Ночью река, черная от дегтя, пахла иначе, крепче и духовитее. Над ее поверхностью устроили гонки букашки - черные мухи и призрачные комары-долгоножки, москиты и мокрецы. Эффи удивилась, как они выводились на снегу. С обеих сторон лодки крался туман, прижимаясь к воде, источнику своего существования. Ольхи и плакучие ивы притихли, не колеблемые ветром, и единственными звуками, за исключением плеска шестов, пробивающих поверхность воды, были гулкие крики ночной цапли, да визг диких собак далеко на севере.
Унылый и туманный пейзаж, заполненный ловушками для лодки. Проклятый Путь, как назвал его Уокер. Водная дорожка, которая вела к Серому клану. Эффи сглотнула и пыталась не думать о том, что говорил о Проклятом клане яйцезубый, пират. Безуспешно пыталась. "Знаешь, что они там с детками делают? Вешают камень на грудь и топят". Эффи начала дрожать, и никак не могла остановиться. Ей действительно следовало научиться плавать.
Уокер Стоун и его папаша брались за шесты на закате, и много раз разбивали лагерь при свете дня. До сегодняшнего дня это ее вполне устраивало, тем более что в свои почти девять лет она не припоминала, чтобы хоть раз испугалась темноты. Хотя ночью все иначе. Холодно, и запахи непривычные. И выбросить из головы слова Яйцезубого ей никак не удавалось.
"Через неделю вытаскивают и доедают то, что не захотели есть рыбы".
Водяная крыса неподалеку с тихим всплеском метнулась в реку, оставив за собой след на воде. Четвертушка луны над головой, казалось, от лодки не отставала. Прямо перед ней Чед Лаймхаус прикинулся, что засыпает. Он начал с череды притворных клевков носом и почти правдивых мощных всхрапов - он определенно взял на заметку звуки яйцезубовой свиньи. А дальше - дальше храп стал мягче, голова наклонилась вперед и он на самом деле, по-настоящему, заснул. Этот мальчишка был, несомненно, талантлив, решила Эффи. Пока она с ним не встретилась, то и не подозревала, что существует переход между притворством и реальностью, не говоря уже о том, что его можно использовать.
Размышляя о Чеде, Эффи почувствовала себя лучше. Не то чтобы она перестала бояться, разумеется, нет. Просто... меньше тревожилась.
Эффи был интересен Чед. Он узнавал о мире тем же путем,что и она. Полученное тем же самым способом, но другое знание. Та же водяная крыса. Все, что было нужно, это ткнуть Чеда в пухлое плечо и спросить - мальчик или девочка? - и Чед скажет, какого она пола. Мог рассказать ей и что-нибудь еще. Например, та крыса охотилась, спасалась бегством или просто решила освежиться. Он прекрасно находил под камнями зазимовавших черепах и саламандр, хотя почему-то с рыбой ему везло меньше. Он всегда замечал существ на берегу раньше нее - бобра среди веток, олененка за деревьями, цаплю, неподвижно стоящую в камышах.
- Вот там медвежонок, - небрежно говорил он, махнув рукой в сторону одного из берегов. Эффи оставила попытки доказать, что он ошибается, потому что даже если животное не показывалось из своего укрытия, они оба знали, что оно там было.
- Как ты узнал? - не единожды допытывалась у него Эффи.
Чед пожимал плечами так, что его шея полностью уходила в плечи.
- Незнай, - сказал он ей только сегодня утром, когда они стояли в растаявшем прудике по щиколотку в воде, ища фей-креветок. - Когда я был твоего возраста, я считал, что каждый знает, когда рядом есть животные.
Твоего возраста. Она изобразила некоторое неудовольствие по поводу столь конкретного замечания, но ответ Чеда был странно убедительным. Знаешь то, что знаешь. Именно так Эффи всегда ощущала свой амулет - когда он был там, на шее, она просто имела представление о самом важном. В этом не было ничего особенного. Без фокусов-покусов и танцев с бубнами. В нем было знание, и она могла использовать его тогда, когда только этого хотела. Это было как обнаруживать вдалеке что-то туманное - можно остановиться, взглянуть и сосредоточиться на предмете, а можно просто пройти мимо.
Эффи вытянула руку через борт и позволила ладони коснуться черной маслянистой воды. Она надеялась, что это не трясина. Яйцезубый был в этом весьма обстоятелен: если это болото, а не речная вода, их с Чедом ему скормят.
Раздраженная своей продолжающейся дрожью, она попробовала переключиться на что-то другое. Она попыталась понять, кем и чем она была без своего амулета. Эффи Севранс, дочь Тема и Мег, сестра Дрея и Райфа, носительница каменного амулета из Черного Града - таковы были ее имена и звания. Тем и Мег умерли. Дрей, возможно, тоже. Она сомневалась, что увидит Черный Град хотя бы даже через долгое время - Серый клан находился прямо в противоположной от Черного Града стороне и, возможно, на расстоянии тысячи лиг. В довершение всего ее амулет проглотила щука. Сейчас она была просто Эффи, сестра Райфа, носительницей без амулета, даже без шнурка, на котором он висел. Значило ли это, что ее познания пропали? Она не знала. Несколько дней ей казалось, что так и было.
И были дни - вот как сегодня - когда в посередине грудины что-то покалывало, как раз там, где должен был находиться ее амулет.
Это случилось тогда, когда они с Чедом ели фей-креветок. Те были крохотульками, плавающими в ледяной воде вверх-вниз. Чед сказал, что их надо есть целиком и сырыми, и так они и сделали. Вкус был как у рыбьих плавников, которые, как знала Эффи, в пищу не шли. Чед с этим не согласился и совершенно серьезно заявил, что на вкус они как рыбьи глаза. Костлявые рыбьи глаза. Это заставило обоих рассмеяться. И как раз тогда в груди у нее возникло необычное ощущение. Как будто ее в грудь ткнули пальцем. Не в смехе было дело. Только не сегодня.
Креветок после этого она больше не ела, и пошла посидеть у лодки в одиночестве. Какие-то остатки креветочных панцирей застряли у нее в горле. Теперь к ним добавились и слова Яйцезубого:
"Вешают камень на грудь и топят".
Дух, тень ее амулета, так решила она назвать это ощущение в груди. Тень амулета волновалась и предупреждала ее про сегодняшний день.
И про ночь. Эффи прихлопнула черную мушку, облюбовавшую место на ее запястье. Накрытый колпаком фонарь, закрепленный на носу лодки, создавал жутковатое пятно света. Ей захотелось грести. Делать что-нибудь нужное, утомиться и устать, чтобы отвлечься от мыслей, если это имело какой-то смысл. Хотя Уокер со своим папашей отталкивались от дна, стоя в лодке и используя для передвижения длинные шесты. Река была слишком мелкой, чтобы грести, да и вообще едва ли это было рекой.
Пьяная Мышь. Только несколькими днями раньше Эффи задумывалась над незаслуженностью такого имени. Они с Чедом заметили бобровые плотины, крупную большеголовую форель, а ширина реки достигала тридцати футов. Теперь же единственное, что удалось обнаружить, были мухи. А ширина явно стала сомнительной. Черная вода плескалась за отмелями, в полях осоки и камыша. Холмы закончились, и земля понизилась. Самыми высокими предметами вокруг оказались ольхи и бархатистые ивы, деревья, мрачно нацепившие ломкие прошлогодние листья.
Река стала слишком мелкой, чтобы грести веслами. И полностью заросшей. Вода прихотливо обходила огромные острова тростника и камышей, а затем разливалась сырыми лугами. Явных фарватеров больше не было, и Уокеру с папашей приходилось разворачивать лодку практически на месте.
Четыре дня назад они ночью миновали круглый дом клана Отлер. Уокер задул носовую лампу, а его папаша толкал лодку вперед, пока сам он творил нечто странное. Уокер сел вперед на носовое сиденье и делал шестом размашистые движения, словно подметал. Чед прошептал, что Уокер проверяет, не натянута ли над водой проволока. Эффи сначала насупилась, считая это весьма сомнительной выдумкой разыгравшейся фантазии Чеда. Ну да, растяжки над водой! Что дальше - нападение рыб? Такое странное поведение продолжалось почти час - Уокер упирался основанием шеста в свою грудь, а другим концом описывал полукружья - и в течение этого времени лучшего объяснения Эффи так и не придумала. С того раза Уокер ночью так больше никогда не делал. Это, понятно, заставило ее задуматься.
Отлеровский круглый дом был освещен огненно-красными факелами, которые, отражаясь в воде, удваивали свой свет. Было непривычно видеть круглый дом, построенный из дерева и стоящий на сваях. Дом Отлера был громадным и превосходно сделанным. Чтобы создать круглые стены, были разделаны целые ошкуренные бревна. Кедр в свете факелов блестел, как следует пропитанный маслом для защиты дерева от речной сырости и туманов. Над куполообразной крышей поднимались три башни. Лампы, горевшие в окнах и на верхних галереях всех башен, были защищены проволочной сетью, натянутой на Х-образные стойки. И башни, и круглый дом были покрыты белым свинцом, видно, чтобы уменьшить риск пожара, догадалась Эффи. Белый свинец был также добавлен в стыки между бревнами, наделяя круглый дом рядом светлых горизонтальных полос, которые яркими кольцами отражались в темной воде.
Поскольку Эффи заметила обычные деревья - дубы, кедры и вязы, росшие позади круглого дома, грунт там должен был лежать твердый. Перед круглым домом в воду протянулись ряды мостков и причалов, к которым было привязано множество небольших лодок. На башенках и самой высокой пристани вела наблюдение стража, но лодку Уокера они никак не замечали. Папаша Уокера провел лодку через заросли тростника на южном берегу, и услышать, как входит в воду шест, было невозможно.
Эффи удивлял этот переход. Уокер с папашей начали нервничать еще накануне: менялись местами, уточняли загрузку, общались скупыми жестами, похоже, предпочитая их речи. Облака едва касались луны, и тумана не было. И хорошо, и плохо. Как раз когда они заметили первые огни, у Эффи появилось неприятное ощущение, что по коже что-то ползает. Она подумала, что это могли быть мошки, только откуда бы они взялись под лифом ее платья? Потом она вспомнила тот день, когда Яйцезуб остановил их лодку, швырнув в воду большой камень. Она припомнила ощущение покалывания во рту, когда Уокеров папаша убирал ей язык и зубы, в мгновение ока то ли вообще их убрав, то ли закрыв их такой плотной тенью, что обычным взглядом их было не увидать. Как бы там ни было, Эффи была безумно рада получить их обратно.
Той ночью, когда они миновали Отлер, она подозревала, что папаша Уокера использовал один из своих трюков. Не такой основательный, как с ее зубами, но нечто - вроде помутнения, затенения или еще какого-то искажения - имело место. Как еще можно было объяснить то, что кланники Отлера, вооруженные арбалетами и просматривающие всю воду, не заметили плоскодонку с четырьмя людьми, идущую вдоль противоположного берега?
Как только они миновали круглый дом, ощущение мурашек у Эффи быстро схлынуло. Папаша Уокера отдыхал сзади, а сам Уокер вернулся к шесту. Все событие поразило Эффи своей непонятностью. Серый клан и Отлер были соседями, имели общие границы и со стороны Транс Вора защиты не имели. Можно было думать, что они должны ладить просто по необходимости, не имея выбора, видя, что оба заброшены в дальний юго-восточный угол клановых земель. И оба давали Бладду военную клятву. Так почему тогда кланники Серого не могут проплывать мимо Отлера днем?
Потому что Серый клан - необычный, глупышка. Он проклят.
Эффи вздрогнула. Почувствовав необходимость отвлечься, она легонько провела пальцем по затылку Чеда. Голова Чеда дернулась назад, а рука поднялась прогнать мошку. Эффи сморщилась, чтобы не рассмеяться и не захрюкать в итоге взамен. Прелесть ползающего пальца была в том, что она спокойно могла устроить это Чеду, а Чед с легкостью ответить тем же не мог. Это был высший класс розыгрыша, и это, пожалуй, компенсировало легендарное бедствие с называнием всех зверей "голыми"!
- Эфф, - сказал Чед тоном, которого она никак не ожидала услышать, тихим и недоумевающим, - вокруг нас полусущества.
- Ш-ш-ш, - предостерег с носа лодки Уокер.
Эффи смотрела Чеду в затылок. Ее ступни и ноги вдруг похолодели и, когда она вздрогнула, цепи на лодыжках звякнули.
- Такая в Серый ведет стезя - без жертвы-добычи попасть нельзя, - тихо зашептал в ухо папаша Уокера. - Хуже нет, ребята, чем
прослыть проклятым.
Она понадеялась, что Чед его не слышал.
Луна уже садилась, скользя за низкими ольхами. На ближайшем берегу что-то шуршало, хорошо, если ондатра или речная крыса, а то еще ненормальная ночная утка. Папаша Уокера всадил свой шест глубоко в речной ил и задержал его там на мгновение, давая Уокеру возможность сноровисто повернуть лодку. Когда основание шеста показалось из воды, Эффи увидела, что оно от смолы блестит.
Дно тут выстлано смолой и торфом, рассказал ей Чед еще раньше, на стоянке, поэтому-то вода такая черная. Можно выкопать этот осадок, поджечь, и увидишь, что он горит. Он был готов на все ради такой попытки, но потом они нашли прудик со сказочными креветками и отвлеклись. Вода в пруду была прозрачной, вспомнила она. Талая, не речная. Представить фей-креветок, или кого покрупнее их, живущих в этой мутной, кислой воде, было очень сложно.
Она страшно, страшно надеялась, что это была не трясина.
На следующий день после стычки с Яйцезубом дела начали меняться довольно быстро. Речные утесы к северу от Пьяной Мыши спустились к реке, образуя огромные курганы из валунов и камней. Холмы на юге начали понижаться, и вскоре возвышенностей совсем не стало - одна поросшая лесом холмистая равнина. После этого вся масса земли, похоже, осела. Они проплывали мимо затопленных лесов и ряда больших топких речных заводей, от которых плохо пахло. К востоку от Отлера вода начала темнеть, и всегда было трудно сказать, где заканчивается река и начинается земля. Было очевидно, что Уокер и его папаша знали местность хорошо, и места для стоянок, выбранные ими, всегда оказывались у воды на твердой земле.
Люди здесь жили - Эффи иногда замечала огоньки на берегу. Изредка они проплывали мимо других речных судов - небольших яликов и длинных одноместных лодок, которые вели изможденного вида мужчины и женщины, закутанные в вареную кожу и бобровый мех. Уокер с папашей не пытались приветствовать своих собратьев-лодочников. Эффи предполагала, что к этому времени они были уже на землях Серого клана.
Больше они с Чедом о Сером клане много не говорили. Слова Яйцезуба полностью закрыли для них эту тему. Она больше не могла спорить с безумными идеями Чеда о человеческих жертвоприношениях и кормлении болота. Она даже начинала думать, что лучше бы на них с Чедом напали пираты Яйцезуба. Можно было бы заколоть свинью.
Она была не так уверена в полусуществах. Нагнувшись вперед, она тихонько тронула Чеда за щеку.
- Что не так? - прошептала она как могла тише.
Чед покачал головой. Они оба были в курсе, что Уокеров папаша, сидя сзади, следил за каждым их движением. Теперь стало так темно, что рядом с лодкой можно было разглядеть только несколько футов воды, которые освещал носовой фонарь. Чед сделал правой рукой короткое движение, словно стряхивая судорогу. Неподалеку от лодки что-то упало в воду и, когда это случилось, Чед через плечо шепнул Эффи:
- Это как привидения.
Для своего блага Эффи решила оставаться такой же спокойной, как Чед. Она решила это вполне уверенно, кивнув себе головой. Что бы там Чед ни чувствовал, - а она верила, что нечто он ощущает - это, скорее всего, не было тайной для Уокера и его папаши. Они знали эти воды. Это владения их клана. И пока не наступила одна из тех особенных ночей, которые случаются один или два раза в год, когда всевозможным духам и мертвым существам позволено ходить по земле по причинам, Эффи неведомым, - это было обычным случаем. Это не означало, что все было правильно - Уокер греб так, как скрипач играет особенно быструю и трудную мелодию - но это означало, что каких-то причин для паники нет.
Вообще никаких.
Мы -- Серый клан, и Каменные Боги устрашились нас, и оставили нас жить. Повторение части девиза Серого клана не помогало. Она попробовала взамен черноградский. Мы - Черный Град, первый среди кланов. Мы не трусим и не скрываемся, и мы отомстим. Этот подошел лучше.
Уокер с папашей выполнили ряд резких поворотов, обойдя зигзагом островок, заросший ожикой, похожей на осоку, и увели их в сторону от основного протока. Тростник быстро начал наступать. С обеих сторон лодки он создавал забор, поднимавшийся на десять футов, местами встающий плотной стеной, и измятый и раздавленный в других местах. Он вонял, как испорченный мясной бульон. Эффи обхватила плечи руками так, что локти встретились на груди. Она не хотела, чтобы стебли ее поцарапали. Разносчики гнойников, так назвал бы их Дрей.
Уокер с папашей сидели. Уокер совсем перестал отталкиваться шестом, зато папаша начал бороздить воду веслом, осторожно поддерживая движение лодки. Проход сужался, и получалось, что лодка идет по туннелю из тростника. Головки тростника скребли по бортам, шурша и царапая, сгибаясь и ломаясь. Боль в щеке сказала Эффи, что она порезалась, и когда она подняла руку, чтобы убрать с дороги задевший ее стебель, она заметила тусклый отблеск огней, отражающихся в воде. Вид их заставил ее сглотнуть. Они были насыщенно, сверхъестественно зелеными.
Уокер проворчал что-то своему отцу, и старик вытащил весло из воды. Эффи повернулась взглянуть на него и увидела, как он сложил ладони ковшиком вокруг рта и испустил глубокий надрывный звук, как кричат журавли. (примечание переводчика - кто хочет послушать - http://moscowzoo.ru/get.asp?id=C109 ). Секунда, и потом зов вернулся с двух разных мест. Папаша Уокера усмехнулся, когда Эффи повернулась, чтобы их найти.
-Брось собаке косточку в пасть - чтоб девчонке домой попасть.
Заросли тростника неожиданно расступились, и впереди открылась водная гладь. Эффи увидела кольца зеленых огней, горящих над поверхностью воды. Уокер снова остановился, но прежде, чем он продолжил грести, он оглянулся на Эффи и Чеда. Человек проверяет свой груз, подумала Эффи. Она надеялась, что Чед больше призраков не чувствует. Позади нее Уокеров папаша начал шумно копаться в мешке. Эффи пыталась сопротивляться мыслям о том, что он достает, но, в конце концов, не выдержала и обернулась.
Ей потребовалось какое-то время, чтобы понять, что она видит. Папаша Уокера причесывал свою почти лысую голову киркой, зачесывая редкие жирные волосы назад волосок к волоску. У него был издевательский вид и победный блеск в глазах. Эффи изобразила свой лучший, самый испепеляющий взгляд - мужчина действительно был чокнутым - а потом недостающая часть головоломки встала на свое место. Воспоминание о словах Уокера, сказанных месяц назад, обожгли ее разум, как капли кислоты. "Завтра я надену тебе на ноги железную цепь. Как только она будет надета, в моем распоряжении не будет ничего, чтобы ее снять. У меня нет топора достаточно крепкого, чтобы разрубить цепь, и нет инструмента с нужным отверстием, чтобы выбить штифт".
Она ему верила. Они с Чедом им верили.
Она потеряла свою любимую вещь и чуть не умерла из-за этих цепей. А он по-прежнему их на ней оставил. По дурости она придумала, что отношения между ними честные, и после того, как Уокер вытащил ее из воды, она обязана быть хорошей девочкой. С нее не причиталось ничего. Он со своим отцом воровал детей, и если она с Чедом считали, что возможность снять с них цепи была, они попытались бы бежать. Чед Лаймхаус и Эффи Севранс это сделали бы. Господин обманщик с господином комедиантом могли придумать что-то еще.
Эффи почувствовала себя обманутой. И глупой. И неожиданно страшно испуганной. Она и Чед готовились быть скормленными болоту.
Папаша Уокера дождался появления на лице Эффи полного осознания ситуации, а затем небрежно уронил кирку в воду.
Глядя вперед, Эффи пыталась сбросить напряжение, сжимавшее грудь. Ей следовало вырвать у него кирку и дать ему в глаз. Более трезво она подумала, а рассказала бы она когда-нибудь об этом Чеду? Был ли в этом хоть какой-то смысл? Только если рыбы решат нас не есть.
Тростниковый заслон окружал открытую воду, где находился круглый дом Серого клана. Через путаницу жестких стеблей вели темные дорожки, похожие на мышиные щели. Уокер перестал толкать лодку шестом через такую расщелину, и они вышли в мелкое озеро. Огромное кольцо зеленых огней горело прямо над водой. Эффи услышала шипение болотных газов и почувствовала запах болота. Посередине озера черным бугром стоял круглый дом Серого клана. Его окружали громадные факелы, со стойками высотой в двадцать футов, их головки походили на гигантские ульи. Те же самые жуткие зеленые огни, которые колыхались над водой, горели на вершинах всех факелов.
Круглый дом находился на острове, сочащемся грязью, укрепленном камнями, птичьими скелетами, костями ондатры и плетенками из тростника. Деревянные причалы и тротуары тянулись от головного сооружения, на первых футах они опирались на сваи, а дальше свободно плавали в озере. Лестницы, сплетенные из камыша и тростника, спускались в черную воду. Плоты и другие мелководные суда были привязаны к причальным столбам. К некоторым столбам, торчащим из озера, были привязаны металлические корзины. Что в них было внутри, Эффи не видела.
Круглый дом Серого клана не был круглым - он был восьмиугольным, сделанным из загнивающих кедровых досок и болотного ила, затвердевшего до каменного состояния. Часть его выглядела подтопленной. На верхних этажах лентами шли окна, но все ставни были закрыты. Некоторые из них были заколочены. Несколько было запечатано металлическими засовами. На размякших участках деревянной кровли росли сорняки, и спутанные плети разросшегося лозняка грозили заглушить дверь дома.
- Ведра матушки-грязи! - с чувством прошептал Чед. Эффи никогда раньше не слышала такого специфического ругательства, но оно, казалось, подвело всему итог.
Мужчина и женщина, плывущие на внушительном плоту из связанных бревен, двигались лодке наперерез. Шапка из облезлого енота на голове женщины напоминала птичье гнездо. Шестом работала она одна. Мужчина сидел, скрестив ноги. На нем был ондатровый мех, выкрашенный в зеленый цвет, а кожа у него была пятнистая, как у тритона.
- Уэй-Кер, - сказал он, превращая имя в два отдельных слова и, казалось, произнося его пренебрежительно. - Каких пташек сегодня ты принес?
Уокер положил шест и дал лодке подойти к плоту.
- Мальчишка и девчонка. В самом деле славные. У мальчишки древнее умение чувствовать животных, а девчонка, - Уокер повернулся взглянуть на Эффи своими непомерно выпученными глазами. - Она смышленая. Невозможно рассказать все, что она может делать.
Эффи на него плюнула.
Когда плевок приземлился на щеке и глазе Уокера, выражение его лица не изменилось. Он моргнул, и, как только он сделал это, казалось, он забыл про Эффи Севранс, как про человека, который уже не представляет для него интереса. Подняв кулак, он начисто вытер лицо и перенес все внимание на человека в зеленых мехах.
- Она из Черного Града, - сказал ему Уокер, - а мальчишка - из Баннена.
Взгляд мужчины остановился на Эффи. Его глаза казались такой же черной смолой, как и вода.
- Поднимай их. Приходи ко мне завтра - я позабочусь, чтобы ты получил плату.
Папаша Уокера направил лодку так, что она вытянулась вдоль борта плота. Женщина в енотовой шапке положила шест и ухватила борт лодки, чтобы пристыковать лодку к плоту. Уокер повернулся к Чеду и сказал:
- Встать! - Это относилось к ним обоим, но на Эффи Севранс он больше не смотрел.
Чед и Эффи встали, их ножные цепи звякнули в унисон. Понимая, что их движения ограничены, человек в мехах скользнул на край плота и помог им зайти. Сначала Чеду. Потом Эффи. Его руки крепко обхватили Эффи в подмышках, когда она перед ним споткнулась.
- Удачное попадание, - шепнул он, направляя ее вниз на сиденье. Возможно, он ей подмигнул, но она не была в этом уверена.
Когда она и Чед благополучно оказались на борту и расселись, женщина в енотовой шапке оттолкнулась от лодки.
"Девочка-девчонка, это всем известно - Никогда не думай, что все будет честно".
Старик так запланировал попрощаться. Эффи это проигнорировала. Когда женщина развернула плот и направила его к дому Серого клана, она не взглянула ни на старика, ни на его сына.
- Я думаю, вы оба должны быть голодными, - сказал человек в зеленых мехах, бросив Эффи и Чеду обоим по яблоку. - Этот Уокер на еду скуповат.
Чед и Эффи взглянули друг на друга, а потом на яблоки. Не пытается ли человек в мехах их откармливать?
Эффи, полная подозрений, уронила свое яблоко в воду. Чед с сожалением посмотрел на свое собственное, но в итоге сделал то же самое.
Человек в мехах пожал плечами. Женщина в енотовой шапке выбросила руку и выхватила чедово яблоко из воды.
- Мы не хотим отправляться в болото, - громко и решительно сказала Эффи. - Мы готовы к бою.
Человек в зеленых мехах понимающе усмехнулся.
- Поверь мне, девочка. Если бы я собирался скормить вас болоту, щука сейчас давно бы уже обгладывала твои глаза.
Чед Лаймхаус и Эффи Севранс обменялись долгими удивленными взглядами в то время, когда плыли по черной воде озера в сторону дома Серого клана на плоту, принесшем им спасительное облегчение.