Брим отправился на Смертельную гору с заданием от Хью Маллина. Он провел ночь в Облачном святилище, священном месте, которым управляют загадочные костяные жрецы. Он собирался отправиться в путь на следующее утро, но его задержала буря, как это и бывает с бурями в горах.
Облачноесвятилище
- С какой целью ты пришел на гору?
Вопрос Костяного жреца не застал Брима Kормака врасплох. Он предполагал, что кто-то может спросить, для чего он поднимался на Смертельную гору.
- Я делаю это по приказу моего господина. Я должен дождаться прибытия на перевал важного для него груза.
Желтые браслеты Костяного жреца щелкнули. Какое-то время он с ничего не выражающим лицом разглядывал Брима. Когда он заговорил, то никак не отреагировал на заявление Брима, оставив у юноши сильное ощущение, что жрец его словам не поверил.
- Тебя застали прогуливающимся по залу Многих, и когда спросили, ты признался, что интересуешься нашей работой. Чем тебе интересны людские кости?
Брим обдумывал ответ. Он уже должен был находиться в Сторнхолде, горной заставе, стоящей на Орлином перевале и принадлежащей Роланду Сторновею, лорду Высоких Земель, но буря задержала его в Облачном святилище на два дня. Даже глубоко в святилище Брим все еще слышал, как она завывает снаружи. Жрец сказал ему, что любая буря, длящаяся на Смертельной горе больше суток, зовется Белой смертью. Без убежища все, кто попадет в нее, погибнут.
Брим совсем не хотел приходить в Сторнхолд и выполнять то, о чем просил Хью Маллин. Хладнокровно прикончить человека, убить его, и с этой границы уже не вернуться и от этого уже никогда не уйти. Брим не представлял обратной дороги. Разве так плохо, если он застрянет на этой горе навсегда, если бы Белая смерть дула бесконечно?
- Я вырос в клановых землях, - ответил Брим. - У нас нет Костяных жрецов. Мне интересно, чем вы занимаетесь.
Это было правдой, и Костяной жрец это понял. Его браслеты, набранные из дисков (?плашек, колец) лошадиных позвонков, хранили молчание. Он был высоким и стройным, с чисто выбритой головой, на которой виднелся идеально круглый шрам, полученный при трепанации. Кто-то просверлил ему череп, чтобы добраться до мозга.
Протянув руку так, чтобы браслеты не касались один другого, он позвал:
- Идем.
Брим вышел за ним из каменной камеры в коридор. Костяные жрецы добавляли в масло для ламп медные опилки, отчего пламя становилось зеленым. Из-за странного света Бриму казалось, что он находится глубоко под водой.
- Сколько в тебе костей?
Брим моргнул. Жрец шагал быстро, делал повороты, поднимался и спускался по лестницам. Угнаться за ним было трудно. Брим вспомнил, как мать разделывала мясо с кроличьей тушки. Вспомнил кроличьи кости. Их было так много, тонких, как иглы.
- Шестьдесят.
Коридор выходил в обширное сводчатое помещение. Жрецы в коричневых одеяниях ходили по дощатым настилам, поднятым над полом подземелья. Брим ощутил легкую обеспокоенность. Некоторые жрецы смотрели вниз. Один из них держал в руках огромные кузнечные клещи и что-то ими под настилом перекладывал. Он узнал запах. Его мать ловила кроликов. Он вырос, вдыхая запах мертвечины.
Костяной жрец остановился у входа в зал.
- В человеческом теле более двухсот костей. Без них ты не сможешь поддерживать свою земную плоть. Не сможешь сидеть, ходить, бегать. Ты существуешь только как душа, парящая в Оке Бога. Когда Бог плачет, а он должен плакать, глядя на созданный им мир, души, пролившиеся с его слезами, могут родиться заново. Если в этом мире существует полный невостребованный набор костей, душа может в них вселиться, обрести плоть и снова жить и умереть, как человек.
Отойдя в сторону, жрец позволил Бриму войти в сводчатое подземелье впереди него.
- Наша цель - собрать эти кости и преподнести их Богу.
Брим ступил на центральные мостки. Зеленый свет и пружинящий дощатый настил создавали ощущение, что он на поверхности воды. Подземелье наполнял странный гул. Смотреть вниз ему не хотелось, но он не удержался. Под дощатым настилом, по обе стороны от него, шли ряды ям, вырубленных в горной породе. Ямы были глубиной шесть футов и примерно столько же в поперечнике. Брим остановился. В яме под ним что-то шевелилось, что-то черное, блестящее и колышущееся, как масло. Только это не было жидкостью. Да и не могло быть, ведь жидкость образует ровную поверхность. Этот же предмет был охвачен дугами, как корзина. И он шевелился, курился дымом, как струйками чистой тьмы. Брим втянул в себя воздух.
Обоги. Скрепленный дугами предмет был неподвижен. Двигались существа на его поверхности. Жучки, десятки тысяч жуков ползали по дугам, заставляя их казаться живыми.
И обручи не были частью бочки или корзины. Они были человеческой грудной клеткой.
Брим оступился и чуть не упал. Отшатнувшись, он взглянул на яму на противоположной стороне дощатого помоста. Похожий на наковальню предмет кишел жуками. Брим увидел отблеск продолговатых зубов и понял, что это череп. Его окружали длинные кости, похожие на булавы. По ним сновали жуки, поедая кусочки желтого жира.
- Перед укладкой на хранение кости должны быть очищены. - Костяной жрец подошел и встал рядом с Бримом. - Бог создал жуков-кожеедов и благословил их на этот труд.
Брим с удивлением понял, что вокруг него летают жуки. Их сдвоенные крылья подрагивали и издавали стрекот. Один, сложив крылья под бронированный панцирь, сел ему на руку. Открыв рогатые жвалы, приготовился кусать. Брим смахнул его кулаком. Еще один сел ему на лицо. Брим в панике его стряхнул.
- В этом покое нельзя стоять на месте. Пойдем.
Брим двинулся через зал за Костяным жрецом. У него возникло ощущение, что тут сотни ям, в каждой по мертвому телу, молчаливые жрецы, как полная противоположность хирургам, орудуют в них длинными щипцами, а над и под ними кружат жуки.
Он содрогнулся. Неужели все эти люди умерли на горе? Или жрецы свозили их сюда на повозках?
Следующее помещение, в которое они вошли, было поменьше, но тоже со сводчатым потолком. Так же, как он узнал запах разложения, он узнал и запах отбеливаемых костей. Когда отец добывал благородного оленя или дикого вепря, он месяц вымачивал череп в щелоке, чтобы сделать из него памятную вещь.
Пол помещения покрывали каменные плиты. На нем стояли десятки медных чанов. Ими занимался только один жрец. Он держал в руках длинную медную лопатку и в дальнем конце покоя помешивал ею содержимое одного из чанов. Воздух наполняли едкие испарения. Брим чувствовал, как при дыхании от них жжет горло. Его внимание привлек влажный хлюпающий звук из ближайшего к входу чана. В бурой жиже плавали останки человеческой ступни. Под ней что-то выделяло газ, выпуская лопающиеся на поверхности пузыри.
Брим с трудом удержался от рвоты.
- Мы оголяем кости полностью. - Костяной жрец отследил взгляд Брима. - Затем на месяц отправляем их сохнуть в Сушильный покой. Нам важно, чтобы каждая осталась в целости и сохранности. Некоторые кости размером не больше пшеничного зернышка. Нам приходится использовать тонкое сито, чтобы их уловить.
Брим наблюдал за лицом жреца. Он не мог понять, почему этот человек рассказывает незнакомцу так много.
Жрец избавил его от этого затруднения.
- Ты думаешь, мы существуем только за счет святых тайн? Что мы проводим наши дни, молясь в закрытых кельях, не касаясь низких жизненных истин? Жить - это значит умереть. Мы утверждаем, что умираем от болезней, опухолей, остановки сердца или удара ножа в живот, но единственная истинная причина смерти - само рождение. Ты умрешь, мальчик, говорящий неправду. Если ты умрешь на этой горе, твое тело будет помещено в ямы для скелетов, а кости отбелят в этих чанах. Пусть тебя утешит то, что костяные жрецы подготовят тебя к возрождению.
Брим утешения не чувствовал. Лицо от стыда запылало, и он ничего не мог с этим поделать. Все, что Брим знал о лжи, он почерпнул у своего брата Роба.
Жрец внимательно на него смотрел. Его темно-карие глаза было невозможно прочитать.
- Пары раздражают кожу, если ты к ним не привык. Пойдем.
Они вышли через небольшую, хорошо пригнанную дверь, которая, когда жрец ее толкнул, открылась как сургучная печать. Они вошли в огромный зал со стенами из необработанного камня, простирающимися над ними и уходящими вниз. Здесь пахло, как в центре мира. Воздух был настолько неподвижен и тих, что Брим воспринял свое появление здесь как вторжение. Это место не хотело, чтобы он находился здесь, нарушая его покой.
Он пошел за жрецом по длинной каменной неогороженной лестнице, спускающейся к полу. На каждой ступеньке был узор из высверленных ямок. Брим заметил, что схема узора ни на одной ступеньке не повторялась. Почему-то он вспомнил священный камень Молочного клана. Ямки и трещины, из которых сочилась млечная жидкость.
Он уже понял, куда спускается. Под ним лежали тысячи плит, уложенных в виде таблицы, между которыми оставлено места столько, чтобы мог пройти человек. Каждая плита была вырезана из опалесцирующего камня, который вбирал свет зеленых фонарей и, задерживая его там, радужно мерцал. Бриму не не нужно было объяснять, что лежит на каждом каменном алтаре. Он произвел расчет, еще только увидев их сверху.
Волоски на руках встали дыбом. Девять тысяч остовов, в зале размером с город, расположенном в Смертельной горе, словно шарик ртути в воде.
Он с трудом понимал, что именно чувствует. Для чего жрец привел его сюда?
Спуск был долгим. Каждый шаг создавал свое эхо, и их складывающиеся звуки метались от стены к стене, как стая летучих мышей.
Дойдя до пола, Брим облегчения не почувствовал. Жрец повел его между рядами ждущих костяков.
У алтарей, словно призрак, появилась фигура в капюшоне. Она кивнула костяному жрецу и скользнула в тень. Все остовы были уложены в одной и той же позе, словно прилегли поспать. Длинные кости белели на фоне зеленого свечения каменных плит, но в черепах не было света, только тьма.
Каждый скелет был вооружен.
Когда Брим увидел длинные ножи, в самом центре его тела, в барьере, отделяющем сердце от внутренностей, что-то сжалось.