Фурзиков Николай Порфирьевич : другие произведения.

Дэвид Вебер "У рифа Армагеддон" (Сэйфхолд 01)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Долговязая попаданка из 25-го столетия просыпается через 800 с лишним лет и обнаруживает, что она лишь электронная копия погибшей личности в практически бессмертном композитном теле персонального кибернетического андроида, застрявшего на уцелевшей в межзвездном геноциде колонии со средневековым уровнем развития; что этот уровень задан искусственно созданной креационистской религией, имплантированной в промытые во время криосна мозги колонистов, и принудительно поддерживается господствующей всевластной Церковью, пресекающей попытки научного подхода; что выход за пределы жестко предписанных технологий может наказываться размещенной на орбите пороговой системой кинетической метеоритной бомбардировки, уже опробованной при уничтожении меньшинства, несогласного с забвением всей прошлой истории; что в ее распоряжении сохранилось немного современных ей производственных мощностей и оружия, местных транспортных и коммуникационных средств с управляемыми автономными орбитальными и атмосферными средствами наблюдения, приличная электронная библиотека и туповатый, но перспективный компьютерный интеллект; и, самое важное, что она представляет собой последнюю надежду на возрождение человечества. Она берется за эту невероятно сложную задачу, предварительно приняв мужской облик сейджина Мерлина на патриархальной планете, начиная действовать постепенно, подобно полезному вирусу, инфицирующую сначала одну клетку организма, и для этой цели выбирает двигающееся в направлении промышленной революции периферийное островное королевство Чарис с активной торговлей, предложив свои услуги правящей династии и завоевав ее доверие спасением жизни наследного принца. Она успевает ввести в оборот нарочито забытые арабские цифры, позиционную систему записи чисел и счеты-абак, революционизировать текстильную отрасль, судостроение и металлургию королевства с громадной выгодой для торговли с другими странами, усовершенствовать огнестрельное оружие, добиться начала строительства военных галеонов с мощной артиллерией взамен существующих галер и обучения части флота и морской пехоты новой тактике, прежде чем обеспокоенная коррумпированная верхушка Церкви решает уничтожить слишком богатое и подозрительно инновационное королевство руками послушных ей пяти других морских держав. В трех решающих сражениях на море обновленный флот королевства сметает флоты агрессоров, но это только начало, потому что Церковь не собирается терять свою власть и свое влияние - впереди кровавые религиозные войны и борьба за умы жителей планеты Сэйфхолд.

Дэвид ВЕБЕР

У РИФА АРМАГЕДДОН

  

Перевод: Н.П. Фурзиков

  
   Фреду Саберхагену, чья работа принесла мне и многим другим столько удовольствия. Всегда приятно, когда тот, чье творчество тебе так нравится, оказывается еще и симпатичным человеком.
   И, конечно,
   Шэрон, которая любит меня, мирится с моим сумасшедшим графиком, помогает мне вспомнить, какой сегодня день, знает почти все о плавании, и, как известно, мимоходом предложит мне одну-две сцены размером в три носовых платка.
   Но не в этот раз.
   О, Господи, нет!
   Я тебя люблю.
  
  
   Долговязая попаданка из 25-го столетия просыпается через 800 с лишним лет и обнаруживает, что она лишь электронная копия погибшей личности в практически бессмертном композитном теле персонального кибернетического андроида, застрявшего на уцелевшей в межзвездном геноциде колонии со средневековым уровнем развития; что этот уровень задан искусственно созданной креационистской религией, имплантированной в промытые во время криосна мозги колонистов, и принудительно поддерживается господствующей всевластной Церковью, пресекающей попытки научного подхода; что выход за пределы жестко предписанных технологий может наказываться размещенной на орбите пороговой системой кинетической метеоритной бомбардировки, уже опробованной при уничтожении меньшинства, несогласного с забвением всей прошлой истории; что в ее распоряжении сохранилось немного современных ей производственных мощностей и оружия, местных транспортных и коммуникационных средств с управляемыми автономными орбитальными и атмосферными средствами наблюдения, приличная электронная библиотека и туповатый, но перспективный компьютерный интеллект; и, самое важное, что она представляет собой последнюю надежду на возрождение человечества. Она берется за эту невероятно сложную задачу, предварительно приняв мужской облик сейджина Мерлина на патриархальной планете, начиная действовать постепенно, подобно полезному вирусу, инфицирующую сначала одну клетку организма, и для этой цели выбирает двигающееся в направлении промышленной революции периферийное островное королевство Чарис с активной торговлей, предложив свои услуги правящей династии и завоевав ее доверие спасением жизни наследного принца. Она успевает ввести в оборот нарочито забытые арабские цифры, позиционную систему записи чисел и счеты-абак, революционизировать текстильную отрасль, судостроение и металлургию королевства с громадной выгодой для торговли с другими странами, усовершенствовать огнестрельное оружие, добиться начала строительства военных галеонов с мощной артиллерией взамен существующих галер и обучения части флота и морской пехоты новой тактике, прежде чем обеспокоенная коррумпированная верхушка Церкви решает уничтожить слишком богатое и подозрительно инновационное королевство руками послушных ей пяти других морских держав. В трех решающих сражениях на море обновленный флот королевства сметает флоты агрессоров, но это только начало, потому что Церковь не собирается терять свою власть и свое влияние - впереди кровавые религиозные войны и борьба за умы жителей планеты Сэйфхолд.
  
  
   2 июля 2378 года, звезда Крествелла, HD 63077A, Земная Федерация
  
   - Мостик вызывает капитана! Мостик вызывает капитана!
   Капитан Мэйтиус Фофао выкатился из постели, когда по интеркому раздался настойчивый зов вахтенного офицера, перемежаемый пронзительным воплем сигнала общей тревоги. Босые ноги капитана коснулись палубы, и, дотянувшись до коммуникатора рядом с кроватью, он ощупью нажал красную клавишу экстренной связи, прежде чем полностью открыл глаза.
   - Мостик, - почти сразу откликнулся ровный голос, защищенный тренировками от паники.
   - Это капитан, старшина Кузнецов, - резко сказал Фофао. - Дайте мне лейтенанта Хендерсон.
   - Есть, сэр.
   На мгновение наступила тишина.
   - Вахтенный офицер, - раздался затем другой голос.
   - Докладывайте, Гэби, - решительно сказал Фофао.
   - Шкипер, - вахту несла лейтенант Гэбриэла Хендерсон, тактик тяжелого крейсера, и ее обычно спокойное контральто было напряженным и резким, - у нас гоблины. Много гоблинов. Они только что вывалились из гипера на расстоянии двенадцати световых минут и направляются в систему с ускорением более четырехсот g.
   Челюсти Фофао сжались. Четыреста g - это на двадцать процентов больше, чем могли выдержать лучшие компенсаторы Федерации. Это довольно убедительно демонстрировало, что откуда бы ни были эти корабли, они не принадлежали Федерации.
   - Оценка сил? - спросил он.
   - Они все еще прибывают, сэр, - невыразительно ответила Хендерсон. - На данный момент мы подтвердили более семидесяти.
   Фофао поморщился.
   - Хорошо. - Он был поражен тем, как спокойно звучал его собственный голос. - Начните протоколы первого контакта и проверьте "Подзорную трубу" и "Стража". Затем переведите нас в состояние Четыре. Убедитесь, что губернатор полностью проинформирована, и передайте ей, что я объявляю код Альфа.
   - Есть, есть, сэр.
   - Буду на мостике через пять минут, - продолжил Фофао, когда дверь его спальной каюты открылась и в нее быстро вошел стюард с его униформой. - Пока запустите несколько дополнительных разведывательных дронов и направьте их к этим кораблям.
   - Есть, есть, сэр.
   - Скоро буду, - сказал Фофао. Он выключил связь и повернулся, чтобы принять свою униформу у побледневшего стюарда.
  
   * * *
   На самом деле Мэйтиус Фофао добрался до командной палубы КФЗФ "Суифтшуэр" чуть менее чем за пять минут.
   Ему удалось сдержать себя и не перейти на быстрый шаг, когда он вышел из лифта на мостике, но его глаза уже были прикованы к главной схеме, а рот плотно сжат. Неизвестные корабли представляли собой россыпь зловещих рубиновых осколков, устремившихся к главной звезде G0 двойной системы и бело-голубому мрамору ее четвертой планеты.
   - Капитан на мостике! - объявил старшина Кузнецов, но Фофао жестом пригласил вернуться на свои места.
   - Как и вы, - подтвердил он, и все продолжили работу, кроме лейтенанта Хендерсон. Она поднялась с командирского кресла в центре мостика с очевидным облегчением от того, что прибытие Фофао освободило ее от командования.
   Он кивнул ей, прошел мимо нее и устроился в том же кресле.
   - Капитан принял командование, - официально объявил он, затем снова посмотрел на Хендерсон, все еще стоявшую рядом с ним. - Есть какие-нибудь входящие сообщения от них?
   - Нет, сэр. Если бы они начали передачу в тот момент, когда вышли из гипера, мы бы услышали от них что-нибудь примерно, - лейтенант взглянула на цифровой дисплей времени, - две минуты назад. Мы ничего не получили.
   Фофао кивнул. Почему-то, глядя на расползающееся облако красных значков на дисплее, он не был удивлен.
   - Сколько их сейчас? - спросил он.
   - По оценкам слежения, минимум восемьдесят пять звездолетов, - сказала Хендерсон. - Пока нет никаких указаний на запуски истребителей.
   Фофао снова кивнул, и странное, поющее напряжение, которое, казалось, было почти собственной формой спокойствия, наполнило его. Спокойствие человека, столкнувшегося лицом к лицу с катастрофой, к которой он готовился годами, но никогда по-настоящему не ожидал увидеть лицом к лицу.
   - "Страж"? - спросил он.
   - Запущен, сэр, - ответила Хендерсон. - "Антилопа" стартовала к гипергранице две минуты назад.
   - "Подзорная труба?"
   - Активирована, сэр.
   Это уже кое-что, - сказал отстраненный уголок мозга Фофао.
   КФЗФ "Антилопа" был крошечным, совершенно невооруженным и очень быстрым курьерским судном. Мир Крествелла был самым передовым колониальным форпостом Федерации в пятидесяти световых годах от Солнца, слишком новым, слишком малонаселенным, чтобы обзавестись собственной гиперсвязью. Таким образом, оставались только курьерские корабли, и в этот момент единственной функцией "Антилопы" было бежать с Солварда на максимально возможной скорости с вестью, что объявлен код Альфа.
   "Подзорная труба" представляла собой сеть спутников наблюдения, протянутую по периферии гиперграницы звездной системы. Они были полностью пассивны, в надежде, что их почти невозможно было обнаружить, и они были там не ради "Суифтшуэр". Их данные - со всей сети - транслировались вслед "Антилопе", чтобы у нее гарантированно были полные тактические записи на момент гиперперехода. И та же информация передавалась на корабль-побратим "Антилопы", КФЗФ "Газель", поскольку он находился в режиме максимальной скрытности на орбите вокруг самого внешнего газового гиганта системы.
   Его задачей было оставаться скрытым до конца, если он сможет, а затем доложить об этом на Старую Землю.
   И хорошо, что он там, - мрачно подумал Фофао, - потому что нам, конечно, не придется делать никаких отчетов.
   - Наш статус? - спросил он.
   - Все боевые системы переведены на четвертый уровень, сэр. Инженер сообщает, что все места укомплектованы людьми и подготовлены, и как обычные двигатели, так и гиперприводы подключены к сети и готовы отвечать на команды маневрирования.
   - Очень хорошо. - Фофао указал тактику на ее обычное командное место и наблюдал, как она направляется туда. Затем он глубоко вдохнул и нажал кнопку на подлокотнике своего командирского кресла.
   - Это капитан, - сказал он без обычных формальностей, связанных с объявлением всех участников. - К настоящему времени вы все знаете, что происходит. На данный момент вы знаете об этих людях столько же, сколько и я. Мне не известно, являются ли они Гбаба или нет. Если это так, то выглядит это не очень хорошо. Но я хочу, чтобы все вы знали, что я горжусь вами. Что бы ни случилось, ни у одного капитана не может быть лучшего корабля или лучшей команды.
   Он отпустил кнопку связи и развернул свое кресло лицом к рулевому тяжелого крейсера.
   - Выведите нас на ноль-один-пять, один-один-девять, при пятидесяти g, - тихо сказал он, и КФЗФ "Суифтшуэр" переместился, чтобы занять позицию между планетой, чьи человеческие колонисты назвали ее миром Крествелла, и надвигающейся на нее гигантской армадой.
   Мэйтиус Фофао всегда гордился своим кораблем. Гордился своим экипажем, своей скоростью, огромной огневой мощью, заключенной в его корпусе массой в три четверти миллиона тонн. В данный момент он больше всего осознавал его хрупкость.
   Еще десять лет назад флота Земной Федерации не было. Существовало нечто, что Федерация называла военно-космическим флотом, но на самом деле это было немногим больше, чем флот исследовательских судов, подкрепленный горсткой легковооруженных кораблей, основными задачами которых были поисково-спасательные операции и подавление случайного, чисто человеческого хищничества.
   Но затем, десять лет назад, исследовательский корабль Федерации обнаружил свидетельства существования первой подтвержденной высокоразвитой нечеловеческой цивилизации. Никто не знал, как называли себя граждане этой цивилизации, потому что никого из них не осталось в живых, чтобы рассказать кому-нибудь.
   Человечество было потрясено открытием, что целый разумный вид был преднамеренно уничтожен. Что была безжалостно уничтожена раса, обладающая всеми возможностями для развития и эксплуатации ресурсов своей родной звездной системы. Первое предположение состояло в том, что рассматриваемый вид сделал это с собой в каком-то безумном приступе самоубийственной ярости. Действительно, некоторые ученые, изучавшие доказательства, продолжали утверждать, что это наиболее вероятное объяснение.
   Однако эти несогласные составляли явное меньшинство. Большая часть человечества, наконец, приняла вторую и гораздо более ужасающую гипотезу. Это сделали не они сами с собой, кто-то другой сделал это с ними.
   Фофао не знал, кто навесил на гипотетических убийц ярлык Гбаба, и ему было все равно. Но осознание того, что они могут существовать, стало причиной того, что в наши дни есть действующий и неуклонно растущий флот Федерации. И причиной, по которой были введены в действие планы на случай непредвиденных обстоятельств, такие как "Подзорная труба" и "Страж".
   И причиной, по которой КФЗФ "Суифтшуэр" оказался между миром Крествелла и приближающимся, все еще совершенно безмолвным флотом красных значков.
   Ни за что во вселенной ни один тяжелый крейсер не мог надеяться остановить, замедлить или даже причинить неудобства флоту такого размера, как тот, что направлялся к кораблю Фофао. Также маловероятно, что он смог бы держаться подальше от враждебных военных кораблей, способных на ускорения, которую уже продемонстрировали неизвестные, но даже если бы он мог, это не входило в обязанности "Суифтшуэр".
   Даже при их огромном ускорении этим гоблинам потребовалось бы почти четыре часа, чтобы добраться до мира Крествелла, если предположить, что они хотят встретиться с ним. Если бы все, что они хотели сделать, это миновать планету, они могли бы сделать это менее чем за три. Но каковы бы ни были их намерения, работа "Суифтшуэр" заключалась в том, чтобы стоять на своем. Делать все возможное, вплоть до самого последнего мгновения, чтобы установить какое-то мирное общение с неизвестными. Чтобы служить хрупким щитом и тревожной растяжкой, которые могли бы, какой бы отдаленной ни была такая возможность, сдержать нападение на недавно заселенную планету за ней.
   И почти наверняка стать первой жертвой в войне, которой Федерация опасалась почти десять лет.
  
   * * *
   - Сэр, мы фиксируем дополнительные сигнатуры двигателей, - объявила лейтенант Хендерсон. - Они выглядят как истребители. - Ее голос был четким, профессионально текучим. - По отслеживанию их примерно четыреста.
   - Принято. Связь, все еще нет ответа на наши передачи?
   - Нет, сэр, - натянуто ответил офицер связи.
   - Тактик, начинайте развертывание ракет.
   - Есть, есть, сэр, - сказала Хендерсон. - Сейчас разворачиваю ракеты.
   Большие ракеты дальнего радиуса действия отделились от внешних колец подвесок, в то время как другие вылетали из ракетных люков миделя крейсера. Они рассредоточились облаком вокруг "Суифтшуэр" на своих вспомогательных двигателях, достаточно далеко, чтобы безопасно вывести корабль и остальные ракеты за пределы воздействия их несуразно мощных основных двигателей.
   Похоже, они хотят захватить планету, - подумал он, наблюдая за тем, как продолжала распространяться формация гоблинов, в то время как к ним непрерывно шли сигналы его корабля в попытках связаться. С их стороны это выглядело не особенно миролюбиво.
   Он взглянул на числа на главной схеме. Незваные гости приближались уже почти сто шестнадцать минут. Их скорость относительно мира Крествелла составляла чуть более тридцати одной тысячи километров в секунду, и если они не изменят ускорение в ближайшие несколько секунд, то в конце концов пролетят над планетой.
   Удивительно...
   - Ракетные пуски! - внезапно объявила Гэбриэла Хендерсон. - Повторяю, ракетные пуски! Приближается много ракет!
   Сердце Мэйтиуса Фофао, казалось, остановилось.
   Они не могут ожидать, что на таком расстоянии действительно попадут в уклоняющийся звездолет. Это была его первая мысль, когда тысячи пиктограмм приближающихся ракет внезапно испещрили его сюжет. Но они, черт возьми, наверняка могут поразить планету, не так ли? - мгновение спустя подсказал ему его мозг.
   Он смотрел на этот ураган ракет и знал, что должно было произойти. Защита "Суифтшуэр" никогда не смогла бы остановить больше, чем десятую часть этого потока разрушения, и замороженный уголок его разума задавался вопросом, чем они были вооружены. Термоядерными боеголовками? Антивеществом? Химическими или биологическими агентами? Или, возможно, это было просто кинетическое оружие. Учитывая невероятное ускорение, которое они демонстрировали, у их ракет была бы более чем достаточная скорость, чтобы выполнить эту работу вообще без боеголовок.
   - Связь, - услышал он свой ровный голос, наблюдая, как палачи полумиллионного населения мира Крествелла ускоряются к нему, - обеспечьте защищенные коммуникации. Инженерный, выведите нас на максимальную мощность для курса ноль-ноль-ноль, ноль-ноль-пять. Тактик, - он повернул голову и встретился взглядом с лейтенантом Хендерсон, - приготовьтесь вступить в бой с врагом.
  
   14 февраля 2421 года, КФЗФ "Экскалибур", КФЗФ "Гулливер", оперативная группа номер один
  
   Корабль-разведчик был слишком мал, чтобы представлять для кого-либо угрозу.
   Крошечный звездолет по размерам был меньше трех процентов КФЗФ "Экскалибур", флагманского дредноута оперативной группы. Правда, он был быстрее "Экскалибура", а его системы вооружения и электроника были несколько более совершенными, но он не мог приблизиться к оперативной группе на расстояние световой минуты и уцелеть.
   К сожалению, в этом не было необходимости.
  
   * * *
   - Это подтверждено, сэр, - лицо капитана Сомерсета с кожей цвета красного дерева выглядело невесело на экране связи флагманского мостика адмирала Пей Ко-чжи. Командир "Экскалибура" постарел с тех пор, как оперативная группа отправилась в путь, - подумал адмирал Пей. - Конечно, он был не один такой.
   - Как далеко он отсюда, Мартин? - прямо спросил адмирал.
   - Чуть более двух и шести десятых световых минут, - ответил Сомерсет, выражение его лица стало мрачнее, чем когда-либо. - Это слишком близко, адмирал.
   - Может быть, и нет, - сказал Пей, затем тонко улыбнулся своему флаг-капитану. - И какой бы ни была дальность, мы не оторвемся от него, не так ли?
   - Сэр, я мог бы послать заслон, попытаться отодвинуть его еще дальше. Я мог бы даже выделить эскадру эсминцев, чтобы сесть на него, полностью вывести его из зоны действия сенсоров флота.
   - Мы не знаем, насколько близко за ним может находиться что-то более тяжелое. - Пей покачал головой. - Кроме того, нам нужно, чтобы они рано или поздно увидели нас, не так ли?
   - Адмирал, - начал Сомерсет, - не думаю, что мы можем позволить себе рисковать, что...
   - Мы не можем позволить себе не воспользоваться шансом, - твердо сказал Пей. - Продолжите и подвиньте к нему заслон. Посмотрите, можно ли заставить его отойти хотя бы немного дальше. Но в любом случае, мы выполняем "Отрыв" в ближайшие полчаса.
   Сомерсет еще мгновение смотрел на него с экрана связи, затем тяжело кивнул.
   - Очень хорошо, сэр. Я передам приказы.
   - Спасибо, Мартин, - сказал Пей гораздо более мягким голосом и отключил связь.
   - Возможно, капитан прав, сэр, - раздалось тихое контральто у него за спиной, и он развернул свое кресло на мостике лицом к говорящей.
   Лейтенант-коммандер Нимуэ Элбан действительно была очень молодым офицером, особенно для антигеронового общества, чтобы намекать четырехзвездному адмиралу, как бы уважительно это ни звучало, что его суждения могут быть не совсем безошибочными. Однако Пей Ко-чжи не испытывал абсолютно никакого искушения указать ей на это. Во-первых, потому, что, несмотря на свою молодость, она была одним из самых блестящих офицеров-тактиков, которых когда-либо выпускал флот Земной Федерации. Во-вторых, потому что если кто-то и заслужил право сомневаться в адмирале Пей, так это лейтенант-коммандер Элбан.
   - Он действительно прав, - признал Пей. - На самом деле, весьма прав. Но у меня такое чувство, что плохие новости не так уж далеки от этого конкретного ворона.
   - Предчувствие, сэр?
   Сочетание темных волос и голубых глаз Элбан было подарком ее отца-валлийца, но ее рост и светлая кожа достались ей от матери-шведки. Адмирал Пей, с другой стороны, был невысоким, жилистым мужчиной, в три раза старше ее, и она, казалось, возвышалась над ним, когда подняла одну бровь. Тем не менее, он с удовольствием отметил, что в каком-то горько-сладком смысле это не было недоверчивым выражением.
   В конце концов, - сказал он себе, - моя склонность "играть на интуиции" во многом связана с тем фактом, что я последний полный адмирал, который когда-либо будет у Земной Федерации.
   - В данном случае это не какая-то тайная форма экстрасенсорики, Нимуэ, - сказал он. - Просто где второй разведчик? Вы знаете, что разведывательные корабли Гбаба всегда действуют парами, а капитан Сомерсет сообщил только об одном. Другой парень должен где-то быть.
   - Похоже, зовет остальную стаю, - сказала Элбан, ее голубые глаза потемнели, и он кивнул.
   - Это именно то, что он делает. Они, должно быть, по меньшей мере учуяли нас, прежде чем мы заметили их самих, и один из них немедленно развернулся и направился обратно за помощью. Этот будет наступать нам на пятки, следить за нами и дожидаться остальных, но единственное, чего он не собирается делать, - это подходить достаточно близко, чтобы рискнуть и позволить нам хорошенько врезать по нему. Они не могут допустить, чтобы мы уничтожили его, а затем вышли из гипера. Они могут никогда больше нас не найти.
   - Понимаю, к чему вы клоните, сэр. - Элбан на мгновение задумалась, ее голубые глаза были сосредоточены на чем-то, что могла видеть только она, затем вернула свое внимание к адмиралу.
   - Сэр, - тихо спросила она, - не нарушу ли я порядок, если воспользуюсь одним из приоритетных каналов связи, чтобы связаться с "Гулливером"? Я бы хотела попрощаться с коммодором.
   - Конечно, не нарушите, - так же тихо ответил Пей. - И когда сделаете это, скажите ему, что я буду вспоминать его.
   - Сэр, вы могли бы сказать ему сами.
   - Нет. - Пей покачал головой. - Ко-янг и я уже попрощались, Нимуэ.
   - Да, сэр.
  
   * * *
   Когда к разведчику Гбаба направилась Десятая эскадра эсминцев, новость быстро распространилась с "Экскалибура", и вместе с этой новостью пришла холодная, уродливая волна страха. Возможно, не паника, потому что каждый участник последнего флота убитой Федерации в глубине души знал, что этот момент наступит. Действительно, они так и планировали. Но это не гарантировало никого от испуга, когда все стало очевидным.
   Не один из офицеров и рядовых, наблюдавших за тем, как значки эсминцев проносятся по тактическим дисплеям к кораблю-разведчику, молча молился, чтобы они настигли маленький чужой корабль и уничтожили его. Они знали, насколько маловероятно, что это произойдет, и даже если бы это произошло, это, вероятно, дало бы им отсрочку не более чем несколько недель, возможно, несколько месяцев. Но это не помешало им молиться.
   На борту тяжелого крейсера КФЗФ "Гулливер" низкорослый жилистый коммодор прочитал собственную молитву. Не за уничтожение корабля-разведчика. Даже не за своего старшего брата, которому грозила смерть. Но за молодую лейтенант-коммандера, которая стала ему почти дочерью и которая добровольно перешла на "Экскалибур", зная, что корабль не выживет.
   - Коммодор Пей, к вам запрос с флагмана, - тихо сказал его офицер связи. - Это Нимуэ, сэр.
   - Спасибо, Оскар, - сказал Пей Ко-янг. - Соедините ее с моим дисплеем здесь.
   - Да, сэр.
   - Нимуэ, - сказал Ко-янг, когда на его дисплее появилось знакомое овальное лицо с сапфирово-голубыми глазами.
   - Коммодор, - ответила она. - Уверена, что вы уже слышали.
   - Действительно. Мы прямо сейчас готовимся к исполнению "Отрыва".
   - Я знала, что вы готовитесь. Ваш брат - адмирал - просил меня передать вам, что он будет думать о вас. И я тоже. И знаю, что вы тоже будете думать о нас, сэр. Вот почему я хотела воспользоваться этим шансом, чтобы сказать вам. - Она посмотрела прямо ему в глаза. - Для меня было честью и привилегией служить под вашим началом, сэр. Я не жалею ни о чем когда-либо происходившем с тех пор, как вы выбрали меня в свою команду.
   - Это очень много значит для меня, Нимуэ, - очень тихо сказал Пей. Как и его брат, он был традиционалистом, и в его культуре не было принято демонстрировать эмоции, но он знал, что она видела боль в его глазах. - И позвольте мне также сказать, - добавил он, - что я глубоко благодарен за все многочисленные услуги, которые вы оказали.
   Для его собственного уха это прозвучало ужасно высокопарно, но это было самое близкое, что кто-либо из них осмелился сделать по общедоступному каналу связи, тем более что весь трафик сообщений автоматически записывался. И, высокопарно это или нет, она поняла, что он имел в виду, так же хорошо, как он понял ее.
   - Я рада, сэр, - сказала она. - И, пожалуйста, попрощайтесь с Шан-вей за меня. Передайте ей мою любовь.
   - Конечно. И вы уже знаете, что ее любовь с вами, - сказал Пей. И затем, чего бы ни требовала его культура, он тяжело, резко прочистил горло. - И моя тоже, - хрипло сказал он.
   - Это много значит, сэр. - Элбан улыбнулась ему почти нежно. - Прощайте, коммодор. Благослови вас Бог.
  
   * * *
   Эсминцам удалось отбросить корабль-разведчик назад. Не так далеко, как им хотелось бы, но достаточно далеко, чтобы адмирал Пей почувствовал явное облегчение.
   - Общий сигнал всем подразделениям, - сказал он, не отрывая взгляда от главного тактического дисплея. - Передайте приказ выполнить "Отрыв".
   - Есть, есть, сэр! - ответил старший связист флагманского мостика, и мгновение спустя на дисплее Пея внезапно замерцали световые коды.
   Только на мгновение, и только потому, что его сенсоры так пристально следили за ними.
   Или, криво усмехнувшись, - подумал он, - во всяком случае, такова теория.
   Сорок шесть огромных звездолетов одновременно отключили свои гиперприводы и исчезли, мгновенно снизившись до субсветовой скорости. Но в то же самое мгновение, когда они это сделали, так же быстро появились сорок шесть других звездолетов, которые были тщательно упрятаны в режиме невидимости. Это был точно скоординированный маневр, который команда адмирала Пея отрабатывала снова и снова на симуляторах и более дюжины раз в реальном космосе, и в этот последний раз они выполнили его безупречно. Сорок шесть вновь прибывших быстро и плавно скользнули в дыры, внезапно появившиеся в строю, и сигнатуры выбросов их двигателей почти идеально совпадали с сигнатурами исчезнувших кораблей.
   Это будет неприятным сюрпризом для Гбаба, - холодно сказал себе Пей. - И в один прекрасный день это приведет к еще большему и неприятному сюрпризу для них.
   - Вы знаете, - сказал он, отворачиваясь от дисплея, чтобы встретиться лицом к лицу с лейтенант-коммандером Элбан и капитаном Джозефом Тиссеном, начальником его штаба, - мы были так близки к тому, чтобы надрать этим Гбаба задницы. Еще пятьдесят лет - максимум семьдесят пять - и мы могли бы разгромить их, неважно "звездная империя" они или нет.
   - Думаю, что это, вероятно, немного чересчур оптимистично, сэр, - ответил Тиссен через мгновение. - Понимаете, мы так и не узнали, насколько на самом деле велика их империя.
   - Это не имело бы значения. - Пей резко покачал головой. - В технологическом плане мы сейчас практически на одном уровне с ними, Джо. Прямо сейчас. И сколько лет их кораблям?
   - Некоторые из них совершенно новые, сэр, - ответила Нимуэ Элбан за начальника штаба. - Но я понимаю вашу точку зрения, - продолжила она, и даже Тиссен кивнул почти неохотно.
   Пей не стал настаивать на споре. Для этого не было причин, во всяком случае, не сейчас. Хотя, в некотором смысле, было бы огромным облегчением рассказать кому-то, кроме Нимуэ, о том, что должно было произойти на самом деле. Но он не мог так поступить с Тиссеном. Начальник штаба был хорошим человеком, который абсолютно верил в основные предпосылки операции "Ковчег". Как и любой другой мужчина и женщина под командованием Пея, он собирался отдать свою жизнь, чтобы операция "Ковчег" увенчалась успехом, и адмирал не мог сказать ему, что его собственный командир был частью заговора против людей, которым было поручено добиться этого успеха.
   - Как вы думаете, сэр, мы достаточно шокировали их, чтобы они могли начать активно внедрять инновации? - спросил Тиссен через мгновение. Пей посмотрел на него и поднял одну бровь, а начальник штаба пожал плечами с кривой улыбкой. - Я хотел бы думать, что мы, по крайней мере, заставили ублюдков попотеть, сэр!
   - О, я думаю, вы можете с уверенностью предположить, что мы это сделали, - ответил Пей со своей собственной невеселой улыбкой. - Что касается того, изменит ли это их или нет, я действительно не знаю. Лучшее предположение ксенологов состоит в том, что этого не произойдет. У них есть система и культура, которые работали на них по крайней мере восемь или девять тысяч лет. Возможно, мы были более солидным препятствием на пути, чем они привыкли, но в конце концов формула сработала и в нашем случае. Они, вероятно, будут немного нервничать в течение столетия или трех, хотя бы потому, что будут задаваться вопросом, не упрятали ли мы куда-нибудь без их ведома еще одну колонию, но потом они снова успокоятся.
   - Пока на них не наткнутся следующие бедные тупые сосунки, - с горечью сказал Тиссен.
   - До тех пор, - тихо согласился Пей и снова повернулся к дисплею.
   Восемь или девять тысяч лет, - подумал он. - Это лучшее предположение ксенологов, но я готов поспорить, что на самом деле прошло больше времени. Боже, интересно, как давно первый Гбаба открыл огонь!
   Это был вопрос, над которым он размышлял не раз за те четыре десятилетия, которые потребовались империи Гбаба, чтобы уничтожить человеческую расу, потому что две вещи, которыми Гбаба определенно не обладали, были инновации и гибкость.
   Поначалу Гбаба явно недооценили вызов, который бросило человечество. Их первые несколько флотов превосходили численностью намеченные жертвы всего в три или четыре раза к одному, и быстро и болезненно стало очевидно, что они не могут сравниться с тактической гибкостью человечества. Первая геноцидная атака прошла дальше Крествелла, уничтожив три из четырнадцати основных внесолнечных звездных систем Федерации, со стопроцентными жертвами среди гражданского населения. Но затем флот Федерации сплотился и хладнокровно остановил их. Флот даже контратаковал и захватил не менее шести звездных систем Гбаба.
   Именно тогда мобилизовался основной флот Гбаба.
   Коммандер Пей Ко-чжи был офицером управления огнем на борту одного из линейных кораблей Федерации в системе Старфолл, когда появился настоящий флот Гбаба. Он все еще помнил дисплеи, видел бесконечные волны алых значков, каждый из которых представлял линейный корабль Гбаба, когда они материализовались из гипера, как проклятия. Это было похоже на то, как если бы он ехал на наземной машине в малиновых снежинках, за исключением того, что ни один снег никогда не вызывал такой ледяной, до мозга костей, дрожи.
   Он все еще не знал, как адмиралу Томас удалось вывести хоть что-то из своего флота. Большинство кораблей Томас погибло вместе с ней, прикрывая бегство горстки выживших, чьим долгом было не стоять и разделять ее смерть, а жить с ужасными новостями. Отчаянно бежать домой, прилетев на самых крыльях бури, чтобы предупредить человечество о приближении Апокалипсиса.
   Не то чтобы человечество было застигнуто врасплох.
   Серьезность первой атаки Гбаба, даже если она была отброшена назад, стала жестоким сигналом к пробуждению. Каждый мир Федерации начал вооружаться и укрепляться, когда за десять лет до Крествелла появились первые свидетельства существования Гбаба. После Крествелла эти приготовления шли в бешеном темпе, и звездные системы превращались в устрашающие крепости. Уцелевшие части флота отступили в стационарную оборону, стоя и сражаясь насмерть, защищая миры человечества, и они заставили Гбаба заплатить ужасную цену мертвыми и разбитыми звездолетами.
   Но Гбаба предпочли заплатить ее. Даже ксенологи не смогли придумать удовлетворительного объяснения тому, почему Гбаба наотрез отказались даже рассматривать переговоры. Они или их компьютеры-переводчики, во всяком случае, очевидно, понимали стандартный английский, поскольку они явно использовали захваченные данные и документы, а горстка сломленных, покрытых шрамами людей, которые попали к ним в плен и потом были освобождены, "допрашивалась" с обычной, бесстрастной жестокостью, которая была ужасающей. Таким образом, человечество знало, что общение с ними, по крайней мере, возможно, но они никогда не отвечали ни на одну официальную попытку общения, разве что усиливали свои атаки.
   Лично Пей задавался вопросом, действительно ли они вообще способны на аргументированный ответ. Часть кораблей, которые Федерация захватила или подбила и которые смогла исследовать, были древними почти до невероятности. По крайней мере, один из них, по словам ученых, которые его проанализировали, был построен по крайней мере за два тысячелетия до его захвата, однако не было никаких признаков какого-либо значительного технологического прогресса между временем его строительства и его последней битвой. Корабли, которые, как предположила Элбан, были совершенно новой постройки, имели точно такое же вооружение, компьютеры, гиперприводы и сенсорные комплексы.
   Это наводило на мысль о степени культурного застоя, к которой никогда не приближался даже Китай предков Пея, с его самым консервативным неприятием внешнего мира. Того, по сравнению с которым даже Древний Египет казался рассадником инноваций. Для Пея было невозможно представить себе какие-либо разумные существа, которые могли бы прожить так долго без каких-либо серьезных достижений. Так что, возможно, Гбаба больше не были разумными в человеческом смысле этого слова. Возможно, все их поведение было просто результатом набора культурных императивов, настолько глубоко укоренившихся, что они стали буквально инстинктивными.
   Ни один из которых не спас человеческую расу от уничтожения.
   Конечно, на это ушло время. Гбаба были вынуждены уничтожать редуты человечества один за другим в ходе массированных осад, на завершение которых ушли буквально годы. Флот Федерации был перестроен под защитой укреплений систем, укомплектован новыми офицерами и рядовыми, многие из которых, как Нимуэ Элбан, никогда не знали жизни, в которой человечество не было бы прижато спиной к стене. Этот флот наносил ответные удары в отчаянных вылазках, которые дорого обошлись Гбаба, но конечный результат был неизбежен.
   Ассамблея Федерации пыталась отправить колонизационные флоты, стремясь построить скрытые убежища, где некоторые остатки человечества могли бы переждать бурю. Но какими бы негибкими или лишенными воображения ни были Гбаба, они, очевидно, сталкивались с этим конкретным трюком раньше, поскольку они окружили каждую из оставшихся звездных систем Федерации кораблями-разведчиками. Сопровождающие оперативные группы флота могли достичь сокрушительного превосходства на местном уровне, пробиться сквозь разведчиков и более тонкую оболочку поддерживающих их крупных кораблей, но разведчики всегда казались способными поддерживать контакт или быстро восстанавливать его, и все попытки прорвать блокаду были пресечены.
   Один колонизационный флот проскользнул мимо разведчиков, но только для того, чтобы передать последнее, отчаянное сообщение по гиперкому менее десяти лет спустя. Возможно, он и ускользнул от непосредственного обнаружения кораблями-разведчиками, но за ним были посланы другие. Должно быть, потребовались буквально тысячи таких, чтобы прочесать все возможные пункты назначения, которые мог выбрать колонизационный флот, но в конце концов один из них наткнулся на него, и за ним последовали флоты-убийцы. Лучшим предположением руководителя колонии было то, что их собственные энергетические выбросы привели к ним Гбаба, несмотря на все усилия колонистов ограничить эти выбросы.
   Пей подозревал, что давно умерший руководитель был прав. Это, во всяком случае, было основополагающим предположением планировщиков операции "Ковчег".
   - По крайней мере, нам удалось отбросить их проклятый корабль-разведчик достаточно далеко назад, чтобы дать "Отрыву" шанс сработать, - заметил Тиссен.
   Пей кивнул. Комментарий попадал под рубрику "ослепительно очевидный", но он не собирался никого винить за это в такой момент, как сейчас.
   Кроме того, Джо, вероятно, имел в виду это как комплимент, - подумал он с чем-то очень похожим на мысленный смешок. - В конце концов, "Отрыв" был личным детищем Пея, ловкостью рук, предназначенной для того, чтобы убедить Гбаба, что они успешно выследили и полностью уничтожили последнюю отчаянную попытку колонизации человечества. Вот почему сорок шесть дредноутов и авианосцев, которые сопровождали остальную часть его оперативной группы в режиме невидимости, не выпустили ни одной ракеты и не запустили истребителей во время боя, чтобы прорваться сквозь оболочку крупных кораблей, прикрывающих разведывательный шар Гбаба вокруг Солнечной системы.
   Это было жестокое сражение, хотя его исход никогда не вызывал сомнений. Но, скрываясь под маскировкой, чему способствовали фоновые выбросы огня из тяжелого оружия и дуэльные системы радиоэлектронной борьбы противоборствующих сил, они, как можно было надеяться, оставались незамеченными и не вызвали подозрений у Гбаба.
   Жертва двух полных эскадр эсминцев, которые отстали, чтобы перехватить единственные корабли-разведчики, достаточно близкие, чтобы действительно удержать на своих сенсорах убегающий колонизационный флот, позволила Пею вырваться на свободу и бежать, и глубоко внутри он надеялся, что им удастся держаться подальше от разведчиков Гбаба. Что, несмотря ни на что, весь его флот все еще может выжить. Но на что бы он ни надеялся, он никогда по-настоящему этого не ожидал, и именно поэтому до этого момента эти корабли оставались скрытыми.
   Когда прибудет флот Гбаба - а так и будет; несмотря на свой возраст, корабли Гбаба все еще были быстрее человеческих судов, - он обнаружит точно такое же количество покинувших Солнечную систему кораблей, о которых сообщили его разведчики. Точно о таком же количестве кораблей сообщили его разведчики, когда они, наконец, снова вступили в контакт с беглецами.
   И когда каждый из этих кораблей будет уничтожен, когда все люди, находившиеся на них, будут убиты, Гбаба решили бы, что они уничтожили всех этих беглецов.
   Но они ошибаются, - тихо и холодно сказал себе Пей Ко-чжи. - И в один прекрасный день, несмотря на все, что могут сделать такие люди, как Лэнгхорн и Бедар, чтобы остановить это, мы вернемся. И тогда, вы, ублюдки, вы...
   - Адмирал, - тихо сказала Нимуэ Элбан, - сенсоры дальнего действия засекли приближающихся противников.
   Он повернулся и посмотрел на нее, и она спокойно встретила его взгляд.
   - У нас есть два несомненных контакта, сэр, - сказала она ему. - Система идентификации оценивает первый примерно в тысячу точечных источников. Второй - побольше.
   - Ну, - заметил он почти капризно. - По крайней мере, они заботились о том, чтобы послать самых лучших, не так ли?
   Он посмотрел на Тиссена.
   - Пожалуйста, скомандуйте боевое развертывание флота, - сказал он. - Запустите истребители и начните подготовку ракет к запуску.
  
   7 сентября 2499 года
   Анклав Лейквью, континент Хэйвен, Сэйфхолд
  
   - Дедушка! Дедушка, иди скорее! Это ангел!
   Тимоти Харрисон поднял глаза, когда его правнук бесцеремонно ворвался в открытую дверь его офиса в ратуше. Поведение мальчика, конечно, было ужасным, но злиться на Мэтью было нелегко, и никто из знакомых Тимоти не мог долго злиться на него. А это означало, что мальчики есть мальчики, что юному Мэтью обычно сходили с рук вещи, которые должны были заслужить, по меньшей мере, взбучку.
   Однако в этом случае, предположил Тимоти, его волнение можно было бы извинить. Не то чтобы он был готов признать это.
   - Мэтью Пол Харрисон, - сказал он строго, - это мой офис, а не душевая на бейсбольном поле! От любого здесь ожидается хотя бы капля надлежащего поведения, даже или особенно от такого юного хулигана, как ты!
   - Мне жаль, - ответил мальчик, опустив голову. Но одновременно он взглянул вверх сквозь ресницы, и в уголках его рта заплясали ямочки от разрушительной улыбки, которая еще через несколько лет доставит ему всевозможные неприятности.
   - Что ж, - сказал Тимоти, прочищая горло, - полагаю, на этот раз мы можем оставить все как есть, не зацикливаясь на этом.
   Он с удовлетворением отметил, что, вероятно, испытывал неподдельный трепет во время такого вступления, но затем откинулся на спинку стула.
   - Итак, что это ты там говорил об ангеле?
   - Сигнальный фонарь, - нетерпеливо сказал Мэтью, его глаза загорелись ярким возбуждением, когда он вспомнил первоначальную причину вторжения к своему прадеду. - Только что загорелся сигнальный огонек! Отец Майкл сказал, что я должен немедленно бежать и рассказать вам об этом. Вон идет ангел, дедушка!
   - А какого цвета был сигнальный огонь? - спросил Тимоти. Его голос был настолько спокоен, что, сам того не осознавая, он чрезвычайно повысил его и без того высокое уважение к своему правнуку.
   - Желтый, - ответил Мэтью, и Тимоти кивнул. Значит, один из младших ангелов. Он почувствовал быстрый укол сожаления, за что тут же отругал себя. Возможно, было бы более захватывающе надеяться на визит одного из самих архангелов, но смертные люди поступали правильно, не отдавая приказов Богу, даже косвенно.
   Кроме того, даже "младший" ангел будет более чем достаточным волнением для тебя, старик! - укоризненно сказал он себе.
   - Что ж, - сказал он, кивая своему правнуку, - если ангел прибывает в Лейквью, тогда мы должны подготовиться к его приему. Иди в доки, Мэтью. Найди Джейсона и скажи ему, чтобы он подал сигнал всем рыбацким лодкам вернуться в гавань. Как только ты это сделаешь, иди домой и расскажи своей маме и бабушке. Я уверен, что отец Майкл скоро позвонит в колокол, но ты мог бы также пойти раньше и предупредить их.
   - Да, дедушка! - Мэтью нетерпеливо кивнул, затем повернулся и помчался обратно тем же путем, которым пришел. Тимоти посмотрел ему вслед, на мгновение улыбнувшись, затем расправил плечи и вышел из кабинета.
   Большинство сотрудников ратуши сделали паузу в своих делах. Они смотрели в его сторону, и он снова причудливо улыбнулся.
   - Вижу, вы все слышали объявление Мэтью, - сухо сказал он. - В таком случае, в настоящее время не вижу необходимости распространяться об этом дальше. Закончите все, что вы делали, запишите свою работу, а затем поспешите домой, чтобы подготовиться.
   Люди закивали. Тут и там по дощатому полу заскрипели стулья, когда клерки, уже предвкушавшие его инструкции, поспешили убрать папки в соответствующие шкафы. Другие склонились над своими столами, гусиные перья летали, когда они стремились к разумной точке остановки. Тимоти несколько секунд наблюдал за ними, затем продолжил путь к парадной двери ратуши.
   Ратуша стояла на холме в центре маленького городка Лейквью. Лейквью неуклонно рос, и Тимоти понимал, что пройдет совсем немного времени, прежде чем он перешагнет ту неуловимую черту, отделяющую "маленький городок" от "городка". По многим причинам он не был уверен, что чувствует по этому поводу,. Но как бы он ни относился к этому, не было никаких сомнений в том, что чувствовали Бог и архангелы, и это делало любые чисто личные оговорки с его стороны бессмысленными.
   Он видел, что слухи распространяются. Люди спешили по мощеным улицам и тротуарам, склонив головы в возбужденном разговоре с товарищами или просто широко улыбаясь. Сигнальный фонарь на шпиле церкви отца Майкла был специально установлен так, чтобы его было видно как можно большей части города, и Тимоти мог видеть его сильное янтарное сияние с того места, где он стоял, несмотря на яркое летнее солнце.
   Зазвонил колокол на высокой колокольне церкви. Его глубокий, раскатистый голос пел в летнем воздухе, выкрикивая радостные новости для всех, кто не видел сигнального огня, и Тимоти кивнул яркому, переливчатому пузырю счастья. Затем сам направился к церкви, спокойно кивая людям, мимо которых он проходил. В конце концов, он был мэром Лейквью, что накладывало на него определенную ответственность. Более того, он был одним из медленно, но неуклонно сокращающегося числа Адамов Лейквью, точно так же, как его жена Сара была одной из Ев города. Это возлагало на них обоих особую обязанность поддерживать надлежащую атмосферу достойного уважения, обожания и благоговения перед одним из бессмертных слуг Бога, который вдохнул само дыхание жизни в их ноздри.
   Он добрался до церкви, где его ждал отец Майкл. На самом деле священник был моложе Тимоти, но выглядел намного старше. Майкл был одним из самых первых детей, появившихся на свет здесь, на Сэйфхолде, в ответ на Божье повеление плодиться и размножаться. Сам Тимоти, конечно, вообще не был "рожден". Бог создал его бессмертную душу Своей Собственной рукой, а архангел Лэнгхорн и его помощник, архангел Шан-вей, создали физическое тело Тимоти в соответствии с Божьим планом.
   Тимоти проснулся прямо здесь, в Лейквью, стоя с другими Адамами и Евами на городской площади, и одно воспоминание о том первом великолепном утре - тот первый взгляд на великолепные голубые небеса Сэйфхолда и яркий свет Ко-чжи, прорвавшийся через восточный горизонт, как капающий шар расплавленной меди, с высокими зелеными деревьями, полями, уже вспаханными и ожидающими богатого урожая, темно-синими водами озера Пей и рыбацкими лодками, пришвартованными и подготовленными в доках - все еще наполнял его душу благоговейным трепетом. Если уж на то пошло, это был первый раз, когда он увидел свою Сару, и это само по себе было чудом.
   Но это было почти шестьдесят пять лет назад. Если бы он был таким, как другие мужчины, рожденные от союза мужчины и женщины, его тело давно бы начало слабеть. Действительно, хотя он был на четыре года старше отца Майкла, священник был сутулым и седовласым, его пальцы с возрастом начинали скрючиваться, в то время как волосы Тимоти оставались темными и густыми, не тронутыми сединой, хотя в его бороде кое-где пробивалось несколько серебряных прядей.
   Тимоти вспомнил, как отец Майкл был краснолицым, плачущим младенцем на руках у матери. Сам Тимоти уже был взрослым мужчиной - мужчиной в расцвете ранней зрелости, каким были все Адамы при пробуждении. И поскольку он был тем, кем он был, прямым творением божественных рук, следовало ожидать, что его жизнь будет длиннее, чем жизни тех, кто еще дальше удален от прямого прикосновения божества. Но если Майкла это как-то возмущало, Тимоти никогда не видел ни единого признака этого. Священник был смиренным человеком, всегда помнящим, что разрешение на его священническую должность было прямым и ощутимым знаком Божьей благодати, той благодати, которой ни один человек никогда не мог быть по-настоящему достоин. Что не освобождало его от попыток стать таким.
   - Радуйся, Тимоти! - сказал теперь священник, и глаза его загорелись из-под густых седых бровей.
   - Радуйся, отец, - ответил Тимоти и ненадолго опустился на одно колено, чтобы Майкл возложил руку на его голову в благословении.
   - Пусть Лэнгхорн благословит и сохранит вас всегда в Божьих путях и законах, пока для всех нас не наступит Долгожданный День, - быстро пробормотал Майкл, затем легонько похлопал Тимоти по плечу.
   - А теперь вставай! - скомандовал он. - Ты здесь Адам, Тимоти. Скажи, что я не должен так нервничать!
   - Ты не должен так нервничать, - послушно сказал Тимоти, вставая, чтобы обнять своего старого друга за плечи. - Действительно, - добавил он более серьезным тоном, - ты молодец, Майкл. За твоей паствой хорошо следили со времени последнего Посещения, и она неуклонно прирастает.
   - Ты имеешь в виду нашу паству, - ответил отец Майкл.
   Тимоти начал было качать головой, но потом подавил этот жест. Со стороны Майкла было любезно так выразиться, но они оба знали, что, как бы добросовестно Тимоти ни стремился выполнять свои обязанности администратора Лейквью и окружающих ферм, вся его власть в конечном счете исходила от архангелов, а через них и от Самого Бога. Это означало, что здесь, в Лейквью, высшая власть в любом вопросе, духовном или мирском, принадлежала отцу Майклу, как представителю Матери-Церкви.
   Но это похоже на него - так говорить, не так ли? - подумал Тимоти с улыбкой.
   - Пойдем, - сказал он вслух. - Судя по характеру сигнального огня, теперь это не займет много времени. Нам нужно подготовиться.
  
   * * *
   К тому времени, когда светящийся нимб кесей хи появился далеко над голубыми водами озера Пей, все было готово.
   Все население Лейквью, за исключением нескольких рыбаков, которые были слишком далеко на огромном озере, чтобы увидеть сигнал к возвращению, собралось на городской площади и вокруг нее. Прибыли также семьи с нескольких ближайших ферм, и достаточно большой площади Лейквью уже не хватало, чтобы вместить их всех. Они вышли за ее пределы, плотно заполнив подъездные улицы, и Тимоти Харрисон почувствовал глубокую, удовлетворяющую волну радости от доказательства того, что он и его товарищи Адамы и Евы действительно были плодотворны и размножались.
   Кесей хи подскочил ближе, быстрее, чем могла бы скакать самая быстрая лошадь, быстрее, чем мог бы атаковать самый быстрый ящер-резак. Шар света становился все ярче и ярче по мере того, как приближался к городу. Сначала это было всего лишь блестящее пятнышко далеко над озером. Затем он стал больше, ярче. Он стал звездой, упавшей со свода собственных небес Бога. Затем еще ярче появилось второе солнце, меньшее, чем Ко-чжи, но достаточно яркое, чтобы бросить вызов даже его ослепительной яркости. А затем, когда он пронесся последние несколько миль, стремительный, как любая пикирующая виверна, его яркость полностью превзошла яркость любого простого солнца. Он полыхал над городом, не вызывая жара, но в то же время слишком яркий, чтобы его мог вынести любой глаз, отбрасывая тени с резкой, как лезвие ножа, остротой, несмотря на полуденное солнце.
   Тимоти, как и любой другой мужчина и женщина, склонил голову, прикрывая глаза от этого ослепительного великолепия. А затем сияние уменьшилось так же быстро, как и появилось, и он медленно поднял голову.
   Кесей хи все еще был над Лейквью, но он поднялся так высоко в небеса, что снова был немного ярче, чем Ко-чжи. Все еще слишком яркий, чтобы на него смотреть, но все же достаточно далекий, чтобы простая смертная плоть могла вынести его присутствие. Но если кесей хи удалился, то существо, чьей колесницей он был, этого не сделало.
   По всей городской площади люди преклоняли колени в почтении и благоговении, и Тимоти сделал то же самое. Его сердце пело от радости, когда он увидел ангела, стоящего на возвышении в самом центре площади. Эта платформа была зарезервирована исключительно для подобных моментов. Ни одной ноге смертного человека не могло быть позволено осквернять его поверхность, кроме ног посвященного священства, ответственного за ритуальное очищение его и поддержание в постоянной готовности к подобным моментам.
   Тимоти узнал ангела. С последнего Посещения прошло почти два года, и ангел не изменился с момента того появления в Лейквью. У него действительно был такой вид, будто он постарел по крайней мере, немного с тех пор, как Тимоти впервые увидел его сразу после Пробуждения. Но ведь в Писании говорилось, что, хотя ангелы и архангелы были бессмертны, тела, которые им были даны, чтобы учить и направлять народ Божий, были сделаны из того же материала, что и мир смертных. Оживленные сургой касаи, "великим огнем" собственного прикосновения Бога, эти тела будут существовать дольше, чем любое смертное тело, точно так же, как тела Адамов и Ев будут существовать дольше, чем тела их потомков, но они тоже будут стареть. Действительно, в конечном счете наступит день, когда все ангелы - даже сами архангелы - будут призваны в Божье присутствие. Тимоти знал, что Сам Бог предопределил это, и все же он был глубоко благодарен за то, что сам закроет глаза в смерти до того, как настанет этот день. Мир, в котором больше не живут ангелы, показался бы темным, затененным и унылым тому, кто видел собственных посланников Бога лицом к лицу во славе самых первых дней существования этого мира.
   Во многих отношениях ангел мало чем отличался от смертного. Он был не выше самого Тимоти, его плечи были не шире. И все же он был одет с головы до ног в блестящие, переливающиеся светом одежды, чудесное одеяние постоянно меняющихся и струящихся цветов, а его голову венчал потрескивающий голубой огонь. На поясе у него висел посох - жезл из нетленного хрусталя длиной в половину человеческого предплечья. Тимоти видел, как использовали этот жезл. Только один раз, но его молния повергла атакующего ящера-резака на землю одним катастрофическим раскатом грома. Половина тела ящера была буквально сожжена, и у Тимоти еще несколько часов после этого звенело в ушах.
   Ангел несколько секунд молча смотрел на благоговейно преклонившую колени толпу. Затем он поднял правую руку.
   - Мир вам, дети мои, - сказал он невероятно чистым и громким голосом, но при этом не кричал, не повышал голос. - Я приношу вам Божьи благословения и благословение архангела Лэнгхорна, который является Его слугой. Слава Богу!
   - И Его слугам, - прогрохотал ответ, и ангел улыбнулся.
   - Бог доволен вами, дети мои, - сказал он им. - А теперь идите все по своим делам, радуясь в Господе. Я принес весть отцу Майклу и мэру Тимоти. После того, как я поговорю с ними, они скажут вам, чего Бог желает от вас.
   Тимоти и Майкл стояли бок о бок, наблюдая, как многолюдная площадь и прилегающие улицы пустеют, быстро и в то же время без спешки и толкотни. Некоторые фермеры из-за пределов города проделали большой путь, а в некоторых случаях буквально пробежали несколько миль, чтобы быть здесь в момент прибытия ангела. И все же не было ни обиды, ни разочарования в том, что их снова так быстро отправили по своим делам. Их радостным долгом было приветствовать Божьего посланника, и они знали, что, увидев ангела своими собственными глазами, были благословлены больше, чем любой подверженный ошибкам, грешный смертный.
   Ангел спустился с освященной платформы и подошел к Тимоти и Майклу. Они снова опустились перед ним на одно колено, и он покачал головой.
   - Нет, сыновья мои, - мягко сказал он. - Для этого будет достаточно времени. А пока мы должны поговорить. Бог и архангел Лэнгхорн довольны вами, довольны тем, как Лейквью рос и процветал. Но вы можете быть призваны столкнуться с новыми испытаниями, и архангел Лэнгхорн поручил мне укрепить ваш дух для выполнения задач, к которым вы можете быть призваны. Идемте, войдем в церковь, чтобы мы могли поговорить в подходящей обстановке.
  
   * * *
   Пей Ко-янг сидел в удобном кресле, его лицо было бесстрастной маской, когда он слушал дебаты.
   Снаружи светило солнце G6, которое они назвали Ко-чжи в честь его брата. Было чуть больше полудня по местному времени, и северное лето было жарким, но прохладный ветерок с озера Пей дул в открытые окна, и он мысленно поморщился, когда тот мягко дохнул на него.
   Эти ублюдки не смогли осыпать нас достаточным количеством "почестей", не так ли? Назвали местное солнце в честь Ко-чжи. Полагаю, озеро тоже в его честь, или, может быть, они хотели назвать его в честь нас обоих. В то время, может быть, даже Шан-вей. Но это все, на что они собираются пойти. Интересно, не потому ли управление миссией выбрало Лэнгхорна и Бедар, что планировщики знали об их подверженности мании величия?
   Он пытался убедить себя, что это было только из-за усталости, которую почти шестьдесят стандартных лет - почти шестьдесят пять местных лет - наблюдения за ними обоими в действии сделали неизбежным. К сожалению, он не мог отделаться от мысли, что люди, которые выбрали Эрика Лэнгхорна главным администратором колонии, а доктора Адоре Бедар ее главным психологом, точно знали, что делали. В конце концов, выживание человеческой расы "любой ценой" было гораздо важнее, чем любые незначительные ограничения основных прав человека.
   - и мы еще раз умоляем вас, - сказала стройная седовласая женщина, стоявшая в центре прохладной комнаты для слушаний, - подумать о том, насколько важно, чтобы по мере роста и созревания человеческой культуры на этой планете она помнила о Гбаба. Что она понимает, почему мы пришли сюда, почему мы отказались от передовых технологий.
   Ко-янг посмотрел на нее каменными карими глазами. Она даже не взглянула в его сторону, и он почувствовал, как один или два члена совета покосились на него с тем, что, как они наивно полагали, было скрытым сочувствием. Или, в некоторых случаях, скрытым весельем.
   - Доктор Пей, мы уже слышали все эти аргументы раньше, - сказал Эрик Лэнгхорн. - Мы понимаем, о чем вы говорите. Но боюсь, что сказанное вами вряд ли изменит нашу устоявшуюся политику.
   - Администратор, - сказала Пей Шан-вей, - ваша "установленная политика" упускает из виду тот факт, что человечество всегда создавало инструменты и решало проблемы. В конце концов, эти качества проявятся здесь, на Сэйфхолде. Когда они это сделают, без институциональной памяти о том, что случилось с Федерацией, наши потомки не узнают об ожидающих их там опасностях.
   - Это особое беспокойство основано на ошибочном понимании социальной матрицы, которую мы здесь создаем, доктор Пей, - сказала Адоре Бедар. - Уверяю вас, что благодаря мерам предосторожности, которые мы приняли, жители Сэйфхолда будут надежно защищены от технологического прогресса, который может привлечь внимание Гбаба. Если, конечно, - глаза психиатра сузились - нет какого-то внешнего стимула нарушить параметры нашей матрицы.
   - Не сомневаюсь, что вы можете, даже что вы уже "создали антитехнологическое мышление на индивидуальном и общественном уровне", - ответила Шан-вей. Ее собственный голос звучал ровно, но не нужно было обладать психологической подготовкой Бедар, чтобы услышать неприязнь и личную антипатию под его поверхностью. - Я просто верю, что чего бы вы ни могли достичь прямо сейчас, какие бы ограничения и гарантии вы ни наложили в этот момент, через пятьсот лет или тысячу, наступит момент, когда эти гарантии потерпят неудачу.
   - С ними этого не случится, - категорично сказала Бедар. Затем она заставила себя немного отодвинуться от стола и улыбнуться. - Понимаю, что психология - не ваша область, доктор. И я также понимаю, что одна из ваших докторских степеней - по истории. Поскольку это так, вы совершенно справедливо отдаете себе отчет в том, какими бешеными темпами развиваются технологии в современную эпоху. Конечно, исходя из истории человечества на Старой Земле, особенно в течение последних пяти или шести столетий, может показаться, что "ошибка инноваций" встроена в человеческую психику. Однако это не так. В нашей собственной истории есть примеры длительных, очень статичных периодов. В частности, я обращаю ваше внимание на тысячи лет существования древнеегипетских царств, в течение которых значительных инноваций практически не происходило. То, что мы сделали здесь, на Сэйфхолде, - это воссоздали тот же базовый образ мышления, и мы также установили определенные институциональные и физические проверки для поддержания этого образа мышления.
   - Степень, с которой египтяне и остальные средиземноморские культуры были настроены против инноваций, была значительно преувеличена, - холодно сказала Шан-вей. - Более того, Египет был лишь крошечной частью всего мирового населения того времени, а другие части этого населения, безусловно, были инновационными. И несмотря на попытки навязать постоянный теократический контроль над...
   - Доктор Пей, - прервал ее Лэнгхорн, - боюсь, вся эта дискуссия бессмысленна. Политика колонии была тщательно обсуждена и одобрена административным советом. Она отражает консенсус этого совета, а также мое мнение, как главного администратора, и мнение доктора Бедар, как главного психолога. Она будет соблюдаться всеми. Это ясно?
   Должно быть, Шан-вей было трудно даже не смотреть в его сторону, - подумал Ко-янг. - Но она этого не сделала. Пятьдесят семь лет они жили порознь, разделенные горькими публичными разногласиями по поводу будущего колонии. Ко-янг был одним из умеренных - группы, которая, возможно, не соглашалась со всем, что делали Лэнгхорн и Бедар, но которая горячо поддерживала запрет на все, что могло привести к возрождению передовых технологий. Сам Ко-янг иногда высказывал озабоченность по поводу степени, до которой Бедар скорректировала первоначально предложенные психологические шаблоны для колонистов, но он всегда поддерживал основные причины, по которым Лэнгхорн их модифицировал. Вот почему он оставался старшим военным офицером колонии, несмотря на то, что его бывшая жена была лидером фракции, чьи противники называли их "технари".
   - При всем моем уважении, администратор Лэнгхорн, - сказал Шан-вей, - я не верю, что ваша политика действительно представляет собой настоящий консенсус. Я сама была членом совета, если вы помните, как и шесть моих коллег из нынешнего Александрийского правления. Все мы были против вашей политики, когда вы впервые предложили ее.
   Что, - подумал Ко-янг, - разделило голоса восемь к семи, что на два голоса меньше того большинства, которое было необходимо по колониальной хартии, чтобы изменить шаблоны, не так ли, Эрик? Конечно, ты уже наплевал на это и все равно изменил их, что оставило тебя с крошечной проблемой. Вот почему Шан-вей и другие оказались произвольно устранены из совета, не так ли?
   - Это правда, - холодно сказал Лэнгхорн. - Однако никто из вас сейчас не является членом совета, и его нынешние члены единодушно одобряют эту политику. И какую бы другую древнюю историю вы ни хотели затронуть, повторяю, что политика останется в силе, и она будет применяться по всей колонии. Который включает в себя ваш так называемый Александрийский анклав.
   - А если мы решим не соблюдать ее? - голос Шан-вей был мягким, но по всему залу для слушаний пробежали мурашки. Несмотря на десятилетия все более ожесточенных дебатов, в первый раз кто-либо из технарей публично предположил возможность активного сопротивления.
   - Это было бы... неразумно с вашей стороны, - сказал Лэнгхорн через мгновение, искоса взглянув на Ко-янга. - Раньше это было просто вопросом общественного обсуждения политических вопросов. Однако теперь, когда политика установлена, активное несоблюдение становится государственной изменой. И предупреждаю вас, доктор Пей, что, когда на карту поставлено выживание или вымирание человеческой расы, мы готовы принять любые меры, которые покажутся необходимыми для пресечения измены.
   - Понимаю.
   Голова Пей Шан-вей повернулась, когда она медленно обвела всех сидящих советников ледяными карими глазами, такими темными, что они казались почти черными. Сегодня они выглядели еще темнее, - подумал Ко-янг, - и выражение ее лица было мрачным.
   - Я сообщу о результатах этой встречи остальным членам правления, администратор, - сказала она наконец, ее голос был ледяным. - Я также сообщу им, что мы обязаны соблюдать вашу "официальную политику" под угрозой физического принуждения. Уверена, что у правления будет ответ для вас как можно скорее.
   Она повернулась и вышла из зала слушаний, ни разу не оглянувшись.
  
   * * *
   Пей Ко-янг сидел на другом стуле, на этот раз на причале, уходящем в огромные темно-синие воды озера Пей. В скобу рядом с его стулом была воткнута удочка, но на крючке не было наживки. Это был просто удобный реквизит, помогающий держать людей подальше.
   Мы знали, что может дойти до этого или чего-то в этом роде, - сказал он себе. - Ко-чжи, Шан-вей, Нимуэ, я, Проктор, - мы все знали с того момента, как вместо Халверсена был выбран Лэнгхорн. И теперь это произошло.
   Были времена, когда, независимо от того, лечился он антигероном или нет, он чувствовал каждый божий день своих ста девяноста стандартных лет.
   Он откинулся на спинку стула, глядя вверх сквозь темнеющую синеву приближающегося вечера, и увидел медленно движущуюся серебряную звезду находящегося на орбите звездолета "Гамилкар", последнего уцелевшего из сорока шести гигантских кораблей, доставивших колонию на Ко-чжи.
   Гигантская задача по транспортировке миллионов колонистов на новую родную планету была бы невозможна без массового использования передовых технологий. Это было само собой разумеющимся, и все же почти наверняка именно предательские выбросы той же технологии привели к обнаружению и уничтожению единственного флота другой колонии, прорвавшегося через блокаду Гбаба. Итак, планировщики операции "Ковчег" сделали по-иному две вещи.
   Во-первых, план миссии операции "Ковчег" требовал, чтобы флот колонии оставался в гипере минимум десять лет, прежде чем даже начать поиск нового родного мира. Это унесло его буквально на тысячи световых лет от Федерации, достаточно далеко, чтобы даже разведывательному флоту Гбаба потребовались столетия, чтобы прочесать звездную чащу, в которой он затерялся.
   Во-вторых, колонии был предоставлен не один, а два полных терраформирующих флота. Один был отделен и назначен для подготовки выбранной планеты, в то время как другой оставался в качестве резервного в непосредственной близости от транспортов, прячась далеко от Ко-чжи. Если бы Гбаба обнаружили корабли, действительно работающие на Сэйфхолде, они, несомненно, были бы уничтожены, но их уничтожение не привело бы Гбаба к остальной части флота, которая затем путешествовала бы еще десять лет, по совершенно случайному вектору, прежде чем снова искать новый дом [в таком случае почему бы после первоначального терраформирования Сэйфхолда не отправить резервный флот и половину спящих колонистов на подобный поиск и основание еще одной колонии? Это вдвое увеличило бы шансы на выживание человечества!].
   "Гамилкар" находился с этим скрытым флотом как флагман гражданской администрации операции "Ковчег", и его удерживали так долго, потому что основной план операции "Ковчег" всегда предусматривал требование по крайней мере некоторого начального технологического присутствия, пока колония не будет полностью жизнеспособна. Огромный транспорт, лишь в два раза меньше крупнейшего дредноута Федерации, работал на минимальном уровне мощности, при этом постоянно действовали все его многократно дублированные стелс-системы. Разведывательный корабль Гбаба мог находиться на орбите рядом с ним, не обнаруживая его, если только не приближался к нему на расстояние двухсот-трехсот километров.
   Тем не менее, несмотря на его огромную ценность как административного центра, орбитальной обсерватории и аварийного промышленного модуля, его время было на исходе. В этом была причина сегодняшней конфронтации между Шан-вей, Лэнгхорном и Бедар. Колониальные анклавы Сэйфхолда существовали уже почти шестьдесят стандартных лет, и Лэнгхорн и его совет решили, что наконец-то пришло время избавиться от всех оставшихся технологий экспедиции. Или, во всяком случае, почти всех.
   Кораблей-побратимов "Гамилкара" давно уже не было. От них избавились так быстро, как только это было возможно, простым способом - сбросом их в центральную термоядерную печь звездной системы, сразу после доставки их "грузов". Не то, чтобы из-за модификаций Бедар в психологических шаблонах эти "грузы" использовались именно так, как первоначально предполагал центр управления.
   Глубокая, фундаментальная часть Пей Ко-янга почувствовала дрожь смятения, когда центр управления впервые проинформировал его и его брата обо всем, что связано с операцией "Ковчег". Даже того факта, что каждый из находящихся в криогенной заморозке колонистов был полностью информированным добровольцем, было недостаточно, чтобы преодолеть его историческую память об усилиях его собственных предков по "контролю над мыслями". И все же он был вынужден признать, что в решении имплантировать каждому колонисту то, что составляло подробную память о совершенно фальшивой жизни, был элемент логики.
   Почти наверняка оказалось бы невозможным убедить восемь миллионов граждан высокоразвитой технологической цивилизации отказаться от всех передовых технологий, когда дело доходило до этого. Независимо от того, насколько все они были готовы отправиться в свой новый дом, независимо от того, насколько они были подтянуты, молоды и физически энергичны, реальность жестких требований культуры, основанной на мускулах, убедила бы по крайней мере некоторых из них изменить свое мнение. Поэтому центр управления решил исключить такую возможность, предоставив им воспоминания, которые больше не включали в себя передовые технологии.
   Это была нелегкая задача, даже для технической базы Федерации, но как бы сильно Ко-янг ни презирал Адоре Бедар, он должен был признать технический талант женщины. Колонисты были сложены, как дрова, в своих криокапсулах - в случае действительно больших транспортов, таких как "Гамилкар", их было до полумиллиона на борту одного корабля, и они провели все десятилетнее путешествие в постоянном перепрограммировании своих умов.
   Затем они, надежно спрятавшись, пробыли в крио еще восемь стандартных лет, пока гораздо более малочисленный активный персонал миссии отыскал их новый родной мир, и команда альфа-терраформирования подготовила его для них.
   Мир, который они назвали Сэйфхолдом, был немного меньше Старой Земли. Ко-чжи была значительно холоднее Солнца, и хотя Сэйфхолд вращался ближе к ней, средняя температура планеты была заметно ниже, чем на Старой Земле. Ее осевой наклон также был немного более выраженным, что в результате привело к несколько большим сезонным вариациям. У нее также была более высокая доля суши, но эта земля была разбита на множество небольших гористых континентов и больших островов, и это помогло, по крайней мере, немного смягчить климат планеты.
   Несмотря на свой незначительно меньший размер, Сэйфхолд также был немного более плотным, чем первоначальный родной мир человечества. В результате его гравитация была почти такой же, как та, в которой изначально эволюционировала человеческая раса. Его дни были длиннее, но годы короче - всего чуть больше трехсот одного местного дня каждый, и колонисты разделили его только на десять месяцев, каждый из которых состоял из шести пятидневных недель. Местный календарь все еще казался Ко-янгу странным (он предполагал, что в этом есть смысл, но он пропустил январь и декабрь, черт возьми!), И у него было больше проблем, чем он ожидал, с адаптацией к длинным дням, но в целом это была одна из самых приятных планет, на которых поселилось человечество.
   Несмотря на все ее положительные стороны, конечно, было несколько недостатков. Так было всегда. В этом случае местные хищники, особенно водные, представляли исключительные проблемы, и экосистема в целом оказалась гораздо менее приспособленной, чем обычно, к земным видам растений и животных, необходимым для подготовки планеты к заселению людьми. К счастью, в подразделения, приписанные к каждой целевой группе по терраформированию, центр управления включил высокоэффективный корабль биологической поддержки, чьи генетики смогли внести необходимые изменения, чтобы адаптировать земную жизнь к среде Сэйфхолда.
   Несмотря на это, завезенные земные формы жизни оставались чужаками. Генетические модификации помогли, но они не могли полностью решить проблему, и в течение первых нескольких лет успех терраформирования Сэйфхолда висел на волоске.
   Это было тогда, когда Лэнгхорн и Бедар нуждались в Шан-вей, - с горечью подумал Ко-янг. - Она возглавляла команды по терраформированию, и именно ее лидерство привело к успеху. Она и ее люди под присмотром флагмана Ко-янга, КФЗФ "Гулливер", сражались за подчинение планеты, в то время как большая часть колонизационного флота неподвижно ждала, удерживаясь в глубинах межзвездного пространства, в световых годах от ближайшей звезды.
   Это были головокружительные дни, - признался себе Ко-янг. - Дни, когда он чувствовал, что он, Шан-вей и их команды действительно продвигаются вперед, хотя эта уверенность была омрачена постоянным страхом, что корабль-разведчик Гбаба может пролететь мимо, пока они висят на орбите вокруг планеты. Они знали, что шансы были в подавляющем большинстве в их пользу, и все же они были слишком болезненно осведомлены о ставках, на которые они играли, чтобы утешаться шансами, несмотря на все меры предосторожности, заложенные в планирование миссии. Но у них все еще было это чувство цели, стремление отодвинуть выживание от пасти разрушения, и он помнил их огромное чувство триумфа в тот день, когда они поняли, что наконец-то повернули за угол и послали "Гамилкару" сообщение, что Сэйфхолд готов принять своих новых обитателей.
   И это был тот момент, когда они обнаружили, как Бедар "модифицировала" психологические шаблоны спящих колонистов. Без сомнения, она подумала, что это значительное улучшение, когда Лэнгхорн впервые предложил это, но Ко-янг и Шан-вей были в ужасе.
   Спящим колонистам добровольно имплантировали ложные воспоминания о ложной жизни. Но, кроме того, их, не ставя в известность, запрограммировали на то, чтобы верить, что командный состав операции "Ковчег" был Божьими архангелами.
   Конечно, это было не единственное изменение, внесенное Лэнгхорном. Он и Бедар систематически делали все возможное, чтобы исключить возможность любого повторного появления передовых технологий на Сэйфхолде. Они намеренно отказались от метрической системы, которая, как подозревал Ко-янг, представляла собой личное предубеждение со стороны Лэнгхорна. Но они также устранили всякую память об арабских цифрах или алгебре, сделав шаг, рассчитанный на то, чтобы выхолостить любое развитие продвинутой математики, точно так же, как они устранили любые ссылки на научный метод и восстановили птолемееву теорию Вселенной. Они систематически уничтожали инструменты научного исследования, а затем придумали свою религию как средство обеспечения того, чтобы они никогда больше не появлялись, и ничто не могло быть рассчитано лучше, чтобы возмутить кого-то со страстной верой Шан-вей в свободу личности и мысли.
   К сожалению, было слишком поздно что-либо с этим делать. Шан-вей и ее союзники в административном совете попытались было, но быстро обнаружили, что Лэнгхорн был готов к их сопротивлению. Он организовал свою собственную клику путем кажущихся разумными переводов и замен среди командного состава основного флота, в то время как Шан-вей и Ко-янг были благополучно устранены с дороги, и этих изменений было достаточно, чтобы свести на нет все усилия Шан-вей.
   Вот почему Ко-янг и Шан-вей очень публично поссорились. Это был единственный способ, который они могли придумать, чтобы организовать своего рода открытое сопротивление политике Лэнгхорна, одновременно сохраняя присутствие в самом сердце официальной командной структуры колонии. Репутация Шан-вей, ее лидерство в блоке меньшинства в административном совете сделали бы невозможным для кого-либо поверить, что она поддерживает администратора. Итак, их дальнейшие роли были предопределены, и они отдалялись все дальше и дальше друг от друга, погружаясь во все более глубокое отчуждение.
   И все напрасно, в конце концов. Он бросил женщину, которую любил, они оба отказались от детей, которых могли бы еще вырастить, пожертвовали пятьюдесятью семью годами своей жизни ради публичного притворства гнева и яростного несогласия, и все напрасно.
   Шан-вей и другие "технари" - чуть менее тридцати процентов первоначального состава администрации команды операции "Ковчег" - удалились на самый южный континент Сэйфхолда. Они построили свой собственный анклав, свой "Александрийский анклав", намеренно взяв название от знаменитой Александрийской библиотеки, и строго придерживались первоначальных приказов миссии, когда дело касалось технологий.
   И, что еще более непростительно с точки зрения новых планов Лэнгхорна и Бедар, они отказались уничтожать свои библиотеки. Они настаивали на сохранении истинной истории человеческой расы, и особенно войны против Гбаба.
   Это то, что действительно застряло у тебя в горле, не так ли, Эрик? - задумался Ко-янг. - Ты знаешь, что нет никакого риска того, что Гбаба обнаружит ту доэлектрическую "технологию", которую Шан-вей все еще использует в Александрии. Черт возьми, любая из воздушных машин, которые ты все еще готов позволить своему командному составу использовать в качестве "архангельских колесниц", излучает более мощный и сильный сигнал, чем все в Александрии вместе взятое! Ты можешь сказать, что любая местная технология - даже воспоминание о такого рода технологиях - представляет угрозу начала более продвинутого, более легко обнаруживаемого развития, но на самом деле тебя беспокоит не это. Ты решил, что тебе нравится быть полубогом, поэтому ты не можешь терпеть никаких еретических писаний, не так ли?
   Ко-янг не знал, как Лэнгхорн отреагирует на угрозу открытого неповиновения Шан-вей. Несмотря на его собственное положение военного командира Сэйфхолда, он знал, что администратор и подхалимы из административного совета Лэнгхорна не полностью доверяют ему. Он не был одним из них, несмотря на его давнее отчуждение от Шан-вей, и слишком многие из них, казалось, пришли к убеждению, что они действительно были полубожествами в глазах запрограммированных Бедар колонистов.
   А люди, которые считают себя полубогами, вряд ли будут проявлять большую сдержанность, когда кто-то бросает им вызов, - подумал он.
   Пей Ко-янг наблюдал, как далекая мерцающая точка "Гамилкара" уносится к горизонту, и старался не дрожать, когда вечерний бриз становился прохладнее.
  
   * * *
   - Отец. Отец!
   Тимоти Харрисон пробормотал что-то на грани сна, и рука на его плече встряхнула его снова, сильнее.
   - Проснись, отец!
   Глаза Тимоти открылись, и он моргнул. Его третий сын, Роберт, дедушка Мэтью, стоял, склонившись над кроватью, с горящей свечой в руке. На мгновение Тимоти был просто сбит с толку, но затем отметил находящееся в тени выражение лица Роберта, несмотря на странный свет, падающий на него снизу, когда свеча дрожала в его руке.
   - Что такое? - спросил Тимоти, садясь на кровати. Сара рядом с ним пошевелилась, затем открыла глаза и села. Он почувствовал ее желанное, любимое тепло на своем плече, и его правая рука потянулась, нашла и сжала ее руку, словно инстинктивно.
   - Я не знаю, отец, - обеспокоенно сказал Роберт, и в этот момент Тимоти еще раз напомнил, что его сын выглядит намного старше, чем он сам. - Все, что я знаю, - продолжал Роберт, - это то, что прибыл гонец от отца Майкла. Он говорит, что ты нужен в церкви. Немедленно.
   Глаза Тимоти сузились. Он повернулся и на мгновение посмотрел на Сару, и она посмотрела на него в ответ. Затем она покачала головой и протянула свободную руку, чтобы нежно коснуться его щеки. Он улыбнулся ей так спокойно, как только мог, хотя она, несомненно, была последним человеком в мире, которого он действительно мог надеяться обмануть, затем снова посмотрел на Роберта.
   - Посланник все еще здесь?
   - Да, отец.
   - Он знает, зачем я нужен Майклу?
   - Он говорит, что нет, отец, и не думаю, что это был просто способ сказать мне, чтобы я не совал нос не в свое дело.
   - В таком случае, попроси его немедленно вернуться. Попроси его передать отцу Майклу, что я буду там, как только смогу одеться.
   - Сделаю, отец, - сказал Роберт, даже не пытаясь скрыть своего облегчения, когда его отец взял на себя ответственность.
  
   * * *
   - Майкл?
   Тимоти остановился у самых дверей церкви.
   Церковь, как всегда, была мягко освещена красным сиянием огней присутствия. Великолепная мозаика из керамических плиток и полудрагоценных камней, которая образовывала стену за главным алтарем, была более ярко освещена лампами из граненого хрусталя, которые наполнялись только чистейшим маслом пресноводного кракена. Огромные, величественные лица архангела Лэнгхорна и архангела Бедар смотрели с мозаики, их благородные глаза наблюдали за Тимоти, когда он стоял в дверях. Тяжесть этих глаз всегда заставляла Тимоти осознавать свою собственную смертность, свою собственную подверженность ошибкам перед божественностью избранных Божьих слуг. Обычно это также наполняло его уверенностью, обновленной верой в то, что Божья цель создания Сэйфхолда как убежища и дома для человечества в конце концов должна увенчаться успехом.
   Но сегодня вечером, по какой-то причине, вместо этого он почувствовал озноб. Без сомнения, это был просто беспрецедентный характер призыва Майкла, но казалось, что по лицам архангелов пробежали тени, несмотря на непоколебимое пламя огней.
   - Тимоти!
   Голос отца Майкла отвлек Тимоти от этой тревожной мысли, и он поднял глаза, когда Майкл появился в боковой двери, недалеко от святилища.
   - Что все это значит, Майкл? - спросил Тимоти. Он остановился, чтобы преклонить колени перед мозаикой, затем встал, приложив пальцы правой руки к сердцу, а затем к губам, и зашагал по центральному проходу. Он знал, что его слова прозвучали резко, отрывисто, и попытался смягчить свой голос. Но эта нерегулярность, особенно так скоро после Посещения, заставляла его нервничать.
   - Мне жаль, что я вызвал тебя таким образом, - сказал отец Майкл, - но у меня не было выбора. У меня ужасные новости, ужасные новости. - Он покачал головой. - Худшая новость, которую я мог себе представить.
   Сердце Тимоти, казалось, остановилось всего на мгновение, когда он уловил ужас в голосе Майкла. Он замер на полпути, затем заставил себя продолжить движение к священнику.
   - Какого рода новости, Майкл? - спросил он гораздо мягче.
   - Пойдем.
   Это было все, что сказал священник, и он отступил за дверь. Она вела в ризницу, понял Тимоти, следуя за ней, но Майкл продолжил путь через другую дверь в дальнем конце ризницы. Узкая лестница вела наверх, и священник даже не остановился, чтобы зажечь свечу или подсвечник, когда вел Тимоти вверх по ней.
   Лестница вилась вверх, и Тимоти быстро узнал ее, хотя прошло более сорока лет с тех пор, как он в последний раз поднимался по ней сам. Они шли вверх по высокой прямоугольной колокольне к огромным бронзовым колоколам, расположенным под остроконечным шпилем на самом верху.
   Тимоти тяжело дышал к тому времени, как они достигли вершины, а Майкл буквально спотыкался от усталости при заданном им темпе. Но он по-прежнему ничего не говорил и не делал паузы. Он только просунул плечо под люк, приподнял его и пролез через него.
   Странное, тусклое сияние пролилось через открытый люк, и Тимоти на мгновение заколебался. Затем он собрался с духом, потянулся к своей вере. Он последовал за своим другом и священником через люк, и сияние усилилось, когда тот, кто ждал их, повернулся к нему, и распространилась мощь его присутствия.
   - Мир тебе, сын мой, - сказал ангел.
  
   * * *
   Пятнадцать минут спустя Тимоти Харрисон обнаружил, что смотрит на ангела с выражением, которого он никогда не ожидал увидеть ни у одного из Божьих слуг: выражением ужаса.
   - итак, дети мои, - сказал ангел с серьезным выражением лица, - хотя я предупреждал вас всего несколько дней назад, что вас могут ожидать новые испытания, даже я не верил в это.
   Он печально покачал головой, и все же, если бы это не было нечестиво, Тимоти назвал бы выражение ангела не столько обеспокоенным, сколько "серьезным".
   Возможно, так оно и есть, - подумал мэр. - А почему бы и нет? Даже ангелы - даже архангелы - сами по себе не являются Богом. И чтобы случилось что-то подобное ... 
   - Это печальный и ужасный долг - принести вам это слово, эти повеления, - грустно сказал ангел. - Когда Бог создал Сэйфхолд для вашего дома, место, где вы могли бы научиться познавать Его и служить Его воле, нашим долгом было уберечь его от зла. А теперь мы потерпели неудачу. Это не ваша вина, а наша, и мы сделаем все, что в наших силах, чтобы исправить ее. Тем не менее, вполне возможно, что борьба будет суровой. В конце концов, мы должны восторжествовать, ибо именно мы остаемся верными Божьей воле, и Он не допустит, чтобы Его защитники потерпели неудачу. Но за нашу неудачу с нас еще могут потребовать определенную цену.
   - Но это не... - начал Тимоти, затем решительно закрыл рот, когда ангел посмотрел на него с легкой улыбкой.
   - Не "справедливо", сын мой? - мягко спросил он. Тимоти уставился на него, не в силах больше говорить, и ангел покачал головой. - Архангел Шан-вей пала, сыновья мои, и мы не несли дозор, который должны были нести. Ее действия не должны были застать нас врасплох, но так получилось, потому что мы доверяли ей как одной из своих.
   - Она была одной из наших, но теперь она предала нас, как предала себя. Она обратилась к Тьме, принесла зло в Божий мир из-за своего собственного хваленого честолюбия, слепая в своем безумии к верному знанию того, что никто, даже архангел, не может противопоставить свою волю Божьей и восторжествовать. Обезумев от своей жажды власти, больше не довольствуясь служением, она потребовала власти, чтобы править, переделывать этот мир так, как она хотела бы, а не так, как предписывает Божий план. И когда архангел Лэнгхорн отверг ее требования и дал отпор ее безумным амбициям, она подняла против него нечестивую войну. Многие меньшие ангелы и даже некоторые другие архангелы, соблазненные ее знаменем, собрались вместе с ней. И, не довольствуясь проклятием собственных душ, они обманули и ввели в заблуждение многих из своей смертной паствы, заставив их следовать своим собственным греховным путем.
   - Но... но что же нам делать? - спросил отец Майкл голосом, который, как заметил Тимоти, почти не дрожал. Но было ли это потому, что священник снова обрел мужество, или потому, что чудовищность греха, описанного ангелом, была просто слишком велика, чтобы он мог полностью осознать ее?
   - Ты должен быть готов пережить дни тьмы, сын мой, - сказал ангел. - Вашей пастве будет трудно понять скорбь о том, что она, которая была одной из самых ярких среди нас, пала так низко. Среди этой паствы могут быть те, кто нуждается в утешении, но вы также должны быть бдительны. Некоторые даже из ваших, возможно, были тайно соблазнены приспешниками Шан-вей, и от них нужно остерегаться. Возможно даже, что другие ангелы могут прийти сюда, заявляя о Посещении от имени Лэнгхорна, хотя на самом деле они служат Шан-вей.
   - Простите меня, - смиренно сказал Тимоти, - но мы всего лишь смертные. Как мы узнаем, кому на самом деле служит ангел?
   - Это справедливый вопрос, сын мой, - сказал ангел с обеспокоенным выражением лица. - И, честно говоря, не знаю, можно ли дать вам полный ответ. Однако архангел Лэнгхорн поручил мне сказать вам, что если вы подвергнете сомнению инструкции, данные вам любым ангелом от его имени, он простит вас, если вы не решитесь им подчиниться, пока не попросите их подтверждения у меня, как вы знаете, по-прежнему служащего его воле и воле Божьей.
   - И, - выражение лица ангела стало гневным и решительным, почти ненавидящим, такого Тимоти никогда не ожидал увидеть на нем, - таких ангелов будет немного. Гнев архангела Лэнгхорна уже высвобожден, за ним стоит Божий святой огонь, и ни один слуга Тьмы не может противостоять Свету. В Сэйфхолде идет война, дети мои, и пока она не разрешится, вы должны...
   Ангел резко замолчал, и Тимоти с отцом Майклом повернулись к открытой стороне колокольни, когда на северном горизонте вспыхнул яркий, ослепительный свет. Он был далеко, возможно, на дальнем берегу огромного озера, но, несмотря на огромное расстояние, он был невероятно ярким. Он рассек темноту, отражаясь в водах озера, как в зеркале, и, вспыхивая, поднимался все выше и выше, как какой-то пылающий гриб, поднимающийся на фоне ночи.
   Ангел уставился на него, и, вероятно, было даже к лучшему, что ни Тимоти, ни священник не могли оторвать глаз от этого ослепительного маяка, чтобы увидеть шок и ужас на лице ангела. Но затем, когда столб далекого пламени достиг своей максимальной высоты и начал медленно-медленно тускнеть, ангел снова обрел свой голос.
   - Дети мои, - сказал он, и если слова были не совсем твердыми, ни один из двух смертных, находившихся рядом с ним, не был в состоянии заметить это. - Я должен идти. Война, о которой я говорил, подошла ближе, чем ожидали я или мы. Архангелу Лэнгхорну нужны все мы, и я иду, чтобы присоединиться к нему в битве. Помните, что я вам сказал, и будьте бдительны.
   Он посмотрел на них еще раз, затем шагнул в проем колокольни. Несомненно, любой смертный рухнул бы на землю, раздробив при этом свое тело. Но ангел этого не сделал. Вместо этого он быстро и бесшумно поднялся в темноту, и Тимоти собрался с духом, чтобы высунуться и посмотреть ему вслед. Когда он посмотрел, далеко вверху расцвела блестящая точка, и он понял, что кесей хи ангела поднял его.
   - Тимоти?
   Голос Майкла был мягким, почти еле слышным, и он умоляюще посмотрел на мэра, затем снова на далекое сияние, все еще исчезающее на горизонте.
   - Я не знаю, Майкл, - тихо сказал Тимоти. Он повернулся к священнику и обнял его. - Все, что мы можем сделать, это положиться на нашу веру на Бога и архангелов. Это я понимаю. Но дальше?
   Он медленно покачал головой.
   - Дальше я просто не знаю.
  
   1 октября 3249 года
   Горы Света, Сэйфхолд
  
   Она проснулась. Что было странно, потому что она не помнила, как заснула.
   Сапфировые глаза открылись, затем сузились, когда она увидела изгиб гладкого, как стекло, каменного потолка над собой. Она лежала на спине на каком-то столе, сложив руки на груди, и никогда в жизни не видела этой комнаты.
   Она попыталась сесть, и прищуренные глаза широко раскрылись, когда она обнаружила, что не может. Ее тело совершенно не реагировало, и внутри нее закипало что-то очень похожее на панику. А затем, внезапно, она заметила крошечные цифровые десятидневные часы, плавающие в углу ее поля зрения.
   - Привет, Нимуэ, - произнес знакомый голос, и она обнаружила, что, по крайней мере, может двигать головой. Она повернула ее в сторону и узнала голографическое изображение, стоящее рядом с ней. Пей Ко-янг выглядел намного старше. На нем была повседневная гражданская одежда, а не униформа; его лицо было изборождено морщинами возраста, труда и горя; а глаза были печальными.
   - Я сожалею больше, чем могу когда-либо выразить, что оставляю это сообщение для вас, - говорило его изображение. - И я знаю, что все это сваливается на вас как снег. Я тоже сожалею об этом, но избежать этого было невозможно. И, чего бы это ни стоило, вы вызвались добровольцем. По крайней мере, в некотором роде.
   Его губы изогнулись в подобии улыбки, и его изображение уселось в кресло, которое внезапно материализовалось в поле голограммы.
   - Я становлюсь немного староват, даже с антигероном, для того, чтобы стоять без дела во время длинных объяснений, - сказал он ей, - и боюсь, что сегодняшнее будет длиннее, чем другие. Вы также обнаружите себя обездвиженной, пока я не закончу говорить. Приношу извинения за это, но крайне важно, чтобы вы оставались на месте, пока не выслушаете меня полностью. Вы должны полностью понять ситуацию, прежде чем принимать какие-либо решения или предпринимать какие-либо действия.
   Она наблюдала за выражением его лица, ее мысли кружились, и она не удивилась, обнаружив, что не дышит. Цифровой дисплей уже предупредил ее об этом.
   - Как я уверен, вы уже поняли, на самом деле вас здесь нет, - говорилось в записанном сообщении коммодора Пей. - Или, скорее, нет вашего биологического тела. Тот факт, что вы были единственным участником того, что, полагаю, вам пришлось бы назвать нашим "заговором" с ПИКА последнего поколения, сделал вас единственным практическим выбором для этой конкретной миссии.
   Если бы она дышала, то, возможно, вдохнула бы от удивления. Но это было не так, потому что, как только что сказал Пей, на самом деле ее не было в живых. Она была ПИКА: Персонально Интегрированным Кибернетическим Аватаром. И, мрачно усмехнувшись, маленький уголок ее сознания - если, конечно, можно сказать, что у меня действительно есть разум, - подумал, что она была первоклассным ПИКА. Подарком от непомерно богатого отца Нимуэ Элбан.
   - Знаю, что вы не вспомните ничего из того, что я собираюсь вам сказать, - продолжил коммодор. - Пока мы не поднялись на борт корабля, вы не понимали, что будет какая-то причина загружать текущую запись личности, и у нас не было времени записать новую, прежде чем вы перешли на "Экскалибур". Если уж на то пошло, мы не могли рисковать тем, что кто-то задастся вопросом, почему вы это сделали, даже если бы у нас было время.
   Ее глаза - лучшие искусственные глаза, которые могла создать технология Федерации, точно имитирующие непроизвольные реакции человеческого "живого оборудования", для эмуляции которого они были созданы, - снова сузились. С тех пор, как впервые были разработаны ПИКА, почти за столетие до появления мира Крествелла, для большинства людей они были просто невероятно дорогими игрушками и именно таким Дэффид Элбан видел свой подарок дочери. Для других, тех, у кого были серьезные проблемы с подвижностью, которые не могла исправить даже современная медицина, они были чем-то вроде совершенства в протезировании.
   По сути, ПИКА был высокоразвитым роботизированным транспортным средством, специально разработанным для того, чтобы позволить людям совершать опасные поступки, в том числе заниматься экстремальными видами спорта, фактически не подвергая себя физической опасности в процессе. ПИКА первого поколения были очевидными машинами, примерно такими же эстетически продвинутыми, как один из утилизирующих, плавающих как бочки с нефтью, антигравитационных роботов с конечностями-щупальцами, используемых санитарными департаментами по всей Федерации. Но версии второго и третьего поколения постепенно совершенствовались, пока не стали внешне полностью подобными, с полным сенсорным интерфейсом, виртуальными двойниками своих первоначальных человеческих моделей. В конце концов, форма следовала за функцией, и вся их цель состояла в том, чтобы позволить этим человеческим моделям на самом деле испытать именно то, что они испытали бы, делая то же самое во плоти.
   С этой целью "мускулы" ПИКА были сконструированы из современных композитных материалов, чрезвычайно мощных, но в точности повторяющих естественную человеческую мускулатуру. Их скелетная структура дублировала человеческий скелет, но, опять же, была во много раз прочнее, а их полые кости использовались для размещения молекулярных схем и передачи энергии. А молицирконовый "мозг" последнего поколения ПИКА (расположенный примерно там, где у человека из плоти и крови была бы печень) был почти вдвое меньше первоначальной протоплазменной модели. Он должен был быть таким большим, потому что, хотя "нервные" импульсы ПИКА перемещались буквально со скоростью света - где-то примерно в сто раз быстрее, чем химически передаваемые импульсы человеческого тела - соответствие взаимосвязям человеческого мозга требовало эквивалента шины данных шириной буквально в триллионы бит.
   ПИКА мог быть напрямую нейронно связан с человеком, для которого он был создан, но требуемая пропускная способность ограничивала связь относительно короткими дальностями. И любой ПИКА также был запрограммирован так, чтобы помешать любому другому человеку когда-либо связаться с ним. Это было конкретное юридическое требование, призванное гарантировать, что никто другой никогда не сможет им управлять, поскольку лицо, управляющее ПИКА, несет юридическую ответственность за любые действия, совершенные этим ПИКА.
   В конце концов, достижения кибернетики наконец достигли уровня, приближающегося к возможностям человеческого мозга. Конечно, они делали это не совсем так же. Несмотря на все достижения, ни один созданный до сих пор компьютер не мог полностью соответствовать всем взаимосвязям мозга. Для молекулярных схем не составляло большой проблемы обеспечить хранение памяти человеческого мозга; но обеспечение необходимой "мыслительной" способности потребовало разработки процессоров с энергетическим состоянием, так что, наконец, разницу удалось просто компенсировать скоростью вычислений и обработки. "Мозг" ПИКА мог быть сконструирован с учетом совершенно других ограничений, но конечные результаты были практически неотличимы от оригинальной человеческой модели даже изнутри.
   Эта возможность наконец-то сделала возможным удаленное управление ПИКА. Владелец ПИКА последнего поколения мог фактически загрузить полный электронный аналог своей личности и воспоминаний (в конце концов, простое хранение данных никогда не было проблемой) в него, чтобы использовать его в потенциально опасных условиях за пределами ограниченного диапазона передачи прямой нейронной связи. Аналог мог управлять ПИКА, не беспокоясь о риске для физического тела владельца, и когда ПИКА возвращался, его воспоминания и переживания могли быть загружены владельцу как его собственные воспоминания.
   Когда появилась эта возможность, возникло некоторое беспокойство по поводу возможных "мошеннических ПИКА", буйствующих под личностными аналогами, которые отказались стираться. Лично Нимуэ всегда считала, что эти опасения были не более чем затяжной паранойей, вызванной тем, что один древний писатель назвал "комплексом Франкенштейна", но общественное мнение было непреклонно. Вот почему закон требовал, чтобы любая загруженная личность автоматически стиралась в течение абсолютного максимума в двести сорок часов с момента активации хоста ПИКА под контролем аналога.
   - Последняя запись личности, которую вы скачали, была сделана, когда вы все еще планировали ту экспедицию на дельтаплане в Андах, - напомнила ей голография коммодора Пей. - Но у вас никогда не было времени на поездку, потому что, как часть моего персонала, вы были задействованы в чем-то, что называется "Операция Ковчег". Чтобы вы поняли, почему мы ведем этот разговор, мне нужно объяснить вам, что такое операция "Ковчег", и почему вы, Ко-чжи, Шан-вей и я намеревались саботировать ее.
   Ее глаза - и, несмотря ни на что, она не могла не думать о них как о своих глазах - расширились, и он усмехнулся без всякого юмора.
   - По сути, - начал он, - концепция была...
  
   * * *
   - итак, - сказал ей Пей Ко-янг добрый час спустя, - с того момента, как мы узнали, что для командования экспедицией вместо Франца Халверсена был выбран Лэнгхорн, мы знали, что будет большое давление, чтобы вырыть как можно более глубокую яму, заползти в нее и заткнуть проход за собой. Лэнгхорн был одним из тех, кто говорит: "Мы сами навлекли это на себя из-за нашего собственного технологического высокомерия", и, по крайней мере, он собирался применить самые строгие из возможных стандартов к уничтожению технологий. На самом деле, нам казалось вероятным, что он попытается построить примитивное общество, которое было бы полным разрывом со всем, что было до этого, что он может решить стереть все записи о том, что когда-либо существовало технологически развитое человеческое общество. В этом случае, конечно, вся память "или, по крайней мере, вся точная память" о Гбаба также должна быть устранена. В конце концов, он не мог убедительно объяснить столкновение с ними при нашем достижении фазы межзвездных путешествий, не поясняя, как мы это сделали.
   - Никто из нас не мог усомниться в необходимости "уйти в кусты", чтобы избежать обнаружения, по крайней мере, в краткосрочной перспективе, но там, где Лэнгхорн был полон решимости предотвратить любую новую конфронтацию с Гбаба, мы чувствовали, что она фактически неизбежна. Когда-нибудь, несмотря на любые попытки воспрепятствовать развитию высокотехнологичной цивилизации, потомки жителей нашей новой колонии снова пойдут по тому же пути, который привел нас к звездам и нашей встрече с ними.
   Он печально покачал головой.
   - В свете этого мы начали очень тихо обдумывать способы помешать нашим далеким потомкам попасть в ту же ситуацию, в которой оказались мы. Единственное решение, которое мы могли видеть, состояло в том, чтобы гарантировать, что память о Гбаба все-таки не была потеряна. Что наши потомки будут знать, что им нужно оставаться дома, не привлекая внимания, в своей единственной звездной системе, пока они не достигнут уровня технологий, который позволит им победить Гбаба. Тот факт, что Гбаба существовали так долго, предполагал, что они все еще будут представлять угрозу, когда человечество отважится вернуться в космос, но тот факт, что они существовали так долго без каких-либо значительных достижений, также предполагал, что уровень угрозы, вероятно, не будет намного выше, чем сегодня. Так что, если у наших потомков был бы какой-то способ узнать, какой уровень технологических возможностей им требуется, чтобы выжить против Гбаба, они также знали бы, когда для них должно быть безопасно "или относительно безопасно" вернуться к межзвездным полетам.
   Одним из способов сделать это было бы поддержание доэлектрического уровня технологий в нашем новом доме, по крайней мере, в течение следующих трех или четырех столетий, избегая любых предательских выбросов, сохраняя при этом записи о нашей более ранней истории и истории нашей войны с Гбаба. Предполагая, что мы сможем убедить Лэнгхорна или, по крайней мере, большинство административного совета согласиться с нами, мы также разместили бы два или три корабля экспедиции на полностью затерянных орбитах где-нибудь в выбранной нами звездной системе, чтобы они были бы всего лишь горсткой дополнительных астероидов без каких-либо активных выбросов, которые невозможно обнаружить или отличить от любого другого куска породы без прямого физического осмотра, но которые можно восстановить после возвращения к местным космическим полетам. Они послужили бы достаточной отправной точкой для технологического прогресса, а также были бы критерием, по которому можно было бы оценить относительные возможности более поздних разработок.
   Его голографическое лицо скривилось, в глазах появилась горечь.
   - По сути, это было то, к чему призывал первоначальный план миссии для операции "Ковчег", и если бы командовал Халверсен, это то, что было бы сделано. Но, честно говоря, с Лэнгхорном во главе мы никогда не давали этому варианту больше сорока процентов вероятности на то, что он реализуется, хотя, очевидно, это был бы лучший сценарий. Но поскольку шансы на достижение этой цели были очень малы, мы искали второй вариант. Мы усердно искали, но так и не смогли найти ничего. Только когда мы все сидели после ужина в тот самый вечер перед нашим отъездом, тогда вам и Илайэсу Проктору пришла в голову идея, которая привела к этому разговору.
   - Именно вы указали, что та же технология, которая использовалась при создании ПИКА, могла быть использована для создания фактически бессмертного "советника" для колонии. Советника, который на самом деле помнил все, что должно было быть в записях, которые, как мы все боялись, Лэнгхорн не хотел бы сохранять, и который мог бы направлять или, по крайней мере, влиять на развитие новой колонии на самых опасных этапах. К сожалению, для реализации этой идеи не было времени, даже если бы планировщики операции "Ковчег" каким-либо образом согласились бы с любой такой идеей. И даже если бы планировщики миссии согласились на это, кто-то вроде Лэнгхорна почти наверняка приказал бы уничтожить "советника", как только он окажется выявлен.
   - Но Илайэс был очень поражен вашим наблюдением, и он, в свою очередь, указал, что единственное, что мешает существующему готовому ПИКА использоваться для выполнения той же роли, - это протоколы, ограничивающие автономную работу ПИКА не более чем на десять дней. Но все эти протоколы были заложены в программное обеспечение. Он был относительно уверен, что сможет обойти их и деактивировать. И единственного ПИКА, особенно того, у которого полностью отключена мощность, было бы относительно легко скрыть не только от Гбаба, но и от Лэнгхорна.
   ПИКА на столе, который решил, что с таким же успехом может продолжать думать о себе как о молодой женщине по имени Нимуэ Элбан, чьими воспоминаниями она обладала, кивнул бы, если бы мог пошевелить головой. Доктор Илайэс Проктор был самым блестящим кибернетиком, которого Нимуэ когда-либо знала. Если кто-то и мог взломать программное обеспечение ПИКА, так это он. Конечно, попытка это сделать была бы уголовным преступлением по законам Федерации, наказуемым минимум пятнадцатью годами тюремного заключения.
   - К сожалению, - выражение лица Пей Ко-янга снова стало грустным, - единственный ПИКА последнего поколения, принадлежащий кому-либо, кому, как мы знали, мы могли доверять, был вашим, и у нас не было времени приобрести другого. Конечно, не без того, чтобы заставить центр управления задаться вопросом, для чего, черт возьми, нам это нужно. На самом деле, вы были тем, кто указал нам на это. Поэтому в последнюю минуту я подписал корректировку груза, которая включила ваш ПИКА в состав вашего личного багажа, на том основании, что он может оказаться полезным для работы в неблагоприятных условиях где-то на этом пути. А затем, после того, как весь наш персонал и груз были погружены, вы вызвались перейти в штат Ко-чжи на борту "Экскалибура".
   Глаза Нимуэ застыли, и он медленно кивнул, как будто мог их видеть.
   - Это верно. Вы добровольно пошли служить на флагман, зная, что он будет уничтожен, если сработает операция "Отрыв". И когда вас перевели на "Экскалибур", в официальном манифесте вашего снаряжения было указано все, что вы взяли с собой на борт "Гулливера", включая ваш ПИКА. Но на самом деле вы не взяли его с собой, и я лично перенес его в грузовой отсек, где он мог быть навсегда "потерян". Это был единственный способ полностью исключить его из всех подробных списков оборудования в компьютерах Лэнгхорна.
   Его изображение, казалось, смотрело прямо ей в глаза в течение нескольких секунд. Затем он глубоко вздохнул.
   - Было нелегко отпустить вас, - мягко сказал он. - Вы были так молоды, и вам еще многое предстояло сделать. Но никто не мог придумать другой сценарий, который давал бы нам такие же хорошие шансы на успех. Если бы вы не исчезли до того, как мы добрались до Сэйфхолда, перечни грузов показали бы, что вы все еще держите ПИКА. Вы были бы вынуждены передать его Лэнгхорну для уничтожения, и если бы вы вместо этого объявили, что каким-то образом "потеряли" его, сработали бы всевозможные сигналы тревоги, особенно учитывая, насколько поздно в процессе он был добавлен к вашему багажу. Так что, в конце концов, у нас действительно не было выбора. И все же, если быть до конца честным, несмотря на тот факт, что вы сознательно пожертвовали своей жизнью, чтобы предоставить нам эту возможность, мы все надеялись, что она нам никогда не понадобится.
   - К сожалению, боюсь, что так оно и случилось.
   Он откинулся на спинку стула, на его лице застыло жесткое выражение, которое она видела раньше, когда на его тактическом дисплее появились военные корабли Гбаба.
   - Лэнгхорн и Бедар оказались не просто фанатиками, но и страдающими манией величия. Я оставил для вас полное досье со всеми подробностями. У меня не хватает духу пересказать их все вам сейчас. Но короткая версия такова: оказывается, Лэнгхорн и его внутренняя клика никогда не доверяли мне так полно, как я думал. Они развернули полную орбитальную систему кинетической бомбардировки, даже не сказав ни слова об этом мне, как их старшему военному офицеру. Я никогда не знал, что она там была, не мог предпринять никаких шагов, чтобы нейтрализовать ее. И когда Шан-вей и ее сторонники воспротивились их попыткам превратить себя в богов, они воспользовались этим. Они убили ее, Нимуэ, ее и всех людей, пытающихся открыто сохранить хоть какую-то память о нашей истинной истории.
   У ПИКА не было сердца, ни в каком физическом смысле, но сердце, которым больше не обладала Нимуэ Элбан, сжалось от боли, и коммодор прочистил горло, а затем резко покачал головой.
   - Честно говоря, я думал о том, чтобы разбудить вас, поговорить с вами лично, но боялся. Я живу уже давно, Нимуэ, но вы все еще молоды. Я не хотел рассказывать вам о Шан-вей. По многим причинам, на самом деле, включая тот факт, что я знаю, как сильно вы любили ее, и я был слишком труслив, чтобы смотреть в лицо вашей боли. Но также и потому, что я знаю вас. Вы бы не захотели "снова заснуть", пока лично не предприняли бы что-нибудь в связи с ее убийством, а я не могу позволить себе потерять вас. Не сейчас. По многим причинам. Кроме того, вы, вероятно, попытались бы поспорить со мной о моих собственных планах. И когда вы перейдете прямо к делу, для вас не пройдет времени между этим моментом и тем, когда вы действительно увидите это сообщение, не так ли?
   Его горько-сладкая улыбка была кривой, но когда он заговорил снова, его голос звучал бодрее, почти нормально.
   - Мы сделали все возможное, чтобы предоставить вам хотя бы некоторые инструменты, которые вам понадобятся, если вы решите... если вы решите, как человек, которым вы являетесь сейчас, а не как Нимуэ Элбан, которая изначально вызвалась на это... продолжить эту миссию. На самом деле мы не думали, что сможем это сделать, поскольку не знали, что Лэнгхорн решит оставить "Гамилкара" с основным флотом вместо того, чтобы лично наблюдать за терраформированием Сэйфхолда. В то время мы были рады, что он это сделал, потому что это давало нам гораздо больше свободы. Конечно, - он горько улыбнулся, - тогда мы не понимали, почему он там оставался. Однако даже при том, чтобы он не заглядывал нам через плечо, мы не могли начать давать вам все, что мне бы хотелось. Все еще существовали ограничения на то, что мы осмеливались "утерять" из списков оборудования, но мы с Шан-вей проявили немного творчества во время операций по терраформированию. Таким образом, у вас будет некоторая компьютерная поддержка, самые полные записи, которые мы смогли предоставить, и, по крайней мере, некоторое оборудование.
   - Я установил таймер, чтобы активировать это... хранилище, полагаю, через семьсот пятьдесят стандартных лет после того, как закончу эту запись. Я выбрал именно это время, потому что наши лучшие прогнозы показывают, что, если Гбаба не решат, что флот Ко-чжи - это все подразделения операции "Ковчег", и если их корабли-разведчики продолжат движение наружу, им потребуется максимум около пятисот лет, чтобы пройти в пределах легкой досягаемости обнаружения радиоизлучения или нейтрино из этой системы. Поэтому я накинул еще пятьдесят процентов, чтобы с запасом перебросить вас через интервал угрозы немедленного обнаружения. Вот как долго вы будете "спать".
   Он снова покачал головой.
   - Я даже представить себе не могу, каково это будет для вас, Нимуэ. Хотел бы я, чтобы был какой-то способ, любой путь избежать перекладывания этого бремени на вас. Я не смог найти ни одного. Пытался, но не смог.
   Он снова несколько секунд сидел молча, его голографические глаза смотрели на то, чего никто другой никогда не мог видеть, затем моргнул, снова сфокусировался и выпрямился в кресле.
   - Это последнее сообщение, последний файл, который будет загружен на ваш компьютер в хранилище. Кроме меня, только один человек знает о вашем существовании, и завтра вечером у нас с ним назначена встреча с администратором Лэнгхорном и административным советом. Я не знаю, принесет ли это какую-нибудь пользу, но Лэнгхорн, Бедар и их подхалимы вот-вот обнаружат, что они не единственные, у кого в запасе есть немного нераскрытой военной техники. Выживших не будет. Это не вернет Шан-вей или кого-либо из остальных моих "наших" друзей, но, по крайней мере, я получу от этого немного личного удовлетворения.
   Казалось, он посмотрел на нее в последний раз и снова улыбнулся. На этот раз это была странно нежная улыбка.
   - Полагаю, можно было бы утверждать, что вы на самом деле не существуете. В конце концов, вы всего лишь электронные шаблоны внутри машины, а не реальный человек. Но вы - электронный образец действительно замечательной молодой женщины, знакомство с которой было для меня большой честью, и я верю, что во всех отношениях вы и есть та самая молодая женщина. Тем не менее, вы также являетесь кем-то другим, и этот кто-то другой имеет право выбирать, что вы сделаете с тем временем и инструментами, которые мы смогли вам предоставить. Что бы вы ни выбрали, решение должно быть за вами. И что бы вы ни решили, знайте: мы с Шан-вей очень любили Нимуэ Элбан. Мы чтили ее память в течение шестидесяти лет, и мы совершенно удовлетворены тем, что оставляем решение в ваших руках. Что бы вы ни решили, что бы вы ни выбрали, мы все равно любим вас. А теперь, как вы однажды сказали мне, благослови вас Бог, Нимуэ. Прощайте.
  
  
   МАЙ, Год Божий 890
  
   .I.
   Храм Божий, город Зион, земли Храма
  
   Колоннада Храма Божьего легко высилась на фоне весенней синевы северного неба. Колонны были чуть более шестидесяти футов в высоту, а центральный купол, который доминировал над всем величественным сооружением, поднимался еще выше, на высоту ста пятидесяти футов. Он сиял на солнце, как огромное полированное зеркало, покрытое серебром и увенчанное инкрустированной драгоценными камнями золотой иконой архангела Лэнгхорна, в одной руке которого были зажаты скрижали закона, а в другой - высоко поднятый скипетр его святой власти. Эта икона была восемнадцати футов высотой и под утренним солнцем сверкала даже ярче, чем купол. Более восьми столетий, с самого начала Сотворения, этот потрясающе красивый архангел стоял на страже Божьего дома на Сэйфхолде, и он, и купол под ним были такими же блестящими и не тронутыми ни погодой, ни временем, как и в тот день, когда они были впервые установлены.
   Храм стоял на вершине изумрудно-зеленого холма, который возносил его еще выше к Божьим небесам. Его сверкающий купол был виден за много миль над водами озера Пей, и он сверкал над великим городом Зион на берегу озера, как корона из золота и алебастра. Это была корона города во многих отношениях, поскольку сам город - один из полудюжины крупнейших во всем Сэйфхолде и, безусловно, самый старый - существовал только с одной целью: служить нуждам Церкви Ожидания Господнего.
   Эрейк Диннис, архиепископ Чариса, медленно шел к Храму через обширную площадь Мучеников, над которой возвышались бесчисленные фонтаны, чьи танцующие струи, разбрызгиваясь у ног героических скульптур Лэнгхорна, Бедар и других архангелов, насыщали влагой освежающие дуновения ветра. На нем была белая сутана епископа, а на треугольной шапочке священника на его голове красовалась белая кокарда и оранжевая лента архиепископа с голубиным хвостом. Благоухающие ароматы северной весны доносились от клумб с цветами и цветущих кустарников, которые садовники Храма содержали в идеальном состоянии, но архиепископ едва ли замечал это. Чудеса Храма были частью его повседневного мира, и более приземленные аспекты того же самого мира часто отодвигали их на задний план его сознания.
   - Итак, - сказал он молодому человеку, идущему рядом с ним, - понимаю, мы все еще не получили документы от Брейгарта?
   - Нет, ваше преосвященство, - послушно ответил отец Матейо Браун. В отличие от шапки его патрона, на шапке священника была только коричневая кокарда верховного священника, но белая корона, вышитая на правом рукаве его сутаны, указывала на то, что он личный секретарь и помощник старшего архиепископа.
   - Жаль, - пробормотал Диннис с едва заметной улыбкой. - Тем не менее, уверен, что Жирэлд действительно сообщил и ему, и Хааралду, что необходимы документальные доказательства. Мать-Церковь сделала все возможное, чтобы обе стороны были справедливо представлены перед ее судом.
   - Конечно, ваше преосвященство, - согласился отец Матейо.
   В отличие от прелата, которому он служил, Браун старался не улыбаться, хотя и знал о личном послании Динниса епископу-исполнителю Жирэлду Адимсину, в котором ему предписывалось в административном порядке "потерять" сообщение по меньшей мере на пятидневку или две. Браун был посвящен в большую часть деятельности своего патрона, какой бы скрытной она ни была. Он просто не был достаточно старшим, чтобы проявлять веселье или удовлетворение по поводу их успеха. По крайней мере, пока. Он был уверен, что когда-нибудь у него будет это старшинство.
   Два священнослужителя достигли широких, величественных ступеней колоннады. Десятки других церковников поднимались и спускались по этим ступеням, проходя через огромные открытые двери с барельефами, но поток расступался вокруг Динниса и его помощника даже без ропота протеста.
   Если он едва замечал красоту самого Храма, архиепископ полностью игнорировал младших священнослужителей, уступавших ему дорогу, точно так же, как он игнорировал одетых в форму храмовых стражников, стоявших по стойке смирно через равные промежутки, их кирасы блестели на солнце, алебарды со сверкающими лезвиями были наготове. Он продолжал свое величественное шествие, сложив руки в широких, отделанных оранжевым, рукавах своей белоснежной сутаны, размышляя о запланированном на вторую половину дня заседании.
   Они с Брауном переступили порог огромного, парящего над землей собора. Сводчатый потолок парил на высоте восьмидесяти футов над сверкающим полом, поднимаясь выше половины высоты центрального купола, а видневшиеся вверху фрески, изображающие архангелов, трудящихся над чудесным делом Сотворения, шли по кругу этого золотого, инкрустированного драгоценными камнями потолка. Искусно расположенные зеркала и световые люки, встроенные в крышу Храма, собирали весенний солнечный свет и проливали его через фрески тщательно направленными лучами света. Благовония плыли сладко пахнущими облаками и завитками дыма, вились в солнечном свете, как ленивые змеи, а великолепно поставленные голоса храмового хора сливались в тихий, идеально гармонизированный хвалебный гимн а капелла.
   Хор был еще одним из чудес Храма, обученный и посвященный тому, чтобы дом Божий постоянно наполнялся голосами, возносящими хвалу Ему, как повелел Лэнгхорн. Незадолго до того, как утренний хор подходил к концу отведенного ему времени, дневной хор тихо маршировал на свое место в таких же хорах на противоположной стороне собора, где присоединялся к песне утреннего хора. По мере того, как голоса дневных певцов становились громче, голоса утренних певцов затихали, и для слушающего уха, если оно не было очень тщательно натренировано, это звучало так, как будто в гимне вообще не было перерыва или изменений.
   Архиепископ и его помощник перешагнули через обширную, подробную карту Божьего мира, инкрустированную в пол сразу за дверями, и направились по окружности круглого собора. Ни один из них не обращал особого внимания на священников и послушников вокруг алтаря в центре круга, совершавших третью из ежедневных утренних месс для регулярного потока паломников. Писание требовало, чтобы каждое дитя Божье хотя бы раз в жизни совершало путешествие в Храм. Очевидно, что на самом деле это было возможно не для всех, и Бог признавал это, но это обязательство удавалось выполнять достаточному количеству Его детей, чтобы собор постоянно был переполнен молящимися. За исключением, конечно, зимних месяцев с сильными холодами и глубоким снегом.
   Пол собора сиял ослепительной яркостью там, где на него падали сфокусированные лучи солнечного света, и в каждой из этих точек лежала круглая золотая печать двух футов в поперечнике со знаком одного из архангелов. Подобно иконе Лэнгхорна на вершине купола Храма и самому куполу, эти печати были такими же блестящими, такими же нетронутыми износом или временем, как и в день возведения Храма. Каждая из них - как ляпис-лазурь с золотыми прожилками самого пола и обширная карта у входа - была защищена покрывавшим их листом нетленного хрусталя толщиной в три дюйма. Лазурные блоки были запечатаны в полу серебром, и это серебро блестело так же безупречно, как и золото самих печатей. Никто из смертных не знал, как это было сделано, но легенда гласила, что после того, как архангелы воздвигли Храм, они приказали самому воздуху защищать как его позолоченную крышу, так и этот великолепный пол на все времена. Как бы они ни творили свое чудо, на хрустальной поверхности не было ни единого шрама, ни единой царапины, свидетельствующей о бесчисленных поколениях ног, прошедших по ней с момента Сотворения, или о постоянно полирующих швабрах помощников, ответственных за поддержание ее блеска.
   Ноги Динниса и Брауна в мягких туфлях не издавали ни звука, создавая иллюзию, что на самом деле идут по воздуху, когда они обогнули западную часть собора и прошли через один из дверных проемов в административные крылья Храма. Они прошли по широким коридорам, освещенным через потолочные люки и высокие окна из того же нетленного хрусталя и украшенным бесценными гобеленами, картинами и скульптурами. Административные крылья, как и собор, были делом божественных рук, а не простых смертных, и стояли такими же нетронутыми и совершенными, как в тот день, когда они были созданы.
   В конце концов, они добрались до места назначения. Дверь конференц-зала охраняли еще двое храмовых стражников, хотя у них были мечи, а не алебарды, а на их кирасах красовалась золотая звезда великого викария, разделенная мечом архангела Шулера. Они быстро вытянулись по стойке смирно, когда архиепископ и его помощник прошли мимо них, даже не взглянув.
   Их ожидали еще три прелата и их помощники в сопровождении двух секретарей и трех магистров права.
   - Итак, вот ты здесь, Эрейк. Наконец-то, - сухо сказал один из других архиепископов, когда Диннис и Браун подошли к столу заседаний.
   - Прошу прощения, Жэйсин, - сказал Диннис с легкой улыбкой. - Боюсь, я неизбежно задержался.
   - Я уверен, - фыркнул архиепископ Жэйсин Канир. Канир, худой, сухощавого телосложения человек, был архиепископом Гласьер-Харт в республике Сиддармарк, и в то время как на сутане Динниса на правой стороне груди красовался черный скипетр ордена Лэнгхорна, на сутане Канира красовался коричневый сноп колосьев ордена Сондхейма с зеленой каймой. Двое мужчин знали друг друга уже много лет, и между ними было удивительно мало любви.
   - Ну, ну, Жэйсин, - упрекнул его Урвин Миллир, архиепископ Содара. Миллир был сложен так же, как и сам Диннис: слишком плотно, чтобы считаться худощавым, но все же недостаточно тяжело, чтобы считаться толстым. Он также носил черный скипетр Лэнгхорна, но там, где седеющие волосы Динниса поредели и когда-то были золотисто-белокурыми, волосы Миллира все еще были густыми, цвета соли с перцем. - Будь милым, - продолжил он, улыбаясь Каниру. - Знаешь, некоторые задержки действительно неизбежны. Даже - он подмигнул Диннису - у Эрейка.
   Канир, казалось, не смягчился, но удовлетворился еще одним фырканьем и откинулся на спинку стула.
   - Какова бы ни была причина, по крайней мере, сейчас ты здесь, Эрейк, - заметил третий прелат, - так что давай начнем, хорошо?
   - Конечно, Уиллим, - ответил Диннис, не подобострастно, но и без той беззаботности, которую он демонстрировал Каниру.
   Уиллим Рейно, архиепископ Чьен-ву, был на несколько лет моложе Динниса, и в отличие от очень многих епископов и архиепископов Матери-Церкви, родился в провинции, которая с тех пор стала его архиепископством. Он был невысоким, темноволосым и стройным, и в нем было что-то... опасное. Возможно, это и неудивительно. В то время как Диннис, Канир и Миллир были одеты в белые сутаны своего ранга, Рейно, как всегда, был одет в рясу простого монаха темно-пурпурного цвета ордена Шулера. Обнаженный меч патрона ордена резко выделялся на правой стороне груди этого темного одеяния, белый и отделанный оранжевым, чтобы провозгласить его собственный архиепископский сан, но его епископский белый цвет был менее важен, чем наложенное на него золотое пламя Джво-дженг. Этот увенчанный пламенем меч отмечал его как генерал-адъютанта шулеритов, что делало его фактически исполнительным заместителем викария Жэспара Клинтана, самого великого инквизитора.
   Как всегда, видимость этой привычки вызвала у Динниса легкий укол. Не то чтобы у него когда-либо были какие-то личные ссоры с Рейно. Это было больше вопросом традиции, чем чем-либо еще.
   Когда-то давным-давно соперничество между его собственным орденом Лэнгхорна и шулеритами было открытым и напряженным, но борьба за первенство в Храме была решена в пользу шулеритов несколько поколений назад. Роль ордена Шулера как хранителя доктринальной ортодоксии дала ему мощное преимущество, которое было решительно усилено разумным политическим маневрированием внутри иерархии Храма, в результате которого орден Джво-дженг был поглощен шулеритами. В наши дни орден Лэнгхорна явно занимал второе место в этой иерархии, что сделало практику шулеритов одеваться как смиренные братья своего ордена, независимо от их личного ранга в церковной иерархии, своей собственной формой высокомерия.
   Диннис сидел в кресле, Браун в его ожидании уселся на самый дальний, скромный табурет позади архиепископского кресла, а Рейно жестом подозвал одного из магистров права.
   - Начинайте, - сказал он.
   - Ваши преосвященства, - сказал магистр права, монах собственного ордена Динниса, стоя за аккуратными стопками юридических документов на столе перед ним, - как вы все знаете, цель заседания этого комитета церковного суда - рассмотреть окончательную рекомендацию по спору о наследовании в графстве Хэнт. Мы изучили применимое законодательство, и все вы получили подборку наших выводов. Мы также обобщили показания, представленные этому комитету, и представленные ему документы. Как всегда, мы всего лишь слуги суда. Предоставив вам всю доступную нам информацию, мы ждем вашего решения.
   Он снова сел, и Рейно обвел взглядом собравшихся за столом заседаний своих коллег-архиепископов.
   - Есть ли какая-либо необходимость пересмотреть какой-либо из пунктов закона, которые были подняты в ходе этих слушаний? - спросил он. Головы молча покачали в ответ. - Есть ли какие-либо споры по поводу краткого изложения показаний, которые мы уже слышали, или документов, которые мы уже просмотрели? - продолжил он, и снова все покачали головами. - Очень хорошо. У кого-нибудь есть что-нибудь новое, чтобы представить?
   - Если позволите, Уиллим? - сказал Канир, и Рейно кивнул ему, чтобы он продолжал. Худощавый архиепископ повернулся и посмотрел на Динниса.
   - На нашей последней встрече вы сказали нам, что все еще ожидаете определенных документов от епископа-исполнителя Жирэлда. Они уже прибыли?
   - Боюсь, что нет, - сказал Диннис, серьезно качая головой.
   Жирэлд Адимсин официально был помощником Динниса; в действительности он был де-факто исполняющим обязанности архиепископа отдаленного архиепископства Динниса и управляющим тамошними собственными обширными поместьями Динниса. Чарис находился в двенадцати тысячах миль от Храма, и Диннис никак не мог лично позаботиться о пастырских требованиях "своих" прихожан, а также справиться со всеми другими обязанностями, связанными с его высоким постом. Поэтому, как и подавляющее большинство прелатов, чьи епархии находились за пределами континента Хэйвен или его родственного континента Ховард на юге, он оставил эти пастырские и местные административные обязанности своему епископу-исполнителю. Раз в год, несмотря на связанные с этим трудности, Диннис отправлялся в Чарис с месячным пастырским визитом; в остальное время года он полагался на Адимсина. Епископ-исполнитель, возможно, и не был самым блестящим человеком, которого он когда-либо встречал, но на него можно было положиться и он понимал практические реалии церковной политики. Он также был менее жадным, чем большинство, когда дело доходило до выкачивания личного богатства.
   - Но вы просили, чтобы он отправил их? - настаивал Канир, и Диннис позволил выражению испытанного терпения промелькнуть на своем лице.
   - Конечно, я это сделал, Жэйсин, - ответил он. - Я отправил первоначальный запрос по семафору в Кланир более двух месяцев назад, как мы все договорились, для передачи по морю через Колдрэн. Очевидно, в семафорном сообщении я не мог вдаваться в подробности, но отец Матейо отправил более полный запрос с виверной в тот же день, и он достиг Кланира всего через пять дней. Мы также уведомили представителя сэра Хоуэрда здесь, в Зионе, о наших требованиях и сообщили ему, что передаем запрос его клиенту.
   - "Два месяца назад" не оставляет много времени для получения каких-либо документов из такого далека. Особенно в это время года, учитывая, какие штормы бывают в Колдрэне каждую осень, - заметил Канир намеренно нейтральным тоном, и Диннис показал своему коллеге-прелату зубы в том, что можно было бы назвать улыбкой.
   - Верно, - сказал он почти ласково. - С другой стороны, сообщение было отправлено более двух месяцев назад, что кажется более чем достаточным временем для того, чтобы Жирэлд передал мою просьбу сэру Хоуэрду и чтобы сэр Хоуэрд ответил. И чтобы отправленное из Чариса судно переправилось обратно в Кланир, независимо от погоды, по крайней мере, с семафорным сообщением, предупреждающим нас о том, что документы, о которых идет речь, уже в пути. На самом деле, я обменялся еще одним полным циклом сообщений с Жирэлдом на другие темы за тот же период времени, так что я совершенно уверен, что курьерские катера переживут переход, несмотря на любые осенние штормы.
   У Канира был такой вид, словно он испытывал искушение нанести еще один резкий ответный удар. Но если так оно и было, он подавил искушение. Рейно и Миллир только кивнули, а Диннис спрятал мысленную ухмылку.
   Он часто находил личное благочестие Канира довольно утомительным, хотя и должен был признать, что это придавало его сопернику определенное положение в иерархии Храма. Конечно, он не был совершенно уникален, но большинство архиепископов и викариев, которым было поручено управлять делами Божьими, были слишком заняты, чтобы уделять время такому простодушному пастырскому вниманию, которое, казалось, предпочитал Канир.
   Диннис был готов признать, что в его случае это было даже более верно, чем во многих других. Едва ли могло быть иначе, когда Чарис был так далеко от Зиона и Храма. Архиепископство Канира находилось в два с лишним раза ближе, хотя, справедливости ради, большая часть утомительных миль до Гласьер-Харт проходила по суше, и Канир совершал два пасторских визита в год, а не только один. Но он также мог совершить это путешествие, не будучи полностью оторванным от Храма. Благодаря цепочкам семафоров, которые Церковь поддерживала через Хэйвен и Ховард, двустороннее сообщение между Гласьер-Харт и Храмом занимало менее трех дней.
   Диннис иногда задавался вопросом, не возникает ли часть вражды Канира из различий между их архиепископствами. Он знал, что, по крайней мере, часть неприязни между ними проистекала из того факта, что Канир был сыном мелкого доларского дворянина, в то время как Диннис был сыном архиепископа и внучатым племянником великого викария. Канир стоял вне традиционных великих церковных династий, которые веками доминировали в Храме, и, казалось, он никогда до конца не понимал, как такие династии играют в эту игру.
   Эта игра, как хорошо знал Диннис, объясняла, как он получил Чарис, а Канир... нет. Несмотря на показное благочестие другого прелата, он не мог быть полностью лишен амбиций, иначе он никогда бы не получил епископский рубиновый перстень, не говоря уже о его нынешнем звании, а архиепископство Канира было простой провинцией республики Сиддармарк, тогда как Диннис был архиепископом всего королевства Чарис. Всегда было возможно, что этот факт действительно объяснял враждебность Канира, хотя в более спокойные моменты Диннис довольно сильно сомневался в этом. Скалистый, гористый Гласьер-Харт был едва ли в четверть размера собственно Чариса и мало населен по сравнению с остальной частью Хэйвена, но в нем, вероятно, было почти столько же жителей, сколько во всем королевстве.
   Хотя, - самодовольно подумал он, - менее и десятой доли такого богатства.
   Хэйвен и Ховард были основными территориями Сэйфхолда, и Лэнгхорн и его коллеги-архангелы селили на них человечество гораздо плотнее, чем где-либо еще. Даже сегодня там можно было найти восемь, а возможно, и целых девять из каждых десяти жителей Сэйфхолда, так что неудивительно, что к ним было так пристально приковано внимание Матери-Церкви. Длинные цепочки семафорных станций, протянувшихся от Зиона во всех направлениях, позволяли Храму осуществлять надзор за своими обширными архиепископствами, епископствами, соборами, церквями, конгрегациями, монастырями и церковными усадьбами, а также за интендантами, назначенными в различные светские суды, парламенты и ассамблеи. Эти семафоры принадлежали Матери-Церкви, и хотя она разрешала их использование светскими властями, этот доступ всегда зависел от наличия свободного времени. И, как обнаружил не один князь, король или губернатор, "доступность" может быть весьма ограниченной для любого, кто раздражал его местное духовное начальство.
   Но даже Мать-Церковь не могла соорудить семафорные станции посреди моря, и поэтому единственным способом связаться с такими далекими землями, как Чарис, Лига Корисанды или Чисхолм, в конечном счете был корабль. А корабли, как уже давно обнаружил Диннис, были медленными.
   Через Рэйвенсленд и Чисхолм на дальней стороне Марковского моря протянулась дополнительная цепочка семафоров, но даже там сообщения должны были пересекать проход Сторм - водный разрыв почти в тысячу двести миль между семафорными станциями на Роллингс-Хед и Айрон-Кейп. Это давало Жирому Винситу, архиепископу чисхолмскому, почти семнадцать дней времени на двустороннее сообщение, но для Динниса ситуация была еще хуже. Требовалось всего шесть дней, чтобы сообщение дошло от Храма до семафорной станции Кланир в южном Сиддармарке, но затем ему приходилось пересекать более трех тысяч миль морской воды, чтобы добраться до Теллесберга. Это, конечно, означало, что требовалось в среднем двадцать пять дней - пять пятидневок, чтобы одно из его сообщений дошло только до его епископа-исполнителя.
   Однако фактическое путешествие от Храма до Теллесберга занимало два полных месяца в одну сторону. Что объясняло, почему Диннис просто не мог отлучаться из Зиона и Храма более чем на один пасторский визит в год, обычно поздней осенью. Это позволяло ему покинуть земли Храма до того, как замерзал проход Син-ву, и проводить ледяную зиму Храма в Чарисе, который находился не только в южном полушарии, но и менее чем в тысяче трехстах милях ниже экватора. Лето в Теллесберге было намного приятнее, чем зима в Зионе! Конечно, то же расстояние от Зиона (и Храма) также объясняло, почему некоторые из этих более отдаленных земель - как сам Чарис, при случае - иногда были немного более капризными, чем те, что ближе к Зиону.
   - Эрейк прав, Жэйсин, - сказал теперь Рейно. - Конечно, все, кто вовлечен в этот спор, спорили достаточно долго, чтобы понять, насколько важно выполнять любые наши запросы на получение документов. Если Брейгарт не счел нужным даже подтвердить получение нашего запроса, это плохо говорит в его пользу.
   - Это может еще хуже говорить о качестве его предполагаемых доказательств, - отметил Миллир. - Если у него действительно есть доказательства того, что утверждения Мантейла ложны, он должен быть готов предоставить нам эти доказательства.
   Канир поерзал на стуле, и Рейно приподнял бровь, глядя на него.
   - Да, Жэйсин?
   - Я только хотел заметить, что с самого начала сэр Хоуэрд Брейгарт - архиепископ Гласьер-Харт очень слегка подчеркнул титул и фамилию - утверждал, что заявление Мантейла о происхождении от четырнадцатого графа было ложным. И, - он обвел взглядом стол заседаний, - он сопроводил свои первоначальные аргументы показаниями на этот счет более дюжины свидетелей.
   - Никто не оспаривает, что он это сделал, Жэйсин, - отметил Диннис. - Но сейчас мы говорим об утверждении Брейгарта о том, что он обнаружил доказательства - не показания, не слухи, а документальные доказательства, - что Тадейо Мантейл не является правнуком Фрейдарека Брейгарта. Это было то "доказательство", которым мы попросили его поделиться с нами.
   - Совершенно верно, - согласился Рейно, торжественно кивая, и Канир плотно сжал губы. Он взглянул на Миллира, и его губы сжались еще больше, когда он прочитал итог в глазах другого прелата.
   Диннис мог читать выражения лиц других так же хорошо, как и Канир, и он не мог полностью подавить свою собственную улыбку. Поддержка Миллиром его позиции вряд ли была неожиданностью; они не только оба были лэнгхорнитами, но и десятилетиями чесали друг другу спины, и оба знали, как работает политика Матери-Церкви. Рейно был немного более проблематичным, но Диннис также уверенно ожидал его поддержки. Инквизиция и орден Шулера были не в восторге от растущего богатства и власти Чариса вот уже почти столетие. Очевидный вкус королевства к инновациям только усугубил ситуацию, а энергия, которую начал проявлять чарисийский "королевский колледж" за последние десять или пятнадцать лет, вывела из себя не одного старшего шулерита.
   Мнение о том, что религиозная ортодоксальность ослабевает прямо пропорционально расстоянию между любой данной конгрегацией и Зионом, было неотъемлемой частью ментального багажа большинства шулеритов. Рейно, несмотря на свою собственную искушенность и церковный ранг, все еще относился к таким далеким землям, как Чарис, с автоматическим подозрением. В случае с Чарисом мощь его торгового богатства и очевидная изобретательность в сочетании с активной поддержкой "королевского колледжа" этой изобретательности и внутренней политикой династии Армак сделали его еще более подозрительным. И тот факт, что Хааралд из Чариса, в отличие от большинства правителей Сэйфхолда, не был в долгу перед ростовщиками Храма, был еще одним поводом для беспокойства таких, как Рейно, которые заботились о том, как контролировать его, если возникнет необходимость.
   Доминирующего положения шулеритов в церковной иерархии было бы достаточно, чтобы легко очернить Чарис в глазах Церкви. Но неуклонно растущее богатство королевства и влияние, которое давал ему огромный торговый флот в землях далеко за пределами его собственных границ, во многих отношениях усугубили плохую ситуацию. В то время как большинство более приземленных подозрений и гнева совета викариев были сосредоточены на республике Сиддармарк просто из-за близости республики к землям Храма, были те, включая самого великого инквизитора, которые чувствовали, что в долгосрочной перспективе отношение и пример Чариса были еще более опасными.
   Собственная точка зрения Динниса, подкрепленная сообщениями Жирэлда Адимсина и отца Пейтира Уилсина, интенданта ордена Шулера в Теллесберге, заключалась в том, что подозрения Рейно в верности Чариса доктринам Матери-Церкви были беспочвенными. Правда, готовность чарисийцев находить новые и более эффективные способы ведения дел требовала определенной степени бдительности. И, что не менее верно, чарисийская ветвь Церкви была гораздо более снисходительной по некоторым вопросам, чем действительно предпочел бы совет викариев. И, да, было даже правдой, что этот "колледж" Хааралда активно искал новые способы объединения существующих знаний, что могло только усилить этот национальный фетиш "эффективности". Однако именно поэтому отец Пейтир был там, и в его отчетах - как и в отчетах его непосредственных предшественников - было совершенно ясно, что ничто из происходящего в Чарисе даже отдаленно не напоминало нарушение Запретов Джво-дженг.
   Что касается внутренней политики и опасных примеров, Диннис был готов признать, что решение прадеда короля Хааралда юридически отменить крепостное право во всем его королевстве может быть истолковано как пощечина Матери-Церкви, если кто-то был полон решимости рассматривать это таким образом. Диннис - нет, особенно учитывая тот факт, что в Чарисе никогда не было больше крохотной горстки крепостных даже до того, как институт был официально упразднен. Он также не верил утверждениям, исходящим в основном от конкурентов чарисийцев о том, что сосредоточенность его прихожан на торговле и приобретении богатства была настолько навязчивой, что вдохновляла их игнорировать свои обязательства перед Богом и Матерью-Церковью и экономить на десятине королевства. Епископ-исполнитель Жирэлд и его сборщики десятины, несомненно, выразили бы свое недовольство, если бы заподозрили, что в этих рассказах есть хоть капля правды! Адимсин, возможно, и не был самым блестящим человеком, когда-либо получавшим епископский перстень, но и дураком он тоже не был, а Мать-Церковь имела многовековой опыт в отношении всех способов, которыми короли или дворяне могли пытаться скрыть доходы от сборщиков десятины.
   А власть Церкви и инквизиции над населением материка, несомненно, была достаточно прочной, чтобы подавить любые опасные идеи, которые могли проникнуть через моря на борту чарисийских торговых судов.
   Нет, Диннис не боялся, что Чарис был своего рода рассадником потенциальной ереси. Это не мешало ему сыграть на подозрениях Рейно и базовом недоверии и неприязни совета викариев к королевству.
   Что, по его мнению, делало тот факт, что Хааралд явно был одним из самых сильных сторонников Брейгарта, смертельным поцелуем для Уиллима.
   Он предположил, что из-за собственной моральной целостности Рейно ему потребовалось так много времени, чтобы открыто выступить в поддержку заявления Тадейо Мантейла.
   Его мошеннического, но чрезвычайно хорошо оплачиваемого заявления, - молча размышлял Диннис, не позволяя проявиться и следу своего внутреннего удовлетворения. - И тот факт, что Лайэм Тирн, архиепископ Эмерэлда, собирался оказать ему существенную услугу за поддержку кандидата князя Нармана, тоже не повредит.
   - Думаю, - продолжил Рейно, как старший член суда, - что в свете неспособности Брейгарта предоставить свои предполагаемые доказательства или даже своевременно ответить на наш запрос, мы должны принять наше решение, основанное на уже представленных доказательствах. Однако вместо того, чтобы спешить с выводами, я бы предложил нам прерваться на обед, а затем провести час или около того, размышляя над этим вопросом в уединении. Давайте соберемся снова примерно в пятнадцатом часу и вынесем наше решение, братья.
   Остальные кивнули в знак согласия - Канир немного неохотно, - и стулья заскрипели, когда архиепископы поднялись. Канир кивнул Рейно и Миллиру, сумел полностью проигнорировать Динниса и быстрым шагом вышел из конференц-зала. Рейно слегка улыбнулся, как снисходительный родитель с двумя сыновьями, которые постоянно ссорились, затем последовал за Каниром.
   - Вы разделите со мной обед, Эрейк? - спросил Миллир после того, как остальные ушли. - У меня есть небольшой вопрос, который будет рассматриваться в управлении утверждений в ближайшую пятидневку, и я хотел бы обсудить его с вами.
   - Конечно, Урвин, - бодро ответил Диннис. - Я был бы рад.
   И это было правдой, - размышлял он. - Он действительно с нетерпением ждал неизбежной драконьей торговли с Миллиром. В конце концов, это было частью игры. Значительного "подарка", который вот-вот должен был оказаться в его личном кошельке, и возможности напомнить Хааралду Армаку, где находится истинная власть в Чарисе, было бы достаточно, чтобы он твердо встал на сторону Мантейла, но проявление власти было более соблазнительным, чем простое богатство. Не просто в пределах его собственного архиепископства, но в пределах единственной иерархии, которая действительно имела значение, прямо здесь, в Храме.
   - Я так понимаю, что сегодня днем на кухне нас ждет что-то особенное, - продолжил он. - Мы будем есть в главном обеденном зале, или вы предпочитаете пообедать на площади?
  
   .II.
   Королевский дворец, Теллесберг, королевство Чарис
  
   - Отец, вы не хуже меня знаете, кто на самом деле стоит за этим! - Наследный принц Кэйлеб скрестил руки на груди и свирепо посмотрел на своего отца. Король Хааралд, однако, с удивительным хладнокровием перенес выражение лица своего старшего сына.
   - Да, Кэйлеб, - сказал король Чариса через мгновение. - Так уж получилось, что я знаю, кто на самом деле стоит за этим. А теперь, что ты предлагаешь мне с этим делать?
   Кэйлеб открыл рот, затем сделал паузу. Через мгновение он снова закрыл ее. Его темные глаза были, если уж на то пошло, еще более пламенными, чем раньше, но его отец кивнул.
   - Вот именно, - мрачно сказал он. - Ничего больше я не хотел бы так, как увидеть голову Тадейо на пике над моими воротами. Конечно, я уверен, что он и его коллеги чувствуют то же самое по отношению ко мне. К сожалению, как бы мне ни хотелось увидеть его там, у меня мало шансов устранить его в ближайшее время. И так как я не могу...
   Он пожал плечами, и Кэйлеб нахмурился. Не из-за несогласия, а из-за разочарования.
   - Я знаю, что вы правы, отец, - сказал он наконец. - Но нам придется найти какой-то ответ. Если бы это был только Тадейо или даже только он и Нарман, мы могли бы справиться с этим достаточно легко. Но с Гектором за ними, и с Эрейком и Жирэлдом, сидящими со своими кошельками...
   Его голос затих, и Хааралд снова кивнул. Он знал, хотел ли его сын признать это или нет, что по крайней мере половина разочарования Кэйлеба была вызвана страхом. Однако король Хааралд не собирался обвинять в этом своего наследника. На самом деле, страх мог быть хорошей чертой для монарха или будущего монарха, до тех пор, пока ему не позволялось довлеть над ним. И до тех пор, пока это проистекало из правильных причин. Трусость была ниже презрения; страх перед последствиями для тех, кем управлял монарх, был его долгом.
   - Если бы у меня был ответ, который ты хочешь, Кэйлеб, - сказал он, - я бы не был королем; я был бы одним из архангелов, вернувшихся на землю.
   Он коснулся своего сердца, а затем губ пальцами правой руки, и Кэйлеб повторил этот жест.
   - Однако, поскольку я всего лишь смертный, - продолжил Хааралд, - я все еще пытаюсь придумать что-то отдаленно похожее на ответ.
   Король поднялся со стула и подошел к окну. Как и большинство чарисийцев, Хааралд был немного выше среднего роста для Сэйфхолда в целом, с более широкими плечами и в целом более коренастым телосложением. Его сын был, возможно, на дюйм или два выше его, и фигура Кэйлеба все еще находилась в процессе возмужания. Он должен стать мускулистым, сильным мужчиной, - подумал Хааралд, - и он двигался с быстрой, нетерпеливой грацией.
   Раньше и я так двигался, - размышлял Хааралд. - До того, как кракен попытался оторвать мне ногу. Неужели это было действительно двадцать лет назад?
   Он остановился у окна, подтянув под себя правую ногу с негнущимся коленом и незаметно прислонившись правым плечом к оконной раме. Его сын стоял рядом с ним, и они смотрели на широкие, сверкающие голубые воды залива Саут-Хауэлл.
   За городскими укреплениями и пристанями залив был усеян парусами. В доках стояло не менее шестидесяти кораблей, пришвартованных или ожидающих места у причала. Большинство из них были относительно небольшими одно- и двухмачтовыми каботажными судами и перевозчиками грузов, через которых шла внутренняя торговля королевства по всему огромному заливу, но более трети составляли большие, тяжелые (и неуклюжие на вид) галеоны, обслуживавшие океанскую торговлю Сэйфхолда. У большинства галеонов было по три мачты, и они возвышались над своими меньшими, более скромными собратьями, показывая флаги по меньшей мере дюжины торговых домов, в то время как далеко за волнорезами три изящные галеры королевского чарисийского флота шагали на север на длинных паучьих лапах своих весел.
   - Вот почему мы не найдем много друзей, - сказал Хааралд своему сыну, указывая бородатым подбородком на торговые суда, заполонившие набережную Теллесберга. - Слишком многие хотят того, что у нас есть, и они достаточно глупы, чтобы думать, что если они объединятся, чтобы отнять это у нас, их "друзья" на самом деле позволят им удержать это за собой. И на данный момент нет никого, кто чувствовал бы какую-то особую потребность помочь нам сохранить наше положение.
   - Тогда мы должны убедить кого-то чувствовать себя по-другому, - сказал Кэйлеб.
   - Истинные слова, сын мой. - Хааралд сардонически улыбнулся. - А теперь, для твоего следующего заклинания, кого ты предполагаешь убедить?
   - Шарлиэн уже наполовину на нашей стороне, - отметил Кэйлеб.
   - Но только наполовину, - возразил Хааралд. - Она достаточно ясно дала это понять прошлой весной.
   Кэйлеб поморщился, но не мог не согласиться. У королевы Шарлиэн Чисхолмской было столько же причин выступать против Лиги Корисанды, сколько и у Чариса, и ее ненависть к князю Гектору Корисандскому вошла в поговорку. Была некоторая надежда, что эти факторы могут привести ее к открытому союзу с Чарисом, и Хааралд отправил своего кузена Калвина, герцога Тириэна, в Чисхолм в качестве своего личного посланника, чтобы изучить такую возможность.
   Безуспешно.
   - Ты знаешь, насколько убедительным может быть Калвин, и его положение в престолонаследии должно было придать любому его предложению гораздо больший вес, чем предложению любого другого посла, - продолжил король. - Если бы кто-то мог убедить ее вступить с нами в союз, это был бы он, но даже если бы она была уверена, что хочет полностью поддержать нас, ей все равно пришлось бы подумать о собственном троне. Корисанда так же близка к ней, как и к нам, и у нее есть история неприязни между ней и Гектором, о которой нужно подумать. Не говоря уже о том факте, что Храм сейчас далеко не один из наших самых больших сторонников.
   Кэйлеб мрачно кивнул. Как бы сильно Шарлиэн ни презирала Гектора, у нее было столько же причин избегать открытой вражды с ним. И, как только что намекнул его отец, у нее было еще больше причин не враждовать с людьми, правившими Храмом, и мало веских причин прийти на помощь тому, кто, в конце концов, был самым успешным конкурентом ее королевства.
   - А как насчет Сиддармарка? - спросил кронпринц через несколько секунд. - У нас действительно есть эти договоры.
   - Да, из основных государств республика, вероятно, наиболее благосклонно настроена к нам, - согласился Хааралд. - Я не уверен, что лорд-протектор был бы особенно рад вмешиваться в наши маленькие неприятности, но Стонар признает, насколько ценной была наша дружба на протяжении многих лет. К сожалению, у него даже больше причин, чем у Шарлиэн, опасаться раздражать чувства Церкви, и все наши договоры - торговые, а не военные. Даже если бы это было не так, что бы Сиддармарк использовал в качестве флота?
   - Знаю. - Кэйлеб легонько постучал по оконной раме, прикусив нижнюю губу.
   - Не то чтобы это действительно стало неожиданностью, - заметил его отец. - Тадейо настаивает на своем так называемом требовании уже много лет. По общему признанию, он в основном пытался создать мне достаточно неприятностей, чтобы я откупился от него и покончил с этим, но действительно ли удивительно, что он вдруг начал относиться к себе всерьез, когда наконец нашел кого-то, кто поддерживает его?
   - Так и должно быть, - проворчал Кэйлеб. - Тадейо не имеет законных прав на Хэнт! Даже если бы в этой нелепой лжи о том, что его бабушка была внебрачной дочерью графа Фрейдарека, была хоть капля правды, Хоуэрд все равно был бы законным наследником!
   - За исключением того, что Мать-Церковь собирается сказать по-другому. - Тон Хааралда был легким, почти капризным, но в выражении его лица не было ничего веселого или беззаботного.
   - Почему бы и нет, если Нарман и Гектор так охотно сыплют золото в кошелек Динниса? - зарычал Кэйлеб. - Кроме того, совет всегда...!
   Он резко замолчал, когда отец положил руку ему на плечо.
   - Осторожно, Кэйлеб, - сказал Хааралд мягким голосом. - Осторожно. То, что ты мне говоришь, - это одно, но ты мой наследник. То, что ты говоришь там, где другие уши могут услышать и использовать это против тебя - против нас - это нечто совершенно другое.
   - Я знаю это, отец. - Кэйлеб отвернулся от окна и посмотрел отцу в глаза. - Но вы знаете, и я знаю, что это именно то, что произошло. И вы тоже знаете, почему совет викариев оставляет его в правах.
   - Да, - признал Хааралд, и теперь в его глазах было столько же печали, сколько и гнева. - Если бы все священники Матери-Церкви были такими, как Мейкел, или даже отец Пейтир, этого бы никогда не случилось. Или, по крайней мере, я бы не беспокоился, что моего сына казнят за ересь просто потому, что он сказал правду не в то ухо. Но они не такие, и я беспокоюсь. Так что придержи свой язык, сын мой!
   - Я так и сделаю, - пообещал Кэйлеб, затем повернулся, чтобы еще раз взглянуть на оживленный залив. - Но вы также знаете, что это только начало, отец. Заставить вас признать Тадейо графом Хэнта - это только первый шаг.
   - Конечно, это так, - фыркнул Хааралд. - Это дело рук Гектора. Он песчаная личинка, а не ящер-резак. Нарман слишком нетерпелив, чтобы смотреть дальше, чем это абсолютно необходимо, но Гектор всегда предпочитал позволить кому-то другому рискнуть и совершить убийство. Он довольствуется тем, что жиреет на остатках, пока однажды ящер-резак не оглядывается через плечо и не обнаруживает, что заблудился в прибое, а личинка превратилась в кракена.
   - Без сомнения. Но это не меняет того факта, что Тадейо - это только первый клин.
   - Как и тот факт, что он собирается начать грабить Хэнт, как только его утвердят в качестве графа, - согласился Хааралд с суровым выражением лица. - И я тоже не смогу защитить "его" людей от него. Не тогда, когда весь мир знает, что я был вынужден принять его по церковному указу. Любая моя попытка обуздать его будет равносильна открытому неповиновению Церкви, как только его агенты в Храме закончат рассказывать эту историю викариям, и многие в совете будут готовы автоматически поверить им.
   - Но он и его хозяева не собираются прекращать попытки подорвать вас или наш Дом только потому, что вы не можешь раздавить его, как того, кто кормится на дне.
   - Конечно, нет.
   Хааралд отвернулся от окна и, прихрамывая, направился к своему креслу. Он тяжело уселся в него и посмотрел на своего сына.
   - Полагаю, у нас еще есть немного времени, - сказал он затем с мрачным выражением лица. - Надолго ли, я не могу сказать. Хотя, думаю, по крайней мере, несколько месяцев. Мы не совсем лишены защитников в Храме даже сегодня, даже если в этом вопросе наш собственный архиепископ вынес решение против нас. И даже наши враги в Зионе стремятся облечь свои действия в мантию справедливости. Так что, по крайней мере, некоторое время Тадейо и его покровители будут с подозрением решаться на все, что может быть истолковано как открытый шаг против нас. И хотя я редко рад видеть Динниса, если он будет придерживаться своего обычного графика, он будет здесь к февралю или марту, что должно положить конец делам в Храме, пока он не вернется в Зион следующей осенью. Но как только ситуация немного уляжется, они снова начнут давить, даже без Динниса, выступающего в их поддержку.
   - Я тоже так думаю, - сказал Кэйлеб. - Я хотел бы чувствовать себя более уверенно, зная, как они начнут давить.
   - Думаю, не открыто, - медленно произнес его отец, поджав губы и барабаня пальцами по подлокотникам кресла. - Я почти хочу, чтобы они это сделали. Если бы дело было только в нашем флоте против флота Лиги, даже с привлечением Нармана, думаю, мы могли бы более чем выстоять. Но Гектор будет знать это так же хорошо, как и я. Прежде чем он вступит в какую-либо открытую войну, он найдет способ усилить их объединенную военно-морскую мощь.
   - Как? - спросил Кэйлеб.
   - Пока не знаю... Однако предполагаю, что он уже разговаривает с Горджей.
   Кэйлеб нахмурился. Король Горджа III, правитель королевства Таро, официально был одним из союзников своего отца. С другой стороны... 
   - Это имело бы смысл, не так ли? - пробормотал он.
   - Горджа никогда не был особенно доволен нашим договором, - отметил Хааралд. - Его отец был другим человеком, но Горджа возмущен обязательствами, которые на него взвалили. В то же время он признает преимущества того, что мы друзья, а не враги. Но если Гектор сможет с ним поработать, убедить его, что Корисанда и Эмерэлд готовы поддержать его...
   Король пожал плечами, и Кэйлеб кивнул. Но затем его взгляд обострился, и он склонил голову набок.
   - Уверен, что вы правы насчет этого, отец. Обычно вы такой; вы один из самых хитрых людей, которых я знаю. Но в вашей голове происходит что-то еще.
   Хааралд несколько секунд смотрел на него, затем снова пожал плечами. На этот раз это было совсем другое пожатие плечами, как будто его плечи стали тяжелее с момента предыдущего.
   - Твоя мать умерла, Кэйлеб, - тихо сказал он. - Она была моей левой рукой и зеркалом моей души, и я скучаю по ее советам почти так же сильно, как по ней самой. И у меня больше не будет наследников, а Жану едва исполнилось восемь лет, в то время как Жанейт всего на два года старше, и она девочка. Если мои враги действительно хотят искалечить меня, они отнимут у меня сильную правую руку, поскольку я уже потерял левую.
   Он посмотрел в глаза своему старшему сыну со своего собственного уровня, и Кэйлеб посмотрел в ответ.
   - Помни о песчаной личинке, - сказал ему Хааралд. - На нас может броситься ящер-резак со своими клыками и когтями, но не личинка. Будь осторожен, сын мой, и следи за тенями. Наши враги знают нас так же хорошо, как мы знаем их, и поэтому они поймут, что твое убийство заберет у меня не просто руку, но и сердце.
  
   .III.
   Горы Света, земли Храма
  
   Нимуэ Элбан откинулась на спинку удобного кресла и нахмурилась. На самом деле у нее не было никакой реальной необходимости пользоваться креслом, так же как не было необходимости - помимо чисто "косметических" соображений - дышать, но, как она обнаружила в самый первый раз, когда использовала ПИКА, привычки выходят за рамки таких незначительных вопросов, как простая физическая усталость. Хотя, - подумала она с кривой улыбкой, - вдыхание консервирующей азотной атмосферы, которой Пей Ко-янг наполнил пещеру, не принесло бы много пользы человеку из плоти и крови.
   Она провела почти полные трое местных суток, сидя в этом самом кресле, нелегким путем изучая файлы данных, которые Пей Ко-янг оставил ей, потому что модификации Илайэса Проктора в ее программном обеспечении непреднамеренно отключили ее высокоскоростной интерфейс передачи данных. Она была почти уверена, что Проктор не осознавал созданной проблемы, и, хотя при других обстоятельствах она была бы достаточно уверена в том, чтобы попытаться исправить это самостоятельно, в данных обстоятельствах у нее не было намерения возиться с ним. Если бы она облажалась и случайно навсегда отключилась от сети, не было никого, кто мог бы исправить ошибку, и это было бы самой горькой иронией после всех жертв, которые были принесены, чтобы поместить ее сюда.
   На самом деле, необходимость пробираться сквозь всю информацию старомодным способом была в некотором смысле чем-то вроде облегчения,. Сидеть тут, читать текст, просматривать записанные сообщения и видео вместо того, чтобы просто подключаться к интерфейсу, было почти уступкой биологической человечности, которую она потеряла навсегда. И это было не так, как если бы она очень спешила начать вносить изменения.
   - Сова? - спросила она вслух.
   - Да, лейтенант-коммандер? - ответил приятный, почти естественно модулированный тенор.
   - Я вижу здесь, что коммодор Пей оставил нам наземную систему наблюдения. Она действует?
   - Отрицательно, лейтенант-коммандер, - ответил Сова. Это было все, что "он" сказал, и Нимуэ закатила глаза.
   - Почему не действует? - спросила она.
   - Потому что у меня не было приказа включить ее в действие, лейтенант-коммандер.
   Нимуэ покачала головой. Сова - имя, которое она присвоила тактическому компьютеру РАПИРА производства Ордонье-Вестингауз-Литтон, который Пей Ко-янг умудрился "потерять" для нее, - был не самым ярким карандашом в кибернетической коробке. ИИ был очень компетентен в своих областях знаний, но волевые уровни тактических компьютеров были намеренно подавлены, что чаще требовало прямого ввода команд от человека. Сова не отличался ни богатым воображением, ни способностью - или желанием - предвосхищать вопросы или инструкции. Теоретически программирование Совы было эвристическим, и в конце концов должно было появиться нечто более похожее на личность. С другой стороны, Нимуэ работала со многими компьютерами РАПИРА, и ни один из них никогда не производил на нее впечатления гения.
   - Что я хотела спросить, - сказала она сейчас, - так это есть ли какие-либо аппаратные проблемы, которые помешали бы вам запустить сенсорный массив.
   И снова ответа не последовало, и она довольно плотно сжала губы.
   - Есть ли какая-нибудь серьезная проблема с оборудованием? - нажала она.
   - Да, лейтенант-коммандер.
   - Какая проблема? - потребовала она чуть более раздраженно.
   - Рассматриваемый массив в настоящее время покрыт примерно тринадцатиметровым слоем льда и снега, лейтенант-коммандер.
   - А, теперь мы кое-чего достигли. - Ее сарказм просто отразился от молчания ИИ, и она вздохнула.
   - В остальном он в рабочем состоянии? - спросила она тоном нарочитого терпения.
   - Подтверждаю, лейтенант-коммандер.
   - А лед и снег можно убрать или растопить?
   - Подтверждаю, лейтенант-коммандер.
   - И вы подключены к массиву по защищенной наземной линии?
   - Подтверждаю, лейтенант-коммандер.
   - Хорошо, - кивнула Нимуэ. - В таком случае, я хочу, чтобы вы включили его, только пассивные системы, и инициировали полную стандартную проверку орбитальной инфраструктуры. И дайте мне оценку времени, необходимого для завершения обследования.
   - Активирую системы, лейтенант-коммандер. Время, необходимое для очистки рецепторов массива ото льда и снега, составит примерно тридцать один стандартный час. Время, необходимое для пассивного орбитального обследования после очистки рецепторов, составит примерно сорок три стандартных часа, при условии благоприятных погодных условий. Однако эффективность оптических систем может быть снижена из-за неблагоприятных погодных условий.
   - Понятно. - Натянутая улыбка Нимуэ обнажила идеальные белые зубы. - То, что я ищу, должно быть довольно легко обнаружить, если оно действительно там, наверху.
   Сова больше ничего не сказал, и всего на мгновение Нимуэ попыталась представить, каково это - быть настоящим искусственным интеллектом, а не человеческим интеллектом, который просто застрял в кибернетической матрице. Она не могла представить себе, как можно бесконечно сидеть сложа руки, терпеливо ожидая следующей команды человека, прежде чем предпринять что-то.
   Она поморщилась от направления собственных мыслей. В конце концов, она сама лежала и абсолютно ничего не делала последние восемь стандартных столетий - почти девять столетий по Сэйфхолду - считая все годы, прошедшие с биологической смерти Нимуэ Элбан. Конечно, ей так не казалось. По крайней мере, до тех пор, пока она не подумала обо всех людях, которых никогда больше не увидит. Или тот факт, что, пока она спала, Гбаба, несомненно, завершили уничтожение Земной Федерации и всей человеческой жизни на каждой из ее планет... включая Старую Землю.
   По ее телу пробежала дрожь, которая не имела абсолютно никакого отношения к температуре "воздуха" вокруг нее, и она резко покачала головой.
   Хватит об этом, Нимуэ, - твердо сказала она себе. - Ты можешь быть ПИКА, но твоя личность все та же. Что, вероятно, означает, что ты вполне способна свести себя с ума, если будешь зацикливаться на подобном дерьме.
   Она поднялась со стула и, заложив руки за спину, начала расхаживать взад-вперед. Помимо того факта, что ПИКА никогда не испытывал усталости, она чувствовала себя именно так, как чувствовала бы себя в теле, которое дала ей природа, и именно так она и должна была чувствовать.
   Напоминавший полированное стекло каменный потолок представлял собой плавную дугу, почти на четыре метра возвышающуюся над абсолютно ровным, одинаково гладким полом в самой высокой точке. Она находилась в одной из дюжины пещер разного размера, которые были вырезаны под одной из многочисленных гор планеты Сэйфхолд во время процесса терраформирования. Эта конкретная гора - гора Олимп, в том, что стало известно как горы Света, - была богата железной рудой, и коммодор Пей и Шан-вей предусмотрительно укрыли ее убежище под самой плотной концентрацией руды, которую они смогли найти. Она находилась всего в сорока метрах над уровнем моря, а гора Олимп была почти на треть выше Эвереста Старой Земли. Над ней было двенадцать тысяч метров горы, и этого было более чем достаточно, чтобы сделать полностью незаметной после прибытия Лэнгхорна и основного флота крошечную струйку энергии из геотермального источника, поддерживающего работу компьютеров мониторинга пещеры.
   Она прошлась по остальной части комплекса, физически проверяя различные предметы, которые она нашла в списке оборудования, хранящемся в памяти Совы. Некоторые из них казались настолько странными, что она заподозрила, будто коммодор и Шан-вей добавили их просто потому, что могли, а не потому, что они предполагали какое-либо убедительное применение для этих вещей и как именно им удалось убрать их из основных списков Лэнгхорна, было больше, чем Нимуэ могла себе представить. Например, три воздушных бронетранспортера. И пара разведывательных скиммеров дальнего действия - не говоря уже о штурмовом шаттле, который был размером со старый докосмический реактивный самолет. Небольшой, но разносторонне мощный производственный блок в самой нижней (и самой большой) камере пещерного комплекса имел смысл, как и, по ее мнению, хорошо укомплектованный оружейный склад. Хотя, как именно Ко-янг ожидал, что один ПИКА сможет в одиночку использовать двести штурмовых винтовок и два миллиона патронов, было немного непонятно.
   Полностью оборудованный медицинский блок с транспорта "Рем" был еще одной загадкой, учитывая ее кибернетическую природу. Он даже обладал возможностями криоанабиоза и антигероновой терапии, и хотя она бы не решилась использовать какие-либо из его лекарств спустя восемь столетий, даже с крионическим хранением, нанотехнологическая часть терапии все еще была, несомненно, жизнеспособной. Конечно, не то чтобы ПИКА нуждался в чем-то подобном. Иногда она задавалась вопросом, настояли ли эмоции Ко-янга и Шан-вей на том, чтобы они помнили Нимуэ Элбан из плоти и крови, а не существо из сплавов и композитов, которое заменило ее. Каковы бы ни были их доводы, там была даже полностью оборудованная кухня... несмотря на то, что ПИКА не испытывал особой потребности в пище.
   Другие части склада, о котором она поймала себя на том, что думает как о пещере Нимуэ, имели гораздо больше смысла. Например, библиотека. Ко-янг и Шан-вей каким-то образом умудрились также извлечь ядро библиотеки из "Ромула", прежде чем корабль был уничтожен. Им не удалось вытащить весь библиотечный компьютер, что во многих отношениях было жаль, поскольку его искусственный интеллект, в отличие от Совы, был специально разработан как инструмент обработки информации и выдачи справок. Нимуэ задумалась, не было ли это проблемой размера. Полное ядро данных состояло всего из трех сфер молекулярной схемотехники, размером не больше баскетбольного мяча Старой Земли, которые, несомненно, можно было легче пронести мимо чужих глаз, чем всю компьютерную систему. Но они все равно доставили ядро и подключили его к Сове, и это означало, что у Нимуэ был доступ к эквиваленту библиотечной системы основного университета Федерации. Это, несомненно, будет иметь огромную ценность в будущем.
   Невероятно полезным также должен был оказаться огромный запас СНАРКов - Само-Наводящихся Автономных Разведывательно-Коммуникационных платформ. Незаметные маленькие роботы-шпионы, работающие на термоядерном топливе, были лишь немного крупнее самой Нимуэ, но они обладали приличными возможностями искусственного интеллекта, были способны развивать скорость до двух Махов в атмосфере (и конечно, значительно больше за ее пределами), могли оставаться в воздухе месяцами, и могли бы использовать собственные восстанавливаемые дистанционно управляемые пульты почти микроскопического размера. В этот самый момент у нее было шестнадцать таких, парящих невидимыми для глаз или каких-либо более сложных датчиков (если бы они были) над крупными городами.
   На данный момент они сосредоточились на записи местных языков и диалектов. Без интерфейса передачи данных ПИКА Нимуэ пришлось бы на собственном горьком опыте научиться говорить на значительно измененной версии стандартного английского языка, на котором говорили современные сэйфхолдцы. Это выглядело так, как будто письменный язык и грамматика остались фактически замороженными, но без какой-либо возможности аудиозаписи формы разговорного произношения значительно изменились... и не всегда в одних и тех же направлениях в разных местах. Некоторые диалекты теперь настолько отличались друг от друга, что были почти отдельными языками, несмотря на то, что практически каждое слово в них писалось одинаково.
   К счастью, она всегда хорошо разбиралась в языках, и, по крайней мере, ее нынешнее тело не нуждалось во сне. Ее человеческая личность действительно нуждалась в периодических перерывах - она обнаружила это, когда впервые управляла ПИКА в автономном режиме, - хотя кибернетический "мозг", в котором находилась эта личность, этого не делал. Она действительно не знала, была ли она полностью "закрыта" в эти периоды, или она находилась на каком-то уровне... готовности в режиме ожидания. Функционально это было равносильно сну и сновидениям, хотя ей требовалось не более часа каждые несколько дней или около того, и она подозревала, что в нынешних обстоятельствах это будет для нее важнее, чем когда-либо прежде. В конце концов, никто никогда не думал о том, чтобы поддерживать ПИКА в автономном режиме на неопределенный срок, а это означало, что ни у кого не было опыта делать это более десяти дней подряд.
   Со знанием языка или без него, ей потребуется некоторое время, чтобы освоить местную версию настолько, прежде чем она могла даже подумать о попытке прямого контакта с любым местным жителем Сэйфхолда. Был также тот незначительный факт, что она была женщиной на планете, которая, по большому счету, вернулась к культуре, где почти полностью доминировали мужчины.
   Было кое-что, что она могла с этим сделать, хотя на самом деле ей не особенно нравилась эта мысль. Но был также тот факт, что почти все навыки, которым она научилась, выросши в обстановке само собой разумеющихся передовых технологий, в местном обществе будут иметь ограниченную полезность. Она всегда была увлеченным моряком, когда у нее было время, но только на относительно небольших судах, таких как любимый десятиметровый шлюп ее отца. Это могло бы быть полезно, - предположила она, - но в отличие от некоторых ее коллег-военнослужащих, она никогда особенно не интересовалась курсами выживания, меткой стрельбой, обучением рукопашному бою, кузнечному делу или лучшим способам изготовления смертоносных мин-ловушек из остатков консервных банок и старых резинок. Правда, за несколько лет до операции "Ковчег" коммодор Пей заинтересовал ее кендо. На самом деле, у нее это неплохо получалось, хотя она едва ли считала себя мастером этого искусства. Тем не менее, это было единственное локально применимое умение, о котором она могла думать, и она не была слишком уверена, насколько полезным окажется даже оно.
   Это были проблемы, с которыми ей в конце концов придется столкнуться. В то же время, однако, у нее было много других вещей, о которых нужно было подумать. Записи Ко-янга - на самом деле почти дневник - дали ей представление о том, что сделали с колонистами Лэнгхорн и Бедар. С этим преимуществом ей не требовался какой-то особый уровень гениальности, чтобы начать различать последствия их первоначального вмешательства, несмотря на ее нынешнее несовершенное понимание разговоров местных жителей.
   Сэйфхолд не был похож ни на одну другую планету, когда-либо населенную людьми. Даже самый старый из миров-колоний Федерации был заселен менее двух столетий до того, как человечество впервые столкнулось с Гбаба. Этого времени было достаточно для того, чтобы старые колонии выработали сильные местные культурные шаблоны, но все эти шаблоны возникли из пенистого смешения всех культурных течений Старой Земли. Во всех них были связаны чрезвычайно разнообразные элементы, и, конечно, сама Старая Земля была наиболее разнообразной из всех.
   Но в то время как культуры на всех этих других планетах были созданы путем смешения различных обществ, структур верований, идеологий, философий и мировоззрений в плюралистическое целое, Сэйфхолд начался с абсолютно однородной культуры. Искусственно однородной культуры. Человеческие существа, составлявшие эту культуру, были запрограммированы верить в одно и то же, так что различия, существовавшие здесь, на Сэйфхолде, были следствием восьми стандартных столетий эволюции от центральной матрицы, а не к ней.
   Вдобавок ко всему, Лэнгхорн и Бедар запрограммировали колонистов на абсолютную веру в созданную ими "религию". В библиотеке Нимуэ был оригинальный текст "Священного Писания" Сэйфхолда, составленный Маруямой Чихиро, одним из сотрудников Лэнгхорна, и она пробежала его с каким-то ужасающим восхищением.
   Согласно Церкви Ожидания Господнего, Бог создал Сэйфхолд как дом, где Его дети могли бы жить в простой гармонии друг с другом, принимая образ жизни, не осложненный ничем, что могло бы встать между Ним и ними. С этой целью Он выбрал архангелов, чтобы они помогали в создании и совершенствовании их мира, а также служили наставниками и опекунами для Его детей. Величайшими из архангелов (конечно же) были архангел Лэнгхорн, покровитель божественного закона и жизни, и архангел Бедар, покровительница мудрости и знаний.
   Доступная Нимуэ версия Священного Писания Церкви почти наверняка подверглась существенному пересмотру после событий, описанных коммодором Пей в его последнем послании. У нее не было возможности точно узнать, какими могли быть эти изменения, пока она не смогла получить в свои руки - или, скорее, в пульт одного из своих снарков - более свежее издание. Но поскольку в первоначальной версии Пей Шан-вей была указана как одна из архангелов, главная помощница архангела Лэнгхорна в создании Сэйфхолда в соответствии с Божьей волей, она была совершенно уверена, что эта конкретная часть претерпела некоторые изменения после убийства Шан-вей. Затем был небольшой вопрос о намерении Ко-янга убить также Лэнгхорна и Бедар. Без сомнения, для учета этого тоже потребовалось некоторое разумное редактирование.
   Но было ясно, что, по крайней мере, основные положения плана, составленного Лэнгхорном и Бедар, были приведены в действие. Церковь Ожидания Господнего была подлинной универсальной, всемирной церковью. По сути, первоначальные колонисты действительно были созданы в тот момент, когда они проснулись на земле Сэйфхолда и вступили в силу имплантированные в них ложные воспоминания. Они не просто верили, что Лэнгхорн, Бедар и другие члены команды операции "Ковчег" были архангелами; они знали, что это так.
   В первоначальном плане Лэнгхорна также учитывался тот факт, что весь первоначальный командный состав имел бы постоянный доступ к антигероновым препаратам,. Рядовые колонисты проходили эти процедуры до того, как покинули Старую Землю, но в новых условиях у них не было возможности пользоваться средствами против старения. Поскольку командный состав мог продолжать в том же духе, их ждала общая продолжительность жизни до трех столетий, и многие из них были так же молоды, как и сама Нимуэ, когда их назначили на миссию.
   Оригинальные "Адамы" и "Евы" проживут намного дольше, чем любой человек, который никогда не получал базовую антигероновую терапию, вероятно, по крайней мере полтора столетия, а нанотехнологические аспекты оригинальной терапии сохранят их от болезней и инфекций. Учитывая средний возраст колонистов на момент начала операции "Ковчег", это дало бы каждому из них по меньшей мере сто двадцать лет полноценной взрослой жизни здесь, на Сэйфхолде, более чем достаточно, чтобы отличить их от их короткоживущих потомков, дав им (Нимуэ скорчила гримасу отвращения) поистине библейскую продолжительность жизни в сочетании с иммунитетом от болезней. Тем не менее, "архангелы" будут жить еще дольше, и это означало, что колонисты и первые пять или шесть поколений их потомков будут иметь прямой физический контакт с "бессмертными" архангелами.
   Еще одним фактором было то, что первые колонисты были поголовно грамотными. Огромное количество письменных, исторически подтвержденных свидетельств из первых рук об их "сотворении" здесь, на Сэйфхолде, об их более позднем взаимодействии с архангелами, на попечение которых их вверил Бог, и об их невероятно долгой жизни, должно быть, ошеломляет. Церковь Сэйфхолда не ограничивалась трудами малого числа богословов или относительно небольшим оригинальным Священным Писанием. У нее были дневники, письма, вдохновенные труды восьми миллионов человек, которые все без исключения верили в достоверность описанных ими событий.
   Неудивительно, что Бедар была так уверена, что ее теократическая матрица выдержит, - кисло подумала Нимуэ. - У этих бедняг не было ни единого шанса.
   И даже если Ко-янг преуспел в своем плане убить Лэнгхорна и его старших последователей, кто-то явно выжил, чтобы взять на себя ответственность за генеральный план. Храм Божий и город Зион были достаточным доказательством этого, - мрачно подумала она, - поскольку ни того, ни другого не существовало до убийства Шан-вей. И Храм в особенности был центральным физическим доказательством точности Священного Писания.
   Она не осмелилась позволить своим снаркам действовать слишком свободно в Зионе или вокруг него после того, как поняла, что где-то под Храмом все еще есть по крайней мере несколько маломощных источников энергии, и она решила вообще не использовать их внутри самого Храма, несмотря на дыру, которую, как она знала, это должно было проделать в ее сети сбора информации. К сожалению, она понятия не имела, что это могут быть за источники энергии, и не хотела выяснять это на собственном горьком опыте. Но ей не нужно было подходить очень близко к Храму, чтобы оценить его неоспоримое величие и красоту. Или тот факт, что он, вероятно, переживет большинство местных горных хребтов.
   Это было нелепо. Она видела командные бункеры планетарной обороны, которые были более хрупкими, чем Храм, и ей было интересно, какой гениальный безумец решил покрыть этот серебряный купол бронепластом? Казалось, что толщина обшивки составляла по меньшей мере семь или восемь сантиметров, а это означало, что ее было бы достаточно, чтобы без единой царапины остановить старый, докосмический бронебойный снаряд калибром сорок сантиметров. Это казалось немного чрезмерным для сохранения купола и этой нелепой статуи Лэнгхорна яркими и блестящими. С другой стороны, простое существование Храма и "чудесный" бронепласт и другие передовые материалы, которые были использованы в нем - не говоря уже о том факте, что его интерьер, казалось, даже сейчас полностью оборудован контролируемым климатом, что, вероятно, объясняло эти источники энергии - "доказывали", что архангелы действительно когда-то прошли по поверхности Сэйфхолда. Конечно, руки простого смертного не смогли бы воздвигнуть такое сооружение!
   И все же, несмотря на все свои размеры и величие, Храм на самом деле был лишь крошечной частью власти Церкви. Каждый монарх на планете был правителем "по милости Бога и архангела Лэнгхорна", и именно Церковь распространяла - или отрицала - эту легитимность. Теоретически Церковь могла свергнуть любого правителя, где угодно и в любое время по своему выбору. На самом деле, Церковь всегда была очень осторожна в использовании этой власти, и стала еще более осторожной, когда возникли такие великие государства, как Харчонг и Сиддармарк.
   Но Церковь сама по себе по-прежнему оставалась самой могущественной светской силой на Сэйфхолде. Земли Храма были меньше по площади, чем Харчонг или Сиддармарк, и имели меньшее население, но они были больше и густонаселеннее почти любого другого королевства Сэйфхолда. И даже Церковь на самом деле не знала, какую часть общего богатства планеты она контролирует. По закону каждый житель Сэйфхолда был обязан ежегодно отчислять десятину в размере двадцати процентов от своей прибыли. Светские правители были ответственны за сбор этой десятины и передачу ее Церкви; затем Церковь использовала ее для благотворительных проектов, строительства еще большего количества церквей и в качестве капитала для доходного бизнеса, ссужая средства местным князьям и знати по ростовщическим ставкам. Плюс, конечно, для невероятного богатства и роскоши, которые она обеспечивала своему высшему духовенству.
   Это было гротескно тяжелое сооружение, в котором абсолютизму власти Церкви соответствовала только ее вера в собственное право на эту власть, и Нимуэ ненавидела это.
   И все же, несмотря на все это, часть ее действительно испытывала искушение просто отойти в сторону и ничего не делать. Вся цель операции "Ковчег" состояла в том, чтобы создать убежище для человечества без предательского высокотехнологичного следа, который мог бы привлечь к нему кораблей-разведчиков Гбаба, и до сих пор, по крайней мере, маниакальная смесь Лэнгхорна, казалось, делала именно это. Но другая ее часть была одновременно в ужасе и возмущении от чудовищного обмана, которому подверглись сэйфхолдцы. И, возможно, еще более были важны симптомы того, что фасад начал разрушаться, как ее снарки уже сообщили ей.
   Не похоже, что кто-то бросает вызов основам теологии - пока нет, - подумала она. - Но население стало слишком большим, и Церковь обнаружила истинность старой поговорки о том, что власть развращает. Хотела бы я, чтобы снарки оказались внутри самого Храма, но даже без этого очевидно, что этот совет викариев настолько же коррумпирован и своекорыстен, как любая диктатура в истории. И даже если он сам этого не осознает, должно быть много людей за пределами совета, которые это понимают.
   Это только вопрос времени, когда появится какой-нибудь местный Мартин Лютер или Ян Гус, чтобы потребовать реформ, и как только центральная матрица начнет давать трещины, кто знает, куда это может привести? Любая сэйфхолдская реформация будет невероятно грязной и уродливой, учитывая универсальность Церкви и ее претензии на светскую власть. И эти люди абсолютно уверены, что архангелы все еще где-то там, наблюдают за ними. Верующие будут ожидать, что "архангел Лэнгхорн" и его товарищи вернутся, придут на помощь Церкви - или реформаторам. А когда они этого не сделают, кто-нибудь заявит, что они никогда на самом деле не существовали, несмотря на все "доказательства", и что вся их религия была ложью почти тысячу местных лет. И когда это произойдет...
   Она вздрогнула - чисто психосоматическая реакция, она знала - и выражение ее лица напряглось.
  
  
   АВГУСТ, Год Божий 890
  
   .I.
   Город Теллесберг и предгорья Гарит, близ Ротара, королевство Чарис
  
   - Не думаю, ваше высочество, что это такая уж хорошая идея, - сказал лейтенант Фэлхан. - На самом деле, думаю, что это очень плохая идея.
   Кронпринц Кэйлеб посмотрел на своего главного телохранителя и приподнял бровь. Это было выражение его отца, которое он практиковал уже некоторое время. К сожалению, это, казалось, не имело такого же эффекта, когда его использовал Кэйлеб.
   - Это очень хорошо, что вы так на меня смотрите, - сказал ему Фэлхан. - Не вам придется объяснять королю, что сталось с его наследником, если случится что-то неприятное. И как только я выпущу вас из поля зрения, с моей удачей что-нибудь произойдет.
   - Арналд, это всего лишь охотничья поездка, - терпеливо сказал Кэйлеб, передавая свою тунику Галвину Дейкину, своему камердинеру. - Если я возьму с собой огромное громоподобное стадо телохранителей, как я буду на что-то охотиться?
   - А если окажется, что кто-то склонен охотиться за вами? Знаете, в последнее время все немного неспокойно. И в последний раз, когда я смотрел, на Сэйфхолде было несколько человек, которые не питали особых теплых чувств к вашему Дому.
   Арналд Фэлхан, младший сын графа Шарпсета, был всего на девять лет старше самого Кэйлеба. Однако он также был офицером королевской чарисийской морской пехоты, потому что по традиции за безопасность наследника престола отвечали морские пехотинцы, а не королевская стража. Это означало, что молодой Фэлхан был выбран для своих обязанностей не случайно. Это также означало, что он не позволил своей молодости помешать ему очень серьезно отнестись к своим обязанностям по сохранению жизни наследника чарисийского трона, и Кэйлеб ненавидел, когда он прибегал к нечестным уловкам, таким как логика.
   - Для начала они должны были бы знать, где я был, - сказал Кэйлеб. - И я не сказал, что не хочу брать с собой никаких телохранителей. Я просто не вижу никакой причины тащить весь отряд в горы менее чем в двадцати милях от Теллесберга.
   - Понимаю. И о насколько большой части отряда вы думали?
   - Хорошо...
   - Так я и думал. - Лейтенант Фэлхан скрестил руки на груди и прислонился широкими плечами к стене просторной, выкрашенной в голубой цвет гостиной своего принца, и Кэйлеб был почти уверен, что услышал одобрительное фырканье Дейкина, когда камердинер выходил из комнаты.
   - Самое меньшее, на что я соглашусь, - это пять человек, - объявил Фэлхан.
   - Пять? - Кэйлеб уставился на него. - Нам не нужно будет противостоять полку, Арналд! Если только ты не думаешь, что Нарман или Гектор смогут провести целую армию мимо флота.
   - Пять, - твердо повторил Фэлхан. - Плюс я. Еще меньше, и вы вообще никуда не пойдете.
   - Если я не ошибаюсь, я принц в этой комнате, - сказал Кэйлеб немного жалобно.
   - И я боюсь, что у принцев на самом деле меньше свободы, чем у многих других людей. - Фэлхан улыбнулся с искренним сочувствием. - Но, как я уже сказал, я не собираюсь смотреть в лицо вашему отцу и признаваться, что позволил чему-то случиться с вами.
   Кэйлеб выглядел непокорным, но в глазах Фэлхана не было ни капли покорности. Лейтенант просто оглядывался кругом, терпеливо ожидая, пока на поверхность не всплывут здравый смысл и ответственность его молодого, иногда капризного подопечного.
   - Хорошо, - наконец вздохнул Кэйлеб. - Но только пять, - добавил он храбро.
   - Конечно, ваше высочество, - пробормотал лейтенант Фэлхан, кланяясь с грациозной покорностью.
  
   * * *
   - Извините меня, ваше высочество, - сказал лейтенант Фэлхан на следующий день, когда наследный принц, он и пять телохранителей морской пехоты ехали по холмистой долине зимним утром, которое неуклонно приближалось к полудню.
   Так близко к экватору погода все еще была довольно теплой, несмотря на официальное время года, и лейтенант вспотел в душных объятиях своей кирасы. Однако не это было причиной его кислого выражения лица. Это было связано с тем фактом, что маленький городок Ротар, скорее, процветающая фермерская деревня в восемнадцати милях от Теллесберга, находился в двухстах ярдах позади вместе с местным мэром, который только что закончил отвечать на вопросы принца Кэйлеба.
   - Да, Арналд?
   - Мне только что пришло в голову, что здесь, похоже, произошел небольшой сбой в общении. Если, конечно, вы когда-то упоминали мне, на кого именно вы собираетесь охотиться, а я просто забыл.
   - Что? - Кэйлеб повернулся в седле и посмотрел на офицера морской пехоты широко раскрытыми, бесхитростными глазами. - Разве я забыл тебе сказать?
   - Я в этом сомневаюсь, - мрачно сказал Фэлхан, и губы Кэйлеба дрогнули, когда он мужественно подавил улыбку.
   Фэлхан решил, что наследный принц унаследовал все отцовские способности к дезориентации. Он так увлек Фэлхана спором о количестве телохранителей, что лейтенант совершенно забыл спросить о предполагаемой добыче.
   - Ты, конечно, не думаешь, что я намеренно не сказал тебе? - спросил Кэйлеб с искусно обиженным выражением лица, и Фэлхан фыркнул.
   - Это именно то, что я думаю, ваше высочество. И я наполовину склонен повернуть всю эту экспедицию вспять.
   - Я не думаю, что мы это сделаем, - сказал Кэйлеб, и мысленные уши Фэлхана дернулись от едва уловимого, но явного изменения тона. Он посмотрел на принца, и Кэйлеб спокойно посмотрел на него в ответ. - Этот ящер-резак уже убил двух фермеров, Арналд. Теперь у него появился вкус к человеческой плоти, и все больше и больше людей будут работать на полях в течение следующих нескольких пятидневок. Это только вопрос времени, когда он заберет еще одного... или ребенка. Я не позволю этому случиться.
   - Ваше высочество, я не могу спорить с этим желанием, - сказал Фэлхан, его собственный тон и выражение лица были такими же трезвыми. - Но позволить вам лично охотиться на что-то подобное пешком подпадает под категорию неприемлемого риска.
   Кэйлеб на мгновение отвел взгляд, окинув взглядом предгорья, ведущие к скалистому хребту Гарит. Темно-зеленые иглы высоких стройных сосен беспокойно шевелились, колыхаясь, как смолистые волны, под лаской сильного южного ветра, а на южном горизонте постепенно собирались наковальни грозовых туч с белыми верхушками и темным дном.
   Оглядываясь на запад, в сторону Теллесберга, можно было увидеть зеленое и коричневое лоскутное одеяло процветающих ферм, раскинувшихся по нижним склонам; над ними на востоке все выше вздымались горы. Уже было заметно прохладнее, чем в столице, и это становилось все более ощутимым по мере того, как они поднимались вверх. Действительно, на некоторых из более высоких вершин над ними круглый год лежал снег, и высоко над головой он увидел кружащуюся фигуру виверны, терпеливо оседлавшей термальные потоки в ожидании, когда какой-нибудь неосторожный кролик или ящерица предложат себя на завтрак.
   День был прекрасный, и он глубоко вдохнул свежий воздух. Воздух Чариса, земли, для служения которой он родился. Он позволил этому осознанию заполнить его мысли, как воздух наполнил его легкие, затем снова посмотрел на лейтенанта.
   - Ты помнишь, как мой отец чуть не потерял ногу?
   - Насколько понимаю, в то время он был почти таким же молодым и глупым, как вы, - ответил Фэлхан, вместо того чтобы прямо ответить на вопрос.
   - Может быть, так оно и было, - признал Кэйлеб. - Но как бы то ни было, это произошло не потому, что он убегал от своих обязанностей перед подданными. И сегодня в Теллесберге по меньшей мере дюжина детей, у которых есть отцы, потому что мой отец помнил об этих обязанностях. - Наследный принц пожал плечами. - Признаю, что не рассказал тебе о ящере-резаке, потому что хочу заняться этим сам. Это не меняет того факта, что выслеживать его, или, по крайней мере, следить за тем, чтобы за ним охотились, - это моя ответственность. И в этом случае, я думаю, отец поддержал бы меня.
   - Не раньше, чем высек бы вас на всю жизнь, - прорычал Фэлхан.
   - Возможно, - усмехнулся Кэйлеб. - Я становлюсь немного староват для таких вещей, но если бы ты рассказал ему о том, как я пускал пыль в глаза, он, вероятно, был бы просто немного расстроен из-за меня. Тем не менее, думаю, он согласился бы с тем, что теперь, когда я здесь, мне не следует возвращаться, поджав хвост.
   - Он также был бы не слишком доволен мной за то, что я позволил вам пустить пыль в глаза, - мрачно заметил Фэлхан. Затем он вздохнул.
   - Очень хорошо, ваше высочество. Мы здесь, вы одурачили меня, и я не собираюсь тащить вас домой, брыкающегося и кричащего. Но с этого момента вы подчиняетесь моим приказам. Я не собираюсь терять вас из-за ящера-резака, самого проклятого из всех тварей, так что, если я скажу вам убираться к черту с дороги, вы уберетесь к черту с дороги. - Он покачал головой, когда принц начал открывать рот. - Я не собираюсь говорить вам, что вы не можете охотиться на эту тварь или как это делать. Но вы не рискуете по-дурацки, например, не идете в заросли за раненым ящером. Ясно?
   - Ясно, - согласился Кэйлеб через мгновение.
   - Хорошо. - Фэлхан покачал головой. - И, просто для протокола, ваше высочество, с этого момента я хочу знать, на кого вы охотитесь, а не только где и когда.
   - О, конечно! - благочестиво пообещал Кэйлеб.
  
   * * *
   Как бы Кэйлеб ни ввел его в заблуждение, чтобы вообще попасть сюда, Фэлхан должен был признать, что наследный принц был в своей стихии, когда они осторожно продвигались по горному склону. Наставники Кэйлеба даже сейчас прикладывали немало усилий, чтобы заставить его обратить внимание на свои книги. Когда он был моложе, эта задача была практически невыполнимой, но зато королевские егеря и мастера фехтования не могли и мечтать о более внимательном ученике. И как бы Фэлхан ни предпочитал, чтобы кто-то другой - на самом деле, кто-нибудь другой - охотился на этого конкретного ящера-резака, принц проявил, по крайней мере, каплю здравого смысла.
   Ящеры-резаки были одними из самых страшных наземных хищников Сэйфхолда. Полностью взрослый горный ящер-резак мог достигать четырнадцати футов в длину, из которых не более четырех футов приходится на хвост. Их удлиненные пасти изобиловали острыми треугольными зубами - их было по два полных ряда, сверху и снизу, - которые могли пробить даже самую плотно сплетенную кольчугу, а их длиннопалые лапы могли похвастаться когтями длиной до пяти дюймов. Они были быстрыми, раздражительными, территориальными и бесстрашными. К счастью, "бесстрашная" часть была, по крайней мере частично, результатом того факта, что они также были довольно близки к безмозглости. Ящер-резак сразился бы со всем, что движется, за исключением одного из великих драконов, но ни один такой ящер никогда не слышал ни о чем, даже отдаленно похожем на осторожность.
   Кэйлеб знал все это, по крайней мере, так же хорошо, как и Фэлхан, и не прилагал особых усилий, чтобы преследовать свою добычу. В конце концов, зачем утруждать себя поисками ящера-резака, когда он мог рассчитывать на то, что тот сам придет к ним? Фэлхану не очень нравилась логика, присущая такому подходу, но он ее понимал. И, честно говоря, он также признал, что принц Кэйлеб гораздо лучше управлялся с копьем на ящера, которые несли все они, чем любой из его телохранителей. Лейтенанту это тоже не очень нравилось, но он знал, что это правда.
   Кронпринц на самом деле насвистывал, громко, нескладно и фальшиво, пока они блуждали настолько шумно, насколько это было возможно, в самом сердце видимой территории ящера-резака. Они шли пешком, и Фэлхан подумал, что он должен, по крайней мере, быть благодарен, что Кэйлеб не пел. У короля Хааралда был превосходный певческий голос - глубокий, звучный бас, хорошо подходящий для традиционных чарисийских морских песнопений, но Кэйлеб не смог бы удержать мелодию даже в кошельковом неводе. Что, к сожалению, не мешало ему пытаться делать это слишком часто.
   Никто из телохранителей тоже не пытался вести себя особенно тихо. Однако все они, включая принца, держались как можно дальше от любого подлеска. К счастью, тени под высокими соснами с прямыми стволами, спускающимися с более высоких склонов, не давали разрастаться спутанной проволочной лозе и душащему дереву, которые образовали почти непроходимые заросли ниже в предгорьях. Это давало им и ящеру-резаку довольно длинные, относительно беспрепятственные линии обзора. И если предположить, что сообщения местных фермеров о недавних привычках ящера-резака были точными, то они должны быть...
   Из леса на склонах над ними донесся внезапный леденящий кровь звук.
   Никто из тех, кто хоть раз слышал разъяренного ящера, никогда не смог бы спутать его боевой клич ни с чем другим. Пронзительный, воющий свист каким-то образом умудрялся звучать еще и как рвущееся полотно паруса, разрывающегося во время внезапного шторма. Это был голос чистой, дистиллированной ярости, поднятый в яростном вызове, и вся охотничья группа развернулась на звук, когда сразу за ним из леса вырвалось широкое, низкорослое существо, которое издало его.
   В конце концов, это был не совсем взрослый ящер-резак, - краем сознания отметил Фэлхан, размахивая своим восьмифутовым копьем для ящера. Этот был едва ли одиннадцати футов от кончика морды до кончика хвоста, но все его шесть лап яростно били, когда он бросился в атаку, широко раскрыв пасть, чтобы показать все четыре ряда влажно блестящих клыков.
   Лейтенант все еще пытался установить свое копье на место, когда принц Кэйлеб крикнул в ответ атакующему ящеру. Крик принца был столь же непристойным, сколь и громким, обвиняя мать существа в определенных физически невозможных действиях, но содержание было менее важно, чем громкость. Хотя ящер не должен был ничего слышать из-за грохота своего собственного рева, он, очевидно, прекрасно слышал Кэйлеба. И с целеустремленной территориальной яростью своего вида он распознал повышенный голос ничтожного встречного вызова.
   Фэлхан выругался еще более непристойно, чем Кэйлеб, когда траектория несущегося хищника слегка изменилась. Он с грохотом несся прямо на Кэйлеба, так же быстро, как и любая атакующая лошадь, и ни один из телохранителей принца не был в состоянии перехватить его.
   Что, конечно же, было именно тем, чего добивался наследный принц.
   Кэйлеб развернул свое тело почти под прямым углом к атаке ящера. Длинный, широкий наконечник его копья в форме листа опустился с точностью копейщика Сиддармарка, его правая нога слегка вытянулась в сторону ящера, а левая нога скользнула назад и опустилась на конец древка копья, чтобы закрепить его. Все это произошло почти мгновенно, с инстинктом мышечной памяти фехтовальщика и отточенным совершенством формы, которым гордился бы любой из наставников принца по охоте. Затем ящер набросился на него.
   Толстая, короткая шея существа вытянулась вперед, белая подкладка его открытой пасти и зияющий пищевод выделялись на фоне темно-серо-зеленой зимней шкуры, когда его челюсти потянулись к безрассудному врагу, который осмелился вторгнуться на его территорию. А затем воющий гром его вызова превратился в пронзительный вопль боли, когда острый, как бритва, наконечник копья принца безошибочно вонзился ниже основания его горла.
   Двадцатидюймовый наконечник копья вошел в центр груди ящера, и его собственная несущаяся туша нанизалась на острие с такой силой, какой не смогла бы достичь ни одна человеческая рука. Прочная восемнадцатидюймовая перекладина на фут ниже основания наконечника копья не позволяла той же туше направиться прямо вниз по древку копья, чтобы достичь Кэйлеба. Шок от удара все же чуть не сбил принца с ног, несмотря на его безупречную стойку и напружившееся тело, но этого не произошло, и вопль ящера превратился в захлебывающийся крик, когда наконечник копья вонзился прямо в его сердце.
   Ящер резко остановился, корчась и извиваясь в агонии, кровь фонтаном хлестала из открытого рта и ноздрей. Его предсмертные судороги почти достигли того, чего не удалось добиться силе его атаки, встряхнув кронпринца, как один из портовых мастифов трясет крысопаука. Он все еще мог убить Кэйлеба одним ударом одной из своих массивных когтистых передних лап, но принц вцепился в древко своего копья, используя его для защиты от полутонны смертельно раненого бешенства.
   Лейтенанту Фэлхану показалось, что прошла почти вечность, но на самом деле это не могло быть так долго. Крики ящера превратились в булькающие стоны, его неистовые метания замедлились, а затем, с последним, почти жалким стоном, он свернулся полукольцом и рухнул на землю.
  
   * * *
   - Шан-вей его забери! - с отвращением прорычал самый низкорослый из мужчин, лежавших животом вниз на гребне. - Почему этот проклятый ящер не мог сделать свою работу?
   - На самом деле на это было мало шансов, сэр, - сухо заметил его заместитель. - Это была самая красивая работа, которую я когда-либо видел.
   - Конечно, не было, - кисло признал лидер. - И все же я мог надеяться, не так ли?
   Его подчиненный просто кивнул.
   - Что ж, - вздохнул лидер через мгновение, - полагаю, это просто означает, что нам все-таки придется пройти трудный путь.
  
   * * *
   - Что ж, - сказал Арналд Фэлхан, глядя на своего наследного принца поверх все еще содрогающейся туши ящера-резака, - это было, безусловно, захватывающе, не так ли?
   Ответный смех Кэйлеба бил через край, несмотря на не совсем одобрительный тон его главного телохранителя. Затем принц поставил одну ногу на плечо ящера, схватил древко копья обеими руками, согнул спину и, крякнув от усилия, вытащил длинный смертоносный наконечник.
   - На самом деле, так оно и было, - согласился он, начиная счищать кровь с копья, протирая его низкорослым вереском.
   - Я рад, что вам понравилось, - сдержанно сказал Фэлхан, и Кэйлеб ухмыльнулся ему. Лейтенант попытался ответить сердитым взглядом, но, несмотря на все его усилия, его собственная ухмылка просочилась наружу. Он начал говорить что-то еще, затем покачал головой и вместо этого посмотрел на одного из своих подчиненных.
   - Пейтер.
   - Да, сэр? - сержант Пейтер Фейркэстер ответил резко, хотя и не смог подавить собственную улыбку. Все телохранители принца могли сожалеть о том, как настойчивость их подопечного в подобных вещах усложняла их собственные обязанности, но нельзя было отрицать, что им было более приятно защищать кого-то, кто не боялся собственной тени.
   - Возьми кого-нибудь с собой за лошадьми. И отправь еще кого-нибудь с сообщением в Ротар. Скажи мэру, пусть пришлет телегу, чтобы отвезти это... - он ткнул ящера носком обуви, - обратно к нам. Я уверен, - он одарил принца милой улыбкой, - что его величество будет очарован, увидев, на какую мелкую дичь принц охотился сегодня утром.
   - О, это удар ниже пояса, Арналд! - признал Кэйлеб, подняв одну руку в жесте, который судья использовал для обозначения касания в тренировочном матче.
   - Знаю, ваше высочество, - согласился Фэлхан, в то время как остальные телохранители принца посмеивались с привилегией доверенных слуг.
   - Луис, - сказал Фейркэстер, указывая на одного из других морпехов. - Ты и Сигман.
   - Есть, сержант. - Выраженный акцент горца Луиса Фармана был более заметен, чем обычно, и он все еще ухмылялся, когда коснулся левого плеча правой рукой, отдавая честь, и кивнул головой в сторону Сигмана Оурмастера. - Мы сделаем это.
   Он и Оурмастер передали свои копья Фронзу Димитри, затем они вдвоем побежали прочь с Фейркэстером, оставив Димитри и капрала Жака Дрэгонера с Фэлханом и принцем.
  
   * * *
   - Так удобнее, - пробормотал коротышка на гребне гораздо более удовлетворенным тоном.
   - Это меня полностью устраивает, сэр, - с чувством согласился его заместитель. У чарисийских морских пехотинцев была заслуженная репутация, и их назначили королевскими телохранителями не из-за их милого нрава и умения отступать.
   - Что ж, - сказал лидер через мгновение, - полагаю, нам лучше перейти к делу. И, по крайней мере, у нас есть чем заняться.
   Он и его люди следили за отрядом принца с тех пор, как он покинул Ротар, и хотя он предпочел бы, чтобы ящер выполнил свою работу за них, возможности, которые предлагала нынешняя местность, были очевидны его опытному глазу.
   - Идем. И помните... - он свирепо посмотрел на остальных своих людей, - я лично перережу горло любому, кто издаст хоть звук, пока на месте не окажутся заряженные арбалеты.
   Головы кивнули, и еще одиннадцать человек, все в одинаковых серо-коричневых и зеленых одеждах, двое из которых были вооружены арбалетами, поднялись на ноги позади него и его сержанта.
  
   * * *
   - Просто из любопытства, ваше высочество, - спросил лейтенант Фэлхан, расхаживая вдоль распростертого тела ящера-резака, - как вы узнали об этом?
   - Слышал об этом? - повторил Кэйлеб, подняв брови, и Фэлхан пожал плечами.
   - Как правило, дворцовые сплетни распространяются быстрее, чем пожар в сосновом лесу, - сказал он. - В этом случае, однако, я не слышал ни единого шепота об этом ящере. - Он ткнул большим пальцем в сторону туши. - Вот почему вы смогли провести эту маленькую экспедицию мимо меня. Мне просто любопытно, как вам удалось услышать об этом раньше всех?
   - На самом деле я не помню, - признался Кэйлеб, поразмыслив несколько секунд. Он почесал бровь, задумчиво нахмурившись. - Думаю, что это могло быть от Тимана, но я не совсем уверен в этом.
   - Тиман знал бы об этом, если бы хоть кто-нибудь знал, - признал Фэлхан. Тиман Гринхилл, один из старших егерей короля Хааралда на протяжении более восемнадцати лет, был главным наставником Кэйлеба по охоте, поскольку искалеченная нога короля не позволяла ему самому выполнять эту роль.
   - У него действительно есть способ слышать о подобных вещах, - согласился Кэйлеб. - И он...
   - Ложитесь, ваше высочество!
   Арналд Фэлхан вскинул голову, когда голос, которого он никогда раньше в жизни не слышал, выкрикнул предупреждение из трех слов.
  
   * * *
   Коротышка в шоке обернулся, когда глубокий, мощный голос прокричал у него за спиной.
   Он и его люди подобрались к намеченной добыче на расстояние пятидесяти ярдов. Толстый ковер из сосновых иголок заглушал любой звук, который могли издавать их ноги, а крутой овраг в извилистом русле пересохшего сезонного ручья обеспечивал прикрытие для их приближения. Двое его арбалетчиков только что заняли огневую позицию, разместив оружие на выступе русла ручья и терпеливо ожидая, пока движущийся лейтенант морской пехоты освободит линию огня по их цели. Неудивительно, что все внимание лидера в тот момент было сосредоточено на наследном принце Чариса и трех его оставшихся телохранителях.
   Вот почему он был совершенно не готов увидеть человека, несущегося к нему по тому же ковру из сосновых иголок с обнаженным мечом в руках.
  
   * * *
   Лейтенант Фэлхан отреагировал инстинктивно и благодаря тренировкам, а не осознанным мыслям. Его правая рука потянулась к рукояти меча, но одновременно он вытянул левую. Он схватил кронпринца Кэйлеба за ворот туники и резко дернул.
   Внезапный рывок застал Кэйлеба врасплох. Он потерял равновесие и неуклюже растянулся на земле... Как раз в тот момент, когда арбалетная стрела просвистела в пространстве, которое он занимал мгновение назад.
   Тот же болт не мог промахнуться мимо Фэлхана более чем на шесть дюймов, а второй болт вонзился в грудь Жака Дрэгонера. Капрал рухнул назад, даже не вскрикнув, а клинок лейтенанта с шипением вылетел из ножен.
   Фронз Димитри отбросил в сторону копья на ящера, которые он держал в руках, и выхватил свой собственный кортик почти так же быстро, как меч Фэлхана покинул ножны. Двое выживших морских пехотинцев, все еще реагировавших до того, как их настигла сознательная мысль, переместились, чтобы встать между принцем и очевидным источником нападения.
  
   * * *
   Лидер убийц едва успел выхватить свой собственный меч, прежде чем вмешавшийся безумец бросился к нему в пересохший ручей.
   - Заканчивайте работу! - крикнул лидер своему заместителю. - Я разберусь с этим ублюдком!
   Его подчиненный даже не колебался. Репутация лидера как мастера фехтования была вполне заслуженной. Она также была одной из причин, по которой его прежде всего выбрали для этой миссии, и заместитель командира поднялся из русла ручья на стороне, ближайшей к чарисийцам.
   - Давай! - рявкнул он.
  
   * * *
   Фэлхан злобно выругался, когда по меньшей мере десять человек, казалось, появились из-под земли. Двое из них были вооружены арбалетами, но все остальные обнажили мечи, и арбалетчики тоже побросали свое неуклюжее, медленно стреляющее оружие и потянулись за собственными мечами.
   - Бегите, ваше высочество! - крикнул лейтенант, почувствовав, как Кэйлеб вскочил на ноги позади него.
   - К черту это! - сплюнул в ответ кронпринц, и сталь заскрежетала, когда он вытащил свой собственный клинок.
   - Черт возьми, Кэйлеб, беги! - взревел Фэлхан, и затем нападавшие набросились на них.
  
   * * *
   Лидер убийц был уверен в своем мастерстве, но где-то внутри него зазвенел слабый предупреждающий звоночек, когда он заметил необычную позу своего неожиданного противника. Таинственный пришелец держал рукоять своего оружия обеими руками, чуть выше уровня глаз, выставив вперед одну ногу и повернув все тело под небольшим углом.
   Это было непохоже ни на одну позу, которую убийца когда-либо видел, но у него не было времени анализировать ее. Не раньше, чем парящее оружие с шипением рванулось вперед, как стальная молния.
   Невероятная скорость удара застала убийцу врасплох, но он был так же хорош, как и утверждала его репутация. Ему удалось подставить свой собственный палаш, несмотря на скорость своего противника и даже несмотря на то, что он никогда не сталкивался с атакой, подобной этой.
   Это не помогло.
   У него было одно короткое мгновение, чтобы его глаза начали расширяться в шоке и недоверии, когда лезвие новичка чисто рассекло его собственное оружие, а затем его голова слетела с плеч.
  
   * * *
   Арналд Фэлхан отчаянно парировал, когда первый меч обрушился на него. Сталь ударилась о сталь с уродливым, похожим на удар наковальни лязгом, и он отклонился в сторону, когда к нему потянулся второй клинок. Он снова услышал лязг металла о металл и выругался с тихим отчаянием, когда понял, что Кэйлеб, вместо того, чтобы бежать, пока он и Димитри пытались замедлить убийц, встал в строй вместе с ними.
   Только три вещи удерживали в живых наследного принца и любого из его морских пехотинцев в течение следующих нескольких секунд. Одной из них была необходимость двух арбалетчиков выбросить одно оружие и вытащить другое, что замедлило их и оставило немного позади остальных десяти нападавших. Второй был тот факт, что все нападавшие на них убийцы ожидали, что эти арбалеты сделают свое дело без какой-либо необходимости вступать с кем-либо в рукопашную. Они были так же удивлены вмешательством таинственного незнакомца, как Фэлхан был удивлен их собственной атакой, и их бросок к принцу и его телохранителям был беспорядочным, неорганизованным. Они не пошли вместе в хорошо организованную атаку.
   И в-третьих, Кэйлеб проигнорировал приказ Фэлхана бежать.
   Первый убийца, добравшийся до наследного принца, прыгнул к нему, нанося удар мечом, но отшатнулся с рыдающим криком, когда Кэйлеб сделал короткий, мощный выпад. Король Хааралд выписал мастера фехтования из Кузнецова, что в Южном Харчонге, и хотя империя могла быть декадентской, коррумпированной и определенно невыносимо высокомерной, она все еще могла похвастаться одними из лучших инструкторов по оружию в мире. Мастер Домнек был, по крайней мере, таким же высокомерным, как и любой харчонгский стереотип, но он был так же хорош в своем ремесле, как и думал... и заодно был неумолимым надсмотрщиком.
   Большинство фехтовальщиков Сэйфхолда обучались в старой школе, но Кэйлеба учил кто-то, кто понимал, что заострения у мечей делают не просто так. Его дикий, экономичный выпад вонзил фут стали в грудь противника, и он успел вернуться в защитную позицию до того, как его жертва упала на землю.
   Второй убийца бросился на кронпринца, но рухнул, на этот раз с булькающим стоном, когда второй удар Кэйлеба пришелся ему в основание горла.
   Фэлхан был слишком занят двумя другими противниками, чтобы позволить своему вниманию рассеяться, но он мучительно осознавал, что убийцы концентрируют свои усилия против Кэйлеба. Этот факт был, вероятно, единственной причиной, по которой Фэлхан и Димитри все еще были живы, но он не ожидал, что они останутся такими надолго при шансах один к трем.
   Но затем добавилось кое-что новое.
  
   * * *
   Заместитель командира убийц услышал крик позади себя и злобно ухмыльнулся, увидев доказательства того, что его командир расправился с назойливым человеком, который испортил их засаду. Но затем он услышал второй крик и отступил на пару шагов от путаницы клинков и тел вокруг чарисийского принца и его превзойденных числом телохранителей и повернулся, чтобы посмотреть назад, откуда он пришел.
   У него было время только на то, чтобы рассмотреть смятые тела двух своих арбалетчиков, а затем человек, убивший их обоих, обрушился на него с вихрем стали.
   В отличие от своего покойного командира, у этого убийцы не было времени заметить ничего необычного в позе своего противника. Он был слишком занят смертью, когда новичок нанес двуручный удар прямо в его легкие и сердце, вывернул запястья и вернул свой клинок, и все это одним грациозным движением, ни разу не сбившись с шага.
  
   * * *
   Арналд Фэлхан дотянулся до одного из нападавших. Мужчина со стоном упал на спину, выронив кинжал из левой руки, когда эта рука обмякла, но затем сам лейтенант застонал от боли, когда меч прошел мимо его собственной защиты и рассек внешнюю сторону левого бедра. Он пошатнулся, каким-то образом удержавшись на ногах, но его собственный меч дрогнул, и к нему устремился еще один клинок.
   Ему удалось отбить атаку в сторону, отведя меч нападавшего влево, но это оставило его незащищенным справа, и он почувствовал, что на него надвигается другой убийца.
   А потом этот убийца упал сам, мгновенно и замертво, когда окровавленная стальная молния ударила его в затылок, как молот, и разорвала спинной мозг.
   Фэлхан не терял времени даром, пытаясь понять, что только что произошло. Там все еще были вооруженные люди, пытавшиеся убить его принца, и он воспользовался отвлекающим маневром нападения незнакомца, чтобы прикончить своего раненого противника. Он услышал, как позади него застонал Димитри, даже когда мертвец падал, и выругался, когда морской пехотинец упал, обнажив левый бок Кэйлеба. Фэлхан знал, что принц незащищен, но раненый лейтенант все еще был слишком занят своим единственным оставшимся противником, чтобы что-то с этим поделать.
   Кэйлеб краем глаза увидел, как Димитри рухнул на землю. Он знал, что это значит, и попытался развернуться лицом к человеку, который зарубил его телохранителя. Но двое мужчин, уже нападавших на него, удвоили свои усилия, пригвоздив его к месту. Разум принца был ясен и холоден, сосредоточен, как учил его мастер Домнек, но за щитом этой сосредоточенности скрывался укол холодного ужаса, когда он ждал, что убийца Димитри ударит его с фланга.
   Но потом, внезапно, кто-то еще оказался рядом с ним. Кто-то, чей сверкающий клинок сразил двух врагов, казалось, одним движением.
   Трое выживших потенциальных убийц внезапно осознали, что шансы каким-то таинственным образом сравнялись. Они отступили, как будто с общего согласия, но если они намеревались прервать атаку, то сделали это слишком поздно.
   Кэйлеб шагнул вперед, делая выпад в четверть. Другой из нападавших отклонился вперед от резкого удара его клинка, и незнакомец, таинственно материализовавшийся слева от него, почти в то же мгновение отрубил еще одну голову. Это был первый раз, когда Кэйлеб действительно слышал, чтобы кто-то справился с этим одним чистым ударом одной рукой - по крайней мере, за пределами какой-нибудь глупой героической баллады, - и единственный оставшийся убийца, казалось, был впечатлен этим так же, как и наследный принц. Он развернулся, чтобы убежать, и Кэйлеб как раз восстанавливал свою позицию, не в силах вмешаться, когда мужчина повернулся, чтобы бежать. Но меч незнакомца скользнул с ослепительной скоростью, и убийца вскрикнул, когда ему аккуратно перерезали сухожилия на ногах.
   Он рухнул, и незнакомец шагнул вперед. Нога в сапоге ударила по тыльной стороне руки раненого с мечом, вызвав еще один крик, когда раздробились мелкие кости. Убийца изогнулся, его левая рука нащупала рукоять кинжала на бедре, и меч незнакомца снова скользнул вперед, перерезав сухожилия на его запястье.
   Все было кончено как в мгновение ока, а затем Кэйлеб обнаружил, что стоит лицом к лицу с незнакомцем, который только что спас ему жизнь, над телом стонущего единственного выжившего нападавшего.
   - Мне пришло в голову, - сказал незнакомец с непривычным, резким акцентом, блестя странными сапфировыми глазами, - что вы, возможно, захотите задать этому парню несколько вопросов о том, кто его послал, ваше высочество.
  
   .II.
   Предгорья Гарит, близ Ротара, королевство Чарис
  
   Кронпринц Кэйлеб знал, что уставился на своего совершенно неожиданного спасителя, но ничего не мог с собой поделать. Новоприбывший был не похож ни на кого виденного им раньше. Цвет его лица был бледнее, чем у отца Пейтира Уилсина, и Кэйлеб никогда не видел таких глубоких темно-синих глаз. И все же, в то время как цвет лица и серые глаза отца Пейтира сочетались с непослушной копной ярко-рыжих волос, волосы этого человека были такими же темными, как у самого Кэйлеба. И он был выше даже Кэйлеба на целых два дюйма.
   Кроме того, он был невероятно красив, несмотря на тонкий белый шрам, пересекавший его правую щеку. В некотором смысле черты его лица были почти женственными, несмотря на яростно навощенные усы и аккуратную бородку-кинжал, но это, как и пиратский шрам, только придавало его лицу некий экзотический оттенок. В общем, очень впечатляющий персонаж, появившийся в пресловутую последнюю секунду.
   Что, конечно, поднимало вопрос о том, как ему удалось это сделать. Кэйлеб, возможно, и не был самым начитанным ученым, с которым когда-либо сталкивались его наставники, но он хорошо разбирался в основах логики, истории и государственного управления, и его отец лично обучал его основным навыкам, необходимым любому главе государства. Хотя он прекрасно понимал, что совпадения действительно случаются, он также знал, что некоторые "совпадения" были созданы для того, чтобы произойти. Особенно когда люди, ответственные за них, были вовлечены в теневую борьбу за самые высокие ставки, какие только можно вообразить.
   - Надеюсь, вы простите меня за то, что я указал на это, - сказал принц, не убирая свой клинок в ножны, - но у вас, похоже, есть определенное преимущество. Вы знаете, кто я, но я понятия не имею, кто вы, сэр.
   - Что, безусловно, при данных обстоятельствах должно показаться подозрительным, ваше высочество, - с улыбкой заметил незнакомец и слегка поклонился. - Меня зовут Мерлин, принц Кэйлеб, Мерлин Этроуз, и причина, по которой обстоятельства кажутся подозрительными, заключается в том, что так оно и есть. Я едва ли оказался здесь случайно, и объяснение того, как именно я сюда попал, потребует некоторого времени. Пока, однако... - он наклонился и оторвал лоскут ткани от туники своей последней, хнычущей жертвы, вытер ею клинок и аккуратно вложил сталь в ножны, - и этот парень, и лейтенант Фэлхан, похоже, требуют небольшого внимания.
   Кэйлеб дернулся, когда ему напомнили об этом, и быстро взглянул на лейтенанта. Фэлхан сидел на сосновых иглах, его глаза стекленели, пока он обеими руками останавливал поток крови из раненого бедра, и наследный принц сделал быстрый шаг в его сторону. Затем он замер, его взгляд метнулся обратно к "Мерлину", когда он понял, как тщательно и без усилий незнакомец перенаправил его внимание.
   Но другой мужчина просто стоял, скрестив руки на груди, и сардонически поднял бровь.
   Кэйлеб покраснел. С другой стороны, если незнакомец желал ему зла, у него вообще не было причин вмешиваться в засаду. Это не означало, что у него не могло быть какой-то более глубокой, неуловимо враждебной цели, но казалось маловероятным, что воткнуть кинжал в спину принца входило в его ближайшие планы.
   Наследный принц опустился на колени рядом с Фэлханом. Вместо того, чтобы тратить время на чистку собственного меча и возвращение его в ножны, он положил его на сосновые иголки, затем вытащил кинжал и начал разрезать штанину брюк лейтенанта.
   Рана была достаточно уродливой и обильно кровоточила, но без сильного пульсирующего потока артериальной крови. Он расстегнул охотничью сумку на левом бедре и быстро извлек свернутый бинт с прокипяченной ватой. Он накрыл рану подушечкой из флемингового мха, затем плотно обернул повязку вокруг бедра Фэлхана, надавливая на рану. Если бы давление и впитывающий, заживляющий мох не остановили кровотечение, у него был пакет с изогнутыми иглами и прокипяченными нитками, чтобы зашить рану швами, но он едва ли был опытным хирургом. Он предпочитал оставлять такой ремонт кому-то, кто лучше знал, что делать.
   Лейтенант откинулся на спину с закрытыми глазами, пока принц работал над ним. Однако к тому времени, как Кэйлеб наложил повязку, глаза Фэлхана снова открылись.
   Морской пехотинец повернул голову, и его рот сжался не только из-за физической боли от собственной раны, когда он увидел тела Дрэгонера и Димитри. Затем он посмотрел наружу, на распростертые трупы убийц, и его глаза сузились, когда он увидел таинственного Мерлина, стоящего на коленях рядом с единственным выжившим нападавшим. В то время как Кэйлеб занимался ранами Фэлхана, руки Мерлина были заняты обработкой ран другого человека, хотя по звукам убийцы было очевидно, что незнакомец не тратил на него много нежности.
   Голова Фэлхана откинулась назад, его взгляд встретился с Кэйлебом, и обе брови вопросительно приподнялись. Кэйлеб оглянулся на него, затем пожал плечами. Лейтенант поморщился, затем поднялся - с помощью принца и кряхтя от боли - в сидячее положение. Кэйлеб незаметно занял позицию, позволив морпеху прислониться к нему спиной, и Фэлхан прочистил горло.
   - Извините меня, - сказал он, глядя на человека, который спас не только жизнь принца, но и его собственную, - но думаю, нам нужны ответы на несколько вопросов, сэр.
  
   * * *
   Человек, который представился Кэйлебу как "Мерлин" и который решил, что ему действительно нужно поработать над тем, чтобы никогда не думать о себе как о Нимуэ Элбан, улыбнулся. Выражение его лица было более уверенным, чем он чувствовал на самом деле, но он знал, что этот момент или очень похожий на него должен был когда-то наступить.
   Ну, не совсем такой, - поправился он. - Это была чистая случайность, что его снарк не только наткнулся на заговор с целью убийства наследного принца Кэйлеба, но и что он сумел прибыть вовремя, чтобы помочь сорвать его.
   Хорошо, что я это сделал. Я уже знал, что Кэйлеб был симпатичным парнем, но не совсем понимал, насколько он самоуверен. Особенно для того, кому едва исполнилось девятнадцать стандартных лет. Если я просто смогу заставить его доверять мне, то смогу что-то с ним сделать.
   При условии, конечно, что смогу найти способ сохранить ему жизнь.
   - Я известен, - сказал он Фэлхану, - и я уже сообщил принцу Кэйлебу, как Мерлин Этроуз. И совсем не удивлен, что у вас есть вопросы, лейтенант Фэлхан. На вашем месте я бы, конечно, сделал это. И хотя я могу быть уверен, что не лелею никаких дурных намерений в отношении принца, у вас нет причин так думать. Так что, если у вас есть вопросы, на которые я могу ответить, задавайте их.
   Фэлхан склонил голову набок, выражение его лица было настороженным, затем он выиграл немного времени, изменив положение раненой ноги, поморщившись от боли, которая вовсе не была притворной. Ему было неприятно сознавать, что его собственное легкомыслие едва ли делало это время идеальным для зондирующего, проницательного допроса. К сожалению, это было единственное время и единственный ум, который у него был. Кроме того, что-то в манерах Мерлина заставляло лейтенанта подозревать, что тот и в лучшие времена обошел бы его в любой битве умов с ним.
   - Поскольку вы были достаточно вежливы, чтобы признать, что мой долг перед моим принцем требует, чтобы я с подозрением относился к очевидным совпадениям, - сказал он через мгновение, - возможно, вы могли бы начать с рассказа о том, как вы оказались в такой чрезвычайно... подходящий момент.
   Кэйлеб слегка пошевелился позади него, но замер, когда Фэлхан незаметно протянул руку назад и сжал его лодыжку. Он достаточно хорошо знал наследного принца, чтобы понимать, что, несмотря на собственное признание Кэйлебом необходимости быть осторожным, он сохранил достаточно романтической веры детства в героические баллады - и то, как должны действовать герои в них, чтобы чувствовать себя неуютно от такого прямого вызова.
   Но этот Этроуз (и вообще, что это была за фамилия?) казался скорее удивленным, чем оскорбленным. Он потратил время, чтобы перепроверить свой грубый, но эффективный ремонт покалеченного убийцы, затем грациозно сложился, по-портновски садясь на сосновые иголки.
   - Начнем с самого начала, лейтенант, - сказал он затем со своим странно резким акцентом, - я пришел с гор Света. Хотя я и не родился там, но много лет жил среди их вершин, и после долгого и тщательного обучения был благословлен, по крайней мере, некоторыми способностями сейджина.
   Глаза Фэлхана сузились, и Кэйлеб громко вздохнул у него за спиной. Горы Света содержали второе по святости место Сэйфхолда, могучую вершину горы Олимп, где архангел Лэнгхорн впервые ступил на твердую землю Сэйфхолда, когда Бог установил небесный свод на туманном рассвете творения. А сейджины сами по себе были легендой: воины, святые люди, иногда пророки, а иногда и учителя. Только сами архангелы могли выдержать сургой касаи, собственный мистический огонь Бога, но сейджинов коснулся аншинритсумей, "малый огонь" Бога, и это сделало их людьми, навсегда отделенными от других смертных.
   Насколько лейтенанту было известно, ни один настоящий сейджин никогда не посещал королевство Чарис, и сам факт, что кто-то утверждал, что он один из них, ничего не доказывал. Хотя, - признал он, - потребовалось бы больше мужества, чем у большинства людей, чтобы ложно претендовать на статус сейджина.
   - Это... интересное заявление, сэр, - медленно произнес Фэлхан через мгновение.
   - И это трудно доказать, - согласился Мерлин. - Поверьте мне, лейтенант, вы не можете быть осведомлены об этом факте лучше, чем я. - Он криво улыбнулся и откинулся назад, поглаживая пальцами правой руки навощенный ус. - На самом деле, должен признать, я никогда не предполагал, что могу оказаться призванным на такую роль. Тем не менее, верю, что Писание предупреждает нас о том, что наши жизненные задачи будут искать нас, где бы мы ни были и что бы мы ни планировали.
   Фэлхан кивнул. И снова у него сложилось отчетливое впечатление, что Этроуза забавляли его вопросы, его подозрения. Тем не менее, он не почувствовал злобы в другом человеке. Его собственное нынешнее головокружение заставило его не доверять своим инстинктам, но он обнаружил, что чувствует больше любопытства, чем угрозы.
   - В течение довольно долгого времени, - продолжил Мерлин, выражение его лица стало более серьезным, - я был одарен видениями. Иногда я вижу события, происходящие за тысячи миль от меня, хотя я никогда не заглядывал ни в будущее, ни в прошлое, как утверждают некоторые. Эта способность видеть отдаленные события - вот что привело меня к Чарису в это время. Хотя я, возможно, и не способен видеть будущее, я видел другие видения, касающиеся Чариса, наследного принца Кэйлеба и его отца, а также их врагов. Почему-то мне трудно поверить, что такие видения были бы даны мне, если бы я не должен был действовать в соответствии с ними.
   - Простите меня, - с напрягшимся лицом вмешался Кэйлеб, - но если, как вы говорите, вы не можете видеть будущее, тогда как вы узнали об этом?
   Он снял одну руку с плеча Фэлхана и махнул в сторону кровавой бойни вокруг них.
   - Ваше высочество, - сказал Мерлин почти мягко, - конечно, вы не настолько... наивны, чтобы поверить, что это нападение просто материализовалось из воздуха этим утром? У вас есть враги, принц. Враги, которые, осознают они это или нет, служат тьме, и я видел много видений их планов и заговоров, переписки и приказов, передаваемых между ними. Я уже почти полгода знаю, что они намеревались добиться вашей смерти любым возможным способом. Это не первый их план, а просто первый, который был так близок к успеху. Я путешествую из земель Храма в Чарис уже много пятидневок, с тех пор, как мне стало известно, что они готовятся перейти от простых планов к фактическому исполнению, если вы простите за выбор слов.
   Он улыбнулся, показав невероятно белые, идеальные зубы, и Кэйлеб нахмурился.
   - Не считайте меня неблагодарным, - сказал он, - но мне трудно поверить, что я настолько праведен, что Сам Бог послал бы сейджина, чтобы спасти меня.
   - Подозреваю, что вы более праведны, чем многие, ваше высочество. Возможно, даже больше, чем большинство. В конце концов, сколько у вас было возможностей стать неправедным в вашем возрасте? - Мерлин усмехнулся и покачал головой. - Однако я совсем не уверен, что ваша личная праведность имеет к этому какое-то отношение. Вы кажетесь достаточно милым молодым человеком, но я скорее подозреваю, что то, что привело меня сюда, больше связано с тем, чего вы можете достичь в будущем, чем с тем, что вы уже сделали.
   - Достичь в будущем? - Кэйлеб напрягся, а Мерлин пожал плечами.
   - Как я уже сказал, ваше высочество, мне никогда не было дано видеть будущее. Однако я вижу закономерности настоящего, и то, что я видел в правлении вашего отца, дает мне очень хорошее мнение о нем. Я знаю, - он поднял руку с легкой улыбкой, - знаю! Самонадеянно с моей стороны судить о достоинствах любого короля, и особенно не моего собственного короля! Тем не менее, это так. Его народ счастлив и процветает, и до тех пор, пока... некоторые другие партии не начали активно строить заговоры против него, они также были в безопасности. И он потратил годы на ваше обучение, что говорит о том, что вы продолжите в том же духе, что и король. В любом случае, и по какой бы причине эти видения ни приходили ко мне, казалось очевидным, что ваши враги были готовы или готовились нанести прямой удар либо по вам, либо по вашему отцу, либо по обоим. Я ничего не мог с этим поделать из своего дома, и поэтому я сел на корабль к Чарису. Я прибыл три дня назад, на борту корабля капитана Чарлза.
   - Марик Чарлз? - спросил Фэлхан более резко, чем намеревался, и Мерлин кивнул.
   - Да. Я проехал через всю страну в Сиддар, и мне посчастливилось найти там "Уэйв дотер" с грузом зибедийского чая. Капитан Чарлз столкнулся с какой-то проблемой с таможенниками, на решение которой ушло несколько пятидневок, но он, наконец, разобрался с ней как раз перед моим прибытием. Он направлялся домой с грузом бренди Сиддармарка и мог подвезти меня. - Мерлин снова улыбнулся. - Если хороший капитан торгуется так же, как типично для вас, чарисийцев, неудивительно, что так много людей завидуют успехам ваших торговых кораблей!
   - Капитан Чарлз жестко ведет сделки, - согласился Фэлхан. - Полагаю, это связано со всеми годами, которые он провел в качестве казначея на флоте.
   - Вам нужно больше практиковаться в выявлении лжецов, лейтенант, - сказал ему Мерлин со смешком. - Капитан Чарлз никогда не был казначеем. На самом деле, по-моему, он сказал мне, что служит в запасе в вашем флоте. Как полноправный капитан корабля, если я правильно помню. - Кэйлеб фыркнул за спиной Фэлхана, а Мерлин подмигнул кронпринцу. - Кроме того, - добавил он, - было бы особенно глупо с моей стороны называть вам имя капитана и корабля, если бы я лгал, не так ли?
   - Да, это было бы так, - признал Фэлхан. - Тем не менее, учитывая сверхъестественный характер вашего рассказа, уверен, вы понимаете, что мы будем наводить справки у капитана Чарлза?
   Мерлин просто кивнул с еще одной легкой улыбкой, и Фэлхан глубоко вздохнул.
   - Итак, вы прибыли в Теллесберг три дня назад. Почему вы не сообщили о своем присутствии раньше?
   - О, перестаньте, лейтенант! - на этот раз Мерлин громко рассмеялся. - Предположим, я подошел бы к воротам дворца три дня назад, позвонил в колокольчик и сообщил командиру дворцовой стражи, что я проделал весь путь от земель Храма до Чариса, потому что у меня было видение, что наследный принц в опасности, и могу ли я получить личную аудиенцию с ним, чтобы объяснить все это, пожалуйста? Учитывая все политические течения, циркулирующие между Чарисом, Эмерэлдом, Корисандой и Таро, как, по-вашему, отреагировал бы полковник Роупуок?
   - Не очень хорошо, - признал Фэлхан, еще раз отметив, что кем бы и чем бы ни был на самом деле этот Этроуз, он был дьявольски хорошо информирован о событиях и людях здесь, в Чарисе.
   - ..."Не очень хорошо" - это мягко сказано, лейтенант, - фыркнул Мерлин. - Уверен, что он был бы, по крайней мере, достаточно вежлив по этому поводу, но я бы все еще сидел где-нибудь в камере, пока он пытался выяснить, кто из ваших многочисленных врагов послал меня. - Он покачал головой. - Боюсь, полковник Роупуок не слишком доверчив.
   - Вот почему он командир дворцовой стражи, - указал Фэлхан.
   - Согласен. Но, не имея никакого способа доказать свою добросовестность, мне показалось, что лучше всего найти гостиницу, снять комнату и подождать, что будет дальше. В то время я ничего не знал о какой-либо непосредственной, конкретной угрозе королю или принцу. Действительно, - сказал Мерлин с полной честностью, - только поздно вечером вчера я узнал об этом конкретном заговоре. В своих видениях я уже видел командира этих людей - кивком головы он указал на тела, распростертые вокруг них - получающего инструкции и передающего свои собственные. Но только прошлой ночью я "видел", как он отдавал приказы об этом нападении. И, кстати, именно он позаботился о том, чтобы один из охотников принца тоже услышал об этом ящере-резаке. Боюсь, что у него и его хозяев было очень хорошее представление о том, как принц отреагирует на эту новость.
   - Благодаря моему видению я знал, что было задумано, но у меня не было абсолютно никаких доказательств, которые я мог бы кому-либо представить. Если бы я был на вашем месте, лейтенант, я бы с большим подозрением отнесся к любому совершенно незнакомому человеку, который появился сегодня утром на моем пороге с рассказами о скрытых убийцах, скрывающихся в лесу. Я бы задержал этого незнакомца, о котором идет речь, по крайней мере, до тех пор, пока не смог бы докопаться до сути его нелепой истории. Что просто случайно поставило бы единственного человека, кроме убийц, конечно, который знал что-либо о плане, в положение, из которого он ничего не мог добиться. Поэтому вместо того, чтобы попытаться предупредить вас, я пошел напролом, решив сделать все возможное, чтобы самому испортить их планы [столь подробные рассказы в присутствии находящегося в сознании убийцы, по меньшей мере, могут подсказать ему линию поведения на допросах].
   Мерлин сделал паузу, и его странные сапфировые глаза потемнели, когда он коротко взглянул на двух мертвых морских пехотинцев.
   - Сожалею, что не смог найти способ сделать так, чтобы сохранить жизнь остальным вашим людям, лейтенант. Возможно, если бы я мог видеть будущее, то смог бы это сделать.
   Фэлхан несколько минут сидел молча, пристально глядя на голубоглазого незнакомца. Лейтенант был уверен, что осталось очень много вещей, о которых этот Этроуз не рассказывал или приукрашивал. И все же он также чувствовал странную уверенность в том, что таинственный иностранец действительно желал молодому Кэйлебу добра. И что бы он еще ни замышлял, без его вмешательства принц, несомненно, в этот момент был бы мертв. Более того, именно Этроуз позаботился о том, чтобы у них был по крайней мере один из убийц для допроса, чего он вряд ли стал бы делать, если бы этот допрос мог уличить его в каких-либо заговорах.
   Всегда было возможно, что у Этроуза или у кого-то, на кого он работал, были свои планы в Чарисе. Он мог точно знать, кто послал убийц, и действовать в противоположных целях с этим конкретным врагом, сам не будучи другом. В то же время, однако, он предоставил множество подробностей о своем собственном прибытии в Чарис, которые можно было легко проверить, и вполне возможно, что также можно проверить его утверждение о том, что он видел "видения".
   На данный момент, - решил лейтенант, - у него не было другого выбора, кроме как серьезно отнестись к заявлению сейджина, по крайней мере, предварительно. К чему это может привести, если все действительно окажется точным, можно было только догадываться.
   За исключением, конечно, того, что те, кто желал его королевству зла, совсем не обрадовались бы, услышав об этом.
  
   .III.
   Теллесберг, королевство Чарис
  
   - Что случилось?
   - Откуда я знаю? - раздраженно ответил Оскар Малвейн. Он сердито посмотрел на Жэспара Мейсана, своего непосредственного начальника. Они вдвоем сидели за столиком в уличном кафе всего в двух кварталах от пристани, потягивая крепкое, сладкое доларское какао. Кафе находилось на западной стороне улицы, что оставляло его в прохладной тени, поскольку солнце неуклонно клонилось к вечеру (за что оба мужчины были искренне благодарны), а морские птицы и песчаные виверны добывали объедки на площади напротив, где торговцы продуктами только что закрыли свои киоски на ночь. Несмотря на шум и суету типичного, напряженного дня в Теллесберге, сцена была обнадеживающе нормальной и спокойной. Что вполне может измениться в ближайшие несколько часов, - подумал Малвейн и пожал одним плечом.
   - Кэйлеб выбрался, он вернулся. Живой, - сказал он.
   - Это я и сам понял, - саркастически сказал Мейсан. - И знаю, что двоих из его телохранителей привезли мертвыми, а еще один тоже вернулся раненым.
   - Тогда вам также следует знать, что стражнику у ворот было сказано ожидать в ближайшее время пару фургонов. В одном должен быть мертвый ящер, а в другом должны быть свалены в кучу мертвые убийцы. Полный фургон - больше дюжины. - Малвейн обнажил зубы в карикатурном подобии улыбки. - Полагаю, вы не потрудитесь угадать, кем могут быть все эти "мертвые убийцы"?
   - Шан-вей! - пробормотал Мейсан. - Как они могли так сильно облажаться против всего лишь пяти телохранителей?
   - Что ж, - философски заметил Малвейн, - по крайней мере, нам не нужно ничего объяснять. - Он сделал паузу и внимательно посмотрел на своего начальника. - Мы этого не делаем, не так ли?
   - Вряд ли! - фыркнул Мейсан. - Ты думаешь, я бы сидел здесь и разговаривал с тобой, если бы был хоть какой-то шанс, что что-то подобное может привести ко мне?
   - Это могло бы показаться немного глупым, - согласился Малвейн.
   - Единственное более глупое, что приходит на ум, - это вернуться домой и лично заявить, что я был вовлечен во что-то настолько глупое.
   Малвейн усмехнулся, хотя, по правде говоря, ни один из них не чувствовал себя особенно весело. Он начал говорить что-то еще, затем замолчал, когда официант остановился у их столика, чтобы предложить им еще какао. Мейсан приподнял бровь, глядя на него, и Малвейн кивнул. Импортное какао было дорогим, но прикрытие Малвейна как представителя деснейрского банкирского дома и прикрытие Мейсана как владельца небольшого флота торговых судов давали им ресурсы, чтобы время от времени баловать себя.
   Официант налил и удалился, а Малвейн подождал, пока молодой человек не окажется вне пределов слышимости, прежде чем заговорить снова. Их столик стоял прямо на краю слегка приподнятого тротуара, что ставило их очень близко к мощеной улице. Вряд ли это было предпочтительное место для большинства посетителей кафе. Стук лошадиных копыт, скрежещущий грохот подкованных железом колес по булыжной мостовой, булькающие свистки тягловых драконов и постоянный шум голосов на заднем плане мешали вести комфортную беседу. Однако тот же самый шум также чрезвычайно затруднял для кого-либо подслушивание того, что они могли бы сказать друг другу.
   - На самом деле, - сказал Малвейн более серьезным тоном, когда убедился, что никто больше не находится в пределах слышимости, - судя по слухам, которые я слышал, это должно было сработать.
   - Слухи уже распространились? - Мейсан выглядел удивленным, а Малвейн пожал плечами.
   - Слухи всегда оживленны. В этом случае мэр Ротара послал вперед гонца. Деревенщина, которую он выбрал, передала его сообщение стражникам у ворот, затем нашла таверну и выпила несколько кружек пива. - Малвейн поднял одну руку и помахал ею взад-вперед. - К тому времени, когда у него внутри было три или четыре из них, он становился все красноречивее. Насколько это было точно, я, конечно, не знаю.
   - Конечно, - кивнул Мейсан. Половина работы шпиона состояла в том, чтобы собирать слухи, которые могли быть правдой, а могли и не быть, и передавать их дальше. Если он был умен, он исключал все те, которые, как он мог доказать, были неточными, и был честен со своим работодателем в отношении тех, в правдивости которых он сомневался. По опыту Мейсана, не все шпионы были умны.
   - Принимая это во внимание, - продолжил Малвейн, - похоже, что все прошло в значительной степени по плану. Они застали принца в лесу, когда он послал двух или трех своих телохранителей за лошадьми. И они взяли с собой арбалеты, так что им даже не нужно было приближаться к ним на расстояние досягаемости меча.
   Мейсан выглядел впечатленным, почти против своей воли. Он взял какао обеими руками, задумчиво отхлебнул, затем покачал головой.
   - Если у них был "фургон" людей, и цель была именно там, где они хотели, что, черт возьми, пошло не так?
   - Это самая интересная часть, - сказал Малвейн. - По словам нашего гонца, любителя пива, все шло именно так, как и должно было быть, пока не вмешался какой-то таинственный незнакомец.
   - ..."Таинственный незнакомец"? - повторил Мейсан.
   - Это то, что он сказал. Какой-то парень со "странными голубыми глазами", который в одиночку убил почти дюжину наемных убийц.
   - Конечно, он это сделал! - Мейсан саркастически фыркнул. - Возможно, я был не слишком впечатлен качеством мозгов наших... коллег, Оскар, но они были достаточно компетентны в своей собственной ограниченной области.
   - Согласен, но этот парень утверждал довольно настойчиво. По его словам - и он повторил это по крайней мере три раза, прежде чем мне пришлось уйти, чтобы назначить нашу встречу здесь, - именно незнакомец предупредил телохранителей Кэйлеба о нападении, а затем, по-видимому, сам убивал нападавших направо и налево. Если мы собираемся верить версии гонца, Кэйлеб и этот "незнакомец" были единственными, кто еще держался на ногах, когда все это закончилось.
   - Действительно? - Мейсан откинулся назад, поджав губы. - Это интересно, - пробормотал он так тихо, что даже Малвейн едва мог расслышать его сквозь фоновый шум. - Если этот парень был так настойчив, то он, вероятно, говорил правду, по крайней мере, насколько он знает правду. Он мог что-нибудь сказать о том, как этот его незнакомец оказался там?
   - По его словам, незнакомец, очевидно, был послан Богом, - сказал Малвейн. Они посмотрели друг на друга через стол, в их глазах было веселье. - В конце концов, как еще он мог прибыть точно в нужный момент, чтобы спасти наследного принца?
   - Почему-то сомневаюсь, что Бог имел к этому большое отношение, - сухо сказал Мейсан. - Что не значит, что этого не сделал кто-то другой. Как ты думаешь, наши друзья были нескромны?
   - Должно быть, так оно и было. Хотя, - Малвейн нахмурился, - я бы не ожидал этого от них. По общему признанию, они были в основном тупыми инструментами, но они знали, что агенты Хааралда в наши дни повсюду высматривают убийц, и у них был опыт.
   - Ты имеешь в виду, что они не из тех, кто болтает о своих планах там, где кто-то может услышать?
   - Вот именно. Кроме того, если это было то, что произошло, почему в этом был замешан только один "незнакомец"? Мы говорим о Кэйлебе. Если бы они действительно верили, что кто-то намеревался его убить, у них был бы целый полк, а не только один человек.
   - Если только этот человек не был единственным, кто понял, что намеревались сделать наши менее ловкие партнеры, - задумчиво сказал Мейсан.
   - Даже тогда он должен был пойти с этим прямо к страже, - возразил Малвейн.
   - Если только он действительно чужак, а вовсе не чарисиец, и увидел в этом возможность завоевать доверие принца.
   - А? - Малвейн почесал одну бровь, задумчиво нахмурившись, глядя на оживленную улицу, затем снова посмотрел на Мейсана.
   - Возможно, так оно и есть, - признал он. - Хотя, я бы сказал, довольно рискованная стратегия. У одного человека были бы довольно хорошие шансы погибнуть, пытаясь разыграть героя против "фургона" убийц. Если предположить, что это действительно была работа тех людей, о которых мы думаем, а я почти уверен, что так оно и было, их должно было быть не меньше дюжины. Довольно высокие шансы, вам не кажется?
   - Я, конечно, не стал бы заботиться о них, - кивнул Мейсан. - С другой стороны, полагаю, что многое будет зависеть от того, насколько хорошо он владеет мечом на самом деле. В конце концов, это не моя область знаний. На самом деле, самой рискованной частью всей стратегии было бы то, что убийцы могут преуспеть, несмотря на его вмешательство. Он бы не завоевал большого доверия Кэйлеба, если бы тот был мертв. Кроме того, если бы принц был убит, а он выглядел так, как будто знал о покушении заранее, Хааралд, вероятно, сказал бы ему несколько неприятных вещей о его неспособности привлечь к этому чье-либо внимание.
   - По меньшей мере. - Малвейн поморщился при косвенном напоминании обо всех "неприятных вещах", которые королю Хааралду и его следователям, возможно, придется сказать некоему Оскару Малвейну при определенных обстоятельствах, о которых лучше не думать.
   - Но, - задумчиво продолжил Мейсан, - если этому "незнакомцу" действительно удалось помешать попытке убить принца, он, несомненно, будет радушно принят во дворце. Если он правильно разыграет свои карты, это может привести к всевозможным наградам. Или, - он оглянулся через стол на своего подчиненного, - влиянию.
   - Влиянию для достижения чего? - задумался Малвейн.
   - Кто знает? - пожал плечами Мейсан. - Тем не менее, подозреваю, что наш работодатель не будет слишком рад узнать, что в игру вступил новый игрок. Этот бульон и так достаточно наваристый, чтобы добавлять на кухню еще одного повара!
   - Что вы хотите с этим делать? - спросил Малвейн.
   - Он захочет узнать об этом как можно скорее, - ответил Мейсан. - К сожалению, капитан Уэйт только что отплыл.
   - Должны ли мы использовать одного из запасных курьеров?
   - Интересный вопрос. - Мейсан сделал еще один глоток какао и обдумал вопрос Малвейна.
   Торговое судно капитана Стивина Уэйта курсировало регулярным торговым маршрутом из Теллесберга, вверх по заливу Хауэлл и Троуту и дальше через море Чарис в Корисанду, забирая любые грузовые чартеры, какие только могло. Этого должно было быть достаточно, чтобы сделать его гарантированным объектом подозрений для агентов Хааралда, но судно Уэйта представляло собой жалкую, едва пригодную к плаванию посудину, а сам Уэйт был пьяницей, проводившим большую часть времени в порту за бочонком дешевого вина. Никто в здравом уме не доверил бы ему или его кораблю ничего даже отдаленно важного или конфиденциального.
   Если, конечно, они не знали, что капитан Уэйт на самом деле был лейтенантом Робиртом Брэдлеем из флота Лиги. Лейтенанту Брэдлею не нравился даже вкус дешевого вина, и он был далек от некомпетентности. Он не мог себе этого позволить, поскольку его "Си клауд" было почти таким же ветхим, как оно выглядело. Королевский чарисийский флот вряд ли можно было обмануть внешним видом, так что он действительно был таким же запущенным и плохо обслуживаемым, каким казался. Что делало плавание "Си клауд" между Теллесбергом и Корисандой нетривиальной задачей даже для трезвого капитана.
   Брэдлей и его коллега, лейтенант Фрейжер Мейтис (более известный в Чарисе как Валтейр Ситаун), поддерживали связь Мейсана с князем Гектором. Однако время в пути составляло почти сорок дней в каждую сторону при максимальной скорости "Си клауд", и "Фрейнсин" Мейтиса со столь же сомнительной репутацией прибудет в Теллесберг только через три пятидневки. Это означало, что Гектор не получит отчет Мейсана еще как минимум семь пятидневок, если он воспользуется для этого обычными каналами. Существовали договоренности об экстренных заменах, но Мейсан неохотно использовал их, потому что ни одно из прикрытий альтернативных курьеров не было таким хорошим, как у Уэйта или Мейтиса. Их лучшей защитой было то, что они никогда не использовались, и у него не было желания рисковать, подвергая опасности их - или себя - перед следователями Чариса за что-то, что явно не было критичным.
   - Думаю, мы не будем использовать других, - сказал он наконец. - Во всяком случае, не сразу. Лучше использовать время до возвращения "Ситауна", чтобы посмотреть, какую дополнительную информацию мы сможем собрать. - Он медленно покачал головой, глядя вдаль. - Пока это только ощущение, но что-то подсказывает мне, что новый повар действительно вот-вот начнет помешивать именно в этой кастрюле, нравится нам это или нет.
   - Замечательно, - вздохнул Малвейн. Он допил свою чашку какао и встал.
   - В таком случае, полагаю, мне лучше начать собирать эту информацию, - сказал он и быстро кивнул Мейсану, прежде чем отвернуться от стола.
   Мейсан посмотрел ему вслед, затем встал сам, бросил на стол пригоршню монет и направился в противоположном направлении.
  
   * * *
   - Тупые проклятые идиоты! - свирепо пробормотал Брейди Лэйхэнг, наблюдая со своего наблюдательного пункта из окна второго этажа, как мимо проезжает кронпринц Кэйлеб.
   Королевские стражники, которых отправили встречать принца у ворот, образовали вокруг него плотное, бдительное кольцо, а лейтенант морской пехоты ехал на носилках, подвешенных между двумя лошадьми, в то время как трое других морских пехотинцев ехали, тесно прижавшись к спине Кэйлеба. Этого Лэйхэнг более или менее ожидал, учитывая предварительные сообщения, которые он уже получил. Чего он не ожидал, так это того, что с принцем ехал гражданский, и его глаза сузились, когда он посмотрел вниз на темноволосого незнакомца.
   Так вот он какой, ублюдок, который отправил к чертям все наши планы и был таков, - кисло подумал он. - Он все еще не имел ни малейшего представления, как таинственный гражданский вообще узнал об операции, или как его высокооплачиваемые наемники могли быть настолько неумелыми, чтобы позволить одному назойливому человеку полностью свести на нет столько дней тщательного планирования.
   Это должно было сработать - и сработало бы, - если бы не он. Лэйхэнг старался скрыть свой горький гнев, но было труднее, чем обычно, убедиться, что его лицо говорит только то, что он хотел, чтобы оно говорило. Князь Нарман должен был стать... недоволен им.
   Он смотрел, как кавалькада движется по улице к дворцу, затем отвернулся от окна. Он пересек главную комнату своего скромного, хотя и удобного жилища и поднялся по лестнице на крышу.
   Его приветствовал хор свистящего шипения и щелканья челюстей, и он улыбнулся с неподдельным удовольствием и сам зашипел в ответ, его разочарование и гнев исчезли. Виверны в большом, разделенном на части вивернарии на крыше прижались к решетке, толпясь вместе, когда они свистели, требуя угощения, и он усмехнулся и протянул руку через решетку, чтобы потереть черепа и погладить шеи. Во многих отношениях это был безрассудный поступок. У некоторых виверн в этом вивернарии размах крыльев превышал четыре фута. Они могли бы оторвать палец одним щелчком своих зазубренных челюстей, но Лэйхэнг не беспокоился.
   Он зарабатывал на безбедную жизнь, выращивая и тренируя охотничьих и гоночных виверн для чарисийской знати и более богатых купцов, никогда не прикасаясь к средствам, которые мог бы предоставить ему его князь. И виверны в этих клетках были не только его друзьями и домашними животными, но и его прикрытием, причем во многих отношениях. Они обеспечивали ему доход, а его профессия объясняла, почему у него был постоянный приток новых виверн взамен тех, которых он продавал. Что удобно скрывало тот факт, что две или три в каждой партии, которую он получал, были посыльными вивернами из собственного вивернария князя Нармана в Эрейсторе.
   Теперь Лэйхэнг достал из кармана туники зашифрованное сообщение. Оно было написано на лучшей харчонгской бумаге, невероятно тонкой и прочной, и соответственно дорогой, хотя цена была наименьшей из его забот, когда он открыл дверь вивернария и пропел характерную последовательность нот.
   Одна из виверн внутри вивернария властно свистнула своим товарищам. Парочка из них не спешила отходить в сторону, и она ловко шлепала их передними крыльями, пока они подобострастно не склонили головы и не убрались с ее пути. Затем она встала в дверях вивернария, вытянув свою длинную шею, чтобы Лэйхэнг мог почесать ее чешуйчатое горло, пока он мурлыкал ей в ответ.
   Он провел несколько минут, поглаживая животное, затем вынес его из вивернария, закрыл и тщательно запер за собой дверь. Виверна взгромоздилась на крышу, послушно вытянув одну лапу и настороженно наблюдая, склонив голову набок, как он прикрепляет сообщение к кольцу для его хранения. Он убедился, что оно надежно закреплено, затем взял виверну обеими руками и подошел к углу крыши.
   - Лети хорошо, - прошептал он ей на ухо и подбросил вверх.
   Виверна свистнула ему в ответ, пролетев один полный круг над крышей. Затем она стрелой полетела на север [если судить по карте, прямой путь из Теллесберга в Эрейстор пролегает на северо-восток].
   Он некоторое время смотрел ей вслед, затем глубоко вздохнул и повернулся обратно к лестнице. Его предварительный отчет будет в руках князя Нармана в течение следующих шести дней, но он хорошо знал своего хозяина. Князь собирался получить полную информацию о том, как провалился план убийства чарисийского наследника, и это означало, что Брейди Лэйхэнг должен был выяснить, что произошло.
   С надеждой не потерять при этом собственную голову.
  
   .IV.
   Королевский дворец, Теллесберг, королевство Чарис
  
   Человек по имени Мерлин Этроуз оглядел гостиную своих гостевых апартаментов в королевском дворце Теллесберга, столицы королевства Чарис. Это была приятная, просторная комната с высокими потолками, излюбленными в теплом климате, на втором уровне башни королевы Мариты. Она также была удобно обставлена и давала прекрасный вид на гавань, а место в башне королевы Мариты было признаком высокого уважения. Башня, где обычно размещались иностранные послы, находилась на границе между личной частью королевской семьи и более общественными помещениями дворца.
   Конечно, не было никаких дверей, которые вели бы прямо из башни в покои королевской семьи, и просто так получилось, что у единственного входа и выхода из башни постоянно находился пост охраны. Исключительно, без сомнения, для защиты весьма уважаемых персон послов.
   Мерлин улыбнулся и подошел к зеркалу над красиво инкрустированным комодом в спальне апартаментов. Зеркало было из стекла в серебряной оправе, и он изучал удивительно чистое, резкое отражение в его слегка колеблющейся глубине почти так, как если бы оно принадлежало незнакомцу.
   Что, в конце концов, так и было во многих отношениях.
   Он поморщился, затем печально усмехнулся и провел кончиком пальца по одному из своих навощенных усов. Он был вынужден признать, что это была искусная маскировка.
   Одной из особенностей полнофункционального ПИКА последнего поколения была возможность его владельца физически перенастроить его. Это была не та функция, которой Нимуэ Элбан когда-либо пользовалась, но, с другой стороны, она вообще не очень часто пользовалась своим ПИКА. Конечно, не так часто, как надеялся ее отец. Честно говоря, она знала, что он бы предпочел, чтобы она вообще никогда не поступала на флот, и был глубоко возмущен требованиями, которые это предъявляло к ее времени. Он очень любил ее, и человек его богатства и положения с самого начала знал правду о полной безнадежности положения Федерации. Она подозревала, что он не намеренно привел ее в обреченный мир с самого начала. Что ее рождение было "несчастным случаем", устроенным ее матерью, что, весьма вероятно, помогло объяснить их развод, когда она была еще ребенком. Даже если ее подозрения были верны, это не помешало ему полюбить ее, как только она родилась, но он боялся, что, будучи офицером военно-морского флота, она умрет раньше, чем должна была. Он хотел, чтобы она прожила как можно дольше и вложила как можно больше жизни в то время, которое у нее было, прежде чем произойдет неизбежное.
   Что ж, - подумал Мерлин, и его улыбка стала горько-сладкой, - похоже, твое решение подарить мне ПИКА все-таки сработало, папочка. Мне действительно предстоит прожить очень долго.
   Он пристально посмотрел в глубину своих собственных отраженных голубых глаз, ища какой-нибудь признак биологического человека, которым он когда-то был, затем отбросил эту мысль в сторону и еще раз подкрутил усы.
   Нимуэ Элбан никогда не испытывала искушения сменить пол, ни в ее собственном биологическом случае, ни даже временно, используя свой ПИКА. Однако другие были более предприимчивыми, и ПИКА был спроектирован так, чтобы быть полностью функциональным во всех смыслах. И поскольку технология была доступна, конструкторы ПИКА не видели причин не позволять своим клиентам изменять пол, а также общий внешний вид своих замечательных дорогих игрушек.
   Учитывая доминирующую мужскую природу общества Сэйфхолда, Нимуэ, наконец, использовала эту возможность.
   Некоторые ограничения неизбежно существовали даже для самой мощной технологии. ПИКА нельзя было сделать значительно короче или выше, чем он уже был. Была некоторая гибкость, но не очень большая. Плечи можно было расширить, бедра можно было сузить, гениталии и тазовые структуры можно было изменить, но основной физический размер самого ПИКА был в значительной степени зафиксирован размером его первоначальной человеческой модели. К счастью, Нимуэ Элбан была женщиной более чем среднего роста даже для общества, в котором она родилась, члены которого с детства были благословлены превосходным медицинским обслуживанием и адекватным питанием. Как женщина на Сэйфхолде, она была бы великаншей, а "Мерлин" был немногим выше большинства мужчин, которых он мог встретить.
   Нимуэ добавила несколько разумно расположенных шрамов тут и там, как тот, что был на щеке Мерлина. Мерлин был воином, и она не хотела, чтобы кто-то задавался вопросом, как он достиг своих лет и доблести, даже не будучи раненым.
   Решение стать мужчиной было нелегким, несмотря на логику, которая делала его фактически неизбежным. Нимуэ Элбан никогда не хотела быть мужчиной и никогда не испытывала особого физического влечения к женщинам, и, впервые посмотрев на обнаженное, несомненно мужское и очень мужественное тело Мерлина в зеркале в полный рост, "он" испытал очень смешанные чувства. К счастью, Нимуэ позволила себе... или, скорее, позволила Мерлину... два тридцатидневных месяца Сэйфхолда привыкать к "его" новому телу.
   В свете плана, разработанного Нимуэ, Мерлин был впечатляюще мускулист. Не столько из-за грубой силы, сколько из-за выносливости и стойкости. Тот факт, что базовое строение и мускулатура ПИКА были примерно в десять раз сильнее и выносливее обычного человека, и что ПИКА никогда не уставал, были просто двумя маленькими секретами, которые Мерлин намеревался сохранить в резерве.
   В то же время выполнение его миссии потребовало бы, чтобы он заслужил уважение окружающих, а это было общество, в котором человек, стремящийся оказывать влияние, должен быть готов продемонстрировать свою собственную доблесть. Достаточное богатство могло бы купить уважение, но Мерлин не мог просто появиться с мешками, полными золота, и у него, конечно, не было патента на благородство. Выбранная им роль сейджина помогла бы в этом отношении, но ему пришлось бы продемонстрировать ее реальность, а это означало соответствовать репутации сейджина, что показалось бы... трудным почти любому человеку из плоти и крови.
   Вот почему Мерлин потратил довольно много времени, экспериментируя с регулировками своих основных физических возможностей. Нимуэ никогда не делала много такого, но Мерлин, вероятно, оказался в гораздо более рискованных условиях, чем те, в которые Нимуэ когда-либо отваживалась попасть в своем ПИКА. Более того, выживание Мерлина было гораздо важнее, чем когда-либо выживание Нимуэ Элбан. Поэтому он установил скорость своей реакции на уровень примерно на двадцать процентов выше, чем мог бы достичь любой человек. Он мог бы установить ее еще выше: его нервные импульсы распространялись со скоростью света через молекулярные схемы и по волоконно-оптическим каналам, без химических процессов передачи, от которых зависят биологические нервы, и для чрезвычайных ситуаций в резерве у него все еще была эта дополнительная скорость. Но это было только для таких ситуаций, причем довольно тяжелых; даже на сейджина смотрели бы косо, если бы он казался слишком быстрым и проворным.
   По той же причине Мерлин увеличил свою силу примерно на двадцать процентов по сравнению с тем, что можно было ожидать от протоплазменного человека с такой же очевидной мускулатурой. Это также оставило у него в запасе довольно много буквально сверхчеловеческой силы, и он установил переопределения, позволяющие ему призывать ее при необходимости.
   Ему потребовался каждый день из отпущенных Нимуэ пятидневок, чтобы научиться не просто двигаться как человек, но и приспособиться к своей повышенной скорости реакции и силе. Ну, это и тот факт, что центр тяжести его тела немного переместился вертикально вверх.
   Он провел много времени, тренируясь с катаной и вакадзаси, для создания которых использовал производственный модуль Пей Ко-янга. Он попросил Сову спроектировать и изготовить оружие, и он тоже немного сжульничал с ними. Клинки выглядели как работа харчонгского мастера-оружейника, с характерным рисунком ряби того, что на Старой Земле называли "дамасской сталью". На них даже были метки Хэйника Ринхаарда, одного из легендарных мастеров меча Харчонга, но на самом деле они были сделаны из боевой стали, на порядки более твердой и прочной, чем любой чисто металлический сплав. Мерлин мог бы попросить Сову дать им преимущество острия буквально в молекулу шириной, но устоял перед этим искушением. Вместо этого он остановился на том, которое для катаны было "всего лишь" таким же острым, как лучший скальпель сэйфхолдского хирурга. Вакадзаси был немного "острее", так как он предполагал использовать его только в крайних случаях. Катана была бы основным оружием Мерлина, и поскольку она была сделана из боевой стали, он мог делать такие мелочи, как использовать свою резервную силу, чтобы полностью разрубить клинок лидера убийц, не беспокоясь о том, что поцарапает или притупит свой собственный.
   Он намеревался сделать все возможное, чтобы никто, кроме него, никогда не заботился ни об одном из этих видов оружия. Он также намеревался потратить довольно много времени на тщательный осмотр их лезвий, регулярное их затачивание, следя за тем, чтобы они были должным образом смазаны и защищены от ржавчины, и все остальное, что потребовалось бы клинку, сделанному из настоящей стали. С другой стороны, сейджин должен был быть таинственной фигурой, обладающей не только смертными способностями, и Мерлин не возражал против ношения меча, который вызывал хотя бы небольшой трепет. Это была одна из причин, по которой он остался с катаной, у которой не было точного аналога на Сэйфхолде. Тот факт, что она лучше всего подходила к единственному стилю фехтования, который когда-либо изучала Нимуэ Элбан, был еще одним фактором, но ее экзотический внешний вид должен был способствовать созданию образа, который ему требовался.
   Он снова усмехнулся, затем отвернулся от зеркала, нанеся последний штрих своим абсолютно подлинным усам, насколько это вообще можно было назвать "подлинными" усами. У ПИКА были полностью функциональные вкусовые рецепторы и "желудок", так что его владелец мог попробовать новые блюда, управляя им в удаленном режиме. И поскольку в вышеупомянутом желудке вполне мог содержаться органический материал, конструкторы не видели причин не использовать этот материал как можно эффективнее. Нанотехнология, встроенная в то, что считалось пищеварительным трактом Мерлина, была полностью способна превращать любую пищу, которую он ел, в естественно "растущие" ногти на руках, ногах и волосы. Однако он не мог начать использовать всю пищу, которую органическое человеческое существо потребляло за день, и если Мерлина собирались заставить есть регулярно - что он, несомненно, и делал бы, - ему пришлось бы регулярно выбрасывать неиспользованный материал.
   Так что, думаю, мне все равно придется время от времени поломать голову, - подумал он с усмешкой, возвращаясь к окну.
   Хотя башня королевы Мариты уже давно была перестроена в комфортабельные современные апартаменты для гостей, но при первичной постройке она была частью внешних стен первоначального королевского замка. Стена самой башни была добрых полтора метра толщиной - пять футов, - раздраженно поправил он себя, в очередной раз проклиная этого маньяка Лэнгхорна за отказ от метрической системы, - распахнул окна с ромбовидными стеклами и оперся локтями на необычайно глубокий подоконник.
   Город представлял собой впечатляющее зрелище. Он был построен в основном из камня и кирпича. В королевстве Чарис были гораздо лучшие способы применения хорошей древесины, чем тратить ее впустую на строительство домов, а район возле набережной представлял собой обширное скопление прочных складов, верфей, канатных мастерских, торговых лавок и деловых офисов. Дальше вглубь города, вдали от лабиринта таверн, бистро и борделей, которые обслуживали моряков, плавающих на торговых судах королевства, находились дома тысяч рабочих, которые трудились на тех же складах и других предприятиях. А еще дальше вглубь страны, на возвышенности, отходящей от гавани вдоль берегов реки Теллес к самому дворцу, располагались разного размера особняки знати и богатых купцов.
   Общее население города составляло около ста тысяч человек, что делало его огромным для Чариса и гораздо больше, чем просто респектабельным для Сэйфхолда в целом. Это также означало, что Теллесберг был полностью окружен сельскохозяйственными угодьями, единственной целью которых было прокормить население города. Тем не менее, необходимо было регулярно завозить немалое количество продовольствия. Торговый флот Чариса более чем справлялся с этой задачей, пока королевский чарисийский флот сохранял контроль над заливом Хауэлл, но сто тысяч человек все равно были огромным населением для города, построенного цивилизацией, пользующейся только ветром, водой и мускулами.
   Кроме того, это был удивительно чистый город. Представления сэйфхолдцев об общественной гигиене и утилизации отходов были гораздо более строгими, чем все, что знала Старая Земля на любом сопоставимом технологическом уровне. Мерлин был тоже рад, что они были такими. На Сэйфхолде очень редко вспыхивали те виды эпидемий, которые обычно проносились по доиндустриальным городам Старой Земли. Кроме того, это также означало, что Теллесберг пах намного лучше, чем когда-либо его коллеги со Старой Земли.
   Он улыбнулся, но затем улыбка исчезла, когда он увидел церковные шпили, которые возвышались над низким городским горизонтом. С того места, где он стоял, он мог видеть буквально десятки их, и каждый из них был частью лжи, которая в первую очередь привела его в Чарис.
   С другой стороны, - подумал он, - в каждом из них также есть по крайней мере один колокол на башне. Причем большой, а это означает литейные цеха. Много-много литейных цехов. Это чертовски пригодится в недалеком будущем.
   Темно-синие воды залива Хауэлл простирались на север, насколько хватало глаз. Залив был почти вдвое меньше Средиземного моря Старой Земли. Если бы был добавлен водоем, называемый Троут, их общая длина составила бы восемьдесят процентов от длины Средиземного моря, хотя они также были бы намного уже. Как и Средиземное море, Троут и залив Хауэлл почти полностью не имели выхода к морю, за исключением того места, где Троут выходил в море Чарис, и они и море Чарис находились под полным контролем королевского чарисийского флота.
   В данный момент.
   Мерлин поджал губы и беззвучно присвистнул, размышляя о дилемме короля Хааралда VII.
   Королевство Чарис было одним из самых значительных королевств Сэйфхолда. Оно выросло, хотя местные историки не помнят его именно таким, из одного из первоначальных колониальных анклавов. На самом деле исходное место для города Теллесберг было выбрано самой Пей Шан-вей во время ее операций по терраформированию.
   Учитывая место Шан-вей в пересмотренной версии религии Лэнгхорна, неудивительно, что никто этого не помнил, а Теллесберг был не очень большим анклавом. Большинство остальных было расположено на широких землях Хэйвена и Ховарда, где даже сегодня проживает основная часть населения планеты. Теллесберг также не получал большой поддержки извне, возможно, из-за своего "происхождения". Тем не менее, он все равно рос, медленно, но неуклонно, и начал создавать собственные колонии около пятисот местных лет назад. Эти колонии быстро обрели независимость как самостоятельные феодальные территории, но Теллесберг всегда оставался самым крупным и могущественным из чарисийских государств - можно сказать, "первым среди равных".
   Затем, около двухсот местных лет назад, при Хааралде III, прямом предке нынешнего короля, к власти в Теллесберге пришел Дом Армак. За последние два столетия династия Армак постепенно распространила свой контроль на всю территорию, известную как остров Чарис.
   Лично Мерлин считал это название чем-то вроде неправильного. "Остров", о котором идет речь, на большинстве планет считался бы континентом. Конечно, его малонаселенная верхняя треть или около того была почти полностью отделена от остальной части Троутом и заливом Хауэлл. Горный перешеек, который соединял его с нижними двумя третями и образовывал западное побережье залива между ним и Колдрэном, был едва ли пятьдесят пять километров (тридцать четыре мили, -кисло поправил он) в ширину в самом узком месте. Эта верхняя часть долгое время считалась совершенно отдельным участком суши. На самом деле, ей было дано собственное название Земля Маргарет, и она была присоединена к остальной части королевства Чарис только около восьмидесяти местных лет назад.
   По ту сторону моря Чарис лежал остров Эмерэлд, размером примерно с Землю Маргарет (и такой же малонаселенный), но независимый от Чариса и обиженный на нее. Князь Нарман Эмерэлдский осторожно обходил Чарис стороной, но его ненависть к Хааралду и огромному чарисийскому торговому флоту, который доминировал в торговых перевозках Сэйфхолда, была глубокой. Дом Бейц стал править в Эмерэлде менее двух поколений назад, после неудачной кончины всех мужчин - членов предыдущего правящего Дома. Таким образом, Нарман прекрасно понимал, как резко может измениться судьба правителя. Это, вкупе с тем фактом, что он, возможно, не без оснований, подозревал, что долгая и неуклонная экспансия Чариса означала, что династия Армак в конечном счете имела виды и на Эмерэлд, только подлило масла в огонь его ненависти ко всему чарисийскому.
   Остров Силверлоуд, расположенный к юго-востоку от Эмерэлда и прямо через меньшие моря Миддл и Уиндховер от Чариса, был почти таким же большим, как сам Чарис. Вместе с Чарисом, Землей Маргарет и Эмерэлдом Силверлоуд составлял совершенно неточно обозначенный Чарисийский архипелаг. Сам Силверлоуд был еще более малонаселенным, чем Чарис, в основном из-за характера своей местности, которая считалась пересеченной даже по стандартам Сэйфхолда. То население, которое там было, как правило, группировалось вдоль длинного западного побережья, защищенного от ужасных штормов, которые слишком часто налетали с океана Картера на юго-востоке. Большинство городков Силверлоуда и его мелкой знати, хотя и были номинально независимы от чарисийской короны, были обязаны в той или иной степени личной верностью королю Хааралду и его Дому, и, по всем практическим соображениям, они были неотъемлемой частью королевства, которым он правил.
   Чарису потребовались столетия терпеливых усилий, чтобы достичь своего нынешнего положения, но сегодня он был бесспорным хозяином океанов Сэйфхолда. Его торговый флот был самым большим на всей планете, с очень значительным отрывом. Его военно-морской флот был, по крайней мере, равен флотам любых двух его потенциальных соперников, и его богатство отражало это. И все же, несмотря на все это, Чарис не принадлежал к высшему разряду великих держав Сэйфхолда. Во многих отношениях он находился на пороге перехода к этому статусу, но в настоящее время он определенно не был в той же лиге, что густонаселенная империя Харчонг, или республика Сиддармарк, или Деснейрская империя. Или, конечно, земли Храма.
   К счастью для Чариса, ни одна из этих великих держав, за возможным исключением деснейрцев, не имела каких-либо обширных военно-морских традиций или, если уж на то пошло, амбиций. К несчастью для Чариса, Лига Корисанды, расположенная к востоку от Эмерэлда и Силверлоуда, и постепенно объединяющиеся корсарские корольки Треллхейма, находившегося еще дальше на восток, несомненно, имели таковые. Если уж на то пошло, то же самое произошло и с королевством Чисхолм, которое доминировало на несколько большем одноименном континенте, не говоря уже о королевстве Долар или королевстве Таро. Последнее с давних времен могло быть официальным союзником Чариса, но его нынешний монарх был возмущен этим соглашением. Не без какой-то причины, поскольку он оказался фактически вассалом-данником Хааралда.
   О, да. Было много людей, у которых были свои причины обижаться, завидовать, ненавидеть или бояться Чариса. В том числе, к сожалению, и Церковь.
   Мерлин нахмурился при этой мысли, невидяще наблюдая за оживленной гаванью, пока он размышлял об этом. Он по-прежнему не мог или, по крайней мере, не хотел рисковать, устанавливая подслушивающие устройства своих снарков на территории Храма. Было просто слишком опасно, что эти неопознанные им источники энергии могут подключиться к чему-то, что он действительно, действительно не хотел беспокоить. Но это означало, что единственные встречи, на которые он больше всего хотел попасть - встречи совета викариев, эквивалента коллегии кардиналов в Церкви Ожидания Господнего - были вне его досягаемости. Он мог действовать немного свободнее в Зионе, дальше от Храма, но это было не то же самое, потому что практически все викарии жили в самом Храме, в огромных комфортабельных апартаментах, которые были частью структуры первоначального здания.
   Младшие прелаты, такие как "собственный" архиепископ Чариса Эрейк Диннис, имели роскошные квартиры в других частях города, и Мерлин мог подслушивать их разговоры в ресторанах, кофейнях, игорных заведениях и укромных публичных домах, где велась большая часть их бизнеса. Он хорошо осознавал преимущества, которые это давало ему, но это также делало отсутствие доступа внутрь Храма еще более раздражающим.
   Однако из того, что он смог разобрать, было очевидно, что Церковь питала давние подозрения в отношении Чариса, и иногда он подозревал, что все еще сохранились смутные воспоминания о первоначальном спонсорстве Шан-вей по отношению к Теллесбергу. Так это было или нет, но удаленности королевства от Храма и Зиона, вероятно, было бы достаточно, чтобы заставить Церковь опасаться его доктринальной надежности, а местное духовенство привыкло к своего рода мягкому пренебрежению. Когда Храму требовалось два месяца, чтобы отправить сообщение в Теллесберг и получить ответ, совет викариев просто не мог держать местную церковь под таким жестким контролем, как духовенство Хэйвена и Ховарда.
   Из того, что Мерлин смог выяснить, опасения чарисийской ереси были необоснованными, но чарисийцы все чаще, хотя и тихо, критиковали вопиющие злоупотребления власти викариев. Никто не собирался быть настолько глупым, чтобы говорить это открыто: в конце концов, инквизиция действовала и тут, из-за чего даже Мерлину было трудно судить, какое негодование таилось под поверхностью. Но этого было достаточно, чтобы вызвать по крайней мере некоторую мягкую критику со стороны собственного духовенства Церкви здесь, в королевстве, что, вероятно, действительно было равносильно "ереси" в глазах викариев, - признал Мерлин. - И было очевидно, что неуклонно растущее богатство королевства и международный престиж были еще одним фактором немилости, с которой Мать-Церковь относилась к Чарису.
   Но в то время как было много людей, готовых негодовать или завидовать Чарису, было относительно немного таких, которые испытывали какое-либо особое желание помочь королевству, за вероятным исключением Грейгора Стонара, лорда-протектора Сиддармарка - фактически, выборного диктатора республики. А у Сиддармарка, к сожалению, несмотря на заслуженную репутацию его вооруженной пиками несравненной пехоты, не было флота, кроме чисто береговой обороны, которую даже Нарман из Эмерэлда мог бы легко победить в одиночку.
   В целом, будущее Чариса выглядело довольно мрачным. Не сегодня. Не в эти пятидневки, не, возможно, даже в следующем году, не через год. Но его враги все туже затягивали вокруг него петлю при молчаливом одобрении Церкви.
   До сих пор хитрой дипломатии Хааралда удавалось предотвратить прямую катастрофу, но недавний успех его врагов в подтверждении притязаний Тадейо Мантейла на графство Хэнт вместо преемства Хоуэрда Брейгарта ознаменовал серьезную неудачу в его судьбе. Хэнт был самой большой из феодальных территорий Земли Маргарет и той, которая дольше всего сопротивлялась власти Чариса. Передача его тому, кого все считали, независимо от того, хотели они это признать или нет, узурпатором, не имеющим законных притязаний на титул, в любое время стала бы ударом по Хааралду. В данный конкретный момент этот удар вполне может оказаться смертельным. Или, по крайней мере, первым из тысячи порезов, которые его враги приготовили для него.
   По текущим оценкам Мерлина, вполне вероятно, что Хааралду удастся передать свой трон и корону Кэйлебу. Маловероятно, что Кэйлеб когда-нибудь передаст их своему собственному сыну или дочери.
   Если только что-то не изменится.
   Мерлин выпрямился, скрестив руки на груди, наблюдая за оживленным судоходством вдоль причалов и доков Теллесберга. В Чарисе чувствовались сила и жизнерадостность. Харчонг был в упадке, Деснейр был слишком сосредоточен на завоеваниях, а Сиддармарк был слишком озабочен защитой своих собственных границ от угрозы как Харчонга, так и Деснейра. Но Чарис...
   В Чарисе было богатство, искусство и литература. Во многих отношениях королевство напомнило Мерлину то, что Нимуэ читала об Англии Старой Земли в семнадцатом или восемнадцатом веках. Или, возможно, Голландии примерно того же периода времени. Не было никаких признанных ученых, потому что Церковь Ожидания Господнего никогда бы этого не допустила, но в то же время Мерлину было очевидно, что план Лэнгхорна начал проваливаться, пусть и совсем немного. Критический, вызывающий настрой научной революции Старой Земли, возможно, еще не возник, но это не означало, что все достижения были заморожены.
   Здесь, в Чарисе, например, царила дрожжевая, бурлящая закваска, а королевский колледж, основанный отцом Хааралда, собрал воедино поистине выдающихся ученых. Возможно, это правда, что никто из них никогда не слышал о научном методе, но они были глубоко преданы сбору и сохранению знаний, а также преподаванию, и нынешний король начал потихоньку назначать некоторых из лучших "механиков" своего королевства сотрудниками колледжа. Коллективная работа колледжа способствовала развитию чувства открытия горизонтов как в прикладных техниках, так и в традиционных гуманитарных науках, которые распространялись на другие аспекты жизни королевства.
   Как и растущая промышленная база, - по крайней мере, в некотором роде, - которая лежит в основе большей части его растущего богатства.
   Запреты Священного Писания на любые передовые технологии были неоспоримы даже в Чарисе, но уже намечалось определенное количество... протечек. Металлургия Сэйфхолда, например, была на уровне начала восемнадцатого века Старой Земли или даже немного продвинулась дальше. А сельское хозяйство планеты, построенное на "учении" архангела Сондхейма, дисковых боронах, жатках, запряженных животными, и земных продовольственных культурах, генетически модифицированных для устойчивости к болезням и паразитам, не говоря уже о высоких урожаях, было достаточно продуктивным, чтобы создать избыток рабочих рук. Это был не такой уж большой профицит в процентах от общей численности населения, особенно в таких местах, как Харчонг, где социальная структура много веков назад сформировалась вокруг основанной на крепостничестве сельскохозяйственной экономики. Чтобы прокормить людей, по-прежнему требовалось много фермеров. Но почти везде также было много ремесленников, и, с точки зрения Лэнгхорна, еще хуже была ситуация здесь, в Чарисе, климат которого позволял заниматься сельским хозяйством круглый год на большей части острова.
   Чарис был и широко распространенной торговой империей и в то же время страной с немногочисленным населением. Эти факторы сговорились создать такую степень изобретательности, которая привела бы в ужас Лэнгхорна и Бедар, и интерес королевского колледжа к искусству механики начал формировать и направлять эту изобретательность. Одной этой мысли было бы достаточно, чтобы благосклонно склонить Мерлина к Чарису (и объяснить подозрения Церкви в этом), даже если бы это не так хорошо подходило королевству для его нужд. Он подозревал, что если бы кто-нибудь из подхалимов Лэнгхорна изучал историю так, как это делала Шан-вей, то в Писание был бы включен гораздо более строгий контроль за такими вещами, как использование энергии воды. Но они, по-видимому, упустили из виду тот факт, что промышленная революция на Старой Земле началась с водяных колес, а не с паровых двигателей, и "мануфактуры" Чариса были на пути к этой цели.
   И это было не единственное, что проскользнуло сквозь трещины в великом плане Лэнгхорна. Например, у этих людей был порох. Это был не очень хороший порох, это все еще был "мучнистый" порох, слабый и опасный в работе, и у них он был недавно, но он скорее подозревал, что одного порохового джинна было бы достаточно, чтобы в конце концов свергнуть аккуратный маленький план Лэнгхорна. Мерлин задавался вопросом, как именно его введение прошло мимо Церкви. Он подозревал, что ответом была довольно крупная взятка, вероятно, из Харчонга, где он был изобретен поначалу.
   Одобрение его по любой причине показалось Мерлину актом безумия со стороны Церкви, учитывая систему, которой она была посвящена. Но, справедливости ради, когда он впервые появился, Церковь вполне могла не признать его военный потенциал. Насколько Мерлин мог судить до сих пор, он был введен в основном для использования в горнодобывающей промышленности и инженерных проектах, а не в войне. И даже сейчас, восемьдесят или девяносто лет спустя, было очевидно, что Сэйфхолд все еще нащупывает путь к военному применению этого состава.
   На данный момент их огнестрельное оружие и артиллерия были примерно такими же примитивными, как и их порох. Лучшим пехотным огнестрельным оружием, которое у них было, был грубо сконструированный мушкет с фитильным замком, и, похоже, никто еще не додумался даже до колесцового замка, не говоря уже о кремневом. Их артиллерия концептуально была не намного более продвинутой, но это было не потому, что их металлургия была недостаточно хороша, чтобы производить гораздо лучшее оружие, предполагая, что кто-то предложит, как это можно сделать. В сочетании с производственной базой чарисийцев, общей изобретательностью и сужающимся кругом врагов это давало всевозможные поводы для того, чтобы немного расширить зарождающиеся трещины в фундаменте Лэнгхорна.
   Но что еще более важно, в королевстве Чарис также существовала социальная открытость. Никто никогда не спутает Чарис с представительной демократией. Короля Хааралда, вероятно, хватил бы апоплексический удар при одной только мысли об этом. Но королевский чарисийский флот имел многовековую традицию принимать на службу только свободных людей, прямое крепостное право было отменено в Чарисе более века назад, и по стандартам любого другого государства Сэйфхолда чарисийские простолюдины, несомненно, были "наглыми".
   Что, в сочетании с центральной ролью торговли и торговцев в процветании Чариса, помогло объяснить, почему парламент Хааралда был активной, жизненно важной частью его правления. По большей части он делал то, что ему говорили, но ревностно охранял свои прерогативы, и у Хааралда хватало мудрости достаточно часто вставать на сторону общин против лордов, чтобы ни у кого не оставалось сомнений в том, где находится истинная власть. Если уж на то пошло, большая часть чарисийской знати активно занималась торговлей, без высокомерия землевладельцев Харчонга или Деснейра. Они признавали, что способности так же важны, как и голубая кровь. Простое обладание титулом не оправдывало лени или праздности, и чарисийский простолюдин, обладающий способностями и энергией, мог рассчитывать подняться намного выше, чем его коллега почти в любом другом государстве Сэйфхолда.
   Вот почему Мерлин был здесь. Базовая матрица чарисийской политики и общества предлагала самую плодородную почву для семян, которые он должен был посадить. Оставалась еще небольшая проблема со страховым полисом Лэнгхорна, которую Сова обнаружил во время своего орбитального обследования. Найти способ справиться с этим было бы непросто. Но даже после того, как это было бы преодолено, Мерлину было очевидно, что он не мог пытаться навязать технологию Сэйфхолду, так же как он не мог в одиночку свергнуть Церковь. Изменения, которые он должен был вызвать, должны быть органичными, должны вырасти из подлинного сдвига в базовых установках и структурах убеждений.
   Мерлин стал думать о себе как о вирусе. Аналогия не была идеальной, но она работала. Сам по себе он ничего не мог сделать. Но если бы он нашел нужную клетку, вторгся в нее, переделал ее нужным образом, это распространило бы инфекцию на организм. И Чарис был подходящей исходной клеткой.
   При условии, конечно, что он сможет предотвратить его разрушение.
   К счастью, у него по-прежнему была одна общая черта с Нимуэ Элбан; им обоим всегда нравился вызов.
  
   .V.
   Княжеский дворец, Эрейстор, остров Эмерэлд
  
   - Что такого чертовски важного? - спросил князь Нарман угрюмым тоном. Он был одет в легкий халат из харчонгского хлопчатого шелка поверх пижамы, и выражение его лица было недовольным, когда в столовой во время завтрака появился Хал Шэндир, пятый барон Шэндир. Нарман, как, казалось, и все мужчины Дома Бейц, был невысокого роста. Однако, в отличие от своего покойного отца, он был тучным мужчиной с круглым детским лицом, которое было способно сиять простой радостью человеческой доброты, когда это требовалось его владельцу. В такие моменты случайного наблюдателя можно было бы простить за то, что он не замечал жесткого, расчетливого огонька, горевшего в, казалось бы, кротких карих глазах князя.
   В другое время - как сейчас - выражение лица Нармана было явным предупреждением о том, что он в скверном настроении, и когда это было правдой, никто бы не назвал его взгляд "мягким".
   - Прошу у вас прощения за то, что побеспокоил вас так рано, мой князь, - ответил Шэндир, склоняясь в глубоком поклоне. - Я бы не сделал этого, если бы ситуация не требовала вашего немедленного внимания.
   Нарман хмыкнул. Шэндир с грустью отметил, что в этом звуке почти в равной степени сочетались сомнение и раздражение. Нарман терпеть не мог, когда его неторопливый завтрак прерывался делами, особенно когда речь шла о делах, о которых ему не хотелось бы слышать. И Шэндир знал, что было очень мало новостей, о которых он был бы менее рад услышать за завершающей завтрак выпечкой. С другой стороны, князь Эмерэлда признавал ценность Шэндира. И тем не менее, каким бы раздражительным и...  требовательным ни был Нарман, он также признавал ценность лояльности. Неприятные сцены были далеко не редкостью для тех несчастных, которые приносили ему плохие новости, но, в конечном счете, он был мастером, который заботился о своих инструментах, и на самом деле он не приказывал обезглавить гонца.
   Во всяком случае, не часто.
   Князь несколько мгновений смотрел на него, удерживая на ногах. По опыту Шэндира, это был не особенно хороший знак, но и не обязательно катастрофический. Барон стоял выжидая так спокойно, как только мог, под пристальным взглядом своего князя. Утренний ветерок мягко дул через широкое открытое окно, шевеля прозрачные шторы, и в роскошно обставленной комнате было достаточно тихо, чтобы Шэндир мог слышать шелест листьев псевдопальм и щебет птиц из дворцовых садов, более отдаленный свист виверн от дворцовых конюшен и редкий пронзительный звук жука-паука, когда он с жужжанием пролетал мимо окна. Затем князь щелкнул пальцами слуге, стоявшему за его креслом.
   - Чашку какао для барона, - сказал он, и лакей, как по волшебству, достал чашку и горшочек с какао. Нарман указал на стул в конце своего стола, и Шэндир сел и с тщательно скрываемым облегчением стал ждать, пока перед ним не появится чашка.
   - Оставь горшочек, - приказал Нарман слуге.
   - Да, сир, - пробормотал мужчина. Он поставил горшочек у локтя Шэндира и, поклонившись, вышел из комнаты. Это была одна из особенностей слуг Нармана, - размышлял Шэндир, пробуя восхитительное какао. Они были хорошо обучены и знали цену осмотрительности.
   - Хорошо, - сказал Нарман, когда дверь столовой закрылась за слугой. - Не думаю, что ты пришел так рано, чтобы сообщить мне хорошие новости.
   - Боюсь, что нет, мой князь, - признался Шэндир. На самом деле барон предпочел бы подождать. К сожалению, хотя Нарман никогда не был в хорошем настроении, когда дела прерывали его утреннюю рутину, он был бы в еще худшем настроении, когда бы в конце концов обнаружил, что Шэндир задержал передачу ему этой конкретной информации.
   - Ну, выкладывай, - скомандовал Нарман.
   - Мой князь, мы получили сообщение от Лэйхэнга. Кэйлеб все еще жив.
   Круглое, пухлое лицо Нармана напряглось, а глаза зловеще сузились. Шэндир, как человек, в конечном счете ответственный за планирование и проведение всех тайных операций Нармана, несколько раз видел это выражение лица, и он приказал своему собственному выражению оставаться спокойным.
   - Почему? - холодно спросил Нарман.
   - Лэйхэнг не был уверен, когда писал свой отчет, мой князь, - ответил Шэндир, напомнив себе, что он и его сеть агентов преуспевали на службе у Нармана гораздо чаще, чем терпели неудачу. - Как вы знаете, - деликатно добавил он, - Лэйхэнг не был полностью свободен от ограничений, когда организовывал убийство.
   Губы Нармана на мгновение сжались еще сильнее, но затем расслабились, и он коротко кивнул. Он точно знал, почему Шэндир поднял этот вопрос, но полуоправдание имело более чем небольшую обоснованность, и он это тоже признавал.
   - Согласен, - сказал князь через мгновение. - С другой стороны, я думал, что люди, которых он выбрал, должны были быть профессионалами.
   - Так и было, мой князь, - сказал Шэндир. - По крайней мере, их очень рекомендовали. И, учитывая обстоятельства, я должен согласиться с Лэйхэнгом - и, если уж на то пошло, с герцогом, - что использование любого из наших собственных людей было бы... неразумно.
   - Нет, если бы они преуспели, - прорычал Нарман. Но потом он покачал головой. Справедливости ради, Лэйхэнг с самого начала был против этой операции, и не только из-за тактических трудностей ее организации. Но герцог убедил Нармана изменить решение своего местного агента, и Лэйхэнг был выбран для этого задания не случайно. Тот факт, что он изначально выступал против попытки убить Кэйлеба, не помешал бы ему сделать все возможное, чтобы убийство увенчалось успехом. И, учитывая то, как все, казалось, сложилось, он, очевидно, был прав насчет необходимости поддерживать максимально возможную степень отрицания со стороны Эмерэлда.
   - Неверно. Ты прав, Хал, - наконец признал он. - Даже если бы им это удалось, их могли схватить и заставить говорить.
   - Из отчета Лэйхэнга следует, что по крайней мере один из них был взят, мой князь, - сказал Шэндир. Нарман поморщился, а его начальник разведки пожал плечами. - На данный момент кажется маловероятным, что этот парень много знает о том, кто его нанял. Вроде бы он был одним из обычных мечников.
   - Поблагодари Лэнгхорна за небольшие одолжения, - пробормотал Нарман, затем глубоко вздохнул.
   - Что пошло не так? - спросил он более спокойным тоном, потянувшись за своей чашкой какао и делая глоток с деликатностью, которая всегда казалась немного странной для такого толстяка, как он.
   - Лэйхэнг все еще работает над деталями. - Шэндир снова слегка пожал плечами. - Очевидно, что сейчас он должен быть особенно осторожен. Подозрения в Теллесберге, должно быть, зашкаливают, и Уэйв-Тандер будет очень внимательно следить за каждым, кто, похоже, выискивает информацию в такое время. Однако, судя по предварительной информации и слухам, которые он смог собрать перед отправкой своего сообщения, это звучит как что-то из детской сказки.
   Брови Нармана поползли вверх, а Шэндир невесело усмехнулся.
   - По словам Лэйхэнга, в Теллесберге ходят слухи, что убийцы почти преуспели. Что они преуспели бы, если бы не вмешательство какого-то таинственного незнакомца.
   - Незнакомца? - повторил Нарман.
   - Так говорит Лэйхэнг, мой князь. Пока нет никаких достоверных подробностей о том, кем может быть этот "незнакомец", но гуляющие по Теллесбергу сплетни уже говорят кое-что о его биографии. Некоторые из более диких историй утверждают, что он что-то вроде сейджина, возможно, с волшебным мечом в придачу. Но почти все слухи, даже самые разумные, сходятся на том, что именно он предупредил Кэйлеба и его телохранителей в самый последний момент. Нападавшим все же удалось убить или ранить всех охранников Кэйлеба, но вместе Кэйлеб, его стражники и этот незнакомец убили всех нападавших, кроме одного. Большинство сплетен сходятся на том, что больше половины из них убил сам незнакомец.
   - Похоже, нам следовало нанять его, - заметил Нарман с мрачным юмором, и Шэндир позволил себе легкую улыбку в ответ.
   Князь откинулся на спинку стула, откусывая сдобренное орехами и липкое от меда пирожное и обдумывая сообщение Шэндира. Шэндир часто задавался вопросом, как этот человек может наслаждаться такими сладкими, тяжелыми угощениями, учитывая климат столицы, расположенной на уровне моря, почти прямо на экваторе, но пристрастие Нармана к сладкому вошло в поговорку. Он жевал задумчиво, размеренно, по крайней мере, целых пять минут, а барон сидел так же молча, потягивая свое какао. Наконец Нарман доел печенье, вытер салфеткой липкие пальцы и осушил свою чашку.
   - Полагаю, ты рассказал мне все, что мы знаем до сих пор, - сказал он.
   - Да, мой князь. Как я уже сказал, Лэйхэнг работает над тем, чтобы получить для нас больше деталей, и я ожидаю, что мы услышим от герцога... в конце концов. - На этот раз он и Нарман скорчили друг другу гримасы. - Однако до тех пор, - продолжал барон, - мы фактически ничего не знаем.
   - Согласен. Тем не менее, если все слухи и сплетни настаивают на том, что этот незнакомец - кем бы он ни был, Шан-вей - был ответственен за то, что пошло не так, думаю, нам нужно узнать о нем все, что мы можем. Почему-то я сомневаюсь, что он просто исчезнет - не после того, как спас жизнь кронпринцу!
   - Возможно, вы правы, мой князь. Но также возможно, что он не более чем обычный искатель приключений, которому посчастливилось оказаться в нужном месте в нужное время.
   - Если ты действительно веришь, что это возможно, Хал, тогда, возможно, мне нужен новый глава разведки, - фыркнул Нарман.
   - Я не говорил, что это вероятно, мой князь. Я просто указал, что это возможно, и так оно и есть. Согласен, что нам нужно узнать о нем все, что мы можем, особенно то, как он мог узнать о наших планах заранее. В то же время никогда не стоит позволять себе слишком привязываться к какому-либо набору предположений, прежде чем они смогут быть подтверждены или опровергнуты.
   - Справедливое замечание, - признал Нарман. - Тем не менее, я хочу знать о нем все, что мы можем.
   - Конечно, мой князь.
   - И я думаю, нам нужно подумать о нашем собственном прикрытии, - продолжил Нарман. - Знаю, что связи Лэйхэнга с герцогом хорошо скрыты, но Уэйв-Тандер не дурак, а хорошо спрятанный - это не то же самое, что невидимый. Хааралд обязательно заподозрит нас, и если они выяснили больше, чем мы думаем, они могут точно знать, кто такой Лэйхэнг, и вызвать его на допрос. Сколько вреда он может нам причинить, если они это сделают?
   - Боюсь, что очень много, - признался Шэндир. - Он отвечает за все наши операции в Теллесберге, а также координирует почти всех наших агентов за пределами столицы. И хотя мы никогда не говорили ему, какими могут быть наши конечные цели, несомненно, он должен был понять, особенно при участии герцога, что это была прямая атака на монархию, а не только на Кэйлеба. - Барон вздохнул. - Чтобы быть эффективным, он должен знать достаточно - и быть достаточно умным - чтобы стать опасным, милорд.
   - Должны ли мы рассмотреть его... отставку?
   - Честно говоря, не знаю. - Шэндир нахмурился, кончиком пальца выводя круги в ярком солнечном пятне на вощеной и отполированной поверхности стола, пока думал об этом.
   - Уверен, что у него есть планы тихо исчезнуть при необходимости, - сказал барон через несколько секунд. - Насколько хороши могут быть эти планы, конечно, сказать невозможно, особенно с такого расстояния. Если чарисийцы знают или подозревают, кто он на самом деле, вероятность того, что ему удастся просто исчезнуть, вероятно, не очень велика. Они должны быть готовы наброситься на него в тот момент, когда он будет выглядеть так, как будто пытается выбраться из города. Учитывая тот факт, что именно его информированность делает его опасным для нас, приказать ему попытаться покинуть Теллесберг может быть худшим, что мы могли бы сделать, если бы это заставило их пойти дальше и арестовать его для допроса.
   - Вероятно, было бы проще и безопаснее просто убрать его, мой князь. Это было бы относительно просто, и есть достаточно чарисийцев, которых мы могли бы нанять через надлежащего посредника, чтобы убить его по любому количеству очевидных причин, не вовлекая себя. Но он наш главный агент в Чарисе, и он всегда был эффективен для нас. Потеря его, а также всех его контактов и фоновых знаний была бы серьезным ударом. Кому-то другому потребовались бы месяцы, возможно, годы, чтобы развить те же возможности и источники.
   - Знаю, но если Уэйв-Тандер арестует его, мы все равно его потеряем, с дополнительным риском, что они смогут доказать нашу причастность.
   - Мой князь, Хааралду не нужны доказательства вашей вражды, - указал Шэндир. - С этой точки зрения то, что происходит с Лэйхэнгом, совершенно не имеет отношения к делу.
   - Имеет, если это вдохновит его ответить тем же, - сухо заметил Нарман.
   - Согласен. Но если они не уверены, что за покушением стояли непосредственно мы, они должны подозревать и всех остальных. Например, в их списке подозреваемых должен быть Гектор. Даже Мантейл мог быть ответственен за это. Если Уэйв-Тандер связал Лэйхэнга с нами, то его убийство, вероятно, убедило бы их, что мы были главными движущими силами. В конце концов, если бы это было не так, зачем бы нам его устранять?
   - Решения, решения, - вздохнул Нарман.
   - Есть еще один аспект, который следует учитывать, мой князь, - сказал Шэндир. Нарман посмотрел на него, затем жестом велел ему продолжать.
   - Всегда нужно иметь в виду герцога, - отметил начальник шпионажа. - Я доверяю его абсолютной надежности не больше, чем, уверен, он доверяет нам, но у него прямой контакт с Лэйхэнгом. Если Лэйхэнга допросят, герцог будет так же беззащитен, как и мы, и к тому же именно там, где Хааралд сможет до него добраться. Уверен, что он сам следит за Лэйхэнгом, и что у него уже есть свои планы, чтобы гарантировать, что у Лэйхэнга никогда не будет возможности предать его. Что означает...
   - Это означает, - прервал его Нарман, - что мы можем положиться на его личные интересы. - Он кивнул. - Это, конечно, не значит, что его планы сработают, но он прямо там, в Теллесберге, в то время как мы в двух тысячах миль оттуда.
   - Совершенно верно, мой князь, - кивнул Шэндир. - И если он должен был убить Лэйхэнга, и если Уэйв-Тандер не идентифицировал Лэйхэнга как нашего агента, тогда любое расследование приведет к герцогу раньше, чем к нам.
   Нарман пощипал нижнюю губу, затем кивнул.
   - Хороший довод, - согласился он. - Я бы действительно предпочел связать этот конкретный свободный конец самостоятельно, если это станет необходимым, но думаю, что нам придется положиться на герцога, который позаботится об этом за нас. Конечно, остается проблема самого герцога, не так ли?
   Глаза Шэндира слегка расширились от язвительного тона князя, и Нарман холодно усмехнулся.
   - Не то чтобы я когда-либо доверял ему, Хал. И мы оба знаем, что даже сейчас он, вероятно, мог бы договориться с Хааралдом, если бы до этого дошло. Что, учитывая, как много он знает, вполне может быть... неблагоприятным для других наших договоренностей в Чарисе.
   - Мой князь, - очень осторожно начал Шэндир, - вы предполагаете..?
   Он замолчал, позволив вопросу повиснуть в воздухе, и Нарман фыркнул.
   - Часть меня не хотела бы ничего лучшего, но нет, - сказал он. - Во всяком случае, пока нет. И, по крайней мере, - он тонко и холодно улыбнулся, - если время действительно придет, у нас уже есть свой человек, который выполнит эту работу.
   Он размышлял еще несколько секунд, затем вздохнул.
   - Хорошо. Полагаю, это все, что мы можем решить прямо сейчас. Тем временем, однако, я хочу, чтобы ты также проинформировал Трависа и Гарта.
   Шэндир кивнул. Травис Олсин, граф Пайн-Холлоу, был двоюродным братом Нармана и главным советником, а Гарт Ралстан, граф Мандир, командовал эмерэлдским флотом.
   - Должен ли я полностью проинформировать их, мой князь? - спросил барон, выгнув бровь, и Нарман нахмурился.
   - Расскажи Травису все, что мы знаем или подозреваем, - приказал он через мгновение. - Скажи Гарту, что мы должны предположить, что Хааралд заподозрит, что мы были вовлечены, независимо от того, были мы на самом деле или нет, и что я хочу, чтобы он подумал о том, как на всякий случай мы можем улучшить нашу собственную готовность.
   - Да, мой князь.
   - Кроме того, я хочу, чтобы ты также составил сообщения для Томиса и Гектора, - продолжил Нарман. - В случае с Томисом я напишу собственное письмо в дополнение к этому. Что касается Гектора, то, я думаю, мы просто позволим тебе отправить свое собственное сообщение Корису - чисто из профессиональной вежливости, поскольку у нас, очевидно, нет никакой информации из первых рук.
   Шэндир снова кивнул. Великий герцог Томис из Зибедии мог быть самым близким соперником князя Гектора из Корисанды в борьбе за контроль над Лигой Корисанды. К несчастью для мечтаний Томиса о славе, он был не очень хорошим соперником. Хотя он был первым из дворян острова Зибедия и наследственным лидером совета Зибедии, весь остров был прочно под каблуком Гектора. Томис был не более чем губернатором Зибедии от имени Гектора, и как бы сильно он ни стремился к большим высотам, было маловероятно, что он когда-либо их достигнет. Тем не менее, Нарман был осторожен в отношении этого человека. В конце концов, никогда не знаешь, когда тебе может понадобиться какой-нибудь противовес, который ты можешь получить.
   Филип Азгуд, граф Корис, с другой стороны, был собственным коллегой Шэндира на службе у Гектора. Шэндир испытывал живое уважение к врожденным способностям Кориса, и он ни на секунду не думал, что граф поверит, что Нарман не был главной движущей силой покушения на Кэйлеба. Тем не менее, видимость должна была сохраняться, и Гектор вряд ли стал бы настаивать на своем, пока Нарман предпочитал поддерживать фикцию. В конце концов, Гектор точно не пролил бы ни слезинки, если бы убийцы преуспели.
   - Конечно, мой князь, - пробормотал он вслух, и Нарман удовлетворенно хмыкнул.
   - В таком случае, думаю, тебе, вероятно, следует идти, - сказал он, и Шэндир встал, почтительно поклонился и попятился из столовой.
   Ни он, ни его князь не заметили почти микроскопического "насекомого", свисающего с потолка над столом. Даже если бы они заметили это, они, конечно, не обратили бы на это никакого внимания, потому что ни один из них никогда не слышал о чем-то, называемом снарк, и, конечно, не о дистанционных датчиках, которые мог бы использовать один из них.
  
   .VI.
   Королевский дворец, Теллесберг, королевство Чарис
  
   - Сейджин Мерлин, ваше величество, - тихо сказал камергер, входя в открытую дверь и кланяясь. Мерлин последовал за ним в маленькую приемную - на самом деле, похоже, это был скорее рабочий кабинет - и поклонился чуть более низко, чем камергер. Придворные таких утонченных земель, как Харчонг, смотрели на двор короля Хааралда свысока из-за его непринужденной неформальности и способности обходиться без настоящей орды слуг. Тем не менее, Хааралд был королем, и одним из самых могущественных на лице Сэйфхолда, что бы ни думали другие.
   - Сейджин, - сказал Хааралд, и Мерлин поднял глаза.
   Он увидел мужчину средних лет, коренастого для чарисийца и более высокого, чем большинство, хотя и ниже своего сына и значительно ниже Мерлина. Хааралд был одет в традиционные бриджи свободного покроя и льняную верхнюю тунику до бедер, характерную для представителей высшего класса Чариса, хотя его туника была ярко расшита золотыми нитями и бисером. Пояс вокруг его талии был сделан из замысловато украшенных чеканных серебряных бляшек в форме морских ракушек, наплечной брошью служил золотой значок скипетра того, кто совершил обязательное паломничество в Храм, а на груди сиял сверкающий огонь золотой цепи с изумрудами, которая была его обычным знаком должности. У него была аккуратно подстриженная борода, несколько более пышная, чем у Мерлина, и слабая складка эпикантуса, характерная для большей части человечества Сэйфхолда.
   Хааралду VII было пятьдесят два местных года, чуть больше сорока семи стандартных, и он сидел на своем троне чуть больше двадцати местных лет. За это время он стал известен - по крайней мере, среди своих подданных - как Хааралд Справедливый, и его спокойные глаза задумчиво рассматривали Мерлина. Мерлин подумал, что за последние годы он, похоже, прибавил в весе. Судя по его груди и плечам, в молодости он был человеком богатырского телосложения, но поддерживать такую физическую форму, особенно в его возрасте, должно быть, было почти невозможно, учитывая его неподвижное правое колено. Его нога была вытянута прямо перед собой, пятка покоилась на подставке для ног, когда он сидел в удобном, но не особенно роскошном кресле за столом, заваленным документами и грифельными дощечками.
   Присутствовал еще один человек. У правого плеча короля стоял епископ Церкви Ожидания Господнего, с посеребренными темными волосами и великолепной бородой патриарха. На его треуголке красовалась белая кокарда старшего епископа, но не было ленты архиепископа. Его глаза сияли, когда он рассматривал Мерлина, а на его белой сутане была эмблема ордена Бедар в виде масляной лампы.
   От вида этой лампы у Мерлина мгновенно заскрежетали зубы, но он заставил себя решительно подавить инстинктивную реакцию. Как бы ему ни было неприятно это признавать, орден, носивший имя Адоре Бедар, с годами превратился в нечто, сильно отличающееся от того, что хотела бы видеть его мнимая покровительница. Кроме того, он достаточно часто "видел" этого епископа через свои снарки, чтобы сильно подозревать, что заставило Хааралда так полностью доверять ему.
   - Ваше величество, - пробормотал он в ответ на приветствие короля после самой короткой паузы. - Вы оказываете мне честь, принимая меня наедине.
   - Возможно, - сказал Хааралд, пристально изучая своего посетителя. - Некоторые могут подумать, что я пренебрег вами, не поприветствовав вас и не поблагодарив за жизнь моего сына в более публичной аудитории.
   - Но на этой более публичной аудиенции, ваше величество, я, несомненно, испытывал бы дискомфорт от того, что за мной так настороженно наблюдали бы все натянутые арбалеты. Здесь, - Мерлин очаровательно улыбнулся, - мне нужно беспокоиться только о двух телохранителях за этой ширмой.
   Он кивнул в сторону изысканно детализированной лакированной харчонгской ширмы позади короля, и глаза Хааралда сузились. Епископ, однако, рассматривал Мерлина только со спокойным любопытством.
   Интересно, - подумал Мерлин, но его внимание было в основном сосредоточено на короле, ожидая его реакции. Которая последовала коротким вопросом через удар сердца.
   - В самом деле? - сказал Хааралд, и Мерлин снова улыбнулся.
   - Сегодня четверг, ваше величество. Предполагая, что вы придерживаетесь своего обычного графика дежурств, это должны быть сержант Хаарпар и сержант Гардэйнер.
   Камергер быстро отступил в сторону, его правая рука легла на кинжал, висевший в ножнах у бедра, епископ коснулся золотого скипетра Лэнгхорна, висевшего у него на груди, и даже Хааралд выпрямился в своем кресле. Но король также поднял руку и резко покачал головой в сторону камергера.
   - Нет, Поэл, - сказал он. - В конце концов, наш гость - сейджин, не так ли?
   - Или что-то еще, сир, - мрачно сказал камергер. Он сердито посмотрел на Мерлина глазами, полными подозрения, и его рука неохотно оставила рукоять кинжала.
   - Ваше величество, - сказал Мерлин, - все мое оружие осталось в моей комнате. Ваши стражники были чрезвычайно вежливы, но они также очень тщательно обыскали меня, прежде чем допустить к вам. Конечно, один безоружный человек не представляет угрозы для монарха, чьи слуги так же преданы ему, как ваши - вам.
   - Почему-то, сейджин Мерлин, я сомневаюсь, что такой человек, как вы, когда-либо бывает безоружен, пока у него есть мозги, - сказал Хааралд со своей собственной медленной, благодарной улыбкой.
   - Стараюсь, ваше величество, - признал Мерлин.
   Губы епископа дрогнули в том, что могло быть почти мертворожденной улыбкой, и Хааралд снова откинулся на спинку стула, рассматривая голубоглазого незнакомца еще более задумчиво, чем раньше. Затем он кивнул и посмотрел на камергера.
   - Поэл, думаю, мы могли бы предложить сейджину Мерлину стул.
   Поэл Халман выглядел умеренно возмущенным, но все же принес из угла комнаты обитый тканью стул с прямой спинкой и поставил его напротив стола Хааралда.
   - Пожалуйста, сейджин, - пригласил Хааралд. - Садитесь.
   - Благодарю вас, ваше величество.
   Мерлин устроился на стуле и склонил голову набок, приподняв брови.
   - Да, сейджин, - сказал Хааралд с подозрительной ухмылкой, - сейчас начнется допрос.
   - Я к вашим услугам, ваше величество. - Мерлин снова вежливо склонил голову, и Хааралд усмехнулся.
   - Мне трудно в это поверить, сейджин, - сказал он. - Почему-то у меня сложилось отчетливое впечатление, что это скорее случай, когда Чарис оказался к вашим услугам.
   Мерлин улыбнулся, но за этой улыбкой он внутренне поморщился. Хааралд VII собственной персоной был еще более впечатляющим, чем при наблюдении издалека через снарки.
   - Прежде чем мы начнем, - сказал Хааралд более серьезно, - позвольте мне выразить свою личную благодарность за ваше вмешательство от имени Кэйлеба. Без вас он был бы мертв, и за это я и мой Дом у вас в долгу. Как я могу вознаградить вас?
   - Ваше величество, - сказал Мерлин с такой же серьезностью, - хотя я уверен, что какой-то знак вашей благодарности уместен, было бы лучше привлекать ко мне как можно меньше внимания.
   - И почему это может быть? - спросил Хааралд.
   - Потому что я буду гораздо полезнее для Чариса, если мое присутствие здесь не станет всеобщим достоянием.
   - И почему вы должны заботиться о том, чтобы быть мне полезным?
   - Прошу прощения, ваше величество, - сказал Мерлин почти мягко, - но я не сказал, что это полезно для вас. Я сказал, что это полезно для Чариса. Эти два понятия тесно связаны, но, боюсь, не идентичны.
   - Король - это королевство! - рявкнул Халман, а затем густо покраснел, поняв, что высказался не в свою очередь. Но, несмотря на румянец, было невозможно скрыть новый гнев в его глазах.
   - Нет, милорд камергер, - не согласился Мерлин. - Король - это сердце и душа королевства, но он не само королевство. Если бы это было правдой, то королевство погибло бы с его смертью.
   - Церковь учит, что король и корона едины, - заметил епископ, впервые заговорив, и его голос и выражение лица были тщательно нейтральными.
   - И я не оспариваю этот момент с Церковью, епископ Мейкел, - сказал Мерлин, и голова священника склонилась набок, когда незнакомец верно назвал его. - Я просто замечаю, что король, который является сердцем королевства, - это не просто отдельный человек, а все люди, которые занимают эту должность и выполняют эти обязанности во имя королевства. И поэтому, хотя король и королевство едины, смертный человек, занимающий этот пост, - всего лишь один человек в бесконечной цепи людей, которые удерживают свои короны в силу доверия тех, кого им поручено охранять и защищать.
   Хааралд взглянул на епископа Мейкела, затем снова обратил свое внимание на Мерлина и молча смотрел на него почти минуту. Наконец, он медленно кивнул.
   - Действенное различие, - сказал он. - Не все монархи согласились бы с этим, но я не могу оспорить.
   - И тот факт, что вы не можете, ваше величество, является причиной, по которой я здесь, - просто сказал Мерлин. - Хотя все короли могут быть назначены Богом, слишком немногие оказываются достойными своих коронационных клятв. Когда кто-то видит видения, которые мне было дано видеть, этот факт становится печально очевидным.
   - Ах, да, эти ваши "видения". - Хааралд поджал губы, затем усмехнулся и слегка повысил голос. - Чарлз, вы с Горджем можете также выйти и присоединиться к нам.
   Мгновение спустя лакированная ширма сдвинулась в сторону, и из-за нее вышли два сержанта королевской стражи. На обоих были черные кирасы, на нагрудниках красовался золотой кракен Чариса. У них также были арбалеты со стальными стрелами, и они настороженно смотрели на Мерлина, занимая свои места за спиной своего короля.
   - Должен признать, - сказал Хааралд, - что я нахожу ваше выступление довольно впечатляющим, сейджин Мерлин. Как, без сомнения, вы и предполагали. Конечно, всегда возможно, что достаточно хорошие шпионы могли бы предоставить вам эту информацию. С другой стороны, если мое личное хозяйство настолько кишит шпионами, мой Дом уже обречен. Итак, поскольку вы, очевидно, хотите, чтобы я задал этот вопрос, я это сделаю. Как вы узнали?
   Несмотря на его капризный тон, его карие глаза заострились, и он слегка наклонился вперед в своем кресле.
   - Ваше величество, - ответил Мерлин, - эти трое мужчин, - он махнул рукой, указывая на двух стражников и камергера, - полагаю, что они до смерти преданы вам, вашему сыну и вашему Дому. Я доверяю им так же полностью, как доверяю вам самому. И епископ Мейкел был вашим духовником в течение... чего? Уже пятнадцати лет? Но хотя в то, что я собираюсь вам рассказать, может оказаться трудно поверить, я надеюсь, что смогу предложить вам доказательства того, что я говорю правду. И я верю, что если я смогу доказать вам это, вы поймете, почему это должно храниться в секрете как можно дольше.
   Он сделал паузу, и король кивнул, даже не взглянув на своих слуг. Все трое продолжали настороженно смотреть на Мерлина, но Мерлин видел, как расправились их плечи и укрепились выражения лиц от очевидной уверенности короля в их надежности. Епископ Мейкел просто придвинулся на полшага ближе к креслу Хааралда и легко положил свою большую, сильную руку на его спинку.
   - Как я уверен, принц Кэйлеб и лейтенант Фэлхан уже говорили вам, ваше величество, - начал он, - я много лет прожил в горах Света и в процессе развил некоторые, хотя и далеко не все, предполагаемые способности сейджина. Это не тот титул, на который я бы легкомысленно претендовал для себя, но, возможно, он мне подходит.
   - Во всяком случае, мне было дано узреть видения далеких мест и событий, слышать голоса далеких людей. Как будто невидимая птица села вон на ту стену, - он указал на пятно на оштукатуренной стене недалеко от открытого окна, - или на ветку дерева, и я видел ее глазами, слышал ее ушами. Я никогда не видел будущего и не могу вызвать прошлое. Я вижу только настоящее, и ни один человек не может видеть всего, что происходит повсюду во всем мире. Но то, что я видел, все больше и больше фокусировалось на Чарисе, на вашем Доме и на Кэйлебе. Я не верю, что это могло произойти случайно.
   Глаза Хааралда, казалось, впились в Мерлина. Король Чариса имел репутацию человека, способного вытянуть правду из любого человека, но Мерлин спокойно смотрел в ответ. В конце концов, все, что он сказал, было абсолютно правдивым. Если восемь стандартных столетий по одному и тому же адресу не считались "проживанием в течение многих лет" в горах Света, он не мог себе представить, что могло бы быть. И его "видения" все больше и больше фокусировались на Чарисе, и определенно не случайно.
   - Какого рода видения? - спросил Хааралд после долгого молчания. - От кого?
   - Как я уже сказал, я вижу и слышу так, как если бы я присутствовал физически. Я не могу прочесть страницу, если она не перевернута; я не могу услышать мысль, если она не произнесена вслух. Я не могу знать, что происходит в тайных уголках чьего-то сердца, только то, что они говорят и делают.
   - Я видел видения о вас, ваше величество. Я видел вас в этом зале с вашей личной охраной, видел вас с камергером Халманом. Видел, как вы обсуждали с Кэйлебом вопрос о престолонаследии Хэнта и вопросы политики с графом Грей-Харбором. Видел и слышал, как вы обсуждали новое патрулирование у мыса Тритон с верховным адмиралом Лок-Айлендом, когда вы приказали ему усилить "Фэлкон" и "Уорриор" кораблем "Рок-Шоул бей" и всей его эскадрой.
   Хааралд медленно кивал, но внезапно замер при упоминании Лок-Айленда. Неудивительно, - подумал Мерлин, учитывая, что он и верховный адмирал обсуждали эти подкрепления - и их причины - в условиях максимальной безопасности. Однако ни одна из их мер предосторожности не была защищена от снарка, который мог использовать многоразовые шпионские жучки-паразиты.
   - Я видел Кэйлеба, - продолжил Мерлин. - Не только в разговоре с вами, но и на охоте, со своим мастером оружия, даже за книгами. - Мерлин слегка улыбнулся и покачал головой. - И я видел, как он заседал в совете с вами и на борту корабля.
   - И точно так же, как и те видения, я видел ваш народ. Я сказал Кэйлебу, что то, что вижу, дает мне хорошее мнение о вас, ваше величество, и это так. Честно говоря, и не стремясь выслужиться перед вами, я не видел ни одного другого короля Сэйфхолда, который был бы так близок, как вы, к идеалу, провозглашаемому Церковью. Вы не идеальны. На самом деле, если вы простите меня, вы далеки от этого. Но вы также знаете, что это так, и, возможно, что еще более важно, вы научили своего наследника знать то же самое. Эти качества, это чувство ответственности, слишком редки и драгоценны для меня, чтобы я мог легко от них отказаться. Полагаю, что причина, по которой я увидел то, что видел, заключалась в том, чтобы привести меня сюда, чтобы предложить свои услуги, какие они есть, для сохранения этого королевства и традиций служения, которые стремятся поддерживать его монархи.
   - Похвала достойных похвалы особенно приветствуется, - сказал Хааралд после еще одной долгой, задумчивой паузы. - Надеюсь, однако, вы простите мне указание на то, что похвала и лесть иногда размываются.
   - Особенно, когда тот, кто их предлагает, чего-то желает, - согласился Мерлин. - И, честно говоря, ваше величество, я действительно чего-то хочу. - Глаза Хааралда сузились, и Мерлин улыбнулся. - Я хочу увидеть, как Чарис станет таким, каким он может стать, - сказал он.
   - Всем, чем он может стать, - повторил Хааралд. - Почему Чарис? Даже если все, что вы сказали о моих бесчисленных хороших качествах, было правдой, зачем выбирать это королевство? Это не может быть из-за какого-либо чувства лояльности к моему Дому, поскольку единственное, чем вы явно не являетесь, - это чарисийцем. Так что, если вы простите меня, сейджин Мерлин, это, должно быть, из-за того, что вы чего-то хотите от Чариса. Какая-то ваша собственная цель. И хотя я глубоко благодарен вам за участие в спасении жизни моего сына, и хотя только дурак мог не признать ценность советника, который видит то, что, по-видимому, видите вы, ни один король, достойный своей короны, не мог бы принять такие услуги, не зная, что то, чего вы хотите, - это то, чего хочет и он.
   Мерлин откинулся на спинку своего кресла, задумчиво глядя на чарисийского монарха, затем мысленно кивнул. Хааралд VII был таким же твердолобым, как и ожидал Мерлин, но в нем была твердая сердцевина честности, близкая к поверхности короля. Это был человек, который мог играть в игру обмана, блефа и контрблефа с лучшими из них, но это была не та игра, которую он предпочитал.
   Конечно, еще предстоит выяснить, был ли епископ Мейкел таким же твердолобым и жизнерадостным. Обычно Мерлин не был бы очень оптимистичен по этому поводу, когда речь шла о епископе Церкви Ожидания Господнего, но Мейкел вряд ли был типичным представителем этой породы.
   Во-первых, духовник короля был чарисийцем. Насколько Мерлин смог определить, он никогда не покидал королевство за всю свою жизнь, кроме как для того, чтобы совершить собственное паломничество в Храм, и он был самым высокопоставленным коренным чарисийцем во всей иерархии архиепископства. Выбор Хааралдом десять лет назад Мейкела Стейнейра епископом Теллесберга, а также его духовником, не понравился предшественнику архиепископа Эрейка. Но Хааралд упрямо цеплялся за свою прерогативу назначать на столичный престол священника по своему выбору, и с годами Мейкел стал членом внутреннего круга советников короля.
   Что может быть и хорошей... или действительно очень плохой вещью.
   - Ваше величество, - наконец сказал Мерлин, - почему ваш прадед отменил крепостное право здесь, в Чарисе?
   Хааралд нахмурился, как будто удивленный вопросом. Затем он пожал плечами.
   - Потому что он верил, что это то, чего Бог хотел от нас, - сказал он.
   - Но крепостное право существует в Эмерэлде, - заметил Мерлин, - а также в Таро, Корисанде и Чисхолме. В Харчонге участь крепостного немногим лучше участи полевого зверя. Действительно, они обращаются со своими тягловыми животными лучше, чем со своими крепостными, потому что эти животные стоят дороже. А в Деснейре и Треллхейме практикуется прямое рабство. Даже на землях Храма, - он оторвал взгляд от лица короля, чтобы встретиться взглядом с епископом Мейкелом с легким намеком на вызов, - люди привязаны к земле больших церковных поместий, хотя их и не называют крепостными. Но не здесь. Почему бы и нет? Вы говорите, что это не то, чего Бог хочет от вас, но почему вы в это верите?
   - Священное Писание учит, что Бог сотворил каждого Адама и каждую Еву в одно и то же мгновение, одним и тем же проявлением Своей воли через архангела Лэнгхорна, - сказал Хааралд. - Он не создавал сначала королей, или дворян, или богатых купцов. Он вдохнул дыхание жизни в ноздри всех мужчин и всех женщин. Конечно, это означает, что все мужчины и все женщины - братья и сестры. Возможно, мы не родимся в одних и тех же состояниях в этом более позднем, менее совершенном мире. Некоторые из нас сейчас рождаются королями, а некоторые рождаются благородными, или богатыми, или всеми тремя. И все же те, кто родился более смиренно, по-прежнему остаются нашими братьями и сестрами. Если Бог видит людей такими, то и мы должны видеть то же самое, и если это правда, то люди - это не скот, или овцы, или лошади, или драконы. Не то, чем можно владеть.
   Он впился взглядом в Мерлина, и Мерлин пожал плечами.
   - И вы согласны с этим, епископ Мейкел? - тихо спросил он.
   - Согласен.
   Голос священника был глубоким и сильным, хорошо подходящим для проповеди и молитвы, а в его глазах был блеск. Они были не такими твердыми, как у Хааралда, но и отступления в них не было, и Мерлин медленно кивнул. Затем он снова посмотрел на короля.
   - Другие правители, по-видимому, не согласны с вами, ваше величество, - заметил он. - Даже Церковь считает иначе, во всяком случае, если судить по ее собственной практике в ее собственных землях. Но вы действительно в это верите. И это, ваше величество, моя цель, моя задача. Я верю в то же, что и вы, и не вижу другого могущественного королевства, которое бы так считало. Я уважаю вас и во многих отношениях восхищаюсь вами. Но моя истинная преданность? - Он снова пожал плечами. - Она принадлежит не вам или Кэйлебу, а будущему. Я воспользуюсь вами, если смогу, ваше величество. Использую вас, чтобы создать день, когда ни один человек не будет владеть другим, ни один человек не будет считать людей, рожденных менее благородно, чем он, скотом или овцой.
   Халман сердито посмотрел на него, но Хааралд только медленно кивнул с задумчивым выражением лица.
   - И это истинная причина, по которой я хочу, чтобы Чарис не просто выжил, но и процветал, - сказал Мерлин. - Не потому, что я люблю империю, и не потому, что я жажду богатства, или потому, что я путаю военную мощь с истинной силой королевства. Но хотя мне, возможно, и не дано видеть будущее, я знаю, какое будущее хотел бы видеть. Знаю, какие ценности, какие законы, какую монархию, как я верю, Бог хочет призвать. И в это время, ваше величество, Чарис дает лучшую надежду на будущее, которое я хотел бы видеть когда-либо осуществившимся. Вот почему я с самого начала сказал, что пришел не для того, чтобы служить конкретно вам, а для того, чтобы служить Чарису. Мысли о Чарисе, о его будущем.
   Хааралд слегка побарабанил пальцами правой руки по подлокотнику своего кресла, затем взглянул на епископа Мейкела.
   - Мейкел? - тихо сказал он.
   - Сир, - сказал епископ без колебаний, - я не могу спорить ни с чем из того, что сказал этот человек. Я знаю ваши надежды, ваши стремления. И я знаю, чего вы больше всего боитесь. - Его пальцы снова погладили свой нагрудный скипетр, по-видимому, бессознательно, и его ноздри раздулись. - Если позволите, сир?
   Хааралд кивнул, и епископ снова посмотрел на Мерлина.
   - Я никогда не встречал настоящего сейджина, - сказал он. - Однажды в своей жизни я встретил человека, который утверждал, что он сейджин, но на самом деле он был шарлатаном.
   - Ваше преосвященство, - сказал Мерлин, когда епископ сделал паузу, - я не утверждал, что я сейджин; я утверждал только, что обладаю некоторыми способностями, приписываемыми сейджину.
   - Я заметил это, - сказал Мейкел с легкой улыбкой. - Действительно, хотя я никогда не стал бы претендовать на то, чтобы быть равным своим уважаемым коллегам в Храме как богослов, я участвовал в своей доле богословских дебатов. И, возможно, как следствие этого, я был поражен несколькими вещами, о которых вы не сказали.
   - Вы были поражены? - Вежливо-внимательное выражение лица Мерлина не дрогнуло, но внутренняя тревога начала звучать, когда епископ пристально смотрел на него в течение нескольких секунд.
   - Согласно многим сказкам, которые я читал, когда был моложе, - наконец сказал Мейкел, - истинного сейджина часто узнают только постфактум, по характеру его деяний. Другие могут присвоить ему этот титул; он редко претендует на него сам. Природа этих ваших "видений", однако, поразит многих как достаточное доказательство того, что кем бы вы ни были, вы не такой, как другие смертные люди. Так что, возможно, мы все можем согласиться с тем, что "сейджин" - это слово, которое лучше всего подходит - по крайней мере, на данный момент - для описания того, кем вы являетесь.
   - Но, согласившись на это, что мы должны думать о вас и ваших целях? Я уверен, вы согласитесь, что это важнейший вопрос. И мой ответ на это заключается в том, что Писание учит, что истинная природа любого человека проявится в его действиях. Не имеет значения, является ли этот человек королем, купцом, сейджином или крестьянином; в конце концов, он не может скрыть, кто он на самом деле, чего он действительно стоит. До сих пор вы спасли жизнь Кэйлебу. Послал ли вас Бог к нам с этой конкретной целью или нет, я не знаю. Но, по моему мнению, это был не поступок того, кто будет служить тьме.
   Епископ посмотрел на своего монарха и склонил голову в странно формальном поклоне.
   - Ваше величество, - сказал он, - я не чувствую зла в этом человеке. Конечно, я могу ошибаться - в отличие от великого викария или канцлера, я всего лишь скромный, малограмотный провинциальный епископ. Но мой вам совет - прислушайтесь к нему. Я знаю, какая тьма сгущается вокруг нас. Возможно, этот человек и услуги, которые он предлагает, и есть тот светильник, - он коснулся вышитого знака своего ордена на груди рясы, - который вам нужен.
   Если бы Мерлин был существом из плоти и крови, он бы испустил долгий, тихий выдох облегчения. Но это было не так. И поэтому он просто сидел и ждал, пока Хааралд пристально смотрел в глаза своему исповеднику. Затем король снова обратил свое внимание на Мерлина.
   - А как бы вы служили Чарису? - спросил он пристально.
   - Моими видениями, как они мне даны. Своим мечом, как я и должен. И своим умом, насколько я могу, - просто сказал Мерлин. - Например, я уверен, что вы допросили единственного убийцу, которого нам удалось взять живым.
   - Которого вам удалось взять живым, - поправил Хааралд, и Мерлин пожал плечами.
   - Возможно, ваше величество. Но хотя у меня не было видения его допроса - как я уже сказал, я вижу многое, но не все, - я знаю, кто его послал.
   Халман и два стражника слегка наклонились вперед, пристально глядя друг на друга. Бородатые губы епископа Мейкела задумчиво поджались, а улыбка Мерлина была холодной.
   - Знаю, что, должно быть, было заманчиво возложить вину на Гектора из Корисанды, - сказал он, - но в данном случае это было бы ошибкой. Люди, пытавшиеся убить принца Кэйлеба, были наемниками, деснейрцами, нанятыми князем Нарманом и ... некоторыми другими, но с князем Гектором, насколько мне известно, даже не советовались.
   - Что не означает, что он не замешан в собственных заговорах. Действительно, его возражения против вашего убийства, ваше величество, или Кэйлеба, являются чисто тактическими, а не вопросом каких-либо личных сомнений. Из того, что он сказал своим ближайшим советникам и слугам, а также из того, что я прочитал в его письмах к Нарману, он просто считает, что убийцы вряд ли добьются успеха. И, думаю, опасается, как ваше королевство может отреагировать, если попытка увенчается успехом. У него нет никакого желания встречаться с вами лицом к лицу в это время, пока нет, и он считает, что если бы Кэйлеб был убит, а вы поверили, что за этим стоит Корисанда, это именно то, с чем он столкнется. Вот почему он предпочитает подорвать вашу силу на море, чтобы ослабить вас для решающего удара более традиционными средствами. Вы однажды назвали его песчаной личинкой, а не ящером-резаком, когда обсуждали его с Кэйлебом, и я считаю, что это было подходящее описание. Но в данном случае песчаная личинка думает более... обычными терминами, чем его союзники.
   Глаза Хааралда становились все более и более пристальными по мере того, как он слушал Мерлина. Теперь он откинулся на спинку стула с выражением удивления на лице.
   - Сейджин Мерлин, - сказал он, - когда я вызвал вас на эту аудиенцию, я, честно говоря, не ожидал, что поверю вам. Я хотел этого, и это одна из причин, по которой я был полон решимости этого не делать. Но лучшие шпионы в мире не смогли бы передать вам все, что вы только что рассказали мне, и каждое сказанное вами слово было точным, насколько могут подтвердить мои собственные источники. Конечно, любой рассказавший то, что вы сказали здесь сегодня, поймет, что, несмотря на все это, ваша искренность и надежность должны быть проверены и доказаны. Что касается меня, как личности - как Хааралда Армака - я бы доверился вам сейчас. Как король Хааралд из Чариса, я не могу оказать ни одному человеку такого доверия, какое должен оказать вам, если приму предлагаемые вами услуги, пока вы не окажетесь вне всяких сомнений.
   - Ваше величество, - тихо сказал Мерлин, - вы король. Ваш долг - помнить, что люди лгут. Что они обманывают, и что часто раскрытие небольшой правды делает окончательный обман еще более убедительным. Не ожидаю, что вы примете мои услуги или даже истинность моих видений без тщательного испытания. И когда вы будете проводить испытания, прошу вас помнить об этом. Я сказал, что служу Чарису и тому, чем Чарис может стать, а не вам лично, и я это имел в виду. Я расскажу вам всю правду, которая есть у меня, и дам лучший совет, какой только смогу, но, в конце концов, мое служение, моя верность - это будущее, которое лежит за пределами вашей жизни, за пределами жизни этого человека, которого вы называете Мерлином, и даже за пределами жизни вашего сына. Я хотел бы, чтобы вы это поняли.
   - Сейджин Мерлин, я верю. - Хааралд заглянул глубоко в эти неземные сапфировые глаза, и его голос был мягким. - Говорят, что сейджины служат видению Бога, а не человека. То, что любому человеку, который принимает совет сейджина, лучше всего помнить о видении Бога, не обязательно должно включать его собственный успех или даже выживание. Но одна из обязанностей короля - умереть за свой народ, если этого потребует от него Бог. Чего бы ни потребовало Божье видение Чариса, я заплачу, и если вы настоящий сейджин, если вы действительно служите Его видению, этого для меня более чем достаточно, что бы ни ожидало меня в будущем.
  
   .VII.
   Горы Теллесберг и Стивин, королевство Чарис, риф Армагеддон
  
   Мерлин снова сидел в своей комнате.
   Влажная, безветренная ночь тяжело давила на его окно. Нимуэ Элбан, родившаяся и выросшая в Северной Европе Старой Земли, сочла бы ту ночь неприятно теплой, несмотря на время года, но ПИКА не беспокоили такие мелочи. Мерлина больше поразила непроницаемая тьма безлунной ночи, которая все еще оставалась одним из самых чуждых аспектов Сэйфхолда для человека, чей разум принадлежал Нимуэ Элбан. Нимуэ выросла в технологической цивилизации, цивилизации просвещения, света и энергии, которая прогоняла тьму и окутывала свои города отраженным сиянием облаков в самые темные ночи. Теллесберг был хорошо освещен для сэйфхолдского города, но все освещение на этой планете исходило от простого пламени горящего дерева или воска, сала или масла, слишком слабого, чтобы прогнать ночь.
   По стандартам Сэйфхолда, комната Мерлина была хорошо освещена, как и сам Теллесберг. Она освещалась не свечами, а тонким, чистым пламенем ламп, наполненных маслом кракена и оснащенных сравнительно новомодными полированными отражателями, размещенными за их трубками, чтобы концентрировать и направлять их свет. Несмотря на это, доступного света едва хватало для комфортного чтения, особенно замысловатого каллиграфического почерка в рукописном томе на столе Мерлина. Это могло быть сделано, и было сделано, поколениями людей, рожденных на Сэйфхолде, но не без сурового наказания в виде перенапряжения глаз.
   У Мерлина, однако, были определенные преимущества. Во-первых, его искусственные глаза были невосприимчивы к напряжению. Они также были оснащены технологией сбора света, которая делала светлой комнату и даже бездонную ночь за ее пределами. Он удалил из поля зрения стандартные часы десятидневного обратного отсчета ПИКА, и ничто не отвлекало его, когда он быстро и неуклонно просматривал толстый экземпляр Священного Писания Церкви Ожидания Господнего в кожаном переплете.
   Это был далеко не первый раз, когда он просматривал Писание, и все же он находил книгу неизменно увлекательной, как детектив отдела убийств мог бы быть очарован автобиографией серийного убийцы-садиста, которого он знал как друга детства. Было много аспектов его моральных учений, с которыми Мерлин не мог не согласиться, как бы сильно ему этого ни хотелось. Маруяма Чихиро многое заимствовал из существующих религий, и суть моральных учений его "Писания" была бы знакома почти любому теологу Старой Земли. По большей части, - размышлял Мерлин, - это, несомненно, неизбежно, поскольку стабильное общество требует лежащей в основе системы правил и законов, которые принимают те, кто в нем живет. На протяжении всей истории человечества религия была одним из основных источников этой легитимности, и именно эта часть Писания породила священников, подобных епископу Мейкелу.
   Но религии, из которых Маруяма извлек свои основные заповеди и моральные предписания, были продуктом искренних усилий понять или, по крайней мере, концептуализировать Бога или какую-либо высшую силу, к которой стремились их приверженцы. Основополагающее Писание Церкви Ожидания Господнего таковым не являлось. Это было преднамеренное мошенничество, совершенное в отношении его последователей лицами, чьи действия прямо противоречили принципам и верованиям религий, в которых воспитывалось так много из них. Это была ложь, использующая голод внутри человеческих существ, который заставлял их искать Бога, под любым именем или в любой форме, на протяжении всей истории человеческой расы, не просто для контроля, но и для программирования. Чтобы задушить любое чувство любопытства, которое могло бы угрожать мошенническому шаблону, который Эрик Лэнгхорн и Адоре Бедар создали, чтобы втиснуть любое будущее человеческое общество в шаблон, который они сочли хорошим.
   Мерлин должен был признать, что Лэнгхорну, Бедар и Чихиро удалось убить немало зайцев одним выстрелом из Писания. Он вернулся к началу тома и поморщился, еще раз взглянув на оглавление. Книга Лэнгхорна, Книга Бедар, Книга Паскуале, книги Сондхейма, Траскотта, Шулера, Джво-дженг, Чихиро, Андропова, Гастингса.
   Список можно было продолжать и продолжать, каждая книга приписывалась одному из "архангелов". В Писании не было евангелий, написанных простыми смертными. Такие созданные человеком писания существовали как Комментарии и Озарения, не говоря уже о Свидетельствах, которые также прилагались к самому Священному Писанию и авторитету Церкви Ожидания Господнего. Но ни одно из этих чисто человеческих писаний не могло сравниться с законностью и центральной важностью Писания, поскольку, в отличие от них, каждое его слово было передано непосредственно из уст Бога через его бессмертных архангелов.
   Писание также было не просто инструментом социального контроля. Правда, в Книге Лэнгхорна речь шла о "законе Божьем", как его преподает Церковь Ожидания Господнего. Мерлин не раз мысленно давился, пробираясь сквозь прикрываемую любовью полуправду и откровенную ложь, из которых Лэнгхорн (или Маруяма, пишущий для Лэнгхорна, в любом случае) соткал смирительную рубашку, которую он натянул на обитателей Сэйфхолда. И Мерлину было, по крайней мере, так же трудно принять Книгу Бедар, шедевр психологии на службе обмана и контроля над разумом, который радовался подзаголовку "книга мудрости и самопознания".
   Но многие другие его книги были, по сути, практическим руководством по терраформированию и колонизации чужой планеты.
   Например, Книга архангела Гастингса на самом деле была атласом - очень подробным атласом всей планеты, основанным на скрупулезных картах, составленных командой Шан-вей во время ее первоначального терраформирования. Карты в копии Писания Мерлина были слишком мелкого масштаба, чтобы быть очень полезными, и при печати гравюр было допущено немало искажений, но в Храме тщательно хранились основные исходные карты. Действительно, эти мастер-карты были одними из самых священных артефактов Церкви. Усовершенствованные синтетические материалы их "бумаги" были огнеупорными, водонепроницаемыми, примерно такими же прочными, как пятимиллиметровый лист кованой меди, и практически невосприимчивыми к воздействию возраста. Все это, конечно, в полной мере доказывало их "чудодейственную" природу.
   Однако почти столь же важно, что Книга Гастингса требовала, чтобы копии этих карт были доступны как общественности, так и Церкви, в соборе каждого епископата. Жители Сэйфхолда точно знали, как выглядит география их мира, что имело огромное значение, когда они приступили к принятию решения о том, где разместить дополнительные анклавы, а другие книги Писания дали им руководство по созданию этих анклавов.
   Это было руководство, которое намеренно фальсифицировало основу многих уроков, которые оно преподносило, и религиозных законов, которые оно передавало, но оно обеспечило основные рамки, в соответствии с которыми человечество расширилось из своих первоначальных анклавов на этой планете. Книга Сондхейма касалась агрономии и сельского хозяйства, включая, в частности, необходимые шаги по подготовке почвы Сэйфхолда для основных земных растений, необходимых человечеству. Книга Траскотта делала то же самое для животноводства местных видов Сэйфхолда, а также для импортированных с Земли видов. Книга Паскуале содержала "религиозные законы", обеспечивающие санитарию, надлежащую гигиену и диету, лечение ран и базовую профилактическую медицину. Даже Книга Бедар, несмотря на цель, с которой она была написана, содержала довольно много здравых психологических советов и проницательности, и члены "ее" ордена, как епископ Мейкел, восприняли ее наставления совсем не так, как она могла бы предполагать. Успехи ордена в удовлетворении умственных и эмоциональных потребностей человечества Сэйфхолда во многих случаях были почти поразительными, и именно бедаристы осуществляли большую часть благотворительной деятельности Церкви.
   Тем не менее, все предписания Писания были сформулированы как религиозные законы, надлежащие ритуалы и жертвоприношения, которые должны были совершаться набожными людьми. Например, в Книге предписаний Паскуале никогда не упоминались микробы или научная основа, на которой покоились его "законы". И если целитель не смог вымыть руки в одной из "святых вод", должным образом приготовленных и благословленных священником, перед обработкой раны, и эта рана стала гнойной, или перед родами ребенка, и эта мать умерла от родильной горячки, тогда виноваты были не инфекция или болезнь, а грех.
   И карты из Книги Гастингса, которые убедительно продемонстрировали, что их мир представляет собой сферу, также недвусмысленно учили жителей Сэйфхолда теории Птолемея о Вселенной.... и превратили саму гравитацию в еще один из чудесных даров архангела Лэнгхорна человеку по Божьей милости. Действительно, Лэнгхорн создал мир в виде круглого шара в центре хрустальных сфер Луны, солнца, звезд и собственных Небес Бога специально для того, чтобы продемонстрировать человеку, что Бог может совершить все, что пожелает. В конце концов, разве не требовался акт божественной воли и силы, чтобы удержать людей от падения с нижней стороны мира и столкновения с Луной?
   И таким образом, в дополнение к указаниям, по которым первоначальные анклавы следовали указаниям архангела Лэнгхорна, чтобы плодиться, размножаться и населять мир, данный им Богом, Писание оказало мощное воздействие в систематическом уничтожении всего, что напоминало научный метод, одновременно укрепляя власть Церкви как наставника и правителя человечества.
   Затем были Книга Джво-дженг и Книга Шулера. Ни одна из них не была такой длинной, как некоторые другие, но они подходили к самому сердцу конечной цели Лэнгхорна здесь, на Сэйфхолде. Джво-дженг передала официальные описания и определения тех технологий, которые Бог счел приемлемыми, и тех, которые Он отверг как нечистые, или испорченные, или зарезервированные исключительно для Его архангелов и ангелов. И Шулер, чья "книга" была одновременно самой короткой и самой ужасающей из всех, определил наказание, которому должны подвергнуться те, кто нарушил запреты Лэнгхорна и Джво-дженг. Мысли о том, что кто-то, выросший в том же обществе, что и Нимуэ Элбан, мог воскресить так много кошмаров из ужасного чулана человеческой дикости в свой собственный чуланчик, было достаточно, чтобы даже у Мерлина вывернуть его желудок из сплава и композитов. Шулер, должно быть, провел бесконечные часы, изучая исторические тексты, чтобы составить такой подробный каталог злодеяний, которые должны быть совершены над "неверующим" во "святейшее имя Бога".
   Но самой увлекательной и приводящей в бешенство во многих отношениях была Книга Чихиро. Книга, которая была добавлена позже, после сочинения оригинальной копии Писания, хранившейся в компьютерах в пещере Нимуэ.
   Казалось очевидным, что месть Пей Ко-янга за свою жену и друзей уничтожила почти весь руководящий состав Лэнгхорна. Действительно, из-за внезапного сокращения "ангельских" посещений, зафиксированных в Свидетельствах после его нападения, казалось вероятным, что он также прихватил огромную часть персонала более низкого уровня Лэнгхорна. К сожалению, Маруяма Чихиро не был среди жертв, и ему и его оставшимся в живых товарищам удалось выполнить большую часть плана Лэнгхорна. Архангел Чихиро, почитаемый как покровитель личной защиты и называемый хранителем городов в агиографии Церкви Ожидания Господнего, был официальным историком Бога. Он был тем, кто записал чудо создания Сэйфхолда и он также записал, как Шан-вей, Темная Мать Зла, запятнала чистоту этого творения во имя амбиций и жадности.
   Маруяма хорошо соединил все это воедино, - с горечью подумал Мерлин. - Шан-вей, самая умная из всех помощниц архангела Лэнгхорна, рассматривала Сэйфхолд не как Божье творение, которому она имела честь помочь воплотиться в жизнь, а как дело своих собственных рук. И из этого высокомерия, этого извращенного чувства собственной значимости и этой хвастливой гордости вытекло все зло в Сэйфхолде.
   Она настроила себя против Самого Бога и против своего законного повелителя, архангела Лэнгхорна и привлекла к себе архангела Проктора, который снял печати с искушения и запретного знания. Архангела Салливана, который научил человечество обжорству и потаканию своим желаниям. Архангела Грималди, чья искаженная версия исцеляющего учения архангела Траскотта была отцом и матерью мора. Архангела Ставракиса, который проповедовал алчность личной выгоды по сравнению с благочестивой уступкой Церкви Ожидания Господнего первого плода каждого урожая, который причитался Богу. Архангела Родригеса, который проповедовал высокомерную, соблазнительную ложь о том, что люди на самом деле способны приложить свои собственные руки к созданию закона, по которому они могли бы жить. Архангела Ашера, Отца Лжи, чья так называемая искаженная версия истинного Писания привела тех смертных, которые были достаточно глупы, чтобы поверить всему, что сказала Шан-вей, к столь же мрачному проклятию.
   И, конечно же, падшего архангела, который во многих отношениях был самым темным из них всех - архангела Ко-янга, Отца Разрушения, Повелителя Предательства, который предательски и без предупреждения поразил архангела Лэнгхорна и архангела Бедар, после того как скорбящий Лэнгхорн был вынужден выпустить Ракураи, Божью молнию, на Шан-вей и ее падших последователей. Ко-янг, который был самым доверенным из всех подчиненных Лэнгхорна, воин, которому было поручено охранять все, за что выступал Сэйфхолд, обратился ко злу Шан-вей. Это было монументальное предательство Ко-янга, более темное, чем первородный грех Шан-вей, которое так ужасно ранило бренные тела архангелов Лэнгхорна, Бедар, Паскуале, Сондхейма и их самых верных последователей, самых близких к Самому Богу, что они были вынуждены покинуть Сэйфхолд с их незаконченной работой.
   У Мерлина не было личных воспоминаний о большинстве "падших архангелов" Шан-вей. Нимуэ отыскала большинство из них в компьютерах в своих пещерах, но если первоначальная Нимуэ когда-либо встречалась с ними или знала их, эти знания никогда не загружались в ее ПИКА. И все же некоторых из них она знала, и особенно Ко-янга и саму Шан-вей. Видеть, как их так поносят, знать, что пятьдесят поколений мужчин и женщин, ради освобождения которых они погибли, поносили их не как героев, а как самых темных дьяволов, источников всего зла и несчастий, было подобно ножу в сердце Мерлина.
   Часть его отчаянно желала осудить Писание, взять свой штурмовой шаттл и разведывательные скиммеры и превратить Храм в пылающий кратер, чтобы доказать, что вся религия Лэнгхорна была построена на лжи. Но он не мог. Во всяком случае, пока. Но когда-нибудь, - еще раз сказал он себе. Когда-нибудь жители Сэйфхолда будут готовы услышать правду и принять ее, и когда этот день настанет, Шан-вей, Ко-янга и всех, кто погиб вместе с ними, будут помнить за то, кем они были на самом деле, за все, что они действительно отстаивали.
   Мерлин почувствовал, как глубоко в его сердце и молицирконовом разуме закипает гнев, и закрыл книгу. Он полагал, что ему действительно не следует позволять себе зацикливаться на этом таким образом, но когда дошло до дела, Писание и так называемая Церковь, которой оно служило, становились его истинными врагами. Князь Гектор, князь Нарман и все остальные, замышлявшие заговор против Чариса, были препятствиями для его настоящей борьбы, не более того.
   И все же, - подумал он, кривя губы в усатой улыбке, - они, безусловно, являются непосредственной проблемой, не так ли? Так что, полагаю, мне следует заняться этим делом.
   Краем глаза он поднял цифровые часы и проверил время. Он перенастроил их, чтобы они соответствовали двадцатишестичасовым суткам Сэйфхолда, и сейчас было два часа после тридцатиодноминутного периода, известного сэйфхолдцам как Час Лэнгхорна. На любой другой планете, колонизированной людьми, этот период был бы известен как "компенсор", или просто "комп", интервал адаптации, необходимый для того, чтобы превратить день чужого мира в нечто, аккуратно делимое на стандартные минуты и часы человечества. На Сэйфхолде предполагалось, что любой, кто проснулся в полночь, должен был провести Час Лэнгхорна в безмолвной медитации и созерцании всего, что Бог сделал для него благодаря вмешательству Лэнгхорна за только что прошедший день.
   Так или иначе, Мерлин никогда не удосуживался потратить его именно на эту цель.
   Он фыркнул при этой мысли и усилил чувствительность своего слуха. Улучшенное программное обеспечение сортировало поступающие звуки, подтверждая дремлющую тишину башни Мариты. Учитывая сторожевой пост у входа в башню, не было необходимости в охране или часовых в других местах, а учитывая ограниченность их ночного освещения, сэйфхолдцы, как правило, рано ложились спать и рано вставали. К этому времени все немногочисленные почетные гости башни, судя по всему, крепко спали, и даже сопровождающие их слуги удалились в рабочие комнаты и комнаты ожидания, отведенные для них на самых нижних уровнях башни, чтобы дождаться звонка, если какому-нибудь страдающему бессонницей понадобятся их услуги.
   Это было именно то, чего ждал Мерлин.
   - Сова, - неслышно произнес он.
   - Да, лейтенант-коммандер? - почти мгновенно ответил голос искусственного интеллекта по его встроенному коммуникатору.
   - Я готов, - сказал Мерлин. - Отправьте скиммер, как было указано ранее.
   - Да, лейтенант-коммандер.
   Мерлин встал, погасил фитили своих ламп и открыл окно комнаты. Он вскарабкался на широкий подоконник и сел там, свесив ноги в ночь, прислонившись плечом к широкой амбразуре и глядя на гавань.
   Набережная была местом бурной деятельности, даже такой поздней ночью, когда портовые грузчики заканчивали погрузку грузов для шкиперов, стремящихся успеть к следующему приливу. Кроме того, в тавернах и борделях неизбежно царила оживленная жизнь, и обостренный слух Мерлина доносил до него обрывки смеха, музыки, пьяных песен и ссор. Он также мог слышать и видеть часовых, настороженно стоящих на своих постах или прогуливающихся по стенам дворца, а, увеличив изображение сторожевых башен портовых укреплений и оборонительных батарей, он мог видеть часовых, стоящих на страже и там.
   Он сидел так несколько минут, терпеливо ожидая, прежде чем Сова заговорил снова.
   - Расчетное время прибытия одна минута, лейтенант-коммандер, - сказал он.
   - Принято, - ответил Мерлин, хотя и предполагал, что в этом не было особой необходимости.
   Передача от компактного коммуникатора дальнего действия, встроенного в его шасси ПИКА примерно там, где биологический человек нес бы свою селезенку, отразилась от снарка, висящего на геосинхронной орбите над Энвил, большим морем (или малым океаном) к северу от Земли Маргарет, на главную антенну Совы в четырнадцати тысячах километров, нет, восемь тысяч семьсот миль, черт возьми, - поправил он себя, - далеко в горах Света. Снарк, как и сам антенный массив, был тщательно скрыт (что, возможно, было не такой уж чрезмерной предосторожностью, как думал Мерлин, когда он первоначально это устраивал), так же как и транспортное средство, бесшумно появившееся с севера над ним после того, как весь день благополучно проторчало в море.
   Мерлин потянулся вперед и вверх, зацепившись для равновесия пальцами левой руки за щель между двумя массивными камнями башни Мариты. Затем он подтянулся и принял полустоячее положение в оконном проеме.
   - Хорошо, Сова. Заберите меня, - сказал он.
   - Да, лейтенант-коммандер, - ответил ИИ, и с разведывательного скиммера, зависшего в тысяче метров над Теллесбергом, потянулся тяговый луч и аккуратно снял Мерлина с его подоконника.
   Он без усилий и бесшумно поднялся в темноте, наблюдая за городом под своими ботинками. Именно так Лэнгхорну и его так называемым ангелам удавалось приходить и уходить таким "чудесным образом", и Мерлин испытывал горькое искушение открыто использовать ту же способность. Его разведывательный скиммер в данный момент был настроен на максимальную скрытность, то есть умная обшивка его фюзеляжа точно повторяла ночное небо над ним. Фактически, он был таким же прозрачным, как воздух, в котором он парил, таким же невидимым для человеческого глаза или даже для Мерлина, как его стелс-системы уже сделали его для подавляющего большинства более сложных датчиков. Но та же самая умная оболочка и ее обычные системы посадочного освещения могли бы быть использованы для создания ослепительного блеска "кесэй хи", который использовали "ангелы". В сочетании с буквально нечеловеческими возможностями, встроенными в ПИКА Мерлина, не говоря уже о других частицах передовой технологии, которые смогли припрятать Ко-янг и Шан-вей, он мог легко повторить любой подвиг, который когда-либо совершали "ангелы".
   Но Нимуэ почти сразу отвергла эту возможность. Мало того, что она мгновенно и инстинктивно воспротивилась идее пойти по стопам Лэнгхорна и Бедар, но были и более практические возражения. Рано или поздно ей придется рассказать кому-нибудь правду, и именно по этой причине Мерлин никогда не лгал открыто. Он подозревал, что продолжать избегать лжи будет одновременно и легче, и труднее, но когда пришло время открыто раскрыть правду, он не мог позволить себе сказать ни одной собственной лжи. Нет, если он хотел, чтобы кто бы это ни был, поверил ему, когда он рассказал бы им о гораздо большей лжи, которая творилась на всей их планете в течение стольких сотен лет.
   Более того, простая замена одного суеверия, одной ложной религии на другую никогда не приведет к выполнению задачи, к которой приложила руку Нимуэ Элбан. "Указания от Бога", которым нужно беспрекословно повиноваться, не породят широко распространенного независимого, пытливого мышления и отношения, которые потребуются в ближайшие десятилетия и столетия. И появление "ангела", проповедующего учение, в корне расходящееся с учением Церкви и Писания, не могло не вызвать всевозможных обвинений в демоническом происхождении. Что, в свою очередь, почти наверняка привело бы к религиозной войне, которая, как она боялась, была неизбежна в любом случае, но надеялась, по крайней мере, свести ее к минимуму и отложить на одно или два поколения.
   Откинулся толстый бронепластовый купол зависшего скиммера, и тяговый луч посадил Мерлина на выдвинутую встроенную лестницу. Он быстро взобрался по ней и устроился в удобном, хотя и не совсем просторном, переднем кресле пилотской кабины, когда лестница убралась обратно в фюзеляж. Купол сам собой закрылся над его головой, зафиксировавшись с тихим "шуууусссш" хорошего уплотнения, заключая его в прохладный, безопасный кокон кабины, и он почувствовал нежные, нерушимые объятия включившегося поля притяжения летного кресла, когда протянул руку и положил ее на джойстик.
   - Беру управление, Сова, - сказал он.
   - Принято, лейтенант-коммандер. Управление ваше, - ответил искусственный интеллект, и Мерлин вывел скиммер из режима зависания и снова нажал на рычаг, поворачивая вверх, когда он нажимал на газ.
   Скиммер плавно набрал скорость, и он увидел, как индикатор воздушной скорости поднялся до семисот километров в час. Он мог бы поднять ее больше - атмосферный индикатор был откалиброван на скорость, превышающую 6 Махов, - но у него не было намерения создавать звуковые удары. Один или два раза это можно было принять за естественный гром, даже в такую безоблачную ночь, как сегодня, но это было бы не так, если бы он практиковал это. Вполне может наступить время, когда у него не будет выбора по этому поводу; тем временем, однако, он не собирался позволять себе приобретать дурные привычки.
   Он направился на северо-запад от Теллесберга, почти прямо от места встречи Кэйлеба с ящером-резаком и убийцами Нармана, пересекая набережную и проносясь над водами залива Саут-Хауэлл. С увеличившейся высоты он мог видеть тусклые огни крепостей на островах Сэнд-Шоул и Хелен, в сотнях километров от залива, но сегодня они его не интересовали. Вместо этого он продолжал двигаться вперед, поворачивая все дальше на запад, пока впереди не замаячили крутоплечие вершины гор Стивин.
   Горы Стивин возвышались, как крепостной вал, стеной поперек южного конца перешейка, соединяющего собственно Чарис с Землей Маргарет. Измененное произношение названия горного хребта указывало на то, что он был назван намного позже того, как "архангел Гастингс" подготовил свои карты, вероятно, более чем несколько сотен лет спустя, и даже сейчас он был заселен слабо. Его более высокие вершины поднимались на целых три тысячи метров... десять тысяч футов, - раздраженно поправил себя Мерлин; - он должен был привыкнуть мыслить в единицах местной системы измерений, а демографического давления было недостаточно, чтобы подтолкнуть поселенцев в его негостеприимные недра.
   Что вполне соответствовало требованиям Мерлина.
   Он достиг своей цели, чуть менее чем в двухстах милях от столицы Чариса, и перевел скиммер в режим зависания над высокогорной альпийской долиной.
   Она не сильно отличалась от любого другого участка необитаемых гор. Было несколько скоплений земной растительности, но они были немногочисленны и далеко друг от друга, затерянные среди местных "сосен" (которые действительно были немного похожи на одноименное земное дерево, - подумал он, - если не считать их гладкой, почти шелковистой коры и еще более длинных игл) и зарослей переплетенных деревьев. Без наземных растений, которые обеспечивали бы им среду обитания, не было ни одного из завезенных со Старой Земли животных и птиц, ареалы обитания которых все еще неуклонно расширялись от районов планеты, на которые претендовало человечество. Однако на Сэйфхолде было множество представителей местной фауны, и Мерлин напомнил себе, что ящер-резак или великий дракон не поймут, что ПИКА неудобоварим, пока не совершат ошибку, проглотив его.
   Он улыбнулся при мысли об одном из местных хищников, пытающемся проглотить непереваренные куски неосторожного ПИКА, и включил на дисплее скиммера подробную топографическую карту, которую Сова сгенерировал по результатам полетов снарка несколькими днями ранее. Там. Это было то, чего он хотел, и он медленно и осторожно направил скиммер вперед.
   Вход в пещеру представлял собой темную рану в склоне горы. Теперь, со скиммером в качестве визуального ориентира для его собственных глаз, она казалась еще больше, и он провел стройную разведывательную машину через отверстие. Оно было более чем в два раза шире фюзеляжа и крыльев скиммера и расширилось еще больше, когда он оказался внутри. Выше вертикального стабилизатора также имелся достаточный зазор, и он провел скиммер почти на сто метров дальше - триста тридцать футов, - напомнил он себе, когда произвел преобразование, на этот раз почти автоматически, - затем развернул машину на месте, пока ее нос снова не указал в сторону открытой ночи за пределами пещеры.
   Неплохо, - подумал он. - Совсем неплохо.
   На самом деле, это было почти идеально. Менее чем в получасе лета от Теллесберга, даже при относительно скромной скорости, которую он позволил себе сегодня вечером, место было по крайней мере в тридцати или сорока милях от ближайшего человеческого жилья, и пещера была более чем достаточно велика, чтобы служить ангаром для скиммера. Здесь было немного влажно, с довольно большим количеством сочащейся воды на южной стене, несмотря на высоту пещеры, но это не было бы критично. Как только скиммер сел бы и запечатал бы свои порты, Мерлин мог погрузить его в соленую воду и оставить там без последствий.
   Были признаки того, что здесь поселился кто-то большой - вероятно, дракон, - подумал он, изучая остатки, - а не один из вегетарианских видов, - но и это тоже было в порядке вещей. На самом деле, это был еще один плюс. Даже великий дракон не смог бы легко повредить бронированный разведывательный скиммер, и если какой-нибудь бродячий охотничий отряд действительно проникнет в эту высокогорную долину, они вряд ли будут рыться в пещере, на которую претендовал один из самых страшных сухопутных хищников Сэйфхолда.
   Однако остальная часть снаряжения не столь прочна, как скиммер, - размышлял он. - В любом случае, наверное, было бы неплохо оставить звуковую систему включенной.
   Его копии оригинальных заметок Шан-вей о терраформировании и отчетов о ходе работ содержали огромное количество информации о местной экологии планеты, и она и ее команды определили звуковые частоты, наиболее эффективные для отпугивания местной дикой живности. Если он немного поиграет с уровнями мощности, он должен быть в состоянии создать звуковое поле, которое удержит даже дракона на безопасном расстоянии от его местного склада оборудования, заставляя его искать другое логово.
   Он завис там, примерно в метре - трех футах от относительно ровного пола пещеры. Регулируемые посадочные опоры скиммера имели более чем достаточную длину, чтобы компенсировать неизбежные неровности, и он кивнул сам себе, довольный пригодностью пещеры.
   - Сова.
   - Да, лейтенант-коммандер?
   - Это сработает очень хорошо, - сказал он. - Давайте завтра вечером запустим воздушный грузовик. Но ничего не выгружайте, пока я не вернусь сюда и не разберусь со звуковыми барьерами скиммера.
   - Да, лейтенант-коммандер.
   - И не забудьте также избегать любых населенных пунктов во время его полета.
   - Да, лейтенант-коммандер.
   На мгновение Мерлину показалось, что он услышал в голосе ИИ что-то вроде преувеличенного терпения. Но это, конечно, было нелепо.
   - У вас есть результаты дневного наблюдения?
   Это еще один лишний вопрос, сказал он себе. Конечно, у Совы есть дневной итог!
   - Да, лейтенант-коммандер, - сказал ИИ.
   - Хорошо. Есть что-нибудь еще от Нармана и Шэндира о причастности герцога Тириэна к покушению?
   - Нет, лейтенант-коммандер.
   Мерлин недовольно поморщился при этих словах. У него было далеко не так много информации о герцоге Тириэне, как ему хотелось бы. Он относительно поздно определил аристократа как игрока в игре, и герцог был очень осторожен в отношении людей, с которыми он встречался, и того, что он обсуждал, когда встречался с ними. Он не мог помешать Мерлину подслушивать почти любую встречу, о которой Мерлин знал, но, похоже, встреч было не так уж много. Почти так же раздражала осторожность, с которой он обращался к своим человеческим приспешникам, когда встречался с одним или несколькими из них, что затрудняло анализ.
   Не было никаких сомнений в том, что он был глубоко в постели с Нарманом, хотя Мерлин не смог определить точный момент, в который он намеревался вонзить свой собственный кинжал в спину князя Эмерэлда. К сожалению, учитывая ранг герцога, его родственников и родственников мужа, обвинение его в измене было бы крайне... деликатным предложением. Что было одной из причин, по которой Мерлин не заговорил об этом с Хааралдом. И в равной степени причина, по которой он надеялся получить дополнительные подтверждающие доказательства, прежде чем утром сесть за стол переговоров с самыми доверенными советниками короля.
   - Полагаю, герцог не сообщил нам ничего нового со своей стороны, не так ли? - спросил он.
   - Нет, лейтенант-коммандер.
   Мерлин снова поморщился, на этот раз со смешком. Согласно руководству производителя, ИИ тактического компьютера РАПИРА имел словарный запас более ста тысяч слов. До сих пор, по его подсчетам, Сова, должно быть, использовал хорошо если шестьдесят из них.
   - Хорошо, Сова. Продолжайте и передайте дневные результаты в бортовые системы скиммера. У меня будет время просмотреть их, прежде чем я отправлюсь обратно в Теллесберг.
   - Да, лейтенант-коммандер.
   Сова был вполне способен поддерживать следящие жучки, которые Мерлин установил в самых различных местах Сэйфхолда. На данный момент они были сосредоточены в Чарисе, Эмерэлде и Корисанде, но он не пренебрегал Зионом или королевством Таро. Если уж на то пошло, у королевы Шарлиэн один постоянно висел на потолке ее тронного зала, а другой - в зале тайного совета.
   Несмотря на то, что Мерлину требовалось гораздо меньше "сна", чем любому биологическому человеку, он, возможно, не смог бы найти время, чтобы самому следить за всеми этими скрытыми шпионами. Но Сова был тщательно проинструктирован об именах, местах и событиях, которыми интересовался Мерлин. ИИ также был предоставлен список более обобщенных триггерных слов и фраз, таких как "убить", например, или "подкупить", и, в отличие от Мерлина, он был разработан для одновременного мониторинга множества входных данных и невосприимчив к скуке.
   Передача заняла всего несколько секунд. Затем замигал зеленый индикатор, указывающий на завершение передачи. Мерлин удовлетворенно кивнул, затем склонил голову набок.
   - Что-нибудь еще по вашему анализу платформ Ракураи, Сова? - спросил он.
   - Подтверждаю, лейтенант-коммандер, - ответил ИИ, затем замолчал, и Мерлин закатил глаза.
   - В таком случае, расскажите мне, что вы придумали о том, как их убрать.
   - Я не смог разработать план их уничтожения, лейтенант-коммандер, - спокойно сказал Сова.
   - Что? - Мерлин выпрямился на своем сиденье, прищурив глаза. - Почему нет, Сова?
   - Платформы кинетической бомбардировки на солнечной энергии расположены в центре сферы систем территориальной обороны и пассивных сканеров, через которые не может проникнуть никакое оружие, имеющееся в моем распоряжении, - сказал ему ИИ. - Анализ показывает, что большая часть этих оборонительных сооружений была установлена после уничтожения коммодором Пей первоначального анклава Лейк-Пей.
   - После смерти Лэнгхорна?
   - Да, лейтенант-коммандер. - Ответ Совы на самом деле немного удивил Мерлина. ИИ обычно не очень хорошо распознавал вопросы, особенно те, которые могут быть риторическими, подходящие для ответа, если только они не были специально адресованы ему.
   - Есть ли у вас какая-либо гипотеза о том, почему они могли быть добавлены в то время?
   - Без более точных исторических данных нельзя предложить никаких надежных, статистически значимых гипотез, - сказал Сова. - Однако моделирование очевидной стратегии администрации Лэнгхорна до этого времени, особенно в свете того факта, что коммодора Пея держали в полном неведении о существовании системы бомбардировки до ее использования против Александрийского анклава, предполагает, что преемники администратора были обеспокоены тем, что могут быть другие "нелояльные", особенно среди воинских подразделений, которыми командовал коммодор. Если предположить, что это правда, то, возможно, было бы логично усилить защиту платформ от дополнительных атак.
   Мерлин нахмурился, не в знак несогласия, а в раздумье, на несколько секунд, затем медленно кивнул.
   - Полагаю, в этом есть смысл, - размышлял он вслух. - Не то чтобы это сильно помогало нашим проблемам.
   Сова ничего не сказал, и Мерлин хрипло усмехнулся отсутствию ответа. Затем он подумал еще немного.
   Платформы кинетической бомбардировки, которые использовались против Шан-вей, все еще были там, бесшумно перемещаясь по орбите вокруг планеты. Невозможно было быть уверенным, но Мерлин был практически уверен, что платформам было поручено бомбардировать и уничтожать любую наземную энергетическую сигнатуру, которая могла бы указывать на то, что сэйфхолдцы отклоняются от запретов и предписаний Книги Джво-дженг в отношении технологий. Например, энергетический след электрогенерирующей установки.
   Было невозможно оценить точный уровень выбросов, необходимый для их активации, но Книга Чихиро ясно предупреждала, что тот же Ракураи, который поразил злую Шан-вей, ждал, чтобы наказать любого, кто настолько потерялся для Бога, что попытался бы пойти по ее стопам. Согласно Писанию, молния, связанная с природными грозами, была Божьим напоминанием о разрушении, ожидающем тех, кто согрешил, своего рода перевернутым зеркальным отражением символики радуги, обещанной Ною после Потопа.
   Сове удалось получить довольно хорошие изображения платформ, используя чисто пассивные системы, но один снарк, который перешел в активный режим для получения дополнительной информации, был почти мгновенно уничтожен вооруженной лазером противоракетной платформой. Другой снарк с максимальной скрытностью попытался проникнуть внутрь защищаемого периметра, но был обнаружен и уничтожен, когда все еще находился в тысячах километров от платформ. Это довольно убедительно ответило на вопрос о том, были ли все еще активны системы, работающие на солнечной энергии. В то же время защитные системы не проявили абсолютно никакого интереса к каким-либо случайным излучениям, которые могли проскользнуть от других снарков Мерлина, полетов скиммеров или передач связи.
   Вероятно, это было бы просто небольшой проблемой для их собственных операций, если бы дело дошло до того, что они стреляли "ангелам" в задницу из-за их выбросов, - язвительно подумал он. - Так что проклятая штука почти наверняка ждет, чтобы убить первый признак появления новых технологий за пределами параметров Джво-дженг. Что не значит, что ее нельзя было бы использовать для чего-то другого, если бы эти проклятые источники энергии, прячущиеся в Храме, сказали ему об этом. И у нее шесть заряженных ячеек, каждая из которых, по лучшим оценкам Совы, способна при необходимости покрыть половину континента. Нехорошо. Совсем не хорошо.
   - Мы можем подобраться достаточно близко, чтобы выполнить эту работу, Сова? - спросил он по прошествии почти целой минуты.
   - Отрицательно, лейтенант-коммандер.
   - Почему нет?
   - Потому что любое оружие, оставленное вам для использования, не в состоянии поразить платформы с того расстояния, на котором защитные системы платформ могут уничтожить его, лейтенант-коммандер. Ни одно из доступных вам средств также не обладает скрытной способностью проникать достаточно глубоко в защищаемую зону, чтобы изменить этот факт.
   - Понимаю. - Мерлин поморщился, затем пожал плечами. - Что ж, если так оно и есть, значит, так оно и есть. Нам просто нужно будет перейти этот мост, когда мы подойдем к нему, и я уверен, что в конечном итоге мы сможем найти решение.
   Сова ничего не сказал, и Мерлин снова усмехнулся. Тактичность или тупость? - задумался он. Не то чтобы это имело значение. Но что бы это ни было, прямо сейчас не было никакого смысла биться головой об эту конкретную стену.
   Он отложил проблему в сторону и снова откинулся на спинку летного кресла, когда поднял скиммер высоко и позволил его скорости подняться до четырех Махов в юго-западном направлении. Полет, который он намечал, занял бы больше часа, даже на такой скорости, и он включил первую из записей Совы.
  
   * * *
   Местная ночь началась намного позже, когда Мерлин выключил воспроизведение с камер наблюдения через пять тысяч километров и почти полтора часа спустя. Как всегда, большинство записанных данных наблюдения были скучными, раздражающе загадочными или и тем, и другим. Но, как и всегда, среди всего этого фонового шума было спрятано больше, чем несколько самородков.
   В данный момент, однако, это не было на самом деле главным в мыслях Мерлина, и выражение его лица напряглось, когда он посмотрел вниз на местность под ним.
   Местные жители называли его рифом Армагеддон. Когда-то он назывался Александрией, но это было давно, и его новое название было мрачно уместным.
   Чуть меньше тысячи миль с востока на запад, такова была ширина залива Ракураи, залива в сердце рифа Армагеддон, самого проклятого места на Сэйфхолде, которое когда-то было домом для Александрийского анклава. Остров, на котором стоял этот анклав, все еще был там, но он был не таким большим, как раньше, и превратился в окололунный ландшафт из-за перекрывающихся ударных кратеров.
   Лэнгхорн не удовлетворился просто уничтожением анклава Шан-вей и убийством всех ее друзей и соратников. В этом анклаве тоже были другие колонисты. Некоторые в самой Александрии; другие разбросаны по малому континенту, окружающему обширный залив. Их тоже пришлось уничтожить, поскольку они могли быть заражены "еретическим" учением Шан-вей.
   Кроме того, - сурово подумал Мерлин, - этот ублюдок хотел сделать заявление. Черт, он хотел поиграть со своей чертовой игрушкой, вот чего он хотел. "Ракураи", моя задница!
   Он понял, что его рука опасно сжала джойстик. Даже с установленными на ПИКА ограничителями силы можно было повредить управление, если действительно постараться, и он заставил себя расслабиться.
   Это было... сложно.
   С высоты его улучшенного зрения, несмотря на темноту, было легко разглядеть, как кинетическая бомбардировка разорвала в клочья примерно круглую зону диаметром более полутора тысяч километров. И не только один раз. У Нимуэ было достаточно времени, чтобы с помощью аналитического программного обеспечения Совы просмотреть отчеты снарков, которых она отправила на место того давнего массового убийства,. Из перекрывающихся моделей столкновений было легко понять, что Лэнгхорн послал три отдельные волны искусственных метеоритов, обрушившихся на континент. И самой Александрии он уделил еще больше внимания. По острову прошли взад и вперед по меньшей мере пять волн кинетических ударов. Даже сейчас, почти восемьсот стандартных лет спустя, измученные, изломанные руины, которые он оставил после себя, были жестоко очевидны с нынешней высоты Мерлина.
   Но он убил не совсем всех, не так ли? - с горечью сказал себе Мерлин. - О, нет! Ему нужен был кто-то, чтобы засвидетельствовать, не так ли?
   Ибо это было именно то, что сделал Лэнгхорн. Он спас от разрушения единственное поселение, чтобы его ошеломленные и перепуганные жители могли засвидетельствовать дождь огненных молний - Ракураи Бога, который наказал Шан-вей и ее падших собратьев за их зло. "Архангелы", которые налетели на эту уцелевшую деревню после бомбардировки, забрали их с собой, распределив семейными группами по другим городам и деревням по всему Сэйфхолду. Официально их пощадили, потому что, в отличие от своих собратьев, они были свободны от греха. Как Лот и его семья были спасены от разрушения Содома и Гоморры, они были спасены потому, что остались верны Богу и открытым Им законам. На самом деле, их пощадили исключительно для того, чтобы они могли засвидетельствовать мощь и устрашающую силу Божьего гнева и судьбу любого, кто восстал против Его наместника на Сэйфхолде, архангела Лэнгхорна.
   Не было никаких причин, по которым Мерлин должен был лететь сюда. Не совсем. Он уже знал, что здесь произошло, уже видел изображения снарков. На самом деле не было никакой разницы между этим изображением и тем, что его собственные искусственные глаза сообщали электронному призраку Нимуэ Элбан, который жил за ними. И все же это было так. О, но это было так.
   ПИКА были запрограммированы на то, чтобы делать все, что могут люди, и естественно реагировать с соответствующими изменениями выражения на эмоции своих операторов, если только эти операторы специально не проинструктировали их не делать этого. Мерлин не инструктировал себя так, потому что эти естественные, автоматические реакции, такие как шрамы, которые Нимуэ старательно добавила к его внешности, были необходимой частью убеждения окружающих в том, что он человек. И, электронный аналог или нет, возможно, он действительно все еще был человеком, когда уголок его кибернетического мозга заметил слезу, скатившуюся по его щеке.
   Он парил там, далеко-далеко над сценой той древней бойни, того давнего убийства, которое, по его мнению, произошло всего несколько месяцев назад. На самом деле он пробыл там недолго, хотя казалось, что гораздо дольше. Ровно столько, чтобы выполнить то, ради чего он пришел сюда: оплакать своих мертвых и пообещать им, что, сколько бы времени это ни заняло, какие бы трудности ни возникали, цель, ради которой они умерли, будет достигнута.
   Лэнгхорн и его сторонники назвали это место рифом Армагеддон, местом, где "добро" навсегда восторжествовало над "злом". Но они ошибались, - холодно подумал Мерлин. - Зверства, которые они учинили здесь, были не последней битвой в этой борьбе, а ее первой, и конец войны, которую они начали, будет сильно отличаться от того, который они себе представляли.
   Он завис там, чувствуя, как это обещание проникает в его легкие, а затем повернул нос скиммера обратно на восток, навстречу приближающемуся рассвету, и снова покинул это место скорби.
  
   .VIII.
   Королевский дворец, Теллесберг, королевство Чарис
  
   - Ваше величество, - сказал представительный мужчина, войдя в зал совета и склонив голову в почтительном поклоне.
   - Рейджис, - ответил король Хааралд.
   Представительный мужчина выпрямился и подошел к креслу в конце длинного стола. Он остановился и встал рядом с ним, ожидая, пока Хааралд не махнул рукой, приглашая его сесть. Он повиновался жесту и уселся в искусно вырезанное кресло.
   Мерлин изучал его бесстрастными глазами. Его снарки и их жучки-паразиты часто наблюдали и слушали этого человека в течение последних нескольких месяцев, но это было не совсем то же самое, что наконец встретиться с ним лицом к лицу.
   Рейджис Йованс, граф Грей-Харбор, был первым советником Хааралда VII, старшим членом тайного совета, фактически премьер-министром Чариса, хотя этот термин (и должность) еще не были изобретены на Сэйфхолде. Он был ниже среднего роста для чарисийца, но держал свою аккуратную, компактную фигуру с уверенностью человека, знающего себе цену. Он был на несколько лет старше Хааралда и, в отличие от короля, был чисто выбрит. Длинные волосы, собранные сзади в старомодный конский хвост, который предпочитали более простоватые представители мелкой знати и морские офицеры на службе, были щедро посеребрены, но его темные глаза были яркими и настороженными. Служебная цепь на его шее была менее сложной, чем у Хааралда, без сверкающих драгоценных камней, как у короля, а вышивка на его тунике была более сдержанной, хотя ткань была такой же богатой, и он тоже носил золотой скипетр паломничества.
   Несмотря на превосходный пошив и очевидную дороговизну его одежды, он излучал физическую твердость, а также душевную стойкость, которых можно было ожидать от первого советника королевства. Что, вероятно, было связано с двадцатью годами, проведенными им в качестве офицера королевского флота, прежде чем смерть его бездетного старшего брата уронила на него титул Грей-Харбора и вынудила уйти в отставку. Нынешний граф ушел в море мичманом-кадетом в юном возрасте одиннадцати лет и к двадцати восьми годам стал командиром собственного корабля, и он повидал свою долю морских сражений и кровопролития, прежде чем стал изнеженным политиком.
   Грей-Харбор оглянулся на Мерлина, его лицо было таким же бесстрастным, и Мерлин мысленно улыбнулся. Первый советник, должно быть, сгорал от любопытства, учитывая все слухи о покушении и таинственном спасителе наследного принца, которые ходили по дворцу. Без сомнения, Грей-Харбор был информирован значительно лучше, чем кто-либо другой, но это мало о чем говорило.
   Король только открыл рот, чтобы сказать что-то еще, когда дверь зала совета снова открылась. Через нее прошел еще один человек, его шаг был значительно более торопливым, чем у Грей-Харбора.
   Новоприбывший был по меньшей мере на голову выше графа, и хотя его одежда была сшита из богатой ткани, а на пальцах сверкали кольца с драгоценными камнями, ему недоставало лоска первого советника. Кроме того, он был моложе Грей-Харбора, выглядел значительно более обветренным и уже начинал лысеть. Его крючковатый нос, похожий на клюв, был высоко изогнут и горд, а глаза были более светлого оттенка коричневого - почти янтарного, - чем у большинства чарисийцев.
   - Ваше величество, - сказал он немного грубовато, - прошу прощения. Когда мой секретарь передал мне ваше сообщение, я приехал так быстро, как только смог.
   - Не нужно извиняться, Бинжэймин, - сказал Хааралд с улыбкой. - Я так понял, что ты не вернешься с Сэнд-Шоул до позднего вечера сегодня или завтра. Я не ожидал, что ты вообще сможешь присутствовать, иначе мы бы тебя подождали.
   - Я только что вернулся, ваше величество, - ответил Бинжэймин Рейс, барон Уэйв-Тандер. - Дело, которым я занимался, потребовало значительно меньше времени, чем я ожидал.
   - Рад это слышать, - сказал ему Хааралд. - Будет гораздо удобнее обсудить это с тобой и Рейджисом одновременно. Пожалуйста, садись.
   Уэйв-Тандер подчинился вежливой команде, усевшись на то, что, очевидно, было его обычным местом, через два места от Грей-Харбора, слева от графа. Хааралд подождал, пока он полностью займет позицию, затем махнул правой рукой в направлении Мерлина.
   - Рейджис, Бинжэймин, это таинственный Мерлин, о котором вы двое, несомненно, так много слышали. Сейджин Мерлин, граф Грей-Харбор и барон Уэйв-Тандер.
   Глаза Грей-Харбора сузились и стали еще более пристальными, когда Хааралд дал Мерлину титул "сейджин", но король спокойно продолжил.
   - Рейджис управляет моим тайным советом и выполняет большую часть тяжелой работы по управлению королевством. Бинжэймин, не сильно отклоняясь от истины, - мой глава разведки. И у него это тоже очень хорошо получается.
   Трое мужчин вежливо, хотя и настороженно, кивнули друг другу, и Хааралд улыбнулся.
   - Понимаю, что всевозможные слухи о сейджине Мерлине ходили по дворцу с тех пор, как Кэйлеб вернулся домой. К счастью, никто, похоже, не понял, что Мерлин на самом деле сейджин... или, по крайней мере, что это подразумевает. И по причинам, которые, полагаю, станут ясны, я очень хочу, чтобы так оно и оставалось. Учитывая то, что произошло там, в лесу, и истории - я уверен, многие из них гораздо более дикие, чем дворцовые сплетни, - которые также должны распространяться по городу, люди будут ожидать, что он получит определенное предпочтение здесь, при дворе. Это естественно, но важно, чтобы мы не отдавали ему слишком большого предпочтения. Однако считаю, что для того, чтобы наилучшим образом использовать его услуги, ему будет важно иметь доступ не только ко мне, но и к совету. Какое-то время меня озадачивало, как именно совместить эти два противоположных соображения, но думаю, что решение есть.
   - Я намерен назначить сейджина Мерлина в королевскую стражу специально для того, чтобы он служил личным стражником и телохранителем Кэйлеба. Лейтенант Фэлхан останется командовать обычным подразделением морской пехоты Кэйлеба, но Мерлин будет назначен непосредственно Кэйлебу, при том понимании, что он будет сотрудничать с Фэлханом, но не будет нести прямой ответственности перед лейтенантом. Уверен, что некоторые морские пехотинцы будут возмущены этим, даже сочтут это пощечиной своей службе, но я также ожидаю, что они научатся жить с этим. И после такого близкого к успеху покушения никто не удивится, если мы внесем некоторые изменения в наши давние меры безопасности.
   - Назначение его на постоянную работу с Кэйлебом позволит постоянно держать его физически рядом, не допуская официально в мой внутренний круг советников. Конечно, маловероятно, что мы сможем скрыть от утечки тот факт, что он сейджин. Когда это произойдет, я предлагаю всем нам подчеркнуть рассказы о боевых способностях сейджина и преуменьшить любые упоминания о любых других необычных талантах.
   Грей-Харбор и Уэйв-Тандер кивнули почти в унисон, хотя Мерлину показалось, что это было больше в знак признания инструкций Хааралда, чем из какого-либо понимания того, почему король мог дать эти инструкции в первую очередь. Что, - подумал он, - в конце концов, было не очень удивительно.
   - В рамках усилий по отвлечению от него внимания, - продолжил Хааралд, - вы двое - единственные члены совета, которые будут знать, что он нечто большее, чем исключительно способный воин, которым он, похоже, является, назначенный защищать Кэйлеба. Мейкел, конечно, тоже знает, но я намерен максимально ограничить эту информацию вами тремя, Кэйлебом и мной, а также нашими личными телохранителями. Со временем нам придется расширить этот круг, но я хочу, чтобы в тайну было посвящено минимально возможное число людей. В дополнение к тому, чтобы никто из наших, скажем так, менее дружелюбных соседей не заподозрил истинную степень его талантов, это также должно помешать ему стать объектом подозрений и ревности придворных, которые были бы неизбежны, если бы совершенно незнакомый человек внезапно поднялся на должность, обладающую большой властью здесь, в Чарисе.
   Выражение лица короля на мгновение стало мрачным.
   - Тем не менее, правда в том, что его таланты простираются далеко за пределы поля битвы, - сказал он. - Я твердо придерживаюсь мнения, что в долгосрочной перспективе эти другие таланты будут иметь гораздо большее значение для нас, и ожидаю, что вы трое, вероятно, проведете довольно много времени, работая вместе.
   Он сделал паузу, как бы давая этому осмыслиться, затем посмотрел прямо на Грей-Харбора.
   - Рейджис, сейджин Мерлин сумел произвести на меня еще большее впечатление во время нашей беседы вчера утром, чем уже произвело его вмешательство для спасения жизни Кэйлеба. Я пошел на эту встречу со всем скепсисом и подозрениями; я вышел из нее с верой в то, что сейджин Мерлин желает Чарису добра и способен оказать нам большую услугу. Уверен, что у вас сложится о нем собственное мнение. Я ценю вас с Бинжэймином за вашу независимость мышления так же сильно, как за вашу лояльность и способности, но хочу, чтобы вы оба очень внимательно выслушали то, что он сможет сказать. Однако, прежде чем я отпущу вас всех вместе, позвольте мне точно сказать вам, почему он произвел на меня такое сильное впечатление.
   - Для начала...
  
   * * *
   - и поскольку все, что он мне сказал, идеально соответствовало всему, что ты смог подтвердить, Бинжэймин, - король закончил инструктаж своих советников несколькими минутами позже, - у меня не было выбора, кроме как признать, что он действительно обладает видением. Конечно, как я сказал ему в то время, и его способности, и его надежность должны быть проверены и доказаны, прежде чем я смогу полагаться на него, как я уже полагаюсь на вас двоих. Сейджин Мерлин был достаточно вежлив, чтобы принять это без злобы.
   Он сделал паузу, и оба советника задумчиво посмотрели на Мерлина. Уэйв-Тандер выглядел очарованным, хотя все еще слегка скептически настроенным, что не было большим сюрпризом. Грей-Харбор тоже выглядел скептически, но, если Мерлин серьезно не ошибался, по крайней мере половина скептицизма первого советника была зарезервирована для реальных мотивов и амбиций таинственного незнакомца.
   - Поскольку сейджин Мерлин явно гораздо лучше информирован о событиях и людях, стоящих за ними здесь, в Теллесберге, и в Чарисе в целом, чем большинство новичков, - сухо продолжил король через несколько мгновений, - мне показалось, что первое, что нам нужно сделать, это чтобы вы трое обсудили наши опасения по поводу представителей наших менее дружелюбных соседей среди нас. Я хочу, Рейджис, чтобы ты и Бинжэймин объединили то, что мы уже знаем, с тем, что может рассказать нам сейджин Мерлин. Эта попытка убить Кэйлеба не была полной неожиданностью, но она представляет собой чье-то решение значительно повысить ставки. Думаю, нам пора подумать о том, чтобы внушить им, что попытки убить наследника престола... неразумны.
   Тон короля был легким, почти капризным; его глаза - нет.
   - Понимаю, ваше величество, - ответил Грей-Харбор с кивком, который был наполовину поклоном. Затем он слегка склонил голову набок. - Насколько твердо вы хотели бы, чтобы это сообщение было передано, сир?
   - Очень твердо в том, что касается лиц, действительно причастных к этой попытке, - сказал Хааралд довольно холодным тоном. - Думаю, что этого все будут ожидать, предполагая, что мы сможем точно определить, кто был ответственен. И, честно говоря, я намерен получить немалое личное удовлетворение от того, что позабочусь о том, чтобы никто не разочаровался в этом отношении. Для остальных наших местных шпионов, возможно, будет уместна несколько более сдержанная реакция. Я все еще хочу, чтобы они нервничали, вы понимаете.
   - Полагаю, что да, ваше величество, - хрипло сказал Уэйв-Тандер. - Но просто для полной ясности, вы не инструктируете нас изменить нашу политику в отношении известных шпионов?
   - Вероятно, нет, - сказал Хааралд и слегка пожал плечами. - Оставлять тех, о ком мы знаем, на месте, чтобы отбить у их хозяев охоту посылать новых, до сих пор сослужило нам хорошую службу. С другой стороны, то, что чуть не случилось с Кэйлебом, указывает, что они все еще могут обойти наше наблюдение. Кроме того, они должны знать, что мы выявили по крайней мере некоторых из их агентов, и после чего-то подобного они будут ожидать, что мы уделим некоторое внимание уборке дома. Если мы не выступим против хотя бы нескольких из них, они будут удивляться, почему мы этого не сделали. На данный момент предположите, что любой из второстепенного списка является честной игрой, и используйте свое собственное суждение относительно того, кто из них будет наиболее полезен, если будет удален из игры, а кто останется на месте. По основному списку сначала получите мое одобрение, прежде чем выступать против кого-либо.
   - И что мы будем делать с информацией, предоставленной сейджином Мерлином? - спросил Грей-Харбор почти болезненно нейтральным тоном.
   - Доверюсь вашему с Бинжэймином суждению, когда дело дойдет до принятия решения, в какой список включить новые имена, - сказал ему Хааралд. - Не предпринимайте никаких действий против тех, кого вы включили в основной список, не обсудив это сначала со мной. Что касается кого-либо из вторичного списка, я готов положиться на ваше суждение.
   - Понял, ваше величество, - сказал Грей Харбор.
   - Спасибо. - Хааралд отодвинул свой стул и встал, а остальные трое быстро встали по очереди, почтительно склонив головы. Король наблюдал за ними, затем улыбнулся своему первому советнику и слегка покачал головой.
   - Я точно знаю, о чем ты думаешь, Рейджис, - сказал он. - Подозреваю, что сейджин Мерлин тоже так думает. Тем не менее, вы слишком умны, чтобы позволить этой вашей укоренившейся подозрительности затуманить ваше суждение. Кроме того, я предсказываю, что вы будете так же удивлены талантами сейджина, как и я.
   - Меня беспокоят не таланты сейджина Мерлина, сир, - сказал Грей-Харбор с тонкой улыбкой, которая подтверждала точность наблюдения его монарха.
   - О, я знаю это, - усмехнулся Хааралд. - И сейджин тоже. Но я все равно думаю, что ты будешь удивлен.
   Он снова улыбнулся, на этот раз всем троим, и, прихрамывая, вышел из зала совета.
  
   * * *
   - и Малвейн управляет целым кольцом агентов для Мейсана из "Кроссэд энкорс", - закончил Мерлин свой основной доклад почти час спустя. - Владелец таверны - один из людей Малвейна, но большинство агентов, с которыми он связан, действительно думают, что работают на представителя законного иностранного банкира, чьи интересы тесно вплетены в здешние частные торговые дома. Они думают, что предоставляют в основном коммерческую информацию, не понимая, насколько полезной эта информация может быть для Гектора или что с ней можно сделать.
   Уэйв-Тандер кивнул, не отрываясь от нескольких листов бумаги, на которых он все еще деловито делал пометки. В отличие от Грей-Харбора, барон не был рожден в дворянской семье. Его отец был простым корабельным мастером, и Бинжэймин Рейс заработал свой дворянский патент, поднявшись с самого начала и став одним из крупнейших бизнес-магнатов Теллесберга. Попутно он выучился на клерка, и у него все еще был быстрый, четко разборчивый почерк, который он развил в то время. Это продолжало служить ему хорошую подспорьем, поскольку его обязанности главы разведывательного аппарата Хааралда не позволяли ему доверять секретарям, когда дело доходило до ведения самых конфиденциальных записей.
   Теперь он, наконец, откинулся на спинку стула, изучая написанное, затем взглянул на Грей-Харбора, прежде чем посмотреть на Мерлина.
   - Сейджин Мерлин, я впечатлен, как и предсказывал его величество, - сказал он, собирая дюжину с лишним листов мелко исписанных заметок. - Всей информацией, которую вы только что предоставили, конечно, но также и вашей способностью отслеживать все это без собственных заметок.
   - Я тоже впечатлен, - согласился граф Грей-Харбор, откидываясь на спинку стула и глядя на Мерлина из-под полуприкрытых век.
   - Я также впечатлен, - продолжил Уэйв-Тандер, - тем фактом, что, насколько мне известно, каждый крупный иностранный агент, которого мы смогли идентифицировать, также находится в вашем списке. Уверен, вы знаете, такого рода подтверждение всегда ценно. И, честно говоря, это придает дополнительный вес вашей информации об агентах, которых мы не смогли идентифицировать. Например, как все это второстепенное кольцо Лэйхэнга работает в Норт-Ки. - Он покачал головой. - Полагаю, я должен был понять, что ему нужен кто-то еще, чтобы быть его глазами и ушами так далеко от Теллесберга, но у нас никогда не было даже намека на то, кто это может быть на самом деле.
   - Я бы не стал слишком расстраиваться из-за этого, барон, - сказал Мерлин, пожимая плечами. - У меня есть определенные преимущества, которых нет у ваших обычных следователей. Если бы мне пришлось вести расследование так же, как они, я бы никогда не смог узнать столько, сколько, я уверен, вы уже знаете.
   - Без сомнения, - задумчиво произнес Грей-Харбор. - В то же время, сейджин Мерлин, я должен признать, что мне любопытно, как так получилось, что вы так много "видели" о Чарисе. - Мерлин выгнул бровь, и первый советник пожал плечами. - Просто кажется... странным, что сейджину с гор Света были дарованы такие подробные "видения" событий так далеко от земель Храма, что вы можете идентифицировать отдельных владельцев таверн, работающих на князя Гектора.
   Уэйв-Тандер слегка нахмурился, откинувшись на спинку своего стула и переводя взгляд с одного на другого. Мерлин, с другой стороны, слегка улыбнулся.
   - Это не так странно, как вам может показаться, милорд, - сказал он. - Знаете, у меня есть некоторый контроль над тем, что я вижу.
   - В самом деле? - в голосе Грей-Харбора звучал вежливый скептицизм. - Во всех историях, которые я когда-либо слышал или читал, видения сейджина кажутся... можно сказать, загадочными. Или, возможно, неспецифическими. Ваши же видения, сейджин Мерлин, кажутся чрезвычайно конкретными.
   - Я бы заподозрил, - сказал Мерлин, - что довольно многие из тех "неспецифических" видений из рассказов, которые вы слышали, были произведениями вымысла. - Он откинулся на спинку своего стула с довольной улыбкой. - Либо их вообще никогда не было, либо они были придуманы, скажем так, людьми, которые сообщили о них. Хотя мне больно это признавать, уверен, что не один "сейджин" был не более чем обычным шарлатаном. В подобном случае, чем более "загадочным" будет так называемое видение, тем лучше. Небольшое пространство для свободной интерпретации имело бы большое значение для поддержания чьего-либо авторитета.
   - Это, безусловно, достаточно верно. - Грей-Харбор, казалось, был немного озадачен прямым ответом Мерлина.
   - Милорд, - сказал голубоглазый незнакомец, - когда у меня впервые начались эти видения, они приходили со всего Сэйфхолда. Действительно, они были весьма сбивающими с толку во многих отношениях. Но вскоре я обнаружил, что, концентрируясь на местах и людях, представляющих особый интерес, я могу перенаправить или, возможно, "сфокусировать" было бы лучшим словом, последующие видения.
   - И вы решили сосредоточить их здесь, на Чарисе?
   - Да, я решил это сделать. Я не виню вас за скептицизм, милорд. Это одна из ваших обязанностей перед королем. Однако я уже объяснил его величеству, что именно привлекло меня в Чарис в первую очередь. И, честно говоря, в данный конкретный момент Чарис нуждается во всех преимуществах, которые он может получить.
   - Это достаточно верно, Рейджис, - сказал Уэйв-Тандер. Он начал складывать свои листки с заметками в аккуратную стопку. - И хотя я так же подозрителен, как и любой другой человек, - продолжил барон, - по крайней мере, до сих пор верительные грамоты сейджина Мерлина, похоже, вполне оправданы. У меня были подозрения относительно того, кто стоял за покушением на принца, но никто из моих людей не обнаружил связи между Лэйхэнгом и его наемниками. Однако теперь, когда на это было указано, я ожидаю, что мы сможем это подтвердить. В любом случае, в этом есть смысл.
   - Знаю. - Грей-Харбор вздохнул. - Полагаю, это просто...
   Первый советник поморщился, затем посмотрел на Мерлина со странной полуулыбкой.
   - Вы, безусловно, правы в том, что нам нужны все преимущества, которые мы можем получить, - сказал он более открытым тоном. - Возможно, это просто потому, что я чувствовал, что мы так долго пытались отбиться от кракенов с помощью шеста, что мне просто трудно поверить, будто такого рода помощь может просто свалиться нам на колени.
   - Я могу это понять. - Мерлин несколько мгновений смотрел на него, затем снова перевел взгляд на Уэйв-Тандера. - Могу это понять, - повторил он, - и потому, что понимаю, я не решался назвать вам еще одно имя.
   - У вас есть еще кто-то? - Глаза Грей-Харбора сузились, а Уэйв-Тандер нахмурился.
   - Есть еще один высокопоставленный шпион, - медленно произнес Мерлин. - С настолько высоким положением, что я изначально намеревался вообще не упоминать о нем, пока у вас не будет возможности оценить надежность другой информации, которую я мог бы предоставить.
   - Где? О ком ты говоришь? - Грей-Харбор наклонился вперед, в его голосе снова зазвучало подозрение.
   - Милорд, если я скажу вам это, это причинит вам большое огорчение.
   - Я буду лучшим судьей в этом, сейджин Мерлин, - сказал граф с четким, твердым авторитетом первого советника королевства.
   - Очень хорошо, милорд. - Мерлин склонил голову в легком поклоне в знак признания, а не покорности. - Боюсь, герцог Тириэн не тот человек, за которого вы его принимаете.
   Грей-Харбор резко откинулся на спинку стула. На мгновение выражение его лица было просто шокированным. Затем его лицо гневно потемнело.
   - Как ты смеешь говорить такое? - резко потребовал он.
   - Я осмеливаюсь на многое, милорд, - категорично сказал Мерлин, его собственное выражение лица было непреклонным. - И я говорю правду. Я предупреждал, что это расстроит вас.
   - Это, по крайней мере, было правдой, - отрезал Грей-Харбор. - Сильно сомневаюсь, что все остальное так и было!
   - Рейджис, - начал Уэйв-Тандер, но Грей-Харбор прервал его резким взмахом руки, не сводя своих собственных разъяренных глаз с Мерлина.
   - Когда король указал нам работать с вами, я очень сомневаюсь, что он хоть на мгновение заподозрил, что вы скажете нам, что его собственный кузен - предатель, - проскрежетал он.
   - Уверен, что он этого не делал, - согласился Мерлин. - И я не удивлен вашим гневом, милорд. В конце концов, вы знаете герцога с тех пор, как он был мальчиком. Ваша дочь замужем за ним. И, конечно же, он занимает четвертое место в очереди на престолонаследие, и он всегда был верным сторонником короля Хааралда, как в тайном совете, так и в парламенте. Вы знаете меня меньше двух часов. Меня бы удивило, если бы вы были готовы поверить мне на слово, что человек, которого вы так долго знали и которому доверяли, на самом деле предатель. К сожалению, это не меняет правды.
   - Правду? - зашипел Грей-Харбор. - Так вот из-за чего все это было? Кто послал тебя дискредитировать герцога?!
   - Никто никуда не посылал меня, кроме моей собственной воли, - ответил Мерлин. - И я не стремлюсь дискредитировать никого, кроме тех, чьи собственные действия уже дискредитировали их.
   - Больше ни одной лжи! Я не буду...
   - Рейджис! - Уэйв-Тандер выглядел несчастным, но резкость в его голосе заставила Грей-Харбора снова обратить на него взгляд. Первый советник сверкнул глазами, и Уэйв-Тандер покачал головой.
   - Рейджис, - снова сказал он, его голос был намного ближе к нормальному, - я думаю, нам нужно выслушать то, что он хочет сказать.
   - Что? - Грей-Харбор недоверчиво уставился на своего товарища по совету.
   - Мои собственные люди сообщили о нескольких... нарушениях, связанных с герцогом, - неловко сказал Уэйв-Тандер.
   - Какого рода "нарушениях"? - недоверчиво спросил Грей-Харбор.
   - Большинство из них были мелочами, - признался Уэйв-Тандер. - Компания, которую он поддерживал, несколько случаев, когда известные агенты Эмерэлда ускользали из наших рук в Хейрате, когда мы предупредили власти, чтобы они их взяли, торговые предприятия, которые оказались необычайно прибыльными для него и в которых были глубоко вовлечены интересы торговцев Эмерэлда. И тот факт, что он был лучшим клиентом Лэйхэнга по вивернам, насколько мы можем судить.
   - Не будь смешным, - холодно сказал Грей-Харбор. - Герцог - мой зять, напоминаю вам - пристрастился к охоте. Его вивернарий с вивернами - самый большой и дорогой во всем королевстве! Конечно, он "лучший клиент" Лэйхэнга! Ради бога, Бинжэймин! Мы все время знали, что прикрытие Лэйхэнга было выбрано специально для того, чтобы дать ему доступ к таким людям, как Калвин! Если ты собираешься обвинять его на этом основании, тебе придется обвинить половину дворян в Чарисе!
   - Вот почему я еще ни в чем его не обвинял, - довольно резко сказал Уэйв-Тандер. - Я сказал, что это мелочи, и никто не собирается обвинять кого-то в положении герцога в измене на основании таких надуманных доказательств. Не тогда, когда он так близок к короне, и когда он так открыто и решительно поддерживал короля так долго. Но это не меняет сообщений, которые я получил, и это не обязательно делает сейджина Мерлина лжецом. В чем - барон посмотрел Грей-Харбору прямо в глаза - ты его обвиняешь.
   - Разве он только что не обвинил герцога в гораздо худшем? - огрызнулся в ответ Грей-Харбор.
   - Да, он это сделал, - сказал Уэйв-Тандер, его голос был еще более ровным, чем у Мерлина. - А что, если он прав?
   - Сама идея абсурдна!
   - Что не значит, что это не может быть правдой, - непоколебимо сказал Уэйв-Тандер. - Это моя зона ответственности, Рейджис. Я не хочу, чтобы сейджин Мерлин был прав насчет герцога, но я несу ответственность за рассмотрение возможности того, что он может быть прав. И это твоя ответственность - позволить мне сделать мою работу и выяснить это.
   Грей-Харбор пристально смотрел на него несколько напряженных секунд. Затем он снова посмотрел на Мерлина, и его темные глаза были полны горечи и ярости.
   - Очень хорошо, - процедил он сквозь зубы. - Делай свою работу, Бинжэймин. И когда ты докажешь, что в этом нет ни единого слова правды, сделай свое дело и расследуй этого человека тоже! Что касается меня, боюсь, в данный момент у меня есть другие обязанности.
   Он встал, сердито поклонился Уэйв-Тандеру и вышел из комнаты, даже не взглянув в сторону Мерлина.
  
   .IX.
   Кабинет барона Уэйв-Тандера, Теллесберг
  
   - Боюсь, это выглядит так, как будто там... может быть, что-то есть, милорд.
   Бинжэймин Рейс откинулся на спинку стула с несчастным выражением лица. Сэр Рижард Сифармер, его заместитель, выглядел таким же несчастным. Сэр Рижард нес главную ответственность за контрразведывательные операции Уэйв-Тандера (хотя это тоже был термин, который еще не был изобретен заново на Сэйфхолде). Он был самым доверенным подчиненным Уэйв-Тандера, как благодаря его лояльности, так и его суждениям, и он также был очень умным человеком. Уэйв-Тандер не сообщил ему личность обвинителя герцога, но барон был уверен, что Сифармер вычислил его. У сэра Рижарда, однако, было полжизни опыта в том, чтобы не задавать вопросов о вещах, которые он не должен был знать, и Уэйв-Тандер полностью доверял его благоразумию.
   На данный момент Сифармер был также человеком, который только что провел последние два дня, перебирая каждую крупицу информации, которая у них была о герцоге Тириэне. Учитывая его ранг и обязанности, герцог не раз тесно сотрудничал с Уэйв-Тандером - и Сифармером. Тириэн был в курсе многих важнейших стратегий королевства, посвящен в большинство секретов короля, как личных, так и политических, и он был там буквально десятилетиями. Что, поскольку Сифармер был столь же опытен, сколь и умен, означало, что он точно понимал, к чему может привести этот конкретный карман с червями.
   - Мне не нравится признавать это по нескольким причинам, - продолжил Сифармер через мгновение. - Во-первых, конечно, из-за того, насколько грязным это может обернуться, и из-за того, насколько это повредит его величеству. Но я почти в равной степени недоволен тем фактом, что без этой новой информации - откуда бы она ни поступила, - послушно добавил он, - мы, вероятно, никогда бы не поняли, что может быть что-то серьезное, на что стоит обратить внимание в первую очередь.
   - Полагаю, на самом деле это не слишком удивительно, - вздохнул Уэйв-Тандер. Он ущипнул себя за переносицу, лысеющий череп поблескивал в солнечном свете, льющемся через окно позади него, и покачал головой. - Никто не хочет быть первым, кто укажет пальцем на второго по рангу дворянина королевства, Рижард. И никто не хочет верить, что кто-то, стоящий так высоко в очереди на престолонаследие, вообще может быть предателем.
   - Это случалось и в других местах, - мрачно заметил Сифармер. - Я должен был иметь в виду, что это может произойти и здесь, милорд.
   - Ты должен был, я должен был. - Уэйв-Тандер махнул рукой. - Никто из нас этого не сделал. И теперь, когда мы это сделали, я не хочу, чтобы мы делали поспешные выводы о чувстве вины, потому что нам кажется, что мы должны были быть подозрительными с самого начала.
   - Замечание принято, милорд.
   Сифармер кивнул, и Уэйв-Тандер потянулся, чтобы поиграть с пресс-папье на своем столе, пока он обдумывал информацию своего подчиненного.
   Сам Уэйв-Тандер был доказательством того, насколько открыто благородство королевства Чарис по сравнению с большинством других королевств Сэйфхолда, и он - и король Хааралд - верили в использование лучших доступных талантов, независимо от того, насколько голубой (или не голубой) может быть кровь этого таланта. Эта политика хорошо служила им на протяжении многих лет, но у нее были и свои недостатки. И одна из них заключалась в том, что, какой бы открытой ни была аристократия Чариса, люди обычного происхождения все еще не решались обвинять знатных людей в проступках.
   Отчасти это было результатом врожденного уважения, веры в то, что определенные люди просто должны быть вне подозрений. Это, как был уверен Уэйв-Тандер, была та категория, к которой Сифармер (как и сам Уэйв-Тандер) мысленно отнес Калвина Армака, герцога Тириэна. В конце концов, нынешний герцог был единственным живым сыном единственного дяди короля. Хотя его отец, Арин, был младшим братом Хааралда VI, на самом деле он был на несколько лет старше Хааралда, поскольку Арин, как и сам Калвин, женился рано. Они с Хааралдом воспитывались скорее как братья, чем как кузены, и он был крестным отцом Кэйлеба, а также его двоюродным дядей.
   Он также был констеблем Хейраты, ключевого города-крепости на острове Тириэн. Хейрата, возможно, была второй или третьей по значимости военно-морской базой всего королевства, расположенной так, чтобы доминировать над северной половиной залива Хауэлл, а ее констебль традиционно считался старшим военным офицером Чариса после самого верховного адмирала Лок-Айленда. Мало того, Тириэн был одним из лидеров королевской партии в палате лордов, непоколебимым сторонником политики короля Хааралда, одним из самых доверенных дипломатических представителей короля и зятем первого советника королевства. Конечно, из всех возможных людей он просто не мог быть предателем!
   Но, как только что заметил Сифармер, это случалось и в других местах. Вот тут-то и мог вступить в игру тот факт, что многие из лучших следователей Уэйв-Тандера были простолюдинами. Вполне возможно, что кто-то, кто сам был благородного происхождения, был бы более склонен лелеять подозрения в отношении собрата-аристократа. Более того, однако, он, возможно, с большей вероятностью рискнул бы высказать любые подозрения, которые он лелеял в отношении такого могущественного потенциального врага. Даже в Чарисе простолюдин, наживший врага среди высшей аристократии, вряд ли мог потом преуспеть, и то же самое относилось к его семье.
   Это было потенциальное слепое пятно, на которое Уэйв-Тандеру придется обратить больше внимания в будущем, потому что, хотя он только что предостерег Сифармера от поспешных выводов, сам барон чувствовал растущую уверенность в виновности герцога. Мерлин Этроуз предоставил слишком много другой информации, достоверность которой можно было проверить. И до сих пор все, что он им сказал - и что агенты Уэйв-Тандера смогли проверить - оказалось точным.
   Всегда существовала отдаленная вероятность того, что подозрения Грей-Харбора о том, что все это было частью какого-то тщательно продуманного, запутанного заговора с целью подорвать веру короны в герцога, были верны. Те самые факторы, которые поставили Тириэна "вне подозрений", сделали его жизненно важным для королевства и его безопасности. Если на самом деле он был таким лояльным, каким все его всегда считали, то дискредитировать его - возможно, даже подтолкнуть к бунту в качестве единственной защиты от ложных обвинений - было бы огромным достижением для любого из многочисленных врагов Чариса.
   Но Уэйв-Тандер ни на мгновение в это не поверил. И если бы Грей-Харбор был хоть немного менее тесно связан с Тириэном, - подозревал барон, - первый советник тоже бы в это не поверил.
   К сожалению, граф был так тесно связан с герцогом. И еще был небольшой вопрос о том факте, что Тириэн также был двоюродным братом короля Хааралда, и что и король, и наследный принц питали к нему глубокую привязанность.
   - Мы должны действовать здесь очень осторожно, Рижард, - наконец сказал барон. Сифармер не ответил, но его лицо выражало такое решительное согласие, что губы Уэйв-Тандера дрогнули. Очевидно, это было одно из самых ненужных предупреждений, которые он когда-либо делал.
   - Есть ли у вас какие-нибудь мысли о том, как лучше всего подойти к этой проблеме? - продолжил он.
   - Это зависит от ответа на довольно деликатный вопрос, милорд.
   - Уверен, что это так, - сухо сказал Уэйв-Тандер. - И нет, я не думаю, что мы хотим рассказывать об этом королю, пока не будем более уверены, что ему действительно есть что сказать. Ему будет очень больно, если в этом есть хоть капля правды. И он будет злиться, что бы ни случилось, даже если все это окажется ложной тревогой. Но если мы расскажем ему об этом до того, как будем уверены, это, скорее всего... отрицательно скажется на секретности нашего расследования. Его величество - один из самых хитрых людей, которых я знаю, но я не уверен, насколько хорошо он смог бы притворяться, если бы считал герцога предателем.
   И, - он предпочел не добавлять вслух, - пока мы держим только между нами, что я санкционировал расследование без ведома или одобрения его величества, у него будет кого бросить кракенам, если выяснится, что герцог все-таки невиновен.
   Уэйв-Тандер не находил размышления о такой возможности особенно ободряющими, но это было связано с его работой. И если герцог на самом деле невиновен, его важность для королевства сделает умиротворение его возможной ярости из-за того, что его ошибочно заподозрили, первоочередной задачей для короля Хааралда.
   - Это ограничивает возможности, милорд, - почтительно заметил Сифармер. Он не жаловался, очевидно, он следовал по той же логической цепочке, - а просто обдумывал практические последствия. - Собственные стражники герцога очень, очень хороши, и они хорошо знакомы с тем, как мы действуем. Они должны быть знакомы - они помогали нам делать это достаточно часто! Поэтому, если мы попытаемся устроить что-нибудь вроде проникновения одного из наших людей в его дом, у нас больше шансов предупредить его о том, что мы что-то подозреваем, чем добиться успеха.
   - И мы также не можем получить доступ к его частной переписке, - согласился Уэйв-Тандер.
   Публичная переписка герцога, связанная с должностями, которые он занимал по королевскому назначению, например, с его должностью констебля Хейраты, была другим вопросом. Барон был уверен, что сможет получить к ней доступ без особых трудностей. И он был совершенно уверен, что после того, как он это сделает, это не принесет ему абсолютно никакой пользы. Конечно, он сделал бы это в любом случае, на всякий случай, но он был бы удивлен, если бы из этого что-нибудь вышло.
   - Если бы мы точно знали, что он делает - при условии, конечно, что он что-то делает, - скрупулезно уточнил Сифармер, - это сделало бы все намного проще. Если бы мы знали, что он передает информацию, и подозревали, кому он ее передает, мы могли бы попытаться подбросить ему ложную информацию и посмотреть, как отреагирует другая сторона. Но все, что я действительно могу вам сказать, - это то, что он, похоже, проводит чрезмерное количество времени с людьми, которые, как мы определили, так или иначе находятся в кармане у Нармана. Как барон Блэк-Виверн. И Лэйхэнг, конечно. И, - выражение лица Сифармера стало еще более мрачным, - есть еще одно маленькое дело с этими агентами Эмерэлда, которые, кажется, продолжают теряться в Хейрате.
   Уэйв-Тандер кивнул, но от него не ускользнуло, как сузились глаза Сифармера. Двое из подозреваемых агентов Эмерэлда, которым каким-то образом удалось избежать задержания в Хейрате, перерезали глотки двум самым доверенным следователям Сифармера, прежде чем исчезли. Следователям, которые приехали в Хейрату с тем, что должно было стать идеальным прикрытием... и знанием герцогом их личностей и миссии.
   Фактически, герцог был единственным человеком в Хейрате, который был проинформирован об их присутствии, именно потому, что в прошлом агенты Нармана там так упорно избегали ареста. Сифармер дважды и трижды проверил, чтобы быть уверенным в этом, и это означало, что герцог также был единственным человеком в Хейрате, который мог выдать их личности. Это не обязательно что-то доказывало. Секрет мог быть раскрыт в самом Теллесберге, когда Сифармер впервые отправил их, или один из следователей мог быть известен другой стороне по предыдущему делу. Более невероятные вещи случались в прошлом и будут происходить снова. И даже если герцог был ответственен за утечку информации, он вполне мог раскрыть ее непреднамеренно. Если уж на то пошло, Нарману, возможно, удалось внедрить шпиона в официальный дом герцога, чтобы тот мог скомпрометировать информацию без его ведома.
   Проблема заключалась в том, чтобы выяснить, действительно ли это произошло. И пока Уэйв-Тандер не справился с этим, он не мог позволить себе действовать на основе остальной информации Мерлина. Конечно, не по каким-либо из тех сведений, которые он не мог независимо подтвердить.
   - Хорошо, - через минуту сказал барон. - Думаю, что нам нужно действовать двумя разными способами. Во-первых, я хочу, чтобы люди, которые наблюдают за ним, получили подкрепление. И я уверен, что мне не нужно говорить тебе, как важно быть абсолютно уверенным в лояльности любого, кого мы назначим на это дело, Рижард.
   - Конечно, же, милорд.
   - И, во-вторых, - мрачно сказал Уэйв-Тандер, - думаю, нам нужно устроить небольшую ловушку.
   - Ловушку, милорд? - повторил сэр Рижард, и Уэйв-Тандер снова кивнул.
   - Как ты говоришь, если бы мы знали, кому он передавал информацию, мы могли бы попытаться скормить ему ложные сведения, чтобы отследить их передачу. Что ж, возможно, мы действительно знаем, в общем смысле, кого-то, кому он ее передает.
   Сифармер выглядел озадаченным, а Уэйв-Тандер резко фыркнул.
   - Ты только что сам это сказал, Рижард. Люди Нармана в Хейрате, похоже, стали гораздо более неуловимыми, чем где-либо еще в королевстве.
   - А, понимаю, милорд, - сказал Сифармер, и его глаза заблестели.
  
   .X.
   Особняк графа Грей-Харбора, Теллесберг
  
   - Ты не можешь быть серьезным, Бинжэймин! - запротестовал граф Грей-Харбор.
   - Знаю, ты не хочешь это слышать, Рейджис, - сказал Уэйв-Тандер, - но я не могу оправдать то, если не восприму это всерьез.
   - И ты рассказал об этом его величеству? - потребовал Грей-Харбор.
   - Пока нет, - признал Уэйв-Тандер. - Его величество и Кэйлеб даже ближе к герцогу, чем ты. До тех пор, пока я не буду уверен, что где-то под всем этим дымом есть огонь, я не собираюсь говорить ничего, что могло бы причинить им такую сильную боль на личном уровне. Конечно, ты не думаешь, что мне нравится говорить тебе, что кто-то настолько близкий к тебе и твоей дочери, отец твоих внуков, может быть предателем?
   Грей-Харбор посмотрел на него сузившимися глазами. Они вдвоем сидели в креслах лицом друг к другу в отдельной гостиной в Грей-Харбор-холле, особняке графа в Теллесберге. Каждый из них держал наполовину наполненный стакан, а на столике у локтя графа стояла бутылка превосходного виски Сиддармарка. День клонился к вечеру, и с юго-запада надвигалась непогода, проносясь через перевалы в горах Стивин со стороны Колдрэна, мелководного, изобилующего течениями участка морской воды между Чарисом и островом Таро. Усиливающийся ветер гнал более тяжелые волны к волнорезам гавани, и по всей береговой линии экипажи задраивали люки, готовясь к тяжелой погоде. Над головой утренний солнечный свет превратился в тяжелый полумрак облачного раннего вечера, и зловеще прогрохотал гром. Облака, закрывшие солнце, были черными и плотными, и среди них то тут, то там вспыхивали молнии.
   Погода, - подумал Уэйв-Тандер, - была, к сожалению, точным отражением напряженности в этой гостиной.
   - Нет, конечно, я не думаю, что тебе нравится рассказывать мне, - наконец сказал Грей-Харбор. - Это, однако, не означает, что я думаю, будто ты прав.
   - Поверь мне, - сказал Уэйв-Тандер с предельной искренностью, - в этом случае я бы гораздо, гораздо скорее обнаружил, что мои подозрения неуместны. И у меня нет намерения портить отношения короля с его кузеном до тех пор, пока я не буду уверен, что для этого есть причина.
   - Но тебя не очень беспокоят мои отношения с Калвином? - сказал Грей-Харбор с ледяной улыбкой.
   - Ты знаешь это лучше, Рейджис. - На этот раз в голосе Уэйв-Тандера прозвучала язвительность, и он очень спокойно встретил взгляд графа. - Если бы этого не требовал закон, я бы и тебе тоже ничего не сказал, пока не разузнал бы так или иначе.
   Грей-Харбор снова пристально посмотрел на него секунду или две, а затем кивнул, с очевидным несчастьем.
   Закон был очень ясен, и так было со времен прадеда Хааралда. В Чарисе, в отличие от большинства других земель, даже самого обыкновенного человека нельзя было просто схватить и оттащить в тюрьму. По крайней мере, не юридически, хотя Грей-Харбор не хуже других знал, что закон иногда нарушался, и иногда очень грубо. Однако по закону любой гражданин Чариса должен быть обвинен в каком-то конкретном преступлении перед королевским магистратом, прежде чем светские власти смогут посадить его в тюрьму, даже по серьезному подозрению. И он должен быть осужден за это преступление перед королевским судом, прежде чем его можно будет там оставить. Конечно, церковные суды были совершенно другим делом, и в результате между короной и Церковью возникала определенная напряженность, но и Хааралд, и епископ-исполнитель Жирэлд пытались свести ее к минимуму, насколько это было возможно.
   Однако дворяне пользовались значительно большей защитой даже в Чарисе. Что, как сказал бы Грей-Харбор (если бы он вообще потрудился задуматься над этим вопросом), было так, как и должно быть. В случае с дворянином такого положения, как Калвин Армак, даже корона должна была двигаться осторожно. Уэйв-Тандер не мог законно инициировать расследование того рода, которое он, очевидно, намеревался предложить, без прямого одобрения короля или его первого советника. На самом деле, было вполне возможно, если Грей-Харбор хотел быть приверженцем этого, что Уэйв-Тандер уже превысил свои законные полномочия в этом деле.
   Какая-то часть графа испытывала искушение высказать это замечание, но он отбросил искушение в сторону. Сама мысль о том, что Калвин может быть предателем, была за гранью смехотворности, и все же Уэйв-Тандер был прав. На нем действительно лежала ответственность за рассмотрение даже самых нелепых утверждений. А тот факт, что Калвин был зятем Грей-Харбора, только усугублял ситуацию для них обоих.
   - Знаю, ты бы не сказал мне, если бы не был вынужден, Бинжэймин, - вздохнул Грей-Харбор через минуту. - И я знаю, что это чертовски неловко. Думаю, что вся эта идея абсурдна и более чем оскорбительна, но я знаю, откуда взялось первоначальное обвинение. Лично я думаю, что этот так называемый сейджин перегнул палку, и с нетерпением жду, когда он попытается объяснить его величеству, почему он счел нужным ложно поставить под сомнение честь члена собственной семьи его величества. Но я понимаю, что тебе нужно мое разрешение, прежде чем ты сможешь продолжить. Итак, расскажи мне, что вы подозреваете и как вы намерены доказать или опровергнуть свои подозрения. Если, конечно, - он тонко улыбнулся, - сейджин Мерлин не сочтет нужным обвинить и меня в измене.
   - Конечно, он этого не сделал, - хрипло сказал Уэйв-Тандер, затем посмотрел в свой стакан с виски. Мгновение или два он рассматривал прозрачные янтарные глубины, затем сделал глоток и снова посмотрел на хозяина.
   - Очень хорошо, Рейджис, - сказал он. - Вот что у нас есть на данный момент. Первое...
  
   * * *
   Прогремел гром, громкий и резкий, раскатившись по небу, и Рейджис Йованс, граф Грей-Харбор, стоял, глядя в открытое окно на безукоризненный сад своего особняка. Ветер трепал ветви и цветущий кустарник, трепал темные, блестящие листья, чтобы показать их более светлую нижнюю поверхность; воздух, казалось, покалывал его кожу; и он почувствовал резкий, характерный запах молнии.
   Недолго, - подумал он. - Недолго осталось до того, как разразится буря.
   Он поднял стакан с виски и выпил, чувствуя, как его горячее, медовое пламя обжигает горло, пока он вглядывался в темноту. Внезапно над белоснежной гаванью вспыхнула молния, пронзив облака, как плетеный хлыст Ракураи Лэнгхорна, на короткое время окрасив весь мир в багровый, ослепительный свет, и вслед за ней раздался новый раскат грома, громче, чем когда-либо.
   Грей-Харбор наблюдал за ним еще несколько секунд, затем отвернулся и оглядел уютную, освещенную лампами гостиную, которую Уэйв-Тандер покинул чуть больше двух часов назад.
   Граф вернулся к своему креслу, налил еще виски и сел. Его разум настойчиво повторял все, что сказал Уэйв-Тандер, и он закрыл глаза от боли.
   Этого не может быть, - подумал он. - Этого не может быть. Должно быть какое-то другое объяснение, какой-то другой ответ, что бы ни думали Сифармер и Бинжэймин.
   Но он уже не был так уверен в этом, как раньше, и эта утраченная уверенность причиняла боль. Это было гораздо больнее, чем он предполагал, когда был так уверен, что этого никогда не случится.
   Он снова открыл глаза и уставился в окно, ожидая первого грохочущего водопада надвигающейся бури.
   Он был готов отвергнуть любую возможность вины своего зятя. Не просто потому, что Калвин был двоюродным братом короля, следующим в очереди на трон после собственных детей Хааралда и назначенным регентом для его несовершеннолетних детей, если что-то случится с Хааралдом и Кэйлебом. Не просто из-за важности Калвина для королевства. И не только из-за несомненной дополнительной власти и влияния, которые брак его дочери с герцогом привнес в положение Грей-Харбора, или потому, что Калвин всегда был его верным союзником в тайном совете и в парламенте.
   Нет. Он был готов отвергнуть эту возможность, потому что Калвин всегда был добрым и любящим мужем для его дочери Жинифир и любящим отцом для ее двоих детей. Потому что он занял место давно умершего сына Грей-Харбора, Чарлза.
   Потому что граф Грей-Харбор любил своего зятя.
   Но, - мрачно признался он себе, - если бы это был кто-то другой, он бы счел подозрения Уэйв-Тандера убедительными.
   Не убедительными! - сказал он себе, храбро собираясь с силами. Но потом его плечи снова поникли. - Нет, не убедительными, но достаточно наводящими на размышления, чтобы их нужно было исследовать. Достаточно наводящими на размышления, чтобы они повлияли на то, как Хааралд относится к нему, на то, насколько Хааралд может ему доверять. Черт бы побрал этого так называемого сейджина!
   Он мог бы без колебаний отмахнуться от всего этого, если бы не гибель следователей Сифармера в Хейрате и участие Калвина в предприятиях с известными интересами торговцев Эмерэлда. Как и многие аристократы, Калвин часто считал обязательными расходы, связанные с поддержанием внешнего вида, ожидаемого от человека его ранга, а его собственный вкус к дорогим охотничьим собакам, вивернам и ящерам, а также к случайным проигрышам с высокими ставками, предъявлял еще большие требования к его кошельку. Он был далеко не бедным человеком, но временами его финансовые трудности были неоспоримы, и хотя это едва ли было общеизвестно, Грей-Харбор знал об этом уже много лет. Но каким-то образом, всякий раз, когда казалось, что с деньгами становится немного туго, то или иное из его торговых предприятий всегда приносило успех. И слишком многие из них, как теперь знал граф, были связаны партнерством с людьми, чья истинная лояльность была, мягко говоря, сомнительной.
   Но нет никаких доказательств того, что Калвин знает, что имеет дело с такими людьми, - подумал Грей-Харбор. - Его обязанности в основном военные, и он далеко не так глубоко вовлечен, как мы с Бинжэймином, в повседневные усилия по выявлению агентов Нармана. Его никогда не инструктировали так тщательно, как меня. Насколько я знаю, у него никогда не было причин сомневаться в лояльности своих партнеров или задаваться вопросом, не использовали ли его некоторые из них без его ведома.
   Граф размышлял над своим стаканом виски, когда снова прокатился гром. Бело-голубая вспышка молнии вспыхнула еще раз, вызвав жгучую ярость в пурпурных небесах, и он услышал, как первые капли дождя упали на шиферную крышу особняка.
   Действительно ли возможно, что Калвин - его зять, двоюродный брат короля - был предателем? Мог ли он так долго дурачить всех подряд? Или все это все еще было ошибкой? Всего лишь вопрос косвенных улик, которые в конечном счете ничего не значили? Ничего, кроме видимости, превращенной во что-то подозрительное обвинениями сейджина Мерлина?
   Граф осушил свой бокал и снова наполнил его. Он знал, что не должен этого делать. Знал, что он уже выпил достаточно, чтобы потерять рассудок. Но это помогало справиться с болью.
   Он снова пробежался по предложению Уэйв-Тандера, и его челюсть сжалась. Самым обличительным доказательством - если это можно так назвать - против Калвина были смерти следователей Сифармера в Хейрате. Следователей, личности которых были известны только ему. Поэтому Сифармер предложил сообщить ему личность другого из своих следователей, а также информацию о том, что этот человек шел по горячим следам высокопоставленного агента Эмерэлда. Из описания Сифармера подозреваемого агента для Калвина было бы очевидно (при условии, что он действительно виновен), что агент был одним из собственных деловых партнеров Калвина.
   И если он виновен, - мрачно подумал Грей-Харбор, - новый следователь Сифармера пойдет тем же путем, что и его предшественники. Или это то, что произошло бы без дюжины дополнительных людей, о которых Калвин не будет знать.
   Если бы на человека Сифармера было совершено покушение или если бы подозреваемый внезапно исчез, это все равно ничего бы не доказало. Но обстоятельства были бы совершенно ужасающими, и полномасштабное расследование стало бы неизбежным.
   Грей-Харбор еще раз осушил стакан с виски и снова наполнил его. Он заметил, что уже наполовину прикончил вторую бутылку, и поморщился.
  
   .XI.
   Особняк герцога Тириэна, королевство Чарис
  
   - Ваша светлость, извините за беспокойство, но к вам посетитель.
   Калвин Армак, герцог Тириэн, оторвал взгляд от корреспонденции на своем столе и, подняв бровь, посмотрел на своего мажордома.
   - Посетитель, Марис? В такой час? - герцог элегантно помахал рукой в сторону окна своего кабинета, по алмазным стеклам которого стекали струи дождя. - В такую погоду?
   - Да, ваша светлость. - Марис Уиллимс состоял на службе у Тириэна почти шестнадцать лет. Выражение его лица было почти безмятежным, но Тириэн увидел в его глазах что-то еще и выпрямился в кресле.
   - И кто же может быть этот "посетитель"? - спросил он.
   - Это граф Грей-Харбор, ваша светлость.
   - Что? - Вопреки себе, Тириэн не смог скрыть удивления в своем голосе, и Уиллимс слегка поклонился.
   - Сам граф? - настаивал Тириэн, и Уиллимс снова поклонился. - Неужели он...?
   Тириэн оборвал себя. Ничто из того, что он мог придумать, не заставило бы его тестя выйти на улицу в ночь, подобную этой. И, конечно, не без предварительного намека, что он может приехать! Значит, это должна была быть какая-то чрезвычайная ситуация, но граф, очевидно, - и не удивительно, - не доверил природу этой чрезвычайной ситуации Уиллимсу.
   - Граф, - сказал мажордом через мгновение, - приехал в экипаже, ваша светлость. Его сопровождает только один личный оруженосец. Я проводил их обоих в библиотеку и предложил им подкрепиться, прежде чем пойти сообщить вам о его присутствии. Он отклонил это предложение.
   Брови Тириэна снова поползли вверх, на этот раз в неподдельной тревоге. Первому советнику Чариса не пристало разгуливать в любое время с одним-единственным телохранителем, и особенно в такую ночь! Он начал быстро говорить, затем заставил себя остановиться и на мгновение задуматься.
   - Очень хорошо, Марис, - сказал он после краткого молчания. - Я немедленно выйду к нему. - Он сделал паузу, достаточную для того, чтобы набросать несколько торопливо нацарапанных слов на листе бумаги, затем сложил его и протянул Уиллимсу. - Я не могу себе представить, что привело графа в такую погоду, но уверен, что ему это далось нелегко. Пусть его карету и кучеров отправят в конюшню. Я понятия не имею, как долго граф пробудет здесь - останется ли на ночь, если я смогу убедить его не возвращаться в бурю, но, по крайней мере, давайте укроем его лошадей и кучеров от дождя, пока они здесь.
   - Конечно, ваша светлость.
   - И после того, как вы дадите соответствующие инструкции, пожалуйста, лично передайте эту записку капитану Жансину.
   Франк Жансин был командиром личной охраны Тириэна, единственным из его старших слуг, кто был с ним даже дольше, чем Уиллимс.
   - Конечно, ваша светлость, - снова пробормотал мажордом и вышел из кабинета по жесту герцога.
   Тириэн посидел еще мгновение, невидящим взглядом уставившись в залитое дождем окно. Затем он глубоко вздохнул, встал и вышел из комнаты.
  
   * * *
   - Отец! - сказал Тириэн, быстро входя в библиотеку.
   Температура в Теллесберге практически никогда не опускалась ниже нуля, но иногда бывало немного прохладно, особенно зимой, и ночь при такой погоде была достаточно холодной, чтобы разжечь огонь. Это делалось как для эмоционального комфорта, так и для того, чтобы прогнать физический холод, и граф Грей-Харбор стоял перед очагом, протягивая руки к потрескивающему пламени.
   Библиотека была намного больше, чем кабинет Тириэна. На самом деле, если бы Уиллимс уже не пригласил графа, Тириэн выбрал бы меньшую, более интимную обстановку. Огромная комната была пристроена к особняку Тириэнов дедом нынешнего герцога по материнской линии, который был почти неграмотен, в качестве свадебного подарка его дочери. Старик не пожалел средств, чтобы подарить своей любимой старшей дочурке самую впечатляющую библиотечную коллекцию в Теллесберге, и настоял на том, чтобы предоставить ей надлежащее место.
   По обеим сторонам сводчатого потолка огромного помещения были установлены створчатые световые люки. Они тянулись широким кругом вокруг каменного дымохода камина, устроенного так, чтобы обеспечить естественный солнечный свет для читальных столов в самом сердце библиотеки. Теперь проливной дождь барабанил по толстым стеклам с бесконечным терпением водопада, в то время как гром грохотал и разбивался над головой, а новые молнии сверкали за окнами в крыше, как сама ярость Шулера, когда граф поднял глаза на входящего зятя.
   Тириэн был шокирован выражением лица Грей-Харбора. Лицо графа было осунувшимся, словно под гнетом какой-то тяжелой ноши, а в глазах стояло страдание. Герцог быстро подошел к нему, протягивая обе руки, и его собственное беспокойство усилилось, когда он приблизился достаточно, чтобы почувствовать дыхание своего тестя.
   - Отец, - сказал он более мягко, положив руки на плечи менее рослого худощавого графа, - что случилось? Что привело вас в такую ночь?
   Он мотнул головой в сторону залитых водой окон в крыше, и его тревога поднялась еще на одну ступеньку, когда он заметил, что вода капает с мокрых собранных в хвост волос графа. Неужели его тесть бросился в такой бушующий шторм даже без шляпы?
   - Я... - начал граф, затем остановился, глядя в лицо своего зятя, видя сильное фамильное сходство с королем Хааралдом. В чертах лица Тириэна было меньше от Кэйлеба, но он мог бы быть чуть более старым отражением короля.
   - Что? - мягко спросил Тириэн, его глаза потемнели от беспокойства и привязанности. Конечно, - подумал Грей-Харбор, - эта забота - эта любовь - должна быть искренней. Он не мог ошибиться на этот счет! И до тех пор... до тех пор... 
   - Скажите мне, - приказал герцог мягким голосом, одновременно подталкивая графа от камина к креслу с кожаной обивкой. Он мягко усадил своего тестя в кресло как раз в тот момент, когда в дверь библиотеки легонько постучал Марис Уиллимс и вошел, лично неся серебряный поднос, на котором стояла бутылка лучшего герцогского бренди из Харчонга и два бокала.
   Тириэн не заказывал бренди, но одобрительно кивнул, когда мажордом поставил поднос на маленький столик рядом с креслом графа, а затем удалился так же тихо, как и появился.
   Герцог откупорил бренди и налил два бокала, давая явно обезумевшему Грей-Харбору несколько мгновений передохнуть. Затем он протянул один бокал графу, взял другой и устроился в кресле напротив.
   - Отец, - твердо сказал он, когда Грей-Харбор принял его бокал с бренди. Граф просто держал его, даже не пригубив, и Тириэн продолжил тем же твердым тоном. - Вы, очевидно, не вышли в такую погоду по прихоти. Так скажите мне, что привело вас сюда. Скажите мне, чем я могу помочь.
   К его удивлению, глаза его тестя внезапно наполнились слезами.
   - Мне не следовало приходить, - наконец сказал Грей Харбор, и его голос был хриплым, а слова более чем невнятными. Очевидно, - понял Тириэн, - он пил даже больше, чем предполагал герцог.
   - Мне не следовало приходить, - повторил граф, - но я должен был. Я должен был, Калвин.
   - Почему, отец? Что случилось?
   - Калвин, вы были... связаны с некоторыми людьми, с которыми вам не следовало быть, - сказал Грей-Харбор. Глаза Тириэна сузились, и граф покачал головой. - Я знаю, что у вас не было причин подозревать их, - продолжил он, - но некоторые из людей, с которыми вы вели дела, являются... Они не те, за кого вы их принимаете.
   - Отец, - медленно произнес Тириэн, - боюсь, я не понимаю, о чем вы говорите.
   - Я знаю, знаю.
   Грей-Харбор отвернулся, уставившись в потрескивающий огонь, в то время как Жорж Хоуирд, его личный телохранитель, неловко стоял за его креслом. Хоуирд поступил на службу к Грей-Харбору более двенадцати лет назад. Он стал личным телохранителем графа два года спустя, после того как его предшественник случайно утонул на рыбалке, и уже давно доказал свою преданность. И все же было очевидно, что Хоуирд понятия не имел, что так встревожило графа, хотя давний вассал Грей-Харбора был явно обеспокоен тем, что бы это ни было.
   Что ж, это было достаточно справедливо. Тириэн тоже был обеспокоен. Несмотря на сильный запах виски, исходивший от графа, его фразы звучали почти нормально. Последствия, без сомнения, всего его многолетнего политического и дипломатического опыта. Эта ясность фразы могла бы ввести в заблуждение многих людей, заставив их недооценивать степень его опьянения, но Тириэн знал его лучше, чем это. Для него было очевидно, что Грей-Харбор был расфокусирован, подыскивая не просто слова, но и мысли, которые он хотел облечь в слова.
   Тириэн никогда не видел его таким, и он протянул руку и положил ее на колено пожилого мужчины.
   - Что вы знаете, отец? - его мягкий вопрос почти потерялся в следующем раскате грома, и Грей-Харбор отвел взгляд от огня, чтобы немного по-совиному сфокусироваться на его лице.
   - Калвин, - сказал он, - некоторые из ваших деловых партнеров, некоторые из людей, которых вы считаете друзьями, таковыми не являются. Они шпионы. Предатели. - Он покачал головой, глаза больше не были полны слез, но все еще темнели от беспокойства. - Вы не должны быть связан с ними.
   - Шпионы? - Тириэн резко откинулся на спинку стула, его брови опустились. - Предатели? - Он покачал головой. - Я не понимаю, о чем вы говорите, отец!
   - Я говорю о людях, с которыми вы ведете бизнес, которые также работают на Нармана из Эмерэлда, - сказал Грей-Харбор. - Я говорю о человеке, у которого вы покупаете охотничьих виверн. Вы ведете дела с людьми, которые являются врагами короля и королевства, Калвин. И, - он глубоко вздохнул, - есть некоторые, кто подозревает, что вы знаете, кто вы такой.
   - Люди подозревают меня в измене? - резко спросил Тириэн. За креслом графа лицо Хоуирда внезапно стало совершенно невыразительным. Очевидно, телохранитель был совсем не рад тому повороту, который только что принял разговор.
   - Некоторые люди, да, - сказал Грей-Харбор.
   - Кто? - резко спросил Тириэн. - Кто они такие?
   - Я не могу вам этого сказать, вы же знаете. Мне не следовало говорить так много, как я уже сказал. Но я говорю вам, Калвин, вы должны отмежеваться от этих людей.
   - Я даже не знаю, о каких людях вы говорите! - запротестовал Тириэн.
   - Это я могу вам сказать, - сказал Грей-Харбор. - Лэйхэнг, дрессировщик виверн. Он один из людей Нармана. И Тейрел и Торсин, торговцы, - они тоже. И есть другие.
   - Какие другие? - Тириэн поставил свой бокал с бренди обратно на поднос, и его глаза были пристально прищурены, когда они сфокусировались на лице графа.
   - Эти трое самые важные, - сказал ему Грей-Харбор, махнув левой рукой. - О, есть еще несколько других, но это те, которые, как мы знаем, важны для операций Нармана здесь, в Чарисе.
   - Кто знает?
   - Уэйв-Тандер, конечно, - немного нетерпеливо сказал Грей-Харбор. - Сифармер, другие. Это действительно имеет значение, Калвин?
   - Конечно, это имеет значение, если они тоже думают, что я предатель, просто из-за людей, которых я знаю, с которыми я имею дело!
   - Смысл в том, чтобы продемонстрировать, что вы не предатель.
   - Дело в том, что я хочу знать, кто посмел обвинить меня в таком преступлении! - горячо сказал Тириэн. - Я кузен Хааралда, ради Лэнгхорна!
   - Я не виню вас за то, что вы злитесь, - ответил Грей-Харбор, - и никто не хочет верить ни во что, кроме самого лучшего о вас. Вы должны это знать! Просто это...
   Он замолчал, качая головой, и Тириэн сердито посмотрел на него.
   - Просто что, отец? - потребовал он.
   - Было выдвинуто обвинение, - сказал Грей-Харбор через мгновение, оглядываясь на огонь. - Это, конечно, смешно. Но это так. И, учитывая личность, от которой это пришло, у Бинжэймина не было другого выбора, кроме как серьезно рассмотреть это.
   - ..."Человек, от которого это пришло", - медленно повторил Тириэн, его глаза были сосредоточенными и задумчивыми. Затем он кивнул сам себе.
   - Это был иностранец, - сказал он. - Этот "Мерлин". Тот, кого некоторые люди называют "сейджин"? Не так ли?
   - Я не могу вам этого сказать. Я не буду. - Грей-Харбор покачал головой. - Думаю, что это чушь, что это вполне может быть политически мотивировано, но я не могу сказать вам его источник, по крайней мере, до тех пор, пока Бинжэймин не опровергнет обвинения. И, - он оглянулся на Тириэна, его собственные глаза сузились, - лучший способ для вас помочь опровергнуть их - это добровольно отмежеваться от известных агентов Нармана и рассказать Бинжэймину и Сифармеру все, что вы знаете о них.
   - Все, что я знаю? Вы говорите так, как будто думаете, что я общался с предателями!
   - Черт возьми, Калвин! - сказал Грей-Харбор, его голос был резче, чем раньше. Он поставил свой нетронутый бокал обратно на поднос с такой силой, что бренди перелилось через край, и свирепо посмотрел на своего зятя. - Вы были! Знали ли вы, что делаете это, или нет, не имеет значения, насколько это касается. Мы знаем, что это люди Нармана. Сейчас важно, чтобы вы продемонстрировали, что теперь, когда вам сказали, кто они такие, вы хотите помочь нам доказать, что они такие.
   - Почему? - резко спросил Тириэн. - Если Уэйв-Тандер уже знает, что они предатели, что я должен добавить к его знаниям о них?
   - Все, что вы можете, - медленно произнес Грей-Харбор, его брови напряглись. - Все, что может помочь. - Он откинулся на спинку стула, пристально глядя на герцога. - Конечно, вам не нужно, чтобы я рассказывал вам, как это работает, Калвин. Я бы подумал, что вам так же не терпится это сделать, как и мне!
   - Почему я должен бояться? Вы не тот, кого какой-то неизвестный иностранец обвиняет в государственной измене. - Тириэн сердито фыркнул и поднялся со своего кресла. Он подошел к камину и уставился на потрескивающее пламя, стоя спиной к тестю, сцепив руки за спиной и напряженно расправив плечи.
   - Почему я должен так стремиться защитить свое имя - имя моей семьи - от такого рода обвинений?
   - Чтобы в свою очередь дискредитировать его самого, - сказал Грей-Харбор, все еще говоря медленно, глядя на напряженную спину молодого человека.
   - Шан-вей с ним! - зарычал Тириэн. - Я кузен короля, а не какой-то жалкий маленький провинциальный барон! Почему меня должны волновать обвинения какого-то оборванного авантюриста?
   - Не должны, - сказал граф, еще медленнее, - ... если только это не правда.
   Тириэн повернулся к нему лицом, чуть-чуть слишком быстро, и увидел это в глазах своего тестя. Увидел, что Грей-Харбор был не так пьян, как думал Тириэн. Увидел, как беспокойство в этих глазах превращается во что-то другое - во что-то гораздо более печальное и гораздо более жесткое, когда скорость его поворота или какое-то мелькание его собственного выражения лица внезапно подтвердили то, во что Грей-Харбор так отчаянно не хотел верить.
   - Лэнгхорн, - тихо произнес граф. - Это правда, не так ли? Вы уже знали, что Лэйхэнг - главный агент Нармана здесь, в Теллесберге.
   Тириэн открыл рот, очевидно, чтобы опровергнуть обвинение. Но потом он сделал паузу. Он постоял мгновение, глядя на графа, затем перевел взгляд на Хоуирда.
   - Да, - сказал он затем, его голос был резким, но спокойным. - Да, отец. Я знал, что Лэйхэнг был одним из шпионов Нармана. И я признаю, что он подошел ко мне, хотел вовлечь меня в заговор против Хааралда.
   - И вы никогда никому не рассказывали. - Слова Грей-Харбора больше не были невнятными. Они были хрустящими, холодными. В них были гнев и печаль, и Тириэн пожал плечами.
   - Да, я этого не делал, - согласился он. - Почему я должен? Если бы Лэйхэнг хотел использовать меня в каком-то заговоре против Хааралда, он должен был бы сообщить мне некоторые подробности, не так ли? Как лучше позиционировать себя, чтобы узнать, что замышлял Нарман?
   - Если это то, о чем вы действительно думали, вы должны были передать информацию Бинжэймину в тот момент, когда Лэйхэнг подошел к вам.
   - И рисковать тем, что тайна выйдет наружу до того, как у меня будет возможность действительно что-нибудь узнать? - начал Тириэн. - Вряд ли думаю...
   - Избавьте меня, - резко прервал его Грей-Харбор. Тириэн посмотрел на него, и граф покачал головой. - Я знаю Бинжэймина Рейса более двадцати пяти лет; вы знаете его почти столько же. Мы оба знаем, что секреты, доверенные ему, не "выходят наружу". - Он снова покачал головой, медленно, печально. - Нет, Калвин. Единственная причина, по которой вы не сказали Бинжэймину, заключалась бы в том, что вы рассматривали возможность принятия предложения Лэйхэнга.
   Несмотря на раскаты грома над головой, несмотря на дождь, барабанящий по окнам в крыше, и потрескивание огня, в библиотеке, казалось, повисла тишина. И тогда, наконец, герцог Тириэн кивнул.
   - Рассматривал, - признал он. - А почему бы и нет? Моя кровь такая же, как в жилах Хааралда. Мой дед был его дедом. Если бы этот кракен лишил его жизни, а не просто колена, трон был бы моим. Почему я не должен рассматривать возможность того, что это все еще может быть?
   Грей-Харбор уставился на него, как будто видел в первый раз.
   - Я думал, что знаю вас, - наконец сказал граф, так тихо, что его голос почти утонул в шуме яростного зимнего дождя. - Но если вы можете спросить меня об этом, тогда я вообще никогда вас не знал, не так ли?
   - Конечно, так и есть. - Тириэн сделал отбрасывающий жест. - Я был вашим зятем четырнадцать лет. Вы стали моим отцом на самом деле, а не только на словах. Что бы я ни думал, что бы я ни делал в отношении Хааралда, это ничего не меняет.
   - Это меняет все, Калвин, - сказал Грей-Харбор. - Неужели вы даже этого не видите? Я был человеком короля, его слугой, еще до того, как стал вашим тестем. Я дал ему клятву - ту же, что и вы, - и я не могу ее нарушить. Ни ради вас, ни ради Жинифир, ни ради мальчиков. Даже ради меня, из-за моей любви к мужу моей дочери.
   - Понимаю.
   Тириэн стоял, глядя на него бесконечные секунды, снова сцепив руки за спиной, затем слегка пожал плечами.
   - Итак, полагаю, я не могу уговорить вас забыть об этом или связать свою судьбу с моей? - Герцог криво улыбнулся. - Из нас получилась бы отличная команда, отец. Подумайте об этом. Высокопоставленный герцог королевства и первый советник? Мы могли бы это сделать, если бы вы могли просто забыть о своей клятве.
   - Никогда, - твердо и печально сказал Грей-Харбор.
   - Что оставляет... с чем?
   - Бинжэймин уже более чем наполовину убежден, что обвинения Мерлина были точны, - сказал граф. - Сифармер уже ведет расследование. И теперь я знаю правду, Калвин. Это только вопрос времени, и не очень большого, пока король тоже не узнает. Думаю, что у вас есть только один шанс спасти что-нибудь из этого, и это представить доказательства королю.
   - Признаться в том, что я сделал? Отдаться на милость Хааралда и пообещать рассказать ему все, что я знаю?
   - На что еще вы можете надеяться?
   - Я все еще могу надеяться на победу, отец, - тихо сказал Тириэн.
   - Победить? - недоверчиво повторил Грей-Харбор. - Как? Все кончено, Калвин! Все, что вы можете сделать сейчас, это попытаться свести ущерб к минимуму. Вы двоюродный брат Хааралда, и они с Кэйлебом оба любят вас. Конечно, они будут сердиты. В ярости! Но вы также самый важный дворянин во всем королевстве, после самого Кэйлеба. Очевидно, что это изменит все, что касается их доверия к вам, но если вы признаете, что сделали, сделаете все возможное, чтобы помочь исправить это, Хааралд сделает все возможное, чтобы сохранить все в тайне. Вы же знаете это!
   - Дорогой, любящий кузен Хааралд, - сказал Тириэн, его голос стал тверже, в его глазах сверкнул уродливый огонек. - Отец, на троне должен быть я, а не он!
   Выражение лица Грей-Харбора посуровело. Он посмотрел на своего зятя и увидел не человека, которого всегда знал, а совершенного незнакомца. Незнакомца, настолько испорченного амбициями и обидой, что он стал одновременно предателем и потенциальным узурпатором, но каким-то образом сумел скрыть глубину этих горьких эмоций от всех.
   Даже от тех, кто любил его.
   - Калвин, - холодно сказал первый советник, - трон не ваш. Этого никогда не будет. Примите это сейчас и сделайте все, что в ваших силах, чтобы загладить вину перед Хааралдом, пока еще есть такая возможность.
   - Я так не думаю, - сказал Тириэн.
   Грей-Харбор напрягся в своем кресле, и рука Хоуирда опустилась на рукоять его меча, но герцог проигнорировал стражника, пристально глядя прямо в глаза Грей-Харбора.
   - Похоже, я не могу убедить вас присоединиться ко мне, - сказал он, - но, боюсь, вы тоже не сможете убедить меня присоединиться к вам, отец. Что оставляет нас с небольшой проблемой, не так ли?
   - Вы не можете победить, Калвин.
   - Я не согласен. - Тириэн протянул руку, чтобы опереться на каминную полку рядом с ним, и улыбнулся своему тестю.
   - Я знаю вас и знаю Уэйв-Тандера, - сказал он легко, почти беспечно. - Вы бы не проболтались об этом никому другому - пока нет. Сифармеру, да, - кивнул он. - Я допущу это, и Сифармер, возможно, поговорил с одним или двумя людьми, которых он знает и которым доверяет. Но пока это все.
   - И этого достаточно, - решительно заявил Грей-Харбор.
   - Нет, отец, это не так, - не согласился Тириэн. - Боюсь, что события вынудят меня сделать то, чего я хотел избежать, но это не совсем то, чего я никогда не планировал.
   - Что вы имеете в виду? - потребовал Грей-Харбор, его голос внезапно стал напряженным.
   - Имею в виду, я надеялся, что единственным человеком, которого мне придется убить, будет Кэйлеб. - Тириэн покачал головой с выражением, по-видимому, искреннего сожаления. - Я не хотел делать даже этого. Может быть, если бы я это сделал, то спланировал бы лучше.
   - Вы признаете, что планировали убить собственного кузена? Вашего наследного принца? - Грей-Харбор говорил так, как будто он не мог в это поверить, даже сейчас.
   - Это была моя идея, - признал Тириэн. - Лэйхэнг нервничал. Поначалу они с Нарманом не хотели иметь с этим ничего общего. Но Нарман пришел в себя, когда я указал, что являюсь регентом Жана и Жанейт.
   - А король? - голос Грей-Харбора больше не был напряженным. Он был лишен эмоций, сдавлен и в то же время очаровывал.
   - Это было бы сложнее, - признал Тириэн. - С другой стороны, я был достаточно уверен, что Нарман будет рыдать... скажем так, с энтузиазмом, после смерти Кэйлеба, поэтому я могу доверять ему, чтобы он также предпринял достойные усилия по устранению Хааралда. Вообще-то, я бы предпочел это.
   - Ну, сейчас этого не произойдет, - сказал Грей-Харбор.
   - Нет, не так. Но у меня есть свои друзья во дворце, и я двоюродный брат короля. Боюсь, так будет гораздо грязнее, но этот твой Мерлин поможет мне все сделать правильно.
   - О чем ты говоришь?
   - Это просто. - Тириэн тонко улыбнулся. - Боюсь, что сегодня ночью здесь, в Теллесберге, произойдет несколько убийств. Уэйв-Тандер, Сифармер, большинство старших следователей Сифармера. Поскольку я не знаю, с кем из них он разговаривал, мне придется устранить их всех. И Лэйхэнга тоже придется убрать. Я не могу допустить, чтобы кто-то знал о моей связи с ним или Нарманом.
   Выражение лица Грей-Харбора было потрясенным. Не столько из-за того, что он слышал, сколько из-за того, от кого он это слышал.
   - Все будут в ужасе, когда услышат эту новость, - продолжил Тириэн. - К счастью, вы пришли ко мне сегодня вечером и предупредили меня о своих подозрениях относительно этого Мерлина. О ваших опасениях, что он на самом деле работает на самого Нармана, участвует в каком-то заговоре против короны. О вашем беспокойстве по поводу того, что король слишком быстро оказал свое доверие, подпустил этого незнакомца слишком близко к себе и к Кэйлебу, назвав его одним из личных охранников Кэйлеба.
   - Учитывая ваше очевидное беспокойство о нем, в тот момент, когда я услышу об убийстве Уэйв-Тандера и стольких его самых старших следователей, я немедленно отправлюсь во дворец со своими самыми доверенными стражниками. Очевидно, что если Мерлин действительно виновен во всем, что вы о нем думаете, будет важно арестовать его, прежде чем он сможет причинить еще какой-либо вред. К сожалению, как все знают из его спасения Кэйлеба, он очень одаренный фехтовальщик и, как оказалось, убийца. Вся причина, по которой он "спас" Кэйлеба от "убийц" своего собственного работодателя, заключалась в том, чтобы доставить его во дворец, где он мог убить всех ближайших родственников Хааралда. К тому времени, как мои стражники и я сможем добраться до него, он и другие члены дворцовой стражи Хааралда, которых ему удалось подкупить, убьют короля и наследного принца. Мои стражники и я, конечно, убьем предателей в страже и сумеем спасти жизни Жана и Жанейт, и я немедленно провозглашу регентство от имени Жана.
   - Это безумие, - сказал Грей-Харбор почти непринужденно. - Никто бы в это не поверил.
   - Я думаю по-другому. - Тириэн снова улыбнулся. - Некоторые из моих друзей при дворе были бы готовы поддержать меня, что бы ни случилось. Другие, даже если они сомневаются во всех обстоятельствах, увидят, что Хааралд и Кэйлеб мертвы, Жан - всего лишь ребенок, а враги окружают нас со всех сторон. Если не я, то кто? Или вы думаете, что они развяжут династическую гражданскую войну с готовыми к нападению Нарманом и Гектором,? И кто что-нибудь знает об этом "Мерлине"? Он чужак, иностранец, появившийся при загадочных обстоятельствах и деловито втирающийся в расположение короля! Половина дворян при дворе, вероятно, уже боится влияния, которым он может обладать, и никто из них его не знает. Они будут достаточно счастливы, чтобы увидеть его в последний раз. Особенно - его улыбка исчезла, а глаза сузились - когда первый советник самого Хааралда подтвердит причины моих подозрений в отношении него.
   - Я не буду этого делать, - категорически заявил Грей-Харбор.
   - Думаю, вам следует пересмотреть это, отец. - В голосе Тириэна не было угрозы, только разумный тон. - Кого вы поддержите, если погибнут Хааралд и Кэйлеб? Станете ли вы отцом гражданской войны? Просто передадите королевство Гектору и Нарману? Или вы сделаете то, что лучше для Чариса, и поддержите единственного человека, который может удержать королевство вместе? Вы сказали мне, что мой единственный шанс - это передать улики королю Хааралду. Что ж, я говорю вам, что ваш единственный шанс послужить королевству - это передать мне королевские полномочия.
   - Никогда.
   - Никогда - это долго, отец. Думаю, вы, вероятно, передумаете, если у вас будет достаточно времени подумать об этом.
   Грей-Харбор начал вставать, затем ахнул от изумления, когда тяжелая рука решительно толкнула его обратно на кресло. Его голова резко повернулась, и он посмотрел через плечо, широко раскрыв глаза, когда Жорж Хоуирд взглянул на него.
   - Мне жаль, отец, - сказал Тириэн, и глаза Грей-Харбора снова метнулись к нему. Герцог покачал головой и продолжил с той же искренней ноткой: - Боюсь, я понимал, что такой день может наступить. Вы что, забыли, что до вас Жорж был на службе у меня? Что я был тем, кто рекомендовал его вам, когда вы впервые наняли его, не говоря уже о том, чтобы замолвить за него словечко, когда ваш предыдущий стражник пострадал от несчастного случая.
   - Боже мой, - прошептал Грей-Харбор. - Вы так долго это планировали?
   - Полагаю, в некотором роде. И когда вы так неожиданно появились в такую погоду, я принял несколько дополнительных мер предосторожности. - Тириэн взял с каминной полки маленький колокольчик. - На самом деле я не ожидал, что они мне понадобятся, но верю в то, что нужно быть готовым.
   Он один раз потряс колокольчик. Его голос был сладким, становясь чистым и резким в промежутках между раскатами грома, и дверь библиотеки мгновенно открылась.
   Через нее вошли Франк Жансин и четырнадцать других членов личной охраны Тириэна. Библиотека была огромной комнатой, но она была заполнена книжными полками и стеллажами для свитков, и пятнадцать вооруженных людей в доспехах полностью заполнили один ее конец.
   - Я никогда не планировал этот момент, - продолжил Тириэн, - и, верите вы в это или нет, отец, я люблю вас. Признаю, что с самого начала я также никогда не планировал этого. Жинифир, да, но вы уже были первым советником. Я должен был думать о вас с тактической точки зрения, и, как я уже сказал, я верю в то, что нужно быть готовым. Поскольку я не мог рисковать тем, как вы можете отреагировать в такой момент, то принял меры предосторожности - мудро, как мне кажется.
   - Это ничего не меняет, - сказал Грей-Харбор. - Весь ваш так называемый план безумен, но даже если он сработает, я не поддержу вас. Я не могу.
   - Это мы еще посмотрим. И я надеюсь, ради блага многих людей, что вы ошибаетесь. А пока, однако, боюсь, что пришло время...
   Сверкнула молния, снова прогремел гром, и вслед за этим глубоким, рокочущим ревом раздался еще один грохот. Звон бьющегося стекла, когда окно в крыше над Грей-Харбором разлетелось на тысячу сверкающих осколков, и в него ворвалась промокшая под дождем фигура в черном, в кирасе и кольчуге королевской стражи.
   Незваный гость приземлился с невероятной грацией, как будто двадцатипятифутовый прыжок с крыши был всего лишь двумя футами. Его колени выпрямились, и обнаженный меч в его руках зашипел.
   Жорж Хоуирд отшатнулся с пронзительным криком потрясенной агонии, левой рукой сжимая обрубок своего кровоточащего правого предплечья, когда его кисть, которая была на плече Грей-Харбора, с глухим стуком упала на пол библиотеки.
   - Прошу прощения, ваша светлость, - вежливо сказал Мерлин Этроуз, - но надеюсь, вы поймете мои возражения против ваших планов.
  
   * * *
   Калвин Армак в шоке уставился на мокрое привидение перед ним. Внезапное, совершенно неожиданное появление Мерлина ошеломило каждого человека в библиотеке, не в последнюю очередь Грея-Харбора, и Мерлин тонко улыбнулся.
   Он не планировал эту конфронтацию. На самом деле, он не хотел ничего даже отдаленно похожего на нее. И он не предвидел никакой возможной необходимости в этом. Но, по крайней мере, он был достаточно обеспокоен тем, как может сработать его обвинение в адрес Тириэна, чтобы следить за Уэйв-Тандером. К настоящему времени он установил развернутые снарком жучки-паразиты в нескольких местах в Теллесберге, и в режиме реального времени следил за одним из них в офисе Уэйв-Тандера. Это была единственная причина, по которой он знал о выводах Сифармера или о том факте, что Уэйв-Тандер обсудит эти выводы с Грей-Харбором.
   Он пересадил офисного "жучка" на плечо Уэйв-Тандера при поездке в особняк Грей-Харбора, а затем вместо этого сбросил его на графа. Но он не сразу понял, что намеревался сделать Грей-Харбор. Справедливости ради, граф, вероятно, сам не знал, что он собирался делать, прежде чем начал так сильно пить, и он уже вызвал свой экипаж для поездки, прежде чем Мерлин понял, куда он направляется.
   Тот факт, что Мерлин в тот момент ужинал с Кэйлебом, еще больше усложнил ситуацию. К счастью, это был частный ужин, и ему удалось отделаться от принца несколько поспешнее, чем обычно позволял протокол, заявив - точно, как это случилось, что он уже тогда получил "видение". Наследный принц принял оправдание своего нового телохранителя, сказав, что ему нужно удалиться в свои покои, чтобы поразмышлять над видением, и Мерлин удалился с поспешным поклоном.
   Он также поручил Сове забрать разведывательный скиммер еще до того, как он распрощался с принцем, и, учитывая весь гром, раскатывающийся по небу, чтобы замаскировать любые звуковые удары, скиммер совершил полет со скоростью более четырех Махов. В тот момент, когда он прибыл, ИИ по его команде использовал его тяговый луч, чтобы вытащить Мерлина из окна его комнаты и переместить его на крышу особняка Тириэна в Теллесберге. Полет под хлещущим ветром, дождем и громом с поддержкой только тягового луча, под вспышки и шипение молний, был опытом, без которого Мерлин мог бы обходиться сколько угодно. К сожалению, у него не было другого выбора, кроме как сделать это.
   Он прибыл, все еще слушая "жучка" на Грей-Харборе, примерно в то время, когда Тириэн вручил своему тестю бокал бренди, и был почти так же ошарашен, как и сам Грей-Харбор, спокойным признанием вины Тириэна и тем, как долго герцог был активным предателем. Как сам Мерлин сказал Хааралду и Кэйлебу, он не мог видеть прошлое и поэтому понятия не имел, что Тириэн так долго строил козни против них.
   Что привело его к настоящему довольно щекотливому моменту, когда он столкнулся лицом к лицу с двоюродным братом короля Чариса и пятнадцатью его отборными стражниками в библиотеке этого двоюродного брата.
  
   * * *
   - возражения против ваших планов.
   Граф Грей-Харбор сидел, парализованный, в своем кресле, глядя в спину человека, который появился из ночи. Человека, которому он не доверял и которого ненавидел, который теперь стоял между ним и пятнадцатью вооруженными людьми на службе у предателя и потенциального цареубийцы.
   - Похоже, - сказал его зять спустя, казалось, целую вечность, - что я недооценил тебя, сейджин Мерлин.
   Грей-Харбор с трудом мог поверить, насколько спокойно звучал голос Калвина. Герцог на самом деле не мог быть таким собранным, таким уравновешенным. Или, возможно, все же мог. Как бы то ни было, теперь граф знал, что человек, которого он считал знакомым, на самом деле был ему совершенно чужим.
   - Я мог бы сказать то же самое, ваша светлость, - ответил Мерлин с еще одной из своих тонких улыбок.
   Сейджин стоял совершенно неподвижно, язык его тела был почти расслаблен, игнорируя человека, чью руку и запястье он ампутировал, когда Хоуирд упал на колени, и его кровь растеклась в пахнущей медью луже. Собственный меч сейджина оставался наготове в его руках, в позе, которую Грей-Харбор - сам неплохой фехтовальщик - никогда прежде не видел, и опасность исходила от него, как дым, когда гром снова прогрохотал и прокатился над головой.
   - Конечно, - сказал Тириэн, - ты не настолько глуп, чтобы поверить, что сможешь каким-то образом спасти моего тестя и выбраться из этого дома живым?
   - Не смогу? - голос Мерлина звучал почти весело, осознал Грей-Харбор с новым чувством недоверия.
   - Ну конечно! - Тириэн на самом деле усмехнулся, когда его стражники медленно и осторожно двинулись, становясь между ним и Мерлином. - Полагаю, нет смысла притворяться. Насколько я понимаю, у тебя есть только два варианта - присоединиться ко мне или умереть. Я признаю, в свете моей предыдущей недооценки твоих возможностей, что ты стал бы грозным союзником. С другой стороны, я уже планировал убить тебя, так что - он пожал плечами - мое сердце не разобьется, если я останусь при таком решении, если ты решишь проявить упрямство. Однако, прежде чем ты примешь это решение, я бы посоветовал тебе тщательно его обдумать. В конце концов, как ты думаешь, каковы шансы на то, что тебе удастся победить пятнадцать моих лучших мечников?
   - Лучше средних, - ответил Мерлин и атаковал.
  
   * * *
   Франк Жансин был ветераном королевской чарисийской морской пехоты. Он прослужил более восьми лет, прежде чем был завербован гораздо более молодым Калвином Армаком, чтобы стать сержантом личной стражи герцога Тириэна. Он был таким же твердолобым, способным и опасным, как и преданным своему покровителю, и люди, которых он собрал в ответ на поспешную записку Тириэна, облаченные в те же кирасы и кольчуги, что и королевская стража, были его лучшими. Каждый из них тоже был ветераном, и их было пятнадцать человек.
   До них дошли дикие слухи о том, что Мерлин спас наследного принца Кэйлеба. Они выслушали все рассказы, все сплетни, но отвергли их как абсурд, которого и следовало ожидать, когда невежественные фермеры или мягкотелые городские торговцы собираются вместе, чтобы обсудить пугающие подробности таких кровавых событий. Они слишком много видели, слишком много сделали сами, чтобы поддаваться такого рода героическим фантазиям.
   Это было прискорбно, потому что это означало, что, несмотря на все возможные предупреждения, они не имели ни малейшего представления о том, с чем столкнулись в тот момент. И поскольку они этого не сделали, последнее, чего они ожидали, - это нападения единственного, почти бесконечно уступающего им числом безумца.
  
   * * *
   Грей-Харбор вскочил с кресла, не веря своим глазам, когда этот сумасшедший прыгнул вперед.
   Граф сам был ветераном гораздо большего количества сражений, чем многие, и как человек, который был капитаном собственного корабля, суммировал шансы против Мерлина так же быстро, как Тириэн или Жансин. Поэтому внезапная атака сейджина так же застала его врасплох.
   Но каким бы безумной она ни была, граф не мог позволить Мерлину столкнуться с такими трудностями в одиночку. Не тогда, когда он знал, что именно его собственная непростительная глупость привела сейджина сюда, к его смерти. И не тогда, когда собственное выживание Грей-Харбора может оказаться еще одним оружием против короля, чье доверие он предал в первую очередь, приехав сюда.
   Его рука легла на рукоять инкрустированного драгоценными камнями парадного кинжала на бедре. Это была симпатичная игрушка, но не менее смертоносная из-за своего убранства. Тонко закаленная сталь выскочила из ножен, а затем он замер с отвисшей челюстью.
  
   * * *
   Мерлин снял ограничения, которые он установил на свое время реакции и силу, и его катана сверкнула буквально с нечеловеческой скоростью, когда он сделал один длинный шаг вперед.
   У первого стражника так и не было времени понять, что происходит. Его голова слетела с плеч прежде, чем он понял, что видел движение лезвия, и запястья Мерлина провернулись, когда он снова сверкнул лезвием, описав плоскую восьмерку. Вторая голова отлетела еще до того, как колени первой жертвы начали подгибаться, а затем Мерлин вернулся на место, все с той же невероятной скоростью и точностью, и вогнал острие катаны прямо сквозь нагрудник к тыльной пластине кирасы третьего стражника.
   Он повернул свой клинок, вытащил его и отпрыгнул назад, восстанавливая свое первоначальное положение и стойку все тем же молниеносным движением, прежде чем первый труп упал на пол.
  
   * * *
   Глаза Калвина Армака расширились от недоверия, когда Мерлин Этроуз набросился на его стражников, как поднявшийся из глубин голодный кракен. В одно мгновение сейджин стоял там, улыбаясь ему. В следующий момент библиотека взорвалась кровью, а затем, внезапно, Мерлин вернулся точно туда, где он был за две секунды до этого, но теперь перед ним было только двенадцать противников.
   Жансин и другие стражники замерли. Это была не трусость, не паника. Это был простой сюрприз, и даже в этом не было их вины. На мгновение они уставились на трех своих мертвых товарищей, на мокрое привидение, убившее их, и на кровь, алой волной растекающуюся по паркетному полу библиотеки. Затем...
   - Рассредоточиться! - рявкнул Жансин, и выжившие двинулись вперед, рассыпаясь веером, чтобы окружить своего единственного противника.
  
   * * *
   Грей-Харбор был, по крайней мере, так же удивлен, как и все остальные. Он никогда не представлял себе такой скорости и мощи, но почти сразу понял, что каким бы смертоносным ни был сейджин, он столкнулся с одним фатальным недостатком.
   Он пытался защитить Грей-Харбора.
   Он был похож на единственную боевую галеру, стоящую на якоре для защиты толстого, неуклюжего торгового судна, в то время как дюжина неряшливых пиратов бросалась в атаку на него. Ни один из них не мог надеяться выжить при встрече с ним лицом к лицу, но им не нужно было делать ничего настолько глупого. Пока он был связан, защищая графа, люди Тириэна могли выбирать момент и координировать свои атаки, и Грей-Харбор ничего не мог с этим поделать. Даже если бы он был должным образом вооружен, он бы только встал на пути Мерлина, и он знал это, каким бы унизительным ни было признание этого. Но если он не мог помочь, тогда, конечно, должен был быть какой-то способ, которым он мог бы по крайней мере...
   - Заботься о себе, сейджин! - рявкнул он и отпрыгнул прямо от осторожно приближающихся стражников.
  
   * * *
   Тириэн выругался, когда его тесть бросился к винтовой лестнице из кованого железа, ведущей на балконный помост с верхними рядами полок библиотеки. Герцог установил это причудливо украшенное творение в качестве подарка своей жене на третью годовщину их свадьбы. Жинифир Армак любила книги, по крайней мере, так же сильно, как когда-либо любили ее муж или отец, и она в восторге смеялась над абсурдностью его сюрприза. Не то чтобы это было непрактично; конечно, это было более удобно для кого-то в длинных юбках, чем опасные крутые лестницы, которые были раньше.
   Один из стражников герцога достаточно быстро распознал намерения графа и бросился вперед, пытаясь перехватить пожилого мужчину до того, как тот достиг лестницы. Но это усилие привело его в зону досягаемости Мерлина, и меч сейджина вылетел с той же ослепительной скоростью. Он без труда прокусил плоть и кость, кровь взорвалась горячим, вонючим веером, и стражник упал с воплем, когда острая как бритва сталь рассекла толстую кость его бедра так же чисто, как топор, и ампутировала его левую ногу на три дюйма выше колена.
   Другие стражники отреагировали медленнее, и Грей-Харбор помчался вверх по декоративным ступеням, сверкая кинжалом в руке. С его вершины он мог надеяться хотя бы ненадолго сдержать даже вооруженного мечом противника. Что еще более важно, это вывело его из зоны досягаемости любой непосредственной угрозы.
   Оставшиеся стражники Тириэна поняли, что это значит, почти так же быстро, как и герцог, и их осторожное продвижение превратилось во внезапный порыв. Они ринулись вперед сквозь крики своих павших товарищей, стремясь поглотить Мерлина прежде, чем он воспользуется своей внезапной мобильностью.
   Но какими бы быстрыми они ни были, они были недостаточно быстры. Мерлин не пытался уклониться от них; он шел им навстречу.
  
   * * *
   Капитану королевского чарисийского флота Йовансу не привыкать было сражаться, и граф Грей-Харбор узнал бойню, когда увидел ее. Но он никогда не представлял себе ничего подобного.
   Стражники Тириэна попытались окружить Мерлина, но это было похоже на стаю сельдей, пытающихся окружить кракена. Сейджин, казалось, шагнул вперед почти небрежно, но его необычный меч был размытым движением. Он двигался буквально слишком быстро, чтобы глаз мог за ним уследить, и броня ничего не значила перед его невозможной резкостью. Тела - и куски тел - отлетали от него в кровавых брызгах, и мирная библиотека превратилась в скотобойню. Люди кричали, проклинали и умирали, а Мерлин Этроуз двигался сквозь хаос нетронутым, неся смерть, как сам архангел Шулер.
  
   * * *
   Калвин Армак не был трусом, но его окатила ледяная волна страха. Как и его охранники, он не принимал во внимание дикие слухи и домыслы о Мерлине. Теперь, когда он наблюдал, как его люди падают - некоторые из них кричали в агонии; большинство умерло, не успев упасть на пол, - он знал, что был неправ. Он понял, что нелепый слух о том, будто таинственный иностранец был сейджином, в конце концов, был правдой, и что все нелепые сказки, все глупые героические баллады и детские истории о сейджинах и их сверхчеловеческих способностях вовсе не были нелепыми.
   Его уцелевшие стражники - все шестеро - больше не наступали, чтобы окружить Мерлина. Они отступали, прижимаясь друг к другу. Ни у кого из охранников Тириэна никогда не было недостатка в храбрости, но это было слишком, что-то за пределами их опыта или понимания. Они не запаниковали, даже сейчас - на самом деле на это не было времени, но смертельное чувство того, насколько их превзошли, заставило их полностью перейти к обороне, и даже при этом на глазах у Тириэна еще один из них пал от неумолимого клинка Мерлина.
   Он не человек!
   Эта мысль мелькнула в голове герцога, и он встряхнулся, пытаясь избавиться от собственной зарождающейся паники. Его мозг лихорадочно работал, и он глубоко вздохнул.
   Все еще был способ, если только он сможет выбраться из библиотеки до того, как Мерлин доберется до него. Уиллимс был где-то там, и, конечно же, лязг стали, крики должны были насторожить мажордома. Должно быть, он уже поднял тревогу для остальных личных охранников Тириэна! Если бы герцог смог добраться до этих охранников первым, он мог бы рассказать им, как Мерлин вырвался из ночи, пытаясь убить его, как предполагаемый сейджин взял в заложники Грей-Харбора. Каким бы смертоносным ни был Мерлин, у Тириэна было наготове еще шестьдесят человек, и большинство из них были так же хорошо обучены обращаться с луками или арбалетами, как и с мечами. И если в процессе возвращения библиотеки произойдет трагический несчастный случай, или если Мерлин перережет графу горло, а не позволит его спасти, или...
   Еще один стражник согнулся вокруг горькой стали, вонзившейся ему в живот, и Тириэн двинулся.
  
   * * *
   Краем глаза Мерлин увидел, как герцог повернулся и помчался к двери библиотеки. Он мгновенно понял, что имел в виду Тириэн, но между ним и предателем все еще было четверо стражников. Он не мог убить их достаточно быстро, чтобы...
   Поясной кинжал графа Грей-Харбора сверкнул в свете лампы, пролетая через библиотеку. Он был тяжелым, неуклюжим и не совсем правильно сбалансированным для метания, но рука графа не совсем забыла мастерство капитана, а горе и ужас выжгли алкоголь из его организма.
   Калвин Армак, герцог Тириэн, поднялся на цыпочки, как танцор, широко раскинув руки, выгнув спину и открыв рот в агонии, когда десять смертоносных дюймов стали вонзились ему в спину. Украшенная драгоценными камнями рукоять расцвела между его лопатками, кровь брызнула из его губ, и он рухнул лицом вниз на пол.
  
   .XII.
   Жилище Брейди Лэйхэнга, Теллесберг
  
   Стук в дверь Брейди Лэйхэнга был достаточно яростным, чтобы разбудить его, несмотря на шум бури.
   Его немедленной реакцией была паника. Ни один шпион не хотел слышать, как официальный кулак колотит в его дверь посреди ночи, и он мог придумать очень мало неофициальных поручений, которые могли бы вывести кого-то на улицу в такую ночь, как эта. Но потом его паника немного улеглась. Когда агенты барона Уэйв-Тандера приходили с визитом к подозреваемому шпиону, они редко бывали настолько вежливы, чтобы потрудиться постучать. Во время их визитов двери имели свойство разлетаться в щепки, хотя в тех (редких) случаях, когда они сносили дверь не того человека, они были достаточно добры к нему, чтобы позже заменить ее.
   Тем не менее, было маловероятно, что тот, кто стучал в его дверь, был здесь в каком-либо официальном качестве, и он почувствовал, что его сердцебиение немного замедлилось, когда он поднялся с кровати.
   Он выбрал свое жилье не просто потому, что оно было близко к центру города, или даже из-за места на крыше, доступного для его вивернария. Конечно, это были факторы, но еще более важным был тот факт, что первый этаж здания днем занимал корабельный торговец, а ночью он пустовал. Это давало Лэйхэнгу определенную степень анонимности в тех случаях, когда он ожидал звонков в нерабочее время. Он также внес несколько дополнительных разумных изменений, не обсуждая их со своим домовладельцем, и остановился сбоку от двери своего жилья на втором этаже и заглянул в незаметный глазок, который он просверлил в стене.
   Ни в коридоре, ни на лестнице не было лампы. Поскольку после наступления темноты обычно не было никакого движения, не было никакого смысла рисковать случайным возгоранием, к которому могла привести оставленная без присмотра свеча или лампа. Но посетитель Лэйхэнга принес фонарь "яблочко", и брови Лэйхэнга поползли вверх, когда он узнал другого человека по свету, струящемуся из его открытого стекла.
   Его первоначальная тревога вернулась, хотя и в несколько менее острой форме. За последние несколько лет Марис Уиллимс передал ему несколько сообщений, и Лэйхэнг знал, что герцог Тириэн безоговорочно доверяет благоразумию своего мажордома. Но Уиллимс никогда не появлялся посреди ночи без предупреждения или без каких-либо сигналов, которые обговорили Тириэн и Лэйхэнг, чтобы предупредить друг друга о необходимости установления контакта. Неожиданные сообщения, подобные этому, особенно те, которые несли в себе такой риск разоблачения, были лишь немногим более желанными для мастера шпионажа, чем деспотичные приспешники короны.
   Он глубоко вздохнул, приоткрыл дверь, оставив цепочку защелкнутой, и выглянул наружу.
   - Что? - спросил он резким голосом.
   - У меня посылка от герцога, - ответил Уиллимс.
   - Хорошо, давай ее, - быстро сказал Лэйхэнг, протягивая руку через щель.
   - Она не пройдет, - резонно заметил Уиллимс и вытащил из-под своего развевающегося пончо толстый сверток, завернутый в клеенку для защиты от непогоды.
   - Что это? - спросил Лэйхэнг, уже протягивая руку, чтобы отстегнуть цепочку.
   - Он мне не сказал. - Уиллимс пожал плечами. - Однако в особняке возникли некоторые проблемы. Я не удивлюсь, если это документы, от которых ему нужно избавиться.
   - Неприятности? - глаза Лэйхэнга обострились, и он полностью открыл дверь. - Какого рода неприятности?
   - Думаю, ничего такого, с чем мы не могли бы справиться, - сказал Уиллимс, передавая ему пакет. Шпион взял его почти рассеянно, его глаза были так сосредоточены на лице Уиллимса, что он не обратил внимания, как рука мажордома скользнула обратно под пончо, пока снова не появилась с кинжалом.
   Даже тогда Лэйхэнг на самом деле не заметил лезвие. На самом деле, он все еще не видел его, когда оно перерезало ему горло с дымящимся потоком крови.
   Главный агент князя Нармана в Чарисе с предсмертным бульканьем рухнул на пол, а Уиллимс отступил назад, поморщившись, когда увидел рисунок брызг на передней части своего пончо.
   Ну, не важно, - подумал он. - Дождь достаточно быстро смоет пятна точно так же, как смерть Лэйхэнга смоет информацию об истинном покровителе Уиллимса, которую он мог бы предоставить следователям Уэйв-Тандера.
   Теперь все, что нужно было сделать Уиллимсу, это самому вернуться в Эмерэлд.
  
   .XIII.
   Зал тайного совета, королевский дворец, Теллесберг
  
   Лицо Хааралда VII было жестким и мрачным, маска гневной дисциплины поверх горя. Его сын сидел рядом с ним за огромным столом в освещенном лампами зале совета, и выражение лица Кэйлеба было еще более похожим на маску, чем у его отца. Оба они молча и сурово смотрели, как Мерлин и граф Грей-Харбор вошли в дверь зала.
   Бинжэймин Рейс также сидел за столом с сэром Рижардом Сифармером позади него. Не присутствовали ни епископ Мейкел, ни кто-либо из других членов тайного совета, и Мерлин задался вопросом, было ли это хорошим знаком или плохим. По крайней мере, король, казалось, был готов на данный момент не привлекать внимания к Мерлину.
   Королевские стражники были вежливы, когда прибыли вслед за кучером Грей-Харбора в особняк Тириэна, повинуясь срочному вызову графа, но они также были очень, очень тверды. На самом деле их было трудно винить, учитывая забрызганную кровью и усеянную телами сцену, которая встретила их в библиотеке недавно умершего герцога Тириэна. В конце концов, то, что его нашли стоящим над телами двоюродного брата короля и пятнадцати его личных стражников, должно было подпадать под статью о подозрительном поведении.
   По крайней мере, их вызвал сам граф, и лейтенант Хантир, молодой офицер, который командовал прибывшим по вызову отделением, был готов, по крайней мере, предварительно предположить, что первый советник знал, что он делал. Эта готовность получила удар, когда Хантир обнаружил, чей именно кинжал был воткнут в спину герцога. Но этого было достаточно, чтобы, по крайней мере, гарантировать, что особняк будет опечатан и что все дело будет храниться в секрете до тех пор, пока не будет проинформирован сам король.
   Однако это было все, на что лейтенант был готов пойти, и первый он советник или нет, Грей-Харбор оказался очень вежливо помещенным под арест. К удивлению Мерлина - насколько что-либо могло быть забавным в данных обстоятельствах, - молодой стражник был с ним почти так же вежлив, как и с графом. Однако у них обоих изъяли все оружие, прежде чем их "сопроводили" в зал совета.
   - Сова, - неслышно произнес Мерлин по встроенному коммуникатору. - Проверка связи и телеметрии.
   - Подтверждена нормальная работа канала связи, лейтенант-коммандер, - ответил ИИ. - Все каналы телеметрии скиммера в номинальном режиме, - добавил он, и Мерлин мысленно кивнул. Он надеялся, что все обернется не так уж плохо, но это не означало, что так оно и было бы. Всегда было возможно, каким бы маловероятным это ни казалось, что Хааралд прикажет немедленно казнить их, и Мерлин не мог этого допустить. Это было бы не только очень неудобно для него лично, но и означало бы полный провал миссии Нимуэ Элбан на Сэйфхолде.
   Вот почему разведывательный скиммер парил прямо над королевским дворцом, несмотря на грохочущую грозу. И это также было причиной того, что оружие скиммера было полностью подключено к сети под контролем Совы.
   - Ваше величество, - тихо произнес лейтенант Хантир, - граф Грей-Харбор и лейтенант Этроуз.
   - Спасибо, лейтенант. - Голос Хааралда звучал резко, вежливость была автоматической, и он даже не взглянул на стражника. - Оставьте нас, пожалуйста. И проследите, чтобы нас не беспокоили.
   - Как прикажете, ваше величество, - пробормотал Хантир.
   Он удалился, и массивная дверь зала совета тихо закрылась за ним. Металлический лязг защелки прозвучал громко в тишине, а затем, словно по сигналу, еще один оглушительный раскат грома потряс дворец.
   - Итак, - сказал Хааралд после долгого молчания. - Я говорил с Бинжэймином. Я говорил с лейтенантом Хантиром. Я поговорил с самым старшим из стражников Калвина, которого мы смогли найти. Теперь я хочу знать, что, во имя Шан-вей, произошло.
   Его голос был жестким, более холодным, чем Мерлин когда-либо слышал, лично или через один из своих снарков, а его глаза были осколками коричневого льда.
   - Ваше величество. - Грей-Харбор опустился на одно колено и склонил голову перед своим монархом. Мерлин увидел, как расширились глаза Кэйлеба, но выражение лица Хааралда даже не дрогнуло.
   - Что бы ни случилось, это моя вина, - сказал первый советник, его голос был низким и печальным, но твердым.
   - Я буду определять, кто был виноват, - сказал ему Хааралд, - а не ты.
   - Ваше величество... - начал было Уэйв-Тандер, но Хааралд резко поднял руку.
   - Нет, Бинжэймин, - холодно сказал он. - Знаешь, в данный момент я тоже не совсем доволен тобой. Но я хочу услышать, что Рейджис и сейджин Мерлин скажут в свое оправдание без каких-либо дополнений с твоей стороны.
   Уэйв-Тандер с несчастным видом откинулся на спинку стула, рот его был закрыт, а глаза короля впились в коленопреклоненного Грей-Харбора.
   - Почему ты говоришь, что это была твоя вина? - потребовал он.
   - Потому что именно моя глупость создала ситуацию, в которой сейджин Мерлин был вынужден спасать меня, - непоколебимо сказал Грей-Харбор. - Сейджин предупредил Бинжэймина и меня, что Калвин был предателем. Я отказывался в это верить. На самом деле, я зашел так далеко, что поверил - настаивал, - что Мерлин лгал в своих собственных целях. Даже когда Бинжэймин пришел ко мне и рассказал о том, что уже обнаружил сэр Рижард, я отказывался верить. И поскольку я это сделал, я нарушил свою клятву первого советника. Вместо того, чтобы сохранить в тайне информацию, которой поделился со мной Бинжэймин, я пошел к Калвину, чтобы сказать ему, что он находится под подозрением. Что он должен был отмежеваться от людей, которые, как мы знали, были агентами Эмерэлда. Что он должен был прийти к вам, ваше величество, и рассказать вам все, доказать, что обвинения сейджина Мерлина были ложью. Но... - Наконец он поднял глаза, его лицо было искажено болью, а глаза блестели от непролитых слез. - Это не было ложью.
   В комнате воцарилась тишина, застывшая картина, когда коленопреклоненный тесть встретился взглядом с кузеном герцога. Тишина растянулась сначала на несколько секунд, потом почти на целую минуту, и на заднем плане тихо прогрохотал более отдаленный гром. Затем, наконец, ноздри Хааралда раздулись, когда он глубоко вдохнул.
   - Откуда ты знаешь, что это не так? - спросил он очень, очень тихо.
   - Потому что Калвин признался мне в этом, ваше величество. - Голос Грей-Харбора наконец дрогнул, измученный воспоминаниями о боли.
   - Он признался в этом? - повторил Хааралд, как будто даже сейчас он просто не мог поверить собственным ушам.
   - Ваше величество, он признал, что попытка убийства Кэйлеба изначально была его идеей, а не Нармана. Он сказал мне, что королем должен был стать он, а не вы. И поскольку я раскрыл, что он под подозрением, он планировал убить вас и Кэйлеба этой же ночью, чтобы не столкнуться с позором, который заслужили его преступления. Он действительно верил, что сможет украсть трон для себя, если только вы, Кэйлеб, Бинжэймин и его старшие следователи будут мертвы, и он пригласил меня присоединиться к нему в его измене.
   - Я не верю в это, - категорично сказал Хааралд, но Мерлин услышал легкую дрожь в глубине этого жесткого голоса.
   - Ваше величество, я говорю о моем зяте, - сказал Грей-Харбор, его собственный голос и глаза были несчастными. - Муже моей дочери, отце моих внуков. Я любил его так, как если бы он был моим собственным сыном. Любил его так сильно, что нарушил свою клятву, данную вам, чтобы предупредить его, что он под подозрением. Неужели вы думаете, что я стал бы лгать о чем-то подобном? О чем-то, что причинит Жинифир такую ужасную боль? Неужели вы думаете, что я бы убил отца своих собственных внуков, если бы у меня был хоть какой-то выбор?
   Хааралд уставился на него сверху вниз, и застывшее выражение лица короля начало меняться. Его челюстные мышцы сжались в четко очерченные бугры, затем расслабились, щеки обвисли, и он, наконец, закрыл глаза. Одинокая слеза скатилась по его правой щеке, и жесткие, сердитые плечи поникли.
   - Почему, Рейджис? - хрипло спросил он. - Почему вы с Бинжэймином не пришли ко мне, как только заговорил сейджин Мерлин?
   - Бинжэймин, потому что не хотел причинять вам боль, ваше величество, - тихо сказал Грей-Харбор. - А я потому, что отказывался верить.
   - А теперь это. - Хааралд снова открыл глаза и покачал головой. - Теперь это, Рейджис. Ты прав, это твоя вина, и ты действительно нарушил свою клятву, когда пошел предупредить возможного предателя, которого подозревали. Если бы ты этого не сделал, если бы ты подождал, как и следовало, Калвин все еще был бы жив. Мы могли бы еще многому научиться у него, и он был бы жив. Мой двоюродный брат, почти мой брат, был бы жив.
   Граф снова склонил голову, и плечи его затряслись, но он ничего не сказал в свою защиту.
   - Могу я сказать, ваше величество? - тихо спросил Мерлин, и глаза короля метнулись к его лицу. На мгновение они вспыхнули пламенным гневом, но затем Хааралд заставил себя отойти от этой мгновенной, автоматической ярости.
   - Говори, - коротко сказал он.
   - Ваше величество, я сказал барону Уэйв-Тандеру и графу Грей-Харбору, что у меня нет убедительных доказательств моих подозрений в отношении герцога. И все же, если бы у меня было это доказательство, я бы отдал его им в руки. Я бы не положил его перед вами.
   Глаза Хааралда опасно сверкнули, но Мерлин уверенно продолжал, встречая сердитый взгляд короля.
   - Он был вашим двоюродным братом, ваше величество. Вы любили его, и я это знал. Я не должен был говорить вам то, что причинило бы вам столько боли, и даже если бы это было так, я понятия не имел об истинной глубине его измены. Я рассказал вашим министрам то, что знал, что подозревал, но даже я подозревал лишь часть полной правды, и у меня не было доказательств даже этого. Если они ошибались в том, как они реагировали на то, что я им говорил, они делали это из беспокойства и из любви к вам. Ни один из них не был готов уклониться от своего долга перед короной, чтобы расследовать любое обвинение, каким бы абсурдным оно ни было, и оба они действовали так, как поступили, из любви к вам и желания избавить вас от боли.
   - Барон Уэйв-Тандер инициировал это расследование, не сказав вам, потому что он знал, как сильно вам будет больно, если обвинения окажутся обоснованными, и потому что он хотел избавить вас от этой боли до тех пор, пока он не подтвердит, что это так. А также, по крайней мере частично, чтобы защитить ваши отношения с вашим кузеном, если эти обвинения окажутся необоснованными, устроив все так, чтобы вы могли обвинить его в том, что он действовал без вашего разрешения, если герцог окажется невиновным и узнает, что его подозревали. И хотя граф категорически отказывался верить, что герцог может быть предателем, он согласился с бароном Уэйв-Тандером, из чувства долга перед вами, что обвинения должны быть расследованы. Если он поступил неразумно в других отношениях, это тоже было из любви к вам и к своему собственному зятю.
   - Возможно, им следовало сказать вам сразу. Возможно, мне следовало это сделать. Но если бы мы это сделали, как бы вы отреагировали? Вы бы в это поверили? Или вы поступили бы точно так же, как граф? Дать любимому двоюродному брату возможность опровергнуть нелепые обвинения, выдвинутые против него иностранцем, о котором вы на самом деле почти ничего не знаете?
   Король продолжал пристально смотреть на него в течение нескольких мгновений, но затем огонь в его глазах снова угас.
   - Совершенно верно, ваше величество, - мягко сказал Мерлин. - Вы действительно любили его, как и граф. Ни один из вас не хотел бы верить. И поскольку граф отказывался верить, его чуть не убил собственный зять. Он был бы убит, если бы герцог решил, что его смерть необходима для продвижения его собственных планов. Не обманывайте себя, Хааралд из Чариса: кузен, которого вы любили, спланировал убийство вашего сына и ваше собственное. Если бы он стал регентом Жана, он, несомненно, организовал бы и его смерть, а возможно, даже смерть Жанейт, если бы это оказалось необходимым для обеспечения его собственных притязаний на трон. Если бы вы дали ему возможность очистить свое имя, он отреагировал бы точно так же, как на предложение графа Грей-Харбора, и, вполне возможно, добился бы успеха.
   Снова повисла тишина, а затем король встряхнулся. Он отвел взгляд от Мерлина, от все еще стоящей на коленях Грей-Харбора.
   - Что ты уже обнаружил, Бинжэймин? - резко спросил он.
   - Боюсь, что все рассказанное нам сейджином Мерлином о герцоге было правдой, сир, - тяжело сказал Уэйв-Тандер. - Его мажордому и по меньшей мере еще двадцати трем его личным стражникам удалось исчезнуть до того, как лейтенант Хантир и его люди прибыли в особняк герцога. Единственная причина, по которой я могу думать, что они сделали это, заключалась в том, что они знали, что герцог был предателем, и они были замешаны в его измене. И я боюсь, что по крайней мере один из них, возможно, служил двум господам, а не только одному герцогу.
   - Что ты имеешь в виду? - потребовал Хааралд, и Уэйв-Тандер кивнул Сифармеру.
   - Я получил донесение от одного из моих агентов как раз перед тем, как сейджин Мерлин и граф прибыли сюда, во дворец, ваше величество, - сказал сэр Рижард. - Человек, который, возможно, соответствует описанию мажордома герцога, Мариса Уиллимса, сегодня вечером побывал в квартире Брейди Лэйхэнга. Погода сегодня такая плохая, что мой человек не смог точно идентифицировать личность, но поскольку погода такая плохая, он также с подозрением отнесся к тому, почему кто-то может быть на улице во время шторма. Поэтому после того, как посетитель ушел, он решил, что должен тихо проверить, чтобы убедиться, что Лэйхэнг все еще там, что он не выскользнул через черный ход в качестве первого шага к исчезновению. Вместо этого он обнаружил, что Лэйхэнг был убит.
   - Убит? - повторил Хааралд, и в его голосе прозвучали почти ошеломленные нотки. Как будто даже такой жесткий человек, как король Чариса, начинал чувствовать себя перегруженным.
   - Да, ваше величество, - кивнул Сифармер.
   - Я не верю, что герцог приказал его казнить, сир, - сказал Уэйв-Тандер. - Подозреваю, что так же, как герцог приставил своего собственного стражника к службе у Рейджиса, Нарман приставил этого Уиллимса к герцогу. Вероятно, он был скрытым кинжалом, который ждал, чтобы убрать герцога в выбранное Нарманом время, но, похоже, ему также было поручено устранить единственного человека, который мог бы предоставить нам полную информацию о сети шпионов Нармана здесь, в королевстве. Особенно, если окажется, что падение герцога, в свою очередь, может привести нас к Лэйхэнгу.
   - Лэнгхорн, - вздохнул Хааралд и прикрыл глаза рукой. Он просидел так довольно долго, затем заставил себя снова выпрямиться, опустил руку и посмотрел на Грей-Харбора.
   - О, встань, Рейджис! - почти рявкнул он.
   Голова графа снова поднялась, и Хааралд издал недовольный звук, нечто среднее между фырканьем и чем-то более сердитым.
   - Сейджин прав, - сказал он. - Да, ты был глуп и нарушил свою клятву. И если бы ты сказал мне так, как должен был, я бы сделал что-нибудь столь же глупое. Потому что, как говорит сейджин Мерлин, я любил Калвина. Да простит меня Бог, но я все еще люблю его. И он использовал бы эту любовь, чтобы убить меня и Кэйлеба, а также, вероятно, Жана и Жанейт.
   - Ваше величество, я... - начал Грей-Харбор, но Хааралд резко покачал головой.
   - Нет. Не говори этого. Ты слишком ценен для меня - для королевства, - чтобы позволить тебе уйти со своего поста. И еще менее... разумно... - Король тонко, натянуто улыбнулся Мерлину. - Возможно, в данном случае ты действовал из любви, но, конечно же, ты также дал мне самое убедительное доказательство твоей собственной лояльности. Каким бы ужасным это ни было для меня и для Кэйлеба, в ближайшие дни тебе будет еще хуже. Я не могу обойтись без человека, готового вынести столько боли, служа клятвам, которые он дал мне и моей короне. Так что встань, подойди сюда и сядь там, где тебе самое место. Сейчас же.
   Грей-Харбор поколебался еще мгновение, затем встал, слегка пошатываясь, прошел к своему месту за столом совета и сел. Это оставило Мерлина стоять в одиночестве перед столом, а Хааралд откинулся на спинку стула и пристально посмотрел на него.
   - И тебе того же, сейджин Мерлин, - тихо сказал он. - Ты приносишь смертоносные дары.
   - Сожалею об этом, - непоколебимо сказал Мерлин, - но я сказал вам, что расскажу правду, ваше величество.
   - Ты обещал и сделал это. - Хааралд поднял руку в легком отбрасывающем жесте. - Я думал, что правда - это то, что я хотел услышать; теперь я знаю лучше. Это не то, что я хочу услышать; это только то, что мне нужно услышать. Пройдет много времени, прежде чем я смогу по-настоящему простить тебя, или Рейджиса, или Бинжэймина, или особенно себя за то, что произошло сегодня вечером. Но правда в том, что ты и Рейджис, вполне возможно, спасли мою жизнь и жизни моих детей. И независимо от того, увенчались бы планы Калвина успехом в конечном счете или нет, ты разоблачил и уничтожил самого опасного предателя во всем королевстве. И поэтому, даже несмотря на то, что мое сердце кричит от гнева, ты не являешься подходящей мишенью этого гнева.
   Мерлин склонил голову в молчаливом поклоне, и Хааралд еще раз встряхнулся.
   - Кроме того, - продолжил он более оживленно, - похоже, ты в очередной раз спас ценного слугу короны от покушения. И против еще более грозных сил, чем раньше.
   Он пристально посмотрел на Мерлина, его глаза были намного ближе к своей обычной пронзительной остроте.
   - Я просмотрел предварительное сообщение лейтенанта Хантира, сейджин Мерлин. Кажется, он насчитал пятнадцать вооруженных стражников в доспехах. И хотя Калвин, возможно, и был предателем, он прекрасно разбирался в сражающихся людях. И все же, по словам лейтенанта Хантира, ты прошел через пятнадцать его отборных людей, как коса сквозь траву. Не говоря уже о том, чтобы "еще раз" прибыть в самый... подходящий момент.
   Он сделал паузу, очевидно, ожидая ответа, и Мерлин слегка пожал плечами.
   - Как я уже сказал принцу Кэйлебу во время ужина, ваше величество, у меня было видение графа. Этого было достаточно, чтобы предупредить меня об опасности, которой он собирался подвергнуть себя, но я боялся, что будет невозможно убедить кого-либо еще, что герцог представляет угрозу для него или короны. Или, по крайней мере, вовремя убедить кого-нибудь. Поэтому я пошел сам, чтобы сделать все, что мог.
   Кэйлеб слегка пошевелился рядом с отцом. Мерлин взглянул на него, слегка приподняв бровь, и молодой человек снова замер.
   - Ты пошел сам, - пробормотал Хааралд, его внимание было настолько сосредоточено на Мерлине, что он не обратил внимания на обмен молчаливыми репликами с Кэйлебом. - И как, скажи на милость, тебе удалось выбраться из башни Мариты и покинуть территорию дворца без единого оклика со стороны моих достаточно компетентных охранников?
   - Ваше величество, - ответил Мерлин с легкой улыбкой, - ночь темная, дождь льет как из ведра, я одет полностью в черное и пришел к вам с гор Света, где есть много крутых утесов, на которых можно попрактиковаться в лазании. И, справедливости ради по отношению к вашим охранникам, ни у кого из них нет такой подготовки и других преимуществ, как у меня.
   Хааралд склонил голову набок, и если бы он все еще был существом из протоплазмы, Мерлин, вероятно, затаил бы дыхание. До сих пор ничто из того, что он сказал, не было настоящей ложью, и он очень хотел, чтобы так и оставалось.
   - Полагаю, - наконец медленно произнес король, - что когда человек может рухнуть через окно в крыше на пол в двадцати пяти футах под собой и убить не только пятнадцать вооруженных стражников, но даже шестнадцать, включая предполагаемого стражника Рейджиса, неудивительно, что он также может взобраться на дворцовую стену, как какой-то человек-муха. Однако мне действительно следует указать на то, что ты, похоже, задаешь очень высокую планку для следующего сейджина.
   - Это не входит в мои намерения, ваше величество, - ответил Мерлин. - На самом деле, думаю, было бы очень хорошо, если бы мы могли свести к минимуму мою собственную роль в событиях этого вечера.
   - Это может быть немного сложно, - сухо заметил Уэйв-Тандер.
   - И, возможно, также бессмысленно, - добавил Хааралд.
   - Возможно, это трудно, милорд, - ответил Мерлин барону, - но не "бессмысленно", ваше величество. Если я могу объяснить?
   - Конечно, мастер Трейнир, - сказал Хааралд, его тон был еще более сухим, чем у Уэйв-Тандера, и Мерлин удивился сам себе, тихо усмехнувшись.
   "Мастер Трейнир" был персонажем из традиции кукольного театра Сэйфхолда, своего рода символом инь и ян, хотя эти термины были неизвестны на Сэйфхолде. Это имя было дано персонажу пьесы, который обычно был неуклюжим заговорщиком, человеком, чьи тщательно продуманные планы всегда терпели неудачу. Но, в своего рода двусмысленной шутке, это был также традиционный театральный псевдоним мастера-кукловода, который контролировал всех марионеточных "актеров".
   - Возможно, не мастер Трейнир, ваше величество, - сказал он, - но, тем не менее, своего рода заговорщик. С разоблачением измены герцога и убийства Лэйхэнга собственным человеком Нармана все другие агенты Нармана и Гектора здесь, в Чарисе, будут находиться в том, что можно было бы мягко назвать состоянием ужаса. Уверен, что все они будут задаваться вопросом, не собираются ли агенты барона Уэйв-Тандера наброситься и на них. И они, несомненно, будут задаваться вопросом, как именно барон и его следователи вообще докопались до причастности герцога.
   - Полагаю, все мы согласны с тем, что сокрытие существования и точности моих видений от Нармана и Гектора желательно на очень многих уровнях. На уровне большой стратегии сохранение ваших врагов в неведении о преимуществе, которое предлагают вам эти видения, только сделает их еще более выгодными. И, вероятно, было бы очень хорошей идеей удержать тех, кто желает вам зла, от слишком пристального изучения любых других моих действий. На чисто личном уровне я бы предпочел не быть постоянно настороже против орды убийц, которых, я уверен, они вдвоем послали бы за мной, чтобы... свести на нет это преимущество.
   - Весьма сомневаюсь, что какой-либо "орде убийц" удастся убить тебя, - заметил Хааралд. - В конце концов, до сих пор все было скорее наоборот.
   - Любой смертный может быть убит, ваше величество. Мне хотелось бы думать, что убить меня будет несколько сложнее, чем некоторых, но, по крайней мере, разбираться с убийцами на рабочем месте было бы утомительно. Не говоря уже о том, что это отвлекает меня от всех других вещей, которые я действительно должен делать.
   - Понимаю. - Впервые с момента прибытия Мерлина и Грей-Харбора в глазах короля, возможно, действительно промелькнула искорка веселья. - И я, конечно, не хотел бы причинять тебе неудобства таким образом. Но это подводит нас к второстепенному вопросу - замечанию Бинжэймина о том, как трудно скрыть твое скромное участие в мероприятиях этого вечера.
   - Я бы предпочел не столько скрывать это, сколько преуменьшать, ваше величество, - сказал Мерлин более серьезным тоном, - и ваше решение назначить меня личным телохранителем Кэйлеба может облегчить это. Если вы и граф Грей-Харбор согласитесь, я бы предпочел, чтобы официальная версия заключалась в том, что следователи барона Уэйв-Тандера заподозрили герцога после допроса единственного убийцы, которого мы захватили живым, а не из-за того, что мог сказать я. После этого барон начал осторожное расследование, и граф отреагировал так же, как и на самом деле, отправившись к герцогу и предположив, что для него крайне важно очистить свое имя от любых подозрений. Однако вместо того, чтобы взять с собой только своего личного стражника, он попросил, чтобы я тоже сопровождал его, что я и сделал.
   - И почему именно он попросил об этом? - спросил Хааралд.
   - Отчасти для того, чтобы помочь убедить герцога в серьезности обвинений, ваше величество. В конце концов, я присутствовал при провале попытки убийства. Таким образом, мое присутствие сегодня вечером могло бы помочь графу потрепать нервы герцога, если бы он был хотя бы косвенно связан с Нарманом. А также в качестве дополнительного свидетеля всего, что произошло.
   - По-моему, это звучит несколько неубедительно, - задумчиво произнес Хааралд, затем пожал плечами. - С другой стороны, если мы все скажем одно и то же и сумеем сохранить при этом невозмутимые выражения лиц, мы, вероятно, сможем заставить поверить в это. Итак. Рейджис отправился навестить Калвина, и он взял тебя с собой. А потом?
   - Когда граф не согласился с герцогом, он отреагировал точно так же, как и на самом деле, ваше величество, за исключением того, что в то время он привел в библиотеку только пятерых своих стражников. Когда они попытались схватить графа, его стражник и я сумели помешать им сделать это и в процессе убили или ранили большинство из них. В этот момент герцог вызвал остальных десять человек, которые ждали его за дверью библиотеки. В последовавшей схватке стражник графа был убит, но не раньше, чем он, граф и я, "сражаясь вместе", победили людей герцога. В общем хаосе боя был убит сам герцог, после чего граф вызвал королевскую стражу, и неудивительно, учитывая, что был убит член королевского дома, а лейтенант Хантир и его люди отреагировали на вызов.
   - Воистину, мастер Трейнир, - сказал Хааралд через мгновение, затем посмотрел на Уэйв-Тандера и Грей-Харбора и поднял обе брови.
   - Это противоречит здравому смыслу - превратить Жоржа в одного из героев этого художественного произведения, - тяжело сказал Грей-Харбор и покачал головой. - Я много лет верил, что он действительно был так предан мне. Будет трудно сохранять невозмутимое выражение лица, зная, что он на самом деле был предателем и умер смертью предателя.
   - Это может быть неприятно, Рейджис, - сказал Уэйв-Тандер, - но это также может просто сработать. Кроме тебя и сейджина Мерлина, единственный оставшийся в живых, кто знает, что произошло на самом деле, вероятно, этот Уиллимс, мажордом герцога. Даже он не присутствовал во время самого боя, хотя знает, что ты прибыл без сейджина Мерлина. Он, несомненно, сообщит об этом Нарману, но мы ничего не можем сделать, чтобы предотвратить это, если только нам не удастся поймать его до того, как он вернется в Эмерэлд, что, честно говоря, по меньшей мере маловероятно. Тем не менее, подозреваю, что Нарман и барон Шэндир будут склонны сбрасывать со счетов более возмутительные слухи о сейджинах, как и мы на их месте. Так что они поймут, что мы что-то скрываем, но не будут знать точно, что именно. И сейджин Мерлин и его величество совершенно правы, когда говорят, что его способность видеть эти свои "видения" будет для нас еще более ценной, если никто другой не будет знать, что он может это делать.
   - Думаю, что Мерлин и Бинжэймин правы, Рейджис, - сказал Хааралд. - И если это поможет, подумай об этом так. Твой человек, возможно, был предателем, но таким образом его смерть фактически нанесет удар по тем самым людям, на которых он на самом деле работал.
   - Очень хорошо, ваше величество. - Грей-Харбор еще раз склонил голову, а затем криво улыбнулся Мерлину. - И полагаю, при данных обстоятельствах это самое меньшее, что я могу сделать для сейджина Мерлина в обмен на спасение моей жизни после того, как я открыто обвинил его самого в предательстве.
   - Тогда это решено, - сказал Хааралд. - Бинжэймин, я сам перекинусь парой слов с лейтенантом Хантиром, просто чтобы убедиться, что его окончательный отчет не расходится с творчеством Мерлина.
   - Вероятно, это было бы мудро, сир. А пока, я думаю, нам с Рижардом нужно вернуться в офис и решить, к кому из других шпионов Нармана мог быть причастен герцог или что-то, что мы нашли в его бумагах. С вашего позволения, я намерен довольно сильно сократить сеть Нармана.
   - Считайте, что мое разрешение получено, - мрачно сказал Хааралд, затем откинулся на спинку стула и задумчиво посмотрел на Мерлина.
   - Ваше величество? - вежливо спросил Мерлин через несколько секунд, и Хааралд фыркнул.
   - Я просто думаю, сейджин Мерлин.
   - Размышляете, ваше величество? - послушно подсказал Мерлин, когда король сделал паузу.
   - Думаю о том, какой предсказуемой и упорядоченной была жизнь до твоего приезда сюда, в Теллесберг. Уверен, что со временем мы все привыкнем, но надеюсь, ты не воспримешь это неправильно, если я скажу тебе, что мне становится более чем страшно, когда я размышляю о будущем и о том, что последовало за тобой в течение менее чем одной пятидневки. Особенно потому, что часть меня подозревает, что настоящий хаос и неразбериха еще впереди.
   Мерлин криво улыбнулся и молча покачал головой. Другого ответа он придумать не мог.
   В конце концов, король был прав.
  
   .XIV.
   Зал частных аудиенций, королевский дворец, Теллесберг
  
   Дверь маленькой приемной открылась.
   Через нее прошла женщина в официальном придворном наряде в сопровождении двух маленьких мальчиков. Ей было за тридцать, возможно, чуть больше, но фигура у нее была крепкая и подтянутая. Легкая, струящаяся драпировка хлопчатобумажного платья, предпочтительного в климате Теллесберга, делала это совершенно очевидным, но ее лицо было напряженным, а глаза подозрительно опухли под косметикой, которая помогала скрыть их красноту.
   Она шла по ковровой дорожке по прохладному каменному полу, держа за руки двух своих сыновей, которые шли рядом с ней. Младший из них - возможно, лет пяти по стандартным годам - выглядел более смущенным, чем кто-либо другой. Он продолжал поглядывать на свою мать, обеспокоенный эмоциями, которые он чувствовал от нее.
   Старший мальчик, вдвое старше своего младшего брата, был другим. Он казался потрясенным, почти как человек, попавший в ловушку ужасного кошмара, от которого он не мог проснуться. Как и его мать и брат, он был идеально одет, вплоть до парадного кинжала, висевшего у его правого бедра, но его глаза были такими же опухшими, как у его матери, и Мерлин почти физически ощущал, какой концентрации ему стоило сдержать дрожание нижней губы.
   Король Хааралд VII наблюдал за маленькой, жалкой процессией, приближающейся к нему, примерно три удара сердца. Затем он поднялся со своего трона и, в полном нарушении всех правил придворного протокола, сошел с помоста и пошел им навстречу. Он двигался так быстро, что его привычная хромота была гораздо заметнее, чем обычно, - так быстро, что ни один из телохранителей, стоявших позади его трона, не мог за ним угнаться. Затем он добрался до овдовевшей матери и скорбящего сына и неуклюже, неуклюже опустился на здоровое колено, его правая нога болезненно вытянулась позади него.
   - Рейджис, - сказал он старшему мальчику и протянул руку, чтобы обхватить затылок мальчика.
   - В-ваше велич... - начал мальчик, но затем он остановился, глаза заблестели от слез, так как его голос надломился, и ему пришлось бороться за контроль.
   - Никаких титулов, Рейджис, - совсем мягко сказал король своему двоюродному племяннику. - Пока нет.
   Мальчик молча кивнул, его лицо исказилось от горя, которое, судя по тону короля, можно было показывать, и Хааралд поднял глаза на его мать.
   - Жинифир, - тихо сказал он.
   - Ваше величество, - прошептала она. Ее голос был более сдержанным, чем у ее сына, - подумал Мерлин, - но он все еще был хриплым, затененным печалью и слезами. Хааралд на мгновение поднял на нее глаза, затем начал подниматься с колен.
   - Сир.
   Голос сержанта Чарлза Гардэйнера был тих, но он догнал своего короля и протянул руку в кольчуге. Хааралд поморщился, но взялся за нее как за опору, чтобы выпрямиться. Он возвышался над двумя мальчиками, мгновение смотрел на них сверху вниз, затем подхватил младшего на руки. Мальчик вцепился ему в шею, уткнувшись лицом в королевскую тунику, и Хааралд держал его одной рукой, а другую протянул Рейджису.
   Старший мальчик на мгновение посмотрел на эту руку. Затем он взял ее, и Хааралд, прихрамывая, еще медленнее вернулся к своему трону. Рот короля, как заметил Мерлин со своего места за левым плечом Кэйлеба, позади трона кронпринца, сжимался каждый раз, когда его вес приходился на правую ногу.
   Хааралд поднялся на помост, за ним последовала леди Жинифир Армак, которая за ночь стала вдовствующей герцогиней Тириэн. Он сделал паузу, осторожно поставив младшего мальчика на ноги, затем опустился обратно на трон и обеими руками приподнял правую ногу, пока его ступня снова не уперлась в табурет перед ним.
   - Жинифир, Рейджис, Калвин, - тихо сказал он затем. - Вы знаете, почему вы здесь, но прежде чем мы предстанем перед советом и всеми официальными деталями, с которыми нам придется иметь дело, мне нужно поговорить со всеми вами тремя как с членами моей семьи, а не как королю со своими подданными.
   Герцогиня Тириэн слегка вздрогнула при слове "семья", и Хааралд протянул ей руку. Она приняла его немного нерешительно, и он притянул ее ближе к своему трону.
   - Не чувствуй себя виноватой из-за того, что горюешь, - сказал он ей очень мягко. - Не думай, что я виню тебя за это или что кто-то должен винить. И не думай, что мы с Кэйлебом тоже не скорбим.
   Она посмотрела ему в глаза, ее губы задрожали, и он успокаивающе сжал ее пальцы, когда слезы медленно потекли по ее щекам.
   - Нам потребуется много времени, чтобы точно понять, что произошло, когда Калвин, которого мы знали и любили, превратился в человека, который мог бы сделать то, что, как мы знаем теперь, он сделал, - продолжил король. Он еще мгновение смотрел в глаза Жинифир, затем перевел взгляд на ее старшего сына.
   - Рейджис, - сказал он, - это будет тяжело для тебя, самое трудное, что ты когда-либо делал. Некоторые люди будут говорить ужасные вещи о твоем отце. Другие будут настаивать на том, что все это не могло быть правдой. И найдется очень много людей, которые верят, что из-за того, что мог натворить твой отец, ты когда-нибудь можешь каким-то образом стать угрозой для короны.
   Усилие Рейджиса контролировать выражение своего лица пошатнулось, и свободная рука короля протянулась, чтобы еще раз нежно обхватить его затылок.
   - Что будет больнее всего, - сказал он мальчику, - так это то, что многие из этих ужасных вещей окажутся правдой. Если бы я мог защитить тебя от их выслушивания, я бы это сделал. Но я не могу. Ты молод, чтобы столкнуться со всем этим, но никто другой не сможет справиться с этим за тебя.
   Рейджис несколько секунд молча смотрел на него, затем кивнул, понимающе сжав губы.
   - Всего через несколько минут, - продолжил король, - мы все предстанем перед советом, а также перед епископом Мейкелом и епископом-исполнителем Жирэлдом, как представителями Церкви. Они собираются задать тебе - и твоей матери... - он коротко взглянул на Жинифир. - много вопросов. Некоторые из них могут тебя разозлить. Многие из них причинят тебе боль и заставят тебя грустить. Все, что ты можешь сделать, это ответить на них как можно честнее. И я хочу, чтобы ты помнил - я хочу, чтобы вы все трое помнили, - что ты мой двоюродный племянник. Ничто из того, что кто-либо - ни твой отец, ни совет - не сможет сделать, никогда этого не изменит. Ты понимаешь это, Рейджис?
   Мальчик снова кивнул, напряженно, и Хааралд глубоко вздохнул.
   - Есть еще кое-что, Рейджис, - сказал он. - Боюсь, что это будет больнее всего остального.
   Жинифир Армак издала тихий, нечленораздельный звук, и ее рука дернулась, как будто она хотела протянуть руку, остановить короля. Но она этого не сделала, и Хааралд продолжил, говоря медленно и осторожно, не сводя глаз с обоих ее сыновей.
   - Люди скажут тебе, - сказал он, - что твой дед убил твоего отца.
   Калвин, младший из двоих, дернулся, его глаза внезапно стали огромными. Рейджис только оглянулся на короля, но его глаза внезапно потемнели и наполнились еще большей болью, и сердце Мерлина сжалось от безмолвного сочувствия к убитому горем мальчику, который только что стал герцогом.
   - Причина, по которой они собираются это сказать, - продолжал Хааралд, - заключается в том, что это правда. Он не хотел этого, потому что любил твоего отца, как и я, как и Кэйлеб. Но у него не было выбора. Иногда даже люди, которых мы любим, совершают плохие поступки, Рейджис, Калвин. Иногда это происходит потому, что в них есть часть, о существовании которой мы никогда не подозревали, - тайная часть, которая хочет того, чего у них не должно быть, и пытается это отнять.
   - Твой отец и я были воспитаны так, как если бы мы были братьями, а не двоюродными братьями. Я любил его так же, как Калвин любит тебя, Рейджис. Я думал, он любит меня так же. Некоторые люди скажут, что я ошибался, веря в это, потому что, в конце концов, он хотел украсть у меня корону и пытался убить Кэйлеба, чтобы сделать это. Это был ужасный, ужасный поступок с его стороны. Но, несмотря на все это, я не ошибался, любя его, и я не ошибался, веря, что он любит меня.
   - Люди иногда меняются, мальчики. Есть болезни, которые поражают не наше тело, а наши сердца и наш разум. Полагаю, что именно это случилось с вашим отцом. Он так сильно хотел корону, что это превратилось в болезнь, которая исказила все глубоко внутри него. Когда мы с ним были в твоем возрасте, когда мы вместе росли здесь, во дворце, до того, как... жажда короны отравила его изнутри, он действительно любил меня. И он действительно любил Кэйлеба, я полагаю, так же, как твой дедушка любил его.
   - Но когда он сделал то, что он сделал, и когда он отказался отступить от планов, которые он привел в действие, твоему дедушке пришлось сделать выбор. Он должен был решить, собирается ли он делать то, чего требовали его клятвы короне и его собственная честь, или же он собирается присоединиться к твоему отцу в совершении ужасных поступков, на которые твоего отца толкнули его амбиции. И когда твой дед решил, что не может поддерживать измену, независимо от того, как сильно он любил человека, совершившего ее, твой отец приказал своим личным стражникам схватить его и держать в плену до тех пор, пока мы с Кэйлебом и довольно много других людей не были бы убиты.
   Калвин снова и снова медленно качал головой с выражением боли, потери и замешательства на лице пятилетнего ребенка. Рейджис был достаточно взрослым, чтобы понимать, пусть и несовершенно, что говорил король, и его подбородок задрожал, когда слова дошли до него.
   - Твой дедушка не мог этого допустить, - сказал Хааралд мягким, но непоколебимым голосом. - Твой дедушка - мой первый советник. Он один из моих вассалов. Он был офицером в моем флоте. И твой дедушка понимает, что значит честь. Что означают клятвы. И поэтому, как бы сильно он ни любил твоего отца - а он действительно любил его, Рейджис, я клянусь тебе в этом, - когда дело дошло до открытой драки, и охранники твоего отца попытались схватить или убить его, он выполнил эти клятвы и убил человека, которого любил, за преступления, в которых был замешан этот человек.
   Теперь оба мальчика плакали, и их мать тоже. Хааралд оттолкнулся от своего трона и заключил Жинифир в свои объятия. Мгновение спустя две пятилетние руки сомкнулись вокруг его левого бедра, и он почувствовал, как Калвин прижался лицом к его бедру. Рейджис уставился на него снизу вверх, на его лице отразились отчаяние и потеря, и король протянул к нему руку.
   Мальчик, который только что стал герцогом и в процессе узнал, насколько ужасно дорогим может быть титул, смотрел на своего монарха сквозь пелену слез. А потом он взял протянутую руку обеими руками, вцепившись в нее, как утопающий цепляется за перекладину.
   - Есть причина, по которой твоего дедушки нет здесь, чтобы самому сказать тебе это, - сказал Хааралд, глядя вниз и обращаясь скорее к Жинифир, чем к ее сыновьям. - Он хотел это сделать. Как бы он ни знал, что это будет больно, он хотел сказать тебе сам, Рейджис. Но я ему не позволил. Я твой король, а ты теперь один из моих герцогов. Между королями и их дворянами существуют обязательства, и тот факт, что ты также являешься частью моей семьи, делает эти обязательства сильнее, чем когда-либо. Это был мой долг - сказать вам. И я хотел, чтобы ты услышал это от меня, потому что я хотел, чтобы ты знал - знал в своем сердце, а также в своем разуме, - что ничто из того, что случилось, ничего, что мог бы сделать твой отец, никогда не изменит того, как я отношусь к тебе и твоей матери. В конце концов, Бог судит всех людей. Королям иногда тоже приходится судить людей, но мудрый король судит любого мужчину или женщину только на основании их собственных действий, а не чьих-либо еще. Я не всегда мудр, как бы ни старался, как бы ни молился о руководстве. Но вот что я тебе обещаю. Когда я посмотрю на тебя глазами твоего двоюродного дяди и вспомню твоего отца, я увижу в тебе мальчика, которого любил, хорошего человека, которым дорожил. И когда я посмотрю на тебя глазами твоего короля, то увижу в тебе мальчика, которым ты являешься, и мужчину, которым ты становишься, а не отца, который предал свое доверие.
   Мерлин наблюдал за лицом Жинифир, видел боль и потерю, смешанные с принятием слов Хааралда. И когда он увидел все это, Мерлин понял, что был прав; короли, подобные Хааралду VII, были тем, что сделало Чарис королевством, достойным спасения.
   - Что бы ни сделал твой отец в конце своей жизни, - мягко закончил Хааралд, - он и твоя мать - и твой дед - сначала хорошо научили тебя и Калвина. Запомни эти уроки, Рейджис. Всегда помни о них и почитай того человека, которым он был, когда учил тебя им, и ты вырастешь человеком, достойным чьей-либо любви.
   Мальчик смотрел на него снизу вверх, теперь уже безудержно плача, и король еще раз сжал Жинифир, затем отпустил ее, чтобы он мог наклониться и заключить юного, убитого горем герцога Тириэна в сокрушительные объятия утешения.
   Он обнял Рейджиса на несколько секунд, затем отпустил его и выпрямился.
   - А теперь, ваша светлость, - тихо сказал он своему двоюродному племяннику, - давайте пойдем и встретимся с советом.
  
   .XV.
   Теллесбергский собор, Теллесберг
  
   Богатый, мощный голос могучего органа наполнил музыкой Теллесбергский собор. Помощники органиста качали сильно, размеренно, подпитывая этот голос, и Мерлин Этроуз - теперь лейтенант Этроуз из королевской стражи - стоял в углу королевской ложи, пока орган пел над ним.
   Круглый собор был залит многоцветным световым морем, когда утренний солнечный свет струился сквозь витражи, которые располагались по всей его окружности, а великолепная мозаика архангела Лэнгхорна и архангела Бедар смотрела на прихожан строгими глазами. Мерлин посмотрел на него в ответ, встретившись с этими величественными глазами взглядом, внешне спокойным и собранным, несмотря на его внутреннюю ярость.
   Однажды он пообещал призраку Пей Шан-вей... и им. Однажды.
   Он отвел взгляд от мозаики, скорее чтобы отвлечься от гнева, который не смел выказать, чем по какой-либо другой причине. Даже здесь, и даже сегодня - или, возможно, особенно сегодня - Кэйлеба и Хааралда нельзя было оставлять без охраны, а Мерлин едва ли был единственным присутствующим вооруженным и закованным в доспехи стражником. Лейтенант Фэлхан и четверо его морских пехотинцев тоже стояли между ложей и центральным проходом, и их глаза были такими же жесткими, такими же настороженными, как у Мерлина, когда они осматривали огромную толпу, заполнявшую скамьи собора.
   Как всегда, были широко представлены аристократия и высший класс, сверкая драгоценными камнями и вышивкой канителью. По прикидкам, в соборе должно было быть не менее двух тысяч человек, достаточно, чтобы напрячь даже его огромную вместимость, и в их настроении было что-то странное.
   Ну, конечно, же, - подумал он. - Учитывая смерть Тириэна и волну арестов, начатую Уэйв-Тандером, все во всем королевстве, вероятно, чувствуют себя немного... встревоженными. И никто из знати не мог рискнуть пропустить эту службу без абсолютно железного доказательства того, что для них было буквально невозможно находиться здесь. Но все же... 
   Весть об измене - и смерти - кузена короля распространилась как лесной пожар. Подобные вещи раньше не происходили в Чарисе, и никто ни на мгновение не сомневался, что они не произошли бы и сейчас, если бы к ним не приложил руку кто-то из-за пределов королевства. Король Хааралд и его совет, возможно, и не были готовы называть имена, но чарисийцы в целом были гораздо лучше осведомлены о политических реалиях, чем подданные большинства королевств Сэйфхолда. Вероятно, это было неизбежно, учитывая то, как обычно международная политика влияла на торговые отношения, от которых зависело процветание Чариса. Хааралд, возможно, предпочел бы не показывать пальцем, но в умах его подданных не было никаких сомнений в том, кто был ответственен, и Мерлин почти физически ощущал вкус их ярости, как кислоту на языке.
   И все же в этом было нечто большее, чем гнев. Там был... страх.
   Нет, подумал он. "Страх" - тоже неподходящее слово для этого. Это часть дела, но это еще не все. Эти люди знают, что здесь происходит нечто большее, чем просто обычные игры за власть между соперничающими князьями, и они обращаются за поддержкой к своей Церкви.
   Внезапная смена органной музыки отвлекла его от размышлений, и он повернул голову, когда широко распахнулись двери собора. Через них прошел послушник, держа золотой скипетр Лэнгхорна прямо перед собой на блестящем, черном как ночь посохе из железного дерева, окованном кольцами из гравированного серебра. Два послушника с подсвечниками шли по бокам от него, а два младших священника следовали за ними, размахивая кадилами, за которыми тянулись ароматные нити ладана, похожие на белые, дрейфующие ленты в свете витражных окон.
   За младшими священниками шел многочисленный хор в зеленых сутанах и белых стихарях. Когда первый ряд прошел через открытые двери, весь хор разразился песней, и, несмотря на ненависть Мерлина ко всей Церкви Ожидания Господнего, которую он представлял, красота этих великолепно натренированных голосов омыла его, как море.
   Потребовалось много времени, чтобы хор прошел через двери и направился к хорам, расположенным по обе стороны от мозаики архангелов. Позади них, следуя за ними сквозь бурю музыки, шел епископ Мейкел, еще дюжина послушников и вдвое меньше священников и младших священников, за которыми следовали еще один носитель скипетра и еще два турифера.
   Епископ медленно шел по центральному проходу, его облачение сверкало драгоценными камнями, его обычная шапочка священника была заменена простой золотой короной его духовного сана. Головы склонялись в почтительной вежливости, когда он проходил мимо, и выражение его лица было безмятежным, когда он протягивал руку, касаясь плеч, голов, волос детей в тихом благословении, когда он проходил мимо них.
   Мерлин знал, что это едва ли было стандартной практикой со стороны епископов Матери-Церкви, и одна бровь слегка приподнялась, когда он увидел, что люди осмеливаются прикоснуться к епископу в ответ. Он знал, что Мейкела Стейнейра глубоко уважают здесь, в Теллесберге; но до сегодняшнего утра он не понимал, как глубоко любят епископа.
   Епископ вошел в святилище и преклонил колени перед алтарем и его мозаикой. Затем он встал, повернувшись лицом к собравшимся, в то время как его помощники разошлись по своим местам. Все это было поставлено так же точно, как и на любом официальном балу, и последний послушник занял свое место в тот же миг, когда смолкла последняя нота торжественного гимна.
   На мгновение воцарилась полная тишина, а затем в тишине раздался великолепно поставленный голос епископа Мейкела.
   - Да пребудет с вами Лэнгхорн, дети мои.
   - И с тобой, мой отец, - пророкотало ему в ответ.
   - Давайте помолимся о заступничестве Лэнгхорна и Божьем руководстве в нашем богослужении в этот день, - сказал Мейкел, снова повернулся лицом к алтарю и упал на колени.
   - Отче наш, сущий на небесах, - начал он, - да будет благословенно имя Твое. Пусть наступит Долгожданный День. Пусть закон, провозглашенный от Твоего имени Благословенным Лэнгхорном, будет исполнен на Сэйфхолде, как на Небесах. Дай нам...
   Мерлин отключился. Он должен был сделать это.
   Нимуэ Элбан выросла в церкви. Возможно, она не настолько ревностно соблюдала ритуалы, как хотелось бы ее родителям и религиозным наставникам, но здесь, на Сэйфхолде, она обнаружила, что это прижилось. Теперь, слушая абсолютную искренность в голосе Мейкела Стейнейра, Мерлин напомнил себе, что епископа с детства учили верить в учение Церкви Ожидания Господнего. Это было трудно вспомнить, поскольку слова, которые так много значили для Нимуэ, были искажены в целях Лэнгхорна, и все же это было правдой. И как мог Мерлин осудить явно хорошего и заботливого человека за то, что он чтил систему верований, в которой он был воспитан?
   Ничто из этого не облегчило его наблюдение со стороны. Мерлин был так же рад, что Лэнгхорн решил построить год в Сэйфхолде вокруг пятидневной "недели", которая больше не включала субботу или воскресенье, и вместо этого установил средний день из этих пяти как "святой день" своей церкви. Было достаточно сложно просто присутствовать вообще, чтобы делать это еще и в воскресенье.
   Это, должно быть, величайшая ирония в истории человечества, - подумал он. - Последний христианин во всей вселенной был машиной. Юридически это было все, чем когда-либо был автономный ПИКА, хотя Мерлин уже давно перестал применять это юридическое определение к себе. Тем не менее, это был вопрос, который он хотел бы обсудить с кем-нибудь еще. Был ли он на самом деле тем человеком, чьими воспоминаниями обладал? Или он был просто эхом, записью - искусственным интеллектом с манией величия? И была ли у него бессмертная душа, в которую всегда верила Нимуэ Элбан? Или Нимуэ забрала эту душу с собой в момент смерти своего биологического тела?
   У него не было ответа ни на один из этих вопросов. Какое-то время он даже задавался вопросом, имеет ли существо из молициркона и сплавов какое-либо право спрашивать о них Бога. Затем он решил, что Бог должен быть способен понять, что побудило его задавать вопросы, точно так же, как он решил, что тот факт, что Церковь Ожидания Господнего была огромной, непристойной ложью, никогда не сможет закрыть Богу уши от искренности молитв, поднимающихся о нем даже сейчас.
   Но он знал, что на нем лежит другая ответственность, помимо любого долга, - подготовить выжившую человеческую расу к тому, чтобы однажды снова встретиться с Гбаба. Он был последним оставшимся в живых христианином. В некотором смысле он также был последним оставшимся в живых мусульманином. Последним евреем. Последним буддистом, индуистом, синтоистом. Библиотечный компьютер в пещере Нимуэ был последним хранилищем тысячелетий человеческой религиозной мысли, человеческого стремления к божественному вдохновению, и Мерлин Этроуз был единственным существом, которое знало о его существовании.
   Когда-нибудь это хранилище будет открыто, ибо за это тоже отвечал Мерлин. Он был защитником и хранителем христианства, ислама, иудаизма, буддизма, всех их, и был ли он просто машиной или нет, одной из его задач было вернуть это богатое, разнообразное наследие человечеству, у которого оно было украдено.
   Он только надеялся, что, когда этот день настанет, способность человеческой расы верить не будет уничтожена осознанием лжи, которая порабощала ее почти тысячу лет.
  
   * * *
   Это была благодарственная месса, а не заупокойная.
   Согласно доктрине Церкви Ожидания Господнего, предателей запрещалось хоронить в святой земле. Или, по крайней мере, - поправил себя Мерлин, - запрещалось для доказанных предателей, что, вероятно, было и к лучшему. По его собственным наблюдениям на сегодняшний день, по меньшей мере четверть аристократии Сэйфхолда - и, вероятно, до половины его викариев - в противном случае были бы похоронены за кладбищенской стеной. Но определение предателя, к сожалению, по его собственному признанию, относилось к Калвину Армаку, некогда герцогу Тириэну.
   Это было тяжело для Хааралда и Кэйлеба. Несмотря ни на что, как сказал Хааралд Жинифир Армак и ее сыновьям, они любили своего двоюродного брата и двоюродного дядю. То, что им отказали в праве похоронить его в Церкви, заставили похоронить его тело в неосвященной земле, причинило им обоим огромную боль. И все же у них не было выбора. Даже епископ Мейкел не мог изменить это для них, как бы сильно он этого ни желал. Но то, что он мог сделать, он сделал. Месса поблагодарила Бога за сохранение жизней короля, наследного принца и первого советника королевства, но сопровождавшая ее проповедь была сосредоточена на человеческой подверженности ошибкам и цене греха для других.
   - и поэтому Шан-вей не вводила людей во зло, взывая к их злой природе. - Мерлин стиснул зубы, выражение его лица было спокойным, когда голос Мейкела достиг каждого уголка огромного собора с силой, которой позавидовал бы любой опытный актер. - Писание говорит нам, что даже сама Шан-вей изначально не была злой. Действительно, она была одной из самых ярких из всех архангелов. И когда она сама впала во зло, она взывала не к человеческому злу, а к его доброте. Она искушала его не властью над своими собратьями, не господством, а обещанием, что все люди повсюду будут приобщаться к силе самих архангелов. Что их дети, их жены, их отцы и матери, их друзья и соседи - все они станут подобны собственным Божьим ангелам, если просто протянут руки к тому, что она им обещала.
   - И так бывает, что даже хорошие люди могут невольно открыть дверь злу. Я не говорю вам, дети мои, что нет злых людей. Я не говорю вам, что те, кто прибегает к предательству, воровству, убийству и измене, делают это только потому, что они хорошие люди, которых ввели в заблуждение. Я говорю вам только, что все люди начинают как хорошие люди. То, чему их учат в детстве, чего от них ожидают как от молодых людей, - это либо защита от этой доброты, либо недостаток, который допускает зло.
   Мерлин положил одну руку на ножны своей катаны и уставился прямо перед собой. Голос епископа был сострадательным, заботливым, и все же все, что он сказал, исходило прямо из доктрины и теологии Церкви Ожидания Господнего. Но потом...
   - И все же мы не должны забывать о нашей ответственности за правильное их обучение. Дисциплинировать, когда требуется дисциплина, да, но также использовать мягкость и любовь, когда это возможно. Чтобы быть уверенным, что то, что мы наказываем, действительно является противоправным деянием. И научить наших детей самих отличать плохое от правильного. Чтобы научить их судить с ясными глазами и незамутненными сердцами, бесстрашно. Чтобы научить их, не важно, кто говорит им, что что-то правильно или неправильно, а важно, правильно это или нет. Чтобы научить их, что мир - это огромное и удивительное место, которое таит в себе вызовы, обещания и задачи, способные испытать характер любого смертного. Чтобы научить их тому, что для истинного познания Бога они должны найти Его в себе и в своей повседневной жизни.
   По собору пробежало волнение, скорее ощутимое, чем видимое, и Мерлин вздрогнул от неожиданного направления текста Мейкела. Во многих отношениях это была мелочь, но не здесь, не в проповеди прелата третьего ранга во всем Чарисе.
   Церковь Ожидания Господнего признавала личные отношения между Богом и каждым из Его детей, но она не поощряла этих детей искать таких отношений. Функцией Церкви было учить и информировать, указывать верующим, какова Божья воля для них, и определять для них их "личные" отношения с Ним. В Писании конкретно не провозглашалась непогрешимость Церкви, как это было с "архангелами", но доктрина Церкви распространяла ту же непогрешимость на викариев, которые были наследниками власти архангелов.
   Мейкел не критиковал открыто эту доктрину, то, что он сказал, было просто аргументом, что даже лучшие учителя могут потерпеть неудачу. Но это также было аргументом в пользу того, что эти учителя могли ошибаться. И поэтому его слова могли быть истолкованы как атака на непогрешимость Церкви, которая была учителем каждого жителя Сэйфхолда. Особенно здесь, в Чарисе, где открыто поощрялась независимость мысли.
   - Мы стремимся преподать всем нашим детям эти уроки, - спокойно продолжил епископ, как будто совершенно не осознавая, что сказал что-то необычное, - и иногда, несмотря на все наши усилия, мы терпим неудачу. В мире есть зло, дети мои. Его можно найти где угодно, среди любых людей, и оно терпеливо ждет, и его ловушки хитры. Люди - сильные или слабые, благородного происхождения или простые, богатые или бедные - попадают в эти сети и, следовательно, в грех, и мы, как народ Божий, обязаны ненавидеть грех. Отвергать его и изгонять, когда он возникает среди нас. Тем не менее, это также ответственность Божьего народа - любить друг друга. Ненавидеть грех, но любить грешника, а не чувствовать вину или ненависть к себе, потому что мы действительно любим грешника.
   - Это правильно, что мы должны поблагодарить в этот день за сохранение нашего короля, нашего наследного принца и нашего первого советника. Для нас естественно и правильно осуждать и ненавидеть преступление государственной измены, которое угрожало им, а через них и всем нам. Тем не менее, даже когда мы благодарим, давайте помнить, что зло, которое угрожало им и было предотвращено, все еще требовало своих жертв среди нас. Те, кто поддался искушению и поддался этим злым действиям, так же потеряны для нас, как был бы потерян наследный принц Кэйлеб, если бы их планы увенчались успехом. То, что они сделали, навсегда оставит след в их памяти среди тех, кто их любил, и цена за их бессмертные души будет выше, чем любой из детей Божьих должен быть призван заплатить. И поэтому я умоляю всех вас, присоединяясь ко мне в нашей заключительной благодарственной молитве, молиться также за души всех погибших и за израненные сердца тех, кто их любил.
   Он смотрел на безмолвные скамьи собора секунд десять, затем глубоко вздохнул и снова повернулся лицом к алтарю и огромным лицам Лэнгхорна и Бедар, подняв руки в молитве.
   Мерлин посмотрел на прямую, как меч, спину епископа, когда слова молитвы Мейкела пронеслись над ним. Он почти не слышал самих слов, хотя идеальная память ПИКА могла бы вспомнить их позже, если бы он захотел. Но важные слова уже были сказаны, и Мерлин задался вопросом, подозревали ли Хааралд и Кэйлеб, к чему клонилась проповедь их епископа.
  
   .XVI.
   Дворец архиепископа, Теллесберг
  
   - Может быть, вы потрудитесь объяснить текст вашей проповеди, епископ? - ледяным тоном осведомился епископ-исполнитель Жирэлд Адимсин, поворачиваясь от окна своего кабинета лицом к своему "гостю".
   - Простите меня, ваше преосвященство, - спокойно сказал Мейкел Стейнейр, - но я не уверен, на какую часть текста вы ссылаетесь.
   Его глаза спокойно встретились с каменным взглядом епископа-исполнителя, и кулаки Адимсина сжались в ниспадающих рукавах его сутаны. Он никогда не был рад восшествию Стейнейра на столичный престол. Этот человек тоже был таким... слишком... слишком харизматичным. Но упрямая настойчивость Хааралда в назначении на пустой трон в Теллесбергском соборе священника по его собственному выбору заставила предыдущего архиепископа призадуматься. Он мог бы отклонить эту кандидатуру. Что касается Адимсина, то он, черт возьми, должен был отказаться от нее, и епископ-исполнитель сказал об этом в то время.
   Но архиепископ отступил перед непреклонной волей короля Чариса. Архиепископ Рожир был старым и усталым, уже увядающим. Он хотел только мира в последние годы своего архиепископства и, возможно, боялся, что, если он будет слишком сильно давить на Хааралда, это создаст ситуацию, которая заставит действовать совет викариев и инквизицию.
   И вот, вместо того, чтобы разобраться с этим самому, он оставил это мне на закуску, - с горечью подумал Адимсин.
   - Мне сказали, - сказал он Мейкелу, - что ваша проповедь поставила под сомнение первенство и авторитет Матери-Церкви.
   - Ваше высокопреосвященство, - сказал Мейкел с выражением абсолютной невинности на лице, - боюсь, я просто не могу себе представить, как что-то, что я мог сказать, могло поставить под сомнение законное первенство и авторитет Матери-Церкви! Какая часть моей проповеди могла заставить кого-либо на мгновение задуматься, что таково было мое намерение?
   Кулаки Адимсина сжались сильнее, а его ноздри раздулись, когда он глубоко вдохнул.
   - Говорили ли вы или нет, что ответственность любого благочестивого человека заключается в том, чтобы самому решать, что является правильным или неправильным?
   - Конечно, я это сделал, ваше преосвященство. - Удивленный тон Мейкела не смог бы улучшить самый искусный из актеров, - подумал Адимсин. - Разве не этому учат нас и Писание, и Комментарии? Что Бог и архангелы, - его пальцы коснулись сердца, затем губ, - ожидают, что все мы будем защищены от зла? Что наш долг как благочестивых мужчин и женщин - вечно быть настороже и распознавать зло для себя, когда мы его видим?
   Зубы Адимсина заскрежетали, когда мышцы его челюсти напряглись. Ему хотелось протянуть руку и влепить пощечину стоявшему перед ним чарисийцу с мягким лицом. Оба они знали, что на самом деле говорил Мейкел, но бойкий ответ епископа был взят непосредственно из самых центральных доктрин Церкви.
   - Я не могу спорить с утверждением, что Бог и архангелы, - настала очередь Адимсина прикоснуться к своему сердцу, а затем к губам, - ожидают, что мы распознаем зло, когда видим его. Но опасно, как в доктринальном смысле, так и с точки зрения поддержания законной власти Матери-Церкви, как в этом мире, так и в следующем, предполагать, что ее учения могут быть ошибочными.
   - При всем моем уважении, ваше преосвященство, но я ничего подобного не говорил, - твердо заявил Мейкел. - Я говорил об ответственности родителей за то, чтобы научить своих детей отличать добро от зла. И быть осторожными, внимательными к тому факту, что другие, менее отзывчивые к своим обязательствам или в своих собственных злых и коррумпированных целях, могут попытаться ввести их в заблуждение. Приводить ложные аргументы в терминах приемлемых убеждений. Я никогда не предполагал, что Мать-Церковь может впасть в заблуждение ложного учения. Если вы считаете, что я это сделал, я прошу вас точно указать мне, где и как я мог выдвинуть такое непростительное обвинение!
   Адимсин на мгновение впился в него взглядом, затем отвернулся к окну, пытаясь взять под контроль свое выражение лица - и характер.
   - Независимо от того , намеревались вы это сделать или нет... "обвинение", - сказал он наконец, - ваши слова, как мне сообщили, могут быть истолкованы в этом смысле теми, кто склонен противопоставлять свое собственное суждение суждению Матери-Церкви.
   - Заверяю вас, ваше высокопреосвященство, что у меня никогда не было намерения подвергать сомнению законную власть Матери-Церкви. Если какие-либо мои слова могут быть истолкованы таким образом, я приношу самые смиренные извинения.
   Адимсин продолжал сердито смотреть в окно. Солнце неуклонно клонилось к западу. Западный горизонт превратился в сплошную массу багровых углей, окрасивших залив Хауэлл в зловещий красный цвет, и епископ-экзекутор еще раз глубоко вздохнул.
   - Я очень недоволен очевидной... небрежностью в выборе слов, епископ Мейкел. После архиепископа Эрейка и меня вы старший епископ всего королевства Чарис. Вы несете ответственность перед Богом и Матерью-Церковью за то, чтобы напоминать овцам вашего стада, в чем заключается их долг и безопасность их душ. И из этого следует, что вы несете равную ответственность за то, чтобы избежать этого... непреднамеренного вбивания потенциальных клиньев между ними и безопасностью, обеспечиваемой авторитетом Матери-Церкви.
   Он заставил себя говорить спокойно, рассудительно, хотя прекрасно знал, что ни у него, ни у Стейнейра не было никаких сомнений в том, что чарисийский епископ сделал именно то, в чем его обвинил Адимсин. Но, по той же причине, Стейнейр прикрыл себя. Его интерпретация того, что он имел в виду, какой бы неточной и своекорыстной она ни была, звучала правдоподобно и разумно. Или сделала бы это где угодно, кроме как здесь, в Чарисе.
   - Сожалею, что у вас есть причины быть недовольным мной, ваше преосвященство, - сказал Стейнейр.
   - Я в этом уверен. - Адимсин улыбнулся в окно без всякого юмора.
   Технически, у него были полномочия временно отстранить Стейнейра от своего престола. Однако без согласия архиепископа Эрейка он не мог удалить чарисийца навсегда, и он совсем не был уверен, что архиепископ поддержит его.
   И это отчасти твоя собственная вина, Жирэлд, - холодно сказал он себе. - Ты уже много лет знаешь, насколько упрямы эти чарисийцы, и все же ты настойчиво уверял архиепископа, что ситуация под контролем. Ты слишком долго преуменьшал сообщения таких людей, как Гектор и Нарман, как преувеличения - потому что они дико преувеличены, черт возьми! - слишком долго. Если ты сейчас, после всего этого, просто передашь слова Стейнейра, и на этом основании обвинишь его в стремлении подорвать авторитет Церкви, это тоже будет звучать так, как будто ты начинаешь преувеличивать. Не видя лица этого человека, не прислушиваясь к его тону, не чувствуя настроения его прихожан, все, что он сказал, будет звучать совершенно разумно. И любые обвинения, которые ты можешь выдвинуть против него, будут звучать истерично и панически.
   Улыбка епископа-исполнителя превратилась в свирепый взгляд, когда он посмотрел на тлеющий горизонт и задался вопросом, не является ли эта багровая кучка облачных углей каким-то предзнаменованием. Конечно, пребывание в Чарисе вызывало беспокойство, но это было, по крайней мере, отчасти из-за состава чарисийского священства в целом.
   Одна из главных причин, по которой возвышение Стейнейра на Теллесбергский престол застряло у Адимсина в горле, заключалась в том, что это шло вразрез с обычной политикой Церкви по перемещению и назначению высшего духовенства, особенно епископов и вспомогательных епископов, чтобы они служили за пределами королевств или провинций своего рождения. По мнению Адимсина, никогда не было хорошей идеей позволять руководству поместной Церкви развивать чувство лояльности к светской сфере, где оно служило. По его мнению, это было особенно верно в таких землях, как Чарис, которые находились так далеко от Храма и Зиона.
   Но убедить членов священства переехать в такие отдаленные и изолированные районы всегда было трудно. Те, у кого были собственные покровители, всегда могли найти какой-нибудь способ выпутаться из этого. В то время как богатство Чариса предлагало определенный уровень соблазна, правда заключалась в том, что назначение сюда рассматривалось как изгнание. В лучшем случае это стало бы серьезным ударом по потенциальной карьере любого, кого сюда направят.
   Собственный случай Адимсина был нетипичным. Он в полной мере продемонстрировал свою надежность, но ему не хватало необходимого покровительства на самом высоком уровне, чтобы самостоятельно когда-либо стать архиепископом. Поскольку это было так, Чарис вполне подходил для него, когда ему была предложена нынешняя должность. Это было достаточно далеко от Храма и Зиона, чтобы дать ему определенную степень независимости и автономии, а также многочисленные возможности для приобретения личного богатства.
   Но, как и Стейнейр, более девяти из каждых десяти членов церковного духовенства здесь, в Чарисе, были уроженцами Чариса. Эти цифры были выше среди низших чинов священства и, конечно, среди различных монашеских орденов. Но именно это и сделало принятие чарисийца на третий по величине церковный пост во всем королевстве таким важным... и вызывающим беспокойство. Эти священники более низкого ранга и младшие священники, несомненно, слушали все, что говорил "их" епископ.
   - Я приму ваши заверения в том, что вы намеренно не посягали на авторитет Матери-Церкви и ее право заявлять об ошибке, - сказал он наконец, поворачиваясь лицом к Стейнейру после нескольких мгновений молчания. - Однако это не уменьшает моего неудовольствия. Также, я уверен, совет викариев или инквизиция не были бы довольны возможностью ошибки, содержащейся в вашем... неудачном подборе слов. Вы не какой-нибудь простой приходской священник. Вы епископ, один из епископов Матери-Церкви, и как таковой вы по праву будете соответствовать более высоким стандартам. Это понятно, епископ Мейкел?
   - Конечно, ваше преосвященство, - сказал Стейнейр, слегка склонив голову.
   - Сейчас опасные времена, - невозмутимо продолжал Адимсин. - Опасность угрожает Чарису на многих уровнях, что, действительно, ясно иллюстрирует измена собственного кузена короля. Не увеличивайте эту опасность.
   - Приму ваше предупреждение близко к сердцу, ваше преосвященство, - сказал Стейнейр с еще одним легким поклоном.
   - Смотрите, чтобы вы это сделали, - сказал Адимсин. - Будьте очень осторожны, чтобы убедиться, что вы это делаете. Ни мое терпение, ни терпение архиепископа, ни терпение инквизиции не безграничны. Если ваше невыполнение своих обязанностей приведет к последствиям для других, то тяжесть этих последствий ляжет на вашу собственную бессмертную душу, и Мать-Церковь потребует от вас отчета.
   Стейнейр ничего не сказал, но и не дрогнул, и в его спокойных глазах не было ни капли страха. Что ж, его предупредили. И кем бы еще ни был этот человек, дураком он не был. Этого должно быть достаточно... по крайней мере, на данный момент.
   - Вы можете идти, - холодно сказал Адимсин и протянул Стейнейру для поцелуя свое кольцо.
   - Благодарю вас, ваше высокопреосвященство, - пробормотал епископ Теллесберга, слегка касаясь губами золотого скипетра, инкрустированного кроваво-красным рубином кольца. - Уверяю вас, что я запомню все, что вы сказали мне сегодня.
  
  
   СЕНТЯБРЬ, Год Божий 890
  
   .I.
   У мадам Анжилик, город Зион
  
   Архиепископ Эрейк Диннис счастливо улыбнулся, сердечно пожелав мадам Анжилик Фонда спокойной ночи.
   - Как всегда, это был восхитительный вечер, Анжилик, - сказал он, поглаживая ее нежные, надушенные пальцы обеими своими ухоженными руками.
   - Вы всегда слишком добры, ваше высокопреосвященство, - сказала мадам Анжилик с милостивой улыбкой, которая была столь важной частью ее успеха в течение ее собственных рабочих дней. - Боюсь, вы льстите нам больше, чем мы на самом деле заслуживаем.
   - Чепуха. Чепуха! - твердо сказал Диннис. - Мы знаем друг друга слишком долго, чтобы я мог церемониться или беспокоиться о пустой вежливости с вами и вашими очаровательными дамами.
   - В таком случае, благодарю вас, ваше преосвященство. - Мадам Анжилик склонила голову в легком поклоне. - Мы всегда рады вас видеть. Особенно сейчас. Мы не были уверены, что у нас будет возможность снова развлечь вас перед вашим отъездом в Чарис.
   - Честно говоря, это не то, чего я жду с нетерпением, - вздохнул Диннис с небольшой гримасой. - Конечно, я не могу больше откладывать. На самом деле, я уже должен был уехать. Согласно сообщениям семафора, в горах выпал первый снег. Пройдет совсем немного времени, прежде чем проход Син-ву начнет замерзать, и боюсь, что в это время года само путешествие будет не очень веселым, даже после того, как мы пройдем проход.
   - Я знаю, ваше преосвященство. Тем не менее, говорят, что лето в Теллесберге гораздо приятнее, чем зима здесь, в Зионе, так что, по крайней мере, в конце путешествия вас ждет что-то приятное.
   - Что ж, это, безусловно, достаточно точно, - со смешком согласился Диннис. - На самом деле, я иногда жалею, что архангелы были настолько невосприимчивы к воздействию снега по пояс, когда выбирали место для Храма. Вы понимаете, я люблю климат Зиона летом, но зима - это совсем другое дело. Даже, увы, несмотря на вашу собственную очаровательную компанию.
   Настала очередь мадам Анжилик хихикать.
   - В таком случае, ваше высокопреосвященство, и на случай, если я не увижу вас снова до вашего отъезда, позвольте мне пожелать вам приятного путешествия и благополучного возвращения к нам.
   - Из ваших уст в уши архангелов. - Диннис коснулся своего сердца, а затем губ, улыбаясь ей в глаза, и она поднялась на цыпочки, чтобы целомудренно поцеловать его в щеку.
   Это было, - размышлял он сквозь приятное сияние воспоминаний, - единственной целомудренной вещью, которая произошла с ним с тех пор, как он вошел в ее дверь несколько часов назад.
   Дверь мадам Анжилик была одним из самых скромных и неприметных входов во всем Зионе. В то время как Священное Писание признавало, что люди подвержены ошибкам и что не все из них будут искать одобрения духовенства Матери-Церкви в своих отношениях, оно было довольно строгим в отношении блуда и неверности. Что несколько усложнило жизнь Эрейка Динниса, поскольку как Священное Писание, так и собственные церковные правила также требовали, чтобы любой церковник, претендующий на звание епископата, должен был жениться. Как еще он мог понять физические и эмоциональные потребности состоящих в браке верующих, за духовное благополучие которых он нес ответственность?
   Сам Диннис, конечно, соответствовал этому требованию, хотя очень редко виделся со своей женой. Эйдорей Диннис не была ни удивлена, ни особенно недовольна этим. Ей было всего двенадцать, когда семьи Диннис и Лейнор устроили этот брак, и ее воспитали так, чтобы она так же хорошо, как и Диннис, понимала, как такие вопросы решаются среди церковных династий. Кроме того, она ненавидела мир общественной активности Зиона почти так же сильно, как ей не нравились сложные маневры внутренних фракций Храма. Она жила вполне счастливо в одном из поместий Динниса, выращивая лошадей, кур, тягловых драконов и двух сыновей, которых она покорно родила ему в первые годы их брака.
   Это оставило Динниса, как и многих его сверстников, без регулярного женского общения. К счастью для него, мадам Анжилик и ее неизменно милые и прекрасно обученные юные леди были готовы заполнить образовавшуюся пустоту. Всегда, конечно, с максимальной осторожностью.
   - Ах, ну что ж, Анжилик! - вздохнул он теперь, когда она проводила его последние несколько футов до двери, и величественный швейцар открыл ее при их приближении. - Боюсь, мне действительно нужно идти. Не, - добавил он с дрожью, которая не была полностью притворной, когда он смотрел в открытую дверь на холодный моросящий дождь осенней ночи, - без большего сожаления, чем вы можете себе представить.
   - Льстец! - Мадам Анжилик со смехом похлопала его по плечу. - Конечно, если погода будет слишком плохой, вы всегда можете остаться на вечер, ваше преосвященство.
   - ..."Отойди от меня, Шан-вей!" - процитировал Диннис с ответным смешком, затем покачал головой. - Серьезно, - продолжил он, наблюдая, как клубы пара от дыхания его кучера и лошадей поднимаются в дождливую ночь под фонарями его кареты, когда они ждали его у обочины, - у меня очень большое искушение принять ваше любезное предложение. К сожалению, есть очень много вопросов, которые требуют внимания, прежде чем я смогу отправиться в Чарис, и на раннее утро у меня запланировано несколько встреч. Но без этого, я уверен, вы могли бы легко убедить меня.
   - В таком случае, ваше преосвященство, признаю свое поражение. - Мадам Анжилик еще раз сжала его руку, затем отпустила ее и смотрела, как он выходит через парадную дверь.
   Никто, и меньше всех Диннис, позже не был полностью уверен в том, что именно произошло дальше. Привратник с поклоном пропустил архиепископа через дверь, приняв тяжелую золотую монету с бормотанием благодарности. Со своего высокого места на козлах кареты старший кучер Динниса наблюдал за приближением своего работодателя с нескрываемой благодарностью. Каким бы приятным ни был для него визит архиепископа, долгое ожидание было холодным, мокрым мучением для кучера, его помощника и укрытых одеялами лошадей. Помощник кучера, державший лошадей под уздцы, чувствовал почти то же самое, плюс укол зависти к тому, как просторный плащ его сидящего старшего партнера образовывал вокруг него хорошо задрапированный шатер. Лакей мадам Анжилик и мальчик-фонарщик поспешили впереди архиепископа, освещая ему путь и готовые открыть перед ним дверцу кареты. А сам Диннис поправил свой толстый, подбитый мехом плащ и начал спускаться по широким, гладким ступеням, прищурив глаза от проливного дождя.
   Вот тогда-то у него и подкосились ноги.
   Буквально.
   Диннис никогда не испытывал ничего подобного внезапному тянущему, почти хватающему ощущению. Это было так, как если бы чья-то рука протянулась, схватила его за правую лодыжку и сильно потянула на себя. Это ошеломило его, а он, к сожалению, не был особенно спортивным человеком.
   Архиепископ замахал руками с совершенно не архиепископским возгласом изумления, пытаясь сохранить равновесие. Но это тянущее ощущение не отпускало, и он снова закричал, громче, когда его ноги ушли из-под него, и он покатился на них вниз по ступенькам.
   Если бы он подумал об этом, ему, возможно, показалось бы странным, что он упал ногами, а не головой, вперед. Что, в свою очередь, могло бы заставить его усерднее задуматься об этом своеобразном тянущем ощущении. Однако в данный момент он был слишком занят падением, чтобы размышлять о таких вещах, которых они, возможно, заслуживали, и вскрикнул, ударившись о мощеную дорожку у подножия высоких ступеней. Он мчался по ним до тех пор, пока приподнятый гранитный бордюр авеню внезапно не остановил его и не вызвал вспышку боли, пронзившую его правую ногу и плечо.
   Перепуганные слуги мадам Анжилик бросились за ним, а помощник кучера покинул свое место у голов лошадей, чтобы броситься к нему. Архиепископ сонно покачал головой, исцарапанный, истекающий кровью и более чем наполовину оглушенный уродливым, скользким падением. Затем он попытался встать и снова закричал, на этот раз громче, поскольку от этой неразумной попытки его пронзили волны боли.
   - Не двигайтесь, ваше преосвященство! - настойчиво сказал помощник кучера, опускаясь на колени рядом с прелатом. - Вы сломали по крайней мере одну ногу, сэр!
   Молодой человек уже сорвал с себя плащ. Теперь он накрыл им своего поверженного покровителя и посмотрел на лакея мадам Анжилик.
   - Приведите целителя! - потребовал он. - Его высокопреосвященству понадобится, по крайней мере, костоправ!
   Слуга с побледневшим лицом коротко кивнул и умчался в ночь, как раз в тот момент, когда мадам Анжилик сбежала по ступенькам. Ее лицо было искажено неподдельной заботой и тревогой, когда она опустилась на колени рядом с кучером в своем цветастом шелковом платье и тонкой вечерней накидкой, накинутой на свои искусно уложенные волосы.
   - Не двигайтесь, Эрейк! - сказала она, не понимая, что его слуга уже отдал ему ту же команду. Она легонько положила одну руку ему на грудь. - Не могу поверить, что это произошло! Я никогда не прощу себе этого! Никогда!
   - Не... не твоя вина, - сказал ей Диннис сквозь стиснутые зубы, тронутый ее явно искренним беспокойством, несмотря на свою собственную боль. - Поскользнулся. Должно быть, из-за дождя.
   - О, ваша бедная нога! - сказала она, глядя на явно сильно сломанную конечность.
   - Я послал за костоправом, миледи, - сказал ей помощник кучера, и она отрывисто кивнула.
   - Хорошо. Это хорошо. - Она оглянулась через плечо на своего привратника, который последовал за ней вниз по ступенькам и теперь стоял у ее плеча, заламывая руки. - Стивин, - резко сказала она, - не стой там, как дурачок! Возвращайся в дом. Я хочу, чтобы здесь немедленно были одеяла! И подушка для головы архиепископа. А теперь иди!
   - Да, мэм! - сказал швейцар и повернулся, чтобы убежать обратно в свое заведение, повинуясь ее приказам.
  
   * * *
   Мерлин Этроуз стоял на крыше элегантного особняка через дорогу от дома мадам Анжилик. Он прождал там почти три часа и пришел к твердому мнению, что слишком много времени проводит, слоняясь по крышам под дождем. Однако, поскольку он, казалось, приобрел эту привычку, он был так же рад, что, по крайней мере, ПИКА не должен чувствовать холод и сырость, если он этого не хочет.
   Он также был рад, что никто "и ничто", казалось, до сих пор его не замечало. Он надеялся, что это сработает именно так, но у него были серьезные сомнения по поводу всей этой операции. К сожалению, он также пришел к выводу, что она была необходима.
   Его разведывательный скиммер незаметно завис далеко к северу от города Зион, скрываясь под всеми имеющимися у него системами маскировки, в то время как его пассивные сенсоры отслеживали сигнатуры излучения, которые Нимуэ Элбан и Сова обнаружили во время их первого осмотра Храма и его окрестностей. Существование этих сигнатур выбросов все еще вызывало у Мерлина крайнее беспокойство, но он пришел к выводу о верности первоначальной гипотезы Нимуэ - что большинство сигнатур, которые считывал его скиммер, были вызваны все еще функционирующими экологическими системами Храма. Конечно, Храм был "мистически" теплым и манящим, несмотря на все более неприятную погоду снаружи. Учитывая местный зимний климат, это конкретное "чудо" должно было быть одним из самых желанных даров архангелов, - размышлял он.
   Однако было еще несколько других, более мощных признаков, которые Мерлин не мог объяснить, и часть его хотела подойти еще ближе, рассмотреть получше. Но благоразумие подсказывало обратное. Чем бы они ни были, они были погребены под самим Храмом, и хотя он искренне надеялся, что это просто еще одна часть систем отопления и охлаждения Храма, просто не было никакого способа определить это. И пока у него не было хотя бы какой-то подсказки о том, что именно представляли собой эти выбросы или пока у него не было абсолютно никакого другого выбора, он не был готов настаивать на дополнительной информации. Всегда нужно было думать об этих орбитальных платформах кинетической бомбардировки. Совать свой нос, даже по электронной доверенности, туда, где любой контролирующий платформы компьютер может решить, что ему там не место, могло иметь печальные последствия.
   Это было, мягко говоря, неприятно. Если и была какая-то организация, за которой ему нужно было пристально следить, так это совет викариев. Но если он не был готов разместить снарки или, по крайней мере, их паразитов-жучков в опасной близости от этих неопознанных сигнатур выбросов, не было никакого способа шпионить за заседаниями совета.
   Что делало это особенно тревожным, так это то, что даже из его менее рискованного подслушивания живущих в Зионе более младших архиепископов и епископов, было ясно, что совет становится все более беспокойным по поводу Чариса. Казалось, что до сих пор беспокойство еще не достигло критических размеров, но Мерлин приходил к выводу, что в первую очередь он довольно сильно недооценил его основной уровень. Постепенно он осознал, что обсуждение Чариса всплывало в репортажах его снарков слишком часто для его душевного спокойствия. В частных беседах между старшими прелатами Церкви, а также в более официальной обстановке, и во многих дискуссиях, которые он подслушал, мелькали жесткие нотки.
   На самом деле, очевидный уровень озабоченности церковной иерархии был совершенно непропорционален размерам и населению королевства. Он начинал подозревать, что Церковь лучше, чем он первоначально полагал, осведомлена о потенциальных возможностях, которые он сам почувствовал в Чарисе, и многочисленные враги Чариса, возглавляемые князем Гектором и князем Нарманом, раздували огонь так энергично, как только осмеливались.
   Тот факт, что подозрения Церкви в отношении Чариса, по-видимому, были по меньшей мере в такой же степени эмоциональными, как и обоснованными, сыграл на руку Гектору и Нарману. Им пришлось проявлять некоторую осторожность: их равная удаленность от Храма оставляла их собственную ортодоксальность открытой для определенной степени автоматического подозрения, особенно в глазах управления инквизиции, но ни Корисанда Гектора, ни Эмерэлд Нармана не произвели ничего подобного новаторству Чариса. Их агенты в Храме тщательно подчеркивали этот факт, распространяя преувеличенные рассказы о готовности короля Хааралда "обойти запреты Джво-дженг" в сочетании с замечаниями о готовности Хааралда "опрокинуть существующий общественный порядок", и все это подкреплялось значительными денежными пожертвованиями.
   Возможно, потребовались бы несколько более изощренные (или, по крайней мере, сдержанные) методы, чтобы повлиять на самих викариев, но более младшие чины епископата и, возможно, что еще более важно, священники и младшие священники, которые обеспечивали штатные функции совета - и которые, таким образом, были в идеальном положении, чтобы формировать то, как эти истории были представлены своему начальству - довольно хорошо реагировали на простой подкуп. По-видимому, так же поступили и многие из членов совета, и усилия Гектора и Нармана медленно, но неуклонно набирали обороты.
   Архиепископ Эрейк знал об этом так же хорошо, как и все остальные. Из его бесед со своими коллегами и инструкций, которые он давал отцу Матейо, было очевидно, как он осознавал, что от него ожидают очень пристального изучения ситуации в Теллесберге во время его ежегодного пастырского визита. Совет викариев, очевидно, хотел услышать его личное заверение либо в том, что слухи, которые он слышал, были сильно раздуты, либо в том, что архиепископ Чариса предпринял необходимые шаги для устранения любых проблем.
   Этого, к сожалению, нельзя было допустить, потому что только в этот раз враги Хааралда недооценили именно то, что некто Мерлин Этроуз имел в виду для королевства Чарис. У него не было намерения фактически нарушать Запреты - пока нет, - но это различие вполне может быть потеряно для архиепископа, стремящегося удовлетворить требования своего церковного начальства.
   Вот почему леденящей до костей осенней ночью Мерлин оказался на этой жалкой, залитой дождем крыше.
   К счастью, Зион был очень большим городом, и заведение мадам Анжилик находилось в дорогом и эксклюзивном его районе, почти в пяти милях от самого Храма. Это давало ему определенную зону комфорта, когда речь шла о неопознанных энергетических сигнатурах, пока он был осторожен, и он обнаружил, что может быть очень, очень осторожным, когда возникала необходимость.
   Теперь он слушал через пульт, спрятанный в складках плаща Динниса, и удовлетворенно кивал. Лично он ничего не имел против Динниса - пока, по крайней мере, - и испытывал приятное удовлетворение, подслушивая разговор Анжилик и помощника кучера Динниса. Травмы архиепископа, несомненно, были болезненными, - размышлял он, убирая пульт ручного тягового луча, который он использовал на ногах Динниса, но не похоже, чтобы они были опасны для жизни. Это было хорошо. Мерлин не хотел, чтобы у него вошло в привычку небрежно убивать людей, которых он не должен был убивать, и в целом, он предпочитал Динниса потенциально более доктринерской и... строгой замене.
   С другой стороны, было очевидно, что правая нога архиепископа, по крайней мере, была серьезно сломана. Вероятно, и его правое плечо, судя по тому, что могли видеть отсюда системы сбора света Мерлина и что он мог подслушать. Диннис будет долго восстанавливаться. К тому времени, как он это сделает, проход Син-ву наверняка замерзнет на зиму, и Мерлин весьма сомневался, что кто-либо в Храме ожидал, что архиепископ совершит трудное зимнее сухопутное путешествие в Кланир и пересечет Колдрэн, особенно так скоро после такого неприятного несчастного случая и травмы. Что должно отложить пасторский визит Динниса по крайней мере еще на пять или шесть месяцев.
   Во всяком случае, надеюсь, достаточно надолго, чтобы я смог наладить работу и стереть свои собственные отпечатки пальцев, - размышлял он. - Во всяком случае, это лучшее, что я могу сделать прямо сейчас. И мне нужно возвращаться "домой".
   Он внутренне усмехнулся при этой мысли. В тот момент в Чарисе был самый разгар дня. Он сказал Хааралду и Кэйлебу (достаточно правдиво), что ему нужно некоторое время побыть одному, чтобы разобраться с некоторыми аспектами своих видений. Король согласился позволить ему искать уединения в горах близ Теллесберга, пока он это делал, хотя было очевидно, что Хааралду не слишком нравилась мысль о том, чтобы разрешить Мерлину гулять одному и без защиты. Кэйлеб, с другой стороны, просто выглядел задумчивым - чрезвычайно задумчивым, - когда Мерлин высказал свою просьбу, и Мерлину стало интересно, что именно происходит в голове кронпринца.
   Что бы это ни было, чем скорее Мерлин вернется домой, чтобы разобраться с этим - или отвести подозрения принца, в зависимости от обстоятельств, - тем лучше.
   Он очень тихо спустился со своего насеста на крыше, накинул на себя пончо, натянул капюшон и быстро зашагал прочь. Сова будет ждать, чтобы забрать его с помощью тягового луча скиммера, но не раньше, чем он преодолеет по крайней мере еще десять миль между собой и Храмом. По крайней мере, - сардонически подумал он, - в такую ночь городские улицы будут в его полном распоряжении.
  
   .II.
   Королевский дворец, Теллесберг
  
   Наследный принц Кэйлеб поднял руку, чтобы вежливо постучать, затем остановился прямо перед полуоткрытой дверью помещения. Одна бровь приподнялась, когда он прислушался к тихому, четкому щелкающему звуку. Последний донесся снова, затем прекратился и начался опять.
   Принц нахмурился, гадая, с какой свежей новинкой ему предстоит столкнуться, затем пожал плечами и продолжил прерванный стук в дверной косяк.
   - Входите, ваше высочество, - пригласил веселый голос почти за мгновение до того, как костяшки его пальцев коснулись дерева, и Кэйлеб с кривой усмешкой покачал головой и полностью распахнул дверь. Он прошел через нее в уютную, залитую солнцем гостиную Мерлина Этроуза и остановился на пороге.
   В соответствии с его официальным положением личного телохранителя Кэйлеба, сейджин был переведен из башни Мариты в покои в королевской семейной части дворца. И хотя они были значительно скромнее апартаментов Кэйлеба, зато находились совсем рядом с ними, а вид на гавань был почти таким же хорошим, как и из спальни принца.
   Сейджин почтительно поднялся со своего стула за столом при появлении Кэйлеба. Теперь он стоял там, одетый в ливрею Дома Армак с эмблемой кракена, склонив голову набок, со своей собственной насмешливой улыбкой. Его меч и похожий короткий меч висели на стене позади него, и Кэйлеб слегка улыбнулся, взглянув на них. Более длинный из двух мечей не был похож ни на что, что кто-либо в Чарисе когда-либо видел раньше. Кроме того, по-видимому, это было не похоже ни на что, что кто-либо когда-либо видел в Харчонге, по крайней мере, судя по реакции мастера Домнека. Мастера фехтования, очевидно, заживо съедало любопытство по поводу сейджина и его оружия, но его харчонгская гордость не позволяла ему задавать вопросы, жгущие его изнутри.
   Наследный принц покачал головой и отвел взгляд от стойки с мечами, и одна из его бровей изогнулась. На столе Мерлина лежало странное устройство - прямоугольная деревянная рама длиной около двух футов и шириной шесть дюймов. Двадцать один вертикальный стержень соединял верхнюю и нижнюю стороны рамы, и на каждом стержне было по шесть сплющенных бусин, пять под и одна над деревянной разделительной полосой у верхней стороны внешней рамы. Бусины на стержнях были расположены так, чтобы скользить вверх и вниз, и их нынешняя конфигурация образовывала явно преднамеренный узор - пусть и непонятный.
   На столе также лежало несколько листов бумаги, исписанных сильным, четким почерком сейджина, а также столбцами каких-то символов, которых Кэйлеб никогда раньше не видел.
   - О, садись, Мерлин! - сказал принц, пересекая комнату к нему. Сейджин только улыбнулся еще более насмешливо, затем подождал, пока Кэйлеб сядет в кресло перед столом, прежде чем снова сесть самому. Кэйлеб покачал головой и фыркнул.
   - Я думал, мы сегодня днем должны были уехать в Хелен? - сказал он.
   - Так и есть, ваше высочество, - согласился Мерлин. - Однако отплытие "Катэмоунта" было отложено. Паж, доставивший вам копию записки, вероятно, прошел мимо вас по пути сюда. Мы не уйдем, по крайней мере, еще час или около того, поэтому я подумал, что потрачу это время на то, чтобы сделать несколько заметок.
   - Это именно они? - Кэйлеб кивнул на аккуратно исписанные листы бумаги, и Мерлин кивнул. - Какого рода заметки?
   - Большинство из них для верховного адмирала Лок-Айленда, по крайней мере, сегодня, - ответил Мерлин. - У меня также есть кое-что, что я уже приготовил для доктора Маклина и мастера Хаусмина. Я как раз заканчивал кое-какие расчеты по живой силе и тоннажу - Гектора и Нармана, не вашего отца - для верховного адмирала.
   - Расчеты? - Кэйлеб откинулся на спинку стула, затем указал на прямоугольную рамку на столе. - Поскольку ты знал, что это я был за дверью, даже не глядя, ты должен знать, что я бесстыдно подслушивал. Полагаю, тот щелкающий звук, который я слышал, исходил от этой штуки?
   - Действительно, так и было, ваше высочество, - серьезно сказал Мерлин, его необычные сапфировые глаза весело блестели, в то время как через открытое окно доносились звуки далекого пения птиц.
   - Полагаю, это еще один из твоих маленьких сюрпризов. Только что делает этот, если я могу спросить?
   - Это называется "счеты", ваше высочество, - ответил Мерлин. - Это устройство для выполнения математических вычислений.
   - Это что? - моргнул Кэйлеб.
   - Это устройство для выполнения математических вычислений, - повторил Мерлин.
   - Как это работает? - Кэйлеб с трудом мог поверить, что задал этот вопрос, и почувствовал мгновенный укол паники, когда понял, что открыл себя для такого рода "объяснений", которые всегда с удовольствием давал его наставник Франклин Томис.
   - На самом деле, - сказал Мерлин с лукавой улыбкой, - это довольно просто. - Кэйлеб вздрогнул от страшного слова "просто", но сейджин безжалостно продолжал: - Каждый вертикальный стержень представляет собой одно целое число, ваше высочество. Каждая бусина в этой группе здесь, над разделителем, представляет собой значение, равное пяти, когда она опущена. Каждая бусина в этой группе здесь, под разделителем, представляет значение единицы, когда она поднята. В данный момент - он указал пальцем на первые четыре стержня устройства - расположение бусин представляет число семь тысяч четыреста тринадцать.
   Кэйлеб открыл рот, чтобы отрицать какой-либо интерес к дальнейшим объяснениям, но сделал паузу, не высказав своего отрицания. Он понятия не имел, что такое "целое число", но потратил более чем достаточно времени, кропотливо разбираясь в бесконечных числах, содержащихся в документе, который Мерлин готовил для адмирала Лок-Айленда. Конечно, невозможно было представить такое большое число всего четырьмя стержнями и двадцатью четырьмя бусинами!
   - Ты можешь отслеживать такие большие числа на чем-то такого размера? - спросил он почти недоверчиво.
   - Или намного больше, - заверил его Мерлин. - Это требует практики, но после того, как вы научитесь это делать, это будет быстро и просто.
   Кэйлеб смотрел на него всего несколько секунд, затем протянул руку и положил перед собой один из листов с заметками. Он взглянул вниз по странице и издал тихий горловой звук, когда дошел до одной из колонок со странными символами. Из контекста было очевидно, что они представляли собой результаты некоторых вычислений, которые производил Мерлин, но для Кэйлеба они не имели абсолютно никакого смысла.
   - По общему признанию, я никогда не был самым увлеченным ученым, которого когда-либо выпускала моя семья, - сказал он с мастерским преуменьшением, глядя на Мерлина. - И все же мне приходит в голову, что я никогда не видел ничего подобного. - Он постучал по колонке кончиком пальца.
   - Это просто другой способ написания чисел, ваше высочество. - Тон Мерлина был почти небрежным, но у Кэйлеба сложилось определенное впечатление, что за этими странными сапфировыми глазами было что-то настороженное и сосредоточенное, как будто сейджин намеренно организовал этот момент объяснения.
   Это было чувство, которое принц испытывал и раньше.
   - Другой способ написания чисел, - повторил он и усмехнулся. - Хорошо, признаю это. Почему-то, однако, я не думаю, что к этому действительно подходит "просто", - заметил он, и в этот момент, хотя он сам этого не осознавал, он был удивительно похож на своего отца.
   - Что ж, - сказал Мерлин, пододвигая чистый лист бумаги к Кэйлебу и вручая ему ручку, которой он писал, - почему бы вам не записать число, установленное здесь на счетах? Семь тысяч четыреста тринадцать, - услужливо напомнил он.
   Кэйлеб мгновение смотрел на него, затем взял ручку, обмакнул ее в чернильницу на столе и начал записывать число. Закончив, он развернул лист и показал его Мерлину.
   - Вот, - сказал он немного подозрительно, постукивая по числу концом деревянной державки ручки.
   Мерлин взглянул на него, затем сам взял ручку и набросал под ним четыре своих непонятных символа. Затем он повернул листок обратно к Кэйлебу.
   Принц посмотрел на него сверху вниз. Там было число, которое он написал "MMMMMMCDXIII"; а под ним были странные символы Мерлина "7413".
   - Это то же число, - сказал ему Мерлин.
   - Ты шутишь, - медленно произнес Кэйлеб.
   - Нет, без шуток. - Мерлин откинулся на спинку стула.
   - Это смешно! - запротестовал Кэйлеб.
   - Не смешно, ваше высочество, - не согласился Мерлин. - Только по-другому... и проще. Видите ли, каждый из этих символов представляет определенное значение от одного до десяти, и каждый столбец... - он постучал концом державки ручки по символу "3", затем также постучал по первому из стержней на своих "счетах" - представляет то, что вы могли бы принять за пространство для хранения символа. Мудрая женщина, которая научила меня им много лет назад, назвала их "арабскими цифрами", и я полагаю, что это такое же подходящее название, как и любое другое. Есть только десять символов, в том числе один, который вообще ничего не представляет, называется "ноль" - он нарисовал на листе бумаги другой символ, который выглядел для всего мира как буква "О" - но, используя их, я могу написать любое число, которое вы можете придумать.
   Кэйлеб уставился на него. Принц часто шутил о своем отвращении к "книжному обучению", но он был далеко не глуп, а также был наследным принцем ведущей морской державы в мире. Ведение записей и бухгалтерский учет имели решающее значение для торговцев и грузоотправителей Чариса, а также были функциями, которые с ненасытным аппетитом поглощали усилия огромного количества клерков. Не требовалось быть гением, чтобы распознать огромные преимущества системы, которую описывал Мерлин, если предположить, что она действительно работает.
   - Хорошо, - принял вызов принц, ненадолго забирая ручку. - Если ты можешь написать "любое число", используя эти твои цифры, напиши это.
   Стальной наконечник пера царапал по бумаге, когда он писал, "MMMMMMMMMMMMMMMMMMMDCCII". Затем он передал лист и ручку обратно сейджину.
   Мерлин мгновение рассматривал его, затем пожал плечами. Ручка снова заскрипела, и глаза Кэйлеба сузились, когда Мерлин написал просто "19 702".
   - Вот оно, ваше высочество, - сказал он.
   Кэйлеб несколько долгих секунд молча смотрел на лист бумаги, затем снова поднял глаза на Мерлина.
   - Кто ты на самом деле? - тихо спросил он. - Кто ты такой?
   - Ваше высочество? - брови Мерлина поползли вверх, а Кэйлеб покачал головой.
   - Не играй со мной, Мерлин, - сказал он, его голос все еще был мягким, его глаза были ровными. - Я верю, что ты хорошо относишься ко мне, моему отцу и моему королевству. Но даже при том, что я все еще молод, я уже больше не ребенок. Я верю, что ты сейджин, но ты также нечто большее, не так ли?
   - Почему вы так говорите, ваше высочество? - спросил Мерлин, но его собственный голос был ровным, он серьезно воспринял вопрос Кэйлеба.
   - В легендах и балладах говорится, что сейджины могут быть не только воинами, но и учителями, - ответил принц, - но ни в одной из историй о них не упоминается ничего подобного. - Он постучал по листу бумаги между ними, затем указал на "счеты", лежащие в стороне. - И, - он очень пристально посмотрел на другого человека, - я никогда не слышал ни одной истории даже о сейджине, который мог бы пересечь целый незнакомый город в разгар самой сильной зимней грозы так быстро, как это сделал ты.
   - Как я сказал вашему отцу, ваше высочество, меня насторожило мое видение. Вы сами были там в то время, когда я это испытал.
   - Да, был, - согласился Кэйлеб. - И ты, казалось, был настолько отвлечен этим, что я последовал за тобой в твои комнаты, чтобы убедиться, что ты благополучно добрался до них. Я пришел туда всего на несколько секунд позже тебя, и мне показалось, что я что-то услышал из твоей комнаты. Поэтому я постучал. Ответа не последовало, поэтому я постучал еще раз, затем открыл дверь, но ты уже исчез. Единственный способ, которым ты мог это сделать, - это выпрыгнуть в окно, Мерлин. Я заметил, что ты так и не ответил конкретно на вопрос отца, когда он спросил тебя, как ты это сделал, но я не видел веревочной лестницы, по которой ты мог бы спуститься, и все простыни все еще были на твоей кровати.
   - Понимаю. - Мерлин откинулся на спинку стула, пристально глядя на принца, затем пожал плечами. - Я говорил вам и вашему отцу, что обладаю некоторыми способностями, которыми, как говорится в сказках, обладает сейджин, и я это делаю. У меня также есть кое-что, о чем в сказках не упоминается. Некоторые вещи должны храниться в секрете. Думаю и надеюсь, я продемонстрировал, что действительно желаю вам с Чарисом добра. Что буду служить вам и Чарису всем, чем смогу. И когда-нибудь, возможно, смогу рассказать вам больше о тех силах и способностях, которые я пока должен держать в секрете. Я обещал вашему отцу правду, и никогда не лгал, хотя, как вы, очевидно, заметили, это не обязательно то же самое, что говорить всю правду. Однако я не волен говорить всю правду. Я сожалею об этом, но не могу этого изменить. Так что, полагаю, вопрос в том, можете ли вы принять мои услуги с этим ограничением или нет.
   Кэйлеб несколько секунд смотрел на него, затем глубоко вздохнул.
   - Ты ожидал этого разговора, не так ли? - спросил он.
   - Или что-то вроде этого, - согласился Мерлин. - Хотя, честно говоря, я ожидал сначала такого обсуждения это с вашим отцом или, возможно, епископом Мейкелом.
   - Отец более уверен в своей способности судить о сердцах и намерениях людей, чем я. - Кэйлеб слегка пожал плечами. - Он занимается этим намного дольше, чем я. Думаю, что некоторые из тех же вопросов приходили ему в голову, и он просто решил не задавать их.
   - И почему он должен был сделать этот выбор?
   - Я не уверен, - признался Кэйлеб. - Но думаю, возможно, это потому, что он действительно верит - как и я, - что ты хорошо относишься к Чарису, и потому, что он уже догадался, что есть вопросы, на которые ты не можешь или не хочешь отвечать. Он знает, как отчаянно нам нужно любое преимущество, которое мы можем найти, и не только против Гектора и Нармана, и он не желает рисковать потерять твои услуги, настаивая на этом.
   - А епископ Мейкел?
   - Думаю, почти то же самое. - Кэйлеб покачал головой. - Во многих отношениях я никогда по-настоящему не уверен в том, что думает Мейкел. Он чарисиец, и он любит это королевство. Он также любит моего отца и нашу семью. И хотя он никогда прямо не говорил мне об этом, думаю, что он действительно боится Храма.
   Кэйлеб на мгновение замолчал, затем покачал головой.
   - Давай просто скажем, что он хорошо осведомлен о том, как наши враги могут использовать Храм и Церковь против нас, и почему. Как и отец, он знает, в какую ловушку мы попали, и если он говорит, что не чувствует в тебе зла, значит, это так. Что не совсем то же самое, что сказать, что у него вообще нет никаких оговорок.
   - И вы согласны со своим отцом?
   - Да, в какой-то степени. - Кэйлеб посмотрел Мерлину в глаза. - Но я потребую от тебя одного ответа, сейджин Мерлин. Это, - он снова указал на лист бумаги и "счеты", - выходит за рамки видений и покушений на убийство. "Услуги", которые ты предлагаешь сейчас, изменят Чарис навсегда, и в конечном итоге они распространятся за пределы Чариса и изменят весь мир. Я подозреваю, что перемен будет еще больше, чем я могу себе представить в данный момент, перемен, которых кто-нибудь будет бояться и ненавидеть. Некоторые могут даже утверждать, что изменения нарушают Запреты Джво-дженг со всеми вытекающими из этого опасностями. Думаю, что гроза, в которую ты исчез, была не более чем весенним ливнем по сравнению с тайфуном, следующим за тобой по пятам. Итак, единственный вопрос, который у меня есть, единственный ответ, который мне нужен, - это почему? Ты как-то сказал, что многие из наших врагов "служат тьме", осознают они это или нет. Но кому ты служишь, Мерлин? Тьме или свету?
   - Свету, ваше высочество, - быстро и непоколебимо ответил Мерлин, глядя прямо в глаза Кэйлебу. - В мире уже достаточно тьмы, - продолжил сейджин, - и собирается еще больше. Чарис стоит на ее пути, и поэтому я стою рядом с Чарисом. И вот что я скажу вам, Кэйлеб Армак, наследный принц Чариса: "Я скорее умру, чем позволю тьме восторжествовать, каким бы ни был ее источник".
   Кэйлеб смотрел глубоко в эти спокойные сапфировые глаза по крайней мере тридцать отмеренных секунд, а затем медленно кивнул.
   - Для меня этого достаточно, - просто сказал он и еще раз постучал по листку бумаги.
   - А теперь, - пригласил он, - попробуй объяснить мне эти твои "цифры" еще раз, если можно.
  
   .III.
   Кингз-Харбор, остров Хелен
  
   Остров Хелен находился в ста четырнадцати милях к северо-востоку от Теллесберга в заливе Саут-Хауэлл. По форме он напоминал треугольник с откусанной восточной стороной и имел длину около семидесяти пяти миль. Это было не особенно велико для такой планеты, как Сэйфхолд, где острова были повседневным фактом жизни, но скалистые горы этого острова поднимались на впечатляющую высоту над уровнем моря. Более того, возможно, остров Хелен был жизненно важной частью исконных земель Армаков, и он был сильно укреплен на протяжении веков.
   Залив Хауэлл был ключом к эволюции королевства Чарис. Транспортировка по воде была быстрее, проще и намного дешевле, чем перевозка тех же товаров и материалов по суше, и залив Хауэлл предоставил Чарису эквивалент широкого, прямого шоссе в его сердце. Быстрые галеры и парусные суда связали растущую мощь королевства воедино и обеспечили импульс и морское мышление для последовавшей за этим экспансии океанской торговли. А в заливе Хауэлл доминировали три острова: Сэнд-Шоул, Хелен и Большой Тириэн. Тот факт, что Дому Армак удалось обеспечить контроль над всеми тремя из них, во многом был связан с тем фактом, что он также в конечном итоге обеспечил себе чарисийский трон.
   Это было столетия назад, но королевство Чарис сохранило укрепления на всех трех островах, а в Кингз-Харбор, главном порту Хелен, находилась одна из главных верфей королевского флота. Кингз-Харбор также была древней крепостью, стены которой постоянно расширялись на протяжении веков, что делало верфь тем местом, которое можно было считать безопасным. И тот факт, что большая часть годного к употреблению корабельного леса на острове была давно израсходована, не был большим недостатком. Древесину всегда можно было переправить, и Хелен действительно предлагал значительные залежи меди и железа плюс, несмотря на его относительно небольшие размеры, достаточно горных рек и ручьев, чтобы привести в движение множество чарисийских верхнебойных водяных колес. Более века назад на верфи Кингз-Харбор была установлена первая лесопилка с водяным приводом, и с тех пор тут вырос очень респектабельный комплекс вспомогательных сооружений.
   За прошедшие годы в Кингз-Харбор был реализован не один проект, о котором короли Чариса не хотели извещать остальной мир. Верфи в Хейрате на Большом Тириэне были в некотором смысле больше и более мощными, но население Большого Тириэна также было намного выше, что означало, что поддерживать секретность там было соразмерно сложнее. А верфь королевского флота в Теллесберге - из всех самая большая и наиболее универсальная - также была самой открытой.
   Все это помогло объяснить, почему Мерлин Этроуз стоял на носовой палубе галеры королевского чарисийского флота КЕВ "Катэмоунт", когда она уверенно гребла в Кингз-Харбор, мимо башен, охраняющих обе стороны прохода в дамбе.
   Это был первый раз, когда Мерлин увидел гавань своими глазами, и он был вынужден признать, что вырисовывающиеся укрепления, суровые и высокие на фоне темно-зеленых и коричневых гор, были, мягко говоря, впечатляющими, если смотреть с уровня моря. С другой стороны, они также были близки к безнадежному устареванию, хотя никто другой не мог этого знать.
   Он посмотрел на зубчатые и высокие отвесные каменные стены, с равномерно расположенными башнями и платформами для катапульт и баллист. На некоторых из этих платформ располагались пушки, - отметил он, - грубо спроектированные, но хорошо сделанные, затем обратил свое внимание на саму верфь. Полдюжины галер, подобных "Катэмоунту", находились в стадии строительства, их частично законченные корпуса уже демонстрировали лихую грациозность своей породы. Они тоже вот-вот должны были устареть, и Мерлин почувствовал краткий - очень краткий - укол сожаления при мысли об уходе такого гибкого, прекрасного корабля. Тот факт, что он, к несчастью, был уверен, что ему будет бесконечно трудно убедить некоторых офицеров флота в том, что их переход был бы благом, отчасти объяснял краткость этого сожаления.
   Он фыркнул, забавляясь этой мыслью, и повернулся, чтобы взглянуть на молодых людей, стоящих рядом с ним.
   - Впечатляет, - сказал он, и Кэйлеб усмехнулся и посмотрел через плечо.
   - Мерлин говорит, что это выглядит "впечатляюще", Арналд, - заметил он. - Ты думаешь, мы должны чувствовать себя польщенными?
   - На данный момент, ваше высочество, я иногда сомневаюсь, что что-то действительно впечатляет сейджина Мерлина, - сухо сказал лейтенант Фэлхан. Морской пехотинец вернулся на службу менее чем через пять дней после покушения и на удивление хорошо приспособился к постоянному присутствию Мерлина рядом с принцем. Некоторые люди в его положении, возможно, возмутились бы публичным заявлением о том, что потребовалось такое "особое подкрепление". Фэлхан, однако, знал истинную причину этого соглашения и казался удивительно невосприимчивым к "публичным выступлениям". Теперь он только ухмыльнулся.
   - Однако я заметил, что сейджин всегда вежлив и осторожен, чтобы не задеть чувства своих хозяев, - добавил он.
   - Я примерно так и подумал, - сказал Кэйлеб с еще одним смешком и повернулся к Мерлину.
   - В данном случае я имел в виду именно то, что сказал, ваше высочество, - сказал Мерлин. - Это впечатляет, и я понимаю, как это, должно быть, помогло усилиям ваших предков по объединению королевства.
   - Боже, ты такой вежливый, - широко улыбнулся Кэйлеб. - Мои "предки" начинали как самые успешные пираты залива, как я уверен, ты прекрасно знаешь, Мерлин. И боюсь, что их усилия по "объединению королевства" были гораздо больше связаны с улучшением их возможностей грабить, чем с высокими и благородными мотивами.
   - Не уверен, что это совсем то, как я бы выразился, ваше высочество, - вмешался Фэлхан со слегка обиженным выражением лица.
   - Конечно, это не так. Ты верный слуга Дома Армак; я, с другой стороны, наследник Дома. Поэтому я могу позволить себе говорить правду.
   - И я уверен, что это бесконечно забавляет вас, - сухо сказал Мерлин. - Тем не менее, ваше высочество, я нахожу это зрелище впечатляющим. И думаю, что это должно вполне соответствовать нашим целям.
   - Вероятно, ты прав, - сказал Кэйлеб более серьезно и указал направо, где из-за другого участка нависающей стены поднималось несколько столбов дыма. - Полагаю, ты захочешь взглянуть на это сам, но там есть довольно респектабельный литейный цех. Если я правильно помню, за эти годы там было отлито около половины орудий военно-морского флота. Я понимаю из того, что ты говорил прошлой ночью, - он натянуто улыбнулся, - что нам нужно будет расширить его "намного", но это все еще начало.
   - Уверен, что так и будет, - согласился Мерлин, не упомянув, что он, несомненно, имел гораздо лучшее представление о возможностях этого литейного цеха, чем сам Кэйлеб. Однако принц был прав насчет того, насколько это будет полезно.
   - Вот "Мари Жейн", ваше высочество, - вставил Фэлхан, указывая на другой корабль, один из самых тяжелых, неуклюжих, с квадратной оснасткой торговых кораблей, которые составляли истинное богатство королевства, и Кэйлеб кивнул в знак признательности.
   - Действительно ли было необходимо вытаскивать всех сюда, Мерлин? - спросил принц, когда их собственная галера слегка изменила курс, чтобы направиться к той же якорной стоянке.
   - С точки зрения безопасности, вероятно, нет, - признал Мерлин. - С другой стороны, думаю, что ваш отец был абсолютно прав насчет всех других причин. Конечно, Хелен лежит не на другом конце света, но достаточно далеко от Теллесберга, чтобы понять, что он совершенно серьезно относится к необходимости сохранить всю эту встречу в секрете. И если собрать их сразу всех там, где они смогут увидеть, как все кусочки сочетаются друг с другом, это заставит их всех осознать, насколько важно, чтобы они действовали вместе.
   - Но это также будет означать, что все они знают, "как все кусочки сочетаются друг с другом". - Голос и выражение лица Кэйлеба внезапно стали более мрачными. - Если окажется, что мы ошибаемся в отношении любого из них, он сможет причинить нам гораздо больший вред, чем если бы каждый из них знал только о своей конкретной части этого.
   Мерлин полностью повернулся к принцу, его собственное выражение было серьезным, когда он изучал Кэйлеба. Кэйлеб, как и его отец, был очень близок с Калвином Армаком. В конце концов, герцог был его крестным отцом, а не просто двоюродным дядей. Учитывая разницу в их возрасте, Кэйлеб всегда относился к Тириэну скорее как к дяде и, - во многих отношениях, настоящему второму отцу, - чем как к двоюродному родственнику. Именно Калвин научил Кэйлеба ездить верхом, когда искалеченная нога Хааралда помешала ему это сделать, точно так же, как именно Калвин наблюдал за началом обучения Кэйлеба владению мечом и луком. Принц любил своего двоюродного дядю, и в нем осталось немало от обожания очень маленького мальчика к великолепному дяде.
   Что означало, что доказательство измены Калвина ударило по Кэйлебу еще сильнее, чем по Хааралду. В некотором смысле это, вероятно, было хорошо для того, кто однажды сам столкнется с бременем царствования. Но это был болезненный урок, оставляющий шрамы, и Мерлин надеялся, что он не повредил способности молодого человека доверять тем, кто действительно заслуживал его доверия.
   - Ваше высочество, - мягко сказал он через мгновение, - эти люди верны. Барон Уэйв-Тандер поручился за всех них, и я тоже. Ни одно человеческое суждение не является совершенным, но я не боюсь, что кто-либо из людей, которых "приглашение" вашего отца вызвало сегодня в Хелен, когда-либо предаст вас или Чарис.
   Кэйлеб нахмурился на секунду или две. Затем он фыркнул, когда понял, что на самом деле сказал Мерлин, и выражение его лица немного смягчилось, когда он принял урок.
   - Я знаю, что они этого не сделают, - сказал он. - Я знаю некоторых из них всю свою жизнь, если уж на то пошло! Но это все равно тяжело.
   Он замолчал, неловко пожав плечами, и Мерлин кивнул.
   - Конечно, это так, - сказал он. - И это будет... по крайней мере, какое-то время. Но думаю, вы можете положиться на барона в том, что он еще немного подержит в узде то, что осталось от шпионов Нармана. И сомневаюсь, что князь Гектор будет особенно доволен тем, что случилось с его шпионами, если уж на то пошло.
   - Не будет, верно? - Кэйлеб согласился с мерзкой улыбкой, и лейтенант Фэлхан хихикнул у него за спиной.
   - Думаю, что это мягко сказано, ваше высочество, - с некоторым удовольствием заметил главный телохранитель принца. Он никогда не был посвящен во все детали вражеских шпионских сетей в Теллесберге и вокруг него, но его положение опекуна Кэйлеба означало, что, несмотря на его относительно невысокий ранг, он был лучше информирован, чем большинство, и был в восторге от того, что с ними сделало прибытие сейджина. Единственное, о чем он жалел по-настоящему, было принятое решение оставить фактически нетронутыми так много шпионских сетей Гектора.
   Конечно, Жэспар Мейсан и Оскар Малвейн, вероятно, так себя не чувствовали. Малвейн, в частности, скрылся, когда был выдан ордер на его арест. Он никак не мог знать, что сэр Рижард Сифармер лично проинструктировал главных следователей короны о том, что он не должен быть успешно схвачен ни при каких обстоятельствах. Не то чтобы у Сифармера были какие-то возражения против того, чтобы превратить жизнь Малвейна в сущий ад, пока корисандцу не удалось найти транспорт из Теллесберга. Но задержание этого человека и допрос его не входили в планы Уэйв-Тандера. Если бы они сделали это, им пришлось бы пойти и за Мейсаном; зато они могли притворяться, что у них вообще нет никаких подозрений в том, что касалось Мейсана, до тех пор, пока Малвейн успешно "ускользал" от них.
   Тем временем возможности Гектора по сбору информации в Чарисе подверглись серьезному удару: одним ударом были уничтожены - по крайней мере на время - все контакты Малвейна. И Мейсан, несомненно, сам собирался действовать очень осторожно в течение следующих нескольких месяцев, по крайней мере, до тех пор, пока он снова не почувствует уверенность, что не находится под подозрением, что также помешает ему быстро восстановиться. Большая часть основы для планов, которые вынашивали король Хааралд и Мерлин, была бы прочно заложена к тому времени, когда Нарман и Гектор смогли бы вернуться к чему-либо, приближающемуся к их прежним возможностям.
   Лично Фэлхан предпочел бы взять под стражу и Малвейна, и Мейсана и казнить их за то, какими змеями они были. Поскольку он не мог, он был так же счастлив, что был простым морским пехотинцем, ответственным за защиту наследника престола от прямого нападения, а не самим мастером шпионажа. Он понимал, что были вполне веские причины оставить известного шпиона на месте. Ему просто это не нравилось.
   - В любом случае, - сказал Кэйлеб через мгновение, - достаточно скоро у нас будет возможность начать им объяснять положение дел.
  
   * * *
   - Ваше высочество, добро пожаловать в Кингз-Харбор, - сказал верховный адмирал Брайан Лок-Айленд, девятый граф Лок-Айленд, когда Кэйлеб вошел в большой зал высоко в цитадели. Уэйв-Тандер, Мерлин и Фэлхан следовали сразу за ним, и после ослепительной яркости и дневной жары снаружи спартански обставленное помещение было похоже на прохладную, гостеприимную пещеру. Единственное окно в толстой стене выходило на гавань, и Мерлин увидел далеко внизу "Катэмоунт", поблескивающий на солнце, как детская игрушка, когда он стоял на якоре.
   Между графом и наследным принцем было нечто большее, чем просто фамильное сходство, и Мерлин внимательно, но ненавязчиво наблюдал за Кэйлебом, когда принц подошел к адмиралу и протянул правую руку. Лок-Айленд пожал ему руку, и выражение лица старшего человека, казалось, каким-то образом смягчилось.
   Значит, он тоже беспокоился о том, какие шрамы мог оставить Тириэн, - подумал Мерлин.
   - Всегда приятно быть здесь, так же как и видеть тебя, Брайан, - тепло сказал Кэйлеб. - Не то, чтобы Хелен не просто немного неудобно расположен для быстрых визитов.
   - Это, безусловно, достаточно верно, - согласился Лок-Айленд и юмористически скривился. - С другой стороны, некоторым из нас приходится совершать поездки сюда чуть чаще, чем другим.
   - И другие из нас так же рады, что мы больше не являемся частью "некоторых из нас", - со смешком согласился Кэйлеб, глядя мимо своего родственника на других мужчин, которые поднялись со стульев вокруг большого стола зала при его входе.
   - Если ты позволишь мне, сейджин Мерлин, - продолжил принц, - я покончу с представлениями, а затем мы сможем сесть и начать.
   Большинство ожидающих лиц выразили удивление очевидной вежливостью Кэйлеба по отношению к своему "телохранителю", и Мерлин был рад это видеть. Если эти люди купились на легенду Хааралда, она может сработать против остального мира гораздо лучше, чем он надеялся.
   - Конечно, ваше высочество, - пробормотал он.
   - В таком случае, давайте начнем с доктора Маклина.
   Мерлин кивнул и последовал за принцем к пятерым мужчинам за столом. Он слушал вполуха, кланяясь, улыбаясь, бормоча соответствующие ответы, пока Кэйлеб представлял его, но на самом деле он в этом не нуждался. Он уже "познакомился" с каждым из них через интерфейс своих снарков.
   Доктор Ражир Маклин был деканом королевского колледжа Чариса. Он был немного выше среднего роста, седовласый, с проницательными карими глазами, которые были более чем немного близорукими. У него были слегка сутулые плечи, и он ходил с тем, что неосторожный мог бы принять за вечный вид легкого замешательства.
   Эдуирд Хаусмин был физической противоположностью Маклина. Невысокий, плотный, с мерцающими глазами и жизнерадостной улыбкой, ему едва исполнилось сорок лет - меньше тридцати семи стандартных. Он также был одним из самых богатых людей во всем королевстве Чарис, владельцем двух из трех крупнейших литейных заводов королевства и одной из крупнейших верфей Теллесберга, а также небольшой флотилии торговых судов под флагом его собственного дома. Хотя он был простолюдином по рождению и еще не потрудился приобрести какие-либо дворянские патенты, все знали, что это произойдет, как только он найдет время для этого. Если уж на то пошло, четыре года назад он женился на старшей дочери графа, и его благородный тесть был в восторге от этого брака.
   Рейян Мичейл, лысый, как яйцо, и по меньшей мере шестидесяти пяти или семидесяти стандартных лет, был остроглазым мужчиной, который был партнером Хаусмина в дюжине или около того самых успешных предприятий молодого человека. Мичейл был тихим человеком, за внешне непритязательным поведением которого скрывался один из самых острых деловых умов в Теллесберге. Он почти наверняка был крупнейшим производителем текстиля в королевстве и определенно был главным поставщиком парусов королевского флота. Не говоря уже о том, что он владел самой большой канатной фабрикой в Теллесберге.
   Сэр Дастин Оливир был примерно посередине по возрасту между Хаусмином и Мичейлом. Хотя он был богатым человеком по любым другим стандартам, его личное состояние даже не приближалось к состояниям двух других. Физически во многих отношениях он был ничем не примечателен, но у него были мощные плечи, а его руки, хотя и с хорошим маникюром в наши дни, носили шрамы от его юношеского ученичества корабельного плотника. Это ученичество осталось далеко позади, и хотя он никогда не владел (и никогда не хотел владеть) собственной верфью, он всегда был занят. Он был одним из двух или трех ведущих корабельных конструкторов Теллесберга, а также главным конструктором военно-морского королевского чарисийского флота.
   Пятый мужчина за столом был одет в ту же небесно-голубую форменную тунику и свободные черные брюки, что и верховный адмирал Лок-Айленд. Но сэр Алфрид Хиндрик, барон Симаунт, был всего лишь капитаном, и в то время как Лок-Айленд был длинным, худощавым и сильно загорелым, с гусиными лапками вокруг глаз и обветренным лицом бывалого моряка, Симаунт был пухлым невысоким человеком. Он выглядел почти нелепо, стоя рядом с высоким широкоплечим адмиралом, по крайней мере, пока другие не видели его глаза. Очень острые, эти глаза, отражающие мозг за ними. У него также не хватало первых двух пальцев на левой руке, а на левой щеке виднелся своеобразный узор из темных отметин. Мерлин знал, что это пороховой ожог, полученный в результате того же случайного взрыва, который стоил ему этих пальцев. Каким бы невзрачным ни выглядел Симаунт, он был самым близким к настоящему специалисту по артиллерии, которым обладал королевский чарисийский флот (или любой другой флот).
   Кэйлеб закончил представление и занял свое место во главе стола. Остальные подождали, пока он сядет, затем откинулись на свои стулья. Мерлин с удовлетворением заметил, что они не тратили время на то, чтобы беспокоиться о том, кто над кем имеет преимущество, хотя Симаунт действительно подождал, пока Лок-Айленд сядет сам. Очевидно, однако, что это было сделано из уважения к высшему военно-морскому званию верховного адмирала, а не к старшинству этого звания. Все они, очевидно, хорошо знали друг друга, что могло бы помочь объяснить их уровень комфорта, но было невозможно представить, чтобы гранды, скажем, из Харчонга или Деснейра принимали социальное равенство любого простолюдина.
   Кэйлеб подождал, пока все рассядутся, затем оглядел стол. Несмотря на его относительную молодость, не было никаких сомнений в том, кто командовал этой встречей, и Мерлин скорее подозревал, что их не было бы, даже если бы Кэйлеб не был наследником трона.
   - Есть причина, по которой мой отец приказал всем нам собраться сегодня здесь, - начал принц. - На самом деле, есть несколько причин. Тот факт, что нам крайне важно не дать нашим врагам узнать, что мы задумали, - особенно с вами и сэром Алфридом, Брайан, - помогает объяснить, почему мы здесь, в Хелен.
   - Это также причина, по которой отец поручил мне эту встречу. Я все еще достаточно молод, чтобы люди не могли ожидать, будто я буду делать что-то важное без "присмотра взрослых". - Его улыбка была забавной, и большинство его слушателей усмехнулись. Затем его лицо немного посерьезнело. - Что еще более важно, мне гораздо проще, чем ему, исчезнуть, чтобы встретиться со всеми вами здесь, и никто этого не заметит. Но я хочу, чтобы все четко поняли, что в данный момент говорю от его имени.
   Он сделал паузу на один-два удара сердца, давая этому осмыслиться, затем махнул рукой Мерлину.
   - Уверен, что все вы слышали всевозможные фантастические истории о сейджине Мерлине. Наша проблема в том, что большинство этих историй, несмотря на их фантастическую природу, на самом деле соответствуют действительности.
   Один или двое из его слушателей зашевелились, как будто им было трудно принять это, и Кэйлеб тонко улыбнулся.
   - Поверьте мне, это правда. На самом деле, причина, по которой отец приложил немало усилий, чтобы удержать любого здравомыслящего человека от веры в такие нелепые истории, заключается в том, что они оказались правдой. Только два члена королевского совета, епископ Мейкел и горстка наших самых доверенных людей - таких, как Арналд здесь - знают правду о сейджине и его способностях. Для всех остальных он просто мой новый личный стражник и телохранитель - и тот, на чье навязчивое поведение я несколько раз публично жаловался, - назначенный для того, чтобы я больше не совал свой глупый нос в засады. Надежный и ценный слуга, но и только.
   - На это есть несколько причин, и одна из причин секретности этой встречи заключается в том, чтобы не дать некоторым другим людям, скажем так, понять, насколько он важен для нас. Как мы все знаем, согласно старым сказаниям, сейджины иногда бывают учителями, а также воинами, и это именно то, чем является сейджин Мерлин. У него есть чему научить нас, что вполне может дать нам преимущества, необходимые королевству для победы над нашими врагами. Но отец считает жизненно важным, чтобы такие люди, как Нарман из Эмерэлда и Гектор из Корисанды, среди прочих, не понимали, что это он нас учит. Хотя бы по той причине, что они не пожалели бы ни сил, ни средств, чтобы убить его, если бы поняли.
   Все взгляды обратились к Мерлину, когда заговорил Кэйлеб. Мерлин оглянулся, его лицо было тщательно бесстрастным, и Кэйлеб снова улыбнулся.
   - Цель этой встречи - решить несколько задач, - продолжил он. - Во-первых, сейджин Мерлин собирается начать с того, что набросает, как то, что он знает, и то, что все вы уже знаете, может сочетаться для достижения наших целей. Но во-вторых, и это не менее важно, мы собираемся обсудить способы, с помощью которых вы шестеро можете приписать себе то, чему нас учит Мерлин.
   Лок-Айленд выпрямился в кресле, оглядел стол, затем посмотрел на Кэйлеба.
   - Простите, ваше высочество, но вы сказали, что мы должны приписать себе знания сейджина Мерлина?
   - Если позволите, ваше высочество? - неуверенно спросил Мерлин, прежде чем Кэйлеб успел ответить, и принц кивнул ему, чтобы он ответил на вопрос графа.
   - Верховный адмирал, - сказал Мерлин, поворачиваясь лицом к Лок-Айленду, - многое из того, что я знаю - "чему я могу вас научить", как выразился принц Кэйлеб, - имело бы ограниченную ценность без практического опыта, которым обладаете вы и эти другие люди. Во многих случаях, даже в большинстве их, потребуется то, что вы уже знаете, чтобы сделать эффективным то, что я могу вам показать.
   - Каждый из вас также является признанным мастером своего дела, своей собственной специализированной области знаний, если хотите. Это означает, что когда вы говорите, люди будут слушать, и это будет важно, потому что многое из того, что нам придется делать, будет противоречить традициям. Перемены заставляют большинство людей чувствовать себя неуютно, даже здесь, в Чарисе, и ваши люди с большей добротой отнесутся к переменам, исходящим от людей, которых они знают и которым доверяют, чем к переменам, исходящим от таинственного чужеземца, какими бы ни были его заслуги.
   - И вдобавок к этим факторам, существует необходимость распространить изменения, которые мы собираемся внести, на максимально широкой основе. По многим причинам они не могут исходить от одного человека. Одна из моих личных причин заключается в том, что то, что я могу вам рассказать, исходит из учений многих других людей, часть которых я знал лично, а с другими никогда не встречался сам. Это не моя работа, и я бы предпочел, чтобы меня не называли каким-то таинственным, возможно, зловещим и определенно иностранным "гением" только потому, что я человек, способный передать это вам.
   - На более прагматичной основе, если внезапно появится один незнакомец и станет источником всех знаний, это вызовет как большее сопротивление со стороны тех, кто цепляется за традиции, так и неизбежную напряженность. Для незнакомца всегда опасно становиться слишком великим, слишком могущественным. Это дестабилизирует ситуацию, порождает зависть и негодование. Это может даже привести к дроблению власти, а Чарис просто не может позволить себе ничего подобного, когда вокруг вас уже собирается так много внешних врагов.
   - Кроме того, я совершенно уверен, что даже если то, чему я вас учу, может быть тем, что толкает вас в определенном направлении, то, к чему вы в конце концов придете, действительно будет результатом вашей собственной энергии и работы.
   - И, - сказал Мичейл со своей собственной тонкой улыбкой, - если ты простишь меня за то, что я указываю на это, это также поможет сохранить тебе жизнь, сейджин Мерлин.
   - Ну, есть и такое незначительное соображение, мастер Мичейл, - признал Мерлин со смешком.
   - Я надеюсь, - сказал Хаусмин, его тон был тщательно нейтральным, - что ни одно из твоих "учений" не нарушит Запретов, сейджин Мерлин.
   - Даю вам торжественную клятву, что этого не произойдет, мастер Хаусмин, - серьезно ответил Мерлин. - На самом деле, король намерен с самого начала привлечь епископа Мейкела и отца Пейтира, чтобы убедиться в этом.
   Несколько напряженных пар плеч, казалось, слегка расслабились, и Мерлин скрыл внутренний смешок. Он пришел к выводу, что оценка Кэйлебом епископа Мейкела была правильной. Не было никаких сомнений в личном благочестии епископа, но он также был патриотом Чариса. И тем, как Мерлин начинал верить, особенно после той проповеди в соборе, у которого было мало иллюзий относительно характера совета викариев и остальной старшей иерархии Церкви.
   Отец Пейтир Уилсин, с другой стороны, не был чарисийцем. На самом деле, он родился на землях Храма и был главным интендантом архиепископа Эрейка в Чарисе. Как и многие интенданты, он также был священником ордена Шулера, что делало его также местным представителем инквизиции. Перспективы привлечь внимание инквизиции было достаточно, чтобы заставить любого жителя Сэйфхолда занервничать, и никто из мужчин, сидевших за этим столом, не сомневался о том, как автоматическая настороженность шулеритов сосредоточилась на их собственном королевстве.
   Несмотря на это, отец Пейтир пользовался глубоким уважением в Чарисе в целом и в Теллесберге в частности. Никто не мог усомниться в силе его личной веры или в том рвении, с которым он выполнял обязанности своего священнического сана. В то же время никто никогда не обвинял его в злоупотреблении служебным положением, - чего, к сожалению, нельзя было сказать о многих других инквизиторах и интендантах, - и он скрупулезно следил за тем, чтобы предписания Джво-дженг применялись справедливо. Шулериты в целом имели репутацию предпочитающих оставаться на стороне консерватизма, но отец Пейтир, казалось, был менее склонен в этом направлении, чем многие из его коллег.
   - Сейджин Мерлин прав, - сказал Кэйлеб. - С епископом Мейкелом уже проконсультировались, и он дал свое благословение на наши усилия. Отец Пейтир еще не сделал этого, и епископ Мейкел посоветовал отцу, что было бы разумнее всего не посвящать отца Пейтира во все детали того, что мы делаем.
   Он не стал вдаваться во все причины этого; в этом не было необходимости.
   - Епископ Мейкел также решительно поддерживает, - продолжил наследный принц, - убеждение отца в том, что степень вовлеченности сейджина Мерлина во все это должна быть сведена к минимуму. Не только по причинам, которые мы уже обсуждали, хотя епископ Мейкел согласен, что все они действительны, но и потому, что участие сейджина автоматически вызвало бы гораздо более тщательное - и отнимающее много времени - предварительное расследование, если бы отец Пейтир был вынужден официально признать это. Епископ Мейкел предпочел бы избежать этого, и он считает, что отец Пейтир поступил бы так же. В конце концов, критическим моментом, как ясно сказано в самом Писании, является сущность того, что проверяется, а не его происхождение.
   Он сделал паузу, пока головы торжественно не закивали, и Мерлин удержался от искушения цинично улыбнуться. Все эти кивающие мужчины прекрасно понимали, что епископ Мейкел фактически консультировал Хааралда о том, как лучше всего "играть в систему". Но их это устраивало, потому что "игра в систему", называлось это так или нет, была повседневным фактом церковной жизни с тех пор, как кто-либо мог вспомнить. До тех пор, пока Мать-Церковь официально одобряла новую концепцию или методику, ее создатели были прикрыты, и, по крайней мере, в случае отца Пейтира, одобрение не зависело бы от размера предложенной взятки.
   И каждый из мужчин в этом зале также понимал, что одна из главных невысказанных причин, по которой они приписывали себе заслуги в том, чему Мерлин собирался начать их учить, заключалась в том, чтобы распределить ответственность за эти инновации. Чтобы избежать того, чтобы к отцу Пейтиру пришло так много новых идей одновременно из одного, возможно, подозрительного источника, что он был бы вынужден сосредоточиться на том, откуда они пришли, а не на их содержании.
   - Есть еще один начальный момент, который я подчеркиваю по желанию моего отца, - продолжил Кэйлеб через мгновение. - Ничто из того, чем сейджин Мерлин собирается поделиться с нами, не может храниться бесконечно как наша исключительная собственность. Как только другие увидят преимущества, им не потребуется много времени, чтобы начать пытаться повторить те же преимущества для себя. Кое-что из того, о чем мы будем говорить сегодня, например, то, что сейджин Мерлин называет "арабскими цифрами" и "счетами", должно широко распространиться, чтобы быть нам полезным. Таким образом, их преимущества обязательно будут признаны, и они очень быстро будут приняты другими. Другие будут иметь исключительно или, по крайней мере, в первую очередь, военные последствия, включая способы повышения эффективности военно-морского флота и морской пехоты. Результаты этих изменений быстро станут очевидны нашим противникам, если и когда они столкнутся с ними в бою, но отец был бы гораздо счастливее, если бы такие люди, как Нарман и Гектор, понятия не имели, что мы делаем, пока они не столкнутся с этими изменениями в настоящем сражении.
   Головы снова закивали, гораздо более выразительно, и Кэйлеб сдержанно кивнул в ответ.
   - В таком случае, сейджин Мерлин, - сказал он, - почему бы тебе не начать.
  
   * * *
   - Неужели это действительно так просто? - спросил барон Симаунт несколько часов спустя, глядя на крупные черные зерна на ладони Мерлина и медленно качая головой. На его лице была странная смесь благоговения и досады.
   - Это действительно так просто, - подтвердил Мерлин. - Конечно, производство такого "зернистого" пороха дает свой собственный набор проблем. Легко высечь искру или даже вызвать детонацию от простого нагрева при трении, особенно в процессе измельчения. Но в целом это намного безопаснее и к тому же мощнее.
   Он и офицер флота стояли в кабинете Симаунта в приземистом каменном здании рядом с цитаделью Кингз-Харбор. Кабинет представлял собой широкое помещение с низким потолком, более новое, чем большая часть остальных укреплений, поскольку располагался прямо на главном пороховом складе крепости.
   Местоположение - это все, - сухо подумал Мерлин. - Хотя, теперь, когда я думаю об этом, возможно, действительно имеет смысл поставить офицера, отвечающего за безопасность погреба, непосредственно на первое место. Во всяком случае, это должно быть сделано для того, чтобы он уделял внимание своим обязанностям!
   - Сомневаюсь, что какая-либо из этих проблем может сравниться с теми, которые были у нас всегда, - сказал сейчас Симаунт. Он протянул свою собственную руку - искалеченную, и Мерлин повернул его запястье, чтобы высыпать черный порошок на ладонь капитана.
   Симаунт поднес его к носу и понюхал, затем высунул язык и деликатно попробовал порошок.
   - Понимаю, сейджин Мерлин, почему с этим вашим "зернистым" порохом будет намного безопаснее обращаться, - сказал он. - Но почему он будет более мощным?
   Мерлин задумчиво нахмурился и погладил свои усы, обдумывая, как лучше ответить на этот вопрос.
   Как сказал Симаунт, преимущества безопасности были очевидны. Сэйфхолдский порох появился не так давно, и это все еще было очень грубое предложение. Точные пропорции серы, селитры и древесного угля оставались предметом горячих споров среди практиков артиллерийского искусства в его нынешнем состоянии. Хуже и гораздо опаснее было то, что это все еще был "мучнистый" порох, приготовленный простым смешиванием мелко измельченных ингредиентов в смесь, по консистенции очень близкий к муке. Это более или менее работало, но ингредиенты не перемешивались полностью. Они разделялись, особенно если смесь толкали или взбалтывали. Что, учитывая состояние большинства дорог Сэйфхолда, означало, что движущаяся телега с порохом часто окружалась тонким туманом из легковоспламеняющейся и взрывоопасной пыли.
   Никто на Сэйфхолде еще не додумался до того, чтобы увлажнить смесь, спрессовать ее в твердые брикеты, а затем измельчить до однородных крупинок. Этот процесс связывал составляющие ингредиенты вместе, предотвращая их обратное разделение, что объясняло как благоговейный трепет, так и огорчение Симаунта. Последствия для безопасного и эффективного использования в артиллерии и стрелковом оружии были глубокими, но решение было настолько абсурдно простым, что ему было трудно простить себя за то, что он еще не подумал об этом.
   Что все еще оставляло проблему того, как объяснить прирост метательной мощи.
   - Насколько я понимаю, он более мощный по нескольким причинам, сэр Алфрид, - сказал Мерлин через минуту. - Во-первых, я немного подкорректировал рецепт... В том, который вы использовали, было слишком много древесного угля. Но главная причина, как мне объяснили, заключается в том, что в основном то, что делает порох, - это просто очень, очень быстро сгорает в ограниченном пространстве. Когда порох измельчается таким образом, между зернами остается больше пространства, а это значит, что огонь может гореть еще быстрее и полнее. Я уверен, что вы видели такой же процесс, когда "разжигали" огонь в своем очаге.
   Настала очередь Симаунта нахмуриться. Он стоял, уставившись на свою ладонь, осторожно перемешивая крупинки порошка указательным пальцем другой руки, затем кивнул.
   - Да, - сказал он медленно, задумчиво. - Да, понимаю, как это может быть. Я никогда не задумывался об этом раньше, но опять же, у меня никогда не было "зернистого" пороха, с которым можно было бы попробовать.
   Он нахмурился еще больше, затем снова посмотрел на Мерлина.
   - Но если он будет более мощным, смогут ли наши существующие пушки стрелять из него?
   - Это отличный вопрос, и у меня нет хорошего ответа, - признался Мерлин. - Из того, что я видел о вашей артиллерии, она хорошо сделана, но вся она была рассчитана на мучнистый порох, а не на зернистый. Думаю, вам придется поэкспериментировать, чтобы выяснить это.
   - Согласен, - кивнул Симаунт. - Мы всегда проверяли наши пушки, стреляя из них двойными или тройными зарядами и большим количеством ядер. Полагаю, мы должны начать с того, что выстрелим из некоторых из них стандартными по массе зарядами из зернистого пороха, затем увеличим заряд, пока они не выйдут из строя.
   - По-моему, это звучит разумно, - согласился Мерлин. - Но есть одна вещь. Возможно, вам придется сделать толще стенки орудийных стволов, чтобы выдержать мощь нового пороха, но вы, вероятно, сможете уменьшить длину ствола.
   Симаунт поднял бровь, и Мерлин усмехнулся.
   - Главная причина, по которой вам понадобилась такая длина стволов, какая у вас есть сейчас, - это дать пороху время сгореть, прежде чем ядро покинет канал ствола, - отметил он. - Поскольку зернистый порох сгорает быстрее, вам не нужна большая длина ствола, чтобы получить тот же эффект.
   - Вы правы. - Глаза Симаунта заблестели, когда он обдумал последствия. - Таким образом, мы могли бы увеличить толщину стенок и, возможно, в конечном итоге сэкономить массу в целом. И - его глаза загорелись еще ярче, когда его подвижный ум устремился вперед - более короткое орудие можно перезарядить быстрее, не так ли?
   - Да, можно, - кивнул Мерлин, затем снова погладил свои усы. - На самом деле, мне только что пришла в голову другая мысль. Та, которая, вероятно, еще больше увеличит вашу скорострельность.
   - Какого рода мысль? - глаза Симаунта сузились, став ястребиными.
   - Ну, - медленно сказал Мерлин, нахмурившись, поскольку он, очевидно, сам обдумывал последствия, - вы каждый раз всегда заряжали, используя ковши с порохом, не так ли?
   Симаунт быстро кивнул с выражением типа "конечно, так и делали", и Мерлин пожал плечами.
   - Ну, - снова сказал он, - предположим, вы предварительно отмерили заряд для каждого выстрела? Вы могли бы зашить каждый заряд в матерчатый мешочек. Затем вы могли бы при каждом заряжании просто задвигать мешочек на место. И если ткань мешочка достаточно рыхлая, запал легко прожигал бы дыру в ткани и поджигал основной заряд.
   - Лэнгхорн! - пробормотал Симаунт. Он на мгновение закрыл глаза, напряженно размышляя, затем начал кивать. Сначала медленно, потом все быстрее и сильнее.
   - Вы абсолютно правы! - сказал он, снова открывая глаза, все еще кивая. - Держу пари, мы могли бы, по крайней мере, удвоить... - возможно, утроить - нашу скорострельность, если бы сделали это! И... - его кивание резко прекратилось, - я не вижу никаких причин, по которым мы не могли бы сделать то же самое для нашей полевой артиллерии. Или даже: Лэнгхорн! Мы могли бы придумать способ для мушкетеров с этим вашим новым "кремневым ружьем" делать то же самое вместо того, чтобы использовать пороховые рожки!
   Мерлин моргнул в явном изумлении. И, по правде говоря, он был просто немного удивлен. Он знал, что у барона Симаунта первоклассный мозг, но был в восторге от того, как быстро морской офицер осваивал новые возможности. Сейджин надеялся, что введение основных концепций приведет к такому синергетическому эффекту, но не ожидал, что даже Симаунт схватит их и запустит так быстро.
   С другой стороны, - напомнил он себе, - одна из причин, по которой чарисийцы так сильны на море, заключается в том, что они изобрели концепцию профессионального флота. Все остальные по-прежнему настаивают на том, чтобы отправлять армейских офицеров - желательно благородного происхождения, независимо от того, есть ли у них мозги или нет - на борт корабля, чтобы командовать им в бою. Профессиональные моряки служат только для того, чтобы направлять судно туда, куда им прикажут их сухопутные "командиры"; кроме того, они должны держать свои большие рты на замке. Но не в Чарисе. Интересно, действительно ли Симаунт осознает, насколько большое преимущество это дает его людям?
   Профессиональный морской офицер, о котором шла речь, повернулся, чтобы посмотреть на диаграммы, нарисованные мелом на одной из стен его кабинета. Вся эта стена была обшита листами сланца, превратив их в одну огромную классную доску, и когда они впервые вошли в офис, она была покрыта полудюжиной набросков и записанных напоминаний самому себе. Но Симаунт нетерпеливо отмел их и начал создавать новые резкими, четкими мазками своего мела, пока они говорили. Теперь он рассматривал эти недавно созданные наброски и заметки и медленно покачал головой.
   - Знаете, сейджин, некоторые из наших офицеров будут сопротивляться всему этому, - сказал он.
   - Почему вы так говорите?
   - Сейджин Мерлин, - ответил Симаунт с чем-то средним между фырканьем и смешком, - вы были очень тактичны сегодня днем. Однако я совершенно уверен, что большинство моих собственных блестящих идей уже приходили вам в голову до того, как мы начали.
   Мерлин почувствовал, как его лицо на мгновение разгладилось, демонстрируя безразличие, и чарисиец рассмеялся.
   - Это была не жалоба, - сказал он. - И хотя у меня есть собственные подозрения относительно того, почему вы, возможно, предпочли бы, чтобы мы "выяснили все это" сами, я также не собираюсь беспокоиться о том, чтобы подтвердить их. Но если вы возьмете все это вместе - новый порох, эти ваши "цапфы", новые лафеты, эту идею заранее отмеренных зарядов, более короткую длину ствола, - это перевернет с ног на голову все устоявшиеся представления о том, как ведутся морские сражения. Конечно, у меня еще не было времени обдумать все это, но одно очевидно: каждая боевая галера во флоте просто стала бесполезной.
   - Не знаю, зашел ли бы я так далеко, - осторожно сказал Мерлин, но Симаунт снова покачал головой, на этот раз резко и решительно.
   - Это не сработает с галерами, - сказал он, и его мел застучал по грифельной доске с резкостью молотка, когда он постукивал им по грубой схеме лафета нового образца. - Нам придется придумать что-то еще, и совершенно новый набор тактик и тактических построений. На данный момент единственная реальная возможность, которую я вижу, - это некоторое развитие галеона, хотя Лэнгхорн знает, что у нас их не так много, чтобы играть с ними! Я подозреваю... - он бросил на Мерлина еще один острый взгляд, - что вы с сэром Дастином собираетесь обсудить это в ближайшее время. Но очевидно, что на галере просто негде разместить достаточное количество пушек, если мы не сможем спроектировать и установить пушки, которые стреляют так быстро, как, думаю, мы сможем стрелять сейчас. Они должны быть установлены вдоль бортов корабля, а не только на носу и корме, а на галере этого сделать нельзя. Гребцы и весла будут мешать. И у них нет грузоподъемности для такой большой массы металла.
   - Но если нет достаточно сильного ветра, галера быстрее парусного корабля, а галеры почти всегда более маневренны, - отметил Мерлин. - И все эти гребцы больше похожи на морских пехотинцев, когда дело доходит до абордажной схватки.
   - Не имеет значения, - почти резко сказал Симаунт. - До тех пор, пока парусное судно имеет достаточно хода, чтобы держать свой бортовой залп направленным на галеру, ни одна галера не выживет, чтобы взять парусник на абордаж. Во всяком случае, не с дюжиной или около того тяжелых пушек, стреляющих ядрами прямо в зубы галеры! И сражения между кораблями, вооруженными пушками, в большинстве случаев тоже не будут решаться абордажем. О, - он махнул искалеченной рукой, - в любом случае, это, вероятно, будет происходить время от времени, но обычно? - Он снова резко покачал головой. - Обычно дело так или иначе уладится задолго до того, как кто-то подойдет достаточно близко к борту.
   Мерлин мгновение смотрел на него, затем вскинул голову в знак согласия.
   Хотя, - подумал он, - Симаунт, возможно, просто немного забегает вперед. В эпоху парусов и пушек на Старой Земле было много абордажных действий. Тем не менее, он движется в правильном направлении. И он прав в том, что старомодное "сухопутное" сражение на море вот-вот уйдет в прошлое.
   - Понимаю, что вы имеете в виду, - сказал он вслух. - И вы правы. Я понял, что нам нужно будет придумать новый дизайн для военных кораблей с новыми пушками, еще до того, как мы с вами начали разговаривать. Это одна из причин, по которой я собирался предложить вам посидеть со мной и сэром Дастином, когда мы начнем разговор. Вы, несомненно, лучше меня понимаете, как все должно измениться, и как мы могли бы сделать это с самого начала.
   - Конечно, я согласен с этим. - Симаунт выразительно кивнул. - И представляю, как сэр Дастин собирается объяснить мне, почему я не могу построить корабль, который мне бы очень хотелось. Просто наложение такой большой массы на его палубу неизбежно создаст всевозможные проблемы. И даже после того, как мы с ним, - и вы, конечно, сейджин, - придем к какому-то компромиссному соглашению по этому поводу, нам придется придумать, как продать это и остальным офицерам его величества.
   - И, просто чтобы сделать вашу жизнь еще немного сложнее, - сказал Мерлин с усмешкой, - вам придется придумать, как убедить их, не давая Нарману и Гектору понять, что происходит.
   - О, спасибо вам, сейджин Мерлин!
   - Не стоит благодарности. Но теперь, похоже, пришло время для моего первого разговора с мастером Хаусмином и мастером Мичейлом. Нам нужно обсудить довольно много вещей, в том числе лучший способ сделать вашу новую пушку. После этого я должен в первый раз встретиться с сэром Дастином примерно через три часа, и нам нужно будет обсудить еще несколько вещей, в дополнение к вашему новому дизайну военного корабля. Итак, если я могу предложить, возможно, мне следует оставить вас обдумывать, какие именно ингредиенты вы хотите включить в него, пока я пойду и обсужу эти другие вещи с мастером Хаусмином, мастером Мичейлом и им самим. Не могли бы вы присоединиться к нам в цитадели, возможно, часа через четыре или около того?
   - Я буду там, - пообещал Симаунт и снова обратил свое пристальное внимание на меловые диаграммы, когда Мерлин тихо вышел из кабинета.
  
   * * *
   - Понимаю, что у тебя на уме, сейджин Мерлин, - сказал Эдуирд Хаусмин, откидываясь от стола для совещаний и разглядывая расположенные рядом карандашные наброски,. - И представляю, как сэр Алфрид пускал слюни к тому времени, когда ты показал ему эти свои "цапфы".
   Он протянул руку и постучал указательным пальцем по ближайшему из двух рисунков. На нем было изображено одно из новых, модифицированных артиллерийских орудий, которые предлагал Мерлин. Между ним и стандартным типом, который в настоящее время находился на борту галер королевского чарисийского флота, было несколько отличий, но самым значительным из них был способ установки самого орудия.
   Нынешние пушки были в основном просто огромными мушкетами - полой металлической трубой, плотно прикрепленной металлическими лентами к длинному, прямому, тяжелому деревянному брусу. Когда пушка стреляла, брус отскакивал по палубе, пока сочетание трения и прочных тросов, прикрепляющих пушку к орудийному порту, через который она стреляла, не остановит ее. Затем расчет перезаряжал орудие и тащил массивный брус со стволом обратно на место с помощью чистой грубой силы.
   Не было никакого способа поднять или опустить точку прицеливания орудия, перетаскивание тяжеловесного бруса по палубе требовало большой мускульной силы (по крайней мере, если орудие было достаточно тяжелым, чтобы действительно нанести ущерб корпусу другого корабля), и даже хорошо обученный орудийный расчет едва успевал выполнять выстрел в каждые пять минут или около того.
   Но в новой пушке, набросанной Мерлином, было нечто, называемое "цапфами", которые представляли собой не более чем цилиндрические выступы, отлитые на стволе под прямым углом к каналу ствола. Они были достаточно длинными и толстыми, чтобы выдержать массу орудия, и вставлялись в вырезы в "лафете" - колесной тележке для орудия, которая располагалась под стволом. Это была до смешного простая концепция, - размышлял Хаусмин, - но последствия были огромными. Пушка поворачивалась вверх и вниз на "цапфах", что означало, что ее можно было поднимать или опускать со смехотворной легкостью. Колеса лафета (или "тележки", как по какой-то причине настаивал на их названии Мерлин) означали, что его можно было вернуть на батарею гораздо быстрее и меньшим орудийным расчетом при заданной массе оружия. И из-за всего этого, а также из-за того, что части были намного короче и удобнее, должна была значительно возрасти скорострельность.
   - Проблема, на мой взгляд, - продолжил владелец литейного цеха, - двоякая. Во-первых, нам понадобится много ваших пушек. Будет мало толку иметь два или три корабля, вооруженных ими, если остальная часть флота не вооружена, и весь смысл в том, чтобы разместить их достаточно на борту каждого корабля, чтобы сделать огневую мощь этого корабля решающей. Это означает, что нам понадобится больше бронзы, чем кому-либо когда-либо прежде, и кому-то придется добывать руду и выплавлять бронзу. Либо так, либо нам придется придумать, как сделать их из железа, а это гораздо более рискованное предложение. Но, во-вторых, даже если мы доберемся до металла, просто отливка и расточка орудий займет время - много времени, и это будет довольно трудно скрыть от глаз такого человека, как Гектор.
   - Согласен, что будут проблемы, Эдуирд, - сказал Мичейл, откидываясь на спинку своего стула и постукивая по передним зубам костяшкой указательного пальца правой руки. - Однако не думаю, что они непреодолимы. Во всяком случае, если его величество готов вложить в проект достаточно золота.
   - Делать это втайне? - Хаусмин покачал головой. - У нас здесь, на Хелен, не хватит мощности и на половину того оружия, которое понадобится сэру Алфриду, Рейян! Знаю, что мы могли бы увеличить ее, но нам понадобятся сотни рабочих, чтобы произвести столько нового оружия, сколько нам потребуется. И даже если бы они у нас были, не знаю, хватит ли здесь, в Кингз-Харбор, места для тех мощностей, которые нам понадобятся в долгосрочной перспективе.
   - Согласен, - кивнул Мичейл. - С другой стороны, как насчет Делтака?
   Хаусмин начал качать головой, затем остановился с застывшим выражением лица.
   - Там еще ничего нет, - сказал он через мгновение, и Мичейл пожал плечами.
   - И к чему ты клонишь? - пожилой мужчина перестал постукивать по зубам и ткнул указательным пальцем в наброски Мерлина. - Ты только что сказал, что нам, возможно, придется рассмотреть железное оружие. И что нам придется расширить вместимость здесь, в Хелен, при условии, что для этого будет достаточно места, чего тут нет. Насколько сложнее было бы создать потенциал с нуля где-то в другом месте? И ты, конечно, в первую очередь планировал сделать именно это, когда покупал там землю, не так ли?
   - Ну, да, - медленно сказал Хаусмин, затем взглянул на Мерлина. - Насколько свободно его величество согласен тратиться на эти усилия, сейджин Мерлин?
   - Он мне этого не говорил, - ответил Мерлин. - Я также не знаю, обсуждал ли он это с принцем Кэйлебом, но вполне возможно, что обсуждал. У меня сложилось впечатление, что он считает все эти проекты критически важными, но казна не совсем бездонна. Могу я спросить, к чему вопрос?
   - Рейян только что напомнил мне о моих инвестициях в районе Большого Тириэна. Несколько лет назад я купил довольно много земли у графа Хай-Рок. Это недалеко от Делтака, прямо на реке, и Хай-Рок пытался найти кого-нибудь для разработки месторождений железа на другом берегу реки. - Владелец литейного цеха пожал плечами. - Это отличное место во многих отношениях, но в этом районе не так много людей, и нет рабочих рук, которых можно было бы нанять. А Делтак - крошечная деревушка, не намного больше широкого грязного пятна на дороге. У меня там намечается небольшая активность, но пока ее не так уж много. Мне пришлось импортировать всех своих рабочих, и нам пришлось бы начинать практически с нуля, чтобы развивать все дальше.
   - Но сам факт, что там уже не так много людей, может сработать на нас с точки зрения секретности, - задумчиво сказал Мерлин.
   - Это то, что имел в виду Рейян, - согласился Хаусмин. - Но в данный конкретный момент нет никакой реальной причины или необходимости развивать эту собственность дальше. - Он поморщился. - С тех пор, как спор о престолонаследии Хэнта начал нервировать людей, торговля в целом упала. У меня много неиспользуемых мощностей на моих литейных заводах в Теллесберге.
   - Это может скоро измениться, даже без новой артиллерии, - сказал ему Мерлин. Хаусмин выпрямился в кресле, приподняв брови, и Мерлин фыркнул.
   - Подозреваю, что Чарис вот-вот переживет период быстрого роста торговли, - сказал он. - На самом деле, мастер Мичейл, вы будете главной частью этого.
   - Я, не так ли? - усмехнулся Мичейл и скрестил ноги. - Признаю, мне нравится, как это звучит, сейджин Мерлин. Я всегда был неравнодушен к тому приятному музыкальному звуку, который издают золотые монеты, падая в мой кошелек.
   - Надеюсь, что вы представите нам пару новых машин, - сказал ему Мерлин. - Одна называется "коттон-джинн", а другая называется "прялка Дженни".
   - И что делают эти машины? - спросил Мичейл.
   - Первая удаляет семена из хлопка-сырца и хлопчатого шелка, без того, чтобы люди выбирали их вручную. - Прялка Дженни - это, по сути, прялка с несколькими шпинделями, так что один человек может прясть несколько нитей одновременно, - спокойно сказал Мерлин.
   Ноги Мичейла разогнулись, и Мерлин улыбнулся, когда торговец наклонился вперед в своем кресле, его взгляд внезапно стал пристальным.
   - Вы можете отделить семена без ручного труда? - спросил чарисиец, и Мерлин кивнул. - О какой способности вы говорите? - настаивал Мичейл. - И может ли она отделить семена стального чертополоха?
   - На самом деле я не знаю ответа ни на один из этих вопросов, - признался Мерлин. - Если уж на то пошло, я никогда не строил эти машины и не видел их. Однако я знаю принципы, по которым это работает, и на основе того, что знаю, не вижу никаких причин, почему это не должно работать и для стального чертополоха.
   Мичейл поджал губы, его мысли лихорадочно метались, и Мерлин спрятал улыбку. Хлопчатый шелк был очень похож на земной хлопок, за исключением того, что из волокон местного сэйфхолдского растения производилась ткань, которая была даже легче и прочнее хлопковой и широко использовалась для одежды в климате, подобном климату Чариса. Это было дорого, потому что удалить его семена было еще сложнее, чем удалить их из обычного хлопка, но ткачи Сэйфхолда работали с ним с самого начала существования колонии.
   С другой стороны, потенциал стального чертополоха, другого сэйфхолдского растения, всегда почти в равной степени соблазнял и разочаровывал местных текстильщиков. Стальной чертополох был очень похож на ветвящийся бамбук, с такими же "сегментированными" стволами, и рос он даже быстрее, чем земное растение. Он также давал семенные стручки, наполненные очень тонкими, очень прочными волокнами, из которых можно было сплести ткань, даже более прочную, чем шелк. Действительно, прочнее, чем все, что человечество Старой Земли могло производить до появления синтетических волокон.
   К сожалению, волокна в стручках прикреплялись к очень мелким, очень колючим семенам. Извлекать их вручную было сущим кошмаром, а крошечные ранки, нанесенные колючками семян, имели неприятную привычку превращаться в гнойные. Вот почему никому за пределами Харчонга и Деснейрской империи, которые практиковали то, что по сути было рабским трудом, никогда не удавалось производить полезные количества ткани из стального чертополоха. Это также объясняло невероятную стоимость этого материала. Так что, если бы этот коттон-джинн мог удалять эти семена без необходимости ручного труда... 
   - Учитывая весь ваш собственный опыт, - продолжил Мерлин, и Мичейл моргнул и снова сфокусировался на нем, - я уверен, что вы сможете разработать гораздо более эффективную версию этого, чем мог бы я. И мне пришло в голову, что мастер Хаусмин стал бы для вас отличным партнером. Вы двое уже привыкли работать вместе, а его литейные цеха уже используют много энергии воды. Его мастера-механики, несомненно, могли бы придумать способ таким же образом приводить в действие хлопкоочистительные и прядильные машины, и все его оборудование уже одобрено Церковью.
   Мичейл и Хаусмин посмотрели друг на друга, их глаза были полны размышлений, и Мерлин улыбнулся.
   - Пока вы думаете об этом, - добавил он, - почему бы вам двоим с мастером Хаусмином не потратить некоторое время на размышления о том, как сконструировать ткацкий станок с механическим приводом? Как только вы заведете хлопкоочистительные машины и запустите прялки Дженни, пряжа полезет у вас из ушей. Кроме того, флоту понадобится гораздо больше парусины. И я полагаю, что ткацкий станок с механическим приводом позволил бы вам изготавливать холст с более плотным переплетением, не так ли, мастер Мичейл?
   - Лэнгхорн, - пробормотал Мичейл. - Он прав, Эдуирд. И если эта "прядильная машина" работает так, как он, кажется, думает, особенно если ты сможешь найти способ привести ее в действие, мы сможем использовать ее также для шерсти и льна. - Он встряхнулся и снова посмотрел на Мерлина. - Неудивительно, что вы ожидаете подъема в торговле, сейджин Мерлин!
   - В судостроении тоже, - заверил их Мерлин. - Для военно-морского флота, само собой, но я подозреваю, что вы также увидите много новых построек торговых судов, как только мы с сэром Дастином закончим обсуждать что-то под названием "шхунная оснастка". У меня действительно есть некоторый личный опыт, поэтому я уверен, что это произведет настоящую сенсацию, когда сэр Дастин... - и вы, конечно, мастер Хаусмин... - выступите с ней. Людям может потребоваться несколько месяцев, чтобы осознать ее преимущества, но как только они это сделают, вы будете завалены заказами. Подозреваю, что внезапное вливание капитала сделает строительство нового литейного цеха в Делтаке гораздо более осуществимым.
   - И если мы будем так заняты, это также объяснит, почему мне вдруг вообще понадобилось разрабатывать новые литейные производства, - с энтузиазмом сказал Хаусмин.
   - И, - добавил Мичейл, - учитывая тот факт, что все эти новые идеи действительно исходят от вас, сейджин Мерлин, и от его величества, вполне уместно, что это "внезапное вливание капитала" должно пойти на создание военно-морского флота.
   - Король рассматривает возможность создания чего-то под названием "патентное бюро", - сказал им Мерлин. - Это то, к чему нужно подходить осторожно по многим причинам. Но если мы сможем организовать это, люди, которые придумают новые и лучшие способы делать что-то, смогут подать заявку на "патент" на свои новые идеи. Это означает, что идея будет принадлежать им, и что никто другой - по крайней мере, в Чарисе - не сможет использовать ее без их разрешения и, как правило, выплаты скромного гонорара человеку, который ее создал. На данный момент его величество планирует, чтобы оба вы подали заявки на патенты на новые идеи, которые вы представите в результате наших встреч и обсуждений.
   - Я такой же эгоист, как и любой другой человек, сейджин Мерлин, - сказал Хаусмин с обеспокоенным выражением лица, - но не чувствую себя комфортно при мысли о том, чтобы владеть - как ты это назвал? - "патентом" на предоставленную вами идею.
   - Мастер Хаусмин, - сказал Мерлин с улыбкой, - я абсолютно не представляю, как превратить большинство этих идей в практические устройства. Пушку, да. И новые конструкции такелажа, которые я буду обсуждать с сэром Дастином. Но литейные заводы, текстильные мануфактуры, инвестиционные соглашения - все это, по крайней мере, так же чуждо мне, как все, что я знаю, может быть чуждо вам. Для того, чтобы все это сработало, нам потребуется партнерство во всех смыслах этого слова. Итак, думаю, что самым простым решением для каждого из вас, как патриотически настроенных чарисийцев, было бы объявить, что вы перечисляете короне половину любых патентных сборов, которые вы получаете. Это, вкупе с пошлинами, которые будут платить люди, покупающие ваши новые товары, должно весьма щедро вознаградить короля.
   - А что насчет вас? - спросил Мичейл, и Мерлин пожал плечами.
   - Говорят, сейджину мало пользы от мирских богатств. Лично я всегда наслаждался некоторыми незначительными предметами роскоши, но король Хааралд предоставляет мне довольно комфортабельные жилые помещения, и ожидаю, что он будет рад предоставить эти "незначительные предметы роскоши", если я попрошу его об этом. Кроме того, что бы я делал с деньгами, если бы они у меня были?
   - Вы действительно это имеете в виду, не так ли? - сказал Хаусмин, и Мерлин кивнул.
   - Я, безусловно, имею в виду это, мастер Хаусмин. Кроме того, следующие несколько лет я буду слишком занят, чтобы беспокоиться о том, чтобы тратить деньги на что-либо.
   - Очевидно, сейджины еще больше отличаются от других людей, чем я всегда слышал, - сказал Мичейл с легкой улыбкой. Затем улыбка исчезла, и он торжественно кивнул Мерлину. - Тем не менее, сейджин Мерлин, что бы ни случилось, мы с Эдуирдом и весь Чарис будем должны вам гораздо больше, чем мы когда-либо могли бы заплатить простыми деньгами. Большая часть Чариса этого не узнает, а мы будем знать. Что касается меня, и я уверен, что и для Эдуирда тоже, если мы когда-нибудь сможем чем-то вам помочь, золотом или сталью, вам нужно только позвать.
   Хаусмин твердо кивнул.
   - Благодарю вас за это, вас обоих, - сказал Мерлин, будучи уверенным в каждом своем слове. - Но сейчас, боюсь, самое время мне встретиться с сэром Дастином. Принц Кэйлеб, барон Симаунт и граф Лок-Айленд присоединятся к нам примерно через час. Если бы я мог попросить вас, мастер Хаусмин, я был бы очень признателен, если бы вы тоже присоединились к нам. Есть один момент, по которому мне особенно понадобится ваше мнение.
   - О? - Хаусмин мгновение смотрел на него, затем внезапно фыркнул. - Дайте угадать. Это как-то связано с безумной идеей Дастина покрыть днища всех военных кораблей медью?
   - Я бы не назвал это "безумной идеей", - ответил Мерлин с улыбкой, - но это то, что я хотел обсудить.
   - Это будет стоить целое состояние, - возразил Хаусмин.
   - Верно, это будет дорого, - согласился Мерлин. - Но сэр Дастин занимается здесь чем-то очень важным, мастер Хаусмин. Обшивка судов медью ниже ватерлинии не только защитит их от бурильщиков, но и значительно сократит обрастание водорослями. А это значит, что корабли будут быстрее, маневреннее и прослужат намного дольше.
   Хаусмин продолжал смотреть с сомнением, и Мерлин склонил голову набок.
   - При нынешнем положении дел, - сказал он, - к тому времени, когда галера находится в воде в течение месяца, ее корпус уже достаточно оброс, чтобы значительно снизить скорость и заставить гребцов работать намного, намного усерднее. Это означает, что их усталость наступает раньше, а маневренность неуклонно снижается. Сейчас мы говорим о парусных кораблях, а не о галерах, но здесь применимы те же соображения.
   - Хорошо, - сказал Хаусмин немного неохотно, и Мичейл хрюкнул от смеха. Хаусмин посмотрел на него, и Мичейл покачал головой.
   - Признай это, Эдуирд! Твоя настоящая проблема, во-первых, в том, что ты не подумал об этом вместо Дастина, и, во-вторых, что ты не смог придумать способ сделать это так, чтобы медь не отвалилась обратно!
   - Чепуха! - ответил Хаусмин. Отрицание прозвучало немного раздраженно, - подумал Мерлин и быстро заговорил сам.
   - Думаю, что знаю, как решить проблему хранения обшивки на кораблях, - сказал он. Он не собирался вдаваться в объяснение таких терминов, как "электролитические растворы" и "гальваническое действие" между медью и железными гвоздями, которые Хаусмин использовал для ее крепления. И ему не придется ничего объяснять, как только он продемонстрирует, как этого избежать. Конечно, придумать такое количество бронзовых креплений, чтобы избежать электролитической коррозии разнородных металлов, само по себе было бы проблемой, но это все равно было бы проще, чем пытаться объяснить концепцию "анодов".
   - Ты это сделаешь? - Хаусмин задумчиво посмотрел на него, и Мерлин кивнул.
   - Да. Но производство такого количества листовой меди, не говоря уже о крепежных элементах, которые нам понадобятся, приведет к еще большему спросу на ваши литейные мощности. Так что я был бы признателен, если бы к тому моменту вы и мастер Мичейл могли бы еще немного подумать о возможностях развития Делтака. Мне пришло в голову, что вы могли бы задуматься о том, чтобы превратить его не просто в новый литейный цех, а также в верфь. Мы бы хотели, чтобы никто другой не понял, что мы покрываем наши корпуса медью. Вероятно, в конце концов это всплывет наружу, но чем дольше мы сможем этого не допустить, тем лучше. И если вы в любом случае собираетесь построить литейный цех и верфь, вы могли бы подумать о добавлении текстильной мануфактуры, если у реки, о которой вы упомянули, будет достаточно воды.
   Двое чарисийцев кивнули, и Мерлин отодвинул свой стул, встал и слегка поклонился им. Затем он быстрым шагом вышел из комнаты.
   Хаусмин и Мичейл склонили головы друг к другу, прежде чем он полностью скрылся за дверью.
  
  
   ОКТЯБРЬ, Год Божий 890
  
   .I.
   Дворец князя Гектора, Мэнчир, Корисанда
  
   - Мой князь.
   Оскар Малвейн опустился на одно колено, когда князь Гектор Корисандский вошел в маленькую частную палату совета и направился к украшенному резьбой креслу во главе стола. Филип Азгуд, граф Корис, последовал за князем, усевшись по левую руку от Гектора. Несколько секунд никто из них ничего не говорил, и Малвейн напомнил себе, что вытирать пот со лба было бы... нецелесообразно.
   - Вы можете встать, - сказал Гектор через мгновение мелодичным тенором, который всегда казался немного странным в устах одного из самых хладнокровных политических расчетчиков на планете.
   Малвейн повиновался, поднялся и сцепил руки за спиной, встретившись взглядом с правителем, на службе у которого он шпионил почти двадцать лет.
   Гектор не сильно изменился за эти два десятилетия. Темно-каштановые волосы были слегка тронуты серебром на висках. В уголках глаз появилось еще несколько морщинок, а в аккуратно подстриженной бороде пробилось несколько седых прядей. Но он по-прежнему был высоким, прямым и широкоплечим, и, в отличие от большинства правителей, продолжал регулярно тренироваться со своим придворным мастером оружия.
   Рядом с ним Корис казался каким-то размытым, поблекшим. В отличие от своего князя, граф был светловолос, и хотя он был почти такого же роста, как Гектор, ему не хватало ширины плеч и мускулатуры князя. В глазах тоже что-то есть, - не в первый раз подумал Малвейн. Они были не слабее, чем у Гектора, но это были глаза человека, который знал, что всегда будет чьим-то слугой.
   Которым он, конечно, и был.
   - Итак, мастер Малвейн, - сказал князь после еще нескольких секунд нового молчания. - Что пошло не так?
   - Мой князь, - сказал Малвейн, - я не знаю.
   Он был совсем не рад такому признанию, но гораздо лучше было быть честным и избегать оправданий.
   - Это, кажется, не очень хорошо говорит о ваших источниках, мастер Малвейн, - заметил Корис с тонкой улыбкой. Тот факт, что даже тень раздражения не промелькнула на лице Гектора, когда граф вмешался в разговор, сказал Малвейну довольно много.
   - Возможно, да, милорд, - ответил он. - Но, хотя я не ищу оправданий, я бы указал, если позволите, что мы были не единственными, за кем охотились люди Уэйв-Тандера.
   - Простите меня, если я кажусь тупым, но это звучит так, как будто вы оправдываетесь, - заметил Корис.
   - Не совсем так, милорд. - Малвейн был немного удивлен, что его собственный голос звучал так спокойно. - Я хотел сказать, что либо в течение очень долгого времени Уэйв-Тандер знал гораздо больше, чем кто-либо думал, и решил действовать не в соответствии с этим, либо в Чарисе в горшок было добавлено что-то радикально новое. Если Уэйв-Тандер уже знал все, на что он в конце концов отреагировал, то никто не мог бы предложить никакого оправдания. Однако, если бы внезапно вмешался какой-то совершенно новый фактор, никто бы никак не смог его предсказать и подготовиться к нему заранее.
   Корис поморщился и сделал отмахивающийся жест левой рукой, но Гектор склонил голову набок и посмотрел на Малвейна чуть более заинтересованным взглядом.
   - У нас есть только фрагментарный отчет от мастера Мейсана, - сказал князь через минуту. - Из того, что он смог нам рассказать, очевидно, что действительно было добавлено что-то новое. Вопрос в том, что? И второй вопрос: как бы вы предположили, что привело к вам Уэйв-Тандера, что бы это ни было?
   - Мой князь, - сказал Малвейн, решив расценить как хороший знак тот факт, что Гектор решил лично вернуться к разговору, - я не знаю, что, возможно, уже сообщил Жэспар. К тому времени, когда лейтенант Мейтис и "Фрейнсин" достигли Теллесберга и я установил с ним контакт, мы с Жэспаром не общались почти две пятидневки. Было ясно, что агенты Уэйв-Тандера искали меня, и никто из нас не хотел, чтобы их охота за мной привела к нему. Определенно... Однако элементы ситуации стали очевидны только в последний день или около того перед отплытием лейтенанта Мейтиса домой, и Жэспар, возможно, не знал о них, когда писал свой отчет. Я, конечно, расскажу вам все, что смогу, но, если позволите, сначала я хотел бы задать один вопрос.
   Брови Кориса нахмурились, но Гектор лишь на секунду задумчиво поджал губы, а затем кивнул.
   - Спрашивайте, - сказал он.
   - Мой князь, - Малвейн собрался с духом обеими руками, - знали ли вы, что герцог Тириэн работал с князем Нарманом?
   Несмотря на то, что он был официальным главой разведки Лиги Корисанды, граф Корис не смог скрыть своего удивления. Выражение лица Гектора ни разу не дрогнуло, но что-то было в глубине этих острых темных глаз. Молчание длилось секунд десять, затем князь покачал головой.
   - Нет, - сказал он. - Я не знал об этом. Почему?
   - Потому что, согласно слухам, ходившим по Теллесбергу незадолго до нашего отплытия с лейтенантом Мейтисом, Тириэн не только работал с князем Нарманом, но и фактически был ответственен за попытку убийства Кэйлеба.
   - Что? - вопрос из одного слова прозвучал спокойно, почти как в разговоре, но в глазах Гектора мелькнуло неподдельное удивление.
   - Очевидно, у меня не было времени так или иначе подтвердить эти истории, даже если бы я все еще осмеливался связаться с кем-либо из моих людей, - сказал Малвейн. - Тем не менее, я верю, что они были правдой.
   - Какие истории?
   - По-видимому, мой князь, Тириэн работал с Нарманом довольно долгое время. В то время как человек Нармана Лэйхэнг, несомненно, организовал само покушение, предложение об этом, похоже, исходило от Тириэна. Похоже, он рассматривал это как первый шаг к тому, чтобы занять трон Хааралда.
   - И почему, - глаза Гектора сузились, выражение его лица стало напряженным, - вы верите в то, что... рассказы были точными?
   - Потому что я уже более пятидневки знал, что Тириэн мертв, - просто сказал Малвейн.
   - Тириэн мертв? - Вопрос вырвался у Кориса, который мгновенно и извиняющимся тоном взглянул на Гектора, но князь, казалось, едва ли заметил это, поскольку он посмотрел на Малвейна с таким выражением, близким к испугу, которое Малвейн когда-либо видел от него.
   - Да, милорд. - Малвейн предпочел ответить Корису, но его глаза были прикованы к Гектору. - Это стало просачиваться гораздо раньше. Как и тот факт, что он был замешан в чем-то предательском, но Уэйв-Тандер и Хааралд были удивительно успешны в сокрытии большинства деталей, предположительно, пока они завершали свое расследование. Только после прибытия "Фрейнсин" до меня дошли первые слухи о том, что он не только мертв, но и был убит самим графом Грей-Харбором.
   У Кориса отвисла челюсть, а Гектор откинулся на спинку кресла, положив руки на подлокотники.
   - Как я уверен, Жэспар включил в свой последний отчет вам, милорд, - продолжил Малвейн, - что фактическая попытка убить Кэйлеба была сорвана вмешательством незнакомца, человека по имени "Мерлин", который, по-видимому, утверждает, что он сейджин. У меня нет возможности судить, действительно ли он один из них, но он, очевидно, опасный человек с мечом. Один из убийц был схвачен живым - опять же, по слухам, из-за этого Мерлина. По словам одного из моих контактов во дворце, человек, которого они захватили, был немногим больше обычного солдата, и никто бы не подумал, что у такого, как он, может быть доступ к какой-либо действительно важной информации.
   - К несчастью для герцога Тириэна, он, по-видимому, знал больше, чем кто-либо думал. Во всяком случае, на допросе он сказал нечто такое, что заставило Уэйв-Тандера заподозрить, что сам Тириэн каким-то образом связан с Нарманом. Грей-Харбор не желал верить подобным словам своего зятя - не говоря уже о двоюродном брате короля, - но доказательства, должно быть, были довольно убедительными, какими бы они ни были, потому что Грей-Харбор отправился лично противостоять Тириэну. Согласно большинству версий дошедшей до меня истории, он надеялся убедить Тириэна сдаться на милость Хааралда, а это говорит о том, что вне зависимости от уже известного им на тот момент, они не начали подозревать всего.
   - Никто из тех, с кем я говорил, не был вполне уверен, что именно произошло той ночью, но Грей-Харбор отправился в особняк Тириэна в сопровождении своего личного стражника и того же Мерлина. Когда он столкнулся с Тириэном, началась драка. Стражник Грей-Харбора был убит, как и по меньшей мере десять или пятнадцать человек Тириэна - большинство из них, по-видимому, снова Мерлином - и сам Грей-Харбор убил Тириэна.
   - Лэнгхорн, - пробормотал Корис, касаясь своего сердца, а затем губ.
   - И вы верите, что эти истории правдивы? - пристально спросил Гектор.
   - Мой князь, они должны быть такими, - просто сказал Малвейн. - Нет никаких сомнений в том, что Грей-Харбор убил Тириэна. Сам дворец подтвердил это днем перед нашим отплытием, и этот человек был двоюродным братом короля Хааралда, четвертым в очереди на трон. Если бы у Хааралда возникли какие-либо сомнения в виновности Тириэна, Грей-Харбор, по крайней мере, был бы лишен своих должностей и заключен в тюрьму на время расследования фактов. Ничего из этого не произошло, и этот так называемый сейджин по-прежнему является почетным гостем во дворце Хааралда. Действительно, он стал членом королевской стражи и был назначен личным телохранителем Кэйлеба, несмотря на его причастность к тому, что произошло.
   Гектор медленно кивнул, очевидно, тщательно обдумывая логику Малвейна. Затем он снова склонил голову набок.
   - Вы считаете, что случившееся с Тириэном каким-то образом объясняет то, что произошло с вами?
   - Не знаю, мой князь. С одной стороны, не было никакой связи между Жэспаром или мной и покушением. С другой стороны, мы оба знали, что Лэйхэнг был человеком Нармана в Теллесберге. Я бы сказал, что вполне вероятно, что, в свою очередь, он знал, что я был одним из ваших агентов, и то, что он знал, могло быть передано Тириэну или одному из его собственных старших агентов.
   - Очевидно, что Грей-Харбор должен был что-то вытянуть из Тириэна до того, как герцог был убит. И я подозреваю, что это больше, чем просто подтверждение его причастности к покушению. Лэйхэнг был либо убит, либо арестован в ту же ночь. Никто точно не знает, что именно случилось; он просто исчез. Мое собственное убеждение заключается в том, что его схватили и допросили, вероятно, вполне... жестко в свете попытки убить Кэйлеба.
   - И вы верите в это, потому что?
   - Из-за того, как Уэйв-Тандер и его агенты опустошили сеть Нармана в Чарисе после его исчезновения, мой князь. Были арестованы десятки его высокопоставленных контактов, в том числе несколько видных чарисийских купцов и более нескольких представителей знати. Некоторые из них уже были казнены до того, как я покинул Теллесберг, и было произведено множество дополнительных арестов. Вы знаете репутацию Хааралда и Уэйв-Тандера. Они редко арестовывают кого-либо, если не полностью уверены в своих доказательствах. Эти аресты - и, особенно, казни - кажутся мне явным признаком того, что проговорился кто-то из сотрудников Нармана, знавший все важные подробности о его сети. Единственными двумя кандидатами, которых я вижу, были бы Тириэн, у которого вряд ли было время раскрыть такую подробную информацию до того, как его убили, или сам Лэйхэнг.
   - И вы полагаете, что тот, кто говорил, также знал о вашей собственной деятельности? - спросил Гектор.
   - Это единственное объяснение, которое я смог придумать, мой князь, - откровенно сказал Малвейн. - Насколько мне известно, они вообще не подозревают Жэспара. И, кроме того, насколько мне известно, хотя они выдали ордер на мой собственный арест, они не арестовали ни одного из источников и контактов, которые я поддерживал. Полагаю, что, возможно, они оставляют эти контакты в покое, ожидая, кто заменит меня, но может быть, более вероятно, что кто-то в организации Нармана, которому стало известно о моей деятельности, упомянул мое имя на допросе. Уэйв-Тандер знает достаточно, чтобы подозревать меня; сомневаюсь, что он знает об остальной части нашей организации в Чарисе, иначе он выступил бы против других наших агентов, а не против меня одного.
   - Понимаю. - Гектор откинулся на спинку стула, выражение его лица было задумчивым. Он просидел так по крайней мере целых три минуты, затем кивнул.
   - Возможно, вы правы в своих предположениях, - сказал он наконец. - Конечно, также возможно, что это не так. Однако нет необходимости действовать поспешно.
   Он взял маленький серебряный колокольчик и потряс им. Его голос был чистым и сладким, и дверь помещения открылась почти мгновенно.
   - Да, мой князь? - сказал капитан в форме личной стражи Гектора.
   - Проводите этого человека обратно в его покои, капитан, - сказал князь. - Проследите, чтобы к нему относились хорошо и с уважением, и чтобы любые его разумные потребности и желания были удовлетворены. Это понятно?
   - Так точно, мой князь.
   - Хорошо. - Гектор оглянулся на Малвейна. - На данный момент я очень склонен верить, что в том, что произошло, не было вашей вины, и что ваша служба там была такой же лояльной и эффективной, как это всегда доказывалось в прошлом. Однако, пока я не буду в этом уверен, необходимо принять меры предосторожности.
   - Конечно, мой князь.
   - Хорошо, - снова сказал Гектор и сделал небольшой махающий жест правой рукой. Капитан стражи почтительно поклонился Малвейну, придержав для него дверь, и Малвейн вышел из комнаты в коридор с осторожным чувством оптимизма.
  
   * * *
   - Что ты об этом думаешь? - спросил князь Гектор, взглянув на графа Кориса, когда дверь закрылась за Малвейном и капитаном стражи.
   - Думаю, у нас нет никакой независимой информации, чтобы подтвердить хоть что-то из того, что он сказал, сир, - ответил Корис через мгновение.
   - Так ты думаешь, он лжет?
   - Я этого не говорил, сир, - сказал граф со спокойной уверенностью в себе, что несколько расходилось с отношением, которое он обычно демонстрировал в присутствии Гектора, когда присутствовал кто-либо еще. - Я сказал, что у нас нет никаких независимых подтверждений, и у нас их нет. Конечно, возможно, что он лжет - представление о том, что его организация была разрушена из-за каких-то случайных обстоятельств, не зависящих от кого-либо, в конце концов, было бы одним из способов прикрыть его задницу, - но я не уверен, что это так. Я просто не готов автоматически предположить, что это не так. И даже если это так, из этого не обязательно следует, что его анализ произошедшего верен.
   - Думаю, - сказал Гектор после долгого раздумья, - что я ему верю. Мы не выбирали дураков для отправки в Теллесберг, и только дурак стал бы плести подобную историю, зная, что рано или поздно мы узнаем, что он солгал нам. И подозреваю, что его теория о том, что произошло, также в значительной степени точна.
   Князь отодвинул стул, встал и подошел к окну. Это было широкое окно, вделанное в толстую стену из теплоотводящего камня, и оно также было открыто для любого дуновения ветерка, поскольку столица Корисанды Мэнчир находился ближе к экватору, чем Теллесберг, и полуденное солнце стояло высоко над головой. Он облокотился на подоконник, глядя на яркие тропические цветы в своих дворцовых садах, прислушиваясь к редкому щебету, доносящемуся от стай певчих птиц, содержащихся в дворцовом вольере.
   - Нарман - дурак, - сказал он спокойно, с бесстрастием, которое могло бы одурачить большинство людей, но не Филипа Азгуда. - Лэнгхорн знает, что Томис не гений, но он знает лучше, чем перечить мне, и он тоже не полный идиот. Нарман, с другой стороны, может дать очень убедительную имитацию одного из них. Мы всегда это знали. Но человек работает с теми инструментами, которые у него есть, и, честно говоря, боюсь, я никогда не понимал, насколько он большой дурак.
   - Мы уже знали, что его люди были вовлечены в покушение, сир, - указал Корис, и Гектор кивнул, не отрывая взгляда от садов за окном.
   - Согласен. Но связываться с Тириэном было невероятно глупо. В конце концов, одному из них пришлось бы пойти против другого, но позволить уговорить себя на попытку убийства Кэйлеба..!
   Князь наконец повернулся лицом к Корису, качая головой, его квадратная челюсть была сжата от гнева.
   - Если бы попытка увенчалась успехом, это означало бы только, что Тириэн предал бы его еще раньше. Конечно, даже он должен был это признать!
   - Согласен, что Нарман не особенно умен, сир. В то же время он проявил определенную безжалостность в избавлении от инструментов, которые становятся пассивами. Я бы не удивился, узнав, что он поместил кого-то с ножом рядом с Тириэном в качестве страхового полиса.
   - Наверное, ты прав. - Голос Гектора звучал так, как будто он допускал такую возможность в основном против своей воли, но затем он пожал плечами и сердито покачал головой.
   - Даже если предположить, что это так, однако, любой страховой полис, который у него был, очевидно, провалился, не так ли? И из того, что сказал Малвейн, следует, что Хааралд реагирует именно так, как я и ожидал. Эта идиотская попытка, должно быть, стоила Нарману почти десяти лет создания собственной сети в Чарисе! Не говоря уже о том, какой эффект это оказывает на наши собственные усилия! И боюсь, что возможность, которую поднял Малвейн, - что они действительно знают личности по крайней мере некоторых из его агентов, и Уэйв-Тандер просто решил оставить их на местах и наблюдать за ними теперь, когда их хозяину пришлось бежать, спасая свою жизнь, - также следует рассмотреть очень серьезно.
   Он снова на мгновение выглянул в окно, затем вернулся к своему креслу и снова сел.
   - И, - продолжил он более мрачно, - если Хааралд решит рассматривать это прямое нападение на монархию как акт войны, он может не ограничиться шпионами Нармана.
   - Вы действительно думаете, что это возможно, сир?
   - Не знаю. - Гектор побарабанил пальцами одной руки по столу. - Все знают, как он души не чает в Кэйлебе и других своих детях. Очевидно, судя по тому, что он уже сделал, он не относится к этому маленькому делу легкомысленно. И если у него будет достаточно веских доказательств, и если он решит рассматривать это как акт войны, Нарман может внезапно обнаружить, что чарисийский флот входит в бухту Эрейстор. В этот момент нам придется решить, поддерживать ли "идиота" - что, кстати, также свяжет нас с самим покушением, по крайней мере, постфактум, - или же мы увидим, как главный компонент нашего генерального плана уйдет у нас из-под контроля.
   Корис задумчиво обдумал слова князя, прикрыв глаза.
   - Думаю, сир, - сказал он наконец, - что если бы Хааралд мог предпринять прямые военные действия, он бы уже предпринял их. У Чариса достаточно постоянно действующих галер, чтобы без нашей поддержки уничтожить весь флот Нармана за один день, и Хааралд не дал бы ему времени даже попытаться активировать свой союз с нами.
   - Может быть, он бы так и сделал, а может быть, и нет, - сказал Гектор. - Знаешь, Хааралду и самому приходится быть немного осторожным. Он не особенно популярен в Зионе и в Храме, и он это знает. Кроме того, все знают, что Нарман - и я, конечно, - поддерживал Мантейла против Брейгарта в Хэнте. В Храме есть те, например, Клинтан и остальные члены храмовой четверки, кто может истолковать любое действие, которое он предпримет против Нармана, как возмездие за это. Так что он вряд ли начнет какие-либо быстрые атаки, предварительно не получив очень убедительные доказательства, что он полностью прикрыт.
   Корис кивнул.
   - Вы вполне можете быть правы на этот счет, сир. Если да, то как нам действовать дальше?
   - Мы заявляем о нашей невиновности, если он попытается связать нас с нападением Нармана. -Гектор тонко улыбнулся. - И для разнообразия мы действительно будем говорить правду. Это должно быть новым опытом. И думаю, нам следует пригласить нескольких наиболее важных представителей нашей знати на личную встречу... не упоминая об этом Нарману. Мне нужно быть уверенным, что они понимают, что мы делаем, или, во всяком случае, столько, сколько им нужно знать. И я хочу, чтобы Томис был здесь, где я смогу посмотреть ему в глаза.
   - Сир? - брови Кориса поползли вверх. - Вы думаете, Томис думает о том, чтобы забраться в постель к Нарману?
   - Нет, - медленно сказал Гектор. - Не это. Но я нисколько не удивлюсь, если Нарман не пытается убедить его в этом. Это было бы похоже на Нармана - попытаться ослабить мой авторитет здесь, в Лиге, чтобы увеличить свою собственную силу на переговорах. Я не думаю, что Томис настолько глуп, чтобы купиться на это, но мне нужно быть уверенным.
   - А если Нарман узнает, что вы двое встречались без него, сир? И что его не пригласили послать представителя ни на одну из ваших встреч?
   - Возможно, было бы неплохо, если бы он это узнал. - Гектор холодно улыбнулся, его глаза были мрачными. - Во-первых, Томис - один из самых высокопоставленных дворян в Лиге, а Эмерэлд даже не член Лиги. Нарман не имеет права на место за нашим столом, если мы не пригласим его присоединиться к нам. И, во-вторых, мне было бы приятно заставить дурака немного попотеть. Кроме того, - хмыкнул Гектор, - учитывая его участие в заговоре с целью убийства, он вряд ли может надеяться перейти на другую сторону и предать нас Хааралду, даже если мы раним его чувства, не так ли?
   - Полагаю, что так, - признал Корис со своей собственной тонкой улыбкой.
   - В то же время, мы, вероятно, должны решить, какие шаги мы можем предпринять, чтобы усилить давление на Чарис, пока Хааралд все еще отвлечен своей концентрацией на Эмерэлде. И, конечно же, - добавил князь с легкой горечью, - чтобы занять себя, пока мы восстанавливаемся после того ущерба, который маленькое фиаско Нармана нанесло нашей собственной организации в Теллесберге.
   - Какие шаги вы имели в виду, сир?
   - Я не знаю, есть ли у нас так много возможностей для прямых действий, - признался Гектор, - и даже если бы мы это сделали, я мог бы пока избегать их. В конце концов, этот беспорядок в первую очередь создала именно идея Нармана о "прямом действии"! Но мне приходит в голову, что одна вещь, которую мы определенно должны сделать, - это немедленно оживить наши усилия по оказанию влияния на совет викариев.
   - Рискованно, сир, - заметил Корис. Глаза Гектора вспыхнули, но он воспринял предостережение графа гораздо спокойнее, чем ожидало большинство его придворных.
   - Я знаю, что это так, - согласился он через секунду или две. - Но, думаю, это более рискованно для Хааралда, чем для нас. У него на шее висит этот проклятый колледж. Если немного повезет, мы, возможно, сможем убедить храмовую четверку превратить его в повод для палача.
   Корис кивнул, но этот жест выражал скорее принятие, а не согласие, и Гектор знал почему. Корисанда была еще дальше от Храма, чем Чарис, и то же автоматическое подозрение, которое в глазах Церкви относилось к Чарису, относилось и к Корисанде. Но Гектор был очень осторожен, не делая абсолютно ничего, что могло бы вызвать это подозрение, в то время как поддержка Хааралдом "королевского колледжа" его отца и социальной политики, которую начал его прадед, привела к обратному результату. А Гектор и Нарман, вместе взятые, разбросали гораздо больше золота среди гораздо большего числа рук в Храме, чем сделал Хааралд. Тем не менее, Корис всегда был более двойственным, чем его князь, в отношении розыгрыша карты Храма.
   - Что вы думаете об этом "Мерлине" Малвейна, сир? - спросил граф, и Гектор слегка улыбнулся тактичной смене темы.
   - На данный момент не очень много, - сказал он. - Не сомневаюсь, что этот парень действительно хорошо владеет мечом, но из того, что случилось с организацией Нармана в Чарисе, кажется совершенно очевидным, что для проникновения в нее не нужно быть гением - или "сейджином", если предположить, что они действительно существуют вне старых басен. Похоже, он наткнулся на что-то, что выдало покушение на Кэйлеба, и с тех пор он, вероятно, изо всех сил старается это развить.
   - Значит, вы думаете, что он авантюрист, сир?
   - Думаю, что это наиболее вероятное объяснение, - согласился Гектор. - В то же время, - продолжил он немного неохотно, - Хааралд, в отличие от Нармана, не дурак. Учитывая тот факт, что этот человек явно спас или помог спасти жизнь его сыну, я бы ожидал, что такой человек, как Хааралд, будет относиться к этому парню как к почетному гостю. Вероятно, найдет ему какое-нибудь довольно удобное место при дворе до конца его жизни, если уж на то пошло, на что похоже это дело с "личным телохранителем". Но если этот Мерлин войдет во внутренний круг советников Хааралда, тогда у меня возникнет соблазн поверить, что он нечто большее, чем просто авантюрист.
   - Должны ли мы предпринять шаги, чтобы... убрать его, сир?
   - После того, как Нарман провалил покушение на Кэйлеба? - Гектор покачал головой с жестким, резким смехом. - Последнее, что нам нужно, это вовлечь наших людей - при условии, конечно, что к этому времени у нас еще есть люди в Теллесберге - во второе убийство! Если бы это сработало, Хааралд, вероятно, заподозрил бы Нармана, но у нас только что были довольно убедительные доказательства того, что убийства не всегда проходят так, как планировалось, не так ли?
   - Похоже, что так оно и есть, сир, - признал Корис с еще одной тонкой улыбкой.
   - Нет, - сказал Гектор. - Думаю, мы подождем некоторое время, прежде чем решим устранить хорошего сейджина. Если только он не начнет представлять из себя серьезную угрозу, у нас есть гораздо лучшие цели, на которые мы могли бы направить наши усилия.
  
   .II.
   Шхуна "Доун", у острова Хелен
  
   - Ну, капитан Роуин? Что вы теперь думаете?
   Мерлину пришлось кричать, чтобы его было слышно сквозь шум ветра и воды. Чайки и морские виверны кружились хриплыми облаками белых перьев и блестящих многоцветных шкур под ярким весенним солнцем. Они ныряли и летали вокруг пятидесятифутовой двухмачтовой шхуны "Доун", когда она неслась по сверкающей синей воде залива Саут-Хауэлл во взрывах разбросанных радужных брызг, оставляя за собой прямой белый след.
   "Доун" была первой шхуной, которую когда-либо видели на Сэйфхолде. Сэр Дастин Оливир был официальным дизайнером ее парусной оснастки, и формально Мерлин был просто пассажиром на борту. Но Хорас Роуин, шкипер личной яхты Оливира "Аньет", был одним из небольшой, но неуклонно растущей горстки людей, которым пришлось рассказать хотя бы часть правды о внезапном потоке новых инноваций. Роуин знал, кто на самом деле придумал новый план парусов переоборудованного каботажного судна, и, несмотря на веру в своего покровителя, он с открытым скепсисом относился к заявлениям Мерлина.
   Это, очевидно, менялось.
   Капитан - коренастый, лысеющий мужчина с бахромой седых волос вокруг голой, загорелой головы и впечатляюще обветренным лицом - стоял на коротком, тесном юте шхуны, уставившись с чем-то очень похожим на недоверие на вымпел на мачте, который показывал направление ветра.
   "Доун" шла крутым бейдевиндом, держась левого галса. Само по себе в этом не было ничего особенно уникального, но когда она резко наклонилась на правый борт под давлением своего совершенно нового, белоснежного полотна, у нее это получалось лучше, чем мог себе представить кто-либо другой.
   Даже лучшие планы парусов с квадратной оснасткой, когда-либо разработанные на Сэйфхолде, были немногим более устойчивы к погодным условиям, чем корабли Колумба в 1492 году, и их версия "крутого бейдевинда" сильно отличалась от "Доун". Галеоны, бороздившие моря Сэйфхолда, могли поворачивать не ближе, чем на семьдесят градусов прямо по ветру, что Нимуэ Элбан назвала бы немногим лучше, чем бейдевинд, даже в идеальных условиях. Действительно, более реалистичная цифра была бы ближе к восьмидесяти градусам, и большинство парусных мастеров Сэйфхолда согласились бы на это без жалоб.
   Но "Доун" плыла в пределах чуть менее пятидесяти градусов от направления ветра. Даже это было далеко не впечатляюще по стандартам парусных яхт, которые Нимуэ знала на соленой воде Старой Земли, но "Доун" была переделана из типичного каботажного судна залива Хауэлл. У нее был относительно мелкосидящий корпус с широкими бимсами, без плавникового киля или выдвижного шверта, как у одной из таких яхт. Мерлин и сэр Дастин нарастили подветренные борта, чтобы улучшить гидродинамику, но это было неудобное, импровизированное решение, а само оборудование шхуны по своей сути было менее устойчивым к погодным условиям, чем на шлюпах или яликах, на которых Нимуэ когда-то плавала во время отдыха.
   И все же, как бы ни была разочарована Нимуэ Элбан выступлением "Доун" в те давние дни на Северном море Старой Земли, Мерлин был в восторге, а Роуин поражен. Ни один корабль, который он когда-либо видел, не мог сравниться с этим, и если для сухопутного жителя двадцать или тридцать градусов могли показаться не такими уж большими, то для опытного моряка они значили очень много.
   Единственный надежный способ для парусного судна двигаться навстречу ветру - это лавировать, плывя как можно более крутым бейдевиндом и время от времени меняя галс. В лучшие времена это было медленное, трудоемкое и ужасно неэффективное дело по сравнению с плаванием по ветру или в полветра, или с тем, что могло бы сделать судно с двигателем. Или, если уж на то пошло, с галерой... пока ее гребцы еще не устали.
   Чтобы сводящееся к поворотам через ветер лавирование было эффективным, для него требовалось, чтобы судно поддерживало скорость движения вперед - и рулевое управление - достаточно долго, чтобы пройти через направление ветра. Учитывая, как долго приходилось поворачиваться типичному сэйфхолдскому кораблю с квадратным такелажем, чтобы развернуться против ветра, это обычно было довольно проблематичным предприятием и в лучшие времена. Гораздо чаще, особенно при умеренном или слабом ветре, такому кораблю приходилось вместо этого поворачивать с подветренной стороны в сторону от направления, в котором оно действительно хотело идти, по эффективной дуге более чем в двести градусов, пока оно не сможет выровняться по своему новому курсу. В процессе ему приходилось отказываться от душераздирающей части с трудом завоеванного продвижения, поскольку во время маневра ветер сносил его в подветренную сторону.
   Неудивительно, что лавирование было предпочтительным методом, но даже в этом случае судну с квадратным такелажем приходилось каждый раз менять курс на сто сорок градусов против ветра. С другой стороны, полное изменение курса "Доун" составит немногим более девяноста градусов. Это оставляло ей для пересечения гораздо более узкую "мертвую зону", и ее базовая оснастка любому моряку показалась бы при смене парусов гораздо более быстрой, чем у любого сэйфхолдского корабля с квадратным такелажем. Что, по сути, просто означало, что она быстрее переходила к движению, и ее паруса можно было гораздо быстрее поставить на новый галс.
   Даже полностью игнорируя тот факт, что она могла гораздо быстрее перейти на новый галс, двадцатиградусное преимущество "Доун" перед самым лучшим из когда-либо построенных сэйфхолдских судов с квадратным такелажем (на самом деле оно было ближе к двадцати пяти градусам) означало, что для достижения точки в шестидесяти милях прямо с наветренной стороны от ее стартовой позиции, при прочих равных условиях, ей пришлось бы проплыть расстояние в девяносто миль, в то время как "квадратному такелажнику" пришлось бы пройти сто восемьдесят. И это при условии, что последний вообще мог менять галс, а не разворачиваться.
   В отличие от дометрической Старой Земли, морские мили Сэйфхолда и сухопутные мили были одинаковой длины, что означало, что если бы "Доун" и аналог с квадратным такелажем двигались со скоростью шесть узлов, "Доун" преодолела бы эти шестьдесят миль с наветренной стороны за пятнадцать часов, в то время как ее аналогу потребовалось бы тридцать. При прохождении нескольких сотен или даже тысяч миль это означало бы значительно меньшее общее время в пути. Это также означало, что аналог с квадратным такелажем никогда не сможет догнать маленькую шхуну в погоне с наветренной стороны, что было бы удобной страховкой от пиратов. По той же причине судно с квадратной оснасткой не могло уклониться от шхуны с наветренной стороны, что имело интересные последствия для потенциальных военных кораблей или опять же пиратов.
   Мерлину было очевидно, и - он был уверен - Хорасу Роуину тоже, что нынешний план парусов "Доун" был далек от идеального баланса, и ей требовалось гораздо больше подветренного руля, чем следовало бы, чтобы держаться нынешнего курса. Но никто на Сэйфхолде не имел ни малейшего представления о том, как правильно рассчитать водоизмещение и остойчивость, не говоря уже о том, как рассчитать соответствующие площади парусов. Мерлин имел доступ к необходимым формулам благодаря спрятанному в пещере Нимуэ библиотечному компьютеру, но, несмотря на опыт Нимуэ в яхтинге, у него был лишь самый ограниченный практический опыт их применения. Более того, он никак не мог передать что-то подобное Оливиру или Ражиру Маклину, не вызвав всевозможных вопросов, на которые никто из них не хотел бы получить ответа.
   Но несовершенно или нет, он делал свое дело, и конструктор с многолетним опытом Оливира вскоре нашел бы практическое правило для разработки правильных планов парусов для новой оснастки.
   Что, - подумал Мерлин с улыбкой, - только заставит преемников "Доун" выступить еще лучше.
   Роуин все еще смотрел на вымпел на верхушке мачты. Очевидно, он не слышал ни слова из того, что сказал Мерлин, поэтому Мерлин хлопнул его по плечу. Чарисиец дернулся, затем быстро повернул голову с вопросительным выражением на лице.
   - Я спросил, что вы сейчас думаете? - громко повторил Мерлин, и Роуин широко улыбнулся.
   - Думаю, что хочу одну такую себе, - почти прокричал он в ответ, - и так же поступят все остальные, кто ее увидит. Лэнгхорн! Только посмотрите на ее курс! А сокращение числа моряков для обслуживания парусов станет еще одним большим преимуществом для нашего типичного судовладельца, придерживающегося жесткой экономии.
   - Согласен, - энергично закивал Мерлин. Любой корабль с квадратным такелажем требовал больших затрат рабочих рук, а такому судну со шхунной оснасткой, как "Доун", был нужен гораздо меньший экипаж. Зато квадратная оснастка могла нести огромную площадь парусов, и поскольку ее паруса, как правило, были индивидуально меньше по отношению к ее общему плану парусности, она могла выдержать больше повреждений в воздухе, чем большинство шхунных оснасток.
   - Сэр Дастин сказал мне, что он тоже хочет переделать "Аньет", - продолжил Роуин, подняв бровь на Мерлина, и Мерлин усмехнулся.
   - "Доун" - это эксперимент, капитан. Теперь, когда сэр Дастин, так сказать, набил на этом руку, он готов сделать все правильно с "Аньет". Тот факт, что он сам спроектировал ее, должен дать ему гораздо лучшее представление и о модификации ее парусного снаряжения. А потом, конечно, он собирается пригласить потенциальных покупателей кораблей на борт для небольшого круиза за пределами волнореза Теллесберга. Просто как чисто социальный повод, конечно.
   - О, конечно! - согласился Роуин с глубоким, раскатистым смехом. - Он использовал свой корабль для "чисто светских мероприятий", подобных этому, с тех пор, как я был его капитаном. Но это...
   Он протянул руку и почти благоговейно погладил поручень юта, снова взглянув на вымпел на верхушке мачты и набор парусов, затем покачал головой и снова посмотрел на Мерлина.
   - Думаю, мне лучше почувствовать, как она управляется, лейтенант Этроуз.
   Технически это было заявление, но на самом деле просьба, признание того, что "Доун" действительно был кораблем Мерлина и что Мерлин будет его настоящим наставником в течение следующих нескольких дней.
   - Думаю, что это отличная идея, капитан, - согласился Мерлин и спрятал еще одну мысленную улыбку.
   Интересно, как бы отреагировал сэр Дастин, если бы узнал истинную причину, по которой я выступал за чисто носовую и кормовую установку для нашего прототипа?
   Невольно он громко рассмеялся, и Роуин вопросительно посмотрел на него. Но Мерлин только покачал головой. В конце концов, он был уверен, что предпочтительной оснасткой станет шхуна с марселем. С добавлением квадратных марселей на обеих мачтах и даже квадратного фока на фок-мачте это была бы, вероятно, самая мощная когда-либо изобретенная двухмачтовая шхуна. Ее можно было бы вести сильнее и быстрее при ветре, не жертвуя при этом значительной устойчивостью к погодным условиям, что сделало бы ее очень привлекательной для тех, кто заинтересован в быстрых переходах, хотя и за счет повышенных требований к числу рабочих рук. Но у Мерлина было не больше намерения объяснять Роуину, чем сэру Дастину Оливиру, что парень, ответственный за то, чтобы показать им эту замечательную новую установку, абсолютно не представлял, как управлять квадратным такелажем.
   Это, вероятно, не добавило бы доверия к моим "предложениям", - сардонически подумал Мерлин, затем мысленно встряхнулся и ухмыльнулся Роуину.
   - Почему бы вам не подойти сюда и самому не встать за штурвал на несколько минут, капитан Роуин? - пригласил он.
  
  
   НОЯБРЬ, Год Божий 890
  
   .I.
   Покои архиепископа Эрейка, город Зион
  
   - Доброе утро, Эрейк.
   Эрейк Диннис немного выпрямился в удобном кресле. Что ж, кресло было бы удобным, если вообще что-то могло быть таким. Кресло было обито плотной тканью, подушки были настолько глубокими, что требовались слуга Динниса и храмовый стражник, чтобы вытаскивать его оттуда, когда приходило время вставать.
   К сожалению, с переломом ноги в трех местах и плеча, по крайней мере, в двух, не было такого понятия, как удобное место для сидения.
   В данный момент, однако, это определенно было на третьем или четвертом месте среди его забот, поскольку он обнаружил, что находится лицом к лицу с человеком в безукоризненной оранжевой священнической шапочке.
   - Доброе утро, ваша светлость, - сказал он. - Простите мой внешний вид. Этим утром я... не ожидал посетителя.
   - Я знаю об этом, - сказал викарий Замсин Тринейр с нежной улыбкой. - Однако я был поблизости по другому делу и подумал, что просто заскочу и посмотрю, как у вас дела.
   Диннис кивнул со своей собственной улыбкой, хотя прекрасно понимал, что Тринейр хотел, чтобы он понял, что ему только что солгали. Канцлер совета викариев "просто так" не заходил к простому архиепископу. Особенно в это время года, когда визит требовал, чтобы викарий, о котором идет речь, покинул мистически нагретые помещения своих роскошных личных покоев в самом Храме.
   - Можно? - Тринейр изящным жестом указал на другое кресло в гостиной Динниса, сапфир его служебного кольца сверкнул в свете лампы, и архиепископ встряхнулся.
   - Пожалуйста, садитесь, ваша светлость! - поспешно сказал он. - И, пожалуйста, простите также мою невоспитанность. Я действительно не ожидал вас, и, боюсь, целители все еще прописывают маковый сок.
   - Не беспокойтесь об этом, - любезно сказал Тринейр. - После такого падения, как ваше, нам действительно повезло, что ваши травмы не были еще более серьезными.
   - Ценю ваше понимание, ваша светлость.
   Диннис подождал, пока Тринейр устроится в указанном кресле. Канцлер был выше Динниса, стройнее, с угловатым лицом, глубокими умными глазами и коротко подстриженной бородой. На нем была оранжевая сутана его высокого ранга, украшенная синим пером - символом ордена Чихиро, а подол его сутаны до середины икры был влажным от растаявшего снега.
   - Могу я предложить вам что-нибудь выпить, ваша светлость? - спросил Диннис, как только канцлер сел и протянул руки к весело потрескивающим в камине углям.
   - В такой день было бы очень кстати немного горячего какао, - согласился Тринейр, и Диннис кивнул своему камердинеру, который поспешил выполнить просьбу.
   - Я сам, конечно, никуда не выезжаю, ваша светлость, - сказал Диннис, - но люди говорят мне, что погода в этом году необычно суровая.
   - Они правильно говорят вам, Эрейк. - Тринейр усмехнулся и покачал головой. - Там снег глубиной более трех футов, а сейчас только ноябрь - еще даже не совсем зима! Я редко видел так много снегопадов в начале сезона. И, - выражение его лица стало серьезнее, - боюсь, что это оказало предсказуемое воздействие на семафор.
   Диннис мрачно кивнул. Самой большой слабостью церковной семафорной системы было то, что она была ограничена видимостью. Темнота, снег, дождь, туман - что угодно из этого могло отключить коммуникационные ретрансляторы Матери-Церкви. Существовала система для передачи сигналов в обычной темноте, но она была менее надежной - более уязвимой к ошибкам в транскрипции на различных семафорных станциях - и намного медленнее, и она все еще не могла справиться с ухудшением видимости в типичную зимнюю погоду.
   - Это всегда так, верно, ваша светлость? - сказал он через мгновение с видом смирения.
   - Да, да, это так. Те в других странах, кто завидует нашему высокому положению, редко думают о епитимье, которую мы несем каждую зиму здесь, в Зионе и Храме. Хотя, - Тринейр позволил себе смешок, который показался Диннису не совсем спонтанным, - в течение последних нескольких лет вы сами были избавлены от этого конкретного наказания, не так ли?
   - Полагаю, что да, - ответил Диннис немного медленно, в то время как его мозг, обкуренный маком, лихорадочно работал. - И, - признал он со своим собственным смешком, - полагаю, я должен признать, что специально планировал свои пасторские визиты, чтобы избежать зимы здесь, в Зионе, ваша светлость.
   - Я не удивлен, - сухо сказал Тринейр, затем фыркнул. - Любой, кроме деревенского идиота, запланировал бы их таким образом, если бы у него была возможность! Я бы, конечно, так и сделал.
   - Что ж, возможно, это - левая рука Динниса указала на гипс, который использовал костоправ, чтобы обездвижить его раздробленную правую ногу, и перевязь, поддерживающую его правую руку - все эти годы пропущенных епитимий, наконец, настигли меня.
   Ему удалось сохранить свой голос почти нормальным, но это было трудно. Боль была достаточно сильной, но целители уже предупредили его, что в лучшем случае ему понадобится трость, потому что его правая нога уже никогда не будет прежней.
   - О, я сомневаюсь в этом. - Тринейр говорил таким нарочито веселым голосом, что Диннис заподозрил, что викарий уже слышал отчеты тех же целителей. - Никто из нас не совершенен, Эрайк, но сомневаюсь, что вы могли быть настолько несовершенны, чтобы накопить такой серьезный долг. С другой стороны - глаза канцлера заострились - возможно, может быть... прискорбно, что вы попали в аварию именно в это время.
   - Ваша светлость? - Диннис почувствовал, как его собственные глаза слегка сузились, когда он понял, что Тринейр наконец-то приблизился к истинной цели своего визита.
   - Уверен, вы знаете, что по поводу Чариса были высказаны определенные опасения, - сказал канцлер. Он выдерживал взгляд Динниса, пока архиепископ не кивнул.
   - Да, ваша светлость. Действительно, я передал эти опасения епископу-исполнителю Жирэлду и отцу Пейтиру и намеревался уделить им немало своего внимания, пока был в Теллесберге. Теперь, однако...
   Его левая рука снова указала на тяжелый гипс, и он пожал левым плечом.
   - Я понимаю, конечно. - Тринейр наклонился вперед, чтобы легонько похлопать Динниса по здоровому колену, затем снова выпрямился, когда камердинер вернулся с изысканно глазированной чашкой из тонкого, как ткань, харчонгского фарфора, наполненной дымящимся горячим какао.
   Канцлер принял чашку, пробормотав слова благодарности, и сделал большой глоток, в то время как камердинер поставил кофейник с какао и вторую чашку на маленький столик между ним и Диннисом. Камердинер приподнял бровь, указывая на неиспользованную чашку, но архиепископ слегка покачал головой. Камердинер поклонился в знак признательности и удалился так же бесшумно, как и появился.
   - Я понимаю, как и все, почему в этом году пришлось отменить ваш обычный пасторский визит, - продолжил канцлер через мгновение. - Естественно, это прискорбно, но, учитывая характер и степень ваших травм, это также было неизбежно.
   - Ценю ваше понимание, ваша светлость. Однако я был бы не совсем честен, если бы не сказал, что предпочел бы сейчас находиться в Теллесберге, а не здесь.
   Он махнул в сторону окна гостиной. Стекло было хорошо заделано в раму, и в уютной гостиной не было ни одного ледяного сквозняка, который преследовал так много домов здесь, в Зионе, но оконное стекло было сильно покрыто инеем, несмотря на огонь в камине. Он знал, что в других частях города люди, которым повезло меньше, чем ему, жались к любому источнику тепла, который они могли найти, а осень и зима всегда вызывали голод. Корабли все еще могли пересечь озеро Пей с продовольствием из огромных зернохранилищ и ферм в южных землях Храма, но в конечном итоге этот маршрут тоже был бы закрыт. Город стал бы полностью зависеть от своих собственных зернохранилищ, и каким-то образом, какими бы огромными они ни были, в городе такого размера их всегда не хватало до весны. Когда нынешний снег растает или будет убран, там, где сочетание холода, голода и отсутствия крова настигло наиболее уязвимых из городской бедноты, неизбежно будут найдены тела.
   - И я, - сказал Тринейр, его глаза были очень ровными, - был бы не совсем честен, если бы не высказал предпочтение, чтобы в этот момент вы были там, а не здесь.
   - Ваша светлость, простите меня, но я верю, что вы не просто случайно "заглянули" ко мне этим утром. Конечно, я глубоко польщен вашим визитом, но не могу отделаться от подозрения, что у вас на уме что-то более серьезное, чем погода.
   - Полагаю, я был виновен в маленькой белой лжи, - с улыбкой согласился Тринейр. Он отпил еще немного горячего какао, затем опустил чашку. - Сегодня у меня были другие дела в городе - это было чистой правдой, Эрейк. Но вы правы. У меня действительно есть определенные собственные опасения, на которые я хотел бы обратить ваше внимание.
   - Конечно, ваша светлость. Пожалуйста, скажите мне, как я могу служить вам и Церкви.
   Диннис услышал нотку настороженности в собственном голосе, но Тринейр проигнорировал это. Без сомнения, канцлер привык к такой реакции. Как признанный старший член группы викариев, известной (неофициально, конечно) как "храмовая четверка", он был самым могущественным человеком во всем Храме.
   Все знали, что великий викарий Эрик XVII был возведен в сан великого викария только потому, что Тринейр был слишком занят, чтобы самому претендовать на трон Лэнгхорна. И у него не было для этого никаких причин. Эрик XVII был не более чем номинальным главой совета, в котором полностью доминировали Тринейр и великий инквизитор, превалирующие члены храмовой четверки. Было сказано - очень тихо, с тщательно скрываемыми смешками, что великий викарий регулярно демонстрировал свою независимость от руководства Тринейра, выбирая, какую пару обуви он будет носить.
   - Никто не недоволен услугами, которые вы уже оказали, Эрейк, - ободряюще сказал Тринейр. - Однако, как я уверен, вы знаете, многие члены совета уже довольно давно испытывают определенное беспокойство по поводу растущего богатства и влияния Чариса. Ходят упорные слухи, что королевство балуется запрещенными техниками и знаниями. И столь же упорные слухи о том, что Хааралду и его министрам удалось уклониться от причитающейся нам по праву десятины. Затем возник вопрос о споре из-за Хэнта. И, конечно, всегда есть этот "королевский колледж" Хааралда.
   Канцлер покачал головой, выражение его лица было задумчивым, и Диннис втайне глубоко вздохнул.
   - Ваша светлость, - начал он, - понимаю, что слухи и сообщения, о которых вы говорили, должны быть тщательно взвешены и рассмотрены. Тем не менее, я предоставил совету все отчеты епископа-исполнителя Жирэлда и отца Пейтира. И мои собственные наблюдения во время моих прошлых пастырских визитов заключались в том, что...
   - Эрейк, - прервал его Тринейр, подняв руку и покачав головой с легкой, кривой улыбкой, и архиепископ сделал паузу.
   - Никто не обвиняет вас или епископа-исполнителя Жирэлда в каких-либо проступках или невнимании к вашим обязанностям. Я лично прочитал многие из ваших отчетов и просмотрел другие источники информации. Я доверяю вашему уму и вашему вниманию к обязанностям вашего архиепископства, и верю, что в прошлом ваши наблюдения были в значительной степени точными.
   - Спасибо, ваша светлость, - сказал Диннис в тишине, когда Тринейр сделал паузу. - Я ценю это.
   - Это не больше, чем причитается вам, - заверил его Тринейр. Но затем канцлер серьезно продолжил: - Однако сообщения, которые мы получали за последние месяцы, отличаются от предыдущих. Похоже, они поступают из многих дополнительных источников, и слишком многие из них совпадают по форме и содержанию.
   - Я несколько отстал в своей собственной переписке за последние несколько пятидневок, ваша светлость, - медленно и осторожно сказал Диннис. - Произошли ли какие-то дополнительные изменения за этот период времени?
   - В какой-то степени так оно и есть, - подтвердил Тринейр. Диннис сел прямее, морщась от боли от своего неосторожного движения, и Тринейр быстро покачал головой. - Это скорее вопрос объема, чем изменений в содержании, Эрейк, - сказал он. - И, честно говоря, думаю, что вполне возможно, что сезонная потеря семафора заставляет всех нас в Храме уделять больше внимания прошлой переписке, чем мы могли бы сделать в противном случае. В конце концов, - он печально улыбнулся, - новой корреспонденции не так уж много, чтобы отвлечь нас от обморожения!
   Диннис послушно усмехнулся, но его глаза оставались серьезными, и Тринейр пожал плечами.
   - Я также читал отчеты отца Пейтира обо всех этих новых "инновациях", исходящих от Чариса, как и викарий Жэспар и несколько других членов совета. В то время как отец Пейтир, похоже, ведет себя в своей обычной добросовестной и трудолюбивой манере, викарий Жэспар не совсем удовлетворен всеми его выводами.
   Диннис почувствовал неподдельную тревогу. Он старался, чтобы это не отразилось на его лице, но было очевидно, что ему это не совсем удалось, и он проклинал дурманящий эффект макового сока.
   - Никто не спорит, что мы не имеем дело с подлинным нарушением Запретов, Эрейк, - успокаивающе сказал Тринейр. Но его следующие слова стерли с лица земли любой обнадеживающий эффект. - По крайней мере, пока. Однако есть некоторая решительная озабоченность по поводу того, где могут оказаться ваши чарисийцы, если они продолжат идти по этому пути.
   - Ваша светлость, я уверяю вас, что, как только я буду в состоянии путешествовать, я...
   - Эрейк, Эрейк! - Тринейр покачал головой. - Никто не ожидает, что вы вскочите со своей больничной койки и отправитесь путешествовать в Чарис посреди зимы в Хэйвене! Как я уже сказал, мы не видели никаких доказательств того, что Запреты уже были нарушены. Наши заботы касаются будущего, и я уверен, что сейчас вам нет необходимости тащиться по снегу, чтобы справиться с ними. Мы бы хотели, чтобы вы запланировали свой следующий пастырский визит как можно раньше в этом году, но никто не предлагал отправить вас в ваше архиепископство до того, как весной растает лед в проходе Син-ву.
   - Спасибо, ваша светлость. Я очень ценю это, и, конечно, позабочусь о том, чтобы отправиться в путешествие как можно скорее.
   - Хорошо. В то же время, однако, вы должны быть осведомлены о том, как думает совет, - сказал Тринейр более серьезно. - Только вчера вечером викарий Жэспар, викарий Робейр, викарий Аллейн и я обсуждали этот самый вопрос на небольшом неофициальном ужине.
   Несмотря на тепло в гостиной, Диннис почувствовал, как мозг его пытается застыть. Жэспар Клинтан был великим инквизитором. Робейр Дючейрн был генеральным казначеем Церкви, Аллейн Мейгвейр был генерал-капитаном Церкви, а сам Тринейр был канцлером совета. Это означало, что "неформальный маленький ужин" Тринейра на самом деле был рабочим заседанием храмовой четверки. Храмовой четверки в полном составе.
   - Проблема, Эрейк, - сказал Тринейр тем же серьезным тоном, - заключается в том, что, намеревается Хааралд из Чариса сделать это таким образом или нет, его королевство потенциально может стать серьезной угрозой. Что бы ни рассказывал отец Пейтир об их текущих инновациях, сам темп изменений, которые они внедряют, опасен. У нас есть много сообщений - не все, по общему признанию, из беспристрастных источников - о том, что угроза, которой мы опасаемся в этом отношении, вполне может быть ближе, чем мы первоначально думали. Само Писание учит, что перемены, в конце концов, порождают перемены, и что именно во времена перемен Мать-Церковь должна быть наиболее бдительной.
   - Тем не менее, даже если на данный момент оставить этот вопрос в стороне, есть и другие проблемы, которые также влияют на власть Церкви в светском мире. Я понимаю, что Мать-Церковь и мы, служащие ей, должны быть выше забот этого мира, но вы не хуже меня знаете, что иногда Божьей Церкви необходимо иметь силу действовать решительно в этом мире, чтобы защитить души людей в следующем.
   - Чарис стал слишком богатым. Его корабли путешествуют слишком далеко, а его идеи распространяются слишком широко. Другие страны быстро примут чарисийские инновации, если они покажутся им значительными преимуществами. Если это произойдет, то наши опасения по поводу возможного места назначения, к которому может привести вкус Чариса к новым вещам, волей-неволей распространятся и на все эти другие страны. И мы не должны забывать о социальной непокорности Чариса. Это тоже экспортируется на борту его кораблей. Когда другие королевства увидят богатство, которого достиг Чарис, было бы действительно странно, если бы у них не возникло искушения последовать за Чарисом. И, как показали ваши собственные отчеты - взгляд Тринейра впился в глаза Динниса - король Хааралд - упрямый человек, о чем свидетельствует его настойчивое желание назначить своего человека епископом Теллесберга. Король, чье упрямство, я боюсь, делает его слишком склонным управлять собой и своим королевством по собственному суждению, даже если оно противоречит суждению Матери-Церкви.
   На бесконечные секунды повисла тишина, нарушаемая только завыванием ветра за окном и потрескиванием угля в очаге.
   - Ваша светлость, - наконец сказал Диннис, - благодарю вас за то, что вы довели до моего сведения озабоченность совета. Полагаю, я понимаю их причины, но прошу вас и других викариев не торопиться с суждениями. Чем бы еще ни был Чарис, это всего лишь одно королевство. Несмотря на размер своего торгового флота и военно-морского флота, это, по сути, небольшая земля с небольшим населением. Конечно, любая опасность, которую он может представлять, не настолько велика, чтобы мы не могли рассеять ее, приняв своевременные меры против нее.
   - Надеюсь и верю, что вы правы, Эрейк, - сказал Тринейр через мгновение. - Но помните, архангел Паскуале учит нас, что порча может распространиться даже из крошечной раны, если ее не промыть должным образом. Нас беспокоит не индивидуальный размер и сила Чариса. Это то, что может вырасти и распространиться из него со временем. И, честно говоря, с моей собственной точки зрения, существует вероятность того, что фундаментальное неповиновение позиции Чариса может сочетаться с позицией Сиддармарка.
   Диннис снова начал открывать рот, но резко закрыл его. Так как в этом было все, по крайней мере, для Тринейра.
   В течение последних пяти десятилетий князья Церкви были все больше обеспокоены растущей мощью республики Сиддармарк. Республика доминировала на восточной трети континента Хэйвен, и хотя она была менее густонаселенной, чем империя Харчонг, ее пехота была ужасающей силой на поле боя. И в отличие от харчонгцев или деснейрцев, высшие должности республики были выборными, а не чисто наследственными.
   Республика была отделена от земель Храма так называемыми Пограничными штатами, которые простирались почти на две с половиной тысячи миль от прохода Син-ву на севере до залива Долар на юге. На своей южной оконечности Пограничные штаты представляли собой буфер шириной почти в тысячу триста миль, но на крайнем севере, к северо-востоку от гор Света, вдоль южного края прохода Син-ву, республиканские провинции Тарика и Айсуинд фактически имели общую границу с землями Храма.
   А республика Сиддармарк, в отличие от королевства Чарис, имела достаточное население и армию, чтобы представлять реальную угрозу безопасности земель Храма.
   Вероятность того, что республика окажется достаточно безумной, чтобы действительно бросить вызов Матери-Церкви, может быть, и не очень велика, но великие князья Церкви не были готовы игнорировать это. Это было одной из причин, по которой Тринейр и его предшественники на посту канцлера последние тридцать лет натравливали королевство Долар и Деснейрскую империю на республику.
   Но если богатство и военно-морская мощь Чариса внезапно окажутся в союзе с несравненными пикинерами Сиддармарка, уравновешенная напряженность, которую Церковь устроила в Хэйвене, может внезапно дестабилизироваться. И если бы чарисийское "социальное беспокойство", на которое только что жаловался Тринейр, соединилось с сиддармаркской версией того же самого, Церковь могла бы столкнуться с величайшей угрозой своему главенству за всю свою историю.
   - Ваша светлость, - сказал он, - я понимаю. Это серьезные вопросы, которые на самом деле не подходят для открытой передачи по семафору, даже если бы погода позволяла это. Однако я немедленно подготовлю новые инструкции епископу-исполнителю Жирэлду и отправлю их по суше с курьером. Я сообщу ему о ваших опасениях и попрошу его быть особенно бдительным. И как только весной проход Син-ву расчистится, я лично отправлюсь в Теллесберг.
   - Хорошо, Эрейк. Это хорошо, - сказал Тринейр и улыбнулся, снова потянувшись к своей чашке какао.
  
   .II.
   Теллесберг, королевство Чарис
  
   - Стой!
   Мерлин мгновенно отступил назад, опустив свой деревянный тренировочный меч, и вопросительно склонил голову набок.
   - Да, ваше высочество? Какая-то проблема?
   Кронпринц Кэйлеб убрал левую руку со своего эфеса, потянулся вверх и стащил с себя фехтовальную маску. Его лицо было покрыто каплями пота, и он дышал более чем тяжело, сердито глядя на "лейтенанта Этроуза".
   - Ты, - пропыхтел он, - ... не потеешь... достаточно.
   Мерлин вежливо приподнял бровь. Это было вполне заметно, так как, в отличие от принца, на нем не было ни маски, ни тренировочных доспехов.
   - Пот, - строго сказал ему Кэйлеб, - полезен для тебя. Он открывает поры. Помогает избавиться от ядов.
   - Ценю вашу заботу, ваше высочество. - Мерлин склонил голову в легком поклоне. - Но некоторые из нас достаточно заботятся о своей еде, чтобы не считать необходимым выделять яды.
   - О, да, - фыркнул Кэйлеб. - Я заметил, какой ты придирчивый едок! - Он покачал головой. - Ты уминаешь свою долю за столом, Мерлин.
   - Стараюсь, ваше высочество. Стараюсь.
   Кэйлеб хихикнул, и Мерлин улыбнулся, хотя замечание принца, по мнению Мерлина, было не совсем юмористическим.
   Тот факт, что ПИКА был разработан для того, чтобы позволить его хозяину наслаждаться вкусом еды и напитков, на самом деле, позволял ему сохранять самообладание во время еды. К сожалению, способа удаления отходов... ПИКА было бы более чем достаточно, чтобы вызвать удивление у сэйфхолдцев, поскольку у него не было никаких пищеварительных процессов в обычном смысле этого слова. Хотя механика была практически идентична, то, что оставалось после того, как его нанниты выбрали все, что им было нужно, означало, что Мерлин должен был быть осторожен, чтобы самому опорожнять все ночные горшки. Возможно, ему повезло, что Сэйфхолд разработал внутреннюю сантехнику, по крайней мере, в королевских дворцах.
   Затем возникла еще одна незначительная техническая трудность, на которую прямо указал юмористический комментарий Кэйлеба о потоотделении. ПИКА мог "потеть", но по довольно очевидным причинам это была не совсем та способность, которой когда-либо пользовалось большинство их хозяев. Это означало, что производство этого пота в соответствующем количестве и в нужных местах требовало некоторых тонких корректив во внутренней программе Мерлина. И, как заметил Кэйлеб, он все еще "потел" необычайно слабо для человека из плоти и крови. К счастью, факт его предполагаемого сейджинства и связанные с ним физические и умственные ограничения давали ему определенную степень прикрытия даже в подобные моменты.
   - На самом деле, ваше высочество, - сказал он, - я не могу отделаться от ощущения, что вы критикуете мой уровень потливости, чтобы отвлечь внимание от своего собственного.
   - О, удар ниже пояса, Мерлин! - Кэйлеб рассмеялся и покачал головой. - Действительно, удар ниже пояса.
   - При всем моем уважении, ваше высочество, - заметил Арналд Фэлхан с того места, где он стоял в стороне от тренировочной площадки, - Мерлин прав. Вы действительно кажетесь немного, э-э, более влажным, чем он.
   - Потому что я не сейджин, которым он, очевидно, является, - указал Кэйлеб. - Я не вижу, чтобы ты был готов стоять здесь и позволять ему унижать тебя, Арналд.
   - Потому что я вполне удовлетворен техникой владения мечом, которую я уже знаю, ваше высочество, - весело ответил Фэлхан, и на этот раз все трое усмехнулись.
   - Ну, это действительно немного унизительно, - сказал Кэйлеб, оглядывая Мерлина с ног до головы. В отличие от защитного снаряжения принца, Мерлин разделся до пояса, пока обучал Кэйлеба искусству кендо.
   Из-за этого он чувствовал себя немного виноватым. Кэйлеб нуждался в любой защите, которую он мог получить, от иногда настигающих "прикосновений" Мерлина, в то время как принцу пока еще не удавалось нанести ни одного удара через защиту Мерлина, если только Мерлин не решал позволить ему это сделать. Что на самом деле было не так уж удивительно, хотя он сильно подозревал, что природные способности Кэйлеба значительно превосходили способности Нимуэ Элбан из плоти и крови. Наследный принц, однако, не противостоял Нимуэ; он противостоял Мерлину Этроузу, чьи нервные импульсы двигались в сто раз быстрее, чем его собственные. Скорость реакции Мерлина была, в буквальном смысле, нечеловеческой, и он в полной мере воспользовался этим, тренируя Кэйлеба.
   Кэйлеб прекрасно понимал, что это было сделано не просто для того, чтобы смутить принца. Кэйлеб проявил интерес к боевому стилю Мерлина почти в первый же день после того, как Мерлин был официально назначен его телохранителем, и Мерлин был совсем не прочь обучить молодого человека технике, с которой, возможно, не был знаком никто другой на всей планете.
   Однако, согласившись научить его и достав "запасную" катану для принца из своего багажа (на этот раз сделанную из обычной стали), Мерлин намеренно использовал реакцию и силу ПИКА, чтобы выставить Кэйлеба против кого-то более быстрого и сильного, чем любой возможный противник-человек. Принц был очень конкурентоспособным молодым человеком. Он воспринял свою полную неспособность пробить защиту Мерлина как вызов, а не как разочарование, и после тренировки против кого-то со способностями Мерлина схватка с любым смертным противником должна была казаться случайной прогулкой по парку.
   Кроме того, - подумал Мерлин с мысленной улыбкой, - я сейджин. Я должен быть лучше, чем он. Едва заметная внутренняя улыбка тронула его губы, когда он вспомнил, как Пей Ко-янг учил Нимуэ Элбан тем же движениям, тем же техникам. - Когда ты сможешь выхватить камешек из моей руки, Кузнечик, - произносил Ко-янг, как какую-то ритуальную фразу, в начале каждого боя, а затем продолжал выбивать из нее пыль и все остальное.
   Мерлин все еще не знал, откуда тот взял эту цитату. Он обещал рассказать Нимуэ в первый раз, когда она опередит его в официальном соревновании, и этот день так и не наступил.
   Его улыбка исчезла, и он покачал головой, глядя на Кэйлеба, вспоминая Ко-янга и Нимуэ.
   - Если бы вы занимались этим так же долго, как я, Кузнечик, - сказал он, - вы были бы так же хороши в этом, как и я.
   - ..."Кузнечик"? - повторил Кэйлеб, подняв обе брови. Существовал сэйфхолдский аналог насекомого под названием "кузнечик", хотя этот был плотоядным и около девяти дюймов в длину. - Откуда это взялось?
   - А, - сказал ему Мерлин. - Когда вы добьетесь трех безответных ударов подряд, я скажу вам, ваше высочество.
   - О, ты сделаешь это, не так ли? - Кэйлеб сердито посмотрел на него, и Фэлхан рассмеялся.
   - Ты здесь не помогаешь, Арналд, - сказал ему Кэйлеб, и Фэлхан пожал плечами.
   - Думаю, что это совершенно разумное условие, ваше высочество. Считайте это как... мотиватор.
   - Ты имеешь в виду, вместо непреодолимого вызова?
   - О, я бы никогда не назвал это так, ваше высочество.
   Улыбка Мерлина вернулась, когда он наблюдал за ними. С точки зрения опыта, на самом деле он был не намного старше Фэлхана. В конце концов, Нимуэ Элбан было всего двадцать семь стандартных лет, когда Федерация начала операцию "Ковчег". И все же, глядя на них, он чувствовал себя намного, намного старше. Возможно, некоторые из столетий, которые протекли, пока ПИКА Нимуэ спала, оставили какой-то подсознательный отпечаток в его молицирконовом мозгу?
   - Тебе лучше не называть это так, - зловеще сказал Кэйлеб Фэлхану, затем провел тыльной стороной тренировочной перчатки по вспотевшему лбу.
   - Если ты не возражаешь, Мерлин, - сказал он, - думаю, что лучше бы на этом закончить. На самом деле, думаю, что, поскольку Арналд сегодня так самоуверен, мы могли бы просто попробовать немного поиграть в регби.
   - Вы уверены, что хотите заняться этим, ваше высочество? - спросил Фэлхан, и Кэйлеб злобно улыбнулся.
   - О, совершенно уверен, Арналд. Особенно с тех пор, как я выбрал Мерлина первым членом своей команды.
   Фэлхан внезапно стал гораздо более задумчивым, и Кэйлеб усмехнулся.
   - Мерлин знает правила? - спросил морской пехотинец.
   - Правила? В регби?
   - Ну, это так, - признал Фэлхан, затем пожал плечами. - Очень хорошо, ваше высочество. Вызов принят.
  
   * * *
   Оказалось, что чарисийское "регби" было не совсем той игрой, которую ожидал Мерлин.
   Нимуэ Элбан на самом деле никогда не играла в регби, которое, по мнению ее отца, оставалось "бандитской игрой, в которую играют джентльмены". Однако она видела, как играют в эту игру, и Мерлин чувствовал себя достаточно уверенно, чтобы постоять за себя.
   Но чарисийское регби было водным видом спорта.
   Мерлин понятия не имел, кто ее изобрел, или сохранил для нее название игры Старой Земли, но он мог видеть определенное сходство с единственными матчами по регби, которые Нимуэ когда-либо видела. Цель состояла в том, чтобы забросить мяч - на самом деле, несколько асимметричный надутый мочевой пузырь морской коровы, десятифутового водного млекопитающего, похожего на моржа, - в сетку ворот другой команды, играя по плечо в воде. По-видимому, пока ваша предполагаемая жертва владела мячом, допускалась любая тактика, за исключением фактического утопления одного из ваших противников. Мерлин был уверен, что должны быть по крайней мере какие-то правила, хотя быстро стало очевидно, что их не может быть очень много. А стратегия, по-видимому, состояла в том, чтобы окружить того, у кого был мяч, и удерживать его до тех пор, пока он не согласится его отдать.
   Обычно это не представляло бы никаких трудностей для Мерлина. В конце концов, он был в десять раз сильнее любого из своих противников, его скорость реакции была быстрее, и ему не было особой необходимости дышать. К сожалению, все еще оставалось несколько незначительных технических проблем.
   Во-первых, казалось, что чарисийский обычай при плавании, по крайней мере, до тех пор, пока присутствовал только один пол, состоял в том, чтобы плавать обнаженным. Во-вторых, чарисийское регби определенно было "контактным видом спорта". В-третьих, ПИКА был спроектирован так, чтобы быть полностью функциональным. В-четвертых, Нимуэ Элбан была женщиной.
   Мерлин уже заметил, что простая смена пола не делала женщин магически сексуально привлекательными для него. Однако он не совсем дошел до следствия этого открытия. Но когда он внезапно оказался в центре мокрого, брызгающего, скользкого водоворота из семнадцати других обнаженных мужских тел - все они были необычайно физически подтянутыми, молодыми мужскими телами - он обнаружил, что ПИКА или нет, он действительно "полностью работоспособен".
   Нимуэ никогда по-настоящему не задумывалась о том, насколько ее друзья и знакомые мужского пола, должно быть, находили смущающими определенные физиологические реакции на возбуждение, особенно на общественных мероприятиях. Однако Мерлин предположил, что нынешнее событие можно считать светским, и нашел такой ответ крайне неловким. Тот факт, что он никогда не испытывал этого раньше, только усугублял... интересную природу этого явления.
   Это также означало, что он провел всю игру очень осторожно, оставаясь в воде, которая была по крайней мере по грудь, и что он был последним человеком, вышедшим из воды, и что он очень осторожно развернул свое полотенце, когда наконец вынырнул.
   - Там, откуда ты родом, не играют в регби? - спросил его Кэйлеб, энергично вытирая волосы полотенцем, и Мерлин, чье полотенце было завязано вокруг талии, а не сушило волосы, покачал головой.
   - В горах Света вода просто немного холоднее, - отметил он. Это было непоследовательно, хотя Кэйлеб никак не мог этого знать, и он улыбнулся. - Когда я был ребенком, мы действительно играли в игру, которую называли "регби". Но она было не такая, как в этот раз. В нее играли на суше.
   - А, это все объясняет, - усмехнулся Кэйлеб. - На несколько минут я испугался, что команда Арналда действительно может победить. Но, похоже, ты все-таки освоился с этим.
   - О, конечно, я это сделал, ваше высочество, - сказал Мерлин.
   - Хорошо. Потому что в следующий раз я хочу по-настоящему прищемить ему уши.
   - Я, конечно, постараюсь, - пообещал Мерлин.
  
   .III.
   Апартаменты викария Робейра Дючейрна, Храм Божий
  
   - Я же говорил тебе, что это ни к чему хорошему не приведет, - ворчливо сказал Жэспар Клинтан.
   Великий инквизитор был дородным мужчиной с тщательно причесанными серебристыми волосами и массивными челюстями человека, привыкшего к хорошей еде и питью. На его оранжевой сутане было несколько пятен от подливки, когда он наконец отодвинулся от стола в столовой Робейра Дючейрна и снова потянулся за бокалом вина.
   - О, перестань, Жэспар, - с упреком сказал Дючейрн. Он был выше Клинтана и выглядел несколько более кисло. - Чего именно ты ожидаешь от Динниса? У этого человека сломана нога и плечо, ради бога! Он вряд ли выйдет на улицу, сядет на лошадь или дракона и отправится пахать всю зиму!
   - Если бы он выполнял свою работу должным образом до того, как сломал ногу, - резко сказал Аллейн Мейгвейр, - у нас бы сейчас не было этой проблемы, не так ли?
   - Если, конечно, у нас вообще есть проблема, - ответил Дючейрн более резким тоном.
   - Ну, конечно, Робейр, - сказал Замсин Тринейр. - Аллейн и Жэспар, возможно, немного чрезмерно склонны зацикливаться на негативе, но думаю, тебе стоит признать личную заинтересованность в чрезмерном подчеркивании позитива.
   - Если ты имеешь в виду, что я знаю о взносах, которые Чарис делает в казну каждый год, ты совершенно прав, - безапелляционно признал Дючейрн. - Если уж на то пошло, думаю, все мы также знаем, что нашим управляющим делами и поместьями значительно дешевле покупать товары чарисийцев, чем покупать их у республики или империи.
   Фырканье Клинтана прозвучало на удивление по-свински, но и Мейгвейр, и Тринейр кивнули, хотя в случае Мейгвейра и неохотно.
   Любой из мужчин, сидевших за этим столом в уютном тепле Храма, был более могущественным, даже в чисто светских терминах, чем подавляющее большинство герцогов и великих герцогов Сэйфхолда. Они также контролировали обширные церковные владения в других землях и королевствах, но все они были хозяевами богатых, могущественных вотчин в самих землях Храма. В дополнение к их членству в совете викариев, все они также занимали места в правящем совете рыцарей земель Храма, официальном руководящем органе земель Храма. И независимо от того, хотели они это признать или нет, все они знали, что чарисийские мануфактуры и чарисийский торговый флот могли предоставить товары - и предметы роскоши, - в которых они нуждались, по гораздо более низкой цене, чем кто-либо другой.
   Не говоря уже о том факте, что каждый год Чарис платил по меньшей мере в три или четыре раза больше десятины на душу населения, чем любое другое королевство Сэйфхолда.
   - Никто из нас не хочет убивать виверну, которая приносит золотого кролика, Робейр, - сказал Тринейр. - Но правда в том, - и ты знаешь это так же хорошо, как и я, - что наступает время, когда за Чарисом нужно будет присматривать. Он становится слишком мощным, слишком успешным, и он слишком чертовски влюблен в свои "инновации".
   - Слышу, слышу, - пробормотал Клинтан и сделал большой глоток из своего бокала.
   Тринейр поморщился, но ни он, ни двое других его коллег не были одурачены. Жэспар Клинтан был обжорой по натуре, и не только в еде и питье, но он также был опасно умным человеком, причем очень сложным. В нем странным образом сочетались амбиции, лень, цинизм и неподдельное рвение к обязанностям, связанным с его высоким постом. В один прекрасный день он мог демонстрировать бешеную энергию, а на следующий - полную апатию, но только дурак относился к нему легкомысленно.
   - Замсин прав, Робейр, - сказал Мейгвейр через минуту. - Хааралд и его блошиное королевство полезны. Никто не ставит это под сомнение. Но они также представляют опасность, и мы не можем допустить, чтобы она стала еще больше.
   Дючейрн хмыкнул в кислом согласии. Затем он склонил голову набок с мерзкой улыбочкой.
   - Есть эти сообщения от отца Пейтира, Жэспар, - провокационно указал он.
   - К черту "отца Пейтира", - прорычал Клинтан. - Он и вся эта шайка Уилсинов - сплошная заноза в заднице!
   Тринейр поспешно взял свой бокал, используя его, чтобы скрыть внезапную улыбку. Мейгвейр был менее тактичен и издал резкий смешок. Одной из причин, по которой отца Пейтира Уилсина отправили в Чарис, как было известно всем союзникам Клинтана, было то, что его отец был ближайшим конкурентом Клинтана на пост великого инквизитора. Это было очень жесткое соревнование, и, в конце концов, Клинтан победил не в последнюю очередь потому, что репутация Уилсинов в реформаторском рвении заставляла нервничать многих членов совета.
   - Если бы "отец Пейтир" выполнял свою работу должным образом, нам не пришлось бы так суетиться, - проворчал Клинтан.
   - Так отзови его сюда и замени, - сладко предложил Дючейрн.
   - Ха! Это была бы замечательная идея, не так ли? - слегка усмехнулся Клинтан. - Разве ты не можешь просто представить, как он и его отец стоят в совете и жалуются, что я оказывал на него давление, чтобы он сфальсифицировал свои отчеты?
   Дючейрн хотел было нанести еще один удар, но остановился и пожал плечами. В конце концов, Клинтан был прав. Это было именно то, что сделал бы молодой отец Пейтир, и его отец и другие члены его, к сожалению, могущественной семьи, несомненно, поддержали бы его. В силу репутации набожности или нет, большинству из них так или иначе было бы наплевать на основания для спора. Но они никогда бы не упустили возможность любым возможным способом подсократить власть "храмовой четверки".
   - Вероятно, ты прав, Жэспар, - вместо этого признал он через минуту. - С другой стороны, мы застряли с его отчетами.
   - Тут ты прав, - угрюмо согласился Мейгвейр.
   Никто не предложил провести небольшое разумное редактирование рассматриваемых отчетов, хотя все они знали, что это делалось в прошлом. Но те же политические соображения, из-за которых нельзя было просто отозвать молодого Уилсина, были бы неприменимы к любым вольностям, которые они могли бы позволить себе в отношении его письменных отчетов.
   Кроме того, - подумал Дючейрн, - ханжеский маленький придурок почти наверняка отправил дубликаты своих отчетов своему отцу.
   - Так что я не смогу справиться с этой проблемой, - отметил Клинтан. - Во всяком случае, не в ближайшее время.
   - И без вызова Жэспара я тоже не могу, - с горечью добавил Мейгвейр.
   Как будто у нас есть морская мощь, чтобы самим напасть на Чарис! - задумался Дючейрн.
   - В любом случае, прямые действия могут быть не лучшим нашим курсом, - сказал Тринейр. Все взгляды обратились к нему, и канцлер пожал плечами. - Мы уже поощряли Гектора и Нармана. Возможно, нам пора подумать о том, кого еще мы могли бы поощрить.
   Дючейрн недовольно хмыкнул при этой мысли. Это не значит, что совет не использовал аналогичные подходы в прошлом. Кроме того, как бы ему этого ни хотелось, он не мог просто отмахнуться от беспокойства своих коллег по поводу Чариса. Как они сказали, это была не столько прямая угроза, которую представлял Чарис, сколько угроза, исходящая от примера Чариса.
   - Кого ты имел в виду? - спросил Мейгвейр у Тринейра.
   - Мы знаем, что Гектор работал с Горджей из Таро, - отметил Тринейр. - Мы могли бы поддержать его усилия в этом. Возможно, было бы разумно установить хотя бы некоторые предварительные контакты и с Ранилдом из Долара. И, возможно, пришло время, по крайней мере, предупредить Жирома Винсита в Чисхолме.
   - Не рановато ли для такого рода размышлений? По крайней мере, в том, что касается Долара и Чисхолма? - спросил Дючейрн, и Тринейр пожал плечами.
   - Может быть, - признал он. - С другой стороны, организация такого рода вещей требует времени. Расстояние между Храмом и Чарисом, или между Храмом и Корисандой, если уж на то пошло, работает против нас. Если мы все-таки решим, что нам нужно положить на чашу весов Чисхолм и Долар, думаю, было бы разумно заблаговременно провести предварительную подготовительную работу.
   - Кого бы ты использовал? - поинтересовался Клинтан, оторвавшись от своего бокала ровно на столько, чтобы задать вопрос.
   - Жошуа Макгригейр уже на месте в Таро, и мы с ним обсуждали эту возможность, прежде чем я отправил его. На самом деле, я дал ему довольно подробные указания на случай непредвиденных обстоятельств. Как только погода у нас улучшится достаточно надолго, чтобы мы могли передавать семафорные сообщения, я могу поручить ему стереть пыль с этих директив и приступить к работе с Горджей.
   - В случае Чисхолма Винсит на самом деле прямо сейчас совершает свой пастырский визит, и у него большой опыт дипломатической службы в качестве верховного священника. Он бы точно понял, о чем мы думаем, и если бы он лично обсудил эту тему с Шарлиэн, это, безусловно, имело бы дополнительный вес, если бы мы решили это сделать. Даже если бы мы только предупредили его об этом, он мог бы дать личные инструкции на случай непредвиденных обстоятельств своему епископу-исполнителю на случай, если мы решим, что позже нам нужно привлечь Чисхолм. Что касается Долара, я подумываю о том, чтобы отправить в Горэт юного Хариса.
   - Албирта Хариса? - Мейгвейр, нахмурившись, откинулся на спинку стула. - Не слишком ли он молод для чего-то подобного?
   - Думаю, он готов, - не согласился Тринейр. - И он уже продемонстрировал замечательную чувствительность к этому аспекту дипломатии. Кроме того, использование такого молодого человека, как он, дает нам определенные альтернативы, если мы решим, что не хотим продолжать. Во-первых, он достаточно молод и неопытен, чтобы мы могли списать любое предварительное изучение возможностей на чрезмерный энтузиазм с его стороны. И текущий сезон дает нам отличный повод отправить его вместо кого-то более старшего. В конце концов, он достаточно молод, чтобы отправиться в столь долгое путешествие в такую зиму.
   Головы закивали, среди них был и Дючейрн. Молодой, неопытный дипломат, который неправильно понял свои инструкции или, возможно, просто превысил их в порыве юношеского энтузиазма, представлял собой готовый выход, если Тринейру понадобится дезавуировать какие-либо предложения Ранилду IV. Робейр Дючейрн прекрасно это понимал.
   Что было совсем не то же самое, что сказать, что он считает это хорошей идеей. К сожалению, его нежелание обрушить весь гнев Церкви на Чарис поставило его в явное меньшинство из одного человека, и храмовая четверка не могла позволить себе показать своим многочисленным врагам в совете викариев какие-либо признаки внутреннего раздора.
   - Я понимаю ваши опасения, - сказал он через несколько секунд, обращаясь ко всем трем остальным. - И, честно говоря, полагаю, что и сам разделяю их. Но Чарис на самом деле виверна, которая ловит золотых кроликов. Если мы уничтожим его морскую мощь, мы уничтожим основу его богатства и все преимущества, которые богатство предлагает нам, не только Хааралду и его Дому.
   - И что? - Мейгвейр пожал плечами. - Гектор и Нарман, похоже, горят достаточным желанием занять место Хааралда.
   Если бы они могли это сделать, - язвительно подумал Дючейрн, - тогда они уже были бы его серьезными конкурентами, не так ли? Успех Чариса - это нечто большее, чем просто владение несколькими кораблями!
   Но это было не то, что кто-то был готов сказать вслух за этим столом, не так ли?
   - Тогда я позабочусь о подготовке предварительного брифинга для отца Албирта и составлю соответствующие послания отцу Жошуа и архиепископу Жирому завтра утром, - сказал Тринейр, поднимая свой бокал для вина и протягивая его Дючейрну.
   - Но сейчас могу я попросить у тебя еще немного этого действительно превосходного вина, Робейр?
  
   .IV.
   Учебный центр морской пехоты, остров Хелен
  
   Брайан Лок-Айленд, граф Лок-Айленд, спустился с седла с чувством глубокой благодарности, которое лишь слегка омрачалось осознанием того, что ему придется снова забираться в него для обратного путешествия. Верховный адмирал был достаточно здоров для человека своих лет, но он слишком много времени проводил на борту корабля. На борту галеры не было места ни для кого - и особенно для офицера его ранга - чтобы заниматься физическими упражнениями, которые спасали человека от одышки.
   Хуже того, - подумал он, с гримасой массируя ноющие ягодицы, - морские офицеры очень мало времени проводят верхом на лошадях. Даже у тех, кто в юности был тщательно обучен верховой езде - как, например, он сам, - было очень мало возможностей сохранить необходимые навыки.
   Или крепких задниц, чтобы избежать потертостей от седла, - криво усмехнулся он.
   Он закончил массаж и сделал пару пробных шагов. Все, казалось, работало более или менее так, как должно было быть, и он повернулся к своему помощнику.
   - Похоже, я все-таки выживу, Хенрей.
   - Конечно, милорд, - серьезно ответил лейтенант Хенрей Тилльер, хотя в его глазах мелькнуло веселье. Лок-Айленд улыбнулся в ответ, хотя и напомнил себе, что не стоит мстить Тилльеру за его юношескую терпимость к таким глупостям, как верховая езда.
   - Я просто надеюсь, что все это того стоит, - проворчал верховный адмирал.
   - О, верю, что вы будете должным образом впечатлены, милорд, - заверил его Тилльер. - Если вы пройдете этим путем?
   Лок-Айленд последовал за своим помощником, ковыляя по крутой тропинке с видом покорности судьбе. На самом деле, хотя он и не был готов признаться в этом кому-либо еще, это была довольно приятная прогулка, несмотря на крутизну. Они находились на высоте более тысячи футов над уровнем моря, и дополнительная высота в сочетании с бризом, дующим со стороны залива Хауэлл, была прохладной интерлюдией к типично теплой чарисийской весне.
   Тропа заканчивалась на высоком гребне, и перед ними простиралась горная долина. На западном краю долины, где горы круто обрывались вниз, к столь далекому заливу, стояла смотровая вышка. С нее наблюдатель мог видеть почти на сорок миль, а наблюдательный пункт на цитадели Кингз-Харбор мог смотреть прямо на гору и видеть любые сигналы с вышки.
   Поддержание наблюдательного пункта было обязанностью королевских морских пехотинцев Чариса, и так было уже много лет. Во многом вследствие этого у морских пехотинцев вошло в привычку использовать долину и окружающие горы в качестве тренировочных площадок. К сожалению, - признал про себя Лок-Айленд, - они не использовали их для упражнений так часто, как, возможно, действительно следовало бы.
   В королевстве Чарис не было постоянной армии. У чарисийской знати были свои личные слуги, которых корона могла призвать к национальному знамени в случае крайней необходимости. Но даже у самых могущественных из них в настоящее время под непосредственным личным командованием каждого находилось не более сотни человек, и за последнее столетие или около того, во всяком случае, армия феодальных рекрутов становилась все более анахроничной (и все более сомнительной ценностью). Конечно, существовало также национальное ополчение, но оно было недостаточно укомплектовано и не особенно хорошо обучено. Столкнувшись с чем-то вроде роты пикинеров Сиддармарка или деснейрской кавалерии, подразделение чарисийского ополчения даже не успело бы пошутить.
   Однако что у королевства действительно было, так это королевская чарисийская морская пехота. Морских пехотинцев никогда не было так много, как хотелось бы Лок-Айленду, но они были жесткими, профессиональными, хорошо обученными и уверенными в себе. Действительно, если уж на то пошло, они были чересчур самоуверенны. Как и военно-морской флот, морские пехотинцы привыкли побеждать, даже несмотря на неважные шансы, и в мире не было морской пехоты, которая могла бы сравниться с ними.
   В целом, это сослужило Чарису хорошую службу на протяжении многих лет. Флот был истинной защитой королевства. В конце концов, ничто не могло угрожать его народу и его территории, не пройдя сначала мимо флота. Но было бы серьезной ошибкой думать о морской пехоте как о какой-либо полевой армии. Они редко, если вообще когда-либо, развертывались численностью более батальона, у них вообще не было опыта крупномасштабных наземных боев, и они были экипированы и обучены для ближнего боя на борту корабля, а не для маневров в открытом поле.
   Но и это тоже должно было измениться. Если не завтра или послезавтра, то все равно достаточно скоро все должно было измениться, и именно это привело Лок-Айленда в эту прохладную долину этим утром.
   - Ну, вот и вы, Брайан! - раздался молодой голос, и верховный адмирал обернулся, чтобы увидеть идущего к нему кронпринца Кэйлеба. Мерлин Этроуз и Арналд Фэлхан следовали за принцем по пятам вместе с майором морской пехоты, которого Лок-Айленд никогда раньше не видел, и граф поморщился.
   - Я все еще не понимаю, почему мы не могли сделать это в цивилизованной обстановке, например, на палубе корабля, - пожаловался он своему наследному принцу. - В конце концов, мы уже проводим тестовые стрельбы из первых новых орудий Алфрида в море, так что сохранение секретности не было бы проблемой. И, не сочтите за неуважение, ваше высочество, но я бы предпочел стоять на своем собственном юте, чем здесь, с горящей задницей и этой никогда-не-достаточно-проклятой лошадью, ожидающей, чтобы позже отвезти меня обратно с горы.
   - Просто доставить вас сюда для небольшой разминки было бы полезно само по себе, - сказал Кэйлеб с усмешкой, добравшись до Лок-Айленда и протянув правую руку. Они пожали друг другу руки, и наследный принц усмехнулся. - Вам действительно нужно найти время, чтобы провести несколько часов в седле здесь и там. Может быть, даже присоединиться ко мне на охоте на ящера-резака или парочки таких. Вы становитесь мягкотелым, Брайан.
   - И когда вы будете в моем возрасте, вы тоже станете, - парировал Лок-Айленд.
   - Чепуха! - не согласился Кэйлеб с жизнерадостной самоуверенностью молодежи. Затем выражение его лица стало серьезным.
   - На самом деле, есть несколько совершенно веских причин привести вас сюда, чтобы показать вам эту конкретную новую игрушку Мерлина, Брайан. Во-первых, здесь у нас достаточно места, и не нужно беспокоиться о целях, которые тонут до того, как мы сможем их осмотреть. С другой стороны, вы не сможете по-настоящему оценить то, что Мерлин собирается вам показать, если вы находитесь на движущейся палубе. А во-вторых, именно здесь майор Кларик будет разрабатывать наилучший способ его использования.
   Наследный принц кивнул майору морской пехоты, который следовал за ним после двух телохранителей. Майор быстро вытянулся по стойке смирно и отдал честь, коснувшись правым кулаком левого плеча. Лок-Айленд мгновение изучал его, затем отдал честь в ответ.
   Майор Кинт Кларик был слишком молод для офицера своего ранга, но выглядел одновременно жестким и умным. И, возможно, что еще важнее, Лок-Айленд знал, что он - как и каждый отдельный человек в его команде - был выбран за его абсолютную лояльность и осмотрительность.
   - Ну, в любом случае, я сейчас здесь, ваше высочество, - сказал верховный адмирал, поворачиваясь обратно к кронпринцу.
   - Да, вы тут, и к тому же такой жизнерадостный, - заметил Кэйлеб с еще одной усмешкой. - И раз уж вы здесь, полагаю, мы могли бы начать.
   Он повернулся и зашагал к плацу перед скромным корпусом казарм, построенным у крутой северной стены долины. Там ждал взвод морских пехотинцев под присмотром лейтенанта и его седого сержанта, и все они вытянулись по стойке смирно и отдали честь при приближении Кэйлеба и Лок-Айленда.
   Они выглядели так же, как любой другой взвод морской пехоты, который когда-либо видел Лок-Айленд, за одним исключением. Они были нарядно одеты в свои синие туники и брюки и широкополые черные шляпы, и у них была типичная почти высокомерная уверенность людей, которые знают, что они элитные войска. Они были вооружены стандартными кортиками и абордажными топорами чарисийских морских пехотинцев, но они также были вооружены чем-то еще, и это было исключением.
   - Вот, Брайан. - Кэйлеб протянул руку, и капрал передал ему оружие. - Взгляните, - пригласил кронпринц, передавая то же самое оружие верховному адмиралу.
   Лок-Айленд принял его немного осторожно. Конечно, он во множестве видел мушкеты с фитильным замком. Они использовались на борту корабля на предварительных этапах абордажных действий, хотя становились совершенно бесполезны, как только противник с кортиком или абордажным топором оказывался на расстоянии нескольких ярдов. Но хотя было очевидно, что оружие в его руках было, по крайней мере, родственно фитильному замку, оно не было похоже ни на один другой мушкет, который когда-либо видел Лок-Айленд.
   Во-первых, оно было легче, несмотря на свою длину, а приклад и цевье были намного изящнее. На самом деле, все оружие имело гладкий, тонкий, злобный вид, и, взвесив его в руках, он понял, что оно достаточно легкое, чтобы ему, вероятно, не понадобилась похожая на костыль скоба, с которой мушкетеры обычно стреляли из своего оружия.
   Однако все эти аспекты были второстепенными по сравнению с различием между фитильным замком и ударно-спусковым механизмом этого оружия. Вместо длинного змеевидного рычага, предназначенного для удержания медленно тлеющего фитиля, который опускался на полку для воспламенения заряда, у него был гораздо меньший, странно выглядящий замок. S-образный ударник держал в челюстях кусок формованного кремня, и Лок-Айленд покачал головой, размышляя об элегантной простоте концепции, которая никогда не приходила в голову никому другому.
   Он перевернул мушкет, обратив внимание на шомпол - сделанный из стали, а не из обычного дерева - в его удобном для переноски месте в цевье. Затем он нахмурился, обнаружив странный выступ с правой стороны ствола за дульным срезом, прямо перед передним краем цевья и смещенный достаточно далеко, чтобы легко освободить конец шомпола. Он понятия не имел, для чего это нужно, но был уверен, что вот-вот выяснит, и вернул оружие Кэйлебу.
   - Это выглядит впечатляюще, ваше высочество, - признал он.
   - Да, это так, - согласился Кэйлеб, возвращая мушкет владельцу. - И оно еще более впечатляюще в действии. Майор?
   - Конечно, ваше высочество! - ответил Кларик и кивнул лейтенанту. - На огневые позиции, лейтенант Лейн, будьте добры.
   - Есть, есть, сэр, - подтвердил лейтенант Лейн и, в свою очередь, кивнул своему сержанту.
   Этот седобородый достойный человек терпеливо ждал, и лишь малейшего намека на изогнутую верхнюю губу и выставленный клык было достаточно, чтобы отправить людей взвода лейтенанта Лейна в ускоренном темпе через плац к стрельбищу вдоль его восточной стороны.
   Кэйлеб и другие старшие офицеры последовали за ним более неторопливым шагом. К тому времени, как они добрались туда, лейтенант Лейн и его сержант выстроили взвод из сорока человек в две шеренги по двадцать человек. Морские пехотинцы стояли на расстоянии примерно ярда друг от друга, в шахматном порядке, так что люди во второй шеренге выстроились в ряд с людьми в первой шеренге, лицом к линии из тридцати или около того манекенов человеческого роста, по крайней мере, в ста пятидесяти ярдах от них.
   Манекены, очевидно, были сделаны из соломы, но на каждом из них были стандартные кираса и шлем морской пехоты.
   - Какое лучшее расстояние для прицельной стрельбы вы когда-либо видели с фитильным замком, Брайан? - спросил Кэйлеб, и верховный адмирал фыркнул.
   - Вы имеете в виду самую длинную дистанцию, на которой я когда-либо видел, как они во что-то попали? Или самое большое расстояние, на котором я видел, как они тратили порох, пытаясь попасть во что-нибудь?
   - Давайте остановимся на том, чтобы действительно во что-то попасть, - сухо сказал Кэйлеб. - На самом деле, давайте будем немного конкретнее. С какой самой большой дистанции вы когда-либо видели, чтобы кто-то с фитильным замком действительно поражал конкретную цель размером с человека?
   - Ну, - задумчиво произнес Лок-Айленд, выражение его лица стало гораздо серьезнее, - на самом деле это не такой уж простой вопрос. Во-первых, я в основном видел, как их использовали в море. К тому времени, когда они вступают в бой, расстояние обычно довольно мало, и тот факт, что все задействованные корабли движутся, не сильно помогает. Вероятно, самая дальняя дистанция, с которой я когда-либо наблюдал попадание, составляла бы около сорока ярдов. С другой стороны, я понимаю, что в наземном бою залповый огонь может обеспечить попадание с расстояния до ста, даже ста пятидесяти ярдов. Однако не думаю, что даже там процент попаданий очень высок. И, насколько понимаю, никто даже не пытается прицелиться в конкретную цель на таком расстоянии; они просто стреляют в общем направлении противника.
   - Примерно так, - согласился Кэйлеб. - Вообще говоря, эффективная дальность стрельбы из мушкета составляет около восьмидесяти ярдов. Что составляет ровно половину расстояния от линии фронта лейтенанта Лейна до целей там, внизу.
   Кронпринц позволил верховному адмиралу на мгновение задуматься над этим, затем кивнул Кларику.
   - Продолжайте, майор, - сказал он и оглянулся на Лок-Айленда. - Возможно, вы захотите заткнуть уши пальцами, - предложил он.
   Лок-Айленд лишь мгновение смотрел на него, подозревая шутку. Но Кэйлеб уже затыкал уши пальцами, и верховный адмирал решил последовать его примеру, когда Кларик подошел к ближайшему концу первой из двух линий лейтенанта Лейна.
   - Заряжай! - скомандовал он.
   Каждый морской пехотинец поставил приклад своего мушкета на землю, держа его левой рукой сразу за дулом, в то время как правой расстегнул крышку жесткой кожаной сумки на правом бедре. Он сунул руку в сумку, извлек свернутый трубочкой листок бумаги, поднес его ко рту и откусил кончик. Он перевернул откушенный бумажный цилиндрик, высыпав гранулированный черный порох в удерживаемое дуло своего оружия, затем откусил и опустил в ствол пулю. Пустая бумага патрона тоже пошла в дуло, шомпол вышел из своего гнезда и одним сильным ударом задвинул бумагу, пулю и пороховой заряд на место. Затем шомпол вернулся на свое место, и морской пехотинец поднял свой мушкет, перевернул его набок так, чтобы "кремневый замок" был опущен, и резко ударил по нему один раз. Затем мушкет снова встал вертикально, удерживаемый в положении у левого плеча.
   Вся эволюция не могла занять больше пятнадцати секунд, - подумал Лок-Айленд, - что было намного, намного быстрее, чем он когда-либо видел при заряжании фитильного мушкета, и все же их плавные движения не казались особенно торопливыми.
   - Первая шеренга, прицелиться! - скомандовал Кларик, и мушкеты первой шеренги поднялись. Латунные тыльники прикладов вдавились в их плечи, а их правые руки взвели ударники кремневых замков, которые, прежде чем встать на место, автоматически подняли крышки затравочных лотков, указательные пальцы согнулись вокруг смехотворно крошечных спусковых крючков.
   - Огонь! - рявкнул Кларик, и двадцать мушкетов взорвались как один.
   Уши Лок-Айленда съежились, несмотря на пальцы, которые он засунул в них, и вверх поднялось удушливое облако порохового дыма.
   - Первая шеренга, перезарядить! - услышал он сквозь звон в ушах. - Вторая шеренга, приготовиться!
   Первая шеренга отступила на шаг, правые руки уже снова потянулись к своим патронным сумкам. Вторая шеренга в тот же момент сделала шаг вперед, так что две линии, по сути, поменялись позициями.
   - Вторая шеренга, целься! - рявкнул майор, и новые мушкеты первой шеренги поднялись к плечам и взвели курки. Кларик подождал, наверное, еще секунд пять. Затем...
   - Огонь! - приказал он, и раздался новый залп из двадцати мушкетов.
   - Вторая шеренга, перезарядить оружие! Первая шеренга, приготовиться!
   Лок-Айленд с трудом мог в это поверить. Первая шеренга на самом деле уже перезарядилась. Теперь они вернулись на свои исходные позиции, в то время как вторая шеренга отступила на собственные начальные позиции. Снова короткая пауза - пока, как понял Лок-Айленд, морские пехотинцы второй шеренги не прошли половину своего цикла перезарядки, - а затем мушкеты первой шеренги выстрелили.
   Процесс повторился в общей сложности три раза, с новой очередью мушкетной стрельбы, разносящейся по дали каждые десять секунд. Менее чем за одну минуту сорок человек из взвода лейтенанта Лейна произвели сто двадцать выстрелов. Такое же количество мушкетеров с фитильными замками сделали бы по одному выстрелу за тот же промежуток времени, и Лок-Айленд подозревал, что люди Лейна могли перезаряжать оружие еще быстрее.
   - Прекратить огонь! - крикнул Кларик, его голос звучал хрипло и искаженно после сосредоточенного мушкетного огня.
   - Опустить оружие, - добавил майор на более разговорном уровне, и взвод ловко опустил приклады мушкетов. Кларик мгновение смотрел на них, затем повернулся к Кэйлебу и Лок-Айленду.
   - Не желаете ли осмотреть мишени, ваше высочество? Верховный адмирал? - спросил он.
   - Брайан? - пригласил Кэйлеб, и Лок-Айленд встряхнулся.
   - Конечно, я хотел бы, ваше высочество, - сказал он, и он, Кэйлеб, Мерлин, майор Кларик и лейтенант Фэлхан подошли к манекенам.
   - Милый Лэнгхорн! - пробормотал Лок-Айленд, подойдя достаточно близко к мишеням, чтобы увидеть, что с ними сделали полудюймовые мушкетные пули. Он видел нагрудники, пробитые мушкетами с относительно коротких дистанций, но он видел, по крайней мере, столько же пробитых, сколько забрызганных свинцом там, где пули не пробивали их, особенно на больших дистанциях. На эти нагрудниках не было брызг свинца, и глаза верховного адмирала расширились, когда он увидел пробитые в них отверстия.
   Это было достаточно впечатляюще, но почти столь же впечатляюще то, что в каждый из этих нагрудников попали по меньшей мере три раза. Это составляло минимум девяносто попаданий из ста двадцати выстрелов, и ни один мушкетер с фитильным замком в мире не смог бы достичь такого процента попаданий на таком расстоянии.
   Он протянул руку, провел кончиком пальца по краю пулевого отверстия, затем повернулся, чтобы посмотреть не на Кэйлеба, а на Мерлина.
   - Как? - просто спросил он.
   - Думаю, скорострельность говорит сама за себя, милорд, - серьезно ответил Мерлин. - Одна вещь, которая, возможно, была не слишком очевидна, - это то, что отверстие для запала кремневым замком имеет конусообразную форму. Внутри оно шире, поэтому действует как воронка. Вместо того, чтобы заправлять полку отдельной операцией, все, что им нужно сделать, это резко ударить по мушкету, чтобы стряхнуть часть пороха из основного заряда на полку. Это, патроны и стальные шомполы означают, что они могут просто перезаряжаться быстрее - намного быстрее, - чем кто-либо мог когда-либо раньше.
   - Что касается точности, - продолжил он, указывая на многочисленные отверстия в каждом нагруднике, - это не просто мушкеты, милорд. Это также винтовки.
   Брови Лок-Айленда поползли вверх. Принцип вращения снаряда для стабилизации его в полете был известен лучникам и арбалетчикам на протяжении веков. Кому-то не потребовалось много времени, чтобы понять, что нарезка канавок в стволе мушкета может придать такую же стабилизацию мушкетной пуле. Но никто никогда не предлагал использовать нарезные мушкеты в качестве серьезного боевого оружия, потому что их заряжали так долго. Чтобы загнать пулю в нарезы, необходимо было использовать слишком большой шарик и буквально забивать его в ствол, что снижало и без того скудную скорострельность мушкета до полной бесполезности на поле боя.
   - Винтовки? - повторил он, и Кэйлеб кивнул.
   - Посмотрите на это, - пригласил он и протянул мушкетную пулю.
   Но нет, это был вовсе не "мяч", - понял Лок-Айленд, принимая его. - Это был слегка удлиненный цилиндр, закругленный с одного конца, но полый с другого.
   - Когда пороховой заряд взрывается, - объяснил Кэйлеб, - он раздвигает полый конец пули и загоняет ее в нарезы. При этом пуля также герметизирует канал, удерживая за собой большую часть энергии пороха. Возможно, это не слишком очевидно, но стволы у этих "кремневых ружей" на самом деле длиннее, чем у большинства фитильных ружей. В сочетании с тем, как пули закрывают канал ствола, эта дополнительная длина придает каждому выстрелу большую скорость и мощность.
   Лок-Айленд оторвал взгляд от пули и медленно покачал головой.
   - Это действительно так просто?
   - Это действительно так просто, - подтвердил Кэйлеб.
   - Насколько это увеличивает эффективную дальность действия? - спросил верховный адмирал. - Я помню, как несколько лет назад наблюдал за графом Пайн-Маунтин на охоте. У него был нарезной фитильный мушкет - кажется, из Харчонга - и он уложил ящера-рогача почти с двухсот ярдов.
   - Что ж, - сказал Кэйлеб, - давайте вернемся на линию огня, не так ли?
   Он повел их обратно туда, где ждали лейтенант Лейн и его взвод. Затем он посмотрел на Мерлина.
   - Не хотите ли оказать мне честь? - спросил он с лукавым блеском в глазах.
   - Конечно, ваше высочество, - пробормотал Мерлин и повернулся к тому же капралу, чей мушкет Лок-Айленд осмотрел ранее.
   - Если позволите? - спросил он, протягивая руку, и капрал с широкой улыбкой передал ему оружие, а затем и сумку с патронами.
   Мерлин принял и то, и то и спокойно зарядил винтовку. Он высыпал порох на полку, затем снова повернулся к Кэйлебу.
   - Могу я предположить, какую цель вы имели в виду, ваше высочество? - мягко спросил он.
   - Так получилось, что я ее выбрал, - заверил его Кэйлеб с улыбкой еще шире, чем у капрала. - На самом деле, думаю, что, возможно, нашел то, что бросит вызов даже тебе, Мерлин.
   Мерлин просто поднял бровь, а Кэйлеб повернулся и указал вниз по склону. Не на манекены, которые служили мишенями для морских пехотинцев, а за их пределы. Далеко за ними, - понял Лок-Айленд, - когда увидел дополнительный манекен, стоящий сам по себе по крайней мере в четырехстах ярдах от них.
   - Это действительно кажется довольно рискованным выстрелом, ваше высочество, - заметил Мерлин.
   - О, уверен, что ты сможешь это сделать! - ободряюще сказал Кэйлеб. Мерлин одарил его умеренно укоризненным взглядом, затем слегка отступил перед первой шеренгой морских пехотинцев.
   Он пристально посмотрел вдаль, сапфировые глаза были полны решимости. Никто из наблюдавших за ним людей не понял, что он использовал встроенный в ПИКА лазерный дальномер, чтобы определить точное расстояние до своей цели. Она находилась на четырехстах двенадцати ярдах, и он кивнул сам себе.
   В отличие от любого из окружающих его людей из плоти и крови, Мерлин знал среднюю начальную скорость пуль новых винтовок. Никто на Сэйфхолде еще не удосужился разработать хронограф, который кто-то на Старой Земле использовал бы для измерения начальной скорости огнестрельного оружия, но Мерлину он был не нужен. Или, скорее, у него уже был встроенный.
   Теперь он взвел курок и поднял винтовку в боевое положение. Красное перекрестие наложилось на его поле зрения, значительно выше манекена, поскольку его процессор рассчитал траекторию пули и указал правильную точку прицеливания, и он захватил мушку в открытом целике простой задней прицельной рамки и выровнял их на светящемся значке, который мог видеть только он.
   Перекрестие прицела выровнялось. На самом деле, он стабилизировался буквально с нечеловеческой точностью, потому что ни один человек из плоти и крови не смог бы держать эту винтовку так совершенно неподвижно. И тогда Мерлин плавно и уверенно нажал на спусковой крючок.
   Ударник рванулся вперед, сверкнул затвор, и винтовка выбросила обычное облако порохового дыма, с грохотом ударившись о его плечо с жестокой отдачей любого крупнокалиберного оружия с черным порохом. Затем, на расстоянии четырехсот двенадцати ярдов, шлем манекена соскочил с головы и закружился, сверкая на солнце, прежде чем с глухим стуком упасть на землю.
   - О, боже, - пробормотал Мерлин, с улыбкой поворачиваясь к Кэйлебу. - Боюсь, нам понадобится еще один новый шлем, ваше высочество.
  
   * * *
   - Понимаю, почему вы хотели скрыть все это от посторонних глаз, ваше высочество, - признал Лок-Айленд два часа спустя.
   Он стоял с наследным принцем, Мерлином и лейтенантом Тилльером, ожидая, пока пара морских пехотинцев приведет лошадей для обратного путешествия его и Тилльера в Кингз-Харбор.
   - Это то, что мы хотели бы сохранить в тайне, - ответил Кэйлеб. - А майор Кларик и лейтенант Лейн занимались некоторыми интересными вещами, разрабатывая наилучшую тактику. Это не так просто, как стоять на месте и палить, хотя поначалу это, вероятно, будет достаточно эффективно, учитывая наше преимущество в дальности и скорострельности. В конце концов, однако, у обеих сторон будут винтовки, и когда это произойдет, построение на открытом месте будет хорошим способом очень быстро убить много-много людей.
   - Я вполне могу в это поверить, - сказал Лок-Айленд с дрожью, которая вовсе не была притворной.
   - Тот факт, что каждый стрелок становится своим собственным пикинером, как только он закрепит штык, также окажет большое влияние на любые абордажные действия, милорд, - неуверенно заметил лейтенант Фэлхан, и Лок-Айленд кивнул.
   Теперь он понял причину выступов странной формы на стволах винтовок. То, что Мерлин назвал "кольцевым штыком", по сути, представляло собой нож с четырнадцатидюймовым двусторонним лезвием и разрезным кольцом, сформированным на одном конце его поперечной гарды. Кольцо надевалось на дуло перед мушкой, и простой поворот на половину оборота фиксировал вырез в рукоятке ножа над выступом, чтобы надежно удерживать его на месте. Оружие все еще можно было заряжать и стрелять, хотя скорострельность резко снижалась из-за мешающего перезарядке штыка, и, как сказал Фэлхан, это буквально превращало каждый мушкет в абордажную пику. Это означало, что мушкетерам морской пехоты больше не нужно будет бросать свое огнестрельное оружие, как только начнется рукопашная схватка.
   - В то же время, Брайан, - очень серьезно сказал Кэйлеб, - одна из причин, по которой я хотел, чтобы вы это увидели, заключается в том, что нам нужно принять решение, и вам следует высказать свое мнение по этому поводу, прежде чем мы это сделаем. В частности, действительно ли мы хотим начать выдавать винтовки всем нашим морским пехотинцам?
   - Что? - верховный адмирал почувствовал, как его брови удивленно изогнулись от этого вопроса. - Почему мы не должны хотеть этого, ваше высочество? - спросил он через мгновение.
   - Я могу назвать две основные причины, - ответил Кэйлеб. - Во-первых, на изготовление винтовки уходит гораздо больше времени, чем на изготовление гладкоствольного мушкета. Вероятно, мы сможем изготовить целых три или даже пять гладкоствольных ружей вместо каждой винтовки. Мастер Хаусмин собирается перенести производство мушкетов на свой новый литейный завод в Делтаке, как только сможет. Он должен быть в состоянии начать производить их там где-то в конце следующего месяца, и размещение всего этого под одной крышей позволит ему быть уверенным, что все взаимозаменяемые детали действительно взаимозаменяемы.
   Принц скорчил гримасу, и Мерлин спрятал улыбку. За последние несколько месяцев Кэйлеб осознал недостатки, присущие отсутствию действительно единообразной системы измерений. Идея использования взаимозаменяемых деталей не была совершенно новой, но если бы "дюймы" двух разных мануфактур на самом деле не были идентичными, детали, произведенные одной из них, не подходили бы для мушкетов, произведенных другой. Именно поэтому Хаусмин следил за тем, чтобы на всех его объектах использовались единицы измерения того же размера, что и в Кингз-Харбор.
   - Как только он полностью обустроит там свой оружейный цех, что займет месяц или около того больше, у него будет в два или три раза больше нарезных станков, чем сейчас, - продолжил Кэйлеб. - Общий объем производства возрастет, и соотношение производства немного изменится в пользу винтовок, но нарезка стволов требует времени и представляет собой целый дополнительный этап процесса. Это означает, что мы всегда сможем производить гладкоствольные ружья быстрее, чем винтовки. И хотя действительно приятно иметь преимущество винтовок в дальности стрельбы, мы также должны думать о том, чтобы иметь их достаточно для выполнения этой работы.
   - Во-вторых, как только мы начнем их выпускать и как только они будут использоваться в действии, все захотят иметь те же виды оружия для своей пехоты. И, давайте посмотрим правде в глаза, дублировать их будет не так уж сложно. Мы не вводим никаких новых принципов или процессов в само оружие, кроме кремневого замка, который не является особенно сложным предложением.
   - Итак, вы думаете о том, чтобы держать новые пули в резерве, - медленно произнес Лок-Айленд, и Кэйлеб кивнул.
   - Мы сможем нарезать стволы существующих мушкетов намного быстрее, чем мы могли бы создавать их как винтовки с нуля, - отметил он. - Если мы будем держать новые пули "про запас", как вы выразились, мы сможем немедленно воспользоваться преимуществами превосходной скорострельности и новых штыков и по-прежнему держать в рукаве решающее преимущество, когда другие люди начнут копировать кремневые мушкеты. И все гладкоствольные ружья, которые мы изготовим за это время, будут доступны для нарезки, когда придет время.
   - Но даже это будет довольно мимолетным преимуществом, ваше высочество, - указал Лок-Айленд.
   - О, я знаю это, - снова кивнул Кэйлеб. - Я не говорю, что склоняюсь к отсрочке введения винтовок. Я просто говорю, что, по-моему, это то, что нам нужно обдумать. В любом случае, майору Кларику, конечно, нужно продолжать разрабатывать тактику как для гладкоствольных мушкетов, так и для винтовок.
   - Вы, безусловно, правы в этом, ваше высочество, - немного мрачно сказал Лок-Айленд. Кэйлеб склонил голову набок, и верховный адмирал фыркнул. - Ваше высочество, вы знаете, что разборки с Нарманом и, возможно, Гектором, - это еще не конец. На самом деле, это будет только начало. Так что независимо от того, представим мы винтовки немедленно или нет, они нам скоро понадобятся. Вероятно, очень скоро.
  
   .V.
   Княжеский дворец, Эрейстор
  
   Князь Нарман откинулся на спинку кресла, положив руки на резные деревянные подлокотники, и без всякого выражения наблюдал, как необычайно заурядный на вид человек последовал за бароном Шэндиром и Трависом Олсином, графом Пайн-Холлоу, в зал заседаний его тайного совета.
   Телохранители за дверью зала заседаний вытянулись по стойке смирно, когда первый советник и начальник шпионажа Нармана прошли мимо них; два стражника, стоявшие за креслом Нармана, этого не сделали.
   - Итак, - сказал князь, когда дверь за вновь прибывшими закрылась. - Я так понимаю, у вас есть для меня какой-то свежий доклад?
   Его тон не был ободряющим. Не то чтобы кто-то из них был удивлен.
   - Да, есть, мой князь, - сказал Пайн-Холлоу, обращаясь к своему кузену несколько более официально, чем обычно. - И нет, - продолжил он более сухим тоном, - это не та новость, которую вы действительно захотите услышать.
   Что-то похожее на улыбку мелькнуло в уголках рта Нармана, и Шэндир позволил себе почувствовать осторожное облегчение. Настроение князя было очень тяжелым с тех пор, как появились первые намеки на катастрофу, постигшую организацию Шэндира в Чарисе. Пайн-Холлоу понимал это, и барон был благодарен первому советнику за его готовность помочь переложить основную тяжесть недовольства Нармана с собственных плеч Шэндира. Тот факт, что Травис Олсин, вероятно, был единственным человеком на Сэйфхолде, которому Нарман безоговорочно доверял, тоже нисколько не вредил.
   - Что ж, в этом, безусловно, есть достоинство откровенности, - сказал князь через мгновение. Затем почти улыбка, если это была улыбка, исчезла, и он перевел взгляд на Шэндира.
   - С таким же успехом ты можешь пойти дальше и рассказать мне, - прорычал он.
   - Да, мой князь. - Шэндир поклонился и указал на человека, который сопровождал его и Пайн-Холлоу. - Мой князь, это Марис Уиллимс. - Глаза Нармана слегка сузились, и барон кивнул. - Да, мой князь. Мастеру Уиллимсу наконец-то удалось добраться до дома.
   - Да, вижу.
   Нарман задумчиво посмотрел на Уиллимса, когда тот опустился на одно колено и склонил голову. Князь позволил ему постоять на коленях несколько секунд, затем махнул рукой.
   - Встаньте, мастер Уиллимс, - сказал он и подождал, пока Уиллимс выполнит команду. Затем он склонил голову набок и поджал губы. - Я рад видеть вас, - продолжил он, - хотя и не совсем в восторге от того, что вы здесь. Надеюсь, вы можете дать нам некоторую информацию из первых рук о том, что именно пошло не так?
   - Я сделаю все, что в моих силах, ваше высочество, - почтительно ответил Уиллимс. - Тем не менее, сир, пожалуйста, помните, что я уже более двух месяцев пытаюсь найти дорогу домой, не попав в руки агентов Уэйв-Тандера. Информация, которой я располагаю, к настоящему времени определенно устарела.
   - Это понятно, - резко сказал Нарман. - Просто расскажите нам, что вы знаете.
   - Ну, ваше высочество, как я уже докладывал барону Шэндиру, я совсем не уверен, что изначально заставило их подозревать герцога. Когда Грей-Харбор приехал в особняк, он и герцог встретились наедине в библиотеке, и я не смог подслушать ничего из их разговоров. Однако я знаю, что герцог приказал пятнадцати своим стражникам быть готовыми к его вызову за пределами библиотеки, потому что я лично передал его записку капитану стражи. После того, как он и Грей-Харбор пробыли в библиотеке наедине, не считая личного стражника Грей-Харбора, минут пятнадцать, я услышал звонок, и его люди вошли в библиотеку.
   Уиллимс на мгновение замолчал, затем покачал головой с выражением человека, который не был уверен, что его следующим словам поверят.
   - Ваше высочество, я знал о качествах стражников, которых вызвал герцог, и я лично провел графа Грей-Харбора в библиотеку. Передав записку герцога капитану Жансину, я взял на себя обязанность доставить бренди в библиотеку, чтобы собрать всю возможную информацию. В то время герцог, граф и стражник графа были единственными в комнате, и хотя я не должен был этого знать, я также знал, что стражник графа был назначен к нему на службу много лет назад самим герцогом. Зная все это, я был уверен, что люди герцога легко возьмут Грей-Харбора под стражу, если это было то, что он намеревался. То, что могло произойти тогда, было больше, чем я мог предсказать, хотя подозреваю, что герцог был готов действовать в соответствии с планами переворота в случае непредвиденных обстоятельств, которые он подготовил давным-давно. Во всяком случае, я не могу поверить, что у него могло быть что-то еще на уме после того, как он приказал своим людям схватить первого советника королевства!
   - Но что действительно произошло, так это то, что я услышал звуки борьбы внутри библиотеки. Много схваток, ваше высочество. Это не могло продолжаться больше нескольких минут, но их и не должно было быть, не с одним лишь Грей-Харбором против шестнадцати человек герцога.
   - Учитывая поздний час, в этом крыле дома было очень мало других слуг, когда прибыл Грей-Харбор. Те, кто присутствовал, были отосланы капитаном Жансином, предположительно по приказу герцога, чтобы избежать каких-либо несчастных свидетелей. Так что, учитывая шум бури и все такое, я сомневался, что кто-то еще слышал драку.
   - Я сам не знал, что происходит, но, судя по всему, все шло не так, как планировал герцог. Поэтому я встал за дверью в один из коридоров для прислуги, откуда мог наблюдать за дверью библиотеки. Если бы люди герцога одержали верх, я был уверен, что он скоро вышел бы из библиотеки. Он этого не сделал. Вместо этого дверь библиотеки открылась, и из нее вышел человек, которого я никогда раньше не видел.
   - Человек, которого вы никогда раньше не видели? - повторил Нарман, наклонившись вперед в своем кресле и нахмурившись в замешательстве.
   - Совершенно верно, ваше высочество. - Уиллимс кивнул, как бы подчеркивая сказанное. - Я точно знал, кто был в библиотеке, или, по крайней мере, думал, что знаю. Я полагаю, возможно, что мог прибыть кто-то еще, пока я относил записку герцога капитану Жансину, но ему пришлось бы каким-то образом войти в особняк и найти дорогу в библиотеку так, чтобы его не увидел никто из других слуг. Кроме того, я должен был увидеть его, когда подавал бренди, но я не заметил никого другого. И все же он был там.
   - Что за человек? - напряженно спросил Нарман. Барон Шэндир с осторожностью наслаждался выражением лица князя. Это было, конечно, лучше, чем кислые, полуобвиняющие взгляды, которые в последнее время кидались в сторону мастера шпионажа.
   - Очевидно, офицер королевской стражи, ваше высочество.
   - Королевской стражи?
   - Да, ваше высочество. На нем была ливрея стражи со знаками отличия лейтенанта.
   - Вы говорите, он вышел из библиотеки? - спросил Нарман, и Уиллимс кивнул. - Что он сделал потом?
   - Он позвал слугу, ваше высочество. Поэтому я открыл дверь и подошел к нему.
   Глаза Нармана слегка расширились, и он снова откинулся на спинку стула.
   - Вы подошли к нему, - повторил он с ноткой уважения в голосе, и Уиллимс пожал плечами.
   - Я был слугой, ваше высочество, и он звал именно слугу. Казалось маловероятным, что он намеревался арестовать или напасть на того, кто ответил, и это была моя лучшая - возможно, моя единственная - возможность выяснить, что произошло.
   - И что же произошло? - настаивал Нарман.
   - В то время, ваше высочество, я действительно не знал. Незнакомец почти полностью закрыл за собой дверь библиотеки, и я мало что мог видеть. Однако то, что я увидел, было большим количеством крови и, по крайней мере, двумя телами, оба в цветах герцога. Насколько я мог судить, все люди герцога были убиты.
   - Все они?
   - Таково было мое впечатление тогда, ваше высочество, и слухи, которые мне удалось собрать по пути на север, все сходятся на том, что так оно и было.
   Нарман на мгновение посмотрел на Шэндира и своего кузена, затем снова на Уиллимса.
   - Что случилось потом?
   - Стражник приказал мне вызвать отделение королевской стражи с офицером из дворца по приказу графа Грей-Харбора. Я должен был принять вызов лично и не передавать его, вернуться со стражниками и ни с кем больше по пути не вступать в дискуссию. Я сказал, что, конечно, так и сделаю, и поспешил прочь. Как только я нашел одного из младших лакеев герцога, я передал ему те же инструкции и покинул особняк.
   - И что?
   - И, ваше высочество - впервые в голосе и языке тела Уиллимса появился намек на трепет - поскольку у меня не было возможности узнать, что могло произойти между герцогом и графом, или был ли герцог взят живым, я выполнил свои инструкции на случай непредвиденных обстоятельств от барона Шэндира. Я пошел к Брейди Лэйхэнгу и убил его.
   Нарман с минуту сидел очень неподвижно, достаточно долго, чтобы внешне невозмутимый Уиллимс начал потеть, затем кивнул.
   - Это было хорошо сделано, мастер Уиллимс, - сказал князь. - Действительно, звучит так, как будто вы очень хорошо поработали в тот вечер.
   - Благодарю вас, ваше высочество. - Напряженные плечи Уиллимса заметно расслабились, и Нарман слегка улыбнулся.
   - Но возвращаясь к этому "незнакомцу" в библиотеке, - продолжил он, улыбка исчезла, сменившись легкой сосредоточенностью. - Вы понятия не имеете, как он там оказался?
   - Никакого, ваше высочество. - Уиллимс покачал головой.
   - У вас есть какие-нибудь идеи, кто это был?
   - Согласно сплетням, которые мне удалось собрать, пока я выбирался из Теллесберга, это был тот же человек, который предотвратил попытку убийства наследного принца Кэйлеба, ваше высочество, - сказал Уиллимс. - Самым упорным слухом было то, что этот человек - "Мерлин" или что-то в этом роде - получил назначение в королевскую стражу в качестве награды за спасение жизни принца.
   Верхняя губа Нармана изогнулась в том, что никто никогда не смог бы спутать с улыбкой.
   - Похоже, нам есть за что благодарить этого... Мерлина, - тихо сказал он.
   - Да, мой князь, - сказал Шэндир, вмешиваясь в беседу. Взгляд Нармана переместился на него, и он пожал плечами. - Самое интересное для меня, во многих отношениях, мой князь, это то, что согласно сообщениям, которые мы получили до сих пор из Теллесберга, этот Мерлин сопровождал Грей-Харбора в особняк герцога. Информация мастера Уиллимса - это первое сообщение из первых рук, которое мы получили, и ущерб, нанесенный сети Лэйхэнга Уэйв-Тандером, означает, что мы вряд ли получим еще какие-либо подобные сообщения. Но мои люди здесь, в Эмерэлде, выкачивали информацию из каждой корабельной команды Чариса. И хотя в большинстве того, что нам удалось выяснить, много путаницы и очевидной бессмыслицы, похоже, все согласны с тем, что официальная версия заключается в том, что Грей-Харбор взял "Мерлина" с собой, когда отправился навестить герцога.
   - Чего он, очевидно, не делал, если мастер Уиллимс не видел, как он прибыл, - задумчиво произнес Нарман.
   - Ваше высочество, - неуверенно вставил Уиллимс, - как я уже сказал, я не видел, как он прибыл, и его не было, когда я доставлял бренди. Однако я лично не отдавал указания кучеру Грей-Харбора отвести экипаж графа и лошадей в конюшню; я послал сообщение через одного из младших лакеев. Так что, возможно, в это время он был в экипаже и каким-то образом сумел проникнуть в библиотеку в промежутке между моей доставкой бренди и приходом Жансина.
   - Но, судя по вашему тону, вы не думаете, что это было вероятно, - заметил Нарман.
   - Нет, ваше высочество, не знаю. Однако это возможно. Когда я уходил, то не стал тратить время на разговоры с другими слугами,. Возможно, один из них признал этого "Мерлина", и он каким-то образом прошел мимо меня в библиотеку так, что я его не увидел. Но я не думаю, что это то, что произошло.
   - Тогда как он туда попал?
   - Ваше высочество, я не знаю. Все, что я могу сказать, это то, что я никогда его не видел, и что в Теллесберге ходили слухи, что этот "Мерлин" - своего рода сейджин.
   - Лэйхэнг сообщил о том же слухе в своем послании сразу после попытки убийства, мой князь, - напомнил Шэндир Нарману, и пухлый князь кивнул.
   - Но почему они должны говорить о том, что он сопровождал Грей-Харбора, если на самом деле это не так? - вставил Пайн-Холлоу с озадаченным выражением лица.
   - Минутку, Травис, - сказал Нарман, поднимая руку и оглядываясь на Уиллимса.
   - Вы хотите сообщить что-нибудь еще, мастер Уиллимс?
   - Не о событиях в Теллесберге, ваше высочество. - Уиллимс поклонился еще раз. - Я все еще работаю над отчетом барону Шэндиру о моем путешествии в Эрейстор и о том, что я видел и слышал по пути, но полагаю, что это все, что я могу рассказать вам о том, что произошло в столице.
   - Тогда я благодарю вас, как за вашу службу, так и за вашу информацию. Я уверен, что у барона Шэндира найдется еще много задач для человека с вашими проверенными способностями. А пока я заверяю вас, что скоро вы получите более существенный знак моей признательности.
   - Спасибо, ваше высочество, - пробормотал Уиллимс.
   - А теперь, пожалуйста, оставьте нас, мастер Уиллимс.
   - Конечно, ваше высочество. - Уиллимс еще раз поклонился и удалился, пятясь от Нармана, как того требовал протокол.
   - Подождите меня в приемной, Уиллимс, - тихо сказал Шэндир, и Уиллимс кивнул, когда он вошел в дверь, и она закрылась за ним.
   - Теперь, Травис, - сказал Нарман своему двоюродному брату, - ты что-то говорил?
   - Мне просто интересно, почему Хааралд и Уэйв-Тандер должны рассказывать всем, что этот персонаж "Мерлин" отправился в особняк Тириэна с Грей-Харбором, если на самом деле это не так?
   - Я не знаю, - признал Нарман и посмотрел на Шэндира. - Хал?
   - Все, что любой из нас может сделать на данный момент, это догадываться, мой князь, - сказал барон. - На первый взгляд, я действительно не вижу причин для этого. Если только...
   - Если только что? - подсказал Нарман.
   - Мой князь, - медленно произнес Шэндир, - это не первый раз, когда мы слышим, как кто-то утверждает, что этот человек - сейджин.
   - Да, это так, - согласился Пайн-Холлоу. - Но, конечно, ты же не предполагаешь, что он действительно один из них, Хал?
   - Я не знаю. - Шэндир пожал плечами в разочарованном неведении. - Я просто знаю, что, по-видимому, он специализируется на убийстве большого количества работающих на нас людей. И что уничтожение всей нашей сети в Чарисе совпадает с его прибытием в Теллесберг. Если вы можете рассказать мне, как один человек мог убить или вывести из строя шестнадцать отборных стражников и либо убить, либо захватить герцога Тириэна - неважно, как он вообще попал в библиотеку, - я буду рад это услышать. На данный момент это звучит для меня как все плохие баллады о сейджинах, которые я когда-либо слышал.
   - В его словах есть смысл, Травис, - сказал Нарман. - Но есть еще один момент, который меня также интересует.
   Оба его вельможи посмотрели на него, и он пожал плечами.
   - Уиллимс выполнил свой приказ и убил Лэйхэнга до того, как его смогли взять под стражу, верно? - Остальные кивнули, и он фыркнул. - В таком случае, откуда они взяли информацию, которая им, очевидно, была необходима для того, чтобы Уэйв-Тандер полностью уничтожил наши шпионские сети?
   - Этот момент тоже приходил мне в голову, мой князь, - сказал Шэндир. - Я знаю, что изначально мы предполагали, что они, должно быть, начали с Лэйхэнга - или с Тириэна и Лэйхэнга - и прошли свой путь вниз по цепочке после того, как раскололи одного из них. Основываясь на том, что мы знаем до сих пор, все еще возможно, что они действительно взяли в плен герцога, но он не должен был знать достаточно, чтобы они могли идентифицировать так много других наших агентов.
   - Значит, они, должно быть, уже опознали Лэйхэнга, - предположил Пайн-Холлоу. - Если они уже держали его под наблюдением, они могли бы опознать по крайней мере некоторых из его людей. И если что-то вроде того убийцы, которого они взяли живым, заставило их подозревать герцога, то, когда Уиллимс выполнил свои инструкции по устранению Лэйхэнга, они, вероятно, начали хватать всех, о ком они уже знали, и допрашивать их чертовски строго. Если это то, что произошло, то каждый из них, который они сломали, мог привести их к другим, пока все не развалилось в беспорядок.
   - Это, безусловно, одна из возможностей, - признал Шэндир. - Конечно, отсюда мы не можем сказать ни в ту, ни в другую сторону, и нам потребуется время, чтобы хотя бы начать восстановление в Чарисе. Тем не менее, думаю, нам нужно внимательно следить за этим их "Мерлином". Независимо от того, действительно ли он сейджин или нет, кажется, что все начинает происходить, когда он рядом. Что наводит меня на мысль, мой князь, - барон холодно улыбнулся, - что мы могли бы подумать о том, чтобы позаботиться о том, чтобы его больше не было рядом.
  
  
   ФЕВРАЛЬ, Год Божий 891
  
   .I.
   Кингз-Харбор, остров Хелен
  
   - Я все еще говорю, что ты недостаточно потеешь, Мерлин.
   Мерлин приоткрыл одно веко и взглянул на Кэйлеба.
   Нимуэ Элбан происходила из культуры - и генетического наследия, - которая тщательно усвоила опасность рака кожи и преимущества солнцезащитных средств. Кэйлеб этого не знал. Он необычайно любил загорать, и у Мерлина не было хорошего способа объяснить ему обратную сторону высушивания эпидермиса на солнце. Мерлин также не мог отказаться от чести, а это была подлинная честь - быть приглашенным разделить солнце с наследным принцем королевства.
   К счастью, он мог регулировать цвет своей кожи по своему желанию, что означало, что его собственный цвет лица стал почти таким же бронзовым, как у Кэйлеба. И после предыдущего случая захватывающей игры в регби... он также занялся своим программированием с отключением некоторых функций. В результате эта конкретная проблема больше не повторялась, хотя Мерлин должен был признать - очень конфиденциально - что Кэйлеб Армак действительно был необычайно привлекательным молодым человеком.
   - И я все еще говорю, что некоторым из нас не нужно потеть так сильно, как другим, - ответил он, и Кэйлеб усмехнулся.
   - Что ты думаешь о предложении Хаусмина? - спросил принц через мгновение, и Мерлин открыл оба глаза от смены темы. Он сел, потянулся за полотенцем и вытер с лица (относительно) скудный пот, на который ссылался Кэйлеб.
   - Думаю, что в этом есть большой смысл, - сказал он тогда и потянулся за бутылкой охлажденного фруктового сока, которую они взяли с собой, когда направлялись наверх в офис управляющего портом.
   Этот офис находился в самом конце одного из главных причалов в бассейне цитадели, чисто военной якорной стоянке под нависающими стенами главных укреплений Кингз-Харбор. Это было отличное место для подающих надежды рыбаков, а его расположение позволяло ему продуваться прохладным бризом, когда ветер дул с юго-запада. Это сделало его популярным местом для принятия солнечных ванн среди старших офицеров гарнизона, а в случае Кэйлеба были особые преимущества. В частности, его телохранителям нравился тот факт, что они могли убедиться, когда офис пуст, а затем выставить кордон поперек причала между ним и берегом и позволить принцу хотя бы иллюзию уединения. Кэйлеб дорожил им по тем же причинам, что сделало приглашение сопровождать его сегодня днем еще большим свидетельством его высокого уважения к Мерлину.
   Теперь Мерлин сделал глоток сока, который, по крайней мере, был еще прохладным, если уже не охлажденным. Конечно, на самом деле он не был нужен ему, но это не помешало ему насладиться вкусом, прежде чем он передал фляжку Кэйлебу.
   - Одной из наших главных забот всегда было время изготовления артиллерии, - продолжил он, когда наследный принц с благодарностью выпил. - Я с самого начала предполагал, что нам придется отливать все пушки, которые нам нужны, если мы хотим, чтобы у них были цапфы. - Он пожал плечами. - Единственный способ, который я видел, чтобы сделать это, состоял в том, чтобы переплавить существующие пушки в металл и переделать их с нуля.
   Он встал, потянулся, обернув полотенце вокруг шеи, и подошел к стене высотой по пояс, которая шла по верху плоской крыши офиса. Его аккуратно сложенная одежда и оружие были сложены на скамейке, которая проходила по внутренней стороне парапета, его вакадзаси в ножнах придавливал эту кучу, а навес обеспечивал полосу тени, когда он прислонился к стене и смотрел на гавань.
   Стена незанятого офиса отвесно обрывалась к внешнему концу причала, и вода была почти болезненно-синей, переходя по мере обмеления в столь же ярко-зеленую. Сегодня было не очень много ветра, даже так высоко над уровнем воды. Легкая зыбь слегка накатывала на сверкающую на солнце воду, и шестеро или семеро детей в четырехвесельной лодке уверенно, если не совсем по прямой, гребли к пристани. Удочки, торчащие из лодки под разными углами, указывали на то, чем они занимались, и Мерлин почувствовал укол тоскливой зависти, вспомнив рыбалку из детства Нимуэ.
   Они все еще были на расстоянии почти ста ярдов, но девочка семи или восьми лет, сидевшая на самой передней скамейке, заметила, что он смотрит на них, и помахала рукой.
   Он помахал в ответ, затем повернулся спиной к гавани, когда Кэйлеб поднялся и присоединился к нему в тени.
   - Мне никогда не приходило в голову, - продолжил Мерлин нить их разговора, - что можно было бы добавить цапфы к существующим пушкам.
   Кэйлеб хмыкнул в знак согласия. На крыше была интригующая куча всякой всячины, предположительно оставленная другими загорающими и рыбаками, и одна из бровей принца приподнялась, когда он обнаружил гарпун, прислоненный в углу. Он поднял его, лениво пробуя на равновесие, и посмотрел на Мерлина.
   - Что это была за фраза, которую ты употребил на днях? - спросил он. - ..."Нестандартное мышление", не так ли? - Мерлин кивнул, и принц пожал плечами. - Ну, я думаю, нам просто должно быть повезло, что Хаусмин так хорош в этом.
   - Это мягко сказано, ваше высочество, - сказал Мерлин с усмешкой и повернулся, чтобы снова взглянуть на лодку. Девочка с бантами снова помахала рукой, и он усмехнулся.
   Кэйлеб был прав, - подумал он. - Эдуирд Хаусмин подошел к проблеме с совершенно другой точки зрения. Он указал, что пушка, которую королевский чарисийский флот называл "кракен" - шестидюймовая пушка длиной около одиннадцати футов, стреляющая ядром массой чуть меньше тридцати пяти фунтов, - была близка к тому, чтобы соответствовать требованиям, на которых остановились Мерлин и капитан Симаунт. Кроме того, оказалось, что она ближе других к "стандартному" тяжелому орудию на флоте, то есть она была доступна в большем количестве, чем большинство других типов.
   Были и другие, некоторые гораздо тяжелее - например, "роковой кит", который весил более четырех с половиной тонн и метал ядро весом в шестьдесят два фунта. Или еще более громадный "великий роковой кит", шеститонный монстр, который метал семидесятипятифунтовое ядро. Те, однако, были слишком тяжелы для их целей. В конечном счете, все они, несомненно, были бы переплавлены, чтобы обеспечить бронзу для орудий разумных размеров, но пока они были фактически бесполезны.
   Что предложил Хаусмин, так это стандартизировать "кракен" и приварить железную ленту к орудийным стволам всех, до которых они могли добраться. Лента была бы отлита с цапфами, что можно было бы сделать гораздо быстрее, чем отливать и растачивать совершенно новое орудие. Это было бы не так прочно, как отливка самой пушки с цапфами, но это было бы временной быстрой заменой, и, если бы позволяло время, пушки действительно были бы переплавлены и переделаны.
   Это было не идеальное решение. В конце концов, запасы "кракенов" едва ли были безграничны. Но это сэкономило бы много времени и ресурсов, а учитывая новый дизайн карронады, разработанный им с Симаунтом, это означало...
   Внезапный крик вырвал его из раздумий, и он развернулся обратно к гавани.
   Лодка была уже не более чем в семидесяти ярдах от причала, но одна из старших девочек кричала, прижав одну руку ко рту, а другой дико указывая на три треугольных плавника, несущихся к лодке.
   - Кракены! - сплюнул Кэйлеб. Внезапно он перегнулся через парапет крыши в сторону лодки, полной детей. - Не надо, - сказал он, и было очевидно, что он обращается не к Мерлину. - Не паникуйте!
   Но дети в лодке его не слышали. Самому старшему из них было не больше четырнадцати, и их внезапный ужас был очевиден по беспорядочно разбросанным веслам. Лодка закачалась на воде, когда кричащая девочка отпрянула назад, к планширу, подальше от кракенов, затем начала крениться, когда к ней присоединились еще двое детей.
   Плавники рассекли воду, приближаясь к лодке, и внезапно один из кракенов поднялся из воды рядом с ней.
   Это был первый раз, когда Мерлин действительно увидел одного из грозных хищников, которые обычно предпочитали воду поглубже, чем в большинстве гаваней. Полностью взрослый морской кракен достигал двадцати или двадцати двух футов при ненасытном аппетите. Примерно похожий по форме тела на удлиненную земную акулу, но с совершенно иной головой. У него была круглая, многозубая пасть миноги, но с одним отличием: более фута в поперечнике - почти три фута у полностью взрослых кракенов - она была окаймлена пучком из десяти мощных щупалец. Эти щупальца были длиной от четырех до шести футов и обычно плотно прилегали к торпедообразному телу, когда оно плавало. Но когда кракен атаковал, они вытягивались и хватали добычу, удерживая ее перед терзавшей пастью.
   Этого было бы достаточно, чтобы объяснить ужас, который это существо вызывало у любого разумного человека, но они сами обладали кое-каким разумом. Возможно, они были и близко не такими умными, как земные дельфины, но достаточно умными, чтобы сотрудничать во время охоты. И достаточно умными, чтобы знать, что в лодках есть еда.
   Перепуганные дети завизжали, когда первый кракен поднял голову, затем завизжали снова, еще громче, когда второй врезался в лодку снизу. Лодка бешено подпрыгнула на воде, раскачиваясь так сильно, что чуть не перевернулась, и один из мальчиков свалился за борт.
   В воде появился водоворот. Голова мальчика поднялась, а рот открылся, крича в ужасной агонии, когда один из кракенов схватил его снизу и потащил под воду.
   - Шан-вей! - Кэйлеб беспомощно выругался, ударив кулаком по парапету, и потерявшая равновесие лодка бешено закачалась, когда ее снова протаранили. На этот раз она прошла весь путь вверх и вниз, сбросив всех детей в воду.
   Мерлин не остановился, чтобы подумать. Прежде чем Кэйлеб даже осознал, что его "телохранитель" пошевелился, рука Мерлина метнулась с буквально нечеловеческой скоростью и выхватила гарпун, с которым играл принц. Эта рука взметнулась, а затем глаза Кэйлеба расширились от недоверия, несмотря на его ужас, когда гарпун описал плоскую, злобную дугу, которая закончилась в полных семидесяти ярдах от него.
   Один из кракенов поднялся на две трети из воды, стоя на своем бьющем хвосте, щупальца выпустили искалеченное тело своей жертвы, когда в него попал гарпун. Нет, - понял Кэйлеб, - оружие не просто поразило цель, оно полностью прошло сквозь массивный ствол из твердых мышц и костей.
   По крайней мере, один из сотоварищей раненого кракена повернулся к нему, когда его кровь окрасила воду. Но сердце Кэйлеба замерло, когда еще один кричащий ребенок, на этот раз девочка, навсегда исчез в бурлящем кровавом ужасе, окутавшем мирную гавань.
   А потом краем глаза он заметил новое движение и отчаянно потянулся. Но было слишком поздно, чтобы остановить Мерлина, когда тот перевалился через парапет крыши, в тридцати футах над поверхностью воды.
   Время, казалось, невероятно замедлилось, даже когда он промелькнул мимо. Наследный принц все видел, точно понимал, что происходит, но он был зрителем. Он мог только наблюдать, как Мерлин бросился по ровной траектории, которая пронесла его невозможные двадцать ярдов, прежде чем он упал в воду.
  
   * * *
   Мерлин был уже в воздухе, прежде чем осознал, что делает, и к тому времени было уже немного поздно передумывать. Он врезался в воду и прошел глубоко, несмотря на свою плоскую траекторию. Человек из плоти и крови был бы вынужден всплыть на поверхность, чтобы сориентироваться, не говоря уже о том, чтобы дышать, но Мерлин был ПИКА. Его встроенный гидролокатор точно сообщил ему, где находится лодка, бьющиеся, кричащие дети и кракены, и его ноги понесли его навстречу хаосу мощными трепещущими ударами, которые не смог бы произвести ни один биологический человек.
   Он схватил свой вакадзаси, не задумываясь об этом. Теперь он держал его рукоять обеими руками, прижав семнадцатидюймовое лезвие плашмя к внутренней стороне правой руки, чтобы свести к минимуму сопротивление, когда плыл в воде. Ему потребовалось меньше двадцати секунд, чтобы добраться до перевернутой лодки. Двадцать секунд, в течение которых кракен, которого он загарпунил, отчаянно вырывался из щупалец своего напавшего товарища и беспорядочно плыл к более мелкой воде. Двадцать секунд, в течение которых третьего визжащего ребенка утащили в глубину.
   Но затем там появился он.
   Выжившие дети отчаянно брыкались и размахивали руками, пытаясь взобраться на перевернутую лодку в поисках еще нескольких мгновений безопасности. Мальчик постарше схватил одну из младших девочек и буквально швырнул ее на мокрое, скользкое дно лодки, в то время как один из двух оставшихся кракенов метнулся к нему со смертоносной грацией. Щупальца потянулись к нему, щелкая, как атакующие змеи. Одно обвилось вокруг его лодыжки, дергая его ногу к заполненной зубами пасти, но на этом щупальце, в свою очередь, сомкнулась рука в форме человеческой. Она сомкнулась с силой гидравлических тисков, и боевой стальной вакадзаси опустился прямо за выпученными глазами существа. Он вонзился по рукоять в голову кракена, и невероятно острое лезвие без усилий рассекло кости, хрящи и мышцы.
   Собственное движение кракена добавило силы руке ПИКА, и вакадзаси продолжил свою траекторию прямо через мозг существа и вышел обратно через его морду в веере крови. Щупальце, смертельно сомкнувшееся вокруг лодыжки мальчика, утащило бы его под воду вместе со все еще бьющимся телом, но второй быстрый взмах вакадзаси отсек его в двух футах от раскрывшегося черепа кракена.
   Сопротивление загарпуненного кракена ослабевало, когда он корчился и извивался вокруг оружия, пронзившего его тело, но сонар Мерлина потянулся к третьему. Он нашел его в двадцати футах под поверхностью, медленно кружащего, разрывающего останки своей второй жертвы.
   Он свернулся в клубок, сориентировался и резко выпрямился, направляясь к кормящемуся монстру. Если бы тот понял, что нечто столь незначительное, как он, может представлять для него угрозу, то мог бы легко уплыть со скоростью, с которой даже ПИКА не мог сравниться. Но кракен, вероятно, даже не осознал его приближения.
   Даже на такой глубине его улучшенное светом зрение могло ясно видеть, но он отказывался позволять себе смотреть на искореженные останки, зажатые в щупальцах кракена. Он смотрел только на самого кракена, а его левая рука метнулась вперед и схватила спинной плавник.
   Кракен начал поднимать голову, как бы в удивлении, и вакадзаси снова опустился. Он вертикально рассек самую толстую часть позвоночника существа, прямо перед плавником, почти разрезав огромное тело пополам, и оно бешено забилось в конвульсиях. Он отпал от него, уже мертвого, но все еще яростно дергавшегося, пока мышцы пытались осознать факт смерти, и вырвался на поверхность.
   Выжившие дети все еще кричали, отчаянно пытаясь забраться на лодку, и он по самую рукоять вогнал вакадзаси в киль лодки для сохранности.
   - Все в порядке! - крикнул он. - Все в порядке - теперь вы в безопасности!
   Они, казалось, не заметили его, и он потянулся к младшему ребенку, все еще находившемуся в воде. Он понял, что это была девочка, которая махала ему, и она закричала от ужаса, отчаянно извиваясь, пока не поняла, что ее обнимают руки, а не щупальца кракена. Затем она снова потянулась к нему, ее собственные руки были готовы крепко-накрепко сомкнуться вокруг его шеи. Но он ожидал этого, и его искусственные мышцы были более чем достойны даже ее панической силы, когда он поднял ее на перевернутую лодку так осторожно, как только мог. Она ухватилась за киль, удерживаясь на нем, а он повернулся, чтобы вытащить из воды еще одного ребенка.
   - Теперь вы в безопасности! - снова крикнул он, и на этот раз, казалось, кто-то действительно услышал его.
   Он услышал другой голос, повторяющий заверения, и понял, что он принадлежит парню, который выбросил девочку из воды. Знакомый голос, казалось, достучался до выживших там, где не достучался его собственный, и худшая часть их паники начала спадать. По крайней мере, достаточно, чтобы все пятеро смогли заползти на лодку и забиться туда.
   Трое из них вцепились в киль побелевшими пальцами, рыдая от ужаса, который скрутил сердце Мерлина. Но хуже всего было то, что двое детей, одна из которых была первой девочкой, которую он вытащил из воды, продолжали отчаянно звать двух братьев и сестру, которых они больше никогда не увидят.
   Он оставался в воде, разговаривая с ними, пытаясь утешить их, и даже когда он это делал, в глубине души задавался вопросом, как он, возможно, собирается объяснить это Кэйлебу.
  
   * * *
   - Это было... впечатляюще, - тихо сказал кронпринц Кэйлеб несколько часов спустя.
   Они с Мерлином сидели в креслах лицом друг к другу в покоях Кэйлеба в цитадели. Солнце село, и в комнате было уютно прохладно при тусклом свете лампы, когда Мерлин бесстрастно посмотрел на него.
   - Не помню, - продолжил Кэйлеб, - что я когда-либо слышал о том, чтобы кто-то убил кракена, тем более двух, будучи вооруженным только коротким мечом. О, и давай не будем забывать о том, кого ты загарпунил... на расстоянии семидесяти ярдов. Сейджин ты или нет, Мерлин, это был замечательный подвиг.
   Мерлин по-прежнему ничего не сказал, и Кэйлеб откинулся на спинку стула, его лицо омрачилось. Молчание затянулось на несколько секунд, а затем кронпринц вздохнул.
   - Не мог бы ты объяснить, как тебе все это удалось?
   Голос принца звучал необычайно спокойно и рассудительно, учитывая обстоятельства, - подумал Мерлин.
   - Я не могу, Кэйлеб, - сказал он через минуту. - Я бы хотел, чтобы я мог. Честно говоря, я очень хочу. Но я не могу.
   - Мерлин, - тихо сказал Кэйлеб, - мне все равно, сейджин ты или нет. Ни один смертный не смог бы сделать то, что ты делал сегодня днем у меня на глазах. Никто, даже сейджин. Однажды я уже спрашивал тебя, кто ты на самом деле, и ты пообещал мне, что служишь свету. Но что ты за слуга такой?
   - Ваше высочество, Кэйлеб, - мягко сказал Мерлин, - я не могу вам этого сказать. Не "не хочу"; не "отказываюсь", а не могу.
   - Ты многого от меня просишь, Мерлин, - сказал Кэйлеб тем же тихим голосом. - Мой отец доверяет тебе. Доверяет тебе настолько, чтобы посвятить все свое королевство принятию твоих "услуг" - твоих "видений" и всех знаний и предложений, которые ты нам принес. И я тоже доверял тебе. Были ли мы неправы? Если ты можешь делать то, что не под силу смертным, это делает тебя более чем смертным. И как мне узнать, говорит ли правду тот, кто должен быть ангелом или демоном?
   - Я не ангел и не демон, - ответил Мерлин. - Клянусь в этом. Я просто не могу сказать вам, кто я такой. Не сейчас - возможно, никогда. И полагаю, вам просто придется решить для себя, можете ли вы доверять кому-то, кто не может ответить на эти вопросы за вас.
   Он посмотрел прямо на Кэйлеба, и Кэйлеб посмотрел в ответ в эти странные сапфировые глаза. Кронпринц пристально вглядывался в них, не произнося ни слова, по крайней мере, целую минуту. Затем он глубоко вдохнул.
   - Ты не должен был делать то, что ты сделал сегодня днем. - Его разговорный тон звучал настолько нормально, что в данных обстоятельствах это было почти странно. - Если бы ты этого не сделал, я бы не знал того, что знаю сейчас, не так ли?
   - Да, - согласился Мерлин. - Вы бы не знали. Но это не значит, что я не должен был этого делать.
   - Да, это так, - сказал Кэйлеб. А затем, к удивлению Мерлина, он улыбнулся. Это было почти нежное выражение, и принц покачал головой. - И это, Мерлин, причина, по которой я действительно доверяю тебе.
   - Ты доверяешь? - Вопреки себе, Мерлин не смог скрыть удивления в собственном тоне, и Кэйлеб тихо усмехнулся.
   - Ты показал мне, на что ты способен, доказал, что ты больше, чем просто сейджин, чтобы спасти стаю портовых детей, которых ты даже не знал. Ради этого ты рисковал всем доверием, которое завоевал у меня и моего отца. И я верю, что ты сделал это, ни разу не подумав о том, чтобы остановиться и не делать этого.
   - Ты прав. Я и не думал отказываться от этого. - Мерлин покачал головой. - Наверное, мне не следовало это делать, но это даже в голову не приходило.
   - И именно поэтому я доверяю тебе, - просто сказал Кэйлеб. - Человек - или даже больше, чем человек, - который служил тьме, никогда бы не позволил жизням горстки портовых отродий помешать его целям. Но ты это сделал. Если ты готов рискнуть и отказаться от всего, чего ты уже достиг, чтобы спасти жизни детей, это говорит мне все, что мне действительно нужно знать. Что, конечно, не означает, - он внезапно сверкнул улыбкой, подозрительно похожей на ухмылку, - что я не хотел бы знать больше!
   - Ваше высочество, - сказал Мерлин, даже не пытаясь скрыть облегчение в своем голосе, - в тот день, когда я смогу рассказать вам больше, если он наступит, я это сделаю. Клянусь.
   - Надеюсь, что этот день настанет, - ответил Кэйлеб. - Сейчас, однако, я думаю, нам с тобой нужно потратить некоторое время на то, чтобы придумать какое-то объяснение сегодняшнему дню. Хорошая новость заключается в том, что никто на берегу, кроме меня, не мог видеть, что произошло на самом деле. Плохая новость заключается в том, что детская версия случившегося довольно возмутительна.
   - Вы же знаете, насколько дети возбудимы, ваше высочество. - Мерлин улыбнулся. - Я ни капельки не удивлюсь, если все это покажется им еще более впечатляющим, чем было на самом деле!
   - Все хорошо, - сказал Кэйлеб более трезво. - Тем не менее, тушу одного кракена уже доставили. Того, которого ты загарпунил. Поверь мне, по этому поводу было больше, чем несколько поднятых бровей, даже после того, как я, ах... скажем так, несколько занизил дальность актерского мастерства. Будет ли их еще больше, если они поднимут два других?
   - О, полагаю, вы можете с уверенностью сказать, что так оно и было бы, - признал Мерлин.
   - И это как-то связано с ножом, который ты полностью воткнул в киль лодки? - вежливо спросил Кэйлеб.
   - На самом деле, так бы и было.
   - Замечательно. - Кэйлеб задумчиво надул щеки, затем пожал плечами. - По крайней мере, они все еще в главном корабельном канале. Тот, которого ты загарпунил, нашел путь на мелководье, прежде чем окончательно погиб, но вообще вода там глубокая, и, как я понимаю, там сильный прилив. Мы можем, по крайней мере, надеяться, что двух других вообще не найдут.
   - Это, несомненно, было бы лучше всего, - согласился Мерлин и несколько секунд сидел, пристально глядя на принца.
   - Вы уверены, Кэйлеб, что вас это устраивает? - спросил он наконец.
   - ..."Устраивает" - это не то слово, которое я бы выбрал. - Улыбка Кэйлеба была кривой. - На самом деле, это даже отдаленно не похоже на то слово, которое я бы выбрал. Но если ты имеешь в виду, собираюсь ли я передумать, то ответ - нет.
   - Я ценю это, - мягко сказал Мерлин. - Глубоко.
   - Что ж, давай посмотрим на это, - предложил Кэйлеб. - До сих пор ты спас мою жизнь, спас жизнь Рейджиса, разобрался с тем, кто, вероятно, был самым опасным предателем в истории королевства, раскрыл обе основные шпионские сети в Чарисе, научил нас вещам, которые действительно могут спасти нас от уничтожения, а теперь спас пятерых людей моего отца от верной смерти. Я бы сказал, что у тебя со мной сложился значительный положительный баланс. По крайней мере, пока.
   - Я не совсем думал об этом с этой точки зрения.
   - Тогда тебе следовало это сделать. На самом деле... - Кэйлеб замолчал, потому что кто-то постучал в дверь.
   Он поморщился и раздраженно покачал головой.
   - Я приказал, чтобы нас не беспокоили, - сказал он, затем встал и повернулся лицом к двери.
   - Войдите! - позвал он голосом, который не предвещал ничего хорошего для того, кто был по ту сторону двери, если только у него не было очень веского оправдания.
   Она открылась, и Арналд Фэлхан виновато посмотрел на принца.
   - Понимаю, что вы оставили приказ не беспокоить вас, ваше высочество, - сказал он. - Но прибыл курьерский катер из Теллесберга.
   Он протянул конверт, запечатанный алым воском, с личной печатью короля Хааралда. Кэйлеб взял его, его лицо внезапно стало бесстрастным, и сломал воск. Жесткая, плотная бумага затрещала, когда он развернул краткое послание внутри и прочитал его. Затем он поднял глаза и встретился взглядом с Мерлином с легкой улыбкой.
   - Похоже, мы с тобой нужны в Теллесберге, Мерлин, - сказал он. - У интенданта Церкви есть... выраженное желание поговорить с нами.
  
   .II.
   Королевский дворец, Теллесберг
  
   Мерлин в первый раз встречался с отцом Пейтиром Уилсином, и когда верховного священника проводили в тронный зал, он искренне пожелал, чтобы встреча состоялась при других обстоятельствах. Почти при любых других обстоятельствах.
   Уилсин был молодым человеком, старше Кэйлеба, но, вероятно, не старше, чем была Нимуэ Элбан на момент ее биологической смерти. Он был стройным, с рыжими вьющимися волосами, и за серыми глазами, которые, наряду с этими волосами, отметили бы его как иностранца для любого чарисийца, казалось, скрывался живой ум.
   Он носил пурпурную рясу ордена Шулера, а вышитый меч и золотое пламя на рукаве также отмечали его как интенданта Церкви в Чарисе.
   Он последовал за камергером к подножию помоста и серьезно поклонился. Сначала Хааралду, затем епископу Мейкелу, который стоял за плечом короля, и, наконец, Кэйлебу.
   - Ваше величество. - У него был приятный тенор, а акцент принадлежал элите Храма и города Зиона.
   - Отец, - ответил Хааралд, его собственный мягкий чарисийский акцент звучал сильнее, чем обычно, в отличие от акцента верховного священника.
   - Благодарю вас за то, что согласились встретиться со мной в такой короткий срок, - продолжил Уилсин. - И благодарю вас за то, что вы присоединились к нам, ваше высокопреосвященство, - добавил он, еще раз слегка поклонившись епископу Мейкелу.
   - Всегда пожалуйста, отец, - сказал епископ. - И позвольте мне поблагодарить вас за то, что вы уведомили меня о своем намерении добиваться этой встречи. Мы глубоко признательны за вашу любезность.
   Уилсин улыбнулся и махнул рукой в легком отрешающем жесте, как будто его уведомление Стейнейру не имело никакого значения. Но совершенно определенно ничего подобного не было. Как интендант Церкви, отец Пейтир имел право отправиться куда угодно, в любое время по своему выбору, и допрашивать любого, кого он выберет, без предварительного уведомления кого-либо во всем королевстве, включая епископа-исполнителя Жирэлда.
   - Ваше сообщение требовало присутствия наследного принца Кэйлеба и лейтенанта Этроуза, - заметил Хааралд через мгновение. - Как вы заметили, они оба присутствуют. Можем ли мы теперь узнать причину, по которой вы хотели нас видеть?
   - Конечно, ваше величество. - Уилсин склонил голову в том, что на этот раз было не совсем поклоном, но все же жестом уважения.
   - Я боюсь, что до Храма дошли определенные сообщения о делах здесь, в Чарисе, - спокойно сказал он. - Подозреваю, что большинство из них являются продуктом естественного преувеличения. Некоторые, увы, могут быть злонамеренными намерениями тех, чьи интересы, скажем так, не совпадают с интересами вашего королевства. Однако, когда вокруг так много дыма, совет викариев и управление инквизиции считают своим долгом убедиться, что под ним нет огня. Отсюда и моя просьба об этой встрече.
   Хааралд несколько секунд сидел молча, пристально глядя на молодого верховного священника, его собственное выражение лица было задумчивым. Мерлин сохранял полное бесстрастие на своем лице, стоя за креслом Кэйлеба, но его разум был занят обдумыванием объяснения Уилсина. Тон верховного священника был спокойным и размеренным, но в нем слышался подтекст, намек на что-то, что могло быть почти раздражением, и Мерлин вспомнил короткий разговор с епископом Мейкелом о причинах, по которым Уилсин мог быть назначен в Чарис.
   - Простите меня, отец, - сказал Хааралд через мгновение, - но я должен предположить, что любые подобные сообщения будут относиться к новым процессам и устройствам, которые были внедрены здесь, в Чарисе, за последние несколько месяцев. У меня сложилось впечатление, что все они были исследованы и признаны свободными от порчи.
   - Вы совершенно правы, ваше величество, - согласился Уилсин. - Я, действительно, лично изучил все процессы и устройства, которые были представлены в офис интенданта для утверждения именно так, как и следовало. И действительно, я твердо решил, что ни один из них даже не приблизился к нарушению Запретов. Это остается моим мнением.
   Если бы Мерлин все еще был существом из плоти и крови, он бы глубоко вздохнул с облегчением. Но Уилсин еще не закончил и слегка поднял руку в сторону короля в полу-извиняющемся жесте.
   - К сожалению, ваше величество, я получил прямое указание от архиепископа Эрейка подтвердить мое первоначальное решение. Его семафорное сообщение было, конечно, довольно кратким и не содержало причин, по которым, по его мнению, такое подтверждение было желательным. Я могу только предполагать, что это результат тех преувеличенных сообщений, о которых я уже упоминал.
   - Понимаю. И я, конечно, понимаю вашу ответственность за то, чтобы подчиняться указаниям архиепископа. Однако, - Хааралд позволил нотке беспокойства прокрасться в его голос, - поскольку нас заверили, что все эти вещи приемлемы, мы уже начали продвигаться вперед со многими из них. Если нам придется начинать экзаменационный процесс заново, это вызовет большие трудности - и немалые финансовые потери - для многих наших испытуемых, которые действовали добросовестно.
   - Поверьте мне, ваше величество, я хорошо осведомлен об этом, - сказал Уилсин. - Я много думал над этим вопросом с тех пор, как получил послание архиепископа. Я вполне доволен своим первоначальным решением по всему, что было представлено в мой офис. Хотя я, безусловно, обязан архиепископу своим ревностным послушанием, я действительно не вижу смысла в повторении процесса обследования и тестирования, поскольку уверен, что в конце концов мои выводы будут такими же. В настоящее время, однако, я склонен сомневаться в том, что любое возражение архиепископу с моей стороны послужит интересам вашего королевства.
   Глаза Мерлина сузились, и он почувствовал, как напряглись плечи Кэйлеба. Многие считали, что молодой отец Пейтир пренебрежительно не обращает внимания на политические реалии внутренних фракций Церкви Ожидания Господнего и на то, как светские правители пытались использовать их в своих интересах. Что делало его последнее предложение еще более интересным, чем оно могло бы быть в противном случае.
   - Хотя я могу чувствовать, что опасения архиепископа, предполагая, что они на самом деле являются его заботами, а не совета викариев, неуместны, - продолжил Уилсин, - я связан как своими формальными клятвами, так и своим долгом как одного из Божьих священников выполнять его указания наилучшим образом, прилагая все мои способности. После долгих размышлений я пришел к выводу, что истинная природа выражаемых опасений имеет меньше общего с реальными процессами и устройствами, которые я уже одобрил от имени Матери-Церкви, чем с будущим, к которому они могут привести.
   Что, - с некоторой опаской подумал Мерлин, - свидетельствует о еще большей "политической" проницательности с его стороны. И сразу переходит к делу в одном простом предложении.
   - Писание предупреждает нас о том, что перемены порождают перемены, и что искушения Шан-вей шаг за шагом проникают в наши сердца, - серьезно сказал Уилсин. - В этом отношении я понимаю законные опасения архиепископа. И, если быть до конца честным, я обнаружил, что в какой-то степени разделяю их. Ваши люди здесь, в Чарисе, очень неистовы, ваше величество. Я проникся к ним симпатией и восхищаюсь ими, но, возможно, у тех членов Матери-Церкви, которые испытывают некоторые опасения по поводу вашего стремления постоянно улучшать то, как они делают вещи, есть некоторое оправдание для их беспокойства.
   - Из-за этого и как средство решения того, что, как я полагаю, было намерением архиепископа, я решил, после долгих молитв и размышлений, как, по моему мнению, я должен действовать. Я предлагаю перейти непосредственно к сути проблем архиепископа.
   - В каком смысле, отец? - спросил Хааралд немного настороженно.
   - Следующим образом, ваше величество, - ответил Уилсин и потянулся за своим нагрудным скипетром Лэнгхорна. Он был больше, чем у многих других, и украшен изысканными драгоценными камнями, именно такого рода скипетр можно было ожидать у человека с фамильным богатством и известностью Уилсинов. Но никто в тронном зале не ожидал того, что произошло, когда Уилсин взял его обеими руками и повернул.
   Увенчанное короной навершие скипетра снялось, обнажив тот факт, что настоящий конец скипетра находился в отделанном золотом углублении внутри навершия.
   Уилсин отпустил навершие, позволив ему свисать с золотой цепочки на шее, и коснулся выступающего конца скипетра кончиком указательного пальца правой руки. И когда он прикоснулся к нему, тот начал светиться.
   Хааралд, епископ Мейкел, Кэйлеб и телохранители короля - все они, как завороженные, смотрели на это неуклонно усиливающееся голубое свечение. То же самое сделал и Мерлин, но по совершенно другим причинам.
   - Это, - мягко сказал Уилсин, - сокровище Матери-Церкви, которое было доверено моей семье столетия назад. Согласно традициям, которые были переданы вместе с ним, он был передан нам самим архангелом Шулером.
   Он коснулся своего сердца, а затем губ, и все остальные в тронном зале, включая Мерлина, сделали то же самое.
   - Природа Камня Шулера, - продолжил Уилсин, - заключается в том, что если кто-то произнесет какую-либо ложь, прикасаясь к нему, Камень приобретет цвет крови. С вашего позволения, ваше величество, я предлагаю задать каждому из вас по очереди несколько простых вопросов. Камень подтвердит мне правдивость ваших ответов, и это, в сочетании с исследованиями, которые я уже провел, позволит мне добросовестно ответить на опасения архиепископа.
   Он прямо встретился взглядом с Хааралдом, его выражение лица и манеры излучали искренность, и положил свою руку на светящийся синий кристалл.
   - Никто, кроме нескольких членов моей собственной семьи, не знает, куда был передан Камень в этом поколении, - сказал он. - На самом деле, большинство в Церкви считают, что он был потерян навсегда во время смерти святого Эвирахарда. Я не собираюсь легкомысленно раскрывать это вам сейчас, но у меня есть свои собственные опасения по поводу характера обвинений, выдвигаемых против Чариса изнутри Храма.
   Мерлину было очевидно, что молодому верховному священнику было почти физически больно признавать это, но кристалл горел ровным синим светом, и Уилсин непоколебимо продолжал.
   - Я верю, что Бог послал мне Камень именно для этого момента, ваше величество. Полагаю, Он хочет, чтобы я ответил на свои собственные вопросы, чтобы я мог знать, как лучше всего ответить на вопросы других.
   Он замолчал, и Мерлин затаил дыхание, когда Хааралд VII из Чариса заглянул глубоко в глаза молодого верховного священника.
   В отличие от Хааралда, Мерлин точно знал, что было спрятано в реликварии Уилсина, хотя и не ожидал когда-либо увидеть это.
   Это был верификатор - конечная разработка старого, неуклюжего докосмического детектора лжи. В отличие от предыдущих попыток создать надежное средство определения правдивости, верификатор использовал мозговые волны допрашиваемого человека. По закону Земной Федерации, верификаторы не могли использоваться без прямого решения суда, и даже тогда существовали строгие гарантии, ограничения на вопросы, которые можно было задавать, чтобы предотвратить выуживание секретов или охоту на ведьм.
   Даже верификатор не был идеальным детектором истины. За почти столетие использования не было зарегистрировано ни одного случая, когда он неточно выдавал заведомую ложь за правду, но это могло только сказать следователю, говорил ли человек, которого он допрашивал, правду, как он ее знал. Это не раскрывало волшебным образом истин, о которых никто не знал, и некоторые психические расстройства могли давать противоречивые показания.
   Тот, что был в руках Уилсина, вполне мог действительно принадлежать Шулеру. В любом случае, он должен был исходить от кого-то из команды Лэнгхорна, и он явно был предназначен для продолжения функционирования на неопределенный срок. Сам кристалл представлял собой, по сути, сплошной кусок молекулярной схемы, по которому можно было бить кувалдой, не нанося чрезмерных повреждений, но эта штуковина нуждалась в электропитании. Мерлин не мог быть уверен, но казалось вероятным, что тот же самый "ангел", который передал "реликвию" семье Уилсина, проинструктировал их о ритуале, необходимом для поддержания ее заряженной, вероятно, с помощью встроенного в вещь простого преобразователя солнечной энергии.
   Ничто из этого на самом деле не имело значения в данный конкретный момент. Важно было то, что он был у местного представителя инквизиции в Чарисе.
   - Я польщен вашей готовностью раскрыть существование этой реликвии, отец. И вашим доверием к нашему благоразумию, и вашей решимостью справедливо судить об этих вопросах, - наконец сказал Хааралд. - Что касается меня, то я не боюсь справедливого вопроса. - Он даже не посмотрел на остальных.
   - Мы ответим на то, что вы спросите, - сказал он.
  
   * * *
   Мерлин неподвижно стоял за креслом Кэйлеба, когда Уилсин приблизился к королю. Верховный священник протянул верификатор, и Хааралд коснулся его твердо, без колебаний, несмотря на его неземное сияние. Он посмотрел поверх голубого света, который сделал его пальцы почти прозрачными, и спокойно встретился взглядом с Уилсином.
   - Я постараюсь задавать свои вопросы как можно короче, ваше величество, - пообещал верховный священник.
   - Спрашивай, отец, - твердо ответил Хааралд.
   - Очень хорошо, ваше величество. - Уилсин прочистил горло. - Ваше величество, насколько вам известно, нарушают ли какие-либо из новых процессов, устройств или концепций, которые были или будут внедрены здесь, в Чарисе, Запреты Джво-дженг?
   - Они этого не делают, - сказал Хааралд официальным, размеренным тоном, и верификатор засветился ровным синим светом.
   - Знаете ли вы здесь, в Чарисе, кого-нибудь, кто бы воспротивился воле Бога для Сэйфхолда? - спросил Уилсин, и Мерлин затаил мысленное дыхание.
   - Я не знаю никого здесь, в Чарисе, кто бы действовал вопреки воле Божьей, - сказал Хааралд. - Не сомневаюсь, что есть кто-то из таких, потому что всегда есть те, кто предпочитает зло добру, но если они существуют, я не знаю, кто они могут быть и где.
   И снова верификатор продолжал светиться.
   - Принимаете ли вы, как личность и монарх, Божий план спасения Сэйфхолда? - спросил Уилсин, и на этот раз лицо Хааралда напряглось, словно от вспышки гнева. Но он ответил тем же размеренным тоном:
   - Я принимаю Божий план для этого мира, для моего королевства и для себя, - сказал он, и верификатор загорелся чистым синим светом.
   - Не желаете ли вы зла кому-то, кто не желает зла вам? - очень тихо спросил Уилсин, и Хааралд слегка склонил голову набок.
   - Прости меня, отец, - сказал он через голубое свечение верификатора, - но мне кажется, что этот вопрос заходит слишком далеко.
   Уилсин начал открывать рот, но король покачал головой, прежде чем он успел это сделать.
   - Тем не менее, - продолжил Хааралд, - я отвечу на него. Вы оказали мне свое доверие, и поэтому я окажу вам свое. Отвечая на ваш вопрос, я не желаю зла ни одному человеку, который не желает зла мне или подданным, за жизнь и безопасность которых я несу ответственность.
   Верификатор продолжал светиться, и Уилсин низко поклонился королю и отступил назад.
   - Я благодарю вас, ваше величество, - сказал он и посмотрел на Кэйлеба.
   - Ваше высочество? - сказал он, и Кэйлеб протянул руку так же бесстрашно, как и его отец.
   - Вы слышали ответы короля на мои вопросы, ваше высочество, - сказал Уилсин. - Могу я спросить, согласны ли вы с его ответами?
   - Согласен.
   - Разделяете ли вы убеждения вашего отца в этих вопросах?
   - Разделяю.
   - Спасибо, ваше высочество, - сказал Уилсин, в то время как верификатор продолжал ярко светиться. Затем он посмотрел на Мерлина.
   - В дополнение к своей обеспокоенности утверждениями о нарушениях Запретов, архиепископ сообщил мне, что поступали сообщения о пагубном влиянии в королевских советах. Он не назвал никаких конкретных имен, но я бы предположил, что любые подобные слухи, вероятно, касаются вас, лейтенант Этроуз. В конце концов, вы чужак, и ходят упорные слухи, что вы еще и сейджин. Архиепископ специально не поручал мне расследовать эти слухи, но это было бы очень полезно для меня - и облегчением для моего собственного разума, - если бы вы позволили мне это сделать.
   Мерлин несколько секунд смотрел на него, чувствуя напряжение, которое внезапно усилилось в Кэйлебе. Затем он криво улыбнулся и поклонился верховному священнику.
   - Я никогда не ожидал ничего подобного, отец, - сказал он с совершенной честностью. - Но если я могу быть полезен, конечно, у вас есть мое разрешение.
   Он протянул свою руку и положил ее на верификатор. Когда он это сделал, в углу его поля зрения загорелся маленький зеленый значок, и он сделал глубокий мысленный вдох, убеждаясь, что верификатор полностью функционирует. Его схема и программирование обнаружили тот факт, что он был ПИКА, работающим в автономном режиме. У него не было никакого способа понять, что он работает под взломанным программным обеспечением, и у него не было бы никакого способа сообщить об этом факте Уилсину. Но он был сконструирован так, чтобы взаимодействовать с молицирконовым мозгом ПИКА, так же как и с человеческим, и автоматически переключился в нужный режим.
   Что означало, что он узнает, солгал ли он верховному священнику.
   - Вы сейджин, лейтенант? - спросил Уилсин.
   - У меня есть некоторые, но далеко не все, способности, которыми, как считается, обладают сейджины, - спокойно ответил Мерлин, подбирая слова со смертельной осторожностью. - Я приобрел их после многих лет в горах Света, но ни один из моих учителей или инструкторов никогда на самом деле не называл меня сейджином.
   Уилсин посмотрел на ровное голубое свечение верификатора, затем снова на лицо Мерлина.
   - Зачем вы прибыли в Чарис?
   - По многим причинам, - сказал Мерлин. - В частности, я прибыл в это королевство, чтобы предоставить в его распоряжение свои услуги и свой меч, потому что я уважаю короля Хааралда и восхищаюсь им, и потому что я верю, что Чарис дает людям наилучший шанс жить так, как Бог действительно хочет, чтобы они жили.
   - Могу ли я предположить из вашего последнего ответа, что вы верите в Божий план для Сэйфхолда?
   - Отец, - очень твердо сказал Мерлин, - я верю в Бога, верю, что у Бога есть план для всех людей повсюду, и верю, что долг каждого мужчины и женщины - стоять и бороться за свет против тьмы.
   Верификатор даже не моргнул, и напряженное выражение лица Уилсина неожиданно сменилось легкой кривой улыбкой.
   - Я собирался задать вам еще несколько вопросов, лейтенант, - сказал он, - но вы, кажется, верите в исчерпывающие ответы.
   - Стараюсь, отец, - пробормотал Мерлин, и они с верховным священником поклонились друг другу, а затем Уилсин отступил с помоста, осторожно деактивировал верификатор и скрыл его в исходном месте.
   - Благодарю вас, ваше величество, ваше высочество. И вас, лейтенант Этроуз. Полагаю, что теперь я знаю то, что мне нужно было знать, чтобы ответить на опасения архиепископа.
   - Всегда пожалуйста, - ответил Хааралд, и Мерлин задался вопросом, скрывал ли спокойный голос короля такое же облегчение, какое чувствовал он сам.
   - А теперь, ваше величество, ваше высокопреосвященство, я знаю, что у вас много обязанностей. С вашего разрешения, я оставлю вас с ними.
   - Конечно, отец, - сказал Хааралд, и епископ Мейкел поднял руку в благословении.
   - Вы хорошо поработали здесь сегодня, отец, - сказал епископ. - Хотел бы я, чтобы все священники Матери-Церкви были такими же верными, ревностными и осторожными в выполнении своих обязанностей. Благословения Бога и архангелов да пребудут с тобой.
   - Благодарю вас, ваше преосвященство, - тихо ответил Уилсин. Затем он еще раз поклонился и ушел.
  
   .III.
   Стадион короля Хааралда V, Теллесберг
  
   - Страааайк три!
   Огромная толпа на стадионе "Кинг Хааралд V" взревела в знак неодобрения этого вызова, но стоявший за площадкой судья в белом проигнорировал крики, доносившиеся в его сторону. В конце концов, судьи были единственной ветвью иерархии Матери-Церкви, которая привыкла к свисткам и громогласным разногласиям.
   Епископ-исполнитель Жирэлд Адимсин иногда сожалел, что они были такими. Его чувство приличия оскорбляло, когда кто-либо из служителей Матери-Церкви подвергался таким оскорблениям, хотя, по крайней мере, архангел Лэнгхорн был осторожен, когда устанавливал в Писании правила игры, чтобы оставить должность судьи за мирянами. В конце концов, было не так, как если бы толпа освистывала посвященного священника. И на этот раз даже самый яростно протестующий болельщик, вероятно, понял, что решение судьи было правильным.
   Однако было бы слишком многого ожидать от них, чтобы они признали это. Ежегодная серия чемпионата королевства - в этом году снова между "Теллесберг Кракенз" и их традиционными, ненавистными соперниками, "Хейрата дрэгонз", - состояла из трех игр на каждом поле, и в седьмом иннинге решающей игры "Кракенз" отставали на два очка при занятых базах, что сделало второй аут при объявленном страйке особенно болезненным.
   Шум толпы стих до обычного фонового рокота, и лишь изредка кто-то все еще выкрикивал спекулятивные комментарии по поводу качества зрения судьи, и на площадку вышел следующий отбивающий. Со стороны зрителей раздались насмешливые возгласы, когда он вошел на место отбивающего. Жан Смолт был одним из самых доминирующих питчеров в лиге, особенно к окончанию сезона, и обычно пользовался огромной популярностью. Но, как и у большинства питчеров, его отбивание было в лучшем случае посредственным. Не только это, но он также попал в завершающую иннинг двойную подачу на своей последней очереди бить, и болельщики хозяев явно ожидали, что они будут разочарованы этим.
   Какие обстоятельства, по мнению Адимсина, сделали аут предыдущего отбивающего еще более мучительным для зрителей.
   Епископ усмехнулся при этой мысли, затем откинулся на спинку своего удобного, хорошо затененного места в ложе, отведенной для церковного пользования на каждом крупном бейсбольном стадионе, когда Смолт крепко вонзил бутсы и постучал битой по площадке. Все остальные на стадионе были сосредоточены на драме, разворачивающейся на залитом солнцем поле, но улыбка Адимсина погасла. У него самого на уме были другие, более весомые дела.
   На стадионе "Хааралд V" церковная ложа располагалась сразу справа от королевской ложи. Жирэлду стоило только повернуть голову, чтобы увидеть короля Хааралда и наследного принца Кэйлеба, пристально наблюдающих за прекрасно ухоженным полем, и он слегка нахмурился при этом зрелище. Это был озабоченный хмурый взгляд, что не имело никакого отношения к текущей игре.
   Жирэлд Адимсин не служил бы столько лет епископом-исполнителем в королевстве Чарис, не приобретя определенной чувствительности, даже в это время, к политическим течениям, текущим внутри Храма. Как правило, никто на самом деле ничего не рассказывал ему о них так многословно, но у него был большой опыт чтения писем архиепископа Эрейка, и последняя серия депеш была еще более откровенной, чем обычно. Адимсину было очевидно, что его светские хозяева были необычайно обеспокоены сообщениями, которые они получали - не все от него - о Чарисе. Это никогда не было хорошо, и странный несчастный случай, который помешал архиепископу совершить запланированный пастырский визит, возложил ответственность на его епископа-исполнителя. Что, по мнению Жирэлда Адимсина, было еще хуже.
   Мгновение он обдумывал эту неприятную мысль, затем посмотрел на молодого священника, сидевшего рядом с ним.
   Отец Пейтир Уилсин выглядел темно-фиолетовым пятном на фоне епископских белых, коричневых и зеленых землистых тонов других епископов и священников, заполнявших ложу. Конкуренция за места в королевской серии всегда была жестокой, и технически Уилсин был значительно младше некоторых высших священников других церковных орденов, которым не удалось завоевать места в церковной ложе в этом году. Но это не имело значения. Как интендант Матери-Церкви (и инквизиции) в Чарисе, единственным членом чарисийской иерархии, функционально старшим по отношению к молодому, энергичному шулериту, был сам Адимсин.
   Что заставляло епископа-исполнителя более чем немного тревожиться. Священники, подобные Уилсину, часто создавали проблемы для своих административных начальников даже при обычных обстоятельствах. Каковых, если только Адимсин сильно не ошибся в своей догадке, в этом случае не было.
   - Скажите мне, отец, - сказал он через мгновение, - у вас появились какие-нибудь свежие мысли по поводу вопроса, который мы обсуждали в четверг?
   - Прошу прощения, ваше преосвященство? - Уилсин повернул голову к епископу. - Я был сосредоточен на поле и, боюсь, не совсем расслышал ваш вопрос.
   - Это совершенно нормально, отец, - улыбнулся Адимсин. - Я просто спросил, есть ли у вас какие-либо дополнительные соображения по тому вопросу, о котором мы говорили на днях...
   - О. - Уилсин склонил голову набок, выражение его лица внезапно стало гораздо более задумчивым, затем он слегка пожал плечами.
   - Не совсем, ваше преосвященство, - сказал он тогда. - Я очень тщательно обдумал последние депеши и инструкции архиепископа, и в их свете, как вы знаете, я лично беседовал с королем и наследным принцем. Я также исчерпывающе просмотрел свои первоначальные заметки о первоначальном изучении всех новых процессов и устройств. И, как я уже говорил вам, я провел довольно много часов в своей комнате, усердно молясь по этому поводу. В настоящее время ни Бог, ни архангелы... - он прикоснулся пальцами правой руки к сердцу, затем к губам - однако не даровали мне какое-либо дополнительное понимание.
   - Первый удар! - крикнул судья, когда питчер "Дрэгонз" пробросил быстрый мяч прямо в центр зоны удара. Поздний, неуклюжий замах Смолта даже не достиг цели, и несколько фанатов застонали слишком громко. Уилсин был одним из них, и затем он покраснел, когда понял, что позволил игре отвлечь его от разговора со своим духовным начальником.
   - Сожалею, ваше преосвященство. - Его внезапная улыбка сделала его еще моложе, почти мальчишеским. - Знаю, что я хороший мальчик-северянин из земель Храма, но боюсь, что "Кракенз" отбили мою преданность от "Ящеров-Резаков". Пожалуйста, не говорите отцу! Он бы лишил меня наследства, по крайней мере.
   - Не беспокойтесь об этом, отец. - Несмотря на всю мрачность своих собственных мыслей и забот, Адимсин обнаружил, что улыбается в ответ. Несмотря на часто зловещую репутацию ордена Шулера и расстраивающую нечувствительность самого Уилсина к внутриполитической динамике Храма, интендант был очень симпатичным молодым человеком. - Ваш секрет со мной в безопасности. Но вы что-то говорили?
   - Думаю, что собирался сказать, - прежде чем судья так грубо прервал нас, - что, несмотря на все мои молитвы и размышления, или, возможно, из-за них, я чувствую себя вполне комфортно с моим первоначальным суждением по этим вопросам.
   - Значит, вас по-прежнему не волнуют какие-либо нарушения Запретов?
   - Ваше преосвященство, - серьезно сказал Уилсин, - как член ордена и как интендант Матери-Церкви в Чарисе, я всегда обеспокоен возможными нарушениями Запретов. Действительно, орден четко осознает необходимость проявлять особую бдительность здесь, в Чарисе, так далеко от Храма, и уверяю вас, что в этом отношении я самым тщательным образом следовал инструкциям великого инквизитора и архиепископа. Однако ни одно из недавних событий здесь, в королевстве, даже не приблизилось к порогу запрещенного проступка.
   - Понимаю, что это, собственно, сфера ответственности шулеритов, отец Пейтир, - сказал Адимсин. - И если вам показалось, что у меня были какие-то сомнения по поводу рвения, с которым вы выполняете эти обязанности, это не входило в мои намерения. - Он задумчиво нахмурился. - Я полагаю, что это просто внезапное появление такого количества инноваций за такой короткий промежуток времени, что вызывает у меня некоторое беспокойство.
   И, похоже, теперь, когда слухи о них достигли Храма, для некоторых других людей они кажутся еще хуже, чем простое беспокойство, - подумал он.
   - Второй удар!
   Стоны толпы стали громче, когда мяч попал в перчатку кэтчера. Не то чтобы на этот раз кто-то особенно винил Смолта. Питчер "Дрэгонз" знал, что даже одиночный промах может сделать с табло, и он подавал Смолту не так, как обычно подавал бы кому-то с такими показателями отбивания Смолта в регулярном сезоне. Этот мерзкий, запоздалый слайдер завязал бы в узлы почти любого отбивающего.
   - Я, конечно, могу понять, почему вы, возможно, испытываете некоторое беспокойство, ваше преосвященство, - сказал Уилсин, улыбаясь и криво качая головой, наблюдая, как Смолт выходит из зоны отбивающего, чтобы привести в порядок свои мысли. Затем шулерит снова повернулся лицом к Адимсину.
   - На самом деле, - сказал он более серьезно, - я сам был совершенно ошеломлен ими, даже здесь, в Чарисе! Хотя за годы, проведенные здесь, я не видел никаких свидетельств демонического вмешательства, я должен признаться, что энергия, с которой чарисийцы ищут лучшие способы ведения дел, часто бывает довольно пугающей, и этот их королевский колледж только усугубляет ситуацию. У меня были свои собственные моменты сомнений по поводу них, и то, что сразу появилось так много новых идей, было чем-то вроде шока.
   - Однако, сказав это, мне кажется очевидным, что все инновации, которые мы рассматривали в течение последних нескольких месяцев, на самом деле являются не более чем применением уже существующих, одобренных методов и практик новыми способами. Каждая из этих техник и практик, в свою очередь, была тщательно протестирована Матерью-Церковью, прежде чем она вообще получила одобрение ордена. И Писание не содержит никаких предписаний против использования одобренных практик для новых целей, если только эти цели не угрожают Божьему плану.
   - Понимаю. - Адимсин несколько секунд рассматривал молодого человека и пожалел, что не может задать вопрос, который ему действительно хотелось задать.
   С большинством других интендантов он, вероятно, мог бы это сделать, но Уилсин был переведен в Чарис по какой-то причине. На самом деле, по некоторым причинам, включая его очевидное неодобрение того, как старшие прелаты Матери-Церкви, даже в его собственном ордене, позволяли прагматизму окрашивать процесс принятия решений. Его столь же очевидное неодобрение того, что он считал "упадком" образа жизни, которого придерживались те же самые старшие прелаты, было столь же выраженным, и его рождение сделало возможные последствия его отношения потенциально зловещими.
   Семья Уилсинов выдвинула не менее шести великих викариев. После последнего из них прошло всего два великих викариата, а один из предыдущих - великий викарий Эвирахард Справедливый - был ярым реформатором храмовых "злоупотреблений" сто лет назад. Его великое викариатство продлилось менее двух лет, прежде чем он каким-то таинственным образом упал со своего балкона и разбился насмерть, но высшие чины епископата до сих пор вспоминали об этом с содроганием ужаса. Будучи прямым наследником святого Эвирахарда "более чем в одном смысле", молодой Пейтир мог бы легко стать главной силой в Храме, если бы решил играть в эту игру. И это создало бы невыносимую угрозу слишком многим уютным отношениям в Храме.
   К счастью, он был настолько не заинтересован в политике, насколько это было возможно, и те же самые семейные связи уберегли его от худших последствий неодобрения начальства. С другой стороны, учитывая его семью, его нынешний ранг простого верховного священника вполне может быть истолкован как наказание за его склонность поднимать шумиху. Как и его назначение в Чарис, если уж на то пошло.
   Но ни один из ныне живущих людей не мог усомниться в благочестии или интеллектуальных способностях отца Пейтира Уилсина. Действительно, это было частью проблемы Адимсина. Уилсин был слишком яростно сосредоточен на долге своего ордена по защите ортодоксальности Церкви, чтобы тратить время на такие вещи, как внутренние фракции Храма или борьба между ними, и никто во всем его ордене не был лучше информирован о том, что входит в этот долг. Это могло иметь такое же отношение к его назначению в Чарис, как и любое желание вытащить его из Зиона, но все эти факторы вместе взятые исключали любую возможность обсуждения Адимсином с ним потенциальных последствий стольких нововведений Чариса для политических расчетов Храма.
   Или последующие последствия для карьеры одного епископа-исполнителя Жирэлда.
   - Не могли бы вы сказать, - вместо этого спросил епископ, - что новые "цифры" доктора Маклина и его устройство "счеты" попадают в ту же категорию?
   - В какую категорию, ваше преосвященство? - Уилсин выглядел озадаченным, и Адимсин сумел не вздохнуть.
   - Категорию, основанную на одобренных практиках, отец, - терпеливо сказал он.
   - Простите меня, ваше преосвященство, - ответил шулерит, - но на самом деле этот вопрос не возникает. Хотя я с готовностью признаю, что менее сведущ в математике, чем многие, из моего изучения работы доктора Маклина очевидно, что это принесет огромную пользу. Торговцы, которые уже принимают эти его новые "цифры", ясно продемонстрировали это.
   - Конечно, как учит Священное Писание, сам факт того, что что-то кажется полезным в мирском смысле, не обязательно делает это приемлемым в глазах Бога. В конце концов, именно так Шан-вей соблазняла своих первоначальных последователей на зло и проклятие. Но в Запретах ничего не говорится, так или иначе, о способах подсчета или записи чисел. Уверяю вас, после наших предыдущих бесед я потратил довольно много времени на свои согласования, ища какие-либо ссылки в Писании или Озарениях. Я не нашел ни одной.
   - Запреты связаны с нечистым знанием, тем видом, который открывает двери для искушений, которые заводят людей в паутину Шан-вей. Архангел Джво-дженг очень конкретна в этом вопросе, как и Озарения, но искушение заключается в нечестивом стремлении осквернить те знания и силу, которые зарезервированы для Бога и его ангелов. В сфере знаний, присущих смертным людям, сам факт того, что способ выполнения установленных задач более эффективен и работает лучше, едва ли угрожает человеческим душам проклятием. По крайней мере, до тех пор, пока не будет пересечен хотя бы один из порогов Запрета.
   - Понимаю, - повторил Адимсин, хотя он хорошо знал, что взгляды Уилсина не разделялись всеми, даже в ордене Шулера. С другой стороны, было что-то в голосе Уилсина, или, возможно, это были его глаза. Ответы молодого интенданта приходили быстро и легко, с уверенностью человека, который действительно провел много часов, размышляя над ними. Но был и острый вызов. Не неповиновение и не неуважение. Ничего такого. И все же у Адимсина было неприятное ощущение, что молодой человек принял свое решение, полностью понимая, что это было не то, чего хотел его архиепископ или, возможно, даже сам совет.
   Епископ-исполнитель наблюдал, как Смолт вернулся в зону и занял свою позицию для отбивания, ожидая, пока питчер и кэтчер попытаются договориться о том, что они хотят делать дальше. Хотя, подумал Адимсин, решение не должно было быть таким сложным. Имея уже два аута и два удара без мячей, Смолт должен был чувствовать себя защищающимся, и у "Дрэгонз" было три свободные подачи, с которыми можно было работать. Все на стадионе должны были знать, что пришло время для чего-то нехитрого, находящегося далеко за пределами зоны удара, что, возможно, могло бы побудить его погнаться за страйк-аутом.
   Очевидно, человек на месте питчера был единственным человеком в Теллесберге, который этого не понимал, - сардонически заметил епископ. - Он наблюдал, как кэтчер посылает жест за жестом питчеру, затем оглянулся на Уилсина.
   - Тогда, полагаю, это все, что нужно сказать, отец, - сказал он. - Могу я предположить, что ваш собственный отчет по этим вопросам будет завершен в течение следующего дня или двух? У меня есть курьерское судно, готовое к отправке в Кланир. Если ваш отчет будет доступен, я могу задержать его в порту достаточно долго, чтобы включить его в мою собственную переписку с архиепископом Эрейком.
   - Я могу передать его вам завтра к полудню, ваше преосвященство.
   - Превосходно, отец. Я буду с нетерпением ждать возможности прочитать его сам, и...
   КРЭК!
   Внезапный резкий звук соприкосновения дерева с кожей на мгновение оглушил толпу. Питчер "Дрэгонз" наконец-то сделал свой выбор подачи, и это был неприятный выбор. На самом деле мяч летел почти в грязи и едва ли в десяти дюймах от площадки. Но каким-то образом бита питчера "Кракенз" действительно вступила в контакт. И не просто "контакт". Его выпад выглядел невероятно неуклюжим, но он поднял мяч за пределы поля, вне досягаемости прыгнувшего игрока второй базы, и положил его на траву в центре поля. Мяч приземлился с ужасным вращением, затем, казалось, ударился обо что-то, что придало ему неприятный прыжок, который отправил его мимо нырнувшего центрального полузащитника. Он пролетел мимо него, не более чем в футе от его отчаянно вытянутой перчатки, и с занятыми базами и двумя страйками бегущие вылетели, как только Смолт отбил мяч.
   Восторженный рев толпы оглушил слух, и даже Жирэлд вскочил на ноги, когда мяч прокатился почти до самой стены центра поля, прежде чем правый полузащитник "Дрэгонз" сумел догнать его и подхватить. Первый из "Кракенз" уже пересек базу к тому времени, когда он делал свой бросок, и он бросил его через голову отсекающего. Учитывая расстояние, которое он должен был преодолеть, и то, как быстро ему удалось его взять, это был не такой уж плохой бросок. Но и не очень хороший. Это протащило кэтчера на четверть пути вверх по линии первой базы, далеко от домашней базы, и он слегка не справился с захватом, когда второй из "Кракенз" пересек площадку и сравнял счет.
   Питчер "Дрэгонз" бросился перекрывать базу, но стартовал поздно, как будто не мог поверить, что Смолт действительно попал по мячу. Он появился сразу после второго бегущего, но все еще поворачивался к кэтчеру, жонглировавшему мячом и пытавшему сообразить, куда бросить, когда третий "Кракен" с грохотом пронесся по линии третьей базы, начиная с первой. Кэтчер, наконец, выполнил свой бросок - пулей, идеально доставленной на базу, - но питчер даже не смотрел в сторону бегущего, когда "Кракен" бросился прямо на него, сбил его с ног и коснулся домашней базы с отмашкой. Мяч отлетел от опрокинутого питчера, и сам Смолт, - бежавший быстрее, чем когда-либо в своей жизни, - оказался на третьей базе, задыхаясь, в то время как стадион сходил с ума.
   - Что ж, - сказал Адимсин со смешком несколько минут спустя, когда шум утих и он вернулся на свое место, - похоже, чудеса действительно случаются, не так ли, отец?
   - Конечно, случаются, ваше преосвященство!
   Тон Уилсина заставил Адимсина поднять глаза на его лицо. Молодой священник, казалось, был испуган легкомыслием епископа. Нет, - подумал Адимсин, - не "испуган". Возможно, не одобрял, хотя это тоже было не совсем подходящее слово. Может быть, то, что он хотел, было "разочарован".
   Как бы то ни было, я должен это запомнить, - сказал себе Адимсин. - Он здесь не только для того, чтобы убрать его из-под ног в Храме. И он не заинтересован в административных компромиссах. Надеюсь, что это не превратится в проблему.
   - Да, это так, отец, - согласился епископ-исполнитель, его собственный голос и выражение лица стали более серьезными. - Действительно, они происходят.
  
   * * *
   Жэспар Мейсан сидел в нескольких сотнях мест от епископа Жирэлда и отца Пейтира. Как и многие частные лица и фирмы, которые вели бизнес в Теллесберге, небольшая судоходная компания, которой он якобы владел, покупала абонементы на игры "Кракенз". Его место было не так хорошо, как в королевской или церковной ложах, но оно было почти сразу за третьей базой, и он недоверчиво покачал головой, когда Смолт оказался на этой базе.
   - Это будет больно, - весело заметил Жэймс Макферзан со своего места рядом с Мейсаном, и тот сердито посмотрел на него.
   - Это всего лишь седьмой иннинг, - прорычал он, и Макферзан усмехнулся.
   - Конечно, это так, - успокаивающе сказал он и потер большой и указательный пальцы друг о друга.
   Мейсану удалось сохранить подобающее случаю вызывающее выражение лица, но он боялся, что Макферзан был прав. Разрушительный атакующий состав "Дрэгонз" сделал их безоговорочным фаворитом на победу в серии в этом году. Даже те, кто делал ставки в Теллесберге, согласились с этим, как бы они ни были недовольны этой идеей. Но Макферзан утверждал - и был готов поспорить, что подача "Кракенз", которая была очень сильной на протяжении всего периода, приведет хозяев поля к победе. Мейсан покрыл эту ставку с коэффициентом два к одному, и он начинал подозревать, что, по крайней мере, в этом отношении суждения его нового подчиненного были лучше, чем его собственные.
   И это было похоже на Макферзана - подкрепить свое суждение несколькими чарисийскими марками, несмотря на относительно короткое время, которое он провел здесь. Он прибыл в Теллесберг в качестве замены Оскара Малвейна менее месяца назад, но быстро понял гораздо больше, чем то, как играют бейсбольные команды королевства. Уже было очевидно, что он был по крайней мере таким же способным, как и его предшественник. Он также был самоуверенным и еще более трудолюбивым, а также, несомненно, амбициозным. Лучше всего то, что он явно не был в списке подозреваемых иностранных агентов барона Уэйв-Тандера.
   Все это, - за исключением, возможно, амбиций, - было хорошими вещами с точки зрения Мейсана. К сожалению, Макферзан все еще находился на очень ранней стадии сбора собственных разведывательных источников. Мейсан подумывал о том, чтобы познакомить своего нового подчиненного с некоторыми старшими членами старой сети Малвейна, чтобы ускорить процесс, но решительно отверг это искушение.
   Казалось маловероятным, что Уэйв-Тандеру удалось идентифицировать многих агентов Малвейна, несмотря на очевидные подозрения барона в отношении самого Малвейна, поскольку ни один из них не был арестован. Однако также было возможно, что Уэйв-Тандер точно знал, кто работал на Малвейна, и оставил их в покое в надежде, что замена Малвейна идентифицирует себя, связавшись с ними. Но учитывая тот факт, что сеть шпионов Нармана из Эмерэлда была полностью уничтожена, насколько мог судить Мейсан, собственная организация Мейсана стала единственным окном, которое князь Гектор и его союзники имели в Чарисе. При таких обстоятельствах, - решил он, - гораздо лучше потратить немного больше времени на то, чтобы полностью ввести Макферзана в курс дела, чем рисковать попасть в ловушку Уэйв-Тандера и потерять это окно.
   Не говоря уже о том, чтобы рисковать одной-единственной шкурой некоего Жэспара Мейсана.
   Он наблюдал, как среди "Кракенз" утихло празднование хлопков по спине и взаимных поздравлений. Следующий отбивающий Рафейл Фархэл, ведущий игрок "Кракенз" в конце концов подошел к базе, в то время как кэтчер "Дрэгонз" выбежал на возвышение, чтобы посовещаться с питчером. Вероятно, больше в попытке снова успокоить питчера, чем для какого-либо серьезного обсуждения стратегии. "Дрэгонз" тщательно изучили отчеты разведчиков о "Кракенз", и они знали, что сила Фархэла заключалась почти исключительно в левом поле. Полузащитники уже смещались влево - действительно, игрок второй базы стал почти вторым шортстопом, а игрок первой базы переместился на полпути к второму, в то время как кэтчер все еще успокаивающе разговаривал со своим питчером.
   Хотел бы я, чтобы рядом был кто-нибудь, кто успокоил бы меня за последние несколько месяцев, - угрюмо подумал Мейсан. - Было невыносимо осознавать, что под поверхностью явно происходят всевозможные вещи в тот самый момент, когда благоразумие и выживание в будущем требовали от него действовать так осторожно. Он сделал все, что мог, но его собственные источники были гораздо более сосредоточены среди действующих в Теллесберге торговцев. Пока Оскар не был вынужден ретироваться, он по-настоящему не осознавал, насколько сильно полагался на суждения Малвейна и его работу на местах, когда дело касалось политических и военных вопросов. Хорошей новостью было то, что депеши князя Гектора ясно давали понять, что князь понимает ограничения, в которых был вынужден действовать его чарисийский шпион.
   Или, по крайней мере, он так говорит, - не мог не задуматься Мейсан. Он не раз задавался вопросом, особенно учитывая очевидные способности Макферзана, мог ли Гектор послать нового человека с намерением в конечном итоге поднять его на высшую должность в Чарисе. Это была явная возможность, и если бы это произошло, отзыв Мейсана в Корисанду не сулил бы ничего хорошего его собственной карьере. Хотя, по крайней мере, у Гектора было гораздо меньше шансов, чем у Нармана, просто потерять одного из своих агентов.
   На данный момент Мейсан решил принять заверения своего князя в его неизменном доверии за чистую монету и сосредоточиться на выяснении того, что так старательно скрывали Хааралд и Уэйв-Тандер.
   Питчер сделал свою первую подачу, и Фархэл нанес сильный удар и промахнулся.
   - Первый удар! - объявил судья, и Фархэл покачал головой с явным отвращением к самому себе. Он на мгновение вышел из штрафной, явно успокаиваясь, затем вернулся в нее, даже не взглянув на тренера третьей базы "Кракенз" в поисках каких-либо новых указаний. Он устроился поудобнее, и питчер вышел вперед и сделал свою вторую подачу.
   В этот момент Фархэл поразил всех до единого на стадионе, проведя почти идеальный удар на линию первой базы. Это не было "совсем" самоубийственным решением, но это был рискованный ход, даже для кого-то со скоростью Фархэла. Несмотря на это, сама его дерзость застала оборону врасплох. Тот факт, что он промахнулся на первой подаче, вероятно, помог, но это, очевидно, была заранее спланированная уловка, несмотря на отсутствие каких-либо сигналов от тренера третьей базы, потому что Смолт рванулся вперед в тот самый момент, когда Фархэл ударил на линию базы.
   Смена на поле оставила питчера ответственным за первый бросок, но он был левшой, и его естественное движение привело его к третьей базе. Ему потребовалось одно критическое мгновение, чтобы прийти в себя, броситься вперед и забрать мяч. Он слишком поздно заметил Фархэла, и к тому времени, когда он развернулся, чтобы бросить в цель, Смолт получил достаточную фору, чтобы увернуться от мяча и достичь базы, в то время как толпа зрителей кричала, свистела и топала ногами в знак одобрения.
   Здесь есть аналогия, - решил Мейсан.
   Он слишком хорошо понимал, что все еще не знает всего, что задумали чарисийцы. Большая часть того, что он знал, была скорее тревожной, чем угрожающей. Если только Мейсан не ошибся в своей оценке, новая конструкция такелажа, придуманная сэром Дастином Оливиром, - эта его "шхунная оснастка" - представляла собой самый прямой вызов, о котором кто-либо что-либо знал. Мейсан довольно сильно сомневался, что все фантастические рассказы о ее эффективности и преимуществах могут быть точными, но было очевидно, что эти преимущества все еще существенны. Они приносили Оливиру десятки заказов на новые корабли, первые из которых уже сходили с верфей, чтобы пополнить ряды огромного торгового флота Чариса. Торгового флота, который и так был слишком велик и имел слишком много преимуществ.
   С другой стороны, "секрет" того, как это работает, вряд ли мог сохраняться долго, во всяком случае, если его собирались использовать там, где его мог видеть кто-то другой. И то же самое можно было сказать о новом способе счета Ражира Маклина. Действительно, Мейсан уже лично приобрел одни из "счетов" Маклина и отправил их в Корисанду. Он и Макферзан также следили за слухами о новых инновациях среди текстильных производителей Чариса, и он ожидал, что сможет представить предварительный отчет о них в течение следующих нескольких пятидневок.
   Часть его испытывала искушение решить, что все это означает, что он снова овладевает ситуацией, но где-то глубоко внутри тихий, ноющий голос предупреждал, что это не так. Что то, что он знал - о том, что было позволено увидеть остальному миру, - было лишь частью. Преднамеренным экраном, поднятым в попытке убедить всех остальных сосредоточиться на хорошо видимой части айсберга, точно так же, как первый замах Фархэла отвлек всех от возможности удара.
   И мне интересно, - подумал Мейсан, - действительно ли все эти отцы инноваций несут ответственность за свою "собственную" работу?
   Это был вопрос, над которым он размышлял не раз. Все свидетельствовало о том, что Маклин, Оливир и Рейян Мичейл действительно пришли к своим новым идеям самостоятельно. Тот факт, что колледж Хааралда собрал их всех вместе, где их идеи могли высекать искры друг из друга, действительно мог объяснить, как за такой короткий промежуток времени появилось так много новых концепций. Но Мейсан не мог до конца избавиться от подозрения, что внезапное прибытие Мерлина Этроуза в Теллесберг тоже имело к этому отношение, и именно это заставляло его так нервничать.
   Не напрашивайся на неприятности, Жэспар, - твердо сказал он себе. - Даже если в истории есть доля правды о том, что этот человек действительно сейджин, это не делает его каким-то универсальным сверхчеловеком! Если бы он действительно стоял за всем этим, они бы сделали с ним что-нибудь получше, чем сделать его лейтенантом королевской стражи, ради Лэнгхорна! Вместо того чтобы беспокоиться о нем, почему бы тебе не побеспокоиться о том, что остальному миру пока не позволено увидеть? Если они так охотно рассказывают нам о вещах, о которых мы действительно знаем, то что же они могут скрывать за тем, что они сделали достоянием общественности?
   Он не знал ответов на эти вопросы, но он знал, что Уэйв-Тандер и верховный адмирал Лок-Айленд усилили и без того строгую охрану, которую они поддерживали на островах Хелен и Сэнд-Шоул. Секретность в Хейрате также значительно укрепилась после смерти Калвина Армака. Все это можно было достаточно легко объяснить как обычную предосторожность после попытки убийства Кэйлеба и обнаружения того, что кто-то столь высокопоставленный, как герцог Тириэн, был в сговоре с врагами королевства. Но так получилось, что это также стало ширмой, за которой могло происходить почти все, что угодно, и Жэспару Мейсану это не понравилось.
   Нет, ему это совсем не нравилось.
  
  
   АПРЕЛЬ, Год Божий 891
  
   У банки Труман, бухта Саут-Хауэлл
  
   - Сигнал с флагмана, сэр!
   Граф Грей-Харбор повернулся со своего места у поручней юта, когда от старшего из двух сидевших на бизань-мачте мичманов донесся крик. Он сложил руки за спиной, приспосабливаясь к легкому движению палубы с помощью рефлексов, выработанных за двадцать с лишним лет в море, и наблюдал, как капитан КЕВ "Тайфун" поднял глаза на мичмана-подростка, который объявил сигнал.
   Этот молодой человек не сводил глаз с флагмана. Звуки корабля в море - ветер, гудящий в снастях, ритмичный плеск воды о корпус, скрип бревен и мачт, пронзительные крики и свист морских птиц и виверн, следующих за "Тайфуном", - доносились до Грей-Харбора, пока он наблюдал, как старший мичман пытается читать с сигнальных флагов, развевающихся на бизань-рее КЕВ "Гэйл". Другой юноша сидел, прислонившись спиной к мачте, крепко держа на коленях огромную книгу, защищенную от настойчивого ветра, и ждал, когда можно будет перевернуть ее страницы.
   - Ну, мастер Мадженти? - подсказал капитан Стивирт, сердито глядя на бизань-мачту, пока текли секунды.
   - Я не совсем разобрал поднятый сигнал, сэр, и... - начал мичман Мадженти, затем замолчал. - Теперь я понял, сэр! Номера Девять и Тридцать Семь - построиться в боевую линию на левом галсе, сэр!
   - Очень хорошо, мастер Мадженти, - сказал капитан Дарил Стивирт и посмотрел на еще одного мичмана, который выжидающе стоял рядом с ним на юте.
   - Поднимите подтверждение, мастер Эймз, - сказал капитан. - Живее, живо!
   - Есть, есть, сэр! - ответил мичман Эймз и начал выкрикивать приказы матросам своего отряда.
   Грей-Харбор наблюдал за происходящим без малейшего искушения улыбнуться, несмотря на то, что голос тринадцатилетнего Эймза еще ломался и что самый молодой из моряков под его командованием был вдвое старше его самого. Граф когда-то был на месте Эймза, а юноша явно знал, что он делает.
   Из мешков с флагами высыпались скрутки ярких цветов, и четыре отобранных были прикреплены к сигнальным фалам в нужной последовательности. Эймз внимательно наблюдал, убедившись в этом, затем отдал последний приказ, и флаги быстро поднялись. Самый верхний флаг достиг реи, и быстрый рывок развернул его по ветру. Они потекли потоком, дублируя сигнал на рее "Гэйл", одновременно указывая на получение сигнала флагмана и повторяя его, чтобы показать, что он был правильно прочитан.
   Мадженти не сводил глаз с флагманского корабля. Прошло еще несколько мгновений, а затем, когда сигнальный офицер "Гэйл" спустил первоначальный сигнал, он снова крикнул вниз, на ют.
   - Сигнал "Выполнить", сэр!
   - Очень хорошо, мастер Албейр, - сказал капитан своему первому помощнику. - Положите корабль на левый галс, пожалуйста.
   - Есть, есть, сэр! - ответил лейтенант Албейр и поднес к губам свою кожаную говорящую трубу. - Вахта, к парусам и брасам! - рявкнул он.
   Грей-Харбор наблюдал за хорошо обученной командой Стивирта, когда старшины рявкали, а матросы разбегались по своим постам. Эволюция была более сложной, чем на борту последнего корабля Грей-Харбора, но "Тайфун" был галеоном, а не галерой. При длине сто двадцать футов он был на тридцать футов короче обычной галеры, и также более широким и высоким, что придавало ему бесспорно коренастый вид. И у него было три мачты, по сравнению, конечно, с одной мачтой типичной галеры, но также были внесены некоторые дополнительные изменения.
   Наиболее очевидным изменением - и тем, которое, как обнаружил Грей-Харбор, на самом деле больше всего оскорбило его представление о том, как должны выглядеть корабли, - было исчезновение возвышающегося бака и кормовой надстройки. Эти надстройки обеспечивали преимущество высоты как для защиты от абордажников, так и для того, чтобы поливать палубы противника огнем из фитильных ружей, арбалетов и легких пушек. Их исчезновение казалось... каким-то неправильным. Что, он знал, было глупым отношением. Они больше не были нужны, и он уже заметил, насколько менее чувствительным к погоде стал "Тайфун" без их податливости ветру, толкающей его к подветренной стороне. Кроме того, их удаление было важной частью усилий Мерлина и Оливира по снижению лишней верхней массы и водоизмещения. Но как бы он ни относился к тому, что надстройки были срезаны до уровня верхней палубы, гораздо более глубокими на самом деле были изменения в его плане парусов.
   Его прежний шпрюйт-парус был заменен на три новых "кливера" сэра Дастина Оливира - треугольных стакселя, установленных "спереди и сзади" на передних стойках, поддерживающих фок-мачту, а латинский парус бизань-мачты был заменен на "спинакер", оснащенный гафелем фок-мачты, и кормовой парус, опора которого расправлялась тяжелой стрелой. Они выглядели решительно... странно на взгляд Грей-Харбора, но он не собирался жаловаться. Вряд ли что-то могло изменить тот факт, что суда с квадратной оснасткой всегда были (и останутся) неуклюжими и неудобными в маневрировании. Однако, чтобы поверить в улучшение, которое сделали возможными новые передние паруса и спинакер, нужно было это увидеть самому.
   Конечно, этого было недостаточно, чтобы сравниться с проворством и устойчивостью к погодным условиям "шхун", которые строил Оливир, но кливера и спинакер "Тайфуна" все же давали ему огромное преимущество в маневре по сравнению с более традиционными кораблями. Они были расположены далеко впереди и за кормой естественной точки поворота "Тайфуна", что давало им гораздо большие рычаги, чем можно было предположить по одной только площади парусов, и они помогли ему плыть гораздо ближе к ветру, чем когда-либо удавалось любому кораблю с квадратным такелажем. Это означало, что он проходил меньшее расстояние при пересечении направления ветра, когда приходило время лавировать, а рычаги передних парусов и спинакера также придавали мощный вращающий момент, когда он начинал поворачивать. Эта комбинация позволяла судну выполнить маневр гораздо быстрее и надежнее. Неосторожного шкипера по-прежнему было можно застать врасплох и обездвижить корабль, повернув лицом к ветру и дрейфуя с подветренной стороны, но теперь это стало не так просто, и новый план парусов помогал судну гораздо быстрее восстановить ход, если это все-таки произошло.
   Лично Грей-Харбор знал, что в душе он всегда будет капитаном галеры, но он был слишком опытен, чтобы не понимать огромных изменений, выполненных Лок-Айлендом, Симаунтом и Мерлином.
   "Тайфун" завершил маневр, установив новый курс, и Грей-Харбор вернулся на свое место у поручня, восхищаясь точностью, с которой коммодор Стейнейр маневрировал судами своей эскадры.
   В дополнение ко всем другим своим нововведениям Мерлин также радикально пересмотрел процедуры подачи сигналов на флоте. Королевский чарисийский флот за эти годы разработал свой собственный набор сигналов, но они были ограничены довольно простыми, прямолинейными сообщениями. Например, подъем единственного красного флага на верхушке мачты в качестве приказа вступить в бой с врагом. Добавьте золотого кракена на черном фоне чарисийского знамени над ним, чтобы отдать приказ атаковать авангард врага, или под ним, чтобы отдать приказ атаковать его тыл. Поднятие черно-желтого полосатого флага под национальным флагом в качестве приказа "выстроиться в линию позади меня" или над ним в качестве приказа выстроиться в ряд. Так оно и было, просто не было способа передавать более сложные приказы... пока не вмешался Мерлин.
   Барон Симаунт был слишком глубоко вовлечен в производство новой, модифицированной артиллерии, чтобы самому разобраться с проблемой сигналов, поэтому он делегировал эту особую ответственность сэру Доминику Стейнейру. Стейнейр, младший брат епископа Мейкела Стейнейра, был лично выбран верховным адмиралом Лок-Айлендом для командования "экспериментальной эскадрой" Симаунта.
   Он был выбран отчасти потому, что вера его начальства в его лояльность - и способность защищать секреты флота - была абсолютной. Но он также был выбран из-за его необузданных способностей. В свои тридцать семь лет, с более чем двадцатипятилетним опытом плавания, Стейнейр был достаточно молод, чтобы оставаться гибким, но в то же время более чем достаточно опытным, чтобы помочь сейджину составить обширный словарь, состоящий чуть менее чем из восьмисот стандартных команд. Эти команды были занесены в книгу сигналов, которую так крепко держал в руках помощник мичмана Мадженти, и каждой из них было присвоено числовое значение.
   Используя новые сигнальные флаги, основанные на "арабских цифрах" Мерлина, каждая из этих команд, которые касались подавляющего большинства возможных эволюций, могла быть передана с помощью простого подъема не более трех флагов. Простое включение обычного черного флага - уже названного сигнальными сторонами "стопором" - между числовыми флагами служило знаком препинания. Вставляя его для указания перерывов между отдельными значениями, можно было одновременно запускать несколько команд, таких как приказ Стейнейра сформировать линию, за которым следует приказ сделать это на левом галсе.
   Еще словарь Стейнейра содержал тысячу слов, наиболее часто используемых моряками, каждое из которых также было представлено одним цифровым символом, позволяющим обмениваться более сложными сигналами. И, если случится так, что требуемого слова не будет в словаре, буквам алфавита также были присвоены значения флага. Любое слово можно было передать по буквам, хотя это был трудоемкий и отнимающий много времени процесс.
   Результатом стало значительное повышение тактической гибкости... по крайней мере, до вступления в битву. Количество порохового дыма, выделяемого даже в морских сражениях старого образца, было вполне достаточным, чтобы свести полезность любой системы визуальной сигнализации практически к нулю, как только начиналась настоящая пальба. Но любой профессиональный морской офицер знал, что способность посылать быстрые, позитивные приказы подразделениям эскадры во время подхода к бою по-прежнему является бесценным преимуществом.
   - Извините меня, милорд.
   Грей-Харбор поднял глаза, вытряхивая себя из задумчивости, когда рядом с ним появился застенчивый молодой офицер.
   - Да, лейтенант?
   - Капитан Стивирт выражает свое почтение, милорд, но мы приближаемся к цели.
   - Ах, конечно! Спасибо, лейтенант. И, пожалуйста, поблагодарите капитана от моего имени.
   - Конечно, милорд.
   Лейтенант коснулся правым кулаком левого плеча в знак отдания чести, затем вернулся к своим обязанностям, в то время как Грей-Харбор осторожно вставлял в уши вату, предоставленную Симаунтом.
   - Занять свои места, мастер Албейр! - Голос Стивирта звучал приглушенно из-за ваты, но приказ был достаточно ясен, и начали греметь традиционные барабаны с глубоким голосом.
   И снова босые ноги застучали по деревянным палубам, когда экипаж поспешил на свои места. На самом деле не было необходимости готовиться к действиям - Стивирт уже давно позаботился об этом, - но палубы галеона представляли собой бурлящий поток людей в том, что казалось полным хаосом.
   Опытный глаз Грей-Харбора разглядел скрывающийся за кажущимся хаосом напряженный, дисциплинированный порядок. Там, где сухопутный житель увидел бы только замешательство, он увидел точную хореографию официального бала, и тот факт, что многое из того, что делала команда "Тайфуна", было совершенно новым, только делал эту точность еще более впечатляющей.
   - Зарядить правый борт, мастер Албейр, - сказал Стивирт.
   - Батареи правого борта, изготовить и зарядить! - крикнул лейтенант Албейр, и Грей-Харбор подошел ближе к поручням юта, чтобы посмотреть вниз и понаблюдать, как орудийные расчеты нижней палубы сбрасывают казенные канаты, которые крепили новомодные орудийные лафеты к борту корабля. Люди цеплялись за боковые спицы, кряхтя от усилий, когда они поднимались, и их массивные пушки двигались назад с громовым скрежетом деревянных орудийных тележек по доскам палубы, которые были посыпаны песком, чтобы улучшить сцепление для орудийных расчетов. Орудия на главной палубе "Тайфуна" были "кракенами", которые были рассверлены Эдуирдом Хаусмином. Они весили по две с половиной тонны каждый и двигались тяжело, неохотно, несмотря на колеса своих лафетов.
   - Прекратить откат! - закричали командиры расчетов, выражая свое удовлетворение, когда их тяжелые пушки продвинулись достаточно далеко от борта. Номер Три из каждого орудийного расчета снял деревянный тампон, который обычно закрывал канал ствола от брызг, а Номер Два снял свинцовый "фартук", который защищал запальное отверстие закрепленного орудия, чтобы Номер Один мог прикрепить замок.
   Пороховые обезьяны - мальчишки, некоторым из них было по семь-восемь лет, - подбежали к каждому орудию со своими деревянными ведерками для зарядов. В каждом ведре был один фланелевый мешочек, наполненный порохом и затем зашитый, и каждая обезьяна положила свой заряд на палубу у назначенного ей орудия, а затем помчалась обратно за следующим.
   Пятый Номер поднял заряд и передал его Третьему, который вставил его в дуло пушки. Номер Шесть уже выбрал ядро из пирамиды вдоль фальшборта. Он передал его Номеру Третьему, в то время как Номер Четвертый загнал пороховой заряд в цель. Блестящее ядро - чуть меньше шести с половиной дюймов в диаметре и весом более тридцати восьми фунтов - вошло в канал следующим, за ним последовал толстый круглый комок веревочных прядей, чтобы ядро не перекатывалось внутри пушки при движении корабля, и Номер Четыре все утрамбовал еще одним ударом своего прибойника.
   Орудийные тележки снова завизжали, когда пушки были возвращены на огневую позицию. Они высунулись из своих орудийных портов по всему правому борту галеона, когда "Тайфун" обнажил свои когти, а Восьмой и Девятый Номера каждого расчета подсунули под орудийные стволы крепкие деревянные ганшпуги. Лафет был спроектирован со "ступенями", вырезанными в кронштейнах - тяжелых боковых балках, которые поддерживали основную массу орудия, - и номера расчетов использовали эти ступени в качестве опорных точек, кряхтя от усилий, когда поднимали казенную часть орудия вверх.
   Цапфы были расположены так, что пушка была слегка тяжелее с казенной части, и когда ганшпуги подняли казенную часть на желаемую высоту, командир орудия вставил клин возвышения - простую деревянную прокладку, предназначенную для установки под казенную часть и удержания ее там. Еще поработав с ганшпугами, орудия развернули, направив их как можно дальше вперед, а затем командиры орудий воткнули запальные стержни - маленькие железные шпажки - в запальные отверстия орудий, протыкая заряды, и потянулись к сумкам с запалами, которые каждый носил на поясе.
   Это тоже было нововведением. До вмешательства Мерлина полка каждого орудия засыпалась рассыпчатым порохом из пороховницы командира орудия, и, когда наступал момент, его поджигали раскаленным докрасна железным прутом или отрезком медленного фитиля. Но горящие фитили и раскаленные пруты никогда не были самыми безопасными вещами рядом с порохом, особенно на узкой, качающейся палубе, заполненной движущимися людьми, поэтому здесь было внесено еще больше изменений.
   Теперь командиры орудий достали из футляров на поясе гусиные перья, начиненные мелкозернистым порохом, и вставили их в отверстия. Они сняли покрытые воском бумажные пломбы, чтобы обнажить пороховую начинку, и металл щелкнул, когда Вторые Номера взвели курки. Ударно-спусковой механизм представлял собой адаптацию "кремневого замка" Мерлина, который был по существу идентичен замку, используемому на новых мушкетах, но без капсюля. Вместо этого, когда ударник выдвигался вперед, кремень ударялся о фрезерованную стальную поверхность и осыпал искрами заряженное порохом перо.
   Вся эволюция отката, заряжания и обратного выката заняла менее двух минут. Умом Грей-Харбор уже понимал, что с новыми пушками и лафетами это можно сделать так быстро, но на самом деле, увидев это, осознал грандиозность изменений, которые должны были трансформировать морскую войну. Приведение "кракена" в действие на бесколесном лафете старого образца, без фасованных зарядов и с пороховой засыпкой заняло бы по меньшей мере в четыре раза больше времени.
   Граф подошел к фальшборту, стараясь держаться подальше от траекторий отдачи более легких "карронад", которые Симаунт отлил специально для кормовых и носовых палуб таких кораблей, как "Тайфун". Они метали ядра той же массы, что и расточенные кракены, но весили в два раза меньше, были в два раза короче и требовали всего половинных расчетов. Они также использовали гораздо более легкий заряд и имели меньшую дальность стрельбы, хотя тщательность, с которой Симаунт их растачивал, означала, что они - как и отремонтированные "кракены" - имели значительно меньшую парусность, чем любое предыдущее артиллерийское орудие, и, соответственно, были более точными на той дальности, которой они достигали.
   Грей-Харбор смотрел вперед. Старая галера "Принс Уиллим" и три таких же старых, изношенных торговых судна стояли на якоре с интервалом в двести ярдов на относительном мелководье недалеко от банки Труман. Обширная песчаная отмель находилась достаточно далеко от обычных маршрутов судоходства, чтобы позволить военно-морскому флоту тренироваться незаметно, а вода в ее окрестностях была достаточно мелкой, чтобы было удобно ставить на якорь суда-мишени. Теперь флагман коммодора Стейнейра повел остальные четыре корабля своей эскадры строем вперед к своим целям под одними марселями, кливерами и спинакерами.
   По сравнению с прежней галерой Грей-Харбора "Тайфун", казалось, полз под очень маленькими парусами, и на самом деле, несмотря на бриз, он развивал скорость в лучшем случае не более двух узлов, имея лишь пятую часть от общего количества парусов. Но эти паруса были тем, что Мерлин и Симаунт назвали "боевым парусом" - еще одно изменение по сравнению со времен Грей-Харбора, когда галеры полностью убирали свои реи и паруса, прежде чем вступить в бой.
   Даже при их медленном, волочащемся темпе корабли тщательно выстроенной линии преодолевали почти семьдесят ярдов каждую минуту, и ожидающие цели оказывались все ближе и ближе. Грей-Харбор был почти так же впечатлен порядком, продемонстрированным капитанами Стейнейра, как и любым из нововведений Мерлина. По его опыту, даже галерам было трудно поддерживать точный строй, а парусные корабли были еще менее склонны оставаться там, где им полагалось быть. С другой стороны, к тому времени, когда флоты галер сталкивались друг с другом в рукопашной схватке корпус к корпусу, которая решала их сражения, сохранение строя уже редко было проблемой. Этого не должно было случиться с галеонами, вооруженными пушками, и Симаунт и Стейнейр безжалостно тренировали свои экипажи, помня об этом.
   Вот!
   "Гэйл" поравнялся с "Принс Уиллим", и ранний полдень наполнился внезапным раскатом дымного грома. Даже на таком расстоянии - в двухстах ярдах за кормой флагмана - внезапный, одновременный взрыв восемнадцати тяжелых орудий был подобен удару молота по макушке Грей- Харбора. Флагман внезапно исчез в плотном облаке порохового дыма, и глаза Грей-Харбора расширились, когда ураган выстрелов обрушился на стоящую на якоре галеру.
   Полетели щепки и обломки дерева. Галера заметно содрогнулась, когда в нее ворвалась железная буря, и что-то глубоко внутри Грей-Харбора съежилось, когда он представил - или попытался представить - что было бы с командой "Принс Уиллим", если бы она была на борту.
   Он знал, что потерпел неудачу. За время службы на флоте он повидал достаточно сражений, но даже самая тяжелая галера несла не более десяти или двенадцати орудий, из которых не более четырех или пяти обычно могли быть направлены на одну цель. А бортовое оружие редко было намного крупнее трехдюймового орудия под названием "сокол", которое метало ядро массой всего восемь с половиной фунтов. Он видел, на что способны одиночные тяжелые пушечные ядра, когда они разрушают корпуса и пробивают хрупкие тела человеческих существ в отвратительных брызгах крови, разорванных тканей и разлетающихся конечностей. Но он никогда не видел, что могут сделать почти два десятка гораздо более мощных орудий в одном из новых "бортовых залпов" Симаунта.
   "Гэйл" был в ста пятидесяти ярдах от своей цели. Это была большая дальность по стандартам большинства морских артиллеристов, хотя теоретическая максимальная дальность стрельбы "кракенов" составляла три тысячи ярдов. Однако шансы действительно попасть во что-нибудь с палубы движущегося корабля на расстоянии более четверти мили или около того были, мягко говоря, невелики. Действительно, большинство капитанов приберегали одиночный залп, который они, вероятно, успеют произвести перед вступлением в ближний бой, до самого последнего момента, когда они вряд ли могли промахнуться, если бы попытались, и могли надеяться смести палубы своих противников картечью и устроить резню среди абордажников другого корабля. Однако количество орудий, которые несли "Тайфун" и его спутники, вкупе с их скорострельностью изменили эти расчеты.
   Даже при медленном продвижении эскадры и даже учитывая ее скорострельность, на этой дистанции у каждого орудия на борту "Гэйл" было достаточно времени, чтобы выстрелить дважды, прежде чем его собственное движение вынесло его за пределы зоны, в которой он мог быть направлен достаточно далеко за корму, чтобы поразить "Принс Уиллим".
   Второй "бортовой залп" был гораздо более неровным, поскольку орудия стреляли независимо, каждое выстреливало так быстро, как только его собственный расчет мог перезарядиться и снова разрядиться. Клубящийся дым от первого залпа, катящийся с подветренной стороны к закрепленным целям, также более чем наполовину закрыл обзор расчетам, но оба этих залпа достигли цели с разрушительным эффектом. Фактические отверстия, пробитые ядрами в корпусе галеры, были не такими уж большими, но Грей-Харбор точно знал, что происходит внутри этого корпуса. Осколки - некоторые из них были четыре-пять футов в длину и целых шесть дюймов в поперечнике у основания - разлетались во все стороны. Они метались по кораблю, как вопящие демоны, которые разорвали бы когтями любого несчастного моряка на своем пути.
   Другие ядра попали выше по борту галеры, разрушив целые секции ее крепких фальшбортов, посылая еще более смертоносные тучи осколков, воющих по верхней палубе. Коммодор Стейнейр предусмотрительно расставил набитые соломой манекены тут и там на палубах кораблей-мишеней, и Грей-Харбор увидел огромные облака соломы, летящие в солнечном свете, похожие на золотистый туман, который при других обстоятельствах был бы жутко красным, когда осколки и пули разрывали их на части.
   Затем "Гэйл" прошел мимо "Принс Уиллим", готовый открыть огонь по первому из стоящих на якоре торговых судов, в то время как "Тайфун", следуя в кильватере флагмана, приблизился к потрепанной галере.
   - Приготовьтесь, мастер Албейр. Полагаю, мы будем стрелять побатарейно, - непринужденно сказал капитан Стивирт сквозь грохот последних нескольких выстрелов "Гэйл".
   - Приготовиться вести огонь по батареям! - в свою очередь, прокричал Албейр в свою переговорную трубу, и капитан "Тайфуна" встал рядом с Грей-Харбором у фальшборта, пока командиры орудий натягивали шнуры, прикрепленные к куркам. Стивирт задумчиво смотрел на приближающуюся цель, плечи расслаблены, глаза сосредоточены. Возможно, это был первый раз, когда Грей-Харбор действительно увидел новое оружие в действии, но Стивирт и другие члены экспериментальной эскадры тренировались с ним уже пятидневку. Капитан явно знал, что он делает, и его левая рука медленно поднялась. Он несколько секунд держал ее на уровне левого уха, затем резко опустил.
   - По батареям, стрелять по готовности! - взревел Албейр, и передние орудия загремели почти одновременно с его словами.
   "Гэйл" стрелял из всех орудий, которые он мог навести на цель, одним мощным бортовым залпом. Орудия "Тайфуна" стреляли парами, на нижней и верхней палубах одновременно, как только командиры орудий могли видеть цель перед своими дульными срезами, и он нес девятнадцать орудий на борту против восемнадцати орудий "Гэйл". Это был долгий, протяжный, раскатистый грохот грома, без единого медного рева, и огонь корабля был даже более точным, чем у "Гэйл". Насколько мог судить Грей-Харбор, ни одно ядро не промахнулось, несмотря на дальность стрельбы, и "Принс Уиллим" содрогался в агонии, когда ядро за ядром врезались в его раскалывающиеся бревна.
   Сами орудия откатились назад, деревянные тележки загрохотали по настилу, из дул струился дым и тлеющие угли. Вонь горящего пороха ударила в нос и легкие Грей-Харбора, и он закашлялся, более чем наполовину оглушенный, несмотря на набитую в уши вату. Палуба, казалось, подпрыгнула под ногами, ударяя по подошвам, и "Тайфун" дернулся, когда каждая пара орудий откатилась, а казенная часть передала силу трех с половиной тонн откатывающейся бронзы прямо на ее бревна. Густые, удушливые клубы дыма погрузили палубу в полумрак, прежде чем они медленно покатились прочь от корабля по ветру.
   Позволив своим артиллеристам вести самостоятельный огонь, как только они наводились на цель, капитан Стивирт дал им несколько драгоценных мгновений дополнительного времени для перезарядки. Как и в случае с "Гэйл", каждый орудийный расчет отвечал за перезарядку и стрельбу так быстро, как только мог, и Грей-Харбор наблюдал за ними, когда они начали очередную хореографическую вспышку хаоса.
   Номер Четыре на каждом орудии задействовал мокрую губку на одном конце его прибойника. Она скользнула по каналу ствола, шипя, когда гасила оставшиеся угольки от предыдущего заряда. Командир орудия перекрыл запальное отверстие, прижав к нему большой палец, защищенный от высокой температуры толстой кожаной накладкой, чтобы предотвратить попадание воздуха в канал ствола и раздуть тлеющие угли, которые могла пропустить губка, когда новый заряд был забит до упора, за которым последовали еще одно ядро и пыж. Завизжали орудийные тележки, когда их выводили обратно. Загремели ганшпуги, когда ими выставили казенные части, запальные перья вошли в вентиляционные отверстия, замки взведены, командиры орудий туго натянули спусковые ремни, убедились, что каждый член их расчетов не пострадает от отдачи, и дернули. Ударники щелкнули по кремню, искры посыпались на затравочные перья, и орудия снова взревели.
   Это было ошеломляюще, бедлам, который нужно было пережить, чтобы поверить, и потрепанный бок "Принс Уиллим" начал буквально прогибаться.
   Перед "Тайфуном" снова прогремел бортовой залп "Гэйл", когда он обстрелял первое из стоящих на якоре торговых судов. Торговое судно было построено более легким, чем галера, и эффект сосредоточенного огня флагмана был еще более ужасающим. Грей-Харбор смог разглядеть мало деталей из-за дыма от выстрелов, но он увидел, как грот-мачта цели внезапно задрожала, а затем медленно опрокинулась за борт. Даже когда она опрокинулась, он услышал грохот с КЕВ "Темпест", следующего за кормой "Тайфуна", когда его самые передние орудия нацелились на "Принс Уиллим", и он покачал головой.
   Слава Богу, Мерлин на нашей стороне, - подумал он.
  
   .II.
   Цитадель Кингз-Харбор, остров Хелен
  
   - Я впечатлен, - сказал граф Грей-Харбор.
   Он, Кэйлеб и Мерлин стояли на вершине цитадели Кингз-Харбор, глядя вниз на стоящие на якоре корабли экспериментальной эскадры в бассейне внизу. Арналд Фэлхан и остальные телохранители Кэйлеба ждали их на самом верхнем этаже каменной крепости. Там было намного прохладнее, так как летнее солнце припекало над головой, и это давало кронпринцу и его спутникам уединение, когда они стояли под брезентовым тентом, который тихо хлопал на ветру, дующем над крепостью.
   - Сэр Алфрид предупреждал тебя, что ты будешь впечатлен, Рейджис, - ответил Кэйлеб, и Грей-Харбор усмехнулся.
   - Верно, барон Симаунт так и сказал мне, - признал он и взглянул на Мерлина. - Он также сказал мне, что я не должен обращать особого внимания на ваши попытки воздать ему должное за это, Мерлин.
   - Полагаю, в этом есть доля правды, - признал Мерлин, поворачиваясь лицом к графу. Его отношения с Грей-Харбором сильно отличались от тех, что были раньше, и первый советник сардонически поднял бровь.
   - Я действительно придал первоначальный импульс, - сказал Мерлин в ответ. - И полагаю, что многие основополагающие концепции тоже исходили от меня. Но у меня никогда бы не хватило практических знаний и опыта, чтобы воплотить эти концепции в жизнь без сэра Алфрида и сэра Дастина. И работа над тактическими построениями почти полностью принадлежала сэру Доминику и сэру Алфриду.
   Что, - размышлял он, - действительно имело место. Королевский чарисийский флот разработал сложную тактическую доктрину для своих галер, наряду со стандартными формированиями и целостной концептуальной основой. Однако, как заметил барон Симаунт в тот самый первый день, ни одно из этих формирований или тактик не было построено вокруг бортового вооружения. Но его военно-морской флот привык мыслить в терминах разработанной доктрины, а не в духе всеобщей драки, на которую, казалось, было готово согласиться большинство других флотов, и он и Стейнейр сели и, по сути, заново изобрели линейную тактику ведения боя конца восемнадцатого и начала девятнадцатого веков до того, как было завершено переоборудование первой экспериментальной эскадры. С тех пор они практиковали и совершенствовали их, и Мерлин был откровенно восхищен их достижениями.
   - Как я уже сказал, - продолжал он, - нам действительно нужен был этот опыт. И если уж на то пошло, Кэйлеб приложил немало усилий для того, чтобы все заработало.
   - В это я могу поверить, - сказал Грей-Харбор и одобрительно улыбнулся своему наследному принцу. - Кэйлеб всегда был без ума от военно-морского флота.
   - О, нет, не был! - сказал Кэйлеб со смешком. - Во всяком случае, с тех пор, как вы с отцом отправили меня в море! - Он посмотрел на Мерлина и драматически вздрогнул. - Здесь, в Чарисе, есть такая печальная традиция, - объяснил он. - По какой-то причине люди, похоже, считают, что наследник престола должен знать, как работает флот, поэтому они отправляют его в море мичманом. И, - добавил он с чувством, - его старшим офицерам категорически запрещено обращаться с ним иначе, чем с любым другим мичманом. Мне не раз приходилось "целовать дочь канонира".
   - ..."Целовать дочь канонира", ваше высочество? - повторил Мерлин, подняв брови, и настала очередь Грей-Харбора усмехнуться.
   - Боцман отвечает за дисциплину мичманов, - объяснил он. - Это означает, что провинившиеся оказываются наклонившимися над одним из орудий, в то время как боцман сечет их достаточно сильно, чтобы даже мичман дважды подумал, прежде чем повторить свое преступление.
   - О, я всегда думал дважды, - весело сказал Кэйлеб. - Я просто шел дальше и все равно это делал.
   - Почему-то мне кажется, что в это удручающе легко поверить, - сказал Мерлин.
   - Мне тоже. - Грей-Харбор приложил все усилия, чтобы изобразить должным образом неодобрительный взгляд. К сожалению, он отскочил от ухмылки нераскаявшегося кронпринца, не оставив даже царапины.
   - Тем не менее, - продолжил граф более серьезно, - эта "прискорбная традиция" существует не просто так, ваше высочество, и то, как вы здесь закрепились, показывает почему. Я буду честен, Кэйлеб. Когда ваш отец впервые поручил это вам, я отчасти думал, что это был единственный способ вытащить Мерлина сюда, не вызывая никаких вопросов. Но я ошибался. Он дал вам эту работу, потому что знал, насколько хорошо вы с ней справитесь.
   Кэйлеб махнул рукой, все еще оставаясь в душе мальчишкой, чтобы смущаться от всего, что звучало как похвала, но Мерлин покачал головой.
   - Граф прав, ваше высочество, - сказал он несколько более официально, чем обычно говорил с Кэйлебом в эти дни. - На самом деле, я был очень впечатлен, наблюдая за вами и бароном Симаунтом в действии. Думаю, у вас есть природное чутье на такого рода вещи.
   И, - подумал Мерлин, - достаточная молодость, чтобы не иметь слишком много предубеждений, которые приходится преодолеть в процессе.
   - Я тоже, - согласился Грей-Харбор. - И я могу понять, почему вы двое хотели, чтобы я был здесь, чтобы увидеть все это воочию. Я читал ваши отчеты королю, и, конечно, Кэйлеб несколько раз информировал старших членов совета, но пока на самом деле не увидишь это, нельзя по-настоящему поверить в это или понять все последствия.
   Мерлин кивнул. Кэйлеб проводил эти брифинги, потому что даже сейчас Грей-Харбор и Уэйв-Тандер были единственными советниками, которые знали правду о вкладе Мерлина. Но даже несмотря на то, что Грей-Харбор был посвящен во все подробности с самого начала, это все равно был его первый шанс по-настоящему увидеть новое вооружение. Демонстрация была тщательно спланирована, чтобы показать новую артиллерию в действии в почти идеальных условиях, что граф прекрасно понимал, но его неподдельный энтузиазм чрезвычайно порадовал Мерлина. На самом деле это не было неожиданностью - первый советник был высокоинтеллектуальным человеком, к тому же опытным военно-морским командиром в прошлом, - но от этого это не стало менее желанным.
   - В то же время, - сказал граф, поворачиваясь, чтобы посмотреть на корабли эскадры, стоящие на якоре, - я беспокоюсь о том, сколько у нас времени. Гектор, очевидно, все больше и больше нервничает из-за того, что мы задумали, и боюсь, что наше время может закончиться быстрее, чем мы надеялись. Особенно - он снова перевел взгляд на лицо Мерлина - в свете сообщений, которые мы получаем из Храма и офиса епископа Жирэлда прямо здесь, в Теллесберге.
   - Знаю, - вздохнул Мерлин. Он наклонился вперед, опираясь скрещенными руками о зубчатые стены, и его сапфировые глаза были далекими, расфокусированными, когда он смотрел на гавань.
   - Надеюсь, - продолжил он, - что волнение в Храме немного утихнет, как только туда смогут дойти последние отчеты отца Пейтира.
   - В разумном мире, вероятно, именно это и произошло бы, - сказал ему Грей-Харбор. - В мире, где Гектор и наш хороший друг Нарман изливают свою ложь в уши Церкви, этого, вероятно, не произойдет.
   Выражение лица первого советника было мрачным, и Кэйлеб кивнул в горьком согласии.
   - Вероятно ли, что совет викариев займет официальную позицию, как вы думаете? - спросил Мерлин.
   Даже при его нежелании рисковать установкой следящих жучков внутри самого Храма, он прекрасно понимал, о чем говорит церковная иерархия, благодаря своей способности подслушивать живущих в Зионе подчиненных викариев. Но он обнаружил, что знать, что они говорят, - это не то же самое, что знать, о чем они думают. Точно так же, как он пришел к пониманию того, что Грей-Харбор и Хааралд гораздо лучше его разбирались в реалиях теократической политики Сэйфхолда.
   - Скорее всего, нет, - сказал Грей-Харбор через мгновение. - Не открыто, по крайней мере. Их собственный интендант сообщает, что мы не нарушили ни одного из Запретов, что, в конце концов, является правдой. Церковь может издавать любые декреты и заповеди, которые она выберет, и ни у кого нет полномочий противоречить ей, но совет обычно осторожен, чтобы не показаться капризным. Это не означает, что викарии - или, по крайней мере, "храмовая четверка" - не будут делать то, что, по их мнению, они должны, но, традиционно, они предпочитали действовать обдуманно, после рассмотрения всех доказательств. Официально, по крайней мере.
   Настала очередь Мерлина приподнять бровь, и Грей-Харбор усмехнулся. Звук был одновременно циничным и довольно грустным.
   - Мать-Церковь должна быть выше вопросов политической власти и жадности, Мерлин. Часть ее духовенства действительно "такие", как отец Пейтир, например, или епископ Мейкел. Но другие - такие, как канцлер Тринейр и его союзники в "храмовой четверке" - нет. Я бы не стал говорить этого в присутствии других людей, но правда в том, что епископат и даже совет викариев в наши дни больше озабочены обладанием властью, чем спасением человеческих душ. - Он медленно покачал головой, карие глаза смотрели отстраненно, и Мерлин почувствовал, чего ему стоило признать свой собственный цинизм в том, что касалось хранителей его религиозных убеждений. - Расчеты производятся в самом Храме, а также в борделях и игорных домах Зиона, исходя из политической целесообразности и жадности, боюсь, так же часто, как и на основе доктрины или Писания.
   - Чаще, - резко сказал Кэйлеб. Мерлин посмотрел на него, и глаза наследного принца были глубокими и темными от горьких воспоминаний. - Было время, - продолжил принц, - когда Мать-Церковь действительно была матерью для всех своих детей. Тот день прошел.
   Мерлину удалось сохранить невозмутимое выражение лица, но это было самое откровенное, что он когда-либо слышал от Кэйлеба или Грей-Харбора, высказывающихся на тему Церкви, даже после интервью с отцом Пейтиром, и горькое замечание Кэйлеба подействовало на него, как брызги холодной воды. До этого момента он по-настоящему не осознавал, насколько на самом деле были полностью оправданы опасения совета викариев по поводу беспокойного отношения чарисийцев к деспотическому контролю Церкви.
   - Боюсь, Кэйлеб прав, Мерлин, - тяжело произнес Грей-Харбор. - С другой стороны, - продолжил он, - вероятно, именно из-за того, что эти политические факторы стали влиять на решения совета, викарии чрезвычайно осторожны, чтобы не привлекать к ним внимания. Храмовая четверка будет абсолютно уверена в том, что любое решение - любое официальное решение, - которое может принять совет или великий инквизитор, - будет тщательно сформулировано. Это сделает ортодоксальность совета и его преданность истине кристально ясными. И до тех пор, пока отец Пейтир настаивает на том, чтобы сообщать, что мы не впали в ошибку, не нарушили Запреты мыслью или делом, у совета нет оправдания для открытых действий против нас.
   - Это, к сожалению, не означает, что храмовая четверка не выступит против нас. Никогда не забывай, Мерлин, что земли Храма - одно из великих государств Сэйфхолда. Викарии - это не просто князья Церкви, они также и светские князья. Как таковые, они так же подвержены политическому давлению и расчетам - и амбициям, - как и любой другой правитель. Независимо от того, открыто ли Мать-Церковь осуждает Чарис за доктринальную ошибку или нет, совет вполне может использовать свою светскую власть против нас. Возможно, на вкус совета, мы - он слабо улыбнулся, - не показались достаточно сговорчивыми.
   Мерлин посмотрел на первого советника, и Грей-Харбор пожал плечами.
   - Не пойми меня неправильно, Мерлин. Король, Кэйлеб и я не сомневаемся ни в силе, ни в любви Бога. Мы также не сомневаемся, что Церковь была создана и предназначена для того, чтобы охранять спасение людей. Но викарии тоже люди, и если те, кто несет ответственность за спасение других, впадут в заблуждение, в сети амбиций, жадности и коррупции, кто их искупит?
   - Не знаю, милорд, - сказал Мерлин через мгновение, его голос был мягким. Если горечь Кэйлеба открыла глаза, то последствия анализа графа были захватывающими.
   - Я тоже, - печально сказал Грей-Харбор. - Но, осмелится ли кто-нибудь из нас признать это открыто или нет, большая часть нынешней опасности, угрожающей королевству, является прямым результатом поддержки Церковью Гектора и Нармана. На взгляд совета, Чарис стал слишком богатым, слишком могущественным. Для этого есть много причин, но следствием является то, что храмовая четверка тихо и совершенно неофициально поддержала стремление Гектора уменьшить нашу власть. Подозреваю, что Гектор, несмотря на всю его хитрость, не понимает, что, использовав его, чтобы урезонить нас, совет вряд ли позволит ему занять наше нынешнее положение. И в данный момент это не имеет значения.
   - Важно то, что на сегодняшний день храмовой четверке приходилось только поддерживать естественные амбиции наших врагов. В свое время, до твоего приезда, этого было бы вполне достаточно для целей викариев. Но ты прибыл, и я очень сомневаюсь, что совет имеет какое-либо представление о том, насколько радикально может измениться в результате конфликт между нами и Гектором и его союзниками. Когда храмовая четверка осознает истину, она начнет действовать. Возможно, не официально - или, по крайней мере, не как Мать-Церковь. Но для этого открыто много путей, и я совершенно уверен, что она найдет один из них.
   Голос графа был еще мрачнее, чем выражение его лица, и Мерлин повернулся к нему лицом.
   - Милорд, - тихо сказал Мерлин, - если эта храмовая четверка решит действовать против Чариса, используя все ресурсы Церкви, сможет ли Чарис выжить?
   - Не знаю, - тихо сказал Грей-Харбор. - Действительно не знаю. До твоего прибытия я бы сказал, что мы не можем.., на что не могло надеяться ни одно королевство. Теперь я вижу некоторую возможность, что мы могли бы, но только возможность.
   - В мои намерения не входило втягивать Чарис в прямой конфликт с Церковью, - сказал Мерлин. По крайней мере, пока, - добавил он про себя с болезненной честностью. - Нет, пока мы не превратили королевство во что-то, что могло бы пережить конфронтацию.
   - Я никогда не говорил - или думал, - что это было так, - ответил Грей-Харбор. - Но правда в том, Мерлин, что я давно смирился с тем, что лучшее, на что мы могли надеяться, - это на время предотвратить катастрофу. Наверное, на всю мою жизнь. Возможно, для Кэйлеба. Но не дольше.
   Мерлин взглянул на ожесточившегося наследного принца, и Кэйлеб кивнул. Всего на мгновение маска наследного принца сползла, и Мерлин увидел сквозь привычный веселый юмор молодого человека крайнее отчаяние, которое скрывалось за ним.
   Похоже, это был день откровений, - размышлял он, - пока Грей-Харбор не продолжил.
   - Конечно, возможно, что то, что ты сделал, раньше вызовет подозрения совета и недоверие к королевству, но этот день рано или поздно настал бы, с тобой или без тебя. Решение короля настоять на том, чтобы священник, родившийся в Чарисе, стал епископом Теллесберга, было принято нелегко, и епископ Мейкел видел надвигающуюся бурю так же ясно, как и любой из нас. Единственное, что изменилось, - это то, что ты, может быть, сделал возможным для нас пережить этот шторм. И, если ты этого не сделал, - если мое королевство, мой король и принц и то, что, как мы верим, Бог требует от всех нас, все равно рухнет, - это все равно будет лучшей судьбой, чем жить в качестве кастрированных рабов кого-то вроде Гектора. Или - граф посмотрел прямо в глаза Мерлину - совета викариев, настолько развращенных собственной светской властью, что они используют авторитет Самого Бога для собственной выгоды в этом мире.
   - Отец согласен с этим, - тихо сказал Кэйлеб. - И я тоже, Мерлин. - Наследный принц посмотрел прямо в сапфировые глаза Мерлина. - Возможно, ты начинаешь понимать, почему отец был так готов выслушать тебя, когда ты появился. Не думай, что кто-либо из нас - или епископ Мейкел - не заметил, насколько ты был осторожен, никогда открыто не критикуя Церковь. И не думай, что мы не осознали, что ты признаешь, что, в конечном счете, то, во что мы верим, то, что мы считаем нашей ответственностью перед нашими подданными, представляет угрозу для совета.
   В собственных глазах принца были тени, и в этих тенях Мерлин также увидел воспоминание Кэйлеба об их разговоре после нападения кракена.
   - Я признаю, - сказал он через мгновение.
   - Хорошо, - сказал Грей Харбор, его голос был таким же мягким, как у Кэйлеба. Но затем он глубоко вздохнул и заговорил гораздо более оживленно.
   - Это, однако, возвращает нас к твоей экспериментальной эскадре. Хотя я бы никогда не пожелал несчастья князю Церкви, - его улыбка, как отметил Мерлин, была откровенно мерзкой, - я должен признать, что несчастный случай с архиепископом Эрейком, помешавший ему посетить нас по расписанию, послужил полезной подушкой безопасности. К тому времени, когда он действительно доберется сюда, отчеты отца Пейтира, вероятно, еще больше затруднят совету рассмотрение каких-либо официальных действий против нас. И, - он бросил на Мерлина пронзительный взгляд, - у нас будет время еще больше скрыть тот факт, что многие из "наших" недавних инноваций исходили от одного человека. Поверь мне, Мерлин, сейджин ты или нет, инквизиция очень внимательно присмотрелась бы к тебе, если бы Храм понял все, что ты показал нам за последние несколько месяцев.
   - Так и было бы, - согласился Кэйлеб.
   - Но какова бы ни была позиция совета, - продолжил Грей-Харбор, - Гектор и Нарман не отреагируют должным образом, если - когда - они поймут, как далеко ты, Кэйлеб и сэр Алфрид продвинулись в увеличении боевой мощи флота. На данный момент Бинжэймин разделяет твою уверенность в том, что они не знают о том, что происходит здесь, в Кингз-Харбор, но они должны быть осведомлены о других изменениях, которые вводите ты и колледж.
   - Знаю, - согласился Мерлин. И, - подумал он, - Уэйв-Тандер прав насчет того, что известно Гектору и его дружкам до сих пор. Сообщения снарков делают это достаточно ясным. Однако как долго мы сможем так продолжать, это другой вопрос, не так ли?
   - Они так долго старались избегать открытой войны с нами, Рейджис, - отметил Кэйлеб, и Грей-Харбор кивнул.
   - Это правда. Но это потому, что наш флот почти равен по численности флотам Гектора и Нармана, вместе взятым, и они знают, что наши капитаны и экипажи лучше, чем у них. Однако, как показали видения Мерлина, они усердно работают над приобретением новых союзников, чтобы увеличить свою собственную военно-морскую мощь. Если им это удастся, и особенно если они поймут, насколько такие вещи, как новая пушка, увеличат нашу существующую мощь, они вполне могут предпочесть нанести быстрый удар, чтобы уничтожить нас до того, как мы сможем завершить наши планы и приготовления.
   - Граф прав, Кэйлеб, - серьезно сказал Мерлин. - На данный момент они считают, что у них есть время, что наша нынешняя сила - это фактически самое большое, что мы можем выдержать. Это означает, что время благоприятствует им, если они смогут приобрести тех союзников, о которых говорит Рейджис. Однако, если они решат, что время больше не на их стороне, их планы, скорее всего, изменятся.
   - Совершенно верно, - энергично кивнул Грей-Харбор. - Что возвращает меня к вопросу, который я хотел поднять изначально. Как быстро мы сможем завершить наше запланированное расширение?
   - Во многих отношениях это на самом деле вопрос, на который сэр Алфрид и мастер Хаусмин могли бы ответить лучше нас, - ответил Кэйлеб, взглянув на Мерлина.
   - Это правда, - согласился Мерлин. - Но думаю, что мы, вероятно, могли бы сделать довольно точное предположение.
   - Тогда, пожалуйста, сделай это, - пригласил Грей-Харбор, и Мерлин пожал плечами.
   - Проблема в том, как мало галеонов было в строю у военно-морского флота, когда мы начинали, - сказал он. - Это, а также тот факт, что на ваших галерах было так мало тяжелых орудий, означает, что у нас не так много существующего оружия для работы.
   Грей-Харбор терпеливо кивнул, и Мерлин внутренне поморщился. Как он уже говорил графу ранее, совместный опыт и знания Эдуирда Хаусмина, сэра Алфрида Хиндрика и сэра Дастина Оливира были бесценны. Было бесчисленное множество трудностей, связанных с переносом концептуальных знаний, которые Мерлин смог предоставить, на практическую аппаратную стадию, которые никогда бы даже не пришли ему в голову. И из-за этого, к сожалению, он недооценил, сколько времени потребуется, чтобы запустить это оборудование в производство в достаточном количестве.
   За исключением, - криво усмехнулся он, - техники покрытия медью. Единственная вещь, которая прошла идеально, - это также та, которую труднее всего скрыть, когда мы ее надеваем, и та, которая оказывает наименьшее непосредственное влияние на огневую мощь наших кораблей. Конечно, - его веселье угасло, - боевая эффективность - это нечто большее, чем просто огневая мощь.
   Тем не менее, даже - или, возможно, особенно - покрытие достаточного количества корпусов медью занимало больше времени, чем он допускал изначально. Особенно в свете количества кораблей, которые враги Чариса могли собрать вместе.
   Традиционные флоты Сэйфхолда считали свою силу в галерах. Эти галеры - или большинство из них, во всяком случае - возможно, больше не являлись старомодными таранными кораблями с клювами, но, кроме этого, они были бы как дома, когда афинский флот выступил против Ксенофонта при Саламине. Что ж, это, вероятно, было все же неточно, но они наверняка были бы знакомы дону Хуану Австрийскому по битве при Лепанто. Они превратились из чисто прибрежного судна во что-то, что, по крайней мере, имело притязания на настоящий морской военный корабль, особенно в случае Чариса, но они никогда бы не пережили типичных погодных условий Атлантики на Старой Земле.
   К счастью, моря Сэйфхолда, как правило, были меньше, чем моря Старой Земли, а грубое состояние навигации Сэйфхолда означало, что до относительно недавнего времени даже самые отважные мореплаватели, как правило, не удалялись далеко от берега. Одной из причин, способствовавших восхождению Чариса к превосходству на море, была железная готовность ее капитанов совершать более длительные путешествия, такие как путешествие на две тысячи миль через сердце моря, известного как Энвил, ориентируясь по звездам и рассчитывая результат.
   Пережить такие путешествия было выше возможностей традиционных типов прибрежных кораблей, и галеон, - как корабли эскадры коммодора Стейнейра, - представлял собой относительно новый тип, который эволюционировал в ответ на новые вызовы. Мерлин поймал себя на том, что думает о галерах как о "средиземноморских типах", а о галеонах как о прототипах - грубых и далеко не полностью развитых до сих пор - "атлантического типа". Они были менее маневренны, чем галеры, медленнее при слабом ветре и неподвижны в штиль, но гораздо более живучи в тяжелую погоду, чем любая галера.
   Однако остальные военно-морские силы Сэйфхолда не испытывали большого давления, чтобы принять галеон в качестве военного корабля. Отчасти из-за укоренившегося консерватизма, но также и по некоторым очень практическим причинам. Каждое крупное морское сражение в истории Сэйфхолда проходило в прибрежных водах, и военно-морская стратегия была сосредоточена на контроле стратегических проливов, проходов и морских портов. Живучесть на глубокой воде едва ли была главным фактором для такого рода боевых действий, а маневренность галеры, способность двигаться даже в мертвый штиль и многочисленный экипаж делали ее гораздо более подходящей платформой для абордажных действий, к которым в отсутствие действительно эффективной артиллерии сводились практически все морские сражения.
   Но, как понял барон Симаунт в тот самый первый день, галера вот-вот безнадежно устареет, независимо от того, где велись сражения. Неизбежный факт, что корабль, который зависел от длинных рядов весел в качестве основного средства передвижения, просто не мог установить бортовой залп, который мог быть установлен на парусном судне, обрек его как тип.
   К сожалению, у королевского чарисийского флота было лишь на несколько галеонов больше, чем у любого другого, и каждый из них стоял на якоре в Кингз-Харбор в составе эскадры коммодора Стейнейра.
   Это было достаточно плохо, но тот факт, что на галерах флота было установлено так мало пушек, был почти столь же плох. Каждый из кораблей Стейнейра нес от тридцати шести до сорока орудий. Пять галеонов установили в общей сложности сто восемьдесят четыре, которые представляли собой вооружение "кракенов" почти на пятидесяти галерах.
   Дела обстояли не так плохо, как могло показаться, учитывая, что более трети всей артиллерии эскадры состояло из недавно спроектированных и отлитых карронад, но он, Кэйлеб и Симаунт почти уже исчерпали весь резервный запас "кракенов" флота.
   Восемьдесят галер, которые королевский флот держал в постоянной готовности, могли бы обеспечить "кракенами" еще семь или восемь галеонов, и еще были пятьдесят галер резервного флота, которые они с Кэйлебом уже планировали лишить пушек. Но пятнадцати или шестнадцати галеонов, вооруженных пушками, было недостаточно, чтобы справиться с объединенными флотами врагов Чариса.
   К счастью, в Чарисе были как медь, так и значительные залежи олова. Мерлин понимал, что рано или поздно - и, вероятно, еще раньше - у них не будет иного выбора, кроме как начать использовать железо (особенно учитывая ненасытный аппетит к меди в новых обшивках против бурильщиков и водорослей), но бронза на самом деле была лучшим сплавом для гладкоствольной артиллерии. Она была слишком мягкой, чтобы противостоять износу при нарезных снарядах, но зато была более эластичной и гораздо менее хрупкой, чем железо, что снижало вероятность разрыва бронзовых изделий с катастрофическими последствиями для всех, кто находился поблизости.
   К сожалению, даже бронзовые орудия все равно нужно было изготавливать, а на это требовалось время. Сварные цапфы Хаусмина оказали огромную помощь в том, что касалось существующих пушек, и он также использовал часть сэкономленного времени для своего проекта по рассверливанию. Это, наконец, позволило получить действительно стандартизированный калибр оружия, и, расширив часто неправильные отверстия "кракенов", он смог уменьшить влияние ветра, что одновременно улучшило точность и увеличило как начальную скорость, так и массу ядра. Это также позволило ему использовать одно и то же ядро для длинноствольных орудий и новых карронад, что значительно упростило требования к боеприпасам.
   - Мы должны принять некоторые решения, - сейчас сказал Мерлин Грей-Харбору. - Мы в значительной степени исчерпали существующий запас "кракенов", и мы не можем позволить себе отозвать существующий флот и лишить его артиллерии, чтобы получить их больше. Даже если это не вызовет подозрений у Гектора и Нармана, существующие корабли нам понадобятся для поддержки новых типов, что бы ни случилось.
   - Мы можем изготовить почти три карронады из того же количества металла, что и для одного "кракена", и у нас есть большое количество более легких артиллерийских орудий - и довольно много более тяжелых, - которые мы можем расплавить и переделать. Фактически, мы уже делаем это, отчасти потому, что утилизация существующей бронзы позволяет нам сохранить больше доступной меди для обшивки корпуса. Но даже если карронады можно отливать и сверлить быстрее, чем длинные пушки, на их изготовление все равно уходит как минимум вдвое или на две трети больше времени. И у них меньшая дальность.
   - Дальность действия беспокоила бы меня меньше, чем многие другие факторы, по крайней мере, сейчас, - задумчиво сказал Грей-Харбор. - Насколько я понимаю, эти "карронады" точны по крайней мере на двести или триста ярдов, верно?
   - На самом деле почти в два раза больше, - согласился Кэйлеб.
   - Ну, большинство морских сражений - большинство старомодных морских сражений - происходят на несколько меньших расстояниях, чем эти две-три сотни ярдов. - Тон Грей-Харбора был сухим, как пустыня. - На самом деле, они обычно решаются на расстоянии вытянутой руки. Если вы сможете отойти на расстояние пятидесяти или ста ярдов и ударить по ним так, как эскадра Стейнейра сегодня била по своим целям, этого должно быть более чем достаточно.
   - Я склонен согласиться, милорд, - кивнул Мерлин. - И есть еще одно преимущество карронады: масса отдельных частей. Никто никогда не проектировал корабли, способные нести такую массу артиллерии. Несмотря на все, что мы с сэром Дастином смогли сделать, чтобы уменьшить максимальную массу, галеоны Стейнейра все равно перегружены массой их собственных пушек.
   Настала очередь Грей-Харбора серьезно кивнуть.
   - Если мы используем карронады вместо "кракенов", мы уменьшим массу орудий почти на две трети при том же бортовом залпе, - продолжил Мерлин. - Это, в свою очередь, означало бы не только то, что новые корабли, которые мы строим, могли бы нести более мощное вооружение, но и то, что мы могли бы переоборудовать больше существующих торговых судов. В некотором смысле мне не очень нравится мысль о конверсии. Торговые суда построены не так прочно, как военные корабли; они не могут выдерживать такой сильный удар или нести такой же вес артиллерии. С другой стороны, если какие-либо сражения, в которых мы участвуем, пройдут так, как мы надеемся, это не должно быть решающим фактором.
   - И карронады имеют почти такую же массу, как и "соколы", - отметил Кэйлеб. - Если у нас будет время отлить достаточное их количество, мы также сможем заменить бортовые орудия наших галер.
   - Все это хорошо, - сказал Грей-Харбор. - Тем не менее, думаю, что проблема дальности стрельбы - это та, которую нам придется решать в долгосрочной перспективе. В конце концов, наши враги обнаружат большую часть того, что мы задумали, даже если нам удастся скрыть сюрприз до тех пор, пока они впервые не столкнутся с новыми кораблями в бою. Когда они это обнаружат, любой, кроме полного идиота, которым, к сожалению, не являются ни Гектор, ни Нарман, поймет, что им нужны такие же корабли. И когда они у них появятся, мы не сможем выбирать наши собственные дальности. В конечном счете, это означает более длинноствольное оружие, так что нам придется найти способ решить проблему максимальной массы.
   - Это, безусловно, правда, Рейджис, - сказал Кэйлеб. - Большинство кораблей эскадры уже начинают, по крайней мере, испытывать небольшой перегруз.
   - Я не удивлен, - поморщился Грей-Харбор. В конце концов, явление, известное как "прогиб", едва ли было неизвестно на галерах. Когда вы устанавливаете тяжелые грузы на концах деревянного корпуса (именно так было установлено большинство орудий галер), это неизбежно создает серьезную нагрузку на киль корабля. Обычным результатом было то, что концы корабля опускались вниз, а его киль "прогибался" - буквально деформировался и выгибался вверх посередине, иногда достаточно сильно, чтобы угрожать безопасности судна.
   - Сэр Дастин и я обсуждали эту самую проблему с бароном Симаунтом... конечно, в наше обильное свободное время, - сухо сказал Мерлин. - Верю, что сэр Дастин, возможно, находится на пути к решению, но на данный момент никто из нас не хочет вносить какие-либо изменения в существующую строительную практику без крайней необходимости. Гораздо важнее быстро построить корабли, чем то, чтобы мы медленно строили самые лучшие корабли, какие только можем.
   - Я согласен, - снова твердо сказал Грей-Харбор. - Даже если мои чувства оскорбляет строительство столь многих кораблей из невыдержанной древесины.
   Кэйлеб скорчил гримасу, отражавшую недовольство графа. Корабли, сделанные из необработанной древесины, быстро гнили. Самой популярной древесиной для судостроения на планете был сэйфхолдский тик, который действительно напоминал земное дерево с тем же названием. Он был очень крепким, очень твердым и удивительно устойчивым к гниению "при правильной выдержке". Но они не использовали тик для большинства новых кораблей. У Чариса были большие плантации тикового дерева, по крайней мере половина из которых принадлежала непосредственно короне и королевскому флоту. Но даже тик не мог эффективно противостоять гниению без надлежащей обработки, и Хааралд и Кэйлеб категорически отказались использовать свои драгоценные запасы тика на кораблях, срок службы которых неизбежно был, мягко говоря, коротким.
   Мерлин знал, что им повезет, если любой из кораблей, строительство которых Оливир в настоящее время контролировал здесь, в Кингз-Харбор, прослужит больше пяти лет. К сожалению, доступные запасы выдержанной корабельной древесины были ограничены, и судно, которое сгниет за ненадобностью через пять лет, но может быть доступно в этом году, было гораздо предпочтительнее того, которое не сгниет, но не сможет быть построено вовремя. Это означало, что у них не было большого выбора.
   - Сэр Дастин считает, что мы сможем найти большую часть древесины, которая нам понадобится для нескольких десятков кораблей, разобрав резервные галеры, - предложил Мерлин. - Конечно, мы не можем этого сделать, пока у нас не будет достаточного количества недавно построенных галеонов, но мы начнем, как только сможем обезопасить себя, с вашего и короля разрешения, милорд.
   - Мое разрешение у вас уже есть, - сказал ему Грей-Харбор. - Уверен, что король тоже согласится.
   - Нам все еще будет трудно строить новые корабли, - предупредил Кэйлеб первого советника. - Я восхищен успехом мастера Хаусмина в поставке листовой меди для корпусов, но просто найти рангоут и мачты будет настоящей проблемой. И в частном литейном цехе не удастся обрабатывать рангоут так, как вы можете прокатывать листовую медь. Когда военно-морской флот начнет скупать всю подходящую для этого древесину, это в любом случае заставит кого-то вроде Гектора начать задавать вопросы.
   - И рангоут и медь - это только часть этого, - согласился Мерлин. - Нам нужны холст, снасти, смола - все, что требуется для строительства кораблей.
   Он печально покачал головой. С одной стороны, он был поражен тем, как быстро сэр Дастин Оливир мог заложить и построить новые корабли. Оценка военно-морского конструктора - и она выглядела точной - заключалась в том, что он мог завершить строительство нового корпуса галеона не более чем за девяносто дней с момента прибытия "зеленой древесины" на верфь Кингз-Харбор. Согласно исследованиям Мерлина, это выгодно отличалось от сроков строительства для корабелов восемнадцатого века на Старой Земле в условиях чрезвычайного давления. К сожалению, Оливир мог построить только около полудюжины из них за раз, и как бы быстро он ни строил корпуса, корабли, как только что указал Кэйлеб, также нуждались в мачтах и оснастке. Не говоря уже о том, чтобы найти оружие, чтобы поместить его на борт, и людей для их экипажей.
   - Это еще одно место, где поможет переоборудование торговых судов, - отметил Грей-Харбор. - Конечно, вырезать орудийные порты и модифицировать существующие планы парусов мы можем быстрее, чем строить с нуля.
   - Уверен, что вы правы, милорд, - сказал Мерлин, - хотя мы также должны подумать об укреплении их корпусов против сил отдачи. Тем не менее, боюсь, что наши самые оптимистичные оценки предполагают, что нам потребуется по крайней мере еще целый год, чтобы достичь наших первоначальных целевых показателей.
   Грей-Харбор выглядел мрачной.
   - Не думаю, что мы сможем так долго держать все это в секрете, - сказал он.
   - Согласен, - сказал Кэйлеб. - На самом деле, я думаю, нам нужно пересмотреть вопрос о размещении дополнительных кораблей в Хейрате.
   Глаза Грей-Харбора недовольно сузились при этом предложении, и наследный принц пожал плечами.
   - Я не слеп к тому, что Мерлин называет "аспектами безопасности" этой идеи, Рейджис. Как только военно-морской флот начнет строить большое количество галеонов где-нибудь, где люди узнают, что мы это делаем, кто-то начнет задаваться вопросом, почему. Я знаю это. Но после самого Теллесберга в Хейрате находятся наши самые большие верфи. Мы могли бы построить дюжину только на королевской верфи в Хейрате.
   - Это правда, я понимаю, Кэйлеб, - сказал первый советник. - И как только мы окажемся в пределах досягаемости наших окончательных прогнозируемых цифр, я полагаю, окончательная сборка кораблей, так сказать, "на публике", не будет проблемой. Но все еще...
   Он позволил своему голосу затихнуть, и Кэйлеб кивнул в мрачном согласии. Но затем глаза кронпринца сузились, когда Мерлин задумчиво погладил один из своих навощенных усов.
   - Что? - спросил принц. Мерлин посмотрел на него, и Кэйлеб фыркнул. - Ты снова дергаешь себя за усы. Ты собираешься рассказать нам, какую новую хитрость ты придумал на этот раз, или нет?
   - Не знаю, назвал бы я это "хитрым", - мягко сказал Мерлин, - но мне только что пришла в голову мысль.
   - Что ж, - сказал Грей-Харбор с усмешкой, - в таком случае, хотя Кэйлеб, возможно, и говорил с порывистостью юности, в его словах есть смысл. Выкладывай, чувак!
   - Мне только что пришло в голову, - сказал Мерлин, - что нет никаких причин, по которым мы не можем построить дополнительные корабли прямо на открытой верфи, если мы действительно этого захотим. Думаю, мы все забыли, что сэр Дастин - один из самых известных частных проектантов кораблей в королевстве. Он уже получил заказы на постройку по меньшей мере дюжины известных мне шхун в Теллесберге, все для разных владельцев. Нет никаких причин, по которым мы не могли бы заставить его заложить еще дюжину или около того галеонов для военно-морского флота на частных верфях, не говоря никому, для кого он на самом деле их строит.
   - Но... - начал Кэйлеб, но остановился, когда Грей-Харбор поднял руку.
   - Вы предлагаете нам объявить - или, скорее, чтобы он и владельцы верфи объявили - всем, что он строит их как торговые суда для частных владельцев?
   - Именно так. - Мерлин пожал плечами. - Они не будут выглядеть точно так же, как существующие галеоны, даже в ходе строительства, но и не будут сильно отличаться. Мы не смогли бы оборудовать их полностью в том месте, в каком они будут построены, не выдавая игру, но как только они будут спущены на воду и оснащены, мы можем отправить их в Кингз-Харбор или Хейрату, поставить в сухой док и там покрыть их медью. Это, вероятно, действительно сэкономило бы время. И если корпуса выглядят немного странно по сравнению со стандартными торговыми судами, все знают, что сэр Дастин только что представил совершенно новый тип шхуны, и он оснастил два галеона, которые у него уже были в стадии строительства, новым планом с квадратными парусами. Учитывая, что все знают, что он экспериментирует, почему бы ему не строить галеоны с корпусами, которые не совсем похожи на корпуса существующих кораблей?
   - И, - сказал Кэйлеб, и любое первоначальное искушение возразить сменилось внезапным энтузиазмом, - сам факт того, что мы строим их открыто, на самом деле помог бы никому не заподозрить, что мы задумали! Насколько вероятно, что Гектор или Нарман ожидают, что мы будем создавать "секретное оружие" прямо у всех на глазах?
   - Хммм. - Грей-Харбор на мгновение постучал себя по подбородку, затем кивнул. - Думаю, ты прав, Мерлин. На самом деле, вы оба правы. Я порекомендую королю серьезно подумать о том, чтобы одобрить это предложение. Но думаю, что я также предложу, чтобы мы без крайней необходимости не посвящали владельцев верфи в секрет. Думаю, лучше выбрать горстку судовладельцев, которым, как мы знаем, мы можем доверять, и действовать через них. Они могут размещать заказы для нас, а казначейство фактически оплатит корабли, когда они будут завершены.
   - Если это практично, думаю, это была бы очень хорошая идея, милорд, - согласился Мерлин.
   - Тогда очень хорошо. - Грей-Харбор еще раз оглянулся на стоящую на якоре эскадру, затем глубоко вздохнул.
   - Думаю, мне пора возвращаться в Теллесберг, - сказал он. - Нам с королем предстоит многое обсудить, но, по крайней мере, я могу сказать ему - он оглянулся на Мерлина и Кэйлеба и широко улыбнулся, - что наши усилия здесь в надежных руках.
  
   .III.
   Княжеский дворец, Эрейстор
  
   - В последнее время мне не очень нравится тон Гектора, - сказал Травис Олсин.
   Граф Пайн-Холлоу сидел за обеденным столом на крытой террасе напротив князя Нармана, наблюдая, как его кузен с удовольствием вытаскивает моллюсков из раковин. Хал Шэндир присоединился к ним, но аппетит начальника разведки явно не сопутствовал ему. Он съел немногим больше, чем чуток салата на своей тарелке.
   - Мне это тоже не нравится, - проворчал Нарман с набитым ртом. Он проглотил, затем брезгливо отхлебнул из стакана с разбавленным водой фруктовым соком.
   - Мне не нравится его тон, - продолжил князь, ставя бокал на стол, - и я быстро прихожу к выводу, что сам он мне тоже не очень нравится.
   - К сожалению, мой князь, - сказал Шэндир, - это чувство, похоже, взаимно.
   Нарман сердито посмотрел на барона. Шэндир в данный момент не совсем купался в восхищении своего князя. Тот факт, что Нарман знал так же хорошо, как и Шэндир, что его нынешние проблемы были не только его виной, не делал князя счастливее. К сожалению, он не мог не согласиться с тем, что только что сказал Шэндир.
   - Это никогда не было чем-то большим, чем союз по расчету, - сказал он через минуту, потянувшись серебряными щипцами за другим моллюском. - Это не совсем так, как если бы мы должны были любить друг друга.
   - Нет, - согласился Пайн-Холлоу. - Но что меня беспокоит, так это его отношение. Посмотрите на это, например. - Он постучал по одному из писем, которые принес на рабочий обед. - Он не обсуждает с нами какие-то вещи; он говорит нам о том, что он уже решил. Такое письмо я мог бы отправить управляющему в одно из моих второстепенных поместий!
   - Это не так уж плохо, - не согласился Нарман. Его кузен фыркнул, а князь пожал плечами. - Я не говорю, что ты не прав, Травис. Я просто говорю, что Гектор всегда считал себя старшим членом нашего маленького партнерства. Насколько мы можем судить, дела у него в Теллесберге идут не намного лучше, чем у нас сейчас, так что, возможно, в результате он становится немного раздражительнее.
   - Меня беспокоит не оскорбление, Нарман. Или, по крайней мере, не очень сильно. За этим стоит менталитет. Если он разговаривает с нами таким образом, пока мы двое все еще в союзе против Чариса, каково будет его отношение после того, как Чарис падет? И как вы думаете, кому, по его мнению, достанется львиная доля добычи?
   - Уверен, что он планирует, что это будет он, - спокойно сказал Нарман. - Конечно, его расчеты могут оказаться просто немного ошибочными.
   Глаза Пайн-Холлоу сузились. Он на мгновение откинулся на спинку стула, пристально глядя на своего кузена в напряженном раздумье. Затем он склонил голову набок.
   - Здесь происходит что-то такое, о чем я должен знать? - спросил он.
   - Ну, - сказал Нарман, открывая еще одну раковину и задумчиво изучая ее содержимое, - на самом деле, происходят две вещи. Во-первых, у меня был небольшой побочный разговор с епископом-исполнителем Уиллисом. Похоже, архиепископ Лайэм уже высказывается в Храме в поддержку предоставления нам церковного мандата на Землю Маргарет на основе нашей исторической связи с ее народом. Судя по тому, что говорит епископ-исполнитель, архиепископ встречает по этому вопросу довольно благоприятное отношение. В конце концов, мы уже в отличных отношениях с новым графом Хэнтом. И наша ортодоксальность гораздо тверже, чем у Хааралда. Или, если уж на то пошло, Гектора.
   Он зачерпнул моллюска и отправил его в рот, умудряясь одновременно жевать и сардонически улыбаться.
   Пайн-Холлоу задумчиво нахмурился. Лайэм Тирн, архиепископ Эмерэлда, был жаднее большинства архиепископов. Что, на самом деле, говорило о многом. Конечно, Тирн тоже не получил самого прибыльного архиепископства. Эмерэлд не то чтобы бедствовал, но по сравнению с такими местами, как Чарис или Корисанда, если уж на то пошло, его десятина была явно скудной. И владения Тирна за пределами Эмерэлда были точно не самыми процветающими, какие только можно вообразить. Тем не менее, этот человек происходил из одной из самых могущественных церковных династий, и его имя и семейные связи давали ему значительно больше влияния, чем могло бы свидетельствовать отсутствие богатства. И это отсутствие богатства заставляло его гораздо охотнее использовать это влияние в обмен на соответствующее вознаграждение.
   - Хорошо, - сказал граф через минуту. - Я могу это видеть. В конце концов, предположительно, Церковь включит любую новую территорию в состав своего архиепископства. Но все равно остаются Силверлоуд и сам остров Чарис.
   - Церковь никому не позволит захватить весь Чарис, Травис, - ответил Нарман. - Совет викариев вполне готов позволить Гектору и мне сломать Чарис, но викарии не собираются позволять ни одному из нас проглотить все, что заставило Хааралда так... раздражать их. У Гектора есть планы как-то обойти их, и я полагаю, что вполне возможно, что он сможет заставить их подписать мандат на Силверлоуд. Если уж на то пошло, ему, возможно, даже удастся приобрести на него прямое право собственности. Но Силверлоуд стоит намного меньше, чем Земля Маргарет, а люди, живущие там, еще крепче привязаны к Армакам. Контролировать их будет довольно напряженным занятием, которого я бы предпочел избежать.
   - Что касается собственно Чариса, я буду очень удивлен, если Церковь не вмешается и не установит либо прямое правление - возможно, от имени несовершеннолетних детей Хааралда, при условии, что кто-то из них выживет, - либо не установит свою собственную подходящую марионетку. Возможно, и то, и другое. Регентство при младшем сыне Хааралда могло бы дать им достаточно переходного времени, чтобы приучить Чарис к прямому церковному правлению, и у него всегда было бы много возможностей не пережить один из тех трагических детских несчастных случаев, когда он больше не был нужен. В любом случае, ни Гектор, ни я не собираемся вступать во владение Теллесбергом. Разница между нами в том, что я знаю, что это не так, и я уже принимаю меры, чтобы быть уверенным, что получу второй по значимости кусок пирога.
   - Достаточно справедливо, - кивнул Пайн-Холлоу. - С другой стороны, я ваш первый советник, Нарман. Думаю, было бы неплохо держать меня в курсе этих ваших небольших побочных переговоров. Просто чтобы я никому не наступал на пятки, потому что не знал, что они там есть.
   - Справедливое замечание, - согласился Нарман. Он потягивал вино и, прищурившись, смотрел на залитые солнцем сады из тени террасы. - Постараюсь иметь это в виду, - пообещал он, хотя Пайн-Холлоу не очень надеялся, что у него получится. Нарман, вероятно, даже самому себе не рассказывал обо всех своих различных заговорах.
   - Но вы сказали, что были два момента, о которых Гектор не знал, - подсказал граф через мгновение, и Нарман гадко усмехнулся.
   - Знаю, что Халу не очень повезло с восстановлением своих агентов в Теллесберге, - сказал он. - Но что бы с ним там ни происходило, в других местах у него все хорошо. И это одна из причин, - голос князя как-то неуловимо потемнел, - что я терпелив с ним по поводу Чариса.
   Пайн-Холлоу кивнул. Все усилия барона Шэндира заменить умершего Брейди Лэйхэнга в Чарисе провалились. Каждая попытка, казалось, обнаруживалась почти мгновенно, и Шэндир потерял по меньшей мере полдюжины своих лучших людей, пытаясь выяснить, что происходит не так.
   - Среди вещей, которые он сделал правильно, - продолжил Нарман более спокойно, - это установление контакта с бароном Стоункипом.
   Глаза Пайн-Холлоу снова сузились; Эдиминд Растмин, барон Стоункип, был не только первым советником короля Таро, Горджи, но и его эквивалентом Хала Шэндира.
   - Стоункип держит нас в курсе переговоров Горджи с Гектором. Его услуги обходятся недешево, но когда придет время, мы воспользуемся им, чтобы рассказать Гордже, что Гектор на самом деле задумал для Таро. Что означает, что он ровно ничего не получит от сделки, кроме освобождения от своих договоров с Чарисом. Я уверен, что Гордже это совсем не понравится. Особенно, если мы предложим поддержать его притязания по крайней мере на его собственную часть территории в Чарисе. Мы также предоставляем Стоункипу несколько наших посыльных виверн, которые могут пригодиться, если придется принимать быстрые политические решения.
   Пайн-Холлоу снова кивнул, на этот раз в знак безоговорочного одобрения, хотя его так и подмывало указать, что это была еще одна из тех маленьких хитростей, на которые Нарман, возможно, хотел обратить внимание своего первого советника.
   - И, так сказать, в качестве крайней меры, - продолжил Нарман, - у Хала есть человек на месте в Мэнчире. На самом деле, у него их два. В худшем случае здоровье Гектора может оказаться гораздо более хрупким, чем он предполагает.
   Князь снова улыбнулся, затем кивнул на одно из сервировочных блюд.
   - Передайте булочки, пожалуйста? - вежливо попросил он.
  
  
   ИЮНЬ, Год Божий 891
  
   .I.
   Теллесберг
  
   - Так в чем же все это дело?
   Жэспар Мейсан знал, что его голос звучал немного раздраженно, когда он сидел за столом напротив Жэймса Макферзана, но его это совершенно устраивало. Макферзан не должен был вступать с ним в контакт еще два дня в соответствии с их согласованным графиком. Учитывая поспешный отъезд Оскара Малвейна и тот факт, что он и Мейсан встречались довольно регулярно - и публично, - у Мейсана было достаточно причин чувствовать себя решительно несчастным из-за перспективы частых встреч с Макферзаном.
   - Знаю, что мы выбиваемся из графика, - сказал теперь Макферзан, - но, думаю, это важно.
   - Во всяком случае, я на это надеюсь, - проворчал Мейсан, затем пожал плечами.
   Он знал, что отчасти это было связано с тем, что они с Макферзаном сидели в том же уличном кафе - фактически за тем же столиком, - что и в день покушения на Кэйлеба. Это показалось ему потенциально плохим предзнаменованием, но он сказал себе, что ведет себя глупо. На самом деле, он намеренно выбрал место и стол. В конце концов, это было одно из мест, которые он регулярно использовал для деловых встреч в качестве владельца судоходной компании, и у Макферзана, чье прикрытие агента по закупкам деснейрского торгового дома, который постоянно нанимал грузовые суда, была совершенно логичная причина для встречи с ним.
   - Хорошо, - сказал он через мгновение. - Что такого важного, что не могло подождать еще два дня?
   - Я наконец-то направил одного из своих людей на верфь Кингз-Харбор, - сказал Макферзан, и, несмотря на это, Мейсан сел немного прямее, сузив глаза. - Знаю, что это заняло больше времени, чем кто-либо из нас надеялся, - продолжил Макферзан, - и он был там всего несколько часов, но ему удалось собрать хотя бы немного информации.
   - И что?
   - И я не уверен, что с этим делать, - признался Макферзан.
   - Ну, не сиди просто так, - скомандовал Мейсан.
   - Простите. - Макферзан слегка встряхнулся и отхлебнул какао из своей чашки. Затем он поставил чашку обратно и наклонился немного ближе к своему начальнику.
   - У них на верфи строится полдюжины новых кораблей, - сказал он. - Не галеры - галеоны.
   - Галеоны? - Мейсан в замешательстве нахмурился. - Что, во имя Лэнгхорна, могло понадобиться королевскому чарисийскому флоту от галеонов?
   - Знаю. - Легкое пожатие плеч Макферзана красноречиво свидетельствовало о разочаровании. - В этом нет особого смысла, но это то, что они делают.
   - Удалось ли вашему человеку уловить какие-либо указания на то, почему?
   - Никто об этом особо не говорит, даже в тавернах и барах, - сказал Макферзан. - Но, согласно слухам, которые он подслушал, они вооружают их пушками. Много пушек. По словам одного парня, который напился настолько, что рискнул немного потрепаться, на борту некоторых из них находится до тридцати или даже сорока пушек.
   Мейсан нахмурился еще сильнее. Это было так же глупо, как и все, что он слышал в последнее время. О, это могло бы объяснить, почему они строили галеоны, поскольку он не мог придумать никакого практического способа разместить столько пушек на борту галеры. Но это не объясняло, почему они вообще хотели установить так много пушек. Без сомнения, они смогли бы дать сокрушительный залп перед абордажной высадкой, что, безусловно, стоило бы того. Но у них не было бы времени больше чем на один залп у каждого, а учитывая, насколько неуклюжими и неуправляемыми были галеоны, сближение с галерой в первую очередь было бы практически невозможно.
   - Что бы они ни задумали, - продолжил Макферзан, - они, похоже, считают это довольно важным. Моему человеку удалось подтвердить слухи о Кэйлебе. Он взял на себя личную ответственность за их работы там, и он прилагает все усилия. Боюсь, у него это тоже чертовски хорошо получается.
   - Хотел бы я сказать, что был удивлен этим, - кисло сказал Мейсан. - К сожалению, в этом отношении он очень похож на своего отца. Жизнь была бы намного проще, если бы они оба были просто идиотами. Но тогда князь, вероятно, не нуждался бы в нас здесь, не так ли?
   - Вероятно, нет, - согласился Макферзан. - Но что вы об этом думаете?
   - Я тоже совсем не уверен, - признался Мейсан.
   Он откинулся на спинку стула, слегка барабаня пальцами по столешнице, наблюдая за торговцами на площади через улицу, предлагающими свой товар. Мимо прогрохотал огромный сочлененный восьмиколесный грузовой фургон, достаточно большой, чтобы его тянули два тягловых дракона, и один из этих больших шестиногих ящеров задумчиво фыркнул, почуяв запах свежих овощей на витрине.
   - Вы правы насчет важности, которую они должны придавать тому, что они делают, особенно если это то, куда исчез Кэйлеб, - сказал он наконец. - И полагаю, что те новые планы оснащения, которые ввел Оливир, тоже могут иметь к этому какое-то отношение. Каждый отчет о них указывает на то, что даже суда с квадратным такелажем, с которыми он экспериментировал, намного маневреннее. Может быть, они действительно думают, что смогут вывести галеон на дальность эффективной артиллерийской стрельбы по галере.
   - Я просто не вижу, чтобы они смогли это сделать, не будучи окруженными галерами в процессе, - возразил Макферзан. Он не отверг сразу теорию Мейсана, но, очевидно, тоже не был убежден. - Я мог бы поверить, что они думали, что смогут приблизиться на расстояние выстрела, чтобы разбить одну галеру, но целый флот? Что, по их мнению, все остальные галеры будут делать в это время? И как они собираются координировать свои собственные галеры с галеонами?
   - Я не говорил, что думал, будто они смогут это сделать. - Мейсан пожал плечами. - Я просто пытаюсь понять, о чем они, возможно, думают. И, - продолжил он немного неохотно, - тот факт, что я не могу, заставляет меня очень нервничать. Каким бы еще ни был чарисийский флот, им управляют совсем не дураки.
   Макферзан кивнул в знак решительного согласия. Как и Мейсан, чем больше Макферзан узнавал о королевском чарисийском флоте, тем больше он начинал ценить его качество. Военно-морской флот Корисанды был одним из лучших в мире, но он не дотягивал до уровня флота Чариса. Ничей другой флот не был таким, и Макферзан обнаружил, что разделяет беспокойство Мейсана по поводу того факта, что даже князь Гектор, казалось, не понимал, насколько это было правдой.
   Но непосредственным моментом, - напомнил он себе, - было то, что чарисийцы обычно не совершали глупостей, когда дело касалось их флота.
   - Было еще два лакомых кусочка информации, - предложил он. Мейсан приподнял бровь, глядя на него, и он пожал плечами. - Во-первых, Оливир, похоже, думает, что он наконец-то нашел способ обшить корабль медью, не заставляя ее разваливаться на части. Во всяком случае, по словам моего человека, все корабли, которые они строят, должны быть покрыты медью, когда они будут закончены.
   Он и Мейсан задумчиво посмотрели друг на друга. Мания сэра Дастина Оливира найти какой-нибудь способ защитить корпуса своих кораблей от набегов бурильщиков была хорошо известна. Конечно, не то чтобы он был одинок в этом. Несколько разновидностей моллюсков и червей, подпадающих под эту общую рубрику, могли буквально проедать корабельную древесину всего за несколько месяцев, и все попытки остановить их с помощью смолы или какой-либо другой формы защитного покрытия не увенчались успехом. Если бы Оливиру действительно удалось решить проблемы, которые до сих пор препятствовали его усилиям по использованию меди, долгосрочные последствия, очевидно, были бы значительными. Но в данный конкретный момент Жэспар Мейсан был скорее больше озабочен краткосрочными последствиями.
   - Вы сказали, два лакомых кусочка, - заметил он. - А что это за другой?
   - Незначительный факт, что они, похоже, собрали эскадру галеонов, чтобы практиковать то, что они задумали, - мрачно сказал Макферзан. - Это всего лишь пять кораблей, но, похоже, они проводят довольно много времени на учениях. И они бросают якорь в бассейне цитадели, далеко от любого другого судна, когда бы оно ни находилось в порту. По словам парня, которого напоил мой человек, им командует коммодор Стейнейр.
   - Стейнейр? - медленно повторил Мейсан. Фамилия едва ли была уникальной в Чарисе, но и не особенно распространенной. - Это, должно быть, сэр Доминик Стейнейр?
   - Младший брат епископа, - согласился Макферзан, кивнув.
   - Вот это интересно, - пробормотал Мейсан, в то время как его мозг лихорадочно работал.
   С одной стороны, это было достаточно разумно, - полагал он. - Если этот их таинственный проект был настолько важен, что Кэйлеб взял на себя личное командование им, тогда они хотели бы, чтобы один из их лучших офицеров флота работал с ним над этим, и все, что он когда-либо слышал о коммодоре Стейнейре, наводило на мысль, что коммодор определенно подпадал под эту категорию. Но была также связь с епископом Теллесберга. Ходили слухи, что епископ-исполнитель Жирэлд, как известно, выражал немало сомнений по поводу окончательной лояльности Стейнейра. Если его младший брат был так глубоко вовлечен в то, чем занимались Хааралд и его сын, то епископ Мейкел, вероятно, тоже все знал об этом. Что означало, что Церковь - или, по крайней мере, чарисийская ветвь Церкви - тоже знала об этом. Хотя это не обязательно означало, что это знал епископ-исполнитель.
   - Интересно, - сказал Макферзан. Его задумчивый тон снова привлек внимание Мейсана к нему, и молодой человек пожал плечами. - Я просто хотел спросить, - продолжил он, как только убедился, что его начальник слушает, - о тех галеонах, которые Оливир строит прямо здесь, в Теллесберге.
   - Что насчет них?
   - Ну, мне только что пришло в голову, пока мы сидели здесь, что у него есть дюжина из них в стадии строительства для восьми разных владельцев. Это в дополнение ко всем этим его "шхунам", конечно.
   - Каждая верфь в королевстве закладывает корабли направо и налево, - сухо заметил Мейсан. - Все верфи, которые на самом деле не строят, заняты переоборудованием существующих судов, чтобы воспользоваться преимуществами новых планов парусов. И во всем виноват Оливир, так или иначе. Ну, он и Хаусмин.
   - Знаю. Но, по-видимому, все эти его новые галеоны идентичны друг другу. И, по словам пары плотников, работающих на верфи Хаусмина в Теллесберге, в их дизайне произошли некоторые существенные изменения. Во-первых, они на добрых двадцать или тридцать футов длиннее и построены чертовски прочнее, чем любой галеон, над которым когда-либо работали эти плотники. Я знаю репутацию Оливира, и я знаю, что его новые идеи оснастки только укрепили эту репутацию. И все же, не кажется ли вам немного странным, что восемь разных судовладельцев одновременно заказывают дюжину новых судов, построенных по новому и непроверенному проекту?
   - Это действительно звучит немного странно, - признал Мейсан. Он задумчиво потягивал какао, еще раз разглядывая оживленную уличную сцену.
   - Вы бы подумали, что они должны быть немного более консервативными, не так ли? - размышлял он вслух. - Может быть, позволить Оливиру создать пару своих новых разработок, ввести их в эксплуатацию и посмотреть, как они на самом деле работают, прежде чем они вложат в них столько денег.
   - Это именно то, о чем я думал, - согласился Макферзан. - В то же время, как вы только что отметили, он поставил на уши весь чарисийский судостроительный бизнес. На данный момент люди так заняты тем, что швыряют в него деньги, если он просто спроектирует для них корабль, что эти люди, возможно, просто решили, что если они вообще хотят корабль, спроектированный Оливиром, они должны брать то, что могут получить. И, - признался младший шпион, - они уже видели множество доказательств того, что его новые идеи о такелаже работают в значительной степени так, как рекламируется.
   - Все это достаточно верно. Но думаю, что следует всерьез рассмотреть возможность того, что он действительно строит их для военно-морского флота, , - сказал Мейсан. - И если это правда, нам лучше сообщить об этой возможности князю, пока мы работаем над ее подтверждением или опровержением.
   Он посидел еще мгновение, обдумывая новость, затем пожал плечами.
   - Возможно, в данный момент для нас это не имеет большого смысла, но, по крайней мере, мы знаем немного больше, чем раньше. Хорошая работа, Жэймс. Завтра утром я отправлю депешу в Мэнчир с капитаном Уэйтом.
  
   * * *
   - завтра утром... с капитаном Уэйтом.
   Мерлин Этроуз нахмурился, когда Сова прокрутил дневной скан жучка, которому было поручено повсюду следовать за Жэспаром Мейсаном.
   Бесконечные часы, которые он тратил на то, что стал называть "проектом начальной загрузки", оставляли ему гораздо меньше времени, чем он предпочел бы, чтобы заниматься такими вещами, как наблюдение за местонахождением Мейсана. Ему пришлось оставить практически всю подобную деятельность на Сову, и это заставляло его нервничать.
   Честно говоря, до сих пор искусственный интеллект, казалось, справлялся с задачей адекватно. Именно Сова определил Макферзана как замену Малвейна, и компьютер отлично справился с задачей держать кого-либо в поле зрения после того, как Мерлин пометил этого человека для наблюдения. Но Сова оставался безнадежным буквалистом, лишенным воображения, и у Мерлина не было выбора, кроме как позволить ИИ сортировать и анализировать записи большинства снарков и надеяться, что ничего критического не потерялось. За некоторыми снарками Мерлин продолжал следить лично - например, за Гектором, Нарманом и архиепископом Эрейком, - но даже там он был вынужден полагаться на распознавание Совой ключевых слов, чтобы направлять свое внимание на соответствующие фрагменты информации.
   К этой категории, безусловно, относился дневной разговор между Мейсаном и Макферзаном.
   Мерлин откинулся на спинку стула в своих затемненных покоях, размышляя. Тот факт, что он мог обходиться таким малым количеством "сна", по крайней мере, помогал в некотором отношении, хотя ему приходилось помнить о том, чтобы каждую ночь менять постельное белье.
   Должен ли я передать эту информацию Уэйв-Тандеру? - задумался он. Рано или поздно это должно было произойти, и, по крайней мере, они, похоже, не заметили изменений в самой артиллерии. Но даже то, что они уже знают, заставит кого-то вроде Гектора задавать вопросы, на которые я бы действительно предпочел пока не отвечать.
   Если бы он рассказал Уэйв-Тандеру об этом конкретном "видении", барон мог бы просто пожелать арестовать Макферзана и всех его идентифицированных агентов. Во многих отношениях Мерлин был бы не прочь снова отключить сеть Гектора. Но если они это сделают, Гектор будет задаваться вопросом, что именно вдохновило их на это. И если они не отключат всю его сеть, то информация, которую Макферзан уже получил, вероятно, все равно дойдет до Корисанды. Что почти наверняка вынудит подвижный ум Гектора пойти по тому же пути.
   Конечно, есть и другая возможность, - подумал он более мрачно. - Ничто не говорит о том, что "капитан Уэйт" должен выжить, чтобы доставить депеши Мейсана Гектору.
   Учитывая время в пути между Теллесбергом и Мэнчиром, неспособность "Си клауд" прибыть по расписанию, вероятно, привела бы по крайней мере к некоторой серьезной задержке в информационном контуре Гектора. Время в пути для замаскированного курьера составляло почти сорок дней в любую сторону. Если с ним случится несчастье, пройдет самое раннее восемьдесят дней, прежде чем Мейсан узнает об этой потере, а затем его сменному послу потребуется еще сорок дней или около того, чтобы добраться до Гектора.
   Это было заманчиво. На самом деле, это было очень заманчиво, и разведывательный скиммер мог устранить "Си клауд" почти без усилий. Конечно, для этого потребовалась бы смерть "Уэйта" и всей его команды. Этой мысли было достаточно, чтобы заставить Мерлина заколебаться, но это было не так, как если бы они были совсем невинными свидетелями. Каждый из них был членом военно-морского флота Лиги, и, возможно, все они также были шпионами.
   Что, - как признался себе Мерлин, - на самом деле было в значительной степени неуместно, за исключением его собственного желания оправдать задуманный им поступок.
   Он еще раз прокрутил весь разговор между Макферзаном и Мейсаном, затем пожал плечами.
   Уничтожение "Си клауд" на самом деле сделает не так уж много для нас, - решил он. - Мейсан, очевидно, собирается отправлять последующие депеши, поскольку он и Макферзан в любом случае получат дополнительную информацию. Так что устранение "Си клауд" лишь немного задержит события, если только я не буду готов начать убирать каждого курьера, которого Мейсан и Гектор отправляют туда и обратно.
   Он с отвращением поморщился при этой мысли и покачал головой.
   Нет. Мне нужно обсудить это "видение" с Уэйв-Тандером и Хааралдом. У них все еще гораздо лучший "слух", чем у меня, о том, как, скорее всего, отреагирует Гектор. Кроме того, пройдет не так уж много времени, прежде чем сюда со своим пастырским визитом прибудет Эрейк. Это вызовет больше проблем, чем когда-либо сможет поступление этого фрагмента информации к Гектору.
   И таким образом, - признался он себе, - по крайней мере, мне не придется чувствовать себя так, словно я ловлю рыбу в бочке.
   Он перестал качать головой и кивнул, удовлетворенный своим выводом, и обратил свое внимание на снарк, который следил за князем Нарманом.
  
  
   ИЮЛЬ, Год Божий 891
  
   .I.
   Королевский дворец, Трэнжир, королевство Таро
  
   - Доброе утро, ваше величество, - пробормотал отец Жошуа Макгригейр, низко кланяясь, когда камергер проводил его в зал личных аудиенций.
   - И вам, отец, - ответил король Таро Горджа.
   Горджа был стройным мужчиной, особенно по сравнению с массивным, широкоплечим телом Макгригейра. Ему также было едва за тридцать, у него были темные волосы и цвет лица значительно темнее, чем у Макгригейра, и он был одет в свободные шелковые одежды. Он также носил "косынку" - традиционный головной убор Таро, похожий на бандану, - вместо тяжелой треуголки священнослужителей, и выглядел раздражающе комфортно, несмотря на погоду.
   Как будто мысли о погоде вызвали это, над заливом Тол снова прогремел гром, тихий на расстоянии и почти затерянный в шуме дождя. Экваториальный ливень тяжело шумел за открытыми окнами зала аудиенций, барабаня по черепичной крыше дворца Горджи. Водопады срывались с карнизов и с журчанием стекали по водосточным желобам, а теплый воздух был тяжелым от влаги. Было также удивительно тихо, несмотря на грозу, которая окутывала Макгригейра, как влажный кулак, и его нижнее белье было мокрым от пота.
   Таро - не задание для мальчика, родившегося в Нортленде, - размышлял он, вспоминая свое детство в провинции Нортленд республики Сиддармарк. Он вырос, ловя рыбу в холодных, глубоких водах пролива Син-ву - когда лед таял достаточно, чтобы позволить ему - и эта влажная тропическая печь давила на него почти физическим весом. Для меня удивительно, что у кого-то из них есть работающий разум, способный мириться с такой жарой. Я бы подумал, что одной плесени будет достаточно, чтобы у них сгнили мозги!
   По крайней мере, его летняя сутана была из хлопка вместо традиционной шерсти, но в данный момент это было относительно небольшим утешением, и часть его с тоской смотрела на еще более легкие шелковые одежды Горджи.
   - Спасибо, что нашли для меня время в своем плотном графике. И за то, что согласились встретиться со мной наедине, - сказал он, снова выпрямляя спину, чуть быстрее, чем это сделали бы большинство дипломатов. Горджа был королем, тогда как Макгригейр был простым верховным священником. Но этот верховный священник был здесь прямым представителем святой Церкви Божьей, и он посмотрел Гордже прямо в лицо. В этом не было ничего неуважительного, но всегда лучше с самого начала прояснить свой статус.
   - Я с удовольствием в любое время корректирую свой график, чтобы встретиться с представителем Матери-Церкви, - сказал Горджа. Макгригейр отметил, что на самом деле его слова звучали так, как будто он тоже это имел в виду. С другой стороны, у королей была большая практика говорить так, как будто они что-то имели в виду.
   Почти так же, как те из нас, кто служит дипломатами на службе у канцлера, - подумал он с легкой внутренней улыбкой.
   - Это то, что рад услышать любой священник, ваше величество. - Он тоже позволил себе внешнюю улыбку, но затем выражение его лица стало серьезным. - Тем не менее, я благодарен за это, ваше величество. На самом деле, я только хотел бы, чтобы все князья и короли Сэйфхолда в равной степени помнили о своих обязанностях перед Богом и Его Церковью.
   Выражение лица Горджи, казалось, застыло, и его глаза сузились.
   - Простите меня, отец, - сказал он после недолгого колебания, - но какой князь или король может быть настолько рассеян, чтобы забыть об этих обязанностях?
   - Мать-Церковь и святая инквизиция должны всегда помнить о том, каким образом обязанности и ответственность - и искушения - мирской власти могут отвлечь правителя от его долга перед Богом, - серьезно сказал Макгригейр. - Не все из них так щепетильны, как вы, когда дело доходит до выполнения этих обязанностей, ваше величество.
   - Я нахожу эту мысль удручающей, отец, - медленно произнес Горджа. - И, честно говоря, немного пугающей, поскольку я должен предположить, что вы рассказываете мне это не просто так.
   - Не беспокойтесь, что кто-то недоволен вашим собственным уважением к Матери-Церкви, ваше величество, - тон Макгригейра был обнадеживающим, и он снова улыбнулся, хотя и немного печально. - И все же вы совершенно правы. Я здесь, чтобы увидеть вас из-за недостатков властителей. В частности, викарий Замсин все больше и больше беспокоится о другом правителе. Том, чья озабоченность мирской властью и богатством завела его опасно далеко от пути послушания Богу и Его Церкви. И том, с кем, я боюсь, вы тесно связаны.
   Смуглое лицо Горджи слегка побледнело, и на его лбу появилось несколько мелких капель пота, которые не имели ничего общего с утренней жарой и влажностью.
   - Уверяю вас, отец, что я никогда не стал бы связывать себя с кем-либо, кто бросил бы вызов Богу! - Он решительно покачал головой. - Если бы я хоть на мгновение поверил, что князь Гек...
   - Простите меня, ваше величество, - мягко вмешался Макгригейр. - У меня не было намерения намекать, что вы или кто-либо в Таро виновен в чем-либо подобном. Действительно, мне следовало бы с самого начала дать понять, что вы сами не несете ответственности за свои отношения с ним. Это был ваш отец, который подписал договор о союзе с его отцом.
   Горджа открыл было рот, но снова закрыл его с едва слышным щелчком. Макгригейр почти буквально видел, как мысли сменяют друг друга в его мозгу, и терпеливо ждал, пока король Таро разберется с ними.
   Это не заняло много времени, и плечи Горджи расправились, как будто с них сняли тяжесть. Очевидно, он боялся, что Макгригейр был в Трэнжире из-за того, что совет викариев узнал о его тайных переговорах с Гектором из Корисанды. Для канцлера было далеко не так уж неслыханно использовать священнических дипломатов Церкви, чтобы предостеречь светских правителей от союзов, которые Церковь не одобряла. И при обычных обстоятельствах Храм был бы очень недоволен махинациями Гектора. Сочетание его очевидных амбиций и умения, с которым он манипулировал ситуацией, сделало бы его существенной угрозой равновесию, которое Церковь стремилась поддерживать, чтобы не дать какому-либо одному светскому правителю стать слишком могущественным.
   Горджа знал об этом так же хорошо, как и Макгригейр. Точно так же, как он знал, что Храм неоднократно поощрял амбиции и алчность светского правителя в противовес власти кого-то другого, кого совет викариев не одобрял еще сильнее. Так что, если личный представитель канцлера не пытался предостеречь Горджу от Гектора... 
   - Отец, - сказал король через мгновение, - из того, что вы сказали, я могу только предположить, что вы имеете в виду Хааралда из Чариса.
   - Увы, боюсь, что да, - серьезно ответил Макгригейр.
   - Я... потрясен, услышав это, - сказал Горджа и задумчиво потер свою коротко подстриженную бороду. - В то время как я всегда знал, что Хааралд... глубоко осознавал, скажем так, возможности, которые предоставляют ему богатство и военно-морская мощь его королевства, я всегда верил, что он в равной степени осознает свою ответственность перед Богом и его Церковью. Уверяю вас, если бы я хоть на мгновение поверил, что это не так, это заставило бы меня очень серьезно и критически подумать о договоре между Таро и Чарисом.
   - Викарий Замсин опасается, что соблазн мирской власти вкупе с его, без сомнения, искренним чувством ответственности перед своей династией сбивают Хааралда с пути истинного. - Макгригейр слегка подчеркнул существительное "династия" и увидел, как глаза Горджи сузились, когда он понял подтекст.
   Странно, - подумал Макгригейр, - как хорошо викарии могут различать ответственность кого-то другого перед землей, которой он правит, и ответственность за амбиции своей династии.
   Это была не та мысль, о которой должен был думать священник, но те, кто служил дипломатами Матери-Церкви, должны были понимать реалии, стоящие за их миссиями. Макгригейр оценил это, но не позволил ни следу своих размышлений отразиться на лице, печально покачав головой.
   - Мы слышим некоторые тревожные сообщения из Чариса, - продолжил он. - Очевидно, всегда была какая-то причина для беспокойства, учитывая удаленность Чариса от Храма. Однако эти последние "новшества" вызывают наибольшее беспокойство. Хотя ни одно из них, по-видимому, не нарушает Запретов, перемены порождают перемены, и не пройдет много времени, прежде чем нарушения действительно произойдут.
   - Могу я спросить, намерена ли Мать-Церковь предпринять какие-либо действия? - неуверенно спросил Горджа.
   - Какой бы обеспокоенной Мать-Церковь ни была или может стать, - ответил Макгригейр, - она должна всегда помнить о своей ответственности действовать только после тщательного обдумывания и зрелого размышления. Она также никогда не должна забывать, что ею управляют смертные люди, и что смертные люди - даже те, кто призван к оранжевому - всегда подвержены ошибкам. Из-за этого она не решается обнажить свой меч до тех пор, пока не убедится без тени сомнения, что произошло нарушение. С огромной властью Матери-Церкви и ее столь же большой ответственностью за то, чтобы использовать эту власть разумно и в соответствии с Божьей волей, приходит обязанность быть безоговорочно уверенной в том, что грань между тьмой и светом действительно пересечена, прежде чем она сможет действовать. То, чего мы можем опасаться в будущем Чариса, не может оправдать Мать-Церковь в принятии официальных мер, если еще не было совершено никакого преступления.
   - Понимаю. - Горджа слегка откинулся назад на своем троне, пальцы его правой руки слегка барабанили по мягкому подлокотнику, когда он пристально смотрел на Макгригейра.
   - Должен ли я тогда понимать, отец, - сказал он через несколько секунд, - что причина вашего визита в первую очередь в том, чтобы предупредить меня? Чтобы предупредить меня о проблемах Церкви, чтобы я не пошел по стопам Хааралда, если он все-таки пересечет эту черту?
   - Это, действительно, основная причина моего визита, ваше величество, - согласился Макгригейр, слегка, но серьезно поклонившись. - И я верю, что не расстроил бы канцлера, если добавлю, что другие князья и правители будут получать те же самые... предупреждения.
   Глаза Горджи заметно блеснули при этих словах, и Макгригейр спрятал удовлетворенную улыбку.
   - Я, конечно, глубоко огорчен, узнав, что правитель и королевство, с которыми я был так тесно связан, стали причиной такого беспокойства Божьих пастырей, - сказал король. - Очевидно, учитывая, сколько лет Таро и Чарис были союзниками, мне трудно поверить, что Хааралд мог настолько забыть о своем долге перед Богом. Но я благодарю вас и викария Замсина за предупреждение. Как бы это ни было неприятно, гораздо лучше быть предупрежденным заранее. Боюсь, мне придется очень серьезно пересмотреть свои отношения с Чарисом в свете того, что вы мне рассказали.
   - Вы должны, конечно, действовать так, как требует ваше собственное чувство ответственности перед Богом и вашим царством, - серьезно сказал Макгригейр. - Я всего лишь посланник викария Замсина, и с моей стороны было бы неуместно навязывать вам какой-либо конкретный курс действий без соответствующих инструкций канцлера. Однако я скажу, говоря строго за себя, что, по моему мнению, действительно было бы разумно самым тщательным образом пересмотреть ваши отношения с Чарисом и ваши договорные обязательства.
   - Ценю такой мудрый совет, - сказал Горджа с соответствующей серьезностью. - Пожалуйста, передайте канцлеру, что я очень благодарен за его своевременное предупреждение и что я очень серьезно подумаю обо всем, что вы сказали мне сегодня утром.
   - Уверен, что ничто не могло бы порадовать викария Замсина больше, чем услышать это, ваше величество, - сказал Макгригейр с еще одним поклоном. - А теперь, выполнив мои инструкции от канцлера, я попрощаюсь с вами и позволю вам вернуть свое внимание к насущным вопросам, от которых мой визит, несомненно, должен был вас отвлечь. С вашего позволения, ваше величество?
   - Конечно, отец. - Горджа взмахнул правой рукой в изящном жесте разрешения. - Спасибо.
   - Всегда пожалуйста, ваше величество, - пробормотал Макгригейр с еще одним поклоном и вышел из зала для аудиенций.
  
   .II.
   Галеон "Блессэд Лэнгхорн", Марковское море
  
   - Добрый день, ваше преосвященство.
   - Добрый день, капитан Бронинг. - Архиепископ Эрейк Диннис приятно улыбнулся Эллису Бронингу, капитану галеона "Блессэд Лэнгхорн", хотя сам он чувствовал себя не особенно приятно.
   Это была не вина капитана Бронинга и не вина погоды. Хотя Марковское море могло быть таким же бурным и коварным, как и любой водоем в мире, особенно поздней весной и ранним летом, оно было добрым к ним во время этого путешествия - по крайней мере, пока. Вода была глубокого, искрящегося синего цвета; небеса представляли собой хрустальный свод светло-голубого цвета, окаймленный волнами белых облаков; и солнце сияло с удивительным теплом, когда свежий северо-западный ветер, достаточно прохладный, чтобы кусаться, быстро налетал на правый борт "Блессэд Лэнгхорн".
   К сожалению, у Динниса было гораздо больше причин для беспокойства, чем текущая погода.
   Он покинул Порт-Харбор в бухте Темпл на борту одной из курьерских галер викария Аллейна почти целый месяц назад, как только лед достаточно растаял, и быстро пересек проход Син-ву. На таких судах были очень большие экипажи для их размера, так что они могли регулярно менять гребцов и поддерживать высокую скорость. Но их неглубокие, легкие корпуса плохо подходили для открытой воды, и пять дней назад архиепископ пересел на более медленный, но более мореходный галеон. Это означало, что он был всего в пяти или шести пятидневках плавания от Теллесберга.
   Еще одна вещь, о которой не думают такие идиоты, как Канир, которые считают, что я должен проводить больше времени в Чарисе, - сердито подумал он. - При моем "месячном" пасторском визите четыре месяца уходит только на транзитное время! Я провожу полгода либо в Теллесберге, либо путешествую туда-сюда между ним и Храмом.
   По крайней мере, цепь семафоров вдоль берега прохода Син-ву позволила ему оставаться на связи с Храмом, пока он не вышел в открытое море. Но это вряд ли было то же самое, что иметь возможность лично заниматься делами своего архиепископства. Семафорные сообщения по самой своей природе были короткими и лаконичными, и всегда существовал риск, что любой используемый шифр может быть взломан кем-то, кто желает ему зла.
   Он был вполне уверен, что может положиться на Матейо Брауна в том, что тот правильно интерпретирует даже самые краткие семафорные сообщения и управляет его делами не хуже любого человека ниже ранга епископа, но все же он не мог чувствовать себя полностью комфортно по этому поводу. Он, безусловно, достаточно тщательно обучал верховного священника, и у него не было сомнений в уме или компетентности Брауна. Но отношение совета к Чарису за зиму стало еще более подозрительным и враждебным, и если бы храмовая четверка решила, что необходимо принять меры против Чариса, собственное положение Динниса в иерархии Храма было бы, по меньшей мере, серьезно подорвано. Браун знал об этом так же хорошо, как и все остальные, а это означало, что любой из соперников Динниса мог почуять возможность склонить его помощника к предательству.
   Все это помогло объяснить его невеселое настроение, несмотря на сильный бодрящий бриз и свежий морской воздух, когда он опирался на свою трость из железного дерева с серебряным набалдашником.
   - Я надеюсь, обед был удовлетворительным, ваше преосвященство? - продолжил Бронинг, и Диннис спрятал невольную улыбку. Капитан ощущал себя... неудобно. Очевидно, он понял, что Диннис чувствует себя не очень бодро, но у него не было другого выбора, кроме как предложить хотя бы какую-нибудь светскую беседу. Капитан храмового галеона не мог просто проигнорировать архиепископа, который прибыл на его кормовую палубу для послеполуденной церемонии.
   - На самом деле, ваш повар справляется на удивление хорошо, капитан, - сказал Диннис, сжалившись над мужчиной. - Однако должен признаться, что из меня никогда не вышел бы хороший моряк. Для этого я слишком сильно скучаю по свежим овощам!
   - Ценю комплимент, ваше преосвященство, и с вашего разрешения передам его повару. Что касается свежих овощей, - Бронинг с улыбкой пожал плечами, - могу только искренне согласиться с вами. На самом деле, первое, что я делаю, когда возвращаюсь в Порт-Харбор, - это веду свою жену в один из наших любимых ресторанов и сажусь за самый большой и свежий салат, который только могу найти.
   - Пожалуйста, капитан! - Диннис слегка рассмеялся. - Не заставляйте меня начинать с того, что мне не хватает свежего салата!
   - Простите меня, ваше преосвященство. - Бронинг склонил голову в полупоклоне, явно испытывая облегчение от неподдельного юмора в ответе архиепископа. Затем он выпрямился, и выражение его лица стало гораздо серьезнее.
   - И все же, ваше преосвященство, какой бы скучной ни была наша диета в море, по крайней мере, она поддерживает наше здоровье, спасибо Паскуале. - Он коснулся своего сердца, а затем губ, и Диннис повторил этот жест. - Мне неприятно думать, каким было бы состояние моих людей без учений Паскуале.
   - Безусловно, согласен с вами в этом, капитан, - сказал Диннис с полной искренностью. Диетические законы архангела Паскуале были особенно жесткими для тех - например, для людей, которые проводили пятидневки подряд в море, - у кого не было свободного доступа к свежей провизии. В тех случаях, когда эти законы были непреднамеренно или неизбежно нарушены, последствия были такими... уродливыми.
   Диннис вспомнил один случай, произошедший не так уж много лет назад, когда доларский галеон был практически разрушен ужасным штормом, который унес его далеко в бездонные глубины Южного океана. Его выжившая команда сумела смастерить спасательную шлюпку и каким-то образом снова нашла дорогу домой, но их скорость снизилась до мучительного ползания, а большая часть провизии была потеряна или испорчена штормом. К тому времени, когда ей наконец удалось доползти до порта на острове Уэстбрейк, две трети ее команды умерли от цинги, поскольку они не смогли соблюдать законы Паскуале, и, как всегда случалось, болезнь быстро настигла их.
   По крайней мере, у несчастных из ее команды все еще была вода. Им удалось улавливать часть проливного дождя в воронки, сделанные из старых парусов, чтобы пополнить свои резервуары для воды, и что бы ни случилось с их провизией, эти резервуары были целы, слава Паскуале!
   Диннис вспомнил классный час из своей собственной юности. Независимо от того, к какому ордену предрасполагался церковник, от него ожидалось, что он, по крайней мере, в общих чертах знаком с основными учениями других орденов. В тот конкретный день верховный священник ордена Паскуале продемонстрировал, почему Паскуале требовал, чтобы корабли хранили воду в железных резервуарах, а не в деревянных бочках. Бочки были бы намного дешевле, но одного взгляда на слизистые зеленые водоросли, которые превратили воду в демонстрационной бочке в густой, вонючий полупрозрачный осадок, было более чем достаточно, чтобы молодой Эрейк понял это. Корабельная вода иногда могла быть немного ржавой на вкус, но он был вполне готов смириться с этим. Точно так же, как он был готов покорно потреблять свою ежедневную порцию лимонного сока или есть ростки фасоли.
   Конечно, у архиепископа было гораздо больше вариантов питания, чем у обычного моряка. Свежие яйца из курятника на главной палубе были зарезервированы сначала для Динниса и персонала его офиса, а затем для офицеров "Блессэд Лэнгхорн". Старшины и простые матросы не пробовали яиц - или курицы - до того, как снова сойдут на берег. И в загоне рядом с курятником все еще оставалось пять овец.
   - Как вы оцениваете наше прибытие в Теллесберг, капитан? - спросил Диннис через мгновение.
   - На самом деле мы показываем лучшее время, чем обычно, ваше преосвященство, - сказал Бронинг. - В это время года ветер в основном дует с северо-запада, как сегодня, что позволяет нам развивать наибольшую скорость плавания. Ситуация будет не столь благоприятной, как только мы минуем остров Хаммер и попадем в Энвил, но все равно она должна быть скорее на нашей стороне, чем против нас. Уверен, что одна из тех новых "шхун", о которых я слышал, могла бы совершить переход быстрее, но, по лучшим подсчетам парусного мастера, мы всего в двадцати четырех днях пути от Теллесберга.
   Диннис подавил гримасу, его настроение снова омрачилось при упоминании Бронинга о новом типе корабля. Капитан, очевидно, пребывал в блаженном неведении относительно оговорок Церкви по поводу нововведений Чариса, иначе он гораздо тщательнее следил бы за своими словами в разговоре с архиепископом Чариса.
   И все же, - размышлял Диннис, - возможно, это и к лучшему, что он этого не сделал. Он профессиональный моряк, так что, возможно, его реакция могла бы дать более реалистичную оценку угрозы, которую совет видит исходящей от Чариса.
   - Вы действительно сами видели одну из этих - "шхун", как вы ее назвали? -, капитан?
   - Действительно, видел, ваше преосвященство. - Глаза Бронинга заблестели, и он потянулся, чтобы положить одну руку на поручень кормовой палубы. - Имейте в виду, я люблю "Блессэд Лэнгхорн". Это хороший, крепкий корабль, и он был добр ко мне и хорошо служил Храму. Но хотя я знаю, что Писание учит, что зависть - это грех, я всего лишь смертный. Когда я увидел, что эта шхуна идет гораздо ближе к ветру, чем мог бы сделать любой корабль, на котором я когда-либо плавал...!
   Он покачал головой, улыбаясь воспоминаниям.
   - Любой достойный моряк хотел бы заполучить в свои руки такое судно, ваше преосвященство, - просто закончил он.
   Диннис медленно кивнул, улыбаясь в ответ капитану, хотя и почувствовал, как у него самого упало сердце.
   Сообщения, которые поступали от Адимсина настолько стабильно, насколько позволяла погода, давали понять, что Чарис становится еще большим очагом инноваций и новых концепций, чем предполагалось в первоначальных отчетах. Собственные источники Динниса в Храме и в Зионе настоятельно предполагали, что сообщения из других источников - таких как князь Нарман и князь Гектор - были намеренно и сильно преувеличены, но он не мог просто игнорировать переписку Адимсина. И если верить Адимсину, то "шхуна", которая так очаровала капитана Бронинга, была лишь верхушкой айсберга.
   - Если вы извините меня, капитан, - вежливо обратился он к Бронингу, - думаю, что хотел бы провести некоторое время в медитации, пока не дождусь того превосходного обеда, который подаст нам ваш повар.
   - Конечно, ваше преосвященство. Я передам, чтобы проследили, чтобы вас не беспокоили.
   - Спасибо вам, капитан. Я ценю это.
   Капитан еще раз поклонился и удалился, предоставив архиепископу наветренную сторону узкой кормовой палубы. Диннис придал своему лицу подобающую серьезность, поправил легкий плащ, который носил поверх сутаны, и медленно прошелся взад-вперед, взад-вперед, прихрамывая на сломанную ногу, навсегда оставшуюся в наследство, опираясь на трость, чтобы компенсировать крен корабля.
   Двадцать четыре дня, по подсчету Бронинга. Чуть лучше пяти полных пятидневок. И кто знал, что происходило в Теллесберге - или в Храме - пока "Блессэд Лэнгхорн" медленно преодолевал тысячи миль между Хэйвеном и Чарисом?
   Он вспомнил встречу, на которой он убедил церковный суд разрешить спор о престолонаследии Хэнта в пользу Тадейо Мантейла. Тогда это предложение казалось таким простым. Просто рутинный вопрос, решение, принятое в обмен на щедрый личный подарок. Но теперь это решение вырисовывалось гораздо более масштабным. Тогда это было не более чем еще одним шагом в хорошо понятном танце инсайдеров Храма. Теперь Диннису стало ясно, что будущее его архиепископства было гораздо более хрупким, чем он когда-либо думал раньше, и что его собственный поступок, каким бы безобидным и рутинным он ни казался в то время, служил интересам людей, которые хотели, чтобы богатство и власть этого архиепископства были разрушены навсегда.
   Он вспомнил свой зимний разговор с викарием Замсином. Беспокойство канцлера было очевидным, но заверения викария в том, что решение по поводу Чариса не является неизбежным, успокоили худшие опасения Динниса. Но это спокойствие было серьезно подорвано по мере того, как весна неуклонно приближалась, и лед в проливе Син-ву начал таять. И последнее интервью Динниса с Тринейром перед его отъездом в Теллесберг было совсем не обнадеживающим. Не из-за того, что сказал викарий, а из-за того, чего он не сказал.
   У Динниса не было никаких сомнений в том, что канцлер - вероятно, вся храмовая четверка - предпринимала свои собственные шаги, чтобы справиться с любой угрозой, исходящей от Чариса. Но ни один из его источников не смог сообщить ему, какие именно "шаги" они могут иметь в виду, и то, что Тринейр вообще не сообщил ему что-либо о планах храмовой четверки, приобрело зловещий подтекст.
   Он остановился на мгновение, уставившись на море невидящими глазами. Как он ни старался, он мог думать только о двух вещах, которые могли бы предотвратить бурю, надвигающуюся все ближе.
   Одна из них состояла в том, чтобы продемонстрировать свой собственный твердый контроль, предприняв решительные действия. Если бы более тревожные из новых нововведений могли быть признаны нарушениями Запретов - или даже если бы они могли быть признаны просто приближающимися к нарушениям - и он прикажет отозвать их аттестации, это могло бы убедить храмовую четверку, что он может контролировать ситуацию без их вмешательства. Он ни в коем случае не был уверен, что это произведет такой эффект, но это могло бы произойти.
   В противном случае единственным вариантом, который он видел, было убедить их, что их ужасная интерпретация событий в Чарисе была ошибочной. Если бы их можно было убедить в том, что они слишком остро отреагировали, что сообщения из таких мест, как Эмерэлд и Корисанда, на самом деле были сильно преувеличены, тогда они вполне могли бы отказаться от активных действий против королевства. По крайней мере, они, безусловно, знали о том, сколько десятины Чарис ежегодно вносил в церковную казну. Конечно, они не решились бы уничтожить этот источник дохода, если бы не чувствовали, что это абсолютно необходимо!
   Он надеялся, что они это сделают, по крайней мере, потому что, если Церковь или даже "просто" совет викариев, действующий в своей светской роли, решит, что Чарис должен быть уничтожен, Чарис погибнет. И если бы Чарис погиб, карьера архиепископа, который был ответственен за его ортодоксальность, внезапно и сокрушительно остановилась бы. Эрейк Диннис потеряет свое архиепископство, богатство, которое оно представляло, и, по крайней мере, две трети своей власти и престижа, и он внезапно обнаружил, что по сравнению с этим взятка, которую он получил от Гектора, была бессмысленной.
   Как они могут так поступить со мной? - резко потребовал его разум. - В течение многих лет я был их архиепископом, заботился о них, защищал их от инквизиции и тех в совете, кто автоматически с подозрением относится к любым изменениям. И чем они мне отплачивают? Приняв все эти их проклятые новые понятия! Отправившись прямо в логово дракона - и взяв меня с собой - потому что они слишком глупы, чтобы видеть, что они делают!
   Он смотрел на бурлящую голубую воду Марковского моря и в глубине души возмущался несправедливостью мира, в котором Бог позволил этому случиться с ним.
  
   .III.
   Королевский дворец, город Горэт, королевство Долар
  
   - Итак, отец Албирт, - сказал Сэмил Какрейн, герцог Ферн, Албирту Харису, когда дворцовый лакей проводил молодого священника в его личный кабинет в королевском дворце. - Что могу для вас сделать сегодня?
   - Во-первых, ваша светлость, позвольте мне поблагодарить вас за то, что согласились встретиться со мной, - сказал Харис. - Знаю вашу занятость как первого советника королевства, а я, увы, всего лишь младший священник. - Он очаровательно улыбнулся. - Поверьте мне, я слишком хорошо осознаю, какой мелкой рыбешкой это меня делает!
   - Чепуха, отец! - Ферн значительно шире улыбнулся ему в ответ. - Вы служите совету викариев. На самом деле, ваши рекомендательные письма подписаны самим канцлером. Это делает вас гораздо более крупной рыбой, чем вы можете себе представить.
   - Во всяком случае, это любезно с вашей стороны, ваша светлость, - ответил Харис. На самом деле, как они оба прекрасно понимали, это делало его действительно очень крупной рыбой. Но оба они знали, как ведется игра, и поэтому оба они также знали, что его младший статус позволял ему быть неофициальной крупной рыбой. Единственное различие между ними заключалось в том, что Харис знал, почему это было важно.
   - Письмо канцлера подразумевало, что вы здесь, чтобы обсудить какой-то дипломатический вопрос, отец?
   - На самом деле, ваша светлость, было бы точнее сказать, что я здесь в качестве консультанта. Викарий Замсин весьма обеспокоен определенными событиями - не здесь, в Доларе, конечно, - которые могут иметь печальные последствия для Божьего плана, и мне поручено поделиться с вами его опасениями.
   Ферн слушал с серьезной улыбкой. Эта улыбка исчезла с последними словами Хариса, и он немного резко выпрямился в своем кресле.
   - Это звучит зловеще, отец, - сказал герцог через минуту тишины, которую позволил себе Харис, и его тон был осторожным.
   - Всегда возможно, что опасения канцлера неуместны, - сказал Харис с точно отмеренной уверенностью. - И, конечно, я сам не так опытен, как он, в подобных вопросах. Возможно, мое понимание этих проблем далеко не идеально. Возможно, я слишком остро реагирую на то, что он сказал мне, когда инструктировал меня перед этим путешествием.
   - Это, конечно, всегда понятно, - пробормотал Ферн, но его проницательный взгляд сказал Харису, что он знает лучше. Что он прекрасно понял дипломатический камуфляж последних двух предложений священника, даже если он еще не знал причины этого.
   - Но, сказав это, - продолжил Харис, - я боюсь, что постоянно поступают сообщения о тревожных изменениях и инициативах, исходящих от Чариса. На данном этапе, конечно, нет никаких конкретных доказательств того, что были нарушены какие-либо из Запретов. Если бы это было так, Мать-Церковь и инквизиция уже действовали бы. Тем не менее, растет уровень беспокойства, скажем так, по поводу того, что к Запретам подходят все ближе и ближе.
   - Понимаю, - сказал Ферн, хотя Харису было ясно, что он этого не сделал - по крайней мере, пока.
   - Мать-Церковь не может предпринимать действия, основанные на простом подозрении, - продолжил младший священник. - Это, как я знаю, вам известно, является фундаментальным принципом, который был установлен давным-давно. Но то, что обязывает Мать-Церковь в корпоративном и светском смысле, как помазанного хранителя Божьего плана, становится менее ограничительным, когда служители Церкви обнаруживают, что они должны действовать в более светской роли.
   Ферн молча кивнул, на этот раз с искренним пониманием.
   - В некотором смысле, - сказал Харис, просто чтобы убедиться, что они действительно поняли друг друга, - я здесь не столько на службе у викария Замсина в качестве канцлера совета викариев, сколько на службе у рыцарей земель Храма, поскольку они стремятся выполнить свою ответственность светской администрации земель Храма. Конечно, рыцари также входят в совет викариев, поэтому должна быть определенная общность между их обязанностями правителей в этом мире и мирской ответственностью Церкви за души людей в следующем. Тем не менее, то, что является обязательным для Матери-Церкви, не должно быть легко отброшено кем-либо из ее слуг, независимо от того, выступают ли они в светской или мирской роли.
   - Я часто думал, что викариям, должно быть, чрезвычайно трудно выполнять все свои тяжелые обязанности, - заметил Ферн. - Очевидно, что как у первого советника короля Ранилда, мои собственные обязанности - лишь тень тех, которые ложатся на их плечи. Несмотря на это, бывают моменты, когда я разрываюсь между противоречивыми обязательствами, и это, должно быть, гораздо хуже для такого человека, как канцлер. С одной стороны, у него есть все обязанности любого светского правителя, но, с другой стороны, он должен быть вечно бдителен против даже намека на капризность в том, как он мог бы их выполнять, из-за его еще более серьезных обязанностей перед Богом и Матерью-Церковью.
   - Это, к сожалению, слишком верно, ваша светлость, - сказал Харис с грустной улыбкой. - А в случае с Чарисом ситуация еще больше осложняется тем фактом, что ни Мать-Церковь, ни земли Храма не обладают какой-либо большой силой на море. Если бы случилось так, что потребовались бы прямые действия против Чариса, ни у Церкви, ни у земель Храма не было бы для этого средств.
   - Считает ли канцлер, что такое развитие событий вероятно? - спросил Ферн, его голос был спокойным, просто задумчивым, но его глаза были очень прищуренными, и Харис пожал плечами.
   - Опять же, ваша светлость, вы должны помнить о моей относительной молодости и неопытности. Вполне возможно, что я читаю в инструкциях канцлера больше, чем он намеревался. Однако моя собственная интерпретация заключается в том, что он действительно опасается, что может наступить такой день прямого конфликта. Насколько это вероятно, я не в состоянии сказать. Но канцлер нарушил бы свой долг, если бы случилось так, что возникла бы такая ужасная ситуация, несмотря на все его искренние молитвы, если бы он не предпринял никаких шагов, чтобы подготовиться к этому. Отсюда и мой визит в Горэт.
   - В самом деле? - Ферн склонил голову набок.
   - Ваша светлость, в отличие от земель Храма, Долар обладает мощным флотом, - откровенно сказал Харис. - Более того, даже без предположения, что соображения материальной выгоды могут определять политику вашего королевства, морская мощь Чариса представляет прямую угрозу собственным потребностям и устремлениям Долара. В свете этих соображений канцлер попросил меня указать вам на то, что земли Храма и Долар имеют естественные общие интересы. Хотя опасения канцлера являются прямым отражением его обязанностей как одного из старших пастырей Божьих, он также хорошо осведомлен о том, каким образом растущее богатство и власть Чариса угрожают будущему Долара. Основная причина моей миссии здесь - предупредить вас о его растущем беспокойстве и заверить вас, что он и Мать-Церковь понимают любые сомнения, которые вы и король Ранилд можете испытывать по поводу Чариса.
   Глаза герцога Ферна теперь действительно были очень узкими.
   - И готовится ли канцлер принять меры, если это станет необходимым? - спросил он.
   - Как я уже сказал, ваша светлость, в его распоряжении нет военно-морских сил. Или, скорее, нет достаточных военно-морских сил для подобной угрозы. Также вряд ли у земель Храма будет время увеличить свою военно-морскую мощь до этого момента. Однако - Харис посмотрел Ферну прямо в глаза, - сокровищница земель Храма глубока. Если возникнет необходимость принять меры, я уверен, что канцлер и великий викарий признают ответственность Матери-Церкви за поддержку меченосцев любого князя или короля, действующего в защиту Божьего плана.
   На несколько секунд в зале воцарилась тишина, а затем Ферн медленно кивнул.
   - Я благодарю вас за то, что вы обратили мое внимание на этот вопрос, отец. Уверяю вас, я как можно быстрее проинформирую его величество об озабоченностях канцлера, а также о вашем собственном анализе ограничений, при которых он должен их устранить. Хотя я, конечно, не могу говорить за короля в настоящее время, уверен, что он хотел бы, чтобы я попросил вас сообщить канцлеру, что, как верный сын Матери-Церкви, он, как всегда, готов защитить ее от любой угрозы.
   - Ваша светлость, я вижу, что ваша репутация великодушия и благочестия вполне заслужена. -Харис снова поклонился. - Я передам ваши слова непосредственно канцлеру. И, конечно - он поднял глаза и снова встретился взглядом с герцогом - я буду держать вас в курсе любых новых сообщений, которые получу от него.
  
  
   АВГУСТ, Год Божий 891
  
   .I.
   Дворец архиепископа, Теллесберг
  
   - Ваше преосвященство. - Епископ-исполнитель Жирэлд Адимсин наклонился, чтобы поцеловать кольцо архиепископа Эрейка Динниса, когда архиепископа проводили в его дворец. Хотя официально дворец был резиденцией Динниса, это был дом Адимсина, и епископ-исполнитель всегда чувствовал себя немного странно, когда приезжал архиепископ. Как всегда, он встретил Динниса в вестибюле, где черно-белые мраморные квадраты простирались вдаль, поблескивая в солнечном свете, льющемся через широкие, глубоко посаженные окна.
   - Добро пожаловать в Теллесберг, - продолжил он, выпрямляясь после поклона.
   - Спасибо, Жирэлд, - ответил Диннис с несколько едкой улыбкой. - Ценю радушный прием, хотя, честно говоря, я бы предпочел быть в Сионе.
   - Это понятно, ваше преосвященство. - Адимсин улыбнулся в ответ своему начальнику, но внутренне он был несколько шокирован появлением Динниса. Это была не трость из железного дерева и не положение бедер, очевидно, предназначенное для уменьшения давления на правую ногу архиепископа. То, чего он более или менее ожидал, после сообщений о травмах Динниса. Чего он не ожидал, так это полупостоянной вертикальной морщинки между глазами архиепископа. Или, если уж на то пошло, беспокойства в самих этих глазах.
   - Нам многое нужно обсудить, - сказал Диннис, затем оглянулся через плечо, когда остальная часть его компании почтительно прошла в вестибюль за ним. Адимсин узнал большинство из них, но было несколько новых лиц. Так было всегда.
   Он был немного удивлен отсутствием Матейо Брауна, но только на мгновение. Неуклонный рост Брауна на службе у архиепископа и уверенность в себе делали его логичным выбором для того, чтобы оставить дома и следить за интересами Динниса в Храме в его отсутствие, и Адимсин склонил голову набок со слегка любопытным выражением, когда Диннис помахал одному из новых лиц - молодому младшему священнику - чтобы он выдвинулся вперед.
   - Жирэлд, это отец Симин Шумэйкир, мой новый секретарь. Симин, епископ Жирэлд.
   - Большая честь, ваше высокопреосвященство, - пробормотал Шумэйкир, наклоняясь, чтобы поцеловать кольцо Адимсина.
   - Добро пожаловать в Теллесберг, - ответил Адимсин.
   Шумэйкир был представительным молодым человеком в рясе ордена Лэнгхорна с белой короной секретаря прелата на рукаве. Его глаза были яркими и настороженными, и после представления он отступил назад, заняв точно правильную позицию, на шаг позади и слева от своего патрона. По крайней мере, на первый взгляд он казался более чем адекватной заменой Брауну.
   - Уверен, что после усталости от вашего долгого путешествия вам нужна возможность отдохнуть и освежиться, ваше высокопреосвященство, - сказал епископ-исполнитель, поворачиваясь обратно к Диннису.
   - Я, конечно, хотел бы, - согласился архиепископ. - В то же время, из-за моего несчастного случая меня не было в Чарисе слишком долго. - Он бросил на Адимсина острый, прямой взгляд. - Хотелось бы сразу приступить к работе, наверстать упущенное время. Я подумал, что мы могли бы уделить время довольно неторопливому обеду, а затем сразу же начать с общего обзора дел архиепископства.
   - Конечно, ваше высокопреосвященство, - ответил Адимсин, на самом деле не удивленный, учитывая беспокойство в глазах архиепископа и язык его тела. Он жестом подозвал слугу в ливрее. - Хоуирд проводит вас в ваши покои, чтобы вы могли освежиться перед обедом. Мы также устроим остальных ваших людей.
   - Спасибо тебе, Жирэлд, - сказал Диннис с искренне благодарной улыбкой. - Это выглядит превосходно.
  
   * * *
   - Итак, хотя я сам не совсем спокоен из-за этого недавнего потока новых идей, отец Пейтир уверяет меня, что нет абсолютно никаких доказательств нарушения Запретов.
   - Я понял это из твоих донесений. И, конечно же, из отчетов молодого Уилсина, - сказал Диннис. Он откинулся на спинку удобного кресла за письменным столом в большом кабинете, постоянно зарезервированном для его исключительного использования во время визитов в архиепископство. Адимсин сидел в кресле напротив, а отец Симин сидел за столом поменьше сбоку, царапая пером, когда делал заметки.
   - Как и ты, я более чем немного обеспокоен внезапностью, с которой появились все эти... нововведения, - продолжил архиепископ. - Вот почему я попросил отца Пейтира пересмотреть свои первоначальные оценки их.
   Он сделал паузу, затем поморщился и взглянул на своего секретаря.
   - Думаю, мы на минуту выйдем за рамки протокола, Симин, - сказал он.
   - Конечно, ваше высокопреосвященство, - пробормотал Шумэйкир, откладывая перо и складывая руки на столе.
   - Если быть до конца откровенным, Жирэлд, - сказал тогда Диннис, - я не единственный человек в Храме или в Зионе, которого беспокоят сообщения, поступающие из Чариса. Сам канцлер неоднократно выражал свою озабоченность.
   Он сделал паузу, и Адимсин очень слабо кивнул. Архиепископу не нужно было объяснять, что если викарий Замсин и высказал свое мнение, то на самом деле это было мнение храмовой четверки.
   - У меня сложилось впечатление, что эти опасения охватывают нечто большее, чем просто новые конструкции кораблей, или новые прядильные и ткацкие станки, или новые способы счета, - продолжил Диннис через мгновение. - Тем не менее, все эти вещи являются симптомами того, что, по-видимому, беспокоит его. Поэтому я очень надеюсь, что его удастся успокоить по этим вопросам. Нам нужно заверить его, что мы осознаем свою ответственность как перед советом, так и перед Богом, и что мы выполняем ее с бдительностью и предусмотрительностью. И нам также необходимо продемонстрировать, что мы полны решимости сохранять непредвзятость - продолжать тестирование и отозвать сертификацию подозрительных устройств или процессов, если мы впоследствии определим, что первоначальная аттестация была ошибочной.
   - Понимаю, ваше высокопреосвященство, - заверил его Адимсин.
   - Хорошо. В связи с этим я бы хотел, чтобы вы организовали для меня личную беседу с отцом Пейтиром как можно раньше завтра утром.
   - Конечно, ваше преосвященство.
   - Спасибо. - Архиепископ кивнул Шумэйкиру, который снова взял перо, затем снова посмотрел на Адимсина.
   - А теперь, Жирэлд, пожалуйста, продолжай.
   - Конечно, ваше преосвященство. - Адимсин прочистил горло. - Я был немного обеспокоен несколькими незначительными моментами доктринального толкования со стороны некоторых представителей нашего местного священства, - осторожно сказал он. - Хотя я не видел никаких признаков какого-либо преднамеренного вызова ортодоксальности, есть некоторые моменты, по которым, я думаю, вам было бы полезно посоветоваться с нашими священниками и епископами, ваше высокопреосвященство.
   Глаза Динниса слегка сузились, и Адимсин продолжил нарочито неторопливым голосом.
   - Такие незначительные вопросы исправления, конечно, далеко не редкость, и я разбирался с ними по мере их возникновения. Тем не менее, пока вы находитесь здесь, в Чарисе, я чувствую, что всему нашему священству было бы весьма ценно услышать откровенное выражение ваших собственных взглядов и получить ваши пастырские наставления.
   - Уверен, что ты прав, - согласился Диннис через минуту. - Пожалуйста, позаботься о том, чтобы включить это в наш график. И, возможно, было бы неплохо, если бы я сначала встретился наедине с епископом Мейкелом?
   - Думаю, что это было бы мудро, ваше высокопреосвященство, а также вежливо, - сказал Адимсин, кивнув.
   - Тогда позаботься и об этом тоже.
   - Конечно, ваше преосвященство.
   Адимсин еще раз прочистил горло.
   - Одним из ярких моментов была готовность, с которой поступила десятина архиепископства, - сказал он гораздо бодрее. - Это не значит, что не было определенной степени ворчания - так всегда бывает - и просьб о смягчающих обстоятельствах. Я разрешил несколько смягчений, при условии вашего одобрения, конечно.
   - Церковные поместья и маноры, не говоря уже о монастырях, как правило, находятся в хорошем состоянии. Я немного обеспокоен управлением одним или двумя нашими поместьями на Земле Маргарет, но в целом у меня мало жалоб или критических замечаний. В случае...
  
   * * *
   - Ваше преосвященство.
   Отец Пейтир Уилсин быстрыми шагами пересек большой, роскошно обставленный кабинет архиепископа Эрейка. Он опустился на одно колено перед архиепископом и склонил голову, чтобы поцеловать кольцо Динниса, затем оставался на колене, пока Диннис слегка не коснулся его плеча.
   - Встаньте, отец, - сказал архиепископ, и Уилсин повиновался.
   Он сложил руки в рукавах сутаны, молча ожидая, выражение его лица было одновременно внимательным и уважительным, и Диннис задумчиво изучал его.
   У него взгляд Уилсина, - подумал архиепископ. - Этот сильный нос и упрямая, можно сказать, ослиная, линия рта были слишком знакомы, но в этом юноше было что-то еще. Что-то в серых глазах... или, возможно, в положении плеч. Это не было вызывающим или неуважительным. Действительно, это было почти... безмятежно.
   Что бы это ни было, Диннису стало не по себе, и он улыбнулся немного шире, чем обычно, чтобы скрыть это.
   - Я ценю оперативность, с которой вы ответили на мою просьбу пересмотреть ваши выводы относительно новых процессов и устройств, внедренных здесь, в Чарисе, за последний год или около того, отец.
   - Я рад, что смог удовлетворить ваши требования, ваше преосвященство.
   - Да. Что ж, - Диннис повернулся, прихрамывая, обошел свой стол и опустился в удобное кресло, - хотя я ценю, как быстро вы отреагировали, мне пришло в голову, что, возможно, я немного поторопил вас. Чувствуете ли вы уверенность в том, что у вас было достаточно времени, чтобы убедиться в своих выводах?
   Он твердо встретил взгляд молодого верховного священника. Любой священнослужитель такого ранга, как Уилсин, в Храме или Зионе почти наверняка понял бы намек. Уилсин только спокойно взглянул и кивнул.
   - Да, ваше преосвященство, это так, спасибо.
   - Значит, вы остаетесь при своем первоначальном мнении, что никаких нарушений не было? Церкви нет необходимости выпускать какие-либо предостерегающие уведомления? Аннулировать какие-либо свидетельства? - любезно спросил Диннис.
   - Да, ваше преосвященство, все так.
   - Понимаю.
   Диннис продолжал смотреть на рыжеволосого молодого интенданта с явным чувством разочарования. Уилсин не мог быть настолько слеп к политическим реалиям Церкви, каким хотел казаться, но его спокойствие было щитом, непроницаемым для подталкиваний архиепископа.
   Храмовая четверка хотела доказательств того, что Диннис делал что-то плохое и что Чарис был достаточно послушен своему архиепископу, чтобы им не нужно было предпринимать никаких действий. И если бы он приказал отозвать аттестацию, и Чарис принял бы это, - он был уверен, что королевство согласится, - у него были бы убедительные доказательства того, что ситуация находится под контролем. Но если Уилсин не давал ему возможности действовать, он никак не мог обойти его.
   С другим интендантом у Динниса могло возникнуть искушение приказать ему переписать свои первоначальные оценки, чтобы дать ему то, что ему было нужно. С таким интендантом об этом не могло быть и речи. Кроме того, когда дело дошло до этого, Диннис не был на самом деле уверен, что он действительно хотел, чтобы Уилсин запретил какие-либо чарисийские нововведения.
   Или я думаю, что это не так, во всяком случае, - сказал он себе. - Конечно, это может быть не более чем притворство, поскольку упрямый маленький ублюдок не собирается уступать ни на дюйм. С другой стороны, до тех пор, пока Уилсин будет твердо стоять на своем, - что он, очевидно, намерен сделать, - даже Клинтану будет трудно выступить против Чариса с обвинением в ереси. И если я подчеркну его уверенность "здесь все в порядке, на самом деле" в моих отчетах в Храм... 
   - В таком случае, полагаю, по этому поводу больше нечего сказать, - продолжил он вслух через минуту. - Тем не менее, я хотел бы спросить вас о вашем личном впечатлении об этом Мерлине Этроузе. Я, конечно, прочитал ваше сообщение, но обнаружил, что написанное слово часто не передает всех нюансов.
   - Конечно, ваше преосвященство, - сказал Уилсин, когда Диннис сделал паузу, приподняв одну бровь. - Как я написал в депеше, на которую вы только что ссылались, я лично беседовал с лейтенантом Этроузом. Хотя вы специально не просили меня об этом, я почувствовал, что разлетающиеся истории требуют более пристального внимания. Конечно, всевозможные дикие слухи о нем, несомненно, были неизбежны, учитывая ту роль, которую он сыграл в спасении жизни наследного принца. И потом, опять же, в том деле об измене герцога Тириэна.
   - Однако в свете этих слухов я специально поднял вопрос о том, был ли он сейджином или нет. Он сказал мне, что действительно обладает, по крайней мере, некоторыми способностями, приписываемыми сейджину, в результате многолетнего обучения. Вряд ли ему было нужно говорить мне, что у него есть способности сейджина к боевым искусствам, конечно, учитывая то, чего он, как считается, уже достиг. Но он также сказал мне, что не претендует на этот титул для себя.
   Уилсин пожал плечами.
   - Мое собственное изучение рассказов о сейджинах как группе показывает, что очень немногие предположительно подлинные сейджины когда-либо претендовали на этот титул для себя. Похоже, что это присуждается им постфактум, основываясь на их достижениях. Принимая это во внимание, мое собственное суждение таково, что лейтенант Этроуз, вероятно, является сейджином, в том смысле, что его мастерство воина заставит его считаться таковым со временем.
   - А эта история с детьми, которых он спас от нападения кракена? - настаивал Диннис.
   - По моим лучшим оценкам, ваше высокопреосвященство, вовлеченные дети, по понятным причинам, впали в истерику и сильно преувеличили то, что произошло. Это правда, что власти в Кингз-Харбор обнаружили одного кракена, который был убит гарпуном. Однако больше не было найдено, и, по словам наследного принца Кэйлеба, который сам по себе является опытным морским офицером и который также имел лучшее представление о том, что произошло на самом деле, дети были гораздо ближе к причалу, чем они думали.
   - Насколько я могу реконструировать то, что, вероятно, произошло на самом деле, они были достаточно близко, чтобы лейтенант Этроуз сделал то, что, вероятно, было довольно примечательным броском гарпуна. Это было бы в разумном соответствии с его ранее проявленными способностями воина. Затем он нырнул в воду и поплыл к лодке, где кракен, которого он загарпунил, продолжал нападать на детей, пока смертельная рана, которую он уже получил, не одолела его. Лейтенант, возможно, помог отбиться от умирающего существа, но я подозреваю, что на самом деле он был больше всего озабочен тем, чтобы вытащить детей из воды на перевернутую лодку, где раненый кракен с меньшей вероятностью нападет на них.
   - Ни в коей мере не желая умалять неоспоримое мужество лейтенанта, я полагаю, что это должно составлять вероятный масштаб его действий. И, к его дополнительной чести, он никогда не утверждал, что сделал больше этого. В любом случае, и принимая во внимание фундаментальную правдивость вовлеченных детей, я искренне сомневаюсь, что даже сейджин мог бы бросить гарпун на сто пятьдесят ярдов, проплыть то же расстояние в мгновение ока, а затем задушить трех или четырех кракенов голыми руками! Действительно, я несколько склоняюсь к мнению, что здесь действует эффект снежного кома. В конце концов, лейтенант Этроуз изначально появился при довольно драматических обстоятельствах. Имея это в виду, неудивительно, что сплетни неосведомленных приписывают ему всевозможные полу-чудесные способности.
   - Но вы верите, что это "сплетни неосведомленных"?
   - Возможно, не полностью, но в основном, да, ваше преосвященство.
   - И какова его цель здесь? - спросила Диннис, слегка прищурив глаза.
   - Полагаю, что его цель здесь - предложить свои услуги в качестве воина - возможно, экстраординарного, но все же воина - Дому Армак. Я верю, что он искренне восхищается королем Хааралдом, и совершенно очевидно, что он глубоко привязан к молодому Кэйлебу.
   - У вас нет доказательств чего-либо более глубокого, чем это? - настаивал Диннис.
   - Ни одного, ваше преосвященство, - твердо сказал Уилсин. - Понимаю, что, вероятно, были сообщения и слухи, часть которых, возможно, достигла Храма, о какой-то злонамеренной цели с его стороны. Учитывая очевидное доверие, которое он завоевал у Хааралда и Кэйлеба, ревность и злоба, несомненно, породили бы эти слухи, независимо от того, были ли у них какие-либо основания или нет. И если быть реалистом, маловероятно, что лейтенанту Этроузу совершенно чужды амбиции. У него, безусловно, отличное положение, чтобы подняться довольно высоко в королевской страже, например, и я сомневаюсь, что он отказался бы от продвижения по службе или богатства, если бы ему их предложили.
   - Однако, основываясь на моих собственных беседах с этим человеком, а также с королем Хааралдом и наследным принцем Кэйлебом, я совершенно уверен, что у него нет более злонамеренных намерений, чем это. Действительно, мое взвешенное мнение таково, что этот человек питает глубокое уважение к Богу и никогда бы не подумал о том, чтобы бросить вызов Божьей воле.
   Диннис моргнул. Он ничего не мог с этим поделать. В голосе Уилсина звучала нотка абсолютной уверенности, как будто Сам Бог шептал на ухо верховному священнику. Он мог ошибаться, но Диннис никоим образом не собирался поколебать его веру в достоинства этого лейтенанта Этроуза.
   И, по правде говоря, - криво усмехнулся архиепископ, - если Уилсин готов поручиться за этого человека, кто мы такие, простые смертные, подверженные ошибкам, чтобы подвергать сомнению этот вотум доверия?
   - Понимаю, - повторил он через мгновение. - Что ж, отец, должен сказать, что сегодня утром вы успокоили меня по нескольким пунктам. Я ценю это, так же как ценю вашу преданность и рвение в решении этих вопросов.
   - Я очень рад это слышать, ваше преосвященство. И надеюсь, что если есть какой-либо другой способ, которым я могу быть полезен вам во время вашего пастырского визита, вы обратитесь ко мне.
   - Конечно, отец. - Диннис встал, протягивая правую руку через стол, и Уилсин наклонился, чтобы еще раз поцеловать епископский перстень. - Идите с моим благословением, отец.
   - Благодарю вас, ваше преосвященство, - сказал Уилсин.
   Диннис снова сел, когда верховный священник удалился, тихо закрыв за собой дверь. Архиепископ несколько секунд сидел, уставившись на эту дверь, затем повернулся к отцу Симину за его собственным столом.
   - Ну, Симин, что дальше на повестке дня на утро?
  
   * * *
   - Это действительно превосходный бренди, Жирэлд, - прокомментировал архиепископ Эрейк, делая глубокий вдох и поднося к носу глубокий бокал в форме тюльпана.
   - Да, это так, - согласился Адимсин. - Это был подарок от приора святого Тревира. - Он слегка улыбнулся. - Я не спрашивал приора, откуда это взялось.
   - Наверное, это и к лучшему, - со смешком согласился Диннис и оглянулся через плечо.
   - Думаю, ты сегодня достаточно потрудился, Симин, - сказал он своему секретарю. - Положи ручку и налей себе бокал.
   - Если вы уверены, ваше преосвященство. Я не против сделать еще несколько заметок, - сказал Шумэйкир.
   - Чепуха! - Диннис покачал головой. - Возможно, ты захочешь продолжать делать заметки, но у меня был долгий, тяжелый день. Я не собираюсь обсуждать что-либо еще для записи сегодня вечером.
   - Конечно, ваше преосвященство.
   Секретарь тщательно почистил ручку и отложил ее, затем закрыл чернильницу крышкой и с такой же тщательностью расправил свои бумаги, прежде чем закрыть крышку на своем столе. Затем он подошел к боковому столику и налил себе бокал бренди, как было велено.
   Солнце почти скрылось за западным горизонтом за окнами кабинета Динниса. Архиепископ находился в Теллесберге уже восемнадцать дней, и они действительно были трудными. Адимсин был вынужден признать, что Диннис взялся за решение многих стоящих перед ним проблем с такой энергией и накалом, которых епископ-исполнитель никогда раньше от него не видел.
   - Должен сказать, - сказал архиепископ через мгновение, положив ноги на расшитую оттоманку, - что я чувствую значительное облегчение по нескольким направлениям. Это не значит, что... - он бросил на Адимсина острый взгляд, - что я все еще немного не беспокоюсь о других.
   - Разве это не всегда так, ваше преосвященство? - епископ-исполнитель позволил себе легкую, усталую улыбку.
   - Да. Да, это так, - вздохнул Диннис.
   Всего на мгновение его лицо показалось на годы старше, измученное беспокойством, а также усталостью от темпа, который он задавал себе за последние три с половиной пятидневки. Адимсин, к своему собственному удивлению, почувствовал укол сочувствия, который на самом деле не имел вообще ничего - или, по крайней мере, очень мало - общего с его собственным положением и амбициями.
   - Я составил свой предварительный отчет, - продолжил Диннис после очередного глотка бренди. - Я был бы признателен, если бы ты просмотрел его утром. Выскажи мне и свою собственную точку зрения.
   - Конечно, ваше преосвященство. - Адимсину удалось скрыть удивление в голосе, но просьба была, мягко говоря, необычной.
   Конечно, это, вероятно, не так уж удивительно, учитывая, насколько тщательно он, должно быть, написал это, - подумал через мгновение епископ-исполнитель. - И, по крайней мере, он не просит меня подписать это!
   Он почувствовал краткую вспышку чего-то почти похожего на стыд. Что бы еще ни было правдой, по крайней мере, большая часть потенциальных проблем Динниса была не его рук делом. Он никогда не просил этого внезапного, неприятного порыва изобретательности.
   По крайней мере, он мог честно сказать, что у его интенданта не было никаких сомнений по поводу всех новых устройств и идей. По мнению Адимсина, это должно было бы очень помочь. Возможно, это не подошло бы более мстительным членам управления инквизиции так сильно, как несколько острых примеров, но это должно, по крайней мере, немного притушить водой этот конкретный огонь.
   Что касается других, более фундаментальных проблем архиепископства, то они начались еще до того, как Диннис вступил в должность. Возможно, ему следовало разобраться с ними раньше, но это был тот случай, когда нужно быть мудрым постфактум, - подумал Адимсин. Если уж на то пошло, он сам явно не проявил достаточной активности в общении с епископом Мейкелом, хотя и не собирался никому в этом признаваться.
   Адимсин не принимал участия в личной встрече Стейнейра с Диннисом. Только отец Симин присутствовал при этом в своей роли секретаря архиепископа. У епископа-исполнителя сложилось впечатление, что все могло бы пройти лучше, но, по крайней мере, Стейнейр не смог открыто бросить вызов. Если бы он это сделал, у Динниса не было бы другого выбора, кроме как наказать его, чего - слава Богу! - он не сделал. Последнее, что кому-либо было нужно, это чтобы храмовая четверка добавила в чашу весов опасения по поводу доктринальной надежности местного священства, и если старший епископ королевства должен был быть привлечен к дисциплинарной ответственности...!
   Но, по крайней мере, им удалось избежать этого. И если бы нынешние опасения храмовой четверки можно было просто развеять, хотя бы временно, им, возможно, все-таки удалось бы спасти ситуацию. Архиепископству требовалось совсем немного времени - возможно, год или два, без вмешательства храмовой четверки, чтобы ситуация не ухудшилась еще больше, - чтобы привести свой дом в порядок. Это было все, что им действительно было нужно, - подумал он и поймал себя на том, что задается вопросом, - как архиепископ справился со своими собственными опасениями по поводу епископа Мейкела.
   Что ж, полагаю, я узнаю это завтра, не так ли? - сказал он себе и с благодарностью поднял свой бокал с бренди.
  
   .II.
   Кингз-Харбор, остров Хелен
  
   - Как Доминик относится к капитану Мейлиру? - спросил Мерлин.
   Они с Кэйлебом сидели за столом под навесом на вершине цитадели, наслаждаясь свежим послеполуденным бризом и грызя ножки крабопаука. Галвин Дейкин, камердинер Кэйлеба, приготовил для них особенно вкусный рецепт, и Мерлин обнаружил, что ему по-настоящему нравится местное лакомство, хотя даже если бы у него было полноразмерное тело из плоти и крови с "желудком", в который можно упаковать эти ножки, он не думал, что смог бы сравниться с потрясающим аппетитом Кэйлеба, едва перевалившего за юношеский возраст.
   Теперь кронпринцу потребовалось время, чтобы проглотить - и запить глотком большого количества пива, - прежде чем он ответил.
   - Думаю, он вполне удовлетворен, - сказал он тогда и пожал плечами. - В конце концов, у Мейлира была всего пара пятидневок, чтобы освоиться.
   - Но Доминик прав насчет того, как долго мы должны позволять людям "освоиться", - отметил Мерлин в своей лучшей манере адвоката дьявола, и зубы Кэйлеба сверкнули в улыбке.
   - Да, это так, - согласился он. - И, нет, я не готов отвергать его из прихоти. Но думаю, мы можем дать Мейлиру еще день или около того, прежде чем я прикажу скормить его кракенам.
   Мерлин усмехнулся, хотя упоминание о скармливании кого-либо кракенам на самом деле не показалось ему самой смешной шуткой из возможных.
   - Боюсь, времени действительно остается мало, - сказал он через мгновение, и Кэйлеб серьезно кивнул, его собственное настроение омрачилось.
   - У тебя больше не было "видений" Горджи или Ранилда? - спросил он.
   - Не о том, что у них больше не было разговоров с представителями совета викариев. - Мерлин покачал головой. - Но Горджа проводит гораздо больше времени, болтая с послом Гектора. И Ранилд приказал адмиралу Гардиниру очень тихо подготовить свой флот к выступлению, если потребуется.
   - Ничто из этого на самом деле не является большим сюрпризом, - отметил Кэйлеб голосом, который звучал гораздо менее обеспокоенным, чем Мерлин знал, каким он был на самом деле.
   - Возможно, нет. Но тот факт, что совет вообще замешан, вряд ли можно назвать хорошей новостью, Кэйлеб!
   - Согласен. Согласен! Но ты слышал, что Рейджис говорил прямо здесь, на этой самой крыше. - Выражение лица Кэйлеба на мгновение стало гораздо мрачнее. - Рано или поздно члены совета, которые нас боятся, все равно вышли бы из тени. По крайней мере, теперь, благодаря тебе, мы знаем, что они это делают.
   "Благодаря мне" в большем количестве способов, чем ты считаешь, Кэйлеб, - подумал Мерлин с чувством вины, затем встряхнулся.
   - Мне не нравятся шансы, если они действительно приведут Долар, - откровенно сказал он.
   - Не могу сказать, что сам не озабочен этим, - признал Кэйлеб. - Тем не менее, даже с добавкой к балансу Долара и Таро, у Гектора не было бы ничего лучше, чем преимущество три к двум в корпусах.
   Мерлин скептически посмотрел на него, и наследный принц фыркнул. На самом деле, как Кэйлеб прекрасно знал, официальная численность королевского чарисийского флота, когда он был полностью мобилизован, составляла сто тридцать галер, включая пятьдесят в резервном флоте. У Гектора из Корисанды было пятьдесят галер на действительной службе, и еще тридцать в резерве. У Нармана из Эмерэлда было сорок пять постоянных галер и еще двадцать пять или тридцать в резерве. Это давало им двоим общую численность на действительной службе в девяносто пять галер и еще около шестидесяти в резерве, или в общей сложности сто пятьдесят, хотя почти все они были по отдельности меньше и менее мощными, чем их чарисийские соперницы.
   Флот Таро был меньше, в постоянной эксплуатации находилось всего тридцать галер, а резерва, заслуживающего упоминания, не было. Но у доларского флота было шестьдесят галер в постоянной эксплуатации и еще семьдесят в резерве, и их галеры были большими, мощными кораблями, хотя они определенно были спроектированы как береговые силы, а не для открытого моря. Таким образом, если бы Таро и Долар были добавлены к рядам врагов Чариса, ста тридцати галерам короля Хааралда могло бы противостоять более трехсот.
   - Хорошо, - сказал Кэйлеб через минуту. - Согласен с тобой, что если бы они ввели в строй все корабли своего резервного флота, они бы превзошли нас больше, чем два к одному. Но, во-первых, маловероятно, что им удастся ввести их все в эксплуатацию. И, во-вторых, Долар находится более чем в семи тысячах миль отсюда для летящей виверны... и более чем в двадцати трех тысячах для плывущего корабля. Это Шан-вей путешествие для партии прибрежных галер, Мерлин! А Чарис - и весь наш флот - находится прямо между Доларом и Корисандой. Им пришлось бы пройти мимо нас, прежде чем они смогли бы объединиться.
   - Что не означает, что они не будут пытаться, - отметил Мерлин.
   - Нет, но если они не будут тщательно координировать свои действия, мы сможем разбить каждое крыло их стратегии по отдельности. И даже при использовании церковного семафора потребуется время для координации любой такой сложной операции. Ты был там, когда я обсуждал это с отцом и Рейджисом.
   Кэйлеб пожал плечами.
   - Я согласен с ними. Сейчас уже начало августа. У нас здесь середина зимы, и к тому времени, когда отчет Эрейка вернется в Храм, будет конец месяца или даже сентябрь. Это означает, что они собираются отправиться осенью на север. Даже системе семафоров требуется больше месяца, чтобы отправить сообщение из Храма в Мэнчир, и, судя по твоим видениям, они еще даже не разговаривали с Гектором. Итак, допустим, они проводят пятидневку или две, обдумывая ситуацию, а затем отправляют сообщение Гектору. Это означает, что к тому времени, когда они смогут получить от него ответ, будет где-то середина ноября. То есть к тому времени, когда они смогут отправить ему второе сообщение, наступит конец февраля. Таким образом, самое раннее, когда они смогут отплыть, - это очень поздний февраль или март, то есть середина зимы в Доларе. Тогда доларскому флоту потребуется по меньшей мере семьдесят дней или около того, чтобы доставить любой из своих кораблей до Чариса. Так что, если они начнут действовать в середине марта, то доберутся сюда где-то в мае. Это снова середина осени, и только идиот будет вести морскую войну в этих водах в разгар сезона штормов.
   Он снова пожал плечами.
   - Если бы я управлял Храмом, я бы смирился с тем, что мне придется ждать по крайней мере еще два или три месяца, что означало бы, что самое раннее, что мы увидим их здесь, будет где-то весной. Скажем, в октябре следующего года.
   - Все это звучит совершенно разумно и обнадеживающе, - сказал Мерлин. - Единственное, что меня беспокоит в этом, так это то, что для этого требуется, чтобы другая сторона была достаточно умна, чтобы увидеть те же возражения, которые видим мы.
   - Возражение принято. - Кэйлеб потянулся за другой ногой крабопаука и помахал ею перед Мерлином. - В то же время они не знают о Доминике и его маленьком сюрпризе.
   - Нет, - согласился Мерлин. - По крайней мере, насколько я могу судить, нет.
   - Ну, вот оно где. - Кэйлеб снова пожал плечами и разломил ножку крабопаука, чтобы добраться до сочного мяса внутри.
   - И сколько у нас галеонов? - спросил Мерлин.
   - Не так много, как хотелось бы, - довольно невнятно согласился Кэйлеб, затем проглотил.
   - Не так много, как хотелось бы, - повторил он более четко. - Но если они продержатся до весны, это изменится.
   Настала очередь Мерлина кивнуть. Коммодор Стейнейр - за исключением того, что очень скоро он должен был стать адмиралом Стейнейром - увеличил свою эскадру галеонов до пятнадцати, шесть из которых были переоборудованными торговыми судами, вооруженными исключительно карронадами. К ноябрю это число должно было почти удвоиться, хотя многие дополнительные корабли в этот момент только начинали свои тренировочные учения. А к марту следующего года их общее количество должно вырасти почти до пятидесяти, многие из которых - особенно специально построенные корабли - будут нести гораздо больше орудий, чем корабли первоначальной экспериментальной эскадры. Кроме того, Хааралд и верховный адмирал Лок-Айленд уже выделили почти дюжину больших шхун, строящихся в Теллесберге, для зачисления на военно-морскую службу.
   К сожалению, не было достаточной уверенности, что они смогут эффективно вооружить все свои новые корабли, как только они будут построены. Хаусмин творил не такие уж незначительные чудеса на значительно расширенном литейном заводе в Кингз-Харбор, и, если все пойдет хорошо, его новый литейный завод в Делтаке должен был выпустить первую партию артиллерии к концу октября. Тем не менее, дела шли туго, и они уже были вынуждены фактически лишить весь резервный флот его тяжелого вооружения. Это означало, что добавление пятнадцати галеонов уменьшило эффективную численность флота на пятьдесят галер.
   Это также означало, что они все больше нуждались в компетентных капитанах галеонов. Данкин Мейлир был тому примером. Он был опытным морским офицером, который командовал своим собственным кораблем более пяти лет, но он был капитаном галеры. Он мыслил как капитан галеры, и хотя он был в процессе становления восторженным новобранцем концепции, которую Мерлин описал как "мир через превосходящую огневую мощь", у него еще не было большого опыта командования галеоном. Тем не менее, он усердно работал, и им удалось незаметно завербовать нескольких шкиперов торгового флота с предыдущим опытом работы на военном флоте. У них был большой опыт управления галеонами, но их военно-морские навыки заржавели.
   По крайней мере, непреклонная концентрация Стейнейра на безжалостной стрельбе принесла свои плоды. Он настоял, при решительной поддержке Кэйлеба, на обучении каждого члена каждого из его первоначальных орудийных расчетов как полностью квалифицированного командира орудия. В результате они смогли предоставить каждому кораблю ядро обученных командиров орудий по мере ввода в эксплуатацию, и нынешние стандарты артиллерийского вооружения королевского чарисийского флота были на совершенно ином уровне, чем у кого-либо другого.
   Вот если бы у нас было побольше орудий, из которых они могли бы стрелять, - сардонически подумал он.
   - По крайней мере, Эрейк, кажется, пытается держать горшок закрытым, - сказал он Кэйлебу вместо этого.
   - Знаю. - Кэйлеб поморщился. - Я бы назвал этого человека жабой, если бы это не было оскорблением для всех жаб. Тем не менее, на данный момент его собственные мотивы подталкивают его делать то, что мы хотим. И позиция отца Пейтира ничему не повредила. Все, что мы можем сейчас сделать, это ждать и наблюдать. Но если совет послушает его еще пару месяцев, я почти уверен, что у нас будет перерыв до следующего года. В этот момент, - улыбка наследного принца была не из приятных, - у нас будет достаточно галеонов, чтобы сделать их очень несчастными.
  
   .III.
   Апартаменты викария Замсина Тринейра, Храм
  
   Викарий Замсин Тринейр зачерпнул ложкой свой последний кусочек десертного крема и проглотил его со вздохом удовольствия. Глоток воды очистил его вкусовые рецепторы, и он откинулся на спинку стула, потягивая вино с чувством глубокого удовлетворения.
   Августовский день был теплым, все отчеты от его управляющих делами указывали на то, что в его поместьях, вероятно, будут высокие урожаи, а ежегодная десятина почти на целый месяц опережала график. Была его очередь устраивать раз в пятидневку рабочий ужин для храмовой четверки, и в кои-то веки он с нетерпением ждал его, не беспокоясь, что потом что-нибудь повлияет на его пищеварение.
   Он приложил дополнительные усилия к приготовлению ужина в эту пятидневку, и его шеф-повар не ударил в грязь лицом. Все, кроме Клинтана, очевидно, достигли точки насыщения, и единственным недостатком в его собственном удовольствии было размышление о том, что через пятидневку настанет очередь Мейгвейра кормить их. А представление Мейгвейра о правильно приготовленных овощах требовало, чтобы они были разварены в неаппетитную кашицу.
   - Что ж, - сказал он в своей роли ведущего, - полагаю, нам пора перейти к делу. - Он сделал еще один глоток вина. - Лично я должен сказать, что испытываю некоторое облегчение от содержания депеш Динниса.
   - Испытываешь, не так ли? - хмыкнул Клинтан. Он наклонился вперед и взял одну из невостребованных булочек, обильно намазав ее маслом и отправив половину в рот за один укус.
   - Я должен согласиться с Замсином, Жэспар, - мягко сказал Дючейрн. - Знаю, что ты не особенно любишь всю семью Уилсин, но, по словам Динниса, отец Пейтир вернулся и очень тщательно пересмотрел свои первоначальные выводы. Он продолжает настаивать на том, что никаких нарушений Запретов нет. На мой взгляд, это убедительно свидетельствует о том, что сообщения, которые мы получаем - многие из них от врагов Чариса, думаю, это следует отметить, - действительно преувеличены.
   - Понимаю, - ответ Клинтана был невнятным. Он проглотил кусок булочки, запив его большим глотком дорогого вина Тринейра, и покачал головой.
   - Возможно, я готов согласиться с тобой, Робейр, - сказал он затем. - Если, конечно, наш добрый архиепископ сказал нам правду в своих депешах.
   - Что? - Тринейр выпрямился, зная, что Дючейрн и Мейгвейр сделали то же самое, и требовательно посмотрел на великого инквизитора. - Что ты имеешь в виду, Жэспар?
   - Я имею в виду, что никогда не доверял этому маленькому сопляку Уилсину настолько, насколько мог плюнуть, - ответил Клинтан. - И у меня были свои сомнения в надежности Динниса, если уж на то пошло. Итак, без ведома нашего любимого архиепископа Чариса, его новый секретарь, отец Симин, является агентом инквизиции. И его отчет охватывает несколько вещей, которые Диннис необъяснимым образом упустил из виду.
   Улыбка инквизитора была уродливой, глаза блестели, и Тринейр почувствовал, как у него сжался желудок. Ненависть Клинтана к Чарису была достаточно сильной еще до того, как Пейтир Уилсин был назначен его интендантом. С тех пор она стала еще более опасной, но он не упомянул никому из остальных членов храмовой четверки, что он намеревался внедрить одного из своих агентов к Диннису. С другой стороны, его управление имело полномочия размещать агентов и следователей везде, где оно пожелает, в любое удобное для него время, и Тринейр внезапно поймал себя на том, что задается вопросом, скольких еще оно разбросало по округе. И за кем именно они следили.
   Что, как он полагал, в данный момент было несколько неуместно.
   - Должны ли мы заключить из того, что ты только что сказал, что твой агент - отец Симин, не так ли? - не согласен с оценкой ситуации Диннисом? - спросил он.
   - О, да, я думаю, это можно понять, - саркастически сказал Клинтан.
   Он допил вино в своем бокале, взял бутылку и налил еще один бокал, затем откинулся на спинку стула с выражением, в котором смешались триумф, ненависть и неподдельное беспокойство.
   - Согласно наблюдениям отца Симина и тихому расследованию, "пересмотр" Уилсином своих первоначальных выводов был ограничен одной встречей с Хааралдом и Кэйлебом. Той, на которой, я мог бы добавить, также присутствовал Мейкел Стейнейр, будучи приглашенным нашим дорогим отцом Пейтиром.
   - Мало того, архиепископ Эрейк почему-то забыл упомянуть нам, что этот самый Мейкел Стейнейр проповедовал подстрекательство к мятежу из самого Теллесбергского собора.
   - Это довольно серьезное обвинение, Жэспар, - заметил Дючейрн через минуту или две во внезапно воцарившейся за столом тишине.
   - Стейнейра вообще не следовало утверждать епископом Теллесберга, - наполовину огрызнулся Клинтан. - Эта должность слишком важна, чтобы оставлять ее в руках чарисийца. Но, - он помахал одной рукой, обнажив зубы в карикатурном подобии улыбки, и его глаза были уродливы, - я полагаю, что это все вода под мостом. За исключением того, что Стейнейр читал проповеди о ошибочности решений инквизиции.
   - Прости меня, Жэспар, - сказал Тринейр, - но мне немного трудно в это поверить. Конечно, епископ Жирэлд сообщил бы о любых подобных проповедях! И каким бы ни было ваше мнение о молодом Уилсине, я не могу поверить, что он позволил бы остаться незамеченным такому вызову авторитету Матери-Церкви.
   - О, ты не можешь, не так ли? - Смех Клинтана был таким же уродливым, как и его глаза. - Ну, отец Симин смог точно подтвердить, что Адимсин послал за Стейнейром после одной из его еретических проповедей и устроил ему королевскую трепку языком. Так что, очевидно, епископ-исполнитель Динниса был осведомлен о проблеме. И у Динниса была своя небольшая беседа со Стейнейром, на которой присутствовал отец Симин. Ни Диннис, ни Стейнейр не признались прямо, что происходит, но было очевидно, что Диннис предупреждал его, чтобы он держал рот на замке и что Стейнейр тоже не был тем, кого можно назвать раскаявшимся. Но Диннис, конечно же, ничего не сообщал мне о своей необходимости "консультировать" Стейнейра. И я думаю, вы все согласитесь, как важно то, что ни он, ни Уилсин не сообщили нам об этом ни слова даже сейчас.
   Тринейр нахмурился. Даже учитывая ненависть Клинтана ко всему чарисийскому, в его словах был смысл.
   - Во всем этом есть еще один возможный аспект, - сказал Мейгвейр через мгновение, и все взгляды обратились к нему.
   - Какого рода "аспект", Аллейн? - спросил Дючейрн.
   - Я получил несколько сообщений о чарисийском флоте. - Капитан-генерал Храма пожал плечами. - Большинство из них выходят из Эмерэлда и Корисанды, поэтому я склонен несколько сбрасывать их со счетов. Но в свете того, что только что сказал Жэспар, и особенно в свете возможности того, что Уилсин был менее щепетилен в исполнении своих обязанностей, чем мы думали, возможно, мне не следовало так быстро это делать.
   - Какого рода сообщения? - Тринейру удалось удержать свой тон от нетерпеливого требования, но это было нелегко.
   - Очевидно, чарисийцы предприняли некоторые серьезные изменения в своем флоте, - ответил Мейгвейр. - Детали отрывочны, но все они согласны с тем, что в дополнение к этим их новым планам парусного оснащения, и этому новому "коттон-джинну", и всем другим инновациям, которые они внедрили, они, очевидно, сделали что-то, чего мы не знаем о том, что касается их военно-морского флота. Это единственное объяснение тому, насколько они скрытны, или, если уж на то пошло, почему они вдруг начали строить галеоны вместо галер.
   Последовало несколько мгновений напряженной тишины, а затем Клинтан рыгнул. Звук был пугающим, и Тринейр вздрогнул от неожиданности.
   - Итак, - сказал великий инквизитор, не потрудившись извиниться, - что мы здесь имеем? У нас огромный поток изменений и новых техник. У нас есть королевство, находящееся в процессе своего рода секретного наращивания военной мощи. У нас есть король, в семье которого существует традиция неповиновения Матери-Церкви, и чья собственная политика едва ли соответствовала ее справедливым требованиям. У нас есть епископ, который проповедует ересь и подстрекательство к мятежу из своего собственного собора. У нас есть архиепископ, который скрывает от нас информацию - вероятно, просто чтобы прикрыть свою задницу, хотя я бы не был готов поставить на это свою душу. И у нас есть так называемый интендант, который ни о чем из этого нам не докладывал. Как это звучит для остальных из вас?
   - Нехорошо, - проворчал Мейгвейр. Дючейрн и Тринейр ничего не сказали, но ядовитое заключение Клинтана потрясло и их.
   - Я все еще не уверен, что ситуация настолько плоха, - сказал Дючейрн через несколько секунд. - Тем не менее, я, конечно, готов признать, что не так уверен в этом, как был несколько минут назад. Предполагая, что все твои предположения верны, Жэспар, что нам с этим делать?
   - Если Стейнейр действительно проповедует подстрекательство к мятежу, и если ни Адимсин, ни Диннис не сообщили нам об этом, я не вижу иного выбора, кроме как вызвать его - и даже обоих - чтобы они предстали перед надлежащим трибуналом, - сказал Тринейр.
   - И этого молодого выскочку Уилсина тоже, - прорычал Мейгвейр, но Клинтан покачал головой.
   - Не уверен, что это самый мудрый ход, - сказал он, и все трое его коллег посмотрели на него с недоверием.
   - О, я не говорю, что они все не должны в конце концов предстать перед инквизицией. Или что они не должны понести полное наказание за свои действия. Но если мы вызовем Стейнейра в Храм, а он откажется от вызова, что произойдет?
   - Он не может отказаться от вызова, - запротестовал Дючейрн. - Это дело находится в ведении церковного правосудия.
   - А если Хааралд, который уже бросил вызов очевидным желаниям Церкви, настояв на том, чтобы этот человек стал епископом Теллесберга, вмешается и воспрепятствует церковным судам в Чарисе отправить Стейнейра в Храм?
   - Конечно, он не готов зайти так далеко, - возразил Тринейр, но в собственном голосе он услышал некоторую неуверенность.
   - Он к чему-то готовится, - отметил Клинтан. - И не забывайте, сколько священнослужителей в Чарисе - коренные чарисийцы. Я годами доказывал, что нам следовало бы назначить больше нечарисийцев в эту дыру, но разве кто-нибудь слушает? Нет. И что теперь мы имеем? Едва ли десятая часть - если не меньше - духовенства - из-за пределов королевства Хааралда. Если он решит бросить вызов Матери-Церкви, по крайней мере, значительное большинство этих чарисийцев, скорее всего, поддержит его. И что тогда у нас будет?
   В столовой воцарилась новая, еще более глубокая тишина.
   Удивительно, - подумал Тринейр, - как быстро его собственное настроение сменилось с довольно приятного на что-то совсем, совсем другое. Но если Клинтан был прав, если его предположения наихудшего случая подтвердятся, они будут смотреть на кошмар, с которым Церковь никогда раньше не сталкивалась: вооруженное сопротивление целого королевства Божьей воле. И если бы это сопротивление процветало, или даже если бы просто потребовалось некоторое время, чтобы подавить его - что было маловероятно, учитывая абсолютную физическую удаленность Чариса от Храма и земель Храма, - его пример вполне мог бы распространиться.
   Канцлер содрогнулся при мысли о том, что могло бы произойти, если бы, например, Сиддармарк стал жертвой того же безумия. И если бы Чарису было позволено продолжать свою военную экспансию - экспансию, которая, как теперь казалось, в конце концов могла нарушать Запреты, - он вполне мог бы захватить Эмерэлд, Корисанду и даже Чисхолм силой оружия, прежде чем Церковь смогла бы мобилизовать против него достаточные силы. И если бы это случилось... 
   - Так как же нам избежать всего этого, Жэспар? - спросил он наконец, и Клинтан пожал плечами.
   - Думаю, что ответ на этот вопрос на самом деле довольно прост.
   Удивление его коллег было очевидным, и он усмехнулся, звук был резким, почти голодным.
   - Конечно, это так. Замсин, ты сам начал расставлять все по местам, чтобы поддержать Гектора, если это окажется необходимым. Что ж, утверждаю, что это оказалось необходимым. Я думаю, что наш самый простой, безопасный и наилучший курс - это пойти дальше и поддержать Гектора и Нармана, но как рыцарям земель Храма, а не как совету викариев. Бармин в эти минуты находится в Мэнчире со своим пасторским визитом, так что передай ему, чтобы он поговорил откровенно с Гектором. Затем пригласить Долар и Таро, и Чисхолм, если уж на то пошло, но Мать-Церковь остается в стороне от этого. Земли Храма могут поддержать наших друзей - простого прощения Ранилду процентов по всем кредитным платежам, которые он все еще должен казне, было бы более чем достаточно, чтобы купить его поддержку - но Церковь и инквизиция не будут иметь к этому никакого отношения. Пока, конечно, Хааралд не будет побежден.
   - А потом? - спросил Тринейр, пытаясь не обращать внимания на тошноту, шевелящуюся внизу живота.
   - Думаю, мы можем рассчитывать на то, что Гектор и Нарман нанесут достаточный ущерб Чарису. При необходимости мы можем их немного подбодрить. Но к тому времени, когда Теллесберг и большинство других их крупных городов будут сожжены, а их драгоценный торговый флот уничтожен, то, что останется от Чариса, будет нуждаться в помощи. В этот момент любящие руки Матери-Церкви протянутся к ее попавшим в беду детям. Казначейство вложит золото в восстановление их разрушенных домов, и в процессе этого управление инквизиции будет иметь идеальные возможности для очищения ненадежных элементов духовенства.
   Он улыбнулся с холодным, злобным удовлетворением.
   - Короче говоря, я верю, что мы в состоянии решить проблему Чариса для будущих поколений, друзья мои.
  
  
   СЕНТЯБРЬ, Год Божий 891
  
   .I.
   Княжеский дворец, Мэнчир, Корисанда
  
   Князь Гектор Корисандский с тщательно скрываемой тревогой наблюдал, как Борис Бармин, архиепископ Корисанды, прошел мимо стражников тронного зала и важно зашагал по ковровой дорожке к ему трону. Стражники смотрели, как он проходит, старательно сохраняя бесстрастные лица, хотя их напряженные спины показывали, как мало они заботились о своих инструкциях, затем закрыли за ним двери тронного зала... с другой стороны.
   Неровные края поздней зимней грозы рассеялись ранее днем, и солнечный свет, проникающий сквозь витражные окна, отбрасывал на пол плавные узоры. Драгоценные камни на официальной священнической шапочке архиепископа сверкали всякий раз, когда он проходил через одно из этих озер света, и выражение его лица было торжественным.
   Бармин подошел к подножию помоста и серьезно склонил голову. Затем он выпрямился, и Гектор тоже склонил голову в знак уважения.
   - Должен признать, ваше высокопреосвященство, - сказал он, - что я был немного поражен и более чем немного встревожен, когда получил ваше послание.
   - Прошу прощения за это, ваше высочество, - сказал Бармин. - Только самые неотложные обстоятельства заставили бы меня просить аудиенции в такой короткий срок.
   - Понимаю это. Что объясняет мои опасения, - ответил Гектор, обнажая зубы в слегка натянутой улыбке, хотя "просьба" была бледным выбором глагола. Послание архиепископа было не слишком завуалированным императивным требованием о немедленной - и совершенно частной - встрече.
   Будь на его месте кто-нибудь другой, Гектор сказал бы ему, не слишком вежливо, что он может сделать с его "просьбой". Однако, поскольку он был именно тем, кем и был, у князя не было другого выбора, кроме как подчиниться. Что объясняло недовольство его стражников.
   И его собственное.
   - Мир знает, что вы являетесь вашим собственным первым советником, ваше высочество. -Бармин изобразил собственную легкую улыбку. - Если бы не это, я, несомненно, заставил бы того, кто служил вам в этом качестве... опасаться.
   - Отличное замечание, ваше преосвященство. Возможно, мне следует подумать о том, чтобы изменить свои договоренности.
   Бармин послушно усмехнулся, и Гектор глубоко вздохнул.
   - Тем не менее, ваше высокопреосвященство, вы просили аудиенции, и сейчас вы здесь. Итак, как Лига Корисанды может помочь Матери-Церкви?
   - На самом деле, ваше высочество, - медленно произнес Бармин, - этим утром я здесь на самом деле не от имени Матери-Церкви. - Глаза Гектора расширились от удивления, и архиепископ слегка пожал плечами. - Я здесь от имени канцлера Тринейра, но не в его качестве викария Замсина.
   Расширенные глаза Гектора сузились от внезапного размышления, когда он признал разницу в словах Бармина. Как канцлер, Тринейр мог официально выступать от имени совета викариев или рыцарей земель Храма; как викарий Замсин, он мог говорить только от имени Церкви. Что придало совершенно иной вид "просьбе" Бармина о совершенно частной аудиенции.
   - Понимаю, - сказал он через минуту. - В таком случае, как Лига может служить канцлеру?
   - На самом деле, ваше высочество, я здесь, чтобы обсудить, как канцлер может быть полезен вам.
   - В самом деле? - Гектор тщательно контролировал свой голос и выражение лица, но это было нелегко.
   - Ваше высочество, - сказал Бармин, - мне было поручено говорить очень откровенно, без обычных дипломатических околичностей. С вашего позволения, это именно то, что я намерен сделать.
   Он поднял брови, и Гектор кивнул.
   - Благодарю вас, ваше высочество. - Бармин еще раз наклонил голову, затем прочистил горло.
   - Ваше высочество, весь мир знает, что вы и князь Нарман вот уже несколько лет все больше расходитесь с Хааралдом из Чариса. Мать-Церковь, конечно, всегда должна огорчаться, когда те, кого она помазала светскими правителями, смотрят друг на друга с неприязнью. Тем не менее, канцлер Тринейр признает, как человек, на которого возложены тяжелые светские обязанности в землях Храма, что даже разумные люди иногда могут оказаться по разные стороны из-за непримиримых разногласий. Когда это произойдет, это может привести к открытой войне. В других случаях это может привести к продолжающейся гноящейся ране, которая отравляет все вокруг.
   Архиепископ безраздельно завладел вниманием Гектора. Князь заставил себя спокойно сидеть на своем троне, слушая очень внимательно, но если Бармин направлялся туда, куда он, казалось, направлялся... 
   - Хотя и Корисанда, и Чарис находятся далеко от земель Храма, тот факт, что между вашими землями - и, конечно же, Эмерэлдом - ваши корабли перевозят так много грузов в мире, означает, что любая ссора между вами затрагивает всех, кто зависит от этого судоходства. Рыцари земель Храма в этом отношении ничем не отличаются от любых других правителей, и они с растущей тревогой наблюдали за тем, как углубляется враждебность между вами и Хааралдом.
   - Однако до недавнего времени они придерживались политики нейтралитета в этом конкретном споре. Это казалось им наиболее разумным курсом. Но в последние месяцы рыцари земель Храма осознали то, что, по их мнению, представляет собой опасный сдвиг в политике со стороны Чариса. Поскольку церковные суды вынесли решение против протеже Хааралда, Брейгарта, в вопросе о престолонаследии Хэнта, он, похоже, решил уладить ссору между вами - и, без сомнения, "отомстить за себя" за ту роль, которую, по его мнению, вы сыграли в споре о престолонаследии - силой оружия.
   Гектор ухитрился не моргнуть. Несмотря на его собственные опасения по поводу сообщений от Мейсана и Макферзана, он весьма сомневался, как он и сказал графу Корису, в том, что у Хааралда было какое-либо намерение напасть на Эмерэлд или Корисанду в ближайшее время. По крайней мере, страх перед возможной реакцией Церкви должен был бы держать его в узде.
   - Полагаю, что в большинстве обстоятельств, - продолжил Бармин, - любая ссора, даже война, ведущаяся так далеко от земель Храма, может показаться не имеющей большого значения для рыцарей земель Храма. Однако, учитывая очевидное возмущение Хааралда решением Матери-Церкви против него, и тот факт, что он явно рассматривает захватническую войну против своих соседей, и тот факт, что, если ему удастся победить вас и Нармана, он получит почти диктаторский контроль над большей частью мировой морской торговли, они просто не могут хладнокровно относиться к его ясным намерениям. Действительно, они считают, что амбиции Хааралда представляют явную угрозу тому мирному состоянию отношений, которое Мать-Церковь обязана поддерживать между всеми землями.
   - Сама Мать-Церковь, конечно, не может принимать чью-либо сторону в чисто светском конфликте, если только не будет доказано, что одна из сторон нарушает Божий закон или план. Никто бы не предположил, что эти обстоятельства применимы в настоящее время. Но в качестве светских правителей рыцари земель Храма явно не выполнили бы свои обязанности перед собственными землями и подданными, если бы они позволили процветать такой агрессии.
   - Поэтому канцлер Тринейр поручил мне сообщить вам о решении рыцарей земель Храма, что пришло время сдержать агрессию Чариса. Они готовы помочь вам и князю Нарману в борьбе с самонадеянными амбициями Хааралда.
   Бармин сделал паузу, и настала очередь Гектора прочистить горло.
   - Очевидно, ваше высокопреосвященство, - сказал он, - я должен приветствовать это свидетельство поддержки канцлера. Я приветствую, уверяю вас. Однако, как бы это ни было приятно, боюсь, что рыцари земель Храма далеко от нас. И даже если бы это было не так, они обладают лишь небольшой военно-морской мощью.
   - Само по себе, это, безусловно, верно, ваше высочество, - согласился Бармин. - Однако вы не единственный князь, которому канцлер сообщил о своих опасениях по поводу Чариса. Для него стало очевидным, что конечная цель Чариса - обеспечить контроль над всей мировой морской торговлей ради собственной эгоистичной выгоды. Соответственно, интересы других земель, помимо Корисанды и Эмерэлда, находятся под такой же, хотя и не столь непосредственной, угрозой. По мнению канцлера, было бы справедливо, если бы эти другие земли взяли на себя свою справедливую долю бремени победы над этими амбициями.
   - Понимаю.
   Гектор едва мог поверить в то, что слышал, и велел себе держаться спокойно. Это совершенно неожиданное предложение выходило далеко за рамки всего, на что он когда-либо осмеливался позволить себе надеяться, и искушение немедленно воспользоваться им было непреодолимым. Но он понятия не имел, что побудило Тринейра послать к нему Бармина, и не понимал, в чем могут заключаться конечные цели самого канцлера. С другой стороны... 
   - Могу я узнать, какие "другие земли" имеет в виду канцлер, ваше преосвященство?
   - Конечно, ваше высочество. Мне поручено сообщить вам, что канцлер поддерживал контакт с королем Ранилдом Доларским. Он также предложил королю Гордже из Таро, что он, возможно, положительно рассмотрит любые инициативы, которые может выдвинуть ваш посол. И, насколько я понимаю, архиепископу Жирому также было поручено передать послание королеве Шарлиэн, призывая ее поддержать ваши усилия в этом вопросе.
   Несмотря на все, что он мог сделать, челюсть Гектора слегка отвисла. Вероятно, единственным человеком во всем мире, который ненавидел его больше, чем Хааралд из Чариса, была Шарлиэн из Чисхолма, но даже она не смогла бы отвергнуть "предложение" Тринейра поддержать его. Что только сделало предложение канцлера еще более захватывающим. Союз практически всех других морских держав против Чариса? При поддержке земель Храма и их огромного богатства? И, какую бы выдумку ни предпочел поддерживать Тринейр, скрытой поддержке самой Церкви?
   - Ваше преосвященство, я... я ошеломлен, - сказал он с полной честностью. - Я понятия не имел, что канцлер так хорошо осведомлен о делах, происходящих так далеко от земель Храма. Я также не понимал, насколько ясно он видел амбиции Чариса. Очевидно, что если он так сильно к этому относится, я был бы бесконечно благодарен за любую помощь, которую могли бы оказать он или рыцари земель Храма.
   - Тогда должен ли я сообщить канцлеру, что вы принимаете его предложение?
   - Конечно, должны, ваше преосвященство!
   - Уверен, что он будет вне себя от радости, услышав это, ваше высочество. - Бармин широко улыбнулся. - И, если вы примете его предложение о помощи, он поручил мне передать вам, что посланники Храма будут в вашем распоряжении для координации действий с вашими новыми союзниками.
   - Пожалуйста, передайте ему, что я глубоко и весьма благодарен за все, что он так щедро предложил, - искренне сказал Гектор.
   - Я так и сделаю, - сказал Бармин. - А теперь, ваше высочество, уверен, что у вас много дел, и с вашего разрешения я оставлю вас с ними.
  
   .II.
   Дворец королевы Шарлиэн, Черейт, королевство Чисхолм
  
   Королева Шарлиэн Чисхолмская ворвалась в зал совета подобно урагану. Шарлиэн не была особенно высокой женщиной, но в данный момент это было нелегко заметить. Ее темные волосы, казалось, затрещали, темно-карие глаза вспыхнули яростью, а ее стройная, миниатюрная фигура, казалось, скрутилась, как натянутый трос, когда ее быстрая, сердитая походка пронесла ее через зал к креслу во главе стола.
   Она села, слегка наклонившись вперед в своем кресле, и свирепо посмотрела на двух мужчин, которые ждали ее. Ни один из них совсем не был рад оказаться объектом яростного взгляда их юной монархини, хотя оба они знали, что ее гнев был направлен не на них.
   Она сидела молча секунд десять, затем заставила себя глубоко вздохнуть и откинуться на спинку стула.
   - Марак, сэр Льюк. - Ее голос был резким, отрывистым. - Полагаю, мне следует сказать "добрый день", хотя в этом нет ничего хорошего.
   Марак Сандирс, барон Грин-Маунтин и первый советник королевства Чисхолм, слегка поморщился. Ему был знаком этот тон, не то чтобы он винил ее за это сегодня.
   - Марак ввел вас в курс дела, сэр Льюк? - спросила королева.
   - Не совсем, ваше величество, - осторожно ответил сэр Льюк Колмин, граф Шарпфилд. Шарпфилд был старшим адмиралом чисхолмского флота, и он чувствовал себя более комфортно на юте галеры, чем в политических маневрах, которые обычно происходили при дворе. - Я прибыл всего на несколько минут раньше вас, и у него не было времени рассказать мне больше, чем самые голые факты. Я знаю, что было какое-то послание от Церкви, и что бы это ни было, это влияет на военно-морской флот, и это почти все.
   - Тогда позвольте мне изложить вам краткую версию, - резко сказала Шарлиэн. - Сегодня утром архиепископ Жиром попросил - нет, потребовал - аудиенции. Очевидно, я согласилась с требованием. И на этой аудиенции он сообщил мне, что канцлер Тринейр требует, чтобы мы поддержали Гектора из Корисанды против Чариса.
   - Что?
   Удивление вырвало вопрос из Шарпфилда. Он уставился на свою королеву, затем повернулся, чтобы посмотреть на первого советника. Через мгновение он встряхнулся и снова повернулся к Шарлиэн.
   - Прошу прощения, ваше величество. Это было... неприлично с моей стороны. - Казалось, он находил определенное утешение в знакомом налете вежливости. - Марак - барон Грин-Маунтин, - сказал мне, что послание архиепископа было оскорбительным и требовательным, но я понятия не имел, что Винсит сказал что-то подобное!
   - Ну, к сожалению, он это сделал, - проскрежетала Шарлиэн. Новая вспышка ярости вспыхнула в ее глазах, но затем ее ноздри раздулись, и она вдохнула еще раз.
   - Он сделал, - повторила она более спокойно. - И был не особенно вежлив. Очевидно, он знает, как мы относимся к Гектору здесь, в Чисхолме, но ясно, что канцлеру - говорящему, конечно, от имени рыцарей земель Храма, а не от имени Матери-Церкви - все равно.
   - Какого рода "поддержку" мы должны оказать, ваше величество? - осторожно спросил Шарпфилд, и королева тонко улыбнулась.
   - Именно ту, которой ты, очевидно, боишься, судя по твоему тону, - сказала она. - Мы обязаны обеспечить максимально возможную военно-морскую поддержку под командованием Гектора против королевского чарисийского флота.
   - Это безумие! - сказал Шарпфилд. - Мы, наверное, единственные, кого Гектор ненавидит так же сильно, как он ненавидит Хааралда!
   - Вероятно, не совсем так много, - не согласился Грин-Маунтин. - Но признаюсь вам, мы почти наверняка вторые в его списке. Или, возможно, третьи. В конце концов, в его планах должно быть место для предательства Нармана.
   - Но они просят нас помочь нашему злейшему врагу уничтожить нашего наиболее вероятного союзника! - запротестовал Шарпфилд.
   - Нет, они не просят нас об этом, - сказала Шарлиэн. - Они приказывают нам это сделать. И, к сожалению, - часть огня, казалось, вытекла из ее глаз, а тонкие плечи поникли, - я не думаю, что у нас есть другой выбор, кроме как подчиниться.
   - Ваше величество, - сказал Шарпфилд, - если у нас нет выбора, кроме как повиноваться, тогда, очевидно, я буду следовать любым приказам, которые вы мне дадите. Но Марак прав. Если Гектору удастся победить Чарис - и если, в конечном счете, земли Храма поддержат его, я не вижу, как он может потерпеть неудачу, - тогда он повернется против нас так скоро, как только сможет. Он будет планировать это с самого начала, и если он сможет, вы знаете, кого он поставит так, чтобы мы понесли самые тяжелые потери. Его флот уже больше нашего, и его строительные мощности также больше. Если мы понесем значительные потери против Чариса, это будет только вопросом времени, и не очень большого, прежде чем он нападет на нас.
   - Я знаю, знаю, - вздохнула Шарлиэн. Она наклонилась вперед, поставив локти на полированный стол, и помассировала закрытые веки. Затем она опустила руки и посмотрела на Грин-Маунтина.
   - Ты придумал какой-нибудь выход, Марак? - спросила она и на мгновение стала выглядеть еще моложе своего возраста.
   Седовласый первый советник был почти суррогатным отцом для девочки-подростка, которая унаследовала трон Чисхолма одиннадцать лет назад, после смерти своего отца в битве против пиратской конфедерации Треллхейма, субсидируемой (неофициально) Корисандой. За это время они вдвоем пережили не один потенциально смертельный кризис, но сейчас выражение его лица было мрачным, когда он оглянулся на нее.
   - Нет, ваше величество, - тяжело сказал он. - Я рассмотрел все альтернативы, которые только мог придумать, и ни одна из них не сработает. Мы никак не можем бросить вызов Тринейру и храмовой четверке из-за этого.
   - Но сэр Льюк прав, - сказала она почти в отчаянии. - Если - когда - Гектор победит, он нападет на нас, как только сможет. И без Чариса, чтобы уравновесить его силу, мы вряд ли сможем победить его. Так что независимо от того, подчинимся мы приказам Тринейра или нет, в конце концов мы все равно проиграем.
   - Понимаю, ваше величество.
   Грин-Маунтин потер лоб. Мало кто ожидал, что молодая королева Шарлиэн останется на троне своего отца. Отчасти это было потому, что они недооценили ее, но еще больше, возможно, потому, что они не учитывали Марака Сандирса в своих расчетах. Но на этот раз даже первый советник не смог найти выхода.
   - Понимаю, - повторил он, - но если мы бросим вызов Тринейру, мы знаем, что произойдет. Если мы подчинимся ему, возможно, потом все еще найдется какой-то способ остановить Гектора. Во всяком случае, вполне возможно, что Тринейр не захочет позволить Гектору стать слишком могущественным. В этом случае мы почти наверняка будем единственным королевством, которое они могли бы поддержать в качестве противовеса.
   - Простите меня, ваше величество, - сказал Шарпфилд, - но не так уж очевидно, что Гектор и Нарман смогут победить Чарис, даже при нашей поддержке. Наши объединенные флоты значительно превосходили бы по численности флот Хааралда, но его галеры больше и по отдельности мощнее. И, как бы мне ни было больно это признавать, его капитаны и экипажи лучше наших. Он попытается поймать разрозненные отряды нашего флота и порубить их на куски. Даже если он будет вынужден предложить бой с неблагоприятными шансами, он, вероятно, нанесет по крайней мере столько же потерь, сколько понесет сам. И если ничего другого не останется, он мог бы остаться в порту, за крепостями Ки и островом Лок, и сражаться только в защите проливов. У нас не будет достаточного преимущества, чтобы пробиваться через такие узкие проходы. Если он закроет дыру в Троуте, он может оставаться там до тех пор, пока мы не будем вынуждены снова рассредоточить наши силы, и в этом случае шансы Гектора нанести ему нокаутирующий удар будут в лучшем случае хуже, чем равные.
   - Мне жаль, сэр Льюк, - сказала Шарлиэн. - Я забыла вам сказать. По словам Винсита, мы не единственные "союзники", которых Тринейр предоставляет Гектору. Он также добавляет в список Таро и Долар.
   Шарпфилд мгновение смотрел на нее, затем медленно покачал головой.
   - Что, во имя всего святого, мог сделать Чарис, чтобы спровоцировать такую реакцию?
   - Я не знаю, - откровенно сказала Шарлиэн. - Официальная версия такова, что Хааралд намерен напасть на Гектора, и рыцари земель Храма обеспокоены его агрессивными планами и очевидным желанием обеспечить полный контроль над всем мировым торговым судоходством.
   Глаза Шарпфилда расширились от недоверия, и она издала резкий, хриплый смешок.
   - Конечно, это все драконье дерьмо, милорд! - презрительно сказала она. - Мое лучшее предположение заключается в том, что за этим действительно стоит Клинтан. Он не доверяет никому из нас, находящимся так далеко от Храма, и все эти новые веяния, приходящие из Чариса - новые корабли, новое прядение и ткачество, новые цифры, - должно быть, подтолкнули его к этому. Итак, это его ответ. Чего еще нам следует ожидать от этой блудливой свиньи?
   - Ваше величество, - тихо сказал Грин-Маунтин. Она посмотрела на него, и он покачал головой.
   - Очень хорошо, Марак, - сказала она через мгновение, ее тон был менее едким, но более тяжелым, - я буду следить за своим языком. Но это не делает неправдой ничего из того, что я только что сказала. Это также не меняет того факта, что если им действительно удастся объединить наш флот с флотом Гектора, Нармана, Долара и даже Таро, Чарис обречен.
   - Да, это так, - согласился Грин-Маунтин. Он откинулся на спинку своего кресла, положив руки на подлокотники. - С другой стороны, с таким количеством других военно-морских сил, даже Гектору не понадобится весь наш флот, чтобы победить Хааралда.
   - И что? - подсказала Шарлиэн, когда первый советник сделал паузу.
   - И более половины нашего флота находится в резерве, ваше величество. Также у нас не было никакого предварительного предупреждения о том, что от нас потребуется поддержать нашего хорошего друга и соседа против злобной агрессии Чариса. - От улыбки Грин-Маунтина свернулось бы свежее молоко. - При сложившихся обстоятельствах я не понимаю, как кого-то могло бы удивить, если бы мы... испытывали некоторые трудности с мобилизацией наших сил.
   Он снова сделал паузу, и за столом снова воцарилась тишина. Но на этот раз это было задумчивое, расчетливое молчание.
   - Это может быть рискованная игра, Марак, - наконец сказал Шарпфилд. - Это дело о рыцарях земель Храма - чепуха. За этим стоит Церковь, а это значит, что каждый младший священник и пономарь в королевстве был бы потенциальным шпионом. Если Тринейр - или, что еще хуже, Клинтан - решит, что мы намеренно сдерживали...
   Он позволил своему голосу затихнуть и пожал плечами.
   - Да, это может быть рискованно, - согласилась Шарлиэн. - С другой стороны, Марак прав. В прошлом месяце вы как раз поведали парламенту, в каком плачевном состоянии находится резерв, насколько сократились наши запасы рангоута и снастей для удовлетворения потребностей действующего флота. Все это есть в официальном отчете.
   - И, Льюк, - сказал Грин-Маунтин, - ты годами жаловался на всех некомпетентных взяточников в администрации военно-морского флота. Посмотри на это с другой стороны. Если мы позаботимся о том, чтобы директивы направились тем некомпетентным людям, от которых ты так долго пытался избавиться, они обязательно облажаются, даже без небольшой разумной помощи с нашей стороны. И когда они это сделают, это не только сохранит значительную часть нашего собственного флота прямо здесь, в безопасности, но и когда Тринейр потребует рассказать, что произошло, мы просто объясним ему. - Первый советник неприятно улыбнулся. - Вы действительно думаете, что покровители, которые защищали их до сих пор, сделают то же самое, когда мы выставим их, чтобы успокоить гнев Матери-Церкви?
   - В твоих устах это звучит очень заманчиво, Марак, - сказал Шарпфилд со смешком, в котором была, по крайней мере, доля искреннего, хотя и мрачного веселья.
   - Думаю, что Марак прав. - Шарлиэн вскинула свою царственную голову. - Это немного, но это лучшее, что мы можем сделать. И думаю, что нам, вероятно, это сойдет с рук. Что может позволить нам оттянуть катастрофу, по крайней мере, на некоторое время. Но если Церковь готова поступить так с Чарисом только по причине вспыльчивости великого инквизитора, то, в конечном счете, никто не в безопасности. И когда у Клинтана больше не будет Чариса, которого можно подозревать, он переключится на кого-нибудь другого, столь же далекого.
   - Возможно, вы правы, ваше величество, - тяжело произнес Грин-Маунтин. - На самом деле, вероятно, так и есть. Не то чтобы мы не видели, как эта ситуация накапливается уже долгое время, как бы мало мы ни ожидали, что все это взорвется, как пороховой погреб, прямо в этот момент. Но все, что мы можем сделать, - это лучшее, на что мы способны.
   - Я знаю. - Шарлиэн снова вздохнула, выражение ее лица было печальным. - Знаете, - сказала она почти капризно, - если бы у меня был выбор, кого поддерживать, я бы выбрала Хааралда в мгновение ока. На самом деле, если бы я думала, что у него есть хоть один шанс выжить, я бы испытала сильное искушение связать свою судьбу с ним прямо сейчас, даже с Церковью на другой стороне.
   - Тогда, возможно, это и к лучшему, что у него нет шансов выжить, ваше величество, - мягко сказал Грин-Маунтин. Она посмотрела на него, и его улыбка была такой же печальной, как и ее собственная. - У него может быть единственный шанс отбить эту атаку, ваше величество. Но, в конечном счете, с Церковью против него...
   Первый советник покачал головой.
   - Я тоже уважаю Хааралда, - сказал он. - И я бы бесконечно предпочел союз с ним союзу с Гектором. Но Чарис обречен, ваше величество. Мы не можем этого изменить.
   - Знаю, - мягко сказала Шарлиэн, - я знаю.
  
   .III.
   Королевский дворец, Теллесберг
  
   - Насколько все плохо? - спросил граф Грей-Харбор.
   Ярко горели масляные лампы, освещая зал тайного совета, а на столе была разложена огромная карта. Скопированная с карт архангела Гастингса, она показывала весь Чарис и простиралась на восток до западного побережья острова Зибедия. На западе было изображено королевство Таро, восточное побережье рифа Армагеддон и большая часть моря Джастис.
   Грей-Харбор был тут, и король Хааралд тоже, но большая часть совета отсутствовала. Уэйв-Тандер сидел на своем обычном месте, а епископ Мейкел сидел слева от короля, в то время как Мерлин и Кэйлеб сидели рядом, лицом к королю с другой стороны полированного стола. Лейтенант Фэлхан стоял за плечом Кэйлеба, а принц был одет в потрепанную тунику и поношенные брюки. Они быстро вернулись с острова Хелен на борту одной из новых шхун военно-морского флота, и Кэйлеб не потрудился переодеться в придворное платье.
   Кроме них шестерых, зал совета был пуст, поскольку вопрос Грей-Харбора повис в воздухе.
   - Примерно настолько плохо, насколько это могло быть, - мрачно сказал Кэйлеб через минуту. Он кивнул в сторону Мерлина. - Согласно видениям Мерлина, храмовая четверка, очевидно, решила, что пришло время устранить Чарис раз и навсегда.
   - Что ты видел, сейджин Мерлин? - тихо спросил епископ Мейкел, и Мерлин посмотрел на него.
   - Продолжай и ответь ему, пожалуйста, Мерлин, - сказал Хааралд. Мерлин, в свою очередь, посмотрел на короля, и Хааралд устало улыбнулся. - У меня нет секретов от моего духовника. Конечно, я понимаю, что он кое-что утаивает от своих религиозных начальников.
   - Печать исповедальни неприкосновенна, ваше величество, - безмятежно сказал Стейнейр.
   - Даже вопреки требованиям вашего собственного архиепископа? - тон Хааралда был тоном человека, вовлеченного в давнюю дискуссию.
   - Совесть священника и то, что, по его мнению, требует от него Бог, перевешивают требования любой смертной власти, - ответил Стейнейр. Глаза Мерлина слегка расширились, услышав такое заявление от епископа Церкви, даже сейчас, но Стейнейр продолжил тем же спокойным голосом. - Это было бы правдой, даже если бы архиепископ, требующий, чтобы я нарушил печать исповеди, был достоин своего служебного кольца. Которого, к сожалению, он не достоит.
   - Ты видишь, Мерлин? - Хааралд изобразил еще одну улыбку. Эта выглядела искренней, почти беззаботной. - Что должен делать монарх, когда он попадает в руки такого духовного наставника, как этот?
   - Не знаю, ваше величество, - сказал Мерлин через мгновение. - Но я полагаю, что король мог бы оказаться в гораздо худшей компании. - Он привстал и поклонился епископу.
   - Я бы предпочел надеяться, что в ближайшем будущем мы все не окажемся перед лицом Бога "в моей компании", сейджин Мерлин, - сухо сказал Стейнейр. - Итак, будьте добры, расскажите нам, что вы видели.
   - Конечно, ваше преосвященство.
   Мерлин снова сел, затем прочистил горло.
   - Я не знаю, что именно было в депешах архиепископа Эрейка, - начал он. - Основываясь на том, что я видел и слышал во время его пастырского визита, казалось очевидным, что он намеревался быть настолько обнадеживающим и умиротворяющим, насколько это возможно, хотя бы для того, чтобы защитить себя. Однако, если это то, что он намеревался сделать, то он явно потерпел неудачу. Агенты канцлера Тринейра поддерживали контакт с Гектором, Шарлиэн, Ранилдом и Горджей. Они еще не связывались с Нарманом, но предполагаю, что они намеревались это сделать. Последнюю пятидневку в море Чисхолм был сильный шторм. Похоже, что идущий из Чисхолма в Эрейстор курьерский катер попал в него. Во всяком случае, не могу представить, чтобы они собирали это воедино, не привлекая к этому его, тем более что архиепископ Борис специально предложил им сосредоточить свои силы в бухте Эрейстор.
   Он пожал плечами и продолжил.
   - Гектор, очевидно, был рад услышать это от "рыцарей земель Храма" и воспрял духом, приняв их предложение поддержки. Шарлиэн была менее довольна этим. На самом деле, она была в ярости, но она и Грин-Маунтин не видят никакого способа отказаться и выжить.
   - Горджа не так неприлично рад этому, как Гектор, и у него, вероятно, самостоятельно не хватило бы смелости подумать о переходе на другую сторону. Но поскольку Тринейр приставил к нему Макгригейра, он сообщил послу Гектора, что Гектор также может рассчитывать на таротийский флот.
   - А Ранилд? - спросил Стейнейр, когда Мерлин сделал паузу.
   - И Ранилд почти так же рад этой перспективе, как и Гектор, - категорично сказал Мерлин. - Он по уши в долгах перед Храмом, и Тринейр согласился простить проценты почти по всем его займам. Не только это, но еще рыцари земель Храма предложили выгодные субсидии Долару, Таро и даже Чисхолму, чтобы помочь покрыть их военные расходы. По мнению Ранилда, он получает достаточную отдачу практически без собственных расходов - за исключением, конечно, любого из его подданных, которые могут погибнуть по пути, - плюс исключение Чариса из списка конкурирующих морских держав.
   - Держу пари, что командующие его флотом в меньшем восторге, чем он сам, - сказал Хааралд с мрачной улыбкой.
   - Мэйликей считает, что это великолепная идея, - ответил Мерлин. - У Тирска гораздо меньше энтузиазма. Не то чтобы он собирался так говорить, когда его король так доволен всем этим.
   - Это потому, что Тирск - моряк, а Мэйликей - нет, даже если он "верховный адмирал" Ранилда, - сказал Хааралд.
   - Боюсь, я действительно очень мало знаю о них двоих, ваше величество, - сказал Мерлин, и Хааралд фыркнул.
   - Граф Тирск примерно такой же опытный моряк, какого вы найдете в большинстве флотов. По моему мнению, которое, по общему признанию, предвзято, я не думаю, что он так же хорош, как мои адмиралы, но он не дурак, и он точно понимает, что Тринейр и Клинтан приказывают делать его флоту. И насколько плохо его корабли подходят для этой задачи.
   - Герцог Мэйликей, с другой стороны, не моряк. Ему и не нужно быть таким; в любом случае, у него есть происхождение и связи, чтобы командовать их флотом. В глубине души он мыслит как командующий армией, а не как адмирал. Фактически, их флот официально подчиняется приказам их армии, и я уверен, что он не имеет ни малейшего представления о том, на что будет похоже путешествие в четырнадцать или пятнадцать тысяч миль.
   - Возможно, для них это не так плохо, как нам бы хотелось, отец, - тихо сказал Кэйлеб. Король посмотрел на него, и тот с несчастным видом пожал плечами. - Представители совета также поддерживали связь с императором, а также с князем Селкара и князем Маратхи. Они "запросили" разрешение Долару использовать их гавани по пути.
   - Понимаю. - Хааралд откинулся на спинку стула и глубоко вдохнул. Затем настала его очередь пожать плечами.
   - Вижу, - повторил он, - и это будет иметь значение. Но они все равно будут действовать в конце линии снабжения - и линии отступления - протяженностью в тысячи миль. Это окажет влияние, особенно на их моральный дух и агрессивность, а также на явный износ, который будут испытывать их корабли. Особенно после того, как они пройдут Землю Сэмсона и должны будут пересечь море Джастис. - Он тонко улыбнулся. - Их галеры еще хуже приспособлены для плавания в океанской воде, чем наши, а даже нашим пришлось бы достаточно тяжело в этих водах. И даже без этого их днища будут грязными, их снаряжение будет изношено, и, если я серьезно не ошибаюсь, они, вероятно, умудрились бы потерять по крайней мере несколько кораблей в пути, даже если всю дорогу у них будет хорошая погода.
   - Это достаточно верно, ваше величество, - сказал Грей-Харбор, - но звучит так, как будто храмовая четверка движется намного быстрее, чем мы предполагали.
   - Так и есть, - согласился Мерлин. - На самом деле, милорд, это то, что во многих отношениях беспокоит меня больше всего. Архиепископ Жиром посетил Шарлиэн в тот же день, когда архиепископ Борис изложил Гектору всю идею. Возможно, они хотят сохранить иллюзию, что Гектор главный, но очевидно, что кукловоды - это Тринейр и другие. Храмовая четверка говорит новым "союзникам" Гектора, что им делать, прежде чем Гектор даже узнает, что они у него есть, и когда придет время, кто-то - вероятно, Мейгвейр - будет тем, кто действительно отдает приказы их флотам.
   - Что наводит на мысль об их решении действовать гораздо быстрее, чем мы предполагали, - сказал Грей-Харбор, резко кивая.
   - Что, в свою очередь, предполагает, что у нас будет меньше времени на подготовку, чем мы надеялись, - резко добавил Кэйлеб.
   - Ты прав. - Его отец в свою очередь кивнул и задумчиво надул щеки.
   - Хорошо, - сказал он через минуту. - Давайте предположим, что Тринейр и Мейгвейр запустили весь этот план, который придумали они и их дружки, - и я готов поспорить, что это действительно была идея Клинтана, - в действие, как только они получат ответ от Гектора. Сейчас середина сентября. Сообщение Гектора может вернуться в Храм к началу октября. Если Мейгвейр немедленно пошлет приказ Ранилду начать движение своего флота, он может выйти в море к третьей пятидневке октября.
   Он провел кончиком пальца по карте к северу и западу от рифа Армагеддон, и его глаза были напряжены.
   - Если предположить, что по пути он не столкнется с какими-либо штормами или другими злоключениями, он может добраться до Колдрэна, скажем, к концу ноября или к первым двум пятидневкам февраля. Что им следует сделать, так это не спешить и доставить их на побережье Ховарда и Хэйвена, а затем через северное побережье Таро. Что бы ни случилось, они придут побитыми, и любой моряк знает, что им потребуется восстановление, прежде чем они действительно будут готовы к бою. Поэтому они должны отправить их в Таро и дать им месяц или около того, чтобы они восстановились там, прежде чем продолжить путь через южные участки Энвил и вокруг Эмерэлда.
   Он постучал пальцем по водам между Таро и Чарисом, затем сделал паузу. Он оглядел стол в поисках любого несогласия с его расчетами, но увидел только кивки.
   - В этом отношении тот факт, что Мейгвейр не моряк, и они так спешат, может сработать на нас. Я не собираюсь рассчитывать на это, пока мы не узнаем больше, но если нам действительно, очень повезет, он попытается отправить их через море Паркера, чтобы спуститься вокруг Макферсон-Лэмент.
   - Как я уже сказал, я не собираюсь на это рассчитывать, но собираюсь предположить, что Гектор уже начал полностью укомплектовывать свои действующие галеры и мобилизовывать свои резервы, - продолжил он. - И Нарман будет сделать то же самое, как только они соберутся рассказать ему о новой договоренности. По крайней мере, при условии, что этот жирный маленький засранец не окажет нам всем услугу и не упадет замертво от апоплексического удара, когда узнает.
   - К сожалению, это маловероятно. Но и ему, и Гектору, вероятно, потребуется не менее двух месяцев, чтобы экипироваться и укомплектовать резервы. Таким образом, Гектор, вероятно, может быть готов к перемещению по крайней мере за пару пятидневок до того, как Тирск и Мэйликей смогут встретиться с кораблями Горджи. По планам Мейгвейра, Нарман, вероятно, должен быть готов к тому же времени. Однако, если они быстро не свяжутся с ним, он опоздает с тем, чтобы собрать все свои силы и быть готовым. С другой стороны, он намного ближе к нам, так что ему нужно меньше времени на переход, о котором стоит беспокоиться.
   Король снова сделал паузу, задумчиво глядя на карту. Эти глаза несколько секунд двигались взад и вперед, а затем он снова кивнул.
   - Поскольку мы не должны ничего знать об этом, и поскольку люди, планирующие это, имеют еще меньше военно-морского опыта, чем Мэйликей, они, вероятно, ожидают, что у них будет преимущество стратегической внезапности. Практически нет шансов, что кому-то действительно удастся переместить что-то размером с доларский флот до самого Чариса без того, чтобы мы не узнали об этом задолго до того, как он попадет сюда, но они так не подумают. Итак, что они, вероятно, сделают, так это используют силы Нармана, Гектора и Шарлиэн, чтобы отвлечь наше внимание и связать нас защитой бухты Рок-Шоул и Троута. Надеюсь, с достаточно серьезной угрозой, чтобы удержать нас от отвлечения наших собственных сил от непосредственной конфронтации, даже если мы выясним, что приближаются Долар и Таро.
   Кончик его пальца переместился обратно к морю Чарис, между Землей Маргарет и Эмерэлдом.
   - Если они чувствуют себя действительно умными, они могут попытаться зажать нас в клещи между - давайте назовем их "северными силами" и "южными силами" - на море. Такое мышление понравилось бы планировщику, который в основном является наземным животным и привык передавать сообщения между удаленными друг от друга местами быстрее, чем кто-либо другой.
   - С другой стороны, если они умны, они просто объединят все, что у них есть, в один огромный флот и бросят его прямо на нас.
   Его правая рука сжалась в кулак и ударила по водам бухты Рок-Шоул.
   - Насколько плохи были бы шансы в этом случае, Хааралд? - тихо спросил епископ Мейкел.
   - Плохие, - откровенно ответил король, отодвигаясь от стола и кладя руки на подлокотники своего кресла. - Предполагая, что Гектор и Нарман смогут укомплектовать все свои резервные галеры, и что Ранилд и Горджа смогут сделать то же самое, они вместе могут собрать около трехсот двадцати галер. У Чисхолма тридцать на действительной службе и еще пятьдесят в резерве, так что, если прибудет весь флот Шарлиэн, у них будет примерно четыре сотни.
   - У нас, с другой стороны, осталось восемьдесят активных галер, без остатка резервного флота, и прямо в эту минуту у нас есть в общей сложности пятнадцать галеонов с полным вооружением и еще шесть переоборудуемых торговых судов в процессе доработки. Предполагая, что доларский флот не прибудет в наши воды до первых пятидневок февраля, у нас будет где-то около тридцати пяти или тридцати шести в строю и еще пятнадцать или шестнадцать в состоянии подготовки. Так что назовем это в общей сложности ста двадцатью или около того кораблями всех типов, вместе взятыми.
   - Не забудь о шхунах, отец, - сказал Кэйлеб. - У нас их тоже будет по меньшей мере двенадцать.
   - Верно, - кивнул Хааралд. - С другой стороны, они не будут очень хорошо вооружены, и у них нет столь больших корабельных экипажей, как на галеонах.
   - И даже с ними мы все равно будем в меньшинстве порядка один к четырем, - сказал Стейнейр.
   - Совершенно верно, Мейкел, - согласился король.
   - Если мы сосредоточимся на защите залива, мы могли бы компенсировать значительную часть их численного преимущества, - заметил Грей-Харбор, глядя на карту. - Если мы уступим бухту Рок-Шоул и закрепимся на острове Лок, они смогут напасть на нас лоб в лоб только в ограниченных водах.
   - Нет. - Хааралд решительно покачал головой. - О, я согласен с тем, что ты только что сказал, Рейджис. Но если мы уступим им инициативу, то проиграем. Если мы получим сильный восточный ветер - маловероятно, я признаю, но более вероятно весной, чем в любое другое время, - мы можем оказаться зажатыми внутри острова Лок и крепостей Ки. Кроме того, боевые действия в проливе Норт были бы настолько ограничены, что лишили бы нас большинства преимуществ, для использования которых Симаунт, Оливир и Мерлин построили галеоны. Они предназначены для противостояния и обстрела галер артиллерией, а не для такого рода ближнего боя. Если бы мы могли втянуть их в это дело - убедить их атаковать нас в лоб, как вы говорите, - прежде чем они узнают о галеонах, шок от нашей огневой мощи мог бы нанести достаточный урон и вызвать панику, чтобы отогнать их. Но это тоже может быть не так, и если они продолжат наступать, у них будет достаточно сил, чтобы поглотить весь урон, который мы можем нанести, и все равно победить нас. Они заплатят высокую цену, но они могут это сделать.
   - Или, если они умнее этого, они могут просто отказаться от сотрудничества, вообще ища битвы. У них будет достаточно людей, чтобы блокировать нас там, где мы находимся, и игнорировать нас, и у них будет доступный транспорт, чтобы перебросить целую армию с Эмерэлда и Корисанды и высадить ее в бухте Рок-Шоул, чтобы атаковать крепости Ки со стороны суши, вообще не сталкиваясь с нами корабль к кораблю.
   - Но если мы не будем обороняться там, ваше величество, то где мы сможем? - резонно спросил Грей-Харбор.
   - Мы нигде не можем стоять в обороне и побеждать, - сказал Хааралд. - Единственный шанс, который у нас есть, - это дать им бой.
   - Прошу прощения, ваше величество? - голос Грей-Харбора звучал так, как будто он не был полностью уверен, что правильно расслышал своего монарха, и Хааралд издал резкий лающий смешок.
   - Интересно, не сошел ли я наконец с ума, а, Рейджис? - он спросил.
   - Ни в коем случае, ваше величество. - Грей-Харбор все еще говорил более чем с сомнением, но в его глазах мелькнула искорка юмора.
   - О, да, это так, - резко ответил ему Хааралд. - И, надеюсь, другая сторона согласится с вами.
   - Так что же ты имеешь в виду, отец? - спросил Кэйлеб, пристально глядя на короля.
   - Я очень сомневаюсь, что Шарлиэн будет восторженным членом наших "северных сил", - сказал Хааралд. - И если она сотрудничает неохотно, против своей воли, ее адмиралы вряд ли будут всем сердцем участвовать в операциях по осуществлению планов Гектора. Это означает, что, с практической точки зрения, добавление ее эскадр к флотам Нармана и Гектора не повлияет на баланс сил здесь, в родных водах, так сильно, как могут указывать исходные цифры.
   - Думаю, что в этом есть смысл, ваше величество, - вставил Мерлин. - Полагаю, что королева Шарлиэн намерена тянуть время так усердно, как она думает, что это сойдет ей с рук.
   - Неудивительно, учитывая ее отношения с Гектором, - согласился Грей-Харбор, и Хааралд кивнул.
   - Вот именно. Итак, в реалистичных терминах, пока не прибудут Долар и Таро, с чем мы действительно столкнемся, так это с примерно ста пятьюдесятью галерами, которые, как мы всегда ожидали, Нарман и Гектор смогут мобилизовать против нас. И, конечно, возникает вопрос о том, сколько именно будет доступно от Нармана, учитывая очевидные перебои с их почтой. Так что цифры на самом деле могли бы быть немного лучше, чем эти.
   - Я также сомневаюсь, что маленькие умные "кукловоды", как ты выразился, Мерлин, в Храме собираются немедленно использовать корабли Таро. Они будут полагаться на тот факт, что мы не знаем, что они задумали. Горджа собирается оставаться нашим верным союзником до тех пор, пока действительно не упадет монета и ему не прикажут сдать пальто. Таким образом, они, вероятно, собираются спланировать встречу доларцев с таротийцами где-нибудь в море Джастис, прежде чем кто-либо из них войдет в наши воды.
   Мерлин откинулся на спинку своего стула, задумчиво кивая. Нимуэ Элбан была специалистом по тактике, и хорошим специалистом. Но Мерлин признал в короле Хааралде VII явное превосходство как стратега - по крайней мере, в этой конкретной сфере операций.
   - Какой маршрут, по-твоему, они выберут после того, как назначат встречу, отец? - спросил Кэйлеб.
   - Это труднее сказать. - Хааралд пожал плечами. - Надеюсь, видения Мерлина скажут нам об этом. А также, надеюсь, помогут отслеживать, где они на самом деле находятся в любой данный момент.
   Он посмотрел на Мерлина и поднял брови, и Мерлин кивнул в ответ.
   - Не могу гарантировать, насколько пристально я смогу следить за всеми их различными командующими флотами, ваше величество, - сказал он, - но я должен быть в состоянии довольно хорошо отслеживать сами флоты.
   - Хорошо, - сказал король. - Но возвращаясь к твоему вопросу, Кэйлеб, кратчайшим маршрутом был бы северный, через Колдрэн и проход Трэнжир и вокруг Степпинг-Стоунз.
   Его палец прослеживал маршрут, пока он говорил.
   - Но это также маршрут, на котором они ожидают наиболее тщательной разведки от нас, - продолжил он, - поэтому они могут выбрать южный проход, особенно с преобладающими северо-восточными ветрами в море Джастис в это время года. - Его палец переместился обратно на юг, вниз вдоль восточного побережья рифа Армагеддон, через море Паркера к западу от Земли Трайон, а затем вверх мимо Макферсон-Лэмент и через залив Линден. - Это более длинный маршрут, но на самом деле по нему они могли бы пройти быстрее. А февраль - начало лета в этих широтах, так что для перехода у них будет самая лучшая погода, какая только может быть. При всей пользе, которую это, вероятно, принесет флоту доларских галер.
   Он снова сделал паузу, уставившись на карту, затем поднял глаза, блестевшие в свете лампы, и улыбнулся. Это было не самое приятное выражение.
   - Но на самом деле не имеет значения, по какому маршруту они планируют следовать, - сказал он им. - В любом случае, им все еще нужно пересечь по крайней мере южные пределы моря Джастис, и они все еще должны где-то встретиться. И они не знают, что Мерлин сможет сказать нам, где они находятся и когда. А это значит, что они не будут ожидать, что мы перехватим их за несколько тысяч миль от места назначения.
   - Перехватить их, ваше величество? - Мерлин заметил, что в голосе Грей-Харбора на самом деле не было особого удивления.
   - Это последнее, что они будут ожидать, - сказал Хааралд, - и это разумно. Даже если предположить, что мы знали об их прибытии - я уверен, что гении, планирующие эту операцию, будут ожидать, что мы не знаем - у нас не должно быть никакого способа даже найти их. И они не будут ожидать, что мы разделим наши силы только для того, чтобы рискнуть пропустить их в море и позволить им пройти мимо нас незамеченными, даже если они думали, что у нас будет достаточно сил, чтобы предпринять попытку.
   - Что означает, что мы обернем их сюрприз против них самих, - сказал Кэйлеб, и когда его глаза заблестели, для Мерлина он стал больше похож на своего отца, чем когда-либо прежде.
   - Совершенно верно, - согласился Хааралд. - Морские сражения ведутся не кораблями, Рейджис; в них участвуют люди. И люди, командующие этими галерами, и члены их экипажей, будут ошеломлены, когда увидят корабли королевского чарисийского флота, готовые атаковать их в пятидневках пути от чарисийских вод. Это, вероятно, вызовет такую панику, что флот будет на полпути к поражению, прежде чем враг сделает хоть один выстрел.
   - При всем моем уважении, ваше величество, лучше бы это было сделано, - криво усмехнулся Грей-Харбор. - Предполагаю, что вы планируете использовать для этого галеоны?
   - Это своего рода битва на океанской воде, для которой они были созданы, - сказал Хааралд. - Это сыграло бы в их пользу - и в ущерб галерам - сильнее, чем мы могли бы организовать где-либо здесь, в родных водах.
   - Согласен. Но чтобы доставить их туда, предполагая, по вашей наихудшей оценке, что "южные силы" могут оказаться в наших водах ко второй пятидневке февраля, галеоны должны были бы выйти в море к середине ноября. Сколько их тогда у нас будет?
   - Мерлин? Кэйлеб? - Хааралд посмотрел на них, а Мерлин взглянул на Кэйлеба.
   - Что, если мы откажемся от работы над кораблями, наиболее далекими от завершения, и сосредоточимся на тех, которые ближе всего к запуску и на переоборудовании? - спросил его Кэйлеб.
   - Это может сработать. - Мерлин на мгновение погладил усы, затем кивнул. - Если мы это сделаем, то, вероятно, к середине ноября у нас будет тридцать, готовых к отплытию. Может быть, еще один или два. Но они все равно будут довольно зелеными в смысле опыта, Кэйлеб.
   - Орудийные расчеты будут наименее зелеными, - возразил принц. - И у них будет по крайней мере четыре или пять пятидневок на парусные учения - и еще больше на артиллерийские учения, прежде чем мы сможем добраться до врага.
   - Это достаточно верно. - Мерлин на мгновение задумался, а затем оба они как один повернулись лицом к королю.
   - Думаю, мы могли бы рассчитывать на тридцать, ваше величество, - сказал Мерлин.
   - Против где-то около ста шестидесяти галер, - сказал Грей-Харбор.
   - Простое сравнение цифр выглядит плохо, - сказал Хааралд. Грей-Харбор одарил его вежливо-недоверчивым взглядом, и король снова фыркнул. - Хорошо, - признал он, - это выглядит плохо, потому что это плохо. Но все не так плохо, как кажется. Либо вся эта наша новая концепция работает, либо нет. И если это сработает, то это лучшие условия, которые мы сможем придумать. И не забывай об элементе неожиданности.
   - Действительно, - вставил епископ Мейкел. - Как вы уже отметили, ваше величество, неожиданность порождает панику. Если галеоны смогут нанести достаточный урон и посеять достаточную панику, южные силы вполне могут повернуть назад, даже если их фактические потери будут менее чем сокрушительными. В этот момент галеоны могут вернуться в родные воды, что позволит вам сконцентрировать все свои силы против северных сил.
   - Предполагая, что наши собственные галеры смогут успешно играть с ними в пятнашки, пока галеоны не вернутся, - сказал Грей-Харбор. Епископ посмотрел на него, и первый советник криво улыбнулся. - Я когда-то был морским офицером, ваше преосвященство, и каждый морской офицер знает, что первый закон боя заключается в том, что то, что может пойти не так, пойдет не так.
   - Верно, - сказал Хааралд. - Но этот закон применим к обеим сторонам.
   - Это достаточно справедливо, - признал Грей-Харбор.
   - Должно быть, я в чем-то замешан, если ты готов это признать, Рейджис! - сказал король со смехом. Затем он встряхнулся и более трезво оглядел зал совета.
   - Уверен, что есть много моментов, которые нам нужно будет уточнить, - сказал он, - но я думал о том, как поступить с Доларом, с тех пор, как Мерлин впервые предупредил нас, что Тринейр разговаривает с Ранилдом. Я убежден, что это наш лучший ответ. И я также убежден, что крайне важно, чтобы наши капитаны и наши экипажи были настолько уверенными и мотивированными, насколько это возможно. Особенно учитывая возможность того, что может просочиться наружу тот факт, что совет викариев действительно стоит за всем этим, что бы там ни говорилось,. Даже самые стойкие люди будут испытывать некоторые угрызения совести, если они подумают, что Мать-Церковь решила, что нас нужно сокрушить.
   - Имея это в виду, я думаю, что мне будет необходимо принять личное командование нашим галерным флотом. О, - он махнул рукой, когда Грей-Харбор напрягся в своем кресле, - я знаю, что прошли годы с тех пор, как я служил на флоте, Рейджис! Я не буду пытаться осуществлять фактическое тактическое командование. Это будет зависеть от Брайана - вот почему он верховный адмирал! Но для наших людей будет важно знать, что я рядом с ними, живу или умираю.
   - Ваше величество, если с вами что-то случится... - начал Грей-Харбор, но король покачал головой.
   - Если нам не удастся победить эту комбинацию сил, и победить ее решительно, все кончено, Рейджис, - тихо сказал он. - Мы должны, по крайней мере, выиграть еще шесть месяцев или год, более предпочтительно два или три года, чтобы ввести в эксплуатацию больше новых кораблей. И, если они победят нас, не имеет значения, где я буду, когда это произойдет. Если мое присутствие там, если знание того, что я с ними, помогает нашим людям бороться более эффективно - и ты так же хорошо, как и я, знаешь, что так и будет - тогда я должен быть там.
   Грей-Харбор долго молча смотрел в жесткие, непреклонные глаза своего монарха. Затем его собственные глаза опустились.
   - А я, отец? - спросил Кэйлеб, нарушая молчание.
   - А ты, сын мой, - серьезно сказал король Хааралд, твердо встретив взгляд Кэйлеба, - будешь с адмиралом Стейнейром - и Мерлином - с флотом галеонов.
   Глаза Кэйлеба заблестели. С другой стороны, Грей-Харбор, казалось, колебался на грани нового протеста, и король улыбнулся ему без всякого юмора.
   - Все, что я только что сказал о важности боевого духа наших галер, еще больше относится к флоту галеонов, Рейджис, - сказал он. - Какими бы уверенными они ни были, никто никогда не сражался в битве, подобной этой, и они будут в гораздо худшем меньшинстве, чем галерный флот. Им понадобится кто-то из королевского дома, а Кэйлеб провел последний год, изучая все, что можно знать о новых кораблях и новой артиллерии.
   - А я, ваше величество? - очень тихо спросил Грей-Харбор. - Как я вписываюсь в эту вашу главную стратегию?
   - Ты останешься именно там, чего ты боишься, - печально сказал Хааралд. - Прямо здесь, в Теллесберге, как глава тайного совета и как регент Жана, если что-то случится с Кэйлебом и мной.
   - Ваше величество, пожалуйста, я... - начал Грей-Харбор, но Хааралд снова покачал головой.
   - Нет, Рейджис. Ты нужен мне здесь.
   Грей-Харбор, казалось, был готов продолжить, но затем он остановил себя и склонил голову в молчаливой покорности.
   - Спасибо, - тихо сказал Хааралд. Затем он резко усмехнулся. Грей-Харбор снова поднял глаза на звук, и король улыбнулся ему.
   - Знаю, это было не то, что ты хотел услышать, Рейджис, - сказал он. - Зато у меня есть для тебя маленькое угощение. Ну, для тебя и Бинжэймина.
   Он улыбнулся Уэйв-Тандеру, который до сих пор сидел молча. Опыт барона лежал в других областях, нежели в большой морской стратегии, и он знал это. Но теперь его глаза заблестели, и он выпрямился в своем кресле, и король снова усмехнулся, увидев свидетельство его рвения.
   - При сложившихся обстоятельствах, - сказал он, - я не вижу особой выгоды в том, чтобы позволить шпионам Гектора и Нармана продолжать действовать в Чарисе. Я бы хотел подождать еще две или три пятидневки, просто на случай, если мы упустим кого-то, кто умудрится сбежать в Эмерэлд до того, как мы будем готовы. Но, начиная с... двенадцати дней после сегодняшнего, у вас двоих есть мое разрешение взять каждого шпиона, которого смогли идентифицировать вы с Мерлином.
  
  
   ОКТЯБРЬ, Год Божий 891
  
   .I.
   Залив Горэт, королевство Долар
  
   Над темно-синей водой залива Горэт зазвучали трубы, и резкие, ответные выкрики команд раздались по палубам собравшихся сил доларского флота. Белые бури морских птиц и разноцветные тучи прибрежных виверн носились взад и вперед по переполненной гавани в оглушительном грохоте крыльев, пронзительных криках и резком свисте. Резкий ветер и тонкие высокие полосы облаков придавали небу осеннюю синеву, а широкие воды залива никогда прежде не видели такого скопления военных кораблей. Зеленая виверна на красном знамени королевства резко хлопала на порывистом ветру, командные ленты развевались на мачтах флагманов эскадры, и, несмотря ни на что, адмирал Ливис Гардинир, граф Тирск, почувствовал прилив гордости при виде такой мощи.
   Однако мгновение спустя это превратилось во что-то гораздо менее приятное, когда он перевел взгляд на галеру "Кинг Ранилд". На возвышающемся корабле с высокими бортами развевался командный флаг "адмирала" Мэйликея, и при виде этого Тирск почувствовал внезапное искушение плюнуть за борт.
   Выкрикиваемые команды разносились над его собственным флагманом, и защелка кабестана мерно лязгала, когда команда "Горат бей" поднимала якорь. "Горат бей" была меньше и старше "Кинг Ранилд", с меньшим количеством позолоты, и ее резьба была гораздо менее сложной и не столь украшенной, ее фигура представляла собой простого резного кракена, а не наполовину ожившую, великолепно раскрашенную и позолоченную фигуру короля Ранилда, которая украшала флагман флота. Кроме того, она была ниже над водой и гораздо удобнее огромного неуклюжего белого дракона флагмана флота. Корабль Мэйликея был построен как упражнение в простом и незатейливом королевском эгоизме, насколько мог судить Тирск. Что, конечно, делало немыслимым, чтобы Мэйликей разместил свой вымпел на любом другом корабле.
   "Горат бей" внезапно сделала реверанс, когда лапы ее якоря оторвались от песчаного дна одноименной якорной стоянки. Люди на насосе подняли и опустили рукоятки, и из шланга хлынула струя воды, смывая грязь и ил с якорного троса, который неуклонно поднимался из воды.
   Якорь удерживал нос галеры по ветру; теперь она отвалилась, раздались новые приказы, и барабан гребцов начал отбивать глубокий, ровный ритм, когда опустились весла. Воды залива были покрыты белой рябью, и гребцам пришлось сильно налегать на весла, прежде чем они смогли выровнять судно, а рулевой смог снова развернуть его по ветру.
   Этот ветер дул с юго-запада, а это означало, что он был почти прямо навстречу флоту, когда тот выходил из залива. Галеры покидали якорную стоянку на веслах и останутся в таком положении до тех пор, пока не минуют остров Лизард и не повернут на северо-запад. После этого ветер будет почти в борт, по крайней мере, до тех пор, пока им не придется повернуть прямо на запад, чтобы спуститься по заливу Долар к морю Харчонг. Это обещало быть изнурительным испытанием, учитывая преобладающие в это время года ветры.
   Тирск поморщился при этой мысли и, сложив руки за спиной, быстрым шагом направился к кормовому ограждению и оглянулся на остальную флотилию. "Кинг Ранилд", как и следовало ожидать, шел медленнее и неуклюже, чем почти любой другой корабль. Не то чтобы это имело такое уж большое значение. Флот из более чем ста двадцати галер, сопровождаемый двадцатью шестью неуклюжими транспортами и судами снабжения, не собирался покидать бухту в отчаянной спешке. У неуклюжего флагманского корабля Мэйликея было бы время присоединиться к остальным.
   Вот если бы у "генерал-адмирала" было хоть малейшее представление о том, что он должен был делать со всеми этими кораблями.
   Тирск стоял на верху кормовой надстройки, наблюдая за панорамой огромной гавани, когда "Горат бей" медленно проплывала мимо волнореза. Стены столицы Долара сверкали на солнце, а огромная толпа кораблей представляла собой великолепное волнующее зрелище. Но, несмотря на восторженные крики толпы, провожавшей экипажи Тирска, и несмотря на суровое заявление короля, в котором излагались причины вражды Долара с далеким королевством Чарис, никто из моряков и солдат на борту галер, казалось, действительно не понимал, куда именно они направлялись и почему.
   Что делает бедных ублюдков такими же похожими на меня, не так ли? - язвительно подумал он. - Конечно, я понимаю, чья это идея на самом деле. Полагаю, это ставит меня по крайней мере немного выше них.
   Его губы сжались при этой мысли, и он немного шире расставил ноги, легко балансируя, когда движение "Горат бей" стало более энергичным.
   Мейгвейр, - подумал он. - Вот кто это придумал. И Ранилд, и Мэйликей действительно думают, что это хорошая идея, Лэнгхорн, спаси нас всех!
   Он глубоко вздохнул и приказал себе перестать волноваться. Этот приказ было легче отдать, чем выполнить, но он был дисциплинированным человеком. Кроме того, если он не возьмет себя в руки, хандра унесет его задолго до того, как они достигнут пролива Кейрос. Тем не менее, только сухопутный вояка - и к тому же идиот-генерал - мог додуматься до такой блестящей идеи.
   Мы должны "подкрасться" к Хааралду, - с отвращением подумал он. - Как будто кто-то мог провести флот такого размера через море Хартиа так, чтобы ни одно торговое судно к западу от Таро не знало об этом! И то, что они знают, Хааралд узнает в течение пятидневки. Конечно, он узнает о нашем прибытии задолго до того, как мы туда доберемся.
   Ну, - предположил он, - внезапность на самом деле не так уж важна, когда ты смог собрать вчетверо больше сил своего врага. Но отправка флота прибрежных галер в плавание по морю Джастис была не совсем гениальным поступком.
   Предоставленный самому себе, и предполагая, что у него не было другого выбора, кроме как выполнить эти безумные приказы и напасть на королевство, которое никогда не угрожало его собственному, он поступил бы совсем по-другому.
   Им было приказано следовать вдоль восточного побережья Ховарда до Гейры, в баронстве Харлесс Деснейрской империи, затем повернуть прямо на восток для встречи у Димэн-Хед, на северной оконечности рифа Армагеддон. Он бы обогнул побережье до самого залива Мэтиэс, а затем обогнул южную часть Ист-Хэйвена, чтобы добраться до Таро, не приближаясь к Рифу. Это добавило бы пятидневки к времени в пути, но это также привело бы их туда, не столкнувшись с морем Джастис. И он повел бы свой флот прямо из Таро в бухту Эрейстор, вокруг Степпинг-Стоунз и южной части Энвил, и воспользовался бы верфями эмерэлдского флота, чтобы почистить днища и еще раз привести свои галеры в боевую готовность, прежде чем ввязываться в драки с королевским чарисийским флотом в его собственных водах.
   К сожалению, он был всего лишь профессиональным моряком, недостаточно важным, чтобы с ним советовались по таким незначительным вопросам, как выбор курса флота или определение его тактики.
   Что ж, это, наверное, не совсем справедливо, - сказал он себе. - Очевидно, у них какие-то волосы дыбом на заднице из-за Чариса - Лэнгхорн знает почему! Однако, что бы это ни было, они хотят, чтобы Хааралд был разбит быстро, а это значит, что у них нет времени до конца следовать по прибрежному проходу. И все же, я бы чертовски хотел, чтобы они позволили мне держаться подальше от моря Джастис! Если нам придется воспользоваться южным маршрутом, то я бы предпочел всю дорогу держаться еще дальше на восток, ближе к рифу Армагеддон.
   Его губы дрогнули, когда он понял, о чем только что подумал, но это было правдой. Одна мысль о рифе Армагеддон заставляла его нервничать, но не так сильно, как мысль о том, чтобы пересечь сердце моря Джастис вне пределов видимости суши.
   Он выпустил воздух через усы и встряхнулся.
   Если бы это сработало, все назвали бы план Мейгвейра блестящим. Если бы это не сработало, Мэйликей, несомненно, обвинил бы Тирска в том, что он не выполнил это должным образом. И что бы ни случилось, когда они доберутся до другого конца - в какой бы форме они ни были, когда прибыли, - им придется сразиться с королевским чарисийским флотом, защищающим свои собственные дома и семьи и прижатым к стенке.
   Что, - мрачно подумал он, - будет настолько уродливым, насколько это возможно. И все потому, что Тринейр предложил нашему никчемному королю отсрочку по выплатам по займам.
   Он поморщился и встряхнул себя еще раз, посильнее. Такого рода мысли были опасны, не говоря уже о том, что они не относились к делу. Король Ранилд был его сувереном, и долг и честь обязывали его подчиняться приказам своего короля, что бы он ни думал о причине, по которой они были даны. Вот почему в его обязанности также входило делать все возможное, чтобы спасти эту кампанию от генерал-адмирала герцога Мэйликея.
   Это обещало быть невероятно интересным испытанием.
  
   .II.
   Кингз-Харбор, остров Хелен
  
   - Они уже в пути, - мрачно сказал Мерлин, кивнув часовому морской пехоты и шагнув в дверной проем.
   Кэйлеб поднял глаза от большого стола в большой, освещенной лампами комнате, которую Мерлин окрестил их "операционной". Стол был полностью покрыт огромной картой, составленной из нескольких карт поменьше. Теперь Мерлин подошел к столу и скривился, глядя на нее. Какой бы большой она ни была, пройдут пятидневки, прежде чем флот Долара достигнет района, который она охватывала, но первый ход кампании начался.
   - Есть еще какие-нибудь указания на их курс? - спросил Кэйлеб, и, несмотря на его собственное мрачное настроение, губы Мерлина изогнулись в легкой улыбке.
   С того дня, когда Мерлин убил кракенов, Кэйлеб не обсуждал с ним его более чем смертную природу. Во всяком случае, не явно. Но к настоящему времени наследный принц настолько воспринял способности "сейджина" как должное, что больше даже не придавал им значения. Тем не менее, каким бы блаженным ни стал Кэйлеб, он точно осознал, насколько ценными на самом деле были "видения" Мерлина.
   - Если что-то не изменится, они почти наверняка пойдут по южному пути, - ответил Мерлин. - Тирску это не нравится. Он действительно предпочел бы оставаться в прибрежных водах до самого Таро, но поскольку он не может этого сделать, он пытается убедить Мэйликея, по крайней мере, пройти к востоку от Земли Сэмсона и обогнуть восточное побережье рифа Армагеддон.
   - Потому что он не идиот, - фыркнул Кэйлеб, обходя стол, чтобы встать рядом с Мерлином и посмотреть на карту. - Имей в виду, есть кое-что, что можно сказать за то, чтобы не заходить дальше на юг, чем это необходимо, и я бы с таким же успехом не пытался искать аварийную якорную стоянку на рифе, учитывая, как это, вероятно, повлияет на моральный дух моей команды. С другой стороны, по крайней мере, можно рассчитывать найти ее, если она понадобится. И флоту галер, пытающемуся пересечь эти воды, вероятно, в какой-то момент понадобится хотя бы одна такая.
   - Это в основном то, что говорит Тирск, - согласился Мерлин. - Мэйликей против, потому что он думает, что это займет больше времени. Кроме того, к тому времени, когда они доберутся до моря Джастис, будет поздняя весна, верно? Это означает, что погода должна быть хорошей.
   - Ты знаешь, - сказал Кэйлеб, лишь наполовину капризно, - то, что Мэйликей командует южными силами, является одной из причин, по которой я склонен думать, что Бог на нашей стороне, что бы ни думал совет викариев.
   - Знаю, что вы имеете в виду. Тем не менее, - Мерлин пожал плечами, - у него много кораблей. И мне кажется, что, по крайней мере, эскадра Тирска будет хорошо обучена и готова к бою, когда они доберутся сюда, независимо от того, насколько трудным будет переход.
   - Я в этом не сомневаюсь. Но ему все равно будет мешать Мэйликей.
   Мерлин кивнул, и Кэйлеб, нахмурившись, склонил голову набок.
   - И как ко всему этому относится адмирал Уайт-Форд? - спросил он в следующую минуту.
   - Уайт-Форд и Горджа оба согласны с Тирском, знают они это или нет, - сказал Мерлин. - Они бы предпочли, чтобы доларцы направились прямо к Таро, а затем либо пересекли Колдрэн, либо поплыли вверх и вокруг через залив Таро. К несчастью для них, Мейгвейр и Мэйликей убеждены, что это будет стоить им элемента неожиданности.
   Смех Кэйлеба прозвучал как охотничий кашель катамаунта. Он также проявил удивительно мало симпатии к Гордже и Гавину Мартину, барону Уайт-Форд, который командовал его флотом.
   - Ну, если бы мы были глухими, немыми, слепыми и такими же глупыми, как Ранилд, они могли бы удивить нас даже без тебя, - сказал он.
   - Наверное, вы правы, - сказал Мерлин. - Но вы, возможно, захотите поразмыслить о том, насколько велик участок воды, в котором им приходится прятаться. Как бы то ни было, вы знаете, что они приближаются, и вы знаете, что таротийцы должны встретиться с Тирском и Мэйликеем у рифа Армагеддон. Но даже вооружившись этими знаниями, осуществить перехват так далеко от ваших собственных гаваней было бы не совсем прогулкой в парке для большинства военно-морских сил, не так ли?
   - Да, не прогулкой в парке, - признал Кэйлеб. - С другой стороны, предполагая, что мы могли бы знать, что они выберут южный маршрут без вас, у нас все еще были бы довольно неплохие шансы. Они захотят держаться поближе к побережью, по крайней мере, до тех пор, пока не окажутся к югу от Земли Трайон, и это подскажет нам, где их искать. Со шхунами для разведки мы могли бы покрыть огромное количество прибрежных вод, Мерлин. - Он покачал головой. - Я полностью намерен наилучшим образом использовать твои видения, но ты уже сделал самую важную вещь из всех, сказав нам, что они придут и каким курсом они, вероятно, последуют.
   - Надеюсь, этого будет достаточно, - серьезно сказал Мерлин.
   - Ну, это зависит от нас, не так ли? - оскалил зубы Кэйлеб. - Даже без галеонов и новой артиллерии им пришлось бы сражаться. Как бы то ни было, я думаю, что могу с уверенностью предсказать, что выиграют они или проиграют, но им не понравится их летний круиз.
   Мерлин на мгновение вернул свою натянутую, голодную усмешку, затем снова посерьезнел.
   - Кэйлеб, я хочу попросить вас об одолжении.
   - Одолжение? - Кэйлеб склонил голову набок. - Это звучит зловеще. Какого рода одолжение?
   - У меня есть кое-какое оборудование, которое я хотел бы предложить вам для вашего пользования.
   - Какого рода оборудование?
   - Новая кираса и кольчуга. И новый меч. И твоего отца я бы тоже хотел облачить в новые доспехи.
   Лицо Кэйлеба разгладилось, ничего не выражая, и Мерлин почувствовал, что мысленно напрягся. Кэйлеб, возможно, и признал его сверхчеловеческие способности, но сможет ли он - или захочет - принять и это?
   Мерлин долго и упорно думал, прежде чем сделать это предложение. Сам он был если не неуничтожим, то, по крайней мере, очень, очень трудно поддавался разрушению. Его тело ПИКА было не просто построено из невероятно прочной синтетики, но и обладало существенными возможностями самовосстановления на основе нанотехнологий. Очень немногие виды оружия Сэйфхолда нынешнего уровня могли реально надеяться нанести серьезный урон ПИКА. Прямое попадание ядра, несомненно, могло бы оторвать ему конечность или даже голову, но, хотя это могло бы быть неудобно, это не "убило" бы его. Даже прямое попадание тяжелого ядра не могло существенно повредить его "мозг", и пока его силовая установка оставалась неповрежденной - а она была защищена оболочкой из боевой стали толщиной в сантиметр - и пока у его наннитов был доступ к базовому сырью (и много-много времени), они могли бы в буквальном смысле восстановить его с нуля.
   Но его друзья, и не было смысла притворяться, что эти люди не стали именно такими, были гораздо более хрупкими, чем он. Он принял свое собственное потенциальное бессмертие, когда впервые проснулся в пещере Нимуэ и понял, кем он был. Но пока он не сблизился с Кэйлебом, Хааралдом, Грей-Харбором - всеми остальными чарисийцами, которых он знал и уважал, - он не понимал, насколько болезненным может быть бессмертие. Даже сейчас, он знал, он только почувствовал потенциал этой боли. За столетия, если бы он преуспел в миссии Нимуэ, он бы познал ее реальность, но он не спешил принять ее.
   Даже если бы это не было фактором - а это было; он был слишком честен с самим собой, чтобы отрицать это - он также пришел к пониманию того, насколько важны Хааралд и Кэйлеб для выполнения этой миссии. Ему необычайно повезло найти короля и наследного принца, достаточно умных и ментально гибких, - и достаточно осознающих свою ответственность перед своим королевством, - чтобы принять то, что он им предложил. Даже с самой хладнокровной точки зрения, он не мог позволить себе потерять их.
   И поэтому он поручил Сове использовать производственный цех в пещере Нимуэ для изготовления точных копий личных доспехов Кэйлеба и Хааралда. За исключением того, что вместо лучшей стали, которую мог изготовить Сэйфхолд, эта броня была сделана из боевой стали. Ни лезвие, ни пуля не могли пробить ее. Действительно, она выдержала бы большинство пушечных ядер, хотя кинетическая передача удара от чего-то подобного, несомненно, в любом случае убила бы его владельца.
   Он уже заменил свою собственную броню королевского стражника. Не потому, что это было нужно ему, чтобы сохранить жизнь, а чтобы избежать неловких вопросов о том, почему он в этом не нуждался. Было бы гораздо проще объяснить - или отмахнуться - от пули, которая не пробила его нагрудник, когда должна была пробить, чем объяснить, почему дыра, оставленная той же пулей в его туловище, не кровоточила.
   Но теперь он просил Кэйлеба принять то, что принц должен был считать его собственными "чудесными" доспехами. И каким бы гибким он ни был, Кэйлеб все еще был продуктом культуры и религии, которые на протяжении веков систематически программировали своих членов отвергать "запретные" знания под страхом вечного проклятия.
   На несколько секунд между ними повисло молчание, а затем Кэйлеб криво улыбнулся.
   - Думаю, что это одолжение, которое я могу оказать, - сказал он. - Ах, есть ли какие-нибудь особые меры предосторожности, которые мы должны предпринять с этой нашей новой броней?
   - Единственная реальная вещь, о которой стоит беспокоиться, - сказал Мерлин, пытаясь - не совсем успешно - сдержать собственную улыбку облегчения, - это то, что она не заржавеет. Это может потребовать лишь небольшого творческого объяснения с вашей стороны. О, и вы, возможно, захотите быть немного осторожнее с лезвием своего нового меча. Оно будет довольно острым... и таким и останется.
   - Понимаю. - Всего на мгновение выражение лица Кэйлеба снова стало пустым, но затем зарождающаяся пустота исчезла, превратившись в широкую мальчишескую ухмылку.
   - Значит, я получу свой собственный волшебный меч, не так ли?
   - В некотором роде, - сказал Мерлин.
   - Я всегда хотел такой же. Я был моложе, чем сейчас Жан, когда впервые прочитал сказку о сейджине Коди и мече Хелм Кливер.
   - Этот не совсем такой волшебный, - сказал ему Мерлин.
   - Смогу ли я теперь перерубать мечи других людей одним махом? - спросил Кэйлеб со смехом.
   - Вероятно, нет, - сказал Мерлин многострадальным тоном.
   - Жаль. Я с нетерпением ждал этого.
   - Уверен, что так и было.
   - Ну, у него хотя бы есть название?
   Мерлин сердито посмотрел на него на мгновение, затем рассмеялся.
   - Да, Кэйлеб, - сказал он. - Да, на самом деле так оно и есть. Вы можете назвать его "Экскалибур".
   - "Экскалибур", - медленно повторил Кэйлеб, обводя языком странно звучащие слоги. Затем он улыбнулся. - Мне это нравится. Это звучит как настоящий меч принца.
   Мерлин улыбнулся в ответ юноше. Который на самом деле был не намного моложе, чем была Нимуэ Элбан, - напомнил он себе еще раз. Реакция Кэйлеба была огромным облегчением, но Мерлин не собирался рассказывать ему о другой предосторожности, которую он предпринял.
   В конце концов, он нашел применение медицинскому отделению производственного блока, которое Пей Ко-янг оставил Нимуэ. Он не смог бы предложить Кэйлебу или Хааралду антигероновую лекарственную терапию, даже если бы доверял самим лекарствам после стольких столетий. Было бы просто немного неловко объяснять то, что Кэйлеб бегал бы в девяносто лет, все еще выглядя двадцатилетним. Но он смог получить генетический образец тканей принца, и медицинское оборудование изготовило стандартную антигероновую нанотехнологию.
   Мерлин ввел ее однажды ночью, за пятидневки до этого. Настроенные на генетический код Кэйлеба, самовоспроизводящиеся наномашины выслеживали и уничтожали все, что ему "не принадлежало". Они не продлили бы продолжительность жизни Кэйлеба - ни напрямую, ни с какой скоростью, - но у него больше никогда не было бы простуды или гриппа. Или рака. Или любого другого заболевания или инфекции.
   Введение препарата без информированного согласия Кэйлеба было серьезным нарушением медицинской этики Федерации, не говоря уже о нарушении законодательства Федерации. В данных обстоятельствах Мерлин не испытывал никаких угрызений совести ни по одному, ни по другому поводу. Что имело значение, так это то, что молодому человеку, чье выживание, по его мнению, имело решающее значение для успеха миссии Нимуэ, был предоставлен наилучший шанс на выживание, который он мог предоставить.
   И если в процессе Мерлин Этроуз эгоистично продлил жизнь и здоровье кого-то, кто стал лично важен для него, это было просто слишком плохо для законов погибшей Федерации.
  
   .III.
   Княжеский дворец, Мэнчир
  
   Князь Гектор из Корисанды напомнил себе, что рыцари земель Храма делали именно то, чего он от них хотел.
   Это было нелегко.
   - Извините меня, отец, - сказал он, - но я совсем не уверен, что мы сможем быть готовы двигаться так быстро.
   - Ваше высочество, конечно, должно быть лучше осведомлено об этих вопросах, чем я, - вежливо сказал отец Карлос Чэлмирз, личный помощник архиепископа Бармина. - Я просто передаю сообщение, которое мне было поручено передать вам.
   Которое, как он старательно не указывал, исходило непосредственно от викария Аллейна Мейгвейра.
   - Понимаю это, отец Карлос. - Гектор чуть заметно улыбнулся верховному священнику. - И я глубоко ценю все ваши усилия, действительно ценю. Я просто обеспокоен способностью моих адмиралов и капитанов уложиться в предложенный график.
   - Должен ли я сообщить викарию Аллейну, что вы не можете этого сделать, ваше высочество? - вежливо спросил Чэлмирз.
   - Нет, спасибо.
   Гектор снова улыбнулся и напомнил себе, что на самом деле Чэлмирз ни в чем не виноват. Но если предположить, что Долар был в состоянии подчиниться приказам Храма о походе, флот Долара находился в движении уже почти две пятидневки. Тот факт, что он должен был двигаться вдоль побережья на всем протяжении моря Хартиа, означал, что церковная семафорная система могла передать сообщение из Храма герцогу Мэйликею не более чем за несколько дней. Таким образом, технически, Мейгвейр всегда мог скорректировать свое движение в любой момент вплоть до Гейры, когда флот должен был отправиться через море Джастис. К сожалению, потребовалось бы больше месяца, чтобы любое сообщение от Гектора дошло до Мейгвейра, или наоборот, что делало фантазией любое представление о тесной координации.
   - Я проконсультируюсь с адмиралом Блэк-Уотером сегодня днем, отец, - сказал князь через минуту. - Тогда я буду лучше знать, нужно ли будет отправлять какие-либо сообщения викарию.
   - Конечно, ваше высочество. - Чэлмирз поклонился. - Если это окажется необходимым, пожалуйста, не стесняйтесь сообщить мне.
   - Хорошо, отец, - пообещал Гектор.
  
   * * *
   - Я не могу этого сделать, ваше высочество, - сказал Эрнист Линкин, герцог Блэк-Уотер, своему суверенному князю. Это был плотный, мускулистый мужчина с короткой бородкой цвета соли с перцем и выражением лица, которое за последние несколько пятидневок становилось все более измученным. - Мне жаль, но месяца недостаточно. Это просто не может быть сделано так быстро.
   - Я уже знаю это, Эрнист, - сказал Гектор. - Что мне нужно знать, так это то, сколько флота мы сможем подготовить к отправке к тому времени.
   Блэк-Уотер прищурил глаза и почесал свою жесткую бороду. Гектор почти чувствовал болезненную напряженность мыслей герцога. Блэк-Уотер не был самым блестящим из дворян Корисанды, но он был надежным, флегматичным и "обычно" невозмутимым. Гектор вызвал его, как только Чэлмирз отбыл, и герцог прибыл с похвальной быстротой. Теперь он выглядел так, словно жалел об этом.
   - Галеры у нас сейчас почти полностью укомплектованы, ваше высочество, - сказал он, размышляя вслух, - но по крайней мере полдюжины из них все еще находятся на верфи. В основном из-за довольно незначительных вещей. Мы должны быть в состоянии подготовить их все к отплытию. Меня беспокоят резервные корабли.
   Гектор просто кивнул и ждал так терпеливо, как только мог.
   - Большей части резерва потребуется, по крайней мере, еще минимум четыре или пять пятидневок для ремонта. Затем нам придется разместить экипажи на их борту, и им потребуется, по крайней мере, еще несколько пятидневок, чтобы подготовиться. Я не вижу никакого способа, которым мы могли бы подготовить более десятка из них к отплытию в установленные сроки. Итак, назовем это шестьюдесятью галерами. Остальные будут недоступны - не пригодны для боя, в любом случае - по крайней мере, еще пять пятидневок после этого.
   - Понимаю.
   Гектор почти не удивился. Галеры, оставленные в резерве, всегда приходили в негодность по крайней мере в некоторой степени, какими бы тщательными ни были усилия по техническому обслуживанию. Не было ничего неслыханного в том, что они полностью прогнили за удивительно короткое время. Если предположить, что оценка Блэк-Уотера была точной, то верфь будет работать необычайно хорошо, чтобы так быстро снова подготовить весь резерв к эксплуатации.
   - Очень хорошо, Эрнист, - сказал он через мгновение. - Если это лучшее, что мы можем сделать, то это лучшее, что мы можем сделать. И если все пойдет по плану, пройдет еще два месяца, прежде чем нам действительно придется ввести их в бой.
   - Понимаю это, ваше высочество. Меня беспокоит то, что "все идет по плану". - Блэк-Уотер покачал головой. - При всем моем уважении, сроки для всего этого слишком сжатые.
   - Склонен согласиться, - сказал Гектор с явным преуменьшением. - К сожалению, мы мало что можем с этим поделать. И, по крайней мере, на Хааралда обратят еще меньше внимания, чем на нас. Уверен, что у него есть свои агенты здесь, в Корисанде, но к тому времени, как они поймут, что мы мобилизуем флот, и передадут ему сообщение, мы уже будем в пути.
   - Не могу сказать, что мне жаль это слышать, сир, - откровенно сказал Блэк-Уотер.
  
   .IV.
   Порт-Ройял, королевство Чисхолм
  
   - Месяц? - адмирал Зозеф Хирст посмотрел на графа Шарпфилда и покачал головой. - Это не очень долго, - мягко заметил он, и Шарпфилд кисло усмехнулся.
   - Это то, что мне всегда нравилось в тебе, Зозеф, - сказал он. - Этот дар к преуменьшению.
   - Ну, по крайней мере, нам будет легче оставить большую часть нашего резерва дома, - отметил Хирст.
   - Верно, - кивнул Шарпфилд. - Даже без наших тщательно отобранных идиотов.
   Он подошел к окну своего кабинета и посмотрел на город Порт-Ройял и сверкающую воду залива Кракен. Порт-Ройял был основан почти сто лет назад специально для того, чтобы служить основной базой чисхолмского флота. С того места, где он стоял, он мог видеть, как команды верфи роятся над стоящими рядом резервными галерами, как черные насекомые, крошечные на расстоянии. Суда верфи всех видов усеивали гавань за ними, пришвартованные рядом с другими галерами или курсирующие взад-вперед между ними и береговыми учреждениями.
   Это была сцена бурной деятельности, которая шла полным ходом уже более трех пятидневок. И та, которая, как он надеялся, выглядела достаточно эффективной, даже если это было не так. Или, возможно, тем более, что это было не так.
   - Какой идиот думает, что вы можете перевести флот с мирного времени на военное, без какого-либо предварительного предупреждения, менее чем за два месяца? - спросил Хирст.
   - Без сомнения, уважаемый викарий Аллейн, - ответил Шарпфилд.
   - Ну, я думаю, это все объясняет. Он, вероятно, думает, что вывести галеру в море так же просто, как прицепить драконов к армейским грузовым фургонам.
   - Сомневаюсь, что он настолько не осведомлен о военно-морских реалиях, - мягко сказал Шарпфилд. - И, хотя я уверен, что отсутствие у него морского опыта играет свою роль, на самом деле это не так глупо, как нам может показаться.
   - При всем моем уважении, милорд, - сказал Хирст, - ожидать, что мы соберем все наши силы, "готовые к бою во всех отношениях", если я правильно помню депешу, у берегов Чариса через два месяца с сегодняшнего дня, настолько глупо, насколько это возможно.
   - Если бы он действительно ожидал, что мы сможем это сделать, то так бы и было, - согласился Шарпфилд. - Хотя я очень сомневаюсь, что он это делает. Конечно, он не собирается признаваться нам в этом. Вся цель состоит в том, чтобы доставить нас к Чарису с как можно большим количеством кораблей, насколько это в человеческих силах, и выдвижение невыполнимых требований должно вдохновить нас на то, чтобы сделать лучше, чем мы думаем о своих возможностях. Но главная цель его стратегии - заставить нас, Гектора и Нармана сконцентрироваться как можно быстрее. Он полагает, что Хааралд даже не узнает о нашем приближении, пока мы уже не будем там, а это значит, что это будет наша активная сила против его активной силы. Это дает нам преимущество больше, чем три к двум, даже если предположить, что ни одна из его активных галер не находится в руках верфи. И наши резервные подразделения будут иметь по крайней мере двухмесячную фору перед его подразделениями.
   - Все равно было бы разумнее подождать, пока не будет готово больше наших полных сил, - сказал Хирст. - Три к двум звучит неплохо, но два к одному звучит Шан-вей намного лучше против кого-то вроде Чариса.
   - Согласен, - кивнул Шарпфилд. - Не скажу, что согласен с ним, только то, что его стратегия в основном разумна - или, по крайней мере, более разумна, чем может показаться на первый взгляд. И не забывай, Зозеф, на самом деле мы не должны брать Хааралда на себя, пока не прибудут Долар и Таро.
   - Тогда нам следует подождать, пока они доберутся сюда, прежде чем мы вообще двинемся, - возразил Хирст.
   - Если только не окажется, что мы застанем Хааралда врасплох настолько сильно, что он не сможет миновать остров Лок и крепости Ки прежде, чем он узнает о нашем приближении, - отметил Шарпфилд. - Признаю, что это маловероятно, но это возможно.
   - Полагаю, что все возможно, милорд. - Хирст поморщился. - Однако некоторые вещи более вероятны, чем другие.
   - Согласен, но если не попробуешь, никогда не узнаешь, было ли это возможно или нет, не так ли?
  
   .V.
   Княжеский дворец, Эрейстор
  
   - Мерзко так поступить с моим слоном, дорогой.
   - Чепуха. - Князь Нарман усмехнулся, устанавливая ониксового слона в соответствующую нишу футляра с бархатной подкладкой. - Это просто возмездие за то, что ты сделала с моей ладьей два хода назад.
   - Тогда, если это и не отвратительно, то, по крайней мере, невежливо, - сказала его жена.
   - Теперь это, - признал он с улыбкой, которую очень немногие люди когда-либо видели у него, - может быть обоснованным обвинением. С другой стороны, - он приподнял нос, громко шмыгнув носом, - я князь, а князьям иногда приходится быть невежливыми.
   - Понимаю. - Княгиня Оливия посмотрела вниз на инкрустированную шахматную доску между ними, и ее собственная улыбка затаилась в глубине ее глаз. - Ну, в таком случае, я не буду чувствовать себя так уж плохо, указывая тебе, что это было не только невежливо, но и неразумно.
   Брови Нармана поднялись, затем опустились во внезапном испуге, когда она передвинула одного из своих коней. Этот ход угрожал его ферзю, которого он больше не мог переместить в безопасное положение, потому что ход конем также очистил занимаемую им позицию, подвергнув его короля открытому шаху от ее оставшегося слона. Что было возможно только потому, что, захватив ее другого слона, он увел свою оставшуюся ладью с позиции, блокирующей шах.
   Он несколько секунд сидел, обдумывая ситуацию, затем вздохнул и вывел своего короля из-под шаха. В этот момент ее конь налетел и вывел его ферзя из игры.
   - Знаешь, - сказал он, откидываясь на спинку стула и обдумывая свой следующий ход, - к настоящему времени я должен был бы понять, что всякий раз, когда ты предлагаешь мне такой приятный, сочный приз, как этот, где-то внутри приманки всегда есть крючок.
   - О, нет, - скромно ответила она. - Иногда я оставляю их там вообще без крючка. Просто чтобы подбодрить тебя укусить в следующий раз.
   Нарман рассмеялся и покачал головой, затем оглядел библиотеку.
   Княжна Мария склонилась над учебником истории на одном из сидений у окна. В свои почти восемнадцать лет она приближалась к брачному возрасту, хотя на горизонте не было никаких ближайших перспектив. К счастью, как показал изящный профиль, вырисовывающийся на фоне лампы у ее плеча, она больше походила на свою миниатюрную привлекательную мать, чем на отца. У нее также был озорной характер ее матери.
   Княжич Нарман, ее младший брат, в четырнадцать лет выглядел гораздо более молодой и стройной версией своего отца и тезки. Его, однако, не интересовал текст по истории. Он был погружен в роман, и, судя по его напряженному выражению лица, в нем должно было быть немало храбрости. Не говоря уже о мечах, хаосе и убийствах.
   Их младшие дети, княжич Травис и княжна Филейз, находились в детской на попечении нянек. Пройдет еще несколько лет, прежде чем им доверят место среди дорогостоящих томов библиотеки.
   Бывали моменты, подобные этому, когда Нарман почти жалел, что так глубоко вовлечен в великую игру. К сожалению, так оно и было, и он намеревался оставить Нарману-младшему гораздо более крупное и могущественное княжество, чем унаследовал он сам. Кроме того, какими бы ни были ее недостатки, это была единственная игра, в которую действительно стоило играть.
   Его улыбка стала немного кривой при этой мысли. Затем он встряхнулся и вернул свое внимание к жене.
   Оливия нежно улыбнулась ему, привыкши к тому, как иногда блуждали его мысли. Их брак не был основан на возвышенной, страстной любви. Оливия была дочерью побочной ветви предыдущего правящего дома, и ее брак с Нарманом, - заключенный, когда ей было всего четыре года, - был частью связующего звена, связывающего приверженцев старого режима с новой династией. Она была воспитана так, чтобы ожидать именно этого, но Нарман знал, что она искренне любила его, и он часто удивлялся тому, как глубоко он заботился о ней. Он не был, как он понял давным-давно, тем человеком, который подпускал людей близко к себе, но каким-то образом Оливия проникла в его защиту, и он был рад, что она это сделала. Совместное воспитание четверых детей во многих отношениях помогло им стать еще ближе, и он с большим уважением относился к ее уму. Действительно, он часто жалел, что не смог включить ее в свой тайный совет, но это было бы немыслимо.
   - Ты собираешься когда-нибудь пойти сегодня вечером, дорогой? - ласково спросила она, и он рассмеялся.
   - Как только оправлюсь от шока, вызванного твоей вероломной засадой, - сказал он ей. - На самом деле, думаю, что я только что...
   Кто-то резко постучал в дверь библиотеки. Нарман повернул голову на звук, опустив брови. Все дворцовые слуги знали, что в его вечера с Оливией и детьми никогда нельзя было беспокоить его.
   Дверь открылась, и один из дворцовых лакеев встал в проеме, низко кланяясь.
   - Прошу прощения, ваше высочество, - сказал он немного нервно. - Глубоко сожалею, что побеспокоил вас, но только что во дворец прибыл епископ-исполнитель Уиллис. Он говорит, что ему очень срочно нужно поговорить с вами.
   Опущенные брови Нармана взлетели вверх, и он услышал легкий вздох удивления Оливии. Мария оторвала взгляд от своего учебника по истории, на ее собственном лице было написано удивление и немалая опаска. Младший Нарман был слишком глубоко погружен в свой роман, чтобы даже заметить это.
   - Мне жаль, моя дорогая, - сказал Нарман Оливии через пару ударов сердца. - Похоже, нам придется закончить эту игру позже. Возможно, завтра вечером.
   - Конечно. - Ее голос был спокоен, почти безмятежен, но он видел вопросы, горящие в ее глазах. Он знал, что эти вопросы она задавать не будет.
   - Прости меня за то, что мне придется уйти, - продолжил он, вставая и наклоняясь, чтобы поцеловать ее в лоб. - Я лягу спать, как только смогу.
   - Понимаю, дорогой, - сказала она и смотрела, как он быстрыми шагами выходит из библиотеки.
  
   * * *
   - Ваше высочество, приношу извинения за то, что прибыл в такой неподобающей спешке в такой час, - сказал епископ-исполнитель Уиллис Грейсин, когда его ввели в небольшую комнату для личных аудиенций.
   Лакей удалился, и епископ-исполнитель остался наедине с князем и только одним телохранителем.
   - Ваше высокопреосвященство, уверен, что никаких извинений не требуется, - сказал Нарман, вежливо потянув время. - Очень сомневаюсь, что вы пришли бы с визитом в такой час, официально не сообщив мне о своем приезде, за исключением неотложных обстоятельств. Пожалуйста, скажите мне, что могу для вас сделать.
   - На самом деле, ваше высочество, это несколько неловко, - сказал Грейсин. Его тон был одновременно извиняющимся, смущенным и взволнованным, и собственное любопытство и опасения Нармана разгорелись еще сильнее.
   - Церковный курьерский корабль прибыл сюда, в Эрейстор, менее трех часов назад, ваше высочество, - продолжил священнослужитель. - На нем, конечно, были депеши. Но когда я открыл их, то обнаружил, что, по-видимому, ко мне было отправлено предыдущее курьерское судно. Это судно так и не прибыло, и я могу только предположить, что оно затонуло где-то в Чисхолмском море во время шторма в прошлом месяце.
   Епископ-исполнитель сделал паузу, и спина Нармана напряглась. Он выпрямился в своем кресле, и его лицо, как он прекрасно понимал, было слишком точным показателем его внезапно возникшего опасения. Что бы ни содержалось в сообщениях потерянного курьерского катера, должно быть, это было жизненно важно для последующей отправки, чтобы вынудить Грейсина явиться во дворец в такой поздний час. Особенно, если само последующее сообщение прибыло менее чем за три часа до этого.
   - Как я уверен, вы, должно быть, догадались, ваше высочество, предыдущее курьерское судно везло критически важные сообщения. Послания, адресованные как вам, так и мне от канцлера Тринейра и архиепископа Лайэма. К счастью, когда курьерское судно не смогло вернуться по расписанию в Трейлис, были отправлены дублирующие депеши. Теперь они прибыли.
   - Понимаю, - сказал Нарман. Затем он склонил голову набок. - На самом деле, ваше преосвященство, я не понимаю. Пока нет.
   - Простите меня, ваше высочество. - Грейсин улыбнулся почти нервно. - Боюсь, это довольно сильно отличается от тех дел, которые я обычно выполняю для Матери-Церкви. Хотя, на самом деле, насколько я понимаю свои инструкции, я здесь не от имени Матери-Церкви. Я здесь от имени канцлера Тринейра в его роли канцлера рыцарей земель Храма.
   Нарман почувствовал, что его дыхание сбилось.
   - Ваше высочество, - начал Грейсин, - канцлер становится все более обеспокоенным очевидными амбициями Хааралда из Чариса. Соответственно, выступая от имени рыцарей земель Храма, он поручил мне сказать вам, что...
  
   * * *
   Луна стояла высоко в безоблачном небе, проливая великолепный серебристый свет на дворцовые сады. Небольшая группа тщательно выведенных ночных виверн, которыми по праву славился Эмерэлд, сладко пела и посвистывала в ветвях деревьев, и прохладный ветерок проникал в открытое окно зала совета.
   Спокойствие садов резко контрастировало с обитателями этой комнаты.
   - Я не могу в это поверить, - сказал граф Пайн-Холлоу. - Я просто не могу в это поверить!
   - Это, к сожалению, не меняет ситуацию, Травис, - довольно едко сказал Нарман.
   - Знаю, - первый советник заметно встряхнулся и криво улыбнулся своему кузену. - Мне жаль. Просто без всякого предупреждения это просто свалилось на нас посреди ночи...
   - Если ты думаешь, что это стало для тебя неожиданностью, ты должен был быть там, когда Грейсин обрушил это на меня.
   - Я бы предпочел даже не представлять этого, если тебе все равно, - сказал Пайн-Холлоу более естественным тоном.
   - Что приходит мне в голову, мой князь, - сказал Хал Шэндир, - так это задаться вопросом, что могло вызвать это. Никто из наших контактов в Зионе или Храме даже не предположил, что храмовая четверка может обдумывать что-то подобное. Могу я спросить, оставил ли епископ-исполнитель какие-либо указания на то, что за этим мог стоять Гектор?
   - Думаю, что он сам не имеет об этом ни малейшего представления, - откровенно сказал Нарман. - Лично я был бы склонен сомневаться, что все это подстроил Гектор. Имейте в виду, это звучит так, как будто это предназначено для того, чтобы дать ему все, что он когда-либо хотел - или, по крайней мере, заставить его думать, что это то, что ему собираются дать - но он никак не мог бы иметь такое большое влияние на храмовую четверку. Нет, - князь покачал головой, - предполагаю, что это Клинтан. Хааралд, должно быть, наконец-то сделал что-то, что подтолкнуло его к краю, и это должно, по крайней мере, казаться достаточно угрожающим, чтобы позволить ему увлечь за собой остальных троих.
   - Мой князь, - сказал Шэндир необычно тихим голосом, - я прошу прощения.
   Нарман пристально посмотрел на него, на его лице был вопрос, и его начальник разведки глубоко вздохнул.
   - Я должен был бы восстановить хотя бы горстку агентов в Чарисе, ваше высочество, - сказал он. - Если бы я это сделал, мы могли бы, по крайней мере, знать, что послужило причиной этого. И, - он сделал еще один, более глубокий вдох, - мы могли бы вовремя догадаться, что это произойдет.
   - Не буду притворяться, что доволен ситуацией в Чарисе, - сказал ему Нарман. - Но, судя по тону сообщений Тринейра, даже если бы у нас были агенты на месте, они, возможно, не поняли бы, что это висело в воздухе. На самом деле, сомневаюсь, что кто-либо в Чарисе имеет хоть малейшее представление о том, что должно произойти.
   - Уверен, что это часть их мышления, мой князь, - сказал Гарт Ралстан, граф Мандир. Мандир был старшим адмиралом Нармана, и выражение его лица было мрачным.
   - Уверен, что это часть их мышления, - повторил он, как только убедился, что привлек внимание Нармана. - Но это ставит нас в затруднительное положение. Было бы достаточно плохо, если бы до нас дошли первоначальные депеши, но мы потеряли почти целый месяц.
   - Честно говоря, - сказал Пайн-Холлоу, - весь характер этой переписки, если это можно так назвать, беспокоит меня. Нам не предлагают помощь, ваше высочество; нам приказывают делать то, что хотят от нас Тринейр и Клинтан. И, судя по тому, как я читаю эти послания, - он постучал по искусно подсвеченному письму, о котором идет речь, лежащему перед ним на столе совета, - Гектор является старшим партнером, насколько это касается храмовой четверки. Это не союз равных. Мы обязаны поддержать Гектора - и передать наш флот под командование его адмиралов.
   - Уверяю вас, это больше, чем просто "беспокоит" меня, - ответил Нарман.
   Он начал говорить что-то еще, затем остановился и проглотил невысказанные слова. Даже здесь, среди своих ближайших советников, он не осмеливался выразить всю ту ярость, которую испытал, когда понял, что храмовая четверка рассматривает все его княжество как разбойника, которому можно свистнуть по прихоти и приказать перерезать горло тому, кто ее раздражал.
   - Но, - продолжил он в следующую минуту, - как бы я ни относился к этому, тут мы влипли. Если только кто-нибудь здесь не считает, что отказ от "помощи" канцлера Тринейра в этом вопросе был бы целесообразным?
   Никто не произнес ни слова, да им и не нужно было этого делать, и в кислой улыбке Нармана была, по крайней мере, доля искреннего веселья.
   - В таком случае, - сказал он, - действительно важный вопрос задан тебе, Гарт. Возможно ли для нас уложиться в этот график?
   - Не знаю, ваше высочество, - откровенно сказал Мандир. - Я не узнаю, пока у меня не будет возможности разбудить некоторых из моих сотрудников и заставить их начать задавать правильные вопросы на верфи. Однако, с моей точки зрения, маловероятно, что мы сможем активировать резерв вовремя. Предполагалось, что весь наш флот будет готов к бою к началу ноября, но никто не предупредил нас об этом. Одно полное укомплектование наших галер, находящихся на действительной службе, исчерпает нашу нынешнюю численность до предела. Нам придется разослать бригады вербовщиков, чтобы укомплектовать резерв, и каждый моряк торгового флота, который может видеть молнию или слышать гром, поймет, что вербовщики прибудут, как только мы начнем переоборудование резерва. Так что они собираются сделать так, чтобы их не было видно. Что даже не учитывает, где мы находимся с точки зрения необходимых нам поставок.
   Он покачал головой.
   - Ваше высочество, я сделаю все, что в моих силах, но не уверен, что мы смогли бы укомплектовать весь резерв в соответствии с первоначальным графиком. Учитывая время, которое мы потеряли, просто узнав об этом...
   Он снова покачал головой.
   - Не могу сказать, что удивлен этим, - сказал Нарман. - И, если быть до конца честным, я не уверен, что мне неприятно это слышать.
   На лице Мандира отразилось удивление, и принц резко усмехнулся.
   - Гектор знает об этом дольше, чем мы, - сказал он. - Это очевидно из характера отправлений Тринейра. Так что он собирается уже начать приводить свой флот в боевую готовность. Что ж, если мы будем вынуждены следовать его приказам, то я бы предпочел, чтобы его адмиралы были вынуждены взять инициативу в свои руки. Он будет думать в терминах своей собственной выгоды от этого. Ладно, пусть он заплатит за это цену. Это не наша вина, что никто не сказал нам об этом достаточно быстро. Конечно, мы сделаем все, что в наших силах, - он тонко улыбнулся, - но, конечно, никто не сможет обвинить нас, если мы не сможем укомплектовать большую часть резерва за то, к сожалению, короткое время, которое у нас есть.
  
  
   НОЯБРЬ, Год Божий 891
  
   .I.
   Якорная стоянка королевского чарисийского флота, остров Лок
  
   Весенняя ночь была теплой и влажной, и сполохи молний мерцали далеко на западе, над заливом Хауэлл, когда флот снимался с якоря.
   Мерлин стоял рядом с Кэйлебом на юте корабля его величества "Дреднот", а Арналд Фэлхан сразу за ними. Резкие команды прорезали темноту, но они были каким-то образом приглушены, как будто люди, отдававшие их, верили, что если они все будут вести себя очень тихо, никто не заметит, что они делают.
   Мерлин слегка улыбнулся при этой мысли, несмотря на напряжение, скручивавшееся внутри. Вокруг него в общей сложности стартовали тридцать два галеона. Тридцать из них были военными кораблями королевского чарисийского флота; два других явно были торговцами, привлеченными в качестве судов снабжения. В отличие от кого-либо другого, его искусственные глаза могли четко различать каждое из них, и отчасти его напряжение было вызвано вполне реальной возможностью столкновений, когда один за другим неуклюжие такелажники поднимали якоря и разворачивали паруса. К счастью, ветер был с ними, дул устойчиво, если не слишком сильно, с запада.
   Но этот естественный страх перед несчастными случаями был лишь частью его напряжения, и не самым большим.
   Неизбежно распространилась весть о мобилизации флотов Корисанды, Чисхолма и Эмерэлда, и нервные шкиперы торговых судов разнесли ее по всем портам от Мэнчира до Трэнжира. Когда новость достигла Чариса, Хааралд отреагировал закрытием своих вод и изгнанием всех иностранных судов. Его враги ожидали такого ответа. На самом деле, они могли бы что-то заподозрить, если бы он этого не сделал, и если он был немного менее нежен с торговцами из Корисанды или под эмерэлдским флагом, кто мог бы его винить?
   Он также направил просьбу о помощи своему "союзнику", королю Гордже, как это предусматривал их договор. Этот запрос был тщательно рассчитан по времени, чтобы его прибытие указывало на то, что всего три пятидневки назад Хааралд понятия не имел, что Корисанда и ее союзники мобилизуются. И до их отбытия ни один из экипажей этих изгнанных торговых судов не видел ни малейшего свидетельства того, что королевский чарисийский флот готовил свои резервные галеры к войне. Когда они уходили, некоторые из них видели признаки отчаянно поспешной мобилизации в последнюю минуту, но было очевидно, что Гектору из Корисанды и его союзникам удалось застать Хааралда врасплох.
   Мерлин знал, что в этот самый момент объединенные силы Чисхолма и Корисанды находились в движении, направляясь к заливу Эрейстор и формируя то, что Хааралд назвал северными силами. Галеры чарисийского флота уже собрались для защиты бухты Рок-Шоул, и для наблюдения за бухтой Эрейстор на расстоянии была развернута группа разведывательных судов.
   Это тоже было не меньше, чем ожидали враги Чариса.
   Но за этим экраном, скрытый от любых враждебных глаз, флот галеонов медленно, но неуклонно выходил из переполненной гавани острова Лок, и его дело было связано с южными силами.
   Остров Лок был самой важной военно-морской базой королевства Чарис. Расположенный почти точно посередине длинного узкого прохода, известного как Троут, он был сильно укреплен и отделен от материка двумя каналами.
   Канал Саут был шириной двадцать четыре мили при высокой воде, но сужался всего до двенадцати при низком уровне, когда обнажались илистые отмели, и большая часть этих двенадцати миль была слишком мелкой для морских судов. Главный судоходный канал, отмеченный несколькими крутыми изгибами, в некоторых местах имел всего две мили в поперечнике и проходил всего в двух тысячах ярдов от батарей острова Лок.
   Канал Норт был более глубоким, хотя при высокой воде его ширина составляла менее восемнадцати миль. Во время отлива она составляла менее пятнадцати миль, но ширина главного судоходного канала в самом узком месте составляла почти восемь миль, и к тому же он был гораздо менее извилистым, чем южный. Это означало, что даже корабли с большой осадкой могли использовать его, не проходя в пределах досягаемости береговых батарей с обеих сторон. Что сделало канал Норт тем, для защиты которого требовались военные корабли, а также объяснило, почему галеоны, плывущие с падающим приливом, проходили между островом Лок и Норт-Ки, соответствующей крепостью на дальней стороне канала.
   География Троута была одновременно огромным стратегическим преимуществом и почти столь же огромной помехой для Чариса. Она делала всю протяженность залива Хауэлл практически неприступной до тех пор, пока чарисийский флот удерживал остров Лок и крепости Ки, но это также означало, что сильный восточный ветер мог эффективно перекрыть путь всему движению на парусах. Достаточно сильный ветер мог закрыть его даже для галер, которые, - как отметил Хааралд, - могли прижать весь обороняющийся флот к острову Лок.
   К счастью, преобладающие ветры были с севера и северо-запада. Так было и сегодня вечером, хотя весна была сезоном, когда в бухте Рок-Шоул чаще случались сильные восточные ветры. Однако даже тогда ветер чаще дул с северо-северо-востока, чем прямо с востока, благодаря защищающим массивам суши Силверлоуда и Эмерэлда.
   Стесненных вод даже канала Норт могло быть достаточно, чтобы вызвать некоторое беспокойство, но это также означало, что огни крепостей были очень хорошо видны, и особенно стофутовая башня маяка на самой высокой точке острова Лок. Они давали лоцманам, ведущим галеоны по каналу в линию вперед, отличные навигационные ориентиры, несмотря на темноту, и Мерлин неоднократно напоминал себе об этом, когда настала очередь "Дреднота" начать движение вперед.
   - Полагаю, я должен сказать что-то вроде "Наконец-то мы в пути!" - сказал Кэйлеб рядом с ним, когда от уреза галеона начали виться белые усы. Голос наследного принца звучал бы удивительно спокойно для людей, которые плохо его знали.
   - Можно и так сказать, - рассудительно ответил Мерлин. - К сожалению, если бы ты это сделал, Арналд и я были бы вынуждены задушить тебя и выбросить твое тело за борт.
   Кэйлеб усмехнулся, и Мерлин улыбнулся.
   - По крайней мере, флот не думает, что мы сумасшедшие, - сказал принц.
   - Это так, - согласился Мерлин. - На самом деле, думаю, что ваш отец придумал почти идеальную историю прикрытия.
   - И это доставит столько хлопот Гордже, когда он, наконец, вернется в Храм, - заметил Кэйлеб с блаженной улыбкой.
   - Это придает всему определенный дополнительный вкус, не так ли? - сказал Мерлин со своей собственной широкой улыбкой.
   Официальным объяснением того, как Хааралд узнал, когда вывести свои галеоны в море - и куда их отправить, - было то, что один из шпионов барона Уэйв-Тандера в Таро раскрыл планы храмовой четверки. Предположительно, он купил их у кого-то при дворе, что, как заметил Кэйлеб, должно было заинтересовать Горджу и его ближайших советников, когда слухи об этом неизбежно дойдут до Клинтана и его сообщников. И это очень аккуратно дало объяснение - кроме таинственных видений некоего сейджина Мерлина - тому, как Хааралд мог спланировать свой контрудар.
   Они с принцем несколько секунд стояли, улыбаясь друг другу, но затем выражение лица Кэйлеба стало серьезным.
   - Все мы... все это... действительно зависит от тебя, Мерлин, - тихо сказал он, и Мерлин мог ясно видеть выражение его лица, несмотря на темноту. - Без тебя ни один из этих кораблей не был бы здесь. И без тебя мы могли бы быть так же удивлены этим нападением, как, мы надеемся, они будут продолжать думать о нас. На случай, если я не сказал этого в стольких словах, спасибо тебе.
   - Не благодари меня, - сказал человек, который когда-то был Нимуэ Элбан. - Я сказал твоему отцу в нашей самой первой беседе. Я использую Чарис, Кэйлеб.
   - Я знаю это, - просто сказал Кэйлеб. - Я знал это с самого начала. Я бы знал это, даже если бы отец не сказал мне, что ты говорил тем утром. И я знаю, что ты чувствуешь себя виноватым из-за этого.
   Глаза Мерлина сузились. Глаза Кэйлеба не обладали способностью Мерлина улавливать свет, но принц все равно улыбнулся, как будто мог видеть выражение лица Мерлина.
   - Рейджис и я пытались рассказать тебе в тот день в цитадели, - сказал он. - Не ты был причиной этого, Мерлин; ты только довел дело до конца немного раньше, чем это произошло бы в любом случае. И, попутно, дал нам, по крайней мере, шанс выжить.
   - Может быть, и так, - ответил Мерлин через несколько секунд, - но это не меняет того факта, что многие люди вот-вот будут убиты.
   - Без тебя тоже погибло бы много людей, - сказал Кэйлеб. - Разница - и я надеюсь, ты простишь меня за то, что это та разница, которую я одобряю - заключается в том, кто именно будет убит. Я достаточно эгоистичен, чтобы предпочесть, чтобы это были подданные Гектора из Корисанды, а не моего отца.
   - И, говоря от имени этих субъектов, если позволите, - вставил Фэлхан из-за их спин, - я одобряю это так же сильно, как и вы, ваше высочество.
   - Вот, видишь? - теперь Кэйлеб почти ухмылялся Мерлину.
   Вопреки себе, Мерлин обнаружил, что улыбается в ответ. Затем он покачал головой и похлопал Кэйлеба по плечу. Принц снова усмехнулся, на этот раз тише, и они вдвоем снова повернулись к поручням, наблюдая за тем, как галеоны уверенно продвигаются вперед, в темноту.
  
   .II.
   Пролив Джаджмент, Южный океан
  
   Граф Тирск обнаружил, что задыхается от напряжения, когда втаскивал себя через входной люк на палубу "Кинг Ранилд", и ему потребовалась минута, чтобы отдышаться после того, как он взобрался по доскам на возвышающийся борт огромной галеры. Это был долгий подъем для мужчины за пятьдесят, который уже не выполнял столько физических упражнений, сколько, вероятно, следовало бы, но за утомительные пятидневки этого долгого, ползучего путешествия он совершал его достаточно часто, чтобы привыкнуть к этому времени. И, по крайней мере, на этот раз он испытывал определенную мрачную уверенность в том, что его идиотскому "генерал-адмиралу" придется его выслушать.
   Он заметил, что корабль больше не был тем безукоризненно образцовым, который покинул бухту Горэт в середине октября. Теперь он был испачкан солью, его позолота и великолепная краска были потрепаны брызгами и непогодой, а его единственный парус унесло недавним штормом. Его команда хорошо поработала, спасая мачту, но запасной рангоут был короче того, который унесло вместе с парусом, и она выглядела неуклюжей, почти недостроенной.
   Не помогло и то, что фальшборт правого борта и трап над весельной палубой были раздавлены на протяжении более двадцати футов там, где на них обрушился один из штормовых валов. На палубах имелись и другие признаки повреждений, включая, по крайней мере, одну крышку люка плиты камбуза. Корабельному плотнику и его помощникам предстояло множество ремонтных работ, и он мог слышать унылое, терпеливое лязганье насосов. Он также мог слышать стоны раненых, доносящиеся через брезентовые воздухозаборники, установленные для вентиляции причальной палубы галеры, и знал, что она также понесла по меньшей мере две дюжины потерь.
   Честно говоря, он был удивлен, что это неуклюжее кондитерское изделие вообще уцелело. Ее капитан, должно быть, значительно более компетентен, чем он думал.
   - Милорд, - произнес голос, и он повернулся, чтобы обнаружить одного из младших лейтенантов флагмана за своим плечом.
   У молодого человека был вид одного из перерожденных, недоразвитых представителей аристократии, которые присоединились к "персоналу" Мэйликея. Но его красная форменная туника была заляпана водой и порвана на одном плече, а обе его руки были сильно забинтованы. Очевидно, он нашел себе какое-то полезное занятие во время шторма, и Тирск улыбнулся ему гораздо теплее, чем мог бы в противном случае.
   - Да? - спросил он.
   - Милорд, герцог и командиры эскадр собрались в большой каюте. Могу я сопроводить вас на встречу?
   - Конечно, лейтенант.
   - Тогда, если вы пройдете сюда, милорд.
  
   * * *
   Большая каюта "Кинг Ранилд" была обставлена столь же роскошно, как и сама галера, хотя доски, наспех прибитые над одним из разбитых штормом кормовых иллюминаторов, и общие признаки повреждения водой несколько умаляли ее великолепие. Герцог Мэйликей был высоким мужчиной с румяным лицом, светлыми волосами и светлым цветом лица, как у его матери, уроженки Тигелкэмпа. В отличие от поврежденной водой каюты или лейтенанта, который привел сюда Тирска, он был идеально ухожен, без каких-либо внешних признаков шторма, который пережил его флагман. Тщательно подстриженная борода скрывала возможный недостаток слегка выступающего подбородка, но его плечи были широкими, телосложение внушительным, и у него было то, что придворные дамы упорно описывали как высокий лоб.
   На самом деле, - подумал Тирск, - у него, вероятно, где-то там даже есть работающий мозг. Просто со стороны это трудно подтвердить.
   Мэйликей оторвался от обсуждения с двумя младшими коммодорами, когда Тирска проводили в каюту.
   - Ах, милорд! - сказал он, сияя, как будто Тирск был одним из его любимых людей. - Приятно видеть вас здесь.
   - Спасибо, ваша светлость, - ответил Тирск с более сдержанной, но столь же фальшивой улыбкой. - И позвольте мне сказать, что я был больше всего впечатлен тем, как капитан Экирд управлял своим кораблем в крайне неблагоприятных обстоятельствах.
   - Я передам ваш комплимент капитану, - заверил его Мэйликей, но улыбка герцога, казалось, немного померкла при напоминании о жестокой погоде, с которой столкнулся флот. Или, возможно, косвенное напоминание о том, где флот столкнулся с ним. Затем он оглядел каюту - переполненную, несмотря на ее роскошные размеры - и громко откашлялся.
   - Джентльмены, джентльмены! - сказал он. - Полагаю, что сейчас мы все присутствуем, так что давайте перейдем к делу.
   Конечно, все было не так просто. Происходила неизбежная борьба за место за великолепным столом. Затем были столь же неизбежные бутылки отличного бренди, не говоря уже об обязательных комплиментах по поводу его качества. Один или два коммодора за столом выглядели такими же нетерпеливыми, как и Тирск, но большинство из этих офицеров были достаточно старшими, чтобы знать, как ведется игра, и поэтому они подождали, пока Мэйликей поставит свой стакан и осмотрится.
   - Уверен, что мы все были довольно встревожены погодой в последнюю пятидневку, - сказал он, и Тирску удалось подавить резкий смешок от этого преуменьшения.
   - Очевидно, что шторм и его последствия требуют от нас пересмотра нашего запланированного курса, - продолжил Мэйликей своим глубоким, звучным голосом. - Понимаю, что с самого начала были некоторые разногласия по поводу нашего лучшего маршрута. Учитывая четкие инструкции, данные его величеством перед нашим отъездом и неоднократно подтвержденные с тех пор семафорной отправкой, мы явно были обязаны следовать первоначальным курсом. Не только это, но и таротийский флот будет ожидать встречи с нами на основании того, что мы следовали нашему первоначальному маршруту.
   - Несмотря на это, я считаю, что мы обязаны рассмотреть альтернативные варианты.
   Он откинулся на спинку стула, довольный своим заявлением, и Тирск подождал мгновение, чтобы посмотреть, захочет ли кто-нибудь еще ответить. Затем он прочистил собственное горло в продолжающейся тишине.
   - Ваша светлость, - сказал он, - никто не может оспаривать, что нашим долгом было следовать нашим первоначальным приказам, насколько это практически возможно. Тем не менее, все отчеты, которые мне удалось собрать от местных лоцманов и капитанов судов во время нашего путешествия, указывают на то, что пролив Шулера намного сложнее из двух проходов вокруг Земли Сэмсона, особенно в это время года. Сочетание течения и набора преобладающих ветров создает именно те условия, с которыми мы столкнулись в прошлую пятидневку, когда предприняли попытку этого перехода. Поэтому я думаю, что у нас нет выбора, кроме как рассмотреть относительные преимущества использования вместо этого пролива Джаджмент.
   К чести Мэйликея, никто на самом деле не слышал, как он скрежещет зубами. С другой стороны, никто, включая герцога, также не мог реально оспорить то, что только что сказал Тирск. Если бы они захотели, потеря четырех галер и одного из кораблей снабжения флота была бы довольно весомым ответом. И тот факт, что они были вынуждены плыть против ветра, пока их не отнесло далеко на юг и запад от Земли Сэмсона, был бы еще одним.
   - Ваша светлость, - заговорил коммодор Эрейк Ралстин, - я полагаю, что граф высказал обоснованную точку зрения. И я также хотел бы отметить, если позволите, что мы должны встретиться с таротийцами у Димэн-Хед. Если мы последуем нашим первоначальным маршрутом, нам придется пересечь более двух тысяч миль моря Джастис, прямо навстречу господствующим ветрам. Вместе с уже пройденным расстоянием мы проделали бы в общей сложности около пяти тысяч двухсот миль.
   - С другой стороны, мы уже на подступах к проливу Джаджмент. Если мы продолжим этот путь, Земля Сэмсона прикроет нас от наихудшей погоды, надвигающейся с моря Джастис. И мы сможем прижаться к западному побережью рифа Армагеддон для дополнительной защиты, как только пройдем пролив. И, наконец, от нашего нынешнего местоположения через пролив до Димэн-Хед меньше трех тысяч восьмисот миль.
   Мэйликей серьезно кивнул, как будто каждый из этих пунктов не был высказан ему Тирском по меньшей мере два десятка раз в частных беседах. Но эти разговоры имели место до того, как его упорное следование приказам, написанным сухопутными солдатами, которые просто провели линию на карте, не обращая внимания на ветер, погоду или течение, стоило ему пяти потерянных кораблей, еще дюжины или более поврежденных и более четырех тысяч жертв.
   - Вы и граф Тирск оба привели убедительные аргументы, коммодор, - сказал герцог после достаточно продолжительной паузы, чтобы было ясно, что он тщательно обдумал эти аргументы. - И, хотя отменить королевские инструкции никогда не бывает легким делом, тем не менее, истинный долг офицера иногда заключается в том, как переосмыслить свои инструкции для выполнения их целей и намерений, даже если меняющиеся обстоятельства требуют, чтобы он действовал немного по-другому. Как вы с графом заметили, это один из тех случаев.
   Он оглядел сидящих за столом и твердо кивнул, как будто это была его идея с самого начала.
   - Джентльмены, - объявил он твердым, командным тоном, - флот проследует через пролив Джаджмент.
  
   .III.
   Залив Эрейстор, Эмерэлд
  
   Князь Нарман смотрел из окна своего дворца на переполненную гавань и пытался проанализировать свои собственные эмоции.
   С одной стороны, он никогда не ожидал увидеть так много военных кораблей в бухте Эрейстор, и уж точно не увидеть их там с явной целью помочь ему завоевать королевство, неуклонное расширение которого так долго представляло такую угрозу для его собственного княжества. С другой стороны, просто организация питания их экипажей должна была стать логистическим кошмаром, и был интересный вопрос о том, что командующий этим флотом намеревался делать после того, как Чарис потерпит поражение.
   Он угрюмо нахмурился, лениво жуя ломтик дыни, и размышлял о быстро приближающемся совещании адмиралов. По крайней мере, тот факт, что это происходило на земле, которой он правил, должен был придать ему и графу Мандиру определенный дополнительный вес в различных военных советах.
   С другой стороны, герцог Блэк-Уотер всегда мог указать, что он привел с собой семьдесят галер, по сравнению с пятьюдесятью у Эмерэлда и сорока двумя у Чисхолма. В течение следующих двух пятидневок также должны были прибыть еще десять корисандских галер, в то время как должно было пройти по меньшей мере еще четыре пятидневки, прежде чем Нарман сможет выставить какие-либо дополнительные корабли. И в наличии у него было еще самое большее два десятка.
   По крайней мере, это должна быть интересная дискуссия, - сардонически подумал он и отправил в рот еще один ломтик дыни.
  
   * * *
   Эрнист Линкин, герцог Блэк-Уотер, с достоинством оглядел зал совета. Он не мог винить людей Нармана за его обустройство, как бы ему этого ни хотелось. Просторное помещение было очищено от любой другой мебели, которая могла когда-то занимать его, и оборудовано одним огромным столом, окруженным удобными стульями. На стене напротив окон теперь красовались карты залива Эрейстор, моря Чарис, бухты Рок-Шоул и Троута, а длинный низкий приставной столик почти стонал под тяжестью наваленных на него деликатесов с закусками, винных бутылок и хрустальных графинов.
   Блэк-Уотер бесконечно предпочел бы провести эту встречу на борту "Корисанды", своей флагманской галеры. Это укрепило бы его позиции и подчеркнуло бы его авторитет, но он никогда не смог бы втиснуть столько офицеров и их помощников в большую каюту "Корисанды". И, возможно, это было к лучшему. Это могло бы затруднить ему навязывание своей воли, но он должен был помнить об инструкциях князя Гектора не наступать другим людям на мозоли более явно, чем это было необходимо.
   С другой стороны, - подумал он, - нет особых сомнений в том, кого Церковь - конечно, я имею в виду, рыцари земель Храма, - хочет видеть ответственным за все это дело. Это должно стоить по меньшей мере столько же, сколько зал совета, каким бы причудливым он ни был.
   Он терпеливо ждал, пока Нарман закончит вежливую беседу с адмиралом Шарпфилдом из Чисхолма. Князь не торопился по этому поводу, - возможно, чтобы подчеркнуть, что пришло его время. Также присутствовал епископ-исполнитель Грейсин, оставаясь рядом с Нарманом, но улыбаясь всем, кто оказывался в пределах досягаемости. Если епископ и чувствовал себя не в своей тарелке в окружении такого количества военных офицеров, то никак этого не показал.
   Наконец, однако, Нарман подошел к креслу во главе стола и сел сам. Грейсин последовал за ним, сев по правую руку от него, и все остальные тоже потекли к столу.
   Блэк-Уотер занял свой собственный стул, лицом к Нарману через весь стол, и как только они вдвоем сели, остальная орда флаг-офицеров и штабистов заняла свои места.
   Князь снова подождал, на этот раз, пока не стихнут скрип стульев и шорох движений, затем улыбнулся сидящим за столом.
   - Милорды, позвольте мне поприветствовать вас в Эмерэлде. Уверен, что все мы достаточно хорошо осознаем нашу цель, чтобы не требовать от меня ее повторения. И, по правде говоря, мой собственный военно-морской опыт, мягко говоря, ограничен. Граф Мандир будет представлять Эмерэлд на ваших обсуждениях и сессиях планирования. Пожалуйста, будьте уверены, что он пользуется моим полным доверием и что он говорит от моего имени.
   Он снова улыбнулся, на этот раз со стальным оттенком, несмотря на свою округлость. Блэк-Уотер сомневался, что кто-либо за этим столом был настолько глуп, чтобы неправильно понять намеки князя.
   - Однако, прежде чем вы начнете свои дискуссии, - продолжил Нарман через мгновение, - я также уверен, что все мы были бы признательны за благословение Матери-Церкви на наши усилия.
   Тихий ропот голосов согласился с ним, и он изящным жестом указал на Грейсина.
   - Ваше преосвященство, - сказал он, - не будете ли вы так любезны призвать Божью милость к воинам, собравшимся здесь во имя Его?
   - Конечно, ваше высочество. Для меня это было бы честью.
   Грейсин встал, подняв руки в благословении.
   - Давайте помолимся, - сказал он. - О Бог, Творец и Правитель вселенной, мы берем на себя смелость обратиться к Тебе, как учил нас Твой слуга Лэнгхорн. Мы просим Твоего благословения для этих людей, поскольку они обращают свои сердца, умы и мечи к задаче, к которой Ты их призвал. Не делай...
  
   * * *
  
   - ... итак, все указывает на то, что Хааралд не предвидел этого до последних четырех пятидневок. - Барон Шэндир оглядел сидящих за столом, затем слегка поклонился Блэк-Уотеру.
   - На этом мой отчет окончен, ваша светлость, - сказал он, завершая краткий, хорошо организованный тридцатиминутный брифинг.
   - Спасибо, барон, - ответил Блэк-Уотер. - И позвольте мне добавить, что ваше очень ясное и краткое изложение вполне согласуется со всей другой информацией, которая до сих пор дошла до меня.
   - Рад это слышать, ваша светлость, - сказал Шэндир. - Честно говоря, за последний год или около того наши агенты в Чарисе были не так продуктивны, как мы могли бы пожелать.
   - Наши собственные сети были сильно повреждены в той же самой встряске, милорд, - сказал Блэк-Уотер с тонкой улыбкой, воздерживаясь упоминать, чей неудачный план убийства стал причиной рассматриваемой встряски. В конце концов, нужно быть вежливым. - Нам потребовались месяцы, чтобы начать восстанавливать их.
   - Большая часть информации, поступившей к нам сюда, в Эрейстор, является в первую очередь наблюдательной, - откровенно признался Шэндир. - На данный момент у нас нет никого во дворце Хааралда или во флоте. Во всяком случае, никого надежного. Но мы опросили экипажи торговых судов, которые он выгнал из чарисийских вод с тех пор, как узнал о нашей собственной мобилизации. Кажется очевидным, что он даже не приступал к ремонту своих собственных резервных галер примерно три пятидневки назад.
   - Это достаточно верно, - сказал граф Шарпфилд. - Но должен признать, ваша светлость, что я чувствовал бы себя гораздо спокойнее, если бы мы знали больше подробностей об этих галеонах Хааралда, о которых ходит так много слухов.
   - Как и все мы, - согласился Блэк-Уотер с другой, еще более тонкой улыбкой. - Согласно последнему сообщению, который мы получили от наших собственных агентов в Теллесберге, у них, вероятно, на вооружении от пятнадцати до двадцати таких кораблей, и все указывает на то, что они вооружены гораздо более мощными пушками, чем любая из наших галер. Они могут представлять значительную угрозу, правда, это кажется маловероятным. Хотя я готов признать, что они, вероятно, могут дать мощный залп, у них не будет времени больше чем на один или, самое большее, на два, прежде чем мы окажемся рядом с ними. В этот момент все будет зависеть от абордажников, а не от канониров.
   По столу пробежал гул согласия, и улыбка Блэк-Уотера стала шире. Ни один человек с работающим мозгом не собирался легкомысленно относиться к королевскому чарисийскому флоту, но в этом грохоте был неоспоримый отголосок уверенности. Какими бы хорошими ни были чарисийцы, восемьдесят их галер и пятнадцать или двадцать галеонов не шли ни в какое сравнение с его собственными ста шестьюдесятью. Что даже не учитывало того, что должно было произойти, когда доларцы и таротийцы прибудут с еще ста шестьюдесятью.
   Отсутствие живости, проявленное Чисхолмом и Эмерэлдом, хотя и раздражало, на самом деле было относительно незначительным по сравнению с подобными цифрами.
   - Принимая во внимание, что эти их галеоны будут иметь мощное бортовое вооружение, - сказал граф Шарпфилд, - думаю, нам следует подумать о том, как лучше всего приблизиться к ним, прежде чем мы действительно встретимся с ними.
   - Считаю, что это отличная идея, милорд, - согласился Блэк-Уотер. - Могу я предположить, что у вас уже были некоторые мысли по этому поводу?
   - Да, есть, - ответил Шарпфилд, кивнув.
   - Тогда, пожалуйста, поделитесь ими с нами, - пригласил Блэк-Уотер. - Уверен, что они вызовут другие мысли, когда мы их обсудим.
   - Конечно, ваша светлость, - сказал Шарпфилд. - Во-первых, мне кажется, что...
   Блэк-Уотер задумчиво кивнул, но даже когда он слушал адмирала Чисхолма, излагающего возможную тактику, уголок его разума оставался занят, обдумывая информацию Шэндира и сводящее с ума молчание его собственных агентов в Чарисе.
   До отплытия он не знал о Мейсане и Макферзане, но Гектор и граф Корис позаботились о том, чтобы он был полностью проинформирован перед самым отбытием. Он был впечатлен количеством информации, которую смогли собрать агенты Кориса, но он также ожидал, что еще больше ее будет ждать его здесь, в Эрейсторе.
   К сожалению, этого не произошло.
   Один из его сотрудников очень тихо установил контакт с человеком Кориса в Эрейсторе, который должен был получать любые сообщения от Мейсана или Макферзана. Но тот не услышал от них ни слова.
   Без сомнения, решение Хааралда закрыть свои воды затруднило бы прохождение любых депеш, но чего-то подобного следовало ожидать. Он предположил, что, возможно, Мейсан не получил известие вовремя, и что последние отчеты, которые он получил до того, как Хааралд запечатал Чарис, отправились в Мэнчир вместо Эрейстора. Однако это казалось маловероятным, что делало продолжающееся молчание резидента еще более раздражающим.
   С другой стороны, Блэк-Уотер никогда по-настоящему не верил в идею о тайных агентах, крадущихся на заднем плане с жизненно важной военной информацией. Хотя он был совершенно готов признать, что шпионы могут быть неоценимы в мирное время, их ценность резко падала, как только действительно начинались боевые действия. Когда мечи были обнажены, важна была информация, которую предоставляли ваши собственные разведчики, а не сообщения от неизвестных людей, правдивость которых вы не могли доказать.
   Он внутренне поморщился, задвинул беспокойство по поводу странно неразговорчивых шпионов обратно в свой мысленный закуток и начал по-настоящему концентрироваться на том, что говорил Шарпфилд.
  
   .IV.
   Зал большого совета, Храм
  
   Архиепископ Эрейк очень старался скрыть свою нервозность, когда его сопровождали в зал большого совета.
   Он был совершенно уверен, что потерпел неудачу.
   Неразговорчивый полковник храмовой стражи, который ждал его на причале, когда его галера входила в Порт-Харбор сквозь снежные вихри и треск тонкого льда на поверхности, не сообщил ему, почему архиепископ должен был немедленно вернуться с ним в Зион. Он просто передал ему сообщение - простое, категоричное и по существу - требующее, чтобы он предстал перед комитетом совета викариев для "проверки". Это было все.
   Полковник все еще был с ним... и все еще не объяснил.
   Они вдвоем прошли мимо неподвижных, как статуи, стражников за дверью зала большого совета, и архиепископ сглотнул, увидев ожидающих его четырех викариев "комитета".
   Древняя традиция гласит, что в этом зале сам архангел Лэнгхорн заседал на совете со своими собратьями-архангелами и ангелами, и он, безусловно, был достаточно просторным, чтобы служить этой цели. Его стены были украшены великолепными мозаиками и гобеленами. На одной огромной стене висели портреты великих викариев прошлого, а на противоположной стене была инкрустирована великолепно подробная карта мира, в четыре раза превышающая человеческий рост. Весь совет викариев мог с комфортом разместиться вместе с их ближайшими сотрудниками в этом огромном помещении, и четверо мужчин, действительно ожидавших там, казались маленькими, почти потерявшимися.
   Они не сидели за столом на возвышении, предназначенном для великого викария и старших членов совета в официальных случаях, хотя любой из них четверых мог бы претендовать на место там. Вместо этого они предпочли сесть за стол поменьше и попроще, который, очевидно, был принесен в зал совета по этому случаю и установлен в центре огромного подковообразного стола с богатой инкрустацией, за которым сидели бы их собратья, если бы они присутствовали. И они были не совсем одни, потому что за креслом великого инквизитора стояли два молчаливых верховных священника в одеяниях ордена Шулера.
   Эрейк Диннис не счел этот факт утешительным.
   Полковник проводил его по длинной алой ковровой дорожке к столу, затем остановился и низко поклонился.
   - Ваша светлость, - сказал он, обращаясь к Аллейну Мейгвейру, который был командиром храмовой стражи, - архиепископ Эрейк.
   - Спасибо вам, полковник. Вы можете идти, - ответил Мейгвейр, протягивая руку с кольцом. Полковник еще раз поклонился, поцеловал сапфировый камень и ушел, не сказав больше ни слова, оставив Динниса одного перед четырьмя самыми могущественными людьми во всей Церкви.
   - Чем могу служить совету, викарий Замсин? - спросил он. Он был доволен, что в его голосе не было дрожи, но никто не ответил. Они только смотрели на него, их глаза были холодными и задумчивыми, и он почувствовал, как пот выступил у него на голове под шапочкой священника.
   Они позволили ему стоять там слишком много секунд. Его желудок сжало, скрутило в узел от беспокойства, и все же они позволили ему стоять.
   Затем, наконец, Жэспар Клинтан постучал по папке на столе перед собой.
   - Это, архиепископ Эрейк, - мягко сказал он, сверкая глазами, - копии депеш, которые вы и епископ-исполнитель Жирэлд отправили с курьером и семафором из Теллесберга. Мы читаем их с большим интересом. Особенно с учетом того, что они, похоже, резко расходятся с другими сообщениями, которые мы получили из этого города.
   Он сделал паузу, ожидая, и Диннис сглотнул так незаметно, как только мог.
   - Могу я спросить, какие еще отчеты вы получили, ваша светлость? - спросил он.
   - Вы не можете, - холодно сказал Клинтан. - У инквизиции есть свои собственные источники, как вы хорошо знаете. Они не могут быть оспорены.
   Сердце Динниса, казалось, на мгновение перестало биться. Затем он глубоко вздохнул.
   - В таком случае, ваша светлость, - сказал он с невозмутимостью, которая немного удивила его самого, - могу я спросить, какие части моих депеш... противоречат этим отчетам?
   - Есть несколько моментов, - сказал Клинтан все тем же холодным, четким голосом. - Мы отмечаем, например, что вы позволили своему интенданту скандально экономить на его так называемой повторной проверке потенциальных нарушений Запретов. Мы отмечаем, что вы даже не упрекнули его за то, что он позволил местному - и, я мог бы добавить, подозреваемому на основании его собственных проповедей - священнослужителю присутствовать при его допросе короля Чариса, где он мог повлиять на этот допрос. Мы также отмечаем, что вы не смогли привлечь к дисциплинарной ответственности епископа Теллесберга за преступление проповеди ереси с кафедры его собственного собора. И мы отмечаем, кроме того, что вы каким-то необъяснимым образом не упомянули ни об одном из этих... незначительных затруднений в ваших депешах в Храм, несмотря на то, что ваше внимание было специально направлено на эти вопросы не кем иным, как самим викарием Замсином перед вашим отъездом.
   Диннис снова попытался сглотнуть. На этот раз во рту у него было слишком сухо.
   - Это серьезные обвинения, архиепископ, - сказал Тринейр. Его голос был лишь ненамного менее холодным, чем у Клинтана. - Если они будут выдвинуты перед судом инквизиции, наказание, которое следует из них, будет суровым.
   - Ваша светлость, - хрипло ответил Диннис, - в мои намерения не входило вводить в заблуждение вас, или совет, или инквизицию. Мое суждение, сформированное там, в Теллесберге, заключалось в том, что отец Пейтир действительно очень тщательно обдумал свои первоначальные решения. И хотя епископ Мейкел, возможно, неудачно подбирал слова в одной или двух своих проповедях, мое прочтение текста этих проповедей заключалось в том, что они не приближались к порогу ереси. Уверяю вас, если бы они это сделали, я бы немедленно отстранил его от престола.
   - Вашим намерением действительно было ввести нас в заблуждение. - Голос Клинтана больше не был холодным; он был резким, язвительным. - Что еще предстоит выяснить, так это было ли это не более чем попыткой защитить вашу собственную некомпетентную задницу, или же дело идет глубже. В любом случае, архиепископ, вы солгали Матери-Церкви, и вы понесете последствия за свои действия.
   Диннис молча смотрел на великого инквизитора, не в силах вымолвить ни слова. Затем его голова резко повернулась к Тринейру, когда канцлер заговорил еще раз.
   - Вы столкнетесь с последствиями здесь, - сказал он голосом, подобным самому року, - но последствия для Чариса будут столь же суровыми.
   Глаза Динниса расширились.
   - В течение месяца - максимум двух месяцев, - резко сказал Мейгвейр, - королевство Чарис будет уничтожено. Язва ереси и неповиновения будет вырезана огнем и мечом, и архиепископство, которое когда-то было вашим, будет очищено раз и навсегда от этих опасных, еретических элементов, которым вы позволили процветать.
   - Ваша светлость, - каким-то образом Диннис снова обрел дар речи, - я умоляю вас. Возможно, я не справился со своей ответственностью перед Храмом. У меня никогда не было такого намерения, но, возможно, несмотря на это, я потерпел неудачу. Но я клянусь вам моей собственной бессмертной душой и моей собственной надеждой на Небеса, что ничто из того, что я видел в Чарисе, не заслуживает такого наказания, как это!
   Его слова повисли в воздухе, почти так же неожиданно для него, как и для сидящих викариев. Но мужчины за столом только смотрели на него, их глаза были пустыми, а выражения непреклонными. Затем Клинтан повернулся и посмотрел через плечо на двух ожидающих верховных священников-шулеритов.
   - Проводите архиепископа Эрейка в приготовленные для него покои, - холодно сказал он.
  
   .V.
   У мыса Тритон-Хед, море Чарис
  
   Хааралд VII оторвал взгляд от корреспонденции на своем столе, когда стоявший у двери его каюты морской пехотинец стукнул древком своего копья по палубе.
   - Вахтенный мичман, сир! - громко объявил он.
   - Войдите, - ответил король, и очень молодой мичман немного робко вошел в дверь, зажав шляпу подмышкой, и вытянулся по стойке смирно [что совсем непросто сделать со шляпой подмышкой, не уронив ее].
   - Капитан Тривитин выражает свое почтение, ваше величество, - почти выпалил мальчик, - но "Спиди" сообщает, что враг выдвигается!
   - Спасибо вам, мастер Эплин, - серьезно сказал Хааралд.
   В одиннадцать лет мастер-мичман Эплин был самым молодым из мичманов корабля "Ройял Чарис". Это было нелегким бременем на любом военном корабле, и в случае Эплина оно усугублялось его именем: Гектор. Хааралд был совершенно уверен, что мальчика немилосердно дразнили с тех пор, как он прибыл на борт, но он хорошо переносил это. Он также удивительно серьезно относился к своим обязанностям, и король подозревал, что капитан Динзил Тривитин послал его с отчетом о наблюдении в качестве награды.
   - Ах, это было все сообщение капитана, мастер Эплин? - спросил Хааралд через мгновение, и мальчик густо покраснел.
   - Нет, ваше величество, - сказал он, покраснев еще сильнее. - Капитан спрашивает, не хотите ли вы присоединиться к нему на палубе.
   - Понимаю.
   Эплин выглядел так, как будто он предпочел бы испариться на месте, и король с трудом удержался, чтобы не рассмеяться в открытую и не довершить уничтожение мальчика. Каким-то образом, опираясь на многолетний опыт общения с иностранными дипломатами и послами, ему удалось этого не сделать.
   - Очень хорошо, мастер Эплин. Мои поздравления капитану Тривитину, и я немедленно присоединюсь к нему на палубе.
   - Да, сэр, - я имею в виду, ваше величество! - выпалил Эплин. Он развернулся, чтобы выбежать из каюты, но Хааралд прочистил горло.
   - Минутку, мастер Эплин, если вы не против, - серьезно сказал он, и мальчик застыл как статуя.
   - Да, ваше величество? - ответил он тоненьким голоском.
   - Мастер Эплин, вы доставили сообщение капитана быстро и хорошо. Я не считаю необходимым упоминать о каких-либо незначительных нарушениях в нашем обмене. А вы?
   - Нет, ваше величество! - с благодарностью выпалил мичман.
   - Тогда вы можете идти, мастер Эплин.
   - Да, ваше величество!
   На этот раз Эплин действительно убежал, и Хааралд услышал позади себя что-то удивительно похожее на сдавленный смех. Он оглянулся через плечо и увидел сержанта Гардэйнера. Лицо стражника расплылось в ухмылке, и Хааралд приподнял бровь, глядя на своего телохранителя.
   - Тебя что-то забавляет, Чарлз? - мягко спросил он.
   - О, ничто на свете, ваше величество, - искренне ответил Гардэйнер. - Ничто на свете.
  
   * * *
   Хааралд появился на палубе десять минут спустя. Он поднялся по трапу к посту капитана на кормовой палубе галеры, медленно, но уверенно передвигаясь на негнущемся колене. Сержант Гардэйнер последовал за ним, а капитан Тривитин ждал, когда он достигнет вершины.
   - Доброе утро, ваше величество, - сказал капитан.
   - Доброе утро, капитан, - официально ответил Хааралд. Он глубоко вдохнул свежий весенний воздух, затем поднял руку, чтобы прикрыть глаза, и посмотрел на северо-восток.
   "Ройял Чарис" находился к югу от цепи островов у мыса Тритон-Хед, возглавляя самую центральную из пяти колонн, в которые был развернут галерный флот. Все пять колонн едва продвигались вперед на одних веслах, двигаясь достаточно быстро, чтобы поддерживать строй перед лицом постоянного северо-западного бриза.
   Мыс Ист, восточный из двух мысов, охраняющих вход в бухту Рок-Шоул, лежал чуть более чем в четырехстах милях к западу-северо-западу от их нынешнего местоположения, а цепь разведывательных судов простиралась еще на шестьдесят миль к северо-востоку, следя за подходами к бухте Эрейстор.
   Эта цепь состояла из шхун, специально спроектированных для военно-морского флота сэром Дастином Оливиром, хотя строившие их верфи об этом не знали. Это были суда с малой осадкой, приспособленные для гребли в случае необходимости, и достаточно небольшие, чтобы двигаться на веслах лучше и быстрее, чем подавляющее большинство галер. Вооруженные всего шестью- двенадцатью карронадами, в зависимости от их размера, они были разработаны специально для использования в качестве разведчиков. Они были быстрыми, ловкими, устойчивыми к погодным условиям и имели прямой приказ убегать от любой угрозы.
   Теперь КЕВ "Спиди", самая северная шхуна в цепочке, подняла сигнал о том, что объединенные северные силы совершают вылазку. Хааралд мог видеть только марселя КЕВ "Эрроу", ближайшей из четырех шхун, составляющих всю цепочку. С другой стороны, у мичмана, сидевшего на смотровой площадке высоко на единственной мачте "Ройял Чарис", была одна из длинных тяжелых подзорных труб, с помощью которой он мог читать разноцветные флажки, повторявшие первоначальный сигнал "Спиди".
   - Итак, наши друзья идут на юг, не так ли? - Хааралд постарался изобразить нотку веселья. - Странно. Я уже начал думать, что они слишком застенчивы, чтобы прийти на танцы, капитан.
   Один или двое из матросов и морских пехотинцев, размещенных на корме, улыбнулись, а капитан Тривитин усмехнулся. Как и Хааралд, он знал, что шутка короля, какой бы незначительной она ни была, будет повторена по всему кораблю в течение часа.
   - Они не торопятся с этим, ваше величество, - ответил он через мгновение. - "Спиди" сообщает, что их скорость не превышает пяти узлов, несмотря на ветер. Она также говорит, что их формирование является... беспорядочным.
   - С такой скоростью они не доберутся до нас до темноты, - размышлял вслух Хааралд, и Тривитин кивнул.
   - Это мой собственный вывод, ваше величество.
   - Что ж, - медленно и задумчиво произнес король, - я полагаю, что разумнее всего избегать решительных действий до тех пор, пока не смогут вернуться принц Кэйлеб и адмирал Стейнейр. И все же, думаю, пришло время показать нашим неуверенным партнерам по танцу несколько па, капитан. Будьте так добры, дайте сигнал "Теллесбергу". Сообщите адмиралу Лок-Айленду, что мы намерены пройти на расстоянии оклика, а затем проложите свой курс к нему, если хотите.
   - Конечно, ваше величество. Мастер Эплин!
   - Да, сэр!
   - Сигнализируйте "Теллесбергу", что мы намерены пройти на расстоянии оклика.
   - Есть, есть, сэр!
   - Лейтенант Жирар.
   - Да, сэр.
   - Подойдите на четыре румба левее, пожалуйста. Выведите нас на расстоянии оклика от "Теллесберга".
   - Есть, есть, сэр.
   Раздались приказы, и весла "Ройял Чарис" ускорили ход, когда королевский флагман изменил курс, чтобы приблизиться к "Теллесбергу". Колонны находились всего в семистах пятидесяти ярдах друг от друга, и двум флагманам не потребовалось много времени, чтобы оказаться бок о бок, разделенными всего тридцатью ярдами воды.
   - Доброе утро, ваше величество! - позвал граф Лок-Айленд в свою кожаную переговорную трубу. - Чем могу служить вам сегодня утром?
   - Я полагаю, пришло время пойти и посмотреть, серьезно ли эти застенчивые и замкнутые джентльмены намерены покинуть свою милую, уютную гавань, адмирал, - отозвался Хааралд. = Будьте так добры, позаботьтесь об этом для меня, если хотите.
   - Конечно, ваше величество. С удовольствием. - Лок-Айленд поклонился через брешь, затем повернулся к своим офицерам. Мгновение спустя с реи "Теллесберга" начали поступать сигналы, в то время как "Ройял Чарис" повернулась, чтобы вернуться на исходную позицию, возглавив свою собственную колонну.
   - Что ж, капитан Тривитин, - сказал Хааралд, наблюдая, как "Теллесберг" набирает скорость, когда она и двадцать девять других галер из двух левых колонн флота направились на северо-восток, - Боюсь, у меня есть несколько писем и отчетов, с которыми мне нужно разобраться. Пожалуйста, сообщите мне, если будут какие-либо дополнительные сигналы.
   - Конечно, ваше величество.
  
   * * *
   Герцог Блэк-Уотер стоял на верху кормовой надстройки "Корисанды", сцепив руки за спиной, и сосредоточился на том, чтобы не ругаться.
   На самом деле он не ожидал, что сегодняшняя вылазка пройдет без шероховатостей, но надеялся, что все пройдет более гладко, чем было на самом деле.
   Еще один пример победы надежды над опытом, - кисло подумал он.
   Но на самом деле это было нечестно, и он это знал. Ни у кого не было реального опыта в объединении менее чем за три месяца трех совершенно разных флотов, два из которых привыкли считать друг друга смертельными врагами. При самой большой доброй воле в мире добиться координации действий трех разных флотов было бы чрезвычайно сложно, учитывая присущие им различия в сигналах, структуре, тактике и старшинстве.
   Учитывая тот факт, что "доброй воли" явно не хватало, просто заставить все их корабли двигаться в одном направлении в один и тот же день было своего рода достижением.
   Он фыркнул от кривой усмешки при этой мысли. Какой бы резкой она ни была, это, по крайней мере, вернуло ему некоторую крайне необходимую перспективу в его нынешнем затруднительном положении. И каким бы неохотным ни был этот конкретный брак по договоренности, тот факт, что он был заключен Матерью-Церковью (независимо от того, признавала она это или нет), означал, что всем его участникам было чертовски лучше постараться, чтобы он сработал. Что они, несомненно, и сделали бы, будь у них время.
   Что, в свою очередь, вернуло его к сути сегодняшнего упражнения.
   Князь Гектор, он знал, был бы просто в восторге, если бы представилась немедленная возможность сокрушить королевский чарисийский флот. Что ж, Блэк-Уотер тоже был бы, но он не собирался задерживать дыхание в ожидании шанса. Он подсчитал, что у него было превосходство примерно в два к одному по корпусам над действующим галерным флотом Хааралда, но все еще оставались те галеоны, о которых стоило беспокоиться. И, каким бы ни было его теоретическое численное преимущество, пока он не мог рассчитывать на то, что командиры его различных эскадр хотя бы поймут, чего он от них хочет, цифры как таковые не имели большого значения.
   Он повернулся и окинул взглядом панораму, которая подчеркивала этот жестокий факт.
   Его огромные силы галер были рассредоточены в виде толпы по всхолмленной голубой равнине залива Эрейстор. Полуостров Тритон лежал примерно в двадцати милях по правому борту; по левому ближайшей сушей был большой ближний остров, известный как Вивернарий, почти в четырехстах пятидесяти милях к юго-востоку. Ветер дул с северо-запада, достаточно сильно, чтобы поднимать волны с белыми гребнями высотой около четырех футов и перемещать галеры гораздо быстрее, чем они двигались бы на одних веслах. Однако немногие из его подчиненных командиров, казалось, чувствовали какую-либо особую необходимость в полной мере воспользоваться этим ветром, несмотря на любые увещевания с его стороны. Флот был похож на какую-то огромную стаю морских виверн, покачивающихся на поверхности волн и неторопливо дрейфующих вдоль них. Большинство его кораблей, казалось, двигались примерно в правильном направлении, но это было лучшее, что он мог сказать.
   Было относительно легко определить различия между его галерами и галерами его "союзников"; их галеры неуклонно отставали. Его собственные эскадры сформировали авангард, точно по плану, хотя он был вынужден признать, что даже их строй был далек от совершенства. Например, его ведущая эскадра была значительно впереди основного соединения, и он покачал головой.
   Донирт Квентин, барон Тэнлир-Кип, был агрессивным, напористым офицером, не из тех, кто позволяет пропадать даром подобным условиям плавания. Эти качества следовало поощрять, но презрение Тэнлир-Кипа к тому, что он считал опозданием Эмерэлда и отсутствием энтузиазма, было слишком очевидным, и его неприязнь к традиционным чисхолмским врагам Корисанды была столь же выраженной. Что, вероятно, было как-то связано с решимостью барона вывести свои корабли вперед и удерживать их там, пока он показывал Мандиру, Шарпфилду и их "отстающим", как поступает настоящий адмирал.
   Блэк-Уотер выбрал его для командования своим собственным авангардом именно из-за этих качеств, и Тэнлир-Кип отреагировал тем, что вывел свои корабли в море почти за час до рассвета, задолго до того, как кто-либо еще даже очистил волнорез. С тех пор он неуклонно увеличивал разрыв между собой и остальным флотом, и теперь корпуса его кораблей лишь изредка виднелись с уровня палубы.
   Блэк-Уотер сделал мысленную заметку обсудить со своими подчиненными концепцию координации и, по крайней мере, внешнего уважения к союзникам. И не только с Тэнлир-Кипом.
   - Прошу прощения, ваша светлость, - произнес чей-то голос, и он обернулся, обнаружив рядом с собой одного из лейтенантов "Корисанды".
   - Да?
   - Капитан Мирджин просил меня сообщить вам, ваша светлость, что барон Тэнлир-Кип подает сигнал о появлении паруса на юго-западе.
   - Только одного?
   - Это все, что сообщил барон, ваша светлость.
   - Понимаю.
   Блэк-Уотер на мгновение задумался, затем пожал плечами. Они знали, что Хааралд держал разведывательные корабли рассредоточенными на подходах к заливу Эрейстор. В конце концов, это был единственный разумный поступок с его стороны, и Блэк-Уотер ни капельки не удивился бы, узнав, что он использует для этой задачи свои адски подвижные шхуны. Если бы это было так, ни одна галера не смогла бы поймать ее при таком сильном ветре, как сегодня, но это может быть не всегда так. На данный момент это было просто подтверждением того, чего они ожидали с самого начала.
   - Спасибо капитану за то, что держит меня в курсе, - сказал он.
   - Конечно, ваша светлость.
   Лейтенант поклонился и удалился, а Блэк-Уотер вернулся к своим прежним мыслям. У него возникло искушение подать сигнал разрозненным частям "его" флота, чтобы они держались на лучшей позиции. Однако вероятность того, что какой-либо сигнал от него принесет какую-то пользу, должна быть сопоставлена с вызванным им раздражением. Безрезультатное уговаривание их сомкнуть строй в долгосрочной перспективе только затруднило бы эффективное командование.
   Что бы он ни думал о Шарпфилде и адмирале Мандире, оба они были опытными людьми, - размышлял он. - Они должны были так же хорошо, как и он, осознавать то, что они видели, и было бы гораздо эффективнее обсудить это с ними лицом к лицу, чем подавать сигналы, которым, вероятно, они все равно не подчинились бы. Предполагая, конечно, что их офицеры связи вообще могли распознать их как сигналы!
   Он вздохнул и покачал головой. Без сомнения, все это выглядело гораздо проще с точки зрения планирования где-нибудь в Храме.
  
   * * *
   Граф Лок-Айленд стоял в своей штурманской рубке, рассматривая позиции различных кораблей, отмеченные на карте, разложенной перед ним на столе, и почесывая подбородок. Его помощник, лейтенант Тилльер, спокойно стоял в стороне, наблюдая и ожидая.
   Граф смотрел на карту еще несколько секунд, его глаза сфокусировались на чем-то, что мог видеть только он, затем кивнул.
   - Я думаю, что пришло время выбраться наверх, Хенрей.
   - Да, мой господин. - Тилльер добрался до двери штурманской раньше графа и посторонился, придерживая ее открытой для своего начальника. Лок-Айленд улыбнулся ему и покачал головой, когда он переступил порог, но улыбка быстро исчезла, когда он поднялся по короткой лестнице в кормовую надстройку.
   - Милорд!
   Капитан сэр Оуин Хотчкис, командир "Теллесберга", отдал честь при появлении Лок-Айленда. Граф ответил на приветствие чуть более небрежно, затем посмотрел на вымпел на верхушке мачты.
   - Есть какие-нибудь изменения в формировании наших друзей? - спросил он.
   - Нет, милорд. Во всяком случае, не согласно сообщениям шхун.
   - Хорошо. - Лок-Айленд отвернулся от вымпела и неприятно улыбнулся капитану. - В таком случае, Оуин, полагаю, пришло время задействовать ваши сигнальные группы. Вот что я хочу сделать...
  
   * * *
   - Простите, что прерываю, ваша светлость, но думаю, что барон Тэнлир-Кип заметил что-то еще.
   Блэк-Уотер оторвался от своего запоздалого завтрака, когда сэр Кевин Мирджин вошел в большую каюту "Корисанды".
   - Что вы имеете в виду, говоря "заметил что-то еще", капитан? - спросил герцог, держа чашку какао в воздухе.
   - Я не уверен, ваша светлость, - сказал Мирджин немного извиняющимся тоном. - Он убрал рифы в парусах своей эскадры и также взялся за весла.
   - Он вообще подавал какие-нибудь сигналы? - потребовал Блэк-Уотер, ставя чашку на стол.
   - Не то, чтобы мы могли разобрать, ваша светлость. Конечно, он достаточно далеко впереди нас, чтобы он мог подать сигнал о чем-то, но мы могли это не заметить.
   Блэк-Уотер нахмурился и отодвинул свой стул от стола. Он знал, что Тэнлир-Кип неуклонно, хотя и постепенно, продвигается все дальше и дальше вперед, но не ожидал, что эскадра барона вырвется так далеко вперед.
   Он вышел на палубу и взобрался на верх кормовой надстройки, Мирджин следовал за ним по пятам.
   Корабли Тэнлир-Кипа были полностью скрыты за горизонтом с позиции Блэк-Уотера на палубе "Корисанды". Все, что мог видеть герцог, - это их паруса, и даже они опускались к твердой, четкой линии горизонта, но было очевидно, что барон действительно снял рифы с больших, одиночных квадратных гротов своих галер. Северо-западный ветер был широко по правому борту Тэнлир-Кипа, и тот пользовался этим в полной мере.
   - Он также на веслах, капитан? - спросил Блэк-Уотер.
   - Да, ваша светлость, - подтвердил Мирджин, и герцог поморщился. Это означало, что Тэнлир-Кип, вероятно, двигался почти в два раза быстрее, чем любая из остальных сил союзников.
   - Дайте ему сигнал вернуться на свое место, - сказал он.
   - Немедленно, ваша светлость, - ответил Мирджин и повернулся, чтобы отдать приказы.
   Еще один из лейтенантов флагмана вскочил, чтобы выполнить инструкции, но выражение лица Мирджина не было обнадеживающим, когда он повернулся обратно к Блэк-Уотеру.
   - Он достаточно далеко впереди, я даже не знаю, увидит ли он сигнал, ваша светлость.
   - Я знаю. - Блэк-Уотер сцепил руки за спиной, мягко покачиваясь вверх-вниз на носках, пока он размышлял. Затем он посмотрел за корму, где корабли Эмерэлда и Чисхолма еще больше отклонились от позиции. Наконец, он посмотрел на солнце.
   Основной план сегодняшней вылазки предусматривал, что флот должен вернуться на свою якорную стоянку до наступления темноты. Чтобы выполнить это, особенно при таком ветре, как сейчас, им придется изменить курс в течение следующих трех часов, по крайней мере авангарду. Учитывая скорость, с которой двигалась эскадра Тэнлир-Кипа, "Корисанда" и остальные корисандские галеры не смогли бы догнать его, что бы они ни делали, и барон знал, когда он должен был вернуться в порт.
   Герцог прорычал тихое мысленное проклятие. Это было всеобъемлющее проклятие, адресованное его отстающим союзникам, его командиру эскадры, проявляющему чрезмерный энтузиазм, и ему самому, за то, что он не укоротил поводок Тэнлир-Кипа. Но проклятия не могли отменить ничего из того, что уже произошло. Сигнализировать барону, чтобы он вернулся на свое место, было все, что он мог сделать, поскольку он все равно не мог его догнать. И в таком случае он мог бы с таким же успехом сделать все, что в его силах, чтобы укрепить свою собственную репутацию флегматичного самоуверенного человека.
   - Что ж, капитан Мирджин, - сказал он через мгновение. - Если он видит сигнал, он его видит, а если нет, то он этого не делает. - Он пожал плечами. - В любом случае, мы изменим курс в ближайшие несколько часов, и у меня все еще не закончена встреча с завтраком. Если вы меня извините?
   - Конечно, ваша светлость.
   Капитан поклонился, и Блэк-Уотер изобразил уверенную улыбку, направляясь обратно к завтраку, который уже не казался таким аппетитным. Но, аппетитно это или нет, он намеревался съесть все до последнего кусочка и убедиться, что все на борту его флагмана знают об этом.
  
   * * *
   - Мы только что получили еще один сигнал от коммодора Нилза, милорд, - сказал лейтенант Тилльер.
   - А?
   Граф Лок-Айленд оторвал взгляд от жареного цыпленка, на которого жадно глядел. Флот пробыл в море еще недостаточно долго, чтобы свежая еда стала мечтой, недостижимой роскошью, но ни один достойный моряк никогда не воротил нос от приличной еды.
   - Да, милорд. Он сообщает, что преследующая его эскадра все еще перестраивается. На самом деле, они на расстоянии пушечного выстрела.
   - Понимаю. - Лок-Айленд встал из-за стола и вышел на просторную палубу "Теллесберга". Огражденная поручнями платформа проходила по всей ширине высокой, богато украшенной кормы галеры и огибала ее с обеих сторон. Адмирал постоял мгновение, глядя на небо, оценивая видимость и оставшиеся часы дневного света.
   - Думаю, пришло время, Хенрей, - сказал он, возвращаясь к столу и снова усаживаясь за куриную ножку. - Дайте сигнал коммодору Нилзу вступить в бой по его усмотрению.
  
   * * *
   - Милорд, враг...
   Донирт Квентин, барон Тэнлир-Кип, пристально смотрел за корму, где белые паруса основного корпуса герцога Блэк-Уотера исчезли в белоснежной синеве залива, в то время как он задавался вопросом, почему герцог не прибавил скорость в ответ на его собственные предыдущие сигналы. Теперь он повернулся к лейтенанту, который заговорил как раз в тот момент, когда над водой раздался внезапный глухой удар. Внезапные клубы дыма с кормы шести чарисийских галер, которые он преследовал в течение последних нескольких часов, и белые, скачущие всплески ядер, рассекающих волны, опровергли доклад, который лейтенант собирался сделать.
   - Хорошо! - рявкнул барон и повернулся к командиру "Тандерболта". - Похоже, они поняли, что им не уйти, капитан. Теперь давайте пойдем за ними!
  
   * * *
   Коммодор Коди Нилз критически наблюдал, как его погонные кормовые орудия открыли огонь. Несмотря на белые шапки, было легко определить, где ядра упали в море, довольно близко к их целям, и он удовлетворенно кивнул.
   - Надеюсь, орудийные расчеты не забывают стрелять медленно, - пробормотал один из лейтенантов КЕВ "Кракен".
   Коммодор взглянул на молодого офицера, но было очевидно, что лейтенант не понял, что сказал вслух. Нилз подумал, не ответить ли ему в любом случае, но потом передумал. Это только смутило бы юношу, а лейтенант не сказал ничего такого, о чем не думал сам Нилз.
   Для этого конкретного маневра была выбрана его эскадра, потому что ее артиллерия была значительно улучшена. Когда принц Кэйлеб и адмирал Стейнейр сосредоточили свои усилия на наиболее готовых галеонах, работы над менее продвинувшимися кораблями были временно свернуты. Однако орудия для некоторых из этих недостроенных галеонов уже были доставлены, и граф Лок-Айленд и король Хааралд не видели причин оставлять их бесполезно лежать на берегу в каком-нибудь арсенале. Это означало, что "Кракен" и другие пять галер ее эскадры сменили свои старомодные орудия на оружие новой модели, с длинными "кракенами", установленными на носу и корме, и карронадами, заменяющими "соколов" на их бортах.
   Если все пойдет по плану, десять преследующих его корисандских кораблей вскоре узнают об этом, но не стоит предупреждать их слишком рано.
   Коммодор посмотрел за корму на своих врагов, и его улыбка стала еще более мерзкой, когда он подумал о том, что приближалось с востока-юго-востока на одних веслах.
  
   * * *
   - Теперь мы поймали ублюдков! - продолжал ликовать Тэнлир-Кип.
   Очевидно, чарисийским галерам было поручено присматривать за своими кораблями-разведчиками на случай, если герцог Блэк-Уотер решит выслать несколько собственных быстроходных кораблей, чтобы напасть на них. Но "защитники" явно не понимали, что флот союзников действительно находится в море. Они продолжали приближаться к нему, как будто стремясь установить его личность, пока ему не удалось приблизиться на расстояние не более десяти миль.
   Тогда они повернулись, чтобы бежать, но одна из них получила повреждения в воздухе, делая поворот. Выглядело так, как будто унесло ее погодный парус, и ее единственный большой парус яростно хлопал в течение нескольких минут, прежде чем ее команда смогла вернуть его под контроль. Это стоило ей драгоценной скорости, и его собственные корабли бросились в погоню.
   Ее эскадра, вместо того, чтобы предоставить ее собственной судьбе, снизила скорость, чтобы оставаться в компании с ней. Они не должны были этого делать. Каждая из шести была по отдельности больше, чем любой из кораблей Тэнлир-Кипа, но у него было десять галер против этих шести, и на борту располагалась тяжеловооруженная пехота корисандской армии, которая служила морскими пехотинцами. Более того, меньший размер его кораблей делал их быстрее на веслах.
   Он воспользовался этим, перейдя к длинным гребкам и добавив их мощность к мощности парусов своих кораблей, и разрыв между ним и убегающими чарисийцами медленно, но неуклонно сокращался. Теперь пришло время...
   - Палуба, там! - эхом донесся крик из вороньего гнезда на вершине мачты. - Еще корабли, курс восток-юго-восток!
   Тэнлир-Кип застыл, уставившись на смотровую площадку.
   - У меня получается по меньшей мере пятнадцать галер! - крикнул матрос вниз. - Они быстро приближаются под веслами!
  
   * * *
   - А, они увидели графа! - Коммодор Нилз наблюдал, как галеры, которые так упорно преследовали его, внезапно изменили свой устойчивый курс. Они дико раскачивались, поворачивая обратно на север, но это привело их почти прямо к ветру.
   - Разверните нас, капитан, - сказал он командиру "Кракена".
  
   * * *
   - Похоже, это сработало, милорд, - заметил капитан Хотчкис.
   - По крайней мере, пока, - согласился Лок-Айленд.
   Преследующие корисандские галеры обнажили свои мачты. Собственные корабли Лок-Айленда ждали с уже спущенными парусами, пока эскадра коммодора Нилза заманивала их в ловушку. С убранными парусами и реями, чтобы оставить только голые, выкрашенные в белый цвет мачты, двадцать четыре галеры Лок-Айленда было гораздо труднее обнаружить; более того, они были практически невидимы на расстоянии более десяти миль или около того. И, как и предполагал Лок-Айленд, внимание корисандцев было сосредоточено на их предполагаемой добыче. Никто даже не заметил его, пока он не приблизился на расстояние менее семи миль, обрушившись на корисандцев с их восточного фланга.
   Корабли Нилза тоже поворачивались к своим преследователям. Дальность стрельбы там сократилась до менее чем двух миль еще до того, как Нилз открыл огонь. И, как и надеялся Лок-Айленд, корисандские гребцы уже сильно устали от своего долгого, изнурительного преследования. Очевидно, им не приходило в голову задуматься, почему Нилз греб не так усердно, как они.
   У чарисийских кораблей были более чистые днища, а также более свежие гребцы, и Нилз быстро приближался. Лок-Айленд не смог бы вступить в бой с корисандцами так скоро, как коммодор, но его галеры, - осторожно выведенные на позицию сигналами от разведывательных шхун и самого Нилза, - были бы рядом с врагом в течение двух часов. Возможно, меньше, если бы Нилзу удалось их немного притормозить.
   Теперь, когда ловушка захлопнулась, "Кракен" и его товарищи по эскадре увеличили скорость стрельбы. Они были осторожны и стреляли не так быстро, как могли бы. Лок-Айленд и Нилз не собирались позволять Блэк-Уотеру понять, насколько опасной только что стала чарисийская артиллерия, но на глазах у Лок-Айленда одно из весел правого борта корисандской галеры взмахнуло во внезапном замешательстве, когда туда попало ядро с извержением брызг и осколков. По крайней мере, четыре длинных весла разрушились вдребезги, отломанные концы разметались в стороны, и граф слишком хорошо мог представить, что, должно быть, натворили осколки этих раздробленных весел, когда они бешено разлетались, ломая ребра и раскалывая черепа.
   Замешательство было недолгим, но все больше ядер падало в воду вокруг своих целей или поражало цель со смертельной силой.
   - Сигнал от "Спиди", милорд, - объявил один из мичманов "Теллесберга".
   - Прочти это, - приказал Лок-Айленд.
   - ..."Вражеский авангард движется на северо-северо-запад от моей позиции, расстояние восемнадцать миль, скорость семь узлов", - прочитал мичман по листку бумаги, который держал в руке.
   - Спасибо, - сказал Лок-Айленд и склонил голову набок, сверяясь со своей ментальной картой. Сам он не мог видеть шхуну с уровня палубы, но вахтенный на верхушке мачты и сигнальная группа могли. Она была все еще слишком далеко, чтобы ее сигналы можно было прочитать напрямую, поэтому их передавал ее корабль-побратим "Норт уинд". Что привело к тому, что основная часть разбросанного вражеского флота оказалась по меньшей мере в двадцати пяти милях - вероятно, больше - за кормой и прямо с наветренной стороны от преследователей Нилза.
   Эти корабли делали, возможно, три или четыре узла, в то время как его собственные двигались со скоростью не менее шести, и в придачу срезали угол. Если остальная часть вражеского флота развивает скорость в семь узлов, по оценкам капитана "Спиди", то его самым передовым подразделениям потребуется по меньшей мере два с половиной часа, чтобы добраться до преследуемых им кораблей.
   Если бы они вовремя поняли, что происходит, и действовали достаточно быстро и решительно, то могли бы поставить нас в затруднительное положение, но не настолько, - мрачно подумал он, - чтобы спасти намеченную добычу.
  
   * * *
   - Это последний из них, ваша светлость, - проскрежетал капитан Мирджин, когда вверх поднялся новый столб дыма.
   - Так я и вижу, капитан, - ответил герцог Блэк-Уотер.
   Он заставил свой голос звучать спокойно, но знал, что никого не обманет. Особенно не Мирджина.
   Он сцепил руки за спиной так крепко, что стало больно, и глубоко вдохнул.
   - Очень хорошо, капитан, - сказал он, - нет смысла продолжать преследование. Отведи нас домой.
   - Да, ваша светлость, - тяжело сказал Мирджин и отвернулся, чтобы начать отдавать необходимые приказы.
   Блэк-Уотер смотрел через мили воды, все еще отделявшие его от последней из галер Тэнлир-Кипа. Ему потребовался бы добрый час с четвертью, чтобы добраться до этого пылающего корпуса, к тому времени он бы сгорел до ватерлинии и исчез под волнами. Также не было никакого смысла преследовать чарисийцев, которые уже повернули домой с попутным ветром, хорошим отрывом и - насколько он знал - остальной частью их проклятого флота, ставящего засады на любого, кто их преследовал.
   Даже если предположить, что он вообще сможет их настичь, это будет ночная битва со всей неразберихой и хаосом, которые она подразумевает. И это были бы его галеры - его шестьдесят оставшихся галер - в одиночку против всего, с чем он столкнулся, потому что ни эскадры Эмерэлда, ни Чисхолма, возможно, не смогли бы восполнить разрыв, который образовался между ними и ним.
   Часть его все равно взывала продолжить погоню, отомстить за потери и унижение, которые ему пришлось пережить. Но холодная логическая часть его знала лучше.
   Говорят, на поражении учишься большему, чем на победе, - мрачно подумал он. - Что ж, в таком случае мы многому научились сегодня, и я намерен позаботиться о том, чтобы все мы, "союзники", сделали одинаковые выводы из нашего урока.
   То, что произошло с Тэнлир-Кипом сегодня днем, послужит очень четким напоминанием о необходимости для всех них научиться функционировать как единая, скоординированная сила. Это, вероятно, стоило бы того, чего это стоило бы ему и "Корисанде" в плане престижа и морального авторитета.
   Возможно.
  
  
   ФЕВРАЛЬ, Год Божий 892
  
   .I.
   Бухта Брокен-Энкор, риф Армагеддон
  
   - Неизвестные корабли заходят на якорную стоянку!
   Гавин Мартин, барон Уайт-Форд, резко выпрямился в своем кресле, когда через открытый люк в крыше эхом донесся крик впередсмотрящего. "Кинг Горджа II", флагман таротийского флота, с беспокойством встал на якорь даже здесь, в убежище Димэн-Хед. Что было достаточно справедливо; просто находиться здесь всем на борту было гораздо больше, чем неловко.
   Кто-то резко постучал в дверь большой каюты, и он услышал, как ее открыл его камердинер. Мгновение спустя в его личной штурманской рубке появился один из лейтенантов флагмана.
   - Простите, что беспокою вас, милорд, но...
   - Я слышал, лейтенант Жоэлсин. - Уайт-Форд тонко улыбнулся. - Должен ли я предположить, что наши неизвестные гости - это наши долгожданные друзья-доларцы?
   - Похоже на это, милорд, - признал Жоэлсин со своей собственной улыбкой.
   - Что ж, хвала Лэнгхорну, - беспечно сказал Уайт-Форд. - Пожалуйста, передайте капитану Кейли, что я буду на палубе примерно через пятнадцать минут.
   - Конечно, милорд.
   Лейтенант Жоэлсин удалился, и Уайт-Форд повысил голос.
   - Живис!
   - Да, милорд? - ответил Живис Балтин, камердинер барона с детства.
   - Мою новую тунику, Живис! Нам нужно произвести впечатление на герцога.
   - Немедленно, мой господин.
  
   * * *
   Два часа спустя Уайт-Форд стоял на корме "Кинг Горджа II" в лучах прохладного весеннего солнца и наблюдал, как доларский флот медленно и тяжело гребет в бухту Брокен-Анкор. Бухта, хотя и была защищена от северо-восточного ветра выступающим пальцем Димэн-Хед, не была стеклянным зеркалом. За пределами залива десятифутовые волны, белые шапки и брызги слишком ясно показывали, какая погода ожидает объединенные флоты.
   Не то чтобы Уайт-Форд нуждался в напоминании. Он потерял две галеры со всеми экипажами, только добравшись сюда. И судя по тому, как доларские галеры бредут в более защищенные воды залива, им пришлось еще хуже, чем ему.
   На нескольких кораблях, которые он видел, развевались командные вымпелы, но ни на одном из них не было красных и зеленых полос флагмана флота. Затем, наконец, он увидел ползущую вокруг южного мыса гигантскую галеру, затмевающую окружающих. Единственная рея, которая пересекала ее мачту, была слишком мала, очевидно, это была поставленная наспех замена оригинала, и она возвышалась над своими меньшими собратьями. На самом деле, у нее был двойной крен, чего Уайт-Форд не видел по крайней мере двадцать лет, и он недоверчиво покачал головой, наблюдая, как волны поднимаются выше нижнего гребного борта, в то время как струи белой воды каскадом вырываются из ее насосов.
   - Что это за штука, милорд? - тихо спросил капитан Жилберт Кейли рядом с ним, и барон фыркнул.
   - Это, Жилберт, флагман доларского флота. "Кинг Ранилд".
   - "Кинг Ранилд", - повторил Кейли, и Уайт-Форд усмехнулся.
   - По крайней мере, мы назвали наш флагман в честь предыдущего короля, - сказал он. - И если я не ошибаюсь в своих предположениях, это чудовище, должно быть, стоило почти столько же, сколько еще две галеры разумного размера. Не говоря уже о том факте, что она должна быть сущей адской сукой, чтобы управляться в море.
   - Мягко говоря, - пробормотал Кейли, когда белая вода перехлестнула через борт огромной галеры и закружилась вокруг ее борющихся гребцов.
   - Но они каким-то образом доставили ее сюда, - указал Уайт-Форд. - Даже если они опаздывают на пять дней.
   - Ставлю деньги, милорд, они проделали чертовски невероятную работу, чтобы вообще доставить ее сюда.
   Барон кивнул, глядя на покрытые морской слизью корпуса, редкие пустые места для весел, участки голой обшивки, свидетельствовавшие о поспешном ремонте. Из простого наблюдения за тем, как доларцы двигались по воде, было очевидно, что их днища были сильно загрязнены из-за долгого плавания, что, должно быть, еще больше снизило их скорость.
   Он снова задался вопросом, какое безумие овладело гением, который спланировал эту кампанию. Было бы гораздо разумнее отправить доларцев к западным берегам Ховарда и Хэйвена, а затем прямиком в Таро, где можно было бы заняться множеством мелких ремонтных работ, которые им так явно требовались. Но нет, они должны были прийти сюда, в самое безлюдное, злополучное, несчастливое место на поверхности Сэйфхолда, и отплыть прямо отсюда против своих врагов.
   - Ну, я полагаю, теперь начинается настоящее веселье, - сказал он капитану Кейли, и в его тоне больше не было юмора.
  
   * * *
   Граф Тирск наблюдал со своего места позади герцога Мэйликея, как барона Уайт-Форда и его флаг-капитана проводили в большую каюту "Кинг Ранилд".
   Адмирал Таро был невысоким человеком, даже ниже самого Тирска, стройным, с темными глазами и темными волосами, только начинающими седеть. Жилберт Кейли, командир его флагманского корабля, мог бы быть специально спроектирован как физический контраст. Почти такой же высокий, как Мэйликей, он был гораздо массивнее, почти как глыба, с огромными плечами, и, вероятно, перевешивал герцога по меньшей мере на пятьдесят или шестьдесят фунтов, но никак не выглядел толстым.
   За ними двумя последовала небольшая группа более младших капитанов и первых лейтенантов, и Мэйликей приветствовал их широкой, приветливой улыбкой. Тирск сомневался, что герцог даже осознавал покровительственный оттенок этой улыбки.
   - Адмирал Уайт-Форд, - пробормотал Тирск, когда настала его очередь пожимать руку таротийца, и в темных глазах маленького человека заплясали искорки веселья.
   - Адмирал Тирск, - ответил он, и губы Тирска дрогнули в попытке не улыбнуться легкому, но безошибочному акценту таротийца. Уайт-Форд приветствовал Мэйликея как герцога Мэйликея, что, безусловно, было правильно, но, очевидно, он понимал, что каким бы благородным по происхождению ни был Мэйликей, он не был моряком.
   Тирск и барон несколько секунд стояли, взявшись за руки, каждый узнавал коллегу-профессионала, а затем момент прошел, и Уайт-Форд двинулся дальше. Но Тирск дорожил этим коротким обменом репликами, который, казалось, обещал потенциально вменяемого союзника. Во всяком случае, он надеялся на него, потому что подозревал, что ему это понадобится.
  
   * * *
   - Я приношу извинения за наше опоздание, барон Уайт-Форд, - сказал герцог Мэйликей, когда официальный военный совет перешел к делу после ужина. - Боюсь, что погода на нашем первоначальном маршруте была хуже, чем ожидалось. Я был вынужден выбрать альтернативный проход.
   - Я предполагал, что это была вероятная причина, ваша светлость, - сказал Уайт-Форд. - Как вы знаете, система семафоров достаточно хорошо информировала нас о ваших успехах. Учитывая погоду, с которой мы столкнулись во время нашего собственного путешествия сюда, я не удивился, что вы задержались. Действительно, я рад, что вы потеряли так мало кораблей, как вам удалось.
   - Это очень разумно с вашей стороны, барон, - Мэйликей улыбнулся. - Уверен, что говорю от имени всех нас, когда говорю, что надеюсь, что худшая погода теперь позади, и...
   - Я уверен, что мы все надеемся на это, ваша светлость. К сожалению, крайне маловероятно, что это так.
   Мэйликей закрыл рот с выражением, которое было одновременно удивленным и, возможно, немного оскорбленным вежливым вмешательством Уайт-Форда. Он мгновение смотрел на таротийца, словно не зная, как ответить, и граф Тирск прочистил горло.
   - Уверен, что вы и ваш флот гораздо лучше знакомы с погодой в этих водах, адмирал Уайт-Форд, - сказал он, и Уайт-Форд пожал плечами.
   - Мы сами, конечно, редко забираемся так далеко на юг. Никто не приходит на риф Армагеддон без крайней необходимости. Но мы довольно хорошо знакомы с погодой в море Паркера и Колдрэне. А в это время года погода, как говорится, сама порождает погоду. Этот северо-восточный ветер может отклониться, возможно, полностью на северо-запад, но он никуда не денется. Или, скорее, по пятам за ним последует еще один, вероятно, не менее сильный.
   - Это звучит... неприятно, - заметил Тирск тщательно нейтральным тоном, даже не взглянув на Мэйликея. На этот раз у герцога, похоже, хватило здравого смысла держать рот на замке, и граф искренне надеялся, что так оно и останется.
   - Это не так уж плохо для галеонов, - сказал Уайт-Форд, небрежно махнув рукой. - Не часто у нас бывают волны намного выше пятнадцати или шестнадцати футов. Но это может быть немного... Какое слово вы использовали, милорд? Ах, да. Это может стать немного неприятным для галер.
   В доларском конце большой каюты внезапно воцарилась задумчивая тишина, и Тирску пришлось поднять руку, чтобы скрыть улыбку.
   - Конечно, иногда у нас бывает и сильный шторм, - продолжил Уайт-Форд. - Когда это происходит, волны могут достигать тридцати футов, но они чаще встречаются осенью, чем весной. И вы практически никогда не увидите ураган в этих водах, даже осенью.
   - Поскольку вы гораздо лучше знакомы с погодой в этих широтах, милорд, - сказал Тирск, тщательно подбирая слова и тон, - не могли бы вы прокомментировать наш курс с этой точки?
   - Ну, раз вы спрашиваете, адмирал, - сказал Уайт-Форд, - боюсь, я чувствую, что нам было бы неразумно пересекать море Паркера к северу от Земли Трайон, как указано в наших первоначальных приказах. Погода вряд ли будет нам помогать, и мы оба уже потеряли корабли и людей. Я не больше люблю риф Армагеддон, чем любой другой здравомыслящий человек, но мой совет состоял бы в том, чтобы продолжить путь вокруг Димэн-Хед, затем пройти между мысом Томаса и самым южным из Шан-вей Футстепс и огибать восточное побережье Рифа через Думуэйл-Рич и море Айрон, пока мы не окажемся по крайней мере так далеко на восток, как у Макферсон-Лэмент.
   - Извините меня, барон, - сказал Мэйликей, - но это добавило бы много миль к нашему путешествию, и не рискуем ли мы быть застигнутыми на подветренном берегу, если ветер останется северо-восточным?
   По крайней мере, - подумал Тирск, - это был вопрос, а не высокомерное возражение.
   - Да, это добавило бы несколько миль к пути, ваша светлость, - признал Уайт-Форд. - Но погода в море Паркера не собирается сильно улучшиться, как бы нам ни хотелось. И погода к югу от Макферсон-Лэмент будет хуже - значительно хуже. У нас нет никакого выбора, кроме как повернуть к югу от Лэмент, в море Айрон, и хотя есть что сказать в пользу того, чтобы обойти пролив Трайон и по возможности избегать моря Айрон, нам все равно придется пересечь море Паркера, чтобы добраться туда.
   Он сделал паузу, как бы проверяя, следят ли за его объяснением. Мэйликей ничего не сказал, и таротиец продолжил.
   - Мы собираемся столкнуться с плохой погодой, какой бы маршрут мы ни выбрали, ваша светлость, и хотя мы, безусловно, будем путешествовать вдоль "подветренного берега", все побережье Рифа разбито на бухты и заливчики. Если мы попадем в такую погоду, которая уже стоила нам стольких кораблей, нам, вероятно, удастся найти какое-нибудь укрытие, где мы сможем встать на якорь и переждать это. - Он снова пожал плечами. - Как я уже сказал, ваша светлость, эти воды не благосклонны к галерам.
   В большой каюте воцарилась тишина. Массивная туша "Кинг Ранилд" беспокойно покачивалась, даже здесь, на якоре, как по команде, и каждое ухо могло слышать ровный звук насосов, все еще опорожняющих трюмы от воды, которую она набрала через нижние весельные порты.
   Тирск знал, что Мэйликей не обрадуется, услышав, как Уайт-Форд сказал именно то, что Тирск доказывал все это время. Тем не менее, долгое, болезненное путешествие к этому месту, казалось, было способно научить даже герцога некоторой мудрости. Жаль, что раньше у него не было ее достаточно, чтобы собрать информацию такого рода, которой располагал Тирск, прежде чем они отправились в путь. Возможно, у него даже хватило бы ума с самого начала возразить против предложенного им маршрута. Тем не менее, Тирск был убежденным сторонником утверждения, что для мудрости лучше прийти поздно, чем никогда не приходить вообще.
   Конечно, тот факт, что Уайт-Форд был командующим флотом союзника, а не просто еще одним подчиненным, даже если весь таротийский флот составлял менее четверти флота Мэйликея, вероятно, придавал его словам дополнительный вес.
   - Барон Уайт-Форд, - наконец сказал Мэйликей, - я преклоняюсь перед вашим большим знакомством с условиями в этих водах. Самое главное, чтобы мы добрались до места назначения в состоянии боевой готовности, и из того, что вы сказали, мне кажется, что предложенный вами маршрут с большей вероятностью приведет нас в таком состоянии.
   Спасибо тебе, Лэнгхорн, - подумал граф Тирск очень, очень искренне. - И спасибо вам, адмирал Уайт-Форд.
  
   * * *
   - Что вы думаете, милорд? - спросил капитан Кейли, когда они с Уайт-Фордом стояли на корме "Кинг Горджа II" и смотрели, как длинная вереница галер на веслах выходит из бухты Брокен-Энкор.
   - О чем? - мягко спросил барон.
   - Что вы думаете о наших союзниках?
   - Ой.
   Уайт-Форд задумчиво поджал губы, изучая флот и обдумывая вопрос своего флаг-капитана.
   Движение его флагмана было, мягко говоря, неспокойным, но, по крайней мере, море немного успокоилось за два дня, прошедшие с прибытия доларцев. Нос галеры поднимал облако брызг, когда она врезалась в волну, но ее гребки были устойчивыми, сильными.
   Шедшие за кормой более крупные доларские галеры двигались тяжелее. В некотором смысле их больший размер помогал, но для Уайт-Форда было очевидно, что они никогда не предназначались для открытого моря. Их узкие мелководные корпуса, типичные для конструкций прибрежных вод, соответствовали судам, которые были быстрыми под веслами, но опасно нежными под парусами... и менее чем устойчивыми, даже в таких умеренных морях. Он сомневался, что они когда-либо предназначались для действий за пределами залива Долар, и, по его оценке, шансы на то, что они потеряют по крайней мере еще полдюжины из них, прежде чем достигнут Макферсон-Лэмент, были, по крайней мере, равны.
   - Я бы сказал, - рассудительно сказал он Кейли, - что чем скорее этот их нелепый флагман пойдет ко дну, тем лучше.
   Брови флаг-капитана поползли вверх. Не столько от удивления суждением Уайт-Форда, сколько от того, как открыто высказал его адмирал. Уайт-Форд увидел выражение его лица и невесело усмехнулся.
   - Вся эта идея о том, что мы "подкрадываемся" к Хааралду с юга, смехотворна, - сказал он. - Только идиот мог бы подумать, что он не расставит разведчиков по всему проходу между Силверлоудом и Чарисом. Так что, в конце концов, все сведется к нашей объединенной силе против его объединенной силы в лобовой атаке. Вы бы согласились с этим во многом?
   - Конечно, милорд.
   - Ну, если бы доларцами командовал Тирск, он бы нашел какую-нибудь правдоподобную причину, по которой его корабли должны были продолжать следовать вдоль побережья до залива Мэтиэс. Это означало бы, что мы могли бы провести весь флот через Энвил, и в этом случае мы, вероятно, никого бы не потеряли из-за обычной плохой погоды. Но Мэйликей собирается выполнять свои приказы, несмотря ни на что. Он уже сделал это, и я не вижу никаких причин ожидать, что сейчас он изменит свой стиль. А это значит, что он собирается командовать своими войсками, как настоящий сухопутный житель, которым он и является. И это означает, что люди Хааралда собираются встретить нас всеми новинками. О, - он махнул рукой, - в конце концов, мы их победим. Шансы просто слишком велики, чтобы все вышло по-другому. Но мы потеряем гораздо больше кораблей и гораздо больше людей из-за того, что этот идиот отдает приказы.
   Кейли откинулся назад, пережевывая в уме кислотный анализ своего адмирала, затем вздохнул.
   - Что? - спросил Уайт-Форд.
   - На самом деле ничего, милорд. - Кейли покачал головой. - Я просто подумал, как было бы здорово, если бы я мог придумать причину, чтобы не согласиться с вами.
  
   .II.
   Южное море Паркера, у рифа Армагеддон
  
   Граф Тирск наблюдал за облаками морских птиц и виверн, следовавших за флотом, как клубы порохового дыма. Он понятия не имел, сколько из них свило гнезда вдоль пустынных берегов рифа Армагеддон, но за всю свою жизнь он никогда не видел столько их в одном месте. Они кружили и взбирались, пикировали и ныряли, исследуя кильватерный след кораблей в поисках любого обломка мусора, и смешанные крики птиц и высокие, почему-то заунывные посвисты морских виверн отчетливо доносились сквозь шум ветра и волн, случайных приказов и откликов, скрипа досок.
   Солнце клонилось к западу, за едва видимым пятном рифа Армагеддон. Предупреждение Уайт-Форда о надвигающейся непогоде оправдалось, но к тому времени, когда поднялась новая сильная зыбь, они миновали Димэн-Хед и приблизились к Энвил-Хед, направляясь через сто сорок миль устья залива Ракураи. Это все еще было больше, чем привыкли собственные галеры и команды Тирска - или, по крайней мере, чем они привыкли до начала этого безумного путешествия, - но, по крайней мере, у них был широкий левый борт. Это означало, что они были в состоянии использовать весла и удерживать достаточно устойчивый курс под парусами с двойными рифами, несмотря на сильную качку галер.
   Разница, которую это давало, даже для неуклюжей туши "Кинг Ранилд", была замечательной. Тирск все еще чувствовал себя только что вылупившейся виверной, которая забрела в воду слишком глубоко для этого, но он начинал думать, что совет Уайт-Форда действительно может помочь им добраться до Макферсон-Лэмент, не потеряв еще корабли. Они уже миновали мыс Томаса, пройдя между ним и самым южным из островов, известным как Шан-вей Футстепс, что сделало всех счастливыми. Никто не хотел укрываться в бухте Ракураи, если бы у них вообще был какой-либо выбор.
   Он посмотрел на небо и нахмурился, задаваясь вопросом, не искушал ли он судьбу, позволив себе такую дозу оптимизма. На восточном горизонте собирались тучи. Бриз также заметно посвежел с полудня, и было холоднее, чем можно было объяснить их неуклонное продвижение к более холодным водам Думуэйл-Рич.
   Возможно, погода вот-вот снова испортится, но в данный момент "Горэт бей" находился примерно в тридцати милях от побережья, и они должны были добраться до Рок-Пойнта до рассвета. Как только они преодолеют мыс, побережье повернет от них на запад, давая им больше простора для плавания, если им это понадобится. Еще лучше то, что они находились всего в паре сотен миль от мыса Руин, а обширная полоса пролива Димэн и бухты Хартбрейк глубоко врезалась в риф Армагеддон к югу от мыса. Названия были далеки от обнадеживающих, но в совокупности они предлагали защищенную якорную стоянку, достаточную для нужд флота, в десять раз превышающего их собственный, или даже в сто, и не будоражащую призраков, которые, несомненно, населяли залив Ракураи.
   Тем не менее, он предпочел бы нигде не становиться на якорь, и...
   - Вижу парус!
   Тирск дернулся, как будто кто-то только что ткнул в особенно чувствительную часть его анатомии хорошо нагретым железом. Он развернулся, чтобы взглянуть на смотровую площадку на верхушке мачты, и даже когда он это сделал, то почувствовал такую же недоверчивую реакцию от каждого другого человека на палубе "Горэт бей".
   Этот человек, должно быть, ошибся, - подумал граф. - Ни у кого не было абсолютно никаких причин путешествовать по этим злополучным водам, если только им не приказал сумасшедший, подобный тому, кто написал свои приказы.
   - Где? - заорал лейтенант Жейкеб Мэтисин, несший вахту.
   - Широко по левому борту, сэр! - крикнул вниз впередсмотрящий.
   - Этот человек пьян! - пробормотал один из армейских офицеров, служивший морским пехотинцем.
   Мэтисин, казалось, разрывался между раздражением от критики офицера и соответствующим недоверием. Мгновение он сердито смотрел на армейского офицера, затем щелкнул пальцами и указал на одного из мичманов флагмана.
   - Возьми трубу и поднимись наверх, мастер Хэскин! - рявкнул он.
   - Да, сэр!
   Хэскин схватил тяжелую подзорную трубу, перекинул ее через спину на ремне для переноски и взбежал по снастям с проворством своих пятнадцати лет. Он забрался в "воронье гнездо", снял трубу и, положив ее на поручень "вороньего гнезда" для устойчивости, несколько минут смотрел сквозь него. Лично Тирск подозревал, что юноша проводил по крайней мере часть этого времени, переводя дыхание.
   - Это одиночный корабль, сэр! - наконец крикнул вниз Хэскин. - Он движется почти прямо на нас по ветру!
   Тирск нахмурился в новом испуге. Даже если торговое судно проходило через эти воды по какой-то собственной невообразимой причине, ни у одного торгового шкипера не могло быть объяснимой причины направляться к рифу Армагеддон. И даже если бы у него была такая причина, один корабль вряд ли смог бы не заметить беспорядочный строй галер длиной в мили, прежде чем заметили его самого! Что должно было заставить его двигаться в противоположном направлении с максимальной скоростью, на которую он был способен.
   Если, конечно, это не был курьерский корабль, посланный на их поиски?
   Он покачал головой почти так же быстро, как эта мысль пришла ему в голову. Они находились более чем в пятистах милях к югу от курса, которым им было приказано следовать, и почти на три пятидневки отставали от графика. Даже если бы кто-то захотел отправить им курьера, он никогда бы не стал искать их здесь. Ну и что?
   - Он оснащен как шхуна, сэр! - крикнул Хэскин, и сердце Тирска, казалось, пропустило удар.
   - Повтори это! - рев Мэтисина звучал недоверчиво, но Хэскин стоял на своем.
   - Он оборудован как шхуна, сэр! - повторил он. - Я ясно вижу ее марсели!
   - Спускайся сюда! - приказал Мэтисин, и Хэскин повиновался. На этот раз он не стал возиться с канатами; он протянул руку, ухватился за подпорку, обхватил ее ногами и соскользнул по ней вниз, чтобы с глухим стуком упасть на палубу почти у ног Мэтисина.
   - Да, сэр? - сказал он.
   - Ты уверен, что это шхуна? - потребовал лейтенант, почти свирепо глядя на молодого человека.
   - Да, сэр.
   - Почему?
   - Разве вы не помните ту принадлежащую Таро шхуну, которую мы видели, когда заходили в порт Фирейд в Делфираке, сэр? - мичман покачал головой. - Эту оснастку ни с чем не спутаешь, сэр.
   Мэтисин открыл рот. Теперь он снова закрыл его и вместо этого медленно кивнул.
   - Очень хорошо, мастер Хэскин. Передайте мое почтение капитану Мейкелу и сообщите ему о ваших наблюдениях.
   - Да, сэр!
   Хэскин поклонился в знак приветствия и бегом направился к кормовой лестнице.
  
   * * *
   - Прошу прощения, ваше высочество, но мы только что получили сигнал от "Спай", - сказал капитан Мэнтир, проходя мимо лейтенанта Фэлхана в штурманскую рубку.
   - Получили? - спокойно спросил кронпринц Кэйлеб, поворачиваясь к нему лицом от стола с картами.
   - Да, ваше высочество. "Враг в поле зрения", - прочитал он из блокнота... - "Направление с моей позиции запад-юго-запад, расстояние восемнадцать миль. Вражеский курс на юго-запад, оценочная скорость шесть узлов. Тридцать с лишним галер в поле зрения."
   Он опустил блокнот, и выражение его лица было странной смесью благоговения и глубокого удовлетворения.
   - Спасибо вам, Гвилим, - сказал Кэйлеб, даже не взглянув на Мерлина. - Пожалуйста, убедитесь, что адмирал Стейнейр также располагает этой информацией.
   - Да, ваше высочество.
   - Также, пожалуйста, попросите адмирала подняться на борт и привести с собой капитана Боушема.
   - Да, ваше высочество.
   Кэйлеб кивнул, и Мэнтир вытянулся по стойке смирно и коснулся своего левого плеча, отдавая честь, затем удалился. Кэйлеб подождал, пока за ним не закроется дверь штурманской рубки, затем, наконец, повернулся, чтобы посмотреть на Мерлина.
   - Итак, мы здесь, - сказал он.
   - Вот мы и пришли, - согласился Мерлин.
   - Ты знаешь, не так ли, - сказал Кэйлеб с кривой усмешкой, - что флот начинает думать, что я почти такой же странный, как и ты?
   - Чепуха. - Мерлин со смешком покачал головой. - Ты прекрасно объяснил свою логику.
   - Конечно, - закатил глаза Кэйлеб, и Мерлин снова захихикал, громче.
   Все капитаны Кэйлеба уже были убеждены, что предполагаемые таротийские шпионы Уэйв-Тандера получили внутреннюю информацию о курсе, по которому было приказано следовать южным силам. Сложная часть заключалась в том, чтобы учесть возможность - на самом деле, вероятность, - что Тирск и Уайт-Форд смогут убедить герцога Мэйликея следовать южным курсом вместо того, который им фактически был задан, таким образом, чтобы объяснить любые изменения в их собственном курсе, которых могут потребовать "видения" Мерлина.
   Кэйлеб просто заметил на одном из первых собраний капитанов, что только сумасшедший мог бы плыть прямо через море Паркера на флотилии прибрежных галер. Он заметил, что сам проигнорировал бы такие приказы и остался бы поближе к рифу Армагеддон. И, когда Мерлин подтвердил, что Тирску и Уайт-Форду удалось уговорить Мэйликея, Кэйлеб решил во время следующей встречи со своими капитанами, что они собираются "сыграть на его интуиции" и вместо этого прикрыть маршрут вдоль рифа Армагеддон.
   Маловероятно, что Мэнтир был особенно поражен тем фактом, что южные силы действительно последовали по предсказанному Кэйлебом маршруту, хотя это, очевидно, не помешало ему глубоко уважать железные нервы Кэйлеба в игре на его "интуиции". Что удивило флаг-капитана принца, так это безошибочная - можно сказать, сверхъестественная - точность, с которой "морское чутье" принца позволило галеонам перехватить этот галерный флот на курсе, который оставлял им идеальные возможности для разгрома вражеских сил.
   Конечно, он не знал, что у Кэйлеба есть преимущество спутниковой разведки, любезно предоставленной лейтенантом Мерлином Этроузом.
   - Надеюсь, "Спай" не станет слишком предприимчивой, - сказал Мерлин через мгновение. Кэйлеб посмотрел на него, и он пожал плечами. - Она не знает, что она здесь только для того, чтобы объяснить, как мы их нашли. Если ее шкипер подойдет слишком близко, пытаясь поддерживать контакт всю ночь, у него могут возникнуть проблемы.
   - Он знает свою работу, Мерлин, - ответил Кэйлеб. - И не то чтобы у нас был большой выбор. Доминик, вероятно, принял бы ваши видения, не моргнув глазом, после такого долгого времени, как и большинство капитанов первоначальной эскадры. Но остальные бы этого не сделали.
   - И даже если бы они это сделали, все еще применимы все причины не говорить никому другому, - согласился Мерлин со вздохом.
   - Вот именно. - Настала очередь Кэйлеба пожать плечами. - И тем более теперь, когда Церковь объявила нам войну. Нам не нужно давать им никаких поводов для заявления, что мы общаемся с демонами! Что касается "Спай", я не ожидаю, что у нее будут какие-либо неприятности, Мерлин. Но, если она это сделает, то сделает. Подобные вещи случаются на войнах.
   Мерлин смотрел на него с тщательно скрываемым сардоническим весельем - и печалью, - которых Кэйлеб никогда бы не понял. Наследный принц не был черствым, просто реалистом, и, несмотря на всю свою молодость, он действительно понимал разницу между реалиями войны и романтикой героических баллад. Он просто не мог знать, что человек, с которым он разговаривал, был кибернетическим воплощением молодой женщины, которая видела, как вся цивилизация ее вида погрузилась в огонь и разрушения. Если кто-то на всей планете Сэйфхолд и знал, что на войне "всякое случается", так это Мерлин Этроуз.
   - Итак, - сказал он, меняя тему, - вы чувствуете себя достаточно уверенно, чтобы в последнюю минуту найти время пригласить Доминика на борт для обсуждения?
   - Да, - сказал Кэйлеб. - Я предполагаю, что если "Спай" заметила их, они, вероятно, заметили ее. Но даже если бы они это сделали, они мало что могут с этим поделать. Я уверен, что отец был прав насчет того, какое влияние наше внезапное появление окажет на их боевой дух, но на самом деле у них есть только два варианта: сражаться с нами в море или попытаться найти какое-нибудь место для якорной стоянки, чтобы заставить нас прийти к ним.
   - Учитывая, насколько, по вашим словам, разбросан их флот, они вообще не захотят сражаться с нами. Во всяком случае, до тех пор, пока они не перестроятся, и если оценка "Спай" их скорости точна, просто закрытие их формирования, вероятно, займет большую часть целого дня. - Наследный принц покачал головой. - Если это лучшее, на что они способны при таком ветре, то их задницы, должно быть, еще более грязные, чем я думал.
   Мерлин кивнул, напомнив себе, что "пять узлов" на Сэйфхолде - это не совсем то же самое, что "пять узлов" на Земле, где морские и сухопутные мили были разной длины. Для Нимуэ Элбан "пять узлов" были бы эквивалентны чуть более девяти с четвертью километров в час или пяти с тремя четвертями миль в час. Здесь "пять узлов" равнялись ровно пяти милям в час, и это было все.
   Учитывая, что текущие условия ветра колебались между четырьмя и пятью баллами по старой шкале Бофорта, это были довольно низкие показатели. Скорость ветра была довольно стабильной, около восемнадцати или девятнадцати миль в час, и в этих условиях галеоны Кэйлеба могли легко развивать скорость от девяти до десяти узлов.
   - Лучший способ для них привести себя в какое-то подобие порядка - это найти место для якоря, по крайней мере, достаточно долгое, чтобы реорганизовать свои эскадры, - продолжил Кэйлеб. - Но между Томас-Пойнт и Рок-Пойнт флоту негде бросить якорь. На самом деле, если они ищут защищенную якорную стоянку, то между Рок-Пойнтом и Крэг-Хуком нет места.
   - Итак, их выбор состоит в том, чтобы продолжать двигаться своим нынешним курсом, по крайней мере, до Крэг-Рич, или попытаться развернуться и вернуться тем же путем, которым они пришли. Если они доберутся до Крэг-Рич, то, возможно, смогут зайти за остров Опал и бросить там якорь. Если уж на то пошло, Крэг-Рич будет гораздо более защищенным, чем открытая вода и гораздо лучше подойдет их галерам, если они захотят сражаться на веслах.
   - Учитывая, как мало осталось дневного света, я сомневаюсь, что у них есть время, чтобы отдать необходимые приказы для координации любого серьезного изменения планов, что фактически исключает поворот назад. Таким образом, они, вероятно, собираются придерживаться своего нынешнего курса, провести ночь, делая все возможное, чтобы укрепить свой строй, и надеяться, что мы достаточно далеко отстали от "Спай", чтобы они могли добраться до Крэг-Рич, прежде чем их настигнет что-нибудь неприятное. Если я прав, мы будем точно знать, где их найти утром, и для меня важно в последний раз обсудить наши планы с Домиником и убедиться, что к рассвету мы будем на месте, чтобы весь день работать с этими людьми.
   - И, конечно, - ухмыльнулся он, - если я не прав, тебе придется рассказать мне об этом, чтобы я мог придумать какую-нибудь полувероятную причину изменить наш курс.
   - Не забывай о погоде, - предупредил Мерлин.
   Облака, надвигающиеся с северо-востока, обозначили передний край серии фронтов низкого давления. Его спутниковые наблюдения показали, что передний фронт, который уже был почти над ними, был довольно мягким, без сильных гроз, которые часто приносили такие фронты. Собирался пролиться довольно сильный дождь, и ветер собирался усилиться, но он должен был пройти где-то до рассвета. Его лучшая текущая оценка заключалась в том, что это приведет к ухудшению погодных условий примерно до шести баллов, с ветрами около двадцати пяти или двадцати шести миль в час и волнением от десяти до тринадцати футов.
   Но наступающий на пятки следующий фронт был более мощным, с ветрами, которые могли достигать семи баллов, и волнами высотой до семнадцати-восемнадцати футов.
   - Я этого не забуду, - заверил его Кэйлеб и неприятно улыбнулся. - Но Мэйликей не будет знать, что это произойдет, так что это не повлияет на любые приказы, которые он может попытаться передать до наступления темноты. И если погода наладится, она будет благосклоннее к нам, чем к ним.
  
   * * *
   - Есть какие-нибудь изменения в регламенте, сэр? - спросил лейтенант Жоэлсин. Ему приходилось говорить громко, чтобы его услышали за шумом холодного, непрекращающегося дождя, но он старался, чтобы в его голосе не было беспокойства, когда он сменил первого лейтенанта "Кинг Горджа II", Лиама Мейкелсина.
   - Никаких, - ответил лейтенант Мейкелсин. Он мгновение пристально смотрел на Жоэлсина, затем пожал плечами. - Мы мало что можем сделать, кроме как придерживаться нашего нынешнего курса, Филип.
   Жоэлсин начал что-то говорить, но остановил себя и вместо этого просто кивнул. Стояла непроглядная, безлунная ночь, ветер посвежел, море успокоилось, все на палубе промокли и чувствовали себя несчастными, несмотря на свои непромокаемые бушлаты, а вахтенные едва могли разглядеть за падающим дождем фонари на корме и верхушках мачт ближайших кораблей. Возможно, герцог Мэйликей мог бы приказать изменить курс до наступления темноты, если бы он быстро отреагировал на сообщение о наблюдении, но он этого не сделал. Теперь это стало физически невозможным. Все, что они могли сделать, это держаться своего нынешнего курса под дождем и надеяться.
   Все это знали, но никто не знал, откуда взялась эта шхуна. Или как она вообще могла найти их здесь.
   Наверное, это просто разведчик, - в тысячный раз сказал себе Жоэлсин. - Если уж на то пошло, это может быть даже не более чем одно из их торговых судов, отклоняющееся от обычных маршрутов судоходства, потому что идет война. В конце концов, многие их торговые хозяева - бывшие морские офицеры. Если бы один из них наткнулся на нас совершенно случайно, он бы знал, как важно было подобраться поближе, выяснить все, что он может, прежде чем отправиться обратно в Чарис со своим предупреждением.
   Что бы это ни было, несомненно, чарисийцы не могли направить достаточно своих военно-морских сил в воды, расположенные так далеко от бухты Рок-Шоул, чтобы угрожать объединенному флоту! Сама идея была настолько безумной и неудивительно, что Мэйликей не чувствовал необходимости рисковать неразберихой, пытаясь развернуть свой разбросанный флот. И все же этот парус был там, направляясь прямо к ним.
   - Очень хорошо, мастер Мейкелсин, - официально сказал Жоэлсин. - Я сменяю вас.
  
   * * *
   - Тогда ладно. Мы все понимаем, что нам нужно сделать завтра, - сказал Кэйлеб.
   Он, сэр Доминик Стейнейр, их флаг-капитаны, Мерлин и лейтенант Фэлхан сидели за обеденным столом во флагманской каюте КЕВ "Дреднот", в то время как дождь барабанил по потолочному стеклу каюты и по кормовым иллюминаторам.
   Кэйлеб понятия не имел об истинной причине, по которой Мерлин предложил именно это название для первого из специально построенных галеонов, вооруженных пушками, но они с отцом оба согласились, что оно идеально подходит. "Дреднот" был почти на сорок футов длиннее старых галеонов чарисийского флота. Адмирал Стейнейр сохранил КЕВ "Гэйл" в качестве своего флагмана, но на "Дредноте" было пятьдесят четыре орудия против тридцати шести на старом корабле. Он также был спроектирован с самого начала абсолютно цельным, без выраженных надстроек на обоих концах. Его бак и ют были всего на шесть футов выше главной палубы, их соединяли фальшборта и спардек для удобства артиллеристов, и все его орудия находились как на уровне главной палубы, так и над ней. Несмотря на то, что в целом он был изящнее и ниже по посадке, чем его старший брат, - по крайней мере, пропорционально его длине, - нижние пороги его орудийных портов были почти на пятнадцать футов выше ватерлинии, по сравнению с девятью футами для "Гэйл". А его большее соотношение длины к ширине и более мощные паруса также означали, что он был быстрее.
   Его большие размеры также сделали его логичным выбором в качестве флагманского корабля, и ему были предоставлены значительные (по крайней мере, для тесного, переполненного парусного корабля) помещения для размещения адмирала. Или, в данном случае, наследного принца, действующего в качестве адмирала.
   - Думаю, понимаем, ваше высочество, - ответил адмирал Стейнейр. Он был очень похож на младшую версию своего старшего брата, хотя его борода была значительно менее пышной. Действительно, он предпочитал стиль кинжала, очень похожий на стиль Мерлина, за исключением навощенных усов Мерлина. Теперь он улыбнулся своему наследному принцу.
   - Если мы этого не сделаем, то, во всяком случае, не потому, что вы недостаточно ясно дали это понять, - добавил он.
   - Я не хотел придираться, Доминик, - сказал Кэйлеб со своей собственной печальной улыбкой. - И я не пытаюсь притворяться, что знаю вашу работу так же хорошо, как и вы. Это просто...
   - Просто главная ответственность лежит на вас, ваше высочество, - прервал его Стейнейр и покачал головой. - Я тоже это понимаю. И, поверьте мне, я вовсе не чувствую, что вы мне не доверяете. Если уж на то пошло, у вас, вероятно, столько же опыта в управлении эскадрами вооруженных пушками галеонов, сколько и у меня! Но, все равно, вам пора расслабиться настолько, насколько вы можете.
   Кэйлеб удивленно посмотрел на него, и адмирал пожал плечами.
   - Завтра вам нужно иметь ясную голову, ваше высочество, - твердо сказал он. - И вы должны помнить, что не только командиры ваших эскадр и капитаны понимают, что мы должны делать. К этому времени каждый человек во флоте поймет, точно так же, как они знают, что вы привели их прямо к врагу. Поверьте мне, они также знают, насколько это было близко к невозможному. Они полностью уверены в вас и в своем оружии, и они точно знают, каковы ставки. Если смертные люди смогут выиграть эту битву, они выиграют ее для вас.
   Он несколько секунд смотрел Кэйлебу в глаза, пока принц медленно не кивнул.
   - Итак, что вам нужно сделать прямо сейчас, так это выспаться как можно лучше, - продолжил затем Стейнейр. - Завтра вам придется принимать решения. Убедитесь, что ваш разум достаточно свеж, чтобы принимать решения, достойные людей под вашим командованием.
   - Вы правы, конечно, - сказал Кэйлеб через мгновение. - С другой стороны, я не знаю, сколько смогу поспать сегодня ночью. Но сделаю все, что в моих силах.
   - Хорошо. А теперь, - Стейнейр взглянул на лампу в каюте, покачивающуюся на подвесках над столом, и прислушался к шуму дождя и постепенно освежающемуся ветру, - мне лучше вернуться на "Гэйл", пока море не поднялось еще выше.
   Он поморщился, когда сильный порыв дождя ударил в окно в потолке, затем улыбнулся капитану Боушему.
   - Хэйнейр и я и так достаточно промокнем, - добавил он.
   - Конечно, - согласился Кэйлеб. Он еще раз оглядел стол, затем взял свой бокал с вином и поднял его. - Но прежде чем вы уйдете, последний тост.
   Все остальные забрали свои бокалы и подняли их.
   - Король, Чарис, победа и проклятие врагу! - решительно сказал Кэйлеб.
   - Проклятие врагу! - прогрохотало ему в ответ, и хрусталь запел, когда бокалы соприкоснулись.
  
   .III.
   Битва при Рок-Пойнт, у рифа Армагеддон
  
   Мерлин Этроуз стоял с Арналдом Фэлханом и капитаном Мэнтиром позади кронпринца Кэйлеба на юте КЕВ "Дреднот" в предрассветном сером свете и ветреном холоде, когда отец Рейманд возвысил голос в молитве.
   Рейманд Фуллир был уроженцем Чариса. Таким образом, маловероятно, что ему когда-либо будет позволено подняться выше его нынешнего ранга священника, но он все еще был рукоположенным священником Церкви Ожидания Господнего. И он также был священником, который знал, точно так же, как Кэйлеб убедился, что все остальные на борту его кораблей знали, кто действительно организовал это неспровоцированное нападение на Чарис. Не только на их короля, но и на их дома и семьи.
   Теперь Мерлин внимательно наблюдал за спиной капеллана флагмана. Фуллир стоял рядом с корабельным колоколом у поручней юта, лицом к собравшейся корабельной команде, что означало, что Мерлин не мог видеть его лица и выражения. Но то, что он увидел в прямой, как шомпол, спине священника и услышал в голосе Фуллира, было удовлетворительным и, возможно, столь же тревожным, сколь и обнадеживающим для человека, который привнес такие изменения в Чарис.
   - И теперь, - завершил свою молитву Фуллир, его голос был твердым и сильным, несмотря на завывание ветра в снастях, - когда архангел Чихиро молился перед финальной битвой с силами тьмы, мы осмеливаемся сказать: О Боже, Ты знаешь, как мы, должно быть, заняты этим днем в Твоей работе. Если мы забудем Тебя, то не забывай нас и Ты, Господи. Аминь.
   - Аминь! - прогрохотало в ответ от собравшейся команды с сердитым пылом.
   Аминь Мерлина прозвучало наравне с другими, столь же пылко, как и все, что он когда-либо произносил, несмотря на ссылку на плагиат "архангела Чихиро" боевой молитвы сэра Джейкоба Эстли. И все же сама искренность Фуллира, тот факт, что ни в одной из его проповедей, обращенных к команде "Дреднота" со дня их отплытия, не было никаких оговорок, только подчеркивали то, на что, как он был уверен, не рассчитывала храмовая четверка.
   Мерлин не знал, в какой степени их решение уничтожить Чарис было вызвано искренней заботой о ортодоксальности королевства, а в какой - просто циничным расчетом на власть высокомерной, насквозь коррумпированной иерархии. Он подозревал, что они, вероятно, сами не знали. Но одно он знал точно, так это то, что им ни на мгновение не приходило в голову, что их план сокрушить Чарис может не увенчаться успехом. И, что бы они ни думали, чего бы они ни боялись, у них не было никакого истинного представления о том, что может повлечь за собой настоящая религиозная война. Но если бы они могли услышать отца Рейманда этим утром, возможно, они узнали бы в звуке его твердого, сердитого, посвященного голоса похоронный звон по их бесспорному господству над Сэйфхолдом.
   Это было именно то, чего хотел Мерлин, хотя он никогда не желал этого так скоро, прежде чем у него и Чариса было бы время подготовиться к этому. Но Нимуэ Элбан изучала военную историю, и поэтому, в отличие от храмовой четверки, Мерлин действительно знал, на что может быть похожа тотальная религиозная война, и когда он услышал это твердое, мощное "Аминь!" и присоединил к нему свой собственный голос, сердце внутри него, которого у него больше не было, было холодным.
   Кэйлеб повернул голову, в последний раз оглядывая свой флагман. Палубы были посыпаны песком для сцепления. Орудия уже откатили, зарядили круглыми ядрами и зарядами картечи и выкатили обратно. Морские пехотинцы, вооруженные новыми мушкетами и штыками, были размещены вдоль сеток для гамаков на спардеке и на боевых площадках, вместе с матросами, обслуживающими установленные там поворотные сэйфхолдские орудия, называемые "волками". Ведра с песком и водой для тушения пожара, если это окажется необходимым. Лодочные подставки, пустые там, где шлюпки были спущены на буксир за кормой. Над палубой такелаж и паруса стояли четкими геометрическими узорами, отражая силу самого ветра. А под палубами, знал Мерлин, наблюдая, как с трудом сглотнул один из младших мичманов, целители и хирурги ждали со своими ножами и пилами.
   - Очень хорошо, капитан Мэнтир, - наконец сказал Кэйлеб, намеренно повышая голос, чтобы его услышали другие, когда он повернулся к своему флаг-капитану. - Пожалуйста, поднимите этот сигнал для меня.
   - Да, да, ваше величество! - резко ответил Мэнтир и кивнул мичману Корби. - Поднимите сигнал, пожалуйста, мастер Корби.
   - Есть, есть, сэр! - Корби отдал честь, затем повернулся, чтобы отдать четкие приказы сигнальной группе.
   Сигнальные флаги быстро поднялись на рею как раз в тот точно рассчитанный момент, когда восходящее солнце поднялось над затянутым облаками восточным горизонтом. Оно осветило поднятые флаги насыщенным золотистым светом, и экипаж "Дреднота" разразился громкими, голодными возгласами одобрения. Немногие из них могли прочитать этот сигнал, но всем им сказали, что там было написано, и губы Мерлина дрогнули под его усами.
   Если я единственный человек на всей планете, который помнит хоть что-то из истории Старой Земли, - подумал он, - то я мог бы с таким же успехом пойти дальше и записать все хорошие строки, какие только смогу придумать!
   Кэйлебу понравилось это послание, когда Мерлин предложил его ему прошлой ночью, после отъезда Стейнейра.
   "Чарис ожидает, что каждый человек выполнит свой долг", - гласили эти флаги, и когда восходящее солнце подало сигнал, Мерлин услышал, как с кормы "Дреднота" диким эхом разносится приветствие, потрепанное ветром, но мощное.
   Кэйлеб повернулся к нему с улыбкой.
   - Ну, в этом ты, безусловно, был прав, - сказал он. - На самом деле, я...
   - Вижу парус! - крик с наблюдательного пункта эхом прокатился вниз.
   - Враг в поле зрения!
  
   * * *
   Граф Тирск забрался в "воронье гнездо" галеры "Горэт бей", тяжело дыша после изнурительного подъема по снастям. Он был слишком стар и слишком не в форме для такого рода нагрузок в этот день, но он должен был увидеть это сам.
   Он прислонился спиной к вибрирующему стволу дерева на мачте и заставил себя не обхватить что-нибудь одной рукой, чтобы не упасть. Крен галеры был гораздо более заметен на этой высоте над палубой, и "воронье гнездо", казалось, летело по еще более широкой дуге, чем он предполагал.
   Прошло слишком много времени с тех пор, как мне приходилось карабкаться сюда, - подумал уголок его сознания, но это было лишь очень отдаленное отражение, поскольку его собственные глаза подтвердили невероятные отчеты наблюдателя.
   За ночь ветер заметно посвежел и, возможно, повернул примерно на один румб к северу. Волны были достаточно высокими, чтобы грести было не просто неудобно, особенно на доларских галерах с их более низкими весельными портами и более мелкими корпусами. На самом деле, он знал, что ведет "Горат бей" сильнее, чем это было действительно безопасно в этих условиях, и если бы он осмелился, он бы подумал о том, чтобы приказать своей эскадре взять третий риф, чтобы еще больше уменьшить площадь парусов.
   Но единственное, чего он никак не мог сделать, - это снизить скорость. Не тогда, когда между его эскадрой и флагманом герцога Мэйликея уже был такой разрыв. Корпус "Кинг Ранилд" уже не был виден с палубы "Горэт бей", почти полностью скрывшись из виду, а корабли Уайт-Форда были еще дальше впереди. Сейчас было не время позволять разрыву между ними увеличиваться, особенно когда по меньшей мере двадцать пять галеонов королевского чарисийского флота надвигались на растянутый, беспорядочный "строй" объединенного флота.
   Они не могли быть здесь. Несмотря на очевидность его глаз, несмотря на золотого кракена на черном фоне, летящего с их бизань-мачт, его разум настойчиво повторял эту неверящую мысль. Даже если бы Хааралд знал, что произойдет, он, возможно, не смог бы предсказать, где найти объединенный флот! И только безумец отправил бы так много своего флота в центр этой обширной морской пустоши в каком-то донкихотском стремлении найти врага.
   И все же, они были там.
   Дождь, который мочил флот всю ночь, начал ослабевать, когда облачность начала рассеиваться незадолго до рассвета. Однако за ним все еще последовало несколько ливней, и вдоль восточного горизонта поднимались свежие облака, обещая еще больше дождя к ночи. А начавшийся ранее дождь сократил видимость до нескольких миль, пока не прояснилось, что объясняло, как эти галеоны могли подойти так близко, не будучи замеченными.
   Конечно, это не объясняло, как те же самые галеоны могли точно знать сквозь ту же самую завесу дождя, где находится флот.
   Он глубоко вздохнул и поднял подзорную трубу, чтобы рассмотреть врага.
   Он никогда не видел, чтобы парусные корабли держались таким четким строем. Это была его первая мысль, когда головные корабли двух колонн, надвигающихся на него, поплыли в фокусе через подзорную трубу.
   Я также никогда раньше не видел столько орудийных портов, - подумал он мгновение спустя, наблюдая, как они смело проносятся сквозь белые шапки и десятифутовые волны во взрывах летящих брызг. Очевидно, слухи о том, сколько пушек чарисийцы разместили на борту своих галеонов, были точными. На самом деле, это выглядело так, как будто они, вероятно, даже занижали вооружение кораблей.
   Продолжая изучать их, он начал замечать различия между отдельными кораблями. По крайней мере, половина из них, должно быть, переоборудованные торговые суда, - решил он. У всех них были новые, изобретенные в Чарисе планы парусов, но переделанные суда были меньше, хотя некоторые из них, казалось, имели даже больше орудийных портов, чем корабли значительно больших размеров. Он был готов поспорить, что не все они справлялись одинаково хорошо, хотя пока не было никаких доказательств этого. Тем не менее, они превышали скорость его собственных кораблей по крайней мере наполовину, и делали это под одними марселями и фоками. Было очевидно, что у них все еще оставались в запасе скорость и маневренность, в отличие от его собственных тяжелых галер с грязным дном и их единственным парусом.
   Его рот сжался при этой мысли. Эти погодные условия чрезвычайно благоприятствовали более мореходным, более устойчивым к погодным условиям галеонам. Что еще хуже, он знал, что его собственное ошеломленное неверие при виде этих кораблей здесь, должно быть, эхом прокатилось по всему флоту, поскольку сообщения о наблюдениях были подтверждены, деморализуя его офицеров и экипажи. Утренние молитвы и увещевания капелланов его кораблей, несмотря на все рвение, с которым они были произнесены, не могли этого изменить. И когда эти и без того напуганные и встревоженные экипажи осознали, насколько велико преимущество в маневре у противника, их деморализация должна была стать еще хуже.
   Прекрати это! - сказал он себе. - Да, это будет плохо. Прими это. Но у вас все еще есть более ста пятидесяти кораблей против не более чем тридцати! Это преимущество пять к одному!
   Он резко кивнул и опустил подзорную трубу, затем вылез из "вороньего гнезда" и начал спускаться обратно по веревкам на палубу. Всю дорогу вниз он повторял про себя цифры, снова и снова.
   Это не помогло.
   Его ноги наконец коснулись палубы, и он передал подзорную трубу побледневшему мичману, затем серьезно и спокойно подошел к капитану Мейкелу.
   - Их двадцать пять или тридцать, - сказал он ровным голосом, махнув рукой в направлении беспорядка марселей, появляющихся на фоне сине-полосатых, рваных серых дождевых облаков на северо-востоке. - Они выстроены в две колонны. Мне кажется, что они планируют прорваться прямо через нашу линию - такую, какая она есть, и что в ней есть - его рот изогнулся в улыбке, в которой был по крайней мере призрак неподдельного юмора - а затем попытаться пережевать все, что они поймают, между собой.
   Он сделал паузу, и Мейкел понимающе кивнул, выражение его лица было напряженным.
   - Если они будут придерживаться своего нынешнего курса, их наветренная колонна пересечет наш курс по крайней мере в пяти или шести милях впереди нас. Подозреваю, - он снова натянуто улыбнулся, - что огромные размеры "Кинг Ранилд" привлекли их внимание, и они планируют сделать его своей первой целью. Если это произойдет, все, что мы можем сделать, это сохранить наш нынешний курс и попытаться прийти на помощь герцогу так быстро, как только сможем.
   - Да, милорд, - сказал Мейкел, когда граф снова сделал паузу.
   - Подайте сигнал остальной эскадре, чтобы она держала курс и приближалась к нам. Знаю, что большинство из них не смогут этого сделать, но каждая мелочь поможет.
   - Немедленно, милорд. - Мейкел кивнул лейтенанту Мэтисину. - Проследите за этим, - сказал он.
   - После этого, капитан, - сказал Тирск, - все, что мы можем сделать, это подготовиться к битве.
   - Да, милорд. - Мейкел поклонился, и когда Тирск подошел к фальшборту и посмотрел с наветренной стороны на приближающиеся верхние паруса, он услышал, как барабаны выкрикивают глухие призывы к битве.
  
   * * *
   - Что ж, они увидели нас, - прокомментировал Кэйлеб, когда последняя очередь ливней хлынула на палубы "Дреднота".
   Принц не обращал внимания на воду, капающую с полей его шлема, и задумчиво нахмурился.
   Дождь утихал, но, если предсказание Мерлина было точным, свежий, более сильный дождь - и еще более сильные ветры, еще больше отклоняющиеся к северу - дадут о себе знать не позднее середины дня. У него было, возможно, шесть часов, прежде чем видимость снова начнет ухудшаться.
   Теперь он мог довольно ясно видеть ближайшие галеры с уровня палубы. Весь западный горизонт, насколько хватало глаз на север и юг, был усеян парусами, и он поморщился. Несмотря на описания Мерлина и отчеты о наблюдениях от "Спай" и ее спутника "Спидуэлл", он на самом деле не представлял себе, насколько огромной - и разбросанной - была его цель.
   Он обдумал то, что мог видеть, задаваясь вопросом, не следует ли ему скорректировать свой план сражения. Шесть шхун, присоединенных к его флоту, находились с наветренной стороны, получив приказ держаться подальше от боя, но оставаться достаточно близко, чтобы видеть и повторять сигналы от "Дреднот" или "Гэйл". Если бы он хотел заказать какие-либо изменения, у него все еще было время, но его было немного.
   "Дреднот" был ведущим кораблем в наветренной колонне. В некотором смысле, было бы разумнее поместить флагман в центр линии, где Кэйлебу было бы лучше - по крайней мере, в теории, - чтобы лучше видеть взаимодействие и более тщательно координировать, по крайней мере, его начальные этапы. К сожалению, как только начинал подниматься пороховой дым, никто не смог бы увидеть очень много, даже при таком ветре; это стало мучительно ясно из работы Стейнейра с экспериментальной эскадрой. Поэтому, и Кэйлеб, и Стейнейр возглавляли свои соответствующие колонны, что давало им наибольшую степень контроля над тем, куда направлялись эти колонны, прежде чем они вступали в сражение. И до тех пор, пока корабли в очереди за ними следовали в кильватере, это давало бы им наибольший контроль над тем, как развивались действия после вступления в бой.
   Он нахмурился еще сильнее. Каждая колонна была почти в три мили длиной, и пятнадцать кораблей Стейнейра находились примерно в шести милях с подветренной стороны от его собственных, когда они поворачивали к врагу. "Дреднот" полз чуть севернее точки, первоначально выбранной Кэйлебом, но это его не беспокоило. Капитан Мэнтир заметил огромную галеру, летящую под командным флагом доларского адмирала, и соответствующим образом скорректировал свой курс, чтобы пройти за ее кормой.
   Струи грязного, серо-белого дыма начали вырываться из некоторых ближайших галер. Вероятность того, что кто-нибудь попадет во что-либо с такого расстояния, особенно с артиллерией до Мерлина, была настолько близка к нулю, насколько Кэйлеб мог себе представить. Он даже не мог видеть брызг там, где большая часть ядер, которые должны были быть нацелены на "Дреднот", попала в воду.
   Он еще мгновение обдумывал ситуацию, затем пожал плечами. План, который он, Стейнейр и Мерлин составили вместе, был лучшим, что они смогли придумать втроем. Он не собирался начинать возиться с ним просто потому, что у него были плохие нервы перед первым боем.
   Он тихо фыркнул, забавляясь собственными мыслями, и даже не заметил, как от его внезапной улыбки расслабились плечи офицеров, стоявших вокруг него на юте флагмана.
   - У меня около пятнадцати минут, капитан Мэнтир, - сказал он непринужденно.
   - Примерно так, ваше высочество, - согласился Мэнтир.
   - Тогда очень хорошо, капитан, - сказал Кэйлеб более официально. - Вступайте в бой с врагом.
   - Да, да, ваше высочество!
  
   * * *
   Фейдел Алверез, герцог Мэйликей, стоял на кормовой надстройке "Кинг Ранилд" и наблюдал за колонной галеонов, направляющихся к его флагману. Головной корабль в линии противника был одним из самых больших в чарисийском строю, и челюсти Мэйликея сжались, когда он подошел достаточно близко, чтобы он мог увидеть корону над золотым кракеном, летящим с его бизань-мачты. Только один человек во всем Чарисе имел право поднимать этот флаг: наследник трона.
   Кэйлеб, - подумал он. - Сам наследный принц Кэйлеб Армак, надвигающийся на него, как тень какого-то демона. Мэйликей не слишком верил в очевидные подозрения Церкви относительно ортодоксальности Чариса, но как еще объяснить присутствие этих галеонов, более чем в семи тысячах миль от бухты Рок-Шоул? Как еще объяснить, как они вообще могли обнаружить его флот, не говоря уже о том, чтобы оказаться в совершенно подходящей позиции для развития атаки?
   Холодный, тупой ужас горел глубоко внутри него, усугубляемый близостью рифа Армагеддон. Он никогда не должен был позволять Тирску и Уайт-Форду уговаривать его оставаться так близко к этой проклятой земле! Он должен был плыть так, как всегда намеревался, как ему было приказано. Гораздо лучше было рискнуть потерять весь свой флот из-за ветра и шторма, чем позволить легионам Ада уничтожить его!
   Капитан Экирд стоял у левого фальшборта, пристально наблюдая за приближающимся врагом, а Мэйликей впился взглядом в спину своего флаг-капитана. Экирд рекомендовал приказать флоту развернуться, даже если ему придется делать это на веслах, после того, как будет замечен первый неизвестный парус. Мэйликей, конечно, отмел это предложение в сторону. Сообщение о наблюдении, вероятно, было ошибочным, и даже если бы это было не так, за этим одиноким парусом не могло быть ничего другого - конечно, ничего, способного угрожать флоту такого размера, как у него!
   Теперь его собственный флаг-капитан игнорировал его.
   Мэйликей впился взглядом в прямую спину Экирда, затем коснулся рукояти своего меча. Он вложил его в ножны, убедившись, что он свободно двигается, а затем посмотрел на артиллеристов, склонившихся над казенниками своих пушек.
   Экирд также возражал против приказов Мэйликея этим утром. Он хотел попытаться держаться подальше от чарисийцев, достаточно далеко, чтобы орудия его величественного корабля могли, по крайней мере, надеяться поразить их, а не приближаться прямо к их собственным орудиям, но Мэйликей резко не согласился с ним. У этих галеонов могло быть больше артиллерии, чем у любого из его кораблей, но на каждой из его галер были огромные экипажи, подкрепленные тяжелыми пехотинцами лучших полков королевской армии. Если бы они когда-нибудь смогли подойти к борту одного из этих галеонов, прошлись по его палубам своими абордажными пиками, мечами и топорами, не имело бы значения, сколько пушек было у этой проклятой штуковины! И что бы ни думал Экирд, у Мэйликея было в пять раз больше галер, чем у них галеонов.
   Он оскалил зубы, сопоставляя гнев на трусость своего флаг-капитана с холодным ядом собственного страха, когда на других галерах начали стрелять новые орудия, а чарисийцы неумолимо подходили все ближе и ближе.
  
   * * *
   Первые несколько ядер просвистели в воздухе над "Дреднотом", как потерянные, проклятые души. Одно из них попало в грот-марсель и пробило мокрое полотно с силой гигантского кулака. Другое пролетело всего в пяти футах перед носом корабля, и затем он получил свой первый настоящий удар.
   Ядро, вероятно, восьмифунтовое с длинного "сокола", попало в него ниже сетки для гамаков на спардеке и чуть впереди грот-мачты. Оно прорвалось сквозь фальшборт правого борта во взрыве зазубренных осколков и разрубило пополам стоящего морского пехотинца, брызнув кровью. Крики и несколько воплей возвестили о том, что осколки тоже нанесли раны, и не один член команды "Дреднота" вздрогнул. Но он продолжал неуклонно продвигаться вперед, и массивная туша "Кинг Ранилд" была менее чем в семидесяти ярдах от него.
  
   * * *
   - Будьте готовы к левому штурвалу! - сказал капитан Экирд своему первому лейтенанту. - Наш лучший шанс появится после того, как они пройдут за нашей кормой!
   - Да, сэр.
   Губы Мэйликея презрительно скривились, когда он услышал слабую дрожь в голосе лейтенанта. Очевидный страх другого человека был желанным отвлечением от его собственного, и он выхватил меч, когда конец длинного бушприта "Дреднота" начал проходить через кильватер "Кинг Ранилд" всего в пятидесяти ярдах позади флагмана.
  
   * * *
   - Стреляй, сколько влезет! - взревел капитан Мэнтир, когда "Дреднот" направил дула своих передних орудий на цель.
   Высокая, массивная корма "Кинг Ранилд" возвышалась над низко сидящим галеоном. Несмотря на износ, которому подверглась галера за тысячи миль, которые она преодолела, чтобы достичь этой точки, несмотря на морскую слизь и заросли водорослей вдоль ее ватерлинии, следы позолоты все еще цеплялись за великолепную резьбу, поблескивая в утреннем свете на фоне яркого цвета разорванных серых облаков и ярко-голубого неба. Зеленая вода и белые брызги отражались от ее корпуса, когда волны омывали его выше нижнего ряда весельных портов, и ряды ее огромных кормовых иллюминаторов отражали солнце, несмотря на покрывавший их иней соли. Над фальшбортом кормовой надстройки виднелись шлемы, тускло поблескивающие сталью, и еще больше солнечного света отражалось от наконечников абордажных пик, лезвий топоров и алебард, стволов фитильных мушкетов. Зарифленный запасной парус галеры, залатанный и изношенный, вздулся, как щит, и раздались крики вызова.
   Но эти крики звучали нерешительно, и дисциплинированный экипаж "Дреднота" встретил их лишь молчанием.
   Огонь вспыхнул в кормовых орудийных портах "Кинг Ранилда", но порты были слишком высоки, артиллеристы неправильно рассчитали движение корабля, и "Дреднот" был слишком близко к ним. Орудия галеры, в отличие от чарисийской артиллерии, не могли стрелять вниз, и ядра просвистели над "Дреднотом", ни во что не попав, и бесполезно погрузились в воду далеко за его корпусом.
   И тогда в дело вступили носовые орудия галеона.
   Орудие за орудием, дула изрыгали пламя и удушливый дым, когда командиры дергали свои спусковые ремни. Дальность стрельбы составляла менее шестидесяти ярдов, и, в отличие от артиллеристов "Кинг Ранилда", орудийные расчеты почти идеально рассчитали движение своего корабля. Орудийный порт за орудийным портом, по всей длине борта галеона, орудия откатывались назад, отскакивая в безумном хоре визжащих орудийных тележек, когда их выстрелы - каждое ядро с зарядом картечи для верности - обрушивались на "Кинг Ранилд" подобно железной лавине.
   Кормовые иллюминаторы галеры исчезли, их размыло, когда ураганный огонь "Дреднота" превратил эту великолепную кормовую часть в зияющую пещеру ужаса. Пули и картечь разнесли корабль по всей длине. Полетели щепки, люди закричали, и клубящийся дым от бортового залпа скрыл кровавую бойню от его удара.
   Пока галеон пересекал корму "Кинг Ранилда", времени хватало только для одного выстрела из каждого орудия, но раздался голос капитана Мэнтира.
   - К парусам и брасам! Руль на правый борт! - крикнул он.
  
   * * *
   Мир герцога Мэйликея распался в ошеломляющем извержении опустошения. Он никогда не представлял, никогда не воображал ничто подобное долгому, нескончаемому реву бортового залпа "Дреднота". Двадцать семь орудий выпустили в его корабль ядра диаметром шесть с половиной дюймов, каждое массой более тридцати восьми фунтов, сопровождаемое двадцатью семью полуторадюймовыми картечинами. Они ворвались через корму галеры, совершенно не обращая внимания на хрупкое стекло и резную обшивку, и врезались прямо в нос, убивая и калеча всех на своем пути.
   Этот тщательно нацеленный и рассчитанный по времени залп убил или ранил более ста тридцати членов экипажа "Кинг Ранилда". Люди закричали, когда в них вонзились ядра, картечь и осколки их собственного корабля. Кровь разбрызгивалась по доскам палубы огромными гротескными узорами, и люди, которые никогда не представляли себе такого урагана огня - люди, уже деморализованные и напуганные необъяснимым появлением своих врагов за много тысяч миль от Чариса, - в ужасе смотрели на своих искалеченных товарищей по команде.
   Большая часть огня "Дреднота" пришлась ниже уровня кормовой надстройки "Кинг Ранилда". Полдюжины ядер попали прямо в большую каюту галеры, вырвавшись из-под пролома кормовой надстройки и прорезав огромные, забрызганные кровью борозды среди людей, заполнявших палубу. Но по крайней мере два ядра прорвались вверх, прямо через кормовую часть, и Мэйликей пошатнулся, когда шквал осколков пронесся сквозь собравшихся там офицеров.
   Что-то большое, тяжелое и быстро движущееся врезалось в его собственный нагрудник, едва не сбив его с ног. Но доспехи выдержали. Удар развернул его как раз вовремя, чтобы увидеть, как капитан Экирд отшатнулся назад, схватившись за толстый обломок, который вонзился ему в шею сбоку, как гарпун с зазубренным краем. Кровь брызнула вокруг осколка, как вода из сопла насоса, и капитан с глухим стуком рухнул на палубу.
   Мэйликей боролся за равновесие, когда последние выстрелы громоподобного бортового залпа "Дреднота" обрушились на его флагман. Его разум казался ошеломленным, как будто он попал в какой-то густой, затягивающий зыбучий песок. Он дико огляделся и увидел, как "Дреднот" проходит мимо его корабля по правому борту.
   Галеон перевернул руль, неуклонно поворачивая на левый борт, принимая ветер широко по траверзу, а не прямо за кормой. Его реи двигались плавно, с точностью машины, когда он лег на левый галс, в сотне ярдов с подветренной стороны, между "Кинг Ранилдом" и рифом Армагеддон, как кракен между только что вылупившейся морской виверной и сушей.
   Смятение и резня, вызванные его огнем, парализовали "Кинг Ранилд". Капитан галеры был мертв; ее первый лейтенант был смертельно ранен; ее рулевые лежали, истекая кровью, на палубе. К тому времени, как ее второй лейтенант смог начать восстанавливать управление, "Дреднот" лег на новый курс, и его бортовой залп прогремел снова.
   Новые ядра попали в возвышающийся правый борт галеры, а не в ее более хрупкую корму. Более толстая обшивка оказывала немногим большее сопротивление тяжелым ядрам галеона, но она давала намного больше осколков, которые смертельно ранили экипаж. И когда "Дреднот" выстрелил в нее еще раз, КЕВ "Дистройер", следующий за кормой "Дреднота", пересек кильватер "Кинг Ранилда" и тоже обстрелял ее.
   Мэйликей отвернулся от "Дреднота", когда "Дистройер" открыл огонь, и в грохоте орудий второго галеона он увидел уничтожение своего флота. Ни одна из его галер не могла сравниться с сосредоточенной огневой мощью галеонов Кэйлеба; они были безнадежно рассредоточены и неупорядочены, в то время как чарисийские корабли находились в компактном, хорошо контролируемом строю, стреляя из своих орудий с невозможной быстротой; и в сложившихся погодных условиях галеры были в безнадежно невыгодном положении для маневра. Количественное преимущество ничего не значило, если его нельзя было применить, а так оно и было.
   Он слышал, как второй лейтенант флагмана выкрикивал приказы сменным рулевым, отчаянно сражаясь, чтобы, по крайней мере, отвернуть корму "Кинг Ранилда" от этого ужасного, непрекращающегося огня. Но как раз в тот момент, когда неуклюжая галера начала, наконец, неохотно подчиняться рулю, ядро срезало ее грот-мачту ниже уровня палубы. Она с грохотом обрушилась вниз, ударилась о палубу и упала в воду, вывалившись за борт в виде клубка расколотого дерева, развевающейся парусины и сломанного такелажа. Галера дико, неописуемо накренилась, когда она внезапно оказалась беспомощной. Обломки рядом действовали как огромный плавучий якорь, волоча ее по кругу, и все же этот безжалостный огонь обрушивался на нее снова, и снова, и снова.
   Мэйликей уставился на корму, его ошеломленный мозг лихорадочно соображал, когда третий корабль в линии Кэйлеба врезался в нее. "Кинг Ранилд" развернулся достаточно, чтобы огонь КЕВ "Дэаринг" попал в его четверть, а не прямо в корму, но на самом деле флагман не был его главной целью.
   "Дюк оф Ферн", следующая галера за кормой "Кинг Ранилда", выпустила один из своих рифов, когда пыталась прийти на помощь флагману флота. Она опасно накренилась под большим парусом, но при этом прошла по воде быстрее, чем обычно, только для того, чтобы также попасть прямо под огонь правого борта "Дэаринг".
   Мэйликей съежился, когда вулканическая ярость огня галеона вырвалась наружу. Он едва мог что-либо видеть сквозь удушающую пелену порохового дыма, но стена дыма поднялась от огненного дыхания бортов еще одного галеона, когда в дело вступил и КЕВ "Дифенс". Он обрушил свою ярость на его корабль и на "Дюк оф Ферн", а за ним последовал КЕВ "Девэстейшн".
   Все, что он мог слышать, был гром чарисийской артиллерии. Казалось, он доносился со всех сторон - со всех сторон, - поскольку спутники "Дреднота" следовали за ним по очереди, неуклонно продвигаясь на юго-запад. Они были быстрее - намного быстрее - под парусами, чем любая из его галер, и их пушки стреляли непрерывно, безжалостно, с той же невозможной быстротой, когда они настигали корабль за кораблем.
   Движение "Кинг Ранилда" становилось все тяжелее и тяжелее. Его корпус, должно быть, наполняется водой, - смутно подумал Мэйликей, пошатываясь из стороны в сторону. - Он облокотился на разрушенный фальшборт, осознавая, что груды тел и их части усеивают кормовую часть. Главная палуба представляла собой хаос из трупов, где люди, которых капитан Экирд собрал для попытки абордажа, которая так и не состоялась, лежали грудами и искореженными сугробами, и он посмотрел за борт на толстые струйки крови, сочащиеся из шпигатов галеры. Это было так, как если бы сам корабль истекал кровью, - подумал уголок его мозга. И затем что-то заставило его поднять глаза, когда "Девэстейшн" развернулся вокруг разбитого, медленно оседающего корпуса, который когда-то был гордостью доларского флота.
   Он поднял голову как раз вовремя, чтобы увидеть оглушительную вспышку орудий галеона.
   Это было последнее зрелище, которое он когда-либо видел.
  
   * * *
   "Дреднот" неуклонно двигался на юг, склоняясь под напором северо-восточного ветра. Оглушительная канонада за кормой корабля не ослабевала, когда другие корабли его колонны пересекли линию движения южных сил, а затем развернулись, чтобы следовать за ним в кильватере.
   Сильный ветер гнал клубящийся столб порохового дыма к едва видимому пятну Рок-Пойнт, а яростный огонь, все еще ревущий позади них, указывал на то, что по крайней мере некоторые из галер к северу от тонущего флагмана Мэйликея продолжали тщетно пытаться пробиться на сторону герцога.
   Ни Кэйлеб, ни Мерлин не были сильно обеспокоены такой возможностью. Весь вражеский флот был слишком рассредоточен и разрознен, чтобы собрать достаточное количество кораблей для концентрированного удара молотом, который потребовался бы, чтобы прорваться мимо бортов галеонов. Если они хотели наступать поодиночке или по двое, Кэйлеб был рад оставить проблему их уничтожения на усмотрение своих капитанов, в то время как он сосредоточился на остальной части южных сил.
   - Думаю, нам нужно немного увеличить скорость, Гвилим, - сказал он, проверяя высоту солнца и отрывая взгляд от столба дыма, все еще находящегося в двух милях впереди, где колонна адмирала Стейнейра также пересекла курс противника.
   Капитан Мэнтир взглянул вверх на марсели и вымпел на верхушке мачты, оценивая силу ветра, затем подождал, пока прогремит новый бортовой залп. Галера, пытавшаяся прорваться на запад, подальше от "Дреднота", пошатнулась, когда орудия правого борта галеона ударили по ней с кормы. Такелаж разошелся, ее единственная мачта рухнула за борт, и она развернулась, когда обломки потащили ее за собой.
   - Установить брамсели? - предложил капитан.
   - Пока да, - согласился Кэйлеб.
   - Да, да, ваше высочество. - Мэнтир поднял свою кожаную говорящую трубу. - Мастер Жирар! Людей на подъем парусов, пожалуйста! Давайте поднимем брамсели!
   - Есть, есть, сэр! - подтвердил приказ первый лейтенант и начал отдавать свои собственные приказы, и матросы из орудийных расчетов левого борта побежали вверх по вантам, чтобы расположиться на верхних реях, в то время как другие побежали на бак и кормовую палубу, а также по спардеку над орудиями к поручням, чтобы управиться со шкотами, бык-горденями и гитовами.
   - Освободить брамсели! - взревел Мэнтир в свою говорящую трубу, и матросы наверху распустили паруса, развязывая прокладки, которыми паруса крепились к реям. Капитан критически наблюдал за ними, медленно барабаня пальцами левой руки по бедру, в то время как орудия его корабля выпустили еще один ревущий залп в галеру по правому борту.
   - Опустить брамсели! - крикнул капитан, и поднятые руки столкнули полотно с реи на его место.
   - Взять шкоты брамселей! - скомандовал Мэнтир.
   - Взять шкоты! - эхом отозвались офицеры, отвечающие за каждую мачту.
   - Ослабить бык-гордени и гитовы! - скомандовали старшины у поручней, и брамсели упали, как огромные занавесы, вздымаясь над уже натянутыми марселями, когда их наполнил мощный ветер.
   - Выбрать шкоты по кругу!
   "Дреднот" сильнее наклонился под давлением своего увеличенного полотна, когда его брамсели были закреплены по кругу. Он пересекал открытое море в резких белых взрывах брызг, и его орудийные порты правого борта опустились ближе к воде. Но тот же увеличенный угол крена поднял ее наветренные орудийные порты выше, и он устремился на галеры впереди него, как снижающийся ястреб.
   Последний залп из орудий правого борта ударил в галеру с подветренной стороны, и Кэйлеб посмотрел за корму. "Дистройер" устанавливал свои брамсели, чтобы соответствовать флагману, и за ним, над клубами дыма, когда он стрелял по той же злополучной галере, он мог видеть, как на других кораблях в его колонне расцветает еще больше парусов.
   Он взглянул на Мерлина с натянутой, как у кракена, ухмылкой, затем повернулся обратно на юг, когда капитан Мэнтир слегка изменил курс, чтобы направить свои левые орудия на еще одну доларскую галеру.
  
   * * *
   Гавин Мартин, барон Уайт-Форд, стоял, как статуя, на верху кормовой надстройки "Кинг Горджа II". Капитан Кейли стоял рядом с ним, и они оба смотрели на север. Галеры Таро возглавляли объединенный флот, и "Кинг Горджа II" был почти во главе всего формирования. Уайт-Форд находился слишком далеко на юге, чтобы ясно видеть, что происходит, но его наблюдения не оставляли у него никаких сомнений в масштабах катастрофы.
   - Как они это сделали, милорд? - пробормотал рядом с ним Кейли, и барон пожал плечами.
   - Понятия не имею, Жилберт, - откровенно признался он. - Но как они это сделали, в данный момент на самом деле неважно, не так ли?
   - Да, милорд, - мрачно согласился Кейли и повернулся, чтобы посмотреть на своего адмирала.
   Уайт-Форд продолжал смотреть на север. Ветер доносил до него прерывистый грохот тяжелой канонады, и звук становился все устойчивее и громче по мере приближения. Его дозорные доложили о "многих" галеонах, но он был совершенно уверен, что они еще не видели их все. Если бы Хааралд из Чариса пошел на безумный риск, отправив любой из своих галеонов так далеко от бухты Рок-Шоул, он отправил бы их все. И, судя по тому, какой шквал огня слышал Уайт-Форд, они, должно быть, неуклонно превращали доларские корабли за его кормой в обломки.
   Он посмотрел на небо. Солнце к полудню переместилось значительно западнее, и неуклонно и быстро приближались облака, которые до этого нависали над восточным горизонтом. Действительно, их предвестники уже были над головой. Снова дождь, - подумал он. - Скоро. И судя по тому, как быстро он надвигался, ветер тоже собирался еще больше усилиться.
   Он повернулся и посмотрел на запад. Крэг-Хук, палец скалистых утесов, протянувшийся на юго-запад и прикрывающий Крэг-Рич, лежал широко по правому борту, и он почувствовал сильное, жгучее искушение изменить курс. Если бы он прошел между Крэг-Хуком и островом Опал в защищенные воды плеса, его корабли были бы защищены от непогоды, надвигающейся с запада. И в этих защищенных водах они могли бы маневрировать под веслами, способные - по крайней мере теоретически - лучше защитить себя от мстительного преследования галеонов.
   Но... 
   - Мы будем придерживаться нашего курса, - сказал он, отвечая на незаданный вопрос Кейли. - И мы также развернемся от рифа.
   В глазах флаг-капитана читался протест, а лающий смех Уайт-Форда был резким.
   - Это заманчиво, - признал он, махнув правой рукой в сторону прохода в Крэг-Рич. - Это очень заманчиво, и я знаю, что рискую кораблем, увеличивая паруса при таком ветре. Но если мы спрячемся в плесе, они либо пойдут прямо за нами, либо будут парить над островом Опал, чтобы держать нас взаперти, как овец, пока не будут готовы напасть. И когда они это сделают, их пушки изрубят нас на куски, как приманку для кракена.
   Кейли выглядел непокорным, и Уайт-Форд покачал головой.
   - Знаю, о чем ты думаешь, Жилберт, но послушай это. - Ветер донес до них более отчетливый пушечный гром, и барон поморщился. - У них не просто больше пушек, они также стреляют из них гораздо быстрее. Это единственное объяснение того, как они могут производить столько огня. И - он мрачно улыбнулся - это также объясняет, почему они в первую очередь размещали так много пушек на борту галеонов, верно?
   - Да, милорд. Полагаю, что так оно и есть.
   Бунтарский взгляд Кейли исчез, но выражение глубокой озабоченности осталось, и Уайт-Форд прекрасно это понял. Они все еще находились почти в двухстах пятидесяти милях к северу от мыса Руин, и между Крэг-Рич и бухтой Димэн не было защищенной якорной стоянки.
   - Полагаю, мы потеряем еще несколько галер, если ветер будет таким, как кажется, - непоколебимо сказал барон. - Но из-за плохой погоды им будет труднее сбить еще кого-нибудь из нас, и у нас будет больше шансов против моря, чем против этого.
   Он мотнул головой обратно на север, и, наконец, его флаг-капитан медленно кивнул не просто принимая, но и соглашаясь.
   - Да, милорд, - сказал он.
   - Хорошо, Жилберт. - Уайт-Форд легонько положил руку на плечо Кейли, затем глубоко вздохнул. - И подайте сигнал всем кораблям в компании, чтобы они также подняли больше парусов.
  
   .IV.
   КЕВ "Дреднот", у рифа Армагеддон
  
   - Разрядите орудия, капитан, - сказал кронпринц Кэйлеб.
   - Есть, есть, сэр, - ответил капитан Мэнтир. - Мастер Садлир, разрядить орудия.
   - Есть, есть, сэр, - лейтенант Бинжэймин Садлир был вторым лейтенантом "Дреднота", но исполнял обязанности первого. Лейтенант Жирар был среди девятнадцати раненых на корабле.
   По всему кораблю уставшие до костей моряки в последний раз проверили орудия, осторожно работая со своими двухтонными пушками на качающейся палубе. Ганшпуги под каскабелями поднимались вверх, опуская дула орудий до тех пор, пока заряженное ядро не выкатывалось на палубу, толкая пыж перед собой. Затем для извлечения пороховых гильз использовались шесты с крючковидными наконечниками, после чего оружие было зачищено от наихудших отложений пороха, и также были тщательно прочищены запальные отверстия. Командиры орудий тщательно осмотрели их, затем были заменены дульные крышки и фартуки запальных отверстий, и они были доставлены обратно к закрытым орудийным портам и закреплены для выхода в море.
   Пока работали орудийные расчеты, Кэйлеб подошел к поручню и посмотрел за корму. "Дистройер" все еще двигался в кильватере "Дреднота". Он слегка отстал за кормой - при нынешних шестистах ярдах интервал между ними увеличился вдвое по сравнению с началом сражения, но он неуклонно наверстывал упущенное.
   Было трудно что-либо разглядеть дальше. Заходящее солнце было невидимо за плотным облачным покровом, пена начала подниматься полосами, и то, что начиналось как порывистый дождь, превращалось в непрекращающийся ливень. Паруса следующего за кормой "Дистройера" были смутно видны сквозь дождь и брызги, но сам корабль Кэйлеб не мог опознать, а других кораблей своей колонны он вообще не видел.
   Наследный принц повернул голову, когда к нему подошел Мерлин. Лейтенант Фэлхан стоял между ними и остальной частью юта, предоставляя им уединение и ненавязчиво предлагая другим сделать то же самое.
   - Они все еще там? - спросил Кэйлеб. Ему пришлось повысить голос почти до крика, чтобы пересилить шум дождя, ветра, скрипящих досок и волн.
   - Не совсем. - Мерлин тоже повысил голос, вглядываясь в темнеющий дождь. Но его глаза были расфокусированы, когда он изучал не "Дистройер", а изображение над головой, которое Сова скармливал ему со своего снарка. - Колонна уже не такая аккуратная, как была. "Дэгер" и "Дредфул" плывут почти рядом, и большинство кораблей изменили свое относительное положение. Все они в какой-то момент покинули линию, чтобы разобраться с подбитыми или кем-то, кто пытался убежать, а "Дэмзел" и "Торрент" так и не смогли присоединиться - они направляются к острову Сэмюэл, - но мы не потеряли ни одного из них. Остальные двенадцать каким-то образом вернулись в строй и все еще там.
   - С трудом могу в это поверить, - признался Кэйлеб. Он повернулся, чтобы посмотреть вперед вдоль палубы "Дреднота". - Имею в виду, я знал, что новое оружие даст нам огромное преимущество, но все же...
   Его голос затих. Мерлин кивнул, но выражение его лица было омрачено чем-то большим, чем дождем и брызгами.
   - Возможно, на самом деле мы и не потеряли корабль, но и не остались безнаказанными, - отметил он, и настала очередь Кэйлеба мрачно кивнуть.
   Сам "Дреднот" получил шестнадцать попаданий, девять из них из орудий, по меньшей мере, таких же тяжелых, как его собственные. Он дважды был пробит ниже ватерлинии, но плотник и его помощники забили в отверстия деревянные пробки, чтобы остановить течи. Одна из его карронад на баке была разрушена, и большая часть ее расчета была убита тем же попаданием. Еще одно ядро откусило кусок от его грот-мачты. К счастью, это было скользящее попадание, и прежде чем лейтенант Жирар был ранен, он "залечил" поврежденную часть мачты, прикрепив к ней рангоут, как шину на сломанной руке.
   Левый якорь также был отстрелен, и в ходовом такелаже были десятки новых соединений, не говоря уже о дырах почти в каждом из его парусов. Но, несмотря на все это, и несмотря на его семнадцать убитых и девятнадцать раненых, большинство из которых были срезаны летящими осколками, он был в невероятно хорошей форме.
   Мерлин знал, что другим галеонам повезло меньше. КЕВ "Тайфун" из первоначальной экспериментальной эскадры в колонне адмирала Стейнейра оказался зажатым между двумя особенно умело управляемыми таротийскими галерами. Он разнес их обе в щепки, но удачное попадание их собственной артиллерии срезало его грот-мачту не более чем на дюжине футов над палубой. Хуже того, разрушающаяся мачта упала поперек таротийца с подветренной стороны, и выжившие члены команды галеры бросились через путаницу упавшего рангоута в отчаянной попытке абордажа.
   Она провалилась с ужасающими потерями, в немалой степени нанесенными кремневыми мушкетами и штыками восьмидесяти морских пехотинцев "Тайфуна". Но это также нанесло еще большие потери команде "Тайфуна". Общие потери галеона составили более двухсот человек, больше половины всего экипажа корабля, и он потерял связь с остальной частью колонны Стейнейра. Но капитан Стивирт все еще был на ногах, несмотря на то, что сам получил незначительное ранение во время попытки абордажа, и держал ситуацию под контролем. Несмотря на повреждения мачт и такелажа, корабль все еще был пригоден к плаванию, и он осторожно вел его сквозь дождь и постоянно усиливающийся ветер к условленному месту встречи у острова Сэмюэл, где два корабля снабжения ожидали остальную часть флота.
   Неповрежденными остались очень немногие корабли Кэйлеба, но ни один из остальных не пострадал так сильно, как "Тайфун". На самом деле, повреждения "Дреднота" были хуже, чем у большинства, вероятно, потому, что он был во главе своей колонны.
   - Что ты можешь рассказать мне о Доминике и другой стороне? - спросил Кэйлеб, наклоняясь ближе, пока их головы не оказались всего в нескольких дюймах друг от друга.
   Ему все еще приходилось повышать голос, чтобы быть услышанным сквозь шум ветра и моря, но даже Арналд Фэлхан не смог бы его услышать, и на этот раз Мерлин повернул голову, чтобы спокойно посмотреть на него. Он поднял одну бровь, и Кэйлеб обнажил зубы в натянутой усмешке.
   - Немного поздновато для кого-либо из нас двоих притворяться, что тебе нужно удалиться в свои покои и помедитировать, Мерлин, - сказал он, в глазах блеснул юмор.
   - Хорошо, - согласился Мерлин, затем на мгновение задумчиво погладил один из своих усов.
   - "Трэвелер" и "Саммер мун" ждут рандеву с "Интрепид", - сказал он, начав с кораблей снабжения и сопровождающей их шхуны. - Все остальные шхуны все еще в хорошей форме, но сейчас они больше беспокоятся о погоде, чем о чем-либо другом. Полагаю, что большинство из них тоже отправятся на остров Сэмюэл, как только смогут.
   - Колонна Доминика в значительной степени цела. "Тайфун", "Тандерболт" и "Малстрем" отделились от его формирования - они самостоятельно отправляются на остров Сэмюэл, как "Дэмзел" и "Торрент", но остальные все еще в компании с ним. Сам Доминик пока сражается с замыкающими в формировании Уайт-Форда, но думаю, что в этом деле по крайней мере десять или двенадцать таротийцев собираются уйти от него, - он махнул рукой в сторону погоды. - Их ведет Уайт-Форд, и для этих условий он ведет их чрезвычайно усердно. Он уже далеко миновал мыс Руин. Похоже, что в данный момент он движется к Декстер-Пойнт, но думает ли он достичь Димэн-Рич или продолжает бежать, я не могу сказать.
   - На востоке есть еще пять или шесть галер, - продолжил он, указывая на почти непроглядно темный восточный горизонт, и выражение его лица было мрачным. - Две из них довольно сильно повреждены; не думаю, что они переживут эту ночь. Остальные могут, но две из них доларские, и они уже в беде.
   Он помолчал мгновение, вглядываясь в темноту, где люди, командовавшие этими галерами, сражались за свои жизни с голодом моря, недоступным даже его взгляду, затем снова посмотрел на Кэйлеба.
   - Граф Тирск командует тем, что осталось, - сказал он. - У него около шестидесяти галер и все оставшиеся корабли с припасами, и он огибает Крэг-Хук прямо в эту минуту. Еще через два-три часа он надежно встанет на якорь в Крэг-Рич.
   - Понимаю.
   Кэйлеб нахмурился, уставившись в никуда, пока обдумывал то, что сказал ему Мерлин. Он оставался в таком положении несколько секунд, затем снова посмотрел на Мерлина.
   - Каково наше собственное текущее положение? - спросил он.
   - Значит, теперь я еще и твой навигатор, не так ли? - с улыбкой парировал Мерлин.
   - Когда появляется волшебник или сейджин с предложением своих услуг, вам стоит воспользоваться ими в полной мере, - ответил Кэйлеб с еще одной из своих натянутых усмешек.
   - Ну, к вашему сведению, мы находимся примерно в тридцати трех милях к юго-юго-востоку от северной оконечности острова Опал.
   - А Тирск стоит на якоре за Крэг-Хуком или с подветренной стороны от Опала?
   - За Крэг-Хуком, - ответил Мерлин.
   Кэйлеб снова кивнул, очевидно, напряженно размышляя, затем поморщился.
   - Я не могу достаточно хорошо вспомнить карту, - признался он. - Можем ли мы пройти отсюда между Опалом и Крэг-Хуком одним галсом?
   Настала очередь Мерлина нахмуриться, когда он изучал спутниковые снимки, переданные ему со снарка над ними.
   - Я так не думаю, - сказал он через мгновение, говоря чуть медленнее. - Ветер слишком сильно изменил направление.
   - Я боялся этого. И все же, может быть, это и к лучшему. Люди могут воспользоваться лишним временем.
   Мерлин повернулся, чтобы посмотреть принцу прямо в лицо.
   - Кэйлеб, вы же не думаете о том, чтобы отправиться в Крэг-Рич за ними сегодня вечером, не так ли?
   - Это именно то, о чем я думаю, - сказал Кэйлеб, и Мерлин нахмурился еще сильнее.
   - Кэйлеб, у вас всего тринадцать кораблей, предполагая, что ни с одним из оставшихся не потеряется связь по пути, а вы говорите о том, чтобы продеть нитку в иголку в темноте! Пролив между Опалом и Крэг-Хуком едва достигает двадцати двух миль в ширину; идет сильный дождь; наступает ночь; ветер все еще усиливается; у нас шестнадцатифутовое волнение; и все глубины, которые показывают ваши карты, устарели на восемьсот лет!
   - Согласен, - спокойно сказал Кэйлеб. - С другой стороны, согласно картам, главный канал имеет более девяти миль в ширину и почти шестьдесят футов в глубину, пока вы не пройдете северную оконечность острова. Возможно, что-то изменилось с тех пор, как Гастингс создал оригинальные карты, но все равно должно быть достаточно места, чтобы мы прошли.
   - Посреди дождливой ночи? - потребовал Мерлин. - Не дожидаясь Доминика или кого-нибудь из отставших?
   - На рандеву с Домиником мы потеряем по крайней мере пару дней и лишь затем вернемся на позицию, - отметил Кэйлеб.
   - Что не меняет того факта, что к тому времени, когда мы доберемся туда, там будет темнее, чем внутри бочки. Ваши дозорные даже не смогут увидеть остров Кресент, не говоря уже о том, чтобы избежать столкновения с ним!
   - Ах, но у меня есть помощь волшебника, не так ли, сейджин Мерлин? - тихо ответил Кэйлеб. - Ты можешь увидеть остров Кресент и, вероятно, остров Опал и Крэг-Хук одновременно. Так что "Дреднот" возьмет на себя инициативу, а остальные последуют за нами по пятам.
   - Но зачем рисковать тем, что один из них собьется с пути? - заспорил Мерлин. - Если один из наших галеонов сядет на берег в такую погоду, мы, вероятно, потеряем всю его команду, а Тирск никуда не денется. Конечно, не раньше рассвета!
   - Нет, это не так, - не согласился Кэйлеб. - Но я скажу тебе, что он собирается делать. - Мерлин поднял обе брови, а Кэйлеб пожал плечами. - Он собирается установить шпринги на свои якорные тросы. Он собирается переправить на берег столько своих тяжелых орудий, сколько сможет, и установить их в качестве береговых батарей. Он будет думать о том, что мы с ним сделали, и о том факте, что Крэг-Рич гораздо лучше подходит для его галер, чем открытое море. И он собирается сделать все, что в его силах, чтобы смягчить панику и шок своих людей. Он собирается использовать каждый божий день - каждый час, - который мы ему даем, чтобы подготовиться и убить как можно больше моих людей, когда мы, наконец, нападем.
   - Но... - начал Мерлин, и Кэйлеб покачал головой.
   - Я знаю, что если мы подождем Доминика, мы все равно сможем уничтожить каждый корабль, который есть у Тирска, что бы он ни делал тем временем. Но если мы дадим ему время подготовиться, мы потеряем наши собственные корабли. Уверен, что их будет не так много, как у него, но мы будем вынуждены прийти к нему на гораздо менее выгодных условиях, и он ни за что не сдастся без боя - вероятно, неприятного боя, на слишком близком расстоянии.
   - С другой стороны, если мы войдем сегодня вечером, пока его люди все еще измотаны и напуганы, в то время как он сам, вероятно, все еще пытается справиться с тем, что мы уже сделали с ним, импульс будет на нашей стороне. Его люди будут чувствовать себя пойманными в ловушку и беспомощными, а люди, которые чувствуют себя таким образом, гораздо более склонны просто сдаваться вместо того, чтобы сражаться до победного конца.
   Мерлин начал было открывать рот в новом протесте, но теперь он закрыл его. Он все еще думал, что план Кэйлеба был рискованным, но он должен был признать, что принц, похоже, довольно хорошо приспособился к мысли, что более чем человеческие способности его сейджина - или волшебника - были даны для того, чтобы их использовать. И, учитывая собственные возможности Мерлина, идея войти в Крэг-Рич в разгар бури была не такой уж безумной, как казалось на первый взгляд.
   Но не это оборвало его протест. Нет, что сделало это, так это осознание того, что Кэйлеб был прав.
   На самом деле это было не то, что пришло бы в голову Нимуэ Элбан, потому что на войне, в которой она участвовала, капитуляций не было. Были только победители и мертвые, и само понятие пощады было бессмысленным. Мерлин допускал влияние деморализации и паники на боеспособность противника, но он не пошел на шаг дальше и не вспомнил, что почетная капитуляция была глубоко укоренившейся частью ведения войны в Сэйфхолде.
   И, - признался он себе, - он был слишком обеспокоен потенциальными трудностями простого проникновения в Крэг-Рич, чтобы подумать о том, насколько ужасающей должна быть ночная атака на "безопасной якорной стоянке". Особенно в подобную ночь, которая обещала быть незабываемой вслед за кошмарным днем, который только что пережили люди, получившие его.
   Это все еще было сомнительное решение, - размышлял он. - Это можно было бы оспорить в любом случае, и это справедливо. И все же он начинал подозревать, что Кэйлеб Армак всегда предпочитал более смелое решение практически любой проблемы. Это могло бы быть плохо, но только в том случае, если бы принц позволил своим инстинктам взять верх над холодным расчетом потенциальных преимуществ и недостатков. И, несмотря на первоначальную реакцию Мерлина, здесь происходило совсем не это.
   Похоже, он унаследует от своего отца нечто большее, чем просто трон, - подумал Мерлин, вспомнив хладнокровную, расчетливую реакцию Хааралда на ужасающие шансы против его королевства. - Интересно, есть ли ген для такого рода вещей?
   - Хорошо, ваше высочество, - сказал он наконец, его тон был более официальным, чем это было принято. - Если вы полны решимости сделать это, то полагаю, самое меньшее, что ваш ручной "волшебник" может сделать для вас, это помочь.
   - Вот это по-нашему! - сказал Кэйлеб, шлепнув его по спине кирасы со стекающей по ней водой, и повернулся, чтобы посмотреть через свое плечо.
   - Капитан Мэнтир! Общий сигнал: "Построиться в линию за мной. Приготовиться к ночным действиям." Повторите для всех кораблей. Затем давайте зажжем наши ночные фонари и поднимем их, пока у нас еще есть немного дневного света. После этого, - он оскалил зубы, глядя на флаг-капитана, - я хочу, чтобы вы изменили курс.
  
   .V.
   Крэг-Хук, риф Армагеддон
  
   Граф Тирск подавил стон полного изнеможения, опускаясь в кресло. Его живот заурчал от внезапной острой боли, когда аромат горячей еды, которую успел приготовить его камердинер, напомнил ему, что он не ел с самого завтрака, то есть почти тридцать шесть часов назад.
   Он потянулся за своим бокалом, затем остановился, и его губы непроизвольно скривились. Последнее, что ему было нужно на совершенно пустой желудок, - это вино, и вместо этого он взял большую булочку с маслом.
   Он откусил кусочек, и в этот момент это было самое вкусное, что он когда-либо пробовал. Он заставил себя жевать медленно, смакуя, а не поглощая, как полуголодный ящер, затем проглотил со вздохом удовольствия.
   Он наклонился вперед, взял вилку и нож и отрезал кусок жареной баранины у себя на тарелке. Она последовала за булочкой в его рот, и он закрыл глаза, блаженно пережевывая.
   Это было достаточно небольшое удовольствие после подобного дня, - подумал он и сглотнул. Он позволил себе небольшой глоток вина и поморщился, когда запил им баранину.
   Он даже сейчас не знал точно, сколько кораблей все еще находилось под его командованием. Лучшая оценка, которую он смог составить, заключалась в том, что их было от сорока пяти до восьмидесяти, включая, как он думал, все уцелевшие корабли снабжения. Это было не так уж много по сравнению с объединенным флотом, который только этим утром насчитывал более ста семидесяти единиц.
   Он подцепил вилкой дымящийся кусочек картофеля с маслом, хотя еда внезапно показалась ему менее вкусной, несмотря на его голод, когда он размышлял о бесконечной череде бедствий этого дня.
   Он не знал, сколько других кораблей флота на самом деле было потеряно, но он знал, что их число было велико. Он лично видел усеянное трупами тонущее судно "Кинг Ранилд" и омытые волной тела, уплывающие от него как раз перед тем, как разбитый корпус перевернулся и затонул. Он видел погребальные костры по меньшей мере еще дюжины кораблей, вздымающиеся там, где они либо загорелись в разгар боя, либо были подожжены чарисийцами. Он надеялся, что враг, по крайней мере, позволил их экипажам добраться до любых уцелевших лодок, прежде чем обстрелять корабли позади них, но он даже в этом не был уверен.
   Он помолчал мгновение, затем покачал головой, раздраженный на самого себя.
   Да, ты знаешь, что они позволили экипажам, по крайней мере, некоторых из своих призов, сначала покинуть корабли, - сказал он себе. - Черт возьми, у тебя на борту только "Горэт бей" более ста девяноста выживших!
   Что было достаточно правдой. Но число, которое набрал его собственный корабль, только подчеркивало все сотни - тысячи - других людей, которые были на борту других галер Мэйликея.
   Он отрезал еще кусок баранины и отправил его в рот, методично пережевывая.
   Он не видел ничего, кроме тонущих обломков и пылающих корпусов, когда его флагман плыл в кильватере продолжающегося сражения. Чарисийские галеоны, по-видимому, не оставили после себя ни одной уцелевшей галеры. Они были в два раза быстрее его собственных кораблей, особенно после того, как они установили свои брамсели, и они использовали эту скорость, чтобы безжалостно преследовать свою добычу, неуклонно настигая и топя каждую галеру на своем пути. Он ничего не мог с этим поделать, но, наверное, и к лучшему, что они были слишком быстры, чтобы он мог их поймать, - мрачно сказал он себе, - вспомнив старую историю об охотничьей собаке, которая "поймала" ящера-резака.
   Он снова покачал головой, на этот раз все еще пребывая в шоке. Выжившие, которых подобрал "Горэт бей", подтвердили то, что он уже понял. Каким-то образом чарисийцы нашли способ стрелять из тяжелых пушек в три или четыре раза быстрее, чем кто-либо другой в мире. Он все еще пытался разобраться в последствиях, которые это имело для искусства морской войны, но принц Кэйлеб - а несколько выживших опознали флаг наследного принца Чариса на борту одного из этих смертоносных галеонов - жестоко продемонстрировал, что эти последствия будут ужасными и глубокими.
   По крайней мере, Тирску удалось увести корабли, все еще находившиеся в компании с "Горэт бей", в укрытие Крэг-Хук. Даже здесь, за каменистым барьером изогнутого мыса, его флагманский корабль резко и беспокойно дергался на якоре. Проливной дождь барабанил по световому люку над головой и с журчанием стекал с палубы через шпигаты, и он слышал, как ветер завывает в вантах галеры и поднимает брызги.
   Лампы раскачивались на своих подвесках над ним, заливая знакомый уют его большой каюты теплым светом, и он вспомнил другие ночи. Вспомнил, как сидел здесь, покуривая трубку, наслаждаясь чашкой вина или кружкой пива, в тепле и уюте, и еще больше осознавал это при звуке дождя или вздохе ветра.
   Но сегодня вечером утешения не было. Было только осознание того, что он выиграл не более чем передышку. Кэйлеб без труда определил бы, где он находится. И, поняв это, он что-нибудь с этим сделает.
   Из рассказов выживших и своих собственных наблюдений он очень сомневался, что Кэйлеб потерял самое большее один или два из своих галеонов. Молодой принц Чариса только что одержал, несомненно, величайшую, самую одностороннюю морскую победу в истории, и, в отличие от Мэйликея, Кэйлеб был моряком. Королевский чарисийский флот знал, как заканчивать выполнение задач, к которым он приложил руку, и принц вряд ли упустил бы возможность довести свою победу до конца. Через день или два Тирск увидит эти галеоны стоящими в Крэг-Рич, и когда он это сделает, настанет его очередь увидеть, как его корабли разлетятся на куски у него на глазах.
   Но они не выиграют у нас так дешево, как у Мэйликея, - пообещал он себе.
   Он уже отдал приказ каждой галере прикрепить шпринги к якорным тросам, как только рассветет. Шпринги - тросы, выведенные через орудийные порты и прикрепленные к якорным тросам кораблей на одном конце и к их кабестанам на другом - позволили бы любому из его кораблей развернуться на месте, просто намотав трос на кабестан. Это позволило бы им направлять свои пушки в любом направлении, что было лучшим, на что он мог надеяться. Его артиллерия все равно не смогла бы стрелять так быстро, как, очевидно, могла бы артиллерия Кэйлеба, но и Кэйлеб не смог бы задействовать всю свою огневую мощь одновременно.
   И в следующий раз, - мрачно подумал Тирск, - то, что он может с нами сделать, тоже не станет полной неожиданностью.
   Он вонзил вилку в очередную картофелину и оскалил зубы.
   Как только начнет светать, он будет высаживать группы на берег, чтобы найти подходящие места для береговых батарей. Это будет нелегко, но он был уверен, что сможет найти по крайней мере несколько - и, учитывая крутизну склонов холмов, поднимающихся за пляжем, вероятно, достаточно высоко, чтобы обеспечить большую досягаемость его орудий. Как только они окажутся на месте, цена, которую Кэйлеб заплатит за любую победу, резко возрастет.
   Возможно даже, - сказал он себе, - что, если он сумеет назначить достаточно высокую цену, Кэйлеб откажется ее платить. В конце концов, он уже разрушил эту часть запланированного наступления союзников, и его галеоны должны были представлять огромную часть общей военно-морской мощи Чариса. Учитывая выбор между тяжелыми потерями в обмен на уничтожение уже побежденного врага или возвращением с неповрежденными собственными кораблями, чтобы поддержать остальной флот Чариса против объединенных сил Корисанды, Эмерэлда и Чисхолма, он вполне может выбрать последнее.
   И ты действительно хочешь убедить себя в этом, не так ли, Ливис? - сказал он себе с кислым фырканьем.
   Он проглотил еще один кусочек картофеля, затем моргнул от ошеломленного удивления, когда понял, что он был последним. Он также умудрился съесть весь толстый кусок баранины и гарнир из зеленого горошка. И, как он обнаружил, заглянув в пустую хлебницу, по крайней мере, еще три булочки.
   Он рассмеялся и устало покачал головой. Очевидно, он был еще более измотан, чем думал, и пришло время ему немного поспать, в чем он отчаянно нуждался.
   Утром дела могут выглядеть не лучше, - подумал он, - но, по крайней мере, несколько часов сна на сытый желудок позволят мне быть в лучшей форме, чтобы справиться с ними.
   Он допил бокал вина, встал и, спотыкаясь, побрел в свою спальню.
  
   .VI.
   КЕВ "Дреднот", риф Армагеддон
  
   Мерлин Этроуз стоял на выбленках бизань-мачты, с восьми футах над ютом и вглядывался в темноту.
   Ветер, как он и предсказывал, продолжал усиливаться, но на самом деле сейчас, похоже, он немного ослаб. Он дул "только" со скоростью примерно тридцать четыре мили в час, зато дождь лил еще сильнее, чем раньше. Даже его искусственные глаза не могли видеть очень далеко через почти сплошную стену дождя и брызг.
   Жаль, - подумал он, - что ПИКА не оборудовался радаром. Наверное, - предположил он, - ставить в него достаточно мощные радиолокационные излучатели, чтобы справиться с такими условиями, было бы слишком вызывающе для прогулок среди высокотехнологичной цивилизации.
   - Сова - субвокализировал он, спускаясь к палубе и держась за установленные штормовые лини.
   - Да, лейтенант-коммандер?
   - Мне нужно то изображение.
   Ответа не последовало, и Мерлин скорчил гримасу.
   - Начать показ ранее указанного изображения, - сказал он слегка раздраженно.
   - Да, лейтенант-коммандер, - ИИ запустил воспроизведение, совсем не задетый его тоном, и в поле зрения ПИКА замигала подробная полупрозрачная схема.
   В отличие от глаз Мерлина, сенсоры снарка были идеально приспособлены для проникновения через тьму бури, и Мерлин почувствовал невероятную волну облегчения, когда увидел значки всех тринадцати галеонов Кэйлеба. То, как простые смертные впередсмотрящие на борту любого из этих кораблей были способны заметить кормовые фонари и другие фонари, вывешенные на верхушках бизань-мачт, было больше, чем Мерлин был готов объяснить. Но так или иначе, они сделали это.
   Теперь он должен был провести их в укрытые воды Крэг-Рич.
   Он рассматривал схематичное изображение окружения. Было похоже, что "Дреднот" шел "почти" в правильном направлении, но "почти" было недостаточно.
   - Сова, - субвокализировал он еще раз.
   - Да, лейтенант-коммандер.
   - Добавить к изображению текущий вектор ветра, вектор и проекцию курса "Дреднота" с постоянным обновлением.
   - Да, лейтенант-коммандер.
   Запрошенные стрелки и пунктир появились мгновенно, и Мерлин фыркнул. Затем он проделал свой путь через стремительно наклоняющийся, качающийся ют, перебирая руками по спасательным тросам, чтобы попасть туда, где Кэйлеб стоял вместе с капитаном Мэнтиром рядом с рулевыми. На штурвале их было двое и третий моряк стоял наготове, чтобы приложить свои усилия, если это окажется необходимо.
   Мэнтир действительно должен был немного сам отдохнуть, - подумал Мерлин, - но флаг-капитан не мог даже подумать об этом. "Дреднот" был его кораблем. Несмотря ни на что, он отвечал за все, что происходило на нем, и теперь, после удовлетворения немедленных потребностей своих людей, он без сомнения неслышно молился здесь, чтобы его наследный принц оказался не таким сумасшедшим, как с первого взгляда.
   Рот Мерлина скривился от этой мысли, но он мог быть несправедлив к капитану. То, что Кэйлеб уже совершил в этот день (конечно, со скромной помощью Мерлина), вселило в каждого человека на борту флагмана почти идолопоклонническую веру в морские инстинкты принца. Если бы он захотел плыть с ними прямо на прибрежную скалу в середине полуночной бури, они были готовы к этому. В то же время Мэнтир явно намеревался стоять прямо здесь и лично следить за процессом.
   Самого Кэйлеба, казалось, совсем не заботили чьи-то возможные мнения о его психическом состоянии. Он широко расставил ноги, держась для равновесия за спасательный трос своим правым кулаком и накинув пончо из промасленной ткани поверх своей кирасы с кольчугой. Ветер трепал свободные края пончо, дождь и брызги слетали с края его шлема - как водопад, и свет от подсвеченной картушки компаса попадал снизу на его лицо. На этом лице прослеживалась усталость, и его скулы казались изможденными, вытисненными на плотной коже, но его рот был твердым и уверенным, и блеск в его карих глазах нельзя было объяснить одним светом нактоуза.
   Он мог, - осознал Мерлин, - быть очень молодым человеком, но сейчас был именно тот момент, для которого он был рожден.
   Кэйлеб заметил его, и Мерлин наклонился ближе, наполовину крича в его ухе.
   - Мы идем слишком крутым бейдевиндом! Ветер отодвинулся на восток, и нам нужно взять на полтора румба к подветренной стороне!
   Кэйлеб кивнул и Мерлин отошел туда, где, охраняя спину Кэйлеба даже здесь, стоял Арналд Фэлхан, наполовину освещенный блеском большого светового люка каюты.
   Кэйлеб провел несколько минут, а затем нарочито склонился над картушкой, разглядывая компас. Он выпрямился и оглядел ряд едва видимых парусов, а затем застыл в очевидном раздумье на одну-две секунды, прежде чем повернуться к Мэнтиру. Возможно, никто не слышал, что он сказал флаг-капитану, но разговор длился всего минуту или около этого. Затем Мэнтир наклонился к своим рулевым.
   - Поставьте курс юго-запад-запад! - выкрикнул он сквозь грохот.
   - Да, да, сэр! - крикнул в ответ старший рулевой. - Есть юго-запал-запад!
   Он и его напарник медленно повернули штурвал, пристально глядя на картушку компаса. Удерживать точное направление при всевозможных условиях было нереально для любого парусного судна. В такую погоду на это не было ни одного шанса, но они были очень опытными рулевыми. Они держат так близко, как мог бы кто-то другой, и Мерлин удовлетворенно улыбнулся, когда проекция курса "Дреднота" протянулась прямо через глубоководный канал к северу от острова Опал, между Крэг-Хук и маленьким островом Кресент.
   Или, - напомнил он себе, - в конце концов, через то, что было глубоководным каналом восемь сотен лет назад.
   - Он сделал это хорошо!
   Мерлин посмотрел на Фэлхана, когда морпех крикнул в его ухо. Они могли ясно видеть лица друг друга в отсветах с неба, и Мерлин поднял одну бровь.
   - Кто сделал хорошо? - спросил он.
   - Кэйлеб, - ответил Фэлхан с улыбкой. Он смахнул воду со своего лица и потряс головой. - Эти люди никогда не догадаются, что он получил поправки к курсу от вас!
   - Не знаю, о чем вы говорите! - Мерлин ответил настолько невинно, как любой другой при таких условиях ветра и моря.
   - Ну, конечно, не знаете, сейджин Мерлин! - согласился Фэлхан с еще более широкой улыбкой, и Мерлин усмехнулся. Затем он посерьезнел.
   - Вы правы, он сделал это хорошо! - крикнул он. - И это важнее, чем когда-либо!
   - Согласен! - резко кивнул Фэлхан. Затем он взглянул на принца, и его улыбка стала глубоко одобрительной. - Он растет, не так ли? - сказал он Мерлину.
   - Растет! - согласился Мерлин. - Он растет!
   Фэлхан был прав, - размышлял он, - и более чем в одном отношении. Кэйлеб уже продемонстрировал свое собственное тактическое и стратегическое понимание, а также способность перепроверить свою собственную оценку ситуации. По крайней мере, он поверил в предложения Мерлина не просто из-за своего случайного согласия с ними. Он использовал способности Мерлина, чтобы принимать свои собственные решения.
   И молодой человек также демонстрировал впечатляющее внимание к бытовым деталям. Он осознанно проследовал гораздо восточнее, чем можно было сделать сразу после поворота назад к рифу Армагеддон. Это добавило два дополнительных часа к общему времени перехода, и капитан Мэнтир использовал это время, чтобы разжечь плиты камбуза и вдоволь накормить каждого человека как горячим супом, так и мясом, тушеным с рисом и овощами.
   Было невозможно переоценить то, сколько значила горячая еда для людей, которые уже пережили изматывающий день и столкнутся с еще одной изматывающей ночью. Но Мэнтир также распорядился, чтобы у каждого человека была возможность поспать хотя бы два часа в своем гамаке. Моряки и морские пехотинцы "Дреднота" вернутся в бой хорошо накормленными и отдохнувшими, как только это было возможно, и капитан даже установил холщовые тенты, чтобы собрать дождевую воду и обновить содержимое водяных емкостей корабля, а затем приказал приготовить галлоны горячего чая перед тем, как гасить огни камбуза.
   Люди на борту "Дреднота" признали все это, и быстро разлетелась весть, что принц дал им время на это. Это было то внимание - и подготовка, - которые они не собирались забывать.
   По крайней мере, те из них, кто переживет ночь.
  
   .VII.
   Крэг-Хук, риф Армагеддон
  
   - Слава Лэнгхорну, что мы не там, - заметил лейтенант Рожир Блейдин, прислушиваясь к буре.
   Там было чернее, чем внутри сапога, но равномерный, свирепый шум сильного прибоя на дальней стороне Крэг-Хук и острова Опал был слышен даже сквозь ветер и дождь. Конечно, здесь, в защищенных водах Крэг-Рич ветер - как и волны - был намного слабее. Не то чтобы эти воды были именно тем, что Блейдин назвал бы "спокойными".
   Якорная стоянка была глубокой, ее стены отвесно выступали из воды, особенно на восточной стороне, где глубокая вода доходила до самого подножия стофутового утеса, который образовывал западную сторону Крэг-Хук. На западной стороне берег был менее отвесным, а обмеление воды гораздо более резким. На самом деле там было несколько небольших каменистых пляжей в карманах, вырубленных у подножия крутых холмов на той стороне. Но более мелкая вода была также более бурной, и большинство капитанов флота предпочли бросить якорь дальше, в более глубокой воде, что давало им больше места для безопасности, если их корабли случайно сорвутся с якоря.
   Корабль Блейдина, "Ройял Бедар", был одной из последних галер, добравшихся до безопасного места. К тому времени, когда они прибыли, видимость была хуже некуда, и она столкнулась со своим спутником, "Ройял чэмпион", по пути в плес, потеряв при этом один из своих носовых якорей. Учитывая ее позднее прибытие и сгущающуюся темноту, она была вынуждена самостоятельно найти лучшее место для постановки на якорь, какое только могла, и ее капитан осторожно пробрался настолько далеко, насколько осмелился, затем бросил свой оставшийся носовой якорь. В результате он был одним из самых южных кораблей сгрудившегося флота, а также одним из самых дальних к востоку, отделенный от "Пэлэдин", ближайшей к ним галеры, примерно на сто двадцать ярдов. Судно находилось с подветренной стороны Крэг-Хук, но было более уязвимо, чем многие другие корабли, и даже сейчас оно, казалось, нервно дергалось, словно испуганное яростью погоды за пределами якорной стоянки, когда оно резко повернулось к своему единственному якорю.
   - Я и не подозревал, что ты такой набожный, Рожир, - сказал Невил Мейридит в ответ на его замечание.
   Они с Блейдином стояли, укрываясь от ветра и дождя с подветренной стороны бака, у подножия трапа правого борта. Мейридит был первым лейтенантом "Ройял Бедар", в то время как Блейдин, который только что закончил личную проверку якорной вахты, был ее вторым лейтенантом. Первый лейтенант должен был сменить его на посту вахтенного офицера примерно через десять минут. После чего Блейдин, наконец, смог бы спуститься вниз, найти что-нибудь поесть и урвать хотя бы несколько часов отчаянно необходимого сна.
   - После такого дня, как сегодня? - Блейдин скорчил гримасу своему начальнику. - Каждый чертов человек на борту сегодня чертовски набожен, чем был этим утром!
   - Подытожено, как будто самим великим викарием Эриком, - сардонически заметил Мейридит.
   - Ну, ты бы предпочел быть там или в целости и сохранности здесь? - потребовал Блейдин, махнув рукой в направлении бурлящего белого прибоя, невидимого сквозь густую дождливую ночь.
   - Это была не совсем моя точка зрения, - ответил Мейридит. - Моя точка зрения была...
   Он так и не закончил предложение.
  
   * * *
   Якорная вахта из трех человек увидела это первой.
   Они не были размещены на носу "Ройял Бедар" в качестве дозорных. Они были там исключительно для того, чтобы следить за якорным тросом, чтобы убедиться, что галера не волочится и трос не трется - момент, который приобрел большее, чем обычно, значение, учитывая, что теперь это был единственный якорь, который у нее был. В "вороньем гнезде" галеры сидел наблюдатель, но не потому, что кто-то - включая его самого - действительно думал, что ему будет что заметить. Он был там исключительно потому, что граф Тирск приказал на каждом корабле выставить дозорных, и несчастный моряк в "вороньем гнезде" "Ройял Бедар" был глубоко возмущен приказами, которые выставили его на этот холодный, вибрирующий, продуваемый дождем и ветром насест без абсолютно веской причины.
   Он был таким же мокрым, продрогшим до костей, несчастным и измученным, как и все остальные, и потребность его тела в отдыхе была мучительной жаждой. Он забился в "воронье гнездо", укрывшись клеенкой, чтобы максимально защитить себя, и сосредоточился на том, чтобы просто терпеть, пока не почувствует облегчение и не сможет, наконец, рухнуть в свой собственный гамак.
   Справедливости ради, даже если бы он был свеж и бдителен, маловероятно, учитывая условия видимости, что он увидел бы что-либо, несмотря на малую дальность, более чем за несколько секунд до того, как это сделала якорная вахта. Но это было потому, что КЕВ "Дреднот" погасил все свои фонари и ходовые огни, за исключением единственного затененного кормового фонаря, свет которого был направлен прямо за корму.
   К несчастью для "Ройял Бедар", она - как и любое другое судно, стоявшее рядом с ней на якоре, и в отличие от флагмана Кэйлеба - была освещена якорными огнями, кормовыми фонарями и фонарями у входных портов. Под палубой горело еще больше огней, проливая свет из кормовых и четвертных иллюминаторов, из весельных портов, палубных люков и открытых лючков. Несмотря на темноту и дождь, ее было совсем нетрудно разглядеть.
   Один из вахтенных на якоре внезапно выпрямился, вглядываясь в ночь, когда между ним и кормовыми иллюминаторами "Пэлэдин", почти точно к северу от его собственного корабля, казалось, вторглась тень.
   - Что это? - спросил он у своих товарищей.
   - Что есть что? - раздраженно возразил один из них. Он не любил такую погоду и не был более отдохнувшим, чем кто-либо из них, и характер у него был вспыльчивый.
   - Это! - резко сказал первый человек, когда расплывчатая тень внезапно стала намного четче. - Это выглядит как...
  
   * * *
   Капитан Гвилим Мэнтир неподвижно стоял у фальшборта юта. Ни один голос не произнес ни слова, пока вся команда "Дреднота" ждала, застыв, как статуи, на своих боевых постах. Капитан знал о кронпринце, его телохранителях из морской пехоты и лейтенанте Этроузе, стоящих позади него, но все его внимание было сосредоточено на фонарях, окнах и люках, поблескивающих сквозь дождь.
   Даже сейчас Мэнтир с трудом мог поверить, что принц Кэйлеб безошибочно привел их в Крэг-Рич, когда позади них был прилив. Сочетание прилива, течения и ветра создало ужасную турбулентность, но пролив между Крэг-Хук и островом Опал был таким широким, как указывали их карты. Совсем неплохо, что так оно и оказалось. Внезапный эффект ветровой тени из-за огромной высоты Крэг-Хука лишил паруса "Дреднота" мощности на несколько минут, прежде чем набегающий прилив и инерция вынесли его из этой тени.
   В более стесненных водах это вполне могло оказаться фатальным, но Кэйлеб поместил их туда, где, насколько мог судить Мэнтир, находился точный центр глубоководного канала. И теперь они собирались пожать плоды смелого решения наследного принца.
   Капитан обнаружил, что задерживает дыхание, и фыркнул. Ожидал ли он, что враг услышит его дыхание, несмотря на шум бури за пределами досягаемости? Он скорчил гримасу, иронизируя над самим собой, но эта мысль была лишь поверхностной, когда его корабль прокрался между галерой, расположенной так далеко к югу от основного вражеского флота, и следующей ближайшей, примерно в сотне ярдов к северу от нее. Отблеск якорного огня южного корабля резко выделялся на его носу, выделяя его для левых канониров. Его сосед на севере был виден еще лучше, поскольку его кормовые иллюминаторы светились как яркий маяк для артиллеристов правого борта "Дреднота".
   Еще несколько секунд, - подумал он, медленно поднимая правую руку, осознавая, что командиры орудий приседают за своим оружием с обеих сторон. Две... одна... 
   - Огонь!
   Его правая рука опустилась вниз, и темнота разорвалась в яростной вспышке двойного бортового залпа.
  
   * * *
   - Это выглядит как...
   У бдительного моряка так и не было возможности закончить свое наблюдение. Ядро массой в тридцать восемь фунтов с воем вылетело из внезапного потока дымного пламени прямо перед "Ройял Бедар" и поразило его чуть выше пояса.
   Его ноги и бедра на мгновение выпрямились, густая кровь брызнула сквозь дождь. Затем они рухнули на палубу, когда начались крики.
  
   * * *
   - Левее руля! - рявкнул Мэнтир, когда дымящиеся орудия отскочили, а их экипажи набросились на них с банниками и прибойниками. - Дайте нам два румба на правый борт!
   - Да, да. Два румба по правому борту, капитан!
   - Встать к кормовому якорю!
  
   * * *
   Лейтенант Блейдин в ужасе отшатнулся, когда визжащее ядро вонзилось в носовую часть, пробило пролом в баке со смертоносным вихрем осколков и поразило лейтенанта Мейридита, как демон. Первый лейтенант буквально разлетелся на части, обдав Блейдина потоком горячей, дымящейся крови, настолько шокирующей, что он едва почувствовал внезапную вспышку боли в икре собственной правой ноги.
   Орудия "Дреднота" были заряжены комбинированными зарядами. Орудийные расчеты готовились с исключительной тщательностью, не торопясь, чтобы убедиться, что все сделано правильно. Каждое орудие было заряжено не одним ядром, а с зарядом картечи сверху для пущей убедительности. Это снижало точность и создавало потенциально опасную нагрузку на орудийные стволы, но дальность стрельбы была небольшой, каждое из их орудий было новым, отлитым так, чтобы выдерживать именно такое давление, и последствия для их цели были разрушительными.
   Дальность стрельбы составляла немногим более сорока ярдов, и артиллеристы "Дреднота" с таким же успехом могли тренироваться в стрельбе по мишеням. Физически они могли промахнуться, но это было бы очень, очень трудно.
   Двадцать семь орудий обрушили свою ненависть на "Ройял Бедар" абсолютно без предупреждения, не дав галере времени на подготовку. Ее собственное оружие было надежно закреплено. Ее команда, не занятая на дежурстве, лежала в своих гамаках. Ее капитан спал в своей каюте. Ее морские пехотинцы не были ни вооружены, ни одеты в броню. Эта ужасная лавина чугунных ядер с воем вырвалась из самого сердца бури, словно исчадие Ада, почти прямо по центральной линии корабля, и учиненная ею бойня была неописуемой.
   "Пэлэдин", находившийся на тридцать ярдов дальше, мог бы рассчитывать на большую дальность стрельбы, но его освещенные кормовые иллюминаторы представляли собой еще лучшую мишень... и гораздо меньшую защиту, чем прочные дощатые борта на баке "Ройял Бедар". Разрушительный залп вонзился в нее, разрывая и убивая, и крики искалеченных и умирающих последовали по пятам за смертельным металлом.
  
   * * *
   Ливис Гардинир, граф Тирск, пошевелился во сне от внезапного грохота. Он поморщился, еще не совсем проснувшись, его спящий разум распознал звук грома, который мог сопровождать любую бурю, тем более такую сильную, как та, что бушевала у рифа Армагеддон этой ночью.
   Но потом это пришло снова. И еще раз.
   Его глаза распахнулись... и это пришло снова.
  
   * * *
   "Дреднот" откликнулся на поданную команду. Он повернул на правый борт под одними марселями и фоком, из обоих бортов повалил дым, когда он отвернул от "Ройял Бедар" и углубился в главную якорную стоянку. Его длинный бушприт вонзился в доларский строй, как копье, и батарея правого борта снова взревела, когда он обогнул левый борт "Пэлэдин". Он протиснулся между своей целью и "Аркейнджел Шулер", лежащим почти прямо к западу от него. Оба они, как и любой другой корабль доларских сил, были тщательно закреплены на достаточном расстоянии друг от друга, чтобы позволить им встать на якорь без риска столкновения, и это оставляло достаточно места, чтобы "Дреднот" проскользнул между ними.
   Капитан Мэнтир стоял позади своих рулевых, положив руку на плечо каждого моряка, почти напевая им на ухо свои приказы. Он управлял своим кораблем с исключительной осторожностью, и дым и гром вырывались с обоих бортов, врываясь в стоящие на якоре корабли, экипажи которых только начинали пробуждаться от измученного сна.
   За ним следовал КЕВ "Дистройер", пока он пробирался все глубже и глубже в массу стоящих на якоре галер. А за "Дистройером" шли "Дэйнджер", и "Дифенс", и "Дрэгон".
   - Всему экипажу, приготовиться к постановке на якорь! - крикнул Мэнтир.
   - Приготовиться уменьшить паруса! - рявкнул в свою переговорную трубу лейтенант Садлир, в то время как мичман Корби присел на корме рядом с якорной командой.
   - Отдать кормовой якорь! - скомандовал Мэнтир, и Корби повторил приказ. Якорь исчез в белых волнах, а трос, тянувшийся на корму по центру его причальной палубы, дымился, когда терся на пороге одного из кормовых орудийных портов.
   - Взять на гитовы! - крикнул Садлир.
   Офицеры, ответственные за каждую мачту, повторили приказ, и матросы на поручнях ослабили фалы, поворачивая реи марселей на их подъемниках и выпуская ветер из них. Другие моряки тянули бык- и нок-гордени, пока поворачивалась рея, и Садлир внимательно наблюдал.
   - Поворот с подветренной стороны! Убрать марсели!
   Полотно исчезло, когда моряки на гитовах подтянули его к реям и закрепили. Еще несколько человек на носовой палубе взялись за кливера, в то время как вытягивался якорный трос, и судно остановилось, когда лапы его якоря вонзились в дно Крэг-Рич.
   - Установить шпринг! - приказал Мэнтир, и матросы Корби прикрепили уже подготовленный конец пружинного троса к якорному канату сразу за орудийным портом.
   - Взяться за кормовой кабестан! - крикнул капитан, и заранее проинструктированные матросы побежали к кабестану, чтобы ослабить натяжение шпринга.
  
   * * *
   Граф Тирск, спотыкаясь, вышел из своей каюты под дождь, босиком, в одних бриджах, когда загрохотали новые пушки. Он бросился вверх по лестнице на верхнюю часть кормового замка, не обращая внимания на ледяную воду, стекающую по его обнаженному торсу, и с ужасом, не веря своим глазам, смотрел на дикие вспышки, освещающие дождь.
   Это было зрелище, подобного которому ни один житель Сэйфхолда никогда раньше не видел. Чарисийские пушки грохотали и ревели, дульные вспышки были невероятно длинными и яркими в темноте. Повалил дым, поднимаясь сернистыми облаками, пахнущими собственной серой Шан-вей. Каждая вспышка из дула высвечивала каждую падающую каплю дождя на фоне ночи, как рубины или кровавые бриллианты, и столбы дыма поднимались вверх, освещенные снизу, как пары над извергающимися вулканами.
   И граф Тирск вообще ничего не мог с этим поделать.
  
   * * *
   "Ройял Бедар" накренилась, когда еще один галеон - шестой, мелькнуло в голове лейтенанта Блейдина - медленно прошел мимо ее носа, гремя пушками. Лейтенант стоял на верхней ступеньке трапа левого борта - трап правого борта превратился в развалины, как и мачта, чей сломанный обрубок возвышался на десять футов над палубой, - цепляясь за поручень бака для опоры, и икра его правой ноги была рассечена осколком, как будто мечом. Он чувствовал, как горячая кровь стекает по ноге, но не обращал на это внимания, как и на дождь, подбадривая матросов, пытавшихся зарядить два носовых орудия галеры, несмотря на вой ядер у них в ушах.
   Но потом он почувствовал запах дыма. Не порохового дыма, поднимающегося от вражеских орудий на прорезанном дождем ветру, а гораздо более ужасающего дыма. Дыма горящего дерева.
   Его голова резко повернулась, и он побледнел от нового ужаса. Оторванная мачта упала поперек палубы под углом, накрыв сломанной реей и ее грузом из промокшей парусины люк в середине корабля. Но теперь дым валил из наполовину заблокированного люка, просачиваясь сквозь упавший такелаж и обломки, сгущаясь в плотный, освещенный пламенем столб, поднимаясь вокруг реи и мачты.
   Он не знал, что произошло. Скорее всего, один из тех зажженных фонарей под палубами был разбит вдребезги, разлив горящее масло по палубам. Или это мог быть несчастный случай, когда одна из пороховых обезьян пыталась донести боеприпасы к пушкам. Возможно, это даже был пылающий пыж, выпущенный из одной из чарисийских пушек.
   На самом деле не имело значения, как это началось. Злейшим врагом деревянных кораблей было не море, а огонь. Построенные из выдержанных бревен, выкрашенные внутри и снаружи, пропитанные смолой, обмотанные просмоленной веревкой, они были трутницами, ожидающими искры даже в такую погоду, и искра к "Ройял Бедар" была доставлена.
   При других обстоятельствах с пожаром можно было бы бороться, его можно было бы локализовать и потушить. Но не при таких обстоятельствах. Не в то время, как снаряды продолжали пробивать корпус корабля, калеча и потроша перепуганный экипаж, чьи измученные мозги все еще пытались вырваться из сна в кошмар.
   - Покинуть корабль! Покинуть корабль!
   Блейдин не знал, кто крикнул это первым, но бороться с паникой, которую это вызвало, было невозможно. Если уж на то пошло, бороться с этим не было смысла, и он с трудом преодолел остаток пути вверх по трапу и перебрался на левый фальшборт. Он посмотрел на них сверху, и его челюсти сжались. Шлюпки галеры были спущены, когда она встала на якорь, и люди бросались за борт, продираясь сквозь воду, пытаясь добраться до этого хотя бы временного убежища.
   Блейдин повернулся к фальшборту. Один из орудийных расчетов все еще пытался зарядить свое оружие, и он, прихрамывая, вернулся, чтобы схватить ближайшего человека за руку.
   - Забудь об этом! - крикнул он. - У нас нет времени! За борт, ребята!
   Остальная часть орудийного расчета на мгновение уставилась на него дикими глазами. Затем они исчезли, перелезая через фальшборт. Блейдин проводил их взглядом, затем повернулся, чтобы в последний раз оглядеть палубу и убедиться, что все ушли или собираются уходить.
   Пламя начало вырываться из люка. Он чувствовал его жар на своем лице отсюда, даже сквозь дождь, и попытался закрыть уши, чтобы не слышать мучительных криков людей, запертых внизу в этом пылающем аду.
   Больше он ничего не мог сделать и повернулся, чтобы последовать за орудийным расчетом... как раз в тот момент, когда одиночное ядро последнего оглушительного бортового залпа поразило его прямо в грудь.
   Четырнадцать минут спустя пламя добралось до корабельного погреба.
  
   * * *
   По крайней мере, три из стоящих на якоре галер теперь были в огне, ярко освещая якорную стоянку, несмотря на дождь. Мерлин стоял рядом с Кэйлебом на юте "Дреднота", в то время как орудия галеона продолжали обстреливать свои цели, и дикая картина разрушения вокруг него затмевала все, что когда-либо видела своими глазами Нимуэ Элбан, которая сражалась с силой самого ядерного синтеза.
   Корабль больше не двигался. Он был неподвижен - возможно, не так устойчив, как береговая крепость в этих покрытых белыми шапками водах, но достаточно близко к этому для артиллеристов, привыкших к качке корабля в море. В этих условиях попадание по таким же закрепленным целям было для них детской забавой, и их скорострельность была намного выше, чем это было бы с палубы движущегося корабля. Они заряжали и стреляли, заряжали и стреляли, как автоматы, превращая свои цели в разбитые вдребезги обломки.
   Пар вился из горячих орудийных стволов между выстрелами, с шипением поднимаясь вверх, как завитки тумана, которые уносит ветер. Вонь порохового дыма, пылающего дерева, горящей смолы и снастей неслась по волнам в виде омываемых брызгами столбов дыма, скрученных и изломанных над белыми шапками, четко вырисовываясь на фоне вспышек орудий и пылающих кораблей.
   Одна из пылающих галер дрейфовала свободно, когда ее якорный трос сгорел напрочь. Ветер медленно направил ее в направлении "Дреднота" - не прямо к нему, но достаточно близко - окутанную огненной короной ее собственного разрушения. Капитан Мэнтир заметил ее, и по его приказу трос развернулся, натягивая шпринг до тех пор, пока правый борт галеона не обрушил залп на пылающие обломки.
   Он был готов перерезать свой собственный трос и поднять паруса, если потребуется, но хватило трех быстрых, оглушительных залпов, чтобы покончить с уже тонущей галерой. Она осела на бок в огромном шипящем облаке пара, когда вода погасила пламя, в ста пятидесяти ярдах от его корабля, и его артиллеристы издали еще один победный клич.
  
   * * *
   "Ройял Бедар" взорвалась.
   Оглушительный взрыв, когда пламя добралось до ее погреба, затмил все остальные звуки, даже наглые голоса чарисийских пушек. Чудовищная вспышка, казалось, на мгновение испепелила брызги и дождь. Она осветила брюхо облаков над головой, отразилась от вертикального западного склона Крэг-Хук и выбросила пылающие осколки высоко в ветреную ночь, словно тоскующие по дому метеоры, возвращающиеся в небеса.
   Огненные обломки взметнулись дугой вверх, затем рухнули обратно, с шипением исчезая при ударе о воду, или обрушились каскадами искр на палубы близлежащих галер и галеонов. Члены экипажей бросились сбрасывать горящие обломки за борт, и тут и там вспыхивали небольшие пожары, но проливной дождь и приносимые ветром брызги так основательно пропитали верхние борта судов обеих сторон, что ни одному кораблю не угрожала серьезная опасность.
   И все же яростное сражение приостановилось, как будто впечатляющий, ужасающий распад галеры поверг обе стороны во временное состояние шока.
   Пауза длилась две или три минуты, а затем она растворилась в возобновившемся хаосе, когда артиллеристы Кэйлеба снова открыли огонь.
  
   * * *
  
   Граф Тирск беспомощно уставился на адскую панораму.
   Он понятия не имел, как долго стоял на кормовой надстройке "Горэт бей". Казалось, прошла вечность, хотя на самом деле прошло не больше двух часов, возможно, чуть больше. Кто-то набросил ему на плечи плащ - он понятия не имел, кто именно, - и он закутался в него, прижимая к себе, пока смотрел на окончательное крушение своего командования.
   Чарисийцы разделились по крайней мере на две колонны, а может быть, и на три. Они были глубоко внутри его укрепленного строя, безжалостно стреляя, и куда бы он ни посмотрел, дождь был похож на листы окровавленного стекла, освещенные отблесками горящих галер и сверкающей артиллерии.
   Он недооценил своего врага. Он и представить себе не мог, что у Кэйлеба хватит безумной дерзости повести целый флот галеонов в Крэг-Рич ночью, несмотря на ярость близкой бури. Он все еще не мог в это поверить, даже несмотря на то, что разрушительные улики горели дотла прямо у него на глазах.
   "Ройял Бедар" исчезла, забрав с собой свое пламя, но полдюжины других его кораблей ярко пылали, и пока он смотрел на бойню, загорелся еще один. Он наблюдал, как языки пламени вырываются из его трюмов, лижут его просмоленную обшивку, и на фоне света он увидел силуэты переполненных лодок, решительно удаляющихся от ада. Насколько он мог судить, ни один чарисиец даже не стрелял по пылающему кораблю, и его зубы заболели от напряжения мышц челюсти, когда он понял, что команда намеренно подожгла свое судно, а затем покинула корабль, вместо того, чтобы встретиться лицом к лицу с врагом.
   Он отвернулся от этого зрелища только для того, чтобы увидеть, как еще одна из его пока еще неповрежденных галер отправляется в путь. Но не на сближение с врагом, а на веслах к западному берегу якорной стоянки. Прямо на его глазах она всем корпусом выехала на каменистый пляж, и ее команда перехлестнула через борта, шлепаясь на мелководье, спотыкаясь о берег, убегая в темноту.
   Часть его хотела проклясть их за трусость, но он не мог. Чего еще можно было ожидать? Разрушение обрушилось на них всех, появившись из ночи, как творение какого-то демона, и разве они не бросили якорь в водах самого рифа Армагеддон?
   Это было последней каплей, - подумал он. - Сама эта земля была проклята. Каждый из его людей знал историю монументального зла, которое родилось здесь так давно, и ужасных разрушений, которые обрушились на него, и этого было достаточно, добавляясь к ужасу от совершенно неожиданного нападения, внезапного взрыва насилия и их совершенно неподготовленного состояния.
   Загорелась еще одна галера, подожженная собственной командой, а вторая начала двигаться к пляжу. И третья. А за этим, вырисовываясь силуэтами на фоне дымного сияния их горящих сестер, он увидел другие галеры, спускающие свои флаги, меняющие цвета в знак капитуляции.
   Он смотрел на них еще мгновение, затем отвернулся. Он медленно, как старый-престарый человек, спустился по кормовому трапу, открыл дверь своей каюты и шагнул в нее.
  
   .III.
   КЕВ "Дреднот", Крэг-Рич, риф Армагеддон
  
   - Граф Тирск здесь, ваше высочество, - объявил Арналд Фэлхан с необычной официальностью, открывая дверь в флагманскую каюту корабля его величества "Дреднот".
   Кэйлеб отвернулся от вида белой воды за иллюминаторами на корме и повернулся лицом к двери, когда его старший телохранитель из морской пехоты проводил доларского адмирала через нее.
   - Ваше высочество, - сказал Тирск, склонив голову.
   - Милорд, - ответил Кэйлеб.
   Доларец выпрямился, и Кэйлеб задумчиво изучал его лицо. Пожилой мужчина был насквозь мокрым после трудного плавания в открытой лодке, и выглядел измученным, но в его чертах было написано нечто большее, чем усталость. В его темных глазах - глазах, которые обычно, как подозревал Кэйлеб, были уверенными, даже высокомерными, - была тень поражения. Но это было еще не все, и наследный принц решил, что Мерлин снова был прав, когда объяснил Кэйлебу, что он имел в виду. Даже этот человек, каким бы уверенным и волевым он ни был, не был застрахован от репутации и ауры рифа Армагеддон.
   Что должно было сделать этот утренний разговор еще более интересным.
   - Я пришел сдать свой меч, ваше высочество, - тяжело произнес Тирск, как будто каждое слово причиняло ему физическую боль.
   Он потянулся вниз левой рукой, сжимая не эфес, а гарду меча, висевшего в ножнах у его бедра. Он вытащил его из ножен, не обращая внимания на орлиный взгляд, которым Фэлхан и Мерлин наблюдали за ним, и протянул Кэйлебу рукоятью вперед.
   - Ни один другой человек никогда не забирал у меня мой меч, принц Кэйлеб, - сказал доларец, когда пальцы Кэйлеба сомкнулись на рукояти.
   - Это меч человека, который заслуживал лучшего дела, - спокойно ответил Кэйлеб. Он на мгновение опустил взгляд на оружие в своей руке, затем передал его Фэлхану, который, в свою очередь, аккуратно положил его на стол Кэйлеба.
   Кронпринц внимательно наблюдал за лицом Тирска, ожидая какой-либо реакции на его комментарий. Ему показалось, что он увидел, как губы доларца слегка сжались, но он не мог быть уверен. Через мгновение он указал на один из двух стульев, расставленных по разные стороны обеденного стола.
   - Пожалуйста, садитесь, милорд, - пригласил он.
   Он подождал, пока Тирск устроится на указанном стуле, прежде чем сесть с противоположной стороны стола, и Мерлин, в своей роли телохранителя, переместился, чтобы встать позади него. На льняной скатерти стоял графин с бренди, и принц лично налил по маленькой порции в каждый из двух бокалов, затем предложил один Тирску.
   Доларский командир принял бокал, подождал, пока Кэйлеб поднимет свой, и затем отпил. Он выпил совсем немного, прежде чем поставить бокал обратно на стол, и Кэйлеб криво улыбнулся, ставя свой рядом с ним.
   - Я также прибыл, как, уверен, ваше высочество уже догадались, чтобы выяснить, каких условий капитуляции может ожидать остальная часть моего флота, - сказал Тирск сдавленным голосом.
   Кэйлеб кивнул и откинулся на спинку стула.
   Девятнадцать галер Тирска были потоплены или сожжены. Еще три были разбиты вдребезги в тонущие обломки, с которых экипажам едва удалось выбраться на берег, прежде чем они пошли ко дну. Еще одиннадцать галер спустили свои флаги, а восемь добрались до берега целыми и невредимыми, прежде чем их экипажи покинули их. Тем не менее, вместе со всеми его кораблями снабжения осталась целой треть всех боевых кораблей Тирска, и Кэйлеб заплатил свою цену за эту победу.
   КЕВ "Дрэгон" оказался на пути одной из горящих галер после того, как на доларском корабле перегорел якорный трос. Пылающие обломки обрушились на галеон, и хотя "Дрэгон" перерезал свой собственный трос и попытался уклониться, у него ничего не вышло. Два корабля встретились в огненном объятии, и оба были поглощены плавающим, ревущим адом, который в конечном итоге поглотил еще два соседних корабля Тирска, стоявших на якоре.
   Более двух третей экипажа "Дрэгон", включая его капитана и всех лейтенантов, кроме одного, были потеряны убитыми при взрыве корабельного погреба или утонувшими, прежде чем их удалось вытащить из вод Крэг-Рич.
   Несмотря на это, оставшиеся двадцать один военный корабль Тирска были беспомощны. Уцелевшие двенадцать галеонов Кэйлеба стояли на якоре несколько неровной линией между ними и любой надеждой на спасение. После того, что уже сделали пушки этих галеонов, ни у кого из экипажей этих галер - или у адмирала, командовавшего ими - не было никаких иллюзий относительно того, что произойдет, если они попытаются атаковать чарисийцев или прорваться мимо них в открытое море.
   - Мои условия очень просты, милорд, - наконец сказал наследный принц. - Я буду ожидать безоговорочной капитуляции каждого корабля на этой якорной стоянке.
   Тирск вздрогнул, не столько от удивления, сколько от боли.
   - Я мог бы указать, ваше высочество, - сказал он в следующую минуту, - что у вас на борту недостаточно людей, чтобы захватить мои корабли в качестве призов.
   - Верно, - признал Кэйлеб, невозмутимо кивая. - С другой стороны, я не собираюсь брать их с собой.
   - Нет? - Тирск мгновение пристально смотрел на него, затем склонил голову набок. - Должен ли я тогда предположить, что вы намерены освободить их и моих оставшихся в живых людей условно-досрочно?
   - Вы не должны, - сказал Кэйлеб гораздо, гораздо более холодным голосом.
   - Ваш король послал свой флот напасть на королевство Чарис в мирное время, - продолжил он тем же ледяным голосом, осознавая, что Мерлин стоит у него за спиной. - Чарис не сделал ничего, чтобы каким-либо образом оскорбить его или навредить ему. Он не предъявлял к нам никаких требований и не заявлял о своих намерениях. Вместо этого, как наемный убийца, он отправил герцога Мэйликея - и вас, милорд - присоединиться к силам одного из наших собственных союзников, чтобы вероломно напасть на землю, находящуюся более чем в шести тысячах миль от его собственной.
   Удивление и, возможно, вспышка гнева от язвительного тона Кэйлеба промелькнули в глазах Тирска, и Кэйлеб фыркнул.
   - Мы не были такими ничего не подозревающими, как ожидали вы и ваши хозяева из числа "рыцарей земель Храма", милорд. Наши агенты в Таро знали все о вашем плане напасть на нас. Как еще, по-вашему, мы могли бы узнать, в каких водах следить за вашим приближением? И никогда не сомневайтесь, граф Тирск, что Горджа из Таро тоже заплатит за свое предательство.
   - Но что важно для нас в данный момент, так это то, что ваш король не заслуживает и не может быть уверен в соблюдении любого условно-досрочного освобождения, которое вы или ваши люди могли бы дать. И поэтому, к сожалению, я должен сказать, что вам не предложат такой вариант.
   - Надеюсь, - сказал Тирск сквозь сжатые губы, - что в таком случае вы не настолько глупы, чтобы полагать, что мои люди не попытаются забрать свои корабли у любых призовых экипажей, которые вы сможете на них разместить, ваше высочество?
   - Призовых экипажей не будет, - сообщил ему Кэйлеб. - Ваши корабли будут сожжены.
   - Сожжены? - Тирск в шоке разинул рот. - Но их экипажи, мои люди...
   - Ваши люди будут высажены на берег, - сказал Кэйлеб. - Вам будет разрешено доставить припасы, материалы, из которых могут быть построены убежища, и провизию с ваших судов, включая корабли снабжения. Вам не будет разрешено использовать какое-либо оружие, кроме лесорубных топоров и пил. Как только все ваши люди окажутся на берегу, все ваши суда, за исключением одного невооруженного корабля снабжения, будут уничтожены. Этому судну будет разрешено плыть туда, куда вы пожелаете отправить его с депешами для вашего короля.
   - Вы не можете быть серьезны! - Тирск уставился на него с выражением ужаса на лице. - Вы не можете высадить столько людей на берег и просто бросить их - не здесь! Только не на рифе Армагеддон!
   - Я совершенно серьезен, - безжалостно ответил Кэйлеб, удерживая взгляд пожилого мужчины своим собственным и позволяя Тирску увидеть его сердитую решимость. - Вы принесли нам эту войну, милорд. Не притворяйтесь ни на мгновение, что вы не знали о планах "рыцарей земель Храма" по полному уничтожению моего королевства и о том, что это будет означать для подданных моего отца! Я могу и буду высаживать вас и ваших людей на берег в любом месте, которое выберу, и оставлю их там. Ваш выбор - принять это или же вернуться на свой флагман и возобновить бой. Однако, если вы выберете последнее, никакие дальнейшие уступки не будут приняты, и пощады не будет.
   Мерлин стоял за креслом Кэйлеба, его собственное лицо было невыразительной маской. Он услышал абсолютную, непреклонную сталь в голосе Кэйлеба и помолился, чтобы Тирск тоже это услышал. Условия, предложенные Кэйлебом, были выдвинуты наследным принцем, и никем другим. Мерлин был лишь слегка удивлен тем, что Кэйлеб решил сделать со сдавшимся персоналом Тирска, но он почувствовал внутренний холод, когда Кэйлеб объяснил, что он намеревался сделать, если Тирск отвергнет эти условия.
   Теперь Тирск пристально посмотрел на непреклонное лицо Кэйлеба Армака и осознал полную готовность молодого принца сделать именно то, что он только что объявил. Кэйлебу это может не понравиться, но он сделает это.
   - Ваше высочество, - проскрежетал граф после долгого, напряженного момента певучей тишины, - ни один командир в истории никогда не угрожал врагам, которые предложили почетную капитуляцию.
   - Нет?
   Кэйлеб оглянулся на него, затем обнажил зубы в улыбке, которой мог бы позавидовать кракен, эмблема его династии, и заговорил с холодной, смертоносной точностью.
   - Возможно, нет, милорд. С другой стороны, какой другой полководец в истории обнаружил, что не менее пяти других королевств и княжеств объединились, чтобы уничтожить его собственное, когда его король не причинил вреда ни одному из них? Какой другой командир знал, что его враги намерены сжигать его города, насиловать и грабить его людей только по той причине, что кто-то предложил нанять их как обычных бандитов, которыми они и являются? Я сказал вам, что наши агенты в Таро знают, что было на уме у ваших спонсоров, а благородные и щедрые условия капитуляции предназначены для благородных врагов, милорд. Они не для наемных душегубов, убийц и насильников.
   Тирск вздрогнул, его лицо побелело и исказилось, когда жестокие слова Кэйлеба и злобное презрение попали в цель. Но его глаза все же мерцали - мерцали от осознания того, что эти слова, какими бы дикими, какими бы презрительными они ни были, также были правдой.
   Кэйлеб позволил тишине продлиться целую минуту, затем посмотрел Тирску прямо в глаза.
   - Итак, теперь вы знаете условия, при которых вашим кораблям и их экипажам будет разрешено сдаться, милорд. Вы хотите принять их или нет?
  
   * * *
   Мерлин стоял с Кэйлебом на корме "Дреднота", наблюдая, как катер Тирска уходит прочь по все еще бурным водам Крэг-Рич.
   - Вы были немного грубы с ним, - заметил человек, который когда-то был Нимуэ Элбан.
   - Да, - признал Кэйлеб. - Был, не так ли?
   Он повернулся, чтобы посмотреть Мерлину прямо в лицо.
   - Ты думаешь, я был жестче, чем он заслуживал? - спросил он.
   Мерлин понял, что это был серьезный вопрос, и он серьезно обдумал его, прежде чем ответить.
   - На самом деле, я действительно думаю, что вы, возможно, были жестче, чем он заслуживал, - сказал он через мгновение. - Это не значит, что король Ранилд не заслужил всего, что вы сказали. Хотя вы, возможно, захотите подумать о потенциальных дипломатических последствиях его столь тщательного свежевания, как он того заслужил.
   - После того, что мы с ним сделали - и что он собирался сделать с нами? Я действительно не думаю, что даже отец или Рейджис могли бы заключить с ним какой-либо договор, что бы я не сказал или оставил не высказанным, - фыркнул Кэйлеб. - Даже если бы у Ранилда было хоть какое-то желание простить и забыть, чего у него не будет, Клинтан и остальная четверка не позволили бы ему. И в отличие от Чариса, Долар фактически находится прямо по соседству с землями Храма. Так что я могу с таким же успехом сказать ему, что думаю о нем на самом деле.
   - Уверен, что лично это доставило удовольствие, - мягко сказал Мерлин, и Кэйлеб разразился лающим смехом.
   - На самом деле, это было чрезвычайно личное удовлетворение, - поправил он. - Но я сделал это не поэтому. - Мерлин приподнял бровь, и наследный принц пожал плечами. - Тирск собирается рассказать об этом разговоре, когда он, наконец, вернется домой. И когда он это сделает, Ранилд будет в ярости. Что ж, это все равно должно было случиться, каким бы "дипломатичным" я ни был. Но дальше произойдут еще две вещи.
   - Во-первых, в порыве моей юности и незрелого гнева я "проговорился" о проникновении наших агентов в Таро. Это должно послужить дополнительным уровнем защиты для твоих "видений", Мерлин. Но, возможно, что еще более важно, Ранилд - и, надеюсь, храмовая четверка поверят, что Горджа был ответственен за распространение информации, которая позволила нам перехватить южные силы. Либо он намеренно скормил это нам, либо он был преступно беспечен, и тот факт, что единственными выжившими во всем этом фиаско будут таротийские галеры, может помочь убедить его "друзей", что он подстроил все это намеренно. В любом случае, это создаст ему не самую малую проблему, тебе не кажется?
   Мерлин подумал, что в этот момент злая улыбка Кэйлеба сделала его удивительно похожим на своего отца.
   - Во-вторых, - продолжил кронпринц, - то, что я сказал Тирску, и то, что он собирается повторить Ранилду, выйдет наружу. Не думай ни на мгновение, что этого не произойдет. И когда это произойдет, это повлияет на мышление всех аристократов Ранилда. Это также дойдет до всех других правителей Ховарда и Хэйвена, и подозреваю, что храмовой четверке будет немного сложнее повторно организовать подобное представление. Они, конечно, не смогут подойти к этому так, как если бы это было не более чем "обычным делом". И если их следующая партия потенциальных кошачьих лап точно поймет, как мы собираемся относиться к ним, и что может случиться с их флотами, если они проиграют, это может сделать их немного менее нетерпеливыми...
   Мерлин медленно кивнул. Он вовсе не был уверен, что согласен со всем, что только что сказал Кэйлеб, но решительность, которую тот выражал, была типичной для того, чего он ожидал от молодого наследника престола.
   Что касается влияния на Таро и короля Горджу, то он, вероятно, был прав, - размышлял Мерлин. - Это была другая сторона дела, которую Мерлин находил тревожной. Да, это может затруднить храмовой четверке мобилизацию сил для их следующей атаки, но абсолютная безжалостность выраженного отношения Кэйлеба также может спровоцировать соответствующую реакцию со стороны будущих противников.
   И все же Мерлин спрашивал себя, насколько хуже все может быть? Кэйлеб абсолютно прав насчет того, как на этот раз храмовая четверка хотела расправиться с Чарисом. Действительно ли вероятно, что их цели станут менее экстремальными после того, как их инструменты были порушены таким образом в первый же раз?
   - Что ж, - сказал он вслух, - по крайней мере, Тирск согласился, вместо того, чтобы вынуждать вас.
   - Да, - кивнул Кэйлеб. - И ты был прав сегодня утром, когда советовал предложить ему вариант высадки его людей на берег острова Опал, вместо материка. Лично я не думаю, что мне показалось бы обнадеживающим, если бы Крэг-Рич стоял между мной и демонами, о которых, как он ожидает, его люди будут так беспокоиться. Но я так же рад, что они найдут это именно таким, если это сделает их счастливее от принятия, и означает, что в конце концов мне не придется убивать их всех.
   - Я рад, что был вам полезен, - сухо сказал Мерлин. - И теперь, когда он согласился, какие у вас другие планы?
   - Что ж, - медленно произнес Кэйлеб, поворачиваясь, чтобы посмотреть через воду на покрытые деревьями склоны острова Опал площадью более трех тысяч квадратных миль, - я бы действительно предпочел немедленно отправиться домой. Но если "Тайфун" так сильно поврежден, как ты говоришь, ему понадобится время на ремонт. У нас также есть повреждения на других кораблях, и все мы израсходовали много пороха и ядер. Нам нужно доставить сюда "Трэвелера" и "Саммер мун" и пополнить наши боеприпасы. И думаю, что прежде чем мы сожжем галеры Тирска, мы также лишим их всего, что сможем использовать, - особенно запасного рангоута, пиломатериалов, канатов и парусины, и тому подобного, - а затем останемся здесь достаточно долго, чтобы завершить, по крайней мере, наш капитальный ремонт.
   - Это разумно? - спросил Мерлин намеренно нейтральным тоном.
   - Я, конечно, буду обсуждать это с Домиником, получу его предложения и рекомендации, - сказал Кэйлеб, - но не думаю, что у нас есть большой выбор. Мы не можем оставить здесь только один или два корабля для ремонта в одиночку, не тогда, когда у Тирска будет несколько тысяч человек прямо здесь, на острове Опал, чтобы попытаться что-то предпринять. Итак, либо мы сжигаем наши наиболее поврежденные корабли прямо вместе с галерами - что, как бы мне этого ни хотелось, может оказаться нашим лучшим выбором, - либо мы все остаемся здесь достаточно долго, чтобы отремонтировать их и забрать с собой, когда будем уходить.
   Наследный принц с несчастным видом пожал плечами.
   - Я не в восторге ни от того, ни от другого варианта, Мерлин. Но что бы мы ни делали, мы все еще находимся на расстоянии почти месяца трудного плавания от Чариса. Потратив еще пятидневку или две на ремонт, мы не сильно увеличим время, которое нам потребуется, чтобы добраться домой. И, если уж на то пошло, Гектор и Нарман все равно будут ждать Мэйликея только почти месяц спустя. Твои собственные "видения" говорят, что они все еще ожидают его по первоначальному расписанию и не будут сильно удивлены, если Мэйликей и его флот прибудут даже позже этого. Не после столь долгого путешествия на доларских галерах.
   - Итак, если Доминик не выдвинет какой-нибудь убедительный аргумент, который мне еще не приходил в голову, думаю, что для нас важнее полностью отремонтировать все наши уцелевшие галеоны, чем пытаться вернуться домой на пару пятидневок раньше.
  
  
   МАРТ, Год Божий 892
  
   .I.
   КЕВ "Дреднот", у рифа Армагеддон
  
   Мерлин смотрел поверх сетки для гамаков, как по левому борту медленно проплывает южная оконечность острова Опал.
   Шхуна "Спай" возглавляла шеренгу чарисийских кораблей, двигаясь с дерзкой грацией, в то время как ее более грузные спутники тяжело следовали за ней по пятам. Летнее солнце ярко сияло на голубом небе, отполированном горсткой кучевых облаков при хорошей погоде и кружащихся и ныряющих потоках чаек, тупиков и морских виверн, которые гнездились на утесах Крэг-Хук. Легкий прибой разбивался об островок Сэнд по левому борту и нижнюю линию утесов, ведущих к мысу Болд-Рок по правому борту.
   Ничто, - подумал он, - не могло бы представить большего контраста с их прибытием в Крэг-Рич.
   - Не могу сказать, что мне жаль уходить, - заметил Кэйлеб рядом с ним, и Мерлин повернул голову, чтобы посмотреть на принца.
   На Кэйлебе были туника и брюки, а не доспехи и шлем, которые он носил в ту ужасную ночь, и он провел рукой по непокрытой голове, тоже глядя на остров Опал.
   - Вы же понимаете, что это войдет в историю как одно из величайших морских сражений в мире, не так ли? - насмешливо спросил Мерлин.
   - И правильно, я полагаю. - Кэйлеб пожал плечами. - С другой стороны, у меня действительно были определенные... несправедливые преимущества.
   Он улыбнулся, и Мерлин улыбнулся в ответ.
   - Тем не менее, мне действительно жаль Тирска, - сказал Мерлин через мгновение, его улыбка исчезла. - Вы были правы, когда сказали, что он заслуживает лучшего дела для служения.
   - У него было бы больше шансов найти такое, если бы он нашел лучшего короля, - едко сказал Кэйлеб. - Поверь мне. Это то, о чем я немного знаю.
   - Да, знаете.
   Мерлин снова перевел взгляд на покрытые лесом склоны острова. Граф Тирск и его выжившие должны быть в полном порядке, пока кто-нибудь не пришлет необходимые корабли, чтобы вернуть их домой. На острове было много пресной воды, они уже соорудили достаточно укрытий, особенно на лето, и переправили достаточно провизии, чтобы продержаться по крайней мере шесть месяцев, даже если они не смогут ничего добавить охотой и рыбной ловлей. И Кэйлеб совсем немного смягчился, оставив этим утром на пляже небольшой запас трофейных фитильных ружей и арбалетов, когда его корабли снялись с якоря.
   Конечно, то, что случится с Тирском, когда он вернется домой, может быть чем-то совершенно другим, - мрачно подумал Мерлин. - Он старший доларский адмирал, который возвращается домой после худшей морской катастрофы в истории Долара, и то, что я видел о короле Ранилде, говорит о том, что он больше собирается искать козлов отпущения, чем интересоваться объяснениями.
   Он подумал об этом еще мгновение, затем отложил вопрос о будущем графа Тирска и перегнулся через сетку гамака, чтобы оглянуться на линию парусов, идущую за кормой "Дреднота".
   Последние густые, темные столбы дыма от более чем пятидесяти пылающих кораблей все еще тянулись по небу, следуя за флотом галеонов, покидавшим свою якорную стоянку. Линия кораблей выглядела впечатляюще и гордо после двух пятидневок ремонта, с метлами, прикрепленными к верхушкам их грот-мачт. Кэйлеб громко рассмеялся, когда Мерлин предложил этот жест и объяснил стоящий за ним символизм, но потом он протрезвел, осознав, насколько это уместно. Его галеоны, несомненно, очистили море от своих врагов.
   Губы Мерлина дрогнули в знакомой ему улыбке, но затем она исчезла, потому что не хватало трех парусов, и он почувствовал новый укол тоски по шхуне "Виверн".
   Он не знал, что с ней случилось. Она была там, оседлав ярость шторма, в одном проходе снарка; в следующем она просто исчезла. Он не смог обнаружить ни одного выжившего из ее экипажа из девяноста человек, даже никаких обломков.
   Затем был "Дрэгон", так эффектно потерянный на заключительном этапе битвы в Крэг-Рич. И КЕВ "Лайтнинг", одно из переоборудованных торговых судов из колонны сэра Доминика Стейнейра, получило больше повреждений в бою у Рок-Пойнта, чем сначала подумал Мерлин. Оно добралось до места встречи у подветренной стороны острова Сэмюэл с остальными кораблями Стейнейра, но затем медленно ушло ко дну в течение той долгой штормовой ночи. Хорошей новостью было то, что удалось, по крайней мере, благополучно вывезти почти всех его людей, прежде чем оно, наконец, затонуло.
   Ремонт "Тайфуна" занял целых два пятидневных срока, как и предсказывал Кэйлеб, но у него была совершенно новая грот-мачта, и остальная часть флота хорошо использовала время, затраченное на ее установку. Они пополнили запасы воды с острова Опал, провизии с захваченных на доларских кораблях запасов, а также погреба и рундуки с "Трэвелера" и "Саммер мун", и все остальные галеоны смогли отремонтировать свои боевые повреждения, пока капитан Стивирт работал над своим кораблем. Выжившие с "Дрэгон" и "Лайтнинг" были распределены по всему остальному флоту, что также компенсировало худшие потери личного состава, так что, по крайней мере, все уцелевшие галеоны были боеспособны.
   - Хотел бы я, чтобы мы убрались отсюда раньше, - пробормотал Кэйлеб. Принц разговаривал сам с собой, но слух Мерлина был гораздо острее, чем у большинства, и он еще раз взглянул на Кэйлеба.
   - Именно вы сказали, что нам нужно восстановиться после понесенного ущерба, - отметил он. - Вы были правы. И Доминик согласился с вами.
   - Но ты этого не сделал, - сказал Кэйлеб, полностью поворачиваясь к нему лицом, в то время как устойчивый, нежный ветерок трепал его волосы.
   - Я также не возражал, - ответил Мерлин и пожал плечами. - Вы были правы, когда указали, что идеального решения не было. Кто-то должен был выбирать, и так случилось, что вы здесь наследный принц.
   - Знаю, - вздохнул Кэйлеб. На мгновение он показался вдвое старше себя, затем встряхнулся и криво улыбнулся. - Понимаешь, обычно быть наследным принцем - довольно хорошая работа. Но бывают моменты, когда это действительно не так уж весело.
   - Так и есть. Но, полагаю, важно то, что вам нужно помнить, что именно вы должны принимать решения, и обычно у вас не будет много времени, чтобы сидеть сложа руки и обдумывать их. По большому счету, люди, которые будут сомневаться и критиковать вас постфактум, будут делать это из какого-нибудь приятного и безопасного места, со всеми преимуществами ретроспективы и большим количеством времени, чтобы подумать о том, что вы сделали неправильно.
   - Это более или менее то, что отец говорил раз или два, - сказал Кэйлеб.
   - Что ж, он прав. И хорошая новость, знаете ли, заключается в том, что когда вы делаете все правильно, например, решаете отправиться прямо в Крэг-Рич, вы также получаете за это всю похвалу. - Мерлин ухмыльнулся. - Только подумайте - теперь вы дипломированный военный гений!
   - Да, конечно. - Кэйлеб закатил глаза. - И я уже слышу, как отец укорачивает меня до нужного размера, когда я сам становлюсь слишком самонадеянным из-за этого!
  
   .II.
   Бухта Эрейстор, княжество Эмерэлд
  
   - Что такого важного случилось, что вы вытаскиваете меня из постели посреди ночи? - раздраженно потребовал герцог Блэк-Уотер, завязывая пояс легкого халата и сердито глядя на Томиса Бармина, барона Уайт-Касл.
   Барон поднялся с кресла в большой каюте "Корисанды", когда герцог вышел из своей спальной каюты. Блэк-Уотер пробыл в постели менее трех часов после очередного совещания в спорах - или, возможно, "ожесточенных дебатах" было бы более подходящим термином - со своими невольными союзниками.
   Он был не в особенно хорошем настроении.
   - Прошу прощения, что побеспокоил вас, ваша светлость, - сказал Уайт-Касл, почтительно кланяясь. - Думаю, однако, вы согласитесь, что это то, о чем вам нужно знать сейчас.
   - Ради вашего же блага, надеюсь, что вы правы, - прорычал Блэк-Уотер и резким жестом усадил барона обратно в кресло.
   Герцог щелкнул пальцами, и его слуга появился как по волшебству, неся графин с бренди и бокалы на серебряном подносе. Он налил два бокала, вручил по одному каждому дворянину, а затем так же быстро исчез.
   - Хорошо, - сказал Блэк-Уотер чуть менее резко, когда мгновение спустя опустил свой полупустой стакан. - Скажите мне, что такого важного.
   - Конечно, ваша светлость. - Уайт-Касл наклонился вперед в своем кресле, сжимая свой стакан обеими руками. - Как вы, конечно, знаете, я нахожусь здесь в качестве посла князя в Эмерэлде уже более четырех лет. В течение этого времени, по большому счету, он был очень осторожен, чтобы держать меня отдельно от операций графа Кориса здесь, в княжестве.
   Он сделал паузу, и Блэк-Уотер поморщился, нетерпеливо махнув ему, чтобы он продолжал, но Уайт-Касл заметил, что в глазах герцога загорелся интерес.
   - Это только что изменилось, - сказал он в ответ на жест герцога. - Сегодня вечером - на самом деле, менее двух часов назад - со мной связался человек, которого я никогда раньше не встречал, но у которого были все правильные кодовые слова для...
   - Правильные кодовые слова? - не сдержался Блэк-Уотер.
   - Да, ваша светлость. - Если Уайт-Касл и был раздражен тем, что его прервали, он старался этого не показывать. - Когда меня впервые послали в Эмерэлд, мои инструкции включали запечатанный конверт, который следовало вскрывать только при определенных условиях. В этом конверте была серия кодовых слов, которые должны были использоваться особо доверенными агентами графа Кориса.
   Теперь Блэк-Уотер слушал очень внимательно, слегка наклонившись вперед и положив локоть на стол рядом с собой.
   - Этот человек, который правильно назвал себя, был направлен в Теллесберг более двенадцати лет назад, ваша светлость. Он находился в полной изоляции, совершенно отдельно от любых других агентов в Чарисе. Никто из других агентов графа Кориса не знал его; он не знал никого из них. Его работа - его единственная работа - состояла в том, чтобы быть хорошим, преданным чарисийцем, надеюсь, работающим на королевских верфях или рядом с ними, до тех пор, пока не разразится война между Лигой Корисанды и Чарисом. Очевидно, граф Корис предполагал, что в случае войны он потеряет доступ по крайней мере к части любой шпионской сети, которую он создал, и этот человек был частью его страхового полиса.
   Он снова сделал паузу, и Блэк-Уотер кивнул.
   - Продолжайте, барон, - сказал он. - Уверяю вас, вы завладели моим вниманием.
   - Я скорее думал, что мог бы, ваша светлость. - Уайт-Касл наконец позволил себе слегка улыбнуться. Затем выражение его лица снова стало серьезным.
   - Очевидно, Уэйв-Тандер и его люди знали гораздо больше, чем кто-либо из нас мог себе представить, об "официальных" шпионах графа Кориса в Чарисе. И, похоже, Уэйв-Тандер - и Хааралд - также знали, что грядет, намного раньше, чем мы думали.
   - Почему?
   - Потому что, ваша светлость, они очень, очень тихо арестовали практически всех иностранных шпионов в Теллесберге и, по-видимому, повсюду во всем королевстве, еще в начале октября.
   - Октября?
   - Да, ваша светлость. Очевидно, они должны были осознать, по крайней мере, часть того, что должно было произойти, гораздо раньше, чем мы предполагали. И думаю, что это, вероятно, объясняет молчание других агентов графа Кориса, о которых вы упомянули.
   - Но они упустили этого человека, потому что даже другие агенты Кориса не знали о нем, - медленно произнес Блэк-Уотер.
   - Похоже, именно это и произошло, ваша светлость.
   - Но, - глаза Блэк-Уотера заострились, - я готов предположить, что он пришел к вам не только для того, чтобы сказать, что все остальные наши шпионы были арестованы три месяца назад. Итак, барон, что привело его к вашей двери именно в это время?
   - На самом деле, ваша светлость, он пытался добраться до меня уже больше двух месяцев, но это было нелегко. Чарисийцы наложили железный запрет на движение через Троут и вокруг острова Лок, и у них есть легкие корабли, патрулирующие море Чарис к северу от бухты Рок-Шоул. Ему пришлось путешествовать по суше, чтобы избежать пути через Троут, а затем найти контрабандиста, готового переправить его в Эмерэлд. На самом деле ему потребовалось три попытки, чтобы переправиться, потому что контрабандист, о котором идет речь, дважды поворачивал назад после того, как заметил чарисийскую шхуну.
   - Но вы совершенно правы в том, что он пришел не по прихоти. На самом деле, он пришел сказать нам, что все силы чарисийских галеонов в октябре покинули Чарис под личным командованием кронпринца Кэйлеба [ранее в тексте отплытие этих галеонов от острова Лок датировано ноябрем].
   - Что? - Блэк-Уотер удивленно моргнул, затем вполглаза посмотрел на посла. - Это нелепо! Наши разведчики видели их марсели за галерами Хааралда!
   - Не по словам этого человека, ваша светлость, - неуверенно сказал Уайт-Касл. - Он был корабельным торговцем, поставляя суда на королевскую верфь в Теллесберге, более пяти лет. И согласно тому, что он узнал от "друзей", которых заимел в их флоте, тридцать галеонов, которые чарисийцы так усердно вооружали, отплыли с острова Лок за пять дней до того, как вы достигли залива Эрейстор. И, - сказал барон, - также, согласно тому, что он узнал, чарисийцы все еще не расконсервировали свои резервные галеры. Не только это, но и то, что король Хааралд зафрахтовал две или три дюжины торговых галеонов для неопределенных целей. Хотя он не мог полностью подтвердить это, он сам наблюдал, что по меньшей мере дюжина торговых судов, которые простаивали из-за войны, покинули Теллесберг под королевским знаменем. Похоже, никто точно не знает, где они находятся.
   Челюсти Блэк-Уотера сжались. Было ли это действительно возможно...
   - Вы говорите, он рассказал, что они отплыли в октябре. Он не имеет ни малейшего представления, куда?
   - Никакого, - признал Уайт-Касл.
   - Ну, они бы не поплыли, не имея в виду какой-то пункт назначения, - медленно произнес Блэк-Уотер, размышляя вслух. - Интересно...
   Он сердито уставился в пол, потирая подбородок, затем покачал головой и снова посмотрел на барона Уайт-Касл.
   - Мы все предполагали, что Хааралд не знал, что его ждет, незадолго до того, как мы отплыли. Но если он вывел эти галеоны в море так рано, он должен был что-то знать, и он, вероятно, узнал это почти так же быстро, как и мы. Но он не мог узнать об этом от шпионов в Корисанде; ни у кого не было времени так быстро доставить ему сообщение из Мэнчира. И он не мог узнать об этом так рано от шпионов в Эмерэлде, потому что Нарман узнал об этом позже, из-за тех потерянных депеш. А это значит, что он мог узнать об этом только от Таро.
   Посол на мгновение нахмурился, очевидно, обдумывая анализ Блэк-Уотера, затем кивнул.
   - Думаю, вы правы, ваша светлость. Но много ли знал кто-нибудь в Таро?
   - Я не могу ответить на этот вопрос, - признался Блэк-Уотер. - Очевидно, Горджа должен был знать, по крайней мере, в общих чертах, что мы собирались делать, потому что он должен был координировать свои действия с этим. Но я понятия не имею, насколько полно он мог быть информирован о наших планах. И, - его губы сжались, - на самом деле это не имеет значения. Нет, если галеоны ушли так давно, а Хааралд использовал паруса зафрахтованных торговых судов, чтобы обмануть наших разведчиков - и меня - заставив думать, что они все еще с ним.
   - Ваша светлость? - Уайт-Касл выглядел смущенным, а Блэк-Уотер рассмеялся.
   - Он отправил свои галеоны туда, куда у его галер не было возможности заходить в море, милорд, - сказал он. - И если бы он узнал о том, что происходит, от агентов в Таро, я могу думать только об одной вещи, которая забрала бы их так рано и помешала бы им вернуться к настоящему времени.
   Герцог покачал головой, выражение его лица было ошеломленным, почти благоговейным.
   - Он решил рискнуть, бросив кости по принципу "все или ничего", - сказал он. - Он отправил свои галеоны - и своего сына - на перехват таротийцев и доларцев. У него их здесь нет, они не защищают бухту Рок-Шоул. Они отправились куда-то с Кэйлебом в море Джастис или море Паркера, в зависимости от того, насколько хорошей была информация его шпионов, надеясь найти герцога Мэйликея и помешать ему когда-либо добраться сюда.
   - Это су... - начал Уайт-Касл, затем остановился. Он прочистил горло. - Я имею в виду, что это кажется мне очень рискованным поступком с его стороны, ваша светлость.
   - Это безумный поступок с его стороны, - категорично сказал Блэк-Уотер. - В то же время, это единственный возможный ответ на вопрос, где на самом деле были его галеоны все это время. И...
   Его голос снова затих, а выражение лица потемнело.
   - Ваша светлость? - тихо сказал Уайт-Касл через несколько мгновений.
   - Мне только что пришло в голову, что для него может быть один способ собрать все это воедино с достаточной степенью уверенности. - Губы Блэк-Уотера дрогнули в чем-то, что было гораздо больше похоже на рычание, чем на улыбку. - Если бы его шпионы в Таро были достаточно хороши, или если бы кто-то достаточно высокопоставленный намеренно снабжал его информацией, он мог бы узнать от таротийцев, где они должны были найти доларцев.
   - Ваша светлость, вы предполагаете, что сам Горджа мог передать информацию Чарису? - спросил Уайт-Касл очень осторожным тоном.
   - Я не знаю. - Блэк-Уотер пожал плечами. - На первый взгляд, не вижу никакой причины для того, чтобы он сделал это - и уж точно не для того, чтобы рисковать рассердить викария Замсина или великого инквизитора! Но это не значит, что кто-то другой, занимающий высокое положение при его дворе, не мог бы этого сделать.
   Герцог еще несколько секунд сердито смотрел на палубу, затем вздрогнул всем телом.
   - Возможно, мы никогда не узнаем ответа на ваш вопрос, милорд. Но если отчет вашего человека точен, важно то, что в данный момент между нами и контролем над бухтой Рок-Шоул всего восемьдесят галер или около того. И если мы сможем победить эти галеры и взять под контроль бухту Рок-Шоул, мы сможем как удержать ее от его галеонов, если и когда они наконец вернутся, так и ввести войска для осады крепостей Ки со стороны суши.
   - Эти цифры предполагают, что их резервный флот действительно не был активирован, ваша светлость, - указал Уайт-Касл, и герцог фыркнул.
   - Если я готов поверить, что этот ваш шпион действительно знает свое дело, и рискну поверить тому, что он сказал о галеонах, я могу также поверить ему и по галерам! - Блэк-Уотер пожал плечами. - И, честно говоря, мы не видели никаких признаков чарисийских резервных галер. Я все это время предполагал, что требования к укомплектованию их галеонов не позволяли им укомплектовывать и галеры. Так что я сильно склонен верить, что он прав насчет этого.
   - И что вы намерены с этим делать, если я могу спросить, ваша светлость? - спросил Уайт-Касл. Герцог приподнял бровь, глядя на него, и настала очередь барона пожать плечами. - Я посол князя Гектора, ваша светлость. Если то, что вы решите сделать, потребует поддержки князя Нармана, тогда я, возможно, смогу помочь подтолкнуть его к тому, чтобы он сделал то, что вы хотите.
   - Достаточно верно, - признал Блэк-Уотер. - Что касается того, что я намереваюсь, однако, это будет зависеть от того, на что я смогу уговорить своих доблестных союзников.
  
   .III.
   КЕВ "Дреднот", Колдрэн
  
   Наследный принц Кэйлеб сел на похожей на коробку койке, подвешенной к низким балкам на потолке его спальной каюты, когда кто-то резко постучал в дверь каюты.
   - Что? - спросил он, протирая глаза, прежде чем выглянуть в открытые кормовые иллюминаторы в теплую, ясную ночь. Луна еще даже не взошла, а это означало, что он пробыл в постели всего час или около того.
   - Простите, что разбудил вас, Кэйлеб, - произнес глубокий голос, - но нам нужно поговорить.
   - Мерлин? - Кэйлеб свесил ноги с койки и встал. В голосе Мерлина прозвучала нотка, которую он никогда раньше не слышал, и он в два шага пересек каюту и рывком распахнул дверь. - Что такое? Что случилось?
   - Могу я войти?
   - Что? - Кэйлеб встряхнулся, затем криво усмехнулся, когда понял, что открыл дверь, не потрудившись одеться. На самом деле, он был совершенно голым, как обычно спал в такие теплые ночи, и он отступил назад со смешком, несмотря на напряжение в голосе Мерлина.
   - Конечно, ты можешь войти, - сказал он.
   - Спасибо.
   Мерлин прошел, наклонив голову, чтобы не касаться балок палубы, мимо стоявшего на часах у двери Кэйлеба сержанта Фейркэстера, и тихо закрыл за собой дверь.
   - Что это? - спросил Кэйлеб, отворачиваясь, чтобы поднять тунику, которую он сбросил, когда ложился спать, и натянуть ее через голову.
   - У меня... только что было видение, - сказал Мерлин, и Кэйлеб быстро обернулся на его тон, резко махнув на стул.
   - Какого рода видение?
   - Видение герцога Блэк-Уотера в заливе Эрейстор, - сказал Мерлин почти ровным голосом, усаживаясь на указанный стул. - Похоже, мы с Бинжэймином упустили по крайней мере одного из шпионов Гектора, и он только что сообщил Блэк-Уотеру, что...
  
   * * *
   - вот, примерно, в этом все дело, - мрачно закончил Мерлин несколько минут спустя.
   Кэйлеб сидел на краю своей койки, его лицо почти ничего не выражало, когда он сосредоточился на том, что только что сказал ему Мерлин.
   - Как ты думаешь, что он собирается делать? - спросил теперь принц, и Мерлин покачал головой.
   - Думаю, он был прав, когда сказал Уайт-Каслу, что это зависит от того, в чем он сможет убедить своих союзников, Кэйлеб. Все, что я могу сказать вам прямо сейчас, это то, что Корисанде наконец-то удалось отправить вперед практически весь свой резерв. Эмерэлд также имеет около шестидесяти своих галер в полной готовности, и, несмотря на все, что смогли сделать Шарлиэн, Сандирс и Шарпфилд, они также были вынуждены отправить еще двадцать своих галер вперед в Эрейстор. Даже с учетом потерь, которые нанесли им Брайан и твой отец, это приближает их к ста восьмидесяти против восьмидесяти у твоего отца. Ну, семидесяти шести, учитывая четыре, которые он потерял на рифе у Краун-Пойнта за последнюю пятидневку.
   - Больше, чем два к одному, - пробормотал Кэйлеб.
   - И, - добавил Мерлин, - учитывая, что Блэк-Уотер знает "или сильно подозревает", что мы где-то в другом месте, у него почти наверняка возникнет соблазн попытаться нанести удар до того, как мы сможем вернуться. Если он сможет уговорить на это своих "союзников".
   - Пятнадцать дней, если ветер не стихнет, - проскрежетал Кэйлеб. - Три пятидневки. - Он внезапно ударил правым кулаком по левой ладони. - Черт! Мне следовало отправиться домой, не делая ремонта!
   - Помните, что я говорил о ретроспективе, - сказал ему Мерлин. Юный наследный принц пристально посмотрел на него, и он слегка пожал плечами. - Вы приняли решение. Вы не знали, что это произойдет. Прямо сейчас вам нужно сосредоточиться на том, что мы будем делать дальше, а не на том, что мы уже сделали.
   - Ты имеешь в виду то, что я уже сделал, - с горечью сказал Кэйлеб. Затем он расправил плечи и глубоко вдохнул. - Но кто бы это ни сделал, ты прав. Проблема в том, что, похоже, мы мало что можем сделать.
   Мерлин попытался придумать, что бы такое сказать, но мало что смог. Уцелевшие галеоны уже развивали максимальную скорость, изо всех сил продвигаясь по Колдрэну при устойчивом ветре с востока на северо-восток со скоростью почти десять узлов. Возможно, они смогли бы выжать немного больше скорости из некоторых кораблей, но перестроенные из торговых суда имели типичные для них корпуса большой вместимости. Они, как правило, были короче и объемистее, чем военно-морские галеоны - особенно конструкции Оливира, такие как "Дреднот". Они уже несли практически весь холст, который у них был, просто чтобы остаться наравне со своими специально построенными спутниками. Если бы флот попытался плыть быстрее, это могло бы произойти только за счет того, что он оставил бы позади свои более медленные корабли. И в любом случае это, вероятно, сократит общее время прохождения не более чем на день или два.
   - Если бы только отец знал об этом, - тихо сказал себе Кэйлеб, снова мягко, но ритмично ударяя кулаком по ладони. - Если только...
   Его руки внезапно перестали двигаться, и голова снова поднялась, его глаза остановились на Мерлине в тускло освещенной спальной каюте.
   - Ты можешь сказать ему? - тихо спросил он, и Мерлин замер.
   Он оглянулся на молодого человека, сидящего на койке, и его мысли, казалось, полностью остановились.
   - Кэйлеб, я... - начал он, затем остановился.
   Как много Кэйлеб действительно был готов принять в нем? Принц уже сделал гораздо больше, чем Мерлин когда-либо охотно показал бы ему, но где были пределы гибкости Кэйлеба? Он мог полушутя называть Мерлина своим "волшебником", и он мог принять более чем человеческую силу и дальновидность Мерлина. Возможно, он даже осознал неизбежность столкновения между его королевством и коррумпированными людьми, стоящими у власти в Храме. Но он все еще был сэйфхолдцем, все еще чадом Церкви Ожидания Господнего, и именно по этой причине он был так зол из-за коррупции, поразившей ее. И он все еще с рождения был погружен в веру в то, что Пей Шан-вей была матерью всего зла и что ангелы, которые впали во зло вместе с ней, стали демонами, полными решимости соблазнить человечество последовать за жаждой Шан-вей к запретному знанию и обречь его на вечные муки.
   - Вы действительно хотите, чтобы я ответил на этот вопрос? - спросил он после долгого, неподвижного молчания. Кэйлеб начал отвечать, но Мерлин поднял руку. - Сначала подумайте, Кэйлеб! Если вы спросите, и я отвечу на это, вы никогда не сможете отказаться от этого вопроса.
   Кэйлеб смотрел на него, наверное, три удара сердца, затем кивнул.
   - Я хочу, чтобы ты ответил на него, - твердо сказал он.
   - Тогда ладно, - так же спокойно ответил Мерлин. - Ответ - да. - Выражение лица Кэйлеба начало расцветать от облегчения, и он снова открыл рот, но Мерлин покачал головой. - Я могу сказать ему об этом этой же ночью, даже если он находится за четыре тысячи миль отсюда, - продолжил он, - но только физически подойдя к нему.
   Рот Кэйлеба захлопнулся.
   В спальной каюте снова воцарилась тишина. Напряженная, поющая тишина, усиливаемая, но не нарушаемая фоновым шумом воды, плещущейся вокруг корпуса, булькающими пузырями кильватерного следа под открытыми кормовыми иллюминаторами, скрипом такелажа и обшивки корпуса и случайным звуком руля.
   - Ты можешь пойти к нему? - наконец сказал Кэйлеб.
   - Да, - вздохнул Мерлин.
   - Мерлин, - сказал Кэйлеб, пристально глядя на него, - ты все-таки демон?
   - Нет. - Мерлин так же спокойно ответил на его взгляд. - Я не демон, Кэйлеб. И я не ангел. Я говорил тебе это раньше, в Кингз-Харбор. Я... - Он покачал головой. - Когда я сказал тебе тогда, что не могу тебе этого объяснить, я имел в виду, что буквально не могу. Если бы я попытался, это потребовало бы... концепций и знаний, которых у вас просто нет.
   Кэйлеб смотрел на него в течение пятнадцати бесконечных, напряженных секунд, его глаза сузились, и когда он заговорил снова, его голос был очень мягким.
   - Будет ли это знание нарушать Запреты? - спросил он.
   - Да, - просто ответил Мерлин, и если бы он все еще был существом из плоти и крови, он бы затаил дыхание.
   Кэйлеб Армак сидел очень, очень неподвижно, пристально глядя на существо, которое стало его другом. Он долго сидел так, а потом встряхнулся.
   - Как ты можешь говорить, что стоишь за Свет, когда само твое существование нарушает Запреты?
   - Кэйлеб, - сказал Мерлин, - я уже говорил раньше, что никогда не лгал вам, даже когда был не в состоянии сказать всю правду. Я и сейчас не буду вам лгать. И если все еще есть вещи, которые я просто не могу объяснить, я могу сказать вам вот что: сами Запреты - ложь.
   Кэйлеб резко вдохнул, и его голова откинулась назад, как будто Мерлин только что ударил его.
   - Запреты были даны Самим Богом! - сказал он, его голос стал резче, и Мерлин покачал головой.
   - Нет, не были, Кэйлеб, - сказал он. - Их изложила Джво-дженг, а Цен Джво-дженг была архангелом не больше, чем я.
   Кэйлеб снова вздрогнул, и его лицо побледнело. Глаза Мерлина - "его искусственные глаза" - могли видеть это ясно, несмотря на тусклый свет.
   - Как могут Запреты быть ложью? - хрипло потребовал принц. - Ты хочешь сказать, что Бог солгал?
   - Нет, - снова сказал Мерлин, - Бог не лгал. Солгала Джво-дженг, когда заявила, что говорит от Его имени.
   - Но...
   Кэйлеб замолчал, уставившись на Мерлина, и Мерлин протянул правую руку, сложенную чашечкой ладонью вверх.
   - Кэйлеб, вы знаете, что люди, которые в настоящее время правят Храмом, коррумпированы. Они лгут. Они берут взятки. Они используют Запреты, чтобы вымогать деньги у людей, которые пытаются внедрять новые идеи, или у людей, которые хотят, чтобы новые идеи подавлялись. Вы сами сказали мне, стоя на вершине цитадели с Рейджисом, что викарии больше озабочены своей светской властью, чем спасением душ. Они готовы уничтожить все ваше королевство, сжигать ваши города, убивать и терроризировать ваших подданных, когда вы не сделали ничего плохого! Неужели для вас так непостижимо, что другие люди также использовали Бога и искажали Его замысел в своих собственных целях?
   - Мы не говорим о "людях", - сказал Кэйлеб. - Мы говорим о самих архангелах!
   - Да, это так, - признал Мерлин. - Но существа, которые называли себя архангелами, не были ими, Кэйлеб. Они были людьми.
   - Нет! - сказал Кэйлеб, но уверенность в его голосе дрогнула, и Мерлин почувствовал слабый проблеск надежды.
   - Если вы хотите, я могу показать вам доказательство этого, - мягко сказал он. - Не сегодня, не здесь, но я могу показать это вам. Вы видели, что я могу делать - некоторые из вещей. Мужчины и женщины, которые утверждали, что они архангелы, могли делать то же самое, и они использовали эту способность, чтобы притворяться божественными существами. Я могу доказать вам это, если вы позволите мне. Проблема, Кэйлеб, в том, что если ваша вера в ложь, которой вас учили всю вашу жизнь, слишком сильна, вы не поверите ни одному доказательству, которое я мог бы вам показать.
   Кэйлеб сидел неподвижно, его челюсти были плотно сжаты, а плечи ссутулились, словно он пытался отразить удар. И затем, медленно - так медленно - его плечи немного расслабились.
   - Если ты действительно демон, несмотря на то, что ты говоришь, - сказал он наконец, - тогда ты уже соблазнил меня стать проклятым, не так ли? - Ему действительно удалось криво улыбнуться. - Я уже несколько месяцев знал, что ты больше, чем смертный, и использовал тебя и твои способности в своих собственных целях и против князей Церкви. И это определение ереси и отступничества, не так ли?
   - Полагаю, что это так, - сказал Мерлин, его голос был настолько нейтральным, насколько он мог это сделать. - По крайней мере, в глазах нынешнего руководства Храма.
   - Но тебе не нужно было говорить мне, что ты можешь предупредить отца, так же как тебе не нужно было спасать тех детей в Кингз-Харбор. Или чтобы спасти Рейджиса от Калвина. Или чтобы привести меня к галерам Мэйликея, или в Крэг-Рич.
   - Полагаю, что нет. Но, Кэйлеб, если бы я был демоном, который хочет соблазнить вас на вечные муки, я бы сделал это, взывая к вашему желанию, вашей потребности защитить людей и королевство, которые вы любите. Вы не Гектор и даже не Нарман. Я не мог воззвать к вашей жадности, вашей жажде власти, поэтому я бы соблазнил вас добротой вашего собственного сердца, вашим страхом за то, что вас так глубоко волнует.
   - И, вероятно, сказав мне, что ты сделал бы именно это, исходя из предположения, что я поверю, будто это доказывает, что ты этого не делал, - сказал Кэйлеб, кивая с той же кривой улыбкой. - Но ты упустил мою мысль. Возможно, ты демон, или, во всяком случае, то, что в Писании называется демоном. И, возможно, ты соблазнил меня. В конце концов, ты всегда говорил отцу и мне, что используешь нас в своих собственных целях. Но если ты соблазнил меня на вечное проклятие моей души, Мерлин Этроуз, то так тому и быть, потому что ты никогда не просил меня сделать ни одной вещи, которая не была бы тем, чего хотел бы от меня справедливый и любящий Бог. И если Бог Писания не справедливый и любящий Бог, тогда он тоже не мой.
   Мерлин откинулся на спинку стула, пристально глядя на молодого человека перед собой. Молодой человек, понял он, который был еще более необычным, чем Мерлин полагал.
   - Кэйлеб, - сказал он наконец, - сомневаюсь, что на вашем месте смог бы выйти за рамки всего, чему меня учили, так, как только что сделали вы.
   - Не знаю, действительно ли я сделал это, - ответил принц, пожимая плечами. - Ты говоришь, что можешь доказать то, что сказал, и когда-нибудь я заставлю тебя проделать это. Но сейчас я должен принимать решения, делать выбор. Я могу сделать их только на основе того, во что я верю, и я верю, что ты хороший человек, кем бы ты еще ни был. И верю, что ты можешь предупредить моего отца.
   - И как, по-твоему, отреагирует твой отец, если я внезапно просто появлюсь на борту его флагмана в четырех тысячах миль отсюда? - иронично спросил Мерлин.
   - Не знаю, - сказал Кэйлеб, затем внезапно ухмыльнулся, - но я бы очень хотел увидеть выражение его лица, когда ты это сделаешь!
  
   .IV.
   Колдрэн
  
   Мерлин Этроуз лежал, вытянувшись и покачиваясь на волнах, пока плыл на спине, наблюдая за луной.
   Где-то за его пальцами ног, невидимые с его нынешнего положения на уровне воды, КЕВ "Дреднот" и его спутники продолжали свой курс, не подозревая, что один из членов их экипажей пропал без вести. Хотелось бы надеяться, что так оно и останется.
   Это, - философски подумал он, глядя на звезды, - вероятно, самый... глупый поступок, который я когда-либо совершал. Может быть, кроме кракенов, во всяком случае. Независимо от того, насколько хорошо Кэйлеб воспринял это, невозможно сказать, как отреагирует Хааралд.
   Тем не менее, с самого начала он не мог придумать никакого альтернативного курса действий, который давал бы больше шансов на выживание Хааралда.
   С хладнокровной точки зрения, теперь, когда у него была возможность подумать обо всем немного больше, для долгосрочного выживания Чариса, вероятно, не имело значения, что случилось бы с королем Хааралдом и его галерами. То, что Кэйлеб и сэр Доминик Стейнейр уже сделали с одним галерным флотом, ясно показывало, что они могут сделать то же самое с другим, если потребуется. Особенно с тем, который собирался понести собственные потери - серьезные потери, - если он попытается нанести удар по королевскому чарисийскому флоту. Так что даже если бы Блэк-Уотеру удалось получить контроль над морем Чарис и бухтой Рок-Шоул, это было бы лишь временное владение, длящееся ровно столько, чтобы Кэйлеб смог вернуться домой и восстановить собственный контроль. И как бы сильно смерть Хааралда ни повредила правлению Чариса, Мерлин был уверен в пригодности Кэйлеба для принятия короны, особенно с Грей-Харбором и Уэйв-Тандером в качестве его советников.
   Но в то время как Чарис мог пережить смерть короля Хааралда, Мерлин обнаружил, что он не был готов согласиться с этим. Или увидеть, как вынужден будет сделать это Кэйлеб. Не без того, чтобы сделать все, что в его силах, чтобы предотвратить это.
   Это было странно, - размышлял он, поднимаясь на волне достаточно высоко, чтобы увидеть вдали огни одного из галеонов, - но когда он впервые решил превратить Чарис в необходимый ему инструмент, ему и в голову не приходило, насколько близко он может подойти к самим чарисийцам как к людям, о которых он заботился. Хааралд Армак был не просто королем Чариса; он также был другом Мерлина Этроуза и отцом другого, еще более близкого друга, а человек, который когда-то был Нимуэ Элбан, потерял слишком много друзей.
   Это в первую очередь настоящая причина, по которой я позволил Кэйлебу "уговорить меня", сказав ему, что я мог бы сделать это? Или, - он нахмурился, когда ему в голову пришла другая мысль, - потому, что я так одинок? Потому что мне нужно, чтобы кто-то знал, что я пытаюсь сделать? Как далеко я на самом деле от дома? Эти люди могут быть моими друзьями, но никто из них не знает, кто - или что - я на самом деле. Есть ли у меня какая-то подсознательная потребность знать, что кто-то, кто считает меня другом, знает правду - или, во всяком случае, столько правды, сколько он может понять - обо мне?
   Возможно, он так и сделал. И, возможно, эта потребность была опасной брешью в его броне. Независимо от того, как могут отреагировать Кэйлеб или даже Хааралд, подавляющее большинство жителей Сэйфхолда, даже в Чарисе, действительно сочли бы его исчадием Ада, если бы узнало хотя бы десятую часть правды о нем. И если бы это произошло, все, что когда-либо было связано с ним, было бы запятнано, отвергнуто с ужасом. Итак, в конечном счете, если он позволил своей потребности в дружбе побудить его раскрыть правду кому-то, кто не был готов ее принять, или просто кому-то, кто мог непреднамеренно проговориться, все, чего он достиг до сих пор - и все люди, которые погибли на этом пути, и которым все равно предстояло умереть - погибли бы ни за что.
   Все это было правдой. Он знал это, но не был готов подвергать себя психоанализу в попытке проанализировать свою мотивацию, даже если предположить, что ПИКА был подвержен психоанализу. Потому что, в конце концов, это не имело значения. Каковы бы ни были причины этого, это было то, что он должен был сделать. Что-то, чего он не мог не сделать.
   Он поднялся на вершину очередной волны. На этот раз огни не виднелись, и он мысленно удовлетворенно кивнул, проверяя визуальные изображения, передаваемые с зависшего над ним разведывательного скиммера. Флот двигался с хорошей скоростью, неуклонно удаляясь от него все дальше, пока он плыл один в необъятности моря.
   Он обнаружил, что незаметно вытащить кого-то с переполненного, тесного парусного судна было лишь ненамного проще, чем незаметно доставить того же человека на переполненную, тесную галеру. Тот факт, что сейчас взошла полная луна, только усложнял задачу.
   К счастью, он и Кэйлеб уже соорудили достаточно глубокую защиту, даже если они никогда не планировали использовать ее именно для этой цели. Арналд Фэлхан и другие члены отряда морской пехоты, телохранители Кэйлеба - все знали "правду" о "сейджине Мерлине". Каждый из них знал, что у Мерлина были видения, и что ему было необходимо уединиться и помедитировать, чтобы увидеть их. И каждый из них знал, что скрывать факт этих видений от кого-либо за пределами ближайшего окружения короля Хааралда или Кэйлеба было абсолютно необходимо.
   Итак, Мерлину, как офицеру королевской стражи и личному телохранителю Кэйлеба, была предоставлена его собственная маленькая личная каюта. Она была прямо на корме, как раз под каютой Кэйлеба. У нее даже был собственный кормовой иллюминатор, и Фэлхан и другие часовые морской пехоты, охранявшие Кэйлеба, находились в хорошем положении, чтобы перехватить любого, кто мог потревожить сейджина во время его медитации.
   Они также неплохо привыкли к тому, что сами оставляли Мерлина предаваться тем же медитациям. Все это означало, что ему было относительно просто пролезть через это окно и спуститься по веревке в воду. Оказавшись в воде, он погрузился и проплыл почти полмили, затем вынырнул и подождал, пока флот проплывет мимо него.
   Он находился на расстоянии полумили от них и, вероятно, был достаточно далеко, когда всплыл, чтобы никто ничего не заметил, но он не испытывал большого желания рисковать. Ночь была такой ясной, какой может быть только тропическая ночь, с мерцающей фосфоресценцией, разливающейся по бортам кораблей, когда они плыли по серебряной лунной дорожке, их паруса были похожи на полированную оловянную посуду, их порты и люки светились от ламп и фонариков внутри. Шансы на то, что кто-нибудь случайно посмотрит в нужном направлении и увидит что-то столь небольшое, как парящая в небесах человеческая фигура, несомненно, были ничтожны, но у него было достаточно времени. Определенно, достаточно, чтобы не рисковать.
   Или, - иронично поправил он себя, - по крайней мере, если вообще были какие-то шансы его заметить.
   Он в последний раз проверил визуальные образы, затем активировал свой встроенный коммуникатор.
   - Сова, - сказал он, для разнообразия говоря вслух, все еще созерцая инопланетные небеса Сэйфхолда.
   - Да, лейтенант-коммандер?
   - Заберите меня сейчас же.
   - Да, лейтенант-коммандер.
  
   .V.
   КЕВ "Ройял Чарис", море Чарис
  
   Король Хааралд VII махнул своему камердинеру, чтобы тот вышел за дверь.
   - Вы уверены, что я вам больше не понадоблюсь сегодня вечером, сир?
   - Лэчлин, ты уже спрашивал меня об этом три раза, - ласково сказал Хааралд. - Я еще не настолько слаб, чтобы не забраться в постель самостоятельно, даже в море. Так что иди. Иди! Поспи немного сам.
   - Очень хорошо, сир. Если вы настаиваете, - сказал Лэчлин Жессип с легкой улыбкой и подчинился команде.
   Хааралд со смешком покачал головой, затем пересек большую каюту, открыл решетчатую дверь и вышел на кормовую палубу "Ройял Чарис".
   Он стоял там, пристально глядя на запад, как будто наблюдение за тем, как заходящая луна опускается за горизонт, могло каким-то образом приблизить его к сыну.
   Разлука с Кэйлебом оказалась еще тяжелее, чем он ожидал. Это было совсем не похоже на тот год, который Кэйлеб провел на борту корабля в качестве мичмана. Тогда все, о чем ему действительно приходилось беспокоиться, - это риск болезней, несчастных случаев или кораблекрушения. Теперь он сознательно отправил своего старшего сына сражаться с намного более численно превосходящим врагом за семь тысяч миль отсюда. Если все прошло хорошо, битва, на которую был послан Кэйлеб, давно закончилась, но выиграл ли его сын или проиграл? И в любом случае, выжил ли он?
   Не в первый раз за долгие, трудные годы своего правления Хааралд Армак обнаружил, что осознание того, что он принял правильное решение, действительно может быть очень слабым утешением.
   - Ваше величество.
   Хааралд неудержимо дернулся, затем развернулся, одна рука попыталась опуститься на рукоять кинжала, которого у него не было. Он наполовину присел, несмотря на больное колено, его недоверчивые глаза расширились, когда он увидел высокого широкоплечего мужчину, стоящего в тени в дальнем конце кормовой дорожки.
   Недоверие и шок удерживали его неподвижным, парализованным, как статуя, уставившимся на человека, которого здесь никак не могло быть.
   - Прошу прощения за то, что напугал вас, ваше величество, - спокойно и негромко сказал Мерлин Этроуз, - но Кэйлеб послал меня с сообщением.
  
   * * *
   У династии Армак, - решил Мерлин, - похоже, какой-то генетический дефект. Это было единственное объяснение, которое он мог придумать, потому что явно что-то было не так с их инстинктами "сражайся или беги".
   Король Хааралд должен был отреагировать, по крайней мере, криком позвать стражу, предполагая, что он просто не бросился в каюту или через кормовой мостик, чтобы спастись от призрака. На самом деле, специально для этого Мерлин захватил с собой электрошоковый пистолет, чтобы справиться с любой такой совершенно разумной реакцией, хотя ему и не хотелось потом объяснять разгневанному монарху, как это действует.
   Но вместо того, чтобы сделать что-либо подобное, Хааралд просто стоял там почти ровно десять секунд по внутреннему хронометру Мерлина, затем выпрямился и склонил голову набок.
   - Что ж, сейджин Мерлин, - сказал он с ужасающим спокойствием, - если Кэйлеб послал тебя с сообщением, по крайней мере, я знаю, что он все еще жив, не так ли?
   И улыбнулся.
   Теперь, двадцать минут спустя, они вдвоем все еще стояли на кормовом мостике, единственном месте на флагмане, где они могли надеяться обрести истинное уединение. Шум ветра и моря, когда "Ройял Чарис" и вся эскадра медленно двигались вместе с остальным флотом, также аккуратно заглушал их голоса.
   - Итак, Кэйлеб послал тебя сказать мне, что Блэк-Уотер разгадал наш маленький маскарад, не так ли, мастер Трейнир? - спросил Хааралд, и Мерлин усмехнулся, качая головой, вспомнив, как Хааралд впервые назвал его так.
   - Да, ваше величество. - Мерлин слегка наклонил голову, затем тихонько фыркнул. - И, если вы позволите мне сказать это, ваше величество, вы восприняли мое прибытие более спокойно, чем я ожидал.
   - За последний год, Мерлин, я приобвык ожидать от тебя всего самого неожиданного. И не думай, что я упустил из виду, как тщательно ты отвечал на вопросы отца Пейтира, когда он принес с собой свой камень истины. Или то, как Кэйлеб наблюдал за тобой, пока ты это делал. Или любую из нескольких других странных вещей, которых ты достиг за эти месяцы. Все интересные крупицы знаний, которые ты добавил. Тот факт, что, несмотря на твое довольно бойкое объяснение в то время, на самом деле нет никакого способа, которым ты мог бы добраться до дома Калвина так быстро, как ты это сделал.
   Король взмахнул рукой в странно мягком жесте отстранения.
   - Я давно решил, - спокойно сказал он, - что ты гораздо больше, чем хочешь казаться, даже для меня или, возможно, даже для Кэйлеба. И да, - он улыбнулся, - я знаю, насколько ты сблизился с моим сыном. Но, как я, кажется, уже упоминал тебе однажды, о человеке - любом человеке, независимо от его способностей - следует судить по его действиям. Я судил о тебе на основании твоих слов, и, как и мой сын, я доверяю тебе. Если я совершу ошибку, сделав это, без сомнения, я заплачу за это на том свете. К сожалению, свои решения мне приходится принимать на этом свете, не так ли?
   - Ваш сын очень похож на вас, ваше величество. - Мерлин снова склонил голову, на этот раз в почтительном поклоне. - И я могу придумать несколько больших комплиментов, которые мог бы ему сделать.
   - В таком случае, теперь, когда мы оба рассказали друг другу, какие мы замечательные люди, - сказал Хааралд с улыбкой, - полагаю, нам следует решить, что делать с этой вашей последней информацией.
   - Пока не ясно, как Блэк-Уотер сможет использовать сообщение своего шпиона, - ответил Мерлин. - Однако, исходя из того, что я видел о нем, ожидаю, что он заставит других адмиралов склониться к его собственному мнению. Он более сильная личность, чем я сначала считал, и тот факт, что все его "союзники" знают, что его поддерживает храмовая четверка, дает ему мощную дубинку, когда он решает ее использовать.
   - В таком случае он, безусловно, попытается перейти в атаку, и как можно быстрее. - Хааралд смотрел на звезды там, где закончила садиться луна, пока они с Мерлином разговаривали. Он нахмурился, поглаживая бороду.
   - Он не может знать, сколько у него времени до возвращения Кэйлеба, - продолжил король, очевидно, размышляя вслух. - Так что он, вероятно, попытается провести атаку непосредственно в бухте Рок-Шоул. Он будет ожидать, что мы либо встанем и будем сражаться, либо отступим за остров Лок и крепости Ки. В этом случае он будет контролировать залив и море Чарис, по крайней мере, до тех пор, пока Кэйлеб не вернется домой.
   - По сути, это то, что решили мы с Кэйлебом о том, каким будет его наиболее вероятный курс действий, - согласился Мерлин.
   - И каково было предложение Кэйлеба? - Хааралд оглянулся на Мерлина.
   - Он предлагает вам пойти дальше и уступить бухту. - Мерлин пожал плечами. - Пока вы все еще контролируете Троут, даже если вы потеряете одну крепость или даже обе, они не смогут провести серьезную атаку ни на одну из ваших жизненно важных областей. А до прибытия Кэйлеба всего пятнадцать дней. Если они будут достаточно глубоко в бухте, когда он прибудет, они окажутся в ловушке между вашими силами и им.
   - Вижу, что мой сын обеспокоен выживанием своего престарелого отца, - сухо сказал Хааралд.
   - Простите, ваше величество?
   - Я уже обнаружил, Мерлин, что Блэк-Уотер не дурак, хотя у него может быть много союзников, которые не совсем самые сговорчивые из всех, кого можно вообразить. Он знает, что Кэйлеб собирается вернуться домой. Если он пошлет свой флот в бухту Рок-Шоул, он не собирается отправлять его так глубоко, чтобы не успеть вытащить его снова при любой спешке. Он также не собирается пренебрегать элементарной предосторожностью - пикетированием подходов. Независимо от того, пойдет ли Кэйлеб на юг из Эмерэлд-Рич, или на север из пролива Даркос, его заметят задолго до того, как он сможет поймать Блэк-Уотера в бухте. Так что стратегия Кэйлеба на самом деле заключалась бы в том, чтобы держать меня в безопасности за островом Лок, почти наверняка давая Блэк-Уотеру время отступить к заливу Эрейстор или даже мимо Эмерэлда к Зибедии или Корисанде, чтобы избежать его, когда он прибудет. И, конечно, моим собственным силам потребовалось бы так много времени, чтобы расчистить узкое место между островом Лок и крепостями Ки, что мы никогда не смогли бы остановить Блэк-Уотера до того, как он побежит.
   - Если мы приблизимся под покровом ночи, - начал Мерлин, - тогда...
   - Тогда, если бы все прошло идеально, вы могли бы справиться с этим, - перебил Хааралд. - Но, как указал Рейджис, то, что может пойти не так в плане сражения, то и будет. Нет. Если мы хотим покончить с флотом Гектора, прятаться за островом Лок - неверный способ добиться этого.
   - Мне кажется, что вы планируете сделать что-то еще, ваше величество, - заметил Мерлин с легким чувством страха.
   - Действительно, хочу. - Хааралд оскалил зубы. - Я не намерен позволять, чтобы меня заперли в Троуте. И я не собираюсь давать Блэк-Уотеру ту битву, которую он хочет. Тем не менее, я намерен размахивать перед ним возможностью этой битвы.
   - Как, ваше величество?
   - Я собираюсь перенести свою основную оперативную базу на юг из бухты Рок-Шоул в пролив Даркос. Крепость Даркос не так хорошо подходит в качестве базы крупного флота, как остров Лок, но она прослужит достаточно долго. Когда Блэк-Уотеру удастся начать свое наступление, я буду танцевать и спарринговать, чтобы выиграть время, и отойду на юг, подальше от бухты. Он достаточно умен, чтобы понять, что его истинная цель - мой флот. Как только флот уберется с его пути, он сможет делать практически все, что захочет; пока флот существует, его возможности в лучшем случае ограничены. Так что, если я не ошибаюсь в своих предположениях, он будет так рад убрать меня из хорошо укрепленной дыры вроде острова Лок и Троута, что последует за мной.
   - Вы планируете заманить его к югу от моря Чарис, - сказал Мерлин. - Подальше от его кратчайшего пути отступления.
   - Совершенно верно, - кивнул Хааралд. - Я уверен, что он прикроет свой тыл кораблями пикетов, но у него будет не так много досягаемости. Если я смогу оттащить его достаточно далеко на юг, достаточно сильно сосредоточить его внимание на мне - и тот факт, что мой штандарт будет развеваться с этого корабля, безусловно, должен помочь в этом - тогда, когда Кэйлеб спустится с севера позади него, вы будете между ним и отступлением.
   - Кэйлебу это не понравится, ваше величество.
   - Это прискорбно, - спокойно сказал Хааралд. - Но так получилось, что я король, а он наследный принц. А это значит, что мы сделаем это по-моему.
   - Но если вы двинете свой флот на юг, - сказал Мерлин, подыскивая контраргументы, - вы обнажите Троут. Канал Норт достаточно широк, чтобы они могли провести галеры прямо через него, если вас там не будет, чтобы остановить их.
   - Больше нет. - Хааралд усмехнулся. - Я вижу, тебе не удалось уследить за всем, сейджин Мерлин.
   - Ваше величество?
   - Барон Симаунт и сэр Дастин были заняты в ваше отсутствие. Это была идея Симаунта. Они вдвоем построили то, что Симаунт называет "плавучими батареями". По сути, это просто плоты - большие, но просто плоты - с прочными приподнятыми фальшбортами толщиной около пяти футов и орудийными портами. У нас их пятнадцать, на каждом по тридцать карронад и полбатальона морской пехоты, чтобы отбивать атаки абордажников, они стоят на якоре на шпрингах через весь канал Норт, прямо между островом Лок и береговыми батареями Норт-Ки.
   Король пожал плечами.
   - Я не верю, что кто-то может пройти мимо них, не так ли?
   - Да, но...
   - Тогда мы сделаем это по-моему, не так ли? - непреклонно спросил Хааралд.
   Мерлин долго смотрел на него, затем тяжело кивнул.
   - Да, ваше величество.
   - Единственное, что я хотел бы, чтобы мы могли сделать, - задумчиво сказал Хааралд, - это найти какой-нибудь способ для нас с Кэйлебом координировать наши движения. Если то, что я задумал, сработает, Блэк-Уотер окажется прямо между галеонами Кэйлеба и моими галерами, когда вы окажетесь у него в тылу. Это значит, что он раньше меня увидит вас, узнает, что вы там. Если бы у тебя был какой-нибудь способ - помимо, конечно, этого твоего довольно драматичного личного визита - сообщить мне, когда Кэйлеб собирается вступить с ним в контакт, это было бы огромной помощью.
   Он снова склонил голову набок, глядя на Мерлина с выражением, настолько похожим на выражение маленького мальчика, полного надежд, что Мерлин усмехнулся.
   - На самом деле, ваше величество, я сам немного подумал о такой возможности. Вот.
   Он протянул маленький предмет. Хааралд мгновение смотрел на него, затем взял немного нерешительно, и Мерлин с трудом удержался, чтобы снова не хихикнуть. Очевидно, даже невозмутимость Армака имела свои пределы.
   - Это пейджер, ваше величество.
   - "Пейджер"? - Хааралд тщательно повторил странное слово.
   - Да, ваше величество.
   Мерлин подумывал о том, чтобы снабдить короля полнофункциональным коммуникатором, но передумал. Учитывая, насколько хорошо Хааралд справился с его появлением на корме "Ройял Чарис", его беспокойство о том, что король мог услышать больше голосов, доносящихся из крошечной коробки, чем он был готов принять, вероятно, было неуместным. Вместо этого, к своему сожалению, он выбрал пейджер, прежде чем покинуть скиммер.
   - Он настроен на вибрацию, когда мне это нужно, - сказал он сейчас. - Могу я продемонстрировать?
   - Конечно, - сказал Хааралд.
   - Тогда положите его себе на ладонь, пожалуйста, ваше величество. Нет, плоской стороной вниз. Верно. Сейчас...
   Мерлин использовал свой внутренний комм, чтобы вызвать пейджер, и рука короля дернулась, когда резкая вибрация подействовала на его ладонь. Он посмотрел на Мерлина, и его глаза были широко раскрыты, как понял Мерлин, в них было столько же восторга, сколько и удивления.
   - Вы почувствовали это, ваше величество?
   - Конечно, почувствовал!
   - Ну, я бы хотел, чтобы вы носили это где-нибудь под одеждой, - сказал Мерлин. - Я подумал, что вы могли бы использовать браслет - он регулируется, ваше величество, вот так - он продемонстрировал - чтобы носить его на предплечье, под туникой. Если вы это сделаете, тогда я смогу подать вам сигнал, когда мы увидим корабли Блэк-Уотера. Я мог бы заставить его вибрировать один раз, когда мы впервые увидим один из его кораблей-разведчиков, затем дважды, когда мы увидим его основные силы, и три раза, когда мы будем готовы вступить в бой.
   - Звучит так, как будто это должно сработать довольно хорошо, - сказал Хааралд, глядя на пейджер, который теперь был прикреплен к внутренней стороне его левого предплечья.
   - В следующий раз, - сухо сказал Мерлин, - я постараюсь предложить что-нибудь более... экзотическое, ваше величество.
   Хааралд резко поднял глаза, затем рассмеялся.
   - Замечание принято, сейджин Мерлин. Замечание принято.
   Он в последний раз взглянул на пейджер, затем расправил над ним рукав своей туники.
   - Полагаю, тебе пора возвращаться к Кэйлебу, Мерлин. - Он потянулся, положив руки на плечи Мерлина. - Скажи ему, что я горжусь им, очень горжусь. И что я люблю его.
   - Я сделаю это, ваше величество. Не то чтобы ему нужно было говорить это.
   - Может быть, и нет, но иногда так же важно сказать это, как и услышать. И, - Хааралд посмотрел прямо в сапфировые глаза Мерлина, - что касается тебя, прими мою благодарность. Благодарность короля за то, что помог ему защитить свой народ, и отца, который знает, что ты сделаешь все возможное, чтобы его сын был в безопасности.
   - Конечно, я так и сделаю, ваше величество. - Мерлин снова поклонился, более низко, чем когда-либо, затем выпрямился. - А теперь, как вы говорите, мне пора возвращаться к Кэйлебу.
   Он подтянулся к поручням кормового мостика, глядя вниз на воду.
   - Тебе действительно нужно уходить таким образом? - спросил Хааралд.
   - Простите, ваше величество?
   Мерлин удивленно оглянулся через плечо, потому что тон короля был почти задумчивым.
   - Я просто подумал, что было бы чудесно увидеть, как кто-то летает, - сказал Хааралд бесспорно льстивым тоном.
   - Я хотел бы сделать это для вас, ваше величество, - сказал Мерлин, и, почти к своему удивлению, он имел в виду в точности каждое слово. - К сожалению, боюсь, что ваши офицеры и матросы не совсем готовы к полетам сейджина. Может быть, в другой раз, но если бы сегодня вечером один из них случайно посмотрел в совершенно неправильном направлении в совершенно неподходящий момент...
   Он пожал плечами, и Хааралд кивнул.
   - Я знаю, и ты прав, - сказал король. - Но в один прекрасный день, когда рядом больше никого не будет, я собираюсь поймать тебя на этом твоем "может быть"!
   - Так или иначе, уверен, что вы это сделаете, ваше величество, - сказал Мерлин со смехом и с тихим всплеском исчез в ночи.
  
   .VI.
   Галера "Корисанда", бухта Эрейстор
  
   Герцог Блэк-Уотер сидел в своем кресле во главе стола в большой каюте "Корисанды" с бесстрастным лицом, слушая голос сэра Кевина Мирджина. После тщательного обдумывания он решил позволить своему флаг-капитану представить союзникам новую информацию вместо того, чтобы делать это самому. Он не мог изменить тот факт, что это исходило от одного из шпионов князя Гектора, но он мог, по крайней мере, попытаться свести к минимуму ощущение, что он лично заталкивает это им в глотки.
   Не то чтобы он ожидал, что сможет кого-то одурачить на этот счет.
   Он вгляделся в лица двух своих коллег-адмиралов. Шарпфилд выглядел скептически, но, с другой стороны, Шарпфилд всегда выглядел скептически. Ни один из шпионов Блэк-Уотера не смог перехватить ни одной депеши королевы Шарлиэн командующему флотом, несмотря на все их усилия, но герцог был втайне уверен в том, что он обнаружил бы, если бы смог прочитать любую из них. И, честно говоря, он ни капельки не винил Шарлиэн. На ее месте он бы сделал все, что, по его мнению, могло сойти ему с рук, чтобы только свести к минимуму собственные риски и потери на службе у одного из своих самых злейших врагов. Не то чтобы понимание ее мотивов делало их последствия более приятными.
   Тем не менее, Шарпфилд был также значительно более опытным флотоводцем, чем граф Мандир князя Нармана. И как бы неохотно его королева ни была вынуждена поддержать всю эту кампанию, Шарпфилд был слишком умен, чтобы сделать что-то открытое, против чего храмовая четверка могла бы возразить.
   Другое дело - Мандир. В отличие от Шарлиэн, у Нармана были все основания желать успеха этой кампании. Ну, или увидеть, как она избегает неудачи, что, возможно, не совсем одно и то же., Теперь, когда Блэк-Уотер встретил князя Эмерэлда, он пришел к выводу, что его собственный правитель недооценил его. Нарман был кем угодно, только не тем дураком, о котором предупреждали Блэк-Уотера, и герцог был уверен, что он принял собственные меры, чтобы защитить себя от последствий победы князя Гектора. Сработают эти договоренности или нет - это, конечно, другой вопрос. Но, в любом случае, он был еще более уверен, что Нарман предпочел бы рискнуть против победоносного Гектора, а не против победоносного "и разъяренного" Хааралда.
   Во всяком случае, это определенно выглядело бы так, судя по тому, как флот Нармана реагировал на приказы Блэк-Уотера в течение двух месяцев, прошедших с момента уничтожения эскадры барона Тэнлир-Кипа. Мандир подключился и подтолкнул своих собственных капитанов и экипажи к энергичному - если и не обязательно с диким энтузиазмом - сотрудничеству с помощью строгих тренировочных упражнений Блэк-Уотера.
   Сотрудничество Шарпфилда было менее восторженным, чем у Мандира, но, по той же причине, его капитаны с самого начала были лучше подготовлены. А Блэк-Уотер принял во внимание собственный опыт Шарпфилда и обратился к нему за советом при планировании учений флота, которые, по-видимому, фактически вовлекли старшего офицера Чисхолма в процесс активного участия. Герцог также был осторожен в течение этих двух месяцев, оставаясь достаточно близко к дому и не желая предоставлять чарисийцам возможность заманить другой отряд в ловушку, пока он не превратил свою команду во что-то более сплоченное, и его усилия принесли плоды.
   Конечно, все еще оставались слабые места. Блэк-Уотер подозревал, что в любой коалиции было бы такое разнообразие, даже если бы все ее члены изначально хотели присоединиться к ней.
   Худшим недостатком из всего было то, что компоненты флота все еще были организованы на национальной основе. Блэк-Уотер действительно предпочел бы разбить все три флота союзников и объединить их корабли в смешанные эскадры. Однако даже Мандир не собирался соглашаться на это.
   Не достигнув этой конкретной невозможной цели, герцог был доволен своим командованием настолько, насколько имел право ожидать в этом далеко не идеальном мире. В любом случае, лучше ему не станет, и, по крайней мере, он мог рассчитывать на то, что в море флот сделает почти все, о чем он его просил. Проблема заключалась в том, чтобы убедить своих коллег-адмиралов в том, что то, что он хотел сделать, нужно было сделать до их выхода в море.
   - Спасибо вам, сэр Кевин, - сказал Блэк-Уотер, когда флаг-капитан завершил свой брифинг. Затем он посмотрел через стол на Шарпфилда и Мандира.
   - Полагаю, что эта информация несколько по-иному характеризует нашу собственную ситуацию, - сказал он. - Очевидно, что Хааралд знал гораздо больше о наших планах и наших возможностях, чем кто-либо из нас считал возможным. Уверен, что все мы хотели бы знать, как именно эта информация попала к нему в руки. Однако для наших целей в данную минуту важно то, что мы делаем сейчас, когда знаем, как он, по-видимому, поступил на основе своих знаний.
   - При всем моем уважении, ваша светлость, - сказал Шарпфилд, - мы действительно знаем, что он сделал? У нас есть единственное донесение от одного-единственного шпиона князя Гектора. Даже при условии, что этот человек абсолютно честен и что информация, которую он сообщил, соответствует действительности, насколько ему известно, он может ошибаться в некоторых - или во всех - пунктах своего сообщения. И даже если каждое его слово абсолютно точно, у нас нет возможности узнать, что получилось из действий Хааралда.
   Чисхолмский адмирал покачал головой, слегка фыркнув.
   - Лично я думаю, что Хааралд должен был быть не в своем уме, чтобы попробовать что-то настолько идиотское, и я не могу вспомнить, когда в последний раз кто-то обвинял Хааралда из Чариса в глупости. Шансы на то, что он даже найдет Мэйликея и Уайт-Форда в море, независимо от того, знал ли он первоначально предполагаемое место их встречи или нет, были бы ничтожны. И даже если бы Кэйлеб действительно нашел их, его галеоны были бы в меньшинстве примерно один к шести, когда они вступили в бой.
   Он снова покачал головой.
   - Я просто не могу представить, чтобы Хааралд так рисковал, отдавая такую большую часть своего флота и жизнь собственного сына, когда ему пришлось бы плыть почти вслепую.
   - Тогда что, по-вашему, он сделал, милорд? - вежливо спросил Блэк-Уотер.
   - Не имею ни малейшего представления, - откровенно признался граф Шарпфилд. - Полагаю, что отдаленно возможно, что он пытается использовать какой-то сложный двойной блеф. Если он демонстративно отправил свои галеоны пораньше, рассчитывая, что у нас все еще есть по крайней мере несколько шпионов в Чарисе, чтобы сообщить об этом факте, он мог бы желать, чтобы мы поверили, что марсели, которые мы видели, принадлежат торговым судам, когда на самом деле это паруса его военных галеонов. С другой стороны, должен признать, что попытка сделать что-то подобное не кажется мне намного более разумной, чем отправить весь его флот галеонов в самую гущу моря Паркера!
   - Ну, он явно что-то с ними сделал, - сказал Мандир, - и я, например, склонен доверять информации вашего человека, ваша светлость. - Он наклонил голову в направлении Блэк-Уотера. - Я полагаюсь на больший опыт графа Шарпфилда в море и соглашаюсь, что это кажется удивительно безрассудным риском со стороны Хааралда. Тем не менее, если он действительно знал о наших планах лучше, чем мы думали, он должен был оценить шансы и силы, собранные против него. Возможно, он подсчитал, что не может надеяться победить наши объединенные силы после того, как все они будут объединены, и решил, что какой-то шанс - даже если он был ничтожным - помешать нам когда-либо объединить все наши корабли вообще, был лучше, чем уверенность в том, что его собственный флот будет уничтожен после того, как мы это сделаем.
   - Это, безусловно, возможно, - признал Шарпфилд немного неохотно. - Это просто кажется убогим... для Хааралда. Он очень похож на своего отца. Я встречал старого короля, когда был капитаном. Отец королевы выбрал мой корабль для перевозки дипломатической миссии к нему, и у меня сложилось впечатление о нем, что он всегда был готов рисковать, даже был смелым, но только тогда, когда возможная отдача перевешивала риск, и шансы были в его пользу. Все, что я когда-либо слышал о Хааралде, говорит о том, что он думает точно так же, а здесь это не так, что бы ни говорило полученное сообщение.
   - При обычных обстоятельствах я был бы склонен согласиться с вами, милорд, - сказал Блэк-Уотер. - В данном случае, однако, я считаю, что мы должны, по крайней мере, предварительно признать, что информация верна. И если это так, то думаю, мы также должны предположить, что либо Кэйлебу удалось перехватить герцога Мэйликея, либо он этого не сделал. Если он это сделал, значит, они вели битву, которую один из них выиграл. Если Кэйлеб победил или даже если он просто вообще не смог выйти на контакт, он должен вернуться где-то в ближайшие две-четыре пятидневки. Если победил герцог Мэйликей, он должен быть здесь в те же сроки. Если он проскользнул мимо Кэйлеба, вообще не вступив в контакт, он должен быть здесь не более чем в течение следующих двух пятидневок. Что нам нужно сделать, так это решить, как действовать дальше, пока не появится тот или иной из них.
   - Я испытываю сильное искушение предложить нам ничего не предпринимать ради всеобщего сражения, пока не прибудет герцог Мэйликей, - сказал Шарпфилд. - Таков был первоначальный план кампании, и это обеспечило бы по крайней мере некоторую защиту от возможности того, что Хааралд действительно пытается каким-то сложным образом ввести в заблуждение движением своих галеонов. И, - добавил он, глядя Блэк-Уотеру прямо в глаза, - если герцог Мэйликей и барон Уайт-Форд не прибудут, это должно быть довольно четким указанием на то, что произойдет с нашими галерами в битве против этих их новых галеонов.
   - Не согласен, сэр Льюк, - сказал Мандир вежливым тоном. - Я считаю, что мы должны сделать все возможное, чтобы как можно скорее спровоцировать, даже принудить противника к генеральному сражению. Если герцог Мэйликей победил Кэйлеба, то мы будем в еще лучшем положении, чтобы продолжить после его прибытия, если нам тем временем удастся победить Хааралда. Если он проиграл, но все же сумел нанести тяжелые потери Кэйлебу, тогда важно, чтобы мы нейтрализовали галеры Хааралда, чтобы они не смогли поддержать и прикрыть Кэйлеба при его возвращении. И если Кэйлеб победил, не понеся значительных потерь, то сейчас как никогда важно, чтобы нам не пришлось беспокоиться о том, что мы столкнемся с галерами Хааралда одновременно с ним.
   - Я нахожу, что согласен с графом Мандиром, милорд, - сказал Блэк-Уотер Шарпфилду. - Признаюсь, что сам чувствовал бы себя гораздо комфортнее, если бы у нас было какое-то независимое подтверждение этого единственного сообщения. Тем не менее, мне кажется, мы должны, по крайней мере, проверить, находятся ли галеоны Хааралда в компании с остальной частью его флота.
   - Если окажется, что это так, то наша информация, очевидно, ошибочна. Если окажется, что это не так, то думаю, что предложения графа Мандира будут иметь значительные достоинства. Хотя это правда, что первоначальный план этой кампании требовал, чтобы мы дождались прибытия эскадр Таро и Долара, также верно, что причиной, по которой мы их ждали, было достижение решающего численного превосходства над чарисийцами. Если все, с чем мы сталкиваемся, - это восемьдесят галер флота Хааралда мирного времени, то на данный момент у нас решающее превосходство.
   На мгновение воцарилась тишина, а затем, почти против своей воли, Шарпфилд медленно кивнул.
  
   .VII.
   У Тритон-Хед, море Чарис
  
   - Они идут на юг, ваше величество.
   Капитан Тривитин бросил на короля Хааралда довольно странный взгляд. Того типа, - размышлял Хааралд, - который обычно предназначался для пророков, безумцев... или сейджинов.
   - Это действительно они, Динзил? - мягко ответил он, отрываясь от своего обеда.
   - Да, это они, и значительными силами, - сказал его флаг-капитан. - По сообщению "Флэш", на самом деле это похоже на весь их флот.
   - Понимаю.
   Хааралд взял свой бокал с вином и сделал глоток, затем вытер губы белоснежной салфеткой.
   - Что ж, Динзил, - сказал он тогда, - если они, кажется, намерены предложить бой, я полагаю, у них есть на то причины. У нас, с другой стороны, их нет.
   - Да, срочной причины нет, ваше величество, - согласился Тривитин. Ударение на прилагательном было легким, но безошибочным, и Хааралд улыбнулся.
   - Динзил, Динзил! - король покачал головой. - Знаю, что отступать перед этими... людьми против желания. И знаю, что в последний раз, когда они забрались слишком далеко на юг, Брайан надрал им задницы. Но мы с тобой оба знаем, что их бы здесь не было, если бы Блэк-Уотер не был достаточно уверен, что мы не сможем сделать это с ними снова. И чего бы они ни хотелось им, то, чего мы хотим, так это продолжать выигрывать время до возвращения Кэйлеба.
   - Достаточно верно, ваше величество, - признал Тривитин.
   Хааралд заметил, что он не указал на то, что никто в чарисийском флоте не знал, возвращается Кэйлеб или нет. Король почувствовал внезапное, сильное искушение рассказать своему флаг-капитану то, что он знал, но он достаточно легко подавил его.
   - Передайте сигнал Брайану, - приказал он вместо этого. - Скажите ему, чтобы он выполнил планы, которые мы обсуждали вчера.
  
   * * *
   - Что ж, это неожиданно, - прокомментировал герцог Блэк-Уотер, и сэр Кевин Мирджин усмехнулся рядом с ним.
   - Я и не подозревал, каким даром преуменьшения вы обладаете, ваша светлость, - сказал флаг-капитан, когда Блэк-Уотер посмотрел на него, и герцог улыбнулся. Но затем улыбка исчезла, сменившись задумчивым нахмуренным взглядом, когда он обдумал донесение.
   - Юг, - пробормотал он, почесывая кончик носа, в то время как свежий северо-восточный ветер взъерошил его волосы. - Почему на юг?
   - Это действительно кажется странным, ваша светлость, - заметил Мирджин. - Я бы ожидал, что он отступит к бухте Рок-Шоул, если он намеревался избежать боевых действий.
   - Я бы тоже, - согласился Блэк-Уотер.
   Он склонил голову набок и сцепил руки за спиной, стоя у фальшборта кормовой надстройки "Корисанды" по правому борту, и несколько секунд раскачивался вверх-вниз на носках.
   - Что бы он ни задумал, ваша светлость, - предположил Мирджин, - похоже, что он хочет избежать общей схватки.
   - Что, по-видимому, подтверждает сообщение о том, что его галеоны находятся где-то в другом месте, - кивнул Блэк-Уотер. - Если все, что у него есть, - это восемьдесят галер, конечно, он не хочет сражаться с нашими объединенными силами. Но это дело с отступлением от бухты Рок-Шоул... Это меня беспокоит.
   - Вы думаете, он пытается заманить нас в какую-то засаду, ваша светлость?
   - Засаду какими силами? - спросил Блэк-Уотер. Разочарование в его вопросе не было адресовано его флаг-капитану, как прекрасно понял Мирджин, и герцог широким жестом махнул рукой в сторону длинных колонн галер союзников, неуклонно продвигающихся на юго-запад.
   - Если наша информация верна, у него нет ничего, с чем он мог бы "устроить засаду" на нас! И если наша информация неверна, какой смысл было бы продвигаться прямо в пролив Даркос, прежде чем предлагать бой?
   - Возможно, он просто пытается избежать ловушки внутри бухты, ваша светлость, - предположил Мирджин через мгновение. Блэк-Уотер посмотрел на него, приподняв одну бровь, и флаг-капитан пожал плечами.
   - Мы всегда предполагали, что чарисийцы будут сражаться, чтобы удержать бухту, ваша светлость. Что, если мы ошибались? Что, если Хааралд согласится отдать нам бухту, если это то, что нужно, чтобы помешать нам прижать его?
   - Теоретически, если бы он это сделал, это дало бы нам возможность отправить рейдовый отряд мимо острова Лок, - задумчиво сказал Блэк-Уотер. - Стал бы он так рисковать?
   - Это зависит от того, насколько велик был бы риск, не так ли, ваша светлость? Если бы мы послали хотя бы несколько галер в залив Хауэлл, мы могли бы нанести большой ущерб. Но если у него есть несколько собственных галер, ожидающих там, или просто на другой стороне острова Лок, прикрывающих канал Норт, нам придется задействовать гораздо большие силы, если мы надеемся успешно прорваться.
   - Что может дать ему возможность зайти в тыл нашим основным силам после того, как мы ослабим их, выделив достаточно большую эскадру для этой работы, - сказал Блэк-Уотер, медленно кивая.
   - Есть и такое соображение, ваша светлость, - сказал Мирджин. - Если он ждет, когда его галеоны вернутся оттуда, где они были, он попытается до конца избежать драки, пока они не доберутся сюда. И он не захочет застрять в таком месте, как бухта Рок-Шоул, если его сыну понадобится его помощь в море Чарис.
   - Я думал о том же самом, - Блэк-Уотер нахмурился еще больше.
   - Если он ждет возвращения Кэйлеба, - продолжил он через несколько секунд, - то, возможно, тот факт, что он отступает на юг, указывает направление, с которого он ожидает появления Кэйлеба. Последнее, чего он хотел бы, это чтобы вся мощь нашего флота оказалась между ним и Кэйлебом, где у нас был бы наилучший шанс победить любую из двух его сил в одиночку.
   - Если только он не думает в терминах атаки сходящимися клещами, - указал Мирджин, и Блэк-Уотер резко рассмеялся.
   - Шарпфилд ненавидит нас до глубины души, Кевин, но он прав насчет Хааралда и того, на какой риск он, вероятно, пойдет. Попытаться поймать нас между двумя сильно разнесенными флотами, каждый из которых слабее нас? Когда он даже не может быть уверен, когда прибудет другой флот? - Блэк-Уотер покачал головой. - Ни один из них даже не узнал бы, что мы вступили в бой с другим, пока битва не закончится! - Он снова покачал головой, еще более решительно. - Нет, это своего рода сверхнадежный план, который мог бы придумать кто-то вроде Мейгвейра. Хааралд слишком хороший моряк, чтобы затевать что-то настолько глупое.
   - Я не говорил, что это вероятно, ваша светлость, - указал Мирджин. - Я просто выдвинул это как одну из возможностей.
   - Знаю. - Блэк-Уотер протянул руку и похлопал своего флаг-капитана по плечу в редком публичном проявлении привязанности. - И я действительно думаю, что у вас веская точка зрения относительно причин, по которым он хотел бы держаться подальше от бухты Рок-Шоул, особенно если он ожидает возвращения Кэйлеба.
   - Как далеко, по-вашему, он зайдет на юг, прежде чем встать и сражаться? - спросил Мирджин.
   - Вероятно, не дальше пролива Даркос, - ответил Блэк-Уотер после краткого раздумья. - Крепость Даркос далеко не такая хорошая база, как Лок-Айленд, но в крайнем случае она подойдет, хотя бы на некоторое время. А ширина прохода между островом Даркос и мысом Краун при высокой воде составляет менее тридцати миль. При низкой воде он намного уже, а безопасный канал даже еще уже. Он может отступить обратно в пролив, и мы будем играть в ад, пытаясь догнать его.
   - Но мы всегда могли бы обойти кругом через пролив Силвер и подойти к нему сзади, - указал Мирджин.
   - Не без разделения наших собственных сил, - возразил Блэк-Уотер. - Нам пришлось бы оставить кого-то, чтобы помешать ему просто снова отправиться на север, что дало бы ему возможность победить одну из наших сил в изоляции. Или, по крайней мере, так он, возможно, думает.
   - И о чем вы думаете, ваша светлость? - спросил Мирджин, проницательно глядя на него.
   - Думаю, что если он настолько глуп, чтобы позволить себе оказаться в ловушке в проливе Даркос, я пойду вперед и разделю свои силы, - ответил Блэк-Уотер. - Если мы загоняем его обратно в узкие места, тогда мы можем позволить себе сократить наши силы к северу от пролива, потому что у нас будет такой же узкий фронт для защиты, как и у него. Это означает, что мы, вероятно, сможем сдержать любую его попытку вырваться обратно в пролив, используя не более четверти или трети наших общих сил, в то время как мы отправим всех остальных за ним.
   - Вы действительно думаете, что он будет настолько глуп, ваша светлость?
   - Нет, он, вероятно, не будет. Но я всегда могу надеяться. А пока это самое лучшее, что можно сделать за шестьсот миль до острова Даркос. При нашей нынешней скорости это почти пять дней. И каким бы застенчивым он ни был сейчас, думаю, мы можем рассчитывать на то, что он сделает все возможное, чтобы сделать нашу жизнь несчастной в промежутке между этим моментом и будущим. Следующие несколько дней должны быть интересными.
  
   .VIII.
   КЕВ "Ройял Чарис", пролив Даркос
  
   Хааралд из Чариса стоял на кормовой палубе своего флагманского корабля, вглядываясь в восточный горизонт, где, казалось, летняя молния вспыхивала и мигала во тьме.
   Конечно, это была не молния, и его челюсть сжалась, когда он подумал, сколько его подданных умирает там.
   Не так много, если все идет по плану, - сказал он себе. - Конечно, все никогда не идет "по плану", не так ли?
   - Коммодор Нилз знает свое дело, ваше величество, - пробормотал капитан Тривитин, и Хааралд повернулся, чтобы посмотреть на флаг-капитана.
   - Неужели я выгляжу таким встревоженным? - иронично спросил он, и Тривитин пожал плечами.
   - Нет, не совсем. Но, думаю, я узнал вас гораздо лучше, чем большинство, ваше величество.
   - Это, безусловно, правда, - согласился Хааралд со смешком. - И все же, ты прав. И кто-то должен был это сделать.
   - Совершенно верно, ваше величество, - согласился Тривитин.
   Флаг-капитан слегка поклонился и отвернулся, позволив своему королю вернуться к своим мыслям. Которые, как обнаружил Хааралд, стали несколько легче после вмешательства Тривитина.
   Король глубоко вздохнул и заставил себя вспомнить последние одиннадцать дней.
   Блэк-Уотер явно был полон решимости прижать его и уничтожить его флот раз и навсегда. Честно говоря, Хааралд был немного удивлен упорством корисандца и степенью жесткого контроля, который он, казалось, мог поддерживать над своим составным флотом. После того, как Хааралд воспользовался покровом ночи, чтобы проскользнуть всем своим флотом мимо правого фланга Блэк-Уотера и прорваться обратно к северу от герцога, Блэк-Уотер просто развернулся и начал следовать за ним обратно к бухте Рок-Шоул.
   Он отказался рассредоточить свои отряды в попытке раскинуть более широкую сеть, на что Хааралд более чем наполовину надеялся, что он будет так делать. Однако вместо того, чтобы предложить чарисийцам больше изолированных эскадр, на которые те могли огрызнуться, Блэк-Уотер сохранил свою концентрацию - за исключением кораблей-разведчиков - и продолжил свое упорное преследование. Очевидно, что он хотел решающего боя, но, столь же очевидно, что он не был готов к мелким поражениям в своих попытках заполучить такой бой.
   И, несмотря на все маневры Хааралда, все уловки и коварство, которые он мог пустить в ход, корисандец постепенно сокращал расстояние между их двумя флотами.
   Галеры Хааралда по отдельности были больше, чем у их противников, и лучше приспособлены для открытой воды. Но это также означало, что они и в хорошие времена двигались на веслах, по крайней мере, немного медленнее, и вот уже почти три месяца постоянно находились в море, за исключением кратких возвращений в порт от корабля к кораблю для пополнения своих резервуаров с водой. Их днища стали грязными, что делало их еще медленнее.
   Под парусами это не было большой проблемой, потому что у них также были большие и мощные паруса. Но при работе с наветренной стороны под веслами это сказывалось. Вот почему на закате флот Блэк-Уотера был менее чем в двадцати пяти милях к югу от флагмана Хааралда.
   Я должен снова вернуться к югу от него, где я смогу бежать по ветру, - еще раз сказал себе Хааралд, наблюдая, как вспышки выстрелов становятся все интенсивнее. - Но, по крайней мере, это должен быть последний раз, когда мне это нужно.
   Он хотел спуститься вниз, в убежище своей каюты, подальше от этих безмолвных "тепловых молний", но не мог. Коммодор Коди Нилз был там со своей эскадрой, атакуя силы, во много раз превосходящие его собственные, исключительно для того, чтобы убедить Блэк-Уотера, что Хааралд пытается прорваться мимо него на восток, а не на запад.
   Самое меньшее, что мог сделать король, который их отправил, - это стоять здесь и смотреть.
  
   .IX.
   Галера "Корисанда", пролив Даркос
  
   Герцог Блэк-Уотер вышел на палубу после короткого завтрака и кисло посмотрел через фальшборт.
   При обычных обстоятельствах, - признал он, - открывшееся перед ним зрелище доставило бы ему немалое удовольствие. Две большие галеры стояли у левого борта "Корисанды". На ближайшем корабле развевался золотой на черном штандарт Чариса под белым на оранжевом фоне флагом Корисанды; на другом над цветами Чариса виднелся серебряный роковой кит на королевском синем поле Чисхолма. Это были первые два важных приза, захваченных флотом Блэк-Уотера, и уже из предварительных сообщений было очевидно, что в способе установки их орудий имелись некоторые необычные особенности.
   "Необычные" или нет, - мрачно подумал он, - они, очевидно, работают достаточно хорошо, не так ли?
   Захват этих двух кораблей и уничтожение третьего стоили ему четырех его собственных галер. На самом деле, это стоило ему шести, но повреждения двух других были поправимы. Из остальных четырех одна была потоплена сразу, а три других превратились в такие обломки, что он приказал сжечь их сам, предварительно сняв выживших членов их экипажей.
   И после всего этого почти двум третям чарисийских сил действительно удалось отделиться и бежать.
   Потери два к одному, - размышлял он. - И мы, вероятно, никогда не узнаем, почему третий загорелся и взорвался, а это значит, что мы точно не можем рассчитывать на то, что сделаем это снова.
   Его не очень заботили последствия. Конечно, у него было более чем в два раза больше галер, чем у Хааралда, но наличие дюжины или около того потрепанных кораблей, оставшихся после уничтожения последнего чарисийца, вряд ли порадовало бы князя Гектора.
   - Доброе утро, ваша светлость.
   - Доброе утро, Кевин. - Он повернулся лицом к флаг-капитану, чьи бриджи промокли значительно выше пояса. - Этим утром с тобой случилось приключение? - мягко спросил герцог, приподняв одну бровь.
   - Не рассчитал момент прыжка к трапу входного люка, ваша светлость.
   Мирджин юмористически скривился, а Блэк-Уотер фыркнул, хотя это ни в коем случае не было смешно. Несвоевременный переход с маленькой лодки на лестничные рейки, прикрепленные к борту галеры для крутого подъема на его палубу, мог иметь фатальные последствия. Не один человек был раздавлен о борт своего собственного корабля, когда неожиданная волна швыряла в него лодку, которую он только что покинул. Другие были смыты со своего насеста подобными волнами, засосаны под днище и утонули. Блэк-Уотера самого чуть не постигла та же участь, когда он был намного моложе.
   - Я рад видеть, что вы не пострадали, - сказал он флаг-капитану, затем кивнул головой в сторону двух призов. - Что вы о них думаете?
   - Я... впечатлен, ваша светлость, - серьезно сказал Мирджин. - И теперь я гораздо лучше понимаю, что случилось с Тэнлир-Кипом. Они больше наших кораблей, чего я, конечно, и ожидал. Но эти их орудия... - Флаг-капитан покачал головой, выражение его лица было наполовину восхищенным, наполовину огорченным. - Не знаю, почему никто другой никогда не думал об этом, ваша светлость. Их бортовые орудия намного короче наших и легче - намного легче. Они похожи на отпиленных "кракенов", установленных там, где могли бы встать только "соколы". И у всех их орудий есть эти... эти поворотные штуковины по бокам ствола, почти как шкивы в блоке. - Руки Мирджина задвигались, словно пытаясь покрутить что-то невидимое в воздухе перед собой. - Это позволяет им на самом деле поднимать и опускать свое оружие. И в их порохе тоже есть что-то особенное.
   - Другой порох? Чем отличается?
   - Это как... зернышки, ваша светлость. Песчинки. Или, может быть, больше похоже на соль крупного помола.
   - Хммм. - Блэк-Уотер нахмурился, пытаясь представить себе то, что описывал Мирджин.
   - Я также выяснил, как им удается стрелять так быстро, ваша светлость, - сказал ему Мирджин, и взгляд герцога заострился.
   - Это еще одна вещь, которую я не могу понять, почему никто другой никогда не думал об этом, - сказал флаг-капитан. - Они просто зашили заряды для своих орудий в матерчатые мешки. Они засовывают весь пакет в бочку одним толчком, вместо того чтобы использовать ковши. И у них есть какая-то штуковина, установленная на орудии. Это как маленький молоток с насаженным на него кусочком кремня и пружиной. Они отводят курок назад, и когда они готовы выстрелить, пружина опускает его и высекает искры на затравку, вместо того чтобы использовать фитиль или раскаленный стержень.
   Блэк-Уотер поморщился. Он всегда знал, что чарисийцы раздражающе изобретательны. В конце концов, это была большая часть того, что великий инквизитор имел против королевства. Но даже из его нынешнего понимания объяснений Мирджина, которые, как он знал, были на данный момент несовершенными, он начал осознавать, как восемь галер причинили столько вреда, прежде чем их прогнали.
   Нет, - резко сказал он себе. - Не "прогнали"; остальные пятеро добровольно разошлись после того, как сделали то, зачем пришли.
   - Все это очень интересно, Кевин. Это действительно так, и я был бы признателен, если бы вы могли набросать для меня некоторые из вещей, о которых вы говорите, чтобы я мог взглянуть на них за обедом. Но на данный момент, что мы знаем об остальных кораблях Хааралда?
   - О том, что вы предположили на рассвете, ваша светлость, - ответил Мирджин, и настала его очередь поморщиться. - Вы были правы. Это был отвлекающий маневр, и пока мы все смотрели на восток, Хааралд проскользнул мимо нас на запад. Его основные силы находятся примерно в двадцати милях к югу от нашего основного корпуса и при таких условиях ветра медленно, но неуклонно увеличивают дистанцию.
   - Шан-вей, схвати этого человека, - сказал Блэк-Уотер гораздо мягче, чем он чувствовал, и покачал головой в неохотном восхищении. - Теперь нам снова придется преследовать его всю дорогу до острова Даркос.
   - Мы действительно хотим это сделать, ваша светлость? - неуверенно спросил Мирджин, и Блэк-Уотер пристально посмотрел на него. - Что я имею в виду, ваша светлость, так это то, что, как вы сами указали, когда мы начали преследовать их, если они ожидают, что Кэйлеб вернется с юга, и если им удалось заставить нас так долго преследовать их, мы, возможно, не сможем догнать снова, прежде чем он доберется сюда.
   - Или до того, как сюда прибудет герцог Мэйликей, - сказал Блэк-Уотер. - Он должен был прийти с той же стороны, если ты помнишь.
   - При всем моем уважении, ваша светлость, герцог Мэйликей уже опаздывает почти на месяц. Возможно, он все еще приближается, но если им удалось разместить на борту своих галеонов столько орудий, подобных тем, которые я только что осматривал, как сообщили наши шпионы, и если им действительно удалось перехватить Мэйликея, то герцог понес значительные потери. Эти галеры... - Он махнул в сторону двух призовых кораблей. - несут только по шесть орудий на каждом борту. По данным наших шпионов, у их галеонов целых двадцать.
   - Знаю.
   На мгновение на лице Блэк-Уотера отразилась мрачность, которую он не позволил бы увидеть никому другому. Затем он глубоко вздохнул и встряхнулся.
   - Знаю, - повторил он. - Но прошлой ночью нам удалось захватить или потопить треть их галер, и герцог Мэйликей превосходил бы Кэйлеба численностью даже больше, чем их превосходила колонна, на которую они напали. Вероятно, вы правы насчет того, что могли бы сделать галеоны с такой огневой мощью, но, несомненно, они понесли бы собственные потери, а у них с самого начала было не так много галеонов.
   - При всем моем уважении, ваша светлость, я, конечно, надеюсь, что вы правы насчет этого, - сказал Мирджин с кривой улыбкой.
   - Я тоже, - признался Блэк-Утер. - Тем не менее, как бы ни выглядели их галеоны, они не могут широко распространять эти свои новые орудия на своих галерах. Если бы они это сделали, то прошлой ночью послали бы еще больше таких судов. Если уж на то пошло, если бы они были на всех их галерах, они бы вообще не потрудились убежать от нас!
   Он фыркнул с мрачным юмором и сердито посмотрел на призы, затем покачал головой.
   - Полагаю, они сосредоточились на том, чтобы разместить все новые орудия, которые у них были, на борту галеонов, - сказал он. - Что должно означать, что если мы когда-нибудь сможем справиться с этим скользким ублюдком Хааралдом, мы все еще должны быть в состоянии сокрушить его. И если у них действительно есть галеоны, направляющиеся сюда из моря Паркера, нам лучше разобраться с Хааралдом до того, как они доберутся сюда.
   - Честно говоря, ваша светлость, - медленно произнес Мирджин с обеспокоенным выражением на лице, - я совсем не уверен, что галеры просто не устарели.
   - Думаю, что вы, вероятно, правы насчет этого, - мрачно сказал Блэк-Уотер. - И плохая новость в том, что у нас нет собственных галеонов. Но хорошая новость заключается в том, что у чарисийцев их не так много, и мы можем начать строить их почти на ровном месте, теперь, когда мы выяснили, как они устанавливают свои пушки.
   - Совершенно верно, ваша светлость, - кивнул флаг-капитан. - И что мне интересно, если это правда, так это есть ли какой-либо смысл преследовать Хааралда.
   Блэк-Уотер пристально посмотрел на него, и Мирджин пожал плечами.
   - Даже если мы полностью уничтожим флот Хааралда, мы всего лишь захватим или потопим корабли, которые никому не понадобятся через год или два, - отметил Мирджин.
   - Ой. Теперь я понимаю, о чем ты думаешь, - сказал Блэк-Уотер, но затем покачал головой.
   - Я вижу две причины пойти дальше и разгромить Хааралда, - сказал он. - Во-первых, мы не знаем, что случилось с Кэйлебом. Возможно, он потерпел сокрушительное поражение от Мэйликея и Уайт-Форда, несмотря на всю нашу нынешнюю обреченность и уныние. Даже если он победил, он, вероятно, понес потери. Вполне возможно, что потерь достаточно, чтобы даже со всеми замечательными новыми пушками, которые он мог бы разместить на своих оставшихся кораблях, мы все равно смогли бы победить его.
   - Но, во-вторых, даже если Кэйлеб вернется с флотом, с которым мы вряд ли сможем столкнуться в бою - по крайней мере, пока мы не построим себе точно такой же флот - нам все равно нужно уничтожить этот флот. Их король на борту одной из этих галер, Кевин. Если мы убьем его или, что еще лучше, захватим в плен, последствия будут важными. И даже если мы не сможем этого сделать, на борту этих кораблей находятся тысячи подготовленных офицеров и моряков. Это люди, которых они будут использовать для экипажей любых других галеонов, которые они могли бы построить. Нам нужно убить как можно больше из них сейчас, пока наши корабли все еще равны их кораблям, чтобы лишить их всех этих опытных моряков.
   Мирджин несколько секунд смотрел на него, затем медленно кивнул с выражением глубокого уважения.
   - Я не думал так далеко вперед, ваша светлость. Возможно, - он тонко улыбнулся, - именно поэтому вы адмирал, а я нет.
   - Ну, - сказал Блэк-Уотер с ответной, несколько кривой улыбкой, - во всяком случае, одна из причин. Возможно.
   - Конечно, все еще остается небольшая проблема того, что произойдет, если Кэйлеб появится в неподходящий момент, ваша светлость, - отметил Мирджин.
   - У нас есть сторожевые корабли на севере, - возразил Блэк-Уотер, - а Хааралд находится к югу от нас. Если Кэйлеб появится с юга, тогда мы разворачиваемся и бежим на север. И хотя я понимаю, что эти их новые идеи такелажа делают их галеоны более устойчивыми к погодным условиям, я сильно сомневаюсь, что они смогут плыть прямо против ветра так, как мы умеем грести.
   - А если мы ошибаемся, и он появится с севера, ваша светлость?
   - Тогда наши пикеты скажут нам, что он там, задолго до того, как Хааралд сможет что-либо узнать об этом, - ответил Блэк-Уотер. - В таком случае, мы направляемся прямо к проливу Силвер и бежим к нему. Вероятно, у нас будет достаточно предупреждений, чтобы обойти Хааралда прежде, чем он поймет, что происходит, если мы перестанем преследовать его и просто сосредоточимся на бегстве. А если Хааралд на самом деле встанет у нас на пути... - герцог пожал плечами, - мы прокладываем себе путь сквозь него и в процессе наносим весь возможный ущерб.
  
   .X.
   Пролив Даркос
  
   - Вы едва притронулись к своему ужину, - заметил Лэчлин Жессип.
   Король Хааралд оторвался от созерцания кормовых иллюминаторов, услышав жалобу своего камердинера.
   - С ним было что-то не так, ваше величество? - спросил Жессип с некоторым оскорбленным достоинством, собирая посуду на свой поднос, и Хааралд с улыбкой покачал головой.
   - Нет, в нем не было ничего плохого, - терпеливо сказал он, игнорируя ухмылку на лице сержанта Хаарпара, когда стражник наблюдал через большую дверь каюты, которую он открыл для Жессипа. - И нет, у меня нет претензий к коку. И нет, я не болен. И нет, ты не можешь принести мне перекусить позже сегодня вечером.
   Жессип посмотрел на него скорбными, мученическими глазами, которые могли быть только у самых верных и доверенных слуг, и король вздохнул.
   - Но, - сказал он, - я обещаю съесть просто огромный завтрак. Потом. Теперь ты удовлетворен?
   - Уверен, - сказал Жессип с огромным достоинством, - что не мое дело вытягивать из вас обещания, ваше величество.
   Он взял свой поднос, слегка приподнял нос и вышел из каюты. Хаарпар придержал для него дверь, и его ухмылка стала еще шире, когда уходящий камердинер прошел мимо него.
   - Знаешь, Гордж, - сухо сказал король, - пугает то, что он действительно думает, что имеет это в виду.
   - Да, ваше величество, это так, - согласился стражник. - И все же, где-то в глубине души, он знает лучше.
   - Да, он знает. - Хааралд нежно улыбнулся, затем покачал головой. - Спокойной ночи, Гордж.
   - Спокойной ночи, ваше величество. - Стражник коснулся левого плеча, отдавая честь, затем закрыл дверь.
   Хааралд смотрел на закрытую дверь почти минуту, затем поднялся, его улыбка исчезла, и он вышел на корму "Ройял Чарис".
   Он посмотрел на небо, где на востоке слабо поблескивал обрезок молодой луны, похожий на ноготь. Музыкальное журчание кильватерной струи галеры донеслось до него снизу в сочетании с ритмичным звуком воды, обтекающей борта корпуса его флагмана. Высоко над головой ярко горели звезды, а попутный ветер слегка посвежел и немного изменил направление на западное.
   Ночь была прекрасная, хотя и немного темноватая, и он смотрел за корму на ходовые огни других кораблей в колонне "Ройял Чарис". Люди на борту этих галер были все до единого послушны его приказам. И он знал, что они выполняли эти приказы охотно, в общем и целом, доверяя ему, чтобы он все сделал правильно. Но за ходовыми огнями, которые он мог видеть, были огни флота, который он не мог видеть, но который снова подкрадывался ближе.
   Скоро, очень скоро, ему предстояло решить, отступать ли к югу от острова Даркос или попытаться еще раз обойти фланг Блэк-Уотера. Он не хотел заходить дальше на юг, чем это было необходимо. Во всяком случае, если он спустится в море Миддл, там не было другой такой хорошей базы, как крепость Даркос. Но Блэк-Уотер наступал ему на пятки, и шансы на то, что он одурачит кого-то столь проницательного, как герцог Корисанды, становились все меньше с каждым разом, когда ему приходилось предпринимать попытку.
   Но на самом деле тебя беспокоит не это, - сказал он себе, вглядываясь в ночь. - Что тебя беспокоит, так это то, что по оценкам Кэйлеба и Мерлина, и даже с учетом того, насколько дальше к югу мы сейчас находимся, они должны были вступить в контакт с кораблями пикета Блэк-Уотера не позднее позавчера.
   Он улыбнулся без особого юмора и оперся предплечьями о поручни на корме, перегнувшись через них, чтобы снять часть тяжести с правого колена.
   Он был уверен, что остальная часть флота, должно быть, начинает задаваться вопросом, что именно он имел в виду со всеми этими разворотами и петлями в море Чарис и проливе Даркос. Он бы тоже хотел иметь возможность рассказать им. Но как именно он должен был сообщить даже своим самым доверенным офицерам, что он решил основать свою стратегию - и, если на то пошло, свою надежду на само выживание всего своего королевства, жизни всех их семей и, очень возможно, их бессмертных душ - на услугах того, кто мог бы, ну что уж там, оказаться демоном?
   Он тихо рассмеялся, качая головой, вспоминая выражение лица Мерлина на этой самой корме. Кем бы еще Мерлин ни был, он явно не был всеведущим существом. На самом деле, это была одна из причин, по которой Хааралд решил доверять ему, хотя он никогда не говорил этого сейджину -или кем бы он ни был на самом деле.
   Мерлин мог удивиться. Что, несомненно, означало, что он тоже мог совершать ошибки. Но чего Мерлин не мог сделать, так это скрыть то, что он чувствовал. Возможно, сейджин этого не понимал. Или, возможно, он не хотел прятать свои чувства от друзей. Но Хааралд уже давно понял, что Мерлин был глубоко одиноким человеком. Тем, кто был ранен, но отказался сдаться боли. И каким бы ни было его происхождение, какими бы ни были его способности, он действительно был предан цели, которую он объяснил Хааралду в их самой первой беседе.
   Я понимаю, Боже, что, возможно, он действительно демон, - подумал Хааралд Армак, глядя на чистую, нетронутую красоту сверкающего творения божества, которому он поклонялся. - Если это так, и если мне не следовало его слушать, тогда я приношу свои извинения и прошу у Вас прощения. Но я не думаю, что это так. А если это не так, то, возможно, Вы действительно послали его, кем бы он ни был. Конечно, он тоже не очень похож на то, каким я всегда ожидал видеть архангела. - Король криво улыбнулся в темноте. - С другой стороны, полагаю, Вы могли бы послать кого угодно, чтобы научить этих продажных ублюдков в Храме ошибочности их путей. Если на то будет Ваша воля, чтобы я дожил до того, чтобы это произошло, я умру счастливым человеком. А если это не так, то, я полагаю, есть причины и похуже, по которым человек может умереть на службе своему делу.
   Это была не та молитва, которую одобрил бы совет викариев, и не только из-за содержания. Но она была просто прекрасна для короля Хааралда VII из Чариса.
   Это было странно, - размышлял он. - Несмотря на его беспокойство по поводу опоздания Кэйлеба, несмотря на тот факт, что храмовая четверка распорядилась уничтожить Чарис, несмотря даже на его глубокое осознание, что отражение этого натиска только побудит четверку попробовать еще раз, более мощными силами, он испытывал глубокое чувство удовлетворения. Он был далек от того, чтобы закрывать глаза на реальность того, что должно было произойти. Если бы Чарис проиграл эту войну, последствия для всех, о ком заботился и кого любил Хааралд, были бы катастрофическими. И даже если Чарис выиграет эту войну, это будет только для того, чтобы столкнуться с другой, а потом со следующей.
   Хааралд сомневался, что доживет до конца титанического конфликта, о котором он молился каждую ночь, но который только начинался. Но, возможно, это удалось бы Кэйлебу. Или Жану и Жанейт. Или его внукам. И, по крайней мере, он занял твердую позицию. По крайней мере, он предусмотрел возможность того, что те внуки, которых он еще не встретил, будут жить в мире, в котором злые и продажные люди, скрывающие свою алчность и развращенность за лицом Самого Бога, не смогут диктовать свои убеждения, использовать их веру в Бога в своих собственных мерзких целях.
   Бедный Мерлин, - подумал он. - Так боялся, что я увижу, к чему в конечном счете идут его цели! Интересно, начал ли он понимать, что я был впереди него почти всю дорогу?
   Вероятно, пришло время ему с Мерлином сесть и обсудить всю тему открыто и откровенно, - решил он. - В конце концов, больше не было никакого смысла притворяться. И как только они перестанут тратить время на все эти дипломатические уловки, они, вероятно, смогут...
   Размышления короля Хааралда прервались, когда внезапно завибрировал пристегнутый к его предплечью "пейджер".
  
   * * *
   Принц Кэйлеб и Мерлин склонились над столом с картами. Принц сильно нахмурился, когда вгляделся в медные монеты, которые Мерлин использовал в качестве жетонов на карте.
   - Итак, вот здесь их главная сила, - сказал Кэйлеб, постукивая по примерно прямоугольной области карты, очерченной монетами в каждом углу.
   - Да. - Мерлин отступил назад, скрестив руки на груди и пристально глядя на сосредоточенное выражение лица принца.
   Несмотря на напряженность момента, Мерлин почувствовал искушение улыбнуться почти отсутствующему тону Кэйлеба. Разочарование принца из-за того, что неблагоприятные ветры задержали их приход, было ощутимо для всех вокруг него. Теперь то же самое разочарование трансформировалось во что-то другое, и он был настолько сосредоточен на поставленной задаче, что ему явно больше даже не приходило в голову беспокоиться о том, где - и как - Мерлин получил свою информацию. Точно так же, как он не беспокоился о том, что Мерлин только что послал сообщение королю Хааралду об их прибытии.
   - А это, - рука Кэйлеба обвела дугу из мелких монет, разбросанных к северу от основного флота герцога Блэк-Уотера, - его сторожевые пикеты.
   - Да, - снова сказал Мерлин, и принц выпрямился, все еще хмурясь.
   - Если эти позиции точны, он позволил своим пикетам зайти слишком далеко за корму, - сказал он. - И к тому же слишком далеко друг от друга.
   - Верно, - согласился Мерлин. - С другой стороны, сегодня ясная ночь. Любой пушечный выстрел будет виден издалека.
   - Возражение принято. Но, - Кэйлеб посмотрел вверх со злой улыбкой, - не обязательно должен быть какой-то пушечный огонь, не так ли?
   - Что вы имеете в виду? - спросил Мерлин.
   - Ну, - Кэйлеб скрестил руки на груди и выпрямился, откидываясь на пятки, - он использует легкие единицы. По сути, это не более чем курьерские катера. Самое большее, у них есть несколько "волков".
   Мерлин кивнул. "Волк" был общим термином для любого сэйфхолдского морского орудия с каналом ствола два дюйма или меньше. Такие маленькие пушчонки - по сути, огромные однозарядные дробовики, - подобные тем, что находились на боевых площадках "Дреднота", предназначались почти исключительно как противопехотное оружие, хотя их также можно было эффективно использовать против лодок и катеров.
   - Думаю, - продолжил Кэйлеб, - что если с этим пикетом здесь... - он развернул правую руку, чтобы дотянуться и постучать указательным пальцем по одной из монет, - если бы когда-нибудь во время часа Лэнгхорна случилась беда, это оставило бы разрыв между этими двумя. - Он ткнул еще в две монеты. - И не только это, но держу пари, что это корабль-ретранслятор для них обоих, так что даже если бы они увидели нас, они не смогли бы сообщить об этом Блэк-Уотеру. Что означает, что мы могли бы подвести основной флот на расстояние десяти миль от его основных сил, может быть, даже меньше, между заходом луны и рассветом.
   Мерлин изучил карту, затем медленно кивнул.
   - И как именно вы собираетесь устроить так, чтобы он пострадал от этого зла? - вежливо спросил он.
   - Я рад, что ты спросил об этом, - сказал Кэйлеб с зубастой улыбкой.
  
   * * *
   Я действительно должен поговорить с этим мальчиком о соответствующих рисках для командующих флотом, - сказал себе Мерлин три часа спустя, стоя на кормовой палубе шхуны "Сигалл".
   "Сигалл" была одной из самых крупных шхун, приписанных к галеонам Кэйлеба. Она несла двенадцать карронад, по шесть в каждом бортовом залпе. В отличие от "Дреднота", карронады шхуны имели калибр всего пять с половиной дюймов, а ядра, которые они метали, имели массу чуть больше двадцати трех фунтов. Это было заметно легче, чем у оружия ее более крупных спутников, но намного, намного тяжелее, чем ранее могло устанавливаться на корабль таких размеров.
   Однако в данный момент масса ее бортового залпа не имела значения. Палуба шхуны, едва достигавшей девяносто футов в длину, была битком набита морскими пехотинцами. Кэйлебу, в придачу к себе, удалось поместить на нее еще восемьдесят человек, плюс Мерлина и своих морских пехотинцев-телохранителей.
   - Это не то, что вы должны делать, - тихо сказал Мерлин на ухо принцу. Они вдвоем стояли по одну сторону от рулевого, когда он оперся на румпель.
   - Нет? - Кэйлеб отозвался так же тихо, и его зубы блеснули белизной в тусклом свете заходящей луны, когда он улыбнулся.
   - Нет, - сказал Мерлин как можно более обескураживающе. - Позволить себе погибнуть, делая что-то столь незначительное, как это, было бы глупо, а не галантно.
   - Отец всегда говорил мне, что "галантный" и "глупый" обычно означают одно и то же, - сказал Кэйлеб.
   - Ваш отец умный человек, - ответил Мерлин.
   - Да, это так, - согласился Кэйлеб. - Но, думаю, не зря я действительно должен быть здесь. Если, конечно, ты не готов объяснить капитану, как получилось, что ты точно знаешь, куда идти?
   Мерлин открыл рот, чтобы ответить. Теперь он снова закрыл его, сердито глядя на принца. К сожалению, Кэйлеб был прав. К настоящему времени каждый человек во флоте галеонов был твердо убежден, что Кэйлеб буквально чует путь к врагу. Они были полностью готовы следовать его "инстинктам" в любом месте и нисколько не удивлялись, когда обнаруживали вражеские военные корабли, куда бы он их ни повел, что аккуратно отвлекало любое внимание от вклада Мерлина. В долгосрочной перспективе это, несомненно, было хорошо, но в краткосрочной перспективе Мерлин был совсем не в восторге от того, что Кэйлеб рисковал собой ради такого безрассудного трюка, как в этом случае.
   Давай, - сказал он себе. - На самом деле это вовсе не "трюк", не так ли? Потому что Кэйлеб прав; если мы справимся с этим, Блэк-Уотера ждет действительно неприятный сюрприз к восходу солнца.
   Без сомнения, он бы так и сделал, но Мерлин мог вспомнить слишком много примеров из истории Старой Земли о важных мужчинах и женщинах, которые погибли, делая важные, но не существенные вещи.
   - Что ж, - прошептал Мерлин на ухо принцу, - если вы тот, кто все объясняет капитану, вам лучше сказать ему, чтобы он изменил курс примерно на пол-румба вправо.
   - Есть, есть, сэр, - сказал Кэйлеб с ироничной улыбкой и направился туда, где стоял капитан шхуны, наблюдая за парусами своего корабля.
  
   * * *
   Легкая галера "Спрайт" медленно, как призрак, продвигалась вперед на очередном этапе своего бесконечного патрулирования. Эмерэлдская команда "Спрайта" не особенно любила герцога Блэк-Уотера. Они не особенно заботились о приказах, которые подчиняли их собственный флот командованию корисандца. И особенно их не заботили приказы, которые удерживали их в море последние три с половиной пятидневки.
   Каждый член команды галеры из семидесяти пяти человек знал, что они здесь в первую очередь из-за запоздалой мысли. О, всегда была возможность, что таинственно отсутствующие чарисийские галеоны попытаются подкрасться к объединенному флоту с севера. Хотя это было не очень вероятно. Особенно в свете того, как настойчиво чарисийские галеры настаивали на том, чтобы идти на юг. Члены экипажа "Спрайта" не возражали против того, чтобы кто-то прикрывал тыл основного флота; они просто не понимали, почему именно они должны заниматься этой работой.
   Ее капитан приказал взять один риф на время плавания сразу после захода солнца. Не потому, что ветер посвежел настолько, чтобы представлять какую-либо угрозу, а потому, что ему пришлось уменьшить парус, если он хотел сохранить назначенное ему положение с наветренной стороны от больших и медлительных галер основного флота. Он также лег спать после ужина, оставив палубу своему второму лейтенанту, а большая часть остальной команды его корабля усердно занималась тем, чтобы выспаться как можно больше перед очередным скучным днем игры в дозор.
  
   * * *
   - Там, - прошептал Кэйлеб на ухо капитану "Сигалл" и указал на подветренную сторону.
   Шхуна шла правым галсом, широко принимая ветер, дувший ей в четверть правого борта. И там, почти точно, где и предсказывал принц, виднелись ходовые огни небольшого судна.
   Луна зашла, и шхуна со всеми погашенными собственными огнями скользила под одними только кливерами и фоком, незаметно приближаясь к галере.
   Дозорный катер был чуть больше шестидесяти футов в длину, даже меньше "Сигалл", если так можно выразиться. Кормовые фонари четко высветили его местоположение, и капитан шхуны кивнул своему наследному принцу.
   - Теперь я вижу их, ваше высочество, - прошептал он в ответ, и губы Кэйлеба дрогнули, когда он услышал благоговейный трепет в голосе мужчины.
   - Подведите нас рядом, как мы и планировали, - сказал он, тщательно подавляя веселье в собственном голосе.
   - Да, да, ваше высочество.
   Капитан коснулся своего плеча, отдавая честь, и Кэйлеб кивнул, затем отступил назад, к Мерлину и Арналду Фэлхану.
   - И когда он поставит нас рядом, - сказал Мерлин достаточно громко, чтобы Фэлхан мог услышать, - вы останетесь прямо здесь, на борту "Сигалл", ваше высочество.
   - Конечно, - ответил Кэйлеб довольно отсутствующим тоном, наблюдая, как "Сигалл" слегка изменила курс, приближаясь все ближе к ничего не подозревающей галере, до которой оставалось чуть больше пары сотен ярдов.
   - Я серьезно, Кэйлеб! - строго сказал Мерлин. - Арналд и я не собираемся объяснять вашему отцу, как мы умудрились позволить вам погибнуть, захватывая маленькую галеру, понятно?
   - Конечно, - повторил Кэйлеб, и Мерлин посмотрел на Фэлхана.
   Лейтенант морской пехоты оглянулся и покачал головой, затем дернул ею, указывая на сержанта Фейркэстера. Дородный, мощно сложенный унтер-офицер стоял прямо за кронпринцем и выглядел вполне готовым стукнуть наследника престола по голове, если бы это было то, что нужно, чтобы удержать его на борту "Сигалл".
   Что, - подумал Мерлин, - его вполне устраивало.
  
   * * *
   - Сейчас же!
   Рулевой "Сигалл" резко повернул штурвал с наветренной стороны, и шхуна аккуратно заскользила рядом со "Спрайтом". Кто-то на борту галеры заметил ее в самую последнюю минуту и закричал в тревоге, но было слишком поздно, чтобы что-то сделать.
   Когда два судна столкнулись, взлетели захваты, вгрызаясь в бревна "Спрайта". Вахта на палубе - всего не более дюжины человек, - развернулась, разинув рот от ужаса, когда "Сигалл" с грохотом вылетела из ночи. Борт шхуны представлял собой сплошную массу вооруженных винтовками морских пехотинцев, штыки которых поблескивали в тусклом, убийственном свете ходовых огней "Спрайта", а затем те же самые морские пехотинцы пронеслись по палубе "Спрайта".
   Штыки вонзились. Злобно ударили дубинки мушкетных прикладов. Раздалось несколько криков и еще больше воплей, но не прозвучало ни единого выстрела, и все закончилось менее чем за тридцать секунд. Конечно, команде, запертой под палубой, потребовалось немного больше времени, чтобы осознать, что произошло, а капитану "Спрайта" - принять это и официально сдать свой корабль. Но жертв было всего семь, все они эмерэлдцы, и только двое из них со смертельным исходом.
   Это была аккуратная маленькая операция, - признал Мерлин. - И, что лучше всего, с его точки зрения, у Кэйлеба не было времени принять участие в абордажной акции, даже если бы он этого захотел.
   - Хорошо, - сказал теперь кронпринц, стоя рядом с Мерлином на кормовой палубе захваченной галеры, где он только что принял капитуляцию ошеломленного, не верящего капитана "Спрайта". - Давайте поднимем призовую команду на борт. Затем мы должны вернуться к себе и привести сюда остальной флот.
  
   * * *
   Король Хааралд лежал в мягко покачивающейся кровати, покорно притворяясь спящим.
   Тот факт, что он мало что еще мог сделать, ничуть не облегчал ситуацию. Чего он действительно хотел, так это вызвать капитана Тривитина в штурманскую рубку и начать обсуждать возможные развертывания. На самом деле, искушение было почти непреодолимым. За исключением, конечно, того, что Тривитин, несомненно, задался бы вопросом, что вдохновило его на это. И за тем исключением, что, хотя он знал, что Кэйлеб почти наверняка находится менее чем в пятидесяти милях от него самого, это было все, что он знал.
   Не то чтобы в течение последних месяцев он, адмирал Лок-Айленд и их коммодоры и капитаны исчерпывающе не обсуждали возможные тактические ситуации и свои ответы на них. Каждый из его старших офицеров точно знал, что все они должны были делать, и Хааралд был уверен, что, когда придет время, они поймут не просто его приказы, но и цель, стоящую за этими приказами.
   Но тот факт, что ему не нужно было что-то делать, не мешал ему желать, чтобы это было так.
   Он взглянул на кормовые иллюминаторы, задаваясь вопросом, действительно ли небо за ними было немного светлее, чем казалось, когда он смотрел в последний раз. Это было возможно, хотя, скорее всего, с его стороны это было принятие желаемого за действительное.
   Он улыбнулся этой мысли, забавляясь, несмотря на напряжение, скручивающееся внутри все туже и туже.
   Да, небо определенно было светлее, - понял он, - и в...
   На его предплечье снова завибрировал пейджер. На этот раз дважды.
  
   * * *
   - Хорошо, что ты достаточно молод, чтобы не нуждаться в большом количестве сна, - немного кисло сказал Мерлин, и Кэйлеб ухмыльнулся ему.
   - Будь честен, Мерлин, - сказал он. - Ты просто злишься, потому что я хорошо вел себя прошлой ночью и не дал тебе повода жаловаться.
   - Чепуха. Я не "злюсь", просто удивлен, - ответил Мерлин, и на этот раз Кэйлеб громко рассмеялся.
   - Как вы думаете, они уже заметили нас, ваше высочество? - спросил Фэлхан, и наследный принц посерьезнел.
   - Если они еще этого не сделали, то скоро сделают, - сказал он более мрачно, и Фэлхан кивнул.
   На этот раз галеоны Кэйлеба выстроились в единую колонну, продвигаясь вперед под всеми парусами, вплоть до брамселей, и держа курс почти точно с юго-востока на восток левым галсом. "Дреднот" возглавлял колонну, и с уровня палубы на фоне постепенно светлеющего неба на востоке были хорошо видны паруса ближайшей из галер Блэк-Уотера.
   - Думаю, у нас еще есть минута или две, - тихо сказал Мерлин. - Позади нас небо все еще темное. Но вы правы, Кэйлеб. Они собираются заметить нас с минуты на минуту.
   - Будь готов к этим сигналам, Гвилим, - сказал Кэйлеб через плечо.
   - Есть, есть, ваше высочество, - ответил капитан Мэнтир и взглянул на сигнальную группу мичмана Корби.
  
   * * *
   Вахтенный на галере эмерэлдского флота "Блэк принс" потянулся и зевнул. Его смена в "вороньем гнезде" должна была кончиться только через полчаса или около того, и он с нетерпением ждал завтрака и возможности немного подремать в гамаке.
   Он закончил потягиваться и повернулся, неторопливо осматривая небо на востоке, окрашенное в бледно-кремовый и лососевый цвета. На севере и западе были несколько достаточно высоких клочков облаков, чтобы уловить часть цвета, выделяясь, как туманные золотые знамена, на фоне серого бархата неба, все еще усеянного звездами.
   Он начал поворачиваться обратно на восток, затем остановился, когда что-то привлекло его внимание, и нахмурился, пристальнее вглядываясь на северо-запад. Его собственные глаза слегка слезились от почти встречного ветра. Он раздраженно потер их и посмотрел снова.
   Его сердце, казалось, остановилось. На мгновение все, что он мог сделать, это недоверчиво уставиться на невероятное зрелище, когда ровный свет позади него на мгновение превратил серый, покрытый пятнами от непогоды холст в полированное олово. Затем он обрел дар речи.
   - Вижу парус! - закричал он. - Вижу парус!
  
   * * *
   - Что ж, они увидели нас, - тихо прокомментировал Мерлин Кэйлебу, когда ближайший корабль, самая задняя галера в самой западной колонне северных сил, с красно-золотым штандартом Эмерэлда, внезапно превратилась в разворошенное муравьиное гнездо бешеной активности.
   Ему также не нужны были изображения снарка над своей головой, чтобы увидеть это. Он с трудом мог поверить, как близко удалось подобраться Кэйлебу, хотя знал, что сам Кэйлеб был более чем немного разочарован.
   Наследный принц отставал от своего первоначального амбициозного графика более чем на два часа. Он надеялся догнать флот Блэк-Уотера до рассвета, объявив о своем прибытии только с первыми залпами, выпущенными из полной темноты. Но даже имея точную информацию о взаимном расположении двух флотов, он не смог должным образом учесть капризы ветра и течения.
   Его раздражение из-за задержки, вероятно, было немного более очевидным, чем он наивно полагал, - подумал Мерлин с усмешкой. - Несмотря на все, чего он уже достиг, были времена, когда наследный принц Кэйлеб выглядел очень молодым человеком.
   К счастью, принц допустил, по крайней мере, некоторое отклонение в своем первоначальном выборе времени, и усталость вражеского дозора в сочетании с плохой видимостью на западе позволили "Дредноту" приблизиться менее чем на шесть миль, прежде чем его заметили. У двух ближайших колонн Блэк-Уотера виднелись корпуса галер, их было легко различить с палубы "Дреднота", хотя никто другой не мог видеть их так ясно, как сам Мерлин.
   - Поднимите сигнал, капитан! - рявкнул Кэйлеб.
   - Да, да, ваше высочество! Мастер Корби, будьте добры!
   - Есть, есть, сэр!
   Разноцветные флаги поднялись на рее "Дреднота", развеваясь на ветру, их повторили шхуны, стоявшие с наветренной стороны от боевой линии галеонов, и люди Кэйлеба разразились радостными возгласами.
   - Номер один поднят, сэр! - доложил Корби. - "Вступайте в бой с врагом!"
  
   * * *
   Король Хааралд наполовину закончил одеваться, когда пейджер на его предплечье снова завибрировал. На этот раз было три импульса, и он повысил голос, чтобы крикнуть часовому у своей каюты.
   - Чарлз!
   Дверь мгновенно распахнулась, и в нее шагнул сержант Гардэйнер с наполовину обнаженным мечом. Его глаза обежали каюту в поисках какой-либо угрозы, а затем он расслабился - слегка, - когда ничего не обнаружил.
   - Ваше величество? - сказал он.
   - Передайте весть капитану Тривитину, - сказал Хааралд. - А потом принесите мне мои доспехи.
  
   * * *
   Лейтенант Ролинд Малри крутанулся на месте, недоверчиво уставившись на воронье гнездо.
   - Корабли по правому борту! - отчаянно голосил впередсмотрящий. - Много кораблей по правому борту!
   Малри смотрел еще мгновение, затем помчался через кормовую часть "Блэк принс", чтобы самому посмотреть на наветренную сторону. Всего мгновение он ничего не видел... Затем он увидел слишком много.
   - Всем по местам! - крикнул он, наблюдая за бесконечной вереницей галеонов, надвигающихся на его корабль. - Кто-нибудь, разбудите капитана!
  
   * * *
   - Сигнал на "Гэйл", - сказал Кэйлеб, не сводя глаз с быстро приближающихся вражеских судов.
   - Да, ваше высочество? - спросил Корби, занеся мел над своей грифельной доской.
   - Атакуйте колонну противника, ближайшую к наветренной стороне, - сказал Кэйлеб.
   - Атакуйте вражескую колонну, ближайшую с наветренной стороны, есть, есть, сэр! - сказал Корби и снова повернулся к своему сигнальному отряду.
   - Капитан Мэнтир, мы пройдем за кормой по крайней мере двух ближайших колонн, если сможем.
   - Да, да, ваше высочество. - Флаг-капитан мгновение смотрел на ближайшие вражеские галеры, затем перевел взгляд на своих рулевых. - Поверните нас на два румба влево.
  
   * * *
   Капитан Пейт Хэттир взбежал по кормовой лестнице "Блэк принс", как живая ящерица с горящим хвостом. Он не стал дожидаться своих доспехов или даже одеваться, и был обнажен по пояс, когда подошел к Малри.
   - Где? - начал он настойчиво, затем оборвал вопрос, увидев галеоны своими глазами.
   - За последние несколько минут они изменили курс, сэр, - сказал Малри, указывая на головной корабль. - Они продвигаются дальше к наветренной стороне.
   - Рулят, чтобы отрезать нас от дома, - пробормотал Хэттир. Малри не знал, предназначался ли этот комментарий ему или нет, но обнаружил, что кивает в мрачном согласии с оценкой своего капитана.
   - Подайте сигнал о появлении врага в поле зрения, - сказал Хэттир.
   - Уже сделано, сэр, - ответил Малри, и Хэттир бросил на него короткий взгляд, полный глубокого одобрения.
   - Хороший ты человек, Ролинд!
   Капитан вернулся к изучению противника, и его челюсть сжалась, когда он увидел, как открываются линии орудийных портов и орудийные дула высовываются наружу, как голодные звери.
   Он повернулся, чтобы посмотреть на юг, вдоль колонны своей галеры. "Блэк принс" был самым задним кораблем в самой западной из девяти колонн. В этой колонне было двадцать галер, все они были эмерэлдскими, и следующие две колонны на восток тоже были из Эмерэлда, а ближайшую возглавлял флагманский корабль графа Мандира "Тритон". Четвертую колонну возглавляли последние десять эмерэлдских галер, за которыми следовали девять чисхолмских кораблей. Пятая состояла из еще двадцати чисхолмских галер, возглавляемых графом Шарпфилдом на "Кинг Мейкел". Затем появилась шестая колонна, полностью состоящая из корисандских кораблей и возглавляемая герцогом Блэк-Уотером на флагмане флота. Затем еще одна колонна чисхолмцев и две последние колонны корисандцев.
   При интервале в двести ярдов между кораблями даже самая короткая колонна имела длину более двух с половиной миль, а интервал между колоннами составлял три мили. Это означало, что весь строй растянулся на двадцать четыре мили с востока на запад и что дозорный на верху мачты "Блэк принс" вообще не мог разглядеть корабли в самой дальней колонне.
   Это также означало, что Блэк-Уотеру потребуется время, чтобы получить известие о том, что происходит, и еще больше времени, чтобы он отреагировал на это.
   - Есть какие-нибудь сигналы от графа Мандира? - спросил он.
   - Нет, сэр, - напряженно сказал Малри, и Хэттир проглотил проклятие.
   Он оглянулся на неумолимо приближающиеся чарисийские галеоны. При сильном бризе они, должно быть, делали по меньшей мере десять или одиннадцать узлов, - подумал он, наблюдая, как они склоняются под давлением своих гор парусины, - возможно, больше, и они неуклонно продвигались на восток. Еще через пятнадцать минут - самое большее, двадцать пять - они должны были оказаться прямо за кормой "Блэк принс", и капитан почувствовал, как у него внутри все сжалось в холодный, жесткий узел при этой мысли. Он видел, на что способны галеры, вооруженные новой чарисийской артиллерией, а на ближайших чарисийских галеонах было по меньшей мере по двадцать пять орудий, что в четыре раза больше, чем было установлено на их галерах.
   - Сэр! - внезапно сказал Малри, указывая на лидера чарисийцев. - Это штандарт наследного принца!
   - Ты уверен? - настойчиво спросил Хэттир. - Твои глаза лучше моих, мальчик, но ты уверен?
   - Да, сэр, - твердо сказал Малри.
   Хэттир хлопнул сжатыми кулаками, поворачиваясь, чтобы еще раз взглянуть вдоль колонны. Он слышал, как барабаны других галер призывают всех на места, видел, как матросы мечутся по палубам ближайших кораблей, но от графа Мандира по-прежнему не было сигнала.
   Он подождал еще пять минут, затем глубоко вздохнул и резко кивнул.
   - Спустить парус! - резко приказал он. - Весла на воду! Возьмем его!
  
   * * *
   - Кое-кто не лишен ума, ваше высочество, - заметил капитан Мэнтир, когда самая северная галера в ближайшей колонне внезапно опустила свой единственный большой парус.
   Ее весла высунулись из портов, и она резко повернула, выйдя из своей колонны. Одна или две насмешливые реплики прозвучали от некоторых матросов "Дреднота", но эта галера не убегала. Пока они наблюдали, она повернула против ветра и выровнялась на своем новом курсе прямо к "Дредноту".
   - Они увидели ваш штандарт, ваше высочество, - тихо сказал Арналд Фэлхан, когда заработали весла галеры.
   - Да, заметили, - согласился Кэйлеб.
   Мгновение он смотрел на приближающуюся галеру, оценивая относительные движения глазом моряка. Затем медленно покачал головой.
   - Они увидели, но повернули недостаточно быстро, - сказал он.
   - С вашего разрешения, ваше высочество, я бы все же предпочел дать ему немного больше простора для плавания, - сказал Мэнтир. - Последнее, что нам нужно, это чтобы ваш флагман был поврежден или выведен из строя раньше времени.
   - О, да, этого мы не можем допустить, капитан, - согласился Кэйлеб, глаза которого весело блеснули от тщательного выбора слов его флаг-капитаном.
   - Я рад, что вы согласны, ваше высочество, - серьезно сказал Мэнтир и снова посмотрел на своих рулевых. - Приведите нас еще на один румб левее.
  
   * * *
   - Шан-вэй, хватай его! - рыкнул Хэттир, когда длинная вереница галеонов слегка изменила курс. Его оценка было не менее верной, чем у Кэйлеба, и он мог ясно видеть, что должно было произойти.
   Он ждал слишком долго, предполагая, что вообще когда-либо был какой-то реальный шанс на успех. Но абсолютная необходимость поддержания строя была вдолблена в каждого капитана флота Блэк-Уотера. Оставить его без приказа было нарушением военного трибунала, и он потратил слишком много времени на борьбу с самим собой, прежде чем действовать.
   К сожалению, сейчас он мало что мог с этим поделать. Вернуться было бы только хуже, и всегда был, по крайней мере, шанс, что, вступая в схватку с флагманом наследника Чариса, он все еще действительно сможет выстоять, несмотря на их оружие. Если бы он мог это сделать, то каждый чарисийский корабль в поле зрения устремился бы спасать Кэйлеба. Последствия для "Блэк принс", несомненно, были бы фатальными, но если бы он мог просто задержать эти галеоны, просто связать их на час или два, пока реагировала остальная часть флота... 
  
   * * *
   - Открыть огонь!
   Приказ капитана Мэнтира прозвучал ясно и резко. Неизбежные шумы идущего корабля, казалось, только усилили напряженную тишину экипажа "Дреднота", и, несмотря на всеобщее возбужденное ожидание, команда стала почти неожиданностью.
   На одну крошечную долю секунды ничего не произошло. И затем каждый командир орудия на его правом борту одновременно дернул за шнур.
  
   * * *
   - Я вам нужен, ваше величество?
   Капитан Тривитин прибыл быстро. Действительно, достаточно быстро, чтобы он не успел полностью одеться и появился в своей хлопчатобумажной рубашке, без форменной туники.
   - Да, Динзил.
   Хааралд повернулся лицом к своему флаг-капитану, когда сержант Гардэйнер закончил застегивать на нем кирасу. Брови капитана удивленно приподнялись, когда он увидел, что его король явно готовится к битве, и Хааралд натянуто улыбнулся.
   - Нет, я не сошел с ума, - сказал он успокаивающе. - Но у меня предчувствие, что сегодня мы будем заняты и в самое ближайшее время.
   - Конечно, ваше величество. - Тривитин не смог полностью скрыть свою растерянность - и, возможно, просто намек на скептицизм - в своем голосе, и Хааралд фыркнул от удовольствия.
   - Не виню тебя за то, что ты лелеешь некоторые сомнения, Динзил, но поверь мне.
   - Я верю, ваше величество, - сказал Тривитин, и в этом заявлении не было никаких колебаний.
   - Хорошо. В таком случае...
   - Извините меня, ваше величество, - сказал мичман Маршил из двери каюты. - Мы только что получили сигнал от "Спиди".
   - Какой сигнал? - спросил Хааралд.
   - Сообщает, что на северо-востоке слышна орудийная стрельба, сир. Они перемещаются, чтобы выяснить это.
   Тривитин на мгновение уставился на мичмана, затем снова на своего короля, и Хааралд увидел удивление и вопросы в глазах флаг-капитана.
   - Общий сигнал, Динзил, - сказал он. - Приготовиться к битве.
  
   * * *
   Флагманский чарисийский корабль исчез за внезапным ослепительным выбросом порохового дыма, пронизанного вспышками огня. Дальность стрельбы по-прежнему составляла почти двести ярдов, но в этих пушках не было двойных зарядов. Давление парусины "Дреднота" накренило его на правый борт, приблизив пороги орудийных портов к воде, но у него был достаточный надводный борт, и это фактически делало его более устойчивой орудийной платформой. Больше половины его ядер все же не попали в цель, но почти половина из них - попала.
  
   * * *
   Капитан Хэттир увидел огненный столб дыма за мгновение до того, как первое ядро смертоносно ударило в левый борт его галеры. Это был бортовой залп, пришедшийся под углом примерно в шестьдесят градусов, и когда тридцативосьмифунтовые чугунные шары пробили бревна корабля, полетели осколки. С гребной палубы донеслись крики агонии, и ее носовые весла замелькали, когда управлявшие ими люди были разбиты и искалечены металлом и обломками их собственного судна.
   Еще несколько ядер пролетели выше, пробивая фальшборт, оставляя на бордюрах кровавые борозды от людей, все еще столпившихся на ее баке и в районе миделя. Этот железный ураган подхватил человеческие тела и когда они были разорваны на части и куски, брызнула кровь.
   "Блэк принс" пошатнулся, как бегун, зацепившийся ногой за какое-то невидимое препятствие, и Хэттир выкрикнул приказы рулевым, пытаясь компенсировать то, что только что произошло с третью его левосторонних взмахов.
  
   * * *
   - Что ты сказал? - потребовал граф Мандир у своего флаг-капитана.
   - "Блэк принс" сообщает, что враг в поле зрения, милорд, - повторил капитан Никлас Жеппсин.
   - Это смешно! - сказал Мандир. - Как мог Хааралд обойти нас таким образом?
   - Милорд, не знаю, - сказал Жеппсин. - Мы только что получили сигнал, и...
   - Что это было? - рявкнул Мандир, склонив голову набок при звуке отдаленного грома.
   - Канонада, милорд, - мрачно сказал Жеппсин.
  
   * * *
   Артиллеристы "Дреднота" бросились на свои откатившиеся орудия, банники и прибойники дергались в согласованном ритме. Орудийные тележки визжали, когда лафеты оттаскивали обратно на батарею, и дула извергали свежий дым и пламя.
   Как всегда, более короткие и легкие карронады стреляли быстрее, чем длинные орудия на главной палубе. Мерлин стоял на приличном расстоянии от карронад юта, между Кэйлебом и поручнями, и наблюдал, как тяжелые ядра вонзались в эмерэлдскую галеру с неуклонно сокращающейся дистанции.
   Ее левый борт метался в диком беспорядке, когда огонь "Дреднота" обрушился на переполненные ряды ее весельной палубы, и Мерлин почувствовал мысленный холод, представив себе бойню. Галера под веслами зависела от сложной координации ее гребцов, и никто не мог поддерживать эту координацию, в то время как все вокруг него были разорваны в кровоточащее мясо.
   Носовые орудия галеры сумели открыть ответный огонь, но их выстрелы прошли мимо, и "Дреднот" прошел прямо через нос "Блэк принс". Его огонь разорвал осевую линию галеры, убивая и калеча, и крики эмерэлдской команды отчетливо слышались в те мимолетные мгновения, когда фактически не стреляло ни одно из орудий "Дреднота".
  
   * * *
   Капитан Хэттир вцепился в передний поручень кормовой надстройки.
   Больше он ничего не мог сделать. Даже его худшие кошмары не соответствовали тому, что мог сделать бортовой залп галеона. Люки "Блэк принс" извергали людей, многие из них истекали кровью от ужасных ран, когда ее перепуганные гребцы вырывались через них. Но и на открытой палубе не было укрытия от безжалостного огня чарисийцев.
   Его корабль терял курс, его люди умирали ни за что, и он не мог просто стоять здесь и смотреть, как их убивают без всякой отдачи.
   - Лейтенант Малри, спустите.., - начал он, поворачиваясь к лейтенанту. Но молодой человек лежал на палубе надстройки, глаза его уже остекленели, обеими руками он сжимал похожий на копье обломок, глубоко вошедший ему в грудь.
   Челюсти Хэттира сжались, и он схватил мичмана за плечо.
   - Спустить флаги! - пролаял он. - Идите вперед и...
   Ядро массой в тридцать восемь фунтов мгновенно убило их обоих.
  
   * * *
   - Почему он не спускает флаг? - пробормотал Кэйлеб. - Почему не спускает?
   Галера беспомощно раскачивалась, содрогаясь под ударами разрывающего ее на части железа. "Девэстейшн" и "Дистракшн", два следовавшие в кильватере "Дреднота" галеона теперь тоже стреляли в нее, и густые струйки крови стекали по ее бортам. Этот корабль абсолютно ничего не мог сделать, чтобы помешать продвижению Кэйлеба, но все же его капитан упрямо отказывался спустить свои цвета в знак капитуляции.
   - С ней покончено, Кэйлеб! - Мерлин почти прокричал ему в ухо.
   Кэйлеб мгновение смотрел на него, затем резко кивнул. Он подошел к Мэнтиру и сжал плечо флаг-капитана.
   - Отпусти ее, Гвилим! - приказал он.
   Мэнтир взглянул на него, и глаза капитана были почти благодарными.
   - Прекратить огонь! Прекратить огонь! - закричал он.
   Орудия "Дреднота" замолчали, но "Девэстейшн" и "Дистракшн" продолжали стрелять еще минуту или две. Затем, наконец, яростная бомбардировка прекратилась.
   Ветер развеял клубы дыма, и не один человек на борту флагманского корабля Кэйлеба почувствовал приступ ужаса, когда посмотрел на их цель, услышал крики и стоны ее разбитой и истекающей кровью команды. Галера тяжело кренилась, весла были разбиты, мачта пьяно наклонилась, и казалось, что сам корабль кричит в агонии.
   Вся команда уставилась на разбитый корпус, и прямо на их глазах шатающаяся мачта устало упала в море рядом с галерой. Затем голос капитана Мэнтира прорезал тишину тоном неестественного спокойствия.
   - Дайте нам немного отклониться, - сказал он своим рулевым, и "Дреднот" изменил курс на правый борт, приближаясь ко второй колонне своих врагов, теперь менее чем в двух милях впереди.
  
   * * *
   - Они воспользовались северным проходом?
   Герцог Блэк-Уотер недоверчиво посмотрел на капитана Мирджина.
   - Так сказано в сигнале, ваша светлость, - натянуто ответил флаг-капитан.
   Блэк-Уотер отвернулся, уставившись в кормовые иллюминаторы большой каюты, в то время как его мозг пытался осознать сообщение Мирджина. С севера? Как мог Кэйлеб, а это мог быть только Кэйлеб, напасть на него с севера, когда Хааралд так упрямо цеплялся за южную позицию? И как ему удалось пробраться незамеченным сквозь заслон из пикетирующих судов Блэк-Уотера? Какой демон позволил ему так точно рассчитать время своего прибытия? Примчаться точно с рассветом?
   Он стиснул челюсти и яростно встряхнулся. Как - не имело значения. Все, что имело значение, - это то, что он с этим сделал.
   Его разум снова начал функционировать, перебирая возможности, варианты.
   Первоначальное сообщение о наблюдении поступило с одного из кораблей в его самой западной колонне. Это означало, что Кэйлеб либо находился к западу от него, либо приближался с северо-западным ветром. Учитывая ограничения его сигнальной системы, Блэк-Уотер не мог быть уверен, откуда именно, и это имело значение.
   Часть его настаивала на том, что Кэйлеб никак не мог оказаться к северу, а также к западу от объединенного флота. Ни у кого не могло быть такой удачи в бою! Но, опять же, никому не могло хватить удачи, чтобы прийти прямо к нему вот так с самого начала.
   В любом случае, Кэйлеб собирался сначала нанести удар по эмерэлдцам Мандира и весьма сильный удар. Неожиданность была почти полной, и это должно было вызвать панику. Мандир не был трусом, как и большинство его капитанов, но Блэк-Уотер был мрачно уверен, что полностью потеряет по крайней мере одну из колонн Мандира.
   Вопрос, - подумал он, - в том, попытаюсь ли я бороться с ним или просто сорвусь и убегу?
   Все инстинкты подсказывали ему повернуться к Кэйлебу. Привести весь свой флот с его огромным численным превосходством на галеоны наследного принца Чариса и сокрушить их. Но интеллект предостерегающе закричал, вспомнив описания и наброски Мирджина о новой чарисийской артиллерии и о том, что смогли сделать с ней те галеры, которые были в меньшинстве и имели гораздо более легкое вооружение.
   Но если я буду бежать, вся эта кампания будет напрасной, - мрачно подумал он. - Князю это не понравится, как и Клинтану и совету. И я действительно не могу знать, насколько эффективны их залпы, не сражаясь с ними. Кроме того, на данный момент у меня только догадки о его фактическом положении, его силе - и все! Направление на север на самом деле может быть лучшим способом ускользнуть от него.
   - Общий сигнал, - резко сказал он, поворачиваясь обратно к Мирджину. - Враг в поле зрения с наветренной стороны. Приготовьтесь к битве. Новый курс на север.
  
   * * *
   - Огонь!
   "Дреднот" пронесся через кильватер второй колонны галер, и его бортовой залп прогремел еще раз. На этот раз дистанция была немного короче, и эта галера по-прежнему направлялась почти строго на юг, прямо от них. Кормовые иллюминаторы и богато украшенная резьба эмерэлдского судна разлетелись вдребезги, когда залп попал в цель, и с запада загремели новые орудия, когда эскадра сэра Доминика Стейнейра отделилась от эскадры Кэйлеба. Корабли Стейнейра начали продвигаться на юг, параллельно оставшейся колонне "Блэк принс", когда она придерживалась своего первоначального курса, удаляясь от Кэйлеба, и галеры с уступающим вооружением вели ответный огонь гораздо медленнее.
   Решение Кэйлеба не уменьшать паруса приносило огромные дивиденды, по крайней мере, пока, - размышлял Мерлин. - Опыт принца у рифа Армагеддон убедил его, что у орудий старого образца очень мало шансов нанести сокрушительные удары по оснастке его галеонов. Они просто не могли стрелять достаточно быстро, не могли быть направлены достаточно высоко. И поэтому он решил зайти под всеми парусами, не меняя даже курса, пока полностью не вступит в схватку с врагом.
   Это давало ему явное преимущество в скорости, и они со Стейнейром безжалостно им пользовались.
  
   * * *
   - Что-нибудь еще от "Спиди"? - спросил король Хааралд, закончив подъем к надстройке "Ройял Чарис".
   - Да, ваше величество! - ответил молодой мичман Эплин с широкой улыбкой. - "Спиди" только что повторил сигнал от "Сигалл"! "Мое местоположение в ста милях к северу от острова Даркос с двадцатью восемью галеонами. Враг продвигается с юга на юго-восток. Вступаю в бой. Кэйлеб."
   Радостные возгласы, прозвучавшие в ответ на заявление одиннадцатилетнего мальчика, по праву должны были оглушить Гектора на всем пути до его дома в Мэнчире, - подумал Хааралд.
   - Спасибо, мастер Эплин, - тихо сказал он сквозь этот поток кричащих голосов, положив одну руку на хрупкое плечо мальчика. - Большое вам спасибо.
   Он на мгновение сжал плечо мичмана, затем повернулся к Тривитину.
   - Если у них есть хоть капля здравого смысла, они собираются развернуться и бежать в пролив Силвер.
   - Они все еще превосходят его численностью, по крайней мере, шесть к одному, ваше величество, - указал Тривитин, и Хааралд фыркнул с резкой, свирепой гордостью.
   - Кэйлеб здесь, Динзил, потеряв всего два галеона, а герцог Мэйликей - нет. Как ты думаешь, что случилось с последним галерным флотом, который превосходил моего сына численностью шесть к одному?
   - Замечание принято, ваше величество, - признал его флаг-капитан. - Определенно, в нем есть смысл.
   - И тот, который не пропустит Блэк-Уотер, - сказал Хааралд, выражение его лица и голос стали мрачнее. - Я бы хотел, чтобы это было не так. Я бы хотел, чтобы он был достаточно глуп, чтобы встать и сражаться, но он умнее этого, и думаю, что у него хватит морального мужества бежать, если это единственный способ спасти то, что он может.
   - Это и моя собственная оценка его, ваше величество, - согласился Тривитин.
   - Что ж, в таком случае, думаю, нам следует поспорить с ним о выборе курса. - Хааралд посмотрел на вымпел на верхушке мачты и королевский штандарт Чариса, затем снова повернулся к своему флаг-капитану.
   - Общий сигнал, Динзил. Построиться в эскадренные колонны, курс на восток.
  
   * * *
   Эмерэлдские галеры в двух западных колоннах Блэк-Уотера так и не увидели его сигнала. Было слишком много дыма, и у них на уме были другие вещи.
   Эскадра Стейнейра неуклонно продвигалась по флангу колонны графа Мандира, яростно нанося удары. Ни один из других девятнадцати кораблей не был разгромлен так жестоко, как "Блэк принс", но это было главным образом потому, что они смогли спустить свои флаги, пока у них еще было по крайней мере несколько человек на ногах. Стейнейр приближался на расстояние пятидесяти ярдов, артиллерия ревела, уничтожая его цели, устраивая резню на переполненных палубах, убивая несчастных солдат и матросов, собравшихся вместе на палубах и в кормовых отсеках для абордажных атак, которых так и не последовало.
   У Стейнейра не было времени официально вступить во владение сдавшимися кораблями, но в этом не было особой необходимости. В то время как некоторые из них могли нарушить условия своей капитуляции или заявить, что они вообще не опускали свои флаги и сбежать, большинство из них были слишком разбиты, чтобы делать что-то большее, чем ухаживать за ранеными, насколько это было возможно, пока не прибудет кто-нибудь, чтобы взять их под опеку. И если у Стейнейра и Кэйлеба не было достаточного количества кораблей, чтобы собрать их всех, то у короля Хааралда, безусловно, они были.
   В то время как Стейнейр заканчивал разгром этой колонны, Кэйлеб неуклонно продолжал двигаться на восток, слегка отклоняясь к югу. Он пересек пути третьей и четвертой колонн, достаточно близко, чтобы поразить последний корабль или два в каждой колонне, когда он проходил мимо.
   - Блэк-Уотер пытается прорваться на север! - крикнул Мерлин на ухо Кэйлебу, когда "Дреднот" поливал огнем очередную жертву. - У него четыре колонны - около девяноста кораблей - поворачивают на северо-северо-запад!
   Кэйлеб взглянул на него, затем закрыл глаза, очевидно, составляя мысленную схему. Он изучил его из-под опущенных век, затем резко кивнул.
   - Капитан Мэнтир!
  
   * * *
   Герцог Блэк-Уотер яростно расхаживал взад-вперед по кормовой надстройке "Корисанды". Он знал, что это никак не успокоит нервы офицеров и команды его флагмана, но стоять на месте было выше его сил.
   Время от времени он останавливался, пристально глядя на запад и север. Процедуры сигнализации, которые он разработал для своего объединенного флота, хотя были более сложными, чем у большинства флотов, но намного уступали тем, которые разработали Стейнейр, Симаунт и Мерлин. Они просто не справлялись с задачей держать его в курсе происходящего, даже если предположить в первую очередь, что кто-либо из его командиров эскадр и капитанов действительно все знал.
   Что он действительно знал, так это то, что по крайней мере одна колонна чисхолмских галер Шарпфилда не увидела - или предпочла проигнорировать - его сигнал повернуть на север. Она неуклонно продвигалась на юг, забирая с собой десятую часть его общей силы.
   И он также знал, что может слышать грохот массированного пушечного огня, отдаленный и прерывистый, но становящийся все сильнее и устойчивее.
   Поворот на север изменил порядок плавания в подчинившихся колоннах. При первоначальном курсе "Корисанда" вела свою колонну; теперь она оказалась последним кораблем в линии, и это означало, что адмирал, предположительно командующий флотом, собирался быть одним из последних, кто узнает, что, во имя Шан-вей, происходит.
   - Ваша светлость.
   Блэк-Уотер крутанулся и оказался лицом к лицу с капитаном Мирджином.
   - Что? - ему удалось - как-то - не сорваться.
   - Ваша светлость, с верхушки мачты сообщили о стрельбе и сильном дыме на западе и севере. Я отправил лейтенанта Уинстина в "воронье гнездо" для лучшей оценки.
   Флаг-капитан указал на первого лейтенанта "Корисанды", стоявшего с напряженным лицом у его плеча, и Блэк-Уотер повернулся к Уинстину.
   - Ну? - потребовал он.
   - Ваша светлость, я почти ничего не видел на западе, но дым простирается примерно от одного румба позади левого борта до примерно одного румба перед носом по правому борту.
   Голос Уинстина был достаточно ровным, но Блэк-Уотер слышал, с каким трудом ему удавалось сохранять самообладание, и не мог винить лейтенанта.
   - Спасибо, мастер Уинстин, - сказал он через мгновение и повернулся к поручням кормовой надстройки, опираясь на них обеими руками, пока обдумывал то, что сказал Уинстин.
   Если наблюдения лейтенанта были верны, Кэйлеб действительно должен был оказаться в почти идеальном положении. При нынешнем бодром бризе гораздо большая площадь парусов его галеонов давала ему заметное преимущество в скорости, и он, должно быть, разделил свои корабли по крайней мере на два отряда. Один из них, очевидно, направлялся на юг, и, если координаты Уинстина были точны, он, должно быть, уже обогнал самую западную часть колонн Блэк-Уотера, то есть он, вероятно, уже сейчас разбивает "Тритон" Мандира. Хуже того, он также был в состоянии начать разворачиваться на восток, прямо поперек его первоначальной линии наступления.
   Это было достаточно плохо, но дым на севере был еще более пугающим. Кэйлеб набрасывал свою сеть на весь флот Блэк-Уотера, несмотря на то, что он, должно быть, был в подавляющем меньшинстве. И если он уже был так далеко на востоке, он уже пересек по крайней мере треть сил Блэк-Уотера, возможно, больше.
   Руки герцога сжались в кулаки на поручнях, и он выругался с дикой, безмолвной злобой.
   По скорости, с которой продвигались галеоны Кэйлеба, было ясно, что никто даже не замедлял его. Удивление и вызванная им паника могли бы объяснить многое из этого, возможно, даже все это, но Блэк-Уотер был болезненно уверен, что истинная причина была намного проще.
   Он снова вспомнил, что натворили немногие чарисийские галеры, и ветер снова донес до него грохот орудий галеонов.
   Если он продолжит движение на север, то направится прямо на эти орудия, и его собственный флагман станет одним из последних кораблей, вступивших в бой. Казалось очевидным, что северная эскадра Кэйлеба обладала достаточной скоростью, чтобы оказаться перед ним, что бы он ни делал, и он мог рассчитывать на то, что силы на западе также пронесутся позади него.
   Было возможно, что его галеры смогут выдержать огонь галеонов и все еще сблизятся с ними для обычного абордажного рукопашного боя, но он сомневался в этом. Даже если преимущество галеонов в огневой мощи было меньше, чем он опасался, он уже чувствовал зарождающуюся панику среди своего персонала, даже здесь, на борту его собственного флагмана. Требовались мужество и решимость, чтобы сблизиться с врагом при самых благоприятных обстоятельствах. Преодоление такого рода быстрых, раскатистых залпов, которые, как он слышал, эхом отдавались с севера, потребовало бы гораздо большей решимости, чем обычно. Решимости у его сильно пошатнувшихся офицеров и солдат почти наверняка больше не было.
   Но все еще оставалась возможность сравнить цифры. Даже если бы оказалось невозможным организовать ближний бой, который был единственной надеждой его галер на победу, у Кэйлеба просто не было достаточно кораблей, чтобы захватить или уничтожить весь флот Блэк-Уотера. Некоторые из них могли бы прорваться, хотя бы потому, что галеоны были бы слишком заняты другими жертвами, чтобы остановить их. И все же Кэйлеб был в состоянии разбить каждый корабль, с которым он мог вступить в бой, и сказанные Мирджину собственные слова Блэк-Уотера злобно прошипели в глубине его мозга.
   Ты хотел убить как можно больше обученных моряков Хааралда, даже если их корабли устарели, - подумал он. - Теперь Кэйлеб в состоянии сделать это с тобой, не так ли?
   Он посмотрел на положение солнца, затем снова на северо-запад.
   Если бы он придерживался своего нынешнего курса, он бы направил свои корабли прямо на орудия Кэйлеба кратчайшим возможным путем. Он бы подарил Кэйлебу время. Время разбить вдребезги галеры Блэк-Уотера, когда они приближались к нему. Время преследовать любого, кто сумел прорваться мимо него. Время Хааралду привести свои собственные галеры, приближающиеся с юга позади Блэк-Уотера.
   Но если бы герцог сам повернул на юго-восток, направляясь прямо к проливу Силвер, он оказался бы в стороне от обеих эскадр Кэйлеба. Погоня за кормой всегда была долгой погоней, - напомнил он себе, - даже если у преследователя было значительное преимущество в скорости, и если он мог удержаться подальше от Кэйлеба до наступления темноты, затем приказать своим оставшимся кораблям рассеяться и уклоняться от преследования по отдельности... 
   И все же, уклонение от Кэйлеба давало бы Хааралду возможность перехватить его, при условии, что король отреагирует достаточно быстро. Тем не менее, галеры Хааралда были известным количеством, и, несомненно, у Блэк-Уотера все еще оставались силы, чтобы пробиться сквозь все, что Хааралд мог бы поставить на его пути.
   Кроме того, - мрачно сказал он себе, - его галеры - это не те проклятые Лэнгхорном галеоны. Люди с меньшей вероятностью впадут в панику при мысли о том, чтобы взять их на себя.
   - Капитан Мирджин, - сказал он, поворачиваясь от поручня лицом к флаг-капитану.
  
   * * *
   Мерлин наблюдал, как пошатнулся еще один корабль, когда в него вонзился первый бортовой залп "Дреднота". Зрелище становилось до ужаса знакомым, словно какой-то бесконечно повторяющийся акт бойни. Весла галеры бешено замахали, когда ядра попали в гребцов, и обломки ее корпуса лениво полетели по воздуху, пока не ударились о воду с белыми перьями брызг.
   Он отвел взгляд, снова сосредоточившись на изображении снарка над головой, и напрягся. Затем он быстро повернулся к Кэйлебу.
   Принц стоял рядом с капитаном Мэнтиром, его юное лицо было мрачным, когда он наблюдал, как орудия его флагмана убивают еще одну команду.
   - Кэйлеб.
   Кэйлеб обернулся на звук своего имени, и Мерлин наклонился ближе.
   - Блэк-Уотер передумал, - сказал он, говоря так тихо, как только мог, чтобы его все еще было слышно. - Он разворачивает свои колонны обратно, направляясь на юго-восток.
   - Пролив Силвер, - решительно сказал Кэйлеб.
   - Точно, - согласился Мерлин, и выражение его лица было мрачным. Кэйлеб поднял бровь, когда его тон был услышан, и Мерлин поморщился.
   - Ваш отец, очевидно, предвидел, что может сделать Блэк-Уотер. Он уже направляется, чтобы отрезать их от пролива.
   Глаза Кэйлеба расширились, затем они сузились в понимании, и он сделал глубокий вдох и кивнул. Не в знак одобрения или даже простого понимания того, что только что сказал ему Мерлин. Он кивнул в знак принятия решения и резко повернулся к своему флаг-капитану.
   - Капитан Мэнтир, мы изменим курс на юг, если вы не возражаете. Общий сигнал: вступайте в более тесный контакт с врагом.
  
   * * *
   - Ваша светлость, прямо на нашем пути стоят чарисийские галеры, - резко сказал капитан Мирджин.
   Блэк-Уотер оторвал взгляд от лежащей перед ним карты. Флаг-капитан стоял в дверях штурманской рубки, и выражение его лица было обеспокоенным.
   Герцог не винил его. Построение флота стало сильно неупорядоченным, когда он развернул его еще раз. Колонны все еще приводили себя в порядок или пытались это сделать, хотя чисхолмские подразделения, похоже, не слишком старались подчиняться его приказам. Некоторые из них, казалось, творчески неверно истолковали - или просто проигнорировали - его сигналы, лишив его еще более отчаянно необходимой силы. Он был едва ли в лучшем состоянии для общего сражения с флотом Хааралда, но надеялся прорваться мимо короля прежде, чем Хааралд поймет, что он задумал.
   Очевидно, этого не должно было случиться.
   Тем не менее, под его собственным командованием все еще оставалось по меньшей мере сто галер, а у Хааралда было только семьдесят.
   - Выйдем на палубу, - тихо сказал он Мирджину, и флаг-капитан отступил в сторону, а затем последовал за ним из штурманской рубки.
   Герцог заморгал от яркого солнечного света. Было чуть за полдень. Долгое, непрекращающееся сражение продолжалось уже более восьми часов, и его челюсти сжались, когда он услышал продолжающийся грохот артиллерии за кормой. Казалось, он становился все громче, и он мрачно улыбнулся. Кэйлеб не мог точно знать, что делал его отец, но было очевидно, что наследный принц Чариса понимал важность того, чтобы следовать по пятам за убегающим врагом.
   Блэк-Уотер посмотрел на небо, затем вперед, туда, где почти прямо впереди вырисовывался лес мачт и парусов галер. Прямо на его глазах убирались паруса и спускались реи, и он оскалил зубы, узнав традиционный вызов на бой до конца.
   Часть его ничего так не хотела, как дать Хааралду именно это. Но если бы он это сделал, Кэйлеб подошел бы сзади, и к этому времени чарисийские галеры и галеоны, вместе взятые, фактически превзошли бы численностью корабли, пока все еще находящиеся под командованием Блэк-Уотера. Его прежнее огромное численное преимущество испарилось, и общее сражение, особенно с добавлением в бой галеонов, могло привести только к его поражению.
   - Мы будем придерживаться нашего курса, капитан Мирджин, - спокойно сказал он. - Не убавляйте паруса.
  
   * * *
   - Они собираются попытаться прорваться прямо мимо нас, ваше величество, - сказал капитан Тривитин.
   - То, что они пытаются сделать, и то, что они сделают на самом деле, может оказаться двумя разными вещами, Динзил, - спокойно сказал Хааралд.
   Король стоял на корме "Ройял Чарис", наблюдая за скоплением вражеских галер, надвигающихся на его собственный флот. В отличие от четырех длинных, неупорядоченных линий флота Блэк-Уотера, флот Хааралда был сформирован в дюжину более коротких, более компактных колонн по одной эскадре в каждой, и, несмотря на это, король почувствовал что-то почти похожее на удовлетворение.
   Он был слишком умен, чтобы не признать огромных преимуществ, которые дали его флоту изменения Мерлина. Но королевский чарисийский флот, свирепость и смертоносное мастерство чарисийских морских пехотинцев наводили ужас на своих врагов задолго до того, как появился Мерлин и его новая артиллерия. Это будет битва в старом стиле, возможно, последняя, а Хааралд вырос в старой школе.
   Его флагман возглавлял свою собственную эскадру, но королю Чариса не было никакого дела до первых, сокрушительных объятий битвы. Особенно не из тех сражений, в которых участвовали чарисийские галеры.
   - Общий сигнал, Динзил, - сказал он, когда убегающая от галеонов эскадра Блэк-Уотера устремилась на него. - Ближний бой.
  
   * * *
   Восточная колонна Блэк-Уотера значительно опередила остальные. Теперь его передовые галеры врезались в чарисийский строй, как таран.
   По крайней мере, так это могло бы выглядеть для неосведомленного наблюдателя. Но что на самом деле произошло, так это то, что чарисийские эскадры ринулись вперед, как кракены, приближающиеся к стае нарвалов.
   Традиционная морская тактика чарисийцев была бескомпромиссно построена на свирепости и скорости. Морские пехотинцы Чариса знали, что они лучшая морская пехота - единственная профессиональная морская пехота - в мире, а командиры чарисийских эскадр были обучены вести свои корабли в бой с любым противником как единое целое.
   Флагман адмирала Лок-Айленда возглавил первую атаку, подойдя борт к борту с одной из корисандских галер Блэк-Уотера. Весла левого борта "Теллесберга" поднялись и качнулись внутрь с механической точностью, когда флаг-капитан Лок-Айленда врезался бортом своего корабля в меньшую, более легкую по конструкции галеру "Фоум", словно таран.
   Мачта "Фоум" сломалась от удара, с грохотом обрушившись на палубу. Зашевелились швы корпуса, брызнула вода, и левые орудия "Теллесберга" открыли огонь по массе упавших снастей и парусины, когда корабль пробил борт "Фоум". Флагманский корабль Лок-Айленда развернулся, его взмахи возобновились, и он набрал новый импульс, устремившись дальше на "Хэлберд", спутника "Фоум". Позади "Теллесберга" КЕВ "Бэттлэкс" ударила по "Фоум" из своей собственной артиллерии, а затем бросилась на корисандского "Уорриор".
   "Теллесберг" врезался в "Хэлберд" почти с такой же силой, с какой он столкнулся с "Фоум". Мачта "Хэлберд" не совсем упала, но меньшая и более легкая галера пошатнулась от удара, и десятки абордажных кошек дугой вылетели из чарисийского корабля. Они вгрызлись в фальшборт "Хэлберд", и первые чарисийские морские пехотинцы хлынули на палубу "корисандца" под высокий, дрожащий вой их боевого клича. Никто из тех, кто выжил, услышав этот звук, никогда его не забывал, и вполне заслуженный ужас перед королевскими морскими пехотинцами Чариса несся на его крыльях.
   Большая часть новых мушкетов со штыками отправилась на галеоны Кэйлеба, но морские пехотинцы "Теллесберга", похоже, не возражали. Они прокатились по "Хэлберд" приливной волной, сама свирепость которой скрывала ее напряженную дисциплину и выучку. Абордажные пики кололи, абордажные сабли и топоры рубили, и первый бросок разнес всю середину "Хэлберд".
   Но затем экипаж "Хэлберд" сплотился. Фитильные мушкеты и "волки" открыли огонь в ближнем бою с кормовой надстройки и бака, убив и ранив десятки морских пехотинцев. Солдаты Корисанды контратаковали с силой отчаяния, врезавшись в защитников с такой силой, что даже чарисийцы бросились врассыпную.
   В течение нескольких минут волна боя кружилась взад и вперед, сначала в одну сторону, затем в другую, когда люди рубили друг друга в безумии разрушения и резни. Затем "Суорд оф Тириэн", соратник "Теллесберга", с грохотом пронесся по другой стороне "Хэлберд", и новая волна чарисийских морских пехотинцев захлестнула защитников.
  
   * * *
   Герцог Блэк-Уотер мрачно наблюдал, как его убегающие галеры сливаются со своими чарисийскими противниками.
   Это не сработало. Его челюстные мышцы заныли, когда он осознал это. Его собственная колонна, самая западная из всех, отстала примерно на полторы мили от остальных, но он мог видеть, что происходит. Путаница сталкивающихся галер, когда чарисийцы всем телом бросались на корабли его первых двух колонн, была просто слишком плотной, чтобы он мог пробиться сквозь них. По мере того, как вторая, третья и четвертая галеры в каждой длинной, неповоротливой колонне догоняли лидеров, они не могли или, в некоторых случаях, не желали избегать узлов судов, которые уже сцепились друг с другом. Некоторые из них пытались это сделать, но всегда казалось, что их ждет еще одна компактная колонна чарисийцев, еще одна чарисийская галера, идеально подходящая для того, чтобы врезаться в них, схватить их, добавить их к неуклонно растущей баррикаде из дерева, колющей стали и крови. Это было похоже на наблюдение за тем, как осенние листья кружатся в стремительном потоке, пока не натыкаются на упавшую ветку и внезапно не обнаруживают, что скапливаются, сливаясь в сплошную массу.
   И даже когда флот Хааралда бросился перед ним, он слышал, как пушки Кэйлеба становились все громче и громче позади него, когда галеоны начали терзать самые задние корабли его собственной колонны.
   Он уставился на путаницу кораблей, упавшие мачты, дым, знамена и обломки и увидел полный провал всей своей кампании. Но затем, в стороне от основного сражения, он увидел единственную чарисийскую эскадру, и его глаза вспыхнули, когда он узнал знамя, которое развевалось на ней.
   То, что его колонна немного отстала от остальных, позволило Кэйлебу добраться до ее самых задних кораблей. Но это также означало, что его флагман и двигающиеся за ним галеры еще не были втянуты в общую схватку.
   Однако большинство галер Хааралда уже участвовали в ней, и губы Блэк-Уотера отлепились от его зубов. Он схватил капитана Мирджина за плечо и указал на королевский штандарт Чариса.
   - Там! - прорычал он. - Вот твоя цель, Кевин!
  
   * * *
   Капитан Тривитин увидел линию корисандских галер, несущихся на "Ройял Чарис". В колонне было по меньшей мере пятнадцать кораблей - он не мог быть уверен в точном количестве; было слишком много дыма, - и не было никаких сомнений в том, что они узнали королевский штандарт.
   Остальная часть эскадры флагмана увидела врага почти сразу же, как и он сам, и барабаны гребцов заиграли в более настойчивом темпе, когда остальные пять галер устремились вперед, огибая "Ройял Чарис", чтобы перехватить атаку. Тривитин взглянул на своего короля и приоткрыл рот, но Хааралд только пристально посмотрел в ответ, и флаг-капитан снова закрыл его.
   - Лучше, - сказал Хааралд с тонкой улыбкой, затем кивнул на приближающихся корисандцев. - Если эти люди пройдут мимо нас, некому будет их остановить.
   - Понимаю это, ваше величество, - сказал Тривитин. - Но надеюсь, вы простите меня за мои слова о том, что вы стоите для Чариса больше, чем все эти корабли вместе взятые.
   - Ценю комплимент, Динзил. Но ни один человек не является существенным, а победа - да. И даже не просто победа. Эта война только начинается, что бы ни случилось здесь сегодня, и наша способность контролировать море - это единственное, что может позволить нам выжить. Нам нужна победа настолько полная, настолько сокрушительная, что следующий адмирал, который подумает о сражении с нами, будет наполовину побежден в своем собственном сознании еще до того, как покинет порт. Настолько разрушительная, что наши люди будут знать, что они могут сделать все, победить кого угодно, независимо от того, каковы шансы. И нам нужен пример, который заставит их быть готовыми сражаться, несмотря ни на что. Это важнее, чем жизнь любого человека, даже короля. Ты меня понимаешь?
   Тривитин на мгновение заглянул в глаза своему королю, а затем поклонился.
   - Да, ваше величество, - твердо сказал он. - Я понимаю.
  
   * * *
   "Дреднот" обогнал другую галеру.
   "Девэстейшн" остался за кормой, но "Дистракшн" обогнал его и встал почти поравнявшись с флагманом флота, и они вдвоем разошлись еще дальше друг от друга. "Дистракшн" находился дальше к востоку, чем "Дреднот", проходя по левому борту галеры "Симитэр", и его орудия правого борта гремели. "Дреднот" все еще был на длину корабля впереди своего спутника, и его левые орудия врезались залпом в правый борт галеры. Несколько его ядер промахнулись, два из них прошли перед скулами "Дистракшн" на опасно близком расстоянии, но концентрированный огонь, обрушившийся на "Симитэр" одновременно с обеих сторон, был разрушительным.
   Кэйлеб впился взглядом в искалеченный корпус, когда опустился корисандский флаг. На этот раз артиллеристы "Дреднота" были слишком измотаны, чтобы поднять крик приветствия, а боеприпасы подходили к концу. У канониров почти закончились запасные заряды, и капитан Мэнтир приказал длинной цепочке морских пехотинцев передать больше ядер из оружейных рундуков. Несмотря на это, наследный принц уже знал, что в этот день Чарис одержал сокрушительную победу. Он знал это, но все же волновался внутри, как ящер в клетке, пока Мэнтир пытался выжать из флагмана еще больше скорости.
   Собственная эскадра Кэйлеба - более чем немного дезорганизованная, поскольку более быстрые корабли, такие как "Дистракшн", настигали и обгоняли бывшие перед ними более медленные, но все еще целые - быстро приближалась к беглецам герцога Блэк-Уотера. На севере Стейнейр нанес ужасающий урон западной половине первоначального флота Блэк-Уотера, и более двадцати чисхолмских галер сдались с минимальным сопротивлением. По крайней мере, нескольким решительным эмерэлдским и корисандским капитанам удалось в дыму и неразберихе ускользнуть от обеих эскадр галеонов Кэйлеба и успешно прорваться на север. Однако их было не больше двойной горстки, и по крайней мере две трети кораблей, все еще находившихся с Блэк-Уотером, сцепились в ближнем бою с галерами флота его отца.
   Только у тридцати или около того корисандцев все еще оставалась какая-то надежда на спасение. Они пытались прорваться к западному краю огромной, запутанной рукопашной схватки, бушевавшей между их спутниками и основной частью королевского флота. Кэйлеб и его эскадра наступали им на пятки, уже вступая в бой с их тыловыми кораблями, но некоторые из них еще могли вырваться на свободу.
   Если не учитывать шесть чарисийских галер, направляющихся им навстречу лоб в лоб.
  
   * * *
   Блэк-Уотер взглянул за корму. Теперь он мог видеть брамсели ближайших галеонов, вырисовывающиеся над дымом. Они все еще были далеко за кормой, но быстро приближались, и дневного света оставалось еще много.
   Его рот превратился в жесткую, тонкую линию, когда он взглянул на капитана Мирджина и увидел то же самое знание в глазах флаг-капитана.
   - По крайней мере, мы можем забрать с собой еще нескольких из них, - мрачно сказал герцог, и Мирджин кивнул.
  
   * * *
   КЕВ "Куин Жессика" бросился навстречу "Корисанде", когда флагман Блэк-Уотера возглавил атаку. Капитан "Куин Жессика" тщательно оценивал относительное положение и движение, направляя свой корабль строго вдоль корисандского флагмана, но капитан Мирджин напряженно стоял рядом со своим рулевым, оценивая те же движения с равной тщательностью.
   Два корабля сошлись со скоростью взаимного сближения не менее пятнадцати узлов, "Куин Жессика" слегка наклонился с подветренной стороны, и Мирджин обнажил зубы в тонкой улыбке. Он неотрывно наблюдал за "чарисийцем", ожидая момента, когда другая галера опустит левые весла. Это будет тот момент, когда ее капитан будет действовать, и Мирджин ждал... ждал... ждал...
   - Сейчас! - рявкнул он, и его рулевой повернул руль под ветер.
   "Корисанда" резко повернула не с подветренной стороны, в сторону чарисийца, а в подветренную, прочь от нее. "Куин Жессика" попытался компенсировать это, следуя за ней по кругу, но капитан-чарисиец ожидал, что противник под парусами повернет по ветру, а не против него. Ему все же удалось скользящим ударом попасть в левую четверть "Корисанды", и по меньшей мере дюжина абордажных кошек обрушилась через брешь. Но инерция двух с лишним тысяч тонн деревянных галер, движущихся в разных направлениях, порвала железные стропы, как нить.
   "Корисанда" пошатнулась, и бревна заскрипели, когда разрушился балкон ее четверти, а вместе с ним и двадцать пять футов фальшборта кормовой надстройки. Пятеро армейских солдат, находившихся на борту в качестве морских пехотинцев, были убиты, раздавленные тем же ударом, который разрушил фальшборт, и по меньшей мере были ранены еще полдюжины членов экипажа. Две доски были пробиты ниже ватерлинии, и вода начала хлестать в трюм. Но ее мачта держалась, она все еще была на ходу, и четкие приказы Мирджина быстро вернули ей контроль.
   Она обогнала остальную эскадру "Ройял Чарис", и флагман короля Хааралда находился почти прямо впереди, спеша ей навстречу.
  
   * * *
   Хааралд наблюдал за остальными пятью галерами своей эскадры, когда обрушился удар молота. "Корисанда" могла пройти мимо "Куин Жессика", но все следующие семь галер в линии были перехвачены.
   КЕВ "Рок-Шоул бей" задел галеру позади "Корисанды", врезавшись в нее достаточно сильно, чтобы сбить мачту, затем, пошатываясь, встал прямо поперек пути "Конфедерит", третьего корабля в линии Блэк-Уотера. Галеры больше не могли использовать тараны, но носовая часть "Конфедерит" врезалась в "Рок-Шоул бей", как топор, прорубив треть пути через более крупный чарисийский корабль с ужасным раздирающим хрустом ломающихся досок. Смертельно раненная, "Рок-Шоул бей" начала быстро заполняться водой, прислонившись к своему противнику и зажав нос "Конфедерит" в ране, которую он нанес. По меньшей мере тридцать гребцов "Рок-Шоул бей" погибли в результате столкновения, и еще десятки из них получили ранения, многие ужасные. Их товарищи изо всех сил пытались вытащить их из бурлящей воды, когда их корабль начал оседать, но артиллеристы "чарисийца" выпустили смертоносный залп картечью по всей длине палубы "Конфедерит", и морские пехотинцы "Рок-Шоул бей" с воем бросились на другой корабль неудержимым потоком острой, колющей стали.
   "Куин Жессика" быстро пришла в себя после столкновения с "Корисандой" и отклонилась, чтобы встретить приближающийся "Гарпун". На этот раз "Куин Жессика" не допустила ошибки, аккуратно развернувшись в том же направлении, что и ее предполагаемая жертва, и позволив "Гарпуну" пробежать рядом с ней. Сцепные устройства взлетели во второй раз, и на этот раз два корабля направлялись в одном направлении. Они сошлись вместе, бревна застонали и содрогнулись от удара, и еще одна волна чарисийских морских пехотинцев хлынула на палубы "Гарпуна".
   Остальные три чарисийские галеры - "Сэнд айленд", "Маргэритс ленд" и "Кинг Тимити" - тщательно выбирали себе противников. Каждая из них врезалась в выбранную ею жертву, намеренно нарушая линию продвижения вражеской колонны, и по меньшей мере еще два корисандских корабля врезались во внезапно возникший перед ними блокпост.
   Но "Корисанда" уже миновала их, и еще восемнадцать галер устремились на них.
  
   * * *
   На этот раз мачта "Корисанды" рухнула.
   Корабль капитана Мирджина врезался в борт "Ройял Чарис" с раздирающим, скрежещущим визгом бревен. В обе стороны полетели абордажные кошки; загремели фитильные мушкеты, "волки" и пушки; люди кричали и умирали. Флагман Хааралда заменил свои оригинальные бортовые "соколы" на карронады, и устроенная ими бойня забрызгала палубы "Корисанды" кровью. Королевским морским пехотинцам "Ройял Чарис" также выдали новые кремневые ружья, и смертоносный залп добавил свою долю к бойне.
   На мгновение показалось, что исход битвы был решен в этот единственный катастрофический момент, но затем Блэк-Уотер прыгнул на фальшборт кормовой надстройки, обнаженный меч сверкнул в его руке.
   - За мной, парни! - проревел он, и дикий рев гнева вырвался из "Корисанды", заглушив даже крики раненых.
   Герцог перепрыгнул через промежуток между двумя кораблями, приземлившись в полном одиночестве на открытом месте, где одно из орудий "Корисанды" превратило чарисийцев в груду искалеченных тел. Его ботинки поскользнулись на скользкой от крови палубе, и он растянулся навзничь, что, несомненно, спасло ему жизнь. Ближайшие чарисийские морские пехотинцы все еще поворачивались к нему, когда на них обрушился поток дополнительных абордажников из "Корисанды".
   Его выжившие солдаты и моряки покинули свой собственный корабль, бросившись на флагман Хааралда, наполовину обезумев от ужаса, отчаяния и пламенной решимости добраться до человека, чей штандарт развевался на "Ройял Чарис". Они обрушились на защитников, как человеческая приливная волна, и даже чарисийские морские пехотинцы были вынуждены отступить перед такой яростью.
   Атакующие прорвались прямо через центр "Ройял Чарис", затем большинство из них повернули на корму, пробиваясь к кормовой надстройке, в то время как остальные пытались сдержать контратаку морских пехотинцев с бака.
   Битва отчаянно раскачивалась взад и вперед в течение нескольких бесконечных минут, но люди "Корисанды" понесли слишком много потерь до того, как они сплотились, а морские пехотинцы Чариса были просто лучшими в мире в такого рода сражениях. Они восстановили импульс, завоеванный безрассудной отвагой и отвагой Блэк-Уотера, и неуклонно оттесняли корисандцев назад.
   А затем, внезапно, корисандская галера "Си крест" обрушилась на свободный борт "Корисанды", и новая волна атакующих хлынула на флагман Блэк-Уотера, используя его как мост, и тоже бросилась в бой.
  
   * * *
   Лицо Кэйлеба Армака превратилось в маску мрачной, дикой решимости, когда "Дреднот" врезался в тыл распадающейся корисандской колонны. Он мог видеть запутанный узел смешанных чарисийских и корисандских галер, быстро приближающихся к левому борту "Дреднота", но по крайней мере еще три вражеских корабля уклонились от массированной схватки. Они атаковали флагман его отца, уже вступивший в бой с двумя противниками.
   Ему не было необходимости призывать капитана Мэнтира к большим усилиям. Там, наверху, был отец Кэйлеба, но это был также король Гвилима Мэнтира, и Мерлин, стоя позади них двоих, почти физически чувствовал, как Мэнтир наклоняется вперед, как будто добавляя свой собственный напор к ветру, приводящему в движение его корабль.
   Тем не менее, они двигаться не быстрее, чем могли, и орудия "Дреднота" открыли огонь с обоих бортов. Единственный способ добраться до "Ройял Чарис" был прямо через корисандские корабли перед ними, и Мэнтир повел свой галеон среди них под всеми парусами, как будто он был десятиметровым шлюпом на гоночной регате на Старой Земле.
   Пушки стреляли с дистанции всего в двадцать ярдов. Рявкали кремневые ружья, с вертлюгов на боевых площадках срывались выстрелы "волков", и ответный огонь открыли корисандские "волки", фитильные ружья и пушки.
   На таком расстоянии даже медленно стреляющая корисандская артиллерия могла нанести ужасные раны, и одно из орудий главной палубы "Дреднота" получило ядро почти прямо в дуло. Вся пушка и лафет отлетели назад, орудийный ствол перевернулся вверх тормашками, как у наземного дельфина, стоящего на хвосте. Затем он рухнул вниз, как двухтонный молот, раздавив в кашу тех из своего расчета, которые не были убиты ядром сразу.
   Секция сетки для гамаков разлетелась в стороны, когда заряд картечи пробил плотно свернутые гамаки, уложенные там, чтобы остановить пули и осколки. Однако эти гамаки никогда не предназначались для защиты от картечи, и смертоносные снаряды убили шестерых морских пехотинцев и трех моряков и ранили еще пятерых. Крики говорили о других жертвах, и снаряд вырвал окаймленный осколками кусок грот-мачты, но артиллеристы "Дреднота" не обращали внимания на резню вокруг них. Это была не просто храбрость или тренировка - это была еще и усталость. Они были сведены к автоматам, настолько сосредоточенным на своем занятии, что ничто другое на самом деле не было вполне реальным.
  
   * * *
   - Отступайте! Отступайте к кормовой надстройке!
   Отчаянный приказ капитана Тривитина прорвался сквозь хаос, когда еще одна корисандская галера, "Думуэйл", приблизилась к "Ройял Чарис". Его корабль был больше, чем любой из его противников, с большим экипажем и большим количеством морских пехотинцев, но с ним удалось схватиться не менее чем пяти корисандцам.
   Враг полностью разгромил защитников передней трети "Ройял Чарис". Возможно, половина его морских пехотинцев и четверть матросов все еще были на ногах за передним люком, но их оттеснял, шаг за кровавым шагом, все возрастающий поток врагов. Динзил Тривитин наблюдал за их упорным отступлением, и в его глазах было отчаяние. Не со страхом за себя, а за короля, который стоял за его спиной.
   - Держите трапы! - закричал он. - Держите...
   Мушкетная пуля, выпущенная одним из мушкетеров "Думуэйл", попала ему в основание горла. Это отбросило его назад, и он упал, захлебываясь собственной кровью, когда сапоги отчаянно сражающихся людей топали вокруг него.
   Король, - подумал он. - Король.
   А потом он умер.
  
   * * *
   "Дреднот" прошел по подветренной стороне другой галеры. Его оружие нацелилось на новую цель, и он вздрогнул, когда в ответ раздались новые выстрелы. Его фок-мачта задрожала, когда с нее сорвало ванты, затем медленно накренилась вперед и повисла, как сломанный крест, вздымая паруса. Но затем он миновал своих врагов, из его орудийных портов струился дым, когда он наконец устремился на галеры, окружившие "Ройял Чарис".
   - Поставьте нас рядом! - рявкнул Кэйлеб, вытаскивая меч, который дал ему Мерлин, и его глаза холодно сверкнули.
  
   * * *
   Герцог Блэк-Уотер дико озирался по сторонам. Экипажи его галер безнадежно перемешались. Вся организация подразделения исчезла в неописуемой неразберихе жестокого рукопашного боя, но он обнаружил, что ненадолго отстал от боя, уверенно двигаясь в корму.
   Он не понимал, почему он все еще жив. Его нагрудник был потрепан и покрыт шрамами от ударов, которые он едва помнил, а его меч был красным по рукоять от крови людей, которых он едва помнил, убивал. Он мог слышать непрекращающийся гром артиллерии даже сквозь крики вокруг него, и когда он повернулся, чтобы посмотреть на север, он увидел, что галеоны Кэйлеба наконец вырвались из дыма и неразберихи.
   Они не смогли пробиться сквозь весь его флот невредимыми. Он видел отсутствующие верхушки мачт и паруса, изрытые и порванные осколками и ядрами, видел сломанный такелаж, развевающийся на ветру, видел пробоины от пуль в фальшбортах и бортах, видел тела, лежащие поперек сеток для гамаков и висящие на их боевых площадках. Но они все еще были там, все еще целы, из их орудийных портов все еще струился дым, и он оскалил зубы от ненависти.
   Он зарычал, затем начал проталкиваться сквозь окружавших его людей, расталкивая их локтями, прокладывая себе путь к осажденной надстройке "Ройял Чарис".
  
   * * *
   Мушкетная пуля со свистом отскочила от нагрудника Хааралда Армака, когда он оперся левой рукой на клинок, чтобы не упасть. Он хрюкнул и пошатнулся от удара, ломающего ребра, но пуля со свистом отлетела в сторону, не оставив даже вмятины, только свинцовый след на подарке Мерлина, чтобы отметить его прохождение. Он удержался на ногах, а правой рукой вонзил меч в грудь корисандского моряка, пытавшегося подняться по трапу с главной палубы. Мужчина упал на спину с булькающим криком, кровь брызнула у него изо рта и носа, и Хааралд крякнул от нового укола боли в поврежденном колене, когда пришел в себя.
   Сержант Гардэйнер свалил своего противника ударом двумя руками, а затем бесцеремонно оттолкнул короля в сторону, заняв свое место наверху лестницы. Хааралд поморщился, но он знал, что лучше не спорить, и отступил назад, тяжело дыша, наблюдая за спиной своего телохранителя.
   Кормовая надстройка была изолированным островком сопротивления, и он не мог долго продержаться. Хааралд не видел, как умер Тривитин, но он видел тело капитана, а также тела по меньшей мере трех лейтенантов "Ройял Чарис". Мичман Маршил тоже был убит, лежа поперек тела майора Бирка, командира морской пехоты флагмана. Гардэйнер был последним из стражников Хааралда, все еще стоявшим на ногах, и группа защитников вокруг короля неуклонно сжималась под неослабевающей яростью нападавших.
   Мичман Эплин стоял рядом с ним, его лицо было бледным и напряженным от ужаса. И все же глаза мальчика были полны решимости, и он сжимал морскую саблю обеими руками, как двуручный меч. Он завис там, словно пойманный в ловушку между принуждением броситься вперед и отчаянной потребностью жить, и Хааралд ослабил хватку на клинке, чтобы вместо этого схватить мальчика за плечо.
   Эплин дернулся, как будто его только что ударили ножом, затем резко обернулся, чтобы посмотреть на своего короля.
   - Останьтесь со мной, мастер Эплин, - сказал Хааралд. - Скоро у нас будет достаточно работы.
  
   * * *
   "Дреднот" врезался в путаницу сцепившихся галер. Гвилим Мэнтир не беспокоился о повреждении своего корабля - не сейчас. Он отказывался убирать паруса до самого последнего момента, и дерево раскололось и заскрипело, когда он направил свой корабль прямо в правый борт "Думуэйл".
   Бушприт "Дреднот" нависал над миделем галеры, двигаясь вперед, пока его утлегарь не разбился вдребезги о более высокий борт "Ройял Чарис". Его волнорез врезался в корпус "Думуэйл", сокрушая бревна и шпангоуты. Вся его фок-мачта, уже ослабленная падением верхушки мачты и двумя другими попаданиями, чуть выше уровня палубы, накренилась вперед, обрушившись на цель лавиной расколотого дерева, порванных снастей и парусины. Морские пехотинцы и матросы на боевой площадке фок-мачты полетели вместе с ней, за ними рухнули верхушка грот-мачты и грот-брамсель.
   Люди спотыкались, падали, опускались на колени, когда удар пробил оба корабля. Другие были раздавлены падающими мачтами. Но затем каждый из выживших морских пехотинцев "Дреднота" снова встал на ноги. Они рванулись вперед, лавируя между сломанным рангоутом и такелажем, стреляя из мушкетов, и врезались в спины корисандских абордажников, все еще продвигавшихся к "Ройял Чарис". Сверкающие штыки яростно вонзались, затем отступали, сияя красным, а сапоги морской пехоты топтали тела ногами, когда они яростно продвигались вперед.
   Даже когда морские пехотинцы бросились в атаку, Мерлин прыгнул вперед вдоль сетки гамаков по правому борту, катана в одной руке, вакадзаси в другой. Кэйлеб, Арналд Фэлхан и другие телохранители принца бросились за ним по пятам, но они были всего лишь людьми, и он оставил их далеко позади.
   Большая часть обломков отправилась за борт, и два или три моряка, оказавшиеся у него на пути, с таким же успехом могли стоять на пути атакующего дракона. Они разлетелись в стороны, когда он пронесся мимо них, а затем он совершил невероятный прыжок через по меньшей мере двадцать пять футов воды, захваченной и пенящейся в треугольнике между двумя сцепленными корпусами.
   Он приземлился в полном одиночестве на палубе "Думуэйл" среди плотной массы корисандцев. Трое из них увидели, как он приближается, и сумели вовремя развернуться, чтобы встретиться с ним лицом к лицу, что привело к тому, что они погибли первыми.
  
   * * *
   Сержант Гардэйнер упал с наконечником копья в бедре. Он рухнул вперед, на главную палубу, и мечи и абордажные топоры ждали, когда он упадет.
   Воющие корисандцы ворвались по лестнице, которую он защищал, а оставшаяся горстка чарисийцев отступила к кормовому ограждению, образовав последнее, отчаянное кольцо вокруг своего короля. На мимолетное мгновение между ними и их врагами образовался разрыв, когда корисандцы устремились вверх по двум лестницам, которые они, наконец, взяли.
   Хааралд потерял свой шлем где-то по пути, и холодный ветер трепал его мокрые от пота волосы. Он и мичман Эплин были единственными офицерами, все еще стоявшими на ногах, и он слышал хриплые, задыхающиеся от усталости голоса своих последних защитников. Он посмотрел на их врагов и на мгновение подумал о том, чтобы уступить и спасти жизни своих людей. Но потом он увидел безумие в глазах корисандцев. Они были во власти убийственной ярости, которая завела их так далеко; даже если бы они поняли, что он пытается предложить свою капитуляцию, они, вероятно, отказались бы ее принять.
   Я должен придумать что-нибудь благородное, чтобы произнести. - Эта мысль промелькнула у него в голове, и, к собственному изумлению, он действительно усмехнулся. Эплин услышал это и взглянул на него, и Хааралд улыбнулся бледнолицему мальчику сверху вниз.
   - Не берите в голову, мастер Эплин, - сказал он почти мягко. - Я объясню позже.
   А затем корисандцы бросились в атаку.
  
   * * *
   Мерлин Этроуз пересек "Думуэйл" во взрыве тел, затем вскочил на палубу "Ройял Чарис" и бросился на корму, убивая на ходу.
   Корисандцы, оказавшиеся на его пути, понятия не имели, с чем они столкнулись. Очень немногие из них успели осознать что-то необычное.
   Он был, в буквальном смысле, машиной для убийства, вращающимся вихрем из невероятно острой стали, приводимым в движение силой десяти смертных мужчин. Его клинки рассекали плоть, доспехи, древки копий и абордажные сабли, и никто не мог встретиться с ним лицом к лицу и остаться в живых. Тела и куски тел отлетали от него, разбрызгивая кровь и отрубленные конечности, и он прошел сквозь своих врагов, как лавина, больше сдерживаемый их трупами, чем их оружием.
   Но между ним и кормовой надстройкой "Ройял Чарис" были сотни таких врагов.
  
   * * *
   Кэйлеб не мог уследить за прыжком Мерлина. Никто не мог этого сделать, но он и его телохранители продолжили свою собственную атаку вдоль сетки гамаков. Фейркэстеру каким-то образом удалось оказаться перед принцем, и дородный морской пехотинец первым направился к "Думуэйл". Морские пехотинцы, уже находившиеся на борту галеры, узнали принца и его телохранителей и удвоили свои усилия, стараясь оставаться между ним и его врагами.
   Они потерпели неудачу.
   Кэйлеб, Фейркэстер и Арналд Фэлхан были острием чарисийского клина, прокладывающего себе путь через "Думуэйл" к "Ройял Чарис", и меч, который Мерлин назвал "Экскалибур", сверкнул в руке кронпринца, когда он впервые попробовал кровь.
  
   * * *
   Корисандцы врезались в тонкое кольцо морских пехотинцев и моряков, защищавших Хааралда. В течение нескольких невероятных мгновений обороняющиеся держались, отбрасывая своих врагов назад. Но затем один или два из них выпали из строя, и корисандцы хлынули через бреши.
   Чарисийцы отступили. Им пришлось это сделать. Они разбились на маленькие группы, сражаясь спина к спине, умирая, все еще отчаянно пытаясь защитить короля.
   Хааралд оперся на кормовой поручень, больное колено горело от мучительной необходимости выдерживать его массу, и его меч зашипел. Он зарубил атакующего моряка, затем крякнул от удара, подобного молоту, когда корисандский солдат обеими руками ударил его в грудь задней частью абордажного топора. Этот острый шип был специально предназначен, чтобы пробивать броню, но он отскочил, не оставив на его нагруднике никаких следов, и корисандец недоверчиво вытаращил глаза, когда меч Хааралда пронзил его горло.
   Он откатился в сторону, и на мгновение перед королем образовалась брешь. Он поднял глаза и увидел корисандца с арбалетом со стальным болтом. Каким-то образом мужчине действительно удалось перезарядить оружие, прежде чем он вскочил на фальшборт кормовой надстройки. Теперь он целился прямо в Хааралда.
   - Ваше величество!
   Гектор Эплин тоже видел арбалет. Прежде чем Хааралд успел пошевелиться, мальчик бросился перед ним, предлагая свое тело, чтобы защитить своего короля.
   - Нет! - крикнул Хааралд. Он отпустил кормовой поручень, его левая рука метнулась вперед и поймала тунику Эплина сзади, и он стал поворачиваться, дернув мичмана назад и развернувшись, чтобы подставить заднюю пластину своей кирасы.
   Арбалетный болт ударил его прямо в спину и с визгом отлетел в сторону, отраженный пластиной боевой стали. Он почувствовал его сокрушительный удар, затем ахнул от боли, когда что-то еще впилось в его правое бедро, чуть выше колена.
   По крайней мере, это не здоровая нога!
   Эта мысль мелькнула у него в голове, когда он повернулся обратно к противникам. Ранивший его корисандский матрос с рычанием отвел абордажную пику, замахиваясь для нового удара, но Эплин со всхлипом пронесся мимо Хааралда. Худощавый паренек метнулся под пику, держа саблю обеими руками, и корисандец закричал, когда лезвие вспороло ему живот.
   Он рухнул, схватившись за смертельную рану, и Эплин, пошатываясь, отступил к королю.
   Они были единственными чарисийцами, все еще стоявшими на ногах, и Хааралд отчаянно ударил в грудь моряка, надвигающегося на Эплина справа, в то время как рыдающий мичман рубанул другого корисандца, угрожавшего королю слева. Мальчик вскрикнул, когда в его левое плечо вонзился меч. Он чуть не упал, но удержался на ногах, продолжая рубить тяжелой саблей. Удар меча отскочил от кольчужного рукава Хааралда, и король тоже отшвырнул этого моряка в сторону, но все же почувствовал, что слабеет, когда кровь потекла по его правой ноге.
  
   * * *
   Какой-то инстинкт предупредил корисандского солдата на верху кормовой лестницы правого борта "Ройял Чарис". Его голова повернулась, и у него было одно мгновение, чтобы разинуть рот от окровавленного видения, которое внезапно перепрыгнуло с нижней палубы на фальшборт рядом с ним. Затем он умер, когда боевая стальная катана прошла через его шею, разбрызгивая кровь веером.
   - Чарис!
   Глубокий голос Мерлина прогремел боевым кличем, перекрывая все остальные звуки, а затем он оказался на самой надстройке. Один или двое из стоявших перед ним мужчин сумели нанести собственные защитные удары. Он проигнорировал их, позволив им отскакивать от его доспехов, когда прокладывал себе путь к королю.
   - Чарис!
   Он проложил коридор из тел корисандцев, сапфировые глаза были безжалостны, катана и вакадзаси оставляли за собой брызги крови, и паника распространялась от него, как чума.
   А потом каким-то образом он преодолел последний барьер между ним и Хааралдом. Он крутнулся, повернувшись лицом обратно, туда, откуда пришел, и долгие мгновения затаенного дыхания ни один из сорока или пятидесяти корисандцев, все еще находившихся на корме, не осмеливался напасть.
   Позади него Хааралд опустился на левое колено, опустив меч, а Эплин встал перед королем.
   - Возьмите его, вы, дураки! - раздался чей-то крик, и герцог Блэк-Уотер протиснулся сквозь замершие ряды своих уцелевших абордажников.
   Его броня была изрублена и помята, и он сам истекал кровью из полудюжины неглубоких порезов. С острия его меча капали кровавые слезы, а глаза были безумными, но его хриплый голос потрескивал от страсти.
   - Взять его! - снова взревел он и бросился в атаку.
   Его люди взвыли и последовали за ним, нанося удары прямо в Мерлина, и Мерлин встретил их бурей стали. Он так и не сдвинулся. Его ноги, казалось, были привинчены к окровавленным доскам, а глаза ни разу не моргнули.
   У Блэк-Уотера было одно мгновение, чтобы осознать, что он столкнулся с чем-то совершенно неподвластным его опыту, а затем он тоже пал под безжалостной сталью Мерлина. По меньшей мере еще дюжина его людей пала от тех же клинков. У большинства из них даже не было возможности закричать. Они были подобны потоку воды, который обрушивается на валун только для того, чтобы расплескаться от его несгибаемой силы.
   Ни один человек не мог войти в пределы досягаемости Мерлина и остаться в живых, и после десяти пронзительных секунд резни выжившие в ужасе отступили от бруствера из тел, который он соорудил перед раненым королем Чариса.
  
   * * *
   Гектор Эплин почувствовал, как что-то коснулось задней части его ноги.
   Он развернулся, подняв саблю, затем замер. Это была рука короля, и глаза Эплина расширились от ужаса, когда он увидел неуклонно растекающуюся лужу крови вокруг него.
   - Ваше величество!
   Мальчик упал на колени, лихорадочно ища глазами рану короля, но Хааралд покачал головой. Движение было ужасающе слабым.
   - Мне жаль, ваше величество, - всхлипнул истекающий кровью молодой мичман. - Мне очень жаль! Вам не следовало оттаскивать меня с дороги!
   - Чепуха, - сказал король. Его голос был слаб, так как жизнь покидала его вместе с кровью, все еще сочащейся из глубокой раны на бедре. - Долг короля - умереть за своих подданных, мастер Эплин.
   - Нет! - он покачал головой.
   - Да, - сказал Хааралд. - Это было удивительно, - подумал отдаленный уголок его сознания. - Боли больше не было, даже в колене. Во всяком случае, не было физической боли, и он протянул руку, которая стала невероятно тяжелой, и обнял плачущего мальчика, раскачивающегося на коленях рядом с ним. Ребенка, который стал так важен для него... и для которого он мог бы еще оказать одну услугу, как подобает королю.
   - Да, - прошептал он, наклоняясь вперед, пока его лоб не коснулся лба Эплина. - Да, это так. И долг подданного - служить своему новому королю, Гектор. Ты можешь сделать это для меня?
   - Да, - прошептал мальчик в ответ сквозь слезы. - Да, ваше величество.
   - Для меня было честью, мастер Эплин, - пробормотал Хааралд Армак, а затем глаза его закрылись. Он бессильно привалился к Эплину, и мальчик обхватил его руками, уткнулся лицом в его бронированное плечо и зарыдал.
  
  
   АПРЕЛЬ, Год Божий 892
  
   .I.
   Королевский дворец, Трэнжир
  
   Когда Эдиминд Растмин, барон Стоункип, вошел в зал совета, выражение лица короля Горджи III было каменным.
   - Вы посылали за мной, ваше величество? - спокойно сказал Стоункип, сохраняя бесстрастное лицо, несмотря на то, что вместе с королем уже ждали двое других мужчин. Барон Уайт-Форд сидел слева от Горджи, а граф Тирск - справа от короля, на почетном месте.
   - Да, посылал, - сказал Горджа, и его голос был намного холоднее, чем у Стоункипа. - Садитесь.
   Король указал на стул в дальнем конце стола совета, и высокий седовласый Стоункип сел на него, затем вопросительно склонил голову набок.
   - Чем могу служить вам, ваше величество? - спросил он.
   Горджа сердито посмотрел на человека, который был одновременно его первым советником и отвечал за его собственных шпионов. При обычных обстоятельствах Стоункип был одним из очень немногих людей, которые пользовались почти полным доверием короля, что делало его слишком ценным, чтобы им жертвовать. Но эти обстоятельства были далеки от нормальных, и Горджа задавался вопросом, насколько ясно барон это понимал.
   - Я только что обсуждал некоторые вопросы с графом Тирском, - холодно сказал король. - В частности, он был достаточно любезен, чтобы поделиться со мной тем, что принц Кэйлеб должен был сказать ему. Как раз перед тем, как он высадил его на берег у рифа Армагеддон.
   Стоункип просто молча кивнул, но его глаза были полны решимости. Прибытие Тирска в Трэнжир вряд ли было для него секретом, хотя остальным членам двора еще предстояло узнать об этом. Старшие советники короля Горджи знали в течение почти двух пятидневок, с тех пор как вернулся в порт, прихрамывая, "Кинг Горджа II" Уайт-Форда, что Кэйлебу удалось перехватить объединенный флот у рифа Армагеддон с катастрофическими последствиями. Стоункип успешно выступал за то, чтобы держать эту новость при себе до тех пор, пока они точно не узнают, насколько все же катастрофическими могли быть эти последствия.
   Очевидно, они оказались даже более катастрофичными, чем Стоункипу показалось из первоначальных отчетов Уайт-Форда.
   - Кэйлеб, - продолжил Горджа, произнося имя так, словно это было проклятие, - захватил и уничтожил все корабли, оставшиеся под командованием графа Тирска. Похоже, что шесть галер, которые вернулись к настоящему времени, и то торговое судно, на котором граф Тирск отплыл в Трэнжир, являются единственными выжившими из всего объединенного флота.
   На этот раз, несмотря на все потрясающее самообладание Стоункипа, он побледнел.
   - Вопрос, который занимает мой разум в данный конкретный момент, - сказал король, - заключается именно в том, как Кэйлебу и Хааралду удалось осуществить этот их чудесный перехват. У тебя есть какие-нибудь мысли по этому поводу, Эдиминд?
   Уайт-Форд просто задумчиво посмотрел на первого советника, но глаза Тирска могли бы просверлить дыры в каменной глыбе. Что, вкупе с самим фактом присутствия чужака-доларца при становившемся все более неприятным разговоре, предупредило Стоункипа, что все вот-вот станет плохо. Или, возможно, более уродливо.
   - Ваше величество, - рассудительно сказал он, - я не моряк. Развертывание и использование флотов выходит далеко за рамки моей собственной компетенции. Уверен, что барон Уайт-Форд или граф Тирск гораздо более квалифицированы, чем я, чтобы предложить ответы на ваш вопрос.
   Легкий огонек в глазах Уайт-Форда и сжатые губы Тирска подсказали, что он мог бы выбрать лучший ответ.
   - Довольно интересно, - сказал Горджа, тонко улыбаясь. - Гавин, граф, и я уже обсуждали этот момент. По их словам, Кэйлеб никак не мог этого сделать.
   Стоункип на мгновение задумался над этим, затем посмотрел Гордже прямо в глаза.
   - Ваше величество, я могу только предположить из сказанного вами, что вы считаете, будто я, возможно, был каким-то образом ответственен за то, что произошло. Однако, насколько мне известно, я практически не имел никакого отношения ни к одному из решений об организации или передвижении флота. Боюсь, я в некоторой растерянности, чтобы понять, как я мог внести свой вклад в эту катастрофу.
   На лице Тирска промелькнуло нечто, похожее на тень неохотного уважения. Горджа, однако, лишь несколько секунд холодно рассматривал Стоункипа. Затем король указал на доларского адмирала.
   - По словам принца Кэйлеба, - сказал он, - Хааралд знал о наших планах в течение нескольких месяцев. Его "неспособность" мобилизовать свои резервные галеры, его "просьба о помощи" в соответствии с договором были уловками. На самом деле, Кэйлеб, должно быть, уже отплыл к тому времени, когда сообщения Хааралда прибыли сюда, в Трэнжир. И барон Уайт-Форд, и граф Тирск подтвердили мне, что Кэйлеб никак не мог достичь рифа Армагеддон, когда он это сделал, если только это не было правдой, поэтому я думаю, мы должны предположить, что Кэйлеб знал, о чем говорил. Разве ты не согласен, Эдиминд?
   - Это определенно звучит именно так, ваше величество, - осторожно сказал Стоункип. - Конечно, как я уже сказал, мое собственное знакомство с подобными вопросами ограничено.
   - Я уверен, что это так. - Улыбка короля стала еще тоньше, чем раньше. - Проблема, однако, заключается в том, как Хааралд получил эту информацию. И, по словам Кэйлеба, он получил это от нас.
   Живот Стоункипа, казалось, завязался в узел, и он почувствовал, как под его косынкой выступил пот.
   - Ваше величество, - сказал он после того, как у него пересохло во рту секунду или две, - я не понимаю, как это могло быть возможно.
   - Уверен, что не понимаешь, - сказал Горджа.
   - Теперь понятно, почему вы вызвали меня, - сказал барон, стараясь говорить как можно спокойнее, несмотря на тон короля, - и я также понимаю, почему граф Тирск так зол, как кажется. Но я буквально не понимаю, как это могло быть возможно.
   - Почему нет? - холодно спросил Горджа.
   - Потому что, насколько мне известно, в тот самый момент никто за пределами этого зала совета, кроме одного или двух подчиненных барона Уайт-Форда, не знал, где должны были встретиться флоты, или каким маршрутом они последуют от места встречи до Чариса. Если уж на то пошло, я не знал маршрута.
   Глаза Горджи блеснули, и Стоункип позволил себе небольшую толику облегчения. Но Тирск покачал головой.
   - Барон Стоункип, - сказал он, - кто-то, должно быть, знал и передал эту информацию Чарису. Как иностранец здесь, в Таро, я понятия не имею, кто бы это мог быть. Но время указывает на то, что Таро - единственный возможный источник. Никто другой не смог бы предупредить их вовремя, чтобы они вывели свой флот на позицию для нашего перехвата.
   - Простите меня, милорд, - ответил Стоункип, - но если я не очень ошибаюсь, король Ранилд и его двор знали об этой предполагаемой операции задолго до того, как узнал кто-либо здесь, в Таро.
   - Но мы не знали ни точки встречи, ни курса, которым мы должны были следовать после нее, до тех пор, пока наш флот фактически не отбыл, - сказал Тирск. - И не было времени, чтобы эта информация дошла из Долара до Хааралда достаточно рано, чтобы он отреагировал таким образом.
   - Понимаю. - Стоункипу удавалось сохранять свой внешний апломб, но это было нелегко.
   - Что касается точного маршрута, по которому мы следовали после рандеву, - сказал Уайт-Форд, впервые заговорив, и звучало это так, как будто он действительно хотел, чтобы ему не приходилось этого делать, - боюсь, что кому-то столь опытному, как Хааралд, не понадобилась бы точная информация. На самом деле, мы не следовали курсу, изложенному в наших первоначальных приказах. Тот, по которому мы шли, был продиктован условиями плавания, и Хааралд полностью способен предсказать, какие изменения, вероятно, вызовут у нас море и ветер. И о том, чтобы соответствующим образом направить флот Кэйлеба.
   - Итак, ты видишь, Эдиминд, - сказал Горджа, снова привлекая взгляд барона к себе, - все имеющиеся доказательства указывают на то, что Хааралд действительно получил информацию от нас.
   Стоункип мог бы поспорить об использовании слова "доказательства" для описания того, на что они должны были пойти, но он знал, что лучше не делать этого прямо сейчас.
   - И если он действительно получил это от нас, - продолжил Горджа, - викарий Замсин и викарий Жэспар будут очень недовольны. И если они мной недовольны, я буду недоволен тем, кто позволил этому случиться.
   Он спокойно посмотрел Стоункипу в глаза, и на этот раз барон не смог придумать, что сказать.
  
   .II.
   Княжеский дворец, Эрейстор
  
   - Ваше высочество.
   Нарман из Эмерэлда фыркнул совсем не по-княжески, затем сел в постели. Он был скорее похож на особенно круглого нарвала или поднимающегося из глубин моржа Старой Земли, и выражение его лица не было счастливым.
   - Простите, что разбудил вас, ваше высочество. - Слова ночного камергера прозвучали почти невнятно в ответ на это выражение. - Уверяю вас, я бы не сделал этого, если бы у меня вообще был выбор. Знаю, вы не хотите, чтобы вас отвлекали...
   - Хватит, - не совсем прорычал Нарман, и мужчина оборвал себя на полуслове.
   Князь потер глаза, затем глубоко вздохнул и посмотрел на камергера чуть менее враждебно.
   - Лучше, - сказал он. - Итак, в чем дело?
   - Ваше высочество, здесь офицер с верфи. Он говорит...
   Ночной камергер на мгновение замолчал, затем явно собрался с духом.
   - Ваше высочество, произошла битва. Судя по тому, что говорит офицер, мы проиграли.
   - Проиграли?
   Раздражение Нармана сменилось шоком. Как они могли проиграть битву, когда численно превосходили своего врага почти в три раза?
   - Офицер верфи ждет вас, ваше высочество, - сказал камергер. - Он гораздо более квалифицирован, чем я, чтобы объяснить, что произошло.
   - Приведи его, - резко сказал Нарман, свешивая ноги с края кровати.
   - Должен ли я сначала послать за вашими телохранителями, ваше высочество?
   Камергер, казалось, почти трогательно стремился вернуться к какой-нибудь успокаивающей нормальной рутине, но Нарман сердито покачал головой.
   - Приведи его! - рявкнул он и встал, потянувшись за халатом, приготовленным рядом с кроватью.
   - Да, ваше высочество!
   Камергер поспешно вышел, а Нарман застегнул пояс халата, затем повернулся лицом к двери спальни, нетерпеливо ожидая. Менее чем через две минуты камергер вернулся с морским офицером, который выглядел еще менее счастливым, чем камергер. Офицер не носил меча, и ножны его кинжала были пусты, но быстрым покачиванием головы Нарман приказал стражнику за дверью его спальни оставаться там.
   - Капитан Толлмин, ваше высочество, - сказал камергер, когда офицер низко поклонился.
   - Оставьте нас, - сказал Нарман камергеру, который быстро исчез, как струйка дыма на сильном ветру.
   Дверь за ним закрылась, и морской офицер выпрямил спину и встретился взглядом с Нарманом, хотя он явно предпочел бы этого не делать.
   - Капитан Толлмин, - сказал Нарман. - И вы были бы..?
   - Капитан Джервейс Толлмин, ваше высочество. - У Толлмина был низкий голос, несомненно, хорошо подходящий для того, чтобы выкрикивать приказы. В этот момент в его глубинах послышалось эхо шока, и губы Нармана сжались, когда он услышал это. - Имею честь быть заместителем командира княжеской верфи здесь, в Эрейсторе.
   - Понимаю. И что о битве?
   - На данный момент, ваше высочество, наша информация далека от полной, - сказал Толлмин немного осторожно, и Нарман нетерпеливо кивнул, принимая оговорку. - Все, что мы действительно знаем до сих пор, это то, что "Си клауд" вернулась в порт. По словам ее капитана, она единственная выжившая из всей своей эскадры. И... - капитан вдохнул, явно собираясь с духом. - Возможно, она единственная выжившая из всего нашего флота.
   Круглое лицо Нармана побледнело.
   - Не говорю, что это так, ваше высочество, - быстро сказал Толлмин. - Я сказал, что так может быть. На данный момент это единственный корабль, который вернулся, но его капитан, очевидно, сильно потрясен. Вполне возможно, даже вероятно, что, несмотря на то, что он честен настолько, насколько это возможно, его собственный опыт заставляет его переоценивать наши общие потери. Но, - голос капитана стал тише и мрачнее, - даже если и так, нет никаких сомнений в том, что мы потерпели очень серьезное поражение.
   - Как? - потребовал Нарман.
   - Боюсь, что пройдет некоторое время, прежде чем мы сможем действительно ответить на этот вопрос, ваше высочество. Однако из сообщения "Си клауд" следует, что вернулись Кэйлеб и чарисийские галеоны. По-видимому, они атаковали наш флот сзади, как раз на рассвете, и их артиллерийский огонь был даже более эффективным, чем предполагалось в последних сообщениях герцога Блэк-Уотера. "Си клауд" удалось уйти с наветренной стороны, но ее капитан лично видел, как по меньшей мере одиннадцать наших галер, включая все остальные корабли его собственной эскадры, получили гибельные удары.
   Нарман просто смотрел на него несколько секунд. Затем он медленно кивнул и подошел к окну своей спальни, чтобы посмотреть на дворцовые сады.
  
   .III.
   Теллесбергский собор, Теллесберг
  
   Тело короля Хааралда VII торжественно покоилось перед главным алтарем в Теллесбергском соборе. Шестеро вооруженных алебардами стражников королевской стражи окружили носилки, пристально глядя перед собой, наконечники их оружия были задрапированы черным трауром. По приказу короля Кэйлеба сержанта Гардэйнера и сержанта Хаарпара положили по обе стороны от короля, при защите которого они погибли, а мичман Гектор Эплин сидел у ног своего мертвого короля, с одной рукой на белоснежной перевязи, охраняя меч короля Хааралда.
   Эплин был одним из тридцати шести выживших из всего экипажа "Ройял Чарис". Каждый из выживших был ранен. Некоторые из них все еще могли умереть, несмотря на все, что могут сделать целители.
   Вот уже четыре дня люди короля Хааралда тихо и благоговейно передвигались по огромному собору, чтобы попрощаться со своим прежним королем. Многие плакали, большинство рыдало, и у всех были мрачные лица от горя.
   И все же отчаяния было мало или вообще не было.
   Мерлин Этроуз стоял позади короля Кэйлеба, глядя через плечо молодого монарха, когда тот сидел в королевской ложе со своими младшими братом и сестрой, ожидая начала заупокойной мессы. Жан и Жанейт выглядели так, словно все еще пытались осознать чудовищность смерти своего отца. Выражение лица Кэйлеба было менее ошеломленным и гораздо, гораздо более жестким.
   И это, - подумал Мерлин, тоже печально глядя на тело Хааралда, - вполне соответствовало настроению большинства Чариса. Смерть их любимого короля умерила радость и гордость чарисийцев за победы, одержанные их флотом, но ничто не могло стереть их понимание того, что означали эти победы.
   Девятнадцать галер Хааралда, четверть всего его флота, были потоплены или так сильно повреждены, что Кэйлеб приказал их сжечь; носовая часть "Дреднота" была настолько разрушена столкновением с "Думуэйл", что удержать его на плаву было невозможно; и людские потери во всем галерном флоте были тяжелыми. Но в качестве компенсации сто семнадцать галер Блэк-Уотера, большей частью сильно поврежденных, но включая тридцать шесть чисхолмских галер, которые сдались практически целыми, были поставлены на якорь в гавани Теллесберга под флагами Чариса. Еще сорок девять были потоплены в бою или сожжены позже. Удалось спастись только семнадцати - менее десяти процентов флота, задействованного Блэк-Уотером.
   Из общего числа объединенных сил, насчитывавших более трехсот пятидесяти боевых кораблей, которые храмовая четверка собрала для нападения на Чарис, менее тридцати избежали уничтожения или захвата. Это была, по любым меркам, самая ошеломительная морская победа в истории Сэйфхолда.
   Гордость королевства Чарис за свой флот была подобна яркому, яростному пламени, которое горело еще ярче на фоне тьмы его мертвого короля, и Мерлин понимал это слишком хорошо. Он всем сердцем молился о том, чтобы Хааралд остался жив. Жаль, что он сам не добрался до кормовой надстройки "Ройял Чарис" хотя бы на минуту раньше. Жаль, что он не понял, насколько серьезной была рана короля, или чтобы он смог каким-то образом вылечить эту рану, одновременно сдерживая корисандских абордажников.
   Но ничего из этого не произошло, и поэтому король, которым он так глубоко восхищался и уважал, - полюбил, даже не осознавая этого, - умер позади него на руках одиннадцатилетнего мичмана.
   Это была трагедия, ставшая еще более масштабной и гораздо более болезненной, потому что победа уже была одержана. Если бы даже спаслись все до единого корабли в колонне Блэк-Уотера, битва в проливе Даркос все равно была бы сокрушительным триумфом. И все же... 
   Мерлин стоял позади короля Кэйлеба, наблюдая, слушая, и знал, что независимо от того, случилась бы победа в проливе Даркос или нет, на самом деле это было почти несущественно. Снарк, который следил за Хааралдом, записал разговор короля с его флаг-капитаном, и он знал, что смерть короля купила именно то, ради чего Хааралд бросил на чашу весов свою жизнь. Все королевство Чарис знало, что король Хааралд мог бы избежать участия в сражении. Оно знало, что он предпочел вступить в бой с соотношением один к шести, а не повернуться спиной и позволить этим кораблям сбежать, и поступил так, потому что в этой войне Чарису нужно было гораздо больше, чем просто победа. Точно так же, как оно знало, что команда его флагмана сражалась буквально до последнего человека, создавая кольцо из собственных тел вокруг своего короля. И точно так же, как оно знало, что в последнем решении, которое он когда-либо принял, его король потерял свою жизнь, защищая одиннадцатилетнего мичмана. Юный Эплин передал Кэйлебу последнее, что когда-либо говорил его отец. Эти слова с трудом вырвались у офицера, который также был мальчиком, отчаянно пытавшимся не заплакать, и они уже распространились по всему королевству.
   Чарис знал так же хорошо, как и Мерлин, что Хааралд мог бы не встречаться с врагом лицом к лицу. Что, во многих отношениях, это было неправильное решение для короля. Но это было правильное решение для мужчины, и Чарис тоже это знал, так же, как он всегда будет дорожить последними словами, которые он сказал одиннадцатилетнему мальчику. Он стал мучеником и, что еще более важно, примером, мерилом, по которому его флот всегда будет равняться, и легенда о последнем сражении КЕВ "Ройял Чарис" будет только расти со временем. Хааралд создал эту легенду, показав, чего он ожидал от себя, показав своему народу меру, которой они теперь должны придерживаться, если хотят быть достойными своего погибшего короля.
   Мерлин не сомневался, что они будут соответствовать стандарту, установленному Хааралдом.
   И это был не единственный пример, который Хааралд оставил своему народу, потому что он также оставил им нового короля, и гордость чарисийцев за него горела так же ярко, как и их гордость за его отца. Они знали, что именно Хааралд спланировал битву при проливе Даркос. Вся кампания была его стратегической концепцией, и именно его ум и мужество сделали ее такой решающей, даже ценой его собственной жизни. Но именно король Кэйлеб одержал сокрушительные победы при Рок-Пойнт и Крэг-Рич в населенных демонами водах у рифа Армагеддон, и именно прибытие Кэйлеба и его кораблей сделало возможной победу в проливе Даркос. Они объединились вокруг своего молодого монарха, как это было очень редко в истории человечества.
   И это было хорошо, потому что теперь они также знали, кто организовал нападение на них.
   Кэйлеб и Грей-Харбор решили обнародовать эту информацию, и Мерлин подумал, что они поступили правильно, сделав это. В любом случае, это не было секретом, который можно было хранить долго, и жителям Чариса пришло время узнать, с чем на самом деле столкнулось их королевство. Пришло время им узнать, что правители Церкви Ожидания Господнего решили их уничтожить.
   Мерлин знал, что эта информация все еще доходила до них. Пройдут пятидневки, возможно, месяцы, прежде чем это полностью дойдет до каждого, но реакция подданных Кэйлеба на эту новость уже была ясна.
   Как и реакция самого Кэйлеба.
   Заупокойную мессу по королю Хааралду будет служить не епископ-исполнитель Жирэлд. Он в настоящее время был "гостем" Кэйлеба в комфортабельных дворцовых апартаментах. Ни один епископ за всю историю Сэйфхолда никогда не был арестован или заключен в тюрьму светским правителем. Технически, это все еще было правдой, но никто не сомневался в реальности, стоящей за вежливым притворством. Точно так же, как никто не сомневался в том, что истинным прелатом всего Чариса теперь был епископ Мейкел Стейнейр.
   Это займет некоторое время, но Мерлин уже мог слышать отголоски поступка Генриха VIII. Займет ли Кэйлеб формально должность главы Церкви в Чарисе или нет, еще предстоит выяснить, но отделение Чарисийской церкви от Храма было свершившимся фактом, который ожидал только официальной ратификации.
   Это был не тот факт, который встретил всеобщее одобрение. Почти четверть духовенства королевства, включая местных чарисийцев, были возмущены и шокированы самим этим предложением. Как и, по крайней мере, часть населения в целом, но процент там был намного меньше, насколько мог судить Мерлин.
   Было довольно много страха и беспокойства, не говоря уже о замешательстве, но подавляющее большинство подданных Кэйлеба никогда особенно не любили коррумпированных людей в Зионе. Тот факт, что совет викариев предпринял сокрушительную атаку на них, когда они не сделали ничего, чтобы заслужить это, превратил это отсутствие нежности в яростную ненависть. Тот факт, что на самом деле это была храмовая четверка, а не весь совет викариев, для большинства из них был в лучшем случае бессмысленным, искусственным различием, и Кэйлеб и Грей-Харбор не старались подчеркнуть это.
   Реформация Сэйфхолда, которую Мерлин надеялся отложить до тех пор, пока Чарис не будет готов к этому, уже была фактом. Он ничего не мог сделать, чтобы исправить это, и раскаленный добела гнев Чариса и его нового монарха не позволил бы ему этого, даже если бы он мог.
   И, по крайней мере, на данный момент инициатива твердо находилась в руках Кэйлеба. Несмотря на свои собственные потери, королевский чарисийский флот безраздельно господствовал на море, поскольку других флотов в буквальном смысле слова не существовало.
   Одному Богу известно, что сделает храмовая четверка, когда обнаружит этот факт. В краткосрочной перспективе она мало что могла сделать без флота. В долгосрочной перспективе Храм плотно контролировал где-то около восьмидесяти пяти процентов всего населения планеты и огромную долю общего богатства планеты. Это были устрашающие шансы, но если они и пугали Кэйлеба Армака, Мерлин не видел никаких признаков этого. И Кэйлеб уже работал над их улучшением.
   Отвращение королевы Шарлиэн к приказам, навязанным ей храмовой четверкой, дало ему возможность, а тот факт, что сдалось так много ее военных кораблей, дал ему рычаг. Он уже отправил специального посла в Черейт с предложением вернуть ее корабли вместе со всем персоналом в обмен на официальное прекращение военных действий.
   Это было официальное сообщение. Личное письмо Кэйлеба Шарлиэн, которое сопровождало его, предполагало несколько более тесные отношения. В нем очень тщательно не упоминался тот факт, что храмовая четверка, вероятно, будет весьма расстроена выступлением ее королевства и ее флота против Чариса. И оно даже не намекало на то, что возвращение Кэйлебом ее сдавшихся кораблей почти наверняка разозлит храмовую четверку еще больше. Что, конечно, только сильнее подчеркивало эти факты. Однако в нем были конкретно указаны все причины ненавидеть и презирать Гектора из Корисанды, которые были общими у Чариса и Чисхолма, и предложено, чтобы они что-то с ними сделали.
   И, конечно, всегда был Нарман из Эмерэлда. Который теперь оказался по другую сторону моря Чарис без флота, без союзников и с очень крохотной армией.
   Но это может подождать, - подумал Мерлин, - когда зазвучала органная музыка и двери собора открылись. Придет время, когда со всеми этими другими угрозами нужно будет разобраться. Время для анализа, планирования, выявления возможностей и опасностей. Но сейчас было не то время, и даже если бы оно было, Мерлину было бы все равно.
   Возможно, с его стороны было так же "неправильно" чувствовать себя подобным образом, как и со стороны Хааралда вести корабль навстречу флагману Блэк-Уотера вместо того, чтобы отвернуть. Мерлин Этроуз, в конце концов, был созданием из схем и сплавов, из холодного шепота электронов, а не из плоти и крови или биения человеческого сердца. Его долгом было рассмотреть эти угрозы, уловить эти возможности, определить, как наилучшим образом использовать даже смерть короля Хааралда в своих интересах. И он выполнит этот долг.
   Но не сегодня. Сегодняшний день принадлежал человеку, который стал его другом. Человеку, который доверил ему свою собственную жизнь, и свое королевство, и своего сына, и умер, так и не узнав по-настоящему, кем был Мерлин. Этот день принадлежал Хааралду Армаку и всем другим людям, погибшим на войне, истинные цели которой им никогда не объясняли. Это принадлежало их памяти, собственным молитвам Мерлина о прощении, когда он созерцал кровь на своих руках и еще большие ее потоки, ожидающие впереди.
   Глядя на гроб Хааралда и раненого мичмана у его подножия, Мерлин Этроуз ощутил всю горькую тяжесть бессмертия. От осознания того, сколько бесконечных лет протянулось перед ним, сколько еще мужчин, и детей-офицеров, и женщин погибнет в ближайшее время в войне, которую он начал.
  
  
  
  
   ПЕРСОНАЖИ
  
   Адимсин, Жирэлд, епископ-исполнитель -- главный администратор архиепископа Эрейка Динниса в архиепископстве Чарис.
   Азгуд, Филип, граф Корис -- начальник разведки князя Гектора.
   Албейр, Жиром, лейтенант, королевский чарисийский флот -- первый лейтенант корабля его величества (КЕВ) "Тайфун".
   Алверез, Фейдел, герцог Мэйликей, генерал-адмирал, королевский доларский флот -- верховный адмирал короля Долара Ранилда IV.
   Аллейн, викарий -- см. также Аллейн Мейгвейр.
   Армак, Жан, принц -- младший брат наследного принца Кэйлеба, младший ребенок короля Хааралда VII.
   Армак, Жанейт, принцесса -- младшая сестра наследного принца Кэйлеба, второй по старшинству ребенок короля Хааралда VII.
   Армак, Жинифир, герцогиня Тириэн -- жена Калвина Армака.
   Армак, Калвин Кэйлеб -- младший сын Калвина Армака.
   Армак, Калвин, герцог Тириэн -- констебль Хейраты, двоюродный брат короля Хааралда VII.
   Армак, Кэйлеб, наследный принц -- наследный принц Чариса, старший сын короля Хааралда VII.
   Армак, Рейджис -- старший сын и наследник Калвина Армака.
   Армак, Хааралд, король -- король Чариса Хааралд VII.
   Балтин, Живис -- камердинер барона Уайт-Форда.
   Бармин, Борис, архиепископ -- архиепископ корисандский.
   Бармин, Томис, барон Уайт-Касл -- посол князя Гектора к князю Нарману.
   Барнс, Ранилд, король -- король Долара Ранилд IV.
   Бедар, Адоре, доктор -- главный психиатр операции "Ковчег".
   Бейц, Мария, княжна -- старший ребенок князя Нармана из Эмерэлда.
   Бейц, Нарман Гарейт, княжич -- второй ребенок и наследник князя Нармана Эмерэлдского.
   Бейц, Нарман, князь -- правитель княжества Эмерэлд Нарман II.
   Бейц, Оливия, княгиня -- жена князя Нармана Эмерэлдского.
   Бейц, Травис, княжич -- третий ребенок и второй сын князя Нармана Эмерэлдского.
   Бейц, Филейз, княжна -- младший ребенок и вторая дочь князя Нармана Эмерэлдского.
   Бирк, Брикин, майор, королевская чарисийская морская пехота (КЧМП) -- командир подразделения морской пехоты, КЕВ "Ройял Чарис".
   Блейдин, Рожир, лейтенант, королевский доларский флот -- второй лейтенант галеры "Ройял Бедар".
   Блэк-Уотер, герцог -- см. Эрнист Линкин.
   Борис, архиепископ -- см. архиепископ Борис Бармин.
   Боушем, Хэйнейр, капитан, королевский чарисийский флот -- командир КЕВ "Гэйл".
   Браун, Матейо, отец -- старший секретарь и помощник архиепископа Эрайка Динниса, его доверенное лицо и протеже.
   Брейгарт, Фрейдарек -- четырнадцатый граф Хэнт; прадед Хоуэрда Брейгарта.
   Брейгарт, Хоуэрд, сэр -- законный наследник графства Хэнт.
   Бронинг, Эллис, капитан -- командир храмового галеона "Блессэд Лэнгхорн".
   Брэдлей, Робирт, лейтенант, княжеский корисандский флот -- настоящее имя капитана Стивина Уэйта.
   Великий викарий Эрик XVII -- светский и мирской глава Церкви Ожидания Господнего.
   Гайшейн, Барней, отец-- старший помощник викария Замсина Тринейра.
   Гардинир, Ливис, граф Тирск, адмирал, королевский доларский флот -- старший профессиональный адмирал доларского флота, заместитель герцога Мэйликея.
   Гардэйнер, Чарлз, сержант, королевская чарисийская стража -- один из телохранителей короля Хааралда VII.
   Грейсин, Уиллис, епископ-исполнитель -- главный администратор архиепископа Лайэма Тирна в архиепископстве Эмерэлд.
   Грей-Харбор, граф -- см. Рейджис Йованс.
   Гринхилл, Тиман -- старший егерь короля Хааралда VII.
   Грин-Маунтин, барон -- см. Марак Сандирс.
   Дейкин, Галвин -- личный камердинер наследного принца Кэйлеба.
   Дейкин, Гектор, князь -- князь Корисанды, лидер Лиги Корисанды.
   Димитри, Фронз, королевская чарисийская морская пехота -- один из телохранителей наследного принца Кэйлеба.
   Диннис, Эйдорей -- жена архиепископа Эрейка Динниса.
   Диннис, Эрейк, архиепископ -- архиепископ Чариса.
   Дрэгонер, Жак, капрал, королевская чарисийская морская пехота -- один из телохранителей наследного принца Кэйлеба.
   Дючейрн, Робейр, викарий -- казначей совета викариев, один из так называемой храмовой четверки.
   Епископ Мейкел -- см. Мейкел Стейнейр.
   Епископ-исполнитель Жирэлд -- см. Жирэлд Адимсин.
   Епископ-исполнитель Уиллис -- см. Уиллис Грейсин.
   Жансин, Франк -- командир стражников герцога Тириэна.
   Жеппсин, Никлас, капитан, княжеский эмерэлдский флот -- командир галеры "Тритон".
   Жессип, Лэчлин -- камердинер короля Хааралда VII.
   Жирар, Эндрей, лейтенант, королевский чарисийский флот -- первый лейтенант КЕВ "Дреднот".
   Жоэлсин, Филип, лейтенант, королевский флот Таро -- второй лейтенант галеры "Кинг Горджа II".
   Жэйсин, архиепископ -- см. Жэйсин Канир.
   Жэспар, викарий -- см. Жэспар Клинтан.
   Замсин, викарий -- см. Замсин Тринейр.
   Замсин, Хэлмин, архиепископ -- архиепископ Горэта, старший прелат королевства Долар.
   Зибедия, великий герцог -- см. Томис Симминс.
   Йованс, Эрнейст -- умерший старший брат Рейджиса Йованса.
   Йованс, Рейджис, граф Грей-Харбор -- первый советник короля Хааралда и глава тайного совета.
   Какрейн, Сэмил, герцог Ферн -- первый советник короля Долара Ранилда IV.
   Канир, Жэйсин, архиепископ -- архиепископ Гласьер-Харт.
   Квентин, Донирт, барон Тэнлир-Кип, коммодор, княжеский корисандский флот -- один из командиров эскадр герцога Блэк-Уотера.
   Кейли, Жилберт, капитан, королевский флот Таро -- командир галеры "Кинг Горджа II".
   Кларик, Кинт, майор, королевская чарисийская морская пехота -- эксперт по тактике морской пехоты.
   Клинтан, Жэспар, викарий -- великий инквизитор Церкви Ожидания Господнего, один из так называемой "храмовой четверки".
   Князь Гектор -- см. Гектор Дейкин.
   Князь Нарман -- см. Нарман Бейц.
   Колмин, Льюк, сэр, граф Шарпфилд, адмирал, королевский чисхолмский флот -- командующий флотом королевы Шарлиэн.
   Корби, Линейл, мичман, королевский чарисийский флот -- старший мичман КЕВ "Дреднот".
   Корис, граф -- см. Филип Азгуд.
   Королева Шарлиэн -- см. Шарлиэн Тейт.
   Король Горджа III -- см. Горджа Нью.
   Король Ранилд IV -- см. Ранилд Барнс.
   Король Хааралд VII -- см. Хааралд Армак.
   Лайэм, архиепископ -- см. архиепископ Лайэм Тирн.
   Лейн, Жим, лейтенант, королевская чарисийская морская пехота -- помощник майора Кинта Кларика.
   Линкин, Эрнист, герцог Блэк-Уотер, адмирал, княжеский корисандский флот -- командующий флотом.
   Лок-Айленд, Брайан, граф Лок-Айленд, верховный адмирал -- командующий королевским чарисийским флотом, кузен короля Хааралда VII.
   Лорд-протектор Грейгор -- см. Грейгор Стонар.
   Лэйхэнг, Брейди -- главный агент князя Нармана Эмерэлдского в Чарисе.
   Лэнгхорн, Эрик -- главный администратор операции "Ковчег".
   Мадженти, Марак, мичман, королевский чарисийский флот -- старший мичман КЕВ "Тайфун".
   Макгригейр, Жошуа, отец -- специальный представитель викария Замсина Тринейра в Таро.
   Маклин, Ражир, доктор -- глава королевского чарисийского колледжа.
   Макферзан, Жэймс -- один из агентов князя Гектора в Чарисе.
   Малвейн, Оскар -- один из агентов князя Гектора в Чарисе.
   Малри, Ролинд, лейтенант, княжеский эмерэлдский флот -- второй лейтенант галеры "Блэк принс".
   Мандир, граф -- см. Гарт Ралстан.
   Мантейл, Тадейо -- узурпатор, графство Хэнт.
   Марак, Ранэлд, лейтенант, королевский чарисийский флот -- первый лейтенант КЕВ "Ройял Чарис".
   Мартин, Гавин, барон Уайт-Форд, адмирал, королевский флот Таро -- старший адмирал флота Таро.
   Маршил, Эйдим, мичман, королевский чарисийский флот -- старший мичман КЕВ "Ройял Чарис".
   Мастер Домнек -- придворный мастер фехтования короля Хааралда VII.
   Мейгвейр, Аллейн, викарий -- генерал-капитан совета викариев, один из так называемой храмовой четверки.
   Мейкел, Квентин, капитан, королевский доларский флот -- командир галеры "Горэт бей".
   Мейкелсин, Лиам, лейтенант, королевский флот Таро -- первый лейтенант галеры король Горджа II.
   Мейлир, Данкин, капитан, королевский чарисийский флот -- командир КЕВ "Хэлберд".
   Мейридит, Невил, лейтенант, королевский доларский флот -- первый лейтенант галеры "Ройял Бедар".
   Мейсан, Жэспар -- старший агент князя Гектора в Чарисе.
   Мейтис, Фрейжер, лейтенант, княжеский корисандский флот -- настоящее имя капитана Валтейра Ситауна.
   Миллир, Урвин, архиепископ -- архиепископ Содара.
   Мирджин, Кевин, сэр, княжеский корисандский флот -- командир галеры "Корисанда".
   Мичейл, Рейян -- крупный производитель текстиля и парусных изделий в Теллесберге.
   Мэйликей, герцог -- см. Фейдел Алверез.
   Мэнтир, Гвилим, капитан, королевский чарисийский флот -- командир КЕВ "Дреднот".
   Мэтисин, Жейкеб, лейтенант, королевский доларский флот -- первый лейтенант галера "Горэт бей".
   Нилз, Коди, коммодор, королевский чарисийский флот -- командир одной из эскадр галер верховного адмирала Лок-Айленда.
   Нью, Горджа, король -- король Таро Горджа III.
   Оливир, Аньет -- жена сэра Дастина Оливира.
   Оливир, Дастин, сэр -- ведущий корабельный конструктор Теллесберга; главный конструктор королевского чарисийского флота.
   Олсин, Травис, граф Пайн-Холлоу -- первый советник князя Нармана Эмерэлдского, его двоюродный брат.
   Отец Майкл -- приходской священник Лейквью.
   Оурмастер, Сигман, королевская чарисийская морская пехота -- один из телохранителей наследного принца Кэйлеба.
   Пайн-Холлоу, граф -- см. Травис Олсин.
   Пей, Ко-чжи, адмирал, космический флот Земной Федерации -- командующий операцией "Отрыв"; старший брат коммодора Пей Ко-янга.
   Пей, Ко-янг, коммодор, космический флот Земной Федерации -- командир последнего эскорта операции "Ковчег".
   Пей, Шан-вей, доктор -- старший эксперт по терраформированию операции "Ковчег"; жена коммодора Пей Ко-янга.
   ПИКА -- персональный интегрированный кибернетический аватар, полнофункциональный дубликат-эквивалент личности человека в практически неразрушимом киберкомпозитном теле андроида, использовавшийся в погибшей Земной Федерации в опасных технологических процессах и экспериментах, экстремальных видах спорта. Каждый отдельный срок действия ПИКА жестко ограничивался десятью сутками. В попытке сохранить на Сэйфхолде память о прошлом человечества и его будущих целях это ограничение было снято для единственного отключенного почти на тысячу лет аватара давно погибшей лейтенант-коммандера Нимуэ Элбан. В патриархальном Сэйфхолде этот разбуженный аватар действует под именем сейджина Мерлина Этроуза.
   Принц Кэйлеб -- см. Кэйлеб Армак.
   Проктор, Илайэс, доктор -- известный кибернетик, сотрудник Пей Шан-вей.
   Ралстан, Гарт, граф Мандир, адмирал, княжеский эмерэлдский флот -- командующий флотом.
   Ралстин, Эрейк, коммодор, королевский доларский флот -- один из командиров эскадр герцога Мэйликея.
   Растмин, Эдиминд, барон Стоункип -- первый советник короля Таро Горджи III и мастер шпионажа.
   Рейно, Уиллим, архиепископ -- архиепископ Чьен-ву, адъютант ордена Шулера.
   Рейс, Бинжэймин, барон Уэйв-Тандер -- глава разведки короля Хааралда VII и член его тайного совета.
   Робейр, викарий -- см. Робейр Дючейрн.
   Роуин, Хорас, капитан -- шкипер яхты сэра Дастина Оливира "Аньет".
   Роупуок, Адэм, полковник, королевская чарисийская стража -- командир стражи.
   Садлир, Бинжэймин, лейтенант, королевский чарисийский флот -- второй лейтенант КЕВ "Дреднот".
   Сандирс, Марак, барон Грин-Маунтин -- первый советник королевы Шарлиэн из Чисхолма.
   Симаунт, барон -- см. сэр Алфрид Хиндрик.
   Симминс, Томис -- великий герцог Зибедии, старший дворянин и глава совета Зибедии.
   Ситаун, Валтейр, капитан -- шкипер торгового судна "Фрейнсин", действующий в качестве курьера шпионов князя Гектора в Чарисе. См. также Фрейжер Мейтис.
   Сифармер, Рижард, сэр -- старший следователь барона Уэйв-Тандера.
   Смолт, Жан -- звездный питчер "Теллесберг кракенз".
   Сова - искусственный интеллект тактического компьютера РАПИРА, Mарк 17a, оставленного в помощь Нимуэ Элбан; английское название выведено из акронима названия вымышленного производителя: Ordones-Westinghouse-Lytton [OWL - сова (англ.)].
   Сомерсет, Мартин Лютер, капитан, космический флот Земной Федерации -- командир КФЗФ "Экскалибур".
   Стейнейр, Доминик, сэр, коммодор, позже адмирал, королевский чарисийский флот -- специалист по военно-морской тактике; командир экспериментальной эскадры галеонов; заместитель наследного принца Кэйлеба в экспедиции к рифу Армагеддон; младший брат епископа Мейкела Стейнейра.
   Стейнейр, Мейкел, епископ -- епископ Теллесберга; духовник и советник короля Хааралда VII.
   Стивирт, Дарил, капитан, королевский чарисийский флот -- командир КЕВ "Тайфун".
   Стонар, Грейгор, лорд-протектор -- избранный правитель республики Сиддармарк.
   Стоункип, барон -- см. Эдиминд Растмин.
   Тейт, Шарлиэн, королева -- королева Чисхолма.
   Тилльер, Хенрей, лейтенант, королевский чарисийский флот -- личный помощник верховного адмирала Лок-Айленда.
   Тириэн, герцог -- см. Калвин Армак.
   Тирн, Лайэм, архиепископ -- архиепископ Эмерэлда.
   Тирск, граф -- см. Ливис Гардинир.
   Тиссен, Джозеф, капитан, космический флот Земной Федерации -- начальник штаба адмирала Пей Ко-чжи.
   Толлмин, Джервейс, капитан, княжеский эмерэлдский флот - заместитель командира княжеской верфи в Эрейсторе.
   Томис, Франклин -- наставник наследного принца Кэйлеба.
   Тривитин, Динзил, сэр, капитан, королевский чарисийский флот -- командир КЕВ "Ройял Чарис".
   Тринейр, Замсин, викарий -- канцлер совета викариев Церкви Ожидания Господнего, один из так называемой храмовой четверки.
   Тэнлир-Кип, барон -- см. Донирт Квентин.
   Уайт-Касл, барон -- см. Томис Бармин.
   Уайт-Форд, барон -- см. Гавин Мартин.
   Уиллим, архиепископ -- см. Уиллим Рейно.
   Уиллимс, Марис -- мажордом герцога Тириэна.
   Уилсин, Пейтир, отец -- шулерит, интендант Церкви Ожидания Господнего в Чарисе.
   Уинстин, Кинит, лейтенант, княжеский корисандский флот -- первый лейтенант галеры "Корисанда".
   Урвин, архиепископ -- см. Урвин Миллир.
   Уэйв-Тандер, барон -- см. Бинжэймин Рейс.
   Уэйт, Стивин, капитан -- шкипер торгового судна "Си клауд", курьер шпионов князя Гектора в Чарисе. Смотри также Робирт Брэдлей.
   Фарман, Луис, рядовой, королевская чарисийская морская пехота -- один из телохранителей наследного принца Кэйлеба.
   Фархэл, Рафейл -- игрок второй базы и ведущий нападающий "Теллесберг Кракенс".
   Фейркэстер, Пейтер, сержант, королевская чарисийская морская пехота -- один из телохранителей наследного принца Кэйлеба.
   Ферн, герцог -- см. Сэмил Какрейн.
   Фонда, Анжилик, мадам -- владелица одного из самых респектабельных публичных домов города Зион.
   Фофао, Мэйтиус, капитан, космический флот Земной Федерации -- командир КФЗФ "Суифтшуэр".
   Фуллир, Рейманд, отец -- капеллан КЕВ "Дреднот".
   Фэлхан, Арналд, лейтенант, королевская чарисийская морская пехота -- командир телохранителей наследного принца Кэйлеба.
   Хаарпар, Гордж, сержант, королевская чарисийская стража -- один из телохранителей короля Хааралда VII.
   Халман, Поэл -- старший камергер короля Хааралда VII.
   Хантир, Климинт, лейтенант, королевская чарисийская стража -- офицер королевской чарисийской стражи в Теллесберге.
   Харис, Албирт, отец -- специальный представитель викария Замсина Тринейра в Доларе.
   Харрисон, Мэтью Пол -- правнук Тимоти и Сары Харрисон.
   Харрисон, Роберт -- внук Тимоти и Сары Харрисон; отец Мэтью Пола Харрисона.
   Харрисон, Сара -- нареченная жена Тимоти Харрисона и Ева.
   Харрисон, Тимоти -- мэр Лейквью и Адам.
   Хаусмин, Эдуирд -- богатый владелец литейного завода и судостроитель в Теллесберге.
   Хендерсон, Гэбриэла, лейтенант ("Гэби"), космический флот Земной Федерации -- офицер-тактик КФЗФ "Суифтшуэр".
   Хиндрик, Алфрид, сэр, барон Симаунт, капитан, королевский чарисийский флот -- старший артиллерийский эксперт королевского чарисийского флота.
   Хирст, Зозеф, адмирал, королевский чисхолмский флот -- заместитель графа Шарпфилда.
   Хотчкис, Оуин, сэр, капитан, королевский чарисийский флот -- командир КЕВ "Теллесберг".
   Хоуирд, Жорж -- личный телохранитель графа Грей-Харбор.
   Хэлмин, архиепископ -- см. Хэлмин Замсин.
   Хэнт, граф -- см. Тадейо Мантейл.
   Хэскин, Янси, мичман, королевский доларский флот -- мичман галеры "Горэт бей".
   Хэттир, Пейт, капитан, княжеский эмерэлдский флот -- командир галеры "Блэк принс".
   Чарлз, Марик, капитан -- шкипер чарисийского торгового судна "Уэйв дотер".
   Чэлмир, Мейлвин, лейтенант, королевский чарисийский флот -- первый лейтенант КЕВ "Теллесберг".
   Чэлмирз, Карлос, отец -- помощник и секретарь архиепископа Бориса Бармина.
   Шарпфилд, граф -- см. сэр Льюк Колмин.
   Шэндир, Хал, барон Шэндир -- начальник разведки князя Нармана Эмерэлдского.
   Шумэйкир, Симин, отец -- секретарь архиепископа Эрейка Динниса во время его пастырского визита 891 года; агент великого инквизитора.
   Эймз, Бардалф, мичман, королевский чарисийский флот -- мичман КЕВ "Тайфун".
   Экирд, Харис, капитан, королевский доларский флот -- командир галеры "Кинг Ранилд".
   Элбан, Нимуэ, лейтенант-коммандер, космический флот Земной Федерации -- офицер-тактик адмирала Пей Ко-чжи.
   Эплин, Гектор, мичман, королевский чарисийский флот -- младший мичман КЕВ "Ройял Чарис".
   Эрейк, архиепископ -- см. Эрейк Диннис.
   Этроуз, Мерлин, лейтенант, королевская чарисийская стража -- мужская личина Нимуэ Элбан.
  
  
  
   ГЛОССАРИЙ
  
   Аншинритсумей -- буквально "просветление", с японского. В Писании Сэйфхолда обозначает "малый огонь", меньшее прикосновение Божьего духа, максимальное просветление, на которое способны смертные.
   Бурильщик -- разновидность сэйфхолдских моллюсков, которая прикрепляется к корпусам судов или бревнам причалов путем сверления в них. Существует несколько типов бурильщиков, наиболее разрушительные из которых на самом деле неуклонно вгрызаются все глубже в деревянную конструкцию. Бурильщики и гниль - две наиболее серьезные угрозы (помимо, конечно, пожара) деревянным корпусам.
   Виверна -- сэйфхолдский экологический аналог земных птиц. Существует столько же разновидностей виверн, сколько и птиц, включая (но не ограничиваясь ими) посыльных виверн, охотничьих виверн, подходящих для соколиной охоты на мелкую добычу, скальную виверну (летающий хищник с небольшим размахом крыльев в десять футов), различные виды морских виверн и королевскую виверну (очень крупный летающий хищник, с размахом крыльев до двадцати пяти футов). У всех виверн есть две пары крыльев и одна пара мощных когтистых лап. Известно, что королевская виверна может хватать детей в качестве добычи, когда отчаивается или когда появляется возможность, но они довольно умны. Они знают, что человек - это добыча, которую лучше оставить в покое, и обычно избегают районов человеческого обитания.
   Вивернарий -- место гнездования и/или инкубатор для разведения одомашненных виверн.
   Дракон -- самая крупная аборигенная наземная форма жизни Сэйфхолда. Драконы бывают двух разновидностей: обыкновенный дракон и великий дракон. Обыкновенный дракон примерно в два раза больше земного слона и является травоядным. Великий дракон меньше, примерно от половины до двух третей размера обыкновенного дракона, но плотояден, занимая самую высокую кормовую нишу в наземной экологии Сэйфхолда. Они очень похожи, если не считать их размера и того факта, что у обыкновенного дракона зубы и челюсти травоядных, в то время как у великого дракона удлиненные челюсти с острыми пилообразными зубами. У них шесть конечностей, и, в отличие от ящера-резака, они покрыты толстой, хорошо изолированной шкурой, а не мехом.
   Душащее дерево -- вид произрастающих на Сэйфхолде низкорослых деревьев. Насчитывает много разновидностей и встречается в большинстве климатических зон планеты. Растет густо, выносливо, и его трудно искоренить, но для его процветания требуется довольно много солнечного света, а это значит, что оно редко встречается в зрелых старовозрастных лесах.
   Запреты Джво-дженг -- определение допустимой технологии в соответствии с доктриной Церкви Ожидания Господнего. По сути, Запреты ограничивают допустимую технологию той, которая приводится в действие ветром, водой или мускулами. Могут быть истолкованы издаваемыми интендантами приказами Шулера, обычно склоняющимися к консерватизму.
   Интендант -- священнослужитель, приписанный к епископству или архиепископству в качестве прямого представителя управления инквизиции. В частности, интенданту конкретно поручено следить за тем, чтобы не нарушались Запреты Джво-дженг.
   Катамаунт -- уменьшенная версия сэйфхолдского ящера-резака. Катамаунт очень быстр и умнее своего более крупного собрата, а это значит, что он стремится избегать людей. Однако это смертоносный и опасный охотник сам по себе.
   Кесей хи -- буквально "великий огонь" или "великолепный огонь". Термин, используемый для описания блестящего нимба света, который командование операции "Ковчег" создавало вокруг своих аэрокаров и скиммеров, чтобы помочь "доказать" свою божественность первоначальным сэйфхолдцам.
   Комментарии -- разрешенные толкования и доктринальные расширения Священного Писания. Представляют собой официально одобренное и санкционированное толкование оригинального Священного Писания.
   Косынка -- традиционный головной убор, который носят в королевстве Таро и который представляет собой специально разработанную бандану, повязанную поперек волос.
   Крабопаук - местный вид морских обитателей, значительно крупнее любого наземного краба. Крабопаук - это не ракообразное, а скорее сегментированный, крепко спрятанный, многоногий морской слизень. Несмотря на это, его ножки на самом деле очень вкусны и считаются большим деликатесом.
   Кракен -- общий термин, обозначающий целое семейство морских хищников. Кракены скорее похожи на акул, скрещенных с осьминогом. У них мощные, похожие на рыб тела, сильные челюсти с загнутыми внутрь, похожими на клыки зубами и пучок щупалец сразу за головой, которые можно использовать для удержания добычи при ее пожирании. Самые мелкие прибрежные кракены могут достигать трех-четырех футов в длину; сообщалось о глубоководных кракенах длиной до пятидесяти футов, а о тех, что еще крупнее, ходят легенды.
   Крысопаук -- местный вид паразитов, который заполняет примерно экологическую нишу земной крысы. Как у всех млекопитающих Сэйфхолда, у него шесть конечностей, но он выглядит как нечто среднее между волосатым ядозубом и насекомым, с длинными, многосуставчатыми ногами, которые на самом деле выгибаются выше его позвоночника. Раздражителен, но еще больше труслив. Полностью взрослые мужские особи более крупных разновидностей крысопауков достигают примерно двух футов в длину для тела с еще двумя футами хвоста. Более распространенные разновидности составляют в среднем от трети до половины этих размеров.
   Кузнечик -- сэйфхолдский аналог насекомого, который вырастает в длину до девяти дюймов и является плотоядным. К счастью, они встречаются не в таком количестве, как земные кузнечики.
   Мастер Трейнир -- в развлекательной традиции Сэйфхолда обычный персонаж кукольного театра, поочередно неуклюжий заговорщик, чьи планы всегда терпят неудачу, и кукловод, который управляет всеми "актерами"-марионетками в пьесе.
   Морская корова -- моржеподобное морское млекопитающее, которое в зрелом возрасте достигает длины тела примерно в десять футов.
   Нарвал -- вид морских обитателей Сэйфхолда, названный в честь одноименного вида со Старой Земли. Нарвалы Сэйфхолда достигают около сорока футов в длину и снабжены двойными роговидными бивнями длиной до восьми футов.
   Озарения -- записанные высказывания и наблюдения великих викариев Церкви Ожидания Господнего и канонизированных святых. Они представляют собой глубоко значимые духовные и вдохновляющие учения, но, будучи произведениями подверженных ошибкам смертных, не имеют такого же авторитета, как само Священное Писание.
   Песчаная личинка -- отвратительное плотоядное животное, очень похожее на шестиногого слизняка, которое обитает на пляжах чуть выше линии прибоя. Песчаные личинки обычно не хватают живую добычу, хотя не возражают против того, чтобы время от времени пожирать мелких существ, которые попадают в их пасть. Их естественная окраска хорошо сочетается с типичной средой обитания, и обычно они прячутся, зарываясь телом в песок до тех пор, пока полностью не покроются им или не останется только небольшая часть спины.
   Проволочная лоза -- произрастающая на Сэйфхолде похожая на кудзу лиана. Растет не так быстро, как кудзу, но столь же живуча, и, в отличие от кудзу, некоторые ее разновидности имеют длинные острые шипы. По сравнению с многими местными видами растений, довольно хорошо сочетается с земным импортом. Часто используется сэйфхолдскими фермерами как своего рода комбинация живой изгороди и колючей проволоки.
   Пятидневка -- это сэйфхолдская "неделя", состоящая всего из пяти дней, с понедельника по пятницу.
   Ракураи -- буквально "удар молнии". Термин Священного Писания для обозначения кинетического оружия, использованного для уничтожения Александрийского анклава.
   Рогатый ящер -- ящер размером примерно с лося с единственным рогом, который разветвляется на четыре острых конца примерно в последней трети своей длины. Они травоядны и не особенно свирепы.
   Роковой кит -- самый опасный хищник Сэйфхолда, хотя, к счастью, его редко интересует что-либо столь мелкое, как люди. Известно, что роковые киты достигают ста футов в длину и являются чисто плотоядными животными. Каждому роковому киту требуется огромный объем вод, и встречи с ними редки, чему люди так же рады. Роковые киты съедят все, что угодно... включая самых крупных кракенов. Известно, что в крайне редких случаях они нападали на торговые суда и военные галеры.
   Рыцари земель Храма -- корпоративный титул прелатов, управляющих землями Храма. Технически рыцари земель Храма являются светскими правителями, которые просто случайно также занимают высокие церковные должности. Согласно букве закона Церкви, то, что они могут делать как рыцари земель Храма, полностью отделено от любых официальных действий Церкви. Эта юридическая фикция не раз представляла значительную ценность для Церкви.
   Свидетельства -- безусловно, самые многочисленные из трудов Церкви Ожидания Господнего, состоят из непосредственных наблюдений первых нескольких поколений людей на Сэйфхолде. Они не имеют такого же статуса, как Писание, потому что не раскрывают основные учения и вдохновение Бога. Вместо этого, в совокупности, они формируют важное обоснование "исторической точности" Писания и убедительно подтверждают, что события, которые они в совокупности описывают, действительно имели место.
   Сейджин -- мудрец, святой человек. Заимствовано из японского языка через Маруяму Чихиро, сотрудника Лэнгхорна, который сочинил Писание Церкви Ожидания Господнего.
   Снарк -- Само-Наводящаяся Автономная Разведывательно-Коммуникационная платформа.
   Совет викариев -- в Церкви Ожидания Господнего эквивалент коллегии кардиналов.
   Стальной чертополох -- местное сэйфхолдское растение, очень похожее на ветвящийся бамбук. Несет семенные коробочки, наполненные мелкими колючими семенами, скрепленными с тонкими прямыми волокнами. Семена чрезвычайно трудно удалить вручную, но из волокна можно соткать ткань, которая даже прочнее хлопчатого шелка. Его также можно скрутить в чрезвычайно прочную, устойчивую к растяжению веревку. Более того, растение растет почти так же быстро, как настоящий бамбук, а выход сырого волокна с акра на семьдесят процентов выше, чем у наземного хлопка.
   Сургой касаи -- буквально "ужасный (великий) пожар". Истинный дух Божий, прикосновение его божественного огня, которое может выдержать только ангел или архангел.
   Теллесберг Кракенз -- профессиональный бейсбольный клуб Теллесберга.
   Флеминговый мох -- произрастающий на Сэйфхолде абсорбирующий мох, который был генетически реконструирован терраформирующими бригадами Пей Шан-вей для проявления природных антибиотических свойств; один из основных элементов медицинской практики Сэйфхолда.
   Хейрата Дрэгонз -- профессиональная бейсбольная команда Хейраты, традиционные соперники Теллесберг кракенз в чемпионате королевства.
   Хлопчатый шелк -- произрастающее на Сэйфхолде растение, волокно которого обладает многими свойствами шелка и хлопка. Оно очень легкое и прочное, но сырое волокно получают из стручка растения, который еще больше наполнен семенами, чем хлопок Старой Земли. Из-за большого количества ручного труда, необходимого для сбора и обработки стручков и удаления из них семян, ткань из хлопчатого шелка очень дорога.
   Храмовая четверка -- четыре викария, которые доминируют в совете викариев Церкви Ожидания Господнего и эффективно контролируют его.
   Час Лэнгхорна -- тридцать одна минута непосредственно перед полуночью, вставляемая для компенсации дополнительной продолжительности 26,5-часовых суток Сэйфхолда.
   Ящер-резак -- шестилапое, похожее на ящера, пушистое яйцекладущее млекопитающее. Один из трех главных сухопутных хищников Сэйфхолда. Пасть содержит два ряда клыков, способных пробивать кольчугу; на лапах по четыре длинных пальца на каждом, заканчивающихся когтями длиной до пяти-шести дюймов.
  
  
  
   МЕРЫ ВРЕМЕНИ СЭЙФХОЛДА
  
   Продолжительность сэйфхолдского дня составляет 26 часов 31 минуту, а год Сэйфхолда длится 301,32 местных дня, что составляет 0,91 земного стандартного года. У него есть одна крупная луна, названная Лэнгхорн, которая обращается вокруг планеты за 27,6 местных суток, так что лунный месяц длится примерно 28 дней.
   Сутки на Сэйфхолде делятся на двадцать шесть 60-минутных часов и один 31-минутный период, известный как "Час Лэнгхорна", который используется для приведения местного дня в соответствие с тем, что можно равномерно разделить на стандартные минуты и часы.
   Календарный год Сэйфхолда делится на десять месяцев: февраль, март, апрель, май, июнь, июль, август, сентябрь, октябрь и ноябрь. Каждый месяц разбивается на шесть пятидневных недель, называемых "пятидневками". Дни недели: понедельник, вторник, среда, четверг и пятница. В каждом году в середину июля вставляется, но не нумеруется, дополнительный день. Он называется "Божий день" и является высшим святым днем Церкви Ожидания Господнего. Это означает, среди прочего, что первым днем каждого месяца всегда будет понедельник, а последним днем каждого месяца всегда будет пятница. Каждый третий год является високосным, и дополнительный день, известный как "мемориал Лэнгхорна", вставляется, опять же, без нумерации, в середину февраля. Это также означает, что продолжительность каждого сэйфхолдского месяца составляет 795 стандартных часов, в отличие от 720 часов для 30-дневного месяца Старой Земли.
   Равноденствия на Сэйфхолде приходятся на 23 апреля и 22 сентября, солнцестояния - на 7 июля и 8 февраля.
  
  
  
   Copyright Фурзиков Н.П. Перевод, аннотация. 2022.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"