Перевод с японского на китайский - У Сунъянь, перевод с китайского - GOOGLE
Интерпретация перевода - О.М.Г.
Иллюстратор: Дзю Аякура
ПРОЛОГ
Коул держал в руках отпечатанный перевод Священного писания, но не мог достаточно успокоиться, чтобы приступить к чтению. Возможно, сказывались последствия великолепного состязания в верховой езде с копьями или хлопоты по сбору всего необходимого для печати книги с последующими подготовительными работами. Но главная причина, пожалуй, была сейчас перед ним. Девушка, шуршавшая подрагивавшим хвостом рядом с ним и с упоением выводившая зажатым в руке гусиным пером строчки на бумаге.
- Миюри, приподними немного голову, - сказал Коул, потому что лицо девушки практически приклеилось к бумаге.
Но ему всё же пришлось самому протянуть руку и приподнять её лоб. Впрочем, ей не потребовалось много времени, чтобы её голова заняла прежнее положение. Состязания в верховой езде с копьями, завершившиеся всего несколько дней назад, для девушки-сорванца, с одержимостью писавшей роман об идеальном рыцаре, стали истинной сокровищницей для её творческой фантазии, полёт которой она не могла остановить ни на миг. Могло показаться, что взгляд, оторванный от бумаги, был для неё сродни предательству, будто она панически боялась, что это заставит потускнеть её счастливое воспоминание.
Тогда, в момент самого высокого накала состязаний она, забыв о своём платье святой, запрыгнула на ограждение площадки, где ей было отведено место, и дико замахала участникам руками, что вызвало невероятных шум среди зрителей. После чего она вздохнула и с редкостным достоинством воздела к небу руки, но сразу же свалилась с ограждения, и Коул отчётливо запомнил поднявшую из-за её падения пыль.
Впрочем, для девушки, одержимой романом об идеальном рыцаре, это было в порядке вещей.
Она писала, готовая чуть ли не впрыгнуть в страницу, и её прекрасные серебристые волосы почти ложились на бумагу с ещё не просохшими чернилами. Коул протянул руку, чтобы помочь ей, и невольно вздохнул, увидев верёвку, привязанному к его запястью. Верёвка натянулась, не дав ему завершить движение. Второй её конец был привязан к поясу Миюри.
Сначала она привязала верёвку к шее Коула, большие усилия потребовались, чтобы она согласилась на запястье. Ела ли она, спала или купалась, отвязывать верёвку она отказывалась. А сверх того, если её правая рука не держала гусиное перо или еду, она вцеплялась в край его рукава.
Глядя на сосредоточившееся на бумаге лицо Миюри, писавшей нелепую историю о рыцаре, Коул вспомнил, как она объяснила необходимось этой верёвки: "А вдруг я не замечу, что негодяи снова похищают моего брата?" Собственно, он сам придумал объяснение для своей младшей сестры, но отказаться от него сейчас было уже невозможно, пусть это стало результатом стечения обстоятельств и недоразумением, но Коула действительно похитили на постоялом дворе, что заставило Миюри изрядно перенервничать. Никто не рассказал Коулу толком, во что вылилось её беспокойство, подтверждая, насколько это было серьёзно для Миюри, все начинали говорить уклончиво, когда дело касалось подробностей. И потому Коул послушно позволил ей привязать его к себе, как бы неудобно это ни было.
Это имело для неё и символическое значение, когда они покинули горы Ньоххиры, Миюри принялась настойчиво говорить о желании стать невестой Коулу. И тут они вдруг действительно оказались связанными одной верёвкой. И Миюри, привязывая верёвку к своему поясу, выглядела очень довольной.
- Это невыносимо... - вырвалось у Коула, и он не знал, жаловался ли он на Миюри или на то, что отнёсся к этому с лишней лёгкостью.
По крайней мере, её лицо действительно было слишком близко к бумаге, и он снова отодвинул пальцем её голову.
Глава первая
Когда речь идёт о литье металлов, люди обычно представляют себе высокие печи, набитые кучей дров или древесного угля, сильных мужчин, работающих в поте лица. Однако это справедливо при изготовлении посуды или разных скобяных изделий, а изготовление изделий из мягкого и легкоплавкого свинца - дело другое. Наспех устроенная во временной мастерской печь не была похожа и на печи для выпечки хлеба, она больше напоминала ящик без крышки, вроде тех, в которых целиком запекают свинью.
Миюри, которой всё было интересно, внимательно рассмотрела тигель, стоявший на плите и простое устройство для наддува воздуха из бычьего пузыря. Она в этой мастерской, наконец, отвязала Коула, предупредив много раз не исчезать никуда из виду. И поэтому, наблюдая за плавлением свинца, за выбрасываемыми при этом искрами, она то и дело поворачивала к Коулу сиявшее лицо - "видел это?" Юность всегда любопытна, Коул же пытался понять, насколько серьёзным было её предупреждение не исчезать с её глаз.
Между тем Жан, ремесленник, которого разыскивала Церковь, и другие ремесленники, слаженно работая, приступили к отливке букв. Они расплавили свинец и залили в формы, вырезанные мастерами тонкой резьбы, обычно работавшими с золотом и серебром, после чего очистили буквы первого слова Священного писания. Тщательно осмотрев результат, они осторожно обмакнули их в краску.
Потом набранное слово под пристальными взглядами всех в мастерской приложили к бумаге, оставив неровно отпечатавшееся слово. Коул прекрасно осознавал, что никакого волшебства в произошедшем не было, просто случилось то, что заставляло думать о наступлении новой эпохи.
- Брат, братик, я пишу красивее, верно? - только и шепнула Коулу на ухо Миюри, которую не страшили ни силы небесные, ни земные.
То, что подготовка к печати пошла по-настоящему, заставило Коула волноваться сильнее, чем когда-либо, когда он просматривал текст перевода Священного писания. Ведь любая пропущенная ошибка будет добросовестно внесена и размножена бессчётное число раз.
Кроме того, хотя шрифту досталась от Миюри не слишком лестная оценка, но девушку явно продолжало волновать рождение новой, не имевшей себя равных, возможности. Великолепие прошедшего состязания, разговоры с рыцарями и эта новая возможность, способная поспорить с Божьими чудесами, всё это стало для неё непреодолимым соблазном, и Миюри принялась писать большую приключенческую историю.
  В результате Коул и Миюри сидели за столом, увлечённые каждый своим делом и не способные напомнить друг другу о чём-то ещё. Это было по-настоящему серьёзной оплошностью, потому что у Коула из головы напрочь вылетело, что они двое остались и для того, чтобы позаботиться о монастыре, поскольку организаторы состязаний уехали в Раусборн решать различные вопросы.
Было хорошо известно о разногласиях принца Клевенда и принцессы Хайленд, теперь, когда прошлые подозрения и обвинения были сняты, об этом всему свету должен был поведать устраиваемый королём большой обед, и Хайленд должна была в Раусборне помочь с его организацией. Кларк, будущий настоятель монастыря, в своём новом качестве также должен был присутствовать на этом событии.
Ханаан, молодой человек, служивший при святом престоле и прибывший с предложением печатать Священное писание с помощью запрещённого способа, увидел, что его почти невозможный план стал осуществляться, и отправился обратно обрадовать своих единомышленников. Сейчас он должен был уже плыть по морю на корабле.
Книготорговец Ле Руа Хотел обсудить какие-то дела с аристократами, приезжавшими на состязания и ещё не покинувшими Раусборна, заодно он собирался разузнать для Коула с Миюри насчёт новой земли.
Шарон, воплощение орлицы, быстро завершив работы, связанные с окончанием состязаний, также отправилась в Раусборн, чтобы собрать большое количество материалов и набрать достаточно рабочих для организации временных мастерских в монастыре, для ремонта зданий и организации ночлега для рабочих. Заказы там же в Раусборне она оставляла у Ив, хозяйки торгового дома.
В итоге учёному теологу, плохому помощнику в практических вопросах, и девушке, писавшей историю о гордом рыцаре, размахивавшего мечом налево и направо, пришлось присматривать за временной мастерской, территорией монастыря и его воротами. И когда спустя довольно много дней Шарон вернулась, по её лицу Коул понял, что он с Миюри годятся на роль сторожей хуже, чем ему представлялось.
- Как бы то ни было, вам надо сначала умыться, - сказала Шарон сразу от двери.
Она доставила сюда целую вереницу гружёных повозок и сама была навьючена, как странствующий торговец.
Коул посмотрел на Миюри, её лицо было выпачкано чернилами. Сама она, потянувшись, понюхала живот Коула и весьма невежливым жестом зажала нос. Коул мельком подумал, что если от него воняет, то в этом наполовину виновна Миюри, любившая спать, прижавшись к Коулу.
Миюри, конечно, сразу побежала к колодцу, Коул, смутившись, хотел последовать за ней, но был остановлен укоризненным вопросом:
- У тебя осталась какая-то еда?
- Должна была... наверное?.. - после долгой паузы пробормотал Коул, так и не вспомнив, что он ел.
Шарон вздохнула и повернула голову в сторону источника.
- До вас я заглянула в мастерскую посмотреть, как там дела. Эти ремесленники похожи на тебя, так увлечены, что забывают всё на свете... Сходи к ним и скажи, что я приготовлю что-нибудь поесть.
После такого урока умной Шарон Коулу осталось только опустить голову и послушно поклониться.
Шарон на первый взгляд казалась ожесточившейся и не слишком доброй, однако в действительности она очень заботливо относилась к детям-сиротам в приюте, да и о других людях достаточно много беспокоилась. Скорее всего, она была готова к такому состоянию оставшихся в монастыре людей и потому привезла с собой несколько детей из Расборна и поручила им приготовить еды на несколько человек. Она была похожа на образцовую монахиню из монастыря.
Когда Коул и Миюри закончили мыться у колодца, недавно вырытого ремесленниками, монастырский двор стал похож на кухню под открытым небом.
- Ха-ха-ха, как все обросли, - рассмеялась Миюри при виде ремесленников, печатавших в мастерской Священное писание и выглядевших так же, как и Коул, они походили на лесных разбойников, давно не евших, как следует, и потому уписывавших всё подряд. - Старший брат не слишком часто принимается отращивать бороду.
Растительность на лице Коула немного отрастала, когда ему иногда не удавалось о себе позаботиться, но Миюри всегда хотелось увидеть его с длинной бородой. Когда он достал нож, чтобы уничтожить отросшую щетину, она накричала на него, недовольная, что он не желает воспользоваться представившейся возможностью сохранить бороду подольше.
- Вообще-то я бы тоже хотел как-нибудь посидеть в размышлении, накручивая колечки на своей бороде.
- Тебе надо будет заплести для меня бороду в косички, когда отрастишь её, - радостно отозвалась Миюри.
И Коул тут же перехотел оставлять бороду.
Предусмотрительная Шарон закупила в Раусборне много хлеба и баранины, она героически водрузила котёл на плиту для плавления свинца, обеспечив вскоре всех бараниной с чесноком, уложенной между ломтями хлеба. Когда Коул наполнил желудок и выпил немного вина, чтобы промочить горло, его тело как-то разом лишилось сил. Он тогда осознал, насколько устал, а что же о Миюри, то она к этому моменту уже улеглась в углу комнаты и спала, как и ремесленники.
- Кларк в нашем семействе довольно небрежен, но, если ты не будешь следить за собой, от тебя останутся кожа да кости, и ты умрёшь где-нибудь посреди своего пути.
Для Шарон тема недоедания и недостатка сна была очень острой, и Коул виновато опустил голову.
- Мне, в самом деле, неловко... Замечательно, что ты смогла вернуться так скоро.
Шарон, наблюдавшая, как дети собирали посуду, фыркнула:
- Да уж, известный всем Предрассветный кардинал, он пока ещё дитя, которое ходит под себя, - она проследила, как трое детей, объединив силы, сняли котёл с бараниной с плиты и, наконец, повернулась к Коулу. - В Раусборне тебя почитают, как Спасителя.
На её лице заиграла сердитая усмешка, правду ли она сказала или солгала, представить это себе было нетрудно.
- Ещё говорят, что примирение противостоявших друг другу принца и принцессы стало возможным, потому что Предрассветный кардинал внял воле Божьей и восстановил их отношения на рыцарских верховых состязаниях с копьями, - и Шарон довольно улыбнулась, заставив Коула вздохнуть.
- Ты же знаешь, что это хорошо только звучит, в действительности я боялся, что Миюри, разозлится из-за моего похищения и разорвёт принцу Клевенду глотку, отчаянно пытаясь что-то сделать.
Похищение Коула было недоразумением, а сам принц оказался не таким плохим человеком. Коулу пришлось напрягать голову не ради себя, а чтобы уберечь принца от боли и отчаяния Миюри, способной с волчьим оскалом разорвать его на куски, чтобы отомстить за пленника. Но люди об этом не знали. Они увидели, что второй принц, по общему мнению, бунтарь, боровшийся за трон, и главный наследник трона пожали друг другу руку на конных рыцарских состязаниях. Люди уверовали, что это было чудом из ряда тех, что случаются раз в сто лет.
Сам Коул, конечно, не намеревался приписывать заслугу себе, принц и его сподвижники тоже не распространялись на эту тему, но поскольку Хайленд была посредницей этого примирения и занимала место для высокопоставленных зрителей состязания, люди решили, что это дело рук её сподвижника Предрассветного кардинала.
- Хайленд ведь сказала тебе не появляться на торжественном обеде в честь примирения? Весьма проницательно с её стороны. Узнали бы люди, что ты появился в Раусборне, за тобой бы везде бегали бы толпами, пока где-нибудь не раздавили бы в пылу восторга, - продолжила Шарон со столь счастливой улыбкой, что у Коула подкосились ноги.
Да, он покинул Ньоххиру, снедаемый честолюбивым желанием исправить недостатки Церкви и вывести людей из смуты путём, указанным Священным писанием, всё это правда, но сейчас его слава всё росла и росла, и Коул чувствовал её тяжесть, от которой было не продохнуть.
Дошло до того, что Ханаан спросил, не хочет ли Коул стать святым, что его испугало до полусмерти. Он чувствовал, что в звании святого ему уже не видать душевного спокойствия никогда.
Доведя Коула до состояния уныния, Шарон вдруг сменила тему:
- Между прочим, у меня для тебя кое-что есть.
Она вышла во двор, взяла из всего того груза, что она привезла в монастырь, большую кожаную сумку и вернулась с ней. Впрочем, эту большую сумку она несла легко. Заглянув внутрь, Коул понял, что там было, но не понял, что это значит.
- Письма? Почему так много?
Как бы Хайленд ни беспокоилась за него, так много писем она писать бы не стала, кроме того, многие письма были красиво оформленными.
- Ты не готов принять свою столь высокую репутацию, однако репутацию этой глупой собаки преувеличили намного больше.
Произнося это Шарон, сначала указала подбородком на свернувшуюся калачиком Миюри, а потом задрала его вверх, словно показывая степень преувеличения. Коул неловко достал одно из писем. Это был свёрнутый лист прекрасного выбеленного пергамента, перевязанного волосом из конской гривы с родовой печатью из ярко-красного воска, вид послания был очень внушительным.
- Всё это, чтобы сделать предложение этой глупой собаке.
- Иээ... - вырвался у Коула странный звук, переходивший от междометия изумления с недоверием к стону где-то глубоко в его горле.
- Люди прославляют её, называют святой с улыбкой, яркой, как само солнце, наверное, она такой и выглядела издалека со своего почётного места на состязаниях.
Миюри в одеянии монахини действительно могла показаться святой, если не раскрывала рта. Коул только не знал, следует ли сказать "благодаря тому, что" или "вопреки тому, что", имея в виду эпизод, когда Миюри, изображавшая святую, была так увлечена состязаниями, что вскочила на ограждение и стала размахивать руками, и эти руки могли затронуть струны в сердцах многих рыцарей.
- Но это уже, кажется, чересчур?..
- Хайленд тоже долго сомневалась, стоит ли это передавать вам, но и просто потерять она не могла тоже. Это принесло ей больше головной боли, чем размышления, как дать увидеть всем присутствовавшим на торжественном обеде, как хорошо примирились первые два принца, это крупное событие в судьбе королевства.
Перед Коулом предстала вечно занятая Хайленд, которая, держась за голову, напряжённо думала о подобной ерунде. Помолившись о благословении для своей благородной, праведной госпожи, Коул вернул в сумку письмо, которое держал в руке.
- Меня уже назвали Предрассветным кардиналом, и не будет преувеличением назвать Миюри святой с солнечной улыбкой, - произнёс Коул, и, увидев, что он перестал сопротивляться, Шарон снова радостно улыбнулась. - Я надеюсь, это заставит её осознать, что она достигла возраста вступления в брак, и тогда она сумеет вести себя более достойно.
- Это невозможно, - категорично заявила Шарон, в этот момент Миюри перевернулась, зацепив ногой простонавшего от этого ремесленника. - Потому что, сколько бы претендентов ни добивались её, я не уверена, найдётся ли кто-то, сравнимый с этой дикаркой и способный дать ей счастье.
После состязаний времени прошло немного, так что в будущем наверняка ещё придут письма с предложением руки и сердца.
- Если ты действительно так думаешь, мне нечего сказать.
Обычно Шарон и Миюри любят подразнить друг друга, называя "глупой собакой" и "противной курицей", но из-за этого они друг друга раздражали. Конечно, Коул понимал значение слов и улыбки Шарон.
В несколько нарочитом привязывании Коула выразилось ещё и беспокойство Миюри о нём.
Вероятно, пергаменты писем были пропитаны или надушены благовониями, их аромат в столь концентрированном виде заставил Шарон нетерпеливо завязать мешок, прежде чем она поинтересовалась:
- А кстати, печать хорошо прошла?
- Пробная печать прошла очень хорошо. Я передам перепроверенный перевод в мастерскую для набора текста, а когда набор будет завершён, мы попробуем распечатать официальный экземпляр.
- Вот как...
Странно, но особой радости на лице Шарон не было. Хотя метод печати большого количества книг, когда текст набирается из отдельных букв, был очень удобен, Церковь уже давно осознала его опасность и даже объявила запрещённым. Но для Шарон этот запрет не должен был иметь значения?
Помолчав, она, выдающийся в прошлом сборщик налогов, произнесла:
- Будут некоторые сложности с закупкой материалов.
Во взгляде Коула мелькнуло недоумение, и на лице Шарон проступила усталость от беготни по Раусборну.
- Ты же передал мне предполагаемое количество краски и бумаги, исходя из числа страниц Священного писания?
Действительно, после обсуждения с Жаном Коул сообщил Шарон самую скромную оценку потребности в материалах.
- Надо слишком много денег?
Понятно, что это пришло сразу в голову Коула в связи с приобретением материалов. Большая часть препятствий, с которыми ему приходилось столкнуться в последнее время, была связана с деньгами. Одной лишь молитвой не сотворить ещё одной книги Священного писания, содержащего слово Божье.
- Сложность не в этом. Скачки с оружием позволили этой Ив, торговцу с чёрным сердцем, наполнить свой кошель, а полученные пожертвования - облегчить нагрузку на кошель Хайленд.
Состязание получилось великолепным, что действительно должно было принести Ив порядочно денег при её-то хватке. Но Коул испытал облегчение от того, что какая-то доля от пожертвований поступила Хайленд, которая многое оплачивала из своих денег.
- Но теперь непросто купить, даже если есть деньги. Лето всё ближе - и это самое жаркое время и для торговли тоже. Дела торговцев всё больше идут в гору, а вместе с этим договора и записи операций требуют всё больше бумаги. Ив сказала, что даже все производители бумаги в стране не смогут помочь в изготовлении того количества бумаги, которое ты запросил.
Ив, в прошлом аристократка королевства, много ездила по нему, если она так сказала, значит, так и было. Да и когда Коул побывал в нескольких бумажных мастерских в поисках Жана, он не увидел изобилия бумаги. Более того, в прошлых записях никогда и не значилось изготовление бумаги в таких объёмах, какие нужны для печати по новому способу, конечно, какое-то время получать бумагу не удастся.
- Тогда что?..
Шарон со вздохом ответила:
- Можно покупать в торговых домах на большой земле, но нехватка бумаги везде та же самая. Хайленд, кажется, справлялась в компании Дива, но ведь сырьём для бумаги служат старые тряпки, так? Северян меньше, чем южан, да и холоднее на севере, так что тряпок получить удастся не очень много, да и производств меньше, чем на юге. Ну, а отправиться на юг, чтобы распределить заказы там, означает вызвать подозрения у большинства изготовителей.
Это было действительно важно. Они восстанавливали запрещённый Церковью способ печати книг, а потому им надо было стараться не привлекать к себе внимания.
- Тот, которого зовут Ханаан, он действует вместе с вами, так он сказал, что попытается раздобыть вам немного бумаги и краски, когда вернётся к святому престолу. И книготорговец по имени Ле Руа тоже сказал, что посмотрит, нет ли какого-нибудь запаса в мастерской его знакомого переписчика, - монотонным, явно безнадёжным голосом перечислила Шарон. - Даже если заказать бумагу в лавках сейчас, её получения придётся ждать до холодов. Вероятно, надо немного уменьшить предполагаемые объёмы печати.
Коул верил, что перевод Священного писания на общедоступный язык окажет огромное влияние на противостояние Церкви и королевства. Чем быстрее перевод будет распространяться по большой земле, тем громче прозвучит голос тех, кто осознал проблемы Церкви и стал требовать её реформирования. Ещё было важно то, что Коул не знал, на что может пойти Церковь, если противостояние затянется. Поэтому действовать надо было побыстрее.
Однако самый лучший на бумаге план сражения может уткнуться в стену действительности. Если требовать от ремесленников, чтобы они оставались в мастерской, значит, придётся заплатить за это, а распустить их и потом собрать снова может оказаться не так уж и просто.
- Кроме того, за всем этим теряется конечная задача обновления монастыря, тут действительно надо не одну голову, а две большие.
Когда Коул с Миюри впервые сюда приехали, Кларк в одиночку делал, что мог, на всём участке разваленного монастыря - отчаянно пропалывал траву и ремонтировал строения. Перед состязаниями здесь был наведён кое-какой порядок, но для настоящего действующего монастыря надо было ещё многое сделать.
Дети, которых Шарон привезла из приюта, не только умели готовить, но и были вообще довольно сообразительны и умели делать кое-какие простые украшения, и если раньше они распорядились котлами и сковородками, то сейчас уже бегали повсюду с инструментами.
- Никто не знает, что будет в итоге с королевством и Церковью. Так что ради будущего монастыря, пожалуйста, не мог бы ты позаботиться обо всём поскорей, твоё высокопреосвященство Предрассветный кардинал?
Сам Коул считал себя ещё учеником и не думал, что, на самом деле, обладал какими-то особыми способностями. Сейчас он мог лишь криво улыбнуться в ответ.
Потом Коул поднял Миюри, спавшую рядом с ремесленником, и отнёс её на кровать в их комнату. Она выглядела такой беззащитной, что у него всё внутри сжималось, и он покачал головой. Но когда он накрыл её одеялом и поправил ей чёлку, Миюри уже выглядела, как принцесса, ожидавшая, когда её разбудит поцелуй принца. Коул не удержался от неловкой улыбки, когда его взгляд упал на захваченную им большую кожаную суму с письмами, в которых предлагали Миюри руку и сердце. Он ощутил гордость за то, что мир, наконец, заметил её очарование. Потому что признан миром бывает тот, кто подготовлен, Коул лишь вздохнул, надеясь, что она скоро повзрослеет.
Однако, сидя сейчас рядом со спящей Миюри и приглаживая её серебристо-пепельные волосы, Коул вдруг задумался, как ему всё объяснить владельцу купальни в деревне горячих источников, и эта мысль обеспокоила его. Он и так в последнее время очень редко писал, сообщая о текущих событиях, это заставило его ощутить себя должником.
Коул теребил мягкую чёлку Миюри слева направо и обратно, продумывая, в каком направлении двигаться и что предпринимать. Если, скажем, бумаги и краски для печати Священных писаний не хватает, надо найти место, где их можно было бы купить под приемлемым предлогом. С компанией Дива, также заинтересованной в борьбе с Церковью, связаться непросто, значит, единственный, на кого можно положиться, - папа этой девушки-сорванца Лоуренс, в прошлом незаурядный странствующий торговец. Его связям, нередко причудливым, нет числа, пожалуй, даже побольше, чем у торговой компании Дива, которая даже чеканила свою монету на севере. Если в письме к Лоуренсу попросить у него практического совета, а уже потом сообщить о письмах с предложениями к Миюри, не поможет ли это смягчить для него потрясение?
Посреди его размышлений проснулась Миюри, повернувшись, она ухватила руку Коула и обвила её вокруг себя.
Такое детское поведение заставляло думать, что пройдёт ещё очень много времени, прежде чем она сможет выйти замуж. Её папе, волновавшемуся за неё в её родной деревне, его единственная дочь, должно быть, казалась ребёнком ещё в большей степени.
- О письмах с предложениями лучше не говорить... - пробормотал Коул, решив, что это вытеснит из головы любящего отца всё остальное. - Ты, ну что ты за непослушная девочка.
Он не знал, слышала ли он его, однако Миюри, эта обладательница волчьих ушей и хвоста, дёрнула этими остроконечными ушами и удовлетворённо вздохнула.
Проснувшись, Миюри сразу обратила взгляд на стопку писем с предложениями.
- Смотри! Один ты не понимаешь моей привлекательности! - заявила она, торжествующе задирая подбородок и гордо размахивая хвостом, затем она с небрежным видом взяла одно из писем, сломала печать и принялась читать. - "Твоя невинная манера держаться и твоя прекрасная улыбка похитили моё сердце..." Послушай это! И этот тоже! А, и этот!
Она развернула письма одно за другим, пробегая каждое глазами и укладывая на стол, и потом бросилась на кровать, заставив Коула тяжело вздохнуть. В каждом письме говорилось о неизгладимом впечатлении, которое произвели на авторов непосредственность, с которой в порыве волнения Миюри вскочила на ограду и принялась размахивать руками, и её невинная, подобная солнцу улыбка. Хуже всего, что Коул был согласен со словами "солнечная улыбка".
- Единственный, кто не понимает моей привлекательности, - это ты брат!
Так ныть, уперев руки в боки, могла лишь непобедимая, полная уверенности в себе девушка.
- Но это всё почти что недоразумение, правильно? - возразил Коул, протирая глаза, уставшие не только от чтения Священного писания, но и от ослепительно сиявшей Миюри. - Когда в тот день ты надела одеяние святой, ты всего лишь переоделась. И даже если бы в твоём сердце горело пламя веры, я всё равно бы сказал, что им всем просто привиделось.
Коул положил гусиное перо и повернулся к Миюри, чтобы добавить ещё кое-что:
- И потом, даже если одежда сможет их обмануть, твой рот немедленно раскроет им твою истинную суть. Ведь ты действительно совершенна даже при полном отсутствии в тебе веры.
Роль святой в течение двухнедельных состязаний по конным скачкам с копьём вызвала, казалось, очень большой интерес у Миюри. Чтобы выглядеть подобающе в одеянии святой, она даже настойчиво расспрашивала Хайленд о движениях при выполнении религиозных обрядов, о достижении грациозности походки, о поведении за столом. Хайленд, конечно же, очень обрадовали эти расспросы, она, волнуясь, рассказывала обо всём этом, а Миюри с очень серьёзным видом её слушала.
Коул подумал, что это хорошая возможность поговорить с девушкой о вопросах веры. Но когда он попробовал это, Миюри посмотрела на него глазами речной лягушки, которой ветер что-то насвистел в уши, и после трёх попыток Коул сдался. И теперь он не сомневался, что его слова не ошеломят её.
- А-а? Могу побиться об заклад, что стоит мне с ними поговорить, и каждый непременно отправится со мной в путешествие.
Была ли она слишком юна, была ли слишком избалована любящим окружением с рождения - Коул не знал, откуда в ней была эта уверенность. Скорее всего, и то, и другое, но он разделял ответственность за последнее, и это было для него настоящей головной болью.
- А, но... верно, думаю, ты права. И если так, всё в порядке, да?
- И что я теперь могу сделать?.. - пробормотала задумчиво Миюри.
Её лицо приняло серьёзный и чуть смущённый вид, похоже, она что-то поняла и теперь старательно обдумывала это. Потом маленькая волчица обвела глазами разложенные на кровати письма с предложениями, и на её лице возникла торжествующая улыбка.
- Ты же помнишь, что состязания с копьями происходят не только один на один, но и группами, в которые собирают рыцарей?
- Хм... Мм? Да, верно...
- Это великолепно, согласись! Выстроившиеся в ряд всадники в доспехах, каждый держит огромный щит и копьё с вымпелом, чтобы быстрая атака выглядела идеально, как на большой сцене!
Завершение фразы Миюри, скорее всего, позаимствовала у какого-нибудь поэта. Состязания рыцарей в меткости удара копьём были действительно очень азартным зрелищем, но схватка рыцарских отрядов ко всему прочему ещё и напоминала историю тяжёлых рыцарских трудов, что не могло не будоражить сердца участников и зрителей.
Но над чем она из-за этого размышляла?
Миюри, с закрытыми глазами вспоминавшая событие, завершившееся несколько дней назад, вдруг распахнула глаза, словно съела сладкое лакомство.
- Так что, думаю, я знаю, что с этим всем делать! - сказала она, хватая несколько писем с предложениями руки и сердца. - Я хочу ответить всем им, чтобы у меня было много рыцарей в придачу к моему брату...
- Нет, - сразу отрезал Коул, не дослушав.
Миюри насупилась, под влиянием нахлынувших чувств обращаясь в необузданную дикарку, и подскочила к Коулу.
- Почему?! Все будут рады к нам присоединиться! Ладно, что там с этим не так?! Рыцарский орден расширится - это тебе же будет честь, разве нет? Так что можно будет состязаться каждый день и даже участвовать в войнах! - прокричала она, схватив Коула за рубаху и тряся его изо всех сил.
Коул чувствовал себя беспомощным, зная, что она не шутила, если подобное осуществилось бы, оно стало бы не просто головной болью.
Воительница, с мечом в руке ведущая воинов, была с древних времён символом военных сказаний. Но абсурдно и смешно было представить себе, как Миюри, улыбаясь и размахивая мечом, ведёт в поход большой отряд рыцарей. И каждый из рыцарей демонстрирует свою любовь к Миюри, их лидеру, а Коулу бы оставалось лишь смотреть, как зарождается этот нелепый, бесстыдный рыцарский орден.
Кроме того, а кем был бы сам Коул среди всех этих рыцарей? Он был очень привязан к идее рыцарского ордена только для двоих, предоставлявшего обоим сокровенную общность, от одной мысли о появлении в этом ордене толпы рыцарей-поклонников у него все внутренности переворачивались.
У Коула было чувство, что она повзрослела в последнее время, но эта серебристая волчица всё ещё оставалась щенком. Он вскочил со стула, положил ладони ей на плечи впритык к её тонкой шейке и произнёс, словно пытаясь со словами вытолкнуть из себя весь воздух:
- Кончай нести эти глупости и убери все письма с кровати!
Услышав этот категоричный приказ, Миюри повернула к нему лицо, состроила гримасу и показала язык.
Миюри, в конце концов, принялась молча собирать письма, при виде этого Коул глубоко вздохнул и снова повернулся к столу. Если это было провалом её обучения, он разделял ответственность за это. Он помолился, каясь в этом Богу перед раскрытым для проверки Священным писанием. И вдруг кто-то прислонился к его спине.
- Ты снова молишься... А, письмо домой? - спросила Миюри, посмотрев через его плечо.
Прочитав письмо, она тряхнула волчьими ушами и обняла Коула за шею:
- Лучше не сообщать о письмах с предложениями.
Он почувствовал по голосу, что она улыбалась, прижимаясь к его спине, её тело было таким тёплым, словно она только-только проснулась.
- Кстати, у нас здесь нет бумаги и краски?
Когда Коул беседовал об этом с Шарон, Миюри вроде бы крепко спала, набив живот бараниной и хлебом.
- Не то, чтобы нет совсем, просто меньше, чем предполагалось. Это может затруднить печать по плану Ханаана и создание здесь монастыря, поэтому я бы хотел посоветоваться с господином Лоуренсом.
- Тогда не ищи моего бесполезного папу, просто пойди в лавки и купи.
Коулу очень хотелось донести до неё, что бесполезный в её глазах отец на самом деле был весьма влиятельным человеком, но она бы этого не услышала ни одним из четырёх её ушей.
- И кстати, можно будет набрать кучу книг на время в бумажных лавках в разных городах, можно взять и принести почитать!
Менестрели, постоянно странствовавшие из города в город, каждый раз, приезжая в новое место, собирают известные им песни в книги и обменивают на те, что можно подобрать в местных бумажных лавках. Для Миюри эти книги были всё равно, что зарытые повсюду сокровища.
- Кроме того, я разговаривала с рыцарями из многих мест во время прошедших соревнований и обнаружила, что истории и легенды по разные стороны моря очень отличаются! Расспросив насчёт древних родов королевства, я услышала о роде, до сих пор использующего изображение волка в гербе. Разве это не будет убить трёх пташек одним камнем, если туда добраться?
Она уговаривала с умением торговца на рынке, однако в выигрыше оставалась только она сама.
А в целом, если скупить всю бумагу и краску в королевстве, это серьёзно навредит торговле, пострадают люди, что может их заставить отвернуться. Если брать во многих местах понемногу, возможно, было бы лучше поехать в каждый город самим.
- И да, брат, - продолжила Миюри уже другим тоном, без прежнего возбуждения в голосе, внезапность этого изменения насторожила Коула. - Ты же разговаривал с этим принцем, который выглядел мятежником?
- Мятежником... Ты о принце Клевенде?
Так можно было предположить. Для неё принц, второй в очереди на престол, был просто мятежником.
- Ты же должен ради него с его людьми следить за новостями о новой земле, верно? Пусть им не терпится повоевать, если они действительно ввяжутся в войну, получат проблемы на свои головы.
Люди Клевенда - это вторые-третьи сыновья аристократических родов, будущее которых не могло просиять в спокойное время. Для этих неудовлетворённых своим положением сыновей верховые состязания с копьями стали отдушиной, а некоторые из них, как слышал Коул, за их достижения даже получили места офицеров. Но положение большинства так и осталось неопределённым, и им требовалось что-то достаточно будоражившее кровь, чтобы отказаться от сверкающего пути аристократа.
Клевенд проявил большой интерес к новой земле как к средству выхода из ситуации.
- Но с каким рыцарем я ни заговорила бы о новой земле, они начинали воспринимать меня как ребёнка. Ведь и дедушку Нордстоуна, и Ирению всерьёз при дворе слушать не стали, и им пришлось покинуть королевство, чтобы искать средств на путешествие?
По слухам, за западным морем есть новая земля, которую никто никогда не видел прежде. Но если её никто никогда не видел, можно ли говорить, что она существует? Вопрос, сопутствующий подобным легендам. Коул и Миюри занимались этим, имея некоторые практические мотивы. Прежде всего, Коул надеялся, что новая земля откроет путь к разрешению давнего противостояния Церкви и королевства. Сейчас стороны не знали, как выйти из противостояния без потери лица, и, если с новой землёй раскроется сокровищница новых совместных возможностей, появится предлог забыть о старом споре.
Вторая причина - девушка, которую Коул видел сейчас перед собой, и чьи глаза загорались от слова "приключение". Эта девушка с волчьей кровью в жилах была не-человеком и потому не могла найти на карте мира места для себя. Но если на новой земле никто не живёт, на ней можно будет устроить небывалую прежде землю только для не-людей. В своём путешествии Коул с Миюри встретили девушку по имени Ирения, она была воплощением овцы и стремилась именно к этой цели.
Третья причина была личной причиной Коула. То, что он увидел у Нордстоуна, когда расследовал связанные с ним нелепые слухи о корабле-призраке и сделке с демоном. Слухи, ходившие долгое время, были рассеяны, а Коул узнал, что с Нордстоуном была связана девушка-алхимик, которая его покинула, чтобы отправиться к новой земле. Но Коул полагал, что она в действительности хотела проверить, какую форму имеет мир. В домишке Нордстоуна Коул увидел сферу, ему тогда привиделось нечто невообразимое, связанное с луной, Коул решил, что сфера могла быть картой всего мира, возможно, девушка-алхимик хотела проверить, таким ли был мир на самом деле.
- Брат? - услышал вдруг Коул голос, который буквально выбил его на поверхность действительности.
Форма мира - это вопрос куда опаснее запретного способа печати Жана при всей её мощи. Вопрос, связанный с достоверностью Священного писания, лежавшего сейчас перед Коулом. И он просто не смел посмотреть в лицо опасности сомнения в писании, однако то, что он закрывал на неё глаза, пугало его ещё больше. Это был один из секретов, которые он не осмеливался поведать Миюри.
- Прости, - выдавил он и изобразил улыбку на своём одеревеневшем лице.
- Ты так неожиданно вдруг провалился куда-то, я за тебя испугалась, чуть в обморок не грохнулась, - выпалила она, округлив глаза, потом она надула губы и хлопнула его хвостом по коленям.
- Но... То, о чём я думал, не было чем-то неразумным.
До недавнего времени Коул даже не задумывался о расширении действий за пределы королевства. Королевству угрожало не только противостояние с Церковью, но и неустойчивость собственного трона. Теперь же, когда второй в наследовании принц вроде бы больше не грозил мятежом, королевству следовало перенести противостояние с Церковью на новый уровень. И, вероятно, Коулу с Миюри тоже было пора расширить поле действий. Отправиться на большую землю, где Церковь пустила глубокие корни, и явным образом способствовать росту там сопротивления ей.
Пусть его охватывал страх, как только он себе это представлял, но, куда бы его ни завело предстоящее приключение, Коул был не один.
- Пока со мной есть ты, мы можем затеять новое путешествие.
Торжествующая улыбка загорелась на сердитом до того лице Миюри.
- Более того, - продолжил Коул, - путешествуя по большой земле в поисках бумаги и краски, можно будет по пути распространять напечатанные нами книги Священного писания. В то же время, что касается новой земли... мм... можно будет пообщаться с учёными людьми по всему свету, и тогда действительно может получиться 'убить трёх пташек одним камнем'.
- Точно, точно, точно! Ты тогда сможешь собрать с большой земли всех королей и всех рыцарей, готовых сражаться с Церковью, и привлечь их на нашу сторону!
Для Коула ситуация прояснялась. Даже за вычетом последнего предложения то, что сказала Миюри, было очень разумным. Самое удивительное и освежающее - они больше не были бы пассивными в этом сопротивлении, они могли бы сами перейти в атаку на Церковь.
Одним словом, он не мог не испытывать большое волнение.
- Впереди новое приключение, брат!
Даже это, почти раздражавшее слово прозвучало сейчас почти приятно. Потому что Коул, наконец, после череды препятствий и невзгод пришёл к осознанию его значения.
- А-а... Значит, в таком случае нам надо будет действовать с братцем Ханааном, верно? - сообразила через пару мгновений Миюри.
Ханаан прибыл из места, где размещался папский престол, и должен был неплохо знать те края, он мог бы стать хорошим проводником по югу большой земли.
- Господин Ле Руа знает, как с ним связаться, хочешь, чтобы мы ему отправили письмо?
- Ммм... Если мой брат скажет, что хочет путешествовать наедине со мной, я же не буду возражать?
Коул состроил недовольное лицо, на что Миюри тут же улыбнулась.
Видел ли Господь эти их столь глупые отношения?
Вдруг остроконечные уши Миюри выпрямились, и она выглянула в окно.
- Хей, спрячь свои уши и хвост! - воскликнул Коул, хватая попавшийся под руку плащ, чтобы укрыть Миюри, но та спокойно вытянула руку, указывая на что-то снаружи.
- Брат, взгляни на это.
- Что там?
Миюри и Коул, высунувшись из окна, увидели вдалеке скакавших лошадей. Приглядевшись, Коул увидел человека со знакомым телосложением.
- Тот самый, который говорил, что где-то там всё есть?
На самом деле с тех пор, как Миюри взялась за историю про идеального рыцаря, её словарный запас вырос, что само по себе отрадно. Но сейчас важнее то, что редко приезжают с хорошими новостями те, кто так гонит лошадей.
Коул хлопнул Миюри по плечу и снял фартук, защищавший одежду при письме.
- Раз господин Ле Руа так торопится, мне трудно даже вообразить, что стряслось.
Глаза Миюри загорелись от предчувствия, что что-то не так, и она метнулась в комнату собирать вещи.
- Кажется, это приключение!
Она затянула пояс и потянулась к любимому длинному мечу. После того, как Коул мягко убрал меч, препирательства по этому поводу стали неизбежными.
Лошадей было три, и Коул думал, что с Ле Руа приехал ещё кто-то, но книготорговец привёл их сам. Коул с Миюри открыли ему дверь, пребывая в некотором ошеломлении, Шарон тоже подошла узнать обстановку. Ле Руа не стал уделять ей особого внимания, он просто отдал ей измученную лошадь, на которой ехал, похоже, от самого Раусборна, вскочил на одну из оставшихся и произнёс:
- Объясню по дороге.
Похоже, если одна из запасных лошадей предназначалась Ле Руа на обратный путь, то другую он привёл для Коула с Миюри. Коул растерянно посмотрел на Миюри, но та уже пришла в себя, хватила Коула за руку и спросила книготорговца:
- Хватит ли одеял и еды?
- Не волнуйся, нам недалеко.
Миюри, кивнув, обратилась к Шарон, заботившейся о лошади:
- Противная курица, не сможешь пока присмотреть тут?
- Я могу вытряхнуть блох из твоей постели.
Миюри усмехнулась и состроила рожицу, потом хлопнула себя по поясу, прикидывая, не стоит ли вернуться в дом за мечом, обстоятельства бывают переменчивей погоды, как показало недавнее похищение, а превращение в волчицу с помощью висевшей на её тоненькой шее пшеницы было средством на самый крайний случай. Но прежде чем она успела вернуться в дом, Шарон бросила ей большой садовый нож, висевший у неё на поясе, а потом и ножны.
- Смотри не сломай.
Миюри на миг замерла, потом рассмеялась.
- Спасибо, одолжу ненадолго.
У них были действительно хорошие отношения.
Коул сел на лошадь, посадил перед собой Миюри и последовал за Ле Руа, уже покидавшим территорию монастыря. Миюри несколько раз обернулась помахать рукой Шарон и сидевшему у неё на руках мальчику. Ехали они не слишком быстро, но толчки лошадиной спины были достаточно чувствительны. Кроме того, они поехали не к Раусборну, а на северо-запад во внутреннюю часть королевства.
- Прости, что случилось? - спросил Коул.
Ле Руа прискакал за ними с серьёзным лицом, без присущей ему добродушно-льстивой улыбки, можно было предположить какое-то безрадостное событие. Может, рассорились только-только примирившиеся принцы? В глубине души Коул приготовился к худшему.
Ответ Ле Руа его откровенно озадачил:
- В соборе Раусборна появился особый гость, - сообщил он, понизив голос, хотя посреди широких полей его бы никто не подслушал. - В соборах больших городов вроде Раусборна нередко объявляются люди, которые говорят: "Я - воплощение такого-то короля" или "Я несу миссию, данную мне самим Богом", словом, что-то в таком роде.
Тишина, нарушаемая лишь топотом копыт, могла показаться странной после таких слов. Но Коул и Миюри знали, что есть на свете те, кто мог с полным правом сказать подобные слова.
- Что же он сказал? - спросил, наконец, Коул.
Не стал же, в самом деле, тот гость говорить: "Я воплощение волка"? Коул с волнением ждал ответа.
- Он сказал, что послан святым престолом и ищет встречи с королевской семьёй.
Коул с Миюри могли облегчённо вздохнуть - вряд ли гость мог быть не-человеком, хотя основания для беспокойства всё равно оставались. Миюри, немного зажатая руками Коула, которыми он держал поводья, повернула голову к Ле Руа и спросила:
- Он ищет братца Ханаана?
Служба Ханаана проходила в самом сердце папского престола, его появление в королевстве, враждебном Церкви, уже можно было счесть предательством. Однако если инквизиторы появились бы сейчас в королевстве, они действовали бы более изощрённым и коварным образом, и трудно представить, чтобы их представитель пришёл бы открыто в собор, чтобы сыскать кого-то на земле королевства.
Тогда, может быть, Ханаана мог искать кто-то из его последователей? Это тоже казалось сомнительным. Ханаан был умён, всё продумывал, он бы позаботился о способе связаться с ним.
- Он не похож ни на инквизитора, ни на друга преподобного Ханаана. И я думаю, он вообще не по этому поводу. Потому что в его руках была курильница с такой изящной резьбой, что все ею восхищались.
- Курильница для благовоний? - с недоумением переспросила Миюри.
Коул в волнении сглотнул.
- Посланники с секретными заданиями часто имеют при себе подобные штучки.
Это сразу пробудило интерес Миюри настолько, что её спрятанные волчьи уши и хвост вот-вот могли вырваться наружу.
- Когда они скрывают от противной стороны свою личность, им трудно доказать свой статус посланника тем, к кому они направлены. Поэтому они прячут в своей дорожной, потрёпанной одежде ценный, совершенно несовместимый с нею предмет, чтобы их собеседники могли доверять им. Я несколько раз встречал таких людей, приезжавших на горячие источники в Ньоххиру.
Любительница приключений Миюри возбуждённо раздувала ноздри и вытягивала в струнку спину.
- Да, именно такое ощущение от него. Епископ собора Ягине немедленно отправился к досточтимой принцессе Хайленд рассказать об этом, остальные же изучили курильницу, подозревая, что она была сделана одной известной мастерской, часто имевшей дела со святым престолом. Госпожа Ив, которую тоже пригласили оценить вещицу, согласилась с этим подозрением.
То есть, этому посланнику нельзя было доверять, но он, вероятно, действительно был от святого престола.
- Блондинка её видела?
- Я видел её.
Довольно туманное объяснение цели гостя тревожило. А может, этот человек просто нашёл случайно потерянную кем-то курильницу для благовоний и решил, что это знак Божий, возвестивший его о великой миссии?
- Короче, человек выглядел подозрительно, и его упрятали в темницу собора, и, будучи запертым, он с величественным видом поведал кое-что смехотворное.
Он возвестил волю Бога или наложил проклятье великого колдуна? Миюри нетерпеливо ждала.
И тогда Ле Руа произнёс:
- Он сказал лишь, что Предрассветный кардинал приглашён на Вселенский собор, больше ничего.
Коулу показалось, что его лошадь качнулась в сторону, чуть не стряхнув его на землю, словно оступилась на незаметном камне на дороге. Но нет. Он вдруг понял, что поводья уже какое-то время держит в руках Миюри, а он сам даже забыл про дыхание, такое впечатление произвели на него эти слова.