Григорьев Кирилл : другие произведения.

Рай местного значения

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Это сайд-стори "Полночи над городом". Руководитель одной из спецгрупп "Полночи" приезжает в провинциальный городок на похороны своей сестры. Оказывается, что она была жестоко убита... Из основного цикла действует Виктор Гарин. Написано в соавторстве с Дарьей Булатниковой. Первый опыт совместной работы, так что не судите строго. Настоятельно рекомендую: Дарья Булатникова на СамИздате". Дарья творит детективы, мистику, немного фантастику. А это - два ее, на мой взгляд, настоящих шедевра: Распылитель Пухольского" и "Графиня на раскаленной крыше"

Кирилл Григорьев, Дарья Булатникова

Рай местного значения

(повесть)

  

Из цикла "Полночь над городом"

Часть первая.

Спят курганы темные

Глава первая

1.

  
  
   Взгляд вновь и вновь возвращался к мертвой руке.
   Синяя, страшная, обтянутая пергаментной кожей, она, казалось, выбралась из-под серой простыни в надежде уцепиться скрюченными пальцами за пустоту. Два ногтя были сломаны, под остальные набилась земля. Анатолий все смотрел и смотрел на очерченное больничным ситцем тело, не в силах отвести взгляда: ноги, живот, бугор груди и плечи, обрывающиеся в никуда. Головы не было. Она лежала в маленьком ранцевом холодильнике у ножки стола. В него были спрятаны Любины ссохшиеся от крови волосы, выкатившиеся в предсмертной муке глаза и распахнутый в беззвучном крике рот.
   - Забирать-то будете? - поинтересовался крепкий молодой парень в синем халате медбрата. Анатолий вздрогнул, покачал головой. Куда? За семь лет жизни в этом поселковом раю, Люба наверняка успела с ним сродниться. Или хотя бы просто обжиться. Везти ее в Москву? Зачем? Все равно уже никого не осталось из тех, кто смог бы выдавить слезу на похоронах.
   - Муж заберет, - ответил Анатолий. - Как он, хоть?
   - А чего с Кишкиным случиться-то может? - ухмыльнулся парень, наливая чай из высокого китайского термоса. - У него всегда все - ништяк. Стакан с утра - весь день свободен.
   - Пьет?
   - Как черт, - кивнул парень. - Хотя у нас тут почти все пьют. Незанятый ум - мастерская дьявола.
   Анатолий покосился на молодого философа. Тот сосредоточенно дул на чай в крышке термоса. Анатолий достал бумажник и отсчитал пятьсот рублей.
   - Ты вот что, Вань, - положил он деньги на стол. - Сделай все по уму, ладно? Хочу, что б сестра лучше, чем в жизни была. Сможешь или еще надо?
   Иван фыркнул.
   - За пятьсот рублей, вы ее на конкурс красоты выставить сможете. Сделаю, ясное дело, - он поднялся, забирая деньги, и глянул Анатолию на руку. - Часы у вас занятные, - заметил он. - Дорогущие, поди?
   Это совсем не часы, едва не сорвалось у москвича.
   Вовремя прикусив язык, Анатолий кивнул. Он внезапно вспомнил, как Любка в десятом классе приволокла из школы корону с широкой красной лентой. Там как раз и было написано: "Мисс старшеклассница" выпуклыми белыми буквами. Его взгляд вновь упал на руку. Вот все и закончилось у мисс...
   - Кто делом занимается?
   - А вы участкового спросите, - пожал плечами Иван. - Тезка мой. Иван Иванович Андрианов. Живет совсем рядом с..., - судя по всему, у него едва не сорвалось казенное: "местом преступления", - пустырем. Тут любой покажет.
   - Ага, спасибо.
   На пороге обитой железом двери он остановился, и последний раз посмотрел на сестру. Прощаясь. На сестру и на руку. На руку и на сестру. Знакомый огонек внутри вдруг вспыхнул, разгораясь. Люба, сестренка, девица-краса.... Сдавило грудь. Спи спокойно, сестренка, девочка моя....
   А потом Анатолий едва не вскрикнул. Детектор некроматерии, который многие принимали за дорогущие часы, зашкаливало. Обе стрелки уверенно лежали на границе циферблата.
   Он сделал шаг к столу. Без изменений.
   Около тела Любы циферблат засветился кровавым огнем.
   - Что-то забыли? - поднял голову от чая Иван.
   - Нет-нет, - попятился к двери Анатолий. - До встречи.
   Мгновением позже Анатолий оказался на улице.
   Надел очки, пряча испуганные глаза от летнего солнышка. Его мелко, почти незаметно, трясло. А он уже прекрасно знал эту дрожь. Знал и отчасти боялся. Он несколько раз глубоко вздохнул, прогоняя от себя сладковатый запах несвежей плоти, видение уже не лица, нет - посмертной маски своей сестры и огляделся.
   Поселок с первого взгляда показался ему милым. Старые двухэтажки вдоль главной улицы, а дальше - домовитые частники с пышной зеленью за ухоженными оградами. Уютный такой поселок, небольшой, добрый, тихий. Идеальное место для неспешного завершения жизненного пути. Но только не с трупом родной сестры в местной больнице.
   И не с зашкаливающим детектором.
   Он подождал, пока дрожь внутри не улеглась окончательно, и, открыв дверь джипа, достал телефон из бардачка.
   Номер Виктора Гарина - его прямого и непосредственного начальника стоял в записной книжке под номером один.
   - Ну, давай же, - нетерпеливо пробормотал Анатолий, ожидая соединения.
   - Гарин, слушаю, - отозвался Виктор с третьего звонка. - Как дела, Толь? Держишься? Похороны прошли?
   - Левее-правее. У тебя скрамблер включен?
   - Что случилось? - в голосе Гарина зазвучала озабоченность.
   - Переключись.
   В трубке что-то щелкнуло.
   - Слушаю, - сказал Гарин.
   - У меня тут проблемы, Вить. Прямо по нашей специфике.
   - Вот как? - сразу заинтересовался Гарин. - А подробнее?
   - Убийство. Отсечение головы тяжелым и острым оружием. Предположительно - меч или что-то в этом роде, - привычно доложил Анатолий, словно речь шла вовсе не о его сестре. - Такой плотности некроматерии не видел давно. Детектор зашкалило, представляешь?
   - Погоди-ка, - не понял Гарин. - Это мы о ком? Кого-то там, в поселке, убили? Ты же только что приехал вроде.
   - Это мы о моей сестре.
   - Так ее убили...?
   - Я же говорю, отсечение головы тяжелым, острым оружием. Предположительно - мечом или секирой, - повторил Анатолий.
   - Мы не на работе, Толя, - мягко напомнил Виктор. - Очнись.
   - Да, - сам внезапно осознал сказанное Анатолий. Голос его дрогнул. - Все, очнулся.
   - Что думаешь делать?
   - Просканирую место преступления, пообщаюсь с местными органами. Мужа ее навещу. Родственничка, так сказать...
   - Ты не горячись, ладно? - встревожено посоветовал Гарин. - Оглядись, пощупай почву. В контакт не вступай, слышишь? Если найдешь что-то серьезное - немедленно звони. У тебя снаряжение с собой?
   - Только минимум.
   - Понял, - вздохнул Гарин и добавил после паузы. - Отозвать твою группу с Ежом из отпуска?
   - Нет, пока. Ребята и так без отдыха пятый год.
   - Ладно. Давай тогда, на связи. А вообще-то, лучше, вечерком позвони. Что-то не нравиться мне все это.
   - Мне тоже, Виктор, - согласился Анатолий. - В особенности то, что у меня рецепторы заблокированы.
   - А, черт...
   - Ладно, давай. Часов в десять по Москве свяжусь.
   - Удачи.
   Анатолий закрыл телефон.
   Удача потребуется, подумал он. Наверняка.
   Кто у нас занимается делом? Наверняка, кто-то из прокуратуры. А выяснить это можно у местного участкового. Как его там? А, Иван Иванович. Наверняка, он тут всех вдоль и поперек знает. А прокуратура... От поселка до райцентра пять километров, а это по здешним меркам - совсем другой мир.
  

2.

  
   Неладно в поселке. Ой, неладно в поселке... Андрианов чувствовал это всеми фибрами души старого прожженного мента. Он и фибры эти представлял вполне отчетливо - в виде крошечных локаторов, рассыпанных по коже наподобие веснушек. Вот и вертятся они, эти самые фибры, тревожно - потому что неладно в Зайцево, никогда такого не было.
   А началось все с того, что Макаренко собаки загрызли. Какие собаки зимой на пустыре? Бродячие, злые да голодные. Ну, Макаренко по пьяной дури сам виноват, нечего напиваться и по ночам таскаться. Гнилой он был тип, хоть и кочевряжился, что заслуженный передовик на шахте. Вот и понесло ветерана труда невесть зачем на пустырь. Да и сгинул. Поискали немного, решили, что на подвиги потянуло - бомжевать подался, дом заколотили. А по весне вытаял из сугроба - сине-лиловый, обглоданный... Андрианову тогда это не понравилось. Хотя оно вообще никому понравиться не могло - противное зрелище. Горло ему вначале порвали, а потом уже и остальное.
   Иван Иванович Андрианов, поселковый участковый инспектор торчал зачем-то у окна и на тот самый пустырь таращился. Тут, собственно, когда-то стадион строить хотели, да бросили, не начав. Земля, хоть и скудная, пропадает. Разве что зимой на краю пустыря, поближе к домам, ребятня с двух горок катается. Два холмика, нечастые в их степном краю, вот и приспособили для съезжания.
   Да ещё летом иногда шпана костры жжет, курит и выпивает, но с опаской - знает, что дом Иваныча рядом, а с участковым отношения портить никому неохота. А прошлой осенью он прозевал, да. Попортила какая-то пакостливая рука горки. В большой дырищу проковыряла, глину, что ли, искали... Так не было там никакой глины - снизу почти до середины прорыли и бросили. Он их застукал, когда и второй холм рушить начали. Услышал вечером, что кто-то ломом долбит, выскочил с фонариком, да только от копателей одна брошенная лопата осталась. Больше не лезли. А ямы те алкоголики засыпали, Андрианов с Пашкой из медвытрезвителя договорился, тот парочку пьяниц, задолжавшую ему за "санаторно-курортное лечение" запряг. Расстарались - камнями завалили, сверху землицей. Чтобы пацаны зимой попы себе не поотбивали на ледяном склоне. Так что горки стоят, как раньше, а все равно неладно...
   После Макаренко на пустыре никто лишний раз старался не появляться - полпоселка на труп успело посмотреть, пока не увезли. Запомнили. И только на майские на малой горке костерок запалили - дело рук Катьки Суровой, это она "Лысую гору" устроила, дура. Дескать, все уважающие себя ведьмы должны шабаш праздновать. Вот и напраздновались...
   Катька Сурова-то дура-дурой, но жива-здорова тогда осталась. А вот Мишку Сафарова поутру под большой горкой нашли с разбитой головой. Он, Андрианов и нашел, успел. В ту ночь спал, как убитый, сны красивые видел - будто лошадей у реки пас. Лошади рыжие, с длинными гривами и хвостами, как на картинке. А на рассвете словно подкинуло, выскочил из дома, решил проверить, что же за ночь на пустыре напраздновали. Глядь, а там, кроме побитых бутылок да объедков тараньки, Мишка в молодых бурьянах лежит. На голове кровь запеклась, рядом булыжник валяется, а руки до локтей в землю зарылись. Зачем он ту яму раскапывать начал? А черт его знает. Андрианов сразу по рации с райотделом связался и скорую помощь вызвал. Врачи сказали, что ещё бы полчаса, и отправился бы Мишка прямым ходом в морг. После его мать прибегала, в ноги участковому за спасение сына кланялась.
   Когда Сафаров в себя пришел, долго с ним следователь мучился - ничего парень не помнил, хоть убей. Память отшибло напрочь. Помнил только, что водку из горла пил да за каким-то лешим через костер скакал, а потом - мрак. Остальная же гоп-компания клялась-божилась, что знать ничего не знают: понапивались, покуролесили, да и побрели по домам. А Сафаров, вроде бы, раньше всех и отчалил. Может, вернуться решил попозже? Веры этим лоботрясам не было, но выяснить, кто Мишку едва на тот свет не спровадил, не удалось. Вот и поползли опять слухи да пересуды.
   Иван Иванович мужчина солидный, во всякие глупости, которыми местные тетки на базаре обмениваются, не верил. Но прислушивался. Совсем уж дикие - о черте с рогами и зубами, да о фашистских скелетах в касках, те побоку. А вот когда Мироновна сказала, что Кооператор на пустыре огромного волка видел, насторожился. Нашел Кооператора, Шеховца Игоря Васильевича. Это его с тех времен, когда Горбачев кооперативы разрешил, так прозвали, он в Зайцево единственный решил тогда артель по пошиву торб с Пугачевой и Боярским организовать.
   Кооператор ему много чего наплел. Он по вечерам на мопеде к своей зазнобе через пустырь катался, вот и мерещился ему то волк здоровенный с глазами, как фары, то мужик в лохматой шапке, с палкой и опять же с глазами. Просто переклинило Игоря Васильевича на этих глазах.
   - А что за шапка? - поинтересовался Андрианов, перебирая на кооператорском прилавке всякую китайскую чепуху - полотенца, чайные чашки, будильники и пластмассовые подносы с котятами. Нынче холщовые торбы уже никому не были нужны, вот и ездил Кооператор в Ростов на оптовый рынок за яркой дребеденью, обеспечивал эстетические запросы населения.
   - Так говорю - в июне, и шапка! С хвостом! Не то енот, не то песец, прости за выражение. У нас и зимой такие мало кто носит. И глаза эти... аж в дрожь бросает, как вспомню. Я теперь к Зинке кругаля езжу, по Суворова и Угольной, ну его к такой-то матери!
   - Ты женился бы, что ли, - посоветовал ему Андрианов.
   - Придется, - мрачно вздохнул Шеховец. - Зинка уже всю плешь проела. Да и ездить лишний раз не надо будет.
   Через день после того разговора опять беда случилась. Но не с Кооператором, а с Любкой Кишкиной. И ведь никакие страхи не помешали, понесло заполночь дурную бабу через горки к полюбовнику. Муж в ночную смену, жинка - на гулянку. Вот и догулялась - по горлу ножичком. Да не просто ножичком, а настоящим тесаком, голову чуть ли не напрочь снесли.
   Заговорили в поселке про маньяка, но как-то неуверенно заговорили. Начитался народ газет, насмотрелся телевизора, разбираться стал не хуже милиции. Вот если бы на пустыре кто-то за девками в колготках гонялся, или детвору конфетками в подвал заманивал, был бы маньяк. А так - кто ж его знает, может и совпадение. Может, Любку судьба наказала за то, что к холостым мужикам липла. Да только что же это за судьба - с тесаком? Андрианов в такие вещи давно перестал верить. Поэтому и мотался с оперативником из райотдела по поселку. Тот вопросы задавал, а Иван Иванович присматривался к отвечающим. И ничегошеньки не высмотрел - то ли нюх потерял, то ли действительно неместный кто-то Любку порешил...
   Вот с того времени у него душа и не на месте, всеми фибрами топорщится. Пару раз среди ночи хватал служебный пистолет и выскакивал в заднюю калитку. Наташка от этого пугалась, даже дворовую собаку Рыжика завела, чего у них отродясь не было. Привела кобелька бездомного, во дворе привязала. Да только проку от этого Рыжика никакого, одно знает - нажрется, да под сливой кверху пузом валяется.
   Андрианов вздохнул и повел носом. Дочь пироги ставила, вот и нюхал, определяя, не пора ли пробу снимать. Тюлевые занавески, турецкие, в лиловых ирисах с золотой ниткой, поправил. И снова на пустырь уставился. Над ним уже и Наташка посмеивалась, говорила, что приворожил батю этот пейзаж. А что в нем хорошего? Тревога одна, беспокойство...
   Около дома скрипнули тормоза.
   - Бать! - крикнула Наталья с кухни. - Кажись, гости к тебе.
  
  

3.

  
  
   Участковый оказался внушительным дядькой из тех, кого принято называть "основательный". Ладонь у него была мозолистая и внушительная, рукопожатие - ожидаемо крепкое.
   - Я брат, - представился Анатолий. - Брат Любы Кишкиной.
   - Понятно... Забирать будете или как? - кивнул участковый.
   - Думаю, тут похороним. - Он помолчал под внимательным взглядом участкового. - Я чего заглянул... Узнать хотел. Дело-то кто ведет?
   - Район, кто ж еще? Следователь тут каждый день мотается. Шерстюк его фамилия. Да и я с ним за компанию.
   Анатолий незаметно бросил взгляд на детектор. Чист участковый, едва не вздохнул с облегчением москвич. Он посмотрел на дом, и ему немедленно стало трудно дышать. Заросший бурьяном по пояс пустырь начинался сразу за оградой Андрианова. От забора из рабицы брала начало вытоптанная тропа.
   - Здесь ведь... - не сумел договорить Анатолий. Ему стиснуло горло, - нашли...?
   - Посмотреть хотите? - вздохнул Андрианов. - Пойдемте, покажу.
   Анатолий покачал головой.
   - Нет, позже, сам. Мне в морге сказали какие-то курганы там?
   - Да, вон они, видите, стоят? - махнул рукой участковый. - Прям по тропинке к ним и выйдете.
   Эх, деревня... Женщине голову отрезали, а они тут, как мухи сонные, словно бы ничего и не случилось. Как будто режут у них народ по пучку в день. Не может быть, что бы она молчала, ожесточенно подумал Анатолий. Не может быть, что б никто ничего не слышал. Ей башку резали, а Любка молчала? Черта с два, ее дома-то во дворе никто переорать не мог. Хотя если сразу по горлу...
   - Кто нашел тело? - буркнул он.
   Андрианов вопросительно прищурился.
   - Пацаны наши, в войнушку играли, и - наткнулись. А что?
   - Как звать-то их?
   Андрианов молча на него смотрел.
   - Ах, да, - вспомнил Анатолий и достал бумажник. Раскрыл. - Сколько?
   На солнце блеснули разноцветные кредитки.
   - Ты вот что, парень, - после паузы тяжело произнес участковый. - Убери-ка свое портмоне подальше. Здесь мы к этому не привычные.
   - А к убийствам - привычные?
   - Что ты хочешь? - нахмурился Иван Иванович.
   - Понять хочу, - со злостью сказал Анатолий. - От твоего дома до этих курганов рукой подать, метров двести-триста, сколько?
   - Около двухсот.
   - Так, вот, объясни мне, участковый. В ночи бабе голову режут, а никто не слышит. Ни соседи твои, ни ты. И это в вашей тишине, где на одном конце поселка чихнешь - на другом "будь здоров" скажут. Ты голову ее видел? Хочешь сказать, молчала она?
   - Не знаю.
   - Я, зато знаю. Двести грамм на ночь - и никаких криков. Хоть самого режь, да, шериф?
   Андрианов помахал рукой в воздухе, отгоняя пчелу.
   - Что еще скажешь?
   - Нечего мне больше говорить. Просрали вы сестру мою всем поселком. Просрали и пропили.
   Пчела упрямо кружилась вокруг них.
   - Складно ты митингуешь, парень, - после паузы ответил участковый. - А вопросом не задавался, как твоя сестрица ненаглядная в три часа ночи на пустыре оказалась? Муж на смене, а она на пустыре? Не возникало никаких сомнений?
   Анатолий медленно сложил бумажник, убрал в карман.
   - А что?
   - А то. Хахаль у твоей сестрицы был. Вадик Корж, неподалеку тут живет. Вот к нему-то она по ночам и бегала.
   - И что с того?
   - Да ничего. Сидела бы дома, как порядочная, жива была. Бог, он, знаешь ли, шельму метит.
   - Так это ее бог пометил! - восхитился Анатолий. - Он у вас так метит, да? Эх ты, страж-птица...
   Он сплюнул, повернулся и уверенно зашагал к тропинке, исчезающей в бурьяне. Ненависть в нем кипела. Ненависть к этому ленивому раю, к этому недалекому менту, к самому себе. Как же ты мог, Толик? Как же ты мог допустить ее смерть, братишка?
   Все, хватит, успокойся, приказал себе Анатолий. Не обращай внимания и сосредоточься. Забудь о том, что здесь убили сестру. Ты - на работе. Ты снова, в который раз, сидишь на хвосте очередной неуловимой мрази.
   А к личной мести ты всегда успеешь вернуться.
   - На гадюку не нарвись, Ремба! - крикнул Андрианов ему вслед.
  
  

4.

  
  
  
   - Это кто был, пап? - встревожилась Наталья, когда участковый вернулся в дом. - Незнакомый какой-то, нервный...
   Иван Иванович скинул шлепанцы и босиком прошел на кухню. Пирожки уже горкой высились в большой тарелке, прикрытые полотенцем и благоухали на весь дом.
   - А это, дочка, наши проблемы. А теперь и Вадика Коржа, - буркнул он, присаживаясь на табурет.
   - А Вадика-то почему? - замерла Наталья с тарелкой.
   - А что б он тебе, дурехе, голову не морочил, других баб не привечал. Ну, чего, накормишь, наконец, отца?

Глава вторая.

1.

   Не успел Андрианов поужинать, как зазвонил телефон. Егор Ивченко, помощник и смена, новой идеей загорелся. И ведь уже сказал ему, чтобы дурью не маялся, в партизан не играл, но разве ж это поможет? Неймется Егору, уж больно хотелось у горок этих засаду организовать и проследить. А у Ивана Ивановича эта инициатива никакого энтузиазма не вызывала, одна морока - впотьмах черт знает где лазить. Травы-то на пустыре вымахали выше пояса, а косить никто не косит, разве что теленка или козу с края привяжет. Как представил Андрианов, что он напару с Егоркой станет там индейцев изображать, так плеваться хотелось. Куда лучше из окна приглядывать.
   - Не даю разрешения, - отрезал участковый. - Вот займешь моё место, тогда что хочешь выдумывай. А пока сходи-ка к Самусенко, узнай, что там за слухи прошли, будто Ваську на станции с одной рукой видели. Вроде ж здоровый парень был.
   Одно у Егора не отнять - исполнительный. Что поручишь, сделает и доложит. Сегодня вот суббота, отдыхать положено, но помощник об этом и не вспомнил. Молодец. Вот ещё молодая дурь в голове поуляжется, и будет в поселке новый участковый. Думая о том, что ему через год-два уж точно на пенсию пора, Андрианов вышел вначале во двор, потом за калитку, пробежал взглядом по шиферным крышам. С улицы только их и видно из-за вишен и абрикос. Он-то у себя под окнами куст сирени выкорчевал, чтобы пустырь видеть, а никому больше не интересно.
   Пацаны проехали на велосипедах, на ставок купаться. С летних кухонь тянуло знакомым с детства запахом варенья. Куры возились в серой дорожной пыли, стрекотали кузнечики. Лето. Благодать.
   Чуть дальше калитки стояла машина нервного москвича. Большая черная - джип. И номер такой, удивительный - 001. Птица высокого полета значит. Слышал Иван Иванович, что в Москве такие номера только по большому блату и за большие деньги дают, да не верил. Это Муська Васильева рассказывала, а кто ж ей в здравом уме верить-то будет?
   Зашевелились фибры у Андрианова при взгляде на машину. Было что-то в ней опасное и угрожающее. Настораживающее, словно и не автомобиль это был вовсе, а дикий зверь не прирученный.
   Да и гость сам... Под стать машине. Сестру ему жалко, тоже вот. Раньше надо было жалеть, когда она семь лет назад за конченого алкаша замуж выходила. Где ж ты был-то, Ремба?
  
  

2.

  
  
   А Анатолий лежал на поросшем травой склоне.
   Небо было здесь высоким, пронзительно голубым, чистым. И воздух - пьянил. Раньше он бы мог пролежать вот так, бездумно глядя в бездонные небеса, наслаждаясь тишиной и стрекотом кузнечиков несколько часов. Не сегодня.
   Два дня назад здесь убивали мою сестру... Мучительно, больно, жестоко... Кто?
   Он рывком сел в траве.
   Никакого насилия не было, ей просто отсекли голову. Тяжелое острое орудие, сильно смахивающее на тесак или очень острый меч - Анатолий внимательно осмотрел срез на шее. Отсекли так быстро, что, возможно, ее рот едва успел распахнуться для крика, как кричать стало нечем. Вот почему никто не услышал крик. А может быть, кто-то все-таки слышал?
   Анатолий поднялся, отряхиваясь. Посмотрел на руку.
   Детектор на руке опять зашкаливало. Он сделал несколько шагов в сторону, потом немного вперед. Циферблат загорелся ровным красным. Здесь, понял он. Именно здесь ее и убили.
   Он закрыл глаза и сосредоточился. Тщетно. Анатолий ничего не чувствовал. Какие-то неясные образы и - только. Чертов регламент! И чертова контора со своей сывороткой.
   Анатолий открыл глаза и обвел взглядом едва колышущиеся бурьяны. Я скоро вернусь к вам, подумал он. Всего пара дней и я снова стану зрячим. Единственным по-настоящему зрячим в стране слепых.
   Он потянулся, ощутив усталость. Все-таки две тысячи километров за рулем - совсем не мало.
   Итак, первое.
   Надо где-то разместиться. Потом - визит к убитому горем супругу. Если его еще не посетила белая горячка. И, конечно, Вадик Корж - таинственный пока бабский угодник.
   А участковый молодец, мельком подумал Анатолий. Актер-конспиратор. Про мальчишек говорить не стал, сказал о Корже. Даже место жительства почти указал, хитроумный деревенский Шерлок Холмс. Что ж они не подели-то, с этим Коржом? Ладно, выясним вскоре.
   Он спустился вниз, отошел на пару десятков метров и оглянулся на курганы. Округлые холмики, чем-то похожие на верблюжьи горбы. Невинные с виду. И если бы не датчик...
   Огонь пульсировал у него внутри, разгораясь все ярче.
   Это медленно, но верно просыпалась ненависть. Та, которая не раз спасала ему жизнь. И которая, много раз загоняла Анатолия в угол. Не здесь, не сейчас, сказал он сам себе. В тихом поселке Зайцево все пройдет как по нотам. Когда я вновь стану зрячим, виновные будут найдены и немедленно приговорены.
  
  

3.

  
  
   Егор появился запыхавшийся, планшетка на бегу колотится.
   - Ого! - восхищенно остановился он возле машины. Обошел, цокая языком. - Откуда такая Годзилла взялась, Иваныч? Твоя что ль? Или к Наталье кто?
   - О деле говори, - нахмурился участковый. - Узнал про Ваську?
   - Иваныч, Мария Самусенко сказала, что он и вправду без руки теперь. В Ростов уехал, к тетке. Там ему обещали протез сделать.
   - А ты чего бежал-то? - поинтересовался Андрианов, открывая калитку. Странно, что про Ваську он ничего такого не слышал. Если бы на шахте в аварию попал, все бы знали. Да и про несчастный случай в быту - тоже. А то ведь парню двадцать... нет, двадцать два уже, а инвалидом стал.
   - Так я о том же! - Ивченко вытер рукавом вспотевший лоб. - Я ж после в больницу зашел, заставил дежурную карту его показать. А там - ни слова о руке!
   - Твою дивизию... - сдержанно удивился Андрианов. - Ладно, сам с Анной поговорю, что-то она темнит. А ты иди к моей Натахе, она тебе квасу холодного нальет. Хватит по жаре бегать, не пожар.
   - Так чего за машина-то, Иваныч?
   - Брат Любки Кишкиной приехал, - неохотно пояснил участковый. - Вынюхивает что-то, ходит.
   - Ты бы Иваныч на его месте тоже вынюхивал, - ехидно заметил Егор.
   - А ты не умничай, а то без кваса останешься.
   - Серьезный он человек, видать.
   - А то, - согласился Андрианов. - Хваткий парень. Вылитый гангстер.
   Егор вздохнул и скрылся в доме. Натальи он побаивался, та была девушкой суровой и на все неумелые заигрывания юного милиционера отвечала высокомерным фырканьем. Ей нравился Вадик Корж. А Вадику - все остальные красавицы поселка.
  

4.

  
  
   Остановился Анатолий через два дома от бдительного участкового. Бабушка-хозяйка оказалась вылитым божьим одуванчиком. Долго ходила вокруг джипа, оглаживала его лоснящиеся бока и охала. Потом пристала с вопросами: как жизнь в Москве, что, где и почем? Очень ее, почему-то, волновала судьба Мавзолея.
   Анатолий, пообещав, что все расскажет за ужином, наконец-то уединился.
   Окна комнаты выходили на пустырь. Правда, обзору мешали заросли малины, но Анатолий был уверен, что и эта проблема как-то разрешится. Он даже придумал как: сегодня же вечером, случайно, при парковке джипа поближе к дому.
   Он раскрыл сумку.
   Там был необходимый минимум, постоянно путешествующий в тайнике джипа под инструментальным ящиком.
   Снайперская винтовка, патроны, ручные гранаты. "ТТ" он засунул за пояс джинсов, две запасных обоймы - по карманам куртки. Туда же положил глушитель. С таким арсеналом можно было начать и выиграть локальную войну.
   К работе Анатолий всегда относился серьезно. А тут еще и личные интересы примешивались. Еще в Афганистане, оказавшись в плену, он, совсем зеленый пацан, успел понять и перенять многое. И быстро стать примерным учеником.
   Бабка наверняка в вещах будет рыться, подумал он, озираясь. Поднялся и, легко оторвав три половицы в углу, аккуратно переложил содержимое сумки под пол. Сумку оставил у кровати, на удовлетворение старушечьего любопытства. Там, внутри, специально для любопытных лежал припасенный томик Ленина с тощими тезисами двадцатого съезда КПСС.
   Бабка сидела на крыльце и лузгала семечки.
   - Собрался куда, милок? - осведомилась она, едва Анатолий вышел из комнаты.
   - Пойду супруга сестры проведаю. Кишкина Петра.
   - Так ты брат Любкин...? - охнула бабка и едва не свалилась с лавки от переизбытка чувств.
   Анатолий скорбно потупил взор.
   Из череды горестных причитаний за десяток минут он выяснил многое. И о Вадике Корже, и о маньяке, который объявился совсем недавно и о курганах, покрытых неувядающей славой места загадочного и темного. Историю загрызенного собаками Макаренко бабка пересказала в цветах и красках, а разбитая голова Мишки Сафарова удостоилась лишь упоминания вскользь, по причине, должно быть, отсутствия летального исхода.
   Анатолий потрясенно слушал, думая о том, что сарафанное радио живее всех живых. Какие бы запреты и гонения не начинались, всегда найдется бабушка "в курсе", знающая все и про всех. И, естественно, имеющая свою собственную точку зрения.
   Помимо сведений о курганах, Анатолий вынес из монолога две настоящих жемчужины: первая, при которой его кулаки судорожно сжались - о постоянных побоях покойной Любы супругом и вторая - о причинах размолвки Ивана Ивановича с любвеобильным Коржом. Оказывается, дочь участкового неровно к тому дышала, даже обручались они вроде. А потом поползли слухи о настоящем Казанове из Зайцево. Андрианов, в слухах разобравшись, помолвку категорически отменил, а Вадику наказал обходить их дом и Наталью, в особенности, далеко стороной. Одно не знала бабка - где, собственно, этот Корж обитал. Что ж, хмыкнул Анатолий, я и ожидал чего-нибудь из "Ромео и Джульетты". Герой трагедии останется напоследок.
   Еще минут через пять словесный поток начал стихать, а еще через пять, бабушка смолкла, уставившись на Анатолия ничего не выражающими глазами. Она, наверное, ждала хоть какой-нибудь реплики.
   Но Анатолий, молча кивнув, спустился по лестнице.
   Интересно, подумал он. Бабка прямо сейчас побежит вещи шмонать или хотя бы пяток минут подождет для приличия?
  

Глава третья

1.

  
  
   Дверь ему открыл сам хозяин.
   - Ой, кто приехал, - расплылось его конопатое лицо в улыбке. - Здрасти...
   - Здрасти, - кивнул Анатолий и, для начала разговора, коротко исполнил правой прямо в мясистый нос. Хозяин, зацепив вешалку, исчез в темноте прихожей.
   Анатолий перешагнул через его ноги и осторожно прикрыл дверь. Свет включать не стал - и так видно было неплохо. Полная луна загадочно светила в окна.
   Кишкин хрюкал и хлюпал на полу разбитым носом. Анатолий присел, надавив коленом ему на руку. Посмотрел на детектор. В чем дело? Неужели и здесь все чисто? Ну, что же, теперь можно было заняться и личными проблемами.
   - Что, Петруха, сгноил-таки жену? - вкрадчиво спросил Анатолий. - Покуражился, гадина?
   - Да ты чего? - проблеял Петр снизу. - Родственника обижать? Горе-то какое...
   Анатолий обернулся к плохо освещенной кухне. Там, на столе стояло несколько бутылок, пепельница с горой окурков и вскрытая банка консервов. Вилка с одинокой килькой валялась в луже маринада на полу между двух колонн пустой тары. А в телевизоре здоровый мужик дергал дородную бабу за сиськи. Позади бабы суетился второй. Что ж, великое горе присутствовало в полном объеме.
   - Слушай, Петь, - произнес Анатолий, еле подавляя страстное желание отделать родственника, как бог черепаху. - Я в городе еще три-четыре дня буду. На сегодня ты с пьянкой закончил. Похорони жену достойно, сделай все как полагается. Если ты человек умный - сразу после похорон свалишь и на глаза мне больше не попадешься. Если нет, то мы каждый день видеться будем.
   У Кишкина болел нос. Он мучался.
   - Где живет Корж?
   - А он тебе зачем..?
   Анатолий надавил коленом сильнее.
   - Так где?
   - А-а-а!... Третья улица Строителей, дом 5, квартира 12.
   - Ты, главное, насчет ума не забудь. Запомнил? Что б твоего духу в поселке не было, - напомнил Анатолий, поднимаясь. Посмотрел на кухню. - И порнушку выключи, мразь. Жена в морге без головы лежит, а он тут порнухой развлекается.
  
  

2.

   Андрианов пил чай с пирогами, грустил и размышлял.
   Конечно, мысли были о семье. Вот выйдет дочка замуж, и останется он один, без борщей и кулебяк с капустой. Опять же к жене на кладбище съездить надо бы. Аннушке гладиолусов отвезти, очень она красные гладиолусы при жизни любила.
   После смерти жены участковый старался, чтобы в доме все оставалось так, будто она не навсегда от них ушла, а просто отлучилась - рядом где-то. И Наталье пару раз намекнуть пришлось, чтобы не вздумала мебель переставлять или занавески новые покупать. Вот когда своё гнездо будет - там пусть и делает по-своему, а ему нужно так.
   Странное дело - ведь, казалось, тот день, когда он, давясь в непривычном галстуке, подвел тонкую, как прутик, девчонку к дверям местного загса, вот он - вчера только был. Ан нет - дочка, крошечный плаксивый комочек в одеяле с розовым бантом теперь уже старше той Аннушки... Это изумляло Ивана Ивановича до глубины души - как так? А куда же делись все дни, которые они рядом провели?
   И вот осталось только иногда поговорить у зеленого холмика с памятником из мраморной крошки, на котором жена смеется с овальной фотографии. Она как узнала, что надежды уже нет никакой, сказала - то фото возьмешь, где мы с тобой в Крыму, около Ай-Петри... И пришлось её одну с того снимка вырезать. А Наталье он четко сказал - на моем памятнике пусть вторая половинка будет. Он там тоже улыбается и щурится на солнце.
   Андрианов вздохнул - тихо, чтобы дочь не слышала. Убрал со стола чашку, накрыл пироги цветастым полотенцем и решил лечь спать.
   На душе было не то, что муторно, но как-то неспокойно. Темнота за окном казалась враждебной. А ведь ещё недавно он считал, что их Зайцево - насквозь ему понятный уголок, где каждый чих ему известным становится. И вот надо же - на старости лет столкнулся с такой дрянью.
   Лукавил, конечно, Иван Иванович насчет старости - был он ещё силен и никакие болячки в его теле надолго не застревали. Даже радикулит, и тот посещал редко, раз в год-полтора. Спал участковый всегда крепко, но чутко - служба такая.
   Вот и сейчас, раздевшись, он лег на свою сторону широкой деревянной кровати, жалобно скрипнувшей знакомым скрипом. Вроде как "Спокойной ночи!" сказала. Вместо Аннушки.
  

3.

  
  
   Казанова местного разлива господин Корж изволил поздно ужинать. Ужин был незатейлив и прост: вареная картошечка в мундире, тонко порезанное сальце и несколько ядреных луковиц. Почетное место на столе занимала запотевшая водочка. Рядом гнездилась маленькая банка маринованных корнишонов.
   - Извольте к столу! - радушно пригласил хозяин, узнав, кто такой Анатолий. - Помянем убиенную по пять капель.
   На Вадике был махровый расписной китайский халат с засученными рукавами. Под халатом виднелась впалая волосатая грудь. А личико смазливое - черные кудряшки, темные блудливые глазенки. Сердцеед, чтоб его...
   Анатолий присел, оглядываясь.
   Здесь тоже было все чисто. Никаких признаков некроприсутствия. Что же происходит, в самом деле?
   По телику, судя по всему, шла та же порнуха, что и в доме Кишкина. Кабель, сообразил Анатолий. И кобель. Однако, похожих мужчин себе сестренка выбирала!
   Бутылка звякнула о стопку.
   - Не стоит, - отрезал Анатолий. - Я не пью.
   - Что так? - искренне удивился Вадик. - У нас, в провинции это есть знак доброй воли и особого расположения...
   - Закодирован, - чтоб Коржу понятнее было, пояснил Анатолий. - Что случилось в тот вечер, Вадим?
   Корж немедленно загрустил.
   - Она шла ко мне, очевидно, - тоскливо произнес он. - Шла, что бы я защитил ее от нападок и домоганий мерзкого хама и, не побоюсь этого слова, животного в полном смысле. Она не дошла, я уснул. Если б вы только знали, как я переживаю эту трагедию!
   - Догадываюсь, - буркнул Анатолий. - Что, все так коротко: не дошла, уснул?
   - Именно так, дорогой вы мой! - воскликнул Корж. - Именно! Я проснулся утром и почувствовал: где-то случилась беда. Волнуясь, помылся, побрился, сел завтракать, а тут соседка прибежала, не поленилась сообщить, - потом добавил полушепотом, подумав: - А вы знаете, как он ее часто бил!
   - Знаю, - кивнул Анатолий. - Он ее бил, а ты из нее все соки высасывал.
   - Ну, что вы! - всплеснул руками Корж. - Как можно! Никогда! У нас все было взаимно и по согласию.
   - Вот что, - подвел черту Анатолий. - Завтра же что бы твоего духу в городе не было. Не желаю тебя на похоронах видеть. Останешься - пожалеешь. Доступно говорю?
   Вадик задумчиво почесал грудь в вырезе халата. В отличие от Кишкина, он соображал довольно быстро.
   - Вещи можно собрать? - спросил он, словно его пришли арестовывать.
   - Собирай, - разрешил Анатолий, поднимаясь. - Дверь закрой. Но помни, целостностью своей морды ты только ей обязан. Она тебя, сволочь, все-таки любила.

4.

  
  
   Ночь пришла по-южному бархатная и звездная. Ивану Ивановичу опять снились лошади у реки. Звякали колокольчиками, тянулись губами к воде. На берегу горел костер, и что-то в нем явственно постукивало.
   Андрианов очнулся, оторвал голову от подушки. Электронные часы зеленели в темноте цифрами - 02:17. Стук не прекращался. Только тогда до участкового дошло, что кто-то кончиками пальцев барабанит по стеклу.
   Первая мысль была: "Егор! Не усидел мальчишка дома!"
   - Товарищ капитан, скорее! - завопил Ивченко, как только Иван Иванович распахнул створки окна. - Там... там... Убийство!
   - Да тише ты, - прошипел Андрианов, - Дочку разбудишь!
   Он мгновенно достал из ящика тумбочки верного "макарова", фонарик и как был, в одних трусах и клетчатых тапочках, полез на подоконник. Егор подставил плечо, и участковый, опершись на него, грузно спрыгнул в рыхлую землю.
   - Где? - спросил, хотя ответ уже знал.
   - У кургана! - махнул рукой Егор и ужом скользнул к забору. - Я идиот, засел с другой стороны, там, где дорожка. А после слышу, дерутся. Молча, как звери. И хрипит кто-то. Я побежал туда, кричу: "стоять!", но где там...
   - Нет, ты точно дурак, - бормотал Андрианов, спотыкаясь и путаясь в траве. - Это ж надо, с голыми руками на бандюка полез! А если бы он тебя дождался?! - тут он споткнулся так, что едва не выронил фонарик, и в сердцах выругался. Егору табельное оружие пока не полагалось, а значит... Что могло бы быть, Андрианов даже представить боялся.
   - Я шокер взял, - оправдывался Ивченко. - И у меня разряд по каратэ! Я бы с ним справился, но не успел.
   - Кого... там?... - останавливаясь и пытаясь отдышаться и как-то сориентироваться прохрипел участковый. Пятна света бестолково метались в черной траве, казавшейся в темноте настоящими джунглями.
   - Не знаю! Я не понял, не знаю я его! - причитал Егор. - Мужик какой-то, вроде бомжины, вонючий, здоровый.
   - Вонючий, говоришь? - неожиданно успокоился Андрианов. - А курган, это горка, что ли? Тогда туда, налево надо.
   - Нам ещё в школе говорили - курганы это, - более молодой помощник обогнал Ивана Ивановича и вломился в заросли чертополоха. - Скифские или сарматские. Вот он!
   Желтые лучи скрестились внизу, у земли, одновременно двинулись вперед вдоль человеческой фигуры, лежащей навзничь среди изломанных и вырванных с корнем стеблей. Андрианов наклонился и убрал с лица убитого плеть полевого вьюнка с белыми, свернувшимися на ночь граммофончиками. Потом ещё раз обшарил тело лучем фонаря.
   - Цыган, похоже, - выдохнул он. - Ишь, скалится....
   Бородатое свирепое лицо действительно было искажено дикой гримасой. Черные полосы на лбу и поперек глазных впадин - потеки крови.
   - Рация при тебе? - деловито спросил участковый, выпрямляясь. - Сообщай в райотдел. И пусть кинолога с собакой привезут.
   Егор прижал к губам черную пластиковую коробку и забубнил в неё.
   Иван Михайлович не прислушивался, думал о том, где сейчас можно найти душегуба. Да где угодно. За любым забором, в любом сарае мог затаиться. Или выбежал на шоссе, поймал попутку и был таков. Или за обогатительную фабрику ушел, там сам черт ноги сломит. А мужик-то этот не простой, тот, что лежит. И одежда странная, штаны кожаные, сапожки пижонские. На рубахе бляхи нашиты, в распахнутом вороте на груди видна цепь с золотыми висюльками. Нет, точно цыган. Ну, не артист же.
   Андрианов на всякий случай наклонился и прижал тыльную сторону ладони к шее цыгана. Теплая, даже горячая. И влажная. Ох ты... Слабый удар пульса под кожей, тишина... и снова - тук!
   - Скорую!!! - заорал участковый так, что Ивченко дернулся от неожиданности. - Скорую вызывай, твою мать! Живой он!
   - Как живой? - обалдел Егор. - Я ж проверял...
   - Плохо проверял!!! Зови врачей, и пусть колбасой несутся, прокуратурой грози! Нет, давай я сам, - он выдернул рацию из рук помощника.
  
  

5.

   Гарин трубку взял почти сразу.
   Не спал, волновался.
   - Ну, что у тебя?
   - Только что на месте преступления менты раненого мужика нашли. Здорово фонит. И вообще странный тип.
   - Думаешь, он...?
   - Не уверен, - признался Анатолий. - Возможно, фон наведенный.
   - Ага, - сказал Гарин. - Может быть, тебя завтра с Вепрем соединить? В качестве консультации? Сам знаешь, в этих магических штучках я не особо силен.
   - Не знаю. Посмотрим.
   - Еще что?
   - Да ничего толком, - ответил Анатолий. - Нашел точное место убийства. Фон очень сильный. Следов - никаких. По родным и близким прошелся. Всех поднапряг немного, может быть, что-то и проявится.
   - Молодец, - одобрил шеф. - Еще что-нибудь?
   - Завтра похороны, - глухо сказал Анатолий.
   - Будь внимателен, - не придумав ничего лучше, произнес Гарин после паузы. - Как думаешь, может высылать все-таки к тебе кавалерию?
   - Нет, пока. Подождем.
   - Ну, ладно, Толь, - подытожил Виктор. - Связь завтра вечером если, конечно, ничего экстраординарного не случится. Договорились?
   - Лады, - и Анатолий закрыл трубку.
  
  

Глава четвертая

  
  

1.

  
  
   Похороны в небольшом поселке всегда событие. А уж когда хоронят молодую женщину, погибшую страшной смертью - внимание гарантировано.
   С утра в квартире Кишкиных, да и вокруг дома царила просто немыслимая суета. Сослуживицы Любы и соседки-пенсионерки организовали все в лучшем виде - и могилу, и оркестр, и грузовик с черно-красными лентами на бортах. Но все же кто-то постоянно спохватывался - не упустили ли чего? Где платки и полотенца, сколотили ли временный крест, не забыли ли молоток прихватить для кладбища?
   В постепенно подтягивающейся толпе то и дело слышались горестные вздохи и всхлипывания. Но намного чаще - шушукание и тихие разговоры о том, какой была покойница при жизни, да за что её убили. О связи Любки с Вадимом Коржом в Зайцеве знали все, но мало кто осуждал: баба молодая, красивая, а мужик достался - ирод натуральный. Выпить да супругу поколотить - вот и все развлечения в свободное от работы время. И то, что до Коржа, крутила Люба роман с машинистом тепловоза Брагиным, тоже знали. Мужики, слушая женские пересуды, мрачно сопели и шваркали о землю папиросные окурки: вот будете знать, как по любовникам шляться! Все сходились на мысли, что хоть и сама Кишкина до своей беды добегалась, да только несоразмерно как-то - за то, что хотела обычного бабьего счастья, получила лезвием по горлу.
   - Так то ж маньяк! - стучала клюкой Ферапонтова, очень образованная женщина. - Щекотило или Жек-Потрошитель в Зайцеве объявился. Ему все равно - грешница али праведница, ему одно на уме - жизнь погубить. И не последняя Любка, ой, чую, не последняя...
   - Ты, Ферапонтовна, народ то не запугивай, - прервал её речь незаметно подошедший сзади Андрианов. - Чикатило и Джека-Потрошителя давно уже нет. А кто тут у нас таков завелся - разберемся.
   - Вот и разбирайся, - не осталась в долгу Ферапонтовна. - Ты ж у нас - власть!
   - Власть... - Иван Иванович оглядел собравшихся.
   В заросшем старыми тополями дворе люди разбились на кучки, терпеливо ждали. С утра гроб с телом Любови Кишкиной повезли отпевать в церковь соседней Матвеевки, местная-то все ещё в разрухе стоит, никак руки до неё не доходят. Поэтому крестить детей, венчаться и отпевать приходилось у соседей.
   - Едут, едут... - прошелестело над головами. Толпа раздалась, и из-за угла вывернул грузовик. Остановился около подъезда, где были уже поставлены в два ряда табуретки. Из кабины вылез мрачный, как туча, давешний гость Андрианова - Анатолий, брат Любки. А муж, теперь уж вдовец Петька соскочил на землю из кузова, принялся борт открывать. При этом он старался не поворачиваться лицом к собравшимся. Но сделать это было невозможно - люди надвинулись со всех сторон, вздыхая и перешептываясь. Не скроешь в таких обстоятельствах ни раздувшийся красный нос, ни синеву под правым глазом.
   - Ох уж пьянь... - шептались бабы. - Любка в гробу, а этот все знай - водку хлещет да дерется.
   А участковый первым делом скосил глаза на заезжего "гангстера" - так и есть - костяшки пальцев сбиты. Андрианов мысленно приложил сжатый кулак Анатолия к разбитой роже Петьки Кишкина и удивился. Нет, не мог этот залетный боец так руку ссадить о рыхлую физиономию пьянчужки. Кому ж он ещё успел добавить-то? Иван Иванович точно помнил, что вчера руки у московского визитера были целыми и невредимыми. Вот это дела... И Вадима Коржа что-то нигде не видать. Так что вполне этот орел мог вчера обоим наподдать, и Коржу поболе, чем Петьке. Эх, парень, что ж ты раньше-то не приехал, да не разобрался? Или не знал, как сеструха твоя с Петькой мается? Увез бы, коль она тебе так дорога была...
   - Ой, справный парень, - послышалось где-то позади. - По сестре-то убивается, а виду не кажет.
   Участковый обернулся не сразу, выждал.
   - У мене он комнатенку снял, - хвасталась среди других поселковых старух бабка Анфиса. - Поживу тут, говорит. А мне что - деньги лишние? И машина у ево справная... Только вчерась, с горя в малину позади дома по ошибке въехал... Всю почти распахал...
   Тут истошно грянул духовой оркестр - сначала вразнобой, потом слитно. Андрианов мгновенно заледенел, не выносил он рыдания труб и гулкого буханья барабана, от которого внутри все переворачивалось. Поспешно подойдя к Анфисе, он ухватил бабку под локоток.
   - Надолго твой постоялец комнату-то снял? - гаркнул он в закрытое платком ухо так, чтобы перекричать оркестр.
   - Та иди ты, Иваныч, к лешему! - шарахнулась старуха. - Спужал, ей-богу. Твое-то какое дело? Може на день, а може и на месяц....
   Гроб уже сняли с машины, установили на табуретки и сняли обитую красным бархатом крышку. Женщины подвели Петьку - бережно, под руки - усадили рядом. Потом попытались это сделать и с Анатолием, но тот не сел - остался стоять поодаль, глядя в восковое лицо Любы. Санитар поработал на славу. Даже чрезмерно яркая помада и подведенные черным брови не убили красоту мертвого лица.
   Иван Иванович протолкался к брату через толпу.
   - Что же ты... - не выдержал участковый, решил высказать. - Что не увез её отсюда, от забулдыги несчастного?
   Анатолий молча отвернулся, прикусив губу.
   А забулдыга сидел рядом на табуретке, поникнув головой, и старательно изображал скорбь, шмыгая расквашенным носом. Смотреть на него было неприятно. Постепенно все табуретки рядом заняли - женщины из бухгалтерии, где работала покойная, соседи. Просто, чтобы не было пусто у гроба. Подходили люди, клали искусственные или живые цветочки, оркестр смолкал и начинал играть снова. А участковый, так и не дождавшись ответа на свой вопрос, внезапно поинтересовался:
   - А грабки ты об кого содрал?
   Видя непонимающий взгляд, сжал кулак и сунул его под нос, показывая, что имеет в виду руки.
   - Да так... - неохотно ответил Анатолий. - Дискутировал...
   - С Петькой?
   - Может быть, попозже с вопросами, участковый?
   Андрианов кивнул, смерть уважая.
   Потом они рядом, плечом к плечу пошли за гробом. Приезжий понести было хотел - не позволили, родне нельзя. Перед ними тащили шелестящие черными лентам венки из пышных пластмассовых веток и слишком ярких тряпичных роз, бросали под ноги живые цветы, кто-то спрашивал, где будут поминки... Люба Кишкина уплывала в ярком бархатном ящике, словно сказочная принцесса - в желтом красивом платье, в повязанном вокруг шеи кружевном шарфе. И все думали, что у неё там, под этим шарфом, и было ли ей больно и страшно в ту ночь на пустыре.
   Анатолий стискивал зубы, играл желваками и молчал. Молчал он, когда гроб опускали в могилу и закидывали землей, когда заметно повеселевшая толпа возвращалась с кладбища, и когда на поминках в шахтной столовой налили полный стакан водки - за упокой... Он допивать до конца не стал, отставил стакан, посмотрел через стол на Андрианова:
   - Что ж, пошли поговорим, участковый.
  
  

2.

   Кабинетик в опорном пункте милиции был совсем крохотный: стол, два стула, да сейф. Стальное чудовище занимало большую половину. Из-за тесноты и отсутствия стульев, Егору пришлось разместиться на подоконнике.
   - Ну, рассказывай, - хмуро посмотрел на Анатолия участковый. - Что вчера вечером делал?
   - С достопримечательностями знакомился, - ответил тот. Если бы не похороны, игры в Анискина его б забавляли.
   - Поня-ятно, - протянул Иван Иванович. - Смотри, какое дело, Анатолий Сергеевич. Первое: хозяйка твоя рассказала, что ты вчера около трех утра вернулся. Залез в окно, стараясь не шуметь. Второе: руки твои очень меня смущают. Опять же ссадина на скуле. Откуда? Далее. Что-то непонятное с Кишкиным и Коржом случилось. Один явно побит, а второго сегодня утром на станции видели. Заметь, - с вещами. Как-то много сразу происшествий случилось, не кажется тебе?
   - Да нет, вроде.
   - У нас тут не Москва, слышь? - не вытерпел Егор. - Это у вас там по сто человек каждый день гибнут, а здесь - тишь, да гладь. Если какой парень с велосипеда шмякнется - разговоров на неделю.
   - Я заметил, - посмотрел на него Анатолий.
   - Верно говоришь, Егор, - поддержал участковый. - Ты тут, парень, свои порядки не устанавливай. Отвечай лучше, где ночью был?
   Перед глазами Анатолия был не кабинет участкового, а луг, по которому бежала Любочка в ситцевом платьице - гонялась за бабочками. Когда и где это было? Кажется в Белгороде, в парке. Любе три годика, а ему, старшему брату, уже семь - совсем взрослый мужик...
   - В гостях, - безразлично пожал он плечами. - У Кишкина посидел, по-родственному. Повздорили немного. И что?
   - А потом?
   - К хозяйке вернулся.
   - Через пустырь шел?
   - В обход. У вас на пустырях небезопасно.
   - И не видел ничего?
   - Скорую видел, да вроде, уазик ментовский. Что, еще кого-то прибили в вашем раю?
   - А ты подошел бы, узнал.
   - Мне оно надо? Я спать хотел.
   - И у Коржа не был?
   - Нет.
   Анатолий холодно посмотрел на участкового. У того на лице явственно читалось крепкое огорчение.
   - Врешь ведь, - сказал Иван Иванович расстроено. Вздохнув, достал из стола несколько бумажек.
   - Ну, ладно, - разложил он их перед Анатолием. - Не хочешь дружить, и не надо. Подпиши и - свободен.
   - Пока свободен, - добавил Егор со значением.
   - У нас вами цели разные, товарищ участковый, - хмыкнул Анатолий, подписываясь. - Вам надо поймать, а мне - наказать.
   - Робин Гуд, что ли? А кишка не тонка? Мы ведь тоже наказываем.
   - А ваши наказания до многих не доходят, - вернул участковому бумаги Анатолий. - Эффекта - ноль. Пуля в лоб куда доходчивее.
   - Ага, - сообразил вдруг Андрианов. - Ты, ручки-то подними, друг сердешный. Егорка, глянь народного мстителя.
   Конечно, Анатолий мог бы положить обоих в считанные мгновения, но хладнокровно задрал рукава куртки. "ТТ", обоймы и глушитель через минуту оказались на столе.
   - Это чего, Анатолий Сергеевич? - недоуменно посмотрел на него участковый. - Войну у нас затеваешь?
   - Разрешение в бумажнике, - буркнул мститель. - И не только.
   - А что еще? - поинтересовался Егор, вытаскивая бумажник.
   - Служебное удостоверение.
  

3.

  
  
   Следователь районной прокуратуры Шерстюк приехал через два часа.
   - Ну, у тебя тут Иваныч, прям Твин Пикс какой-то, - с порога начал он.
   - Ага, - вздохнул Андрианов. - Зашевелились преступные элементы. Вышли из спячки.
   - Бомж-то в сознание не приходил?
   - Нет еще. И врачи говорят, еще не скоро. Что делать - ума не приложу.
   - Я тоже, - признался Шерстюк. - И ведь ни одной зацепки! Отпечатки на ржавчине есть, но так смазаны, что эксперты только руками разводят.
   Они помолчали, пока Егор разливал чай.
   - Да, влип ты, Олег, - посочувствовал Андрианов. - Опять же непонятно, что с этим мужиком дальше делать - ни денег, ни документов, ни имени. Медики насчет полиса мне все уши прожужжали.
   - Ну, с деньгами не проблема, - махнул рукой Шерстюк. - У меня в сейфе его золота чуть не полкило лежит. Представляешь - даже рубаху пришлось туда затолкать, не стану же я с неё бляшки отпарывать? Вот и маюсь теперь, запах в сейфе такой, словно я там дохлую кошку держу.
   Андрианов почесал в затылке. Странно все-таки - лохматый, давно не мывшийся мужик, и - такие ценности на нем. И чего он ночью на пустыре делал, может, наркотиками торговал? Да только ни дури, ни денег при нем не было. Подрался, получил по башке обрезком арматуры, и ребра ещё ему поломали - три штуки. С таким количеством золота и додумался переться ночью на пустырь, к кургану...
   - Слушай, - вздохнул участковый, - а ценности ты по ориентировкам проверял?
   - Да проверял, черт их задери! Ничего похожего нет. Чистое это золото, не в розыске.
   - А ювелирам показывал? - гнул свое Андрианов. - Там же не просто слитки-монеты, там изделия.
   - Да где ж я тебе у нас в районе ювелира возьму? - ещё больше занервничал следователь. - В область надо, а для этого охрана нужна, я один это добро ни за что не повезу. Если что, потом за всю жизнь не рассчитаюсь!
   - Найду я тебе ювелира. Правда, древнего и полуслепого, но настоящего. Майстрюковы деда к себе перевезли, а тот в свое время два срока отсидел за фокусы с драгметаллами.
   - Да, - согласился следователь. - Этот-то точно разбирается. Больше ничего не случилось?
   - Да нет, пока, слава богу. Ты вот что, Олег, проверь умника одного по своим каналам. Братец покойной Кишкиной. Приехал вчера и уже начудил. С ее мужем подрался, да любовника до смерти запугал. По документам он фээсбэшник, но мне решительно не нравится. Почему, приехав, не представился, как положено? Почему про оружие умолчал? Да и "ТТ", Олеж. Разве табельное у них - "ТТ"? Тем более, с глушаком? Это, скорее, у киллеров такое, все время по сводкам проходит. Посмотришь, нет ли на него чего?
   - Конечно, Иваныч. И, правда, странный пассажир. А к ювелиру когда?
   - Чего тянуть-то? Прямо завтра с утра и подъезжай со своим золотишком.
  
  

4.

  
  
   Ему снилась Люба.
   Она снова бежала по лугу, только была уже большой, взрослой в выросшем вместе с нею ситцевом платье. Сестра смеялась, а вокруг нее вились бабочки.
   - Туда, - прокричала она Анатолию. - Пойдем туда!
   Он проследил за ее рукой и вздрогнул.
   Люба бежала к молчаливым курганам в траве.
   - Не надо, стой! Вернись! - закричал Анатолий и проснулся.
   Сел на кровати, вытер со лба холодный пот. Посмотрел в окно, где в свете луны вдалеке серебрились скифские могильники. Отпускала сыворотка, просыпалось чутье.
   - Значит, курганы, - с ненавистью произнес он, стискивая зубы. - Значит, ее убили все-таки вы...
  

Глава пятая

  
  

1.

  
  
   - Ой, вэй... - вздрогнул старый Иосиф Самуилович, когда Шерстюк шмякнул перед ним на стол полиэтиленовый пакет с побрякушками. - Що це такэ? Неужто музей ограбили, голодранци?
   Цепкие куриные лапки старика мгновенно распотрошили сверток, забегали по блестящим украшениям, поглаживали, ласкали. Перебирая, отделяя одно от другого, раскладывая то так, то этак, ювелир тихонько смеялся и что-то бормотал под нос. Слезящиеся глазки в склеротических жилках щурились хищно и одновременно нежно.
   - Ну, что скажешь, дед? - не выдержал Андрианов.
   - А то и скажу, внучик, - мгновенно парировал Иосиф Самуилович. - Раньше бы за такое почетную грамоту тебе дали, вымпел и путевку в Крым. А теперь уж не знаю, граждане прокуроры.
   - А яснее нельзя ли? - забеспокоился Шерстюк. - Можно сказать, что это за вещи и где их сделали?
   - Да тут и сделали. Тут где-нибудь. Хороший мастер отливал и шлифовал. Ой, хороший! Толк знал.
   - Хочешь сказать, что у нас в Зайцево золотом промышляют? - искренне изумился участковый.
   - Уже нет, - хихикнул старик. - Отпромышлялись. А шо, и вправду не узнаете?
   Он поднял на растопыренных дрожащих пальцах связку золотых ободков, скрепленных застежкой. На ободках висели колечки с прикрепленными к ним золотыми зверьками и продырявленными бляшками. Тонкий звон наполнил комнату.
   - Неужели... скифское? - почему-то шепотом спросил следователь. - То-то я все думал, где я раньше похожее видел... А не подделка?
   - Если подделка, - деловито отрезал ювелир, - то очень хорошая. Я бы сказал, что почти гениальная. Но если сомневаетесь, отдайте на экспертизу. А ещё лучше, ищите бугровщика.
   - Кого? - хором удивились гости. О такой криминальной специальности они никогда не слышали. Медвежатников знали, фармазонщиков знали, форточников, там...
   - Того, кто сокровища раскопал, кому пофартило. Найти курган, не тронутый за две с половиной тыщи лет, - удача немыслимая. А если ещё целый и невредимый ушел, так вообще счастье. Эти звери, - старик осторожно прикоснулся к золотой не то пантере, не то львице и сразу отдернул палец, - они шутить не любят. Мстят.
   Словно подтверждая его слова, хищник закачался, закивал лобастой головой с круглыми ушами.
  

2.

  
  
   Раннего алкоголика Анатолий приметил почти сразу. Тот бродил между курганов и что-то внимательно высматривал в бурьяне. Из кармана брюк торчала бутылка с пивом, так что его социальную принадлежность Анатолий наметанным глазом определил тоже без особого труда.
   Не раздумывая, он рывком перемахнул окно и, пригнувшись, побежал к курганам. Его присутствие алкоголик обнаружил слишком поздно для бегства.
   - Здоровеньки булы! - рявкнул Анатолий, распрямляясь. - Чего ищем-то спозаранку?
   - Тебе что за интерес? - смешался тот.
   На его лице виднелись следы многочисленных побоев, а левый глаз был достаточно недавно и умело подбит.
   - Руки покажи, - приказал Анатолий.
   Алкаш, озираясь, попятился назад, покачнулся и едва не упал. Руки при этом он пытался спрятать в карманы, забыв с перепугу, очевидно, что один из них уже занят пивом.
   - Руки! - повторил Анатолий, замахнувшись. - И не вздумай бежать - догоню и хребет сломаю.
   Угроза применения силы подействовала. Алкаш вытянул вперед трясущиеся пальцы и почему-то закрыл глаза. Анатолий посмотрел на свой кулак, сравнивая. Костяшки у них были разодраны практически одинаково. Да и, судя по детектору, мужичок имел отношение к курганной активности.
   - Ты что искал? - строго спросил Анатолий.
   - Кольцо обручальное потерял, - открыл алкаш глаза.
   - И когда потерял? - с надеждой спросил москвич.
   - Позавчера вечером, - последовал быстрый, слишком быстрый ответ.
   Анатолий, возвращаясь от Коржа, видел мечущиеся у могильника тени. Вмешиваться не стал, затаился, поэтому весь последующий ночной цирк с милицией и скорой помощью наблюдал, словно сидя в партере. Здоровенный бородатый мужик с чем-то блестящим на груди произвел на него сильное впечатление. В особенности тем, что был без сознания.
   - Дрался что ль? - посочувствовал Анатолий, рассматривая его лицо.
   - Было дело, - вздохнул алкаш. - Тогда и потерял.
   И тут до Анатолия дошло.
   Он даже рот раскрыл от удивления. Этот хилый, плюгавый мужиченка, судя по всему, и уделал огромного жлоба позавчера ночью. Велика все-таки матушка Русь!
   - Выпить хочешь? - неожиданно предложил он.
   - А есть? - оживился алкаш.
   - Пошли со мной.
  

3.

   - Мистика все это! - махал всю обратную дорогу руками Шерстюк. Андрианов ему не возражал, так что спорил следователь не с ним, а с самим собой. - Мракобесие, сказки, выдумки и прочая хрень! Этот старый черт хотел сказать, что наш крутой перец раскопал курган, и ему башку скифские звери проломили?! Бред!
   Водитель служебной "Волги" даже музыку выключил, слушая этот монолог. А Иван Иванович вертел всю историю в голове, словно кубик Рубика, любимую свою игрушку лет двадцать назад. По всякому крутил и переворачивал. Но получались действительно ерунда и мракобесие. А ведь отгадка должна быть.
   - Эх, очнулся бы наш мужик в больнице! Мы его теперь с чистой совестью запереть могли бы, - разглагольствовал Шерстюк дальше. - Налицо незаконные действия, разрушение исторического памятника и хищение ценных предметов. Сейчас приедем, будем на золото акт составлять. Опись-то у меня уже есть. Наконец-то я от рубахи зловонной избавлюсь!
   - Да погоди ты, - Андрианов снял фуражку и обмахнулся газетой. - Горки-то никто с прошлой осени не трогал, не копал, я сам проверял. Сафаров только пару камней и вытащил. А вот Ваську Самусенко найти бы надо, - неожиданно заключил он.
   Машина свернула к опорному пункту, остановилась.
   - Ого-го! - удивленно протянул Шерстюк. - И часто, Иваныч, у тебя так?
   Андрианов вытянул шею между сиденьями.
   На ступеньках пункта в обнимку с известным на всю округу алкоголиком Федькой сидел, похоронивший вчера сестру московский гость,.
   - Это что за явление? - выбрался участковый из машины.
   - Вот, доставил для дачи показаний, - пояснил Анатолий. - Поймал на пустыре. После допроса с применением химически активных веществ в виде двух чекушек во всем сознался.
   Допрашиваемый, еле ворочая языком, полулежал у него на плече и пьяно вращал глазами.
   - Это что, шутка такая, Иваныч, да? - не понял Шерстюк.
   - Это герой поселка Зайцево, - терпеливо повторил Анатолий. - Это он позавчера ночью дядьку возле курганов завалил.
   - Уверен? - переспросил Андрианов.
   - Точно.
   - Ну, что же, - сняв фуражку, промокнул платком лоб участковый. - Тогда давайте заносить преступника.
   Федьку разместили в обезьяннике со всеми удобствами. Шерстюк уехал.
   Андрианов выпил залпом полграфина и утер пот.
   - Чего это ты вдруг начал помогать следствию? - посмотрел он на Анатолия. - Решил с самодеятельностью завязать?
   - Разве это помощь? Так, услуга дружеская.
   - Очки себе зарабатываешь?
   - Считаешь, мне они нужны?
   - Не знаю, - вздохнул Андрианов. - Что думаешь по поводу всего произошедшего?
   - Курганы, - нахмурился Анатолий. - Они это. Что-то там, вокруг них плохое творится, не знаю пока только что. Но обязательно узнаю.
   - У меня тоже сердце не на месте, - признался участковый. - Но, понимаешь, не верю я во всякую белиберду. Хоть ты тресни - не верю. Смотрю с дочкой американскую дрянь по телику: она пугается, а мне смешно, в самом деле. Новости за день и криминальная хроника меня больше пугают.
   - Нечисто здесь, Иваныч, - упрямо гнул свое Анатолий. - Воняет смертью за версту. Вот увидишь, моя сестра, земля ей пухом - не последний случай.
   - Типун тебе на язык, - буркнул в сердцах Андрианов, но сам знал - верно говорит московский гость.
   Анатолий усмехнулся.
   - Ладно, - сказал он. - Ты лови алкашей по буеракам, а я, как хочешь, но глаз от пустыря не отведу. Я этих сволочей выведу на чистую воду.
   - Сволочей?
   - Это пока рабочая гипотеза, - поднялся Анатолий.
   - Вот что, Толь, - хмыкнул участковый, - хрен с ним, выводи кого хошь. Главное, поосторожнее, потише. А то прилетел весь в пене, на меня наорал, одному в глаз заехал, другого из города турнул.
   - Это не доказано, - ухмыльнулся Анатолий.
   - Ну, я-то знаю, - пожал Андрианов плечами. - Но доказывать не собираюсь. Да, кстати, хозяйка твоя... - он замялся, подыскивая слово, - балаболка, каких свет не видывал. Ты с ней тоже поосторожнее.
   - И это знаю, - кивнул Анатолий. - Ну, ладно, увидимся, сосед.
  

4.

   Весь вечер прошел в рассказах о Москве.
   Бабка слушала, раскрыв рот, и не отвлекалась, лишь изредка задавая особо мучавшие ее вопросы. Наконец, полностью удовлетворенная информацией, накрыла на стол.
   После ужина Анатолий уединился в комнате.
   Подождав, пока хозяйка скрылась в спальне и под её грузным телом скрипнула кровать, достал телефон.
   - Ну, что? - поинтересовался Гарин в ответ на приветствие.
   - Локализовал вроде, - доложил Анатолий. - Дело в курганах совершенно точно. На пустыре, где сестру убили, два кургана скифских находятся. Кто там у нас специалист по древним племенам?
   - Демичин, был, - после паузы вздохнул Гарин.
   Анатолий в затруднении потер лоб.
   Фома Демичин погиб больше полгода назад во время очередной операции. Тема была закрытая, и Анатолий не был до конца в курсе. Правда, по конторе ходили слухи о каком-то кладбище и учиненном на нем разгроме. Якобы ловили там какого-то очень опасного типа. Ловили, да так и не поймали. А вот главного специалиста по скифам и прочим сарматам не стало.
   - Больше никого нет? - с надеждой спросил Анатолий.
   - Я завтра у Вепря пошукаю, - ответил Виктор. - Но не уверен. Что еще?
   - Задружился с местным участковым. Пришлось по легенде выступить, очень уж они с помощником шустрые оказались. Но ещё будут меня проверять, стопроцентно. Так что прикрой, если чего.
   - Это все ясно, - нетерпеливо сказал Гарин. - Что с курганами твоими?
   - Буду наблюдать. А что мне еще делать?
   - Не отпустило еще?
   - Нет, - сокрушенно вздохнул Анатолий. - Пока ничего не ощущаю.
   По регламенту для сотрудников групп, наделенных экстрасенсорными способностями, в нерабочее время предписывалась сыворотка, эти способности блокирующая. Анатолий отправлялся на похороны, а не на работу. Эх, если бы он знал, что его способности могут здесь пригодиться!
   - В общем, так, Толь. Завтра поищу специалиста. А послезавтра у меня группа Дремова освобождается, я их к тебе перекину. Вместе и разберетесь в ситуации.
   - Зачем?
   - А ты уже созрел для отзыва Ежа своего из отпуска?
   - Конечно, нет.
   - Тогда и не спорь, - отрезал Виктор. - Хватит с нас Демичина, понял?
   - Понял.
   - Вот и славно. До связи.
   Анатолий покрутил в руке телефон, потом, отложив его в сторону, нагнулся к тайнику. Извлек из под пола винтовку. Сборка много времени не заняла. Вставив магазин, он придвинул стул к подоконнику.
   Ожидание намечалось долгое.
   Судя по всему, пик активности того, что обитало около курганов, приходился на два-три часа ночи. Или чуть раньше.
   Темнота за открытым окном была похожа на мазут - густая, вязкая. В ней кое-где светились слабые огоньки. Некоторые из них двигались - проезжала машина или возвращался на велосипеде работяга со смены. Трудовой поселок, где у каждого есть свое место и своя ниша. И только то, что почти осязаемо обволакивало две небольшие горки на пустыре, никак не укладывалось в эту простую классификацию.
   Анатолий сменил положение, чтобы не затекло плечо, и снова принялся вглядываться в темноту. Глаза уже привыкли и вычленили из неё полосу домов справа, дорогу, заросли бурьяна - такого, что мальчишки скрывались в нем с головой. Где-то залаяла собака, перешла на вой и стихла, где-то заиграла развеселая музыка - шлягер десятилетней давности огласил окрестности и тоже испуганно умолк. Поселок засыпал.
   Мысли Анатолия постоянно возвращались к сестре. Еще вчера, во время похорон ему почудился упрек в ее плотно сомкнутых мертвых губах. Люба, Любаша...
   Как и что можно объяснить? Да и можно ли? Воевал, попал в плен, в рабство.... Бежали втроем, Санька Мельников так наших и не увидел. Когда вернулся в Союз - понеслось. Ветераны, встречи, благое дело.... Да, только не тогда, когда с "калашом" под рукой и засыпать отвыкаешь. Жену завел - зачем, спрашивается? Она ж его безумцем считала, по ночам то горы штурмующим, то зеленку. Сбежала через два года. После - взрыв на Котляковском, контузия, много всякого. А потом начались сводившие его с ума галлюцинации и видения. Мозг Анатолия внезапно превратился в чуткое ухо, способное слышать мысли и чувства окружающих. Врачи только разводили руками, а народных целителей он видел насквозь со всем их враньем, жадностью и мракобесием. Гарин с Ежом вышли на него, когда, доведенный до отчаяния, Анатолий уже серьезно подумывал о самоубийстве. Тогда он и попробовал сыворотку, первый раз за несколько месяцев заснув крепким детским сном. Так началась самая интересная и самая опасная из его работ. Совсем времени ни на что не осталось. Ни на себя, ни на сестру. Не вписалась Люба во всю эту опасную канитель. Да и сама вроде бы не сильно жаловалась... До самой последней телеграммы, уже не ею отправленной.
   Спустя два часа почти все огоньки погасли, тишина стояла такая, что стрекот цикад казался оглушительным. Да ещё у бабки на кухне цвиркал сверчок.
   Анатолий остался наедине с винтовкой и Луной.
   Его начало клонить в сон, и он, сунув руку в карман, отыскал там пластиковую трубочку. Две таблетки под язык - лимонник с глюкозой. Теперь хоть до утра сиди, таращи глаза. Встал, бесшумно сделал несколько движений для разминки снова сел. Через оптический прицел винтовки осмотрел пустырь. Вроде бы все тихо.
   Он посмотрел на часы - без пяти два - и сейчас же уловил боковым зрением движение. Кто-то шел через бурьян к курганам. Очередной алкаш?
   Он прильнул к оптическому прицелу.
   Это были собаки. Стая. Шесть крупных овчарок неслись к курганам. Добежали, образовали круг, сели, словно совещаясь. Одна из них была явно мощнее и выше остальных. Вожак, решил Анатолий. Собака мотнула головой в сторону кургана поменьше. И вдруг - Анатолий подумал, что начал страдать галлюцинациями - вся стая, как по команде, сгрудилась у горки. Овчарки ожесточенно рыли. Земля летела в разные стороны. Вдруг вожак поднял голову, понюхал воздух, и раскрыл пасть. Через окно донесся короткий вой. Собаки замерли, тоже принюхиваясь. Четыре овчарки растворились в бурьяне, две остались около кургана. Анатолий откинулся, помотал головой, а когда вернулся к прицелу мгновением позже, все осталось без изменений.
   Два зверя, два темных силуэта стояли, замерев у подножия кургана. Бродячие псы или?.. Но ведь он ждал не собак, а людей. Собаки с ножами не ходят и горло не режут. Но эти звери стояли так уверенно и действовали настолько организованно, что вопроса, кто хозяин ночного пустыря, не возникало. В них чувствовалась сила и угроза, их фигуры невольно вызывали страх. Бездомные собаки так себя не ведут. Даже ночью, когда наступает их время.
   Внезапно животные повернули головы, словно вслушиваясь, а потом одновременно почти мгновенно исчезли - канули в зарослях бурьяна. По дорожке к курганам кто-то двигался с фонариком в руках. Анатолий вгляделся - да это же молодой помощник участкового. Как его? Егор? Да, Егор. Куда же ты прешься, балбес?!
   Он ещё размышлял, какого лешего понесло парня ночью на пустырь, а сам, уже привычно упершись локтями в подоконник, ловил затылок Егора в перекрестие прицела. Повел стволом на опережение, почти к курганам, дослал патрон. Две тени взметнулись навстречу идущему по тропинке человеку. Первую овчарку Анатолий поймал в самом начале прыжка, а вторую - уже в воздухе. Выстрелы, словно тихие хлопки, прозвучали один за другим с интервалом в пару секунд. Рычание, визг и испуганный крик. Один из зверей, уже раненный, в прыжке, обрушился на Егора, подминая его под себя. Второй забился в агонии рядом.
   Других собак не было. Несколько мгновений Анатолий шарил по бурьяну прицелом, потом задрал матрас и осторожно положил винтовку на пружины. Поправил постель, прислушался. Бабка похраповала у себя в комнате.
   А он уже спрыгивал за окно в хозяйские пионы. Две сотни метров - ерунда, Анатолий преодолел их, не отрывая взгляда от желтого кружка света, неподвижно замершего на траве. Только бы успеть, билась у него мысль... Неужели загрызли все же дурака? Он на ходу вытащил пистолет.
   Луна ярко освещала место побоища. Первого пса Анатолий увидел сразу. Пуля вошла тому в голову, снеся пол черепа, - убила сразу, наповал. Со вторым - рычащим, окровавленным - боролся Егор. Собственно, из-под огромной овчарки торчали только его дергающиеся ноги. Анатолий не спеша навернул глушитель и навел ствол. От бокового выстрела пса снесло с Егора, отбросило в траву. Измазанный в крови юный мент выглядел перепуганным.
   - Вставай, - протянул ему руку Анатолий. - Живой хоть?
   Егор помотал головой. Такого ужаса он на своем небольшом веку ещё ни разу не испытывал.
   - Ага, вроде, - пробормотал Ивченко, поднимаясь и машинально отряхиваясь.
   Отодвинув его в сторону, Анатолий склонился над мертвым псом и присвистнул:
   - А ведь это не собака... Волк. Или помесь. Здоров, гад!
   Циферблат детектора ярко горел малиновым в темноте.
   - В-волк? - непослушными губами переспросил Егор. - От-ткуда тут волки?
   - Ты меня спрашиваешь, герой? Хрен его знает, откуда. Чего ж ты поперся на пустырь один? И без оружия. Двух трупов тебе мало? Ладно, пошли - утром разберемся. Ты сейчас домой топай. Прямым ходом. Выпей стакан водки и спать.
   - Понял, - кивнул Ивченко, даже не задумываясь, почему готов выполнять распоряжения этого сумрачного и совершенно чужого человека.
   Анатолий ещё некоторое время постоял в темноте, вглядываясь в мирно спящие курганы. Удивительно, но сейчас ощущения опасности они не вызывали. Может быть, дело в двух мохнатых тушах у ног? Наверняка - нет. Ведь где-то остались еще четверо... .
   Потом он вернулся в бабкин дом, влез обратно чрез окно и еще успел пару часов поспать, прежде чем наступило утро. Разбудил его стук в дверь - это примчался ошалелый мент Ивченко с вопросом - действительно ли на него ночью два волка напали или ему, Ивченко это приснилось? Потому что никаких следов убитых зверей там, где они оставались лежать, не было. И крови - тоже. Только поломанные бурьяны.
   - А на твоей одежде кровь осталась? - почесывая в ещё непроснувшейся голове, спросил Анатолий. И по выражению лица Егора понял - не осталась.
  
  
  
  

Глава шестая

1.

   Рано проснувшись и позавтракав, слонялся участковый по двору, словно чего-то ждал. Выдрал сорняки из грядки с помидорами, поправил штакетник, потом включил кран и кинул шланг под яблони - будет ли дождь, неизвестно, так что полить не мешает.
   Ивченко появился за забором внезапно, так что Андрианов вздрогнул.
   - Прости, Иваныч, - смутился помощник. - Тут такое дело...
   - Ну, что опять? - рассердился Андрианов. Не на Егора, на себя.
   - Ты к курганам не ходил сегодня? И ночью ничего не слышал?
   - Спал я ночью, - забеспокоился участковый. - Да что случилось? Не тяни.
   - Порылся кто-то в том, что поменьше, - затараторил Ивченко. - Нет, на этот раз никого ничего - жертв нет. Только яма.
   Сказать о том, что произошло ночью, о двух убитых волках и исчезновении не только их, но и следов крови на его собственной одежде, у Егора язык не поворачивался. Пошлет его Иваныч к психиатру, ой пошлет. И даже то, что заезжий москвич может подтвердить, не спасет лейтенанта Ивченко. Потому как - немыслимо такое дело. А значит - молчать надо.
   - Да что за... - Андрианов устало махнул рукой. - Были горки как горки. А тут - одно за другим, одно за другим...
   - Ну, так ничего же не случилось, товарищ капитан! Я только спросить зашел. А яму мы закопаем, и все дела.
   - Отставить закапывать, - скомандовал Андрианов и отправился в дом отыскивать фуражку.
   На пустыре их уже ждал Анатолий. Сидел на корточках, грыз травинку и рассматривал ту горку, что поменьше.
   - Ты чего, это Толь, ни свет, ни заря? - поздоровался на свой лад участковый.
   - Да вот, смотрю из окна, помощник твой тут рассекает. Подумал, может, еще что стряслось...
   Долго бродил Андрианов вокруг горок, смотрел, думал. Анатолий с Ивченко о чем-то шушукались в стороне, потом на всякий случай ещё раз в бурьянах порыскали - все тихо, спокойно. Только подрытый курган горбатится, мелкой травкой поросший. Да участковый бродит вокруг, как заведенный. Подойдет, посмотрит на подкоп, на разбросанную рыжую землю, и к другому кургану шагает. Потом снова вернется и смотрит. Один раз даже в яму залез, мусор перебрал.
   Егор не выдержал, тоже посмотрел, но ничего не увидел.
   - Иваныч, археологов бы из области привезти, - почесал он в затылке.
   - Археологов? - задумался участковый. - Я и сам об этом уже думал, прокуратуру просил. Те в управление культуры звонили. Они как про золото наше услышали, так загорелись. Думаю, договоримся. Пора с этими курганами кончать раз и навсегда, а то уж слухи нехорошие по району ползут, чуть ли не Бермудским треугольником называют.
   - А может, срыть их к черту, а, Иваныч? - подал идею Анатолий. - А-то археологи твои районные пока раскачаются, год пройдет.
   Андрианов и Анатолий переглянулись.
   - Незаконно это, - покачал головой Иван Иванович. -- А если там исторические находки?
   - Жаль, - пожал плечами москвич. - Верно, Ивченко? Нет кургана - нет проблемы...
   Он пристально и странно посмотрел на потупившегося Егора.
  

2.

   Утро в опорном пункте тоже началось с благих вестей.
   Андрианов появился там как раз когда опухший с перепою Федька начал трясти решетку и требовать вывести его "до ветру". Пока заждавшийся алкоголик посещал место общего пользования в конце коридора, участковому позвонил Шерстюк и сообщил, что к нему сейчас везут из Ростова Самусенко.
   Оперативный розыск дал результаты, и однорукого Ваську этой ночью все-таки нашли. Пришлось ехать в райотдел на попутке.
   Растерянный и подавленный задержанием парень недолго выкручивался, признался, что прошлой осенью они вдвоем с приятелем Колькой раскопали курган. Но никакого там золота не было, вся добыча - обгорелые кости да черепки. Они их обратно в яму и запихнули, землей притрусили. А вторую горку только начали ковырять, как Иваныч прибежал, еле успели смыться.
   Ну, их к лешему, эти могилы, решил Васька и дальше рыть отказался. Но Колька никак не унимался. Можно сказать, совсем с катушек слетел, хотя раньше всегда нормальным пацаном был. Решил поехать в Матвеевку, там тоже курган на окраине есть, и никаких участковых рядом, одни склады и железнодорожная рампа. Но только копать начали, случилось странное. Колька по малой нужде в бурьян отошел, и только скрылся, как из того бурьяна волк выскочил и кинулся, словно бешеный. Васька рукой закрывался, так он ему всю руку погрыз. Боль дикая, а зверь к горлу рвется... Орал парень, звал друга, да все без толку. А потом упал, решив, что конец настал. Очнулся позже - зверя нет, а из того, что рукой было, кровища льется, кое-как смог ремнем перетянуть. Хорошо, мобильный телефон с собой был, до скорой помощи дозвонился. И отрезали ему в матвеевской больничке руку, сказали, что и кости раздроблены были, и все перемолото, словно в мясорубке. А Кольку он больше ни разу не видел и в Зайцево теперь возвращаться не хочет, жутко почему-то, с души воротит.
   Андрианов слушал Васькины жалобы и хмурился. Одно радовало - не подвело ментовское чутье, хоть какую-то ниточку подсказало.
   - Как фамилия Кольки? - спросил Андрианов.
   -  Белолобов, одноклассник мой,  - шмыгнул носом Самусенко.
   Белолобова Иван Иванович помнил. Да только не встречал давно. Мать у него одна, отца нет. На вопрос, где сын, ответила, что на заработки подался, куда-то под Тулу. Давно не пишет, не объявляется. Вот и ищи его... На всякий случай Егор позвонил в Матвеевку, чтобы проверили те самые бурьяны получше. Проверили, но ничего не нашли, кроме одного дохлого сурка да двух пьяниц,
вполне живых.
   Не успели Самусенко увезти, как следователю позвонили из больницы. С другой благой вестью: очнулся побитый бомж с золотом. Вроде и в себя пришел, а толку от него не больше, чем от Мишки Сафарова. Мишка-то хоть по-русски говорил и головой мотал, а этот глядит волком и почти все время молчит. А заговорит, так не по-нашему.
   - А по какому? - озадачился Шерстюк.
   - А мне почем знать? - веско ответил главврач. - Сами разбирайтесь.
   Следователь переговорил ещё с кем-то по телефону и рванул в больницу, взяв с собой и Андрианова с Егором. По дороге прихватили около рынка ещё пассажира - старого цыгана с круглыми золотыми серьгами в оттопыренных ушах. Переводчика заранее подобрал, сразу понял Андрианов.
   В палате Иван Иванович не сразу узнал спасенного им мужика.
   Голову-то ему, когда рану обрабатывали, обрили, забинтовали, и стал он похож на натурального чеченского боевика.
   Выяснилось, что, и сами врачи это сходство заметили. С перепугу позвонили в ФСБ. Шерстюк, узнав об этом, рассвирепел и немедленно отправил зашуганную медсестру перезванивать. Вот только ещё ФСБ им не хватало!
   Разговор с пострадавшим не получался. То ли не был он цыганом, то ли наречия местного не знал, но смотрел на переводчика широко открытыми глазами, не выражавшими ровным счетом ничего. Шерстюк распорядился выяснить, кто еще в больнице есть на излечении. Из нерусских.
   Опять притащили цыган. Чем они болели и где их раскопали, Андрианов не спрашивал, но цыгане были настоящие - бородатые, в сапогах. Просто театр "Ромэн". Тот, что помоложе, застеснялся, а пожилой улыбнулся в тридцать два золотых зуба и с раненым по-своему закурлыкал. И так, и эдак - дескать, ром, бери шинель, пошли домой, в табор. А забинтованный только удивился. Брови поднял, глаза вытаращил и что-то крикнул отрывисто. Тогда не понял настоящий цыган, на русский язык перешел, потом на украинский и румынский. Даже по-английски пытался. Но все равно толку никакого - по роже неизвестного было видно, что цыгана-полиглота, как, в общем, и первого переводчика, он не понимает совершенно.
   Однако, выяснилось, что курс лечения проходит поистине интернациональный состав. И началось - и армяна отыскали, и грузина. Турок и таджиков со стройки, молдаван с рынка, а за компанию с ними вьетнамца и китайца, хотя бородатый уж никак на них похож не был. Еврей-стоматолог сам, добровольно пришел, по-еврейски залопотал. Но все попытки разговорить пострадавшего ни к чему не привели - если он что и бурчал в ответ, то самодеятельные толмачи только руками разводили.
   Кончилось тем, что в палату влетела разъяренная врачиха и всех разом - и галдящий интернационал, и следователя, и Андрианова с Егором - вытурила в коридор, заявив, что больному нужен покой, а не шапито вокруг кровати.
   - Ну и как мне этого чурбана бестолкового допрашивать?! - злился изгнанный Шерстюк.
   - Ладно, Олег, ты не суетись, - участковый повертел в руках авторучку и сунул её обратно в карман. - Тут такое дело... Кажись того, кто нашего бородатого друга поколотил, мы имеем в наличии.
   - В каком это смысле - в наличии? - поднял брови Шерстюк. - Нашли?
   - Не уверен, - отвел глаза Андрианов. - Разобраться вначале надо. Тут такое дело - брат Любки Кишкиной, убитой, вчера одного забулдыгу приволок. Говорит, что именно он бородатого изуродовал и сам ему в этом признался.
   - Ну, а сам забулдыга что говорит? - прищурился Шерстюк.
   - Пока ничего. Вчера этот паразит был пьян вусмерть. Просто до изумления пьян. А сегодня... в общем, я хочу, чтобы ты на допросе поприсутствовал. Хотя чует мое сердце, что это канитель долгая.
   Следователь задумался. Возвращаться в травматологическое отделение и продолжать спор с упрямой врачихой ему не хотелось.
   - А ладно, - махнул он рукой. - Где этот огурец сейчас томится?
   - В холодной, где ж ещё... - "Холодной" Андрианов называл "обезьянник", в котором запирали всех задержанных зайцевских правонарушителей.
   Ему хотелось заехать домой - пообедать, но делать этого было нельзя - душа чуяла, что сегодня ему лучше около пустыря не появляться. Поэтому по дороге остановились около чебуречной - набрали пышущих жаром чебуреков и пирогов с капустой.
   - Пива бы ещё, холодненького... - вздохнул Шерстюк с тоской. Но пиво в рабочее время было - табу.
  

3.

   Найти бульдозер в поселке - не проблема. За бутылку чернявый бульдозерист Серёга готов был не только курганы сравнять, но и рядом новые соорудить.
   Анатолий сидел в стороне, посматривал, как разгребает рычащая и дребезжащая машина вершину холмика.
   Зная Гарина, о ночном происшествии он докладывать не стал. Тот, наплевав на все дела, прилетел бы разбираться, расследовать и наказывать. Анатолий просто поинтересовался насчет специалиста, мол, нашли ли, нет. Виктор расстроено сообщил о фиаско.
   - Но ищем, - приободрил Анатолия он. - Думаю, найдем, проконсультирует.
   Найдем, подумал Анатолий. Тут ведь не обычный историк нужен, а криптотанатолог. Язык свернешь...
   Пока вы найдете, повода для консультаций уже не останется.
   Он посмотрел на рычащий бульдозер.
   До вечера надо было разделаться хотя бы с одним курганом - с тем, который ночью волки раскапывали. Этот курган был почти вдвое меньше второго и куда более пологий. Поэтому бульдозер въехал на него без проблем. И вот уже нож срезал почти половину горки, сгреб в сторону и вновь нацелился. Серега отшвырнул докуренную папиросу и задергал рычагами.
   Анатолий озабоченно поднял голову к небу. Откуда-то на горизонте появились тучи - черная стена надвигалась стремительно, словно идущее лавиной войско. Глухо рыкал гром, и сквозь черноту то и дело пробивались сполохи.
   - Скорей давай! - махнул он рукой бульдозеристу. - Смотри, бутылка на завтра перейдет.
   Машина рявкнула и рванулась, словно в последний бой. Подрезав ещё один пласт земли, с натугой двинула его вперед, вдавливая гусеницы в рыжий суглинок и чернозем. Анатолий сплюнул изгрызенную травинку, встал и подошел ближе.
   Это был не чернозем - просто обугленные камни и вроде бы остатки пепелища. Он отпрыгнул в сторону - бульдозер, подняв нож, подавал задом. И снова вперед, и чуть правее. Курган таял на глазах, становясь бесформенным земляным месивом. Земля сопротивлялась, бульдозер ревел.
   Анатолий не успел понять, что произошло - с неба, из-за надвинувшихся вплотную туч внезапно ударило огненное копье. Оно вонзилось в нескольких метрах позади бульдозера, в черное пятно гари.
   Его обдало сухим жаром, отшвырнуло в сторону, навзничь. Анатолий ещё не успел почувствовать спиной жесткую землю, а следом за первой молнией ударила вторая. От боли потемнело в глазах, и одновременно клубящаяся чернота осветилась ещё одной вспышкой. Третья! Земля содрогнулась от громового удара - прямо над головой рвануло так, будто треснули сами небеса.
   С трудом, тряся головой, сел. В глаза словно песок насыпался, уши заложило. Когда удалось сфокусировать взгляд, он рассмотрел убегающего прочь водителя бульдозера. На ходу тот что-то кричал и махал руками. Потом перестал махать, прикрыл ладонями голову и побежал её быстрее.
   "Странно, дождя нет..." - успел подумать Анатолий. Все остальное было бредом - из низких туч медленным плавным прыжком появился огненный зверь. Распластавшаяся в полете ослепительная кошка. Даже не кошка - тигрица или пантера. Гибкое тело насквозь пронзило уродливый силуэт бульдозера и тот сразу деформировался, оплавляясь и чернея.
   Сноп огня взметнулся там, где лапы зверя мягко коснулись земли. И новая волна жара опрокинула человека в траву, заставляя откатываться прочь, чтобы спастись.
   В том месте, где золотой зверь слился с рыжим суглинком, вздыбилась земля. Там, внутри, что-то грохнуло, хрустнуло - в стороны отлетели обломки каменных плит и черные комья. Анатолий раскрыл рот: оттуда, из-под земли появилась женщина - будто спала там, а потом проснулась и встала во весь рост.
   Забыв про громы и молнии, про то, что вот-вот хлынет небывалый ливень, Анатолий сидел и таращил глаза - женщина высокая, худая, в длинном платье из плотной ткани. А поверх него... мать честная! Поверх платья светились небывалой красоты нагрудник - похожий на то, какие детям повязывают, только ажурный, из чистого, сияющего золота, и золотой же широкий пояс с прицепленным к нему коротким широким мечом. На голове - маленькая замшевая шапочка, изукрашенная каменными синими и вишневым бусинами, а на висках покачивались тяжелые украшения с висюльками. Все это разом и до мельчайших подробностей рассмотрел ошеломленный москвич.
   А женщина, мельком взглянув на него, прошла вперед и склонилась над чем-то, лежащим в траве. Взмахнула рукой в узком рукаве. Зазвенели браслеты, разбрасывая вокруг янтарные лучи, взметнулся пылевой вихрь и тут же опал, прибитый первыми каплями крупного ленивого дождя.
   Из вихря выступили шесть темных неразличимых фигур в остроконечных шапках. И у всех шестерых в руках острились длинные кинжалы.
   Это было последнее, что Анатолий смог разглядеть - хлынувшая стеной вода словно смыла видение - что дальше шесть мужиков с кинжалами сотворили с женщиной в золоте, он не видел.
   - Эй... Эй... - донеслось сквозь потоки воды. - Ты живой хоть, москвич?
   Кричал мужской голос. И этот голос Анатолий, наконец, вспомнил - Серега, бульдозерист, возвратившийся, должно быть, за обещанной бутылкой водки.
  
  

4.

   Алкоголик Федька выглядел не самым лучшим образом. Мало то, что рожа побита, так ещё и зуб разболелся. Шатался он ещё вчера - после драки, но пока только шатался - не мешал. А сегодня разнылся и дергал так, что хотелось биться головой об стену.
   Поэтому в кабинете участкового он плюхнулся на стул с самым мученическим видом. Шерстюк и Андрианов, памятуя о крепком сложении бородатого, с сомнением уставились на опухшего Федьку.
   - Ну, рассказывай, - коротко предложил Иван Иванович.
   - А чего рассказывать-то? - с ужасом спросил задержанный.
   - А то и рассказывай - кого позапрошлой ночью бил, где и по какой причине.
   Зуб дернуло так, что Федька застонал в голос.
   - Плохо мне, - сообщил он. - Вы Маньке моей сообщите, что я тут у вас - помираю.
   - Может, тебе и рассольчику подать? - скептически осведомился Шерстюк. - Ну давай, колись.
   - А чего? А я чего? - сник под его взглядом Федька. - Ежели он сам на меня полез. Из-под земли, между прочим. Тут всякий испугается. Ох, тошнехонько мне... И Манька из-за кольца убьет. Оно хоть и серебряное, но обручальное.
   - Не убьет, - успокоил его Андрианов. - Ещё и передачи тебе, придурку носить станет. Бабы, они такие.
   - Передачи? - запаниковал Федька. - Какие такие передачи?! За что? Мне что, надо было ждать, пока он меня убьет нахрен?!
   - Рассказывай, - устало велел Шерстюк, доставая из кармана диктофон, включая его и кладя на стол перед "героем поселка Зайцево". Федька опасливо покосился на диктофон и начал каяться.
   Позавчера он наподдал. Ну да, был повод - у Петьки Кишкина Любку убили. Нет, пил не с Петькой - с Ренатом и Клячей. Две "беленькой" и коробку "Каберне", вино Кляча из дома принес, у мачехи свистнул. Пили с чувством, вспоминали, какая Любка Кишкина хорошая женщина была, не то, что некоторые змеи и гадюки. Где пили? Да, в овражке, за автобусной остановкой. Там и магазин недалеко. А потом Ренатик ещё бутылку водки принес. Лишняя она была, надо было на "Каберне" завязывать.
   Очнулся Федька в кромешной темноте. Только невероятно огромные и яркие звезды издевательски подмигивали ему, наводя на мысль, что неведомым образом оказался бедный Федор в открытом космосе и парит одиноко в безвоздушном пространстве. В панике пощупав вокруг себя и подышав, Федька слегка успокоился: жесткий и неудобный мусор под телом, пахнущий полынью воздух. Родная планета была опознана. На ногах же, после борьбы с тяготением, стало совсем хорошо. Появился шанс провести остаток ночи не на холодной земле, а хотя бы на половичке у входной двери, которую зловредная Манька в последнее время взяла привычку наглухо запирать, если блудный муж не возвращался домой к полуночи.
   Включив автопилот, пьяница побрел напролом - к редкой полоске огоньков. Спустя пару минут пришлось куда-то карабкаться, что показалось ему отчасти странным. Подъем внезапно закончился. Только тут до Федьки дошло, где он - стоит на вершине горки, с которой ещё пацаном тысячу раз за зиму съезжал то на санках, то на собственной заледеневшей заднице. И сразу вспомнилось, что именно тут, около курганов, и убили Любку, да ещё и Саньку Макаренко тут мертвым нашли...
   В голове Федьки смешалось воедино все - и убийства, и разговоры о маньяках, и ужасные американские кинофильмы, которые любила смотреть по телевизору жена Манька. Уверенность родилась сразу - кругом враги и нечистая сила. Оружие от нечисти у него нашлось - обручальное кольцо. Золотое супруга у него давно отобрала, чтобы не пропил, а взамен купила серебряное - хоть и дешевка, но зато порядок - мужик окольцованный, не бездомный.
   И вот теперь кольцо пригодилось - Федька с трудом стащил его с пальца и, спускаясь с горки, словно крест животворящий понес перед собой. Зачем кольцо понадобилось снимать, объяснить он не мог, но результат последовал почти немедленно. После нескольких шагов, Федька оступился и, выронив серебряный ободок, со всей пьяной дури кувыркнулся вниз.
   То, что произошло после этого, Федька не забудет до самой смерти. Приземлившись на середине склона, он вдруг увидел, что чуть ниже из какой-то ямы вылезает огромная черная фигура. К тому времени на небе появилась степенная луна и осветила происходящее не хуже фонаря.
   Вылезавший несомненно был мужиком, и, похоже, тоже сильно нетрезвым, потому что его шатало и качало во все стороны. Федька в ужасе смотрел на неизвестного, понимая, что влип. Наверняка это тот самый - поселковый маньяк и убийца. Вот он остановился и, словно принюхиваясь, обернулся. Федька постарался слиться с землей, спрятаться за низкорослой кашкой и девясилом. Хмель от страха почти улетучился, и поджилки тряслись, словно у зайца.
   Пронесло, не заметил.
   Маньяк, продолжая шататься, спустился вниз и там уселся, схватившись за голову руками. И тут Федькины пальцы нащупали в траве камень. Приличного такого размера булыжник, шершавый... Метнул он его, почти не задумываясь - с десяти метров да трясущимися руками промазать было куда больше шансов, чем попасть. Но попал! Страшный мужик сдавленно ухнул и повалился ничком, а Федька, немного выждав, решил все же подойти и рассмотреть его рожу. Пьяный кураж вспыхнул в груди, и он уже видел себя в роли освободителя поселка от коварного убийцы. Может и в газете про его подвиг напечатают...
   В этом месте повествования Андрианов и Шерстюк преисполнились скепсиса. Скорее всего, пьяница просто решил воспользоваться моментом и обшарить карманы случайно оглушенного им человека. Но, как говориться - не пойман, не вор.
   Приблизившись и ухватив поверженного мужика за плечи, Федька с трудом перевернул его, но разглядеть в лунном свете успел только бороду. Внезапно маньяк открыл глаза, полыхнувшие, как с перепугу показалось пьянице, самым дьявольским образом, и засветил Федьке прямым ударом в челюсть. Не ожидавший такого, Федор отлетел в сторону и шлепнулся на землю. Под рукой у него оказался кусок ржавой арматуры. Дальнейшее он помнил смутно - то ли он смело кинулся на врага, то ли бородач набросился на него, а он отбивался, а когда отбился, то увидел, что маньяк лежит мертвый. И весь в золоте. Но Федьке было уже не до корыстолюбия, подвывая от ужаса, он на четвереньках кинулся прочь с проклятого пустыря - где-то рядом кто-то уже ломился сквозь бурьян и кричал: "Стой, стрелять буду!"
   Когда же он на следующий день узнал, что бородатый выжил, испытал прямо-таки счастье. Решил все же попробовать отыскать злополучное кольцо, за которое Манька ему всю плешь с утра проела. Около кургана познакомился с Толяном, хорошим, душевным человеком. А очнулся почему-то уже тут.
   Андрианов тяжко вздохнул. Потом извлек пакет с чебуреками и выделил Федьке два.
   - Ешь, арестант.
   Они с Шерстюком вышли на крыльцо. На поселок надвигалась гроза, в наэлектризованном воздухе замерли деревья, а испуганно попискивающие стрижи носились около самой земли.
   - Вот ведь, ёш его так... - протянул участковый. - Прям ночной ниндзя, а не Федька. Ну что, отпускать этого обормота или нет? А не отпускать, супружница его прибежит, хай подымет...
   - Да куда он денется, ниндзя твой? - пожал следователь печами. Подписку о невыезде пусть нацарапает и топает к своей Маньке. Смотри-ка, Иваныч, ну и стихия прет...
   Где-то совсем рядом, из насупленных туч ударила первая молния. Через мгновение - вторая.
   Защемило у Андрианова отчего-то сердце.
   - Стихия, да, прет, - согласился он. - Но сдается мне, Олег, что неприятности в нашем поселке только начинаются...
  
  
  

Часть вторая

Право на месть

Глава первая

1.

   А ночью Андрианову опять приснились лошади.
   Что ж такое, никогда раньше Андрианову кони не снились, а тут просто спасения нет. Горит на берегу костер, а Иван Иванович вроде как около него на травке разлегся. И бородатый, увешанный своим золотом, тоже сидит рядом, всякие байки травит. Ладно так рассказывает, понятно. Про стражу свою, шестерку воинов и шестерку волков, которые должны были его от черных сил охранять, пока не настанет срок ему из Нижнего мира вернуться.
   Тут Андрианов не понял, переспросил - что за луга? Усмехнулся бородатый: разве не знаешь, что каждый настоящий воин рано или поздно уходит к предкам - в край, где травы в пояс и нет ни битв, ни крови. Коня с собой берет, чтобы вместе с ним отдохнул на тех лугах, кувшин с густым греческим вином, чтобы душа радовалась, а не печалилась. Иногда берет красивую женщину - если захочет она сама.
   Тут до Ивана Ивановича дошло, о чем его собеседник рассказывает, вспомнились школьные уроки истории, фильмы всякие. Во сне-то всё нормальным кажется - бомж цыганистый древним духом представляется, ну и пусть ему. Вот только насчет стражи и волков Андрианов всё-таки переспросил. Смутился бородатый, принялся золотишко на себе теребить. А после хитро выкрутился - дескать, не знает он, то все жрец устраивал. И тут же на жреца перешел. Что, мол, хороший жрец дело знает и умеет покой для своего владыки обеспечить. Амулеты, заклятия, долгая канитель. Охранители нужны, ведь всякий солидный человек не с пустыми руками к предкам должен явиться, а со всеми регалиями. Чтобы, значит, лицом в грязь не ударить. А до тех богатств охотников много, вот против них, воров алчных, и стража.
   Согласился Андрианов - логично. Золота на мужике навешано немеряно. Во сне он уже и не помнил, что все это добро в сейфе у Шерстюка заперто.
   - Значит, стража, говоришь? - задумчиво переспросил Иван Иванович, подбрасывая ветки в огонь. Полетели искры, засверкали глаза золотой пантеры на груди бородатого, испуганно вскинул голову и заржал близко подошедший к костру конь.
   Кивнул бородатый. Стража - волков шестеро и лучших воинов шестеро. Да ещё один зверь, но тот колдовской. Хорошая стража, не у всякого такая. Тут Андрианову вроде бы надо было поинтересоваться, за что бородатому такая честь и охрана, но он другое спросил:
   - А женщина твоя что же?
   И иронично так прищурился.
   Бородатый вскинулся, словно об уголек обжегся. Вскочил и куда-то в темноту убежал. Нервный. Побродил вокруг и снова к костру присел.
   - Моя женщина раньше меня ушла, - буркнул. - Первой тропой, без меня. А другую мне не надо было.
   Ивану Ивановичу стало неудобно. Не хотел сделать человеку больно, а сделал. Пробормотал смущенно:
   - Моя тоже... раньше, - и замолчал.
   Так и сидели, каждый о своем думал.
   Во сне рассвет все не наступал, а наяву давно утро было. Ветер хлопнул форточкой, и Андрианов проснулся. Увидел будильник и сразу вскочил. Наталья на рынок ушла, записку оставила, чтобы не волновался.
   Накануне он вернулся поздно, в темноте - с Шерстюком грозу пережидали, которая разродилась-таки дождем. Вначале сильным ливнем, а затем - долгой нудятиной. Сидели они в кабинетике, прикидывали, что да как. И не надо ли помощи у области просить. Там о делах, творящихся в Зайцеве знали, конечно, но пока не встревали - серийника по всем канонам не наблюдалось, а что резкий скачок безобразий, так он мог быть связан с чем угодно - да хоть и с завозом особо ядовитой водки или недавно прошедшей амнистией.
   Решили, что пока сами управятся - не может быть, чтобы в таком знакомом мирке не разобрались. А понаедут чужие борзые опера - все в кашу свалят.
   Почесав затекшее после сна плечо, Иван Иванович по привычке выглянул в окно и обомлел: курганов не было. Вернее тот, что побольше, остался, а на месте другого горбатилась вспученная земля и около еле угадываемого искореженного бульдозера, толпился озадаченный народ.
   Серега, бульдозерист, известный в поселке драчун и выпивоха, бегал вокруг своего поверженного кормильца, матерился и грозил в небо кулаком.
   Анатолий тоже присутствовал: сидел себе в сторонке и наблюдал за бесплатным цирком.
   Выходит, вчера он тут все же похозяйничал - жук приезжий. Ох непрост это москвич, ох, непрост...
   В дверь Андрианова забарабанили.
   - Иваныч! - это был голос Ивченко. - чепэ у нас снова! Спишь, что ли?
   - Да вижу я, - отозвался участковый, натягивая форменные брюки. - Погодь, сейчас разберемся.
  
  

2.

  
  
   Народ удалось разогнать довольно быстро.
   Остались те, кто в курсе: Анатолий, Егор, участковый.
   Сереге-бульдозеристу Иван Иванович порекомендовал особо о случившемся не распространяться, а Анатолий, здраво рассудив, что русские люди умеют быстро и надолго впадать в молчаливое беспамятство, выдал ему денег на пару бутылок - бонусных.
   Все утро он провел в медитации, стараясь хоть как-то разбудить уснувшие рецепторы. Разозлившись от бесплодности попыток, связался с Гариным.
   Группа Дремова опаздывала. В Евпатории что-то у них не клеилось, в связи с этим Гарин тоже был раздражен и нервничал.
   Он соединил его с медицинским светилом конторы Ромой Ганиным. На вопрос о сроках действия сыворотки, тот только почесал затылок (его ожесточенное шкрябание Анатолий отчетливо расслышал в трубке). Обычно, рецепторы блокируются на сутки, после размышлений ответил медик. Все зависит от уровня способностей подопытного.
   - От способностей кого? - неприятно удивился Анатолий. - Подопытного?
   - Два месяца назад мы ввели новый состав, - пояснил Ганин. - Не до конца апробированный.
   - Ах, вот как, - произнес Анатолий и попросил перевести его на Гарина.
   Через две минуты Виктор уже орал на главного медика по селектору.
   Потом с несколько охрипшим голосом вернулся к телефону.
   - Будем сейчас разбираться, - сказал он. - Как там у тебя?
   - Нормально. Сделали из меня подопытного.
   - Да брось ты. Сейчас разберемся.
   - Вы-то разберетесь, - произнес Анатолий с неожиданной злостью, - а мне что делать? Тыркаюсь тут, как слепой щенок по углам. Я вернусь, башку этому Ганину оторву, так и передай.
   - Передам, не переживай, - рассмеялся Виктор.
   - Да, идите вы все! - бросил Анатолий в сердцах трубку.
   После таких вот, обильных утренних переживаний, волком завыть хотелось. А тут еще этот бульдозер с молниями и бабами в золоте...
   - Ты уверен, что тебе это не привиделось? - присел рядом с Анатолием на корточки участковый.
   - Баба в яме? - грустно усмехнулся тот. - Нет, Иваныч. Мне обычно вообще ничего не видится. Либо что-то есть, либо этого нет. Только так.
   - А бульдозер? - напомнил Ивченко.
   - А что - бульдозер? - покосился на него Анатолий и рывком сел в траве. - В бульдозер молния попала. Но меня другое беспокоит. Как бы история с Любой не повторилась. Все выглядело странным: и баба, и хмыри, которые к ней вышли. Кто они все такие? Куда делись? Она же вся в золоте была!
   - В золоте говоришь? - задумчиво переспросил Андрианов и тяжко вздохнул.
   - Может по окрестностям прокатиться, Иваныч? - оживился Егор. - Мы быстро: одна нога здесь, другая там.
   - Женщину надо найти, - твердо сказал Анатолий. - И времени у нас совсем, мне кажется, нет.
   Ему вспомнилась мертвая рука сестры.
   - А я вчера на рынке с маманей был, - вдруг хлопнул себя по лбу Егор. - Так там только и разговоров, что о цыганах. Мол, и лагерь разбили на том берегу реки, и скотину воруют. Лошадей у кого-то свели, бараны пропадают. Вся местная шваль туда подтянулась. Может быть, это как раз к нашим делам отношение имеет?
   Участковый задумался. С утра он обещал подъехать в райотдел к Шерстюку - кое-какие прикидки посмотреть.
   - Где, говоришь, это табор обосновался?
   - Около реки, Иваныч. Там ещё ферма заброшенная стоит. И по описанию похожи. Говорят - все в шапках, с побрякушками золотыми, - Егор замялся. - И вот еще что, Толь. Я на рынке Вадика Коржа встретил.
   - Ого! Значит, не удрал, гад? - искренне удивился москвич. - Смелый стал, что ли?
   - Или кто-то придал ему смелости....
   - Это они, - поднялся Анатолий. - Уверен. Пойду собираться. А с Коржом мы разберемся.
   - Не горячись, - поймал участковый его за плечо. - Вот что сделаем. Тебе проводник нужен? Нужен. Значит, Егор с тобой поедет. Никаких разборок там не устраивай. И Вадика не трогай. Только посмотрите и сразу - ко мне. А я пока к следователю и операм смотаюсь. Да, пожалуй, вначале - к операм. Если что - там меня ищите.
   - А с этим-то что делать? - развел руками Ивченко.
   Все трое обернулись на почерневшие останки бульдозера.
   - Оформим, как полагается, - подумав, поправил фуражку Андрианов. - Помнишь, Егор, как в районе пару лет назад корову молнией убило?
  
  

3.

  
  
  
   Новости опередили Ивана Ивановича.
   Приехав в райотдел, участковый узнал, что бородатый мужик, с которым у него состоялась увлекательная ночная беседа, из больницы исчез. Вот просто испарился, как был, в сатиновой пижаме - словно в воздухе растворился. Молоденький сержант-милиционер, охранявший палату, только руками разводил. Окно-то открытым держали, да. Так жара ведь какая и второй этаж! Не мог же человек, который ещё и на ноги не встал, с такой высоты сигануть. Или мог?
   Даже по телефону ощутил участковый, как бесится сообщивший ему о побеге Шерстюк: почти раскрутили дело, ан, нет, опять висяк!
   - Ты золото в область-то отвез? - спросил Андрианов следователя.
   - Послезавтра повезем. Пару ребят из прокуратуры уговорил, чтобы не рисковать, - ответил тот. - Просил машину у инкассаторов, но те на инструкцию сослались - не положено.
   - Вот и ладно, - согласился Андрианов. - Пусть специалисты с ним разбираются. У нас вот еще что стряслось, - и без особых подробностей рассказал о сгоревшем на пустыре бульдозере.
   Новость явно следователя насторожила.
   - Опять курганы, значит, - вздохнул Шерстюк. - Может, Иваныч, снести их, к едрене фене?
   - Так вот и сносили, - пояснил Андрианов. - Видишь, чего вышло?
   Шерстюк витиевато выругался и в полном расстройстве бросил трубку.
   Участковый почесал переносицу. Надо было следователю про бабу, увешанную золотом, и про появившихся там неизвестных рассказать. Да звучало бы это как-то... фантастически. Хотя вроде бы у москвича склонности к фантазиям не наблюдалось, скорее наоборот. Да только молния совсем рядом с ним шандарахнула. Тут и у здорового мозги переклинит.

Глава вторая

1.

   С пригорка, берег реки и давным-давно брошенная ферма просматривалась, как на ладони.
   На пологом зеленом склоне бродило, сидело возле большого костра, валялось на травке человек семь. Восемь, сосчитал Анатолий. Половину из них он уже видел в поселке. Остальные казались крепче и выше. Двое были в шапках - войлочных островерхих, спускающихся сзади почти до самых лопаток. Точно из вчерашних, ушедших вместе с женщиной. Их силуэты Анатолий запомнил четко. Ещё на одном шапка была меховая, с длинным хвостом, болтающимся за плечами. Все трое просто валялись в траве, отдыхая, должно быть, от дел нелегких, ратных. В шапках, по жаре...
   У костра вальяжно развалился Вадик Корж и явно ничего на свете не боялся. По очереди с каким-то ушастым мужичком он прихлебывал из большой бутыли с мутной жидкостью. Идиллия...
   В паре метров от них незнакомый крепкий мужичок с лоснящимися на солнце мышцами умело разделывал баранью тушу. Кровь тонкой струйкой стекала в костер. Ещё двое парней поодаль лениво играли в карты.
   Развалины фермы представляли собой стены из шлакобетона, наполовину уже разрушенные, а в стороне от них высились три вигвама. Иначе эти сооружения из жердей, завешанных какими-то тряпками и шкурами, не назовешь. Неподалеку, в тени развалин лежали несколько крупных собак. Или волков. Те самые, что ночью напали на Ивченко.
   - Разместились, сволочи. Балдеют, - Анатолий, обозрев табор, передал Ивченко прицел винтовки. Тот с уважением повертел его в руке.
   Они с Егором устроились в кустах, наблюдая за лагерем. Джип оставили около моста, спрятав в зарослях тальника.
   - Классная штука, - припал к окуляру милиционер. - Это вам в Конторе такие выдают?
   - Ага, - кивнул Анатолий, осторожно сползая вниз.
   - Надо бы милицию вызывать, - после паузы сказал Ивченко. - Документы проверить. Их там много народа. Ты где?
   - Здесь.
   Милицию, подумал Анатолий, с ненавистью рванув молнию на спортивной сумке. Как же. Приедет пять дураков на паре машин. Составят протокол и рассуют по ним тех, кто останется. Но большая-то часть слинять успеет...
   И кроме того... Некроматерия. Он посмотрел на багровый детектор. Его даже здесь зашкаливало.
   - Что это у тебя? - уставился в недра сумки Егор. Он тоже сполз следом.
   - А ты угадай с трех раз, - сквозь зубы бросил Анатолий. Он быстро собирал винтовку.
   - Снайперка?!
   - Молодец, пять баллов, - щелкнул накладкой москвич. Вставил магазин и передернул затвор.
   Егор словно зачарованный достал из сумки связку гранат.
   - Ты кто вообще, а? - посмотрел он на Анатолия.
   - Ликвидационная комиссия в составе одного человека.
   - Так ты не из ФСБ?!
   - А разве хорошие люди только в Конторе работают? - усмехнулся Анатолий. - Ты со мной или нет?
   - Ты о чем?
   - Я планирую устроить здесь маленький армагеддон, - пояснил Анатолий. - Ты будешь участвовать?
   - Ты с ума сошел, Толь? А Андрианов? - опешил Егор. - Помнишь, что он нам сказал?
   - А мне он не начальник. Ты со мной?
   - Я же мент! Не могу позволить...
   - Понял, - вздохнул Анатолий и коротко ударил Егора по шее. Тот обмяк и откинулся в траву.
   - Прости, братишка, - он уложил Ивченко поудобнее и ловко связал ему кисти рук и щиколотки заранее припасенным шпагатом. Отбросил в сторону ненужную теперь Ивченко рацию. - Полежи пока, я скоро вернусь.
   Потом рассовал по карманам куртки гранаты и поднял голову к небу. Сегодня оно было сказочно-красивым: прозрачно-голубое с маленькими белыми барашками облаков. Сквозь них пробивались косые солнечные лучи. Весь небосвод искрился ими.
   - Я иду мстить, - просто сказал Анатолий. - К черту работу, я просто мщу. Сейчас я так же слеп, как и они, а значит, имею на месть полное право. Знаю, что для тебя это неприемлемо, но я просто человек, скот, живущий на грешной земле. Если можешь, прости и пойми меня, Боже. Знаю, что должен был подставить другую щеку, но не могу. Я очень любил свою маленькую сестренку.
  
  

2.

  
  
   Дожидаясь приезда Шерстюка, который собирался проводить какие-то мероприятия, Андрианов слонялся по райотделу и, в конце концов, устроился в приемной у начальника. Того не было, а секретарша, пользуясь отлучкой шефа жаждала посетить местные магазины. Поддавшись на её уговоры, Андрианов уселся в креслице и принялся листать старые журналы и сторожить помещение.
   После вчерашней грозы парило - душное марево заполняло и пропахшие трудовым ментовским потом закоулки райотдела. Иван Иванович рассматривал диаграммы роста преступности и снижения раскрываемости, чувствуя, как наваливается дремота. А почему бы и не подремать?
   Но тут открылась дверь и вошел... тот самый, сбежавший из больницы бородатый. Только не в пижаме, а в своей кожаной длинной рубахе, в штанах из грубой рыжей ткани и в мягких сапогах, перевязанных под коленями ремешками. Золота, правда, на нем не было. "Оно же у Шерстюка в сейфе заперто" - вспомнил участковый.
   - Пришла она, - с порога сообщил бородатый и улыбнулся, демонстрируя крепкие белые зубы. - Ждет.
   - Чего ждет? - помедлив, спросила Андрианов.
   - Меня. Ей-то хоть сегодня можно бы дальше, а вот мне - никак, без зверя. Вот, за помощью пришел...
   - И что я могу сделать? - осторожно поинтересовался Иван Иванович.
   - Верни то, что вы забрали. Можно не все, только зверя. Айна готова за него вам свой пояс отдать. Она же меня ждала, понимаешь?
   - Какого зверя? Какой пояс??? - напрягся участковый.
   - Вам золото царское нужно, вот мы и предлагаем за зверя куда больше, - терпеливо рокотал бородатый. - А как только я получу зверя, мы уйдем, и стражу с собой заберем. Не нашим этот мир стал, мы в нем чужие. Нам теперь дальше надо - к верхним лугам.
   - Ничего не понимаю, - затряс Иван Иванович головой. - Ты же говорил, вроде, в нижний мир, а теперь вдруг - верхние луга.
   - По первой тропе - в Нижний мир, во владения богини Апи, - бородатый чинно уселся во второе креслице, сложил крупные сильные руки на коленях. - Потом - с серебряным лучом, с небесным огнем, можно вернуться назад в Средний. И - или остаться тут, или навсегда уйти в Верхний. Айна спросила Верховную Богиню Табити, благословит ли она наш союз в Верхнем мире. И получила ответ - да, благословит. Но у меня нет моего золотого зверя...
   На лице гостя появилось выражение отчаяния.
   Андрианов не знал, что и думать - если этот тип водит его за нос, и все это только для того, чтобы вернуть золото... Хотя ведь, по чести, золото-то его. Они же сняли с него весь драгметалл и упрятали. Если теперь он в суд обратиться, то, скорее всего придется вернуть.
   - У нас всего два дня. Сейчас уже один остался. - Для убедительности бородатый поднял указательный палец. - Завтра закроются Верхние Врата. Так что воевать некогда, давай миром разойдемся. Верни мою львицу, и мы с Айной уйдем навсегда, никого не останется. Зверь унесет нас на небо, под покровительство Табити. Поможешь?
   - Да не могу я, это тебе надо со следователем договариваться. Он сейчас приедет. Подожди его немного.
   - Не могу, - покачал головой неизвестный. - Мне пора. И помни - лучше нам уйти, мы этому миру чужие. А ты, если решишь, принеси зверя к реке. Я буду ждать. И Айна - тоже. Только поспеши, время уходит.
   - Погоди! - в отчаянии крикнул Андрианов. - Ты хоть скажи, как звать тебя и откуда ты.
   - Ульсан... - донеслось до участкового и растаяло, перебитое раскатистым звоном. - Ульсан...
   Телефон надрывался, а Иван Иванович все не мог прийти в себя. Спал он или нет? Был ли тут бородатый или почудился?
   - Андрианов слушает, - рявкнул он в трубку, до которой добрался, с трудом выкарабкавшись из неудобного кресла.
   - Ух, слава богу, нашел, - послышался взволнованный голос Шерстюка. - Ты, Иваныч, давай быстрее к своим курганам дуй. Тут такое...
   - Что там опять? - по спине участкового, словно капли липкого пота, поползло беспокойство, похожее на страх.
   - Ещё один труп... - послышались какое-то голоса, и снова Шерстюк: - Кишкин это. Петр Кишкин, жену которого на прошлой неделе зарезали. Такие дела...
   - Сейчас буду, - буркнул Андрианов и бросился к двери. На выходе спросил у дежурного:
   - Тут недавно такой... бородатый в коже не проходил?
   Молоденький сержант покачал головой, усмехнулся:
   - У нас сегодня не приемный день для бородатых.
  
  

3.

  
   Труп Кишкина обнаружили работяги из мехколонны, посланные начальством проверить, нельзя ли чего-нибудь свинтить с угробленного молнией бульдозера. Поковырявшись в оплавленном моторе, мужики плюнули и решили - зряшнее это дело. А напоследок решили поближе на второй курган глянуть. Вот и глянули.
   Лежал Петька вытянувшись по склону со вспоротым животом, уставясь пустыми глазами в небо. А в вывалившихся и уже начавших подсыхать на солнце внутренностях деловито копались две вороны.
   Андрианов примчался на пустырь на изловленном около райотдела "бычке" Кооператора Шеховца. Тот всю дорогу вздыхал и кряхтел, а один раз даже перекрестился украдкой. Вокруг трупа уже суетились человек восемь, и суетились как-то по-особенному. Никто не маячил в стороне с сигареткой, никто не гонял пацанву. Да и гонять было некого - народ боялся даже на полсотни метров подойти. Трясло поселок на этот раз куда сильнее прежнего - уж больно жуткие слухи ползли. Хотя, казалось бы - жутче и не придумать.
   Иван Иванович примкнул к плотному кольцу оперативников и экспертов, слегка отодвинул плечом бледного стажера и кивнул Шерстюку. Тот стоял - руки в карманах, мрачный и злой.
   - Семен Павлович, - велел он сидящему на корточках около трупа Кишкина судмедэксперту: - Покажи-ка Иванычу эту художественную резьбу.
   Врач помедлил, оглянувшись, и распахнул на груди мертвеца грязную и заляпанную засохшей кровью клетчатую рубашку.
   Многое на своем веку повидал участковый - и размозженные головы, и истыканное сорок два раза ножом тело выпивохи Звонкова, и сгоревших во время пожаров, но такое увидеть никак не ожидал. Вокруг шеи мертвеца острым ножом или бритвы были проведены дуги - одна за другой, книзу, словно ожерелье или неудачно нарисованная перевернутая радуга. А под ней - несколько волнистых линий, образовывающих... Нет, это был не мираж и не галлюцинация - кто-то очень ловко изобразил прыгающую пантеру. Львицу - вспомнились ему слова бородатого.
   Значит, Петьку Кишкина убили и использовали его тело как послание и напоминание: вот что надо отдать. Те самые золотые ободки со зверушками, в центре которых прыгающая, словно летящая золотая кошка.
   Напомнили - не отдашь цацки, конца смертям не будет.
   Когда там Шерстюк собрался золото везти - завтра?
   - Крови мало, - бубнил между тем Семен Павлович. - Картинку резали по мертвому уже. А умер он вот от этого...
   На распоротое брюхо Петьки Андрианов смотреть не стал - замутило бывалого старого мента. Душный ком встал под вздохом.
   Отойдя, Иван Иванович огляделся. Ни Ивченко, ни приезжего видно не было. И где, интересно, их носит?
   Нехорошая мысль занозой кольнула сердце. Ох, не было бы ещё большей беды от их самостийных розысков.
   - Ты, Иваныч, чего? - озабоченно подошел Шерстюк. - Проняло? Эх... придется сегодня все же в область звонить, это уже явный перехлест.
   Следователь ещё что-то говорил, а Андрианов продолжал вертеть головой. Нет паршивцев, нет нигде...
   - Поехали, Олег, - перебил он Шерстюка. - Давай скорее. Нехорошее чую.
   - Как, ещё? - разинул рот следователь. - Васька, а ну - за руль!
   Около дома, где поселился москвич, бабка Анфиса щипала траву для кроликов.
   - А нету его, - сообщила она с трудом разгибаясь и поправляя сбившийся платок. - Не вертался ещё. Как с утрева ушел, так и пропал. С сумкой своей здоровущей. И никаких милицанеров, окрмя вас, я не видела.
   - Надо ехать к реке! - скомандовал Андрианов. - К старой ферме, что за мостом. Но вначале... Золото надо с собой взять.
   - Какое золото? - опешил Шерстюк.
   - То, что у тебя в сейфе заперто. Да не все - только те дужки с висюльками. Для опознания и сравнения.
   Он импровизировал и врал вдохновенно, а в голове билась одна мысль: "Не опоздать бы..."
   - Иваныч, ты хочешь сказать, что у реки ещё золото должно быть? - следователь во все глаза разглядывал бабку Анфису, которая вроде бы ничего особенного не сказала. Откуда же участковый взял про золото?
   - Точно, должно. - Андрианов теснил недоумевающего Шестюка к машине. - Всенепременно там оно, а если нет, ну и ладно. Поехали скорее! - заорал он в нетерпении. - Василий, дуем в прокуратуру на всех порах!
   Водитель, наблюдавший всю эту сцену, молча кивнул. На всех порах, значит, на всех порах. Им не привыкать.
  
  
  

Глава третья.

1.

  
  
   Пока Анатолий возился с Егором и амуницией ситуация на ферме изменилась. Не к лучшему.
   Половина намеченных целей исчезла.
   Он поводил винтовкой, внимательно рассматривая лагерь через прицел. Очевидно, разбрелись по вигвамам, решил Анатолий. Удалились на военный совет выкурить трубку мира.
   Пропали пятеро: трое в шапках и картежники. Карты остались на месте, сброшенные в траву торопливой рукой.
   Ему нужен был Корж. Этот трусливый эстет точно на раз-два выложит всю подноготную местного табора. После серьезных вопросов с пристрастием.
   Анатолий посмотрел в сторону вигвамов. Там остались лежать все четыре пса-волка. Дремали, нежились на солнышке, и одновременно чутко наставляли уши на малейший шорох. Н-да. Анатолий вспомнил их слаженные действия на кургане и покачал головой. Волки - пока главное. Пока они живы, к лагерю не подойти. А вот когда их не станет, можно будет расстрелять всех сволочей, как куропаток в чистом поле.
   Анатолий прицелился, сдерживая дыхание. Голова вожака четко легла в перекрестие прицела.
   И вдруг оттуда, из лагеря, донесся вскрик. Громкий, мужской, сразу оборвавшийся. Крик боли. Анатолий, едва не выстрелив, стиснул зубы и снял палец с крючка. Заскользил прицелом к вигвамам.
   На ближайшем заколыхался и откинулся полог. Оттуда с трудом выбрались четверо в шапках. Они волокли что-то большое, грузное, оттягивающее руки. Дичь? Или...? Разглядев у одного подмышкой ботинок с задравшейся штаниной, Анатолий понял, что именно они волокли. Он помотал головой, что бы сейчас же, немедленно, не начать стрелять по этой глупой ферме, дурацкому лагерю и чуждым людям, которые вот так, запросто, лишают других жизни средь бела дня.
   Следом вышел пятый мужик. Почесал волосатую грудь в разрезе рубахи и оттер о штанину блеснувший на солнце кривой нож. Потом что-то гаркнул по-своему.
   Первые четверо, торопливо спотыкаясь, засеменили к дальней разрушенной стене фермы. Анатолий удивился, почему раньше не обратил внимания на торчащий из-за руин неприметный бледно-зеленый капот. Там стояла припаркованная машина. Ему на мгновение стало трудно дышать. "Жигули" точно такого же цвета купил муж сестры почти два года назад на заработанные халтурой деньги.
   Анатолий скользнул прицелом к трупу. Теперь он рассмотрел и ботинки. В них Петр Кишкин горевал на похоронах супруги. Этот ядовито-желтый цвет невозможно было спутать ни с чем. Что ж ты, Петька, дурак, не послушался? Сейчас сидел бы себе у какой-нибудь деревенской крали и в удовольствие самогон посасывал. Ведь сказали тебе - сваливай сразу же после похорон.
   Осознание того, что на его глазах только что просто и буднично убили мужа сестры, ошеломило Анатолия. От такого он давно уже отвык. И только вспоминал иногда в ночных кошмарах. Афганцы так же резали пленных, между делом, не напрягаясь. А потом невозмутимо, посмеиваясь и перебрасываясь шуточками, возвращались к остывающему обеду.
   Реальность напомнила Анатолию о себе.
   Бородатый вновь что-то рявкнул, и специалист по мясу, занимавшийся барашком, вытер руки о передник. Подойдя к костру, поднял за шкирку соседа Коржа, вопросительно посмотрел на бородатого. Тот кивнул.
   Без усилий, все так же молча, мясник, словно щенка, потащил мужичонку вслед за предыдущей четверкой. Водителя нашли, понял Анатолий. Одного порешили, другого нашли. И куда это они с трупом Кишкина собрались?
   Через мгновение двигатель "Жигулей" надсадно взревел. Потом заглох и заревел снова.
   Бородатый вернулся к вигваму и спустя несколько минут оттуда появилась давешняя женщина из ямы. На ней по-прежнему сияли золотые украшения. Ах, ты, сука! С ними заодно! А я тебя спасать спешил. Ну-ну, отметим, запомним.
   Коротко о чем-то переговорив, женщина и бородатый скрылись за стенами фермы и вновь появились уже верхом на неоседланных лошадях. Неужели собрались ехать за машиной или наоборот - указывать ей путь? Но всадники свернули и исчезли за зарослями прибрежного ивняка. У костра остался ничего не понимающий Корж, лишившийся одновременно собеседника и собутыльника.
   Изрядно озадаченный Анатолий вернулся к волкам, дремавшим у вигвама. Те даже поз не переменили. Прицел заскользил к руинам.
   Интересная картина получается. Куда собралась шайка на "Жигулях? Решили с ветерком погонять по проселку? А труп?
   Р-р-р-р...
   Волки вскочили, отряхиваясь, озираясь, кося на вожака. Тот мотнул головой. Три волка молниеносно исчезли в руинах.
   И словно спугнули железную дичь.
   Оттуда, из-за обломков стены бодро вылетели Кишкинские "Жигули". Анатолий провожал их взглядом, пока машина, ревя мотором, карабкалась в горку, потом исчезла за бугром. Днище груженой машины занятно шваркало по земле, рассыпая искры. Волки черными тенями растворились следом.
   Ситуация улучшается, отметил про себя Анатолий. Он смутно представлял себе, как смог бы умудриться за считанные секунды перебить четырех псов. Значит, уехали. Кто же остался?
   От разрушенной стены прогулочным шагом вернулись мясник и двое в шапках. Последние сразу скрылись в дальнем вигваме. Шеф-повар, как ни в чем, ни бывало, занялся бараньей тушей. Волк-вожак, наклонив голову, следил за стекающей в костер кровью.
   Зря вы ребята тоже не убрались, подумал Анатолий, упирая приклад винтовки в плечо. Лобастая голова вожака снова оказалась в перекрестии.
   Он задержал дыхание, спуская крючок.
   Хлоп!
   Голова разлетелась, словно взорвалась, а тело отбросило к костру. Беззвучно.
   Мясник, за спиной которого это произошло, ничего не заметил, продолжая заниматься своим делом. Анатолий тщательно навел прицел винтовки ему между лопаток. Месть, подумал холодно он. Ты же помнишь, Боже, я просто человек.
  

2.

   До райцентра домчаться - четверть часа, дорожка известная. Растерянный Шерстюк все ещё вяло сопротивлялся и недоумевал, но в Андрианова, словно упрямый черт вселился. Пока следователь отпирал сейф, пока звенел скифскими побрякушками, участковый извелся от нетерпения. Сам проверил, то ли кладет Шерстюк в свой потрепанный портфельчик.
   То - вот она, кошка, золотая львица-пантера...
   Кто-то пытался на обратном пути к машине их остановить, узнать, что за новые кошмары происходят в ставшем притчей во языцех поселке - Андрианов отбился. Даже водиле Ваське остановиться около чебуречной, разжиться сухомяткой - не дал. Погнал обратно в Зайцево, и - к реке.
   Крякая подвеской, "Волга" спустилась к мосту, проскакала по его заплатам и покатила к старой ферме. Василий сквозь зубы матерился - по таким рытвинам надо на танках ездить. Прокуратура, блин...
  
  

3.

  
  
   Удар в челюсть сразу привел Вадика Коржа в чувство.
   Он сплюнул кровь и только сейчас, очевидно, разглядел, кто к нему обращается. От мгновенного страха его лицо пошло пятнами.
   - Не слушаешься старших, значит? - осведомился Анатолий.
   - А ты мне не указ! - вдруг храбро выкрикнул Корж.
   - Да ты что? - разделочный нож сверкнул перед лицом Вадика. - Серьезно или шутишь?
   В воздухе возник новый запах.
   Анатолий скосил глаза вниз. Между ног Коржа быстро расползалось темное пятно.
   - Отстань от меня! - взвизгнул Корж. - Сейчас придут остальные! Ты пожалеешь!...
   - Да что ты говоришь? Нет, никто не придет к тебе, Вадик, на помощь. Считать умеешь? - Анатолий махнул ножом в сторону костра. - Там один лежит с пулей в сердце. А двое других никогда уже не вылезут из своего шалашика. Поверишь мне на слово или нет?
   - Что ты хочешь от меня?
   - Куда уехали остальные?
   - В поселок, вроде, собирались.
   - Зачем?
   - А мне почем знать?
   - Плохо ты себя ведешь, Вадик, неразумно, - Анатолий не сильно, почти ласково, шлепнул его по щеке. И голос его звучал тихо, вкрадчиво. - Принимаются ответы либо полные, либо да, нет. Вопросы задаю я. Договорились?
   Корж тонко взвыл от стыда и унижения.
   - Продолжим?
   Вадик кивнул.
   - Зачем они убили Кишкина?
   - Им нужно какое-то золото, - быстро ответил Корж. - Оно у ментов, а те его не отдают. Для убедительности, должно быть, и убили. Чтобы никто не сомневался в их намерениях.
   - Ага, - кивнул Анатолий. - А почему не тебя?
   Корж фыркнул. Мол, сравнил, тоже мне.
   - Понятно, оставили напоследок, - с удовольствием развеял его иллюзии Анатолий. - Когда они вернутся?
   - Не знаю.
   - Так, - вздохнул Анатолий. - А мужик с бабой на лошадях куда поскакали?
   - Да они постоянно где-то шляются. Я их в лагере пару раз видел всего.
   - Не врешь?
   - Вот те крест! - и потому, как дернулись связанные руки Коржа, Анатолий понял - тот машинально собрался перекреститься.
   - Ладно, - нахмурился москвич. - Тогда рассказывай.
   - Что?
   - Кто они вообще такие?
   - Ты все равно не поверишь, - неожиданно охотно произнес пленник.
   - А ты попробуй.
   - Скифы они. Слышал о таких?
   - Хамишь, - предупредил Анатолий. - И мозги мне не парь. Скифы, брат, давным-давно вымерли.
   - Во-во, вымерли... Это их курганы, - сбавил тон Корж. - Вождя, бородатого этого и женщины его, жрицы. Они тут захоронены были.
   И он принялся рассказывать невероятное и невозможное, из разряда детских страшилок на ночь. Даже для Анатолия, по роду деятельности постоянно сталкивающегося с необычными проявлениями было слишком. Вначале он рассеянно ковырял ножом в земле, а потом принялся перебивать Вадика ехидными вопросами. Но Корж на подколки не реагировал. Он, словно заведенный, все говорил и говорил. Было видно, что сам он в правдивости своей истории нисколько не сомневается. Ни на секунду, даже несмотря на всю ее дикость и несообразность. И Анатолий вдруг понял, что только так разрозненные картинки головоломки встают, укладываются на свои места. Странное и фантастическое объяснение произошедшему начало обретать пугающе реальные очертания. И смерть Любы, нападение волков на Егора, драка Федьки с бородачом, снос курганов и даже убийство Кишкина - были звеньями одной невероятной цепи, имя которой - воскрешение. Скифы вернулись обратно из небытия. Как, зачем - вопросы, которые всегда можно оставить на потом. Главное, пришельцы из прошлого могли оживать и оживлять. Они были явно на короткой ноге с Костлявой.
   И Анатолий внезапно поверил. Сразу, одним махом. Принял все сказанное как единственное и верное объяснение. Конечно, не последнюю роль в его вере сыграло то, что и сам он был совсем необычным человеком..
   - Значит, им нужно золото? - уточнил он.
   - Не все, насколько я понял, - ответил Корж. - Какая-то пантера, золотой зверь с царского ошейника. И если они ее получат, то вместе с ней уберутся отсюда навсегда.
   - А если нет? - задумчиво произнес москвич.
   Вадик от удивления открыл рот.
   - А как же тогда?
   Вдали послышался приближающийся шум мотора.
   Анатолий поднялся, проверил узлы на ногах и руках бывшего любовника сестры и подхватил винтовку.
   - А так же, - буркнул он. - Не дергайся, Вадик. Сиди смирно и думай о лучшем.
   - Может, отпустишь? - заныл Корж.
   - Попозже - отпущу. Хотя, нет, постой-ка. А кто же Андрианову такую красивую сказку пересказывать будет?
  
  

4.

  
   Первыми из-за холма появились волки. Вся тройка - серые, мощные, страшные.
   Анатолий впопыхах о них даже позабыл. Ругнувшись, он припал к прицелу. Ему хотелось материться и проклинать себя, не переставая. Самонадеянный дурак! Перестрелять разбегающихся волков из винтовки невозможно. Никакой снайпер бы не успел. Что же ты, дурень, автомат-то с собой не прихватил...
   Зеленые "Жигули" Кишкина резво выскочили из-за холма следом, посверкивая стеклами на солнце.
   Ладно, волки - позже, если успеем.
   Анатолий замер, ловя прицелом переднее колесо. Ну, с богом...
   В плечо толкнула отдача, а машина резко клюнула вправо. Задние колеса взлетели в воздух и "Жигули", подпрыгнув, кувыркаясь, покатились по склону. Стекла не выдержали удара и рассыпались на солнце серебристым, сверкающим бисером. Перевернувшись три раза, машина на боку пропахала в траве широкую полосу и в нескольких метрах от воды уткнулась в речной песок.
   Однако времени на то, чтобы торжествовать, не было. Оставались волки, несшиеся, казалось, прямо на стрелка. Анатолий присел, лихорадочно ловя ближайшего пса прицелом. Его он снес слету. Взвизгнув, волк отлетел в траву.
   Второго он успел застрелить, когда их разделяло уже метров десять, не более. Пуля вошла в тело, заставив волка по инерции закувыркаться в бурьянах.
   Третий, ну, где же ты?
   Анатолий отбросил винтовку, вскочил и попятился, вытаскивая на ходу из-за пояса "ТТ". Волк бежал зигзагами. Словно знал, что такое быстрая невидимая смерть и уклонялся от пули. Анатолий выстрелил. Мимо! Последний зверь, ощерившись, летел прямо на него. Шерсть стояла дыбом, из открытой оскаленной пасти рвалась пена, а глаза горели испепеляющей злобой. Второй выстрел встретил волка в прыжке. С неистовой мощью и скоростью он, приняв пулю в широкую грудь, все-таки достал Анатолия, сбил того с ног и покатился с ним по траве.
   Третий выстрел в упор снес псу половину челюсти и навсегда оборвал злобное рычание. Лишь могучие лапы все еще дергались в агонии. Зверь оказался тяжеленным. Задыхаясь от вони, весь перемазанный в крови, Анатолий не сразу сумел из-под него выбраться.
   А когда, отплевываясь, наконец, освободился, оттер пот со лба и поднял глаза, то первое, что увидел - давешнего бородатого мужика. Тот, нехорошо ухмыляясь, стоял неподалеку, держа в руках не то длинный кинжал, не то короткий меч. Золотая, украшенная голубыми и темно-красными камнями рукоять сверкала, сжимаемая смуглыми пальцами.
   - Ну, здорово, - только и успел произнести Анатолий, вскидывая пистолет.
   Страшный удар по затылку опрокинул его на труп волка. Он, хрипя и хватая ртом воздух, перевернулся на спину и залитыми кровью глазами успел увидеть жрицу с другим коротким мечом. Скифские женщины, в отличие от современных, очевидно, прекрасно знали, как отвлекать внимание и незаметно подкрадываться к врагу.
  
  

5.

   Люба сидела напротив него и словно лучилась изнутри солнечным светом.
   - Зачем, Толь? - спросила она с тревогой. - Зачем ты устроил эту бойню?
   - Я мстил, - оглянулся Анатолий. Вокруг них двоих простирался во все стороны ковыль. Только он, сестра и море колышущейся травы до самого горизонта. - Где мы?
   - В моем мире, - ответила Люба. - Ответь мне - разве месть не глупа? Что ею ты можешь изменить, исправить?
   Анатолий сел поудобнее, вытянул ноги. Очевидно, удар по голове избавил его рецепторы от всех последствий действия сыворотки. Он наконец-то прозрел.
   - Я много думал об этом, - ответил Антолий. - Месть - это своего рода компенсация для близких, потерявших дорого и любимого человека. Они никак не могут смириться с утратой и находят для себя выход в мести.
   - Значит, это эгоизм, отчасти?
   - Думаю, что да. Хотя тебе, наверное, виднее.
   - Конечно, да, Толь, - кивнула Люба. - Думаешь, мне здесь, в моем новом мире плохо?
   - А разве тебе было плохо, когда ты жила?
   - Думаешь, что нет? Вечно пьяный муж, побои, жизнь от зарплаты до зарплаты. И детей не было, такое наказание... Ты - далеко, у тебя своя жизнь... А я тут - любовь ждала, мужчин меняла. Думала, что жива еще сказка о рыцаре на белом коне, и что мне повезет. Надеялась вырваться из замкнутого круга, в который сама и угодила. У меня не получилось, Толь. Оказалось, что сказку можно обрести только здесь. Теперь я простила их всех, скопом: и Петра, и Вадика и даже своего убийцу, подарившему мне, наконец, покой.
   - Плохо, что я не успел, - у Анатолия перехватило горло. - Прости меня, за то, что я не пришел и не спас тебя много раньше. Тогда, когда еще можно было все изменить.
   Она рассмеялась.
   - Глу-у-упый, Толик-кролик... - протянула Люба. Так она часто дразнила его в детстве. - Вовсе нет. Все хорошо, правда. Если бы ты знал, как это хорошо.
   - Что же мне теперь делать? - развел он руками.
   - Прости их, Толь. Прости их и отпусти меня.
   - А месть?
   - Ты имел в виду свой эгоизм? - улыбнулась Люба.
   - К тебе уже отправился муж, - после паузы буркнул Анатолий.
   - Он отправился не ко мне, - вновь улыбнулась сестра. - Совсем в другое место. Жизнь и смерть четко разделяет на тех, кто прав и тех, кто виноват. Поверь мне, Толь. Пути Господни неисповедимы... И каждого они в свой мир приводят.
   - Так значит, он все-таки существует?
   - А ты как думаешь? - и облик Любы начал таять. - Он есть, но он - у всех разный...
   Анатолий открыл глаза и увидел склонившегося над ним Вадика.
   - Очнулся, злодей? - ухмыльнулся Корж. - Вставай, супермен, сейчас тебя убивать будут ...
  
  

Глава четвертая

1.

  
   Они опоздали, Андрианов понял это сразу, как только машина перевалила через последний холм. Пейзаж вокруг брошенной фермы напоминал поле битвы: около воды - вдребезги разбитая зеленая "жучка" Петьки Кишкина, у потухшего костра - лежащий ничком труп. И ещё два - вытащены из дальнего шатра. Вытянулись на изумрудной травке, в небо смотрят. Около них пара лошадок пасется, словно ни в чем не бывало. Тела четырех огромных не то волков, не то собак там и сям разбросаны. И - ни одной живой души вокруг.
   - Ну ни хрена себе жмуриков... - присвистнул Шерстюк, приглядываясь к искореженной машине, в салоне которой виднелись ещё двое или трое, застывших без движения. - Одним нам явно не справиться. Может, за подмогой сразу смотаемся? Не нравится мне это, Иваныч. До такой степени не нравится, что передать нельзя. Надо оперов, ОМОН сюда надо...
   - Ты поезжай, - неожиданно покладисто согласился Андрианов. - Только зверушку мне оставь.
   Что-то странное слышалось в его голосе.
   - Какую зверушку? - не понял следователь.
   - Ту самую, с ободками. Да не боись ты... Хуже уже все равно не будет.
   Словно в подтверждение его слов, из шатра, откинув кошму, закрывавшую вход, появилась высокая фигура. Тот самый, сбежавший из больницы бородатый мужик остановился, разглядывая их, и неожиданно широко улыбнулся. И от этой улыбки Шерстюка прошиб холодный пот. Было в ней и превосходство, и высокомерное ожидание и ещё что-то... Следом за ним вышла из-за полога женщина в длинном одеянии, увешанная золотом.
   "Словно новогодняя елка" - пришло в голову следователя неожиданное сравнение. Вся грудь в ожерельях, на золотом поясе - золотой меч, на голове - шапка, самоцветами расшитая, а в руках... в руках неизвестная держала пистолет ТТ. Бородатый, взглянув на оружие, в задумчивости пожал плечами, вновь исчез в шатре и вышел оттуда с винтовкой, оснащенной оптическим прицелом.
   - Хана нам... - сдавленно прошептал водитель. - Сейчас в упор всех порешат. Попытаемся уйти?
   - Погоди ты, - отмахнулся Андрианов и с кряхтеньем полез из "Волги".
   Шерстюк дернулся, чтобы остановить его, но участковый зыркнул так, что руки опустились.
   Некоторое время Иван Иванович стоял, словно завороженный зрелищем. Вот они - Ульсан и Айна. От машины до них не более полусотни метров, даже меньше. И он хорошо видел и лица, и одежду и украшения женщины. Даже блеск глаз бородатого был хорошо различим, и следы затягивающихся ран на обритой в больнице голове.
   Потом Ульсан что-то коротко сказал, взял из рук Айны пистолет и, пройдя несколько шагов, вместе с винтовкой положил на землю. Отступил и снова замер в ожидании.
   - Чего это он? - Шерстюк высунулся в открытое окно машины почти по пояс.
   - Меняться предлагает, - объяснил ему Иван Иванович.
   - Не понял...
   - А чего тут не понять, ему его зверя обратно надо. Причем, срочно. Да погоди ты...
   Увидев, что приехавшие продолжают на них смотреть, ничего не предпринимая, женщина махнула рукой и опять вошла в шатер.
   И тут началось...
   Вначале оттуда появился Егор Ивченко - связанный по рукам и ногам, он передвигался мелкими прыжками и выглядел удрученным и сконфуженным. Следом за ним выбрался Анатолий - со стянутыми за спиной локтями и с ног до головы покрытый пятнами засохшей крови. Его шатало из стороны в сторону.
   Обоих пленников заставили сесть на траву. Потом женщина выволокла Вадима Коржа. Тот связан не был, но выглядел, словно нашкодивший кот - блудливо водил глазами и приседал. И в довершение всего, она сняла с себя пояс с мечом и огромные серьги-подвески и все это презрительно швырнула в траву - к винтовке с пистолетом.
   - Ну, теперь видишь: пленники, оружие и драгоценности - в обмен на один ошейник со зверем, - в голосе Андрианова звучала даже некоторая гордость. Не услышав ответа, он оглянулся. Шерстюк прижимал к груди портфель с таким видом, словно готов за него сражаться до последней капли крови.
   - Наврал ты мне, Иваныч, - сердито прошипел он. - Наврал...
   - А вот и нет. Опознание и сравнение сейчас и будут. Видишь, что на ожерелье этой бабы подвешено?
   - Ну, вижу... Тоже кошка, вроде бы. И что теперь? Отдать я драгметалл не могу - он у меня заактирован. Я под суд идти не собираюсь. И не проси! Тебе-то что - тебя на пенсию, а меня - за решетку?
   - Да за какую решетку, - терпеливо, словно неразумное дитя принялся уговаривать его Андрианов. - Опись переделать дело плевое. А по весу... Они же взамен тоже золото предлагают. Им остальное и не нужно, вроде как - только звери-пантеры. Правда ведь? - неожиданно крикнул он застывшим в ожидании бородачу и женщине. Те переглянулись, потом Ульсан внезапно толкнул в спину Коржа, и тот по-заячьи побежал вперед.
   - Спасите! - запричитал он, достигнув прокуратурской "Волги". - Помогите! Я заложник в руках этих дикарей и террористов. А ваш человек меня бил и пытал.
   - Какой это наш человек? - сощурился следователь, разглядывая непросохшие штаны парламентера. - Ивченко?
   - Не, другой, который Любкин брат... Он тут весь шухер устроил, всех перестрелял, я сам видел. Это все он, он! Меня убить хотел!
   - Стоп! - шикнул на него участковый. - Кто тут террорист и кто кого пытал, потом разберемся. Тебя ведь к нам не за этим послали.
   - Да, говори ты толком, не визжи, - поддержал его Шерстюк.
   - А чего тут говорить-то? Тут царь самый главный. И баба его, они верховодят. И Петьку Кишкина они убили... Я тут ни при чем.
   - Ох ты, холера тебя язви! - разозлился Андрианов. - Все плохие, один ты ангел небесный с мокрой мотней. А ну говори ясно и понятно, иначе развернемся сейчас, поедем за ОМОНовцами, и пусть они тут с вами всеми разбираются.
   - Не надо ОМОН, - мгновенно пришел в себя Вадик. - Я все скажу. Это у меня от переживаний ум за разум зашел. Короче, царь этот - скиф. И баба у него скифская. Он - царь, а она жрица.
   Тут Корж задумался так, что у него волнами весь лоб пошел.
   - Да, жрица, точно. Богини этой... Табити. Они тогда, до исторической эры ещё, пожениться собирались. Но только пока царь ходил куда-то походом, померла жрица, а после и сам царь того... убили, короче. Тогда главный ихний жрец пообещал, что соединятся они после смерти - по их обычаю. Насчет обычая не спрашивайте, я этого не понимаю. Но то ли жрец попался забывчивый, то ли что, но кольцо, которое он должен был надеть на палец царя, куда-то задевалось. Серебряное кольцо - путь в Средний мир, так по-ихнему называется. И без того кольца царь не мог перейти сюда и дальше подняться на небо, чтобы там встретить свою бабу-жрицу...
   - Мать твою за ногу, - с чувством произнес водитель Васька. - За такую подлянку жрецу ноги бы повыдергивать!
   Шерстюк раздраженно глянул на него, и Василий тут же смолк.
   - Ну, а баба что же? - нетерпеливо спросил следователь.
   - А баба... Ждала она его после смерти. А его все нет. Типа он знак подать должен был, мол, пора. Ну а после... После началось - в кургане порылись, вот охранники царские и полезли, защищать его кинулись - вначале волки, а потом мужики... в шапках. Это их жрец, будь он неладен, так запрограммировал. Они и Макаренку загрызли, и Сафарова оприходовали, и Любу - по горлу... И чего её на курган понесло-то? - Вадик внезапно сморщился и даже набежавшую слезу вытер.
   - Этого мы теперь никогда не узнаем, - невесело перебил его Андрианов.
   - Ну да, я и говорю - не узнаем. А после дурак Федька со своим кольцом там объявился. А царю только того и надо было - одного только серебряного ободка ему и не хватало, чтобы воскреснуть типа. И теперь им надо убраться отсюда поскорее, к своим. Говорят, все ихние уже давно там, наверху, одни они, как бомжи тут застряли. Вы бы отдали им цацку, а, - голос Коржа звучал жалобно и просительно. - Нафига они тут сдались, инородцы безжалостные? А так - отправятся в свой скифский рай, и нам спокойнее будет.
   - Бред какой-то, - констатировал Шерстюк. - Скифы, богини, жрецы, рай...
   - Рай, это я неправильно выразился, - зачастил Корж, нервно оглядываясь на бородатого. Тот с безразличным видом стоял рядом с Егором и Анатолием и поигрывал остро отточенным мечом. - Он это по-другому называет...
   - И на каком же языке он называет, если он по-русски ни бум-бум? Или ты так быстро скифский выучил? - фыркнул следователь.
   - Нет, он со мной во сне разговаривал. И с Иванычем - тоже. Правда, товарищ Андрианов? Я же вас видел, можете не отпираться.
   Участковый пожал плечами. В своих снах никакого Коржа он не приметил, но ведь дело было ночью, а Вадик известен своей трусостью. Мог и в кустах сидеть. Тут он поймал на себе пытливый взгляд Шерстюка и развел руками:
   - Было дело... Общались.
   - И ты молчал?!
   - А что бы я сказал, что мне во сне мужик с бородой про дальние луга и дорогу к ним рассказывает? Ты бы сам первый решил, что я на старости лет умом тронулся. И вообще, хватит об этом. Не видишь, они пока добром уговаривают отдать пантеру, но если мы и дальше будем тут лясы точить...
   Словно в подтверждение его слов бородатый вплотную приблизился к Ивченко. Тот опасливо дернулся.
   - Эй, погоди, не трожь парня! - кинулся к нему Андрианов. - Сейчас, сейчас... Слышь, Шерстюк, да отдай ты эту холерную побрякушку! Не видишь, Егорка у них... Тебе что, золото дороже человеческой жизни?!
   Бородатый что-то гортанно крикнул и наклонился над пленником. Шерстюк кубарем вылетел из машины и, расстегивая на бегу замочки портфеля, бросился за участковым. Замочки, как назло, не поддавались.

2.

   - Да все со мной нормально, Иваныч, - отбивался Ивченко от трясущего его за плечи участкового. - Скиф просто шнур перерезал. Живой, я живой. И вообще, меня вот эта сволочь связала.
   Анатолий сидел, глядя в сторону.
   - На, держи, - подбежавший Шерстюк сунул в руки бородатого золотые кольца с перепутавшимися на них литыми зверями. - Держи, вымогатель чертов! И сваливайте отсюда нахрен, чтоб духу не было!
   Мужик ухватил своё украшение и обрадовался совершенно не по-царски - подпрыгнул и что-то громко заорал. Испуганные кони шарахнулись в сторону.
   - Слышь, убивец, - присел Корж рядом с Анатолием. - Они и Любку с собой взять обещали. В свой скифский рай.
   - Нет, - отозвался тот. - Никуда Люба с ними не пойдет. Она и так уже... счастлива.
   - С чего ты взял? - озадачено почесал затылок Андрианов.
   - А я ее видел, Иваныч, - улыбнулся пересохшими губами москвич. - Видел и говорил. Прозрел, наконец. Ей очень хорошо там, где она оказалась. Все - вендетта отменяется... Люба так хочет.
   Шерстюк и участковый быстро переглянулись.
   - Я в своем уме, - усмехнулся Анатолий. - Просто знаю это точно. А вы - думайте, что хотите. И руки мне развяжите, наконец, ни на кого кидаться я не собираюсь.
   - Гроза идет, - внезапно тихо произнес Андрианов.
   Над фермой собирались тучи. Небо темнело на глазах, затягиваясь лохматыми обрывками серого, похожего на дым тумана.
   - Это не гроза. Совсем не гроза, - Анатолий с трудом встал и повернулся к нему спиной. - Развяжи меня, участковый. Ноги уносить надо.
   Шерстюк достал из кармана складной нож и перерезал стягивающие локти Анатолия ремни. Растирая предплечья, тот с тревогой уставился вверх. Ни грома, ни молний, только густеющая мгла.
   - Пошли, Иваныч, - голос Ивченко внезапно сорвался. - Убираемся отсюда!
   - Да погоди ты.
   Только сейчас и остальные заметили, что бородатый с женщиной отошли в сторону и теперь стоят рядом с потухшим костром. Просто стоят, глядя друг на друга. Из всех украшений на Айне осталось только изумительной красоты золотое ожерелье-нагрудник, и такое же, но более строгое и массивное сверкало на шее Ульсана.
   Последний солнечный луч вырвался из-за плотной черной пелены и упал на них, очертив резкие, тяжелые черты мужского лица и смягчив и истончив почти до прозрачности диковатую женскую красоту. Медленно подняв руку, Айна сняла свою шапочку и отбросила в сторону. И лишь теперь остолбеневшие мужчины поняли, что перед ними настоящая красавица - в темных волосах плясали рыжие огненные блики, а миндалевидные глаза смеялись. Царь протянул руку, чтобы коснуться возлюбленной, но она сделала протестующий жест - не время. И в это мгновение уже почти угасшие лучи солнца коснулись золота, отразившись от него тысячами искр, затянули обе фигуры сверкающим маревом и рассыпались.
   И уже не они были скрыты сиянием - наоборот - сияние окружало их, а внутри была прозрачная пустота. И в ней рядом с царем и жрицей вдруг появились вначале один, а затем и ещё и ещё - волки. Вся шестерка - медленные вкрадчивые движения, прижатые уши. Вожак не удержался, ощерился в сторону, где золотая пелена скрывала Анатолия. Сверкнули желтые глаза и сахарно-белые клыки. Ивченко пятился, пытаясь увлечь за собой Андрианова, но тот не шел, продолжая столбом торчать и смотреть.
   Вслед за волкам вышли воины - в высоких шапках, с короткими клинками на поясах, встали позади волков за спиной бородатого. Тот оглянулся, проверяя, все ли. Не все - ещё две фигуры спешили, оглядываясь и явно паникуя - куда, зачем? Пьяница Федька и Кишкин в своих нелепых желтых ботинках. Этих-то зачем? Похоже, этого не знал никто, да и спрашивать уже было некогда - царь, повелитель скифов Ульсан выбросил руку вперед и крикнул - громко и гортанно.
   Все разом поняли - они тут лишние. И не только лишние...
   Нет, они не бежали, просто торопливо отходили к машине. Шерстюк ещё косился взглядом на валяющееся рядом в траве такое нелепое оружие, на золотые украшения Айны, но и сам понимал - все это мелочи, и не стоит оно того.
   Они успели добраться до "Волги" и втиснуться в её насквозь прокуренный взволнованным Васькой салон. Едва они это сделали, как руки Айны и Ульсана соединились, и вспыхнул небесный огонь - уже знакомый Анатолию силуэт огромной летящей из туч кошки словно раздвоился. Две пантеры огненными молниями пали на прильнувших друг к другу мужчину женщину и все смешалось. Грянул первый гром, раскатываясь и тая за рекой. Вспугнутые им невидимые птицы били крыльями воздух, и от этого солнечный туман вихрился, снова превращаясь в луч, из которого возник. Только теперь этот луч устремился снизу вверх, к черным тучам. И почти невозможно было разглядеть двух взлетевших по нему золотых кошек - промелькнули и канули, почти беззвучно.
   Ошалевший водитель зачем-то трижды перекрестился, сдержав готовые сорваться с губ слова.
   А потом на зеленый луг из сразу просветлевших туч полился ровный и сильный дождь. Потоки небесной воды падали, смывая черные угли костра, кровь с травы, заглушали топот уносящихся прочь лошадей. И через несколько минут о том, что случилось, напоминал только покореженный остов разбитых зеленых "Жигулей", пузырящаяся от дождя река, да сверкал в мокрой траве золотой скифский меч.
   - Ну, вот и все, - Андрианов снял фуражку и промокнул лоб платком. - Здесь вроде бы все окончено.
   Он ещё раз оглядел склон. В душе было пусто. И только сердце кололо какой-то щемящей завистью. Эх, может, и его ждет что-то подобное там... Там, где Аннушка.
   - Слышь, москвич, - вдруг сказал следователь. - Так, что же, значит, Небеса и для нас все-таки существуют?
   И Анатолий улыбнулся так же широко и радостно, как совсем недавно улыбалась в его видении погибшая сестра. И сейчас он ее отчетливо видел. Люба стояла рядом с разбитой машиной и смотрела на реку. А потом, обернувшись и помахав ему рукой на прощанье, растворилась в пронизанном дождем воздухе.
   - А ты как думаешь? - так же, как Люба совсем недавно, ответил следователю он. - Только Небеса свои для каждого.
  

Эпилог

   Он вышел из дома ранним утром, сбивая росу на траве.
   Солнце осторожно разминалось перед дневной жарой. Синоптики обещали сегодня двадцать пять, но будет не меньше тридцати.
   Кинул в багажник сумку, завел двигатель.
   И увидел в десяти шагах от себя Андрианова.
   - Иваныч! - высунулся Анатолий из окна. - Ты чего так рано?
   - Проводить вышел, - сказал участковый. - Так и знал, что ты спозаранку тронешься.
   - А мне здесь больше делать нечего, - вылез Анатолий из машины.
   Они обнялись.
   - Никакой ты, конечно, не фээсбэшник, - отстраняясь, сказал Андрианов. - Но парень все равно, что надо.
   - Если Иваныч, что-то случиться - звони, прикачу.
   - Да что ж здесь у нас случиться-то может? - удивился участковый. - Одно слово - поселковый рай. На-ка, вот, - поднял он с земли флягу. - Наталья моя в дорогу тебе кваску передала. И пирожков со щавелем напекла.
   - Иваныч, а я ж с ней так и не познакомился! - ахнул Анатолий.
   - И не надо, - усмехнулся Андрианов. - Такие, как ты, девкам головы слишком легко кружат. Ну давай, с богом...
   Машин на шоссе не было.
   Он свернул по указателю, двигаясь к Москве. Дорога убегала под колеса, хорошая, ровная. И на душе было так же: ровно, славно и хорошо.
   Зазвонил мобильник.
   Это оказался Гарин.
   - Ты где пропадаешь, гад?! - сразу приступил он к разносу. - Все уже с ног сбились. Два спутника пытались на твой поселок навести, не нашли ни черта! Ганина Петровский уже сутки строит со всем отделом! Две группы к тебе бросили! Вепрь порталов напробивал... Эй, ты живой?
   - Живой! Порталы-то зачем...?
   - Зачем-зачем...! - облегченно выдохнул Гарин. - Отпустило тебя, нет?
   - Отпустило, Вить. Да, бог с ним, с Ганиным. Он же наверняка как лучше хотел.
   - Как всегда. Ты где хоть?
   - Выехал только что. Возвращайте группы. Здесь все уже кончено.
   - Уверен? Наши вчера в Ростовской области сильнейшую аномалию обнаружили.
   - Нет ее уже, аномалии.
   - Ну, ладно, - сказал Гарин и отключился.
   А Анатолий уже его не слышал. В его сознании бились голоса его группы. Еще неясные далекие, но точно - их. Галка, способная перехватывать управление электроникой про себя причитала: "только бы у него все хорошо было, только бы успеть..." Федор, главный по пирокинезу, как всегда в дороге, мучительно разгадывал кроссворд, размышляя над сумчатым из пяти букв. Мотя, Матвей, бродяга, умеющий двигать взглядом каменные глыбы, перечитывал в который раз Ремарка. Смаковал, гурманил, оценивая элегантность построений.
   А заместитель Анатолия, Пашка Еж, просто вел машину. Он не о чем не думал, кроме отпуска и того, как они с женой, взявшись за руки, брели по кромке пляжа ранним утром. И о том, как они потом...
   Интимные мысли своих товарищей Анатолий никогда не подслушивал.
   Не выдержал Виктор, подумал он.
   Все-таки отозвал моих.
   И громко, очень громко, Анатолий закричал им мысленно: "Привет ребята! Я - вернулся!"
  
  
  
  

КОНЕЦ

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   1
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"