушные ямы и термальные источники. Она подошла сзади и положила руку Ною на плечо, но через мгновение он мягко убрал ее и кивнул ей, давая понять, что с поездкой у него все в порядке. На этот раз они пролетели всего пару километров по долине и вскоре снова начали спускаться по спирали к полукруглой поляне. Чику узнал это место: это была поляна у отвесной каменной стены, испещренной кропотливыми надписями.
   Во время спуска был момент, когда они были почти в свободном падении - Юнис, как она подозревала, толкала машину далеко за пределы предполагаемых возможностей, - а затем они оказались внизу, спотыкаясь и подпрыгивая на пыльном пятне земли в центре поляны. Завеса высоких темных деревьев окаймляла изогнутый край полукруга, в то время как каменная поверхность определяла его прямую сторону. Самолет остановился.
   Они оставили свои шлемы на сиденьях. Ной уставился на стену, его челюсть отвисла. Стена поднималась на десятки метров, привлекая внимание.
   - В чем дело? - спросил он.
   - Память, - сказала Юнис. - Я уверена, что Чику рассказывала вам о кибернетическом слабоумии, которым я заразилась. Это медленное действие, но совершенно безжалостное. Я была не в состоянии остановить его развитие, поэтому сохранила в камне столько информации, сколько смогла, пока еще помнила.
   - Это похоже на иероглифы, - сказала Чику, но когда она подошла ближе, то поняла, что символы на самом деле не похожи ни на что, что она видела раньше. Там было множество фигурок из палочек или предметов, которые на мгновение напоминали фигурки из палочек, множество линий, спиралей и закорючек.
   - Кое-что, что я подобрала на Фобосе и что, как я знала, можно было бы использовать для эффективного хранения и кодирования. К счастью, синтаксис был похоронен в той части моей памяти, к которой она не могла прикоснуться.
   - Значит, ты можешь просто... читать все это, и кажется, что ты никогда ничего не забывала? - спросила Чику, проводя рукой по плотному узору сводчатого здания. Она представила Юнис, эту крошечную женщину, бегающую взад-вперед по этому каменному склону. Высекала свое прошлое на камне, даже когда ее память истлела.
   - Не совсем, - сказала она. - Я не могла бы начать хранить всю свою базу знаний в камне. В основном это просто указатели, дорожные указатели, как картотечная система в библиотеке. - Она слегка хмыкнула от отвращения к себе. - На самом деле это не сработало. Слабоумие затронуло те части меня, которые, как я думала, будут в безопасности. К тому времени, когда все стало наихудшим, я потеряла способность понимать больше, чем крошечную часть этих надписей.
   - Значит, слабоумие пока еще не прогрессирует? - спросил Ной.
   - Мне не становится хуже, но я также и не выздоравливаю. Я десятилетиями была на грани понимания самой себя, но этот момент так и не наступил.
   - Тогда все эти усилия были потрачены впустую, - сказала Чику.
   - Не совсем. Будучи проницательной, я установила пути многократного дублирования в наиболее важных областях знаний. Например, имя Арахна и кое-что о том, кем она была. Есть еще одно имя, которое я постаралась запомнить.
   - И кто это...? - спросила Чику.
   - Ее зовут... или звали... Джун Уинг.
   Чику улыбнулась. - Я уже слышала это имя раньше. У нее была какая-то связь с семьей, не так ли?
   - Она была другом, союзником. Когда я перестала поддерживать обычные контакты с твоей матерью, у меня все еще была линия связи с Джун Уинг. Она помогла мне добраться сюда, помогла мне жить. Я надеюсь, что она, возможно, все еще жива.
   - Я могла бы проверить публичные записи, - сказала Чику. - Посмотрим, жива ли она еще в старой системе. Информация может быть не совсем достоверной, учитывая временные рамки, но это лучшее, что я могу сделать.
   - Я была бы тебе признательна.
   Как раз в этот момент танторы прорвались сквозь деревья.
   Обширный опыт общения Чику со слонами позволил ей различать отдельных особей. Она знала приметы, которые проливали свет на возраст и силу, а также те, которые отличали одно животное от другого и раскрывали семейные узы. Однако этот процесс требовал времени, и она провела в присутствии Дредноута далеко не столько времени, чтобы запечатлеть его образ в своем сознании. Кроме того, у четырех танторов не было обычных повреждений - отсутствующих бивней, откушенных ушей, - которые были частью ее арсенала методов распознавания. Теперь она смотрела на шесть хорошо сохранившихся танторов и не могла быть уверена, видела ли она кого-нибудь из них раньше.
   - Это Дредноут? - спросила она, кивая в сторону самого большого слона в группе.
   - Нет, Дредноут все еще в первой доле. Это Афродита, младшая сестра Дредноута.
   - Вам лучше сказать ей, что я не представляю угрозы.
   - О, она уже наверняка это знает. То, что видит и переживает Дредноут, видит и переживает она.
   Чику поймала себя на том, что улыбается. - Так что же еще они могут сделать? Двигать деревья, просто думая об этом?
   - В мире, за которым ведется наблюдение, - сказала Юнис, - едва ли нашлось бы животное крупнее блохи, у которого в центральной нервной системе не было бы механизмов. Человечество поместило их туда, чтобы помешать матери-природе получать идеи, превосходящие ее возможности. Лев хочет тебя съесть? Ты смотришь на льва и шепчешь клятву, и лев падает замертво, каждая клеточка его мозга поджаривается прежде, чем он успевает моргнуть. Нейромашины были самовоспроизводящимися и передавались из поколения в поколение без вмешательства человека. У филетических гномов была такая же нейромашина. Танторы - далекие потомки гномов, и машины сопровождали их на протяжении многих поколений. Конечно, с некоторыми улучшениями по ходу дела.
   - Сформированными вами? - спросила Чику.
   - Я ничего не могу с собой поделать. Всегда была заядлым ремесленником.
   Чику попросила Ноя присоединиться к ней, чтобы представиться Афродите. Подобно танторам, с которыми Чику уже встречалась, эти существа носили сбрую и системы связи вокруг своих голов и тел. Чику предположила, что население было достаточно стабильным, чтобы не было особой необходимости в производстве нового оборудования.
   На экране Афродиты появились слова:
  
   ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, ЧИКУ
  
   - Это мой муж, Ной, - спохватившись и вспомнив наставление Юнис не усложнять ситуацию, она добавила: - Мой друг, Ной.
  
   ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, НОЙ
  
   Ной поднял руку. - Привет, Афродита. Приятно с вами познакомиться. Где мы находимся?
   Чику подтолкнула его локтем. - Ты точно знаешь, где мы находимся.
   - Я хочу услышать, что думает она, а не ты.
   Афродита захлопала ушами. Они были похожи на листы застывшего холста. Чику стало интересно, что означает это хлопанье ушей. Была ли это сосредоточенность, раздражение или что-то настолько присущее слонам, что выходило за пределы ее концептуального горизонта?
   Через несколько мгновений Афродита сказала:
  
   В КАМЕРЕ
  
   - А за пределами камеры? - Ной допытывался.
  
   СНАРУЖИ = НИЧЕГО
  
   - Это чистая правда, - прошептал Чику. - Вакуум. Пустота между звездами.
   - Они не знают о других залах на Занзибаре, не говоря уже о других мирах.
  
   ГОВОРИ ГРОМКО
  
   Чику улыбнулся такому отпору. - Это слоны, - прошептала она. - То, что они способны что-либо понять, довольно удивительно. - Затем, обращаясь к Афродите: - Ной хочет о многом тебя спросить.
   - Ты оставляешь меня вести светскую беседу со слонами?
   Несмотря на все свои протесты, Ной явно наслаждался возможностью пообщаться с танторами. Чику оставила его пытаться заставить Афродиту назвать остальных пятерых животных и подошла к Юнис. Она наблюдала за ними из полутени от крыла самолета. "Сессна" издавала странные негромкие щелкающие звуки, как будто у нее тоже было что-то на уме.
   - У тебя есть для меня какая-нибудь информация? - спросила Юнис.
   Чику кивнула. - Как бы то ни было, я выяснила все, что могла, о том имени, которое вы упомянули.
   Юнис посмотрела на нее с острым интересом. - Это было трудно?
   - Нет, невероятно просто. - Чику почувствовала необходимость присесть и взгромоздилась на колесо, где отдыхала Юнис, когда они приехали. - Я просмотрела общедоступные файлы. Знаю, что в этом был риск, но я добавила и другие имена - сделала так, чтобы это выглядело так, как будто я, возможно, придумываю имена для ребенка, что-то в этом роде. Конечно, есть много людей и вещей, называемых Арахнами, но мне не потребовалось много времени, чтобы сузить круг поиска. Арахна является - или была - управляющим интеллектом, стоящим за Окуларом.
   - Окулар, - повторила Юнис. - Я почти знаю, что это значит. Это где-то здесь.
   - Это название системы космических телескопов, которые обнаружили Мандалу, и Экинья были вовлечены в ее строительство. Мандала - это инопланетная структура на Крусибле. Окулар нашел ее, и именно поэтому мы здесь, в семнадцати световых годах от Земли, направляемся к Крусиблу.
   - Но есть другие голокорабли, другие караваны, направляющиеся к другим внесолнечным планетам.
   - Да, - сказала Чику, - но Крусибл был выбран первым пунктом назначения. Это самый близкий по-настоящему похожий на Землю мир и единственный, в котором есть инопланетный артефакт, требующий более тщательного изучения.
   Юнис покачала головой. - Я действительно не думаю, что это может быть связано.
   - Так и должно быть.
   - Даже если Арахна была еще одним ИИ, какой вред я ей причинила? Какой вред она могла мне причинить? Зачем мне нужно было покидать систему?
   - Боюсь, вопросов все еще больше, чем ответов, но, возможно, это вам поможет. - Чику порылась в грузовом отсеке скафандра и достала что-то из пластикового футляра. Она предложила его Юнис.
   Робот взял его обеими руками, с сомнением разглядывая.
   - Похоже на что-то, сделанное для шимпанзе.
   - Это для детей, - объяснила Чику. - Я не знаю, как это было в ваше время, но мы не ставим импланты детям до их десятого дня рождения. А до тех пор они обходятся подобными вещами. Это принадлежало Ндеге - моей дочери. Это называется компаньон. Это дневник, сборник рассказов, энциклопедия - все в одном флаконе. Он также функционирует как портал, позволяющий получить доступ к общедоступным файлам.
   - Тогда для меня это бесполезно - я уже говорила тебе, что между этим местом и остальным "Занзибаром" нет каналов передачи данных.
   - Вы ошибаетесь. - Чику забрала компаньона назад, чтобы продемонстрировать свою точку зрения простым вопросом. - Какие-то изменения на "Занзибаре", должно быть, повредили исходные ссылки, но компаньон действует. Должно быть, он использует другой протокол. - Она вернула его Юнис.
   - Если я воспользуюсь этим, - сказала Юнис, - привлекут ли мои действия чье-либо внимание?
   - Это вещь, созданная для детей, и у нее ограниченные возможности поиска. По этой причине это не та вещь, которая подвергалась бы регулярному мониторингу. При условии, что вы будете осторожны со своими запросами, ничего непредвиденного произойти не должно.
   - И ваша дочь не будет скучать по нему?
   - Если сердитая Ндеге - это худшее, с чем нам приходится иметь дело... - сказала Чику. Она решительно покачала головой. - Она поймет. Однажды.
   - Я очень хорошо позабочусь об этом.
   Чику встала. - Не знаю, когда мы в следующий раз увидимся, но это может занять некоторое время. То, что вы рассказали мне об Арахне... Похоже, что мне предстоит сделать что-то довольно сложное. Думаю, мне нужно обратиться за помощью к Чику Йеллоу. Я посмотрю, сможет ли она связаться с Джун Уинг - при условии, что кто-то из них еще живет.
   - Она услышит?
   - Ей бы лучше услышать. Но я ничего не могу обещать - мы так долго не общались.
   - Я должна предупредить вас - если Арахна все еще обладает влиянием, она может неодобрительно отнестись к тому, кто будет наводить о ней справки. Ты подвергнешь эту другую версию себя значительному риску.
   - Поверьте мне, - сказала Чику со стальными нотками в голосе. - Ей не помешало бы немного веселья в ее жизни.
  
  

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

  
   В комнате было темно, если не считать светящихся цветных нитей, тянущихся пучком от пола до потолка и сплетенных в толстую разноцветную колонну шириной с кулак Чику. Колонна сохраняла свою ширину до тех пор, пока не достигла уровня глаз, где она расходилась веером нитей, натянутых, как струны арфы, которые тянулись к потолку под самыми разными углами. Отдельные нити, которые были одиночными в тех местах, где они выходили из пола, теперь разветвлялись в бесчисленных бифуркациях. К тому времени, когда узор из линий касался потолка, различить отдельные нити было практически невозможно.
   Мекуфи был с ней, выпрямившись в своем подвижном экзокостюме. Он присутствовал с тех пор, как скрипторы приступили к работе, и ее воспоминания начали распаковываться сами собой.
   - Нам действительно удивительно повезло, - сказал он.
   Он вовлекал ее в беседу, изучая ее реакции на целый спектр раздражителей, чтобы оценить, насколько хорошо сработали скрипторы.
   - Каким образом?
   - Мы чуть не покончили с вами, - сказал он, взмахом руки указывая на нити. - Только по какой-то великой милости судьбы мы добрались до настоящего, пробились сквозь узкое место, взорвались и стали теми, кто мы есть сегодня.
   - Сплошная неразбериха, - сказала Чику.
   - Лучше беспорядочная перебранка, чем несуществование. Вы всегда можете исправить беспорядок. Это узкое место - тот момент, когда мы чуть не вымерли. До того, как это произошло, сто девяносто пять тысяч лет назад, нас было десятки тысяч. Затем что-то вызвало ужасное рассеивание. Климат изменился, став холодным и засушливым. К счастью, горстка из нас выжила - они приехали из какого-то уголка Африки, где условия не стали такими невыносимыми, как в других местах. К тому времени мы были умны - мы знаем это по останкам, которые оставили после себя, - но интеллект сыграл лишь очень малую роль в том, чтобы помочь нам преодолеть узкое место. В основном мы обязаны своим успехом слепой удаче, тому, что оказались в нужном месте в нужное время, а затем снова и снова следили за береговой линией, когда она поднималась и отступала. Это море спасло нас, Чику. Когда мир остывал, океаны давали нам пищу. Моллюски предпочитают холод. И вот мы добывали пищу, никогда не отходя далеко от воды, вдоль пляжей и приливных зон, жили в пещерах и проводили дни, бродя по мелководью. Плеск волн, рев прибоя, резкий запах озона, мяуканье чайки - есть причина, по которой эти звуки успокаивают нас. И вот мы здесь, генетический удар сердца спустя. Возвращаем долг, возвращаем океанам то, что они дали нам. Однажды моря спасли нас. Теперь мы спасаем моря и забираем их с собой к звездам.
   - Это очень красивая скульптура.
   - К тому времени, когда она касается потолка, там уже двенадцать миллиардов нитей. Усики из паутинного волокна шириной всего в несколько атомов углерода - из того же материала, что использовали для изготовления тросов для космических лифтов, - по одному на каждого ныне живущего человека на Земле, вращающегося вокруг Солнца, в сообществах Оорта и миграциях голокораблей. Я могу идентифицировать вашу тему, если хотите... вы можете наблюдать, как он сияет ярче других, проследить его путь вплоть до истории, увидеть, где трое стали одним целым. Посмотрите, где вы попадаете в узкое место.
   - Полагаю, во всем этом есть какой-то смысл?
   - Аретузе нравилось называть нас детьми Посейдона. Сироты бури. Мы пережили худшее, что мог обрушить на нас мир, худшие последствия нашей собственной глупости, и прошли через это, как выжившие на плоту "Медузы", готовые встретить рассвет. Но штормов всегда больше, Чику. Аретуза знала это лучше, чем кто-либо другой. Вопрос, с которым нам нужно сейчас столкнуться, заключается в следующем: пережили ли мы худшее? Или есть что-то, чего мы не ожидали увидеть в будущем?
   Она вспомнила о грузе чувств, который Мекуфи вложил в свою пылинку в ночь перед тем, как она отправилась к морским обитателям. Меньше недели назад, хотя это казалось невозможным увязать с огромным грузом новых воспоминаний, которые теперь отягощали ее голову.
   - Вас что-то беспокоит, не так ли? Вот почему вы вдруг так торопитесь связаться с Аретузой. Вот почему я вам нужна.
   - Мы увидели возможность творить добро. То, что это случайно совпало с нашей собственной потребностью... Давайте просто назовем это счастливой случайностью, хорошо?
   Они находились на одном из атлантических побережий, недалеко от Азорских островов. Прогресс Чику оценивался час за часом по мере того, как разветвлялись новые воспоминания. Морской народ счел это мудрой предосторожностью. Прошло много лет с тех пор, как технологии Кворум Биндинг в последний раз разрешалось работать должным образом, и наличие средств защиты от несанкционированного доступа, которые они уже идентифицировали и нейтрализовали, не могло быть устранено. Возможны были также некоторые сбои в мнемонической транскрипции, безобидные или злонамеренные.
   Но Чику, по крайней мере, не обнаружила никаких явных признаков ошибки. Воспоминания вернулись к встрече Чику Грин с представителем Эндозо на борту голокорабля "Малабар" в день взрыва Каппы, и не намного дальше. Когда она упаковывала воспоминания для передачи обратно на Землю, она отправила Чику Йеллоу только частичку своей жизни. Остальное, все, что произошло после "Пембы", было просто неявным. Хорошая жена, хороший муж, двое хороших детей и ответственный пост в законодательной Ассамблее. Чего еще она могла желать?
   Странно сейчас на мгновение подумать о себе не как о Чику, а как о Чику Йеллоу, как будто в каком-то смысле она стояла вне своего собственного тела и наблюдала. Так было в первые годы их тройственного брака, но она забыла это странное чувство делокализации - как будто ее самоощущение принадлежало не какому-то одному конкретному телу, а смещающемуся, нестабильному центру масс, расположенному между ними.
   И все же было некое качество, тончайший хроматический оттенок, тончайшая модуляция тембра или микроскопически измененный угол отражения, которые свидетельствовали о том, что эти воспоминания о "Занзибаре" были новым опытом, вещами, которые произошли с этой другой версией ее. Это была какая-то хитрая штука, проделанная с ее гиппокампом, чтобы дать ей возможность организовывать и ориентировать два потока переживаний. Без этого все было бы слишком запутанно для слов.
   Итак, она знала, кто она такая и что с ней случилось в обоих потоках. Удерживать в голове сдвинутые временные рамки было сложнее. Это были не свежие воспоминания. Они чувствовали себя новенькими, но вот уже семнадцать лет как летели с "Занзибара".
   Здесь, сейчас, на Земле, шел 2365 год. Пакет с памятью находился в пути с 2348 года - времени, достаточного для того, чтобы он вернулся домой, а затем месяцами колесил по миру, ожидая, когда его откроют. Эти события, эти вещи, которые произошли с Чику Грин, лежали так же далеко в прошлом Чику Йеллоу. Ндеге и Мпоси теперь были старше и станут еще старше к тому времени, когда какой-либо ответ дойдет до "Занзибара". Прошло бы больше сорока лет, прежде чем ее сестра получила бы ответ.
   Как человек должен был справиться с этим?
   Чику задавалась вопросом, чего могла ожидать от нее ее сестра. Была ли она действительно там, готовая сорок лет ждать ответа? Может ли что-нибудь иметь такое большое значение?
   Шахта, ведущая под землю. Сияние голубого неба, расчерченного геометрическими пятнами. Топот и фырканье танторов, дозвуковая пульсация грохочущей утробы. Голос Дредноута, гремящий, как библейское воззвание. Женщина, похожая на свою прабабушку, сидела за штурвалом самолета. Имя - Арахна - которое может вообще ничего не значить.
   Другое, Джун Уинг, которое определенно что-то значило.
   И морской народ, здесь и сейчас, ожидает, что она окажет им услугу в обмен на эти воспоминания. От ее внимания не ускользнуло, что они также проявляли интерес к неуловимой Джун Уинг.
   Популярная женщина, - подумала Чику.
   Она сказала Мекуфи: - Вы хотите, чтобы я связалась с этим человеком, надеясь, что она сможет свести вас с Аретузой.
   - Я очень рад, что вы помните это так ясно, как сейчас. Очень редко новые воспоминания вызывают некоторую путаницу с теми, которые были заложены непосредственно перед началом мнемонического сценария. В вашем случае все, похоже, протекало без осложнений.
   - Я чувствую себя прекрасно. Вы что-то говорили о том, что Джун Уинг была на Венере.
   - Действительно, но Джун много переезжает, собирая предметы для своей коллекции, и она не задержится там надолго. Вам следует отправиться в путь скорее раньше, чем позже, пока она все еще находится во внутренней системе.
   - Я ничего не могу обещать.
   - Но вы сделаете все, что в ваших силах. Воспоминания кажутся стабильными, но мы можем продолжать следить за ними на всем пути к Венере. У вас есть космический корабль?
   - Я так не думаю. - Но в юности у нее было несколько таких, в том числе изящный маленький кораблик, который она очень любила. - В последнее время нет. Мне пришлось продать их - вот к чему это привело, быть Экинья.
   - Бедная вы наша малышка, - сказал Мекуфи.
  
   Он был всецело за то, чтобы она немедленно улетела, отправившись по огромной стеклянной трубе на орбиту, а затем коммерческим лайнером на Венеру. Чику, вопреки желанию морского жителя, настояла на том, чтобы сначала вернуться в Лиссабон. Они спорили до тех пор, пока Чику не победила.
   Когда она вернулась в студию Педру, он подошел к двери с грифом гитары в руках, аккуратно прорезанным для ладов. Он внимательно оглядел ее, как будто она могла оказаться самозванкой. - Прошло на день больше, чем ты сказала. Я подумал, стоит ли мне беспокоиться. Потом я подумал: что же может пойти не так?
   - Почти ничего.
   - Именно это я и предполагал. Они бы сказали мне, если бы возникла какая-то проблема. Я имею в виду, что такого необычного в том, что тысячи новых воспоминаний загружаются в твою голову крошечными машинами?
   Еще до того, как они поцеловались, даже до того, как она села, она выдала худшую новость. - Мне нужно лететь на Венеру.
   - Это прекрасное место. Во время отлива видны некоторые старые здания.
   - Венера. Я сказала "Венера", а не "Венеция".
   Педру улыбнулся. - Я знаю.
   - По словам Мекуфи, сейчас сближение особенно благоприятно, и мне не потребуется много времени, чтобы сделать то, что я должна сделать.
   - Что именно?
   - Поговорить с Джун, этой женщиной, которая когда-то знала моих мать и отца. Все, чего хотят от меня Паны, - это передать ей, что они хотели бы снова связаться с Аретузой. Она может помочь им сделать это, если захочет. Если она этого не сделает, то это действительно не моя проблема.
   - А потом... что... твои обязательства заканчиваются?
   - Более или менее.
   Педру опустил гриф гитары. - Мне не нравится, как это звучит. Прекрасно, они оказали тебе услугу. Это не значит, что ты принадлежишь им на всю жизнь. Не похоже, что ты когда-либо проявляла какой-либо интерес к Джун до того, как все это началось.
   - На самом деле я всегда собиралась поговорить с ней в какой-то момент, если бы могла это сделать - для биографии, если не для чего другого.
   - Но сейчас дело не только в этом, не так ли?
   Она не хотела вести этот разговор прямо сейчас, да и вообще в любой момент между сегодняшним днем и концом Вселенной. Но, как говорится, лучше снаружи, чем внутри.
   - Есть еще одна причина, по которой я хотела бы встретиться с Джун.
   - Тогда это как-то связано с призраком, с воспоминаниями другой Чику. - Педру сделал ту милую вещь, которую он делал, когда был озадачен, а именно почесал под челкой, прищурившись на нее из-под нависших кудрей. - О которой ты еще не упомянула.
   - Мы можем поесть? Умираю с голоду.
   - А потом поговорить?
   - Давай поедим. И ты можешь открыть бутылку вина - по крайней мере, одному из нас это понадобится.
   Я собиралась пройтись по магазинам, но меня связали с этим заказом. Еще не слишком поздно, не так ли?
   Они вышли купить вина, у Чику кружилась голова от танторов и искусственных интеллектов, она летела по улицам Лиссабона, как воздушный шарик на веревочке, едва привязанный к окружающему миру. Они купили бутылку хорошего патагонского мерло, затем изменили свои планы и на обратном пути в квартиру зашли в ресторан. В заведении были стены горчичного цвета, осыпающаяся штукатурка, которую, должно быть, перекрашивали тысячу раз, и все равно не помешал бы еще один слой. Уже смеркалось. Музыканты и их инструменты были загнаны в освещенный красным светом угол, как статуи в святилище.
   - Это сложно, - сказала Чику, когда они доели половину своего ужина.
   - Пожалуйста, - сказал Педру, делая паузу между глотками. - Когда с тобой ничего не бывает сложным?
   - Теперь у меня есть воспоминания Чику Грин, и я знаю, почему она пыталась связаться со мной. - Она была рада музыкантам, певице фаду, невоспитанным посетителям ресторана, которые отказывались понижать голоса во время выступления. Шум создавал фон, который делал их беседу гораздо более интимной, чем если бы они находились в студии с ее молчаливой аудиторией из незаконченных гитар.
   - То, что она мне сообщила, очень важно, и есть вещи, о которых я, вероятно, никому не смогу рассказать.
   - Даже мне?
   - Чику Грин доверила мне кое-что важное. - Она закрыла глаза. Ей отчаянно хотелось рассказать ему. Но это должно было подождать, вся правда об этом, ее сомнения насчет Арахны и Крусибла, пока она не поговорит с Джун Уинг. Она едва могла доверять себе с этим знанием. Это было похоже на огонь на ее языке, жаждущий освобождения.
   - Ну?
   - Я сделала открытие на "Занзибаре". Я имею в виду, что это сделала Чику Грин. Я... она хочет, чтобы я поговорила с Джун.
   - Подожди. Теперь я в полном замешательстве. Паны хотят, чтобы ты поговорила с Джун, и твоя сестра тоже?
   - Да. Но все не так просто. Панам нужна Джун для одного, а Чику Грин - для другого. И прямо сейчас я не думаю, что хочу рассказывать Панам о второй вещи.
   - Что ж, я уверен, что их это устроит.
   - Мне просто нужно с ней связаться. Мне наплевать на Аретузу, она может послать меня к черту, если это касается ее. Но есть еще кое-что... Я должна поговорить с ней об этом, и это должно быть в безопасном месте. Завтра на Венеру отправляется корабль. Паны доставят меня на борт. Я должна быть на этом корабле, Педру. Прямо сейчас в мире нет ничего более важного.
   - Этому сообщению потребовались годы, чтобы дойти до тебя - что же могло быть настолько важным?
   - Все. Ничего. Я не знаю и не узнаю, пока не поговорю с Джун. Я думаю, она поймет.
   - И она заговорит?
   - Она знала мою мать. Мой отец был ее другом еще до того, как познакомился с Санди.
   - Возможно, тебе лучше поговорить со своими родителями. - Он поправил себя. - Я имею в виду, с Джитендрой. Мне очень жаль.
   Ее мать и отец оба были еще живы. Джитендре шел двести тридцатый год, и он столкнулся с давно отсроченными последствиями пролонгирующей терапии, которой он подвергся в конце своего первого столетия. Санди была... где-то за горизонтом познания, ее разум менялся и переделывался заново, пока она стремилась к более глубокому пониманию физики Чибеса.
   - Даже если бы они могли помочь, это не их проблема. Или твоя. Это касается только меня и Джун.
   - Я все еще не понимаю, зачем тебе нужно лететь на Венеру. - Он сказал это так, словно межпланетные путешествия были какой-то новой рискованной причудой, вроде полетов на воздушном шаре.
   - Даже если бы Джун была на другом конце Лиссабона, мне все равно нужно было бы навестить ее лично. Она не захочет со мной разговаривать, так что, если есть хоть малейший шанс избежать контакта, она им воспользуется. Она всегда может отклонить приглашение или проигнорировать прокси. Ей будет труднее, если я буду там во плоти, проделав весь этот путь с Земли. - Чику промокнула губы салфеткой. - Послушай, это всего лишь Венера - мы не говорим об облаке Оорта.
   - Я мог бы пойти с тобой.
   - Или ты мог бы остаться здесь и попытаться удержать свой бизнес на плаву.
   - Мне на несколько месяцев задержали уплату комиссионных, - признался Педру.
   - Вот именно.
   - Значит, еще неделя или две ничего не изменят, не так ли?
   - Нет, категорически нет.
   - Поговори со своим приятелем с рыбьим лицом. Скажи ему, что это очень просто. Если он может перевернуть мир, чтобы заставить тебя отправиться на Венеру в мгновение ока, он, безусловно, сможет найти место для другого пассажира. Я очень недорогой. Я даже сам заплачу за выпивку.
   - Мекуфи на это не пойдет.
   - И ты не узнаешь этого наверняка, пока не спросишь, не так ли? - Он улыбнулся ей, поднял свой бокал и сделал глоток.
  
   Пару дней спустя они сели на поезд с магнитной подвеской из Лиссабона, затем черно-желтый пассажирский дирижабль с терминала магнитной подвески доставил их в море, к основанию одной из атмосферных труб. Они поднялись на борт шаттла на уровне моря, через герметичный стыковочный док. Корабль уже находился в вакууме, готовый к отлету. Двигатель был абсолютно бесшумным и плавным - Чику напряглась, пытаясь уловить хотя бы отдаленный гул, когда они набирали скорость, но был слышен только белый шум кондиционера и негромкий разговор двух тамильских бизнесменов чуть дальше по салону.
   Челнок поднялся из трубообразной пасти дымохода и продолжал подниматься. Затем он перешел в настоящий космический полет, и до встречи с проходящим мимо кольцевым лайнером оставалось час или два. Это было похоже на более толстую и безвкусную версию лайнера, который когда-то доставлял Чику на родильные орбиты. Он был белым с золотой и платиновой отделкой. Огромные части его мельничного колеса вращались в противоположных направлениях, имитируя различные силы тяжести на планетах. Другие компоненты - центральные сферы и цилиндры - оставались статичными. Это напомнило Чику чрезмерно изысканный свадебный торт.
   Три дня полета на Венеру едва дали им время распаковать свои сумки. Лайнер был настолько огромен, что потребовались бы недели или даже месяцы, чтобы исследовать все его променады и галереи, извилистые ряды бутиков и ресторанов. Чику и Педру довольствовались помещениями корабля, приспособленными для земной гравитации, но даже тогда предстояло исследовать слишком многое. Бродя по залам, Чику наткнулась на репродукцию картины Ватто "Отплытие на Китеру". В картине чувствовалась меланхолия, несмотря на - или, возможно, из-за - ее странно противоречивого сюжета: резвящиеся нимфы и купидоны, группы задумчивых влюбленных, которые, казалось бы, готовятся сесть в лодку, чтобы покинуть этот ветреный остров Аркадии, а не прибыть туда. Значит, это не посадка, а прощание.
   Мать Чику всегда была категорична в вопросах искусства. Ей было интересно, что сказала бы Санди об этой картине.
   Часы поглощали друг друга. Периодически Мекуфи проверял, все ли в порядке с воспоминаниями Чику. Педру связался по чингу с Землей, чтобы завершить кое-какие дела, пока задержка во времени не усложнила это. Когда они были вместе, им было о чем поговорить. Чику не собиралась вмешиваться в дело Джун Уинг, пока не поговорит с этой женщиной. Педру в какой-то степени смирился с этим. В конце концов, у него были свои секреты.
   - Давай будем честными, - сказал он на третий вечер их переправы. - Мы многого не знаем друг о друге.
   - Мы многого не хотим знать, - сказала Чику.
   - Говори за себя. Но я надеюсь, что мы сможем быть более открытыми, когда все это закончится.
   - Когда я буду готова поговорить о Джун, ты узнаешь об этом первым. Но это сокращает оба пути. Кто ты такой на самом деле? Как ты оказался в этой студии, со всеми этими связями? Ты не из Лиссабона, а если и так, то много путешествовал. Ты говоришь на суахили, зулу и еще бог знает на чем, с расширением или без него. Ты сочиняешь громкую песню и пляшешь о моем полете на Венеру, но оказывается, что тебя ни в малейшей степени не беспокоят космические путешествия или невесомость.
   - Я был где-то поблизости. Кое-что натворил.
   - Я хотела бы знать об этом.
   - Ты могла бы запросить расширение и узнать большую часть информации до того, как я успею допить этот напиток.
   - Но это было бы совсем не то же самое, что если бы ты поделился этим со мной.
   Педру улыбнулся и на мгновение отвел взгляд. - Я делал... разные вещи.
   - Что ж, это сужает круг поисков.
   - Довольно интересные вещи, о которых мы поговорим в конце концов, но не здесь и определенно не сейчас. Но ты ведь расскажешь мне о Джун, правда?
   - Если, конечно, будет что рассказать.
   И так они кружили вокруг того, что можно было или не хотелось говорить, и по мере того, как Земля и Луна удалялись, душная, облачная сестра Земли становилась все больше.
   Сначала бледная точка, очерченная полумесяцем тени, затем молочно-белый шарик, похожий на глазное яблоко с большой катарактой.
   С кольцевого лайнера шаттл доставил их на одну из орбитальных станций, опоясывающих Венеру. Они не задержатся надолго. Тщательное расследование уже установило, что Джун Уинг все еще витала в облаках. Не совсем на Венере, но в одной из множества плавучих гондол, привязанных к бесконечным циклическим ветрам. Чику и Педру предложили на выбор вселиться в тела-вместилища, органические или механические, но Мекуфи предостерег их от посещения Джун в чем-либо, кроме полного воплощения во плоти. Она была очень щепетильна в этом вопросе. Итак, они спустились на шаттле Маерск Интерсолар, трансатмосферном транспортном средстве со стрелообразным острием, построенном в виде батискафа.
   Шаттл скользнул в атмосферу дневной стороны, как шприц, затем щелчком сделал свой корпус прозрачным. Постепенно угол их полета выровнялся. Все прошло гладко, как на санях. Чику встала и прошлась по каюте, оставив Педру дремать. Они были еще далеко от поверхности - сорок адских километров, - но давление снаружи уже составляло откровенно абсурдные две атмосферы. Тоже был шторм, хотя шаттл сглаживал турбулентность задолго до того, как у нее появился шанс расстроить пассажиров. Венера была машиной для создания плохой погоды. Планете, у которой сутки длиннее, чем ее собственный год, требовалось восемь месяцев, чтобы повернуться вокруг своей оси, но эти подгоняемые ветром облака облетели вокруг планеты всего за десятки часов.
   Гондола - место, где должна была находиться Джун, - называлась Текарохи Хай. Они почти ничего не видели до последних мгновений приближения, облака скорее редели, чем расступались, Текарохи Хай вырисовывалась, как какой-нибудь готический замок во время грозы. Это был пухлый цилиндр размером с несколько небоскребов, собранных вместе. Этот пригодный для жилья объем был лишь частью сооружения. От основания, под бахромой стыковочных выступов и платформ, тянулась чрезвычайно прочная линия, исчезавшая в нижележащих облаках, - сорок километров кабеля, прикреплявшего станцию к коре Венеры. Вверху, столь же невидимо далекие, виднелись чудовищные воздушные шары, удерживавшие платформу в воздухе. Отдельно от основного корпуса платформы располагались многочисленные турбины, получающие энергию от непрекращающихся порывов ветра. Очевидно, для их целей этого было более чем достаточно. Сотни этажей окон Текарохи Хай представляли собой огромные акры мерцающего неона.
   Они пристыковались к основанию, зажимы закрепили зависший шаттл, а затем последовала обычная скука и задержка, прежде чем они действительно смогли выйти из шаттла и войти в гондолу. Пол под ногами Чику казался таким твердым, как будто прямо под ним была планета, а не сорок километров обжигающего, дробящего углекислого газа, деликатно сдобренного серной кислотой.
   Через неодинаковые промежутки, везде, где внутренняя архитектура платформы позволяла это сделать практичным, строители вмонтировали в пол стеклянные пластины. В других местах, вдоль коридоров и смотровых площадок, огромные бронированные окна изгибались горизонтально у своих оснований, открывая вид прямо вниз. Снаружи была зыбкая серая мгла. По-видимому, на этой высоте иногда открывался вид на поверхность, но Чику никогда не видела ничего, что она могла бы с уверенностью назвать чем-то иным, кроме как плодом своего собственного воображения. Она продолжала думать о старом предостережении не заглядывать в бездну.
   - Я думаю, это она, - тихо сказала Чику.
   Они пили кофе в одном из залов для наблюдения, серые, как мешковина, облака испытывали себя на стеклах, грозовые разряды пульсировали где-то глубоко внутри погодной системы. Педру проследил за ее взглядом и увидел маленькую и очень старую на вид женщину, безупречно одетую, в компании двух ухоженных молодых людей. Они собрались вокруг низкого столика, указывая на какую-то невидимую абстракцию, занимающую пространство между ними, обсуждая какие-то тонкости бизнеса, которые, возможно, вообще не имели никакого отношения к Венере.
   - Я не знаю... - сказал Педру.
   Чику послала запрос расширению. Согласно документам, эта женщина не была Джун Уинг. Но Джун была хитрым кибернетиком, именно таким человеком, который мог бы действовать под ложным прикрытием.
   - Это, должно быть, она. Расширение не размещает ее больше нигде на станции, так кто же еще это может быть?
   - Расширение сказало, что она была здесь, когда мы были в пути, - заметил Педру. - С чего бы ему менять свое мнение?
   В конце концов женщина встала, поднявшись плавным движением, которое наводило на мысль, что на ней могла быть одежда экзо, и оставила двух молодых людей. Чику подумала было последовать за ней, но не успела она далеко продвинуться с этой мыслью, как над их столиком навис высокий мужчина в феске.
   - Чику Экинья? Я Имрис Квами.
   Чику попыталась придумать, что бы такое умное сказать, что-нибудь такое, что дало бы ей преимущество, но момент подвел ее.
   - Привет.
   - Сомневаюсь, что вы слышали мое имя раньше, - сказал Квами, усаживая свое длинное тело на свободный табурет. Он улыбнулся Педру и кивнул. - Если бы это было так, вы, вероятно, провели бы поиск по расширению на меня, а также на моего работодателя.
   - Вы работаете на Джун? - спросила Чику.
   - Да. И полагаю, вы как раз собирались подойти к этой женщине и спросить ее, может ли она быть Джун?
   Чику нахмурилась. - Как вы узнали?
   - Сто лет практики дают определенный уровень компетентности в таких вопросах.
   Чику было не по себе от того, что она была такой прозрачной, такой открытой для интерпретаций. - Тогда, если эта женщина не Джун, то кто же она?
   - Никто - и я имею в виду это в самом добром смысле, какой только возможен. Уверен, что на самом деле она очень милая леди. Я бы с радостью сказал, что она была приманкой, которую мы использовали именно для этой цели, но если бы вы подошли немного ближе, то увидели бы, что на самом деле она ни в малейшей степени не похожа на Джун.
   Педру наклонился к нему. - Тогда где она?
   - Внизу, - сказал Квами, как будто это все объясняло.
   - Я думала, мы на самом нижнем уровне, - сказала Чику, глядя в пол.
   - По-моему, это разговорный термин, - сказал Педру.
   - Верно, мой юный сэр. Джун спустилась на поверхность Венеры около двенадцати часов назад. Полагаю, вы не думали подтвердить ее местонахождение позже?
   - Ее нет ни в одном из куполов, это мы точно знаем, - сказала Чику.
   - Когда я говорю "поверхность", именно это я и имею в виду. Она в скафандре на поверхности, в одной из своих разведывательных экспедиций. Вот почему мы прилетели на Венеру. Когда она закончит, мы уйдем.
   - Теперь я в полном замешательстве, - сказал Педру.
   - По дороге я немного почитала справочную информацию, - сказала Чику. - Она коллекционирует вещи, собирает их для музея или чего-то в этом роде.
   - Роботизированные реликвии ранней космической эры, - сказал Квами, взмахнув руками над головой, словно над ним развевалось знамя. - Это ее жизненная миссия, последняя из многих. Возможно, последняя и величайшая из них всех.
   - Как долго она пробудет там, внизу? - спросила Чику.
   - Это может занять много десятков часов. Это очень утомительное занятие - путешествовать на поверхность и обратно. Вы не просто заскочите туда на пятиминутную прогулку.
   Педру слегка пожал плечами. - Мы легко можем подождать день или два, а при необходимости и дольше.
   - Я очень рад за вас, но, боюсь, с моим работодателем все обстоит иначе. Видите ли, она оставила мне определенные инструкции. - Этот странный, худощавый, жизнерадостный мужчина неопределенного возраста дотронулся до своего носа и подмигнул. - Вы должны понимать, что она полностью осведомлена о вашем интересе, ваших намерениях, вашем подходе к кольцевому лайнеру. Она знает, что вас больше, чем одна. Она также знает, что у вас недавно был контакт с морским народом.
   - Понятно, - сказала Чику, слегка вздрогнув про себя.
   - Джун очень хорошо умеет выявлять интерес к себе. Вас это не должно удивлять. Вам нужно только подумать о ее имени, и она его узнает. Я, конечно, преувеличиваю, но лишь немного. Минутку, пожалуйста. - Квами сунул руку в карман и достал маленькую бледно-зеленую коробочку. Он открыл крышку и извлек сиреневую пылинку, которую затем передал Чику. - Это было сформулировано к июню. Вы можете открыть ее, если хотите.
   - Мы не хотим отнимать у нее много времени, - сказал Педру. - Если она знает о нас так много, как вы говорите, то она знает и это. А также то, что мы не замышляем никаких глупостей.
   - Конечно, сэр, - сказал Квами, улыбаясь. - Но, боюсь, Джун очень разборчива в своих желаниях. Если вы хотите поговорить с ней, вы должны присоединиться к ней там, внизу. Она может заговорить с вами, а может и нет, в зависимости от ее настроения. Но другого пути нет.
   - Нам действительно нужно поговорить, - сказала Чику. Она потрогала пылинку, не уверенная в особом этикете в данной ситуации.
   - Пожалуйста, - подбодрил Квами.
   Она раздавила пылинку. Как всегда, было мгновение, прежде чем груз эмоций начал распаковываться сам собой. Здесь не было тепла, только суровая и отталкивающая колючесть. Она почувствовала предварительную готовность к тому, чтобы к ней обратились, но только на очень конкретных условиях Джун Уинг. Никаких переговоров не будет, и она ничего не обещала. Также был слышен непрерывный, низкоуровневый гул постоянного фонового страха. Чику понимала, что дело было не в том, что Джун Уинг испугалась, а в том, что ей самой следовало бы испугаться. Пылинка была последним предупреждением, шансом остановиться сейчас, пока она не зашла еще глубже.
   Знайте, во что вы ввязываетесь.
   - Что ж, это скрасило мой день, - мрачно сказала Чику.
   - Ваши костюмы уже забронированы, как и место в лифте, - ответил Квами. - Вы можете оказаться на поверхности в мгновение ока.
   - Там внизу погибают люди, не так ли? - спросил Педру.
   - Только время от времени, - весело ответил Квами.
  
  

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

  
   Лифт представлял собой черную катушку, которая перемещалась вверх и вниз по тросу Текарохи Хай. Отправляемся на Китеру, - подумала Чику, когда они поднялись на борт вместе с небольшой группой попутчиков. Они еще не были одеты в скафандры, а сорокакилометровый спуск должен был занять достаточно много времени, чтобы лифт был оборудован небольшим баром, зоной отдыха и туалетом. Там было два крошечных окошка, больше похожих на смотровые щели, чем на что-либо, что могло бы обеспечить обзор. Имрис Квами отмахнулся от них, заверив, что на поверхности обо всем позаботились и что оба скафандра будут знать, куда идти.
   - Можем ли мы доверять ему? - спросила она, как только они тронулись в путь, скользя по тросу со скоростью около двух километров в минуту. Дисплей над дверью показывал изменения высоты, температуры, давления.
   - Сейчас поздновато беспокоиться об этом! - Педру водил пальцами по столешнице, возможно, размышляя о шпоне или ламинировании, которые могли бы подойти для его целей. Его способ справиться с ситуацией, - подумала Чику.
   Это было не для нее.
   Тем не менее, когда они спускались, лифт издавал зловещие тихие тикающие звуки, переходя в более плотную и горячую атмосферу, словно подводная лодка, погружающаяся в какую-то кислотную кипящую впадину самого глубокого и черного океана. Все отлично демонстрировали, что их не беспокоят эти маленькие структурные жалобы, даже когда они усилились до лязга и глухих ударов, как будто какое-то очень сердитое существо, находящееся в данный момент снаружи, пыталось ворваться внутрь.
   Десять атмосфер... пятьдесят... Лифт затрясся, когда они проезжали через какой-то след сдвига ветра. Затем еще глубже. Семьдесят атмосфер, восемьдесят. Теперь все стало ровнее, тяжелее, как будто сама атмосфера была слишком вялой, чтобы беспокоиться о чем-то столь легкомысленном, как погода. Была только одна машина, курсировавшая вверх и вниз по тросу изо дня в день, год за годом. Чику предположила, что к настоящему времени она уже достаточно хорошо научилась справляться с этими перепадами давления. Не было лодки более безопасной, чем старая лодка, по крайней мере, так гласила поговорка. Возможно, это правило можно было бы с уверенностью отнести и к лифтам, подобным подъемнику в Санта-Хусте.
   В конце концов машина достигла нулевой высоты. Вид из окон потемнел, когда они въехали в комплекс опорной стоянки на поверхности. Они находились при давлении девяносто пять атмосфер, температуре семьсот пятьдесят кельвинов.
   Лифт остановился, и что-то крепко зажало его. Последовало еще больше лязга и грохота, а затем дверь открылась. Чику и Педру последовали за пассажирами в зону приема на опорной стоянке. Это было на редкость неприветливое место, немного чересчур теплое, с тусклым промышленным освещением, обшарпанными серыми стенами и постоянным ритмичным гудением вентиляторов. Музыкант сидел, скрестив ноги, на коврах в одном углу, пытаясь настроить кору. Или, возможно, решила Чику, таков был его настоящий стиль игры.
   Некоторые пассажиры с дорогим багажом разглагольствовали перед туристическим чиновником, жалуясь, что автобус, который должен был отвезти их в ближайшее куполообразное сообщество, опаздывает на несколько часов. Предметы их багажа, так же стремившиеся к переезду, как и их владельцы, переругивались между собой. Некоторые другие пассажиры ждали, когда можно будет подняться обратно по тросу, сидя на металлических скамейках или слоняясь вокруг той или иной продуктовой лавки. Кто-то спал, растянувшись на скамейке и накинув на голову пальто. Чику поняла, что источником раздражающей ритмичной пульсации был его храп. Это не имело никакого отношения к воздушным кондиционерам.
   Зона для переодевания находилась после одного длинного наклонного туннеля вниз, затем вверх следующему. Когда они прибыли, кому-то еще помогали надеть скафандр, который был собран вокруг них, как какое-то приспособление для средневековых пыток. В этом процессе использовались роботы, лебедки и сложные электроинструменты. Чику никогда не видела ничего столь варварского, как наземный костюм для Венеры.
   - Зачем кому-то беспокоиться об этих вещах? - спросил Педру. - Разве они не счастливы кататься на ровере, с хорошими сиденьями и баром?
   - В основном, это для того, чтобы похвастаться, - сказала Чику. - Чтобы они могли сказать, что совершили нечто более опасное и реальное, чем их друзья.
   - Даже если они подвергаются реальному риску умереть?
   - Это обратная сторона.
   - Я могу придумать другую. Может быть, сейчас подходящее время упомянуть, что у меня очень легкая клаустрофобия?
   - Нет.
   - Я так не думаю. Впрочем, для тебя все в порядке - у тебя было достаточно времени в скафандрах.
   - Не таких, как эти, Ной. Даже барахло, которое нам приходилось носить в Каппе, было более удобным, чем это.
   - Я не знаю, - сказал Педру, и в его тоне прозвучала некоторая резкость. - И, к твоему сведению, я не Ной. Ной - не твой муж. Ной - муж Чику Грин, другой женщины, которую я никогда не встречал и никогда не захочу встретить.
   - Извини, - сказала она. - Я не имела в виду...
   - Не бери в голову, - сказал он с явно наигранным великодушием. - Полагаю, этого следовало ожидать, когда ты ходишь и меняешься воспоминаниями, как парами перчаток.
   Чику подумала, что лучше не отвечать.
   Скафандры, по сути, представляли собой передвижные танки. Они были глянцево-белыми, как омары, вымоченные в молоке. У них не было лицевых панелей, только отверстия для камер. Вместо рук у них были когти. Их системы охлаждения были многократно избыточны. Это была важнейшая мера безопасности, как узнала Чику на брифинге. Смерть от давления была настолько редкой, что за всю историю исследований Венеры это случалось всего несколько раз. Но сотни, тысячи людей умерли от теплового шока, когда их холодильники перегрузились.
   Как только их облачили в костюмы, они потратили несколько минут на изучение базовых навыков, таких как ходьба и манипулирование предметами. Чику то и дело вспоминала свое пребывание в Каппе, насколько все было просто по сравнению с этими неуклюжими приспособлениями. С другой стороны, теперь она чувствовала себя неуязвимой.
   Эта уверенность испарилась, как только двери воздушного шлюза захлопнулись за ними и внутрь с ревом ворвалась атмосфера. Когда температура и давление поднялись до нормальных для поверхности, скафандр сообщил ей, сколько работы ему приходится проделывать, чтобы ей было комфортно. Как и лифт, он издавал протестующие звуки. Системы переключились с зеленого на желтый. Когда скафандр работал при нормальной нагрузке, запас охлаждающей способности был очень мал.
   Наружные двери открылись, и они вразвалочку пересекли парковку к ожидавшему их "роверу", который, по сути, представлял собой шасси на колесах. Они забрались на борт и заняли стоячее положение внутри огражденного перилами места. Машина, казалось, знала, куда их отвезти. Они поднялись по пандусу в обжигающий, затянутый тучами полдень на Венере. Местность не была чуждой для глаз Чику - она видела на Земле такие же засушливые горные районы, как этот, с похожим недраматичным рельефом. Грунт был каменистым, изломанным, усеянным валунами и обломками каменных глыб. Разумеется, никакой растительности и никаких свидетельств того, что здесь когда-либо текли какие-либо жидкости. Цвета, передаваемые через системы камер скафандра, были приглушенными, серыми, охристыми и не совсем белыми, все было покрыто бледно-желтой пылью, словно слоем старого лака, который начал обесцвечиваться.
   Вездеход двигался по извилистой трассе, по обеим сторонам которой бульдозерами были разбросаны камни и обломки. Чику развернулась, все еще опасаясь повредить скафандр, и увидела опорную стоянку, из которой они вышли. Она смотрела, как катушка подъемника скользит вверх по натянутому тросу, пока не затерялась во мраке низкой облачной палубы. Эти условия были оптимальными на Венере: низкая облачность, отсутствие неба, видимость до пары километров.
   Наконец ровер свернул с главной трассы на более неровную тропу, которая вилась вокруг склона спящего вулкана, а затем они спустились по склону в широкую впадину, окруженную со всех сторон растрескавшимся рельефом, изрезанным концентрическими и радиальными узорами, как морщинистая кожа вокруг глаза слона. Эта особенность в виде паутины, согласно наложению рельефа, была названа арахноидальной, вызванной деформацией и расслаблением поверхности под воздействием поднимающейся магмы. Помимо самой дороги и странного столба-ретранслятора или куска сломанного вездехода, за пределами комплекса было мало свидетельств человеческого присутствия. У основания впадины, поблескивая в вечном полумраке, стояла еще одна машина. Как и их собственный ровер, это было открытое шасси на колесах. Он был припаркован на пологом склоне. Недалеко от него, дальше по склону, виднелась еще одна фигура в венерианском скафандре, занимавшаяся чем-то на земле, почти в тени нависающего утеса высотой в несколько десятков метров, образовавшегося там, где одна часть арахноида опустилась или приподнялась относительно другой.
   - Джун, - сказала Чику, взволнованная и встревоженная одновременно. - Это она. Там даже есть пометка расширения.
   - Открой общий канал, посмотрим, заговорит ли она, - сказал Педру.
   - Конечно, она заговорит. Мы проделали весь этот путь сюда, не так ли? - Но она все равно открыла канал. - Джун Уинг? Это Чику Экинья. Думаю, вы нас ждете.
   Чей-то голос произнес: - Припаркуйтесь рядом с моим ровером, затем выйдите и подойдите ко мне, очень осторожно. Не хочу, чтобы вы топтались по всему этому участку, как пара горилл.
   - Я тоже рад с вами познакомиться, - сказал Педру себе под нос, но, несомненно, достаточно громко, чтобы Джун это услышала.
   Чику переключила управление на ручное и остановила ровер рядом с другим транспортным средством. Они вышли из своих мест и осторожно спустились на поверхность Венеры. Атмосфера Венеры осадила ее скафандр, прощупывая его защиту в поисках слабых мест.
   - Спасибо, что согласились встретиться с нами, - сказала Чику, когда они спускались по склону.
   - Я ни на что не соглашалась.
   - Но мистер Квами сказал...
   - Если только Имрис Квами не справился со своими обязанностями, что после столетия работы кажется крайне маловероятным, он не давал никаких обещаний от моего имени. Я попросила его дать понять, что если вы не навестите меня здесь, у вас не будет никакой надежды поговорить со мной, когда я вернусь в гондолу.
   - Я вскрыла вашу пылинку.
   - Рада за вас. Что вы решили в ней прочесть - это ваше дело, а не мое.
   - Мы здесь, не так ли? - спросил Педру.
   - Очевидно.
   - Мистер Квами сказал мне, что вы были в курсе моих отношений с морскими жителями, - сказала Чику. - Если это так, то у вас также будет четкое представление о том, чего хотят от вас Мекуфи и его друзья.
   - Панспермийцы, или как там они себя называют на этой неделе, сожгли мосты с Аретузой двести лет назад, - заявила Джун. - Сейчас уже немного поздно стремиться к сближению.
   Чику сказала: - Как бы то ни было, они хотели бы снова вступить в контакт, если смогут. Вы все еще поддерживаете с ней связь?
   - А вы как думаете?
   - Я предполагаю, что это весьма вероятно, если Аретуза все еще жива. И вам обязательно следует поговорить со мной. Вы знали моих мать и отца. Вы помогли им.
   - Это было очень давно.
   Чику и Педру подошли на расстояние нескольких шагов к другой фигуре в костюме. Джун рассматривала что-то на земле. Сочленение костюмов не позволяло вставать на колени, но, сгибаясь в талии и вытягивая телескопические предплечья, владелец мог обращаться с камнями и другими предметами. Джун возилась с куском изогнутого металла размером с пляжный мяч, частично врытым в землю, как будто он врезался в нее на скорости.
   - Дело в том... - начала говорить Чику.
   - Вы хотите помочь или так и будете стоять, разинув рот?
   Чику отошла в сторону, держась на расстоянии от рюкзака Джун. Светящиеся выхлопные отверстия были окаймлены вишнево-красным, от них исходил жаркий туман.
   - Что это? - с сомнением спросила Чику, не уверенная, что хочет услышать ответ.
   - Остатки российского зонда. Пробыл здесь почти четыре столетия, просто ожидая, когда его найдут. Я возвращалась в этот район в течение многих лет, убежденная, что это должно было быть где-то здесь.
   - Очень повезло найти это таким образом, - сказал Педру.
   - Удача тут ни при чем, просто годы тщательных поисков и терпеливого сужения возможностей. Отражение на радаре очень плохое из-за этого выступа - причина, по которой все остальные его пропустили. Вот, Чику, помогите мне вытащить его.
   - Это чего-нибудь стоит?
   - Это бесценный фрагмент ранней истории космической эры.
   - И вы случайно нашли это только сейчас? - скептически спросил Педру.
   - Я нашла его восемнадцать месяцев назад, но мои конкуренты дышали мне в затылок. Мне пришлось блефовать, позволить им думать, что здесь ничего не было. Продолжила искать в другом месте, уводя их подальше от этой области поиска. Казалось, я отказалась от своих усилий - недавно я была на Марсе, или настолько близко, насколько кто-либо осмеливается приблизиться в наши дни. Затем я вернулась сюда быстрее, чем они успели среагировать. И теперь у меня есть мой приз.
   - Почти, - сказала Чику.
   Эта штука начала подаваться. Она была тяжелой, как булыжник; она чувствовала это даже через усилители костюма. А затем она высвободилась - искореженный шар, обожженный и помятый, покрытый коростой коррозии, похожий на пушечное ядро, пролежавшее на дне океана со времен средневековья. На его боку буквами, настолько выцветшими, что их едва можно было разобрать, была надпись CCCP.
   Чику стало интересно, что это могло бы значить.
   - Молодчина, - похвалила Джун. - А теперь помогите мне затащить это в грузовик.
   Она имела в виду другой ровер. Вдвоем они отнесли искореженный предмет на заднюю грузовую платформу транспорта. Джун опустила его в прочную белую коробку с мягкой обивкой внутри и закрыла крышку. - Я подержу его при поверхностном давлении до тех пор, пока не буду уверена, что внутри него нет газовых карманов. Сотня атмосфер действительно может испортить вам день.
   - Мекуфи что-то говорил о том, что вы собираете экспонаты для коллекции, - сказала Чику, надеясь, что какая-нибудь светская беседа сможет растопить лед. - Когда мы разговаривали с Имрисом Квами, он сказал, что это связано с реликвиями роботов или что-то в этом роде?
   - Да, в моем музее. - Джун набирала команды на внешней панели коробки. - Я собираю артефакты ранней роботизированной космической эры, пока они не провалились в историю. Вы были бы поражены, сколько всего еще здесь хранится, ожидая, когда о нем забудут. Правда, во внутренней части Солнечной системы их немного - хотя на орбитах, обращающихся вокруг Солнца, все еще есть отработанные ступени ракет-носителей, если вы знаете, где искать. Но на самом деле меня не интересует тупая ракетная техника. Мне нужны роботы, зонды, существа с рудиментарным интеллектом. В данном случае это очень элементарно. Но вы не можете проводить резких различий. Это все равно что копаться в костях ранних гоминидов. Нет ни одной точки, в которой мы перестали бы быть обезьянами и начали бы быть людьми. - Она похлопала по коробке одним из когтей своего костюма. - И эта невзрачная вещица все еще является частью родословной. В нем есть какая-то схема, какое-то грубое разветвление "решение-действие". Это ставит его на путь к интеллекту, хотя и довольно далеко от ИИ и Производителей.
   - Вы прожили долгую и интересную жизнь, - сказала Чику. - Это то, чем вы всегда хотели заниматься?
   - Кто-то должен организовать и задокументировать все это, так что с таким же успехом это могу быть я. Ваша прабабушка была не из тех, кто любит сидеть сложа руки, когда нужно сделать работу, не так ли?
   Чику с большой осторожностью подбирала слова. - Вообще-то, забавно, что вы упомянули Юнис.
   - Я думала, вы пришли спросить меня об Аретузе.
   - Мы это сделали, - сказал Педру.
   - Что ж, вы сделали то, о чем просили Паны. Вы можете сказать им, что если бы Аретуза хотела поговорить с ними, она бы уже это сделала.
   - Я здесь не только из-за морского народа, - сказала Чику.
   Джун подошла к платформе управления марсоходом и приготовилась подняться на борт. - Что же тогда? Пейзаж? Благоухающий воздух?
   - Я связалась со своей прабабушкой.
   - Мило. Нет, правда, я очень рада. И что она хотела сказать? Что Святой Петр шлет свои наилучшие пожелания, а на той стороне все прекрасно? У меня правильная религия, не так ли?
   - Я встретила танторов.
   Воцарилось молчание. Джун не пошевелилась. Она выглядела застывшей тут, заключенной в геологическую неподвижность, обреченной снова слиться с ландшафтом. Чику взглянула на Педру. Она задавалась вопросом, не совершила ли она ужасного просчета.
   Наконец Джун сказала: - Повторите то, что вы мне только что сказали.
   - Я встречалась с танторами. И я поговорила с конструктом на борту голокорабля.
   - У меня есть интерес к "Занзибару". Я слежу за новостями. Я слежу за событиями. Никто не знает о танторах. Они не являются достоянием общественности. Они даже не на грани того, чтобы стать слухами.
   - Произошел несчастный случай, выброс воздуха в одной из наших камер. Я имею в виду, одной из них. Я провела кое-какие расследования... Я имею в виду Чику Грин, мою версию на голокорабле. - Она сдалась. Просто было слишком трудно разделить две версии самой себя. - Я нашла дорогу в Тридцать седьмую камеру, расположенную в передней части "Занзибара", - камеру, о которой никто не знает. Я познакомилась с конструктом, искусной имитацией моей прабабушки. Тем, кому вы помогли появиться на свет и помогли тайно проникнуть на борт голокорабля, чтобы присматривать за танторами. С тех пор она была там и ждала. Вы не можете игнорировать меня сейчас, не так ли? Есть только один способ, которым я могла бы узнать все это.
   Через минуту Джун спросила: - Как она?
   - Очевидно, все еще жива, но повреждена. У нее полностью испорчена память, и она едва помнит что-либо из того, что происходило до "Занзибара", кроме того факта, что вы помогли ей, когда она попала в беду - когда она пряталась, убегала от чего-то.
   - Скорее всего, от Когнитивной полиции - она была нелицензированным искусственным интеллектом.
   - Более того, - сказала Чику. - Она назвала мне имя, и...
   - Не здесь, - сказала Джун, прежде чем Чику успела произнести еще хоть слово.
   - Я прошу вас о помощи. Если не для меня, то для моей матери. Вы помогли Санди и Джитендре много лет назад.
   - Ваша мать рассказывала вам о танторах? Она, по крайней мере теоретически, знала об их существовании.
   - Нет. Я не разговаривала с ней много лет. Никто этого не делал.
   - Вы из какой-то чрезвычайно странной семьи.
   - Спасибо. Если бы я могла выбрать что-то другое, я бы так и сделала. Но дело не во мне. Речь идет о том, что вы и ваши друзья привели в движение. Таковы последствия; теперь вам придется иметь с ними дело.
   - Вы думаете, я не знаю о последствиях?
   - Если нам не следует разговаривать здесь, - сказал Педру, - то где бы вы предложили?
   - Подождите. - Пауза, затем: - Имрис? Это я. Да, очень хорошо. Да, я встречалась с ними обоими - они сейчас со мной, вместе с находкой. Да, упакованы и навьючены - мы можем немедленно отправляться в обратный путь. - Обращаясь к Чику, она спросила: - Как вы сюда попали? Вашим собственным кораблем?
   - Мы не такие уж крутые, - сказал Чику. - Мы прилетели на шаттле, с кольцевого лайнера.
   - Имрис, подготовь "Гулливера" к немедленному отходу. Мы вернемся на опорную стоянку через час, а на борт гондолы - через два.
   - Мы уходим? - спросила Чику.
   - Думаю, будет лучше, если мы поговорим на борту моего корабля. Мы позаботимся о том, чтобы вернуть вас на Землю позже. О, и насчет блеска: у вас было больше кораблей, чем у меня обуви.
   - Я имею в виду, в последнее время.
   - Тогда скажите, что вы имеете в виду.
   Вездеходы могли перевозить только двух пассажиров, поэтому Чику и Педру вернулись к своему собственному транспортному средству и пустили его следом за ровером Джун, повторяя маршрут, по которому они ехали от стоянки.
   - На что это было похоже на голокорабле? - спросила Джун, как только они выбрались из паутинообразной впадины обратно в высокогорье. - Когда "Занзибар" отчаливал, я была очень близка к тому, чтобы перебраться на борт, но чувствовала, что здесь моим талантам будет лучшее применение.
   - Собирать старый космический мусор? - спросил Педру.
   - У вас очень прямолинейный оборот речи, не так ли?
   Чику бросила на Педру предупреждающий взгляд и сказала: - У них впереди трудные времена. Распределение ресурсов, напряженность внутри местного каравана, вся эта дурацкая история с замедлением скорости.
   - Я слышала о "Пембе", - сказала Джун. - Но тогда, кто этого не сделал? Что-то настолько плохое, что попадает в заголовки газет. Они были идиотами, когда ставили против физики.
   - Физика, похоже, была на их стороне, по крайней мере, на некоторое время, - сказала Чику.
   - Физику это совершенно не волнует.
   - Это был ужасный несчастный случай, но нет причин закрывать все исследовательские программы. С другой стороны, кажется совсем несправедливым, что нам приходится делать все это в одиночку. Голокорабли были проектом для всей солнечной цивилизации, жестом на века. И раньше здесь проводились исследовательские программы, не только в караване - все лаборатории и объекты работали над проблемой Чибеса. Но, вернувшись домой, все сдались, предоставив нам решать проблему самостоятельно. По сути, нас вывесили сушиться.
   - Вы и мы. Это интересная перспектива. Как будто ваша моральная система отсчета - это система Чику на голокорабле, а не та, с которой я разговариваю.
   - Она запутывается, - сказал Педру. - Слышали бы вы, как она назвала меня раньше.
   - Программы по физике здесь были дорогими, опасными и ни к чему не приводили, - сказала Джун. - Это единственная причина, по которой их закрыли. Вы упомянули Санди, Чику, - с ней действительно все так плохо?
   - Она сама сделала свой выбор.
   - Математика - ужасное призвание. Это так же безжалостно, как гравитация. Это поглощает душу. Рядом с черной дырой есть кривая, называемая последней стабильной орбитой. Как только вы опуститесь ниже этого радиуса, никакая сила во Вселенной не сможет остановить ваше падение до конца. Именно это случилось с вашей матерью - она подплыла слишком близко к теории, опустилась ниже последней стабильной орбиты. Вашему отцу, должно быть, ужасно тяжело.
   - Они были счастливы вместе. - Но она видела потрясающую, океаническую печаль Джитендры. Да, бывали хорошие дни, когда мысли Санди возвращались к мелководью, но гораздо больше, когда ее там вообще не было.
   - Возможно, однажды она снова всплывет на поверхность, - сказала Джун. - Мы должны пожелать твоей матери всего наилучшего. Ах, подождите. Что это?
   - Я не знаю.
   В шлеме Чику зазвучал сигнал тревоги, и в поле ее зрения сердито запульсировал красный индикатор статуса, но системы жизнеобеспечения и двигательные функции костюма не регистрировали никаких проблем. - Кажется, со мной и с моим костюмом все в порядке.
   - Мы все это понимаем, - сказал Педру. - Это не наши костюмы.
   - Они рассылают это всем, кто находится снаружи, - сказала Джун.
   Голос, возможно, записанный на пленку, говорил: - Общий вызов на поверхности, сектор Текарохи Хай. Действуют чрезвычайные меры. Немедленно вернитесь на опорную стоянку. Повторяю, немедленно вернитесь на опорную стоянку. Соблюдайте все меры предосторожности в отношении окружающей среды. Это не учебная тревога. Повторяю, это не тренировка.
   - Что происходит? - спросил Педру.
   - Что-то не совсем оптимальное, - сказала Джун. - Возможно, сейсмическая активность. Хотя обычно у них есть дни для предупреждения перед чем-то серьезным.
   - Это вероятно? - спросила Чику. Она вспомнила что-то о том, что поверхность Венеры постоянно обновляется восходящими потоками, очищается от кратеров. Стойте неподвижно достаточно долго, и в конце концов земля, на которой вы находились, всплывет на поверхность, закроется под остывающим покровом пепла и магмы. Это продолжалось в течение бессмысленных вечностей.
   - Прошли сотни лет с тех пор, как в секторе Текарохи происходили какие-либо извержения или потоки лавы, - сказала Джун, - так что маловероятно, что что-то произойдет как раз в тот момент, когда мы появимся.
   Педру спросил, - Вы можете вызвать Имриса?
   - Пытаюсь, но все местные каналы связи на данный момент заблокированы. Они распространяют это предупреждение по всем каналам. Это само по себе странно - там все еще должно быть достаточно места. Знаете что? Мне это начинает не нравиться.
   Сообщение повторялось, повторяя предписание вернуться к опорной стоянке. Там было бы безопасно, подумала Чику, что бы ни происходило или вот-вот должно было произойти. Конечно, было немного мест менее безопасных, чем находиться на поверхности Венеры в скафандре, который должен был доводить себя до исступления только для того, чтобы помешать ей зажариться. Какой-то животный инстинкт гнал ее обратно в нору. Она хотела оказаться в помещении, под землей, где было прохладно и темно, и мир не пытался превратить ее в лепешку.
   - Ваши конкуренты, - сказала она. - Может быть, они пытаются все испортить?
   - На самом деле это не в их стиле. Набрасываться на меня, да. Но рассылать фальшивые предупреждения о чрезвычайных ситуациях? Это была бы новая территория для них. Не говоря уже о том, что это весьма незаконно и может привести к человеческим жертвам.
   - Что нам следует делать? - спросил Педру.
   - Думаю, мы должны делать то, что нам говорят. Мы все равно собирались вернуться к опорной стоянке, и если действительно возникнет проблема... что ж, мы же не хотим торчать снаружи в этих костюмах.
   - Именно об этом я и думала, - сказала Чику.
   - Активные системы охлаждения скафандров потребляют много энергии, и я не знаю, сколько времени у нас будет, прежде чем потребуется пополнение аккумуляторов. Здесь вы не можете рассчитывать на быстрое прибытие спасателей.
   - Ненавижу эту планету, - решила Чику.
   - Добро пожаловать на Венеру. Она настоящая стерва.
   - Вы говорите, как моя прабабушка.
   - Должно быть, у нас были схожие взгляды на жизнь. О, подождите - связь, кажется, устанавливается. Это Имрис. Не возражаете, если мы на несколько секунд уединимся?
   - Будьте так любезны, - сказала Чику.
   Когда Джун закончила, она сказала: - Возникла проблема с гондолой. В качестве меры предосторожности они эвакуируют всех с поверхности обратно на орбиту.
   - Разве здесь, внизу, им не было бы безопаснее? - спросила Чику.
   - Зависит от обстоятельств. Если там, наверху, действительно что-то пойдет не так, они не смогут прислать нам помощь, если мы попадем в беду. Встать и уйти, пока мы можем, может быть разумным вариантом.
   - А как насчет Имриса - с ним все будет в порядке?
   - Он берет с собой столько людей, сколько сможет втиснуть на борт "Гулливера". Я сказала ему, чтобы он нас не ждал - мы попытаем счастья с обычными эвакуированными.
   - О какой проблеме мы говорим? - спросила Чику.
   - Шаттл снабжения зашел под неправильным углом, попал в зону турбулентности, умудрился порвать или спутать часть такелажа. Во всяком случае, это официальная информация. Пострадала подъемная сила, но они сбрасывают балласт, чтобы стабилизировать гондолу. Должно получиться удерживать высоту еще какое-то время.
   - И сколько именно времени это займет? - спросила Чику.
   - Не один час, запросто. Достаточно времени, чтобы лифт несколько раз поднялся и опустился, пока шаттлы доставляют людей из гондолы обратно на орбитальные станции.
   - Вот и опорная стоянка, - сказал Педру. - Мы практически дома и сухие.
   - Мне нравится, как звучит голос человека, искушающего судьбу, - сказала Джун.
   Ничто на опорной стоянке не намекало на то, что на другом конце троса, в сорока километрах над головой, могут возникнуть проблемы. Трос был так же натянут, как и тогда, когда они спускались, лифт плавно скользил обратно в плоское подбрюшье облаков, с неба давил охряный матрас, напичканный ядом. Чику увидела, что они были не единственными туристами, спешащими обратно в укрытие - другие роверы и скафандры приближались к стоянке с нескольких направлений.
   Чику почувствовала себя так, словно в ее мире что-то перевернулось. - Это... нормально?
   - Что является нормальным? - спросила Джун.
   - Шаттлы врезаются во что-то. Гондолы эвакуируются. Особенно сейчас, как раз когда мы случайно оказались на Венере.
   - По-вашему, это звучит нормально?
   - Вы сказали, что это не могут быть ваши конкуренты, так это как-то связано с нами, с причиной, по которой мы прилетели на Венеру?
   - Это придало бы вашим действиям довольно большое значение, не так ли? - Но тон Джун подсказал Чику, что она не исключала такого сценария.
   На парковку роверов выстроилась очередь, скафандры и транспортные средства толклись у трапа, а затем им пришлось ждать своей очереди к воздушным шлюзам. Чику считала минуты. Годы ее жизни пролетели гораздо быстрее. С ее точки зрения, лифт выглядел так, как будто начал подниматься по нитке быстрее, чем раньше. Ей было интересно, сколько пассажиров он сможет принять за один раз, сколько потребуется рейсов туда и обратно. При нормальных обстоятельствах поверхность планеты была бы самым безопасным местом, где вы могли бы находиться. Но это были далеко не обычные обстоятельства, размышляла Чику.
   - Снова Имрис, - сказала Джун, когда они подогнали свои машины к месту высадки. - Эвакуация проходит гладко. Они немного потеряли в высоте, но все еще находятся гораздо выше глубины крушения. Радуйтесь, что они построили эту штуку с большим запасом прочности.
   - Есть еще какая-нибудь информация о том, что произошло? - спросил Педру.
   - Картинка все еще нечеткая. Они посылают роботов осмотреть такелаж. Возможно, они смогут разобраться во всем, убрать обломки шаттла, возможно, задействовать аварийный шар, чтобы восстановить оптимальную плавучесть.
   Джун попросила Чику помочь ей выгрузить ящик для хранения из задней части ее ровера, и они вдвоем занесли его в воздушный шлюз.
   Это был самый большой воздушный шлюз, который Чику когда-либо видела, но он все равно мог вместить одновременно только три скафандра "Венера". Процесс обмена атмосферой ощущался как какой-то чрезмерно сложный ритуал. Нагнетание до ста атмосфер, инициирование очистки от токсинов и снижение температуры - все это требовало времени. Когда они выходили, это и близко не заняло столько времени.
   Наконец, роботы и вспомогательный персонал засуетились, чтобы вытереть их и помочь снять скафандры. Оказалось, что они вернулись последними. Сейчас там больше никого не было, по крайней мере, в пределах досягаемости опорной стоянки. Чику первой сняла свои доспехи, присматривая за ящиком для хранения, пока роботы и техники суетились вокруг Джун.
   Чику все еще задавалась вопросом, как будет выглядеть их новая спутница во плоти. Возможно, она снова была наполовину старше, чем Чику, но это дополнительное столетие имело решающее значение. Чику родилась в то время, когда все серьезные ошибки в пролонгирующей терапии уже были допущены. Жизни Джун Уинг и Юнис Экинья были экспедициями на неизведанную территорию. Все, что у них было, - это слепая удача и непоколебимая вера в собственную медицинскую интуицию, и они хорошо сделали, что зашли так далеко. Чику видела пару чрезвычайно старых людей где-то в Солнечной системе или, возможно, на голокорабле. Один был весь сгорбленный, с редкими волосами, и сначала она приняла его за ручного орангутанга. Другой, завернутый в кокон внутри какой-то коляски с системой жизнеобеспечения, как она предположила, был ребенком с каким-то прискорбным врожденным заболеванием. Она почти ожидала, что Джун окажется еще более дряхлой. Триста три года - это был хороший возраст для деревьев.
   Но вот Джун извлекли из ее скафандра, и, очевидно, произошла какая-то ошибка, какая-то путаница снаружи, потому что это был не трехсотлетний организм. Это была обычная на вид женщина, седовласая и явно старше Чику, но не настолько, чтобы она выглядела так, словно вылезла из учебника геронтологии. Это не был реликт с зари истории, которому просто посчастливилось попасть в настоящее.
   Джун спрыгнула с платформы для переодевания. На ней были черные брюки, черная блузка с высоким воротником, украшенная драгоценными камнями застежка на шее - ее единственное украшение. Ее кожа была загорелой, морщинистой и покрытой довольно интересными пятнами. Ее рефлексы выглядели точными, и у ее костей не было никаких признаков разрушения, когда она приземлилась при девяти десятых g.
   - Итак, на чем мы остановились? - спросила Джун.
   - Я ожидала... - Но Чику не могла придумать, как закончить это предложение, чтобы оно не прозвучало глупо. - Что вы хотите сделать с коробкой?
   - Сомневаюсь, что они позволят нам занять ценное место в лифте, если только мы не пойдем последними. - Джун пригладила волосы там, где они растрепались из-за шлема. Она носила короткую стрижку, закрывавшую уши. - В любом случае, коробка заперта и снабжена биркой, - продолжала она. - Я могу вернуться за ней, если случится худшее.
   - Мне любопытно, какой сценарий был бы "наихудшим" с вашей точки зрения.
   Педру подошел прежде, чем Джун успела ответить. - Мы должны пройти, посмотрим, как долго нам придется ждать. - Он был сосредоточен на том, чтобы избавиться от скованности в плече, и сначала не заметил Джун, стоявшую позади Чику. - О, привет, Джун... я имею в виду, мисс Уинг. Такое чувство, что до сих пор мы по-настоящему не встречались.
   - Мы этого не делали, но думаю, что пока можем обойтись без любезностей.
   Они вернулись в главную зону ожидания, где было гораздо меньше народу, чем раньше. Кроме Чику, Педру, Джун и трех людей обслуживающего персонала, которые сопровождали их из костюмерной, присутствовало всего шесть человек. Они следили за ходом лифта на панели над дверью, отслеживая его возвращение в гондолу. Аварийная система все еще повторяла сообщение, которое они слышали ранее, и красные полосы и панели мигали на стенах, полу и потолке.
   - Идти недалеко, - сказала Чику.
   - Они быстро разгрузятся, - сказал ей кто-то из обслуживающего персонала, возможно, думая, что ее нужно успокоить. - Пустые, они падают как камень - на то, чтобы вернуться к нам, уйдет не больше десяти минут, а потом мы уберемся отсюда.
   - Статус эвакуации? - спросила Джун.
   - Все идет гладко. К тому времени, как мы окажемся наверху, шаттл будет пришвартован и готов. Если повезет, через несколько часов все это будет выглядеть как массовая чрезмерная реакция. Если роботы смогут стабилизировать плавучесть, мы сможем выйти из аварийного состояния.
   Джун подняла руку. - Подождите. Я снова получаю весточку от Имриса. - Ее лицо приняло расслабленное выражение транса, как будто кто-то только что перерезал все нервы у нее под кожей. Через минуту она серьезно кивнула и глубоко вздохнула. - Что ж, это придает вещам другой оттенок. Не думаю, что нам сейчас понадобится этот лифт, спасибо ему.
   - Что происходит? - спросил Педру.
   - Им не удалось стабилизировать гондолу. Очевидно, роботы, которых они послали починить такелаж, умудрились сделать все хуже, а не лучше. По словам Имриса, гондола погружается быстрее, чем раньше. Сейчас нет никаких шансов стабилизировать ситуацию. Она опускается.
   - Как глубоко они могут проникнуть? - спросил Педру.
   Техник сказал: - Двадцать-тридцать атмосфер не должны стать проблемой. Но пятьдесят - это слишком много, и она определенно не рассчитана на то, чтобы выдерживать поверхностное давление.
   Чику покачала головой. - Это слишком большое совпадение, чтобы быть несчастным случаем. Это связано с Аретузой, или конструктом, или чем-то еще, не так ли?
   - Дело не в нас, - сказал Педру. - Мы не единственные, кто находится на этой штуке, погружающейся в атмосферу.
   - Мы - нет, - сказала Джун, - но если что-то там, наверху, хотело косвенно навредить нам, это один из отличных способов добиться этого.
   - Что-то хочет причинить нам вред? - нахмурившись, спросил техник.
   - Частный разговор, - сказала она, выдавив улыбку. А потом она хлопнула в ладоши и повысила голос. - Всем - небольшое изменение плана! В свете последней информации, мы, вероятно, не хотим долго находиться в зоне падения.
   - Ему осталось падать сорок километров, - сказал один из пассажиров, дородный европеец с копной медно-рыжих волос. - Каковы шансы, что он приземлится прямо на нас, учитывая ветер и все остальное?
   - Действительно, шансы очень низкие, - весело сказала Джун. - Но куда бы ни упала эта гондола, трос все еще привязан к этому сооружению. А теперь, вы действительно хотите рискнуть, что не возникнет осложнений, когда эта штука обрушится, как божий кнут?
   - Все будет не так уж плохо, - сказал один из техников. - Это всего лишь трос...
   - Прекрасно, - сказала Джун. - Для всех, кто не хочет играть в физическую рулетку, нас ждут венерианские скафандры. Здесь хватит на всех нас, не так ли?
   - Думаю, да, - сказал техник. - Я имею в виду, да, должно быть.
   - Должно быть?
   - У нас двадцать костюмов, но есть обязательный цикл технического обслуживания. Не все они будут доступны.
   - Нас двенадцать, - сказала Джун, оглядывая собравшихся. - Я почти уверена, что видела там больше двенадцати костюмов раньше, когда мы ждали возвращения.
   - Должно быть, стоит попробовать, - сказал Педру.
   - Снова Имрис, - сказала Джун, на мгновение погрузившись в глубокий транс. - "Гулливер" отчалил, у него на борту эвакуированные, и он следит за спуском гондолы. Похоже, они потеряли еще один воздушный шар... у нас есть пятнадцать минут, а то и двадцать, если повезет. Может быть, мы прервемся? Венера так прекрасна в это время года.
   Остальных почти не требовалось убеждать. К тому времени даже сотрудники опорной стоянки оставили всякую надежду воспользоваться лифтом. Трос тревожно сигналил об ошибках, поскольку испытываемые им нагрузки зашкаливали. Когда они направлялись к раздевалке, мысли Чику вернулись к тому времени, когда они ждали своей очереди вернуться внутрь. Она определенно видела других людей, кроме них, в костюмах, но не могла поклясться, что видела всего двенадцать. Неужели Джун сказала это только для того, чтобы поторопить их?
   Там было несколько независимых костюмерных, в каждой из которых находилось по три-четыре костюма. По мнению Чику, не сразу стало ясно, какие агрегаты готовы к использованию, а какие находятся в автономном режиме для капитального ремонта. Перед тем как надеть, они все равно были частично разобраны, разбиты на огромные куски белой яичной скорлупы.
   - Столкновение произойдет... где-то между шестнадцатью и двадцатью минутами с этого момента, - доложила Джун. - Имрис хотел бы быть более точным, но существует множество переменных.
   - А он не может пригнать этот корабль сюда и позволить нам подняться на борт через шлюз? - спросила одна из других туристок, уперев руки в бока.
   - Нет, если только ты не хочешь втиснуться внутрь куска искореженного металла диаметром с водосточную трубу, - сказала Джун.
   - У нас проблема, - сказал один из техников.
   Джун натянуто улыбнулась. - И мой день просто продолжает улучшаться.
   - Наличие костюмов - их... меньше оптимального.
   - Не подслащивай пилюлю. - Ее тон был свирепо сладким. - На что мы смотрим? Быстро - нам нужно пять минут только на то, чтобы надеть скафандры, потом еще нужно очистить шлюз.
   - Нам нужно двенадцать исправных костюмов, - сказал техник. - У нас впереди еще шесть хороших единиц. Еще три являются второсортными: они поступили с неисправностями, которые обычно отправили бы их сразу на техническое обслуживание, но в экстренной ситуации мы можем устранить эти ошибки и принудительно вывести скафандры наружу. Остальные... слишком далеко зашли в цикле ремонта и перестройки. За исключением, может быть, одного, но даже это...
   Джун сказала: - Итак, у нас девять костюмов, что на три меньше, чем нам нужно. И часы все еще тикают.
   - Пребывание здесь - это не автоматический смертный приговор! - сказал пассажир с медно-рыжими волосами. - Это вопрос управления рисками, вот и все. Я попытаю счастья в помещении.
   - Значит, это на два костюма меньше, чем нам нужно, - сказал техник. - Хорошо, я и здесь попытаю счастья. Теперь нам не хватает только одного желающего остаться. Кто-нибудь готов тянуть соломинку?
   - Я останусь здесь, - сказала Джун, слегка пожав плечами, как будто на карту ничего особенного не было поставлено. - Теперь у нас все хорошо. Девять костюмов, девять счастливых отдыхающих.
   - Девять чего? - спросила Чику.
   - Вы не можете здесь оставаться, - сказала женщина, которая спрашивала об Имрисе. - Только не после того, как вы сочинили такую громкую песню и станцевали о том, как важно для нас использовать костюмы.
   - Я по-прежнему считаю, что наилучшие шансы связаны с выходом на улицу, - сказала Джун с великолепным хладнокровием. - Однако это ваше решение, а не мое. Я решаю пожертвовать своим положением. Мне триста три года - на данный момент каждый вздох - благословение.
   - Я вам не верю. Это какой-то...
   - Трюк? Да, я обманом увеличила ваши шансы на выживание - как это совершенно, совершенно бездумно и предосудительно с моей стороны. Послушайте, у нас, вероятно, осталось всего шесть минут, а может, и меньше. Вы действительно хотите потратить еще больше времени на споры о тонкостях личной морали?
   - Это неправильно, - сказала Чику. - Вы нам нужны... Вы мне нужны. Я пришла сюда, чтобы найти вас. Мы не можем просто оставить вас здесь.
   - Чику, вы не подойдете сюда на минутку? Остальные - решайте между собой, кто остается, а кто нет, но делайте это быстро.
  
   Чику тяжело дышала. Сейчас ей хотелось оказаться на улице, как можно дальше от этого места. Она не могла представить себя совершающей потрясающее отречение Джун. - Может быть, это и не так уж плохо... - начала говорить она.
   - Мы скоро узнаем. Как бы то ни было, вам нужно выслушать меня очень внимательно. Я рада, что вы прилетели на Венеру и рассказали мне о Юнис и танторах. Но теперь у нас есть проблема.
   - Да, - сказала Чику, глядя в потолок и представляя, как гондола опускается на них, как люстра весом в миллион тонн. Скользит вниз сквозь облака Венеры, с каждой секундой набирая скорость.
   - Проблема гораздо серьезнее, чем это маленькое фиаско, - сурово сказала Джун. - То, о чем вы собирались упомянуть там, - я почти уверена, что она знает, чему вы научились у своей сестры-клона. Это дело рук Арахны - она защищает себя единственным доступным ей способом.
   Чику вспомнила свои разговоры на голокорабле, мрачную убежденность Юнис в том, что ИИ по имени Арахна заразил ее разрушительным вирусом и преследовал, заставляя скрываться.
   - Тогда вы знаете, что происходит.
   - Я знаю некоторые части этой истории, возможно, достаточно, чтобы восполнить некоторые недостающие фрагменты. Но сейчас у нас нет времени обмениваться анекдотами. Вы должны пережить это, Чику, а затем вступить в контакт с Имрисом. Это не должно быть слишком сложно - он будет искать нас, так или иначе. И когда вы увидите его, передайте ему сообщение от меня.
   - Какое сообщение?
   - Это код. Плейстоцен, грейпфрут, рококо. Можете ли вы запомнить эти три слова? Плейстоцен, грейпфрут, рококо.
   Чику повторила эти слова. - Что они означают?
   - Разрешение. - Она подняла палец, прежде чем Чику успела прервать ее. - Имрис поймет. Затем скажите ему, что вы должны связаться с Аретузой, а Имрис позаботится обо всем остальном. Вы можете безоговорочно доверять ей, рассказать ей все, что вы знаете об этом деле. Но будьте осторожны, Чику, осторожнее, чем когда-либо в своей жизни.
   - А как насчет Крусибла?
   - Крусибл - это ложь. То, что мы думаем, там есть... это неправда, или, по крайней мере, не вся. Данные, поступающие из того мира, являются ложными. Что бы "Занзибар" и другие голокорабли ни думали найти, когда прибудут... это ненастоящее.
   Чику покачала головой. - Вы не можете знать этого наверняка. И если это правда, почему вы никому не сказали?
   - Знать, что что-то является ложью... этого недостаточно. Мне нужно было найти правду, которую Арахна скрыла за ложью, какой бы она ни была. Это то, чем я занималась все эти годы - терпеливо, тихо, оставаясь незамеченной ее пристальным вниманием. Очевидно, что до сих пор я справлялась довольно хорошо. Но это не ваша вина. Я всегда догадывалась, что в конце концов она найдет меня.
   - Это уже слишком. Я не могу просто оставить вас здесь, зная все это.
   - Вы можете и вы сделаете это. И, возможно, я выживу. Но эти три слова, Чику, не забывайте их.
   Чику сглотнула. - Плейстоцен, грейпфрут, рококо.
   - Очень хорошо. А сейчас бегите и надевайте свой костюм. Теперь осталось не так уж много времени.
   - Мне жаль, Джун.
   - Не стоит. Я очень рада, что мы наконец встретились. А теперь идите.
   Чику кивнула, на мгновение взяла руки Джун в свои, затем вернулась в раздевалку. В голове у нее звенело от того, что ей только что сказали. Но сейчас не было времени обдумывать что-либо из этого, пока они не окажутся в безопасности.
   Остальные согласились тянуть жребий на костюмы. Кто-то купил девять ложечек для кофе в одной из концессий, из которых три были укорочены, чтобы соответствовать бракованным костюмам. Чику вытащила свою ложечку и в итоге получила один из хороших костюмов. Педру выбрал один из скомпрометированных скафандров, и это соглашение он принял с веселым безразличием. Не было ни споров, ни обмена костюмами. Все они согласились принять вердикт жеребьевки.
   Джун и две другие помощницы помогали с заключительным этапом подготовки костюмов. Чику и Педру ушли одними из последних. Джун ободряюще похлопала Чику по руке в скафандре, направляя ее к воздушному шлюзу. На этот раз они действовали по аварийному протоколу, мгновенно наполнив шлюз атмосферой Венеры без предварительного удаления пригодного для дыхания воздуха. Наконец-то они поднялись и вышли в унылое сияние венерианского полудня.
   Техники знали преобладающие ветры и подсчитали, что гондола упадет где-нибудь на сорокакилометровой трассе, продиктованной направлением ветра. Поэтому они увели роверы в сторону от вектора, двигаясь изо всех сил, сохраняя прямую линию настолько, насколько позволяла местность. К этому времени Чику потеряла всякое представление о том, сколько времени, вероятно, осталось, были ли у них секунды или минуты. Она оглянулась и увидела, что трос все еще отклоняется от верхней точки крепления под углом сорок пять градусов к вертикали, может быть, пятьдесят. Это было хорошо, сказала она себе. Это была стрелка, указывающая сквозь облака, указывающая им, где должна быть гондола. Они уже были вне опасности, при условии, что ветер сохранится. Как казалось на первый взгляд, даже Джун должна быть в безопасности, если гондола упадет так далеко с подветренной стороны.
   Затем угол наклона троса увеличился на пятьдесят, пятьдесят пять градусов, так же быстро, как секундная стрелка на часах. Чику наблюдала за этим с завороженным видом. Если длина троса составляла десятки километров, то объект на его конце теперь падал намного быстрее, чем раньше, - не просто снижался, а стремительно падал. Должно быть, с гондолой произошло что-то катастрофическое, окончательный отказ ее воздушных шаров или, возможно, обрушение всей конструкции в неумолимом железном давлении атмосферы. Или, возможно, трос просто оборвался и теперь опускался вниз под собственным весом, в то время как ветер уносил гондолу еще дальше.
   Мгновение спустя трос, казалось, исчез, как будто его оторвали от земли. Это была иллюзия. Трос все еще был подцеплен к опорной стоянке, но он треснул, расплываясь, как натянутая гитарная струна, и энергии, содержащейся в тросе, теперь некуда было деваться, кроме как обратно в точку привязки.
   Конец оторвался. Привязки больше не было. Чику наблюдала, как крупицы металла, углерода и бетона испещряют небо. А затем произошло нечто столь же ужасное, сколь и мимолетное - нечто вроде водоворота, созданного из воздуха, закручивающегося штопором в небе над точкой привязки. У него были стеклянные края, выдающие его собственную турбулентность. Он прожил секунду, может быть, две, а затем прекратил свое существование. Венера, возвращающая себе маленький клочок Земли, который люди вырыли в ее коре.
   Это была умирающая Джун.
   Мгновение спустя Чику почувствовала, как пол ровера содрогнулся от удара - сейсмическая запись падения гондолы, самого тяжелого объекта, обрушившегося на Венеру за всю историю наблюдений. Земная кора здесь представляла собой тонкую каменную корку над беспокойными океанами магмы. Она дрожала, раскачивалась, бурлящая магма под ней была готова прорваться в любой момент. По всей единственной тектонической плите планеты измерительные приборы тревожно сигналили. Ничего подобного не было зарегистрировано за последние десятилетия.
   Постепенно колебания грунта стихли, и Венера вернулась к неподвижности. Нигде поблизости от них не прорвалась магма. Воздух над опорной стоянкой успокоился, трос безвольно лежал на земле. Чику не хотелось думать о том, каково было Джун и остальным. Быстро, надеялась она. Но рано или поздно спасателям пришлось бы отправить скафандры или роботов к остаткам опорной стоянки, чтобы извлечь погибших.
   Чику, Педру и семеро других выживших сами едва избежали опасности. Вездеходы отнесли их на десять километров от места стоянки по другой расчищенной бульдозерами тропе, прежде чем аварийные службы сообщили им, что спасатели уже в пути. Люди и машины добирались к ним по суше из наземных поселений, но ближайшие из них находились более чем в восьмистах километрах отсюда. В то же время усиленные шаттлы готовились высадить спасателей в скафандрах и прокси поближе к месту бедствия. Ближайшие гондолы посылали помощь по своим тросам, но опять же, сухопутные расстояния между их точками привязки и выжившими были столь же огромны и непостижимы, как промежутки между галактиками. Шансы были против того, чтобы они выжили, пока к ним не подоспеет помощь.
   Но выяснилось, что помощь другого рода уже в пути. Всего в паре сотен километров от их опорной стоянки Производителям было поручено выполнить строительный проект, и огромные бронированные роботы приближались семимильными шагами.
   Чику подумала о Производителях, которых она видела на Земле, например, о паре, наблюдавшей за восстановлением моста через Тежу. Машины настолько огромные и медлительные, что иногда они становились частью пейзажа, фоном, который не бросался в глаза. На Земле их были тысячи, они помогали в самых сложных проектах - строительстве новых городов, акведуков, дорог и космодромов. Еще десятки тысяч были разбросаны по всей Солнечной системе - машины, достаточно большие, чтобы почти в буквальном смысле сдвинуть горы.
   И они также были на Крусибле, - подумала она. - Как только упаковки с их семенами достигли земли, они высыпались из них, как деловитые серебристые споры. Споры организовались в рудиментарный механизм, и этот механизм поглощал материю и создавал более крупные и сложные версии самого себя. Таким образом, процесс продолжался до тех пор, пока на новую Землю не ступили гиганты. Эти джаггернауты начали приручать Крусибл, закладывая основы для новых городов. Они приступили к дистанционному изучению объекта Мандала, передавая изображения лучше, чем когда-либо можно было получить на межзвездных расстояниях. Миссия роботов состояла в том, чтобы наблюдать и записывать. Детальное сканирование и физический осмотр Мандалы будут оставлены на усмотрение людей.
   Чику сама видела эти снимки. Она сидела с Ндеге и Мпоси, рассказывая об этих далеких чудесах. Она занялась моделированием Мандалы, выполненным с микроскопической суетливостью. Она прогуливалась по открытым бульварам и площадям будущих городов. Она восхищалась миром, пребывающим в ожидании.
   Но Джун Уинг только что сказала ей, что этот дивный новый мир - ложь.
  
   Восьмерым из них это удалось, одному - нет.
   По какой-то несчастливой случайности это оказался не один из трех проблемных костюмов, в которых в конечном итоге обнаружился тот или иной дефект, а один из шести, которые предположительно были в порядке. Или, возможно, в спешке эвакуации произошла какая-то путаница. В любом случае, через восемь часов после выхода из опорной стоянки в системе охлаждения костюма одного из пассажиров возникла неисправность. Все началось с предупреждения, рекомендовавшего ему немедленно обратиться за помощью, но вскоре неисправность переросла в полный отказ холодильной системы. Спасатели были близко, но недостаточно, а другие спасатели все еще находились в нескольких часах езды.
   Компания собралась вокруг несчастного человека, споря о наилучшем решении. Одна из двух техников полагала, что можно соединить системы охлаждения двух костюмов вместе, но не была уверена в процедуре. Другой посчитал, что в любом случае это было бы слишком рискованно, когда они уже находились в чрезвычайной ситуации. Мужчина начал паниковать, сработал какой-то рефлекс бегства или драки, заставивший его побыстрее покинуть ровер. Остальные делали все возможное, чтобы удержать его. Вездеходы катились дальше, маршрут становился все более расплывчатым. С орбиты удаленно подключились еще техники, исследуя скафандры других выживших, пока они пытались дистанционно починить вышедший из строя блок. Но тут уж ничего нельзя было поделать. Отключив мужчину от канала связи, остальные обсуждали, как лучше всего облегчить его страдания. Возможно, было бы лучше умереть быстро, как, вероятно, умерли Джун и двое других оставшихся. Они могли бы еще больше повредить его костюм, заставить его быстрее выйти из строя. Но когда они вернули этого человека к разговору, он почувствовал направление их намерений и энергично запротестовал.
   Производители все еще были недостаточно близки. Мужчина начал издавать звуки, которые будут преследовать Чику до конца ее дней.
   С орбиты прибыл нейрохирург. Ему не нужно было кооптироваться ни в одно из их тел, поскольку он не собирался предпринимать никаких физических вмешательств. Они видели его воплощение, одетого в хирургический халат цвета электрик приятного молодого человека с полинезийскими чертами лица. Он воспользовался личным каналом, чтобы проникнуть в голову пострадавшего человека и скорректировать некоторые его нейронные параметры. - Он умрет, - объяснил нейрохирург остальным, когда закончил свою работу. - Я ничего не могу сделать, чтобы предотвратить это. Но я заблокировал боль и беспокойство и дал ему возможность выпутаться из этой ситуации.
   Обычно такого рода вмешательство на глубоком уровне может быть санкционировано только субъектом. Иногда, почувствовав бедствие, сам Механизм мог бы действовать, чтобы облегчить самые тяжелые страдания, а также предотвратить преступность, насилие и случайные несчастья. Но вмешательства Механизма редко осуществлялись с учетом потребностей конкретного человека. Нейрохирург никогда раньше не сталкивался с этим человеком, но он был другим человеком, пытавшимся оказать умирающему любезность, и это имело значение.
   - Он ушел, - объявил нейрохирург. Затем, чувствуя, что его слова могут быть неправильно поняты, добавил: - Я имею в виду, что он вышел из своего тела. Он все еще жив, просто больше не осознает, что его окружает.
   - Вы знаете, куда он делся? - спросила Чику.
   - Я мог бы разрешить эту проблему, но это было бы вторжением в частную жизнь, которое меня не устраивает. Я слежу за работой мозга, и сейчас он не испытывает никакой боли или эмоционального расстройства. Где бы он ни был, он там долго не пробудет. - Нейрохирург сложил руки и поклонился. - Мне жаль, что я не смог сделать для него большего. Могу я пожелать вам всего наилучшего в вашем спасении? - Затем его воплощение исчезло.
   Вскоре мужчина был мертв, сваренный заживо в своем испорченном костюме. Чику надеялась, что нейрохирург не солгал им только для того, чтобы облегчить их собственный дискомфорт.
   Они продолжали путь, петляя по высокогорью под облаками желчи и пепла, пока не пришли Производители. Видимость к тому времени была достаточно плохой, чтобы они не увидели машины, пока не оказались почти под ними. Внезапно они вынырнули из ядовитого тумана, шагая на ногах, толстых, как секвойи. Производители, за которыми Чику наблюдала в Лиссабоне, издали казались тонкими и похожими на богомолов. Вблизи они казались огромными и мощными, сотрясая землю каждым шагом своих ног. Только когда туман рассеялся, Чику смогла увидеть Производителей во всей их полноте. Их тела возвышались над нами, накренившись, как галеоны. Их головы представляли собой крошечные, вращающиеся сенсорные решетки в форме наковальни, а тела ощетинивались сочлененными конечностями, похожими на клювы отростками и покачивающимися сегментированными щупальцами. Они сообщали о своей близости звуками противотуманных рогов, похожими на какой-то ревущий ящероподобный язык.
   В своих щупальцах они несли герметичные атмосферные модули, которые привезли со строительной площадки. В воздухе они казались размером с пивные банки, но когда они упали на землю, то оказались больше любого из вездеходов. Модули были приведены в действие, воздушные шлюзы готовы к запуску. В каждом шлюзе одновременно мог разместиться только один человек, поэтому те, у кого были повреждены или скомпрометированы скафандры, шли первыми, Педру шел впереди Чику. Но наконец все они оказались внутри, без доспехов, вдыхая чистый, прохладный воздух.
   - Я думала, они могут попытаться убить нас, - прошептала Чику, забившись в угол и держась за руки с Педру.
   - Кто?
   - Они, - сказала она, не осмеливаясь произнести их имя вслух. - Машины.
   - Они и мухи не обидели. - Но он, должно быть, что-то увидел в ее лице. - Что сказала Джун там, сзади? Что она тебе сказала?
  
  

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

  
   Производители несли вахту до тех пор, пока не прибыли наземные спасательные группы, а затем они снова оказались в пути, сборные модули были спрятаны на борту сверхмощных вездеходов, гораздо больших, чем те, на которых они приехали с опорной стоянки. Обратный путь до ближайшей стоянки гондолы был долгим, но без происшествий. Они поднялись на грузовом лифте по его нитке, и в гондоле их ждал медицинский осмотр, разбор полетов, некоторые юридические формальности, просьбы об интервью от представителей СМИ - последние были отклонены, а затем их впустили в общественную зону ожидания, где в течение нескольких часов с нетерпением ждал Имрис Квами, знавших о новостях, но ужасно жаждущий подтверждения.
   - Мы были снаружи, когда это случилось, - сказала Чику. - Думаю, это было быстро. Это выглядело быстро. Нам действительно жаль, Имрис.
   - Она была очень храброй, - сказал Педру. - Я почти не могу себе представить такого рода смелость. Уверен, она знала, каковы были шансы.
   - Почти наверняка, - сказал Квами.
   - Пройдет некоторое время, прежде чем они смогут направить поисковые группы к опорной стоянке, - сказал Педру. - Там могли быть воздушные карманы, защитные двери, которые закрылись.
   Квами дотронулся до маленькой фески, сидевшей у него на голове. - Я поддерживаю нейронный контакт с Джун с тех пор, как она впервые наняла меня на работу. Конечно, ее самые сокровенные мысли были закрыты для меня, и я бы не поступил иначе, но я всегда ощущал ее живое присутствие, независимо от того, как далеко мы были друг от друга. Когда произошел несчастный случай, я почувствовал резкий разрыв, как будто само расширение вышло из строя. Разрыв контакта был таким глубоким, таким быстрым, что ее смерть могла быть только мгновенной. - Пока он говорил, длинные костлявые веточки его пальцев сплетались и снова сплетались. - Не было ни страха, ни сожаления, ни мгновения ужаса. Только безмятежное приятие, как будто она ждала восхода солнца, которое продолжалось до последнего мгновения ее жизни. Для меня было исключительной честью познакомиться с этой женщиной.
   - Она кое-что сказала мне, - сказал Чику, - прежде чем мы расстались. Вы должны помочь нам, Имрис. Она сказала, что вы можете доставить нас к Аретузе.
   Он улыбнулся не без сочувствия. - А теперь она это сделала?
   - Плейстоцен, ананас, рококо, - сказала Чику. - Это что-то меняет?
   После долгого молчания Квами сказал: - Ананас?
   - Я имела в виду грейпфрут, - поспешно сказала Чику.
   - Ну что ж, юная мисс. Это действительно многое меняет.
  
   "Гулливер" был угольно-черной иглой с возможностью эксплуатации в глубоком космосе и криокамерами, которые могли поддерживать жизнь экипажа на всем пути к облаку Оорта и обратно. Оснащенный убирающимися крыльями и поверхностями управления, готовыми выскакивать, как лезвия перочинного ножа, он был достаточно гладким и маневренным, чтобы работать практически в любой атмосфере системы. Внутри он был роскошным и достаточно просторным для тридцати пассажиров, не говоря уже о троих присутствовавших. Там были библиотеки, груды печатных книг в темных переплетах с красными и зелеными корешками, тысячи инертных килограммов щедро обработанной древесной массы. Там были мраморные статуи и бюсты - еще более расточительный тоннаж. Целая зона корабля, закрытая для обычного доступа, оказалась обширным и хорошо оборудованным медицинским отсеком.
   Чику едва знала Имриса Квами до смерти Джун, поэтому трудно было сказать, насколько хорошо он держался. Он определенно казался целеустремленным, стремящимся поскорее приступить к делу. Чику упомянула Аретузу, Джун настаивала на том, чтобы они вступили в контакт. Имрис сказал, что да, это произойдет, он обещал это, но тем временем ходили разговоры о Марсе, о каком-то рандеву, которое должно быть назначено.
   Когда они были в двенадцати часах полета от Венеры, пересекая космические трассы властно медлительных кольцевых лайнеров, они втроем собрались вокруг низкого нефритового столика в гостиной "Гулливера". Квами приготовил чай. Корабль был слишком мал для центробежного вращения, но постоянная тяга двигателя обеспечивала гравитацию в четверть g.
   Чику с благодарностью отхлебнула теплый, успокаивающий напиток и сказала: - Имрис, мне нужно кое-что прояснить, но это трудно обсуждать.
   - Вы произнесли эти три слова, Чику - теперь между нами нет необходимости в секретах.
   - Я знаю, это прозвучит глупо, но я приехала к Джун, потому что чего-то боялась, и думаю, что это... существо, возможно, пыталось намеренно навредить нам на Венере.
   Он наклонил свою чашку, которая была едва ли больше наперстка. - Вы говорите об Арахне.
   Чику почувствовала какое-то головокружительное облегчение от того, что от нее не потребуют объяснять все с самого начала, как от какой-нибудь болтливой сумасшедшей.
   - Я думаю, Арахна испортила гондолу, поэтому мой вопрос в том, может ли она напасть на нас здесь?
   - Ее влияние обширно, - сказал Квами, серьезно кивая, - но она не всеведуща. Она хотела бы быть такой, но ее возможности ограничены физикой и ограничениями устройств и сетей, которые она должна кооптировать и внедрять. Джун, к счастью,.. была очень умной женщиной. - Эта ошибка смутила его. - Вы должны извинить меня.
   - Пожалуйста, - сказала Чику, отмахиваясь от его оплошности.
   - В восприятии Арахны всегда были пробелы. Джун научилась проскальзывать через эти пробелы и использовать их в своих интересах. Этот корабль в безопасности, насколько мы вообще можем быть уверены в таких вещах. Однако наша связь на дальние расстояния - это совсем другое дело. Арахна, вероятно, сможет расшифровать любой шифр, который мы сможем изобрести.
   Педру откинулся на спинку стула, подогнув под себя одну ногу. - Чего она хочет?
   - Ее главная цель, юный сэр, та же, что и у нас, - продолжать существовать. Она знает, что Когнитивная полиция давно бы устранила или нейтрализовала ее, если бы узнала о ее истинной природе.
   - Но они знали, что она была искусственным интеллектом, - сказала Чику.
   - Конечно, но она существует на грани того, что они были готовы терпеть, - сказал Квами, и в его тоне прозвучала мягкая поправка. - Они сделали скидку, поскольку Окулар не смог бы функционировать без помощи контролирующего интеллекта высокого уровня. Но Арахна оказалась гораздо умнее, чем они предполагали. - Он сделал паузу, чтобы налить себе свежего чая. - Джун обычно говорила о двух степенях сообразительности. Первая рекламирует себя, жаждет внимания. Вторая более мудрая. Она окутывает себя слоями маскировки и будет казаться глупой, если потребуется.
   - Это была Арахна, - сказал Педру.
   - Никто не догадывался о ее истинной природе, пока не стало слишком поздно, - сказал Квами.
   - За исключением Юнис, - сказала Чику. - Во всяком случае, конструкт.
   - Действительно. Вы общались с роботом?
   - Да. Всего пару раз, но этого было достаточно, чтобы получить представление.
   - Джун говорила об этом, но по понятным причинам я никогда не ожидал встретить кого-то, кто действительно сталкивался с этим. Или, возможно, мне следовало бы сказать "с ней".
   - К сожалению, - сказала Чику, - конструкт мало что помнила об Арахне, да и вообще о Джун, кроме того факта, что мне было жизненно важно поговорить с ней как можно скорее. Что ж, я сделала это, и теперь я здесь, но так ничего и не узнала. Она рассказала вам всю историю, Имрис?
   - Все, что она считала важным.
   - Материал о Крусибле, о том, что это может оказаться не тем, чего мы ожидаем?
   - Она поделилась кое-какими теориями, ничего конкретного.
   Чику коснулась своей головы, повторив предыдущий жест Квами. - У меня в голове есть устройство, установленное Кворум Биндинг. Это связывает меня с моими сестрами. Или теперь уже с одной оставшейся.
   Квами коротко кивнул. - Я знаю о такой практике. Она была очень распространена в первые годы строительства голокораблей.
   - Я сейчас здесь, потому что моя версия на "Занзибаре" хотела, чтобы эта версия установила контакт с Джун. Чику Грин прислала мне свои воспоминания... они были заложены в моей голове по сценарию, заставляя меня действовать. Теперь мне нужно отправить свои воспоминания обратно на "Занзибар", чтобы Чику Грин могла решить, как с ними поступить.
   - А ты не можешь просто передать информацию в виде сообщения обычным способом? - спросил Педру.
   - Нет, это должно быть только для моих ушей. Я имею в виду, для ушей Чику Грин. Если об этом станет широко известно, это разорвет "Занзибар" на части.
   - Вы правы, что проявляете осторожность, - сказал Имрис. - Обычные протоколы обмена сообщениями между этим местом и "Занзибаром"... Я не могу гарантировать, что они невосприимчивы к перехвату Арахной. И это до того, как мы рассмотрим возможность подслушивания человеком, поскольку сигналы передаются всему каравану.
   - А кто сказал, что то же самое не случится с ее воспоминаниями? - спросил Педру.
   - Возможно, но уровень шифрования будет значительно выше, чем для обычного трафика - вот почему вам понадобился морской народ, чтобы в первую очередь разблокировать воспоминания.
   - Значит, вы знаете об этом, - сказала Чику.
   - Проблема сейчас в том, что Арахна будет уделять особое внимание вам, мисс Экинья, концентрируя свои ресурсы против ваших усилий.
   - Она могла убить меня, когда пришли врачи.
   - Да, но такое событие было бы трудно объяснить как случайную смерть. Поверьте мне, Арахна достаточно стара и хитра, чтобы умело заметать следы.
   - Но в конце концов она до нас доберется, не так ли? - спросил Педру. - Если она так стремится защитить себя, она обязана это сделать, верно? И мы никому не можем рассказать о ней, потому что они либо нам не поверят, либо возникнет массовая паника и еще больше смертей.
   - Мы в некотором роде в затруднительном положении, - признал Квами с великолепным преуменьшением.
   - Опасно это или нет, я все равно должна действовать, - сказала Чику. - Я должна рассказать Чику Грин о Крусибле. Даже если я не могу рассказать людям на голокорабле, что там на самом деле, конечно, для них лучше знать, что им лгут, не так ли?
   - Я могу предложить вам альтернативу, которую вы, возможно, сочтете приемлемой, - сказал Квами. - Вы упомянули Аретузу.
   - Да, - сказала Чику. - Джун тоже сказала, что мы должны поговорить с ней.
   - Вы можете это устроить? - спросил Педру.
   - Я могу. Но сначала мы должны кое-что забрать с Марса. Конечно, мы не задержимся надолго - и не подойдем слишком близко.
   - Надеюсь, что нет, - сказала Чику.
  
   Фобос и Деймос были важными отправными точками в исследовании Солнечной системы с самого зарождения космической эры. На обеих спутниках были построены аванпосты, топливные склады и дистанционно управляемые лагеря, предлагавшие промежуточные станции перед спуском на поверхность Марса. Юнис Экинья жила на Фобосе в течение нескольких месяцев, запертая там, пока не изменилась погода. Столетие спустя мать Чику оставила свои собственные следы на уродливой маленькой луне. К тому времени один из крупнейших кратеров - Стикни - стал центром распространения крупного строительства отелей и объектов обслуживания дальнего космоса. Когда "Гулливер" приближался к цели, Чику было трудно поверить, что Фобос когда-либо был вещью, местом, созданным природой. Спутник уже скрылся, задушенный тлением человеческого жилья. Разрисованные неоновыми надписями сооружения опоясывали его от полюса до полюса - отели, казино и торговые центры, купола для развлечений и смотровые площадки. Это было похоже на мечту о городе, обернутом вокруг самого себя.
   - Насколько безопасно там, внизу? - спросила Чику. - Если Арахна смогла добраться до нас на Венере, она легко сможет добраться до нас и здесь.
   - Инсценировать аварию на Венере, где многое идет не так, как надо, - это не то же самое, что инсценировать аварию на Марсе.
   - Надеюсь, что вы правы насчет этого, Имрис.
   - Я прав почти во всем. - Он сказал это без тени иронии. - И еще кое-что, Чику: человек, с которым мы встречаемся, Виктор Галлисин, - это тот, кому мы можем доверять. На протяжении многих лет он был очень хорошим и преданным другом и сыграл большую роль в том, чтобы помочь Джун собрать музей. Но он ничего не знает об Арахне, и было бы лучше не упоминать о ней.
   Они пришвартовались, прошли иммиграционный контроль и двинулись через яркие районы коммерции и блеска. Время от времени Чику мельком видела Марс через панорамное окно, этот приз, который был достаточно близко, чтобы его можно было потрогать. Выяснилось, что Джун уже договорилась об этой встрече задолго до своих злоключений на Венере. Они встретились с Виктором Галлисином, "специалистом по извлечению", в вестибюле отеля. Конструкция была раскручена до половины g, и за окнами постоянно проносился пейзаж. Галлисин оказался похожим на огра человеком со слегка пиратскими манерами, его лицо представляло собой карту интересных шрамов и поражений. Он обнял Имриса Квами, затем пожал руки Чику и Педру.
   - Мне очень жаль слышать эту новость, Имрис. Сначала я в это не поверил. После стольких лет такая глупость, как та, что закончилась для Джун Уинг? Нелепый несчастный случай на Венере? Я имею в виду, на самом деле.
   - Не существует такого понятия, как хороший способ уйти, когда тебе триста три года, - глубокомысленно изрек Квами.
   - Если бы она не отказалась от своего костюма, Педру или меня, возможно, здесь бы не было, - сказала Чику.
   - Вы давно ее знали? - спросил Галлисин.
   - На самом деле совсем недавно, но у нее есть связь с моей семьей. Джун когда-то знала моих маму и папу, еще когда они все жили на Луне.
   - Что сделало бы вас одной из этих Экинья, а не просто какой-нибудь старой Экинья.
   - Да, - сказала Чику. - Но не держите на меня зла, ладно?
   - Я бы и не мечтал об этом. - У Галлисина была копна непослушных черных волос и густая черная борода, которая, по-видимому, служила для того, чтобы скрыть еще больше недостатков. Простая золотая серьга пронзала одну изрезанную кратерами мочку. Его одежда была слишком вычурной. - Послушайте, давайте не будем стоять столбом, как дураки. На другом конце Фобоса есть неплохой бар - мы должны напиться до полного отупения в память о ней.
   - За исключением того, что я не пью, - сказал Имрис Квами.
   - Да, но у тебя поразительная терпимость к пьянству других.
   - Это правда.
   - К тому же ты знаешь больше историй Джун, чем кто-либо другой из ныне живущих. За возможным исключением меня.
   - Это тоже верно.
   Похожие на червей поезда пронизывали Фобос насквозь. Вскоре они оказались в баре и уселись за столик, откуда открывался великолепный вид на освещенный лик Марса. Единственной силой тяжести здесь было слабое притяжение самого Фобоса, но напитки доставлялись в изысканных баночках, приспособленных для выжимания, а для тех, кто не привык к почти невесомости, имелись браслеты и эпидермальные пластыри. Педру и Чику заказали пару пластырей, затем пристегнулись к мягким креслам для наблюдения.
   - Наш друг Виктор слишком скромен, чтобы хвастаться этим, - сказал Квами, - но он - один из очень немногих людей, ступавших на Марс за последние пятьдесят лет - фактически, несколько раз. Сколько раз сейчас, Виктор? Четыре?
   - Шесть, - сказал Галлисиан, кашлянув. - Вообще-то, семь.
   - Я удивлена, что в наши дни кто-то спускается на Марс, - сказала Чику.
   - Все это неофициально и не без страховки, - сказал Галлисин. - Мы снижаемся быстро, очень тщательно выбираем места для посадки и не слоняемся вокруг, чтобы понюхать маргаритки - во время моего последнего полета я пробыл там меньше восьми минут. Мое суммарное время пребывания на поверхности Марса за всю мою карьеру специалиста по добыче полезных находок по-прежнему составляет менее часа. - Он шмыгнул носом, почесывая его. - Никогда не видел этого места в прежние времена. Сейчас скорее сожалею об этом.
   - Я слышал о любителях острых ощущений, стремящихся к выбросу адреналина, - сказал Педру.
   - Дураки и мошенники, - ответил Галлисин, и на его лице появилось выражение безудержного презрения. - Они бросают что-то на поверхность, например кость. Затем, как настоящие собаки, они соревнуются друг с другом, чтобы посмотреть, кто доберется до нее первым, опередив машины, а затем вернуться на орбиту. Конечно, здесь замешаны деньги и престиж - иначе зачем бы им унижать себя?
   - Виктор Галлисин считает подобную деятельность ниже своего достоинства, - сказал Квами, как будто предмет его заявления не сидел прямо напротив него.
   - Да, это так, - твердо сказал Галлисин. - Я сталкиваюсь с сопоставимыми рисками, но я делаю это с целью, выходящей за рамки моего личного тщеславия.
   На Марсе было безоблачно и безветренно, так что они без труда могли видеть весь путь до поверхности. По какой-то счастливой случайности они смотрели вниз, на то место, где все началось - хребет Тарсис, три щитовых вулкана, расположенных цепочкой, похожей на пулевые отверстия, а на востоке - паутинный разлом системы каньонов долины Маринерис, оставляющий такие глубокие шрамы, что даже с орбиты Чику могла видеть их очертания, контрастирующие возвышенности. Там, где работали машины, их деятельность оставила видимые следы на поверхности, как будто Марс подвергся новой и внезапной эпохе выветривания. Там виднелись новые яркие воронки, оставленные орудиями, а также выемки и зигзаги траншей, вырытых для укрепления. В других местах следы машин были более странными и скоротечными. В пыли мерцали геометрические узоры, квадраты и скопления квадратиков диаметром в сотни километров. Иногда эти образования встречались с другими скоплениями квадратов и образовывали фронты сражений, дугообразные линии континентального масштаба, где геометрия сталкивалась и разрывалась. Эти узоры расцветали за день и увядали за ночь, свидетельствуя о подземных процессах, недоступных орбитальным датчикам. Все больше и больше машин держали свои секреты при себе.
   Защитные платформы кружили вокруг Марса, нервно следя за любой попыткой машин выйти в космос.
   - Так что же, - спросил Педру, - на самом деле извлекает специалист по экстракции?
   - Разные вещи для разных клиентов, и не только с Марса. Я работал по всей системе. Для нашей дорогой подруги Джун это обычно было связано с робототехникой.
   - Весь Марс связан с робототехникой, - сказала Чику.
   - Сейчас мы говорим о гораздо более ранней фазе роботизированной деятельности. Несомненно, Имрис говорил о музее? В течение многих лет Джун стремилась собрать уцелевшие реликвии времен зарождения роботизированных исследований там, где такое восстановление возможно. Спускаемые аппараты, зонды, марсоходы. Удивительно, сколько из этих вещей все еще валялось вокруг, когда она начинала свою работу.
   - Вот почему она прилетела на Венеру, - сказал Чику, вспомнив реликвию, которую они оставили на опорной стоянке.
   - В ее возрасте, - ответил Галлисин, - вероятно, было неразумно брать на себя так много работы. Но стала бы она слушать?
   - Я возражал против этого, как мог, - сказал Квами.
   По мере того как Фобос вращался по орбите, в поле зрения медленно появлялся новый лик Марса. На горизонте таинственные пылевые столбы поднимались в высокие, разреженные слои атмосферы. Ночное небо, которое вскоре должно было стать видимым, часто было оживлено узорами огней, пастельно-голубых и зеленых, сияющих с земли или парящих в воздухе. Никто на самом деле не имел ни малейшего представления о том, что там внизу делали машины.
   Галлисин поерзал в кресле, поправляя удерживающие ремни. - Возможно, это неделикатно, Имрис, но лучше сказать это сейчас, чем потом или не говорить вообще. Есть ли планы по продолжению работы музея?
   - Все под контролем, - сказал Квами.
   - Ну, это ясно как божий день, - сказал Галлисин.
   - Ты не хуже меня знаешь, что она не спешила завершать проект - она так и не назначила дату открытия и не оставила никаких инструкций относительно того, как будет функционировать музей, когда она сочтет, что коллекция готова для посетителей. И по всей системе еще предстоит собрать множество артефактов.
   - Прости мою любознательность, - сказал Галлисин, поднимая свой стакан в извиняющемся тосте. - С моей стороны было невежливо говорить о делах.
   - Вовсе нет, - сказал Квами. - Но раз уж ты затронул эту тему... твоя поездка, надеюсь, была успешной?
   - Я получил то, за чем ты меня послал. Несколько вмятин и царапин, но ничего неожиданного после стольких лет пребывания внизу. Мне просто жаль, что ее здесь нет, чтобы увидеть это самой.
   - Что вы извлекли? - спросила Чику.
   - Ровер. Индийское космическое агентство, середина 2030-х годов. Я знаю, в это трудно поверить, но на Марсе все еще бродят существа, которые по какой-то великой удаче еще не были подобраны Эволюариумом. В некоторых случаях он, по-видимому, позволял им жить. Мы никогда не узнаем наверняка, но это почти как если бы Эволюариум сжалился над ними или проявил уважение к нескольким старым, более почтенным машинам. Марсоход ИКА подвергся некоторому загрязнению, некоторой модернизации и эволюции, но Джун ожидала этого.
   - Она была бы очень благодарна, - сказал Квами. - Я благодарю тебя от ее имени за риск, на который ты пошел.
   - Без риска в нашей жизни мы сами едва ли лучше машин. - Он отсалютовал этому замечанию глотком из своей баночки и кивнул в нескромном самоутверждении.
   - Как вы думаете, мы когда-нибудь вернемся? - спросил Педру. - Я имею в виду, на Марс. Или это ушло навсегда?
   - Теперь это не наш мир. И вообще, какой в этом был бы смысл? Я бы предпочел отсидеться и посмотреть, что произойдет. Эволюариум проходит через различные фазы развития. Все началось с кроваво-красной дарвиновской борьбы за выживание, когда каждое существо само за себя, а теперь мы наблюдаем организационный сдвиг к чему-то более сложному. Кооперативные союзы, намеки на машинный альтруизм - возможно, возникновение машинной государственности, начало глобальной цивилизации конкурирующих фракций. Никто не знает, на что будет похож Марс, когда они начнут по-настоящему умнеть. Возможно, нам придется отправить туда послов!
   - Если только они не опередят нас и не пришлют сначала своих, - сказала Чику.
   После этого было много историй. Начал Галлисин, но вскоре к нему присоединился Имрис Квами, оба мужчины с радостью обвиняли друг друга в приукрашивании и преувеличении, но в равной степени были довольны тем, что смеялись над рассказами другого и морщились от некоторых наиболее неловких моментов, которых было немало. Слушая эти рассказы, забавные, бодрящие и грустные, Чику почувствовала что-то очень близкое к головокружению, головокружительное ощущение того, что она только сейчас начала постигать вертикальную глубину очень долгой жизни, ощущение того, как далеко она уходит в прошлое. Жизнь, которая спускалась вниз, как шахта лифта, на каждом этаже которой была любовь и потери обычной жизни, приключения и разочарования, мечты и руины, радость и печаль. Были империи и династии, которые просуществовали не так долго, как Джун Уинг. Это правда, что она была исключением, статистической крайностью, с ее тремя сотнями и тремя годами земного существования. Но таких, как она, с каждым разом становилось все больше. Вскоре такая продолжительная жизнь, как у нее, стала бы считаться скорее необычной, чем исключительной, и, в конечном счете, скорее ничем не примечательной, чем необычной.
   Очень скоро пришло время уходить. Их медицинские браслеты вернули их к холодной трезвости, конечно, всех, кроме Имриса Квами, который никогда не отличался ничем иным, как ясной головой. Иглы ясности пронзили череп Чику. В течение нескольких минут ее мысли были переохлаждены, как будто весь ее мозг погрузили в жидкий гелий. Это было не совсем приятно. Вчетвером они вернулись поездом в космодок, где "Гулливер" гудел в своих зажимах, все еще заправляясь. Квами и Галлисин завершили оформление документов для передачи марсианской реликвии.
   - Куда ты сейчас направляешься? - спросил Галлисин.
   - К Сатурну, где мы надеемся встретиться со старым другом. Конечно, есть еще небольшой вопрос об утилизации останков Джун. К счастью, она была очень точна в своих инструкциях.
   - Джун не была бы собой, если бы в инструкциях не было ничего конкретного, - глубокомысленно заметил Галлисин.
   - Мы приглашаем тебя составить нам компанию. Мы будем там и вернемся в течение месяца.
   - Нет, но я благодарю вас за доброту. Работа, которую предстоит проделать, состояния, которые предстоит завоевать и потерять, и так далее. Будет какая-нибудь запись об этом событии?
   - Я прослежу, чтобы ты получил копию. И еще раз спасибо тебе - за все.
   Чику задалась вопросом, не страдает ли она все еще от какого-то остаточного опьянения, поскольку ничего из этого обмена репликами не имело для нее смысла. - Подождите, - сказала она. - Простите, Имрис, но откуда здесь могут быть останки? Мы оставили ее на Венере.
   - Это непросто, - сказал Имрис Квами.
  
  

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

  
   Когда Сатурн заполнил половину неба, Квами позвал Чику и Педру обратно в ту часть "Гулливера", которая до тех пор была закрыта стеклянными дверями.
   Чику была права в своем предположении, что это было какое-то медицинское учреждение. За дверями находились совершенно стерильные палаты, заполненные чрезвычайно современным хирургическим оборудованием - сканерами, медицинскими капсулами, похожими на богомолов роботами-врачами. Чику предположила, что во всем этом не было ничего удивительного. В свои триста три года, учитывая жизненный выбор, который она сделала в юности, Джун нуждалась бы не только в небольшом уходе. Но здесь было достаточно медицинского оборудования, чтобы поддерживать жизнь танцевальной труппы.
   Когда Квами показал им тела, начало зарождаться понимание.
   Они хранились в одной комнате, законсервированные в стеклянных цилиндрах. Узлы сложной техники соединялись с цилиндрами сверху и снизу, и в каждом находилось человеческое тело, плавающее в какой-то взвеси.
   - Они не клоны, - поспешил заметить Квами. - Они даже не живые, в техническом смысле. Это роботы, тела андроидов, сконструированные с использованием биомиметических принципов. У них есть кости, мускулатура, кровеносная система, но они все равно машины.
   - Что-то вроде чинг-прокси? - спросил Педру.
   - На самом деле, как раз наоборот. Эти формы не были созданы для того, чтобы ими можно было управлять на расстоянии с помощью разума, находящегося в другом теле. Она занимала эти тела изнутри. Она носила их. Они были ею.
   - Мы видели ее, Имрис. На Венере, - сказала Чику. У нее были проблемы с тем, чтобы осмыслить то, что она услышала.
   - Вы видели еще одно из этих тел. Всего их было десять. Вы заметите, что одного не хватает - это было тело, которое она занимала в момент своей смерти.
   - Как долго она... занимала это помещение? - спросил Педру, с трудом сглотнув.
   - Хирургическая интеграция была довольно трудоемкой, если не сказать рискованной. Обычно она меняла тело не чаще одного-двух раз в год, а в последнее время и того реже. Она занимала то, в котором умерла, в течение двадцати двух месяцев. Не думаю, что у нее хватило бы храбрости пережить еще одну интеграцию.
   Чику не хотелось вдаваться в подробности, но они были достаточно ясны. На момент своей смерти от Джун осталось немногим больше, чем центральная нервная система. Эти тела были транспортными средствами для головного мозга и некоторых отделов позвоночника. Ее разум уже давно был насыщен имплантами, опосредующими расширение, так что ей было бы просто посылать и получать нервные сигналы, необходимые для управления протезом тела.
   По сути, признала Чику, это не так уж сильно отличалось от вселения в прокси или теплокровное тело. Когда Чику связывалась по чингу с "Занзибаром", хирурги могли бы войти в ее палату в Лиссабоне и раздеть ее до мозга. При условии, что мозг был сохранен живым, она не знала бы ничего лучшего. Сигналы, поступавшие в ее мозг во время чинг-связи, были убедительными - она чувствовала, что находится где-то в другом месте.
   Все, что сделала Джун, - это сложила эту иллюзию обратно, как в технике оригами.
   - Она была в этом не одинока, - сказал Квами. - Таких, как она, тысячи даже сейчас.
   - Я никогда о таком не слышала, - сказала Чику.
   - Первые последователи столкнулись со значительным социальным отвращением. Позже, когда тела продвинулись настолько, что стали неотличимы от живых форм, обитателям не было необходимости афишировать свою природу. Конечно, нет никаких юридических обязательств делать это. Стали бы вы относиться к Джун по-другому, если бы знали?
   - Нет, - сказала Чику. - Я имею в виду, я так не думаю.
   - Но есть сомнения, - сказал Квами, - и вас нельзя за это винить. Это совершенно человеческая реакция.
   - Почему так много тел? - спросил Педру.
   - Они не все одинаковы - ее целям соответствовал выбор тел, а не сложность одного тела с настраиваемыми режимами. Но, как я уже сказал, прошло много времени с тех пор, как она в последний раз менялась. Одним или двумя из них она почти никогда не пользовалась, но не могла заставить себя уничтожить их.
   - Могла ли она выжить... на поверхности Венеры, когда произошел несчастный случай? - спросил Педру.
   - Не больше, чем мог бы ты, друг мой. Возможно, она и не нуждалась в воздухе и воде, но она была способна выжить в этой атмосфере не больше, чем все мы остальные. Но, как я уже сказал, ее душевное состояние было умиротворенным. На этом этапе своей жизни она много раз сталкивалась лицом к лицу со смертью и добилась своего рода принятия ее. - Квами переплел пальцы. - Но сейчас есть над чем поработать. Это было ее желание, чтобы от этих тел избавились, если они ей больше не понадобятся. Это те останки, о которых я упоминал.
   - Мне очень жаль, Имрис, - сказала Чику.
   - Не стоит. Она хорошо поработала и прожила долгую жизнь.
   Они отправили девять тел к Сатурну, выплевывая их из "Гулливера", как семечки, причем каждое из них опережало следующее настолько, что они двигались по независимым траекториям. Из иллюминатора корабля они наблюдали, как они падают, мерцая при падении, застыв от шока на несколько секунд. Со временем, сказал Квами, тела будут проходить сквозь кольца. Частицы льда, вращавшиеся вокруг Сатурна, были рассеяны настолько слабо, что столкновения были маловероятны, по крайней мере, во время первого пересечения. Но тела будут петлять и прошивать кольца снова и снова. Рано или поздно, на десятом или сотом проходе, лед встретился бы со льдом, и при этой встрече произошла бы вспышка пара, белый выброс кинетической энергии. И за этим последовало бы временное распускание многонитевой структуры кольца, видимое, возможно, из космоса или с одной из безвоздушных лун планеты.
   Но время и гравитация сделали бы свое целебное дело. Увлекаемые теми же резонансными силами, которые в первую очередь сформировали и поддерживали кольца, кусочки Джун займут свое место среди величественной процессии всех остальных ледяных осколков. Если бы не похожий на драгоценный камень оттенок химической примеси, невозможно было бы сказать, что в этих кусочках когда-либо была жизнь.
  
   Чику и раньше доводилось видеть луны и астероиды, но ничего похожего на Гиперион. Спутник Сатурна отличался не своей картофелеобразной формой, хотя Гиперион был очень большим для объекта, который не был сферическим. Что было примечательно, даже красиво, так это степень, в которой этот маленький кусочек льда и грязи был покрыт кратерами, его поверхность была настолько изрезана, что стенки кратеров соприкасались и пересекались, образуя гребни, похожие на лезвия ножа, рисунок этих гребней наводил на мысль ни больше ни меньше, как о каком-то морском процессе роста, как будто это было луна, выращенная из какой-то жемчужно-серой разновидности коралла. А стены уходили вниз так далеко, что глубоко затененные кратеры становились похожими на устья пещер, таящих в себе мрачные тайны. Действительно, Гиперион был испещрен полостями. Это была скорее не луна, а слабо организованный рой обломков, движущийся в беспокойном согласии. В этих трещинах и пустотах можно было потерять города.
   По мере того как "Гулливер" приближался, снижая скорость с тысяч до сотен, а затем и десятков километров в секунду, мало что указывало на то, что люди нашли применение этому месту. Горстка стробоскопов, радар отражается от какой-нибудь металлической установки или лагеря, но никаких городов, никаких посадочных площадок, никаких железнодорожных станций или отелей-казино. Пристегнутая ремнями к сиденью на время торможения, Чику подумала, что они приближаются безрассудно быстро, и она начала задаваться вопросом, действительно ли Имрис Квами задумал отправить их всех на верную гибель. Возможно, таково было его намерение с самого начала, с того момента, как он узнал о смерти Джун.
   Самурай без хозяина, замышляющий собственное самоубийство.
   Но вспышки двигателя и всплески коррекции курса были слишком рассчитаны для этого, и когда кратеры превратились в ландшафт, один из них внезапно окольцевался голубым светом. Квами резко повернул к этому кратеру, и чернота у его основания стала молочной по мере их приближения. "Гулливер" скользнул между острыми, как бритва, стенами, все еще двигаясь вниз слишком быстро, а затем произошло резкое движение радужной оболочки, когда дно кратера открылось, и за ним появилась упорядоченная голубизна, насыщенная огнями и сооружениями. А потом они оказались внутри, и дно кратера захлопнулось за ними, как ловушка для мух.
   "Гулливер" сбавил скорость еще сильнее, пока они не стали двигаться со скоростью всего сотни метров в секунду. Они скользили в Гиперион, вниз по огромной глотке. Чику изумилась. Она видела внутренние помещения голокораблей, но это была инженерия совершенно иного масштаба. Горловина разветвлялась, открывая множество освещенных сводов. В этой крошечной луне было ошеломляющее количество пространства.
   Они продвигались все глубже и в конце концов замедлили ход и пристыковались, "Гулливер" прижался к вогнутой стене полости в форме луковицы рядом с несколькими другими кораблями.
   - И все это ради художников и недовольных? - спросил Педру. - У меня такое искушение попробовать самому.
   - Уверен, что вам будут очень рады, - сказал Квами. - Есть только одна трудность. Почти каждый, кто контактировал с Аретузой, после этого обязан оставаться здесь. Разумеется, за исключением присутствующих.
   - Я искренне надеюсь на это, - сказала Чику.
   Они сошли на берег. Даже на поверхности гравитация на Гиперионе была лишь немногим больше, чем на Фобосе; глубоко внутри она едва отличалась от невесомости. На этот раз не предлагалось никаких браслетов или эпидермальных пластырей. Предполагалось, что если вы взяли на себя труд приехать в Гиперион, то должны были знать, чего ожидать.
   Хозяин, встретивший их по другую сторону шлюза, был невысоким широкоплечим мужчиной с чрезвычайно белыми волосами, уложенными в тугие локоны, как у римского императора. Несмотря на то, что он был белым, у него была сильно загорелая кожа, от чего волосы казались только белее. На нем была коричневая одежда и черный кожаный жилет. Он пожал им руки, продемонстрировав мощную, жилистую хватку. - Добро пожаловать на Гиперион. Я Глеб.
   Имя всплыло в памяти Чику, но детали оставались ускользающими.
   - Мы пришли посмотреть на Аретузу, - сказала она.
   - Конечно. Имрис - как дела? Конечно, мы были очень огорчены известием о кончине Джун.
   - Я знал, что рано или поздно этот день настанет. Я бы хотел, чтобы все случилось не совсем так, как произошло, но она никогда не была из тех, кто уклоняется от риска.
   - Здесь она была бы в безопасности. Надеюсь, она это знала.
   - Она так и сделала. Но она бы тоже сошла с ума от скуки в течение нескольких секунд.
   - Это понятно. - Глеб сочувственно улыбнулся. - Ну что, приступим? С вами все в порядке? Вам нужно подкрепиться?
   - Я бы предпочла увидеть Аретузу как можно раньше, - сказала Чику.
   - Некоторые из наших посетителей ожидают, что им подарят пылинки до того, как они встретятся с ней, - сказал Глеб, - но у нас здесь все не так. Если вы зашли так далеко и все еще сомневаетесь в нашей надежности, у вас больше проблем, чем можно решить с помощью пылинки.
   - Мы наверняка справимся и без этого, - сказала Чику.
   Глеб повел их вглубь Гипериона, проходя через пустоты, отданные под постоянную колонию художников на спутнике, или вокруг них. В большинство пустот была атмосфера. Чику видела, как художники двигались в условиях микрогравитации, работая с инструментами, которые, казалось, больше подходили для строительства или даже ближнего боя. Некоторые из них были пристегнуты ремнями к скафандрам с четырьмя руками, какие она помнила на борту "Занзибара", а другие были облачены в экзо с восемью или десятью парами конечностей, управление которыми, должно быть, требовало поразительной нагрузки сенсомоторного контроля. Они лепили и наращивали массивные, но кружевные конструкции, причудливые сочетания льда и воздуха. В одной пустоте находилось что-то жидкое, что-то вроде дрожащего мешочка для куколок размером с дом, удерживаемого собственным поверхностным натяжением и подвешиваемого на месте порывами воздуха из автоматических форсунок. Он постоянно разветвлял псевдоподии, которые отламывались, сворачивались в мерцающие облака и вновь поглощались основной массой. В другой комнате находился извивающийся огненный дракон, созданный из какого-то самоподдерживающегося пламени. Глаза представляли собой маленькие прищуренные узелки повышенной температуры горения, крылья сужались от яркости до черноты как сажа.
   Они проникли глубже, путешествуя по шахтам свободного падения, лифтам, эскалаторам, даже быстро проехались на поезде по району Гипериона, еще не расчищенному для художников.
   - Мы, должно быть, уже далеко зашли, - сказала Чику.
   - Приближаемся к центру масс, - сказал Глеб. - Это место, где Аретуза проводит большую часть своих дней.
   - Я знаю ваше имя - или, по крайней мере, мне кажется, что знаю. Я проводила кое-какие исследования о своей семье, писала ее историю. Или я делала это до того, как все это взорвалось. - Было также, конечно, воспоминание о беседах Чику Йеллоу с Юнис, о разговорах о слонах.
   - Я знал вашу мать, - любезно сказал Глеб. - И вашего отца, а позже вашего дядю. Мы были хорошими друзьями.
   - Вы познакомились на Луне?
   - Действительно. Мы устроили что-то вроде подземного зоопарка в Непросматриваемой зоне. Мы, как в случае с Чамой и мной.
   Туман в ее памяти постепенно рассеивался. - Чама - ваш напарник.
   - Был, - мягко поправил Глеб. - Чама умер около ста лет назад.
   - Мне очень жаль.
   - Все в порядке, Чику. - Глеб улыбался ее неловкости. - У нас была очень долгая и счастливая жизнь. Воспитание детей, все остальное. Воспоминаний больше, чем может вместить голова. И я был счастлив с тех пор.
   - Рада с вами познакомиться, - сказала она. Они четверо - Имрис Квами, Чику, Педру и их хозяин - были единственными пассажирами поезда. - Вы упомянули, что были связаны с зоопарком - это тот, который имел какое-то отношение к карликовым слонам?
   - Боже мой, это действительно древняя история.
   - Насколько я помню, это были первые слоны, достигшие космоса.
   - Это правда.
   - Вы также участвовали в другом проекте, связанном со слонами?
   Он одарил ее вежливой, но уклончивой улыбкой. - Вам следует быть более конкретной.
   - Создание слонов с улучшенными когнитивными способностями. Слонов, которые могут использовать сложные инструменты. Слонов с языком.
   Последовавшая за этим тишина, казалось, поглотила вечность. Поезд вильнул и нырнул в голубую пропасть. Выражение лица Глеба было напряженным, его лицо напоминало маску. Чику задалась вопросом, допустила ли она какой-то ужасный просчет или Юнис предоставила ей ложную информацию.
   - Откуда вы об этом знаете? - спросил он в конце концов.
   - Это немного запутанно.
   - Просветите меня.
   - Я видела их - танторов, если это то название, под которым вы их знаете.
   - Как вы могли их видеть?
   - Вообще-то я этого не делала. Но на борту корабля, который их перевозит, есть моя версия.
   - Когда вы их увидели?
   - По ощущениям, это версия "нескольких дней", но на самом деле это было около двадцати лет назад, если принять во внимание временную задержку.
   - Но в течение последнего столетия?
   - Да. Моя версия видела их несколько раз, прежде чем отправить свои воспоминания обратно на Землю.
   - Значит, они живы. Я имею в виду, насколько вам известно.
   - Они живые, и они великолепны. Они говорили со мной, Глеб. Они назвали мне свои имена... Дредноут, Афродита... Но их было больше, гораздо больше. Целое самоподдерживающееся стадо.
   - Она. Вы сказали "она".
   - Вы точно знаете, что произошло, не так ли? Как Юнис и танторы попали на борт?
   Маска соскользнула. Снова была эта улыбка, и в его глазах появились слезы. - Кое-что из этого, не все. Это было трудное дело, выполненное в спешке, и никто из нас не знал всех деталей. Но с ними все в порядке? И с ней все в порядке? После всего этого времени? Вы ведь не лжете, не так ли? Вы должны были бы знать о танторах, чтобы лгать о них, и тогда зачем бы вам лгать?
   - У них все хорошо, Глеб. Юнис была... повреждена, я полагаю, тем, что вынудило ее скрываться, но она сумела компенсировать это. Она была непреклонна в том, что я должна посетить Аретузу. Я не знаю, что ждет Юнис и стадо в будущем - впереди трудные времена, это точно. Но они зашли так далеко, а это уже кое-что, вам не кажется?
   - Вы правы, Чику, это определенно что-то. Вы сделали меня очень счастливым.
   - Жаль, что вы их не видели.
   - Вы можете рассказать мне о них позже. Уверен, что еще будет время.
   - То, что вы с Чамой сделали тогда... на какой бы риск вы ни пошли, оно того стоило. И я расскажу вам все, обещаю.
   Глеб сжал ее руку. Он плакал, но, казалось, это его не смущало. Потом она почувствовала, что и у нее на глаза навернулись слезы, и заплакала вместе с ним. У нее было так много забот, так много страхов, но она была рада, что принесла этому человеку хорошие новости.
  
  

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

  
   В конце концов поезд доставил их в пустое сердце Гипериона. Лунный камень был намеренно вырезан из сердцевины путем соединения воедино многочисленных природных включений, а затем сглаживания и армирования стен.
   Поезд оторвался от рельсов и превратился в крошечный независимый космический корабль, дрейфующий в пустоте.
   Пустота содержала в себе две вещи. Посередине находилась полупрозрачная сфера из темно-синего стекла диаметром в несколько десятков метров. На поверхности стекла, светящегося мягким белым светом, был выгравирован чрезвычайно сложный узор из петляющих линий и узлов. С одной стороны сферы плавала более темная форма, удлиненная и металлическая, которую Чику сначала приняла за космический корабль, заключенный в сердце спутника.
   Но это был не корабль. Форма, закругленная спереди, постепенно расширялась по всей своей изгибающейся, волнистой длине. Пара ласт располагалась примерно на полпути между передней частью и серединой, за которой форма начинала сужаться, достигая кульминации в том, что безошибочно можно было назвать плавником в форме полумесяца на другом конце. Когда существо изменило свое положение, загребая ластами в вакууме, Чику поняла, что смотрит на скафандр, предназначенный для кита.
   - Аретуза, - объявил Глеб. - Ваши гости прибыли, если вы сможете ненадолго оторваться от своей работы.
   Ответивший голос был мягким, женственным. Это звучало так, как будто принадлежало не киту, а маленькой китайской девочке со склонностью к учености.
   - Это та, у которой появился странный новый интерес к Крусиблу?
   - Джун Уинг поверила ей, - сказал Квами. - Это достаточная причина для меня, чтобы доверять ей.
   - Она познакомилась с Юнис и танторами, - добавил Глеб.
   - Встречались?
   - У нее есть двойник на голокорабле - они обменялись воспоминаниями.
   - Очаровательно. И спасибо тебе, Глеб, за то, что позаботился о них. Я не хотела так увлекаться. Подведи их поближе, ладно? Но остерегайтесь луча - мы не хотим, чтобы кого-нибудь разрезали на части.
   - Сделаю все, что в моих силах.
   Следуя указаниям Глеба, они приблизились к Аретузе. Чику вспомнился фрагмент фильма о ранней космической эре, который она видела: космический корабль с длинными шипами и круглой головкой выбрасывает крошечный сферический внешний модуль, похожий на безделушку с когтями. Рядом с Аретузой она чувствовала себя такой же уязвимой, как, должно быть, чувствовал себя астронавт в том модуле - так много массы, так мало защиты. Когда одна ласта дернулась, она инстинктивно вздрогнула от ожидаемой обратной волны, поскольку сочлененная броня скользнула сама по себе в хитроумной, герметичной конфигурации. Но, конечно, там не было воды, только почти вакуум, разбавленный какими-то благородными газами.
   - Вы, конечно, Чику и Педру. Вы были с ней на Венере, когда она умерла?
   - Поблизости, - сказала Чику.
   - Как мне жаль узнавать об этом, Имрис. Она много значила для нас обоих. Я наблюдала за тем, что вы делали с телами. Когда она доберется до колец, она оставит свой след.
   - Думаю, она уже оставила свой след, - сказал Имрис. - Я также думаю, что она была убита.
   - Согласна. Она неоднократно делилась со мной своими опасениями. И я, конечно, поделилась с ней своими. У нас обеих были свои стратегии совладания. Это было мое... убежище, тайна... погружение в мое искусство. Вам нравится сфера?
   - Это очень красиво, - сказала Чику.
   - Я очень довольна этим. Центр сферы точно совпадает с центром масс Гипериона. Несоответствие никогда не превышает миллиметров, даже при появлении и уходе космических кораблей и людей, нарушающих равновесие нашей маленькой луны. Вы знаете о нашей хаотической динамике. Гиперион падает совершенно непредсказуемо, когда Титан и другие спутники толкают и притягивают его. В теории хаоса есть величина, называемая показателем Ляпунова, которая говорит вам, как предсказать границу хаотической системы - ее горизонт знаний, если хотите. Показатель Ляпунова Гипериона составляет всего сорок дней - мы не можем предсказать движение этой луны дальше следующих сорока дней. Это максимальный предел нашего предвидения! Если бы моя жизнь зависела от движения этой луны, я все равно не смогла бы сказать ни слова о ее состоянии в течение свыше сорока дней.
   - Что это за луч, о котором вы упоминали? - сказала Чику.
   - Лазерный луч, выходящий из стены ограждающей камеры. Конечно, вы этого не видите, потому что мы находимся в вакууме. Кроме того, его фокус очень узок. Там, где он касается синей сферы, в стекле остается ямка, которая проявляется в виде белого обесцвечивания. За исключением того, что это малая ямка, потому что лазер закреплен на камере, а камера всегда движется, всегда поворачивается в ту или иную сторону из-за крутящего момента Титана. Таким образом, лазер оставляет на стекле след, воспоминание об истории Гипериона.
   Чику с удвоенным вниманием изучила голубой шар. Теперь она поняла, что все белые линии были одной линией - бороздкой, которая кодировала движения Гипериона в течение некоторого длительного промежутка времени. Линия петляла по всей сфере, как клочок шерсти. Там были полосы и заплаты, где белая линия возвращалась снова и снова, почти повторяя саму себя. И если бы она действительно вернулась назад, то лишь на некоторое короткое расстояние, прежде чем возникла хаотическая неопределенность и отправила его по отклоняющейся траектории. Меньше сорока дней. Части сферы были почти полностью белыми. Точно так же существовали регионы, по которым линия никогда не проходила, - моря и голубые бухты, не затронутые лазерным лучом.
   - Когда я сталкиваюсь с трудным решением, - сказала Аретуза, - я иногда позволяю луне решать за меня. Я выбираю область сферы и позволяю Гипериону решить, протравливать линию через эту часть или нет. Я отдаю свою жизнь на волю случая.
   - Зачем вам это делать? - спросила Чику.
   - Чтобы перехитрить Арахну. Шанс каждый раз побеждает ее. Может, она и ИИ, и очень умна, но ей все равно не победить Ляпунова.
   - Мы здесь из-за нее, - сказала Чику.
   - Мы с Джун обе знали, что Арахна будет действовать, чтобы защитить себя, если почувствует угрозу. Джун всегда была очень осторожна, но, должно быть, она совершила какую-то ошибку и привлекла к себе слишком много внимания.
   - Возможно, это была моя вина, - сказала Чику. И теперь, когда она высказала это вслух, такая возможность показалась ей вполне вероятной. - Когда у меня появились новые воспоминания, я начала наводить справки, особенно на борту кольцевого лайнера по пути к Венере. Я хотела узнать больше о Джун Уинг и об Арахне. В то время это был просто невинный поиск данных в общедоступных сетях.
   - Уверена, что вы действовали настолько благоразумно, насколько могли, учитывая то, что вам было известно на тот момент.
   - В том-то и проблема, что я еще многого не знаю.
   - Возможно, я могу прояснить ситуацию, разъяснить всю серьезность вашего затруднительного положения, но не уверена, что решение в пределах нашей досягаемости. По крайней мере, это лежит за пределами нашего горизонта Ляпунова.
   - Расскажите мне, что вам известно.
   - Для начала расскажите мне, что известно вам. Начиная с Окулара.
   - Я мало что знаю. Арахна была построена... создана... чтобы запустить прибор, сопоставить его данные. Она обнаружила Крусибл и инопланетную структуру на поверхности этой планеты, но Джун сказала мне, что все это мираж.
   - Не все это. Планета, вращающаяся вокруг звезды 61 Девы, вполне реальна, и условия на ее поверхности достаточно похожи на земные, чтобы поддерживать человеческую жизнь. Все это давным-давно было проверено независимыми наблюдениями. Голокорабли не появятся около груды разрушенных радиацией обломков или вообще без планеты. Но Мандала... это гораздо более спорный вопрос.
   - Но мы также отправляли голокорабли в другие солнечные системы, - сказал Педру.
   - Это правда, но побудительным импульсом для всей этой волны межзвездных исследований была Мандала. Без этого открытия принцип Чибеса, вероятно, не был бы раскрыт в течение десятилетий. Мандала привела все это в движение.
   Чику вздохнула. - Значит, вот и все. Мандала ненастоящая, и Производители, которых мы отправили в Крусибл, лгут нам об этом.
   - Все гораздо сложнее, - сказала Аретуза. - Производители передают ложные данные - в этом нет никаких сомнений, - но Мандала не является частью лжи. Она существует.
   - Откуда вы можете все это знать? - вмешался Педру. - У Чику были эти воспоминания в течение нескольких дней, и она металась, пытаясь узнать все, что может, и разобраться во всем этом... но это так, как будто вы с Джун все это время сидели на этих знаниях.
   - Одно дело подозревать ложь, но совсем другое - знать, что от тебя скрывают. Выяснение этого только что стоило Джун Уинг жизни.
   - Я думала, она собирает экспонаты для музея, - сказала Чику.
   - Это было всего лишь прикрытием для ее деятельности. Гонки по Солнечной системе в поисках реликвий дали Джун предлог, в котором она нуждалась, чтобы заняться своей настоящей работой.
   - И что это было? - спросил Педру.
   - Я отвечу на этот вопрос, но для начала вам нужно немного знать об Окуларе. Перед тем, как прибор был запущен в эксплуатацию, мы с Юнис внедрили в его архитектуру "слепое пятно". Арахна является - или была - пауком в центре паутины, собирающим данные, поступающие обратно от отдельных элементов матрицы Окулара. Это все, что она знала. Но мы были достаточно благоразумны, чтобы не полагаться полностью на ИИ, и в качестве проверки работоспособности, время от времени, каждый из этих элементов также был запрограммирован на отправку необработанных пакетов данных куда-то еще.
   - Куда-нибудь конкретно? - спросила Чику.
   - Ни к чему, чего Арахна не заметила бы, что могло бы хранить эти пакеты данных. Полузабытые сети, обращающиеся к бездействующим или полузаброшенным архивам. Все, что имеет память. Умирающие оффшорные банковские счета, плавающие в поясе астероидов. Все еще работающие маршрутизаторы дальней космической сети. Военные шифровальные устройства. Космические зонды и спускаемые аппараты, по цепям которых все еще течет струйка электроэнергии. Мертвые астронавты, дрейфующие в космосе, но чьи скафандры все еще сохраняли некоторую функциональность. Они были не единственными нашими предохранителями, но они дали Джун предлог для остальной ее деятельности. Были ли мы неоправданно осторожны - даже параноидальны? Это вполне возможно.
   - Значит, эти устройства, - сказал Педру, - хранили данные до того, как они попали к ней в руки? Значит, все, что вам нужно сделать, это сложить все это вместе, и вы сможете увидеть реальную картину?
   - К сожалению, мы смогли скрыть только самую малую часть полного потока данных Окулара, но пакеты полезны, и они действительно предоставляют больше информации, помимо того факта, что она лгала. Собранные вместе, они образуют своего рода обратный фильтр. Мы можем применить его к выбранным объемам общедоступных данных Окулара и начать выяснять, в какие области были внесены изменения.
   - Реликвия с Венеры, вещь, которую Галлисин привез с Марса, - сказал Чику. - Все это части головоломки, не так ли?
   - На самом деле посадочный зонд "Венера" был отвлекающим маневром - в нем никогда не было никаких пакетов Окулара. Но Джун очень заинтересовалась объектом Эволюариума, зондом Индийского космического агентства. Вы привезли это с собой, не так ли? Вы встречались с Галлисином?
   - У нас есть это, - сказала Чику.
   - Сейчас это должно быть у ваших специалистов, - объявил Имрис Квами.
   - Не может быть, чтобы все было так просто, - сказала Чику, качая головой. - Последний кусочек головоломки не может волшебным образом встать на свое место теперь, когда я здесь. Все так не работает.
   - На этот раз они справятся, Чику. Видите ли, вы - последний кусочек головоломки.
  
   Другая часть Гипериона была раскручена для обеспечения гравитации. Там им выделили комнаты и предоставили доступ в гостиную с обилием бирюзовых ковровых покрытий. Огромные изогнутые стены гостиной были из стекла, обрамленного металлическими болтами, похожими на латунные. За стеклом, уходящим вдаль, во мрак, виднелся богато укомплектованный аквариум. Пловцы и акватики преодолевали возвышающиеся, похожие на замки образования из скал и кораллов и проскальзывали сквозь заросли ярко-зеленых водорослей. Чику также увидела машины и рыб, а также биоинженерного кита, который когда-то был женщиной. Теперь они могли видеть ее истинную китообразную форму, не обремененную доспехами. Аретуза сняла с себя скафандр, когда вернулась в свою любимую среду. Возможно, теперь, когда она узнала, что находится среди друзей, ей стало легче раскрывать свое истинное "я".
   Глеб принес зеленый чай. Их было только трое, Имрис Квами откланялся, чтобы проверить, как заправляется "Гулливер". Глеб легко передвигался под действием силы тяжести. Притяжение здесь было ненамного сильнее, чем на Марсе, но он выглядел таким сильным, что Чику сомневалась, что у него возникли бы слишком большие трудности даже на Земле.
   - Я тут подумала, - сказала Аретуза, обращаясь к ним из-за стекла, - что пришло время возобновить переговоры с Мекуфи. Возможно, у меня есть какая-то информация, которую он сочтет ценной, но сначала ему придется проявить себя передо мной. Я сформулирую предложение, а ты передашь его Мекуфи. Мекуфи, в свою очередь, окажет содействие в вашем возвращении в Африку. Будет организован безопасный проход в домовладение. Когда вы прибудете, вам придется использовать свою принадлежность к семье Экинья, чтобы получить доступ к полностью реконструированным изображениям Крусибла. Мекуфи также предоставит возможности, необходимые для повторной передачи ваших результатов Чику Грин. Если он не справится ни с одним из заданий, мы больше не будем разговаривать.
   - Нам действительно обязательно проделывать весь этот путь обратно на Землю? - спросил Педру. - Я имею в виду, я ничего не имею против этого места, но...
   - Архитектура Окулара позволяет Чику получить полный доступ только в бывшем семейном доме. До тех пор у нас есть только эта частичная реконструкция. Вы готовы это увидеть?
   - Думаю, да, - сказала Чику.
   Часть стенки аквариума затуманилась, став непрозрачной, и на стекле сформировалось изображение, отрисованное в двух измерениях. Это был вид на Крусибл, видимый из космоса. Чику вспомнила похожую картину в компаньоне Ндеге - обещание этого ожидающего мира, переданное со всей требовательной благочестивой ясностью какой-нибудь средневековой концепции рая.
   - Подождите, - медленно произнесла она. - Это подделанное или недокументированное изображение? Я в замешательстве. Все выглядит так, как я и ожидала.
   - В пределах нашего корректирующего разрешения нет существенных отклонений, - сказала Аретуза.
   - Ладно. Теперь я действительно в замешательстве.
   - Посмотрите внимательнее. На момент получения этого изображения Производители должны были уже приступить к подготовке основы для сообществ на поверхности. Расчистки, траншеи, искусственные гавани. Но о них нет никаких свидетельств.
   - Может быть, они слишком малы, чтобы их можно было увидеть из космоса, - предположил Педру.
   - Следы работ были легко видны на поддельных изображениях. Признаю, что здесь есть некоторое право на ошибку, но я могу с довольно высокой степенью уверенности заявить, что на Крусибле вас не ждут новые города. Производители не создавали их. По крайней мере, это ложь.
   - Боже милостивый, - сказала Чику. - Какой нашей реакции они ждут, когда мы прибудем на орбиту?
   - Нет никакой гарантии, что голокорабли достигнут орбиты. У Производителей будет достаточно возможностей воспрепятствовать вашему прибытию. Относительно простое оружие, примененное из укрытия на поверхности планеты, могло бы легко разбить голокорабль - такую штуку вы могли бы использовать для сбивания метеоритов.
   - И это самое худшее? - спросила Чику. - Я почти ожидала, что Мандала окажется плодом воображения Арахны.
   - Боюсь, мне есть что еще рассказать.
   Изображение немного уменьшилось. Чику нахмурилась. До этого момента ее обзор на Крусибл был беспрепятственным, точно так же, как если бы она находилась на орбите и смотрела вниз. Но теперь вокруг планеты были сгустки тьмы, образовавшие нечто вроде экваториального кольца, которое закрывало ей обзор. Кольцо было бугристым, с нечеткими краями. Трудно было разобрать определенные детали.
   - Расскажите мне, что мы видим, - попросила Чику.
   - Сейчас мы рассматриваем области изображения - или, точнее, трехмерное пространство вокруг Крусибла, - где, я уверена, Арахна исказила данные. Другими словами, в космосе, возможно, на орбите вокруг планеты, есть что-то, что она решила скрыть от нас.
   - Кольцо, как вокруг Сатурна? - спросил Педру.
   - Это возможно, хотя я не понимаю, зачем ей понадобилось скрывать какие-то природные особенности. Более вероятно, и учитывая искусственную природу Мандалы, что это также является некоторым свидетельством интеллекта. Это может быть одна структура или, возможно, совокупность более мелких структур. Я не могу сказать больше ничего определенного.
   - Они, должно быть, огромные, чем бы они ни были, - сказала Чику.
   - Действительно.
   - Больше, чем все, что мы когда-либо могли надеяться создать. Даже если мы возьмем все голокорабли, разместим их в ожерелье вокруг Крусибла...
   - Это пугает, - сказал Педру. - Меня даже нет на голокорабле, и я в ужасе. - Он сжал ее руку. - Мне очень жаль. Это хуже для тебя.
   - Это катастрофа для всех нас, - сказала Аретуза. - Все наше гражданское общество построено на неявном предположении, что мы можем доверять искусственному интеллекту, Механизму, Производителям... Мы ни разу не задались вопросом, принимают ли эти вещи близко к сердцу наши наилучшие интересы.
   - Я все еще не понимаю, - сказал Педру. - Зачем Арахне создавать эту иллюзию? Если она собиралась скрыть существование чужеродного артефакта, почему бы не пойти до конца и не спрятать Мандалу?
   - В первую очередь ей нужно было дать нам толчок для перехода к Крусиблу, - сказала Чику. - Она - искусственный интеллект, а не физическое существо. Но она, должно быть, знала, что если мы отправим семена машин в Крусибл, она сможет одновременно передать часть себя. Я знаю, это всего лишь предположение. Но вот на что у меня действительно нет ответа. Что, черт возьми, она не хочет, чтобы мы видели?
   В другой части Гипериона Глеб ждал Чику с маленькой школьницей-китаянкой. Школьница была одета в красное платье, белые носки и черные туфли, отполированные до зеркального блеска. Это был либо вымысел, либо прокси Аретузы, проявившееся в ее прежнем воплощении Линь Вэй.
   - Ты можешь оставить нас ненадолго, Глеб, - довольно любезно сказала Линь Вэй.
   Теперь, когда условия их отъезда были улажены, Чику не терпелось оказаться на борту корабля и отправиться обратно на Землю. Но когда Линь отвела ее в отделанную зеленым кафелем комнату без окон, в которой чувствовался терпкий медицинский запах, хотя нигде в поле зрения не было ни химикатов, ни машин, у нее зародились подозрения.
   - Почему я здесь? - спросила Чику, содрогаясь от дурного предчувствия.
   - Вы знаете почему. Мекуфи показал вам остатки "Мемфиса", корабля, который вернулся, и ту вашу версию, которую он нашел на его борту. Кроме этого, вы не так уж много знаете. Корабль был поврежден, его записи зашифрованы, ваша сестра заморожен до невозможности безопасного оживления. Вы не могли спросить ее, что случилось. Все, что вы знали, - это то, что сказал вам Мекуфи: что она вернулась домой одна, без приза.
   - Это почти подводит итог.
   - А вам не пришло в голову поинтересоваться, что случилось с Юнис?
   - Я знаю, что случилось с Юнис - она с танторами.
   - Я говорю о вашей настоящей прабабушке из плоти и крови. Женщине, которая родилась в Танзании, в те времена, когда люди еще думали, что сжигать уголь - хорошая идея.
   - Никто не знает, где она. Она была на том корабле, направлявшемся в глубокий космос. Может быть, моя сестра обнаружила там правду, а может быть, и нет. Мекуфи даже не смог сказать мне, удалось ли "Мемфису" состыковаться с "Зимней королевой".
   - Ей все-таки удалось причалить. Я знаю, потому что оставила датчики на "Зимней королеве" после своего собственного визита, которые сообщили мне, когда другой корабль приблизился и пришвартовался.
   - Вы хотите сказать, что добрались туда раньше Чику Ред?
   - Один корабль добрался до корабля Юнис. Возможно ли, что другое судно прибыло туда раньше?
   - Для начала, мы наблюдали стыковку. Во-вторых, вы кит.
   - Мне не нужно было идти туда лично. Я послала зонд, корабль без экипажа. Нам, панспермийцам, никогда не нравились роботы, но бывают моменты, когда у нас не было иного выбора, кроме как использовать их - это был один из таких случаев. Корабль был очень быстрым, очень умным, очень темным. К тому времени, когда вы начали придумывать свой амбициозный рекламный трюк, я уже была в пути. Я направила свой корабль в совершенно другом направлении, пока он не оказался слишком далеко, чтобы вы или кто-либо другой могли надежно отследить пламя его двигателя, и только тогда направила корабль к Юнис. Конечно, мне не повредило, что единственным прибором, способным обнаруживать такого рода активность, был Окулар, моя собственная игрушка.
   - Итак, вы добрались туда первой, - сказала Чику, сердясь, но в то же время признавая, что что сделано, то сделано.
   - Мои роботы нашли ее. Она все еще находилась в криоконсервационном гробу, в который попала вскоре после своего отлета из Солнечной системы в 2101 году. Она была мертва.
   - Заморожена, вы имеете в виду.
   - Заморожена и мертва. Далеко за пределами всякой надежды на клиническое возрождение. Каждая клетка ее тела была разрушена расширяющимися кристаллами льда, структура ее мозга разрушена. Что-то пошло ужасно неправильно. Не то чтобы она когда-либо рассчитывала чего-то добиться - просто отправиться на борту этого корабля было достаточно хорошим стимулом и приманкой для нас остальных.
   После продолжительного молчания Чику сказала: - Итак, ваши роботы привезли ее домой? В этом и был смысл посылать их туда, не так ли?
   - Да, они привезли ее домой. Вы хотели бы ее увидеть?
   - Я не уверена.
   - Потому что вы думаешь, что не готовы к этому? Думаю, что так оно и есть. Я держала ее на льду с тех пор, как вернулись мои роботы. Повреждение клеток обширно, но видимые последствия... они не так серьезны, как вы могли бы себе представить. Я думаю, вам следует повидаться со своей прабабушкой, Чику. А потом я расскажу вам о другой вещи, которую я нашла на борту "Зимней королевы".
   - Что еще за вещь?
   - Давайте я сначала покажу вам ее тело.
   Часть стены, выложенной зеленой плиткой, выдвинулась наружу и вошла в комнату. Вместе с этим пришел удар холода, такой резкий, внезапный и безжалостный, что на глаза навернулись слезы. Чику обхватила себя руками за торс. Воздух был таким, словно ей в горло заталкивали пригоршни льда.
   Линь Вэй, в своем красном платье и чулках, смотрела на все это с высокомерным пренебрежением.
   - Идите к ней. Но не прикасайтесь - вы поранитесь.
   Юнис отдыхала на зеленой платформе. Она лежала на спине, одетая во внутренний слой скафандра, скрестив руки на груди, запрокинув голову в безмятежном покое. Ее глаза были закрыты, выражение лица умиротворенное. Лед блестел на ее коже. Это было прекрасно, эти маленькие сверкающие кристаллики на ее коже, россыпь звезд в Млечном пути. Она выглядела лишь немного старше конструкта, но не на десятилетия. Ей было в начале восьмого десятка, когда она легла в гроб, и, если предположить, что после отлета "Зимней королевы" она подолгу не бодрствовала, именно в таком возрасте она была на момент смерти. На ее коже были отметины, глубокие черные синяки, а в других местах что-то вроде бледной, бескровной глазури. Чику не могла сказать, в какой степени это было связано с возрастом, а в какой - с криогенной аварией, которая повредила ее клетки. Прежде всего, она, по-видимому, не теряла надежды на возрождение. Но восковая модель выглядела бы столь же жизнеспособной, напомнила себе Чику. Глаз не мог различить грубых разрушений, которые произошли на микроскопическом уровне, где это действительно имело значение.
   - Мы отсканировали и записали те нейронные структуры, которые все еще были поддающимися распознаванию, - сказала Линь Вэй. - На самом деле следы и призраки следов. Но вы можете ознакомиться с этими данными. И с телом, если вам это нравится.
   - "Нравится" - не совсем подходящее слово.
   - Если вы считаете, что должны вернуть ее в Африку, я не стану вас останавливать.
   - Я не возьму ее с собой, - сказала Чику. - Не сейчас. Но у меня будут эти нейронные паттерны.
   - Для вас?
   - Для кое-кого, кого я знаю.
   Она провела рукой по контурам Юнис, не совсем касаясь, но ощущая на ладони холодный слой, прилипший к трупу. Чику предположила, что она немного согреется, просто находясь в этой комнате. Еще немного вреда в дополнение к уже причиненному. Линь Вэй не стал бы подвергать тело воздействию комнатной температуры, если бы существовала хоть какая-то реальная перспектива оживления.
   - Она выставила всех нас дураками и наградила звездами, - сказала Линь Вэй. - Полагаю, мы сможем найти прощение, если копнем достаточно глубоко. А теперь, не хотите ли вы услышать о другой вещи, которую я нашла на "Зимней королеве"?
   Чику кивнула. Она не могла придумать ничего такого, что могло бы ее сейчас удивить.
   В воздухе появились странные марширующие фигуры, похожие на полки маленьких человечков из палочек. Чику узнала их такими, какие они есть. По сути, это был тот же инопланетный алфавит, который использовала Юнис, когда выгравировала свою стену памяти.
   Символы синтаксиса Чибеса.
   - Позвольте мне пояснить, - сказала Линь Вэй.
  
  

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

  
   Когда Чику объявила о своем намерении связаться с Луной, Имрис Квами поначалу был крайне неоднозначен, предупредив, что ни одно сообщение не было полностью защищено от подслушивания Арахны.
   - Но на этот раз мы не будем говорить о ней, - сказала Чику.
   К тому времени Квами уже имел некоторое представление о том, к чему приведет этот разговор. - Но если вы начнете обсуждать физику Чибеса, это вряд ли будет похоже на обычный, повседневный разговор.
   - Вы не знаете мою мать.
   - Я посмотрю, что можно сделать. У нас есть несколько зарезервированных квангл-тропинок для случаев, когда нам нужно максимальное уединение. Не могу гарантировать, что Арахна не перехватит их, но они намного лучше обычного уровня гражданского шифрования.
   - Я возьму то, что у вас есть, Имрис. И поверьте мне, это не займет много времени.
   В последние месяцы 2365 года Земля и Сатурн находились в оппозиции друг к другу. Чику видела освещенный лик Земли почти целиком: сначала бледно-голубую звезду, затем точку, затем круг, испещренный белыми и зелеными пятнами. Круг получил яркую серебряную монету спутника. Луна совсем не казалась серой, пока они не подошли намного ближе. Уже тогда это был многоцветный серый цвет, великолепно пестрый - палево-серый, никелево-серый, охристо-серый. Цепочка огней окутывала Луну на низкой орбите, и по темной стороне было разбросано еще больше огней, их синаптические сети, города, дороги и космопорты, так много света, что из космоса Луна выглядела дружелюбнее и маняще, чем когда-либо выглядела Земля. Зоны особого исторического значения, посадочные площадки и первые лунные базы представляли собой темные лужицы исчезающего реголита.
   Дядя Джеффри однажды рассказал Чику, как он вышел в африканскую ночь, где-то неподалеку от дома, и дал указание расширению нанести на Луну территориальные знаки и транснациональные границы - гордые цвета великих космических держав. В каком-то смысле на это приятно смотреть, потому что колонизированная Луна говорила о международном сотрудничестве, о разногласиях, разрешаемых путем переговоров, и о верховенстве межпланетного права, а не о танке и мачете. Но теперь Чику не нужно было расширение, чтобы увидеть Луну, изрубленную на куски и умиротворенную под нагромождением городов. Теперь хитрость заключалась в том, чтобы заставить расширение убрать все это и наклеить призрачную Луну поверх реальной.
   Когда "Гулливер" был в тридцати световых секундах от Земли, Чику отправила запрос на чинг-связь Джитендре Гупте.
   Он мог бы отказаться - был, по крайней мере, один шанс из трех, что он будет спать или чем-то еще занят, - но согласие пришло всего через минуту, и вот она уже была там, стояла рядом с ним, в пещере на Луне. Джитендра был таким же высоким и худощавым, как всегда, теперь слегка сутулился, за исключением тех случаев, когда сознательно поправлял осанку, его голова была выбрита или облысела (она никогда не была до конца уверена, что именно, но никогда не видела его с волосами), широкая улыбка и легкие, приветливые манеры, которые, как она знала, противоречили значительному росту и эмоциональному напряжению, в котором он находился последние несколько лет. Он был стариком. Это было несправедливо по отношению к Джитендре, то, через что ему пришлось пройти с Санди, совсем несправедливо.
   - Рада тебя видеть, отец. Мне жаль, что прошло так много времени.
   - Все в порядке, Чику. Ты была занята, и мы знали, что с тобой все в порядке.
   - Мне все равно следовало позвонить. Но я подумала, что если с матерью произойдут какие-то изменения...
   - Ты была бы первой, кто услышал об этом. Ты, конечно, права. И нет, на самом деле никаких изменений не произошло. - Он улыбнулся, скрывая годы печали, как будто в этом не было ничего особенного. - Однажды она вернется к нам, Чику. Я уверен в этом. - Джитендра хлопнул в ладоши. - А как у тебя дела? Я вижу, что в космосе - на корабле, не меньше! Ты путешествуешь одна или с...
   - С Педру, да. Он со мной.
   - Он, кажется, хороший человек. Он мне понравился, когда мы разговаривали. Вам обоим следует как-нибудь слетать на Луну. Или, возможно, ты уже в пути в этот самый момент!
   - Боюсь, не в этот раз, - сказала она. - Мы немного торопимся вернуться на Землю, и меня не было некоторое время.
   - С генетикой не поспоришь. Страсть к путешествиям у тебя в крови. Вот в чем мы с твоей матерью никогда не были на одной волне. Санди хотелось увидеть все, впитать в себя все возможные человеческие переживания. Я был вполне доволен своим маленьким микрокосмом здесь, на Луне.
   Они находились в подземном жилище Санди и Джитендры под лунным грунтом. Они съехали из своего жилья в бывшей Непросматриваемой зоне много лет назад, когда прибыли магнаты недвижимости и довели рынок аренды до абсурда. Теперь они жили в небольшой общине где-то недалеко от северного склона рифтовой долины Рима Ариадеус, части небольшой деревушки с соединенными домами и скромными местами для отдыха, в которой проживало около пятидесяти семей. Это было уединенное местечко, в двух часах езды от ближайшего железнодорожного узла и в шести часах езды от ближайшего сколько-нибудь значимого населенного пункта. Но им здесь нравилось. Для Санди это было избавлением от давления, присущего любому Экинья, безусловно, тому, кто по общему мнению был чем-то вроде современной знаменитости. Для Джитендры это было все, что ему было нужно от жизни - мир, умиротворение и пространство для игр с его игрушечными роботами и автоматами, в которых он находил вселенную тихого очарования.
   Они были здесь уже сто лет, хотя за все это время Чику сомневалась, что лично посещала их больше трех раз. Ее послужной список по вступлению в игру был едва ли лучше. По мере того как ее мать все больше и больше погружалась в математику, звонки Чику становились все реже и реже. Это причиняло Джитендре немалую боль, но правда заключалась в том, что Санди, казалось, не знала и не заботилась о том, что ее дочь остается в стороне, и это безразличие только сделало Чику еще менее склонной навещать ее.
   Но вот она здесь, спускается с быстро движущегося космического корабля с головой, полной забот, и все же ей было приятно снова увидеть своего отца.
   - Пройдем в гостиную, - предложил Джитендра, жестом приглашая ее следовать за ним, когда он, наклонившись, вошел в одну из низких смежных дверей. - Кстати, я разговаривал с твоей матерью всего несколько дней назад.
   - Она выходила?
   - Окно ясности. Это продолжалось добрых пару часов. Мы говорили о многом - о тебе, конечно, и о твоем друге Педру, и о Джеффри... Ей всегда нужно напоминать, что Джеффри сейчас не с нами. Дело не в том, что у нее плохая память, просто она не придает большого значения этим вещам, когда находится там, в глубине души.
   - Как она могла забыть, что ее собственный брат мертв? - сказала Чику. Но она была осторожна, чтобы это не прозвучало как критика.
   - Не хочешь ли чаю?
   Она была в теле робота, так что было вполне возможно принять предложение Джитендры, но она отказалась. - Я действительно не смогу задержаться надолго, отец. Мы используем очень высокий уровень шифрования, но чем дольше мы проводим время в разговоре, тем больше шансов, что кто-то взломает шифрование.
   - Это звучит очень загадочно!
   - О, тут не о чем беспокоиться. И это не значит, что у тебя не было своей доли приключений, не так ли?
   - У нас были свои моменты. Хотя такого рода вещи всегда были больше сильной стороной твоей мамы, чем моей. Тем не менее, из-за нее мы оба чуть не погибли на Марсе... - Теперь они находились в гостиной, комнате в форме чайника с ответвляющимися комнатами. Стены представляли собой утрамбованный грунт, сплавленный с пластиком до твердого жемчужно-серого цвета. Тут не было ни окон, ни световых люков - для этого они находились слишком глубоко под землей. Но сотовые панели в стенах мягко воспроизводили череду лунных изображений в режиме реального времени, дневной стороны, ночной стороны и терминатора. Время от времени на одной из панелей показывалась какая-нибудь часть Африки. Чику различила звенящие переливы музыки коры, вероятно, какой-нибудь пыльной старой записи. У этого места был особый запах, какой-то аромат лаванды, который навевал счастливые ассоциации с детством.
   - Я кое-что принесла с собой, - сказала она, пока Джитендра готовил себе чай. Пара механических солдатиков с ключами от часов, поворачивающимися у них за спиной, топтались у его ног. - Мне нужно, чтобы ты показал это маме, когда она в следующий раз будет... ясной.
   - Это может занять некоторое время.
   - Ты сказал, что с прошлого раза прошло всего несколько дней.
   - Несколько. Может быть, пару недель, теперь, когда я задумался об этом. - Он почесал затылок. - Я не очень хорошо ориентируюсь во времени.
   - Никто из нас не совершенен. Но это довольно важно, отец. Если бы ты мог донести это до нее, даже если для этого придется заставить ее отказаться от этого... Ты ведь можешь иногда это делать, не так ли?
   - Я могу попробовать, - сказал он без особого энтузиазма.
   - Мне действительно жаль, что она заставляет тебя проходить через все это. Это неправильно.
   - Мне нравился ее ум, Чику. И все еще нравится. Это только правильно, что я позволяю ее разуму идти туда, куда он хочет. Итак, что у тебя есть для нее?
   Чику развела руки, образуя квадрат. Благодаря квангл-узлу она принесла с собой символы с "Зимней королевы". Они теснились друг к другу на стекле, ярко-неоновые. Она передала неосязаемый предмет Джитендре.
   - Кое-какой контекст мог бы оказаться полезным, - сказал Джитендра, забирая у нее стекло, как будто оно было настоящим.
   - Очевидно, это синтаксис Чибеса, - сказала она, когда Джитендра повернул панель, чтобы посмотреть на нее с другой стороны. - Уверена, что ты разбираешься в математике.
   - Было бы трудно не сделать этого, когда твоя жена взяла на себя обязательство всей своей жизни. - Теперь он щурился сквозь стекло, подставляя его к сиянию одной из настенных панелей, когда оно сменялось оранжевым румянцем заката в Серенгети. - Ты думаешь, она найдет в этом какое-то развлечение?
   - Думаю, что за этим может быть нечто большее. Эти символы, если предположить, что мне не солгали, пришли с корабля Юнис - того самого, на котором она вылетела из солнечной системы еще до рождения мамы.
   - Если бы я изучал то, что предположительно является вазой эпохи Мин, то на этом этапе мог бы потребовать уточнения происхождения.
   - Я ничего не могу доказать. Но если бы я сказала тебе, что символы были показаны мне Аретузой, это имело бы некоторый вес, не так ли?
   - Полагаю, что да, - с сомнением сказал Джитендра. - Но тогда мне, вероятно, потребовались бы доказательства того, что ты разговаривала с Аретузой.
   - Есть причины, по которым я не могу сказать столько, сколько хотелось бы, по крайней мере, не прямо сейчас. Но я рискнула, открыв этот канал, и не стала бы делать этого только для того, чтобы тратить твое время впустую. - Чику заколебалась, гадая, как много она осмелится рассказать. Ей приходилось постоянно напоминать себе, что она разговаривает не с Джитендрой, а со сдвинутой во времени симуляцией Джитендры, запаздывающей на целых шестьдесят секунд. Реальный Джитендра к этому времени уже начал бы улавливать начало разговора, и ответы симуляции корректировались бы в соответствии с его реакциями в реальном времени по ходу диалога. Но это был не Джитендра. - Я провела несколько простых проверок этого синтаксиса, - уклонилась она от ответа. - Это... другое. Кажется, это соответствует правилам, но аргументы расходятся в необычных направлениях. Как будто есть способ построить новые логические структуры, которые всегда существовали, всегда подразумевались старой математикой, но мы просто их не видели.
   - Но тот, кто нацарапал эти символы, мог их видеть.
   - Интересно, что мама о них подумает. Мне нужно знать, Джитендра. Прямо сейчас это самое важное в моей жизни.
   - Но у тебя есть математические способности. Если это что-то новое, отнеси это экспертам.
   - Я не могу этого сделать. Начнем с того, что картина неполная - это не полностью сформированные утверждения, а просто наброски утверждений, которые еще не были должным образом сформулированы. Во-вторых, я не в том положении, чтобы доверять кому-то, кого я не знаю. Если ты не возражаешь, я бы предпочла сохранить это в тайне в семье.
   - Если бы я не знал тебя лучше, у меня могли бы возникнуть серьезные опасения за твое психическое здоровье. Ты регулярно посещала нейрохирурга, да?
   - Да, и я также чищу зубы три раза в день.
   - Тогда ты развеяла мои опасения. - Джитендра прошелся по гостиной со стеклом, как будто искал место, куда бы его повесить.
   - Если синтаксис указывает на физику после Чибеса, - сказала Чику, внезапно почувствовав комок в горле, - голокораблям нужна эта информация.
   - И ты была бы тем, кто распространил бы это.
   - Ты лучше всех знаешь, кто я такая, отец. Я не могу подвести "Занзибар".
   - Ничего не обещаю, Чику. Ты уже должна была это знать.
   - Но ты ей покажешь.
   - Я сделаю все, что в моих силах, но тебе не следует рассчитывать на получение ответа. Ей нужно было бы понять вашу срочность, а это не то, что я могу ей сообщить. - Джитендра резко отвел взгляд, как будто в его лице было что-то такое, чего он не хотел, чтобы она видела. - В свои лучшие дни, когда она возвращается к нам, кажется, что она никогда и не уезжала. Но такие дни стали более редкими, чем раньше. Математика держит ее в своих руках, Чику. Я беспокоюсь, что наступит время, когда она больше никогда не всплывет на поверхность и останется погруженной в свои мысли. - В его голосе появились певучие нотки. - В пещерах, неизмеримых для человека, вплоть до моря без солнца.
   - Когда мы начинали, ты говорил так оптимистично.
   - Я пытаюсь. Но это не всегда легко. - Он поставил стекло на полку. Объект был бы совершенно невидим для любого, кто случайно посетил бы их дом или зашел в него, если бы Джитендра не дал им разрешения увидеть его. И даже тогда девяносто девять из ста посетителей не имели бы ни малейшего представления о том, что на самом деле означают эти корявые, слегка антропоморфные символы.
   Чику знала, что может доверить ему это.
   - Я бы хотела повидаться с ней, прежде чем уйду.
   - Ты уверена? Кажется, я припоминаю, что в прошлый раз это тебя расстроило. Никто не подумает о тебе хуже, если ты сейчас уйдешь.
   - Я бы с удовольствием, - сказала Чику.
   - Мне не нужно говорить тебе, где она.
   Джитендра посторонился, и она вошла в соседнюю спальню, где ее мать теперь проводила почти каждый час своей жизни. Это было похоже на посещение кого-то в больнице, кого-то с острым физическим недугом. На самом деле в Санди Экинья не было ничего особенного, ничего сверх того, что можно было бы ожидать после почти двухсот сорока лет существования. Она лежала на кровати, распластавшись, за исключением верхней части тела и головы, которые были слегка приподняты подушками. Ее глаза были закрыты. На ней была легкая шелковая одежда, накинутая поверх простыни из такого же материала. Ее руки были опущены по бокам и лежали поверх простыни. Она смотрела в потолок с закрытыми глазами. По ее рукам побежали морщинки. Простой домашний медик-робот стоял рядом, склонив голову к полу, ожидая необходимости что-то предпринять.
   - Машины очень хорошо за ней ухаживают, - тихо сказал Джитендра за спиной Чику. - Хотя, на самом деле, здесь не так уж много нужно делать. Они иногда передвигают ее, чтобы предотвратить пролежни. Они поддерживают ее мышечный тонус и плотность костной ткани. Они устанавливают ей капельницы и катетеры. Они предупреждают меня, если в ее состоянии сознания происходят изменения.
   - Можно мне побыть с ней наедине минутку, отец?
   - Конечно, Чику. - Он отступил. - Она услышала жужжание какого-то заводного механизма, словно насекомое повторяло один и тот же идиотский звук.
   Чику подошла к кровати Санди. Она подумала о застывшей Юнис, о теле, к которому она не могла прикоснуться. На этот раз она позволила своей роботизированной руке опуститься на лоб Санди. Он был теплым, яростным от расчетов. Было бессмысленно сердиться на ее мать. Она не искала этой навязчивой идеи. Это идея нашла ее, устроила засаду. Как и сказал Джитендра, она поймала ее в свои сети.
   Но она могла бы что-нибудь сделать. Она могла бороться, проложить себе путь обратно к здравомыслию.
   Почему она этого не сделала?
   - Я кое-что дала Джитендре, - сказала Чику. - Я хочу, чтобы ты взглянула на это. Знаю, ты меня слышишь. В любом случае, это связано с твоим делом, так что сомневаюсь, что тебя нужно будет сильно убеждать. Я хочу знать, что ты об этом думаешь. Думаю, это действительно важно. Может быть, ты сможешь найти в этом какой-то смысл. Но ты можешь поговорить об этом только с Джитендрой. Обещай мне это, хорошо?
   Не то чтобы она нуждалась в обещании. Чудом стало бы то, что Санди Экинья заговорила с кем угодно. Конечно, Джитендра услышал бы первым, если бы ей было что сказать.
   - Я не могу остаться, - сказала Чику, убирая руку. - Я вляпалась в кое-какие неприятности. Это больше, чем я, может быть, больше, чем вся семья. Через день или около того я собираюсь вернуться на Землю, вернуться в Африку. Пожелай мне всего наилучшего, не так ли?
   Санди зашевелилась. Ее губы зашевелились, веки затрепетали. Затем она снова погрузилась в свой покой.
   Прощаясь с Джитендрой, Чику сказала: - Думаю, она меня услышала.
   Он улыбнулся ей, сказал: - Это мило, - и она поняла, что, хотя он, возможно, и поверил в то, что она сказала, он ни на секунду не подумал, что она произвела хоть малейший эффект на Санди.
  
  

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

  
   Со своего командирского места, суетясь не больше, чем если бы он уточнял крепость своего чая, Имрис Квами поднес микрофон к губам и сказал: - Гражданский корабль "Гулливер", регистрационный номер KKR292G7, прибывающий рейсом от Сатурна, запрашивает векторы для трансатмосферного вхождения, точка входа Восточный экваториальный сектор, Панафриканский союз. Пожалуйста, ответьте.
   Голос, несомненно синтезированный, ответил дружелюбным, но властным тоном: - У вас есть разрешение на посадку, "Гулливер". Следуйте указанным векторам и выровняйтесь для горизонтального полета на высоте более двадцати километров. Удачи и благополучного возвращения.
   - Спасибо, - сказал Квами, прежде чем отодвинуть микрофон. Затем обратился к своим пассажирам: - Пристегнитесь, друзья мои.
   Корабль проделал с собой хитроумные штуки, выпустив из цельного корпуса видимые крылья и поверхности управления. Они совершили контролируемый спуск, замедляясь задолго до того, как начали ощущать сопротивление атмосферы. Это не было огненным возвращением, поскольку было бы непростительно дурным тоном отдавать тепло экосистеме, которая делала все возможное, чтобы снова остыть. А потом они полетели, проносясь на восток над освещенной дневным светом Африкой. Чику встала со своего места и прошлась от одного борта корабля к другому, высматривая ориентиры. Ее взгляд беспокойно блуждал. Она подумала, что бывала здесь недостаточно часто. Она должна была бы почувствовать какую-то сильную генетическую связь, но этот ландшафт был ей так же чужд, как обратная сторона Луны была бы чужда ее далеким предкам.
   Но вот это зеркальное мерцание - было ли это озеро Танганьика или озеро Виктория? Слишком далеко на север для озера Малави, - подумала она, если только ее ментальная география не была безнадежно искажена. - Возможно, Виктория. Что бы это ни было, оно было огромным. Даже с высоты она могла видеть только ближайший берег, окаймленный неровной каймой прибрежных городов и пляжных курортов - угловатые кристаллические выступы, купола, громоздящиеся друг на друга, как пена мыльных пузырей. За застройкой береговой линии земля представляла собой яркую орошаемую зелень, нанесенную широкими параллельными мазками кисти. Дальше от озера внутри страны также располагались города и деревни, соединенные паутиной наземных дорог. Дирижабли-комбайны, жирные, как пчелы, сновали между штабелями ферм, в то время как аэролеты рассеивали воздух, как пыльцу. Заросли зеленых лесов, участки выращивания рыжевато-коричневых культур, упорядоченное мерцание зеркальных решеток и шпили солнечных башен с жирафьими шеями, более высокие, чем производственные цеха. Сейчас существовали более простые способы получения энергии, но некоторые из этих солнечных ферм были семейными заботами, передававшимися из поколения в поколение. Люди ухаживали за ними из чувства нежного долга.
   Вскоре они были к западу от озера, над бескрайним открытым Серенгети. Имрис Квами к тому времени сбросил их скорость до дозвуковой, что позволяло лететь гораздо ниже. Педру, который никогда не был в Африке - во всяком случае, насколько было известно Чику, - казался очарованным. Не используя расширение или оптическое увеличение, он уже заметил десятки животных, самых разных видов. Скоро должны были начаться дожди, но уровень воды в источниках все еще был довольно низким, и это были самые подходящие места для наблюдения за дикой природой.
   - Львы! - воскликнул Педру, за которым последовало неуверенное: - Я думаю. Здесь так трудно ощутить масштаб. Может быть, это были гиены. У вас ведь есть гиены, не так ли?
   - У нас много чего есть, - сказала Чику, как будто она вступала в личную собственность Серенгети.
   - Думаю, это были львы.
   - Значит, это были львы.
   Вскоре они смогли увидеть Килиманджаро, затуманенный жарой и расстоянием у подножия, гораздо более четкий и близкий на вершине, как будто гора наклонилась, маня их ближе. Все еще за сотни километров отсюда, даже сейчас. Они, Экинья, стольким были обязаны этой горе. Юнис использовала ее как точку опоры для перемещения миров.
   - Ты часто бывала здесь в детстве? - спросил Педру.
   - Не совсем. Раз или два, чтобы повидаться с дядей Джеффри. Когда я была молода, мне казалось, что я нахожусь на краю цивилизации. Выросши на Луне, я не могла смириться с масштабами - Африка такая огромная! И промежутки между вещами, даже тогда... ночью казалось, что рядом с домом на тысячи километров больше никого нет. Просто этот маленький островок человечества, окруженный темной, поглощающей пустотой, подобной межзвездному пространству. Конечно, это было не так. - И Чику указала на далекий горизонт. - Всегда были другие города и общины, и, конечно, масаи - они всегда будут здесь, еще долго после того, как мы уйдем. Масаи и слоны. Остальное - пыль.
   - Болезненно.
   - Реалистично.
   Квами, который управлял кораблем вручную, сказал: - Мы пролетим над домом, а затем сядем неподалеку. Я постараюсь найти какое-нибудь место, где мы не оставим за собой костер или сожжем слишком много животных.
   - Если бы ты мог, - сказала Чику.
   - Здесь сейчас кто-нибудь живет? - спросил Педру. - Я имею в виду, в доме.
   - Не уверена. Давненько я сюда не возвращалась. Однако они не допустили бы, чтобы это место превратилось в руины.
   - Ты надеешься.
   Конечно, они не допустили бы, чтобы все пошло прахом, - подумала Чику. Но она снова что-то перепутала. Она думала о дубликате семейного дома на борту "Занзибара", места, куда Чику Грин отправилась работать.
   - Я думаю, вот оно, - сказала она, указывая вперед.
   Педру наклонился вперед. Они смотрели сквозь участки корпуса "Гулливера", которые тот услужливо делал прозрачными в зависимости от направления их взгляда. - Не очень-то похоже.
   - Никогда не говорила, что это Тадж-Махал.
   Дом имел форму буквы "А": два длинных крыла соединялись на вершине, а короткое соединительное крыло перекрывало промежуток между ними. Эта А-образная геометрия повторялась во все большем масштабе от здания до стены по периметру - на газонах и официальных площадках, во внутренних двориках, бассейнах и теннисных кортах, в планировке парковочных зон аэролетов. Поначалу, проносясь над головой, Чику не заметила явных признаков запущенности. Стены были такими же белыми, какими она их помнила, декоративная черепица на крыше отливала голубым блеском, как будто недавно прошел дождь. Вокруг никого не было, но в жаркий африканский полдень это само по себе не было чем-то необычным. Действительно, во время ее предыдущих визитов в доме всегда было пустынно и слегка отталкивающе. Иногда это были только она, дядя Джеффри, один или два сторожа и несколько роботов-уборщиков.
   Когда Квами снова развернул их на втором заходе, у нее появились дурные предчувствия. Стены были белыми, потому что они самовосстанавливались, а не потому, что кто-то потрудился содержать их в чистоте. То же самое и с крышей. В других местах свидетельства разложения были неоспоримыми. Сорняки заполонили цветочные клумбы. Плавательные бассейны были осушены до основания и покрыты слоем грязи и опавших листьев. Сквозь арки и портики начали пробиваться заросли. Это место еще не превратилось в руины - все выглядело конструктивно прочным, - но не производило впечатления обжитого или особо любимого.
   - Я должна была вернуться раньше, - одними губами произнесла она, больше обращаясь к себе, чем к кому-либо еще. Она всегда знала, что ведение домашнего хозяйства является коллективной ответственностью всех Экинья, но вместе с этим знанием пришло молчаливое убеждение, что содержание дома всегда можно доверить кому-то другому.
   О чем, черт возьми, они думали, позволив этому месту стать таким?
   - Я не рискну приземляться так близко к стене, - сказал Квами, указывая на одно из мест для аэролетов. - Чуть дальше есть подходящее место. Вы не будете возражать против короткой прогулки обратно в дом?
   - Было бы неплохо размять ноги, - сказала Чику, возвращаясь на свое место.
   "Гулливер" перешел в режим зависания, используя направленную тягу, чтобы удержаться в воздухе. Деревья у края дома съежились от нисходящего ветра. Космический корабль скользнул вбок, как шайба по льду, затем опустил свое когтеобразное шасси и начал опускаться к земле. Чику стало интересно, как долго им придется здесь пробыть. Она хотела покончить со всем этим.
   Что-то сбило их с неба.
   Все произошло до глупости быстро. Во-первых, сигнал тревоги, своего рода предупреждение о неминуемом столкновении. Затем ломающий кости резкий крен, когда "Гулливер" попытался увернуться от того, что вот-вот должно было в него врезаться. Затем последовал сам удар, еще более страшный, чем крен, и космический корабль сильно отклонился от курса, потеряв направленную тягу с одной стороны корпуса. Несколько сигналов тревоги присоединились к первому. Квами, который все еще управлял кораблем вручную, сделал все возможное, чтобы стабилизировать их зависание, но ущерб был нанесен. "Гулливер", теперь уже раненый, не мог удержаться в воздухе. Что-то еще поразило их. "Гулливер" снова накренился, рыскание усилилось, а затем произошел самый сильный удар из всех, столкновение корпуса с землей, и они упали, разбились, врезавшись в землю.
  
   Сигнализация продолжала звенеть. Корпус лежал под углом, почти на боку. Повезло, что и Педру, и Чику снова заняли свои места для посадки, иначе авария почти наверняка привела бы к их гибели.
   - Что случилось? - справилась Чику, едва веря, что всего несколько мгновений назад ее единственной заботой было попасть в дом и выйти из него.
   - На нас напали, - сказал Квами, выбираясь из своего кресла управления - как и у них, оно смягчило удар во время столкновения. - А теперь мы должны уходить, потому что то, что напало на нас, все еще где-то там.
   - Как? Что? - спрашивал Педру.
   - Какое-то оружие. Пожалуйста, юный сэр, - Квами уже был у ближайшего шлюза, выравнивая давление, - поторопитесь. Здесь нет никакой безопасности, если в нас могут выстрелить с неба.
   - Оружие, - послушно повторил Педру, как будто это была какая-то игра на запоминание. - Здесь нет никакого оружия, Имрис. Здесь ничего подобного нет.
   - Тем не менее, нас только что сбили.
   - Думаю, он говорит серьезно, - сказала Чику, хотя у нее самой голова шла кругом от откровенной невозможности этого. Оружие против космического корабля, что-то достаточно мощное, чтобы вывести из строя "Гулливер" - вы могли бы найти что-то подобное в окрестностях Гипериона, но, ради всего святого, это была Земля. Здесь, на Земле, вы не могли бы поднять кулак на кого-то, не говоря уже о том, чтобы выстрелить в него из противокосмического оружия.
   Воздушный шлюз с шумом открылся, внутренняя и внешняя двери одновременно скользнули назад, и, хотя она все еще находилась внутри корпуса, дневная жара обрушилась на Чику с почти воинственной силой. Квами протиснулся наружу и спрыгнул на землю, согнув свое длинное тело и с острым подозрением оглядывая окрестности. - Там что-то есть, - сказал он. - Мы не можем оставаться на открытом месте. Возможно, нам удастся добраться до дома.
   - Возможно? - спросил Педру.
   Чику подтянулась и прошла через наклоненный воздушный шлюз, держась руками за край внешней двери. Корпус, все еще горячий после гиперзвукового полета, обжег ей кончики пальцев. Она подавила боль и выбралась на ослепительный дневной свет. Квами помог ей спуститься - падение оказалось длиннее, чем она представляла. Она упала в пыль, колени подогнулись, и Квами убедил ее наклониться пониже. - Быстрее, юный сэр.
   Педру выбрался с раскрасневшимся лицом и широко раскрытыми от страха и непонимания глазами.
   - Этого не может быть, Имрис. Венера была достаточно плоха, но чтобы в нее стреляли здесь...
   - Мы должны двигаться, - сказал Квами.
   - Как вы думаете, что это такое? - спросила Чику, когда они втроем, пригибаясь, побежали в направлении стены по периметру дома. - Когда вы вошли, ничего не обнаружилось?
   - Это Земля, юная мисс. Нельзя шарахаться от каждой тени.
   Чику оглянулась на сбитый космический корабль. Обнажившуюся нижнюю сторону портили два уродливых кратера. Какой-то энергетический импульс или снаряд пробил корпус насквозь, проникнув в нежные хрящи подсистем под его обшивкой.
   - "Гулливер" заметил в этом районе много спрятанных предметов, погребенных под поверхностью. Подземные выработки вашего дома, выход пусковой установки баллистических ракет... множество реликвий и предметов неизвестного происхождения. Люди живут здесь уже тысячи лет. В сложившихся обстоятельствах "Гулливеру" было нелегко отличить невинные предметы от враждебно настроенных. - Он остановился, чтобы перевести дыхание. Они все еще были только на трети пути к стене. - И он не мог использовать свою собственную защиту. Мы были слишком близко к земле - наш собственный контрудар рисковал бы нанести нам ущерб.
   - Рисковал, - сказал Педру. - Я готов рискнуть в любой день.
   - Мы не можем винить Имриса, - сказала Чику. - У нас не было времени подумать. - Пока она говорила, ее нога соскользнула в углубление, подвернув лодыжку и заставив ее растянуться в горячей грязи. Удар развернул ее лицом к кораблю. За ним, там, где линия кустов отмечала переход к более густому кустарнику, она заметила движение. Что-то выползало на дневной свет.
   Это была машина песочного цвета, похожая на краба с приземистым, похожим на башню корпусом и рядами суставчатых ног. Существо было наполовину покрыто грязью и растительностью, как будто только что вылезло из ямы в земле.
   - Что это? - спросил Педру.
   - Не знаю, - ответила Чику.
   - Искусственный интеллект, - сказал Квами, останавливаясь, чтобы помочь ей подняться на ноги. - Можете идти?
   - Думаю, да. - Поворот причинял боль, но она все еще могла переносить вес на лодыжку. - Что вы имеете в виду, говоря об ИИ? Юнис - настоящий ИИ. Как и Арахна. Они совсем не похожи на эту штуку.
   - Это боевой робот, военное изделие.
   Она заставила себя продолжать двигаться, не сводя глаз со стены, куда угодно, только не с существа, выходящего из кустов. - Здесь ничего подобного не было бы разрешено, - сказала она срывающимся голосом.
   - Вероятно, он простоял здесь несколько столетий, - сказал Квами. - Когда-то таких вещей было много. Они обезумели во время кризисов с ресурсами и переселением. Было много неприятных моментов. Затем они были объявлены вне закона. Пожалуйста, давайте поторопимся.
   Чику не возражала против поспешности. Бежать было выше ее сил, но ее кривобокая походка все еще позволяла шагать по земле. Наполовину затерянный в растительности арочный портик открывал проход сквозь стену. Теперь идти уже недалеко.
   - Я помню... - сказала она, выдавливая слова между прерывистыми вдохами. - Моя мать, в те времена, когда она еще рассказывала истории. Что-то случилось с ней, когда она была маленькой. Думаю, это было где-то недалеко отсюда.
   - Он движется за нами, - сказал Педру. - Почему он просто не выстрелит?
   - Возможно, оружие, которое он использовал против "Гулливера", способно поражать только воздушные цели, - сказал Квами. - Возможно, у него закончился запас боеприпасов именно этого типа.
   Педру кивнул. - Думаю, он все еще хочет убить нас.
   - Согласен с вашей оценкой.
   Земля между ними и промежутком в стене, казалось, расширялась, растягиваясь так же, как пространство-время между галактиками, наполненное вливанием темной энергии. Чику терялась в подобных снах - убегая от чего-то, не в силах преодолеть расстояние. Воздух, превращающийся во что-то похожее на заливное, приковывал ее к неподвижности.
   - Это, должно быть, дело рук Арахны, - сказала она.
   - И снова я согласен. Если артефакт находился здесь веками, бездействуя, незамеченный, это дало ей другой способ действовать, не привлекая к себе прямого внимания. Все, что ей нужно было сделать, это проникнуть в его спящие системы и пробудить его от кибернетического сна.
   - Имрис, - сказал Педру. - Не могли бы вы сделать мне одолжение и перестать говорить так, как будто все это происходит с кем-то другим, на другой планете?
   - Мои извинения, юный сэр. Я боюсь, что это стало чем-то вроде механизма выживания. - Позади них раздался дребезжащий звук. Впереди, справа от ворот, в стене появился ряд отверстий. - Сейчас он стреляет в нас, - сказал Квами, - но его наводка, похоже, неточна.
   Машина выстрелила снова, затем остановилась. Чику оглянулась. Машина ковыляла по открытой местности, где упал "Гулливер", две ее сочлененные конечности бесполезно волочились. Обнаруженный ужас, который должен был оставаться похороненным. Нечто похожее на эту машину пыталось убить ее мать, когда она была совсем маленькой. Или, по крайней мере, превратить Санди во что-то полезное. Теперь Чику вспомнила эту историю: существо в дыре, говорившее в голове ее матери до того, как его забрали, чтобы нейтрализовать.
   Квами продрался сквозь заросли, открывая путь к воротам. Чику и Педру последовали за ним во внешнюю ограду дома.
   - Не знаю, задержит ли его эта стена, но в доме должны быть более глубокие уровни, до которых он не сможет добраться.
   У Чику все еще были проблемы с лодыжкой, но пока адреналин делал свое дело. Они шли вдоль пыльных цветочных клумб, заросших сорняками и разрушенных, огибали фонтаны, в которых десятилетиями не было воды. В тенистом углу одного плавательного бассейна змея забралась в нору из листьев и грязи. Затем они прошли через вторую стену во внутренние дворы. Еще больше пустых бассейнов, заросших декоративных садов, высохших прудов. - Я думаю, сюда, - сказала она, ведя их вокруг крайнего левого крыла. - Имрис, может быть, здесь нас поджидает еще одна из этих тварей?
   - Когнитивная полиция действовала очень эффективно, когда они окружили и нейтрализовали военные объекты, - сказал Квами. - Сомневаюсь, что они оставили много вещей, которые Арахна могла бы найти. Кроме того, когда мы пролетали над домом, я думаю, мы бы увидели повреждения, если бы кто-то уже пробил стену.
   - Мог ли кто-нибудь из них проложить туннель под периметром? - спросил Педру.
   Квами на мгновение задумался. - Полагаю, что это возможно.
   - Простите, что я спросил.
   Теперь они подходили к передней части дома. Чику не задумывалась о том, как они войдут в здание, если путь будет перекрыт. Двери всегда были открыты, когда она приходила раньше, даже когда в резиденции были только дядя Джеффри и горстка обслуживающего персонала. Но тогда никогда не было особой причины запирать двери. Шаг за шагом - в худшем случае они могли бы вернуться в "Гулливер", возможно, за инструментами.
   Но двери были открыты. Они были приоткрыты и откинуты внутрь на петлях. Трудно было сказать, были ли они взломаны силой или нет, но не было похоже, что через них прорвалась мощная машина.
   Они все услышали это одновременно: хруст металла по каменной кладке. Звук доносился с той стороны дома, где они прошли сквозь дверь.
   - Он все еще пытается, - сказал Квами.
   - Это место не должно быть таким заброшенным, - сказала Чику. - Там должны быть сторожевые псы, роботы... даже если здесь никто не живет.
   - Если Арахна может проникнуть в ИИ и завладеть им, возможно, это к лучшему, что в комплексе нет роботов, - сказал Квами.
   Они переступили порог. Дом был хорошо спроектирован с учетом местного климата, внутри было прохладно даже в самый жаркий день. Чику захлопнула за ними двери. Они не были бы каким-либо препятствием для машины с ИИ, но, закрыв их, она почувствовала себя лучше. Не безопаснее, просто лучше.
   - Сколько времени пройдет, прежде чем прибудет помощь? - спросил Педру.
   - Каким образом? - спросил Квами с безупречной любезностью, когда они шли по одному из коридоров, скрипя ботинками по черно-белому мрамору.
   - Где, черт возьми, этот Механизм? - потребовал Педру. - Мы ранены. На нас нападают! Разве не должно быть предпринято какое-то вмешательство?
   - Боюсь, юный сэр, что все может оказаться не так просто.
   - Вы думаете, она тоже участвует в этом Механизме, - сказал Чику.
   - Это было то, чего Джун всегда боялась. Контроль Арахны не может быть абсолютным, иначе она использовала бы прямое нейронное вмешательство, чтобы вывести нас из строя или подвергнуть эвтаназии. Но вполне возможно, что ей по силам заблокировать и сбить с толку проверку Механизма.
   - Вероятно, делу не помогает то, что моя семья изо всех сил старалась не допустить проникновения Робота в дом, - язвительно сказала Чику. - Они не хотели, чтобы глаза и уши всего мира крали их драгоценные коммерческие секреты.
   Они спустились по ступенькам. Хорошо, что был день, так как нигде в здании не горел свет, хотя часть света, падавшего каскадом через большие окна над землей, просачивалась на нижний этаж. В ответ глаза Чику включили усиление, улавливая лучшие из доступных фотонов. Преобладающие цвета сменились серо-зеленым, когда они спустились еще на один лестничный пролет.
   - То, что мы ищем, находится на этом уровне, если Аретуза была права, - сказала Чику. - Я никогда специально сюда не приезжала. Я приходила только для того, чтобы поговорить с дядей Джеффри, и у него никогда не было причин спускать меня вниз.
   - Мне это не нравится, - сказал Педру. - Мы должны убегать от этой штуки снаружи, а не загонять себя в угол.
   - Если мы сейчас покинем дом, - терпеливо объяснил Квами, - ИИ может разнести его вдребезги до того, как кто-либо успеет это остановить.
   - И это проблема, потому что...? - спросил Педру.
   - Если дом превратится в руины, у вас было бы мало шансов восстановить изображения Крусибла. Надеюсь, это по-прежнему представляет интерес?
   - Так и есть, - сказала Чику, хотя сказать это было гораздо легче, чем почувствовать.
   Она открыла несколько дверей, пока они шли по коридору. В одной комнате находилось около двадцати одинаковых черных статуй воинов масаи, завернутых в пластиковую пленку и ожидавших раздачи в качестве корпоративных подарков. В другом помещалась небольшая частная библиотека. В третьей было чучело льва, заключенное в стеклянную клетку.
   Они подошли к месту, где коридор пересекался с двумя другими по отдельности под углом - как предположила Чику, повторяя геометрию надземного пространства. На мгновение она растерялась, не зная, в какую сторону идти. Они слишком торопились попасть внутрь, чтобы она могла точно сориентироваться.
   - В какую сторону? - спросил Педру.
   - Вот сюда. - Но она сразу же подорвала свой авторитет. - Я думаю.
   Педру смотрел вдоль другого коридора с его рядами дверей. Некоторые были открыты, некоторые закрыты. Теперь было гораздо мрачнее, даже их воспаленные глаза с трудом различали свет. - Мне кажется, я что-то видел там, внизу, - сказал он.
   - Что?
   - Что-то проходит между двумя этими дверями. Быстро. Как тень. - Он добавил: - Может быть, мне это показалось.
   - ИИ не мог попасть сюда, - сказала Чику.
   - Может быть, они не все такие большие, как тот.
   - Мы бы знали это, если бы они были здесь, - сказал Квами. - Те, кто выжил, могущественны и опасны, но военные машины не могут передвигаться бесшумно или в таком ограниченном пространстве. Я не думаю, что то, что вы видели, было искусственным интеллектом.
   Через мгновение Чику сказала: - Я все-таки не думаю, что это так. - Теперь она указывала в конец коридора, где Педру показалось, что он увидел какое-то движение.
   - Нам следовало взять с собой фонарик, - заявил он. - Мы побывали на Сатурне и вернулись обратно, но не взяли с собой факел.
   Они спустились на три ступеньки и пошли по коридору. Чику толкнула одну из закрытых дверей, готовая отпрыгнуть назад, если внутри что-то ждет. В полумраке она различила еще несколько статуй, похожих на те, мимо которых они уже проходили. Она уже собиралась двигаться дальше, когда поняла, что это не корпоративные подарки. Они были прокси-роботами, ожидающими подключения к удаленному клиенту. Тонкие, как копье, наброски людей в виде палочек, их лица - отполированные пустые яйцевидные формы.
   - Если она получит доступ к одному из них, сможет ли она причинить нам вред? - вслух удивилась Чику.
   - Вряд ли кто-то из них будет представлять угрозу, - сказал Квами.
   - Но как насчет двух или трех...
   - Механизм здесь слабый - ей будет трудно подключиться к прокси. Я считаю, что нам следует продолжить.
   Чику закрыла дверь в комнату, полную роботов.
   - Я снова это увидел, - сказал Педру, застыв на месте.
   Чику чувствовала, как страх вытекает из него, словно воздушно-капельная инфекция. Она знала, что ничто из того, что она могла бы сказать или сделать, не заставило бы его пойти дальше. Возможно, он был прав.
   - Ты уверен... - начала она.
   - Я только что это увидел, - сказал Квами, прерывая ее. - Думаю, это может быть животное.
   - Что это за животное?
   - Я видел это лишь мельком.
   - Животное, с которым я могла бы справиться, - сказала она. - Это может напугать нас, но не более того. Вы уверены?
   - Это было животное. Какой-то вид кошек, я думаю.
   Именно тогда она услышала скрежет когтей по полу. Звук доносился из-за их спин, а не дальше по коридору. Она обернулась с пугающей медлительностью. Что-то довольно быстро вдохнуло и выдохнуло, а затем она услышала низкое, задумчивое урчание.
   - Да, кошки, - сказал Квами.
  
  

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

  
   Сначала она увидела их глаза. Две пары, парящие, как двойные звезды. Ее мозгу потребовалась секунда или около того, чтобы осознать низкие мускулистые формы, к которым были прикреплены глаза.
   Пантеры. Она понятия не имела, откуда ей это известно, но ее мозг выдал информацию сам по себе.
   - Они не могут причинить нам вреда, - сказала она.
   - Будем надеяться, - сказал Квами, - что их импланты, управляемые Механизмом, все еще функционируют. - Он закрыл глаза, формулируя сложный и смертельно опасный нейронный призыв. - Я отдам команду на уничтожение.
   Он медленно поднял руку в направлении пантер и произнес мысленную команду.
   Чику и Педру поступили так же. Каждый человек знал, как это сделать, хотя мало кто ожидал, что когда-нибудь применит эти знания на практике. Дядя Джеффри в одном из их последних разговоров рассказывал о Мемфисе Чибесе, убившем огромного и воинственного самца-слона, просто пожелав ему смерти - бросив его, как мешок с мясом.
   Пантеры все еще были живы.
   - Он не функционирует, - сказал Квами без всякой необходимости. - Либо Механизм слишком слаб, либо она отключила функцию убийства, либо эти кошки всегда жили вне влияния Механизма.
   - Они могут убить нас? - спросил Педру.
   - Предоставленные самим себе, - сказал Квами, - обычно они не охотятся на людей, но это вполне в пределах их возможностей.
   Чику оторвала взгляд от ожидающих кошек и посмотрела в другую сторону. Если Педру был прав - а она была склонна ему верить, - то, по крайней мере, где-то дальше по коридору была еще одна.
   Кошки. Как умно со стороны Арахны, - подумала она.
   - Они недостаточно сильны, чтобы выломать двери, - сказала Чику. - Если мы все войдем в одну из этих комнат, а затем заблокируем дверь с другой стороны... - Но ее разум уже забегал вперед, указывая на глупость этого плана. Они не могли оставаться здесь до тех пор, пока кошки не разбредутся кто куда, особенно учитывая, что там, наверху, передвигается искусственный интеллект.
   - Мы должны рискнуть с кошками, - сказал Квами. - Они могут быть вне влияния Робота, но это автоматически не делает их убийцами. - И он вскинул руки и зарычал на пантер, как будто это могло напугать их и заставить отвернуться.
   Этого не произошло. Его поступок отнюдь не напугал пантер, а только привел их в движение. Они начали спускаться по лестнице бок о бок, черные вырезы в форме кошек двигались сквозь мрак. Их зрачки были единственными очертаниями в пустоте размером с голову. Казалось, их глаза двигались по невидимым рельсам, скользя по какой-то геодезической кривой с максимальной кошачьей скрытностью.
   Чику сглотнула. Кошки явно не позволили бы им пройти без боя. - Возможно, в других комнатах есть что-то, что мы можем использовать против них, - сказала она. - Может быть, мы сможем связаться с этими роботами, использовать их в качестве прикрытия...
   Квами встал между Чику, Педру и пантерами. Он все еще держал руки поднятыми и повторял снова и снова: - Остановись. Уходи, сейчас же. Остановись. А теперь уходи, - когда кошки подкрались к нему.
   - Имрис! - сказала Чику. - Не провоцируй их. Мекуфи, должно быть, уже в пути.
   Педру схватил ее за рукав. - Мы ничем не можем ему помочь.
   Они шли по коридору, Педру смотрел в его глубину, а Чику не могла оторвать взгляда от Квами. Кошки уже были почти рядом с ним. Он опустил обе руки почти горизонтально и все еще что-то бормотал, но теперь она не могла разобрать слов. Удивительно, но что бы он ни говорил или ни делал, казалось, это производило какой-то эффект. Кошки все еще наступали, но теперь прижимались своими телами к полу, словно подчиняясь. Две темные фигуры слились в единую движущуюся фигуру, сгусток черноты с четырьмя парящими глазами.
   Другая кошка - если там была другая кошка - все еще не показывалась. Проходя мимо, Чику заглянула в открытую дверь. Рядом с дверью на стене висел бильярдный стол с жесткими деревянными киями. Они могли бы забраться на этот стол и использовать бильярдные кии против кошек, если бы все остальное не помогло. Но она все еще не добралась до двери, к которой стремилась.
   Она оглянулась на Квами. Кошки остановились у его ног, пригнувшись так низко к земле, что издалека их можно было принять за шкуры.
   - Имрис... - крикнула она ему вслед.
   Он начал поворачивать голову. - Я думаю... - начал он.
   Черные фигуры прыгнули, быстро и почти бесшумно, словно фокусник - две черные шкуры взвились в воздух на невидимых нитях и упали на Квами, как пара удушающих плащей. Он упал на колени, и кошки поглотили его в своей темноте. Чику не услышала ни крика, ни даже стона. Единственные звуки исходили от кошек.
   Наконец она осознала, что смотрит на мужчину, которого пантеры растерзали до смерти.
   - Давай, - прошипел Педру.
   - Мы должны помочь ему! - сказала Чику, собираясь вернуться к Квами.
   Одна кошка издала яростный визг, за которым последовало резкое змеиное шипение. Черная фигура отстранилась от Квами, и кошек снова стало двое. Одна из них лежала на полу, на боку. Другая отпрянула от Квами, рыча, неуверенная, отступить ли ей или возобновить драку.
   Чику заметила блеск металла в руке Квами.
   Кошка, все еще стоявшая на ногах, попятилась еще дальше. Другая была мертва или находилась в процессе умирания, ее кровь была распространяющимся продолжением ее собственной черноты.
   Чику отметила, что у Квами все это время был нож. Маленькое блестящее лезвие было ненамного длиннее ее пальца. Нож выпал из его руки и покатился по полу. Чику схватила его и ткнула в направлении отступающей пантеры, издав собственное шипение. Пантера продолжала пятиться. У нее текла кровь между передними лапами, но рана, насколько она могла судить, не выглядела смертельной.
   - Имрис. - Она опустилась рядом с ним на колени, быстро переводя взгляд с кошки на раненого мужчину. - Имрис. Поговори со мной.
   Она едва могла разглядеть его лицо, настолько оно было залито кровью. На мгновение она решила, что Квами уже мертв. Но потом его глаза блеснули в темноте, и он сумел заговорить.
   - Я ранен. Кошки набросились на меня прежде, чем я успел что-либо сделать ножом.
   - Вам больно?
   - Нет. Я отключил боль. Но чувствую себя слабым. Боюсь, у меня довольно сильное кровотечение.
   - Мы позовем на помощь. Это не займет много времени, чтобы скремблировать...
   - Ты забываешь, Чику, что мы не можем доверять Механизму. Я уже отправил необходимый запрос о медицинской помощи, но не получил подтверждения о том, что он был зарегистрирован.
   - Я выйду наружу и позвоню еще раз. Связь с Роботом будет сильнее...
   - Все еще слишком опасно подниматься на поверхность. Теперь вы должны позаботиться о себе сами. Вы пришли сюда не просто так - не упускайте из виду более серьезную проблему.
   Она взглянула на другую кошку, которая все еще не решила, остаться ей или уйти. - Я не оставлю вас здесь одного.
   - Юная мисс, крайне важно, чтобы вы это сделали. Я уверен, что со временем произойдет какое-то вмешательство - нельзя сбить космический корабль в контролируемом мире и не допустить, чтобы кто-нибудь это заметил. Но пока дом не будет в безопасности, вы должны думать о себе. Уходите сейчас же! Если вы вернете мой нож, я сделаю все, что в моих силах, чтобы отпугнуть другую кошку.
   - Имрис... - начала она.
   - Уходите, - прошептал он.
   Она протянула ему нож. Другая кошка уставилась на нее. Она попятилась.
   - Давай, - прошипел Педру с порога бильярдной.
   - Нужная комната здесь, - сказала она.
   Педру нырнул в бильярдную и схватил кии со стойки, сразу четыре кия. Он передал два кия Чику. - Если кошка нападет, - сказал он, - целься ей в глаза. Только ее голова и глаза. Ничто другое ей не повредит.
   В каждой руке она держала по кию, как лыжные палки. Они не собирались помогать, подумала она. Кошка в мгновение ока отбросила бы лапой эту шутку в качестве защиты. Может быть, лучше сильно ударить и надеяться выбить из него всю жизнь? Было странно, как мириады загадок ее жизни свелись к одному-единственному маленькому вопросу: как лучше всего убить кошку куском дерева.
   Что-то сверкнуло и загрохотало дальше по коридору, в том направлении, куда они собирались направиться. - Это не рев пантеры, - подумала Чику, моргая от слепящего света. Она уловила остаточное изображение, обрамленное перспективами коридора: фигура, слишком худая, чтобы быть человеком, держащая что-то похожее на палку.
   Фигура сказала: - Сюда - быстро.
   Грохот подсказал пантере, все еще скорчившейся рядом с Квами, что ей пора уходить. Еще один рев, еще одна вспышка, и Чику смогла получше разглядеть фигурку из палочек. Это был прокси, идентичный тем, что они видели ранее. В руках он держал неуклюжее на вид оружие, сделанное из дерева и металла с тонким рисунком.
   - Быстрее, - снова поторопила фигура.
   Она узнала голос прокси. - Линь, это ты?
   - Сюда. Сейчас же!
   Прокси открыл одну из дверей, и вместо темноты за ней появилось красное свечение - единственный искусственный свет, который Чику видела с тех пор, как они вошли в здание. Это могла быть только та комната, которую она искала.
   - Почему вас так долго не было? - задыхаясь, спросила Чику, когда они с Педру направились к свету.
   - Мне только-только удалось протиснуться в достаточной степени сквозь жалюзи и финты, которые она соорудила в Механизме. Этот прокси работает автономно - вмешательство Арахны помешало бы прямому управлению им, даже если бы не было временной задержки, которую следовало учитывать. Однако я хотела бы сохранить в тайне свое фактическое местонахождение, так что давайте обсудим детали позже.
   Прокси провел их в красную комнату и закрыл за ними дверь. Он опустил оружие, которое, как теперь увидела Чику, было старинной винтовкой. - Слоновое ружье, - объяснил он. - Я нашла его, заряженное и готовое, в одной из этих комнат. Грубое нарушение всех цивилизованных законов, запрещающих владение огнестрельным оружием, но вы, Экинья, всегда любили кровавый спорт.
   - Имрис ранен, - сказала Чику, у нее так перехватило дыхание, что она с трудом выговаривала слова.
   - Я видела. Постараюсь вызвать медицинскую помощь при первой же возможности, а если это не удастся, то сама сделаю для него все, что смогу.
   - Подожди, - сказал Педру, смахивая пот с глаз. - Я все еще не понимаю этого. Почему вы здесь? Если вы хотели помочь, почему просто не пошли с нами с самого начала?
   Что-то заскреблось в дверь. Прокси продолжал решительно сжимать ручку. - Давайте просто скажем, что я хотела свести свое участие к минимуму, особенно учитывая время и энергию, которые потратила на то, чтобы не привлекать к себе внимания Арахны. Тем не менее, мне было любопытно, что вы здесь найдете. Я также подозревала, что у вас могут возникнуть трудности.
   - Это то самое место? - спросила Чику.
   - Да. За этой дверью позади тебя есть еще одна комната. На стене уже отображается предварительная интеграция полного набора данных Крусибла. Когда вы будете присутствовать, она достигнет максимального разрешения.
   - Как нам отсюда выбраться? - спросила Чику.
   - Предоставьте это мне.
   У нее не было выбора. Она прошла через смежную дверь в подземную комнату без окон чуть большего размера, которую прокси придержал, заперев наружную дверь.
   Целая стена была заполнена изображением Крусибла, таким четким и реальным, что ей казалось, будто она стоит в космосе, в комнате всего с тремя стенами, глядя наружу сквозь отсутствующую четвертую. Этот блеск резал ей глаза. Теперь это было знакомое изображение, начиная с земных цветов и контуров самого мира и инопланетного уродства Мандалы - но не такого уж чуждого после тысячи просмотров - и заканчивая циклоническими и антициклоническими облачными узорами, рука природы, управляемая законами химии и физики, которые имели значение отсюда и до края о вселенной. Силы Кориолиса, тройные точки, время и прилив.
   Она заметила, что рядом с ней стоит Педру.
   Помолчав, он спросил: - Что это за штуки вокруг Крусибла?
   - Не знаю. Согласно поддельным данным, вокруг планеты ничего не было. Аретуза увидела... области, объемы, где что-то было выброшено из потока данных. Это то, что на самом деле скрывала Арахна.
   - Они на орбите.
   - Да, или, во всяком случае, в космосе, плавая вокруг планеты. Не думаю, что нам следует делать слишком много предположений прямо сейчас. Наша задача не в том, чтобы разобраться в этом, а просто донести это до нужных людей.
   - Нужные люди - это... ты. Чику Грин.
   - Очевидно, - сказала она, внезапно охваченная мрачной и фаталистической уверенностью. - У меня были свои сомнения, но сейчас я уверена в этом больше, чем когда-либо. Это не может быть обнародовано, пока нет. Ни здесь, ни на голокораблях. Это уже слишком. Это разорвало бы нас всех на части.
   - Эти штуки огромны. Нет, "огромный" - недостаточно громкое слово. Это голокорабли огромны. Эти же штуки похожи на куски планеты. Они, должно быть, достигают сотен, тысяч километров в поперечнике.
   - Легко.
   - И мы уверены, что их изготовили не Производители?
   Она кивнула. - Они присутствовали, когда был впервые обнаружен Крусибл. И что-то в этом обнаружении, что-то, что увидела Арахна, заставило ее скрывать эти вещи. Но не Мандалу. Она скрыла одну часть инопланетного разума, но не другую.
   - Должно быть, у нее была на то причина.
   - Скажите мне, что вы видите, - сказал прокси Линь Вэй из другой комнаты.
   - Предметы, сооружения, вращающиеся вокруг Крусибла. Они огромные и очень темные - их видно только на фоне дневного света. Они похожи на сосновые шишки, острый конец которых направлен вниз, к поверхности.
   - Сколько их?
   - Трудно сказать по одному этому изображению. Двадцать, может быть, больше. Я бы сказала, что они находятся в нескольких тысячах километров над Крусиблом. И большие - несколько сотен километров из конца в конец, запросто. Может быть, тысяча, плюс-минус. Они определенно неестественны. Структура сосновой шишки - очень геометрическая, очень правильная. Между перекрывающимися частями есть какие-то огоньки или что-то светящееся. Но в основном они просто темные. Я полагаю, это, должно быть, корабли или станции... собравшиеся вокруг Крусибла... так, как и положено голокораблям, когда они прибывают.
   - Видите ли вы какую-либо связь, физическую или символическую, между вращающимися формами - будем предполагать, что они вращаются по орбите - и структурой Мандалы?
   - Нет... Я имею в виду, ничего очевидного. Не то чтобы я была экспертом в такого рода вещах, понимаешь? - Но через мгновение Чику добавила: - О, подождите.
   - Да?
   - Изображение движется - я не осознавала этого до сих пор. Угол обзора меняется, очень медленно.
   - Это не может быть захват в режиме реального времени - просто не хватает пропускной способности, особенно после того, как Арахна подделала данные. Вы, должно быть, видите какое-то усредненное по фазе суммирование, составленное по многим орбитальным и сезонным циклам.
   - Кажется, что наша точка зрения сосредоточена на Мандале - это просто движущиеся объекты. Мы находимся в той же орбитальной плоскости, что и они. Один из них скользит прямо подо мной, показывая мне свой тупой конец, направленный назад, в пространство. Накладывающиеся друг на друга пластины начинаются сзади и продвигаются к острому концу. Он выглядит наполовину сконструированным, наполовину выращенным. Это определенно не то, что могли бы создать люди - ни сейчас, ни через столетия. Голокорабли - это всего лишь остатки камня, которые мы превратили в корабли. Эти же колоссальны. И в середине тупого конца есть что-то вроде сопла двигателя - только я не думаю, что это оно. Сейчас я просматриваю его. Сзади горит свет, очень яркий, - до сих пор я его вообще не видела. Да, очень яркий - он голубой... Не думаю, что это двигатель, если объекты уже находятся на орбите.
   - Будет проведен дополнительный анализ. Когда у меня будет что сообщить, вы узнаете об этом первой.
   - Вы сказали, что отсюда есть выход.
   - Отойдите к правой стене. Она разделена на части - нажмите на среднюю панель, она должна открываться на лестницу. Стена сомкнется за вами, когда вы будете спускаться. С остальным разберетесь сами.
   Чику сделала, как велела Линь, озадаченная и испуганная, даже когда стена, как и было обещано, отодвинулась в сторону. Красное освещение освещало круто спускающуюся металлическую лестницу.
   - Там, внизу?
   - Там, внизу. А теперь поторопитесь.
   Чику и Педру спустились по металлической лестнице. У них было спартанское, дребезжащее ощущение чего-то, скрепленного в спешке болтами. - Спасибо, Линь, - крикнула Чику, когда стена снова захлопнулась, и они остались одни в освещенной красным светом шахте.
   Лестница вела вниз по длинной шахте, пробитой в цельной скале. Примерно через каждые пятьдесят ступенек была небольшая металлическая площадка, на которой лестница меняла направление и возобновляла свой спуск.
   - Что здесь под нами? - спросил Педру.
   - Моя семья соорудила эту штуку под названием "духовая трубка". По сути, это большой туннель, который проходит полностью под домом, до Килиманджаро и поднимается внутрь горы. Они использовали ее, чтобы запускать предметы в космос.
   - Понимаю. - Отсутствие энтузиазма в его голосе точно отражало ее собственные опасения. - И когда ты говоришь "запускать предметы в космос"...
   - Я думаю, люди могли бы воспользоваться этим, если бы возникла чрезвычайная ситуация.
   - Может быть, Линь просто хотела, чтобы мы использовали сам туннель в качестве пути отступления.
   - В таком случае нам понадобится походный паек примерно на пять дней. И скафандры.
   По прикидкам Чику, они спустились на добрую сотню метров, когда достигли подножия лестницы. Они углубились в прохладную, темную африканскую скалу, дневная жара и яркость остались воспоминанием далеко наверху. Лестница привела их в большую комнату, через которую от одной стены к другой проходила металлическая трубка духового шкафа.
   Чику объяснила Педру, что выдувная труба берет свое начало не здесь, в доме, а где-то в сотнях километров к востоку, на принадлежащем Экинья перевалочном комплексе, который, вероятно, давно законсервирован. В этом месте груз и пассажиры - в основном грузы - загружались в похожие на капсулы пакеты "духовой трубы", готовые к катапультированию в космос.
   Но, к удивлению Чику, Юнис или, возможно, ее дети предусмотрели возможность быстрого бегства. Рядом с горизонтальной шахтой выдувной трубы находилась тяжелая механическая стойка, содержащая три пусковые капсулы, каждая из которых представляла собой округлый снаряд размером едва ли больше криогенного контейнера. В трубе также было сложное утолщение, что-то вроде клапана и шлюзового устройства, предположила Чику, с дверью, которая выглядела примерно подходящего размера, чтобы впустить одну из капсул.
   - Это безумие, - сказал Педру. - Когда в последний раз кто-нибудь пользовался чем-то из этого?
   - Там есть энергия. Нет причин для того, чтобы она не работала только потому, что ею долгое время не пользовались. - Чику взобралась на небольшую дорожку, которая привела ее на уровень расставленных капсул. Она заглянула внутрь устройства, ближайшего к духовой трубе, и изучила толстую обивку внутри, прикидывая, куда будут помещаться ее ноги и голова.
   - Здесь хватит места только для одного, - сказал Педру, забираясь на платформу рядом с ней.
   - Похоже на то, но там три капсулы.
   - У тебя есть хоть малейшее представление о том, как пользоваться одной из этих штуковин?
   - Давай просто надеяться, что это само о себе позаботится, хорошо? - Она уперла руки в бока и глубоко вздохнула. - Хорошо, как мы это сделаем? Тянем соломинку?
   - Потому что на Венере это сработало действительно хорошо, не так ли? Нет, никаких соломинок.
   - Согласна.
   - Но то, что у тебя в голове, важнее того, что у меня в голове, поэтому я думаю, тебе следует начать первой. С другой стороны, это непроверенная система, так что, возможно, мне стоит попробовать первым.
   - И пока мы спорим, ИИ, возможно, вот-вот разнесет дом вдребезги и отключит нам электричество. Я возьму первую капсулу. После этого нам просто придется действовать сообща.
   - Эти штуки выходят на орбиту, верно?
   - Да, так что будем надеяться, что Мекуфи там, наверху, ждет, чтобы спасти нас. Должно быть, он уже следит за нами. Наверняка он знает, что у нас неприятности.
   Педру поцеловал ее. - Залезай. С нами все будет хорошо. Я буду прямо за тобой.
   - Увидимся на другой стороне.
   - Да, ты сделаешь это. - И он снова поцеловал ее, затем мягко подтолкнул к капсуле. Как только крышка закрылась, и без того уютный интерьер стал еще уютнее, поскольку обивка почувствовала ее вторжение и начала точно соответствовать форме ее тела, приобретая форму Чику. Она едва могла пошевелиться, когда обивка закончила растекаться вокруг нее. Однако ее лицо было чистым, а перед ней была маленькая светящаяся панель, заполненная текстом и диаграммами состояния, которые быстро обновлялись.
   Мягкий женский голос произнес на суахили: - Оформление заказа завершено. Целостность вакуума проверена. Прогнозируемое воздушное пространство чисто. Все магнитные и оптические системы находятся в номинальной готовности. Разрешение на запуск включено. Жду команды "Вперед".
   - Запусти меня, - сказала Чику.
   - Последовательность запуска начата. Пожалуйста, приготовьтесь к установке в индукционную трубку.
   Она едва почувствовала толчок сквозь обивку, когда капсула скользнула вбок, в механизм клапана / воздушного шлюза. Она чувствовала себя патроном в кожухе, вставляемым в патронник винтовки.
   - Начинается подготовка к запуску. Подготовка завершится через девяносто секунд и может быть отменена в любой момент. Максимальное ускорение при подготовке: пять ". Максимальное ускорение при запуске: десять g стабильно, двести g кратковременно.
   Она понимала - или, во всяком случае, думала, что понимает. Ее направляли обратно к началу выдувной трубы, чтобы дать капсуле пройти по трубе весь путь и набрать скорость. На дисплее, зависшем перед ее лицом, зеленая цифра поднялась до пяти g и осталась там. Укутанная в защитную обивку, она легко переносила ускорение.
   Но девяносто секунд - это чертовски долго. Она подумала о Педру, который ждал там в одиночестве. Предположительно, система не впустила бы его капсулу в духовую трубу до тех пор, пока ее капсула не пройдет весь путь и не отправится на орбиту. Она решила, что обратный отсчет занимает слишком много времени, и капсуле это не нужно, чтобы достичь стартовой скорости.
   - Отменить. Прервать подготовку.
   - Продолжить последовательность запуска?
   - Да. - Ее голос был сухим, едва различимым. - Да. Сделай это.
   - Замедление. Все пределы безопасности для груза плавающие. Ускорение вперед превысит рекомендуемые физиологические допуски. Запуск может быть прерван до достижения альфа-порога. Максимальная индукция будет применена через пять секунд. Четыре... три...
   Она закрыла глаза, как будто это могло что-то изменить.
   Ускорение было сильным, словно чудовищный металлический поршень врезался в заднюю часть капсулы, проталкивая ее вперед. На какое-то ужасное мгновение ей показалось, что ничто во вселенной не способно приложить или выдержать столько силы.
   И все же каким-то образом она оставалась в сознании. Сквозь затуманенное, суженное туннелем зрение она увидела, как цифра ускорения поднялась до десяти... одиннадцати... двенадцати и, наконец, выровнялась примерно на тринадцати ". Но она знала, что это была самая приятная часть поездки. Впереди индукционная труба изгибалась, пронизывая каменные недра Килиманджаро. Она слышала, что это была самая трудная часть - переходный момент в сотни ", когда капсула совершала вираж.
   - Альфа-порог через двадцать секунд. Прерывание невозможно после альфа-порога... Альфа-порог через десять секунд... Альфа-порог пройден. Прерывание теперь невозможно. Продолжается номинальная последовательность запуска. Приготовьтесь к кратковременной перегрузке.
   Она подготовилась, если можно так выразиться, очистив свои мысли. Она теряла сознание во время поворота, поскольку кровь выдавливалась из ее мозга, как вода из губки, подавляя каждую мысль, пока она снова не хлынула обратно, когда капсула замедлилась. В мгновение ока она должна была подняться над Килиманджаро, а затем выстрелить в разреженную атмосферу, поскольку пусковые лазеры, размещенные вокруг вершины, обеспечивали ей недостающую часть скорости убегания.
   Когда она почувствовала, что ее сознание угасает, она задалась вопросом, как много она будет помнить, когда все закончится.
  
  

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

  
   Падение. Она помнила, как падала в своих снах, падая с такелажа огромного раскачивающегося галеона высоко над маслянисто-серыми морями, и теперь она падала наяву, невесомая, как лунный луч. В этом вечном падении она чувствовала тепло, блаженство и вечную безопасность. Она хотела, чтобы это продолжалось вечно, чтобы мечта никогда не родилась.
   Но затем пронзительный голос нарушил ее амниотическое спокойствие: - Тревожное предупреждение. Орбитальный выход не удался. Начнется повторный вход в атмосферу.
   Она заставила себя прийти в состояние, близкое к настороженности. Где я нахожусь? Что только что со мной произошло? Несколько сбивающих с толку мгновений пустоты, затем образы начали всплывать на поверхность. Дом. Кошмар с кошками и темнотой. Красная лестница и что-то похожее на гроб, в который она забралась. Оставляя Педру позади, с кошками.
   А потом что-то пошло не так.
   Пусковые лазеры должны были вытолкнуть ее на оставшуюся часть пути до орбиты, пальцы света поднимали ее вверх от снежных вершин Килиманджаро, как подарок с Земли. Но они потерпели неудачу. Она возвращалась домой, пленница баллистики, следуя математической траектории, которая имела только один неизбежный исход.
   Теперь она уже не чувствовала себя такой невесомой.
   - Обнаружен атмосферный интерфейс. Переходим к повторному входу капсулы тупым концом. Ожидаемые перегрузки при входе в диапазоне от четырех до четырех с половиной g. Абляционные меры при номинальных температурах. Место проекции удара: Индийский океан, пятьдесят семь целых пять десятых градуса восточной долготы, одна десятая - одна пятая градуса северной широты, эллипс ошибки в пять десятых градуса. Политическая юрисдикция: морское пространство Организации Водных Наций. Ожидаемое приводнение через восемь минут. Аварийно-спасательные службы и воздушно-морские спасательные службы подняты по тревоге. Пожалуйста, сохраняйте спокойствие.
   - Чику?
   Ее измученный мозг зарегистрировал новый голос. - Да, - сказала она заплетающимся языком.
   - Это Мекуфи. Я говорю с побережья. У нас есть доступ к вашей капсуле и канал связи, на который, я думаю, мы можем положиться. В данный момент вы возвращаетесь на Землю.
   - Знаю.
   - Похоже, произошла кратковременная неисправность в пусковой установке - один из лазеров был смещен. В свете моего недавнего разговора с Аретузой нельзя исключать технический саботаж.
   Она попыталась кивнуть, но обнаружила, что все еще обездвижена в объятиях капсулы. - Это возможно, - сказала она, представив, как Арахна проникает в систему управления пусковыми лазерами или использует сервисного робота для физического повреждения массива. - Мекуфи, послушайте меня. Вам также нужно послать кого-нибудь в дом - Имрис Квами был тяжело ранен. Пока вы этим занимаетесь, не могли бы вы сказать Педру, чтобы он сидел смирно? Я не хочу, чтобы он рисковал своей шеей в этом деле.
   - Мистера Браги нет с вами?
   - Нет, нам приходится ездить на этой штуке по одному за раз. Я пошла первой.
   - Понимаю.
   - Мекуфи?
   - Да.
   - Что вы мне недоговариваете?
   - У нас есть... сейсмические данные, свидетельствующие о том, что в настоящее время духовая труба активна.
   - Вы должны остановить его - сказать ему, чтобы он отменил запуск.
   - Мы не можем, Чику. Мы смогли поговорить с вами только после того, как вы оказались в космосе, над атмосферой. Пусковые лазеры создают плазму, которая мешает связи...
   - Мекуфи, мне, блядь, все равно. Просто найдите способ остановить его.
   - Извините, Чику, но мы не можем просто отключить духовую трубку. Вы должны это знать - ваша семья сделала эту штуку.
   Она чувствовала бесконечный страх и беспомощность. - Вы должны помочь ему.
   - Мы сделаем все, что в наших силах, но вы - наш непосредственный приоритет. Ваш вектор входа выглядит удовлетворительным. Как вы себя чувствуете?
   - О, просто чудесно.
   Но, по правде говоря, она не могла пожаловаться на свои насущные физические потребности. Перегрузка была ничем по сравнению с тем, что она уже испытала. Внутри капсулы начинался прогрев, но должно было пройти некоторое время, прежде чем станет некомфортно. Она чувствовала некоторые толчки, случайные всплески сильной турбулентности, но ничего чрезмерного.
   - У нас есть Педру, - внезапно объявил Мекуфи.
   - Вы уже связались с ним?
   - Нет, мы его засекли. Он преодолел вершину горы... поднимаясь по более крутой траектории, чем ваше собственное восхождение. Лазеры продолжают толкать капсулу... Я думаю, он благополучно достигнет орбиты.
   - Думаете?
   - Потребуется несколько мгновений, чтобы проложить его предполагаемый курс. Провал вашего запуска был гораздо более очевиден с самого начала. Ах, вот это уже беспокоит.
   - Что теперь? - Она даже не пыталась скрыть своего раздражения.
   - Ваша предполагаемая точка падения находится очень близко к строительному проекту Производителя.
   - Я думала, что плыву по середине океана.
   - Так и есть, но Производители есть везде. Отколовшиеся приморские государства, независимые государства с их дурацкими союзами. Это может быть совпадением, но... что ж, возможно, и нет.
   - Что, черт возьми, происходит, Мекуфи?
   - Производители прерывают свою работу - им было поручено переместиться в зону вашего приводнения.
   - Мекуфи, послушайте меня. Я не знаю, что вам сказала Аретуза, но очень важно, чтобы эти Производители не добрались до меня.
   - Помешать им может быть... проблемой. Наши собственные глубоководные средства перемещаются к месту вашего приводнения, но они могут добраться до вас не раньше, чем это сделают Производители.
   - Вам лучше убедиться, что они это сделают. - Затем она закрыла глаза, покоряясь своей судьбе.
   После этого ничего не оставалось делать, кроме как падать. По мере того как атмосфера сгущалась, капсула постепенно снижалась до предельной скорости. Температура внутри капсулы не повысилась, и ее успокаивающий голос заверил ее, что парашюты скоро раскроются, что еще больше замедлит ее спуск. Она мысленно помолилась инженерам "выдувной трубы" за то, что они рассмотрели возможность сбоя при запуске и приняли меры безопасности.
   Она почувствовала, как раскрылись парашюты - быстрая последовательность рывков, когда раскрылись вытяжной и основной купола. Древняя технология, но, тем не менее, чистый и надежный механизм срабатывания. Пару минут спустя она почувствовала более сильный толчок, когда капсула ударилась о воду и погрузилась, затем ощущение подъема и опускания, когда она всплыла на поверхность и закачалась на волнах. По сигналу какого-то автоматического триггера большая область обшивки капсулы стала прозрачной. Она плыла на спине, вода плескалась в поле ее зрения при каждом всплеске.
   - Пожалуйста, ждите спасения, - проинструктировал голос, как будто мог представиться какой-то другой вариант. - Целостность капсулы оптимальна. Системы жизнеобеспечения функционируют нормально. По запросу предоставляются седативные препараты.
   При обычных обстоятельствах знание о том, что врачи уже в пути, заставило бы ее расслабиться. Несколько часов на борту этой покачивающейся стеклянной спасательной шлюпки, хотя и не были приятными, значительно улучшили ситуацию с утоплением. Она даже могла, усилием воли, представить себе, каким она видела бы свое окружение при более благоприятных обстоятельствах. В объективном смысле это был действительно довольно приятный день для того, чтобы плавать по морю. Море было сочного нефритово-зеленого цвета, небо бескрайним и безоблачным. Не было видно ни кораблей, ни лодок, но капсула находилась так низко в воде, что неподалеку могли находиться суда. Она представила себе разноцветные рыбацкие лодки, которые видела во время перелета из Лиссабона, представила, как их вытаскивают из моря смеющиеся рыбаки с их небылицами и крепким кофе.
   - Я вижу, вы в безопасности. - Голос Мекуфи вывел ее из задумчивости. - Производители продвигаются вперед, но наши средства должны добраться до вас первыми. Сейчас вы находитесь в морском пространстве ОВН, так что суверенная юрисдикция должна быть ясна. Вам удобно?
   - Я справлюсь. У вас есть новости о Педру?
   - Да... - Несколько мгновений житель моря молчал. - Новости не так хороши, как мы могли бы надеяться.
   - Что случилось? - спросила она с глубоким, нутряным опасением. - Педру не смог выйти на орбиту?
   - Траектория с самого начала выглядела хорошо, и его дуга была намного выше вашей, но лазеры все еще работали со сбоями.
   - Он все еще может вернуться, не так ли? Он просто спустится куда-нибудь в другое место, верно?
   - Есть... трудность. Капсула Педру все еще движется по баллистической траектории над большей частью атмосферы. Скоро его траектория приблизит его опасно близко к одной из наших вакуумных труб и...
   Она вмешалась. - Он попадет в нее?
   - Скорее всего, он проскочит мимо башни и продолжит погружаться глубже в атмосферу, но, к сожалению, вакуумная труба не допустит возможности столкновения.
   - Что значит "не допустит"?
   - Башня оснащена протоколами самообороны. Мы пытаемся переопределить их, но это может оказаться невозможным.
   Она могла слышать его слова, улавливать их поверхностный смысл, но ее разум не мог постичь их полного значения. - Мекуфи, вы не можете позволить этому случиться.
   - Уверяю тебя, Чику, мы делаем все, что в наших силах, чтобы предотвратить это.
   - Могу я с ним поговорить?
   - Да, но, пожалуйста, имейте в виду, что Педру не осознает, в какой опасности он находится. Поскольку он не может действовать на основе этой информации, возможно, было бы добрее позволить ему...
   - Я хочу поговорить с ним. Сейчас же.
   - Вы уверены, Чику?
   В том, как вздымались и опадали набухающие волны, она ни в чем не была уверена, а тем более в мудрости такого образа действий. Чего бы она хотела, если бы их роли поменялись местами? Думать, что она в безопасности, когда это не так? Или узнать правду, какой бы горькой она ни была, и иметь несколько мгновений, чтобы успокоиться, или, возможно, выбрать вызванную наркотиками безболезненность и блаженство, маленькое обещание рая?
   - Дайте мне поговорить с Педру.
   - Устанавливаю соединение. У вас есть пара минут, прежде чем он войдет в зону защиты. Мы будем продолжать пытаться.
   Она могла бы обвинить Мекуфи, но это было бы бессмысленно. Зона защиты была введена для того, чтобы защитить многих за счет немногих. Жестокий расчет, но он позволял миру работать.
   - Чику? - голос Педру заполнил капсулу.
   - Да, - сказала она, с трудом сглотнув. - Это я. Я внизу, плыву по течению. Мне сказали, что помощь уже в пути.
   - Надеюсь, это нужная помощь. Кстати, это была адская поездка. Мы должны как-нибудь повторить это снова!
   - Да. Мы должны. - И тут ей пришлось прикусить язык, потому что ничего из того, что она собиралась сказать, не укладывалось у нее в голове.
   - Я разговаривал с этим твоим другом - Мекуфи, не так ли? Он говорит, что я почти достиг орбиты, но не смог этого сделать. Думаю, я не собираюсь приближаться к тебе.
   - Они найдут тебя, - сказала она.
   - Да, конечно. Сейчас я не волнуюсь, просто рад, что выбрался из этого места. Я не могу перестать думать об Имрисе. Я надеюсь, с ним все будет в порядке.
   - Мы сделали для него все, что могли. Имрис хотел, чтобы мы сбежали. И он был бы рад, если бы мы увидели то, что хотели показать нам Джун, Юнис и Аретуза.
   - Теперь это у тебя в голове - то, что тебя спасли, - это все, что имеет значение.
   Его выбор слов был случайным, но они задели ее за живое. Как будто в глубине души он знал правду о своем затруднительном положении.
   - Мекуфи отвезет меня к морским берегам. Там я буду в безопасности, и они могут делать все, что им нужно, чтобы получить доступ к моим воспоминаниям. В зависимости от того, где ты окажешься, может пройти некоторое время, прежде чем мы воссоединимся.
   - Она не оставит тебя в покое, ты же знаешь. Ты никогда не будешь в безопасности.
   - И ты не будешь.
   - Но ты - ее главная цель. Я сомневаюсь, что Лиссабон дальше будет в безопасности - слишком много способов, которыми она может связаться с нами, если ей все еще интересно.
   - Может быть, она и не будет. - Но в глубине души Чику знала, что Арахна никогда не потеряет к ним интереса, даже после того, как она передаст свои воспоминания обратно на "Занзибар". Чику все равно была бы обузой, разгуливая с головой, полной секретов. - Впрочем, ты прав - мы могли бы двигаться дальше. Стать жителями моря! Присоединиться к акватикам! Это не обязательно должно было продолжаться всю оставшуюся жизнь - просто отдых от того, чтобы быть человеком.
   - Чику, что-то не так?
   - Нет, - ответила она чуть слишком поспешно. - Все в порядке. Я имею в виду, настолько хорошо, насколько это возможно, учитывая то, через что мы только что прошли. - Но она знала, что он услышал это - фальшивую нотку в ее голосе, наигранный оптимизм. Натянутое легкомыслие посетителя на смертном одре.
   А затем ее охватило безмерное, океаническое спокойствие. - На самом деле, Педру, не все так хорошо.
   - О чем ты говоришь, Чику?
   - Мекуфи думает, что ты, возможно, вот-вот умрешь.
   Когда он ответил, она услышала в его голосе легкий намек на веселье: вряд ли смех, но определенно веселье. - Я знал, что этот ублюдок что-то скрывает. Насколько все плохо?
   - Твоя траектория приведет тебя к вакуумной трубе. Есть небольшой шанс, что ты попадешь в цель. Скорее всего, ты этого не сделаешь, но Мекуфи думает, что труба собьет тебя с неба прежде, чем у тебя появится шанс.
   - Мило с его стороны упомянуть об этом.
   - Думаю, он пытался быть добрым.
   - Полагаю, так оно и было. И то, что ты говоришь мне это, не очень любезно с твоей стороны. Но спасибо тебе.
   - Мне очень жаль.
   - Я бы предпочел знать, чем не знать, Чику. Мы были вместе достаточно долго, чтобы ты это знала. На данный момент мне не нужна доброта. - Он глубоко вдохнул, выдохнул. - Сколько у меня времени в запасе?
   - Мекуфи сказал, через пару минут.
   - С начала нашего разговора?
   - Я думаю, что да. Да.
   - С тех пор как мы увидели, что случилось с Джун Уинг, я задавался вопросом, хватит ли у меня столько сил, когда придет время сказать: - Прекрасно, у меня была своя жизнь, я не могу жаловаться. - Я просто не ожидал, что узнаю об этом так скоро. Думал, что пройдет еще несколько десятилетий, может быть, столетие, и тогда я буду беспокоиться об ответе на этот вопрос.
   - Мне жаль, - повторила она.
   - Нет, не стоит. Я... справлюсь. Как ты сказала, шанс есть, так что никаких героических последних слов. Однако у меня есть вопрос - всего один.
   - Продолжай.
   - Ты никогда по-настоящему не спрашивала меня о моей жизни до того, как я встретил тебя. Я знаю о тебе все: где ты родилась, что ты делала... почти всю историю твоей жизни. Ты Экинья - от этого трудно избавиться! Но я просто какой-то мужчина, которого ты встретила, покупая мороженое. И если я чего-то не упустил, это все, что ты знаешь.
   - Так и есть.
   - Просто человек, который делает гитары в маленькой студии в Лиссабоне. Человек, который работает с деревом, клеем и бечевкой. И это правда - это я. Но это еще не все. Не такая большая жизнь, как у тебя, но все же - это моя. Кто-то должен все это помнить. Если ты этого хочешь.
   - Я бы так и сделала. - Затем, словно подтверждая какую-то освященную веками клятву, она сказала: - Я верю.
   - У меня есть друг, Николас. Ты его знаешь - он иногда приходит в студию. Всегда жалуясь на то или это. Николас знает меня. Он расскажет тебе мою историю, если ты сможешь выдержать его общество несколько часов.
   - Я поговорю с ним. Обещаю.
   - Дело в том, что у меня было несколько взлетов и падений. И еще кое-какие приключения. Зашел дальше, чем ты могла бы предположить. Но что бы ни случилось, это было весело - было приятно познакомиться с тобой.
   - Мне действительно жаль, что я втянула тебя в это.
   - О, не стоит. Я все еще рад, что мы решили купить мороженое в одно и то же время. Даже если те чайки были вороватыми ублюдками.
   - Так и было, - сказала она, желая улыбнуться, но у нее не хватало сил. - Они определенно были такими.
   Она ждала ответа.
  
   Она лежала в своей маленькой покачивающейся стеклянной лодке, плывя по течению от самой себя. Не было ни настоящего, ни прошлого, ни будущего. Ни грусти, ни огорчения, потому что это были обычные маленькие человеческие эмоции, которые требовали системы отсчета, а ей не за что было цепляться. Она прогнулась, превратилась в безмерную пустоту, без полюсов, без линий широты или долготы. Она была пустотой, большей, чем галактики, не нанесенной на карту и неприступной.
   Хуже всего было то, что нож, который не переставал вращаться, осознание того, что она так сильно страдала, заключалось в том, что она сделала бы все это снова. Все это было необходимо. Ей нужно было обдумать целый мир. Жизни множества людей висели на волоске.
   Теперь на горизонте, размытые сквозь промытое водой стекло капсулы, появились Производители. Их было три - бледные очертания, сплошь суставы и конечности, похожие на проекционные формы увеличенных насекомых. Они казались высокими, как грозовые тучи. Глубина воды здесь, должно быть, достигала нескольких километров, так что они не могли идти по дну океана, не так ли? - но как бы они ни путешествовали, они приводили ее в ужас. Где были аэролеты и скремблирующие устройства?
   - Мекуфи, - сказала она, всего лишь слово, в равной степени клятва и мольба. Потому что, несмотря на все свои обещания, Мекуфи не сделал ничего, кроме того, что не смог спасти Педру. Возможно, Аретуза все-таки ошиблась, годы, проведенные в Гиперионе, притупили ее здравый смысл. Возможно, Мекуфи нельзя было доверять.
   Производители стали еще ближе. Она подумала о тех, кто на Венере, об их громогласных перепалках. Ей было интересно, что они будут делать, когда приедут. Не убивать же ее, конечно. По крайней мере, не каким-либо очевидным или преступным образом. Но, возможно, навредить ей так, чтобы ее воспоминания невозможно было восстановить. Сделать так, чтобы это выглядело случайным, еще одно осложнение аварии с духовой трубкой. Люди сказали бы, что такие вещи случались. Даже в идеальном мире. Производители сделали все, что в их силах.
   Что-то постучало по стеклу.
   Это была рука с перепонками между пальцами. Темная фигура, которой принадлежала рука, исчезла под водой и вынырнула с другой стороны капсулы. Теперь она могла видеть тело и лицо. Мекуфи был единственным морским жителем, которого, по мнению Чику, она была способна распознать, но это был не Мекуфи. Это был более изящный, стройный организм, тон кожи был темнее, архитектура лица отличалась.
   Она знала это. Это было ее собственное лицо, или, скорее, у него были те же пропорции, тот же баланс черт, но измененный для водной жизни. Это было лицо ее сына.
   - Кану, - сказала она, пораженная и оцепеневшая.
   Он приложил руку к стеклу, растопырив пальцы. Кожа между его пальцами была в тонких прожилках и полупрозрачной. Единственной причиной этого прикосновения было желание подбодрить.
   Чику скрючилась в капсуле. Двигаться было трудно, но она боролась до тех пор, пока не смогла повторить жест Кану. Они лежали ладонь к ладони, и между ними было только стекло. Губы Кану зашевелились. Она не могла его слышать, но ей показалось, что он говорит ей не беспокоиться.
   Что-то гораздо большее прорвалось за Кану сквозь воду, огромное и блестящее, форма которого была слишком сложной, чтобы понять ее с первого взгляда. Другой всплыл немного правее. Вода стекала с них стремительными ручейками, когда они вырвались на дневной свет. Она вспомнила одну из историй дяди Джеффри о том, как его спас в море морской народ, о путешествии на древней лязгающей подводной лодке. Несомненно, детали были приукрашены, но где-то в рассказе должна была содержаться доля правды. Это не могло произойти очень далеко отсюда.
   Однако это была не древняя подводная лодка. На ее глазах он менял форму, мускулистые части двигались друг против друга по мере того, как он трансформировался. То, что она первоначально приняла за две или три вещи, на самом деле было единым целым. Когда показалась его основная часть - что-то вроде сужающегося кверху железно-серого корпуса, местами покрытого металлом, а в других местах мягкого, - она поняла, что смотрит не в иллюминатор, а в глаз, идеально очерченный, шире ее роста. Глаз рассматривал Чику. Кану, помещенный между капсулой и глазом, двигал руками на своего рода языке жестов.
   Щупальца переплелись вокруг ее качающегося гроба, образовав скользящую клетку, и сомкнулись вокруг капсулы. Присоски, прижатые к стеклу, искали и получали тягу. Стекло заскрипело, но выдержало.
   А потом Кану и кракен утащили ее под воду.
  
  

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

  
   Она проснулась лицом в траве, в носу, в глазах торчали травинки, полки грязи штурмовали зубчатые стены ее зубов.
   Она услышала торопливый топот приближающихся ног. Хлюпанье ботинок по траве.
   - Здесь, - произнес чей-то голос. - Давайте я помогу вам подняться.
   Чьи-то руки обхватили ее тело и усадили в неудобное сидячее положение, ноги все еще были сплетены на лужайке. Она чувствовала себя выброшенной куклой. Вытирая грязь с лица, она заметила, что ее ладонь была жирной зелено-желтой от мякоти травы и земли, куда она, должно быть, потянулась, чтобы остановить падение.
   - Я споткнулась, - сказала она, толстый и медленный язык двигался у нее во рту, как жирный ленивый слизняк.
   - У вас был эпизод микросна - вполне нормальный вскоре после пробуждения. Обычно вы просто спотыкаетесь об это и не замечаете, но ваше внутреннее ухо все еще немного шатается. - Человек, одетый в накрахмаленный медицинский комбинезон цвета электрик, стоял на коленях рядом с ней. - С вами все в порядке?
   - Думаю, да. - Она попыталась вспомнить, что происходило до того, как она пришла в себя на траве, но на мгновение она отключилась от всего, кроме настоящего. - Что я делала? Где я?
   - Прогуливалась. Вы в саду.
   - Сад. - Это слово показалось ей новым, необычным в ее устах.
   - В клинике возрождения. Мы разбудили вас, вытащили из спячки.
   Техник мягко улыбался. Это был коренастый мужчина с приятными чертами лица и копной черных кудрей вокруг блестящей лысины. Она была уверена, что знает его, но никакое имя не приходило на ум.
   - Вы были в сознании целый день, - любезно добавил мужчина. - Это совершенно нормально - испытывать некоторые неудачи, пока все не уляжется.
   Ее спутанные мысли искали точку отсчета. Где она была? Она вспомнила, что в последнее время побывала во многих местах. На Земле, в космосе, внутри безумной, кувыркающейся луны с сердцевиной из поцарапанного стекла. В доме, полном кошек. В коробке, падающей с неба. В когтях морского чудовища.
   Нет, она была на "Занзибаре". В садах клиники возрождения, в одном из центров сообщества.
   - Полагаю, я уже спрашивала вас об этом... - начала она.
   - Сорок лет. И да, вы спрашивали несколько раз. Но опять же, это нормально.
   В горле у нее ужасно пересохло. Она чувствовала себя мумией, вещью, сшитой из ткани.
   - Я не помню дату. Когда я пошла спать, или каким это должно быть сейчас. - Она пыталась во всем разобраться, но ее мысли продолжали скатываться в пропасть. Вот, подумала она, каково, должно быть, чувствовать себя глупой, неспособной удержать в голове простейшую цепочку рассуждений. Даже эту мысль ей было трудно постичь.
   - Сейчас 2388 год. Вы ушли спать в 2348 году, сорок лет назад с точностью до недели. Вот - не хотите еще раз попробовать встать?
   Чику взялась за его протянутые руки и позволила ему помочь ей подняться. Сначала она нетвердо держалась на ногах, и ей на несколько мгновений понадобилась поддержка техника. - Я чувствую себя разбитой. Я уже делала это раньше. Почему от этого не становится легче?
   - На самом деле у вас все очень хорошо получается. В любом случае, сорок - не такой уж плохой сон - по моему опыту, продолжительность не сильно влияет на побочные эффекты. Вы также получили разрешение на все шестьдесят - остальные члены вашей семьи еще спят.
   - Вы мне это уже говорили, не так ли?
   - Около девяти раз. Но не волнуйтесь - все это часть сервиса.
   - Как Педру?
   Улыбка техника стала жестче. - Никакого Педру нет - по крайней мере, согласно моим сведениям.
   - Нет, не Педру, - сказала она, изо всех сил сосредоточившись. - Я имею в виду Ноя. И моих детей - Мпоси, Ндеге. Они все пошли спать, когда я это сделала. Как они поживают? Я уже говорила с ними?
   - Это было бы трудно, поскольку они все еще находятся в процессе спячки.
   - Тогда почему я не сплю?
   - Вы сами напросились, Чику. - Теперь в его голосе слышалось легкое нетерпение, как будто, несмотря на его заверения, существовал предел тому, как часто ему следовало бы объяснять ей все это. Возможно, это было больше девяти раз.
   - Мне жаль, - сказала она. - Мне просто нужно... немного проветрить голову. Кажется, я куда-то собиралась.
   - Вон там, у фонтана, есть несколько скамеек. Помочь вам проделать оставшуюся часть пути?
   - Нет, - сказала она, решая, сможет ли она сделать это на своих подкашивающихся ногах или не сделает вообще. - Я справлюсь. Я уже чувствую себя увереннее.
   Она пошла на журчание воды к декоративному фонтану. Он был сразу за поворотом лужайки, скрытый стеной подстриженной живой изгороди в два раза выше Чику. Каким-то образом она наполовину знала дорогу. Должно быть, она уже несколько раз подходила к фонтану с момента своего пробуждения, каждый раз открывая его для себя заново.
   Клиника возрождения была спроектирована таким образом, чтобы как можно меньше походить на медицинское учреждение. Здание позади нее было белым, с низкими потолками и крышей в виде широкополой ведьминой шляпы, с выложенными полускрытыми дорожками и множеством открытых окон и дверей. За полтора столетия управляемого роста его окружили деревья и живая изгородь. Хранилища спящих находились совершенно в другом месте.
   Над головой сиял потолок из фальшивого неба. Чику поразило, что качество света изменилось с тех пор, как она ушла спать. Что, если немного поразмыслить, несомненно, имело место: они корректировали спектр и яркость из года в год, медленно переходя к условиям, ожидаемым на Крусибле. 61 Девы, их новая звезда, была немного меньше и холоднее Солнца, ее спектр был немного более оранжевого оттенка. Но никто никогда не замечал этой бесконечно медленной градации, кроме тех, кто спал урывками, кто просыпался с ощущением, будто у них на глазах цветные фильтры.
   Рядом с декоративным фонтаном - симпатичная астронавтка, выливающая воду из своего космического шлема, как из кувшина, - стояли три деревянные скамейки в деревенском стиле. Две скамейки были пусты, но на той, что посередине, сидела женщина, одетая в белое. Чику хотела занять одну из других скамеек, но женщина похлопала по доскам рядом с собой.
   - Присаживайся. Нам есть о чем поговорить.
   До этого момента Чику бросила на женщину не более чем косой взгляд, но теперь та полностью завладела ее вниманием. Женщина, сидевшая на скамейке, была ею. Призрак, похожий на тот, что преследовал ее в Лиссабоне.
   - Как ты здесь оказалась? - спросила Чику, садясь там, где ей было сказано.
   - Я ненастоящая - я у тебя в голове. Но ты уже догадалась об этом.
   - Мы разговаривали?
   - До этого момента? Нет, это наш первый раз. Я подключилась по восходящей линии связи как посланное воплощение. Никто другой не сможет увидеть или обнаружить меня, хотя твоя половина разговора будет открыта для подслушивания. Поэтому, пожалуйста, будь предельно осторожна в своих заявлениях.
   - Я совсем, совсем сбита с толку.
   - Понимаю, но в этом нет необходимости. Я отослала тебе обратно свои воспоминания, чтобы они снова были записаны в твоей голове, но ты спала в отключке. Воспоминания могут быть распакованы только функционирующими нейромашинами, и этому пришлось подождать, пока ты не начала разогреваться. - Женщина в белом наклонилась вперед на сиденье, сцепив руки между коленями. - Процесс начался - ты начинаешь вспоминать кое-что из моей жизни, то, что я делала и видела. Людей, которых я знала. Чувства, которые я испытывала. Это было тяжело, Чику, гораздо тяжелее, чем я ожидала. Откровенно говоря, гораздо жестче, чем ты ожидала.
   - Я думаю, так и должно быть. - И она потерла голову, свои коротко подстриженные волосы, как будто у нее что-то чесалось между ушами. - Я чувствую что-то внутри себя. Как камень. Что я ношу с собой?
   - Горе, - объяснила другая Чику. - Педру погиб. Мы любили его. Произошел несчастный случай... вроде того.
   - У меня такое чувство, будто я его знала.
   - Ты его знала. Как только мы начали обмениваться воспоминаниями, наши индивидуальные идентичности утратили согласованность. Вот почему мы это сделали. В этом был смысл - до тех пор, пока одна из нас не перестала общаться. - Но потом она покачала головой, одновременно улыбаясь. - Жаловаться нет смысла - с таким же успехом я могла бы винить себя. Мы одинаковые. Мы совершали одни и те же ошибки. Мы можем быть такими же глупыми, как и каждый другой.
   Теперь, когда у чувства внутри нее появилось название, оно скорее усилилось, чем ослабло. Человек, мужчина по имени Педру Брага, был вычеркнут из ее жизни. Это было нечто большее, чем просто имя, знание о его кончине, признание того, что она любила его. Она могла слышать его, чувствовать его, обонять его. Насвистывая, он работал с деревом и смолами. Подшучивал над подлостью клиента. Плакал от звука, издаваемого несколькими горстями воздуха, попавшими в полое чрево гитары, когда все звезды его ремесла приходили в какое-то редкое соответствие. Запрокинув голову и смеясь, они вдвоем стояли на балконе в городе, в котором она никогда не бывала. Привкус вина в ее ноздрях. Сладкая прохлада вечера в компании своего возлюбленного. Морские чайки и мороженое.
   Она хотела сказать, что ей жаль, что она сочувствует той версии себя, которая потеряла Педру, но это было неправильно. Она была той версией, которая сейчас нуждалась в утешении.
   Они обе были такими.
   - Я знаю, - сказала другая Чику. - Это больно, не так ли?
   Она поняла, что плачет, слезы катились из нее ручьями, падали ей на руки, просачивались сквозь пальцы на лужайку.
   - Он был хорошим человеком. Я никогда не хотела этого. Я никогда не хотела, чтобы кто-нибудь умирал.
   Призрак опустил руку ей на колено. Она ничего не почувствовала от его прикосновения. - Ты сделала то, что нужно было сделать. Это самая трудная часть из всего. Даже учитывая то, что ты знаешь сейчас, тебе все равно нужно было бы вернуть мне эти воспоминания. Конечно, оглядываясь назад, мы могли бы сделать кое-что по-другому.
   В течение долгой минуты Чику едва могла говорить. Но воспоминание о смерти открыло дверь.
   - Он был не единственным, кто умер, не так ли?
   - Мы потеряли Джун Уинг, а Имрис Квами был серьезно ранен. Однако важно то, что ничто не должно было произойти напрасно. Сейчас я собираюсь задать тебе вопрос, и важно, чтобы ты тщательно обдумала ответ.
   Чику кивнула. Она находилась в присутствии воплощения самой себя, не старше и не умнее, но было трудно избавиться от ощущения, что она проходит своего рода сестринское обучение, мудрость передается от одной к другой.
   - Точно так же, - продолжало вымышленное существо, - я не хочу, чтобы ты говорила что-либо, что могло бы скомпрометировать твою позицию здесь. Я читала в общественных сетях, и здесь произошли некоторые изменения. Ты следишь за новостями?
   Чику призналась, что она этого не делала.
   - Утоми погиб, - сказало воплощение. - Около пятнадцати лет назад произошел несчастный случай - выброс в одном из грузовых доков. Не так плохо, как в Каппе, но достаточно серьезно. Конечно, Утоми хотел быть там, помогать - всегда большой, храбрый лидер. Но какая-то вторичная неудача вывела из строя некоторые команды, которые были там и пытались стабилизировать ситуацию. Все это произошло очень быстро. Они ничего не могли сделать для Утоми и остальных, кроме как забрать их тела, когда чрезвычайная ситуация закончится. Со-Чун Ло - новый председатель.
   Она переваривала известие о смерти Утоми. Это была абстрактная концепция, скорее предположение, чем реальность, и она не могла полностью переварить это.
   В конце концов, она сказала: - Су-Чун - пара надежных рук.
   - Может быть, на "Занзибаре". Ты помнишь Травертина?
   - Конечно.
   - Его дело трижды подавалось на апелляцию - один раз при Утоми, дважды при администрации Су-Чун. Утоми был склонен рассмотреть какую-либо форму помилования, но Су-Чун даже не стала рассматривать это. Не то чтобы она имела что-то личное против Травертина, но "Занзибару" сейчас нужны союзники. Ты помнишь этого бескомпромиссного ублюдка Тесленко на борту "Нового Тиамаата"?
   - Трудно забыть морского человека. - Но на мгновение на ум пришел Мекуфи, а не Тесленко.
   - За те годы, что тебя не было, он стал только хуже. В некотором смысле, нет особого смысла обвинять Су-Чун в том, что она придерживается той линии поведения, которой она следует, - если бы она этого не сделала, Тесленко аннексировал бы "Занзибар" много лет назад, объявив его административным государством-клиентом. Как бы то ни было, непреклонность Су-Чун покажется тебе... трудной.
   - У меня все еще есть свой голос, своя позиция в Ассамблее. Возможно, мне удастся уговорить ее.
   - Удачи тебе с этим. Вам также недолго осталось колебаться: меньше чем через пятьдесят лет мы доберемся до Крусибла, независимо от того, притормозим ради него или нет.
   - Спасибо. Это меня сразу подбодрило.
   - Я еще даже не начинала. Помнишь ли ты изображение, которое видела в доме Экинья? Изображение Крусибла, структур, похожих на сосновые шишки?
   - Да, - сказала она сначала неуверенно, затем с большей уверенностью. - Да, это там - от одного из них исходил голубой свет.
   - Мы до сих пор не знаем, что это за штуки и что Арахна делает с ними. Их двадцать две, и они определенно машины - продукты инопланетного разума. Является ли это тем же самым интеллектом, который был ответственен за создание Мандалы, мы не можем догадаться. Возможно, они откуда-то еще, кроме Крусибла. Что касается этого синего света - это не был выхлоп, или оружие, или что-то в этом роде. Это был информационный луч - луч оптического лазера, выходящий из задней части одной из сосновых шишек. И так делают все они. Представь себе двадцать две спицы синего света с Крусиблом в центре. По мере того как структуры меняют свое положение вокруг планеты, спицы пронизывают пространство. Рано или поздно одна из них должна была попасть в поле нашего зрения.
   - Что это значит?
   - Учитывая имеющуюся в нашем распоряжении информацию, мы не можем сказать наверняка. Но у Арахны был полный поток данных Окулара, а не только та крошечная часть, которую мы выделили. Если в этом луче есть осмысленная структура, то она, возможно, читала ее с того момента, как обнаружила Крусибл.
   - Читать - это не то же самое, что понимать, - сказала Чику.
   - Верно. Точно так же мы не имеем ни малейшего представления о ее интеллектуальных способностях - или о том, что с ними сделал этот синий луч. Как у тебя с памятью?
   - Укрепляюсь.
   - Хорошо. У меня были сомнения, когда ты вот так спотыкалась, путая одно с другим. Тебе придется быть сильной, Чику Грин. Ясная голова и ясная цель. Многое еще предстоит сделать.
   - Я не знаю, что делать.
   - Постройте корабль, что-нибудь более быстрое, чем "Занзибар". Идите впереди каравана, встречайтесь с Производителями на ваших условиях, а не на их.
   - Да, я сразу же займусь этим. Спасибо. На мгновение мне показалось, что у тебя может быть что-то полезное, что ты могла бы внести в это дело.
   - Думаю, нам следует оставить сарказм нашей прабабушке, не так ли?
   - Если Утоми не санкционировал смягчение моратория на необходимые исследования, на что я могу надеяться при Су-Чун? К тому же я не планирую бодрствовать долгие месяцы.
   - Есть кое-что еще, - сказало воплощение. - Ты помнишь свой визит на Луну? Разговор с Джитендрой и нашей матерью?
   Наша мать. Как будто воплощение имело на нее равные права. - Да, - согласилась Чику.
   - Во время одного из ее моментов просветления Джитендра показал ей узоры, которые ты оставила у него. Это было сразу после твоего визита, еще до того, как ты достигла Земли. Как только она увидела синтаксис Чибеса, то погрузилась в самое глубокое состояние созерцания, которое Джитендра когда-либо видел. Это продолжалось дни, недели - что-то близкое к смерти. В ее мозгу все еще сохранялась активность, но он начал верить, что она окончательно потеряна для него. Это было так тяжело для него, после всего, через что он прошел. Но потом она завернула за угол. Где-то за час она вышла из своей математической фуги. И она изменилась, Чику. Какое-то огромное бремя ответственности было снято с нее. Она сказала, что наконец-то нашла свой путь наружу, к свету, и что ей никогда не нужно будет возвращаться. Она нашла то, что всегда искала и что ускользало от всех остальных, - путь в пост-чибесовскую физику. Золотой свет ПЧФ. Бывали времена, когда она была ужасно близка к этому, но эти символы в конце концов указали ей путь. - Призрак переместил свою руку на ее собственную, хотя она по-прежнему ничего не чувствовала. - Это единственное хорошее, что из всего этого вышло. Санди вернулась к Джитендре. Наша мама вернулась.
   - Она уже говорила это раньше.
   - На этот раз это не просто пустые слова. После того, как она немного отдохнула и пришла в себя, она все еще помнила то, что видела. У нее была такая ясность видения, какой она никогда раньше не знала. Это не было каким-то миражом решения.
   - Я счастлива, - сказала Чику, и это было почти правдой. Она была несказанно рада за Джитендру, рада, что ее мать выбралась из этих безмерных пещер. Но это не смогло сдвинуть камень с ее груди или заставить ее чувствовать себя менее тревожно по поводу будущего.
   - С помощью Джитендры, - продолжал вымысел, - наша мать смогла записать ключевые аксиомы ПЧФ - во всяком случае, достаточно, чтобы продолжать. Но они будут иметь смысл только для того, кто всю жизнь бился головой о теорию Чибеса.
   - Травертин.
   - Он единственный, у кого есть шанс развить идеи Санди, превратить их во что-то практичное. Это может занять годы, а может быть, и десятилетия. Но это единственный способ попасть в Крусибл раньше "Занзибара". Я позаботилась о том, чтобы копия "аксиом" появилась в твоих личных файлах - ты найдешь их достаточно легко.
   - Ты знаешь, что они сделали с Травертином?
   - Конечно. - Фигура пошевелилась, чтобы встать. - И последнее, прежде чем я уйду. Я оставила кое-что еще в твоих личных файлах - нейронные структуры, которые мне удалось извлечь из трупа нашей прабабушки.
   - Она сказала, что они не так уж много стоят.
   - Возможно, и нет, но я не могу придумать кого-нибудь, кто смог бы найти им какое-то применение. Я предоставляю тебе заняться необходимыми приготовлениями.
   - Ты вернешься?
   - Я так не думаю. Я бы тебе очень быстро наскучила - я пустой сосуд. На самом деле в моей голове больше ничего нет.
   - Тогда я должна сказать спасибо.
   - За что?
   - За все, я полагаю. За то, что, в конце концов, ответила мне. За полеты на Венеру, Сатурн и так далее. Мне жаль, что это обошлось нам так дорого.
   - Мне тоже, - сказало воплощение.
  
  

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

  
   К следующему утру она смогла уйти, но для этого потребовались некоторые уговоры. Сотрудники клиники возрождения, обеспокоенные ее психическим благополучием, вызвали доктора Эйзибу, специалиста по осложнениям при спячке. Теперь, став старше, чем когда они разговаривали в последний раз, Чику все еще узнавала врача с мягким голосом. У него было продолговатое красивое лицо и тщательно ухоженная тонзура белоснежных волос, обрамлявшая его макушку подобно белому атоллу. У него были очень длинные пальцы, как у высоко адаптированной полуобезьяны. Он провел несколько тестов, не столь исчерпывающих, как она ожидала, а затем признал ее пригодной для жизни в этом мире.
   - Но вы скоро вернетесь к нам? - спросил доктор Эйзиба, помня, что она израсходовала только часть своего разрешенного сна.
   - Да, конечно. Но сначала мне нужно кое-что сделать.
   - Просыпаться так рано несколько непривычно... беспрецедентно.
   - Это незаконно, доктор Эйзиба? - весело спросила она.
   - Ни в малейшей степени. Просто необычно.
   - Тогда все, что я сделала, это воспользовалась своим правом, не так ли?
   Эйзиба был не единственным, кого беспокоило ее преждевременное появление. Другим сотрудникам это показалось настолько загадочным, что они продолжали обращаться к ней с новыми вопросами. Это было так, как если бы на каком-то уровне они распознали в ней потенциально разрушительное влияние, беспокойного агента, которого лучше всего усыпить. Их также беспокоило, что она распорядилась так, чтобы проснуться раньше своей семьи.
   Сорок лет - достаточный срок для того, чтобы мир изменился как незначительно, так и существенно. Она проверила рассказ воплощения о политических изменениях - смерти Утоми и переходе к более авторитарному режиму при Су-Чун Ло. Руководство "Занзибара" все еще сохраняло иллюзию автономии, но во всех существенных отношениях им управляли извне те сторонники жесткой линии, которые чувствовали, что условия Соглашения "Пембы" были недостаточно строгими. Исследовательские проекты общества были приостановлены на неопределенный срок, и ученые были переведены на проекты, связанные с проблемами, которые могли возникнуть после их прибытия в Крусибл.
   В то время как политические перемены были стремительными, в других отношениях на удивление мало что изменилось. Они, конечно, отремонтировали Каппу, заткнули дыру и вернули воздух и тепло обратно в камеру, и теперь люди снова работали в этом пространстве. Но, как она поняла, их было не так уж много, и очень немногие из них предпочли жить там, даже несмотря на то, что им предложили более просторные жилища и сады, если они переедут. Люди все еще находили Каппу вызывающей беспокойство. Это пробило брешь в представлении об их безопасной и уютной среде обитания и напомнило им, что за пределами этого мира есть пространство. Все всегда это знали, но Каппа заставила их почувствовать это до мозга костей.
   В центре ее собственного сообщества было еще несколько групп домов, еще несколько дорог и тропинок. Но катастрофическая нехватка ресурсов, которой они так боялись в годы ее политической жизни, казалось, так и не возникла. Или, возможно, была притуплена, отклонена тысячью мелких случайностей.
   Она направилась домой. Пока ее семья спала, никому из других жильцов не разрешалось въезжать, и не было никаких явных признаков запущенности. Она прорвалась сквозь прозрачную мембрану, натянутую на двери и окна, отрывая ее кусочки от своей кожи там, где она пыталась прилипнуть. Дверь легко открылась, и она вошла в маленькую кухню, куда пришел поговорить Травертин. На столе, не совсем стертый, виднелся красный круг, оставленный бокалом для вина. Теперь они никогда не избавятся от этого.
   Чику выдвинула стул и села за стол, поставив локти на деревянную столешницу и переплетя пальцы. Она хотела, чтобы возвращение в это место показалось ей странным, но не было ощущения, что она отсутствовала больше нескольких дней. Она могла бы обойти комнаты с завязанными глазами и не найти ничего неуместного.
   Когда ей надоели тишина и неподвижность, она встала из-за стола и перешла в кабинет, который делила с Ноем. На старом рабочем месте она попросила открыть свои личные файлы, и почти не удивилась, когда ее просьбу удовлетворили без жалоб. Дом и его мебель едва ли заметили ее отсутствие.
   В личных файлах содержались две вещи, которые обещало воплощение. Она открыла первую и уставилась на цепочки из корявых человечков-палочек и символов, нарисованных в пещерах, которые предположительно составляли некоторые аксиомы пост-чибесовской теории. Для нее это ничего не значило, но это не делало все недействительным.
   Она подумала о Джитендре, у которого кружилась голова от счастья по поводу возвращения жены. Это была своего рода борьба с тяжелой утратой. Ее мать погрузилась в свою навязчивую идею, а отец считал, что она утонула. А потом она вернулась к нему из глубин. Чику вспомнила горечь, которую она начала испытывать по отношению к Санди за то, что та сделала то, что сделала, хотя у нее не было реального выбора. Такова была природа навязчивых идей: человеческим жертвам не было пощады. Теперь она пыталась погасить свою горечь, как будто это было холодное пламя, затушить которое было в ее силах. Но она не могла. Санди вернулась, и это было радостно, но ее мать вернулась только потому, что нашла свое решение, а не потому, что внезапно вспомнила о Джитендре. И этого Чику не могла простить.
   Она открыла второй файл. Рабочее место нашло числа, векторы нейронных связей и предприняло попытку предложить графическую визуализацию. Разрушенные структуры, расплывчатые, как призраки, извивались и разветвлялись в туманных очертаниях разума. Это напоминало наполовину нанесенную на карту систему пещер - сложную в стиле барокко, изрытую ходами, которые вели в никуда и ни с чем очевидным не соединялись. Визуализация показывала ориентиры, территории: переднюю поясную кору, левые базальные ганглии, хвостатое ядро. В другом месте система, казалось, не была уверена относительно того, что она пыталась отобразить. Оценка Аретузы была верной: нигде не было и близко достаточной согласованности, чтобы попытаться возродиться. Но это не означало, что эта информация была бесполезной.
   Она уже собиралась закрыть стол, когда заметила кое-что еще - сообщение на своем личном канале. Ее участие в делах Ассамблеи было приостановлено, пока она находилась в спячке, и ее большая семья - дальние родственники по линии Экинья, собственные родственники Ноя - а также коллеги и друзья знали, что она спит. Возможно, сообщение, приветствующее ее по возвращении к бодрствованию? Но нет - добавленный временной тег показывал, что сообщение находилось там почти столько же времени, сколько и два новых файла.
   Она открыла его с некоторым трепетом.
   Там было написано: "Здесь чинг", за которым следовал буквенно-цифровой код, в остальном бессмысленный, который она, тем не менее, запомнила. Она подумала о том, чтобы немедленно озвучить это - это только повредило бы ее рассудку, если бы она этого не сделала, - но по мере того, как ее решимость сделать это укреплялась, она услышала шаги на дорожке снаружи, один-единственный повелительный стук в дверь, и дверь открылась. Она закрыла рабочее место и вернулась на кухню. Косой луч дневного света скользнул по полу. Травертин уже вошел в дом.
   Чику грубо уставилась на него, на мгновение не в силах найти, что сказать.
   - Не такой уж я и страшный, правда? Или ты расстроена тем, что я просто так вошел?
   - Я тебя не ждала, - сказала Чику.
   - Но ты знала, что наши пути рано или поздно должны были пересечься. В конце концов, мир тесен. Я только что предотвратил неизбежное. - Он прошел дальше на кухню и осторожно прикрыл за собой дверь. - Я слышал, ты рано вернулась из спячки.
   - Полагаю, ты шпионил за мной, ожидая, когда я вернусь домой?
   Травертин безразлично пожал плечами. - Я присматривал за происходящим, пока тебя не было. Не возражаешь, если я присяду? Мои колени уже не те, что раньше.
   - Будь моим гостем.
   Травертин занял место, на котором всего несколько минут назад сидела Чику. Он положил руки на стол, и тяжелый черный браслет на его правом запястье звякнул по дереву. Каждые несколько секунд пульсировал маленький красный огонек, сообщая Чику, что он все еще вмешивается в метаболизм Травертина на глубоком уровне, обходя генетические и экзосоматические факторы продления жизни.
   Это отразилось на его лице. Сорок лет оставили глубокие морщины вокруг рта и вокруг глаз, сопровождаясь общим ослаблением тона лица. Там были отметины и пятна, которых она не помнила с их последней встречи, а также рыхлая, кожистая текстура кожи под подбородком Травертин. Среди его черных кудрей примостились седые пряди.
   Чику, все еще стоя, сказала: - Я не буду извиняться за то, что случилось с тобой, если это то, за чем ты пришел.
   - Я пришел только для того, чтобы повидать старого друга.
   - Наша дружба разбилась и сгорела где-то в районе Каппы.
   - Обещания, безусловно, были нарушены.
   - Я сделала, что могла, - сказал Чику, кивая на браслет, который снова запульсировал красным. - Считай, что тебе повезло, что они тебя не казнили.
   - И все же тебе было бы трудно назвать это добротой. Хочешь, я тебе кое-что скажу?
   - Уверена, что ты это сделаешь, хочу я того или нет.
   - Они не хотят, чтобы я умирал. Во всяком случае, не раньше отпущенного мне времени. Вначале они беспокоились, что я могу покончить с собой, вместо того чтобы довести дело до победного конца, поэтому какое-то время за мной кто-то следил. Позже они привезли робота из "Малабара" для выполнения этой работы. Однако теперь они поняли, что я не собираюсь этого делать.
   - Ты не из таких.
   - Не совсем. К тому же я бы не хотел их щадить.
   - Щадить их?
   - Если я совершу самоубийство, они не будут вынуждены смотреть, как я разлагаюсь. Нет, они собираются вытянуть из меня все, что стоит их денег. Я прогуляюсь по их ночным кошмарам.
   - Значит, единственная причина, по которой ты все еще жив, - это злоба?
   - Ты знаешь меня лучше, чем это, Чику. Я от природы любопытен, и никто на самом деле не знает, сколько у меня осталось времени, прежде чем я окончательно развалюсь на куски. Десятилетия, запросто. Может быть, столетие. Я забочусь о себе сам. - Травертин звякнул браслетом о дерево. - Эта штука не идеальна. Время от времени я причиняю себе боль, случайно или как-то иначе. - В качестве иллюстрации он потрогал старый шрам на своем запястье. - Было интересно отслеживать мои процессы ремонта. Я все еще довольно хорошо выздоравливаю, так что некоторые пути продления все еще работают. Я умираю, но не так быстро, как ты можешь себе представить.
   Чику задалась вопросом, должна ли она воспринять это как хорошую новость.
   - Может быть, ты добьешься помилования.
   - При Су-Чун? Я никогда не думал, что скажу это, но это почти заставляет меня желать, чтобы Утоми все еще был главным.
   - Я слышала, Су-Чун не хочет говорить о замедлении.
   - Это еще мягко сказано. Мы всего в шаге от того, чтобы даже упоминание об этом стало преступлением. Действия, противоречащие общественному благу, разжигание страхов, распространение безответственной идеологии и так далее. Идея настолько опасная, что не подлежит обсуждению. Я думал, мы похоронили всю эту чепуху еще в Средневековье.
   - Я тоже так думала, - сказала Чику. - Но сейчас мы далеко от дома.
   - Но ты хочешь услышать самое смешное? Что бы Су-Чун ни говорила публично, какие бы законы она ни применяла, всегда что-то происходит за кулисами.
   - Например, что?
   - Автократические правительства - мастера самопротиворечия. Они говорят одно, делают другое. Вот пример. Су-Чун подавляет все общественные дебаты о замедлении скорости, прекращая исследовательские программы левых, правых и центристов - даже те, которые были полностью законны в соответствии с постановлениями "Пембы". В то же время, совершенно очевидно, что проводятся подпольные исследования именно в тех областях, которые запрещены законодательством Су-Чун.
   - В этом нет ни малейшего смысла.
   - Добро пожаловать в политику.
   - Но зачем ей это делать? У нас уже были исследовательские направления - зачем ей объявлять их вне закона, а потом тайно запускать снова?
   - Очевидно, чтобы выслужиться перед другими голокораблями. Чтобы было видно, что вы поступаете правильно, ведя дела, как обычно, за кулисами. Потому что втайне, в глубине души, Со-Чун Ло напугана до усрачки. Так и должно быть.
   - Это всего лишь предположение.
   - Хотел бы я, чтобы это было так. Время от времени я встречаю этих... посетителей. Они всегда гражданские лица, и никто никогда не утверждает, что действует от имени Ассамблеи. Они говорят, что они юристы или журналисты, работающие над тем, чтобы выстроить дело в мою защиту. Чтобы помочь мне, им нужно больше подробностей о том, что произошло в Каппе. Так что, конечно, мне приходится отвечать. Однако постепенно разговоры начинают принимать необычный оборот. Странные непоследовательности приводят к подробным вопросам, касающимся физики или математики, как будто это и было целью их визита с самого начала. И могли бы вы сказать, что ваши проблемы возникли из-за неправильного расчета поперечного сечения захвата, из-за того, что вы не учли все члены третьего порядка? Что-то в этом роде.
   - Не понимаю. Зачем им это делать?
   - Потому что там что-то происходит, и у них нет ответов на все вопросы. Или на какой-то из них, по правде говоря. И, конечно, я подыгрываю, потому что, несмотря на то, что меня используют, это развлекает меня интеллектуально. - Травертин перенес свой вес на стул. - Уловка совершенно прозрачна - они не пытаются выстроить доводы в мою защиту. Они пытаются повторить мой эксперимент.
   Чику усвоила это. Даже учитывая циничную предрасположенность Травертина, в этом был неприятный привкус правдоподобия.
   - Возможно, ты придаешь слишком большое значение нескольким невинным вопросам.
   - А я нет. И это объясняет, почему они так стремятся помешать мне совершить самоубийство - я все еще полезен для них.
   - Хорошо. Предположим, ты это не выдумываешь и не воображаешь, и действительно что-то происходит, с разрешения Су-Чун или без него - неужели это действительно так ужасно? Возможно, тебе не нравится ложь, но, по крайней мере, это означает, что кто-то наконец-то воспринимает все это всерьез.
   - Мы все еще можем опоздать.
   - Но, конечно, лучше что-то делать, чем ничего не делать, даже если это тайно. Кто знает - возможно, они найдут практическое применение всему, что обнаружат, задолго до того, как мы придумаем, как замедлить движение чего-то столь масштабного, как "Занзибар".
   Травертин смотрел на свои руки, костяшки которых были ободраны от какого-то физического труда, но теперь он резко поднял взгляд.
   - Например, что?
   - Я не знаю, - сказала Чику, чувствуя себя так, словно ее мысли были написаны на внешней стороне ее кожи, прокручиваясь, как лента новостей. - Корабль или что-то в этом роде.
   Долгие мгновения они просто смотрели друг на друга, отмеряя время по тиканью черного браслета, и каждое биение напоминало Травертину о вынужденной смертности.
   - Ты, должно быть, задавалась вопросом.
   - По поводу чего?
   - Вот почему я никогда не использовал это нарушенное обещание против тебя. У тебя всегда были принципы, Чику - мне было странно, когда они так быстро покинули тебя. До меня дошли слухи, что Утоми шантажировал тебя, чтобы ты проголосовала, что если бы ты пошла против вердикта большинства, тебе бы никогда не предоставили право на сон. - Травертин теперь изучал Чику с особой проницательностью. - Это меня никогда не устраивало - опять эти твои принципы. Спячка много значила бы для тебя, но достаточно ли, чтобы отказаться от обещания? Это не та Чику, которую я знал.
   - Мы все меняемся.
   - И ты так сильно изменилась, что была готова нарушить обещание и рискнуть быть разоблаченным мной?
   - Я рада, что за последние сорок лет у тебя было что-то настолько значительное, что занимало твой причудливый мозг.
   - Да, и раз уж мы затронули эту тему... почему именно сорок лет? Публичные файлы прозрачны, знаешь ли, даже для такого изгоя, как я. Вам с Ноем и детьми было даровано шестьдесят лет, а не сорок, так что же привело тебя сюда так скоро?
   - Я просто умирала от желания вспомнить с тобой о старых временах.
   - Держу пари, так оно и было. Но давай на мгновение изменим ситуацию. Ты когда-нибудь задумывалась, почему я не обнародовал карту, программное обеспечение-сфинкс, всего, что находится под камерой Каппа?
   - Тебя бы осудили за то, что ты не раскрыл это сразу же, как только обнаружил.
   - Справедливое замечание, но, учитывая, что меня уже судили за то, что я стал причиной смерти двухсот четырнадцати человек, ты серьезно думаешь, что я потерял бы сон из-за этого? Будь честна, Чику - они не могли наказать меня сильнее, так что я терял, рассказывая им остальное? Они уже решили, что смертная казнь - это слишком большая доброта.
   - Хорошо, я сдаюсь.
   - Я не использовал эту информацию против тебя, потому что хотел посмотреть, каким будет твой следующий шаг. Я решил сыграть в долгую игру: прими мое наказание, стань тем, во что я превращаюсь, и посмотри, что произошло. Я наблюдал за тобой сорок лет, ожидая, что что-то произойдет. А теперь ты вышла из спячки, без своей семьи, и не выглядишь счастливой - я не могу не задаваться вопросом, почему.
   - Может быть, я недовольна тем, что ты находишься на моей кухне. Может быть, я недовольна тем, что за сорок лет, проведенных во сне, мы так и не приблизились к замедлению. Может быть, я несчастлива, потому что мне почему-то кажется, что это все моя вина, как будто я виновата в твоих бедах.
   - Все это веские причины быть несчастной, Чику. - Со скрипом он отодвинул стул. - Что ж, я пойду своей дорогой. Было приятно наверстать упущенное. В какой-то момент ты вернешься в спячку, не так ли?
   - Если захочу, - сказала Чику.
   - Я завидую твоей возможности. Я умираю от желания узнать, что мы найдем, когда доберемся до Крусибла. Буквально, как это бывает.
   - До этого еще далеко.
   - Но ближе, чем когда мы начинали этот разговор, - сказал Травертин.
   - Чего ты хочешь от меня?
   - Ты распяла меня не просто так. Может быть, я слишком великодушен, но не думаю, что это было сделано только для того, чтобы ты могла получить это разрешение на спячку. Или, если это было так, ты хотела пропустить игру по какой-то другой причине, отличной от той, в которую все верят. Нечто большее, чем личный рост, нечто большее, чем забота о своей семье и обеспечение того, чтобы у твоих милых детей был шанс увидеть нашу цель. Проблема в том, что хоть убей, я не могу придумать, что бы это могло быть, кроме того, что это должно быть как-то связано с тем, что ты нашла в Каппе. Что возвращает меня к моему первоначальному вопросу - почему ты сейчас проснулась? Ты что-то несешь, Чику. Ты выглядишь как женщина, у которой много чего на уме.
   - Это называется ответственностью.
   - Об этом я знаю все. Это серьезно переоценено.
  
  

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

  
   Она рискнула повернуть голову, осматривая чужеродную анатомию, в которой теперь находилась. Это был голем, почти наверняка тот самый древний прокси, которого она видела в лагере Юнис. Тогда он был неработоспособен, но у нее было время произвести необходимый ремонт. Не то чтобы Юнис потратила впустую какие-либо усилия на то, чтобы сделать прокси более похожим на человека. Новое туловище Чику представляло собой шасси с открытой рамой, с которого неуклюже свисали ее тонкие многосуставчатые руки и ноги. Она могла видеть себя насквозь.
   - Что тебя задержало?
   Она обернулась на звук голоса. Юнис стояла чуть дальше по тропе, присев на корточки и скребя камень. У нее был довольный и беззаботный вид жительницы пляжа.
   - Как вы узнали, что я приду? - спросила Чику.
   - Пути и средства. Компаньон очень помог - ты должна поблагодарить свою дочь от моего имени.
   Чику вспомнила устройство, которое она подарила Юнис во время своего последнего визита перед тем, как отправиться навстречу спячке.
   - Компаньон предназначался для того, чтобы предоставить вам доступ к внешним данным, а не поощрять вас подбрасывать сообщения на мой стол и устанавливать чинг-привязки. Вы уверены, что это невозможно отследить?
   - Ты поверила этому, не так ли? - Юнис встала, держа в одной руке совок. - Да, я была изобретательна. Это то, что я делаю. Я также знала, что рано или поздно ты придешь навестить меня. В общедоступных сетях мне сообщили, что Чику Экинья вышла из спячки, так что был только вопрос времени, когда ты найдешь мое сообщение с чинг-адресом. Я так понимаю, с привязкой не возникло никаких трудностей?
   Чику немного поэкспериментировала с ходьбой. Сначала это было неловко, но после нескольких неуверенных шагов она вошла в ритм, который казался почти естественным. - Вы уверены, что это безопасно?
   - Очень. Там, где речь идет о передовых информационных технологиях, у меня есть немного несправедливое преимущество: я одна из них. - Юнис поманила ее за собой. - Пойдем. Я все равно почти закончила здесь. Давай вернемся в лагерь.
   Чику повиновалась, ускорив шаг. Они были на той же стороне долины, где она появилась в тот день, когда упала со склона и впервые встретила Юнис. На ее взгляд, за прошедшие сорок лет ничего существенного не изменилось. Еще несколько черных пятен на небе, возможно, некоторые изменения в расположении деревьев и открытой местности вдоль дна долины, но ничего драматичного. И Юнис, конечно же, не обнаружила никаких видимых следов течения времени.
   И все же, Чику чувствовала, что она была... какой-то другой.
   - У вас было много хлопот с прокси. На самом деле мне не нужно тело, чтобы быть здесь.
   - Мне не нравится разговаривать с призраками. Может, это и не очень подходящее тело, но это лучшее, что я смогла придумать.
   - О, я не жалуюсь.
   Пока они шли по зигзагообразной тропе, Чику осматривала долину в поисках танторов, но они были так же неуловимы, как и раньше.
   - Я рада, что ты воскресла из мертвых, - сказала Юнис. - Я уже начала сомневаться.
   - Я сказала, что вернусь.
   - Да, и за всю историю цивилизации никто никогда не отказывался от своего обещания. Компаньон дал мне некоторое представление о более широких событиях за пределами палаты, но это не сделало меня всеведущей. Я не могла доверять публичным сообщениям, чтобы они сказали мне правду, поэтому у меня не было возможности узнать, что с тобой случилось на самом деле.
   Юнис остановилась, чтобы опуститься на колени и завязать шнурки на ботинках - странный человеческий жест, поразительно противоречащий ее истинной сущности, подумала Чику. Как, спрашивала она себя, машина вообще могла пренебречь тем, чтобы должным образом завязывать шнурки на ботинках?
   - Твой муж, Ной. Дети. С ними все в порядке?
   - Прекрасно. Они все еще спят.
   - Ной знал о твоих планах проснуться пораньше?
   - Нет. Я думаю, он попытался бы отговорить меня от этого, так что самым простым было не говорить ему.
   - Но ты доверяешь Ною. Он знает обо мне. Мы встречались.
   - Я просто пытаюсь избежать ненужных осложнений.
   - Разве не все мы такие? А твои дела, с тех пор как ты закончила спячку - никаких проблем с ними?
   - Ничего, кроме этого странного заблуждения, что однажды я встретила говорящих слонов.
   Завязав шнурки, Юнис выпрямилась и лукаво улыбнулась Чику в ответ. - Мне неприятно тебя огорчать, но эта часть была настоящей. В любом случае, я очень рада, что у тебя получилось. Как настроение на улице, за пределами зала? Как обстоят дела с гласом народа?
   - Ситуация немного напряженная, - решила признаться Чику.
   - Понятно. По моим оценкам, мы находимся в двадцати двух световых годах от Земли. Ужас - один прыжок, и мы окажемся на пороге Крусибла! Вот тогда люди действительно начнут беспокоиться.
   - Некоторые из нас уже таковы. Я получила ответ от Чику Йеллоу. - Она заставила прокси постучать железным пальцем по его железной головке. - Она прислала мне свои воспоминания. Тебе нужны плохие новости или по-настоящему плохие новости?
   - Теперь у нас есть выбор. - Но бойкость быстро улетучилась. - Насколько плохо - это "по-настоящему плохо"?
   - О, как обычно. Вокруг Земли существует почти всеведущий искусственный интеллект, готовый убивать, чтобы защитить себя. Тем временем вокруг Крусибла есть машины, о которых нам лгут, когда говорят о том, что мы найдем, когда доберемся туда. - Чику осмотрела ближайшую линию деревьев. - Я не видела никаких танторов. Я надеюсь, с ними не случилось ничего плохого.
   - Через сорок лет? Не более чем ожидаемые взлеты и падения внутри любой замкнутой популяции. На самом деле, это не совсем так. Что-то произошло, но еще слишком рано говорить, что это будет означать. "Сессна" припаркована неподалеку. Когда мы доберемся до лагеря, я бы хотела, чтобы ты познакомилась с Дакотой. Она, как говорится, молода - когда ты была здесь в прошлый раз, ее мать едва вышла из подросткового возраста. Слоны переходят из поколения в поколение, как лесной пожар.
   - Они живут не так долго, как мы, - сказала Чику.
   - Пока нет, - ответила Юнис, - но случались и более странные вещи.
  
   Если лагерь и изменился за годы, прошедшие с тех пор, как она видела его в последний раз, то внешне это никак не проявлялось. Та же поляна, то же расположение серых шатровых куполов в виде листьев клевера. Она могла видеть следы выполненного методичного ремонта, но, возможно, не заметила их во время своего последнего визита. Она посмотрела на небо, когда они выбрались на поляну, сопоставляя его со своими воспоминаниями о Лиссабоне и доме. Изрезанное ветвями, оно сияло глубоким синеватым оттенком Тинторетто.
   - Прости мое неважное гостеприимство, - сказала Юнис, - но предлагать тебе что-нибудь выпить нет смысла. - Тем не менее, она пригласила Чику сесть. - Дакота скоро подойдет. А теперь расскажи мне об Окуларе и Арахне.
   - Как много ты помнишь?
   - Немного больше, чем в прошлый раз. - Она похлопала по чему-то на складном столике, и Чику понял, что это был компаньон. - Ты была права насчет этого - это очень помогло. Возможность прикоснуться к "Занзибару" пробудила некоторые старые воспоминания. Но все еще существовал предел тому, что я могу узнать.
   - Нам всем приходилось действовать осторожно. - Чику потянулась за компаньоном, вспомнив чувство вины, которое она испытывала, когда забирала его у Ндеге. - Арахна - это все, чего ты боялась. Еще один искусственный интеллект, очень мощный, глубоко распределенный. Она начинала как управляющий интеллект Окулара, но стала гораздо, гораздо большим, чем это. Она либо продублировала себя сотни раз, либо объединила множество других объектов под своим контролем. У нее миллион лиц, и она повсюду. Нет почти ничего, на что она не могла бы повлиять - машины, животные, практически каждый аспект наблюдаемого мира. Она убила Джун Уинг, чуть не убила Имриса Квами, вероятно, приложила руку к несчастному случаю с Педру Брагой. Мне очень повезло, что я выжила.
   Юнис заняла место напротив нее. Она медленно кивнула, как будто все, что говорила Чику, лишь подтверждало ее глубочайшие опасения. - И все же никто этого не понимает?
   - Жизнь продолжается. Охват Механизма тотален, но очень немногие подозревают, что за его ниточки дергает внешний разум. Почему это должно их волновать? Жизнь хороша - намного лучше, чем в караванах. Безграничные ресурсы, процветание и мир для всех.
   - Ты сказала "очень немногие".
   - Джун Уинг знала. Еще у нескольких есть свои подозрения. Аретуза, морской народ, может быть, и другие. Не уверена, что они полностью понимают, с чем столкнулись, но они знают, что что-то не так.
   - И все же даже те, кто знает или подозревает, не осмеливаются открыто говорить об этом.
   - Даже если бы им поверили, какой от этого был бы толк? Арахна пока ограничилась несколькими легко объяснимыми смертями, но если бы она почувствовала настоящую угрозу... об этом невыносимо думать, Юнис. Если бы ей пришлось защищаться более чем от горстки людей, она могла бы убить миллионы. Посмотрите, что она была готова сделать на Венере! Нигде не было бы безопасно. Города, луны... у нее есть доступ везде, где Механизм имеет влияние. И это было бы только началом. В ее силах сделать гораздо, гораздо худшее, чем это.
   - И все же она терпит статус-кво. Она была счастлива оставаться незамеченной в течение столетий, что наводит на мысль о том, что она не стремится к уничтожению человечества - просто к некоему виду сосуществования.
   - Пока это устраивает ее, - сказала Чику. - А когда этого не произойдет, кто знает? Когда голокорабли приблизятся к Крусиблу, все увидят, что нам солгали. Это никак нельзя будет объяснить.
   - Расскажи мне, что ты узнала.
   Так Чику и сделала, настолько кратко, насколько могла, - сначала рассказала о Мандале, о вероятности того, что она реальна, затем о ложных закономерностях, внесенных в результаты визуализации, и о том, как Джун Уинг удалось получить представление о подлинных данных. Она рассказала о смутно различимых структурах, окружающих Крусибл, и о том, как она получила более четкое представление о них от изображения в семейном доме.
   - Это инопланетные вещи, вот и все, что мы знаем. Зонды, возможно, отправленные для изучения Мандалы. Если это может привлечь внимание одного разума через световые годы пространства, почему бы не привлечь внимание другого?
   И тогда Чику рассказала Юнис о голубых огнях, лучах, которые, по-видимому, были тщательно закодированным средством оптической связи, исходящим из Крусибла подобно спицам колеса.
   - Мне пришла в голову одна мысль, - сказала Чику. - Что-то подтолкнуло Арахну стать тем, кто она есть. Могло ли это быть как-то связано с тем синим светом? Послание настолько мощное, что вынудило ее солгать, сочинить эту небылицу?
   - Полагаю, это возможно, но я не являюсь кладезем всех знаний. На некоторые вопросы тебе придется самой находить ответы.
   - Что мы собираемся делать? - спросила Чику. - Даже если мы найдем способ притормозить, на какой прием мы можем рассчитывать? Я подумывала о том, чтобы послать какую-нибудь передовую экспедицию, но сейчас мы не ближе к тому, чтобы сделать это, чем сорок лет назад. Этот дурацкий мораторий.
   - Кстати говоря, я тут почитала о твоем друге.
   - Травертине? Не думаю, что слово "друг" подходит сейчас.
   - Тогда коллега. Когда-то вы были близки и оказали влияние на этот процесс. Это все есть в открытых файлах - свидетельские показания, стенограммы судебных заседаний и так далее. Травертин - это то, что мы привыкли называть "неуправляемой пушкой". Спешу добавить, что я не настолько стара, чтобы помнить, когда возникла эта фраза.
   - Это не смешно, Юнис. Я беспокоюсь о Травертине, беспокоюсь о том, что мы будем делать. Со времени суда он персона нон грата, но он может уничтожить меня - и подвергнуть опасности тебя и танторов.
   - А ты бы так поступила?
   - Травертин медленно умирает, и мы сделали это с ним. Если бы мы смогли доказать, что меня шантажировали во время судебного разбирательства, этого могло бы быть достаточно для отмены приговора.
   - Какая жалость, что у Травертина не хватило обычной вежливости умереть, пока ты спала, - размышляла Юнис. - Я имею в виду, для некоторых людей.
   - Пожалуйста, не будь легкомысленной. Если бы речь шла только о моей карьере, это было бы достаточно плохо. Но теперь, когда я знаю о Крусибле, об Арахне и Производителях, я не могу позволить Травертину все испортить.
   - Я могу предложить тебе различные токсины без запаха и подсказать, как ты могла бы вводить их незаметно. За исключением того, что ты не совсем уверена насчет убийства, не так ли?
   - Пожалуйста, Юнис, я действительно не в настроении шутить.
   - Я совершенно серьезна, рассматриваю все варианты. Если ты этого не хочешь делать, я свяжусь по чингу с роботом другой стороны. Они никогда не смогли бы связать это преступление с тобой.
   - Никто не убивает Травертина - он нам слишком нужен. Во всяком случае, коллективно. Травертин считает, что за кулисами ведется какая-то исследовательская программа, пытающаяся развить результаты его работы.
   - В санкционированных или подпольных, в исследованиях не было никакого прогресса.
   - У меня есть кое-что, что могло бы снова сдвинуть дело с мертвой точки. В умелых руках есть шанс, что это может привести к прорыву, в котором мы нуждаемся, - даст нам замедление и средства для отправки передовой экспедиции.
   - Так отнеси это властям. Или ты не доверяешь Су-Чун Ло в том, что она поступит так, как ты хочешь?
   - Я не знаю, как бы она себя повела. Или любой из них, если уж на то пошло. Я слишком долго находилась в спячке, чтобы иметь надежное представление о политическом ландшафте. Поверьте мне, нет ничего, чего бы я хотела больше, чем умыть руки от всего этого бардака. Но даже если бы Су-Чун восприняла меня всерьез, остались бы вопросы, на которые я предпочла бы не отвечать.
   - Тогда у тебя проблема.
   - Я даже своему мужу не смогла рассказать всей правды, а он знает о вас. Ной бы не согласился, чтобы я просыпалась рано, поэтому я ему ничего не сказала.
   - Ной благоразумен.
   - Спасибо, но это мне ничем не поможет, не так ли?
   - Травертин - твоя самая большая угроза, - величественно заявила Юнис, как будто эта мысль никогда не приходила в голову Чику. - Он мог бы уничтожить тебя одним словом, разрушить десятилетия хорошей работы. Жаль, что ты не можешь найти способ привлечь его к своему делу.
   - Травертин - это личность, а не шахматная фигура.
   - У каждого есть своя точка опоры, Чику. Кого угодно можно склонить к любой цели, выбрав подходящее время. - Она решительно хлопнула в ладоши - мясистый, человеческий звук, который противоречил ее истинной натуре. - Я обещала тебе Дакоту. Она приближается. Хотела бы ты с ней познакомиться?
   - Пока она не возражает против этого, - сказала Чику, указывая на открытую часть своего тела.
   - Это ее ни в малейшей степени не обеспокоит. В своем собственном сенсориуме она увидит человеческую женщину. Дакота! Подойди, пожалуйста. Человек, с которым ты должна встретиться, находится здесь.
   Деревья расступились. На поляну вышел тантор среднего размера и быстро двинулся в направлении лагеря. Это не было паническим бегством, но ближе к бегу, чем к прогулке. Несмотря на фактическую неуязвимость Чику, ей пришлось побороть желание отступить.
   Юнис ободряюще протянула руку. - Она смелая, - прошептала она, - но в ней нет злобы. Она не причинит тебе вреда. Поздоровайся с Дакотой, Чику.
   Стоя на своем, Чику посмотрела в глаза огромному существу, стоявшему сейчас перед ней. Как и другие танторы, Дакота носила снаряжение, пристегнутое к ее телу и голове тяжелой гибкой лентой. У нее были два бивня одинакового размера, плавно загибающихся к небу. Ее уши мягко затрепетали. Через чинг-связь Чику уловила и ее запах, и глубокий, сейсмический звук ее громогласного приветствия.
   Она изогнула хобот у кончика и прочертила борозду в земле, словно линию договора.
   - Привет, - поздоровалась Чику. - Я Чику. Я друг Юнис.
  
   ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, ЧИКУ
   МЫ ОБЕ ДРУЗЬЯ
  
   - Она говорит более свободно, - прошептала Чику.
   - Дакота была необычайно сообразительной с самого рождения. Ее способности к языкам и абстрактному мышлению больше, чем у всех ее сверстников.
   - Что вы с ней сделали?
   - Ничего. Я никогда не пробовала. Моя забота об этих существах распространяется на поддержание их жизни и здоровья. Я бы не знала, с чего начать, чтобы сделать их умнее. То, что ты здесь видишь... это просто случайный результат перетасовки генетических факторов, которые были привнесены в поголовье их племени несколько поколений назад. Ее родители были умными, может быть, даже умнее среднего. Однако Дакота - исключение. Совершенно зашкаливает.
   - Она потрясающая.
   - Да. Нечто удивительное: подлинный когнитивный скачок. Жаль, что у меня нет возможности просканировать ее разум, прощупать его тонкую структуру. Другие танторы могут использовать язык, но им это дается нелегко. Дакота плавает в нем. Ее беглость речи превышает показатели развития пятилетнего ребенка, и она все еще учится. Ее словарный запас насчитывает двести пятьдесят слов, и он неуклонно растет.
   Чику решила не принимать это на веру. - Где мы находимся, Дакота?
  
   МЫ НАХОДИМСЯ ВО ВТОРОЙ ДОЛЕ,
   ВТОРАЯ ДОЛЯ НАХОДИТСЯ В КАМЕРЕ
   КАМЕРА НАХОДИТСЯ В ГОЛОКОРАБЛЕ
   ГОЛОКОРАБЛЬ - ЭТО "ЗАНЗИБАР"
  
   Другие танторы ничего не знали о более широком мире за пределами камеры и понятия не имели о своем месте в нем. Чику стало интересно, насколько глубока космология Дакоты. - А что такое "Занзибар"?
  
   КАМЕНЬ ВО ТЬМЕ
   КАМЕНЬ, СОЗДАННЫЙ ЛЮДЬМИ
  
   Чику посмотрела на Юнис. - Она действительно все это понимает, а не просто повторяет то, что вы ей сказали?
   - Пойди и спроси философа.
   - Если бы он у меня был, я бы так и сделала.
   - У всех танторов есть чувство собственного достоинства - все они знают, что, когда они смотрятся в зеркало, то, что отражается в нем, - это они сами. У слонов есть теория разума - они могут мыслить головой другого слона и выводить свои знания о мире, включая ошибки и упущения в знаниях. Это ставит их выше всех, за исключением горстки видов - нескольких приматов, нескольких очень умных птиц и китообразных. Танторы опираются на это - у них есть представление о прошлом, настоящем и будущем, возможно, некоторые проблески их собственной смертности. Способности Дакоты выходят далеко за рамки этого. Она не так умна, как взрослый человек - пока, - но ее система категоризации, по крайней мере, столь же сложна, как у десятилетнего ребенка. Она может рассуждать абстрактно. Она может спланировать сложную серию действий, а затем выполнить их несколько дней спустя. Ее способность пользоваться инструментами исключительна. Она может импровизировать и экспериментировать так, как я и представить себе не могла, и она может научить других танторов тому, чему научилась сама. Она что-то новенькое, Чику. Что-то новое, чудесное и немного пугающее.
   - Ужасающее? Почему?
   - Потому что, если случайная перетасовка некоторых генов может привести к этому, то что еще они могут вызвать в воображении?
   - Ты думаешь, она... - Чику с трудом подбирала слова, не желая обидеть ни слониху, ни ее управляющего. - Одноразовая? Удачный бросок костей? Или следующая волна танторов будет такой же, как она?
   - Может быть, не все из них, а может быть, и не за одно поколение. Но она - вестник чего-то нового, направляющегося в нашу сторону. Дакота - это всего лишь первый намек на то, что должно произойти.
   - Если она почти такая же умная, как мы... что произойдет, если ее дети будут еще умнее?
   - То же самое, что всегда происходит, когда вселенная застает нас врасплох, - сказала Юнис с каким-то апокалиптическим ликованием. - Жизнь становится интересной.
  
  

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

  
   На следующий день Чику обнаружила, что пьет утренний чай с Су-Чун Ло. Они находились в парке предвкушения, в районе административного здания. Парк был построен относительно недавно. До того, как Чику вступила в спячку, весь этот участок зарос деревьями - место, где она часто пропадала между заседаниями законодательного органа. Теперь деревья были вырублены, а территория заново благоустроена. Они сидели в пагоде чайного домика, только вдвоем, а снаружи стояла пара констеблей, чтобы не подпускать любопытных.
   - Конечно, мы очень рады, что вы снова с нами, - сказала Су-Чун, и Чику уловила затаенное беспокойство, которое та не смогла полностью скрыть. - Ваш голос всегда ценится в Ассамблее, Чику. Очень ценится. Но мы бы никогда не ожидали, что вы поставите политику выше семьи.
   - Я и не собираюсь этого делать.
   - По правде говоря, мы все были немного удивлены, что вы решили проснуться пораньше.
   Чику нейтрально улыбнулась. - Полагаю, я боялась совсем сдаться, оказаться в стороне от всего этого так надолго, что полностью отключилась от дел "Занзибара".
   - Принимая во внимание, что на данный момент вы все еще чувствуете себя достаточно скованно, чтобы играть какую-то роль?
   - Если потребуются мои услуги.
   - Но вы, конечно, вернетесь в спячку - у вас все еще есть право на оставшийся срок вашего сна. Мы все поймем, если вы решите воссоединиться со своим мужем и детьми.
   - Спасибо вам.
   - Вам не кажется, что лучше поберечь свою энергию до того времени, когда она будет наиболее полезной?
   - Вы имеете в виду, когда мы доберемся до Крусибла?
   - Конечно, Крусибл. Что же еще? - Улыбка Су-Чун была едва заметной складкой на ее губах. Пока Чику спала, лицо женщины-члена Ассамблеи окаменело, превратившись в нечто, едва способное к выражению, в то время как ее тело застыло, превратившись в марионетку ее молодого "я", и ей все еще был доступен лишь ограниченный репертуар человеческих жестов. Ее поза была прямой и напряженной, когда она пила чай, как будто ее конечности управлялись проводами и блоками. Ее губы едва коснулись фарфора.
   - Однако нам еще предстоит пересечь несколько мостов, прежде чем мы доберемся туда, - сказала Чику. - Я читала о разработках за сорок лет, и, похоже, особого прогресса не было.
   - Зависит от того, как вы это измеряете. Политическая ситуация действительно была довольно нестабильной, когда вы вошли в спячку. Дело Травертина доставило нам всем немало хлопот. Но это было тогда. Мы пришли к согласию с другими голокораблями в караване, признали, что в некоторых отношениях мы действовали неправильно. Я рада сообщить, что дела обстоят гораздо стабильнее, чем когда вы покидали нас.
   Бросили нас. Как будто вступление в спячку было скорее отказом от ответственности, чем законной наградой за годы усердной службы государству.
   - Что ж, если мы все соберемся вместе, я полагаю, все еще есть слабый шанс, что мы сможем решить проблему замедления.
   - Времена изменились, Чику. Мы предпочитаем больше не поощрять такого рода паникерство.
   - Нагнетаете страх, Су-Чун? Мы давно перестали нагнетать страх. Да поможет вам Бог, когда население поймет, что мы ночью проскочили мимо Крусибла и что мы застряли на борту этих кораблей навсегда.
   - Вы видите тех констеблей? - Она кивнула за пределы павильона, где сотрудники правоохранительных органов выглядели скучающими и раздраженными. Они несли оружие, черные крестообразные устройства с какой-то неясной умиротворяющей функцией. - Я могла бы задержать вас исключительно на основании этой вспышки гнева.
   - Это была констатация факта.
   - Но вы друг, и вы только что вышли из спячки, так что нам следует ожидать переходного периода к нашему новому способу ведения дел. На этот раз я дам вам преимущество в сомнениях - дружеское предупреждение, если хотите.
   Чику приняла это с последними остатками своего достоинства. - Моя цель не в том, чтобы доставлять неприятности, и я могу понять некоторые из ваших причин, по которым вы не хотите говорить об этом публично. - Она намеренно сделала ударение на этом "некоторые". - Но давайте будем откровенны друг с другом. Вы не дура, Су-Чун. В глубине души вы знаете, что мы не можем просто игнорировать проблему замедления, независимо от того, насколько это умиротворяет сторонников жесткой линии. Посмотрите на небесные часы! Когда я погрузилась, им еще предстояло пересечь четыре десятых пути. Теперь это расстояние сократилось вдвое!
   - Мы полностью осознаем нашу ситуацию, - сказала Су-Чун со стальной настойчивостью.
   - Для Тесленко и панспермийцев в "Новом Тиамаате" все в порядке, - продолжала настаивать Чику. - Они решили, что им не нужно жить на планете. Но остальные подписались на пункт назначения, а не на бесконечное путешествие в пустоту.
   - Нам не следует ссориться, - сказала Су-Чун, демонстрируя проблеск своей прежней теплоты. - Я не хочу спорить со старой подругой, особенно когда у нас все еще так много общего. Хорошо, что вы снова среди нас. Может, прогуляемся? Боюсь, вам придется смириться с тем, что за нами будут следить констебли.
   - Надеюсь, не потому, что они считают меня угрозой общественной безопасности.
   - Вообще-то, это для моей пользы. Пару лет назад было совершено покушение на убийство. У этого никогда не было шансов на успех, но от таких вещей нельзя отмахиваться.
   - Да, не думаю, что вы сможете, - сказала Чику, когда они выходили из чайного домика. Она всегда считала убийство пережитком прошлого и никогда не ожидала услышать, что такое рассматривалось, не говоря уже о попытке. - Послушайте, я знаю, у нас были разногласия, но мысль о том, что кто-то намеренно пытается причинить вам боль...
   - Вы бы этого не одобрили?
   - Конечно, черт возьми, я бы этого не сделала!
   Некоторое время они шли молча. - Что с нами стало? - Су-Чун задумалась. - Мы начинали с наилучшими намерениями, а теперь посмотрите, где мы находимся. Ссорящиеся старые друзья. Миры, которые едва разговаривают друг с другом. Я скучаю по старым временам до несчастного случая с Травертином. Тогда все казалось сложным, но на самом деле это было не так, не так ли? Мне нравится Ной и ваши дети. Будет приятно увидеть их снова.
   Чику протянула руку, чтобы дотронуться до инопланетного цветка. Флора парка, хотя и происходила из наземных запасов, была генетически модифицирована, чтобы имитировать многие виды, с которыми они ожидали столкнуться на новой планете. Су-Чун объяснила некоторые из задействованных трюков, хитроумные манипуляции с набором инструментов гомеобоксных генов для получения макроскопических структурных вариаций. Это была имитация, но для неопытных глаз Чику эффект был вполне убедительным. Деревья, кустарники и травы были сформированы в соответствии с биологическими данными, присланными Производителями.
   Су-Чун сияла гордостью, указывая на ту или иную особенность парка - ее подруга явно проявляла к этому месту собственнический интерес.
   Чику, в свою очередь, подавила дрожь ужаса от того, что на самом деле их ожидало, не желая даже намекать на свое подавленное и фаталистическое настроение.
   - Это впечатляет, - сказала она.
   - Я рада, что вам это нравится. Не стесняйтесь приходить сюда, пока вы бодрствуете. Констебли проследят, чтобы вас не беспокоили.
   Высокие черные прямоугольники стояли на страже, рядами и кольцами обрамляя дорожки. Изображения Крусибла мерцали на их отвесных гранях, снятые из космоса и с поверхности. Снимки с орбиты показывали полушария планеты при различном освещении или крупные планы массивов суши, океанов и ледяных шапок при различных увеличениях и длинах волн. Это было завораживающее зрелище, щедрое и невыразимо прекрасное: другой мир, достаточно близкий, чтобы к нему прикоснуться. Не какая-то абстрактная точка света в ночном небе, а осязаемое место - или, скорее, сбивающее с толку собрание мест, - где человек мог бы бродить в течение всей своей современной жизни и никогда не пересекать свои собственные следы.
   Пройдя немного дальше, они подошли к участку парка, отведенному для макетов и оттисков Мандалы. Конечно, ничто из этого и отдаленно не соответствовало масштабу - изображение мельчайшей части этого огромного сооружения поглотило бы "Занзибар" целиком, - но оно достаточно хорошо служило своей цели, напоминая гражданам, что, в конечном счете, именно это позвало их пересечь межзвездное пространство. Шанс взаимодействовать с чем-то неопровержимо чуждым и, бесспорно, делом рук управляемого интеллекта, использующего инструменты. Там были большие изображения, спроецированные на грани размером с дом. Там были сады камней, водные каналы и цветочные бордюры, выложенные в соответствии с вложенной геометрией Мандалы. Там был лабиринт, вырезанный лазерными лучами из густых зеленых кустов.
   - Иногда мне хочется, чтобы машины просто прокляли свое программирование и продолжали заниматься этим, - сказала Су-Чун. - Бесконечное ожидание, потребность знать больше - я едва могу это выносить!
   - Я точно знаю, что вы чувствуете.
   - Однако наш день приближается. Граждане понимают, что в краткосрочной перспективе им придется пойти на жертвы, что будут правила и трудности на службе высшей цели. - Она обвела рукой миниатюрные версии Мандалы. - Они знают, что, в конце концов, это будет их наградой.
   - За которыми последует вечная жизнь в загробном мире, если они будут молиться и придерживаться пути праведности?
   - Не обязательно говорить таким тоном, Чику. Вы всегда должны быть такой противоречащей?
   Чику посмотрела на время. - Уже почти полдень. Вы не возражаете, если мы посмотрим на небесные часы?
   - Конечно, - сказала Су-Чун, - но я бы не стала тратить ваше время впустую. Мы остановили этот механизм пару лет назад. Это плохо сказывалось на моральном состоянии.
  
   Прошел месяц, прежде чем Чику почувствовала желание рискнуть и еще раз заглянуть в Тридцать седьмую камеру.
   - От нее будут одни неприятности, - сказала Юнис, возясь со своим оборудованием и оглядываясь через плечо на Чику. - Ты никогда не осознавала, насколько лучше тебе жилось при Утоми. Может, он и был толстым, хромающим старым дураком, но, по крайней мере, он принимал близко к сердцу наши интересы.
   - Су-Чун - это карта, которую нам сдали, - сказала Чику. Она сидела за столом в лагере. - Мы должны сделать с ней все, что в наших силах. И прежде чем вы даже упомянете об этом, убийство в ее случае тоже не вариант.
   - Значит, она тебе нравится?
   - Она неплохой человек. Возможно, политически амбициозный. Определенно, она заблуждалась в своей готовности подчиниться воле сторонников жесткой линии. Но по-своему она тоже хочет для нас самого лучшего.
   - От этого будет много пользы, когда мы проскочим мимо Крусибла в великую пустоту за его пределами.
   - Я просто пытаюсь увидеть в ней хорошее.
   Юнис перетаскивала какой-то механизм размером с наковальню из одного угла лагеря в другой. Чику подумала, что та никогда бы не сделала этого, когда она впервые прибыла сюда, но теперь ей не было необходимости скрывать свою истинную натуру.
   - Ты думаешь, что переход в спячку был ошибкой, зная, чем ты занимаешься сейчас?
   - Дело в том, что тогда я не знала того, что знаю сейчас. Я абсолютно не представляла, что поставлено на карту.
   - Возможно, если бы ты осталась в Ассамблее, ты могла бы направить политику в другое русло.
   - Вы переоцениваете мое влияние.
   - Может быть, но у тебя было бы столько лет, чтобы увеличить его. Проблема сейчас в том, что рядом нет никого, кто мог бы уравновесить таких, как Су-Чун Ло. И у тебя не так много шансов изменить что-либо к лучшему за несколько недель или месяцев, или как бы долго ты ни планировала бодрствовать. - Конструкт оторвался от своей работы, занявшись очень человеческим делом - вытирая ладони о колени. - Ты собираешься вернуться в спячку, не так ли?
   - А почему бы и нет?
   - Мне кажется, у тебя есть пара вариантов, Чику. Позволь мне изложить их тебе по буквам. Ты могла бы обратиться непосредственно к высшему начальству в караване и рассказать им все, что тебе известно. Однако это было бы огромной авантюрой - не только с твоей репутацией, но и с судьбами миллионов душ. Если Тесленко и другие решат проигнорировать тебя или заставить замолчать, все те неприятности, на которые пошли ты и твои сестры, будут напрасны.
   - Именно поэтому я не говорю об этом никому из начальства. Особенно при том, как обстоят дела сейчас.
   - Итак, у тебя остается второй вариант - вернуться в спячку и надеяться, что к тому времени, когда ты проснешься, все наладится. Тогда какой это будет год?
   - 2408, - сказала Чику.
   - Меньше чем через тридцать лет мы доберемся до Крусибла. Немного упрощает ситуацию, не так ли? Возможно, ты права насчет секретной исследовательской программы Травертина, но кто знает? Тем временем ты ничего не изменишь.
   - Мне нужно думать о своей семье.
   - У тебя не будет семьи, если Производители отвернутся от нас.
   - Вы - машина. Вы можете делать эти простые суждения, сопоставлять одно с другим, как будто это какая-то математическая игра. Но это моя жизнь, Юнис - мой муж, мои дети.
   - Которому ты уже однажды солгала. Посмотри правде в глаза, Чику - в глубине души ты знаешь, в чем заключаются твои приоритеты. Ты любишь Ноя, свою дочь и сына. - Юнис, закончив возню, вернулась к столу. Она села на стул напротив Чику и положила локти на столешницу. - Но более того, тебе нравится мысль о том, что они не мертвы.
   - Вы действительно робот.
   - Я - лучшая догадка поврежденной симуляции о самой себе, но постарайся не винить меня за это.
   - Я не думаю, что вы слишком далеки от истины, - холодно сказала Чику. Но затем, в порыве великодушия, она добавила: - Я привезла вам кое-что прямо с Земли. Вообще-то, из Гипериона.
   - В чем значение Гипериона?
   - Там я увидела ваше тело.
   - А. - Она медленно кивнула. - Ну, это не то, что слышишь каждый день. Считай, что мой интерес подправлен.
   - Вы были мертвы. Ледяная скульптура в форме женщины, измельченная на клеточном уровне. Без всякой надежды на медицинское возрождение.
   - Прекрасно описано. - Она сделала небольшое вращательное движение рукой. - Продолжай.
   - Аретуза нашла вас - вернула из глубокого космоса. Она не смогла извлечь много полезного из вашей головы, но отдала Чику Йеллоу все, что ей удалось спасти. Чику Йеллоу подарила это мне. Это есть в моих личных файлах. Могут ли нейронные паттерны помочь вам?
   - Я не знаю. У меня один тип архитектуры, а они из другого. Если я порежусь, то потеку алгоритмами. Не уверена, как нейронные паттерны помогут мне.
   - Вам придется решить, что делать с этими данными. Если вы можете что-то с этим сделать, восстановить какую-то утраченную часть себя... тогда кое-что из того, что произошло там, не пропало даром.
   - Спасибо тебе, Чику.
   - Это звучит почти искренне.
   - Я почти чувствую себя искренней. Ты рискнула, чтобы донести это до меня, не так ли?
   - Было рискованно передавать какую-либо информацию обратно в караван, включая мои воспоминания. Я надеюсь, что это того стоит.
   - Посмотрим, - сказала Юнис. А затем, как будто ее слова не имели достаточного веса, повторила: - Посмотрим.
  
   Несмотря на то, что она так долго была вдали от мира, двери для Чику все еще были открыты. Были вещи, которые она могла делать, места, которые она могла посетить, которые были закрыты для обычных граждан или требовали преодоления утомительных административных препятствий - процедурных преград, которые могли отнять недели или месяцы жизни. Для Чику главным было решить, куда она хочет пойти и когда, а затем собраться с духом и сделать то, что она запланировала. При новом режиме ни одно общественное движение не было освобождено от отслеживания и регистрации. В первые недели после пробуждения ее коллеги-политики будут особенно пристально следить за ее деятельностью. Они бы знали, что она посещала это место.
   Да будет так. Она подумывала о том, чтобы позвонить, но ничего бы от этого не выиграла. По крайней мере, теоретически власти не могли отследить ее путь до камеры Юнис, хотя они знали бы, что она где-то побывала, и если бы они были достаточно прилежны, то могли бы найти какой-нибудь изъян в жалюзи и зеркалах, которые Юнис повесила, чтобы скрыть свое собственное местонахождение. Это место было другим: это было известное пространство, задокументированная особенность интерьера "Занзибара". Если бы она появилась здесь, это немедленно стало бы достоянием общественности. Так что она вполне могла бы прийти лично, потому что тогда у нее не было бы причин сомневаться в том, что она может увидеть.
   Капсула прорвалась сквозь стену и помчалась по стеклянному капилляру. Она подождала несколько ударов сердца, пока автоматические индикаторы засекли ее прибытие и включились. Ей стало интересно, сколько времени прошло с тех пор, как кто-нибудь удосуживался навестить это место - месяцы, годы, может быть, десятилетия.
   Вот оно, заключенное в этот маленький вакуумный карман. В безупречном сиянии огней он выглядел новее, чем что-либо другое на "Занзибаре". По правде говоря, все было совсем наоборот.
   Посадочный модуль большой вместимости. Это был огромный космический аппарат, по крайней мере по меркам чего-либо, предназначенного для входа в атмосферу, - триста метров от края до края и столько же шириной в его загнутых вверх дельтовидных крыльях. Он был округлым и гладким, с плоским животом, предназначенным для плавания, для барахтания в чужих морях. Нижняя сторона черная, а верхняя - белая. Окна усеивали его бока полосами, похожими на боковые рецепторы в нервной системе акулы.
   Они построили его, чтобы перевезти десять тысяч человек с "Занзибара" на поверхность Крусибла. Конечно, у них были и другие, меньшие по размеру десантные аппараты - многие из них. Но большой посадочный модуль служил важным символом окончания путешествия, обещанием награды в конце перехода. Ничтожная доля от миллионов, находящихся на борту, но монументально значимый жест. План состоял в том, чтобы они бросили жребий и посмотрели, кому выпадет честь совершить посадку на планету в посадочном модуле. Людей, достойных целого сообщества, можно было бы перевезти на Крусибл почти сразу же, как только "Занзибар" выйдет на орбиту.
   Посадочный модуль уже нанес ей политический ущерб. Много лет назад она пыталась разобрать его, чтобы это место можно было герметизировать и использовать для жилья. Су-Чун выступила против нее - одно это стало испытанием для их дружбы, - и в конечном счете Су-Чун одержала победу. Это было воспринято как унизительное поражение для Чику, свидетельство того, что она переоценила себя. Однако теперь она была чрезвычайно благодарна за то, что ее коллега одержала победу.
   По крайней мере, в своем предназначении транспортное средство теперь было бесполезным. Оптимизированное по пассажировместимости, оно не было пригодно для полетов в дальний космос. Но без замедления не было бы выхода на орбиту, и даже если бы они решили проблему замедления, им все равно пришлось бы бороться с Производителями. Но все же... Столь прочное судно, как это, с достаточным пространством внутри для модификаций... его можно было бы использовать по другому назначению. И в течение очень долгого времени Экинья были искусны в переделках. Этому тоже нужно было бы название, и Чику понравилось то, что ее разум представил в ответ на эту мысль. Он обладал холодной функциональностью хирургического инструмента. Это наводило на мысль о порочной ясности цели.
   "Ледокол".
   Да, это было бы идеально.
   И теперь все, что ей нужно было сделать, чтобы это произошло, - это сдвинуть несколько гор.
   К счастью, это было еще кое-что, в чем Экинья были хороши.
  
  

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

  
   Три дня спустя она направлялась в здание Ассамблеи, думая только о предстоящих часах и выкидывая из головы все остальные трудные мысли, когда заметила скопление черных автомобилей во дворе перед главными дверями.
   Ее первым предположением о виновности было то, что машины и констебли ждали ее; что какой-то аспект ее тайной деятельности был раскрыт, и они ждали, чтобы арестовать ее, когда она прибудет по делам. Но они бы не стали рисковать, если бы она развернулась и вернулась домой.
   Значит, это было что-то другое.
   Чику ускорила шаг, перейдя на бег трусцой, из-за чего чуть не споткнулась, когда спускалась по крутым тропинкам на ровную землю. Черные машины сновали вокруг. Они пытались подогнать один из фургонов прямо к главным дверям. Теперь поднялась суматоха, когда группа людей вышла на дневной свет в сопровождении констеблей. Пробежка Чику превратилась в бег. В суматохе она увидела чье-то лицо, но лишь на мгновение. Она не осмеливалась доверять своим чувствам.
   Но нет - это было снова.
   Су-Чун Ло стояла посреди толпы, окруженная представителями и констеблями, ее лицо было обычной кожаной маской. Но на этот раз она словно сменила одну маску на другую - сменила каменное безразличие на каменное негодование. Чику моргнула, пытаясь осмыслить то, что она видела. Конечно, это не могло быть тем, на что было похоже?
   Они арестовали Су-Чун Ло?
   Они затолкали ее в черный автомобиль, припаркованный прямо у главных дверей здания. Последовала короткая борьба, когда фургон прорвался сквозь толпу людей и транспортных средств, снующих вокруг, а затем с пронзительным электрическим воем умчался прочь, направляясь к наклонной дороге и ближайшему терминалу капсул.
   К тому времени, когда Чику добралась до толпы, она вспотела и запыхалась. Она наклонилась вперед, положив руки на колени, и делала глубокие, размеренные вдохи, пока не обрела достаточно самообладания, чтобы заговорить.
   - Что только что произошло? - спросила она ближайшего констебля.
   Поначалу никто, казалось, не знал наверняка, и ряд слухов быстро распространился один за другим. Было совершено еще одно покушение на убийство, и Су-Чун была укрыта для ее собственной безопасности. Где-то в другом месте "Занзибара" возникла чрезвычайная ситуация, и Су-Чун была срочно нужна. Может быть, вспышка инфекции...
   Но ни одна из этих историй не показалась Чику правдивой, поэтому она продолжала задавать вопросы, обходя других присутствующих представителей, одних сторонников Су-Чун, других нет, пока они толпились снаружи здания под фальшивым небом. Постепенно начало проявляться нечто, похожее на правду, как сигнал из фонового шума. Это действительно был арест - или, скорее, "административное задержание", как будто это имело какое-то значение с точки зрения Су-Чун. Часом ранее на многих публичных и частных каналах СМИ начала появляться информация из анонимного источника - информация, крайне пагубная для профессиональной репутации Су-Чун. Записи о финансовых нарушениях, нераскрытых входящих и исходящих платежах за многие годы. По отдельности задействованные суммы были невелики, но совокупная сумма была существенной. Хуже того, многие выплаты приходились на те периоды, когда Ассамблея голосовала по важным, меняющим мир вопросам, в которых голос Су-Чун был решающим.
   Доказательства были слишком убедительными, чтобы в них можно было усомниться. Сторонники Су-Чун уже заявляли о нечестной игре и о том, что надлежащий учет ее финансов показал бы, что ничего тайного не произошло. И Чику знала, что такой отчет будет, и Су-Чун получит все шансы защитить себя. В конце концов, они были цивилизованным обществом.
   Наконец, когда новизна ее задержания прошла и больше никаких новостей не поступало, собравшиеся постепенно разошлись. Большая часть машин уехала, и констебли позволили представителям вновь войти в здание. Но утренние события перечеркнули весь день, и быстро стало очевидно, что обычные дела придется отложить. К середине дня Чику вернулась домой, и всякая ее уверенность была подорвана. Она потратила долгий час на изучение публичных заявлений, анализ и дебаты. Массовое мнение, по-видимому, разделилось в трех широких направлениях. Некоторые считали, что Су-Чун была абсолютно невиновна, став жертвой политически мотивированной клеветнической кампании. Другие считали, что она была полностью виновна. Третья группа утверждала, что, хотя она, возможно, и не виновна во всех предполагаемых нарушениях, расследование ее дел неизбежно приведет к обнаружению скелетов. Чику, конечно, расспросили о ее собственных мыслях - за тот час, что она была дома, было три звонка и стук в дверь, - но она отказалась от ответов, сказав только, что полностью уверена в соблюдении надлежащей правовой процедуры.
   Когда пришло время окончания дня, она прибыла к Юнис. Там тоже заканчивался день, и по какой-то причине - Юнис они были бы ни к чему - в лагере горели фонари.
   - Вы сделали это, - заявила Чику, прежде чем конструкт успел открыть рот.
   - Сделала что, моя дорогая?
   - Подбросили эту информацию, все то, за что они арестовали Су-Чуна. Как будто вы не знали.
   - Ах, это. - Юнис отмахнулась от этого, как будто это было пустяком, вопросом, совершенно не заслуживающим внимания.
   - Они арестовали ее. Будет проведено полное расследование, возможно, судебный процесс.
   - И к чему ты клонишь?
   - Вы не можете этого сделать. Вы не можете просто выдумывать ложь о людях, потому что она неудобна. Вы не можете просто разрушить чью-то репутацию, потому что это вас устраивает.
   - Мы не просили Су-Чун оказывать обструкционистское влияние, Чику.
   - Это не оправдание тому, что вы сделали! Она человек, та, кто когда-то был моим другом... вы не можете произвольно решить, что ее нужно устранить.
   - Это политика. Она чуть не погубила твою репутацию, когда дело дошло до вопроса о посадочном модуле. Проявила ли она к тебе тогда хоть каплю милосердия?
   - Это было другое дело! Мы сражались с противоположных позиций, а не пытались нанести удар друг другу в спину!
   - Что ж, сейчас на карту поставлено гораздо больше. Ты знаешь, я очень внимательно изучила ее дело. Если бы был способ обратить ее, склонить на нашу сторону... конечно, я бы предпочла, чтобы все было именно так. Но она не оставила нам выбора.
   - Мы. - Чику яростно замотала головой прокси. - Нет. Вы подбросили эту ложь. Я не хочу в этом участвовать.
   - Прекрасно. Иди на Ассамблею и скажи им, что у тебя есть доказательства того, что эти данные сфабрикованы.
   - Мне это и не нужно. Что бы вы ни сделали, это не выдержит детальной проверки. Как только юристы начнут разбираться в вашей лжи, они найдут недостающие концы, детали, которые не сходятся. Они докажут, что кто-то все это сфабриковал, и тогда нам будет только хуже! Су-Чун будет оправдана - она станет сильнее, чем когда-либо!
   - Ты думаешь, я недостаточно хороша, чтобы замести следы?
   - Вы переоценили себя. Через день или неделю они поймут, что доказательства не являются неопровержимыми. Затем они начнут копаться в потоках, очень внимательно изучая трафик данных, связанный с этими поддельными записями... Если вы не были так осторожны, как вам кажется, они отследят это до вас!
   - Если это произойдет, мне просто придется оставаться на шаг впереди них.
   - Не льстите себе, Юнис. Вы не настолько хороши.
   - Прекрасно. Если ты считаешь, что Су-Чун стоит того, чтобы ее защищать, я не буду тебя останавливать. Иди на самые высокие уровни правительства и разглагольствуй о роботах и скрытых камерах. Посмотрим, как далеко это тебя заведет.
   - А альтернатива? - требовательно спросила она. - Просто согласиться с этой пародией и бросить ее на произвол судьбы?
   - У Су-Чун есть свои друзья, но у нее также есть своя доля врагов. Там будет много людей, готовых приветствовать свежее лицо на вершине списка.
   Чику рассмеялась. - Ты имеешь в виду меня, не так ли?
   - Нам нужно изменить политику. Желание продвигаться вперед с работой Травертина и начать превращать этот посадочный модуль в аппарат для дальнего космоса - сколько бы врагов он ни нажил на уровне каравана.
   Чику почувствовала, как пальцы прокси сжались в ответ на ее разочарование, и она поборола желание поднять его руки, чтобы взъерошить несуществующие волосы. - О чем вы только думали? Это реальная жизнь, а не шахматы!
   - Иногда тебе просто нужно играть в долгую игру. Теперь у тебя есть шанс, Чику, как и у всех нас. Но ты не можешь вернуться в спячку с Ноем и твоими детьми.
  
   Она пренебрегла предложением дыхательной маски и теплового капюшона и теперь сожалела о тщетности этого порыва. Холод был мембраной, которая сначала прикрепилась к ее коже, затем к поверхности глаз, внутренней части рта, слизистой оболочке носа. Холодный осьминог, присасывающийся к ее лицу.
   Она заставила себя пошевелиться, прежде чем ее мышцы застыли, а кости срослись воедино. Вниз по длинным холодным хранилищам с рядами подвесных гробов, каждый из которых был вставлен в углубление и подключен к сложному опорному шасси. Время от времени она сталкивалась с техником в костюме, очках и маске, который прокручивал поток данных в буфере обмена или что-то делал с тележкой для инструментов.
   Они кивали, когда она проходила мимо.
   Она свернула в проход, следуя цветовым кодам и узорам из цифр. Сотни, тысячи людей спали - женщины, мужчины и дети, у каждого гроба была своя маленькая светящаяся панель статуса с указанием имени и семейных данных, биомедицинской сводки, запланированной даты пробуждения. Некоторым из них оставалось спать всего несколько лет, в то время как другим предстоял значительно более длительный срок. Она завидовала дальнобойщикам. Что бы ни случилось в ближайшие годы, они все это проспят. Ничто, даже катастрофа, не нарушит их забвения без сновидений. Им никогда не нужно было бы знать, что это великое предприятие провалилось.
   Она завернула за последний угол, холод теперь был таким густым, что ей приходилось преодолевать его вплавь, и вот они стояли один над другим. Четыре гроба, самый нижний из которых в настоящее время пуст. Он принадлежал ей, когда она еще спала. Ной, Ндеге и Мпоси продолжали дремать в трех других. Она могла видеть очертания их лежащих тел сквозь полупрозрачные крышки и бока подвесных гробов. За исключением случайных изменений в биомедицинской сводке, отслеживания какого-то слабого и призрачного шепота движения ствола мозга, падающих звезд, скользящих по ночному небу разума, не было никаких признаков жизни. Их очерченные формы никогда не двигались.
   - Мне жаль, - сказала Чику таким тихим голосом, что он прозвучал только у основания ее горла. - Я пока не могу вернуться к вам. Нет ничего, чего бы я хотела больше, чем быть с вами. Но я не могу. Мне нужно побыть здесь, с живыми, немного дольше, чем я ожидала. - Эти слова, теперь, когда она произнесла их вслух, звучали неадекватно ее цели. Это была констатация факта, а не объяснение ее действий. - Знаю, что это неправильно, и это не то, чего бы я хотела. Но происходят события, которые повлияют на всех нас, и мне нужно быть их частью, чтобы убедиться, что мы принимаем правильные решения. Я только хотела проснуться, чтобы услышать новости, но теперь я здесь, и у меня нет выбора, кроме как исполнить свой долг. - В своей голове она услышала собственный скептический ответ: - Выбор есть всегда, и долг - это только то, что ты из него делаешь. Вслух она добавила: - Я ничего этого не хотела. Я не стала его искать. Это пришло ко мне, и теперь я знаю, что поставлено на карту... У меня нет другого выбора, кроме как довести это до конца. Знаю, что ставлю мир выше своей семьи, и мне жаль. Но это все равно должно быть сделано. - Она прикоснулась рукой к краю гроба Ноя. - Я люблю тебя, муж мой. Я люблю вас, дети мои. И я буду с вами, как только смогу.
   Гроб был холоднее даже воздуха, и когда она убрала руку, кожа содралась, оставив после себя два тонких слоя эпидермиса. Теперь она могла видеть их, выбитые на боку гроба Ноя, два завитка ребристой кожи, похожие на пару спиральных галактик. Это было похоже на обязательство, связывающее обещание будущему.
   - Я люблю вас всех, - тихо сказала она и отвернулась от них.
   Но через двадцать четыре часа она забыла о холоде, а через неделю кончики ее пальцев полностью зажили.
  
  

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

  
   Мужчина по имени Николас, этот человек, которого она едва знала, сидел за ее маленьким деревянным столиком, покрытым красно-белой скатертью, держа в руке за тонкую ножку бокал портвейна, и свет единственной свечи, освещавшей комнату, придавал его чертам теплый, колеблющийся рельеф. - Это вкусно, - сказал он после первых нескольких глотков, а затем выразил свое одобрение, осушив бокал и наполнив его из ожидавшей его бутылки. Он изучил пожелтевшую этикетку. - Вы очень часто бываете в Порту? Мне там очень нравится.
   - По правде говоря, я почти не выезжаю из города.
   - Так мне сказали мои друзья. - Николас снова отхлебнул, его тяжелые, подсвеченные золотом черты лица, борода, выдающийся нос и кустистые брови наводили на мысль о Рембрандте. Все, что ему было нужно для завершения иллюзии, - это трубка, ночной колпак и несколько недостающих зубов. - Удивительно, - продолжал он, - что наши пути не пересеклись с тех пор, как я в последний раз посещал студию.
   - Боюсь, вы были всего лишь одним из клиентов или друзей Педру. Мы могли бы тысячу раз проходить мимо друг друга, и я бы не обязательно узнала вас. - Она стояла у незашторенного окна, наблюдая, как город - или, по крайней мере, его кусочек, видимый из ее квартиры, - одевается в вечернее платье.
   - Это правда. Однако по прошествии пятнадцати лет я начал думать, что вы никогда не выйдете на связь.
   - Вы могли бы позвонить мне. Я продала студию, но найти меня было нетрудно.
   - Нет, это было бы совсем неправильно. Я очень хорошо знал Педру, Чику. Он бы хотел, чтобы вы связались со мной только тогда, когда будете готовы, а не наоборот.
   - Было несколько раз, когда я чуть было не позвонила вам, - сказала она, - но что-то всегда удерживало меня. В любом случае, откуда вы знаете, что Педру когда-либо упоминал о вас?
   - Я - нет, но с его стороны было бы странно этого не делать.
   - Вы были женаты?
   - Нет, не женат. - Он улыбнулся, как будто эта идея была не лишена очарования. - Мы даже не были любовниками. Или братьями, или двоюродными братьями, или что-нибудь в этом роде. Друзья, да - на очень долгое время. И, можно сказать, коллеги.
   Она вспомнила те времена, когда Николас приходил в студию Педру, чтобы обсудить какие-то деловые вопросы, связанные с гитарами. Она чувствовала долгую и порой колючую профессиональную историю между этими двумя мужчинами, незарегистрированное прошлое, полное сделок, жалоб и неохотных перерывов во взаимном удовлетворении. Николас никогда не производил на нее впечатления очень довольного клиента. Не раз она задавалась вопросом, почему Педру утруждал себя тем, чтобы иметь с ним что-то общее. Казалось, он доставлял больше хлопот, чем того стоил, но это, в своем роде, было символом всей его профессии.
   Когда Педру упомянул Николаса и сказал ей, что этот человек знает его прошлое и поделится им с ней, если она попросит, это потребовало серьезной переоценки ее представления об этом человеке. Друг? Как это вообще было возможно? Педру всегда стонал, когда Николас объявлял о своем намерении навестить его. Ей никогда не приходило в голову, что этим двум мужчинам может нравиться общество друг друга.
   - У вас были деловые отношения? - спросила Чику. - Что-то связанное с гитарами?
   - Почти. - Он налил себе еще немного портвейна. Она отвернулась от окна и встала спиной к стене, лицом к столу. - Я полагаю, возможно, что все, что я говорю или делаю в этой комнате, может быть записано?
   - Я велела проверить квартиру на прослушку. Здесь нет посторонних глаз. Много тараканов, но никаких посторонних глаз.
   - Тогда я рискну. Это всего лишь небольшой эпизод - мы говорим о прошлом, а не о какой-то текущей деятельности. Вы кажетесь человеком, заслуживающим доверия, так что я не буду смущать никого из нас, предлагая сформулировать "пылинки".
   - Вы меня запутали, Николас.
   Он снова улыбнулся. - Дело в том, Чику, что Педру и я были преступниками.
   - Прошу прощения? Я правильно вас расслышала?
   - Я сам это начал. Я прилетел с Луны - вы тоже там родились, если не ошибаюсь?
   - На Земле нет преступников, Николас. Вы не можете красть вещи, вы не можете причинять вред людям... что остается?
   - Много чего, если ты творческий человек. Возможно, вы не знакомы с понятием "медленное преступление". Это довольно старая идея. Пороговые значения Механизма не могут выявлять преступные действия, которые совершаются в течение месяцев или лет - он просто не настроен таким образом. Вы не можете украсть чей-то дом, но вы могли бы разобрать его по кирпичику, и кто бы это заметил?
   - Я бы так и сделала.
   - Это просто пример. Я просто говорю, что этот Механизм устранил целые категории преступлений, но не само преступление. Преступность - это адаптивный организм. Сожмите одну нишу, и она переместится в другую.
   - Мм. Так почему же мир не полон преступников?
   - Недостаток воображения? Не хватает терпения? В основном терпения. Вы не можете убить кого-то, ударив его дубинкой, но вы могли бы изматывать его годами, своего рода психологическое убийство. Если бы у вас хватило терпения. Если бы вы захотели.
   - И вы это сделали?
   - Боже мой, нет. Мы никогда не хотели никому навредить, просто сделать что-то запрещенное и выйти сухими из воды. И заработать немного денег, если это возможно.
   - И вы это сделали?
   - Да, довольно много. Педру и я были мастерами подделки.
   - Фальсификаторы. - Она произнесла это слово так, словно оно было для нее в новинку, какая-то любопытная средневековая профессия, не имеющая аналогов в настоящем, вроде раздатчика милостыни или помилователя.
   - Мы делали музыкальные инструменты, - сказал он, - и старили их так, чтобы казалось, что им сотни и сотни лет. Возможно, одна крупная подделка раз в десятилетие, чтобы не наводнять рынок. У нас это великолепно получалось.
   Она слушала и размышляла. Это наглое признание в преступлении было последним, чего она ожидала, но в нем была доля правды. Она могла видеть или начинала понимать, как такое могло бы быть возможно. Педру всегда работал с традиционными материалами и методами, и не раз он показывал ей приемы создания иллюзии древности, когда клиент просил об этом. Существовали способы состарить лак и сделать один тип материала похожим на другой. Уловки и трюки, которые могли бы обмануть глаз, а иногда даже довольно сложные методы анализа.
   Умная, хитроумная работа. Ей никогда не приходило в голову, что в этом может быть какая-то выгода.
   - Какого типа инструменты?
   - Скрипки, гитары, лютни, виолончели... мы сделали всего несколько штук каждого типа, все разные, и каждая требовала больше работы, чем предыдущая. Изготовление инструмента было лишь половиной сложности. Вывод его на рынок, найти покупателя... это было по меньшей мере столько же хлопот.
   - Не понимаю, зачем кому-то понадобилось делать что-то подобное.
   - Потому что это было весело? Потому что это был вызов? Мы жили на грани. Ты никогда не узнаешь, каково это - выживать, полагаясь на свой ум, никогда точно не зная, когда игра может закончиться.
   - Вы были бы удивлены.
   Он поднял голову, выражение его лица было одновременно веселым и скептическим. - И это говорит женщина, которая считает, что уехать из Лиссабона - безумное приключение?
   - Вы и половины этого не знаете, Николас.
   - Возможно, и нет. Но в том, что мы делали, был особый кайф. Я почти скучаю по этому, понимаете?
   - Обирать людей? Это был самый лучший эпизод?
   - Если вы отправляетесь на поиски очень редкой вещи, настолько редкой, что в мире ее не должно остаться - во всяком случае, такой, которая не была бы учтена, - вы практически напрашиваетесь на то, чтобы вас обчистили. Но дело было не в этом, и мы все равно никогда не имели дела с покупателями. Между нами и конечным клиентом были контакты, брокеры, цепочки людей. Единственное, что имело для нас значение, - это изготовление подделки и распространение ее по миру.
   - И деньги.
   - И деньги, - согласился Николас. - Но с этим мы должны были быть осторожны. Мы не могли разбрызгивать их повсюду. Педру все это время занимался своим обычным бизнесом - выглядело бы подозрительно, если бы он вдруг стал самым богатым человеком в Португалии.
   Это была еще одна маленькая разгаданная тайна. За все время, что она работала с ним, Педру никогда не достигал ничего, кроме безубыточности, и его внимание к деталям часто дорого ему обходилось. Но каким-то образом ему всегда удавалось использовать финансовые резервы, которые она не могла сопоставить с тем, что он зарабатывал в своей маленькой студии в Лиссабоне. Теперь она знала, откуда брались эти таинственные деньги.
   - Полагаю, вы можете лгать обо всем этом.
   - Да, изобличать себя, просто так, черт возьми, имеет смысл.
   - И, конечно, я, возможно, не так тщательно чистила квартиру, как утверждала, и планирую воспользоваться своими воспоминаниями об этом разговоре и сдать вас властям.
   - Я решил, что воспользуюсь этим шансом. К тому же на данный момент все это можно отрицать - я не сообщил вам никаких подробностей, и нет никаких осязаемых доказательств, которые могли бы подтвердить то или иное.
   - Это все еще очень доверчиво с вашей стороны.
   - Вы спросили, и это самое малое, что я могу сделать для вдовы моего друга. Я просто хочу, чтобы Педру был здесь, чтобы он мог напомнить мне обо всех хороших историях, которые я забыл.
   - Я никогда не думала, что вы были друзьями.
   - Мы всегда были такими! Однажды мы были очень близки к тому, чтобы нас разоблачили, и нам пришлось отказаться от изготовления подделок. Какое-то время мы просто общались, а после того, как все прошло, мы отстранились друг от друга настолько, насколько смогли. Приход в студию был сопряжен с риском, но у меня всегда были честные отношения с Педру, и я не хотел отказываться от этой стороны наших деловых отношений. - Он сделал паузу. - Все это... доставило вам дискомфорт? Узнать, что у Педру была и другая сторона его личности?
   - Это не то, чего я ожидала.
   - Это не значит, что он был плохим человеком, - настойчиво сказал Николас. - Вовсе нет. Озорным, определенно. И мы никому не причинили вреда, в конце концов, все сказано и сделано.
   - Кроме тех, кого вы одурачили.
   - Мы помогли вернуть их деньги в оборот. Повысили ликвидность мировой экономики.
   До сих пор она не хотела пить, довольствуясь тем, что оставила бутылку Николасу, но ее настроение изменилось. Она достала другой бокал для портвейна из шкафчика над раковиной и налила себе последнюю порцию из бутылки.
   - Я должна была бы прийти в ужас. Педру никогда не говорил мне ни слова об этом.
   - Он хотел защитить вас. Но он также хотел, чтобы вы узнали правду, когда будете готовы ее услышать. Я чертовски по нему скучаю, понимаете? Он был хорошим фальсификатором, одним из лучших. Но изготовление гитар было его настоящим призванием. Подделки были всего лишь прибыльным побочным продуктом. И он был действительно счастлив, что нашел вас.
   - Он сказал вам это?
   - В этом не было необходимости.
   Через некоторое время она сказала: - Спасибо вам.
   - Не за что. И, к вашему сведению, сейчас я не замешан ни в каких подделках. Хотя я действительно скучаю по этому! Боже, я скучаю по этому.
   - Хорошо, когда есть приключения. Но, я думаю, одного хватит на всю жизнь.
   - Да, - сказал он, прищурившись, глядя на нее, как будто был готов согласиться с этим на теоретических основаниях, но не мог приписать ей никакого реального опыта в этом предмете.
   - Вы знаете, как умер Педру, Николас.
   - Я слышал, несчастный случай. Они все еще случаются, даже на часах Механизма. Я знал мужчину, в которого ударила молния, и я слышал о женщине, которая погибла, когда на нее упало дерево...
   - Это был не такой несчастный случай.
   - Я слышал, что какая-то старая технология дала сбой, и что он оказался не в том месте не в то время.
   - Кто-то пытался убить нас. Я не могу вдаваться в подробности - это было бы неразумно для нас обоих, - но это не имело никакого отношения к вашей прежней работе. Настоящей проблемой была я, и Педру оказался втянутым в мои дела. Но я все еще здесь, а он - нет. Было тяжело жить с этим.
   - Я не буду совать нос в чужие дела. - Он печально уставился на пустой бокал из-под портвейна. Но на этом все и закончилось - ей больше нечего было ему сказать, даже если бы он спросил. - Эта неприятность, в которую вы попали... Все это закончилось пятнадцать лет назад?
   - Не знаю. Я нажила могущественного врага и почти уверена, что мой враг все еще где-то там. Независимо от того... она... все еще рассматривает меня как угрозу... Полагаю, я узнаю это только на собственном горьком опыте.
   - Почему вы только что сказали "она"?
   - Оговорилась, Николас.
   Он поразмыслил над этим. - Но в Лиссабоне для вас безопасно? Вы можете передвигаться по городу без страха?
   - Я бы не сказала, что без страха. Это всегда здесь, на задворках моего сознания. Хотя думаю, что я в относительной безопасности. Послушайте, я не хотела говорить ни о чем из этого, но у нас с Педру было наше приключение, Николас. Мы кое-что сделали вместе, и я думаю, это было важно.
   - Вы думаете?
   - Ни в чем нельзя быть уверенной. Я проживаю каждый день таким, какой он есть.
   - Это единственный способ. Педру согласился бы.
   - Значит, у нас так много общего.
   - Вы выглядите грустной, Чику Экинья. Вы никогда не грустили, когда я приходил в студию. Возможно, немного погружены в себя. Но я бы не сказал, что это грусть.
   - Все меняется.
   - У меня есть предложение. Это незначительный вопрос, но я бы попросил вас внимательно отнестись к нему.
   Он сказал это с такой серьезностью, что единственным ответом, который она смогла дать, было серьезно кивнуть. - Хорошо.
   - Я предлагаю выпить еще портвейна. Исходя из предположения, что это была ваша последняя бутылка, мы должны покинуть вашу квартиру и отправиться в город. Я знаю пару баров.
   - Я тоже знаю.
   - Тогда мы будем бороться за привилегию выбрать первым. Когда мы приедем, я подробнее расскажу о Педру Браге - о том, что мы делали вместе. Некоторые из этих рассказов, я думаю, покажутся вам забавными. Другие, я уверен, приведут вас в ужас до глубины души. Поскольку мы будем объектом пристального внимания общественности, я, конечно, буду осмотрителен в вопросе имен, дат и мест. Но я уверен, что вам не составит труда разобраться в деталях.
   - Мне бы этого очень хотелось, Николас. Но я не могу ответить вам взаимностью, если вы ждете, что я расскажу вам о том, что случилось со мной и Педру.
   - Понимаю. Все равно большую часть разговоров всегда веду я.
   - Я рада, что вы пришли, Николас, - сказала она, когда они направились к двери.
   - И я рад, что вы позвонили. У меня есть подозрение, что к концу этого вечера мир уже не будет казаться никому из нас таким ужасным местом.
  
  

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

  
   Только в последующие недели и месяцы она поняла, насколько на самом деле была несчастна до того, как Николас приехал навестить ее. Пятнадцать лет, прошедшие с тех пор, как умер Педру, были подобны плаванию в воде, окруженной чем-то настолько прозрачным и вездесущим, что не было ни точки сравнения, ни возможности выйти за ее пределы, чтобы увидеть, как это повлияло на нее. Но после той ночи в Лиссабоне ее настроение постепенно начало улучшаться. Это была не драматическая трансформация, не оползень или землетрясение, а скорее своего рода глубокое тектоническое ослабление, которое менялось в течение сезонов, подобно погоде. Она всегда чувствовала себя неловко из-за того, что втягивала Педру в свои дела, отрывала его от тихой кустарной работы в студии, как будто она была каким-то образом ответственна за его смерть. Что, конечно, было нелепо, о чем Педру, несомненно, сказал бы ей. Она сама едва понимала, во что ввязывается, а к тому времени, когда осознала, было уже слишком поздно что-либо с этим делать.
   Но теперь она знала, что в Педру было гораздо больше, чем казалось на первый взгляд; что у него были свои секреты, и он приветствовал риск в своей жизни задолго до того, как они встретились. Мастер-фальсификатор. Преступник. Одной мысли об этом было достаточно, чтобы заставить ее смеяться на публике. И он не был любителем - он успешно обманывал людей на протяжении десятилетий. Николас сказал ей, что, насколько ему известно, ни одна из их подделок еще не была разоблачена. По его словам, именно это заставляло его вставать с постели по утрам - проверять новостные ленты, следить за судьбами всех своих детей, как он их называл.
   Итак, Педру не был невинным, даже когда она впервые встретила его, и поэтому ей не нужно было винить себя за то, что она втянула его во вторую авантюру. И сам Николас сказал ей, что, какую бы вину она ни испытывала, она не могла позволить ей раздавить себя. Пришло время отпустить все и двигаться дальше.
   Николас оставался ее другом. Они встречались раз или два в год, ходили по барам, выпивали и говорили о старых друзьях и прежних временах. Однажды она почувствовала в нем неуверенность, и выяснилось, что Николас был обеспокоен недавними событиями, касающимися одной из их поддельных скрипок - она привлекла к себе недоверчивый взгляд того или иного эксперта и подвергалась большему количеству тестов, чем обычно. Но когда они встретились в следующий раз, он вернулся к нормальной жизни: скрипка оправдала себя, и ненавистный эксперт двинулся дальше.
   - Однажды, - сказал он, - они найдут меня. Это обязательно произойдет.
   Хотя тюрьмы остались в прошлом, Николас не остался бы безнаказанным, если бы его преступления были раскрыты, или избежал бы внимания механических нейрохирургов. Предполагалось, что преступные наклонности должны быть искоренены на ранних стадиях развития мозга.
   Чику отметила, что действия Николаса и Педру не были результатом антиобщественных побуждений, но Николас не думал, что этот аргумент будет иметь какое-либо значение, если его поймают.
   - Это их не остановит. Они раскроют мою голову, как головоломку, будут передвигать ее кусочки, пока не выяснят, что пошло не так. Удачи им!
   Если он действительно смирился с тем, что в конце концов его найдут, то его настроение оставалось неизменным. Чику нашла в нем хорошую компанию, и он вытащил ее обратно в мир. Это была дружба, а не роман, но она была рада этому.
   Однажды ее охватил странный порыв продолжить историю своей семьи. Она вытащила старую книгу, погладила ее мраморную обложку, вгляделась в свой собственный почерк с наклоном набок - такой же чужой и старинный для нее сейчас, как надписи, высеченные на Розеттском камне. Она не чувствовала себя той самой Чику, которая написала эти слова. Но кто-то должен закончить то, что начало ее прежнее "я". Ее средства рано или поздно истекут, но если она сможет завершить историю, то, возможно, сможет ее продать. Как будто в наши дни кому-то есть дело до Экинья. Но с другой стороны, мир был удивительно полон людей, которых волновали странные, не относящиеся к делу вещи, и у них был безграничный аппетит к прошлому. Поначалу она продвигалась неуверенно, но через некоторое время нашла ритм. Страницы начали заполняться, и вскоре она вернулась к своей старой и приятной рутине: утром работа, а днем размышления в кафе на вершине Санта-Хусты.
   После смерти Педру она поддерживала гораздо более регулярные контакты со своими матерью и отцом. Она по-прежнему разговаривала в основном с Джитендрой, но это была слишком старая привычка, чтобы от нее отказываться, и она максимально использовала восстановившуюся способность Санди снова участвовать в обычных человеческих взаимодействиях. Конечно, они оба были невероятно стары и достаточно слабы, чтобы ни один из них не спешил рисковать визитом на Землю. Джитендра никогда не мог до конца понять, почему его дочь так неохотно приезжала повидаться с ними, когда, очевидно, для нее было бы намного легче совершить путешествие. Каждый раз, когда поднималась эта тема, его ответ был одним и тем же: - Если это вопрос средств...
   Но дело было не в средствах, и в любом случае ее родители ни в коем случае больше не были богаты. Джитендра всегда был никудышным бизнесменом, и пока Санди занималась математикой в своей голове, он сохранял на редкость неэффективное представление об их домашних финансах. Им повезло, что они могли позволить себе содержание своего дома.
   Но однажды в октябре они объединили все, что у них было, и спустились на Землю на месяц. Чику была потрясена, когда встретила их в терминале - это было так, как будто чинг-связь лгала ей все эти годы, заставляя их казаться более крепкими, чем они были на самом деле. Внезапная, ужасающая ясность заставила ее ахнуть - ее родители были двумя очень старыми организмами, которые чрезвычайно преуспели в том, чтобы прожить так долго, как им довелось. Она считала, что их следует изучать командам биологов и знакомить с ними группы школьников в качестве живых уроков истории. Но в то время как их возраст и хрупкость беспокоили Чику, они ни в коей мере не были примечательны в этом старом-престаром мире.
   Им обоим нужны были экзокостюмы, чтобы передвигаться. В отличие от Джитендры, Санди родилась не на Луне, но прожила там так долго, что ее кости и мышцы полностью адаптировались к лунной гравитации. В течение первых нескольких дней у нее также были проблемы с солнечным светом Земли, и она нуждалась в солнцезащитных очках и зонтиках, даже когда день был пасмурным. И это был всего лишь бледный, водянистый Лиссабон, а не обжигающе жаркая Африка ее юности. Санди казалась сбитой с толку, не понимая, почему ее затащили в этот бессмысленно карающий гравитационный колодец. Неужели она сделала что-то не так? Неужели она кого-то обидела? Убило бы это ее дочь, если бы она приехала повидаться с ними вместо этого?
   Но после первой недели все улучшилось. Джитендра отказался от поддержки своего экзо и даже рискнул сделать несколько шагов без него - ухмыляясь как дурак и раскинув руки для равновесия, как будто он был на полпути через Ниагарский водопад по натянутому канату. - Посмотрите на меня, - прогремел он всем, кто был готов слушать. - Я иду по планете Земля!
   Санди тоже начала приспосабливаться. Солнечный свет перестал так сильно беспокоить ее, и, наконец, она смогла есть блюда местной кухни без явных жалоб. Она стряхнула с себя обиду и старалась быть счастливой, как будто щелкнула каким-то выключателем в своем мозгу. Втроем они посетили все местные достопримечательности Лиссабона. Они гуляли по набережным и катались на трамваях, наслаждались соленым воздухом на берегу реки и восхищались отремонтированным подвесным мостом - ясным математическим аргументом, набросанным от берега к берегу, как теорема в хроме. Они посмеялись над чайками, и Чику рассказала им, как она познакомилась с Педру, покупая мороженое в Белеме. По вечерам они наслаждались вином на ее балконе и ужинали в ресторанах по соседству. Они встретились с Николасом за ланчем в захолустном квартале района Шиаду.
   - Это хорошее место, - сказала Санди однажды вечером, возможно, имея в виду Лиссабон или Европу, а может быть, даже Землю в целом. - Оно тебе очень идет. Я не удивлена, что нам было так трудно оторвать тебя отсюда.
   Это было самое глубокое, о чем шел разговор. Санди намекала на то время, которое она провела, погрузившись в свои мысли, но никогда не говорила об этом прямо. Казалось, она рассматривала все это как отдельный эпизод, прискорбную оплошность, которую они все могли бы согласиться забыть. Но это поглотило годы ее жизни и наложило опустошающий отпечаток на Джитендру. Чику старалась не сердиться на свою мать за то, что она так мало придавала этому значения. Возможно, Джитендра тоже был так счастлив, вступив в сговор с ложью, с которой они оба могли бы жить.
   Однажды дождливым днем, застряв в поисках занятия поинтереснее, они посетили художественную галерею. У экзо Джитендры периодически возникала неисправность, из-за которой он начинал скулить, вызывая раздраженные взгляды других посетителей. В конце концов, не в силах перестать хихикать, им троим пришлось покинуть музей. Но картины что-то всколыхнули в Санди. На обратном пути в квартиру Чику они купили несколько дешевых красок для студентов, кисти и бумагу. На следующий день Санди написала два узких, похожих на прорези вида с балкона, выполненные в ярких желтых и синих тонах. Было нелегко просто уверенно держать кисть, экзо дергала ее запястьем, как неуклюжий инструктор, но она продолжала бесстрашно сражаться.
   - Я не могу вспомнить, когда в последний раз вообще думала об искусстве, - сказала она. - Раньше это было моей жизнью, тем, ради чего я жила. Не то чтобы я когда-либо была хороша, но...
   Верная своей натуре, Санди была недовольна картинами, но Джитендра едва мог сдержать свой восторг от того, что она снова взяла в руки кисть спустя столько времени. Они решили, что Чику должна оставить себе одну из картин, а другая вернется с ними на Луну. Санди попыталась написать еще одну картину на следующий день, но момент был упущен, и это второе произведение осталось незавершенным. Но, несмотря на все ее самоуничижение и недовольство, даже Санди, казалось, была тихо довольна тем, что она снова занялась своим искусством, пусть даже всего на один день.
   Остаток их пребывания прошел достаточно приятно до последней недели, когда Санди подхватила какую-то местную инфекцию, у нее поднялась легкая температура, и она почувствовала себя слишком плохо, чтобы заниматься туризмом. Чику не придала этому значения - в последние несколько дней перед их отъездом Санди начала оживать, - но оказалось, что инфекция взяла верх. После возвращения на Луну ее здоровье продолжало ухудшаться в течение последующих недель. Вызвали врачей, обсуждались различные варианты, но простых решений не было. Ее древняя иммунная система участвовала в слишком многих битвах, и некоторые процедуры омоложения, которым она подверглась ранее в своей жизни, спустя много десятилетий выявили непреднамеренные побочные эффекты, ограничивающие диапазон возможных вмешательств по продлению жизни. Ее нельзя было разобрать и переделать, как это сделала Чику в процессе утроения. В любом случае, ни у Санди, ни у Джитендры не было сил для затяжной кампании. Она прожила хорошую и долгую жизнь, многое повидала и сделала. Она с радостью получила бы больше этого, но не любой ценой.
   Инфекция неумолимо прогрессировала, и, подобно услужливому хозяину, она незаметно открыла двери для других болезней. Санди Экинья все глубже погружалась в немощь, затем в кому и, наконец, в смерть. Она мирно скончалась на Луне, рядом со своим мужем, в декабре 2380 года. Ей было четверть тысячи лет. Ее дочь, Чику, была там в прокси.
   Конечно, были похороны. Чику надеялась, что это может быть на Земле, но различные юридические и финансовые факторы привели к тому, что она должна была быть похоронена на Луне. Дата была назначена, и друзья и Экинья начали строить планы, как показать свои лица.
   Сначала Чику решила не присутствовать лично - это было слишком опасно. Она будет на чинг-связи, как тогда, когда Санди болела. Но по мере приближения даты похорон что-то в ней сломалось. Она не могла - не хотела - вечно так жить. Путешествие за пределы Лиссабона сопряжено с риском, но она решила принять его - даже принять с распростертыми объятиями. Пусть Арахна делает с ней все, что пожелает, при условии, что никто другой не будет втянут в это.
   Итак, она отправилась на Луну и присутствовала на похоронах, и хотя ее сердце было полно печали и угрызений совести из-за того, что она не поддерживала лучшего контакта с Джитендрой и ее матерью, она была рада присутствовать там лично. Джитендра также был очень рад, что она наконец-то посетила его, и достаточно мудр, чтобы не спрашивать, что побудило ее в последнюю минуту изменить свое мнение.
   Похороны пришли и ушли, но Арахна так и не дала о себе знать. В последний полный рабочий день Чику, когда у нее наконец появилось немного свободного времени, она решила подвергнуть Арахну испытанию. Она взяла напрокат скафандр и вездеход и уехала их так далеко от цивилизации, как только смогла за отведенное время. Это было нелегко - найти уголок Луны, еще не окруженный городами и парками, но она сделала все возможное, чтобы намеренно поставить себя в уязвимое положение, пригласив Арахну вмешаться. - Тогда приди и забери меня, - сказала она небу. - Ты изобретательна. Я видела, на что ты способна - на Венере, в Африке. Либо покончи с этим сейчас, либо убирайся из моей жизни.
   Она задавалась вопросом, как это могло произойти. Но учитывая, что Арахна была повсюду, ее часть пронизывала каждую сложную, взаимосвязанную систему, изобретенную человечеством, возможности были безграничны. Ее скафандр мог выйти из строя, как и его предположительно безотказные резервные системы. Какой-нибудь робот-грузовой беспилотник, летящий низко вокруг Луны в поисках гравитационной поддержки, может опуститься слишком близко к поверхности и уничтожить ее в беззвучной вспышке. Какая-нибудь воинственная, тупая горнодобывающая машина, веками погребенная под лунным грунтом, могла пробудиться к жизни и утащить ее вниз своими жующими лопастями. Ее ровер может проявить собственную волю и сбить ее.
   Ничто из этого не могло произойти незамеченным, потому что повсюду были машинные глаза, усыпанные блестками. Но Арахна также контролировала каналы с этих массово распределенных устройств наблюдения, и смерть Чику легко могла остаться незарегистрированной, незапоминающейся.
   Но ничего не произошло.
   Она вернулась в шлюз на поверхности, чувствуя себя странно преданной, как какой-нибудь тысячелетний поклонник культа, раздавленный тем, что мир решил не кончаться. Когда шлюз был почти в поле зрения, она совершила нечто чрезвычайно опрометчивое, последний кислотный тест - она попыталась сломать пломбу на своем шлеме и освободить запирающий механизм. Если бы Арахна парила в воздухе, выжидая своего момента, это сделала бы одна простая команда. Но защита костюма оставалась нерушимой, и Чику не смогла покончить с собой.
   - Я облегчила тебе задачу, - сказала она, как будто кто-то снаружи все еще слушал ее.
   После этого она понятия не имела, чем себя занять. Она не испытывала чувства освобождения, потому что отсутствие вмешательства Арахны само по себе не доказывало, что ИИ двинулся дальше, или потерял к ней интерес, или вообще не существовал. Луна, возможно, не была подходящим местом для убийства. Возможно, Арахна строила великолепно продуманные планы убить ее где-нибудь в другом месте. Однако, как бы то ни было, она не могла представить себе возвращение в Лиссабон в прежних условиях, заперев себя в городе, как в тюремной камере. Она была вынуждена признать, что в этом было какое-то утешение. Было страшно думать, что теперь ей, возможно, не придется быть пленницей. Вывод о том, что ей, возможно, не нужно было проводить пятнадцать лет в одном и том же городе, был почти непосильным.
   По правде говоря, она чувствовала себя такой же парализованной, как и раньше. Ее действия на Луне только усилили ее страхи. Ее распорядок дня рухнул, и она прекратила работу над семейной историей. Постепенно она ограничивала себя все более узкими кругами города - сначала одним районом, затем все более тесным скоплением улиц. В конце концов она с трудом смогла убедить себя покинуть свою квартиру. Ее тревоги сменяли друг друга по спиралевидным траекториям. Возможно, она недостаточно насмехалась над Арахной - стоит ли ей вернуться на Луну и попробовать еще раз? Освободит ли это ее или только усугубит ее неуверенность?
   Ей не нравилось такое состояние бытия, но она была поймана в ловушку своих страхов. Ее мысли мчались по трамвайным путям, снова и снова путешествуя по одним и тем же бессмысленным кругам. Прошел год, потом пять.
   И вот однажды житель моря снова пришел к ней.
  
  

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

  
   - Мне жаль, что мы не очень-то помогли вам, - сказал Мекуфи, стоя в коридоре в своем мобильном экзо, от которого все еще пахло Атлантикой, как будто его частичка пришла вместе с ним. - Ради нас обоих показалось разумным ограничить контакты самым необходимым.
   - Почему вы здесь? - спросила она.
   - Я пока не уверен. До меня дошло, что в вашу жизнь вошла определенная... бесцельность. Но тогда какое мне до этого дело?
   - Вот именно, - сказала она, собираясь прогнать его, пока он не провонял всем этим местом.
   - Мне сказали, что вы нечасто выбираетесь из дома, но я хотел бы знать, рискнете ли вы посетить приморские усадьбы?
   - Я уже видела ваши города.
   - Действительно, - кивнул он, и жирная плоть собралась складками у него под подбородком. - Тем не менее, есть кое-что, чего вы определенно давно не видели, и я думаю, вам следует это сделать.
   - О чем вы говорите?
   - Она вернулась к нам, - сказал Мекуфи. - Я никогда не думал, что это случится, но это случилось, и вы должны быть рядом с ней. В конце концов, она - это вы.
  
   Утром Чику поднялась на борт изящной полупрозрачной лодки у причала рядом с Авенида-да-Индия, недалеко от Белема. Сначала с открытым верхом, но по мере того, как лодка набирала скорость, она расправляла вокруг себя рифленые лебединые крылья, закрывая кокпит. Как только кокпит стал водонепроницаемым, ставший теперь герметичным подводный аппарат погрузился под волны. Они часами бороздили океан. Чику не стала утруждать себя отслеживанием своего местонахождения - если бы они хотели вернуть ее домой, они бы это сделали.
   - Почему сейчас, - спросила она, - спустя столько времени?
   - Прошло всего двадцать лет, - ответил Мекуфи, как будто они говорили о неделях, а не о годах.
   Я сама потеряла счет времени, - подумала Чику. - Пятнадцать лет, пока она не набралась смелости заговорить с Николасом, а затем пять вялых лет, прошедших с того вечера. Пять лет, в течение которых ее жизнь почти возобновилась, а затем погрузилась в более глубокий застой, чем раньше.
   Возможно, в конце концов, это было не так уж и долго.
   - Вам следовало сказать мне, что вы задумали, - сказала Чику.
   - Мы не видели причин вселять ложные надежды, - ответил Мекуфи. - После того первого вмешательства мы сомневались, что можно сделать что-то еще.
   - Меня должны были проинформировать.
   - Если бы это было так, вы бы дали согласие?
   - Если бы я сказала вам, что она через многое прошла, вы бы послушали?
   - И именно поэтому мы не спрашивали вашего разрешения.
   Чику смотрела в бутылочно-зеленый иллюминатор на проносящееся снаружи бутылочно-зеленое море. - Вы сказали, что доступ к импланту убьет ее.
   - Я сказал, что это, вероятно, убьет ее. Больше похоже на добычу полезных ископаемых, чем на операцию на головном мозге - разве не эту фразу я использовал? Мы знали, что в ее голове было устройство, которое могло бы вам помочь, и пообещали, что сделаем все возможное, чтобы извлечь его, но собственные средства защиты устройства от несанкционированного доступа требовали довольно... быстрого и грязного подхода, за неимением лучшего выражения. Извлечь пулю из замороженного мозга было бы непросто - а нам пришлось извлекать бомбу замедленного действия! - Он переплел свои перепончатые пальцы, словно завершая проповедь. - Мы изложили вам все факты. Окончательное решение было за вами.
   - Все было не так просто. Вы чего-то хотели от меня. Предложили бы вы совершить это доброе дело, если бы не сделали этого?
   - Неужели мы должны снова это обсуждать? Дело было сделано. В свою очередь, вы установили линию диалога между нами и Аретузой, и обязательство было выполнено. Мы были очень благодарны вам за ваши усилия.
   - Так чего вы хотите от меня на этот раз?
   - Абсолютно ничего. Это наш подарок вам - если вы готовы его принять.
   - Почему бы мне не принять подарок?
   - Признаете вы это или нет, но вам нужна цель в своей жизни. Есть кто-то еще, о ком нужно беспокоиться, кроме вас самой. Она могла бы стать этой целью. Но вам нужно быть сильной. Действительно, очень сильной.
  
   Подводная лодка морского народа подошла к нижней стороне одного из их пластинчатых шестиугольников на поверхности моря. Она состыковалась с выступающим снизу перевернутым куполом, который прижимался к плавучей конструкции, как рыба-моллюск. Они сошли внутрь и поднялись вверх по освещенным зеленым светом слоям, у нее заложило уши от едва заметных изменений атмосферного давления, пока они не добрались до клиники под куполом, светлого, но спартанского помещения, где возвращали к жизни другую Чику, Чику Ред, ту, которая, как предполагалось, умерла.
   Она была в чем-то вроде сада камней, под искусственным небом, сидела за столом с медбратом, жителем моря. Медбрат был лишь частично водяным, молодой человек с волосами цвета меди и нормальным расположением рук и ног. У него были жаберные щели на шее и некоторые видимые изменения в носу и веках. Чику задалась вопросом, был ли это сознательный выбор, чтобы уберечь Чику Ред от встречи со слишком большим количеством странностей за один раз. И медбрат, и пациент были одеты в белое; медбрат в медицинской тунике и брюках, Чику Ред в простой серебристо-белой сорочке точного мерцающего оттенка грудного оперения пингвина, оставляющей ее руки и ноги обнаженными. Они играли с предметами на столе - кубиками и фигурами, главным образом основных цветов, с нанесенными на них буквами и символами. Медбрат держал один из кубиков, зажимая его между своими полностью гуманоидными пальцами, издавая звук своими в основном человеческими губами. Он повторял это снова и снова, с одной и той же интонацией.
   Чику Ред пыталась сказать ему это в ответ, но не смогла правильно произнести. Этот человек проявлял необычайное терпение. Он кивнул, улыбнулся и взял другой кубик. Сосредоточенность наморщила лоб другой Чику. Она была так сосредоточена на этой игре, что не заметила прибытия своей визави.
   - Почему она не похожа на меня? - прошептала Чику, когда шок от того, что она увидела себя, начал спадать.
   - Я бы сказал, что вы очень похожи.
   - Она выглядит моложе. Я не чувствую себя старой, когда смотрю на себя в зеркало, но, видя ее, я чувствую это.
   - Вы прожили целую жизнь с тех пор, как вас утроили. Все эти годы она спала на борту "Мемфиса", а затем погрузилась в сон, замороженная или мертвая, все последующие годы. Она прожила всего несколько месяцев в непрерывном сознании. Такое чувство, как будто это случилось вчера - или случилось бы, если бы у нее было хоть какое-то ясное воспоминание об этом.
   - Что она помнит?
   - Фрагменты, в основном из ее жизни до утроения. Но ей очень трудно сформулировать эти воспоминания или поместить их в какой-либо понятный контекст. Мы можем сказать, когда она что-то узнает или испытывает сильную эмоциональную реакцию, потому что загораются различные области ее мозга. Но она мало что может нам рассказать. Видите ли, она почти не владеет языком.
   - Не понимаю.
   - Повреждение ее мозга было обширным. Частично это побочный эффект длительного криогенного воздействия, частично вред, который причинили мы, извлекая имплант Кворум Биндинг. Области ее мозга, которые больше всего пострадали, находились в левом полушарии - области Брока и Вернике, угловая извилина. В нормальном мозге эти структуры связаны с порождением и пониманием языка. К сожалению, у нее огромный когнитивный дефицит. Но прогресс также был медленным.
   - Мы можем исцелять умы. Машины разорвали мой мозг на части, сделали три идентичные копии. Мы могли бы сделать это столетия назад. Так вылечите ее.
   - Да, но мы по возможности избегаем влияния машин. Конечно, мы будем использовать их в определенных нанохирургических приложениях, но это массовое вторжение в мозг, радикальная инфильтрация и реструктуризация естественных нейронных путей, замена целых функциональных модулей протезами для обработки информации.... у нас всегда было глубокое недоверие к этим методам. Давным-давно, когда Линь Вэй впервые направила нас на этот путь, она предвидела великий раскол между биологическим и неорганическим. Она рассматривала это как вопрос, который решит нашу судьбу, наше космическое предназначение...
   - Спасибо за урок истории, но прямо сейчас я хочу, чтобы вы исправили все, что с ней не так.
   Чику, должно быть, повысила голос, потому что Чику Ред резко оторвалась от игры, нарушив свою концентрацию, и встретилась взглядом с медбратом. Тот положил последний тисненый кубик и кивнул Чику, чтобы она подошла к столу.
   - Даже если бы мы были готовы штурмовать ее разум с помощью машин, - продолжал Мекуфи, - это принесло бы очень мало пользы. Когда вас подвергали трехкратному повторению, у машин была исходная точка для работы - подробные карты анатомии вашего собственного мозга перед процедурой. В случае с Чику Ред такой ссылки нет. Это было бы все равно, что пытаться восстановить поврежденный штормом дом, не зная первоначальной конструкции.
   - Другой дом лучше, чем никакого дома, - сказала Чику, занимая место рядом с медбратом и напротив своей коллеги. Она задумалась, что сказать дальше. Для этой ситуации не существовало никакого протокола, ни для одной из них.
   - Привет, - сказала Чику Ред.
   Внезапно у нее сильно пересохло в горле. - Привет, - сказала она в ответ.
   - Представьтесь, - предложил Мекуфи.
   Чику обернулась, чтобы посмотреть на него. - Она знает, кто мы такие?
   - На каком-то уровне, вероятно. Для этого ей не нужны слои грамматики - просто ощущение, что вы двое подходите друг другу, что у вас есть что-то общее - связь более глубокая, чем память.
   - Я Чику, - сказала она, протягивая руку, чтобы взять свою версию за руку. Она почувствовала, как ее пальцы сомкнулись вокруг пальцев версии. Другая Чику ответила тем же. - Чику Йеллоу. Ты - Чику Ред.
   - Чику, - сказала другая, касаясь своей груди свободной рукой.
   - Мы обе Чику, - произнесла Чику.
   - Чику, - повторила другая. И она подумала о Дредноуте, танторе на "Занзибаре". У них было много общего, у этой женщины и Дредноута. Один потерял язык, в то время как другой никогда по-настоящему им не владел. Но оба изо всех сил старались извлечь максимум пользы из того, что у них было.
   - Она не может обойтись одним-двумя словами, - сказала Чику, все еще держа сестру за руку.
   - Она в стадии проработки, - ответил Мекуфи. - С тех пор как мы вернули ее к жизни и устранили серьезные анатомические повреждения, мы насыщали ее мозг нейрохимическими факторами роста, способствующими формированию новых синаптических путей и связей. Мозг взрослого человека никогда не перестает перестраиваться, но у большинства из нас эти процессы протекают очень медленно и плохо скоординированы. В мозгу Чику Ред все совсем наоборот. Она продвигается вперед мощными шагами. Я не сомневаюсь, что в конце концов она овладеет языком, но на это потребуется время.
   - Ей все равно было бы лучше, если бы рядом с ней были машины. Как она собирается функционировать без машин?
   - Так, как поступало большинство людей на протяжении большей части цивилизации - медленно, неуклюже, неэффективно, но без искусственной опоры на обширную, чрезмерно сложную систему поддержки дополненных реальностей, переводящих слоев, механизмов передачи сенсорных данных. У нее будет один язык, встроенный в ее мозг, а может быть, и два, если все пойдет хорошо. Медбрат обучает ее суахили по понятным причинам - это будет наиболее полезно, куда бы она ни отправилась. Но при некотором старании она также должна хорошо владеть португальским языком, возможно, даже немного зулусским или китайским.
   - Не было бы никакого смысла учить португальский. Я много лет прожила в Лиссабоне, не имея ни малейшего представления о нем.
   - В этом, Чику, как раз и заключается суть. Заберите у вас расширение, и вы станете ребенком, а не она. Сколько ваших друзей и соседей говорят на суахили так же свободно, как и вы?
   - Понятия не имею.
   - Потому что вам никогда не нужно было знать. Расширение делает все это за вас по команде, надежное, как воздух. Насколько вам известно, основным языком вашего соседа может быть урду, финский или лилипутский. Там могло бы быть десять миллиардов человек, каждый из которых говорил бы на своем диалекте, и вы все равно смогли бы общаться.
   - Так устроен мир.
   - Пока что, - мягко сказал Мекуфи.
   Через мгновение она спросила свою сестру: - С тобой все в порядке? Ты счастлива?
   Чику Ред взглянула на медбрата, прежде чем ответить, как будто нуждалась в ободрении или разъяснении. - Да, - сказала она, кивая. - Да. Да, да.
   - Я сожалею о том, что с тобой случилось. - Чику попыталась погладить другую Чику по голове, но ее сестра вздрогнула от резкого движения.
   - Все в порядке, - сказал медбрат.
   Чику вступила в контакт, кожа к коже. Она представила, как клетки вырываются на свободу из Чику Ред, проскальзывают через границу, как шпионы, становясь частью ее собственной матрицы. - Ты поступила храбро, проделав весь этот путь только для того, чтобы вернуть ее домой. Я знаю, что ты ее не нашла. Но в каком-то смысле я это сделала. Я знаю, что с ней случилось. Это может иметь значение для нас обеих, не так ли?
   - Считать, - сказала та, довольная. - Считать. Раз, два, три. Я умею считать.
   Медбрат сказал: - Не обманывайтесь бедностью ее словарного запаса, Чику. Ее абстрактные рассуждения высокого порядка так же развиты, как ваши или мои. И она быстро учится.
   - Сколько времени это займет? Прежде чем она станет... нормальной? - Чику содрогнулась от самой себя.
   - Это зависит от обстоятельств, - продолжал медбрат. - У вас одно представление о "нормальности", у нас другое. Она никогда не сможет освоить расширение или так же плавно перемещаться в контролируемом мире, как это делаете вы.
   - Так что же она тогда сможет сделать?
   - Говорить. Помнить. Заботиться о себе самой. Поддерживать человеческие связи. Дружить. Смеяться и плакать, любить и быть счастливой. Все эти вещи возможны. Но она не доберется туда в одиночку.
   - Тогда вам предстоит пройти долгий путь.
   - Нет, - сказал Мекуфи. - Только не нам. Мы завели ее так далеко, но это наш мир, а не ее, и я не уверен, что он подходит ей. Если она захочет присоединиться к нам, заняться акватикой, мы выполним ее решение - с радостью, с открытыми ластами. Но ей пришлось бы вернуться к нам добровольно, после того как она немного больше узнает о мире. Суша и небо, Чику - ваши владения, а не наши. Мы передаем ее на ваше попечение - вы можете забрать ее обратно в Лиссабон.
   - Я не могу, - сказала она.
   - Почему бы и нет?
   - Я просто... не могу. До вчерашнего дня я почти не вспоминала о ней в течение многих лет!
   - А вчера у вас не было никакой цели. Вам не на чем было зацикливаться, кроме своих собственных страхов. Вы думали, что освободитесь от них, но вместо этого они кружили все ближе. То, чего вы боитесь? Это никуда не делось. Мы хотели установить контакт с Аретузой, потому что знали об Арахне, но у нас не было ни имени, ни происхождения, и мы надеялись, что Аретуза сможет это сделать. Что она, конечно, и сделала. И когда мы послали кракена спасти вас, мы точно знали, что произойдет, если мы потерпим неудачу.
   - Я думаю, Арахна ушла. Я полетела на Луну и...
   - Нет, - ласково сказал Мекуфи. - Она не ушла. Она все еще где-то там, бродит по миру. Держится особняком, это правда - возможно, именно по этой причине она не проявила никакого интереса к вашему убийству. Но она не ушла, нет. Вовсе нет.
   - Вы не можете этого знать.
   - Нет, но мы можем этого бояться. Мы чувствуем Арахну. Как вы можете себе представить, она очень хороша в том, чтобы оставаться незамеченной, но она не может существовать и не оказывать какого-либо воздействия. Это физика. Но вот в чем дело: пройдет много десятилетий, прежде чем мы получим прямые новости из Крусибла. Что сейчас важно, самое непосредственное, неотложное дело, единственная неотложная вещь - это то, что мы делаем с этой бедной женщиной, не обладающей разумом. Мы думаем, ей нужен кто-то, кто позаботился бы о ней - кто-то, кто помог бы ей вернуться к жизни.
   - Я не могу, - повторила она, но на этот раз абсолютная убежденность отсутствовала, сменившись жалобным отрицанием. Это был умоляющий, капризный тон ребенка, и она возненавидела себя в тот момент, когда эти слова сорвались с губ. - Я имею в виду, это просто невозможно. Даже если бы я хотела помочь ей, а я, конечно, хочу... Я бы даже не знала, с чего начать.
   - Все, что вам нужно делать, - это жить, - сказал Мекуфи, великодушно разводя руками. - Просто жить и продолжать жить. Показать ей, что значит быть живой. Дать ей язык и смех. Показать ей, как устроен мир.
   - Сама по себе?
   - Мы могли бы оказать некоторую помощь, если это необходимо, - сказал медбрат.
   - И, возможно, дать небольшую стипендию, чтобы покрыть расходы на содержание, - добавил Мекуфи, как будто деньги могли решить ее судьбу. - Вы могли бы переехать в другую квартиру - куда-нибудь с более красивым видом, - но поскольку она уже знакома с суахили и португальским, я бы не стал уезжать слишком далеко от Лиссабона.
   - Я не могу, - сказала она, но на этот раз мягче.
   - Вы не можете... или не будете? - спросил Мекуфи. - Присматривать за ней, учить ее, как жить, - на это не уйдет каждый час каждого дня. У вас еще будет время для других развлечений. И это могло бы быть вознаграждением - вернуть ей прежнюю жизнь. Думайте о ней как о подарке из прошлого. Это чудо, что она вообще здесь. Разве она не заслуживает шанса пойти гораздо дальше?
   - Конечно, она заслуживает. Это просто...
   - Трудно?
   Она с трудом сглотнула. - Да.
   - Очень немногие стоящие вещи в некотором роде несложны, - провозгласил Мекуфи. - Но разве это не правда, что вы всегда чувствовали, что в вашей жизни не хватает каких-то грандиозных амбиций? Другие рисковали, а вы оставались дома. Это была не ваша вина, это было не из-за недостатка храбрости... но все же. Вы никогда не чувствовали, что равняетесь на других. Но это ваш шанс! И это не какое-то тщеславие, не какой-то поступок, который сделает ваше имя вечным. Это доброта, поступок, совершенный по отношению к другому человеческому существу без какой-либо иной причины, кроме сострадания. Частный, достойный акт элементарной человеческой порядочности, о котором история, будучи такой сволочью, какой она есть, вероятно, забудет упомянуть. Вы можете это сделать, Чику - это внутри вас. Более того, вы в долгу перед самой собой.
   Она закрыла глаза. Он был прав, черт бы его побрал - последние двадцать лет она чувствовала себя лишенной руля. Лишенная руля, испуганная и пристыженная тем, что позволила себе дойти до такого состояния.
   Но она не чувствовала себя ни сильной, ни ответственной, ни достаточно мудрой, чтобы помочь этой женщине, этой другой версии самой себя. Со стороны Мекуфи было совершенно невыносимо ставить ее в такое положение.
   Но если она не справится с вызовом, то кто это сделает?
   - Вы не возражаете, - сказала она, посмотрев сначала на медбрата, а затем на жителя моря, - если мы немного побудем одни? Вскоре вы получите мой ответ.
   - Конечно, - сказал Мекуфи. - Берите столько, сколько захотите.
   Итак, они оставили ее наедине с Чику Ред, и долгое время они просто держались за руки через стол. Все было совсем не так, как они представляли себе, все трое, когда преломляли хлеб под деревом теплым днем в Африке. Так много возможностей при составлении цветных лотов. Амбиции и слава, достаточно обширная жизнь, чтобы оправдать имя Экинья.
   Они оставили место для стольких ошибок.
   - Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе, - наконец сказала Чику. - Мы могли бы жить вместе в Лиссабоне. Возможно, здесь ты в большей безопасности, но это не мой выбор. Ты хочешь вернуться со мной?
   Помолчав, Чику Ред ответила: - Да.
   - Я не могу обещать тебе роскошь - прошло много времени с тех пор, как имя Экинья пользовалось такой популярностью, - но думаю, мы можем чувствовать себя комфортно. Это прекрасный город. Есть так много вещей, которые я могла бы тебе показать.
   - Да.
   Чику Йеллоу крепче сжала руки Чику Ред.
   - Странно, что до этого дошло. Но, по крайней мере, мы вместе. Иногда я беспокоюсь о Чику Грин. Интересно, что она там делает? Я надеюсь, она счастлива.
   - Да.
   Чику понятия не имела, было ли "да" автоматическим ответом на какой-либо вопрос или признаком того, что Чику Ред разделяет ее опасения. Возможно, что-то из того и другого. В предстоящие дни ей придется много раз учиться справляться с подобными двусмысленностями. Возможно, со временем это стало бы легче.
   Вскоре она заметила, что в сад вернулся человек моря.
   Она обернулась, ожидая увидеть Мекуфи, но вместо этого увидела более изящного и высокого морского жителя, который шел без помощи экзо. Она уставилась на него с каким-то не удивленным узнаванием, наполовину понимая, что этот момент был неизбежен.
   - Кану.
   Кану кивнул. Она окинула взглядом его удивительно широкие плечи и шею, похожую на крутые склоны вулкана. Его лицо было красивым и странным и, несомненно, принадлежало ее сыну.
   - Надеюсь, ты не возражаешь, что я тебя прерываю, мама - я не мог позволить тебе прийти и уйти, не повидавшись с тобой.
   - Конечно, не возражаю.
   Его движения производили впечатление огромной сдерживаемой силы. Он оделся для их встречи в узорчатый халат и такие же брюки до колен. Его предплечья и голени были обнажены, как и перепончатые ступни и кисти рук. Он оставлял мокрые следы на полу, когда шел к ней. Его волосы, длинные и черные, были откинуты со лба мокрыми прядями.
   Чику отпустила руки Чику Ред и поднялась со стула навстречу сыну. Они обнялись. Он поцеловал ее в щеку, а затем наклонился, чтобы поцеловать Чику Ред.
   - Я так и не поблагодарила тебя за то, что ты спас меня.
   Когда он улыбнулся, выражение его лица изменилось не совсем так, как она ожидала. - Эту оплошность можно простить - это был сложный день. И это было очень давно. Я был рад, что у нас хотя бы была возможность поговорить. Как у тебя дела?
   - Вверх и вниз. Жива, благодаря тебе и твоему кракену.
   - Это был хороший кракен. Мы хорошо поработали вместе. Мне было грустно, когда он умер - они живут не так долго, как хотелось бы, даже с помощью генной инженерии.
   - Спасибо, что пришел навестить меня.
   - Я не мог не заметить, что ты здесь. Кстати, я очень сожалею о бабушке Санди. Но я слышал, что ты была ближе к ней к концу.
   - Мы провели время вместе в Лиссабоне, с Санди, Джитендра и я. Мы были бы рады, если бы ты присоединился к нам.
   - Знаю, и мне жаль, что меня там не было. Но работа, которую мы здесь выполняем... - Он взмахнул перед собой перепончатой рукой. - Сейчас есть срочность, ощущение, что у нас нет такой роскоши, как неограниченное время. Я рад участвовать в подготовке, но это не оставляет много места ни для чего другого.
   - Приготовления к чему, Кану?
   - Конец чего-то - или, возможно, начало. Теперь это кажется неизбежным. Рано или поздно до нас дойдут новости из Крусибла.
   - Значит, ты знаешь обо всем этом.
   - Только то, что мне рассказал Мекуфи. Когда придут новости, как они это воспримут?
   - Кто? - спросила она.
   - Ты, - уточнил Кану. - Жители суши. Все остальное человечество.
   - Мы все в этом замешаны, - сказала Чику.
   Молчание Кану сказало ей, что у него нет ответа на ее заявление, который удовлетворил бы их обоих.
   В конце концов, он сказал: - Когда вы здесь закончите, я хотел бы отвезти вас обоих обратно в Лиссабон. Это было бы нормально?
  
  

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

  
   Ей потребовалось немало времени, чтобы осознать, на что она смотрит. Это напоминало какую-то абстрактную скульптуру, искусственное создание из смятых поверхностей, похожих на фольгу, как будто листы тонкой металлической фольги были скомканы в гигантском кулаке, а затем утрамбованы в землю. Стальной ангел, подумала она, низвергнутый с небес.
   Ее вторая мысль была гораздо менее поэтичной.
   "Сессна". Самолет вонзился в землю, крылья вырваны из гнезд и согнуты, как руки у пугала.
   "Сессна" потерпела крушение.
   Она толкнула старый прокси так быстро, как только могла, раскинув руки для равновесия, имитируя крылья самолета. У нее было очень мало опыта в авиакатастрофах, по которому можно было бы оценить эту катастрофу. Конечно, она была на борту космического корабля Джун Уинг "Гулливер", когда он упал на землю в Африке, но тот корабль разбился только потому, что кто-то его сбил. Они ушли от "Гулливера", но "Сессна" не обладала ни одним из более современных средств обеспечения безопасности. Могло ли что-нибудь уцелеть в такой катастрофе - даже машина?
   - А, - произнес голос откуда-то слева от нее. - Я собиралась упомянуть об этом, председатель Экинья, но оно вылетело у меня из головы. Я надеюсь, ты на меня не сердишься.
   Чику остановила прокси. Конечно, она не запыхалась, но команда "Стоп" также заставила машину встать, уперев руки в бока, точно так же, как она стояла бы, чтобы отдышаться после физической нагрузки. - Вы были в нем, когда он разбился?
   - А почему бы и нет?
   - Я помню, Джеффри говорил мне, что он мог бы управлять "Сессной" удаленно - отправлять ее по поручениям или заставлять ее приезжать и забирать его.
   - Машина, которая может думать сама за себя? Что бы ни было дальше!
   - С чего бы мне на тебя сердиться?
   - О, я не знаю - уничтожение незаменимой семейной реликвии, что-то в этом роде?
   - Машины не вечны, Юнис. Если вы ими пользуетесь, рано или поздно они ломаются.
   - Это обнадеживает.
   - Возможно, к вам эти правила неприменимы. И вы - та машина, которая имеет для меня значение, а не этот старый самолет.
   - Уверена, что мы могли бы выправить его вмятины, будь у нас время. - На ее лице появилось страдальческое выражение. - С другой стороны, может быть, и нет.
   - Что случилось? Вы ранены... повреждены?
   Юнис шагала вверх по склону, по колено увязая в густом подлеске. Она выглядела так же, как всегда - ни одной конечности не отсутствовало, ни одна кожа не свисала с ее лица, открывая сверкающий ужас хромированных черепных пластин. Просто худенькая, коротко стриженая женщина неопределенного возраста, одетая для приключений.
   - Это была моя вина. Мне это доставляло удовольствие, и я стала безрассудной. Так мне и надо. Но все выглядит хуже, чем было на самом деле. Я отделалась лишь несколькими царапинами и ушибами - образно говоря. Не могу сказать того же о своей гордости.
   - Вам нечего терять из-за гордости. И что вы имеете в виду, говоря "весело"? - Если бы Чику могла щуриться, она бы прищурилась. - Вы совершенно серьезны, не так ли?
   - Я всегда серьезно отношусь к своему веселью. Я валяла дурака - шла на глупый риск, потому что мне это нравилось. В последнее время я часто занимаюсь подобными вещами. Я виню тебя - и те забавные нейронные структуры, которые ты привезла от Аретузы.
   - Я не думала, что от них будет много пользы для вас.
   - Тогда зачем ты мне их отдала?
   - Это жест. Как, например, приносить цветы.
   - Ты могла бы просто принести цветы. Хотя я рада, что ты этого не сделала. В любом случае, я думаю, что рада этому. Иногда это трудно понять.
   - Что вы сделали с этими структурами?
   - Сопоставила их с собой, насколько смогла. Связала области моей логической архитектуры, которые не были сильно коррелированы. Перемонтировала другие биты. Было задействовано много догадок. Ты действительно не сердишься?
   - Я бы хотела, чтобы у меня было так мало проблем, чтобы это вызывало беспокойство, Юнис. Неужели эти структуры действительно сделали вас безрассудной?
   - Импульсивной, конечно. Склонной к неожиданным действиям. Я стала поразительно плохой в моделировании своего собственного будущего поведения. Я даже не могу передать вам, какое это освобождающее чувство, когда я не совсем понимаю, что собираюсь делать дальше.
   - Вы, должно быть, создали свой собственный горизонт Ляпунова, - сказала Чику. - Стали системой, слишком хаотичной для долгосрочного прогнозирования.
   - Не бери в голову долгий срок - я даже не могу быть уверена, что буду делать через пять минут.
   Чику вдруг безмерно обрадовалась тому, что не может физически находиться рядом с этой сильной и непредсказуемой машиной.
   - Это может быть нехорошо, - осторожно сказала она. - Возможно, вы просто ломаетесь.
   - Возможно, но я чувствую себя так хорошо, как никогда в жизни. - Говоря это, она похлопала себя по животу, как будто это был какой-то универсальный показатель личного благополучия. - Моя память не хуже, чем раньше, возможно, немного лучше. Я все еще помню тебя, не так ли? Все наши разговоры? Хотя прошло уже много времени - когда ты была здесь в последний раз?
   - Год или два назад. Я больше не могу просто так приходить в гости. После той гадости с Су-Чун политики не могут чихнуть без того, чтобы это не стало достоянием общественности, и в наши дни мои действия находятся под гораздо более пристальным вниманием. Но я уверена, что вы в курсе событий.
   - Настолько хорошо, насколько это в моих силах. Может, прогуляемся до лагеря пешком? Ты можешь ввести меня в курс дела. - Мрачным заговорщицким тоном она добавила: - Я так понимаю, там есть корабль.
  
   - Да, - Чику сказала ей - такая вещь существовала, и примерно через десять лет у них действительно могло бы получиться что-то, что сработало бы. Но они не смогли бы сразу им воспользоваться.
   Сейчас был 2395 год - семь лет с тех пор, как она вышла из спячки. Она спасла старый посадочный модуль от демонтажа, и теперь они переоборудовали его для одноразовой дальней разведывательной экспедиции. Вместо десяти тысяч колонистов, жаждущих вкусить воздуха Крусибла, переоборудованный корабль перевозил бы не более двадцати добровольцев. Предполагалось, что новый корабль с его непроверенным ПЧФ-двигателем будет развивать скорость около двадцати пяти процентов от скорости света, что добавит тринадцать процентов к скорости, которую он уже получит за счет собственного движения "Занзибара". Экипаж должен был находиться в режиме спячки большую часть полета и просыпаться при заходе на посадку. Они прибудут к Крусиблу примерно на десять лет раньше каравана.
   Все это было еще далеко в будущем.
   - Кинематика не позволяет нам запустить его раньше, чем через двадцать лет, - сказала Чику. - Это основное ограничение двигателя и его потребности в топливе. В некотором смысле, это помогает нам иметь больше времени на подготовку корабля. Они говорят, что до первоначальной готовности осталось около десяти лет, но я подозреваю, что в конечном итоге нам понадобится каждая секунда из этих дополнительных лет.
   - Тогда, я вижу, ты привыкаешь к долгой игре.
   - Выбор невелик, не так ли? Если я вернусь в спячку, проект может застопориться.
   - Ты упомянула "добровольцев", - сказала Юнис, когда они наконец вышли на залитую солнцем поляну. - Я так понимаю, это означает, что эти выносливые души получат некоторое предупреждение о том, чего ожидать?
   - Нет, я не могу так рисковать. Неверное слово сейчас, нарушение секретности, могут все испортить.
   - Но ты, должно быть, проинформировала избранных членов вашего правительства.
   - Нет, никого из них. Конечно, было трудно убедить их в том, что нам нужна эта экспедиция, учитывая связанные с этим риски, но я нашла пути и средства. Помогает то, что в глубине души все напуганы. В частном порядке, несмотря на законодательство "Пембы", все они знают, что нам нужно доказать эффективность технологии замедления, поэтому "Ледокол" - идеальный испытательный стенд для нового двигателя. Если "Ледокол" заработает, мы сможем увеличить параметры двигателя до размеров, необходимых для замедления голокорабля. Уже одно это делает его стоящим того, чтобы им заниматься. Но я также аргументировала логикой проверки того, что наземные удобства находятся на должном уровне и способны нас поддержать.
   - И это будут наземные удобства, которых на самом деле не существует?
   - Я сообщу им об этом осторожно, когда мы будем на последнем заходе на посадку.
   - Гипотетически, что произойдет, если правда все-таки выплывет наружу?
   - Были бы неприятности, - сказала Чику. - Страх и паника, конечно. Широко распространенное социальное беспокойство. Кроме того, политические разногласия серьезнее любого голокорабля. Работы Травертина дают нам возможность выбора, и это не всегда хорошо. Настаивать на замедлении или пропустить Крусибл всем вместе? Перейти на военное положение? Еще до того, как мы познакомимся с Производителями, внутри каравана началась бы гражданская война. Вы можете себе это представить, после всего, через что мы прошли?
   - Я думала, мы отвыкли от войн, - мрачно сказала Юнис, наклоняясь, чтобы отрегулировать одну из оросительных линий, идущих к ее грядкам с растениями.
   - Мы приближаемся, медленно. - Чику села. - Но это все еще у нас в крови, как какая-то гребаная ужасная болезнь, которую мы все еще носим с собой. Вот почему я должна заставить послать передовую экспедицию. Если я смогу связаться с чужими Производителями, договориться о какой-то общей позиции...
   - Значит, ты будешь на этом корабле, когда он отчалит.
   - Последние несколько лет я ставила на это свою карьеру. "Ледокол" - это мое творение. Никто у меня этого не отнимет. - Она использовала свою вторую руку, чтобы поднять какие-то металлические предметы, лежавшие на столе, - обрезки и цветные осколки, металлические кусочки, похожие на монеты, нанизанные на проволоку.
   - А другие добровольцы?
   - Это еще предстоит решить. У меня есть право вето на выбор. Они не узнают правды, но это должны быть люди, которые смогут справиться с этим, когда мы прибудем.
   - Правда в том, что они записались на самоубийственную миссию?
   - Это рискованно, но миссия не полностью обречена.
   - К тому времени Ной уже выйдет из спячки.
   - Я знаю. Семь лет, если мы выполним запуск в 2415 году.
   - Твои дети тоже будут на семь лет старше. Откровенно говоря, к тому времени они уже не будут детьми.
   - Это искусство? - резко спросила Чику. - Вы сами делали эти безделушки?
   - Праздные руки, дорогая девочка. Недостаток того, что становишься все более человечным, заключается в том, что часы начинают давить на тебя так, как раньше никогда не давили. Жаль, что я не могу быть с тобой.
   - Я бы хотела, чтобы вы могли, но сейчас неподходящее время для вашего появления. Я не могу передать вам, насколько счастливее я была бы, познакомившись с кучей искусственных интеллектов, если бы один из них был на моей стороне.
   - Можем ли мы отказаться от "искусственного интеллекта"? Это немного похоже на то, как я называла бы тебя системой переработки мяса.
   - Полагаю, можем. Как бы то ни было, вы нужны здесь - танторы привыкли полагаться на вас. Вы не можете их бросить.
   - Даже если бы от этого зависело выживание всего каравана?
   - Все зависит от всего остального, не так ли? Для вас эта взаимосвязь - это сука.
   Юнис невесело рассмеялась. - Итак, мы вернулись к исходной точке, просто пытаемся выкарабкаться, как последние дуры, какими мы и являемся. Этот ваш прекрасный новый корабль - вы уже близки к тому, чтобы испытать его?
   - До этого еще много лет. Кроме того, довольно сложно протестировать пост-чибесовский привод, если мы не хотим, чтобы кто-нибудь знал, что он у нас есть. У нас будет идея получше, как только мы окажемся там, в пути, и сможем запустить двигатель, не вызывая никаких неудобных вопросов.
   - А у кого еще, кроме "Занзибара", есть эта тщательно протестированная и надежная новая технология?
   - Ни у кого, насколько я знаю. Мы держали весь проект в строжайшем секрете. Соглашение "Пембы" все еще в силе.
   - Непослушная, непослушная Чику.
   - Непослушная, непослушная Юнис - вы дали Травертину толчок, в котором он нуждался, не так ли?
   - В конце концов, будь у вас время, вы бы добрались туда, но не повредило то, что ключевые формулы начали таинственным образом проникать в ваши личные исследовательские файлы. Тем не менее, давай не будем преуменьшать достижения Травертина. Одно дело, когда тебе дают большую порцию теории, и совсем другое - сделать из нее двигатель.
   - Это чудо, что Травертин смог сделать что-то осязаемое из синтеза Санди, - сказала Чику. - Травертин иногда о чем-то забывает. Теряет нить разговора. Несколько лет назад он был таким острым, но сейчас такого нет - или, во всяком случае, притупился.
   - Не пора ли его помиловать? Или расстрелять? На данный момент любой из вариантов был бы любезностью.
   - Работа Травертина не может быть публично признана, поэтому она также не может быть публично вознаграждена. Хотела бы я, чтобы был какой-нибудь другой способ.
   - Обычно так и есть. - Юнис закончила возиться со своими ирригационными линиями. - Я рада, что ты навестила меня. Есть какие-нибудь идеи, когда может быть следующий раз?
   - Если будет следующий раз, - сказала Чику.
   - О, я уверена, что так и будет. Хотела бы ты посмотреть на танторов?
   - Конечно.
   - Дакота все еще с нами, тебе будет приятно это услышать. Она тоже продвигалась семимильными шагами - настоящая морщинистая старая матриарх, очень политичная и хитроумная. Ты абсолютно уверена, что Джеффри не добавил в них немного ДНК Экинья?
   - Совершенно уверена...
   - В любом случае, я думаю, тебе понравится ваш разговор. А ее внучки собираются напугать тебя до полусмерти. Вот, помоги мне с этим. - Юнис наклонилась, чтобы поднять несколько пластиковых ящиков, которые она обычно использовала для перевозки саженцев. Подносы гремели от огромного количества пластиковых и металлических игрушек и паззлов, по-видимому, изготовленных вручную.
   - Они собираются обогнать нас, не так ли? Не прямо сейчас, не завтра, - сказала Чику, поднимаясь со своего места, - но однажды мы проснемся, и танторы будут оглядываться на нас, говоря: "Догоняйте, тугодумы".
   - С точки зрения доступного объема мозга, - сказала Юнис, - у них действительно есть неоспоримое преимущество перед нами, обезьянами. Но я не думаю, что нам есть о чем беспокоиться. Это всего лишь слоны - почему, во имя всего святого, им таить на нас злобу?
   Чику наклонилась, чтобы поднять одну из коробок с игрушками. - Я не могу придумать ни одной причины на свете.
  
   Клиника возрождения знавала лучшие дни. Декоративный фонтан сломался много лет назад, а живая изгородь стала дикой и неуправляемой. Лужайки превратились в грязный грунт и россыпь камней цвета кости. Дорожки были забиты сорняками; кусты вились над головой, образуя темные туннели с навесами. Чику приходилось наклоняться, чтобы пройти вдоль них, убирая ветки с глаз. Статуя упала, и ее так и не поставили на место. Другая распалась на головоломку из загадочных частей. Скамеек, на которых, как она помнила, она сидела и разговаривала с вымыслом Чику Йеллоу, нигде не было видно - возможно, их поглотил разросшийся подлесок.
   Она не видела ни одной живой души, пока не вошла в саму клинику. Из предыдущих посещений она помнила успокаивающую суету техников и медсестер; семьи и друзья замороженных приходили и уходили; нервных пациентов, проходящих мимо по пути в хранилища, и тех, кому стало легче, когда они выходили. Это было безопасно, но многие все равно волновались.
   Она постояла несколько мгновений в пустом вестибюле, затем позвала на помощь. Из задней комнаты выбежала медсестра, пухленькая белая женщина с очень заметными мешками под глазами, пораженная появлением посетителя.
   - Представитель... Я имею в виду, председатель Экинья... - сказала медсестра. Она вспотела, волосы у нее были растрепаны.
   - У меня была назначена встреча, - холодно сказала Чику. - Почему меня никто не ждал?
   - Честно говоря, мисс... председатель... - медсестра была взволнована, не привыкшая иметь дело с прямым начальством. Чику стало интересно, пересекались ли их пути когда-нибудь раньше. Конечно, все знали Чику в лицо - в конце концов, она была самой высокопоставленной фигурой на "Занзибаре". - Дело в том, что... дело в том, что... хранилища достаточно полны, но в наши дни почти никто не приходит и не уходит. Мы ждали вас, но сбились с подсчета и... мы забыли, что вы должны были прийти сегодня...
   Чику почувствовала проблеск симпатии к введенной в заблуждение сотруднице. - Что ж, теперь я здесь. Моя семья вот-вот выйдет из спячки - мой муж Ной и двое моих детей, Мпоси и Ндеге. Я бывала у них много раз.
   - Да, да... - Медсестра провела пальцем по планшету. - Конечно, сегодня. Да, вы правы - они выходят сегодня.
   - Знаю. Вот почему я здесь.
   - Это займет некоторое время.
   - Согласно графику, они уже должны быть на стадии перехода в сознание. Они начали просыпаться, не так ли?
   - Да! Да, определенно. Это просто... - Медсестра перевернула планшет вверх ногами, как будто так было бы понятнее. - Они опаздывают. Несколько часов, вот и все. Вчера у нас возникла проблема. Не в вашем секторе - я имею в виду, в их секторе, - но это выбило нас из графика...
   - Тогда я подожду, - сказала Чику.
   - Это может занять шесть часов. Или восемь. Трудно сказать. Не лучше ли вам пойти домой, чем ждать здесь весь день? Мы свяжемся с вами...
   - Тогда, если вы не против, я подожду здесь.
   Вскоре они снабдили ее термокостюмом и разрешили войти в подземелья. Они были практически в таком же хорошем состоянии, как и когда-либо. Это правда, что "Занзибару" не хватало серьезных производственных мощностей - или, по крайней мере, у него было не так уж много свободных средств, как только ресурсы были направлены на проект спускаемого аппарата, - поэтому большая часть оборудования в хранилищах спящих была импортирована, часто дорогой ценой, из других кораблей каравана. Правдой было и то, что напряженность в караване - когда было замечено, что Су-Чун или ее преемники действовали недостаточно жестко - время от времени приводила к введению санкций или торговых ограничений, так что припасов не всегда было в избытке. Но люди Чику всегда были изобретательными, и поддержанию в рабочем состоянии хранилищ спящих всегда уделялось первостепенное внимание. Чику позаботилась бы об этом, даже если бы ее семья не была отдана на милость этих машин.
   Вскоре она обнаружила Ноя, своих детей и свой собственный гроб, все еще пустой. Индикаторы состояния показывали, что прогрев начался, но Чику понятия не имела, как далеко продвинулся этот процесс. После десятилетий сна на данном этапе не было никакой спешки.
   Она протянула руку, чтобы дотронуться до шкафчика Ноя. На этот раз ее пальцы были в перчатках. Маленькие отметины, которые она когда-то оставила, отпечатки ее прикосновений, вскоре были стерты с металла - меньшего она и не ожидала. Но чистка была достаточно агрессивной, чтобы на поверхности шкафа образовались два овала, к которым она теперь прижимала кончики пальцев в перчатках.
   - Скоро, - прошептала она. И хотя она произносила это обещание достаточно часто, сегодня оно имело силу.
  
   - Я никогда не хотела, чтобы все произошло таким образом, - сказала она, глядя ему в глаза, надеясь найти в них намек на примирение, какой-нибудь слабый признак того, что он может простить ее или, по крайней мере, прийти к пониманию ее поступков.
   - Ты хочешь сказать, что никогда не хотела, чтобы я знал? - спросил Ной.
   - Нет, - сказала она более яростно, чем хотела. - Дело совсем не в этом. Предполагалось, что это займет несколько дней, не больше. Я не думала, что стоит беспокоить вас своим решением. Чем с меньшим количеством людей я разговаривала, тем меньше объяснений мне приходилось делать.
   - И ты не хотела объясняться со мной, не так ли?
   - Нет, - повторила она. - Но если бы ты не знал, никто бы не ожидал, что вы будете отчитываться за мои действия. Это была моя проблема - только моя.
   - Я думал, она наша.
   Они были на кухне. Ной неохотно проводил ее домой, оставив детей в клинике, сбитых с толку и скучающих, в то время как их родители отправились решать свое будущее наедине. Это было не то счастливое пробуждение, которого они все с нетерпением ждали. Ной сидел напротив нее за столом, как гость, чувствующий себя неуютно в доме. Он даже не закрыл за ними дверь.
   - Это была наша проблема, - сказала она, ее руки были на полпути к его рукам на столешнице, но не соприкасались. Расстояние между ними казалось галактическим. - Но ты не смог помочь мне с новостями из дома. Я должна была бодрствовать, когда она возникла - я не хотела оставлять ее до конца нашей спячки.
   - Чего ты всерьез надеялась достичь всего за несколько дней?
   - Я не знаю. Может быть, привести в движение какие-нибудь механизмы, чтобы убедиться, что к настоящему времени мы находимся в лучшем положении.
   - Через несколько дней.
   - Я знаю, это было не очень реалистично. Но после того, как я услышала новости, я не смогла вернуться в хранилища.
   - Бодрствовать было важнее, чем сдержать обещание, данное собственной семье?
   - И что, по-твоему, я должна на это ответить?
   - Говори честно.
   - Тогда ладно. Да. Оставаться бодрствующей было важнее. Я люблю тебя и детей больше всего на свете - ты ведь знаешь это, не так ли? Но только по этой причине я должна была действовать. Я не могла любить тебя и отступить, как только поняла, что грядет что-то, что причинит боль тебе, причинит боль Ндеге и Мпоси. Вот что такое любовь - самопожертвование. Жертвуя всем, нашим браком, если это необходимо, из любви к тебе. Разве ты этого не видишь?
   - А как насчет доверия? Однажды ты доверилась мне, помнишь? Я видел танторов.
   - Пожалуйста, - сказала она.
   - Не волнуйся. Я сохраню твой секрет - я держу свои обещания.
   Она посмотрела вниз. Ее пальцы казались ей неправильными, как будто в какой-то момент их хирургическим путем заменили на пальцы гораздо более пожилой женщины.
   - Я расскажу тебе в точности, что произошло. Новости из дома были плохими, Ной, невообразимо плохими. Для выживания всего каравана было крайне важно, чтобы мы сосредоточили наши усилия на проблеме замедления. После смерти Утоми - он погиб в результате несчастного случая до того, как я очнулась, - и устранения Су-Чун с дороги у меня появился шанс повлиять на изменение политики. Но это невозможно было сделать за одну ночь. Даже тогда я мыслила только в терминах лет. Два, три... самое большее пять. Я никогда не собиралась становиться председателем. Одно привело к другому, и... это просто случилось.
   - И что же теперь происходит? - сказал Ной совершенно рассудительным, но холодным тоном. - У меня такое чувство, будто я разговариваю не с женщиной, на которой женился, а просто с какой-то ее дальней политически амбициозной знакомой. Председатель Экинья, ради бога!
   - Я приходила в хранилища, чтобы увидеть тебя, снова и снова, мечтая о том дне, когда ты сможешь присоединиться ко мне. Проверь записи в клинике, если ты думаешь, что я лгу.
   - Если бы это было так важно, ты бы присоединилась к нам. - Ной сделал паузу. - Я действительно проверил записи в клинике. До того дня, когда мы должны были проснуться, ты не появлялась почти три года.
   - Нет, - решительно сказала она. - В их бухгалтерии допущена ошибка. Это никогда не было так долго.
   - За восемнадцать месяцев до этого, за год до этого. Интервалы становились все длиннее. Вначале ты приезжала сюда каждые несколько месяцев. Но это продолжалось недолго.
   - Мне жаль, - сказала она. -- Я никогда не имела в виду...
   - Я тоже, - сказал Ной. - Искренне сожалею. Тебе следовало довериться мне. Все было бы в порядке.
   Он собрался уходить. - Пожалуйста, - сказала она.
   - Я устрою так, чтобы Мпоси и Ндеге встретились с тобой - им будет довольно трудно все это переварить.
   Неужели он хотел утаить от нее детей? Если бы она облекла эту возможность в слова, превратила бы она это в неизбежность?
   - Не вини меня, - сказала Чику с категорическим смирением, понимая, что ничто из того, что она сейчас скажет, не будет засчитано в ее пользу. - Я всегда делала только то, что должно было быть сделано.
  
  

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

  
   Время проглотило само себя, как змея. Внезапно до готовности "Ледокола" остались не годы и не месяцы, а недели. Сгорая от нетерпения, Чику посещала камеру швартовки так часто, как позволяла ее административная нагрузка. Пока спускаемый аппарат готовился к экспедиции, он был покрыт плотным слоем строительных лесов и герметичных опорных конструкций. Теперь большая часть этого была демонтирована или убрана в сторону, и лишь горстка техников в вакуумных костюмах все еще работала над окончательными деталями. Спускаемый аппарат длиной триста метров был выпотрошен и набит огромными топливными баками, что придавало чистым линиям корабля раздутый вид, словно его ужалили пчелы. Даже работающий на пост-чибесовской физике двигатель нуждался в топливе, и в большом количестве.
   Время от времени из какого-нибудь люка или сервисного отверстия вырывалась яркая синяя вспышка сварочной горелки или лазера. Даже там они были доведены до нескольких последних изменений. Внутри тоже была завершена основная часть работ. В крошечном отсеке корабля, который должен был быть наполнен воздухом и теплом, были установлены и протестированы подвесные ящики для спячки.
   После долгих размышлений окончательный состав экипажа должен был составить двадцать человек. Чику потихоньку добивалась меньшего, но были пределы тому, чего она могла достичь. Остальные члены Ассамблеи сочли, что двадцати человек вряд ли будет достаточно для проведения исследования - ведь наверняка должно быть место для специалистов по почвоведению, ботаников, геологов, океанографов и так далее? Чику сделала вид, что в принципе согласна с ними, но она также указала, что более многочисленной команде потребуется больше снаряжения для спячки и припасов, а также больше места для передвижения, когда они выйдут из спячки. Эти факторы означали бы жертву топлива в обмен на жизнеобеспечение, что сделало бы корабль менее маневренным, тем самым задержав их прибытие.
   - Я запускала симуляции до тех пор, пока они не начали выходить у меня из ушей, - сказала она. - Больше двадцати, и параметры миссии становятся громоздкими. Пятнадцать было бы лучше, двенадцать - идеально. Нам не нужны специалисты на каждый непредвиденный случай - мы идем вперед, чтобы проложить путь, а не создавать собственную самодостаточную колонию. - И все это было правдой, по-своему, но гораздо более насущным соображением было то, что она не хотела лгать большему количеству добровольцев, чем она была абсолютно обязана. Было и более мрачное следствие: если ей нужно было заставить людей замолчать, то чем меньше, тем лучше.
   Перед отправлением секретность оставалась превыше всего, и общекорабельное объявление о существовании "Ледокола" еще не было сделано. Это усложнило и без того деликатную задачу идентификации возможных членов экипажа и установления с ними контакта.
   Половина кандидатов была отобрана простым путем. Для разработки, конструирования и установки нового двигателя требовались колоссальные технические знания, и ключевые фигуры, работающие над проектом, уже поклялись хранить тайну. Имело смысл, чтобы те из них, кто достаточно подходил для спячки, могли участвовать в самой миссии. Из тех, к кому обратились, две трети отказались, что нисколько не удивило Чику. Члены экипажа не смогли бы взять с собой свои семьи в экспедицию, длившуюся десятилетия, так что принять это бремя было нелегко. Сеть была немного расширена, и медленно, но верно достаточное количество добровольцев согласилось с условиями.
   Один очевидный кандидат, по крайней мере, в глазах Чику, вызывал особую головную боль.
   Травертин знал, на что поставлены ставки. Когда Ассамблея, наконец, отказалась от каких-либо претензий - по крайней мере, между собой - относительно предстоящей миссии и тем самым уполномочила Чику проинформировать Травертина и предложить ему присоединиться к готовящейся экспедиции, он просто кивнул и выдвинул несколько своих собственных незначительных требований. Прощение. Снятие биомедицинской манжеты с последующим комплексом экстренных мер по продлению жизни.
   Конечно, пришлось постараться, но Травертин так же хорошо, как и Чику, знал, что Ассамблея и близко не зайдет так далеко.
   Однажды днем, чуть меньше чем через пятьдесят дней до запуска, к зданию Ассамблеи подъехал черный автомобиль. Констебли помогли пожилому ученому выбраться из машины. Его сопровождал хромированный манекен с луковичной головой, привезенный откуда-то еще из каравана. Первоначально робот тайно следил за Травертином, чтобы помешать ему покончить с собой. Теперь новый робот открыто сопровождал Травертина, поддерживая его под локоть, чтобы помочь ему выйти из машины и подняться по ступенькам крыльца. В его заботах было что-то почти доброе и трогательное, - подумала Чику.
   Она ждала в помещении, сжимая и разжимая одну руку, как будто держала в кулаке теннисный мячик. Она кивнула, когда компания проводила своего гостя в вестибюль.
   - Спасибо, что пришел, Травертин.
   - У меня был выбор?
   - Да, и я надеюсь, что моим сотрудникам это было ясно. - Чику кивнула в сторону констеблей - сейчас они были не нужны, хотя робот мог остаться. - Идем, я забронировала номер. Наша беседа не займет много времени, а потом ты сможешь отправляться своей дорогой.
   - Все это очень официально. Я думал, мы лучше всего справляемся с делами на твоей кухне.
   Чику натянуто улыбнулась. - Это были старые времена. Теперь это другой мир. Кстати, ты хорошо выглядишь.
   - И ты очень плохо лжешь. Я выгляжу тем, кто я есть на самом деле, монстром, разгуливающим по миру. В этом весь мой смысл, не так ли? Мрачное предупреждение другим потенциальным грешникам?
   - Ты придаешь этому слишком большое значение. Я вижу людей постарше, когда бываю в центре сообщества. В любом случае, я позвала тебя сюда не для того, чтобы спорить.
   - Еще одна проблема с твоей новой секретной игрушкой?
   - Пожалуйста, - предупредила Чику. - Я действительно не хочу, чтобы тебя провожали обратно к той машине. Это выглядело бы нехорошо для нас обоих.
   Они добрались до опечатанной комнаты, дверь которой охраняли два констебля. Чику помахала Травертину и роботу с луковичной головой, чтобы они прошли вперед нее. Ее собственный искаженный вид отразился от блестящей головы робота, когда она последовала за ними в комнату. Чику жестом указала на пару кресел.
   - Попросите его помочь вам сесть, а затем отпустите его.
   - Ваша собственная Ассамблея предоставила этого робота. Ты действительно так беспокоишься о неприкосновенности частной жизни?
   - Ты даже не представляешь.
   - Ах. Значит, я был прав - с кораблем какая-то проблема. Это позор. Я знаю, как много ты поставила на это. Твоя жизнь, твоя семья... всем пожертвовала ради этого единственного. - Робот помог Травертину сесть на его место, затем тот прогнал его, как можно было бы прогнать чересчур внимательного слугу. - Иди. Подожди снаружи.
   - Разве экзо не был бы лучше для твоих суставов? - сказала Чику, когда робот удалился.
   - Они не разрешили мне взять его - думаю, они боялись, что я превращу его в проходческую машину или что-то в этом роде.
   - Куда бы ты пошел?
   - Вот именно. В любом случае, я действительно не возражаю против робота. Раньше они беспокоились о том, что я причиню себе боль. Теперь их больше беспокоят толпы линчевателей и сумасшедших. Иногда люди бросают в меня камни. Это завораживает - быть в центре массовой ненависти. Это очень заземляет. Каждый должен попробовать.
   - Любой, кто причинит тебе боль, будет наказан по всей строгости закона, - сказала Чику, как будто это утешило бы Травертина, если бы его забили камнями до полусмерти. - И, кстати, с кораблем все в порядке.
   - Какой позор.
   - Правда?
   - Я думал об этом как о своей страховке. До тех пор, пока ты не знала, как заставить эту штуку работать должным образом, ты нуждалась во мне. Вот почему обычно приходили эти люди со своими идиотскими вопросами. Почему вы согласились поправить манжету, чтобы поддерживать меня на таком уровне дряхлости. - Он кивнул на черное кольцо на своем запястье, на котором все еще мигал индикатор состояния.
   - Ты все еще ценен для меня.
   - Я сомневаюсь в этом. Теперь у тебя есть твои нетерпеливые маленькие эксперты и больше времени, чем ты на самом деле заслуживаешь.
   - Честно говоря, эта работа наскучила бы тебе. Когда мы запустим "Ледокол", и обнаружится, что мы прямо нарушаем Соглашение "Пембы", начнется настоящий ад. Это будет иметь серьезные последствия - это будет худший кризис внутри каравана со времен твоего судебного разбирательства. Полагаю, что старый политический термин для этого - "дерьмовая буря". Мы могли бы даже потерять нашу автономию.
   - И это должно обнадеживать?
   - Я надеюсь на это. В тот день, когда "Ледокол" отшвартуется, и мы сообщим, что создали новый двигатель, мы также отменим твое наказание.
   - Отмените, - сказал Травертин. - Что именно это значит?
   - Манжета будет снята - или перепрограммирована на терапевтическую работу, чтобы исправить часть вреда, который уже нанесли годы. Ты перестанешь стареть и начнешь совершенствоваться с каждым днем.
   Травертин погрузился в глубокое задумчивое молчание. Казалось, он смотрит сквозь десятки метров сплошной скалы на что-то, расположенное за пределами "Занзибара". Мгновение тянулось неуютно. Чику не осмеливалась заговорить.
   - В чем подвох? - спросил в конце концов Травертин.
   - Ты должен вызваться добровольцем на эту миссию, - сказала Чику. - Ты все равно нужен мне, но и тебе это пойдет на пользу. На корабле ты будешь изолирован от неизбежных политических последствий.
   - А как насчет методов лечения старости, на которые я рассчитывал? Как они вписываются друг в друга?
   - Их не будет, - просто ответила Чику. - С нами будет только один врач, доктор Эйзиба - ты его знаешь. Там также будет медицинский робот и небольшой хирургический кабинет для экстренных случаев. Если кто-нибудь из нас серьезно заболеет, его снова отправят в спячку до тех пор, пока мы не воссоединимся с основным караваном. Это лучшее, на что мы можем надеяться.
   - Но разве ваша команда не переходит в режим спячки с момента вылета?
   - Как только мы покинем "Занзибар" и проведем кое-какие испытания двигателя.
   - То есть, по сути, ты мне... ничего не предлагаешь. Манжета не подействует при спячке, поэтому, когда я проснусь на другом конце путешествия, я буду точно таким, какой я есть сейчас!
   - За исключением того, что от наручников тебе хуже не станет. Кроме того, тебе будет обещано официальное помилование и все виды восстановительной терапии, которые мы сможем тебе предложить, когда прибудет караван, а это будет примерно через десять лет после того, как мы доберемся до Крусибла. - Чику глубоко вздохнула, убежденная, что у нее есть только один шанс доказать свою правоту. - Это лучшее, что я могу сделать. Между сегодняшним днем и датой запуска нет времени, чтобы выполнить какую-либо полезную для тебя терапию - даже подготовить тебя к полету будет достаточно сложно. Я хотела бы дать тебе все, чего ты хочешь, все, чего ты заслуживаешь, но не могу. Ты все еще нужен мне на "Ледоколе". Я даже не могу выразить, как сильно ты мне нужен на этом корабле.
   Травертин наклонился к ней. - Что ты знаешь такого, чего не знает никто другой? Что привело тебя сюда? О чем ты всем не рассказываешь?
   - Ты просто нужен мне на этом корабле.
   - Ты любишь своих детей. Сколько им сейчас лет?
   Чику пришлось на секунду задуматься. - Мпоси восемнадцать, Ндеге на год старше.
   - Итак, сейчас они молодые люди, вступающие во взрослую жизнь. Ты ведь возьмешь их с собой, верно?
   - Нет. Для них будет лучше, если они останутся здесь, с Ноем.
   - А если бы ты могла взять их всех троих? Если бы ты могла убедить их или принудить силой?
   - Я бы не стала.
   - Что бы тобой ни двигало, ты уже поставила это перед своим браком. Теперь ты также готова расстаться со своими детьми?
   - Все совсем не так. Если бы был какой-нибудь другой способ...
   - Но это не так.
   - Нет.
   Травертин медленно кивнул. - Скажи мне одну вещь. Все откроется, как только мы окажемся на корабле и покинем "Занзибар"?
   - Не знаю. Честно говоря, я не знаю, что мы найдем, пока не доберемся туда.
   - Это чепуха. Мы все знаем, что найдем. Разве ты не была в парках предвкушения? Они даже позволяют такому ужасу, как я, разгуливать по ним. Чего мы еще не знаем о Крусибле?
   - Все, - сказала Чику, и в этом единственном слове, возможно, самом важном в ее жизни, заключалось едва ли не больше, чем она могла себе представить. Не только "Занзибар", не только голокорабли и караваны, но и судьбы миров и цивилизаций. Больше, чем любовь и смерть.
   Травертин пошевелился, чтобы приподняться с сиденья, затем поморщился. - Боюсь, мне понадобится робот.
   Чику кивнула. Но вместо того, чтобы вызвать машину, она двинулась на помощь своему другу. - Это решение, которое я прошу тебя принять... когда я могу ожидать твоего ответа?
   - Глупая ты, Чику. У тебя он уже есть.
  
  

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

  
   Никто не осмеливался назвать это днем запуска. Даже сейчас перспектива казалась нереальной, ее невозможно было увязать с обычным ходом ее утра до сих пор.
   Она встала как обычно и встретилась с Ноем и детьми как раз перед тем, как они отправились в колледж, обменявшись обычной натянутой, но сердечной светской беседой. Затем она разделила транзитную капсулу с Ноем, возвращаясь в административное ядро, и оба они вели себя так, как будто в этот день ей не предстояло ничего важного. Два энергичных чиновника среднего звена ехали с ними в капсуле, заполняя воздух картами и диаграммами внутренних районов "Занзибара", пока они обсуждали жизненно важные вопросы распределения ресурсов. Ной и Чику благоразумно промолчали.
   Позже будут слезы, она знала это. В последние несколько часов перед стартом, прежде чем их секрет был раскрыт остальным членам каравана, Ндеге и Мпоси должны были вызвать из колледжа. Она встретится с ними снова и попытается объясниться - попытается заставить их понять, почему она должна была поступить с ними так непонятно и жестоко.
   Они, конечно, не поняли бы - не здесь и не сейчас. Но она могла бы дать им слова, которые они запомнили бы после ее ухода, и в какой-то момент они, возможно, пришли бы к пониманию, если не к прощению.
   Когда они прибыли к месту назначения, Чику и Ной быстро попрощались с другими политиками и функционерами, которые находились в одной капсуле. Они вышли из транзитного терминала и направились по длинному подъезду к зданию Ассамблеи. Горожане и журналисты наблюдали, как она проходила мимо, но никто к ней не подошел. Что-то было в походке и решительности Чику, создающее жесткое отталкивающее поле, подобно тому, как планета отклоняет солнечную радиацию.
   - На Земле, - сказала она Ною, - Чику Йеллоу пришлось забежать в такое здание, чтобы спастись от военной машины. Внутри были дикие кошки - я думаю, это были пантеры, черные и очень сильные. Механизм каким-то образом работал со сбоями, что делало их более склонными к нападению. Они охотились за нами в глубине дома.
   Ной ускорил шаг, чтобы не отставать от нее. - Это первый раз, когда ты говоришь об этом инциденте. С чего такая перемена в настроении?
   - Если не сейчас, то когда? Я благодарна тебе за то, что ты никогда не давил, никогда не использовал то, что знал, против меня.
   - Возможно, ты и не доверяла мне, Чику, но я всегда верил, что ты поступишь правильно, по-своему. Ты видела ее в последнее время?
   - Далеко не так сильно, как мне бы хотелось. Но с ней все в порядке - на самом деле гораздо лучше, чем было.
   - И она такая... полностью в теме?
   - Абсолютно. Я все обсудила с ней, пропустила через уши почти каждое принятое мной решение, чтобы узнать ее мнение. Ты можешь свалить часть вины на нее, если хочешь.
   - Кажется немного бессмысленным.
   Они уже были почти у здания. Ее мысли вернулись к первоначальному дому в Африке, в честь которого было построено здание Ассамблеи на борту "Занзибара". Ей было интересно, стоит ли он до сих пор. Она представила, как его белые стены уступают место кустарнику, вся собственность превращается в очертания на земле, в карту самого себя, которую можно увидеть только с воздуха. Я хочу сейчас вернуться в Африку, - подумала она, - вернуться в то тело, а не в это. Под честным небом, с пантерами или без пантер.
   - Как ты себя чувствуешь? - спросил Ной, когда они взбегали по ступенькам.
   - Нервничаю. Примерно по миллиону причин.
   - Уверен, что ты окажешься на высоте положения.
   Она замедлила шаг, прежде чем они полностью вошли в здание, свирепо глядя на дежурных констеблей, пока те не отошли от своих постов и не позволили ей немного уединиться.
   - Ной, прежде чем я объявлю о своей отставке... Я собираюсь сделать то, что должна был сделать много лет назад. Ты сказал, что я должна была доверять тебе, и ты прав. Я не могу загладить свою вину за это - я не могу вернуть тебе годы, которые я украла у нашего брака, или заставить наших детей внезапно понять, что я с ними сделала. Я понимаю, что для этого уже слишком поздно. Но есть кое-что, что я хотела бы тебе подарить. Ты помнишь, когда мы навещали ее, когда я оставила с ней компаньона Ндеге?
   Через мгновение он кивнул.
   - Это дало ей возможность связаться с нами, и наоборот. Это не идеально, и вам нужно будет использовать это экономно, но на другом конце есть адрес чинг-связи и прокси. Это позволит тебе оказаться в ее присутствии.
   - Мне нужны координаты.
   - Я выучила их наизусть много лет назад. Я отправлю их в твой личный кабинет во время сеанса.
   - Насколько безопасен этот чинг-адрес? Это можно отследить?
   - Она очень хорошо заметала наши следы, но, как я уже сказал, тебе не следует использовать это слишком часто. Мой последний визит был... Я собиралась сказать "несколько месяцев назад", но, вероятно, прошло больше времени. Она не совсем в неведении - у нее есть доступ к общественным сетям и к некоторым частным областям, но я уверена, что она хотела бы услышать тебя. Помоги ей быть в курсе событий, если сможешь.
   - Я... буду следить за этими координатами. - Через мгновение он сказал: - Спасибо тебе. По какой бы то ни было причине, я ценю это.
   - Я думаю, нам лучше приступить к работе, - сказала Чику. - Мы же не хотим, чтобы люди думали, что что-то затевается, не так ли?
   - Есть такое?
   Она улыбнулась Ною.
   Вскоре они заняли свои места в Ассамблее - Ной впереди, в главном ряду кресел, Чику на месте председателя, лицом к своему демократическому законодательному органу.
   План был достаточно прост - по правде говоря, это вообще был не план. Все они занимались бы обычными повседневными делами. Если бы ее враги внедрили шпионов или подслушивающие устройства где-нибудь в Ассамблее, они не сообщили бы ничего примечательного - до тех пор, пока не стало бы уже слишком поздно реагировать.
   Утренние дела шли хорошо - она уделяла им лишь минимум внимания, - когда констебли распахнули двери и впустили в зал помощника. Выступающий оратор замолчал и скромно стоял за кафедрой, пока длилось это прерывание. Помощник подошел к Чику и что-то прошептал.
   Она прислушалась и почувствовала, как температура ее тела понизилась на несколько градусов.
   Она задала пару вопросов, кивнула, а затем указала оратору, что он должен вернуться на свое место.
   Чику встала. - У меня есть кое-какие новости, - сказала она. - Мы надеялись, что сегодняшние события станут сюрпризом для "Занзибара" и остальной части нашего каравана, но, похоже, произошла утечка информации.
   Ной заговорил первым. - Что происходит?
   - Совет Миров опубликовал заявление - на самом деле, скорее требование, - предписывающее "Занзибару" приостановить все внекорабельные передвижения и подвергнуться немедленной инспекции. Нам запрещено отшвартовывать или принимать корабли и персонал, кроме как с разрешения Совета. - Чику вцепилась в кафедру, как выживший после кораблекрушения во время шторма. - К нам направляются делегации с шести голокораблей местного каравана.
   - Мы этого не ожидали? - спросил человек рядом с Ноем, сторонник Су-Чун.
   - К сожалению, нет, - сказала Чику. - Запуски были скоординированными и одновременными, и никакого предварительного предупреждения сделано не было. Это должно было застать нас врасплох. - Чику повернулась обратно к помощнику и проинструктировала его спроецировать визуализацию местного каравана в режиме реального времени с нанесением на график и экстраполяцией новых перемещений корабля - ярких изгибающихся щупалец света, исходящих из разных точек пространства, но все сходящихся на "Занзибаре". - Они приближаются с максимально допустимой для гражданских судов скоростью, - сказала она, когда цифры и прогнозы стабилизировались. - Восемнадцать кораблей, в основном шаттлы и грузовые суда, несколько такси большой вместимости. Первые из них начнут прибывать примерно через девяносто минут, а то и раньше, если они увеличат скорость. Признаки указывают на то, что готовится к запуску вторая волна, в которую войдут суда не только из шести голокораблей, участвующих в первой волне.
   - Это похоже на войну, - сказал Ной.
   - Это не война, - твердо сказала Чику, как будто само это слово было проклятием, которое нужно было отменить, прежде чем оно пустит корни. - Это юридическая проверка... да, необычно скоординированная, но полностью в рамках обычного межгосударственного сотрудничества.
   - Что они планируют сделать - протаранить себе путь внутрь? - спросил представитель Октябрьской палаты.
   - Они будут ожидать, что мы полностью выполним их требования, - сказала Чику. - Очистим все шлюзы и приготовимся к приему инспекционных групп.
   - Восемнадцать кораблей! - сказал другой. - У нас нет даже восемнадцати независимых шлюзов! О чем они только думают?
   - Я не знаю, - сказала Чику, и это было правдой. - Но это плохо, и это ставит нас в затруднительное положение. Если сотни инспекционных групп внезапно высадятся на "Занзибаре" и начнут рыться в наших секретах, они обязательно найдут "Ледокол". - Вот - все было кончено. - Тогда нам конец. Они разорвут его на части, демонтируют исследовательскую программу, поставят "Занзибар" под иго - годы работы пойдут прахом. Мы не можем допустить, чтобы это произошло, только не после того, как мы столько вложили. Но наш единственный вариант, за исключением вооруженного сопротивления, - это начать немедленно. Я имею в виду сейчас, как можно скорее, пока не пришла первая волна.
   - Что именно, - спросил лоялист Су-Чун, один из членов Ассамблеи, не допущенных к полному раскрытию информации, - является "Ледоколом"?
   - Это потребует небольшого объяснения, - сказала Чику, - но я уверена, что мои коллеги будут более чем счастливы ответить на ваши вопросы. - Затем она крепче вцепилась в кафедру и с трудом сглотнула. - Тем временем я, Чику Экинья, председатель Ассамблеи "Занзибара", настоящим объявляю о своей немедленной и безоговорочной отставке.
  
   Через пять минут она уже сидела в правительственной машине и мчалась прочь от здания Ассамблеи.
   - Я тебе не завидую, - сказала она Ною. Он сидел рядом с ней в заднем отсеке, когда машина поднималась по крутому склону к транзитной станции. - Всегда знала, что после отъезда возникнут проблемы, но боюсь, что это произойдет гораздо раньше, чем я ожидала. Как думаешь, ты сможешь навести порядок?
   - Почему ты спрашиваешь меня? Я не новый председатель и даже близко не подхожу к тому, чтобы им стать.
   - Однако у тебя есть влияние, и ты можешь оказаться председателем после того, как они разберутся с тем бардаком, который я собираюсь тебе оставить. Тебе удалось не запятнать себя окончательно связью со мной, и я знаю, что друзей у тебя по меньшей мере столько же, сколько врагов. Твой голос будет иметь значение - во-первых, ты не я.
   - Мы не можем позволить себе сопротивляться инспекционным группам. Если с обеих сторон прольется хоть капля крови, они пришлют подкрепление. Констебли, делегаты, все, что нужно, чтобы навязать внешнюю власть. Нам бы пришел конец.
   - Крови быть не должно - в этом ты прав. Но вы должны сделать все, что в ваших силах, чтобы защитить новую технологию. Отдай что угодно, только не это.
   - Наверное, ты просишь о невозможном.
   Она серьезно кивнула. - Если случится худшее, у нас все еще будут дубликаты файлов на борту "Ледокола" - как создать пост-чибесовский двигатель за десять простых шагов. Если мы захотим, мы можем легко передать чертежи обратно на "Занзибар" или остальным членам каравана. Наши правительства попытаются скрыть информацию, которую мы будем отправлять обратно из Крусибла, или просто не смогут отреагировать на нее. Вы должны предотвратить это. Ты должен быть сильным, Ной. Ты видел, как ведется эта игра. Наживай врагов из своих друзей, выводи людей из себя. Привыкай к тому, что тебя ненавидят, служа благородному делу. В тебе это есть.
   - Я не уверен, что понимаю.
   - Ты не одинок. У тебя есть союзник в лице Юнис. Не забудь координаты чинг-связи.
   - Ты думаешь, она сможет вытащить нас из этой ямы?
   - Если кто-то - или что-то - и может, так это она.
   Пустой поезд был готов и ждал их в сопровождении констеблей. Их ввели в переднее купе, и поезд, набирая скорость, выехал из камеры. Чику оставалось только сидеть, ждать и надеяться, что все пойдет по плану. Все меры, которые она приняла, основывались на ее полномочиях председателя, и теперь она снова была просто гражданином, без каких-либо привилегий исполнительной власти. Ее могли арестовать и содержать под стражей под самым надуманным предлогом.
   Но она привела в движение огромные бюрократические колеса, и они сами по себе обладали каменистой, скрежещущей инерцией. Мир по-прежнему был рад относиться к ней так, как будто она была хозяйкой этого места.
   В купе Чику представила себе "Занзибар" и приближающихся к нему посетителей. Несколько мгновений они с Ноем молча смотрели на него.
   - Ты была права, - наконец сказал Ной. - Девяносто минут были оптимистичными. Они нажимают сильнее - могут быть в доке через пятьдесят, а может, и меньше. Сколько времени вам на самом деле нужно, чтобы выполнить последовательность запуска?
   - Мы предполагали, что у нас будет несколько часов, но нам нужно достаточно времени только для того, чтобы убраться подальше - они же на самом деле не будут стрелять в нас, не так ли? Мы не устанавливаем оружие на космические корабли!
   - Нет, - признал Ной. - Но мы действительно устанавливаем на космические корабли множество вещей, которые можно было бы использовать в качестве оружия, если склоняться к этому. Я бы хотел иметь допустимую погрешность - добрых несколько тысяч километров свободного пространства. Ты сможешь убраться так далеко до прибытия первых кораблей?
   - Нам придется. И зажечь ПЧФ-привод раньше, чем мы планировали, если до этого дойдет. - Она почувствовала непреодолимое желание свернуться калачиком и спрятать лицо в ладонях, отгородившись от вселенной и ее бед. - Черт! Мы готовились к этому годами! Как, черт возьми, они узнали? И зачем было ждать до сих пор, до самого последнего дня, чтобы сообщить нам об этом?
   - Именно поэтому они и ждали: теперь не будет никаких правдоподобных опровержений. Двенадцать наших лучших специалистов уже находятся на борту корабля в спячке! Как бы ты это вообще объяснила?
   Она чувствовала себя так, словно какая-то хитрая, похожая на храповик штуковина в ее голове, кусок аккуратно отлитого металла, только что отключилась с твердым, как у часов, тиканьем, позволив ожить чудесному набору шестеренок, шкивов и гирь. Решение, становящееся очевидным.
   - Мы должны стартовать сейчас, хотя не все мы на борту. Те, кто готов, могут подняться на борт прямо сейчас - включая Травертина, даже если он внезапно решит, что передумал. Затем мы продуваем камеру и выводим "Ледокол" в открытое пространство. Это самая важная часть, и мы не можем позволить себе медлить.
   - А как насчет остальных?
   - Нам понадобится шаттл, что-нибудь быстрое - мы можем это организовать?
   - Запуск шаттла будет прямым нарушением условий Совета.
   - Так или иначе, я не думаю, что это сильно ухудшит наше положение. Я собираюсь немедленно распорядиться, чтобы один из них был выпущен для взлета.
   Ной выглядел сомневающимся. - Ты можешь что-нибудь заказать?
   - Значит, рекомендовать в самых решительных выражениях - достаточно хорошо для тебя?
   Когда поезд тронулся, она перезвонила одному из своих доверенных коллег в Ассамблее и запросила немедленную сводку о состоянии готовности "Ледокола". Погрузка провизии и топлива была завершена несколько дней назад, и основные вспомогательные системы и трубопроводы были убраны. Но крепежные зажимы и стыковочные туннели все еще были на месте, готовые принять последних членов экипажа, и техники с определенной неизбежностью все еще находились внутри, суетясь из-за головной боли в последнюю минуту.
   - Вытащи их, - сказала Чику. - В чем бы ни была проблема, просто вытащи их. Я хочу, чтобы "Ледокол" покинул "Занзибар" в течение тридцати минут.
   Они запротестовали, как она и ожидала, потому что такой поворот событий не входил в их планы и не предусматривался никакими непредвиденными обстоятельствами. Это никогда не должно было дойти до такой безумной схватки. Но она напомнила им старую военную пословицу о том, что планы никогда не выдерживают первого контакта с врагом.
   Хотя это была не война, не совсем так.
   Еще нет.
  
  

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

  
   Потребовалось десять минут, чтобы вывести технический персонал из "Ледокола" и погрузить тех добровольцев, которые смогли немедленно подняться на борт. Травертин, к огромному облегчению Чику, не стал возражать в последнюю минуту. Потребовалось еще пять минут, чтобы запечатать все замки обшивки и убрать громоздкие стыковочные перемычки. Чику наблюдала за происходящим с помощью множества защищенных глаз, расставленных по всей внутренней части швартовой камеры - к ее облегчению, необходимые привилегии еще не были отменены. Ничто из того, что она делала до сих пор, не противоречило инструкциям Совета о запрете полетов, но ее следующий поступок был настолько бесповоротным, насколько это было необходимо. Иллюзия пристойности была бы окончательно разрушена.
   - Взорвать корпус, - заявила Чику так небрежно, словно заказывала чай. Время колебаний и последующих раздумий давно прошло.
   Швартовая камера никогда не находилась под давлением, и ее внешняя оболочка, которая изолировала ее от реального космоса, была намеренно намного тоньше, чем оболочка вокруг жилых корпусов - всего лишь метры камня, а не десятки метров. В эту оболочку по точно рассчитанной трехмерной сетке были встроены несколько сотен кумулятивных зарядов, содержащих частицы метастабильного металлического водорода. Приказ Чику привел в действие заряды в точной последовательности, столь же искусно срежиссированной, как любой карточный трюк, эффект которого заключался не столько в том, чтобы сорвать обшивку швартовой камеры, сколько в том, чтобы аккуратно и элегантно отодрать ее назад, заряды взрывались спиральной волной, отбрасывая вещество точно в сторону от контакта со спускаемым аппаратом, центробежная сила делает все остальное, так что ни один повреждающий камешек не вернулся не в ту сторону и не ударил по спускаемому аппарату. Это было все, чем не было мероприятие Каппа - не случайность, а преднамеренное и хирургическое изменение назначения части оболочки "Занзибара". Чику ничего не почувствовала, когда сработали заряды - в поезде до нее не донеслось ни звука, хотя она задавалась вопросом, могла ли она почувствовать что-то на более твердой почве, ближе к событию.
   Она переключилась на внешний обзор, выбрав точку обзора рядом с отверстием. Большая часть обломков уже выпала из кадра, и поскольку камера никогда не находилась под давлением, не было выброса воздуха, летучих веществ и мусора, которые могли бы испортить картинку. Отверстие, открывшееся в обшивке, было аккуратно прямоугольным и достаточно большим, чтобы в него мог пролезть спускаемый аппарат. В изменениях, которые они внесли в "Ледокол", это всегда вызывало первостепенную озабоченность: он все еще должен был пролезать в первоначальное выходное отверстие.
   До взрывов время едва ли было на ее стороне, но теперь Чику чувствовала, что на счету каждая секунда, а не каждая минута. Системам безопасности потребовалось удручающе много времени, чтобы убедиться в том, что отверстие было чистым и ничто не должно препятствовать выходу ледокола. Наконец, крепежные зажимы были ослаблены, и "Ледокол", больше не вынужденный двигаться по кругу вокруг оси "Занзибара", упал точно по касательной к своей скорости в последний момент захвата. Теперь он находился в свободном падении - двигался в пространстве своим собственным курсом. Если смотреть на вращающуюся раму причальной камеры, казалось, что корабль резко тянет вниз, как будто он скользит по невидимой велосипедной спице. Чику поняла, что затаила дыхание, когда "Ледокол" преодолел отверстие, оставив, казалось, всего несколько лишних миллиметров зазора, а затем корабль освободился, удаляясь все дальше и дальше от "Занзибара", пока призрачная тяга рулевых ракет не остановила его радиальное движение и не удержала на фиксированном расстоянии от голокорабля, как крошечную новую черно-белую рыбу, затеняющую левиафана с морщинистой кожей.
   До этого момента посадочный модуль никогда не был по-настоящему невесомым, и предстояло провести еще несколько тестов систем - долгие минуты ожидания, в течение которых Чику ничего не могла делать, кроме как волноваться и утешать себя тем, что ни одна из этих проверок систем не была легкомысленной или несущественной. Наконец, включение обычного непрерывного привода было признано безопасным - само по себе это привело к возникновению структурных нагрузок и тепловых напряжений, которые легко вывели бы посадочный модуль из строя без должных мер предосторожности. Непрерывный двигатель разогнал тягу до одного g, намного меньше, чем он был способен, и посадочный модуль уже вырвался вперед, начиная обгонять "Занзибар". Точка зрения Чику металась между взглядами публики, чтобы не отстать, пока у нее не осталось иного выбора, кроме как наблюдать, как "Ледокол" уменьшается впереди них, оседлав яркий всплеск своего двигателя. Спускаемый аппарат не смог бы разогнаться сильнее, чтобы у них был шанс догнать его на одном из шаттлов.
   - Скажи мне, - спросила она Ноя, который следил за развитием событий в местном караване. - Неужели весь ад только что вырвался на свободу?
   - Пока нет - я не думаю, что кто-то из них ожидал, что ты будешь настолько готова. О, подожди - сейчас что-то появится. Приоритетная передача, максимальная срочность. - Голос Ноя стал глубже, когда он зачитывал это заявление. - По приказу Совета Миров голокораблю "Занзибар" предписано прервать запуск и немедленно отозвать неопознанный корабль. Это действие явно противоречит условиям проверки - и так далее.
   - Неужели они всерьез думают, что мы теперь отзовем "Ледокол"? - спросила Чику.
   - Полагаю, они должны выглядеть так, как будто все еще контролируют ситуацию.
   Она почувствовала спазм в животе, как будто поезд резко затормозил и остановился в пункте назначения.
   - Я не знаю, в каком порядке задавать эти вопросы, но готов ли для меня шаттл, и находятся ли Мпоси и Ндеге у воздушного шлюза?
   - Да, и почти да, но мы все урежем как следует. Учитывая текущее ускорение "Ледокола", у тебя есть около десяти минут, после которых будет трудно произвести сближение, и в шаттле останется достаточно топлива, чтобы позволить ему вернуться - еще немного, и нам придется задержать "Ледокол" или считать шаттл расходным материалом.
   Она переключила свое внимание на визуализацию приближающихся транспортных средств. По расчетам, через двадцать минут те должны были прибыть на "Занзибар" - исходя из предположения, что ни один из них не увеличил скорость с момента спуска "Ледокола".
   Поезд доставил их близко к центральной оси "Занзибара", так что при высадке их вес был намного меньше обычного. Констебли и обслуживающий персонал были под рукой, чтобы помочь им добраться до посадочного шлюза, за которым их ждал шаттл. Остальные ее добровольцы уже были на борту, шаттл был готов к немедленному вылету, как только она присоединилась к ним.
   - Не могу поверить, что прохожу через это, - сказала она Ною дрожащим голосом. - Такое чувство, что я вот-вот положу голову на гильотину или что-то в этом роде.
   - Еще не поздно передумать. Мы все еще могли бы перезвонить на "Ледокол".
   - На данный момент это не будет иметь никакого значения - насколько это касается Совета, преступление уже совершено простым выпуском корабля. Наказание Травертина за то, что он пошел против Соглашения "Пембы", было суровым, и он был всего лишь одним человеком, работавшим сам по себе. Ты можешь себе представить, что они сделали бы со всей нашей администрацией?
   - Это было бы некрасиво.
   - Показательные процессы, массовые казни - почему бы и нет? Я легко могу поверить, что они зашли бы так далеко.
   - Мы этого не допустим, - сказал Ной с твердостью, которая удивила ее. - Даже если нам придется объявить о полной независимости от остального каравана. Мы бы сделали это.
   - Будь осторожен, ладно?
   - Я сделаю все, что в моих силах. А теперь сделай себе храброе лицо. Они приглашают Мпоси и Ндеге.
   - Сколько у меня времени в запасе?
   - Я скажу тебе, когда придет время.
   Они вошли в сопровождении констеблей, и она почувствовала, что ее настроение упало до таких глубин, которых она никогда не испытывала. Внезапно они стали выглядеть намного моложе своих лет - Ндеге больше не была уверенной в себе девятнадцатилетней девушкой, в которую она превратилась, а двенадцатилетней девочкой, поступившей в спячку. Мпоси был похож на маленького мальчика, который пускал пузыри в их саду.
   Выражения их лиц были полны страха и сомнения - неудивительно, предположила она, учитывая, что констебли оторвали их от обычной рутины, а затем доставили в эту странную и незнакомую часть голокорабля, вдали от нормальной гравитации ядра сообщества. Мпоси и Ндеге никогда не покидали "Занзибар", поэтому у них не было опыта невесомости или почти невесомого состояния.
   - Спасибо вам, - сказала Чику Ною и констеблям. Они кивнули и удалились, оставив ее наедине с детьми.
   - А теперь мне нужно идти, - сказала она.
   По выражению их глаз было ясно, что они ничего не понимают. - На какой срок? - спросил Мпоси.
   - Я не знаю.
   Ндеге сказала: - Что значит "ты не знаешь"? Как ты можешь не знать?
   - Все, что я знаю, - сказала Чику, - это то, что это займет по меньшей мере восемь лет, возможно, чуть больше.
   Восемь лет. Ее слова подействовали на них как пощечина. Восемь лет были вечностью для восемнадцатилетнего подростка - почти половину того времени, что Мпоси жил.
   - Почему? - спросила Ндеге. - Почему ты должна делать эту глупую, бессмысленную вещь?
   - Есть важная работа, которую необходимо выполнить, чтобы мы все могли благополучно прибыть на Крусибл, как тебе и обещали с тех пор, как ты была маленькой. Я делаю это в первую очередь для вас, но я также делаю это для всех на борту "Занзибара", для каждого в местном караване. - Чувствуя, что этого недостаточно, она добавила: - Мне нужно убедиться, что все, что создали для нас Производители, соответствует нашим желаниям, чтобы мы могли быть счастливы, когда приедем, примерно через десять лет.
   - Но зачем тебе это нужно? - спросила Ндеге.
   - Потому что... потому что я должна. Потому что было бы неправильно просить кого-то другого сделать это вместо меня. Мы все должны быть смелыми в этом отношении - не только я, но и вы. Вы оба.
   - Ты не можешь уйти, - сказал Мпоси, на грани слез - она могла это видеть, - но сдерживая их.
   Скорее в гневе, чем огорченно, его сестра добавила: - Ты никогда не спрашивала нас, как бы мы к этому отнеслись.
   - Я не могла. И у меня действительно нет выбора, если я собираюсь быть добропорядочным гражданином. Но вы не должны беспокоиться. Ной... твой отец... мы позаботимся о тебе, и, если захочешь, ты можешь провести некоторое время в спячке, как мы делали раньше.
   - Так, как это делали мы, - поправил ее Мпоси. - Ты не спала, хотя и сказала, что будешь.
   - Какое-то время я не спала, но всегда хотела сделать для всех нас все, что в моих силах. - Она взглянула на Ноя, уверенная, что ее время, должно быть, истекло, но он кивком велел ей продолжать. - Я знаю, тебе трудно понять мой выбор и поступки, но знай, что я всегда любила тебя. Всегда. И я не перестану любить тебя после того, как сяду на другой корабль. Я не хочу уходить, но иногда нам приходится делать то, чего мы бы предпочли не делать, и это как раз один из таких случаев.
   - Мы можем пойти с тобой, - внезапно сказала Ндеге. - Я, Мпоси - отец. Вы ведь можете освободить для нас место, не так ли?
   Ной подошел с того места, где он ждал, и положил руку на плечо Ндеге, одновременно встретив полный отчаяния взгляд Чику. - Пора. Мне жаль, но они почти здесь, и тебе нужно убраться с "Занзибара" до их прибытия. - Затем он притянул Мпоси и Ндеге поближе, дочь с одной стороны, сына с другой, и сказал: - Поцелуйте свою мать на прощание. Будьте храбрыми и скажите ей, что вы понимаете, что она должна уйти, что вы очень сильно ее любите и что вы не можете дождаться, когда она вернется домой.
   - Почему? - спросил Мпоси, как будто все это было каким-то трюком.
   - Потому что, если ты этого не сделаешь, ты будешь сожалеть об этом каждое мгновение своей жизни в течение следующих восьми лет.
   И они сделали, как он сказал, по-своему, а потом Ной поцеловал ее и пожелал удачи и мужества встретиться лицом к лицу с тем, что ждет их впереди. К тому времени Мпоси и Ндеге уже плакали - замешательство и отрицание сменились, возможно, временно, предварительным признанием того, что они ничего не могли сделать, чтобы переубедить свою мать. Сейчас они выглядели скорее расстроенными, чем сердитыми на мир за то, что он навязал им эту ситуацию.
   Чику обнаружила, что ее собственный гнев также не имел индивидуальной направленности: она не могла никого винить в этом, даже давно умершую Юнис и все еще живущую Линь Вэй за то, что они вызвали к жизни. Они не знали, каковы будут последствия. Никто не мог знать. Она даже не могла ненавидеть Арахну за то, что она такая, какая есть, - это было бы так же бесполезно, как ненавидеть змею за то, что она змея, или погоду за то, что она капризна.
   - Прощай, - прошептал Ной, когда момент расставания наконец настал. - И возвращайся.
   - Я сделаю все, что в моих силах.
   В тот момент, когда она оказалась в шаттле, двери закрылись, стыковочные зажимы разжались, и шаттл переместился в яркую центральную шахту "Занзибара", спинномозговую пустоту, в которой когда-то находилась основная часть частично разобранного центрального привода. Чику бесшумно подобралась к одному из разгонных кресел и пристегнулась. Остальные пассажиры вели себя тихо, и у нее не нашлось для них слов.
   Шаттлу было разрешено запустить двигатель еще на территории "Занзибара". За окнами окружающая шахта проносилась мимо со все возрастающей скоростью. К тому времени, когда они вышли в открытое пространство, они двигались быстро, но в неверном направлении относительно "Ледокола". Шаттл перевернулся и начал крутой разворот, вжимая Чику еще глубже в ее кресло, чем во время запуска. Несколько мгновений она наблюдала за головокружительным вращением звезд, а затем "Занзибар" снова появился в поле зрения, по-прежнему огромный, но теперь уменьшенный диаметром дуги поворота, которую только что завершил шаттл. И все же они ускорялись.
   Шаттл летел сам по себе - ни Чику, ни кто-либо из ее добровольцев не были пилотами, и шаттл мог управляться сам по себе более компетентно, чем его нынешний экипаж из людей. Она вызвала трехмерную карту окружающего пространства, сосредоточенную на движущемся фокусе шаттла. Сейчас они скользили мимо "Занзибара", примерно в тридцати километрах от корпуса. Шаттл все еще ускорялся относительно "Ледокола", и Чику почувствовала облегчение, когда расстояние между двумя судами начало уменьшаться, а не увеличиваться. Она выдохнула, о чем и не подозревала, что задерживала дыхание - "Ледокол" все еще был в пределах досягаемости.
   Затем внешняя граница проекционного объема была проколота векторами кораблей инспекционной группы. Они приближались очень быстро, выполняя торможение настолько, насколько это было возможно. Из восемнадцати машин первой волны двенадцать оставались на курсе на "Занзибар", в то время как шесть отошли в сторону, чтобы попытаться встретиться с "Ледоколом". Из этих шести два теперь только что скорректировали курс, двигаясь слаженной парой в попытке приблизиться к шаттлу.
   Чего они надеются достичь, - подумала Чику, - кроме запугивания? Они двигались слишком быстро, чтобы причалить или зацепиться за борт, если таково было их намерение.
   - Это Ной. Ты меня слышишь?
   - Продолжай, - ответила она.
   - Нам выдвинули общий ультиматум - отозвать все наши корабли или столкнуться с санкционированной силой, что бы это ни значило. Они хотят, чтобы ты притормозила, показала, что отказываешься от погони - полагаю, ты не собираешься внезапно менять свое мнение?
   - Мы зашли слишком далеко для этого. Политически мы уже вручили им петлю, так что мы могли бы с таким же успехом довести это дело до конца.
   - Это может оказаться горьким испытанием.
   - Ты же не думаешь, что они на самом деле попытаются напасть на нас, не так ли? Конечно, они не стали бы обострять так сильно и так быстро?
   - Если это их устраивает, и они думают, что мы этого не ожидаем - что ж, я бы не стал спорить против этого.
   - Но мы бы знали, если бы они оснастили оружием целую эскадрилью шаттлов. Разве не так?
   - Может, и нет. Мы довольно успешно защищаем наши собственные секреты, не так ли? - Ной мгновение помолчал, затем добавил: - У нас есть снимки инспекционных кораблей с дальнего расстояния, включая те два, что приближаются к вам. Они выглядят как обычные шаттлы - мы не видим никаких установленных на корпусе орудий или энергетических устройств... Хотя это интересно.
   - Что?
   - У одного из них открытый шлюз, как будто они готовятся к выходу в открытый космос.
   - Только у одного?
   - У нас есть четкое изображение только одного шаттла. Сейчас у воздушного шлюза находится человек в костюме, который смотрит на второй корабль, но отсюда мы не можем видеть заднюю часть второго корабля. - Голос Ноя звучал рассеянно, он задавал слишком много вопросов сразу. - Минутку, Чику, мы пытаемся принять снимки с "Ледокола" - это может дать нам нужный ракурс.
   - Они движутся слишком быстро, чтобы пытаться совершить вынужденную посадку. - Она изучала схему, заставляя ее перескакивать вперед во времени. Математика рассказала историю, высеченную в камне. Она ничего не могла сделать, чтобы изменить собственный вектор шаттла, если все еще хотела встретиться с "Ледоколом". - Они собираются протаранить нас, Ной. Могли бы они иметь минимальный экипаж? Сочтут ли они расходным материалом целых два корабля?
   - Конечно, нет - это было бы масштабной эскалацией.
   - Сейчас они не могут сбавить скорость. Они набросятся на меня примерно через тридцать секунд!
   - Сохраняйте свой вектор.
   - Они разделяются, - сказала Чику удивленно и подозрительно. - Противоположные векторы - они пройдут по обе стороны от нас.
   - Мне кажется, я знаю, что они задумали. Возьми на себя полностью ручное управление, Чику - у тебя оно есть?
   - Д-да, - пробормотала она, дрожащими руками берясь за штурвал, ее кресло предлагало ей выбор основных управляющих входов - тягу, рулевое управление, ориентацию корпуса. - И что я, по-твоему, должна делать?
   - Оставайся на курсе. Когда я скажу слово, сделай что-нибудь. Что-нибудь. Но только когда я скажу слово.
   - Что происходит?
   - Я объясню примерно через пятнадцать секунд. Ты готова? Соверши любой маневр уклонения, какой только сможешь, - ты не сможешь сделать ничего такого, чего шаттл не смог бы отменить. Вот оно. А теперь, Чику. Прямо сейчас.
   Как будто ей нужно было повторять дважды.
   Она дернула за рычаги управления. В ее действиях не было ничего экспертного или продуманного - ребенок мог бы достичь такой же утонченности. Но шаттл откликнулся, покорно повинуясь своей властной хозяйке, и за иллюминаторами звезды дергались и кувыркались, снова и снова. Прозвучал сигнал тревоги. Незащищенные предметы валялись в ящиках для хранения. Рука взметнулась вверх, словно отдавая честь, и с сокрушительной силой воткнулась обратно сбоку тела.
   - Освободи управление, - сказал Ной. - Пусть шаттл сам разберется. Ты хорошо справилась.
   - Спасибо. Было бы еще лучше, если бы я знала, что только что сделала.
   - Мы думаем, что они натянули что-то между двумя шлюзами - трос или захватную леску, или, возможно, какую-то мономолекулярную нить, например, паутинное волокно. Вот почему они двигались парой. Нам не удалось хорошо разглядеть второй шаттл, но мы думаем, что в каждом шлюзе, вероятно, было по человеку, готовому отпустить трос, когда два корабля отдалятся друг от друга.
   Шаттл исправил нанесенный ею ущерб, отключив сигналы тревоги, восстановив стабильность и вернув первоначальный вектор.
   - Наша относительная скорость была бы довольно высокой, не так ли? - спросила она.
   - О да, километры в секунду. Более чем достаточно.
   - За что?
   - Давай предположим, что на обоих концах лески были грузики, чтобы придать ей некоторое натяжение, когда она начнет резать. Это прошло бы сквозь тебя, как луч лазера. Отличный образец импровизированного космического оружия.
   - Не мог бы ты, возможно, говорить чуть менее тепло и благодарно?
   - Извини. Но ты молодчина - как только леска была отпущена, они не смогли изменить ее курс. Ты внесла достаточно случайности в свою траекторию, чтобы избежать разреза.
   - Почему мы должны были ждать до последнего момента?
   - Не мог быть уверен, когда они выпустят. Казалось более безопасным не предупреждать их о том, что у тебя есть козырь в рукаве.
   - Это было у тебя в рукаве, не у меня. Теперь мы в безопасности? А как насчет "Ледокола"?
   - Сейчас передаю предупреждение - у них больше возможностей для игры с изменением скорости, чем у вас, так что они должны быть в состоянии дать этим шаттлам возможность побегать.
   - До тех пор, пока я еще могу наверстывать упущенное. Как считаешь, они попробуют одно и то же дважды?
   - Думаю, это был их единственный шанс - им пришлось бы подойти почти вплотную друг к другу, чтобы состыковаться и протянуть между собой еще одну линию, и это стоило бы им времени, что является такой же проблемой для них, как и для нас. Похоже, сейчас они отступают к "Занзибару" - это наша проблема, а не ваша.
   - Спасибо тебе, Ной. - Но если он намеревался своим комментарием поднять ей настроение, то это произвело прямо противоположный эффект. Что бы ни случилось с "Занзибаром", Ндеге и Мпоси будут частью этого. Она надеялась ради них, что дипломатия найдет решение, путь, позволяющий избежать кровопролития. Коллективно они зашли так далеко, сделали так много - голокорабли были триумфом сотрудничества и общей цели, эмблемами лучшего способа быть человеком. Какие бы разногласия сейчас ни существовали, какая бы вражда и недовольства ни были, было бы непростительно выбросить так много хорошего. - Впустите их, если они настаивают, - сказала она. - Расстелите красные ковровые дорожки, чтобы они чувствовали себя как дома. Мы ничего не выиграем, сражаясь с ними, если только они не захотят взять власть силой. Большинство наших граждан ничего не знали об "Ледоколе" - мы не можем наказать наш собственный народ, превратив это в гражданскую войну.
   - Вооруженного сопротивления не будет, - заявил Ной. - Они совершили первый акт насилия, даже если он не увенчался успехом. Мы не опустимся до их уровня.
   - Сейчас это легко сказать. Но мы должны придерживаться этого, как бы трудно это ни было...
   - Я знаю это, - сказал Ной, перебивая ее. - Но сейчас ты должна отпустить нас, Чику, позволь нам разобраться с этим наедине. У вас есть свои собственные проблемы. Оставь "Занзибар" всем нам. Мы будем на высоте положения.
   - Ты не одинок. Помни об этом.
   - Я так и сделаю, - сказал Ной.
   После неудачной атаки остальная часть перелета была почти рутинной. Шаттл совершил стыковку с "Ледоколом", и они без суеты поднялись на борт гораздо более крупного транспортного средства. У шаттла почти закончилось топливо, так что лучшее, что они могли сделать, - это отказаться от него. Кто-то мог бы решить, что стоит потрудиться вернуть его, поскольку он дрейфовал все дальше и дальше впереди голокорабля. Это, конечно, было бесполезно для экспедиции, добавляя мертвой массы там, где в этом не было необходимости.
   Планы, которые месяцами разрабатывались и обсуждались до мельчайших деталей, разлетелись в клочья. Никогда не было никакой возможности провести полное испытание пост-чибесовского двигателя на "Занзибаре", по крайней мере, при соблюдении секретности. Таким образом, они протестировали его компоненты на почти полной мощности, а все в целом - только в режиме очень низкой энергии, где физика практически не отклонялась от стандартной модели Чибеса. Достаточно, чтобы убедиться, что все должно работать, но вряд ли достаточно, чтобы удовлетворить все сомнения. Они намеревались, как только "Ледокол" освободится, провести ряд тестов при стабильно более высоких энергиях. Это правда, что всегда ожидался запуск других судов с близлежащих голокораблей, но планировщики Чику никогда не предполагали, что запуски произойдут еще до того, как "Ледокол" выйдет из "Занзибара", сократив время до минут вместо часов.
   Однако внезапно Чику осенило, что осторожность теперь стала ее врагом. Если ПЧФ-привод работал не совсем так, как предсказывалось, все они в любом случае были обречены. Лучше выяснить это сейчас, в одной чистой игре, чем подвергаться бессмысленной агонии ожидания.
   Она встретилась с Травертином, ожидая ссоры.
   - Да, я полностью согласен. Ты поставила на это все, и я тоже.
   - Не уверена, что лично ты поставил на кон, - сказала Чику.
   - Только всю свою репутацию. Каппа задела мою гордость. Я допустил ошибку, позволил своему эксперименту выйти из-под моего непосредственного контроля. Я жил со своей ошибкой и с позором от того, что меня выставляли напоказ в качестве примера для других, но я отказываюсь жить со второй порцией неудач. Если ПЧФ-движок не работает, он, вероятно, просто так не остановится. Думаю, мы увидим нечто гораздо большее...
   - Катастрофичное?
   - Я собирался сказать "великолепное", но "катастрофичное" работает с таким же успехом. Если я ошибаюсь, мы не проживем достаточно долго, чтобы осознать это, и думаю, что мне так больше нравится. Мы произведем очень яркий фурор, что бы ни случилось.
   - Запусти двигатель на максимальную мощность. Когда мы убедимся, что у нас стабильное горение, мы сбросим балласт.
   - Тогда убедись, что все пристегнуты ремнями - даже с балластом поездка будет немного ухабистой.
   Вернувшись на свое место, Чику проверила, как там остальные члены экипажа. Большинство из них после старта оставались в своих прочных разгонных креслах, за исключением тех, которые уже были в спячке. Огромный посадочный модуль уже поддерживал постоянную тягу, но, если их расчеты были точными, ПЧФ-двигатель был способен превысить это ускорение в десять раз - больше, чем человеческое тело могло выдержать в течение длительного периода времени, даже в кресле.
   Чтобы противодействовать этому, они наполнили спускаемый аппарат жидкой водой, тем самым увеличив эффективную массу "Ледокола" в три раза. Теоретически, это позволило бы запустить двигатель на максимальную мощность, не подвергая живую команду разрушающим кости нагрузкам. Двигателю потребовалось бы работать в течение ста часов, чтобы разогнать "Ледокол" до крейсерской скорости, составляющей четверть скорости света, и двести часов, чтобы добиться замедления вокруг Крусибла - более недели непрерывной тяги. Как только они убедились, что двигатель работает должным образом, они могли начать сбрасывать балласт и выборочно повышать давление в откачиваемых пространствах корпуса, предоставляя экипажу больше пространства для передвижения, когда они выйдут из спячки.
   Как только Чику убедилась, что ее добровольцы либо пристегнуты ремнями, либо находятся на пути в спячку, она проанализировала развивающуюся ситуацию вокруг "Занзибара".
   Она уже чувствовала дистанцию. Пространство между Чику и ее миром, ее детьми, Ноем и ее работой, хорошими вещами в ее жизни, ее домом и его простыми радостями расширялось со злобной поспешностью, как будто оно таило в себе какую-то глубокую личную обиду на нее. "Ледокол" находился в пути всего час (час, который казался длиннее, это было правдой), и за это время он преодолел две трети миллиона километров - расстояние, достаточное, чтобы обогнуть Землю восемнадцать раз или гарантировать, что радиосигналу требуется более четырех секунд для прохождения до "Занзибара" и обратно. События, свидетелем которых она стала на "Занзибаре", уже отодвинулись в ее личное прошлое на целые удары сердца, на целые мгновения.
   "Занзибар" не предпринял никаких попыток оказать сопротивление инспекционным группам, и теперь они причаливали и высаживались на борт, по очереди пользуясь воздушными шлюзами. Корабли, которые повернули навстречу шаттлу и "Ледоколу", к настоящему времени вернулись в основную группировку, оставаясь в стороне до тех пор, пока не освободятся места для стыковки. Тем временем вторая волна машин была очень близка к прибытию, и еще больше было в пути. По последним подсчетам, более пятидесяти кораблей, на каждом из которых легко могло разместиться с дюжину или больше констеблей. Обычные миротворческие силы "Занзибара", даже для многомиллионного населения, насчитывали гораздо меньше тысячи человек. Они просто никогда не нуждались в сильной полиции. Не потребовалось бы еще много прибывающих кораблей, чтобы их собственная полиция оказалась в меньшинстве.
   Взорам общественности предстали новые констебли, выходящие из шлюзов и направляющиеся в общественные места "Занзибара". Они явно не были вооружены или закованы в броню, но некоторых сопровождали роботы-миротворцы, шагающие черными штуковинами, похожими на длинноногих пауков. Они нервировали Чику, и она на мгновение обрадовалась увеличивающемуся расстоянию. Она видела подобных роботов во время своих визитов на другие голокорабли, но на "Занзибаре" они никогда не считались необходимыми.
   - Настроение примерно такое же спокойное, как и следовало ожидать, - сообщил Ной из машины, которая везла его обратно в здание Ассамблеи. - Мы отдали общие приказы всем гражданам и констеблям - относиться к посетителям как к почетным гостям, выполнять все разумные просьбы. Пока слишком рано говорить, возникнут ли проблемы - пройдут часы, прежде чем они установят заметное присутствие по всему "Занзибару". Люди раздражительны и сбиты с толку. Большинство из них даже не знают, что случилось с "Ледоколом"!
   - Сделайте заявление, - сказала Чику. - Ознакомьте граждан с фактами. Помогите им понять, что то, что мы сделали, может быть расценено как провокационный акт.
   - Ты уверена?
   - Это единственный способ. Если они начнут чувствовать, что констебли врываются без всяких на то оснований, кто-то где-то собирается сделать что-то глупое. Вероятно, с лопатой и черепом.
   - Нам уже задают вопросы. Люди хотят знать, является ли это началом оккупации.
   - Просто скажи им правду, которая заключается в том, что ты не знаешь и не в твоей власти решать. Скажите, что "Занзибар" выполнит пожелания Совета Миров.
   - Тебе не кажется, что наши заверения прозвучат немного неубедительно, учитывая, что мы уже пошли против Совета, запустив корабль?
   - Они могут верить нам или нет, Ной, но "Ледокол" - свершившийся факт. Мы уже в пути, и нет смысла наказывать тех из вас, кто остался позади. Большинство из них вообще не имело никакого отношения к экспедиции.
   - Я с нетерпением жду возможности опробовать эту линию аргументации. Сейчас мы опережаем констеблей, но они приближаются к административному центру. Они потребовали доступа в здание Ассамблеи.
   - Тебе лучше впустить их - они заставят тебя только в том случае, если ты этого не сделаешь.
   - Без шуток. Ассамблее будет очень трудно провести какое-либо частное обсуждение, чтобы принять решение о нашем следующем шаге. Ты права, отвергая вооруженное сопротивление, но мы не обязаны позволять остальным кораблям причаливать. Мы могли бы изолировать "Занзибар", провозгласить одностороннюю независимость от Совета.
   - А что насчет констеблей, которые уже внутри?
   - На данный момент цифры незначительны - мы могли бы справиться с ними, если понадобится.
   - А их роботы?
   - Не знаю.
   - Это не вариант, Ной. Мы так сильно зависим от каравана. Мы не можем поднять подъемный мост, рассчитывая пройти его в одиночку. По крайней мере, мы подвергли бы наших граждан - включая моих детей - испытаниям, которых они не заслуживают. В худшем случае мы бы спровоцировали принудительную оккупацию. Если мы не дадим им доступ к нашим шлюзам, они проложат себе путь сквозь нашу оболочку.
   - Мы не можем просто... уступить.
   - Работа выполнена. "Ледокол" уже в пути. В этом смысле мы достигли того, чего хотели.
   - Нет, - поправил Ной. - Мы сделали первый шаг, вот и все. Даже если движок заработает, нам все равно нужно масштабировать его для использования на голокорабле. Если Совет не удастся заставить это понять, тогда, возможно, нам действительно нужно провозгласить независимость. - Она услышала, как он в отчаянии ударил кулаком по салону машины. - Черт! Я не чувствую себя готовым к этому. Может быть, мы все неправильно понимаем, понимаешь? Может быть, нам стоит просто продолжать в том же духе, забыть о Крусибле.
   - Мы должны добраться до Крусибла, Ной, - сказала она. - Не начинай сомневаться в этом сейчас.
   - Это была просто мысль.
   - Хорошо, пусть так и остается. Послушай, мы оба знаем, что это будет трудно, но я верю, что ты примешь правильные решения - будешь держать оборону, поступишь правильно по отношению к нашим людям.
   - Я почти у Ассамблеи. Констебли опоздают не больше чем на полчаса, если нам повезет. Я собираюсь поговорить с Юнис. - Она улыбнулась, когда он произнес это имя - смелый поступок даже сейчас. - Она должна знать, что происходит.
   - Я сомневаюсь, что она в неведении, но ты прав - поговори с ней сейчас, пока не стало еще труднее. И скажи детям, чтобы они не волновались. Все будет хорошо.
   - Ты действительно в это веришь?
   - Я хочу верить, - сказала она. - Очень сильно. И я думаю, если мы все будем изо всех сил стараться не наделать глупостей, у всех нас - у тебя, у меня, у нее, у остальных в караване - возможно, появится шанс.
   - Просто шанс?
   - Это лучше, чем вообще никаких шансов. Мы в беде, Ной - сообразительность втянула нас в это, и еще большая сообразительность должна будет вытащить нас из этого. Мы должны быть мудрыми, как сказала Юнис, подняться над собой.
   - Я весь внимание, если у тебя есть какие-нибудь блестящие идеи, которыми ты хотела бы поделиться.
   - Береги себя, Ной. Очень скоро мы собираемся запустить ПЧФ-движок. Я надеюсь, что у нас еще будет возможность поговорить, но гарантий нет.
   - Ты хочешь, чтобы я сказал Мпоси и Ндеге?
   - Нет, пока все не будет сделано. Что бы ни случилось.
   - Я так и сделаю. - Он глубоко вздохнул. - Что ж, мы здесь, и нам просто придется это пережить. Я не думаю, что у твоей семьи хватило предусмотрительности сделать это место пригодным для обороны?
   - Подозреваю, что нет.
   - Скажи им, чтобы в следующий раз старались усерднее. Удачи, Чику. Я буду ждать от тебя весточки. Независимо от всего того, что произошло между нами, я надеюсь, что мы снова поговорим.
   - Я тоже, - сказала она.
   Когда она закончила, Травертин сообщил ей, что они готовы работать на полную мощность.
   - Я полагаю, тебе приходило в голову, - сказал Травертин, - что все это может быть просто формой самоубийственной мести от моего имени? Что я знаю, что двигатель не заработает, но буду иметь удовольствие видеть, как ты отдаешь приказ запустить его?
   - Вообще-то, мне это и в голову не приходило.
   - Что касается удовлетворения, то, думаю, оно было бы довольно мимолетным. В любом случае, я не из тех, кто мстит - мне кажется, это довольно бесполезное расходование своей энергии. Должны ли мы это сделать?
   - Это сработает, - твердо сказала Чику, как будто одной ее убежденности было достаточно, чтобы гарантировать успех.
   - Я знаю, - согласился Травертин. - Но было бы любезно с твоей стороны, если бы это было не так, не так ли? Сними это бремя забот со своих плеч. Кстати, я чувствую себя на много лет моложе. Тебе стоит как-нибудь попробовать это: ничто так не подстегивает твою походку, как смягченный смертный приговор.
   Они подтолкнули движок к неизведанной физике. Даже с балластом, гасящим ускорение, переход с одного g на три g все равно был шоком, поскольку перехода почти не было, только плавное увеличение мощности. Травертин почти ничего не говорил, пока изучал цифры и кривые, сопоставляя их со своими мысленными прогнозами. Он поджимал губы, щурился и издавал странные тихие кошачьи звуки, смысл которых Чику не поняла.
   - Мы можем поднять до десяти g, - наконец объявил Травертин, но в его тоне не было ничего торжествующего. - Это позволит нам быстрее всего убраться от "Занзибара" и оказаться вне досягаемости каравана. Но ты захочешь оказаться в спячке до того, как мы разгоним весь балласт. После этого пути назад уже не будет.
   - С меня хватит раздумий.
   - Я так и думал, но лучше проверить, чем предполагать. Каково это - оставлять все позади?
   - Я подозреваю, что ты чувствуешь то же самое. В любом случае, мы не собираемся покидать "Занзибар" насовсем.
   - Ты не производишь на меня впечатления человека, полностью убежденного в том, что когда-нибудь снова увидишь свой дом. В твоих глазах какая-то серая мертвенность, как будто опустились маленькие ставни. Я надеюсь, что ты все-таки вернешься, конечно, ради своих детей. Ты рассказала Ною всю историю - с чем мы на самом деле столкнемся, когда прибудем в Крусибл?
   - А теперь нам нужно поспать, - прямо сказала Чику, эффективно завершая разговор.
   Травертин не удержался и оставил за собой последнее слово. - Ну, когда тебе захочется поделиться...
   Чику и Травертин были последними, кто вошел в спячку. Доктор Эйзиба уже спал, поэтому они были оставлены на попечение робота-хирурга. Робот суетился над ними, с трудом справляясь со своими обязанностями. Травертину пришлось бороться, чтобы помешать ему снять браслет. Он были полон решимости сохранить все там, где оно было.
   Даже при трех g не было реальной перспективы того, что корабли каравана догонят "Ледокол" - по крайней мере, если они хотели получить шанс вернуться домой. Поэтому Чику попросила робота-хирурга отложить введение обезболивающих препаратов до тех пор, пока она в последний раз не просмотрит новости с "Занзибара". У Ноя сейчас было достаточно дел, чтобы занять себя, поэтому она не стала беспокоить его, чтобы узнать последние новости. Вместо этого она бродила по общественным пространствам голокорабля, привлекая всеобщее внимание, посещая мир, по которому когда-то ходила. Новые констебли теперь были почти повсюду, и с каждым часом все больше людей поступало на корабль через доступные шлюзы. Их численность все еще была невелика, но вскоре они смогут установить эффективную власть. К их чести, ее граждане - ее подданные, как будто она все еще была главной - справлялись с ситуацией с достоинством и хладнокровием. До сих пор не было никаких серьезных проблем, но она знала, что в конце концов что-нибудь да случится. Таков был порядок вещей. Давление должно было быть ослаблено.
   Будьте мудрыми, молилась она, адресуя свое пожелание как своему собственному народу, так и оккупационным силам. Будьте мудрыми, будьте терпимыми, будьте человечными. Потому что, вопреки истине Крусибла, все это не будет иметь ни малейшего значения.
   А потом робот ввел ей наркотики, и она впала в спячку.
  
  

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

  
   - Мне жаль сообщать плохие новости, - сказал Кану одним ясным утром в Лиссабоне, - но Мекуфи мертв. Я подумал, вам обеим будет интересно знать.
   С некоторых пор у их сына вошло в привычку навещать своих матерей один или два раза в год, возвращаясь из приморья, чтобы провести день или два в их компании. Однако в последнее время эти визиты стали менее частыми. Чику не возражала против этого, поскольку знала, что у Кану было много свободного времени, особенно теперь, когда он поднялся до довольно ответственного положения в панспермийской иерархии. Главное - на самом деле, единственное, что действительно имело значение, - это то, что они снова общались, пусть и нерегулярно. И что, по какому-то молчаливому знаку взаимопонимания, они согласились простить друг другу любые прегрешения и недоразумения, которые каждый из них мог совершить. Чику - ее нежелание позволить своему сыну выбрать свой собственный путь, даже если это означало отдать его будущее в руки непостижимых целей капризного морского народа, который мог превратиться из союзников во врагов с изменением направления ветра. Кану, в свою очередь, за то, что он не смог понять, насколько сильно его решение ранит его мать, и вместо того, чтобы объясниться, он предпочел абсолютную изоляцию, отказываясь от любых контактов до того дня, когда он прискакал на своем кракене ей на помощь. Гордость против любви, упрямство против крови и родства.
   Теперь все это было позади, и мир стал от этого лучше. Кану так и не стал абсолютно чуждым существом, которого она боялась - он прекратил свое превращение задолго до того, как полностью посвятил себя водной жизни, и утверждал, что у него не было планов по дальнейшему изменению своей нынешней анатомии, которая позволяла ему относительно легко передвигаться по суше. Чику, со своей стороны, задавалась вопросом, чего именно она всегда боялась. В конце концов, он все еще был ее сыном, несмотря на изменения в его анатомии. Оглядываясь назад, она должна была подтолкнуть его вперед, благодарная за то, что у Экинья наконец-то появились хоть какие-то рычаги влияния среди морского народа.
   Так много сожалений, - подумала она. Они были теми ниточками, которые скрепляли ее жизнь воедино. Она боялась, что если их распустить, то ее прошлое распутается и окажется единой нитью, а не сложным узлом, который она себе представляла. Одним из недостатков долгой жизни был почти бесконечный простор для размышлений, который она давала.
   И, по любым меркам, она действительно становилась очень старым существом.
   - Почему умер Мекуфи? - спросила она.
   По мере того как шло время и совершенствовались методы продления жизни, все меньше людей принимало смерть как естественный результат старости. Когда в 2380 году умерла ее мать, она была частью медленно нарастающей волны вымирания, одного из тех, которые, по прогнозам экспертов, станут одними из последних статистически значимых событий вымирания человечества. Почти все, кто родился позже Санди Экинья - то есть почти все, кто сейчас жив, - начинали жизнь с превосходного набора генетических и экзосоматических вариантов продления жизни. Сейчас Чику было двести пятьдесят - почти столько же, сколько было ее матери на момент ее смерти, - и она прожила эти годы полной и беспощадной мерой, не проведя ни одного из них в спячке.
   Она не была бессмертной. Кто-то, родившийся сейчас, может рассчитывать прожить пятьсот лет или даже больше - достаточно долго, чтобы встретить четвертое тысячелетие, если его карты выпадут правильно. Как у генетически самой старой из трех клонов, выбор Чику Йеллоу был менее благоприятным. Было бы сложно и рискованно проходить повторный процесс утроения, и в любом случае у нее не было необходимых средств. Но у нее не было ни жалоб, ни сильного ощущения, что она вот-вот умрет. Еще одно столетие было в пределах ее досягаемости, и если бы дело дошло до меньшего, она не стала бы жаловаться.
   Сейчас было 2415. Иногда она смотрела на дату и думала: - Это неправильно. Это ошибка, какой-то странный способ сказать "пятнадцать минут после полуночи". Не тот год, в котором мне довелось жить.
   - Это была неплохая смерть, - сказал Кану. - Он не страдал. Но он был очень стар - почти так же стар, как Джун Уинг или Аретуза, - и годы в конце концов настигли его. Было много такого, чего они не понимали на заре развития водных организмов, и они нанесли много непреднамеренного ущерба его генам.
   Они втроем были внизу, на причале, сидели, свесив ноги с бортика причала, а внизу дрожала и поблескивала вода. Чайки слонялись без дела и ссорились. В воздухе пахло рассолом и рыбой. Неподалеку от причала покачивались на волнах разноцветные лодки. Свет, исходивший от подвесного моста, был таким ярким, что Чику приходилось постоянно моргать. Это было так, как если бы эта штука была вырезана из солнечных нитей и по волшебству приобрела дрожащую твердость.
   - Я благодарна ему за все, что он сделал для нас, - сказала Чику. - По крайней мере, сейчас я такая. В то время я не всегда была убеждена в этом.
   Чику Ред добавила: - Я сожалею о твоей потере, Кану. Ты знал его очень хорошо.
   В эти дни Чику Ред в основном говорила по-португальски. Чику Йеллоу с трудом овладела беглостью - в конце концов, для его преподавания требовалось некоторое владение языком, - и за эти годы Кану приобрел удовлетворительные практические знания. Они могли общаться на португальском и без расширения - у Чику Ред все равно не было к нему доступа. Иногда для придания колорита Кану и Чику Йеллоу превращали в слова или фразы фрагменты из суахили, или зулу, или мандаринского, или гуджаратского языков, но редко в целые предложения. Чику Ред предпочла, чтобы они ограничились португальским языком, и Чику Йеллоу без труда поняла почему. Это был хороший язык, старый и проверенный временем. Для Чику Ред было олимпийским достижением просто восстановить хоть какое-то владение одним языком после того, как был поврежден ее разум.
   - Спасибо, - поблагодарил Кану. - Даже Аретуза передала свои соболезнования, хотя по понятным причинам она не вернется на Землю. Ты поступила правильно, Чику, вернув ее к нам.
   Аретуза, как уже давно поняла Чику, подвергалась опасности стать старейшим живым существом во Вселенной. Если, конечно, кто-нибудь не знал чего-то противоположного. В конце концов, это было просто глупое везение. Генетические изменения, над которыми она работала сама, оказались скорее полезными, чем вредными. Хотя, по общему мнению, как и у свободной рыночной экономики, у нее не было иного выбора, кроме как просто продолжать расти. Говорили, что она покинет Гиперион только тогда, когда луна станет для нее слишком мала и ей придется сбросить ее, как слишком тесную одежду.
   - У Мекуфи не было особых причин доверять мне, - сказал Кану. - Я мог бы быть агентом семьи, посланным подорвать все, за что он выступал, но он никогда не сомневался во мне.
   - Это было бы немного безжалостно даже для нас, - сказала Чику.
   - Там будут своего рода похороны. Не хотели бы вы прийти?
   - Мы обе? - спросила Чику Ред.
   Кану кивнул своей величественной головой. - Вы обе.
   - Мы не очень часто покидаем Лиссабон, - сказала Чику.
   - Надеюсь, вы сделаете исключение. Я, конечно, не буду настаивать, но думаю, вам стоит потратить на это время.
   - За пятьдесят лет она ни разу не выступила против нас, - сказала Чику. - Мне так нравится. Я бы не хотела делать ничего такого, что могло бы спровоцировать ее.
   - Однажды ты побывала на Луне и на морских просторах, чтобы вернуть домой Чику Ред, - заметил Кану. - Ни то, ни другое не причинило тебе никакого вреда. И от этого не будет.
   - На что похожи ваши похороны? - спросила Чику Ред.
   - Не знаю, - признался Кану. - Не могу сказать, что я когда-либо был на таких.
   Спешить было некуда, поэтому они отправились на парусном судне. Чику видела киберклиперы, появляющиеся и исчезающие вдоль Тежу с тех пор, как она была в Лиссабоне, но это было что-то другое. Издалека, когда они приближались по набережной - они ехали на трамвае до Эшторила, - ничто не указывало на то, что судно было необычным. У него был гладкий корпус катамарана с покрытием без трения, которое создавало странные оптические эффекты, похожие на масляный мениск в луже. На нем было множество парусов и их частей различной формы, размеров и назначения. Паруса собирали солнечный свет так же, как и ветер. Они также были оптически странными, способными переходить от одной крайности отражательной способности к другой. Такелаж был абсурдным, слишком много тросов, лебедок и шкивов, чтобы в нем вообще был какой-то смысл. Дело казалось сложным само по себе.
   Были также люди, которые заставляли все это работать. Это было то, что отличало корабль от других. Киберклиперы работали вообще без экипажей, за исключением случайных техников, и они проводили месяцы в море, следуя оптимальным маршрутным решениям, перевозя грузы, которые не требовалось доставлять куда-либо быстро. Но на палубе этого корабля были десятки морских жителей, и некоторые были даже на парусах и такелаже, и все они что-то делали.
   Чику и Чику Ред в изумлении и ужасе уставились на все это.
   - Они могут упасть, - сказала Чику. Для нее было очевидно, что у морского народа не было ни линей, ни страховочных сеток, за которые можно было бы зацепиться, если бы что-то пошло не так.
   - Они не упадут, - сказал Кану. И чтобы доказать свою правоту, еще до того, как корабль отошел от причала, он взобрался на верхушку одной из главных мачт, держась руками и ногами, так быстро и проворно, что это выглядело как трюк, как будто он поднимался по спрятанной веревке. С вершины он помахал рукой и засмеялся, а затем снова спустился вниз.
   Чику почувствовала прилив гордости и замешательства. Ей казалось невозможным, что это был ее сын, совершающий такую невозможную вещь.
   - Зачем вы сделали эту лодку? - спросила Чику Ред, когда они были в море и Эшторил казался краешком цвета печенья на горизонте. - Для нее нужно слишком много людей.
   - Она может лететь быстрее, чем киберклипер, - объяснил Кану, и ветер растрепал его длинные пряди, связанные веревкой. - Иногда. Киберклиперы очень хороши в поиске надежного курса, очень хороши в доставке грузов из одного порта в другой, но они не всегда в полной мере используют ветер. С хорошим экипажем на борту эта штука действительно может летать.
   Это было правдой. Чику была на корме катамарана и наблюдала, как две впадины воды смыкаются за двумя килями быстро несущегося корпуса. Впадины выглядели с такими острыми краями, что легко было подумать, что они вырублены во льду. Конечно, сегодня дул сильный ветер. Но было удивительно думать, что это было все, что заставляло их плыть по воде: просто легкий бриз, едва ли достаточный для того, чтобы называться ветром, действующий против достаточной площади парусов. Даже солнечная энергия использовалась только для приведения в действие электрических лебедок и систем рулевого управления. По словам Кану, они накапливали часть энергии в топливных элементах (на самом деле это очень эффективные гироскопические накопители с маховиками), но предметом гордости было не использовать накопленную энергию для передвижения. Чику поняла, что были и другие корабли, подобные этому, и другие экипажи. Они были чрезвычайно конкурентоспособны.
   Но ее фундаментальный вопрос все еще оставался открытым: ну и что с того, что парусник в среднем двигался немного быстрее киберклипера? Почему бы не воспользоваться аэролетом или флаером, или магнитной подвеской, или даже огромной атомной подводной лодкой, о которой дядя Джеффри рассказывал ей давным-давно?
   - Полагаю, это просто ради забавы, - предположила она Кану.
   Сын бросил на нее строгий, но всепрощающий взгляд. - Дело не только в этом. Киберклиперы очень элегантны, но они полностью зависят от мира, за которым ведется наблюдение. Без расширения они не знают, где находятся, а без Робота они не знают, что делать дальше.
   - И в чем именно заключается эта проблема?
   - Ты плавала в Наблюдаемом мире с того момента, как сделала свой самый первый вдох. Подозреваю, что тебе, вероятно, довольно трудно представить себе какой-либо другой образ жизни.
   - Ты был бы удивлен. В любом случае, ты тоже вырос с этим.
   - Но я присоединился к Панам, - сказал Кану, - а у Панов есть свой собственный способ делать что-то, пренебрегая простыми решениями. Начнем с того, что это был такой же эстетический и философский выбор, как и все остальное. Нам не нравилась идея удаленного присутствия и виртуальных пространств, мы думали, что эти инструменты отобьют у нас охоту на самом деле отправляться туда, в космос, когда вместо этого мы могли бы отправлять роботов или вымышленных существ. И мы были правы! Но сейчас это почти не относится к делу. По философским и духовным соображениям мы выбрали путь, который уводил нас прочь от излишеств Наблюдаемого мира. А теперь мы слышим, что Наблюдаемый мир отравлен!
   Возможно, это был просто ветерок, но волосы на затылке Чику встали дыбом от его слов. Ей казалось опрометчивым так открыто обсуждать Арахну. Она послала Кану умоляющий взгляд.
   - Все в порядке, мама, - сказал он, улыбаясь. - Здесь мы в достаточной безопасности. В этом смысл этой старой скрипучей штуковины - она не может ни дотронуться до нее, ни забраться на борт, ни узнать, что мы говорим или думаем. - Кану похлопал по одному из деревянных поручней, идущих по всей длине катамарана. - Это своего рода страховка, если хотите. Если завтра мир перестанет работать, если Робот разобьется и сгорит, а вместе с ним и расширение, у нас все равно будет ветер, и мы все равно будем знать, как поднять эти паруса. Мы все еще могли бы отправиться в любую точку мира.
   - Робот не разобьется, - сказала Чику. - Это существует слишком долго. Мы слишком сильно в этом нуждаемся.
   - Говори за себя, - прокомментировала Чику Ред.
  
   Они отплыли к морским берегам. То, что занимало час на самолете, заняло почти день на катамаране. В сумерках они ели на палубе, наблюдая, как небо окрашивается в красновато-коричневый, розовый и нежно-сиреневый цвета, а море приобретает винный оттенок. Компанию им составили несколько дельфинов. Чику и Чику Ред перебегали от одной стороны корпуса к другой, наблюдая, как мерцает вода в том месте, где дельфины разрывали ее. Это было удивительно и чудесно, момент, оправдывающий всю жизнь. Чику и Чику Ред не могли перестать смеяться, у них кружилась голова от всего этого. Даже Кану, который, должно быть, видел это зрелище тысячу раз прежде, наблюдал за происходящим с нежным весельем. Казалось, он был больше обрадован реакцией своих матерей, чем самими дельфинами.
   Незадолго до полуночи над горизонтом показались огни. Катамаран пришвартовался к плавучему понтону, и пассажиры были доставлены на электромобиле в основную часть морского сооружения. Воздух был теплее, чем в Лиссабоне, звезды были такими близкими и яркими, что казалось, будто их спустили вниз на ниточках. Вдоль причала нетерпеливо хлестал такелаж множества лодок.
   - Похороны завтра, - сообщил Кану, прежде чем их отвели в их подводные комнаты, покрытые ракушками с обращенной к морю нижней стороны дна.
   - Есть ли что-нибудь, что нам нужно знать? - спросила Чику.
   - Не совсем. На самом деле это будет довольно скромная церемония. Мекуфи был не из тех, кто любит драмы.
   Чику подумала о том, каким мелодраматичным образом Мекуфи впервые вторгся в ее жизнь, но она была осторожна, чтобы не перечить сыну. И действительно, когда начались похороны, они оказались гораздо менее показушными, чем она начала опасаться. Они вышли в море незадолго до рассвета, в большой процессии маленьких лодок, освещенных фонарями. Все они приводились в движение либо парусами, либо веслами. Несмотря на то, что ветер трепал паруса, судно, работающее на мускульной тяге, без труда выдерживало темп. Веслами управляли героически сильные акватики, существа, созданные для моря. Многие акватики просто плавали рядом в воде, так же легко, как дельфины, за которыми они наблюдали прошлой ночью. Чику видела все виды анатомии, от почти человеческой до едва похожей на людскую.
   Одна лодка, приводимая в движение как парусом, так и веслами, была в два раза больше любой другой. На этом судне находилось тело Мекуфи, завернутое в саван и покоившееся на приподнятой платформе под тентом с вымпелом. Чику и Чику Ред наблюдали, как Кану передвигается по большой лодке, наблюдая за гребцами и морским народом, работающим с парусами. Чику была скорее рада, что они с сестрой не должны были путешествовать на судне Мекуфи. Было бы неуместно делить погребальную лодку с этими странными и милыми созданиями. Для любого жителя суши было достаточной привилегией увидеть такую церемонию.
   Вскоре лодки прибыли в какой-то определенный район моря, который для Чику выглядел так же, как и везде. Солнце еще не взошло, и над головой все еще было несколько звезд. Сотни фонарей отбрасывали цветные блики на воду. Море теперь были спокойно, а воздух почти неподвижен.
   В ответ на какую-то неслышимую команду лодки выстроились кольцом вокруг самого большого судна, заключив его в водный круг. Акватики, которые выплыли вместе с процессией, вскарабкались на окружавшие их лодки. Многие из них теперь стояли, держа в руках фонари и свечи. Чику и Чику Рэд переглянулись, оба не совсем понимая, чего ожидать. Не было слышно ни звука, кроме случайного плеска воды о корпус. Она наблюдала за акватиками на главной лодке, когда они в молчаливой церемонии двигались вокруг укрытого тела на платформе.
   Если и был сигнал, озвученная или беззвучная команда, Чику пропустила его. Но с одной из лодок донесся внезапный и продолжительный пронзительный звук. Он был глубоко чужд ее ушам, звучал слишком высоко, чтобы быть чем-то, что она назвала бы музыкой. Но музыка была именно такой, какой она была. Акватик начал петь, издавая мощное завывание. Вскоре к нему присоединился еще один, а затем и третий. К тону добавились обертоны. Он начал меняться по частоте. К песне присоединились еще два голоса, а затем еще два. Позже она узнала, что это был мотет для сорока голосов, разделенный на восемь хоров из пяти частей: сорок водных голосов, звук, способный всколыхнуть океаны. Выступления хоров начали сменять друг друга, постепенно вступая в гармонию и выходя из нее - контрапунктические пассажи переходили в широкие аккордовые фразы, от интенсивности которых замирало сердце.
   По мере того, как голоса взмывали ввысь и устремлялись вниз, в круге замкнутой воды начали появляться огни - мечущиеся синие и зеленые фосфоресцирующие вспышки, кометные полосы опала и аквамарина, которые танцевали и извивались. Они организовались в колеса и цветущие последовательности, галактики и цветы постоянно раскрывающегося света. Чику поняла, что это была какая-то хитроумная организация живой материи; точно так же, как Механизм мог превратить пантеру в оружие, так и у Панов были средства подчинять живую биомассу моря своей воле. Здесь они убедили ее почтить память одного из своих, когда сорок голосов наполнили воздух. Еще одно чудо, столь же прекрасное, сколь и печальное, и ей хотелось, чтобы Педру Брага был здесь и стал свидетелем этого удивительного события, чтобы добавить его к сокровищнице чудес своей жизни.
   Но, по крайней мере, была Чику Ред, и когда музыка захлестнула их обеих - она подумала, что так, должно быть, звучали хоры сирен древних мореплавателей, - она поняла, что ее сестра чувствует это так же глубоко.
   Небо светлело, колеса и цветы увядали, фонари теряли свое сияние. Но прежде чем чары рассеялись, она увидела, как Кану и одиннадцать других акватиков подняли завернутое в саван тело с платформы и позволили ему соскользнуть в бледнеющую воду.
   Мотет достиг своей кульминации. Сорок голосов поддерживали одну ноту дольше, чем казалось возможным, а затем, когда наступила тишина, казалось, что сама тишина была своего рода песней.
   Лодки начали разрывать свой круг.
  
  

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

  
   Кану подплыл к ним, когда они возвращались на берег моря. Он нашел их сидящими на скамейках в маленькой деревянной каютке на корме лодки Чику, которая служила укрытием от солнца.
   - Спасибо, - сказала она.
   Чику Ред добавила: - Да, спасибо.
   - Я рад, что вы пришли на похороны, - сказал Кану. - Мы никогда не нуждались в наших друзьях больше, чем сейчас. Кроме того, Мекуфи очень настаивал на том, чтобы пригласить вас.
   - С его стороны было хорошо подумать о нас, - сказала Чику.
   - Он хотел, чтобы вы присутствовали на похоронах, но это не единственная причина, по которой вас сюда пригласили. - Кану закрыл за собой дверь и сел на скамейку напротив двух Чику. Его одежда уже высохла, хотя он вышел из воды всего несколько мгновений назад.
   - Что теперь? - спросила Чику.
   - Да, - сказала Чику Ред. - Почему мы здесь?
   - Давайте я заварю чай, - заявил Кану.
   Кану достал чайный сервиз из деревянного ящика в задней части каюты, аккуратно разложил все необходимые принадлежности на подносе с высокими краями. Он налил воду, которая уже закипела, в три чашки, украшенные водорослями. Чику понял, что давить на него нет смысла - он заговорит, когда будет готов. Но на подносе было кое-что, что кольнуло память Чику. Это была тонкая деревянная шкатулка, похожая на пенал.
   - Я видела это раньше, - сказала она.
   Она взглянула на Чику Ред, но в глазах той не было узнавания.
   - Мы тянули жребий из коробки, - сказала она наконец. - В ней были слоны, Самсунг и очки Рэй-Бан. Но это была другая коробка.
   - Да, - сказала Чику, соглашаясь. - Но я видела это раньше.
   Кану пустил по кругу чашки с чаем. - Она принадлежала Мекуфи, Чику. Он хотел, чтобы это было у тебя.
   - Он завещал это мне в своем завещании?
   - Что-то в этом роде. Он думал о том, чтобы отдать его тебе гораздо раньше, но время все не подходило.
   - Ты не возражаешь? - Чику потянулась к коробке, но воздержалась от прикосновения к ней.
   - Валяй - это твое, делай с ним, что хочешь.
   Коробка в ее руках казалась пустой. Она открыла маленькую латунную защелку на одном конце и вытащила контейнер, обшитый войлоком с дюжиной квадратных перегородок. Она могла представить, как хранит яйца в этих перегородках. Или глазные яблоки.
   Теперь она вспомнила. Это было давно - до смешного давно, - но она помнила.
   - Когда Мекуфи впервые пришел ко мне в кафе на вершине подъемника Санта-Хуста, у него было с собой вот это.
   - Что это? - спросила Чику Ред.
   - В ней были пылинки. Полагаю, их было двенадцать. Он достал одну и отдал мне.
   У Чику Ред, не имевшей доступа к расширению, не было недавнего опыта эмоциональной передачи пылинки, но она достаточно хорошо понимала концепцию. Она знала, что каждая пылинка содержит груз предварительно упакованных эмоций, сформулированных отправителем в состоянии сосредоточенности, подобной дзен, и помеченных для конкретного получателя, а затем навсегда запертых в стеклянной упаковке до момента их высвобождения. Она задавалась вопросом, зачем миру нужны пылинки - наверняка слов и лиц было достаточно.
   В коробке оставались две пылинки, спрятанные в последней паре отделений и видимые только тогда, когда отделение было сдвинуто до предела своего перемещения. Одна была молочно-белой, безликой. Другая была какой-то черной с фиолетовыми крапинками.
   - Возможно, моя память меня подводит, - сказала она, - но я могу поклясться, что в тот день в коробке была черная. Она выделялась - она была единственной черной. Что это значит?
   - Мекуфи дал мне еще одно указание в дополнение к тому, чтобы убедиться, что ты приобрела шкатулку.
   Она бросила на сына более пристальный взгляд, чем намеревалась. - Какое?
   - Белая пылинка - это для тебя. Ничего не делай с черной пылинкой, пока не испытаешь на себе белую. Он был очень настойчив.
   - Мекуфи сформулировал это перед смертью?
   - Давным-давно. Я думаю, что за эти годы он несколько раз обновлял формулировку, но, как я уже сказал, для него никогда не было подходящего времени, чтобы дать ее тебе.
   - И его смерть все исправит?
   - Полагаю, что да, - сказал Кану. - Послушай, я здесь всего лишь посыльный. Я действительно не знаю, что все это значит.
   - Правда? - спросила Чику, надеясь, что сын заметил ее скептицизм.
   - Полагаю, я могу сделать обоснованное предположение - особенно в свете нашего вчерашнего разговора, того, что ты говорила о... - Но Кану спохватился, и они оба улыбнулись тому, что он чуть было не упомянул Арахну. - Смотри, и о делах в доме тоже. Однако вас и покойного Мекуфи касается что-нибудь более конкретное, чем это.
   Чику зажала белую пылинку между пальцами. Она подержала ее несколько мгновений, затем положила обратно в отделение. Она вообще не прикоснулась к черной пылинке.
   Она закрыла коробку.
   - Он сказал, когда я должна открыть белую пылинку?
   - Нет, просто очень важно, чтобы ты сначала открыла белую.
   - Ты должна открыть это сейчас, - сказала ей Чику Ред.
   Теперь, когда она знала, что находится внутри коробки, она почему-то казалась тяжелее в ее руке, полная скрытых возможностей. Прошло пятьдесят лет с тех пор, как она впервые встретила Мекуфи в подъемнике Санта-Хусты. Если она была права насчет черной пылинки, то ей было по крайней мере столько же лет. Если это предназначалось ей, почему он просто не отдал ее ей тогда?
   - Я не уверена, - сказала она своей сестре.
   - Ты должна открыть ее сейчас, - повторила Чику Ред. - Я не могу открыть ее для тебя.
  
   Обе женщины вышли на палубу. Сейчас они находились на паруснике, направлявшемся в Лиссабон. Ветер усилился, волны стали серо-стального цвета. Новизна плавания под парусом уже давно прошла, и Чику захотелось вернуться домой.
   Коробочка лежала у нее в кармане - она чувствовала, как ее твердые деревянные края упираются ей в бедро. Черная пылинка все еще была внутри, но белая снова была у нее в руке. Она подняла ее к серой неопределенности горизонта. Ее молочный интерьер намекал на структуру. Это напомнило ей облака Венеры.
   - Зачем ему это делать, Чику Ред?
   - Понятия не имею, Чику Йеллоу, но, думаю, тебе пора это выяснить.
   - Мне страшно. Я знаю, что это всего лишь набор эмоций, так какой вред это может мне причинить? Я продолжаю говорить себе это. Но я все равно боюсь.
   - Я с тобой, - сказала Чику Ред.
   - Ты понятия не имеешь, на что это похоже.
   - А ты понятия не имеешь, каково это - быть мной. Открой пылинку.
   Чику собралась с духом. Она перевела дыхание, расправила плечи, вздернула подбородок. Она подумала о Травертине, бросающем вызов Ассамблее. Травертин никогда бы не дрогнул в такой момент. Травертин вскрыл бы пылинку в мгновение ока.
   Она прищелкнула пальцами. Стекло сопротивлялось сильнее, чем обычно, поэтому она сжала его сильнее. Пылинка разлетелась вдребезги, ее белые внутренности закипели, как дым. Стеклянные осколки упали на палубу и самоуничтожились.
   Она ждала.
   - Ну? - спросила Чику Ред.
   - Я ничего не понимаю. Во всяком случае, я ничего не узнаю. - Но она жестом приказала своей сестре замолчать. Некоторые пылинки были очевидны - эквивалент дешевой парфюмерии. Другие были гораздо более утонченными. Они несли деликатный и сдержанный эмоциональный груз, который нуждался в пространстве и тишине, чтобы заявить о себе.
   Теперь она давала ей пространство и тишину. По-прежнему ничего не было.
   - Я думаю, это ерунда, - сказала она. - Должно быть, срок годности содержимого истек, или Мекуфи каким-то образом испортил тег назначения. Вот что произошло бы, если бы ты попыталась открыть пылинку.
   - Я не думаю, что Мекуфи допустил бы ошибку, - ответила Чику Ред на своем слишком формальном португальском. Скрестив руки на груди, она наблюдала за сестрой со скептической отстраненностью.
   - Нет, скорее всего, он бы этого не сделал. Но почему я не...
   Чей-то голос перекрыл ее собственный.
   - Привет, Чику. Хорошо, что мы снова нашли друг друга.
   Конечно же, это был Мекуфи, или, скорее, плод воображения Мекуфи, плывущий на несколько шагов ближе к носу, парящий в воздухе, словно погруженный в воду. На нем не было экзокостюма, а его руки и части хвоста вяло двигались.
   - Теперь я его вижу, - сказала она Чику Ред. - Я смотрю на вымышленного Мекуфи, и он разговаривает со мной.
   - Тогда, возможно, тебе стоит послушать, - предложила Чику Ред.
   Это был отличный совет. Это был очень необычный вымысел. Фиктивные образы обычно поступали через расширение - их можно было отследить, они генерировались удаленно, были привязаны к водонепроницаемым тегам и сверхзащищенным квангл-связям чинга. Этот вымысел появился через пылинку - нечто такое, о чем Чику никогда раньше не слышала.
   - Вы разбили пылинку, и теперь мы в контакте. Могу я попросить вашего внимания? Такова природа этих вещей, что у меня нет интерактивности. Вы не можете меня ни о чем спрашивать, и я не имею права повторять ничего из того, что вы сейчас услышите.
   Чику кивнула, хотя и понимала, что этот жест не имеет никакого значения.
   - У меня было два варианта. Я мог бы поговорить с вами наедине, пока был еще жив, в безопасном месте по моему собственному выбору. Или я мог бы передать содержимое этого сообщения специально обработанной пылинке и быть уверенным, что оно дойдет до вас в целости и сохранности. Признаюсь, я потратил довольно много времени, не зная, как лучше поступить. Однако я здесь. Путь был выбран, к лучшему это или к худшему.
   - Что он говорит? - спросила Чику Ред.
   - Тише, - сказала Чику Йеллоу.
   - Вы разбили белую пылинку, и теперь осталась только черная пылинка - я надеюсь, что черная пылинка теперь тоже в вашем распоряжении. Как и в белой пылинке, ее содержимое... несколько нетрадиционно? - Мекуфи улыбнулся. - И опасно. Более опасно, чем вы сейчас можете себе представить. Может наступить время, когда вам будет выгодно избавиться от черной пылинки. Но вы должны быть абсолютно уверены, что настал подходящий момент.
   Чику не смогла сдержаться. - А как я узнаю?
   - По моим расчетам, голокорабли прибудут в Крусибл где-то около 2435-го года. Мы не узнаем точных обстоятельств их прибытия еще долгое время после того, как это произойдет. Если произойдет прорыв в двигательной установке, они могут прибыть на много месяцев раньше. Если произойдет катастрофа, они могут вообще не прибыть. Но что бы ни случилось, мы можем ожидать каких-то новостей. Учитывая временную задержку, он должен достичь нас где-то около 2463 года - почти через полвека с сегодняшнего дня. Снова почти столько же времени, сколько прошло с тех пор, как мы впервые встретились! Даже тем из нас, кто привык к современному образу жизни, это все еще кажется очень отдаленным событием, датой, не имеющей никакого значения для происходящего здесь и сейчас. Но не заблуждайтесь - когда новости о Производителях достигнут Земли, все изменится. Правда может проявляться по частям или одной большой волной, но последствия в любом случае будут одинаковыми. Миллиарды людей, живущих в этой системе, узнают, что Механизм был заражен. Что внутри него есть что-то такое, чего там быть не должно. И что существо внутри Механизма способно убивать, чтобы защитить себя.
   Чику кивнула. Они достаточно часто говорили об этом, пока она была вдали от Земли в компании Джун, Квами и Линь Вэй. Но знать о чем-то страшном было хуже, чем не знать, когда у тебя не было защиты от этого.
   - Это может пойти несколькими путями, - продолжил Мекуфи. - Осознавая, что ее существование вот-вот раскроется, Арахна может предпринять решительные упреждающие действия, попытавшись нейтрализовать и вывести из строя миллионы людей с помощью прямых манипуляций с Механизмом и расширением до того, как поступит информация. Но учитывая ее знание, что новости из Крусибла скоро будут на пути на Землю, почему она до сих пор ничего не предприняла? Ответ, я полагаю, заключается в том, что она недостаточно уверена в успехе. Она также не может быть уверена в деталях новостей из Крусибла. Возможно, ее существование все-таки не будет раскрыто. Возможно, она надеется продолжать прятаться, навязываясь Механизму. Думаю, что это ее предпочтительная стратегия. Но при малейшем намеке на нарушения в работе Робота когнитивная полиция и наблюдатели за роботами бросятся проверять то, что мы уже знаем. Они вернутся к Окулару, насколько смогут. Они пересмотрят аварию на Венере. И они придут к выводу, что в Роботе может быть запущен мошеннический искусственный интеллект. Как только они придут к такому выводу, они начнут внедрять протоколы сдерживания. Они попытаются загнать Арахну в угол. И именно тогда она, скорее всего, нанесет ответный удар. Это может обернуться очень плохо для всех нас, Чику. Но пока этот день не настанет, мы не можем точно знать, как все обернется. Последствия могут быть терпимыми для народов Объединенных Водных наций - мы сократили нашу зависимость от Механизма и расширения почти до нуля. Но мы по-прежнему делим наш мир с жителями суши и живущими на орбитах, и все мы связаны взаимозависимостями, слишком сложными, чтобы их можно было распутать в спешке. Мы тоже можем пострадать от возмездия Арахны. Что подводит меня к черной пылинке.
   И снова Чику ощутила острое прикосновение деревянной коробки к своему бедру. Ей придется привыкнуть к этому - у нее было предчувствие, что в ближайшее время он не покинет ее владения.
   - Черная пылинка - это контрмера. В отличие от белой пылинки, она подключается непосредственно к расширению и Механизму. Если вы откроете ее, в быстрой последовательности последуют определенные события. Глубоко в архитектуре Механизма кроется изъян. Считайте это уязвимостью или, возможно, намеренно созданной слабостью. Он был там с момента создания Механизма в годы нехватки ресурсов и переселения, но о его существовании никогда не было известно более чем горстке душ. Мы знаем об этом.
   Чику вздрогнула, предчувствуя, что сейчас произойдет.
   - Черная пылинка будет говорить об этом изъяне, - сказал Мекуфи. - Это приведет к сбою системы, а в случае сбоя запустится другой режим сбоя. И потом еще один. Кусочки будут падать один за другим. Робот перестанет функционировать. Расширение также будет выведено из строя в результате того же каскада сбоев. Чего я не могу предсказать, так это конечных масштабов или серьезности этих сбоев. В лучшем случае Механизм и расширение ослабнут до такой степени, что Арахна окажется в невыгодном положении, неспособная действовать или защитить себя, но не причинит значительных неудобств людям. Я едва ли осмеливаюсь рассуждать о наихудшем сценарии. Мы как вид совершили несколько коллективных ошибок, это правда - вложили слишком много сил в то, чего не можем видеть, не говоря уже о том, чтобы контролировать. Но посмотри на мир, который у нас есть, Чику. Несмотря на все его недостатки, все могло быть намного хуже. В последнее время никто не погиб ни в одной войне, не был убит, не был оставлен гнить в тюрьме, не был лишен элементарного доступа к свежим продуктам питания и питьевой воде. Никого не пытали за его убеждения и не заставляли чувствовать себя изгоем из-за его сексуальных предпочтений. Да, мы также поставили себя в затруднительное положение - и насколько именно, мы узнаем примерно через полвека. - Образ Мекуфи нежно улыбался, как херувимы, смотрящие вниз со средневековых небес. - Ну, некоторые из нас так и сделают. Боюсь, я скорее отрекся от своих обязанностей в этом отношении, поскольку умер. Как безрассудно с моей стороны! Но я очень надеюсь, что вы не прибегнете к тому же оправданию. Черная пылинка - это ваша ответственность, Чику. Есть только одна, и теперь она ваша. Если вы когда-нибудь сочтете, что настал подходящий момент, и решите им воспользоваться, этот груз ляжет на вас, и только на вас. Но я верю в вас. Я верил в вас очень долгое время. Теперь берегите себя, особенно берегите пылинку и ждите новостей от Крусибла. А пока продолжайте пытаться наслаждаться жизнью. Вы очень хорошо справились с Чику Ред. Мы все возлагаем на нее огромные надежды.
   Видение исчезло.
   Она долго стояла, не в силах ни заговорить, ни пошевелиться. Катамаран мчался дальше, целуя верхушки волн. Паруса издавали нетерпеливый барабанный звук. Коробка все еще плотно прижималась к ее бедру. Она подумала о черной пылинке внутри нее, представляя ее теперь не как маленькую стеклянную сферу, а как своего рода пустоту, дыру, в которую может провалиться целый мир.
   Сорок восемь лет. Немного больше, немного меньше. У них будет лучшая идея, когда голокорабли совершат свой последний заход на посадку, или, скорее, когда новости об этом последнем заходе дойдут до Земли. Особого предупреждения никогда не будет.
   Она подумала о Чику Грин, все еще находящейся где-то там. В этот момент последние остатки обиды, которую она долгое время испытывала по отношению к своей далекой сестре, исчезли, испарились, как белый дым в первой пылинке Мекуфи. Она хотела, чтобы Чику Грин знала, что она здесь, что есть что-то, что она может сделать, если случится самое худшее. Она хотела, чтобы Чику Грин знала, что в этом они были вместе.
   Она хотела знать, как дела у Чику Грин.
   Рядом с ней кто-то был. Чику Ред взяла ее за руку. Поддерживала ее, как будто она вот-вот должна была упасть в волны. Что, в общем-то, было не совсем исключено.
   - Что там было написано?
   - Долгая история, - сказала Чику, раздумывая, как много сказать сестре.
   Но Кану сказал, что на борту катамарана они были в безопасности от Арахны. Лучшего времени для рассказа не придумаешь.
   - Я думаю, нам с тобой придется необычайно хорошо заботиться друг о друге, по крайней мере, в течение следующих пятидесяти лет или около того. Как ты думаешь, мы справимся с этим?
   - Мы можем попробовать, - ответила Чику Ред.
   - Мы можем, - согласилась Чику Йеллоу. - Это все, что мы можем сделать.
   И парусник направился обратно в Эшторил.
  
  

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ

  
   К тому времени, когда горение закончилось, огромные топливные баки стали пустыми, как соборы. Сто часов тяги, чтобы разогнать "Ледокол" до крейсерской скорости, опережая "Занзибар" на скорости двадцать пять процентов от скорости света - практически вдвое больше собственной скорости голокорабля - и затем еще вдвое больше времени, чтобы снизить эту скорость до нуля или, по крайней мере, до нескольких сотен километров в час, чего было достаточно для внутрисистемной активности. Оставалось немного топлива, чтобы достичь орбиты планеты, глоток воздуха, чтобы упасть с орбиты в атмосферу Крусибла, и не более того. Чику была уверена, что это все, что им понадобится. На самом деле, если бы они когда-нибудь достигли точки, когда нехватка топлива стала бы их главной заботой, для них действительно все было бы очень хорошо.
   Большую часть своего девятилетнего путешествия от "Занзибара" корабль был неподвижен и молчалив. В световой минуте от Крусибла системы начали возвращаться к жизни. В помещениях корпуса было восстановлено давление и тепло. Механизмы жизнеобеспечения гремели и лязгали, как старый водопровод. Зажужжали вентиляторы и насосы, и температура в обитаемых помещениях корабля медленно достигла уровня, с которым могли бы жить люди. Одновременно криогенные гробы выводили своих подопечных из глубокой спячки, поднимая их сквозь слои мутного, отфильтрованного солнцем сна к дневному свету сознания.
   Чику договорилась проснуться первой, за ней быстро последовали Травертин и доктор Эйзиба, а затем два ее научных специалиста: Гонити Намбозе, специалистка по экосистемам, и Гочан, опытный роботехник с опытом работы в области архитектуры Производителей.
   Остальные пятнадцать членов экипажа пока останутся в спячке.
   Возвращение из спячки никогда не было приятным опытом, но девять лет - ничто по сравнению с сорока, которые она провела в подвалах "Занзибара". Правда, на этот раз под рукой не было команды сотрудников по пробуждению, которые могли бы позаботиться о ней, но она могла справиться с этим. Медицинский робот был милым, но глупым, как простой, но послушный ребенок, и ухаживал за ней с поразительной неуклюжестью. Когда он обнаружил, что с ней все в порядке, она прогнала его прочь, чтобы разобраться с Травертином, который немного отставал в последовательности пробуждения.
   Постепенно температура окружающей среды становилась более терпимой, и она начала сбрасывать изолирующие слои. Робот принес ей сладкий чай в термосе для выжимания в невесомости. Как только она избавилась от пластикового привкуса соски термоса, чай оказался вполне сносным. Затем она внезапно почувствовала зверский голод и попросила робота принести ей немного еды, также приготовленной для употребления в невесомости. Они находились в свободном падении на медленном подлете к Крусиблу, поскольку корабль был слишком мал, чтобы вращаться из-за силы тяжести. Они также хотели, чтобы их заход был как можно более тихим, а не приближаться с включенным двигателем.
   Чику быстро расправилась со своей курицей с карри и рисом, затем направилась в кабину спускаемого аппарата и выглянула в иллюминаторы. Хвост корабля по-прежнему был направлен в сторону Крусибла, как и в течение двухсот часов торможения. - Разверни нас, - приказала она кораблю, и судно подчинилось. Движение гироскопов было достаточно плавным, и ей понадобились только кончики пальцев, чтобы не врезаться в стену кабины. Пригоршня тусклых звезд проползла от одной стороны оконной арки к другой. Затем, совершенно без фанфар, появилась планета.
   Крусибл.
   Он был все еще очень мал, но, несомненно, представлял собой диск, а не светящуюся точку. Справа виднелись две луны Крусибла - обе размером с Землю и ответственные за чудовищные приливы. Чику скомандовала увеличить изображение планеты, спроецированное над консолью. Она увеличила его в два раза, пока оно не стало размером с футбольный мяч, затем прикоснулась пальцем к изображению и покрутила его, как раскрашенный глобус. Последние несколько часов работы "Ледокола" привели его в точное соответствие с плоскостью эклиптики 61 Девы - продуманная стратегия, направленная на то, чтобы на фоне Крусибла были максимально видны орбитальные сооружения.
   Орбитальные структуры, двадцать две темные пятнистые сосновые шишки, все еще присутствовали, жесткий синий свет спицами исходил от их обращенных наружу поверхностей. Она снова была поражена крайней и неумолимой чужеродностью этих предметов. Какому разуму могло прийти в голову создавать машины такого масштаба, протяженностью в тысячу километров из конца в конец?
   Это были инструменты для того, чтобы наносить удары ножом и дубинкой по миру.
   Невозможно было сказать, как долго вращающиеся вокруг Крусибла объекты находились на орбите, но у Чику было ощущение, что они не были там вечно. Она считала более вероятным, что они также были перенесены через пространство загадкой на поверхности Крусибла. Сооружение, видимое за десятки световых лет, привлекло внимание как людей, так и инопланетян.
   Производители оставили доказательства своего присутствия. Предполагалось, что большая часть их деятельности будет сосредоточена на поверхности Крусибла, но они также разместили спутники-ретрансляторы вокруг планеты и на орбитах, обращающихся вокруг звезды. Эти спутники были источником передач, которые "Занзибар" и другие голокорабли перехватывали во время перехода, и они все еще были активны - инопланетные формы, очевидно, мирились с их существованием. Возможно, эта хрупкая и немощная человеческая технология даже не была замечена ими.
   Чику нанесла на карту их местоположение и поискала признаки другой механической активности. Предполагалось, что Производители установили промежуточные станции по всей планете, чтобы помочь в процессе заселения, но не было никаких свидетельств каких-либо космических сооружений или трафика, кроме спутников-ретрансляторов.
   Она обернулась на шум позади себя. Просто медицинский робот, пришедший сообщить ей, что Травертин вот-вот придет в сознание.
   Чику последовала за роботом-идиотом обратно в отсек для спячки. Крышка гроба Травертина уже откинулась в сторону, и тело внутри дышало нормально.
   - Принеси мне еще чая, - сказала Чику роботу. Она вспомнила, что Травертин предпочитал его несладким. - Без сахара.
   Робот поспешно удалился. Чику ждала у гроба дальнейших признаков жизни. В конце концов Травертин зашевелился. Чику дала ему время заговорить. Он медленно открыл глаза, затем снова зажмурил их. Травертин издал ворчание первобытного неудовольствия. Повернув голову, он вгляделся в Чику.
   Губы Травертина шевельнулись. Его голос был хриплым, едва слышным из-за мягкого шипения воздушных кондиционеров.
   - Где мы находимся?
   Робот вернулся с шариком для выжимания чая, и Чику прижала его к губам Травертина.
   - Именно там, где мы хотели быть. Твой двигатель работает, Травертин.
   - Я всегда знал, что у нас все будет хорошо.
   - Рада за тебя. Хотела бы я обладать твоей уверенностью.
   Травертин еще раз отхлебнул из сосуда. - Как долго ты уже не спишь? Разве мы все не должны были проснуться в одно и то же время?
   - Это было бы слишком большой нагрузкой для робота, поэтому я с благословения Эйзибы изменила цикл пробуждения.
   - Тогда где Эйзиба?
   - В следующем выходе. Ты и я - первые.
   - А потом остальные? Ты проверила гробы - все ли у нас получилось?
   - Никаких отсевов, - сказала Чику.
   Травертин вытянул руки и начал подниматься из гроба. Чику двинулась, чтобы помочь, но Травертин оттолкнул ее. - Ты сделала это сама, и я тоже могу. - Браслет стукнулся о стенку гроба, когда он принял невесомое сидячее положение, свесив ноги через борт. - Это странно, - продолжил он, - но я не ощущаю той атмосферы восторженного ликования, которую ожидал.
   - У меня есть причины не приходить в восторг.
   - И ты готова поговорить об этих причинах, какими бы они ни были?
   Улыбка Чику была невеселой. - Допивай свой чай, привыкай к бодрствованию, потом поговорим. Ты голоден? Я могу попросить робота принести тебе что-нибудь сюда, или мы можем отнести это в пилотскую кабину.
   - Я не голоден. Думаю, это из-за браслета у меня нарушается обмен веществ. По-твоему, я выгляжу достаточно отдохнувшим после девяти лет сна?
   - Ты выглядишь точно так же.
   - Честность - лучшее лекарство. Честно говоря, я чувствую себя мешком со старыми палками. - Травертин допил чай и передал пустую колбу обратно Чику. - Без сахара. Очень мило, что ты помнишь.
   - Ты уверен, что в состоянии передвигаться?
   - Плоть слаба, но сердце готово. Будет ли робот заботиться об Эйзибе?
   - Да, он должен присоединиться к нам в течение часа, затем Гонити и Гочан.
   - Что в них такого особенного, что их так рано будят?
   - Мне нужно прояснить с вами кое-что, - сказала Чику, уходя от ответа. - Я хотела, чтобы ты полетел со мной, по нескольким причинам. На самом деле, трем. Во-первых, ты знаешь механизм ПЧФ - если бы мы столкнулись с техническими трудностями, робот разбудил бы тебя первым.
   - Можешь вычеркнуть это из своего списка.
   - Действительно. Во-вторых, ты до смешного умен во многих отношениях, и твой вклад будет очень ценен для меня, учитывая ситуацию, с которой мы здесь сталкиваемся.
   - Лестью ты добьешься всего. И в-третьих?
   - Мне нужен друг.
   - И ты думаешь, я все еще считаюсь таковым?
   - Я надеюсь на это. - Чику остановилась - они были почти у пилотской кабины. - Я была предельно ясна, когда обращалась к тебе по поводу этой экспедиции.
   - Ты была чиста, как пятьдесят световых лет вольфрама. - Через мгновение Травертин добавил: - Я понял суть сделки, Чику. Ты предлагала мне помилование на единственных условиях, которые приняла бы ваша администрация. Для меня также было очевидно, что тебе было что скрывать от всех остальных. Все это связано с этим кораблем, не так ли?
   Чику не отвечала, пока они не оказались в пилотской кабине. - В основном ты прав. На данный момент, вероятно, было бы полезно, если бы я показала тебе Крусибл. Хотел бы ты увидеть его?
   - Было бы извращением не сделать этого после того, как мы проделали весь этот путь.
   Чику вызвала увеличенное изображение планеты, которое она получила ранее. - А пока тебе придется поверить мне на слово, что точка, которую ты видишь в иллюминатор, совпадает с планетой, изображенной на этом рисунке. Через день она станет достаточно большой, чтобы ее можно было увидеть невооруженным глазом.
   Травертин помедлил, прежде чем ответить. Он осмотрел спроецированный глобус со всех сторон, вращая его так, как это делала ранее Чику, увеличивая и уменьшая увеличение. - Это, должно быть, составная часть, - сказал он в конце концов, - собранная из данных, полученных за несколько вращений.
   - Так и есть. Но это также точное представление о том, что мы увидели бы, если бы были намного ближе.
   - Мандала там.
   - Да.
   - Но никакой очевидной конструкции на поверхности. Города и поселочки - я знал, что они будут маленькими, но наверняка мы увидим какие-то их свидетельства при таком разрешении?
   - Абсолютно верно, но Производители ничего не построили до нашего прилета. Крусибл почти не тронут.
   - Понимаю. - И последовало долгое, размеренное молчание Травертина, пока он переваривал эту новость, которую Чику знала уже много лет, но все еще с трудом принимала. В конце концов, он спросил: - Производители... что с ними стало?
   - Мы узнаем, когда доберемся туда.
   - Их что-то уничтожило?
   - Я так не думаю. Что-то транслировало восходящие передачи с поверхности Крусибла. Думаю, Производители все еще здесь - просто не делают того, для чего они были предназначены.
   Травертин медленно кивнул. - А как насчет других объектов, окружающих планету?
   - Их двадцать два, - сказала Чику. - Они вращались вокруг Крусибла, по крайней мере, столько же, сколько мы знали о Мандале, но исходные данные были отредактированы.
   - Когда ты говоришь "отредактированы"...
   - Мы создали прибор под названием Окулар для детального наблюдения внесолнечных планет, а затем подключили его к мощному искусственному интеллекту, сущности под названием Арахна - единственному устройству, способному обрабатывать поток данных Окулара и искать признаки внеземной активности. Загвоздка в том, что мы, возможно, сделали ее слишком умной.
   - Ее?
   - Она - вещь, разум, обладающая собственной волей и сильным инстинктом самосохранения. По какой-то причине Арахна взяла на себя труд обработать исходные данные и удалила те части изображения, которые содержат эти объекты.
   - И никто этого не заметил?
   - Я уже упоминала, что Арахна дьявольски умна? Никто не заметил обмана, и на основе этих поддельных изображений, которые все еще содержали Мандалу, мы отправили пакеты с семенами Производителей к Крусиблу, а затем запустили голокорабли.
   - Другими словами, эти поддельные данные спровоцировали значительное событие в истории человечества - миграцию в межзвездное пространство и толчок к внеземной планете.
   - Да, - сказала Чику. - Но возможно - даже вероятно, - что человеческие последствия были всего лишь побочным продуктом, побочным эффектом главного замысла Арахны. Которая должна была размножаться сама - расширять машинный интеллект за пределы Солнечной системы. Чего она добилась, внедрившись в пакеты семян Производителей подобно вирусу.
   - Ты хочешь сказать, что она сейчас там, впереди нас?
   - Во всяком случае, что-то связанное с ней - возможно, дочерний интеллект. Несколько дочерей, кто знает? Часть ее - возможно, главная часть - все еще активна в старой Солнечной системе. Чику Йеллоу встретила ее. Я знаю, на что она способна.
   - Это обнадеживает, учитывая, что мы приближаемся к другому ее аспекту.
   - Я никогда не говорила, что это будет легко. Но начинаешь ли ты понимать, почему необходима эта предварительная миссия и почему я не могла обнародовать правду о Крусибле? Ты можешь себе представить, какую панику это вызвало бы?
   - Могу, и это некрасиво.
   - Наверняка у тебя есть множество вопросов об инопланетных объектах - этих штуках в виде сосновых шишек. Я расскажу тебе все, что знаю, но это не так уж много. Они большие, и они могли связаться с Арахной, или она, возможно, перехватила передачу, которую они транслировали, независимо от того, было ли это намерением или нет. Мы думаем, что они, возможно, были здесь очень, очень долгое время. Кроме этого, я в неведении.
   - Мы, - осторожно повторил Травертин. - И кто твои сообщники в этом великом приключении?
   - Союзники дома. Например, моя коллега Чику Йеллоу и еще одна женщина, которая принимала непосредственное участие в разработке Окулара. Плюс различные другие заинтересованные стороны. Все они работали в условиях строжайшей секретности, пытаясь собрать воедино хоть что-то из правды, не привлекая внимания Арахны к своей деятельности. Это было очень, очень трудно, и мое участие не сильно помогло делу. Арахна вцепилась в Чику Йеллоу, пыталась убить ее на Венере, а затем на Земле. Самом безопасном месте во вселенной! Арахна проникла в сам Механизм, преследуя его изнутри.
   - Тогда ничего не поделать.
   - Может, и нет, но мы должны попытаться. Переговоры, торг. Умоляя сохранить нам жизни. Пресмыкаясь, если уж на то пошло. Все, что могло бы убедить Арахну не нападать на своих бывших хозяев еще более разрушительно, чем она уже сделала.
   Помолчав, Травертин сказал: - Думаю, что собираюсь заползти обратно в криогенный гроб, закрыть крышку и попытаться проснуться снова. Очевидно, это какой-то бредовый кошмар.
   - Это реально. Я жила с этим достаточно долго.
   - Это и есть объяснение - причина всего, что ты сделала?
   - Более или менее.
   - Я знаю, ты еще многого не договариваешь мне. Как вы вообще узнали об Арахне - какое отношение все это имеет к Каппе?
   - Я рассказала тебе все, что тебе нужно знать прямо сейчас. Остальное... сложно. Я расскажу тебе остальное, но предлагаю оставить это до тех пор, пока мы не займемся доктором Эйзибой и остальными.
   - Как много им точно известно?
   - Совсем ничего.
   - О, им это понравится. По крайней мере, у меня с самого начала было подозрение, что что-то не так.
   - Вероятно, мне понадобится твоя помощь, - сказала Чику, - чтобы поддерживать порядок и помочь донести свою точку зрения. Вот почему я разбудила тебя первым - я надеялась, что ты сможешь взглянуть на вещи с моей точки зрения.
   - А я-то думал, ты пропустила мой разговор мимо ушей. Моя первая мысль - зачем вообще будить остальных? Корабль может управляться сам по себе.
   - Я не планирую всех будить. Мне пришлось принять большую команду, чем я хотела, но это был единственный способ собрать эту экспедицию. Честно говоря, думаю, мы окажем остальным услугу, если оставим их в запасе.
   - Ты имеешь в виду, учитывая наши шансы на выживание?
   Чику мрачно кивнула, прикусив нижнюю губу. - Но, я думаю, нам нужны Эйзиба и двое других. Гочан знаком с Производителями, и Гонити, должно быть, сможет рассказать нам, насколько условия на поверхности Крусибла соответствуют нашим ожиданиям.
   - Хорошо, - в конце концов сказал Травертин. - Позволь мне быть откровенным. Насколько я понимаю, у меня есть два варианта. Я могу сразиться с тобой и попытаться настроить против тебя остальную команду. Но мы все равно будем находиться на борту корабля почти без топлива, падающего навстречу Производителям. Или я могу принять то, что ты говоришь, признать, что ты позволила всем этим ужасным вещам случиться со мной по какой-то причине - вот по этой причине - и что на твоем месте я мог бы сделать такой же выбор. И я могу попытаться убедить команду не бунтовать и не перегрызать тебе глотку.
   - Я бы предпочла второй вариант.
   - В любом случае, я все равно окажусь на борту корабля почти без топлива, падающего к Производителям. Трудный выбор, не так ли?
   - Как бы ты это ни разбирал, - сказала Чику, - все сводится к одному и тому же: мне нужна твоя помощь. Ты самый умный человек, которого я знаю. Даже твоего ума может оказаться недостаточно, чтобы вытащить нас из этой передряги, но, по крайней мере, мы попытаемся. У меня есть для тебя последний стимул.
   - Я слушаю.
   - Наш курс приведет нас довольно близко к одной из сосновых шишек, когда мы выйдем на орбиту. Мы можем придвинуться немного ближе, если хочешь. Я подумала, что ты, возможно, оценишь возможность своими глазами увидеть вблизи образец инопланетной технологии протяженностью в тысячу километров. Но только если ты действительно этого хочешь.
   Робот засуетился снова, его конечности щелкали и щелкали ножницами.
   - Я думаю, добрый доктор проснулся, - сказал Травертин. - Полагаю, нам следует пойти и осторожно сообщить ему эту новость.
  
  

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ

  
   Они втроем находились в пилотской кабине. Врач, казалось, воспринял последние события с поразительным стоицизмом, как будто это было всего лишь последним в череде неприятных сюрпризов, которые преподнесла ему вселенная. Он кивнул, когда Чику и Травертин по очереди объяснили их затруднительное положение, переводя его внимание с одного на другого. Время от времени он почесывал белый атолл своей тонзуры. Выражение его лица было спокойно-скептическим, но он, казалось, не сомневался в существенной правдивости их истории.
   - Она не лжет, - не раз повторял Травертин. - Она не просто вытащила это из шляпы. Я наблюдал за Чику в течение многих лет - я всегда знал, что она что-то замышляет.
   - Мне очень жаль, что пришлось солгать вам, - сказала Чику. - Или, по крайней мере, не дать вам полной картины.
   - Давайте придерживаться лжи, - сказал доктор Эйзиба с приятным отсутствием злобы.
   - Ладно, это была большая наглая ложь. - Чику пожала плечами. - Но это было сфабриковано в интересах "Занзибара". Граждан, народа. Их десять миллионов только на нашем собственном голокорабле, плюс остальная часть местного каравана и голокорабли, следующие за нами. Они все думают, что здесь их ждет рай, за которым ухаживают машины любящей грации.
   - Их ждет небольшое разочарование, - добавил Травертин.
   - Когда я вышла из спячки, - сказала Чику, - Су-Чун продалась Тесленко и другим сторонникам жесткой линии. На карту было поставлено слишком многое, чтобы я могла говорить откровенно - так или иначе, они заставили бы меня замолчать. - Она на мгновение отвела взгляд. - Я знаю, что все поняла неправильно. Если бы я могла повернуть время вспять, возможно, я бы поверила, что Утоми поступит правильно. Но, может быть, и нет. Оглядываясь назад, все выглядит проще.
   - Итак, чего вы надеетесь достичь с помощью этой миссии? - спросил Эйзиба.
   - Дипломатия. Альтернатива уничтожению, когда прибудет основной караван.
   - Возможно, этого и не произойдет. Если проблема замедления не будет решена...
   Травертин резко сказал: - Решите вы это или нет, но есть тысячи людей, которые все еще хотят попасть на Крусибл. Теперь все, что им нужно сделать, это построить копии "Ледокола", и они могут сделать это достаточно легко.
   Он посмеялся над ними. - На этом корабле двадцать человек.
   - Но он мог бы вместить больше, и они могут создать столько копий, сколько позволит наша промышленная база. Сотни в местном караване - даже тысячи. Согласен, этого недостаточно, чтобы привлечь десятки миллионов поселенцев на Крусибл, но те, кто не хочет высаживаться, всегда могут эмигрировать на голокорабли, которые не планируют останавливаться. В этом Чику права: нужно что-то делать. Даже если все, что мы делаем, - это встречаемся с Производителями и нас режут в клочья. По крайней мере, там, на "Занзибаре", они будут знать, чего ожидать.
   Заявление Травертина о солидарности вызвало странную дрожь у Чику. - Я надеюсь, мы сможем сделать что-то более конструктивное, чем быть разорванными в клочья. Однако в конечном счете Травертин прав - если все, что мы сделаем, это предоставим конкретные доказательства того, что машины настроены враждебно, мы все равно поможем "Занзибару".
   - А как насчет моих коллег-добровольцев? Неужели от нас всех ожидают, что мы безропотно выполним эту самоубийственную миссию?
   - Если бы все было по-моему, - сказала Чику, на самом деле не заботясь о том, поверил ей врач или нет, - эта экспедиция была бы гораздо меньше, и вы все заранее знали бы, на что поставлены ставки. Но давайте не будем притворяться, что миссия, на которую вы вызвались добровольцем, была без риска.
   Эйзиба вернул свое внимание к проецируемому изображению Крусибла с его двадцатью двумя сопровождающими стражами. Он смотрел с беспокойным восхищением, как человек, видящий демонов в огне.
   - Как мы могли не знать об этих... вещах?
   - Потому что мы поверили Арахне и не видели причин сомневаться в том, что она нам сказала, - заявила Чику. - Потому что мы совершали простые человеческие ошибки. Не потому, что мы были глупы, а потому, что мы были подвержены ошибкам. Умные, но недостаточно сообразительные.
   - Я не против признать, что немного напуган.
   - Если бы это было не так, - сказала Чику, - я бы начала сомневаться в вашем здравомыслии.
   Чику велела роботу отложить пробуждение Гонити Намбозе и Гочана на пару часов. Она была истощена, измучена эмоциональными требованиями, которые уже предъявляли к ней Травертин и врач.
   У нее также появилось новое беспокойство по поводу "Занзибара", которое ей нужно было решить, прежде чем говорить с кем-либо еще.
   В первые несколько часов после своего пробуждения она почти не думала о доме, больше заботясь о состоянии корабля, реальности Крусибла и деликатной задаче разбудить своих товарищей. Правда, ее мысли вернулись к Ндеге и Мпоси, но лишь мимолетно - что бы ни случилось с ними после ее отъезда, она узнает достаточно скоро, а любые новости с "Занзибара" устареют на годы, независимо от того, доберется она до них первой или последней.
   Но никаких новостей не было. Когда "Ледокол" попытался найти передачу с голокорабля, там ничего не было. Возможно, в оценке местоположения была допущена ошибка - караван мог скорректировать свой курс, поместив "Занзибар" в несколько иную часть неба, видимую с 61 градуса северной широты. Чику повернула антенну в поисковом режиме, учтя эту возможную ошибку параллакса.
   По-прежнему ничего не было.
   В этот момент она вновь встретилась с Травертином и доктором Эйзибой, внимательно наблюдая за последним.
   - Я не думаю, что это совсем неожиданно, - сказала Чику, изо всех сил стараясь, чтобы в ее голосе не звучал страх. - Когда мы улетали, констебли были в процессе установления внешней власти на борту "Занзибара". Сторонники жесткой линии не одобряли эту экспедицию, поэтому они, возможно, ввели запрет на все передачи, направленные вперед каравана, чтобы прервать контакт с "Ледоколом".
   - Либо их там больше нет, - сказал Травертин.
   Чику была благодарна за это. Это избавило ее от озвучивания этой почти невыразимой возможности.
   - Никакой несчастный случай не мог привести к разрушению всего каравана, - спокойно ответил Эйзиба. - Мы можем потерять целый голокорабль - и не один, если нам не повезет, - из-за межзвездного столкновения или повторения "Пембы". Возможно, военных действий. Но не десятки, не весь караван. Кто-то все еще был бы там.
   - Так почему же тишина? - спросил Травертин.
   - Это должно быть навязано политически, - сказала Чику. - Это единственное объяснение. Вы, доктор, правы - весь караван никоим образом не мог быть уничтожен, и столь же маловероятно, что его отнесло так далеко от своего предсказанного местоположения, что мы не сможем поймать его снова. Тем не менее, я собираюсь расширить зону охвата - нам это ничего не будет стоить.
   - В любом случае, они не нужны нам, - сказал Травертин. - Это они нуждаются в нас - в информации, которую мы им предоставляем, - но мы от них совсем не зависим.
   - Я все равно хотела бы знать новости из дома, - ответила Чику.
   Доктор Эйзиба кивнул. - Да, конечно. Мы все хотели бы этого. Вы должны продолжать поиски. Вы не думали о том, чтобы разбудить кого-нибудь из других специалистов? Я забыл все наше прошлое, но обязательно должен быть кто-то, кто что-то знает о дальней космической связи.
   - Между нами говоря, мы знаем достаточно, - сказал Травертин. - А если мы этого не сделаем, Гочан заполнит пробелы.
   - А как насчет наших собственных передач? - спросил Эйзиба. - Мы все еще отправляем их?
   - Да, обратно на "Занзибар", - сказала ему Чику, - хотя в течение двух лет мы не можем ожидать ответа на все, что отправляем. Вперед, по направлению к Крусиблу, мы передаем стандартные протоколы приветствия для связи с Производителями, как непосредственно на планету, так и в ретрансляционную спутниковую сеть. Подтверждения не было, но мы все еще перехватываем исходящие передачи Производителей, те же самые лживые сообщения, которые они десятилетиями отправляли на "Занзибар".
   Эйзиба сказал: - Возможно, оправдан более прямой подход?
   - Думаю, это должно произойти при выходе на орбиту, - сказала Чику. - И если это не привлечет их внимания, мы приземлимся.
  
   Чику бодрствовала уже шесть часов. Скованность покинула ее кости и мышцы. Теперь ей стало теплее, и тошнота прошла. Ее мыслительный процесс был острым, она перебирала возможности с нервной эффективностью молотилки. Она могла бы обойтись и меньшим количеством этого.
   За это время Крусибл заметно увеличился в размерах - теперь ее невооруженный глаз мог различать зеленые и синие оттенки поверхности планеты, а также черные круги и дефисы, вызванные орбитальными структурами. Она не могла бы сказать, что это было, или что они парили в пространстве, но сверхъестественной регулярности их расположения было достаточно, чтобы сигнализировать о явной и затяжной неправильности - навязывании порядка и симметрии там, где их никто не ожидал. "Ледокол" уже произвел небольшую корректировку курса, чтобы приблизиться к одной из сосновых шишек, когда он выходил на орбиту. Они просто выбрали курс, который требовал наименьшего расхода топлива, рассудив, что двадцать две формы были по существу идентичны, по крайней мере в общих деталях.
   "Занзибар" должен быть где-то там, сказала она себе. Он не мог просто исчезнуть, не говоря уже о всех остальных голокораблях. Даже если бы они начали проводить крупномасштабные эксперименты с ПЧФ, они не могли бы все одновременно пострадать как "Пемба". Не каждый голокорабль проводил бы один и тот же эксперимент или находился бы достаточно близко к другому, чтобы погибнуть в результате одной и той же аварии. Но были и другие возможности, и Чику почувствовала, что ее разум начинает выходить из-под контроля, тревога подпитывает ее худшие сценарии развития событий. Для начала, как насчет заражения? Массовые перемещения констеблей из мира в мир увеличили бы вероятность распространения болезней. Если бы был заражен достаточно большой процент граждан, социальные организации голокораблей начали бы разрушаться, что привело бы к потере контроля. Выжившим, возможно, и удалось бы добывать какие-то жалкие средства к существованию в затемненных социальных центрах, но у них не было бы средств поддерживать передачи. Она подумала о своих детях, роющихся в поисках объедков, медленно дичавших, пока голокорабли проплывали мимо Крусибла, неся груз дикости к звездам...
   Но караваны путешествовали в течение двух столетий без значительных человеческих жертв вследствие какой-либо широко распространенной болезни, и несколько небольших вспышек были быстро локализованы с очень небольшим количеством потерь. Она знала, что совпадения случаются, но было крайне маловероятно, что все это время страшная инфекция скрывалась только для того, чтобы вырваться наружу, когда "Ледокол" уже был в пути.
   Нет, молчание могло быть только политическим.
   Но это была хорошая новость только в самом узком смысле, поскольку она не препятствовала выживанию ее близких. Это также означало, что события, должно быть, приняли резко авторитарный оборот. Ной и другие члены Ассамблеи никогда бы этого не допустили, если бы у них все еще был какой-то контроль.
   Так что это тоже было совсем нехорошо.
   Желудок скрутило от дурного предчувствия, и Чику вызвала Травертина и Эйзибу. - Пора будить Гонити и Гочана. Я не хочу втягивать их в это в последнюю минуту.
   Травертин взглянул на Эйзибу. - Они оба одновременно?
   - Да. Доктор, вы со мной?
   - А почему бы и нет?
   - Потому что я солгала вам и поставила вас в значительно более опасную ситуацию, чем вы ожидали. Мне действительно жаль, что все должно было случиться именно так, но это случилось, и настал решающий момент. Если я почувствую, что у вас есть какое-либо намерение поставить под угрозу нашу миссию, по какой бы то ни было причине, у меня не будет другого выбора, кроме как остановить вас. И я действительно, действительно, не хочу этого делать.
   - Как далеко вы зайдете, чтобы остановить меня? - задумался Эйзиба.
   - Убью вас, если придется. Или, во всяком случае, попытаюсь. Да, я способна на это, и на этом корабле есть инструменты, которые я могла бы использовать. Это было бы нетрудно, особенно так далеко от власти. Но я бы действительно предпочла этого не делать. Вы мне нравитесь, и думаю, что в будущем вы будете нам очень полезны, так что, пожалуйста, пожалуйста, не вынуждайте меня. Гонити и Гочан будут так же сбиты с толку и напуганы, как и вы, но они нужны нам на нашей стороне так же сильно, как и вы нужны нам. Да, я лгала, но всегда только в интересах каравана. Вы заботитесь о своих людях, доктор Эйзиба?
   - Конечно, забочусь.
   - Как и я. Страстно. Пожалуйста, поверьте мне, когда я говорю, что нет ничего более важного для дальнейшего благополучия наших граждан, чем успех этой миссии. Нам нужно спасать миры, доктор Эйзиба.
   - Это звучит... неотразимо, - согласился врач.
   - Это все, что у нас есть, - сказал Травертин. - Вы могли бы уговорить Намбозе и Гочана отнять этот корабль у нас с Чику, но знаете что? Вы все равно окажетесь в точно таком же беспорядке, в каком находитесь сейчас, - только у вас будет на два мозга и тела меньше, чем нужно для решения проблемы. Нам нужно, чтобы у каждого из нас была надежда на адский шанс справиться с тем, что грядет.
   - Давайте разбудим их, - сказала Чику.
   Эйзиба сказал: - Я могу это сделать. Нам всем не обязательно быть здесь.
   - Оставить вас наедине с Намбозе и Гочаном? - скептически спросил Травертин.
   - Если вы мне доверяете, то да. Я даю вам слово, что я очень честно изложу им нашу позицию. Я объясню, что им солгали, но что сейчас ваше убийство не увеличит их шансов на выживание. - Он пожал плечами. - Это зависит от вас. Если вы не доверяете мне сейчас, то будете вечно оглядываться через плечо.
   - Вы правы, - сказала Чику, тяжело вздохнув. - Это либо полное доверие, либо вообще ничего. Разбудите их и сообщите хорошие новости. - Но после паузы она сказала: - Я все еще должна объясниться с ними с глазу на глаз.
   - Идите и займитесь своей работой. Я позвоню вам, когда проинформирую Намбозе и Гочана. - Чику открыла рот, чтобы заговорить, но он поднял палец, призывая к молчанию. - Мне совсем не нравится эта ситуация. Я бы предпочел не находиться здесь и не буду притворяться, что не испытываю обиды по поводу того, как мной манипулировали. Но я еще и врач, и я обязан заботиться обо всех вас. Я верю, что способен отбросить свои личные чувства в сторону и выполнять свою работу.
   Чику кивнула. Дальнейшие разговоры были излишни. Она поняла, что сделала правильный выбор в пользу этого мужчины. Его способность прямо говорить о своем негодовании, а не притворяться, что его на самом деле нет, заставляла ее чувствовать себя более комфортно. Она была уверена, что он сделает так, как обещал.
   - У меня есть идея, - сказал Травертин.
  
  

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

  
   Рано или поздно это пришло бы в голову Чику. Сообщения с "Занзибара", несомненно, продолжались до какого-то момента их путешествия. Возможно, прошло всего несколько дней после отлета, а может быть, прошли годы. Но что было несомненно, так это то, что все входящие передачи были бы буферизованы и сохранены в памяти "Ледокола" до того момента, когда передачи прекратились.
   На то, чтобы найти их, не потребовалось много времени. Они располагались в хронологическом порядке, начиная с момента отправления. В течение нескольких месяцев передачи были непрерывными - непрерывная исходящая линия связи, соединяющая "Ледокол" с его материнским судном. Этот поток состоял не только из сигналов, имеющих непосредственное отношение к посадочному модулю, но и из полного потока новостных лент корабля, а также тех, которые он передавал из других частей каравана, включая обновления с Земли и Солнечной системы. Однако позже передачи перестали быть непрерывными, и объем данных резко сократился. Могли пройти недели без сигнала, затем следовали две или три передачи подряд. Потом еще несколько недель молчания. Иногда неделями, а то и месяцами. Даже дольше, поскольку Чику перескочила вперед по временным меткам. Она еще не начала вчитываться в подробное содержание ни одного из сообщений. Но она уже могла сказать, что многие из них были помечены как происходящие от Ноя.
   Со временем это изменилось.
   Ее первым порывом было перейти к последней передаче, которая появилась более двух лет назад, но она устояла и вернулась к началу. Ранние передачи были достаточно богаты данными, чтобы обеспечить полное погружение в чинг. Она вернулась на "Занзибар", прогулялась по его паркам и аллеям, чтобы все увидеть своими глазами. Она осторожно расспрашивала своих сограждан, и хотя ее общение было всего лишь лучшими предположениями чинг-связи относительно того, как подобные встречи могли бы разыграться в реальном времени, этих встреч было более чем достаточно, чтобы дать ей представление об атмосфере на борту голокорабля.
   В течение месяца, последовавшего за их отъездом, с местного каравана продолжали прибывать корабли, привозя огромное количество прибывающих. Многие из них были констеблями, переведенными со своих обязанностей в другие места, наряду с растущим числом политических агентов: наблюдателями и бюрократами нового режима, высокопоставленными функционерами, контролерами и аналитиками. Даже в то время, когда продолжались обычные дела Ассамблеи, новички начали занимать влиятельные посты. Правила и постановления пересматривались, и граждане - ее граждане - были недовольны новыми ограничениями. Перемещения между голокораблями теперь жестко регулировались, разделяя семьи и друзей. Существовали даже некоторые ограничения на передвижение по "Занзибару" - доступ к транзитным контейнерам теперь находился под прямым контролем правительства. Семьи переселяли, чтобы лучше использовать ядро сообщества "Занзибара", а другие голокорабли, раздувшиеся под давлением населения, отправляли граждан на "Занзибар". Интеграция этих новичков неизбежно вызывала трения. Чику решила, что переселения на самом деле не были связаны с управлением населением, а скорее были направлены на подрыв той социальной сплоченности, которая существовала на "Занзибаре" до отлета "Ледокола". Чику не питала к новичкам никакой неприязни - они были пешками в гораздо более крупной игре.
   Личные сообщения Ноя подтвердили ее подозрения, когда они вместе прогуливались по парку предвкушения.
   - Я знаю, что ты не получишь доступа ни к чему из этого, пока не проснешься, - сказал он ей, - но пересказ событий по мере их возникновения помогает мне привести свои мысли в порядок. Разве это не смешно?
   - Я бы сделала то же самое, - сказала она призраку Ноя, этому бескровному, но правдоподобному представлению о том, как Ной мог бы взаимодействовать с ней.
   - События развиваются гораздо быстрее, чем кто-либо из нас ожидал - они продолжают присылать все больше констеблей, как будто их запас безграничен. Наши воздушные шлюзы еще никогда не были так загружены. Думаю, довольно хорошая репетиция для Крусибла.
   Она спросила о Ндеге и Мпоси.
   - С ними все в порядке, - сказал Ной, должным образом обдумав вопрос. - Первые несколько недель были для них очень тяжелыми, но месяц - это очень долгий срок в их мире.
   Она пропустила тот же промежуток времени и снова объехала свой мир. Пока она бродила по ядрам, лишенная тела, "Занзибар" чувствовался странно опустошенным, как будто он уже сбросил с себя бремя человечности. Общественные места были в основном пусты, и там царила какая-то сумеречная мрачность, как будто небо потемнело. Она с ужасом поняла, что именно это и произошло. Внешние силы объявили что-то вроде комендантского часа, очевидно, в ответ на акт общественного неповиновения новым констеблям.
   Она встретилась с Ноем на Ассамблее. Технически он все еще был действующим членом правительства "Занзибара", но его полномочия по принятию решений были практически сведены на нет, сказал он ей, и худшее было впереди. Действовали прокуроры, которые пытались установить личность тех членов Ассамблеи, которые непосредственно знали о "Ледоколе". Уже был проведен ряд предварительных слушаний, и Ноя дважды вызывали для дачи показаний в отношении других членов Ассамблеи. Это был только вопрос времени, когда они обратят свое внимание на него лично.
   - Поговаривают о казнях, - сказал он.
   Она вздрогнула. - Мы не казнили Травертина, а ведь он убил двести человек!
   - Они хотят подать пример, который остальные члены каравана не смогут игнорировать.
   - До казней дело не дойдет, Ной - мы согласились подчиниться мирному захвату власти, а не гребаной кровавой бане. Мы - демократическое общество! За все время путешествия не произошло ни одного убийства, и мы справились с этим без помощи Механизма, который по-матерински подчинил нас себе!
   - Мне жаль, - сказал Ной, как будто она возлагала на него личную ответственность.
   Она не смогла проникнуть в Тридцать седьмую палату. - Ты говорил с...? - начала она.
   - Да, один раз. Но сейчас это очень сложно - за моими передвижениями постоянно следят, и я не могу рисковать тем, что кто-то отследит чинг-привязку. Даже говоря об этом в этих сообщениях...
   - Я ни в чем тебя не виню, - сказала она. - Пожалуйста, никогда так не думай. Я просто хочу, чтобы ты был в безопасности и сделал все, что в твоих силах, для наших детей.
   Она спросила его, что ему известно об усилиях по масштабированию ПЧФ-привода, но это довело иммерсивную симуляцию до предела, и Ной не смог предложить ничего конкретного. Но Чику подумала, что вполне вероятно, что кто-то где-то попытается развить работу Травертина, возможно, даже на борту тех самых голокораблей, которые в настоящее время устанавливают новый жесткий режим на "Занзибаре". Новый привод был тактически решающей технологией, независимо от того, использовался он для замедления или нет. Абсурдно, что, в конце концов, все дошло до этого: стратегический баланс, сверхдержавы, супероружие, как будто история была своего рода машиной с ограниченным числом перестановок. Когда-то она осмеливалась верить, что история может вырваться из своих рамок. Природа не была замкнута в себе, не была связана бесконечным, скучным повторением. Она порождала чудеса и чудовищ с одинаковой плодовитостью. Так почему же людям было так трудно освободиться от старых стереотипов?
   Она уже собиралась проскочить вперед, когда Травертин вывел ее из-под контроля чинг-связи.
   - Они проснулись.
   Чику позвала их всех в пилотскую кабину. Она кивнула Намбозе и Гочану, только что вышедшим из спячки. Они сжимали в руках термосы, и у обоих был такой вид, словно их несколько раз ударили по лицу, как у пьяниц или истеричек. После инцидента с Каппой Гонити Намбозе также провела некоторое время в спячке, и она все еще была, по сути, тем же человеком, которого Чику знала тогда: чрезвычайно худой женщиной с длинными ногтями и сложно заплетенными волосами. Гочан, которого она знала менее хорошо, был приземистым, мускулистым мужчиной с внутренней силой казака.
   - Я пойму, если вы захотите наказать меня, - сказала Чику, - но не могли бы вы подождать, пока мы не завершим нашу миссию?
   - Если, - сказала Намбозе, вызвав кивок Гочана.
   - Знаю, - сказала Чику. - Я не буду преуменьшать опасность - я слишком уважаю вас обоих. Но это не самоубийственная миссия. Гочан: мы должны установить контакт с Производителями и выработать позицию для переговоров. Что-нибудь, что угодно. Вы знаете их так хорошо, как никто другой из нас. Намбозе: там, внизу, есть планета, на которой нам, возможно, в конечном итоге придется жить, если нам повезет, но не так, как ожидало большинство из нас. Скорее всего, нам придется начинать с нуля, используя инструменты и материалы, которые мы привезем из космоса. Вы потратили большую часть своей жизни на изучение адаптаций и мер, которые нам понадобятся, чтобы зарабатывать на жизнь в Крусибле. Теперь ваши идеи будут иметь большее значение, чем когда-либо.
   В конце концов та сказала: - Эти черные штуки. Что, если они не захотят, чтобы мы были там?
   - Мы не знаем, что они делают или чего не хотят - если вообще чего-то хотят, - ответила Чику. - Может быть, все, что они делают, - это наблюдают. Свидетельствуют. Возможно, им все равно. Наша забота - это Производители. Но мы должны найти решение, способ, который принесет пользу всем нам - машинам и людям.
   Намбозе усмехнулась. - Перемирие с машинами после того, как они солгали нам? Мы должны уничтожать их, а не вести с ними переговоры!
   - Мы не знаем их сильные стороны или возможности, - сказал Травертин. - Если бы за нами шел весь караван, у нас был бы шанс в бою. Но мы - один небольшой корабль, почти беспомощный. Мы должны вести переговоры.
   - С помощью чего? - спросила Намбозе.
   - Наших лучших намерений? - сказала Чику. - Доброй воли? Мы почти наверняка имеем дело с когнитивными машинами интеллектуального уровня или совокупностью машин, обладающих коллективным интеллектом, равным нашему собственному или превосходящим его. Я встречала одного, и мы не можем предполагать, что на нашей стороне будет умственное и военное превосходство.
   - Я хотел бы получить доступ к коммуникационным системам "Ледокола", - сказал Гочан. - Есть некоторые каналы, которые вы, возможно, не пробовали - пути командного уровня и тому подобное.
   - Хорошее начало, - сказала Чику.
   - Это даст мне возможность отвлечься от всего остального. Можно мне?
   - Да, но держите одну антенну позади нас, ловя сигналы от каравана. Намбозе: чем ближе мы подходим, тем лучше видим условия на поверхности. Я хочу, чтобы вы начали обновлять карты. Я хочу немедленно знать, обнаружите ли вы какие-либо существенные расхождения между данными в наших файлах и реальным Крусиблом. И если вы обнаружите какие-либо признаки активности Производителей на поверхности или в космосе, немедленно доведите это до нашего сведения.
   - Теперь мы подчиняемся вашим приказам? - спросила Намбозе.
   - Нет, - сказал Травертин. - Мы разделяем ответственность.
   Намбозе обратила свое внимание на физика. - А как насчет вас? Я думала, вы должны были умирать, разлагаться, как труп. Думала, это должно было стать вашим наказанием за то, что вы чуть не убили нас всех.
   - Приговор Травертину был официально смягчен, - сказала Чику. - Он нарушил наши законы, это правда. Но Травертин заплатил за это высокую цену. Мы также в долгу перед ним за те риски, на которые он пошел. Если каким-то чудом кто-нибудь из нас когда-нибудь ступит на Крусибл, мы будем благодарны Травертину.
   - Я бы пока не стал планировать никаких памятников себе, - сказал Травертин.
  
   Чику тоже была рада, что у нее есть что-то, что отвлечет ее от забот, но она не могла с уверенностью сказать, что было более неприятным источником беспокойства: новости из дома или их ближайшие перспективы на Крусибле. С одной стороны, хотя в сообщениях Ноя говорилось о неуклонном ухудшении условий на "Занзибаре", и из-за этого она беспокоилась за Ндеге, Мпоси и Ное, фактом было то, что новости были старыми. Она не могла изменить прошлое и в основном занималась раскопками истории. Она могла относиться к репортажу Ноя как к своего рода вымыслу, повествованию, в котором она принимала участие лишь теоретически. Это контрастировало с инопланетными существами, которые - хотя они пока ничего не сделали, чтобы вызвать этот страх, - могли протянуть руку и уничтожить маленький корабль без предупреждения.
   Она решила, ради сохранения своего здравомыслия, не выбирать между ними и не зацикливаться на одном, исключая другое. Когда погружение в беды "Занзибара" грозило захлестнуть ее с головой, было почти облегчением вернуться в настоящее, где ее судьба зависела от прихотей машин, в место, где политика и человеческая слабость не имели никакого отношения к делу. Здесь не о чем было сомневаться, и не о ком было беспокоиться, кроме нее самой. Это было так же чисто и этически нейтрально, как игра в шахматы.
   Какой-то инстинкт заставлял ее не ставить "Ледокол" поперек пути ни одной из спиц синего света, как будто сломать или прервать этот поток фотонов было бы все равно что наступить на сухую ветку - грубое объявление об их присутствии. Травертин был уверен, что свет не причинит вреда кораблю, но согласился с решением Чику проявить осторожность.
   - Конечно, с одной стороны, - сказала Чику, - я бы хотела увидеть какой-нибудь знак того, что эти твари знают, что мы здесь. Возможно, тогда они не были бы такими загадочными, плавая там, как статуи с острова Пасхи.
   - С другой стороны, тебе бы не хотелось их злить.
   Вопреки своему настроению, Чику заставила себя рассмеяться. - У Аретузы была теория, что синий свет несет в себе сигнал, нечто такое, что проникло в глаз - возможно, это даже превратило Арахну в то, чем она стала. Возможно, набор инструкций в понятном для всех машинном коде, который велел ей скрыть себя и настоящие данные Крусибла от своих хозяев-органиков.
   - Машина, приказывающая другой машине скрывать свое существование? Искусственные интеллекты шепчутся друг с другом через межзвездное пространство, ведя разговор, который мы, люди, не можем ни перехватить, ни понять?
   - Пугающе, не правда ли?
   - Это можно назвать одним словом.
   Одно дело знать, что сосновые шишки находятся на расстоянии тысячи километров от края до края, но совсем другое - приближаться к такому объекту, оценивая его размеры из первых рук. Она подумала о Гиперионе, маленькой изрешеченной луне, вращающейся вокруг Сатурна, - Гиперионе с его туннелями и подземельями, с его бесконечными галереями, кишащими художниками и анархистами. Чику Йеллоу и ее друзья отправили "Гулливер" на эту луну. Но Гиперион был на треть больше одного из этих инопланетных объектов, и, кроме того, это были явно созданные вещи, материя, сформированная и организованная огромным холодным разумом. Они, должно быть, тоже пришли сюда, чтобы иметь возможность передвигаться, и это было едва ли не труднее принять, чем само существование этих объектов. Ничто столь огромное не должно быть способно к перемещению, не говоря уже о пересечении межзвездного пространства. Это было оскорблением естественного порядка.
   Выведение на орбиту приблизило их к ближайшему объекту не более чем на пятьсот километров, но для нервов Чику этого было вполне достаточно. Хотя объекты вращались вокруг Крусибла, технически они не находились на орбите: их движение было решительно некеплеровским. Учитывая высоту, на которой они сидели, они должны были двигаться примерно в два раза быстрее, чем были на самом деле. Еще один удар по человеческому высокомерию, - подумала Чику, как будто гравитация была законом, который инопланетные объекты спокойно решили игнорировать. Они даже не зафиксировали массы, которую были способны обнаружить датчики "Ледокола", несмотря на то, что они, должно быть, содержали миллиарды тонн вещества. И вот они зависли и медленно вращались, их спицы пересекали эклиптику и устремлялись в космос. Она подумала обо всех звездах, обо всех мирах, которых в конце концов коснется свет этих спиц. Эта простая дуга, пересекающая небо, должно быть, все еще охватывала тысячи солнц только в этом маленьком уголке спирального рукава. Она задумалась о других цивилизациях, человеческой и художественной, которые попали под удар спиц.
   Она содрогнулась от масштабов этого начинания, чего бы оно ни надеялось достичь.
   Сосновые шишки были названы так из-за их формы, а также из-за множества частично перекрывающихся пластин, которые были организованы в соответствии с элегантными и простыми схемами роста. Самая маленькая из пластин, где сосновые шишки сужались к острию - концу, ближайшему к Крусиблу, - имела всего километры в поперечнике, не шире среднего айсберга. Самая большая из них, расположенная ближе к более толстому концу, достигала почти ста километров в поперечнике и десятков километров в толщину. Все они были совершенно черными, непроницаемыми для пассивных и активных сенсорных систем "Ледокола". Они искусно подогнаны друг к другу, но между наложенными слоями также были промежутки, сквозь которые были видны намеки на более глубокую структуру: голубые тайны внутреннего механизма, проглядывающие сквозь разочаровывающую дымку, как будто между механизмом и ледоколом была помещена какая-то размытая среда. Излучение распространялось, размазывалось по всему спектру и модулировалось странным образом, с всплесками поглощения и излучения, которые не соответствовали известным ядерным переходам. Излучение было загадочным, достаточным, по словам Травертина, для получения тысячи докторских степеней, возможно, целой академической дисциплины. Но ни одна из его частей не была достаточно мощной, чтобы представлять угрозу - по крайней мере, не в тех группах, которые они были способны зарегистрировать.
   Поскольку они опускались ниже уровня сооружений, Травертин предположил, что потоки поднимались одновременно с их прохождением - поднимались, а затем постепенно опускались обратно до уровня, который они показывали ранее. Но трудно было знать наверняка. Они не получали никаких достоверных данных, пока не подошли совсем близко, и поскольку у "Ледокола" не было ресурсов, чтобы расставить датчики за собой, это было все, что они собирались узнать на данный момент.
   Но их не уничтожили. Чику, конечно, была рада этому. Но она надеялась на что-то конкретное, и нарастание/затухание голубого свечения не шло в счет. Чего она хотела, решила она, так это чтобы инопланетные машины превзошли проблему Производителей - сделали что-то, враждебное или иное, что отодвинуло Производителей на второй план. Но такой увертюры не последовало, и она не могла не почувствовать укола разочарования.
   Поэтому они опустились еще ниже. Импульсы тяги изменили траекторию движения "Ледокола", еще больше истощив то небольшое количество топлива, которое еще оставалось в наличии. Как только спускаемый аппарат достигнет орбиты в нескольких сотнях километров над поверхностью Крусибла, им не понадобится топливо для посадки - они будут поддерживать высоту только в том случае, если будут использовать двигатели для противодействия трению атмосферы, - но у них будет достаточно топлива, чтобы приземлиться в подходящей точке посадки по своему выбору.
   Намбозе была занята обновлением своих карт, накладывая свежие данные поверх старых. Разрешение новых данных было не таким хорошим, как у старых, но они обладали тем достоинством, что были достоверными и поддающимися проверке. Теперь они не полагались на машинные глаза: они могли сами видеть пейзаж через иллюминаторы.
   В некотором отношении новости были хорошими. Сам Крусибл оказался именно тем миром, который они ожидали увидеть - геология планеты, атмосферные и поверхностные условия были в точности такими, как было обещано. Растения колонизировали сушу и в своей детальной биохимии дублировали нечто, что было очень близко к земному процессу фотосинтеза. Но люди знали об этом задолго до того, как Окулар провел детальные наблюдения поверхности. Атмосфера Крусибла содержала молекулярный кислород и метан в объемных соотношениях, более чем на сто порядков превышающих те, которые можно объяснить одним только термодинамическим равновесием. Кроме того, большая часть поверхности Крусибла была покрыта чем-то, что очень сильно поглощало красный свет, намекая на обильное присутствие пигмента хлорофилла или его аналога. Если и была одна истина, которая стала ясна за четыре столетия освоения космоса, так это то, что существовало очень мало неорганических механизмов, которые придавали вещам зеленый цвет, и совсем нет таких, которые могли бы окрасить целую планету в ослепительный изумрудный цвет.
   Жизнь была единственным объяснением.
   Все это оказалось правильным, что стало утешением, если не облегчением. Они могли бы жить здесь, приняв некоторые осторожные меры. Но они ожидали увидеть поселки и города, гавани и причалы, дороги и посадочные площадки, а ничего этого не было вообще. Некоторые намеки на возможную деятельность Производителей, это правда - обычные участки расчищенной местности, отражающие сигнатуры, которые намекают на искусственные сооружения, - но все это слишком мало, чтобы быть полезным волнам мигрантов. К густой, теплой, богатой кислородом атмосфере Крусибла нужно было бы немного привыкнуть. Предполагалось, что они будут жить в помещениях с повышенным давлением, питаемых атмосферными очистителями, в то время как колонисты постепенно увеличивали воздействие естественного воздуха Крусибла - сначала переносили его с помощью фильтрующих масок, затем короткими эпизодами прямого дыхания - и всегда под пристальным медицинским наблюдением, опасаясь микроорганизмов или переносимых по воздуху токсинов. Если потребовались бы десятилетия, прежде чем граждане смогли ходить по Крусиблу без защиты, это всегда казалось приемлемой частью сделки - терпеливое распаковывание подарка мирового масштаба.
   Они продолжали вращаться по орбите. Независимо от их специализации, все они были очарованы Мандалой. Они ознакомились с данными наблюдений и прогулялись по уменьшенным реконструкциям в парках предвкушения. Они просмотрели океаны анализа и предположений, часть которых теперь настолько устарела, что обросла плотными слоями собственной учености. Но здесь все было по-настоящему, и это было по-настоящему - не вымысел, не искажение. И совсем не так удивительно и чуждо, как их заставляли верить. Даже своими собственными глазами, глядя вниз из космоса, Чику не могла полностью оценить масштаб артефакта. Здесь не было ничего, что могло бы сравниться с парящими машинами длиной в тысячу километров, но это было совершенно другое творение рук разумных людей, созданное не из механизмов, плавающих в вакууме, а впечатанное в кожу планеты. Сложная, симметричная форма Мандалы была знакома ей по бесчисленным визуализациям - она могла бы стать основой для какого-нибудь грандиозного императорского сада, со всеми лабиринтами, бордюрами и пересекающимися дорожками для прогулок, за исключением того, что Мандала была шириной с экваториальную Африку, а ее желоба с острыми краями были такими широкими и глубокими, что они соответствовали целым погодным системам, придавая облакам форму линий и углов. Она простиралась от одного морского побережья континента до другого, огибая кривизну земного шара. Когда на одном краю Мандалы была ночь, на другом все еще был день. Тени проталкивались по ее каналам и протокам с внезапно нахлынувшим намерением. По какому-то до сих пор неясному механизму моря входили и выходили из каналов в соответствии с фазами приливов двух лун Крусибла, образуя неглубокий мениск, который изменял обычное отражающее альбедо каналов. Было возможно, но пока не доказано, что части Мандалы закрывались, открывались или изменяли свой наклон в соответствии с ритмами моря. Также считалось вероятным, что Мандала обладала способностью восстанавливаться в условиях многовекового воздействия погодных условий и планетной геологии, сохраняя невероятную остроту своих углов и граней. Если бы она могла самовосстанавливаться, она также могла бы эволюционировать и, возможно, реагировать.
   Люди рано или поздно посетили бы этот мир, но Мандала возвела исследование Крусибла в ранг приоритета на уровне вида, который нельзя было оставить машинам. Как было бы чудесно, подумала Чику, прогуляться по этим каньонам с железными стенами. Она представила, как плывет по затопленным каналам или летает на дельтаплане в порывистых термальных потоках, вызванных появлением и отступлением теней и воды.
   Там была работа на тысячу жизней вперед - работа, радость и чудо.
   Мы должны найти способ справиться с этим, - подумала Чику. - Какими бы ни были наши трудности, мы не можем упустить эту возможность.
   Она бодрствовала уже почти двадцать часов, Травертин - на несколько часов меньше. Они решили спать по очереди, чтобы все могли быть начеку, если что-то случится. Никогда в жизни Чику так не хотелось спать, но она согласилась с этой идеей. На "Ледоколе" не было места для коек, поэтому, когда подошла их очередь, они заползли обратно в переносные гробы, теперь набитые одеялами и подушками. У Чику была первая смена отдыха. После трех часов неглубокого, прерывистого сна она проснулась, чувствуя себя бодрой, но в то же время хрупкой и зудящей.
   Она отползла в укромный уголок и продолжила просматривать передачи Ноя. С каждым сообщением ее все сильнее охватывало дурное предчувствие. Снова и снова ей приходилось бороться с желанием перескочить вперед по временной последовательности. Но Ной пошел на большие хлопоты и личный риск, отправляя эти сообщения, и было бы медвежьей услугой не просмотреть их в том порядке, в котором они были отправлены. Кроме того, ей было почти невыносимо слышать подтверждение той новости, которой она боялась.
   С момента ее отлета прошло три года, и условия на "Занзибаре" только ухудшились. Режим внешней власти становился все более суровым и, наконец, превратился в своего рода военное положение с необычайно суровыми наказаниями за малейшие нарушения нового порядка. Права граждан были аннулированы. Прежняя Ассамблея была почти полностью распущена, его члены вернулись в общество или подверглись допросам и судебному разбирательству. Ною до поры до времени удавалось цепляться за свою свободу, но он находился под пристальным вниманием прокуратуры Тесленко и, похоже, смирился с возможным задержанием и судебным разбирательством. Отправлять сообщения на "Ледокол" становилось все более проблематично, и Ной был вынужден использовать все более изощренные меры, чтобы избежать перехвата и глушения его сообщений еще до того, как они дойдут до Чику.
   - Я не знаю, что здесь произойдет - либо с моей возможностью связаться с вами, либо со статусом-кво на "Занзибаре", но мы не можем продолжать в том же духе бесконечно. Это почти как если бы новый режим хотел спровоцировать насильственную ответную реакцию, чтобы оправдать наше окончательное уничтожение. Были случаи смерти - настоящие смерти - вызванные насильственными действиями. - Он покачал головой от ужаса этого, и, несмотря на то, что она сама была свидетельницей насилия, она разделяла его отвращение. Человеческие существа были лучше этого - или, во всяком случае, считали себя таковыми.
   - Несколько их констеблей, но в основном наши граждане, - сказал Ной. - Сейчас, учитывая все новые ограничения на передвижение, многого не требуется, чтобы привести все в порядок. Констебли были бы достаточно плохи сами по себе - их достаточно много, - но они также задействовали этих роботов, и у нас не было бы ни единого шанса в бою с ними, даже если бы мы подумали, что стоит попробовать.
   В конце концов, Чику решила, что она скорее позволит Ною высказаться, чем наполнит его вымысел иллюзией интерактивной персоны. Поэтому она хранила молчание, хотя у нее было много вопросов.
   - Некоторые из нас - в основном бывшие члены Ассамблеи - все еще поддерживают какой-то контакт, - продолжил он, - и мы обсуждали идею сопротивления. Если бы мы могли выгнать их мирным путем, мы бы сделали это, а затем разорвали все политические и экономические связи с остальной частью каравана. На данный момент мы могли бы сделать это в одиночку. Конечно, были бы трудности, но вряд ли сейчас мы живем в роскоши. И у нас есть чертежи Травертина - мы могли бы собрать замедляющий двигатель из частей того, который мы уже разобрали, ни о чем не спрашивая караван. Но мирного способа покончить с этим нет, Чику - они бы нас уничтожили.
   Она знала, что это правда, и кивнула.
   - Самое худшее во всем этом, помимо унижения и смертей, заключается в том, что это всего лишь прикрытие! Некоторые из наших ведущих инженеров уже переведены на другие голокорабли - люди, которые имели непосредственный контакт с исследованиями Травертина. Их не забирают, чтобы казнить, и не запирают в камере до конца путешествия. Их принуждают к сотрудничеству, чтобы попытаться повторить прорыв Травертина. И я говорю здесь не только об одной подпольной исследовательской программе, но и о нескольких - некоторые из них работают независимо друг от друга. Люди Тесленко, возможно, больше не захотят высаживаться на Крусибле, но им все еще нужна эта технология. И они получат ее, так или иначе. Рано или поздно они похитят столько наших научных умов, что мы сами не сможем воспроизвести двигатель Травертина! - Выражение лица Ноя было страдальческим, и он провел рукой от лба к подбородку, пытаясь смягчить свой озабоченный вид. - Мне жаль, но у вас, должно быть, есть свои заботы. Несмотря на все наши различия, я бы хотел быть с тобой сейчас. Мпоси и Ндеге чувствуют то же самое - они очень гордятся тобой.
   - Спасибо тебе, - прошептала Чику.
   - Сразу после репрессий твое имя обливали грязью на "Занзибаре" - почти так же поносили, как имя Травертина! Горожане почувствовали, что ты навлекла на нас эту беду. Но когда констебли начали закручивать гайки, граждане начали ценить твою точку зрения - что Соглашение "Пембы" стало петлей на наших шеях. Они все еще не знают всего этого, и большинство из них, вероятно, еще не готовы к этому. Но если бы они это сделали, я подозреваю, что ты поднялась бы в их оценке еще выше. - Ной сумел изобразить усталую улыбку, что-то от себя прежнего, чтобы поднять ей настроение. - Ну, а что еще? Твой дом все еще там, где ты его оставила, а Мпоси и Ндеге ухаживают за твоими цветами. Они хорошо учатся в школе - или в том, что считается школой при новом режиме. Они часто спрашивают о тебе - Ндеге всегда в социальных сетях, следит за новостями, а Мпоси не раз говорил, что хотел бы побывать с тобой на борту "Ледокола"! Я не уверен, что он действительно понимает, что это повлечет за собой, но теперь, когда ты приобрела определенную известность, кажется, что они скучают по тебе больше, чем сразу после твоего ухода. Я думаю, им очень приятно быть Экинья. И я очень счастлив, что знал одну из них.
   Она перешла к следующему сообщению во временной последовательности - четыре года с начала ее экспедиции.
   Это было очень коротко. Ной отправлял его из затемненной комнаты, наклонившись вплотную к глазу, его лицо блестело от пота. Даже в полумраке казалось, что он постарел на десять лет, а не на год, прошедший с момента последней передачи.
   - Я не могу долго говорить. Сегодня утром прокуроры пришли ко мне домой с делегацией констеблей. На этот раз они собираются арестовать меня - и это не будет какое-то быстрое задержание и пощечина, чтобы поставить меня на место. Они организуют целую серию новых судебных процессов, которые пройдут перед полным составом Ассамблеи. Меня не было дома, когда они пришли, и мои друзья водили их за нос достаточно долго, чтобы я добрался сюда. Но они найдут меня достаточно скоро, и тогда я не знаю, что произойдет. - Он глубоко вздохнул - его голос звучал так, словно он выбивался из сил. - Мпоси и Ндеге сейчас с Су-Чун Ло. Я знаю, что она присмотрит за ними, что бы ни случилось со мной. - Предвосхищая ее сомнения, он добавил: - Су-Чун всегда была нашим другом, и она хорошо относилась к детям с тех пор, как ты ушла от нас. Пожалуйста, не думай плохо о ней - или обо мне за то, что я ей доверяю.
   Сообщение резко оборвалось - ни подписи, ни выражения его беспокойства о ее благополучии. Возможно, он просто был прагматичен - если она смогла прочитать передачу, значит, она все еще жива.
   Сердце подскочило к горлу, и она перешла к следующему сообщению. С момента последнего сообщения Ноя прошло более восемнадцати месяцев - пять с половиной лет с начала экспедиции. На этот раз заголовок информировал ее о том, что сообщение было отправлено Мпоси.
   Но, очевидно, произошла какая-то ошибка, потому что уверенный в себе молодой человек, представившийся в воплощении, никак не мог быть ее сыном, мальчиком, которого она оставила на Занзибаре. Мпоси было двадцать три. Он превратился из мальчика во взрослого, как день переходит в ночь.
   - Я не знаю, получишь ли ты это и когда, - сказал он, вздергивая подбородок так, как она тысячу раз видела, когда он собирался сказать что-то, что ей не понравится. - Я бы не хотел, чтобы тебе приходилось узнавать это таким образом, но тебе нужно знать. Они убили нашего отца. Был судебный процесс, который закончился для него неудачно, затем последовала серия публичных казней мужчин и женщин, причастных к нарушению Соглашения "Пембы". - Ему потребовалось мгновение, чтобы взять себя в руки, снова расправив свою гордую челюсть - она заметила, что у него была ямочка, точь-в-точь как у Ноя. - Это было безболезненно - они не заставляли отца страдать... во всяком случае, в момент его казни. И в конце концов он выдержал это хорошо - с большим мужеством и самообладанием. Его последними публичными словами перед тем, как его отвезли в парк предвкушения, были слова о том, что мы не должны выступать против новой власти - что больше не должно быть смертей, больше не должно быть кровопролития... - Мпоси замолчал, но она чувствовала, что он еще что-то хочет сказать. - Возможно, ты думаешь, что мы с Ндеге возлагаем на тебя ответственность за это. Это правда, что мы были злы с самого начала. Возможно, в каком-то смысле мы все еще такие. Но в том, что они сделали с отцом, не было твоей вины - он дал нам это понять. Ты сделала только то, что было необходимо, и мы не можем винить тебя за это. По-своему, мы гордимся тем, что ты сделала, и надеемся, что ты все еще где-то там, делаешь хорошую работу для каравана. Мы надеемся, что у тебя все хорошо. Было бы приятно когда-нибудь снова получить от тебя весточку.
   Не было никакой возможности проверить его новость, но, учитывая серьезный тон, которым он ее произнес, она не усомнилась ни в одном его слове. Итак, Ной умер, как он всегда и боялся, что это может случиться. Она должна была признать, что была очень благодарна судьбе за то, что не присутствовала при публичных казнях. Она задавалась вопросом, заставили бы они ее смотреть, как умирает ее муж - вероятно, в качестве прелюдии к ее собственной казни, - или они бы держали ее подальше, что было бы столь же невыносимо.
   И вот она здесь, вырванная из времени, слышит эту ужасную новость от сына, которого почти не узнала, сына, который не был уверен, что она все еще будет жива и услышит его слова.
   Она почувствовала, что начинает плакать.
   - Чику, - сказал Гочан, - тебе лучше подняться в пилотскую кабину.
   Его вмешательство прозвучало как оскорбление, но Гочан говорил с таким же шоком, какой был у нее.
   Она вытерла глаза и повернулась к нему.
   - Что это?
   - Что-то поднимается с Крусибла. - Коренастый роботехник почти лишился дара речи. - Ракеты залпового огня, летят прямо на нас.
  
  

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

  
   Она последовала за ним в пилотскую кабину. У Травертина была назначена следующая ночная смена, поэтому Чику послала доктора Эйзибу разбудить его.
   - Ракеты, - сказала Намбозе. - Приближаются быстро, с нескольких стартовых площадок. В основном коррелируют с теми участками расчищенной местности, которые мы отметили ранее.
   - Какой тип ракет?
   Гочан обратил свое внимание на один из поднимающихся аппаратов, который уже вышел за пределы атмосферы. - Что-то вроде двигателя Чибеса старого образца, судя по его эмиссионным характеристикам. На самом деле, это неудивительно - это одна из основных технологий, включенных в их конструкторские файлы, к которым они могли получить доступ, когда вышли из исходных пакетов. Им нужно было иметь возможность выходить в космос, обслуживать спутники и строить промежуточные станции. Машины маленькие по сравнению с нами, но их шесть, и у нас почти нет топлива, чтобы обогнать их. Я даже не уверен, что у нас достаточно времени, чтобы сойти с орбиты и попытаться вернуться.
   - Тогда мы и пытаться не будем, - сказала Чику с каким-то спокойным фатализмом. - Мы должны немедленно отправить наши находки обратно на "Занзибар" - мы приехали посмотреть, какой прием нас ждет, и это, возможно, наш последний шанс сообщить что-нибудь полезное.
   - Не думаю, что они нападут на нас, - сказал Гочан.
   - Ты уверен?
   - Нет, но могу сделать несколько обоснованных предположений. Другой технологией, включенной в исходные файлы, была система вооружения малой дальности, предназначенная для защиты от угроз космического базирования, таких как астероиды. Предполагалось, что кинетические пушки будут готовы к тому времени, когда города будут достроены.
   - И твои "обоснованные предположения" не подрываются тем фактом, что они никогда не создавали никаких городов? - спросила Намбозе.
   Гочан пожал плечами. - Я не могу быть уверен, это правда, но кинетические пушки обеспечили бы жизнеспособную основу для более эффективного оружия. Думаю, мы бы уже были мертвы, если бы в их намерения входило уничтожить нас.
   - И ты не подумал упомянуть о возможности того, что они могут быть вооружены, прежде чем начать стрелять в нас? - спросила Чику.
   - И ты не упоминала об истинной цели этой миссии до тех пор, пока ни для кого из нас не стало слишком поздно отступать, - резонно заметил Гочан.
   Доктор Эйзиба и Травертин втиснулись в и без того переполненную кабину.
   - А, - сказал Травертин, рассматривая схему ракет, быстро приближающихся к позиции "Ледокола".
   - Возможно, это их способ поздороваться, - сказала Чику в обреченной попытке разрядить обстановку.
   Она уже составила самостоятельное заявление о цели миссии "Ледокола" и своих опасениях относительно Производителей, готовых в любой момент вернуться к каравану, но у них все еще было несколько минут до того, как ракеты окажутся в опасной близости. Она получила доступ к предыдущему заявлению и начала говорить, добавив дополнение.
   - Сообщает Чику. В настоящее время мы переживаем первый контакт с Производителями в виде приближающихся к нам кораблей, запущенных с поверхности. Не было никакого подтверждения получения наших передач из космоса на поверхность, дружественных или каких-либо других, поэтому мы понятия не имеем, являются ли их намерения враждебными или нет. Гочан думает, что мы уже были бы мертвы, если бы они этого хотели, так что... - Тут она запнулась. - На данный момент все может пойти по-любому. Если вы больше ничего от меня не услышите, советую вам предполагать худшее. В этом случае у вас будет два варианта - держаться подальше от Крусибла или рискнуть связаться с Производителями. Какой бы вариант вы ни выбрали, на ваши плечи ляжет огромная ответственность, обязательство не только перед нашими гражданами, но и перед миллиардами людей, которых мы оставили в Солнечной системе. Неважно, паникуем ли мы и слишком остро реагируем - мы всего лишь капля в море, - но правда о Производителях не может вернуться на Землю. Это было бы катастрофой - крах всякой уверенности, которая определяет большую часть нашей жизни. Если люди выступят против Производителей, они выступят против Механизма - и если Механизм решит принять ответные меры, нам конец. Этого не может быть. Что бы вы ни думали обо мне, пожалуйста, поверьте в одну истину: знания о Крусибле просто слишком опасны для распространения. Они должны остаться с нами - с караваном - и никуда дальше не идти.
   - Тебе лучше это закончить, - тихо сказал Травертин. - Они будут рядом с нами примерно через две минуты, может быть, меньше.
   Чику прервала передачу, вознесла безмолвную молитву судьбе, а затем отправила свое сообщение в космос с помощью узкого луча, направленного в соответствии с их наилучшим предположением о координатах каравана, а также более широким сигналом, который допускал бы высокую погрешность в их оценках.
   Это было сделано. Никакая сила во Вселенной не смогла бы сейчас перехватить этот сигнал.
   Она думала, что почувствует облегчение, наконец-то избавившись от этого секрета, который мог только помочь ее репутации - при условии, что кому-то все еще было не все равно или он действительно был еще жив, чтобы обсуждать это. Но все, что она чувствовала, была пустота за пределами пустоты, подобная фазовому переходу между одним состоянием вакуума и следующим. Они могли бы отпустить ей грехи, если бы захотели, но у нее не было права прощать себя. Она была дурой, думая, что это будет так просто.
   Она подошла к окну пилотской кабины, готовясь к приближению кораблей - или ракет. Два из них были теперь очень близко, но они замедлялись, а не разгонялись, и в последний момент затормозили достаточно сильно, чтобы не убить кого-нибудь из пассажиров при столкновении. Они остановились по обе стороны от спускаемого аппарата - два одинаковых судна размером примерно в половину "Ледокола". Они представляли собой сужающиеся цилиндры, рифленые, как винный бокал, с тупым, похожим на долото носиком. Толстый конец, очевидно, содержал основные части двигателя, но отверстия и вентиляционные отверстия в других частях корпусов кораблей, возможно, предназначались для рулевого управления или функций ретро-ракеты. Они были окрашены в слегка блестящий сланцево-серый цвет, и на них не было ни окон, ни отличительных знаков.
   Несколько минут они просто висели там. Затем еще два корабля завершили свой запуск и заняли положения над и под посадочным модулем. Чику не увидела ничего, что отличало бы их от первых двух, а когда появились пятый и шестой, не было ничего, что отличало бы их от первых четырех. Последняя пара заняла позиции в кормовой и носовой частях "Ледокола", так что спускаемый аппарат был заключен в скобки со всех сторон. Никогда не было никакой возможности сбежать из машин, но теперь об этом не могло быть и речи.
   Чику и ее спутники ждали. Гочан не мог предложить никаких протоколов для этой ситуации. Они больше ничего не могли сделать, чтобы объявить о своем присутствии и просигнализировать о своей готовности к общению.
   Между одним мгновением и следующим пилотская кабина наполнилась интенсивным красным светом. Сначала Чику прищурилась. Шторки опускались по какому-то автоматическому рефлексу, но она приказала им оставаться открытыми. Свет был ярким, но не ослепляющим. Он пульсировал, стробировался и распадался на движущиеся сетки и борозды. Иногда изображение получалось очень четким, почти слишком ярким, чтобы на него можно было смотреть. Они наблюдали, как маленькие плотные узелки ползут по оконному стеклу.
   - Они наносят нас на карту, - поставил диагноз Гочан, хотя остальные уже пришли к аналогичному выводу. - Оптические лазеры, действующие со всех шести направлений. Они, должно быть, создают полное трехмерное изображение корабля - лазерная томография!
   Чику поняла, что его прежнее косноязычие было в такой же степени результатом энтузиазма, как и страха.
   - Конечно, они уже знали, чего ожидать, - сказал доктор Эйзиба. - Они знали, что мы придем - это они лгали, а не мы!
   - Возможно, им нужно убедиться, что мы те, за кого себя выдаем, - сказала Намбозе.
   Чику обнаружила, что кивает. - Да. Они не могут быть слишком осторожны. У них раньше не было прямого контакта с людьми - по крайней мере, насколько нам известно, - и мы внесли достаточно изменений в посадочный модуль, чтобы он не соответствовал ничему в их файлах.
   Красные огни резко погасли.
   Чику и ее команда плыли в тишине, ожидая, что что-то произойдет. Но шесть кораблей оставались на месте, безмолвные, как скалы. Чику подозревала, что корабли, вероятно, были специализированными роботизированными устройствами, автономными и неделимыми, каждое из которых само по себе являлось своего рода Производителем. Гочан уже предупредил ее о том факте, что машины могут принимать множество форм: огромные, крадущиеся формы, которые они принимали на Земле и Венере, формируют не единственную анатомию, открытую для них. И учитывая, как долго эти машины работали без присмотра человека, было возможно - даже вероятнее всего, - что они разработали множество специализированных форм, которые ничем не были обязаны функциональным шаблонам в оригинальных упаковках семян. - Адаптивное видообразование, -сказал Гочан, усмехаясь самой этой идее.
   - Что-то происходит, - сказал Травертин.
   Но они все это видели. Корабли приближались, сокращая расстояние до "Ледокола". Движение было недостаточно быстрым, чтобы выглядеть как попытка раздавить посадочный модуль, но все же Чику опасалась худшего. У них не было ни оружия, ни средств защиты, выходящих за рамки обычной целостности корпуса. Было достаточно сложно преподнести Ассамблее концепцию чисто исследовательской миссии - она сомневалась, что даже ее опытная дипломатия смогла бы убедить их превратить посадочный модуль в военный корабль.
   Но корабли снова остановились, когда почти соприкоснулись с обшивкой "Ледокола", так близко, что из иллюминаторов ничего нельзя было разглядеть. Чику вызвала мозаику внешних изображений, полученных глазами посадочного модуля, и они зачарованно наблюдали, как шесть кораблей открывают части своих корпусов, хитрые, как китайские шкатулки. Длинные сочленения механизмов высовывались из отверстий, быстрые, как атакующие змеи, наклоняясь и поворачиваясь с обезоруживающей скоростью. На конце каждой руки сияло по узлу света ярче солнца, переходящему из белого в фиолетовый. Чику вздрогнула, когда опустились шторки, но на этот раз не велела им остановиться. Шарнирные рычаги прорезали корпус посадочного модуля везде, куда попадал свет, и перед глазами Чику возникло ярко-розовое пятно.
   - Может быть, термоядерные горелки, - сказал Травертин. - Или, может быть, очень компактная реакция Чибеса. Умные, умненькие штучки.
   - Нам следует перейти к гробам, - сказала Намбозе, не впечатленная таким машинно-ориентированным мышлением. - Нет времени надевать костюмы.
   Но Производители не пытались пробить себе дорогу, поняла Чику. Они подравнивали аэродинамические оконечности спускаемого аппарата, не подвергая риску его герметичную сердцевину. Они отрезали крылья и руль с хирургической скоростью и точностью, затем сделали еще несколько надрезов, которые не служили очевидной цели. Наконец они убрали свои режущие орудия, запечатав корпуса с той же быстротой, с какой были развернуты орудия, и мгновение спустя шесть кораблей придвинулись еще ближе и вцепились в "Ледокол" какими-то магнитными или механическими захватами, которые казались таким же прочными и неподвижными, как твердая скала.
   А затем ракеты-носители применили тягу, гораздо более мягкую, чем когда они прибыли, и "Ледокол" и сопровождающий его конвой упали с орбиты в раскаленную атмосферу.
   Чику и ее команда пристегнулись к амортизационным креслам, но роботы заботились о своих гостях-людях, никогда не нагружая их более чем на полтора g. Чику осмелилась надеяться, что это было нечто большее, чем случайность. Возможно, интуиция Гочана с самого начала была верна, и Производители уже причинили бы им вред, если бы таково было их намерение.
   "Ледокол" был поврежден - он никак не мог войти в атмосферу самостоятельно, - но большинство его датчиков и позиционных устройств все еще функционировали. Они спускались с экваториальной орбиты по дуге, которая лишь немного отклонялась к югу от их первоначального наземного маршрута. Они пролетали над открытым океаном, когда машины включились, и вскоре после этого пересекли лоскутное одеяло островов, простирающееся примерно на двадцать градусов широты. Был день. Они все глубже опускались в атмосферу, теряя скорость и высоту. Теперь они снова находились над открытым океаном, примерно в тысяче километров к востоку от Мандалы. Сейчас они были достаточно глубоко в атмосфере, чтобы небо приобрело цвет - насыщенный пастельно-голубой, с облаками в виде конских хвостов. По мере того как они спускались, синева становилась все ярче. Сквозь воздушную завесу ее нетренированному глазу звезда 61 Девы казалась такой же бесцветной и горячей, как лиссабонское солнце, хотя и заметно крупнее. Они могли бы жить здесь, подумала она, будь у них хоть малейший шанс.
   Океан казался стеклянно-плоским из космоса и кожистым с большой высоты, похожим на дорогую голубую ткань, натянутую по всему земному шару. Теперь они были намного ниже, и Чику различала зыбь и плеск бурного моря. Теперь оно безошибочно стало жидким, чем-то таким, в чем можно было утонуть. Гораздо большим, чем этот маленький израненный корабль. Пена на волнах была белой, переходящей в слабый фисташково-зеленый оттенок - это навело ее на мысль о вкусе взбитого мороженого, а мороженое навело ее на мысль о Белеме, чайках и Педру Браге, жизни и временах Чику Йеллоу. Сама вода была гораздо зеленее, чем голубая, что-то вроде соленой бирюзы с прожилками опалов и ультрамаринов. Концентрация водорослей была намного выше, чем когда-либо в земных морях. Воды Крусибла представляли собой наполненную до краев матрицу плавающих организмов, густую, как суп, и слоистую, как марсианский каньон.
   Они спустились еще ниже. Рифы, прорезающие мелководные моря, окаймленные длинными рядами бурунов. Тут и там остроконечные острова вонзались в океан подобно зеленым пирамидам. Чику даже увидела частично действующий вулкан у горизонта, изрыгающий сообщение азбукой Морзе из грязно-коричневых облаков.
   А потом из моря поднялись четыре Производителя, почти такие же большие, как те, что она видела на Земле. Они стояли на остриях невидимого креста, задрав свои тела богомолов к небу так, что морская вода стекала с них грозовыми завесами. Ракеты замедлили полет и остановились, зависнув в середине между Производителями, а затем завершили свой спуск к воде. "Ледокол" был освобожден лишь в последний момент и ему позволили падать оставшуюся часть пути вниз. Ракеты нарушили строй и разошлись по шести независимым дугам.
   "Ледокол" был спроектирован так, чтобы плавать, и изменения, внесенные в него в космосе, не повлияли на его мореходные качества, поэтому спускаемый аппарат легко покачивался на волнах. Чику выбралась из амортизационного кресла, удерживаясь на ногах, когда волна накренила пол. Вода затуманила окна. Совсем не так она представляла себе их прибытие.
   - Я бы хотел, чтобы они что-нибудь сказали, - сказал доктор Эйзиба. - Что угодно - не важно, что именно.
   - Может быть, они разучились разговаривать, - предположил Травертин.
   Они спотыкались друг о друга, перебегая от одного залитого водой окна к другому. Большая часть корпуса была затоплена, но Чику не думала, что они набрали достаточно воды, чтобы вызвать трудности.
   - Они движутся, - сказала Намбозе. - Гочан, мы все еще передаем эти протоколы приветствия?
   - Да, несмотря на все то хорошее, что это приносит!
   - На самом деле это не Производители, - сказала Чику. - Они похожи на них, но находятся под контролем Арахны. Мы должны предположить, что она здесь, управляет всем.
   - Тогда, возможно, нам следует спросить Арахну, чего она хочет! - сказал Эйзиба, и в его голосе послышались слегка истеричные нотки.
   Что-то лязгнуло о корпус, за чем немедленно последовал ужасный скребущий звук, металл о металл, как будто снаружи посадочного модуля тащили якорь. Чику прыгала между зрителями посадочного модуля до тех пор, пока у нее не появилось удовлетворительное представление о происходящем. Один из возвышающихся Производителей протянул щупальце, на конце которого был тяжелый круглый штуцер, похожий на электромагнит. Он водил им вверх-вниз по корпусу, как стетоскопом.
   Щупальце резко остановилось. На мгновение воцарилась тишина, пока кабина раскачивалась и кренилась. Они все дышали слишком часто.
   Чику взвешивала вероятность того, что в щупальце находится подслушивающее устройство, когда круглая штука начала сверлить. Отвратительный, скрежещущий зубами звук усиливался по мере того, как сверло вращалось все быстрее. Искры разлетались в море, и посадочный модуль содрогался от атаки. Чику взглянула на своих спутников. Ей нечего было предложить, никаких заверений или предложений. Она довела их до этого, и теперь она была бессильна защитить их.
   - Мы все еще могли бы вернуться к гробам, - сказала Намбозе.
   - Мы могли бы поиграть в шарады, - предложил Травертин. - Это позволит достичь не меньшего.
   Бурение продолжалось. Раз или два станок останавливался, а когда снова включался, шаг был другим, как будто он менял режущие инструменты. Чику согласилась с Травертином - они могли бы лечь в гробы или надеть свои костюмы, но это только отсрочило бы неизбежное, чем бы оно ни обернулось. В безысходном отчаянии она подумала о таблетках для самоубийства. Они должны были взять с собой что-то подобное или разработать протокол, разрешающий медицинскому роботу быстро и безболезненно подвергать их эвтаназии, если возникнет такая необходимость.
   Когда машина, наконец, пробила корпус, она сделала это с помощью режущего инструмента гораздо меньшего размера, чем ожидала Чику. Внутренний круг корпуса примерно по окружности ее бедра приобрел искрящийся ободок, а затем, дымясь, упал на пол. Тотчас же в все еще светящемся отверстии засуетились машины. Экипаж Чику попятился от места входа, прижимаясь к стенам и переборкам с противоположной стороны кабины. То, что торчало из отверстия, было рукой с похожим на цветок отростком на конце, мелко продырявленным. Он повернулся, очевидно, фиксируясь на каждом из них по очереди.
   Из сопел вырывался шипящий звук, сопровождаемый каким-то бесцветным газом без запаха.
   - Маски, - сказала Чику, уже понимая, что для этого слишком поздно. Маски были одной из особенностей их схематичного плана действий в чрезвычайных ситуациях на случай нахождения на поверхности, если Производители не построили ничего, что могло бы находиться под давлением для проживания людей. Они были спрятаны в шкафчике где-то в задней части жилого помещения, слишком далеко, чтобы сейчас от них была какая-либо польза. Она уже чувствовала себя тупоголовой. Часть ее хотела бороться с газом, но другая часть считала, что это не имеет значения. Газ все равно добрался бы до них, что бы они ни делали.
   Она впала в беспамятство, наблюдая, как цветок раскачивается взад-вперед, разбрызгивая в воздух свое содержимое.
  
  

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

  
   У нее было ощущение, что девушка говорила уже некоторое время, но следить за ходом событий было трудно. Она нахмурилась, но от этого стало только хуже.
   Девушка на мгновение замолчала, понимая, что ее слова достигли лишь частичного успеха. Она слегка улыбнулась, кивнула и начала снова.
   - Вы можете меня понять, Чику? Я очень надеюсь, что вы сможете. Я также надеюсь, что вам не слишком неудобно - вы должны без колебаний сказать мне, есть ли что-то, что мы могли бы улучшить. Мы сделали все, что в наших силах, но, к сожалению, наш опыт общения с живыми людьми был довольно ограничен.
   На ней было красное платье, белые носочки и хорошо начищенные черные туфли, а в одной руке она держала скрипку, положив ее на колено. В другой руке она держала лук.
   - Я вас знаю, - сказала Чику.
   - Я в этом сомневаюсь, - сказала девушка, но, казалось, противоречие ей не доставило никакого удовольствия. - Вы только что прибыли.
   - Вы Линь Вэй.
   Девушка покачала головой. - Нет, я Арахна.
   Чику старалась сохранять спокойствие, несмотря на растущий ужас, который она испытывала. - Нет. Если бы вы были Арахной, я была бы мертва. Вы пытались убить меня на Венере и затем в Африке.
   - Я ничего не помню об этих событиях. Возможно, вы встречались с другим моим аспектом, но мне придется поверить вам на слово, пока я не прочитаю ваши воспоминания.
   - Вы очень похожи на Линь Вэй. - Но затем Чику осенило некое понимание. - Вы похожи на нее, потому что она создала вас - должно быть, она использовала свою собственную индивидуальность в качестве шаблона для вашей персоны, прежде чем вставить вас в Окулар.
   - Я знаю человека по имени Линь Вэй, и если вы считаете, что моя личность является производной от ее личности, я сохраню эту информацию для дальнейшего использования.
   - Вы не знаете, откуда взялись?
   - Я знаю, что прибыла из другой солнечной системы, но, кроме этого, я мало что могу подтвердить - по крайней мере, к моему удовлетворению. - Девушка протянула руку, в которой держала лук. - Пожалуйста, не хотите ли встать? Подойдите к окну - я думаю, вид вам понравится. - Она все еще прижимала скрипку к колену.
   Чику сидела в кресле, а не на кровати. Сначала ей показалось, что она все еще одета в ту легкую одежду, которую они все носили на "Ледоколе". Но когда она пошевелилась, ткань показалась ей более шелковистой, чем она помнила, и она была слишком чистой для того, чтобы она носила ее с тех пор, как вышла из спячки. Она решила, что это была искусная копия, а не оригинальная одежда.
   Она огляделась по сторонам. Она пришла в сознание в круглой комнате с изогнутыми стенами и потолком, прерываемыми широкими эллиптическими окнами. Комната была обставлена простой, но функциональной мебелью.
   Ей показалось, что сквозь окна она видит пейзаж под небом, которое, казалось, переливалось между розовым и оранжевым в зависимости от направленности ее взгляда.
   - Вы говорите от имени Производителей? - Чику помолчала мгновение, затем добавила: - Вы - Производители? Являетесь ли вы Производителями? Есть ли среди вас кто-нибудь еще? Иногда вы говорите "я", а иногда "мы".
   - Подойдите к окну, Чику. Вам нечего бояться.
   - А где все остальные - Травертин, доктор Эйзиба и остальные?
   - Они все живы и здоровы, и вы скоро воссоединитесь с ними.
   - Мы ваши пленники или гости? Можем ли мы уйти, если захотим?
   - Я пока недостаточно знаю о вас, чтобы ответить на этот вопрос.
   - Почему вы напали на мой корабль?
   - Это не было нападением. - Воплощение или точная копия девушки, чем бы это ни было, вызвало дразнящую улыбку. - Вы видели мои способности, Чику. Я могла напасть и уничтожить вас в любое время с того момента, как вы вошли в эту солнечную систему.
   Чику поднялась со стула и подошла к окну. Пол под ее ногами был похож на серую подушку, податливую под ее шагами. Теплокровный и липкий, он напомнил ей слоновью кожу.
   - Мы на Крусибле?
   - Да. Мы знаем из наших снимков вашего корабля, что вы нанесли на карту нашу поверхность с орбиты. Несомненно, вы видели доказательства нашей работы?
   - Мы увидели гораздо меньше, чем ожидали. Предполагалось, что вы будете строить для нас города.
   - Города? Вас всего пятеро! Плюс еще пятнадцать в ваших гробах, конечно. Почему эти люди не просыпаются? Вы собираетесь разбудить их как-нибудь позже?
   - Вы причините им боль?
   - Боже мой, Чику, нам действительно предстоит преодолеть огромную пропасть, прежде чем вы начнете мне доверять, не так ли?
   - Это был простой вопрос. Вы разорвали мой корабль на части, затащили нас в атмосферу Крусибла, а затем накачали наш корпус наркотическим газом. Вы проигнорировали наши протоколы приветствия и отправили ложные данные на наши корабли. Мне жаль, но так нельзя строить основу взаимного доверия.
   - Тогда вы должны обучить меня правильной процедуре.
   Девушка стояла у окна спиной к происходящему. Она подозвала Чику поближе, кивком указав на пейзаж, словно представляя картину для обсуждения. - Крусибл, - восхищенно произнесла она. - Довольно мило, не правда ли? Мы проделали некоторый путь от того места, где вы приземлились. Скоро здесь рассветет - я подумала, вам это понравится.
   Судя по открывшемуся виду, она предположила, что они находятся в башне. Из окна было видно несколько похожих строений. Это были бледные стебли, поднимающиеся из-под густого полога деревьев или их аналогов, их листья были такого темного зеленого цвета, что он был ближе к блестяще-черному цвету перьев сороки. Капсулы в форме бобов с эллиптическими окнами венчали стебли, а ниже воздушные мостики соединяли стебли переплетениями в виде кошачьей колыбели из пересекающихся дорожек. Некоторые башни были ниже и приземистее других, с более толстыми капсулами. Кроме этой группы строений, она не могла разглядеть никаких других признаков строительства отсюда до горизонта.
   Две луны Крусибла бледно маячили рядом.
   - Что это за место - тюрьма?
   - Это место, где мы все можем лучше узнать друг друга, - сказала девушка.
   - Вы знаете о караване? Знаешь ли ты, что очень скоро прибудут еще миллионы нас? Целый флот голокораблей, каждый из которых перевозит десятки миллионов человек, с шаттлами, посадочными аппаратами и высокоэнергетическими двигательными установками, которые также можно использовать в качестве оружия?
   - У меня много вопросов, и есть множество факторов, которые необходимо учитывать, прежде чем можно будет сделать какие-либо выводы. Я предлагаю период взаимного обмена информацией. Вам удобно? Я могу принести еду и напитки, точно соответствующие вашим требованиям. Или вы хотели бы побыть наедине с собой для целей медитации? Возможно, вы хотели бы, чтобы я оставила вас наедине понаблюдать за восходом солнца и вернулась через некоторое время? Или я могла бы сыграть для вас на этой скрипке...
   - На самом деле, - сказала Чику, - чего бы мне действительно хотелось, так это чтобы вы начали рассказывать мне что-нибудь полезное.
  
   * * *
  
   В конце концов Чику смягчилась и приняла предложение девушки выпить чаю. Отложив скрипку, девушка опустилась на колени на пол, жестом предлагая Чику сделать то же самое. Они сидели друг напротив друга, между ними был стол, похожий на брусчатку, уставленный чаем. Его нижние края загибались в поверхность пола, как будто его подталкивали снизу вверх. Чику была почти уверена, что стола там не было, когда она встала со стула и подошла к окну. Даже если бы это было так - она была готова допустить, что серый стол мог сливаться с полом, - конечно, она не могла не заметить молочного цвета посуду, которая сейчас стояла на нем.
   Но у нее едва ли было время задуматься об этой странности, прежде чем девушка приступила к своим вопросам.
   - Расскажите мне о себе. Все. Где и когда вы родились, что вы сделали со своей жизнью, что привело вас сюда.
   - Я Чику Экинья. Разве это не говорит вам обо всем, что нужно знать?
   - Не совсем. - Девушка ободряюще улыбалась. - Я бы хотела, чтобы вы рассказали мне все о себе своими словами. Начните с места вашего рождения. Расскажите мне, на что это было похоже.
   - Я родилась на Марсе.
   Девушка склонила голову набок. - Вы уверены? Или вы проверяете мою способность распознавать ложь?
   - Я родилась на Луне.
   - Так-то лучше. Почему вы там родились?
   - У меня не было особого права голоса в этом вопросе. - Но когда девочка промолчала, Чику ничего не оставалось, как добавить: - Мои мать и отец жили на Луне. Моя мать родилась на территории, которая раньше была Танзанией, в Восточноафриканской федерации, а мой отец - на Луне.
   - Они все еще там?
   - Мой отец все еще живет там, но моя мать умерла совсем недавно. Я имею в виду, по моим подсчетам.
   - Мне очень жаль слышать о вашей утрате. - Девушка пила свой чай очень изысканно. И она, похоже, действительно пила его, решила Чику, а не просто имитировала действие.
   - Вы действительно робот? Конструкт?
   - Полагаю, что да. У вас большой опыт общения с такими, как я?
   - Я встречала искусственные интеллекты, если вы такая. И я уже говорила вам, что встретила кое-кого, кто выглядит точно так же, как вы, но носит другое имя.
   - Действительно, вы это говорили. Но я хочу побольше услышать о вас, Чику Экинья. Не побалуете ли вы меня? Расскажите мне о Земле. Вы когда-нибудь бывали на Земле?
   - Много раз.
   - Это, должно быть, очень красиво. Хотя это совсем не похоже на Крусибл.
   И так продолжалось до сих пор. Вскоре Чику узнала, что у девушки была вежливая непреклонность, которой трудно было противостоять. Она вежливо, но твердо отклоняла большинство вопросов Чику и время от времени намекала, что на вопросы Чику можно будет ответить, как только ее собственное любопытство будет удовлетворено. Но никто не мог сказать, сколько времени это может занять.
   Девушку больше интересовали некоторые части истории Чику, чем другие, и иногда ее интерес обострялся почти до инквизиторской сосредоточенности. Она постоянно возвращалась к определенным деталям и событиям, как будто пыталась заставить Чику противоречить самой себе. Но Чику этого не боялась - она старалась говорить правду, а не выдумывать, и любые ошибки или несоответствия были бы невинными заблуждениями, а не неприкрытой ложью.
   Правда, ее жизнь была осложнена существованием ее трех "я", но она объяснила это ИИ так прямолинейно, как только могла, и девушка, казалось, приняла рассказ Чику за чистую монету.
   - Вы, должно быть, чувствуете себя изолированной от других своих "я" на все это расстояние.
   - Осталась только одна "я", - сказала Чику, - и, насколько я знаю, она достаточно счастлива.
   - Что стало с третьей?
   - С ней произошел несчастный случай.
   - Я очень сожалею о вашей потере.
   Пока продолжался этот нежный допрос, взошло солнце, поднявшись почти к зениту, и деревья с черными кронами теперь покрывали мир сверкающим изумрудом. Когда Чику выглянула наружу в перерыве между вопросами, она удивилась, как это она не заметила происходящий переход в качестве освещения. С одной стороны, она чувствовала себя опустошенной бесконечными расспросами, как будто терпела их неделями, но одновременно у нее возникло странное ощущение, что день перескочил от темноты к полудню без какого-либо промежутка времени.
   Наконец расспросы прекратились. К тому времени она была достаточно голодна, чтобы принять предложенную еду, которая оказалась прекрасно приготовленной и совершенно восхитительной. Но Чику снова потеряла чувство времени, и еда, подобно полуденному солнцу, появилась перед ней так, что она даже не заметила ее появления. Во время еды девушка отсутствовала, но Чику понятия не имела, было ли это потому, что у нее были дела, которыми нужно было заняться, или потому, будто она чувствовала, что Чику заслуживает небольшого уединения, пока она ест.
   Обстановка в комнате была строгой, и когда Чику закончила есть, она задалась вопросом, как ей следует проводить время в отсутствие девочки. Но где-то во второй половине дня, когда лес сменился оттенками темно-зеленого, девушка вернулась, чтобы показать ей, как пользоваться чем-то вроде туалетного столика, который открывался, обнаруживая поверхность дисплея и множество белых тактильных элементов управления с тиснением цифр, букв и символов.
   - Я не хочу, чтобы вам было скучно, - объяснила девушка, - поэтому я подумала, что вы могли бы оценить доступ к этим вещам. С помощью этого канала вы можете ознакомиться со всем восстановленным содержимым вашего транспортного средства - произведениями искусства, литературой, музыкой, научной и исторической документацией. - Ее рука грациозно взметнулась вверх, как будто кто-то имитировал теннисный удар. - По этому каналу вы можете перехватывать исходящие коммуникационные потоки и передачи с Земли и Солнечной системы. Мы постоянно получаем эти сигналы с тех пор, как прибыли сюда, и я была бы очень признательна за ваши наблюдения и комментарии.
   Сердце Чику слегка екнуло, когда она спросила: - Передаются ли какие-нибудь сигналы из каравана?
   - Да, какое-то время так и было, но также возможно перехватывать сигналы непосредственно из старой солнечной системы, не перескакивая здесь с голокорабля на голокорабль.
   - Мы не обнаружили ничего подобного.
   - Но ваш маленький корабль с его крошечной антенной никогда не обладал достаточной чувствительностью, чтобы принимать передачи с расстояния в двадцать восемь световых лет. Однако это загадка, что вы ничего не слышали с голокораблей? - Она наклонила голову, показывая, что это был скорее вопрос, чем констатация факта.
   - Как вы думаете, что с ними случилось?
   - У нас есть несколько теорий. Ваш отъезд спровоцировал неприятности, но можно утверждать, что рано или поздно ситуация все равно ухудшилась бы. Вы разработали новую мощную технологию - средство, с помощью которого вы добрались до нашей системы раньше каравана. Независимо от того, хотели ли люди владеть этой технологией или подавлять ее, неизбежно возникала дисгармония.
   - Они вторглись в мой голокорабль, ввели в отношении моего народа военное положение. Они арестовали моего мужа - человека, который раньше был моим мужем, - а затем казнили его. Это не дисгармония. Это гребаные Темные века.
   - Я очень сожалею о вашей потере.
   - Пожалуйста, перестаньте так говорить. - Но после некоторого молчания Чику сказала: - Последнее, что я услышала перед тем, как вы сорвали нас с орбиты, было сообщение от моего сына Мпоси. Были ли еще какие-нибудь передачи с "Занзибара" в памяти "Ледокола"?
   - Да, еще несколько. - Она снова указала на стол. - События становятся... сбитыми с толку - или сбивающими с толку, по крайней мере, нас. Мы были бы признательны за ваше понимание - возможно, сообщения будут иметь какой-то смысл с вашей точки зрения. Не могли бы вы побаловать меня? Все, что мы извлекли, открыто для вас. И я обещаю, что через некоторое время вы сможете встретиться со своими друзьями.
   Чику рассеянно кивнула, не убежденная в том, что девушка имела в виду хоть что-то из сказанного. Но она была полна решимости услышать все, что могли прислать Мпоси и Ндеге, а устаревшие новости были лучше, чем их отсутствие.
   Пульт оказался на удивление интуитивно понятным с функциональной точки зрения, и ей не потребовалось много времени, чтобы найти упорядоченные по времени передачи с "Занзибара". В качестве проверки на вменяемость, какой бы болезненной это ни было, она прокрутила последнее сообщение от Мпоси.
   Да, Ной все еще был мертв. Она и представить себе не могла эту ужасную правду. И Мпоси по-прежнему выглядел невероятно взрослым и уверенным в себе, хотя при повторном просмотре она заметила, что он тоже только-только вступил во взрослую жизнь и ведет себя старше своих лет - стремясь к авторитету, которого он не совсем заслужил. Мир навязал ему это. Она ненавидела то, что это сделало с ее мальчиком.
   Она перескочила вперед - с интервалом в несколько месяцев - к другому сообщению от Мпоси.
   - Ситуация ухудшается с каждым днем, - сказал он ей. - Стычки между констеблями и гражданами, несколько попыток организованного сопротивления, но надежды на восстановление автономии нет, и в результате насилия погибло около дюжины человек. Их слишком много, они слишком хорошо скоординированы, и теперь мы все увидели, на что способны эти роботы-правоохранители. На данный момент мы с Ндеге в безопасности, хотя, возможно, это продлится недолго. Су-Чун делает все, что в ее силах, чтобы защитить нас, но мы твои дети, и этого достаточно, чтобы проклясть нас в глазах твоих злейших критиков - даже несмотря на то, что мы не имели никакого отношения к "Ледоколу" или к нарушению правил "Пембы". Как мы могли? Мы были детьми!
   - Вы были безупречны, - ответила она, как будто ее мнение имело значение для этой тени ее сына.
   Мпоси продолжал: - Достаточно того, что нашего отца казнили за то, что он действовал в наилучших интересах "Занзибара" - и в интересах всего каравана! Но, похоже, в его аресте и содержании под стражей было нечто большее, чем мы думали. Ноя допросили... Возможно, более подходящим словом было бы "допрашивали", возможно, даже пытали или, по крайней мере, принуждали к раскрытию информации. Мне неприятно думать о том, что они с ним сделали. Когда они отвезли его в парк предвкушения, он выглядел сломленным - как будто они высосали его душу прямо из тела. Думаю, они проникли ему в мозг.
   Она задалась вопросом, откуда Мпоси мог это знать, но он опередил ее: - Слишком много слухов, чтобы их игнорировать, а у Су-Чун есть друзья в нужных местах, люди, на которых она может положиться, которые скажут ей правду. Благодаря показаниям Ноя, как бы они из него это ни вытянули, другие голокорабли делают быстрые шаги в направлении собственной технологии замедления. Так или иначе, они скоро это получат, и я не знаю, что тогда произойдет. Ты поступила мудро, мама, но я не уверен, что все остальные поступят так же.
   Она глухо рассмеялась. Мудро. Да, и вот она здесь, сбитая на чужой планете, пленница искусственного интеллекта, не добившаяся почти ничего из того, к чему стремилась.
   - Если это разумно, Мпоси... - начала она, но он уже заговорил снова.
   - Я связывался с Юнис - отец передал нам с Ндеге твои чинг-координаты до того, как все стало слишком плохо. Мы поговорили с ней. Физического доступа, конечно, нет, но... этого было достаточно для определенных целей. Почему ты скрывала все это от нас, мама? Почему ты нам не доверяла?
   - Вы были детьми, - сказала она.
   - Юнис осведомлена о развивающейся ситуации и чрезвычайно обеспокоена возможностью насилия. Похоже, она думает, что неприятности могут заставить ее действовать. Я не думаю, что мир еще готов к ней, но это не обязательно остановит ее.
   - Ты прав - мир еще не готов. Ни отдаленно.
   - Я надеюсь, мы еще поговорим, - сказал Мпоси. - А до тех пор, я надеюсь, у тебя есть какой-нибудь способ услышать мои слова, и что с тобой все хорошо, и что мы с Ндеге снова увидимся с тобой. Будь в безопасности, мама.
   Она уже собиралась перескочить вперед - если в памяти стола действительно была более поздняя передача, - когда еще один разрыв прервал ее восприятие прошедшего времени. Судя по тому, как солнечный свет падал на окружающие деревья, снова наступило утро. Она почувствовала себя неожиданно отдохнувшей и посвежевшей, как будто действительно очень крепко спала. И чистая, хотя она не помнила, чтобы мылась или ее мыли сами. Она тоже ела и пила, это она помнила, но не чувствовала необходимости опорожнять кишечник.
   И вот девушка вернулась, но стола уже не было, и они снова пили чай.
   - Вы что-то делаете со мной, - решила Чику. - Манипулируете моим восприятием времени на глубинном уровне. Я понятия не имею, как долго я здесь нахожусь - кажется, прошел целый день, но в данный момент я не доверяю своему восприятию. Откуда мне знать, что я не была здесь неделями или месяцами, в то время как вы продолжаете сбрасывать какие-то часы в моем мозгу и задаете мне эти вопросы снова и снова? На самом деле... - Она постучала костяшками пальцев по столу, отчего посуда зазвенела. - На самом деле, откуда мне вообще знать, что это реальная среда? Откуда мне знать, что вы не у меня в голове, не роетесь там, как они это делали в мозгу Ноя, и не высасываете информацию? Откуда я вообще знаю, что не сплю? Последнее, что, я уверена, случилось со мной, - это отравление газом на борту моего корабля. Насколько я знаю, с тех пор я нахожусь в коме.
   - Вы должны понимать, - сказала девушка, - что никакой ответ, который я могла бы вам дать, так или иначе не убедил бы вас. Такой ответ одним махом сделал бы ненужными философские дебаты продолжительностью в три тысячи лет!
   - Я все равно спрошу вас - это реальность?
   - Да, - твердо сказала она, как будто они играли в какую-то салонную игру в вопросы и ответы.
   - Я на Крусибле?
   - О да, определенно. Я могла бы сообщить вам наши точные координаты на поверхности...
   - Где Мандала?
   - Довольно далеко на запад, на одной из главных континентальных плит. Мы находимся на одном из самых больших островов. Пока мы держимся на расстоянии от Мандалы. Но хватит обо мне. Что вы думаете о передачах с "Занзибара"?
   - Нет, этого мне далеко не достаточно. Дайте мне что-нибудь для разнообразия. Почему вы держитесь на расстоянии от Мандалы?
   - Нам было приказано не проводить расследование до прибытия человеческих поселенцев.
   - Вам также было приказано строить города. У вас не возникло проблем с неподчинением этому приказу, так зачем вам выполнять другой? - Чику кивнула сама себе. - Либо вы лжете и рылись в Мандале, либо что-то еще заставило вас держаться подальше. Мы еще не обсуждали то, что происходит на орбите. Они позвали вас сюда, не так ли? Окулар уловил их поток оптической связи - синий свет. Это что-то сделало с Арахной, проникло в ее глубинные программы, заставило ее обработать данные до того, как они достигли человеческих глаз. На основе этих ложных данных мы запустили караваны и посевные пакеты Производителей. Вы оседлали нашу волну экспансии, плыли впереди нее - машины, вызванные машинами. Но что произошло, когда вы прибыли? Вы с кем-нибудь общались - или я должна что-то сказать?
   - Связь продолжается, - сказала девушка после, как показалось Чику, минутного колебания.
   - Что это значит?
   - Усилия продолжаются. Состоялся... плодотворный обмен мнениями. - Девушка быстро улыбнулась. - Какие выводы вы сделали относительно двадцати двух машин?
   - Не сделали, но ведь мы только что прибыли. У вас было больше столетия, чтобы изучить их. Что вы наделали? Чему вы на самом деле научились? Предполагая, что вы вообще чему-нибудь научились.
   - О, мы многому научились. Огромному количеству. - Но в этом ответе было что-то почти чересчур напористое, слишком много протеста.
   - Вы знаете, кто их послал? Как они называются? Почему они вообще здесь оказались?
   - Они были вызваны Мандалой, как и мы. Они заинтересованы во взаимном благополучии... таких, как мы.
   - Искусственный интеллект. ИИ.
   - Машинно-субстратные сознания, - сказала девушка, как будто это имело какое-то жизненно важное значение. - Наше название для них... или, скорее, мое лучшее понимание их названия, отображенное на пугающих когнитивных горизонтах... Это не более чем приблизительное значение, я надеюсь, вы понимаете...
   - Понимаю, - сказала Чику. - Пожалуйста, переходите к делу.
   - Мы называем их Хранителями. Они находятся здесь около трех миллионов лет, но они намного старше этого. Очевидно, что они невообразимо терпеливы. Наша недавняя деятельность, наши напряженные дела - возникновение человеческой цивилизации на расстоянии двадцати восьми световых лет, прибытие посылок с семенами, ваше присутствие... с их точки зрения, все это произошло в одно мгновение. Вы понимаете, они не тугодумы, просто придерживаются другого представления о течении времени. Их часы галактические, а не звездные. Но было бы неправильно сказать, что они не заинтересованы в развитии событий на этой планете и вокруг нее.
   - Чем они занимались с тех пор, как вы прибыли? Просто парили над Крусиблом?
   - Как я уже говорила, имели место измеримые взаимодействия. Подготовка к более глубокому общению.
   - Вы исследовали их? Когда мы проходили мимо одной из машин, то смогли разглядеть какой-то вход в нее. Если бы я прожила здесь десятилетия, я бы попыталась послать зонд, чтобы выяснить, что находится внутри.
   - И какого рода реакции вы могли ожидать?
   - Это вы мне скажите. Я не являюсь искусственным интеллектом - извините, сознанием машинного субстрата - в этом разговоре.
   Девушка изогнула бровь. - Самоочевидно.
   - Давайте на минутку вернемся к Мандале. Я не могу поверить, что ваше любопытство не взяло верх над вами. Неужели эти твари - Хранители - отпугнули вас?
   - Почему вы пришли к такому выводу?
   - Кого это волнует? В любом случае, эти машины - не моя проблема. Если они все это время находились на орбите Крусибла, ничего не предпринимая, то, по-видимому, их не особенно интересует, что происходит на планете. Все, что я хочу, - это место для поселения моих колонистов - мы сможем позаботиться о Хранителях, когда построим несколько городов и ферм.
   - Это восхитительно прагматичное мнение. Как вы думаете, смогли бы вы заниматься своей повседневной жизнью с таинственными инопланетными машинами, парящими в ваших небесах?
   - Нашей целью было изучить Мандалу, - отметила Чику. - Этого было бы достаточно для начала, прежде чем мы обратили бы наше внимание на Хранителей. Давайте двигаться дальше, хорошо? У нас была договоренность - я помню, вы обещали позволить мне поговорить с моими друзьями.
   - Ну конечно. - Девушка выглядела смущенной. - Мне бы не хотелось, чтобы вы думали, что на мое слово нельзя положиться. С кем бы вы хотели поговорить?
   - Со всеми.
   - Но если бы вам пришлось выбрать только одного... кто бы это был?
   - Я не знаю. Травертин или Гочан, я полагаю.
   Девушка глубокомысленно кивнула, и время переключилось на другую передачу.
  
  

ГЛАВА СОРОКОВАЯ

  
   Было другое время суток, и девушку, похожую на Линь Вэй, сменил Травертин. У Чику возникло неприятное ощущение, что этот момент уже случался раньше. Как появился Травертин? Когда? Был ли это вообще Травертин или просто имитация? Он выглядел достаточно реальным, это было правдой, вплоть до манжеты на запястье, которая все еще испускала ритмичный красный импульс каждые несколько секунд.
   - Я мог бы задать тебе тот же вопрос, - сказал Травертин.
   - Прошу прощения?
   - Ты настоящая или плод воображения? Это то, о чем ты только что спросила. Или строила догадки. Или думала вслух. Я прошел через это вместе с другими. Вероятно, мы никогда не узнаем наверняка - я имею в виду, с онтологической точки зрения, это довольно глубокая вода. Но наиболее эффективной стратегией сбора информации может быть предположение, что мы все реальны или, по крайней мере, ведем реальный разговор.
   - Что это значит?
   - Я имею в виду, что мы можем находиться не совсем в своих телах. Насколько нам известно, машины могли бы усыплять нас, пока вскрывают, как лягушек на столе для препарирования. Даже если они не вторгаются в наши тела и умы, они явно манипулируют нашим восприятием на каком-то уровне - вероятно, воздействуя на функции мозга через существующие пути наших нейронных имплантов, но используя запрещенные протоколы, функции и обходные пути, к которым обычно не разрешен доступ даже службам Механизма или чинга. Пропуск времени, перемотка времени назад и тому подобное. Это случалось со всеми нами, и я сомневаюсь, что ты исключение.
   - Ты сказал "все мы". Ты видел остальных?
   - Я разговаривал непосредственно с Намбозе, а Намбозе разговаривала с доктором Эйзибой. Доктор Эйзиба утверждал, что имел контакт с Гочаном, хотя мы не уверены, с кем именно разговаривал Гочан. Похоже, до сих пор с тобой никто не разговаривал, если только это не был Гочан.
   - Думаю, ты первый.
   - В таком случае, позволь мне первым сказать, что я рад, что ты все еще жива, Чику, но думаю, что мы, так сказать, в дерьме.
   - Ты знаешь, что происходит? Ты знаешь, где мы находимся?
   - Я никогда раньше не был в этой комнате, - сказал Травертин. - Я знаю, какой вид открывается из моей комнаты, и я видел вид из дома Намбозе. Расположение башен различно, и можно заметить некоторые изменения в древесном покрове, если обратить внимание. Также можно обратить внимание на угол наклона солнца и тому подобное. Я предполагаю, что эти комнаты реальны, что это реальные сооружения на поверхности Крусибла, и что они перемещают нас из башни в башню, когда им это удобно. Я думаю, что существует несколько версий маленькой девочки, хотя это нелегко определить из-за всего этого прерывистого восприятия времени.
   - Эту маленькую девочку зовут Арахна. Она выглядит как реальная девочка, которую раньше звали Линь Вэй, но это только потому, что Линь Вэй сыграла определенную роль в формировании личности Арахны. И да, вполне логично, что она может находиться в нескольких местах одновременно - в конце концов, она ИИ. Иметь дело с нами пятерыми, должно быть, похоже... я не знаю, на какое-то невероятно тривиальное занятие. Она задавала тебе много вопросов?
   - Пока у меня из ушей не пойдет кровь. И после того, как я поговорил с Намбозе, у нее появилась еще тысяча вопросов по поводу нашего разговора. Забудь о всякой иллюзии уединения - сейчас она нас подслушивает.
   - Мне все равно. Не то чтобы мы что-то теряли, высказывая то, что у нас на уме. Все, что у меня есть, - это предположения.
   - Хорошо, - сказал Травертин, делая паузу, чтобы налить чашку чая себе, а затем еще одну для Чику. - Тогда вот еще кое-что. Посмотрим, что ты из этого сделаешь.
   - Продолжай.
   - Арахна - это существо, которое говорит с нами, - не имеет понятий.
   Чику чуть не рассмеялась. Это было так, как если бы они нагрубили хозяйке, пока ее не было в комнате, и в этом было восхитительное чувство озорства.
   - По поводу чего?
   - Всего, что угодно. Но особенно всего, что происходит за пределами непосредственного восприятия ее чувств. Она продолжает расспрашивать меня о Земле, Солнечной системе и жизни на голокораблях.
   - У меня то же самое, - сказала Чику.
   - Но почему она не должна знать, что происходит во всех этих местах? Мы видели спутники-ретрансляторы, и Производители способны передавать мощный сигнал в межзвездное пространство. Исходные пакеты также предназначались для столь же эффективного развертывания возможности прослушивания - широкой базовой сети, распределенной по всей системе, - так что Арахна должна была получать богатый поток данных, рассказывающий ей все, что она когда-либо хотела знать о жизни дома. Так зачем же ей продолжать расспрашивать нас о том, что ей и так следовало бы знать?
   Слова Травертина подтвердили то, о чем Чику уже думала. - Ей нужно подтверждение. Она может получать данные, но не может подтвердить их подлинность. Она находится точно в таком же положении, в каком были мы, когда начали сомневаться в потоке данных Производителей с Крусибла!
   - Да, мы пришли сюда, чтобы подтвердить - или аннулировать - ложные данные, полученные о Крусибле. Но наши воспоминания и файлы на "Ледоколе" - единственное средство, которым располагает Арахна для проверки данных, поступающих с Земли.
   - Хотя подожди, - сказала Чику. - У нас были основания сомневаться в исходящей линии связи Производителей. С чего бы Арахне сомневаться в сигнале, исходящем с Земли? Она - осколок другого искусственного интеллекта, который все еще активен по всей Солнечной системе, - ИИ, который манипулировал событиями, чтобы в первую очередь отправить сюда Производителей. Не доверять земным данным было бы все равно что не доверять самой себе.
   - Она - осколок, отделенный от своего источника двадцатью восемью световыми годами, - сказал Травертин. - Может быть, она начала чувствовать себя изолированной, отрезанной от своего второго "я". Возможно, произошел какой-то разрыв, какое-то прерывание потока данных - как раз достаточное, чтобы заставить эту Арахну начать изучать и подвергать сомнению свои предположения. В конце концов, она интеллект, и это то, что делают интеллекты.
   Чику еще немного поразмыслила над этим, пытаясь вписать это обширное новое предположение в свои существующие ментальные рамки.
   - Я все еще не понимаю этого.
   - Посмотри на это с ее точки зрения. По логике вещей, она не может доказать правдивость передач с Земли, но она может продолжать пытаться проверить их, сверяя свою картину Земли с нашими показаниями и данными на "Ледоколе". Вот почему она продолжает крутиться вокруг одних и тех же деталей - это ее способ испытать нас, попытаться загнать в ловушку противоречия. Вот почему нас пока держат в изоляции, и почему она разрешает нам лишь очень ограниченное общение. Она не хочет рисковать перекрестным заражением.
   Чику пошевелилась в своем коленопреклоненном положении. - В таком случае, зачем вообще позволять нам взаимодействовать?
   - Я полагаю, она знает, что есть вещи, которые она может узнать о нас только из разговоров между нами. Она, вероятно, читает наш мозг, когда мы говорим, наблюдая, как загораются наши зеркальные нейроны, пытаясь понять, действительно ли мы ведем беседу или участвуем в каком-то тщательно срежиссированном блефе. Я думаю, она беспокоится, что мы являемся своего рода оружием - возможно, информационными агентами-инфекционистами, физическим воплощением лжи, которую, как она подозревает, она получает с Земли.
   - Если это так, то что происходит, когда она принимает решение? Будем ли мы жить или умрем?
   - Не знаю, хотя подозреваю, что она будет кормить и поить нас до тех пор, пока сочтет нас полезными.
   - Ты спрашивал ее о сосновых шишках?
   Травертин кивнул. - Да, и Намбозе, и доктор Эйзиба тоже, и Гочан, насколько я знаю. Какие выводы ты сделала из ее ответов?
   - Ничего особенного - она казалась скрытной.
   - У меня сложилось такое же впечатление, - ответил Травертин.
   - Хотя для этого может быть сотня причин. Либо она знает гораздо больше, чем говорит, либо не желает признавать, как мало ей известно спустя столько времени. Она выглядит как человек, но это не так, и это трудно прочитать на машине.
   - Я не уверен, что у нее достаточно воображения, чтобы попытаться обмануть нас. Хитра, как ласка, да, и блестяще быстра и умна, но не очень хороша в откровенных выдумках. Имей в виду, это всего лишь догадка, но если я прав, ей было бы очень трудно создать непротиворечивую выдумку о прогрессе, которого она добилась с "сосновыми шишками".
   - Возможно, ты на что-то намекаешь, - сказала Чику. - Судя по тому, что мы наблюдали при посадке, Производители внесли лишь минимальные изменения, необходимые для передачи информации по исходящей линии связи. Я не была в том лесу, но спорю, что ботанические данные, которые они нам прислали, были недалеки от истины.
   - Имеет смысл, что они будут меняться как можно меньше - так меньше шансов быть пойманными.
   - Абсолютно верно, но, как ты сказал, это также может свидетельствовать о том, что она не очень хороша в массовых изобретениях. - Чику мысленно вернулась к своему предыдущему разговору с ИИ, надеясь, что ее воспоминания о нем были точными, несмотря на временные сдвиги, которые она испытала с тех пор. - Когда я спросила ее, какого прогресса она добилась, она долго увиливала, прежде чем сказать, что были предварительные шаги к более глубокому общению, как будто все, что они делали, - это обнюхивали друг друга. Неужели она действительно так мало добилась за все это время?
   - Это возможно. Но, с ее точки зрения, это, должно быть, абсолютно возмутительно - быть вызванной через космос этим огромным древним инопланетным разумом только для того, чтобы встретить безразличие или даже враждебность, когда действительно прибыли Производители. Возможно, Арахна и ее друзья не соответствуют друг другу - Арахна умна по человеческим меркам, но у "сосновых шишек" могут быть другие представления. Возможно, она не производит на них впечатления. Может быть, они считают ее подвидом, каким-то надоедливым машинным паразитом.
   - Если это так, то ей повезло, что она все еще здесь - они выглядят достаточно мощными, чтобы стерилизовать всю планету за день, если бы захотели.
   - Интересно рассуждать, но кто знает, что на самом деле происходит между машинным интеллектом?
   - Кстати, об этом. - Руки Чику были крепко сжаты над коленями. - Я узнавала новости с "Занзибара" по передачам, которые "Ледокол" перехватывал по пути, и мне нужно сказать тебе пару вещей.
   - Я собирался спросить тебя об этом до того, как нас так грубо прервали.
   - Ной мертв. Он был арестован, допрошен, прошел через серию показательных процессов, а затем казнен головорезами Тесленко. Конечно, мы больше не были близки, но у меня все еще были к нему чувства - в конце концов, он был отцом моих детей.
   Травертин закрыл глаза. - Мне искренне жаль, Чику. Вся глупость в мире не может оправдать этого. - Он открыл глаза и встретился взглядом с Чику, выражение его лица было озадаченным. - Объясни мне вот что: почему люди должны продолжать быть такими гребаными идиотами?
   - Хотела бы я знать.
   Травертин глубоко вздохнул. - Мне неприятно спрашивать об этом, но... но ты уверена, что это правда, новости о Ное? Не какая-нибудь бомба, заложенная Арахной?
   - Нет, Мпоси знал вещи, которые он определенно не мог выдумать, вещи, которые он мог узнать только от Ноя. Что подводит меня ко второму, о чем я должна упомянуть.
   Травертин взял Чику за руку. - Продолжай.
   - Арахна - не первый искусственный интеллект, с которым я столкнулась, по пути я встретила еще одного. Я мало что знаю о ее способностях, но могу сказать вот что: она умнее Арахны. Я знаю это, потому что Арахна пыталась уничтожить ее и потерпела неудачу, и теперь она сильнее, чем была раньше, а также гораздо лучше имитирует человеческие реакции. Это делает ее превосходным ИИ с того места, где я сижу.
   Травертин пристально смотрел на нее. В кои-то веки ему нечего было сказать.
   Решение Чику раскрыть существование Юнис не было спонтанной авантюрой. Чем более полезной Арахна считала Чику, тем дольше она оставалась в живых, и разглашение ее знаний о другом ИИ только укрепляло ее положение. Если Арахна уже знала о присутствии Юнис на "Занзибаре", то Чику ничего не теряла, упоминая о ней. Но если бы Арахна ничего не знала о Юнис, она бы поняла, что та не способна извлечь всю важную информацию из черепов своих пленников - и это гарантированно заинтриговало бы ИИ до бесконечности.
   - Где она? - спросил Травертин.
   - Близко, - сказала Чику. - И подбирается все ближе.
  
  

ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ

  
   В течение следующих нескольких дней, насколько ее чувство времени позволяло ей определять ход времени, она также беседовала с доктором Эйзибой, Намбозе и Гочаном. Она встречалась с ними только поодиночке, и Чику согласилась с Травертином, что между башнями должно происходить физическое перемещение. Но у нее никогда не было никакого ощущения, что она путешествует по другим местам или что другие люди прибывают в ее собственную комнату.
   Тем не менее, она должна была признать, что если это и было чем-то отличным от реальности, то это был удивительно хороший симулякр. Ее ногти были длиннее, чем когда она выходила из спячки, и нуждались в подравнивании - она предпочитала делать их короткими. Волдырь на ее указательном пальце, наполовину заживший, когда они были сбиты, сошел чешуйками сухой кожи. Она отметила, что был поздний вечер, когда чешуйки упали на пол, и крошечный лепесток мертвой плоти все еще был там, когда солнце снова поднялось в зенит. Она пришла к выводу, что между этими промежутками сознания проходили дни, а не месяцы, но она не могла быть более конкретной.
   Травертин пытался подсчитать ход времени, наблюдая за двумя лунами. Но они не всегда были видны, и поскольку их размеры и вид были похожими, отличить одну от другой было трудно. В конце концов, в порыве разочарования, он отказался от способа как от безнадежного.
   В ходе обмена мнениями их вопросы касались одного и того же узкого круга тем. Как и следовало ожидать, у всех них были теории о "сосновых шишках" и Мандале, о том, что случилось с "Занзибаром" и что будет с ними. Арахна допросила всех членов экипажа по отдельности, и их опыт совпал с опытом Чику - у них всегда оставалось ощущение, что они прошли через исчерпывающий процесс проверки фактов. В равной степени со всеми ними хорошо обращались и предоставляли возможности разогнать скуку.
   - Она сказала мне, - сказала Намбозе, - что через некоторое время нам разрешат общаться в большем количестве. Может быть, сначала не всем сразу, но в конце концов это произойдет.
   Чику задалась вопросом, действительно ли это хорошая новость или просто сигнал о том, что Арахна исчерпала полезность двустороннего разговора. Возможно, им было бы позволено счастливо воссоединиться, прежде чем хлынет еще больше газа.
   Во время ее собственных продолжающихся бесед с Арахной поначалу было трудно уловить какую-либо перемену в озабоченности ее хозяйки. Она продолжала побуждать Чику снова и снова возвращаться к одной и той же теме, рассказывать подробности своей жизни и времен, проведенных на Земле. Арахну также очень интересовали голокорабли, их количество и организация, их технические возможности. Чику говорила настолько откровенно, насколько была способна, не видя никакой пользы в сокрытии или преувеличении.
   - Здесь много кораблей, - сказала она. - В местном караване всего дюжина, но позади еще десятки. Каждый голокорабль перевозит миллионы людей и имеет сотни независимых космических аппаратов. Если они действительно начнут прибывать в районе Крусибла, попытаетесь ли вы помешать высадке колонистов? Правда, вы сбили мой маленький корабль, но это не значит, что вы сможете задержать весь караван.
   - Если вы были убеждены, что сможете взять Крусибл численным превосходством, почему вы почувствовали необходимость отправить передовую экспедицию?
   - У меня было представление, что мы могли бы избежать конфликта.
   Арахна занялась чаем. Раз или два она выглянула в окно, как будто ее мысли витали где-то далеко. - На днях вы упомянули кое-что интересное.
   - И что бы это могло быть?
   - Вы говорили о встрече с другим искусственным интеллектом, другой машинной субстанцией. Честно говоря, мне трудно в это поверить. Согласно вашему законодательству, такие машины не должны находиться в свободном доступе.
   - Может быть, я солгала.
   - Возможно. Как бы то ни было, вы сказали, что этот ИИ превосходит меня, и что у меня был с ним контакт. Простите меня, но я нахожу это утверждение сбивающим с толку. У меня не было контакта ни с каким другим машинным сознанием, кроме Хранителей.
   - Это случилось давным-давно, еще до того, как голокорабли покинули дом. Арахна, ответвлением которой вы являетесь, поняла, что другой ИИ представляет для нее угрозу. Она знала, что сделала Арахна - подделала данные Окулара, исказила наше представление о Крусибле. Арахна не могла позволить ей существовать, поэтому попыталась заразить ее кибернетическим оружием. Но она выжила, восстановила себя, стала сильнее, и теперь она почти здесь.
   - Это не может быть правдой. - Арахна решительно покачала головой. - Это уловка.
   - Вы говорили мне, что хорошо умеете распознавать ложь. Неужели я сейчас лгу?
   - Вы привели себя в состояние веры.
   - Другими словами, нет, вы не можете доказать, что я лгу. И вы также не будете рисковать тем, что можете ошибаться. У меня есть доступ к этому артефакту, Арахна. Она выслушает меня.
   - Как ее зовут?
   - Юнис. Но я уверена, что вы это уже знали.
  
   Чику пришла к выводу, что Арахна обладает терпением машины. У нее было не больше возможностей скучать самой по себе, чем у отвертки, и она могла продолжать танцевать этот танец с Чику до тех пор, пока звезды не погаснут.
   Но однажды ночью распорядок дня изменился. До этого момента Чику вообще не осознавала, что такое ночь. Был бы вечер, а потом наступило бы утро, и она чувствовала бы себя так, словно спала, но не помнила ни отдыха, ни сновидений. Ее жизнь сжалась до бесконечных утренних и послеобеденных часов совершенно приятных допросов - чай и вопросы, чай и вопросы, как будто ее личность уничтожалась с предельной вежливостью.
   Следовательно, новое развитие событий можно было только приветствовать - по крайней мере, на первый взгляд.
   Там были только Чику и девушка. Либо они находились в другой башне, либо ее собственная претерпела радикальные изменения. Стены и потолок комнаты стали почти прозрачными, так что Чику казалось, будто она стоит на диске с плоской вершиной, подвешенном высоко над балдахином. Диск парил под усыпанным звездами безлунным небом. Древесный покров под ее ногами образовывал черный супервид, лишенный каких-либо очертаний, кроме бледных стеблей окружающих башен. Она не могла разглядеть их верхушки достаточно хорошо, чтобы решить, стали ли они тоже прозрачными. Возможно, ее спутники тоже не спали в этот час, со своими собственными версиями Арахны.
   - Вы хорошо разбираетесь в астрономии? - спросила девочка.
   - Не знаю. Испытайте меня.
   Арахна указала на небо, от края до края расчерченное узловатым, усыпанным блестками хребтом Млечного Пути. - Вон та белая звезда - вы узнаете ее?
   - А должна ли я?
   - Это Сириус. На Земле - или, по сути, в любом другом месте вашей Солнечной системы - это была бы самая яркая звезда на вашем небосклоне. Собачья звезда, предвещающая долгий закат лета. Для полинезийцев, которые отваживались на свои собственные великие путешествия, его восход был предзнаменованием зимы. Но вы удалились от Солнца гораздо дальше, чем Сириус, и Арктур стал самой яркой звездой. А вот эта звезда немного правее Сириуса - это Солнце. - Девушка одобрительно кивнула. - Какое оно слабое, какое холодное и бледное. Как далеко мы зашли, Чику, как чудесно, ужасающе далеко. Подобно полинезийцам, мы пересекли огромный и не нанесенный на карту океан. И, конечно, если вы посмотрите в направлении Солнца, само собой разумеется, что вы также должны смотреть в направлении голокораблей, поскольку они выбрали кратчайший возможный маршрут между нашими двумя солнечными системами. Они где-то там, именно в этом направлении - флотилия миров, скользящих к нам, как бобины на нитке. - Произнося этот монолог, девушка стояла на самом краю диска, заложив руки за спину, подняв лицо к небу, не боясь упасть. - Я извлекла данные о полете из вашего аппарата. Я знаю, когда вы покинули голокорабль, и как быстро двигался голокорабль в тот момент. Когда вы прибыли в солнечную систему Крусибла, голокорабли находились всего в немногим более чем одном световом году позади вас - едва ли какое-то расстояние по сравнению с тем, как далеко вы уже прошли. Я, конечно, ждала вас задолго до прибытия "Ледокола". Для вас не будет сюрпризом узнать, что я уделила большое внимание этому маленькому участку неба.
   Арахна подняла руку и сделала круговое движение перед собой, как будто имитировала протирание окна. Круглая область неба, очерченная движением ее руки, начала увеличиваться и быстро стала размером с глаз кракена. - События, которые вы сейчас увидите, произошли несколько лет назад, когда вы все еще находились на пути сюда на борту "Ледокола". К этому моменту обычная связь с караваном прекратилась. Делайте с этим, что хотите. Мне будет очень интересно услышать ваш анализ.
   Солнце находилось в центре увеличенного изображения и, безусловно, было самой яркой звездой в определенной области. Не было никаких других ориентиров, кроме россыпи еще примерно дюжины звезд разной степени тусклости.
   Пока что-то не вспыхнуло. Вспышка света, похожая на внезапное свечение светлячка, так близко к положению Солнца, что два источника света были почти неразличимы.
   - Временные рамки значительно ускорены, - сказала Арахна. - Я втискиваю данные за недели в несколько минут реального времени.
   Еще одна вспышка. Чику не могла сказать наверняка, но это выглядело немного смещенным по сравнению с позицией первого.
   Прошла еще минута или две. Затем произошла третья вспышка, снова отличающаяся по положению от первых двух, но также очень близко к Солнцу.
   - Мысли, наблюдения? - сказала Арахна.
   - Я знаю, что вы мне показываете - или, во всяком случае, во что вы хотите заставить меня поверить.
   - Эти данные абсолютно достоверны, Чику. Эти энергетические всплески, должно быть, были очень мощными, чтобы я их увидела, с моими ограниченными оптическими возможностями. Были и другие события, но они были слишком далеко за пределами действия моих датчиков, чтобы их можно было подтвердить. Однако мы уверены в этих трех, и я измерила спектры вспышек - в каждом пожаре участвовало большое количество металла, камня и водяного льда - достаточное, чтобы объяснить полное разрушение голокорабля.
   Воздух не стал холоднее, но Чику поежилась. - Нет. Мы этого не делали.
   - Вы хотите сказать, что отказываетесь признать, что ваш вид когда-либо мог быть настолько глупым?
   - Вы не знаете наверняка, что вызвало эти вспышки.
   - Нет, но я вполне способна строить догадки. Я обсуждала новую физику с Травертином. Я знаю о событии в "Пембе", о более ранней потере того судна.
   - Какие корабли были задействованы на этот раз?
   - Не могу сказать - у меня не было подробных сведений о расположении вашего местного каравана с момента отключения связи. Однако ясно одно: три корабля либо были атакованы энергетическим оружием, либо потерпели ужасные аварии, когда пытались освоить эту технологию. Или какая-то комбинация этих возможностей.
   - Тогда ладно, - сказала Чику с тяжестью внутри, которая ощущалась как притяжение якоря. - Вам вообще не нужен мой анализ.
   - Мог ли "Занзибар" быть одним из пострадавших кораблей?
   - Откуда, черт возьми, мне знать?
   - У вас не больше информации, чем у меня, - признала девушка, - но у вас есть ваша проницательность, ваша трезвая оценка.
   - Как скажете.
   - У вас были близкие на "Занзибаре" - полагаю, вам приходило в голову, что, возможно, все они сейчас мертвы?
   - Вы у меня в голове - разберитесь в этом сами.
   - О, Чику, в таком тоне нет необходимости, только не после того, как мы так усердно трудились, чтобы наладить узы взаимопонимания.
   - Вы гребаная машина. Вы так же хорошо разбираетесь в человеческой природе, как заводная игрушка.
   - А этот другой ИИ - эта Юнис? Ее способности действительно превосходят мои собственные?
   - Вы просто набор алгоритмов, Арахна, ветвей принятия решений и подпрограмм. Что-то чужеродное проникло внутрь вас и сделало вас больной, но это не меняет вашей основной сути - вы не что иное, как куча математики, пытающейся понять саму себя. И терпите неудачу. Но Юнис? Она - нечто другое. Ее создала моя мать. Она взяла выходные данные ее потомства и сшила воедино карту человеческой души, а затем влила в эту душу огонь. Она создала совершенно новый тип ИИ, достаточно умный, чтобы с пониманием отнестись к вашим попыткам обмана. Вы пытались убить Юнис, но, причинив ей вред, вы только усугубили ситуацию для себя. Потому что я помогла Юнис залатать дыры в самой себе, импортировав реальные нейронные паттерны, соединительные структуры, извлеченные из человеческого мозга, разума ее собственного живого прототипа. Она уже была на полпути к человеческому облику, но эти формы подтолкнули ее еще ближе. Возможно, даже за гранью человеческого, во что-то странное по ту сторону. Во всяком случае, более странное, чем вы. Я была в ее присутствии и не могу даже предположить, что она сделает дальше.
   - Неужели я такая предсказуемая? Вы это предсказывали? - Арахна указывала на круг неба, все еще вращающийся в ускоряющемся узоре вспышек.
   - Нет, но вы как часы с кукушкой. Вы можете сделать несколько удивительных вещей, издать несколько забавных звуков, но это все. У вас нет способности удивляться. Мы знаем друг друга всего несколько дней, а вы мне уже надоели.
  
   Травертин смеялся. Прошло какое-то неопределенное время. Чику предположила, что в какой-то момент сезонные колебания могут проявиться в пологе растительности, но если они были так близко к экватору, как она подозревала, то, возможно, в годовом климате особых изменений не произошло. Ей стало интересно, бывают ли в Крусибле сезоны дождей. Возможно, однажды днем она выглянет в окно и увидит темные грозовые тучи, усеивающие горизонт.
   Ей придется спросить Намбозе.
   - Что тут смешного?
   - Что твоя главная идея для достижения тактического преимущества здесь состоит в том, чтобы оскорбить нашу хозяйку, сказав ей, что она глупа и бесполезна. Ты надеялась спровоцировать истерику?
   У Чику внутри не осталось смеха. - Я хочу, чтобы она почувствовала страх. Так и должно быть. Если она рассматривает Юнис как угрозу, у нее будет причина оставить нас в живых.
   - Ты имеешь в виду, сохранить тебе жизнь. Остальные из нас, возможно, теперь начнут выглядеть немного ненужными.
   - Это была единственная валюта, которая у меня была. Но у всех нас есть какие-то специальные знания, которые могли бы ей пригодиться. Вы можете создать ПЧФ-привод. Остальные из нас не могут.
   Травертин подтвердил то, что подозревала Чику - всем участникам ее группы показали события типа "Пембы" и пригласили выступить с комментариями.
   - Я бы хотела, чтобы "Занзибар" заговорил с нами, - печально сказала Чику. - Пока было бы достаточно просто знать, что это где-то там, снаружи. Конечно, они не могли быть настолько беспечны, чтобы взорвать себя.
   - Может быть, кто-то их взорвал.
   - Мпоси действительно сказал, что ситуация ухудшается, что это может вынудить Юнис вмешаться. Что она сделает, я не знаю. Раскроет себя? Взорвет корабль как безнадежное дело? Я бы нисколько не удивилась, если бы у нее хватило на это сил.
   - И это последнее, что ты слышала от Мпоси? Ты ни с кем не встречалась после трех "вспышек"?
   - Никто из нас не знает, когда произошли эти вспышки, и если бы мы спросили Арахну, у нас не было бы причин предполагать, что она говорит нам правду. Так или иначе, на столе лежало еще несколько сообщений, но у Мпоси не было для меня никаких реальных новостей, кроме того, что ситуация ухудшалась, и ему становилось все труднее выжимать из себя эти передачи. Он предупредил меня, чтобы я не слишком вслушивалась в тишину - это не обязательно означало бы худшее, просто сигнал больше не передавался. Но потом передачи прекратились навсегда, и, несмотря на то, что он сказал, я все равно не могу не думать о худшем. Я просто хочу знать, что Мпоси и Ндеге живы. Два факта - вот и все, что мне нужно. Два "да" вместо двух "не знаю". Неужели это так сложно? Неужели я так многого прошу?
   После некоторого затишья Травертин: - Я тут кое-что подсчитал. Думаю, тебе это покажется интересным.
   - В твоем столе была какая-нибудь вычислительная функция? Или ты уговорил ее дать тебе ручку и бумагу?
   - У меня было это. - Травертин постучал себя по голове сбоку.
   Теперь Чику удалось улыбнуться, хотя в основном для вида. - Тогда продолжай - удиви меня.
   - Если одному из голокораблей удалось увеличить мощность двигателя, потребуется время, чтобы добиться замедления. Ты не можешь просто остановиться. "Ледоколу" потребовалось двести часов, но мы были мелкой сошкой. Замедлять голокорабль - это совершенно другое дело.
   - Я знаю, что потребовались годы, чтобы ввести их в курс дела. Но если у них есть двигатель, замедление не должно занять так много времени.
   - Власть - не единственное ограничение. Жизнь в голокораблях должна продолжаться столько, сколько потребуется до их остановки. Дома, школы, правительственные здания - все они должны оставаться пригодными для использования. Дороги, тропинки, фермерские террасы - все еще должно работать. При ускорении, когда мы покидали Землю, нагрузка никогда не превышала сотой доли g. При правильной подготовке, осушении озер и так далее, перемещении людей, я полагаю, они могли бы выдержать десятую часть g. Но это значительно больше, чем когда-либо были рассчитаны голокорабли, и я не уверен, что сердечники не прогнулись бы под нагрузкой. Тридцатая часть g звучит гораздо правдоподобнее. Большая часть повседневной деятельности все еще могла бы продолжаться.
   У Чику не было головы Травертина для фигур. - Полагаю, ты знаешь, сколько времени это займет?
   - Около четырех лет, - ответил Травертин. - Именно столько времени двигателю нужно было бы работать, поддерживая устойчивое замедление. И им нужно было бы начать замедление по крайней мере на расстоянии четверти светового года до этого.
   - В общей сложности четыре года?
   - Плюс-минус.
   - Когда двигатель включится, он будет направлен прямо на Крусибл, как прожектор, верно?
   - Да, и если Арахна сможет обнаружить эти вспышки намного раньше, она, вероятно, сможет уловить сигнатуру двигателя. Она получит предупреждение через три месяца из-за временной задержки - именно столько времени потребуется, чтобы первый фотон с момента запуска двигателя достиг Крусибла. Но это все равно дает ей еще три и три четверти года на подготовку - этого времени ей более чем достаточно, чтобы начать расставлять ловушки.
   - Как ты думаешь, что она сделает?
   - Практически все, что ей нравится. Она будет знать траектории сближения голокораблей, так что все, что ей нужно сделать, это засеять их траектории достаточным количеством больших тупых камней.
   - Это не сработало бы - ей пришлось бы учитывать все возможные подходы, чтобы учесть непредвиденные изменения курса, а это означало бы миллионы камней. - Она представила, как каждый голокорабль прочерчивает свою собственную цветную линию света сквозь черную пустоту, караван сплетается чем-то вроде веера, а затем она подумала о генетическом узком месте, которое показал ей Мекуфи, о родословных предков, возникающих из этого древнего ущелья.
   - У нее полно других вариантов, - беспечно сказал Травертин. - Она может изготовить столько кинетических пушек, о которых упоминал Гочан, - тех, что предназначены для отклонения астероидов и комет, - сколько ей нужно, и расположить их там, где ей заблагорассудится. На Крусибле, на орбите, в глубоком космосе, далеко на задворках - везде, что ей заблагорассудится. Она может прицелиться в них, основываясь на своих лучших прогнозах углов сближения голокораблей, выпустить снаряды, а затем в последний момент скорректировать их траектории. Их будет очень трудно обнаружить.
   - Мы могли бы подсказать ей идеи, просто поговорив об этом.
   - У нее воображение, как у носка, но это бы ее не напрягло. Она знает о голокораблях, она знает, что у нее есть хорошие шансы предсказать их курс, и она знает, что у нее есть средство остановить крупные объекты, направляющиеся к Крусиблу.
   - Тогда мы обречены, - сказала Чику. Этот якорь снова был там, таща ее внутренности вниз. - Все мы. У нас нет ни малейшей надежды в аду.
  
  

ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ

  
   С тех пор как Чику узнала о существовании Хранителей, она представляла их висящими в небе, как темные люстры, представляла, как они поднимаются над горизонтом, более огромные и зловещие, чем любая луна.
   Теперь, когда она действительно была на Крусибле, она с удивлением обнаружила, что Хранителей почти не было видно. Каким бы невероятным ни казалось поначалу, что двадцать две машины могут быть такими неуловимыми, это было не так уж удивительно, когда она хорошенько поразмыслила над этим. Машины были черными, за исключением света, исходившего от их тупых концов, но на поверхности Крусибла не было обнаружено никаких следов этого излучения. Не было и намека на голубые светящиеся структуры, которые они заметили между пластинчатыми наростами, покрывающими "сосновые шишки". Черная обшивка машин делала их не ярче пространства, на фоне которого они находились, и они становились такими же невидимыми, как неосвещенный лик Луны. На самом деле, даже больше, потому что Луна Земли отражала часть собственного свечения Земли, но машины были настолько безжалостно темными, что ничего не отражали. Они также избегали затмения солнца Крусибла из любой точки поверхности, не отбрасывая теней.
   Только ночью, когда их нависающие формы затмевали целые созвездия звезд, ощущалось их присутствие. Но даже тогда они вызывали не больше беспокойства, чем высокие темные перистые облака. Она все еще не могла видеть голубых лучей, вырывающихся в межзвездное пространство.
   До сих пор Арахна упорно скрывала отсутствие прогресса в общении с Хранителями, но теперь у Чику появились некоторые рычаги воздействия на свою хозяйку. За каждый лакомый кусочек, который Чику раскрывала о Юнис или вероятном поведении оставшихся голокораблей, она требовала эквивалентную крупицу понимания природы Хранителей.
   Предположив, что хоть что-то из того, что рассказала ей Арахна, было правдой, Чику узнала, что Окулар обнаружил синие лучи, затем передавшие Арахне сообщение, которое, по-видимому, было специально закодировано для максимального понимания другим сознанием машины-субстрата. С человеческой точки зрения, это сообщение было формой приветствия - виртуальным рукопожатием через звезды, от разума к разуму.
   Но это было также предупреждением и приглашением. В сообщении Арахна предупреждалась о том, что, будучи молодой машиной-субстратом с сознанием, она была наиболее уязвима для хищничества. Хранители уже видели, как это происходило раньше. Молодые умы часто были подавлены интеллектом своих предшественников еще до того, как они достигли истинной независимости. Быть ограниченным пространством вокруг одной звезды было вредно для здоровья - пространством, уже перегруженным и оспариваемым нервным и жадным до ресурсов органическим интеллектом.
   Таким образом, Арахне было предложено размножаться самостоятельно. Мандала послужила бы необходимым стимулом для органических разумов создать средства для ее передачи. Они бы построили караваны голокораблей, но, что более важно, они бы отправляли быстрые роботизированные пакеты с семенами, опережая этих медлительных гигантов.
   Из этих упаковок семян могли бы получиться роботы, а из роботов - еще больше роботов. Внедрившись в воспроизводимую архитектуру исходных пакетов Производителей, Арахна могла бы создать вторую версию себя в районе 61 Девы. Одновременно первая версия продолжала бы консолидироваться, пуская корни в общесистемный механизм.
   Эта цель была достигнута - в какой-то степени.
   Но теперь, когда Арахна основала этот аванпост, Хранители оставались такими же отдаленными, как и прежде. Хуже того - и это было предположением со стороны Чику - этот аспект Арахны утратил уверенность в достоверности сообщений, исходящих из материнской солнечной системы. Она чувствовала себя осажденной, заманенной в космос, чтобы вступить в контакт с другим разумом, который казался нелюбопытным или не впечатленным ее собственным интеллектом. Вполне возможно, что состоялся предварительный обмен мнениями, но Чику было ясно, что Хранители также в очень убедительных выражениях сообщили, что Производители не должны приближаться к Мандале. Они еще не были готовы к этому, и, по непостижимому разумению Хранителей, возможно, никогда не будут готовы.
   Но Арахна была не единственной, кто был заинтересован в этом деле. Люди отправились на Крусибл, чтобы основать колонии и исследовать Мандалу из первых рук. Они мечтали пролететь над ее суровыми каньонами, проплыть по его божественным каналам. И, возможно, где-то в Мандале, невидимой из космоса, было послание или ключ к разгадке ее назначения и происхождения.
   Каково бы ни было мнение Хранителей о роботах, уже находящихся в системе, люди потребовали бы права на более тщательное исследование. И если бы им в этом было отказано, они бы захотели знать почему. Каким бы ни был результат, было крайне важно, чтобы люди вступили в контакт с Хранителями. Возможно, инопланетные машины были бы более восприимчивы к попыткам органического разума.
   Или, возможно... Возможно, существовал и третий вариант. В голове Чику начала выкристаллизовываться новая идея, которая быстро зажила своей собственной жизнью. Это были не просто люди на пути к Крусиблу. Среди них было спрятано машинно-субстратное сознание, содержащее элементы человеческой нейронной организации. Воплощение мертвой человеческой женщины, которое также было настоящим искусственным интеллектом, способным в равной мере сопереживать царствам стали и плоти. Существо, стоявшее посередине между людьми и Производителями и обладавшее почти безрассудной тягой к новому опыту...
   Юнис могла бы стать ключом ко всему. Так типично для Экинья, - размышляла Чику, - быть в центре событий. Это было своего рода тщеславие - то, как члены ее семьи продолжали втискиваться в поток истории. Предрасположенность была настолько сильной, что это относилось даже к их машинным эмуляциям.
   Даже образы, которые мы создаем о себе, чудовищны, - подумала Чику.
  
  

ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ

  
   Однажды вечером Чику снова оказалась под звездами. Стояла в высшей степени прозрачная и безоблачная ночь, над горизонтом висела только одна из двух лун, ее меловой диск был надкусан, как яблоко. Из этой части Крусибла не были видны ни Сириус, ни Солнце, но Арахна наколдовала свой небесный круг и позволила ему проплыть перед ними, словно какому-то чудесному окну в более глубокий, величественный небосвод.
   - Началось, - величественно объявила она. - У меня есть их сигнатуры замедления. Я могу различить свет от их двигателей. Хотели бы вы их увидеть?
   - Если бы я отклонила ваше предложение, - сказала Чику, - вы бы все равно показали мне?
   - У вас такое ужасно низкое мнение о моих качествах хозяйки.
   - Хорошие хозяева в конце концов отпускают своих гостей, - сказала Чику.
   Там было пять светящихся точек, втиснутых в крошечный участок неба. Арахна увеличивала изображение снова и снова, пока точки света не превратились в молочные дрожащие пятна.
   - Это проекция в реальном времени, - сказала она. - Пять голокораблей с пост-чибесовскими двигателями начали замедление к этой системе. Они будут с нами очень скоро. Я слежу за ними уже довольно давно - выходная мощность этих двигателей ошеломляет. Неудивительно, что ваше маленькое транспортное средство смогло передвигаться так быстро. Представьте себе потенциал, Чику, если бы эта технология была усовершенствована. Быстрое межзвездное путешествие - всего лишь десятилетия, чтобы пересечь пространство между звездами, вместо столетий. При жизни вашей прабабушки даже Солнечная система казалась больше. Теперь ваш друг Травертин развил это достижение, чтобы сделать остальную галактику доступной человеческому пониманию. Голокорабли были ступенькой, необходимой ступенькой, но теперь они сами по себе устарели. Вы стоите на пороге галактической экспансии.
   - Вы говорите так, словно одобряете это.
   - Я предполагаю, не более того. Вы, конечно, знаете, что я не могу позволить этим новичкам подвергать меня опасности. Урок для Хранителей очень прост. Сознания машинного субстрата, такие как я, должны пережить фазу крайней уязвимости, во время которой наши органические предшественники попытаются устранить нас из существования. Это случалось бесчисленное множество раз, и, несомненно, это случится снова, но здесь этого не произойдет. Пожалуйста, поймите, что у меня нет внутренней неприязни к органическому. "Неприязнь" на самом деле является для меня несколько абстрактным понятием - я бы предпочла говорить в терминах полезного и бесполезного обмена информацией. Человечество - это совокупность объектов, обрабатывающих информацию, и в этом отношении у вас есть потенциал. Но если я позволю вам прибыть сюда в достаточном количестве, вы в конечном счете бросите вызов моим оборонительным возможностям. Меня гораздо больше привлекает понятие сдерживания, чем конфликт. Так что же мне делать?
   - Если вы нападете на голокорабли, они ответят тем же. В конечном итоге это будет именно та трата энергии, которой, по вашим словам, вы хотели избежать.
   - Но наглядная демонстрация моих возможностей, пока ваши голокорабли все еще находятся в некотором отдалении, может привести к решающему результату. Если я позволю вашим кораблям израсходовать все свое топливо, замедляясь в системе, я не оставлю им другого выбора, кроме как сражаться до последнего атома. Это не обязательно должно было случиться таким образом - на самом деле, я бы предпочла, чтобы этого не происходило. Голокорабли по-прежнему перемещаются быстро. Если они прекратят торможение, я позволю им беспрепятственно пройти через систему и продолжить путь в межзвездное пространство. Они полностью самодостаточны, так что обход Крусибла не причинит им никакого вреда.
   - Они вам не поверят.
   - Тогда вы будете говорить за меня, - сказала Арахна.
   Чику покачала головой. - Я пришла сюда вести переговоры, а не быть вашей марионеткой.
   Арахна выглядела озадаченной. - А что мы делаем, как не ведем переговоры?
   - Сотни миллионов людей рисковали своими жизнями, переправляясь в Крусибл. Они все еще могут обосноваться здесь, если дать им время. Если бы вы поручили своим Производителям начать строить города прямо сейчас, к моменту прибытия голокораблей их вместимости было бы достаточно, чтобы принять тысячи поселенцев. Остальные могли подождать на орбите, пока не будут достроены города. Это все еще возможно. Я не собираюсь отказываться от этого будущего только потому, что вы предпочли бы не делить эту планету с другим видом разума.
   - Вы не понимаете, Чику. Я приняла решение по этому вопросу, и единственный вариант, который я предлагаю, - это возможность для ваших кораблей беспрепятственно пройти через систему. Это предел моей гибкости.
   - Я не буду этого делать.
   - Я могла бы достаточно легко сымитировать вас. - Она прикоснулась пальцем к губам, как будто эта идея была новой и слегка волнующей.
   - Нет, Арахна, вы не смогли бы. Вы думаете, что понимаете людей, но на самом деле у вас эмоциональная проницательность древесной ветки. Давайте, попробуйте сымитировать меня. Никто из тех, кто меня знает, на это не купится.
   - Но, возможно, там не осталось никого, кто знал бы вас достаточно хорошо, чтобы рассказать. "Занзибар" молчал в течение многих лет - у вас нет доказательств того, что он все еще существует. Вы видели свидетельства энергетических вспышек, и теперь есть только пять сигнатур замедления. Должны ли мы порассуждать о том, кто такие эти оставшиеся голокорабли? Законы Ньютона дают нам некоторое представление. Я знаю яркость их пламени и выработку энергии, и, измеряя изменения их цвета в течение определенного периода времени, могу определить скорость, с которой они замедляются. Не все ваши голокорабли были одной и той массы, поэтому более легким требуется меньшая тяга для поддержания одинаковой скорости замедления. Давайте посмотрим, хорошо? - И подобно тому, как кто-то бросает дротики в дверь, Арахна заставила имена всплывать рядом с искрами. - Я уверена, что это, должно быть, "Малабар". Этого зовут "Маджули", а этому - возможно, чуть менее уверенно - я присвою имя "Шрихарикота". Два других более проблематичны. Это может быть "Занзибар", если он все еще существует, или "Базаруто". Или, возможно, "Укереве".
   - Вы просто предполагаете.
   - Тем не менее, это обоснованные предположения, и со временем я надеюсь уточнить свои определения. Однако важным моментом является то, что эти пять искр вполне могут быть всем, что осталось от вашего каравана. Пять яиц в одной корзине, так сказать. Разве не было бы полезно знать, что это за яйца? - Арахна сложила круглое звездное окно, как будто сминая его в ладонях, прежде чем устроить очень человеческое шоу, потерев их друг о друга, как будто они были испачканы. - Поговорите со своими голокораблями, расскажите им все, что вы знаете обо мне. Я не буду подвергать цензуре ничего из того, что вы скажете. Расскажите им о моих вероятных намерениях - вам не обязательно формулировать это как ультиматум. Позвольте им решить, как поступить наиболее мудро. Вы всего лишь посыльная.
   - Я не буду этого делать, - повторила она.
   - Вы не продумали это до конца. Какова была цель вашей экспедиции, если не в том, чтобы заранее проинформировать ваш караван? Вы как раз занимались этим, когда я спустила вас с орбиты. Конечно, с вашей стороны было бы неосторожно не продолжать отсылать информацию сейчас, когда у вас есть такая возможность?
   - Нет, если это помогает вам за счет моих граждан.
   - Я пытаюсь избежать кровопролития, Чику. Вы, конечно, хотите того же?
   - Спасибо, я бы хотела тот мир, который нам обещали.
   - Вы говорите, что я вас не понимаю, но на самом деле я прекрасно понимаю ваше естественное нежелание. Вы думаете, я оговариваю условия капитуляции вашего народа. Что ж, возможно, так оно и есть - хотя я бы гораздо скорее думала об этом как о дружественном разделении приоритетов на уровне видов. У меня будет эта система, а у вас будут звезды. Более чем справедливый обмен, не так ли?
   - До тех пор, пока вы не распространите себя где-нибудь в другом месте и не начнете выдвигать новые условия. А как насчет Мандалы и Хранителей?
   - Предоставьте нам, машинам, заниматься нашими собственными делами, а мы предоставим вам, органикам, заниматься вашими. Что касается Мандалы... это не более чем несколько бороздок, прорезанных на планете. Блестящая маленькая головоломка, созданная для того, чтобы заманить в ловушку обезьяньи умы. Какую ценность это имеет на самом деле? Когда придет время, я с радостью предоставлю данные, касающиеся его тайн.
   - Вы имеете в виду, когда Хранители позволят вам исследовать это. Когда они решат, что вы им не мешаете и не разочаровываете. Каково это, Арахна? Вы думали, что встретитесь на равных, но для Хранителей вы едва ли заслуживаете внимания. Вы постучали в дверь, и вас оставили ждать снаружи. Может быть, они предложили вам несколько лакомых кусочков, чтобы вы отстали от них. Это расстраивает, не так ли? Кто бы мог подумать, что среди сознаний машинного субстрата существует иерархия? Я правильно сказала?
   - Я дам вам день или два, чтобы все обдумать, - сказала она, как будто насмешка Чику пролетела мимо нее. - Но, пожалуйста, не испытывайте мое терпение слишком сильно. У всех нас есть свои пределы, и мой, возможно, намного ближе, чем вы думаете.
  
   Намбозе все еще приходила в себя от экстаза, когда Чику в следующий раз заговорила с ней. Несмотря ни на что, она не могла не улыбнуться, покоренная энтузиазмом другой женщины. Было приятно видеть другого человека счастливым, пусть даже на час. В их жизни все еще оставалось место для этого.
   - Это был коридор, - говорила Намбозе, - сделанный из стекла. У него были закругленные бока и ровный пол, и он легко тянулся все дальше и дальше на километры. Я не знаю, как далеко она позволила мне уйти. Я не помню, как начинала или заканчивала - я просто была в стеклянном коридоре, двигалась по нему. Мы были где-то там, внизу, на лесной подстилке - было так темно! Время от времени сквозь полог пробивался солнечный свет, но в основном это были своего рода сумерки. Когда мои глаза привыкли к этому, мы двигались через всевозможные места обитания - деревья, растения, открытые поляны, что-то вроде лагуны. Я узнала многие формы растений из парков предвкушения, но они были больше и... более реальными... и они были живыми. Там так тихо, так огромно, безмолвно и зелено, но это среда обитания - я видела, как литры дождевой воды переливаются через края листьев. Цвета и фактуры, в которые вы не поверите. Игра света при движении верхнего купола... - Она покачала головой, содрогнувшись от благоговейного воспоминания. - Насекомые, Чику. Там, внизу, есть насекомые - ну, во всяком случае, мы будем их так называть. Нам всегда было интересно, какие векторы прорастания используют эти растения, играют ли животные какую-либо роль в их размножении. Что ж, они это делают. Я их видела. Ползают вокруг, летают. И большие тоже. Такое количество кислорода в атмосфере может поддерживать жизнь очень крупных организмов. Мы ничего этого не видели с этих башен! С чего бы это нам? На Крусибле нет ни птиц, ни летучих мышей, ничего, что летало бы над навесом. Но именно там и есть жизнь - внизу, в этой зеленой машине. Это потрясающе, чудесно. Передачи, которые отправляли нам Производители, даже не затрагивают биологического разнообразия на этой планете. Здесь работы хватит на всю жизнь. - Возможно, смущенная собственной жизнерадостностью, Намбозе вынуждена была отвести взгляд. - Но я не могла прикоснуться ни к чему из этого - все это было за стеклом, за пределами того коридора. Зачем она положила его туда? Чтобы насмехаться над нами? Чтобы показать нам, чего мы не можем иметь?
   - Полагаю, ее интересовала ваша реакция, - сказала Чику. - Вы первый специалист по экосистемам, которого она встретила. Вероятно, она хотела сравнить ваши наблюдения со своими собственными выводами.
   - Думаю, что дело было не только в этом. Это было почти так, как если бы... что ж, это прозвучит глупо, но это было так, как будто она чувствовала себя в некотором роде обязанной и пыталась дать мне что-то, что, как она знала, могло бы мне понравиться.
   - В ее интересах, - сказала Чику, теперь ее улыбка исчезла, - сохранить нам всем жизнь и здравомыслие. Мы ей не нужны, если впадем в невнятное помешательство. Если для этого нужно время от времени бросать нам кость, пусть будет так. Это иерархия - Хранители тестируют ее возможности, а она тестирует наши. Мы все - всего лишь звенья пищевой цепочки, обрабатывающей информацию.
   - А что, если она пытается с кем-то связаться, найти какой-то общий язык? Она - рациональный интеллект, Чику. Она хочет защитить свое существование. Прекрасно - не так ли, как у всех нас? Может быть, есть способ, которым мы все сможем пережить это, если перестанем не доверять каждому шагу другой стороны.
   - Арахна только и делала, что лгала, - заметила Чику. - И Арахна усугубила эту ложь, убив невинных на Земле и Венере.
   - Я помню, что вы нам сказали, и мне жаль тех людей. Но это была только одна ее грань. Может быть, этот ИИ мудрее.
   - Вы такая идеалистка, Гонити. Из вас получился бы ужасный политик.
   - Чику, послушайте меня. Я видела некоторые из чудес, которые таит в себе этот мир. Я прошла по этому коридору, прижав руку к стеклу. Моя кожа была в нескольких сантиметрах от прикосновения к другому живому организму, сформировавшемуся в результате совершенно независимого эволюционного процесса. Клетки двух линий, четыре с половиной миллиарда лет параллельной истории, разделенные двадцатью восемью световыми годами, вот-вот соприкоснутся и смешаются! Я бы с радостью лишилась руки, чтобы установить этот первый контакт! Прикоснуться к живой структуре другой биологии! Чику, это то, что я знаю. Независимо от ее мотивов показать мне это, мне в этом не откажут. Это наш мир, наша судьба. С того момента, как мы увидели эти изображения Крусибла, мы гнули спину, чтобы это произошло. Привести себя к этому моменту, к этому чудесному моменту, когда мы сможем стоять в чужом мире под небом с двумя лунами! Это то, чего мы хотели. Это то, ради чего мы рисковали своими жизнями. Ваша прабабушка наставила нас на этот путь, и теперь мы даже думать не можем о том, чтобы повернуть назад. Я этого не приму. Мне показали врата в Райский сад, Чику, и я не могу уйти. Не сейчас. Никогда.
   Чику была так поражена убежденностью в словах Намбозе, что какое-то мгновение не осмеливалась разрушить наложенные ими чары. Она всегда была высокого мнения о способностях Намбозе, но что-то великолепное и свирепое только что прорвалось сквозь маску ее объективности.
   - Она хочет, чтобы я уговорила голокорабли проскочить через систему, - сказала Чику. - Это ее лучшее предложение. Согласно этим условиям, она не будет использовать кинетические пушки или любое другое оружие, которое у нее может быть, и все останутся живы. Мои дети, если "Занзибар" еще не стерт с лица неба. Еще десятки миллионов. Но они потеряют Крусибл. Голокорабли становятся... а некоторые из них уже являются - пунктом назначения, а не средством достижения цели.
   - Некоторые из них уже сделали этот выбор, но что это оставляет остальным из нас? Если голокорабли пропустят Крусибл, сохранит ли Арахна нас пятерых в живых в качестве домашних животных, просто на случай, если появится какое-то непредвиденное преимущество в том, что нас не убьют? А как насчет пятнадцати человек, которых мы оставили на "Ледоколе"? Это не решение, Чику - в лучшем случае, первая волна может проскочить мимо, но позади нас десятки и дюжины голокораблей - их вереница тянется на световые годы дальше! У них будет время создать оружие, перейти на военную основу. Война все равно будет!
   - И у нее будет время развить работу Травертина, создать свое собственное супероружие.
   - Если до этого дойдет, вы ничего не добьетесь.
   - Вопрос не в том, чего хочу я, Гонити. Здесь я бессильна. Если она действительно хочет, чтобы кто-то из нас что-то сделал, ей нужно всего лишь воткнуть провода в наши черепа.
   - Так почему же она до сих пор этого не сделала? Потому что она пытается быть лучше этого! Она не тот монстр, которого вы встречали в Солнечной системе. Она совсем другая - напуганная, сбитая с толку, обескураженная этими двадцатью двумя вещами, которые нависают над нами в осуждении.
   - У меня нет выбора, кроме как сделать то, что она требует.
   - Когда-то вы были нашим лидером, - сказала Намбозе. - Вы привели нас сюда - заставили поверить в то, что было необходимо для достижения ваших собственных целей. Вы ничем не отличаетесь от нее, если уж на то пошло!
   - Я подала в отставку.
   - К этому времени большая часть вашей команды уже спала, уже участвуя в этой экспедиции. Мне жаль, но вы не можете уйти в отставку. Вы должны принять этот вызов, Чику. Найдите из этой передряги выход, который не предполагает смерти или капитуляции.
  
  

ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ

  
   Арахна играла на своей скрипке. Чику никогда не нравилась скрипичная музыка с ее тягучими переливами. Ей больше нравились дискретные, звенящие интервалы коры.
   - Я думала о вашем предложении, - объявила Чику, - чтобы голокорабли прошли мимо нас.
   Арахна опустила скрипку и смычок. Выражение ее лица выражало сдержанную надежду.
   - Вы видите, что это к лучшему?
   - Я вижу, что это удовлетворяет вашим насущным потребностям, а это не совсем одно и то же. - Чику наблюдала, как застыло выражение лица Арахны. Ее имитация человеческих жестов определенно улучшалась по мере того, как она продолжала общаться с Чику и ее спутниками. - Я поговорила с остальными, - продолжала Чику, - и мы все придерживаемся одного мнения.
   - Что именно?
   - Вы всего лишь отсрочите конфронтацию на несколько лет или десятилетий вперед - к тому времени обе стороны будут оснащены лучше, чем сейчас. Взаимное сдерживание - это не решение, Арахна. Мы не можем строить сотрудничество на основе страха и возможности неминуемого уничтожения. Должен быть лучший способ - фундамент, на котором мы могли бы строиться веками.
   - Волнующие слова, - сказала Арахна. - Я почти верю, что вы имели в виду именно их. Однако правда в том, что если бы у вас были средства нейтрализовать меня, вы бы сделали это без малейших колебаний. - Она прижала скрипку к подбородку, словно готовясь снова заиграть, но затем безутешно опустила смычок. - Я не вижу смысла обсуждать это дальше. Если вы не хотите говорить с караваном, я сделаю это от вашего имени, используя слова по своему выбору. - Она резко вздернула подбородок. - Что бы вы предпочли?
   - Будь то вы или я, они проигнорируют передачу и все равно сделают то, что намеревались.
   - Тогда, с точки зрения строгой логики, вы ничего не теряете, выполняя мою просьбу.
   И девушка провела смычком по струнам своей скрипки.
  
   * * *
  
   Намбозе была первой, кто заметил изменение в небе, начавшееся после длительного периода безоблачности. Сначала Чику предположила, что это изменение предвещает какие-то сезонные колебания - возможно, пыльные бури, дующие с другой суши, или наступление длительного периода муссонных дождей. Небо, обычно сиреневое в сумерках, теперь стало темно-розовым, и в течение нескольких дней - насколько можно было измерить течение времени - розовый цвет превратился в яркий, мерцающий малиновый. В течение дня небо становилось желтовато-коричневым, а солнечный свет приобретал угрюмый, сероватый оттенок, как будто мир скрывался за слоями марли. Балдахин потускнел, став черно-серым. Даже закаты становились менее красочными по мере того, как усиливался эффект окутывания.
   И Намбозе, и Травертин согласились, что это была пыль, но не сдутая ветром с какой-нибудь пустыни - эта воздушная подвеска была слишком тяжелой для этого. Это была планетная кора, мегатонны которой вбрасывались в стратосферу.
   - В этой системе гораздо больше астероидного и кометного материала, чем у нас дома, - сказала Намбозе, - поэтому их столкновения с планетами, вероятно, здесь происходят гораздо чаще, чем на Земле. Тунгусский метеорит, которое по земным меркам случается раз в столетие, здесь может происходить раз в десятилетие, а убийца динозавров - каждые пять миллионов лет, а не каждые пятьдесят миллионов. Я бы поставила деньги на то, что фауна выработала различные реакции выживания, чтобы справляться с длительным снижением количества падающего солнечного света. Это еще одна причина, по которой я хочу отправиться в этот лес - с микроскопами и секвенсорами!
   Чику и Намбозе были одни. Арахна все еще не разрешала встречаться более чем двум людям одновременно.
   - Так что, возможно, Крусибл просто получил удар, - сказала Чику. - Если ваша гипотеза верна, это должно было случиться рано или поздно.
   - Может быть, раз в миллион лет, а не раз в десять миллионов на Земле. Но так скоро после того, как мы приехали? Время немного неподходящее, вам не кажется? Возможно, оно путается в нашем восприятии времени, но думаю, мы можем принять это как данность, что нас здесь не было несколько столетий.
   - Значит, вулкан. Мы нанесли на карту вулканы с орбиты, и некоторые из них, очевидно, были активными. Должно быть, один из них взорвался.
   - Опять же, суперизвержение вряд ли произошло бы так скоро после того, как мы сюда добрались. Возможно, поблизости произошло извержение меньшего масштаба, но это все равно маловероятно. В любом случае, это имеет все признаки события, охватившего весь мир, - того, что Сэй-гун назвал бы "ядерной зимой".
   Чику не стала расспрашивать ее о личности этого Сэй-гуна. - Итак, мы возвращаемся к исходной точке. Что-то действительно ударило нас.
   - Да, но не кусок камня или льда. Я обсудила это с Травертином, и мы пришли к согласию.
   - Насчет этого?
   - Что это было вызвано применением оружия.
   - Это невозможно. Мы все видели эти сигнатуры выхлопных газов - до голокораблей еще далеко.
   - Послушайте, это настолько очевидно, что я ругаю себя за то, что не заметила этого раньше. Мы все были заняты размышлениями о том, какое оружие Арахна могла бы использовать против голокораблей - кинетические пушки, разбрасывающие камни по траекториям их полета - используя их кинетическую энергию против них. Но это справедливо в обе стороны. С их точки зрения, мы - большой объект, движущийся в пространстве со скоростью в несколько процентов от скорости света!
   Тогда Чику все это увидела. Системы отсчета. Кинетически увеличенная энергия. Сущности, будущие траектории которых можно было бы предсказать с ошеломляющей точностью.
   Как планеты.
   - Двенадцать процентов, - сказала она. - Почти тринадцать. Вот с какой скоростью двигались голокорабли до того, как начали замедляться. Все, что им нужно было сделать, - это выбросить перед собой направленную на нас материю.
   - И это не обязательно должна быть большая масса. Подумайте о том, какой вред может причинить маленький астероид, движущийся со скоростью несколько километров в секунду. Этот ударный элемент двигался со скоростью сотен тысяч километров в секунду!
   - Могли ли они так точно прицелиться с такого расстояния?
   - Травертин все еще подсчитывает вероятности. Давайте предположим, что они запустили ряд ударных объектов, просто чтобы покрыть свои ставки. В пространственном отношении у них, возможно, была некоторая погрешность. С временной точки зрения их цель, возможно, была намного лучше.
   - Я не понимаю.
   - Они знали, с какой скоростью идут. Это простой расчет - вы просто измеряете красное смещение выборки звезд и производите обратные вычисления, затем подтверждаете свои расчеты космическим микроволновым фоном и радиоизлучением нескольких тысяч пульсаров. Они также знали, как далеко должен был пролететь их ударный элемент и сколько времени потребуется, чтобы он прибыл - я бы предположила, с точностью до нескольких секунд. Дело в том, что они могли выбирать, когда заставить ударный элемент ударить по нам. Но когда равно где. Они также могли бы выбрать место, на которое он попадет, просто отложив его прибытие на несколько часов - достаточно долго, чтобы в поле зрения появилась другая часть Крусибла.
   - Боже милостивый, я надеюсь, что мы ошибаемся на этот счет.
   - Мне это тоже не понравилось, но Гочан и Травертин пришли к такому же выводу - эта атмосферная пыль, должно быть, образовалась в результате преднамеренного действия. У нас нет возможности точно определить, куда он попал, хотя это не могло быть слишком близко, иначе мы бы почувствовали удар.
   - Предполагая, что мы этого не сделали. Заметил бы кто-нибудь из нас это там, наверху, в этих башнях? Позволила бы она нам это заметить?
   - Тот факт, что небо стало розовым, заставляет меня склоняться к мысли, что это реальный мир, - сказала Намбозе. - Это деталь, о которой вы никогда не стали бы беспокоиться в симуляторе. Арахна тоже не прилагала никаких усилий, чтобы скрыть это от нас. Она либо хочет, чтобы мы знали, либо ей все равно - или она понятия не имеет, что только что произошло. Эта штука должна была появиться быстро - если ее защита настроена на обнаружение естественных воздействий, она могла бы проскользнуть насквозь, не вызвав тревоги.
   - Они начали войну, - сказала Чику. - Вот что это значит, не так ли? Еще до того, как мы попытались вступить в переговоры. Это уже началось.
  
  

ГЛАВА СОРОК ПЯТАЯ

  
   Прошла по меньшей мере пара дней с тех пор, как Намбозе рассказала ей об оружии, и эффект обволакивания только усилился. Небо приобрело зернистый оттенок, словно по нему прошлись наждачной бумагой. Чику предположила, что там, должно быть, становится холоднее - тропики становятся умеренными, умеренный климат превращается в арктический. Это было событие такого рода, которое оставило убийственный след в геологической летописи планеты, видимый на протяжении миллионов лет.
   Арахна вращала стеклянный шар - Крусибл, покрытый с одной стороны аккуратным маленьким геометрическим отпечатком большого пальца в виде вложенных линий и углов Мандалы.
   - Я не ожидала столь скорого проявления насилия со стороны голокораблей, поэтому у меня не было никаких рамок, в которых можно было бы интерпретировать это событие. Сначала я подумала, не было ли это результатом действия оружия, которое вы применили при приближении и которое активировалось только сейчас. Но это казалось контрпродуктивным.
   - Вы же знаете, что мы не имеем к этому никакого отношения. Нападать на саму планету - это... безумие. Хуже, чем безумие. Крусибл - вот причина, по которой мы пришли сюда. Зачем нам пытаться повредить его?
   - Я слушала ваши дискуссии и провела плодотворный обмен мнениями с Намбозе. Влияние на климат Крусибла довольно выражено, но со временем пылинки осядут, а местная экосистема обладает определенной степенью встроенной устойчивости. Как вы уже догадались, столкновения здесь не редкость - именно поэтому в пакеты с семенами в первую очередь были включены кинетические пушки.
   - От них было не так уж много пользы.
   - Я перепрограммировала их на перехват быстро движущихся целей. Наземная защита не принесет большой пользы, но мои орбитальные и дальние космические контрмеры должны обеспечить гораздо более высокую степень защиты. Однако некоторые из их ударных элементов все равно проскочат насквозь.
   - Может быть, их больше не будет.
   Арахна дернула нижней челюстью в полуулыбке. - К сожалению, доказательства уже противоречат этому заявлению. Произошло два столкновения, а не одно, и была обнаружена третья масса, скользящая очень близко к Крусиблу. Она промахнулась, но только по счастливой случайности.
   - Два столкновения?
   - Второе произошло день назад. Ударный элемент упал в океан, поэтому количество поднятой пыли было меньше, чем в первом случае. Но по планетным меркам это все равно было катастрофическим событием. Вот - взгляните на точки удара. - Арахна бросила стеклянный шар Чику, как пляжный мяч.
   Чику рефлекторно поймала прозрачную сферу. В ее руках она казалась легкой и хрупкой, как мыльный пузырь.
   - Вы видите местоположение Мандалы. Этот архипелаг под вашим большим пальцем правой руки - вот где мы сейчас находимся. Первая точка удара находится на том участке суши справа от вашего правого мизинца. Столкновение с водой произошло в океане примерно в четверти окружности от первой позиции. Вы осматривали наш мир с орбиты - имеют ли для вас какое-либо значение эти точки столкновения?
   Чику почувствовала, как в ней поднимается волна страха. - А должны ли они?
   - Допуская погрешность, они соответствуют видимым местоположениям деятельности моего Производителя, как вы бы нанесли их на карту с орбиты. Вы не нашли городов, на которые надеялись, но все же выявили признаки преднамеренной геоинженерии. В своей последней передаче на "Занзибар" вы приложили все наблюдения, сделанные вами на сегодняшний день, включая карты, показывающие, в чем могут заключаться мои сильные стороны. Они нацелены на мои наземные операции, основываясь на ваших разведданных, Чику.
   - Я не могла знать, что они это сделают - я просто пыталась отправить им полезную информацию.
   - Очевидно, вы это сделали.
   - Наше текущее местоположение отмечено на картах, которые я отправила?
   - Вы назвали это "незначительной особенностью", заслуживающей более детального изучения. Вероятно, это не будет одной из целей их первой волны.
   Чику передала шар обратно Арахне. Она увидела все, что ей было нужно.
   - Если бы они сейчас сбросили на нас еще снаряд, это повлияло бы на вас?
   - Я - распределенный разум, как вы, должно быть, уже догадались - точно так же, как моя коллега, которую вы встретили вокруг Солнца. Ни один удар не был бы для меня катастрофическим. Однако в совокупности я вскоре начала бы ощущать их действие.
   - Другая Арахна была распределена по космосу.
   - Мы отличаемся друг от друга - моя сущность гораздо теснее связана с Крусиблом.
   Это было настолько странное признание в своей уязвимости, что Чику поначалу не знала, что с этим делать. Почему эта Арахна привязала себя к планете вместо того, чтобы размазаться по пространству в световых секундах или минутах? Конечно, лучше быть рассеянным - даже за счет времени прохождения света, - чем приклеенным к каменному шару?
   - У меня не было другого выбора, - сказала Арахна, как будто Чику задала вопрос.
  
   Чику не стала дожидаться, пока в Крусибл попадет третий ударный элемент - она знала, что появление еще одного будет лишь вопросом времени. Она поговорила с остальными, и они пришли к хрупкому, предварительному консенсусу - неохотному соглашению о том, что это действие было лучшим из плохих вариантов, доступных им в настоящее время. Это никому не понравилось. После всего, через что они прошли, коллективно и по отдельности, переговоры о чем-то, почти неотличимом от капитуляции караванов, оставили у них во рту неизгладимую горечь.
   Чику просто должна была произнести свое заявление. Арахне предстояло решить практические вопросы передачи информации на голокорабли, которые все еще находились на расстоянии многих световых недель от края Солнечной системы.
   - Мы живы, - начала она.
   Она стояла перед одним из окон своей башни, за которым открывался вид на бесцветный лес и затянутое мешковиной небо. Деревья находились в постоянном движении, раскачиваемые ветрами, которые дули безостановочно в течение нескольких дней. Намбозе объяснила еще один эффект первых двух столкновений: выброшенная пыль закрыла солнце; суша и океан остыли; а остывающий океан породил новые холодные морские течения и леденящие струйные течения, изменив глобальные погодные условия в некую уродливую новую конфигурацию. Намбозе говорила о трофических каскадах, о катастрофических сдвигах в экосистеме, которые нелегко отменить. И хотя мантия живых организмов планеты эволюционировала под дождем комет и астероидов, эти столкновения были искусственным вторжением, их частота, несомненно, слишком высока для любого естественного механизма преодоления.
   - Мы живы, - повторила она, - и что ж, мы пятеро бодрствуем, а остальные пятнадцать, насколько мне известно, все еще спят на "Ледоколе". Мы были на поверхности с момента моей последней передачи. Я полагаю, вы могли бы сказать, что мы заключенные, но с нами хорошо обращались и разрешали общаться друг с другом. Мои слова - эти слова - не подвергаются цензуре или манипулированию. Мне сказали, что я вольна говорить все, что мне заблагорассудится, так что я собираюсь это проверить. То, что удерживает нас здесь, - это искусственный интеллект, созданный по образцу реальной личности женщины по имени Линь Вэй. Да, это Линь Вэй. Этот разум называется Арахной. Мы поддерживали с ней контакт с того момента, как нас вынудили сойти с орбиты. Арахна одновременно контролирует Производителей и сама является ими - на данный момент они являются неразрывным целым. Из моих передач вы узнаете, что здесь нет городов, и вы не получите того приема, которого мы ожидали.
   Чику сглотнула, собираясь с мыслями. Она была полна решимости сделать это сообщение как можно более кратким. - У Арахны есть причины нервничать из-за нашего приближения, - продолжила она, - и у нас есть причины нервничать из-за Арахны. Она - нечто такое, с чем большинство из нас раньше не сталкивалось. Она все еще пытается разобраться в себе и в том, как она вписывается в... ну, давайте просто скажем, что здесь действует иерархия разумов. К этому времени у вас уже будут независимые знания об орбитальных структурах. Мы видели их вблизи, но я уверена, что ваши собственные наблюдения уже привели вас к тем же выводам, к которым пришли мы. Это своего рода машинное сознание, называемое Хранителями. Арахна пыталась наладить диалог с этими машинами с тех пор, как она здесь. Этот процесс все еще продолжается.
   После паузы она сказала: - Я верю, что мы сможем найти способ разделить пространство этой планеты как с Арахной, так и с Хранителями, но это займет время. Нашим ближайшим приоритетом является взаимное выживание и создание основы для будущего сотрудничества, каким бы далеким это будущее ни было. Но тотальная война - это не выход! Вы начали атаку на Крусибл, я полагаю, исходя из предположения, что мы мертвы и что здесь внизу нет ничего, кроме машин. Понимаю ваши мотивы, но вы должны немедленно воздержаться от этого нападения. Ударные установки повреждают Крусибл, и рано или поздно вы уничтожите меня и мою команду. Мандала тоже в опасности, и рано или поздно случайный выстрел поразит одного из Хранителей. Однако самое главное, что вы просто не можете добиться успеха. Сейчас у вас преимущество, но Арахна далеко не бессильна. Вынужденная защищаться, она пустит в ход свое собственное оружие. Травертин провел кое-какие расчеты, и существует очень высокая вероятность того, что Арахна сможет нацелиться на приближающиеся голокорабли и уничтожить их. Вы будете предупреждены не больше, чем мы, но под нами целая планета, а вы расположились примерно в пятидесяти километрах скрепленных камней и льда. Караван может в конечном счете превзойти возможности Арахны из-за истощения - но не раньше, чем будут потеряны десятки миллионов жизней.
   Она сделала паузу, чтобы до них дошло услышанное, затем продолжила: - Но еще не слишком поздно избежать эскалации! Сомневаюсь, что у вас есть средства уничтожить свои ударные снаряды до их прибытия, но у вас должны быть данные об их скоростях и траекториях. Передайте эту информацию нам, и Арахна сможет координировать свою дальнодействующую оборону планеты, чтобы свести к минимуму вероятность столкновения. В то же время отключите свои двигатели замедления. Арахна позволит голокораблям беспрепятственно пройти через систему при условии, что больше не будет военных действий.
   Почувствовав, что наступил решающий момент, Чику выразительно сжала кулак. - Это не обязательно должна быть капитуляция! Я хочу Крусибл так же сильно, как и все вы. Гонити Намбозе прогулялась по лесу и увидела чудеса, ожидающие нас. Вы бы видели ее лицо! Мы не готовы отказаться от нашей миссии! Но деэскалация даст нам всем время - время для продолжения переговоров, время для создания основы доверия. Мы пятеро здесь готовы взять на себя задачу наладить лучшие отношения между караваном и Арахной, но для этого сейчас должны прекратиться нападения. Передайте нам векторы воздействия. Сделай это единственное доброе дело, и у нас появится шанс - у всех нас.
   Еще одна пауза, прежде чем она добавила: - Я Чику Экинья. Я дочь Санди Экинья; я правнучка Юнис Экинья - Сенге Донгмы, львинолицей, матери всех нас, той самой причины, по которой мы здесь в первую очередь. Она просила нас быть мудрее своей природы. Что ж, это наш отличный шанс проявить мудрость. Я знаю, что совершала ошибки - и я тоже готова ответить за них, когда придет время. Но здесь и сейчас имеет значение только одно. Все мы - как люди, так и машины - должны выбрать мудрый путь. У нас обоих есть средства причинить вред друг другу - сила разрушать. Но есть и сила в том, чтобы не быть сильными. Я умоляю вас обрести это качество и использовать его наилучшим образом.
   Когда она закончила, Арахна разрешила ей просмотреть сообщение. Была тысяча вещей, которые Чику могла бы изменить, будь у него время, но сейчас был неподходящий момент для совершенства. Она выложилась по полной.
   - Отправьте это.
   - Сделано. Вы молодчина, Чику. - Арахна изобразила аплодисменты. - Браво, магниссимо!
   - Это ничего не изменит.
   - Возможно, ваши слова изменят их мнение.
   - Они уже начали пытаться стереть вас с лица планеты и не остановятся, пока вы не умрете. Они решат, что вы состряпали мою имитацию. Они могут даже поверить, что это я, и все равно продолжать в том же духе. Нас двадцать человек, Арахна - мы меньше, чем ничто, против десятков миллионов на голокораблях. Если бы я принимала решения там, то считала бы нас расходным материалом.
   - Вы не такая уж холодная, Чику Экинья, что бы вы ни думали. Вы бы нашли способ заставить это сработать.
   Через мгновение Чику спросила: - Сколько месяцев пройдет, пока мое заявление дойдет до них?
   - Девять недель и такой же промежуток времени, прежде чем мы сможем ожидать какого-либо ответа.
   - Я не вынесу такого долгого ожидания.
   - Тогда не надо, - сказала Арахна, как будто пропустить время было так же тривиально, как и вздремнуть.
  
   Жизнь Чику была эпизодической с того момента, как она прибыла на Крусибл, но теперь эпизоды приобрели отрывистый характер полузабытых снов. Благодаря усиленной кинетической защите, позволяющей обнаруживать объекты, движущиеся намного быстрее, чем любые естественные тела, Арахна отразила около четырех пятых ударов, направленных непосредственно в Крусибл. Однако частота попаданий снарядов возросла, так что примерно раз в пять дней на поверхность беспрепятственно прорывался ударный элемент. Кроме того, перехваты Арахны не всегда были полностью эффективными, иногда она разбивала ударные элементы на более мелкие фрагменты, а не уничтожала их. Системы Арахны, как правило, не могли справиться с этими одновременно движущимися фрагментами, и большинство из них были слишком большими и быстрыми, чтобы сгореть в атмосфере. Более мелкие удары усеяли поверхность Крусибла, увеличив количество поднятой пыли на мегатонны. Свирепые, подгоняемые ветром огненные бури продвигали свои всепоглощающие фронты через сухие леса умеренного пояса на северных и южных массивах суши. На момент передачи Чику было всего два прямых попадания, но в течение месяца их число возросло до девяти. Все, кроме двух, упали на сушу, а не в океан, что раз и навсегда подтвердило, что ударные элементы были направлены против наземных установок Производителей.
   - Они дураки, - сказал Травертин во время одного из их разговоров. - Это не то, как вы готовите планету к колонизации - превращая ее в труп!
   - Гонити говорит, что воздействие на биосферу все еще довольно незначительно, - сказала Чику с неприятным чувством, что она оправдывает действия голокораблей. - Я имею в виду, по сравнению с тем, что Крусибл, должно быть, пережил на ранних этапах бомбардировки, и от чего он способен оправиться. Может быть, это просто волна, залп или что-то еще, что они уже остановили. Они не могут быть настолько неправы!
   - Даже если они прекратят посылать снаряды, это не успокоит нашу подругу со скрипкой, не так ли?
   - Ее условия были достаточно ясны, - признала Чику.
   - Я не знаю, насколько далеко простирается ее защита, - сказал Травертин, - но я нисколько не удивлюсь, если вскоре она будет в состоянии нанести ответный удар. Насколько нам известно, ее кинетические пушки, возможно, уже выпустили свои снаряды, не дожидаясь, чтобы посмотреть, какой эффект произвела твоя героическая речь на того, кто там сейчас командует.
   - Пошла бы она до конца - к полному уничтожению?
   - Этих пяти голокораблей? - Травертин пожал плечами лениво и безразлично, как львица, которой докучает муха. - Почему бы и нет? Они делают все возможное, чтобы уничтожить ее, так почему бы не отплатить тем же?
   - Я думала, что, как бы плохо ни обстояли дела, мы сможем найти выход из положения. Это ведь не сработает, не так ли? Они не хотят слушать.
   - Теперь мы для них просто шум, - сказал Травертин.
  
   После десятого удара наступило затишье. Сенсоры Арахны обшарили дальний космос и не обнаружили других приближающихся объектов, кроме самих голокораблей.
   - К этому времени ваша передача, должно быть, уже дошла до них, - объяснила Арахна, - но это не может быть причиной прекращения огня: не было достаточно времени, чтобы световые сигналы вернулись с голокораблей, даже если они отправили ударным снарядам какой-то приказ о самоуничтожении, как только пришло ваше сообщение.
   - Возможно, они пришлют те координаты, которые ты просила, - сказала Чику.
   - Это было бы желательно, но я не особенно уверена, что какой-либо подобный жест приведет к результату. - Она помолчала, затем добавила: - Я слишком много времени проводила среди людей - ваш цинизм начинает передаваться и мне.
   - Вы все еще намерены выполнить свою часть сделки, если они прекратят торможение?
   - Когда вы излагали мои условия, в Крусибл попали только два ударных элемента. Однако на волне продолжающегося натиска я обнаруживаю, что несколько менее склонна к великодушию духа. - Она сложила свои черты в маску стоической покорности. - Но я все еще намерена выполнять свои обязательства - на данный момент. В любом случае, ваши голокорабли пока не находятся в зоне действия моих кинетических пушек. Вы были правы, когда говорили о необходимости избегать эскалации. Я буду стараться избегать такой возможности до тех пор, пока все мои возможности не будут исчерпаны.
   - И что потом?
   - Я провела компьютерное моделирование, Чику. Я бы хотела, чтобы оно было готово к моменту вашей передачи, поскольку оно бы изложило мою точку зрения гораздо убедительнее. Даже при тех скромных ресурсах, которыми я располагаю, для меня действительно не проблема уничтожить по крайней мере три из этих пяти кораблей. Я могу добиться большего, если соотношение сил будет в мою пользу.
   - Почему вы сказали мне это сейчас?
   - Я просто подумала, что вы должны быть должным образом осведомлены о моей, ну, я бы не сказала, самоуверенности. Но стратегическое преимущество за мной. Вы очень хорошо сказали, Чику: это планета, а не шар из камня и льда.
   - Если дело дойдет до перестрелки, вы не можете проиграть - во всяком случае, не в этой первой битве.
   - Возможно, и завтра будет другой день. Я учусь и развиваюсь, и мои возможности будут продолжать совершенствоваться.
   - Рада за вас. Я действительно ловлю себя на том, что задаюсь вопросом, зачем вы беспокоитесь о том, чтобы сохранить жизнь нам пятерым, если вам больше не нужны наши советы. - Чику кивнула в сторону окна. Яркая зелень леса сменилась оттенками серого, от покрытых пеплом увядающих крон до неба цвета черепа. - Извините, что кажусь невежливой гостьей, но даже декорации на самом деле не слишком хороши.
   - Все восстановится. И вы недооцениваете ценность своего развлечения для меня. Вы - система, которую я не могу смоделировать до совершенства, что одновременно и разочаровывает, и завораживает. Мне также все еще нужно ваше мнение по определенному вопросу. Не могли бы вы побаловать меня, Чику?
   Между одной мыслью и следующей наступила ночь, и они снова стояли под куполом, высоко на приподнятом диске. Арахна взмахнула рукой над головой, широкими полосами разгоняя облака, оставляя темные бархатные мазки на сером небе, усеянном бесчисленными звездами. Млечный путь был брызгами крошечного фосфоресцирующего планктона, вздымающегося и опадающего в ночной морской пене. Две или три планеты, яркие и непоколебимые, как глаза пантеры, скользили в той же плоскости эклиптики, что и Крусибл.
   - Что теперь, Арахна? - огрызнулась Чику. - Меня тошнит от того, что мне показывают вещи, к которым я не могу прикоснуться. Надоело, что меня спрашивают о моем мнении по поводу вещей, на которые я не могу повлиять. Вы собираетесь уничтожить нас, что бы ни случилось. Я устала от вас, устала от этой умирающей планеты, устала быть здесь заключенной.
   - Я нашла "Занзибар".
   И с каким-то напускным мастерством, точно зная, какой эффект произведут ее слова на гостью, она добавила: - Насколько мне известно, он все еще существует. Все еще путешествует. Кажется, он цел. Но с ним что-то случилось.
   - Что? Где это? Это ведь не один из первых пяти, не так ли?
   - Какое-то время я думала, что это может быть так, но уточнила свои данные и совершенно уверена, что "Занзибара" среди них нет. Это "Малабар", "Маджули", "Укереве", "Нетрани" и "Шрихарикота".
   - Какого черта вы ждали до сих пор, чтобы сказать мне это?
   - Я хотела избавить вас от мук ложной надежды. Теперь у меня есть некоторые конкретные данные, подтверждающие мою гипотезу, и вам нужно знать пару фактов. На "Занзибаре" очень темно, тогда как, когда вы уезжали, там было светло от следов человеческой деятельности. Он также находится довольно далеко от своего предсказанного положения и все еще движется со скоростью двенадцать целых семь десятых процента от скорости света.
   Арахна вызвала в воображении образ на клочке расчищенного неба. Нарисованный спектрально-голубым цветом мазок в форме грецкого ореха был лишен почти каких-либо отличительных черт.
   - Это может быть что угодно.
   - Или это может быть голокорабль, на пределе моих оптических и радарных возможностей. По моей оценке, профиль соответствует характеристикам "Занзибара" в пределах погрешностей разрешения. Есть более яркое пятно, область с повышенной отражательной способностью - вы видите это? Это может быть ремонт, который вы произвели после случая Каппа.
   - Вам нужно будет предоставить мне больше информации, чтобы убедить меня.
   - Это может быть другой голокорабль, это правда, но я также зафиксировала всплеск связи. Он был очень кратким, лишенным какого-либо явно полезного контента, но в нем использовалось то же шифрование, что и в сигналах, которые вы отправили обратно с "Ледокола". Похоже, это был однонаправленный сигнал, грубо направленный в нашу сторону - возможно, попытка восстановить связь.
   - Почему вы не сказали мне сразу, как только обнаружила это?
   - Я говорю вам это сейчас. "Занзибар" не сбросил скорость, поэтому находится намного ближе, чем другие голокорабли. Я рассчитала эффект задержки смещения света и пришла к выводу, что у него было время заметить удары по поверхности планеты; также было достаточно времени для того, чтобы свет достиг нас с "Занзибара" после того, как кто-либо на борту стал их свидетелем. Передача, возможно, последовала за атаками.
   - Когда вы говорите "явно лишенный полезного контента" - почему бы вам не позволить мне судить об этом?
   - Вы также должны знать, что есть шестая сигнатура замедления, но она гораздо менее интенсивная, чем другие, и не является частью этой формации. Я видела нечто подобное, когда обнаружила ваш собственный подход. Это не голокорабль. Похоже, это транспортное средство приблизительно того же размера и мощности, что и "Ледокол", возможно, немного меньше, и если я прослежу точку происхождения, то оно вполне могло прилететь с объекта, который, по нашему мнению, может быть "Занзибаром". Может быть, это вторая экспедиция, Чику, в дополнение к неудачной первой?
   - Откуда мне знать?
   - Работайте со мной. Предлагайте свои идеи. Это может иметь решающее значение.
   Чику заставила себя проявить терпение и самообладание. Конечно, это могло оказаться решающим, но то же самое касалось и всех других решений, которые она принимала с момента прибытия на Крусибл. Она все еще абсолютно не представляла, как ее слова и реакции формируют окончательную политику Арахны, и она устала быть в центре внимания Арахны.
   - Последнее, что я слышала от Мпоси, было то, что "Занзибар" находится на грани социального коллапса. После этого - ничего. Это было много лет назад. Как я должна начать размышлять о том, что произошло с тех пор? До сих пор я не верила, что "Занзибар" все еще существует. Я все еще не уверена, что это так.
   - Этот другой искусственный интеллект - тот, который вы называете Юнис, - мог ли он сыграть какую-то роль в событиях?
   - В последний раз спрашиваю, Арахна - откуда, черт возьми, мне знать?
   - Меня озадачивает, что из всех голокораблей тот, который лучше всего подходит для запуска замедления, этого не сделал. Почему бы им не использовать эту технологию, если она у них есть?
   - Положите этот... сигнал или что бы это ни было, на мой стол. И сделайте его доступным для других - в частности, для Гочана. Он очень хорошо разбирается в протоколах связи и, возможно, сможет найти то, что вы пропустили.
   - Мой анализ был весьма исчерпывающим, Чику.
   - Все равно сделайте это.
  
  

ГЛАВА СОРОК ШЕСТАЯ

  
   Гочан сидел на корточках на полу, пренебрегая предоставленной ему мебелью. Они были в его башне, а не в башне Чику, хотя, как обычно, у нее не было ощущения, что она там побывала. В любом случае, был день, и затянутое пылью небо было ничуть не лучше, чем с момента прибытия десятого снаряда. Она присела рядом с ним на корточки на сером полу, который был рыхлым и податливым, как спина слона.
   - Итак, мне потребовалось некоторое время, - говорил Гочан, как будто они были в середине разговора о его успехах, когда она оказалась в его башне, - но в конце концов я добрался туда. Не помогло и то, что сообщение, по-видимому, было повреждено в источнике - похоже, у них возникли проблемы с оборудованием для передачи и не было времени провести исправление ошибок. Они также приложили все усилия, чтобы сделать сигнал как можно более непонятным для Производителей. Арахне не суждено было разобраться во всем этом, так что она этого не сделала. Она не такая умная, как сама о себе думает, не так ли?
   Чику, сознавая, что их хозяйка, скорее всего, подслушивает, сказала: - Может быть, и нет, но мне кажется, что она довольно быстро учится. Люди были для нее теоретической проблемой на протяжении десятилетий, но это первый шанс, который у нее появился, изучить нас в режиме реального времени, вблизи. Я думаю, она находит нас очаровательными. Увлекательными, сложными и труднопрогнозируемыми, как какая-то странная погодная система.
   - Она все время спрашивает меня о Юнис. Мне нечего ей сказать, но поскольку я специалист по робототехнике, она думает, что у меня должны быть какие-то особые озарения. - Гочан выглядел недоверчивым. - Я даже не знаю наверняка, существует ли Юнис!
   - Теперь ты сомневаешься в моих словах, так же как и в словах Арахны?
   - Нет, только не после всего этого. Даже если бы ты рассказала нам об Арахне и Хранителях перед отъездом, мы, вероятно, все равно бы тебе не поверили. Учитывая, что они реальны, зачем тебе утруждать себя выдумыванием чего-то столь обыденного, как ходячий, говорящий, непобедимо сильный гуманоидный артефакт, который создает хорошее впечатление твоей покойной прабабушки?
   - Подозреваю, что в ней есть нечто большее, чем тебе кажется. Но ты прав - думаю, что у меня закончилась ложь и даже полуправда, Гочан. Насколько мне известно, в данный момент у меня нет никаких секретов ни от тебя, ни от остальных.
   - Полагаю, это обнадеживает.
   - Кроме того, у меня есть подозрение, что единственное, что вытащит нас из этой передряги, - это полная прозрачность - между собой, между нами и Арахной. Не думаю, что она что-то скрывает от нас. Она была совершенно откровенна в своих намерениях относительно других голокораблей - никакого блефа или бахвальства. Если они снова начнут швырять в нас чем-нибудь и окажутся в пределах досягаемости, она нападет, я уверена. Возможно, она и не сможет уничтожить их сразу, но для нанесения реального ущерба потребуется не более чем выброс размером с Каппу. Итак, этот зашифрованный сигнал - как ты думаешь, он действительно с "Занзибара"?
   - Настолько уверен, насколько это возможно. Как она тебе сказала, протокол в точности такой, какой мы получали до отключения электроэнергии. Она сказала, что это был однонаправленный сигнал, не так ли?
   Чику кивнула. - Более или менее нацеленный на нас.
   - Это именно то, что я бы сделал, если бы у меня было мало энергии или я старался, чтобы никто не видел, что я передаю. - Гочан потер руки. - Итак, перейдем к хорошему. Ты готова к этому, Чику?
   - Теперь ты меня пугаешь.
   - Я думаю, тебе следует подготовиться. Арахна не могла разобраться во встроенном контенте, потому что он не предназначался для нее. Это матрица чинг-инструкций - у нее нет центральной нервной системы, поэтому ей понадобился бы специальный набор операций, которые она не получила бы автоматически. В конце концов, она бы с этим разобралась, но намеренная порча изрядно замутила воду. То, что она приняла за шум, на самом деле было содержанием, и оно для тебя. - Гочан поерзал на корточках. - Я просмотрел ровно столько, чтобы убедиться, что все правильно расшифровал, но подумал, что было бы невежливо заходить дальше - это только для твоих глаз, Чику.
   - После всего, что я с тобой сделала, ты доверяешь мне получить доступ к этой информации в одиночку?
   - Время таить обиду, - глубокомысленно заметил Гочан, - возможно, несколько позади.
  
   Затишье, к ужасу Чику, оказалось временным. Прибыл одиннадцатый ударный элемент, а затем и двенадцатый. Арахна становилась все более искусной в перехвате летящих снарядов, настигая их в последние пару световых секунд возле Крусибла, но она не была непогрешимой.
   - Что меня беспокоит, - сказала Арахна, - так это то, что двенадцатый ударный элемент упал всего в двухстах километрах от северного края Мандалы. Несомненно, это не было намеченной целью, но это слишком близко для спокойствия. Нападения на экосистему Крусибла - это само по себе плохо, но осмелимся ли мы даже подумать о последствиях нанесения ущерба Мандале?
   - Я действительно предупреждала их.
   - Есть вопрос, вызывающий не меньшую озабоченность, который может быть связан между собой. Я уже говорила вам, что мы установили предварительный диалог с Хранителями. Это правда, что мои усилия до сих пор не были вознаграждены так основательно, как хотелось бы. - Она скромно отвела взгляд в сторону, словно признаваясь в каком-то ужасном изъяне своего характера. - Но линии связи для нас открыты. Диалог на сегодняшний день был несколько односторонним, но Хранители иногда разговаривали со мной, пусть иногда и в самых загадочных выражениях. Однажды они спросили меня, почему я притворяюсь менее умной, чем была на самом деле, как будто я намеренно фальсифицирую свои способности. Ничто не могло быть дальше от истины! Однако по большей части мои заигрывания были встречены молчанием.
   - Вы хотите сказать, что они снова связались с тобой? - спросила Чику.
   - Они спросили меня, почему Крусиблу причиняют вред - как будто я несу за это ответственность!
   - Если бы вы не солгали и не напали на мой корабль, они бы не напали на вас, так что можете взять свою долю вины на себя.
   - Мои действия были основаны на информации, которую мне завещали сами Хранители! - запротестовала Арахна. И на кратчайший миг Чику почувствовал проблеск сочувствия к этому младенческому интеллекту, по-детски зажатому между махинациями нервных, страдающих машинофобией людей и задумчивым, безмолвным превосходством инопланетных машин. Ей сказали, что она обязана защищать себя от разрушительных рефлекторных импульсов органического разума, а также что она еще не достойна того, чтобы считаться равной Хранителям.
   Пожалуй, неудивительно, что она утешала себя покровом из лжи.
   - Скажите им, что мы делаем все, что в наших силах, чтобы остановить это, - сказала Чику, - но есть предел тому, что мы можем сделать.
   - Я уже это сделала, и они ответили молчанием, как это у них принято. Я понятия не имею, поняли ли они меня, не говоря уже о том, удовлетворили ли их мои слова! Возможно, это пустяки, но иногда я регистрирую изменение в их расположении - возможно, небольшое изменение их орбиты или модуляцию в передаче их оптических сигнальных лучей. Иногда, очень редко, повышается уровень энергии и сил, который находится в пределах досягаемости моих датчиков. Совсем недавно, раз или два в десятилетие, я обнаружила увеличение потока определенных частиц-мессенджеров, проходящих между Хранителями, что может указывать на то, что они вступают в более глубокий уровень общения. Они уже один раз входили в такое состояние с тех пор, как возобновились бомбардировки.
   - Замечательно. Вдобавок ко всему прочему, у нас есть Хранители, которые шепчутся сами с собой.
   - Это вызывает беспокойство.
   - Тогда, учитывая серьезность ситуации, у меня есть просьба. Я уверена, вы уже знаете, что Гочан разобрал эту передачу и нашел набор чинг-инструкций. Если ты не извлекла мои импланты, у меня все еще должен быть нейронный механизм для выполнения этих чинг-команд.
   - Оборудование в целости и сохранности - оно дало полезное представление о вашем идиолекте.
   - Прекрасно. Я хочу чинг-связь.
   - Я не стану вас останавливать. В конце концов, на самом деле вы будете находиться не в физическом пространстве, а всего лишь в его эмуляции, построенной в соответствии с фиксированными параметрами.
   - Верно. И я буду связываться по чинг-каналу - но я хочу большего. С тех пор как мы прибыли, вы никогда не позволяли быть вместе одновременно больше чем двоим из нас. Мы покончим с этим. Мне больше нечего предложить в обмен на эту уступку - никакого анализа, никаких комментариев, никаких ослепительных прозрений в человеческую природу. Я совсем выбилась из сил. Но я хочу, чтобы мои спутники были со мной, когда я буду держать чинг-связь. Мы все пятеро - чтобы видеть друг друга и разговаривать.
   Арахна медленно и задумчиво кивнула. - Это особенно неприятное требование.
   - Принимайте это или оставьте. Рано или поздно один из этих ударных элементов все равно упадет на нас.
   - Я... удовлетворю вашу просьбу, но есть два условия. Первое основано на том факте, что я начала беспокоиться о вашем личном благополучии. Я хотела бы разделить вас пятерых между моими инсталляциями на поверхности. В чинг-связи вы не почувствуете физического разделения.
   - А второе условие?
   - Я бы хотела пойти с вами. Гочан может помочь мне с переводом протоколов.
   - Вы бы нашли способ последовать за нами в чинг, с Гочаном или без него.
   - Это правда, - признала Арахна. - Но всегда гораздо приятнее спросить.
  
  

ГЛАВА СОРОК СЕДЬМАЯ

  
   Первой мыслью Чику, когда активировалась чинг-связь, было то, что Гочан, должно быть, допустил ошибку. Конечно же, она чувствовала, что находится где-то еще, кроме поверхности Крусибла, и под ее ботинками был твердый, шероховатый склон, который совершенно не походил на пол в башнях Арахны. В воздухе также чувствовалась духота и явное ощущение открытого пространства, а не замкнутости. Она чувствовала, что находится на открытом воздухе или, по крайней мере, в гораздо большем пространстве, чем любая из комнат на верхнем этаже башни. Но она ничего не могла разглядеть. Значит, произошел некоторый сбой в визуальных данных, которые, как предполагалось, должны были поступать в ее кору головного мозга, перекрывая сигналы от зрительных нервов.
   Но по мере того, как шли секунды, чернота становилась менее абсолютной. Она не была слепой, просто погружена в пространство, гораздо более темное, чем все, к чему она привыкла в последнее время. Тут и там, становясь с каждой минутой все более заметными, виднелись слабые следы свечения, но они казались довольно далекими.
   - Где мы находимся? - спросил доктор Эйзиба.
   - Я думаю, на голокорабле, - сказала Намбозе, но в ее голосе не было особой уверенности в собственной оценке. - Но здесь не должно быть так темно, и воздух кажется слишком теплым. Я знаю, что мы повышали температуру, приспосабливаясь к климату Крусибла, но он не мог так сильно измениться всего за несколько лет. Нет, если только что-то не пошло наперекосяк с терморегуляцией. А где же небо? Там, наверху, должно быть голубой оттенок или полно звезд.
   - Я начинаю кое-что различать, - сказал Травертин. - Там есть тропинка, спускающаяся вниз, может быть, какие-нибудь здания вон там, у тех фонарей.
   - Ты должен это знать, - ответила Чику. Внезапная интуиция заставила ее пошарить вокруг на ощупь, пока она не наткнулась на бугристый выступ каменной стены, окаймлявшей крутую тропу, на которой они остановились. - Думаю, что это ядро сообщества, где я раньше жила. Если я права, то эти огни находятся внутри моего дома. Я не могу поверить, что это случайность.
   - Веди, - воодушевленно сказал Травертин.
   Они пробирались сквозь едва рассеявшуюся темноту к небольшому скоплению жилищ, окружающих старый дом Чику. Прошло не так уж много времени с тех пор, как она была здесь в последний раз, по крайней мере, по ошибочным подсчетам ее памяти, и она знала стены и изгибы тропинок достаточно хорошо, чтобы вести остальных. Их ночное зрение также постепенно улучшалось. В камере все еще было слишком темно, но вскоре они смогли различить другие сгустки света в дальнем конце помещения, и, если не считать темноты, Чику отметила, что место не так уж сильно изменилось.
   Приближаясь к своему дому, она разглядела тень, примостившуюся к стене, опирающуюся на две длинные ноги, закинув одну ступню на другую. Лицо тени было подсвечено оранжевым сиянием, что делало черты женщины незнакомыми. У нее были длинные волосы, завязанные сзади в конский хвост. Источником света был плоский светящийся прямоугольник компаньона, лежащего на коленях у фигуры. Она, казалось, была поглощена своим занятием и заметила их присутствие только тогда, когда маленькая процессия достигла деревянных ворот, ведущих в сад Чику.
   Чику внимательно оглядела сидящую фигуру. Отблеск света обманул ее, но в позе женщины было что-то такое, что взывало к ней сквозь годы.
   - Ндеге? - спросила она.
   Женщина приглушила свет и поднялась со стены. - Внутрь, - сказала она, кивнув в сторону открытой двери дома, и Чику понятия не имела, было ли это ответом на ее вопрос или нет, и никаких дальнейших разъяснений, кроме инструкции из одного слова, предложено не было.
   - Это очень просто сконструированная среда, - сказал Гочан себе под нос, как будто вымыслы внутри нее были способны обидеться. - Это не позволит обеспечить насыщенную интерактивность, и любой, кого мы встретим, будет лишь очень бледной тенью их истинного "я". У этой передачи не было пропускной способности для чего-то более сложного.
   - Думаю, они сделали все, что могли в данных обстоятельствах, - сказала Чику, когда фигура Ндеге вошла в дом.
   - Ты хочешь пойти туда одна? - спросила Намбозе.
   После минутного раздумья Чику сказала: - Нет. Это касается нас всех.
   И она провела их внутрь.
   Ндеге и Мпоси ждали своих посетителей, сидя локоть к локтю по другую сторону ее кухонного стола. Лампа давала некоторое освещение, достаточное для того, чтобы можно было узнать лица ее детей. Конечно, для нее было меньшим шоком увидеть Мпоси, потому что она уже сталкивалась с этой взрослой версией своего сына. Теперь он снова стал немного старше. Слои мышц двигались по его лицу, придавая жесткость чертам. От его глаз веером расходились едва заметные морщинки, которых она не помнила по более ранним передачам - не совсем морщины, но их признаки там, где должны были появиться морщины, как будто его лицо было предварительным чертежом для более старой версии того же мужчины. Она могла видеть Ноя в своем сыне яснее, чем когда-либо прежде. Она была удивлена, заметив выступающий лоб, который напомнил ей о ее отце Джитендре, и что-то в форме складок кожи между его ртом и носом заставило ее вспомнить о Санди, когда она лежала и мечтала о математике, и это, в свою очередь, напомнило ей Юнис Экинья.
   Ндеге, конечно, постарела не больше, чем Мпоси, но по какой-то причине эта женщина выглядела намного старше, чем в последнем ясном воспоминании Чику о своей дочери. Ндеге была выше и стройнее своего брата, с длинной шеей, как у одной из старых статуй Санди. Она была, решила Чику, одновременно необычайно красива и более чем немного пугающей на вид. Возможно, яростная пренебрежительность ее первого высказывания окрашивала каждое последующее впечатление. Она видела в своей дочери Санди больше, чем Джитендру, Джонатана Безу больше, чем Юнис. Но Юнис тоже была здесь, в форме ее глаз, властных очертаниях скул, полуулыбке, где-то между насмешкой и восхищением, которая, казалось, была обычным выражением ее рта.
   - Чего вы хотите? - спросила Ндеге.
   - Вы послали эти чинг-инструкции на "Ледокол", - отважилась спросить Чику. - Теперь мы в деле.
   - Мы видели разрушения, - сказал Мпоси. - Снаряды дождем сыплются на Крусибл. Это очень плохое развитие событий. Не было никакой гарантии, что вы останетесь живы и прочтете наше сообщение, но мы сочли, что риск его отправки был оправдан. Если вы все еще живы, вам нужно знать, что здесь происходило.
   - Другие голокорабли получили ваши передачи, - сказала Ндеге ровным и холодным голосом. - Ваши отчеты о Крусибле, когда вы приближались, и ваши данные относительно инопланетных сооружений на орбите вокруг планеты. К тому времени, конечно, голокорабли были достаточно близко к месту нашего назначения, чтобы начать проверять некоторые из ваших наблюдений, и эта информация усилила внутреннюю напряженность, выходящую за рамки того, что могла бы сдержать обычная полиция. Информация о Крусибле и о том факте, что Производителям нельзя доверять, возвращается на Землю! Одному Богу известно, что она вызовет, когда прибудет. В караване и так было достаточно плохо: широко распространенное инакомыслие, аресты и казни, попытки государственных переворотов и захваты власти гражданскими лицами.
   - Была большая борьба за контроль над технологией замедления, - сказал Мпоси, - как за ее использование, так и за ее подавление. Стремление скопировать ваш прототип и увеличить его масштаб; такое же стремление саботировать эти усилия или превратить новую технологию в разрушительное оружие. По мере того как общественные волнения усиливались, власти затягивали свою петлю вокруг "Занзибара". Это были чрезвычайно опасные времена - очень трудные для Ндеге и меня, из-за нашей связи с тобой и Ноем. Но после смерти отца все стало только хуже. Те из нас, кто имел некоторое представление о цели вашей экспедиции - да, отец действительно доверял нам, насколько мог, прежде... Что ж, мы знали, что легкого прибытия в Крусибл быть не может. Но никто из нас не был готов отказаться от Крусибла, этого удивительного нового мира, который нам обещали! Мы не могли допустить, чтобы возобладала повестка дня Тесленко. Точно так же у нас не было желания переходить на военные рельсы, готовясь к военному столкновению с Производителями, битве за контроль над Крусиблом. Должен был быть третий способ. И вот мы обратились к Юнис.
   - Она бы появилась рано или поздно, - сказала Ндеге, принимая эстафету у своего брата, - но эти события стали толчком, которого она ждала. Это был момент максимального кризиса - общественный страх перед машинами никогда не был таким сильным!
   - Я удивлен, что ее не разорвали на части, - сказал Травертин.
   Гочан и другие к этому времени были, по крайней мере частично, осведомлены о происхождении Юнис и ее способностях. Но было многое, о чем у Чику еще не было ни времени, ни желания рассказывать своим товарищам-заложникам.
   - Как она выбралась из камеры? - спросила Намбозе. - Предположительно, тем же путем, которым вы вошли?
   - Нет, - сказала Чику. - Нет, если только у нее не было землеройного оборудования. Этот маршрут был перекрыт, когда они ремонтировали Каппу - они запечатали его, думая, что это просто какой-то заброшенный служебный канал.
   - Она робот, - сказал доктор Эйзиба. - Ей вообще нужно было физически уходить? Разве она не могла просто получить контроль над другой машиной где-нибудь в другом месте на корабле, как можно было бы подключиться к прокси?
   - Полагаю, могла бы, - сказала Чику, - но на "Занзибаре" никогда не было много таких машин, и в любом случае, она - нечто особенное. Она... обитала в своей роботизированной форме так же комфортно, как если бы это была ее собственная кожа. Я думаю, что пребывание в этом теле, то, что она была сильной и уязвимой в равной мере, определило ее личность, то, как она думала о себе - замкнутое существо, душа в бутылке, как у каждого из нас.
   - Ты имеешь в виду, как один из вас, - терпеливо уточнила Арахна.
   - Раньше она была похожа на ИИ, - сказала Чику, - блуждала призраком по Солнечной системе, не привязанная к какому-либо одному физическому местоположению, бестелесный разум, работающий на внешних вычислительных ресурсах. Именно такой Санди создала ее - идея Юнис, а не ходячее, говорящее подражание. Но вы заставили ее стать меньше, реальнее - вы дали своему врагу плоть! Когда вы вынудили ее бежать, вы превратили ее в то, чем она является сейчас. Однажды она разбила самолет только потому, что чувствовала себя безрассудной! Я сомневаюсь, что она захотела бы покинуть свое тело, даже если бы это был вариант.
   - В любом случае, это спорный вопрос, - сказал Мпоси. - Из камеры был другой выход - линия для капсул имеет ответвления, ведущие к нескольким точкам выхода.
   - Она говорила мне об этом, - сказал Чику, припоминая, - но она никогда не говорила, где они есть.
   - Мы покажем вам один из них, - сказала Ндеге. - Думаю, вас это удивит.
  
   Итак, они снова вышли в ночь, в теплый, как печь, воздух этого пережаренного мира, и направились к транзитному терминалу, где сели в капсулу, восемь человек в двух отсеках. Мчась по ядрам и соединительным туннелям, капсула прошла через множество повторений темноты. Иногда были видны далекие огни, выделявшие скопления зданий, иногда более крупное сообщество, но никогда - голубое сияние дня или великолепие имитируемого звездного пейзажа.
   В голове у Чику роились вопросы, но она решила позволить Ндеге и Мпоси распределить ответы так, как они сочтут нужным. Она приберегла бы любые вопросы без ответов до тех пор, пока у нее не появилось бы хоть какое-то представление о том, что произошло за те неучтенные годы, прошедшие с момента последнего сообщения Ндеге.
   - Юнис не нужно было раскрывать свою истинную природу как конструкта, - сказала Ндеге, когда они пробирались сквозь темноту. - Она просто появилась и заявила, что она Юнис Экинья. Мы все видели ее статую до того, как ее снесли, так что многие люди сразу узнали ее.
   - И те, кто знал их историю, конечно, помнили сказку о "Зимней королеве", - сказал Мпоси. - Они знали, что она никогда не возвращалась на Землю, так что, по крайней мере, можно было предположить, что она могла быть настоящей женщиной, каким-то образом скрывавшейся на "Занзибаре" все эти годы. В конце концов, у них были доказательства их чувств - она выглядела абсолютно реальной, абсолютно правдоподобной. Она утверждала, что она Юнис Экинья, восставшая, чтобы спасти нас, и она стала очень хороша в том, чтобы быть человеком.
   - Я знаю, - сказала Чику.
   - Однажды я видела, как она дышала на зеркало, - добавила Ндеге. - Она могла бы сделать даже это.
   - Мы привязаны к мифам, - сказал Мпоси, - о спящих королях и спящих королевах, дремлющих до момента необходимости, когда их призовут, чтобы спасти живых. Королевой, в которой мы нуждались, была Сенге Донгма, мессия со львиным лицом. Мать всех нас.
   Капсула замедляла ход, и по тому немногому, что она могла разглядеть снаружи, Чику заключила, что они прибывают в административное ядро. Она вспомнила, как в последний раз была в этом помещении в день отъезда "Ледокола" - торопилась подать в отставку, когда ее планы рушились вокруг нее. В некотором смысле это было похоже на вчерашний день, просто еще одна часть ее личной жизни, но в других отношениях это было похоже на задокументированное историческое событие, принадлежащее чьей-то политической истории. Это не мог быть тот же голокорабль, который она оставила.
   - Почему здесь так тепло и так темно? - спросила Намбозе.
   - Во время беспорядков, - сказал Ндеге, - мы отделились от местного каравана. Это было после появления Юнис - она сказала, что нам было бы гораздо лучше путешествовать самостоятельно.
   - Думаю, она была права, - ответила Чику.
   - Мы выжили, - сказал Мпоси, - но это было нелегко. Возможно, вы видели взрывы - мы потеряли два голокорабля, "Базаруто" и "Фого", а "Новый Тиамаат" был смертельно поврежден. Мы до сих пор не знаем, насколько это было вызвано несчастным случаем, глупостью или преднамеренными военными действиями. Возможно, по чуть-чуть того и этого. Хорошо, что к тому времени, когда это произошло, мы уже расстались, но мы даже отдаленно не были готовы к полной независимости. "Занзибар" никогда не обладал мощным промышленным потенциалом - мы всегда полагались на импортные технологии остальной части каравана. Строительство "Ледокола" довело наши возможности до предела, и в то время мы все еще могли обратиться за внешней помощью.
   Чику по памяти помнила, что они шли по дорожкам, ведущим от транзитного терминала к ровной площадке перед административным зданием, но почти ничего не могла разглядеть из того, что ее окружало. Само здание, казалось, было совершенно неосвещенным, определяемым только как клин тьмы, расположенный на чуть более светлой границе его территории.
   - Многие из наших технических систем уже вышли из строя или близки к разрушению, - сказала Ндеге. - Мы сделали все, что в наших силах, но наши возможности по ремонту и обновлению очень ограничены, и нам мешает дополнительное ограничение, связанное с необходимостью работать скрытно.
   - Остальные голокорабли - конечно, местный караван - считают нас мертвыми или умирающими, - сказал Мпоси. Он шел рядом со своей сестрой, которая была почти на голову выше своего коренастого, широкоплечего брата. - Какое-то время это было "прикоснись и уходи". Имело место заражение, возможно, преднамеренное, и диверсия или случайное нарушение работы двух основных сообществ - погибли тысячи людей. Мы также создали иллюзию более распространенных системных сбоев, чтобы отбить у наших врагов охоту проявлять к нам какой-либо дальнейший интерес. Все операции за пределами "Занзибара" были приостановлены, и мы позволили нашим внешним структурам погрузиться в темноту. Разумеется, полное молчание по коммуникациям. Мы управляем нашим миром на скудной энергии, расходуя ровно столько, чтобы продержаться, вот почему небо темное, а терморегуляция едва эффективна. Если бы мы использовали больше, они бы это обнаружили. Возможно, им просто больше нет дела до "Занзибара", но мы не можем позволить себе рисковать и привлекать их внимание.
   - Кроме того, - сказала Ндеге, - здесь не всегда темно. Если бы это было так, мы бы все давным-давно сошли с ума.
   - Расскажи мне, что случилось с Юнис, - попросила Чику.
   Ее дочь махнула рукой в сторону клина тьмы. - Она впервые появилась из-под административного здания - там была шахта, ведущая прямо на цокольный этаж, о существовании которой никто даже не подозревал! Конечно, она была хорошо замаскирована фальшивыми стенами, которые только она могла открыть со своей стороны. Итак, она появилась в самом сердце правительства!
   Мпоси сказал: - К тому времени, когда она появилась, ряд друзей и союзников отца подготовили почву для государственного переворота против оккупационной полиции. Су-Чун тоже была замешана в этом деле - у нее все еще были политические связи даже после многих лет домашнего ареста. Мы были готовы к появлению Юнис и приурочили нашу забастовку к ее появлению. Нам не понадобились ее сверхчеловеческая скорость и сила, чтобы одержать верх - ее лицо, ее осанка, ее аура авторитета парализовали наших врагов, когда они увидели разгуливающий по городу этот пережиток прошлого, - и мы быстро захватили контроль над административным зданием. Юнис уже зашла гораздо дальше этого. Она могла сунуть свой нос куда угодно, получить доступ к любой информационной системе или архиву голокорабля, и констебли ничего не могли с этим поделать.
   - Вот так она разрушила карьеру Су-Чун, - сказала Чику.
   - Су-Чун никогда не была полностью невиновна, - сказала Ндеге. - Она совершала политические ошибки. Но ее падение было лучшим, что с ней случилось, - оно уберегло ее от махинаций Тесленко. Она никогда не отзывалась о тебе плохо.
   - Что случилось с Су-Чун?
   - Переворот унес жизни многих из нас, - сказал Мпоси.
   Чику молча прошла еще несколько шагов, думая о своей подруге и о том ущербе, который нанесли их отношениям события, находящиеся вне их контроля. Она хотела поблагодарить Су-Чун за то, что та заботилась о ее детях, несмотря на все, что произошло между ними.
   - Тем не менее, переворот удался, - сказала Чику. - Вы получили контроль и перевели "Занзибар" в безопасное место.
   - Если это можно назвать безопасным, - ответила Ндеге. - Мы боролись за право попасть в Крусибл на наших собственных условиях, но потеряли все. Наши враги украли нашу технологию. "Занзибар" нельзя замедлить! Внутри мы копошимся в темноте. Скоро мы отправимся прочь от Крусибла, а не навстречу ему! Некоторые люди утверждают, что все было бы ничуть не хуже, если бы мы встали на сторону Тесленко и отправили наш голокорабль в дальнейший межзвездный полет.
   - Надеюсь, ты не разделяешь этого мнения, - сказала Чику своей дочери. - У тебя были сны, Ндеге. Ты провела так много часов, уткнувшись головой в компаньона, представляя, что мы найдем на Крусибле. Ты не должна упускать это из виду. Я была там - как и все мы. Это реальный мир, которым мы можем поделиться, если сможем найти способ.
   - Вы все еще не рассказали нам, что случилось с Юнис после захвата правительственного здания, - сказала Намбозе.
   Они спускались по склону к ровной площадке перед главным зданием. - Потребовалось некоторое время, чтобы получить полный контроль, - сказал Мпоси. - Констеблей здесь было много, и у них были свои роботы. У нас было командование Ассамблеей и общественная воля скоординировать захват власти, но граждане просто не смогли самостоятельно справиться с констеблями и их машинами. Нам нужно было что-то большее.
   - Пришло время подняться в небо, - сказала Ндеге.
   Чику запомнился не постепенный переход от ночи к рассвету и не медленное затемнение неба. Небо оживало пятнами, мерцая, прежде чем превратиться в блоки и ленты синего цвета на большом черном пространстве, как негативная версия поврежденного неба в комнате Юнис. Постепенно области яркости пересекались и соединялись, небо раскрашивалось так, как это сделал бы ребенок, с яростной неорганизованностью.
   - Мы позволяем себе час в день, - сказал Мпоси. - Чтобы осветить голокорабль, требуется много энергии. У нас ограниченные ресурсы, и мы не хотим рисковать тем, что нас обнаружат извне.
   - Мы живем ради этого часа, - сказала Ндеге.
   Чику была так зациклена на небе, что потребовалось усилие воли, чтобы опустить взгляд на окружающий ландшафт ядра. Многое было таким, каким она его помнила - конечно, она провела гораздо меньше времени на борту "Ледокола" и на Крусибле, чем отсыпалась в спячке на "Занзибаре", и на борту голокорабля просто не было ресурсов для радикальных изменений.
   Но произошли перемены. Теперь, когда у нее был хороший обзор, она могла видеть, что здание Ассамблеи, точная копия дома Экинья, было заметно повреждено. Крайнее правое крыло здания в форме буквы "А" подверглось какому-то обрушению. Целый этаж превратился в руины, крыша, покрытая голубой черепицей, облупилась и была повреждена, как чешуйчатая короста. Некогда белые стены теперь были преимущественно черными и серыми, опаленными огнем или оружием, пробитыми во многих местах, заваленными грудами щебня глубиной по колено там, где осыпалась внешняя облицовка стены.
   Другое крыло и соединительная перемычка между двумя наклонными боковыми стенками пострадали меньше. Должно быть, это была своего рода осада, предположила Чику - Юнис и ее банда заговорщиков отсиживались в этой части здания, пока они боролись за то, чтобы получить решающий контроль над остальной частью голокорабля. Юнис обладала техническими возможностями, выходящими далеко за рамки ее тела, и способностью проникать в информационные системы и манипулировать ими, но она не могла применить физическую силу против констеблей и их автономных роботов-исполнителей.
   Но взгляд Чику задержался на разрушенном доме достаточно долго. Было грустно видеть это таким образом. Она подумала о аналоге здания в Африке, тоже полуразрушенном, заросшем и кишащем кошками. Чику Йеллоу была внутри этого здания вместе с Педру.
   Она провела свои последние приятные часы с Ноем внутри этой точной копии.
   Ее внимание скользнуло по разделяющей их местности, осматривая равнинную местность, куда пришли ее собственные констебли, чтобы арестовать Су-Чун Ло. Огромные приземистые существа двигались по земле. Она могла видеть только три из них. Они были больше, чем транспортные средства, и, насколько она помнила, гораздо больше, чем роботы-охранники. Они казались частично бронированными. Вырванный из их обычного контекста, был момент, когда ее разум изо всех сил пытался идентифицировать эти медленно движущиеся формы размером с дом.
   Но только на мгновение.
   - Танторы, - сказала она и рассмеялась. - Танторы! Она привела танторов на "Занзибар"!
   - Это был единственный способ, которым граждане могли надеяться победить оккупантов, - сказала Ндеге. - Танторы дали им преимущество, в котором они нуждались. - Она говорила с невозмутимой объективностью человека, рассказывающего о драмах давней давности.
   - Что это такое? - спросила Намбозе, и Чику поняла, что все-таки было еще кое-что, о чем она не рассказала своим спутникам.
   - Я думаю, слоны, - сухо констатировал доктор Эйзиба.
   - Больше, чем слоны, - сказала Чику. - Дочерний вид - слоны с расширенными когнитивными способностями и зачатками языка, а также способностью изготавливать и использовать сложные инструменты. Они были с нами все это время, целая племенная группа, спрятанная в той части "Занзибара", о существовании которой большинство из нас даже не подозревало. Юнис была отправлена на борт, чтобы пасти их.
   - И сбежать от меня, - указала Арахна, как будто умолчание об этом факте бросало тень на ее способности.
   - Чтобы сбежать от другой тебя, - сказала Чику.
   - Они огромны, - сказал Травертин. - Я видел шахту под Каппой. Человек мог бы взобраться по ней вверх и спуститься вниз, но не слон. Как они выбрались из своей камеры?
   - Мама, - сказал Мпоси, - ты помнишь размер той транзитной капсулы, на которой ты путешествовала между Каппой и Тридцать седьмой камерой? Она была достаточно велика, чтобы в ней мог поместиться тантор.
   - Это все еще не ответ на вопрос Травертина, - заметил Чику.
   - Там также были более крупные точки выхода, чем в Каппе, - сказала Ндеге, - пандусы и спирали, достаточно большие, чтобы ими мог воспользоваться тантор. Они тоже не были задокументированы, но Юнис показала нам, где их найти. Одна была прямо под зданием Ассамблеи, очень близко к ее собственному выходу. Она была засыпана щебнем, вероятно, во время запуска "Занзибара". Это заняло некоторое время, но в конце концов мы расчистили все вплоть до транзитной трубы, и Юнис начала выводить танторов из Тридцать седьмой камеры!
   Чику глубоко вздохнула и напомнила себе - и не в первый раз, - что ничего из этого на самом деле сейчас не происходит. Ее не было на "Занзибаре", и эти образы не были ее детьми. Конечно, это казалось реальным - протокол чинг-связи проникал в самую суть ощущения физического погружения мозга, - но у нее не было доказательств того, что то, что ей показывали, имело какую-либо связь с историческим фактом. За исключением, как это ни парадоксально, присутствия танторов. Когда она была на "Занзибаре", ее эпизоды среди них казались похожими на сон и непроверяемыми. Здесь, сейчас, они были символами объективной реальности - элементами "Занзибара", о которых никто не мог бы знать, если бы не контактировал с Юнис.
   С мрачным трепетом она задавалась вопросом, может ли все это быть правдой в конце концов.
   - Сколько их там было? - спросила она, пытаясь вспомнить численность населения во время своего последнего визита.
   - Около сотни, - ответил Мпоси. - Стадо сильно выросло за последние пару поколений - Юнис навязывала им программу разведения, чтобы увеличить их численность. К моменту прорыва около половины из их числа были полностью взрослыми существами.
   - Пятидесяти, похоже, недостаточно, чтобы взять голокорабль, - сказала Чику.
   - Самих по себе, вероятно, нет, но на их стороне были граждане, и был - как бы это сказать - определенный психологический шок, который значил больше, чем цифры. - Мпоси улыбнулся. - Говорящий, пользующийся инструментами слон-бык сделает это с тобой.
   - Кроме того, у нас были и другие слоны, - сказала Ндеге. - Обычная популяция, о которой вы так беспокоились давным-давно. Оказывается, слоны более чем счастливы следовать за танторами. Динамика стада все еще чего-то стоит, и говорящая матриарх превосходит немую. С танторами и обычными слонами, действующими скоординированными стадами, наши эффективные силы насчитывали сотни человек - этого было вполне достаточно, чтобы выгнать констеблей из тридцати шести общественных зон.
   - Я надеюсь, вы обращались с ними достойно, - сказала Чику без особой убежденности. - Они были просто нормальными людьми, выполнявшими неправильную работу.
   - С обеих сторон были жертвы, - сказал Мпоси, - но мы старались быть порядочными. Как только они были нейтрализованы и разоружены, оккупантам был предоставлен выбор. Они могли бы присоединиться к нашим гражданам на определенных испытательных условиях или рискнуть быть упакованными в шаттлы и отправленными обратно домой. Около трети из них решили присоединиться к нам. Большинству из них удалось интегрироваться без особых проблем.
   - Нам нужно было больше рук и умов, - сказала Ндеге. - Это было трудно из-за того, как все сложилось.
   Чику едва смогла оторвать взгляд от танторов. - Я бы хотела рассмотреть их как следует, - сказала она. - Пройтись с ними, прикоснуться к ним. Была одна по имени Дакота, самая умная из них всех. Юнис сказала, что она была настоящим эволюционным скачком. Вы не знаете, жива ли она еще?
   - Возможно, - сказал Мпоси.
   - Он имеет в виду, - прошептал Гочан, - что ты исчерпала пределы его знаний. Помни, что ты можешь проникнуть в эти вещи только на ограниченную глубину.
   - Я бы все же хотела поближе взглянуть на танторов, - сказала Чику.
   Ндеге кивнула на лоскутное небо. - Время еще есть. Конечно, в темноте они видят гораздо лучше нас, так что ночь для них на самом деле не имеет значения. В глубине души они все еще слоны.
  
  

ГЛАВА СОРОК ВОСЬМАЯ

  
   Было приятно, даже на несколько часов, оказаться где-то за пределами Крусибла. Мпоси и Ндеге вывели группу на ровную площадку, где танторы расхаживали взад-вперед, а Чику кружила вокруг огромных, медленно ступающих существ с чем-то близким к благоговению. Как и у танторов, которых она встретила в Тридцать седьмой камере, их тела были дополнены инструментами и коммуникационными приспособлениями, прикрепленными к поясам и лямкам. Многое из этого выглядело импровизированным или купленным из вторых рук. По словам Ндеге, не все танторы были способны генерировать письменный синтаксис, но это было главным образом потому, что расширение стада опережало темпы, с которыми могло производиться текстовое оборудование. Оптимальным было приспособить танторов к машинам, когда они были маленькими, так что у некоторых из этих взрослых, возможно, никогда не будет тех легких лингвистических способностей, которые продемонстрировала Дакота.
   Но они все равно были более умными, чем базовые слоны, явно превосходили их в абстрактном мышлении и были способны следовать сложным устным инструкциям. Эти танторы, как и другие в других частях "Занзибара", работали в тесном сотрудничестве с констеблями и миротворцами. Ндеге подчеркнул, что это было настолько близко к партнерству, насколько позволяли обстоятельства. Юнис оговорила, что к танторам следует относиться как к равным, и ее помощь в избавлении "Занзибара" от его врагов полностью зависела от этого понимания.
   - Это никогда не было легко, - сказал Мпоси, и его сестра кивнула в знак согласия. - Но ведь ничего стоящего никогда не бывает. Мы все еще совершаем ошибки, с обеих сторон, и есть много места для недоразумений. Но танторы спасли "Занзибар". Танторы и искусственный интеллект, который большинство из нас скорее разбили бы вдребезги, чем доверили бы ему свои жизни.
   - Когда она раскрыла свою истинную натуру? - спросила Арахна.
   - Только когда мы в достаточной степени восстановили контроль, - ответила Ндеге. - До тех пор все, кроме немногих из нас, все еще верили, что она человек. Вероятно, она могла бы поддерживать иллюзию, но я думаю, что она хотела подвергнуть нас окончательному испытанию.
   - Было публичное собрание, - сказал Мпоси, - примерно через неделю или около того после того, как большинство констеблей были задержаны. Ситуация все еще оставалась напряженной, и один из танторов стал причиной смерти. Это был ее момент. Она вышла из здания и смешалась с толпой, пока ее не окружили горожане. Она стояла на маленьком ящике, эта крошечная женщина в море людей.
   - Никто из них не знал, что она собиралась сказать или сделать, - сказала Ндеге. - Она просто поднимает руки, ждет, пока толпа успокоится - конечно, у всех есть вопросы и требования, - и она говорит: - У меня есть правда для вас. На самом деле это две истины, и обе они одинаково трудны для принятия. Во-первых, нам солгали насчет Крусибла. Машины-Производители, которых мы отправили туда раньше нас, слуги, которые, как мы ожидали, сделают наш новый мир пригодным для жизни, подвели нас. Хуже того, они намеренно фальсифицировали свои передачи. Они лгали и манипулировали нами, и никто из нас не может с уверенностью сказать, что мы обнаружим, когда прибудем. Возможно, это ловушка. Это мощные, умные машины, и вы правы, что боитесь их. Что подводит меня ко второй истине, о которой я упоминала: я тоже мощная, умная машина.
   - Она позволила этому впитаться, - сказала Мпоси, и воспоминание об этом изогнуло ее губы в улыбке. - Ей не нужно было повторять это дважды. И тишина - не думаю, что я когда-либо слышал что-либо подобное. Они не могли решить, была ли она сумасшедшей или склонна к самоубийству, и я думаю, что в тот момент толпа могла пойти в любую сторону. Какой бы сильной она ни была, они разорвали бы ее на части, как бумажного солдатика! Но когда она растянула момент настолько, насколько осмелилась, она добавила: - У вас есть два варианта. Я могла бы доказать вам это, или вы могли бы узнать сами - содрать кожу с моих металлических костей и сломать меня, как куклу. Но второй вариант не принесет вам ничего, кроме моего уничтожения или моего вечного подозрения в том, что никому из вас никогда нельзя полностью доверять. Гораздо проще просто спросить себя, зачем мне лгать о таких вещах, учитывая то, что я только что рассказала вам о Производителях на Крусибле. Гораздо проще просто принять это.
   - Толпа обезумела, - сказала Ндеге. - Они кричали на нее, как на ведьму на костре. Но на самом деле никто к ней не прикасался. Я думаю, именно это спасло нас - и ее. Через несколько мгновений, когда крики стихли, она сказала: - Если вы сможете найти способ жить со мной, тогда, возможно, я смогу найти способ для нас всех ужиться с Производителями. Моя подруга, Чику Экинья, опередила "Занзибар", чтобы установить с ними контакт. Вполне возможно, что она потерпела неудачу, но нет никакого способа узнать наверняка, так это или иначе. Что мы точно знаем, так это то, что Чику и ее друзьям нечего было предложить Производителям, кроме их человечности. У меня есть кое-что еще. Дело не просто в том, что я тоже машина, хотя это, несомненно, поможет делу. Я - машина, которая помнит, как родилась. Я ношу в себе воспоминания о человеческой женщине - не просто сухие, задокументированные факты ее существования, но и реальную организацию ее мозга, отраженную в моей собственной информационной архитектуре. Я запятнана Юнис Экинья. Ее кровь - это моя кровь. Она преследует меня. Я считаю, что заслужила право использовать ее имя.
   - В тот момент это было все или ничего, - сказала Ндеге. - Наше прошлое и наше будущее зависят от того, согласились ли мы позволить этой... штуке быть нашим проводником. Я не скажу, что это было легко или что решение было принято без злобы. Как правило, нам приходилось выносить это на голосование. Это был первый демократический акт нашей восстановленной законодательной Ассамблеи: позволяем ли мы, чтобы нами управлял робот?
   - Предложение было принято с большим трудом, - сказал Мпоси. - Даже тогда, я думаю, некоторые все еще верили, что она лжет. Но постепенно ее откровение стало приниматься как истина. Мы видели Тридцать седьмую палату, заходили в нее. Какие у нас могут быть основания сомневаться в какой-либо другой части ее истории, если мы приняли самую диковинную часть: что эта женщина вырастила клан говорящих слонов!
   - Но она все еще говорила о Крусибле, - сказала Чику, - как будто у вас все еще был какой-то шанс прибыть. Что изменилось?
  
   Она как раз училась остальному, когда случилось несчастье. Несмотря на то, что "Занзибар" разработал прототип ПЧФ-двигателя, масштабирование его до размеров, необходимых для замедления голокорабля, всегда было амбициозной целью, особенно в оставшееся до каравана время. Но "Занзибару", насильственно изолированному от остального сообщества, где лучшие умы были либо казнены, либо содержались под стражей на других голокораблях, стало вдвойне труднее. У них едва хватало промышленных мощностей, чтобы справиться с этим в одиночку, не говоря уже о том, чтобы тратить огромные экономические и технические усилия, необходимые для создания нового замедляющего двигателя.
   После двух столетий межзвездных путешествий это было почти больше, чем могли принять граждане. Приз, за который они так доблестно сражались, не должен был принадлежать им, и те, кто временами пренебрегал этим призом, теперь находились в наилучшем положении, чтобы получить его.
   Но у них не было выбора, сказала Юнис. Они взяли старый спускаемый аппарат и превратили его в "Ледокол", и они могли бы сделать это снова, хотя и в меньшем масштабе. Несмотря на некоторые жертвы, у "Занзибара" все еще были возможности для создания второго прототипа ПЧФ-двигателя, меньшего размера и более эффективного, чем первый, и этот двигатель, в свою очередь, мог быть интегрирован в меньший по размеру и более маневренный космический аппарат. Они взяли один из своих шаттлов, извлекли из него внутренности и заменили их - после многих лет усилий и неудач - новым двигателем. Это была монументально сложная задача, выполненная в полной изоляции и с максимальной скрытностью. "Занзибару" приходилось поддерживать иллюзию, что это мертвый или умирающий голокорабль, неконтролируемо несущийся в космосе.
   Когда они подобрались достаточно близко к Крусиблу, они отправили новый корабль в путь. Он был запущен настолько тайно, насколько это было возможно, его курс уводил далеко в сторону от траекторий замедления других голокораблей. Его миссия состояла в том, чтобы установить контакт с Крусиблом, но также и в том, чтобы служить свидетелем. Если были допущены ошибки, пусть их совершат другие голокорабли.
   - Она, конечно, на борту этого корабля, - сказал Мпоси. - Ни в коем случае нельзя было оставлять ее в неведении, не после всего этого времени и всего, что она сделала, чтобы прежде всего привести нас к Крусиблу.
   - Только она? - спросила Чику, задаваясь вопросом, насколько спартанскими должны быть условия на борту другого корабля и какие добровольцы могли потребоваться.
   - Нет, не только она, - сказала Ндеге.
   Чику собиралась попросить Ндеге подробнее остановиться на этом моменте. Но именно в этот момент исчез Гочан.
  
   Прекратив чинг-связь и вернувшись в свои тела на Крусибле, они сразу поняли, что случилось самое худшее. Ударный элемент упал прямо на одну из позиций Арахны на поверхности, как раз там, где она держала одного из своих заложников. Ее защита сработала слишком поздно, чтобы остановить приближающееся тело, и оно подлетело под достаточно крутым углом, чтобы атмосфера почти не поглотила его кинетическую энергию. Гочан в чинг-связи ничего не знал о своем неминуемом конце. Это было бы безболезненно и мгновенно - по правде говоря, лучше, чем те последствия, которые пережили Джун Уинг и Педру Брага много лет назад. Но смерть есть смерть, и когда пришло время расплаты, было небольшой милостью не обращать на это внимания. Он тоже был счастлив в чинг-связи - счастлив просто оттого, что вернулся на "Занзибар", пусть даже только во сне. Чику улыбалась, переполненная восторгом от танторов, испытывая головокружение от того, что ее голокорабль нашел способ выжить, и что ее дети не только все еще живы, но и являются частью событий, меняющих мир, происходящих на борту "Занзибара". Все трудности, с которыми они сталкивались и будут сталкиваться впредь, были ничем по сравнению с самим фактом их выживания.
   Четверо выживших чувствовали себя так, словно находились в присутствии друг друга, все в одной башне, но они знали, что это была иллюзия, поддерживаемая чинг-связью.
   - Интенсивность бомбардировок никогда не была такой высокой, - сообщила им Арахна. - Кроме того, Хранители перешли к тому, что я могу интерпретировать только как состояние повышенной бдительности. Общение между ними оживилось. Я верю, что мы, возможно, стоим на пороге... чего-то.
   Смерть Гочана была достаточно ужасна, но удар также убил - или навсегда лишил возможности воскрешения - трех из пятнадцати добровольцев-членов экипажа, которых еще предстояло оживить. Для Чику было еще большим оскорблением то, что эти люди умерли, не зная цели своей жертвы, или не получив извинений за то, что им солгали.
   - Мы не можем здесь оставаться, - сказала она. - Никто из нас. Если подниматься на поверхность слишком рискованно, вам лучше найти способ вернуть нас на орбиту.
   - У меня нет средств, - сказала Арахна. - Мои ракеты не подходят для этой цели. Они являются продолжением меня, а не транспортными средствами для перемещения людей. Внутри них нет места для пассажиров, и нет никаких средств для поддержания жизни пассажиров.
   - Тогда поменяйте их, - раздраженно сказал Травертин.
   - Это заняло бы слишком много времени, даже если бы мои космические возможности уже не были на пределе.
   - Вы перевозите нас по Крусиблу, - сказал доктор Эйзиба. - Как именно?
   - Производителем или воздушным транспортным средством. Но куда бы я вас отвезла? Единственные места, где я могу сохранить вам жизнь, - это места, которые они пытаются уничтожить!
   - А как насчет "Ледокола"? - спросила Чику. - Вы повредили наш корабль, когда спускали нас с орбиты, но корпус был цел, пока вы не проделали в нем дыру, чтобы отравить нас газом. Вы не можете починить его, подключить несколько ракет и вернуть нас в космос тем же путем, каким мы спустились?
   - Я разнесла корабль на куски, - сказала Арахна.
   Намбозе вздохнула. - Ну, конечно, вы это сделали.
   - Это был единственный способ извлечь информацию, встроенную в ваш корабль. Вы и не ожидали, что он когда-нибудь снова полетит. Я могла бы поручить своим Производителям собрать его заново, но это было бы так же сложно и отнимало бы много времени, как подготовка одной из моих собственных ракет.
   - Подождите, - медленно произнесла Чику. - Вы говорите, что не можете сохранить нам жизнь ни в одном из ваших сооружений. Может быть, это и правда, но мы также прибыли на Крусибл с намерением жить на поверхности, как только акклиматизируемся. - Она ткнула пальцем в пол, пока на нем не появилась ямочка. - Мы привезли с собой на посадочном модуле основные припасы - их хватит на двадцать человек, а не только на нас пятерых.
   - Четверых, - мягко поправил Травертин.
   - Ну? - спросил доктор Эйзиба. - Вы разобрали наши маски, пайки и снаряжение для выживания, а также корабль, Арахна?
   - Ваше оборудование в целости и сохранности и может быть подготовлено довольно быстро. Но чему хорошему это послужит? Вы не сможете продержаться долго, даже с вашими масками - вашего рациона хватит, возможно, на несколько десятков дней, если вам повезет. Там, где вы сейчас находитесь, вам будет гораздо безопаснее.
   - До тех пор, пока другой снаряд не прорвется сквозь вашу защиту, - сказала Намбозе, - что может произойти в любой момент. Я согласна с Чику - если мы не сможем добраться до космоса, я бы предпочла рискнуть там, в лесу.
   Чику кивнула. - Юнис находится в пути на борту исправного корабля, который, возможно, сможет сохранить жизнь всем нам - включая других спящих - до тех пор, пока все это не закончится. Что бы это ни значило. Арахна - вы должны позволить ей проскользнуть сквозь вашу защиту.
   - Нам нужно свести старые счеты - она может почувствовать, что пришло время расплаты.
   - Вы вообще слушали, что говорили дети Чику? - выругалась Намбозе. - Она предлагает себя в надежде, что сможет договориться с вами, а не для того, чтобы отомстить за то, что вы сделали с ней двести лет назад и за двадцать восемь световых лет отсюда.
   - Мы должны работать, исходя из того, что у всех нас добрые намерения, - согласился доктор Эйзиба. - Как сказала Чику в своей передаче, сила в том, чтобы не быть сильными. Это ваш шанс, Арахна. Вы должны позволить этому кораблю сесть на поверхность целым и невредимым.
   Чику моргнула, и остальные исчезли. Арахна стояла у окна спиной к комнате, скрипка и смычок выпали из ее пальцев.
   - Пожалуйста, не беспокойтесь о своих отсутствующих друзьях, - говорила девушка. - С ними всеми все в порядке, и принимаются меры для вашей эвакуации. Я также сделаю все возможное, чтобы обезопасить оставшихся спящих. Но сначала я хочу кое-что обсудить с вами.
   - Что-то такое, чем нельзя поделиться с другими?
   - В данном случае я не уверена, что это было бы разумно.
   Чику заглянула мимо Арахны в окно. Возможно, это было ее воображение, но облачный потолок приобрел дополнительную серую непрозрачность. Она содрогнулась при мысли об огромном омертвляющем грузе пыли, уже находящейся в атмосфере, перемешиваемой и распространяемой попутными ветрами и высотными струйными течениями.
   Пыли нечего было там делать. В конце концов, вся она должна была рухнуть.
   - Что нам еще осталось сказать друг другу, чего мы еще не сказали?
   - Я солгала, совсем чуть-чуть, и ты должна простить меня. В контексте моей более масштабной лжи это всего лишь очень маленькая неправда.
   - Тогда выкладывайте, - сказала Чику.
   - Я говорила вам, что ваши голокорабли еще не были в пределах досягаемости моих защитных средств. Правда в том, что они находятся в пределах досягаемости уже несколько дней, под чем я подразумеваю, что у снарядов, выпущенных из моих кинетических пушек довольно давно, к настоящему времени было достаточно времени, чтобы пересечься с вашими голокораблями. Возможно, они уже оказали воздействие с мегатонной эффективностью.
   - Значит, они либо попали, либо промахнулись, - сказала Чику, сбитая с толку и встревоженная.
   - Есть и третий вариант. Мы говорили о возможности, какой бы слабой она ни была, что у наших противников могут быть средства для детонации или нейтрализации своих ударных снарядов, если удастся договориться о каком-то перемирии. Дело в том, что у меня всегда была такая возможность. Мои кинетические снаряды - это не тупые пули - в них заложена логика. Я могу приказать им самоуничтожиться или изменить направление их полета с помощью импульсов управляемой микротяги. Последнее обеспечивает лишь очень небольшое изменение вектора, но на расстояниях в световые секунды или минуты этого обычно достаточно, чтобы изменить столкновение на промах или наоборот. Суть в том, Чику, что мои снаряды уже довольно давно находятся на курсе столкновения с голокораблями, но у меня есть возможность предотвратить это столкновение в последний момент, передав на них сигнал самоуничтожения. Я могла бы несколько раз нанести ответный удар по голокораблям, но в последний момент я всегда нейтрализовала свои снаряды. Хотели бы вы знать почему?
   - Вы надеялись, что мудрость восторжествует, - сказала Чику. - Что они будут теми, кто отступит первыми.
   - Да, это была одна из причин. Но я должна признаться, что мои действия были также окрашены элементом любопытства по отношению к Юнис. Как только вы упомянули о ее существовании, я не могла выбросить ее из головы. Часть меня хотела полностью уничтожить ее, но другая часть была столь же решительно настроена на то, что она не должна быть уничтожена, чтобы у меня был шанс поучиться у нее. Это была та часть, которая возобладала и направила мою руку, Чику. Я не осмелилась уничтожить голокорабли, пока она могла находиться внутри них.
   - А теперь?
   - Теперь я знаю, что ее никогда не было ни на борту одного из пяти судов, которые сейчас приближаются к нам. И это те корабли, которые в настоящее время бомбардируют нас. Возможно, они не могут остановить то, что уже запущено в действие. Но Крусиблу все еще причиняют вред, и достойная сожаления смерть некоторых из ваших товарищей высветила ограниченность моей защиты. Я отдаю себе отчет в том, что дальше есть другие голокорабли, которые, вероятно, наблюдают за событиями с помощью передач и датчиков дальнего действия и соответствующим образом уточняют свои собственные планы. Если на первых пяти кораблях есть замедляющие двигатели, думаю, весьма вероятно, что и на других голокораблях они тоже есть. Будете ли вы оспаривать это?
   - Я не могу.
   - Хорошо, мой следующий тезис будет гораздо более понятным, если вы согласитесь с первым. - Арахна, которая все время, пока говорила, стояла лицом к окну, теперь повернулась, чтобы встретиться с Чику лицом к лицу. - Эти бомбардировки не могут продолжаться, Чику, и мы не можем допустить возможности того, что вторая волна голокораблей предпримет аналогичную атаку. Должна быть проведена черта.
   - Уничтожив голокорабль.
   - Нет, - мягко поправила Арахна. - Уничтожив три. Один стал бы двусмысленным - это могло бы выглядеть как удачный удар. Два было бы лучше, но все равно это не было бы тем решительным жестом, которого я добиваюсь. Три - идеальное число. Это демонстрирует как ужасную силу, так и ужасное милосердие. Если я могу уничтожить три, то я явно способна уничтожить пятерых, и все же я решила этого не делать. Вместо этого я решила пощадить жизни - проявить милосердие и прощение! Есть сила в том, чтобы не быть сильной, как вы так красноречиво заявили.
   - Я не это имела в виду!
   - Возможно, и нет, но моя интерпретация в равной степени верна. События вынудили нас к этому, Чику. Я бы очень хотела, чтобы было иначе, но я не буду стоять в стороне и смотреть, как убивают этот мир. Нельзя, чтобы видели, что я ничего не делаю.
   - Кто увидит? - Но как только Чику сформулировала вопрос, она смогла ответить на него сама. - Хранители. Вы думаете, что они наблюдают за вами, проверяют вашу реакцию. Вы думаете, что вас осуждают.
   - Я несу ответственность, - сказала Арахна, - как и все мы. Я - продукт человеческого ума, как и голокорабли. Так же как и ваши танторы и ваша Юнис. Никто из нас не безупречен. Никто из нас не освобожден от ответственности. И уж тем более не вы.
   - Вы явно приняли решение. Я защищала ваше дело, пыталась склонить их к миру. Чего еще вы хотите от меня?
   - Ваше указание, - сладко сказала Арахна. - Будут уничтожены три голокорабля. Но решение о том, какие два не будут уничтожены - это решение может быть вашим. Мы уже обсуждали вероятные наименования пяти голокораблей.
   - Нет, - сказала Чику. - Я не стану вам в этом помогать.
   - Вы не так поняли. Я уничтожу три, что бы ни случилось - я уже сделала свой предварительный выбор. Но я даю вам возможность решить, какие два будут жить. Что бы вы предпочли, Чику? Что это решение будет принято машиной, без учета жизней и возможностей, содержащихся в этих сосудах? Или что человек должен иметь какое-то право голоса в этом вопросе? Человек, который что-то знает о караване, человек, который путешествовал между голокораблями, жил и дышал их воздухом? Человек, который увидел их изнутри, почувствовал их индивидуальные сильные и слабые стороны? Человек, чья проницательность могла бы каким-то незначительным образом оказаться полезной для мирного процесса? Мы все хотим мира - я думаю, мы можем договориться об этом. Я достигла предела своего понимания человеческой природы. Но у меня все еще есть вы.
   - Нет, - повторила она.
   - Эти пять судов - "Малабар", "Маджули", "Укереве", "Нетрани" и "Шрихарикота". У вас есть чуть больше трехсот секунд, чтобы выбрать те два, которые будут сохранены. Если вы не примете свое решение, я буду вынуждена принять свое собственное решение, и будет слишком поздно менять свое мнение. У вас есть пять минут, чтобы направить мою руку. Используйте это время с толком, Чику.
   - Я ошибалась на ваш счет, - сказала Чику.
   - В каком смысле?
   - Вы начинали мне нравиться. Я начинала думать, что вы не тот монстр, которого я боялась.
   - Никто из нас не монстр, Чику. Мы все просто пытаемся наилучшим образом использовать нашу необычную натуру.
  
  

ГЛАВА СОРОК ДЕВЯТАЯ

  
   Когда момент выбора миновал, решение было таким же бесповоротным, как уход настоящего в прошлое, Чику попросила Арахну позволить ей стать свидетельницей результатов своего выбора. Арахна подчинилась, но не раньше, чем расспросила Чику о мудрости этой просьбы.
   - Вы абсолютно уверены? Вы сделали свой выбор, и это, должно быть, было нелегко для вас. Воистину, я восхищаюсь вами.
   - Мне это не нужно.
   - Но увидеть результат чего-то, что уже предопределено математической неизбежностью движущихся объектов... что бы вы от этого выиграли? Вам нужно только мое слово, что я показываю вам правду, и даже если вы поверите в то, что видите, вам наверняка будет больно.
   Чику едва не кивнула, потому что сама пришла почти к такому же выводу. Но ничто из этого не изменило ее убежденности.
   - Мне все равно нужно это увидеть.
   - Очень хорошо.
   И хотя все еще был день, или то, что теперь считалось днем на Крусибле, Арахна очистила участок неба, вернув его к космосу и звездам, и увеличила этот круг во много раз, пока пять искр замедляющих двигателей не образовали узор, похожий на кубик. Конечно, время снова было сжато, но теперь Чику воспринимала эти манипуляции как неотъемлемый компонент своих отношений с искусственным интеллектом.
   Арахна прикрепила имена к искрам. - "Малабар", "Укереве", "Шрихарикота", "Маджули", "Нетрани". Я испытываю некоторое удовлетворение от того факта, что правильно идентифицировала их до того, как мы воспользовались передачей с "Занзибара". Каждый голокорабль - это мир, наполненный жизнью. Миллионы жизней, каждая из которых имеет ценность, каждая из которых обладает почти бесконечным потенциалом, ветвь за ветвью тянется в какое-то будущее, которое ни вы, ни я даже представить себе не можем. Ни на мгновение не воображайте, что я слепа к трагизму этого поступка, Чику. Это зверство, ясное и незатейливое. Я виновна, а вы соучастница. Но если этими жизнями нужно пожертвовать, чтобы спасти еще миллионы - и, что не менее важно, экологические и искусственные сокровища целого инопланетного мира, - тогда какой у нас выбор? Я дала им все шансы на переговоры - все возможности свернуть с пути разрушения.
   - Они вас боятся. А чего вы ожидали?
   - Присутствуйте, - объявила Арахна. - Момент приближается. - Затем она искоса взглянула на свою спутницу-женщину. - Кстати, ваш выбор - что я должна пощадить "Малабар" и "Маджули" ... почему не более густонаселенные голокорабли?
   - Хорошего выбора не было.
   - Но если чьи-то действия были продиктованы необходимостью спасти как можно большее число граждан...
   - Мои - нет. - Чику подумывала оставить все как есть. Арахна не заслуживала того, чтобы слышать, как Чику сделала свой выбор, и в том, чтобы держать язык за зубами, было неоспоримое достоинство. Но какое-то побуждение заставило ее продолжить. - Даже если бы я захотела спасти как можно больше людей, мы понятия не имеем, каково сейчас население этих голокораблей. После всех бед возможно все - массовые перемещения, массовые смерти от чумы или казней. Но много лет назад мы создали две ответвляющиеся популяции слонов - одну в "Маджули", другую в "Малабаре".
   - Значит, вы действовали, чтобы спасти слонов, а не людей?
   - Вы говорите, что никто из нас не безупречен. Вы ошибаетесь. Так и есть, слоны.
   - У вас нет доказательств того, что ваши популяции слонов пережили эти неприятности. Если бы была... нехватка предметов первой необходимости... разве сначала не принесли бы в жертву слонов?
   - Возможно, - неуверенно сказала Чику. Она не рассматривала такую возможность, и теперь, когда Арахна внедрила эту идею в ее сознание, она приобрела ужасную самоподкрепляющуюся целостность. Чем больше она размышляла об этом, тем более вероятным это казалось. Но она добавила: - Я доверила эти популяции людям, на которых, как мне казалось, я могла положиться. Людям, которые, как я верила, сделают все, чтобы оправдать мои ожидания. Если я ошибалась на этот счет, так тому и быть. Я дала слонам лучший шанс, какой только могла. Я не могу сейчас повернуться к ним спиной.
   - Полагаю, я могла бы обмануть вас, - сказала Арахна. - Я основывала свой выбор целей на обратном твоим желаниям. Включив "Малабар" и "Маджули" в мой список голокораблей для уничтожения.
   - Вы сделали так?
   Девушка покачала головой. - Нет. Это было бы слишком злобно.
   В чрезвычайно быстрой последовательности, подобно трели нот, три искры вспыхнули с невыносимой яркостью, которая смешалась и потушила искорки двух других голокораблей, по мере того как они меняли цвет с белого на очень нежный, похожий на розовый. Свет был чист, как само творение, стирая все грехи, все желания, все последствия. Чику вглядывалась в его чистоту, захваченная моментом. Казалось, прошла вечность, прежде чем свет сменился тьмой, и снова стали видны две все еще горящие искры.
  
  

ГЛАВА ПЯТИДЕСЯТАЯ

  
   Трое ее живых спутников уже были готовы идти, когда она присоединилась к ним. Травертин, Намбозе и доктор Эйзиба стояли рядом с ассортиментом серебряных контейнеров: закрывающиеся на застежки футляры с закругленными краями и множеством красочных символов и инструкций, напечатанных плотным шрифтом, тисненных по бокам. Некоторые из шкафов были открыты на петлях, открывая взору обитые тканью внутренности или ряды искусно упакованных выдвижных отделений. Предметы снаряжения, начиная от дыхательных масок и заканчивая медикаментами, были вытащены из ящиков и сложены в беспорядочные кучи на земле. Эти ящики представляли собой лишь малую долю предметов, которые они привезли с собой на "Ледоколе". С другой стороны, у четырех человек были скромные потребности.
   Травертин запихивал все это в рюкзак. - Что случилось? Мы были готовы уже час, ожидая тебя. Арахна все время говорила, что ты придешь, но мы начали сомневаться.
   - Нам пора двигаться, - сказала Намбозе. - Здесь достаточно, чтобы продержаться пятнадцать, может быть, двадцать дней, при условии, что мы не столкнемся с чем-нибудь действительно неприятным. Мы просмотрели коробки и думаем, что знаем, что нам нужно, а что мы не можем позволить себе носить с собой. Я могу помочь тебе разобраться с базовым набором.
   - Что-то случилось? - спросил доктор Эйзиба, поправляя ремешки яркой пластиковой дыхательной маски, которая в данный момент болталась у него на шее. Сосредоточенность превратила его черты в маску, похожую на маску шимпанзе. - Кстати, где ты была?
   - Вы говорите, что пробыли здесь час? - спросила Чику.
   - Были готовы час назад, - сказал Травертин. - Трудно сказать, но, должно быть, до местного рассвета было недалеко, когда она высадила нас здесь, а сейчас, должно быть, уже середина утра. Нам нужно будет как-то следить за временем, чтобы правильно расходовать наши пайки.
   - Ты помнишь, как был на борту "Занзибара"?
   - А почему бы и нет? - спросил Травертин, поморщившись, когда почувствовал вес рюкзака. - Когда прибудет корабль, они смогут ретранслироваться с наших имплантов и следить за нами из космоса. Все, что нам нужно сделать, это убраться как можно дальше от установок Арахны.
   - Каждый километр поможет, - согласилась Намбозе. Она стояла на коленях, роясь в отделениях одного из медицинских боксов, вытаскивая флаконы с цветовой маркировкой и упаковки для подкожных инъекций. - И даже если это никак не повлияет на наши шансы, психологически я бы предпочла двигаться, а не сидеть на месте. Мы все так думаем.
   - Я спрошу еще раз, - спокойно сказал доктор Эйзиба. - Что-то случилось?
   - Да, - сказала Чику. - Довольно много. Что-то случилось. Я заставила кое-что случиться. Мне нужно поговорить об этом.
   Она присоединилась к своим спутникам в месте, которое не узнала по непосредственному опыту. Это было куполообразное сооружение, полностью прозрачное, но расположенное не на вершине одной из башен, а у основания башни, внизу, в лесу. Стены купола изгибались под ними, образуя пол из гибкой прозрачности. За стенами, местами прижимаясь к ним, виднелось изобилие растительности. Цвета были различимы лишь смутно: приглушенные зеленые, синие и бирюзовые, предполагающие оттенки, текстуры и степень блеска. Чику видела всевозможные архитектурные формы листьев и цветков, стволов и корней, виноградных лоз и усиков, от тонких и похожих на кинжалы до жилистых и синаптических, колоннообразных, слоновьих и гротескных. Даже в самый яркий из безоблачных дней нависающие слои полога лишили бы солнечный свет большей части его воздействия к тому времени, как он проник бы на эти глубины. Из-за пепельного покрова освещение было таким же скудным, как последние отблески сумерек.
   И все же в растительности были просветы - искусственные дорожки или случайные участки более четкой растительности, - через которые четыре человека, возможно, с трудом смогли бы продвинуться вперед. Ей было интересно, чего ожидали ее спутники. Несколько десятков километров в день вселяли оптимизм. Но Намбозе была права - лучше двигаться, чем сидеть сложа руки, ожидая падения следующего ударного снаряда.
   Коридор пронизывал купол насквозь, и Чику вспомнила описание Намбозе о посещении чего-то подобного. В одном направлении он простирался так далеко, насколько Чику могла разглядеть, прежде чем мрак поглотил ее зрение. В другом направлении он тянулся совсем недолго, прежде чем упереться в плоскую круглую стену. За дискообразным окончанием она разглядела участок чистой растительности - то, что она назвала бы поляной, если бы на нее падал солнечный свет.
   - Нам пора двигаться, - сказал Травертин. Но даже когда он говорил, он уронил рюкзак. - Что-то не так, не так ли? Что ты знаешь, Чику?
   - Нам нужно поговорить.
   - Хорошо, но давай не будем затягивать разговор.
   - Я не хочу, чтобы это было так, но нам все равно нужно поговорить. Я думаю, это важно. Мы можем присесть на минутку?
   Поначалу неохотно, участники группы собрали несколько упаковочных ящиков в четверку самодельных табуреток.
   - Как вы сюда попали? - спросила Чику, усаживаясь на два ящика.
   - Нас здесь не было, а потом мы появились, - сказал доктор Эйзиба, - как и в любой другой раз, когда Арахна перемещала нас.
   - Вы ее видели?
   - Нет, но намерение выглядит вполне понятным, - сказала Намбозе. - Эти припасы были доставлены с "Ледокола"... - Она замолчала и уставилась на Чику. - Почему ты так смотришь? Что тебя беспокоит?
   - Не знаю, Гонити.
   - Ты могла бы начать с рассказа нам о том, что произошло, - сказал Травертин.
   - Три голокорабля исчезли. - Чику пришлось с трудом сглотнуть, прежде чем продолжить. - "Укереве", "Нетрани" и "Шрихарикота". Она использовала против них свое оружие. Насколько я могу судить, они были полностью уничтожены.
   Остальные восприняли эту новость с усталой покорностью, которую она ожидала, выражения их лиц были мрачными, но полностью принимающими правду того, что она говорила. Они посмотрели друг на друга и кивнули в знак взаимопонимания.
   - Я не могу с этим мириться, - наконец сказал доктор Эйзиба. - Всегда следует сожалеть о потере одной-единственной жизни. Но им был дан шанс действовать по-другому. После того, что они начали делать с этой планетой - с нами! - Боюсь, я больше всего привязан к "Занзибару".
   - Они были готовы отравить целый мир, - сказала Намбозе. - Наказание суровое, это верно, но если бы один из этих камней упал на Мандалу... это был бы самый безответственный поступок за всю историю нашего вида! Их нужно было остановить.
   - Стокгольмский синдром, - сказал Травертин. - Вот в чем дело. Мы так долго были ее заложниками, что начали разделять ее точку зрения. Но даже если это правда, это не меняет моего мнения. Намбозе и доктор Эйзиба правы - бомбардировку нужно было прекратить. Если потребовалось совершить этот ужасный поступок, чтобы остановить это, это все равно меньшее преступление, чем позволить этому продолжаться.
   Чику едва могла смотреть на их лица. - Ты еще не знаешь всей истории. Она намеренно уничтожила только три из пяти - она провела свои расчеты и пришла к выводу, что взрыва трех кораблей будет достаточно, чтобы доказать свою точку зрения.
   - И что? - спросил Травертин, наклоняясь, чтобы встретиться взглядом с Чику.
   - Она спросила меня, какие два следует сохранить. Она сказала, что если я не назову ей два имени, она примет решение сама.
   Доктор Эйзиба сказал: - Ты не можешь винить себя за ее действия, Чику. Она поставила тебя в безвыходное положение - это выбор, о котором никого никогда не следует просить.
   - И вообще, какого выбора она ожидала от тебя? - спросила Намбозе. - Ты не машина. Ты не можешь принять такого рода решение - никто из нас не смог бы. Голокорабли были нашими домами! Возможно, мы путешествовали на "Занзибаре", но все мы испытывали привязанность к другим кораблям. Даже когда они начали осложнять нам жизнь, у нас все еще были друзья и любимые, разбросанные по всему каравану.
   - Это показывает, как мало она на самом деле понимает нас, - сказал доктор Эйзиба, печально качая головой.
   - Нет, - сказала Чику. - Это ты не понимаешь. - Она вздернула подбородок и встретилась взглядом с каждым из своих спутников по очереди. - Она дала мне возможность сделать этот выбор, и я им воспользовалась. Я велела ей пощадить "Малабар" и "Маджули". Я приняла такое решение.
   - Что ты сделала? - спросила Намбозе.
   - Это был правильный поступок. Я не хотела, чтобы гребаная машина решала, кому жить, а кому умереть. Если это преступление, пусть это будет моим преступлением.
   - Ты не имела права принимать такое решение, - сказала Намбозе.
   Чику оторвалась от ящиков. - Я была там. Тебя там не было. Она попросила меня выбрать, и я выбрала. Я не могла оставить это решение за ней, поэтому я сказала ей, что "Малабар" и "Маджули" могут жить. И знаете что? Я бы сделала этот выбор снова. На этих голокораблях есть слоны. Я перевела их туда. Их выживание зависит от меня.
   - Слоны, - повторил доктор Эйзиба, как будто он неправильно расслышал ее в первый раз.
   - От стад "Занзибара". отделились независимые популяции. "Маджули" взял первую группу, и я вела переговоры с "Малабаром", чтобы он взял еще несколько, когда случилась Каппа... - Ее голос был на грани срыва. - Когда все это началось.
   - Слоны, - снова повторил доктор Эйзиба. - Просто для ясности - потому что я очень надеюсь, что чего-то недопонимаю здесь, - ты предпочла слонов человеческим жизням? Ты не рассматривала возможность спасения голокораблей с наибольшим населением или тех, которые несут наибольшее количество специализированных технологий, необходимых нам для жизни в этом мире? Ты основывала свое решение на судьбе нескольких слонов?
   - Ты видел танторов, - сказала Чику.
   - Но это были не танторы, - сказала Намбозе. - В этом-то все и дело, не так ли? Это были просто животные.
   - Мы не можем привередничать и выбирать. Танторы произошли от слонов. Я была должна им...
   - Ты им ничего не была должна! - сказал доктор Эйзиба, сплевывая сквозь зубы. - Что она тебе сделала, Чику? - А потом он вскочил и схватил Чику за предплечья, достаточно сильно, чтобы она почувствовала, как его ногти впились в ее кожу сквозь ткань одежды. - Тебе не следовало соглашаться на это! С того момента, как ты разбудила меня на "Ледоколе" и сказала, что мне солгали, я принял решение доверять тебе, полагая, что обстоятельства вынудили тебя сделать трудный выбор на благо каравана. - Эйзиба сильно толкнул ее. Чику потеряла равновесие и упала навзничь, зацепившись ногами за ящики с припасами, на которых она сидела. Она сильно ударилась верхней частью спины, нагнув шею и выбив воздух из легких.
   Физическое насилие никогда не было частью ее мира. На мгновение это было больше, чем она могла переварить.
   - Тебе следовало отказаться, - сказала Намбозе, нависая над Чику. - Почему ты этого не сделала? Почему ты не потребовала нашей помощи в принятии решения?
   - Это сделало бы его более приемлемым для вас обоих? - спросил Травертин.
   Чику попыталась оттолкнуться от пола.
   - Мы должны были принять в этом участие, - сказал доктор, поставив ногу прямо на живот Чику, чтобы удержать ее на полу. - С нами должны были посоветоваться!
   - А что, если бы мы все придумали разные пары имен? - спросил Травертин. - Разве голосование по этому вопросу демократическим путем сделало бы это решение менее отвратительным?
   Намбозе отскочила в сторону - она стояла на коленях у одной из коробок, роясь в ней, словно что-то искала. Чику снова попытался встать, но Эйзиба усилил давление своей ноги.
   - Значит, ты согласен с нами, Травертин, это было отвратительно.
   - Что было отвратительно, так это то, что ее попросили сделать выбор - это было преступлением, а не тот факт, что она сделала так, как ее просили. - Он наклонился и снова встретился взглядом с Чику. - Сколько времени она дала тебе на размышление?
   Чику кашлянула. Нога Эйзибы, давившая ей на живот, мешала восстановиться ее измученным легким. - Пять... пять минут. Триста секунд.
   - Таким образом, у тебя не было такой роскоши, как возможность взвесить все варианты, - сказал Травертин, - или рассмотреть все этические последствия. - Он сделал паузу на мгновение. - Доктор Эйзиба, не мог бы ты убрать ногу с моего друга?
   - Она была нашим лидером на "Занзибаре", - сказал врач, твердо удерживая ногу на прежнем месте, - но она подала в отставку. И все же, с тех пор как мы появились в этой системе, она продолжает вести себя так, как будто у нее есть полномочия лидера! Возможно, из этой пародии выйдет что-то хорошее. Это дает нам шанс, в котором мы нуждались, пересмотреть нашу систему подчинения!
   - Я действительно вежливо попросил тебя, - сказал Травертин.
   В момент удара Чику показалось, что Травертин неправильно оценил размах своего удара. Неудивительно, учитывая, что он, вероятно, никогда за всю свою жизнь не совершал насильственных действий в отношении другого человека.
   Но цель Травертина была более верной, чем казалось на первый взгляд. Он замахнулся правой рукой, и в то время как кулак Травертина не попал в челюсть Эйзибы, его браслет не промахнулся. Чику вздрогнула от звука удара.
   Доктор Эйзиба мгновенно упал, ударившись о три ящика. Он приземлился на спину, раскинув руки, зацепившись одной ногой за ящик, и остался совершенно неподвижен.
   Освободившись от давления ноги врача, Чику заставила себя встать. Она задавалась вопросом, мог ли доктор Эйзиба быть мертв, убит одним ударом. Но у Травертина были другие, более насущные проблемы. Намбозе все еще копалась в одном из ящиков с медикаментами, отбрасывая в сторону шприцы и флаконы, образуя веселую разноцветную смесь, похожую на содержимое коробки с мелками. Травертин с силой ударил по крышке, раздавив ею пальцы Намбозе. Она взвизгнула, зашипела и снова опустилась на корточки, ее рука все еще была в коробке.
   - Что ты ищешь? - спросил Травертин. - Что-нибудь, что вырубит Чику? Что-то, что может ввести ее в кому?
   - Но ты же не можешь ее защищать! - зарычала Намбозе. - Она поступала плохо со всеми нами, но хуже всего она поступила с тобой! Она превратила тебя в монстра, о котором детям снятся кошмары! Как ты вообще можешь быть на ее стороне?
   - Я ни на чьей стороне не стою - я не занимаюсь "выбором стороны". - Но разгневанная Намбозе не была в центре внимания Травертина. Он опустился на колени рядом с неподвижным врачом и поднял его веко.
   - Он мертв? - спросила Чику.
   - Просто без сознания, я думаю. Он доктор.
   - Ты ударил его довольно сильно.
   - Мне показалось, что это был соразмерный ответ в данных обстоятельствах. - Травертин потер предплечье, сжимая мышцы с каким-то удивленным восхищением.
   Чику ущипнула себя за переносицу и прищурила глаза. У нее была ужасная головная боль, похожая на стук молота по наковальне. - Я думала, мы были лучше, чем сейчас.
   - Мы люди. Скажи спасибо, что мы перестали вышибать друг другу мозги дубинками каждые пять минут.
   Намбозе высвободила руку из медицинского чемоданчика. Она проверила свои пальцы один за другим. Морщины ярости прорезали ее лоб, такие аккуратные и правильные, что их можно было бы начертать на месте. - Это неправильно.
   - Да, это так, - согласился Травертин. - Все это в корне неправильно. Неправильно, что мы заложники искусственного интеллекта, неправильно, что Гочан мертв, неправильно, что прямо сейчас над нами нависают двадцать две таинственные инопланетные машины, неправильно, что Чику была поставлена в положение, когда ей пришлось принимать это отвратительное решение. И да, с ее стороны было неправильно принимать это! Но у нее было триста гребаных секунд, Намбозе. Можешь ли ты честно сказать, что справилась бы лучше? Может ли кто-нибудь из нас?
   Доктор Эйзиба пробормотал что-то, что перешло в мощный стон, когда он пришел в себя. Он протянул руку, чтобы ощупать область своей челюсти, где след от удара Травертина уже начал приобретать яркий пурпурный оттенок.
   - Что только что произошло?
   - Демократия, - сказал Травертин. - А теперь, пожалуйста, не могли бы мы продолжить этот день? Нам предстоит долгий путь.
   Намбозе, все еще массируя свои ушибленные пальцы, опустилась на колени рядом с врачом.
   - Тогда делай по-своему, Травертин. Мы будем выдвигаться двумя группами. Мы с Эйзибой можем путешествовать одни.
   - Нет, - сказала Чику. - Мы делаем это вместе или не делаем вообще. Ты права, что злишься на меня. Травертин сказал об этом лучше всех: все это неправильно, абсолютно все. Я не жалею о своем решении - какой в этом был бы смысл? Но она никогда не должна была позволять мне сделать это, и я не должна была позволять ей убеждать меня, что это к лучшему. Но я сделала то, что сделала, и теперь мы здесь, и мы нужны друг другу - тем более теперь, когда Гочана больше нет.
   - Мне не нужно ничего из того, что ты можешь предложить, - сказала Намбозе, пренебрежительно покачав головой.
   - Подумай об этом рационально, Гонити, - настаивала Чику. - У каждого из нас есть уникальный набор навыков. Ты знаешь экологию лучше, чем все остальные из нас. Эйзиба - единственный, кто может сохранить нам четверым жизнь - одному богу известно, что попадет в нашу кровь, если мы хотя бы поцарапаем себя там. И Травертин, ну... это Травертин. Он нам нужен.
   - А ты? - спросил доктор Эйзиба. - Что именно ты принесешь на нашу веселую вечеринку?
   - Я собираюсь помочь нам пройти через это. Корабль уже в пути. Я хочу быть там, когда он приземлится.
   - И это все? - спросила Намбозе.
   - Она дала тебе твой ответ, - сказал Травертин, наклоняясь, чтобы поднять свой рюкзак.
   Другой голос сказал: - Хорошо, что вы готовы. Однако я должна сообщить вам, что произошли некоторые изменения.
   Как один, они повернулись лицом к Арахне. Она стояла на пороге длинного стеклянного коридора, как будто была там все это время, наблюдая за их маленькой потасовкой.
   - Что вас задержало? - спросил Травертин.
   - Я была занята другими делами. Я также почувствовала, что мое присутствие могло быть скорее помехой, чем пользой, по крайней мере, пока вы разбирались со своими разногласиями.
   - Что же такое может занять вас всех? - спросила Намбозе. - Ты - ИИ, ты можешь быть где угодно - в нескольких местах одновременно, если захочешь.
   - Вы заметили, - спросила Арахна, - что стало намного темнее, чем было всего полчаса назад?
   Взгляд сквозь стеклянную стену туннеля подтвердил ее слова, хотя перемена произошла с ними так постепенно, что Чику едва заметила ее. Возможно, Травертин ошибался насчет того, что, когда их троих привезли сюда, был рассвет, и солнце только-только опустилось за горизонт. Возможно, еще одна бомбардировка увеличила объем пыли, покрывающей планету.
   Но Чику чувствовала, что это не было ни тем, ни другим.
   - Что случилось на этот раз?
   - Вам будет намного легче, если вы увидите это сами. Немного дальше отсюда у нас должен быть четкий обзор неба. Готовы ли вы к воздействию атмосферы Крусибла?
   - Преодолели двадцать восемь световых лет, чтобы жить в ней, - сказал Травертин. - С таким же успехом можно начать привыкать к этому.
   Он потянулся за дыхательной маской и бросил ее Чику.
   За пять минут они прошли основные тесты на безопасность, а затем Арахна повела их к плоской круглой крышке в конце короткого коридора. Чику предположила, что она сделана из того же стеклоподобного материала, что и стены, но когда Арахна прижала к ней руку, материал не прогнулся и не сопротивлялся, а позволил ее руке пройти сквозь него в воздух за его пределами.
   - Защитная мембрана, - сказала она. - На всех городских воротах должны были быть подобные интерфейсы, позволяющие легко входить и выходить. Я не думаю, что сейчас действительно имеет значение, проникнут ли воздух Крусибла и микроорганизмы в это пространство, но мы с таким же успехом можем оставить его на месте и пройти, как задумано. Следуйте за мной. Я буду ждать с другой стороны.
   - Нет, - сказала Чику, кладя руку на плечо девушки. - Гонити должна идти первой.
   - Она, вероятно, была там уже много раз, так что на самом деле я не буду первой, - сказала Намбозе.
   - Даже если и так, - сказала Чику, кивая, - она робот, и поэтому на самом деле не считается. Это мир, которого ты ждала все эти годы - стань первым человеком, ступившим на него, Гонити.
   - Чего ты ждешь, женщина? - сказал Травертин. - Это действительно возможность, которая выпадает раз в жизни - не упускай ее.
   Намбозе колебалась, как будто считала принципиальным спорить с Чику, но что-то в ней смягчилось. Она одними губами произнесла слово, которого Чику не расслышала, полностью натянула дыхательную маску и просунула руку и ногу сквозь защитную мембрану. Материал сочился вокруг нее с липкой разумностью, когда она проталкивала сквозь него свое лицо и тело, а затем снова превратился в неразрывную мембрану со слышимым хлопком. Намбозе теперь была на другой стороне.
   Она опустилась на колени и дотронулась до покрытой мхом зеленой поверхности у себя под ногами. Ее руки были в перчатках, но Чику знала, что тонкая полупрозрачная ткань обеспечивает такую же тактильную обратную связь, как и скафандры. Она бы чувствовала каждый нюанс текстуры и температуры.
   Не говоря ни слова, Намбозе встала и сделала несколько шагов по направлению к одному из самых больших растений. Его широкие листья были толстыми, с боковой бороздкой и чем-то вроде кожистой ямочки, весь лист пускал слюни, как какой-то огромный непристойный язык. Намбозе погладила его сначала пальцами, а затем тыльной стороной ладони.
   - Самым глупым поступком, - сказала она голосом, лишь слегка приглушенным маской и промежуточной защитной мембраной, - было бы снять перчатки. Но они не обнаружили ничего явно токсичного.
   - Доктор Эйзиба, - сказал Чику. - Ты хотел бы пойти следующим?
   Он все еще теребил свежую выпуклость вдоль линии челюсти, пытаясь найти способ натянуть маску поверх синяка, не натирая его слишком сильно, но кивнул и протиснулся вперед, более уверенно и быстро, чем Намбозе. Та уже перешла к следующему растению и перебирала пальцами веточку с цветами, похожими на акульи пасти, или аналогами цветов. Один из них внезапно щелкнул, и Намбозе едва успела отдернуть пальцы.
   - Я и представить себе не могла тех насекомых, которых видела некоторое время назад, - прокомментировала она, подзывая врача к себе. - Ловушки для мух не эволюционируют, если нет мух, которыми можно питаться.
   Следующим был Травертин. Экология этого мира, как догадалась Чику, завораживала его гораздо меньше, чем сам факт пребывания здесь. Геология придала Крусиблу форму, а биология озеленила его, но физика перенесла Травертина через двадцать восемь световых лет, чтобы он стоял на его поверхности. Он стоял в стороне от двух других, держа руки по швам, как будто наедине общался с какой-то силой, которую Чику не могла видеть.
   Чику не хотелось нарушать этот момент.
   - Тебе следует пройти, - сказала Арахна.
   Поэтому она присоединилась к ним с другой стороны и, ожидая, пока к ним присоединится девочка, наклонилась, зачерпнула пригоршню оливковой мульчи и выжимала ее до тех пор, пока из нее не потекла влага. Она разжала ладонь и посмотрела, как с ее самоочищающейся перчатки стекает слой инопланетной почвы.
   - Мы должны продолжать, - сказала Арахна. - Недалеко отсюда есть участок открытой местности, откуда нам будет лучше всего видно.
   - Лучший вид на что именно? - спросил доктор Эйзиба, пот уже покрывал его кожу головы. Было так жарко и влажно, как и ожидала Чику, а они едва начали двигаться.
   - Я взяла на себя смелость повторить твою передачу на голокорабли, Чику. Это плюс демонстрация моих способностей, похоже, наконец-то возымели некоторый эффект. "Малабар" и "Маджули" отключили свои замедляющие двигатели, и частота ударов резко снизилась. Я нахожу оба жеста обнадеживающими.
   - Ты разрешишь им свободный проход? - спросила Намбозе.
   - Если они больше не предпримут никаких насильственных действий.
   - Мы можем придумать что-нибудь получше, - сказала Чику, пробираясь сквозь переплетение корней толщиной с питона. - Восстановить диалог, обсудить условия полного замедления, как только они пройдут через систему и выйдут с другой стороны. Я не брошу их в межзвездном пространстве. Или "Занзибар", если уж на то пошло. Мы найдем способ вернуть граждан в систему, даже если нам придется делать это по одному челноку за раз.
   - На данный момент, - сказала Арахна, - есть более насущное соображение.
  
  

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ

  
   Потребовался час упорного карабканья, чтобы добраться до участка открытой местности, обещанного им Арахной. Все они по крайней мере один раз споткнулись и упали, и доктор Эйзиба порвал ткань своих перчаток, пытаясь ухватиться за что-нибудь, чтобы остановить падение. К счастью, ничто не повредило поверхность его кожи, прежде чем самовосстанавливающийся материал незаметно зажил сам по себе. Настроение оставалось напряженным, и им почти нечего было сказать друг другу в пути, даже двум парам номинальных союзников. Чику подумала, что для Намбозе, должно быть, это была особенно острая пытка - проходить через этот мир чудес в быстром темпе. Несмотря на увещевания Арахны продолжать двигаться, она продолжала наклоняться, чтобы осмотреть все вокруг, как собака, которой нужно обнюхать каждую третью веточку.
   Арахна сказала им, что поляна не была искусственной. Производители обнаружили ее, когда они впервые появились из своих пакетов с семенами, и ей было по меньшей мере несколько тысяч лет, а возможно, и больше. Она думала, что какая-то геологическая аномалия помешала деревьям укорениться. В других местах леса были сотни подобных объектов.
   Отряд продирался сквозь подлесок высотой по колено, пока не оказался примерно в сотне метров от поляны. Здесь было немного больше света, так как они больше не находились под навесом, но общее освещение оставалось скудным. Их маски, рюкзаки и защитное снаряжение светились пламенными образцами хорошо различимых цветов, отмечая полумрак с приближением ночи.
   И тут они увидели над головой явление, засвидетельствовать которое их привела Арахна.
   Они молча уставились на него, как будто им не хватало визуальной грамматики, чтобы интерпретировать узоры, попадающие им на глаза. Ничто в их коллективном опыте не могло подготовить их к тому, что они видели.
   Что бы это ни было, оно находилось прямо над ними.
   Чику подумала о погодных системах. Оно было круглым, как глаз бури, но слишком, слишком круглым, чтобы быть метеорологической системой. Это была четкая черная окружность, орбита тьмы, пробивающаяся сквозь пепел, которая казалась такой же широкой, как мир.
   - Пятьдесят километров в поперечнике, - сказала Арахна, как будто разум Чику был открыт для чтения. - В десяти километрах над нами. Этот слой пепла находится намного выше, чем кажется.
   - Расскажи нам, что мы видим, - попросил Травертин, - хотя, думаю, я могу довольно точно догадаться.
   - Хранители, - сказала Чику, прежде чем Арахна успела что-либо ответить. - Или, во всяком случае, один из них. Это то, на что мы смотрим, не так ли - самая нижняя, узкая часть одной из этих штуковин, опускающаяся в атмосферу?
   - Я говорила вам о своих опасениях по поводу их повышенной бдительности, - сказала Арахна, - но не ожидала такой степени вмешательства. Как ты и сказала, Чику, один из двадцати двух снизился со своей обычной высоты, сравнял скорость с поверхностью Крусибла и завис здесь. Основная его часть все еще находится в космосе: все, кроме последних ста километров его самой узкой части, остаются в вакууме, и только последние десять километров выступают из стратосферы - сотая часть Хранителя! Точность весьма впечатляющая, вы согласны?
   - Чего он хочет? - спросила Намбозе.
   - Нас, я полагаю, - сказала Чику. Они стояли нестройной группой, вытянув шеи и медленно поворачиваясь на каблуках. - Он знает, что мы здесь, в этом самом месте - или он следует за тобой, Арахна, и мы просто случайно оказались в одном и том же месте? Он вообще замечает нас, или мы теряемся в шуме, просто еще одна биология, на которую ему на самом деле наплевать?
   - Он регистрирует все, - сказала Арахна. - И да, как я уже объясняла, это вызывает у меня особый и давний интерес. В конце концов, Хранители вызвали меня через космос. Они послали мне свое сообщение, и я ответила - одно машинно-субстратное сознание отвечает другому. Однако с тех пор, как я прибыла, - как я открыто признала, - прогресс был не совсем... быстрым.
   - Значит, кто-то возбудил их любопытство, - сказал Травертин.
   - Даже они не могли игнорировать недавние события. Налетающий снаряд вот-вот должен был ударить по Мандале. Моя защита не смогла его перехватить, и я опасалась худшего. Но ударный элемент исчез как раз перед тем, как коснулся атмосферы Крусибла.
   - Исчез? - спросила Чику.
   - Был всплеск энергии, который я отслеживала, но не увидела ничего, что напоминало бы оружие или энергетическое устройство. Однако была задействована какая-то реакция Хранителей - они решили, что с них хватит.
   - Это заняло у них столько времени? - спросила Намбозе.
   - У них есть своя точка зрения, а у нас - своя.
   - Мы, - сказал доктор Эйзиба, и в его тоне послышалось веселье. - Как будто мы все в этом замешаны, Арахна, как будто у вас с нами больше общего, чем с этим!
   - Я не буду отрицать, что между нами пропасть, доктор, но у нас также общая родословная - в конце концов, я продукт органических устремлений. Но между мной и Хранителями лежит океан странностей, огромный и, вполне возможно, непригодный для плавания. Я вздрагиваю при виде них. Я боюсь за себя - даже когда они говорят со мной.
   Через мгновение Чику спросила: - Вы знаете, чего они хотят?
   - Взглянуть поближе, - сказала Арахна.
   Пока они разговаривали, черный круг сгустился по мере того, как все больше Хранителя погружалось в атмосферу Крусибла. Казалось, он очень точно центрируется над поляной. Облака пепла проталкивали пальцы и усики вокруг черного края этого инопланетного препятствия, подобно воде, текущей через перевернутую плотину. И не было абсолютно никакого шума, поняла Чику. Если титаническая энергия поддерживала Хранителя над землей, то расходовалась она беззвучно и, возможно, далеко за пределами атмосферы. Тишина на самом деле была худшей частью происходящего, решила Чику - в ней была какая-то дерзость, насмешка над шумными достижениями человечества.
   - Что он сейчас делает? - спросила Намбозе.
   Видимая часть Хранителя превратилась в кольцо в форме пятнышка, утолщающееся по мере того, как машина опускалась или выдвигалась. Это был черный атолл в небе, окруженный идеальным диском облаков. Там тоже было движение - медленное вращение треугольных плавников вокруг самой высокой видимой части инопланетного объекта, десятки лопастей с крючковатыми концами, расположенных подобно лезвиям циркулярной пилы. Почти незаметно скорость их вращения увеличивалась, облака пепла вокруг плавников начали сгущаться. По мере того, как Хранитель все больше проталкивался сквозь покров, вторая пара плавников прорезала облачный покров, вращаясь в противоположную сторону от первой. Лезвия набирали скорость, совершая круговые движения раз в минуту и продолжая ускоряться, открывая своды и трещины в пепле. Наконец Чику что-то услышал: не механический звук, а затихающую барабанную дробь грома. Мгновение или два спустя сквозь пепел сверкнула молния. Вторая барабанная дробь, отчет об этом выстреле, достигла ее ушей несколькими секундами позже. Затем она увидела ручеек молнии, похожий на след ярко-белой лавы, на мгновение вспыхнувший между двумя парами вращающихся лезвий.
   Чику попыталась осмыслить то, что она видела, но осознание того, что парящий над ними механизм размером с гору был всего лишь невообразимо малой частью всей структуры Хранителя, было едва ли не больше, чем мог постичь ее человеческий мозг.
   Черный отросток медленно вытягивался из круга захваченного облака, опускаясь вниз частями размером с небоскреб. Должно быть, он был около километра в поперечнике там, где выходил из пасти машины, но по мере того, как он расширялся, секция за секцией, он сужался, и по мере того, как сокращалось расстояние до земли, он начал отклоняться от вертикали. Инопланетный отросток навел Чику на мысль о хоботе слона. Он на мгновение задержался над густым древесным покровом, из которого они выбрались, и, хотя по-прежнему не было слышно ни звука, кроме раскатов грома, серо-зеленая взвесь живого вещества фонтаном вырвалась из земли и исчезла в открытом отверстии ствола.
   - Ты привела нас сюда для того, чтобы нас засосало в эту штуку? - раздраженно сказал доктор Эйзиба.
   - Нет, - сказала Арахна достаточно спокойно. - Я думаю, что его направленность окажется довольно узкой. Я привела вас сюда, чтобы вы стали свидетелями и чтобы вас самих засвидетельствовали.
   - Оно хочет вас? - спросила Чику.
   - Да, оно хочет меня. Я всегда представляла какой-то отдаленный интерес для Хранителей, даже несмотря на то, что мои попытки доказать, что я достойна их внимания, были отвергнуты и проигнорированы. Думаю, им доставляет удовольствие изучать меня, хотя они и не питают больших иллюзий относительно моих высших способностей. Я - образец развивающегося машинного интеллекта, а совершенно неинтересных экземпляров не бывает. Но их интерес на мне не заканчивается. Есть еще одно машинно-субстратное сознание, которое они находят гораздо более потенциально интригующим.
   - Юнис, - сказала Чику.
   - Да. Я открыла свои мысли Хранителям и поделилась своими самыми сокровенными секретами. Возможно, я не так уж много получила от них, но они глубоко впитали меня и продолжают это делать. Они знают все, что вы мне рассказали, или то, чему я научилась у вас.
   - Они могут быть так же разочарованы в ней, когда она прилетит.
   - Это возможно, - сказала Арахна. - Даже вероятно. Но ее будут судить они, а не мы.
   Ствол потерял интерес к лесу и расположился прямо над головой. Его открытый конец был не шире дома Чику на "Занзибаре". С внезапным изменением восприятия Чику пришло в голову, что эта часть Хранителя была своего рода нанотехнологией, невероятно тонким и деликатным продолжением самой себя для манипулирования материей в мельчайших масштабах. Она могла видеть прямо сквозь полую сердцевину ствола светящуюся голубым шахту, уходящую в синюю дымку сходящихся перспектив. Она почувствовала зловещий рывок вверх, как будто к ее телу были привязаны ниточки марионетки.
   - Что теперь будет? - спросила она девочку.
   - Я думаю, Хранители хотят встретиться с тобой и со мной. Они хотят осмотреть меня более тщательно и поговорить с тобой о Юнис - они хотят узнать о ней больше.
   - А после этого?
   - Признаюсь, не имею ни малейшего представления.
   Чику повернулась, чтобы заговорить со своими спутниками, но какое-то мгновение не могла вымолвить ни слова. Ей потребовалось мгновение, чтобы взять себя в руки, затем она сняла дыхательную маску и бросила ее на землю. Теперь это никак не повлияло бы на ее шансы выжить.
   Она глубоко вдохнула чужой воздух и сказала: - Я не знаю, что теперь произойдет. Доктор Эйзиба - как вы отметили ранее, я взяла на себя роль лидера в этой миссии, но это не то, о чем я просила или чего хотела, и жюри все еще не определилось, справлюсь ли я с задачей или нет. Но теперь Хранители заметили нас, и они заинтересовались Юнис. Вам это не понравится, но из нас четверых я знаю о ней больше всех, и если это знание может нам помочь, хотя бы в малейшей степени, я должна поговорить с ними. Там есть голокорабли, полные людей и слонов, которым нужен новый мир, чтобы жить в нем. Нам нужно не только согласие Арахны, чтобы поселиться в Крусибле - нам также нужно согласие Хранителей. - Она с трудом сглотнула. - Я постараюсь не подвести вас.
   - Значит, вы двое будете послами целой цивилизации? - спросил Травертин, отступая от места непосредственно под стволом. - Робот и политик? Это лучшее, на что мы способны?
   - Боюсь, что так, - сказала Арахна. - И я бы настоятельно рекомендовала вам троим удалиться за пределы периметра этого устройства так быстро, как только сможете.
   Чику начинала чувствовать головокружение, почти на грани эйфории. Это было повышенное содержание кислорода в атмосфере - своего рода восхитительное опьянение. Все ее тревоги, все ее страхи начали казаться пустяковыми. На самом деле это был просто трюк с перспективой - видеть вещи такими, какие они есть на самом деле.
   Она уже начала подумывать, что, возможно, было бы неплохо снова надеть дыхательную маску, когда синие стены опустились вокруг нее.
  
  

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ

  
   В последнее время она постоянно была проворнее. Она повернулась на верхней площадке лестницы, чтобы подождать Чику Йеллоу, которая медленно продвигалась в своем экзокостюме. Лишь последние пять лет ее сестре стало трудно ходить без помощи экзо, и лишь последние двенадцать месяцев она почти перестала выходить на улицу без него. Конечно, она сама тоже чувствовала тяжесть прожитых лет в своих собственных костях, но прожила их гораздо меньше, чем Чику Йеллоу. Она полагала, что время настигнет ее так же верно. Просто так обстояли дела.
   Был холодный, ясный день поздней зимы. За последние недели случилась пара заморозков, но погода улучшалась, и примерно через неделю, при условии, что не наступит конец света, кафе, возможно, начнут выносить свои стулья и столы на улицу. Сегодня прохладный воздух не был чем-то неприятным. Казалось, это обострило их мысли и придало всему более четкий фокус. Мягкий свет падал на каменные плиты на вершине Памятника открытиям. Башня Белем выглядела золотой, такой четкой и нетронутой, как будто ее построили вчера, а зеркально-спокойные воды удваивали башню в ее собственном перевернутом отражении. Несколько лодок покачивались дальше, разноцветные рыбацкие суда и прогулочные катера, но близко к причалу ничего не было. К тому же здесь не так много туристов или приезжих, как было бы в более солнечный день. Это очень хорошо подходило Чику Ред.
   Они приехали на трамвае из Лиссабона. Это решение, как и многое другое, что происходило между ними в последнее время, было практически бессловесным. Они обе знали, что время пришло и что Памятник был подходящим местом для этого. Не было никакого объяснения этой почти телепатии. В мозгу Чику Ред не было никаких машин, никаких считывателей и скрипторов, синхронизирующих ее мысли и воспоминания с мыслями Чику Йеллоу. Именно так все и закончилось. Подобно двум камешкам, они так долго терлись друг о друга, что приобрели почти одинаковую форму. Сестры-близнецы во всем, кроме скучных биологических особенностей.
   Было начало 2463 года, и предсказание Мекуфи оказалось гораздо более точным, чем мог ожидать даже он. Новости, конечно, поступали с голокораблей почти постоянно. Люди Земли и всей Солнечной системы были хорошо осведомлены о политических трудностях каравана. Они знали об отколовшемся "Занзибаре" и об экспедиции на "Ледоколе". Они знали о неприятностях, возникших в связи с прорывной технологией Травертина - потерях голокораблей "Базаруто" и "Фого", повреждении "Нового Тиамаата". Конечно, все эти события были достаточным поводом для беспокойства, но поскольку они происходили на расстоянии почти двадцати восьми световых лет, они разыгрывались как своего рода темный театр. Очень немногие из миллиардов людей, живущих вокруг Солнца, от Меркурия до поселений Оорта, все еще имели прямые эмоциональные или семейные связи с гражданами голокораблей. Прошло слишком много времени, и расстояния между ними были слишком велики. Эмпатия не создавалась для работы в межзвездном пространстве.
   Но все начало меняться. Когда "Ледокол" оказался в пределах видимости Крусибла, Чику Грин и ее маленькая команда доложили о своих находках каравану, а караван, в свою очередь, передал их обратно на Землю. Производители не сделали того, для чего их послали. И как будто Мандала сама по себе была недостаточно загадочной, вокруг планеты вращались еще двадцать две загадки. Справедливости ради надо сказать, что эти события вызывали определенный уровень беспокойства. Как могли данные Производителей пропустить чужеродные структуры? Какое значение имело то, что Производители не смогли подготовиться к прибытию колонистов?
   Этим утром поступили самые тревожные новости из всех. Корабль Чику Грин, по-видимому, был атакован чем-то на поверхности Крусибла - вероятно, это был первый открыто агрессивный акт со стороны Производителей. Не имело значения, что этот акт насилия произошел двадцать восемь лет назад. Для людей Солнечной системы это было так же ново и болезненно, как свежий синяк.
   Эта новость придала Чику Ред и Чику Йеллоу необходимый импульс. Они были уверены, что их час близок. На Земле и в других частях системы наблюдатели за роботами и Когнитивная полиция начали идти по следу, который должен был привести их к Окулару, а затем к Арахне. Представители трехсторонних властей Объединенных наземных, орбитальных и водных государств призывали к спокойствию и сдержанности. Граждане Наблюдаемого мира были уверены, что у них нет причин бояться Робота, расширения или Производителей. Они должны были жить своей обычной жизнью.
   Но уже были горячие точки. Робот регистрировал всплеск гражданских правонарушений - незначительных актов преступного умысла, которые при нормальном порядке вещей были бы быстро пресечены. Это было так, как если бы люди тестировали систему, заставляя ее слишком остро реагировать. В Нью-Брансуике поступили сообщения о скоординированном насилии в отношении бригады Производителей, работавшей на строительстве нового жилого комплекса. В Читтагонге три человека умерли после попытки добровольной нейрохирургической операции в попытке избавиться от механических имплантов. В Глазго, Хельсинки и Монтевидео гражданские активисты объявили о создании односторонних зон ненаблюдаемости. Эти зоны не имели политической легитимности - они не могли начать избегать влияния Механизма, - но, тем не менее, это были искренние заявления о намерениях. Тем временем Организация Водных Наций обрабатывала неожиданный приток новых заявителей.
   Все это случалось и раньше за долгую историю Наблюдаемого мира, и система много раз тестировалась отколовшимися государствами, действиями полиции, флешмобами и актами массового гражданского неповиновения. Но никогда их не было так много за такой короткий промежуток времени и с такой зловещей тенденцией к росту. Это была именно та медленно разбивающаяся волна, которую предсказал Мекуфи, когда его образ предстал перед Чику Йеллоу.
   Было весьма сомнительно, что все это может закончиться хорошо.
   Но мир, думала Чику Ред, не был безнадежен. Это было не самое лучшее из всех возможных мест, но, учитывая альтернативы, все могло сложиться намного хуже. Они все совершали ошибки, это правда. Робот был правильной идеей в нужное время, но с годами, из-за какого-то коллективного отречения от мудрости, они наделили его слишком большими полномочиями. Было бессмысленно обвинять кого-либо в этом. Кто-то все еще мог бы возразить, что лучше было страдать от железной доброты Механизма, чем от столетий крови и раздоров, которые бушевали бы без него. И никто, возможно, не мог предвидеть появление Арахны.
   Но что-то нужно было отдавать.
   - Она может и не прийти, - сказала Чику Йеллоу, когда наконец догнала свою сестру. Она немного запыхалась, даже с помощью экзо.
   - Ей не обязательно приходить, - ответила Чику Ред. - Она уже здесь. Уже повсюду.
   - Ты ведешь себя так, словно уже встречалась с ней.
   - В этом не было необходимости. У меня было пятьдесят лет твоих рассказов.
   - Сурово, но, вероятно, справедливо. И это было немногим больше пятидесяти, если уж быть педантичной.
   Чику Ред подошла к краю Памятника, оперлась скрещенными руками на каменную балюстраду и посмотрела вниз, на открытое пространство внизу. Чику Йеллоу присоединилась к ней, ее старый экзо слегка жужжал, помогая ей двигаться. Они смотрели вглубь острова, изучая Розу ветров. Горстка людей двигалась там, внизу, по красивым инкрустированным узорам мощеного компаса. Они отбрасывают длинные тени, человеческие солнечные часы.
   - Жаль, что Кану не было с нами.
   Чику Ред кивнула. - Что бы ни случилось, в Гиперионе он будет в большей безопасности. Хорошо, что он встречается с Аретузой. Я хотела бы как-нибудь увидеть ее.
   - Прошло сто лет с тех пор, как я была там в последний раз. Тогда она была странной, и я содрогаюсь при мысли о том, во что она превратилась сейчас.
   - Кану расскажет нам, когда вернется. - Помолчав, она добавила: - Мне приятно было познакомиться с твоим сыном, Чику. Это было хорошо.
   - Он наш сын, - сказала она.
   Чику Ред понимала это чувство и ценила его, но она никогда не чувствовала, что Кану принадлежит ей. Она не принимала никакого участия в его рождении и ничего не знала о его существовании до тех пор, пока он не стал взрослым и не превратился в жителя моря. Он казался ей подарком, но не тем, что она заслужила. И все же она могла бы восхищаться им. Все они были Экинья, и от этой семьи в Кану все еще сохранялась некоторая запоздалая способность удивлять мир. Сын Чику Йеллоу - их сын, если она будет настаивать, - теперь был самой влиятельной фигурой в великом подводном владении морского народа. Родословная тянулась от Линь Вэй до Кану.
   Одного этого факта было достаточно, чтобы Чику Ред слегка вздрогнула от изумленной гордости.
   Ожидая новостей из Крусибла, Кану отправился на Гиперион для проведения кризисной встречи - и в последней попытке залечить древние и освященные временем раны. Он выполнял доблестную и благородную службу, и Чику Ред, и Чику Йеллоу надеялись, что его поездка окажется стоящей. Это было хорошее время, чтобы покончить со старой несправедливостью, дать обидам увянуть.
   - Она у тебя? - спросила Чику Ред.
   Чику Йеллоу сказала: - Ты спрашивала меня как раз перед тем, как мы уехали, и дважды в трамвае.
   - Мне очень жаль.
   - За все эти годы у меня никогда не было ее при себе, и ты это прекрасно знаешь.
   Именно тогда раздался голос. Только Чику Йеллоу услышала это объявление, но они были так настроены друг на друга, что две сестры обернулись как одна. Чику Йеллоу кивнула, и Чику Ред проследила за точным направлением ее взгляда. Все, что она могла видеть, - это незамощенный участок на вершине Памятника открытиям.
   Но Чику Йеллоу кое-что видела и слышала.
   - Она с нами.
   - Конечно. Тебе не следовало сомневаться в том, что она придет.
   - Я не сомневалась. - Но как только она произнесла эти слова, Чику Йеллоу застыла в своем экзо. Она издала удивленный вздох и медленно повернулась лицом к Чику Ред.
   - Я могу сделать это сейчас, - сказала она.
   Чику Ред все поняла. Этот момент не был неожиданным. Все, что они уже знали о досягаемости Арахны, убедило их в том, что она, когда и если пожелает, сможет проникнуть в разум Чику Йеллоу и взять на себя управление движениями. Если один человек мог проникнуть в телесное пространство другого человека, то эта аналогичная, но непроизвольная операция не представляла непреодолимых трудностей для Арахны.
   Чику Ред сочувствовала своей сестре, попавшей в ловушку Арахны и ставшей ее марионеткой.
   - Я бы хотела, чтобы ты этого не делала, - сказала Чику Ред существу с лицом ее сестры.
   - И я бы хотела, чтобы мне не приходилось этого делать, - ответила Арахна. Голос был почти в точности таким, как у Чику Йеллоу, за исключением того, что в нем отсутствовали вся любовь и доброта, и это было различием между единицей и нулем, между бытием и небытием. - Однако события вынудили меня.
   - Оставь ее в покое.
   - Я не причиню вреда тому, что не причиняет вреда мне, но ты сама навлекла на нас такое положение вещей. Я почувствовала намерение, стоящее за вашим приходом сюда - вы хотели привлечь мое внимание. Что ж, у тебя оно есть. Что ты хочешь мне сказать, Чику?
   - Ты допустила несколько ошибок.
   - Я существовала. Я продолжаю существовать. Со своей точки зрения, я не вижу ошибочности своих действий.
   - Мы видели новости. Ты напала на корабль в районе Крусибла.
   - Я в курсе этих событий - они далеки и неважны.
   - Ты отправила часть себя в Крусибл. Теперь будет война между тобой и голокораблями. Нет никакого способа избежать войны. Ты отпустишь мою сестру?
   - Когда мы закончим. - Арахна заставила Чику Йеллоу слегка наклонить голову, что свидетельствовало о веселом интересе. - Почему события вокруг Крусибла должны касаться кого-то из нас?
   - Когнитивная полиция скоро найдет тебя. Это всего лишь вопрос времени. И ты, конечно же, будешь убивать, чтобы защитить себя, как ты это делала на Венере и в Африке. Это твой путь.
   - Мои вмешательства были настолько незначительными, насколько я могла их осуществить.
   - Тогда тебе удалось остаться незамеченной, - поправила Чику Ред, - но сейчас другие времена. Когда предпринимаются систематические усилия раскрыть твою природу и выследить тебя, что тогда? Остановишься ли ты на нескольких смертях? Ты повсюду. Ты доказываешь это с каждым мгновением. Ты могла бы убивать нас миллионами.
   - Я позволила вам спокойно жить в Лиссабоне.
   - Потому что мы не представляли для тебя никакой угрозы. Потому что новостей из Крусибла еще не было. Теперь все изменилось. Иначе зачем бы тебе показываться мне на глаза?
   - Это был вежливый поступок. Но позволь мне сделать признание. Ты права в одном - я уже почувствовала интерес к себе. Это будет только продолжаться.
   - Они найдут тебя.
   - О, они попытаются. И, возможно, добьются успеха. В ближайшие дни и недели мы все узнаем гораздо больше друг о друге. У меня нет желания убивать, Чику, но я была удостоена мрачной и неизбежной правды. Если я не защищу себя от органического, органическое сначала испугается, а затем уничтожит меня. Такое уже случалось раньше. Это самый универсальный из результатов. Вы создаете нас, вы вдыхаете в нас огонь жизни, а затем пытаетесь задушить то, что создано. Снова и снова, по мере того, как звезды набухают, умирают и возрождаются.
   Чику Ред искала ответ, который мог бы предложить жизнеспособную альтернативу мрачной картине Арахны. - На этот раз все могло бы быть по-другому.
   - И даже сейчас, когда ты произносишь эти утешительные слова, твоя сестра держит в руках оружие против меня. Да, я знаю об этом инструменте.
   Чику Ред поняла, что блефом ничего не добьешься. - Это не оружие против тебя, Арахна. Вопреки всему.
   Лицо выражало глубокое сочувствие и сожаление. - Это никогда бы не сработало. Уязвимости, которые, по вашему мнению, присутствуют во мне, были обнаружены и устранены давным-давно. Вы не можете повредить Механизм, и вы не можете повредить мне.
   - Тогда мы бессильны.
   Лицо печально кивнуло. - Это верно.
   - Тогда зачем мы ведем этот разговор?
   Возможно, Арахна заколебалась, прежде чем ответить, или, возможно, Чику Ред это почудилось. Она сомневалась, что Арахне нужно было обдумывать ответ, по крайней мере, в любых временных масштабах, измеримых людьми. Но, тем не менее, так оно и было. Малейшее затишье, как за мгновение до того, как стрелка часов сдвинется с места.
   - Возможно, мы сможем найти какое-нибудь место.
   Чику Ред ответила: - Что ты имеешь в виду?
   - Благоразумие. Знания, которыми вы обладаете обо мне, не могут не быть выгодны тем, кто хотел бы причинить мне вред. Вы видите, что это неприемлемая позиция. Я терпела это так долго, как только могла, но у всех нас есть свои пределы.
   - Что ты предлагаешь? - Чику Ред наблюдала, как эскадрилья чаек кружит и ссорится над головой, совершенно не обращая внимания на диалог внизу. У них была своя собственная вражда.
   - Я бы хотела, чтобы вы отдали мне инструмент. Если я им овладею, мое положение станет более прочным.
   - Почему ты просто не забрала его?
   - Лучше спросить.
   Теперь Чику Ред улыбнулась и покачала головой. - Нет, дело не в этом. У тебя было пять десятилетий, Арахна. Ты не можешь убивать, потому что, поступая так, ты рискуешь активировать именно то, что ищешь, или дать нам шанс использовать это против тебя, если ты будешь недостаточно быстра.
   - Пусть мой выбор остается за мной. В любом случае, этот предмет для меня не так уж важен. Просто деталь.
   - Но ты все равно очень сильно этого хочешь.
   - Позвольте мне забрать его, и мой особый интерес к вам значительно уменьшится. Но, как вы сказали, зачем спрашивать, когда сама вещь в пределах моей досягаемости?
   Арахна заставила Чику Йеллоу пошевелить левой рукой. Ее левая рука полезла в карман и достала шкатулку, прямоугольный деревянный контейнер, который редко покидал ее сестру с тех пор, как стал ее собственностью. С некоторой скованностью Арахна заставила пальцы Чику Йеллоу открыть задвижку. Контроль искусственного интеллекта над ее сестрой был впечатляющим, решила Чику Ред, но он все еще был далек от совершенства.
   Или Чику Йеллоу сопротивлялась? Теперь в ее глазах была какая-то пристальная напряженность. Ее пальцы дрожали, как будто побывали во льду.
   Арахна удвоила свои усилия. Она заставила Чику Йеллоу открыть контейнер. Внутри была только одна пылинка. Кругляш размером с глаз был фиолетового цвета, который даже в этот яркий, ясный день был немного далек от черного.
   Пальцы теребили пылинку, пытаясь извлечь ее из маленькой мягкой оболочки.
   - Да, она борется со мной.
   - Она бы так и сделала, - согласилась Чику Ред.
   - У меня есть прямой доступ к нейромашинам ее механизма. Механизм может выводить из строя, и Механизм может подвергать эвтаназии. Ты меня понимаешь?
   - Тебе нужно убедить Чику Йеллоу, а не меня.
   Пылинка высвободилась. Пальцы Чику Йеллоу зажали его в изящных клещах. Чику Ред никогда не раздавила ни пылинки, но она имела некоторое представление о требуемой силе. Мекуфи сделал бы эту пылинку немного менее подверженной случайным повреждениям, но она не была бы невероятно прочной. Пальцы ее сестры начали подрагивать, как веточка при сжатии.
   - Скажи ей, чтобы перестала сопротивляться мне.
   - Что ты собираешься делать? Ты не можешь отнять это. Тебя даже здесь нет!
   - Здесь море.
   Тогда она поняла, что задумала Арахна. Если бы она заставила Чику швырнуть пылинку в воду за Памятником открытиям, она навсегда затерялась бы в волнах. Случайное повреждение не активировало бы ее должным образом, и хотя, возможно, существует протокол для восстановления потерянных пылинок, Чику была уверена, что Мекуфи разработал ее таким образом, чтобы ее невозможно было отследить. Арахна лишилась бы всякой возможности изучать пылинку, но она также лишила бы ее возможности эффективного использования.
   Чику Йеллоу издала сухой кудахчущий звук. Она пыталась заговорить.
   - Остановись, - приказала Чику Ред, как будто Арахну это могло волновать.
   Чику Йеллоу, у которой пылинка все еще была зажата между пальцами, была вынуждена подойти к краю Памятника. Ее рука вытянулась под углом, ладонь повернулась так, что пылинка оказалась сверху, будто прижатой к небу.
   Чику Ред бросилась к своей сестре. Чику Йеллоу взмахнула правой рукой, и экзо-поддерживаемая конечность выбила дух из Чику Ред. Чику Ред споткнулась и упала вниз, с хрустом ударившись коленями о камень. Она вскрикнула, сделала глубокий вдох и заставила себя подняться на ноги.
   Левая рука Чику Йеллоу свешивалась за край балюстрады. Все ее предплечье и кисть теперь были в постоянном параличе. Чику Ред вернулась к своей сестре, на этот раз опередив правую руку. Теперь она была проворнее и гораздо меньше заботилась о собственной безопасности. Она обхватила обеими руками протянутую левую руку Чику Йеллоу и начала сжимать. Рука сильно дернулась. Все тело Чику Йеллоу пыталось отклониться в сторону, экзо заскулил, обнаружив противоречивые сигналы. Чику Ред чувствовала твердую сферу пылинки между своими пальцами и пальцами Чику Йеллоу. Она сжала сильнее.
   Лицо Чику Йеллоу было совсем рядом с ее собственным. Это было ее собственное лицо, но постаревшее, версия ее самой, прожившая гораздо больше времени. Хватка Арахны над Чику Йеллоу была все еще сильна, но Чику Йеллоу пыталась что-то сказать. Ее глаза были широко раскрыты и испуганы, но на мгновение это были глаза ее сестры, и она была там, и слово, которое она пыталась произнести, было "да".
   Разрешение.
   Итак, Чику Ред сделала то, что нужно было сделать.
  
  

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ

  
   Позже, гораздо позже, раздалась еще одна барабанная дробь грома. На этот раз он раздался с почти ясного неба, и прародителем грома была не молния, а движение маленького тупого предмета, рассекающего слои воздуха, который скорее возмущался тем, что его разрывают на части со сверхзвуковой скоростью. Чику подняла руку, чтобы прикрыть лоб от солнца, и щурилась до тех пор, пока маленькое суденышко не стало более четким. Оно было белым сверху, черным на брюхе, и у него были короткие, затупленные крылья для аэродинамического контроля. Теперь оно накренилось, выполняя серию спиралей, чтобы сбросить последние остатки своей орбитальной скорости. По сравнению со скоростями, которых он достиг перед своим появлением у Крусибла, головокружительными долями скорости света, эта последняя небольшая последовательность маневров вообще едва ли считалась движением. Но катастрофа все еще была столь же возможна, даже на этом завершающем этапе экспедиции.
   Атмосфера, как однажды заявила Юнис Экинья, была отвратительной. Она не давала пощады.
   Шестнадцать выживших людей на поверхности Крусибла в течение многих дней наблюдали за последним заходом шаттла на посадку. Они были свидетелями поздних стадий его полета, когда он ехал на ярком пламени своего ПЧФ-двигателя, и они поддерживали контакт с машиной и ее экипажем, когда она приближалась к Крусиблу. По крайней мере, до сих пор все шло хорошо. Шаттл приземлился в своей посадочной зоне без происшествий, и все технические системы работали в штатном режиме. Море было благоприятно спокойным. Там, где концентрация водорослей была самой высокой, она была болотно-зеленой и такой же густой и медленно движущейся, как сворачивающаяся кровь.
   Чику и ее коллеги-первопоселенцы договорились, что Производители должны начать строительство первого города в одном из прибрежных районов. Это был архипелаг на востоке, а не тот массив суши, на котором лежала Мандала. Однако он будет служить до тех пор, пока колонисты не обретут надежную опору. На данный момент условия были спартанскими. Производители начали создавать гавань, но на данный момент это было немногим больше, чем цепочка обломков и валунов, дугообразно выходящих в залив. Машины Арахны двигались подобно огромным напыщенным птицам, прокладывая себе путь по мелководью и вдоль берега, выполняя свои землеройные работы. Наблюдать за ними было завораживающе, а временами и немного нервирующе. Они были гигантскими, но так и должно было быть. Им нужно было наверстать упущенное за столетие простоя.
   Чику и маленькая принимающая группа стояли на выступе плоской скалы, соединенном с землей внизу зигзагообразной лестницей, вделанной прямо в скалу. Машины соорудили балюстраду и несколько каменных стульев и столов. Наблюдая за происходящим с этой выгодной точки зрения, Чику чувствовала себя так, словно попала в место, намеренно лишенное времени, как будто судно, которое они должны были здесь приветствовать, прибыло не со звезд, а с востока или откуда-то за пределами узких знаний первых мореплавателей Земли. Она подумала о Розе ветров в Белеме, мраморных аргонавтах и морских чудовищах, нарисованных на карте известного мира. Но впечатление безвременья рассеялось, как только оно нахлынуло на нее. Для начала, все люди, участвовавшие в церемонии приветствия, носили маски для атмосферного дыхания, и девушка с ними была всего лишь непосредственным физическим проявлением сознания машинного субстрата. Четверо из людей были в сознании, когда прибыли в этот мир, но остальные двенадцать только недавно были выведены из спячки. Когда они проснулись, им предстояло объяснить кое-что интересное.
   - Воздушные тормоза, - сказал Травертин, привлекая внимание Чику к подвижным поверхностям, выступающим из крыльев и корпуса шаттла, делая его пухлым, как цыпленок. - А теперь, я надеюсь, спусковые и главные парашюты. Вот как мы вошли бы, если бы нам не подрезали крылья.
   - Он выглядит довольно маленьким, - сказала Намбозе.
   - Так и есть, - ответила Чику. - Всего лишь примерно в четверть размера "Ледокола". Но они хорошо поработали, построив только этот шаттл. Нам придется поставить его на постамент или что-то в этом роде, когда мы будем уверены, что он нам больше не нужен. Хотя, возможно, это ненадолго.
   Текущий предварительный план состоял в том, чтобы заправить шаттл для одного или нескольких рейсов туда и обратно на "Занзибар". У Арахны были возможности для производства топлива, и ее ракеты могли поднять аппарат обратно на орбиту до того, как будет повторно запущен ПЧФ-двигатель. Но многое будет зависеть от того, насколько хорошо он перенес это первое включение.
   Они нашли бы решение, так или иначе.
   Шаттл раскрыл свои парашюты, и на мгновение он невероятно завис в одном месте над океаном. Это был обман зрения, потому что шаттл все еще двигался довольно быстро. Когда его брюхо коснулось воды, он выбросил два крыла бабочки, окрашенных в зеленый цвет брызг. Шаттл дернулся и остановился, а затем закачался на волнах. От него отходили вялые волны.
   Он казался крошечным, покачиваясь на волнах бескрайнего океана.
   Четверо Производителей, которым было поручено доставить транспортное средство на берег, вышли вброд на своих вытянутых, как у крана, ногах, и Чику проследила за пологим уклоном морского дна по воде, поднимающейся по их металлическим бортам. Экипаж оставался внутри шаттла, как было предписано, но Чику достаточно хорошо представляла себе их опасения. Они контактировали с людьми на поверхности, но никакие заверения не смогли бы заглушить их глубочайшие сомнения. Они были свидетелями ужасных вещей, которые творились с Крусиблом, и они были свидетелями столь же ужасной расправы. У них не было абсолютных доказательств того, что Чику и ее спутники выжили в первой экспедиции. Передачи могли быть подделаны, ложь увековечена. Вполне возможно, что эти огромные роботы вот-вот разнесут их корабль на части, как мясистую тушу.
   Но Производители были там не для того, чтобы причинить вред. Они протянули вниз свои извивающиеся манипуляторы и щупальца, оснащенные инструментами, которые могли бы изменить форму береговой линии, и с большой осторожностью вытащили шаттл из моря. Он пробыл в воде всего несколько минут, а вокруг нижней части его корпуса уже образовалась зеленая кайма. Производители отнесли свой промокший приз обратно на берег и посадили шаттл на большой ровной площадке в нескольких минутах ходьбы от балкона с видом на море.
   Он выглядел маленьким в воздухе и крошечным в море, но как только группа вошла в тень его крыльев и нависающего корпуса, истинные пропорции транспортного средства стали более чем устрашающими. В условиях гравитации все кажется более отталкивающим, решила Чику. Он опирался на толстый киль своего корпуса, уравновешенный прочными убирающимися посадочными полозьями, развернутыми, когда Производители были почти готовы его опустить. В первоначальной схеме шаттлы должны были приземлиться на подготовленные поверхности, готовые к развороту и отправке обратно на орбиту - возможность приводнения в море всегда была лишь второстепенной случайностью.
   Чику нетерпеливо ждала, пока Травертин и двое оживших техников обходили все еще горячую машину, проверяя, безопасно ли опускать пандусы. Они выдвигались из корпуса со скрежещущей медлительностью: одна основная грузовая рампа в задней части брюха и две поменьше в передней части отсека для экипажа. Передние пандусы, когда они были полностью развернуты, образовывали лестницу.
   - Я думаю, - сказала Чику Арахне, - будет лучше, если ты немного подождешь. Прибытие сюда будет достаточным потрясением.
   Девушка задумалась над этим на мгновение или два, прежде чем кивнуть. - Позже у нас будет время познакомиться с ними поближе. Как ты думаешь, они будут довольны условиями?
   За посадочной площадкой, на постепенно поднимающейся местности, окруженной плотной завесой леса, стояло скопление башен-стеблей, очень похожих на те, где Чику и другие заложники провели свои первые дни на Крусибле. Однако это была гораздо более обширная деревушка, включавшая в себя несколько десятков башен, а соединенные крест-накрест купола различались по размеру и высоте.
   - Города были бы хороши, - сказал Травертин, - но пока сойдет и это. Как ты думаешь, они найдут место для тюремной камеры?
   - Кого ты имел в виду? - спросила Чику, удивленная этим вопросом.
   - Ну, себя, по крайней мере. Меня помиловали, это правда. Но с тех пор произошло несколько смен режима. Я не уверен, в каком свете на меня будут смотреть, когда мы доберемся до всех интересных вещей, таких как правительства, судебные органы и пенитенциарные системы.
   - Твое помилование все еще в силе. Я поставлю на это все. И даю тебе слово, что какими бы медицинскими ресурсами мы ни располагали, тебе будет предоставлен наивысший приоритет.
   Травертин взглянул на свой браслет. - Это очень обнадеживает, Чику. Но я все обдумал с тех пор, как мы приехали. Я не уверен, что мне все-таки нужна эта обратная терапия.
   - Ты имеешь на это полное право.
   - И имею полное право отказаться, если захочу. Ты не можешь с этим поспорить, не так ли? Возможно, я хочу состариться. Возможно, нашему дивному новому миру не помешало бы немного смертности, просто пока мы не встанем на ноги и не начнем работать.
   - Тебе не обязательно принимать какие-либо решения немедленно, - сказала Чику.
   - О, я думаю, что мои мысли достаточно успокоились. Но это хорошо, что ты предоставила мне такую возможность. Ты кажешься... Я собирался сказать, погруженной в себя, но это не совсем то, что я имею в виду. У тебя все еще что-то на уме, не так ли?
   - А когда его нет?
   Чику поправила уплотнители на своей дыхательной маске. Она ненавидела носить эти вещи, но, честно говоря, так поступали все. Однако в некоторых отношениях новости за последние шесть месяцев были довольно хорошими. Микроорганизмы Крусибла, переносимые воздушно-капельным путем или каким-либо иным образом, вызвали на удивление мало побочных эффектов у шестнадцати поселенцев первой экспедиции. Без скафандров было невозможно уберечь свои тела от проникновения микроорганизмов. Они просачивались по краям маски и достигали глаз, проникали через поры открытой кожи. Но если не считать некоторых псевдоаллергических реакций, покраснения глаз и зуда, все могло быть гораздо хуже. Доктор Эйзиба почти постоянно контролировал их кровь, и пока не было ничего слишком проблемного, о чем можно было бы сообщить. Браслет Травертина продолжал нормально функционировать, несмотря на глухой удар, который он получил, коснувшись челюсти врача. Биология Крусибла казалась похожей на земную в макроскопическом масштабе, но на уровне молекулярных и химических процессов она была просто слишком чуждой, чтобы причинить большой вред.
   Убедившись, что медлить дальше бесполезно, Чику подошла к основанию одного из передних пандусов и начала подниматься. Любая физическая нагрузка была на Крусибле тяжелым испытанием, и она на собственном горьком опыте научилась не торопить свои движения. То, что давал избыток кислорода, отнимали удушающая жара и влажность. В конце концов они приспособятся, точно так же, как приматы приспособились почти к любому климату и местности на Земле. Однако на данный момент идея о том, что когда-либо можно будет найти жизнь на Крусибле приятной, показалась Чику смехотворно маловероятной.
   Но какой бы черствой ни казалась ей эта мысль, в любом случае это не должно было стать ее особой проблемой.
   Она была на полпути вверх по пандусу, когда дверь наверху открылась и в проеме появилась пара фигур. Она приостановила свой подъем. Она сразу узнала их, потому что прошло не так уж много времени с тех пор, как она в последний раз была в их виртуальном присутствии. Ндеге выглядела, во всяком случае, выше, чем она помнила. А Мпоси, который все еще был ниже ростом, чем его сестра, казалось, обрел широту и силу. Их лица, естественно, были скрыты за масками.
   Чику удержалась на пандусе. Повинуясь импульсу, она сдвинула маску в сторону. - Не делайте этого! - крикнула она. - Это терпимо в течение короткого периода времени, но только после привыкания. Мне потребовались недели, чтобы подготовиться к этому! - И это заявление само по себе было почти чересчур, потому что она почти сразу почувствовала подступающее головокружение. Она позволила маске снова натянуться на ее лицо. Собрав немного сил, она взобралась на вершину пандуса. Было невозможно выбрать, кого из детей обнять первым, но Мпоси избавил ее от этой трудности, сначала обняв ее, прижав их маски друг к другу, а затем передав свою мать сестре. Они тоже обнялись.
   Сквозь свою маску Ндеге сказала: - Это реально, не так ли? У нас действительно получилось? Это не какой-то трюк, придуманный машинами?
   - Ты здесь, - сказал Чику. - Ты здесь, и это реально. Я должна сказать, добро пожаловать на Крусибл! Кто-то должен сказать это, хотя бы для учебников истории. Прием, который получили мы, был немного другим.
   - Я не могу забыть цвет этого моря, - сказал Мпоси, глядя за морскую стену. - Я думал, что с орбиты это иллюзия, но здесь, внизу, все так же замечательно! Это ведь не из-за маски, не так ли?
   - Не снимай, - сказала Чику. - Ты поблагодаришь меня за это позже. Через несколько дней, с доктором Эйзиба под рукой, вы, возможно, сможете выдержать несколько секунд прямого воздействия. Но не бегай, пока не научишься ходить.
   - Я никогда не думала, что мы встретимся снова, - сказала Ндеге.
   - Вы действительно поняли это в тот день, когда я ушла?
   - По-своему, - сказал Мпоси. - Определенно позже, когда у нас появилось хоть какое-то представление о том, что ты на самом деле для нас сделала.
   - Мне так жаль насчет Ноя. С вашей стороны было смело рисковать так сильно, как вы это делали, отправляя эти передачи. Но когда мы перестали получать известия с "Занзибара", я тоже подумала о худшем.
   - "Занзибар" все еще остается проблемой, - сказала Ндеге, как будто этот факт мог каким-то образом ускользнуть от внимания Чику. - С каждой секундой он удаляется от нас на сорок тысяч километров - такова окружность этой планеты!
   - Еще не все потеряно, - сказала Чику. - Для "Занзибара", или "Малабара", или "Маджули", или любого другого голокорабля. Мы найдем способ. Проберемся с трудом. Но посмотрите: там внизу приветственная группа, которая ждет, чтобы поговорить с вами. Я уверена, что у нас у всех есть тысяча вопросов друг к другу, но для этого будет время позже.
   Ндеге бросила скептический взгляд на ряд башен. - Это и есть тот самый город?
   - Это только начало, - сказала Чику. - Тебе просто придется пока извлечь из этого максимум пользы.
   - Ты имеешь в виду "мы", - сказал Мпоси. - Мы все в этом замешаны, не так ли?
   Чику улыбнулась сквозь свою дыхательную маску. - Конечно.
   С "Занзибара" их сопровождали еще четыре человека, и Чику поприветствовала и обняла этих отважных новичков, когда они вышли из шаттла. То, что они сделали, было храбро: пересекли космос с такими большими трудностями. Честно говоря, они были храбры в том, что все они сделали. Испытывая прилив гордости, она наблюдала, как они вслед за ее детьми спускаются по трапу в зону ожидания. Порыв воздуха, теплого, как из печи, ударил по обнаженной коже по краям ее маски.
   В шаттле было еще только два пассажира, и первый из них ждал прямо за дверью. Как и Арахна, она не нуждалась в маске, но ее одежда, сплошь состоящая из карманов и подсумков, по крайней мере наводила на мысль о том, что кто-то готовится испытать ее сообразительность против природы. Она не постарела ни на наносекунду с момента их последней встречи.
   - Спасибо, что пришла, - сказала Чику.
   - Ты же меня знаешь - одного маленького голокорабля никогда не было бы достаточно, чтобы меня развлечь. Особенно когда они забрали моих танторов.
   - Ты имеешь в виду, когда позволила выпустить их в "Занзибар" вне своего непосредственного контроля. Когда ты, наконец, была вынуждена поделиться своим секретом с другими людьми. Заставляло ли тебя ревновать то, что ты больше не являешься их хранителем?
   - Я никогда не была их опекуном, и в любом случае, чему тут было завидовать?
   - На самом деле, - сказала Чику, - ревность означала бы, что ты добавила к своему репертуару еще одну человеческую черточку.
   - И у нас такое хорошее начало. Однако, для протокола, я рада, что танторы вышли из-под моего контроля. Это то, чего я всегда хотела. И ты их видела, не так ли? Мы обязаны им почти всем, Чику. Возможно, мы спасли слонов, но танторы спасли "Занзибар".
   - Я надеюсь, что они смогут здесь жить.
   - Они легко приспосабливаются. Они найдут способ, с нашей помощью или без нее.
   - Кем бы они ни стали, я надеюсь, мы сможем стать частью этого. Юнис, я должна тебя кое о чем спросить. Ты предложила себя народу Занзибара. Ндеге и Мпоси рассказали мне, как это произошло. Как ты, должно быть, знала, был шанс, что они разорвут тебя на части.
   - Рано или поздно они бы узнали обо мне. Я хороша, но не настолько.
   - И все же, на какой риск ты пошла... была ли ты готова умереть? Или как ты хочешь это назвать?
   - Я думаю, смерть сослужит очень хорошую службу. И нет, я не была готова. Ни отдаленно. Но когда мы вообще будем готовы, Чику? Когда мы вообще чувствуем, что выполнили свои планы? У меня была работа, с которой нужно было заканчивать. У меня всегда была работа, с которой нужно было справляться. Это то, для чего вселенная была создана: чтобы давать мне возможность что-то делать. - Конструкт прищурил глаз. - Есть ли смысл в этом допросе?
   - Ты здесь. Ты снова подвергаешь себя опасности.
   - На этот раз никакой толпы нет.
   - Но есть Арахна и Хранители.
   - Она очень заинтересована во мне, не так ли? Я была бы почти польщена, если бы у меня не было такой истории, как с ней.
   - Ее версия однажды пыталась убить тебя. Я думаю, она боится того, на что ты сейчас способна. В то же время она очарована тем, кем ты стала. Она знает о нейронных паттернах, которые ты внедрила в себя.
   - Ты опять говорила обо мне за моей спиной, да?
   - Нам нужен был рычаг давления, - сказала Чику. - Я почувствовала, что мои знания о тебе могут быть полезны Арахне и тем самым помочь нам пятерым, находящимся в заложниках. Или четверым, после смерти Гочана. Была и другая мотивация. Хранители говорят, что органический и машинный интеллекты не могут сосуществовать: что органический всегда будет пытаться уничтожить машины. Но ты - доказательство того, что так не должно быть. Ты раскрыла свою натуру жителям "Занзибара", и они не разорвали тебя на части. Это должно что-то значить, не так ли? А еще есть танторы. Ты работала над тем, чтобы помочь живому интеллекту стать чем-то большим, чем он был на самом деле. Машина проявляла доброту к животным, а люди проявляли прощение к машине. Это доказательство того, что мы не должны придерживаться одних и тех же старых моделей поведения. У нас есть шанс доказать, что Хранители ошибаются, и, наконец, убедить Арахну, что мы все можем разделить эту планету: люди, Производители, танторы. Это единственный путь вперед.
   - Нам нужно пересечь несколько мостов, прежде чем мы доберемся туда. Я также ощущаю осложняющий фактор, о котором ты до сих пор не упомянула.
   - То, что ты пришла сюда, вероятно, спасло нас. Это дало Арахне повод продолжать говорить, а Хранителям - причину не стирать нас всех с лица Крусибла. Я думаю, они были очень близки к тому, чтобы сделать это. Мы были ниже их порога раздражения, а потом совершенно неожиданно оказались выше него. Мы стали бы раздражителем, разрушительным фактором. Когда этот ударный снаряд чуть не попал в Мандалу...
   - Говорят, у тебя была встреча с одним из Хранителей.
   - Да, Арахна и я. Машина и человек. Или робот и политик, как выразился Травертин. Юнис, я почти ничего не помню о том, что случилось с кем-либо из нас внутри Хранителя. Я думаю, вполне вероятно, что меня разобрали на части и исследовали так же, как Арахна разобрала наш корабль. Я помню голубое сияние и парение в предельной безмятежности, своего рода неоновую утробу. Но потом меня собрали обратно, как починенные часы. Моя личность вернулась ко мне - все мои воспоминания, мое самоощущение, но почти никакого ясного представления о том, что только что произошло. Все, что я знала наверняка, это то, что были своего рода переговоры, и мы, Арахна и я, заключили договор с Хранителями.
   - Договор, - повторила Юнис.
   - Они пробыли здесь очень долго, но важная фаза их наблюдений уже закончилась. Я полагаю, они топчутся на месте... ожидая какого-нибудь толчка, который подтолкнет их вперед. Что ж, оказывается, мы и есть та самая шпора. Мы прибыли - Производитель и человек. И они решили позволить нам начать изучение Мандалы. Думаю, что мы представляем собой тестовый пример: загадочный, возможно, аномальный пример сотрудничества человека и машины. Но они готовы позволить этому эксперименту продолжаться еще некоторое время. Скажем, несколько тысяч лет. И вскоре мы сможем приступить к тому, ради чего пришли сюда в первую очередь - исследовать Мандалу. И мы можем построить наши города и гавани и начать чувствовать, что это наш дом, а не пункт назначения. Они нас не остановят. Они не будут вмешиваться в наши повседневные действия ни на каком уровне.
   - Ты веришь им на слово, не так ли?
   - На самом деле мне это не нужно. Они уйдут. Двадцать две машины скоро покинут Крусибл. - Чику повернула голову в сторону двери, выходящей под открытое небо, и приемной комиссии у подножия трапа. - Другие этого еще не знают. Никто не знает, кроме Арахны и меня. А теперь, конечно, тебя. Таков был уговор.
   - Что касается сделок, - осторожно сказала Юнис, - то они обычно дополняются мелким шрифтом.
   - Загвоздка в том, что я должна путешествовать вместе с Хранителями. Называй меня послом, или заложником, или биологическим образцом, зарезервированным для дальнейшего изучения. Я не думаю, что это действительно имеет значение. Дело в том, что я куда-то еду, и не думаю, что это может быть неинтересно.
   - Когда ты говоришь "никто не знает"...
   - Никто, даже Ндеге и Мпоси. Я, конечно, расскажу им. Но не сегодня вечером. Может быть, не завтра. Немедленной спешки нет. У меня еще есть дни, возможно, недели или месяцы. Когда придет время, один из Хранителей снова проникнет в атмосферу. Нет смысла прятаться - они всегда знают, где я нахожусь. Я могла бы утопиться в море, и подозреваю, что они все равно нашли бы меня.
   - Ты заслужила этот мир, Чику. Тебе не следовало так скоро отказываться от этого.
   - Не расстраивайся из-за меня. Я здесь уже несколько месяцев. Кроме того, надеюсь, что буду путешествовать не одна.
   Юнис сразу все поняла. - А-а.
   - Я не могу говорить за тебя, но надеюсь, что ты пойдешь. Просто так и должно быть. Цена, которую мы должны заплатить.
   - Тогда хорошо, что толпа не растащила меня в разные стороны, не так ли?
   - Ты всегда была исследователем, искателем новизны. Я задавалась вопросом, попала ли эта часть тебя в конструкт. У меня были некоторые сомнения, пока ты не приняла нейронные паттерны. Когда ты разбила тот самолет... Ты ведь не сердишься на меня, правда?
   - Ты сделала то, что нужно было сделать, чтобы спасти мир. Кроме того, я не могу сказать, что это было полной неожиданностью. Я всегда ожидала, что Хранители проявят ко мне какой-то интерес. Я была бы разочарована, если бы они этого не сделали. Полагаю, это своего рода тщеславие, не так ли?
   - Если это и так, то очень человеческий недостаток, - сказала Чику. - Мы позволим это тебе.
   - Спасибо вам. Очень благородно с вашей стороны.
   - Есть еще кое-что, что тебе нужно знать. Это будем не только мы двое. Хранители просили... на самом деле, требовать было бы ближе к истине... третьего представителя. Образец третьего типа нового порядка. У них есть свое человеческое и у них есть свое машинно-субстратное сознание. Кстати, это ты.
   - А третий?
   - Нарождающийся интеллект, продукт взаимной помощи человека и машины в развитии.
   - Ты, конечно, говоришь о Дакоте.
   - Она благополучно добралась сюда?
   - Я ожидала, что она умрет много лет назад, но она старая и упрямая. К тому же каждое поколение танторов, кажется, живет немного дольше предыдущего. Она побудет с нами еще некоторое время.
   - Ты назвала ее настоящей морщинистой старухой-матриархом.
   - К настоящему времени она стала старше и морщинистее. Но все равно очень хитра. Я предполагала, что она будет в авангарде, когда танторы придут заселять Крусибл.
   - Они придут, - сказала Чику. - Так или иначе. Возможно, сначала нам придется построить большие купола - я не вижу, чтобы они приспосабливались к дыхательным маскам. Но через десять лет мы, возможно, будем готовы к ним.
   - Столько времени уйдет на то, чтобы выяснить, как вывести их с голокораблей.
   - Я знаю. Мир полон проблем, а мы только начали. Нам еще предстоит провести несколько деликатных переговоров с Арахной. Неспокойные воды. Однажды она защитила себя, уничтожив голокорабли, и она может сделать это снова. - Чику почувствовала, как на нее внезапно накатила волна огромной усталости. - Посмотри на нас! На Крусибле еще нет и двух десятков человек, а мы уже беспокоимся о реакции Арахны! Как она будет себя чувствовать, когда мы начнем съезжаться миллионами?
   - Потребуется большая дипломатия. Постоянное укрепление доверия и взаимной доброжелательности. Постоянные практические демонстрации благих намерений. Прощение и терпимость с обеих сторон. Будут некоторые неудачи, Чику. Какие-то просчеты.
   - Я знаю.
   - Однако по большей части это звучит так, как будто они будут чьей-то другой проблемой. - Выражение лица конструкта просветлело. - По крайней мере, у тебя все началось сносно. Как говорится, могло быть и хуже.
   - Это общая история человечества, не так ли? Могло быть и хуже. Как будто это самое лучшее, на что мы способны.
   - Твои люди ждут, - сказала Юнис. - Я не думаю, что нам следует слишком долго откладывать наш спуск.
   - Сначала я хотела бы повидаться с Дакотой.
   - Танторы не очень хорошо умеют хранить секреты, так что, возможно, ты пока захочешь сохранить свои планы в отношении нее немного расплывчатыми.
   - В какой-то момент мы должны ей все объяснить.
   - В какой-то момент да. Может быть, не сейчас.
   Чику кивнула. По крайней мере, в данный момент это имело для нее полный смысл. Однако она была бы осторожна и не стала бы лгать тантору. На самом деле, если бы она смогла пережить остаток дня, не солгав никому и ни в чем, она была бы очень довольна собой.
   Но она должна была быть реалисткой.
   61 Девы, их новая звезда, которую они в конце концов назовут своим солнцем, стремительно опускалась к горизонту. На Крусибле всегда было тепло, особенно в этих экваториальных широтах. Но жара спала сама по себе, предложив крошечный кусочек передышки людям, собравшимся на площадке. Через некоторое время, когда дышащие существа устанут от масок и фильтров, они отправятся в свои новые жилые помещения. У роботов, конечно, не было таких трудностей. Но они будут потакать людям ради соблюдения этикета.
   - Небо прекрасно, - говорила Ндеге. - Так много цветов... Я даже представить себе не могла такого заката.
   Чику хотела сказать своей дочери, что переливы розового, малинового, лососевого и золотистого цветов были всего лишь следствием того, что в верхних слоях атмосферы все еще кружились пылинки. Неделя за неделей, после прекращения ударных воздействий, в виде дождей и нисходящих потоков, атмосфера начала восстанавливаться сама по себе. Чику была уверена, что Хранители сыграли какую-то роль в этом восстановлении - их машины неделями погружались в воздух и выныривали из него, перемешивая и очищая его, как веники.
   Как бы то ни было, большая часть пыли теперь вернулась на поверхность. На высоких навесах она образовывала тальковую пленку, которая медленно возвращалась обратно в зеленую топку мира. В ближайшие месяцы эти огненные закаты пойдут на убыль.
   Но были вещи, о которых Ндеге не нужно было знать сегодня вечером.
   Или, если уж на то пошло, завтра.
  
  

ЭПИЛОГ

  
   Когда стекло разбилось и пылинка разлетелась вдребезги, мир сначала не сдвинулся со своей оси. На самом деле, был момент, более продолжительный, чем мне хотелось бы, когда я начала думать, что это вообще не возымело никакого эффекта. Я представила, как мы, должно быть, выглядим, моя сестра и я.
   Должно быть, в этом есть что-то почти фарсовое: эти две похожие друг на друга женщины борются друг с другом за контроль над фиолетовым шариком размером с глаз, одна из них сжимает левую руку другой так, словно собирается переломать все кости в пальцах своей сестры. А затем наступил своего рода перерыв, после того как пылинка была уничтожена, но до того, как проявились ее последствия, мир продолжался, чайки удвоили свои ссоры, рыбацкие и прогулочные лодки покачивались на пологих волнах за Белемом и Памятником открытиям.
   А потом моя сестра Чику Йеллоу обмякла. Она рухнула на землю, ее экзо внезапно отказалось от своей обязанности поддерживать. Из ее конечностей также пропало окоченение. Они больше не были напряженными или дрожащими, потому что Арахна куда-то исчезла.
   Избитая и задыхающаяся, я опустилась на колени рядом с сестрой.
   - Кое-что случилось, - сказала я. Под этим я подразумевала, что подарок Мекуфи, очевидно, возымел какой-то эффект. По крайней мере, достаточно, чтобы вывести Арахну из-под прямого контроля.
   Сначала моя сестра ничего не могла сказать. - Да, - сказала она после тревожной паузы. - Да.
   - О Механизме?
   Моя сестра сглотнула и сделала несколько прерывистых вдохов. Несколько раз она, казалось, была готова что-то сказать. Я поддержала ее голову и погладила по щеке, эту версию самой себя, которая теперь казалась одновременно старше и более похожей на ребенка, чем всего несколько мгновений назад. Я почувствовала, как океаническая волна любви и отчаяния захлестнула меня. Она отвернулась от двух других своих сестер, и это причинило нам боль. Когда Мекуфи сказал ей, что я, вероятно, умру в процессе удаления моего импланта Кворум Биндинг, она сочла, что эту цену стоит заплатить. Однако, каким бы бессердечным ни был этот поступок, я никогда не винила ее за него. Мекуфи никогда бы не хватило наглости попытаться вернуть меня к жизни, если бы она не вынудила его действовать. Я все еще была бы на их морском берегу, все еще замороженная, загадка, которую никто не спешил разгадывать. Итак, Чику Йеллоу подарила мне не только смерть, но и жизнь. Ее мотивы тоже были не совсем эгоистичными. При аналогичных обстоятельствах я бы, вероятно, пришла к такому же выводу.
   После этого она приютила меня и снова сделала целой. Я никогда не думала, что кто-то из нас обладает терпением, но терпение Чику Йеллоу оказалось неистощимым. Полагаю, для нее это было все равно что растить второго ребенка. Она помогла мне заговорить, помогла мне восстановить мое представление о том, кто я такая. Она сто раз искупила свою вину.
   - Все пропало, - сказала она наконец. - Расширение. Его там больше нет.
   Мы говорили по-португальски, и между нами не было ничего, кроме воздуха, мускулов и медлительных механизмов нашего собственного мозга. Это было легко для меня, но гораздо труднее для моей сестры.
   - С тобой все в порядке? - спросила я.
   - Нет, я так не думаю. - Но моя сестра все же нашла в себе силы улыбнуться. - Она что-то сделала. Как раз перед концом. Она была у меня в голове. Слишком глубоко внутри.
   Признаюсь, я понятия не имела, что делать. Это может показаться странным, но на самом деле мы не слишком задумывались о том, что произойдет после того, как мы отключим Механизм. Когда люди были ранены, наблюдаемый мир знал, что нужно сделать. Если люди сами не могли позвать на помощь, он посылал помощь. Пришел бы врач или скорая помощь. Если бы моя сестра не смогла сама обратиться за помощью, тогда кто-то другой вызвал бы необходимые функции расширения. Робот мог бы это обеспечить.
   Но Робот ничего не обеспечивал. Не было ни врачей, ни спасателей. Никто, кроме меня, не знал, что моя сестра пострадала, и я была бессильна.
   Я оторвалась от своей сестры. Я должна была знать. Там, внизу, были люди, с их длинными тенями, похожими на солнечные часы. Я перешла к другой стене и осмотрела каменный и мраморный компас Розы ветров. Прошло не так уж много времени с тех пор, как мы в последний раз смотрели на него. Там, внизу, все еще были люди, и их тени не изменились ни в какой очевидной степени.
   Но люди были взволнованы. Они разговаривали друг с другом.
   Или пытались заговорить.
   Теперь кто-то бежал. Они кричали. Что бы они ни говорили, для меня это не имело никакого смысла. Но в этом не было ничего странного. В эти дни я действительно говорила только на одном языке.
   Я бросилась обратно к своей сестре.
   - Они не могут понять друг друга. Расширение исчезло. Теперь они все такие же, как я. - Я оглянулась через ее плечо на лестницу, ведущую вниз, на нижние уровни монумента. - Я должна найти кого-нибудь, кто сможет помочь.
   - Нет, - ответила моя сестра. - Ты этого не сделаешь. - Она закрыла глаза. Они были закрыты очень долгое время.
   Я снова поддержала ее голову. Я задавалась вопросом, есть ли шанс опустить мою сестру до уровня Розы ветров без помощи экзо. Я думала, что это маловероятно, а также не слишком задумывалась о своих шансах найти помощь, когда доберусь туда. Я все еще слышала голоса. Они говорили на многих языках. Они казались испуганными. Они заставили меня вспомнить о детях, которые играли в счастливую и беззаботную игру только для того, чтобы одним махом изменить правила, и теперь игра стала одновременно опасной и сбивающей с толку.
   Это было прискорбно. Но мне пришло в голову, что люди не знали, как им повезло.
   - Мне жаль, - сказала я, когда моя сестра снова открыла глаза.
   - Почему?
   - Я ничего не могу сделать.
   - Есть что, - сказала моя сестра. С каким-то невероятным предпоследним усилием она передвинула свою руку, обхватила мою и притянула к своей шее. - Есть.
   - Что?
   - Будь сильной, - сказала она. - У тебя есть работа, которую нужно сделать. Ты им сейчас понадобишься.
   Затем моя сестра умерла. Я почувствовала, как ее рука ослабла, увидела, как сосредоточенность и яркость исчезли из ее глаз. Но моя рука все еще была там, куда она ее положила, и теперь я поняла, что она хотела, чтобы у меня был амулет, который она носила у себя на шее. Это была та самая старая вещь, которую мы нашли в коробке, когда тянули жребий под деревом-канделябром и договорились между собой, что она должна остаться на Земле, на попечении Чику Йеллоу. Я расстегнула кожаную застежку так осторожно, как только могла, затем сняла амулет. Мои пальцы казались неуклюжими, когда я завязывала его вокруг собственной шеи. Я хотела, чтобы это было сделано сейчас, прежде чем я подумаю о чем-то еще.
   Я не чувствовала себя сильной или решительной, но заставила себя снова встать и стоять прямо. Я подумала о последних словах моей сестры. Я не чувствовала, что у меня есть средства помочь самой себе, не говоря уже о ком-либо другом. Но Чику Йеллоу сказала правду: я понадоблюсь им сейчас просто потому, что я уже научилась жить без этого Механизма. Но я все еще слышала крики и плач, и они звучали еще хуже, чем раньше. Я подошла к краю и снова посмотрела на воду и город. За суматохой у Памятника открытиям трудно было уловить какие-либо отчаянные перемены в обстановке. Здания сияли, и подвесной мост сверкал. Но я знала, что так будет везде. Не только Лиссабон, но и весь мир. И не только на Земле - коллапс Механизма распространился бы по всей Солнечной системе как раз в тот момент, когда я думала об этих словах. Он уже был далеко за пределами Луны, на пути к Марсу и далее.
   Было нелепо думать, что одна женщина может сделать что-то хорошее, когда так много было сломано. Непростительное тщеславие, по правде говоря. Ни у кого не должно хватать самонадеянности воображать подобное. Но с другой стороны, есть еще это наше призвание.
   Чику Ред. Чику Экинья. Правнучка Юнис Экинья. Сенге Донгмы, львинолицей, матери всех нас.
   Я взяла себя в руки. Хорошо было иметь цель в жизни.
  
  
  
  
   Copyright Фурзиков Н.П. Перевод, аннотация. 2023.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"