Аннотация: Перевод любительский и не претендует на идеал. Конструктивная критика профессионалов приветствуется.
Предисловие
Отец сказал в своем письме от 1964 по этому поводу, что "в моем рассказе мы должны были прийти, наконец, к Амандилю и Элендилю, вождям партии верных в Нуменоре, когда страна уже попала под власть Саурона".
Тем не менее, очевидно, что он не пришёл к этой концепции до окончания написанного, главным образом, рассказа, или даже до момента, где рассказ был заброшен.
В конце главы II заметно, что его Нуменорская история только начинается, и Нуменорские главы были сначала пронумерованы вместе с вводными.
С другой стороны, решение отложить Нуменор и сделать его заключением и кульминационным моментом в книге было принято, когда "Утраченный Путь" ушёл к "Аллен и Анвин" в ноябре 1937г.
Так как Нуменорский эпизод оставлен незаконченным, это удобный момент, чтобы упомянуть интересное примечание, которое отец, возможно, написал, по ходу развития сюжета. Сказано, что, когда первое "приключение" (то есть, Нуменор) закончилось, "Альбоин ещё точно на своём кресле, а Аудоин только закрывает дверь".
После того, как Нуменор был оставлен, нумерация глав изменилась, но это неважно, у этих глав нет никаких названий, поэтому я нумерую их "III" и "IV". В данном случае я нашел самым удобным комментировать текст пронумерованными примечаниями.
Глава III.
Элендиль шёл по саду, но не замечал его красоты в вечернем свете, настолько он был встревожен и погружён в свои мысли. Глаза его смотрели вперёд, а дом его, с белой башней и золотой крышей, сияющей в лучах заката, остался позади. Он спускался к берегу, чтобы искупаться по обыкновению в этот час в синих волнах бухты, что была за садом. И высматривал он на берегу своего сына Херендиля, ибо пришло время, когда он должен был поговорить с ним.
Он прошёл вдоль большой изгороди лаваральда, что окружала сад ниже, с западного конца. Вид её был привычный, но даже годы не смогли уменьшить этой красоты. Прошло семь двенадцатилетий, или больше, с тех пор, как он сам посадил деревья, обустраивая сад перед свадьбой, и благословил свою удачу. Семена для сада доставили с далёкого западного Эрессэа, откуда, уже тогда, редко приходили корабли, а ныне не приходили совсем. Но дух той благословенной земли и её светлого народа всё ещё пребывал в деревьях, что выросли от тех семян: их длинные, зелёного цвета листья были снизу золотыми, и когда морской бриз раскачивал их, слышался в том шелесте звук множества мягких голосов, а сами листья блистали, подобно солнечным лучам на лёгких волнах. Цветы их были светлые с желтым отростком, и плотно сидели на ветвях, укрывая их, подобно снегу, освещённому солнцем; и аромат их, слабый, но отчётливый, наполнял весь нижний сад.
В старину моряки говорили, что аромат лаваральда можно было услышать задолго до того, как покажется земля Эрессэа, и что пробуждал он жажду вечного покоя и высокого смысла.
День за днём он созерцал цветущие деревья, поскольку редко отдыхали они от цветения. Но вдруг внезапно, как только он прошёл мимо, аромат их резко поразил его, знакомый и совершенно чужой одновременно. На мгновение показалось, что никогда он не обонял его прежде: запах проник в его тревожные мысли, привёл в смятение, принося за собой не привычные мысли, а новое беспокойство.
- Эресса, Эрессэа! - сказал он, - Я хотел бы побывать там; и не иметь судьбы жить в Нуменоре, на полпути между мирами. И более всего в эти смутные дни!
Он прошел под аркой ярких листьев и стремительно направился по высеченным из камня ступеням вниз, к белому берегу. Элендиль искал сына, но не находил его. Мысленно представляя, как Херендиль, сильный и красивый на пороге ранней мужественности, рассекает воду, или лежит на песке, и тело его блистает под солнцем. Но не было там Херендиля, и берег казался непривычно пустым.
Элендиль постоял, осмотрел бухту и ее скалистые стены ещё раз; и пока он смотрел, взгляд его случайно поднялся к дому, стоящему на высоком склоне среди деревьев и цветов, сияющему в закатных лучах белым и золотым. Он остановился и всмотрелся: внезапно дом стал реальным и призрачным одновременно, как нечто из какого-то другого времени и истории, прекрасное, любимое, но странное, пробуждающее мечты, как если бы оно было частью тайны, что пока сокрыта. И он не мог объяснить это чувство.
Элендиль вздохнул. "Наверное, это угроза войны, что заставляет меня смотреть с тревогой на прекрасные вещи". - подумалось ему. "Тень страха между нами и солнцем, и все вещи выглядят так, будто они уже потеряны. Всё же они удивительно прекрасны, когда видишь именно так. Я не знаю, но хотел бы я знать. A Numenore ! Надеюсь, что деревья будут цвести на твоих холмах в грядущие годы, так же, как и теперь; и башни твои будут белыми под Луной и жёлтыми под Солнцем. Хотел бы я, чтобы не было это надеждой, но уверенностью - той уверенностью, что была у нас всегда перед Тенью. Но где же Херендиль? Я должен видеть его и говорить с ним, более серьёзно, чем мы говорили до сих пор. Прежде чем станет слишком поздно. Времени дано мало".
- Херендиль! - позвал он, и голос его, отражённый от пустынного берега, поднялся выше мягкого звука падающих светлых волн. - Херендиль!
И в тот момент, когда он звал, собственный голос показался ему сильным и на удивление мелодичным.
- Херендиль! - позвал он снова.
Наконец, пришёл ответ: молодой, очень звонкий голос прозвучал откуда-то издалека, как будто из глубокой пещеры.
- Man-ie, atto, man-ie?
На мгновение слова показались Элендилю странными: "Man-ie, atto, man-ie? Что случилось, отец?". Вскоре чувство это ушло.
- Где ты?
- Здесь!
- Я не вижу тебя.
- Я на стене и вижу тебя внизу.
Элендиль посмотрел вверх и стремительно поднялся по другому пролёту каменной лестницы, со стороны северной бухты. Он вышел к ровной гладкой площадке на вершине скального уступа. Здесь была комната для солнечных ванн, и здесь можно было сесть на широкую каменную скамью, прислонившись к утесу, с которого свисали стебли, с роскошными синими и серебристыми цветами. На каменной площадке лежал юноша, положив подбородок на руки. Он смотрел на море и не повернул головы, когда отец подошёл и сел рядом.
- О чём ты мечтаешь, Херендиль, что даже не слышишь меня?
- Я думаю, а не мечтаю. Я больше не ребёнок.
- Я знаю об этом, - сказал Элендиль, - именно поэтому я искал тебя, чтобы поговорить. Ты так часто уходишь далеко, и так редко бываешь дома в последние дни.
Он посмотрел вниз, на дорогое ему красивое белое тело. Херендиль был обнажён, поскольку нырял до последнего момента, и, будучи смелым водолазом, он гордился своим мастерством. И внезапно показалось Элендилю, что мальчик вырос за ночь, почти до неузнаваемости.
- Как ты вырос, - заметил он, - ты становишься могучим мужем, и почти уже стал им.
- Зачем ты дразнишь меня? - отозвался мальчик, - Ты ведь знаешь, что у меня тёмные волосы и что я ниже большинства своих сверстников. И это беспокоит меня. Я достаю лишь до плеча златовласой Амариэли, а ведь она дева, и одного возраста со мной. Мы считаем, что в нас течёт кровь королей, но я скажу, что сыновья твоих друзей смеются надо мной и называют меня "Терендул" - тонкий и темный; и ещё они говорят, что во мне есть кровь Эрессиан, или что я - полу-Нолдо. А это сейчас не произносят с любовью. И всего лишь шаг от названия "полу-Эльф" к тому, чтобы тебя назвали "Богобоязненным"; и это опасно.
- Тогда, должно быть, стало рискованным быть сыном того, кого называют "элендиль", - вздохнул отец, - поскольку это ведёт к "Валандилю", "Другу-Богов", который был отцом твоего отца.
Наступила тишина. Наконец, Херендиль заговорил снова:
- От кого, ты говоришь, ведёт свой род наш король Таркалион?
- От Эарендэля, моряка, сын Туора могучего, что затерялся в этих морях.
- Почему тогда не может король поступать так, как Эарендэль, его предок? Они говорят, что он должен следовать за ним, и завершить его деяния.
- Что, ты думаешь, они подразумевают? Куда он должен идти, и какое деяние совершить?
- Ты знаешь. Разве Эарендэль не пришёл к крайнему Западу и не ступил на запрещённую нам землю? Он не умер, или что-то такое говорится в песнях.
- Что ты называешь Смертью? Он не вернулся. Он оставил всех, кого любил, прежде чем ступил на тот берег. Он спас своих родных, потеряв их.
- Боги в самом деле были разгневаны на него?
- Кто знает? Он ведь не вернулся назад. Но он отважился на это деяние, не для того, чтобы служить Мелко, но чтобы победить его; освободить людей от Мелко, а не от Владык; завевать землю для нас, но не землю Владык. И Владыки услышали его молитву и выступили против Мелко. И теперь земля наша.
- Теперь говорят, что сказание было изменено Эрессианами, а они рабы Владык; что на самом деле Эарендэль был авантюристом, и показал нам путь, и что за это Владыки взяли его в плен; и потому его деяние незакончено. Поэтому наш король, потомок Эарендэля, должен завершить его. Они желают сделать то, что долго оставляли не завершённым.
- Что именно?
- Ты знаешь: ступить на далекий Запад и не останавливаться. Завоевать новые царства для нашей расы, и ослабить перенаселение этого острова, где по каждой дороге уже трудно идти, где каждое дерево и травинка сосчитаны. Быть свободными и хозяевами мира. Избавиться от тени однообразия и смерти. Мы сделали бы нашего короля Владыкой Запада: Nuaran Numenoren (9). Смерть приходит сюда медленно и редко, но всё же она приходит. Наша страна - всего лишь позолоченная клетка, похожая на Рай.
- Ну, что же, я услышал, что говорят другие, - сказал Элендиль, - Но что ты знаешь о Рае? Вот, наш беспокойный разговор сам собою привёл к вопросу, который я хотел обсудить. Но я огорчен, найдя тебя в таком настроении, хотя и боялся, что так и могло быть. Ты мой единственный сын, и моё дорогое дитя, и я хотел бы, чтобы мы были едины во всех наших решениях. Но мы должны выбрать, ты, так же как и я - с твоего последнего дня рождения стал повинен военной службе и службе у короля. Мы должны выбрать между Сауроном и Владыками (или Единым). Ты знаешь, я думаю, что не все сердца в Нуменоре тянутся к Саурону?
- Да. Глупцы есть даже в Нуменоре,- сказал Херендиль, понизив голос, - Но зачем говорить об этих вещах в таком открытом месте? Ты желаешь принести мне зло?
- Я не принесу зла,- сказал Элендиль. - Но на нас тяжесть выбора между двух зол: это первые плоды войны. Но смотри, Херендиль! Наш дом - один из оплотов мудрости и сохраняемого учения; и поэтому долго был уважаемым. Я следовал за своим отцом, поскольку я был знающий. Последуешь ли ты за мной? Что ты знаешь об истории мира или Нуменора? Тебе четыре двенадцатилетия и ты был маленьким ребёнком, когда пришёл Саурон. И ты не знаешь, какова была жизнь до того. Ты не можешь делать выбор в неведении.
- Но другие, большего возраста и знания чем я или ты, сделали выбор, - возразил Херендиль. - И они говорят, что история подтверждает их слова, и что Саурон пролил новый свет на историю. Саурон знает историю, всю историю.
- Саурон, воистину, знает; но он исказил знание. Саурон лжец! - нарастающий гнев заставил Элендиль повысить голос. Слова прозвучали как вызов.
- Ты безумен, - ответил сын, повернувшись, наконец, лицом к Элендилю, и во взгляде его отец увидел ужас и страх, - Не говори мне таких слов! Они могут, они могли бы...
- Кто они, и что они могли бы сделать? - спокойно спросил Элендиль, но леденящий ужас в глазах сына проник до самого его сердца.
- Не спрашивай! И не говори так громко! - Херендиль отвернулся и лёг, уронив голову, пряча лицо в ладонях. - Твоё знание опасно для нас всех. Суарон могуществен, каким бы он ни был, и у него везде уши. Я боюсь темниц. И я люблю тебя, я люблю тебя. Atarinya tye-melane.
"Atarinya tye-melane, отец мой, я люблю тебя": слова звучали странно, но сладко и поразили сердце Элендиля.
- Yonya inye tye-mela: и я тоже люблю тебя, сын мой, - сказал он, чувствуя каждый слог в этих словах, чудной, но яркий, пока произносил их.
- Но давай пойдем внутрь! Купаться уже слишком поздно, солнце почти село. Оно сияет там, на западе, в садах Богов. А сумерки и темнота приходят сюда, и темнота больше не благотворна на этой земле. Идём домой. Я многое должен сказать тебе и о многом спросить этим вечером. Мы закроем двери, тогда ты, может быть, почувствуешь себя в большей безопасности.
Он смотрел в направлении моря, которое любил, желая искупаться, как будто оно могло смыть усталость и заботу. Но приходила ночь.
Солнце опустилось и быстро поглощалось морем. Свет его отражался в далёких волнах, но потускнел почти сразу, как только зажёгся. Холодный ветер внезапно прилетел с Запада, отгоняя желтую воду от берега. Появились тёмные облака в огненной оправе; простирая огромные крылья с юга и север, и, казалось, угрожали земле. Элендиль дрожал.
- Узрите, орлы Владыки Запада идут с угрозой к Нуменору, - прошептал он.
- О чём ты говоришь? - спросил Херендиль. - Разве не было указа, что короля Нуменора нужно назвать Владыкой Запада?
- Это лишь указ короля, и он не сделает его Владыкой, - ответил Элендиль, - Но я не хотел бы говорить вслух о предчувствии сердца. Идём!
Свет стремительно угасал, они прошли через сад среди бледных цветов, светящихся в сумерках. Деревья дарили сладкие вечерние ароматы. Ломелиндэ завёл над прудом свою волнующую песнь.
Дом возвышался над ними. Его белые стены мерцали, будто заключали в себе лунный свет; но то была не Луна, она ещё не взошла, был только холодный рассеянный свет без теней. С ясного, прозрачного, как стекло неба мерцали белым светом маленькие колючие звёзды. Из высокого окна послышался голос, подобный серебру, падающему в озеро сумерек, в которых они шли.
Элендиль узнал его: это был голос девы Фириэль, дочери Оронтора, что жила в его доме. Сердце его упало, ведь Фириэль жила у него, потому что Оронотор уехал. Люди сказали, что он ушёл в далёкое путешествие. Другие говорили, что он сбежал от немилости короля. Но Элендиль знал, что он выполнял задание, откуда мог и не вернуться никогда, или возвратиться слишком поздно. И он любил Оронтора, а Фириэль была прекрасна.
Сейчас она пела вечернюю песню на эрессианском языке, но сочинённую людьми в давние времена. Соловей умолк. Элендиль остановился послушать; и слова долетели к нему издалека, необычные, словно какая-то песня на архаичной речи, спетая с печалью в забытых сумерках, в начале человеческого пути в мире.
"Illu Iluvatar en kare eldain a firimoin
ar antarota mannar Valion: numessier..."
"Отец сотворил Мир для эльфов и смертных,
и отдал его в руки Владык, живущих на Западе..."
Так пела Фириэль с высоты, пока не прозвучал печальный вопрос, которым та песня заканчивается: "man tare antava nin Iluvatar, Iluvatar, enyare tar i tyel ire Anarinya qeluva?"; "О Илуватар, что дашь мне, Илуватар, в день после смерти, когда Солнце моё угаснет?" (12)
- E man antavaro? В самом деле, что он даст? - спросил Элендиль и остановился в мрачном раздумье.
- Она не должна петь эту песню у окна, - отозвался Херендиль, нарушая тишину, - Теперь об этом поют иначе. Они говорят, что Мелко вернулся назад, и что король должен дать нам Солнце навсегда.
- Я знаю то, о чём они говорят, - сказал Элендиль. - И не говори об этом своему отцу в его доме. Он прошёл в темную дверь, и Херендиль, пожав плечами, последовал за ним.
Глава IV.
Херендиль лежал, подпирая голову руками и растянувшись у ног отца на ковре, украшенном вытканными золотыми птицами и вьющимися стеблями с синими цветами. Отец устроился в резном кресле, сложив руки, и внимательно смотрел на яркий огонь, пылающий в очаге.
Холодно не было, но огонь, что называли "сердцем дома" (hon-maren) (13), зажжённый когда-то в этой комнате, надёжно защищал от ночи, которую люди уже начали бояться.
Но прохладный воздух проник через окно, наполненный сладким и душистым ароматом цветов. И можно было увидеть за тёмными верхушками стройных деревьев океан, серебрящийся под Луной, бегущей вслед за Солнцем в сады Владык.
Мягко звучал в вечерней тишине Элендиля. Он говорил, как будто сам слушал кого-то, как если бы кто-то другой рассказывал давно забытое предание.
- Есть Илуватар, Единый; и есть Могущества, среди которых старшим в мыслях Илуватара был Алкар, Сияющий. И есть Перворожденные Земли, Эльдар, что не умрут до скончания Мира; и есть Рождённые Следом, смертные Люди, дети Илуватара, однако должны они быть под властью Богов.
Илуватар придумал Мир и показал свой замысел Могуществам; и некоторым из их он повелел быть Валар, Владыками Мира и управлять существами, что пребывают в нём. Но Алкар, тот, что уходил один в Пустоту за пределы Мира, ища свободы, желал, чтобы Мир был его царством. Он первым спустился туда, подобно огненному дождю; и сражался он с Владыками, своими собратьями. Но они построили себе дворцы на Западе, в Валиноре, и не допускали его туда; и сражались они с ним на Севере, и связали его, и пришли на Землю мир и великая красота.
Прошло множество лет и пришло время просить Алкару прощения, и он подчинился Манвэ, владыке Могуществ, и получил свободу.
Но он замышлял против своих собратьев, и обманул Перворожденных, что жили в Валиноре, так, чтобы многие восстали и были изгнаны из Благословенного Царства. И разрушил Алкар огни Валинора и сбежал в ночи; и стал он темным и ужасным духом, и был назван Морготом, и установил он свою власть в Средиземье. Но Валар сотворили Луну для Перворожденных и Солнце для Людей, дабы разрушить Тьму Врага. И в то время, при восходе Солнца Рождённые Следом Люди, пошли дальше на Восток мира; но они подпали под тень Врага. В те дни изгнания Перворожденные вели войну с Морготом; и три рода Старейшин Людей присоединились к ним: род Беора, род Халет и род Хадора, поскольку эти роды не подчинились Морготу.
Но Моргот побеждал и разрушал всё.
Эарендэль был сыном Туора, сына Хуора, сына Гамлина, сына Хадора, а мать его была из Перворожденных, дочерью Тургона, последнего короля Изгнанников. Он отправился в путь по Великому Морю, и прибыл, наконец, к горам Запада, в царство Владык.
И отказался он там от всех, кого любил, от жены и ребёнка, и всех своих родичей, Перворожденных ли или Людей; и лишил он себя всего. И отдал он себя во власть Манвэ, Владыки Запада; и покорился он ему и умолял его. И был он принят и никогда больше не появлялся среди Людей. Но Владыки сжалились, и явили свою власть, и война на Севере возобновилась, и земля была разрушена; но Моргот был свергнут. И Владыки изгнали его в Пустоту, за пределы Мира.
И призвали они Изгнанников Перворожденных и простили их; и те, кто возвратился, живут с тех пор в блаженстве на Эрессэа, Одиноком острове, что ныне называется Аваллон, поскольку с него видно Валинор и свет Благословенного Царства. И для людей Трех Родов сотворили они посреди Великого Моря, к западу от Средиземья, "Винья", "Новую Землю", и назвали её "Андор", "Дарованная Земля", и одарили они землю и всё живое на ней благами, большими, чем в других землях смертных. Но в Средиземье жили низшие люди, что знали о Владыках и Перворожденных лишь по слухам; и были среди них те, кто издавна служил Морготу, и были они прокляты. И были в той земле злые существа, сотворённые Морготом во дни его владычества, демоны и драконы, и насмешка над творениями Илуватара. (18) И там также скрываются многие из его слуг, духи зла, коими до сих пор управляет его воля, хотя он и не присутствует среди них. И Саурон был их предводителем, и могущество его росло. Поэтому многие люди в Средиземье были злы, для Перворожденных, что остались увядать или переселились на Запад, и для их родичей, людей Нуменора, что были далеко и приходили только к их берегам на кораблях, пересекая Великое Море. Но Саурон узнал о судах Андора, и боялся их; боялся как бы свободные люди не стали лордами Середиземья и не отдали его во владение своим родичам; и движимый волей Моргота, он замыслил уничтожить Андор и разрушить (если сможет) Аваллон и Валинор. (19)
Но почему мы должны быть обманутыми, и становится орудием его воли? Это не он, но Манвэ прекрасный, Владыка Запада, одарил нас нашим богатством. Наша мудрость пришла к нам от Владык и от Перворожденных, которые видят их лицом к лицу; и наше развитие намного выше, чем у иных из нашей расы, издавна служивших Морготу. У нас есть знание и власть, превосходящие их знания и власть, и жизнь наша намного длиннее, чем у них. Мы ещё не пали. Поэтому владычество над миром у нас, или будет нашим от Эрессэа до Востока. Такая власть, какой, возможно, никакие смертные не имеют.
- Кроме избавления от Смерти, - сказал Херендиль, посмотрев на отца, - И от монотонности жизни. Они говорят, что Валинор, где живут Владыки, не имеет границ.
- Они неправильно говорят. Поскольку у всех вещей в мире есть конец, так как и сам мир ограничен, и не является Пустотой. Но Смерть не установлена указом Владык, это дар Единого, которому, по прошествии времени, позавидуют даже Владыки Запада. (20) Так говорили мудрые в старину. И хотя мы, возможно, многого не сможем понять из этих слов, но, по крайней мере, у нас достаточно мудрости, чтобы знать, что мы не можем убежать, разве только к худшей судьбе.
- Но указ, чтобы мы не вступали с Нуменора на Бессмертные берега, или не ходили по той земле, он ведь является указом Манвэ и его собратьев. Почему мы не можем туда приходить? Тамошний воздух даёт бессмертную жизнь, говорят они.
- Возможно, это так, - сказал Элендиль, - но возможно, что это всего лишь воздух, который нужен тем, у кого уже есть бессмертная жизнь. А нам, возможно, он даст смерть или безумие.
- Но почему мы не должны проверить это? Эрессиане ходят туда, и наши моряки, в старые дни, всё же временно жили на Эрессэа без вреда для себя.
- Эрессиане не такие как мы. У них нет дара смерти. Но что проку спорить о тех, кто правит миром? Вся уверенность потеряна. Этот мир не спет, как земля, что была сделана для нас, и мы не можем его переделать, и если он нам не нравится, мы можем вспомнить, что мы уйдём отсюда. Разве Перворожденные не называет нас Гостями? Видишь, что этот дух беспокойства уже вызвал? Здесь, когда я был молод, не было никакого зла в умах. Смерть приходила поздно, и не было иной боли, кроме усталости. От Эрессиан мы получили множество красивых вещей, и наша земля стала почти такой же прекрасной как у них; и возможно более прекрасной для смертных сердец. Сказано, что в старину сами Владыки могли бы гулять иногда в садах, которые мы назвали их именем. Там мы поставили их скульптуры, выполненные Эрессианами, видевшими их, как портреты любимых друзей.
На этой земле не было никаких храмов. Но на Горе мы говорили с Единым, у кого нет изображения. Это было святое место, не затронутое смертным искусством. Тогда пришёл Саурон. До нас давно доходили слухи о нём от моряков, возвратившихся с Востока. Рассказы их отличались: одни говорили, что он был королём, более великим, чем король Нуменора; другие сказали, что он был одним из Могуществ, или их потомком, поставленным управлять Средиземьем. Третьи же сообщили, что он был злым духом, возможно, вернувшегося Моргота; но мы смеялись над этим. (21)
По-видимому, дошли до него слухи и о нас. Тому немного лет, три двенадцатилетия и восемь, (22) - но кажется, что пришёл он уже очень давно. Ты был ещё маленьким ребёнком и не знал, что случилось тогда на восточной земле, далёкой от нашего западного дома.
Король Таркалион был переполнен слухами о Сауроне и отправил экспедицию, чтобы проверить - что было правдой в рассказах моряков. Многие советники отговаривали его. Мой отец сказал мне, а он был одним из них, что те, кто был мудрейшим и многое знал от Запада, получили послание от Владык с предупреждением об опасности. Владыки сказали, что Саурон будет творить зло; но не сможет приехать сюда, пока не будет приглашён. (23)
Таркалион вырос гордым, и не потерпел бы в Средиземье никакой власти, превосходящей его собственную. Поэтому были посланы суда, и Саурона призвали, чтобы он выказал почтение.
По приказу короля, на востоке страны (24), где скалы темны, в гавани Мориондэ была поставлена охрана, неусыпно наблюдавшая за возвращением кораблей. Это было ночью, но светила яркая Луна. Они издали заметили суда, и, казалось, они летят к западу на огромной скорости, как при шторме, хотя ветер был слабым. Внезапно море стало неспокойным; оно поднималось, пока не стало как гора, и понеслось к земле. Волна подняла корабли и бросила их далеко внутрь страны и оставила в полях. На том корабле, что был брошен на самый высокий холм и остался сухим, находился человек, или кто-то в облике человека, но намного выше ростом, чем даже любой из Нуменорцев.
Он встал на скале (25) и сказал: "То, что произошло - признак силы. Поскольку я - Саурон великий, слуга Всесильного" (об этом он сказал таинственно). "Я приехал. Радуйтесь, люди Нуменора, поскольку я признаю вашего короля моим королем, и отдам мир под его руку".
И людям казалось, что Саурон был велик; хотя они и боялись света его глаз. Многим он казался справедливым, другим же - необыкновенным, однако несколько злым. Но они привели его к королю, и он был смиренным перед Таркалионом.
И смотри, что случилось с тех пор, шаг за шагом. Сначала он показал только тайны ремесла и научил создавать многие вещи, мощные и чудесные; и они казались хорошими. Наши суда ходят теперь без ветра, и многие сделаны из металла, что разрезает подводные скалы, и они не тонут ни в штиль, ни при шторме; но на них неприятно смотреть. Наши башни постоянно становятся прочнее и поднимаются всё выше, но не оставляют красоты на земле. Мы, у кого нет никаких противников, защищены неприступными крепостями и, главным образом, на Западе. Наши войска умножены, будто для вечной войны, и люди утрачивают любовь и желание создавать вещи для иных целей и радости. Но наши щиты непробиваемы, нашим мечам нельзя противостоять, наши метательные орудия подобны грому и метко стреляют через лиги. Где наши враги? Мы начали убивать друг друга. А Нуменор, что был таким широким, теперь кажется тесным. Поэтому люди жаждут земель, которыми долго владели другие семьи. Люди будто оплетены цепями.
По той причине Саурон проповедовал освобождение; он приветствовал нашего короля, расширяющего пределы своей Империи. Вчера это было на Востоке. Завтра - это будет на Западе.
У нас не было храмов. Но теперь Гора разорена. Её деревья срублены и стоит она обнажённой; и на вершине её Храм. Он из мрамора, и золота, из стекла и стали, он изумителен, но ужасен. Никто не молился там. Храм ожидал. Долго Саурон не называл своего господина по имени, которое издавна проклято здесь.
Он говорил сначала о Единственно Всесильном, о Первом Могуществе, об Учителе. Но теперь он открыто говорит об Алкаре (26), о Морготе. (26) Он пророчил его возвращение. Храм должен был стать его домом. А Нуменор должен владеть миром. Тем временем, Саурон сам живёт там. Он осматривает нашу землю с Горы, и возвышен даже более Таркалиона, гордого короля династии, избранной Владыками, потомка Эарендэля.
Однако Моргот не возвратился. Но тень его здесь, она легла на сердца и умы людей. Она между ними и Солнцем, и спускается всё ниже.
- Тень? - спросил Херендиль, - Я не видел её. Но я слышал, что другие говорят об этом; они говорят, что это тень Смерти. Но Саурон не приносил её; он обещал, что он спасет нас от Смерти.
- Тень есть, но это - тень страха перед Смертью, и тень жадности. Но есть также тень более мрачного зла. Мы больше не видим нашего короля. Немилость его пала на людей, и они уходят; вечером они ещё здесь, а утром их уже нет. Открытость ненадёжна, стены опасны. Даже в сердце дома могут сидеть шпионы. И есть тюрьмы, и есть подземелья. Есть мучения; и есть злые обряды. Когда ты был маленьким, в ночных лесах, что были некогда прекрасны, люди могли гулять и спать там в своё удовольствие, а теперь они переполнены ужасом. Вечерами наши сады больше не так свежи после захода солнца. И теперь даже днём вздымается дым от храма: цветы и трава увядают там, где он садится. Старые песни забыты или изменены; искажено их значение.
- Да, что одну день за днём учили, - сказал Херендиль. - Но некоторые из новых песен яркие и вдохновляющие. Однако теперь я слышу, что некоторые советуют нам отказаться от старого языка. Они говорят, что мы должны оставить эрессианский и восстановить исконное наречие Людей. Саурон учит этому. Я думаю, что в этом, по крайней мере, он поступает хорошо.
- Саурон обманом сбивает нас с толку. Для того люди и изучили речь Перворожденных, поскольку, если мы хотим действительно возвратиться к истокам, мы должны найти не разрозненные диалекты диких людей, не примитивную речь наших отцов, а язык Перворожденных. Но Эрессиане прекрасно владеют всеми языками Перворожденных, и они используют их в общении с Владыками, и этим объединены их различные народы, а они - с нами. Если мы отвергнем это, мы отделимся от них и можем стать беднее. Несомненно, именно это он и планирует. И нет никакого конца его злым замыслам. Слушай теперь, Херендиль, и хорошо запоминай. Приблизилось время, когда всё это зло принесёт горькие плоды, если не пресечь его. Будем ли мы ждать, пока этот плод созреет или срубим дерево и бросим его в огонь?
Херендиль неожиданно ударил его по ногам и подошёл к окну.
- Холодно, отец, - сказал он, - и Луна ушла. Я надеюсь, что сад пуст. Деревья растут слишком близко к дому.
Он затянул окно тяжелой вышитой тканью и возвратился, склонившись у огня, как будто сильно замёрз.
Элендиль наклонился вперед и продолжил, понизив голос:
- Король и королева стареют, хотя не все знают это, поскольку они редко появляются на людях. Они спрашивают, где бессмертная жизнь, которую Саурон обещал им, если они построят Храм Морготу. Храм построен, но они старятся. И Саурон предвидел это, и я слышу (и слух уже распространяется), что он заявил, что щедрость Моргота ограничена Владыками, и не может быть получена, пока они запрещают путь. Чтобы завоевать жизнь, Таркалион должен завоевать Запад. (28) И теперь нам ясно для чего башни и оружие. О войне уже говорят, хотя и не называя врага. Но я говорю тебе: многим известно, что война пойдёт на запад, к Эрессэа, и дальше. Осознаёшь ли ты весь ужас нашей опасности и безумие короля? Однако судьба уже близко. Наши суда призваны из [? краёв] земли. Ты не замечал и не удивлялся, как много сейчас отсутствующих, особенно молодых людей, и что на Юге и Западе нашей страны заброшены одинаково работа и развлечения? В тайной гавани на Севере идёт строительство и работают кузницы, о чём сообщил мне надёжный посыльный.
- Сообщил тебе? Что ты имеешь в виду отец? - испуганно спросил Херендиль.
- Ровно то, что говорю. Почему ты так удивлённо смотришь на меня? Не думаешь ли ты, что сын Валандиля, главы мудрецов Нуменора, мог быть обманут слугой Моргота? Я не обманул бы доверия короля, и нет у меня целей как-то повредить ему. Я предан дому Эарендэля, пока жив. Но если я должен выбирать между Сауроном и Манвэ, тогда всё остальное должно быть после. Я не покорюсь ни Саурону, ни его господину.
- Но ты говорил так, будто ты предводитель в этом деле - горе мне, потому что я люблю тебя; и хотя ты присягнул в верности, это не спасёт тебя опасности измены. Даже осуждение Саурона считается мятежом.
- Я - предводитель, сын мой. И я учёл опасность и для меня самого и для тебя и для всех, кого я люблю. Я делаю то, что следует и я прав, но я не могу больше скрывать это от тебя. Ты должен выбрать между твоим отцом и Сауроном. Но я даю тебе свободу выбора и не налагаю на тебя повиновения отцу, если я не смог убедить тебя, ни разумом, ни сердцем. Ты должен быть свободен остаться со мной или уйти, и даже высказать насколько тебе понравилось то, что я сказал. Но если ты останешься и узнаешь больше, что приведёт тебя на тайные советы и узнаешь другие [? имена], кроме моего, тогда ты будешь связан обязательством защищать твой мир, и будь что будет. Итак, ты остаёшься?
- Atarinya tye-melane, - внезапно сказал Херендиль и, сжав колени отца, положил на них [? голову] и заплакал.
- Это - недобрый час, что [? налагает] такой выбор на тебя, - произнёс Элендиль, положив руку ему на голову. - Но судьба призывает некоторых стать мужчиной быстрее. Что скажешь?
- Я остаюсь, отец.
Рассказ заканчивается здесь. Нет никакого резона думать, что когда-либо ещё писался.
Рукопись становится к концу всё более и более небрежной и заканчивается неразборчиво.
Примечания к Нуменорским главам "Утраченного Пути".
1. Лаваральда (заменяющий лаварин) не упомянут в "Описании Нуменора" ("Неоконченные Предания" стр.167) среди деревьев, принесенных Эльдар с Тол-эрессэа.
2. Семь двенадцатилетий исправлено на - "от четырех десятков лет" (первоначально написано три десятка лет); см. примечание 10.
3. В рукописи "Винья" написано ранее "Нуменора"; название снова встречается в той части текста, которая была переписана (стр. 64) и переводится как "Новая Земля". Название сначала появляется в исправлении к ПН-I (стр. 19, параграф 2).
4. О "Терендул" смотри Этимологию, корень TER, TERES.
5. В оригинальном тексте было написано следующее:
- Полдор назвал меня вчера Эарендэлем.
Элендиль вздохнул.
- Но это прекрасное имя. Я люблю эту историю более всего; на самом деле я выбрал тебе такое имя, потому что оно напоминает о нём. Но я не осмелился назвать его именем даже тебя, не уподобляя себя Туору могучему, кто первым из Людей пересёк эти моря. По крайней мере, ты можешь ответить своим глупым друзьям, что Эарендэль был главой моряков, и что до сих пор считается достойным чести в Нуменоре?
- Но их не волнует Эарендэль. И меня тоже. Мы желаем сделать то, что он оставил незавершённым.
- Что ты имеешь в виду?
- Ты знаешь, ступить на далекий Запад... (и так далее, со стр. 60).
6. Это самое раннее появление Нуменорца по имени Валандиль. В более позднем переписывании, в ПН-II, Валандиль брат Элендиля, и они - основатели королевств Нуменорцев в Средиземье (стр. 33 - 34). Это имя было впоследствии дано обоим старейшим Нуменорцам (первый лорд Андуниэ) и более поздней (самый молодой сын Исильдура и третий Король Арнора): Указатель имён "Неоконченным Преданиям", запись "Валандиль" и ссылки.
7. В Квэнте (IV. 151) не сказано, что Туор был "потерян".
Когда он почувствовал, что к нему подбирается старость, "он построил большой корабль "Эарамэ", "Орлиное Крыло", и вместе с Идриль отправился к закату, на Запад, и не упоминался более ни в каком сказании или песне". Позже было добавлено следующее (IV. x 55): "Но один только Туор из смертных Людей был причислен к старшей расе и примкнул к Нолдоли, которых любил, и в будущем времени жил в покое, или, как говорили, всегда путешествовал на своём корабле по морям у Эльфийских земель, или отдыхал какое-то время в гаванях Эльфов Тол Эрессэа; и судьба его отделилась от судьбы Людей".
8. В Квэнте это окончательная версия истории прибытия Эарендэля в Валинор, где в исправлениях, сделанных ко второму тексту Q-II (IV. 156) Эарендэль "простился со всеми, кого он любил, на последнем берегу, и был разлучён с ними навеки", и "Эльвинг, оплакивающая Эарендэля, так и не нашла его никогда снова, и разлучились они до конца мира". Позднее Элендиль возвращается к этому более подробно (p. 64). В QS история далее изменена, там Эльвинг пришла в Валинор (см. стр. 324-325, парагрфы 1-2 и комментарий).
9. "Nuaran Numenoren": буквы наскоро написаны только в машинописном тексте.
10. "Но тебе четыре двенадцатилетия" были заменены на "два десятилетия и десять". Так в изменении, записанном в примечании "z", двенадцатеричный счёт заменяет десятичное счисление; но число лет, в любом случае, очень странное. Поскольку Херендиля называют "мальчиком", "юношей", и "молодым", и он "на пороге ранней мужественности" (стр. 58); как тогда ему может быть сорок восемь лет? Но его возраст недвусмысленно заявлен, и кроме того Элендиль говорит позже (p. 66), что прошло 44 года с тех пор, как пришёл Саурон, и что Херндиль был тогда маленьким ребенком; это может быть объяснено только тем, что в это время долголетие Нуменорцев подразумевало, что их рост и взросление отличались от нормы других у людей, и они не становились полностью взрослыми примерно до пятидесяти лет. Ср. "Неоконченные Предания" стр. 224 -225.
11. Экспедиция Оронтора, из которой он мог бы никогда не вернуться, похоже, прообраз путешествия Амандиля на Запад, из которого тот никогда не вернулся (Акаллабет стр. 275 -276).
12. Рукопись (сопровождающая машинописный текст) здесь перепутана, позднее в дополнение к тексту песня, которую пела Фириэль, была напечатана полностью и также с переводом; таким образом, есть два начала и две завершающие строчки и их переводы. Тем не менее, это ясно по карандашным пометкам в рукописи, которую мой отец переместил сразу во вторую версию (опускающую большую часть песни), не вычеркивая первой.
Текст песни был исправлен на трёх этапах. Изменения произведены, вероятно, очень близко ко времени написания "Valion numenyaron" (переведено как "Владык Запада")> "Valion: numessier" в строке 2, и "hondo-ninya" > "indo-ninya" в строке 9;
"Винья" было написано над "Нуменор" как вариант, в строке 8 (ср. пометку 3).
Перед более поздними исправлениями текст выглядел так:
Ilu Iluvatar en kare eldain a firimoin
ar antarota mannar Valion: numessier.
Toi aina, mana, meldielto - enga morion:
talantie. Mardello Melko lende: marie.
Eldain en karier Isil, nan hildin Ur-anar.
Toi irimar. Ilqainen antar annar lestanen
Iluvatiren. Ilu vanya, fanya, eari,
i-mar, ar ilqa imen. Irima ye Numenor.
Nan uye sere indo-ninya simen, ullume;
ten si ye tyelma, yeva tyel ar i-narqelion,
ire ilqa yeva notina, hostainieva, yallume:
ananta uva tare farea, ufarea!
Man tare antava nin Iluvatar, Iluvatar
enyare tar i tyel, ire Anarinya qeluva?
"Отец сотворил Мир для Эльфов и Смертных, и отдал его в руки Владык. Они живут на Западе. Они святы, благословенны и любимы: кроме тёмного. Он пал. Мелко изгнан с Земли: это хорошо. Для Эльфов они сотворили Луну, но для Людей красное Солнце; и они прекрасны. Всем отмерили они дары Илуватара. Мир прекрасен, небо, моря, земля, и всё, что в них. Прекрасен Нуменор. Но сердцу моему никогда здесь не будет покоя; ибо здесь всё бренно, и придёт смерть и Увядание, когда, наконец, всё будет посчитано, и всё исчислено, но всё же этого не будет достаточно, не будет. О, Отец, что дашь мне, Отец, в день после смерти, когда Солнце моё угаснет"?
Впоследствии "Mardello Melko" в строке 4 был изменен на "Melko Mardello", и строки 5-6 стали выглядеть так:
En karielto eldain Isil, hildin Ur-anar.
Toi irimar. Ilyain antalto annar lestanen
Затем, после того, как машинописный текст был готов, "Мелко" был заменён на "Алкара" в тексте и переводе; см. примечание 15.
Рассуждение в песенных строках 5 - 6 вновь появляется в словах Элендиля позже (стр. 64): "Но Валар сотворили Луну для Перворожденных и Солнце для Людей, дабы разрушить Тьму Врага". Ср. QS, параграф 75 (Сильмариллион стр. 99): "Поскольку Солнце было дано как знамение о пробуждении Людей и уходе Эльфов; но Луна лелеет их воспоминания".
13. По "hon-maren" - "сердце дома" смотри Этимологию корень KHO-N.
14. Здесь машинописный текст, напечатанный для "Аллен и Анвин" (стр. 8, сноска) заканчивается.
Рецензент (см.стр. 97) сказал что "только предварительные две главы... и одна из последних глав... написаны". Можно предположить, что машинописный текст закончился именно там, где он закончился, потому что тогда уже больше ничего не было написано, но я не думаю что причина в этом. В месте, где машинописный текст обрывается (в середине страницы рукописи), нет никакого намёка на прерывание в письме, и кажется намного более вероятным, что машинистка просто бросила работу, поскольку рукопись здесь становится запутанной и трудной для переписывания и поправок.
В предыдущих частях "Утраченного Пути" я разместил все исправления к рукописи, поспешные и незначительные, так же, как они все появляются в машинописном тексте. От этого пункта не прослеживается внешних подтверждений, по которым можно установить, когда были сделаны написанные карандашом исправления; но я продолжаю давать их в тексте как прежде.
15. Длинный рассказ Элендиля о древней истории, от "есть Илуватар, Единый" до "и разрушить (если сможет), Аваллон и Валинор" на стр. 65 заменён в оригинале намного более кратким эпизодом. Это замена произведена позже отправки "Утраченного Пути" в "Аллен и Анвин", поскольку Моргота здесь называют "Алкар", а не "Мелко", и поскольку текст был сначала рукописный, а в песне, спетой Фириэль в предыдущей главе, "Мелко" был исправлен на "Алкар" лишь карандашом, и это не попало в машинописный текст. Оригинальный эпизод читался так:
"Он говорил о восстании Мелко [позже> Alkar и далее], самом могущественном из Владык, что были при создании Мира; и о неприятии его Владыками Запада после того, как он совершил зло в Благословенном Царстве и стал причиной изгнания Эльдар, перворожденных земли, что жили теперь в Эрессэа. Он говорил о тирании Мелко в Средиземье, и как он поработил Людей; о войнах, что вели с ним Эльдар, об их поражении и Старейшинах Людей, которые помогали им; как Эарендэль принес их молитву Владыкам, и как Мелко был свергнут и изгнан далеко за пределы Мира. Элендиль сделал паузу и посмотрел на Херендиля. Тот не двинулся и не подал знака. И тогда Элендиль продолжил:
- Понимаешь ли ты тогда, Херендиль, что Моргот - виновник зла, и навлёк горе на наших отцов? Мы не обязаны ему ничем, разве только страхом. Поскольку он давно лишён своего права управления Миром. Нам нет нужды надеяться на него: старейшины нашего народа были его врагами; поэтому мы не должны искать, ни его любви, ни любви кого-то из его слуг. Моргот не прощает. Но он не может вернуться в Мир и обрести вновь силу и облик, пока Владыки возведены на престол. Он находится в Пустоте, однако воля его пребывает в его слугах и направляет их. И желает он вернуться, свергнуть Владык и обрести власть, и отомстить тем, кто повинуется Владыкам. "Но почему мы должны быть обманутыми..." (и далее, как на стр. 65). Заключительные предложения ("Но он не может вернуться в Мир..."), очень похожи, или скорее точно отражены (см. примечание 25), в эпизоде ПН-II (параграф 1).
16. В QS параграф 10 сказано, что Мелко был "появился вместе с Манвэ". Я уверен, что имя Мелко "Алкар" - "Сияющий" не встречается нигде, кроме этого текста.
17. См. примечание 8. Ссылка на ребенка Эарендэля показывает, что Эльрос ещё не появился, поскольку его нет в ПН-II (стр. 34).
18. "насмешка над творениями Илуватара": ср. ПН-II параграф 1 и комментарий.
19. Здесь длинное завершение эпизода закончено (см. примечание 15), хотя в рукописном тексте он продолжается в почти таких же словах, как и в более ранней форме ("Поскольку Моргот не может вернуться в Мир, пока Владыки возведены на престол..."); этот эпизод впоследствии был вычеркнут.
20. Слова "дар, которому, по прошествии времени позавидую даже Владыки", были написаны карандашом в дополнение к тексту, здесь первое появление этой идеи: подобная фраза найдена в тексте Айнулиндалэ, написанном несколько лет спустя (ср. Сильмариллион стр. 42: "Смерть - их судьба, дар Илуватара, которому со Временем позавидуют даже Могущества").
21. Ср. ПН-II параграф 5: "Одни сказали, что он был королем, более великим, чем Король Нуменора; другие говорили, что он был одним из Богов или их потомком, поставленным управлять Средиземьем. Третьи же сообщили, что он был злым духом, возможно, самого возвратившегося Моргота. Но посчитали, что это было лишь глупой легендой диких Людей".
22. Это двенадцатеричное счисление найдено также в рукописном тексте; см. примечание 10.
23. Ср. ПН-II параграф 5: "поскольку [Владыки] сказали, что Саурон будет творить зло, если приедет; но он не мог приехать в Нуменор, пока его не позвали и не проводили посыльные короля".
24. Название "Мориондэ" не появляется, я думаю, больше нигде. Эта восточная гавань - без сомнения прообраз Роменны.
25. Это - история прихода Саурона в Нуменор, обнаруженная в ПН-II параграф 5, которая была заменена вскоре другой версией, в которой суда подняты большой волной и брошены внутрь страны, и была вновь удалёна; см. стр. 9, 26 - 27. В начале ПН-II версии море поднялось подобно горе, судно, на котором был Саурон, было оставлено на холме, и Саурон встал на холме проповедовать свою весть Нуменорцам. В "Утраченном Пути": море поднялось подобно холму, изменено карандашом на "горе", судно Саурона было брошено на высокую скалу, изменено карандашом на "холм", и Саурон говорил, стоя на скале (оставлено неизменным). Это лучшее свидетельство, которое я могу видеть, что из этих двух сопутствующих работ (см. примечания 15, 21, 23), "Утраченный Путь" был написан первым.
26. "Алкар": исправлено карандашом "Мелко": см. примечание 15.
27. Эрессианский ("Эльфийская латынь", Квэнья), общая речь всех Эльфов, см. стр.56. В данном эпизоде это первое появление идеи лингвистического компонента в нападении Нуменорского "правительства" на культуру Эрессиан и её авторитет; ср. Династия Эльроса в "Неоконченных Преданиях" (стр. 222), "Ар-Адунакор, двадцатый правитель Нуменора: "Он был первым Королем, который принял верховную власть с именем на языке Адунаик... При этом правлении Эльфийскими языками больше не пользовались, было запрещено их изучение, но они сохранялись в тайне Верными"; и Ар-Гимильзор, двадцать третий правитель: "он строго запретил использование языков Эльдарин" (точно так же в Акаллабет, стр. 267 - 268). Но, конечно, во время "Утраченного Пути" идея Адунаика, как одного из языков Нуменора, не появлялась, и предложение состоит только в том что "исконное наречие Людей" должно быть "восстановлено".
28. Здесь возвращение к ПН-I параграф 6: "Сур сказал, что в дарах Моргота отказали Боги, и чтобы получить полноту власти и бессмертную жизнь он [король Ангор] должен стать владыкой Запада".
Есть несколько страниц примечаний, которые дают некоторое представление о мыслях моего отца - на определенной стадии - как должна была развиваться история после того, как он оставил её.
Они находятся в весьма неразборчивых местах, и в любом случае сопутствовали быстро меняющимся идеям: это обрывки мыслей, а не утверждения сформулированных концепций. Особенно важно, что, по крайней мере, некоторые из этих примечаний явно предшествовали фактическому рассказу, который был написан и зафиксирован в них, или заменён чем-то другим, и очень может оказаться так, что это верно для всех примечаний, даже для тех, что обращены к последней части истории, которая никогда не была написана. Но они очень ясно дают понять, что более всего мой отец был заинтересован взаимоотношениями между отцом и сыном, которые стали главным. В Нуменоре он создал ситуацию возможного мучительного конфликта между ними, полностью отличающуюся от тихой гармонии, в которой пребывал Эррол вначале или в конце. Отношения Элендиля и Херендиля находились под сильной угрозой.
У этого конфликта могло быть много вариантов разрешения в рамках известных событий, нападение на Валинор и Гибель Нуменора, и в этих примечаниях мой отец просто схематически отобразил некоторые решения, ни к одному из которых он не вернулся и не развивал снова.
Возможно, небольшой вопрос связан со словами "Орлы Владыки Запада": что именно они подразумевают, и как бы их поместить в пределах истории? Кажется, что он был столь же озадачен ими, как и Альбоин, когда Эррол сказал это (стр. 38, 47). Он сомневается, подразумевает ли "Владыка Запада" Короля Нуменора, или же Манвэ, или является ли это исключительно титулом Манвэ, но принятым, несмотря на это, Королём; и заключает, что "вероятно последнее". Далее следует "сценарий", в котором Соронтур - Король Орлов посланных Манвэ, и Соронтур, летящий против солнца, бросает большую тень на землю. Это случилось тогда, когда Элендиль говорил фразу, но его подслушивали, и узнали об этом, и приведён к Таркалиону, объявившему, что титул принадлежит ему. В рассказе, фактически написано, что Элендиль говорит слова, обращённые к Херендилю (стр. 62), когда он видит, как облака поднимаются на Западе в вечернем небе и растягивают "большие крылья" - то же самое зрелище видит Альбоин, и Эррол произносит их, и люди Нуменора в Акаллабет (стр. 277); и Херендиль отвечает, что титул принадлежит Королю, согласно его приказу. В примечаниях не совсем ясно - чем закончился арест Элендиля, но сказано, что Херендилю поручили командование одним из кораблей, и что сам Элендиль участвовал в большой экспедиции, потому что он сопровождал Херендиля, и что, когда они достигли Валинора, Таркалион делает заложником Элендиля на корабле его сына, и что, когда они высадились на берегах Херендиль был ранен. Элендиль спас его и доставил на борт корабля, и "преследуемые снарядами Таркалиона" они отправились назад, на восток. "В то время как они приближаются к Нуменору, мир изгибается; они видят, что земля движется по направлению к ним"; и Элендил падает в бездну и тонет.> Эта группа примечаний заканчивается ссылками к исходу Нуменорцев в Средиземье, к "более поздним историям"; "летающие суда", "разрисованные пещеры", "как Эльф-друг шёл по Прямому Пути".
Другие примечания обращаются к подготовке действий "анти-Саурианцев" для нападения на Храм, их планы раскрывает Херендиль "при условии, что Элендиль будет пощажён"; нападение подавлено, и Элендиль взят в плен. Другие предположения, связанные с этим или отличные от этого, что Херендиль арестован и заключён в темницы Саурона, и что Элендиль отрекается от Богов, чтобы спасти сына.
Мое предположение - то, что все это было отклонено, когда существующий рассказ был написан, и что завершающие слова Херндиля, показывают, что у отца тогда был задуман несколько иной финал, в котором Элендил и его сын остаются объединенными перед лицом любых событий, настигающих их. +
В ранних рассказах нет никаких признаков развития Нуменорского царства от его основания до гибели; и есть только один названный король. В беседе с Херендилем Элендиль приписывает ему всё зло, которое случилось к приходу Саурона: поэтому они возникли за весьма короткий срок (сорок четыре года, стр. 66); тогда как в Акаллабет имело место существенное расширение Нуменорской истории, когда то зло началось прежде прихода Саурона, и история чётко прослеживается назад до двенадцатого правителя, Тар-Кирьятана Корабела, который принял полномочия почти за полтора тысячелетия до Гибели (Акаллабет стр. 265, "Неоконченные Предания" стр. 221).
(* было бы интересно знать, как относится дразняще неясное примечание, набросанное внизу отдельно, к этой непонятной брошенной истории: "Если один подводит другого, они погибают и не возвращаются. Таким образом, в последний момент Элендиль должен убедить Херендиля, чтобы удержать, иначе они погибли бы. В тот момент он видит себя как Альбоин: и понимает, что Элендиль и Херендиль погибли". + Я предположил (стр. 31), что, поскольку Элендиль Нуменорец появляется в ПН-II (параграф 14) как король в Белерианде, он должен был быть среди тех, кто не принимал участия в экспедиции Тар-калиона, но "находился на кораблях на восточном побережье страны". (ПН параграф 9).
Со слов Элендиля в конце "Утраченного Пути" проявляется мрачная картина: устранение обманутого и стареющего короля от публичных выходов, необъяснимое исчезновение людей, непопулярных в "правительстве", информаторы, тюрьмы, пытки, секретность, страх перед ночью; пропаганда в виде "переписывания истории" (как показывают слова Херендиля относительно того, что теперь говорят об Эарендэле, стр. 60); умножение военного оружия, цель которого скрыта, но предполагается; и позади всего ужасная фигура Саурона, с реальной властью, обозревающего всю землю с Горы Нуменора. Наставничество Саурона привело к изобретению судов из металла, которые пересекают моря без парусов, но которые отвратительны в глазах тех, кто ещё на пал или не забывает Тол-эрессэа; к строительству грозных крепостей и некрасивых башен; и к ракетам, которые с громовым шумом пересекают множество миль, чтобы поразить цели. Кроме того, молодёжь, по словам Херендиля, находит Нуменор слишком населённым, скучным, "слишком известным": "каждое дерево и травинка посчитаны"; и эти причины недовольства используются, по-видимому, Сауроном в дальнейшей "имперской" политике, экспансия и честолюбие, к которыми он подталкивает короля. В это время, когда отец вернулся к миру первого человека, который будет называться "Эльф-друг", он нашел образ, какой он более всего осуждал и боялся в самом себе.