Мне в восемь лет привиделась икона,
Такая смертная взяла меня тоска —
Что где-то в рухляди и дребезгах балкона
Сама сыскалась по себе доска.
Я как во сне бродил, я растирал белила,
Молчал, и прятался, и рисовал три дня
Архистратига Михаила —
Родители дивились на меня...
Потом я дверь закрыл и на пол лег под образ
И думать стал о Боге и себе
И вдруг почувствовал зияющую область
В душе моей, во всей моей судьбе.
Еще я чувствовал душа моя родная,
Аукала, разыскивала брод —
Совсем бессмысленная, теплая, нагая,
Объятая пучиной темных вод.
И я не знал, что в этом потрясеньи
Два тонких зарождались естества —
Бессмертная надежда на спасенье
И скорбная тревога существа.