Осберт поймал его за руку, заставляя остановиться посередине коридора замка, привлекая взгляды людей, идущих навстречу. Мгновенно оценил неуместность ситуации и отпустил Годфри. Тем не менее он огляделся вокруг, почти что наугад выбрал дверь и деловито увел Годфри в сумрачную, но, к счастью, пустую комнату.
- Пожалуйста, скажите мне, что вы ничего не писали.
- Разумеется, кое-что я написал! - опомнился Годфри, глотнул воздуха, а с ним и самообладания. Он сцепил руки и поднял подбородок. Однако и сам не слишком понял, кому бросает вызов. - Вы искренне ожидали, что я промолчу? Барон де Массе погиб, чтобы передать мне эту информацию, чтобы на ее основании я мог действовать. Люди должны знать, что произошло. Хотел бы я рассказать всей стране, да кто ж мне поверит?! Мое нынешнее молчание может привести нас к поражению - этого вы хотите?
- Проклятье, Годфри, не будьте ослом. - Осберт сделал большой шаг к двери и приоткрыл на щель, чтобы проверить, не слышит ли их кто. Успокоившись, закрыл ее снова и обернулся назад с сумрачным и глубоко несчастным лицом. - А что произойдет, если ваше письмо перехватят? А? Кенрик, или даже Нэш? Что тогда? Или проследят за курьером? Как вы можете рисковать всем?
- Риска нет. Я годами пользуюсь этой сетью курьеров. Они так защищены, что...
- Но...
- Какая из опасностей беспокоит вас больше? - без устали продолжил Годфри. - Вы считаете, что, если своевременно спасли меня из леса, это заставит Нэша каким-то образом позабыть, что я там был, и я тот, кто...
- Шш-ш! - Осберт ладонью шлепнул Годфри по губам. Они на мгновение застыли, глаза проктора Гильдии зажмурились, словно избавиться от истины можно было так же просто, как дню смениться ночью. Годфри с ним не спорил; тогда Осберт хмыкнул, отпустил его и пошел к узкому высокому окну, выходящему на восточную часть Марсэя. Базилика стояла справа, слева - здание Гильдии. Выражаясь высокопарно, он и Осберт, епископ и проктор, казалось, выступали от их имени.
- Нэш ко двору все еще не вернулся, - пробормотал Осберт, ища рукой стену и опустив голову. - Кенрик возвратился прошлой ночью, но я не смог узнать, где он был. По крайней мере доподлинно.
Желая наладить отношения, Годфри поинтересовался:
- Но у вас есть какие-то свои подозрения?
- Мне донесли, что, по слухам, на Мейтленд Манор напали малахи, что ваш друг, молодой герцог, и его семья убиты, - ответил Осберт.
- Нет! - испуганно выдохнул Годфри, но Осберт уже к нему поворачивался.
- Я не уверен в их правоте; однако, думаю, именно туда Кенрик и ездил, разузнать о своем кузене. - Осберт моргнул и неохотно добавил: - Остальному двору они всегда казались очень близкими. И теперь, когда Кенрик вернулся, его присутствие исключает вероятность того, что он ездил, чтобы присоединиться к Нэшу. Где бы тот ни находился.
- Где бы он ни находился.
- Да, - Осберт тянул с ответом, его взгляд обежал всю невзрачную обстановку комнаты, прежде чем наконец остановился на Годфри. На какое-то время воцарилась тишина.
- Мы должны держаться вместе. - Осберт воздел руки, возможно, обозначая всю страну как общего врага. - Если мы не...
Годфри мог только покачать головой.
- Осберт, Нэш знает, что это был я. Он, вероятно, догадается, что меня освободили вы. Если он хочет нашей смерти, нам конец. Мои письма ничего не изменят.
Через несколько мгновений лицо Осберта переменилось. Брови расправились, морщинки у глаз и рта разгладились. Только глаза выдавали, что он испытывал: горечь и страх не покидали его в течение слишком многих лет.
- Я не знаю, что делать.
С этими простыми словами Годфри почувствовал, как перед ними разверзлась пропасть, ведущая к изоляции, которая скорее всего станет их смертью. В этой комнате, в замке Кенрика в Марсэе, они были одни, окруженные людьми, которые могли быть им только врагами. Он не мог дать никакого утешения, действительность не предлагала ему никаких надежд. Но он все же похлопал проктора по руке, смягчив голос:
- Как и я, друг мой. Как и я.
*
- Государь, этим утром проктор Гильдии запросил аудиенцию с вами.
Кенрик выглянул из ванны. С момента возвращения прошлым вечером Форбес сменил одежду, но издали при таком освещении он выглядел совсем как тогда, когда работал на отца Кенрика: седые волосы подстрижены, и светлые брови не выделяются на бесцветном лице. Он держался как солдат, которым и был, словно не скрывал никаких тайн.
- Скажи ему, чтобы ушел, - пробормотал Кенрик, возвращаясь к пачке бумаг, которые держал в руках; правда, после этого потерял к ним всяческий интерес и сунул их в руки кому-то из слуг. Когда он погружался в ванну, вода была теплой и расслабляющей, теперь же она остывала, и нестерпимо хотелось подняться и взяться за работу;
Ему было чем заняться.
Он встал, разбрызгивая воду, и получил полотенца, нагретые у очага в южном углу комнаты. Освеженный, ступил на новые полотенца, и ему тут же подали одежду, заранее им подобранную. Он еще не решил, как будет выбираться, но в конечном счете, это не имело значения.
Форбес по-прежнему ждал у двери, не уходя. Когда Кенрик сунул руку в потертую куртку, он стиснул челюсти и задал вопрос, которого избегал с момента возвращения прошлой ночью:
- А Нэш? Он еще не вернулся ко двору? Послал ли какое-нибудь сообщение? Есть какие-то вести, когда он вернется или планирует это сделать? - Каждое слово выталкивалось с сопротивлением. Живот скрутило. Хорошо, что он еще не завтракал.
- О Нэше, государь, мне ничего не известно. - Форбес шагнул в комнатушку дальше, сложив перед собой руки. - Он отбыл, как вы знаете, в тот день, когда мы отправились в Мейтленд, и с тех пор в городе его не видели. Но...
- Но что?
- Большинство тех, кто ему служил, похоже, тоже покинули город.
Малахи? Пропали? Тогда Нэш отправился сражаться с Робертом Дугласом - и он не подумал оповестить об этом Кенрика. Не та ли это битва, на которой они должны сразиться? Сейчас?
Нет, не может быть, без предупреждения, без подготовки? Хотя он едва ли верил Нэшу, в настоящий момент они все еще оставались союзниками.
Так где же, во имя Серина, он находился?
Кенрик дернул плечом, отсылая слуг, и начал застегивать куртку.
- Ты говорил, что подслушивал чей-то разговор, когда услышал о бое у Мейтленда.
- Да, государь. - Форбес, возможно, удивился, но по его лицу понять это было сложно.
- Где ты был?
- В городской таверне. Под названием "Два пера".
Кенрик одернул простенький наряд и взял с собой переданный ему пропыленный плащ.
- Хорошо, отведи меня туда.
- Прямо сейчас, государь? - В этот раз удивление было явным.
- Да, сейчас. Давай, выходим.
*
Годфри окунул перо в чернильницу раз, второй. Затем подержал над сосудом, чтобы на стол или стопку писем и документов, которые уже подписал, не упало ни одной своенравной капли. Донес его в низ следующей страницы и, медленно и аккуратно вывел свое имя: Годфри Манус, епископ Люсары.
Он сидел за столом, окруженный атмосферой деятельности. Даже вчитываясь в тщательно выведенные строки писем, он ощущал потоки воздуха, когда группка монахов снимала тяжелые зимние шторы и заменяла их более легкими, готовясь к лету - должно же оно когда-то наступить, должна же эта долгая-долгая, мрачная, холодная, неприветливая зима когда-нибудь закончиться...
Годфри остановился на середине подписи, сделал глубокий вздох и задержал его, окуная перо повторно, используя момент, чтобы собраться. Он не стал бы этого делать, не будь окружен людьми, которые на него смотрели. Он не мог позволить себе такой роскоши.
Перо вернулось к бумаге, перед глазами еще раз появился его титул, вездесущее ненаглядное напоминание о том, кем он был, кем никогда не станет, и о том, что он совершил.
Личный кабинет был уютным помещением, хорошо подходящим для его целей. По крайней мере, этой комнатой пренебрег его предшественник Бром. Стены из золотисто-розового песчаника, переходили в свод, ребра которого скрещивались и перекрещивались, чтобы выше образовать дуги купола. Вдоль центральной линии помещения шли три легкие колонны; его стол располагался у одной из них.
В комнате были высокие и широкие окна, пропускавшие в темные зимние дни много света, по два с обеих сторон камина, и еще два сзади, в конце комнаты. В двух других стенах располагались двери и оставалось пространство для книжных шкафов, еще одного небольшого столика, трех стульев, скамеечки для молитв и углового гардероба. В центре комнаты стоял другой стол, за которым Годфри ел, когда имел возможность принимать пищу в одиночестве.
Были и другие стулья и ковры, а над камином единственный, сияющий красками гобелен. Когда Годфри занял свой пост, его там не было. Предшественник его убрал, но Годфри вернул его обратно. Его любил епископ Донхолл, и сам он тоже его любил. Простое изображение: на заднем плане высокая остроконечная гора с пышной снежной шапкой. В средней части - крепкие домики небольшой деревушки, окруженные роскошной зеленью Люсары. Далее в центре с сияющими лицами - боги, которым поклонялись все: Серинлет верхом на коне с сияющим в темноте мечом, и рядом с ним Минея со всевидящими глазами, с распахнутыми руками, готовыми обнять весь мир, ее конь стремится попрать порок.
Гобелен был редким, как по художественности исполнения, так и потому, что не нес изображения еще одного бога, который противостоял обоим изображенным, Минее и Серину. По этой причине гобелен не мог быть вывешен в Базилике или каком другом храме, поскольку любой священник клялся, что вместе с добрыми Минеей и Серинлетом признает и злобного Бролеха. Одно не могло существовать без другого.
Но здесь, в те часы, когда он усердно трудился за столом, когда его разум смущали призраки, громыхая цепями и лишая покоя, от созерцания этого гобелена он успокаивался, каждый раз вознося краткую молитву. Среди всех его великих прегрешений это было глотком свежего воздуха.
Он поднял взгляд, когда в дальних дверях появился архидьякон Френсис, с руками, спрятанными в рукава, и наброшенным на голову, чтобы не мерзла лысина, капюшоном. Мгновенно встретив взгляд Годфри, он, перед тем как войти в комнату, по всей форме поклонился и встал в сторонке, пока последняя зимняя штора, сложенная и взятая в руки отдувающимся монахом, не покинула кабинет. Новые занавеси были уже повешены, и монахи один за другим проходили мимо Френсиса, кланялись Годфри и уходили.
Тишина с их уходом нарушалась только слабым городским шумом за окнами, который теперь, когда плотные занавеси заменили тонкими, стал слышнее.
- Доброе утро, ваша милость. Желаете оставить дверь закрытой?
На мгновение Годфри страстно захотелось тишины, и он почти попросил Френсиса уйти, но удержался и только кивнул. Пока Годфри ставил последнюю подпись, Френсис затворил дверь. Когда епископ закончил, он обнаружил Френсиса стоящим по другую сторону стола олицетворением совершенного терпения. Большую часть своих пятидесяти лет Френсис был священником. Когда ему было нужно, он умел скрывать свой злокозненный характер.
Годфри отложил перо и отодвинул кресло. Встав на ноги, он скривился от боли в бедре, затекшем от многочасового сидения.
- Ваша милость, вы недомогаете?
- Нет, - солгал он, потом пожалев, что не признался. Больше всего ему хотелось, чтобы Френсис звал его по имени. Но этого он уже никогда не дождется. Ни от одного священника.
- Что-то не так?
- Простите, ваша милость, - в голосе Френсиса звучали интонации друга, а не секретаря, - но я хотел задать вам тот же вопрос. Последние три недели вы выглядите нездоровым. Мне стало бы спокойнее, если бы вы согласились встретиться с лекарем. Люди...
- Что? - вскинулся Годфри, потом поднял руку, прося извинения. - Простите, святой отец. Просто немного устал. Плохо спал. - Какая ложь! Плохо спал? Сон остался ничем не более, как приятным воспоминанием. В эти ночи он ни разу не сомкнул глаз, потому что в его видениях лилась кровь, его сны снова и снова повторяли миг, когда он вонзал кинжал в сердце юной девочки, убивая ее, и, разрывая собственное сердце, ощущал ее смертные муки, когда рассек ее сердце пополам.
Она умерла ни за что, он убил ее напрасно. Ее кровь на его руках, и он потерпел неудачу. Де Массе предупреждал об опасности, просил его убить дитя, но он, желая успокоить собственную совесть, колебался - и миг промедления дал Нэшу время приехать, собрать кровь девочки - кровь его собственной дочери - и проделать с ней боги знают что. Де Массе ему говорил. Де Массе знал. Такая кровь делала Нэша сильнее, чем когда-либо раньше, возможно, даже сильнее Роберта - и еще могла сделать его бессмертным.
У Годфри закружилась голова - как всегда, когда он об этом думал. Желудок сжался, грозя подвести, и, чтобы не упасть, он оперся о легкую колонну. Он обещал себе, что этого не сделает; но потом он также пообещал де Массе, что не подведет. Какое обещание в те дни являлось определяющим - особенно из тех, сделанных божьим человеком, священником, который на алтаре базилики клялся не применять насилия ни к кому и никогда.
С пристальностью, рожденной отчаянием, он глубоко вздохнул и посмотрел на гобелен. Они победили зло раньше. И сейчас не стоит терять надежду.
- Ваша милость? - Френсис стоял рядом, предлагая дружбу, которую Годфри не мог себе позволить.
- Я в порядке, - размеренно выговорил Годфри. Он повернулся к другу лицом и даже изобразил что-то вроде улыбки. - Я закончил с тем, что вы мне оставили. Есть еще какие-то документы, которые нужно просмотреть?
Френсис пожал плечами, его глаза искали и не находили в броне Годфри ни единой щели. Он улыбнулся ему под стать:
- Из-за долгой болезни Брома осталось столько не сделанного, так много задач, которыми тот не занимался. Я каждый день стараюсь разбивать дела на порции, чтобы не утомлять вас, но...
- Растянем до следующего праздника Зимнего Солнцестояния ?
Уходя от ответа, Френсис снова пожал плечами.
- Есть еще суды, которые вам нужно вести в первый летний день. В этом году, я боюсь, вам придется работать изо всех сил по меньшей мере три недели, только чтобы догнать - и то если не будет сложных дел, требующих вашего разбирательства.
- Очень хорошо, - ответил Годфри, вдохновленный бодрящим докладом. - Дайте мне взглянуть на то, что уже есть, и я начну читать.
- Вы уверены? Вы проработали все утро.
- Да, - ответил Годфри, направляясь обратно к столу, - я уверен. - Ему не удалось остановить возрождение Нэша, но войну Ангел Тьмы еще не выиграл. И пока тот пытается, Годфри с его запятнанными руками и потрепанной совестью еще поработает. В конце концов, ставка здесь много выше одной его души.
*
Проезжая по городу без помпы и церемоний, Кенрик ощутил странную опустошенность, от которой никак не мог избавиться. Более того. Ему случалось передвигаться по улицам, не чувствуя внимания окружающих к его высокому положению, но он впервые шагал, оставаясь абсолютно никем не узнанным. Не только это; его единственным сопровождающим являлся человек, который, похоже, предал его отца.
Кенрик и до того испытывал страх; в присутствии Нэша он ощущал его почти всегда.
Он испытывал его всякий раз, когда упоминалось имя Роберта Дугласа.
На этот раз такое ощущение гремело глубоко внутри, словно он рисковал чем-то большим, чем собственная жизнь. Зачем ему трон, если он умрет? Если Кенрик не получит согласия Тирона на брак с его дочерью, у него не будет наследника, которому можно трон передать, тогда он рискует не только своей жизнью.
Он опустил руки в глубокие карманы камзола. Форбес вышагивал перед ним, с колпаком на голове, чтобы немного изменить внешность. Он не обращал внимания ни на место, где находился, ни на прохожих. Кенрику поход казался маленьким кошмаром. Отвратительные улицы: гниющая солома, дохлые грызуны и боги знают что еще валялось в мелких сточных канавах. Только холод весеннего дня избавлял от запахов, которые, как он знал, разнеслись бы тут летом. Постройки, мимо которых вел Форбес, мало отличались от развалин: отслаивающаяся краска, перекошенные крыши, слетевшие с петель ставни.
И люди - сплошное отребье. Неопрятные и, о боги, от них плохо пахло. Они вели себя, не имея представления о достоинстве, носили такую рваную, задубевшую от грязи одежду, словно валялись в ней на земле.
Кенрик ускорил шаг. Неудивительно, что он не бывал в этой части города прежде - и никогда не появится еще раз. Если это те люди, которых собрался освобождать Роберт Дуглас, вряд ли это имело какой-то смысл. Обитатели города были ненамного выше животных, и заслуживали аналогичного обращения.
Чем ниже он спускался по склону, тем отвратительнее становился запах. Марсэй располагался на речном острове: вода должна была уносить грязь. Вместо этого она под городскими стенами загнивала; Кенрик видел это через бойницы городской стены.
- Далеко еще? - проворчал он, спеша догнать Форбеса.
- За поворотом, гос...
- Стоп! - прошипел Кенрик. - Не надо, чтобы эти люди знали, кто я, неужели не понятно?
По брошенному на него искоса взгляду Кенрик мог сказать, что - да, не понятно. Кенрику не терпелось расспросить Форбеса о нем самом и его уходе от одного короля до того, как появилась возможность подставить другого, но благоразумие его остановило. В данную минуту Форбес помогал ему, давая доступ к тому, чего он давно жаждал; не время было выяснять истину.
- Вот, го... Вот сюда. - Форбес оборвал жест в сторону гостиницы и замер у двери, ожидая указаний. Ничем не примечательное строение, несомненно, было чем-то вроде постоялого двора. Над дверью находилась выцветшая деревянная вывеска, на которой виднелись контуры двух перьев.
Кенрик остановился: вдруг зачесались пальцы, мысли резко заметались от одного плана к другому. Он долгое время хотел этого - ему было необходимо это сделать, но до сих пор у него не было ни возможности, ни средств, а действовать наобум было слишком рискованно. Сейчас судьба давала ему шанс, и если его упустить, тогда он заслужил то, что готовил ему Нэш.
Забыв о Форбесе, он толкнул дверь. Шагнул внутрь, с опозданием вспомнив, что нужно было притвориться случайным посетителем. Несмотря на это, он нетерпеливо окинул помещение взглядом, мало что различив в темных углах за неопределенными фигурами, которые могли быть слугами. Вблизи за столами сидели несколько человек, в основном уткнувшись в деревянные тарелки. Голову поднял только один, и то на миг. Остальные не обратили на него внимания, попивая из кружек эль и отламывая куски дешевого темного хлеба. Грязи в помещении было как на улице: даже потолок неимоверно заляпан, а на пол он вовсе боялся глянуть. Даже от очага в стене напротив тянуло нищетой и отбросами. Он не представлял, как вообще кто-то мог сидеть здесь и есть?
Его накрыло отвращение, он с трудом сглотнул и выбрал стол в углу у двери. Сел спиной к стене и с осторожностью расположился, использовав как ширму появление Форбеса. Оставив его отдавать все необходимые распоряжения, Кенрик почти полностью закрыл глаза и начал сканировать помещение.
Он ничего не нашел, но это его не удивило: он ничего не обнаружил и в тех бесчисленных случаях, когда вернулся прошлой ночью. На этот раз у него было другое оружие. Убедившись, что за ним никто не наблюдает, он взялся за висящий на поясе мешочек. Держа его под столом, нащупал склянку внутри. Только тогда посмотрел вниз, на брезайл.
У него был свой собственный; стеклянная бутылочка в форме правильного шара с крошечным отверстием вверху, закупоренным пробкой и залитым воском. Внутри находилось чуть подкрашенное масло, которое Нэш привез с южного материка. Покоясь на дне сосуда, окруженный маслом, лежал аярн, - камешек, которым пользовались колдуны салти, чтобы обращаться к своей силе - аярн давно умершего салти.
Кенрик понятия не имел, как и почему это устройство работает, только что оно делает. Он неделю за неделей видел его работу, как оно показывает ему, сколько малахи при дворе, так что Нэш мог проследить, что они не замыслили преступного разрыва соглашения. Он увидел, что сейчас устройство работает, потому что в его руке оно засветилось, предупреждая о присутствии еще одного колдуна, кроме него самого. Точно, больше одного.
Он от восторга чуть не засмеялся, но от предвкушения живот скрутило, и все, что он сейчас мог сделать, это не вскочить на ноги и не объявить во всеуслышание о своем интересе - но так поступать не стоило. С трясущимися руками он откинулся на спину, позволяя брезайлу закончить начатое.
Сияние усиливалось, и стекло в руках начало теплеть. Это хороший знак, значит, колдуны поблизости были сильными. Кенрик снова закрыл глаза, нащупывая возможность работать своим даром через брезайл. Он видел, что Нэш однажды так действовал, но опытный колдун отказался объяснять, как это делается.
Каким-то образом его неуклюжая попытка пошла в правильном направлении. Люди, которых он искал, сидели в глубине помещения, скрытые полумраком, через который Кенрик пробиться не смог. Он открыл глаза и присмотрелся. Минуту фактически он видел лица тех, кого разыскивал, но этот момент прошел. Затем картинка неожиданно поплыла, и сердце гулко забилось. Уже не успевая, закрыл мешочек, пряча брезайл, но было уже поздно. По направлению к нему раздались шаги, и он повернулся, чтобы увидеть стоящего перед ним молодого человека лет двадцати. С коротко подстриженными волосами цвета меди, такими же бровями и короткой бородкой. Кожа была скорее оливковой, чем светлой, словно тот привык жить под более ярким солнцем, нежели здешнее. В целом его выправка насторожила Кенрика. Молодой человек держал себя как боец, который ничего не боится - так вели себя все малахи, которых Кенрик когда-либо видел.
Человек какое-то время смотрел на него, затем бросил быстрый взгляд на Форбеса. Шагнул вперед и повернулся к Кенрику:
- С какой целью вы применяете это устройство?
Кенрик замер от удивления - он не ожидал, что малахи ощущают использование брезайла. Нэш ничего такого не упоминал.
Разумеется, Нэш многое держал от него в секрете - и именно поэтому Кенрик здесь оказался.
Успокаивая себя, он вздохнул, выпрямился, жестом указал на пустой стул и кивнул Форбесу, чтобы тот подождал снаружи. Когда провожатый ушел, молодой занял его место, не сводя глаз с лица Кенрика. Выдерживать постоянный контроль было нелегко.
- Как тебя зовут? - осторожно начал Кенрик приглушенным голосом. - Почему вы здесь один?
- Как меня зовут - это мое дело, а также почему я здесь. Я спрашиваю снова: с какой целью вы используете это устройство? Выслеживаете нас? Несомненно, вы могли бы оставить эту работу другим и не пачкать свои руки. - Тон был спокойным, лицо ничего не выражало, тем не менее вокруг разлилось презрение. Молодой человек отлично знал, кто перед ним, и, что еще важнее, кто был его союзником.
Пришло время рискнуть.
- Где де Массе?
- Мертв, - ответил молодой человек, медленно моргнув.
- А ваши соратники?
- Отправились его хоронить.
- И ты остался один?
Веки опустились снова, на этот раз молча.
- Ты остался здесь, чтобы вести наблюдение? Или мстить?
Молодой человек рванулся встать, но Кенрик схватил его за руку, оказывая самое малое давление. Поступая так, он сильно рисковал. Он сделал так десятью годами раньше, и получил в союзники самого могущественного человека в стране - но этот самый человек убьет его при первой же возможности. Тогда он был ребенком, не способным понять, что делает, и того, кого выбрал. Теперь он знал больше, читая в глазах молодого человека, в его задумчивом молчании стойкую преданность.
- Просто послушай меня, - он понизил голос до шепота, и окинув взглядом комнату, прежде чем выпустить руку. - В смерти де Массе ты винишь Нэша? Я тоже, - солгал он. - Но я здесь именно поэтому.
- Вы обязаны Нэшу троном; вы его друг.
- Только пока он меня не убьет.
Глаза молодого человека расширились, и на его лице на миг проступило удивление.
- Что вам нужно? - спросил он прямо.
- Мне нужно, чтобы ты мне помог.
Молодой человек покачал головой.
- Я не могу говорить от имени наших людей. Вам нужно обратиться к Гилберту Дюсану или Феленору Календери.
- Мне просто нужна помощь.
Лицо молодого человека вспыхнуло от гнева.
- Я не предам свой народ!
- Я тебя об этом не прошу, в отличие от Нэша. - Кенрик на миг замолчал, затем глубоко вдохнул. - Я хочу, чтобы ты меня учил.
Молодой человек пристально посмотрел на Кенрика, затем вглубь комнаты, затем снова на него. Нахмурился и откинулся назад. Глаза закрылись и оставались в таком положении несколько секунд, затем он их открыл снова. Кенрик ждал, пока собеседник не убедился в безопасности.
- Итак? - спросил он, уже зная, каким будет ответ, и едва удерживаясь, чтобы не закричать от радости. - Станешь учить меня всему, что знаешь о колдовстве?
- Вы поможете нашему народу отомстить за барона?
- При первой же возможности. Если ты для меня убьешь Нэша, я окажусь у тебя в неоплатном долгу. Не вижу, чтобы у нас была какая-то почва для конфликта, а ты?
Взгляд снова уперся в него, сначала жесткий, затем смягченный удовлетворенной усмешкой.
- Нет. Учитель у вас есть.
- Превосходно! - Кенрик потер руки. Его заветная мечта становилась явью. - Как тебя зовут?
- Рейв, государь. Я был у де Массе лучшим учеником.
- Хорошо. - Кенрик поднялся на ноги. - Собери свои вещи. Отныне у тебя будет жилье в замке.
Он подождал, пока молодой человек не удалился вглубь комнаты, где в темноте сидел второй. Они несколько минут поговорили, затем Рейв отправился вверх по лестнице за пожитками.
Кенрик улыбнулся и пошел к выходу. На этот раз выйти на улицу оказалось намного проще, чем он ожидал.