Я раскрашивал кораблик -
карандаш ломался синий.
Дым cвивался по спирали,
паруса ж - не парусили,
а висели вдоль по мачтам,
словно наволочек снизка,

или - как рукав рыбачки, перехваченный c изыском.

Я разгадывал загадку,
раскрывал дворца интригу,
в это время дождь украдкой
сыпал дробью на квадригу,
бегал кровельным железом
наискось, и даже накрест.

(Дождь, конечно, бесполезен - окись обращая в закись,

не отмоет наше море,
оттого оно и хмуро:
нелюдимо, всё в миноре,
нет богов, и нет амуров,
и эскадры нет на рейде,
нет оркестров утром ранним...

(Крейсера мои - в аренде, экипажи - в зауралье))

А ведь были в море вёсны! -
пели пташки-канарейки,
весело взлетали вёсла, -
и бурун вскипал и реял,
торопился прыткий катер,
врозь кидал флажки сигнальщик,

и гудок давался кстати, и притом звучал без фальши!

колыхалась моря магма,
вымпела слетались в стаи,
разворачивался флагман,
морячки под стяг вставали,
прерывала сон провинций
громом баковая пушка,

строй приветствовал кронпринца, глотки вытянув натужно.

Билась качкой о форштевень
в пыль, и в радуги, и в жемчуг
пеной венчанная зелень,
а под днищем - жёстче, хлеще! -
три винта впивались в бездну,
завивая круги ада...

Флота силуэт помпезный резал траверс Гельголанда.


.......

Карандаш лежит нечинен,
я меняю взгляд на мили...
Что с того, что не просчитан
свиток жизни? Превратились
все "спасите-наши-души" -
вдоль небес в станицы песен.

Так и я - кому-то нужен. Чем-то даже - интересен.

апрель 2002