Посвящается Филиппе Лэнгли и команде наблюдателей за проектом 'Ричард'
Перечень персонажей 'Ордена Белого Вепря'
Мэттью Уэнсфорд, паж
Элис Лэнгдаун, камеристка королевы Елизаветы
Роджер де Кинтон, паж
Эдвард, сын Ричарда, герцога Глостера
Элен, помощница Элис
Замок Миддлхэм
Ричард, герцог Глостер, брат короля Эдварда IV
Анна, герцогиня Глостер, его жена
Сэр Френсис (позже лорд) Ловелл, друг и соратник герцога
Сэр Ричард Рэтклиф, соратник герцога
Лорд Скроуп, сосед
Мастер Джон Кендалл, секретарь герцога
Мастер Гилфорд, управляющий замковым хозяйством
Сэр Томас, управляющий усадьбой
Сэр Уильям, капеллан
Доктор Фриз, наставник Эдварда и пажей
Мастер Флит, учитель оружейного дела
Мастер Петит, учитель танцев
Мастер Рейнольд, учитель верховой езды
Мастер Гигес, главный егерь
Хью Соулсби, паж
Лайнел де Брюн, паж
Жиль Пинсон, паж
Роберт, паж
Придворные
Эдвард IV, король Англии
Елизавета Вудвилл, его королева
Эдвард, принц Уэльский, их сын
Елизавета, их дочь
Сесилия, их дочь
Ричард, герцог Йорк, их сын
Маркиз Дорсен, старший сын королевы от первого брака, единоутробный брат принца Уэльского
Сэр Эдвард Вудвилл, брат королевы
Генри, герцог Бекингем, кузен, супруг сестры королевы
Лорд Уильям Гастингс, друг короля и канцлер Англии
Мастер Корниш, главный хормейстер аббатства
Жители Лондона
Мастер Эшли, купец
Жители Йорка
Джон Уэнсфорд, купец
Фредерик Уэнсфорд, его сын
Агнес Уэнсфорд, его дочь
Питер Уэнсфорд, его сын
Джон Бартон, певчий
В прошлом
Генрих VI, прежний король Англии, смещенный Эдвардом IV
Ричард, герцог Йорк, отец Эдварда IV
Эдмунд, граф Ратленд, брат Эдварда IV
Джордж, герцог Кларенс, брат Эдварда IV
Ричард, граф Уорвик, кузен Эдварда IV, известный как Создатель королей
Глава 1
Замок Миддлхэм, 1482 год
Меч упал ровно в дюйме (2, 54 см- Е. Г.) от моего носа, вызвав град полетевших мне в лицо мелких частиц гравия, пока я резко растягивался на пыльной земле.
В отчаянии я откатился, надеясь подняться на ноги и судорожно колотя ладонью в попытке вернуть свое оружие.
Но он оказался в разы проворнее.
Тяжелый ботинок отбил мою руку, а затем - и мой меч, отбрасывая его вне области досягаемости. Потом он наступил мне на грудную клетку, заставляя ощутить сильное удушье.
Я стал ловить воздух ртом, страдая от пульсирующей в запястье и в груди боли и от заполняющего меня с головы до пальцев ног страха.
Я попытался вернуть себе способность дышать, бросая взгляд по сторонам и ища выхода, любого, что поможет мне от него ускользнуть.
Но он приближал свой меч все ниже и ниже, в медленном продуманном изгибе, целясь острием в точку между моих глаз.
Кончик лезвия, не дрогнув ни на секунду, уже почти коснулся моего носа.
По его отполированной длине танцевали, отскакивая, солнечные зайчики.
Белые костяшки пальцев сжались вокруг эфеса.
Надо мной темными щелочками мерцали его глаза, и бледнел превратившийся в узкую тонкую линию рот. Обычно привлекательное лицо исказилось от ненависти.
'Выскочка!' - прошипел он. 'Коротышка!'
Отчаявшись освободиться, я дернулся налево, а потом и направо. Однако его ступня продолжала вдавливать меня к земле. Я лежал под ней в абсолютной беспомощности.
Дыхание участилось, превратившись в короткие рваные приступы. Мозг работал с ошеломляющей скоростью.
Мне никогда раньше не представлялось возможности увидеть подобную злобу. Откуда и почему у него такие чувства? Что я сделал?
У меня не имелось ни малейшего представления, не удавалось даже предположить, за что он меня так ненавидит.
И пока я лежал и смотрел на него, его меч все еще целился в мою плоть.
Одинокую.
Беззащитную.
Послышался двойной хлопок в ладоши.
'Мальчики, мальчики. Довольно'.
К нам спешил учитель военного дела, мастер Флит.
'Опустите ваш меч, мастер Соулсби'.
Сначала Хью не шевельнулся, словно бы совсем ничего не слышал.
Затем медленно-медленно, не отрывая от меня взгляд, он опустил меч, убрав его с моего лица. Кончик оружия прошел мне по горлу, остановившись у распахнутого ворота камзола. В груди все еще ощущалась тяжесть от испытанного страха и скорости схватки, но я уже начал чувствовать биение сердца, освобожденного поднятием клинка и простучавшего, будто в победной насмешке, целых три раза.
Хью отступил, кивнув в сторону меня, продолжающего лежать в пыли у его ног, головой.
'Вот так, мастер Уэнсфорд, владеют оружием дворяне'.
С самодовольной ухмылкой на широком лице он обернулся к своим зрителям - нашим товарищам-пажам. Тишину разорвали редкие аплодисменты, и Соулсби склонился перед соучениками в великолепном поклоне, широко раскинув руки и глубоко согнув колени, его роскошный малиновый плащ был изящно переброшен через крепкое плечо.
Стоя так и греясь в лучах чужого восхищения, он являл собой образец знати. А еще напоминал мне о моем месте. Согласно точке зрения Хью, оно точно было не здесь, в замке Миддлхэм, где мы проходили обучение на пути становления рыцарями.
Я встал на ноги и отправился искать свой меч. После принятого мной боя плечи затвердели, и при соприкосновении легкая ткань сорочки причиняла боль ссадинам и ушибам, оказывающимся на местах, куда попали жалящие удары Хью. Подняв меч, я взвесил на ладони его отполированное рыжее лезвие. Пусть эти игрушечные мечи сделаны из дерева, но это не мешает им, если оружие оказывается в руках кого-то, кто таит в себе так много ненависти, причинять противнику серьезный вред.
Пока Хью присоединялся к толпе пажей, а мастер Флит начал тренировать еще одну пару мальчиков биться на их деревянных мечах, я улизнул, чтобы устроиться на возводящемся уровне конюшен. Измазавшийся в пыли и песке до бровей, я снова нащупал в шерстяной материи своего камзола прорехи, причем на уже залатанных участках. При воспоминании обо всех штопках, совершенных матушкой до моего прибытия в новый дом, глаза защипало.
По щебню зашаркали чьи-то ноги, на меня упала чужая тень, и к моему изумлению, еще одни руки принялись счищать грязь со спины принадлежащего мне камзола.
'Вот', - послышался голос. 'Нам придется, как следует тебя почистить, прежде чем вернется герцогиня'.
Я сморгнул слезы и поднял взгляд.
Передо мной стоял один из числа пажей, белокурый, с открытым лицом, веснушками и смеющимися глазами мальчик. Я знал его только зрительно. Не старше меня, он, совершенно точно, был выше, как и большинство парней моих лет. Мальчик мне улыбнулся.
'Тебе не следует обижаться на Хью', - произнес он после паузы, когда я так ничего и не сказал. 'Он не имел этого в виду'.
Я пробормотал.
'Боюсь, что имел'.
'Он всего лишь шутил. Хью постоянно так со всеми новыми пажами'.
'Шутил?'
Я привел в порядок камзол и сорочку. Как мне и думалось, синяки приобретали оттенки багрянца, темно-красного и различных спектров голубого предсумеречного заката.
'Прекрасный способ пошутить, который оставляет подобные отметины'.
Тем не менее, это был первый мальчик, обратившийся ко мне дружелюбно со дня моего приезда в замок.
Поэтому я попытался улыбнуться.
'Но, возможно, он просто не соизмеряет своей силы. Как бык, что, при наличии у него мозгов, способен был бы одним пинком разбить ворота и освободиться'.
Мальчик расхохотался.
'Возможно. Соулсби Безмолвный Бык. Есть в этом некое звучание. Кто знает, когда он станет рыцарем, вдруг сумеет сделать подобное своим символом. Vache noir on a muck brun champ (Черный бык на грязном коричневом поле - Е. Г.)'.
'Я бросил на мальчика хмурый взгляд'.
'Звучит, словно на очень корявом французском'.
'Ну, я не слишком учен'. Он присел рядом, заставив меня, чтобы освободить немного пространства, подвинуться на чурбане. 'Французский язык, латынь, Священное Писание - для меня они все на одно лицо. Я создан для танцев и спорта, охоты с ястребами и собаками, но точно не для занятий в учебной комнате или тренировок по овладению оружием'.
'Последнее было правдой. Я видел, как он сражался до моей схватки с Хью, и новый знакомый проявил себя едва ли чуть лучше меня'.
'А ты, мастер Уэнсфорд, что получается хорошо у тебя?'
'Меня зовут Мэттью', - сказал я. 'Или Мэттом, если мы станем друзьями'.
Последняя фраза прозвучала в моих ушах также резко, как если бы я нанес удар кинжалом, но прикусывать язык было чересчур поздно. Однако, мальчик снова улыбнулся.
'А я - Роджер. Роджер де Кинтон, сын сэра Дениса де Кинтона из штата короля. Возможно, мы станем друзьями. До тех пор, пока ты не затмишь меня на всех наших занятиях'.
'Не уверен, что у меня что-то получается хорошо. В течение недолгого времени, проведенного здесь, такого не наблюдалось'.
'Но мастер Гилфорд сказал, что ты учился в соборной школе Йорка. Разве это не означает, что ты способен петь, будто щебечущая птичка?'
Желудок накренился, словно я получил следующий удар. Я надеялся, что никто не обнаружит, откуда я прибыл.
Я попытался ничего не показывать, но Роджер должен был что-то заметить по выражению моего лица.
'Не тревожься. Больше никто не знает. Накануне твоего приезда я подслушал беседу с каноником мастера Гилфорда. Он сказал, ты оставлен под покровом, но на этом все. Что произошло? Или ты предпочел бы сохранить случившееся в тайне?'
'Предпочел бы. Я приехал сюда, чтобы сбежать от всего'.
'Среди пажей ходят разные слухи о причинах твоего тут пребывания, - разумеется, не один из них не служит твоей чести. Но скоро они иссякнут, - со слухами всегда так, даже здесь. И, если мы станем друзьями, возможно, ты мне как-нибудь расскажешь'.
Я мог бы снова себя пнуть. Никто из пажей так со мной не разговаривал, и моя тайна была способна все разрушить. Но мне придется ее сохранить. По крайней мере, пока.
'Возможно. Это не очень интересно'.
'В таком случае, уверен, я могу подождать'.
Вдали раздались звуки трубы. Роджер спрыгнул с чурбана.
'А вот наш обед подождать не может. Пойдем, - лучше поторопиться, - сегодня, накануне возвращения Ее Милости, со столов убирать начнут рано'.
Он схватил меня за локоть и потянул за собой на улицу через внешний двор. Остальные пажи уже продвигались сквозь сторожку из серого камня во внутренний двор чуть меньшего размера. Некоторые из них смотрели на наше к ним присоединение под тенью внушительной нависающей башни с нескрываемым любопытством. Но Роджер только подмигнул мне, пока мы поднимались по накрытым ступеням примыкающей к внешней стене лестницы.
Мы вымыли руки в тазах, поддерживаемых находившимися в дверных проемах большого зала слугами, а потом проследовали к столу для пажей. Когда мы проходили между столом и скамьей, Роджер подтолкнул меня локтем и указал на приподнятый стол под высоким сводчатым окном в дальнем конце помещения.
Мастер Гилфорд выполнял обязанности управляющего замковым хозяйством. В отсутствии герцога и герцогини, председательствуя во время регулярных трапез, он сидел на месте владельца крепости. Хью стоял очень прямо позади резного дубового стула в центре стола, задрав подбородок вверх и не глядя ни налево, ни направо.
На моих глазах, направляясь к высокому помосту, в зал вошел мастер Гилфорд. В камзоле глубокого красного и синего цветов, с нашитым символом герцога - белым вепрем, стоя и подняв руки для водворения тишины, он производил довольно сильное впечатление. Готовый выдвинуть стул, чтобы мастер Гилфорд сел, Хью проворно вышел вперед. Капеллан, сэр Уильям, находился напротив такого же стула рядом. В гаме еще оживленного, но постепенно затихающего зала, он склонил голову и сложил на округляющемся животе ладони, готовясь произнести благодарственную молитву.
Роджер плотно прижал к моему уху губы и прошептал: 'В следующем году Хью станет оруженосцем, поэтому он надеется оказывать те же услуги и герцогу Ричарду. Такие, как ты и я должны удовольствоваться служением менее важным особам'.
'Разве ты не сказал, что твой отец один из королевских рыцарей?'
'Так-то оно так, но лорды перевешивают простых рыцарей. Ты не в курсе, что Хью - племянник лорда Уолтера Соулсби?'
Я покачал головой. Это имя мне ничего не говорило. Тем не менее, после окончания благодарственной молитвы и устройства за столом Роджер продолжил, словно бы этого и не заметил.
'Положение лорда было получено им в процессе противостояния с королем графа Уорвика, но истории уже более десяти лет. Сейчас его верность не подлежит сомнению, и семья лорда Соулсби наслаждается при дворе высшими почестями. Отец считает, что Хью и его кузену Ральфу предначертаны великие дела'.
Я снова взглянул на Хью, помогающего в данный момент управляющему положить себе мясо. Наверное, он всего на год или на два меня старше, но гораздо выше, шире в плечах и кажется взрослым мужчиной. С его изящными манерами и роскошной парчовой туникой Хью выглядел для меня до кончиков ногтей рыцарем на посту. О достижении в жизни подобного уровня оставалось лишь мечтать.
Я обернулся к своей разделочной доске, наполненной слугой едой, и принялся за поглощение тушеной баранины с хлебом.
Глава 2
Возвращение герцогини
После того, как с ягодами и последними сырными крошками было покончено, важные члены герцогской свиты потянулись прочь из зала, а мы - пажи - оказались вынуждены стоять и ждать. Когда пришел наш черед последовать за ними, казначей велел слугам освободить складные столы и насыпать на каменные плиты свежий камыш.
За порогом волнение только усилилось. Повсюду носились в разные стороны слуги и служанки, из прачечной несли свежие белые скатерти, из масштабных гобеленов выбивали целые облака пыли. Вокруг зданий во внутреннем дворе развешивали гирлянды недавно сорванных в замковых садах цветов, и на окнах начинали трепетать напоминающие оттенками настоящие драгоценные камни стяги. С момента прибытия в крепость, такой бурной деятельности видеть мне еще не доводилось.
Остальные пажи, как обычно бросились врассыпную, - кто помладше - играть с волчками и мячами на внешнем дворе, где бы они выскальзывали из-под тяжелой пяты конюхов и слуг. Мальчики постарше традиционно находили тихий угол, чтобы побездельничать и поговорить, или отправлялись кататься на лошадях, либо брали луки для тренировок в стрельбе по мишеням.
Не принадлежа ни к одной из компаний, я чаще всего скрывался в общей комнате пажей. Там я в одиночестве читал свои книги, или, однажды, попросив у каноника чернила и пергамент, написал короткое письмо отцу. Разумеется, мне пришлось сказать ему, что все идет хорошо.
Но сейчас Роджер схватил меня за руку и потянул за собой, прогуляться под стальными зубьями опускной решетки на внешнем дворе. Невзирая на мою колючесть, казалось, он намерен сделать меня своим другом.
С другой от внутренней сторожки стороны, как бы то ни было, наблюдалось еще больше суматохи и торговой деятельности. С нескольких тесно пригнанных друг к другу телег разгружали ящики, бочонки и узлы. Лошади тяжело дышали и обливались потом, словно тянули доставшуюся им тяжесть на жуткой летней жаре не только сегодня, ежесекундно отгоняя ушами и хвостами тучи жужжащих вокруг них мух.
Когда первая из двух телег оказалась опустошена, убравшись с помощью парней-работников в направлении конюшен, что стояли в дальнем конце двора, я собрал в кулак свою смелость, чтобы заговорить.
'Из-за чего такая суматоха?'
'Ты разве не знаешь?' - спросил, подняв брови, Роджер. 'Сегодня возвращается герцогиня, поэтому все должно быть готово'.
Я вспомнил, как в первый вечер в замке мастер Гилфорд и отец обсуждали герцогиню и герцога, но оказался слишком взволнован, чтобы обратить на это внимание.
'А где она находилась?'
'В замке Барнард. Герцогиня уезжала туда, дабы встретиться с герцогом, отправляющимся на войну с Шотландией, после его аудиенции у короля. С тех пор Ее Милость там и оставалась. Думаю, вероятно, она чувствовала себя, таким образом, ближе к мужу'.
'Когда же домой вернется и сам герцог?'
Роджер пожал плечами.
'Последнее, что мы слышали, - ему удалось взять Эдинбург, но замок Бервик все еще в осаде. Могут пройти недели, а то и месяцы. Пограничные замки - всегда держат сильную оборону, хотя город пал при первом же герцогском приступе'.
В голосе Роджера звучала гордость. Я замечал ее и в разговорах беседовавших о своем господине замковых слуг. Когда отец и его друзья из Йорка восхваляли герцога, я никогда не уделял этому должного внимания, - зачем мне прислушиваться к обсуждениям советников или к сплетням купцов? Но сейчас он являлся и моим господином, и я хотел узнать о нем больше.
'Значит, герцог такой великий полководец?'
'Великий полководец? Отец уверяет, что в целом королевстве лучше не отыскать! Ну, по крайней мере, со дня сосредоточения короля Эдварда лишь на политике и удовольствиях'. Роджер оглянулся и понизил тон, словно опасался, что кто-нибудь подслушает.
'Его Величество был талантливейшим полководцем своих дней, но уже не тайна, что сейчас он предпочитает походам придворную жизнь. Когда шотландцы принялись снова создавать неприятности, отец говорил, Эдвард собирался пойти на север и разобраться с ними. Однако, так и не пошел. Именно герцог Ричард собрал войска и ринулся сражаться. Ты слышал что-нибудь о событиях в Йорке?'
'Конечно, слышал', - отозвался я. 'В созванных герцогом войсках большинство происходит из Йорка. По пути на войну он останавливался в городе, и все наши важные лица вышли его приветствовать. Среди них был и мой отец'.
'Выходит, ты видел Его Милость позже нас. Он отбыл весной и до сего дня не возвращался'.
'Нет, я, - отец выказал свое мной недовольство и не позволил мне покинуть дом'.
Мне снова послышалось, как в дверном замке повернулся большой ключ, и привиделось, как отец выходит в свет раннего утра в своем одеянии оттенка сумеречной синевы. Я не осмелился вылезти из глубины подоконника, что часто проделывал прежде, - в памяти все еще была свежа батюшкина ярость.
Роджер внимательно смотрел на меня.
'Ах, да, твои мелкие неприятности? Прости. Ты пропустил изысканнейшее представление. Я слышал, йоркские горожане превозносили герцога выше всех остальных, даже выше графа Нортумберленда. Он рассказывал, что во время посещения жители обращались с ним совершенно по-королевски, а мы, в свой черед, получили удовольствие от присланных ими сюда даров. Представь, - кролики из местных садков, караваи вкусного пшеничного хлеба, бочонки с вином...'
Не издевался ли надо мной Роджер, - парень из такого замка над низкорожденным сыном торговца из мелкого городка? Но его улыбка показалась мне искренней, и он дружески хлопнул меня по плечу.
'Пойдем, хватит хандрить. Давай заглянем к конурам, - я слышал, что у любимой герцогской гончей появились щенки'.
Роджер пустился по двору вперед, прокладывая нам путь между коней, телег и спешащих слуг. Я тащился за ним. Минуту спустя он остановился, ожидая, чтобы я его нагнал.
'Пойдем. Знаешь, в какую сторону идти?'
'Я никогда там не был'.
'Никогда? А на извозчичьем дворе?'
Я покачал головой.
'Чем, ради всего святого, ты занимаешься весь день? Не думаю, что встречал тебя на стрельбище или на конных выездах'.
'Большей частью, читаю. Я -'
'Читаешь? У тебя есть книги?'
'Мой отец - торговец. Вместе с другими товарами он привозит и книги. У него есть даже такие, которые напечатаны в Германии'. Не взирая на недавние наши разногласия, отцом я гордился. 'Он позволяет мне иногда выбирать книгу и для себя'.
'Действительно? А романы у тебя есть?'
'Один или два. А еще поэзия и исторические труды'.
'Ты должен одолжить их мне, - только если они не на французском. Но сегодня - никакого чтения. В такую чудесную погоду нам следует кататься верхом или же заниматься спортом'.
'Но у меня нет лошади'.
'В конюшнях их полно, и они к нашим услугам. Знаешь, где искать? Мы подберем тебе подходящую'.
Я не испытывал подобной уверенности. Мне доводилось наблюдать, как другие пажи выезжали из замка на своих прекрасных скакунах. Моя старая пони, та, на которой я выучился ездить, если бы отец не забрал ее с собой домой, рядом с их блестящими боками и пританцовывающими копытами смотрелась бы не лучше мула. Получится ли у меня справиться с таким конем?
К моему облегчению, Роджер вынес вердикт: 'Но не сегодня. Нам нужно остаться здесь к моменту прибытия герцогини'.
'Зачем?'
'Чтобы оказать ей должный прием, разумеется. Все хозяйство вверх тормашками перевернется. Но прежде этого у нас есть время полюбоваться на гончих. Прислушайся, наверное, они чувствуют, что что-то происходит. Или, быть может, у них просто настал час обеда'.
При нашем приближении из соседнего с конюшнями здания раздался громкий лающий гвалт. На воздухе стояли в ряд высокие тягловые лошади, конюхи протирали их шкуры от пота и исходящего от боков пара, тогда как носы животных глубоко погрузились в полные овса ясли. Спрятавшись за подкованными копытами, мы проскользнули в распахнутую позади дверь.
Внутри, среди рядов деревянных загонов, питался десяток-другой собак. Несколько мальчишек, едва ли старше меня, проходя мимо помещения, бросали в каждый загон по мясистой кости. На минуту часть гончих вступила в спор за еду, но вскоре все завершилось общим довольным обгладыванием лакомства. Везде парил накладывающийся даже на острый привкус сырого мяса теплый запах мускуса.
Бросив слова приветствия занимающимся псами парням, Роджер повел меня в заднюю область дома, где в нескольких загонах расположились как дома другие собаки. В одном из дальних углов лежала большая худая белая гончая с группкой прильнувших к ней крохотных щенков.
Роджер отодвинул засов, чтобы пройти и мы опустились на солому рядом с собакой. Она подняла голову и лизнула протянутую им руку.
Щенки оказались настолько крохотными, что у них еще не раскрылись глаза. Мать обнюхала малюток, а затем, словно утомившись, отвернула голову. Среди хаоса каштановых и белых тельц обнаружилось одно - примечательно красноватого отлива. Я погладил пальцем его мягкую шерсть, и щенок жалобно заскулил, еще ближе прижавшись к материнскому боку.
Роджер рассмеялся.
'Странный малец для приплода у белой гончей. Слишком компактный. Будто карлик в помете'.
'Нет ничего плохого в том, чтобы быть маленьким', - отреагировал я, осознав, что мой новый друг, по меньшей мере, пальца на три меня выше.
'Действительно, нет', - ответил он. 'Как и в отличном от твоих товарищей окрасе. Те, кто поменьше, часто начинают расти быстрее многих других'.
'Прости'. Я опять пожалел о вырвавшихся у меня словах. 'Это просто потому...'
'Не важно'. Роджер выпрямился. 'Пойдем на конюшни? Кажется, мне еще уйму вещей надо тебе продемонстрировать'.
Он открыл загон Флоретты, и спустя секунды мы снова стояли на ослепляющем полуденном солнце. В дальнем конце конюшен, прильнув к основательной внешней замковой стене, приютилось длинное и низкое помещение с полностью закрытыми и не пропускающими свет ставнями.
Оттуда вышел человек с огромной кожаной перчаткой на руке. Он посторонился и распахнул перед нами дверь, слегка поклонившись Роджеру, когда мы подошли.
Еще раз попав внутрь, я почувствовал, как приноровились к темноте глаза. Со всех сторон на нас смотрели многочисленные жердочки, устроенные на разной высоте от земли. На каждой из них сидело по соколу, чьи снабженные острыми когтями лапки прикреплялись к деревянному шесту короткой цепью. По мере нашего маршрута между рядами птицы поворачивали голову, внимательно наблюдая, и их темные глаза блестели, словно по ним скользнули огнивом.
Роджер остановился у жердочки, на которой восседала небольшая коричневая в крапинку птица, запрыгавшая при его подходе. От ее движений зазвенели крошечные бубенчики, пришитые к кожаным ремешкам на лапках. Приглаживая пальцем глянцевые перья на спинке этого создания, Роджер прищелкнул языком.
'Тихо уже, Леди'.
Другой рукой он достал из кошелька на поясе маленький кусочек чего-то и предложил птице. Нагнув голову, она аккуратно приняла дар жестко скрюченным клювом.
'Красавица', - произнес я. Впервые мне довелось взглянуть на сокола с настолько близкого расстояния.
'Она такая'. В полутьме я скорее услышал, а не увидел улыбку Роджера. 'Надеюсь, однажды, будет принадлежать мне. Я помог достать ее весной из гнезда на Пен Хилл (холме Пен). Герцог пообещал птицу мне, если я поспособствую хорошей дрессировке. Теперь большую часть дней я прихожу полюбоваться ее полетами, а иногда сокольничий разрешает мне совершать вынос. Нет, не трогай!'
Я уже поднял и приблизил к птице руку, услышать его предупреждение удалось слишком поздно. Голова дернулась вперед, и в меня вонзился клюв. Прежде чем я смог отступить, боль пронзила руку острой иглой.
Роджер оттащил меня к закрытому ставнями окну и поднял руку к просачивавшемуся внутрь из трещины свету. Из глубокой раны на моем указательном пальце хлестала кровь. Пытаясь остановить солоноватый поток, я приложил его к губам.
'Она тебя не знает. Никогда не подходи близко к внушающему подозрение соколу. Была бы она птицей крупной, как кречет или сапсан, ну еще дербник, начисто бы оторвала твой палец. Мне следовало тебя предупредить. Вероятно, ты можешь помогать с ней возиться, и, со временем, она к тебе привыкнет'.
Я принял протянутый мне Роджером далекий от чистоты носовой платок и обвязал его вокруг травмированного участка на пальце. Было больно, но я все равно испытывал благодарность за оказываемую помощь.
Роджер дал птице еще один лакомый кусочек, и, не успел отвести меня назад - к двери, как она снова вернулась к своему подпрыгивающему режиму. В этот раз я прошел мимо жердочек осторожно, особенно обходя те из них, на которых сидели большие соколы.
Оказавшись опять на воздухе, Роджер, словно рыщущая гончая, поднял голову, принюхиваясь к реющему на ветру аромату. Из-за замковых стен раздавался звук множества копыт, а находящийся внутри народ спешил по направлению к внутренней сторожке.
'Думаю, они, должно быть, приехали', - проронил он. 'Пойдем, нам следует поторопиться. Нельзя опоздать к мастеру Гилфорду'.
Вместе мы влились в льющийся по внешнему двору людской поток. Позволяя нам пройти, некоторые останавливались. Это было непривычно. На улицах Йорка мало кто разрешил бы мне его опередить. Я являлся всего лишь одним из моря живущих в городе купеческих сыновей. Но здесь расступались и конюхи, и слуги, и вооруженные мужчины. В голове мелькнуло, что дело в Роджере - с его дорогими и яркими камзолом и рейтузами. Они признавали в нем пажа герцогского двора, а если я оказывался Роджеру приятелем, возможно, такое же почтение полагалось и на мой счет.
Мастер Гилфорд выстраивал толпы на другой от ворот стороне и только махнул нам рукой.
'Пажи - во внутренний двор. Поспешите!'
Мы с Роджером миновали темную галерею и окунулись в другую толпу - домашних слуг и облеченных высоким доверием чиновников, окруженных оруженосцами и нашими товарищами - пажами. Мастер Флит громко раздавал приказы, пока сыр Уильям, каноник, просто хлопал ладонями по снующим вокруг него возбужденным мальчишкам, смеющимся и друг друга окликающим. Когда мы прибыли, наши наставники каким-то образом сумели вместе выстроить каждого в ровные ряды, вперед поставив самых младших пажей. К моему облегчению, я угодил только во вторую шеренгу. Смешаться с семи- и восьмилетками мне совершенно не улыбалось. Роджер встал рядом, хотя - по всем правилам - ему следовало очутиться с мальчиками повыше, находившимися позади нас.
Мастер Флит поторопил оставшихся побегайчиков занять свои места. Среди них был и Хью Соулсби. Он прогуливался в области последних рядов, болтая с другом, его рука небрежно лежала на эфесе висящего на поясе ножа, все видом демонстрируя отпор производящейся спешке. Тут прозвучала труба, чей гудок, вместо привычных одиночных или сдвоенных колокольных перезвонов, огласил двор.
На внешнем дворе раздались находящие на нас рябью крики. Стоящие вблизи носители различных типов головных уборов тотчас обнажили головы. Когда каждый из окружающих нас в знак приветствия принялся хрипло кричать, Роджер вытянул шею, - окинуть взглядом превосходящих его ростом и стоящих между ним и воротами слуг.
'Приехала герцогиня?' - мне пришлось проорать Роджеру вопрос, хоть он и находился настолько со мной рядом.
'Да, разумеется', - завопил Роджер в ответ. 'И, как я, в конце концов, надеюсь, с ней вместе мой лучший друг'.
'Твой лучший друг?'
'Да. Она уехала с герцогиней. А сейчас, полагаю, должна с ней вернуться'.
'Она?'
'Да, она'. Его улыбка снова мелькнула. 'Это настолько необычно?'
Я вспомнил своих сестер, более, чем братья, близких мне по годам. Я так тосковал по ним все эти прошедшие дни.
'Возможно, нет'.
'Ты поймешь, когда с ней встретишься'.
Небольшая вереница карет, обрамленная лошадьми и всадниками, рысью миновала ворота, скрежеща колесами и стуча выныривающими из народных приветствий копытами.
'Вот она! На коне, конечно'.
Мой взгляд последовал за указывающим пальцем Роджера.
Среди ехавших впереди всадников, остаток которых состоял из мужчин, была девочка почти одних со мной лет. Она очень прямо держалась на высоко вскидывающем ноги гнедом пони. Малышка в секунду коснулась Роджера глазами и вскинула руку, чтобы помахать. Передо мной, за мгновения до того, как конная процессия нас прошла, последовав далее - во внутренний двор, пролетели светлые, отдающие рыжинкой, завитки волос и пронизывающие насквозь зеленые глаза.
Приветствия стали громче, и мой взор притянула первая из карет, обращающая на себя внимание красным и золотым и замедлившая движение, чтобы остановиться напротив нас.
Под оканчивающемся бахромой вышитым балдахином сидели три молодые женщины и мальчик, которому я дал бы лет шесть или даже целых семь. Бледный, вопреки солнечной погоде последних недель, он смотрел на радующуюся толпу так, словно едва ее видел.
Находящаяся рядом с ним дама наклонилась и прошептала что-то ему на ухо. Спустя мгновение лицо мальчика озарила улыбка, и, приветствуя собравшихся, он поднял руку. Затем, когда мастер Гилфорд выступил вперед, сгибаясь в поклоне и предлагая ладонь, дабы помочь сидящим в карете спуститься, мальчик снова спрятался.
Я подтолкнул Роджера.
'Кто это?'
'Ее Милость, герцогиня, разумеется'.
Из экипажа легко выступила одетая в серо-голубой шелк тоненькая темноволосая женщина. Пока шум толпы стихал, она стояла и беседовала с мастером Гилфордом. Мальчик присоединился к ней, получив помощь в выходе от сэра Уильяма, уже отвернувшегося для оказания поддержки другим дамам.
'Не она. Мальчик'.
'Это сын герцогини, Эдвард'.
'Эдвард? Герцогский сын?' Я напряг память. 'Но, мне казалось, ему лет восемь или девять?'